Леннар. Псевдоним бога Антон Краснов
        Роман Валерьевич Злотников
        Леннар #3
        Роман Злотников, Антон Краснов Леннар. Псевдоним бога
        Пролог СВЯЩЕННЫЕ ЗНАКИ
        Ближе к финалу описываемых событий

1
        Голова слетела с плеч, мгновенно облепившись тонкой сеточкой брызг, и подка тилась к ступенькам помоста, застеленного толстой ворсистой тканью. В тот момент, когда окровавленный лоб коснулся ткани, на еще живом лице все более ширилась счастливая и нежная улыбка. Дрогнули уголки губ, и улыбка, замерев, осталась навсегда. Разнесся ритуальный возглас, исполненный высоким женским голосом:
        - Он нашел! Будь славен путь Ищущих Его и освобождения!
        Многоустый Акил, тот, кто шествует рядом с пророком, предводитель славных сардонаров, поднял взор к священной тверди небес и радостно вскинул руки.
        В этот восход начался прекрасный праздник Священного червя, или Гареггойо, и день обещал стать очень насыщенным зрелищами, красочными и кровавыми обрядами и низведением жертвенных песнопений к столпу Символа веры. По случаю наступления празднества Акил с самого утра находился в прекрасном расположении духа и смеялся, запрокидывая голову и показывая тесно посаженные белые зубы. А чего бы ему не смеяться. Ведь Он явно благоволит тем, кто на протяжении сотен и сотен лет был верен и непоколебим. Ибо как иначе можно объяснить, что те, кто давно считался мелкой и ничего не значащей сектой, как возглашали эти погрязшие в ереси и высокомерии святоши, «вошью на теле мира и Храма», ныне встали практически вровень с ними. И, Акил был совершенно уверен, что это вровень только пока…
        Впрочем, сейчас было время не рассуждать, а праздновать. Акил опустил руки и повернул голову. Перед ним стоял молоденький воин в узких кожаных штанах, шнуро ванных на щиколотках и левом бедре, и с приятной улыбкой пропускал острейшее лезвие через собственную руку. Проверив таким образом клинок на собственной плоти, он легко и умело подхватил отрубленную голову на кончик сабли и бросил ее в котел, из которого, словно танцующие завороженные змеи, тянулись, извиваясь и распадаясь на кольца, несколько струек металлически поблескивающего дыма. Акил неспешно выговорил:
        - Ну, Илам, каков он, мир без боли?
        Юноша, рассматривающий свою изуродованную ритуальным проколом руку, тонкую, мускулистую, с по-детски гладкой и нежной кожей, ответил со смешком:
        - Как всегда, мудрый Акил, - светел, как имя Леннара, жаждущего Избавления!
        При упоминании этого имени Акил оскалил зубы и, чуть привстав на своем месте, заговорил с тем отстраненным выражением и нараспев, что безошибочно сви детельствовало - сейчас он говорит не от своего имени, а от имени своего божества:
        - «Те, кто внимает мне тайно или явно! Сколь долго должен я изнывать в тем нице тела, избранного теми, кто ищет унизить меня? Темница бога - разрушь ее. Убей бога - освободи бога!»
        В этот момент в толпе, начинающейся у края помоста, послышалось недовольное ворчание, а затем кто-то торжественно возвестил:
        - К тебе гонец с донесением, многоустый Акил, подлинный победитель лже- Храма, заклинатель слов, шествующий рядом с пророком!
        Акил нахмурился. То, что вождя сардонаров назвали не только по имени, но и с приложением всех действующих сакральных эпитетов, говорило о важности принесен ного гонцом сообщения. Несколько десятков человек, присутствующих в одном зале с Акилом, одновременно обратили свои взгляды к темному арочному проему в ребристой стене. Оттуда и должен был войти объявленный гонец. Пещеры Пустоты издревле слу жили убежищем многим поколениям беглецов, но сейчас они почти официально стали столицей сардонаров. Впрочем, Акил знал, что пока больше из-за того, что Храм был слишком занят борьбой с Ним, но это только пока…
        Акил жестом приказал впустить того, кто принес столь важные вести. В свод чатый зал, в котором восседал Акил, один из двух соправителей сардонаров, ска чущей походкой вошел человек в длинной мокрой накидке, рябой, с длинным шрамом, тянущимся через все лицо. Его так и звали… Впрочем, мудрому Акилу совершенно недосуг интересоваться этим именем. И, как показали последующие стремительные события, он был полностью прав.
        - Мне, - дрожащим голосом начал гонец, и подпрыгнула предательская дряблая нотка, - стало мне известно, многоустый Акил, что Обращенные готовятся уйти через шлюз в Великую пустоту. Мне известно время, когда Леннар будет в шлюзе во главе горстки своих людей. Ведомо, что Обращенных будет не больше сотни, а то и меньше. Правда, среди них ожидается около трети свирепых наку, личной охраны великого Леннара… Но уверен, и четырежды уверен я, что твои гареггины, о Акил, совладают с ним, как совладали они с лучшими из Ревнителей Горна!
        - Откуда эти вести? - спросил Акил, не глядя на гонца. - Верен ли твой источник?
        - Верен, мудрый! И вот еще что… - Из приглушенных хрипловатых ноток голоса гонца выткался шепот: - В твоем воинстве засел лазутчик. Он гораздо ближе к тебе, чем ты думаешь.
        - Кто он?
        - Я назову тебе и его. Я также поведаю тебе о времени и о месте, где великий Леннар с ближними… - Он понизил голос и склонился ближе к Акилу. А тот сделал знак своим соратникам отойти дальше и в свою очередь наклонил голову к пришедшему…
        Когда тот закончил, Акил удовлетворенно кивнул, поднялся со своего места и, спустившись по красиво забрызганным кровью ступеням, по мягкой ворсистой ткани ковра направился к вестнику, ожидавшему невиданной награды. Все знали, что сар донары не жалели ни золота, ни иных богатств. На широких плечах вздрагивали складки плаща… Обе руки Акила были под этими складками. Гонец, моргая, смотрел на приближающегося вождя сардонаров.
        - Хорошо, - уже на ходу мягко вытянул Акил, - хорошо, - повторил он, оста навливаясь возле гонца, выпрастывая из-под плаща правую руку и кладя ее на голову склонившегося к нему воина, который сейчас же шепнул ему несколько слов на ухо, - я доволен. Значит, теперь я буду знать, где и когда следует мне искать Лен нара. Я давно хотел воздать нашему божеству высшие почести, но еще не был вытянут счастливый жребий, а теперь он явился, и я доволен. Благодарю тебя, гонец. Ты выдал мне нашего бога головой. Благодарю! Благодарю тебя.
        И Акил выбросил из-под складок плаща вторую руку с маленьким кинжалом и вонзил его в глаз гонца. Без единого звука гонец повалился к ногам Акила и, сведя в агонии руки, словно попытался обнять колени могущественного сардонара. Акил остался на месте. Спокойно и величественно он дождался, пока перестанет вздрагивать еще теплое тело, а потом - почти неуловимым для глаза движением - вскинул перед собой скрещенные руки в священном жесте сардонаров и, поднеся к своему лицу стиснутые кулаки, произнес:
        - Что я должен был сделать с человеком, который предал нашего бога? Предал, чтобы мы освободили Леннара из темницы его тела? Гонец, принесший весть такую страшную и такую прекрасную… Убийца! Предатель! Убийца!
        Акил выкрикивал это, почти полностью закрыв глаза, его веки вздрагивали, открывая узенькие полоски глазных яблок, а губы блестели, словно их жирно сма зали маслом; те, кто находился ближе к Акилу, придвинулись к нему, словно хотели согреться от того огня, от того бушующего пламени, что сжигало тело их вождя экстазом завораживающих слов, дерганых, изломанных жестов и возмездия, возмездия неминуемого. Акил еще не закончил свою речь, как по всему огромному дворцу, по всем переходам, коридорам и галереям зашелестело, забилось и зашипело - одно и то же известие, одни и те же быстрые слова:
        - Леннар! Акилу стало известно, где искать Леннара! Убей бога, освободи бога!..
2
        Абу-Керим отряхнул с колен приставшую к ним пыль и крошки и вопросительно взглянул на стоявшего перед ним человека. Такие люди давно не появлялись в скромном убежище Абу-Керима. Гладко выбритый, в строгих брюках и скромной серой рубашке, он до боли походил на среднеевропейского обывателя, сытого, равнодуш ного, - такого, каким Абу-Карим желал бы видеть его мертвым у своих ног.
        - Аллах велик! Приветствую тебя.
        - И тебе здравствовать, - спокойно ответил Абу-Керим, встав к гостю вполобо рота. - Зачем пришел?
        - Я принес тебе интересные вести.
        - Ну говори, раз дал себе труд приехать ко мне. Хочешь опиума? Я нынешние модные не употребляю… Вот немного старого доброго мескалина есть. Правда, сла бенький он…
        Посетитель не поддержал наркотическую тему. Он сказал:
        - У меня есть для тебя заказ.
        Абу-Керим, не поворачиваясь, ответил:
        - Я больше не работаю. Я распустил свою группу. Я даже не знаю, где они сей час.
        - Зато я знаю. Не спеши с отказом. Это интересная работа. Это очень интересная работа, такой еще не было. Быть может, шанс получить именно такую работу никогда не появится ни у тебя, ни у кого бы то ни было из живущих. И это не просто красивые фразы.
        - Ты слишком многословен.
        - На предмет нашего разговора может не хватить никаких слов. Впрочем, воз можно, ты и прав, уважаемый Абу-Керим. Или лучше называть тебя…
        - Лучше называй меня моим нынешним именем. Ведь я не называю же тебя вообще никаким.
        - Хорошо. Судя по твоей двери и еще некоторым признакам, ты не выходишь из дома вот уже около двух месяцев, не так ли? Я датирую время твоего своеобразного отшельничества шестью с половиной - семью неделями - приблизительно со Святого вечера благословения Аль-Бараа, когда Аллах принимает решение о судьбе каждого человека с учетом его благочестия и высказанных в молитвах просьб. У тебя выр ваны телефонные провода и телевизионный кабель. И потому ты можешь оказаться одним из немногих, кто ничего не знает о том, что сейчас больше всего волнует весь мир.
        - Меня не волнует весь мир. И еще больше меня не волнует то, что волнует этот мир. Я ясно изложил?
        Гость медлил с ответом. Быстрым взглядом он окинул примечательное жилище Абу-Керима. Зрелище было в самом деле впечатляющим. Единственная комната имела вид совершенно чудовищный. Стены, обклеенные древними, лохматыми обоями, напоми нающими чешую снулой рыбы, ощетинились усиками оборванных в нескольких местах телефонных проводов. Дополнительную эстетичность обоям придавали приколотые к ним портреты известных политических деятелей вперемешку с пучеглазыми неграми в чалмах и без, усатыми арабами в клетчатых платках, гологрудыми девицами всех мастей, а также издевательскими открытками на нескольких языках мира. Открытки были перемазаны кетчупом, что затрудняло восприятие, но усиливало визуальный эффект. Там и сям в стенах торчали дротики и метательные ножи, на которых непри нужденно висели полотенца, нижнее белье, пара алюминиевых кружек и даже чудовищ ного вида огромный обшарпанный черный противогаз, похожий на звезду НБА Шакила О'Нила. Мебель, помимо длинного низенького, в нескольких местах провалившегося дивана, отсутствовала. Из длинной и опасной темной щели, обозначающей вход в кухню, несло
гарью. Но даже эта гарь не могла скрыть того факта, что на кухне что-то разлагается. За диваном виднелась массивная крышка люка, сколоченного из грубых тесаных досок. По полу тянуло сквозняком. У стен сквозняк был таким силь ным, что перекатывал по грязному драному линолеуму несколько мутных ампул с отко лотым горлышком. На валике дивана висел разложенный ноутбук, брошенный экраном вниз. На корпусе ноутбука стояла банка с мутной желтоватой жидкостью, издававшей едкий запах. В жидкости этой плавало что-то похожее на размокшую желтую бумагу, подпаленную с краев.
        - Да, куда уж яснее, - сказал гость, и это был то ли ответ на уже изрядно подзабытый вопрос уважаемого Абу-Керима, то ли впечатление от увиденного. - Что ж…
        - Я вижу, тебе не нравится мой дом, - сказал Абу-Керим, - конечно, я мог бы купить себе особняк в квартале Дефанс. Или виллу на Лазурном. Но зачем? Роскошь - ненужный довесок к быту, а быт и без того утомителен. Выйдем на улицу. Ко мне не любят ходить в гости. В предпоследний раз у меня в гостях был один негр. Я подарил ему свой телевизор. В последний раз был он же, тогда я проломил ему башку. В третий раз он не приходил. Наверное, умер или поумнел. Вот, пришел ты.
        С этими словами Абу-Керим снял со стены противогаз, похожий на О'Нила, и надел его. Довольно внушительная борода нисколько не помешала этому эксцентрич ному поступку.
        - Он нисколько не мешает мне слушать, - прозвучал приглушенный голос хозяина дома. - Я всегда хожу в нем на улицу. Хочешь мескалина? Еще есть квалюдес. Да, и опиум. А в Аравии, помню, мы делали отличную вещь на основе вытяжки из челове ческой поджелудочной железы. Или из надпочечников - забыл вот… Но сейчас, извини, ничего такого нет.
        - Нет, спасибо, - вежливо отказался человек в серой рубашке, нисколько не смущаясь поведением и предложениями Абу-Керима. - Пойдем поговорим. Ты ведь говорил, что заставить тебя вернуться к работе может только чрезвычайно интерес ное, яркое. Вроде официального заказа МОССАДА или гласа с неба.
        - Что, из МОССАДА?..
        - Нет, с неба, - то ли в шутку, то ли всерьез ответил гость. - Речь пойдет о СВЯЩЕННОМ ЗНАКЕ. Это мы с тобой можем толковать происходящее сколь угодно вольно. Но те, кто верит безоговорочно и неистово… Болваны! Словом, пройдемся.
        Они гуляли по заполняющемуся сумерками опасному иммигрантскому кварталу около получаса. На противогаз никто из редких прохожих не обращал внимания. На содержание разговора тоже: говорили по-русски. Только дважды прерывали беседу двух мужчин. Жертв почти не было…
        Во время этого разговора гость Абу-Керима несколько раз показывал пальцем в нездоровое темно-серое небо, туда, где висел кривой тощий рог убывающей луны.
        Наконец вернулись в дом. Тут в руках гостя Абу-Керима невесть откуда возник невзрачный черный чемоданчик, который он положил к ногам хозяина дома и пояснил:
        - Тут все, что потребуется. Деньги на расходы, документы, визы. Контакты. Необходимая информация. Все.
        - Я понял.
        Человек в серой рубашке уже совсем было вознамерился уходить, как вдруг Абу-Керим, догнав его на выходе из дома, придержал рукой за плечо и, почти насильно развернув к себе, размеренно произнес:
        - Вот что. Я сначала полагал, что мне необязательно знать сейчас, заказ есть заказ, и дополнительные сведения ни к чему. Я уверен, что ответ на мой вопрос легко узнать не только из содержимого этого чемоданчика, но все же… Я не дикий бербер из пустынь Алжира и не обезьяна, которая только что спрыгнула с африканской пальмы, перебралась в Марсель или Париж по французской иммиграционной визе и приняла ислам. Все-таки я учился в Москве и в Нью-Хейвене… Что там такое на самом деле?
        - Я больше удивлялся, отчего ты до сих пор не задавал этого вопроса. Там, на орбите Луны, - огромный корабль пришельцев. То, что мы условно называем звездой - по-моему, элемент освещения корпуса или фрагмент силового защитного поля, что у них уж там в ходу? Сейчас близится новолуние, а вот еще несколько дней назад этот корабль можно было видеть невооруженным глазом. Такая маленькая тень на фоне освещенной поверхности Луны, маленькая тень, настоящие размеры которой страшно представить…
        Абу-Керим давно ничему не удивлялся, а если и проклевывалось в нем это редкое для него чувство, то ни единым жестом или мимическим движением не отража лось на нем. Вот и сейчас он кивнул головой и поднял глаза к небу, туда, где рядом с серпиком тающей луны едва заметно мерцала тщедушная зеленовато-бледная звездочка.
        - Грядут интересные времена, - наконец сказал он, возвращаясь к дивану и пинком отправляя ноутбук в угол, а потом склоняясь головой к диванному валику.
        - О, не сомневаюсь, уважаемый, - немедленно ответил его гость.
        Глава первая ГОРЬКИЙ ОПЫТ
        ИЗ ХРОНИК КОРОЛЕВЫ
        <…>Еще недавно они не знали, где живут. Еще недавно они с разной долей смирения или гнева считали свой мир совсем другим. Тем не менее они чувствовали себя дома. Теперь же, с появлением Леннара, Академии, Обращенных - все переменилось, все смешалось, как переменилась и, быть может, замутилась и моя собственная сущность. Нет, я не сетую и не жалуюсь. Я сама сознательно пошла по этому пути. Я узнала о моем мире много, быть может - слишком много. По сути, он не изменился, этот мир, лишь был узнан нами с другой стороны… До появления Леннара мы считали, что наш мир - это огромный орех, разделенный пресветлым Ааааму на несколько частей, одна над другой - Верхние и Нижние земли. Стены Мирового Ореха отделяют наш, обитаемый, мир от Великой пустоты. Мы считали, что наш мир явлен нашим предкам милостью светлого Ааааму, того, чье истинное Имя неназываемо. Но что же?.. Что изменилось в устройстве нашего мира после того, как мы узнали: это - огромный звездолет, плывущий в Мировой пустоте Корабль, сработанный пятнадцать веков тому назад соплеменниками Леннара, при участии его самого? Просто изменились понятия,
наименования: вместо Мирового Ореха - Корабль, вместо древних богов-демиургов - строители из плоти и крови, однако же заслуживающие стать богами за свой подвиг великого строительства. И, вот ирония, он действительно был детищем пресветлого Ааааму…
        <…>Я совершенно уверена, что Храму было известно истинное положение дел. Пусть эта истина была не столь ясной и незамутненной, как та ее ипостась, что вложена в уста Леннара. Иначе как смогли бы иерархи Храма управлять нашим миром долгие века, не знай они хотя бы части его секретов, его потаенных ядер? Конечно, такая тайна не может быть соблюдена совершенно, и что-то просачивалось… И в народе достаточно умных людей. Некоторые из этих людей осмеливались прони кать в запретные места - Язвы Илдыза, которые являются очагами древних техно генных катастроф, ранами на теле нашей земли. Некоторые даже рисковали шагнуть в самую пасть древним дьяволам - попросту оказаться в зоне действия разрушенных много веков назад транспортных порталов Корабля… Те, кто выживал и выносил из Язв запретное знание, немедленно объявлялись Храмом еретиками и умертвлялись…
        И что же теперь? Мир разорван надвое. Он охвачен смятением. Я видела… Не забыть, как под ногами разверзлась Бездна, разорвавшая надвое мою столицу, мой любимый Ланкарнак… И кому объяснить, что это всего-навсего отошла гигантская платформа, скрывающая под собой головной реактор двигательных систем. В чьей безумной голове уложилось бы все это еще совсем, совсем недавно? Порой я сама ловлю себя на мыслях о былом, о том, как спокойно и предсказуемо текла жалкая жизнь моего народа. Я ловлю себя на том, что иногда, редко-редко, но сожалею о прошлом, и ругаю себя, и кляну за малодушие, и вспоминаю Леннара и тех, кто вышел вместе с ним из умопомрачительных бездн прошлого… Они пролежали в своих охранных саркофагах полтора тысячелетия и лишь несколько лет назад встали, но сейчас они больше похожи на живых людей, чем многие из нас, рожденных в обоз римом и недавнем прошлом…
        <…>Люди, люди! Земляки… Мои милые и трогательные подданные. Их жизненный уклад был неспешен, прост и даже убог. Да и что я знала о жизни простых людей? Узнала только теперь, когда все завертелось. Многие из этих людей сейчас выг лядят как безумные. Крестьяне, воины, торговцы, ремесленники, сборщики железа, даже сословная знать… Быть может, кто-то из них является безумным на самом деле. Отчего нет? Отчего не сойти с ума, если мир вокруг тебя и даже та его часть, что заключена в тебе самом, вдруг оказывается совершенно иным? Другим. Страшно дру гим. И недавно казалось, что утвердившийся миропорядок вечен, и пусть живут в нем несправедливость и жестокость, но это НАШИ несправедливость и жестокость, те, с которыми ты давно свыкся. Потому что убедился в незыблемости столпов своего мира. И вот столпы эти: Храм, олицетворяющий собой власть и силу мира, отправля ющий тысячелетний культ Благолепия; орден Ревнителей, силой насаждающий указания Храма там, где не сразу действует слово; чиновники и управители, великие и малые, кормящиеся с руки сильных мира сего. Сейчас же я слышу:
        - Где найти защиту? К кому обратиться? Вот говорят, что Леннар истинен и благ, что у него сила и правда, но разве нам понять его правду и то, в чем его сила? Отдайте нам нашу прежнюю жизнь!
        Стоит в ушах голос одной из Обращенных: «Кто вернет ему разум? Быть может, Леннар? Ха-ха!» Эта женщина встретилась в одном из городов Арламдора со своим отцом. Старик еще недавно был бодр, полон сил, успешно торговал. Теперь же он сошел с ума и одряхлел, молча бродил по улицам и улыбался. Он беспрестанно что- то жевал… Самое печальное состоит в том, что криннский Зен-Дал, где состоялась встреча отца и дочери, - вовсе не разрушенный и выбитый войной город, а один из тех, что прочно взят под крыло Обращенными. Старик отец повредился рассудком, потому что утратил смысл существования: его маленькая бакалейная лавочка разори лась, не выдержав конкуренции с мощным продовольственным комплексом, налаженным в городе Обращенными.
        Зато безумец сыт…
        «Кто вернет ему разум? Быть может, Леннар?» Ну что же, глупо винить его в такой мелочи. Хотя - человеческая жизнь мелочь? Примерно так же рассуждает и Храм…
        <…>У Леннара сейчас другие заботы. Он готовится выйти в Великую пустоту.
1
        Арламдор, Центральный пост Корабля,
        геостационарная орбита Луны
        На выразительном лице Леннара определенно рисовалось недовольство. Он в упор смотрел на застывшего перед ним Ингера, даже чуть покачивающегося в этой жесткой фронтальной стойке и время от времени заводившего правую руку за спину. Словно готовясь извлечь оттуда, из-за спины, что-то необычное, способное решить нако пившиеся сомнения и снять эту маску раздражения и недовольства с лица Леннара.
        - Я все-таки не понимаю, - проговорил глава Обращенных, наконец-то переки дывая взгляд от лица Ингера на полусферические экраны Центрального поста, - нет, я упорно не могу понять, отчего корабль-сателлит еще не подготовлен к вылету. Кажется, я дал исчерпывающие указания и сам отработал на отладке двигательных систем и излучателей силового защитного поля несколько дней. Или я должен бро сить все и ринуться в ремонтный док, взяв в руки дефектоскоп или инсталлятор? В чем дело, Ингер?
        Ингер, высокий и мощный, едва заметно шевельнул плечами, здоровенными пле чами потомственного кожевенника. По лицу его пробежала череда тектонических кожных складок, в которых, верно, могло бы застрять и погибнуть довольно крупное насекомое. Он ответил почти бодро, стараясь не допускать в свой тон ни малейшего оттенка оправдания (уж кто-кто, а он знал, как Леннар не любит тех, кто оправды вается):
        - Корабль практически подготовлен. Там возникли иные затруднения - с транс портным шлюзом.
        - Кто отвечает за подготовку шлюза?
        - Караал.
        Леннар сложил перед собой ладони и, бросив очередной взгляд на экраны, воск ликнул:
        - Так почему же его до сих пор ЗДЕСЬ нет?!
        - Собственно, мы можем запросить по порталу связи и перекинуть сигнал на сам шлюз… Караал как раз там… - с некоторой оторопью в голосе заговорил Ингер и пошевелил мощными плечами, - однако, да простит меня пресветлый Ааааму…
        - Пресветлый… - Леннар скривился: как же они его достали…
        - То есть, конечно… Леннар, - поспешно поправился Ингер.
        Всем было известно, насколько Леннар не любит этого обращения, но, перего ворив между своими, Ингер, Кван О, Инара и остальные Первообращенные решили, что для пользы дела вовне лучше именовать Леннара именно так. Тем более что это было истинной правдой.
        Между тем Леннар раздраженно насупился:
        - Так Не надо никаких порталов связи. Я должен видеть Караала лично. Или - Элькана, если угодно! У этого человека так много имен, но ни по одному из них его не дозовешься! Ингер, поторопись!
        - Сорок пять витков до полной остановки двигателей. Сейчас висим над освещенной поверхностью осевого тела на геостационарной орбите, - тотчас же после ухода Ингера доложил круглолицый оператор Эдер, проводя пальцем по сенсорной панели пульта и выводя на выделенный фрагмент экрана длинную вереницу цифр, а затем, мгновение поколебавшись, обратился уже не по уставному: - Но почему, сьор Леннар, мы не можем направить к планете сам Корабль, а совершаем оборот за оборотом вокруг спутника? Ведь согласно расчетам мы могли бы войти в атмосферу планеты уже через двое с половиной суток. Мы находимся фактически в перигее орбиты спутника… и…
        Он не договорил. Из-под его руки вынырнула мышка и, дергая хвостом, пробе жала сначала по руке, а потом по плечу Эдера. Мышку звали Лайбо. Точно так же, как одного из Первообращенных. Сам сьор Лайбо, хотя и являлся общепризнанным весельчаком и острословом, никогда не был в восторге от того, что его именем назвали маленькую серую тварь, склонную грызть аппаратуру, совать свой нос во все дыры и попадаться на глаза женщинам в самые неподходящие моменты. То есть всячески «способствовать» работе Академии и Центрального поста. Сунув мышку Лайбо обратно в рукав, оператор Эдер продолжил:
        - Оказавшись на орбите планеты, мы могли бы начать прямую высадку на конти ненты, а не опосредованную - с помощью бота-сателлита.
        Леннар не ответил. Он бросил рассеянный взгляд на экраны, на которых вот уже который день выплывало одно и то же внушительное, однообразное зрелище: серая поверхность спутника, изрытая кратерами, собранная в морщины, вызывающая неуло вимые ассоциации с пылью, прибитой к земле первыми каплями дождя… И - далее - там, за громадой спутника, в облепленном желтыми сгустками звезд черном прост ранстве, висит голубой шарик, обведенный еле заметной нежно-голубоватой дымкой. Левая половина шарика, освещенная звездой, словно пылает изнутри ровным чистым светом, а правая, теневая, куда менее однородная по цветовой гамме, облеплена белыми и серыми пятнами, слагающимися в сложную вихревую комбинацию. Белые участки подтоплены фрагментами поверхности глубокого темно-синего тона. Никаких сомнений, что это океаны… Леннар отвернулся от экранов и взглянул на висящую в воздухе за его спиной огромную голографическую проекцию его НЫНЕШНЕГО МИРА. Мира, в котором он отгородился от невозвратного прошлого целыми безднами вре мени. Мира, который ожидает великая или страшная судьба, а - быть может, - и то и другое в едином
клубке грядущих событий. Это была модель огромного звездолета… Даже в масштабе 1:7777 точная копия «Арламдора» представляла собой внушительный голографической объект длиной около 50 анниев[Один анний приблизительно равен 1,
        м.]. Модель была окружена несколькими десятками мачт с ходящими по ним вверх- вниз площадками-марсами, позволяющими оказаться в любой точке макета звездолета и получить самое подробное представление о том, что и как разворачивается в соответствующих реальных координатах пространства Корабля.
        Леннар провел рукой по лбу и обнаружил, что и лоб и виски покрыты крупными каплями пота. Нет, в самом деле - он нуждался в отдыхе, но о каком отдыхе может идти речь, если еще не прошло и месяца после того, как сбылось страшное проро чество, данное в еретической Книге Бездн? О каком отдыхе или даже краткой пере дышке можно говорить всерьез, если лишь десять дней назад из Горна, столицы Чет вертого уровня, была доставлена черная перчатка самого Сына Неба, первосвященника всего арламдорского Храма и по совместительству главы ордена Ревнителей? Черный - цвет гнева. Но есть ли смысл продолжать эту войну? Есть ли смысл продолжать сокрушать, умерщвлять всеми мыслимыми способами таких же несчастных, как ты сам, запертых в этом тесном и затхлом мирке, задыхающемся от длительного застоя сил, от невозможности изменить давно прогнивший многовековой уклад? В мирке, где неотвратимая энтропия общества давно перешагнула критический рубеж, где только сообща, а не в братоубийственной войне, можно найти путь к спасению? Наверное, он, Леннар, сделал серьезную ошибку. И не одну. Да, да… Нельзя было допускать, чтобы…
        Он не довел цепочку невеселых размышлений до логического завершения. Потому что в этот момент в помещении Центрального поста появился Элькан. Если быть до конца точным, то Эльканом его звали когда-то, а в пределах Арламдора он стал более известен под именем Караала, жреца-изгнанника, бывшего Первого Толкователя ланкарнакского Храма. Элькан-Караал был в тускло поблескивающем рабочем термо комбинезоне, под нагрудным фрагментом которого изгибалась эластичная трубка пор тативного климатизатора. Крупную голову руководителя ремонтных работ в транспор тном шлюзе перехватывала серебристо-черная диадема поланта - универсального при бора связи с личным кодом пользователя. Элькан почтительно склонился перед Лен наром и произнес:
        - Явился по твоему приказу, счастливый сьор Леннар.
        - Я был бы еще счастливее, если бы ты доложил мне о полном завершении работ в шлюзе. В конце концов, мы располагаем пятью десятками транспортных шлюзов, а вот уже которую неделю возимся над наладкой одно-го-единственного!
        Черные глаза Элькана блеснули, когда он ответил негромко, с легкой хрипотцой:
        - Тому есть много причин, счастливый сьор Леннар. Катастрофически не хватает людей. Уровень подготовки даже наличного персонала оставляет желать много луч шего. К тому же, как тебе известно, многие из аэргов, беллонских дворян альда Каллиеры, ушли в Ланкарнак вместе с королевой Энтолинерой и ее ближним кругом. Среди аэргов достаточно толковых людей, которые не помешали бы при работах… Аэрги! Ты сам знаешь не хуже меня, счастливый сьор Леннар, что после ланкарнакс кого катаклизма, указанного Книгой Бездн, в Ланкарнаке, столице Пятого уровня, требуется присутствие постоянного и верного Академии и тебе лично контингента…
        - Все это мне известно. Да, еще по недостаче рабочей силы… Мне стало извес тно, что трое людей из числа отряженных на ремонтные работы в шлюзе, пропали без вести. И поиски пока результата не дали.
        - Да, это правда. Но неужели, счастливый сьор Леннар, мне объяснять, откуда дует ветер беды?
        - Намек понятен. Это - да… Хотя… хотя раньше лазутчикам Храма не удавалось никого захватить в технологических помещениях Корабля… - Или не лазутчики это вовсе, хотел добавить Леннар, но вместо этого сказал совершенно иное, нисколько не менее откровенное: - И мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, уважаемый Элькан. Или, если хочешь, я могу называть тебя омм-Караал.
        Широкое, с тяжелой челюстью лицо Элькана стало сумрачным. Он ответил:
        - Тебе прекрасно известно, что приставка «омм-» свидетельствует о принадлеж ности к ордену Ревнителей. Да, я, безусловно, был кооптирован в орден, потому что занял пост Толкователя во Втором Храме, в Ланкарнаке. Но я давно низложен и примкнул к тебе, счастливый сьор Леннар, и не выставляй меня глупцом, вынуждая повторять эти всем известные истины. Не надо!
        Леннар одним мощным, резким движением вырвал свое тело из кресла. В твердой складке чуть искривившихся губ мелькнула тревога. Он подошел вплотную к Элькану и, положив руку ему на плечо, понизил голос:
        - В чем дело, друг? Ты сомневаешься? Мне кажется, что еще недавно ты не сомневался ни в целях нашей миссии, ни во мне лично. Я прекрасно помню, как ты - частью смехотворно, частью трогательно - чтил легенду об Ааааму-Йилианаре и светлой богине Аллианн, краеугольный религиозный миф этого замкнутого мирка, в котором отразилась и переплавилась наша былая жизнь… Отчего же сейчас?.. Объясни мне, Элькан.
        - Хорошо, я буду открыт тебе до конца, - торжественно выговорил Элькан. - Я не понимаю, отчего выходит такое промедление. Более того, я совершенно не пони маю, почему мы до сих пор остаемся здесь, на Корабле, нарезаем виток за витком вокруг безжизненного спутника голубой планеты, а теперь и вовсе повисли над этой мертвой поверхностью, этими пустыми, как глазницы черепа, кратерами и карами. Отчего мы не двинемся к уже разведанной голубой планете, живой, так похожей на нашу родную и давно утраченную Леобею… туда, в мир несравненно более достойный нас, чем эта гигантская железная посудина! Пойми, Леннар! Пройдут годы и десятки лет, прежде чем мы сумеем столь малым числом Обращенных восстановить все системы Корабля - да и сумеем ли вообще? Храм чинит нам все мыслимые препятствия, разво рачивает открытое противостояние на всех Уровнях. Они сотни лет правили здесь, в Арламдоре. Они сотни лет оттачивали инструменты своей изощренной и изуверской власти. Почему же не покинуть их, вверив им всех тех, кто не хочет уразуметь истину? Всех тех, кто не желает выбраться из этой клетки, из этого металличес кого
пузыря, полторы тысячи лет несущегося по просторам галактики?
        Леннар насупился:
        - Итак, ты предлагаешь?..
        - Я предлагаю не медлить. Отладка транспортного шлюза и вылет к планете на простом корабле-сателлите, по сути принадлежащем к классу каботажных челноков, - это не решение! Сколько может взять на борт каботажный челнок? Пять сотен, от силы - тысячу-полторы, если набить корабль людьми бок к боку, но ведь число Обращенных уже перевалило за тридцать тысяч! И доставить их на голубую планету может только «Арламдор»! Ты сам знаешь, что мы сможем осуществить прямую высадку на планету с ее геостационарной орбиты. Всех Обращенных! Все тридцать тысяч! И не только людей, но и громадное количество комплексного оборудования, быть может, вооружения, всех отлаженных нами технологических линий, проще говоря, всего того, без чего мы можем оказаться в весьма затруднительном положении ТАМ, на третьей планете этой системы. И ты лучше меня знаешь, как именно следует осу ществлять переброску функциональных блоков Академии и содержимого рабочих отсе ков, не говоря уже о людях!
        - Уточни.
        - Очень просто. Я предлагаю перебросить Корабль на геостационарную орбиту главной планеты. Открыть постоянный рабочий портал для Больших транспортеров и с их помощью очень быстро переправить нужное нам оборудование вниз, на территорию планеты. Ты же помнишь, как именно строился этот Корабль. Его собирали на орбите Леобеи, доставляя детали путем телепортирования их с помощью Больших… Теперь осталось применить этот алгоритм в обратном отсчете.
        - А люди? Тебе же прекрасно известно, что способ переброски живой материи через телепорт-установки не найден.
        Элькан подался вперед всем телом, и лязгнула его массивная челюсть. У него даже раздулись хищно ноздри, когда он коротко и шумно выдохнул через нос.
        - Я думаю, что высадить на континент три десятка тысяч человек непосредст венно с орбиты планеты не так уж и сложно для нас, - уклончиво ответил он, но едва ли эти слова хотел он сказать еще несколько мгновений назад. - Два шаттла смогут в несколько рейсов перевезти всех наших сторонников. Конечно, можно пере возить людей на челноках и отсюда, со спутника, но это займет несколько больше времени, однако главное в другом… Сколько громоздкого оборудования, сколько важ нейших функциональных установок, сколько блоков безопасности может поднять маленький шаттл? То-то и оно!
        - Сейчас речь не об оборудовании. На Корабле живет около двух с половиной - трех миллионов человек. Ты говоришь только об Обращенных. Что же ты собираешься делать с остальными?
        Глаза Элькана сверкнули уже с нетерпением и угрозой:
        - А зачем им ломать многовековой жизненный уклад? Им хорошо и тут. И Храм, Храм!.. Не забывай о тех, кто поклялся на Первой Книге Чистоты бороться с носи телями скверны - с нами! - до последнего Ревнителя. Они - не остановятся - я - знаю! Нет ничего хуже истового фанатизма! Мертвый догмат для них важнее живой крови! - В голосе Элькана подпрыгнула звонкая экстатическая нотка. - Кроме того, не в одном Храме дело. Ты забываешь об этой новой напасти, непонятно из какой задницы Илдыза появившейся…
        - Ты говоришь о сардонарах? Этой древней секте, которая возродилась в Горне, столице Ганахиды?
        - Да! Слишком много препятствий к установлению здесь, на Корабле, нормальных условий жизни. Храм, воюющий с нами, теперь сардонары, антисистемная еретическая секта, воюющая со всеми и не признающая никаких моральных и этических норм, которые хотя бы чтят в Храме Благолепия… Сколько может продолжаться война? Бес конечно! И есть ли в ней смысл или пора, наконец, оставить этот затхлый мирок Корабля? Я предлагаю переправить всех Обращенных, все необходимое оснащение и оборудование, словом, все необходимое для относительно безопасной жизни, на голубую планету, а «Арламдору» задать обратный курс и вывести за пределы этой планетной системы. Имеющихся двадцати пяти процентов мощности двигательных систем и кондиций головного реактора вполне достаточно, чтобы выполнить этот нехитрый маневр! Уверен, что ты не сомневаешься в моих знаниях, равно как и в том, что я смогу задать этот новый курс!
        - В этом я как раз не сомневаюсь…
        - И, повторяю, я не вижу смысла бесконечно возиться со шлюзами! Даже с одним-единственным… Ты знаешь, как я чту тебя, счастливый сьор Леннар. Я в свою очередь знаю, сколь многим я тебе обязан и как ты совсем недавно протянул мне руку помощи, хотя имел полную возможность и полное право отвергнуть мою руку или вовсе отсечь ее, - перешел на более доверительную и задушевную манеру беседы мудрый Элькан и кротко склонил голову к плечу. - Могу сказать, что я приму любое твое решение. Выполню любой твой приказ, даже если он идет вразрез с моим мне нием. Ты сам это знаешь… Но - я не мог долее держать в себе то, что я только что сказал, и если ты решишь, что я не прав…
        - Ты прав только в одном, Элькан! - прервал его Леннар, не принимая довери тельного тона, предложенного оппонентом. - В том, что война с подконтрольными Храму Благолепия войсками и орденом Ревнителей не может длиться бесконечно! Тем более что появились еще сардонары, которые способны многократно ухудшить ситу ацию в даже подконтрольных Академии землях. Ты совершенно прав в том, что промед ление подобно смерти и что требуются решительные шаги для того, чтобы удержать создавшуюся ситуацию в равновесии. Я не знаю, что будет там, на планете, если мы осуществим высадку по твоему плану. Сначала нужно разобраться здесь, на Корабле, который до сих пор - единственный наш дом! И потому я намерен вступить в перего воры с Храмом.
        Элькан, который на протяжении доброй половины этой речи Леннара порывался открыть рот, чтобы вставить и свое веское словечко, тут застыл с отвисшей челюс тью. Если бы почтенный ученый в этот момент не выглядел несколько нелепо, можно было бы употребить высокопарную фразу: дескать, безмолвие сковало его уста.
        - Что касается твоего предложения двинуть к планете сам Корабль, то оно совершенно неприемлемо. Ведь ты сам участвовал в наладке систем внешнего наблю дения! Ты убедился, что планета обитаема, и сложно в этом сомневаться даже после того, как мы просканировали лишь треть ее поверхности! Я не могу идти на риск. Кто знает, что это за цивилизация. Наша высадка может быть приравнена к прямой агрессии. Можешь ли даже ты, с твоим аналитическим умом ученого, предвидеть, КАК именно они могут нам ответить?
        - Да-да, конечно! - воскликнул Элькан, невольно перебивая Леннара. - Ты предлагаешь ждать, пока нынешние обитатели планеты ответят боевым ударом, который будет истолкован храмовниками, наиболее одиозным их крылом, как ответ разгневанных богов на святотатство?
        - Если этот удар, о котором ты говоришь, друг Элькан, будет достаточно силен, то так и произойдет - и тогда все будет кончено. Отчего же ты тогда, допуская военную мощь этой цивилизации достаточной для того, чтобы уничтожить
«Арламдор», призываешь к высадке на планету? «Ответ разгневанных богов»! Работая в ланкарнакском Храме Первым Толкователем, ты возымел большую склонность к мета форам, - усмехнулся Леннар. - Жаль только, что в области космонавигации поэти ческие сравнения по меньшей мере неприемлемы. Это тебе известно как минимум не хуже меня… Нет! Я не отдам распоряжения двинуть Корабль к голубой планете! Пов торяю: мы отправим туда бот-сателлит. Защитные системы и обтекатели силового поля типа «невидимка» у него отрегулированы удовлетворительно. Впрочем, я ведь до сих пор не знаю, сколь совершенны у них средства космической безопасности. У них имеются искусственные спутники довольно примитивной конструкции как на орбите самой планеты, так и здесь, на сателлите.
        - Вот именно! Разве по этим примитивным спутникам нельзя судить об уровне освоения космоса?
        - Нет! Быть может, эти спутники давно утилизированы, а истинное оружие жителей планеты слишком совершенно, чтобы быть засеченным нами? В любом случае, кто знает их намерения? Быть может, они ксенофобы и не примут ЧУЖИХ? Я не могу рисковать жизнью такого количества людей, которые к тому же не осознают всей полноты возможной опасности! Если они смогут принять нас… - Леннар сделал паузу, - то я непременно двину звездолет на ее орбиту! В любом случае, мы уста новили главное - планета пригодна для поддержания жизни нашей цивилизации. Данные по атмосфере планеты, температура ее слоев, состав, давление, ионизация, при мерный родо-видовой состав флоры, данные по гидросфере… Осталось установить кон такт с хозяевами планеты. Именно для этого должен быть наконец-то отлажен шлюз! Кажется, именно с этого мы начали нашу беседу.
        - А вот мне…
        - А вот мне с определенных пор казалось, что мои приказы не обсуждаются, друг мой, - сказал вождь Обращенных. - Повторяю, мы ничего не знаем о формах и принципах их цивилизации.
        Элькан молчал, сердито посапывая и потирая горбинку носа. Нет, Леннар опре деленно недоговаривает. Тихо пели стены и свод Центрального поста, по которым струились размеренные мелодии контроллеров сводного пульта управления. На экранах плыла серая поверхность спутника, изъязвленная цепями кратеров и цепоч ками горных хребтов.
        - Вот что, - после паузы вымолвил Элькан, - это понятно… Ты твердо решил… бессмысленно спорить… Я не о высадке на планету. Я о другом. О том, что касается переговоров с Храмом. Ты в самом деле так решил, счастливый сьор Леннар? Ведь Храм прислал тебе перчатку гнева! Они примут твои намерения пойти на перемирие за признак слабости!
        - Ну это смотря как подать знак о желании заключить перемирие, - уклончиво ответил Леннар, глядя поверх круглого плеча Элькана. - Впрочем, окончательно решение еще не принято. Я не могу в одиночку принимать такие важные решения.
        Элькану послышалась в этом заявлении тщедушная ханжеская нотка. Он поста рался отогнать это ощущение, но оно упорно возвращалось и не отпускало… Леннар малодушничает? Он хочет пойти на попятную? Сам Элькан прекрасно понимал, что лично ему даже самые жесткие переговоры с Храмом Благолепия, все еще контролиру ющим добрую половину Уровней «Арламдора», не сулит ничего хорошего. Единожды пре давший храмовников и орден Ревнителей Благолепия уже не будет прощен. Так гласит боевой устав противника, и бывший жрец-Толкователь брат Караал не мог рассчиты вать на снисхождение. Даже если они не объявят о своем праве на возмездие публично…
        «Ну что же, я оказался прав, - подумал Элькан, - и меня совершенно напрасно мучили укоры совести… В конце концов совесть - это весьма относительная моральная категория, и она столь же малоприменима к космонавигации и высоким технологиям, как и поэтические метафоры, о которых недавно рассуждал наш предводитель и почти что бог. Значит, я поступил правильно, что часть своих усилий перебросил на ДРУГОЕ. А вовсе не на ремонт транспортного шлюза.. Да, затормозил работы… Да, ОН может заподозрить неладное… В конце концов, информацию тоже можно придерживать, а если он и в самом деле столь могуществен, то узнает все и в обход моих стараний утаить…»
        - Приложу все усилия для того, чтобы ускорить ход работ и закончить ремонт шлюза как можно быстрее, - сказал он и закашлялся.
        Вместо ответа Леннар чуть приобнял его за талию и легонько подтолкнул к выходу из Центрального поста. Уходя, Элькан чувствовал на себе нелегкий взгляд того, кого он еще недавно, не шутя, назвал богом.
2
        …Перед его глазами плыло одно и то же: жаркий праздничный полдень казни, подмытый радужными кругами в глазах, душная, дремотная ломота во всем теле, дающая такое неожиданное и удивительное спокойствие, словно и не было тогда, на ланкарнакской площади Гнева, неотвратимой опасности. Словно и не было смертного приговора, вынесенного высоким судом ему, Леннару, которому они, эти высокие судьи, дали трескучий титул Строителя Скверны. Леннар помнит, как если бы это истекло лишь вот-вот, каждое мгновение, каждую перемену в окружающей его раз мытой реальности того полдня: и легкое дрожание эшафота под ногами, и взвившийся до рваного дребезжащего фальцета баритон Стерегущего, и громадный пролом, разва ливший город Ланкарнак надвое и смявший праздную толпу пришедших посмотреть на любимое зрелище - казнь бунтовщика… Леннар помнит все это. Перекошенные рваным смертным ужасом лица людей, еще недавно весело ухмыляющиеся. Людей, которым неоткуда знать, что пропасть, разверзшаяся у них под ногами и прошедшая через самое сердце города, лишь следствие того, что начал отходить огромный щит, перекрывавший доступ к
головному реактору Корабля. Да, и гибли люди… Срывались вниз, в темный зев провала. Пятились, сминая друг друга. Неистово ревели, словно это идущий из самых глубин их существа нутряной низкий рев может спасти, отвести смертный ужас. Эти люди думали, что вот оно - исполняется страшное пророчество из черной Книги Бездн!
        Одним из немногих, кто знал истинную природу катастрофы, был Элькан. Элькан, пришедший с ним, Леннаром, из недосягаемого далека их прошлого.
        И вот теперь этот-то Элькан впервые крупно возразил ему.
        «Да, именно Элькан, - думал Леннар, - и неудивительно, что именно он, самый умный и дальновидный, один из самых преданных… Но что Элькан? Для него важнее всего его научная работа, продолжение его исследований, начатых еще там, на Леобее, и нашедших продолжение и материал для этих продолжений уже здесь, на борту Корабля… Да - его исследования! Его неодолимое стремление к знанию, новые перспективы исследования, новые контуры знания, от которых захватит дух даже у посвященного… Я понимаю. Но я ставлю другой опыт. Я слишком много на себя взял, большая власть - большая ответственность, и если где-нибудь в далеком Ланкарнаке умирает от голода собака, то это моя вина. И если сардонары грабят мирный кринн ский город, это моя вина. Это не Храм начал войну. Ее начал я, хотя и сам того не желая. И как же я могу бросить тут, на Корабле, всех этих людей в болоте их прежних заблуждений и невежества, как то предлагает Элькан? Нет. Мы будем вместе до последнего. Быть может, до самого конца».
        Тут размышления Леннара были прерваны.
        Вошла Ориана. Сегодня она была в накидке тревожного темно-желтого цвета, тонкая талия перехвачена искусно выделанной цепочкой с амулетом в виде белого круга, в который вписана восьмиконечная звезда со спиралевидно искривленными лучами. Она подошла к Леннару и, тронув его за запястье в знак приветствия, про изнесла:
        - Небо над нами![Традиционная форма приветствия для большинства выходцев с Леобеи.]О чем ты задумался, милый? Почему тебя не было в зале памятных машин?
        Ориана по привычке пользовалась старыми названиями, избегая устрашающе гро моздкой технической терминологии.
        Леннар поднял голову:
        - Что ты сказала?
        - Ты даже не слышал, как я вошла и поздоровалась, - произнесла она с легким оттенком укоризны. - Где же тебе слышать мой вопрос… Чем ты так озабочен? Я слы шала, ты вызывал в Центральный пост Элькана?
        - Да. Очень странные дела… Я поставил на эту, в общем-то, не самую сложную работу самого компетентного человека из всех, каких имею здесь, под своим нача лом, - признал он, - я думал поручить ремонт шлюза другим, например Ингеру, - потому что Элькан много где нужен со своими громадными знаниями. Но, вот видишь, получается так, что как раз Элькан не справляется с этой работой так, как я на то рассчитывал…
        - Ты его в чем-то подозреваешь? - искренне удивилась Ориана. - Нет, я могу понять, что постоянное напряжение, переутомление… Но Элькан! Он же великий уче ный, а великий ученый всегда - прежде всего - большой человек! Большой человек не способен на предательство.
        - Довольно наивная логическая цепочка, - вздохнул Леннар, - впрочем, можно ли от тебя ждать объективности, когда тебя с ним связывает столь многое?
        - Что ты имеешь в виду?! - вспыхнула она.
        - Ну как же… Во-первых, там, полторы тысячи лет назад, еще на Леобее, именно он был одним из твоих преподавателей в университете Креген-И и уже с тех пор внушил тебе глубочайшее почтение, благоговение перед его научным гением. Я не ошибаюсь? Во-вторых, именно он обеспечил нам с тобой прыжок через бездну вре мени, в которой остались целые десятки поколений! И, наконец, именно он стал твоим первожрецом, когда ланкарнакский Храм с благословения самого Сына Неба объявил тебя богиней Аллианн! Конечно же после всего этого ты не можешь отно ситься к нему иначе, как с полным доверием!
        Ориана прищурила темно-голубые глаза, и ее лицо с упрямо сжатыми губами сде лалось строгим, сдержанным. Между тонкими бровями залегла складка. Леннар молчал. Ориана не выдержала первой:
        - Если ты имеешь в виду странное исчезновение трех наших людей там, в транспортном шлюзе, ремонтом которого занят Элькан!.. И если ты имеешь в виду, что он, Элькан, способен саботировать работы по собственным, только ему одному ведомым корыстным соображениям!.. Даже если принять допустимость предположения, - перешла она к строгим, чеканным оборотам, - касательно того, что Элькан преследует цели, отличные от целей Академии, твоего ближнего круга и твоих, Леннар, лично, то… То, - продолжала она, - к чему же он может стремиться? Храм ненавидит его нисколько не меньше, чем тебя, но если ты в глазах многих уже стал почти что божеством, материализованным воплощением светлого Ааааму, чье истинное Имя неназываемо, - привычно обмолвилась она, - то Элькан в их глазах всего лишь простой смертный. К тому же простой смертный предатель!
        - Ну вот. А сама только что сказала, что он ну никак не может быть предате лем, потому что…
        Она гневно всплеснула руками, отчего накидка едва не слетела с плеч, открыв тонкие, нежные ключицы, и моментально перебила его:
        - Ну давай экстраполируем точку зрения Храма на все, что нас волнует! Напри мер, тебя они именуют, самое вежливое, - Строителем Скверны, а также гнойным чирьем, уродующим тело Чистоты мира, тлетворным ветром из жирной задницы Илдыза, а равно сыном осла и муравьеда, уродищем из выгребной ямы миров, говорящим ско пищем помоев и иными титулами, несть им числа! И весь этот сонм бранных имен и посейчас торжественно зачитывается с богослужебных возвышений во время общей молитвы!
        Он умоляюще поднял раскрытую ладонь и медленно согнул один за другим все пальцы, давая тем самым знак, что сдается на милость победительницы. На лице предводителя Обращенных сверкнула широкая белозубая улыбка, делая его лицо совсем молодым, почти мальчишеским. Улыбка заострила профиль, осветила тонкие черты лица, наполнила темно-серые глаза мягким сиянием, отчего они стали казаться синими… Леннар дождался, пока Ориана умолкнет, и сказал:
        - Верно, крепко ты меня любишь, раз натвердо вызубрила все эти чрезвычайно лестные для меня эпитеты.
        - Не уводи разговор в сторону, - серьезно сказала она, все так же щуря глаза, что было верным признаком волнения. - Ты не договорил про Элькана. Ты не…
        - Вот что, Ориана, я ничего не сказал относительно моего недоверия Элькану. Более того, если бы я ему хоть в чем-то не доверял, разве я поручил бы ему такой важный фронт работ? И неважно, что изначально задача по исправлению транспорт ного шлюза, ведущего в мировое пространство, казалась мне достаточно несложной! И я могу ошибаться, в конце концов! Ведь я не бог, как это еще недавно говорили некоторые!
        Она ответила немедленно:
        - Милый, ты умный человек. Все это отговорки. В конце концов, если у тебя есть сомнения по ходу работ в шлюзе, пошли туда Квана О с отрядом воинов-наку.
        - Я думал над этим. Но это будет уже открытым выражением недоверия… Нет, еще не время. Я направлю туда Ингера… Да, это наилучшее решение. Тем более… - губы Леннара искривила короткая усмешка, - тем более там его сестра.
        - Ах вот оно в чем дело! - воскликнула Ориана, не очень часто дававшая себе труд сдерживать вспышки эмоций. Ее лицо залил гневный румянец. - Так вот что! Неужели ты банально приревновал Элькана к Инаре, сестре Ингера, твоей бывшей любовнице, и теперь…
        Леннар счел себя недостойным счастья выслушивать все это. Нет, в последнее время Ориана стала слишком импульсивной и нервной, и это так не похоже на прежнюю Ориану, плавную, спокойную, уверенную как в собственных силах, так и в собственной неотразимости. Наверное, то, что она едва не оказалось в плену у сардонаров и воочию увидела ужасы резни, развязанной этими еретиками в одном из городов Кринну, что-то изменило в ней, надломило психику и высвободило эти типично женские начала: переменчивость настроения, беспричинные вспышки ревности и гнева, болезненную чувствительность… Он прервал ее коротким нетерпеливым воск лицанием. В этот момент появился Кван О. Он возник бесшумно, крадучись, с той хищной упругостью и стремительностью, которая заставляла иных сторонников Лен нара невольно думать: каким страшным противником мог бы стать этот умный, осто рожный, лишенный безрассудства своих соплеменников и в то же самое время безог лядно отважный воин-наку, переметнись он на сторону врага.
        Кван О вошел без предупреждения. Помимо Орианы только он как начальник охраны Леннара имел право доступа в личные апартаменты главы Обращенных. На его лысом черепе, разрисованном двумя совершенно симметричными тотемными татуиров ками, играли блики. Леннар поднял брови: бесцветные губы Квана О заметно подраги вали, и это служило явным признаком волнения. В последний раз Кван О испытывал такое волнение достаточно давно, в час после битвы, когда он собственными руками отрезал голову одному из захваченных дезертиров. Тоже человеку с Нижнего уровня, из племени наку. Своему брату.
        - Леннар, - без предисловий заговорил он, - только что сообщили из транспор тного отсека Четвертого уровня. Из Ганахиды. Прибыла делегация Храма. Их приняли под охрану. Среди них братья-Ревнители в высоком сане и двое Стерегущих Скверну. Они хотят говорить с тобой.
        - Я ждал этого, - просто сказал глава Обращенных. - И среди них есть здраво мыслящие люди.
        Кван О конвульсивно сжал пальцы на отполированной до блеска рукояти боевой секиры.
3
        Корабль, транспортный шлюз № 21
        Элькан поднял голову и окинул взглядом огромный тоннель. Там, под сводом, на высоте нескольких десятков анниев, копошились маленькие фигурки, которые можно было различить и пересчитать скорее по огонькам на шлемах, чем по контурам тел. Элькан опустил глаза и мрачно посмотрел на внешний щит, перекрывающий выход в открытый космос. В центре щита словно нехотя пульсировало радужное пятно, неуло вимо меняющее свои очертания то в сторону расширения, то соответственно сужаясь. За спиной Элькана, за второй вспомогательной переборкой шлюза, прозрачной как слеза, висел бот-сателлит, о котором так жарко говорили Элькан и Леннар совсем недавно. Его огромное тело расцвечивалось волнами огней. Лениво переливались матовые шапки впускных люков. Кабина Центрального поста смутно походила на голову мифического чудовища, непомерно разросшегося и покрытого металлической чешуей.
        За спиной Элькана беззвучно возникла Инара. Она быстро коснулась его руки и качнула головой.
        - Да, я отдал все необходимые распоряжения, - отвечая на ее немой вопрос, сказал Элькан. - Мы можем пойти в мой блок-корпус.
        - В экспериментальную лабораторию? - спросила она.
        Легкое придыхание в ее голосе при иных обстоятельствах могло показаться чув ственным. Элькан жестом подтвердил правоту ее слов. Да. В экспериментальную лабо раторию. Именно туда он и собирается.
        - Ну так что же мы медлим?! - воскликнула она, и за прозрачным синтетиком дыхательной маски блеснули большие миндалевидные глаза. - Ой!.. - сорвалось с ее губ, и большие миндалевидные глаза чудесного бирюзового оттенка, плохо различи мого за маской, сверкнули восхищенно и даже потемнели от глубокого, плохо скрыва емого наслаждения. - Сколько ни смотрю на работу Большого транспортера, столько раз не могу удержаться от девчоночьих взвизгов.
        - Да и неудивительно, - усмехнулся Элькан, - еще недавно ты не могла предс тавить себе работу примитивного проекционного модулятора, а «пальцы Берла», эти дурацкие и нелепые накопители энергии, считала талисманами, дошедшими до нас от далеких могучих предков. Что уж говорить о работе Большого транспортера!
        И он повернул голову туда, куда пристально смотрела Инара. У стены шлюзового тоннеля заметалось призрачное пламя, оно, как живое, выкидывало в разные стороны длинные щупальца. Все более замедляясь, оно начало густеть, как остывающий кисель, а потом из этого киселя вывалилось что-то плоское, изогнутое полумеся цем, испускающее во все стороны прыгающие искры. К плоской и длинной штуке (кстати, длиной в добрый десяток анниев) сразу устремились несколько портативных роботов-тягачей. Сам Элькан относился к использованию такой примитивной техники, как робот-тягач, с откровенным пренебрежением, но техническая квалификация боль шинства его подчиненных оставалась столь низкой, что приходилось давиться этим пренебрежением и довольствоваться тем, что имеешь.
        - Ну вот, - сказал Элькан. - Доставили сегмент обтекателя внешнего шлюзового кольца. Сразу и вдруг. Сколько было бы мороки, тащи мы его по лифтовым шахтам. Да без Больших трансов мы бы и не построили Корабль полторы тысячи лет назад. Ведь у него такая чудовищная масса покоя! Но даже Большие не могут главного…
        Он не стал распространяться на тему того, что не могут Большие транспортеры, способные перекинуть из одной заданной точки в другую вот такие болванки за время чуть большее, чем пять человеческих вдохов. Он лишь махнул рукой и увлек за собой Инару.
        Путь был короток. Все участники работ жили в помещениях, примыкавших ко вто рому, вспомогательному, шлюзу. В блок-корпусе, выделенном в личное пользование главы ремонтных работ, их встретил человек с такой внешностью, словно его выру били из громадного куска древесины. Он был очень высок ростом и при этом имел неимоверно худые плечи, а из-под ниспадающей с этих плеч надорванной рабочей блузы торчали сухие, как тонкие древесные сучки, угловатые ключицы. Однако от плеч начинались такие ручищи, что мало кто осмелился бы сподобиться на оскорби тельный эпитет «деревянные». Это были не руки даже, а мощные коренья, заканчива ющиеся пучками узловатых отростков-пальцев. Громадная сила угадывалась в них. Корпус человека расширялся книзу и наибольшей ширины достигал в основании бедер. Бедра раздувались как бочки. Играли мощные икры… Торчащая из плеч маленькая пле шивая голова с длинным носом по сравнению с описанными выше частями тела казалась попросту муляжом и совершенно ненужным компонентом.
        - Здравствуй, Скопендра, - приветливо поздоровался Элькан. - Готов ли наш доброволец?
        - Он ждет вас, сьор Караал.
        Тот поморщился:
        - Я много раз просил…
        - Он ждет вас в лаборатории, сьор Элькан, - отвечал узловато-древесный Ско пендра звучным, сильным голосом.
        Лаборатория была маленькой. Если припомнить гигантский транспортный шлюз, которым занимался Элькан, она была попросту металлическим пузырьком, загромож денным приборами. В пузырьке этом навстречу Элькану поднялся молодой парень со свежим, но бледным лицом. Почтительно поздоровавшись, он по-мальчишески шмыгнул носом и тут же сконфуженно замолчал.
        - Скопендра, - сказал Элькан, не поворачиваясь к своему ассистенту, - ты все подготовил, как я просил?
        - Да.
        - Внес изменения в настройки? Впрочем, что там зависит от этих настроек, этих глупых рычажков и сенсорных панелек… - пробормотал себе под нос почтенный ученый. - Самое тонкое надо делать самому.
        И, решительно выдвинув прямо из стены консоль расчетной машины, он принялся за дело. О существовании в маленькой лаборатории еще трех людей он, казалось, забыл. Впрочем, верный Скопендра словно влился в нишу стены, Инара же замерла прелестным изваянием, и только парень бледнел и шмыгал носом. На Элькана он смотрел с остолбенелым благоговением.
        Шло время. Со лба ученого текли струйки пота, словно он не едва касался тон кого аппарата подушечками пальцев, а собственноручно волок на себе сегмент обте кателя внешнего шлюзового кольца, виденный в тоннеле.
        - Все! - наконец сказал он. - Клянусь светлым Ааааму, все!
        Лицо Инары стало испуганным и строгим. Элькан сделал какой-то неопределенный жест, а потом спросил добровольца:
        - Твое имя, мальчик?
        - С вашего позволения, светлый сьор, мое имя Гоз.
        - Длинновато… М-да… Ну не страшно. Гоз, мой мальчик, сейчас ты можешь стать первым, кто… Нет, не так. Ты просто можешь стать ПЕРВЫМ.
        - Если сейчас выживет, - донеслось из ниши еле слышное бормотание Скопендры.
        Но Гоз не слышал. Да если бы и слышал… Если он решился участвовать в экспе рименте, к чему выслушивать мрачные намеки безобразного Скопендры? Он твердо выговорил:
        - Что я должен делать, сьор Элькан?
        - Выполнять то, о чем я тебя попрошу. Ты отважный малый, в свое время при нимал участие в войне под командой самого Нигера, приближенного лица сьора Лен нара. Ты сумеешь. Собственно, от тебя только и требуется, что сделать два шага. Прямо перед собой, видишь?..
        Гоз опустил глаза и увидел выпуклость в полу. Выпуклость была вполне обыден ного вида и даже покрыта тонким слоем пыли, но Гозу вдруг расхотелось делать эти два шага. Нет, первый он сделал с отчаянно-веселым лицом, между тем как выпук лость приподнялась настолько, что контурами своими вполне соответствовала полуша рию. Вторым своим шагом Гоз должен был вспрыгнуть на полушарие; он еще не видел, как над его головой распускается нечто похожее на прекрасный цветок. Только вместо пестика торчала конусовидная голубая игла. По ней пробегали спиралевидные вспышки. Игла спустилась, подрагивая, и уже сейчас можно было видеть, что этот
«пестик», красиво опоясанный зеленоватым пламенем, - бесплотен. Игла была сгус тком самого чистого и нежного света, какой только можно встретить в природе.
        Гоз, верно, почуяв что-то, стал медленно поднимать глаза… Элькан мерно отче канил:
        - Стой. Взор перед собой. Не шевелись! Начинаю пространственное моделиро вание исходника… Конечной точки… Завершено… Скопендра, скорректируй вектор седь мого уровня…
        Больше он ничего не говорил. Губы шевелились совершенно беззвучно, но древо видный ассистент, очевидно, умел читать и по губам. Он метался по лаборатории и один за другим подключал приборы. В большинстве своем это были анализаторы, а базовая аппаратура, ответственная за опыт, уже начала свою работу…
        - Контроллеры, - беззвучно шепнули серые губы ученого.
        Гоз замер, только его правая рука, крепко прижатая к бедру, делала какие-то конвульсивные движения, словно пытаясь преодолеть притяжение собственной плоти. Но, видимо, юноша уже не был властен над своим телом.
        Неописуемо красивая голубая игла почти коснулась головы добровольца.
        Элькан побагровел от напряжения. Он бросал хищные, резкие взгляды то на испытуемого, то на экран базовой расчетной машины. Надо лбом, покрытым крупными каплями пота, металась растрепанная серая прядь… Голубая игла коснулась головы Гоза, и в ту же секунду Элькан неуловимо быстрым движением обеих рук рванул два светящихся тумблера.
        Игла задрожала и пронизала тело Гоза насквозь. Было видно, как он криво разинул рот… Игла вдруг вспыхнула, и мириады маленьких иголок расшили тело юноши изнутри, их число все множилось, они раздваивались, растраивались, лезли целыми пучками; и, наконец, все это неописуемое множество игл слилось в одно целое, оказавшись раскаленным человеческим силуэтом. Огненная фигура вспыхнула раз и другой…
        Не сводя с нее глаз, Элькан резко откинул голову назад и ударился затылком о переборку, прикусил губу; по подбородку потянулась струйка крови. Он не заметил этого. Силуэт полыхнул еще раз и исчез.
        Элькан подался вперед:
        - Держись, мой мальчик!
        Это было сказано рычащим голосом и свирепо, но когда в нескольких шагах от того места, где мгновение назад исчез неистово светящийся силуэт Гоза, словно светлячок, зажглась тусклая желтая звездочка, он повторил почти с нежностью:
        - Держись, мой мальчик.
        Инара заломила руки.
        Звездочка вдруг начала набухать, словно втягивая в себя окружающее простран ство. Она превратилась в бесформенный ком с вздрагивающими рыхлыми боками, будто изнутри одна за другой шли серии направленных ударов. Ком содрогнулся в пос ледний раз и стал разваливаться.
        - …мой мальчик.
        Ком превратился в нечто напоминающее глиняный слепок гигантского гнилого зуба. Медленно, медленно кровь отливала от лица Элькана… Он уже не смотрел на консоль расчетной машины, по которой метались алые, синие, белые линии графиков и столбцы диаграмм. Он положил пальцы на собственный пульс и ждал, ждал… Ожидая, смотрел на страшную метаморфозу… Ему единственному из присутствующих при опыте было ясно ВСЕ.
        Еще бы!
        …То, что еще недавно казалось темной глиной, начало светлеть. «Зуб» разваливался, его стенки отпадали на пол, дробясь и снова вязко сливаясь, обретая все более близкие к очертаниям человеческих конечностей контуры, и оттого становилось все более жутко. Силуэт очерчивался, глиняный оттенок отливал теплой желтизной, вот он стал еще светлее, но чем дальше происходил процесс регенерации человеческой личности из бесформенного сгустка материи, тем становилось понятнее, что это уже не прежний Гоз.
        У Элькана мучительно исказилось лицо. Его узловатые пальцы переплелись с такой силой, что под смуглой кожей стали проступать сероватые пятна. Нижняя губа выпятилась, исказив лицо мучительной судорогой. Ученый схватил Инару за запястье так крепко, что она резко вскрикнула. Никогда еще ей не приходилось видеть у этого облеченного властью и силой разума человека такого лица. Потом маска муки была снята усилием воли. Она сменилась жгучей обидой. У Элькана увлажнились глаза. На шее плясали тугие жилы, смутно напомнив Инаре какой-то древний и печальный, давно отживший и забытый музыкальный инструмент. На виске пульсиро вала синяя жилка, похожая на червяка. Все это напоминало приступ удушья. Наконец Элькан выпустил руку Инары. Его качнуло назад, когда он вымолвил:
        - Бедный, бедный Гоз…
        - Смотри! - вдруг крикнула Инара так пронзительно, что даже невозмутимый Скопендра, вздрогнув, сплел в невообразимую комбинацию свои сизые жилистые руки.
        Вылепленная из бесформенного «глиняного» кома фигура, обретшая вполне человеческие очертания, замерла на несколько долгих мгновений, а потом по телу этого существа пробежала крупная дрожь.
        И оно начало подниматься. Странными, неестественными рывками.
        Оно почти разогнулось, так, что все присутствующие при опыте успели увидеть белую кожу лба между свесившимися желтыми прядями… Но, не дойдя каких-то двух рывков до положения, при котором было бы видно все его лицо, существо вдруг подогнуло под себя левую ногу, словно она подломилась чуть пониже колена, и всем телом рухнуло на пол. С глухим деревянным стуком его голова впечаталась в мелко ребристую поверхность.
        Элькан поднял к лицу обе руки в немом отрицающем жесте. Он был так близок к успеху, несравненно ближе, чем раньше! Не хватило какой-то мелочи, какого-то крошечного фактора, чтобы здание грандиозного опыта обрело законченность. И Элькан должен сделать это, чтобы…
        Полыхнула панель внешнего вызова, и оторопевший ученый услышал голос дежур ного:
        - Сьор Элькан, к вам сьор Ингер…
        - Но я занят!!!
        - …с личным поручением от счастливого сьора Леннара, предводителя Обратив шихся, главы Академии. Он хочет переговорить с вами.
        - Повторяю, я занят. Впрочем… - Элькан сделал паузу и, уже обретя свое обычное хладнокровие, вымолвил неспешно и с достоинством, как и подобает чело веку его ранга: - Да будет так. Сейчас я отправлюсь в приемный блок-корпус. Пусть Ингер чуть подождет.
        Панель погасла. Инара изогнулась своим гибким телом, словно ее укололи, и бросила:
        - Ингер? Мой брат? Почему именно сейчас? Совпадение… нет?
        - Скопендра, убери труп! - резко приказал Элькан, и его ноздри коротко раз дулись. Сейчас в этом властном человеке осталось совсем мало от того взволнован ного ученого, кто раз за разом повторял, словно заклиная: «Держись, мой маль чик». - Я выйду к Ингеру.
        - Но ведь приемная - тут, за переборкой! Совсем близко к… к тому, что про изошло… недавно…
        - Мы все выйдем к нему, - тоном, не оставляющим Инаре возможности для возра жений, сказал Элькан.
        Глава вторая ПОТЕРИ

1
        - Рад видеть почтенного сьора Элькана!
        - Небо над нами! - сдержанно отозвался ученый в ответ на приветствие подняв шегося ему навстречу рослого Ингера. - Чем обязан твоему визиту?
        - Я по поручению Леннара. Очень важному…
        - Я знаю, о чем пойдет речь. Мы недавно виделись, тебе это известно лучше остальных… Если разговор столь крупный, отчего же наш предводитель не прибыл сам? Увидел бы все собственными глазами, вживую, а не на мутных экранах визато ров. Ведь насколько я понял из нашей последней с ним беседы, для счастливого сьора сейчас нет ничего более важного, чем наладка этого шлюза.
        - У него есть еще более важные дела.
        - Какие же? - вкрадчиво произнес Элькан. - Ты же помнишь, что у Леннара от меня нет секретов.
        - Не спорю. Тем более что даже если бы я не сказал, то, сожри меня Илдыз, ты сам вскоре узнал бы… От других. Так вот, к Леннару прибыло посольство из гана хидского Храма. Они ждут решения Леннара близ транспортного отсека Четвертого уровня.
        - Вот как быстро делаются дела, - негромко проговорил Элькан, и черные его глаза сузились, - воистину Леннар великий человек… Они сами пришли к нему на поклон.
        - На поклон? Вот уж!.. К тому же ты сказал: человек ?.. Ведь еще совсем недавно ты, Элькан, будучи омм-Караалом…
        - Довольно, - почти доброжелательно прервал его ученый. - Мы тратим драго ценное время. Итак?..
        - Ладно. Не будем. Сразу к делу. Я хотел спросить тебя, уважаемый Элькан: почему Большие транспортеры, те, что выведены в шлюз… - Ингер подбирал слова, - почему они работают только на три четверти мощности?
        - Большие транспортеры… - начал было Элькан, но тут со стороны лаборатории послышался какой-то неясный шум, что-то глухо ударило в переборку, и прервавший фразу Элькан вдруг подумал, что там, в опытном лаборатории, с момента ухода его, Инары и засунувшего в пустой контейнер останки Гоза Скопендры не оставалось более никого ЖИВОГО. И ничего живого…
        Медленно, очень медленно открывалась дверь экспериментальной лаборатории. Предусмотрительный Скопендра заблокировал ее, так что без введения личного кода Элькана ее можно было отпереть только изнутри. Простым нажатием сенсорной панели.
        Странное, странное существо вошло в приемную. У него была совершенно белая, с редкими голубыми прожилками морщинистая кожа, нелепые навыкате мутно-желтые глаза и клювообразный нос, словно зажатый между нездорово припухшими щеками. Желтый дымок волос вяло обогревал череп. Походка была развинченной, человек (все-таки признаем за ним право называться так!) сильно припадал на левую ногу, которая была заметно короче другой. От этого он вихлял всем телом и так кривил лицо, что до неузнаваемости менял свои и без того примечательные и жуткие черты. Самыми же примечательными были руки. Голые, они извивались как змеи, словно были совершенно лишены суставов, а быть может, так оно и было на самом деле. Кисть одной руки была вполне нормальной, с пятью тонкими пальцами, разве что только ногти заметно фосфоресцировали зеленоватым светом. Зато кисть второй руки…
        Собственно, кисти как таковой и не было. Вместо нее на запястье сидела маленькая голова, уменьшенная копия той, что плавала над линией плеч существа. Голова располагала двумя глазами и одним - светящимся же - ухом.
        Инара ахнула и едва не упала. Ее успел подхватить брат, рот которого приотк рылся. Элькан замер и едва слышно пробормотал:
        - Черт… дважды сбоила программа…
        Поддерживающий сестру Ингер первым пришел в себя. Он отстранил Инару и вымолвил с поразительным хладнокровием:
        - Мне… мне знакомо лицо этого уродливого старика. Где я мог его видеть? И откуда он у тебя? Мутант с Нижнего уровня? Не похож на наку. Кто этот старик и что он делает у тебя, Элькан?
        - Это Гоз из третьей секции работ, - вдруг сказал Скопендра, не видевший смысла врать при столь очевидном положении.
        - Гоз? Я знаю Гоза. В свое время он воевал под моим началом и был десятни ком. А это… это же СТАРИК, - повторил Ингер, в третий раз употребив слово
«старик».
        Как показали последующие события, разворачивающиеся практически молниеносно, это слово оказалось ключевым.
        Элькан, который, казалось, и не слышал этого во многом решающего для себя разговора, вдруг запыхтел и, сорвавшись с места, широченными мальчишескими прыжками преодолел разделяющее его и то, что теперь называли Гозом, расстояние. Он буквально вцепился сначала в тощую синеватую шею, а потом в лицо старика, повернул его голову сначала в одну, а потом в другую сторону, притянул к себе руку, с которой скалилась на него беззубыми деснами маленькая смешная и страшная голова. Ингер наблюдал за его действиями, что-то сдавленно бормоча себе под нос. Он был единственным, кто мог издавать хоть какие-то звуки: ибо Скопендра обрел свою обычную невозмутимость, а Инара утратила дар речи.
        Элькан вдруг резко выпрямился. Страшно преображенный Гоз под его руками затихал, жизнь уходила из этого выжатого неизведанными силами природы существа. Ученый до скрипа сжал зубы. Он стал странно спокоен, как будто с появлением Гоза на него снизошло вдохновение.
        …А может, так оно и есть на самом деле?
        - Так, - наконец-то произнес Элькан, - это будет великий день в моей жизни. И всех тех, кто был тому свидетелем! Ты спрашивал, Ингер, отчего Большие транс портеры работают всего на три четверти мощности? Так вот, оставшаяся часть мощ ности мне нужна была для опыта. Для великого опыта! Ведь даже тебе известно, - (Ингер не обратил внимания на оскорбительное «даже», не до того!), - что Большие могут телепортировать из одной точки пространства в другую лишь НЕОДУШЕВЛЕННУЮ материю. Так вот… - Элькан запнулся, подбирая самые нужные для выражения своей великой мысли слова. Посланец Леннара воспользовался этой паузой.
        Ингер, в котором привитая не так давно цивилизованная учтивость вдруг смени лась глухим недоверием, присущим темной, чуткой мужицкой крови, взглянул на своего ученого собеседника сузившимися глазами и выговорил негромко, надтрес нутым гортанным голосом:
        - Ты куда клонишь, почтенный?
        Элькан вскинул к лицу руки:
        - Позволь мне поставить этот последний опыт, я буду чрезвычайно благодарен. Теперь я точно уверен, что он удастся. Я понял! Я понял, где ошибался. Теперь все пройдет как надо. Более того, я САМ готов быть подопытным! Я готов поставить этот последний опыт на себе!
        Мужицкое нутро окончательно победило в Ингере. Легко выломав стойку стабили затора давления, он широко шагнул к Элькану и воскликнул:
        - Так вот что! Так вот куда девались люди! Ты… ты ставишь на них опыты! В обход Леннара, в обход устава Академии! Клянусь задницей Илдыза и всеми его вонючими кишками, ты за это ответишь! Вивисектор, изувер…
        Ученый все понял. Не видать ему этого последнего опыта, как неба благосло венной Леобеи!
        - Недавний темный ремесленник знает понятие «вивисекция»? - Элькан широко усмехнулся. Ему даже стало легче, что этот мужлан, нахватавшийся за годы пребы вания в Академии поверхностных и совершенно чуждых его природе знаний, наконец-то проявился в своем истинном качестве. Каждому свое! Хоть счастливый сьор Леннар и полагает, что из благодарного человеческого материала умелый демиург может выле пить сколько угодно совершенную особь…
        Лицо Ингера окаменело.
        - Ничего у тебя не выйдет, - сказал он. - Ты уже предавал Леннара. Единожды предатель - предатель навсегда, как говорят в моей родной деревне, ведь на нее ты тут так презрительно намекал?
        - Не надо ломать аппаратуру, - тихо сказал Элькан, глядя на массивную спира левидную железку в его руке. - Ингер, попробуем поговорить по-иному. Да, я ставил опыты. Да, погибли люди. Но ведь они пришли добровольно! Кроме того, я же не преследую личных интересов. Я тружусь во славу науки, познания мира, наконец, я отстаиваю интересы общего дела. Мое изобретение позволит нам достигнуть реша ющего перевеса над силами Храма и…
        - Кажется, я уже сказал тебе, почтенный Элькан, что Леннар намерен вести с ними переговоры, - медленно выговорил Ингер, и эта медленность оказалась в полном противоречии с той быстротой, с какой он бросился на ученого.
        Ингер прибыл в шлюз не один, но, вне всякого сомнения, он был уверен в своем физическом превосходстве. Все-таки сам Леннар обучал его искусству единоборства… Если быть до конца откровенным, то Ингер не доверял Элькану с самого начала. Его появление в стане Обращенных, его былая принадлежность к жречеству Храма и зло вещее, как всплеск вороньих крыл, имя - Караал, или даже - омм-Караал! Ингер не считал возможным плести интриги против Элькана, да и не был искушен в интригах этот высокий, широкоплечий парень с открытым взглядом и руками потомственного ремесленника. И вот теперь, когда Ингер окончательно уверился в преступлении Элькана (а для него опыт Элькана был несомненным и страшным преступлением!), он посчитал своим долгом лично обезвредить ученого и доставить его к Леннару наряду со всеми доказательствами преступного умысла. Собственно, у Ингера были все основания рассчитывать на собственные силы и выучку, которую он прошел в Ака демии для Обращенных. Да и Элькан не выглядел человеком, способным оказать Ингеру сколько-нибудь серьезное сопротивление: невысокий, с плотными покатыми плечами и
тучной шеей, на которой сидит большая и массивная голова.
        Итак, Ингер бросился на Элькана, и спиралевидная стойка в его руке рассекла воздух точно против широкого лба Элькана. Ученый отшатнулся со стремительностью, которую невозможно было предположить в этом плотном теле. Точно так же он ушел еще от двух ударов Ингера, а потом, ловко поднырнув под локоть разошедшегося гиганта, блоком сплетенных кистей ударил тому в печень. Ингер вздрогнул, не до конца поняв, как могло произойти подобное, и тут вал припозднившейся боли разорвал ему бок. Элькан протянул руку и одним коротким движением выхватил изу родованную стойку стабилизатора из влажных пальцев Ингера. Сделав это, он вер нулся в исходную позицию и стал ждать, пока Ингер преодолеет жестокий приступ боли.
        Впрочем, тот умел терпеть. Он быстро справился с собой. Стараясь не показать своего, мягко говоря, недоумения, он упрямо сощурил глаза и выдохнул:
        - Ну… ну что ж… сожри меня Илдыз! Ты… здорово… двигаешься. Не ожидал. Верно, на своем веку ты перебывал не только в Толкователях и…
        - Вивисекторах, - неожиданно подсказал деревянный Скопендра.
        - В-в-в… Ладно. Ладно! - Ингер быстро приходил в себя, ничего не скажешь. - Я вызову своих людей, - произнес он таким тоном, как будто речь шла о заказе обеда.
        - Ты сначала выйди отсюда живым, - отозвался не на шутку разговорившийся Скопендра. - Любое постороннее средство связи в этих стенах блокируется. Так что…
        - Вот оно как. «Выйди живым»? Инара, и ты позволишь, чтобы на твоих глазах убивали твоего брата? Ты позволишь своему Элькану…
        - Ингер, он великий ученый, - глухим голосом проговорила она. - Позволь про вести ему последний эксперимент. Уходи!
        - Убийство людей ты называешь экспериментом?! - воскликнул Ингер и стиснул зубы. - Срыв важнейших работ, убийства и издевательство над нашими соратниками вы называете экспериментом? Сестренка, как ты могла? Раньше, когда мы жили под Ланкарнаком, ты исцеляла людей, а теперь ты помогаешь убивать? Неужели ты…
        Мертвенная бледность покрыла лицо Инары.
        - Уходи, Ингер, - глухо повторила она сквозь зубы.
        Ингер, тоже бледный, с взором, мечущим молнии, произнес мерно, торжественно и звучно:
        - Ну что же, вы не понимаете слов. Я хотел доставить его Леннару живым, при дется доставить мертвым.
        Его рука скользнула по бедру, к которому был прикреплен плоский футляр. Элькан слишком хорошо знал, что находится в этом футляре, а по глазам Ингера он понял, что тот не остановится. Мучительная гримаса искривила лицо Элькана, и мгновением раньше, чем Ингер достал из раскрытого футляра смертоносный плаз менный излучатель, из рукава ученого выскользнул крошечный метательный шип, он плотно улегся в ладонь, словно был притянут туда магнитом…
        …и отточенным движением, почти без замаха, Элькан метнул его в грудь пос ланца Леннара.
        Сначала Ингер даже не понял, что произошло. Он даже попытался поднять черный раструб плазмоизлучателя, но тут его тело дернулось в конвульсии, Ингер вскинул подбородок и стал заваливаться назад, на спину. Пытаясь устоять, он грузно упал на одно колено… К нему приблизился Элькан и грустно вымолвил:
        - Прости. Я не хотел. Ты сам вынудил меня. Я должен во что бы то ни стало поставить этот последний опыт.
        - Да поразит тебя… пресветлый Ааааму… да славится Имя… его…
        И, выговорив это, Ингер рухнул на спину, откинув правую руку с так и не пущенным в ход оружием. Но Элькан уже не смотрел на него. Его умом завладело другое. Слово «старик» и то, что свалилось на Элькана благодаря этому слову, было для ученого важнее здоровья и жизни Ингера, важнее того, что Леннар теперь НИКОГДА НЕ ПРОСТИТ. Тот, кто смог поднять руку на своего собрата по оружию и убеждениям, не может удостоиться прощения.
        - Я понял! - повторил Элькан, стоя над телом Ингера и не обращая внимания ни на в ужасе расширившиеся глаза Инары, ни на окаменелую позу Скопендры, который, верно, впервые в жизни позволил себе что-то вроде протестующего сдавленного вос клицания. Взгляд ученого был прикован к ярко подсвеченному проему пространства, за которым открывалась лаборатория, где лежал Гоз.
        - Зачем ты это сделал?! - вырвалось у Инары. - Ты убил его!
        - Нет, не убил… этот шип смазан парализующим составом. Если вколоть антидот - он очнется, а если даже не вколоть, то он придет в чувство через пару дней… а при удаче через три. Но я не об этом! Гораздо важнее другое, Инара, хорошая моя! Я понял! Я понял, в чем моя ошибка! Перемещение в пространстве, действие, которое воплощают в жизни наши Большие транспортеры, связаны с разрывом пространственной структуры материи. Пространство тесно увязано с категорией времени, но почему, почему мне никогда не приходило в голову, что деталь, попадая в наш шлюз со склада откуда-нибудь с Шестого уровня, меняет и свой ВОЗРАСТ! Все в тесном взаимодействии! Скажу навскидку, без предварительных расчетов: к примеру, деталь, преодолев расстояние в сорок белломов [Мера длины.
1 беллом приблизительно равен 0,7 км.] , что приблизительно соответствует расстоянию от шлюза до склада номер тридцать три, стареет на тридцать лет! Нет, величина может быть иной, не тридцать лет, а тридцать часов или даже минут, но главное - не цифра, а принцип! Те же условные тридцать лет применительно к детали никак не отразятся на ее состоянии, тогда как живая плоть…
        - Старик, - пробормотала Инара, и ее взгляд тоже коснулся изуродованного
        временем тела Гоза. - Он просто состарился… А как же эти уродства? Светящиеся ногти, маленькая голова вместо кисти?
        - Маленькие погрешности в программе эксперимента, которые я устраню уже в следующем опыте. - (При слове «маленькие» на лице Скопендры впервые появилось нечто вроде улыбки, от которой, вне всякого сомнения, передохли бы все насеко мые, попади они в стены блок-корпуса ученого Элькана.) - Неверная проекция… Да это и не суть важно! Я немедленно проведу этот опыт! Я проведу вычисления, на эти расчеты с лихвой достанет трех часов. Примерно столько у нас есть, прежде чем они хватятся Ингера.
        - Ты говоришь «они» о наших братьях? - с горькой улыбкой произнесла Инара, качая головой и делая ударение на слове «братья». - Ты уже говоришь так?
        - А что же? Будем называть вещи своими именами. После того что тут про изошло, я не могу возвратиться к Леннару. Хотя я по-прежнему люблю и почитаю его и желаю ему удачи.
        - Куда же? Обратно в Храм?
        От ее убийственной иронии Элькан содрогнулся. Но, взглянув на Инару, он уви дел, что по ее лицу текут слезы.
        - Нет, моя девочка, - ответил ученый. - Там я даже не смогу рассчитывать на справедливый суд. Меня попросту умертвят, перед этим заставив провести бездну времени в страшных муках. В подвале, под пыткой. Нет. Я не могу… Мне нет места на этом Корабле. Его огромные недра уже не вмещают меня. Не плачь, не надо пла кать, Инара… Ты заставляешь меня быть сентиментальным… быть смешным. Я не хочу.
        - Куда же?.. - повторила Инара. - Куда деться с Корабля? Ведь транспортный шлюз еще не отремонтирован.
        - Если мой опыт удастся, нам не потребуется никакого шлюза, - помолчав, ответил Элькан и качнул свой крупной седеющей головой.
        - Но… как же?
        - Я скорректирую вектор телепортации туда… на голубую планету, куда упорно не желает направить Корабль Леннар! - воскликнул Элькан, и его потускневшие было глаза загорелись безумным вдохновением. - Я окажусь там, и будь что будет! Большие транспортеры способны перекинуть металлическую деталь весом в тысячу тонн за пару сотен белломов, а при необходимости перейти в М-режим и многократно увеличить эту цифру, но ведь я собираюсь телепортировать качественно иное - живую материю! И тут важен не столько градиент пространства, сколько градиент времени! И тогда… я исчезну…
        - А я? - вдруг сказал Инара.
        - Что - ты? - не понял Элькан, осекшись, а потом по его лицу пробежала тень, и с выражением недоверия и тревоги он покачал головой.
        - Я - хочу - с тобой.
        - Со мной? Да сознаешь ли ты, моя хорошая, на ЧТО ты идешь, соглашаясь на это безумие? Неужели ты хочешь очнуться сморщенной уродливой старухой на берегу какого-нибудь темного и жуткого океана, кишащего гадами? Или слепой пятилетней девочкой на снеговом склоне громадной горы? Или самой собой - но посреди скопища кровожадных дикарей или чудовищ, жаждущих сладкой женской плоти? Ведь все это может произойти, стоит мне допустить хотя бы малейшую ошибку в моих построениях и расчетах!
        - Я понимаю, - тихо ответила Инара. - Но как иначе? Я верю тебе. Я люблю тебя. Я всегда думала, что мне не везет в любви… Сначала я считала, что люблю Леннара, наше солнце и нашего вождя, который оказался недосягаем для меня. Теперь я полюбила тебя, умнейшего из живущих. Что мне до пытки, которой грозит твой эксперимент? Я не хочу оставаться здесь. Вечная борьба, вечная погоня за справедливостью, кровь, вера, снова кровь! Леннар велик, но сколько можно?..
        Элькан опять покачал головой, но тут заговорил Скопендра, который за сегодня и так произнес больше слов, чем обычно за год жизни:
        - Не гони ее, мудрый сьор Элькан. Если она так верит во всемогущество твоего разума… если она не может без тебя… Я - тоже… Я - пес, который охраняет тебя. Который ест с твоей руки. Некогда ты спас мне жизнь, сняв с пыточного станка в застенке Храма, и дал свободу. Куда мне без тебя? Испепели меня Илдыз, но к демонам такую жизнь! Если ты уверен, что сможешь… сможешь сделать то, что ска зал… мы пойдем за тобой.
        И Скопендра, переведя дыхание, замолчал, утомленный этой неслыханно долгой для него речью. И даже его дурацкое лицо не казалось теперь смешным.
        - Ну что же, - торжественно сказал Элькан, - да будет так! Но как же Леннар? Ведь вы верили в него, а теперь уходите вместе со мной? Быть может, на смерть? Уходите за грех, в котором неповинны?
        - Ты заговорил словами уличного проповедника, Элькан, - с печальной усмешкой сказала Инара. - Тебе не идет… Пошли в лабораторию. Нельзя терять времени. Ско пендра, отнеси Ингера в мою спальню. Негоже ему валяться тут на полу, как немы тому бродяге или вонючему деревенскому скоту.
        Потянулось это драгоценное время, эти последние часы и минуты пребывания на Корабле, а - быть может - в этой жизни. Элькан молчал, погруженный в вычисления, и яркие блики ложились на его массивное лицо. О чем думала Инара, было написано на ее нежном бледном лице, а вот прочесть мысли Скопендры не сумел бы даже самый опытный физиономист, вышедший из недр леннаровской Академии. Взорвавшись речью о преданности Элькану, ассистент ученого снова стал прежним деревянным Скопендрой, существом с муляжной головой и бочкообразными бедрами.
        Наконец Элькан откинулся назад, и его утомленное лицо просветлело.
        - Ну что же, - сказал он, - пришло ВРЕМЯ. Вы не переменились в вашем реше нии? Инара? Ты, Скопендра?
        - Нет.
        - Нет.
        Последнее «нет», пророненное Скопендрой, словно взорвало тишину, которая царила в стенах личного блок-корпуса Элькана и собственно лаборатории в пос ледние несколько часов. В двери апартаментов неистово забарабанили, и чей-то мощный голос, многократно приглушенный звукоизолирующими переборками, все-таки прорвался внутрь:
        - Что-то случилось! Вызовы блокируются! Что-то случилось с Нигером и мудрым сьором Эльканом!
        - А, они же еще не знают. - Лицо ученого-преступника осветила грустная усмешка.
        - Ломайте двери!!!
        - Ну что же, - торжественно проговорил Элькан, - становитесь. Сюда… где недавно стоял Гоз. Я встану последним. Мне же нужно запустить приборы… Да. Чуть не забыл. Вот портативный Малый транспортер. Мы возьмем его с собой. Ну… начинаем.
        Цветок раскрылся над головами Инары и Скопендры, вставшими на полушарие, и засветилась самым чистейшим пламенем, какое ни есть на свете, голубая призрачная игла. Что было дальше, легко представить… В самый последний момент, уже отрегу лировав работу приборов и введя новые расчетные данные, Элькан хищным прыжком достиг полушария, возвышающегося над ребристым полом лаборатории, и встал бок о бок с Инарой и длинным Скопендрой.
        Они еще успели увидеть искаженные изумлением и ужасом лица людей Ингера, ворвавшихся в лабораторию, а потом перед глазами уходящих заклубилось неистовое сетчатое пламя, сотканное из мириад крошечных игл, и все померкло.
2
        Корабль, Четвертый уровень (Ганахида),
        Первый Храм
        Много лет нога ни одного первосвященника не ступала в подвал, где сидел обвиненный в пособничестве Обращенным, этим проклятым мятежникам, - Ревнитель. Пособника звали Алькасоол, и он принадлежал к высшей знати Храма и числил за собой немало славных деяний. Одним из славных этих деяний было то, что он сумел внедриться в Академию Леннара и, проведя там большую работу, вернуться. Вер нуться живым, невредимым. Все это нисколько не помешало храмовникам из партии Аленга добиться его заключения под стражу. Добиться в обход прямых распоряжений Сына Неба.
        И Верховный сам спустился к Алькасоолу в подземелье, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Он прошел длинным коридором, дождался, пока дюжий стражник- Ревнитель откроет массивную дверь камеры, и, войдя, остановился в шаге от узника, почтительно склонившегося перед гостем.
        - Благословите, отец, - глухо произнес узник.
        Первосвященник молча воздел руки. На некоторое время в камере повисла глухая тишина. Затем узник поднял взгляд и тихо спросил:
        - Почему?
        Первосвященник вздохнул.
        - Я не всевластен! - И после короткой паузы добавил: - Я не могу допустить еще и раскола Храма.
        Брат Алькасоол едва приподнял голову, и остро блеснули его глаза под приспу щенными веками. Опытный физиономист, быть может, обнаружил бы на лице лазутчика признаки удивления и даже некоторой оторопи, и глава Храма конечно же являлся таким знатоком человеческой природы. Но в этот момент он даже не смотрел на своего младшего собрата.
        - Я провел большую работу, - глухо сказал Алькасоол. - Я провел невиданную работу. Я знаю теперь о Леннаре и его власти, его людях и Академии едва ли не больше, чем все прочие братья Храма, вместе взятые. Возвращаясь сюда - о, это возвращение не было легким! - я не без оснований рассчитывал на благодарность. Или хотя бы на выжидающее молчание. Но нет. Иерархи из Аленга рассудили по-иному. Да, я знаю, единство Храма давно поколеблено. Я даже знаю, что разрушена Уния, древнее положение, согласно которому обучение в храмовых
        меренгах и даже в самом Большом Басуале[Меренги - образовательные структуры Храма; Большой Басуал - высшее учебное заведение Храма, сопоставимо с университетом.] приведено к единообразию. Сейчас же в соседних кельях учат совсем по-разному, и юные послушники и даже будущие светские терциарии не знают, кто из отцов-преподавателей прав!
        - Ты сказал верно. Храм давно подточен ересями. Колеблются даже те, кто умен, честен и тверд. Я не уверен, могу ли я доверять даже братьям из крыла Куньяло, тем, кто вознес меня к власти. Про светлых жрецов Аленга, непримиримых, я и не говорю! В таких условиях трудно блюсти Чистоту, заповеданную предками.
        - Еще немного, и уже не потребуются армии Леннара, чтобы снести Храм!
        - Ты прав, брат Алькасоол. И потому единственным условием твоего освобож дения будет уступка «усталым». Они требуют продолжения войны, мы, те, что вышли из крыла Куньяло, уже понимаем бессмысленность этой мясорубки, но сейчас - твое слово. Ведь ты знаешь СРЕДСТВО.
        Брат Алькасоол уже не поднимал головы. Он смотрел в стену. Синий полумрак стелился по его лицу. Сын Неба спросил:
        - Так ты выступишь перед высоким собранием?
        - Да.
        - Что же, да пребудет с тобой вера. Я подготовлю Конклав. Через несколько дней ты будешь освобожден.
        Верховный предстоятель Храма, носящий громкий титул Сына Неба и простирающий свою власть на Храмы на всех Уровнях Арламдора[Арламдор и Корабль считаем тождес твом.], сидел в своей ложе в зале Молчания и холодно взирал на стоящих перед ним братьев из ордена Ревнителей. Потом он поднял взор и оглядел все пространство зала, в котором восседали сановники Большого Храмового Конклава.
        - Но как же так? - недоуменно говорил омм-Галидааль, старший Ревнитель одной
        из Нижних земель, государства Кринну (к слову, практически полностью контролируемого Обращенными этого проклятого Леннара, сожри его Илдыз!). - Как же так, пресветлый отец? Ты в самом деле послал переговорщиков к этому…
        - Не трудись перечислять его бранные титулы, брат Галидааль, - прервал его Верховный, - негоже человеку в таком сане осквернять уста столь низкими словами. Кроме того, храбрый брат мой, ты хотя и посвящен в сан, но до сих пор не научился соизмерять свои желания и свои возможности. Каково наше желание? Уничтожить бунтовщика Леннара и его рати. Каковы наши возможности? Явно недостаточны для того, чтобы поступить согласно желаниям, ибо многие верующие чтят Леннара как земную ипостась пресветлого Ааааму, чье истинное Имя неназываемо. То, что недавно было ересью, после Ланкарнакской бездны, разорвавшей и поглотившей Второй Храм, перестало быть ею. Мы можем воевать против человека. Но мы не можем, не имеем права выступить ПРОТИВ БОГА. Сам я, да замкнутся уста мои при слове лжи, не могу допустить божественности бунтовщика. Но ведь предначертанное в Книге Бездн свершилось! Свершилось до единого слова! И уже никто не может отрицать этого, ибо многие видели ЭТО собственными глазами - в том числе и некоторые из присутствующих здесь, в ганахидском зале Молчания! Я не верю, что ты настолько глуп, брат
Галидааль, что можешь допустить, будто голыми руками можно остановить реку, вычерпать озеро! Я уже поддался однажды вашим уговорам, послал Леннару некоторое время назад черную перчатку. Черный - цвет гнева. И что же? Вы что, не помните, что было, когда весть об этом кто-то заронил в чернь? Кажется, ты, брат Галидааль, был далеко от своего исконного Храма в Кринну, когда гневная толпа штурмовала его и убивала всех жрецов, какие только попадались под руку! А разве неизвестно вам, что в народе идет молва о богине Аллианн, которую мы же сами пробудили от сна и которая УЗНАЛА Леннара и назвала его по имени?! Стыдись, брат Галидааль! И да устыжусь я своей недавней слепоты, когда согласился на продолжение этой войны, которую многие в народе уже считают богоборческой! Нет!!! - загремел Верховный предстоятель арламдорского Храма, вставая в полный рост и вознося к куполу зала обе руки. - Мы не можем победить Леннара До тех пор, пока не убедим народ в его самозванстве!
        По огромному залу прокатился ропот. Вообще-то никто не смел говорить здесь без разрешения Сына Неба, прочие были обязаны молчать - отсюда и происходило название «зал Молчания». Но слишком многие законы оказались отринутыми, слишком многие традиции утратили свою силу на фоне событий последнего - грозного - вре мени. И потому ропот прокатился несколькими волнами, с каждым разом разрастаясь и укрепляясь. Некоторые из присутствующих храмовых сановников даже вставали в полный рост, выкидывали перед собой руки с растопыренными пальцами, жестом этим демонстрируя свое несогласие, и говорили во весь голос:
        - Мы уже попытались, когда пробудили богиню Аллианн!
        - Как можно убедить глупую чернь? Только силой!
        - Меч и кровь!
        - Может быть, кому-либо вообще пойти в народ с проповедью о том, кто таков на самом деле этот подлый проходимец!
        Высказывающиеся в подавляющем своем большинстве принадлежали к партии Аленга, «усталым», как их называли злые языки, - внутрихрамовому крылу, опира ющему на доскональное соблюдение Устава и вековых традиций.
        Находились и такие:
        - Придержи язык! Я собственными глазами видел, как разверзлась бездна в Лан карнаке! Как и сказано в Книге…
        Голос Верховного предстоятеля перекрыл шум высокого храмового собрания:
        - Не уподобляйтесь детям Илдыза, злоречивым и многошумным демонам! Ведите себя как приличествует служителям Храма! Есть, есть последнее средство прове рить, кто таков этот волнующий умы столь многих!..
        Зал Молчания мало-помалу стал соответствовать своему красноречивому назва нию: волнение улеглось, примолкли даже самые буйные. Лишь у дальней колонны, украшенной камеями и инталиями тонкой работы, отображающими свершения пресвет лого бога Ааааму, бесновался некто. Эпитет «бесноватый» подходил ему в полной мере: грузный, неповоротливый мужчина со слюнявыми потрескавшимися губами и тройным подбородком подпрыгивал, потрясая монументальным брюхом, размахивал тол стыми ручищами, открывающимися из-под бледно-голубых рукавов храмового облачения, и выкрикивал что-то бессвязное и маловразумительное. Бледно-голубые глаза, обве денные светло-коричневыми кругами, были выпучены, словно ему придавили некий орган. Этим милым упитанным человеком был омм-Гаар, бывший Стерегущий Скверну ланкарнакского Храма, ныне лежащего в руинах. По храмовому закону каждый из тех, кто занимал пост Стерегущего в любом из Храмов Арламдора, имел право на место в Большом Конклаве в Ганахиде, при священной особе Сына Неба. Так что пребывание Стерегущего Скверну из ланкарнакского Храма в составе Конклава доказывало всем, что
ланкарнакский Храм по-прежнему жив и действует. И потому священная особа и прочие члены Конклава были вынуждены терпеть это полусумасшедшее существо бок о бок с собой. Действительно, после знаменитого катаклизма в Ланкарнаке омм-Гаар несколько повредился в уме и стал еще более несносен, чем в пору своего предсто ятельства.
        Верховный досадливо махнул рукой (исключительная редкость для ТАКОГО сана!) и заговорил, не дожидаясь окончания танца омм-Гаара:
        - Мы можем переиграть Леннара и его Обращенных только в одном случае: если лучше него сможем управлять настроениями в народе. Направлять умы, усмирять недовольных. Главное быть не только сильным и не только хитрым, главное - это знать, когда ты должен быть сильным, а когда хитрым. Это тот постулат, на котором держится полуторатысячелетняя история власти нашего Храма! Народ, - про должал Верховный предстоятель тем же дидактическим тоном, - простит скорее свире пого правителя, чем слабого. Я слышал, что в рядах армии Леннара тоже отнюдь не процветают всепрощение и прекраснодушие. Доподлинно известно, что, когда брат личного телохранителя Леннара Квана О проявил трусость, Кван О собственноручно отрезал тому голову…
        Раздались голоса:
        - К чему все это?!
        - Кван О - бешеный дикарь со Дна миров, из проклятого Эларкура! Как вообще можно произносить его мерзкое имя под сводами священного зала Молчания?!
        Верховный предстоятель помедлил, зорко оглядывая раскинувшийся перед ним зал, задержал взгляд на омм-Гааре, который продолжал подпрыгивать и невнятно жестикулировать, а потом, явно приняв какое-то непростое решение, кивнул высо кому мужчине в бледно-желтых одеждах, препоясанному ярко-красным поясом:
        - Брат Алькасоол!
        Тот поблагодарил Сына Неба за честь быть названным, приложив правую руку к левому плечу и склонив голову. Потом он шагнул на возвышение по левую руку от Верховного предстоятеля и заговорил низким, рокочущим басом:
        - Отцы и братья! Я омм-Алькасоол, бывший Ревнитель ганахидского Храма, который был заслан лазутчиком в Академию Леннара, и единственный, кто сумел вер нуться оттуда живым, к тому же - с ценными сведениями.
        - И с врожденной скромностью, - захлебываясь желчью и злобой, прохрипел у колонны любезный омм-Гаар, и все три его подбородка с готовностью трепыхнулись, словно выражая согласие с глубоким замечанием своего обладателя.
        Впрочем, никто не обратил на Гаара никакого внимания. Все напряженно смот рели на бывшего лазутчика, державшего слово на возвышении. Алькасоол продолжал:
        - Я хотя и учился многим премудростям в Храме, как то: риторике, философии и медицине - но все же в первую очередь я человек военный и потому буду говорить напрямую и, что бы вы тут ни услышали, прошу вас - сдержите гнев, сдержите во имя будущего Храма! Я продолжаю. Многие из нас прекрасно сознают истинные цели Храма и соизмеряют эти цели с глубиной собственной, подчеркну - собственной - веры! Но для многих из нас, в том числе и тех, кто сидит здесь, в этом зале, Чистота, вера в пресветлого Ааааму, Святую Чету и иных богов - всего лишь веками отточенный инструмент управления народонаселением. Я же просил: дослушайте!.. - чуть возвысил он голос, но не это, а жест Сына Неба, адресованный стражам- Ревнителям, заставил возмущенных слушателей слегка умерить пыл.
        Между тем омм-Алькасоол продолжил:
        - Да, для многих из нашей среды вера - в первую очередь инструмент власти. И пагубно не то, что я, по мнению многих, произношу в этом святом месте столь свя тотатственные вещи (меня, в конце концов, можно очень просто заставить заплатить за эти слова, ибо я здесь, перед вами), пагубно иное - что все сказанное мною прекрасно сознает Леннар, сознает и использует против нас! Я был в Академии. Я частично прошел обучение по нескольким курсам и лично знаком с самим Леннаром. Чем он держит своих сторонников, на чем зиждется его власть и где корни той без мерной преданности, которую питают к нему Обращенные? Думаете, все это только благодаря вере в то, что он - действительно воплощение пресветлого Ааааму в нашем грешном мире? Уверяю вас, соратники Леннара не придают никакого значения его божественности, мнимая она или же реально имеющая под собой какой-то фунда мент. Для них это не имеет никакого значения…
        До омм-Гаара слова его мудрого собрата по Конклаву доходили приглушенно, словно шли сквозь тяжелый, мерно колышущийся багровый полог, разрывающий прост ранство зала Молчания надвое. Сам омм-Гаар не был в состоянии воспринимать те, правда, не самые простые истины, которые доносил до высокого собрания брат Аль касоол. Тому виной была ненависть. Ненависть жгучая и опустошающая, выжигающая рассудок, как сухой и светлый, колючий ветер пустыни выжигает каждый клочок рас трескавшейся мертвой земли. Речь брата Алькасоола откладывалась в мозгу омм-Гаара кусками, волнами, разнородными напластованиями, порой совершенно не связанными друг с другом.
        - …на сторону Леннара перешли уроженцы многих земель, - говорил омм- Алькасоол, - это и суровые туны и альды, аэрги из Беллоны, и свирепые наку, и медлительные уроженцы Кринну, и расторопные арламдорцы, есть там и те, кто рожден на благословенной земле Ганахиды, видал я там и таких, кто в свое время служил тут, в Горне, во благо Первого Храма! Я скажу, отчего Леннар держит в кулаке армию таких разных людей, из разных племен, иногда разной веры - которые в других условиях мгновенно перегрызли бы друг другу глотку. Во-первых, он дал им общую цель, одинаково близкую всем. Во главу угла ставится освобождение от Храма, даже не от самого Храма, а от той разветвленной системы запретов, которую мы неукоснительно блюдем вот уже много веков. А людям свойственно ненавидеть запреты, и лишь немногие способны понять, что будет, если запреты падут. И потому различить, насколько необходим тот или иной запрет. Тем более, - он вновь возвысил голос, потому что среди слушателей снова возник ропот, - многие из этих запретов, которые Храм освящал своим именем, были установлены отнюдь не потому, что были необходимы, а
потому, что так было нужно кому-то, что так было легче, так было спокойнее… а народ, что ж, народ привык терпеть. К тому же людям некуда было деваться. Ибо Храм был все и был всем в Арламдоре… И вот это изменилось! Леннар возвысил Обращенных, вручив им знание, которым ранее владели только мы, и много такого, о чем не ведал и Храм! Кстати, он не считает именно нас самыми главными врагами, говоря, что главного врага нужно усматривать в себе самом - в своей косности, лени, жестокосердии и нежелании совершенствовать мир внутри и снаружи себя…
        Ропот в зале Молчания стал настолько сильным, что докладчик, сделав паузу, счел нужным резко перепрыгнуть на другую тему:
        - Во-вторых, Леннар никогда не отдает невыполнимых приказов и умеет оцени вать соотношение сил и возможностей с трудностями той или иной боевой задачи. Многие же из наших полководцев грешат тем, что ставят цели совершенно невыполни мые, а за неисполнение карают смертью! В-третьих, Леннар заботится о своей армии, его доверенные люди контролируют поставки продовольствия, обмундирования, ору жия. В то время как некто брат Глекаал, сидящий в этом зале, не далее как в прошлом месяце умудрился на несколько дней оставить без еды несколько полков, находящихся под его командованием и совершающих марш-бросок навстречу войскам Леннара. Любезный омм-Глекаал полагал, что солдаты сами добудут себе пищу гра бежом и мародерством. Неудивительно, что эти полки потерпели жестокое поражение в первой же битве. Кстати, и грабеж и мародерство в армии Леннара запрещены. Нару шителей карают очень сурово, попавшихся на нарушении запрета повторно - казнят на месте.
        - Мои солдаты потерпели поражение не потому, что были голодны, а потому, что эти ублюдки применили Демонское оружие, изрыгатели огня - то, что проклятые наку называют «Дитя Молнии»! - протянулся из рядов высокого Конклава чей-то важный негодующий голос.
        - Любезный омм-Глекаал имеет в виду плазмоизлучатели, - насмешливо пояснил докладчик, - в самом деле страшное и непостижимое для большинства из нас оружие. Но да будет вам известно, что это оружие НИКОГДА не применяется в полевых сраже ниях в силу различных обстоятельств, да и на всю Академию имеется лишь полсотни образцов такого оружия. Леннар отказался от применения плазмоизлучателей после того, как в одном из боев его собственная армия потерпела поражение. Выстрел из плазмоизлучателя привел к тому, что многие из воевавших в рядах его же собст венной армии, увидев вспышки огня, пали ниц и стали молиться, чем и воспользо вался опытный и видавший виды отряд Ревнителей! Более того, после второго выст рела плазмоизлучатель взорвался, посеяв смерть в рядах Обращенных! Да, плазмоиз лучатель имеется почти в каждом крупном соединении леннаровской армии, хранится в штабе наряду со знаменем и казной, и применять его можно только тогда, когда отряд попадает в окружение и нет более надежды спастись. Кроме того, в это оружие встроен адский механизм, вызывающий взрыв. У нас было три возможности взять «Дитя
Молнии» в качестве трофея, но всякий раз оно взрывалось, унося немало жизней…
        Гаар замотал головой. «Немало жизней»! Он не слышал Алькасоола. Он не видел лица докладчика. Лица иные мелькали перед мысленным взором, и вставали, вставали развороченные руины того, что еще недавно было ланкарнакским Храмом… Пророчес тво… Катаклизм и гибель, гибель неминуемая… Книга Бездн… Убить - Леннара…
        - …Так что смешно говорить о том, что власть Леннара над своими соратниками и покоренными им землями держится на одном или нескольких атрибутах божествен ности. Тут, конечно, тоже есть свои исключения: так, те из дикарей-наку, всту пивших в ряды его сторонников, вполне осознанно принесли ему присягу именно как высшему существу, богу! Тут есть примечательный момент. Храм много лет воевал с дикарями Эларкура, этими свирепыми наку. Война длилась много столетий, лучшие армии Храма, имеющие в своем составе и отборные отряды Ревнителей, вторгались в земли Желтых болот, чтобы всякий раз потерпеть поражение и навсегда остаться в вонючих топях. Леннару же приручение наку далось легче, чем нахождение общего языка с представителями других народностей, например с беллонцами. Он просто дал им религию. Новую, полноценную, ведь у наку символ веры ограничивался свирепыми ритуальными обрядами. Леннар сразу оценил народ «наку», недаром главой его охраны является воин-наку Кван О, а один из братьев Квана О, Майорг О-кан, возг лавляет один из летучих разведывательных отрядов Академии. Наку приняли служение Леннару
как некий сложный религиозный ритуал, а обучение всему тому, что до сих пор не укладывалось и не могло отложиться у них в голове и сердце, они воспри няли как определенный обряд. Я сам видел, как они молятся на пищевые аппараты и на светящиеся глаза памятных машин! Даже когда им дали в руки мощнейшее древнее оружие, изрыгающее гибельное пламя, они и тут не отошли от своего взгляда на вещи… Они называют эти плазмоизлучатели «Дитя Молнии» и, прежде чем воспользо ваться этим оружием, возносят короткую свирепую молитву одновременно и Леннару, и своим племенным демонам…
        - Племенным демонам, - пробормотал омм-Гаар, и его слух снова заволокло жар ким, зыбко колеблющимся туманом, через который не продирались звуки. Когда же он снова смог понимать слова оратора, он услышал такие речи омм-Алькасоола:
        - Мы думали, что земли, вырванные из-под власти Храма, лишившись его забот ливой руки, придут в полное небрежение. Но и этого не произошло! Леннар решил все четыре основных вопроса: вопрос управления и сообщения, продовольственный воп рос, идеологический и религиозный вопрос, ну и, наконец, вопрос топливно- энергетический…
        - Какой?
        - В холодное время наши дома отапливаются дровами и высушенным калом животных, - насмешливо пояснил Алькасоол, - это и есть топливо. Каждый из нас пользуется такими накопителями тепла и источниками света, как «палец Берла», это и есть энергия… Вернусь к четырем вопросам Леннара. Так вот, прежде всего он установил четкую систему подчинения. В каждом крупном городе он оставил небольшой гарнизон, подчиняющийся только его доверенному лицу - кастуэну. Кастуэн же подчиняется самому Леннару и никому более и по всем вопросам тут же сносится с Академией при посредстве Дальнего Голоса, древнего прибора связи, до недавних пор разрешенного к употреблению только в Храме и нигде более! Далее: вопрос продовольствия…
        - Продовольствия, - машинально вытолкнул Гаар. О каком, к демонам, продо вольствии он тут несет и какое отношение это имеет к благородной цели: уничтожить Леннара?! Подспудно рассудок омм-Гаара брал из доклада бывшего лазутчика только то, к чему в свое время и сам бывший Стерегущий был причастен. Так что ему до того, как, какими дьявольскими ухищрениями Леннар сумел накормить народ!
        - Я клоню к тому, - продолжал омм-Алькасоол, снова выныривая из сумерек соз нания брата Гаара, - что Леннар, собрав слишком разнородное сообщество Обращен ных, даже при умелом управлении рискует тем, что созданная им система может выйти из равновесия. Более того, это уже происходит. Приведу простые примеры. Лучше всего Леннару удалось провести реформу там, где правит королева Энтолинера - в Ланкарнаке и прилегающих к столице королевства Арламдор территориях. Кстати, Обращенные называют эти Земли Пятым уровнем[Уровни Корабля, начиная с верхнего:
1) Эристон; 2) Гелла, или Немая страна; 3) Беллона, страна Сорока Озер; 4) Гана хида, сердце Храма; 5) Арламдор, со столицей Ланкарнаком, 6) Кринну, страна муд рецов; 7) Согдади; 8) Эларкур, Дно миров.]. Я был в Ланкарнаке совсем недавно. Никаких последствий страшного катаклизма, разрушившего едва ли не весь центр города, не осталось. Все разрушенное восстановлено, да и построено немало нового. Академия развернулась вовсю. По всей видимости, Ланкарнак - это этакий пробный камень в реформах Леннара. Я бы рассказал обо всем том, что делается там, и подробнее, но мой доклад посвящен не этому. Итак - о главном, братья. Так или иначе, но система Леннара в значительной степени держится на его личных качествах, на его умении подбирать людей и манипулировать ими. Немало есть чес толюбивых Обращенных, кому воля Леннара не дает запрыгнуть на новую ступеньку, более полно насладиться благами, которые дает власть и знание… Я старательно отслеживал таких… И если поколеблется вера во всесильность и совершенную неуяз вимость Леннара, то…
        - То?..
        - В моем присутствии, - мерно выговорил бывший лазутчик, - в моем присутствии он в шутку говорил: «Познанный бог - мертвый бог. Неужели вы хотите меня умертвить?» Кстати, эти слова Леннара легли в основу учения сардонаров, учения в самом деле мерзкого, исступленного и богопротивного!
        Легла тишина. Видно, в самом деле эти сардонары владели учением мерзким и богопротивным, если никто не хотел сказать о них и слова… Алькасоол высоко поднял голову и отчеканил:
        - Я знаю способ, как уничтожить Леннара. Нужно пойти… на примирение с ним. Есть Круглый зал, древнее место для переговоров. И есть Камень Примирения, пос ледний из пяти, дошедший до нас еще из времен Исхода…
        - Говори!
        - Говори!
3
        Представители двух враждующих сторон, встреча которых еще недавно казалась возможной только в кровопролитном бою либо в застенках пыточных казематов Храма, медленно сходились. Дипломатическое рандеву происходило в длинном каменном тон неле, являвшемся одной из точек доступа к транспортному отсеку Четвертого уровня. Тоннель, как сказала бы ироничная королева Энтолинера, был оформлен в чисто арламдорских декорациях, без малейшей примеси высоких технологий леннаровской Академии: два длинных мрачных коридора, пересекающихся под углом и скупо осве щенных факелами, гулкие каменные плиты, беззубые пасти глубоких стенных ниш… Два коридора, по каждому из которых медленно продвигалась соответствующая делегация, сходились в довольно большом круглом зале, посреди которого стоял длинный каменный стол. В столе торчал старинный ржавый меч, перевитый тусклой жестяной лентой - символ готовности идти на примирение. Тоннель помнил не один десяток подобных переговоров, в его гулких стенах еще перекликались голоса тех, кто звучно диктовал свои условия, горделиво хохотал в ответ или же, припав грудью к старому
каменному столу, почти молил о пощаде тонким, сбитым фальцетом…
        Но такой встречи старому тоннелю, древнему Круглому залу видеть еще не дово дилось.
        Первым в Круглый зал вошел высокий воин-наку в коричневой кожаной накидке, перехваченной у горла поблескивающей застежкой. У него было смуглое и совершенно ничего не выражавшее костистое лицо; лысый татуированный череп перетянут плотной желтой повязкой. Вдоль бедра, едва задевая лезвием бахрому грубого шва на кожаных штанах, покачивалась обнаженная секира. К поясу, в нескольких местах перехваченному массивными металлическими ободами, был прикреплен плазмоизлуча тель, который, как известно, воины-наку называли «Дитя Молнии». Такая эклектич ность вооружения нисколько не смущала воина, к тому же это был не кто иной, как родной брат Квана О, отважный Майорг О-кан. За ним, вытянувшись в четкую шеренгу, шли Обращенные. Среди них было немало руководителей достаточно высокого звена, в том числе глава информационной сети Лайбо, из Первообращенных.
        Ни Леннара, ни Квана О среди них не было.
        По всей видимости, это обстоятельство немало смутило посольство Храма. Глава этой дипломатической миссии, старший Ревнитель омм-Эрриваан, поднял затянутую в голубую перчатку руку в знак мира и возгласил:
        - Миссия великого Храма и братья ордена Ревнителей, прибывшие на переговоры, хотели бы зрить среди вас вашего предводителя и вождя, прозываемого Леннаром!
        Лайбо, стоявший за спиной Майорга О-кана, выразительно кашлянул. Тот сделал несколько шагов в сторону каменного стола, разделяющего Круглый переговорный зал на две почти равные половины, и, ответно подняв руку, сказал громко и хрипло:
        - Мы знаем, что все вы жрецы Храма в высоком сане и братья-Ревнители. Нам известна ваша высокая доблесть, но нам известна и ваша хитрость и отменная изво ротливость. - (Глава миссии Храма даже поднял брови, явно не ожидая от неотесан ного и прямодушного наку такой нарочитой недипломатичности.) - Люди с двумя серд цами не могут говорить всей правды. Я должен обыскать вас, чтобы быть уверенным, что у вас нет оружия и иных вредоносных вещей, имя которым суть смерть и гибель страшная.
        Младший брат Квана О явно прошел неплохую школу красноречия. Недаром его выдвинули в авангард переговорной миссии. Тут же выяснилось, что в обязанность младшему из клана О-рего (Желтой Лягушки) вменяется не только завязка переговор ного процесса. Майорг О-кан быстро обогнул древний каменный стол и, бестрепетно приблизившись к десятку жрецов Храма в голубых облачениях и Ревнителей, затя нутых в известные всему Арламдору зловещие красные пояса, сказал:
        - По одному. Я должен увериться, что при вас нет оружия. Что медлите? Во имя всех богов!.. Каждое потерянное мгновение приближает нас к желтой бездне, откуда нет возврата! - вдруг взревел Майорг О-кан.
        Это было ритуальное восклицание племени наку, но было оно сказано на понятном храмовникам языке, а слово «бездна» слишком свежо, слишком остро и жутко перекликнулось с недавними катастрофическими событиями в Ланкарнаке… Предводитель храмовой миссии, старший Ревнитель брат Эрриваан, позволив себе только короткую гримасу недовольства, шагнул под пронизывающий взгляд воина-наку. Тотчас же проворные шестипалые руки уроженца проклятого Эларкура обшарили храмовника с головы до ног, не забыв даже узких кожаных дреббов с высокой шнуровкой - излюбленной обуви знатных служителей Храма. Той же унизительной процедуре подвергся каждый из оставшихся участников посольства, но сколь бы ни была она унизительна - а в этом не сомневался решительно никто из гордых блюстителей Чистоты мира! - каждый предпочитал оставить при себе слова возмущения и гнева. «Ты еще поплатишься, грязный наку», - верно, думал каждый из них, мысленно представляя, как мозги этого шестипалого скота, фонтаном брызнув из-под расколотого лысого черепа и смешавшись с кровью, текут вот по этой древней стене. Обыскивая последнего из парламентеров,
Майорг О-кан нащупал под одеждой щуплого жреца что-то твердое, граненое, размером примерно с ладонь трехлетнего ребенка. Не дожидаясь, пока Обращенный вытащит подозрительный предмет из-под облачения, жрец сам извлек под тусклым пламенем факелов массивный кристалл-многогранник неправильной формы, глубоко отсвечивающий зеленым. Он походил на две сращенные пятисторонние пирамиды. Ограненный, кажется, нарочито грубо и фактурно, он тем не менее производил сильное впечатление. В глубине камня танцевали искорки и, ломаясь, искривлялись пласты света. Майорг О-кан грозно сощурился… В его роду не любили таких красивых камней, потому как считалось, что они в большинстве своем талисманы и амулеты… Глава миссии Храма сказал:
        - Это знаменитый древний Камень Примирения. Много столетий Храм не вручал никому подобного Камня. Это последний из Камней, дошедших до нас из глубокой древности. Существует древняя легенда, что если этот Камень Примирения перейдет из одних рук в другие, то даритель и тот, кому подарили, никогда не смогут сой тись в бою друг против друга. Примирение!
        - Ну нам известно, что в Храме много интересных диковин, - насмешливо отоз вался Лайбо, который и после занятия серьезного поста при Леннаре не растерял своего веселого и язвительного нрава. - Майорг, отдай им обратно эту штуковину. Потом посмотрим, может, они на самом деле… Проверь еще раз!!! Гм… В любом слу чае, мы имеем представление о технических возможностях Храма… а они… гм… сущие пустяки… Не засадили же они в эту штуковину взрывчатки, да и не было ее у них сроду.
        Последние несколько фраз были сказаны вполголоса и адресовались Арруну, знатному и ученому уроженцу Ганахиды, занявшему серьезный пост в Академии Лен нара. Тот отозвался:
        - Храмовники любят позерство и символические жесты… Наверное, это наш слу чай. Но где сам?..
        Лайбо выставил нижнюю челюсть и выговорил с усилием:
        - С ним снеслись из шлюза, ну, того, где… Я слышал, что-то произошло с Эль каном. Однако давненько мне не приходилось видеть у Леннара такого каменного лица, как сейчас, когда ему сообщали новости из шлюза.
        - Так что же такое? - тихо спросил Аррун. - Быть может, это имеет какое-то отношение к вот этой делегации храмовников?
        - Едва ли… Хотя… Не помешает принять все меры предосторожности. Вон как Майорг орудует…
        Тем временем произведший повторный досмотр послов Храма Майорг О-кан выпря мился во весь свой немалый рост и, оказавшись по свою сторону переговорного стола, сделал приглашающий жест рукой. Как выяснилось, он адресовался не Лайбо, Арруну и иже с ними. Точнее - не только им. Из глубокого жерла плохо освещенного тоннеля докатился еле заметный гул, дрогнуло пламя факелов - и в Круглый зал для переговоров вплыл открытый гравитолет, на котором, выпрямившись во весь рост, стояли трое. Это были Ориана, Леннар и начальник всей службы безопасности Ака демии и личный телохранитель Леннара Кван О.
        Леннар понимал толк в эффектных ходах: при подобном появлении главы Обращенных жрецы и Ревнители, присланные Сыном Неба для ведения переговоров, вздрогнули как один, а маленький щуплый жрец, у которого Майорг О-кан обнаружил так называемый Камень Примирения, так и вовсе пошатнулся на подгибающихся ногах и, прошептав под нос слова охранной молитвы, вытер взмокший лоб тыльной стороной ладони. Гравитолет плыл на высоте человеческого роста, едва не задевая массивом своей рабочей двигательной платформы затылки Обращенных. Леннар, закутанный в темно-синий плащ, бесстрастно взирал на делегацию Храма, не произнося ни звука. Не без труда он заставил себя сосредоточиться на этом сложном, важном вопросе - начале переговоров с сильным, хитрым и хищным врагом. Мысли были заняты совсем другим. Да!.. Элькан, Элькан! Нелегко будет распутать клубок мотивов, побудивших ученого на ТАКОЕ! Нелегко понять, что подтолкнуло его и тех, кто был с ним,
        к уходу. Нет, нельзя, не следует сейчас думать об этом! Переговоры - прежде всего.
        Между тем старший Ревнитель брат Эрриваан, сдержанно и не без внутреннего трепета поприветствовав Леннара, заговорил:
        - Прежде чем проронить хоть слово о деле мира, позволь мне по поручению Вер ховного предстоятеля арламдорского Храма, Сына Неба, держателя законов Чистоты, преподнести тебе сей древний артефакт. Это - Камень Примирения, последний из пяти… Легенда гласит, что это окаменевшая кровь забытого падшего бога, который, умирая, вознес пресветлому Ааааму молитву о прощении. Я сознаю, что и ты и я далеки от того, чтобы доверять этому безоговорочно или вообще в какой бы то ни было малой степени… Однако с твоим появлением в пределах нашего мира некоторые легенды стали сбываться. Быть может, и в Камне Примирения есть… гм… какое-то зерно истины. Так или иначе, но прими его в знак доброй воли, приведшей нас сюда, в это древнее и мирное место, никогда не осквернявшееся пролитой кровью.
        - Длинно и путано, брат Ревнитель, - отозвался Лен-нар, - но я принимаю… Майорг О-кан, возьми у него…
        Брат Эрриваан поднял руку, отдавая приказ тощему жрецу, снова извлекшему Камень Примирения из-под облачения. Высоченная фигура Майорга О-кана совершенно заслонила тощего жреца от глаз Обращенных, лишь смотрящему с возвышения Леннару и его телохранителю Квану О был виден остриженный затылок и плечо тощего. Майорг протянул руку, тощий жрец подался навстречу. То ли его пальцы неудачно сжали грани Камня, то ли просто дрогнула рука - но только, не добравшись до широкой шестипалой кисти воина-наку каких-то поллоктя, массивный многогранник высколь знул из руки храмовника и, тускло звякнув о каменный пол зала, раскололся надвое.
        Тощий жрец окаменел. У него отвисла нижняя челюсть, когда он, вперив взгляд в пол, смотрел на изуродованный камень. Внутри него обнаружилась небольшая полость. Тощий жрец заморгал, но опытный физиономист, верно, смог бы определить, что в своем показном ошеломлении тощий храмовник несколько переигрывает. Могучий Майорг О-кан, которого все происшедшее, по всей видимости, нисколько не смутило, сказал с тяжелой кривой усмешкой:
        - Видно, твои боги, жрец Благолепия, не хотят, чтобы ты шел на примирение с Обращенными.
        Тощий жрец попятился, как будто рослый наку с силой толкнул его в грудь. Майорг О-кан наклонился и, зажав в огромной кисти оба осколка несчастного Камня Примирения, произнес:
        - Он еще и пахнет. Цветами какими-то, что ли…
        - Цветами, - фыркнул насмешник Лайбо, - как на погосте…
        У Орианы дрогнули брови. Леннар, все это время хранивший молчание и недвижи мый, вдруг одним прыжком перемахнул через край платформы гравитолета и опустился на каменный пол рядом с Майоргом О-каном. Обычный человек при подобном маневре непременно сломал бы себе шею или - по меньшей мере - вывихнул ногу, но предво дитель Обращенных проделал все с такой легкостью, словно его тело ничего не весило. Едва успев приземлиться, он выхватил обломки Камня Примирения из руки воина-наку и поднес к глазам. Его ноздри беспокойно шевелились, улавливая исхо дящий из расколотой полости камня тонкий, едва уловимый запах, в самом деле похожий на аромат каких-то полевых цветов. Глаза Леннара стали темными, еще недавно наморщенный лоб разгладился, и тот, кто знал главу Академии чуть ближе, чем средний Обращенный, понял бы, что Леннар уже понял, с ЧЕМ он имеет дело и откуда взялся этот ласковый, тонко обволакивающий ноздри цветочный запах.
        Кван О ударил всей ладонью по сенсорной панели пульта управления гравитоле том, и тот нырнул к самому полу, поравнявшись с одинокой фигурой Леннара, все так же державшего в ладони две половинки расколотого многогранника. У Квана О была тонкая интуиция, куда более тонкая, чем у его могучего младшего брата, и оттого он сразу же, не медля, раздвинул угрюмо сомкнувшийся ряд посланников Храма (те, кажется, пытались едва уловимо сопротивляться возмутительному нажиму наку). Две длинные клешневатые руки рассекли воздух, и уже в следующее мгновение телохрани тель Леннара вынырнул из проредившихся рядов посольства, держа в одной руке слабо трепыхавшегося тощего жреца, а другой крепко прихватив за плечо руководителя миссии Храма омм-Эрриваана. Последний, впрочем, попытался высвободиться, и, верно, возникло в лице гордого Ревнителя что-то свирепое и грозное, раз младший брат из клана О-рего, Майорг О-кан, вскинул свой плазмоизлучатель и выразительно тряхнул им, давая понять, что не поколеблется пустить оружие в ход в случае чего.
        Леннар поднял голову.
        - Что прикажете с ними, счастливый сьор Леннар?.. - скороговоркой спросил Майорг О-кан, сдобрив свой вопрос крепким ругательством на родном языке. - Они… что это?
        - Помолчи, Майорг, - прервал его старший брат и занял выжидательную позу: подтолкнул обоих храмовников ближе к главе Обращенных и, сложив руки на груди, упер правый кулак в свой крепкий подбородок.
        Леннар произнес медленно и словно нехотя:
        - Я считаю, что это дурной знак. Переговоры отменяются. Нет, не так. Перего воры переносятся. Через шесть дней потрудитесь явиться сюда же. В том же составе. И тогда разговор состоится. Но не сейчас. Только не сейчас.
        И он устремил испытующий взгляд на бледного омм-Эрриваана, который, перес тупив с ноги на ногу и нервным движением поправив сбившееся от цепкой хватки Квана О облачение, сказал, уже не тая в голосе высокомерия:
        - Вы же образованный человек. - Он выделил интонацией именно последнее слово. - Неужели и вы не чужды суеверий и темных варварских предубеждений?
«Дурной знак»! Или ваше окружение влияет на вас не меньше, чем вы на них?
        При этих словах Майорг О-кан сделал широкий шаг по направлению к старшему Ревнителю, и было видно, что он ожидает малейшего знака своего вождя, чтобы испепелить храмовников на месте. Но Леннар безмолвствовал и не шевелился. Более того, он даже опустил глаза, чтобы не смотреть на омм-Эрриваана. Наверное, он уже увидел ВСЕ, что требовалось.
        - Положи камень в контейнер, - наконец проронил он, адресуясь к Майоргу О- кану. И, вскинув Глаза, сказал брату Эрриваану: - Здесь же. Через шесть дней. Если сможете… Я все сказал.
        Послы Храма давно уже исчезли в тоннеле, а Леннар все еще не отдавал команды сниматься с места. В глубокой задумчивости он стоял у каменного стола, изредка касаясь рукой холодной пыльной поверхности его и мизинцем выписывая какие-то замысловатые бессмысленные каракули. Уже трижды приближался Лайбо, желая вывести предводителя Обращенных из этой задумчивости, но зоркий Кван О всякий раз пре достерегающе поднимал руку: дескать, не тревожь его, он сам знает, когда отдать соответствующий приказ.
        - Ты думаешь об Элькане? - наконец не выдержал Лайбо.
        Леннар поднял голову:
        - Что? Элькан? Да… в какой-то степени и о нем. Возможно, именно в него будет упираться наше спасение…
        - Что? Спасение? - возвысил голос Лайбо.
        На щеках Орианы проступил румянец, ее дыхание стало глубоким и учащенным, но она осталась на своем месте и не проронила ни звука. Прочие же Обращенные прис тупили ближе к Леннару.
        - Спасение? - повторил Лайбо.
        - Довольно пока… Не бери в голову, - в тон ему ответил Леннар. - Уходим. Теперь что касается возвращения… Едем все вместе. Садимся в один турболифт. Не рассредоточиваемся. Держимся все вместе. По прибытии в отсеки Академии собира емся в третьем карантинном нефе. Всем все ясно?
        У Обращенных вытянулись лица. Даже невозмутимый Аррун экспансивно взмахнул рукой, и в такт этому движению подпрыгнула его массивная нижняя губа. Ориана осталась недвижима. Кван О и высоченный Майорг О-кан сохраняли совершенное спо койствие: мужчины из клана Желтой Лягушки славятся своим хладнокровием.
        Весь обратный путь не было сказано ни слова. Если у кого и возникало желание все-таки выяснить, чем вызвана необъяснимая отмена переговоров, на которых нас таивал сам Леннар, если кто-то и хотел уточнить, к чему этот сбор в карантинном нефе номер три, - так стоило лишь мельком взглянуть на каменное лицо предводи теля Обращенных, чтобы словесный зуд тотчас же улегся с ворчанием и трепетом, как трусоватый пес при приближении более сильного собрата…
        Леннар настоял на том, чтобы прибытие в технологические отсеки Корабля, где базировались Обращенные, произошло втайне даже от собственных соратников. Теперь уже вопросов никто не задавал: стало очевидно, что дело серьезное и что без при чины вождь никогда не станет прибегать к таким уловкам и предосторожностям.
        В карантинном помещении собралось девять человек, все те, кто принимал участие в посольской миссии: сам Леннар, с ним - молчаливая и задумчивая Ориана, затем глава информационной сети Академии Лайбо, братья Кван О и Майорг О-кан, могучие и невозмутимые; высокоученый Аррун из Ганахиды; Бер-Кун-Дак, наладчик памятных машин, уроженец славного королевства Кринну из знаменитого и таинствен ного города Дайлем; тун Гуриан, знаменитый мечник и стрелок, родом из славной Беллоны, как поговаривают, едва ли не превзошедший в благородном ратном искус стве самого Квана О (если не сказать шепотом - самого Леннара). Последней же сле дует назвать Гвейду, женщину-воина из Ланкарнака, славившуюся своей неуловимостью и отвагой, позволившими ей совершить не одну вылазку в стан врага.
        Однако сейчас все эти разумные и смелые люди молча смотрели на своего вождя и вдохновителя и ожидали, что он скажет.
        Леннар не ставил долгих пауз. Ожидание и так затянулось.
        - Я должен сообщить вам, - заговорил он, - что мы поставлены в чрезвычайно трудное положение. Главным виновником признаю себя. Я должен был предусмотреть, что Храм хранит немало древних артефактов, которые в любой момент могут быть извлечены из его недр. Даже такие хрупкие и опасные, как этот пресловутый Камень Примирения. Омм-Эрриваан говорил правду. Кроме того, он, я в этом уверен почти совершенно, не знал об истинной природе того, что он с такой постной миной вознамерился вручить нам в знак примирения. Камень Примирения - это не что иное, как ампула амиацина-пять, которая хранится у Ревнителей, верно, все полторы тысячи лет с момента вылета Корабля с Леобеи, нашей старой родины. Я узнал
        геллианит, единственный материал, который способен хранить в себе амиацин. Именно из геллианита сработан Камень Примирения, и неудивительно, что он раскололся, потому что геллианит чрезвычайно хрупок. В свое время амиацин-пять вызвал гигантскую эпидемию, пандемию, в результате которой погибло больше половины командного состава «Арламдора». Уцелели очень немногие - либо те, кто пошел на службу к предшественникам нынешнего Храма, жрецам Купола, либо…
        - Либо?..
        - …либо позволили себе обезвредить амиацин-пять несколько иным способом, - вымолвил Леннар. - На самом деле у амиацина нет противоядия. Никакого противо ядия. Даже тот, кто принял антидот из рук Ревнителей, спустя некоторое время умер в страшных муках. Противоядие лишь несколько замедлило действие яда. Правда, есть иные предположения, как и отчего выжили те немногие, кто был заражен… Но, думаю, истина куда более жестока, чем хрестоматийные рассуждения Храма о том, что сумели исцелиться лишь те, кто уверовал. Так что…
        - Но как же?.. Неужели мы ВСЕ? - медленно выговорил весельчак Лайбо, и его обычно насмешливое и живое лицо помертвело. - И на самом деле нет противоядия, а если и есть, то запрятано где-то в этих проклятых подвалах Первого Храма?..
        У Орианы начали дергаться губы. Верно, она с трудом сдерживала слова, готовые сорваться с уст. Она даже приложила ладонь к нижней половине лица, словно ее рот и подбородок были обезображены. Леннар, не глядя на нее, продолжал:
        - В свое время я и Ориана уже были инфицированы амиацином пятого поколения. Мы сумели излечиться. Это страшный путь. Не скажу, что единственный - но другого я в то время не знал… как не знаю и сейчас. Один великий ученый поместил нас в саркофаги, поддерживающие жизнь в нашем теле, но замедлившие, затормозившие все биологические процессы до состояния полного коллапса. Распад свободного амиацина занимает около семисот лет. Собственно, именно так, в ожидании нейтрализации яда, мы с Орианой прошли сквозь эти неповоротливые толщи веков и обнаружили, что наши имена уже стали священными… Вы видите, я совершенно откровенен.
        - Да, - сказал Аррун из Ганахиды, - откровенен, счастливый сьор Леннар… как с теми, кто уже обречен. Значит, мы заражены этим… амиацином?
        - Да.
        - Это точно? Тут не может быть… какой-нибудь ошибки, заблуждения? Отчего они так смело пошли на этот шаг? А они не боятся эпидемии? Если эта маленькая кап сула, треснув, мгновенно заразила столько людей, то…
        - У амиацина пороговое действие. Сам первичный препарат заражает мгновенно. Для того чтобы инфекция перешла от одного человека к другому, требуются дополни тельные факторы воздействия. И время. Довольно много времени. Амиацин пятого поколения - оружие точечного поражения, и эпидемия или тем паче пандемия может разразиться только при строго заданных условиях. Если даже Храму Благолепия и известна до сих пор эта убийственная рецептура, на эпидемию он не пойдет. Не верю!
        - И что же, нет… нет противоядия?
        - Никакого.
        - И… и даже ты?.. Ничего не?..
        - Я много раз говорил, что я не всемогущ. Хотя многие из Обращенных хотят считать иначе!
        - Но ты… счастливый сьор Леннар… упоминал… что ты уже был заражен и… и исце лился. Кто тот человек, тот великий ученый, который?..
        - Кто тот человек?!
        - Мы хотим знать!
        Все подобрались ближе к своему предводителю, сгрудились вокруг него, кто-то даже протянул руку, чтобы коснуться Леннара, словно такое прикосновение непре менно усилит надежду и напоит ее новым теплом. И только Ориана, которая знала ответ на вопрос, закусила губу и зябко съежила плечи.
        - Кто?
        - Кто этот человек?
        - Говори, счастливый сьор Леннар!
        Из чьей-то груди вырвалось хриплое дыхание, рваный кашель. Леннар холодно улыбнулся и обронил:
        - Элькан.
        Сын Неба своевременно узнал обо всем, что произошло в Круглом зале. Нельзя сказать, что на его лице появилась удовлетворенная улыбка. Храмовникам в таком высоком сане вообще возбраняется улыбаться. Верховный предстоятель смотрел на застывшего перед ним омм-Эрриваана и глухо бормотал себе под нос:
        - Ну что же… мудрый брат, лазутчик омм-Алькасоол, предложил рискованный шаг… Но вдруг этот древний яд в самом деле поразит Леннара и его ближних, так что все Обращенные бунтовщики увидят: он такой же, как и они, уязвимый и смертный?.. И тогда… я хорошо знаю людскую породу: подданные скорее простят своему владыке жестокость и потоки крови, чем слабость и потоки слез… Долго ли проживешь ты после этого, о Лен-нар, тщащийся стать богом?..
        Глава третья ВОЛЕЮ СУДЕБ
        Планета Земля, Россия, Подмосковье,
        сентябрь 2007 года
1
        Честное слово, Костя Гамов был чрезвычайно мирным человеком. В тот самый момент, когда Господу Богу заблагорассудилось поднять свою тяжелую морщинистую длань и приложиться ею хорошенько по этой темноволосой, модно остриженной голо вушке, наш герой был на природе и в общем-то никому не мешал. Сидя на берегу нег лубокого, по берегам облепленного низеньким камышом водоема, он наблюдал за полетом стрекоз, устроившись на разлапистой шершавой коряге и окунув ноги в прохладную осеннюю воду. Нет надобности лишний раз подчеркивать, что похмелье было полным хозяином Костиного организма. В некоторой степени абстинентный син дром был смягчен пивом, несколько пустых и полных бутылок которого вперемешку стояли тут же, на бережку. Ну а с другой стороны, имеет ли право на приватный отдых молодой человек, которому три дня назад все-таки исполнилось двадцать девять лет? Имеет. Еще как имеет. Ух!..
        Стрекоза, как маленький вертолет, со стрекотанием, царапающим слух, спикиро вала прямо на Гамова и, ловко разминувшись с его худым плечом, зависла над повер хностью тихой заводи. Гамов поморщился и стал водить большим пальцем ноги по неподвижной воде. Легкие концентрические волны пробежали по поверхности водоема. Наблюдая за ними, Гамов неожиданно для себя задался вопросом: а что происходит там, под тусклым зеркалом темного и тихого озерца, под спудом тяжелых и непод вижных илистых вод, среди скользких придонных корней, в переплетении слизистых водорослей? Осознают ли те, кто обитает там и только там, что существует мир и вне пределов заболоченной заводи, за ветвями ленивых прибрежных ив? Могут эти пучеглазые лягушки, жучки-водомерки, жирные головастики и сонные пиявки хотя бы почувствовать, что их болото не одиноко во Вселенной? Найдется ли среди них ина коквакающая жаба-философ, которая, сидя в мутной илистой воде и уставив перед собой неподвижные выпученные глаза, взглядом высверлить тоннель в другой мир? В лес, в луга, в дымящиеся города людей, которые так же непостижимы для нее, как для
человека непостижим, страшен и черен космос? Гамов качнул головой и сплюнул. Какая ерунда лезет в голову… Впрочем, подобное рефлектирующее мозговое усилие крайне характерно для людей, похмеляющихся на природе в гордом одиночестве.
        На берегу меж свисающих к воде ветвей ив появился Казаков. Он был в пиджаке, но без штанов. В руке держал полуторалитровую пластиковую бутылку, наполовину заполненную пивной пеной. Он иронично посмотрел на Константина и произнес нас мешливо и чуть нараспев:
        - Опять размышляешь над бренностью, вечностью и прочей хреновиной? Странно, что такие размышления совпадают с запоями, а в приличном виде ты думаешь только о бабах и иногда о работе. Да и вчера был хорош… Поймал в спичечный коробок жука и слушал, как он долбится о картон и жужжит. Ты говорил, что, быть может, это насекомый Байрон в темнице сознания, слагающий сагу о свободе? Слава богу, Катька вовремя тебе дала…
        - Тебе чего надо? - спросил Гамов, не поднимая головы.
        - Я думал, у тебя пиво кончилось.
        - Если бы кончилось, я бы обратно в дом пришел.
        - Тоже логика, - охотно согласился Казаков. - Нуты давай, откисай, а лучше к нам возвращайся, не строй из себя лорда-изгнанника с высшим образованием. А то последний день выходных. Завтра на работу…
        Гамов перекривил лицо так, словно только что раскусил одну из наблюдаемых им перед этим стрекоз и нашел ее весьма далекой от высоких гастрономических стан дартов.
        - Не напоминай, - отозвался он. - Честное слово, как припомню кирпичную гэбэшную харю своего шефа, так хочется встать на колени…
        - Ого! Какое уважение к начальству!
        - …сунуть в рот два пальца и вывернуть себя наизнанку.
        - М-да… А что ты тогда вообще пошел в эту контору?
        - А как иначе? С предыдущей работы меня уволили с такой рекомендацией, что по прямой специальности больше толком и не поработаешь… Хорошо, подключился дядя и все-таки в кои-то веки помог… Теперь вот расхлебываю. Впрочем!.. - спохватился Гамов и впервые взглянул на хитрую физиономию Казакова, прихлебывающего пенный напиток. - Довольно. Я это… скоро приду. Две бутылки - вот… осталось… Так что… А что это, Антоха, у тебя такой вид… министерский? - Он подозрительно взглянул на изящный однобортный пиджак приятеля, чрезвычайно гармонировавший с трусами-
«се-мейками», лопнувшими на заднице. - М-да…
        - Здоровье берегу, - отозвался Казаков. - Джинсы яйца натерли.
        - Давно предлагал совместить пост министра здравоохранения и министра ликеро-водочной промышленности, - непонятно к чему сказал Гамов.
        - А что, есть такой министр? - ехидно поинтересовался Казаков.
        - В России-матушке пора бы и ввести такой пост!
        Казаков чуть повел плечом:
        - Это верная мысль. Костян, может, все-таки к нам бухать? А то пивом душу не обманешь, как говорит Шурик Артеменко!
        Гамов сделал неопределенный жест рукой, словно желая сказать: а утопись ты в болоте, сука, со своими предложениями и пословицами, пропагандирующими пользу алкоголизма… Казаков только ухмыльнулся лукаво и, пятясь задом, исчез в хитро умном сплетении шевелящихся ивовых ветвей. Гамов же вернулся к созерцанию вод и населяющей их живности. Он не слышал, как Казаков, который повстречал неподалеку от берега пруда еще одного приятеля, говорит ему - серьезно, без намека на ерни чество и игривый шутовской тон:
        - Не пойму я что-то… Вот ты, Шурик, знаешь его относительно недавно, но ведь я-то знаком с ним больше десяти лет!
        - И что?
        - А то! Я ведь помню, каким он был четыре или пять лет назад. Другим… У него… ну как тебе объяснить?.. какой-то внутренний стержень вынули, что ли. Ну после дурацкого обвинения чуть ли не в убийстве… и еще… Не грей посуду! Давай сюда бутылку!
        - То есть ты хочешь сказать, Антоха, что?..
        - Да не хочу я ничего плохого про Гамова говорить. Хороший он парень. А раньше и вовсе большие надежды подавал, сотрудничал в изданиях с мировым именем, даже поработал на федеральном телеканале и едва не пробил свой сольный проект там. Что помешало, я уж не припомню, но наше телевидение - это ж как пауки Спи нозы в банке. Так, кажется, сам Гамов и говорит. Мне вот кажется, что ему в один прекрасный момент стало неинтересно жить. И топчется он на одном месте или сидит, как вот сейчас, на берегу одной и той же гнилой лужи, не видит смысла в дальнейшем росте и продвижении. Не ищет воли к этому.
        - Да ты философ… - одобрительно отозвался Шурик. - В тебе умер Шопенгауэр.
        Друзья ушли на дачу. Гамов же продолжал сидеть на бережку… После очередного глотка пива мир вдруг прояснился до ошеломляющей, ломящей глаза ясности, и только тут, встав на ноги и оставив насиженную корягу, Костя Гамов понял, что снова пьян. Да, завтра на работу. Да, завтра опять будет похмелье, будут недо вольные лица сотрудников и суровый взгляд дяди Марка, свирепого повелителя про бирок и синхрофазотронов, как именовал его ироничный Антоха Казаков. Дурацкая работа… Вялое существование. Где они, былые перспективы, мать их?.. Да и не хочется их, да. Как там у Есенина: «Смешная жизнь, смешной разлад. Так было и так будет после…»
        Костя Гамов бросил свое тело в сторону, едва не потерял равновесие и, вва лившись в ивняк, который несколькими минутами ранее проглотил бесштанного Антоху Казакова, нащупал тропинку, ведущую к даче. На даче сейчас, верно, весело. Дев чонки опять напились, и кто-то, уж будь уверен, танцует стриптиз на столе. И никого даже не смущает, что позавчера Ленка Курилова свалилась с упомянутого стола и проломила свою не бог весть какую башку.
        Хорошо еще, что соседей не наблюдается. Соседи, если по чести - редкие сво лочи. Особенно старуха Кавалерова по прозвищу Холера, которой, правда, уже второй год не видать - может, померла, к общей радости родных, близких, соседей и всех тех, кто имел несчастье хоть раз подойти к ней ближе чем на тридцать метров. Есть еще алкаш Сайдуллин, спившийся кандидат технических наук, в трезвом виде совершенно невыносимая скотина. Впрочем, Гамов давно привык, что на него косятся вот уже который сезон и стараются не разговаривать. Наверное, дурные компании у Кости на даче собираются и ломают тихий и размеренный быт рядовых дачников, куда там…
        Собственно, Гамов никогда не был склонен к иллюзиям. Его сотрапезники, друзья и собутыльники в самом деле (в который раз!) отмечали последний выходной день по полной, если не сказать - расширенной, программе. Уже за сто метров от дачи слышалась разухабистая какофоническая музыка (одновременно из музыкального центра и аудиосистемы 5.1., подключенной к DVD-плееру). Два музыкальных источ ника находились в страшной оппозиции друг к другу. Из одного, нежно журча, исте кала волшебная мелодия бетховенского «Письма к Элизе» в фортепианном исполнении Ричарда Клайдермана. Другой аудиоисточник, надрываясь, бешено орал о трагической истории кота и его репродуктивных принадлежностей:
        …Я кота-а отнес на свою беду,
        И хозяйство врач отрубал коту,
        Ходит он сейчас, словно пи-идарас,
        На меня глядит, жалобно пищит:
        «Где-е-е же вы, где-е, яйца пушистые?
        Ве-те-ри-нааааар - сволочь фашистская!..»
        и т. д.
        Остаток биографии несчастного кота Костя Гамов дослушивал уже в канаве, куда он упал буквально на последних метрах пути к даче, навернувшись через брошенную каким-то садово-огородным интеллектуалом тяпку.
        На даче его в самом деле ждало светопреставление. Женя Ежов по прозвищу Превед ежег чинил телевизор. Он лежал под столом рядом с упомянутым телевизором и, откинув заднюю панель, рылся во внутренностях несчастного телевизионного при емника то куцей отверткой, обмотанной изолентой, то обшарпанным хвостом сушеной воблы. Последнее было вернее… Телевизор дергался и искрил. Женя старательно вытирал пот со лба волосами лежащей тут же, под столом, Кати Глазковой. В этой благородной миссии - если точнее, починке телевизора - ему помогал все тот же Антоха Казаков, который кидался в пустой черный экран тремя разноцветными лифчи ками, черным, красным и белым.
        Из форточки торчали чьи-то ноги. Оказалось, что это толстый Дима Филиппов вознамерился выйти из дачи вот таким экстравагантным манером, но помешали излишки жира. Дима дергал коротенькими толстыми ножками и вопил, но никто не обращал на него внимания. Вдребезги пьяная парочка играла в шахматы на раздева ние. Рябой Астафьев надел на голову черный чулок и выдавал себя за арапа Ганни бала, предка небезызвестного А.С. Пушкина.
        - Пир духа, - выразительно высказался Гамов, вползая на порог. - Соседи еще не приходили?
        - Мы и соседям налили, - отозвался Шурик Артеменко, упитанный молодой чело век, самокритично именующий себя свиноящером. - Гена в кладовке спит.
        - Гена - это депутат от КПРФ, что ли? Сосед мой?
        - Сосед! А я что говорю?..
        Из-под стола, вплетаясь в надрывные вопли про несчастного кота и в который раз запустившуюся с самого начала чудесную мелодию «К Элизе», посыпался какой-то треск, обрывочные хрипы, а потом бархатный баритон произнес: «Второй день… кгхр рррм… ученые ищут объяснение… хврррр!.. НАСА объявила… хшшшш… профессор Гарвыы- ыардского университета и российский уч… че… Пшшш!» Мгновением позже из-под стола показалась довольная физиономия Жени Ежа. Он сказал:
        - П-починил. Там, правда, один канал только показывает. Метровые тут не ловятся, только РТР… Костян, помоги вытащить телик…
        - А как он туда закатился? - пробурчал Гамов, вытягивая теплое тельце нес частного телевизора из-под стола вместе с Катей Глазковой.
        Последняя, приняв Гамова за свою бабушку, начала путано излагать версию касательно того, отчего она, добропорядочная внучка, так набралась…
        Телевизор водрузили на колченогую тумбочку. Гордый своим мастерством теле мастера Еж щелкнул древним тумблером и, не удовлетворившись качеством выскочившей на экран безъязыкой черно-белой картинки, с силой врезал кулаком по верхней панели «ящика». Это, как водится в России, тотчас же возымело действие: на экране появился многоцветный диктор и заговорил о коррупции в верхних эшелонах власти. Еж вырубил осточертевшую песню про кота и приглушил бесконечную бетхо венскую «Элизу», поставленную на повтор. Он плеснул водки себе, Гамову и Антохе Казакову и сказал:
        - Ну вот. А говорили, не покатит.
        - Да это ты случайно починил. Наугад ткнул куда надо, и вот результат.
        - Наугад ткнул, и результат - это ты в роддоме будешь акушерке говорить, - парировал Гамов, который определенно принял сторону Ежа. - Что касается случай ности, то вообще нет ничего более закономерного, чем случайность, это всем извес тно, кто хотя бы поверхностно знаком с теорией вероятности. И вообще, есть такая поговорка… Еще давай лей, куда ты экономишь?.. Есть такая поговорка: случай - псевдоним бога. У меня был приятель, находившийся в особых, я бы даже сказал - интимных отношениях со случаем. Звали его Ваня Кульков, лимитчик из села Синень кие. Так вот этот синенький Ваня Кульков страдал суицидальным синдромом в особо тяжкой форме. Попытки свести с собой счеты странным образом совпадали с запоями… Однажды Ваню выгнали из университета за пьянство и растление дочери завкафедрой. Ваня выпил и пошел прыгать с моста. Выбрал самый высокий пролет и сиганул вниз. И надо же так тому случиться, что как раз в этот момент, как Ване приспичило топиться, из-под моста вынырнул пароходик. Ваня свалился прямо на тент, растя нутый над верхней палубой, сломал две стойки, опрокинул стол, за которым бухала
какая-то компания, и провалился в люк, на нижнюю палубу. На нижней палубе прихо рашивались какие-то три девицы в купальниках. Ваня свалился прямо на них, одна из девиц сломала руку, вторая стала заикой, а у третьей начались преждевременные роды. И все это в одной обойме! Ваню выволокли на верхнюю палубу, отметелили, поставили на бабло и сказали, чтоб он и не думал о самоубийстве, пока не распла тится. Ваня продал дедушкин гараж… Второй раз его бросила телка. Если бы я был девушкой, я бы тоже бросил Ваню и уехал на полюс, к тюленям и северному сиянию, лишь бы синенький Ваня Кульков меня не нашел. Узнав, что его бросили, Ваня решил отравиться. Раздобыл реланиума и феназепама, приготовил, чтобы выпить… А у Вани была бабушка. Она и так огорчилась, узнав, что Кульков продал за долги гараж, а тут еще у нее возникли проблемы с кишечником… Короче, она перепутала лекарство и выпила реланиума, а Ваня сожрал целую упаковку бабушкиного слабительного, ибо был пьян, как сорок тысяч братьев, и не просек разницы… Что с ним было - Везувий отдыхает! Потом он еще пробовал вешаться, упал с табуретки и сломал ногу. Бро
сался под трамвай, но вагоновожатый успел затормозить, вышел и набил Ване морду… Потом Ваня Кульков поумнел и решил жениться. В этом он даже преуспел, но вот на третий день счастливого медового месяца вздумалось ему передвинуть шкаф. У шкафа отломилась ножка, он упал на ликующего новобрачного и придавил его насмерть… Вот и говори после этого о случайностях! - закончил Костя Гамов свой рассказ.
        Толстый Дима Филиппов, торчавший в форточке, тихо всхлипывал от смеха… Казаков сказал:
        - Да уж… Судьба.
        Шурик Артеменко, меланхолично восседавший на старой швейной машинке, заметил с фальшивым смирением:
        - А что, может, хватит бухать, ребята? Мне уже разная чертовщина мерещится. Вчера перепутал сундук с собакой Баскервилей. Я, конечно, понимаю, Костя, что двадцать девять лет - это круглая дата, но тем не менее…
        Говоря все эти бездуховные вещи, кандидат экономических наук г-н Артеменко мерил взглядом гордую когорту пустых бутылок, стоявших на столе, под столом, на тумбочке, на подоконнике, на пыльных антресолях и на спине какого-то разбитного индивида, вторые сутки спавшего на двух сдвинутых табуретках.
        Гамов сказал:
        - Ладно… Завтра все само собой прекратится. Надеюсь, что меня не уволят. Точнее, я, наоборот, надеюсь, что меня уволят, вот только не особо хочется огор чать дядю Марка. Все-таки он помог, устроил… Гм…
        Казаков, который в этот момент вдруг осекся, прервав непрерывный поток своего трехсуточного красноречия, издал короткий горловой звук, такой, словно сломался сток в унитазе, и пробормотал:
        - Нет, Шурик прав… На самом деле - пора завязывать… Вам то же самое слы шится, что и мне…
        Вся троица уставилась в экран. Восприятию не мешал даже храп индивида на табуретках и взвизги парочки, играющей в шахматы на раздевание. В углу экрана появилось знакомое каждому со школьных уроков астрономии изображение Луны, на круглой серой физиономии которой были видны не только знакомые оспины кратеров и лунных морей, но и маленькая веретенообразная тень. Тень отбрасывалась неким объектом, в котором даже при самом невнятном и пьяном восприятии невозможно было не определить ИСКУССТВЕННОЕ, рукотворное происхождение. У диктора была суровая и сосредоточенная физиономия, когда он вычитывал:
        - Вчерашняя сенсационная информация подтверждена сразу из нескольких источ ников. Распространено заявление компетентных лиц, представляющих НАСА… Несколько российских и европейских обсерваторий… Объект, который никак не может являться метеоритом или ядром потухшей кометы, затянутым в поле тяготения спутника Земли… - (Костя Гамов залпом выпил стопку водки. Звуки расплывались в ушах, жуж жали веретеном. Откуда-то сверху, как черная тень неведомого, наплывал животный, первородный страх.) - Согласно первоначальным расчетам астрономов, масса покоя объекта, обнаруженного на геостационарной орбите Луны, составляет…
        Картинка запрыгала и сбилась, а с ней пропал и звук: это Еж, взмахнув рукой, зацепил кабель антенны. Впрочем, он попытался воткнуть штепсель антенны обратно в гнездо, и до определенной степени это ему удалось: картинка и звук появились снова, однако же изображение портилось помехами, словно мелкой рябью по осенней воде, а звук подпрыгивал, скрипел и дребезжал. Удалось разглядеть постную рожу какого-то важного деятеля ООН, с пафосом говорящего: «Мы вступаем в новую исто рическую эпоху… Хвррр!.. Нет сомнений, что… бз-з-з!.. хал… ббе… многие годы существование инопланетного разума подвергалось… бллль… бум!»
        Экран потух. Все оборвалось. Друзья смотрели друг на друга. Казалось, было слышно, как потрескивают, словно лампы древнего советского телевизора, их моз говые извилины.
        - Допились, - сказал лицемерный Артеменко. - До инопланетян… Я же говорил: хватит!
        - Ладно, - сказал Костя Гамов. - Бред сивой кобылы…
        - Тебе про бред виднее, Костян. Недаром в свое время в дурке стаж нарабатывал…
        - Ты давай мне тут за базаром следи!
        - Молчу, молчу. Я думал, что ты к тому своему приключению, когда тебя в пси хушку заправили, уже по приколу относишься.
        - Ну че вы сцепились? - вмешался Казаков. - Выпейте вот за примирение. Ну и, наверное, пора бы укладываться… Завтра утром вставать и валить в город. Ни свет ни заря… Мне к девяти… Пойду проверю, как там машины… А то мы вчера на капоте прыгали, как бы не продавили. Ну да. А Шурик поехал кататься и упал в кювет. Два раза перевернулся - на самом ни царапины, а стойки салона погнул!
        - А что ты на меня гонишь? - недобро улыбнулся кандидат экономических наук, отрываясь от пересчета опустошенных бутылок. - Это ж моя машина! Что хочу, то и гну!
        - Ну-у-у! - в рифму прогудел неугомонный Казаков. - Если б это моя машина была, я б тебя в пруду утопил, где сегодня Костян давил из себя Чайльд Гарольда в изгнании!
        На этом дискуссия и завершилась. Костя Гамов пожелал друзьям и собутыльникам спокойной ночи и вышел во двор. Он еще не знал, что этой ночи не суждено быть
        спокойной.
        Как и многим другим ночам, последовавшим за этой.
2
        Луна выбелила верхушки деревьев, длинными клиньями света улеглась в траве, косо взрезала крышу дачи. Далеко, за массивом смешанного леса, прыгали голоса лягушек. Ночной сверчок тянул свою заунывную песню. Тени, тени широкие и узкие, длинные и громоздко-неуклюжие, отслаивались от стволов деревьев, напрыгивали на голый асфальт, которым был укатан пятачок перед гаражом гамовской дачи. Костя сидел на низенькой скрипучей лавочке и курил сигарету. Вообще-то он не был люби телем никотина, но выпадали такие тревожные вечера и бессонные ночи, когда зажатый в губах мятый фильтр казался панацеей, а запах табака оглушал, окутывал сизым облаком и ложился на расстроенные нервы, как пальцы опытного настройщика на струны вдрызг разлаженного инструмента.
        Гамов перевел взгляд от собственных босых ног с грязными пальцами (верно, еще на болоте изляпался) на неполный диск луны, и ему вдруг почудилось, что на увесистом и довольно, сыто светящемся ее лике, как у Шурика Артеменко, просту пило какое-то неясное темное пятно. Вытянутое, размытое, с подрагивающими конту рами…
        - Д-допился! «И на Марсе будут яблони цвести…» Гм… черт!
        У самых ног прошелестела в траве ящерица. Костя оторвал взгляд от ущербной луны и прикрыл глаза веками. Нервы, что ли… У Гамова было плохое предчувствие. Нет, он мог прекрасно замотивировать, откуда, из каких похмельных глубин тянется эта смятая душевная дрожь, пережимающая желудок и дергающая запястья и икры. В конце концов, любой организм может совершенно выбрать резерв своей прочности и дать, наконец, сбой. Особенно в таком дурдоме… Стараясь отвлечь себя от навяз чивой идеи неведомой опасности, Гамов стал перебирать в мозгу все то смешное и забавное, что имело место за последние трое суток, а этого смешного было ох как много!..
        На воспоминании о том, как толстый Дима Филиппов подрался с коровой из соседней деревни, Костя Гамов поднял голову. Из каждой древесной кроны, из каж дого темного прогала на остывающей земле смотрела на него завораживающая тысячег лазая тьма. И вот - звук… Дальний звук, нарастающий, приближающийся… Гамов встал, когда понял, что это звук двигателей. На нескольких машинах приближались к его, Кости, даче.
        Гамов вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной. Он подбежал к своей видавшей виды «десятке» и, открыв дверцу, бухнулся на водительское сиденье, не зажигая света. Звук моторов нарос и обрушился прямо на бедную головушку Гамова, когда у разгильдяйски приоткрытых ворот дачи остановилась темная «Волга» и сле дующий за ней маленький серый автобус. Гамов инстинктивно вжался в кресло, и тотчас же дверца автобуса бесшумно распахнулась, и из него, бесшумные, словно тени, один за другим стали выпрыгивать люди. В масках, в камуфляже, с автоматами наперевес. Гамов почувствовал, как на его затылке шевелятся волосы… Допился? Сначала бессмысленное сонное сидение на берегу водоема, потом сообщения об НЛО и лунных инопланетянах, сама испорченная луна, подпрыгивающая перед глазами, а вот теперь - невесть откуда взявшаяся группа захвата на даче? СОБР? У него на даче? С какого недо… пере?.. Неужели в самом деле ему снятся сны, липкие, бессмыслен ные, впитавшие в себя весь диковинный, веселый ужас последних трех суток? Где та тонкая грань, которая отделяет реальность от вымысла и бреда?.. Гамов сполз по спинке
водительского кресла так, что коснулся лицом руля, и рука, машинально скользнувшая в бардачок, извлекла оттуда проклятую бутылку…
        Дверь дачи вылетела так же легко, как созревшая редиска из влажной и хорошо разрыхленной земли. Вышедший из «Волги» человек в гражданском поднял руку, и собровцы ворвались в дом через обнажившийся дверной проем, через окна, через боковую дверцу на веранде. Протянулся грохот разбитого стекла, чей-то протяжный вопль и хрип, а потом до неузнаваемости исказившийся голос, в котором тяжело было признать вальяжный тенор Антохи Казакова, проорал хрипло и беспомощно:
        - Да… да вы че, м-мужики?.. Я… м-мы… о-о-о-ой, б… а!..
        - Этот? - громко спросил кто-то. По всей видимости, человек в гражданском, который и руководил всей операцией.
        - Нет, - ответили ему.
        - А где твой дружок?
        - Кто? - прохрипел Казаков.
        Сидящий в машине Гамов вдруг понял, чью фамилию сейчас назовет собровец. Нет, не сон. Никакой это не сон, как не снится ему ключ зажигания, беспомощно запрыгавший в руках.
        - Где Гамов, б…?
        - Г-гамов? Костя? А он вам… ох-х! Да во двор куда-то вышел… кажись… или…
        Константин более не медлил. Пока одурманенный мозг еще принимал непростое решение, рука машинально воткнула ключ в зажигание… Машина завелась. Тотчас же из дачи вылетели двое, но Гамов, сорвав машину с места, протаранил воротину и вылетел на дорогу…
        - Стоя-а-а-ать!..
        Гамов даже не думал о том, с чего он вдруг может понадобиться этим ночным визитерам - он, человек законопослушный и в общем-то порядочный. В иной ситу ации, в частности будучи в трезвом виде, он, несомненно, подошел бы к вопросу более взвешенно и хладнокровно. Но сейчас кололо в боку, по лбу тек пот, а там, позади, в черном зеве ночи, припорошенной лунным светом, бился крик:
        - Стоя-а-ать!
        Сухо прострекотала автоматная очередь. Гамов вдавил педаль газа до упора, и колеса, пронзительно взвизгнув и выбив из влажной после недавнего короткого дождя почвы целые снопы грязи, резко сорвали машину в ночь. Туда, к асфальтовой дороге в ста метрах от дачи.
        - За ним!!!
        «Волга» тронулась с места и, вихляя по размокшей грунтовой дороге, рванула в погоню за незадачливым хозяином дачи.
        …Возможно, Гамову - на свою беду! - и удалось бы уйти. Или, еще хуже, его настигли бы, применив оружие, и тогда только Бог и все его небесные заместители знают, что могло бы произойти с горе-беглецом. Но, так или иначе, развязка этой дурацкой гонки оказалась куда более близкой, чем мог ожидать Гамов и даже его преследователи.
        Все кончилось на небольшом мосту через довольно глубокий грязный овраг, по дну которого протекала мелкая извилистая речушка. Вероятно, Костя Гамов попросту не справился с управлением или в запале гонки просто неудачно повернул руль, но только машина вылетела на полосу встречного движения - и попала прямо в лоб тяжеленному КамАЗу, груженному кирпичом. Непонятно, куда и по каким надобностям направлялся грузовик в такое время, но - так или иначе - прихотливый случай, о котором так много было сказано сегодня, снова вступил в свои переменчивые права. Гамов ударил по тормозам, одновременно выворачивая руль; метнулось перед лобовым стеклом что-то неимоверно огромное, и в следующую секунду гамовский джип «Нива- Шевроле» отлетел в сторону и, ломая провисшие арматурные перила моста, повалился в пролом и ухнул в протекающую тремя метрами ниже речушку. Шлейф пепельно-белых в сомкнувшихся сумерках брызг вырос над захлебнувшимся водной стихией джипом, и его начало стремительно засасывать. Под весом полутора тонн металла, резины и пластика дно речушки, состоящее из рыхлых глинистых пород, размытых в грязь,
просело и начало вбирать машину, как трясина засасывает нечаянно попавшего в нее рассеянного путника. Оглушенный Костя Гамов с разбитым лицом и с таким ощущением в груди, словно ему меж ребер засадили железный лом, ударом ноги выбил дверцу и вывалился наружу. Он добрался до берега, где его уже ожидали.
        - Куда же ты, красавец? - нежно сказал человек в гражданском. - Берите его, ребята.
        - Как драпанул, - сказал один из СОБРа, - и машины не пожалел. Значит, в самом деле… того…
        Гамов собрал остатки самообладания, казалось бы, безнадежно раструшенного по кочкам отвратительных дачных дорог, подмоченного этим бессмысленным и жестоким купанием в грязной речке, и спросил:
        - Я… я не понимаю… в чем дело?
        - А раз не понимаешь, что ж тогда так сорвался? В машину его!
        На даче Гамов застал милую сердцу картину: перевернутая вверх тормашками мебель, все друзья и подруги лежат носом в пол, и лишь злополучный Дима Филиппов по-прежнему торчит в форточке, а его похлопывает по увесистому крупу рослый соб ровец. Похлопывает, что характерно, дулом АКМ.
        - Майор Головин, - представился тип в гражданском. - Да ты присаживайся, Гамов, присаживайся. Ну и засрали вы тут все, красавцы!
        - А с каких это пор в России за пьянство и неряшливость берет СОБР? - про бормотал Гамов.
        - Да нет, - сказал майор Головин, - не за пьянство. Хотя когда тебя вчера видели в городе, за рулем, ты, кажется, сидел уже вмазавши. Что ты вчера в городе делал?
        - У меня день рождения был…
        - Что ты делал вчера в городе?
        - У меня день рождения три дня назад был, выпивка кончилась. Вот, съездил.
        - Съездил, значит? - прищурившись, произнес майор Головин, и на его высоких крепких скулах заиграли желваки. - А когда ты в последний раз видел своего дядю, Марка Ивановича Крейцера, доктора физико-математических наук?
        - А что так официально? Я… его… да дня четыре назад, наверное. А… а при чем тут дядя?
        - Твой дядя убит.
        Гамов приподнялся с дивана, едва не потерял равновесие и, только в последний момент успев ухватиться за ножку опрокинутого стола, утвердился на ногах. Он смотрел на широкое лицо майора, освещенное подмаргивающей лампочкой, и наплы вало, наплывало сверху, откуда-то с перекрещенного тенями потолка тусклое, навяз чивое бормотание, надсадный гул в висках.
        - По крайней мере, такова официальная версия, - вымолвил майор, - он исчез со своей квартиры, на полу повсюду пятна крови, и… Подробности письмом. В общем, Гамов, ты подозреваешься в убийстве своего дяди Марка Ивановича Крейпера. Но это еще не все.
        - Н-не все?
        - Убийство - вещь сама по себе чрезвычайно скверная, как ты можешь дога даться, - обнаруживая определенную философскую жилку, продолжал майор Головин. - Однако же есть штуки и похуже убийства, те, что влекут за собой потерю не одного человека… Такова, например, государственная измена. Таков промышленный и военный шпионаж, который ведет к неисчислимым бедствиям.
        - У нас что, реанимировали тридцать седьмой год? - выговорил Костя Гамов, растирая ушибленные при падении с моста плечо и бок, - врываетесь посреди ночи в дом, говорите о шпионаже и вообще… Дядя! Он что, в самом деле… Его?..
        - Дурака включил, значит, - произнес стоящий за спиной майора Головина человек в камуфляже и выразительно похлопал ладонью по прикладу АКМа, - нужно немножко разъяснить. А, Виктор Романыч? Давай-ка я его немного…
        - Рано, Сережа. Он еще толком не протрезвел и не врубился, что дело-то серь езное. Пить с третьих на четвертые сутки - это тебе не маргаритки в палисаднике нюхать. Тем более ты так врежешь, что он прямиком к Луне полетит… К этим - иноп ланетянам, которые - ну черт знает что!..
        - Да я бы и с инопланетянами разобрался, - буркнул Сергей, - щупальца завязал бы веником да…
        - Ладно, - перебил его майор. - Будем проводить допрос по полной форме, но это уж не здесь. Придется тебе, Костя Гамов, проехать к нам. Горячего чаю не обещаю, но что теплое отношение тебе гарантировано - так это точно. Твоих дружков и подружек придется задержать, что называется, до выяснения. И скажи вон той пьяной телке, чтобы она хоть сиськи-то прикрыла… А то налетит НЛО - похитит. На органы.
3
        Москва, здание прокуратуры
        - Имя, фамилия, отчество.
        - М-мое?
        - Мое мне известно: Грубин Олег Орестович. Ваше, ваше!
        - Гамов Константин Алексеевич.
        - Год рождения?
        - Семьдесят восьмой.
        - Место рождения?
        - Город Калуга, Россия.
        У Кости Гамова двоилось в глазах. Зеленоватый туман стелился перед мысленным взором жирными пластами, и проскакивали в этом тумане длинные желтоватые искры, похожие на светящихся головастиков-мутантов. Лицо следователя, заслоненное полупрозрачными пластами этого дурнотного тумана, казалось неряшливо вылепленным из желтоватой телесной глины, плохо замешенной, рябой, комковатой. Глаза, криво засаженные в слой этой глины, тускло поблескивали, длинный шевелящийся рот вызывал у Кости одну за другой волны тошноты. Он смотрел на этот рот, один за другим выплевывающий стандартные вопросы, и не мог оторваться. Слова, произно симые следователем, почему-то вызывали ассоциации с оловянной плошкой, в которую из подтекающего крана одна за другой падали капли холодной воды. Нет, Костя Гамов не был напуган. Страх в большинстве проявлений этого чувства - эмоция вполне осознанная, а в Гамове же копошился глубинный первородный ужас сродни тому, что испытывал неандерталец, прячущийся в пещере от первых ударов грома и призрачных всплесков молний.
        - Известен ли вам, гражданин Гамов, Марк Иванович Крейцер? Если да, то где и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились? Как давно?
        Следователь Грубин, в полном несоответствии со своей «говорящей» фамилией, любил вежливость. Он считал, что чем отточеннее и толерантнее манера ведения допроса, тем больше шансов докопаться до истины, сколь бы неприглядна она ни была. Иной раз он любил говорить всю эту чушь вслух, одновременно поглядывая в висящее напротив него настенное зеркало, отражавшее часть высокого многоумного лба и рыжеватый пушок, охватывающий голову следователя Грубина наподобие нимба у святых. Этот пушок должен был означать волосы и старательно наведенную прическу… Вообще у Олега Орестовича была та неопределенная безликая внешность, что может принадлежать человеку и тридцати и пятидесяти лет, без разницы.
        - Марк Иванович Крейцер? Да, - сказал Гамов, - известен. Это мой дядя. А знаком я с ним… ну давно я с ним знаком, так как он, Марк Иванович, мой дядя.
        - Очень хорошо, - сказал следователь Грубин с таким видом, словно ему пос частливилось узнать нечто чрезвычайно ценное для следствия, - очень хорошо.
        Дорисовывая портрет следователя Грубина, который может сыграть в судьбе не последнего нашего героя столь серьезную и печальную роль, скажем, что он был очень симпатичным, умным и талантливым человеком. Вся беда состояла в том, что симпатичным он казался только самому себе, когда гляделся в уже упомянутое выше зеркало после трех-пяти стопок коньяку. Умным его считала только супруга, такая дура, на фоне коей даже блондинистая ведущая телепередачи «Армейский магазин» казалась средоточием мудрости и кладезем познаний. Кроме того, она была подсле повата, что позволяло Грубину экономить электричество: почтенной даме было реши тельно все равно, включен на кухне свет или нет, поскольку процесс приготовления пищи все равно шел на ощупь. Что же касается таланта, то он в самом деле был; собственно, именно за этот талант начальство и коллеги терпели в стенах прокура туры такого красавца, как Олег Орестович. Дело в том, что Грубин прекрасно умел выбивать показания различного толка, и совершенно безразлично, кто сидел перед ним, матерый уголовник или перепуганная девушка, обвиняющаяся в отравлении соседки
снотворным на почве ревности. У Грубина был свой метод, и отменный. Правда, применение этого метода стало возможным только благодаря матушке- природе, наделившей следователя (помимо уже перечисленных достоинств) острейшим полиартритом пальцев левой ноги. Заболевание обуславливало и манеру ведения Гру биным допросов: когда у него не было приступа болезни, то он говорил подчеркнуто вежливо, ставя коварные вопросы и мастерски истолковывая ответы обвиняемого так, как следовало. Но стоило проклятым суставам во всеуслышание заявить о своем существовании, стоило им заорать и зареветь, как битое бутылочное стекло, по которому едет асфальтовый каток, - как следователь переставал быть самим собой, то бишь спокойным и доброжелательным собеседником, забывал свое имя и добрый нрав и превращался в чудовище. Чудовище рвало на себе и без того редкие волосы и, выкатив наводненные болью и яростью глаза, ревело на допрашиваемого: «Че, пидор фанерррный, и долго мы тут будем в молчанку игррррать?!» Иной раз за допрос насчитывалось несколько подобных приступов. Два первых производили на допрашиваемого неизгладимое
впечатление. Трех не выдерживал никто. Кололись даже матерые рецидивисты с двадцатилетним стажем отсидок. Один бедолага-бизнесмен, крайне впечатленный нравственными метаниями следователя Грубина, признался не только в убийстве конкурента из-за пяти вагонов деловой древесины, но и в совра щении малолетних, а также в тайной зоофилии и соучастии в поджоге Москвы наполе оновскими войсками. Он порывался взять на себя еще и все теракты на Ближнем Вос токе за последние пятьдесят лет, но его вовремя увели.
        Коллеги звали Олега Орестовича Обыском Арестовичем. Нет, конечно же товарищ Грубин брал свое не только ором и натиском. Были у него и иные, куда более тонкие подходы… Но недоброжелатели, которых Олег Орестович плодил в количестве, превосходящем темпы размножения китайцев или индийцев, приписывали пробивные качества следователя лишь его чудодейственному артриту.
        Вот такой милый человек задавал Константину Гамову гладкие, отполированные долгим употреблением вопросы и выслушивал скомканные дрожащие ответы.
        - А известно ли вам, чем занимался ваш дядя?
        - Мне… это… гм… Он работал в каком-то закрытом научно-исследовательском цен тре. Честно говоря, я толком не знаю… н-не знаю, что он там исследовал…
        - В самом деле? Какая жалость. А ведь именно об этом я хотел бы спросить вас. Значит, не знаете? А где находится этот закрытый, с вашего позволения, исс ледовательский центр?
        - Где-то в Подмосковье.
        - В самом деле? А почему вы думаете, что именно в Подмосковье? - Олег Орес тович соорудил на своем плохо вылепленном лице милую улыбочку.
        Гамов собрался с силами и выпалил в ответ:
        - Потому что под Москвой нет больше никаких других территорий, кроме как Подмосковье!
        - М-да… Действительно… Очень ценная информация.
        - К тому же я уже полгода работаю в этом НИИ охранником, - добавил Гамов. - Ну на проходной сижу, документы там…
        - Ах вот оно что, - мягко проговорил Грубин. - Наверное, случайно туда попали. И что, хорошо платили?
        - Да не жалуюсь.
        - А что ж это вы, Константин Алексеевич, - ехидно начал следователь Грубин, - о месте своей недурно оплачиваемой работы говорите так, гм, обтекаемо и неоп ределенно: «где-то в Подмосковье»? Не уважаете работодателей, а?
        - Да я на местности плохо ориентируюсь. Т-топографическая память - никакая…
        - Ну хорошо. Не будем пока о вашей памяти… пока не будем. Все по порядку. Мне известно, что ваш дядя, Марк Иванович, почти всю жизнь прожил в Германии. Только последние пять лет он провел в Москве. Не так ли?
        - Да. Так. Я с ним и познакомился только пять лет назад, а раньше никогда его не видел. Моя мать наполовину немка, вот, по ее линии - дядя Марк, - сообщил Гамов.
        Следователь Грубин неспешно разгладил тяжелый подбородок:
        - Немка? Гм… Ну конечно же… Следовательно, вы познакомились пять лет назад?
        - Да. Он сам позвонил мне. Сказал, что мой дядя по матери. Решил вернуться на родину, он ведь из поволжских немцев, его корни - в Энгельсе, это в Саратов ской области город такой… там вообще большая немецкая диаспора. Я к тому времени уже жил в Москве, переехал из Калуги, учился в МГУ…
        - Да, на факультете журналистики… Довольно недурно учились первые три курса, не так ли? А потом что-то произошло, ну и покатилось… Я тут полистал ваше личное дело. Что там такое в университете-то было? Девочки, выпивка, интересная твор ческая компания, а? Потом, правда, по окончании МГУ вы снова в гору пошли, имели отличный карьерный рост, лихо так, скачками. В серьезных местах работали, правда? - Грубин хитро подмигнул. - Да расслабьтесь, что вы так зажались, я же вас не пытаю, на дыбу не вздергиваю, как это за нашими предшественниками води лось, верно? Вот, сигареточку не угодно ли? Нервы успокаивает…
        - Нет, я уже накурился, - медленно поднимая глаза, проговорил Гамов.
        - Как угодно… Ну продолжим. Довольно о вас самом, Константин. Поговорим лучше о жизни вашего дяди. Пока что - только о жизни. Итак, вам известно о нем только то, что он пять лет назад приехал из Германии, работал в некоем научно-исследовательском центре и вел достаточно закрытый образ жизни.
        - Мне кажется, вам известно о нем гораздо больше, чем мне… Есть ли смысл в таких вопросах? Лучше сразу спросите: я ли его убил? - с горечью отозвался Гамов.
        - Не торопитесь. Если я задаю вам именно эти вопросы, значит, я считаю их целесообразными. Не скрою, мы навели о нем справки и собрали достаточно полное досье, но ведь, как вы сами понимаете, нельзя вести дело об убийстве человека, не владея подробной информацией об этом человеке.
        Следователь Грубин вообще любил изрекать банальные истины а 1а «Волга впа дает в Каспийское море» и «вторник обычно следует за понедельником». При этом у него был такой загадочный вид, словно он приоткрывал глаза всему человечеству на одну из величайших загадок бытия.
        - Я пока и не думаю обвинять вас в чем бы то ни было. Успокойтесь. Поду майте. Я далек от мысли, что именно вы имеете какое-то касательство к этим злопо лучным событиям вокруг вашего дяди, Марка Ивановича Крейцера. Просто имеются определенные улики, и они в некотором роде работают против вас, Константин, - живо распространялся Олег Орестович. - Вы были последним, кто видел его живым, и это ясно следует из показаний соседей и консьержки. Далее: в кухне обнаружен нож в крови Марка Ивановича, на котором только два вида отпечатков. Одни принадлежат хозяину квартиры, Крейцеру, а другие - вам, Константин. И это еще не все, но об уликах - позже… Сейчас же расскажите мне о вашем дяде как можно подробнее. Могут быть какие-то детали, зацепки, нюансы, которые не отражены в его личном деле и в официальной информации о нем, но могут быть известны вам как родственнику Марка Ивановича. Помощь следствию вам, бесспорно, зачтется, и, быть может, именно ваши собственные показания и засвидетельствуют вашу полную непричастность к преступ лению. Смелее!
        И Олег Орестович, благородный следователь Грубин, сделал широкий и красивый жест рукой, словно очерчивая широкое поле для последующих рассуждений и пока заний Гамова.
        Костя заговорил:
        - Ну что я могу сказать о дяде Марке? Живет он замкнуто… то есть - жил. Круг контактов у него сужен донельзя… С кем он общался на работе, я не очень хорошо знаю, а вот в быту он постоянно контактирует только со мной, ну и еще с Геной.
        - С Геной? С каким Геной?
        - Не с каким, а с какой. Генриетта. Сокращенно - Гена. Это его дочка. Прием ная, не родная, он ее из Германии привез. Гена - это я ее так прозвал.
        - На крокодила похожа, что ли? - съязвил шутник Грубин.
        - На крокодила? Нет, что вы… Олег Орестович. Она очень красивая. Мне иногда кажется, что даже слишком красивая, - угрюмо ответил Гамов. - Это как Пушкин в письме к жене: «Не дай Бог хорошей жены, хорошую жену часто в пир зовут».
        - Этот Пушкин из числа знакомых вашего дяди? - машинально спросил Грубин, и только спустя несколько мгновений до него дошло, что, собственно, он спросил. - В-в-в… Значит, Генриетта и вы. Цитаты вот приводите. Шутить изволите, молодой человек. А ведь дело-то нешуточное. Совсем, совсем не шуточное. Между прочим, не приходило ли вам в голову, отчего ваше задержание было так солидно обставлено? СОБР, ночной захват, эффектная погоня с падением в реку? Нет, справедливости ради - последнее вы сами себе обеспечили, но вот все остальное?.. Не думали ли вы, гражданин Гамов, отчего вас, простого в общем-то охранника и человека рядо вого, берут с такой помпой?
        - П-приходило. Но как-то не очень…
        - А я вам объясню. Такой захват я вам обеспечил. Настоял, так сказать. Иначе прислали бы за вами участкового, который в тех краях подвизается, и всего делов-то… Как оказалось, и его одного на всю вашу перепившуюся шлеп-компанию хватило вот так бы!.. - И Олег Орестович энергично провел ребром ладони где-то на уровне своего лба. - Любезный мой гражданин Гамов, в свое время мы уже сво дили с вами короткое знакомство. Это было около трех с половиной лет назад. Мате риалы того примечательного эпизода я уже поднял, и они у меня в вот этой папочке. Итак, весной две тысячи четвертого года вы, гражданин Гамов, были найдены в полубессознательном состоянии в леске близ подмосковного села Клюево, возле которого расположена ваша дача. - (Костя пошевелил губами, и на его лице стали проступать сероватые пятна.) - Нашли вас не одного, а в чрезвычайно приятном обществе: рядом с вами лежал труп гражданина, обезображенного ударом топора. У вас на шее были обнаружены синеватые следы от пальцев, отсюда напрашивается вывод, что гражданин Васильев, ваш сосед, ни с того ни с сего принялся вас душить. В ответ Васильев
получил такой удар топором, что был развален от левой ключицы до правого бедра. Топор застрял в бедренной кости так, что экспертной группе с трудом удалось его высвободить. Конечно, все улики указывали на вас, хотя на рукояти топора не было обнаружено ваших отпечатков пальцев, а позднейшая экспертиза установила, что вам ни за что не удалось бы нанести такого чудовищ ного удара - дескать, банально не хватило бы сил. Когда вас привели в чувство, Гамов, - все более воодушевляясь, продолжал следователь Грубин, - вы принялись нести какую-то дикую ахинею о секретном приборе, о каких-то прыжках через прост ранство, о Луне и о том, что с нее к нам спустились некие существа, попросившие вас о помощи. Вы то принимались ругать этих призрачных существ, то повторяли Дурацкую фразу: «Контакт - это благо, но нет худшего зла, чем навязанное благо». Потом вы принялись лаять, выть и говорить на каком-то диком тарабарском, свис тящем языке, с чем и были отправлены в психиатрическую больницу. Расследование поручили достаточно молодому и усердному сотруднику, который с жаром взялся за работу и вскоре представил весь набор
доказательств, что убийство совершили именно вы, а чтобы уклониться от ответственности, симулируете сумасшествие. Однако вам, Гамов, недолго пришлось симулировать: из больницы вас забрали по ходатайству вашего дяди, Марка Ивановича Крейцера, и еще какого-то чина из спец служб, подкрепившего просьбу профессора Крейцера своим личным распоряжением. Нет нужды говорить, что тем молодым, но уже подающим серьезные надежды следователем был я, - продолжал Грубин, вскидывая голову, - мне тогда было не намного больше лет, чем вам сейчас, однако уже тогда меня отличали отменная хватка и проница тельность.
        - И скромность…
        - Что? Ы-ы… Гм… Я сразу понял, что вы не тот, за кого себя выдаете. Я сразу почувствовал, что если вы и не убийца, то скрываете убийцу истинного. Потому что удар был в самом деле страшной силы… Я продолжил расследование. Я опросил ваших соседей по даче. Ведь известно, что девяносто процентов времени после окончания вами МГУ вы проводили именно на даче… дескать, там удобнее писать материалы и заметки. - Олег Орестович иронически пошлепал губами. - Опрос соседей дал немало интересных фактов. В частности, одна из ваших соседок, Кавалерова, показала, что однажды вы привезли на дачу какой-то странный контейнер, в котором что-то шур шало. Как раз в ту пору у нее пропала собака…
        - И она подумала, что эту собаку, мерзкую, облезлую шавку, спер я и посадил в этот контейнер?! - иронически воскликнул Костя. - Не припомню такого случая, гражданин следователь, может, был пьян… но только у вас удивительная память, раз вы помните фамилии и бредни различного рода полоумных мегер типа этой жабы Кява леровой! Ее иначе чем Холерой никто и не называл.
        - Не следует так говорить о мертвых, ведь гражданка Кавалерова, насколько мне известно, скончалась около двух лет назад, - назидательно заметил Олег Орес тович. - К тому же она показалась мне очень даже здравомыслящей женщиной. Так вот, она приоткрыла этот контейнер и увидела, что он полон змей! Натуральных змей, как в террариуме.
        - А шайтана она не видела? А то там еще один соседушка есть, татарин Сайдул лин, синерылый алкаш, так он несколько раз на моем участке бесов углядел.
        - Кстати, этого вашего Сайдуллина я отлично помню, и он сказал мне, что вы привозили на дачу лингафонную аппаратуру. Это к вопросу о его невменяемости.
        - Гм… Не припомню.
        - Вот и в психушке вы то же самое говорили, Константин Алексеевич, - мед ленно выговорил Грубин. - Но самое главное, что на основании показаний ваших соседей мне удалось установить, что вы жили на даче не один. С вами находился и Крейцер, его мельком видели и Кавалерова, и Сайдуллин, и еще несколько человек, чьи показания заслуживают всяческого доверия. Не исключено, что на даче жил не только Крейцер, потому как количество завозимой еды… Гм! И ваши гости не очень- то афишировали свое пребывание в тех местах, где вскоре произошло это зверское убийство дачника Васильева. Возможно, он был слишком любопытен и сунул свой нос туда, куда не осмелились другие соседи.
        - Я так и не понял, какое отношение имеют события почти четырехлетней дав ности, которые я припоминаю очень смутно, к моему задержанию.
        - Видишь ли, милый, - перешел на доверительную манеру общения следователь Грубин, - я потому все это вспомнил, что ты оказался в некотором роде… хорошим предсказателем, что ли. Конечно, ты слышал об огромном НЛО, который появился возле Луны?
        Гамов откинулся на спинку стула и расхохотался. Поворот беседы в самом деле можно было назвать изысканным.
        - Гражданин следо… Олег Орестович, если я хотел бы развлечься… я бы в цирк пошел… а не в прокуратуру! - выдавил он сквозь смех.
        Маленькие злые глазки Грубина засверкали, заискрились, как разворошенные уголья. Костя осознал, что с последней фразой он переборщил.
        - Я не понимаю, гражданин следователь, что вы мне хотите инкриминировать? То, что я, будучи сообщником инопланетян, убил или похитил своего дядю, профес сора Крейцера?
        - Гражданин Гамов, - принялся чеканить слова Олег Орестович и даже чуть привстал, демонстрируя мятые полосатые брюки с до отказа набитыми карманами, - я просто хочу знать, ЧТО делал профессор Крейцер на вашей даче три с половиной года назад? Какие исследования он проводил, а то, что там велись исследования, лично я не сомневаюсь!
        - Откуда я знаю? - отозвался Гамов. - Ничего подобного я не припомню. Дядя Марк… он вообще интересный человек, за всеми его странностями не уследишь. Откуда я могу знать решительно все? Что я, Пушкин, что ли?
        Это имя второй раз звучало в разговоре, не имеющем решительно никакого отно шения к литературе. Следователь Грубин закрыл один глаз и, кося вторым на Конс тантина, вытянул губы трубочкой и протянул:
        - Да… в самом деле, резонное возражение… не Пушкин… который… Пуш-ш…
        Когда Олег Орестович вторично произносил всуе имя великого русского поэта, он уже не принадлежал самому себе. В ноге вспухла и расшевелилась свирепая боль, она вцепилась в больные пальцы так, словно ногу прихватили накаленные клещи и крутят, крутят, выламывая суставы, сминая и разрывая кожу, как тонкую папиросную бумагу. Олег Орестович перебил сам себя на полуслове и вдруг подскочил на своем месте, словно подброшенный невидимой пружинкой. Костя Гамов смотрел с удивлением и испугом… Добрейший следователь Грубин перекосил губы так, что могло пока заться, будто у него порвались оба угла рта, и заревел:
        - Да что ты мне тут крутишь, скотина? На тебе труп и подозрение в шпи… шпи- она-же, а он мне - Пушшш… кин! Я тебе щас такую оду законопачу, никакому Пушкину и не снилось, сука! - Олег Орестович подпрыгнул на одной ноге, и его массивное мятое лицо сотряслось, пошло крупными тектоническими складками, а в глазах замелькали сухие зеленоватые вспышки. - Я ему по-хорошему, а он мне тут яйца мнет, долбозвон! Ты, б…. не думай, что если дерь… дерьмократия… о-о-о!.. в-в-в!.
        то тебе будут права человека зачитывать, падла! Ин-тел-ли-гент! Я тя, б…. щаз запихну в пресс-хату к «синим», там тебе булки раздвинут и быстро по-петушиному петь научат, кочет ты драный! Мозги он мне тут мастурбирует! Этому пидору двад цатка, а то и пожизняк мается, а он мне про тридцать седьмой год лечит! - Раска ленные напильники медленно, с достоинством перепиливали пальцы. Грубин озверел. - Т-тебе!.. Да, б…. Лаврентий Палыч тебе Майей Плисецкой покажется, когда я тебя!.. Вафел! Т-ты… ты хоть знаешь, что все расчеты, все секретные докуме… м-менты… из сейфа Крейцера… в-вы… сраная попона!.. Все документы - тю-тю! Где документы, ты, дрозофила? Сколько лет работаешь с Крейцером на?.. Кому, сука, продал госу дарственную тайну? Ты, б…. шпион! К-кто? Где? Макака в очках! Да, шпион! Змей он на дачу возил!.. Шпрехен зи дойч? Спик инглиш? Ни хао, пидор! - И, окончательно обессилев от боли, следователь Грубин несколько раз стукнулся лбом о столешницу, запустил в обомлевшего, обильно пропотевшего Костю Гамова тяжеленным пресс-папье в виде пузатого бегемота с суровой бюрократической мордой, а потом заорал:
- На Тихорецкую состав а-атправится… вагончик тронется, перрон останется! Иа-а-а, иа-а-а! Трокадеро!.. Дека… данс!
        Вне всякого сомнения, из Олега Орестовича получился бы недурной актер. По крайней мере, какую-нибудь макбетовскую ведьму или колоритную нечисть из «Вия» Гоголя он сумел бы отыграть блестяще. Неизвестно, какие еще грани своего актерс кого таланта он сумел бы продемонстрировать несчастному Косте Гамову. Но тут неугомонная боль отпустила и с тихим ворчанием убралась на покой. Грубин поднял от столешницы багровое лицо со вспухшими синеватыми жилами, поправил одним пальцем прилипшие ко лбу волосы и тихим, почти нежным голосом, ставя отчетливые паузы между словами, вымолвил:
        - Надеюсь, вам понятно, Константин Алексеевич, что дело в самом деле может принять неблагоприятный для вас оборот? Не угодно ли чайку? Нет? Так вы поду майте, подумайте обо всем том, о чем мы с вами только что беседовали. Хорошо? Вы уж постарайтесь. Да. А я вас скоро вызову. Да-с. Мне почему-то кажется, что вы непременно вспомните что-то важное. Не сделайте так, чтобы я разуверился в вас. Взаимное доверие - главное, не так ли? Ну вот. Вы человек умный, поймете.
        У Кости Гамова застучали зубы. Конечно, простым логическим путем Константин мог дойти до вывода, что все далеко не так страшно, как тут пытается изобразить Грубин. Что у них едва хватает обоснований для задержания его на трое суток, не более того… Однако Грубин!.. Все-таки есть в нем что-то гнетущее, магнетическое. Возможно все дело было в том, что он не ИГРАЛ свирепость, бешенство, злобу и ненависть, а в момент приступа на самом деле был взбешен и ненавидел… Этот человек вызывал у Гамова тошнотворный, глубоко пустивший корни инстинктивный ужас. Липкие волны этого ужаса текли по жилам. Мелкая дрожь поселилась в руках и ногах, загнала тупые неповоротливые иглы в позвоночник. Проницательный Грубин быстро окинул взглядом задержанного и произнес обычным голосом, не повышая тона - в полной уверенности, что будет услышан:
        - Увести его.
        В железной двери запрыгал, заскрежетал ключ… Гамов отвалился на спинку стула и смотрел прямо перед собой остановившимися, мертвыми глазами.
        Были все основания полагать (используя излюбленный оборот Грубина), что допрос оборвался на самом интересном месте…
4
        Домой Олег Орестович отправился умиротворенным и тихим. У него было светлое лицо, и, выйдя из здания прокуратуры, он принялся блаженно улыбаться воробьям на тротуаре и, пошарив по карманам, высыпал малым птахам горсть жареных семечек. Боль давно миновала, а то, что Грубин увидел в лице Кости Гамова во время своего фирменного бешеного припадка, совершенно уверило его в том, что салага рано или поздно расколется и вспомнит даже то, что решительно не могло отложиться в его слабо трепыхающихся и напитанных алкоголем мозгах. Думается, чистосердечное признание состоится не позже, чем на третьем допросе. А то и уже на следующем…
        «Сейчас домой, - ползла в голове Грубина череда неспешных, привычных, словно отрепетированных мыслей, - покормить рыбок… Если жена, дура, опять наварила этих чертовых пустых щей, которые не станет есть даже уважающая себя свинья… И если опять придется готовить самому, честное слово, выкину дуру-бабу в окно… Потом докажу, что она сама выпала, а асфальтовые дорожки возле дома все равно нужно чистить и ремонтировать…»
        Сев в свою побитую жизнью «десятку», Олег Орестович поехал домой. Жил он в многоэтажке на Большой Черкизовской и, будучи человеком скромным и непритяза тельным, искренне полагал, что четырех комнат вполне достаточно для семьи из двух человек и десяти экзотических рыбок. Последние обитали в большом, если не ска зать - огромном аквариуме, занимавшем чуть ли не треть домашнего кабинета следо вателя Грубина. Аквариум изготавливали на заказ, по чертежам самого Олега Оресто вича, и снабдили весьма оригинальной системой смены воды и регулируемой подсвет кой. Грубин любил рыб. Его ихтиологические пристрастия не ограничивались ухой и рыбными разносолами. Еще в детстве он зачитывался «Человеком-амфибией», а в более зрелом возрасте с удовольствием просматривал «Челюсти»-1, 2 и т. д., неод нократно ловя себя на искреннем сопереживании акулам-людоедам. Уж больно технично и умело они поедали сдобных американских налогоплательщиков!..
        «Рыбы умеют молчать, в отличие от людей, - любил повторять Грубин, - но я, как профессионал, умею говорить и с рыбой!»
        У подъезда его дома, как обычно, сидели старухи. Кудахтали все разом. Выде лялся резкий и пронзительный голос рыжей Мефодьевны, имени которой никто не знал, зато все были прекрасно осведомлены о том, что она сдает внаем две квартиры в центре Москвы, что нисколько не мешает ей собирать пустые бутылки, спекулировать билетами на футбольные матчи у касс находящегося поблизости стадиона «Локомо тив». А в моменты особенных душевных просветлений даже просить милостыню, не брезгуя и заезжими кавказско-азиатскими гастарбайтерами. Мефодьевна экспрессивно всплескивала веснушчатыми руками и несла редкостную чушь:
        - У первом подъезде говорили, что эти планетяне специально присланы для порядка. Я вот где-то читала или в сериале слышала, что души, значит, не уми рают. Так, может, там, с этими планетянами, товарищ Сталин прилетел? Уж он бы этих дерьмократов…
        - Да брось ты ерунду городить, Мефодьевна. Вечно ты начнешь чушь нести, как в лужу… И каждый день новое. Вчера вот ты говорила, что инопланетяне - это такой предвыборный трюк, дескать, предвыборная шумиха перед выборами в Госдуму. Они ж уже на носу… Так что не трынди! А вот мой внук говорил, что сам видел в телес коп. Говорит: ох!.. Корабль из других, значит, галактик. А мой внук в универси тете учится…
        - Балбес твой внук. Курит… И пиво пьет. Нивирситет. Все они там пиво пьют и вообще наркоманы…
        - А вот Олег Орестович! Олег Орестович, вы человек при службе, может, вы нам скажете?..
        Грубин сделал изящный жест рукой (так обычно он делал, когда намеревался дать допрашиваемому в челюсть) и быстро ответил:
        - Я скажу вам, бабушки: идите в жопу со своими инопланетянами!
        И быстро, дробными шагами бросился в подъезд, потом в лифт. Вне работы Грубин мог себе позволить оправдывать фамилию.
        Первое, что он увидел, войдя в прихожую, было белое лицо жены. Грубин с досадой смахнул со своего пиджака желтый кленовый лист. Перекошенная физиономия супруги была явлением весьма обыденным в семейной жизни Олега Орестовича. Г-жа Грубина была существом чувствительным и могла всю ночь прорыдать над очередной серией мыльной оперы, чего-нибудь вроде «Поцелуй ангела», «Кашель херувима» или
«Храп серафима». Грубин открыл уж было рот с целью сказать жене сакраментальное, дескать, дура ты набитая, матушка, - но тут же отказался от этого благородного намерения. Цепкий его взгляд различил в выражении лица жены нечто такое, что подсказало тренированной интуиции Олега Орестовича: нет, неземными страданиями очередной Пердиты-Хуаниты или подгоревшим обеденным пирогом тут дело не ограни чивается.
        Увидев мужа, жена втянула голову в круглые толстые плечи. Уголки ее рта были загнуты книзу, как у кукольного паяца. В глазах стояла морозная одурь, остановившиеся белки глаз были мутны. Это лицо с отмершей мимикой можно было назвать мертвым, когда б не подрагивающий подбородок. Грубин бросил портфель на тумбочку и спросил:
        - Ну и?..
        Вместо ответа она подняла руку и уставила толстый указательный палец в матово поблескивающую темно-коричневую дверь кабинета Олега Орестовича, видне ющуюся в конце скудно освещенного длинного коридора. Из гостиной слышался чеканный голос диктора теленовостей: «Каждые полчаса идут прямые включения из обсерватории, сообщающие… Опрос общественного мнения показывает, что пятьдесят пять процентов россиян не против контакта с… Даже выборы в Госдуму, до которых осталось не так много… Кандидаты… Инопланетные…»
        Грубин пожал плечами, неловко потоптался на месте, а потом, не разуваясь, несколькими грохочущими шагами преодолел расстояние до двери, на которую пока зывал сосисочный палец дуры жены… Послышался ее натужный глухой всхлип, и Грубин, раздражившись вдруг и сразу, потянул дверную ручку вниз и на себя. Он вошел в кабинет и остановился в метре от собственного письменного стола, массивного, старинного, выполненного из темного резного дуба. Возле стола ядовито поблес кивал аквариум. В первые мгновения Грубин не понял, что именно ему не нравится во внешнем виде его экзотической игрушки. Он напряженно сощурил глаза… Ну конечно. Темнота. Нет света. Подсветка - подсветка не работает! А ведь этого не может быть, потому что она идет от автономного источника питания, и даже если отключат электричество…
        В стенку аквариума упруго плеснула волна. Сноп брызг вырвался из-под неп лотно прикрытой верхней панели резервуара, и несколько капель попали на стол, на пол и на лицо следователя Грубина. Только тут он сообразил, что НИ ОДНА из рыб, живущих в этом аквариуме, не способна так возмутить свою среду обитания, поднять такую сильную волну.
        Олег Орестович минуту постоял, чувствуя, как на несколько мгновений останав ливает свой бой сердце, чтобы, вновь подпрыгнув, забиться с бешеной страстью, торопливо и жарко проталкивая кровь по сосудам. Потом Грубин решительно выдохнул и надавил на выключатель верхнего света.
        Несколько изуродованных рыбок плавало на поверхности. Еще одна, жадно раз дувая жабры, висела в гуще водорослей. Хвоста у нее не было. Энтузиаст аквариум ного дела Грубин, знавший множество видов домашних рыбок, все-таки не мог наша рить в своей богатой эрудиции рыб, лишенных хвоста. Да и не до рыбок ему стало…
        Да! Сидело среди водорослей, перевитое гроздьями пузырьков и заретуширо ванное слоем темной, неосвещенной воды, мерзкое чудовище с длинной узкой мордой, неподвижными жабьими глазами, напоенными тупой злобой, и чешуйчатой зеленовато- коричневой шкурой. Метнулся во взбаламученной воде гребенчатый длинный хвост, когда тварь, подпрыгнув к поверхности воды и распластав вывернутые лапы, рази нула пасть и перекусила пополам венец коллекции Грубина - мерцающую желтовато- красную рыбку, название которой, и бытовое и латинское, немедленно выветрилось из головы Олега Орестовича.
        - Крокодил…
        Да, крокодил. Судя по небольшим размерам (около полутора метров), это была не взрослая особь, а всего лишь детеныш, но сколько холодной и древней свире пости было в этой узкой морде, кривых зубах и рваных движениях неровного гребен чатого хвоста, похожего на горный хребет в громадном уменьшении!
        - Крокодил, - приходя в себя, повторил Грубин, бросаясь к столу и выдвигая нижний ящик.
        Уже хладнокровно, вслепую, не отрывая взгляда от мерзкой рептилии, невесть как попавшей в его квартиру, Грубин вставил обойму в табельный ПМ и, практически не целясь, целиком разрядил ее в аквариум. Брызнули осколки. По полу потекло, пенная волна вынесла тела еще бьющихся или уже мертвых, распотрошенных, рыбок. Сквозь жутковатый оскал разбитого стекла вывалился умирающий крокодил. Он тяжело упал набок, дрыгнул лапами, стегнул по ноге Грубина шипастым хвостом… Чешуйчатое тело дернулось, и гад, вытянувшись, издох и закоченел. Грубин вставил новую обойму и загнал в череп крокодила еще две контрольные пули. Эти твари живучие… Мало ли… Хотя и говорят, что крокодилы нападают на людей только в кино или по о-очень большим праздникам…
        - Понятно, - выговорил Грубин, не выпуская пистолета, - понятно, что ничего не понятно… Что это за шутки?
        Вошла жена. Одну ногу она волочила, словно перебитую. В руке сжимала упа ковку таблеток. Грубин поднял к ней лицо:
        - Это что же такое?
        - Откуда ж я знаю, - прошептала она. - Я думала, это ты… Мне назло… Завел - вот - такую - тварь… Ну и страшилище…
        - Зачем мне страшилище, мне и тебя вполне достаточно, - грустно сказал Гру бин. - Ну и дела!.. Как эту ящерицу сюда забросили? Дверь - на сигнализации… кон сьержка в подъезде… двадцать восьмой этаж! Гм… стоп! А это что такое?
        Он наклонился и снял с хвоста крокодила металлическую табличку, прикреп ленную с помощью куска толстой проволоки. На табличке было аккуратно выгравиро вано, словно это была подарочная надпись: «БРОСЬ ДЕЛО КРЕЙЦЕРА. МАЛЬЧИК НИ ПРИ ЧЕМ. ВЫПУСТИ».
        Грубин минуту рассматривал эту табличку, потом словно бы в рассеянности уронил на пол, прямо перед приоткрытой зубастой мордой околевшего крокодила. Так. Ну и дела. Что-то невиданное. Грубин несколькими мощными ударами ноги откинул труп рептилии к стене и бросил жене:
        - Ну что ты стоишь? Хватай тряпку, тазик, быстрее выбирай воду. А то соседей зальем… Хотя… все равно уже поздно - протекло. Вытирай!
        Жена, мгновенно всполошившись, с неожиданной для своих габаритов крейсерской скоростью бросилась в ванную. Грубин же, перейдя в гостиную и достав из бара бутылку коньяку, задумался.
        «М-да, в самом деле чертовщина какая-то, - размышлял он, выпив стопку, - детеныш гребенчатого крокодила. Такие, если не ошибаюсь, в Африке да в Австра лии… Долбаная ящерица! Но, черт побери, КАК?.. Не очень-то похоже, чтобы у этого Кости Гамова были серьезные покровители, а то, что сегодня какие-то фантомасы местного розлива мне подкинули эту тварь - та-а-акой сноровки требует!.. И эта табличка… Гамова взяли сегодня ночью. То, что его дело веду именно я, знает очень ограниченный круг должностных лиц… Никого посторонних. Этому уроду даже адвоката еще не давали… Гм… Еще коньячку, Олег Орестович? Пожалуй, Олег Оресто вич. Так-так… Допустим, что эти фокусники были информированы обо всем мгновенно. Допустим, что им каким-то образом удалось незаметно проникнуть в мой дом да еще проволочь сюда крокодила, будь он неладен, нильское отродье… Но… гм… Достать в Москве крокодила не так-то просто. Нужен предварительный заказ в спецпитомнике. Или некто ради вящего эффекту пожертвовал своим домашним любимцем? Зачем? Почему именно крокодил? Случайно ли - именно крокодил?.. Хотя, как говорят люди умные и бывалые, -
нет ничего закономернее случайности… Гм… Таскать крокодила по столице средь бела дня? Подбрасывать в запертую квартиру? Зачем столько сложностей ради дешевого эффекта? Нет, не срастается… Думай, Грубин, думай! В конце концов, можно навести справки… Ведь это надо же - запустить эту тварь в аквариум! - В Грубине начала клокотать глухая, хищная ярость. - А кто поручится, что завтра эти любители экзотической фауны не подсунут мне в постель ядовитую змею или какого-нибудь вонючего скорпиона из эквадорских дебрей? Умеют, умеют, суки, про извести эффект! Так… Ладно! По последней, Олег Орестович, и работать, работать!.
»
        Дотянувшись до трубки радиотелефона, он набрал номер и, дождавшись, пока на том конце ленивый мужской голос не вытянет «да-а?», посыпал:
        - Борис Анатольевич, это Грубин. Извини, что во внеурочное время беспокою, но тут у меня аврал. Дурдом тут у меня, говорю, короче! Требуется твоя помощь. Ты там по своим каналам можешь пробить, сколько в Москве зарегистрировано кроко дилов, находящихся в частном владении либо приписанных к зоопаркам и террариумам? Я не пил… Какой запой? Три стопки коньяку! Да не шучу я, б…! Какие-то твари под бросили мне в аквариум живого крокодила. С зубами. Рыбок перекусал и сожрал, я его пристрелил из табеля… Нет, я не перетрудился. Это еще не все. У него на хвосте форменная угроза в мой адрес…
        - Совсем с ума сошел, Олег, - ответил невидимый собеседник, из голоса кото рого совершенно улетучилась сонливость. - Хотя все сейчас с ума посходили. Телес копы скупают… Телевизор не включал, в Инете не смотрел?.. У меня самого ум за разум… Ладно. Ну излагай подробнее. Чем смогу, помогу…
        Закончив разговор с Борисом Анатольевичем, Грубин откинулся назад, в глу бокое удобное кресло, и вытянул ноги. Из-за стены слышалось старательное сопение жены, собирающей в тазик три кубометра воды. Дура… Ну пусть поупражняется. Соседей все равно ее пыхтения не спасут… Да они, кажется, и не в Москве сейчас, а на даче. Этот сосед снизу, Гена Снегирев, - знатный рыбак, все время ездит на Волгу да на Клязьму…
        Грубин вдруг весь подобрался, рывком поджал ноги и, выставив подбородок, подался вперед. Гена?.. Где сегодня он уже слышал… Гена… Ах ну да! Генриетта, приемная дочь Крейцера. «На крокодила похожа, что ли?» - «Нет, что вы, она очень красивая…»
        - Та-а-ак, - мрачно протянул следователь и резко и хищно отхлебнул коньяк прямо из горлышка бутылки. - Так!
        Глава четвертая ОТВЕТИТЬ ЗА ВСЕ

1
        Центральный пост Корабля
        и смежные помещения Академии Леннара
        - Видишь ли, милый, - сказала Ориана, - конечно, мы инфицированы амиацином- пять. Скорее всего, это закончится гибелью. Но я сейчас не об этом. Мы можем умереть даже не от амиацина. Как только некоторые из них, недостаточно глубоко поверившие в тебя и возможности Академии, убедятся в том, что ты точно так же смертен и подвержен болезням, как только они поймут, что ты такой же, как и они, - произойдет раскол, и они убьют тебя. И Храм поможет, подтолкнет, наставит…
        - Я тоже думал об этом, - признался Леннар, не глядя на Ориану. - Самое печальное состоит в том, что у нас нет противоядия. У нас и не было противоядия тогда, полторы тысячи лет назад, когда «Арламдор» только начал полет. Но тогда у нас был Элькан, и была технология погружения в анабиоз, позволяющий затормозить и преодолеть действие амиацина. Сейчас же у нас нет ни того, ни другого…
        - Да, у меня до сих пор с трудом укладывается в голове. Что заставило Эль кана так резко выступить против нас?
        - Думаю, стоит подождать, пока придет в чувство Ингер. Хотя у меня и так есть устойчивое предположение.
        - Не могу поверить, - машинально повторила Ориана, и перед ее глазами всп лыло благообразное лицо Элькана, с тяжеловатым подбородком, массивными надбров ными дугами и взглядом из-под них - пронзительным, умным и светлым. Леннар качнул головой и отозвался:
        - Что ж… А я, напротив, порой предполагал что-то подобное.
        - Ты предполагал, что Элькан вот так отречется от тебя и нашего общего дела?
        - воскликнула она.
        - Ты немного неверно формулируешь проблему и не так расставляешь акценты, - сказал он. - Дело в том, что Элькан, по мере того как остатки его второго «я», храмовника Караала, опадали с него, как старая шкура спадает со змей, - по мере того Элькан становился все более самостоятельным и независимым. В конце концов, наш с ним интеллект, наше умение управлять людьми и наши знания о мире вполне сопоставимы, а в чем-то он и превосходит меня. И порой существенно превосходит. Его разум, еще находящийся под спудом догматических нагромождений Храма, был взбудоражен тем, что я, именно я, оказался неким прообразом Ааааму, самой великой мифологемы этого мира. Элькану требовалось время, чтобы определиться в своем отношении ко мне, к нашему делу и нашей вере, а для этого ему требовалось прежде всего разобраться в себе - ВСПОМНИТЬ СЕБЯ, того, прежнего Элькана, вели кого ученого Леобеи, лауреата Мировой премии Яуруса! Когда же этот процесс само идентификации неизбежно пришел к завершению, Элькан включил свой мозг на полную мощность. Он начал работать так, как считал нужным, и отсюда пошло расхождение. Наверное, он
просто не умеет безоговорочно подчиняться, и здесь корень бед. Ну и, конечно, он почувствовал, что я склоняюсь к попытке хотя бы краткосрочного примирения с Храмом. Помню, как еще недавно он яростно отстаивал идею бросить Корабль, развернуть его и вывести за пределы этой планетной системы, а самим высадиться на голубой планете… Говорил он в общем-то убедительно… Кроме того, - медленно выговорил Леннар, - Элькан прекрасно просчитывает ситуацию на несколько шагов вперед. Возможно, он предучел, что для заключения мира мне придется пожер твовать им, бывшим жрецом-отступником. Что ж… я не исключал такой возможности. - (Большие глаза Орианы расширились до пределов, дозволенных природой, и в ее взг ляде стояло: что ты такое говоришь, Леннар?..) - Тем не менее, невзирая на все это, я более чем уверен, - твердо подвел черту глава Обращенных, - что у него и в мыслях не было предавать меня. Да и предательство ли это?.. То, что случилось в лаборатории?.. Не было ли это тем, чего я опасаюсь более всего, - самоубийством?
        - Разве он способен на самоубийство? Разменять свою жизнь на несколько минут преступной слабости?
        - Не так давно ты говорила, что он не способен и на предательство… И… Да, Кван О! Что у тебя?
        Высоченный наку, появившийся в проеме арочного входа, склонил перед Леннаром татуированную голову и произнес:
        - Он пришел в себя. Он хочет говорить с тобой.
        Ориана откинулась назад. Леннар бросил:
        - Зови.
        Вошел бледный и встревоженный Ингер. Он хотел приблизиться, но Леннар поднял руку и властно произнес:
        - Не подходи ближе. Стой там, где стоишь. Кван О, и ты не приближайся к нему. Надеюсь, Кван О, ты проследил, чтобы никто из бывших в Круглом зале пере говоров не наткнулся на Ингера?
        - Я проследил, светлый сьор Леннар, - последовал ответ начальника личной охраны. - Он чист.
        - Ну что же, Ингер, - задумчиво произнес Леннар, - в некотором роде Элькан спас тебе жизнь, оставив лежать там, в лаборатории, а не ехать со мной на вст речу с людьми Храма.
        - Я… я не понял, - запинаясь, выговорил Ингер и повел широкими плечами. - Я хотел сказать… Элькан…
        - Да я сам многого не понимаю. Мы слушаем тебя.
        Перемежая свою речь божбой и проклятиями, Ингер поведал Леннару, Ориане и Квану О обо всем том противоестественном, нелепом и страшном, что развернулось почти что на его глазах в стенах экспериментальной лаборатории исчезнувшего Эль кана. Леннар слушал, опустив глаза и время от времени проводя рукой по затылку. Казалось, что на его лице залегли глубокие серые тени.
        - Обидно, что я думал О ТОМ ЖЕ, - сказал глава Обращенных сразу же после того, как Ингер закончил свой эмоциональный рассказ, поперхнувшись именем глав ного демона Илдыза и упоминанием всех его регалий. - Да-да, не смотрите на меня так. Я тоже думал о том, что наши Большие транспортеры несовершенны, раз они способны перебрасывать из одной точки пространства в другую только объекты, сос тоящие из неорганической, мертвой материи. Но это слишком сложная задача, и Элькан попытался разрешить ее без моего ведома. Значит, ставил опыты на добро вольцах и попросту уничтожил четверых? Как жаль!..
        - Ну… Конечно, жаль ребят…
        - Как жаль, что я послал тебя, Ингер, а не поехал сам! Быть может, у меня с Эльканом состоялся бы совсем другой разговор! Телепортация живой плоти - эта одна из семи приоритетных задач, которые я поставил бы перед Академией и самим собой в ближайшем будущем. Как только скинул бы с себя бремя этой войны… Элькан, Элькан!.. И ведь даже не узнать, УДАЛСЯ ему его эксперимент или же он и убывшие с ним Инара и этот огромный нескладный великан… уже превратились в человеческие развалины, в уродливый и бессмысленный набор органов!
        Ориана, Ингер и даже бесстрастный Кван О смотрели во все глаза… Казалось, Леннар скинул несколько лет, когда произносил эти горячие, искренние слова, и теперь его взгляд сиял совсем по-мальчишески, по-мальчишески же метался надо лбом смешной светлый хохолок и совсем юной, веселой и злой энергией был напитан каждый его жест, каждое движение и каждая интонация.
        - Даже если Элькан и виновен в вивисекции, безоглядном растранжиривании молодых жизней, драгоценного человеческого материала, он уже оправдал себя тем, что сам бросился в горнило опыта, опыта великого и, повторяю, очень нужного всем нам! Вот так, - существенно снизив обороты, добавил он. - А теперь, теперь у нас только одна задача: выжить!
        - Но… но что случилось? - медленно выговорил Ингер. - Я так понял, что в мое отсутствие произошло… произошло что-то серьезное… клянусь жирным гузном Илдыза!
        - Угу… нашел чем клясться, - проговорила Ориана, тонкое лицо которой вдруг показалось всем присутствующим жестоким и почти грубым. У нее даже губы искриви лись и побелели, а точеный нос и подбородок будто бы хищно и несчастливо заостри лись, словно Ориана сильно исхудала. - Ты, Ингер, в самом деле не понимаешь, какой ты счастливчик. Так что иди и занимайся транспортным шлюзом. После исчез новения или гибели Элькана Леннар поручает руководство этими работами тебе.
        - Да, именно так, - подтвердил Леннар. - Ты свободен, Ингер.
        Тот тяжело задышал, на лице стали проступать красные пятна, а губы сделались толстыми и капризными, когда он произнес:
        - Я не понял… значит, я попал… в немилость, что ли? Поймите, там ничего нельзя было сделать! Этот Элькан издевался над живыми людьми, нашими собратьями, между прочим. У нас в деревне был один колдун-коновал, который лечил скот. Когда у него умерла овца от неведомой болезни или же от травных снадобий, которыми он ее потчевал, народ вздернул его на вилы. А тут - сразу четверо погибших. Еще неизвестно, как они мучились перед смертью. Издеваться над людьми, как эти… сво лочи… сардонары, новое отребье этого мира? Если бы вы только видели, во что он, этот ваш хваленый Элькан, превратил молодого Гоза!.. Вот гляньте, и тогда я пос лушаю, что скажешь ты, справедливый Леннар!
        Наверное, впервые Ингер разговаривал со своим духовным вождем так дерзко и открыто. Он даже сделал несколько широких шагов по направлению к Леннару и Ориане и, выхватив из широкого рукава магнитную кассету, кинул ее в проявитель. Над гладкой поверхностью проявителя заклубилось сияние, соткавшееся в сгорб ленную фигуру старика с нелепо изогнутыми руками и маленькой головой вместо одной из кистей. Ориана стиснула кулаки. Леннар же, удостоив трехмерный двойник урод ливого старика Гоза лишь одним мимолетным взглядом, загремел:
        - Я велел тебе приближаться?! Нет, я разве разрешил тебе подходить так близко?! Пшел прочь, болван!
        Ингер сжал огромные кулаки, но тотчас же Кван О, не сходя со своего места, снял с бедра боевую секиру и спокойно подтвердил:
        - В самом деле, Ингер, тебе лучше уйти. Леннар желает тебе добра. Но сейчас ты слишком взвинчен, чтобы узнать истину. Иди.
        - Я сам найду тебя, когда придет время, - тихо добавил Леннар.
        Ингер что-то сдавленно пробормотал себе под нос, склонил перед Леннаром и Орианой лохматую голову и огромными торопливыми шагами вышел прочь.
        Ориана произнесла:
        - Мне кажется, ты был слишком резок. Ингер и так только оклемался после паралитического кинжала Элькана. Его нервная и сигнальные системы еще не восста новились до конца. Конечно, ты прежде всего позаботился о том, чтобы он не инфи цировался, приблизившись на критическое расстояние…
        - Ингер один из Первообращенных, но даже ему нельзя давать большой воли и возможности зарываться, - жестко возразил Леннар. - Тем более что сейчас мне мало дела до обид и разочарований Ингера. Я думаю совсем о другом. Вот что: если в подвалах Храма сохранилась ампула амиацина, то, быть может, мы сумеем обнару жить и противоядие?..
        - Ты же сам сказал, что противоядие ни от чего не спасает. Только оттягивает кончину…
        - Ничего, - отчеканил Леннар, - у меня есть одна интересная идея.
        - Только ты не говори, милый, что хочешь проникнуть в Первый Храм, что в Ганахиде, выкрасть оттуда высокую персону Верховного предстоятеля и дружно зара зить его, а потом мягкосердечно выпрашивать противоядие для всех.
        - Кстати, не могу сказать, что идея так уж дурна. Другое дело, что она прак тически неосуществима, да и если мы сумеем совершить нечто сродни чуду и проник нуть за стены Первого Храма, то все равно - очень мало шансов найти в его лаби ринтах именно то помещение, где находится Сын Неба. Ты же знаешь, Ориана, он никогда не проводит две ночи подряд в одной и той же келье. Обычай древний, и очень чтится, а возник он уж конечно из соображений безопасности какого-то древ него первосвященника. Нет, - Леннар покачал головой, - силовые методы тут малоэф фективны, уж я-то могу это утверждать со всей уверенностью. Собственно, я это припомнил еще и к тому, что мы не единственная боль Верховного предстоятеля.
        - Но что же ты придумал?
        Леннар улыбнулся:
        - Самое интересное, что эту идею мне подал Ингер, которого мы только что с таким истовым гневом отсюда изгнали… Конечно, не напрямую. Слушайте. Тем более вы, наверное, прекрасно помните, кто такие сардонары.
        Леннар говорил быстро, решительно, отрывисто, но тем не менее каждый, кто слушал его, по окончании его речи воскликнул в унисон со всеми прочими:
        - Ты с ума сошел! Такого не бывает!!!
        - Ну почему же? Тем более что среди них у меня есть свой человек. Да, лазутчик! Он не так давно в их стане, но уже пользуется доверием первого лица секты - Акила. Правда, ему пришлось пойти на жертвы… Неизвестно, чем кончится его миссия. С некоторых пор появилась настоятельная надобность знать, что происходит в Горне, самом известном рассаднике сардонаров…
        - Ты хочешь подвергнуться смертельной опасности?
        - Отчего только я? Все мы. Все, кто инфицирован. Опасность большая, чем та, что уже сидит в нас, вряд ли существует.
2
        Горн, столица Ганахиды, окраина города
        - Передавай кубок, пьяная скотина!
        От стены дымного трактира отделился некто в пестро расшитых лохмотьях, в коих еще можно было определить некогда богатый камзол с дорогим золотым шитьем. В его руке возник требуемый кубок, грязная посудина вылетела из руки владельца лохматого камзола и, угодив точно в лоб какому-то толстому господину в драном плаще, грохнулась на столешницу. Впрочем, лоб толстого господина в плаще ока зался крепок, а руки проворны: он успел перехватить кубок прежде, чем его содер жимое выплеснется на стол, изрезанный ножами.
        Толстяк был не кто иной, как омм-Гаар, бывший Стерегущий Скверну ланкарнакс кого Храма, а ныне несносный участник высокого Конклава высшего жречества. Брата Гаара всегда тянуло к общественным низам, хотя и привелось ему занимать самые высокие посты. Но только сейчас, лишившись своего высокого сана, получил он сла достную возможность удовлетворить свои давние желания, те самые, на которые хра мовый устав налагает жесточайшие запреты, обязательные для всех братьев… Толстый Гаар, мучимый припадками буйства, ночными кошмарами и иными проявлениями оче видной душевной болезни, заливал свое горе вином в количествах совершенно умопом рачительных. Для поглощения излюбленного зелья выбирал он самые грязные и дешевые забегаловки и кабаки столицы Ганахиды, хотя по своим доходам мог позволить себе наслаждаться отличным вином во вполне пристойных заведениях, коими изобиловал Горн. Но нет!.. День за днем таскал Гаар свое жирное брюхо по питейным заведе ниям самого низкого пошиба, убивая время ненавистной жизни в компании отборных мерзавцев и проходимцев. В этом обществе Гаару казалось, что ненависть к Лен нару,
разрушившему все то, чем он владел раньше, отодвигается куда-то на дальний план, затемняется, глохнет… Нет, она была здесь, ей никуда не деться, этой оглу шительной, жестокой боли и ярости, но винные потоки и истасканные лица вокруг притупляют ее, эту вечную и неизбывную занозу в отекшем и хмельном сердце омм- Гаара.
        Конечно же никто из его собутыльников не мог и помыслить, кто делит с ними стол и кубок. Да, власть Храма пошатнулась, да, авторитет великого ордена Ревни телей был уже не тот, - но все равно даже самый дерзкий и бесстрашный проходимец из числа постоянных посетителей кабака «Пятиногий паук» не посмел бы говорить в присутствии действительного члена Конклава Храма все то, что произносилось за столом самым бессовестным образом:
        - А толстяк-то перепил бы самого отпетого Ревнителя, а ведь они по вину гора-а-азды! Ишь хлещет!
        - Да, в Горне пьяницам хорошо. Вот говорят, что Обращенным пить запрещено. Леннар их пестует, что поди ж ты!..
        - У меня один дружок бывал в землях, где сейчас хозяйничают люди Самого! - Так многие, предпочитая не называть вождя Обращенных напрямую, дабы не влететь в какую-нибудь историю, именовали Леннара. - Говорит, все это ерунда, что положен запрет на выпивку и девочек. Я слышал, что и сам их хозяин не прочь устроить доброе застолье и пригласить на него потаскушек послаще. Недаром он королеву Арламдора умыкнул… Губа у него не дура!..
        - А эта… которую пробудили ланкарнакские жрецы… говорят, тоже красотка еще та!.. Я бы точно не отказался, - проговорил длинный и тощий парень с багровыми пятнами, раскиданными по всей его зверообразной морде.
        За столом раздался гогот:
        - Ишь ты! Как его повело!.. Саму Аллианн пожелал! С твоей-то рожей, как будто глистов наелся!.. Смотри, тебе даже кабацкая шлюха только по двойной ставке Дает, а он замахнулся на живую богиню!
        - Да какая она богиня! - пробурчал длинный. - Это все подстроили жрецы, чтобы дурить головы нашему брату! Не удивлюсь, что и этот Леннар у них на содер жании в роли этакого страшилища, чтобы было кем пугать народ!
        - Ну загнул! Ай да Гулл, до чего красноречив! Наверное, слава блаженного прорицателя Грендама не дает покоя!
        Брат Гаар шумно завздыхал у стены, завозился, путаясь в широких рукавах своей накидки, а потом выговорил неверным голосом, заплетаясь в словах и время от времени впуская в свою речь что-то вроде блеяния:
        - Я… мне приходилось быть в Ланкарнаке, и я видел… видел эту… так называ емую… Аллианн! Она… она состоит в связи с Леннаром… и потому не может быть… не может быть!..
        Не доведя фразы до логического завершения, брат Гаар с силой врезал пухлым кулаком по столу и попал по краю грязной плошки, в которой в мутном бульоне пла вали несколько шматков сероватого мяса. Посудина опрокинулась и на манер ката пульты влепила все свое содержимое прямо в рожу длинному Гуллу, который, как нес ложно понять из написанного выше, и до того не был красавцем. Никто не обратил внимания на этот забавный инцидент, а брат Гаар, с пеной на губах и с фанати ческим блеском в мутнеющих глазах, продолжал:
        - Находятся уже мерзавцы и негодяи, которые говорят, что лучше пусть будет Леннар, чем в-в… возьмут власть эти неистовые еретики - сардонары, предводительствуемые Грендамом и рыжим Акилом! Нет! Хоть Храм и объявил… что сардонары суть еретики… н-но лучше пусть их, сардонаров Грендама, бесноватая проповедь, чем лживые россказни и кровавая суть… Леннара, подлой отрыжки Илдыза! !
        - Ну все… - протянул кто-то из угла и упал под стол. - Ну все, - продолжал этот достойный оратор уже из-под стола, - толстяк завелся. Поехало… Леннар, ере тики… Теперь будет трепаться до тех пор, пока кто-нибудь не вызовет стражников. Интересно, почему тебя каждый раз отпускают? М-может, ты на самом деле - осведо митель братьев-Ревнителей?
        Гаар наклонился и вытащил оппонента из-под стола.
        - Что? - выдохнул он тому в лицо. - Ты… что-то?.. А если я!..
        Тут открылась дверь, и в душный зальчик кабака ввалился высокий, до бровей закутанный в широчайший и в нескольких местах порванный плащ человек. На боку расплывалось бесформенное темное пятно, происхождение которого легко угадыва лось… Конечно, кровь. Кто-то доброжелательный протянул ногу в проход между столи ками. Вот через эту-то ногу и навернулся человек, завернутый в плащ.
        - Бу!.. - успел выкрикнуть он и тотчас же, поперхнувшись собственным воскли цанием, нырнул в темное зловонное жерло прохода. Он проехался по полу нижней губой и носом и врезался в ножку столика. За упавшим тянулся по полу прерывистый кровавый след.
        Грянул хохот. Более всех веселилась компания, в рядах которой блистал остро умием тот шутник, кто и подставил ногу человеку в плаще.
        - Бу… Бунт в городе… - тихо произнес он, еще лежа на полу. - Меня ищут… Зря смеетесь, болваны…
        Проговорив это, он поднялся на ноги и вдруг вскинул вверх обе руки; скрестив их перед своим лицом, растопырил обе пятерни. Половина присутствующих при этом странном поведении вновь пришедшего вдруг странно примолкла, рассаживаясь поб лиже к стенам и вжимаясь в холодный, грубо тесанный серый камень, кое-где пок рытый лепной штукатуркой. Прочие же продолжали как ни в чем не бывало опрокиды вать чашу за чашей, гоготать и колотить по столу попеременно то одной, то Двумя руками, играя таким шумным манером в популярную здесь трактирную игру «кубарь». Человек, завернутый в плащ, медленно приблизился к столику, за которым сидел его обидчик. Он двигался как тень, бесшумно и безлико, да и несложно сделать это в диком гомоне кабака на окраине великого Горна… Он возник у искомого столика точно за спиной веселящегося шутника, молодого жилистого парня с широким просто ватым лицом и близко посаженными к переносице узенькими глазками, в которых искорками прыгал пьяный смех. Он стоял там, за спиной, закутанный в полутьму, до тех пор, пока кто-то из сидящих за столиком не заметил его и не подал знак, и тогда один
за другим пьянчуги стали поворачивать к подошедшему свои лица, подс веченные выражением смутного любопытства. Стал поворачиваться и тот парень, за чьей спиной находился пришелец, объявивший о бунте в городе. Впрочем, он не пре успел в своем начинании… Взлетел широкий рукав плаща, выметнулось из него что-то блестящее, острое и завораживающее в своей молниеносности, и в следующее мгно вение этот кинжал вошел в горло шутника. Брызнула кровь, ее тяжелые капли попали на стол, на лица сотрапезников, в чаши и в блюда с едой. Одно резкое движение, и горло было разрезано от уха до уха, и крик, который попытался было издать убива емый, превратился в бессильное сдавленное шипение воздуха, выходящего из перере занной трахеи… Отбросив обагренный кровью кинжал прямо в кого-то из сидящих за столиком, человек в плаще высвободил из рукавов мощные руки, поросшие густым белесым волосом, и, вогнав сомкнутые пальцы в края зияющей раны, раздвинул окро вавленную плоть так, что показалось, будто на горле несчастного разверзся второй, темный и жадно захлебывающийся кровью, огромный рот. Кто-то завопил от ужаса, и тогда
человек в плаще, нагнувшись, приник ртом к ране и несколько раз шумно заг лотал кровь… Потом он резко выпрямился и, откинув капюшон плаща, показал всем свое лицо. Красивое, с точеными чертами лицо, которое не портили даже мощные надбровные дуги, нависающие над темными глазами. При виде этого лица среди тех, кто вжимался в стены с того момента, как пришелец скрестил руки, подавая опозна вательный знак, - скользнули, разбегаясь, шепотки:
        - Акил! Акил, заклинатель слов! Акил, шествующий рядом с пророком, сардонар!
        - Акил!..
        Тот, кого называли Акилом, вскинул голову, расплескались по плечам длинные рыжеватые волосы, а окровавленные губы разомкнулись, выпуская дикий, нечелове ческий звук, нечто среднее между скрипом открываемой двери и предсмертным воем пса:
        - Иу-а-ккррр! Во славу Его!..
        Не сходя с места, он" протянул длинную руку, перепачканную в крови еще агонизирующего парня, и схватил свой кинжал, торчавший в столешнице. Кинжал исчез в складках плаща, и тогда Акил повторил:
        - Бунт в городе! Меня ищут. Меня и Грендама. Братья ордена, те, кто прок ляты, хотят переложить вину за происшедшее на нас, сардонаров, Ищущих Его и осво бождения!
        Шум в трактире приник к полу, съежился и, накренившись к стене, покатился куда-то в угол, где и затих совершенно. Один за другим пьянчуги оборачивались к Акилу, и их темные лица неумолимо трезвели. Да, этот сардонар умел привлечь к себе общее внимание и мгновенно заворожить слышавших и видевших его. Акил прого ворил, все так же не сходя с места и бережно уложив обе руки на плечи убитого им человека:
        - В городе бунт. Нам, Ищущим Его и освобождения, стало известно, что грядет страшный мор. Доподлинно известно, что из тайных подвалов Храма выведена к свету страшная порча, напасть, которая погубит народ. И знак тому уже дан!.. На пло щади, на центральной площади Горна вы можете видеть подтверждение тому! Семена проклятия посеяны, и всякий, кто отшатнется, будет уподоблен тому, что лежит на центральной площади, на возвышении! Близ обломков древнего талисмана, именуемого Камнем Примирения!
        Конечно же присутствующим сложно было понять все эти слова, экстатически выкрикиваемые Акилом. Говоря, он постоянно делал какие-то пассы, попеременно то плавные, то разрезающе-хищные. Казалось, что вокруг него ходит волнами мутный серый туман, похожий на кольца огромной змеи, исчадия Илдыза. Но вот кто-то самый трезвый и остропонятливый спросил:
        - Но откуда такие вести? Кто знает, что творится в подвалах Храма? Допод линно ли известно?..
        Акил ответил неспешно и важно:
        - Тот, кто первым принес вести о грядущем море, сидит среди вас. И ему истинно известно, что промыслил Храм! Вот он!!!
        И Акил, вскинув руку, указал в ту сторону, где полулежал, привалившись к стене и бессмысленно шевеля влажными от вина и слюны губами, омм-Гаар.
        - Толстяк? А он что?..
        - Этот толстяк - не кто иной, как высокорожденный брат Гаар, бывший Стере гущий Скверну в Храме Ланкарнака, а теперь он заседает в Конклаве, - произнес Акил.
        Несколько человек вскочили на ноги, мгновенно стряхнув в себя опьянение. Кто-то в замешательстве опрокинул столик, и с грохотом посыпались кувшины, рас катились плошки, зазвенел металл… Несколькими огромными шагами Акил преодолел расстояние, разделяющее его и омм-Гаара. Мощным пинком он отшвырнул ввинтивше гося ему под ноги незадачливого Гулла и, присев прямо на краешек стола, тихо спросил у хмельного Гаара:
        - Три дня назад ты в стенах этого же жалкого кабака говорил о том, что Храм готовит страшный мор, древний яд, хранившийся в подземельях Первого… Потом эти вести подтвердились… О том, что Храм готовится применить это средство, говорили на Конклаве? Отвечай!
        Гаар, подбородок которого покоился на тучной груди, несколькими беспорядоч ными рваными рывками поднял голову так, чтобы его глаза сумели заглянуть в темные глаза Акила. Он пробормотал:
        - Кто… ты? Чего тебе от меня надо?
        - Я всего лишь хочу узнать, брат Гаар, когда и при каких обстоятельствах стало тебе известно о приближении большого мора, будто бы выпущенного из подзе мелий Храма? - на одном дыхании выговорил Акил.
        Толстый Гаар попытался приподняться, но Акил сжал рукой его рыхлую шею, тряхнул так, что под заседателем Конклава содрогнулась и треснула скамья. Все крепче сжимая пальцы на горле Гаара, Акил цедил вопросы:
        - Где ты услышал о Камне Примирения, содержащем в себе древний яд? Что хотел сделать с ним Храм?
        У Гаара посинело лицо, глаза, налившиеся кровью и выкаченные, заворочались в орбитах. Акил чуть ослабил свою железную хватку, а потом, совершенно оставив Гаара, взял кувшин вина прямо из рук какого-то оторопевшего оборванца и плеснул в лицо Гаара. Потом, взяв бывшего Стерегущего за подбородок, оттянул нижнюю челюсть и влил здоровенную порцию хмельного напитка прямо ему в пасть. Омм-Гаар глотнул, поперхнулся и закашлялся. Акил ждал. Наконец откашлявшийся Гаар булькнул:
        - Я… хвр-р-р… на Конклаве… добрый Акил!.. Кля… клянусь…
        - Кой черт я тебе добрый? - прервал его Акил. - Не вынуждай меня идти на крайние меры. У меня мало времени. Я не поколеблюсь перерезать тебе горло, если ты попытаешься увиливать и запираться. В свое время я точно так же принадлежал к ордену Ревнителей, как и ты, так что ты знаешь: мы, братья ордена, не любим лжи и не любим ждать. Просто повтори, что ты плел вот в этом же трактире, когда напился пьян.
        - Я… я сказал, что на Конклаве было решено передать Камень Примирения людям Леннара, чтобы… чтобы отравить… и…
        - Камень Примирения? Вздор! - Акил запрокинул голову и расхохотался, пока зывая красивые крупные зубы. - Не далее как два дня назад мне донесли твои пьяные слова, а один мудрый человек, принадлежащий к нашему братству сардонаров, Ищущих Его и освобождения, растолковал мне, что такое сей древний талисман! Как и сле дует из его названия, его подносят врагу в знак примирения и с надеждой на долгий и прочный мир! Уж не хочешь ли ты мне сказать, Гаар, что Храм решил пойти на примирение с Леннаром?! Отчего же тогда разбитый камень лежит на центральной площади Горна, а рядом с ней - первая его жертва, чудовище, которое нельзя и назвать человеком?
        - К-какая жертва? Ка… - хлопая белесыми телячьими ресницами, залопотал было Гаар, которого окончательно развезло от порции вина, коей щедро попотчевал его Акил. Договорить он не успел. Снаружи от дверей послышался шум, голоса, звякнул металл. Акил оттолкнул осовелого Гаара в сторону, а сам, широко шагнув к стене, протянул обе руки вперед, нащупав темную нишу. Он навалился плечом на серый камень и надавил на него что есть сил. Камень пошел вглубь, открывая за собой черную пустоту тайного хода. Из все расширяющегося прохода потянуло промозглым холодом и сыростью. Обернувшись, Акил показал что-то на пальцах хозяину гостеп риимного заведения, прянул в проход, и его поглотила тьма. Когда в помещение вло мились несколько муниципальных стражников под командой рослого Субревнителя, тяжелый камень, задвинутый изнутри расторопным Акилом, уже встал на прежнее место.
        Субревнитель, высокий ладный молодец в темно-желтом камзоле, затянутом алым поясом, на ходу одним быстрым взглядом прощупал помещение кабака. После этого он, перейдя с пружинистого бега на неспешную вразвалку походку, какой обычно щеголяют франты на улице Камиль-о-Гон или в другом излюбленном месте для про гулок жителей Горна, приблизился к стойке. Из-за нее торчала угодливая физиономия хозяина. При виде господина Субревнителя он ощерил зубы, растущие весьма живо писно - через один и даже через два, и проговорил:
        - Чего изволит откушать господин Ревнитель? Или, быть может, вина? Осмелюсь порекомендовать…
        - С чего ты взял, болван, что я буду есть дерьмо, которое отпускают в твоем хлеву под видом еды? - перебил его брат ордена. - Или пить кислятину, которой ты травишь своих вонючих клиентов? Ничего не нужно. Только одно: где тип в плаще и с распоротым боком, который, по сведениям, буквально только что шмыгнул в твой трактир? Где он?
        - Ко мне каждый день приходят сто или двести посетителей, любезный господин Ревнитель, - льстиво и вкрадчиво заговорил хозяин, - и каждый из них готов ока зать вам любую услугу…
        Ревнитель медленно поднял глаза. Взгляд его был холоден и пронзителен. Мало кто из простых смертных может выдержать взгляд брата ордена. Но хозяин ничуть не смутился. Все так же плавала над пухлыми плечами в волнах смятой рабочей накидки, закрывающей горло, его массивная голова со всклокоченными темными воло сами, все так же приветливо блестели масленые глазенки. Ревнитель недоуменно передернул плечами… Неужели он ошибся и в самом деле не было здесь никакого Акила? Ведь не может же этот негодяй трактирщик так убедительно и нагло врать - и кому, ему, Субревнителю, брату грозного ордена?.. Хотя времена меняются… Меня ются. Еще недавно этот наглец не посмел бы так нахально таращиться на Ревнителя Благолепия.
        - Опусти глаза, отродье Илдыза! - рявкнул он. - Опусти глаза! Не смей врать! Я доподлинно знаю, что он был здесь! Обыскать этот вонючий хлев! - приказал он стражникам, стоявшим у него за спиной. - Ну!..
        Повинуясь приказу Субревнителя, стражники рассредоточились по помещению и, поставив всех посетителей лицом к стене, проворно и умело обшарили трактир мас тера Вахила. Хозяин, все так же угодливо ухмыляясь, следил за их действиями, а хмурый Субревнитель, нервно пощипывая себя за нижнюю губу, смотрел куда-то поверх его плеча. Стражники с грохотом расшвыривали мебель, роняли на пол столы и скамьи; один из них проник на кухню, и оттуда послышался визг поварих. По всей видимости, бравый муниципальный страж принялся искать беглеца у них под юбками.
        - Никого…
        - Никого, господин Ревнитель!
        Последний стиснул зубы и, подняв глаза на хозяина кабачка, мастера Вахила, процедил:
        - Ведь ты его вывел! Вывел тайным ходом, так, скотина? Ведь не зря же он ринулся прямо к тебе! Что молчишь?
        - А что я могу добавить к словам высокочтимого господина Ревнителя?.. - вкрадчиво осведомился тот, и в его голосе брату ордена послышалась скрытая издевка.
        Ревнитель выдохнул короткое проклятие, и его рука, вымахнув из-под одежды с уже зажатой в ней саблей, буквально выстрелила в направлении хитрой физиономии хозяина. Нет, Ревнитель не хотел убивать трактирщика. Он просто вознамерился приложить его эфесом по переносице, дабы сделать рожу кабатчика еще живописнее и привлекательнее для посетителей. Человек, имеющий представление об уровне боевой подготовки братьев ордена, не попытался бы и дернуться, чтобы уклониться от мол ниеносного удара Ревнителя. Но - крайне неожиданно для последнего - хозяин мотнул головой и, вскинув перед собой скрещенные руки со сжатыми кулаками, парировал выпад Субревнителя.
        Это характерное движение - вскидывание перед собой скрещенных рук со сжатыми кулаками, отточенное и стремительное, - совершенно не вязалось с простецкой неуклюжей фигурой мастера Вахила, да и не походил этот кабатчик нисколько на человека, который способен отразить какой бы то ни было выпад Ревнителя. Брат ордена побледнел от гнева и выговорил:
        - Так вот оно что… Ты… ты - сардонар! Еретик!. Условный знак сардонаров!.. Тебе известно, что положено за сопротивление мне, Субревнителю Благолепия?!
        - Известно, - спокойно ответил тот, стоя с все так же скрещенными руками, недвижно и невозмутимо. - Конечно, известно, почтенный господин Ревнитель. Смерть.
        - Смерть, - кивнул тот, возвращая себе привычное спокойствие, приличеству ющее всем храмовникам. - Ты сам это сказал, подлый сардонар…
        - Осталось только выяснить, кто из нас умрет первым! - вдруг звонко и мощно выкрикнул мастер Вахил, и на его шее вздулись, заходили синеватые трубчатые жилы. - Вали их, р-ребята, пока они… н-не завалили нас!
        Выкрикнув это, он сорвал со стойки кувшин с вином и бросил в лицо брата ордена. Тот слегка качнул головой, и кувшин, разминувшись с перекошенной от ярости физиономией Ревнителя, угодил в каменную стену и разбился. Тотчас же добрая половина посетителей трактира, расхватав ножи, посуду и даже скамьи, накинулась на стражников, с которыми справиться было, несомненно, легче, чем с прошедшим боевую школу ордена Субревнителем. Кто-то уже выдирал у стражника саблю, кто-то, сопя, размеренно и деловито резал горло, какой-то здоровяк, вскинув над головой тяжелую скамью, опустил ее на голову стражника. Голова бедо лаги разлетелась, как гнилая тыква…
        Стражники настолько не ожидали нападения, что не успели даже пустить в ход оружие. Лишь Ревнитель, оскалив зубы и размахивая саблей, рванулся к двери, вов ремя сообразив, что если чернь рискует нападать на представителей власти, то она идет до конца, ибо терять уже нечего… Сразу трое бродяг кинулись наперерез, преграждая дорогу к выходу. Один тотчас же упал с раскроенным черепом, второй попятился и, навернувшись через валявшийся на полу кубок, грянулся оземь. Это спасло ему жизнь. А вот третий оказался менее счастлив в своем стремлении задер жать Ревнителя. Он вскинул над головой закоптелый глиняный котелок, в котором обычно разогревают похлебку, и попытался оглушить Ревнителя. Сабля брата могу щественного ордена упала сверху как карающая молния. Отточенное лезвие разрубило окованную металлическим обручем кухонную утварь, будто тростинку. Удар бы такой силы, что бедолагу развалило едва ли не до пояса. Выдирая клинок из тела своей жертвы, Ревнитель на мгновение замешкался, и подоспевший к нему с тыла хозяин кабачка вонзил ему в бок острый вертел, еще хранящий на себе следы жира и мяс ного соуса.
        По телу Субревнителя прошла крупная дрожь, и он, выпустив рукоять сабли и оставив ее в теле босяка, медленно повернулся к своему убийце. Из угла рта потя нулась тонкая струйка крови… Мастер Вахил улыбался почти ласково, и с все той же щербатой улыбкой он еще дважды погрузил вертел в распоротый бок Ревнителя.
        - Вот так, - приговаривал он, - вот так… вот тебе Акил, вот тебе слово и дело сардонаров, пес проклятого Храма!..
        И последнее, что проскользнуло в голове слабеющего и нежно закутанного в липкий предсмертный туман Ревнителя, - это мысль о собственной правоте. Правоте в том, что времена изменились, раз толпа черни смеет нападать на него, живое воплощение грозной власти Храма. Живое… Пока еще живое. Но нет!.. Проклятые бун товщики… Еретики… Проклятый Лен-на…
        Имя вождя Обращенных замкнуло жизнь Ревнителя, как ключ замыкает тяжелую дверь. И уже не успел услышать он, как хозяин трактира выкрикивает надорванно и хрипло:
        - Во имя Ищущих! Уходя, Акил показал мне знаком, что всем, кому не чуждо наше дело, надлежит прорываться к центральной площади! Что вы медлите? Или боитесь? Боитесь - чего? Так знайте: у нас нет выбора! Мы убили нескольких стражников и брата ордена Ревнителей, а такого они не прощают и не простят никогда! И никто не станет разбираться, как убили Ревнителя и кто виновен в его смерти! Вас просто умертвят как свидетелей небывалого и кощунственного! Теперь всем нам остается либо умереть, либо победить, для чего мы и выйдем на цент ральную площадь, площадь Двух Братьев, как велел Акил! Нельзя терять времени: Храм подтянет свежие отряды Ревнителей или даже введет в город регулярную армию!
        - Что же, мастер Вахил, ты собираешься своими толстыми ручками задушить Храм? Остановить армию, подчиняющуюся Верховному? - спросил перепуганный Гаар, даже протрезвев от потрясения.
        - Я - нет! Но если нас будет много!.. Среди сардонаров немало умелых бойцов, даже тех, кто прошел подготовку в Храме и потом отказался от лживой проповеди блюстителей Благолепия и повернулся лицом к истинной вере!
        - Ты просто оратор, мастер Вахил… - пробормотал Гаар, и затряслись, затряс лись его серые толстые губы. «Что-то будет! Зреет бунт! И где, где - здесь, в самом сердце Храма, в благословенном Горне!»
        - Выйдем черным ходом! - проревел мастер Вахил. - Дойдут не все, но мы пос ледуем за Акилом, кто шествует рядом с пророком!
        - На площадь!..
        - На пло-о-ощадь!
        - Времена меняются, - пробормотал толстый неуклюжий Гаар, увлекаемый толпой собутыльников и едва не закупоривший своей тушей черный ход, в котором один за другим исчезали возбужденные посетители трактира. - Меняются… Они даже забыли меня убить…
        …И как символ того, что время действительно меняется, причина затевающихся в городе кровопролитий и провозвестье событий еще более грозных, жертва - лежал посреди площади Двух Братьев, на возвышении, облицованном тяжелыми базальтовыми плитами, страшный труп. Ничего подобного не приходилось видеть даже закаленным бойцам, принимавшим участие в войнах в Эларкуре, на Дне миров, и сражавшимся против свирепых наку и злобных чудовищ-мутантов, воссозданных к жизни ядовитым дыханием отравленных Желтых болот. Тот, кто еще недавно был молодым и полным сил Гозом, распростерся на постаменте, раскинув ноги и отбросив чудовищную конеч ность, вместо кисти представлявшую собой маленькую человеческую голову с потух шими стеклянными глазами. Мерцали ногти на второй руке, светились, словно желтый болотный туман, редкие волосы, а на страшном лице с узким длинным носом, затис нутым меж огромных одутловатых щек, мутнела молочно-белая полоска глазного яблока. Было в этой неподвижной изломанной фигуре что-то непередаваемо жуткое, словно Гоз, как ароматным терпким вином, был облит дымящимся первородным стра хом, известным
страхом человека перед окружающим его миром. Подле чудовищного трупа лежали обломки пустотелого Камня Примирения, а в нескольких шагах, замкнув тело Гоза в кольцо, бушевала, клокотала и бесновалась толпа, забрызганная кровью, ревущая, свирепая… Под ногами хлюпала кровь. Тут же, на площади, промеж беснующейся черни, валялись растерзанные останки тех, кто попытался остановить это людское море - нескольких Ревнителей, прибывших на помощь уже умерщвленным стражникам… Неподалеку от тела Гоза был воздвигнут своеобразный человеческий курган, живая башня: около двух десятков человек образовали круг, им на плечи встала еще дюжина, и так далее - до высоты в три человеческих роста. Именно на этой высоте стояли двое: уже известный нам Акил и второй, в мешковатой рыжей блузе, высокий, скуластый, желтозубый, с разноцветными глазами: один - серый, другой - мутно-карий, темный. Это и был так называемый пророк Грендам, бывший плотник, благодаря своим многочисленным талантам, хитрости и совершенной бесп ринципности ставший одним из двух вождей сардонаров. Он потрясал какой-то таб личкой и, без труда перекрывая своим
мощным голосиной гул толпы, ревел:
        - Вот доказательство!.. Вот доказательство подлого умысла Храма! Тут напи сано: «Камень Примирения да возвратится в Храм!» А нам доподлинно известно, что Камень Примирения - древний талисман, содержащий в своей сердцевине часть Великой пустоты, а в ней растворен древний яд! И вот Камень Примирения расколот, и вот возле него лежит первая, но отнюдь не последняя жертва! Видите, ЧТО ста лось с этим несчастным, познавшим яд? Народ хотят выкосить, уморить, уничтожить, чтобы никто не мог принять сердцем истинно верное учение - учение сардонаров, Ищущих Его и освобождения! И, быть может, отрава уже течет в наших жилах, и мы умрем, если не решимся призвать храмовников к ответу! Если умирать, то лучше умереть с оружием в руках, чем забившись в вонючий угол и медленно издыхая от яда! Храм должен ответить за все, и нас не испугают Ревнители и их хваленое искусство боя! Они такие же люди из плоти и крови, как и мы, они точно так же смертны, как и мы, и я, тот, кто видел Леннара вот так же, как вижу вас, не могу лгать!..
        В таком духе Грендам разглагольствовал уже довольно долго, и, отдать этому отпетому мерзавцу должное, он по-настоящему умел зажигать толпу. Смута - в этом Грендам всегда понимал толк.
        - На Храм! - послышались разрозненные выкрики, впрочем все более учащающиеся и крепнущие.
        - На Храм!
3
        Первый Храм, покои Сына Неба
        Предстоятель Первого, ганахидского, Храма, широко развел руки в заклинающем жесте и воскликнул:
        - Ты в самом деле думаешь так, брат Алькасоол?! В самом деле?..
        - Да, я считаю, что возможная смерть Леннара только повредит Храму. Конечно, я никогда бы не сказал такого на Конклаве, но с глазу на глаз с тобою, прес ветлый отец… Леннар выстроил систему, разрушение которой может ударить прежде всего по нам, братьям ордена.
        - Ты говоришь?..
        - Я говорю о сардонарах. Об этой гнусной еретической секте, которая крепнет, несмотря на все усилия и на то, что она равно враждебна и Храму и сторонникам Леннара, и вообще - если брать шире и смелее - всему живому и мыслящему. В свое время я попытался доискаться истоков этой секты. Она древняя. То течение, которое мы вынуждены наблюдать сейчас, правильнее назвать новыми сардонарами. Примечательно, что я начал свои поиски, находясь в стане Леннара, в сердце его системы - в Академии. Аналитики Академии тоже занимались движением сардонаров и причиной возникновения этого движения. Понять Академию можно: сардонары тоже поклоняются Леннару и по этой простой причине являются врагами Храма. Вот только поклонение это имеет очень своеобразную форму. В центре учения новых сардонаров, поднятого из глубины веков и заново развитого их предводителями, Акилом и бесно ватым Грендамом, стоит изречение самого Леннара, о котором я уже упоминал: «Поз нанный бог - мертвый бог. Неужели вы хотите меня умертвить?»
        - Как же они могут быть древней сектой, если Леннар появился в нашем мире относительно недавно?
        - Важен принцип, а не персоналия. Идея бога, которого нужно освободить, убив того, кто держит божество в темнице своего тела. На этом основании сардонар может убить ЛЮБОГО и будет оправдан своими духовными наставниками. Возродившаяся секта объявила Леннара такой темницей бога. Отцы-предводители вдалбливают своей пастве примерно следующее: Леннар - это воплощение истинного бога в нашем мире, и его тело является тюрьмой для божественной сущности. Чтобы божество засияло во всем своем величии, нужно уничтожить пленяющую его оболочку, то есть, попросту говоря, убить Леннара. Видите, пресветлый отец, у сардонаров есть общие с Храмом цели… Мечты об убийстве Леннара не мешают им возносить к нему молитвы и посвя щать ему ритуальные оргии, кровавые и разнузданные… И вот что примечательно: ТОТ, кто убьет Леннара, получит титул Освободителя и станет голосом истинного божества в этом мире. То есть истинные мотивы отцов-предводителей секты опять все те же: стремление к неограниченной личной власти. Акил и Грендам говорят своим сторонникам: то, что окружает нас, иллюзорно, и истина, она же - Великое Извне,
откроется только с разрушением тюрьмы бога, то есть с убийством Леннара. В стане Академии учение сардонаров называют антисистемой, то есть религиозной доктриной с негативным мироощущением. Их энергия направлена прежде всего на раз рушение; тогда как сторонники Леннара считают себя созидателями. Конечно, и то и другое с точки зрения Храма считается ересью, заслуживающей самого сурового наказания, - подвел непременную догматическую черту омм-Алькасоол.
        - Гм… Отчего же учение этих сардонаров привлекает людей?
        - Ну… Очень просто… Ядро секты составляют люди, в свое время принимавшие участие в войне с армией Леннара. Это бывшие военные, разжалованные аристократы, есть даже Ревнители, причем носившие не самый низкий сан… В свое время их вывели из числа сильных мира сего за поражения от Обращенных. Храм карает сурово… Они лишились того, что было им привычно: положения, денег, ярких впечатлений и бурь в крови, которые приносит с собой война… Отступив от Храма, они не захотели примкнуть и к другому лагерю, к Леннару: слишком далеки они от тех идеалов, что несет с собой установленный Обращенными порядок. И тогда эти люди, среди которых немало по-настоящему сильных, опытных и искушенных жизнью профессионалов своего дела, решили слепить свой мир. Акил и Грендам по сути весьма неплохие руководи тели. Акил - бывший старший Ревнитель; великолепный воин, в свое время мне приве лось видеть его в действии. Он очень хорошо умеет читать людские души, играть на человеческих слабостях и использовать сильные стороны тех, кто придан под его начало. Он умеет увлекать за собой. Он знает силу слова; он не только убийца, но и
поэт. Грендам - иное: эта словоблудливая скотина очень любима чернью, еще в Ланкарнаке он прослыл за пророка, а теперь, когда он собственными глазами видел эшафот, на который возвели Леннара, и бездну, которая разорвала столицу Арлам дора надвое… Словом, простой люд верит ему и чтит его как человека, прикоснувше гося к чему-то высшему. Ну и нельзя забывать, как они несут свою проповедь. У них очень яркие и завлекательные ритуалы. Акил и Грендам играют на самых низменных сторонах человеческой натуры, они затрагивают то, над чем не властен человек. Пограничные состояния. Ими Акил считает смерть и похоть. Он сумел найти что-то привлекательное даже в смерти, и те из сардонаров, которые объявлены искупитель ными жертвами, ОХОТНО умирают во время ритуальных оргий. Да, смерть и похоть… - повторил бывший лазутчик Храма Благолепия. - Не так давно вооруженный отряд сар донаров взял криннский город Шак-Лебб, занятый Обращенными. Они перебили почти весь гарнизон, а тех из Обращенных, кто уцелел, напоили допьяна винами и зельем, отдали им красивейших пленниц, а потом принесли в жертву во славу Леннара. Гово рят,
те умирали со счастливыми улыбками на устах… Когда же сам «виновник торжест ва», то есть Леннар, бросил к стенам Шак-Лебба один из своих летучих отрядов под водительством самого Майорга О-кана, то Акил отправил навстречу воинам Майорга часть своих людей, и те с гимнами во славу Леннара столкнулись с летучими. Боя не было: Майорг даже растерялся, не зная, что делать с людьми, которые славят твоего… гм… бога. А лидеры сардонаров под шумок удалились. Да, Акил и многие из них в самом деле искушены в военном деле, - закончил омм-Алькасоол.
        - Во имя пресветлого Ааааму… - Сын Неба осенил себя охранным жестом и вдруг поперхнулся произнесенным именем. - Эти подлецы изуродовали все, во что мы верили! Иногда я ловлю себя на том, что мне некому молиться и не во что верить!.
        - Да, в этом что-то есть, пресветлый отец, - медленно выговорил брат Алька соол. - Зачастую, находясь в стане врага, я ловил себя на подспудной ненависти к Храму. Я воспитан в устоях, заповеданных нам нашими предшественниками в Храмовой и орденской иерархии, да! Но иной раз я думал о том, насколько мы обедняем себя и наш мир, следуя древним догмам, которые служили вполне определенным целям! А ведь эти цели давно отмерли, потеряли свою важность… Мы застыли на одном и том же витке нашей истории, и этот замкнутый круг, это вечное повторение угнетают! Леннар, если уйти от священных книг, которые он оскорбляет самим своим существо ванием, ведь в чем-то прав. И, быть может, - в итоге именно он может спасти от гибели наш мир… Мир совсем иной, нежели то требуют считать каноны Храма… Где-то в какой-то момент мы отдалились от истины…
        - Отчего же, зная все это, - пресекая мысль собеседника, тяжело произнес Сын Неба, - отчего же ты подал мысль о том, как следует устранить Леннара, если сам полагал, что это только повредит Храму?
        Алькасоол поднял голову и, не глядя на Верховного, сказал:
        - Я же давал присягу ордену. Если Конклав постановил, что Леннар должен быть уничтожен любой ценой, а мне стало известно средство, как это возможно сделать, то я не могу кривить душой. Не могу скрыть это роковое средство.
        - Клянусь душой светозарного Ааааму, брат Алькасоол, - не выдержал первосвя щенник, - ты уже наговорил достаточно, чтобы быть отправленным сначала в пыточный каземат, а потом - во славу Ааааму - на площадь Гнева, на эшафот!
        - О, я сознаю это, - немедленно ответил тот, - и знаю, что в вашей силе и в вашем праве поступить именно так. Ведь я уже побывал в подземелье Храма по воле жрецов, тех, что из партии «усталых» консерваторов. Только если вдруг окажется, что ваши силы уже не те, а право уже давно потеряло смысл, не окажусь ли я в рядах отверженных мерзавцев, в рядах тех, о ком мы только что подробно рассуж дали - сардонаров, Ищущих Его и освобождения?
        Сын Неба вздрогнул:
        - Тебе известны их ритуальные присловья?
        - Я же говорил, что подробно изучал эту секту, - глухо ответил омм- Алькасоол. - Я ознакомился с текстами, которые сардонары считают священными. Это - Книга Бездн…
        И снова вздрогнул предстоятель.
        - …это - апокрифический «Голос Бездн», по сути представляющий собой вольный комментарий к каноническому тексту запретной Книги. Сакральная экзегеза, напи санная несколько веков назад и широко разошедшаяся в списках. Ну и - «Красная весть» и «Счастливая весть», экстатические сочинения Акила, свод жутких риту альных псалмов и торжественных гимнов, исполняющихся во время молитвенных и кара тельных обрядов. Написано чрезвычайно завлекательно и страшно, притягивает мгно венно. У этого Акила кроме воинских доблестей есть и талант стихотворца… Я бы лично отрубил ему руки и отсек язык, чтобы он не смог более создавать ТАКОГО! - вырвалось у Алькасоола.
        - Так… - протянул Верховный предстоятель, оглаживая свое голубое с алой каймой облачение. Он не смотрел на омм-Алькасоола, казалось, все его внимание сосредоточено на собственной одежде, на драгоценной ткани тончайшей выделки.
        Алькасоол отвернулся к витражному окну, затянутому в фигурную металлическую решетку, и проговорил осторожно, словно колеблясь, словно еще не решив, стоит ли добавлять еще что-то к сказанному:
        - Кроме того… кроме того, как мне кажется… Это - мое мнение, конечно же ты спокойно оспоришь его, пресветлый отец, или даже назначишь мне наказание, как ты уже упоминал…
        - Говори.
        - Я хочу сказать, в чем главная сила еретиков-сардонаров перед нами, служи телями Храма. Кому, как не тебе, хорошо известно, что среди многих высоких санов ников Храма утвердилось неверие в каноны, данные в Книгах Чистоты. Я сам слышал, как братья-Ревнители и высшие жрецы позволяли себе упоминать имя Ааааму, чье истинное Имя неназываемо, и Святой Четы - в таких сочетаниях, от которых у бла гочестивого простолюдина волосы встанут дыбом, кровь заледенеет в жилах…
        - Что? Куда ты клонишь, брат Алькасоол?
        - Я к тому, что эти сардонары, в отличие от некоторых служителей нашего светлого Храма Благолепия по-настоящему веруют в то, что проповедуют эти двое - Грендам и Акил. Да и сами Грендам и рыжий Акил… Последний, если мне не изменяет память, был контужен лет пятнадцать назад в одном из сражений в Кринну, когда там шла гражданская война между сторонниками нынешнего короля Идиаманкры Пус того, который послушен нашей воле, и армией повстанцев, которыми командовал узур патор Глок по прозвищу Тысячерукий. Контузия Акила, верно, дает о себе знать: иногда он впадает в экстатический транс, в котором и пишет большую часть своих ужасных стихов и гимнов… Они - фанатики, а вот былая энергия Храма истощилась с веками, да и вера ослабла и истерлась из многих душ, и сильных и слабых…
        - Все верно, все верно, - прошептал Сын Неба, - я и сам много размышлял над тем, что ты тут жестоко и зримо преподносишь мне, мудрый брат. Значит, сардонары в самом деле верят в искупительную жертву своего божка, этого Леннара? Инте ресно, что будет с их сектой, когда станет известно, что их бог УЖЕ МЕРТВ?
        - Но он же еще не умер. И подействует ли древний яд? И почему он, Леннар, отослал послов и велел им явиться через шесть дней? Я думаю, ему все сразу стало понятно. Хоть он и не убил их… Впрочем, к чему убивать? Если яд подействует на Леннара и его людей, то точно так же он убьет и наших жрецов… - Брат Алькасоол задумался и потом заговорил куда медленнее, слово за словом извлекая из своей обширной памяти: - Я нашел сведения о Камне Примирения, сосуде со смертью, в одной из памятных машин Академии… На тот момент я был первым, кто раскрыл эту запись: так сказала мне машина. Но был ли я единственным, кто прочитал запись об истинной природе древнего артефакта, что хранился в подземном схроне много веков? Впрочем, что гадать? - Брат Алькасоол потеребил мочку уха, тем самым успокаивая себя, и закончил: - В самом скором времени мы узнаем ответы на все вопросы.
        На внешней лестнице, ведущей в покои Сына Неба, раздался дробный топот, он приблизился и взорвался грохотом распахнутой тычком двери, и в проеме показалась тучная фигура жреца. Его облачение сбилось с плеч, открывая мощные ключицы. Лоб и шея блестели от пота, и ярко сверкали обычно тусклые и малоподвижные глаза брата Геннаара, одного из трех Толкователей Первого Храма. Верно, произошло что-то действительно важное, раз первый Толкователь дал себе труд Доставить весть об этом своему духовному отцу.
        Сын Неба поднял на него глаза и произнес:
        - Ну что?
        Переведя дыхание и смахнув пот с жирного раскрасневшегося лица, брат Геннаар выпалил:
        - Дурные вести, пресветлый отец! Дурные! Какие-то мерзавцы взбунтовали народ, закинули слух, что служители Храма пустили мор, дурную хворь, которая выкосит всех. Злые языки говорят, что из-за нехватки провианта всему населению города не прокормиться и, дескать, братья-Ревнители с благословения жрецов и самого Верховного предстоятеля пустили заразу в город, чтобы уменьшить коли чество ртов, а сами частью заперлись в Храме, дворцах или отбыли прочь из Горна, якобы для продолжения войны с Леннаром. Всякое болтают, отец мой, но самое глав ное, что чернь взбунтовалась. Разгромили и сожгли два особняка, примыкающих к площади Двух Братьев, центральной площади города! Убиты трое Ревнителей и чет веро Субревнителей! Правда, полегло до сотни бунтовщиков, но прочие не унимаются. Установлено, что зачинщики бунта - сардонары, еретическая секта, во главе которой Акил, в свое время изгнанный из Храма, и подлый Грендам, выдающий себя за пророка и прорицателя! Оба уже давно даны в розыск, а Акила едва не задер жали, но он сумел вывернуться, при этом убил троих и тяжело ранил четверых страж ников! Удивительно,
просто удивительно и непостижимо! В городе множатся беспо рядки, и унять бунтовщиков пока не может ни муниципальная стража, ни даже отряды Ревнителей, а ведь раньше хватало одного грозного вида братьев Храма, чтобы самая свирепая толпа рассеивалась и пускалась наутек!
        Одним духом выпалив все это, Толкователь стал ожидать первой реакции главы Храма.
        - Так… Ясно… Плохо, очень плохо, - медленно вымолвил Верховный предстоятель и бережно коснулся подушечками указательных пальцев сначала правого, а потом левого виска. - Неужели Ревнители никак не могут справиться с тупой толпой?
        - Толпа толпе рознь, - отозвался брат Алькасоол, - толпа может быть очень хорошо направлена и заряжена соответствующими настроениями. И если бунт направ ляют именно сардонары, то дело серьезно… Долгое время еретики не решались на прямое противодействие Храму… Пробавлялись наскоками, набегами, проводили дивер сии… Значит, пришло время. Гм… Они пустили слух об эпидемии? О том, что Храм при менил амиацин… то есть Камень Примирения? Гм… Не исключено, что к этому приложил руку сам Леннар. Наверняка среди сардонаров есть его лазутчики. Я знаю почти наверняка… Скверно, сожри меня Илдыз!
        - Ты полагаешь, брат Алькасоол, что сардонары могут действовать с ведома и при прямом участии Леннара? Но ведь они… но ведь он должен умереть от руки одного из них, как гласит их учение! Кроме того, сардонары нападали на Обра щенных и…
        - Это ничего не значит, - ответил бывший лазутчик, - вожаки сардонаров хотят власти, и они считают, что для достижения поставленных целей любое средство хорошо. А особенно - такое могущественное и действенное, как имя Леннара…
        Глава пятая В НАЧАЛЕ СЛАВНЫХ ДЕЛ, ИЛИ НЕМНОГО О ЖЕЛТОМ КВАДРАТИКЕ

1
        Земля, Россия
        Костя Гамов затряс головой и открыл глаза. Он был в холодном поту, а на затылке словно лежала, пережимая череп, чья-то тяжелая липкая рука. Ему прис нился кошмар. Дядя, покойный дядя Марк, шел по радуге, держа в руке Костину голову, натянутую на кисть наподобие куклы из театра… Вокруг него сочными маз ками было разбросано неверное сияние, то взрывающееся до ослепительного белого света, то бледно опадающее и затихающее, словно снятое с плиты молоко в алюмини евой кружке. Свесив голову с нар, Гамов увидел поднятую к нему похабную физи ономию соседа снизу и услышал:
        - Ну ты, б…. чмо!.. Че орешь? Мужики спят, а он там давит из себя!.. Ну? Усек, сука?
        - Усек, - машинально ответил Гамов.
        - Молодец, б…
        Гамов снова закрыл глаза. Нет, наверное, все-таки не заснуть, как не мог он заснуть на протяжении вот уже трех суток - с тех самых пор, как произошел тот нелепый арест на даче. Сон… А есть ли он? Вот уже два дня и три ночи он не видит ни одного человеческого лица, да и можно ли считать за человеческие лица тот гуманоидный белковый материал, что злобно щерится с полок? Костя Гамов всегда был в определенной степени снобом, человеком, чрезвычайно четко очерчивающим свой круг общения. И вот теперь - такое… Дядя Марк, дядя Марк!
        На допрос его больше не вызывали. Неизвестно по какой причине. Оставалось только гадать и прикидывать… Костя припомнил, что существует такой метод работы с подозреваемым: пытка ожиданием. Быть может, этот чудовищный следователь в самом деле попросту дожидается, пока клиент дозреет - или как это именуется в их профессиональном лексиконе?
        - Курить нет? - вытягивая гласные, спросил сосед по нарам, хромой Степа, подозреваемый в пяти попытках грабежа плюс сюда же один автоугон.
        - Нет…
        Мысли Кости Гамова обратились к прошлому. Соседи по камере попались вполне приличные, насколько подобное слово вообще применимо к контингенту КПЗ - так что Константин мог предоставить себя размышлениям, почти не боясь быть потревожен ным. Прежде всего он попытался сфокусироваться на событиях тех роковых дней, один из которых стал последним для его дяди, а для него, Кости, и не существовал вовсе, целиком погрузившись в цепкую трясину пьянства. Что он помнит? Откуда взялось это дикое наваждение, явившееся ему там, на даче, теплой осенней ночью; наваждение, сначала персонифицировавшееся в лице следователя Грубина, все столь же неуклонно маячившем перед глазами, а теперь разросшееся до обшарпанных стен КПЗ и обступившее его со всех сторон?
        Дядя Марк… Костя вдруг обнаружил, что чрезвычайно смутно воссоздает в давшей течь памяти тот момент, когда Крейцер всплыл на горизонте его жизни. Даже события трех с половиной лет давности, о которых говорил следователь Грубин… Такое впечатление, что все это было не с ним, не с Гамовым. Да, Константин пом нит, что у него возникли проблемы с законом по инциденту с этим несносным Василь евым, которого Гамов был готов убить сам, если бы кто-то заботливо не сделал это немного раньше, разрубив топором чуть ли не надвое. Да, еще и сейчас перед гла зами мелькают, расходясь длинными рваными полосами, пульсирующие голубоватые стены психиатрической больницы, в которую непонятно отчего угодил он, Гамов, человек с весьма здоровой психикой. Но отчего Грубин поднял этот вопрос по собы тиям 2004 года?.. Дядя Марк… какие-то эксперименты… змеи… лингафонная аппаратура? Бред! Но в то же самое время Гамов прекрасно отдавал себе отчет в том, что никогда, ни при каких обстоятельствах следователь Грубин не стал бы поднимать и цитировать этот «бред» ПРОСТО ТАК, без оснований и мотива.
        Дядя… А еще чуть позже, несколько раз беспокойно перевернувшись с боку на бок и вызвав недовольное ворчание того, кто лежал на нарах ярусом ниже, Костя Гамов понял, что не знает о своем родном дяде практически ни-че-го. Нет, бесс порно, многие стороны характера и особенности времяпровождения г-на Крейцера были ему известны более чем хорошо. Однако же не было в фигуре покойного Марка Ивано вича ни одной черты, ни одной грани натуры, которая не содержала бы в себе проти воречий, противоречий глубоких и коренящихся, верно, в прошлом профессора Крей цера, в том прошлом, которое было для Гамова совершеннейшими потемками. Начать хотя бы с рода деятельности покойного. Вне всяких сомнений, он был ученый, обладал значительной эрудицией и, как и положено истинному ученому мужу, был наделен кучей эксцентрических привычек. Но стоило копнуть поглубже, как начина лись странности. Каким ученым был Марк Иванович Крейцер? Какая наука или комплекс таковых привлекали его в его работе? Гамов искал и не находил однозначного и аргументированного ответа на этот вопрос, и это тем более нелепо, что сам Конс тантин работал
в НИИ своего дяди не менее полугода. Собственно, в эксперимен тальных помещениях НИИ он и не появлялся, его делом было сидеть на проходной и проверять пропуска сотрудников и посетителей. Впрочем, чтение пропусков не вызы вало у Кости значительных затруднений, так как у него была степень кандидата филологических наук и семилетний журналистский стаж. Гораздо проблематичнее было понять, ГДЕ он работает и какой профиль деятельности у частного НИИ, коим и зап равлял профессор Крейцер.
        Марк Иванович имел степень доктора физико-математических наук, это было известно многим, и не в последнюю очередь его племяннику. Однако же непосредст венно в квартире Крейцера имелся достаточно мощный телескоп, стоявший неподалеку книжный шкаф был забит справочниками и атласами по астрономии на четырех языках. Судя по некоторым неосторожным репликам Марка Ивановича, куда более продвинутое обсерваторское оборудование стояло у него на работе. Но по коротким обрывкам брошенных фраз Гамов совершенно точно знал, что это всего лишь увлечение. Хобби. НИИ явно занимался не этим… Да и само увлечение, оно было каким-то болезненно- притягательным для Крейцера. Однажды выпив на своем дне рождения (что водилось за ним крайне редко), дядя принялся возбужденно вещать о какой-то системе оптико-голографической фильтрации и новейшем электронно-оптическом комплексе, которые якобы требуют существенных улучшений по всем параметрам. К чему про фессор Крейцер завел речь о предмете, в котором Гамов разбирался примерно так же, как китайский крестьянин со склонов Кунь-Лунь в структурализме Пражской школы лингвистики,
Костя так и не понял. Ибо юбиляр довольно свирепо прервал сам себя и совсем не к месту сказал, что молодежь пошла больно любопытная!.. Впрочем, что греха таить, у Марка Ивановича было много странностей. Достаточно упомянуть, что даже сама дата рождения у него носила плавающий характер, и Крейцер совершенно спокойно мог объявить о своем юбилее и зимой и летом. Собственно, Гамова это никогда и не волновало. Не заглядывать же в дядин паспорт, в самом деле!
        Определенно разбирался Марк Иванович и в химии. На его руках не раз видне лись характерные следы, оставленные теми или иными химикатами. Однажды ему доста вили на дом какой-то внушительный контейнер, в котором что-то булькало и шипело, словно там извивался клубок голодных змей. От контейнера, разгерметизировавше гося в дороге, невыносимо тянуло какой-то едкой гадостью, которой мгновенно про вонял весь дом. Вопреки ожиданиям профессор Крейцер не разозлился и не принялся орать на доставщиков, выпучив глаза. Он даже дал им сверх причитающегося за работу. Хорошо дал…
        От собственных внушительных познаний в точных науках, за исключением своих профильных - физики и математики, - Марк Иванович, впрочем, старательно открещи вался. Если заходила речь - он либо сконфуженно говорил что-то о коллеге, который попросил, чтобы с оказией, если удобно, заранее благодарен, и проч., и проч. Либо выкатывал глаза, вытягивал шею и, ни на кого не глядя, начинал орать и нести ахинею.
        Зато профессор Крейцер с удовольствием копался в том, в чем он совершенно ничего не понимал. Пример. Будучи начисто лишенным кулинарных талантов, он очень любил стряпать, и всякий раз получалось что-то совершенно чудовищное и неудобо варимое. Яичница в его исполнении была похожа на заживо изжаренную медузу, а жареная рыба навевала ассоциации с гаревым лесом в районе падения Тунгусского метеорита. Кроме того, Марк Иванович очень любил петь. Но даже голоса котов в подворотне казались сплошь божественными басами Шаляпина и тенорами Паваротти по сравнению с теми дребезжащими руладами, что выводил профессор Крейцер. Далее. Профессор Крейцер очень любил животных, но, к несчастью, братья меньшие не отве чали ему взаимностью. Те же коты, упомянутые выше, шипели ему вслед, а после того как на Марка Ивановича напали подвальные крысы… Гм… Даже кроткие голуби и те норовили клюнуть его в ботинок, а домашний попугай Гамова при появлении дядюшки отворачивался в угол и, нахохлившись, чистил клювом перышки, а иногда позволял себе выкрикнуть возмутительное: «А вот казззел идет, сука бородатая!» И даже в этом
зоологическом несоответствии сказывалась непонятная неприязнь представи телей животного мира к профессору Крейцеру.
        - …А мне вот пацаны вчера сказали, что типа какие-то обкуренные астрономы, голландские или там французы… нашли около Луны инопланетян. Типа корабль, - кос нулся слуха Гамова голос рябого соседа, которого все именовали завлекательным в условиях КПЗ кулинарно-масленичным прозвищем Блинчик. - Че-то шарится на орбите… Потом, может, к нам двинет, как в кино, б…
        - Да ладно тебе заправлять, Блинчик! У нас тут один недавно сидел, так он вообще говорил, что инопланетянин. С планеты Бррр-Кукк, что ли… Во лепила порож ний, б… Планетянин! Нарк обычный… Все вены ушли. На эйче, герыче то бишь, сидел, а еще грибы жрал. Требовал, чтобы его отправили в зону на Марсе…
        - И че?
        - А ему почки отбили и перекинули в «семерку». Это под Ярославлем, кажись.
        - Да, Ярославль - это не Марс, - глубокомысленно заметил кто-то тонким голо сом.
        - Нет, мужики, про инопланетных в натуре такая маза была?
        - Да вот чтоб мне!..
        - А я так думаю, - сказал Блинчик, - что большего косяка, чем наша с вами нынешняя жизнь, не будет. Такой порожняк!.. Может, эти, которые у Луны маются, порядок наведут, а? Высадятся, построят кого надо, там… типа… амнистию объявят? Мне-то в любом случае чалиться придется с пяток годков, не меньше…
        - Ну ты загнул, черт! - отозвался хромой Степа. - А мне вот кажется, что беспонтово это! Даже если это не лажа, то лучше не будет. Лучше б сбить этих уродов прямо на Луне, а то у нас и так грязно! Я так в фильмах видел, что они страшные, как моя жизнь, с щупальцами и вообще редкие мрази, еще хуже нашего правительства!
        - Теперь выяснится, чья вера истинная, - с заметным кавказским акцентом отозвался носатый Исламхан. - Если это посланцы Аллаха, о которых сказано в Коране, тогда все мусульмане сплотятся и…
        - А я вот слыхал, - проговорил тоненький длинноносый паренек, которого, судя по внешнему виду, более логично было бы обнаружить в зале библиотеки, а не в вонючей камере предварительного заключения; даже интеллигент Гамов на фоне длин ноносого казался сорванцом, - а я вот считаю… что пришельцы не могут быть злыми и агрессивными… Более высокие степени развития цивилизации всегда предполагают и значительный морально-этический уровень и… следовательно… никакой агрессии…
        - А ну!.. - рявкнул на него хромой Степа. - Ты давай тут по-человечески раз говаривай, чушкарь!
        - А насчет соотношения морали и цивилизованности я бы поспорил, - неожиданно для себя вступил в разговор Гамов, и, надо сказать, сделал это не самым удачным манером. - Все зависит от системной организации общества. Никто не будет спо рить, мужики, что гитлеровская Германия находилась на более высоком цивилизаци онном этапе и располагала куда более совершенными технологиями и принципами орга низации социума, чем, к примеру, татаро-монголы. Однако же многократно охаянные историками монголы никогда не позволяли себе таких подлостей и зверств, как фашисты. Проще говоря… те же монголы считали самым страшным грехом убийство послов противника, а вот, например, благородные мушкетеры семнадцатого века, описанные Дюма, делали то же без угрызений совести… Монголы… Собственно, война между Русью и Степью и началась после того, как русские и половцы убили монголь ских парламентеров и потом поплатились разгромом на Калке. И если представители различных земных этносов не могли толком вычислить поведенческие схемы и психо логию друг друга, то что уж говорить о гипотетических инопланетянах. Конечно, - тут в его
голове всплыл умопомрачительный термин, услышанный от дяди, - конечно, сравнительная социомеханика цивилизаций…
        - Еще один, б…!
        - Да ладно, Блинчик, забавно он так толкует. Че ж не послушать умного чело века? А то вы, кроме терок между собой, ни х… не можете.
        - Посланцы Алла-а-а…
        - Я хочу сказать, что мы едва ли сможем вычислить, как поведут себя эти при шельцы, если они вообще существуют и все это не утка, - договорил Костя.
        Степа и Блинчик заговорили одновременно, невнятно и громко, на губы спор щиков выбивалась пена. Ни о какой «сравнительной социомеханике цивилизаций» речь уж конечно не шла, самыми сложными словосочетаниями, которые можно вычленить из спора, были «лунная падла», «провокация эбэ» и «всеобщий п…ц».
        Гамов снова закрыл глаза и окунулся в свои мысли. Счастье, что он может вот так отключаться. Облик покойного профессора Крейцера вдруг живо и выпукло вос создался перед мысленным взором Кости Гамова. Вся его невысокая, плотная, нес колько тяжеловатая фигура, массивная голова с выпуклым лбом, крепкий, четко очер ченный рот. Немец? У него светлая кожа очень своеобразного оттенка и рыжеватые волосы, но миндалевидный разрез глаз указывает на присутствие восточной крови. Крупный, мощный череп, тяжелые надбровные дуги сродни тем, что бывают у питекан тропа, если упоминание этой безмозглой скотины, когда-то числящейся в прямых предках человека с легкой руки мистера Дарвина, вообще уместно в отношении такого существа, как профессор Крейцер. У профессора Крейцера были неожиданно длинные и гибкие пальцы, не очень гармонирующие с плотной его фигурой, широкой в кости; казалось, эти пальцы, приличествующие больше хирургу, чем ученому-физику (а все-таки физику ли?), могут гнуться не только вперед, как у нормальных людей, но и назад и даже вбок.
        Что еще? Гм… Женщины? В любом преступлении, как сказал кто-то из отцов- основоположников криминологии, следует искать след женщины. Но… Было бы кого искать… За те пять лет, что Гамов водил знакомство со своим эксцентричным родст венником, ни одной женщины с ним он не видел. Похоже, они его просто не интересо вали. Впрочем, как же? Есть одна, которая очень даже интересовала профессора Крейцера. Его приемная дочь - Генриетта. Опять же - приемная?.. Отчего прием ная?.. И был ли вообще когда-либо женат профессор Крейцер?.. И - о Генриетте. Так. По порядку… Она, конечно, славная, но тоже не без странностей. Внешностью смахивает на китаянку… Очень светлая кожа… Определенно прослеживаются черты сходства с Марком Ивановичем. Приемная? Если - родная, то - почему скрывают? Или?.. В свое время у Кости Гамова уже зарождались в мозгу нехорошие и не очень чистоплотные подозрения касательно взаимоотношений Генриетты и Марка Ивановича, но все последующие события не только не подтвердили эту скверную гипотезу, но и опровергли ее совершенно.
        Заскрежетала дверь. Запрыгал ключ в замочной скважине, и зычный голос рявкнул:
        - Гамов! На выход!
        Сегодня следователь Грубин выглядел как никогда любезным. Улыбка буквально не сходила с его губ, а когда Гамова ввели в кабинет, он даже приподнялся навст речу, словно приветствовал дорогого гостя, а вовсе не подозреваемого в тяжком преступлении.
        - Присаживайтесь, Константин Алексеевич, - произнес он. - Ну как вы там?
        Гамов угрюмо молчал. В голове крутилась фраза, кажется Собакевича, о том, что ты, мол, братец, мне лягушку хоть сахаром обсыпь, так все равно я ее есть не стану.
        - Ваше дело существенно продвинулось, - произнес Олег Орестович таким вкрад чивым и почти нежным голосом, что Гамову как-то сразу сделалось совершенно и бес компромиссно ясно, что ни хрена оно, это дело, не продвинулось и что барахтается следствие в такой мутной и мелкой луже, что ею побрезговала бы и упомянутая лягушка. - Ваше дело продвинулось, но существует ряд неясностей, которые следует снять. Вы можете помочь. Вы ведь, конечно, уже поразмыслили над помощью следст вию? Уверен, что так. Ну что же… - Грубин покрутил в пальцах заточенный каранда шик, потом неспешно поковырял его тупой стороной в ухе и продолжил: - Вернемся к тому, на чем мы закончили прошлую нашу беседу. К НИИ.
        «Вообще-то мы закончили показаниями моих соседей по даче, а потом истери кой», - подумал Гамов. Следователь вел свое:
        - Как бы ни поверхностно вы были знакомы с профилем работы этого частного института, все равно вы должны были задаваться определенными вопросами. На какие средства ведется работа? На каком основании набирается персонал? Почему такая секретность, тем более что НИИ находится в частном владении? Кто делает заказы?
        - Вы знаете, Олег Орестович, - не выдержал Гамов, - в свое время я уже про являл максимум любопытства. Когда работал в одном солидном издании. Разрабатывал я одну очень интересную тему… Для начала меня чуть не убили, а потом просто тур нули с работы с такой рекомендацией, что теперь по профессии меня примут разве что в печатный орган типа «Вестник комбайнера» из села Нижние Челюсти. Так что я теперь поставил себе за правило не лезть туда, куда меня не просят. Тем более что мне за это недурно платят… Платили, - исправился он, существенно сбавив тон и заметив, что Олег Орестович смотрит на него с неподдельным интересом.
        - Гм… вот попробуйте и дальше так же бойко, - посоветовал он Гамову, - и так же бойко отвечать на все вопросы. Так вот… Не упоминал ли ваш дядя в каком- нибудь приватном разговоре… выпив или, скажем, просто расслабившись… не упоминал ли он, откуда берет деньги для работы возглавляемого им НИИ? Ведь требуются очень серьезные средства!
        - Н-нет, - без раздумий ответил Костя. - В это он меня никогда не посвящал. Да я и не интересовался.
        - Хорошо. Пущу ближе к сути. Фамилия Монахов вам знакома?
        - Монахов? А, Сергей Петрович, что ли?
        - Вы с ним знакомы?
        - Нет, просто у дяди Марка дома лежит книга, подарочный альбом Сальвадора Дали, репродукции с комментариями на испанском. Так там надпись: «Профессору Крейцеру от Сергея Петровича Монахова на долгую память».
        - А известно вам, кто этот Монахов?
        - Нет. Хотя примерно догадываюсь…
        - Монахов - соучредитель одного из весьма крупных столичных банков, и, как выяснило следствие, именно от него могли поступать деньги на счета НИИ. Так или иначе, но вот из МУРа нам скинули информацию об очень некрасивой истории. Не далее как месяц назад институт Крейцера закупил оборудование в Германии на очень солидную сумму. Примерно в те же сроки из депозитария банка Монахова самым непо нятным образом исчезла круглая сумма, вполне сопоставимая с теми деньгами, что были уплачены за оборудование для Крейцера. Позже выяснилась еще более инте ресная деталь: поставка из Германии была оплачена наличными, и значительное коли чество купюр было из тех же серий, что и банкноты из депозитария. Совпадение очень откровенное, грубое и нарочитое. Мало какой дурак будет расплачиваться ворованными деньгами, да еще наличными в таком количестве. Вот я и хотел бы узнать: как, по вашему мнению, может быть Монахов причастен к смерти Крейцера?
        Костя Гамов стиснул зубы, смиряя участившееся дыхание, и наконец ответил:
        - Во-первых, мое мнение будет не особо ценно, так как я не знаю ни этого Монахова, ни его взаимоотношений с моим дядей. Во-вторых, если теперь вы подоз реваете Монахова или его людей, то почему в КПЗ сижу я?
        - Ну на этот вопрос очень легко ответить. Банкир Монахов исчез. Его три дня не могут найти, а между прочим, исчез он из собственного особняка в поселке Жуковка, особняка, сам понимаешь, прекрасно охраняемого. С ним исчезли начальник его охраны и еще двое.
        - Надеюсь, вы не подозреваете меня в том, что это я выкрал их из элитного коттеджа в Жуковке?
        Следователь ощерил свой длинный кривой рот в усмешке и отозвался язвительно:
        - Рад, что у тебя еще хватает запала шутить, Гамов. Значит, с Монаховым не знаком? Привычек, наклонностей его не знаешь? А вот что: никто из знакомых Марка Ивановича не любил животных? Экзотических животных?
        Говоря это, Олег Орестович полуприкрыл глаза тяжелыми веками и вид принял сонный, рассеянный, отстраненный - словно то, что должен ответить на его пос ледний вопрос Гамов, совершенно не интересовало следователя. Однако же те, кто знал Грубина, отмечали, что никогда он не бывает более внимателен и сосредото чен, чем в те моменты, когда надевает на свое лицо серую маску нарочитой сонли вости.
        Гамов заморгал:
        - Животных? Экзотических? Там разных павианов, лам, бегемотиков и прочих крокодилов?
        - Особенно последних. Ну да. Крокодилов. Крокодил - хищное пресмыкающееся, обитающее в поймах теплых рек. Ну?
        - Спасибо, разъяснили… Вы знаете, у меня таких знакомых вообще нет. Вот Шурик Артеменко котов любит. А что касается Марка Ивановича, то у него, как я говорил, был чрезвычайно ограниченный круг знакомств. И, насколько я знаю, никто из его знакомых не держит экзотических животных. Вот, правда, у доктора Ревина очень свирепая жена…
        - Кто такой доктор Ревин? - резко спросил Грубин.
        - Один из сотрудников института. Я с ним обращался-то раза два, оба раза он был с женой, но и двух вполне хватило…
        Тут Олег Орестович Грубин изменил себе. Несмотря на то что не было и намека на приступ боли в ноге, он хлестко ударил ладонью по столу и произнес:
        - Вот что! Хватит валять дурака! Ты тут уже трое суток и провел их с относи тельным комфортом, и я не шучу, когда говорю это! Судя по всему, у Крейцера име ются солидные покровители, которые не хотят, чтобы подробности этого дела всплы вали на поверхность! По крайней мере, ордер на обыск в здании института удалось получить только сегодня! - («И то выписывал его не прокурор, который внезапно заболел, а его дурак заместитель, - договорил про себя Грубин. - Муть какая-то… ) - Ты можешь быть выпущен под залог, - продолжал он, поднимая мутные глаза на Константина, - но существует много «но»! И советую тебе все-таки подбирать при личного адвоката! А сейчас поедешь с нами в НИИ своего дядюшки, может, что и при помнишь на месте! Может, и из своего прошлого что-нибудь вспомнишь, выудишь, - вдруг добавил он, явно делая отсыл к теме дачных приключений образца весны 2004 года. - Черт знает что творится на этом свете, - подвел трепетную философскую черту Олег Орестович, поднимая глаза к потолку, - фигуранты дела один за другим как сквозь землю проваливаются, в аквариумах плавают крокодилы, а по всем каналам
только тем и заняты последние дни, что трындят про какой-то гигантское НЛО, обнаруженный на орбите Луны! Черт знает что!
2
        Земля, галопом по Европам и Америкам…
        В том, что говорил в раздражении почтенный следователь О.О.Грубин, была немалая доля истины. В то время как Костя Гамов содержательно проводил время, вращаясь в изысканном обществе обитателей КПЗ, странные, странные вещи творились на свете.
        ** октября 2007 года американское НАСА (Национальное агентство по аэронав тике и космическим исследованиям) в лице своего пресс-атташе Кирка Хоугленда рас пространило официальное заявление, содержащее в том числе и такие слова: «…гиган тское НЛО, которое можно сейчас наблюдать на диске Луны невооруженным глазом, было засечено нами еще по прохождении им орбиты Юпитера. В целях безопасности американских граждан и в качестве превентивной меры против паники, могущей воз никнуть в мировом сообществе, агентство не стало распространять эту информацию сразу. В данный момент идет большая работа по изучению данного объекта, вне всяких сомнений, являющегося порождением инопланетного разума…»
        Профессор Хейхатиро Ямамото из японского университета Менджи предоставил широкой общественности свои расчеты по размерам и массе объекта, которые не имеют даже близких аналогов в земной космонавтике. Кроме того, сказал профессор Ямамото в ответ на заявление НАСА, это далеко не первый случай обнаружения НЛО на Луне, так как лично он еще в 1976 году наблюдал гигантские светящиеся объекты длиной до пяти километров, двигающиеся над самой поверхностью Луны в четком геометрическом порядке. По ряду обстоятельств он был вынужден замолчать эти све дения. Зато теперь факт контакта нельзя скрыть: НЛО настолько огромно, что каждый землянин при наличии хорошего зрения может видеть его невооруженным глазом, а располагай он даже обычным бытовым телескопом, легко разглядит и особенности конструкции данного объекта.
        Астроном Пулковской обсерватории Александр Минаков подтвердил мнение японс кого коллеги, сказав, что и ему в свое время приходилось наблюдать на видимой и закрытой от нас сторонах Луны явления, которые не могут быть отнесены к при родным феноменам, а имеют, вне всякого сомнения, искусственное происхождение.
«Еще в 1969 году, будучи младшим научным сотрудником, я имел возможность наблю дать странную белесую тень на темной стороне Луны. По краям этого пятна вспыхи вали несколько ярких огоньков. Когда же данная часть лунного диска стала освещен ной, я и мои коллеги увидели только огромную вытянутую тень, сам же объект перестал быть видимым. Впрочем, и это наблюдение, и ряд свидетельств о фиксации НЛО в земной атмосфере были немедленно засекречены спецслужбами».
        Известный французский правозащитник Лилиан-днри Адебайор, афрофранцуз, прос лавившийся, в частности, своими гневными выступлениями против дискриминации иммигрантов арабского и африканского происхождения и получивший мировую извест ность после беспорядков в предместьях Парижа в 2005 году, пафосно заявил в интервью французскому телеканалу «Монитор+»: «Лично для меня совершенно ясно, что официальные власти охотно промолчали бы и сейчас, не давая простым землянам возможности приобщиться к новой тайне мироздания, если бы торжествующее свиде тельство существования иной жизни не висело у нас над головами так явно и так зримо! Позор! У каждого разумного человека не может быть двух мнений: бесспорно, мы должны и обязаны войти с ними в контакт, который, быть может, даст толчок развитию нашего несовершенного и жестокого общества, в котором жизненные блага распределены так неравномерно и так несправедливо!» - и т. д. и т. п. на полчаса эфирного времени.
        Папа римский Бенедикт XVI, выступая в Ватикане перед огромной толпой палом ников и открытым конклавом кардиналов, заверил паству в том, что святой престол будет способствовать установлению диалога с возможными братьями по разуму, и выразил надежду, что У пришельцев нет недобрых замыслов и им не чуждо высокое имя Бога, а равно и заповеди Божеские и человеческие. Известный итальянский комик Дженнеаро Ариэлло тут же заявил в своей ежедневной передаче, что с таким же успехом святой отец может проповедовать слово Божье червям на рыбалке. «Не факт, рогсо maledetto, что эти инопланетяне сильно отличаются от червей по своему внешнему виду». Ему вторил гражданин Тарас Пупыня из Львова, который ту же мысль сформулировал куда лаконичнее: «Які те планетяне? Ты що, кина нэ бачів?
        Экстремистский арабский телеканал «Аль-Джальмира» распространил громкое заявление одиозного деятеля исламского фундаментализма шейха Мухаммада аль- Ирани, в котором бородатый террорист назвал обнаруженный в космосе объект знаме нием Аллаха и выразил уверенность в том, что это знак для всех правоверных отбро сить последние колебания и объявить джихад по всем фронтам. «К тому времени, как нога посланников Аллаха ступит на нашу землю, все неверные должны быть сметены с нее», - экстатически вещал фундаменталист. Слова аль-Ирани, как обычно, не рас ходились с делом, и в Ливане, Израиле, а также в Измире (Турция), Бадалоне (Испания) и Марселе (Франция) прогремели несколько взрывов, ответственность за которые взяла на себя радикальная исламистская организация «Вахида аль- Маххабат», руководителем которой и являлся Мухаммад аль-Ирани.
        Президент России также обратился к гражданам своей страны, выступив, как обычно, довольно сдержанно и нейтрально. «Так или иначе, но я полагаю, что теперь, в начинающуюся эпоху открытого Контакта, все жители нашей планеты должны почувствовать себя единым целым, человечеством, которое погасило межэтнические и конфессиональные конфликты в осознании того, что все мы живем в одном громадном общем доме. Так, верно, могли чувствовать себя московиты, тверичи, новгородцы, суздальцы, вернувшиеся с Донского поля просто русскими. Так гасконцы, бретонцы, андалузцы, жители Прованса под давлением иноземцев стали французами. Возможно, и мы можем стать просто землянами, я искренне верю в такую возможность. Я не при зываю относиться к тем, кто пришел к нам из иных миров, с подозрением, страхом или агрессией. Я призываю к единению…»
        Известная российская правозащитница и политик Валерия Новодворская, коммен тируя выступление президента РФ, тут же ядовито оппонировала:
        - Ну что же, появилось новое всемирное пугало, похлеще бен Ладена. Теперь на инопланетян можно списывать великие и малые пакости… Под шумок повысить «комму налку» и цены на топливо и сказать, что во всем виноват вовсе не Чубайс, а гадкие пришельцы. Надеюсь, у них еще не построили коммунизм. А то эти коммуняки…
        Маховик дискуссий раскручивался.
        В недавно открывшемся ток-шоу «Истина дороже» на Первом общефедеральном канале России развернулись горячие споры относительно появления гигантского НЛО на орбите Луны. Главный вопрос дискуссии был высвечен на огромных экранах: «ЧТО НЕСЕТ ЗЕМЛЯНАМ КОНТАКТ С ОБНАРУЖЕННЫМИ НА ОРБИТЕ ЛУНЫ ПРИШЕЛЬЦАМИ?» Ассистенты ведущего проявили неплохую легкоатлетическую подготовку, бегая между трибунами и предоставляя микрофоны всем желающим высказаться - и экспертам и простым зрите лям. Среди последних присутствовали и друзья Кости Гамова - Антоха Казаков и Шурик Артеменко, свернувшие очередную тотальную пьянку (которую они не без доли цинизма именовали «олимпийской неделей») и ловко попавшие в телецентр, в студию ток-шоу. Обычным присутствием дело не ограничилось. После того как неизменный участник всех самых горячих и рейтинговых программ ТВ лидер ЛДПР Владимир Жири новский в присущей ему эпатажной и яркой манере объявил пришельцев «внеземным аналогом Америки» и напророчил конец мирового господства США, расторопный Антоха перехватил микрофон и на всю страну объявил буквально следующее:
        - Насколько я понял Владимира Вольфовича, он Предлагает шарахнуть по лунной орбите ядерными боеголовками, чтобы пришельцы-агрессоры поняли, что им тут ничего не светит, и убирались восвояси. В то же самое время вы, уважаемый Вла димир Вольфович, говорите, что у них хватит сил и возможностей изменить однопо люсный мир, в котором всецело господствует одна сверхдержава - Штаты. Как же, в таком случае, мы их достанем? Может, только проиллюстрируем принцип, изложенный в басне Крылова: «Ай, Моська! знать, она сильна…»? Спровоцируем их на ответные действия? А быть может, эта громадная железка на орбите Луны несет в своих недрах целую высококультурную и мирную цивилизацию, которая поможет нам побороть ксенофобию и терроризм?! Нет, конечно, свои собаки грызутся, чужая - не встре вай, а еще есть хорошая поговорка про чужой монастырь, куда не следует соваться со своим уставом…
        Жириновский откликнулся немедленно, по своему обыкновению, он даже не стал дослушивать:
        - Вот этот молодой человек! Вы, да! Оратор! Что вы такое несете?! Абсурд! Чушь, однозначно! Не надо шутить с войной в космосе! Какая культура? Какие недра? Сталин тоже не хотел верить в возможность войны с Гитлером и до послед него оттягивал встречный удар, и вы знаете, к чему это привело! Быть может, у них имеется оборудование, способное вывести из строя радиолокационные, оборонные, коммуникационные системы, парализовать транспорт, блокировать пусковые шахты, начиненные ядерными боеголовками? Я не призываю к ядерному удару, нет, но я предлагаю действовать, а не ждать! И я предлагаю комплекс мер, которые…
        - Во всем виноваты проклятые коммуняки, все бабы дуры, а Жирик оппортунист, - декларативно ляпнул сидящий рядом с Казаковым Шурик Артеменко. Что харак терно, говорил он голосом товарища Ленина, картавя, со специфическими визгливыми интонациями. Хорошо, расслышали только сидящие поблизости.
        - Архиверно, батенька! - отозвался Антоха Казаков, пытаясь не выпустить мик рофон, который тянул у него из рук бедняга ассистент ведущего. - Да погоди ты!..
        - Я еще хотел прямо в эфире сказать о Косте Гамове, - выговорил Шурик своим обычным голосом, поворачиваясь к утратившему микрофон Казакову, - не знаю пока, как это привязать к теме передачи, но сейчас что-нибудь придумаю. Все-таки рей тинговое шоу - может, и поможет Косте…
        - Дельная мысль! Сейчас слепим идейку… Только мне микрофон больше вряд ли дадут, так что сам будешь озвучивать.
        Нет ни малейшей надобности говорить, что перед шоу друзья выпили… гм… по пивку, что ли…
        Но никакие спецслужбы, никакие СМИ и тем паче глупые рейтинговые ток-шоу и словом не упомянули о том - и никак не могли, благо не было и не могло быть никакой информации, - что примерно в это время уже составлялся, проясняясь в деталях, некий заговор. Хотя имя Абу-Керим в нем еще не фигурировало и даже не намечалось…
3
        Подмосковье, частный НИИ Крейцера и окрестности
        Подмосковный НИИ, в котором искал корень всех тайн и всех следственно- причинных событийных цепочек мудрый следователь Грубин, оказался приземистым и, что характерно для архитектурного стиля последних лет СССР, серым зданием в сотне километров от МКАД. К нему лепились еще несколько менее внушительных прис троек. Вокруг главного корпуса были разбросаны несколько ажурных вышек.
        Ехали недолго. Конечно же Костя Гамов многократно видел эту дорогу за те полгода, что ему привелось работать в загадочном заведении его милого дядюшки Крейцера. Но в целом основной фон пейзажей Подмосковья, неприметных, ласкающих, притягивающих, оказался тем фактором, благодаря которому большинство подмос ковных маршрутов неотличимы друг от друга, если нет каких-либо запоминающихся ориентиров.
        Единственный ориентир, который следует признать, бесспорно, приметным даже для такого беспамятного товарища, как Гамов, представлял собой высокую обшар панную стелу серого камня, у основания поросшую разлапистым кустарником. Из нес кольких темных выбоин в нижней трети стелы торчали горлышки пустых пивных буты лок, оставленных аккуратными туристами. У стелы храпел толстый лысый гражданин колхозного вида. Над его беззаботной головушкой красовалась ущербная надпись, оставшаяся еще от времен развитого социализма: «…имени Кали…» Конечно, индийская богиня Кали имела к стеле и к НИИ весьма слабое отношение: речь, разумеется, шла о промышленном предприятии имени тов. Калинина, размещавшемся тут при коммунис тах. В ста метрах от стелы и начинался бетонный забор, которым была обнесена тер ритория НИИ.
        Следователь Грубин протянул с явным разочарованием:
        - Это и есть ваш хваленый НИИ?
        - А кто его больно хвалил-то?.. - пробормотал Гамов.
        Перед железными воротами, преграждающими въезд на территорию, принялись сиг налить. Появившийся охранник не проявил восторга при виде прокурорского удостове рения Грубина и ордера на обыск, но открыл ворота, не произнеся ни единого слова.
        - Нам надо к Ревину, наверное, - сказал Костя Гамов. - Он в отсутствие дяди всегда тут заправлял, так что точно к нему. Я же про него уже упоминал, кажется…
        Доктор Ревин был невысокий смуглый человек с орлиным носом, пушкинскими баками и явной примесью еврейской крови. Последний факт, конечно, был вовсе не актуален для вступивших на территорию НИИ, но Олег Орестович, небрежно порывшись в своей памяти, все-таки ляпнул:
        - Михаил Абрамович, если не ошибаюсь?
        - Почему Абрамович? - отозвался тот с полуулыбкой. - Очень даже себе Иванович.
        - Михаил Иванович… Я из прокуратуры, моя фамилия Грубин. Вот, ознакомьтесь с постановлением.
        Ревин выключил улыбку, взял бумагу, достал из кармана очки, водрузил их на нос, не торопясь, основательно изучил ее, а затем убрал очки в карман, протянул постановление обратно и вновь включил улыбку. Вот так - аккуратно и последова тельно.
        - Боюсь огорчить вас, господин Грубин, но к ряду помещений нашего учреждения у меня нет доступа.
        - Вот как… Гм… Разберемся. Вы, Михаил Иванович, верно, уже поняли, что я расследую дело об убийстве вашего непосредственного начальника Крейцера Марка Ивановича.
        - Убийства? - Ревин выключил улыбку. - Мне до сих пор казалось, что для такого смелого заявления нет Доказательной базы. И лично я полагал, что речь пока что должна вестись лишь об исчезновении Марка Ивановича, - сухо произнес он. - Хотя, конечно, вы можете располагать свежими фактами, о которых я пока что не подозреваю… Ну а судя по несчастному лицу Константина, его вы и впредь наме рены рассматривать в качестве главного подозреваемого… Ну ладно. Покончим с фор мальностями. Вы можете приступить к обыску. Пожалуйста, господин следователь! - И доктор Ревин широким жестом обвел просторное помещение, в которое они входили.
        - Прежде чем дать отмашку своим людям, я хотел бы задать вам несколько воп росов, - сказал Грубин. - Сколько в здании сотрудников?
        - Не считая меня и Константина, восемь.
        - Только-то?
        - У нас в институте нет ни одной лишней единицы, - сказал доктор Ревин и устремил на следователя Грубина выразительный взгляд из-под полуприкрытых рес ниц, взгляд, вероятно, означающий: ну а уж у вас, товарищ следователь, в конторе лишних людей более чем хватает, и эти «лишние люди» отнюдь не Онегины и Печо рины. - Даже вот Константин, несмотря на свое родство с Марком Ивановичем, выпол няет тут вполне определенные обязанности.
        - Кто отвечает за безопасность зданий и персонала?
        - А, это пожалуйста. - Доктор Ревин едва прикоснулся рукой к телефонному аппарату: - Вениамин Ильич, зайдите.
        Несложно догадаться, что упомянутый Вениамин Ильич ждал где-то непосредст венно за дверями, потому что не успел Ревин договорить, как вызванное лицо было уже тут как тут. Вениамин Ильич Донников по кличке Бен Ганн (кличку придумал язвительный Гамов, он же сложил прозвище и фамилию в близкое к оскорбительному звукосочетанию Ганн-Донников) был довольно невзрачным человеком, но неброская внешность и скромные габариты нисколько не мешали ему справляться со своими обя занностями, а порой даже помогали. В прошлом полковник КГБ, Донников уж конечно знал постулат о том, что «сотрудник не должен выделяться»-Этому постулату Вени амин Ильич старался следовать неукоснительно, даже выйдя в отставку и заняв долж ность в частном предприятии.
        - Я исполняю обязанности начальника охраны данного объекта, - четко произнес он, усаживаясь перед Грубиным. - Моя фамилия Донников. Слушаю вас, товарищ сле дователь.
        С одного взгляда Олег Орестович понял, что нарисовавшийся перед ним невз рачный тип куда более крепкий орешек, чем этот слюнявый интеллигент Гамов. Грубин задал Донникову несколько необязательных вопросов по организации охраны объекта, дежурно справился о том, не отмечал ли Вениамин Ильич тревожных сигналов каса тельно безопасности Марка Ивановича Крейцера, и, получив череду непроницаемых ответов, уставился на доктора Ревина. Наверное, этот еврей более перспективен в плане разработки, чем явный гэбист Донников.
        - Насколько я знаю, вы медик, - сказал Олег Орестович. - Не так ли, Михаил Иванович? А вот я как-то не очень понимаю, ведь этот НИИ, по полученным данным, - иного профиля. Да и вышки на территории объекта не очень вяжутся…
        - Сразу расставлю все точки над «i». Я - личный друг и лечащий врач Марка Ивановича. Да и здесь у меня имеются вполне конкретные обязанности, иначе я не исполнял бы в отсутствие Крейцера его обязанности. Что же касается несоответс твия медицины и, скажем, физики, то, уверяю вас, вы ошибаетесь. Научные мужи вообще склонны разбрасываться. Взять Ньютона или, скажем, Бородина - профессора химии и великого композитора…
        Сказав все это, доктор Ревин с явным облегчением откинулся на спинку кресла. Грубин почувствовал, как его заливает волна раздражения. Смеются эти ученые крысы, что ли? У них пропал шеф, убит или похищен, а они тут перед ним, следова телем, свою эрудицию демонстрируют: и Ньютон тут, и Бородин какой-то! Нет, нужно приступать к обыску! Нужно обшарить это мерзкое местечко от крыши до подвалов, вытрясти все, что возможно! Впрочем, раздражение - не лучший советчик. Следова тель Грубин мутно глядел куда-то поверх плеча доктора Ревина… Надо сказать, что Марк Иванович, при всем своем незаурядном знании медицины и физиологии, которое он продемонстрировал несколько раз за эти годы вполне явно и впечатляюще, - ненавидел докторов. Однажды ему стало плохо - судя по синюшному оттенку лица, с сердцем. Но как только приехала вызванная Костей Гамовым «скорая», Крейцер вскочил как ужаленный и, явно превозмогая боль, указал врачам на дверь. Грубину был известен этот инцидент со слов соседей Крейцера, и Гамов нехотя подтвердил, что да, было дело. И вот теперь доктор Ревин утверждает, что он был личным лечащим врачом
Крейцера, врачом, судя по всему, единственным и универсальным. К чему такая конспирация? Нет, куда удобнее иметь дело с уголовниками, чем с… ну с вот этими. Уголовников можно просчитать, тогда как сотрудники НИИ…
        - Приступим к осмотру объекта, - вставая, сказал Грубин.
        - Прошу вас, Вениамин Ильич, сопроводите. Тут довольно своеобразное располо жение коридоров и комнат, внутренний, так сказать, план…
        - Обойдемся, - сказал Грубин.
        - Да нет, не обойдетесь, - спокойно ответил Донников, - на территории вве ренного мне объекта присутствуют резервуары с опасными химическими реактивами и хрупкое научное оборудование, которое при повреждении может попросту взорваться. Так что в целях собственной безопасности, товарищ Грубин…
        - Хорошо-хорошо, - уступил тот.
        При осмотре помещений, куда более многочисленных и просторных, чем это каза лось при взгляде на здание снаружи, Грубин ощутил редкое для себя чувство подав ленности и бессилия. Он даже ловил себя на мысли, что ведет этот бессмысленный обыск не столько ради подвижек в следствии, сколько для того, чтобы нащупать какие-то концы в странной, упорно не дающей ему покоя истории с подброшенным крокодилом и предупреждением касательно судьбы Гамова. Как могут соотноситься все эти внешне не связанные между собой моменты, Грубин пока не представлял, но, как человек с тренированной профессиональной интуицией, он чувствовал, что хищная тварь в аквариуме может показаться нежным цыпленком на фоне грубой и жес токой истины. Чувство бессилия усугублялось тем, что Олег Орестович решительно ничего не понимал в том, что ему приходилось созерцать в рабочих помещениях инс титута. Осматривая вместе со своими людьми сложную, издевательски подмигивающую аппаратуру и шкафы с выставленными на них колбами и ретортами, он чувствовал себя туземцем, ступившим на борт мощного многопушечного фрегата колонизаторов. Казалось, что
даже это ничтожество Гамов позволяет себе ироничные улыбки за спи ной… В самом верхнем помещении здания, представляющем собой полусферический купол, обведенный открытой галереей, Грубин увидел то, что показалось ему смутно знакомым чуть ли не со школы.
        - Как его…
        - Телескоп, - снисходительно пояснил за его спиной доктор Ревин.
        - А я думал, что телескопы должны быть установлены под открытым небом.
        - Надеюсь, в том, что наш телескоп установлен в закрытом помещении, нет сос тава преступления. Это новейший рентгеновский телескоп, в его основу положен в том числе принцип осцилляции нейтрино, а равно некоторые наработки профессора Крейцера, которые, я думаю, мне будет позволено не озвучивать.
        Грубин стиснул зубы и произнес:
        - Ну что же… у вас тут довольно много направлений для исследований, хотя я так и не понял, какое из них главное и зачем так много всего… Я всегда думал, что все НИИ работают в чрезвычайно узком профиле.
        - Надеюсь, вы удовлетворены? - спросил Донников, который все это время не отходил от Олега Орестовича ни на шаг. - Не хотелось бы быть назойливым, но я имею некоторое представление об оперативной работе. Не там ищете, товарищ следо ватель. Конечно, версия, что инцидент с Марком Ивановичем имеет отношение к его работе, перспективна и имеет право на существование…
        Тут из-за спины следователя прозвучал вопрос Гамова:
        - Олег Орестович, а я так и не понял, с какой целью вы меня-то брали?
        Неизвестно, что ответил бы бравый следователь обнаглевшему подозреваемому, если бы откуда-то снизу не раздался звук, равно походящий на звериный рев и на гул и грохот разваливающихся деревянных стропил. Под ногами едва заметно дрогнул пол. Всех присутствующих в зале маленькой обсерватории словно подкинуло пружи ной, и только Донников остался на месте, сцепив челюсти так, что хрустнули зубы. На его лице проступили серые пятна, и он, протянув руку, схватил Грубина за запястье:
        - Не ходите туда. Я должен прежде проверить, не случилось ли несчастья…
        - Несчастье случится с тобой, если ты не перестанешь мешать мне при исполне нии! - прошипел Олег Орестович, и его вяло вылепленное желтоватое лицо оживилось, порозовело, молодо засверкали маленькие глаза-бусины. Выходит, чутье не обманы вало его, и тут в самом деле кроется нечто, способное пролить свет на? .
        - Свет на!.. - выбросил Грубин и, не договаривая, скатился по витой лестнице.
        За ним помчался и сопровождавший его омоновец. Оставшиеся втроем Гамов, Дон ников и доктор Ревин обменялись взглядами, но если в глазах Кости не стояло ничего, кроме недоумения, то двое последних буквально излучали тревогу.
        - Неужели из блока Си?.. - начал было Бен Ганн, но тут же оборвал сам себя. - Идем!!!
        - А… что там такое может быть? - произнес Гамов.
        Доктор Ревин, глядя в спину стремительно удаляющемуся Донникову, на ходу достающему из-под пиджака оружие, произнес:
        - Я не готов ответить тебе на этот вопрос. Возможно, сам увидишь… В любом случае усвой одно: как бы ни повернулось, опасайся, избегай желтых квадратиков.
        - К-каких желтых?.. - Гамов сглотнул и забормотал: - Н-нет, конечно, мне приходилось на своем веку допиваться до зеленых карликов, до говорящих черепашек и до мира во всем мире, но чтобы желтые квадратики…
        Пока Костя произносил этот бессмысленный и неуместный монолог, доктор Ревин с грохотом ссыпался по лестнице, проявив несвойственную ему прыть и в точности повторив путь следователя Грубина и Ганна-Донникова, и уже на подходе к конечной цели своего марш-броска услышал глухой раскатистый треск выстрелов, ругань и божбу. И стоны, протяжные и мучительные, а потом вдруг ставшие короткими, преры вистыми, как гудки в брошенной трубке телефона.
        - Так… Мне кажется, там есть на что посмотреть, - нетвердо сказал Гамов, однако же не ощущая ни малейшего прилива страха. В конце концов, выезжая сюда он запрограммировал себя на худшее.
        Костя был совершенно и безукоризненно прав: посмотреть было на что. Основное действо разворачивалось на нижнем уровне НИИ, в помещении, которое вопреки своему низкому «подвальному» статусу было отделано серьезнее и основательнее прочих площадей исследовательского центра профессора Крейцера. Длинный и узкий, как колодец, коридор с высокими сводчатыми потолками и анфиладой боковых комнат был до отказа залит белым слепящим светом; на стенах, как ручейки расплавленного металла, пылали длинные извилистые световоды, а в самом конце коридора, расширя ющегося сразу же во все стороны, включая уходящий под уклон пол и вздымающийся вверх сразу метра на три потолок, - кипела схватка. Гамов спустился в коридор и, схваченный со всех сторон мягкой прохладой, замер, прижавшись к стене. Не надо, не надо было ему лезть сюда, но ведь порой можно пойти на риск, ценой этого волевого усилия повернув свое ближайшее будущее к лучшему! Подобные этим мысли и проскакивали длинными беспорядочными искрами в голове Константина, когда он нес колькими неуклюжими шагами-прыжками приблизился к месту драки, время от времени
вжимаясь в дверные ниши, чтобы не угодить под рикошетящие от стен пули, пущенные мимо целей в длинное жерло коридора.
        В драке принимали участие четверо. Одного из них Костя узнал сразу, это был следователь Грубин. Он стоял на одном колене и по-собачьи мотал головой, опустив к полу лицо, и от движений его облепленного мокрыми волосами черепа во все стороны гроздьями летела кровь. Рядом с ним на полу валялся пистолет, табельный ПМ, на который никто не обращал внимания. У дальней стены, тупика, которым заканчивался разросшийся во все стороны коридор, сцепились двое. Тот, что был сверху, приехал вместе с Грубиным и Гамовым, - сотрудник оперативной группы. В правой руке он держал спецназовский нож выживания и пытался достать им до лица или горла своего врага. Это ему никак не удавалось, потому что правое запястье было накрепко схвачено, запечатано огромной пятерней соперника. У омоновца было багровое лицо, на мощной шее вздулись сизые жилы, под камуфляжной амуницией
        судорожно перекатывались огромные мышцы, но никаких усилий не хватало, чтобы дотянуть гибельное лезвие до горла противника.
        Тут же, чуть поодаль, в самом тупике, лежало неподвижное тело еще одного сотрудника опергруппы, и меж ребер его торчал автомат Калашникова без рожка с патронами, всаженный в тело прямо стволом.
        - Ни хрена себе… - пробормотал Костя Гамов, щуря близорукие глаза и разгля дывая тупик.
        Нет, не тупик. Стена, которая должна обозначать этот тупик и завершать кори дор, была рассажена надвое длинной полутемной щелью. Оттуда, из щели, выбивался толчками желтовато-зеленый свет, словно что-то ритмично пульсировало в застенном помещении. Гамов, который и не подозревал о существовании этого помещения, даже на цыпочки встал, как будто это могло помочь ему получше впитать увиденное. Между тем следователь Грубин перестал мотать головой, Он поднял лицо. Мутный взгляд его постепенно становился осмысленным и злым. Он протянул руку и, схватив пистолет, прицелился в двух бойцов, замерших в изматывающем немом усилии. Нет, конечно, цель была ясна: тот, что снизу. Но, словно каким-то звериным чутьем подхватив опасность, исходившую от следователя, неизвестный рванул руку сотруд ника ОМОНа так, что затрещали кости. Тот вытянул носом длинный хлюпающий звук, заваливаясь набок, на пол; тускло звякнул нож, выпав из руки, и в то же мгно вение незнакомец отскочил от пола, как баскетбольный мяч, и с быстротою молнии исчез в пульсирующей щели в стене. Надо отдать должное Олегу Орестовичу, он без раздумья
бросился за тем в открытый проем.
        Прошло около минуты. Никто не выходил, и ни звука не просачивалось из все так же рассаженной желтовато-зеленым световым клином стены. Медленно, глухо заворочался на полу спец из оперативной группы с перебитым запястьем и даже при нялся шарить по бетонному полу второй, здоровой, рукой. Костя Гамов, оставшийся практически в одиночестве в этом залитом светом желобе, пошевелился в пустой нише, ощущая лопатками металлический холод дверной панели за его спиной. Ноги сами вынесли его к проему в тупиковой стене и бросили в неизведанное простран ство помещения, о котором он, работая тут полгода, и не пытался даже подозревать.
        Первый, кого он увидел ЖИВЫМ, был следователь Грубин. Он же, если уж на то пошло, оказался и последним. Нет, в этом вытянутом овальном помещении были еще трое людей. Все трое были мертвы. Но не было среди них ни доктора Ревина, пом чавшегося из обсерватории в том же направлении, ни могучего незнакомца, так ловко расправившегося с тремя представителями опергруппы. А Олег Орестович стоял в трех шагах от входа, неизменной узкой и длинной щели в стене, и его повернутое вполоборота к появившемуся Гамову лицо то освещалось мягкими наплывами света, становясь злым и каким-то азиатским, то тонуло в мутном нежном полумраке.
        У ног следователя горел ЖЕЛТЫЙ КВАДРАТ. Он был небольшой, примерно метр на метр, и его четко высвеченный по периметру контур то разгорался, до боли раз резая глаза, то тонул в этом мутном желто-зеленом вареве, которое наполняло собой весь объем комнаты. Но Олег Орестович, казалось, и не видел этот фосфоресциру ющий контур. Он смотрел туда, где в длинном металлическом желобе, метров до шести в длину, желобе, обсыпанном мутно светящимися красными звездочками, лежали один за другим три трупа. Один труп был опознан сразу: это и был Сергей Петрович Монахов, о котором недавно шла речь. Спонсор. Банкир. Он выглядел так, словно только что прилег отдохнуть. Но Олег Орестович, конечно, и не собирался прове рять, какого рода был этот отдых. Все очевидно.
        Примерно посреди овальной комнаты виднелось небольшое возвышение в виде усе ченной полусферы. Желтый квадрат практически примыкал к нему, а длинный желоб шел по касательной. Возвышение выглядело вздыбленным металлическим холмиком, но при более длительном взгляде на него казалось, что его контуры плывут, колышутся, словно кусок густого желе при легком касании.
        - Что это такое? - бормотал Грубин. - Что это… за чертовщина?
        Костя Гамов спросил от входа:
        - А… а где же остальные?
        Следователь хищно оскалил зубы и ответил:
        - Где же тебя угораздило работать, Константин Алексеевич? Отсюда некуда деться, но между тем именно сюда прошмыгнули эти твари, Ревин и второй, что убил одного и моих людей, покалечил другого и мне раскроил череп!..
        Он отступил от контура желтого квадрата и, просочившись через проем, снова оказался в тупиковом расширении коридора. Омоновец с переломанным запястьем уже сидел у стены и пытался дотянуться до АКМ, торчавшего в ребрах его товарища. Лицо его оплывало тяжелыми кожными складками. Грубин подскочил к нему, присел и выдавил медленно, буквально по слогу:
        - Ну и как?
        - Олег Орестович, я спустился сюда, в этот коридор, - быстро заговорил тот. По лицу густо тек пот. - Тут ничего не было, никого не было. Пусто. Тут же свет прямо в глаза шпарит, все видно, так что… А я уж было уходить, а тут вдруг… В общем, выскакивает из стены такой тип… здоровенный, хотя и нескладный… ручищи - жуть! Наверное, не ожидал, что мы тут окажемся, сначала вроде испугался, что ли… А потом… Ну! Леха начал было его прессовать, поднял ствол, а тот… ну я даже не понял, как он у Лехи АКМ выхватил и даже снимать не стал с предохра… В общем, развернул и Лехе стволом прямо в бочину!.. Я… я даже когда служил в… ну да у нас даже Колян такого не мог! Не знаю, где этот урод так навострился…
        - То есть как - выскакивает из стены?
        - А т-так! Мне сначала показалось, что вообще - сквозь стену. Стена, значит, начала раздвигаться… он прямо на меня р-р-раз! Выскочил! Не ожидал, видно, - сначала как бы испугался. Ну а остальное… остальное - вы видели!
        - Да что я видел… Где этот… доктор Ревин? И Донников?
        - К-какой Донников? А Ревин… Я видел, как он прошмыгнул в… общем, туда!
        - Понятно. А ты видел труп пропавшего Монахова и двух его охранников? Ладно! Можешь не отвечать! Быстро наверх и всех - сюда! А ты, Гамов, что тут трешься, а?
        - Так интересно же, Олег Орестович, - замороженным голосом отвечал Костя.
        - Интересно! Тут трупов полон подвал! Ну и конторка! Труп банкира Монахова, совсем свежий, мать твою!.. Крррро… кодилы!
        И отважный следователь Грубин, уже не глядя на своего подследственного, снова бросился в пульсирующий проем в стене. Он остановился напротив возвышения, этого металлического бугорка с едва заметно оплывающими контурами, повел по сто ронам дулом пистолета… В желтовато-зеленом свете его согнутая фигура выглядела нелепо и фантасмагорично. Прямо у ног Олега Орестовича светился контур таинст венного желтого квадрата.
        Грубин негромко произнес:
        - Ну где же вы, сволочи? Михаил Иванович… и ты, длинная скотина? Думаете, удастся уйти? Ничего, объявим в розыск, примет более чем достаточно. Даже черту Московской области пересечь не успеете.
        - Гражданин следователь, с кем это вы?.. - осторожно вытягивая голову в пульсирующий проем, спросил Костя Гамов. В его голосе прорезалось циничное любо пытство, и даже вид трупов не вернул в жилы недавний страх, мелкий, мерзлыми бисеринками, вызывающий озноб и потливость ладоней. - Кажется, начинаете пони мать, что я тут вовсе ни при делах?
        - Ты поговори, поговори, - не оборачиваясь, цедил сквозь зубы Грубин, чувст вуя, как копится в больной ноге острая судорога, цепко пережимает пальцы, - смотри, пойдешь у меня по делу прицепом с этими умниками… Ревиным. Донниковым, этим верзилой проклятым. А их найдем… найдем, черт бы вас всех!
        И вот тут раскрутилась в ноге дикая боль, вызрел острый спазм и пережал кости, суставы, а Грубин тоскливо замычал на одной ноте и, уже не сознавая, что делает, отдернул от показавшегося раскаленным пола стиснутую приступом стопу и шагнул вперед. Прямо в желтый контур квадрата.
        Гамов посмотрел ему в спину и вдруг осознал, что сейчас что-то случится. Предостерегающие слова доктора Ревина «…избегай желтых квадратиков» гулко проз вучали в голове. А следователь Олег Орестович Грубин уже попытался сделать следу ющий шаг, как вдруг у него потемнело в глазах, словно опустили перед мысленным взором тяжелый занавес, еле заметно колышущийся, в тяжелых бархатных складках. В затылок вошла острая боль, перед которой отдалилось, заземлилось и ушло в пол то жалкое ощущение в ноге, которое еще несколько мгновений назад он, Олег Орестович Грубин, считал сущей мукой неизбывной и проклятием. Олег Орестович понял, что его поднимает вверх ногами и крутит, словно в роторе, какая-то могучая и верткая сила, сминает, как только что вылепленную глиняную фигуру, и, раскрутив, швыряет в темноту.
        Косте Гамову понять, что он видел, не удалось. Просто заметались перед гла зами быстрые призрачные вспышки, а потом огромная полупрозрачная тень, раскинув шись полощущимся на ветру широким плащом, метнулась вверх и вошла в потолок. И тотчас же стало темно: померк мерцающий желто-зеленый туман. И не было в комнате никакого следователя Олега Орестовича, как будто и не было его никогда. А Костя Гамов окаменел у стены, зажмурив глаза до головокружения, до белесых вспышек в глазных яблоках.
        Следователь Грубин очнулся от все той же острой боли в ноге. Она вернулась, а с ней вернулся и окружающий мир. Шумело в ушах. Шум шел волнами, словно нака тывал прибой. Какой-то тяжелый и характерный растительный запах засел в ноздрях, знакомый и в то же время чужой, нездешний. Да. Запах тины, что ли. Или ила. Грубин открыл глаза и тут же зажмурился снова: солнце ударило сердито, остро. Солнце, высоко стоявшее в голубом, без единого облачка небе, такое неистовое, окутанное призрачной дымкой, - это солнце никак не могло стоять над сентябрьским Подмосковьем. Грубин провел ладонью по влажному лицу и сел. Впрочем, тут же он едва не опрокинулся обратно. Было отчего. Прямо перед ним простиралась огромная река. Вдоль нее росли долговязые пальмы и кипарисы, а на противоположном берегу желтели невысокие горы. Берег же, на котором нашел себя Олег Орестович, был пологий, илистый. Следователь Грубин открыл рот и хотел было выругаться, но тут за его спиной раздался какой-то гортанный звук. Он обернулся и вскочил на ноги. Живописный всадник, по лицу араб, в длинных полосатых бело-зеленых одеждах (то ли халате,
то ли в тунике, Грубин не знал) и с белым платком на голове, выехал к воде на здоровенном двугорбом верблюде.
        «Так, - промелькнуло в голове Олега Орестовича, - чертовщина продолжается… Сначала крокодил, теперь вот… Мать твою… М-мать твою!»
        Олег Орестович утер льющийся со лба пот и, старательно подбирая английские слова, чудом уцелевшие в памяти еще со школы, произнес:
        - What is place? What is country?[Что это за место? Что это за страна? (Искаж. англ.) ]
        - Egypt[Египет (англ.). ], - ничуть не удивившись дурацкому вопросу, сердито ответил араб и хлестнул верблюда.
        Глава шестая МЯТЕЖ

1
        Корабль, Горн, столица Ганахиды
        - Гонцу еле удалось пробиться к Храму, пресветлый отец, - сказал брат Алька соол.
        Сын Неба молча кивнул, пристально глядя на собеседника. Как причудливо спле лись нити судьбы. Еще не так давно брат Алькасоол был узником в подземельях Храма, затем условно освобожденным, но под большим подозрением, а сейчас он стал тем, кому сам Сын Неба доверяет едва ли не больше, чем всем остальным…
        - Он принес дурные вести.
        - Да уж куда дурнее? - устало бросил Первосвященник. - Город охвачен мяте жом. Власть и священные права Храма Благолепия под угрозой! Куда же хуже?
        - Я и не сказал, что эти вести - хуже. Я только сказал, что они - дурные. Хотя как посмотреть… Только что прибывший гонец доложил, что перебит до единого человека пост, охранявший Пятый переход в Нижние земли, в Ланкарнак.
        - Там были Ревнители? Или простое войсковое подразделение? Или ополчение из числа… гм?..
        - Вы, безусловно, должны знать, пресветлый отец, что с некоторых пор охрана постов, ведущих в Верхние и Нижние земли, комплектуется только Ревнителями и Субревнителями. Так что подходы к лифтовым шахтам Обращенных охраняют только братья ордена. Однако же все они убиты. Все два десятка.
        - Убить… уничтожить двадцать Ревнителей на земле… на благословенной земле Ганахиды?! - величественно вставая в полный рост, воскликнул Сын Неба. - Ты думаешь, брат Алькасоол, что Леннар распознал, что мы ему уготовили, и собира ется нанести ответный удар, поставив на карту решительно все?
        - Вряд ли он сумеет перебросить сюда серьезные силы, - отозвался Алькасоол, - мне известна пропускная способность лифтовых шахт… нет, не то. Если выре занный пост в самом деле дело рук людей Леннара, то, скорее всего, действовала небольшая мобильная группа элитных убийц. Если, конечно, там орудовали не сардо нары…
        - Ты все-таки думаешь, брат Алькасоол, что они в состоянии на равных биться с Ревнителями? Доселе на это были способны только летучие отряды Обращенных. И то далеко не все. Разве тот, что под командованием ублюдка со Дна миров Майорга О-кана, ну и еще два-три…
        - Я не хотел говорить, отец мой… Но скрывать истину не в моих правилах. Мне доложили совсем недавно, незадолго до прибытия гонца с дальних рубежей… Я думаю, подавление бунта сардонаров может оказаться куда серьезнее, чем полагал я и многие из братьев ордена, имеющие право голоса в Совете обороны. Так вот, в Храм доставлен труп сардонара. У него огромная рваная рана в животе. Так вот… - сглотнув, повторил омм-Алькасоол. - Так вот… Этот сардонар - не простой бунтовщик. Он - гареггин.
        Верховный предстоятель, который до этого момента все так же находился на ногах, вздрогнул всем своим дородным телом и, машинально поднеся раскрытые ладони к самому лицу, осел. Его лицо посерело, лоб избороздили морщины, и только тут стало видно, насколько он старше, чем это кажется на первый взгляд.
        - Неудивительно, что при сопротивлении этот бунтовщик сумел убить трех Ревнителей, - продолжал Алькасоол громким, мерным, ровным голосом, словно зачитывал плановый приказ по войскам, - но сам факт того, что среди сторонников Акила и Грендама появились гареггины!.. Вот уже несколько столетий никто не осмеливался использовать гареггов, при их помощи создавая и обучая гареггинов. Да и в былые времена, когда отряды гареггинов решали исходы войн, их содержание было крайне затратным, требовало огромных расходов. Ведь, покупая гареггина, наниматель обязался содержать пожизненно всю его родню до второго колена. А тут… Самое страшное, пресветлый отец, кажется, состоит в том, что Акил и Грендам получили гареггинов БЕСПЛАТНО. Они сумели убедить тех из своих бойцов, кто пошел на эту страшную жертву, что это нужно! Есть такие сведения… Но какова сила убеждения! Весь мой опыт подсказывает мне, что сардонары могут оказаться противником страшнее проклятого Леннара и его Обращенных, к тому же он там, далеко, а они здесь, и они уже взбунтовали Горн! К тому же сардонары и их вожди - фанатики, и нет такого средства,
которое они не используют для захвата власти!
        Верховный предстоятель пошевелил губами. Он ничего больше не сделал, только пошевелил губами, но одного этого слабого движения хватило мудрому и наблюда тельному брату Алькасоолу, чтобы понять: никогда еще, даже в пору самых страшных поражений от Обращенных, Сын Неба не был так близок к глубокому и беспросветному отчаянию, как сейчас.
        Чудовище извивалось в мощной руке Акила. Его отвратительная морда, лишенная глаз, разрывалась надвое, когда тварь шипела, открывая эластичную пасть, спо собную расшириться впятеро и налезть даже на человеческую голову. Акил бестре петно наблюдал за этим длинным скользким червем, кожные покровы которого, черные, как ночь и глаза Илдыза, жирно блестели от слизи. Длиной червь был примерно в локоть, а его тело, утолщенное в первой трети, в дальнейшем было не толще мизинца. Акил говорил медленно, тягуче, уставив неподвижный взор на обступивших его полукругом сардонаров:
        - Это - священный червь дайлемитов именем «гарегг». Из всех земель нашего мира, Верхних и Нижних, он водится только в Нежном болоте Кринну, мерзкой топи, и одном из множества Язв Илдыза, близ старинного криннского города Дайлем. Это древний и неприкосновенный гад, которым с незапамятных времен торговали дайлемиты, лживые люди с половиной лица. Гарегг - особая тварь. В старые времена он помогал плохому воину становиться хорошим, хорошему воину становиться великим, великому воину стать царем, а царю - стать полубогом. Конечно, жертвы, возносимые этому помощнику воинов, весьма велики, но разве станешь считаться с болью, кровью и жертвами, когда на кону стоит победа, великая слава и бессмертие в памяти людской? Я могу рассказать вам о том, какую неоценимую пользу приносит эта тварь из Нежного болота нашему священному делу, - со все увеличивающимся воодушевлением продолжал Акил, и вот уже его рыжие волосы разметались по щекам, и глаза пылают, а за спиной, за спиной словно в агонии машет руками и припадает к земле бесноватый Грендам, тот, кого зовут пророком пресветлого Леннара, великого Леннара, чье
имя - суть тайное имя[Псевдоним (от гр. pseudos - ложь и onyma - имя).] светоносного, приносящего жизнь бога Ааааму. - Я могу рассказать вам, сколь важны для нас эти внешне мерзкие твари, которые на самом деле сама жизнь и доблесть. Но ведь и навоз, которым удобряют землю, отнюдь не благоуханен, а ведь именно он дает нам пищу и насыщение.
        - Говори, говори, о шествующий рядом с пророком!
        - Говори, многоустый Акил!
        Акил скрестил перед лицом руки и, не обращая внимания на то, что слизистый хвост твари хлещет его по щекам, подбородку и переносице, продолжил свою вдохно венную речь:
        - Во время оно каждый, кто соглашался стать гареггином, стяжал себе вечную славу, богатство и процветание своим потомкам. Вам же я не предлагаю ни денег, ни благословения Храма, лишь слава и благодарность истинно верующих, тех, кто Ищет Его и освобождения, будет вам наградой! А теперь смотрите, - еще более тягучим и напевным голосом продолжал один из двух вождей сардонаров, - я покажу вам, Ищущие, что может сотворить доверившийся мне и истинной вере в Него! Илам! Ступай сюда!
        Полукруг сардонаров разомкнулся, и из него выступил высокий и худощавый полуобнаженный юноша с нежно-розовой детской кожей, сияющими темными глазами и движениями плавными и пластичными, словно у изысканного хищника на лучшей из его охот. Он встал рядом с Акилом, и тот, одним движением сорвав с него накидку, ткнул пальцем в бедро юного воина, где виднелся едва заметный шрам. Акил произнес:
        - Не далее как вчера я, проверяя его новую силу и власть над своим телом, полоснул отточенным клинком по его ноге. Вот здесь, где белеет эта жалкая и едва заметная полоска шрама! Больно ли было тебе вчера, Илам?
        - Совсем не больно, учитель, - звонким голосом ответил юноша, и что-то вроде скрытого торжества проскользнуло по лицу Акила быстрой, неуловимой тенью. Он сказал:
        - Еще недавно Илам был просто храбр и прошел начальную воинскую подготовку. Это уже немало, но что такое храбрость, когда она не подкреплена силой, быстро той, выучкой и нечувствительностью к боли, даже самой острой и изматывающей? Стать иным Иламу позволил вот этот червь, священный червь дайлемитов гарегг! Этот червь способен образовывать с воином единое целое и давать ему такую силу, о какой он раньше не мог и мечтать! Не говоря уж о быстроте, недостижимой для обычного человека! А ведь быстрота и есть главное в бою, быстрота не только мыш ления, но и рук, и - главное - ног, ведь именно ноги позволяют воину менять позицию и ускользать от ударов врагов. Вот вы, братья сардонары, - кивнул он нескольким рослым парням в грубо сработанных нагрудных латах, по виду типичным легковооруженным пешим воинам регулярной армии Ганахиды, - вы, вот вы. Приведите сюда пленников. Кажется, их пятеро, и все они искушены в воинском искусстве?
        В полукруг, в условном центре которого стоял рыжеволосый Акил, вытолкнули пятерых воинов. У одного было окровавлено лицо, другой чуть приволакивал ногу, у третьего проткнуто плечо и не действовала рука… Но эти раны не могут помешать пяти опытным воинам, спаявшись, стать грозной силой. И уж конечно это прекрасно знал Акил, когда приказал зычным голосом:
        - Пленники! Возьмите вот эти остро отточенные колья. Не смущайтесь, это тренировочное оружие, колья неплохо сбалансированны, насколько вообще может быть сбалансировано изделие из дерева черной мангги, сам проверял. Илам, а ты вооружись вот этой тупой мангговой тростью. Обратите внимание, она вдвое короче, чем тренировочные колья. Ну что же, нападайте! Если сумеете одолеть Илама, дарую вам жизнь и право уйти или присоединиться к нам! Если же нет, то… Илам, в защиту!
        Пятеро пленных воинов, куда более мощных и матерых, чем худощавый Илам, к тому же, в отличие от защищенных латами противников облаченный только в короткую набедренную повязку и с особыми матерчатыми наручами на шнуровке, - бросились на юношу со всех сторон. В руках Илама свистнула трость, и, взмахивая обоими ее концами с неимоверной быстротой, он с легкостью отразил первые несколько ударов, парировал выпад острого кола так ловко, что нападавший на него воин ранил собст венного же товарища, а потом Илам буквально растворился в воздухе, когда на него одновременно ринулись сразу трое. Эти-то трое и столкнулись друг с другом. Наб людавшие за схваткой сардонары расхохотались: какими увальнями выставил этих весьма опытных бойцов хрупкий юноша Илам! Акил, одобрительно усмехнувшись, при казал:
        - Ну что же, довольно защищаться. Илам, нападай!
        Вспыхнули бархатные глаза юноши, и трость, раскрывшись свистящим веером, начала гулять по плечам, по лицам, по спинам тех пяти, кто безуспешно пытался уклониться от неумолимого дерева трости, коей был вооружен Илам. На плечах, лицах, руках четырех воинов (пятый, получив отточенным колом в плечо, уже отполз в сторонку и нервно перетягивал рану обрывком ткани) стали появляться синяки и царапины. Собственно, больший урон таким жалким оружием, как тросточка в руках Илама, можно нанести лишь при значительном напряжении сил, но юноша, похоже, не особенно и напрягался. Он двигался с ошеломляющей быстротой и грацией и, похоже, искренне этим наслаждался, потому что за все время поединка с его лица не схо дила детская торжествующая улыбка. Он перебрасывал трость из руки в руку, крутил в воздухе по два оборота вокруг собственной оси, щедро рассыпая при этом удары, мощным стригущим движением ног он подбрасывал свое тело и зависал параллельно земле, чтобы в следующее мгновение приземлиться за спиной соперника и снова неопасно, но болезненно ткнуть того тросточкой. Конечно, человеку опытному стало бы ясно, что,
расписывая выгоды симбиоза с гареггом, Акил несколько лукавил: даже трехкратное убыстрение психомоторных реакций и значительное увеличение выносливости не заменят тренировок и опыта, а он у этого юноши явно имелся. Впрочем, маленькое лукавство Акила если и было кем замечено, то этот кто-то предпочел не говорить об этом. И когда Илам по знаку предводителя сардонаров отскочил в сторону и, вытянувшись, замер со все той же довольной улыбкой, зри тели как один подняли вверх руки в знак восхищения, а один из сардонаров заметил:
        - Ничего подобного не видел я даже в подземельях Храма, где проходят суровое обучение будущие Ревнители!
        - Ну конечно, - отозвался Акил, - я, как бывший старший Ревнитель, охотно это подтверждаю… Уведите пленников! - кивнул он, и каждый из тех, кто только что свирепо нападал на хрупкого Илама, безропотно вернул какое-никакое, но оружие, и снова отдался в руки сардонаров… Это было тем более впечатляюще, что они, бесс порно, прекрасно знали свою участь.
        Победительно улыбался Акил…
        Тут с балюстрады, обводящей небольшой зал, в котором находились Акил, Грендам и их последователи, перегнулся кто-то лохматый, всклокоченный и крикнул:
        - Твое повеление выполнено, учитель! Десять тысяч Ищущих захватили Этериану[Местный аналог правительства, сочетающий и управленческие и законодательные фун кции. Государственное устройство Ганахиды - республика, и во главе этой респуб лики номинально стоит высокое Собрание - Этериана. Глава Этерианы - выборный Первый протектор. Впрочем, без согласия Первого Храма Этериана фактически не может принять ни одного серьезного решения.]и вышвырнули этих лживых отцов города прочь! Половина из них разбежалась, а остальные насажены на навершия ограды, обносящей Этериану! Перехвачено и убито трое гонцов, которые везли письменный приказ Гулиала, военного коменданта столицы, к стоящим у Горна войскам. В при казе стоит не только подпись Гулиала, не только собственноручная приписка Первого протектора Этерианы, но и печать Храма и отпечаток мизинца Верховного предсто ятеля!
        Акил выпрямился в полный рост и расправил плечи. Его глаза сверкнули, когда он воскликнул торжествующе:
        - Вот оно как! Боги и демоны! Значит, Храм уже не полагается на хваленую выучку своих псов-Ревнителей и на тупую исполнительность и свирепость муници пальной стражи, а думает задавить нас числом, введя в город регулярные войска! Глупцы! Нам ничего не стоит развернуть течение этой реки против них самих! Хотя верно… Не стоит искушать демонов судьбы… Хорошо, что эти трое гонцов убиты. Во всяком случае, я еще САМ успею отдать приказ о вводе войск в Горн, когда все уже будет кончено. И пусть только попробуют не подчиниться! - Акил мотнул головой, и клубом пламени взметнулась копна его длинных рыжеватых волос, а мощные руки взлетели и скрестились в священном знаке сардонаров. - Ну что же, Разван, будь благословен ты за добрые вести! - добавил он, поднимая голову к балюстраде. - А использовал ли ты гареггинов? Я как раз излагал истину о великой пользе гареггов и о том, сколь отважны и непобедимы гареггины.
        - Конечно же, Акил, - с готовностью заговорил тот, - две колонны гареггинов, по четырнадцать человек в каждой, первыми ворвались в Этериану, сметя стражу и расправившись даже с отрядом Ревнителей, присланных на подмогу Храмом! Выйдите на балкон, многоустый Акил, и ты, Грендам! Наставьте на путь!
        - У нас только один путь, - тихо выговорил Грендам, возникая из-за мощной спины Акила, и в его сером глазу блеснул огонь, тогда как второй, мутно-карий, остался неподвижным и безжизненным. - У нас только один путь: на Храм!
        Акил оглянулся и посмотрел на своего собрата. Нельзя сказать, что в этом оценивающем взгляде было много приязни. Акил не без основания считал Грендама болтуном, способным выпустить сто слов там, где можно было бы обойтись пятью, хотя и не высказывал этого мнения на людях. Но в эту минуту рыжий аристократ Акил, внутренне презирающий простолюдина и паяца Грендама, не мог не признать, что вот сейчас, именно сейчас слова этого болвана, выдающего себя за пророка и прозорливца, - истинная правда, и выказана эта правда так, как надо.
        На Храм!
        Акил был опытным воином, обучение, инициация и последующее пребывание в ордене Ревнителей ни для кого не проходят даром. Он прекрасно понимал, что даже захват Этерианы и пленение Первого протектора ничего по большому счету не меняют. Сардонарам ловко удалось взбунтовать чернь, использовав слух о пущенном в народ море и предъявив наглядное доказательство злого умысла храмовников. Но одно дело - резать глотки растерянным стражникам и тем неразумным из числа горо жан, что пытаются противостоять озверевшей толпе, и совсем другое - пойти на приступ этой прекрасно укрепленной и защищаемой сотнями Ревнителей каменной гро мады - Первого Храма всех земель, и Верхних и Нижних.
        Акил и Грендам поднялись на балюстраду и, преодолев длинный гулкий коридор, вышли на огромную открытую лоджию с красивыми каменными перилами, сработанными в виде ряда скульптурных изваяний - взявшихся за руки мужчин, обнаженных женщин и нескольких нелюдей, скалящихся в зверообразных улыбках. Отсюда, с лоджии, откры вался вид на Этерианскую площадь, одну из красивейших в Горне. На Этерианской площади стояли дома знатных ганахидских вельмож и высокопоставленных храмовни ков; в одном из таких домов, захваченных сардонарами, и находились сейчас вожди Ищущих, а точно напротив этого особняка высилась жемчужина архитектуры, самое красивое здание на площади - сама Этериана, во всем великолепии своих трех сим метрично расположенных куполов, резных несущих колонн, крытых галерей и живо писных аркад.
        Коротким энергичным жестом Грендам приказал всем сопровождающим удалиться. Вожди сардонаров остались одни.
        Акил, опершись локтем о затылок статуи обнаженной девушки с искусно изва янным ожерельем-оберегом на шее, молча наблюдал за тем, как из окон и арок Эте рианы сардонары, забрызганные кровью и бряцающие окровавленным же оружием, один за другим выкидывали людей - и еще живых, и только что испустивших дух. И тех, кто отчаянно сопротивлялся, дрыгая ногами, размахивая руками или же кровоточа щими их обрубками. Многие из несчастных были в черных накидках этерианцев, засе дающих в высоком Совете столицы Ганахиды. Но ни торжественное черное облачение отцов города, ни две выкрашенных в белое пряди на непокрытых головах не спасали их от одной и той же участи: вниз - из окон и арочных проемов - на остро отто ченные прутья ограды и на пики столпившихся под стенами столичного Собрания сар донаров. Грендам облизнул серые слюнявые губы и произнес с ноткой удовлетворения:
        - Ну что же, я печенкой чуял, что будет сложнее… Видать, Акил, не всегда моя печенка чует, как истинно. Да и говорил я, что будет совсем по-другому… Слишком легко они сдали Этериану.
        - Твоя печенка безошибочно и истинно чует только выпивку, а твой язык, Грен дам, хоть и мелет без умолку, чаруя толпу, но питает необоримую страсть только к черному порошку, мерзкой отраве, которой ты обмазываешь себе десны, - отозвался Акил. - Поменьше бы ты болтал… Если эти безумцы узнают, что НИКАКОГО МОРА нет и в помине, они не будут так резвы и бесстрашны. Этим бойцам удалось достичь победы столь легко лишь потому, что они думают: отступать некуда, только падение Храма может продлить им жизнь.
        - А ты доподлинно знаешь, что этот жуткий труп на площади Двух Братьев… что он на самом деле… безвреден?
        - Да.
        - А если ты в этом так уверен, то отчего мне не скажешь?.. Не поделишься этой уверенностью, поглоти меня Язва Илдыза?..
        - Ты все узнаешь. Ты слишком болтлив, чтобы я мог вот так, сразу, открыть тебе источник своих сведений.
        Грендам оскалил желтые зубы в нехорошей ухмылке, долженствующей означать понимающую улыбку. Впрочем, возражать своему соправителю он не стал: втайне он побаивался Акила, прошедшего, в отличие от простого плотника Грендама высшую боевую школу Ревнителей и способного без особого труда расправиться с десятью такими «пророками», как Грендам. Иной раз Грендам даже удивлялся, отчего Акил до сих пор не сделал этого. Впрочем, нет: для этого имя Грендама слишком популярно у ганахидской черни…
        - А если ты надеялся справиться только одной яростью толпы, то зачем же ты тогда заставлял своих лучших воинов глотать эту мерзость… этих тварей?.. - спросил он у Акила.
        - А затем, что эти гареггины явятся тем наконечником, при помощи которого можно пробить любую, даже самую прочную оборону. А уж людская толпа, как вода в поврежденной плотине, сумеет расширить брешь. Это же так просто, Грендам! Без помощи гареггинов мы все равно не сумели бы взять Этериану, а уж о захвате Храма я и не помышлял бы! Даже небольшой отряд Ревнителей, укрывшись за стенами Этери аны, сумел бы остановить десятитысячную толпу!
        - Это еще почему?
        - А видишь… - Акил сощурил глаза и указал простертой ладонью на здание городского Собрания, кипевшее мечущимися фигурками, крошечными в сравнении с масштабами Этерианы, - проникнуть внутрь можно только через длинные и узкие коридоры и галереи. Зодчие, возводившие Собрание, знали, как сделать его как можно более неприступным. Трое опытных и мастеровитых воинов способны совершенно перекрыть и закупорить такую галерею. Недостаток пространства будет мешать напа дающим, и, таким образом, с обороняющимися сможет сражаться только первый ряд тех, кто атакует. Так что первый ряд нападающих должен если не равняться в доб лести и боевом искусстве с Ревнителями, то уступать им не очень серьезно. Для того я и возродил древнюю традицию гареггинов… Далеко не всякий гареггин спо собен обращаться с мечом, как хотя бы рядовой Ревнитель. Зато он почти наверняка быстрее, он выносливее, и - главное - он может некоторое время сражаться, получив добрый десяток смертельных ран. Обычно этого времени хватает, чтобы про давить даже самую серьезную оборону. Именно так наши сардонары взяли Этериану. Именно так мы попытаемся
взять Храм…
        На освещенном пространстве лоджии беззвучно появился Разван - тот сардонар, который сообщил Акилу и Грендаму о падении здания городского Собрания. Впрочем, чуткий слух Акила различил тихий, еле уловимый шелест его шагов задолго до того, как Разван вышел из глубины особняка: Посыльный возник за спиной Акила, и в это мгновение глава сардонаров, молниеносно развернувшись вокруг своей оси, выбросил вперед руку и, ухватив Развана за мясистое ухо, притянул к себе:
        - Разве я звал кого?
        С площади рвался многоголосый рев. Там, за пенно бурлящими толпами, за белыми, черными, рыжими барашками голов, в недрах Этерианы вспыхивали и гасли, как огоньки, отчаянные тоскливые вопли. Они прорезали многошумные звуковые валы, как раскаленный хрупкий клинок режет аморфный глиняный массив, и тут же осты вали, ломались и гасли. Акил повторил, не спуская глаз с побагровевшего и иска зившегося лица слуги:
        - Разве я тебя звал?
        - Там… многоустый Акил, тот, кто шествует… рядом с… Там к тебе пришли люди. Мы хотели не допустить их, но они сказали, что желают видеть тебя и Грендама и что, если мы причиним им хоть малейший вред, ты лично перережешь горло каждому, кто виновен… Они - дайлемиты.
        - Дайлемиты? - спросил Грендам; Акил молчал. - Это те, что из города… оттуда, где разводят этих мерзких червей? Так?
        - Они самые, - кивнул Акил. - Как они узнали, что мы именно тут, в этом особняке?
        - Они не стали с нами разговаривать. Высокий, тот, что у них главный, ска зал, что будет говорить только с вами, многоустый Акил и Грендам… тот, что…
        - Зови! - перебил его бывший старший Ревнитель.
        Разван затрепыхался, распуская по всей своей напряженной физиономии сетку морщин от подобострастной усмешки:
        - Но… как же, мудрый Акил, так можно рисковать? А если это вдруг наемные убийцы, подосланные Храмом? Если они?.. Правда, мы обыскали их и оружия не нашли, но эти чужеземцы могут применить какую-нибудь подлую хитрость… Эти, из Нижних земель, горазды на разные подлости… и…
        - Еще одно супротивное слово, и я оторву тебе ухо и заставлю сожрать во славу Леннара и пресветлого Ааааму, - негромко произнес Акил. - Я сказал: зови! Да, и вот что: передай приказы всем сотникам, чтобы они Расчистили площадь и перебросили все боеспособные отряды, в том числе и ополченцев и примкнувших к нам горожан, ближе к высотам Храма. Мне больше не нужны на Этерианской площади эти воющие толпы!
        - Понял, мудрый Акил.
        - Зови гостей!
2
        Дайлемитов было шестеро. Все они были одеты согласно обычаям, бытующем в их народе, а, надо сказать, дайлемиты славились чрезвычайной сдержанностью, закры тостью и враждебным отношением к иноплеменникам - даже тем, кто жил на одном Уровне с ними, в Кринну. Каждый из этих шестерых был завернут в длинный плащ из эластичной темной ткани, секрет изготовления которой известен только в Дайлеме. На головах незваных гостей поблескивали диковинные для Горна головные уборы, сработанные из мелких металлических колечек, а лица были больше чем наполовину закрыты повязками, не стесняющими дыхания, но дающими о внешности этих людей лишь самое приблизительное и размытое представление.
        Говоря о наемных убийцах, Разван был в чем-то прав: нет людей более подозри тельных и непонятных, чем дайлемиты, а под их одеяниями можно спрятать целый боевой арсенал. Это не свирепые и прямодушные наку, не гостеприимные арламдорцы, подданные добрейшей королевы Энтолинеры, не буйные и дубоватые жители Горна, столицы Ганахиды, любящие хорошенько выпить и подраться. Впрочем, Акил не питал к скрытному и угрюмому дайлемитскому народу неприязни или страха: его мать была родом оттуда, так что гарегги, священные черви Дайлема, не зря появились у сар донаров…
        Нет, не всех дайлемитов стоит опасаться. Кто-кто, а Акил прекрасно знал, КТО из уроженцев славного города Дайлема, что в землях Кринну, представляет собой настоящую угрозу. Бояться следует только так называемых «бродячих» дайлемитов. Эта каста в Дайлеме существовала испокон веку.
        Первые «бродячие» дайлемиты появились, верно, вскоре после первого же из разливов, который случился в Нежных болотах, родине священных червей гареггов. Болота словно распухают, наводняются желтоватыми мутными потоками; вываливается из берегов и чувственно дышит мерзкий зловонный ил. Все это странным образом совпадает с брачным периодом червей гареггов. Нет, никакой брачной игры… Никаких заигрываний. Червь гарегг-гермафродит. Он способен дать потомство раз в жизни, и дать это потомство он может только в одном месте - в теле крупного живого сущес тва. Рыбы, животного…
        …или человека.
        Первые из гареггинов, людей, в тела которых вселились черви, сразу же вос пользовались плодами невиданной силы, последствиями выгодного симбиоза. Кто силен - тот и прав, и первые из гареггинов, еще не знающие о грядущей плачевной своей участи, а только наслаждающиеся невесть откуда взявшейся мощью и неуязвимостью, быстро встали на нехороший путь. Безнаказанность пьянит. Даже Ревнители, узнав, ЧТО дает гареггинам силу, отказались усмирять этих бойцов. К тому же в анналах Храма нашлось кое-что о червях, Послужившее обильной пищей для размышлений…
        Гареггинов объявляли нечистыми - на этом миссия Храма была завершена. Но надо отдать должное криннским Ревнителям, ну и - конкретно - братьям ордена из города Дайлем: первые отряды «бродячих» создали, отобрали и обучили именно они. Ради уничтожения гареггинов Храм закрыл глаза на то, что боевые методики ордена вверяются непосвященным. Так «бродячие» дайлемиты-бойцы, созданные для усмирения гареггинов в период разливов Нежных болот, получили негласное благословение Храма. Таковых дайлемитов, с одной стороны, мало, и они не представляли опас ности для Храма, а с другой - они снимали с Храма эту головную боль, заботу об обуздании гареггинов и уничтожении гареггов. Отсюда - происхождение одежды дай лемитов… Это связано с тем, что червю внутри человека нужно больше света и кисло рода, и гареггины ходят почти голыми. И потому «бродячие» дайлемиты, в противовес своим соперникам и дабы показать окружающим, что червя в них нет, облачились в закрытые одежды. Постепенно эта манера одеваться распространилась с
«бродячих» на все население Дайлема…
        Кто-кто, а Акил знал это.
        Явившиеся к нему люди были именно «бродячими», и Акил определил это одним беглым взглядом из-под приопущенных ресниц, нежных и длинных, как у женщины.
        Войдя, все «бродячие» дайлемиты как один подняли левую руку в знак приветст вия. Как и положено уроженцам Дайлема, их кисти были искусно забинтованы, так, что оставались открытыми лишь верхние суставы и кончики пальцев.
        Грендам, видевший дайлемитов вживую в первый раз, пробормотал:
        - Это чего это они? Какие-то… странные… Они нас не грохнут, Акил? Зря ты охрану отпустил-то…
        Акил скривил губы:
        - Грохнут на глазах нескольких тысяч наших сторонников? Никто так, как жители славного Дайлема, не ценит жизнь, и платить жизнью шестерых дайлемитов за две наши - это, по их представлениям, величайшая глупость! Не так ли, уважаемые?
        - Ты совершенно точно сказал, Акил, - глуховатым голосом откликнулся тот, что вошел первым, высокий, с широкими плечами, чуть сутуловатый. - Не зря и в твоих жилах течет кровь дайлемитов.
        Он говорил по-криннски, на звучном и благородном дайлемском наречии. Акил ответил на том же языке:
        - Тебе это известно? Кто ты таков? Зачем вы явились сюда, в Горн? Неужели не нашли более удачного времени, ведь город охвачен мятежом!
        - Да, мятежом, который зажгли и возглавили сардонары. И именно потому мы и явились сюда. Я хочу предложить нашу помощь.
        - Э, - презрительно скривился Грендам, и его разноцветные глаза тускло зас ветились, словно у выцедившего жертву хищника, - чем вы можете помочь вшестером огромному делу сардонаров?..
        - Неважно, сколько нас. Важно, кто мы.
        - И кто же? Назови свое имя! Твое и твоих спутников. А то я не привык разго варивать с какими-то безымянными проходимцами, - отозвался Грендам с той вуль гарной ноткой, что отличала поведение и манеру общения бывшего плотника еще в ту пору, когда он был беспутным и вечно пьяным забулдыгой из трущоб Ланкарнака, а не сотрясал обитель Первого Храма в Горне.
        Сутуловатый едва заметно поклонился. Его спутники остались недвижимы.. Высокий предводитель дайлемитов произнес:
        - Зовите меня Третий.
        - Что за странное имя? Гм… - Грендам потянулся.
        - Это не совсем имя. Просто я хочу подчеркнуть, что я тут - Третий, и ничего более. Что толку в именах? Ведь первые двое - вы, вожди сардонаров, Акил и Грен дам. Так что Третьему позволительно быть безымянным.
        - Ты умеешь располагать к себе людей, - вдруг взял слово Акил, перебивая Грендама, который явно хотел воспротивиться такому положению вещей. - В самом деле. Пусть будет Третий. Имена твоих спутников, я так понимаю, ты и вовсе не захочешь открыть.
        - Ну почему же? Я могу назвать все имена, и свое собственное в том числе, я могу даже открыть лицо и приказать сделать то же самое моим людям, хотя обнажать лицо вне дома и тем более вне своего родного города, как тебе прекрасно извес тно, - позор для людей нашей крови. Точно так же тебе известно, что самое бранное слово в нашем народе, оскорбление, за которое может расплатиться кровью не только обидчик, но и весь его род, включая женщин и стариков, - «гололицый». Только зачем тебе видеть наши голые лица, мудрый Акил? Ты и так видишь людей насквозь. Это не грубая лесть, клянусь личинками священного червя! Просто в беседе с человеком нужно не преступать определенную грань, дабы не повредить общему делу.
        Акил качнулся вперед, и его руки хищно взметнулись перед точеным лицом в священном жесте сардонаров:
        - Какое же у нас с вами общее дело? Ты упоминал тут…
        - Да! Ты видишь самую суть вещей. Я в самом деле хочу предложить тебе гарег гов. Нам стало известно, что ты сумел возродить эту древнюю традицию, славную для Дайлема, и вот мы здесь.
        Акил повернулся к нему спиной и окинул взглядом уже пустеющую площадь, раст воряющиеся в вечерних сумерках людские толпы, мало-помалу редеющие и рассредото чивающиеся по близлежащим улицам и проулкам. Пешие и конные отряды сардонаров, провозглашая славу Леннару, Акилу и блаженному Грендаму, выдавливали людей с площади. Нескольких буйных горожан затоптали их же сограждане, но никто этого не заметил. Сардонарские глашатаи, в блестящих кирасах и с обмотанными желтыми повязками шеями, призывали горнцев направиться к Храму. Бойня у Этерианы тоже подходила к концу, и только несколько разрозненных групп мятежников выводили из различных порталов Собрания жиденькие вереницы смирившихся, поникших людей (большей частью из числа стражи) и тут же, у ограды и возле забрызганных кровью стен, сноровисто и деловито рубили им головы и вспарывали животы. У многих палачей были такие лица, словно они выполняли какую-то кропотливую работу по дому или хозяйству, а не занимались душегубством. Акил потер рукой лоб и, снова обратившись к Третьему и прочим дайлемитам, сказал:
        - Вот как! Вы хотите выгодно пристроить товар, который раньше было затрудни тельно продать, так?
        - В чем-то можно выразиться и так. Я не думаю, что ты откажешься от нашего предложения.
        - Не спеши с выводами, дайлемит! Ты верно заметил, что я разбираюсь в людях. И я никогда не принимаю первого предложения, пусть даже очень выгодного. Собст венно, я сказал напрямую. Мы нужно быть уверенным…
        - Я могу дать тебе эту уверенность, - вклинился Третий в малую паузу, допу щенную Акилом, - потому что мы явились не только касательно гареггов. Мы хотим влиться в ряды сардонаров. Мы хотим брать Храм. Мы готовы встать во главе одной из штурмующих колонн.
        Грендам, который все это время занимался тем, что оглаживал незваных гостей уничижительным взглядом и облизывал языком углы рта, выражая тем самым полнейшее равнодушие, едва не свалился вниз, на площадь, чуть не перевалив через фигурные перила. Как один из Двух вождей сардонаров, он мог совершенно обезопасить себя от участия в вооруженных столкновениях, ограничившись зажигательной истеричной болтовней. И ему было совершенно непонятно, почему эти пришлые сами ищут себе смерти, объявляя о желании брать приступом твердыню Первого Храма! Он пробулькал что-то невнятное, но язык слушался как-то не очень… Акил сделал шаг вперед и сказал:
        - Ты отвечаешь за свои речи, Третий? К нам склонилось множество людей, осо бенно за последнее время - но никто еще не изъявлял желания встать на острие штурмовых колонн! Я, конечно, знаю, что мои соотечественники по материнской линии, дайлемиты, довольно умелы и храбры в бою. Но что-то не припомню я такого самопожертвования среди славных жителей Дайлема! Хотя… вы, я так понимаю…
        - Вот именно! - воскликнул Третий.
        - Да, я заметил, что ты и твои спутники - из «бродячих», - кивнул Акил. - Принимать ваши услуги достаточно выгодно, я знаю, какие бойцы дайлемиты этого рода. Но «бродячие» всегда занимались только ОДНИМ делом. Они убивали гарегги нов! А между тем мои ударные отряды состоят именно из них…
        - Наверное, я рано приписал себе проницательность, Акил, - сумрачно заметил
«бродячий», касаясь забинтованной рукой шлема, прикрывающего голову, - раз уж ты не можешь допустить, что и мы, дайлемиты, способны стать сардонарами!
        - Весь Кринну и окрестности Дайлема кишат летучими отрядами Обращенных, - ядовито заметил Грендам. - Власть Храма слаба там, Ревнители разрознены и в сму щении, и если вы уверовали в Леннара и его учение, то вы могли спокойно перебе жать к нему…
        - Отчего же в таком случае ты, красноречивый Грендам, сам не перебежал к нему после того, как наблюдал Леннара на ланкарнакской площади Гнева? Наверное, потому, что сам хотел власти, а Леннар никогда не подпустит к ней таких, как ты? - вкрадчиво проговорил Третий. - Ладно. Не будем вести этих бессмысленных споров. Если мы умные люди, то поняли друг друга, а глупцам не свалить Храм.
        Грендам гневно запыхтел, но Акил одним движением бровей пресек его намерение возразить, и тот с легким ворчанием попятился к колонне. Акил, закрыв один глаз и повернувшись к дайлемитам вполоборота, наконец произнес:
        - Хорошо. Первый штурм Храма назначен на утро. Но прежде я должен взглянуть на червей. Это взрослые особи или - лучше - личинки возрастом в две седмицы?
        - Последнее, - ответил Третий хладнокровно. - Я передам их вам за опреде ленную плату. Но есть условие: вы получите гареггов только после штурма. Не хочу сейчас говорить о деньгах, к тому же, как мне кажется, у сардонаров и сейчас довольно гареггинов.
        Акил сверлил его взглядом. С гареггами у него была проблема. Все те, что были, принес ему Илагай, его троюродный брат. Брат, о существовании которого Акил даже не подозревал. Илагай был «диким» гареггином. Он знал, что его время недолго, но все-таки рассчитывал сколько-то пожить, справедливо считая, что сумеет ускользнуть из лап «бродячих», число которых в связи со всей этой смутой изрядно уменьшилось. Однако после появления в Кринну летучих отрядов Обращенных ему пришлось оттуда бежать. И он заявился к до сей поры никогда им не виданному братцу как раз в тот момент, когда Акил ломал голову над тем, что ему противопоставить Ревнителям. Гарегги решили проблему. Но, к сожалению, их запас уже иссяк. А где взять еще - Акил не представлял. И вот такой подарок… «Если этот дайлемит и его сообщники в самом деле задумали предательство и если они на найме у Храма, то мы всегда Успеем перерезать им глотки или даже устроить ритуальное аутодафе гликко, - размышлял он. - Никогда не стоит горячиться в деле привлечения новых сторонников, но и чрезмерное недоверие и злоба, как у этого болвана Грендама, еще менее
уместны… Священный червь! Если хотя бы половина того, что он сказал, - правда, то эти дайлемиты уже пригодятся, а дальше… а там видно будет!» Акил мельком оглянулся на своего как никогда безгласного соправителя, славного прорицателя Грендама, поднял скрещенные руки и бросил:
        - Согласен!
3
        Окрестности ганахидского, Первого, Храма
        - Не так много до сигнала.
        - Да, сумерки начинают рассеиваться. Все-таки сколь долговечны эти леобей ские кондиционные системы, которые даже пятнадцать столетий спустя имитируют смену дня и ночи… зимы и лета… Не устаю удивляться этому чуду!
        - Казалось бы, кому-кому, а тебе, Лайбо, пора и перестать удивляться.
        - Да, тун Гуриан. Хотя кто бы молчал! У вас в Беллоне несколько веков тому назад нарушился климат-контроль. Авария, катаклизм! Ну и в результате - нескон чаемый холод, вечно исходящие паром теплые озера… только они и сохранили доступ к контурам теплоносителей. Академия разобралась, в чем дело, и вашим гордым аэр гам, всем этим альдманнам, альдам и тунам, послали запрос: дескать, за несколько лет можно устранить неполадку и восстановить прежние, докатаклизмные, погодные условия. И что же? Все двадцать пять родов встали на дыбы, альдманны, Озерные владыки, заявили самому Леннару, что не позволят изуродовать тело и душу их суровой родины! Нет, сказали они, ты можешь приказать, Леннар, и мы скрепя сердце выполним приказ, но!..
        - Не будем об этом, Лайбо. Не время… Если нам удастся проникнуть в Храм, пользуясь этой уловкой Леннара, то…
        - То и тогда ничего не будет ясно. Не знаю, каков полководец этот Акил, но будь он даже самим Ксуталом Железным, лучшим и легендарнейшим военачальником Беллоны за все времена, что существует моя родина, то и тогда… И тогда высоты Храма могут оказаться недосягаемы…
        - Тсс! Скоро сигнал!
        - Молчите, - раздался за их спинами негромкий властный голос, и оба тотчас умолкли.
        Лайбо, впрочем, хотел сказать что-то, но слова словно застряли у него в глотке, когда он с округлившимися от удивления глазами сначала схватился за грудь чуть пониже сердца, а потом закашлялся и, желая приглушить этот хриплый кашляющий звук, поднес ко рту ладонь. Сдвинул повязку, закрывавшую нижнюю часть лица… Когда он отнял ладонь от губ, то увидел, что кончики пальцев окрашены кровью. Лайбо быстро поправил повязку, возвращая ее на исходное место. Тун Гуриан спросил быстро и со смутной тревогой:
        - Что с тобой?
        - Н-ничего, - пробормотал Лайбо. - Мне кажется… н-ничего страшного… я думаю…
        Тун Гуриан не ответил. Беллонцы отличаются превосходным чутьем. Каждая нотка в голосе Лайбо, неуверенная и дряблая, свидетельствовала о том, что Лайбо сол гал. «Вот оно, - подумал тун Гуриан, - вот оно… яд… Неужели уже?..»
        Короткая, непрерывно нарастающая глухая дробь за их спинами раскачала и обрушила тишину. Лагерь сардонаров содрогнулся и пришел в движение.
        Час штурма пробил.
        …В душе тех, кто никогда не видел ни одного из Храмов Арламдора, эти гранди озные сооружения всегда поднимали сложное чувство, включавшее в себя напласто вания из страха, восхищения и сознания собственного ничтожества. Храмы строились нарочито грандиозными, а беспощадный Закон карал за нарушение древней традиции: никто не может строить здание выше куполов этих символов веры. Первый Храм по сути представлял собой почти точную копию того, что был разрушен катаклизмом в Ланкарнаке, но несколько превышал его по размерам. Вернее Храм в Ланкарнаке был почти точной копией Первого… Первый Храм напоминал гигантского серо-голубого каменного осьминога, простершего вокруг себя восемнадцать щупалец в диаметре около четырех с половиной белломов. Щупальца-галереи, хоть относительно небольшие в сравнении с главным зданием Храма, при ближайшем рассмотрении предс тавляли собой громадные сооружения, вытянувшиеся на два беллома каждое и имевшие в высоту от двадцати до тридцати человеческих ростов. К галереям, вливавшимся в главный корпус так, как несколько рек впадают в озеро, лепились постройки мень шего калибра,
имевшие в большинстве своем не богослужебное, а хозяйственное и административное назначение. Не надо забывать, что Храм держит в кулаке не только духовную, но и государственную, законотворческую и судебную власть… Храм назначает и ниспровергает королей и правителей, формирует законодательные соб рания и разгоняет их. Как стадо бессловесных скотов. Большая и, быть может - скоро, - непосильная для нынешних церковных иерархов власть…
        Главный же корпус Храма, скрывавший за своим каменным панцирем несколько сотен нефов далеко не скромных размеров, венчался грандиозным куполом, на самой вершине которого виднелась впадина, наполненная теплой дождевой водой. Впадина, относительно небольшая на фоне общих размеров громадного сооружения, на деле была целым озером и являлась священной купелью, служившей для ритуальных омо вений жрецов Благолепия.
        Попасть внутрь этого храмового комплекса можно было через любой из восемнад цати въездов, открывавших собой каждую из щупалец-галерей. Мощные арки въездов, зажатых меж высоких каменных пилонов, были превосходно приспособлены для обо роны. На пилонах, мощных каменных столбах с рядом утолщений по всей длине, име лись смотровые площадки, отлично укрытые для посторонних взглядов и предназна ченные для размещения тут наблюдателей или стрелков. Въезды запирались высочен ными и тяжелыми раздвижными воротами из черного манггового дерева, окованного несколькими полосами металла. Даже если существовала возможность пробить в мощных воротах брешь при помощи всех мыслимых подручных средств, огня или раз мягчающих химических растворов, все равно для этого требовалось значительное время: прочное мангговое дерево плохо горит, чрезвычайно твердо и неуступчиво… Впрочем, любой, кто попробовал бы пробраться к воротам, прожил бы не больше нес кольких мгновений: стрелки Ревнителей славились своей меткостью, равно как и метатели ножей и копий - копий коротких, для ближнего боя (миэллов) и длинных (гараннидов).
        Но даже если допустить, что осадившие Храм воины сумели прорваться через ворота и оказаться в нефе, где каждый из гостей священной обители должен пройти ритуальное очищение… Даже если допустить это, все равно - доступ в главную галерею-щупальце преграждался каменной стеной, поднимавшейся и опускавшейся при помощи тайного механизма. Таким образом, восставшим оставалось бы прорываться в сердце Храма по узким ходам, идущим параллельно главной галерее на высоте более десятка анниев. А как защищаются узкие ходы и переходы, известно на примере Эте рианы…
        Но здесь, в Первом, сардонаров ожидали отнюдь не жалкие муниципальные страж ники и перепуганные заседатели городского Собрания, которых можно резать, как убойный скот. Общий гарнизон Храма достигал полутора тысяч Ревнителей и Субрев нителей, а при необходимости почти каждый из девяти сотен жрецов Благолепия мог взяться за оружие, которым они владели с ненамного меньшим искусством, нежели братья ордена.
        И эту твердыню, царившую над миром вот уже около пятнадцати веков, Акил собирался взять за ОДНО УТРО.
        Как?
        Большинство из пятнадцати тысяч сардонаров, осадивших Храм, даже не задумы валось об этом. Вера в своих вождей превышала сомнения в собственных силах и при нижала истинные возможности Ревнителей, некогда непререкаемо грозные. Впрочем, Акил был в самом деле грамотным военным. Справедливо сочтя, что нет смысла осаж дать все восемнадцать порталов, ведущих в Храм, - банально не хватит сил и сред ств, он поставил контрольные посты у шестнадцати въездов в Первый, придав каждому из постов по крепкому отряду ветеранов. Это было необходимо, потому что эти посты состояли большей частью из горожан-ополченцев, лишь недавно примкнувших к сардонарам и не очень уверенно владевших оружием. Основные же силы, наиболее обученные воины общей численностью в шесть тысяч человек, были переброшены к двум храмовым въездам, которые и были намечены Акилом к штурму.
        Время, выбранное предводителем сардонаров для атаки Храма, подобралось мед ленно, неотвратимо, словно тот серый сумрак, который окутывал основания пилонов, медленно светлел, раздвигая свои тяжелые мутные волны и открывая угрюмые стены галерей-щупалец и молчаливые черные лица ворот-порталов. Сумрак, как затаившийся хищник, засел в неряшливом кустарнике, которым поросли холмистые земли, примы кавшие к Храму; сумрак прятался в черных тенях скал, в низко стелющейся траве и в полосах гравия, разрывающих массивы кустарника и участки, заполненные сорными травами. Сумрак… Но не этот сумрак был самым жутким из того, что находилось близ стен Храма в преддверии решительного штурма. Самым тягостным и давящим было совершенное, абсолютное безмолвие - словно огромным звуконепроницаемым колпаком неба накрылось это священное для всех сторонников древней веры место. Ни огонька. Ни звука. И даже со стороны Горна, огромного города, раскинувшегося у подножия высот Храма там, за Полосой отчуждения[Полоса отчуждения - запретная зона вокруг Храма, шириной около двух белломов, на которой запрещено что-либо возводить,
сажать, а по ночам - передвигаться без разрешения на то Ревнителей.], не долетали обычные для любого времени суток хлопотливые шумы никогда не затиха ющей суетной столичной жизни. Нет. Все замерло. После бойни, учиненной сардона рами в Горне, казалось, даже лучики света боятся проникать сквозь плотно закрытые ставни. Что уж говорить об осажденном Храме, над которым всегда, денно и нощно льется тонкая и печальная мелодия богослужебного гвентара, священного струнного инструмента жрецов! Молчали и струны, немотствовал сумрак, и только от остывших за ночь храмовых стен, казалось, шел какой-то мрачный, угрюмо давящий на бара банные перепонки гул.
        Акил и Грендам находились в передвижной резиденции - внушительном башенном сооружении, передвигающемся при помощи мускульной силы нескольких десятков муж чин, посаженных внутрь трех колес - двух тяговых и одного рулевого. Впрочем, башня была отнюдь не так тяжела, как это могло показаться при взгляде извне, благо состояла она из ажурных металлических секций, снаружи обшитых тонкими планками из манггового дерева, а изнутри переложенных мягкими звериными шкурами. Акил и Грендам стояли на самой верхней секции передвижной башни и наблюдали за одним из двух порталов Храма, намеченных Акилом к штурму. Пророк и прозорливец Грендам, съежив свою басовито грохочущую голосину до свистящего шепота (словно он очень боялся, что его услышат непосвященные), говорил:
        - Ты приказал подать сигнал… Что-то очень тихо! Расшевелит ли их сигнал? Может, не все расслышали?
        - У тебя еще будет возможность произнести перед ними заготовленную речь, - отозвался Акил. - Главное, не подставься под дротики и копья храмовников. Они очень меткие. Все Ревнители, и бывшие и нынешние. Я, например. А что касается того, что сигнал тихий… Я же не учу тебя, Грендам, началам этой твоей дурацкой риторики, при помощи которой ты так ловко расшевеливаешь в этих бараньих душонках воинственный огонь? Вот и ты не учи меня военному делу и тому, как сле дует подавать сигналы при осаде твердыни.
        - Ты по-прежнему думаешь бросить своих земляков… - голос Грендама был налит медленным, тонким ядом, - своих земляков дайлемитов на острие одной из штурму ющих колонн? Так рисковать?.. Этот Третий…
        - А ты думаешь, мне не пришло в голову проверить их боевое искусство? Я при казал Иламу, тому молодому гареггину, что ты видел в действии у Этерианской пло щади, вступить в схватку с тем из них, кого укажет их главный, этот самый Третий. Я даже думал, что он и сам не откажется… Однако же он сказал, что не хочет оби жать юношу, и потому назначил на этот бой одного из своих людей.
        - Ну и?..
        - Этот дайлемит разделал Илама, как мясник с базара - тушу. У него удиви тельное движение. Отличная координация. Мне даже показалось, что его пластика и манера ведения боя мне знакомы. Индивидуальны. Это, конечно, глупость и наважде ние, но драться мои соплеменники по материнской линии умеют. Особенно те, что именуются «бродячими». Эти, что явились, я уверен, - как раз из «бродячих». Что насчет поединка пришлого воина с Иламом… Я не забываю о том, что Илам - гарег гин, в то время как его противник, выбранный Третьим…
        - Что?
        - Ни один из истинных дайлемитов никогда не станет гареггином. Это претит всем законам Дайлема и государства Кринну в целом. Если в древности некоторые дайлемиты добровольно становились гарегганами, оставаясь на ночь близ разлив шихся Нежных болот, то теперь - никогда!
        - А-а-а… этот твой братец? - не поверил Грендам.
        Акил поморщился:
        - Я же сказал ИСТИННЫХ! А Иаглай - просто крысеныш. И жил как крысеныш, и сдох так же, - брезгливо кривя губы, буквально выплюнул фразу Акил. - Никогда нельзя знать, что придет на ум крысенышам, Грендам. Впрочем, ты все равно не поймешь, о чем я… Хотя… - Акил задумчиво качнул головой, - ведь если они дерутся
        так, не будучи гареггинами, - глаза Акила мрачно сверкнули, - то что же будет, если… вдруг… как-нибудь…
        - Все-таки не думаю, что мои люди захотят глотать священных червей и стано виться с ними одним целым, - прозвучал за их спинами глуховатый голос Третьего, - тем более тебе, Акил, урожденный дайлемит по материнской линии, прекрасно извес тно, ЧЕМ каждый из гареггинов рано или поздно расплатится за свои бойцовские стати и неуязвимость.
        Грендам, не ожидавший появления в передвижной резиденции кого-то еще, даже подпрыгнул на месте:
        - Ты!!! Дайлемит! Что ты тут делаешь? Как ты посмел?.. Да как ты посмел, тухлая отрыжка болот?
        - Я здесь по приказу многоустого Акила, - спокойно ответил Третий. - Он сам велел мне явиться в башню, как только пробарабанят сигнальную дробь. Отряды ополченцев под командованием сотников уже перебрасываются к Порталу-один. А тебе, мудрый Грендам, совершенно не обязательно так вопить, словно тебя режут, как тех, захваченных в Этериане.
        Грендам захлебнулся слюной, скаля желтые зубы и теребя на груди свою мешко ватую, неряшливую и давно не стиранную блузу:
        - Что такое говорит этот выродок?.. Акил! Он сказал: ополченцы! Это же горо жане, многие из которых держали в руках разве что кухонный нож! Зачем ты бросаешь их на укрепления Храма, если у тебя есть гареггины из числа опытных воинов, даже бывших Ревнителей? Почему бы тебе не двинуть вот этих хваленых дайлемитов, раз они так рвутся в бой и хотят найти хорошенький кол для своих задниц?
        - Кажется, я говорил о том, что тебе не следует давать мне советы в том, в чем сам ни Илдыза не понимаешь, - холодно отвечал Акил, и кожа на его мощном лбу задвигалась, собираясь в складки. - Твои советы дурацкие, и мне лучше знать, что я делаю! Зачем мне открывать все козыри? Нам противостоят не жалкие муници пальные стражники, охранявшие не менее жалкую Этериану. Нам предстоит сразиться с лучшими воинами обитаемого мира, противостоять которым могут разве что лучшие Обращенные Леннара и еще те немногие, что призваны под священный знак сардона ров! И эти воины должны увериться в том, что им не составит труда отогнать от стен Храма эту толпу ослов, возомнивших себя бунтовщиками!
        - Не очень-то лестно отзываешься ты о своих сторонниках, храбрый Акил, - иронично проронил Третий.
        - Ты еще не слышал, что говорит о них Грендам… Священный знак! Что ж, Тре тий, сейчас я дам тебе указания, когда и как тебе и твоим людям следует вступить в бой. И - береги себя! Ты еще понадобишься мне.
        - Звучит обнадеживающе… - пробормотал Грендам, спускаясь башенной секцией ниже, в то время как другой вождь сардонаров разъяснял дайлемиту его обязан ности. - В последний раз Акил говорил такие слова старому доброму Госпу, прежде чем перерезать ему два дня спустя собственноручно глотку. Добрый Акил, милосер дный Акил, да будет мудр и милостив стоустый Акил! Во славу Леннара, сожри его священный червь!..
        Между тем около тысячи сардонаров подошли сразу к двум порталам Храма. Лишь у немногих проснулся былой страх перед величием и грандиозностью храмовой твер дыни, накрепко засевший в душе и вскормленный многими поколениями предков. Боль шинство из этих вояк было уверено в том, что штурм будет мимолетным и быстрым, а потом настанет сладостная вечность, отведенная для мщения, мщения!.. И не одна из этих тертых лежалым и жалким бытом душонок предвкушала, как дрогнут и сом нутся братья ордена, как лягут они под мощными ударами сардонаров и подставят под отточенную сталь клинков свои жилистые шеи! Впрочем, многие из ополченцев чер пали свою храбрость, горячность и отвагу в ядреных отварах, которые обильно при готавливались в лагере сардонаров в течение почти всей ночи. Лишь немногие - большей частью сотники - задумывались над тем, почему Акил, очень строгий в своих боевых предписаниях и блюдущий железную дисциплину в стане своих сторон ников во время военных действий, допустил подобное безобразие.
        Надо сказать, что далеко не все сардонары пили пьянящие отвары… Злоупотреб ляли преимущественно горожане, ополченцы, чернь, получившая первый боевой опыт в резне в Горне и при взятии Этерианы…
        Не многие из них дожили до дневного света.
        Глава седьмая ШТУРМ. НЕСКОЛЬКО СЛОВ ИСТИНЫ

1
        Время великой бойни настало
        Итак, десять сотен сардонаров бесшумно (так казалось им самим) подкрались к самым воротам порталов. Самый шальной попытался открыть громадные ворота, поп росту навалившись на них плечом, ему принялась помогать пара таких же болванов, но вскоре они убедились, что этих потуг несколько недостает для того, чтобы отк рыть дорогу в сердце Храма. И если кто-то еще и сохранял иллюзии относительно бесшумности переброски к стенам и воротам твердыни, но в следующее мгновение все они совершенно рассеялись… Словно сотни назойливых насекомых пропели в воздухе, разбуженные утренней свежестью и голодом, и тотчас же этот голод был утолен. Да! Из многочисленных тайных ниш, смотровых площадок и схронов в пилонах порталов выскользнули несколько десятков фигур, едва различимых на темном камне, вскину лись руки и синхронно выбросились в резком хищном жесте - и вниз, на головы само надеянных сардонаров, устремились десятки остро отточенных коротеньких копий с массивными остриями. Это были знаменитые миэллы, так называемая осадная их раз новидность, с утяжеленными наконечниками. Большая часть миэллов угодила в цель, да и
сложно было промахнуться, когда до большинства из этих многочисленных и неразумных мишеней было лишь два-три десятка анниев.
        Острые как жало дротики с равной легкостью входили в податливую человеческую плоть и пробивали легкие доспехи, которыми к тому же были снабжены далеко не все осаждающие. Миэллы рассаживали черепа и дробили кости, тяжелые наконечники ломали хребты и разрывали трахеи, и те, кто умирал тут же, на месте, сразу, мгновенно, были самыми счастливыми. Страшные крики гибнущих людей, пришпилива емых к земле, пронизываемых навылет, разорвали сырую подгнившую тишину. Один из наиболее неразумных сардонаров, тот, что совсем недавно с наглой ухмылкой и пылающим взором пытался открыть плечом неприступные ворота, теперь тщился отор вать от земли приколотую к ней копьем ногу, выл и раскачивался всем телом, словно на молитве, - до тех пор пока еще один миэлл не угодил ему в основание черепа, раздробил шейные позвонки и, пронизав насквозь все тело до самого седалища, убил наповал. Он остался сидеть, словно живой: вошедший в почву металлический стер жень миэлла не дал ему упасть. Вой, пронзительный визг и предсмертные хрипы цара пали неприступные стены Храма, но засевшие в бойницах и в нишах пилонов Ревнители сочли
необходимым дать и третий залп-бросок, вслед за первым и вторым. Третья волна остро отточенной жалящей смерти накрыла уцелевших, и лишь около пяти десятков недавних храбрецов сумели, бросившись наутек врассыпную, отойти от гибельных стен и порталов.
        - Вторая очередь! - заревел Акил, высовываясь из башни. - Сотники!!! Грен дам, приготовься говорить воспламеняющую речь, грязное отродье Илдыза!..
        Вторая волна атаки на Храм накатила куда более стремительно, чем первая, и уже не было надобности прикрываться все светлеющими утренними сумерками. Теперь в ход пошли более опытные сардонары, которыми командовали бывшие Ревнители. Вторая волна атакующих располагала более мощными доспехами и могла прикрываться трофейными щитами, захваченными в оружейном подвале Этерианы. Впрочем, миэллы прошивали и такую защиту, но самые опытные воины прикрывались, держа щиты над собой на вытянутых руках, так что копья застревали в них, нанеся бунтовщикам лишь незначительные повреждения или вовсе не зацепив.
        - Гареггины?.. - прохрипел Грендам, наблюдавший за этой попыткой штурма из передвижной башни. - Гареггины, почему ты не выпускаешь их, ведь ты хвастался, что они нечувствительны к любой боли, не знают страха и неслыханно искусны в бою!..
        - В обоз! - крикнул ему Акил, высовываясь из смотровой щели. - В обоз! Про износи речь! Пошел… вдохновитель!!!
        Грендам подскочил и зашипел, словно его окатили кипятком и, своротив набок язык и перекосив свое тяжелое, серое лицо, длинным неровным шагом устремился в лагерь, раскинувшийся за передвижной башней вождей. Здесь, окруженный жаждущими внимать ему лицами, Грендам почувствовал прилив того экстатического вдохновения, что позволяло ему поднимать и разжигать едва ли не беспомощных калек и мертвых. Он сделал выразительный жест рукой, несколько сардонаров, забравшись на обозную телегу, образовали что-то вроде живого кургана, на который, пыхтя, и вскараб кался Грендам. Он раскачивался всем своим немаленьким телом, гримасничал, разма хивал руками, совершая какие-то странные пассы, пучил глаза и выпускал на искри вившиеся губы клочья белой пены. Сардонары приступали все ближе, смотрели жадно, шептали. Не все из них воочию разглядели то, что произошло под стенами Храма и происходило сейчас, а вопли умирающих там, у порталов, собратьев только подхлес тывали фантазию. В самом деле. кто кричит, осаждающие или осаждаемые?.. Быть может, ворота уже трещат перед натиском сардонаров, Ищущих Его и освобождения, и
нужен последний, решительный маневр, бросок, который сломит братьев ордена, этих бесчестных тварей, которым нет места на благодатной земле?..
        Грендам несколько уменьшил амплитуду своих раскачиваний и телодвижений и принялся вещать, время от времени срываясь на откровенный визг:
        - Братья в вере! Настал час!.. Пробил тот решительный миг, когда все мы должны уверовать в победу и отрешиться от боли и страха!.. Слушайте меня, воины-сардонары!..
        В то время как одни сподвижники Акила и Грендама слушали речь последнего, их собратья один за другим погибали в бойне у двух порталов Первого Храма. Их ист ребляли не столь молниеносно, как первую волну штурмующих, однако же неиссякающий поток дротиков-миэллов лился с пилонов словно смертоносный дождь. Но даже нес мотря на то, что всюду разила эта всепроникающая дождевая смерть, двум десяткам сардонаров удалось прорваться к самым воротам и, прикрывшись щитами, начать про бивать мощное мангговое дерево при помощи тяжелого стенобитного тарана и крючьями отгибать металлические полосы, которыми были обиты воротины. Один из защитников Храма, высунувшись из бойницы едва ли не до пояса и сообразив, чем, собственно, заняты сардонары, отрывисто хохотнул и метнул два миэлла, вонзившихся в щиты. Правда, смех и два броска обошлись Ревнителю дорого: из приблизившейся к порталу ближе чем на сотню шагов передвижной башни Акила выметнулось длинное копье- гараннид, описав незамысловатую кривую, ударило брата ордена под подбородок. Из пробитой навылет шеи выбился фонтанчик крови, и Ревнитель, выпав из бойницы,
свалился вниз, на многочисленные трупы сардонаров первой и второй волны.
        - Вот так, - сказал Акил, который и совершил этот замечательный бросок. - Очень хорошо. Братья-Ревнители, кажется, почувствовали, что схлестнулись с бол ванами, не имеющими никакого представления об осаде крепостей. Ну что ж… время указать на их ошибки. Гареггины!.. Третий и твои люди!.. Предпоследняя готов ность!..
        Низкий разлапистый кустарник, которым частично были облеплены холмы у стен Храма, зашевелился, словно под порывом вдруг налетевшего ветра. Акил выпрыгнул из башни, с высоты в несколько анниев, не утруждая себя спуском по лестнице.
        - Разван! - негромко произнес он. - Ты выдал ОРУЖИЕ?
        - Да, учитель, - отозвался выскочивший словно из-под земли Разван.
        - Группа готова?
        - Да.
        Акил напряженно сощурил глаза и, чуть подняв голову, смерил взглядом неприс тупные стены и гордые пилоны портала Храма. У храмовых ворот под прикрытием щитов, уже изрядно изрешеченных миэллами, все так же действовали сардонары второй волны, и в черной мангговой древесине образовалась уже довольно большая брешь. Во все стороны летели черные, словно обугленные, щепки… Уцелевшие сардо нары, отойдя от ворот и укрывшись за ближними холмами, пытались поразить Ревните лей, засевших в нишах и на смотровых площадках пилонов, дротиками, но особо не преуспели. Единственное, что им удалось, - это несколько оттянуть внимание защитников Храма с тех, кто пытался пробить ворота тараном, на себя.
        Акил пристально наблюдал за их действиями…
        Из арьергарда сардонарского воинства доносились отрывистые вопли Грендама:
        - Не смейте быть малодушными, не отступайте и не сомневайтесь в истине, про реченной мною! Если учитель сказал отрубить себе кисть - отруби всю руку. Кто сказал тебе, что после этого ты станешь вдвое слабее? Кто сказал, что твоя оставшаяся рука не нальется такой силой, что прежние твои возможности не пока жутся детскими?.. Даже если ты истечешь кровью, твоя кровь напитает силами твоих собратьев, а тебе, сардонар, откроет двери к блаженной истине и блаженству истинному! Слушайте меня и напитывайтесь силой и верой!.. Нет места сомнению! Жестокость и непреклонность!.. Сардонары! Бог, жаждущий Избавления, смотрит на нас, и разве можем мы быть малодушными перед ликом Его, разве можем мы замкнуть слух перед мудростью, которую он дарит вам моими устами?! - Грендам заерзал на плечах сардонаров, высунул язык и снова страшно загримасничал. Его слушатели воздели руки в священном жесте. - Верите ли вы мне? Верите ли в победу? И если я скажу вам в пустыне: пейте песок - разве вы не утолите жажду по слову моему? И если я и брат мой Акил скажем: иди навстречу боли и бейся - разве не насладитесь вы без страха
болью и боем? Верите ли?
        - Верим!!! - раздался дикий рев.
        - Насладимся, прорицатель!..
        - Храм рухнет по слову твоему и многоустого Акила!
        Хорошо, что эти люди не слышали, что сказал о пророке Грендаме его соправи тель Акил, наблюдавший за схваткой у порталов и державший в голове приказ о пос леднем, решающем ударе:
        - Жалкий паяц… Скоро, скоро настанет уже пора разобраться с ним… Пока не пришло время, этот шут своими воплями умеет завести толпу!.. Ну что же… - про бормотал он, и появившийся за его спиной верный слуга Разван сунул под ноги вождю сардонаров что-то плоское, продолговатое, слабо светящееся по контуру. - Мое оружие!..
        Нет, не меч вложил в руки Акила слуга Разван. Возможно, многие из Ревните лей, углядев, ЧТО именно оказалось в руках Акила, поспешили бы убавить восторги по поводу легкой расправы над незадачливыми вояками-сардонарами и форсировать подготовку к отражению куда более серьезного и опасного штурма. Но не зря Акил усыплял бдительность защитников Храма, послав на убой немало расходного челове ческого материала… Он поднял руку, в то же самое мгновение в воздухе свистнул дротик и угодил в нагрудный доспех боевого вождя сардонаров. Однако Акил даже не заметил миэлла, столь смертоносного для других воинов: доспех был сработан луч шими оружейниками всех Верхних и Нижних земель, беллонцами, суровыми обитателями страны Сорока Озер.
        - Вперед! - крикнул бывший старший Ревнитель, одной рукой огладив беллонский доспех, а вторую, с зажатым в ней страшным оружием, вскинув над головой.
        Полоса шевелящегося кустарника на протяжении нескольких десятков анниев вдруг взмыла в воздух, словно растения смахнули одним роскошным движением огромной невидимой косы, и во все стороны полетели ветви, листья, полоски травы и комья земли с растопыренными оборванными корнями. Четырнадцать или пятнадцать человек, появившихся словно из-под земли, взмыли в воздухе, выстилаясь в завора живающе длинном прыжке. Но сколь бы ни был длинен и пружинист прыжок, сколь ни сильны ноги прыгунов, все равно полет должен закончиться неминуемым и достаточно скорым приземлением. Но нет!.. Ничуть не бывало. Полтора десятка прыгунов, выр вавшись на волю из зарослей кустарника, по пологой прямой продолжали подниматься в воздух, все выше, все выше, вот они уже на высоте нижних смотровых площадок, вот они уже на уровне бойниц! - А один из них, верно, самый расторопный и стре мительный, поравнялся с навершием громадного каменного столба, ограничивающего въезд, и оказался лицом к лицу с двумя храмовниками, которые оторопело наблюдали за этим невесть откуда взявшимся сардонаром и его поразительным полетом. Нет, опытные
братья Храма быстро пришли в себя, вот только для одного это оказалось бесполезно: Илам (а это был именно он) коротким всплеском тонкой кисти загнал метательный нож в его горло. Второй вскинул метательный дротик-миэлл, Илам сделал резкое движение правой ногой, выравнивая свое положение на уровне одного человеческого роста относительно самой высокой точки пилона, и метательное копье ужалило его не в грудную клетку между вторым и третьим ребрами (куда метил Рев нитель), а всего лишь в голень. Из-под боевого облачения Илама вылетел второй метательный нож, и вот он уже плотно засел в груди второго Ревнителя, и брат ордена с едва уловимым стоном осел на площадку.
        Илам перепрыгнул на пилон и, наклонившись, без особого усилия и даже не поморщившись, вырвал миэлл из своей ноги. Между тем гареггины последовали дос тойному подражания примеру молодого сардонара и один за другим переправлялись на стены Храма.
        - Гравиплатформы… - пробормотал Лайбо, который из укрытия наблюдал за тем, что происходит у портала, и пытался подавить болезненное жжение, невесть откуда возникшее в груди. - Откуда… откуда у сардонаров гравиплатформы?.. Неужели среди них есть перебежчики из нашей Академии?.. Неужели они сумели подобрать охранные коды к гравитационному оборудованию?..
        Акил, зависший в воздухе точно на уровне верхушек пилонов, не вмешивался в бой, в котором принимали Участие пятнадцать его гареггинов и около двух с лишком Десятков Ревнителей. Впрочем, почти половина их полегла при первом же наскоке
«летающих сардонаров». Слишком неожиданным и ошеломляющим был этот невероятный маневр, осуществленный гареггинами Акила. Даже те из Ревнителей, которые знали о существовании чудесных гравиплатформ, находящихся на вооружении у Обращенных Леннара, не сумели вовремя сориентироваться, да и едва ли ожидали они, что сар донары сумеют раздобыть и освоить такие сложные устройства… Но сюрпризы на этом- не закончились.
        Зависший напротив Портала-1 Акил вскинул руку с зажатым в ней плазмоизлуча телем, тем самым оружием, что наку Леннара именовали «Дитя Молнии». Тускло позо лотилось под лучами восходящего светила короткое дуло, а потом по нему пробежала цепочка зеленых точек, все быстрее и быстрее, и из черного раструба изверглась длинная струя пламени, она мелькнула раз, другой и третий, разбросав во все сто роны крылатые призрачные блики. Ворота портала, в которые метил сардонар, тяжело вздрогнули и задернулись едкой завесой дыма.
        После третьего выстрела Акил поднял кверху дымящееся дуло и, тряхнув головой и рассыпав по плечам рыжие свои волосы, засветившиеся не хуже языков пламени, с удовлетворением рассмотрел оплавленные полосы металла, которыми были окованы ворота, и дымящуюся дыру в неподатливом мангговом дереве; дыру, способную про пустить довольно крупного мужчину.
        - Демоны и Дно миров!.. - донесся чей-то выдох.
        - Пресветлый Ааааму!
        - Третий!.. - низвергся с небес крик Акила. - Ты и твои люди - в пролом! Откроешь ворота, там справа есть такой выступ, который…
        - Знаю! - донесся до слуха вождя сардонаров ответный крик дайлемита, и в следующую минуту все шестеро уроженцев Дайлема, вынырнув из-за защищающих их скал, бросились к пролому в воротах, ловко перепрыгивая через трупы сардонаров и минуя частокол миэллов, прочно засевших в земле и телах убитых.
        Один за другим люди Третьего ловко ныряли в дымящийся пролом. Акил наблюдал за ними, бормоча:
        - Жаль, что у нас только одно «Дитя Молнии». Было хотя бы десять, как упрос тилось бы дело! Хотя без гареггинов, летающих щитов и вот такого оружия я сюда и не сунулся бы, ведь не самоубийца же я, в самом деле… Задница Илдыза! Эти дайле миты действительно ловкие ребята, - буркнул он, глядя на то, как медленно, словно бы нехотя и натужно, створки тяжелых ворот Портала-1 начинают разъезжаться в стороны. - Ловкие… слишком ловкие, если могут без гареггов соперничать с моими гареггинами… Но с ними - потом. Сейчас главное - взять Храм! Гареггины, второй отряд, вперед! - крикнул Акил, снижаясь до высоты анниев в пятнадцать. - Грен дам, командуй арьергарду выступать! Резерв в десять сотен - ждать приказа!
2
        Первый Храм
        В то время как Акил зычным и уверенным голосом отдавал приказы своим сардо нарам, Третий и его люди, оказавшись в нефе Очищения и приведя в действие меха низм открывания ворот, вступили в бой с Ревнителями, один за другим спускающимися в неф из верхних боковых галерей и со смотровых площадок пилонов. Схватка оказа лась короткой и свирепой: многие из Ревнителей уже были ранены, а подоспевшие на помощь «летучие гареггины» помогли покончить с этим отрядом братьев Храма. Впро чем, открыть каменную стену, преграждавшую вход в главную галерею, было невоз можно, и гареггины снова поднялись в левую боковую галерею, в то время как дайле миты, предводительствуемые Третьим, поднялись по крутой лестнице в правую. Сквозь расширяющийся проем ворот в неф Очищения хлынули толпы сардонаров. Рассредото чившись на два потока, они полезли вслед за гареггинами и дайлемитами.
        Дайлемиты продвинулись по боковой галерее не меньше чем на двести шагов, прежде чем ход не расширился вдвое, а потом, утратив одну из стен, превратился в балюстраду, откуда открывался вид на главную галерею, напольные плиты которой поблескивали в десяти - двенадцати анниях ниже. Именно здесь Третьего и его соратников встретили Ревнители. Их было немного, числом чуть более десятка, но они уже знали, с КАКИМ соперником приходится иметь дело. Выскочившие из-за спин дайлемитов два горячих сардонара, насмотревшихся на чудеса Акила и уверовавших, что теперь-то путь к победе открыт, были немедленно и без особых церемоний убиты братьями ордена, и так быстро, что несчастные не успели даже помыслить о каком- то сопротивлении.
        - Держитесь за нами! - крикнул Третий. - Не высовывайтесь, если не хотите, чтобы вас порубили на куски!
        - Тебе тоже не надо в первый ряд, - глухо сказал ему один из дайлемитов, поправляя чуть сбившуюся лицевую повязку. - Бери ее и во второй ряд!.. Мы спра вимся…
        - Но… - начал было самый худощавый и стройный дайлемит, но тотчас же был безапелляционно прерван Третьим:
        - Делаем, как он говорит!
        - А, клянусь демонами, эти Акил и Грендам обзавелись союзничками из Нижних земель, из Кринну! - воскликнул один из Ревнителей, со свистом рассекая клинком воздух. - Мастера боя! Ну подходите, сейчас мы вышибем из вас ересь!
        - Те, на пилонах, тоже были очень храбрыми, - пропедил один из четырех «бро дячих» дайлемитов, вставших в первый ряд и перекрывших всю галерею.
        Этой выразительной фразой обмен любезностями завершился, и началась схватка. Со звоном скрестились клинки, и первым же движением дайлемит убил одного из Рев нителей прямым выпадом. До этого многие из Ревнителей питали иллюзию, что убить храмовника прямым выпадом и первым темпом невозможно…
        Так как ширина теперь уже открытой галереи не позволяла принимать в бою участие больше чем восьми воинам, по четыре с каждой стороны, Ревнители выбрали достаточно хитрую тактику. Они приняли к сведению, что брать числом не полу чится: больше чем четверо, выстроившиеся в ряд, будут только мешать друг другу и сталкиваться локтями и боками, ограничивая пространство для маневра. Зато они сразу поняли, что люди в длинных эластичных одеяниях и с закрытыми более чем наполовину лицами являются куда более сильными бойцами, чем те из сардонаров, кто тупо толпился и напирал друга на друга за спинами у дайлемитов. Следова тельно, нужно измотать тех, кто стоит на острие атакующей колонны, этих дайлеми тов! Прочие же будут истреблены, как убойный скот. И нет в этом сомнения, во имя всех богов Благолепия!..
        Ревнители, выстроившись в три ряда по четыре человека в каждом, ловко подме няли друг друга, становясь на позицию уставшего в поединке собрата по ордену и четко разбирая «своих» оппонентов в стане врага. Дайлемиты, уступающие врагу числом, довольно быстро почувствовали губительность выбранной Ревнителями так тики и предпочли взвинтить темп, и до того ураганный. Теперь было видно, что дай лемиты действуют на пределе своих возможностей. Клинки метались и падали сверка ющими молниями, раскрывались тусклыми серыми веерами, из легких рвалось хриплое дыхание, а по лицам струились ручьи пота. Получив смертельную рану, упал и выг нулся в агонии еще один храмовник, но в то же самое мгновение сабля другого Рев нителя упала на незащищенное запястье одного из людей в длинных одеяниях и отсекла ему кисть. Молча, страшный в этом безмолвном страдании, раненый дайлемит подцепил ногой еще не упавшую на пол саблю, подкинул, перехватил другой, здоро вой, рукой и легко вогнал клинок прямо в сердце своему обидчику, совершенно не ожидавшему от него подобной прыти.
        - Держись! - крикнул раненому Третий, все это время отсиживавшийся за спи нами своих товарищей, и, решительно отодвинув покалеченного соплеменника, занял его позицию.
        Дайлемиты медленно теснили Ревнителей, с момента схватки продвинувшись по галерее шагов на тридцать. Притихшие сардонары, с которых уже порядком посбивало боевой задор (привет пророку Грендаму!), молча наблюдали за тем, как бойцы в странных длинных одеяниях и с наполовину закрытыми лицами отбрасывают непобе димых Ревнителей. Шаг за шагом. Позиция за позицией. На лицах братьев ордена тоже все явственнее расплывалось, проступало красными пятнами недоумение: кто такие, откуда?..
        - Демоны! - выговорил огромный Ревнитель с распоротым плечом, отступая за спины своих товарищей и прижимаясь к стене. Его мощная грудь вздымалась и опа дала, губы побелели. - Неужели эти еретики сумели навербовать не трусливых шавок, а… а настоящих воинов? Кишки Илдыза и всех его тварей! Или вы… вас… вам запла тили… и вы - бывшие Обращенные?
        - А ты проверь! - бросил ему Третий, а дерущийся с ним бок о бок здоровяк, у которого в руке только что сломалась сабля, вдруг широко шагнул вперед, приседая и уходя от широкого рубящего удара противника.
        Потом, подсев под храмовника, он схватил в охапку отнюдь не хрупкого бойца Храма, поднял в воздух и, перекрутив так, что голова Ревнителя оказалась ниже его же собственных ног, швырнул с балюстрады вниз, на плиты главной галереи. Тот несколько раз перевернулся в воздухе, разбросав беспомощно руки и ноги, и гря нулся о камень. Кровь и мозг брызнули во все стороны, а высокий дайлемит, сбро сивший Ревнителя, молниеносно развернулся и, выхватив саблю у одного из сардо наров за своей спиной, снова вступил в бой.
        Это произвело на Ревнителей большее впечатление, чем гибель других братьев ордена и даже чем то, как дайлемит с отрубленной кистью в мгновение ока распра вился со своим соперником. Былая непобедимость Ревнителей зиждилась не только на их несравненном мастерстве, но и на вере в свою непобедимость, вере незыблемой и абсолютной. А вот теперь какие-то пришлые, оттуда, из Кринну, из Нижних земель, к тому же еретики, позволяют себе убивать братьев ордена с такой легкостью и непринужденностью, словно это не прославленные воины Храма Благолепия, а неук люжие мясники с рынка, орудующие разве что разделочными ножами. Ревнители попяти лись и, ускорив шаг, побежали по галерее. Дайлемиты и следующие за ними сардонары не стали их преследовать. Тот, что скинул храмовника на плиты с высоты в добрый десяток человеческих ростов, вытер мокрый лоб и, переводя дыхание, спросил, не обращаясь к кому-то конкретно:
        - Ну и что дальше? Сейчас они бросят против нас свежих Ревнителей. Тут не разойтись! Не перегнуть бы.
        - Я знаю, что делаю, - ответили ему. - Вперед! Там, дальше, шагов за триста отсюда, должен быть спуск в основную галерею. Там начинаются богослужебные залы… Мы должны успеть. Вперед!
        - Кто вы такие, парни? - протянулся из толпы сардонаров чей-то напитанный восхищением голос. - Никогда не видел и даже не думал, чтобы вот так… прямо вот…
        - Вперед!!! - обрывая голос новоиспеченного почитателя, повторил воин из Дайлема.
        Дайлемиты ринулись по галерее. Еще несколько шагов, и балюстрада оборвалась, снова перейдя в закрытый мрачный коридор, освещенный лишь зажженными через каждые тридцать-сорок анниев факелами, впрочем, горящими ярко и чисто, без копоти.
        - Сколько так можно идти?
        - Галерея тянется не меньше чем на полтора беллома[Километр!]. Нам бы спус титься вниз, в основные нефы Храма. Не понимаю, отчего гареггины, у которых откуда-то взялись гравиплатформы, не воспользуются ими. Надеюсь, у них хватит ума не зарываться в боковой ход и дальше! И их и нас могут поджидать ловушки, неожиданные и коварные сюрпризы. Храмовники на это большие мастера…
        Галерея изогнулась, вспучилась и расширилась, походя в этом месте на огром ного удава с вздутым от проглоченной пищи брюхом. И тут на дайлемитов напали. Со всех сторон посыпались Ревнители. Они выпрыгивали из настенных ниш, откуда-то сверху и даже из-под беззвучно отброшенных напольных плит.
        Второй раунд схватки был еще более кровавым и быстротечным, чем бой на балюстраде. Ревнителей теперь стало больше, около трех десятков, и несдобровать дайлемитам, если бы из числа сардонаров не вступили в активный бой двадцать или чуть более бойцов, достаточно опытных и отважных, как показали последующие собы тия. Прошло буквально несколько мгновений, а на полу, на окровавленных плитах, уже лежало несколько трупов Ревнителей и до десятка убитых сардонаров. Однако же дела братьев Храма были хуже, чем они сами могли предположить: со стороны пор тала послышался шум множества шагов, а потом звонкий голос крикнул:
        - Держитесь! Все боги и священный червь!.. Идем на подмогу!
        - Гареггины!
        Ревнители отступали. «Бродячие» и те из сардонаров, кто еще не струсил, преследовали их. Сказать, что это было опасно - ничего не сказать, потому что на быстром ходу братья Храма оборачивались и метали в преследующих их бунтовщиков уже хорошо известные миэллы, смертоносные дротики. Один из таких дротиков угодил в бедро Третьему, но он не стал его извлекать, как гареггин Илам при штурме Портала-1.
        - Скоро должна быть лестница, ведущая вниз, в главную галерею! - воскликнул один из дайлемитов, подхватывая захромавшего Третьего и совершенно не обращая внимания на то, что тот пытается отстраниться и бормочет смятые слова благодар ности: «Нет… не надо… спасибо… я… я сам!» - В самом худшем случае мы доберемся не все, но хватит и ОДНОГО, чтобы…
        И тут коридор кончился. Боковая галерея оборвалась площадкой, застеленной крупнозернистыми каменными плитами. От площадки вниз, к величественным колоннам, алтарям и статуям главной галереи вела широкая трехпролетная лестница, засте ленная посередине алой тканью. По обеим краям дорожки стояли Ревнители. Тут их было много. Очень много. Никак не меньше сотни. Они стояли и бесстрастно смот рели на то, как выход из вспомогательной галереи забирается массивной шипастой решеткой, опускающейся сверху. Сардонары окаменели. Нет, не решетка… Эту решетку можно легко вышибить тем стенобитным тараном, что использовался при атаке на въездные ворота порталов. Просто они не ожидали, что едва ли не на каждой сту пени лестницы, ведущей уже напрямую в недра и к сердцу Храма, будет стоять по вооруженному Ревнителю. Чего же они ждали?.. Лишь боги и хитрый пророк- прозорливец Грендам ведают!
        Решетка опускалась, закрывая выход из коридора. Высокий дайлемит, тот, что швырнул Ревнителя с высоты в десять анниев, шагнул к ней и, перехватив прутья и один из шипов своими мощными руками, потянул в противоход. Откуда-то сверху посыпалась пыль, просочился неприятный металлический визг. Верно, древний меха низм, опускающий решетку, никак не мог справиться с натиском гиганта.
        Молча, один за другим, пятеро дайлемитов поднырнули под решетку, а шестой, что держал ее, вдруг пинком ноги откинул молодого сардонара, который хотел пос ледовать их примеру, и перебросил свое мощное тело по ту сторону решетки. Для этого ему пришлось перекатиться по полу. С лязгом решетка опустилась. Опусти лась, разъединив воинов Дайлема и сардонаров.
        Третий, смахнув со лба крупные капли пота и припадая на раненую ногу, произ нес:
        - Нам нужно говорить с Сыном Неба. Это очень важно. Это очень нужно. Прежде всего - для вас, храмовники.
        Один из Ревнителей, наверное, из тех, кто уже успел почувствовать на себе силу и воинскую доблесть дайлемитов, там, в боковом коридоре и на балюстраде, крикнул:
        - Эти дайлемские скоты только что убили много наших братьев! Это же «бродя чие»! Режьте их! Что вы слушаете?!.
        - Мы должны говорить с Верховным, - бесстрастно повторил Третий. - Немед ленно отведите нас к нему, пока не стало поздно. Оружие мы отдадим. И если вы убьете нас, то сами будете умерщвлены. Когда Верховный предстоятель узнает, КТО мы, вы пожалеете… Насколько я знаю, право карать в этих стенах принадлежит только ЕМУ, и за самовольную расправу над пленниками нашего ранга - смерть!
        Судя по выражению лиц большинства Ревнителей, говорил он сущую правду. Невы сокий храмовник жестом руки сдержал своих куда более молодых и горячих собратьев, норовивших сломать четкий строй и достать мерзавцев-бунтовщиков клинком или дро тиком. Он поднялся по ступеням и, поравнявшись с Третьим, произнес:
        - Вы из Дайлема? Вы из числа бывших братьев Храма, иначе откуда вам известны пункты устава о пленных? Хорошо. Прежде чем допустить вас в зал Молчания - если дозволит пресветлый отец! - я должен видеть ваши лица.
3
        Зал Молчания, Первый Храм
        - Вот эти люди, которые хотят видеть тебя, пресветлый отец, и говорить с тобой.
        - Это не люди, а убийцы и подлые мятежники, которые немедленно должны быть препровождены в пыточный подвал! - крикнул кто-то.
        И тотчас же в зале Молчания стало так тихо, что слышно было, как где-то наверху терпеливо, неспешно, капля за каплей точится вода.
        - Ну… - негромко произнес Третий, - еще неизвестно, кто из нас больший убийца. После того как на мирных переговорах мы были отравлены древним ядом, который какой-то демон заботливо сохранял в подвалах Храма многие сотни лет!.. Разве после этого вам, жрецы Благолепия, говорить о подлости и убийствах?
        По огромному залу прокатился ропот. Многие даже привстали, чтобы лучше видеть того, кто произнес эти крамольные слова. Брат Алькасоол, который сидел по правую руку от трона Верховного предстоятеля, тоже вскочил, не веря своим ушам. Сам же глава Храма проявил выдержку, достойную сановника его высочайшего ранга. Он поднял руку, затянутую в голубую перчатку, и указал на Третьего:
        - Ты от Леннара?
        - Лучше скажи, что он и есть Леннар!
        - Нет, я не Леннар, - отвечал Третий, - я действительно уроженец Дайлема, мое имя Бер-Кун-Дак. и я Обращенный.
        - Да, он не Леннар, - сказал невысокий Ревнитель, тот, под чьей командой переодетые в дайлемитов воины были доставлены сюда, в зал Молчания. Стоявший за спиной Третьего дайлемит выступил вперед и, подняв руку в знак того, чтобы ему внимали, произнес негромко:
        - Да, он не Леннар. Я - Леннар.
        В самом деле, это было сказано негромко, даже глухо, но у зала Молчания, как и у всех нефов Храма, была превосходная акустика, и потому слова эти не затеря лись, не припали к шершавым плитам, а взлетели вверх, к куполу, несколько раз отразившись от стен и сводов и обвившись вокруг гулких колонн: «Леннар… Лен-нар!
        - Я не хочу снова открывать лицо, - сказал глава Обращенных, - думаю, ни для кого из присутствующих не секрет, что каждый из побывавших в Круглом зале пере говоров, инфицирован амиацином. Заражен ядом из Камня Примирения, если говорить так, как вы. Вот, к примеру, не вижу я тут главу вашего посольства, брата Эрри ваана… Но не о нем разговор. У нас мало времени… Почему мы переоделись в одежду дайлемитов? По той причине, что она больше всего подходит для того, чтобы мини мизировать последствия вашего преступления. Повязка закрывает лицо, а под повязкой незаметны фильтры, которые не пропускают заразу. Пресекают ее распрост ранение воздушно-капельным путем, как говорят у нас на медицинском факультете Академии. - Леннар немного сдвинул дайлемитскую лицевую повязку, и под ней блеснул тонкий, полупрозрачный, матово отсвечивающий фильтр, - Второй способ заразиться - через кровь, и он гораздо опаснее. Так что не советую вам убивать нас прямо здесь. А лучше поскорее окажите помощь Бер-Кун-Даку, которого ранили миэллом в ногу, и Лайбо, которому отсекли кисть. И поторопитесь!..
        Повторять было не нужно. Вся масса присутствующих, едва не наваливавшаяся на тех, кто был им столь ненавистен, мгновенно откачнулась назад. И даже когда по едва заметному знаку Алькасоола появился жрец-врачеватель с полосатой повязкой на массивном черепе и увел обоих названных Леннаром Обращенных, все члены Конк лава все равно оттянулись максимально назад. Только Алькасоол и Сын Неба остались на месте.
        - Зачем вы пришли? - спросил Первосвященник, когда суматоха слегка улеглась.
        Голос Леннара из-под фильтра зазвучал все так же глухо:
        - Да так… подумал, что если уж все равно суждено умереть, почему бы не зах ватить с собой тех, кто тебя отравил.
        По залу пронесся испуганный вздох, в толпе закрутились водоворотики, образо вавшиеся из-за того, что кое-кто бросился пробивать себе дорогу к аркам, ведущим вон из зала.
        - Впрочем, - продолжил между тем глава Обращенных, - если у вас в Храме нашелся яд из таких давних эпох, то, быть может, найдется и столь же древнее противоядие?
        Омм-Алькасоолу, внимательно наблюдавшему за знаменитым гостем, упорно каза лось, что под этим фильтром и под лицевой повязкой, употребительной среди уро женцев Дайлема, прячется саркастическая, желчная усмешка.
        - И я хотел бы задать вам этот вопрос: есть ли?.. Конечно, ты, Верховный предстоятель, волен не отвечать на этот неприятный вопрос, тем более в родных стенах Первого Храма. Но я предпочел поднести тебе этот вопрос в такой форме и при таких обстоятельствах, что тебе, право, лучше дать ответ, и как можно ско рее. Быстрее!.. Сардонары скоро будут здесь. И вам их не остановить.
        Сын Неба чуть подался вперед, а потом медленно повернулся к Алькасоолу. Тот сказал:
        - Удивительным образом ваше появление в Горне совпало с началом мятежа. Хотя тебе наверняка известно, Леннар, что главная цель их учения - убить тебя.
        - Ну что ж. Откровенность за откровенность. Тем более ТЕПЕРЬ среди вас не найдется никого, кто, вероятно, не сожалеет о том, что мы НЕ ЗАКЛЮЧИЛИ мира. Поэтому я открываю вам все, что знаю об истоках этого мятежа, а вы немедленно отдаете мне противоядие и подробно рассказываете о нем. И, быть может,
        после этого мы придем к некоторому соглашению о совместных действиях по укрощению этого зверя, вырвавшегося на свободу и теперь несущего угрозу не только нам, но и самому существованию нашего мира.
        - Если оно вообще есть, это противоядие… - тихо сказал Кван О, стоявший за спиной своего предводителя.
        Леннар, отлично расслышавший эти негромкие слова, полуприкрыл глаза и никак не откликнулся на зловещую реплику своего главного телохранителя.
        - А отчего мы должны верить самому страшному врагу Храма за всю историю? - подал голос брат Галидааль, кстати, сам происходящий из Кринну и едва ли не из Дайлема. - Ты рядишься в чужие одежды, врываешься в Храм с окровавленным клинком в руке и имеешь наглость задавать… н-наглые вопросы?
        - Ты повторяешься, жрец, - прервал его вождь Обращенных. - Я скажу, как все было, а дальше высокому Конклаву самому судить, что делать дальше. Иначе будет поздно. У Акила - гареггины на гравиплатформах и плазмоизлучатели, и против них вы бессильны. И, я слышал, среди самих Ревнителей немало тех, кто не устоял в вашей вере и хочет перекинуться к сардонарам! Тем более что воинам Акила и Грен дама удалось главное - прорваться в Первый Храм!
        - Довольно! - вскинул руку Сын Неба. - Брат Алькасоол! Распорядись принести ларец с противоядием! Говори, Леннар. Я тебя не обману. Ты получишь противоядие. О чем ты хотел рассказать мне и Конклаву?
        - О том, что война Обращенных против Храма будет прекращена тем или иным путем. Неизвестно, кто и каким способом в ней победит, но я точно знаю, что победителю достанется смерть! Да, - продолжал он, - давно я не был так откро венен с главным своим врагом. Давно… Без малого полторы тысячи лет.
        «А ведь ты, братец, все-таки любишь позу и рисовку, - мелькнуло в голове омм-Алькасоола, - полторы тысячи лет, и красивые фразы, вдохновенный взгляд… Хотя, быть может, так и положено тому, кого полмира чтит как бога? Нельзя иметь такую власть и не пропитаться ее вредоносными пасынками?..»
        - Конечно, нам известно, кто такие сардонары. Они… - Тут Леннар сделал дра матическую паузу, а затем закончил громко и четко: - Это ВЫ…
        На несколько мгновений в зале Молчания повисла напряженная тишина. Члены Конклава недоуменно переглядывались. Что хотел сказать этот еретик и враг Храма? А Леннар начал говорить…
        Его голос по-прежнему был глухим и усталым, а сам он совершенно не пытался подбавить в повествование ни драматизма, ни патетики. Он говорил сухо и мед ленно. Но перед мысленным взором тех, кто толпился в этом зале, разворачивались картины гибнущей Леобеи, миллиарды граждан которой были смыты вышедшими из берегов океанами, заживо погребены в разверзшихся пропастях, еще живыми сгорели в потоках лавы, вырвавшихся из сотен тысяч новообразованных вулканов или задох нувшихся под километровой толщей пепла, обрушившегося на развалины их жилищ. А сверху, с орбиты, несколько миллионов их родных, близких и просто детей Леобеи наблюдали за агонией своей родины, за гибелью близких, за гибелью своей древней цивилизации. Многие сходили с ума, многие искали опору в вере, а многие отринули все, во что верили и знали до этого. И… отказались верить в то, что люди, поги бающие столь мучительно - гибнут навсегда. Это не гибель, НЕТ! - кричали они. Наоборот, кричали они, - это жизнь, новая и светлая! БЕЗ бремени тела. БЕЗ боли. БЕЗ смерти. Ибо чем мучительнее смерть тела, тем полнее освобождение!
        Шанс справиться с этим был. Конечно, это было трудно. Но в состав экипажа входили врачи, да и остальные его члены вполне были способны оказать пересе ленцам кое-какую психологическую помощь. Но… кое-кому показалось, что охватившее людей безумие создает хорошую возможность для того, чтобы попытаться вернуть себе утерянную власть. И в вентиляционные шахты был выпущен амиацин… Именно так и был создан Храм. Именно так он смог стать единственной властью на Арламдоре.
        - Это все ложь, грязная ложь, - послышался гневный старческий голос, - и ты, грязный еретик и самозване…
        - Нет, - прервал его другой голос. И все повернулись в ту сторону. Ибо этот голос прозвучал из уст Сына Неба, - это не ложь. Все, что сказал он, сказано и в Книге Присяги, - тихо, но твердо продолжил тот.
        И Конклав замер. Книга Присяги, священный текст, открывающий тайны прошлого и будущего. Никто, кроме Сына Неба, не может открыть эту Книгу, на первой стра нице которой рукой Первого из Сынов был выведен священный текст Присяги, произно симой претендентом на этот сан в момент посвящения. И это был единственный текст из всей Книги, доступный остальным Посвященным. Даже самым высокопоставленным из них. Все остальное - лишь для глаз Сына Неба. Так вот, оказывается, какие тайны она скрывала…
        Сын Неба окинул взглядом изумленно притихший Конклав и кивнул Леннару:
        - Продолжай.
        Леннар устало пожал плечами:
        - Остальное относится к временам нынешним. Думаю, это вам не понравится, но надеюсь, вы оцените мою откровенность… Мне давно стало известно, что Акил хочет возродить гареггинов. Именно в этом коренятся причины их знаменитого набега на криннский город Шак-Лебб, что неподалеку от Дайлема. К счастью, нам удалось его отбить. Но Акил получил священных червей, гареггов, другим путем, путем предательства… Да, пусть не очень много, но он явно выражает желание увеличить, удвоить, утроить и удесятерить их число… Мне также стало известно, что сардонарам удалось заполучить плазмоизлучатель, «Дитя Молнии», как они называют это вслед за моими наку, - добавил Леннар, а Кван О и его брат Майорг О-кан, также принимавший участие в этом головокружительном путешествии, тотчас же пробормотали ритуальное накское заклятие, посвященное «Дитя Молнии». - До поры до времени мы выжидали. Многие из моих соратников даже считали, что они полезны нам, Обращенным, потому что подрывают власть и устои Храма. Но я, видевший, ВО ЧТО сардонары однажды уже превратили Арламдор, знал, что их надо остановить. Именно поэтому я начал искать
примирения с Храмом. И тут ты, Верховный, совершил самую страшную глупость, которую только можно помыслить: извлек из подвалов Храма ампулу с амиацином-пять, Камень Примирения! Ты отравил всех нас, не пощадив и своих верных слуг, и тем самым не оставил нам выбора. Ибо БЕЗ меня вам теперь не остановить сардонаров. В прошлый раз люди Арламдора заплатили за это страшную цену. Храм едва сумел справиться с чудовищем, вскормленным собственной рукой. Но если бы он не справился, то Арламдор весь оказался бы одной большой гробницей, заполненной гниющими останками освободившихся. Тогда погибло более половины всего населения. Дабы искоренить эту ересь, вам пришлось поголовно вырезать целые селения.
        Леннар замолчал и обвел взглядом собравшихся. Все отводили глаза. Леннар вновь повернулся к Сыну Неба:
        - Я решил любой ценой проникнуть в Храм и дотянуться до тебя! Но как это сделать? - Леннар засмеялся и движением руки смахнул с головы дайлемский головной убор из мелких металлических колец, смял его в горсти, обнажив голову. - Единственный путь проникнуть в Храм - это взять его штурмом! Ворваться сюда на острие штурмующей колонны, с оружием в руках! И вот тогда я решился. Нужен был только повод, чтобы воспламенить Горн, потому что угли мятежа тлеют уже давно! И тогда по моему приказу был умело заронен слух, что Храм хочет пустить в народ страшную заразу, а Акил и Грендам - своевременно предупреждены через пос редников о том, что на площади…
        - Так это вы развязали этот мятеж, подбросив на площадь Двух Братьев труп зараженного амиацином несчастного?! - воскликнул Алькасоол, поднимаясь во весь рост и стискивая зубы. - Значит, среди сардонаров у тебя есть свои люди, шпионы, которые?.. Милостивый Ааааму! А где же твое хваленое милосердие, великий Леннар? Чем же ты тогда лучше этих сардонарских изуверов и… лучше столь проклинаемых твоими сторонниками за жестокость и непреклонность Ревнителей?
        - Ересь, страшная ересь!.. - вновь начал было какой-то особо благочестивый сановный болван, но брат Алькасоол, резко развернувшись, широкой ладонью залепил ему рот, не сводя между тем взгляда с предводителя Обращенных, по совместитель ству - жестокого идола взбунтовавшихся сардонаров.
        Тот же продолжал:
        - Я больше не буду вспоминать давнее прошлое, которое для всех вас - только омытые столетиями легенды. Меня интересует настоящее. Еще больше меня интересует будущее. Но прежде я хотел бы ответить на твои обвинения, почтенный омм- Алькасоол. Ты умен и проницателен, твои глаза не замутнены слепыми догмами. Ты сам сомневаешься в брошенных мне обвинениях. Я вижу это по твоему лицу. Говоря о наших злых умыслах, ты выразил, верно, мнение большинства, но отнюдь не свое собственное. Если бы мы хотели устроить страшную эпидемию, зачем столько предос торожностей с фильтрами? Нет, не мы. Я и мои люди не пускали мор в народ. Этот несчастный на площади, когда-то его звали Гоз, чист точно так же, как каждый из вас. И вождям сардонаров это отлично известно.
        - Но… зачем тогда?..
        - Затем, чтобы жители Горна так и думали, что мор уже среди них. Это развя зало руки сардонарам и натолкнуло Акила на мысль приблизить сроки мятежа. Точнее, он просто не мог не воспользоваться накалившейся обстановкой в городе! Неужели кто-то из вас столь наивен, что подумал, будто бунт разразился лишь благодаря этим слухам о заразе? Благодаря речам вождей сардонаров, в которых они прямо призывали к мятежу? Неужели вы думаете, что Акил и Грендам не готовились поднять этот мятеж уже достаточно продолжительное время? Не скажу о Грендаме, этот поло умный болван опасен только своим длинным языком, но вот Акил… Акил оценил против ника по достоинству. Неистовые и презирающие боль гареггины, гравиплатформы и плазмоизлучатели… все это не могло появиться у него мгновенно и по мановению руки. Чтоб мне издохнуть в Язве Илдыза, как в таких случаях ругаются ваши!.. Я подбросил Акилу идею и воспользовался возникшей в Горне обстановкой. И нам все удалось. Мы ворвались в Храм вместе с сардонарами, потому что иного пути не было, мы взяли приступом портал и оттеснили братьев ордена, чтобы потом сдаться им и убедить
отвести вот сюда, в зал Молчания. К тебе, Верховный предстоятель.
        - Значит, это вы перебили людей на Пятом посту, в переходе на Нижние земли, в Арламдор? - прозвучал голос омм-Алькасоола.
        Он обнаружился под резной зубчатой аркой, которая украшала собой вход в анфиладу надземных хранилищ Храма. Когда он туда переместился, никто не заметил. В руках он держал пыльный ларец размером в полторы-две ладони, вытянутый и плос кий. Не оглядываясь на бывшего лазутчика, Леннар ответил:
        - Да, мы! А как иначе попасть в Ганахиду? Мы потеряли там одного из наших лучших…
        - Одну, - поправил Кван О, - Гвейду из Ланкарнака. Я сам учил ее боевым искусствам. Недоучил, верно…
        Сын Неба сказал:
        - Брат Алькасоол, передай им противоядие.
        Алькасоол приблизился к Леннару на расстояние вытянутой руки и, чуть помед лив, сказал:
        - Не думаю, что это поможет ТЕБЕ.
        - Но ведь это противоядие?
        - Да. Другого нет. Возьми.
        - Я помню тебя по Академии, - вдруг сказал Леннар, присматриваясь к стро гому, с высокими скулами и крепким широким лбом лицу омм-Алькасоола, - ты даже провел против меня несколько учебных поединков, когда я лично инспектировал семинары по боевым искусствам.
        - Да. И все бои я проиграл.
        Леннар склонил голову к плечу и выхватил плоский ларец из рук Алькасоола. Его пальцы оставили на пыльной крышке какой-то замысловатый узор, напоминающий тавро, каким клеймят скот. Вождь Обращенных повернулся к Квану О, верно, соби раясь передать предмет ему, но в последний момент, приняв иное решение, рывком сорвал примитивный ветхий замочек и открыл ларец.
        - Ну?
        Леннар поднял голову. У него сделался густой, немного гнусавый и неприятный голос, когда он спросил, ставя длинные, напряженные паузы:
        - Я… наверное… чего-то… не понимаю. Что это?
        - Это противоядие.
        - Противоядие? Вот это? - И Леннар, запустив пальцы внутрь плоского ларца, вытащил оттуда томик с плотной тисненой обложкой и потертым изображением алой ладони с растопыренными пальцами, расходящимися подобно лучам.
        Это был светский знак бога Ааааму, чье истинное Имя неназываемо… Леннар машинально откинул обложку и обнаружил под ней странный и смутно знакомый зна чок, напоминающий корчащегося на огне паучка с лапками разной длины. На первом листе, почти столь же плотном и тяжелом, как обложка, стоял экслибрис с обозна чением принадлежности к Храму Купола, далекому предку нынешнего. Надпись в. экс либрисе была сделана на древнем, ныне мертвом языке. Но почему Леннар не мог про читать ее, если когда-то он и его соотечественники с уже мертвой планеты Леобея говорили на этом языке?..
        Глава Обращенных процедил:
        - Что это?
        - Это том древних сакральных текстов, заклинаний, которые помогли исцелиться тем немногим, кто когда-то был поражен амиацином-пять… как ты сам называешь этот яд, - проговорил омм-Алькасоол. - Ничего другого, что могло бы исцелить вас, не существует. Я, кажется, уже говорил это.
        Вот тут Майорг О-кан, младший из братьев из накского клана О-рего, до сих пор сумрачно молчавший, сжал кулаки и выговорил:
        - Светлый сьор Леннар, не кажется ли тебе, что они просто издеваются над нами?! Чтоб меня поглотили Желтые болота!.. Они не понимают ничего, кроме силы, и только сталь, приставленная к горлу, выбьет из них истину, как фонтан крови!
        - Примерно то же самое и они говорят про нас, - прервал его Леннар. - Омм- Алькасоол, ты хочешь уверить меня в том, что вот эти древние заклинания когда-то помогли выгнать из крови зараженных амиацин?.. Я слышал подобные предположения и считаю их бредом! Дескать, у амиацина, пятой его трансмутации, НЕТ никакого про тивоядия. Что его не существует в природе, не успели получить в первые года Исхода с Леобеи, а потом уровень науки упал настолько, что его стало невозможно создать. И потому людей на Корабле в те далекие времена спасло ЧУДО. То есть все, кто искренне и истово уверовал, сумели очистить свою кровь от отравы во время неких массовых литургий или каких-нибудь мистерий. - Леннар стиснул зубы, и на его лице появилось что-то вроде кривой усмешки, но в ней не было злобы, скорее печаль и усталость. - Этим, кстати, и объясняется столь длительное гос подство Храма. Просто в самом начале все неверующие вымерли. А все следующие поколения выросли в вере, постепенно ее теряя и заменяя суеверием, но изначаль ного импульса хватило очень надолго!
        - О чем ты говоришь?! - воскликнула Ориана. - Леннар, ты что, веришь им?.. ИМ?!
        - Я не беру на веру, я пытаюсь понять. А это взаимоисключающие категории. Знаешь, Ориана, тут есть зерно истины. Сама подумай!.. Вспомни то, что было в самом начале, пятнадцать веков назад, сразу же после ухода Корабля с Леобеи. Мы подали руку помощи людям, среди которых были и храмовники, и забрали их с гиб нущей планеты на борт звездолетов. Потом вспыхнула амиациновая эпидемия, органи зованная и направленная именно жрецами Купола. Несомненно, в числе прибывших с Первосвященником с Леобеи храмовых иерархов были люди с очень сильной энергети кой, а массовые мистерии были этакими технологиями-практиками, многократно «рас качивающими» и энергетику ведущих службу, и всех на ней присутствующих, и направ ляющими ее на исцеление. И тут уже не притворишься. Либо веруешь - тогда выжи вешь, либо нет - тогда конец. Тут уж самый последний скептик уверует, понимаешь? .
        Леннар говорил все так же негромко, но все присутствующие в зале Молчания, замерев, слушали вождя Обращенных, потому что наконец осознали, сколь убийствен ными могут быть последствия, если он не поверит в истинность ТАКОГО противоядия. Да, Обращенные уже безоружны. Но им достаточно снять фильтры, чтобы…
        Леннар умолк. Сумрачно тлели серые тени по углам, в основаниях могучих колонн и под сводами зала. Тишину, гнетущее серое это безмолвие, сломал все тот же Майорг О-кан, который до сего момента славился своей монументальной выдерж кой, иначе не быть бы ему начальником летучего отряда Обращенных. Громыхнул, раз дваиваясь, растраиваясь и рассыпаясь грозно в гулком зале множеством отголосков, его мощный баритон:
        - Светлый сьор Леннар, неужели… неужели ты оставил в стычках с Ревнителями там, в галерее, всю свою мудрость и проницательность? Они же лгут тебе в глаза! А каждое лживое слово приближает нас к желтой бездне, откуда нет возврата!!! Эдер! Эдер, секиру мне сюда!
        Последние слова относились явно не к Леннару и ни к кому из присутствующих. Потому что Майорг О-кан сорвал с себя кольчужный головной убор, и под ним свер кнул золотистый обод прибора связи, похожего на диадему и плотно перехватывающего голову. Леннар развернулся так резко, что взвилось веером его длинное дайлемское одеяние.
        - Майорг! Сын племени наку! Ты не смеешь вот так гнусно терять самооблада ние! Даже я ни разу не позволил себе выйти на прямой сеанс с Академией и опера тором Эдером!
        - А пора бы!!!
        В нескольких шагах от Майорга О-кана вдруг метнулись несколько неярких вспы шек, заполоскало полупрозрачное пламя, похожее на развевающуюся по ветру выц ветшую бледно-желтую ткань, а потом загустело до состояния густого киселя, чуть подрагивающего, словно там, в гуще его, билось и пульсировало что-то живое. Сгусток киселя распоролся, и вывалилась оттуда та самая секира, бойцовая секира наку, о которой так яростно вопрошал Майорг О-кан. Но не только боевое оружие забросил в Храм оператор Эдер. Возле рукояти секиры лежала мышь. Мертвая мышь, у которой какая-то сила начисто оторвала задние лапки и хвост, а шерсть торчала клочками, и из-под этих клочков проступала голая кожа, бугристая, изъеденная, словно сожженная кислотой.
        - Лайбо… Любимая мышка Эдера! - пробормотала Ориана. - Как же ее… занесло в экспериментальный транспортер Элькана? Бедная…
        Майорг О-кан рванулся к секире, но Леннар опередил его. Он подхватил оружие с плит зала Молчания, завел его за спину и, встав на пути взбешенного наку, холодно процедил:
        - Воин. Не хватало еще, чтобы мы в окружении врагов грызлись между собой. Ты что, забыл, что такое дисциплина и беспрекословное повиновение?
        Было во взгляде вождя Обращенных что-то такое, что Майорг О-кан отшатнулся и, сделав несколько шагов назад, стал даже как-то ниже ростом. Весь Конклав при виде такого чуда дружно качнулся назад, но омм-Алькасоол, не пропустивший ни одного штриха этой впечатляющей сцены, наоборот, подался вперед и выпалил:
        - Да пошлет мне светлый Ааааму зоркость… Кажется, я понимаю, я догадываюсь, каким образом уродливый труп того несчастного… якобы зараженного амиацином… попал на площадь Двух Братьев! Большие транспортеры… Неужели вы решили одну из главных задач, поставленных Академией? Научились транспортировать живую плоть?
        Ответила Ориана:
        - Не совсем живую, как видишь. Зверек мертв и переброшен сюда деформированным. Наверное, случайно попал в поле действия приборов… Да, ты прав, Алькасоол. Труп Гоза был заброшен на площадь Двух Братьев по результатам опытов Элькана, которого большинство из вас, служителей Благолепия, знает под именем омм-Караала, бывшего жреца-Толкователя ланкарнакского Храма. Транспортировать живую плоть… Если бы мы научились делать это, тогда бы не нужно было всей этой кутерьмы, штурма Храма, временного союза с сардонарами и смертельного риска здесь, в Первом, и там, на Пятом посту, где мы потеряли одну из наших. Но не это главное! Ты… ты в самом деле утверждаешь, Ревнитель, что единственное средство исцелиться от яда - это молитва? Если говорить тем языком, который ты усвоил, будучи шпионом в нашей Академии, - ментальный практикум, системное нейропрограммирование?
        - Да.
        - Интересно, - сказал Леннар. - Вера… Искренняя вера и налаженное на этой почве сверхнапряжение, которое способно изгнать из меня… брр! А в кого же, в таком случае, буду верить я, почтенный омм-Алькасоол? Если мне известно, что мифы о пресветлом боге Ааааму и его окружении сформированы на основе моей собст венной биографии? Вся эта мутная теология?.. Я должен уверовать в самого себя, перемолотого столетиями?
        Алькасоол усмехнулся:
        - Для существа, которое обожествляется одной половиной известного нам мира и ненавидится второй, но тоже на правах отнюдь не простого смертного, - мысль весьма мелкая. Отчего же так? Неужели ты в самом деле думаешь, что в основу культа светлого Ааааму, великого и светлого Бога-Избавителя, легли исключительно легенды о строителях нашего мира, Корабля, как его называют в вашей Академии?
        - Ты тоже ей не чужд, - произнесла Ориана.
        - Все это верно. Не чужд. Но я же вернулся назад, в Храм. Хотя у меня есть все основания говорить, что мир устроен вовсе не так, как столетиям учат жрецы и как то сказано во многих священных книгах. Особенно в тех, что написаны
        после Исхода. Но разве то, что я видел в Академии, то, что я узнал о существовании иных пространств за пределами нашего мира, где, быть может, тоже кипит жизнь вопреки догмату о Великой Пустоте, - разве это опровергает мою веру? Отнюдь нет. Мироздание, распахнувшееся перед глазами сродни громадной и еще не прочитанной священной книге, задает столько вопросов, что нельзя не задуматься: а кто Автор этой книги? Кто Творец?.. Кто создал нас там, на Леобее? И, главное, ДЛЯ ЧЕГО? Эти вопросы и есть то, ради чего существует Храм. И мы готовы поделиться с тобой всем, что сосредоточилось в нем. А что уж в том, чем мы с тобой поделимся, ложь, а что истина - решать тебе. Тем более мы знаем, что как минимум ОДИН раз люди уже сумели найти истину и спастись.
        - Еретические вещи говоришь, брат Алькасоол, - негромко процедил кто-то из членов Конклава.
        - Да, я верую в Создателя, - чуть задыхаясь, продолжал бывший лазутчик, не обращая внимания на эту зловещую реплику, - в ту надмирную сущность, которая вносит гармонию во все сущее. Я много размышлял, в том числе и в твоей Академии, и понял, что Бог - это не миф, не капризный тиран, который вмешивается в жизнь смертных и вертит ими, как марионетками, и не нечто столь могущественное и чуж дое, что ему нет никакого дела до нас, людей; Бог - это упорядоченная гармония всего сущего. И если ты искренне захочешь познать его - ты сможешь это сделать. Но для этого тебе придется постараться. И ОЧЕНЬ постараться…
        Когда я попал в Академию и собственными глазами увидел неслыханные тьмы пространства, звезды и планеты, неслыханные устройства и приборы, опыты по соз данию принципиально новой общины и нового государственного управления, я все равно понял, что твоя кропотливая и заслуживающая уважения работа по налаживанию быта в наших землях все же мелка и суетна перед лицом истинного величия. Даже если ты, Леннар и тебе подобные, те, кто рожден на погибшей планете Леобея, соз дали наш мир, то ведь кто-то создал вас и все, что находится за пределами того, что мы называем Верхними и Нижними землями. И тебе впору подумать, что и ты смертен, и ты подвержен тлену, и, значит, существует Некто или Нечто, без имени или с тысячью и сотней тысяч имен, кто обрек тебя именно на такую судьбу, что вручена тебе! И нам надо счистить с нашей древней веры заскорузлый налет умолча ний, компромиссов и высшей целесообразности власти. Я верю, что Создатель, перед лицом которого все эти наши местные боги, возникшие здесь, внутри Корабля, и темный Илдыз, и великая Аллианн, Та, для Которой светит солнце, и даже сам прес ветлый Ааааму,
Податель жизни, покажутся жалкими и суетными существами! И именно сейчас, когда все мы на краю гибели, время повернуться лицом к Нему и уверовать, уверовать глубоко и искренне, потому что силы, способные спасти всех, уже вло жены в нас, и следует только разбудить их…
        Омм-Алькасоол умолк. Он был бледен, у него подергивались губы, а по лбу текли тоненькие струйки пота. Леннар ответил:
        - И ты думаешь, что после таких слов стал ближе к Храму? Посмотри на них. Посмотри на своих собратьев, многие ли согласны с тем, что ты тут говорил?.. Что же касается веры… Не знаю. Не могу. Слишком много допущений и неясностей.
        Неизвестно, что еще хотел сказать Леннар, но в этот момент в зале Молчания появились два новых лица, и после их появления теологические споры показались нелепыми и ненужными, как отпавшая от очищенного корнеплода шелуха. Первым был жрец-врачеватель, взявшийся оказать помощь Лайбо и Бер-Кун-Даку. Он посмотрел на Сына Неба и, когда глава Храма жестом позволил ему говорить, вымолвил:
        - Плохо. У них дурно сворачивается кровь. Я наложил специальные повязки, чтобы остановить ток крови, но это только временная мера. Тот, с отрубленной кистью, к тому же говорит, что он видит все хуже. Прерывистое дыхание, неистовое сердцебиение… На шее у обоих проступили какие-то бледно-желтые пятна. Необычный кислый запах изо рта. Ничего подобного видеть и лечить не приходилось.
        - Ну конечно же, - спокойно сказал Леннар, стискивая пальцами обеих рук секиру Майорга О-кана, - это, я думаю, и есть первые симптомы амиацинового отравления. Несворачиваемость крови, нарушение зрения, потом - бред, галлюци нации и дикие боли. Потом кости станут хрупкими и будут ломаться даже при легких нагрузках, а люди начнут гнить заживо. Впрочем, амиациновая агония у каждого своя. У каждого свой ад, как сказали бы красноречивые богословы Храма…
        - Уберите! Уберите и-и-и-их!.. - испуганно и одновременно свирепо завизжал кто-то, и весь Конклав пришел в движение, как растревоженный муравейник.
        Леннар сжал в руке секиру, и вот тут ворвавшийся с Другой стороны зала окро вавленный Ревнитель закричал - не дожидаясь от Верховного предстоятеля дозволения говорить:
        - Да сохранят нас великие боги и Святая Чета! Мятежники рвутся в зал Мол чания по двум галереям! Их много, их слишком много, несколько тысяч головорезов, и они не считаются с потерями! А их летающие демоны, их не меньше чем два десятка, парят над нашими головами и засыпают нас нашими же миэллами… они не обращают внимания на то, что от их копий сплошь и рядом гибнут другие сардонары… главное - чтобы гибли братья ордена!..
        - Как по двум галереям?!! - взревел омм-Алькасоол. - Ведь сардонары прорыва лись только в один портал! Для взятия второго у них просто не хватит гареггинов и гравиплатформ!
        Ревнитель, принесший столь тревожные вести, пошатнулся и упал на одно колено. Он упал бы и вовсе, всем телом, ничком, не ухватись вовремя за колонну. Он сплюнул прямо на плиты священного зала и, смахнув с губ пузырящуюся кровь, проговорил:
        - Пре… предательство. Кто-то из… из наших… от… открыл ворота Портала-два. Они ударили неожиданно… Больше половины братьев-Ревнителей погибло, некоторые сдались в плен сардонарам… Некоторым из плененных тут же перерезали горло, а многим… многим оставили жизнь, и теперь они дерутся… против своих же.
        - Против своих?!
        - Акил - тоже бывший Ревнитель… старший Ревнитель… всем известно…
        - Но КТО открыл ворота?
        Раненый Ревнитель ответил не сразу. Не только он, находившийся ближе всех к парадным дверям зала, но и все присутствующие на высоком собрании услышали неясный далекий гул, словно ветер с воем раскачивал верхушки деревьев. Едва заметно содрогнулся под ногами пол.
        Это шли сардонары.
        - Кто открыл ворота? - повторил Верховный предстоятель, вставая.
        - Он… из Конклава… Бывший старший Ревнитель ланкарнакского Храма… Кажется - его зовут омм-Гаар.
        Глава восьмая РАЗГОВОРЫ ОБО ВСЕМ НА СВЕТЕ…

1
        Земля, все страны мира, октябрь 2007
        <…- Прошло уже две с половиной недели, а пришельцы продолжают висеть у Луны и не предпринимают никаких шагов. Быть может, установленные в их обществе эти ческие нормы воспрещает им идти на контакт первыми? Быть может, они ждут, что мы предпримем активные действия?
        - Все попытки выйти с ними на связь пока что потерпели крах. Они не отвечают…>
        <…- Вовсю муссируются слухи о том, что НАСА США уже начало строительство космического корабля, в основу которого легли качественно новые идеи… Более того, есть информация, что проект планетолета на ионных двигателях выполнен и утвержден около пяти лет назад на базе наработок российских ученых и…
        - Простите, что перебиваю вас, товарищ генерал, но я готов предметно конкре тизировать то, что вы держите на уровне слухов…>
        <…- Проклятые журналисты! Что они пишут и говорят! Я уже выкинул в окно три телевизора и порвал все газеты за последнюю неделю, а это недомогание все еще не проходит!..>
        <…- Джон, перестань пить! Впрочем, даже если ты бросишь пить, твое «недомо гание» не исчезнет. Я так думаю, ОНО теперь с нами надолго…>
        <…- Господин президент! Все основные и вспомогательные системы космического наблюдения приведены в полную боевую готовность. В Пентагоне создан особый ана литический центр по обработке сигналов со спугников и иррегулярных космических аппаратов на лунной орбите! Получены чрезвычайно качественные фото поверхности НЛО, с пространственным разрешением в пятьдесят сантиметров в панхроматическом режиме и один и восемь метра в мультиспектральном!..
        - А теперь то же самое, но по-американски…
        - Да, господин президент…>
        <…- Сучара прокидная! Тварь! Опять подсунул палево! Бутор галимый! Глючит не па-деццки!..
        - На прошлой неделе тоже… И позавчера… А на прошлой неделе drug вообще-то нормальный был…>
        <…- Что вы по этому поводу думаете, уважаемый коллега? Совершенно порази тельно, знаете ли! Масса покоя этого титанического сооружения такова, что оста ется только догадываться о невероятной производительной силе столкнувшейся с нами цивилизации. Мне даже приходило в голову допущение, что их антропометрические данные существенно отличаются от наших. И если в давние времена уже был контакт, то ряд мифологем, распространенных у множества народов…
        - Псс! Простите, что перебиваю, уважаемый коллега, но не клоните ли вы к тому, что генезис мифов о великанах может иметь материальную, историческую основу? Простите, но это не ко мне, Петр Михайлович: я - астроном, а тут приго дился бы специалист по истории, этнологии и мифологии…>
        <…- Натаха, привет. У нас на работе бабы та-а-акое болтают. Жукова раньше времени в декрет ушла… Ты не боишься, что эти инопланетяне…
        - После того как мой Васька на прошлой неделе премию получил, я уже ничего не боюсь. Какой дурак ему премию давал?!.>
        <…- Хэган! Мне срочно нужно фото инопланетянина на первую полосу! Вы же, черт побери, репортер, за что я вам деньги плачу?
        - Мистер Трешер, но никакого контакта еще не установлено, вот и ЦРУ с НАСА подтверждают, что…
        - Так дайте фото вашей жены, обработанное в графическом редакторе, напишите, что спецслужбы укрывают свежие факты от налогоплательщиков! Можете выставить фото собственной задницы и уверить читателей, что это и есть инопланетянин, а потом мы поставим опровержение! Неужели вам непонятно, КАКИЕ рейтинги сейчас делают на новостях о Большом Лунном Папе?..>
        <…- Итак, после рекламного блока мы снова в эфире. Виктор Сергеевич, вы на полном серьезе допускаете, что инопланетный фактор может повлиять на полити ческий расклад на приближающихся выборах в Государственную думу Российской Феде рации?
        - Вопрос сформулирован не вполне корректно, Андрей, но отвечаю: вне всякого сомнения, позиция тех или иных политических партий, объединений и блоков в пред дверии возможного контакта, может влиять на рейтинг… Дополнительные баллы могут получить прежде всего партии, делающие в своей программе упор на возрождение и развитие российской науки, о которой вспомнили хотя бы по такому экстраординар ному поводу. Кроме того…>
        <…- Чримутал Боянг! Твои чакры открыты… тантрическая энергия переполняет…>
        <…- Ох, б…! Шурик, пора за догоном…>
        Конечно же нет, это не какой-то конкретный диалог или полилог определенных персон, которых можно назвать поименно или выделить в конкретную социальную, функциональную или этническую группу. Это скорее сводное обсуждение того, что более всего волновало землян во всех странах, на всех меридианах и параллелях, Даже там, где принципиально недоступны даже самые совершенные средства связи или где, напротив, банально отсутствуют средства связи самые примитивные. Ничего удивительного, что почти все население огромной планеты, отложив в сторону прак тически все текущие вопросы и проблемы, подключилось к обсуждению первого в истории человечества потенциального КОНТАКТА. Нет, не так: первого контакта, который уже нельзя было скрыть и замолчать. Благо многие национальные спецс лужбы, справедливо посчитав, что уже бессмысленно укрывать ряд зафиксированных в анналах инцидентов подобного свойства, и получив от своих аналитических отделов соответствующие выкладки, открыли часть своих строго засекреченных архивов, име ющих касательство к НЛО.
        Именно обо всем этом и говорили заместитель председателя Совбеза, генерал Ковригин, которого, как знали компетентные люди, президент «поставил на инопла нетян», и его утренний собеседник. Дело-то было куда как серьезное. Ибо совер шенно всем было ясно, что от того, какая страна сумеет установить наиболее близкие отношения с этой, без всякого сомнения, технологически намного более могучей цивилизацией, зависит, какая из стран будет играть наиболее важную роль и на планете. В данный момент основная фора, как и предполагалось, была у амери канцев. Во всяком случае, в этом все были уверены. И сам генерал тоже… во всяком случае, ДО сегодняшнего утра. Ковригин любил устраивать приемы именно в утренние часы, потому как не без оснований полагал, что серьезные вопросы нужно обсуждать и решать именно с утра, пока свеж и креативен мозг.
        - Ситуация складывается интересно, - бормотал генерал Ковригин, лихорадочно переваривая все, что ему только что выложил сидящий перед ним человек, - чрезвы чайно интересно… А вы знаете, Штаты стоят за немедленное вхождение в контакт, ведение которого курировать собираются конечно же они сами, после согласования с ООН, разумеется.
        - Ну, Александр Александрович, уж вам-то, как никому, известно, что означают их «согласования», - усмехнулся его собеседник. - Что же, они продекларировали какую-то конкретную программу действий? И она действительно может конкурировать с моими предложениями? Или надводная часть айсберга включает в себя только общие слова, официальные заявления Госдепа, в которых больше воды, чем реальной информации?
        - Ясно только одно: американцы хотят взять под тотальный контроль всю подго товку к вхождению в контакт с этими пришельцами на лунной орбите. Иногда кажется, что спичрайтеры, которые готовят тексты выступлений для американских лидеров, в свое время подмолачивали в Голливуде, писали сценарии для второсортных фантасти ческих боевиков про злобных инопланетян и отважных штатовских парней, которые лучше всех в мире знают, что делать… Впрочем, все это лирическое отступление. А вот скажите, этот ваш Координационный научный центр точно сможет представить альтернативную программу подготовки к контакту? И… мы сможем надрать всем задницу?
        Собеседник генерала улыбнулся:
        - Я слышу в вашем голосе нетерпение. Что ж, оно имеет право на существова ние. Тем более что я не очень силен в вопросах геополитики. И все же вы неверно формулируете, Александр Александрович. Хотя, с вашей точки зрения, формулировки, быть может, и вполне корректны. Я не хочу противопоставлять нашу программу чьим бы то ни было амбициозным планам. Мы не собираемся тягаться с мировыми лидерами на их поле, в том, в чем они изначально сильнее… Ведь США уже объявили о выделе нии, как мне помнится, около четырехсот миллиардов долларов на программу «Звез дный свет» и в частности на постройку космического корабля беспрецедентных разме ров, способного взять на борт до полусотни астронавтов. Нет смысла препятствовать им в этом начинании, кроме того, нет и такой возможности. Следует подходить к проблеме по-другому. Я хочу сделать так, чтобы наш план составил основу ЕДИНОЙ мировой программы разработок…
        - Вот как!
        - Я не договорил. Да, я хочу, чтобы наша программа стала базисом единой общемировой работы по вхождению в контакт. Кроме того, нужно учитывать, что и пришельцы наконец могут подать признаки жизни и обозначить какие-то активные действия, которые перевернут ситуацию с ног на голову, и то, что сейчас является главным и доминантным, станет малосущественным и отойдет на второй или третий план, на задворки истории. И «последние станут первыми», как сказано в Священном Писании. Из всего этого следует: сроки, которые НАСА определяет для разверты вания своей программы, слишком велики и оттого нецелесообразны. Пятнадцать месяцев - так, кажется? Именно это время должно уйти у них на постройку корабля нового поколения плюс развертку Единой системы космической защиты… несколько мощных военных спутников на орбите Земли, объединенных в единую сеть?
        - Семнадцать с половиной месяцев. Больше полутора лет. Общее же время гло бальной космической программы НАСА, в которую входит развертка стационарных баз на Луне и, как теперь уже ясно, не состоявшийся полет к Марсу, оценивалось в пятнадцать лет. На эту программу было выделено до трехсот миллиардов долларов, которые теперь лихорадочно переориентируют для решения более насущных задач! Но деньги у них есть. Уже есть. И в этом мы им тоже проигрываем.
        - Ну-ну, не прибедняйтесь, Александр Александрович. У нас ведь тоже есть
        кое-какие деньги, которые вполне можно потратить на столь многообещающее начинание. К тому же результат мы получим гораздо быстрее американцев. Вдумайтесь - у них годы и сотни миллиардов! А программа, которую, с вашего позволения, наш центр представит в ближайшие сутки, дает куда более впечатляющий эффект в существенно меньшие сроки. А именно - за два месяца.
        - Два месяца? Что же можно успеть за два месяца? Чрезвычайно забавный срок для серьезных космических проектов. Для проектов глобального масштаба это вообще курам на смех. Так что же можно успеть за два месяца, уважаемый?
        Собеседник генерала Ковригина с достоинством поднялся с места и, откашляв шись, торжественно объявил:
        - Можно успеть многое. Подготовить космическую станцию, способную взять на борт экипаж, пусть по численности и меньший, чем тот, что планируют американцы, но сейчас, а не через полтора года. Не построить, заметьте, это невозможно за такой крошечный срок, а именно - подготовить. Вот смотрите. Все наши блоки имеют вес от пяти до двадцати тонн. Это грузоподъемность как наших «Зенитов»,
«Союзов» и «Протонов», так и китайских «Чанчжэн». Хотя если бы их уже на Земле собрать в конструкции весом до тридцати пяти тонн, работа заметно ускорилась бы. А это уже грузоподъемность их шаттлов. И, значит, мы вполне можем согласиться с присоединением американцев к нашей программе. Что уберет явно излишнюю сейчас конфронтацию. Потом - орбитальная сборка, ну а далее аппарат пойдет к Луне на ионных двигателях. Действующие образцы ионных излучателей уже подготовлены нашим центром и могут быть представлены хоть сегодня. На станции будет применена беспрецедентная система безопасности, включающая в себя в том числе магнитные гасители инерции, существенно снижающие перегрузки. Все, что я перечислил, уже существует в природе в действующих экспериментальных образцах, а изготовление и проверка фрагментов корпуса станции практически завершена. Сейчас часть сборных агрегатов и рабочих сегментов станции уже находится в космическом городке Сяньшань, КНР. Практически все работы, как несложно догадаться, были проведены китайцами в присутствии нескольких российских консультантов, одним из которых был я. Пробные
образцы ионных двигателей, разработанных по моему проекту, изготовлены Европейским космическим агентством и по пункту контракта могут быть переданы в распоряжение нашего центра. Там есть ряд юридических нюансов, но это так, мелочь - по сравнению с тем, что нам предстоит решить. Кроме того, по моему прямому заказу и на основе моих разработок частная транснациональная корпорация Space Systems изготовила и смонтировала электронно-оптический комплекс космического наблюдения, оборудованный гиперспектральными анализаторами, который будет незаменим при изучении Большого Лунного Папы, как фамильярно именуют НЛО на орбите Луны наши «друзья»-американцы.
        Генерал нахмурился.
        - Китай, Европа, транснациональные корпорации… А что же Россия?
        Его собеседник пожал плечами:
        - Сначала я хотел сосредоточить всю работу в России. Однако время показало, что это неэкономично и даже опасно, и потому центр оставил в России лишь аналитические и экспериментальные группы, проработавшие и выверившие громадный массив вычислений. И разработавшие всю конструкцию. То есть кусочки, да, разбросаны по всему свету, но собрать их в единое целое, можем только мы… А если кто-то захочет их приватизировать, то потеряет на этом гораздо больше - и времени и средств. Так что не волнуйтесь - все под контролем. К тому же у нас есть и заметный массив оборудования. Нескольким российским НИИ были даны строго секретные частные заказы, оплачивавшиеся напрямую из фондов нашего центра. Впрочем, я ввел вас в заблуждение. Финансы я тоже - большей частью по приватным каналам… Гм! Так вот, некоторые модули будущей станции изготовлены и опробованы здесь, в России. Что касается конкретики, то… вся документация по этим заказам у вас на столе, Александр Александрович. Ознакомьтесь более подробно.
        - Гм… Два месяца… Какие-то фантастически короткие сроки… Основная подготовка к проекту уже проведена… Знаете, такое впечатление, что вы предвидели появление этого НЛО заранее, - произнес генерал Ковригин, беря в руки пухлую папку, - в самом деле…
        - Ну каждый ученый должен в определенной степени обладать даром предвидения, ведь он творец нового, - сдержанно проговорил его собеседник. - Иначе экспери ментатор, ищущий новое, быстро превратится в простого ремесленника… Это еще не все, Александр Александрович. Один известный российский центр социологии и пси хоаналитики составил для меня особую программу отбора и подготовки тех, кто ПОЛЕ ТИТ. Кстати, ваши любимые западники тоже пришли к моим выкладкам, правда, с существенным опозданием. Вот, прочитайте.
        «Канадский психолог и соционик Джефф Мудрик (Moodrick) выступил с прост ранным заявлением следующего содержания: «Комплектование экипажа корабля, который направится на Луну с целью установления контакта с пришельцами, не должно произ водиться по принципу узкопрофессионального сегментирования. Вне всякого сомнения, в экипаж должны быть включены лучшие из имеющихся в нашем распоряжении специ алистов по сугубо специальным отраслям науки, например по физике, космонавигации и селенографии, наноэлектроники, инженерии, а равно медицине и психоаналитике. Собственно, на такой основе и происходило комплектование экипажей станций и шат тлов, запущенных в космическое пространство до этого момента.
        <…> Поэтому в экипаж, численность которого будет расширена до беспрецеден тной цифры в сорок-пятьдесят человек, должны быть включены люди с устойчиво сред нестатистическим мироощущением, которое, однако же, способно подвергаться серь езным изменениям под воздействием информационных и психологических факторов, и - одновременно - высоким порогом комплиментарности, то есть значительной способ ностью выходить на плодотворный и всесторонний контакт. Люди, чья перцепция…»
        - Проще говоря, обыватели, - поперхнувшись шершавым термином «перцепция», прокомментировал этот перл заокеанского психолога генерал Ковригин, - примерно то же самое говорил другой многомудрый аналитик, радеющий о народных массах:
«Каждая кухарка должна уметь управлять государством».
        - Совершенно с вами согласен, - откликнулся его собеседник, - собственно, мнение этого американца имеет право на существование, и с определенных позиций оно вполне обоснованно. Есть еще один нюанс, который этот аналитик тоже отразил в своем материале. Не нужно брать матерых и опытных спецов. Их сознание закаба лено устоявшимися в современной науке воззрениями. Молодые же специалисты мыслят живее и гибче. Собственно, задолго до этого премудрого Мудрика наши спецы пришли к тем же выводам. Проще говоря, нужна молодежь!.. Не исключено, что даже им, молодым и оригинально мыслящим, в контакте с инопланетянами для пущего эффекта придется расширять и деформировать свое сознание наркотиками или даже банальным алкоголем.
        - Ну таких молодых специалистов в матушке-России пруд пруди, - скептически откликнулся генерал. - Во всех сферах человеческой жизнедеятельности…
        - Вы правы. Ознакомьтесь с документами. Проверьте сообщенную мною информа цию. Поговорите с президентом и дайте моему центру доступ к федеральным каналам. Я уже подбираю персонал для пресс-службы. В наше время верно и своевременно поданная информация бесценна…
        - Хорошо. Я позвоню вам завтра. А что за пресс-служба? Вас не устроят высо копрофессиональные журналистские кадры с федеральных каналов? Или хотите, чтобы подачу информации регулировали вы и ваши люди?
        - Да. У меня даже есть кандидатура пресс-атташе. Этакий рупор нового гло бального проекта…
        - Кто?
        - Да так… Один замечательный безработный… Маленькое семечко для великих всходов…
        - Вы выражаетесь слишком поэтично для ученого.
        - Вы не первый, кто мне это говорит. Надеюсь на вашу поддержку, Александр Александрович.
        - Не сомневайтесь. Все, что в моих силах, - сделаю.
        Собеседник генерала Ковригина вдруг вздрогнул всем телом и вытянул перед собой руку с растопыренными пальцами. Ковригин даже встал. Да, он встал и сделал шаг в направлении пораженного внезапным недомоганием человека. Последний прикрыл глаза веками и, содрогнувшись всем корпусом и откинувшись назад, на спинку кресла, пробормотал:
        - Ах ну да… Все ясно. Исходная темпоральная точка… или, если быть аккуратнее в термино… логии - исходный темпоральный вектор… Пять лет по местному времени… Две проекции…
        - Что с вами?! - воскликнул генерал.
        Но визитер уже опомнился:
        - Все в порядке, благодарю вас. Решительно все в порядке. Извините, небольшой сбой… Бывает. Возраст, знаете ли…
        - Да-да, конечно, - несколько успокоившись, сказал генерал, вцепившись в лицо собеседника пристальным взглядом и отметив, что оно начинает светлеть и что багровые пятна, покрывшие щеки и лоб, бледнеют и уходят в кожу. - До завтра… Вам нужно отдохнуть. Мне сразу показалось, что вы слишком перетруждаете себя, уважа емый.
        - Да-да… Исходная точка… Исходная точка.
        Генерал Ковригин молча смотрел на столешницу, туда, где стопка документов была придавлена тяжелым пресс-папье, и чувствовал, как увлажняются ладони. Ему вдруг сделалось жутко.
        До неловкого оцепенения в желудке. До головокружения.
2
        Подмосковье, дачный поселок Клюево
        Костя Гамов резко распахнул глаза и обнаружил, что прямо на него падает летающая тарелка.
        Падает и, лишь немного разминувшись с головой Гамова, разбивается вдребезги. Во все стороны летят осколки, перепачканные майонезом и подсыхающим кетчупом, так похожим на кровь.
        Бзымм!
        Собственно, этого стоило ожидать, потому что в последние два дня он спал на кухне, маленькой комнатушке, которая единственная из всех помещений внушительной дачи поддавалась сносному прогреву с помощью тщедушного, непрестанно потрескива ющего обогревателя. Собственно, в доме имелась очень даже добротная печь, но к ней, как известно, требуются дрова, а дрова в сарае, сарай на замке и в десяти метрах от дома, а ключ от сарая потерян неведомо когда… Словом, все в полном соответствии с историческим эпизодом визита Наполеона в некий город, где при появлении императора и свиты не был дан приветственный салют. Когда же разгне ванный император спросил у военного коменданта города, какого черта не стреляли пушки, тот размеренно ответил: «Простите, ваше величество, но тому есть двадцать две причины. Во-первых, нет пороха…»
        Порох у Гамова тоже, кажется, кончился. По крайней мере, вот уже который день он выключился из бурной городской жизни и убивал свой слабо поддающийся исчислению досуг тем, что читал книги и журналы - старые, еще семидесятых и восьмидесятых годов, все, что под руку попадется, - и изредка выпивал с навеща ющими его друзьями.
        Одиночество, спеленавшее его каким-то вялым ватным коконом, оглушило, осла било, лишило энергии и желания возвращаться в большой мир. Иногда по ощущениям казалось, что он постарел лет на тридцать, и только пыльные зеркала на входе и в гостиной выбрасывали ему в глаза чье-то молодое и вроде как даже привлекательное лицо с тонким чертами, высокими скулами и смешно вздыбленными темными волосами. Лицо было несколько бледным и небритым, но в целом смотрелось все еще презента бельно. Девицы, привезенные как-то три дня назад Антохой Казаковым, даже заявили Константину, что у него чрезвычайно модный гламурно-декадентский стиль, и зазы вали на верхний этаж Лингвист и журналист Гамов, полагавший, что модные термины
«гламур» и «декаданс» несопоставимы в этимологическом и коннотативном аспектах, сказал, чтобы ноги этих драных сучек на его даче больше не было… Антоха Казаков смотрел с удивлением, но девок увез.
        Все эти дни Костя Гамов беспрерывно размышлял и рылся в своей памяти. Анали зировал. Сопоставлял… Чтение старых книг и журналов, эпизодические выпивки нис колько не мешали этому неблагодарному занятию. Подумать было о чем. Тем более с того момента, как его наконец выпустили, времени для этих раздумий было хоть отбавляй. Работы нет. Родни нет. От друзей пора немного отдохнуть. Хотя от таких, пожалуй, отдохнешь…
        Череда странных событий, увенчавшаяся совершенно необъяснимым исчезновением следователя Грубина, а также доктора Ревина и ведущего сотрудника охраны Донни кова, завела следствие в логический тупик. Могло ведь быть и хуже… Сгоряча Конс тантину инкриминировали похищение (ни больше ни меньше!) О.О.Грубина, но это абсурдное обвинение было тотчас же снято по приезде в Москву. Гамова отпустили. За недоказанностью… Константин переступил порог прокуратуры и вдруг понял, что совершенно не представляет себе свои дальнейшие шаги. Этот шаг через порог про куратуры был, кажется, последним мотивированным и осознанным шагом. Что делать?.
        Две пустые московские квартиры - его собственная и та, где еще недавно жили Марк Иванович и Генриетта, - зияли пустотой, как глазницы черепа. Других родствен ников не было. Отца Гамов толком и не помнил, а мать умерла около трех лет назад, в том же злополучном 2004 году, в котором было и убийство соседа по даче, и вздорное обвинение, и психушка, и скоропостижное освобождение, такое же неловкое и торопливое, как вот сейчас, три с половиной года спустя.
        Сейчас Гамов окончательно уверился, что в этот, последний, раз он был арес тован по личному распоряжению следователя Грубина, усмотревшего в нем преступника по каким-то своим, одному ему ведомым соображениям и мотивам. И корни этих подозрений тянулись туда, в события весны 2004 года, когда был убит несносный дачник Васильев, когда сам Костя с помутнением рассудка и расстройством памяти, словно заимствованным из глупого дамского сериала, угодил в клинику соответству ющего профиля. Нелепость какая… При чем тут он? Собственно, следователь Грубин в одиночку настаивал на дальнейшей разработке Гамова в качестве подозреваемого, а вот его коллеги не разделяли мнения Обыска Арестовича и тотчас же подтвердили это, немедленно отпустив Константина сразу на следующий день после исчезновения Грубина и даже толком не допросив. Слишком очевидно, что уж к убийству банкира Монахова тот не причастен ни сном ни духом, а по делу Крейцера улики чрезвычайно слабые.
        Было еще одно, что давило непрестанно, не отпускало ни на минуту, порой выкристаллизовываясь во вполне ощутимый гнет, бремя, под которым старчески сгибались плечи, а в ногах билась, исходила судорогой долгая, крупная дрожь. Блажь ли, реальный ли звездный ужас, тот первородный страх, что заставлял наших первобытных предков, оказавшихся под спудом бездонного черного неба, падать на землю, на колени, валиться всем телом на шершавую траву и выть от непередаваемой жути, от головокружения и боязни сорваться в эту бездну, оскалившуюся резцами звезд… Да! Конечно, он давно знал о Контакте. Конечно, в каждый свой приезд друзья, Шурик ли Артеменко, Антоха ли Казаков - захлебываясь, Рассказывали ему все новые и новые подробности того, что происходило в мире под влиянием этого ошеломляющего открытия. Но для них висевший там, в черной пустоте космоса, гигантский звездолет был чем-то завлекательным и непонятным, заставляющим подпрыгивать в преддверии новых сильных ощущений, примерно тем же, чем для людей XVIII века стал паровоз, а для людей века XIX - синематограф и дирижабль. С Гамовым было по-иному. Он
чувствовал этот корабль. Да, вызрело и укрепилось, выкристаллизовалось в нем парадоксальное чувство сопричастности тому, что, верно, происходит в недрах громадного НЛО, и порой, просыпаясь в холодном поту и выбегая во двор, Костя задирал голову и глядел на ущербную луну, на которую легла слабая тень чужого, нездешнего… Кто ОНИ? Почему не дает ему покоя эта далекая рукотворная громадина, порождение инопланетного разума, либо это все-таки последствия давней психической травмы, обычная шизофрения, отягощенная паранойей и манией преследования, дивный патологический букет?.. Гамов не хотел думать о возможной болезни. Нет, он здоров! Конечно же здоров, просто дикая скачка последних дней, наложившаяся на сенсацию планетарного масштаба и спрыснутая недурным количеством спиртного, и дала вот такой милый эффект.
        А иногда, просыпаясь по ночам, или даже днем, не глядя в небо, а просто ощущая затылком и всем телом его тысячеглазое присутствие над головой, Гамов ощущал и с трудом подавлял в себе немотивированные признаки злобы. Злоба эта, темная, комковатая и вязкая, как подсыхающая кровь, кидалась в голову и мутила… Плыли, плыли перед мысленным взором размытые картинки, мерцающая радужная дымка, из контуров и очертаний которой так трудно составить что-то приемлемое для восп риятия и анализа. Зачем он, Константин, сидит на даче?.. Чем он занят в последнее время - в последние недели?.. нет, в последние несколько лет?.. Ведь раньше он был другим, чего-то хотел, к чему-то стремился, и, кажется, прямо под пальцами была та благодатная глина, из которой человек лепит самое себя - во всем величии и низости… Глина ссохлась, превратилась в бесформенные комки, и, сожми ее паль цами, посыплется лишь желтовато-серая пыль?..
        Или еще не ВСЕ?.. Отчего эти вопросы всплывают именно сейчас?
        …Гамов шаркнул ногой по полу, загоняя осколки разбитой тарелки в угол, и пробормотал - в который раз за эти дни:
        - Почему, когда человек говорит с Богом, это называется молитва, а вот когда Бог с человеком - шизофрения?..
        Темнело. Под порывами ветра противно дребезжало окно. Вечерний сумрак нава ливался на стекло всем своим грузным туловищем. Натруженными голосами выли неви димые коты. Сырой воздух был полон преддверием дождя. Где-то неизмеримо далеко, верно, в другой галактике, до которой никогда не добраться ему, Гамову, над рывный женский голос кричал:
        - Катька, шалава, марш домой, мать твою!
        Костя встал и, тремя длинными шагами вымерив пространство кухни, налил себе чаю из только что вскипевшего чайника, неловко бухнул ложку-другую варенья. Ну конечно же горячие брызги не преминули ошпарить руку. Из рассеянных предночных шумов за окном вдруг прорвался и выпятился характерный звук автомобильного дви гателя, работающего на полных оборотах. Звук приблизился и, перейдя в чихание, заглох.
        Гамов подошел к окну и прислушался.
        Да.
        Кто-то приехал.
        Кто-то приехал к нему, Гамову.
        Собственно, это не было редкостью в последнее время, друзья, у которых были машины, навешали своего впавшего в мизантропию и отшельничество товарища весьма часто, привозили продукты и выпивку. У Гамова был музыкальный слух: он безоши бочно мог отличить шум двигателя потертой и подмалеванной «бэхи» третьей серии Шурика Артеменко от девяносто девятой Ежа или собственной «Дэу-Нексии», на кото рой, пользуясь временной недееспособностью владельца, ездил, кажется, Антоха Казаков, личным автотранспортом не обладавший.
        Но это был новый звук. Другой.
        Приехал чужой.
        - Это… кто? - пробормотал Костя. - Кого… на ночь глядя?
        Выдвинувшись из кухни, он выглянул во двор. У ворот стояла машина. Судя по очертаниям - «Нива». Да, кажется, «Нива». Хлопнула дверца, и через запертую калитку, лишь мгновение помедлив, перемахнула темная фигура. Оказавшись во дворе, визитер сделал несколько раскачивающихся длинных шагов по направлению к крыльцу. Всего несколько, но их хватило, чтобы Гамов узнал этого человека. По движениям рук, по чуть прихрамывающей походке…
        Это был следователь городской прокуратуры Грубин.
        Но, бросив лишь мимолетный взгляд на Олега Орестовича, появившегося в полосе света от покосившегося фонаря, Гамов неожиданно для себя ощутил облегчение. Теп лое, полнокровное это чувство распустило желваки на скулах, разжало челюсти, уничтожило предательскую слабость в ногах.
        Грубин выглядел откровенно растерянным. Было в этой растерянности что-то почти детское, почти обиженное - то ли в выставленной вперед нижней губе прос кальзывало это ощущение, то ли в насупленной, пошедшей складками переносице, либо же в полуприкрытых и заметно припухших глазах… Наверное, такое же выражение лица бывает у отличников, когда на них нежданно-негаданно сваливается «неуд». По любимому предмету. В конце учебного года, когда время подводить итоги. Грубин увидел Гамова и, изобразив рукой что-то вроде приветственного жеста, выговорил:
        - Хорошо, что вы здесь. То есть… я знал, что вы здесь, Гамов. Мне нужно… мне нужно поговорить.
        - Неожиданный визит.
        - Конечно, вы удивлены, что я вот так, без предупреждения. Я и сам от себя не ожидал, что вот так сорвусь и приеду…
        - Не оправдывайтесь, гражданин следователь. Вам не идет. Ну не идет совер шенно. Что ж вы стоите? Пройдите в дом. Хуже не будет. Нет, не сюда… На кухню. Чаю хотите?
        - Лучше водки.
        - Мм… Водки нету. Вот только пиво. В меня не лезет… А как же вы за руль с запашком собираетесь садиться? Или у вас удостоверение, так что все по х…?
        Грубин только отмахнулся и, зубами открыв переданную ему Костей бутылку крепкого «Старого мельника», двумя глотками ополовинил ее.
        - Вы, я смотрю, загорели. Загар такой - морской никак! В отпуск ездили?
        - Какой, к чертям собачьим, отпуск! Верблюды чертовы, крокодилы!.. Еще недавно я думал, Костя, что меня сложно, очень сложно чем-то удивить. А теперь вот все поменялось. Поменялось так быстро, что я и не понял, КАК такое воз можно. - Следователь Грубин говорил негромко, глуховатым голосом, а потом поднял на Гамова глаза и задал вопрос, совершенно не имеющий отношения к сказанному прежде: - А вы часто ходите в церковь?
        - В церковь? Н-не понял. В церковь хожу… ну раза два в году. На Рождество и на Пасху. А что?
        - А я и того меньше бывал. А сейчас вот часто.
        - Вы, Олег Орестович, случаем, тогда из нашего НИИ не в церковь ли испари лись? - съязвил Гамов.
        - И зря иронизируешь, парень, - тихо сказал Грубин и поднял голову, и вдруг стало очевидно, как загар его лица оттеняет пробившуюся в жиденьких волосах седину. - Я только позавчера из этого, как ты говоришь, отпуска приехал. Еле добрался. Всю жизнь работал, за границей толком не был, разве в Болгарии и Фин ляндии, ближний свет, в общем, а тут - р-р-раз! Без визы, без денег, без докумен тов, без языка… Не знаю, какой дьявол спонсирует твоего дядюшку, которого уже как-то не поворачивается язык назвать покойным, - но с такой чертовщиной еще сталкиваться не приходилось. Я думал, что у меня, быть может, помутнение рас судка, что я напился какой-то дряни и сам рванул в аэропорт, улетел… да так уле тел, что сам и не заметил. Ни-че-го подобного! - вставая, отчеканил Грубин и еще двумя глотками прикончил пиво, словно и не замечая, что Гамов поднимается вслед за ним и вот так же, как следователь, растерянно кривит, выпячивая, нижнюю губу. - Я… я наводил справки… я сверялся со временем… Египетское время разнится с московским всего на два часа и… Словом, оказалось, что я каким-то образом за пару минут
переместился из Подмосковья в центральные области Египта. Более того, если не врут мои часы… я оказался в Египте еще до того, как туда отправился из Подмосковья, из подвала этого чертова НИИ… Вот такие парадоксы!
        - Олег Орестович! Вы успокойтесь. Вот что. В холодильнике еще пиво… Возь мите… Да вы не волнуйтесь, мне и не такую чушь вот на этой кухне приходилось выс лушивать. М-да. Взять хотя бы Шурика Артеменко… Он тут недавно просил выгнать из комнаты говорящую белую болонку. Собаковод… Да хрен с ним. Значит, и с вами… нелады?
        Тут следователь повел себя по меньшей мере странно. У него затряслись руки. Он дернул ногой, едва не вышибив из-под себя расшатанный табурет, и воскликнул:
        - Кто ты такой?!
        Костя Гамов отозвался с некоторой оторопью:
        - Вы что… опять во мне видите корень каких-то там ваших бед?
        - Я не к тому… Кто ты такой, что у тебя есть вот… вот такой дядя? Возглавля ющий этот чертов НИИ? Никогда не верил в бесовщину и разного рода нечистую силу, а тут впору поверить, тем более что и эти инопланетяне, те, что торчат у Луны которую неделю… трансляции по всем каналам!..
        - Никогда не был знатоком демонологии, так что ничем не могу вам помочь, - холодно ответил Гамов. - А инопланетяне что, уже вступили с нами в прямой кон такт? Я, простите, не в курсе.
        Олег Орестович осмотрелся. Он даже заглянул под стол, а заглянув, подошел к окну и прижал свое лицо к стеклу так, что нос расплющился на пол-лица, а губы, размазываясь, выкривились вправо. Олег Орестович яростно потер лоб и сказал:
        - Мне вот почему-то упорно кажется, что если они и вступят с нами в контакт, ты непременно узнаешь об этом… без малейшего промедления. Один… один из первых. Можешь обозвать меня дураком, но что требовать от человека, которого за мгно вение зашвырнуло за пару тысяч километров от изначального местонахождения? Который находит в аквариуме мерзких рептилий? У которого до сих пор не выходит из головы твое лицо, там, в две тысячи четвертом, когда ты бормотал об орбите Луны и о том, что через три-четыре года там появится огромный космический корабль?!
        - Вы приехали ко мне, гражданин следователь, лишь затем, чтобы выпустить на свет божий всю эту ахинею? Мне нечего ответить. Мне правда нечего ответить, потому что вы, кажется, вообразили, что я знаю обо всех этих фактах больше, чем вы. Это не так.
        - Будем считать, что я тебе верю, - выдохнул Грубин, почувствовавший спасительное легкое опьянение. - Хотя в других обстоятельствах я нашел бы… много причин не доверять… Но сейчас! Не поверишь, я не живу дома. Не могу. Давит. Аквариум этот разбитый… На полу лужи до сих пор. Жена дура… Никогда бы не поверил, что Олег Грубин станет таким чувствительным, прямо как институтка какая. Поселился вот у двоюродного брата, у него сломался телевизор, и сам он глухонемой. Счастливый человек! На работу не хожу, оформил отпуск по болезни. Вот что… Ты, конечно, вправе послать меня на х…, потому что я не при исполнении и без ордера. Но я прошу об одолжении. Пойми…
        - Ну?
        - Я хочу осмотреть твою дачу.
        - Желаете купить?
        - Не ерничай. «Купить»! Да, конечно, дорого бы я дал, чтобы разобраться в этой чертовщине, головоломке, подобрать к ней хоть сколько-нибудь вменяемые отгадки!
        - А знаете что? Ищите. Я даже в некоторой степени рад, что вы появились. Не вам самому, конечно, гражданин следователь, вы уж извините, - а тому, что еще у кого-то не выходит из головы это дело с Крейцером и всеми сопутствующими… Порой тесь. Может, чего и найдете. А мне скрывать нечего.
        Олег Орестович резко отставил пивную бутылку и, перекинув на Костю взгляд сощуренных глаз, спросил отрывисто:
        - Может, желаешь прогуляться со мной?
        Гамов колебался только мгновение, а потом отрицательно покачал головой:
        - Ну уж вы скажете, гражданин следователь. Что ж, я должен искать улики на самого себя, что ли? Или вы скоропостижно исключили меня из списка подозрева емых, хотя продолжаете держать в голове события четвертого года, о которых вы мне недавно так красочно рассказывали?
        Грубин свирепо дернул шеей и исчез. Гамов услышал, что он спускается в под вал. Подвал изобиловал живописными достопримечательностями, среди которых преоб ладали пустые бутылки из-под водки, вина и пива, а также несколько мятых и ржавых кастрюль, в которых в пору бурной студенческой юности Костя и его сотоварищи варили в молоке коноплю, получая дивный напиток под звучным названием
«манага». Костя передернул плечами и, взглянув на часы, подумал, что спать еще рано, а делать все равно нечего. Неожиданно для себя нашел початую водку, которую какой-то высокий интеллектуал - судя по отпечаткам пальцев, Казаков, - поставил в раковину, в гору немытой посуды.
        Материал для заполнения вечернего досуга был найден.
        Стакан, хищный, увесисто-граненый, бочком вкатился в пальцы.
        Вспомнилась мать. В последнее время Гамов вспоминал о ней редко, и если подобные мысли и касались его, то едва приметно и тонко, словно подушечкой пальца - к нежной коже виска. Гамов не вспоминал ее такой, какой она была пос ледние годы, ему было проще и естественнее возвращать ее из дальнего детства, из тех времен, когда у него, Кости, еще были коротенькие синие штанишки, нелепая разлапистая походка, шаловливая мальчишеская рожица, а также гнутая жестяная ракета и неуемное желание стать космонавтом. Кто не знает, у советской детворы такое было не редкость… И еще - эта песня, от которой замирало сердце и волшеб ный, завораживающий холод лился по спине, старая добрая советская песня: «И снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева, а снится нам трава, трава у дома… Зеленая, зеленая трава».
        Костя опрокинул в себя полстакана с отравой и замер, таким полноводным потоком детские эти воспоминания и мечты вдруг вернулись к нему и встали в полный рост, обрастая грозной, мускулистой плотью действительности. Оборачиваясь вот этой реальностью, вот этими мистическими домыслами Грубина и проклятым гигантским НЛО - где-то там, над головой, на орбите Луны! Мама, мама… Простая школьная учительница, она порой смешно и трогательно рассуждала о высшей спра ведливости и, порой не находя ее в окружающей серой жизни, говорила сыну что-то вроде: «Вот представляешь, Костя, сынок… А ведь в один прекрасный момент вдруг окажется, что наша планета Земля - это только маленький замкнутый мирок, и все, кто живет в нем и грызется друг с другом - это только паучки в банке, пожирающие друг друга… Паучки, которые не видят ничего, кроме друг друга и вот этой банки, в которой они копошатся. И вдруг придут они - величественные люди с далекой пла неты. Наверное, они красивы. Наверное, они справедливее и добрее нас. Ты думал о том, какими могут быть они, люди из других миров? Вот я думаю, что они непре менно красивы.
Никакие не мыслящие спруты, не уродливые говорящие головастики или разумное желе. Они - такие же, как мы, только лучше нас. Быть может, ты когда- нибудь увидишь их, сынок. Ведь к тому времени, как ты вырастешь и станешь боль шим, человек будет летать в космос так же запросто, как ты ездишь в школу на троллейбусе…»
        Костя слушал разинув рот… Позже он попытался описать возможную эту встречу с пришельцами в рассказе - точно такими же неуклюжими полудетскими фразами, как описывают это многие мальчики-фантазеры во всех странах мира, когда мечтают о покорении Вселенной и встрече с неведомым.
        Спустя много лет Гамов нашел эту детскую тетрадку на чердаке своей дачи. Она лежала под канистрой с бензином. Буквы расплылись. Страницы были испакощены радужными пятнами, а между третьей и четвертой страницами скончался большой страшный клоп.
3
        Гамов проснулся оттого, что яркий электрический свет бил ему прямо в глаза. Он по-прежнему полулежал на кушетке под шкафом, с которого, как известно, время от времени падают летающие тарелки. Напротив сидел следователь Грубин. Он с мрачным каннибальским видом поедал телячью колбасу. У его локтя стояла нас тольная лампа, и ее свет бил в лицо полусонного Гамова. Верхний же свет на кухне был потушен.
        - Это… что за методы НКВД? - пробормотал Константин. - Убери лампу… Ну что… нашли что-нибудь, Холмс вы наш?
        - Нашел, - с набитым ртом отвечал Грубин.
        - Ученик двадцатой московской школы Коля Герасимов находит… в подвале забро шенного дома машину времени… Надеюсь, вы не всю колбасу съели, гражданин следова тель?
        - Я нашел много интересного, Гамов, - игнорируя животрепещущий вопрос о кол басе, сухо произнес Грубин.
        - Аннигиляционную пушку на базе антинейтринного излучателя? Квантовую вин товку? Пояс невинности? Святой Грааль?
        - Вот. Взгляните.
        Костя поднялся с кушетки и посмотрел на поверхность стола, туда, куда ука зывал палец Грубина. С первого взгляда он ничего не увидел. Грубин отодвинул в сторону тарелку… Ничего. Ничего, кроме кучки какого-то хлама: тускло поблескива ющий металлический цилиндрик размером с патрон от калаша, измазанный какими-то темными разводами; кольцо эллипсовидной формы с желобком по всей окружности; и, наконец, какой-то желтоватый сплющенный камешек с раскиданными по видимой Гамову поверхности темными пятнами. Углублениями? М-да… Впервые за все время этой свое образной встречи со своим недавним мучителем Константин подумал, что Грубин нем ного не в себе. Что он представляет интерес для врачей известного профиля - точно так же как весной две тысячи четвертого сам Гамов.
        - Богатый урожай. И сколько вы искали все эти сокровища?
        - Около трех часов. Вы, Константин Алексеевич, успели не спеша допить бутылку водки и преспокойно опочили. И совершенно напрасно вы иронизируете. Находки в самом деле чрезвычайно интересные. Я, конечно, не специалист, экспер тиза покажет, что это такое, более подробно и выверенно. Но уже сейчас я могу кое-что рассказать… Взять хотя бы вот этот замечательный цилиндрик. Не знаю, из чего он сделан, но материал, я уверен, совершенно уникальный. Видите вот эти темные оплывшие разводы? Внутри цилиндрик полый, и в нем тоже имеется немного таких наплывов.
        - Ну и что? Хотите, я подарю вам ржавый гвоздь? Им алкаш Сайдуллин, с кото рого вы в свое время тоже снимали показания, любил ковыряться в зубах, когда при ходил ко мне и просил налить. А потом вбил этот гвоздь в забор и злодейски повесил на нем кошку. Так что этот гвоздь - тоже в своем роде раритет и даже своего рода улика.
        - Разводы, - терпеливо повторил Олег Орестович в свойственной ему кроткой и деликатной манере, - темные разводы, представляющие собой потеки оплавленного минерала. Минерала, известного каждому школьнику. Графита. Знаете, при какой температуре плавится графит, Константин? Я уже точно не помню, но что-то далеко за три тысячи градусов по Цельсию. Где-то три с половиной, что ли. Графит пла вится только в лабораторных условиях, а ваш подвал слабо походит на лабораторию. Кроме того, у дальней стены подвала, где я и нашел этот цилиндрик со следами расплавленного графита, я обнаружил несколько кусков гранита.
        - Да, это осталось от глыбы, из которой делали памятник маме.
        - Так вот, один из кусков гранита тоже оплавлен. Конечно, он не такой тугоп лавкий, как графит, но все равно за тысячу градусов. Я в свое время увлекался химией и минералогией. Хотел быть экспертом. Так. О минералах все. Теперь следу ющая находка. Вот это колечко. Попробуйте просунуть в него палец. Видите, тут достаточно места, чтобы всунуть даже два пальца… вот, пожалуйста.
        Колечко было тяжелым и холодным. Гамов сжал его в левом кулаке и попытался просунуть указательный палец правой руки… Палец уперся в невидимую преграду и, пройдя в кольцо едва ли на два миллиметра, дальше не пошел. Гамов нажал сильнее, и тотчас же сустав прострелила острая боль, Костя отдернул палец и бросил зага дочную находку следователя Грубина на стол:
        - Ну и нарыли… Вы, Олег Орестович, просто сталкер какой-то! Бобик в гостях у Барбоса… черт побери!
        - Мне тоже кажется, что без черта тут не обошлось.
        Костя Гамов вдруг почувствовал, что остатки сонливости слетают с него, как ветхая осенняя листва, содранная ветром и закрутившаяся штопором. Кроме того, он как-то сразу протрезвел. Между тем следователь Грубин отчетливо произносил:
        - Но самая интересная находка лично для меня - третья. По той простой при чине, что о происхождении и назначении первых двух я могу только гадать, а вот с третьей все абсолютно ясно. Видите, что это?
        - Странный камешек, похожий на костную ткань…
        - Вот это ближе. Кость. Это - череп змеи, Костя. Помнится, ваша покойная соседка, гражданка Кавалерова, упоминала о небольшом контейнере, кишащем змеями. Понимаете, какая штука? Вы на самом деле привозили сюда змей, причем в значи тельном количестве, потому что я нашел целых три таких вот черепа. Я даже охотно поверю, что вы ничего не помните об этом эпизоде. Не зря же, в конце концов, вы попали в психиатрическую клинику, Гамов. Вот что… Если вы до сих пор здесь и ничего с вами не случилось, продолжайте оставаться на даче и никуда не выез жайте. А я - в Москву. Нужна экспертиза. Таскать же вас незачем. К тому же инту иция мне подсказывает: дело может повернуться так, что эти мои странные находки покажутся сущей безделицей. А создание температуры, при которой плавится гранит и даже графит, - явлением бытового порядка…
        Мужчины вышли во двор. Грязноватые обрюзглые тучи плыли по небу, и там, где должна была висеть ущербная осенняя луна, теперь расплывалось бледно-серое неак куратное пятно с рваными краями. Грубин перемахнул через калитку точно таким же манером, как при появлении, и, уже садясь в свою «Ниву», бросил:
        - А насчет церкви подумайте, Гамов!
        После отъезда Грубина Константин сел на первую ступеньку крыльца, машинально подобрал перепачканный в грязи обломок кирпича и стал подкидывать его на ладони. Спасительная апатия пришла вовремя. Нельзя все время воспринимать окружающую безумную действительность на обнаженных нервах, это попросту глупо. И не нужно рыться в себе. Один петербургский антиквар, хороший знакомый Кости, купил ста ринный особнячок на Васильевском острове и был совершенно счастлив до тех пор, пока не принялся простукивать стены и фундамент, рыть в подвале чуть ли не до уровня подземных вод. В подвале он нашел несколько человеческих скелетов, раз розненных костей и черепов, а в стене - замурованную нишу, из которой вместе с парой кирпичей на антиквара рухнул тяжеленький сундучок и проломил тому голову. Провалявшись в больнице, Костин знакомый возвратился домой и решил открыть сун дучок, в котором, по мысли антиквара, должна находиться достойная компенсация за все труды, потрясения, разочарования и производственные травмы. Наконец открыть удалось… В сундучке, столь тщательно запертом и запрятанном, оказались чудовищно
бездарные вирши какого-то чудака, прежнего владельца особняка, оставшегося непо нятым современниками и адресовавшего свои творения грядущим векам. От огорчения у антиквара заболела травмированная голова и расстроился кишечник, и, просидев полдня в туалете, страдалец наконец-то нашел достойное применение наследству давно почившего бумагомараки…
        - А если бы жил спокойно и не копался, ничего этого бы не было, - громко и отчетливо сказал Гамов, вставая со ступеньки и отбрасывая кусок кирпича. - Спать, господа, спать!..
        Вернувшись на кухню, он двумя решительными хуками и контрольным апперкотом взбил подушку, растянулся на кушетке и мгновенно уснул.
        …Пробуждение зачастую куда хуже и болезненнее от хождения ко сну. Российской интеллигенции это известно как никому. Гамов, в мимолетную пору относительной трезвости особенно чутко спавший и пробуждавшийся от малейшего беспокойства, очнулся от того, что уловил присутствие второго лица. Стояли непосредственно за спиной. Константин лежал лицом к стене, но даже в таком положении он, верно, смог бы указать, где именно стоял визитер: у окна, вплотную к холодильнику. Там была скрипучая половица, и вот как раз сейчас она… Гамов зевнул и нарочито рав нодушным голосом вымолвил:
        - Это вы, Олег Орестович? Не все улики выловили? Я же говорил вам про ржавый гвоздь. Могу…
        Он не договорил. Он осекся. Нет, это не Грубин. Осознание того, что это совсем не Грубин, проскочило в позвоночнике и в самом спинном мозгу ослепительно и грубо, как небесная молния, как мощный шунтирующий разряд электрического тока, за несколько микросекунд действия которого плавится даже высокоориентированный пиролитический графит… Гамов повернулся так резко, что опрокинул кушетку и сотряс фанерную перегородку, и сверху на него посыпались тарелки…
        - Ты, - прошептал он. С затылка потекла струйка крови, потянулась через висок вдоль небритой щеки. - Ты.
        - Да, это я, - ответила невысокая темноволосая девушка с миндалевидными гла зами и такой светлой кожей, что оставалось удивляться, как же она умудрилась не загореть за лето. - Я жива и здорова. Ты должен ехать со мной.
        - Но почему же, если ты, Гена… все эти три недели, и когда меня прихватили менты и прокуратура?..
        - Ты должен ехать со мной и не задавать вопросов. Я не могла появиться раньше. Зато теперь ты все узнаешь. Пришло время, - ответила Генриетта, племян ница профессора Крейцера.
        - Но если ты… тогда и он…
        Не так часто Константин Гамов, дипломированный лингвист, кандидат филологи ческих наук и самый болтливый из охранников на проходных всех НИИ бывшего Советс кого Союза, не мог подобрать слов, чтобы достойно охарактеризовать ими ситуацию.
        Глава девятая НЕСКОЛЬКО ГРУБЫХ ИСТИН

1
        Москва
        Мертвый дядя Марк сидел в кресле, склонив голову на плечо. По его широкому блестящему лбу разгуливала муха-долгожитель, невесть какими ухищрениями дотянувшая до октября. Профессор Крейцер дремал. Перед ним на внушительном столе громоздилось громадье планов в виде кучи папок, стопок бумаг, длинных лент, исчерченных графиками и испещренных колонками цифр, пирамиды из компакт- и мини-дисков, а также два раскрытых ноутбука и подключенный к ним прибор, назначение которого затруднительно определить на первый, второй и так далее взгляды, вплоть до третьего десятка.
        Одна рука Марка Ивановича Крейцера лежала на клавиатуре ноутбука, а вторая сжимала еще дымящуюся сигарету, в процессе курения которой настигла профессора Крейцера неумолимая судьба.
        При появлении Гамова, сопровождаемого Генриеттой, Марк Иванович встрепенулся и, поспешно отбросив сигарету в пепельницу, выговорил:
        - Вот так и знал, так и знал! Мог бы и пожар устроить. Нет, конечно, если не спать пять суток кряду, и не такое может случиться, но, как говорил один замеча тельный поэт, «покой нам только снится». Это кто… Есенин, да, Костя?
        - Блок, - обронил Гамов.
        Доктор физико-математических наук М.И.Крейцер в очередной раз проявил свойс твенное ему вопиющее невежество в области литературы. Все эти благоглупости любезный Марк Иванович говорил таким непринужденным тоном, словно ничего и не произошло, словно не считали его попеременно то мертвым, то пропавшим без вести, а с Костей Гамовым, своим племянником, он расстался вот только за завтраком.
        Костя Гамов, как человек, безнадежно обделенный интеллектом орангутанга, в этой ситуации очень быстро почувствовал себя дураком.
        - Дядя Марк, - сказал он угрюмо, - вообще-то ты мог бы и предупредить. Если тебе захотелось исчезнуть при чрезвычайно увлекательных обстоятельствах, то мог бы телеграфировать или хотя бы отписать по e-mail: «Племянничек! Я тут тебя нем ножко, ну совсем влегкую, подставлю и подведу под мусоров и прокуратуру, благо именно тебе впарят обвинение в моем и Гены убийстве! С сим и остаюсь, твой поч тенный дядюшка Марк Иваныч»! Даже так и то было бы лучше… Нет, конечно, меня все равно рано или поздно выпустили бы, обвинение-то белыми нитками шито и за уши притянуты улики - но все равно… было приятно. Черт!
        Крейцер спокойно выслушал эту весьма эмоциональную речь. У него осталось все то же невозмутимое и сонное выражение лица, как тогда, когда по интеллектуаль ному лбу профессора разгуливала муха-долгожитель. Но в глазах остро сверкнули мрачные искорки. Профессор Крейцер проговорил:
        - Ты совершенно прав, племянник. Ты даже более чем прав, что я водил тебя за нос эти три недели, потому что…
        - Потому что, судя по всему, ты водишь меня за нос вовсе не эти три недели, а гораздо дольше, все три или четыре года, а то и!..
        Костя коротко и свирепо раздул ноздри и, вопреки всем правилам лингвистики, оборвал речь на союзе «и». Профессор Крейцер вздохнул. Этот физиологический акт вдохновил Гамова на еще одну ядовитую реплику, на которую, если отталкиваться от хода последних событий, он имел полное право:
        - Чем дальше, тем больше мне кажется, что даже горилла с острова Калимантан имеет больше оснований называться моим близким родственником, нежели ты, дядя Марк. И даже не говори, что я не прав.
        - А я и не говорю, - ответил дядя. - Ты все правильно почувствовал. Не скажу: понял. Потому что «понять» - этот глагол категориально относится к эмпи рическому знанию.
        Гамов отозвался еще более ядовито:
        - Теперь, конечно, у тебя все основания разговаривать со мной вот таким замечательным манером, с употреблением разных дурацких терминов. Но я все-таки хотел бы, дядя Марк, чтобы ты объяснил…
        - Для того я тебя сюда и пригласил. У меня к тебе очень важный разговор. Кроме того, я хочу предложить тебе работу. Очень важную работу. Ты даже не пред ставляешь себе, насколько эта работа важна.
        - Ну почему же? Я начинаю догадываться, о чем идет речь. Вы опять хотите меня…
        - Костя, оставь этот тон, - произнесла Гена, - ты не должен обижаться. Всему свое время, я же говорила. Вот теперь время пришло. И теперь внимательно слушай, а не злопыхай.
        Константин уселся перед профессором Крейцером и. положив одну ногу на дру гую, принял позу смиренного слушателя. Впрочем, Марк Иванович уже не стал обра щать внимания на ужимки обиженного родственника.
        - Ты рано или поздно дошел бы до всего сам, - сказал он. - Блокада некоторых секторов твоей памяти уже истекает. Во второй раз подвергать мозг такой процедуре нельзя: человек с вероятностью в семьдесят процентов становится слабоумным. Примерно через полгода ты сам бы изложил мне все то, что я собираюсь сейчас тебе рассказать. Но у нас нет этого полугода, вот и все. Кроме того, ты слишком много сделал для нас, чтобы мы продолжали водить тебя за нос. Начнем с промежуточных откровений: мы вовсе не те, за кого себя выдаем.
        - Это я уже понял.
        - Я не твой дядя, а Генриетта не моя приемная дочь, хотя отношения, установившиеся между нами, точнее всего охарактеризовать именно так. Хотя ты, с твоим неравнодушным отношением к девочке, порой ревниво предполагал иное… Генриетта тоже неровно дышит к тебе… очень удобное и красивое идиоматическое выражение «неровно дышать», не правда ли? Но я не мог допустить вашего сближения хотя бы по той простой причине, что она никакая не немка Генриетта, а я вовсе не Марк Иванович Крейцер.
        - Откуда же вы? - глухо спросил Костя Гамов. - Уж не оттуда ли?..
        И он указал в окно, туда, где висела в черном небе тусклая осенняя луна.
        - Да, - ответил Крейцер. - Именно. Мое имя Элькан, я с планеты Леобея, при мерно в пятистах парсеках от Земли. А вот ее, - кивнул он на Генриетту, - зовут Инара. Параметры наших с тобой родных планет серьезно совпадают, и мы, выходцы с Леобеи, отличаемся от землян весьма незначительно. В быту разница практически не заметна. Но, скажем, при интимном контакте наблюдательный человек может обнару жить эти отличия. Особенно если он медик.
        - Так, - пробормотал Костя Гамов, разглаживая джинсы на коленях, - очень хорошо. Каким же образом ты меня убедил в том, что я твой племянник, а ты - мой немецкий дядя?.. А… ну да… Что-то с блокадой памяти, как ты тут сказал. Как тебя зовут? Элькан? Красивое имя.
        - Можешь по-прежнему называть меня дядя Марк. Последние три с половиной года ты ведь зовешь меня именно так?.. Зачем же ломать хорошую традицию. А началось все, Костя, примерно пять лет назад по вашему летоисчислению. Ты отдыхал на даче. Очень просто. Тут появились мы. Еще на Корабле я серьезно работал над решением важнейшей задачи по транспортировке живой материи. Большие транспортеры - в нашей цивилизации важнейшие транспортно-строительные приборы с давних вре мен. Но даже блестящая леобейская наука не смогла создать такую их модификацию, чтобы телепортация живой плоти осуществлялась без потерь и недочетов. Я же решил задачу. В результате первого же успешного опыта я и двое близких мне людей пере местились с борта Корабля на Землю.
        - Но ведь звездолет появился не так уж и давно, а вы здесь вот уже…
        - Я не стану вдаваться в тонкости фундаментальной теории и особенности ее практического использования. Нет смысла. У тебя просто нет необходимых базовых знаний, чтобы переварить. Ну если попросту и вкратце… Видишь ли, телепортация проходит примерно так. Если принять за исходное определение то, что время - это градиент гравитации между точками в пространстве, и коррелировать этот постулат с достаточно очевидным посылом, что хромосомный континуум многоклеточных орга низмов является высокоорганизованной системой генерации эндогенных когерентных электромагнитных полей широкого спектра…
        Костя Гамов сглотнул и, медленно подняв к щекам обе руки, пожелал себе оглохнуть. Впрочем, желательно - и ослепнуть. У него сделались щенячьи глаза, такие, как у собачонки, которую тыкают в несанкционированно наделанную ею кучку. Филолог… Милосердная Гена молча протянула ему стопку коньяку. Гамов скорбно выпил. Далее речь Марка Ивановича доносилась до него в виде отдельных разроз ненных словосочетаний. Костя даже не был уверен, что Крейцер говорит именно это, данное ниже, - совсем не уверен:
        - Разрыв в пространственной структуре не может обойтись без девиационного темпорального смешения по заранее заданному вектору… понятие гравитационного экранирования со смещением в континууме пространство - время… по сути - гиперс ветовое трансдислоцирование информационных посылок… скаляры…
        - Все, дядя Марк, хватит! - вырвалось у Гамова спасительное восклицание, и доблестный сотрясатель основ фундаментальной физики умолк. - Ну если примени тельно к моему девственно-чистому мозгу, то примерно так: вы искусственно протк нули пространство, но точка, в которую вы попали, находится в другом времени, чем исходная. То есть, если совсем для дебилов, вы сбежали с вашего Корабля в две тысячи седьмом году по нашему счету, а попали в две тысячи второй. Ну все ясно!.. Порча пространства влечет за собой порчу времени, как сказал бы один мой зна комый портной, когда поганил шикарный отрез на костюм. Гена, дай еще немного…
        - Костя, - докторально изрек Крейцер, назидательно поднимая палец, - вот такое возмутительное упрощение зачастую несет с собой смену парадигм и модуляцию…
        - Ох!
        - Ладно. В общем-то ты прав. Недавно я вот был у генерала Ковригина. Вел разговор о важном проекте, в котором ты будешь участвовать. Так вот, как раз в момент этого разговора мне стало не по себе, и я понял, что только что прожил то самое мгновение, из которого мы когда-то отправились с борта нашего Корабля на Землю. Да. Пять лет.
        - Дядя Марк… Сьор Элькан! - прервала вошедшего в раж ученого Инара (будем снова называть ее так). - Не нужно этих тонкостей. Эти твои термины оглушают, как трещотки, и давят, как скала. Костя! Ты человек с хорошим воображением, так что легко можешь представить, как мы себя почувствовали, попав на чужую планету, в далеко не самый благоприятный климатический пояс и еще в переходный сезон, осенью, в дождь и холод. Ты был первым из жителей этой планеты, с которым мы свели знакомство. Ты приютил и накормил нас, дал первичные сведения о своей родине. Нам повезло, что ты лингвист по образованию и сумел достаточно быстро подобрать ключи к незнакомому тебе языку. Всю первую зиму мы жили у тебя на даче. Элькан, я и Скопендра. Нам нужно было отлежаться, осмотреться, понять очень многое, ведь это был совсем чужой мир. Мало-помалу мы стали оживать, Элькан вошел во вкус и вернулся к своим экспериментам, хотя у него недоставало исходных материалов.
        - Действительно, - перебил ее ученый, - в сельской местности достаточно сложно найти изотопы тяжелых металлов, хранящиеся в надлежащих контейнерах! А многие чрезвычайно важные компоненты мне и вовсе не удалось найти ни в вашей стране, ни на вашей планете. Хорошо, что кое-что у меня было с собой, в походном багаже…
        - В этом походном багаже, дядюшка Марк, случайно не было мини-резервуара, похожего на патрон АКМ, который был измазан потеками расплавленного графита? И еще сплющенное колечко, куда не залезает палец, хотя не видно никакой преграды?
        - Да, все это нашел следователь Грубин, - подтвердила Инара, - я видела, как он рыскал по даче…
        Костя мотнул головой:
        - Гена, у вас есть что-нибудь выпить? Или ваше инопланетное сознание чуждо бухлу? Ну честное слово, так мне будет легче воспринять все то, что вы мне тут с дядей Марком сообща несете!
        - Был коньяк, - сказал Элькан, - но ведь ты только что допил бутылку. Есть еще, но будет он лишь после того, как мы переговорим до конца, и сразу предуп реждаю, что ты должен пересмотреть многие свои взгляды на жизнь. Ты слишком лег комыслен. Ты слишком нам нужен. Без тебя будет тяжело всей планете.
        - Пла-не-те? - широко и нагло ухмыльнулся Костя Гамов. - Масштаб задан неп лохой. Надеюсь, коньяк будет соответствовать масштабу. А что это вдруг жалкий и нелепый выпивоха-неудачник с неактуальным для землян образованием замахивается на такой статус? Ну ты говори, дядя Марк, говори!
        - Да я и не умолкал. Просто ты все время меня перебиваешь. Продолжаю. Так вот. Мало-помалу мы освоились здесь. Уровень моих научных знаний на порядок выше того, что я прочитал в привезенных тобой энциклопедиях и справочниках. Оста ваться на твоей даче было нелепо. Тем более я не мог вычислить, в какие сроки прибудет на Землю Корабль Леннара.
        - Кого? Это - ваш главный?
        - В некотором роде… Еще успеешь познакомиться. Кстати, ты на него похож внешне. Сходный типаж. Дальше. Мне удалось выйти на людей с возможностями и пол номочиями большими, чем у тебя. Хотя и в определенной степени благодаря тебе, Костя. Не смотри так, еще раз повторю, твоя роль неоценима, и ты сам еще не понимаешь, какую роль ты обязан сыграть в великом Контакте наших цивилизаций.
        - Тьфу ты, мать твою!
        - И даже твой плевок вскоре будет поистине грандиозным явлением, - саркасти чески поддела его Инара. - Особенно если вспомнить, что ты плевался и тогда, когда встретил нас впервые.
        - К весне следующего года мы переехали в Москву, - продолжал профессор Крей цер, - к тому времени мы достаточно адаптировались к новым условиям существова ния, а я даже выучил несколько планетарных языков, показавшихся мне наиболее важ ными, ключевыми: английский, немецкий, китайский ну и, само собой, язык той страны, в которой мы оказались, - русский. Именно на этих языках написана большая часть научной литературы того рода, что требовалась мне в моих научных изысканиях. Конечно, тех знаний, что добыла ваша наука за время своего существо вания, мне было недостаточно. Еще сильнее ощущался дефицит исходных рабочих мате риалов, препаратов, реактивов. Уровень технологий тоже оставляет желать лучшего, но даже при существующих научных достижениях мне удалось продолжить работу над тем, что я начал и экспериментально подтвердил на Корабле. Передо мной стояло две основные задачи: первая - достойно подготовиться к прибытию «Арламдора» к Земле, в это я включаю целый комплекс задач; и вторая - отладить технологию, которую я беззастенчиво назвал «Дальний берег». Беззастенчиво, - продолжал Крейцер чуть
виноватым голосом, - это потому, что мое подлинное имя Элькан,
«иэллэ кян», переводится как «дальний берег» с леобейского. Думаю, ты, Костя, довольно неглупый человек, догадываешься, что это за технология и какие возмож ности она предлагает человеку. Кажется, твой следователь, этот милый человек Аль берт Гаврилович…
        - Олег Орестович.
        - …вот именно он. Так он испытал на себе силу «Дальнего берега». Вполне невинная модификация, у него даже память не заблокировалась и дурачком он не стал, - закончил Марк Иванович, лукаво улыбаясь и машинально перебирая кончиками пальцев толстую пачку лежащих на столе документов. - Собственно, все это мелочи. Я соорудил пару самосхлопывающихся пространственных ловушек, в которые угодил не только он, но и один милый крокодил, попавший в квартиру Олега Орестовича прямо из Нила. Такие люди, как он, только и понимают, что оглушающие эффекты, которые бьют их по голове как молотом. Впрочем, лишний опыт при доводке технологии до ума никогда не помешает…
        - А доктор Ревин? Этот… Донников? Они тоже из ваших?
        - Нет. Из ваших. Но ведь ты сам должен понимать, что нас кто-то должен лечить и охранять. Притом что мы несколько отличаемся от землян анатомически… Количество ребер, например, другие нюансы… Ревин великолепный медик-универсал. Донников человек с большими связями, именно он вывел меня на генерала Ковригина и банкира Монахова.
        - Ага, Монахов, - пробормотал Гамов, - вот еще одна очаровательная и хорошо знакомая персоналия. Он-то зачем?
        - Финансы. Необходимые при исследованиях реагенты стоят сумасшедших денег. Литий, редкоземельные металлы, радиоактивные изотопы, да мало ли… В магазине, сам понимаешь, такое добро не купишь. Нужны каналы и огромные средства. Их я и брал у Монахова. Частью легально, частью - не совсем. Собственно, тебе и не обя зательно быть в курсе моих махинаций, которые могут показаться тебе не особенно чистоплотными. Ведь, зная точные координаты его депозитария, я или мое дове ренное лицо могли переместиться туда и взять сколько угодно наличных. Главное - знать место. Он потом что-то заподозрил и совсем недавно явился ко мне, мягко говоря, в не очень удобное время. Жаль, если бы он еще немного потерпел, то мог бы вполне наслаждаться результатом вместе с нами… С ним поступили жестоко, но куда хуже было бы, погибни не он, а я. Тогда все могло бы пойти по совсем дру гому сценарию.
        - Ну и гусь вы, дядя Марк, - мутно глядя на инопланетного «родственника», сказал Костя Гамов. - Любыми средствами… Макиавелли плачет от зависти.
        - Есть немного. В России нельзя решать серьезные вопросы, не замазавшись в криминале и зачастую не подставив под удар своих близких. Кстати, в том числе и поэтому я решил заблокировать тебе память - ради твоего собственного же блага. Правда, блокировка спровоцировала определенные смещения… гм. - Крейцер явно под бирал слова поделикатнее и потому пытался говорить как можно туманнее и мудренее: - Спровоцировала определенные смещения, сдвиги в структуре твоей личности. Ты стал…
        - Мягче, бесхребетнее? Рассеяннее… этаким мягкотелым и беспутным слизняком? - подсказал Гамов. - Вот только мне кажется, что начинают всплывать прежние мои качества… Так? Ведь блокировка памяти не вечна и ослабевает?
        - Да. Так. Блокировка памяти… Я вынужден был сделать это, пойми. Подтолкнула меня к тому и скверная история, произошедшая на твоей даче. Ну ты помнишь. Тебе, верно, напоминали.
        - С убийством Васильева и россказнями старой дуры Кавалеровой? Да, забот ливый Олег Орестович живописал красочно… Васильев, наверное, очень далеко сунул длинный нос не в свое дело, вот и получил топором… От кого, кстати?
        Широкое лицо профессора Крейцера стало строгим.
        - Скверная история. Никто не хотел тебя, как ты выражаешься, подставлять. Васильев напал на тебя пьяный, начал душить, желая вызнать, а что это за милые люди живут у тебя на даче. Скопендра убил его. Не вовремя появился патруль. У тебя был сильный шок, и ты, находясь в этом шоковом состоянии, едва не выболтал про нас все, что знаешь. Я решил: хватит. Я явился в больницу и сделал тебе укол особого препарата. Подробностей не спрашивай. Из больницы я тебя вызволил. С тех пор ты считал меня своим дядей Марком, который недавно приехал из-за границы. Мою ложь могли опровергнуть только твои близкие, но твоя мать умерла незадолго до этого скверного случая с соседом по даче. Еще и поэтому я опасался за тебя и твое душевное состояние. Так что лучше было поступить так, как поступил я. Так я и Инара стали твоими родственниками.
        - А до этого… я считал вас теми, кто вы есть на самом деле?
        - Да.
        Гамов шумно выдохнул и, со стоическим видом сложив на груди руки, замолчал. Да и что говорить, о чем спрашивать?.. Разве о чем-то малосущественном, что может несколько сгладить напряжение. Константин выговорил, чуть запинаясь:
        - А змеи? Которых я привозил вам на дачу? Где я их брал? Ну впрочем… Они… тоже для опытов? Или, может быть, в пищу… так как наиболее близки к той еде, которую вы употребляли на вашем Корабле?
        - Да, это любимая пища Скопендры. Он сейчас скрывается неподалеку от твоей дачи в домике на болоте и, верно, снова приготовляет змей. Я порекомендовал ему немного отлежаться, потому что это он разобрался с Монаховым и его людьми и это он вызвал такой переполох в НИИ, когда туда пожаловал Грубин со своими удаль цами. Пусть подлечится. На природе он восстанавливается быстрее всего. Тем более, я полагаю, в ближайшее время он нам не пригодится. Ладно, порази меня Язва Илдыза, как любят говорить некоторые мои соотечественники. К делу. - Профессор Крейцер активно зашелестел бумагами и туго надул правую щеку. - Мы… пффф!.. раз ворачиваем глобальный проект, в котором ты можешь и должен принять самое активное участие. Я рекомендовал тебя генералу Ковригину, на которого сейчас замыкается вся эта шумиха с нашим Кораблем… Инара, все-таки дай ему коньяку, легкое опь янение усиливает восприятие… Прежде всего несколько слов о проекте, Константин. Он касается контакта с моими соотечественниками там, на Корабле. Прежде всего, должен сказать тебе, Костя, что ты не только будешь Пресс-атташе этого проекта, но и
пройдешь программу подготовки к полету к
«Арламдору». Место в экипаже тебе практически гарантировано. Отбор ты прошел еще несколько лет назад…
        Костя Гамов даже не попытался сделать вид, что удивлен. Наверное, он исчерпал свой лимит удивления на текущий момент. Он просто пролил содержимое рюмки себе на колени и спросил:
        - Угу. Шутка юмора… Гм… А можно, со мной полетят на Луну резиденты «Комеди клаба» Гарик Бульдог Харламов и Тимур Каштан Батрутдинов? Или хотя бы Петросян…
        - Если пройдут отбор - отчего же нет, - совершенно серьезно ответил про фессор Крейцер.
2
        Россия и остальной мир
        Как выяснилось чуть позже, последние реплики, которыми перекинулись недавние дядя и племянник, оказались не так уж далеки от истины. Так, вскоре после того, как пресс-центр глобального проекта «Дальний берег» обнародовал условия набора в так называемую Ординарную группу экипажа будущей станции Контакта, в штаб- квартиру сразу же поступило несколько занимательных предложений от представи телей различных социальных и этнических элит. Так, явился грузинский бизнесмен из Москвы и предложил за место в составе экспедиции двадцать пять миллионов дол ларов США. Кроме того, он обещал обеспечить всех руководителей и участников про екта вином и коньяком пожизненно.
        Ему мягко намекнули, что торг здесь в общем-то неуместен, и предложили для начала заполнить анкету. При последующем общении выяснилось, что грузин понимает в арабских цифрах существенно больше, чем в русских буквах, то есть практически не умеет читать и писать.
        Следующим ходоком оказался известный телеведущий и шоумен, потом последовали звонки от пары эпатажных и хорошо раскрученных на ТВ политиков; эти денег не предлагали, потому что считали себя неотъемлемой частью любого федерального и, пуще того, глобального проекта.
        Между тем топ-страны серьезно включились в переговоры касательно строитель ства и скорейшей отправки на Луну корабля. Первые лица России, США, Китая, Фран ции, Японии и еще нескольких крупных держав встретились на двойном саммите: первая его часть проходила в Лондоне, вторая в Москве. Глава Китая подтвердил информацию о том, что в пригороде Пекина фактически завершено строительство транспортного модуля, способного принять на борт не три или четыре, а около трех десятков космонавтов. Пристрастие официального Пекина к гигантизму блестяще под твердилось и в космической программе. Президент Российской Федерации обнародовал заявление, в котором упомянул, что вверенная ему держава располагает отлично проработанной революционной космо-технологией, позволяющей за рекордно короткие сроки оборудовать китайский корабль двигательной системой и системой безопас ности качественно нового уровня. Новейшие ионные двигатели позволят за два дня покрыть расстояние в триста восемьдесят четыре тысячи четыреста километров, раз деляющие нашу планету и ее сателлит.
        Президент США в свойственной главам этого замечательного государства беза пелляционной манере заявил, что его держава в состоянии обойтись без междуна родной помощи и сама профинансирует и осуществит этот дорогостоящий космический проект. Соответствующие распоряжения дирекции НАСА уже отданы. Запущено уско ренное строительство спэйс-шаттла, экипаж которого будет укомплектован исключи тельно американскими гражданами.
        На второй части саммита прозвучало заявление российского руководства о том, что Российская Федерация при поддержке Китая организует собственную экспедицию, в состав которой включат также французских и японских космонавтов. В саммите участвовали не только первые лица государств, но и представители космических агентств всех заинтересованных сторон. В рамках саммита прошла научная конферен ция, в которой приняли Участие специалисты соответствующего профиля из десяти стран. На конференции выступил профессор Крейцер, и его заявление вызвало сенса цию. Ученые из НАСА. частично ознакомившись с теоретической частью проекта, подт вердили, что русские в самом деле располагают потрясающей технологией, которая даст возможность русским и тем, кто к ним присоединится, оказаться рядом с кораблем пришельцев как минимум на год раньше американцев. В США разразился дикий скандал. Сенат едва не начал против президента процедуру импичмента «за предательство национальных интересов», но затем, после напряженных трехдневных переговоров, консультаций и дискуссий стороны наконец пришли к соглашению. Аме риканцы были
допущены в проект, более того, стали играть в нем одну из ключевых ролей, поскольку их шаттлы обладали наибольшей среди всех носителей грузоподъем ностью. Но взамен им было обещано, что один из их шаттлов будет переоборудован двигателями профессора Крейцера. О постройке нового шаттла речи уже не шло. К тому же американский шаттл должен был взять на борт семь человек, среди которых будут россиянин, британец и француз. А поскольку оба корабля должны были старто вать к кораблю инопланетян одновременно, профессор Крейцер за то время, что тре бовалось для изготовления двигателей и переоборудования ими американского шаттла, брался модернизировать системы гигантского китайского модуля таким образом, чтобы он смог взять на борт аж сорок два человека. Среди них должны были быть не только профессиональные космонавты, но и специалисты по этнологии, семиотике и коммуникации, ученые-математики, физики-теоретики, физики-экспериментаторы, а также специалисты по алгоритмам, криптографии и связи из ведущих научных центров разных стран.
        Последовательность развертки проекта была такова: сначала носители всех заинтересованных сторон выводят на орбиту сборные агрегаты, жилые модули и плат формы гигантской станции, где уже разворачивается орбитальная сборка в режиме нон-стоп несколькими международными сменами, а затем в капсулах, снабженных раз гонными блоками, на станцию доставляется экипаж, подобранный согласно программе отбора.
        Научное обеспечение проекта ожидаемо возглавил Крейцер. Под его давлением пресс-атташе координационного центра глобального проекта «Дальний берег» был назначен Константин Гамов.
        …И конечно же никто из участников этого огромного проекта, ни даже его научный руководитель Марк Иванович Крейцер, он же Элькан, не подозревали, какие события начинают разворачиваться на зависшем у Луны корабле пришельцев с того момента, как Леннар лишился Элькана, своей правой руки, лучшего советника, вели кого ученого и экспериментатора. Никто из мечтающих о великом Контакте не мог и помыслить о роковой встрече в Круглом зале переговоров и применении древнего яда, о свирепом мятеже сардонаров и жуткой резне в Горне, столице Ганахиды; о невероятном рейде Леннара и кучки его ближайших соратников в самое сердце Храма. Ни о чем из того, что происходило на «Арламдоре» ОДНОВРЕМЕННО с запуском и реализацией проекта «Дальний берег»…
        Так, в один прекрасный день Костя Гамов стал известен всему миру, когда на трех языках, русском, английском и китайском, объявил проект «Дальний берег» открытым.
        Это выступление видел и приехавший накануне в Москву Абу-Керим. Он и его люди прибывали в российскую столицу порознь, небольшими партиями, как то предпи сывал до мелочей проработанный план будущей операции. В Москве Абу-Керима вст ретил тот же самый человек, который приезжал к нему во Францию и предлагал инте ресную работу. Этот человек не играет особой роли в нашем повествовании, доста точно сказать, что он сотрудник одной из спецслужб и имеет некоторое отношение к проекту «Дальний берег». Назовем его г-ном Айвазовым.
        - Рад приветствовать вас, уважаемый, в России, - сказал он. - Как добрались?
        - Без приключений. Нормально добрался. Надо сказать, что я вообще не люблю приключений.
        - В самом деле? И это говорит человек, который собирается возглавить одну из самых рискованных авантюр нового века? - усмехнулся его собеседник, г-н Айва зов. - Или вы плохо ознакомились с материалами дела?
        - Отчего же? Я оценил заказ по достоинству. Иначе не стал бы отрываться от своих уже привычных дел во Франции и ехать едва ли не на верную смерть, не так ли?
        - Даже если вы и ваши люди не уцелеют, ваши имена будут с благоговением пов торять мусульмане всего мира, - пафосно заявил г-н Айвазов. - Даже я, хотя и не принадлежу к вашей конфессии…
        - Да я, собственно, сам наполовину русский, - отозвался Абу-Керим, - вам это известно едва ли не лучше, чем мне самому. Ладно. Ориентировочно операция пройдет в первой половине ноября. Некоторые предварительные действия в Москве я уже предпринял, через своих доверенных лиц, разумеется. Одним словом, уважаемый господин…
        - Можете называть меня Айвазов.
        - …господин Айвазов, я прошу вас не предпринимать попыток выйти на меня до времени Ч. Я сам свяжусь с вами, как только подготовка к операции войдет в завершающую фазу. Вы ведь хотели мне передать кое-какие данные по объекту?
        - Вы найдете их вот на этом мини-диске.
        - Хорошо. - Абу-Керим неторопливо убрал диск во внутренний карман пиджака. - Послушайте, Айвазов, я, конечно, предпринял некоторые меры, чтобы обезопасить себя, и, как мне кажется, вполне достаточные, но меня немного беспокоит один вопрос. Его собеседник едва заметно усмехнулся.
        - Зачем это вам?
        Абу-Керим молча кивнул. Г-н Айвазов покачал головой.
        - Понимаю… Можете не беспокоится. Никаких, как это говорят, убеждений у меня нет. Уже давно. Я давал присягу одной стране, но ее разрушили. Причем люди, которые были обязаны ее сохранить. Я начал служить другой. Без особого энтузи азма, правда… поскольку моя родина теперь стала заграницей. ЭТА страна ввергла меня в нищету и заставила стыдиться своей службы. Тогда я решил плюнуть на все эти высокие материи и найти человека, которому можно будет служить. Я нашел… нескольких. Все они оказались глупцами и неудачниками. Часть из них сбежала, часть сидит… Так что теперь я служу ТОЛЬКО себе. И никому другому.
        Абу-Керим медленно кивнул.
        - Что ж, понятно… Это меня вполне устраивает. Ждите звонка.
        - Договорились. Кстати, - добавил г-н Айвазов, придержав Абу-Керима за руку кончиками пальцев, - я вижу, что с момента нашей последней встречи вы расстались с бородой…
        - Да. - Абу-Керим усмехнулся. - Мне кажется, что с некоторых пор люди вос точной внешности с бородой не пользуются особым доверием у авиаперевозчиков. До связи.
        В то время как Абу-Керим начинал развертку своих далеко идущих планов, проект «Дальний берег» был запущен полным форматом в нескольких странах, подпи савших соглашение о сотрудничестве. Помимо чисто технической стороны чрезвычайно важным моментом явился подбор экипажа. Гарантированно проходили отбор несколько человек, без которых, по компетентному мнению руководителя научной части профес сора Крейцера, полет состояться не мог или, по крайней мере, имел бы существенно меньше шансов на положительный результат предполагаемого в скором будущем Кон такта. Это, прежде всего, сам Элькан-«дядя Марк»-Крейцер, а также Генриетта-Инара и Костя Гамов.
        С последним происходило что-то необычайное, революционное, жизнеутверждающее. Гамов преобразился. Если бы он и без того не был столь молод, можно было бы сказать, что он помолодел. У Гамова словно выросли крылья. Того недавнего недотепы, выпивохи и неудачника, Костика уже не было и в помине, а те люди, что знали Гамова раньше, припоминали, что несколько лет назад уже видели в его глазах этот завлекательный магический блеск, чувствовали в его движениях и речах мощную, одушевляющую энергетику. Только сейчас это был другой Гамов. Если бы его друзьям Шурику Артеменко и Антохе Казакову некоторое время назад сказали, что он, Гамов, станет лицом глобального космического проекта, они просто пожали бы плечами с недоумением и вязкой примесью досадливого сожаления. Костя?.. Гамов?.. Полнокровно вольется в дело мирового масштаба и приступит к форсированной семинедельной подготовке по программе профессора Крейцера, подкорректированной и одобренной специалистами из Звездного городка?
        Но будем кратки… Тем более что все равно полноформатное освещение проекта
«Дальний берег» едва ли возможно и даже уместно в нашем повествовании.
        Между тем разворачивание отдельных этапов проекта происходило с четкостью и синхронностью, удивлявшей даже многих искушенных дипломатов ведущих держав. В самом деле, даже наиболее амбициозные и влиятельные госструктуры и ведомства, такие как все то же американское НАСА или Европейское космическое агентство, действовали в соответствии с общим планом работ и стройно влились в общую струю. Громадная станция по частям перебрасывалась на орбиту для последующей стыковки и сборки. Ракеты-носители взлетали со всех крупнейших космодромов планеты, захва ченной предвкушением грандиозного столкновения с иной цивилизацией: с космодрома Куру во Французской Гвиане, главной стартовой площадки Еврокосмагентства; с Шуанчэнцзы, что в китайской провинция Ганьсу, где была возведена новая гигантс кая, почти стометровая, монтажно-испытательная башня; с Восточного испытательного полигона на мысе Канаверал; и конечно же с крупнейших в мире космодромов - Пле сецка- и легендарного Байконура, арендуемого Россией у Казахстана. Активно использовалась и плавучая платформа «Морской старт», международная стартовая площадка в
Океании, находящаяся под контролем сразу нескольких государств, как- то: Россия, Украина, США, Норвегия.
        Безусловно, все было не так гладко, как о том говорили мировые СМИ и вещал Координационный центр проекта в Москве. Так, к примеру, был замолчан весьма странный инцидент, имеющий прямое касательство к одному из высших руководителей некой сверхдержавы… Этот деятель отказывался ставить свою подпись под важным научным заключением, что конечно же не могло не внести некоторой сумятицы в раз вертку той части проекта «Дальний берег», которая отводилась на долю данной свер хдержавы. Координирующая, фактически ведущая, миссия россиян вызывала у него отторжение на генетическом уровне. В одно прекрасное утро он нашел у себя на столе в рабочем кабинете (в прекрасно охраняемом кабинете сверхсекретного научно-исследовательского Центра!) модель проектируемой станции, точную копию в уменьшении 1:200. Пока важная персона задавалась резонной мыслью, каким образом эта модель попала к нему на рабочий стол без ведома службы безопасности и, глав ное, без непосредственного распоряжения, выяснилось: мини-корабль оказался ДЕЙСТ ВУЮЩИМ. Модель вдруг оторвалась от поверхности стола, о-очень медленно проплыла от одного края
столешницы до другого, вдоль двигательных модулей потекли полуп розрачные потоки зеленоватых частиц, и у видавшего виды старого волка глаза полезли на лоб, когда модель станции, на мгновение замерев в упруго застывшем воздухе, вдруг набрала внушительную скорость и…
        …исчезла.
        Это произвело на высокую персону впечатление куда большее, чем сенсационные научные выкладки неслыханного проекта «Дальний берег» и даже совершенно фантас тический график орбитальной сборки станции, который до сих пор неуклонно претво рялся в жизнь вот уже две недели как. Несговорчивый шеф, не найдя вменяемого объ яснения тому, чему он только что стал свидетелем, уверовал, что у русских в самом деле имеется феноменальная технология, которой нет и не предвидится равных.
        …Эффект в самом деле был оглушающим. Вот, к слову, следователь Грубин мог немало порассказать о подобных трюках. Примерно в то же время Костя Гамов, знавший о возможностях Элькана несколько больше, чем подавляющее большинство обитателей планеты, спросил:
        - А зачем вся эта эпопея с доставкой на орбиту сегментов и модулей с помощью ракет-носителей, если существует куда более действенный, быстрый и дешевый способ - твоя технология телепорт-переброски? А, дядя Марк?
        - Я думаю, вопрос риторический. И ты сам прекрасно понимаешь, отчего я поступаю именно так, а не иначе. Я не могу сейчас обнародовать, что имею технологию телепортации. Телепортация несет с собой качественно новые возможности, а насколько я успел изучить историю вашей цивилизации, эти люди никогда не могли устоять перед искушением обратить эти возможности во зло. И не заставляй меня повторять тебе очевидное…
        Разговор этот происходил в Координационном центре в Москве. Но было еще нес колько узловых точек проекта, многие из которых, правда, не получат освещения и даже не будут названы на страницах нашего повествования. В конце концов, проект
«Дальний берег» и без того получил широчайшее освещение в электронных и иных СМИ; под него даже был открыт особый спутниковый канал, на котором шла круглосу точная трансляция того, что происходит на орбите. Картинка орбитальной сборки время от времени прерывалась включениями с мест, пресс-конференциями ответст венных лиц и заявлениями официальных пресс-служб. Не последнее место на этом канале занимала и строгая физиономия Кости Гамова, сияющая, словно бриллиантами, свежей белоснежной улыбкой. Бриллианты эти были заделаны в оправу стильного светлого пиджака по соседству с великолепным галстуком, а также безупречной при чески, разительно контрастировавшей с недавними дачными космами Гамова.
        Впрочем, это отступление… Итак, о точках, что были чрезвычайно важны для проекта в границах России. Прежде всего это частный НИИ профессора Крейцера в Подмосковье, где в течение последних нескольких лет были смоделированы, сконст руированы и проверены опытным путем пробные образцы двигательных, навигационных и охранных систем корабля, который в данный момент собирался на орбите. Тремя дру гими узловыми точками следует признать объекты федерального, если не глобального, значения: Государственный космический научно-производственный центр им. Хруни чева, Ракетно-космическая корпорация «Энергия» им. Королева, а также Звездный городок. В нем, как повелось в течение последних десятилетий, составивших целую космическую эпоху, занимались подготовкой космонавтов для будущего полета. Как уже упоминалось, кроме профессионалов и специалистов узкого профиля, обладавших известным уровнем соответствующей подготовки, на ускоренных курсах занимались и несколько десятков граждан, доселе не имевших отношения к космонавтике. Из числа этих счастливчиков, прошедших многоуровневый отбор по особой программе профес сора
Крейцера, планировалось отобрать шестнадцать человек, долженствующих соста вить так называемую Ординарную программу экипажа. Чуть меньше половины тех, кто проходил ускоренную семинедельную подготовку в Звездном городке, были иност ранные граждане: два француза, украинец, несколько китайцев, индус, японец, венгр, представители еще нескольких государств, не относящихся к космическим державам. Американцы готовили своих астронавтов отдельно, Европейское косми ческое агентство (несмотря на присутствие в Звездном городке нескольких граждан из стран Евросоюза) тоже укомплектовало группу кандидатов…
        Не останавливаясь на деталях подготовки Ординарной группы в Звездном городке, скажем, что у многих вызывал иронию и даже шуточки ряд нюансов, присут ствующих, скажем, в теоретической, анкетной стадии отбора. Там были совершенно дурацкие вопросы, ну например:
        - как вы относитесь к малым народностям Севера?
        - какой цвет женского белья вы предпочитаете?
        - пугают ли вас растительные формы жизни?
        Что касается практики, то помимо традиционного комплекса подготовки (барока мера и проч.) были и весьма странные экзерсисы: вдыхание чистого кислорода - с последующим наблюдением за последствиями его воздействия на организм, исполнение экзотических танцев и прыжки с моста вниз головой с перехваченными эластичным тросом-страховкой ногами. Последнее упражнение до чрезвычайности полюбил забавный китаец Ли Сюн по прозвищу Минога. Это прозвище он получил за свою чрез вычайно содержательную манеру общения:
        - Ли, много у тебя денег?
        - Минога, минога!
        - Ли, а много у тебя родственников?
        - Минога, минога!
        - А родителей!
        - Лодителя тозе минога, минога!
        - А много у тебя волос на заднице? - не унимался шутник.
        - Ми…
        Позже этот забавный китаец оказался мастером спорта международного класса по прыжкам в воду с десятиметрового трамплина, кроме того, чрезвычайно подкованным в акробатике и ушу (кажется, даже стажировался в легендарном Шаолине). Коорди нация и вестибулярный аппарат у этого смешного маленького человечка были просто фантастические…
        Костя Гамов проводил в Звездном городке в общей сложности ну никак не меньше пяти дней в неделю. Такого сумасшедшего графика у него не было никогда за всю жизнь - ничего подобного! Оставшиеся из имевшихся в наличии часов распределялись между Координационным центром в Москве, телецентром Останкино и подмосковным НИИ профессора Крейцера. Кроме того, Гамов посетил несколько объектов, среди которых выделяются космодромы Плесецк и Байконур, а также Космический центр имени Хруни чева и китайский космодром в провинции Сычуань.
        Человечество еще не придумало средства против хандры, заниженной самооценки и возрастных кризисов лучшего, чем непосильный труд. Гамову весьма наглядно и полноформатно удалось примерить справедливость этого утверждения на себя.
        …Иногда ему казалось, что все происходящее вокруг него - лишь сон, навеянный извращенным воображением какого-то хитрого демона, засевшего в нем, Гамове, и время от времени удачно выдающего себя за самого Константина.
        До старта оставались считаные дни, когда все перевернулось с ног на голову и громадная, ни на мгновение не затихающая работа оказалась под угрозой срыва.
        Гамов сидел в пустом конференц-зале Координационного центра и работал на ноутбуке, когда прозвучал звонок, быть может, спасший ему жизнь. Позвонили на мобильный, и Гамов, которому в последнее время звонили сотни людей, нисколько не удивился, что высветившийся номер был ему неизвестен.
        - Слушаю.
        - Здравствуйте, Константин.
        Голос казался знакомым, более того, Гамов был уверен, что слышал его совсем недавно - но что-то в этом голосе переменилось, надломилось, появилась какая-то усталая и стертая нотка.
        - Здравствуйте, - осторожно ответил пресс-атташе проекта «Дальний берег». - Простите, но кто вы?
        - Я понимаю, вам сейчас позволительно не узнавать меня, Константин Алексе евич, - в тон Гамову откликнулся собеседник, - можно сказать, с недавнего времени все поменялось, поменялось разительно, словно в сказке. Да, именно - в сказке: чем дальше, тем страшнее.
        Вот тут Константин узнал говорящего.
        - Здравствуйте, Олег Орестович, - произнес он. - По какому поводу беспоко ите? И кто вам дал номер моего… ах да! Ведь вы знали…
        Следователь Грубин ответил сдержанно и тихо:
        - Простите, что я отрываю вас от работы, вас, человека занятого. Востребо ванного. Это я сейчас бездельничаю. Я взял отпуск. Вот хочу увольняться. Даже - увольняться… Зацепило, не отпускает… Вы-то знаете, Гамов, о чем это я. Вы - догадываетесь. Не поверите, такая глупость - даже в монастырь вот хочу уйти… Снять с души… Словно это только для меня. Крокодил. Египет. Чертовщина. И вот теперь - этот ваш проект. Добром не кончится, я знаю… Интуиция, если хотите.
        - В чем конкретно я могу вам поспособствовать? - сухо спросил Гамов, не отводя взгляда от экрана рабочего ноутбука.
        - Ну да… Я вот о чем вас прошу. Вы, наверное, находитесь в вашем Координаци онном центре, да?
        - Откуда вам это известно?
        - Я просто предположил.
        - Ну допустим, да.
        - Через дорогу от вас, возможно, прямо напротив окон того помещения, где вы сейчас находитесь, есть старинная церковь.
        - Я и сейчас ее вижу.
        - Очень хорошо. Я стою возле нее. На входе. У царских врат… Константин, я понимаю, что это дерзость, что у вас плотный график и вырваться очень сложно, объект - режимный и под охраной. Но не могли бы вы вместе со мной зайти в цер ковь? О, три минуты, не больше, надолго я вас не оторву. Я прошу.
        Костя заколебался. Он кашлянул и хотел было ответить отрицательно, но Грубин словно почувствовал, что реакция Гамова будет именно такой, а никак не иной, и поспешно добавил:
        - Я понимаю, что у вас нет никаких причин уважать меня и доверять мне. Но… честное слово… вы здорово помогли бы мне, если бы выполнили эту мою небольшую просьбу. Очень, очень неспокойно. Я сам не знаю, отчего меня угораздило ока заться именно здесь и именно сейчас, какой черт дернул набрать номер вашего мобильного… С тех пор как начала происходить вся это чертовщина, во мне что-то сдвинулось. Я клянусь вам, так жить нельзя, нельзя! - вырвалось у Грубина, и Гамову вдруг стало мучительно неловко, и, чтобы сломить нестерпимое ощущение этой неловкости, выкорчевать его из груди и горла, Константин сказал довольно поспешно, приглушенным голосом с растрепанными нотками:
        - Я сейчас буду. Подождите минуту. Я занят, мне через десять минут нужно будет вернуться на рабочее место, так что… Подождите.
        - Жду, - эхом откликнулся Олег Орестович.
        - Я ненадолго отлучусь, - сказал Гамов Миле Галустян, красавице, умнице, по совместительству руководителю съемочной группы, ведущей телемост с Останкино и орбитальной станцией, где был оборудован коммуникационный модуль. В данный момент там, кстати, находился профессор Крейцер, контролировавший ход работ по орбитальной сборке.
        Мила колдовала над распределительным пультом, отвечавшим за подключение и контроль оборудования телестудии центра. Сейчас она координировала подключение и настройку осветительных приборов. Не поворачиваясь к Гамову, она отозвалась:
        - Отлучишься? Ну если только очень ненадолго. Ты не забыл?.. Скоро заедут ребята из телецентра, мы проведем коротенький сеанс связи с орбитой и сразу дуем в Останкино, так что не задерживайся. Пропуск на выходе подпиши, а то мне начальник охраны уже выговаривал! Дескать, разгильдяй этот ваш…
        «Интересно, зачем я понадобился этому Грубину, - размышлял Гамов, спустив шись со своего третьего этажа на лифте и идя по длинному, ярко освещенному кори дору, по которому обильно сновали люди с лимонными бейджиками на груди, указыва ющими на их принадлежность к проекту «Дальний берег», - неужели в самом деле у него поехала крыша? Или он решил вылепить очередное вздорное обвинение? Хотя… о чем это я? Сейчас мы с ним в разных весовых категориях, и никто не позволит… Следователь прокуратуры приглашает меня в церковь. Сказал бы мне кто подобное на нашем первом допросе, никогда бы не поверил. Впрочем, фокусы дяди Марка могут впечатлить и более непробиваемого человека, чем этот замыленный следак…»
        Тут цепочка размышлений вынужденно оборвалась, потому что Гамов добрался до пропускного пункта, где сейчас властвовал старый знакомый Кости, полковник КГБ в отставке, еще недавно возглавлявший охрану подмосковного НИИ профессора Крей цера, - Вениамин Ильич Донников по прозвищу Бен Ганн. Как и Гамов, Донников получил существенное продвижение по службе, попав в заместители главы службы безопасности данного режимного объекта, но нельзя сказать, чтобы это повышение положительно сказалось на его характере, въедливом, придирчивом и подозритель ном. Впрочем, возможно, таким и полагается быть настоящему церберу…
        - Ваш пропуск, - произнес он, увидев на экране монитора физиономию Кости Гамова, - цель внепланового оставления рабочего места?..
        - Бюрократ вы, Вениамин Ильич, - вздохнул тот, засовывая пластиковую кар точку индивидуального пропуска в цель контрольного аппарата и прикладывая большой палец к тускло мерцающей сенсорной панели, - ваш непосредственный начальник не такой буквоед, хоть и тоже из ФСО[Федеральная служба охраны]…
        Вениамин Ильич Донников ничего не ответил. Как и многие люди его склада, он был целиком сосредоточен на работе, и даже если через пропускной пункт шел бы Лев Толстой или товарищ Сталин (люди, как несложно догадаться, легко узнаваемые и совершенно не нуждающиеся в идентификации), все равно он потребовал бы пропуск с соответствующими данными. Гамов вздохнул и вышел на улицу, на охраняемую тер риторию, в объективы камер наблюдения и под белы очи охраны КПП. Затем он прошел через калитку, благо был легко идентифицирован товарищами из спецслужб, перешел через дорогу, воспользовавшись подземным переходом. Там пел его одноклассник Тарас Ромашов, в свое время подававший большие надежды. Костя, деликатно отвер нувшись, швырнул ему сотенную бумажку (сам-то каким был еще полгода назад…) и, выйдя прямо к церкви, сразу же увидел фигурку следователя Грубина в сером пла щике, неверной походкой прохаживающегося под мелким унылым дождем. С первого взг ляда Костя, кажется, понял, в чем суть и причина этого настоятельного вызова, из-за которого он, Гамов, вступил в незначительные трения с заместителем началь ника
охраны… Ну да. Конечно. Этот Грубин банально пьян. Бывает. Только это его дело!.. Какого хрена отвлекать занятых людей?!.
        Наверное, примерно так же мыслил и сам Олег Орестович Грубин, когда к нему на допрос привели арестованного на подмосковной даче гражданина Гамова.
        - А-а, здравствуйте, - тускло поздоровался он. - Очень рад, что вы откликну лись. Мм… вот…
        Гамов недобро прищурился и произнес тихо, внятно:
        - Олег Орестович, вы пьяны. Нормально так пьяны. Вы что, вытащили меня для того, чтобы я слушал ваши нетрезвые речения? Нет, у меня, конечно, большой опыт в том, чтобы выслушивать разного рода пьяный бред… но - все-таки - не то время и не то место…
        Вместо ответа Грубин указал на купол церкви и ответил:
        - Ничего не скажу насчет времени, мне так кажется, оно у нас еще есть, хотя - уже едва ли не поздно что-то менять… А вот - место… Место самое то. Как ты думаешь, что ты увидишь ТАМ, у Луны? Ты представляешь себе каких-то полубогов, верно? Думаешь, они помогут нам вознестись к неведомым высотам? Люди очень любят строить из себя умудренных тысячелетним опытом цивилизации существ, а на деле наивны, как дети. Самое время помолиться, Костя, потому что я уверен: эти ваши высшие существа, которые наблюдают оттуда, с Луны… они уже здесь!
        - И не противно вам в храм пьяным ходить? - грустно сказал Гамов и уже повернулся было, чтобы уйти, но Грубин придержал его за рукав и, пошатнувшись, проговорил:
        - А что ж, что пьяным?.. Пьяного Бог бережет.
        - Что-то вы его слишком часто всуе поминаете, Олег Орестович. Пустите. Выпусти рукав, говорю.
        - У меня предчувствие, - не обращая внимания на последние слова Кости Гамова, сказал Грубин, все так же крепко зажав в кулаке рукав гамовской куртки. - Тебе никогда не приходилось слышать о сигнальных системах человека, первой и второй?
        - Ну.
        - В-вторая сигнальная система - сознание и речь. У п-пьяного человека речь затруднена, сознание замутнено… т-так что на главный план выходит первая сиг нальная система… она основана на инстинктах… н-ну как у животных. В просторечии п-первая сигнальная система… если попросту - автопилот. Пьяница точно так же может найти нужное ему место, как бродячая собака - на инстинкте, поисковом чутье… Пьяный человек точно также чувствует неприятности, как животное - нутром…
        - Да уж, нутром, - громко и с изрядным скепсисом произнес Костя Гамов, отво рачиваясь, - в этой теме я и сам изрядно подкован. Вы напрасно отнимаете у меня время, Олег Орестович. Напиться и возомнить себя пророком может каждый. Вот только найдите себе более подходящего собеседника. Будете ему втолковывать отк рывавшиеся вам сияющие истины!
        И Гамов наконец-то успешно завершил попытку вырвать рукав из цепкой пятерни следователя. И в этот момент над говорливой московской улицей вспорхнули и сло мались сухие звуки двух одиночных выстрелов. Звуки донеслись с противоположной части дороги. Оттуда, где за оборудованной КПП высоченной оградой виднелось здание Координационного центра проекта «Дальний берег».
        Костя замер, и в на мгновение застывшем воздухе дошли до него отрывистые слова Грубина:
        - Ну я же тебе сказал…
3
        Москва, Координационный центр
        - Это очень просто. Никогда не надо мудрить.
        Сказав это, Абу-Керим покровительственно хлопнул по плечу известного теле журналиста Леонида Панфилова, по документам съемочной группы и на рабочей машине которого Абу-Керим и его люди въехали на территорию Координационного центра. Они беспрепятственно миновали массивные ворота, оборудованные электронной системой контроля, а Панфилов даже бледно улыбнулся сидящим в металлической будке КПП охранникам в черной форме. Съемочная группа Панфилова и надлежащее оборудование размещались в двух микроавтобусах. Впрочем, из тех, кто все еще имел хоть какое-то отношение к телевидению, в микроавтобусах остался сам Панфилов, два бледных и трясущихся водителя, а также телеоператор. Последний, впрочем, мирно сидел у стены и уже не волновался и не трясся. У него сохранялась весьма горде ливая осанка, чему не в последней степени способствовал так называемый нож выжи вания, состоящий на вооружении у спецназа - этим ножом оператор был пришпилен к переборке машины.
        Абу-Керим, одной рукой похлопывающий по плечу журналиста, второй придерживал видеокамеру. Камера была весьма примечательной: все ее внутренности были выдраны напрочь, а взамен электронной начинки заправлены динамитные шашки. Абу-Керим был большим любителем подобной электроники, любительской ли, профессиональной ли…
        - Только без фокусов, Леонид Иванович, - доброжелательно выговорил Абу- Керим, - вы меня прекрасно поняли, не правда ли?
        По лбу тележурналиста тек пот. Он хотел было ответить, но вместо этого только несколько раз кивнул. Наверное, так качает головой старая лошадь, которую бросили подыхать на выбитом другими лошадьми полуголом лугу.
        - Ну вот и ладно.
        - Тут прекрасная охрана, - пробормотал Панфилов. - Вы что же, думаете прик рыться мной и моими коллегами? Тут… тут служба безопасности… и…
        - Да, я знаю, что каждого будут проверять на соответствие, - спокойно ответил Абу-Керим. - Пошел!..
        Журналист хотел было сказать, что система безопасности объекта едва ли допустит проникновение постороннего лица без идентификационного знака, что даже если такому лицу и удастся оказаться на территории Координационного центра, то через минуту факт этого проникновения и точные координаты нарушителя (наруши телей) будут установлены, все базовые двери заблокированы, и группа террористов окажется отрезанной от остального мира в каком-нибудь наглухо перекрытом кори доре или переходе. И будет находиться там до тех пор, пока не прибудет СОБР и вежливо не попросит господ террористов… Ну и далее по установленному регламенту. Конечно же ничего из вышесказанного знаменитый тележурналист не огласил, да и некогда было, потому что Абу-Керим, оказавшись перед дверями, решительно нажал кнопку вызова, и на вспыхнувшем черно-белом мониторе появилось лицо Донникова.
        - Господин Панфилов, если не ошибаюсь? - спросил он, глядя то на журналиста, то куда-то в сторону, верно - сверяясь с данными на экране контрольного мони тора. - Мы вас ожидаем.
        - Это со мной, - не дожидаясь возможного вопроса, проблеял Панфилов и быстро оглянулся на стоявшего за его спиной Абу-Керима.
        Тот улыбался так мило, так искренне, и не верилось, что именно этот доброже лательный, скромно, но стильно одетый человек, ничем не походящий на террориста, несколькими минутами ранее убил сотрудника телекомпании, совершенно незнакомого ему человека, отца двоих детей, страдающего отдышкой и второй степенью ожирения, даже не моргнув глазом и не утруждая себя мотивацией. Лишь заподозрив, что нес частный лелеет какое-то слабое намерение не напасть или там оказать сопротивле ние, а всего лишь недостаточно быстро повиноваться, и… Впрочем, какая теперь раз ница?
        - Пакет документов на персонал и оборудование, разумеется, при вас, Леонид Иванович? - поинтересовался Донников, деблокируя входную дверь.
        - Да…
        - Прошу меня извинить. Пусть ваши люди немного подождут, пока мы тут с вами утрясем формальности. Это недолго. Так положено, - добавил сотрудник охраны, и в его голосе мелькнуло что-то похожее на нотку сожаления.
        - Я пройду с Леонидом Ивановичем, - произнес Абу-Керим, - у меня тоже с собой часть документов.
        Даже если бы Донников и заподозрил неладное, даже если бы он и подумал, что у интеллигентного вида мужчины, стоявшего за спиной одного из самых известных журналистов страны, могут быть дурные намерения и - тем паче - оружие, - он все равно не стал бы дергаться. Еще бы!.. Чтобы оказаться лицом к лицу с замести телем начальника охраны, визитерам следует преодолеть так называемую «шлюзовую камеру», напичканную металлодетекторами, считывателями бесконтактных проксимити-идентификаторов (выдающихся заблаговременно каждому посетителю) и иными контроллерами. Что и говорить об оружии, если возникали проблемы даже у сотрудниц, использующих заколки с металлическими частями! Но это еще не все. Помимо контрольной панели у Донникова имелись перед глазами экраны трех ЖК- мониторов, один из которых высвечивал информацию о состоянии общей системы безо пасности, развертку модульной структуры, позволяющей оптимизировать инсталляцию, расширение и сервис системы. Одно легкое касание подушечкой пальца нужной кнопки - и выбранные двери заблокированы, второе касание - и система переходит в авральный режим, и несдобровать
тем, кто нарушил установленный порядок проверки и контроля.
        Панфилов и Абу-Керим вошли в проходную «шлюзовую камеру». Шла проверка… В случае какого-либо несоответствия информация об этом немедленно отразилась бы на приемно-контрольной панели, находившейся прямо перед глазами Донникова. Нет. Все в норме. Конечно же все в норме. Вениамин Ильич Донников по прозвищу Бен Ганн нисколько в этом и не сомневался. Он откинулся на спинку стула и поднял глаза на Панфилова и Абу-Керима, отделенных от него тонким стеклом.
        - Все в порядке? - улыбаясь, спросил Абу-Керим, едва ли не просовывая голову в окошечко. Его правая рука с собранными горстью пальцами коснулась стекла.
        У Донникова была прекрасная интуиция. Ему вдруг сделалось нехорошо, тяжелое, мутное предчувствие материализовалось тяжелым комом в горле и толчками пошло вниз по пищеводу. Не отдавая себе отчета в том, что он намерен делать, Донников протянул руку, чтобы коснуться контрольной панели и вызвать снизу пару сотрудни ков…
        …но тут Абу-Керим, все так же доброжелательно улыбаясь, шевельнул сложенными в горсть пальцами правой руки, и из них, словно полупризрачный сполох молнии, выпорхнуло что-то продолговатое, прозрачное, радужно отсвечивающее… Конечно, если бы у Донникова было время, он успел бы понять, что это сосулька, причем сосулька на основе морской воды, именно то, что не обнаруживают никакие конт рольные приборы.
        Но времени у него не было.
        Сухая, хищно поблескивающая сосулька пропорола воздух и попала в глаз Вени амина Ильича. Острие ее вошло в мозг. Смерть наступила мгновенно.
        Панфилов окаменел. Он не мог оторвать взгляда от заместителя начальника охраны, чье тело медленно сползало со стула. Его левая рука, сведенная судоро гой, все-таки упала на клавиатуру. Пролилась короткая, режущая предупредительная мелодия. Абу-Керим тотчас же проник на пост и быстро оглядел экраны. Он был хорошо осведомлен… Через минуту система безопасности заблокировала бы входы и выходы, прекратив доступ ко всем девяносто восьми условным зонам охраняемой тер ритории. Абу-Керим спокойно ввел код отмены и подтверждающий его пароль. Вот, собственно, и все. Недаром говорят: кто владеет информацией, тот владеет миром.
        Автоматические двери распахнулись, и внутрь Координационного центра прямо через «шлюзовую камеру», еще недавно столь бдительную, хлынули люди. Вооруженные люди.
        Абу-Керим подстроил микрофон, черная головка которого застыла напротив его рта, и поправил наушники.
        - Смена-два? Ну что у вас? - спросил он по-французски у невидимого собесед ника.
        - Вспомогательный объект взят под контроль, - ответили ему по-русски.
        - Пока что не дергайтесь. Сидите тихо. Все.
        В первом же повороте коридора люди Абу-Керима наткнулись на двух охранников, и они были уложены теми двумя выстрелами, что услышал находящийся у церкви Костя Гамов. Наверное, он и не услышал бы, но в коридоре были откинуты фрамуги пласти ковых окон: шло проветривание…
        …Мила Галустян не поняла, почему у ее знаменитого коллеги Панфилова такое лицо. У него даже взгляд остановился, а стильный галстук ценой в полторы тысячи евро сбился набок, как у подвыпившего менеджера после лихой корпоративки. Она даже улыбнулась симпатичному мужчине, вошедшему вслед за Леонидом Ивановичем, но улыбка стала неживой и смялась, как глина, когда в помещение ворвались воору женные люди.
        - Здравствуйте, - приветствовал всех присутствующих Абу-Керим. - Кажется, у нас сейчас по плану беседа с орбитой?
        …Профессор Марк Иванович Крейцер, находящийся на монтируемой согласно про екту «Дальний берег» орбитальной станции, вышел на связь с центром в точно уста новленное для того время. Однако же вместо Гамова и ожидаемого Панфилова, а также двух вставных картинок телемостов с Казахстаном и Французской Гвианой, увидел совершенно незнакомого человека. Некоторое время участники прямого включения молча рассматривали друг друга: один - оценивающе, второй - с недоумением, которое все сильнее приправлялось разгорающейся тревогой. Да, Крейцер видел оппонента в первый раз. Кто таков, черт возьми?.. Как попал в Координационный центр, в одно из наиболее охраняемых его помещений?.. У этого человека было длинное насмешливое, гладко выбритое лицо и большой опасный рот, о края которого можно было порезаться. Этим ртом человек и улыбнулся криво, саркастично и выго ворил:
        - Приветствую вас, Марк Иванович. Вы ведь там совсем близко к Аллаху? Так у меня есть пара чрезвычайно заманчивых предложений к вам и к нему…
        Глава десятая ОДНО ГРУСТНОЕ РЕШЕНИЕ, ОДНА ВЕСЕЛАЯ КАЗНЬ…
        ИЗ ХРОНИК КОРОЛЕВЫ
        ЭНТОЛИНЕРЫ, ОБРАЩЕННОЙ
        <…> Леннар иногда говорит: «Ты думаешь, моя милая правительница, что все в восторге от этих перемен? Ничуть не бывало. Во всех землях, на всех Уровнях полным-полно и поклонников дремучей старины, и тех, кто ведет примерно такие речи: мол, зачем нам Леннар и его реформы, если мы худо-бедно, но прожили без него пятнадцать веков?.. И что еще они говорили? Это наша земля! Я говорил: давайте улучшим климат, давайте наладим жизнь. Что они отвечали? Это наша земля! Я говорил: можно устранить опасные места, так называемые Язвы Илдыза, места тех ногенных катастроф, которые слывут смертельно опасными, гибельными. Они отвечали: это наша земля!..
        <…> И они по-своему правы.
1
        Корабль, Ланкарнак, столица государства Арламдор
        - Этот мятеж сардонаров может стоить нам больше, чем война с Храмом, - сказал альд Каллиера.
        - А, - неопределенно произнесла королева Энтолинера, - ты только сейчас начал понимать? Я давно об этом думаю. Прежде всего по той причине, что Храм и все его сторонники никогда не вызывали у Леннара, в первую очередь у Леннара, такого беспокойства. И таких поступков…
        - А каких поступков следует ожидать от человека, который совсем недавно выр вался из гибельной ловушки-Первого Храма, захваченного этими бешеными сардона рами? - несколько сварливо отозвался Каллиера.
        Энтолинера не ответила. Она протянула руку и схватила гроздь винограда. Королева любила фрукты и ела их даже тогда, когда вела важный разговор, требу ющий сосредоточения. Впрочем, в такие минуты она ела даже больше, чем обычно… Но это никак не отражалось на ее фигуре и цвете лица.
        - И что ты хочешь от них всех, ждущих смерти и удивляющихся тому, что она, эта смерть, до сих пор не пришла?
        Каллиера поднялся и медленно прошелся вдоль невысокого массивного парапета, утыканного, словно светлячками, маленькими фигурными огоньками. Блики ложились на гладко выбритое лицо беллонского альда, обрамленное длинными темными воло сами. Сейчас эти волосы, за которыми не лишенный щегольства и склонности выста вить себя напоказ Каллиера тщательно следил, находились в состоянии довольно неряшливом. Альд Каллиера яростно взъерошил волосы на макушке и бросил вокруг себя несколько быстрых взглядов, словно пытался таким образом сразу же схватить суть окружающей его ситуации. Понять, что же делать дальше. Что он увидел?..
        …Высокую женщину у столика, красивую и царственную, в широком и длинном платье, затканном голубыми цветами, в неброской сетчатой накидке на плечах. В забранных волосах женщины изогнулся прихотливый гребень с шипами, а в больших серых глазах осела тревога. Пальцы, перевитые тонкими разноцветными нитями, обрывают виноград.
        …Белые клинья света, выдавливающегося из узких, словно сощуренные глаза врага, окон так называемой «воздушной» резиденции правительницы. Здесь королева жила в то время, когда обитание в главном дворце (гигантской цитадели, представ ляющей собой хаотичное напластование построек всех размеров, архитектурных стилей и исторических эпох) представлялось невозможным. Дворец, это скопище зданий, смутно напоминающий альду Каллиере перевернутое вымя дойной коровы, торчал тут же, перед глазами, отделенный от «воздушного» дворца рекой, неряшливо разбитым парком и пятью кварталами.
        …Обнесенный оградой двор у основания башенки, тесное пространство, запол ненное вооруженной личной охраной Энтолинеры; неясный блеск стали, лимонные всп лески света на нагрудниках, звездочки наголовных опознавательных фонарей и матовое мерцание ночных инфракрасных масок.
        …Панораму города, открывающуюся отсюда, с Воздушного холма, со смотровой башенки, где любит отдыхать Энтолинера. Вечерний Ланкарнак, обычно замирающий к первым вечерним сумеркам и гасящий огни, сейчас был наполнен нездоровым, судо рожным, сумеречным движением и светом. Горели смоляные факелы на контрфорсах кре пости Гуррам, где размещается военный гарнизон столицы государства; подпрыгивали и широко разбрасывались - где горстью, где цепочкой, где целым огненным пятном - неверные фонари квартала Савон, торгового сердца города. Именно там кипели главные работы по переустройству городского хозяйства: по проекту, составленному и утвержденному Академией, возводились новые дома, жилые и цеховые. В самом центре квартала высилось почти законченное новое здание Торговой палаты, и на его центральной ротонде скрещивался свет двух мощных прожекторов, доставленных в город и налаженных Обращенными. Из квартала Савон неслись вой, скрежет и раска тистые металлические удары… Ну и, наконец, через весь город почти по прямой текла сплошная огненная река, кое-где она ответвлялась или создавала протоки… Река эта
проходила через самый центр столицы: она пробивалась через кварталы Сомм и Го- Ногар, изобиловавшие когда-то шикарными особняками эрмов, местной знати; река разламывала надвое знаменитую площадь Гнева, и, наконец, она протекала там, где еще недавно, всего три месяца назад, высился ланкарнакский Храм Благолепия. Огненная река представляла собой всего-навсего вечернее и ночное освещение работ, ведущихся по всей линии разлома - там, где когда-то отошла аварийная платформа реактора. Разошедшиеся края провала разрушили и разорвали надвое дома, дворцы, кварталы, площади, парки, каналы. Реку и озеро. Храм. Теперь, когда ава рийная платформа снова встала на свое место, «сомкнув бездну», - по всей линии разлома круглосуточно велись ремонтные работы, и сверху, с того места, откуда мог видеть все это альд Каллиера, казалось, будто в огненной реке всплывают пузыри, дыбятся косые барашки пены и поднимаются со дна неясные черные предметы.
        - Да, - сказал альд Каллиера, - очень хотелось бы знать, клянусь Железной Свиньей, что будет дальше! Дальше, если вдруг Леннар решит уйти. Или уйдет без решения…
        Энтолинера подняла голову. Блеснули ее глаза. Снизу, со двора, вместе с потоками душноватого предночного воздуха поднялись голоса воинов, тусклое бря цанье металла, неясный ропот, словно волна скатывалась с обрывистого берега.
        - Что ты имеешь в виду, благородный альд? Что держишь в своих словах?
        - Ничего потаенного. Ничего такого, что бы ты сама не знала. О чем не заду мывалась бы. Леннар думает, что он обречен. Да и вообще его гнетет власть. Разве ты, та, что так долго провела во власти, сама этого не видишь?
        Энтолинера вдруг припомнила слова предводителя Обращенных, которые тогда показались ей, молодой и задорно смотрящей на жизнь, мрачными и преисполненными какой-то внутренней и как будто и беспричинной обреченности. Она и сейчас была такой же молодой, хотя и подрастеряла задор и наивность… не так уж и беспричинны эти слова, сказанные, впрочем, не так уж и давно:
        «Власть - это прежде всего одиночество, и одиночество на вершине ничуть не менее горько, чем одиночество на дне темного ущелья, - сказал Леннар. - Власть - это звериный капкан, попав в который одной ногой, тотчас же с наслаждением подс тавляешь в него и вторую. Власть, ну а тем паче всевластие - самосхлопывающаяся вакуумная ловушка, и энергия, которая оказывается закупоренной в этой ловушке, никуда не денется, так что рано или поздно происходит взрыв. Так что, девочка, кризис моей власти не за горами…»
        В последний раз Энтолинеру называл девочкой отец, покойный король Арламдора Барлар VIII. А вот теперь - Леннар… Она взглянула тогда на него, и вдруг встал в горле неловкий шершавый ком. Она поймала себя на мысли, что ей… жаль его, что ли. Он устал, только это никто не может, да и не хочет заметить. Дескать, кто, если не он?..
        - Хотела бы я посмотреть, что делал бы ты на его месте, Каллиера, - тихо сказала она. - С этим древним ядом в крови…
        - Ну меня же не считают божеством!
        Это прозвучало, кажется, вызывающе. Редко, редко альд Каллиера повышал голос. В последний раз делал он это в сражении при Каабу, что на уровне Кринну. Сардонары сошлись с Обращенными в весьма кровопролитной схватке… Сражение это славно тем, что впервые в ход были пущены гареггины Акила. Целые отряды. С полной боевой выкладкой.
        Энтолинера бросила гроздь винограда в вазу и отозвалась словно бы нехотя, через силу:
        - Любезный мой альд… Не станешь же ты упрекать Леннара в том, что его сопри числяют божеству отдельные наши сторонники, например наку? Не стану напоминать, но ведь у них очень своеобразное представление о нашем мире и о богах его. Ведь они умудряются поклоняться оборудованию функциональных отсеков Академии, а поль зование плазмоизлучателями держат за какой-то сложный карающий ритуал! Велика сила традиции, сразу ее не сломать, да и надо ли ломать?.. Кстати, о традиции. Не твои ли это соплеменники, альд Каллиера, наотрез отказались от изменения условий жизни в Беллоне, от смягчения тамошнего климата? Хотя причина резкого похолодания, того, что случилось семь веков назад, найдена: сбой климатизатора, и…
        - Энтолинера! - прервал ее альд Каллиера. - Мне кажется, что они имеют право на такой выбор. Весь уклад нашего народа замешан на жизни вокруг горячих озер, единственного источника тепла в нашей земле. И что будет, если в Беллону вер нется благодатная погода, та, что была раньше, до сбоя этих… климатических сис тем… семь веков назад?! Да и не об этом речь, проглоти меня Железная Свинья и покарай меня бородатый Катте-Нури[Племенной бог беллонцев]! Мы говорили не об этом. Леннар!.. Он и те, кто больны. Мне кажется, что они могут покинуть нас. Он молчит, но решение, верно, уже принято. Леннар, Ориана, братья из клана О-рего, Кван и Майорг… тун Гуриан и те, что пострадали от яда и от бойни в Горне больше других - Бер-Кун-Дак и Лайбо… Все они могут загрузиться в челнок и покинуть Корабль сразу же, как только распустится светом переходной тоннель - путь в Великую пустоту!
        - Кому же он вверит власть, если произойдет так, как ты думаешь?
        - Не знаю. Быть может - тебе.
        - А мне кажется, что его преемником может стать не Обращенный, - отчетливо произнесла Энтолинера, и по бледному ее лицу разлился неяркий румянец, а тонкие ноздри вздрогнули. - Мне кажется, что его преемником может стать кто-то из числа вернувшихся с ним из Первого Храма. Из Горна.
        У Каллиеры мурашки побежали по коже. Он не смотрел на правительницу, он вце пился пятерней в парапет так, словно шершавый холодный камень принесет ему облег чение и разрешение от гнета мучающих его вопросов. Беллонец выдохнул:
        - Но ведь те, кто спасся из захваченного сардонарами Первого Храма, те, кто уцелел… Но ведь среди них полно храмовников!
        - Да, это так. Но это объяснимо. Тебе не хуже меня известно, Каллиера, что Храм достаточно давно раскололся на два крыла. Крыло непримиримых, так называ емых «усталых» - жрецов Аленга. И крыло противников войны, из числа которых вышли даже несколько Обращенных - жрецы Куньяло.
        - Проклятые сардонары! - пробормотал альд Каллиера. - Как запутались нити судьбы… Еще недавно все было просто и ясно; с одной стороны мы, с другой - Храм, Ревнители и все тьмы их сторонников и прихлебателей. Это - враг, а врага надо уничтожать! Теперь же сам Илдыз не расплетет этот дурацкий клубок. Бывший враг оборачивается если не другом, то союзником, возникает третья сила, равно враж дебная и нам, и нашим противникам. Получается - враг моего врага есть мой друг, так, что ли? Мы, беллонцы, не понимаем таких тонкостей и не желаем. Не мужское это дело - расплетать клубок…
        - То, что нельзя расплести, можно разрубить или разорвать, - выразительно сказала Энтолинера и вдруг подняла голову, прислушиваясь. - Что там за шум внизу, альд?
        - Кто-то прибыл.
        - Поздно они зашумели, - входя, сказал высокий человек в одежде дайлемита. Открытыми оставались только глаза, часть лба и переносица, но и Энтолинера и альд Каллиера узнали его сразу же, с одного взгляда, да, быть может, узнали бы они его и по звуку шагов. - Мы уже здесь, наверху.
        - Леннар!
        - Да, хотя впору брать себе другое имя, чтобы чувствовать себя самим собой, а не этим вашим ходячим мифом из тьмы веков, - насмешливо произнес предводитель Обращенных, быстрым жестом приветствуя альда Каллиеру и правительницу Ланкар нака. - Вот что. Я пришел попрощаться. Нет, не так. Мы пришли попрощаться. Вой дите, вы все! - повернувшись к дверям и возвысив голос, воскликнул он.
        Несложно догадаться, кто прибыл вместе с ним. Да, все те же, кто брал Первый Храм в Горне. Они и сейчас были в дайлемитских глухих одеяниях. Правда, появи лось и одно новое лицо, которое и Энтолинера, и альд Каллиера едва ли ожидали увидеть в смотровой башенке здесь, в Ланкарнаке. Лицо это единственное не было закрыто предохранительной маской и дайлемитской тканью, и принадлежало оно хра мовнику омм-Алькасоолу.
        - Ревнитель, - пробормотал альд Каллиера и машинально отступил к парапету, а рука потянула из ножен длинное, опасно поблескивающее лезвие боевой сабли. - Во имя великого Катте-Нури!.. Ревнитель здесь!..
        Энтолинера же промолчала. Только глаза ее потемнели.
        - Да, это Ревнитель, но разве мало среди Обращенных бывших Ревнителей, бла городный альд? - спокойно проговорил Леннар, и эти слова, размеренные, негромкие, заставили пальцы Каллиеры разжаться. Клинок мягко скользнул обратно в ножны. - Каждый из нас так или иначе имеет отношение к Храму, просто в различной степени. К тому же кто-кто, а вы, любезный альд Каллиера, прекрасно знаете, что именно орден воспитал лучших бойцов этого мира, если не считать тех, что прошли все степени обучения в нашей Академии. Именно орден Ревнителей дал Обращенным нес колько блестящих воинов, строителей, ученых наставников, чей вклад в наше дело неоценим. Не умаляя всех черных деяний Храма и не замалчивая всех преступлений братьев-Ревнителей, я все-таки хочу, чтобы все мои приближенные помнили то, о чем я только что говорил.
        Медленно, медленно вставала правительница Энтолинера из своего глубокого кресла… Ей очень не понравилось то, что сказал предводитель Обращенных. Нет, не содержание этой речи, даже не глубинная ее суть. Хотя как он мог так говорить об ЭТОМ Ревнителе? Ибо тот был ПРЕДАТЕЛЕМ. Тем, кто пришел в Академию, а затем вер нулся в Храм… Но более всего ей не понравилось то, что Леннар вообще пустился в подобные рассуждения. Она достаточно узнала о нем за годы, проведенные бок о бок, и ей было известно, что чем туманнее и пространнее он говорит, чем жестче, вывереннее и отточеннее будут действия, которые последуют за туманными и общими словами. И что они непременно будут, эти действия, беспощадные, стремительные. По живому.
        Она не ошиблась.
        Леннар перешел к жестокой определенности даже раньше, чем того ожидала пра вительница Ланкарнака.
        - Вот что. Мы понесли серьезную утрату. Сегодня, в один день - оба, Лайбо и Бер-Кун-Дак. Они ушли от нас. Я ожидал, что это произойдет раньше. Но то ли яд выдохся за многие века и стал слабее, то ли… - Леннар оборвал цепочку этих страшных слов, склонил голову и, накрепко переплетя пальцы рук, замер на нес колько бесконечных гулких мгновений. Так, что все могли услышать биение собствен ного сердца.
        - Мне даже показалось, что наши товарищи ушли от нас не из-за амиацина. Я помню, что такое амиациновая агония, и я не наблюдал ее грозных признаков у Лайбо и Бер-Кун-Дака. Наверное, убийственная сила амиацина в самом деле меняется со временем… Но, клянусь всеми богами этой проклятой жестяной банки, что зовется Кораблем, мне решительно все равно, как именно умерли мои друзья, мои соратники! Мне довольно того что их больше нет. Скажу больше, - продолжал он, и голос его хрипнул, - я удивлен, что мы пятеро, те, кто был заражен Камнем Примирения, еще живы! Я. Ориана. Тун Гуриан. Братья О-кан, Кван. и Майорг.
        - Что ты хочешь сказать, Леннар?
        - Я хочу сказать, что моя миссия исчерпана. Я допустил слишком много ошибок. Я хотел поставить миропорядок с ног на голову, как будто способен был решить все и сразу. Но решение свое я принял не из-за этого… Нет. Дело в том, что я наконец осознал: Я УЖЕ НЕ НУЖЕН.
        Энтолинера сделала какое-то быстрое порывистое движение. Благородный альд Каллиера зачем-то снова взялся за рукоять сабли, хотя кого собирался он ею разить?.. Леннар сказал четко ставя и чеканя каждое слово:
        - Я принял решение уйти. Нет, не умереть, хотя и это не за горами… Готов челнок, почти что исправлен транспортный шлюз, тот, в котором работал еще Эль кан. Нет, не я один, конечно… Мы - мы впятером - уходим. В Академии достаточно умных и образованных людей, чтобы продолжить мое дело или же свернуть его. Да, теперь у людей Корабля есть право на самоопределение, и я надеюсь, что они дос тойно им воспользуются.
        - Слова, слова, - пробормотал альд Каллиера, яростно растирая подбородок, словно надеялся этим злобным трением высечь искры и получить огонь. - К чему ты говоришь все это, вождь? Ты хочешь уйти непобежденным и непонятым? Уйти, так сказать, красиво, а нас оставить во всем этом!.. Сожри меня Железная Свинья!
        Леннар улыбнулся. Нижняя половина его лица, разумеется, не была видна, но почему-то всем почудилось, что он улыбнулся, улыбнулся печально и светло.
        - Ну как же, благородный альд?.. Многие из твоих собратьев-беллонцев давно говорят о том, что я приневолил их сломать многовековой уклад их жизни, что основанная мной Академия попирает вековые традиции и смеется над святым. Им была нужна вольница и независимость от Храма. Второе они получили. Теперь я вверяю им первое. Так почему же ты встревожен?
        - Но… нам предстоит… и… наше де-ло…
        - Благородный альд! - перебил его Леннар, не повышая голоса, но взъерошенный Каллиера однако же замолчал на полуслове вдруг и сразу. - Благородный альд, мне не стоит говорить того, что я скажу дальше. Я даже не к вам обращаюсь. Я ошибся. Я оказался неисправимым идеалистом, я заблуждался, когда думал, что люди, насе ляющий этот старый Корабль и столь низко опустившиеся, разом, за несколько лет, смогут преодолеть пропасть. Ту пропасть, что разделила их и их предков, соз давших Корабль. Нельзя разом прыгнуть от одного к другому, да еще по чужой и чуждой им всем воле, пусть даже и при помощи наследия моей погибшей цивилизации, наследия, уцелевшего в недрах «Арламдора»… Сейчас мне кажется, что Элькан был прав…
        - Ты хочешь сказать, что мы, рожденные на Корабле, обречены? - быстро вымол вила Энтолинера. - Что мы сами не хотим уходить от своей жалкой жизни, не хотим видеть мира в его истинном обличье? И что та жизнь, что была у наших народов ДО твоего появления в Арламдоре, и есть то, чего мы по-хорошему достойны, так?
        Леннар вскинул руку:
        - Да. Ты сказала. Все именно так. Но я продолжил бы борьбу, если бы мне некуда было деться. Я работал и сражался бы до конца. Но сейчас сложились
        очень благоприятные обстоятельства для того, чтобы устранить меня. Это пойдет на пользу всем. Мое имя - как окровавленная тряпка, которой дразнят дикого быка. Были такие быки на моей далекой родине Леобее… Мое имя, эта окровавленная тряпка, возбуждает истовую ярость или свирепый религиозный фанатизм и в храмовниках и в сардонарах, и даже в жителях иных земель, которые были взяты под крыло Академией и Обращенными. Не станет меня - отпадут многие вопросы, столь злободневные сейчас. Главное, что наше дело есть кому продолжить; есть и кому прекратить, и уже тут люди Корабля будут вольны выбирать. Ведь было уже столько недовольных голосов, вопиющих о самовластии Леннара!.. И теперь главное: я сам назову имя своего преемника.
        - Кажется, я уже догадываюсь, - тихо произнесла Энтолинера, и ее взор кос нулся спокойного лица омм-Алькасоола, стоявшего плечо к плечу с предводителем Обращенных.
        Леннар перехватил ее взгляд и коротким, едва заметным кивком подтвердил догадку правительницы Ланкарнака.
        …Не сразу, ох не сразу суть этого безмолвного ответа проникла в мозг беллон ского альда, благородного Каллиеры! А когда до него дошел смысл услышанного, то он даже подпрыгнул на месте, несолидно, по-мальчишески или даже по-козлиному, словно вспугнутое на пастбище животное. И не шел этот нелепый прыжок к моло децким статям альда Каллиеры, начальника гарнизона славного арламдорского города Ланкарнака точно так же, как нежно-голубое величавое облачение жреца Храма не пошло бы грубому крестьянину с узловатыми руками и обветренным красным лицом.
        - Я н-не понял, - пробормотал альд Каллиера и снова помянул своего излюблен ного племенного божка Катте-Нури с его неизменной бородой, - я не понял, это что же, светлый сьор Леннар, вы отходите от нашего дела… дела войны и строительства, и… и предлагаете вместо себя вот… вот его? Ревнителя? Пса-храмовника?
        - Ты совершенно верно излагаешь, благородный альд, - откликнулся Леннар, - быть может, лишь только за исключением «пса».
        На лице омм-Алькасоола мелькнула мимолетная полуулыбка.
        - Та-а-ак… - зловеще процедил Каллиера и снова стал тереть свой бритый под бородок, а потом подумал и вынул саблю. Выглядело не то чтобы угрожающе, но тем не менее. - Значит, вот так?.. От чего ушли, к тому и пришли. Или… или это такая шутка? У небожителей вообще очень странные шутки, нам, простым смертным, и не всем понять.
        Последнее прозвучало довольно ядовито, хотя никогда доселе альд Каллиера не был склонен к злой иронии и сарказму: он предпочитал - говорить напрямик, не прибегая к риторическим категориям. Ответ он услышал незамедлительно:
        - Нет, отчего же. Не шутка. Совершенно не шутка. Энтолинера вот уже усвоила… Ну а чтобы уяснил и ты, прямодушный беллонец… Ну вот, смотри.
        В его руках вдруг появился черный, тускло поблескивающий предмет, напоминающий диадему. Это был полант, прибор связи с личным идентификационным кодом Леннара; полант старого леобейского образца, не утративший своей высокой функциональности даже по прошествии пятнадцати веков. На Корабле он считался символом самовластия Леннара. Даже многие из Обращенных считали именно так, что уж говорить о простых обывателях… Леннар обеими руками надвинул диадему-полант на голову омм-Алькасоола, а потом, откинув широкий рукав, расщелкнул на запястье гравированный металлический браслет со светящейся сенсорной панелью и серебристыми нитями инфоблока. Браслет перекочевал в ладонь преемника. Преемника. Именно так… Теперь в этом не сомневался и оторопевший беллонский альд. Он выпустил несколько сдавленных слов и смахнул со лба тоненькую струйку пота. С кончиков пальцев правительницы Энтолинеры тек виноградный сок: сама того не замечая, она раздавила целую гроздь… Леннар проговорил:
        - Что же, вот так. Я хотел, чтобы вы видели и поняли, для того мы и прибыли сюда, в Ланкарнак.
        Энтолинера вздохнула. Не было смысла спорить и сопротивляться решению главы Обращенных. Главы?.. Тем более что номинально он больше не являлся таковым. Теперь он просто частное лицо. Властитель, полубог, добровольно сложивший с себя власть. Или все-таки это такие игры сильных?.. Так хищник играет со своей жерт вой, но тогда, да видят все боги этого несчастного мира, кто здесь хищник, а кто жертва?
        - Я все поняла, - коротко сказала она, - ты удаляешься от дел. Ты болен, ты смертельно устал. У тебя нет сил. Все очень просто. Ты боишься, что болезнь перекинется на нас. Это так понятно. Мне очень жаль…
        - Да, - проговорила Ориана, стоявшая позади Леннара и закутанная в дайлемит ские одежды так, что контуры ее тела совершенно скрыты и принадлежность ее к прекрасному полу выдает лишь высокий голос, - нам тоже жаль. Но, положа руку на сердце: в этом мире мы. обломки погибшей Леобеи, остались чужими. Элькан ушел, теперь наша очередь. И главное! - Тут ее голос предательски дрогнул, зазвенел и все-таки сорвался, рассыпавшись звонкими осколками, словно грянулась о каменный пол тонкая хрустальная ваза: - И главное, что мы хотим уйти молодыми и полными сил, а не превратиться в куски гниющей бессмысленной плоти, как это произошло с Лайбо и Бер-Кун-Даком!
        «Да, конечно, - тревожно проскользнуло в голове Энтолинеры, - конечно, страшная болезнь, отравление этим древним ядом… Они не хотят, чтобы их видели сраженными. Наверное, это привычка - считать, что ничто не угрожает Леннару и его самым близким людям, потому что он неуязвим, а они, эти близкие люди, нахо дятся под сенью этой его неуязвимости. И я - не исключение. Ведь спасал же он мне дважды жизнь. Какова будет она, эта жизнь, теперь, когда он объявил о своем уходе?.. И этот бывший Ревнитель… о, я помню его по Академии, куда он внедрился под видом лазутчика, чтобы дать Храму и братьям ордена сведения об истоках нашей силы и конечно же о том, где гнездятся наши слабости… Он! Этот храмовник с лицом надменным и гладким, таким спокойным, словно он принял привычную пищу, а не символ власти из рук того, кто считается одновременно полубогом и воплотившимся демоном…»
        Беседа, сотканная из тревожных и ранящих слов, издыхала, как придавленная каблуком змея. Леннар поднял руку, прощаясь. Энтолинера не решилась спросить, куда лежит теперь его путь. Конечно же эти четверо направятся сейчас к одной из лифтовых шахт, а дальше… О, они могут оказаться где угодно. В Центральном посту. В функциональных отсеках Академии. На одном из Уровней-земель, в любом из горо дов, взятых ли под покровительство Академией и Обращенными или находящихся под властью Храма (все еще) или сардонаров Акила и Грендама (уже!). В одной из Язв Илдыза, наконец… Нет, нельзя же так!.. Нельзя! - Недюжинным усилием воли Энтоли нера сдержала готовые вот-вот вырваться наружу чувства. Она умеет смирять себя. Она умеет, она с детства обучена сдержанности и терпимости, она призвана пра вить, а правитель не может плыть по течению своих страстей и привязанностей…
        - Благодарю вас за все, - тихо сказала она.
        Леннара, Орианы, туна Гуриана и могучих братьев-наку не стало. Они раствори лись в колеблющемся предночном воздухе бесшумно, как появились здесь. Энтолинера смотрела в темное небо, неряшливо перечерченное несколькими серыми полосами, тяжелыми грядами облаков. «Это лишь создание климат-систем Корабля, жалкое под ражание первозданной природе Леобеи, родины Леннара, - мелькнуло у нее в голове. - А я никогда не видела настоящих облаков, настоящего неба…»
        В смотровой башне лицом к лицу с правительницей и начальником городского гарнизона остался лишь омм-Алькасоол, бывший жрец Храма, бывший Ревнитель, про шедший к тому же обучение в Академии Обращенных. Кажется, у него были печальные глаза и еле заметно подрагивали губы (при Леннаре он выглядел более спокойным), но сейчас ни Энтолинера, ни альд Каллиера не смотрели на нового главу Обращен ных, чтобы отметить эти явные признаки душевного волнения.
        - Я понимаю, что вы недовольны и полны сомнений, - наконец проронил Алька соол, - и у вас много оснований считать, что Леннар ошибся или поддался преда тельской слабости. Все это не так.
        - В самом деле? - холодно произнес альд Каллиера. - Чем же вы, господин Рев нитель, так прельстили Леннара, что он вот так запросто назначил вас своим преем ником, хотя есть куда более достойные люди?
        У Алькасоола заблестели глаза. Он не сдвинулся с места, но и Энтолинере и альду Каллиере, людям далеко не самым впечатлительным, вдруг показалось, что он надвинулся на них и даже стал как-то выше ростом и осанистее. Хотя ни роста, ни стати Алькасоолу не занимать…
        Он произнес:
        - Если вы столь откровенно говорите о том, что я недостоин заместить великого Леннара, то извольте. Я отвечу откровенностью на откровенность. Да, есть! И я говорил ему об этом. И если вы думаете, что его воля, когда он озвучил ее мне, ошеломила меня меньше, чем вас, - вы не правы. Мы спорили. Долго. Очень долго! И он меня убедил. Так что единственное, что я могу сделать сейчас, это всего лишь передать его слова. Я говорил ему, что есть более… куда более достойные, чем я! Более умные. Не раз и не два доказавшие свою верность. А я храмовник. Ревнитель. К тому же предатель, предавший его самого. Но он сказал мне просто: «Если бы все оставалось по-прежнему - Обращенные, Храм, Корабль и возможность заниматься этим так же неторопливо, то я бы не стал обрушивать это бремя на твои плечи. Но… Мир изменился. И я не вижу рядом больше никого, кто сможет удержать его опрокидывание в кровавый хаос. Даже… себя». И я… понимаю, почему он так сказал. Мы вместе бежали из осажденного сардонарами Первого Храма. Мы выжили в бойне, хотя изначально находились по разные стороны. Знаете, как гласит древняя мудрость: самый
надежный друг - это враг. Подумайте, отчего он остановил свой выбор на мне. Я не стану разжевывать: вы достаточно умны, чтобы разобраться самостоятельно и принять или отвергнуть меня. Но помните: чем больше раздоров между нами…
        Не договорив, он повернулся и вышел. Что договаривать, если и так предельно ясно, что хотел сказать своей последней фразой Алькасоол. Энтолинера встала и, подойдя к парапету, проронила:
        - А ведь он прав.
        - Кто прав?! - взвился Каллиера. - Вот этот наглый жрец-недоносок, перемет нувшийся к Обращенным и невесть каким манером втершийся в доверие к…
        - Нет. Хотя и он - тоже. Я говорю о Леннаре. Он. Он прав.
        Альд Каллиера задохнулся и стал багроветь. Его рука привычно потянулась к рукояти сабли, хотя разить, собственно, было уже некого.
        - Да, Леннар прав, - продолжала правительница Энтолинера, - и если он в самом деле решил уйти и дать Обращенным нового вождя, так он не нашел лучшего времени и лучшей кандидатуры.
        - Что ты такое говоришь, подавись моими ребрами Железная Свинья?!
        - Народы Арламдора разобщены. Одни все еще трепещут перед Храмом, который ныне почти раздавлен сардонарами. Другие отдались Обращенным, приняли новые истины и тихо ропщут, ведь мало кто способен принять новый порядок в первом поколении… Третьи, самые отпетые, подались к сардонарам, третьей силе Корабля, все крепнущей. И нет конца войне и разобщению. Если ее и можно окончить, то только не просто замирившись с Храмом, а объединившись с ним. Ведь нельзя выр вать с корнем то, что управляло этим миром полтора тысячелетия, вытравить самое имя Храма из памяти, как вытравляют пятно на ткани. Вернее можно. Но только так, как это делают сардонары…
        Она сделала паузу, будто ожидая возражений, но Каллиера только сумрачно нах мурился. Ибо на это у него не было возражений. И Энтолинера продолжила:
        - Храм разобщен и расколот. В Обращенных также нет единства. Омм-Алькасоол прошел подготовку в ордене Ревнителей и обучение в Академии, его доблесть лично оценил Леннар, когда они чудом спаслись из Горна, захваченного сардонарами…
        - Мне кажется, ты просто убаюкиваешь себя, пытаешься понять, зачем Леннар поступил именно так, а не иначе, - грустно сказал альд Каллиера, уже заметно остыв. - Да, у этого храмовника громкое имя, и я помню его по Академии, правда, тогда его звали по-иному…
        - Да. Возможно. У меня плохое предчувствие. Нет, не из-за Алькасоола. Дру гое, милый Каллиера. Тут что-то другое… Мне кажется, это - затишье перед бурей.
        - Эта буря давно бушует, Энтолинера. В Горне, теперь столице сардонаров. Скоро она дойдет и до нас…
2
        Горн, Ганахида (возвращаясь к Прологу
        нашего повествования)
        …А голоса все гремели и гремели:
        - Убей бога, освободи бога!
        Акил устало прикрыл глаза заметно припухшими веками. Бессонница, заботы, тревоги… Человек, который только что выдал ему Леннара и его ближних с головой, недвижно лежал у его ног. Акил не смотрел на убитого им человека. Собственно, он уже забыл о нем, так что не питал к бедолаге ни жалости, ни злобы. Тот исполнил предначертанное судьбой и получил за это свое. Полной мерой. По всем Уровням разнеслись вести о небывалой щедрости сардонаров. И потому многие стремились отщипнуть себе немножко, урвать кусочек. Чернь спешила влиться в их ряды, надеясь хорошенько пограбить, открывала ворота городов, сбиваясь в стаи, в реша ющий момент била в спину защитникам проходов, и все для того, чтобы урвать, урвать, урвать… И этот вот тоже мчался сюда, в Горн, пуская слюни и предвкушая, какой куш он сорвет. Что ж, он не ошибся. С ним расплатились сполна. Вот только глупцы, подобные ему, до сих пор не понимают, что высшей ценностью сардонаров являются отнюдь не деньги или иные столь привычные ценности. Высшей ценностью сардонаров является освобождение. Полная и абсолютная свобода! Та, что возможна через смерть…
        Жестом он подозвал к себе Илама. Мускулистый полуголый юноша-гареггин сор вался со своего места и оказался близ предводителя сардонаров. Акил сказал:
        - Илам! Немедленно готовь большое гликко.
        Так называлось то, что заменяло сардонарам аутодафе.
        На нежном юношеском лице Илама появилось что-то вроде удивления. Нечасто, нечасто эмоции затрагивали эти полудетские черты, заставляли подниматься и пере ламываться тоненькие брови.
        - Большое гликко? - переспросил он. - Но… ведь…
        - Но ведь - что?! - напористо выговорил Акил, не поднимая глаз. - Или ты плохо меня расслышал? Ведь тебе дарована такая острота слуха, как никому из при сутствующих, хвала священному червю! Ты прекрасно меня понял.
        - Большое гликко по ритуалу полагает умерщвление ВСЕХ пленников.
        - Да. И что? Разве я неясно выразился?
        - Но ведь ты сам говорил, многоустый Акил, что некоторые из захваченных нами в Первом Храме могут понадобиться. В особенности некоторые из высших Ревнителей и - особенно - верховный иерарх, Сын Неба.
        - Мне неясно, гареггин Илам, - медленно поднимая веки, проговорил Акил, и грозные нотки, подобно первым ворчливым раскатам грома перед грозой, пролились в его голосе, - прибавив в воинском искусстве, ты убавил в разуме?
        Илам вытянулся. Он чувствовал на себе тяжелый взгляд Акила из-под приопу щенных век, из-под длинных ресниц… Илам чуть скосил глаза и увидел, как из боль шого котла, куда еще несколько минут назад он, гареггин Илам, одну за другой бросил несколько отрубленных голов, тянутся в завораживающем бледном танце нес колько струек дыма. Серого, металлически поблескивающего. Похожего на отблески боевых клинков в неспокойной осенней воде.
        - Нет, многоустый. - Илам поспешно опустил глаза, так и оставшись на месте.
        Он едва мог справляться со своим волнением. Хотя едва ли в этом стройном юноше с по-детски нежной кожей[У сардонаров нежная детская кожа вследствие ано мально усиленного метаболизма (обмена веществ). Клетки организма обновляются зна чительно быстрее, чем у представителей остального населения Арламдора.]и неверо ятной пластичностью движений, с безмятежными темными глазами и тонкими мускулис тыми руками, забрызганными кровью, можно было угадать существо, способное испыты вать тревогу или тем паче сострадание. Акил повторил свое приказание и, повторяя, не отрывал глаз от точеного лица гареггина.
        …Илам был умен и расчетлив. Возможно, эти два качества не столь уж и обязательны в человеке, обладающем ТАКОЙ дикой силой, быстротой и отточенностью движений и выучкой. Хотя… Но, так или иначе, Илам был расчетлив и умен. И он прекрасно отдавал себе отчет в том, что немногим переживет людей, чьи отрубленные головы с лицами; перекошенными счастливой предсмертной улыбкой, плавают сейчас в жертвенном котле. Илам знал, какую цену предстоит ему заплатить за то, что он чувствует сейчас во всем теле, в жилах, в не знающих утомления мышцах эту волшебную легкость. Там, в теле, гнездился священный червь Дайлема гарегг, который рано или поздно заберет его жизнь, оставит от тела Илама лишь сморщенную оболочку, похожую на высосанную скорлупу плода. Но, чувствуя на себе пронизывающий взгляд Акила, который только что выслушал слова доносчика, Илам чувствовал, что он может умереть и раньше.
        Илам был лазутчиком Академии. Его настоящее имя было Барлар; уроженец слав ного арламдорского города Ланкарнака, он вот уже несколько лет являлся Обращен ным. Первая встреча Барлара с Леннаром состоялась, еще когда королева Энтолинера не состояла в числе сторонников вождя Обращенных, а арламдорский Храм был пол новластным хозяином государства. Барлар прекрасно помнил те годы, годы детства, казалось бы, не такого уж и далекого, но все равно затерявшегося там, за грядой годов и событий. Так или иначе, но Барлару очень легко представить то время, когда был он простым базарным воришкой; легко вернуть на несколько мгновений вид окраинного ланкарнакского рынка, шумного и безалаберного, громкоголосого, напол ненного запахами съестного, пряностей, тяжелым смрадом дубленых кож, назойливыми и грубоватыми ароматами вин и приправ, в которые тяжелой струей втекает запах человеческого и лошадиного пота, разогретого железа, дыма и чего-то еще, чему зеленый Барлар еще не знает названия… Базар: смесь говоров, калейдоскоп лиц, нелепые палки стражников, следящих за порядком, а на деле вносящих еще большую сумятицу
своими дурацкими действиями и наглыми поборами. Иногда гремят кованые сапоги мелкопоместных эрмов, служилой знати; нет-нет да и мелькнет голубое обла чение жреца или алый пояс брата-Ревнителя, и тогда словно огромная рука пережи мает громкоголосое горло базара, затирает такие разные лица торговцев и покупа телей в одну безликую маску, напитанную боязнью и злобой. Храм!.. Еще недавно всемогущий, он ведал всем, вникал в каждую подробность существования всех этих людей, великих и малых. Храм держал на коротком поводке правителей и знать, Храм выдавал лицензии на строительство и крупную торговлю, Храм писал законы - жес токие и смягчающие, мудрые и нелепые, и среди последних попадалась такая откро венная чушь, как Закон семи слов (запрещающий низшему сословию употреблять больше семи слов в одной фразе) и Закон пятирукого Маммеса, бога воров. Все, что укра дено в день Маммеса, нельзя искать, и жрецы Храма наверняка имели свою долю от соблюдения этого замечательного (особенно для воров) закона.
        Детство Барлара, пахнущее травяной похлебкой, базаром, сапогами старого вора Барки, которыми он имел обыкновение охаживать своего ученика. Детство, напоенное теплом кипящего обогревательного котла, возле которого все тот же старый Барка, отойдя от гнева, рассказывал мальчику удивительные истории о богах, славных королях, о Благолепии и Великой пустоте. О древних жрецах и заклятиях, о Язвах Илдыза и о червях-гареггах, благодаря которым человек становится великим и непо бедимым воином, но все равно умирает молодым. Детство… Оно кончилось, верно, тогда, когда на ланкарнакском базаре появился человек в сером плаще. Лен-нар… Как много он дал Барлару и как много у него отнял… Леннар, которого только что предали, выдали головой предводителю сардонаров.
        И теперь, находясь в стане врага, Илам продолжал служить Обращенным. Он знал, на какую жертву идет, согласившись стать гареггином, но это согласие сразу же ставило его вне сферы подозрений в пособничестве Леннару. Акил не верил, что любой Обращенный пойдет на такой шаг! Илам-Барлар делал свое дело. Через него Леннар своевременно узнавал о том, что делается у сардонаров. Через него Леннар подбросил Акилу идею о том, что, дескать, уродливый труп на площади Двух Братьев инфицирован амиацином, и все помнят, какой взрыв вызвала эта весть. Дезинформа ция, как выразились бы в Академии… Илам был полезен, но сейчас, чувствуя на себя взгляд Акила, он вдруг глубинным своим нутром почувствовал, что дни его в стане врага сочтены. Раскрыт?.. Его выдали?.. Впрочем, до таких четких и осознанных вопросов самому себе Илам еще не вызрел.
        - Ты не слышишь меня, Илам? Что ты встал? - донесся до гареггина голос Акила.
        У Илама (пусть он зовется так) были мутные глаза, невидящие, словно у ново рожденного. Но он тряхнул головой и, вернув себе ясность взгляда и восприятия, ответил:
        - Я понял, многоустый Акил. Отдам соответствующие распоряжения.
        - Иди.
        Илам исчез. Коротким кивком головы подозвав к себе рослого гареггина с туск лыми, металлически поблескивающими глазами и лоснящейся смуглой кожей, Акил про изнес:
        - Вот что, Борк, глаз с него не спускай.
        - С Илама? - спросил догадливый Борк, и в его мутных глазах вяло затрепыха лись огоньки.
        - Да. С Илама. Да, а где Грендам, мой на диво красноречивый соправитель? Опять пьет или глотает этот серый дурманящий порошок, «пыль Ааааму»? Не нужно было доверять ему осмотр подземелий Первого…
        Борк доложил:
        - Славный прорицатель Грендам отдыхает у себя в покоях. При нем охрана: три гареггина.
        - Все, поди, бабы? - насмешливо спросил Акил. - Ладно, можешь не отвечать. Знаю я… Вот что… Убери эту падаль.
        И носком ноги он поддел труп доносчика, убитого сразу же после того, как тот выдал Леннара.
        …То, что именовалось «гликко», ведет свою историю из далеких времен, от одного из легендарных основателей древних сардонаров, свирепого и сладкоголосого Аньяна Красноглазого. Это действо отмечается в хрониках Храма как одно из самых завлекательных и впечатляющих зрелищ, выдуманных людьми Корабля. Акил не стал мудрить и добавлять что-то свое, а просто взял и представил гликко в его первоз данном древнем виде, во всей его свирепости и зрелищности.
        Для отправления этого кровавого ритуала требуется ступенчатая пирамида с площадкой на самой вершине. На площадке ставится большой ароматный факел, в котором сгорают дорогие дурманящие благовония. На площадке и по ребрам риту альной пирамиды, по обе стороны ступеней, на столбах стоят отправители-жрецы. Если точнее - жрицы. По ритуалу на них не должно быть ничего, кроме вплетенных в наплечную сеть амулетов и еще ярких металлических нитей в волосах. Смеясь, эти девушки наблюдают за казнью, и последнее, что видит обреченный на смерть, - это молодые смеющиеся девичьи лица и прекрасные обнаженные тела. Сначала казнь даже некоторым образом милосердна: осужденному подносят ковшик напитка, который сар донары помпезно именуют «кровь бога», а потом бедолагу привязывают к ребристому, особым образом обтесанному бревну и сбрасывают с пирамиды вниз по ступеням. Когда бревно с привязанным к нему пленником, одурманенным «кровью бога», скаты вается и падает с самой нижней ступеньки, в теле несчастного не остается ни одной целой кости, а его собственная кровь заливает ступени на всем пути падения бревна. Но он не
чувствует боли. Осужденному даже нравится это увлекательное действо, его захватывает падение, он видит, как мелькают вокруг прелести юных жриц и сверкают их улыбки, он слышит, как ревут ритуальные трубы и приветственно гудит толпа. Осужденный чувствует себя ребенком, которому неожиданно дали поучаствовать во взрослой игре, и он счастлив, совершенно счастлив. Одурманенный мозг не принимает сигналов неистовой боли… Самое же пикантное состоит в том, что осужденный в девяти случаях из десяти остается жив и, достигнув подножия, вместе со своим бревном составляет частокол вокруг ритуальной пирамиды. И вот когда действие наркотического напитка начинает ослабевать…
        Ломаются даже самые стойкие. Самые мужественные враги сардонаров, приду мавших гликко, молят о смерти. Прекрасные лица жриц расплываются перед глазами в уродливые багровые лики смерти, а контуры обнаженных женских тел подтекают и искривляются, словно на полотне безумного храмового живописца.[Напомним, что до недавнего времени искусство считалось прерогативой Храма.]
        Толпа зевак в полном восторге…
        Согласно распоряжениям, отданным расторопным Иламом, строители тотчас же стали возводить на главной площади Горна, все той же площади Двух Братьев, вну шительную ритуальную пирамиду. Собственно, сама казнь и воздвигаемая для ее совершения пирамида были только частью весьма продолжительного и колоритного церемониала, изобиловавшего завлекательными зрелищами, от которых невозможно оторваться. Сардонары прекрасно знают, как увлечь толпу.
        «Он странно смотрел на меня, - думал Илам, наблюдая за тем, как закипает на площади работа по возведению ритуальной пирамиды, а из соседнего квартала слы шится визг обтесываемых бревен, - Акил никогда не смотрел на меня так… Я чувст вую… Неужели этот предатель раскрыл и меня?.. Отчего тогда я жив?.. Или они ждут, что я захочу предупредить Леннара, что я выдам себя при попытке предупредить его… Они хотят поймать меня за руку? Зачем, если эту руку можно отсечь сразу?.. Значит, Акил не уверен… или… или что-то иное, чего я пока не могу уразуметь. Пирамида, ритуальная пирамида… Он дорожил пленниками, которые принадлежат к выс шему жречеству… Он не давал указания убить их, хотя Грендам и даже этот проклятый слюнявый Гаар, жирная тварь, предатель от рождения, - они не раз настаивали на казни Сына Неба и всех тех, кто был пленен вместе с ним при захвате Первого Храма… Акил готовит нечто особенное… Наверное, он полагает, что венчать большое гликко должен труп Леннара. Сейчас у него, клянусь всеми дряхлыми и плесневелыми богами Арламдора, появилась такая… такая редкая возможность. Или еще нет?.. Как же мне
быть?»
        …С того момента, как многоустый Акил (тот, кто шествует рядом с пророком, предводитель славных сардонаров, и проч., и проч.) отдал приказ о подготовке большого аутодафе-гликко, прошло несколько дней. За это время на площади Двух Братьев выросла величественная ритуальная пирамида, к которой приложили руку лучшие строители Горна и всей Ганахиды. Среди них было немало пленных храмовни ков, потому что, это известно всем, именно под эгидой Храма воспитываются почти все лучшие мастера своего дела.
        Горн затих в ожидании… Все подходы к Двум Братьям и пирамиде были оцеплены постами сардонаров, и мало кто мог в эти дни полюбоваться тем, что происходит на центральной площади столицы Ганахиды. По городу потекли зловещие слухи… Рыжево лосый Акил, чье имя не сходило с уст столичных жителей и тех, кого угораздило в эти грозные времена попасть в Горн, не появлялся на людях. Поговаривали, что первого соправителя сардонаров нет в городе. Какие-то темные личности сеяли смуту в душах людей… Вести о' том, что Акил может свершить предначертанное и привезти наконец в Горн разрушенную темницу бога - труп Леннара, вызвали сумя тицу в умах. Тем более что Акил действительно куда-то исчез. Кто-то предположил, что учение сардонаров предписывает в связи с таким событием умертвлять каждого второго. Что строящаяся на площади Двух Братьев пирамида - только начало вели кого и ужасного празднества. Другие болтуны утверждали, что Акил и Грендам дадут свое высокое позволение на ЛЮБЫЕ преступления, будь то убийство, насилие, гра беж, самое страшное надругательство над ближним, и будет этот пир духа и плоти длиться три
ночи и два дня, до самого восшествия дня третьего. Дескать, так велит вера сардонаров, ибо грех свершенный - грех, освободивший душу от своего мерзостного предвкушения…
        Многое, многое гнездилось и вызревало в умах жителей и гостей огромного нес частного города, ждущего больших удовольствий и большой крови… Улицы были полу пустынны и днем и ночью, и только в нескольких подвальных кабаках, где засели наиболее разбитные из последователей учения сардонаров за столами с разного рода прихлебателями, веселье и вина текли рекой. В одном из них, как то повелось, ораторствовал Грендам. Несмотря на то что у него были теперь собственные рос кошные покои, он любил, как встарь, выбираться из нового своего жилища и потря сать неистовым красноречием чернь последнего разбора. Бывшего горе-плотника и бродягу всегда тянуло к изысканному обществу негодяев и отщепенцев. При соправи теле сардонаров, однако, всегда были двое телохранителей-гареггинов. Перед исчез новением многоустый Акил повелел убрать от пророка гареггинов-женщин, а взамен дал ему двух новых стражей. Причем самых верных и надежных. Тех, что раньше находились неотлучно при его собственной особе, - Илама и Борка.
        Грендам был повсюду. Его видели в разграбленной Этериане; в подвалах громад ного Первого Храма, откуда по его приказу сардонары вытаскивали бесчисленное количество трофеев; в публичных домах Борго-Лисейо, злачного предместья Горна; в оружейных складах, мастерских, в цехах ткачей и ювелиров, да и мало ли где… Отовсюду можно было слышать его напоенный силой и уверенностью голос, и даже не всегда верилось, что этот вдохновенный и зычный голос принадлежит бывшему бро дяге и вору, человеку с жалкими обломками зубов в кривом рту и с разноцветными глазами, одним мутно-серым, безжизненным, и другим, темно-карим, цвета дряхлого изоржавевшего железа… Власть так меняет человека! Конечно, у пророка Грендама закружилась голова, когда он в отсутствие Акила получил единоличную власть над Горном, городом, где до последнего времени находилась высшая во всех восьми землях власть.
        Гареггинам не нужен сон или иной отдых, так что стражам пророка даже не пришлось устанавливать друг для друга смены службы и отдыха. Поэтому Илам и Борк следовали за Грендамом неотлучно. Последний, впрочем, смотрел не столько за соп равителем Акила, сколько за Иламом. Приказание Акила выполнялось донельзя тща тельно и аккуратно. Илам-Барлар держал себя в руках, но, боги, чего стоило ему притворяться старательным телохранителем пьяного самодура, вместо того чтобы любой ценой предупредить - Леннара о грозящей ему опасности!.. Ибо после исчез новения Акила стало ясно, что опасность близка. У Илама было необоримое желание плюнуть на все, на необходимость до последнего хранить легенду о верности сардо нарам, выхватить клинок и вогнать его в брюхо сначала Борку, потом Грендаму, а при необходимости - и всем тем, кто захочет этому воспрепятствовать! Однако существовали моменты, из-за которых не следовало поступать так, как жаждал Илам: во-первых, существовало личное распоряжение Леннара не выдавать себя при любых обстоятельствах, ну а во-вторых, Акил знал, кому поручать присмотр за молодым гареггином, ибо
Борк был старше, мощнее, опытнее и, наверное, мастеровитее Илама в воинском искусстве. Напасть на него и убить можно было только исподтишка, со спины, а Борк был начеку, и Илам отлично это осознавал. Да и поведение Грендама, ублюдка, которого молодой Илам знал еще с Ланкарнака, с тех времен, когда был базарным воришкой, а Грендам - плотником-пропойцей, поведение Грендама не спо собствовало тому, чтобы Илам хоть на мгновение расслабился. Грендам напивался ежедневно и еженощно, собственно, процесс употребления горячительного был непре рывным действом; напившись, Грендам самодурствовал и бесчинствовал. Вернее, он старался, пользуясь отсутствием Акила, как можно сильнее укрепить свою власть и авторитет и заслужить преданность масс пирующих на трупе столицы сардонаров. На пятый день своего единоличного «правления» в Горне он, окопавшись в центральном зале разграбленной Этерианы, додумался до гениального: созвал с улицы первых встречных и, рассадив их в кресла убитых столичных законодателей, зычным голосом прокричал:
        - Я щедр! Я не только ваш правитель, но и слуга! Тот, кому ничего не жалко для своего преданного народа! Ничего, даже жизни!..
        Насчет «жизни» Грендам конкретизировать не стал, хотя, бесспорно, он имел в виду не свою жизнь, а жизни вверенных ему людей. Собственно, окружение нового правителя Горна недолго маялось в неведении: все тем же прекрасно поставленным басом Грендам велел пяти сардонарам с оружием в руках выйти против двух телохра нителей пророка - Илама и Борка. Хитроумный Грендам не бывал на Земле и не знал, что гладиаторские бои вообще-то давным-давно придумали в Древнем Риме, и потому считал себя гениальным изобретателем. Зеваки в креслах взвыли от восторга. Только пять сардонаров, которым велели противостоять дуэту гареггинов, были вовсе не в восторге от придумки хмельного правителя: они прекрасно понимали, против каких страшных противников им сейчас стоять насмерть. Но оспаривать приказ вождя было еще опаснее.
        Они вышли в середину большого овала, традиционного места выступления докладчиков Этерианы. Но легитимные податели законов были мертвы или же, в лучшем для себя случае, находились в застенках; и теперь в центре зала стояли пятеро сардонаров, вооруженных короткими кривыми саблями, и двое гареггинов, при которых были хваны - боевые шесты из твердейшего манггового дерева, с двух сторон оснащенные острыми металлическими наконечниками. В умелых руках хван представлял собой страшную силу. Пятеро сардонаров это прекрасно знали, но спорить было бессмысленно. Иначе их убили бы просто так, без всякой схватки. Да и в конце концов, разве любой правоверный сардонар не жаждет освобождения?
        Две противоборствующие стороны стали сходиться.
        - Бейтесь! - вскричал Грендам в совершенном восторге от собственного велико душия и изобретательности.
        …Одного сардонара Илам убил первым же выпадом: он легко ушел от сабельного удара и тычком боевого шеста пропорол сопернику правый бок. Тот только охнул и тяжело упал на белоснежный каменный пол. Борк тоже не терял времени даром. Двумя касаниями парировав удары противников, он высоко и мощно подпрыгнул и вонзил шест в горло еще одного несчастного сардонара. Зеваки торжествующе заревели. Послышался звон монет - зрители делали ставки. Речь о том, что победят против ники Илама и Борка, не шла: ставили лишь на то, какой из гареггинов убьет больше соперников и сколь долго смогут продержаться обреченные на смерть сардонары.
        Между тем Борк сразил еще одного противника, и стороны уравнялись в числен ности. Двое уцелевших сардонаров сопротивлялись отчаянно. Они были несравненно медленнее, чем гареггины, но жажда жизни заставляла их отбивать даже те удары гареггинов, которые они ни за что не парировали бы при иных обстоятельствах. Однако же мастерство и молниеносная скорость Илама и Борка брали свое: натолк нувшись на отчаянную защиту, вторым темпом Илам все-таки нашел брешь в обороне соперника и, качнувшись сначала вправо, а потом влево, вогнал шест в солнечное сплетение сардонара. Почти в то же мгновение Борк оглоушил «своего» ударом хвана по голове, а потом, прянув на противника, вонзил шест точно в сердце несчаст ного. Он выпустил шест, оставив торчать его в теле жертвы, и поднял руки в побе дительном жесте. Зрители восторженно прыгали из кресел и вопили. Грендам опро кинул чашу с вином и, поднявшись со своего места, заорал:
        - Довольны ли вы?!
        - Да!
        - Да!!!
        - Еще!..
        - Еще? Вы хотите еще?
        - Да!
        - Хотим!
        - Во имя Леннара, да!
        - Клянусь кишками Илдыза, хотим продолжения!
        - Ну что же, пусть будет так! Грендаму ничего не жаль для своего верного народа! Но я не пожелаю дальнейшего избиения младенцев! Пусть победители выс тупят друг против друга! Вот это будет настоящий бой!
        - Даешь битву гарегтинов! - закричали зеваки. Пара полуголых пьяных девиц в знак приветствия такого решения Грендама стала экстатически раздирать на груди одежду.
        Тут подал голос даже молчаливый сумрачный Борк. Он вырвал боевой шест из тела убитого сардонара и произнес:
        - Но, мудрый Грендам, мы - твои телохранители и отвечаем за тебя перед всеми сардонарами и великим Акилом. Если я и Илам убьем друг друга, кто будет обере гать тебя?
        - Не сметь перечить пророку! - завопил Грендам, который давно подозревал, что Акил приставил к нему этих телохранителей в качестве соглядатаев. - Или ты станешь указывать тому, кто видит будущее куда лучше тебя, презренная скотина с гадиной в брюхе?
        Видно, Грендам в самом деле отлично провидел будущее, если осмеливался раз говаривать таким замечательным манером. Борк, уроженец Дайлема, полагал, что за такое оскорбление священного червя - «гадина в брюхе», полагается немедленно умертвить болтуна и святотатца. Борк стиснул зубы так, что на скулах заиграли крепкие желваки. Заговорил Илам:
        - Но позволь, мудрый Грендам! Я выражаю надежду, что это была только шутка. Как мы можем поднять оружие друг на друга?
        - А-а-а! - закричал Грендам, перестав ощупывать массивную задницу стоявшей перед ним девицы и воздевая к потолку обе руки. - Ты струсил, проклятый гарег гин? Что, ваши твари в кишках высосали из вас остатки смелости? Или ты, Илам, посмеешь оспаривать мой приказ? Как вы можете поднять оружие друг на друга? Что-то в вас не проснулись угрызения совести, когда вы несколько минут назад преспокойно завалили пять человек, между прочим, ни в чем не повинных… таких же товарищей по оружию… таких же сардонаров, как вы сами! А теперь отчего-то роп щете? Или вы опасаетесь за свои жалкие жизни? Бейтесь, я повелеваю! Мы желаем видеть настоящий бой!
        «Может, и к счастью, - промелькнуло в голове Илама, - судьба все решила за меня. Если я одержу победу, ничто не помешает мне бежать из Горна, хотя, верно, уже поздно… Если я проиграю, то все вопросы отпадут сами собой…»
        - Ну что ж, - сказал он, - я согласен. Борк, ты как?
        Борк колебался. Он то поднимал глаза попеременно на Грендама и на Илама, то прятал взор, словно ища что-то на окровавленном полу, который устилали пять тру пов. Наконец он ударил наконечником хвана в напольную плиту так, что она трес нула, и вымолвил:
        - Хорошо же! Я буду драться. Но если произойдет непоправимое, ты, Грендам, сам будешь говорить об этом с Акилом.
        - Ты угрожаешь? Полагаешь, я боюсь Акила? Даже если вы поубиваете друг друга, не думаю, что мой соправитель будет сильно гневаться. Клянусь гнилой пастью Илдыза, вы не смеете мне перечить!
        - Защищайся, Илам, - сказал Борк. - Защищайся!
        - Отчего же мне защищаться, если я намерен нападать? - парировал Илам. - Защищайся ты!
        Посыпался сухой треск боевых шестов, которыми с неимоверной скоростью орудо вали гареггины. Хваны вращались так быстро, что зрителям казалось, будто они рас крываются черным веером. Атаковал Илам. Он шаг за шагом теснил Борка, несмотря на то что его противник был много мощнее и опытнее его. Иламу-Барлару было за что драться… Борк умело ставил защиту, раз за разом отбивая стремительные наскоки соперника. Первоначально казалось, что это не стоит ему никакого труда, однако через несколько минут подобных действий Илама на лбу Борка выступил пот, дыхание стало учащенным, а движения помалу утрачивали свою отточенность и, главное, ско рость. Держать феерический темп, предложенный Иламом, в продолжение длительного времени было нереально. Впрочем, и более молодой гареггин стал заложником взя того им наступательного стиля, он очень скоро почувствовал, что переоценил себя. Предательское утомление расходилось по телу, немели руки… Одним из выпадов Борк сломал боевой шест Илама, и тому пришлось совершить рискованный кувырок по окро вавленному полу, чтобы, встав на ноги возле тела одного из убитых сардонаров,
вырвать из его еще теплой руки саблю.
        - А-а, - процедил Борк, - а кстати, не напомнишь, что произошло с предыдущим владельцем этого оружия?
        - Шутник!
        - Деритесь, деритесь, что же вы остановились?!
        Широким жестом Борк отбросил хван и, подцепив ногой валяющуюся на полу саблю, подбросил ее вверх и ловко поймал за рукоять.
        - Приступим, - сказал он. - Потешим публику, товарищ!
        Подробности боя не были видны зрителям. Они увидели только, как с потряса ющей скоростью замелькали сверкающие клинки, а потом Илам упал на одно колено…
        …вытянув перед собой руку с саблей в атакующем выпаде, направленном вверх, и клинок пронзил Борка насквозь и вышел из спины. Не поднимаясь с колена, Илам выдернул саблю и коротко, казалось - почти без замаха, разрубил противнику правый бок. Борк выронил свою саблю и некоторое время даже удерживался на ногах, хотя каждая из двух ран, нанесенных Иламом, была, безусловно, смертельна.
        Борк рухнул на тело одного из убитых им сардонаров и замер. В разрубленном боку что-то шипело и копошилось: это агонизировал гарегг, которого тоже зацепил смертоносный клинок Илама-Барлара.
        Как только Борк испустил дух, а Грендам поднялся со своего места, чтобы про изнести подобающую моменту речь, послышался топот множества ног и знакомый голос прогремел на весь зал, так удачно превращенный Грендамом в ристалище:
        - Что тут происходит, сожри меня Илдыз?
        Акил в длинном походном плаще и в сопровождении отряда гареггинов вошел в зал Этерианы и, всмотревшись в эту дивную картину Грендамовых развлечений, про изнес:
        - Я вижу, тут у вас интересно. Что, гуляете? Много поводов для веселья? Это что же, Грендам, никак не можете справиться с одним мальчишкой-предателем?
        - С каким еще предателем? - недоуменно выговорил бывший плотник, по тону Акила уразумевший, что его всевластию приходит конец. - Ты… про Илама?
        - Его вообще-то зовут несколько иначе, но это не меняет сути. Он подлый шпион. Отдай оружие добровольно, Барлар, иначе мои люди изрешетят тебя дроти ками. Впрочем, ты человек технически подкованный и, возможно, предпочитаешь, чтобы тебя убили плазмоизлучателем? Разван, Гербих, отберите у него саблю.
        Двое названных Акилом гареггинов тотчас отделились от отряда и обезоружили Илама, который не предпринял попытки к сопротивлению. Да и есть ли в этом смысл, когда прямо на тебя наставлен прицел самого смертоносного оружия на Корабле? Причем оно находится в руках гареггина, обладающего такими же способностями, как и он сам. Он же не сардонар, жаждущий освобождения…
        - Мы привезли пленников, - сообщил Акил. - По моему приказу их отвели в тюрьму при Храме. Но одного я покажу вам сейчас же. Самого важного. Хоть и мерт вого. Подведите его сюда, - кивнул он гареггинам и указал на обезоруженного Илама. - Смотри!
        Люди Акила расступились. Илам увидел небольшую колесную тележку, на которой лежало нечто, накрытое отрезом полосатой черно-белой ткани. Акил откинул ткань:
        - Смотри, Обращенный!
        Барлар взглянул…
        Лицо, обезображенное длинным рваным шрамом. Шрам оплыл темной кровью и походил на уродливый овраг, пробороздивший ровную долину лба, аккуратную впадину переносицы, разваливший надвое стройную гряду носа и грубо смявший полуоткрытый рот, темный, с потрескавшимися губами, словно пересыхающее от жары озерцо. К этому мерзкому шраму налипли какие-то металлические чешуйки, иззубренные, сине ватые. На щеках, под глазами, на губах проступала удушливая синева.
        Конечно же Илам, он же Барлар, узнал это мертвое лицо.
        Лицо Леннара.
        За несколько дней до описанных событий оператор навигационной рубки Цент рального поста Эдер, Обращенный, засек два небольших неопознанных летающих объ екта, взявших старт по направлению к Кораблю с орбиты голубой планеты.
        Глава одиннадцатая, она же последняя НЕМНОГО О БОЖЕСТВЕННОМ: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА…

1
        Москва и остальной мир
        - Товарищ генерал! Разрешите доложить?
        - Докладывайте.
        - Как выяснилось, террористы разделены на две группы. Одна, под руководством самого Абу-Керима, проникла на территорию Координационного центра проекта
«Дальний берег». Они воспользовались тем, что в этот день в центр должна была прибыть группа журналистов из Останкино во главе с известным телеведущим Леонидом Панфиловым. Вне всякого сомнения, террористам был хорошо известен марш рут, по которому поедут микроавтобусы с журналистами. По пропускам съемочной группы, выписанным на обе машины, люди Абу-Керима въехали на прилегающую к Коор динационному центру территорию. Позже сам Абу-Керим, прикрываясь Панфиловым, проник на охранный пост и убил заместителя начальника службы безопасности цен тра. Затем он отключил охранную систему: по всей видимости, ему были известны коды доступа.
        - По всей видимости?
        - То есть… они, конечно, были ему известны совершенно точно, потому как он отключил систему безопасности в течение минуты. Бесспорно, информацию Абу-Кериму слил кто-то свой. Человек, имеющий прямое отношение к обеспечению безопасности российского сектора проекта, и человек не из последних, раз у него оказались эти коды…
        - Абу-Керим?..
        - Его настоящее имя Ильяс Мацуев, по другим документам он также проходит как Илья Марков и Марсель Эбуэ. В настоящий момент является гражданином Франции. С тысяча девятьсот девяносто девятого года находится в федеральном розыске. У него чрезвычайно пышная биография. Уроженец Ростова-на-Дону, отец - ингуш, мать русс кая. Основные этапы его…
        - Об этом замечательном Абу-Кериме я еще успею почитать в его деле. Доклады вайте оперативную обстановку. Вы говорили о второй группе…
        - Точно так, товарищ генерал. Вторая группа, судя по всему, была отряжена на тот случай, если миссия основной группы, той, что должна была захватить Коорди национный центр, провалится. В настоящий момент вторая группа захватила церковь, находящуюся рядом со зданием центра. В заложники попали около пяти десятков при хожан. Точное число уточняется… В Координационном же центре проекта «Дальний берег» террористами захвачены более полутора сотен человек. Среди них граждане не только России, но и иностранных держав: Германии, США, Великобритании, Изра иля, Китая, Франции…
        - Ну одного-то гражданина Франции мы уже выявили…
        На расширенном заседании Совета безопасности Евросоюза, где присутствовали также представители США, Китая, Канады и Израиля, кипели нешуточные страсти. Впрочем, разве можно было предположить иное?..
        - Мы никак не можем отложить старт! Перенесение старта хотя бы на сутки обойдется в несколько миллиардов долларов!
        - Осталось эти несколько миллиардов долларов разделить на две сотни заложни ков, чтобы уточнить, сколько придется на каждого посмертно в том случае, если мы не выполним требования террористов.
        Только что прибывший на форум госсекретарь США объявил:
        - Соединенные Штаты с самого начала были против того, чтобы Россия брала на себя наиболее ответственную часть работы по подготовке к полету и Контакту! Рус ские прежде всего обязаны были позаботиться об обеспечении безопасности головных офисов, где сосредоточены лучшие умы, работающие над проектом! Трое американских граждан взяты террористами в заложники, и среди них лауреат Нобелевской премии по физике профессор Стивен Айзенберг! Мы не можем рисковать их жизнями. На нас тоящий момент силовое решение вопроса невозможно. Требуются переговоры. Однако же в переговоры должны вступить представители мирового сообщества, а не российские власти, которые уже продемонстрировали свою некомпетентность и неспособность обеспечить безопасность секретных объектов, на которых протекает работа над про ектом.
        Тотчас же в обсуждение вступил представитель Израиля, который заявил, что профессор Айзенберг, равно как и еще несколько ученых мужей, не чужд и славному ближневосточному государству. Израильтянин сказал, что в традициях спецслужб его державы не вести с террористами никаких переговоров! Мерзавцы, которые захваты вают заложников и проливают кровь, не заслуживают никакого снисхождения! Они должны быть уничтожены на месте, как бешеные собаки…
        Представители России, однако, заявили, что штурм Координационного центра невозможен, поскольку система безопасности здания исключает возможность проникновения туда незамеченными. Но и игнорировать их требования, также не представлялось возможным. Потому что и управление многими системами, и, главное, специалисты, которые могли бы наладить его из других центров, оказались в руках террористов. Уж слишком много новых и необычных приборов и механизмов были впервые смонтированы на кораблях. А кроме того, в руках террористов, захвативших Координационный центр, оказалась и существенная часть подготовленного для полета экипажа, прибывшего для участия в телемосте с орбитой. А загрузка тренировочной базы Звездного городка оказалась столь плотной, что почти две трети экипажа не имели дублеров… Тот, кто готовил эту акцию, вне всякого сомнения, имел
        полный доступ к информации по проекту.
        В вечерних новостях выступил представитель президента России:
        - Мы все понимаем, что в данном случае мы имеем дело с пиар-акцией исламистов-фундаменталистов. Огни гигантского НЛО возле серпа Луны в самом деле составляют картину, чрезвычайно напоминающую священный мусульманский символ - звезду и полумесяц. При помощи этой мощной силовой акции террористы, по всей видимости, хотят наглядно убедить миллионы простых мусульман в том, что этот священный знак на небе призывает к началу глобального джихада. И люди образо ванные и компетентные, конечно, не придадут особого значения пропагандистской стороне этого чудовищного преступления, однако же на планете существует значи тельная прослойка исповедующих ислам людей, которых достаточно просто зарядить на агрессию в отношении иноверцев. Достаточно упомянуть радикальную исламистскую организацию «Вахида аль-Маххабат» и конкретно ее руководителя Мухаммада аль- Ирани, взявших на себя ответственность за недавние теракты в Испании, Турции и в Марселе, где, следует отметить, и сейчас чрезвычайно неспокойно, благо в этом городе значительная часть небогатого населения исповедует именно ислам. Мы упо минаем Марсель и потому,
что, по отдельным данным, именно там была сформирована группа Абу-Керима, много лет находящегося в российском федеральном розыске и ныне являющегося гражданином Франции. По другим данным, местом формирования и подготовки группы могло стать одно из предместий Парижа. Возвращаясь к террорис тической организации «Вахида аль-Маххабат», в которую входит немало участников первой и второй чеченских кампаний на территории Российской Федерации, отметим, что глава «Вахиды» Мухаммад-аль-Ирани выступал со сходными заявлениями; так, он говорил, что обнаруженный в космосе объект является бесспорным знамением Аллаха и что это знак для всех правоверных отбросить последние колебания и объявить представителям иных конфессий священную войну.
        Абу-Керим, - продолжал представитель, - требует, чтобы в состав междуна родной космической миссии вошли его люди и конечно же он сам. Заложники в центре и православном храме будут удерживаться в течение всего времени полета. То, что акция потребовала серьезной подготовки и еще более серьезного финансирования, это без комментариев. И в данный момент даже не суть важно, кто именно снабдил Абу-Керима деньгами и, главное, соответствующей информацией. Позже это будет важно, но не сейчас! Нет сомнения и в том, истинные заказчики этой акции желают серьезно подорвать международный престиж нашей страны.
        И организаторам теракта это в общем-то удалось. Обсуждение этого громкого инцидента и до этого не носило мирного характера, а теперь и вовсе приобретало откровенно скандальный оттенок, чреватый разногласиями и - как следствие - серь езными последствиями.
        Кто бы ни были организаторы силовой акции, проведенной людьми Абу-Керима, было совершенно очевидно, что им удалось посеять раздор между основными фигуран тами проекта «Дальний берег»: Россией, Китаем, США, Францией…
        И сделать ничего было нельзя. Проекту нужны были люди, которые были захва чены в Координационном центре, а террористы требовали вроде как совсем немногого. Выступивший на саммите министр иностранных дел одной из ведущих мировых держав, в свое время на самом высоком уровне занимавшийся рекламным бизнесом, заявил, что лучшей рекламы для исламских фундаменталистов и более яркой антирекламы для стран-участников проекта трудно и придумать…
        - Я предлагаю принять предложение Абу-Керима и включить в состав экипажа трех его людей, - заявил он. - Кажется, именно такое решение вопроса предлагает Россия? Да, идти на поводу у террористов в высшей степени преступно и предосуди тельно, но мы не можем терять времени. Слишком много брошено в работу, чтобы мы могли позволить себе роскошь отсрочить старт базовой орбитальной станции и вспо могательного спэйс-шаттла.
        - Теперь не остается сомнений, Алексей Петрович, что световое пятно на кор пусе объекта, которое невооруженным глазом еще недавно просматривалось как све тило первой звездной величины, увеличивается. Темпы весьма возросли… Видимая звездная величина светящегося фрагмента поверхности НЛО на настоящий момент рав няется минус 1,54, что уже превышает видимую звездную величину Сириуса. В даль нейшем я прогнозирую еще большую интенсивность источника света в оптическом и инфракрасном диапазонах.
        - Смещение в спектре!.. Интегральная звездная величина… и… расширение… если брать спектральные полосы в фотометрической системе UBV…
        - Я бы присовокупил к этому данные сцинтилляционного детектора… Чрезвычайно интересно.
        - Ионизирующее излучение? Вы все-таки думаете, коллега, что светящееся пятно - это сектор общей системы безопасности НЛО? Даже - учитывая угловые размеры этого светящегося пятна, проще говоря - эллипса с большой полуосью почти в сто километров?
        - Мне кажется, Алексей Петрович, что там может оказаться силовое поде, прик рывающее выходные шлюзы корабля пришельцев. Массив данных по спектроскопии объ екта таков, что я могу это утверждать. Я пока не учитываю дифракционные эффекты и диски Эйри, но…
        - Можете не продолжать. Кажется, я догадываюсь, что вы хотите сказать. Проще говоря, они готовят высадку?
        - Я думаю, да. И сейчас запрошу данные по турбулентности… гм…
        …Нет смысла приводить подробности внепланового мирового форума, проходившего под эгидой и при личном присутствии почти всех глав государств Большой вось мерки, а равно легитимных представителей многих крупных держав, не входящих в этот узкий круг сильных мира сего… Примерно в то же самое время сразу в нес кольких мировых изданиях на трех языках появилась статья, мгновенно ставшая зна менитой и взорвавшая мировое сообщество, расколовшее его на несколько пластов по мнениям. Она носила крикливое название «Блудные дети Земли». Вот выдержки из этого опуса:
        «…Не подвергая критическому анализу или даже сомнению тот факт, что теракт в российской столице - преступление против всего человечества, мы не можем пренеб речь следующими соображениями. Кто такие террористы, захватившие здания в Москве и взявшие заложниками больше двух сотен человек? С правовой точки зрения они уголовные преступники, которые заслуживают самой строгой кары. Но то, что мы называем правом, - суть свод законов на фундаменте определенных морально- этических категорий, выработанных и отлаженных многовековой практикой. Законов, сработанных здесь, на Земле. Но какие законы употребительны у тех, кто смотрит на нас с орбиты Луны? В каком ракурсе видятся им наши достоинства и пороки, наши преступления и благодеяния? Для них все мы - дети Земли, достойные ли, блудные ли, но родившиеся здесь, на нашей прекрасной планете, и потому, быть может, негодяи, осуществившие теракт в Москве, имеют никак не меньше прав представлять Землю, чем самые нравственные и интеллектуально ограненные люди планеты…
        …Колумб, чье открытие Америки, правда, ныне серьезно подвергнуто сомнению, не постеснялся более чем наполовину укомплектовать экипаж своих трех каравелл уголовными преступниками, получившими королевскую амнистию взамен на их согласие присоединиться к экспедиции. Ныне имена этих негодяев бессмертны, многие из них стали родоначальниками великих родов и знатных фамилий. Среди спутников Колумба были испанцы, португальцы, итальянцы, крещеные арабы и евреи, среди них были профессиональные моряки и люди, до того ни разу не ступавшие на палубу корабля, среди них были строители и торговцы, убийцы и воры, монахи и переводчики. Но перед лицом аборигенов Нового Света они были прежде всего белыми европейцами, людьми одной культуры и одной родины…
        …Я не обеляю террористов, совершивших преступление в Москве. Рано или поздно они понесут наказание. Но мне кажется, что требования террористов можно признать обоснованными - с точки зрения высшей целесообразности, с позиции справедливой репрезентативности всех этнических, конфессиональных и социальных групп в экспе диции. Пусть летят. Пусть Абу-Керим встанет перед теми, кого он во всеуслышание называет посланниками Аллаха, кто, дескать, должен возвестить о том, что люди одной веры должны повсеместно и смело, с полным правом убивать всех остальных… И, быть может, террористов настигнет кара более быстрая и справедливая, чем по решению любого из земных судов…
        …Попытка силового решения проблемы будет преступлением не меньшим, чем сама акция Абу-Керима и его людей. Погибнут люди. Затормозится и зависнет огромная работа. У нас нет никакого права отдалять момент старта экспедиции…»
        Это была возмутительная статья. Это была вызывающая статья, наиболее опасные выпады из которой тут не приведены. Это была грубая, частью некомпетентная и уж точно неполиткорректная статья, но многое из того, что в ней содержалось, заставляло призадуматься даже самых истовых ненавистников мирового террора. Примерно в то же время уже упоминавшийся выше Джефф Мудрик, канадский широкопрофильный специалист в области психо- и социологии, а также соционики, совместно со своим украинским коллегой Виктором Грушевским обнародовал свое видение вопроса. Транслировали разом три мировых канала… Вышло, как всегда, неожиданно и имело резонанс. Пусть и не такой значительный, как «Блудные дети Земли». Мудрик, как и положено - исходя из фамилии, - намудрил по полной программе. Он утверждал, что Контакт уже имеет место, хотя и носит неконтролируемый характер. Едва ли пришельцы, находясь возле Луны столь длительное время, ограничились бы одним наблюдением. Нет. Они уже среди нас. Они проверяют землян и изучают их. Экстремальные, пограничные ситуации - лучший способ выявить психологические доминанты
среднестатистического обитателя Земли, прощупать его поведенческие схемы. Проверить его, так сказать, на вшивость… Г-н Мудрик привел крайне «лестное» для человечества сравнение с муравейником, в который некто тыкает палочкой с целью понаблюдать, как муравьишки станут реагировать на напасть, упавшую с небес. Впрочем, в этом эмоциональном и изобилующем эффектными параллелями выступлении фигурировали не только общие слова. Авторы версии совершенно точно указали, КОГО следует считать инопланетянами. Между делом они привели несколько смутивших их подробностей захвата Координационного центра проекта «Дальний берег» в Москве, в частности - упомянули о той легкости, с которой была отключена система безопасности здания. Сам выбор зданий для последующего захвата показался Мудрику символичным. Оба объекта имеют прямое отношение к небу. Координационный центр «Дальнего берега» - отношение рукотворное, материальное, технологическое; православная церковь - отношение неизреченное, духовное, глубоко символическое. Не обошлось без пафосного словосочетания «музыка сфер»… Дескать, они хотят проверить, что именно свято
для жителей Земли… Итак, в качестве рабочей версии террористы Абу-Керима были объявлены инопланетянами. И все это было сказано не где-нибудь, а на внеочередной Ассамблее ООН.
        Впрочем, то, что при иных обстоятельствах в лучшем случае было бы поднято на смех, а в худшем - попросту прошло бы незамеченным, сейчас, при сложившихся обс тоятельствах, вызвало домыслы и ажиотаж. Откликнулся лично президент России, ска завший:
        - Я соглашусь с господами учеными. Но - только наполовину. Верно то, что международные террористы, захватившие заложников в столице России, - не люди.
        Нелюди. Но причислять их к инопланетным существам по той причине, что неясны многие детали операции - по меньшей мере неразумно. Хотя могу сказать, что настают времена, когда невозможное становится возможным…
        Несмотря на массу слабых мест и недостаточно сильную аргументацию, чудо- версия Мудрика-Грушевского получила широкое распространение и быстро стала хрес томатийной.
        Так или иначе, после многочисленных консультаций, обсуждений и дебатов было принято решение, в соответствии с которым троих участников силовой акции в Мос кве, в том числе главу террористов Абу-Керима, включили в состав экипажа косми ческой станции. Две трети заложников, в их числе - все, кто был захвачен в цер кви, были освобождены. У террористов, сохранивших контроль только над одним объ ектом, Координационным центром проекта «Дальний берег», остались около шестиде сяти человек. Среди них около десятка ученых с мировым именем, в частности - про фессор Айзенберг, за освобождение которого ратовала американская сторона, а также физик академик Филатов и другие достойные ученые мужи…
        Ровно за сутки до старта ракеты-носителя с капсулой для экипажа Абу-Керим и двое его людей - безоружные, это проверили особенно тщательно, - ступили на борт военного самолета, следующего на Байконур.
        Последний отсчет начался.
2
        Москва - Байконур
        Огромное кровавое солнце заваливалось за горизонт, косо горело в багровых иллюминаторах, тонуло в неряшливой глинистой массе туч где-то там, за хвостовым оперением самолета, летящего из Москвы в казахскую степь. Костя Гамов спросил:
        - Чего ты добиваешься, Абу-Керим?
        Тот впервые за все время полета открыл глаза и повернулся к Гамову.
        - Мне знакомо твое лицо. Я видел твое выступление по телевизору, когда прибыл в Москву. Да… это тебя я видел там, у церкви. У меня отличная память на лица, но только на те, которые мне реально важны. Значит, ты не очень важен.
        - У тебя глаза сумасшедшие. Ты под наркотой?.. Можешь не отвечать, знаю.
        - До завтра отцепит. В космос с такими глазами не сунусь, не волнуйся, сту дент.
        - Давно уже не… Так чего ты добиваешься?
        - А тебе не страшно задавать мне такие вопросы? Даже в присутствии вот этих волков из особых?.. Задавать мне такие вопросы, не зная, кто я, что я могу с тобой сделать и как страшно это будет для тебя и для всех прочих, кто это увидит?
        - Ты что же, Абу-Керим, говоришь это сейчас, когда с тобой только двое твоих, и оба безоружны?
        - Ты все-таки меня не понял, хотя ты тут единственный, с кем можно говорить разумно, без эмоций. У тебя большой потенциал, парень. Из тебя, кстати, может выйти отличный подонок.
        - Это комплимент, Абу-Керим?
        - Ладно. Можешь звать меня Ильясом…
        Военный самолет, на борту которого находилось около тридцати пассажиров, вылетел из Москвы рейсом на Байконур. Помимо десяти спецназовцев, в салоне при сутствовали отобранные в экипаж четырнадцать человек из числа тех, кто был зах вачен в Координационном центре. Всех выпущенных оттуда проверили психологи, и шестерых к полету так и не допустили. К счастью, у пятерых оказались дублеры.
        Еще трое были террористы.
        Те самые, входившие в группы захвата Координационного центра и храма - того, что напротив, через улицу…
        Они сидели чуть поодаль, в стороне от остальных. Русский, араб и полукавказец-полуславянин - Абу-Керим. Спецназовцы угрюмо молчали, стараясь даже не смотреть в сторону ненавистных соседей, члены экипажа космической станции делали вид, что никаких террористов не существует в природе. Что не придется им стартовать в мертвое космическое пространство в двух тесных капсулах, не при дется кому-то перенести тяготы полета бок о бок вот с ними, с этими тремя зве рями. Кому-то?.. В конечном счете - всем.
        Молчание, которое нарушалось только голосами Кости Гамова и Абу-Керима, угрюмо и вполголоса разговаривающих друг с другом на страшные и скользкие темы, это молчание было куплено не так просто. Сразу же после того, как террористы попали на борт военного самолета, из стана бойцов спецназа поступило предложение заняться Абу-Керимом и его людьми. Было известно, что по одному лишь звонку Абу-Керима были освобождены две трети заложников в Москве, и вот теперь кто-то в справедливом гневе предложил выбросить одного из людей главного террориста из люка самолета, а потом посмотреть, как на это отреагирует главарь. Если он не станет звонить своим в центр, так ребята из федералов прекрасно умеют наставлять на путь истинный. Кто-то немедленно припомнил, как именно поступали со снайпер шами из числа бывших прибалтийских биатлонисток, что принимали участие в первой или второй чеченских войнах на стороне боевиков. Абу-Керим слушал совершенно спокойно, другой террорист, французский араб, не понимал по-русски вообще, что, впрочем, не могло скрыть от него общего смысла слов российских бойцов. Зато третий понимал
прекрасно и, каменея, свирепо выставлял вперед массивную нижнюю губу, что придавало его и без того не ах как одухотворенному лицу известное сходство с орангутангом.
        Наконец вмешался майор, командир спецназовцев. Он взглянул куда-то мимо Абу-Керима, словно и не было в салоне самолета никаких террористов, и сказал тихо, чтобы не слышали бандиты:
        - Да зря вы, мужики, на испуг его ставите. Эту суку не проймешь: знал, на что идет и куда суется. Я слышал, у него была сходная история: он попал в плен, везли его на вертолете и припугивали то ножом, то тем, что скинут его вместе с его бабой, что ли… Открыли люк… Так он сначала столкнул туда свою бабу, чтоб, значит, не мучалась, а потом у одного вырвал нож, тот, которым его стращали, и себе в бедро засадил. И сел обратно на лавочку, словно ничего не произошло и не больно ему вовсе. Волк…
        - А че ж он себе в глотку не засадил сразу, падла, раз такой храбрый?
        - Жизнь свою ценит, видно. Думал он, что не пришел его час. Да ну, еще бай ками о нем глотку поганить… Всем тихо сидеть!
        - Ясно, товарищ майор.
        На время воцарилось молчание. Протягивался ровный гул моторов. Кто-то посту кивал пальцем по переборке. Абу-Керим едва заметно коснулся рукава Гамова. Тот вздрогнул и заметно отстранился. Главарь террористов произнес:
        - Вот ты веришь в Бога?
        Константин поднял глаза. Едва ли он ожидал этого вопроса… Абу-Керим повторил:
        - Так ты веришь в Бога? Тебе трудно ответить?
        - Во что бы я ни веровал, я точно знаю, что существует некая высшая сила, которая тебе и твоим людям воздаст по заслугам.
        - Сколько патетики! И как мало - по делу… А вот я скажу. Позволь, я скажу! - Костя Гамов и не пытался заткнуть ему рот, но Абу-Керим оживился, заблестел темными своими глазами так, словно ему в самом деле хотели зажать глотку, помешать изречь слова какой-то безапелляционной истины. - Как мыслите вы? Очень просто: ах, проклятые террористы, захватили центр не без участия какого-то иуды, продавшего коды системы безопасности, ах, псы, требуют от нас выполнения унизительных условий! Потребовали своего участия в космическом проекте! А почему такие, как я, не могут пойти до конца, вытребовать свой билет на Контакт? Почему только такие, как прошедшие отбор удалые русские, храбрые американцы, трудолюбивые китайцы, циничные французы? Ах, соль земли! Да для чего вам этот полет и почему вы решили, что будет большим благом, если со стороны землян не будут представлены такие люди, как я? - Абу-Керим сжал руку Гамова и заговорил с еще большим подъемом: - Каждый хочет найти ТАМ что-то свое, о чем давно мечтал! Что-то такое, чего не могло быть в нашем мире ДО Контакта, и вот теперь настает эпоха, когда, не
исключено, все становится возможным. Вот спроси своих друзей: зачем им этот полет? Кто-то ищет славы, кто-то острых ощущений, кто-то ищет новых технологий, есть и дурни, которые пытаются найти нового Бога, и, наверное, эти самые дурни умнее остальных. Потому что ваш Бог умер! Ваш дряхлый христианский Бог мертв! Бог мертв, и потому все дозволено, как говорил какой-то не самый глупый человек. Мера добра и зла рассыпалась! А они, эти пришельцы, быть может, не захотят или попросту не смогут с вами разговаривать, ведь кто знает, каков их рубеж между добром и злом! Да и какие они?.. Может, они разговаривают инфразвуками или, к примеру, кодом, передающимся через мысли, или, скажем, запахами, разными тамферомонами, как насекомые!
        - Ты отвратителен, - тихо сказал Гамов сквозь зубы.
        - И, заметь, не думаю этого скрывать.
        - Добром прошу: умри от передозировки, а?
        - А как же заложники, которых должны освободить только по моему непосредст венному звонку?
        Константин поднял голову:
        - То есть если ты погибнешь в экспедиции, они умрут?
        Абу-Керим тихо засмеялся. Волна холодных мурашек потекла по спине Гамова. Зачем он разговаривает с этим нелюдем, отчего его тянет продолжать этот выматы вающий разговор о добре и зле, о старом и вечном, как мир?.. О Боге?
        Абу-Керим продолжал, едва заметно задыхаясь и водя подбородком из стороны в сторону:
        - Отчего вы так скоропостижно бросились в космос? Отчего вы решили, что вст реча с чужими будет вам полезна? Человеку хочется во что-то верить, да, есть такая дурацкая потребность в вере в идеал… Но вы стали слишком критичны, слишком умны. Слишком рациональны. А в космосе эта рациональность отлетает, как шелуха, в космосе мы все как дети - прозрачны и просты. Вот увидишь, если они окажутся настроены враждебно, ты точно так же попросишь помощи у меня, как у любого из твоих приятелей из Звездного городка. И даже больше: я первым прикрою тебе спину от чужой твари, потому что нет более надежного друга, чем враг!
        - Я не понимаю, зачем ты все это мне говоришь. Наверное, получаешь удовольс твие от самолюбования… Ты что же, сделал все это из-за денег? Только не говори, что из-за веры. Дескать, знамя ислама и… Что у вас еще там положено говорить в таких случаях?
        Абу-Керим оскалил мелкие и неровные зубы. Сейчас он был похож на небольшого грызуна, который непонятно по какой жестокой прихоти природы разросся до оглуши тельных для своего вида размеров.
        - Да, без денег не обошлось, - сказал он. - Но денег у меня было довольно и до этого. Мне, если уж на то пошло, деньги и не столь нужны. А вера?.. Не знаю… Я мусульманин, но не фанатик. Кстати, согласно Корану, никаких инопланетян не существует, в Коране упомянуты только люди, ангелы и джинны. И многие верят в каждую букву Корана… Теперь же, с появлением священного знака на небе, теперь, когда я принудил иноверцев выполнить мою волю. - Абу-Керим даже глаза закрыл, верно, прислушиваясь к звукам собственного голоса. - А теперь представь, что будет, если я вернусь живым и…
        - Метишь в новые Мухаммеды, что ли? - саркастично произнес Гамов.
        - Кто знает… Грядет обновление, и в его мутных водах многое может всплыть… Европейский мир изжил себя, и вы знаете это не хуже меня. Недаром Европа навод нилась китайцами, неграми и арабами. Этот полет к Луне - едва ли не последний шанс вашей цивилизации спастись…
        - Да ты не только философ, но и социолог, что ли? С Мудриком не знаком, слу чаем?
        - Это тот, который объявил меня и всех моих инопланетянами, что ли? А-ха-ха!
        - Ну ты, деятель, мать твою, - донесся хриплый голос майора Неделина, - тебе очень весело, что ли?
        - Да нет. Наоборот, грустно. Мы тут говорим о Боге. Тем, кто полетит, еще предстоит это понять, - нагло ответил Абу-Керим.
        Кто-то из бойцов сделал резкое движение, но командир односложным восклица нием отправил его на исходную позицию. Абу-Керим повернулся к Константину:
        - Вот ты говоришь о бесчеловечности того, что я провернул в Москве два дня назад? Так что мне до того дня? Я давно уже разучился жить мелкими заботами, мерой пользы одного-другого дня. В нашем нынешнем мире у меня все равно нет надежды на лучшее, я достиг потолка, и вот поэтому я сознательно пошел на гибельный шаг, после которого у меня почти что нет шансов уцелеть. Мы сейчас все барахтаемся в теплом болоте обыденности, забыли о том, что в болоте есть торф, забыли, что есть пламя, которое может поджечь этот торф. Может, этим факелом буду я!..
        - Да ты просто ницшеанец какой-то. Хороший эффект у твоей наркоты.
        - И я знаю, что иду фактически на смерть, - продолжал Абу-Керим, который словно и не слышал слов Гамова, - однако же умение вовремя принести себя в жертву часто меняет мир! И - вдруг выживу?.. Да ладно, - с грустной кривой усмешкой добавил он, - что, напугал тебя? Не грузись. Из меня неплохой пропо ведник бы получился, верно? Мне так говорили…
        Гамов не отвечал. Тяжелые, нехорошие предчувствия шли чередой. Нет, не только из-за присутствия трех негодяев на борту военного самолета, следующего на космодром в степях Казахстана. Просто этот Абу-Керим своими мерзкими рассужде ниями коснулся каких-то запретных струн в душе Гамова, и теперь пели эти разбу женные струны, словно стрелы, рассекающие воздух и вонзающиеся в чужую землю на другом, дальнем берегу реки…
3
        Земля - Луна
        Два космических корабля, уравняв свою скорость, параллельными курсами двига лись к Луне. Расчетное время полета составляло около двух с половиной суток. Экс педиция протекала в полном соответствии с графиком, и некоторые специалисты (в частности, из Росавиакосмоса) даже испытывали вследствие этого определенное бес покойство. Аберрация привычности: слишком технически гладко, дескать, проходит этап за этапом развертки проекта, все накапливающаяся вероятность серьезного сбоя, дескать, рано или поздно совершит количественно-качественный переход… Нор мальная психология. Когда же космические аппараты преодолели две трети пути, в Центре управления полетом усиленно обсуждали вопрос, условно говоря, посадки. Дело в том, что на данном этапе развития космонавтики пилотируемые и беспилотные корабли еще недостаточно научились без потерь садиться на малые космические объ екты. Впрочем, НЛО пришельцев по своим размерам значительно превосходит, скажем, спутники Марса Фобос (26 км в диаметре) и Деймос (17 км) и сопоставим по пара метрам с некоторыми из малых планет, такими как, скажем, Паллада или Юнона, хотя на
пару порядков уступает им по массе покоя… Кроме того, в обсуждение был пущен вопрос, шлюзовая ли система взаимообмена малыми транспортными средствами с кос мическим пространством у НЛО, либо какая-то иная, скажем, на основе телепортации, а может, на ином, неизвестном на Земле фундаментальном принципе.
        Собственно же членов экипажа двух космических кораблей «Дальнего берега» занимало несколько иное.
        Профессор Крейцер и Костя Гамов попали в один жилой модуль. Весь первый день полета, в особенности когда в иллюминаторах опрокинулся гигантский голубой шар родной планеты, а с плеч свалилась сокрушительная тяжесть ускорения, Костя Гамов молчал. Впечатлений хватало и без разговоров. По мере того как удалялась Земля, к Гамову возвращались природная живость и непринужденность. Само собой, вызрела масса вопросов… Кто лучше дяди Марка может ответить на эти вопросы? Вот и Костя о том же. Кроме них с Крейцером тут, в жилом модуле номер три, были еще пять человек, что нисколько не мешало «дяде» и «племяннику» вести следующий занима тельный разговор:
        - Этот Абу-Керим в соседнем модуле. Везем на Луну живую динамитную шашку… Мне вот что не дает покоя.
        - Ну… - промычал профессор Крейцер, зависнув в воздухе и колдуя над кокет ливо подмигивающим разноцветными огоньками прибором и даже не глядя на Гамова. Кажется, соберись на борту хоть все террористы этой несносной голубой планеты, то и тогда бы Элькан, возвращающийся на «малую родину», не оторвался бы от своей работы.
        - Ну… - повторил он, потому что Костя Гамов молчал и крутил головой, словно желая убедиться воочию, что никто не находится с ними на одной волне скафандра и не может слышать разговор. Сомнительный метод проверки… Хотя разговор велся при опушенных лицевых стеклах шлемов и опосредованно, с помощью средств спецсвязи…
        - Я насчет заложников, дядя Марк.
        - Так ты же сам разговаривал с Абу-Керимом, когда его люди блокировали людей в той церкви. Две трети, я слышал, уже освободили. От меня-то ты что хочешь? Я - ученый, а, к сожалению, не дипломат-переговорщик.
        - Я - тоже. Но я не об этом. Ведь ты мог бы перебросить в тот же Координаци онный центр сколь угодно большое количество собровцев. В разумных, конечно, пре делах… Почему же ты оставался на орбите, когда гибли люди? Твой, между прочим, ставленник Донников… Почему ты не спустился со своих небес и не помог?
        Профессор Крейцер поднял голову. До Кости донеслось недоуменное восклицание:
        - Вот как?! Ты считаешь, что я не сделал всего, что мог?
        - Почему же ты не дал использовать свое изобретение, когда требовалось осво бодить заложников? Ведь оно помогло бы исключить потери, если не исключить их вовсе! Между тем как было принято решение… ну ты знаешь, штурм так и не предпри няли! - воскликнул Гамов.
        Крейцер покачал головой:
        - Может, так, а может, все было бы совершенно иначе. Я еще недостаточно изучил психологию вашего народа для того, чтобы быть уверенным в целесообразном применении вами прибора. Но я достаточно знаю отдельные качества землян, чтобы допускать страшные последствия после того, как прибор биотелепортации окажется в их полном распоряжении. Взять хотя бы этого вашего террориста Абу-Керима… Представляешь, что было бы, когда бы у него оказался прибор, и?.. Вот так. Ты думаешь о своих, Костя, а я думаю о своих. Ведь нам… или по крайней мере лучшим из нас… суждено жить там, на Земле, и пока что нигде иначе. Должен же я дать своим соотечественникам защиту?.. Ты видишь, я совершенно откровенен. Повторяю, ты хоть представляешь, что было бы, попади мои разработки в руки такому человеку, как этот Абу-Керим, и найди он толкового негодяя с техническим образованием, который разъяснил бы ему доступно возможности моего изобретения?
        - М-да… - пробормотал Костя.
        Не часто «дядя Марк» упоминал в разговоре о том, что у него существуют иные
«свои». Эта тема вообще была для него и Гены (Инары) табу. И не обсуждалась. Так что Костя до сих пор ничего не знал о Корабле.
        - К тому же, - вдруг добавил профессор Крейцер, - я и так довольно исполь зовал из тех технологий, что еще не открыты и не разработаны на вашей планете. Ну ты знаешь… А насчет телепортации… Так я несколько раз использовал ее. Несколько блоков с аппаратурой я перебросил на орбиту с помощью телепорт-технологии. На этой почве была даже пара казусов - неучтенка, ну и так далее… Так что ко мне не должно быть никаких претензий, Костя. Я и так, кажется, сделал больше, чем должен был.
        Выслушав все это, Гамов оттолкнулся ногами от переборки и, выплыв в самый центр замкнутого пространства жилого модуля, стал мрачно наблюдать за тем, как группа товарищей при посредстве многоканальной конференц-связи натянуто подшучи вает - не без скрытого восхищения, впрочем, над китайцем Миногой, выделывающим в воздухе невероятные пируэты. Все-таки мастер спорта международного класса по прыжкам в воду с десятиметрового трамплина. Один из шутников наткнулся на Костю, и последнего отнесло к иллюминатору. Гамов прищурился… Луна, ярко освещенная с одной стороны и задернутая тьмой с другой, отчего-то напомнила ему изъеденное тленом серое лицо мертвеца, выплывающего из кладбищенской тьмы. Какие неуместные сравнения… «И снится нам не рокот космодрома…»
        Да. Дядя Марк прав. Он совершенно прав. Недаром существует легенда о том, что великий Эйнштейн перед смертью уничтожил свои последние труды, в которых он проработал и обосновал Единую теорию поля, в переводе на понятия масскульта - создал на бумаге машину времени. Вот и Элькан… Да, он прав. Отдать технологию в руки руководства спецгруппы, которая будет освобождать несчастных заложников там, в Москве?.. А кто поручится, что среди высокопоставленных персон из спецслужб, которым будет вверено великое открытие, не окажется оборотень сродни тому, кто раскрыл Абу-Кериму коды охранной системы Координационного центра?.. А то, что у Абу-Керима были чрезвычайно компетентные информационные источники в Москве, лично Костя Гамов и не сомневался. Да и вообще, даже если и нет и доступ к подобной технологии будут иметь только честные генералы спецслужб, будет ли это заметно лучше?..
        Он подплыл к Крейцеру. Тот досадливо оглянулся на него:
        - Ну, какие еще вопросы?
        - Я не об этом… Совсем о другом. Раньше я не мог спросить тебя, а когда ты открыл мне свое истинное лицо - то запретил мне даже думать об этом. Но сейчас самое время спросить. Скажи: какие они, твои земляки?
        Элькан усмехнулся. Ответил он не сразу. В экранах плыли серые борта гигантс кого НЛО, выхваченные и увеличенные бортовыми приборами наблюдения. Гамову этот вид вдруг живо напомнил панораму Кордильер, обозреваемую с вертолета, - в свое время Константину привелось побывать в Чили, где он, собственно, и имел возмож ность лицезреть самую длинную горную цепь Земли сверху. Борт «Арламдора» в ряде фрагментов, что проплывали перед глазами космонавтов, походил на цепь высоко горных плато, разделенных острыми пиками уравнителей силового поля, и по форме, и, наверное, по размерам напоминающих горные вершины. Опасные, острые контуры
«гор» сменялись гигантскими участками без единой впадины или возвышения - огромное поле из серого, тусклого металла, облитого неверным светом. Кое-где попадались ребристые складки, похожие то ли на придавленные ураганами пустынь и скошенные на подветренную сторону барханы, то ли на жабры неимоверно большой рыбы. Многообразие стихийных форм сменялось геометрически верными очертаниями каких-то кубиков или сплющенных широкобедрых пирамидок, лепящихся к корпусу Корабля щедрой россыпью, как лепятся к скалам полипы. Пирамидки и кубики эти на общем фоне НЛО выглядели детскими игрушками, однако даже богатейшая фантазия славнейшего из фараонов египетских, верно, не могла бы помыслить о постройке в дельте Нила пирамиды хотя бы вдесятеро меньшей, чем вот эти едва доступные взг ляду наросты на теле «Арламдора».
        Гигантское световое пятно, в котором уже можно было различить что-то вроде застывших концентрических кругов (их контуры светились на два тона ярче общего фона), казалось каким-то фантастическим морем, чьи воды у поверхности насыщены едва уловимо шевелящимся фосфоресцирующим планктоном. В геометрическом центре этого «водоема» уже смутно намечалась темная дыра какой-то воронки, словно гигантский водоворот убыстрял и закручивал стальной спиралью мощные темные струи.
        Затаив дыхание, смотрел Константин Гамов на все это, лишь краем сознания поджидая ответа «дяди Марка» на вопрос о его соотечественниках, тех, неведомых, затаившихся внутри громадного звездолета.
        Дождался.
        - Они - разные, - наконец ответил Элькан, - к тому же они не совсем мои зем ляки… Они - то, что осталось от моего народа спустя полтора тысячелетия странс твий во Вселенной. Я не хочу говорить сейчас… Ты увидишь все собственными гла зами. Будь готов. Ты и представить не можешь, насколько даже самые смелые ваши чаяния недотягивают до действительности - той, что внутри этого огромного Корабля. Он называется «Арламдор». Вот это сияние, как правильно сказали ваши ученые, - фрагмент силового защитного поля Корабля. Насколько я могу судить, сектор в центре концентрических кругов - транспортный шлюз номер двадцать один. Его, его хроматическая маркировка… Я - узнаю, я сам занимался восстановлением систем этого шлюза. Думаю, шлюз будет открыт в течение трех суток. Это как мак симум, а возможно, что и раньше. Видишь, в спектре свечения существенное преобла дание ультрафиолета, а это может означать только одно: шлюз находится в конт рольном режиме.
        - И это означает?..
        - И это означает, что мы сумеем попасть ВНУТРЬ корабля. И что нам не потре буется совершать посадку на корпус «Арламдора», его верхнюю палубу. Я боялся, что это могло бы привести к непредвиденным и гибельным последствиям. Неизвестно, как отреагирует защитное поле Корабля на контакт с чужими летательными средствами. Ведь это поле не регулировали бог знает сколько времени…
        - Значит, мы можем влететь в этот шлюз?
        Прозвучало довольно глуповато. Элькан улыбнулся и, снова склонившись к при бору, отозвался:
        - Надеюсь, что у нас это получится.
4
        Корабль, транспортный шлюз № 21
        - Четыре буквы. Четыре буквы…
        Чувства Константина Гамова, прильнувшего подобно почти всем прочим членам экипажей двух космических кораблей к иллюминатору, можно понять. То, что сейчас находилось в пугающей близости от них, именовалось невзрачным коротеньким словом шлюз, состоявшим, как то верно подметил филолог Гамов, из четырех букв. Шлюз - слишком коротенько и невзрачно звучит, чтобы охватить, поименовать то громадное, ошеломляющее нечто, открывшееся космонавтам во всем своем космическом великолепии. Если вынуть из Тихого океана объем воды, заключенный в перевернутом усеченном конусе диаметром в километр в основании и высотой в одиннадцать километров, что соответствует глубине океана в районе Марианской впадины, - а потом подсветить изнутри образовавшуюся в теле океана гигантскую воронку, перевить ее полосами светящегося тумана, в котором проскакивают длинные зеленоватые искры длиной от одного метра до нескольких сотен, то тогда можно составить приблизительное впечатление о том, ЧТО такое шлюз номер двадцать один, открывающийся прямо по курсу кораблей «Дальнего берега»…
        Влет в шлюз был перекрыт гигантским многосоставным щитом, состыкованным из замысловато изогнутых полос, напоминающих невероятных размеров лепестки цветов.
«Лепестки» плотно примыкали друг к другу и при открывании шлюза приобретали цен тробежное движение, уходя друг под друга и высвобождая доступ в подсвеченный изнутри тоннель слегка эллипсовидной формы.
        Полное открывание шлюза заняло около двух часов. С минутами… В течение этих часов оба корабля оказались на расстоянии не более чем жалкой сотни километров от него, и гигантская махина «Арламдора» наполовину загородила Луну. До вхож дения в шлюзовое пространство оставалось каких-то несколько секунд… Световое пятно, в центре которого раскрывался шлюз, светилось тусклым, ровным цветом, время от времени распуская возмущения мутных концентрических кругов - словно от эпицентра светящегося сектора шли волны.
        В то время как Гамов и практически все остальные члены экипажа не могли оторвать глаз от гигантской светящейся пасти шлюза, профессор Крейцер по сепа ратной связи вышел на капитана и дал ему несколько безукоризненно точных указа ний, насыщенных цифрами. В иной ситуации капитан Епанчин поинтересовался бы, откуда у профессора Крейцера, столь точно заданные координаты и весь информаци онный массив в целом, но сейчас, когда прямо по курсу плыли зеленоватые волны подрагивающего силового поля, мягко обволакивающего шлюз, как утренний туман прихватывает глухой степной овраг, капитан предпочел воздержаться от вопросов.
        Ионные двигатели, установленные на обоих земных кораблях, включились в режим торможения…
        Сразу же после того, как корабли пересекли невидимую границу открывшегося шлюза, угодив в поле искусственного тяготения «Арламдора», приборы показали нарастание гравитации. Несколько километров в глубь шлюза на сорокакратно умень шившейся скорости, зависший где-то на неизмеримой высоте ребристый свод шлюза, свет в конце гигантского тоннеля… Несмотря на заметно упавшую скорость, она оставалась достаточно значительной, чтобы оценить, насколько существенно сузился шлюз. Если на поверхности корпуса Корабля он достигал в поперечнике никак не меньше километра, то на излете, уже по пересечении границы двух защитных силовых полей, перекрывающих транспортный тоннель, тысяча метров истаяла вдесятеро… Одновременно с суживанием пространства шлюза интенсифицировалось освещение. Пласты и полосы тускло мерцающего тумана на самом влете в глубь «Арламдора» сме нились ярким лимонным светом, струящимся не из какого-то определенного источника, а, как казалось, просто напитывающим собой пространство.
        Это пространство и было финальным отрезком пути Корабли проекта «Дальний берег» прибыли на место.
        Только ощутив, что он плавно опускается на пол и обретает под ногами твердую поверхность, капитан Епанчин, действовавший согласно указаниям Элькана на полном автопилоте, начал медленно осознавать, что проделанный им только что маневр идет вразрез со всеми канонами космического пилотирования, освоенными и принятыми к точнейшему соблюдению на Земле. Оба корабля висели в пространстве на высоте около пяти анниев[Раз уж земляне прибыли на «Арламдор», уместно пользоваться мес тными единицами измерения.]над перекрытием шлюза. Конечно же никаких видимых опор, поддерживающих корпуса кораблей, не было и в помине, хотя гравитация здесь, бес спорно, присутствовала и примерно соответствовала земной.
        За кормой межпланетной станции и космического челнока возвращался в свое посадочное гнездо гигантский выпускной щит - единственная осязаемая преграда (не считая нематериальных силовых полей), отделяющая внутреннее пространство транс портного шлюза от открытого космоса[Внешний «лепестковый» щит не относится к ВНУТ РЕННЕМУ пространству транспортного шлюза, а составляет сложный элемент главной обшивки корпуса.]. Если бы у путешественников имелся более существенный обзор и резерв сил для того, чтобы собраться вот сейчас, здесь, немедленно, с мыслями, они поняли бы, что кто-то объявил тревогу, кто-то в экстренном порядке перекры вает доступ через шлюзовой портал - сюда, внутрь гигантского звездолета…
        Шагах в ста от зависших почти на одной линии земных летательных аппаратов виднелся бот-сателлит пришельцев. В чем-то он даже напоминал американский спэйс-шаттл, но сейчас не было ни времени, ни желания анализировать признаки сходства и различия… Потому что матово поблескивающие люки этого корабля, похожие на снеговые шапки, были откинуты, и к боту-сателлиту бежали какие-то люди. Если уточнить, бежали только трое, все в длинных и предельно закрытых оде яниях, а еще двое, в таком же облачении, передвигались при посредстве узкой изог нутой панели, напоминавшей бы сноуборд, если бы ей служило опорой хотя бы какое- нибудь подобие снега. Антигравитационные панели с несомыми ими людьми прочертили короткую дугу и, на мгновение зарывшись в тяжелое дымное облако, спускающееся с купола шлюзового тоннеля, вынырнули у самого бота. Из одного люка высунулась чья-то светловолосая голова, перехваченная черной диадемой - или чем-то, эту диадему напоминающим. Разорвался беззвучно рот, и вот - с некоторым опозданием - громоздко грянуло, громыхнуло в гулком пространстве транспортного шлюза №21:
        - Лен-нар-р-р!!!
        До непрошеных земных гостей дошла только вторая часть этого имени:
        - …нар-р-р!
        Между тем в уже перекрытом шлюзе появились другие люди. Они как раз не стра дали от холода, как первые увиденные землянами пришельцы, те, что в глухих длинных одеяниях. Вновь появившиеся были почти обнажены, на них были только блестящие узкие штаны, тесно шнурованные у щиколоток, и перехватывающие голову спиралевидные шлемы, закрепленные на шее при посредстве ошейника. Они были вооружены… саблями - с длинными, узкими, загнутыми у самого кончика клинками.
        Общее исключение из правил составлял только рыжеволосый человек в длинном плаще. Его шею перехватывал широкий перфорированный ремень, в паре-тройке мест схваченный ядовито поблескивающими металлическими полосами. К ремню этому крепи лось оружие посущественнее холодного. Оружие походило на плоского электрического ската в миниатюре. В роли головы ската выступал раструб с двумя черными дулами.
        Рыжеволосый поднял раструб и выстрелил.
        Он метил не в пятерку беглецов. И даже не в корабли землян, землян, которые уже успели открыть выпускной люк, а несколько самых расторопных членов экипажа - в соответствии с заранее разработанной программой (хотя и немного ранее заплани рованного) даже спрыгнуть на землю с высоты нескольких человеческих ростов. В том числе - Элькан, Гамов, Абу-Керим (с которого не сводил сощуренных глаз все тот же майор Неделин), а также китаец Минога, которому сейчас очень помогло его спортивное прошлое.
        Рыжеволосый стрелял в бот-сателлит.
        Неуловимо быстрая вспышка зеленоватого пламени. Жарко полыхнувшие борта сателлита. С первого раза Акилу не удалось пробить защиту корабля, но уже второй выстрел из плазмоизлучателя выбил из корпуса бота пронзительный вой и бешеную вибрацию, словно тот завопил и содрогнулся от боли: это включилась в предупреди тельном режиме аварийная система.
        Бот был серьезно поврежден.
        Бот-сателлит был поврежден и, видимо, не только не годился для полета, но и представлял серьезную опасность, потому как сидевший в нем человек с диадемой на голове вдруг вымахнул из люка и прыгнул вниз. Прыгнул он неудачно, его ноги под ломились, и в следующее мгновение бот-сателлит глухо крякнул, словно живой, и стал в буквальном смысле разваливаться на куски. Обломками рухнувшей носовой части был тотчас же накрыт светловолосый, извивавшийся на полу, как червяк…
        Акил вскинул вверх руки с зажатым в них плазмоизлучателем и торжествующе проорал несколько исступленных слов. Человек в длинном облачении, парящий на гравиплатформе, сделал резкий разворот и, вскинув свой плазмоизлучатель, выст релил в ответ.
        - Кажется, у этих ваших замечательных пришельцев тоже вовсю идет борьба с террористами, - прозвучал над ухом Гамова холодный, язвительный голос Абу- Керима, - эти парни в длинных одеждах ну просто ваххабиты какие-то! Серьезно упаковались. И стволы у них, оружие, значит, - тоже, кажется, серьезное…
        В этот момент откуда-то из-под потолка закрытого шлюзового тоннеля спорхнули несколько крошечных фигурок, стоявших на таких же, как у людей в закрытых одеж дах, гравиплатформах. Они стремительно помчались вниз, на лету выхватывая тонкие обоюдоострые шесты. Едва ли даже самый умелый стрелок сумел бы на такой скорости снять выстрелом хотя бы одного из них…
        - Гареггины Акила!!!
        Вся разработанная еще на Земле методика действий была сломана напрочь. Никаких замеров атмосферы, никаких скафандров (за исключением первой пятерки), никаких попыток установить контакт и таблиц, разработанных для этого… Космонавты с Земли один за другим покидали свои корабли. Лишь немногие из них наконец-то начали вникать в суть происходящего. И то, как показали последующие стремительно развернувшиеся события, суть эта оказалась ложной, мнимой, и все было совсем не так, как предположили и сообразно с этим отреагировали земляне.
        Гареггины на гравиплатформах двигаются слишком быстро для обычного земного человека. Более того, они двигаются слишком быстро для среднестатистического уроженца Земли, даже когда не пользуются гравиплатформой, что они и показали, как достигли пола тоннеля и один за другим встали смыкающимся полукольцом, перехватывая бегущих людей в длинных одеяниях.
        Леннар и Ориана, которые тоже летели на гравиплатформе, поспешили на помощь трем другим Обращенным - братьям Квану О и Майоргу О-кану, а также еще одному инфицированному амиаиином, туну Гуриану. Беллонец, впрочем, не дожил до вмеша тельства Леннара - он был пронзен клинком одного из гареггинов и даже не успел поставить защиту. Но он не успел и почувствовать боль, поскольку та, другая, боль, что пожирала его изнутри вот уже который день, была намного острее. Так что клинок гареггина принес ему скорее избавление.
        С гримасой, так похожей на усмешку облегчения, на серых губах беллонский аэрг рухнул наземь, подломив под себя обе ноги, и так замер.
        - Твою мать, - пробормотал майор Неделин, опуская стекло шлема, - они уби вают друг друга! Черт побери… они ТАК похожи на нас… Неужели этот Абу-Керим угадал верно?..
        На подлете Леннар произвел выстрел из «Дитя Молнии», а Кван О и Майорг О-кан уже вступили в бой. Двое гареггинов, первыми поравнявшиеся с личными телохрани телями вождя Обращенных, слишком понадеялись на свою быстроту и отточенность реакции, дарованные им священным червем. Майорг О-кан пробил защиту первого с той же легкостью, с какой он справился бы с любым неопытным новичком, а его брат ударом боевой секиры разнес череп второго сардонара в кровавые ошметки.
        Один из обломков черепной кости, описав в воздухе дугу, угодил прямо в стекло шлема одного из землян.
        Над головами Квана О и его брата с криками пронеслись на гравиплатформах несколько гареггинов. Один из них оказался в зоне досягаемости Квана О и тотчас же лишился ноги до колена.
        Тяжелый туман, дымное облако, свидетельствующее о неполадках в оборудовании транспортного тоннеля, почти достиг напольного покрытия и накрывал сцепившихся в схватке людей.
        Костя Гамов видел, как из дымного развала вывалилась высоченная фигура чело века с совершенно лысым татуированным черепом. Взлетела и опустилась тяжелая боевая секира, и один из космонавтов упал с пробитой головой. Не помог никакой шлем…
        - Кван О! - прокричал Леннар, который еще мог видеть, что делают его телох ранители. - Кван О, не тронь их!.. Это не… это не сардонары!..
        Это были последние членораздельные слова, прозвучавшие над схваткой. Даль нейшее звуковое наполнение короткой и кровавой батальной сцены было соткано из боевых кличей, бессвязных воплей ярости и ужаса, натужного сопения и треска кос тей; кто-то плакал, кто-то молился, припав на колени, задыхался в агонии моло денький гареггин, из выпущенных кишок которого просовывал отлакированную черную голову червь гарегг… Ошеломленные, безоружные земляне (те, кто, к своему несчас тью, успел покинуть корабли) были раскиданы в разные стороны этим стремительным ураганом из преследуемых и преследователей. Предательский туман придал и без того гибельной бойне дополнительную остроту и непредсказуемость. Впрочем, наиболее сообразительные поняли, что туман этот опускается сплошным столбом и накрывает пространство в сто шагов в диаметре, не более того, а дальше стреми тельно редеет. В числе этих сообразительных оказались и Абу-Керим, уже успевший подобрать клинок одного из убитых гареггинов, и Костя Гамов, и китаец Минога, и смертельно бледный Элькан, и майор Неделин, вооружившийся хваном, тем самым обо юдоострым
шестом, одним из любимейших видов оружия гареггинов…
        Широким, стремительным ложным замахом Леннар раскрыл защиту вставшего против него гареггина и разрубил тому грудную клетку. Вождь Обращенных мотнул головой и, быстро оценив обстановку, бросился на не затянутое дымом пространство. Он вывернулся из сизых клочьев и лицом к лицу столкнулся с одним из пришельцев, облаченным в ярко-оранжевый защитный комбинезон. Блеснули под стеклом шлема стиснутые зубы землянина…
        В длинной одежде дайлемита, в нескольких местах испачканной кровью, с перех ваченным маской и закрытым тканью лицом, с плазмоизлучателем у бедра и клинком, по которому и сейчас текла свежая кровь, Леннар выглядел угрожающе. Очень, очень опасно. Майор Неделин, который уже вооружился своим табельным пистолетом, выст релил. Непостижимо, как он не сумел попасть в Леннара с трех шагов, стреляя фак тически в упор. Не может живой человек уклониться от пули, пущенной с такого рас стояния!..
        …Леннар не успел парировать выпад другого пришельца. Тот держал в руках дымящуюся панель, гравиплатформу с выщербленным краем, принадлежавшую одному из сбитых братьями-наку летучих гареггинов. Наверное, никогда еще транспортный шедевр выходцев с погибшей Леобеи не использовался так нелепо, так не по назна чению.
        И никогда еще его использование не имело ТАКИХ последствий.
        Размахнувшись, космонавт ударил Леннара металлической панелью. Удар пришелся точно по лицу, которое не успел прикрыть Обращенный. Ребро гравиплатформы вреза лось в голову Леннара, в переносицу… Без звука тот откинулся назад и плашмя, всей спиной, грянулся на пол. Ребро панели проломило защитную маску и вдавилось в лицевую кость вождя Обращенных.
        Удар такой силы и точности - даже явившийся следствием стечения многих необязательных обстоятельств, делом случая, безусловно, смертелен…
        Рыжеволосый Акил прекрасно видел все это. Нет, даже не он один. Не только соправитель сардонаров… Это видели и многие гареггины, парящие над схваткой на гравиплатформах. Это видели и братья-наку, и в знак скорби над тем, ЧТО ему при велось увидеть, могучий Кван О уронил секиру и, повалившись ничком, взревел что- то дикое, состоящее из одних рваных, растерзанных согласных звуков:
        - Вымхр-р-р… вгыр-рм!!!
        Человек, который сразил Леннара - случайно ли, по умыслу ли, - был Конс тантин Гамов.
        Эпилог ДЕЛО СЛУЧАЯ
        Гамов открыл глаза. Ему показалось, что прямо над его головой разорвался с натужным треском тяжелый, оплывающий черными складками занавес, и лезет из этого разрыва радужное желе, и выпускает из себя тусклые сполохи, от которых неприятно колет в глазах. Такое впечатление, что само небо испражняется на него. В ноздрях сидит отвратительный запах гнили и еще чего-то тошнотворного, отсыревшего, чему сразу и не подобрать названия… Радужное желе задрожало, по нему медленно прока тилась волна матовых бликов, и это дрожание, цепенея, сгустилось до четких кон туров сводчатого серого потолка, покрытого темными пятнами, коричнево-ржавыми и почти черными.
        …Наверное, это и есть обиталище полубогов, о котором маленький Костя Гамов когда-то написал в мятой детской тетради, найденной потом на чердаке сырой осенней дачи.
        Он поднялся и огляделся по сторонам. Узилище, в котором он нашел себя, ока залось многоуровневым, оно состояло из нескольких площадок тесаного камня, подни мающихся к решетчатой железной двери и стиснутых меж двух высоких каменных стен. Ширина площадок была не больше двух с половиной метров. По стенам сочилась влага. Константину все это почему-то напомнило реку, зажатую шлюзами, - изму ченная вялая вода стекает из одного резервуара в другой, ниже уровнем. Гамов машинально протянул руку и коснулся кончиками пальцев слизистой поверхности стены. Он находился на самой нижней площадке. На той, что одной ступенью выше, валялся изуродованный скафандр, прорезанный в нескольких местах. От оранжевого комбинезона, которые следует надевать поверх скафандра, осталось несколько криво разодранных полос…
        На самой верхней же площадке стоял внушительный чан серебристого металла; на него была наброшена полосатая черно-белая ткань, задравшаяся с одного краю. Пошатываясь, Гамов взобрался на эту площадку и, превозмогая мучительную тревогу, хотел уж было заглянуть в чан, но тут из-за решетчатой двери до него донеслись голоса. Слова были приглушенными, сыроватыми, словно разбухшими от сырости. Язык незнакомый. Фразы тяжелые, неуклюжие, словно грубым молотком бьют в край чугун ного колокола. Или этот незнакомый язык вовсе ни при чем, просто тупо засевшая под черепом боль не давала пути иным ощущениям, кроме вот этой гулкой, все тяже леющей муки…
        Впрочем, если бы Костя Гамов и понял этот разговор, то его содержание вряд ли ему понравилось бы.
        Говорили двое. Один из них не играет значительной роли в нашем повествова нии, а вот вторым был не кто иной, как Грендам. Прорицатель, соправитель сардо наров был донельзя возбужден. После неожиданного появления Акила в зале Этерианы он даже протрезвел, что в последнее время было сродни чуду.
        - Он утверждает, что это труп самого Леннара, - почтительно говорил ему собеседник, - однако же на теле не обнаружено стигматов власти, которые должны быть у него, как у вождя Обращенных. Эти… браслет и…
        - И диадема, которую они называют полантом и при помощи которой Леннар говорит со своими ближними на любом расстоянии, - сказал Грендам. - Да, ничего из этого при нем не… не оказалось. Но это, несомненно, Леннар. Это он. Мне доводилось видеть его раньше. Это точно он. Свершилось. Но какова досада Акила!.
        Ведь не ему привелось освободить бога! Не ему, а какому-то пришельцу, вынырнувшему из невесть каких бездн Илдыза! И ведь теперь, согласно канону нашей веры, этот пришлый должен получить титул Освободителя и стать голосом истинного божества в нашем мире! Кхм!.. Конечно, он все равно будет марионеткой в руках Акила и проживет недолго… но ведь наш премудрый соправитель, рыжеволосый дьявол Акил, не может вот так запросто умертвить того, кто разрушил темницу бога!
        - Акил велел готовить большое гликко. Жертвенная пирамида уже высится на площади Двух Братьев. Не знаю, какую роль в ритуале веры Акил отводит этим при шельцам, но только… но только я им не завидую. Хоть один из них и убил самого Леннара…
        Грендам засмеялся хрипло и страшно, маленькие глаза потухли и стали свинцо выми, мертвыми, словно от глубокого холода:
        - Этот пришелец, которого сначала объявят Освободителем, еще будет долго и мучительно завидовать своим товарищам, которых умертвят на большом гликко. Акил не простит… Дело случая… Кто бы мог подумать, что Леннар падет от руки какого-то жалкого пришлого, который, как болтают разные глупцы, пришел к нам из Великой пустоты! Освободитель, да уж!.. Клянусь гнилым нутром Илдыза и всех его вонючих демонов! Ведь роль Освободителя наш милейший Акил отводил только для себя, ни для кого иного, недаром он с такой прытью кинулся наперерез Леннару туда, куда указал предатель!
        - Кстати, а кто он, этот предатель?
        - Один из Обращенных. Предают всегда друзья. Говорят, что Леннар сложил с себя стигматы власти и объявил своим преемником омм-Алькасоола!
        - Алькасоола? Того, что ускользнул от нас в Первом?..
        - Да, его. Верно, предатель решил, что Леннар вверился Храму, и выдал его головой сардонарам и многоустому Акилу, - пробормотал Грендам и снова принялся смеяться протяжно, надтреснуто и глухо, словно грохотала, ударяясь о забор под порывами налетающего ветра, жестяная посудина, подвешенная отпугивать зверье.
        Раскаты этого смеха достигли и ушей Кости Гамова, ежившегося то ли от сырости подземелья, то ли от вступившего в жилы мерзкого, мерзлого страха.
        Вот так. Как говорила мать маленькому Косте? «…Величественные люди с далекой планеты. Наверное, они красивы. Наверное, они справедливее и добрее нас. Ты думал о том, какими могут быть они, люди из других миров? Вот я думаю, что они непременно красивы. Никакие не мыслящие спруты, не уродливые говорящие головас тики или разумное желе. Они - такие же, как мы, только лучше нас…»
        Вот он, Контакт. Долгожданное столкновение цивилизаций. Как нелепо, как гнусно.
        Ну что же, мама оказалась права. Да, не говорящие головастики и не разумное желе. Антропоморфные формы жизни. Люди. Люди! Но господи, он даже подумать не мог, НАСКОЛЬКО то, что он себе напредставлял, окажется отличным от реальности. А ведь он-то считал себя самым знающим из людей. Да, ни Элькан, ни Инара ничего не рассказывали ему про своих, но их самих он наблюдал-то не один год… Да что гово рить о пришельцах - они такие же, как мы. Взять хотя бы Абу-Керима, сына нашего мира, такого же полноправного потомка сотен поколений, живших на Земле и ставших землей. Быть может, эти местные обладают даром проникать в человеческие мысли. Что хорошего, в таком случае, могли прочесть они в темном черепе террориста, который с лицом спокойным, гладким и безмятежным убивает своих собратьев, таких же, как и он, детей голубой планеты? И что они, эти люди из Корабля, должны ждать от пришлеца, в теле которого гнездится такая черная злоба, такое темное проникновенное спокойствие душегуба?..
        Мысли скользили, расслабленные, обессиленные, почти лишенные смысла. Нужно ждать. Нужно просто ждать. Чего же он хотел - цветов и оркестра, или что тут заведено в музыкальной традиции пришельцев?.. Так, между делом, он, Константин Гамов, случайно убил человека. Возможно, того, что лежит сейчас в котле, чья рука свешивается по стенке этого котла, оцепеневшая, с длинными тонкими пальцами, легко изогнутыми предсмертной конвульсией.
        Случайно? Нет, он бил осознанно. Делом случая было только то, что от руки Константина пострадал именно этот, а не какой-то другой человек. Случай… Как говорится в расхожей поговорке, случай - псевдоним бога.
        …И не надо больше о Боге! Пусть о нем говорит ну вот хотя бы Абу-Керим, если он еще жив, буде у него еще такое желание!
        Но отчего он, Гамов, так жалеет о содеянном? Он в своем праве! Эти пришельцы напали на них! Они убили нескольких землян! Да, он совершенно в своем праве, он должен был защищаться! И если бы не удар той дымящейся железякой по лицу чело века в длинных закрытых одеждах, быть может, ему не выпало бы даже и сомнительной чести сидеть в этом вонючем подземелье со слизистыми стенами, рядом с вот этим котлом, откуда высовывается рука мертвеца.
        Костя вздохнул и уставился на эту неподвижную кисть. Он не мог оторвать от нее глаз. Плыло, плыло в глазах. Забившая ноздри и поначалу нестерпимая вонь уже притупилась и только вяло ворочалась теперь в носу, ленивая, неспешная, липкая.
        Конец?
        И тут холодная кисть мертвеца вдруг дрогнула и поползла по краю котла. А может, это только показалось…
        notes
        Примечания

1
        Один анний приблизительно равен 1,8 м.
2
        Традиционная форма приветствия для большинства выходцев с Леобеи.
3
        Мера длины. 1 беллом приблизительно равен 0,7 км.
4
        Меренги - образовательные структуры Храма; Большой Басуал - высшее учебное заведение Храма, сопоставимо с университетом.
5
        Арламдор и Корабль считаем тождеством.
6
        Уровни Корабля, начиная с верхнего: 1) Эристон; 2) Гелла, или Немая страна;
3) Беллона, страна Сорока Озер; 4) Ганахида, сердце Храма; 5) Арламдор, со сто лицей Ланкарнаком, 6) Кринну, страна мудрецов; 7) Согдади; 8) Эларкур, Дно миров.
7
        Что это за место? Что это за страна? (Искаж. англ.)
8
        Египет (англ.).
9
        Псевдоним (от гр. pseudos - ложь и onyma - имя).
10
        Местный аналог правительства, сочетающий и управленческие и законодательные функции. Государственное устройство Ганахиды - республика, и во главе этой рес публики номинально стоит высокое Собрание - Этериана. Глава Этерианы - выборный Первый протектор. Впрочем, без согласия Первого Храма Этериана фактически не может принять ни одного серьезного решения.
11
        Полоса отчуждения - запретная зона вокруг Храма, шириной около двух белло мов, на которой запрещено что-либо возводить, сажать, а по ночам - передвигаться без разрешения на то Ревнителей.
12
        Километр!
13
        Федеральная служба охраны
14
        Племенной бог беллонцев
15
        У сардонаров нежная детская кожа вследствие аномально усиленного метаболизма (обмена веществ). Клетки организма обновляются значительно быстрее, чем у предс тавителей остального населения Арламдора.
16
        Напомним, что до недавнего времени искусство считалось прерогативой Храма.
17
        Раз уж земляне прибыли на «Арламдор», уместно пользоваться местными едини цами измерения.
18
        Внешний «лепестковый» щит не относится к ВНУТРЕННЕМУ пространству транспорт ного шлюза, а составляет сложный элемент главной обшивки корпуса.