Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Круковер Владимир / Мозаика Потерь : " №02 Попаданец В Себя 1963 Год " - читать онлайн

Сохранить .
Попаданец в себя, 1963 год Владимир Исаевич Круковер
        Мозаика потерь #2
        Для тех, кто интересуется попаданчество: роялей нет, за исключением самоиграющей пианолы. Борьбы за справедливое будущее для России тоже нет. Поскольку счастья для всех не существует, особенно даром. Нет визитов к Хрущеву, Шелепину или Семичастному, я не охочусь за молодыми Горбачевым или Ельциным, никого не разоблачаю. Даже к Брежневу не собираюсь визит наносить.
        Владимир Круковер
        Мозаика потерь. Попаданец в себя, 1963 год
        Для тех, кто интересуется попаданчество: роялей нет, за исключением самоиграющей пианолы. Борьбы за справедливое будущее для России тоже нет. Поскольку счастья для всех не существует, особенно даром. Нет визитов к Хрущеву, Шелепину или Семичастному, я не охочусь за молодыми Горбачевым или Ельциным, никого не разоблачаю. Даже к Брежневу не собираюсь визит наносить.
        Из «плюшек» - способность разговаривать с покойниками. Из биологической фантастики - экстрасенсы в тайге и первобытные животные в Байкале.
        Не ворую из будущего музыку, стихи, прозу, изобретения. Тем более, что в технике полный ноль, играть ни на одном инструменте не умею, а стихи и прозу пишу сам.
        Граблю могилы, но только с разрешения и по наводке усопших.
        Ориентируясь на информацию из будущего не открываю кладов, не выигрываю в лотерею и не обогащаюсь внезапно. Потому, как ничего по этому поводу не помню. Если бы попал в далекое прошлое, то не смог бы и солнечное затмение предугадать. Нет у меня памяти на цифры и сухие факты, я откровенный гуманитарий.
        Единственное помню, что к девяностым надо все рубли перевести в доллары или в драгоценности. И что к две тысячи седьмому можно продавать библиотеку и переходить на электронные книги.
        Да, еще помню что некоторое время можно покупать бумаги Мавродия, «Хопёр-Инвест», «Русский дом Селенга» и хорошо обогатиться, главное - не проворонить конец этих пирамид[1 - В 1992 году начал свою деятельность АОЗТ «Русский дом Селенга», который в последней своей стадии превратился в финансовую пирамиду. До 1997 года контракты заключило около 2,5 млн человек на сумму почти 3 триллиона неденоминированных рублей.В 1993 году АООТ «МММ» зарегистрировало свой первый проспект эмиссии акций, которые начали активно продавать в феврале 1994 года. Деятельность «МММ» впоследствии была охарактеризована как финансовая пирамида, от которой пострадало по разным оценкам 10 -15 миллионов вкладчиков.В 1993 году появилась ТОО «Инвестиционная компания „Хопёр-Инвест“», которая просуществовала до 1997 года и задолжала 8 млрд неденоминированных рублей.].
        В либрусике есть с полсотни моих изданных книги: Тут тоже кое что есть: И тут: editors/k/krukower_w
        ДЕНЕГ НЕ ПРОШУ, ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ПИШУ РАДИ ИНТЕРЕСА.
        Авторское предисловие
        Записав целых две книги чрезвычайно правдивых историй из Жития попаданцв Ревокура, я отправил их в издательство “Магриус”. Редактор отдела фантастики оценил их отрицательно.
        - Почему? - спросил я.
        - Потому что, так не бывает.
        - Почему? - спросил я.
        - Потому что, такого быть не может, так как быть такого не может никогда[2 - Этот редактор относился к редкому типу прямолинейных людей. Он твердо знал, что для того, чтобы войти в дверь, надо ее сперва открыть. Поэтому, встречая в рукописи недостаточно четкую последовательность действий героя, тот час писал на полях: не понял.].
        Я хотел еще спросить, верит ли он в жирафу, но передумал. Ведь ясно же, какой ответ последует.
        Тем ни менее я решил предварить публикацию тут этих, “ЧРЕЗВЫЧАЙНО ПРАВДИВЫХ ИСТОРИЙ” цитатой из научного труда Герри Прачетта: “Движущиеся картинки”. Итак, цитата:
        “Реальность основана отнюдь не на цифровом принципе. Ее нельзя включить, ее нельзя выключить. Это, скорей, аналоговая величина. Другими словами реальность - это такое же качество, как и, к примеру, вес. Люди обычно обладают разным весом. То же происходит и с реальностью. Одни люди более реальны, другие - менее. Ученые подсчитали, что на планете в среднем живет не более пяти сотен реальных людей, которые хаотично двигаются и время от времени неожиданно сталкиваются друг с другом…”
        Перефразируя продолжение этой гениальной аксиомы, следует сказать, что “…мир Верта нереален (ирреален!) ровно настолько, насколько это возможно, чтобы все же существовать в этой вселенной. И он достаточно реален, чтобы угодить в очень и очень реальные неприятности”.
        Вступление
        Вы, все те, для кого погода - уютное кресло около телевизора, для кого дождь со снегом, слякотные тротуары, мерзкий ветер, рвущий ветхое тело, - абстракция с огромной кружкой горячего сладкого чая, а морозная тьма пустеющего города - мечтательная кровать в полумраке тихой спаленки, - все вы, живущие в своих квартирах или домах, - вам ли понять бездомного человека, которого усатый сержант выгнал с вокзала в кладбищенскую стужу ночи!
        А согласился бы я променять это охлажденное одиночество на вонючую теплоту барака? Там, в зоне, когда до утренней поверки еще шесть часов; в тумбочке толстый ломоть хлеба с солью, и его можно есть, отщипывая маленькие кусманчики; поверх прозрачного одеяла брошена телогрейка, а носки уже высохли, и их после еды можно натянуть на ледяшки ног горячими. И провалиться в шелестящие сны о воле, дыша в ситцевый шатер формального одеяла и стеганой телаги, которую ты выменял на 200 грамм розового сала.
        Нет уж, это вряд ли.
        Ладно, что уж. Не замерз вчера, не замерзну и сегодня. Если подсчитать имущество, то сегодняшняя ночь не самая плохая. Имеются два чуть объеденных беляша, почти целая луковица, куриная кость с хрящами и волокнами мяса, а главное - полбутылки пива и непочатый флакон тройного. Если отойти чуть подальше от Белорусского, где в домах подъезды заперты, то ближе к Пресне полно открытых. Повезет, так и подвальная дверь окажется без замка. Или - чердачная.
        Глава 1
        …Я шел по ночной Москве, постепенно восстанавливая хорошее настроение. Впрочем, хорошим его называть не вполне правильно. Это, скорей, было настроение безразличия, равнодушного покоя. Грубость сержанта, вышвырнувшего меня с вокзала, когда я так удобно устроился в зале ожидания на великолепном сидении у телевизора, чуток вывела меня из этого размеренного состояния, адреналин, наверное, непрошеной дозой поступил в кровь. Сейчас он рассосался.
        Хорошо жить, не загадывая дальше, чем на пару часов вперед! Зато - свобода. Никаких тебе забот, всероссийский БОМЖ Руковер! Это в прошлой жизни, когда мы с женой работали в многотиражке, она учинила такую подпись под фоткой. На фотографии шофер, утирающий руки ветошью, и подпись: “Никаких тебе забот, шофер 7-го АТП, Петр Зайцев”. Там должно было быть предварительное разъяснение, что Зайцев произвел полную техническую подготовку автомобиля и теперь на трассе у него не будет проблем. Но абзац по непонятной причине выпал, а оставшийся производил предсказуемое впечатление.
        Я дотопал все-таки до “Баррикад”. Около метро проблескивал луноход, поэтому я вывернул на Столярный переулок, перешел на противоположный от бани, где проходу не было от крутых «волг» и «зимов», тротуар и, миновав училище, нырнул в ближайший дом. Первый подъезд и дверь приоткрыта.
        Люблю дома сталинской постройки. Подъезды широкие, с площадками и настоящими объемными батареями на каждой. И даже, перед чердаком предусмотрена площадка, где я, естественно, и обосновался, прислонившись к жаркому чугуну спиной. Между ног я уместил газетку, аккуратно разложил припасы, но пришлось встать: без запивки, да еще в расслабленной позе, до сих пор не научился пить не разбавленный одеколон.
        Кроме того, следовало приготовить горячую закуску. Холодная закуска - удел извозчиков, настоящие интеллигенты используют только горячую. Вряд ли стоит доказывать, что аббревиатура БИЧ свидетельствует о моей интеллигентности, пусть и бывшей.
        Стакан у каждого, уважающего себя бича, как пистолет у Лимонадного Джо, - всегда наготове. А у меня - так целых два: стограммовая стопка для спиртосодержащих сурогатиков и обыкновенный, для благородных напитков; в который я тотчас набухал пиво.
        Одеколон в пищеводе не застрял, прокатился вонючим комом, подталкиваемый в тройную спину горьковатым шаром “Жигулей”. Не знаю, возможно никаких комков и шаров там и не было, в физиологии пищеварения я - меньше, чем дилетант, но ощущения были именно такие - как от вонючего, огненного комка и благословенно горьковатого шара.
        Эти стилистические изыски промелькнули у меня в голове и сменились благодатным умиротворением. Вечно сохнущий рот наполнился слюной, я вынул из горячих батарейных ребер беляши, куриную ногу, распластал луковку и начал с беляша. Курицу оставил напоследок. Вот ведь, детская привычка - оставлять вкусненькие кусочки на конец еды!
        Запив трапезу последним глотком пива, я потянулся за сигаретами. они у меня находились в коробочке от «Казбека», и среди них, как я помнил, было два вполне приличных бычка.
        Нет ничего лучше, чем после легкой выпивки и приличного ужина затянуться крепкой сигареткой. Я точно помнил, что один из бычков «Памир» - прекрасный вирджинский табак из Англии. Шутю. Но ни бычка, ни коробочку, в которую я складывал предварительно подсушенные бычки, на месте не было. Не было в кармане бушлата, не было в кармане ватных штанов, не было ни в одном кармане пиджака. Ума не приложу, где и как я ее ухитрился посеять? Не стащили же ее у меня?!
        Я повозился, вставая, размял ноги и потопал вниз, на улицу. Я хорошо согрелся, взбодрился и чувствовал некий подъем. В любом случае совсем без курева ночь могла превратиться в кошмар. Да и выпивки не мешало бы надыбать про запас. Ведь через пару часов алкоголь выветриться, начнет потихоньку подступать трясучка. А я с похмела буду совсем вялый, трусливый. Сейчас хоть какая-то уверенность проявляется.
        Я вышел на скользкий тротуар и пошел вдоль машин на противоположной от бани стороне. Это были те любители попариться, которым не хватило места на основной стоянке. Я смотрел под ноги и вскоре два солидных бычка «Примы» лежали у меня в кармане. Подсушу их на батарее…
        Эта приоткрытая дверца буквально уколола меня в сердце. Будто я почти выиграл в лотерее.
        Я подошел ближе, оглянулся. Никого на улице не было. Как и в машине. Черный ЗИМ манил своим богатым содержимым.
        Я сунул голову в щель и напряг глаза. На сидение лежал дипломат, только входящий в моду у столичных чиновников.
        Я переборол желание схватить и драпать. Вещь дорогая, за неё могут покалечить. Лучше загляну в бардачок. Мне, в сущности, надо не много: курева, выпивки, пару рублей.
        Бардачок открылся от легкого касания кнопки. Кошелька там не было. Как и сигарет или фляги с коньяком. Лежал там фонарик в форме авторучки. Вещь для ночного человека незаменимая. Давно мечтал о таком. Только странно его появление в этом времени.
        Я взял левой рукой фонарик, а правой пошарил в глубине. Ничего ценного рука не нащупала. Я закрыл бардачок и решился открыть дипломат. Бумажника там не было, а была очень клевая авторучка, не иначе - иноземный паркер. Я хотел взять эту авторучку и сделать ноги, но не смог двинуться. Что-то жесткое сжало мне шею, от боли я захрипел.
        Дальнейшее не оставляло у меня сомнений. Сейчас меня бросят на асфальт и будут долго пинать. Надо принять позу эмбриона и закрыть голову руками. Но как он подошел, так тихо?!
        Клещи на шее чуток разжались. Я, как и ожидал, вылетел из машины спиной вперед и грохнулся на неё. Теперь я видел карателя: он не обернулся ко мне, копался в машине, проверял, видно, что я успел стибрить.
        В руке у меня был фонарик. Я сел и протянул обе руки вперед. “На, - думал я, - забери, только не бей!
        Он вытащил голову из машины, повернулся ко мне и, вместо того, чтоб подойти, попятился. Я начал вставать. Я собрал наконец слабые ноги, встал, согнувшись от боли в пояснице, двинулся к нему, продолжая протягивать украденное. Тогда он, вместо того, чтоб взять фонарик, окончательно нырнул в машину и захлопнул дверцу.
        Совершенно растерявшись, я направил фонарик в окно и нажал на кнопку. Мне казалось, что он чего-то не понял, или вообще не увидел в полумраке мой жест доброй воли.
        Вместо луча света из фонарика вылетела какая-то искра, что-то шлепнуло, фонарик чуть не вырвался у меня из рук, чуть не оторвав палец.
        Я продолжал ошеломленно стоять, уставившись на звездочку, образовавшуюся на стекле. Потом повернулся и побежал в сторону метро.
        Я пытался бежать быстро, но гамнодавы скользили, да и страх сковывал движения. Так бегут во сне: медленно и плавно, будто в воде.
        И, будто во сне, из ниоткуда появилась широкая тень, заслоняя мне дорогу и материзовываясь в плотного мужика в спортивной одежде. И этот мужик расставил руки, а я попытался затормозить, но совершенно расскользился и упал на правый бок.
        Я попытался упереться левой рукой, чтоб встать, но в руке еще был проклятый фонарик. Бросить его было почему-то совестно, я попытался спрятать его в левый карман бушлата, он зацепился, что-то грузное свалилось на меня, и я, постанывая, пуская слюни, начала на карачках выбираться, выбрался и, стоя на карачках, посмотрел на это грузное.
        Это был тот мужик в спортивном. Он лежал лицом вниз, в его позе было некое умиротворение, какая-то игрушечная нарочитость. Живые так не лежат!
        Я встал и прижался спиной к фонарному столбу. Фонарь мигал, реальность вокруг то проявлялась, как фотоотпечаток в ванночке, то исчезала. Мужик лежал, напоминая ватную игрушку гигантских размеров. Чуть вдали стоял ЗИМ, черный и беззвучный. Очень хотелось выпить. И закурить.
        Совершенно не осознавая своих действий, я наклонился над мужиком, перевернул его на спину и потрогал веки. Глазные яблоки под веками не пульсировали. Никаких следов ранения на мужике не угадывались, хотя до меня замедленно доходило, что был выстрел и что выстрел этот произведен не мной.
        Желание выпить и закурить окончательно задавило страх. Я пошарил по карманам его спортивной курточки, вынул пачку сигарет, продолжил обыск. В нагрудном кармане обнаружилась пачка ассигнаций, но это были не не рубли. Я спрятал деньги к себе за пазуху, протянул руку к поясу спортивных штанов. Рука наткнулась на нечто твердое. Даже не ощупывая, я догадался, что это пистолет. Тогда я охлопал его штаны, ничего там не обнаружил, вынул из открытой кобуры оружие, сунул его к деньгам и направился к машине. Терять мне было нечего. Из существования бродяги я неожиданно попал в мир бандитов.
        Даже не бандитов, - а в ирреальность дешевенького детектива. Прямо под мягкую обложку покета, где фонарики и авторучки стреляют, а около бани сводят счеты различные авторитеты.
        В это незаправдашнем мире надо было вести себя сообразно нехитрому сюжету. Например, вынуть пистолет, передернуть затвор и обхватить рубчатую рукоятку обеими руками.
        Я не стал вынимать пистолет, а просто наклонился к звездочке дверного окна и прищурился. Владелец машины был жив. Он сидел, откинувшись на спинку сидения, а почувствовав меня, повернул голову и что-то тихо сказал.
        Я не разобрал, поэтому взялся за ручку и открыл дверку.
        - Что с тем? - выдавил сквозь зубы раненый.
        - Скорей всего мертв, - ответил я лаконично.
        - Чем ты его?
        - Это не я.
        - Водить можешь?
        Я не только мог. Когда-то у меня были одновременно “мерс”, “фольсваген” и запорожец. Причем, я сам ездил на “фольсе” или “запоре”, а на “мерсе” ездила охрана. Это было круто, когда к банку подъезжал старенький запорожец, рядом останавливался огромный “мерседесс”, оттуда выходил боец, открывал мне дверку, и я, одетый в древние вельветовые брюки и залатанный свитер, выползал из игрушечной машинки… Банковские служащие выходили посмотреть на этот театр. Который, кстати, на этом не заканчивался: за мной выпрыгивал английский бульдог с трехсотграммовой золотой цепью вместо ошейника…
        Но было все это в прошлой жизни, в той, в которой я умер. И в которой удостоился пару годков пробыть крутым безнецменом со своей типографией и счетом в банке.
        - Садись, я скажу, куда ехать.
        Ключи торчали в замке, наверное он пытался уехать, но рана помешала. Я включил зажигание, пошарил рычаг передач, не нашел, посмотрел вправо, обнаружил автоматическую коробку, которую не любил. Не знал, что ЗИМы были с автоматом. Пришлось зажечь зажигалку: я не помнил, в какое положение надо перевести рычаг автомата.
        ЗИМ мне водить не приходилось. Слышал, что машина очень скоростная. Поэтому я не торопился, на акселератор жал осторожно. Мы выехали на Красную Пресню и парень умирающим голосом корректировал маршрут. Через несколько поворотов я полностью потерял ориентировку. Москву я никогда не знал достаточно хорошо. Особенно, с точки зрения автомобилиста. Вот на метро я мог доехать куда угодно, метро - транспорт пролетария.
        Внезапно, перед глазами потемнело. Я резко вдавил тормоз. К горлу поступило, я распахнул дверцу и сблевал, а потом начал хватать свежий воздух ртом, как некий эликсир. Вспомнилось, что я хочу выпить и закурить. Сигареты лежали в кармане, а я про них и забыл.
        - Выпить есть? спросил я раненого.
        Он отрицательно качнул головой.
        - Плохо мне, выпить надо.
        - Сейчас будет дежурный, - пробормотал он.
        - Денег нет.
        - Возьми в левом кармане.
        Пачка в левом кармане у него была внушительная. Я наощуп отобрал пару бумажек, вынул. Оказались червонцы. Более, чем достаточно.
        Дежурный мазазин действительно оказался за следующим поворотом. Я припарковал машину с ним рядом и хашел, держа деньги в руке, мол они у меня есть, хоть я и нищий:
        - Самой лучшей выпивки, напиток, пожрать.
        Сел в машину, оставив дверцу приоткрытой, отвинтил пробку со столичной выпил стаканчик, запил «Байкалом». Есть пока не хотелось. Да и водка не оказывала привычной реакции. Я отчаянно сделал несколько глотков прямо из бутылки. И жадно запил. И посидел минуту, закрыв глаза.
        Подействовало. Спокойней стало биться сердце, которое последние полчаса колотилось, как раненый птенец, уравнялось дыхание, нос перестал ощущать вонь липкого пота под грязной одеждой.
        Я покосился на соседа. Он дышал трудно, На губах вскипали розовые пузырьки. Я не стал его мучить, завел машину и посмотрел вопросительно.
        - Два поворота направо, там покажу.
        Сделал нужное количество поворотов я вновь покосился на него.
        - Вон тот дом. Второй подъезд.
        Я еще только парковался у тротуара, а он уже бормотал в телефонную трубку, машина была оборудована радиосвязью. Он совсем обессилел, воздух при вздохе-выдохе буквально скворчал у него в груди.
        Люди с носилками появились у машины почти мгновенно. Я надеялся, что он мне что-нибудь еще скажет, попросит о чем-нибудь. Увы. Когда его начали выносить, он окончательно потерял сознание.
        - Эй, а мне куда? - спросил я носильщиков.
        - Подожди тут, - буркнул один из них.
        Что ж, ждать так ждать. Водки еще много.
        Я повторил процедуру с запрокидыванием бутылки к горлу. Сладострастный поцелуй - горлышко к горлышку. Подумал о том, что так и не захотелось пожрать. Бурные события напрочь отбили аппетит. Да и водка не шибко брала. А зачем, собственно, я тут сижу? Надо отъехать подальше, и делать ноги. В кармане какие никакие деньги, пусть и неизвестной страны. Найду где их поменять. Можно еще пошарить в машине, найдется что-нибудь на продажу. И вообще, исчезнуть лучше из Москвы. В Харьков поеду, к хохлам. Там тепло. Там я и с такими деньгами буду считаться богатым. Особенно среди бичей.
        Додумать я не успел. Дверь открылась, впустив бородача в спортивном костюме. Он грузно уселся, странно посмотрел на меня, спросил:
        - Какие у вас планы?
        - Неопределенные, - сказал я честно.
        - Ну, вы уезжаете или желаете остаться?
        - Скорей уезжаю.
        - А как же заказ? Валентин пока нетрудоспособен.
        - Как он?
        Хоть имя теперь знаю.
        - Легкое пробито. Везли долго. Возможен пневмоторакс. Ничего, оправится. Нас больше волнует заказ. Валентин сказал, что второй убит…
        - А я тут при чем?
        Действительно, при чем! Валентина этого подранил… Был свидетелем убийства второго… Явно - не при чем.
        - Я, собственно, не знаю кто вы, - осторожно выговорил бородач. - Судя по маскарадной внешности - такой же профи, как и Валентин. Вот я и подумал…
        Полувопросительная фраза явно провоцировала на чистосердечное признание: да, мол, профессионал, коллега Валентина. Готов продолжить его славное дело, то бишь - заказ. Поэтому я скромно промолчал. После паузы бородач заговорил конкретней:
        - Я, впрочем, в ваши профессиональные секреты не лезу. Инкогнито, так инкогнито. Аванс Валентин, правда, уже получил, но он его вам впоследствии вернет. Так что, если желаете, мы можем тот час заключить контракт. Оплата 40 на 60. Десять процентов сверху общей суммы я готов вручить тот час. Это надбавка вам лично.
        - Поясните, - сухо сказал я.
        А, так вы не в курсе. Но, если знакомы с Валентином, то понимаете, что у него производственная травма. А у нас уже нет времени искать нового исполнителя. Не позднее двух суток клиента следует нейтрализовать. Вы возьметесь?
        Я думал лихорадочно. Все эти иносказания меня не смущали, как не смущало и то, что кого-то надо замочить. Беспокоило меня как раз то, что взяться за дело, в котором я совершенно не разбираюсь, я вполне могу. Как и смыться с деньгами. Валентин их, судя по всему, не рассказал о нашем чудном знакомстве. Но не слишком ли сие рискованно? А как разыщут! Может, стоит разузнать детали?
        Конкретизируйте, - еще более сухо сказал я.
        - Ну, что тут особенно конкретизировать. Наш сотрудник выведет вас на клиента. А дальше, как говорится, - ваши проблемы. Телефон для связи я дам, окончательный расчет по стандартной схеме. Соглашайтесь, а.
        - Инструмент? - продолжал я разыгрывать из себя немногословного Чингачгука.
        - А у вас разве нет?.. Простите, не мое дело! Какой предпочитаете?
        - Тот же, что у Вали.
        - Я, извините, не знаю, чем работает ваш коллега. Подождите минутку…
        Он снял трубку радиотелефона, набрал номер. Спустя действительно минутку вышла некая личность с портфелем, подала этот портфель бородачу и удалилась.
        - Вот, выбирайте, - открыл он портфель.
        - Многочисленное оружие, находящееся там меня не привлекло. Представить себе не мог, что буду охотиться на человека с пистолетом в руках. Хотя пистолет еще грелся за пазухой. К тому же я все больше возвращался к мысли о Харькове. Ведь ни раненому Валентину, ни этому бородачу ничего обо мне неизвестно. А нынешняя моя внешность не дает ни малейшей информации о моем нормальном облике. Никаким гримом не сотворишь такое безобразное чудище. После баньки, парикмахерской и магазина одежды меня ни одна собака не узнает.
        - Возьму это, - сказал я, вынимая уже привычный фонарик.
        - Одноразовый, - сказал бородач.
        - Знаю.
        - Сейчас пришлю наводчика, - сказал бородач, выбираясь из машины. Он же - контролер. Деньги передам с ним.
        Он ушел, а я срочно приложился к бутылке. Какой еще контролер? Они что - следить теперь за мной будут? Так мы не уговаривались.
        Наводчик оказался развязным, вихлявым каким-то мужичком с буденовскими усами. Он ввинтился на сидение, протянул длинную руку и представился:
        - Леха.
        Я его руку не принял и представляться не стал.
        Он ничуть не обиделся, вытащил бумажный кирпич:
        - Это вам. Поедем сейчас или у вас какой-то план?
        Небрежно сунув тяжелую пачку за пазуху, я спросил:
        - Водить умеешь?
        - Спрашиваешь!
        - Садись.
        Глава 2
        Мой взыскательный читатель наверняка поинтересуется, почему поток сознания и экзистенциальных рассуждений сменился лавиной действий, а сам герой из ошарашенного ситуацией попаданца превратился в московского бича (бомжа).
        Что ж поделать, попаданцы, как и простые люди, в равной мере рабы событий.
        Жизнь героя после перемещения в собственное шестнадцатилетнее тело шла сумбурдно. Отчасти он никак не мог преодолеть психологический борьер, отчасти из глубин сознания изредка выскакивал смененный им мальчишка и напрочь менял то, что попаданец успел построить.
        Их фантезийных плюшек герой получил умение разговаривать с духами умерших.
        В 1963 году герой все же закончил четырехгодичный курс тогдашнего института иностранных языков и с записью в дипломе: «Учитель и переводчик с английского и немецкого» отправился на военные сборы, после которых выпускники получали офицерское звание.
        Вот тут я и оставлю читателя наедине с Владимиром Руковером, пусть он рассказывает.
        В Армии, как и в зоне следует держать марку. Иначе затопчут. В моей прошлой жизни зон было две: одна за превышение профессиональных обязанностей (работая в железнодорожной охране случайно посадил нарушителя попой на арматурину) и вторая за политику (самиздат, статью, кстати, отменили при Горбачеве и меня выпустили с недосиженным сроком, считай реабилитировали. Правда зарплату за просиженные четыре года не выплатили).
        Ну и служил я все же, в радиоразведке на Дальнем Востоке три с половиной года. Но это в прошлой жизни.
        Двадцать молокососов студентов пригнали в таежный батальон и выстроили перед каптеркой получать обмундирование. А дембеля сразу с масляными рожицами: «Эй земляк, тебе же гражданка пока не нужна, махнем на сигареты (конфеты, тушенку, ремень с залитой свинцом бляхой, значок…)».
        Ко мне никто не подощел, потому что тем трепьем, которой я напялил на призыв, не польстился бы и горбатый нищий без одной ноги.
        «Эй дембеля, - схохмил я, - а вот кому клифт почти новый, без рукава, но зато с одним целым карманом.
        Каптерщику сунул заначенную трешуц, поэтому получил хорошуб форму, по размеру и сапоги яловые, а не кирзачи.
        Еще тепло, так что подштанники с нижней рубахой и запасные портянки в вещмешой, натягиваю ситцевые трусы с майкой, галифе, гимнастерку (поворотничек пришью в казарме), защеокиваю пряжку ремня и сгоняю под ним складки гимнастерки за спину. Наматываю портянки… Их я умел еще в прошлой жизни по инструкции катаевского «Сына полка», очень хорошая книга была… да и сейчас есть, её Валентин Катаев написал еще в 1944 году, он за нее удостоен Сталинской премии.
        «…Биденко разостлал на полу свою портянку и твёрдо поставил на неё босую ногу. Он поставил её немного наискосок, ближе к краю, и этот треугольный краешек подсунул под пальцы. Затем он сильно натянул длинную сторону портянки, так, что на ней не стало ни одной морщинки. Он немного полюбовался тугим полотнищем и вдруг с молниеносной быстротой лёгким, точным, воздушным движением запахнул ногу, круто обернул полотнищем пятку, перехватил свободной рукой, сделал острый угол и остаток портянки в два витка обмотал вокруг лодыжки. Теперь его нога туго, без единой морщинки была спелёната, как ребёнок.
        - Куколка! - сказал Биденко и надел сапог.
        Он надел сапог и не без щегольства притопнул каблуком.
        - Красота! - сказал Горбунов. - Можешь сделать так?
        Ваня во все глаза с восхищением смотрел на действия Биденко. Он не пропустил ни одного движения».
        Сержант в офицерской, темного сукна гимнастерке построил нашу неуклюжую толпу и прошелся вдоль строя, остановившись напротив меня.
        - Ты хто?
        - Рядовой Руковер, - стал я по стойке смирно.
        - Пачему обувка не по форме, положено кирзачи?
        - Разрешите доложить, товарищ старший сержант, у каптенармуса кирзовые кончились, сказал - походишь пока в этих.
        - Служил?
        - Никак нет, товарищ старший сержант, не довелось, учился. Но всегда хотел в армию, тренировался, готовился. После института пойду в офицерское училище.
        Ни в какое училище я не пойду, конечно, но сержанту мой пыл понравится. Сверсрочники они не любят слишком умных. И если пойду, то в школу КГБ, уже предлагали на два года. Очень заманчивое предложение, мало кому такая честь выпадает. Это, наверное, благодаря самостоятельному изучению арабского. Знаю плохо, на базарно-разговорном уровне, так доучат. А потом запрут куда-нибудь на Ближний Восток с израильтянами воевать. На фиг, на фиг.
        - Где подворотничек? - продолжает психоанализ сержант.
        - Виноват, не успел пришить, спешил на построение. На перекуре пришью.
        - А есть чем?
        - Так точно.
        Демонстрирую пилотку, внутри которой иголка с накрученной ниткой, домашняя заготовка.
        - Молодец, будеш старшим в этой толпе, справишься?
        - Так точно, товарищ старший сержант. справлюсь.
        Поворачиваюсь к строю и командую:
        - Салаги, слушай мою команду - животы подтянуть, смотреть весело, есть глазами начальство.
        Сержант улыбается, отходит, продолжает инструктаж. Служба началась.
        Вся масса студентов, как это принято в армии с новичками, была занята на кухне, дневалила у тумбочки и с половой тряпкой, стояла в карауле. Меня, когда выяснилось, что я неплохо долблю ключом по коду Морзе, поставили на боевое дежурство. Сперва с опытным старослужащим, через неделю - одного. Двухсменка, сиди и долби, что тебе записывающий пишет. А ему счмиывающий с планшета тараторит. А планшет не тот, который человек двадцать первого века предствил, а просто здоровенный, во всю стену кусок плексигдаза на котором планшетист рисует курсы воздушных целей. Которые ему в свою очередь с локаторных станций передают, там у них небольшие круглые экраны, где вспыхивают и гаснут под разверсткой самолеты. Свои и чужие. У нас тут границы с Китаем и с Монголией.
        В серебре росного инея горел утренний лес. Я шел со станции в часть самой длинной дорогой, чтобы вдосталь надышаться тайгой. Почти у самого КПП дорогу мне пересекли пятнистые олени - одна из самых ярких “визитных карточек” фауны здешних мест…
        … В части нас не ждали. Взводный оторопел при виде меня, и во взгляде его отчетливо угадывались изумление и отчаяние одновременно. Однако голос прозвучал уныло:
        - Что, опять не приняли?
        - Почему же, приняли, сидит.
        - Кто сидит?! - взвился взводный.
        - Старшина, кто же еще…
        Взводный яростно скрипнул зубами, но ничего больше не сказал и отправил меня к комбату… До сих пор так и не пойму, почему нашу маленькую точку - всего-то из двух взводов - пышно именовали батальоном. Раньше это была отдельная рота базирующегося. Затем полк расформировали, а роту превратили в батальон. Естественно, ротный командир автоматически стал комбатом, а взводные - ротными, но тем не менее солдаты упорно именовали их по прежней должности. Если эта смена “вы вески” как-то положительно отразилась на зарплате наших командиров, то, слава Богу, мы возражений не имели: надо же каким-то образом компенсировать им пребывание в таежной отдаленности. Тут ведь не было ни кинотеатра, ни кабака, ни Дома офицеров, ни даже танцплощадки. А что касается меня лично, - то я такой службой наслаждался. Не самой службой, конечно, а окружающей нас тайгой, куда ходить можно было даже без увольнительной.
        Но старого ротного, бывшего комбатом, куда-то вскоре перевели, и на его место был прислан майор Стукайло. Новый комбат был длинным и сухим, как жердь, и без трех пальцев на правой руке. Его фамилию солдаты переделали на русский лад и звали только Стукалиным.
        Первое, что сделал новый комбат, вступив в должность, - застрелил батальонную собаку - милую дворнягу по кличке Агдам, которая прославилась тем, что на построениях всегда присутствовал на правом фланге и умела отдавать честь.
        Он застрелил пса с неожиданной яростью, просто вытащил пистолет и шлепнул его в лоб прямо напротив казармы…
        Служба на маленьких, изолированных точках специфична. Коллектив там, как правило, дружный, живут по-семейному, не чинясь, все, включая офицеров. Стукайло настолько выпадал из норм этой “семьи”, что его не просто невзлюбили, его возненавидели. Дополнительную долю ненависти приобрел он, когда ввел строевые и политзанятия: и это для людей, дежурящих по 12 часов в сутки без подмены (специалистов, как всегда, на точках не хватало, они почему-то группировались в больших подразделениях, поближе к цивилизации). Раньше к этим занятиям относились, как к неудачной шутке - начальники отмечали в журналах, вели дневники, а солдат собирали раз в месяц, да и то формально. Теперь порядки навязывались, как в кремлевской парадной части.
        Но армия есть армия. И не таким подонкам приходилось подчиняться. Офицеры проклинали все на свете, а солдаты наверстывали упущенные часы отдыха на боевом дежурстве - нагло спали или убегали на ночь за 20 км в деревню, где у староверов была ядреная бражка на меду.
        Я же с лучшим с одним из старослужащих ночью пошли на заброшенное кладбище в пяти километрах от части и приволокли оттуда громадный староверческий крест. Приволокли мы его, отдышались и вкопали перед штабным окном майора. Он, пока ему не отделали квартиру, спал в штабе, в собственном кабинете. Вкопали мы его тщательно, соблюдая абсолютную тишину. Потом также беззвучно бросили в открытую форточку дымовую шашку и - бегом в казарму, в кровати, будто всегда там были.
        Спустя минуту-другую послышалась стрельба, потом грохот, потом короткий, сразу оборвавшийся крик. Вся казарма вывалила на улицу. Эти черти, оказывается, не спали, о чем-то догадывались и теперь в ярком свете двух, мгновенно врубленных прожекторов, сполна на сладились зрелищем из ряда вон.
        Майор со сна, в темноте, в дыму дотянулся все же до пистолета, бабахнул наугад в разные стороны, а по том, совершенно очумев от угара, выбил окно и вывалился из комнаты, с размаху приложившись к столетнему кресту из добротной лиственницы - железного дерева, которое даже в воде тонет.
        При свете майор обнаружил у себя кривые тонкие ноги, нелепо и длинно торчащие из-под рубахи. Он подобрал эти ноги, встал - медленно, по частям, выпрямился, увидел крест, вгляделся и прочитал крупную эпитафию: “ Незабвенному поддонку Стукалину от стаи товарищей”.
        Это было для него последним ударом. Хорошо, что пистолет остался где-то в дыму, а то майор мог натворить черт-те что.
        Офицеры и сверхсрочники подхватили Стукалина, все время заваливавшегося вбок, и уволокли к кому-то в дом, приходить в себя, лечиться. Утром этот, крестом контуженный воин, вызвал из Иркутска особистов. Нас, конечно, кто-то сдал, но особисты предпочли спустить дело на тормозах, так как связываться с институтскими или с дембелями как-то не принято. Одни - будущие офицеры с высшим образованием, вторые - почти гражданские. Дали по пять суток губы.
        На ближайшей губе в поселке Залари нас не приняли, “Своих, - говорят, нарушителей хватает, будем мы еще из других частей брать.
        - Езжайте обратно, - строго сказал начальник. Переночевав у меня дома (мама напекла пирожки) утром сели на поезд, прошлись по утреннему лесу и стояли сейчас перед майором, на лбу которого синяк за эти сутки изменил цвет - из лилового он на чал уклоняться в зеленую часть спектра.
        - Почему не приняли? - не понял сперва Стукайло. - Кто не принял?
        - Разрешите доложить, не принял начальник караула. Мы утром прибыли на гауптвахту, начальник караула приказал нам возвращаться обратно.
        Майор взглянул на мое невинное лицо и взялся за грудь. Похоже, что я становился для майора сильным аллергеном.
        Но больше в моей службы происшествий не случилось, замполит посетовал, что майор из-за своих дурных амбиций отрывает от боевого дежурства ценного радиста. Майор был, как все подлецы, трусоват. Так что дослужили, вернулись домой и получили по одной звездочке на погоны. Потом будут сборы, автоматические повышения звания. Где-то к пенсии стану капитаном запаса.
        На фото: автор
        Глава 3
        Серый рассвет никак не мог пробиться на Столярный переулок. Баня краснела в неоновых просветах фонарей, дорогие машины отдыхали у тротуаров, как совершенные хищники. Еще недавно я не имел сигаретки, а ночевка в подъезде представлялась мне идеалом.
        Мы остановились напротив педучилище, в стороне от бани. Там, где и стоял в прошлый раз несчастный киллер, которому я по нелепой случайности засадил пулю в легкие.
        Тело второй моей жертвы уже убрали. Несомненно, он был не единственным наблюдателем. Кто же будет наблюдать за мной? Ни этот ли, буденовец?!
        Мы заглушили мотор. Вихлявый беспрерывно болтал, но я не прислушивался. Я старательно прикладывался к бутылке, пытаясь думать. Безмятежное пребывание бомжом основательно отучило меня от этой процедуры.
        Двери бани то и дело открывались, выкладывая на тусклый асфальт сияющие полотнища света. Владельцы лакированных зверей советского автопрома завершали ночь утех.
        - Его машина вон там. «Волга-пикап». Скоро он должен выйти. Он обычно в это время уходит. И несколько часов отсыпается. Адрес записать или так запомните?
        Я покосился на вихлявого. Не сказать, как раздражал он меня. Особенно его усы.
        - Вот, вот. Выходит. Два охранника с ним, третий открывает машину.
        Моя потенциальная жертва отличалась мелкой конституцией. Этакий подросток в дорогом пальто до пят. Лицо его я толком разглядеть не мог. Интересно, как собирался его грохнуть мой предшественник, если ручка с фонариком подразумевают близкий контакт. Вряд ли они могут стрелять на таком расстоянии? По крайней мере, убойно. Или у него было что-то более основательное.
        - Ну все, я вас оставляю. Адрес повторить?
        Вот чего я не ожидал. Как оставляет? Какой адрес?
        - Повтори, - сказал я.
        - Калашниковский проезд семь. Там домик всего на две квартиры. Не забудьте, что время у вас не много. Чао.
        Буденовец вывинтился из машины и, словно призрак, растворился в полумраке.
        Зрение у меня последнее время пошаливает. Какие-то странные мзменения поисходят в моем организме. Побаливает сердце, зрение слабеет, виски уже совсем седые. Читал, что после нескольких лет комматозного сны люди мгновенно старятся. Может и попаданцы тоже… Но слух пока прекрасный. Я слышал в открытое окошко его чавкающие по слякоти шаги, потом хлопнула дверца. На ту сторону он не переходил, по эту сторону находится всего три машины. Скорей всего он в третьей. Да ему, наверное, и не нужно скрываться. Скорее всего, эти наблюдатели предусмотрены договором? Впрочем, откуда мне знать. Мне избавиться от него надо.
        Я продолжал сидеть на месте пассажира, остро понимая, что следует вылезти на улицу. В моем бродяжьем облике находиться в дорогой машине просто опасно. Тем более, что наблюдается некое оживление, разъезжается народец.
        Я все высматривал третью машину с буденовцем, поэтому не заметил подошедшего и напугался до икоты.
        - Вовик, ты как тут?
        Я чертыхнулся и уставился на Витька. Только этот несовершеннолетний гомик позволял себе ко всем обращаться столь фамильярно. Меня подростки-биченята обычно звали дедом. А он, надо же! - Вовиком.
        Витек был самый богатый в нашем бомж-клане Белорусского вокзала. Хотя и платили ему за его попку гроши, но снимали часто. Смазливый был отрок. Выглядел он моложе своих семнадцати, борода с усами у него и не намечались, сам он был пухлый и непосредственный. Одевался гораздо лучше остальной бич-братии, хотя джинсовая курточка была грязноватая. Трудно сохранить вещи в порядке, ночуя то в канализации, то в подъездах.
        - Хочешь поставить эту тачку?
        Витек явно был под шафе.
        - Эй, не рискуй. У меня деньги есть. Толстяк один целую пятихатку отвалил. И вкуснятиной всякой я прикололся от пуза. И ликера вмазал. Не рискуй, я покормлю.
        - Послушай, Витек. Хочешь еще одну пятихатку заработать?
        - А то!
        - Вон, видишь две машины впереди. Высмотри, в какой люди сидят. И спусти воздух из шины. Сможешь?
        - Один не смогу, - мгновенно среагировал Витек. - Но у меня тут на вассаре шестерик имеется, хочет как я научиться зарабатывать. Только его пока никто не снимает. Сейчас кликну.
        Отрок защелкал языком на манер дятла с пластилиновым клювом. Не умел Витек свистеть, как не старался. Из подворотни выкатился малыш в апельсиновой дранной куртке до пят. Его десятилетняя шестерка по имени Вася-Василек. Самый младший в нашей когорте. Он прибыл из Тулы, где у него была бабушка-злюка. Отца он не знал, а мать недавно в очередной раз посадили. Зная, что его отправят в детдом, Василек смылся в Москву, поголодал на вокзале, благополучно улизнул от двух рейдов детской комнаты милиции и прибился к Витьку.
        Пацаны пошептались и двинулись вперед. Как я и предполагал, наблюдатель сидел в третьей машине. Витек нахально постучал в ветровое стекло и начал вешать лапшу своим девичьим голоском. А Василек пригнулся и совершенно растворился около задних колес.
        Что ж, похвалил я сам себя, идея не самая плохая. Теперь лишь бы не попасться гаишникам.
        Я достал бутылку, свинтил пробку и сделал солидный глоток. Потом перебрался на водительское место, предварительно открыв заднюю дверку для ребят. Они появились тотчас и сообразительно залезли в машину. Я некоторое время повспоминал, куда двигать ручку автомата коробки передач, поставил ее на нужное деление и вдавил газ.
        Выруливая из Столярного на небольшой скорости, я посматривал в зеркальце. Наблюдательная машина не спеша двинула за мной.
        - Ты от нее оторваться хочешь, - догадливо проворковал Витек, - так не волнуйся, все будет тип-топ. Василь оба задних спустил. Да, Василь?
        Василек радостно закивал. Ему нравилось в крутой машине, само приключение радовало. Он еще не пропитался застарелым страхом много страдавшего человека. Я же боролся с синдромом ужаса испытанным лекарством - каждый глоток вливал в меня уверенность.
        Н Красной Пресне я резко прибавил скорость и с наслаждением увидел в зеркало, как машина с буденовцем начала отставать.
        - Сколько там людей было? - спросил я Витька.
        - Трое. Двое впереди, один сзади. Тот, кто рядом с шофером, с такими усищами…
        Витек еще что-то болтал, но я уже не слушал. Сейчас следовало отъехать подальше и бросать опасную машину. Хотя…
        Я свернул в первую улицу, потом заехал во двор и остановил машину. Не верилось мне, что профессионал охотился на человека с таким жалким арсеналом. Тем боле, что эти мини-пистолеты лежали в бардачке. Я зажег свет и начал поспешный обыск. Пацаны тоже шарили на заднем сидении.
        Увы, в машине оружия не было. Я сунул в карман заветную бутылку и вылез на улицу. Оставался только багажник. И там я обнаружил симпатичный кожаный чехол. Ни открывать его, ни тащить с собой мне не хотелось. Я, честно говоря, рассчитывал на простой пистолет, который мог бы пригодиться. Ну, что ж…
        - Пошли, пацаны, - сказал я, - дел куча, скоро мы будем богатыми. Нам надо на Речной вокзал попасть.
        Вылезая из машины я забыл взглянуть на часы. Своих, естественно, не было. Самая дешевая «победа» стоит 22 рубля, откуда такие деньги. Но было предположительно часов пять. Скоро откроется метро, самый лучший вид транспорта для таких, как я. Я пошарил по карманам. Из советских денег от покупки водки должно было остаться что-то. Осталось тридцать рублей. На метро хватит.
        Я сделал пару хороших глотков, навинтил пробку, бросил ключи от машины под колесо и мы дворами пошли к “Баррикадной”.
        Во времени я немного ошибся, но ошибся в лучшую сторону - метро уже работало. Через полчаса мы вышли на Речном. Я знал, что неподалеку имеется недорогая гостиница, скорей простая общага, Дом колхозника. Гостиница была мне просто необходима. Единственное, что пугало, так это то, что могут не пустить в таком виде.
        Березка еще не работала, но валютчики уже крутились неподалеку. Долларовый кирпич ворошить пока не стояло. Я вытащил несколько бумажек той непонятной валюты, подошел к ним, спросил, что это и сколько стоит? Оказалось - английские фунты. Солидные деньги. Менялы приняли их охотно. Подозреваю, что они меня при этом сильно надули, но что еще может требовать бич, явно укравший эти ассигнации. По крайней мере, в руках у меня было двести рублей, вполне достаточно для гостиницы.
        Оформление прошло на удивление гладко. Паспорт ли мой чистенький роль свою сыграл, который администраторша нахально забрала, щедрость платы, или сама гостиница была такого пошиба? Меня это не интересовало. Я полностью оплатил четырехместный номер за двое суток, мы прошли мимо подозрительно скривившейся дежурной по этажу охранника, открыли дверь под номером 37 и оказались в казенном раю. Что самое главное, в этом раю - правда в конце коридора был дущ с туалетом и порой даже горячая вода.
        - Витек, - сказал я. - Ты у нас самый чистенький, внимания не привлечешь. Забирай еще на ту же сумму фунты, дуй к менялам, а потом купи мне ножницы, три бритвенных одноразовых станка, одеколон, одежду. Размер 50, рост 3. Туфли, размер 41. И еще мыло. Пару кусков. Кстати, Витек. Не забудь купит носки, трусы и майку. Давай я лучше запишу. Заодно Ваське купи приличную куртку. А ты, Васек, иди в буфет, он должен с утра работать, купи что-нибудь пожрать и попить. Пива мне возьми пару бутылок. Вот у меня тут десять рублей тебе, на. Себе что-нибудь сладенького возьми.
        Пацаны смылись, а я скинул верхнюю одежду, если то, что я носил, можно назвать одеждой, приложился очередной раз к бутылке, закурил с наслаждением, проверил запор на двери и начал выкладывать на стол свои богатства.
        Прежде всего я обследовал пакет с гонораром. Да, сумма впечатляла! Пять тысяч долларов, как одна копейка. И фотография. Надо думать - жертвы. Лицо тоже инфантильное, черты мелкие, лобик, носик… Глаза хорошие, такие глаза девушкам носить впору. Грустные. Еврейская, наверное, или армянская кровь присутствует. Чем же ты не угодил этим ребятам?
        С фунтами я не прогадал. Пачка увесистая, посчитаю потом. Теперь, два одноразовых пистолета и пистолет настоящий, вроде браунинг мелкого калибра. Вообщем, время смены кожи наступает. Теперь главное - смыться из Москвы. Поеду в Харьков. Я там бывал, городок ничего, национализма там особого нет, народ бедный, с такими деньгами я там и квартиру купить могу. Тем более, что ни моей фамилии, ни моей настоящей внешности эти убийцы не знают.
        Я спрятал все свое имущество под тумбочку и пошел в душ. Увы, горячей воды не было, пришлось мыться под холодной. Сплоснулся, сколько терпения хватило, и обратно в номер, лязгая челюстью.
        В дверь постучали, я вздрогнул. Тьфу, это же Вася, наверное.
        - Кто? - спросил я.
        - Я, - ответил Вася.
        Он принес множество еды на тарелочках, бутылку «Байкала» и две бутылки пива, неизбежного “Жигулевского”. Как он все это донес, представлялось загадочным. Я не стал ломать голову над его способностями эквилибриста, а сделав очередной глоток водки, хорошенько запил пивом. Есть по-прежнему не хотелось.
        - Кушай, Васек, - сказал я, - а я - в ванну. Дверь никому, кроме Витька, не открывай. Если будут стучать посторонние, позови меня.
        Я сбросил с грязного тела ветхое рубище и свалился в горячую воду. Давно не испытывал я такого наслаждения.
        - Эй, Вася, - крикнул я, - мыло-то принес?
        - Принес, дедушка, оно в кармане. Сейчас дам.
        - Пиво и водку заодно прихвати. И сигареты с зажигалкой. Вот, вот. Подкури-ка мне, а то руки мокрые.
        Я лежал на спине и балдел, попыхивая сигаретой. Потом начал мыться, безжалостно измыливая кусок и предвкушая полноценное бритье (о, как мне надоела эта клочковатая, свалявшаяся борода, а особенно усы, которые все время лезут в рот!), чистую одежду.
        В комнате бормотал репродуктор, чавкал мальчишка. Под тумбочкой лежало мое будущее. Светлое? Или темное? Сколько же я бродяжничал? Год? Или столетие?! И как я вообще влип в это бомжевание, как в Москве коазался?
        Ну ничего не помню.
        Глава 4
        В номере зазвучали мальчишеские голоса. Ребята эмоционально делились впечатлениями.
        - Пацаны, идите мойтесь, - скомандовал я, обильно смачивая лицо одеколоном и рассматривая одежду.
        Витек постарался. Одежда была подобрана аккуратно, с женской тщательностью. Трусы с двойной резинкой, полушерстяные носки почему-то розового цвета, майка морского десантника, костюи и полупальто с шалевым воротником. Туфли не вполне по сезону, под замшу. Пачкаться будут. Впрочем, все это барахло я вскоре сменю на первокласснок. Даже ремень не забыл, заботливый мальчик.
        Я одевался со вкусом, с щемящим удовольствием. Такое не ощутить обычному человеку. Надо сперва походить в вонючей хламиде, в одеянии, гниющем от ветхости. С платяными вшами в складках!
        Теперь следовало причесаться. Про расческу я сказать забыл. Я пошарил у Витька в куртке и нашел приличную расческу. Правда, мелковата она была для моих кудрей. В моих волосах женские гребенки ломались.
        Расчесавшись, я взглянул на себя придирчиво. И остался доволен. Немолодой, но бодрый мужчина печально смотрел из зеркала.
        Я проверил карманы. Их было достаточно много. Тогда я вытащил из под тумбочки деньги и рассортировал их на себе. Тысячу долларов я положил в левый боковой карман, на первичные расходы. Пять - в левый задний карман, остро ощущая эту плотную пачку. Фунты я запихал под майку, сдвинув их к спине. Остальные деньги я распихал по карманам полупальто, которое Витек посчитал подходящим для верхней одежды. Впрочем, в Харькове потеплей, чем в Москве. Шпионский фонарикв нагрудный левый карман, в правый - сигареты. Секунду поразмыслив, я вынул пистолет, завернул его в полиэтиленовый пакет и переложил в сливной бачок унитаза. Не оригинально, но пока сойдет.
        Теперь, с полным правом, я мог обратиться к остатками водки. Я слил их в стакан, выпил залпом, запил последним глотком пива и посмотрел на еду. На тарелочках лежали разные вкусности. Была красная рыбка, были тончайшие кружочки сервелата, сыра, присутствовал солено-огуречный салат. Странно, аппетит так и не появился. Это у меня-то, у человека, поедавшего последнее время самые гнусные объедки!
        - Ого! - раздалось в комнате.
        Пацаны стояли голышом и смотрели на меня обалдело.
        - Да ты еще мужик хоть куда, - профессионально оценил Витек.
        - Какой же вы дед? - обиженно сказал Вася.
        - Да уж, - сказал я удовлетворенно. - Ладно, ладно. Одевайтесь, ешьте. Можете вздремнуть. Я скоро приду.
        Я шел по коридору, мягко ступая невесомыми и теплыми туфлями. Администраторша меня не узнала, когда я потребовал паспорт, она воззрилась удивленно:
        - А вы из какого номера?
        - Из тридцать седьмого. С детьми я еще, с племянниками. Я, видите ли, геолог, только что с экспедиции. Поэтому, наверное, вас мой внешний вид смутил?
        Сообразительность свою я не растерял. Бабища была полностью удовлетворена. Теперь ее тройные подбородки источали сплошную любезность.
        - Возьмите, конечно. А я, грешным делом, подумала, что бич какой-то. Помыться к нам пришел. У нас иногда останавливаются бомжи, когда деньги раздобудут. Если паспорт есть, мы - ничего, пускаем. Только документ забираем, чтоб не унес чего из номера. Вот я вас и напутала. А вы, значит, геолог? И надолго к нам?
        - Нет, на пару дней. Я сам не из Москвы, просто контора наша тут находится. Подкуплю кой чего, да и домой поеду. В Иркутск. Сибиряк я. А племянники местные, москвичи. Родители их очень уж бедно живут, вот я их и решил побаловать.
        - Да на здоровье, нам жалко, что ли? Конечно надо детей побаловать, раз родители бедствуют. Пьют, конечно?
        Мне уже надоел этот обмен любезностями. Я был прилично одет, деньги распирали карманы, документы были в порядке.
        - Ладно, мне некогда.
        Поэтому сказал “мерси” и быстро ушел.
        На сей раз я наменял у таксистов, те всегда в престольной валютой занимались, тысячу рублей, аккуратно разложил их по карманам и направился в магазин.
        Прежде всего требовалась сумка. И обязательно недорогая. Не привлекающая внимание. Это оказалось несложно, черные сумки на кнопках из какого-то невообразимого материала явно российского производства стоили всего 7 рублей и были достаточно вместительными. Продавщица продемонстрировала, что то, что я принял за дно, еще не дно, и при помощи отстегивания раскрывается в дополнительный объем.
        Я закинул сумку за плечо и побрел по универмагу. Как много товаров имеется в Москве. И совсем не дорогого. Для меня, естественно, нынешнего. Давненько я не бродил по вещевым магазинам. Да еще с целью покупок!
        Часы я купил командирские. Всегда питал слабость к чистопольскому заводу. И воду хорошо держат, и ударов не бояться. По крайней мере, раньше так было. 45 рублей… Теперь надо купить ножницы для ногтей и пилочку. Мои ногти, хоть и отмытые от грязи, выглядели на бледной тонкой руке инородными: желтые, грубые, с неровными краями. Хотя, спешить мне особенно некуда, вполне могу сделать маникюр. Мужской, естественно. И педикюр заодно. Интересно, в этом времени делают педикюр? Ладно, это чуть позже. Носовой платок мне нужен, Витек совсем упустил из виду. Сменное белье, носки. Ножик перочинный в дороге не помешает. Вот этот, с вилкой и ложкой. Сколько? Всего три рубля? Что еще? Да, расческу. Даже не расческу, а такую щеточку с иголочками, этот хвост иначе не расчешешь. Заодно резинку для него. А как ее надевать? Может, вы мне сами хвост прихватите? Спасибо, девушка. А чем вы занимаетесь сегодня вечером? Нет, я тут рядом в гостинице остановился, геолог я, только что из тайги. Да, можете рассматривать как приглашение. Во сколько вы закрываетесь? Так я подойду, посидим в кафе при гостинице. Ладно, вы пока
подумайте, а я еще по магазину пройдусь, подкуплю мелочей.
        Мне нравился сам процесс покупок. Неспешного хождения по магазину, где поутру народа было немного, реальная возможность купить что угодно. Я забрел в продовольственный отдел, загрузил в сумку полбатона языковой колбасы за 4-50 килограмм, пирожные картошка в картонной упаковке по 30 копеек за штуку, килограмм апельсин для пацанов, хлеб, баночку зернистой икры. У винного отдела я долго раздумывал, потом купил бутылку болгарской «Плиски» за семь семьдесят, на просторах солнечной Болгарии до сих пор ходят легенды, утверждающие, это пойло создали чисто на потребу рынка Советского Союза. Сами болгары предпочитали пить фруктовые самогоны, типа «сливовици» и «ракии», а также сухое виноградное вино.
        Уже на выходе я купил книжку. Какой-то детектив в мягком переплете. Леонова.
        Я степенно шел обратно. Сумка сыто похлопывала меня по боку. У метро какой-то бич попросил закурить. Не глядя я сунул ему двадцать копеек. Он рассыпался в благодарностях, а я окончательно ощутил себя нормальным человеком. Странно, как быстро мы сбрасываем шелуху вынужденности. Помню, в той - первой жизни после выхода из зоны я уже дней через десять вернулся к привычкам свободного человека. Никаких стереотипов, навязанных многолетним режимом тюрьмы, не осталось, лагерь вспоминался, как коротенькое приключение.
        Администраторша покивала мне подбородками. Я сухо ответил, поднялся к себе, постучал. Открыл Вася, спросив предварительно, как я и предупреждал его, кто стучит. Я вошел, похвалил мальчишку за предусмотрительность, вывалил на стол фрукты и остальное. Пацаны, естественно, прежде всего заинтересовались пирожными. Слопав их, они принялись за апельсины. Я же, сняв пальто и с удовольствием вымыв руки, вспомнил, что забыл купить спортивный домашний костюм. Ладно, успеется. Хотя… тапочки тоже забыл.
        Вздохнув, я подумал, что БОМЖовские стереотипы пока полностью не стерлись. Налил себе немного коньячного самогона, выпил, блаженно защурился и закусил долькой апельсина, услужливо протянутой чутким Витьком. Раскрыл детектив Николая Леонова. Мы его в советское время любили: известный отечественный писатель и кинодраматург, классик советского детектива, автор популярных романов и повестей о сыщике Льве Гурове:
        «Сегодня по радио передали, что температура минус 42 и школьники до седьмого класса октируются, освобождаются от занятий. Мы с Ленкой поиграли немного в снежки а потом я почитала немного и тут почтальон принес письмо от папы, я его прочитала и села писать дневник, как он мне советует, чтобы грамотно выражать мысли. Вот бы научиться писать как папа. Он как настоящий писатель пишет.
        А я вчера писала сочинение: «Самый лучший день в моей жизни». Я написала что самый лучший день в моей жизни был тогда когда я пришла из школы домой а дома чисто, полы вымыты, на столе жареная картошка, а мама трезвая. Интересно что мне поставят за это сочинение?..».»
        Черт побери, это же мои строчки. Я написал повесть: “Мой папа - аферист”, написал еще в первый год перестройки, отослал ее в издательство “Респекс”, несколько раз звонил туда, а мне все отвечали, что рукопись рассматривается. Потом нахлынули разные события, мне стало не до того. Напечатали, значит.
        Я резко открыл последний лист. Так, издательство «Молодая гвардия», тираж 100 тысяч, автор Николай Леонов. Прекрасно, я теперь пострадавший автор! И гонорар, наверное, не смогу получить? Ну-ка, когда вышла книга? В прошлом году.
        Опомнись, сказал я сам себе, это в прошлой жизни было, а сейчас 1953 год. И никакого издательства «Респекс» не существует. И тиражи нынче миллионные, а на гонорар можно купить машину или дачу.
        Я снова раскрыл книгу:
        «В Москву Лева переехал больше года назад. Сначала высоким начальством был решен вопрос о переводе в столицу отца Левы - генерал-лейтенанта Ивана Ивановича Гурова. Вдруг неожиданно перевели в Москву и начальника Левы - полковника Турилина, который добился перевода и для Левы. Отец же все сдавал дела.
        Родители и воспитавшая Леву домашняя работница, хозяйственный руководитель семьи Клава, должны были приехать в октябре.
        Первые полгода Лева жил в общежитии, затем Гурову-старшему дали большую квартиру в новом доме. Лева с двумя чемоданами переехал в пустые гулкие комнаты, купил раскладушку, долго таскал ее по квартире и наконец установил на кухне. Еще через несколько месяцев от родителей прибыло два контейнера с вещами. Сейчас ящики загромождали квартиру, создавая лабиринты. Лева закрыл дверь в комнаты, оставив себе переднюю, ванную, туалет и кухню. Этим он хотел подчеркнуть, что ко всей остальной территории не имеет отношения и тем более не несет за нее никакой ответственности.
        Москва и Управление уголовного розыска встретили Леву прохладно. В группе вместе с Левой было четыре человека…»
        Я взглянул на часы. Не механически, а с удовольствием. Как посматривал ежеминутно в 15 лет, когда папа купил мне на день рождения мои первые часы - “Спортивные”, с фосфоресцирующим черным циферблатом, противоударные, пылеводонепроницаемые. Они в те 50-е годы стоили рублей пятьсот, треть зарплаты советского инженера.
        Я налил полстакана джина, запил пивом. Появился легкий намек на аппетит. Я вяло пожевал кусочек колбасы без хлеба. Пацаны собрались куда-то. Они уже помылись, Вася переоделся. Витек почему-то купил ему школьную форму, посчитал, наверное, что так конспиративней, менты цепляться не будут. По крайней мере, выглядел мальчишка прилично.
        - Деньги есть? - спросил я.
        - Пока есть, - ответил Витек. - Сдача твоя, да и мои. Мы погуляем, а потом придем.
        - Только про меня ни одной душе.
        - Понятно, конечно. Я и не знал, какой ты крутой. Теперь тебя ищут эти, которых ты поставил. Мы про тебя никому не будем говорить, не видели. Да и спрашивать нас о тебе не будут. Поинтересуются, где деньги достали, так я скажу, что заработал.
        - Ладно, ладно. Идите. Вот, гостевую карточку возьми, а то вечером охрана не впустит.
        - А ты?
        - Меня и без карты пустят. Администраторша запомнила.
        Пацаны ушли, я запер дверь и прилег с сигаретой, поставив пепельницу на стул около кровати. События шли поспешной чередой. Даже в самых буйных причудах воображения я не мог бы надумать такое. Вот я уже и убийца, и писатель. Кем я еще стану?
        Глава 5
        Поспал я недолго. Когда пацаны заколотили в дверь было часов восемь вечера. Сон не освежил. Голова кружилась, подташнивало. Я посмотрел на стол, там была только еда. В сумке алкоголя тоже не было.
        - Витек, смотайся в буфет. Пиво и маленькую бутылку коньяка. Там есть такие, плоские, по 150 грамм.
        - А деньги?
        - Вы что ж, истратили все?
        - Чего там тратить?
        - Логично.
        Я достал деньги. Витек пошел в буфет, а Вася начал торопливо рассказывать, где они были и что делали. Меня это не интересовало. Я попытался закурить, но затошнило еще больше и я смял сигарету.
        Нет, так просто пить не бросишь. Все последнее время я в состоянии подпития. В основном - суррогаты: самогон, одеколон, аптечные настойки. Это было логично для бродяги. Но сейчас это алогично. Если я хочу вернуться в нормальную, интеллигентную и спокойную жизнь, надо бросить пьянку. Легче всего это сделать с помощью нарколога. Очистить организм, поддержать его витаминами, транквилизаторами… Интересно, есть в этом времени транквилизаторы. А наркологи?
        Какое, кстати, тысячелетие на дворе. Оказалось, 26 ноября 1963 года. Памятная дата для всех детей СССР, День рождения телепередачи «Спокойной ночи, малыши!» Посему знаю - писал в прошлой жизни на эту тему, вот и запомнилось. Писал фельетон про уродливые кракозябры в детских мультиках Голливуда, вместо добрых животных, бывших в советских.
        Мои антиалкогольные размышления прервали пацаны. Они принесли заказанное и с большим интересом смотрели, как я залпом, давясь и краснея, выглотал коньяк, запил пивом и начал резко ходить по комнате, сдерживая рвоту.
        Наконец “лекарство” всосалось, я отхлебнул еще пивка и с наслаждением закурил. Настоящее и будущее опять были радужными, планы - наполеоновскими. Где-то, на краешке мозгового вещества, ответственного за желудок, замаячила идея вкусно посидеть в ресторане.
        Как это всегда бывает, неприятность вклинилась в эйфорию момента. Зазвонил у администратора телефон, та поднялась и сообщила, что кто-то важный звонит. Спустился, взял трубку. Хорошо поставленный баритон сообщил, что времени у меня осталось не так уж много.
        - Мы не вмешиваемся в технологию вашей работы, - сказал баритон, - но контролировать выполнение заказа обязаны. А так, как вы для нас сотрудник новый, то вынуждены напоминать. Вы уж не обижайтесь.
        Я сипло ответил, что не обижаюсь и что времени у меня по моему мнению достаточно. Повесил трубку, постоял, мотая головой.
        Как, собственно говоря, они меня нашли? Может, подсунули что-нибудь в одежду? Что-то слишком уж по киношному, как в боевиках голливудских. Да и одежду старую (если ее можно называть одеждой) я выбросил, когда ходил в магазин. Вот тебе и турпоход в Харьков! Может, выполнить этот заказ? А как я его выполню? Я же полный профан. Да и противно.
        Я допил пиво. И ощутил острое желание нажраться до усрачки и наплевать на последствия.
        У Амосова я как-то читал, что алкоголика может излечить страх смерти. Он, де, острей наркотической зависимости. Академику хорошо было рассуждать на эту тему. У меня эта зависимость сейчас сильнее страха. Нет, напиваться я, конечно, не буду, но поддерживать себя в норме пока должен. Не до отлежки, не до наркологов.
        Я откомандировал Витька за большой бутылкой водки и решил заняться раздумьями. В голову приходила только одна идея - поехать к заказанному и все ему рассказать. Авось поможет. В то же время я понимал, что идея эта нехорошая. Или мне не позволят с ним встретиться эти наблюдатели, или он сам меня не примет. Человек, за которым в СССР ходит охрана - это большой человек. Даже, коли примет, то заботиться обо мне не станет, это уж точно.
        Заботиться обо мне должен был некто Руковер Владимир Исаевич. Тот самый, кто смотрел на меня в зеркало мутными глазами и помалкивал.
        Беда не приходит одна. В дверь постучали, я удивился, зачем Витек стучит, крикнул, что открыто, в номер вошли два шкафа, один другого шире, первый шкаф без комментариев вздернул меня со стула, а второй, не размахиваясь, двинул в живот.
        Шкафы перестали меня бить и сели на кровать. Потом один из них встал и открыл окно, недовольно прикрывая нос. Что ж делать, желудок мой давно ослабел, он лакомства сегодняшние переваривал с трудом, все время требуя соды. И, конечно, не смог перенести грубых контактов с кулачищами шкафов.
        Я пополз в туалет. Шкафы проводили меня брезгливыми взглядами. Я прикрыл дверь, выпрямился, упираясь о ванну, сунул голову под холодную воду. Стало легче. Я больше симулировал, скорчившись во время экзекуции в великовозрастного эмбриона. Последнее время меня, как и других вороватых бичей, били часто, но небрежно. Привыкнуть не привык, но расслабляться и защищать важные места научился.
        Я снял брюки и обгаженные трусы, подмылся, надел брюки, которые не слишком испачкались, на голое тело, приподнял крышку унитаза, достал пакет, развернул…
        Не буду слишком драматизировать или интриговать. В принципе, в моей прошлой жизни были пистолеты, разборки, острые ситуации. Особенно в лихих девяностых. Они не составляли суть моего прошлого, но неизбежно сопутствовали биографии журналиста - афериста. У меня, даже, в молодости судимость была за хранение оружия. Условная. Целый арсенал у меня менты конфисковали. Парабеллум, вальтер офицерский, бульдог, наган, коровин и отличный боярд. Времена тогда были гуманные в этом отношении, все мальчишки таскали трофейное оружие. И стоил тогда стандартный немецкий пистолет литр московской, то есть - 5 рублей 74 копейки. Браунинг стоил дороже. Именно он и лежал сейчас у меня в руке, прекрасный небольшой пистолет калибра 7,62 с полностью снаряженной обоймой. Я мягко передернул затвор, снял пистолет с предохранителя, сунул его за пояс (он приятно охолодил растревоженный живот) и, согнувшись, поплелся в комнату, старательно испуская стоны.
        - Подмылся? - спросил меня один из шкафов, и заржал довольно.
        Голос у него для такого Кинг-Конга оказался удивительно тоненьким, как у кастрата. Мне сразу вспомнился анекдот про людей, пытавшихся купаться в Ниле, где их поджидал крокодил.
        Я промолчал. Сел скромно, на краешек стула, продолжая держаться за живот. Мне ужасно нравилось, что у меня под рубашкой на выпуск лежит увесистый сюрприз, который я и поглаживал.
        - Ты тут серьезного пацана достал, - сказал второй шкаф. - Мы долго базарить не будем, даем тебе сутки. На что - знаешь сам.
        Кинг-Конг (интересно, в Союзе этот фильм уже показали) опять захихикал. Ну точь в точь как после укуса крокодила за интимное место.
        Давно не испытывал я настоящего гнева. Сняв рванную шкуру бомжа я снял и толстовскую терпимость. Содержание, что бы там не говорили философы, весьма зависит от формы. Когда-то, когда по указке следователя меня бросили в сучью хату, чтоб я быстрей раскололся, и там подонки попытались меня опустить, я зубами порвал горло одному из них. Сила мышц в этом мире недорого стоит. Мозг сделал самого слабого из хищников царем природы. У меня мозг имелся. В отличие от этих горилл.
        Я выпрямился на стуле, привстал, вынул руку из под стола и сказал хладнокровно:
        - Вы, сявки гнилые, немного стрелы попутали. Вам пора на легавый шнифт падать, за тухлый базар. Если вы, конечно, по понятиям живете?
        Браунинг весело смотрел им в лицо. Я смотрел тоже весело. Фраза была построена грамотно и с хорошим подтекстом. Любой фраер считает, будто живет по понятиям. Следовало усилить эффект, поэтому я встал в полный рост и хладнокровно выстрелил в угол комнаты. Мне было хорошо. Последние клочки бичевской приниженности отрывались от души и грязными лоскутками падали на истертый палас. Все же, подумалось мне с необычайной ясностью, надо пойти к жертве. Я неплохой психолог, сумею построить разговор. Это единственный вариант.
        - Эй, земляк. Что передать этим? Ну, ты сам понимаешь… - Шкафы уже устояли у выхода. Они перестали быть шкафами, теперь это были просто молодые, невежественные люди, подкачавшие мышцы, но забывшие про мозг. Они были растерянными и эта растерянность для них была привычной. Только в обыденной жизни они все время маскировали ее наглостью.
        - Ничего. - Я засунул пистолет обратно за пояс, глотнул пивка и, закуривая, перешел на диван, где развалился вальяжно, не отрывая праую пуку от рукоятки браунинга. - На вас не обижаюсь, вам просто не объяснили, к кому идете, что у этого человека свое личное кладбище имеется.
        В прошлой жизни с ворами у меня в зонах всегда были дружественные отношения. Я им помогал с касатками (кассационными жалобами), с письмами заочницам. Они меня оберегали от беспредельщиков, которых и на зонах хватает. А по воровскому сленгу я даже курсовую написал одному охраннику. Я подрабатывал в заключении и тем, что писал ментам-заочникам юрфаков курсовые и дипломные работы. Это лучше, чем вкалывать на лесоповале.
        Почему же так долго нет моих пацанов? Я их за выпивкой послал, а не за смертью. Я допил пиво, пописал и направился в буфет. Чувствовал я себя довольно бодро, наверное несколько стрессов этих суток порядочно встряхнули организм и насытили его активными реагентами. Но выпить все равно хотелось.
        Гостиница жила вечерней второразрядной жизнью. Из номеров доносились взвизгивания и вскрикивания разных тональностей. Многие звуки имели выраженный восточный акцент. Мне навстречу попадались плохие парни в непременных фуражках-аэродромного типа. Их сопровождали полупьяные соплячки с раскраской лиц по стандартам вымершего племени людоедов мумба-юмба. Дом колхозников, в котором нет колхозников, зато много спекулянтов с юга - это по советски.
        В буфете играла музыка. Единственным достоинством этой музыки был уровень децибел. Эта музыка была бы уместна при загоне на носорогов. Но она добросовестно заглушала кваканье сидящих за столиком человекообразных. Пацаны мои находились тут же. Они важно восседали за угловым столом в компании какого-то толстяка, отличавшегося от основной массы тем, что на нем был полностью спортивный костюм. Без блейзера. Поганец Витек отчаянно кокетничал. Вася старательно учился приемам обольщения. Толстяк истекал жирным потом и подливал в бокалы мальчишек какое-то вино. Меня они не видели.
        Первым желанием было подойти и надавать им по шеям, но мелькнула некая мысль, я ее поймал за махонький хвостик и решил обсосать на досуге. Поэтому я подошел к стойке, купил большую бутылку “Абсолюта”, три пива, тарелку с солеными огурцами.
        Мне еще требовалась аптека. Аптечный пункт был на другом этаже и к счастью еще работал. Я купил димедрол, в это время его еще продавали без рецепта, и ноотропил - специфический препарат, который помогает восстановить функции мозга после таких событий, как гипоксия, инсульты и отравления. Не является психостимулятором и не оказывает седативного действия. Этих препаратов мне, в принципе, могло хватить для выхода из запоя.
        По прошлой жизни я алкоголик со стажем. Многократно лечился, испробовал все официальные методики от кодирования до вшивания. Все зря! В конце концов я разработал собственную методику выхода из похмелья, говоря на медицинском языке, - купирование состояния абстиненции. В вопросах алкоголизма я уверенно могу считать себя профессионалом; давно хочу написать книгу: “Русское похмелье”, где поделюсь собственным опытом и рациональными методиками. Которые, кстати, были хорошо известны нашим предкам. Тот же глицин или аминоуксусная кислота еще не изобретен, но есть в армянском хаше и в любом заливном, студне.
        Но что делать, если глицин не купить в аптеке? Рекомендации просты, как все гениальное. Обычный пищевой желатин, имеющийся в арсенале любой хозяйки, содержит до 20 % глицина, в 100 граммах желатина находится около 20 граммов этого эликсира. Надо лишь приготовить заливное из рыбы или свинины.
        Таким образом, это совершенно русское блюдо, испокон веков подававшееся под закуску к любому столу среднего достатка, заключает в себе не менее 4.5 граммов драгоценного глицина (с учетом богатого рыбного белка в 1.2 -1.5 раза больше) - блестящая иллюстрация проявления отечественного алкогольного стереотипа как неосознанного инстинкта самосохранения нации.
        Я вернулся в номер, приглушил звук репродуктора, снял неприятно пахнущие брюки, убрал пистолет в сумку, поставив его на предохранитель, выпил сразу полстакана водки с тремя таблетками ноотропила и двумя анальгина.
        Мне надо было и успокоиться, и обезболить живот, и сосуды расширить для продуктивного мышления. Та мыслишка сводилась к простой истине - меня могли вычислить через Витька. И вообще, этот Витек - темная лошадка. То, что он иногда ночует на бичхатах, не исключает его работу осведомителем. Чьим - не существенно; я не знаю же, какие силы представляют заказчики? А стукач такой удобен и властям, и уголовникам. Незаметен, вхож в разные слои общества. Удобней, даже, чем обычная проститутка (из которых, между прочим, каждая вторая постукивает). Да и возраст его мне известен с его же слов. Может он и старше, этот тип людей возраста не имеет.
        Проверить версию было несложно, но сперва надо было кое-что предпринять.
        Глава 6
        …Поэтому я зарядился “Абсолютом”, спустился к администраторше, купив по дороге коробку дорогих конфет, в пять минут договорился с ней о переезде в другой номер (люкс, на самом верхнем этаже), который она оформила на несуществующую фамилию, доплатил за неделю и за старый номер, он оставался за мной, и за новый, куда и перенес часть имущества.
        Теперь следовало дождаться мальчишек и навешать им лапшу на уши. Я налил себе водки и, поставив стакан рядом, развалился в кресле, уставившись в телевизор (да - люкс, «Рекорд»).
        С ящиком у меня отношения сложные. Когда был богатым, смотрел только видик. Но он еще не изобретен. И вот, впервые за последнее время, я мог смотреть телевизор со всеми удобствами, щелкая все ЧЕТЫРЕ программы, из которой сразу отключил учебную Кто же так уныло ведет уроки в эфире!
        Советское обилие московских каналов. С водочкой и сигаретой. И буквально через полчаса у меня появилось странное чувство брезгливости.
        Существовал раньше в России лубок. Плоскостные картинки с яркими красками и примитивными сюжетами. Потребителями лубочного “искусства” были рабы из крестьян и рабочих, не обученные воспринимать рисованный объем и мысли художника. Вины этих людей в собственной примитивности не было, безграмотность - не вина, а несчастье, как болезнь. Такие суррогаты, заменяющие искусство были и есть во всех странах. Так вот, сейчас по всем каналам я имел “счастье” наблюдать американизированный примитив во всех его немногочисленных формах.
        Если бы я был инопланетянином и захотел составить духовный портрет среднего жителя СССР, то он вырисовывался таким.
        С утра россиянин делает зарядку под радио, чистит зубы, завтракает простой и здоровой пищей, идет в школу или на работу. Вечером он, собравшись с семье на кухне, обсуждает проблемы производства или школы, отец в это время еще читает газеты, мать хлопочет у плиты, а дети (мальчик в коротких штанишках и девочка с белыми бантами) пьют молоко и внимают старшим. Из репродуктора в это время тихо журчит советская музыка или «Лунная соната», которую любил Ленин.
        Я еще пощелкал круглой головкой переключения программ… Вечер плавно переходил в ночь, программы активировались кинофильмами. Двух-трехминут хватало, чтоб понять их содержание. Да и видел я из в прошлой жизни. Такие зарисовки из быта светского человека с прекрасными артистами и великолепной игрой, мимика, действия - все отточено до изящества.
        В то же время было скучновато. Спинной мозг подсознательно скучал по голливудской стряпне с максимумом действий и минимумом души. Там все поголовно владеют восточными единоборствами, стреляют из всех видов оружия, управляют всеми транспортными средствами, начиная от велосипеда и кончая ракетой. Американец способен из ракетницы сбить вертолет. (Если нет ракетницы, он сбивает его просто камнем). Пистолеты у американцев стозарядные, автоматы действуют с эффективностью водородной бомбы. Американцы постоянно разыскивают маньяков, а в редкие выходные спасают мир от гибели. Кроме того, США - излюбленное место посещения комическими туристами. И почти все эти пришельцы настроены по отношению к землянам агрессивно. Но им ничего не светит. Скромные американские супермены всегда начеку.
        От телевизионного балдежа под кайфовую водочку меня отвлек очередной телефонный звонок (люкс, батенька). Я взял трубку осторожно, как гадюку. Ничего хорошего от абонентов я не ожидал.
        Усталый женский голос с легким намеком на игривость поинтересовался, не нужна ли мне девочка?
        Стоит снять приличный номер в гостинице, как тебя попытаются снять девочки. К девочкам эти потасканные шлюхи имеют отношение чисто символическое, они простые низкосортные машины для имитации сексуальных утех. (Возможно, в очень дорогих отелях и есть супердевочки, но мне в лучшие годы прошлой жизни останавливаться в них было не по карману. Штуку баксов в сутки я никогда не решился бы заплатить за гостиничный номер).
        Но я давно не имел нормального секса, не считая вялого трахания с беззубыми бичихами в грязном подвале после нескольких флаконов тройнушки. Поэтому, вежливо отказав “мамочке”, я сделал очередной глоток, зажмурил глаза и прислушался к мнению своего маленького дружка. Ниже пояса стояла абсолютная тишина. Движения там тоже не наблюдалось.
        Я открыл глаза и попытался смотреть на экран. Мысли были о другом. В двадцать первом веке мы уже смерились с победой капитализма «в одной, отдельно взятой стране», мы привыкли к проституткам и нищим, беспризорникам и педофилам, ворам в правительстве и на улицах, неправедным богачам и праведным смертям от голода. Но мы идеализировали прошлое, в котором все это было, но скрыто и таинственно. И шлюхи под опекой участковых или комитетчиков, и беспризорники, коих периодически отправляют в нищие педофильные детские дома и откуда они периодически сбегают, чтоб воровать, попрошайничать и отдаваться, но не платить воспитателям. Неправедные богачи передвигаются пока на «волгах» и «москвичах», что не мешает им снимать рестораны на всю ночь и утолять интим в роскошных банях. А праведные пока не гибнут от голода, но выживают за сто сорок в месяц.
        Не верите? Поезжайте на бывший 101 километр под Москвой, посмотрите, какое потомство у сосланных туда при СССР БОМЖей. Смотайтесь в любой поселок городского типа. Особенно в такой, где есть свой спиртзавод или цементный завод. Или ознакомьтесь со статистикой, по которой каждый второй ребенок в СССР рождается нездоровым, а 97 детей из 100 к 12 годам приобретают хронические заболевания. О проценте детей, родившихся дефективными, и говорить стыдно. Как и о количестве мертворожденных. И все это при том, что прирост населения катастрофически растет!
        В моем времени этот прирост катастрофически падал, люди бежали из «отдельно взятой страны победившего социализма». Они считали, что коли пособие по безработице в США полторы тысячи бакинских, то лучше протерпеть пять лет мойщиком посуды или окон до торжественного получения гражданства там, чем до смерти нищенствовать в капиталистической России. Первыми, естественно, уехали евреи, а те кто не уехали примкнули к стану власти, там тоже сытно.
        Черт побери! Что это я тут о телевидении философствую, когда меня с одной стороны могут поджарить толстые непонятно кто, а с другой - обязательно поджарят заказчики, принявшие меня за профессионального ликвидатора. Ситуация доведена до абсурда, но развязка будет кровавая. Если я что-нибудь не предприму. Только что? Может довести ее до еще большего абсурда?
        Причудливая штука жизнь. Почему-то именно сейчас она подбросила воспоминания о том, как я в той, первой жизни работал инструктором клуба служебного собаководства в ДОСААФ. Директрисой там была тренерша по гимнастике, престарелая экзальтированная особа, которая собак не любила и боялась. Учитывая, что клуб состоял из собаководови подростков, начальница в свою должность не вписывалась.
        Сперва я относился к ней довольно равнодушно. Но когда престарелая гимнастка начала вмешиваться в служебные проблемы, возмутился. Последней каплей, источившей мое терпение, была поездка в Ярославль на соревнования. Начальница своей неуемной активностыо позорила команду.
        Сам я вряд ли стал бы вмешиваться, портить женщине жизнь. Но ребят, с которыми работал, я любил. И ради них организовал письмо в ЦК ДОСААФ, затем предпринял еще некоторые ходы, и гимнастку уволили. Тут начались телефонные звонки с угрозами. В это время я снимал комнату, и хозяйка, взвинченная беспрерывными звонками, сделала мне замечание. Найти в Харькове, в центре города комфортабельное жилье трудно. Я взбесился: предлагал телефонным агрессорам встретиться, пообещав им, что с собой никого не при веду и не возьму никакого оружия, кроме нунчаков. Безрезультатно. Пришлось нанести ответный удар-гимнастка была предупреждена, что ее “умоют” кислотой, если она не угомонится.
        Я до сих пор не знаю, по ее ли инициативе встретила меня вечером группа парней с явно агрессивными намерениями. Я возвращался домой, и метрах в десяти от родного подъезда мне преградили дорогу человек восемь. Они не стали сразу бить меня, а по-слободски начали задирать, цедя сквозь зубы ругательства. Я мгновенно “вычислил” вожака, изобразил заискивающий испуг, умоляя парней отпустить меня с миром. Я говорил, обращаясь ко всем, а смотрел только на лидера, стараясь в полумраке поймать его взгляд. Он ухмылялся, и я протянул ему свою правую руку, вроде бы в знак примирения.
        Парень клюнул на эту уловку, а через секунду он уже взвыл от боли, ткнувшись лицом в асфальт.
        Скажи своим корешкам, чтобы отошли подальше, иначе выверну твою граблю вместе с лопаткой! - гаркнул я.
        Но “кодла” вроде и сама догадалась отойти на безопасное расстояние. Для меня, конечно, безопасное…
        Звонки после этого случая прекратились. В ту пору я увлекался самоанализом, и этот случай запомнил еще и потому, что вечером долго думал над тем, что испытывал острое желание сломать парню руку, но все же не сделал этого. Мною на какое-то мгновение овладело стремление вполне естественное восстановить справедливость, отучитьхама нападать на беззащитного. Хотя бы единожды получив достойный отпор, хам, возможно, в будущем не станет проявлять такую нахрапистость, поостережется. Но потом я понял - не в этом дело.
        Оказавшись лицом к лицу с явно недоброжелательной восьмеркой парней, я испугался. Может, для посторонних наш испуг и незаметен, но самому перед собой зачем душой кривить?
        Так вот я, конечно, испугался. И оказавшись, как говорят, хозяином положения, я прежде всего решил отомстить за свою слабость противнику. Если сумеешь подавить в себе это чувство мести, то останешься человеком. Если не сумеешь…
        Но почему я именно сейчас вспомнил именно этот эпизод?
        Своему мозгу следует доверять. Зря он не пустится в столь сложные ассоциации. Вот во сне, когда мозг не обременен путами обывательского расчета, он прекрасно работает, создавая гениальные конструкции. Поэтому надо искать связь сегодняшней ситуации с воспоминанием.
        Захватить заказчика и угрожать его коллегам я не могу. А что я могу?
        Глава 7
        “ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ЧАЩЕ ВСЕГО РИСУЮТ ДЕТИ, ПОДВЕРГНУВШИЕСЯ СЕКСУАЛЬНОМУ НАСИЛИЮ? ДОМ-ДЕРЕВО-ЧЕЛОВЕК, ГДЕ ДОМ И ДЕРЕВО ИМЕЮТ СВОЕОБРАЗНУЮ ФОРМУ - ПЕНИСООБРАЗНУЮ. ЧАСТО НА ЭТИХ РИСУНКАХ ЕЩЕ БЫВАЕТ РАДУГА - ЭТО КАК БЫ СПОСОБ ЗАЩИТИТЬСЯ.
        По официальной статистике в Москве и области ежегодно регистрируется 7 -8 тысяч случаев сексуального насилия над детьми. Но это только те случаи, по которым возбуждены уголовные дела. Социологи считают, что цифру надо увеличить в десять раз. Однако, по материалам милиции только одна жертва из ста обращается в милицию.
        Какие же сексуальные преступления совершаются в семьях? Официальная статистика на этот счет скромно молчит, выборочные исследования дают следующие данные:
        - развратные действия. 71 % детей пострадали от родственников и семейных знакомых;
        - мужеложство. 28 % пострадавших - жертвы родителей или опекунов;
        - половая связь с детьми. 19 % из общего числа - инцест;
        - изнасилование с отягчающими обстоятельствами. 50 % пострадавших - дочери, сестры или внучки.
        Еще немного интересных цифр. Приют, данными которого мы сейчас пользуемся, отметил, что дети к ним направляются:
        - 60 % сотрудниками милиции;
        - 26 % социальными педагогами;
        - 10 % родственниками;
        - 5 % приходят сами;
        - 0 % по инициативе органов здравоохранения.
        А теперь, вместо цифр - факты.
        Почти все пострадавшие дети первое время в своем поведении проявляли:
        - стремление любым способом привлечь к себе внимание, неважно каким оно будет: поощрение или брань;
        - желание продемонстрировать свою власть;
        - месть или возмездие за то, что с ним произошло, и вымещение на более слабых своих прошлых обид;
        - утверждение своей неполноценности и своей несостоятельности, часто в истероидной форме.
        Ладно, господин (жа) читатель (ца), хватит наводит на вас ужас статистикой. Вы уже четко усвоили, что таинственные незнакомцы - насильники, злодеи в масках, маньяки, пьющие детскую кровь, явление довольно редкое, и почти всегда насилие производит родственник или его знакомый.
        Только 5 % родителей приютских детей не злоупотребляли алкоголем. Косвенным показателем тяжести их алкогольной зависимости может служить тот факт, что у 25 % детей один из родителей погиб от злоупотребления алкоголем (отравление суррогатами, убийства в пьяной драке, под транспортом). Почти все семьи нищенствовали, многие жили только за счет пособия на детей.
        Вернемся в прошлое этих детей. В половине случаев у матерей наблюдалась патология беременности, в 15 % - патология родов. Недоношенными родились 8,5 % детей, каждый четвертый родился с весом тела менее 2,5 кг. Все эти дети были отвержены еще до рождения, потому что задержка в массе тела у них сочеталась с нормальным ростом. 40 % детей отставали в физическом развитии на первом году жизни, 75 % не получали грудного молока с третьего месяца жизни. 70 % детей имели задержку в психическом развитии.
        Интересный пример. Родители, уничтожая насекомых аэрозолью, забыли вынести из комнаты свою шестимесячную дочь…
        Дети подвержены сексуальному насилию потому, что у них отсутствуют знания и опыт, необходимые для понимания или описания того, что с ними происходит. К ним редко приходится применять физическую силу, поскольку взрослые и так имеют над ними власть в силу своего авторитета. После того как сексуальное насилие случилось, большинство детей начинают испытывать чувства вины, страха, стыда и унижению.
        Часто из-за того, что их учили любить и уважать тех самыхвзрослых, которые осуществили насилие, они думают, что, наверное, сами в чем-то провинились и заслуживают насилие. По мере тогокак дети растути начинают понимать природу сексуального насилия, они частоиспытывают глубокие чувства стыда и вины за то, что это случилось с ними.
        Вбольшинстве случаев присексуальном насилии детине получают физических повреждений. Однако преступник использует угрозы и подарки для того, чтобы сохранить факт насилия в секрете, что наносит ребенку моральный вред. Преступники часто запугиваютдетей, говоря им, что если они всерасскажут, то пострадаютдругие члены семьи, что насильника посадят в тюрьму или что за этим последует наказание.
        Существует мало данных о том, что дети намеренновозводят ложные обвинения о случившемся сексуальном насилие. Вслучае, когда ложные обвинения имеют место, ониобычно провоцируются взрослыми. Ложные отрицания сексуального насилия и отречение от своих слов об имевшем место насилии встречаются гораздо чаще, чем ложные обвинения: дети часто отказываются от своих правдивых обвинений, что неудивительно, поскольку силы преступника-взрослого и ребенка не равны.
        Большинство раскрытых преступников - мужчины. По крайней мере, 85 % детей, подвергшихся насилию, ранее имели доверительные отношения с насильником. При отсутствии вмешательства сексуальное насилие над детьми может продолжаться годами.
        Статистика сексуального насилия над детьми (секретная) указывает на следующие тенденции:
        * 85 -90 % преступников известны ребенку; из них:
        * 35 -40 % - это отцы, братья, дедушки, любовники матери, родственники;
        * 45 -50 % - это приходящие няни, соседи, друзья семьи и т. д.;
        * 10 -15 % преступников - это знакомые или посторонние.
        Факты для размышления.
        * Жертвами насилия могут быть представители любых социальных, этнических и экономических групп.
        * Дети не способны давать сознательное согласие на сексуальные действия, поскольку они не могут понять и предвидеть последствия сексуального контакта со взрослым, поэтому наиболее подвержены сексуальному насилию в предподростковом возрасте - от 8 до 12 лет.
        * Дети, у которых мало друзей и незначительный контакт с родственниками, больше рискуют стать жертвами сексуального насилия. Некоторые преступники используют одиночество ребенка, другие сами создают такую ситуацию. Иногда дети в последствии сами отгораживаются от друзей, потому что чувствуют себя непохожими на других или боятся позора.
        * Чем ближе социальные отношения (не обязательно биологические) между ребенком и насильником, тем глубже может оказаться травма ребенка. К примеру, сексуальное нападение соседа, которому доверяли, может повредить больше, чем насилие со стороны дальнего родственника).
        * Детям трудно рассказать о случившемся, так как им кажется, что взрослые контролируют почти все, все знают. Поэтому, если насильник угрожает ребенку или кому-то из любимых ребенком, тот не сомневается в могуществе насильника.
        * Часто дети хотели бы рассказать о насилии, которому они подвергаются, чтобы его прекратить, но они боятся, что им не поверят, что их не защитят, что угрозы насильника сбудутся. Особенно часто так бывает в случаях инцеста, навязанная секретность и страх перед разрушением семьи являются настолько серьезным препятствием, что дети предпочитают молчать.
        * Сексуальное насилие часто имеет многочисленные отрицательные последствия, опросы убежавших из дома подростков, проведенных в Торонто, показали, что 75 % девочек и 38 % мальчиков подвергались сексуальному насилию.
        * Совершающие инцест не отличаются от других людей ни уровнем образования, ни отношением к религии, ни родом занятий, ни интеллектом, ни психическим статусом. Возраст, экономический и социальный статус также не имеют значения.
        * В большинстве случаев сексуальное насилие происходит в контексте сложившихся отношений между насильником и ребенком. Это дает возможность насильнику эксплуатировать потребности и страхи ребенка. К примеру, отец, совершающий инцест, может предоставить своей дочери особые привилегии, дарить ей подарки, чтобы заставить молчать.
        * Если дети хорошо осведомлены о неуместных прикосновениях, умеют доверять своим чувствам, анализировать различные ситуации, разбираются в людях и знают куда можно обратиться за помощью они меньше рискуют стать жертвой насилия. Профилактическое обучение особенно важно для детей, уже подвергавшихся насилию, так как они больше рискуют повторно стать жертвой, чем другие дети”.
        За эту статью меня таскали в КГБ, все допытывались, где я взял статистические данные? Ну не мог же я подставить тех, кто мне эти данные дал! Короче, противно вспоминать.
        Я, кстати, после допросов в КГБ продолжал тему. Целую брошюру накатал, терять мне было уже нечего - семь бед… В тематику я вставлял художественные реконструкции усредненного педофила. Фамилию ему дал человека реального, майора тюремной больницы Момота. Очень это был неприятный человек, вот я и надел на него нужную мне маску.
        Ну, а дальше я приводил конкретные практические советы почерпнутые из английских брошюр по этой тематике. Когда меня, кстати, Гбешники все же посадили, все они было внесено в протокол изъятия.
        “…Дети, подвергшиеся сексуальному насилию, имеют некоторые отклонения от нормы. Так как дети сообщают о сексуальных контактах, особенно, когда эти контакты не сопровождаются физическим насилием, ОЧЕНЬ РЕДКО, то читателям следовало бы ознакомиться с некоторыми индикаторами в поведении Таких детей.
        1. Необычные сексуальные познания.
        2. Неуместные для возраста и уровня развития сексуальные игры, включая игры с игрушками.
        3. Чрезмерная самостимуляция гениталий.
        5. Имитация полового акта с друзьями, сексуализированные поцелуи во взаимоотношениях с родственниками.
        6. Компульсивное сексуальное поведение (то есть хватание за грудь или гениталии или неожиданное раздевание).
        7. Спутанность по поводу уместных сексуальных границ.
        8. Неожиданные перемены в чувствах по отношению к конкретному человеку (например, «Я ненавижу дядю Витю).
        Эти индикаторы отмечаются у детей дошкольного и младшего школьного возраста Для более старшего возраста, впрочем, как и для малышей, существуют дополнительные индикаторы поведения.
        1. Частая бессонница, пугливость, ночные страхи.
        2. Боязнь конкретного человека или группы людей, боязнь возвращаться домой или, наоборот, оставаться там в одиночестве, страх перед воображаемыми объектами.
        3. Секретные, особые отношения между ребенком и каким-либо взрослым; необоснованные подарки, получаемые ребенком от взрослого.
        4. Саморазрушающее, «бесшабашное» поведение (злоупотребление алкоголем, токсическими препаратами (нюхать красители), неразборчивость в знакомствах, самоповреждения, попытки самоубийства (могут выражаться не прямо, а в подверженности всяким несчастным случаям), побеги из дома.
        5. Выраженные изменения в поведении, затрудняющие общение (агрессивное, упрямое, деструктивное), а так же, наоборот, пассивное, подчинительное, чрезмерно уступчивое, угодливое.
        6. Возвращение к детской инфантильности (энурез, сосание пальца, безосновательный плач, вспышки необоснованного раздражения) или, наоборот, псевдозрелое поведение.
        Из физических индикаторов стоит отметить только малоизвестные, такие как повторяющиеся физические недомогания без видимых оснований: частые боли в животе, постоянная боль в горле, рвота, отказ от пищи или постоянное жевание чего-нибудь.
        Важным показателем служат попытки ребенка рассказать о сексуальном насилии в завуалированной форме (рисунки, реалистические сказки, намеки - «Я знаю одну девочку, она…»).
        Следует твердо уяснить, что соблазняющее поведение или сексуальную озабоченность у детей надо рассматривать как РЕЗУЛЬТАТ сексуального насилия, а не как его ПРИЧИНУ. Многих жертв насильник побуждали к соблазняющему поведению, поощряли такое поведение. По данным специалистов США 38 % детей, подвергшихся сексуальному насилию демонстрировали сексуально нарушенное поведение”…
        Наконец в номер вошел Витек. Он явно не собирался тут задерживаться. Поставил на стол покупки (не забыл, стервец) и сказал, что сваливает до утра.
        - А Василька берешь вторым? - спросил я.
        - Почему бы нет, - ответил он с усмешкой.
        - Слушай, ты что, действительно от этого удовольствие получаешь.
        Витек нахмурился, сел за стол. Я впервые видел его выпившим, и вторично подумал о том, что он гораздо старше семнадцати.
        - Сколько тебе на самом деле лет? - спросил я напрямик.
        Ты умней, чем казался, - сказал он мрачно. - Я считал себя хорошим психологом, но тебя не вычислил. Хочешь узнать обо мне побольше? Что ж, слушай.
        Глава 8
        - Первый раз на малолетку я попал в 13 лет. Был арестован по статье 89 УК (гос. кража). Прокурор дал санкцию - содержание под стражей - спасибо ему (видно в свои 13 лет я представлял для общества очень большую опасность). Так, 13-летним пацаном я в первый раз попал в КПЗ.
        КПЗ собой представляло маленькое (3 х 3 м) помещение (камера), в которой была одна общая нара. Решетка на окне была заделана плотным листом железа. Над дверью горела одна 40-ваттная лампочка, которая была вставлена со стороны коридора. В углу стояла параша. Стены были обычные - шуба. В камере нас было 5 человек. Все люди, которые там находились, были уже со стажем отсидки. Меня, молодого пацана, приняли хорошо - накормили, напоили и уложили спать. Затем началось знакомство. Все они, как выяснилось, раньше отбывали срока, не менее чем по 5 лет каждый. Один из них, по имени Валера, в общей сложности отсидел 21 год без выхода вообще, т. е. постоянно раскручивался в зоне. Он писал красивые стихи, которые зачитывал даже на суде.
        Ко мне все отнеслись хорошо, называли меня “сынком”. Это, по-видимому оттого, что ни у кого из них не было своих детей. Постепенно меня стали обучать всем хитростям этой жизни. Научили варить чифир в условиях камеры (на дровах и на бумаге). Научили его пить. Помню такой случай. В камере спали, и я решил сделать всем приятное - самому сварить, первый раз в жизни, чифир. Сказано - сделано. Намазал кружку зубной пастой (чтобы потом было легче отмыть от копоти), нарвал бумаги из книги, сложил, как положено, пополам и вдоль, чтобы было меньше дыма. Так как если контролер унюхает запах дыма на продоле, то будет туго. Заметят - все отберут да еще и дубинками изобьют. Затем налил воды в кружку, присыпал чай и стал варить чифир. Как меня учили, когда варишь чифир, его надо поднимать 2 -3 раза. Сыпать в кружку надо было два коробка чая (как учили), я же насыпал - 4, думал будет лучше, крепче. Все время, пока я “колдовал”, все, как мне казалось, спали. Промучился я, конечно, изрядно, даже пролил полкружки. Пришлось всю процедуру повторить заново. В конце концов я его все-таки сварил. Да, когда я его варил,
то сидел на корточках спиной к спавшим. Сварив, я встал и оглянулся на сокамерников. К моему изумлению, все четверо, улыбаясь молча сидели и смотрели на меня, одновременно вытирая слезящиеся от дыма глаза.
        - Ну что, сварил? - спросил кто-то.
        - Ага.
        - Ну тогда давай разгонять дым, - улыбнулся Валера. Все взяли полотенца и стали разгонять дым по камере, а его было столько, что у меня слезы из глаз ручьем лились. Одновременно меня учили, что если дыма в камере много, то надо набирать в рот воды и распрыскивать ее вверх, так как, оседая из воздуха на пол, вода вбирала в себя дым. Короче говоря, дым мы разогнали, и все обошлось нормально. Правда, к кормушке подошел контролер, но так как Валера (все-таки 21 год отсидки) пользовался авторитетом не только у зэков, но и у контролеров, то все он быстренько переговорил с ним, и тот не стал поднимать шум.
        Затем Валера достал конфеты “Забава” (они очень хорошо идут к чифиру), и мы стали его пить. Мне предоставили право пить первому. В общей сложности я сварил пол-литра чистого чифира, уже отбуторенного от нифилей. Получился он термоядерным, так как чай был индийский, смешанный с плиточным вышаком. Когда все уже обчифирились, то оставалось еще порядком, граммов 150. Чтоб держать мазу (не ударить лицом в грязь), я решил его допить. Кое-как выпил все до конца. Завернул, как сокамерники, самокрутку и закурил. Ведь я гак хотел во всем походить на них! Когда я сделал 5 -6 затяжек, мне стало дурно, и я побежал к параше проблеваться. Сокамерники смеялись и говорили, что вот, мол, поймал приход от чифира. В конце концов я научился варить чифир и правильно его пить. Было трудно варить чифир на одеяле, но в конце концов, хотя и обжег себе все пальцы, я научился варить его таким образом, что в камере не было ни капли дыма.
        Далее меня стали обучать уголовному жаргону и игрулькам, которые проходят на малолетке. Научили меня также играть в карты: очко, буру, рамс, терц. Каждый порядочный арестант, или по иному блатной, обязан уметь играть в терц.
        Одним словом, за три месяца из меня слепили прожженного блатаря. Разговаривал я строго по фене. Также меня научили мастыриться, чтобы косить от работы на санчасть.
        Так я заразился блатной романтикой.
        Витек налил себе солидную порцию и выпил, не поморщившись. И продолжил:
        - Наконец состоялся суд, и я получил срок в виде лишения свободы.
        Меня этапировали в центральную тюрьму, где содержат всех, но по режимам. Переезжать на новое место “жительства” было делом не из приятных. За три месяца я так привык к своим сокамерникам, что расставаться было трудно, тяжело. На этап меня одели как пижона: кепка, цветная рубаха, милюстиновые брюки, лепень черный, сапоги. Сшили мне майдан, довольно вместительный. Короче говоря, когда я пришел в центральную тюрьму, я был похож на прожженного, бывалого жигана.
        В тюрьме для начала я трое суток, без всяких причин, просидел в бетонном стакане, размером метр на метр. Потом, так как я был малолеткой, на беседу меня вызвал воспет (воспитатель). Во время разговора я вел себя нагловато, грубил, разговаривал на фене, даже пытался закурить папиросу (сигарет в то время я не курил принципиально). За свое поведение я тут же схлопотал дубины и трое суток карцера. В догрузку оскорбил этого воспитателя матом. Через трое суток меня подняли в общую камеру к малолеткам.
        Когда я зашел в камеру, то увидел, что на пороге расстелено белое полотенце. Но так как я уже знал все малолетские игрульки, то через полотенце переступать не стал, а смело вытер ноги и прошел в камеру.
        В камере было вместе со мной 8 человек. Мне показали шконку, на которой я мог расположиться: второй ярус, место неплохое. Позднее я перебазировался на второй же ярус, но ближе к углу и к окну. Со всеми познакомился. Сели, поели, и я лег спать, так как после трех суток карцера довольно-таки устал.
        Через сутки, когда я отоспался, мои новые сокамерники стали расспрашивать что да как, откуда я сам и т. д. Я им рассказал вкратце о себе, а также почему я попал в карцер. Паша (видно был авторитет в камере) после этого выгнал со шконки около окна какого-то малолетку и предложил расположится там мне, сказав, что это моя новая законная шконка. Так я влился в камеру.
        Через три дня (так как впервые в тюрьме живешь“ туристом” - тебя никто не трогает, живешь, как хочешь) стали меня подкалывать всякими малолетними примочками, но так как я уже все знал заранее, я им дал словесный отпор по фене. Видно хорошую теорию я прошел за три месяца в КПЗ, так как мои сокамерники посмотрели на меня с уважением. Скоро я стал авторитетом в своей камере (примерно в течении месяца). За это время у меня было три стычки - драки, из которых я вышел с честью. Прошел я все “игрульки” и поднялся на дедушку. Теперь в нашей хате стало два авторитета - я и Паша. У нас с Пашей была своя “лялька” - петух. Мы с Пашей много издевались над слабодушными, выдумывали для них всякие каверзы. У малолеток было всего тридцать шесть мастей (все сейчас уже не помню), а основные следующие:
        1. Петух - это каждому понятно.
        2. Черт, свинья, чушок - это шнырь, убирающийся в камере.
        3. Кондуктор - человек, который ртом откусывает ногти на ногах других зэков.
        4. Бабушкины очки - человек, которому на глаза накладывают половые органы, т. е. яйца.
        5. Бухгалтер - человек, которому за ухо кладут половой член.
        6. Сипатый - вновь прибывший, он убирается в камере в течении трех месяцев, потом проходит прописку и, если выдерживает, то становится дедушкой.
        7. Мотор - человек, который онанирует другим зэкам, и т. д.
        Одним словом, мастей на малолетке хватает. Соседями у нас были строгий общий и особый режимы (сейчас такого нет), а под нами сидели тоже малолетки, но с батьком. В то время сидеть в одной камере с батьком считалось западло, и такие малолетки автоматически считались “красными”. Тем самым, они сами себе ломали жизнь еще будучи в тюрьме, ну а дальше, в зоне, они знали свое место, жили чушками.
        Ко всем нашим соседям были проделаны кабуры размером с литровую кружку, так что общались мы постоянно, постоянно же обучаясь премудростям зэковской жизни. Если кабуру заделывали, то мы ее делали снова, причем еще большую по размеру.
        Был такой случай. Как-то мы с Пашей решили устроить стриптиз. Вырезали из трусов узенькие трусики, похожие на женские. У женщин выпросили губную помаду, нарядили свою ляльку, накрасили его и еще двух обиженных и заставили их танцевать и раздеваться. Потом двоих из них заставили делать половой акт на глазах у всей камеры, а двое других обиженных в это время сосали у меня и у Пашки пальцы ног.
        Был и такой случай. Предложили одному петуху:
        - Хочешь стать нормальным пацаном?
        Он, конечно, с радостью закивал головой. А мы ему говорим, что для этого надо в задний проход закапать 36 капель расплавленного целлофана (по числу мастей у малолеток). Он, помявшись, согласился. Мы его связали, засунули в рот кляп, чтобы не кричал. Скатали целлофан в трубочку, подожгли и стали капать. На тринадцатой капле он потерял сознание. Мы закапали всего где-то двадцать капель и перестали, так как был все время без сознания. Вызвали врача. Этого придурка увезли на больничку, а мы получили дубинала и по 10 суток карцера. После карцера авторитет наш поднялся еще больше. Все малолетки нас боялись.
        Одним словом, от безделья чудили, как могли, придумывали разные пытки, штучки и т. д. Все это происходило именно от безделья. Ведь в камере не было ни игр, ни телевизора, спортом заниматься не разрешалось. А когда сидишь в камере более полугода, в голову от безделья начинает лезть черт знает что. Да и вообще, чтобы выжить на малолетке, надо быть жестоким, злым - волком. За малейшее оскорбление надо бить в зубы, а если этого не сделаешь, то быстро сам можешь попасть в категорию чушков или еще хуже.
        Чудили и так. Брали, например, и делали из хлеба половой член больших размеров. Красили его и отсылали в камеру к женщинам, а потом по решке материли их, а они, в свою очередь нас.
        Не знаю, может, это и бесчеловечно, но так поступать заставляла сама жизнь в тюрьме, условия, в которых малолетки находятся. А покажешь слабину, тебя самого свои же и поломают.
        Потом захотелось съездить на больничку, узнать людей, познакомиться.
        Стал мастыриться. Намотал себе при помощи карандаша ногу до самого полового члена, потом туго обернул ее мокрой тряпкой, а потом раз десять мне по ней били со всей силы резиновой подошвой. Получилась огромная опухоль, вроде как перелом. Вызвали врача, сказали ему, что случайно упал со шконки. Меня на носилках отнесли в рентгенкабинет, так как самостоятельно идти я, вроде как, не мог (надо же было косить, обманывать, стонать). Сделали рентген, он, конечно же, ничего не показал. Врачи сказали, что все нормально, просто сильный ушиб. Моя мастырка не удалась.
        Тут как раз пришел ответ из областного суда на кассационную жалобу: приговор оставить без изменений, жалобу - без удовлетворения. Теперь надо было ждать этап на зону. Под конец мы совсем обнаглели. Вниз, к малолеткам, которые сидели под нами с батьком, проделали кабур. Мы им говорили, чтобы они выламывали батька (взрослого), но они нам отвечали, что тогда у них заберут телевизор и что им с батьком лучше. Тогда мы стали делать им разные каверзы: капать им в хату горящим целлофаном, поджигать и бросать куски одеяла, тлеющую вату. Все это мы делали по ночам. Один раз умудрились вылить им 50 сорокалитровых бачков воды. Этого показалось мало. Начали туда мочиться и еще похуже. Конечно, за это администрация нас не раз била, но зато взросляки поддерживали морально. Ну что там говорить, мы хотели стать блатными.
        Через некоторое время я попал на зону. В зоне меня уже знали по рассказам тех, кто пришел этапом раньше меня. Меня подтянула к себе блатная семейка. Я стал жить с ними. В зоне был актив (так себя называют они сами да администрация, все остальные нормальные зэки зовут их “козлами”). Это осужденные, которые, как говорит администрация, стали на путь исправления, что, правда, не мешает этим исправившимся садиться по десять раз, но каждый раз они “становятся”! Конечно, нас, пацанов, было мало, но мы держались все вместе, красные нас не трогали и к нам не лезли. Режим в зоне я нарушал постоянно. В школе приставал к учительницам, обзывал их, даже щупал за задницу, за что сидел в ДНЗО. На производстве учился в ПТУ. Отделение в ПТУ, на котором я учился, готовило штукатуров - плиточников - мозаичников. Один раз от мастера получил деревянной указкой по голове. В отместку я его всего обмазал известью и чуть не убил кирпичом. За это меня посадили в ДИЗО на 10 суток, где я получил от контролеров. Правда, после этого случая мастер стал меня уважать и не трогал, хотя другим от него по-прежнему перепадало. Так что
на производстве я ничего не делал. Спал, варил чифир. В то время я был отъявленным чифиристом. В отряде тоже полы не мыл. строевой подготовкой не занимался, в общем, бьет отрицалой.
        Узнал, что недалеко есть больничка, где лечатся зэки со взрослых режимов. Стал косить, мастыриться, чтоб уехать туда набраться опыта. Перепробовал почти все известные мне мастырки - дышал известь, цемент, дробленое стекло, хотел привить туберкулез - ни фига не помогало. В город на снимки меня возили, но ничего не вышло. “Разъело только гортань, а легкие как у новорожденного”,- сказал врач. Потом загонял в ранку на ноге слюну. Она у меня вся разбухла, стала гнить. За это меня взяли и посадили в ДИЗО. На моем деле уже стояло “СС” - систематический симулянт. Когда сидел в ДИЗО, врачи почему-то не приходили, а нога между тем продолжала гнить. Боль была страшная. Наконец, в один из дней пришел начальник медчасти, осмотрел ногу и вызвал фельдшера с инструментами. Так как в ДИЗО курить малолеткам не разрешалось, то он дал мне две сигареты, чтобы я их сразу выкурил. Я закурил и поймал кайф, ведь долго не курил. А он в это время с силой воткнул ножницы в гнойную опухоль и внутри их раскрыл, одним словом, разорвал мне рану. Я чуть не умер от боли. Ведь все это было на живую, без всякой там анестезии. Гноя
вытекло очень много. Врач с фельдшером обработали мне рану, забинтовали, дали еще две сигареты II ушли. Через три дня меня выпустили из ДИЗО в отряд. Так как ходил я кое-как, то был на больничном - сидел в отряде.
        Шло время, я постоянно нарушал режим, бил активистов, издевался над опущенными. В один из дней ко мне пришли активисты и сказали, что если не прекращу их избивать, то они меня опустят. Я их соответственно послал куда подальше. В результате у нас получилась хорошая бойня. Нас, отрицал, было 5 человек, их - 8. Нам было по 13 -15 лет, а им - по 20. Их администрация специально держит, чтоб они порядок в зоне наводили - “исправляли” малолеток. Конечно, они его и “наводили” - ломали пацанов через кулак. Заставляли обстирывать себя, убирать за собой и т. д. Одним словом, унижали малолеток, как могли. Короче, заварушка с этими активистами получилась хорошая. У нас были заточки. В потасовке меня подрезали, но и мы дали им очень хорошо. Разнимали нас воспитатели. Меня сразу же отвезли в города больницу. Там сделали небольшую операцию - зашили раны. В больнице я пробыл три дня, потом опять пришлось ехать в зону, долечиваться (лежал в санчасти). Приходил ко мне оперативник, спрашивал, кто меня подрезал, но я его послал, так как считал, что сдавать западло кого бы то ни было, пусть даже козла. Так я и жил на
малолетке.
        Как-то проводили у нас в отряде родительский день. Запускали родителей в зону. Они своим чадам понапривозили всего: жратву, одежду и т. д. Ко мне никто не приезжал да и к моим семейникам тоже. Когда родительский день кончился, мы стали у зэков - малолеток отбирать все, что можно. И так делалось из поколения в поколение. Так делается и сейчас (хоть я уже давно и не малолетка, но в курсе).
        Был и такой случай. Администрация решила провести у нас в отряде дискотеку. Пригласили девчонок из одного из городских ПТУ. Приехало их где-то около сорока человек. Дискотека проходила, как я уже сказал, в нашем отряде. Мы со своими ребятами, как там администрация не старалась за нами следить, умудрились закрыться с тремя девчонками в каптерке и устроили там оргию. Было очень весело, но позже нас спалили активисты и сдали администрации: в результате - опять ДИЗО.
        В мае месяце в производственной зоне нам делают переброс (анашу), но вышкари, а на вышках стояли активисты, позвонили на вахту и сдали нас ментам. Анашу мы, конечно, спрятали, но меня опять посадили в карцер. Там я стал кипишевать. Тогда пришли врачи и поставили мне укол галоперидола, а через час вывезли в город на КПЗ.
        В КП 3 я промучился три дня. Сидел со взросляками, курил анашу, так как она сбивала действие галоперидола. Через три дня меня привезли в зону на суд.
        Состоялся суд, и за злостные нарушения режима содержания меня перевели в крытую малолетку. Из зоны меня вывезли в тюрьму. Но так как я горел желанием попасть на больницу, то я, сидя на тюрьме и ожидая этапа в Нерчинск, наглотался иголок. Проглотил я два креста. Крест - это две иголки, скрепленные крест-накрест резинкой, которые складываются и обмазываются хлебом в виде колбаски. Затем их глотают. Я сделал и проглотил две такие колбаски. Когда хлеб под действием желудочного сока растворился, иголки раскрылись и приняли вид крестов. Чтобы их достать из желудка, надо делать операцию.
        В результате меня увезли на больницу. Там я пробыл три месяца. Познакомился с Вором и авторитетными людьми. Поднабрался ума. Меня отругали за то, что издевался над своим организмом. В больнице я жил в одной палате с Вором. Сделали мне две операции, прошли они успешно. Вор предложил мне остаться на больнице до конца срока (мне оставалось 9 месяцев), а это он мог устроить запросто, но я отказался и сказал, что поеду на спецусиленный - крытую малолетку. Мне помогли собраться на этап, и я поехал.
        Спецмалолетка - это вообще ад.
        Бьют за все, за малейшую провинность. Изолятор - карцер - под землей. Даже летом по углам имеется лед. Бьют там, повторяю, за все. Руки заводят за спину, одевают наручники - и вперед! Прокурору жаловаться бесполезно: повязаны все между собой.
        Так начиналась моя “преступная карьера…
        - Слушай, - спросил я, растерянно, - если ты такой крутой был, то почему?..
        - Почему не остался вором? Щипачем, например. Этот ты имеешь ввиду? Не интересно это. Менты меня опустили, короче, и мне, знаешь, понравилось. Видно я где-то потенциально был склонен к пассивному сексу. Впрочем, я и с девочками могу, особенно, когда они сверху. Но от мужиков я сильней тащусь… Физиология. С возрастом проявилось это во мне. Ты же видишь, что и мужских вторичных признаков у меня мало.
        - Но сколько тебе все же? И почему бичуешь?
        Сколько надо! - зло выкрикнул он. - Я, может, ссученный, но тебя не закладывал. За добро не привык злом платить. Кроме того, я в бичах больше зарабатываю, чем где-либо. Еще немного повкалываю, куплю квартиру на юге и завяжу. Буду трахаться только для кайфа собственного. Ты, надеюсь, в трущобы уже не вернешься, так что я с тобой откровенен. Люблю неожиданных людей…
        И он, стервец, состроил кокетливую рожицу и подмигнул мне, как последняя шлюшка.
        Глава 9
        …Идиотский сон снился мне. И так ясно снился, в красках. Будто привычно грюмкнули двери за моей спиной и я оказался в камере. Кондиционер в следственном изоляторе предусмотрен, естественно, не был - клубы спертого жаркого воздуха буквально ударили меня в лицо, как некий кулак, пахнущий потом и нечистотами.
        Камера была большая, но казалась маленькой, так как была переполнена подследственными. Я сознательно не сказал на предварительном допросе, что был судим, надеясь поживиться у первоходочников. И они смотрели сейчас на меня жадными глазами, уверенные в том, что новичок даст им возможность повеселиться.
        Рассортирована хата была обычно: за столом восседали сытые паразиты, их полуголые торсы были покрыты бездарными наколками, выше, в самой духоте нар, ютились изможденные бытовики, а справа у толчка сидело несколько забитых петушков.
        Стандартная картина камеры общего режима, где шпана пытается вести себя по воровским законам, извращая саму суть воровской идеологии. Амбал с волосатой грудью пробасил:
        - Кто это к нам пришел? И где же он будет спать? Ты кто такой, мужичок?
        Я не удостоил его ответом, а просто прошел к туалету, расстегнулся и начал мочиться. Потом пошел к столу.
        С верхних нар на цементный пол упало серое полотенце. Начинающие уголовники пытались меня тестировать. Эта детская проверка заключалась в изучении моей реакции. Интеллигент обычно поднимает полотенце чисто механически и ему уготована роль шестерки, мужик просто перешагивает через него, а вор (как считали эти пионеры) вытирает о рушник ноги.
        Я отпихнул полотенце в сторону и подошел к столу. Подошел и уставился на амбала, задавшего мне провокационные вопросы. Я смотрел на него остекленелым, безжизненным взглядом, лицо мое было совершенно неподвижно, как маска. Не зря же в краслаге мне дали погоняло «Мертвый Зверь». Амбал некоторое время пытался выдержать мой взгляд. Я слышал, как в его тупой башке со скрипом ворочались шестерни, пытаясь совместить мое нестандартное поведение с привычными ему аксиомами. Наконец он отвел глаза и пробурчал:
        - Чего надо то?
        - Я долго буду ждать? - спросил я тихо.
        - А чо надо то? - забеспокоился бугай.
        - Ты что, сявка, не понял что ли? - прибавил я металла в голосе.
        Создалось впечатление, что под этой грудой мяса разгорается небольшой костер. Он ерзал, подергивался. Не до конца понимая странное поведение новичка он, тем ни менее, шкурой ощущал опасность. К тому же - я на это и рассчитывал - ему хотелось уступить мне место. И это желание, противоречащее хулиганскому уставу хаты, смущало его больше всего.
        - Да ты чё, мужик, я тебя чё - трогаю, что ли?
        Ну вот, он уже оправдывался. Мне на миг стало его даже жалко. Куда уж этому безмозглому качку меряться с профессиональным зэком.
        - Ты где, падла гнойная, мужика нашел? Мужики в деревне землю пашут, а мне что-либо тяжелей собственного члена врачи поднимать запрещают. Шлифуй базар, лярва жирная.
        Амбал привстал. Он понимал, что должен как-то ответить на оскорбления, но в тюрьме он все же был впервые, про воровские законы знал понаслышке и боялся их нарушить. Примитивные люди больше всего боятся непонятного, а я был ему очень непонятен.
        - Молодец, - сказал я с неожиданной после моей резкости теплотой, - соображаешь. Иди, сынок, посиди на шконке, папаша от ментов набегался, его ножкам покой нужен.
        Теперь он начал понимать. Его лицо выразило облегчение, он уступил мне место и сказал:
        - Чо ж ты сразу не сказал? Я же не лох, понимаю порядок.
        - За что, батя? - подал голос молодой парнишка, сидящий во главе стола. Я вычислил его еще с порога и сознательно спустил полкана на амбала, понимая, что лидер никогда не станет доставать незнакомца сам, а поручит проверку кому-нибудь из своих подручных.
        - Что, за что?
        - Ну, повязали за что?
        - Сто семнадцатая, - сказал я, иронически на него глядя.
        117 статья - вещь неприятная. Тех, кто сидит за изнасилование, за мохнатый сейф, в тюрьме не любят. А, если выяснится, что жертвой была малолетка, насильник может сразу идти к параше, все равно его туда спровадят.
        Лицо юноши дрогнуло. Он чувствовал подвох, но не мог понять в чем он заключается. Я не стал выдерживать слишком большую паузу. Люди по первой ходке не отличаются крепкими нервами, а драка в хате, как и любая разборка мне не была нужна.
        - Изнасилование крупного рогатого скота, - продолжил я, улыбнувшись. И добавил тихонько: - Со смертельным исходом.
        На секунду в камере наступила тишина. Потом грянул смех. Смеялись все, особенно заразительно смеялся сам спрашивающий. Он понимал, что я купил его, но купил беззлобно. К тому же ему было немного неловко - по воровским законам он не имел права задавать подобный вопрос.
        Минут через пять смех утих, но тут амбал, который все это время недоуменно вертел головой, вдруг, переварил шутку и зареготал зычным басом. И камера вновь грохнула.
        Я протянул парню руку:
        - Адвокат. Чифирнуть организуй.
        Знакомство с хатой состоялось и меня сейчас интересовали другие вопросы. Ведь я уже не был простым аферистом, я стал каким-то суперменом, по крайней мере - в глазах Седого, и он должен был отнестись ко мне серьезно. Я всей шкурой чувствовал, что не задержусь в тюряге. Единственное, чего мне стоило избегать - это кичманов: воры наверняка запустили ксиву о моей подставке во время побега. Так что на тюрьме меня могли кончить без суда и следствия. Будь я хотя бы в законе, тогда судили бы по правилам, на сходняке, но я же был волком-одиночкой.
        Впрочем, в хате общего режима мне пока неприятности не грозили. Хоть я и не был в законе, но авторитет имел и никто, кроме самих воров, не имел права со мной расправиться. Поэтому я чифирнул с парнем и его корешами, забрал у очкарика с верхних нар книжку (оказался Л.Толстой) и завалился на почетное место на низу у окна, прикрывшись этой потрепанной классикой.
        Я не пытался читать, горячка последнего дня еще не остыла в моей памяти. Я четко помнил, что мне предстоит встреча с заказчиком и что эта встреча может кончиться тем, что меня поставят на ножи. А тут еще зэк с соседней шконки начал лаять басом.
        Я открыл глаза. Из телевизора заливалась голосом Зыкиной какая-то песня.
        Видно Витина исповедь обратила память к моим тюремным эпизодам. Опять ясно и четко вспомнилась зона, втиснувшаяся на территорию бывшего немецкого монастыря: серое влажное пространство без единой травинки, деревца - бетон, асфальт, железо, крашенное серой краской. Удивительно мерзкое место.
        Еще удивительней был мой барак. Туда обычно селили инвалидов, поэтому вечером он представлял колоритное зрелище: зэки отстегивали руки, ноги, пристраивали к тумбочкам костыли, вынимали челюсти. Ночью эти инвалиды издавали кошмарные звуки, похожие одновременно и на скрежет металла по стеклу, и на рожковые вопли автомобильных сигналов. Меня сунули в этот барак, чтоб быстрей окочурился, (одна из форм пресса). И такая возможность могла представиться мне быстро: большая часть инвалидов болела туберкулезом, частично залеченным в тюремной больничке.
        Бараком назывался полуподвал монастыря. Раньше это был настоящий глубочайший подвал, где монастырские обитатели хранили припасы. Потом его перекрыли досками, приподняв таким образом метра на три, и устроили там лежбище для осужденных калек.
        Старая канализация не справлялась с нагрузкой, под полом постоянно плескалась вода, по стенам ползали мокрицы, все вещи мгновенно покрывались плесенью. Иногда канализация отказывала окончательно и вода поднималась над полом. Просыпаешься, а у самого лица пенится и о чем-то бормочет тухлая жидкость, по которой весело плавают ботинки, отчаянные крысы и нечистоты.
        В дни наводнений здоровая часть отряда передвигалась по бараку на манер кенгуру по расставленным во всю длину коридора табуреткам. Зэкам с ограниченным числом конечностей приходилось трудней. Отряд состоял из 104 осужденных, две трети которых имели вторую или первую группу инвалидности, одноногих и одноруких было больше половины…
        Да, помотало меня по местам удивительным. Я еще в зоне попытался выразить свои чувства аллегорически:
        “…И был день, и было утро. И была поляна, поросшая изумрудной травой и прекрасными, как в сказке, цветами.
        И с гулом и треском выполз на поляну ужасный механизм - чумазый, воняющий соляркой, ржавчиной и смертью. И, заунывно ворча, ползла машина по сказочной поляне, вминая и перемалывая траву и цветы. И оставалась за машиной искалеченная земля, в которой виднелись лепестки красных роз, как капельки крови.
        И выползла вторая машина, такая же тупая и мерзкая, и, дребезжа металлическими суставами, начала вываливать на убитую землю серый пласт бетона. И так ходили машины друг за другом, а потом уползали в другое место, и вместо поляны с цветами вызревала на боку планеты Земля плоская серая лепешка шершавого бетона.
        И вышла стая людей в защитного цвета форме, на плечах их краснели увядшие лепестки, как зловещее предупреждение, как долгий намек. Стая окружила бетонный круг, выползли другие люди - в бесформенных комбинезонах - и каждый нес щит, который устанавливал в определенном месте. На щитах были надписи, «Столовая», «Больница», «ПКТ», «ШИЗО», «Рабочая зона», «Жилая зона»…
        И захрипел железный, бесцветный голос, отдавая команды. И серые люди потащились колоннами из одного конца плаца в другой. Они шли гуськом, в затылок друг другу, волоча ноги по бетону с шуршанием, которое издавать могли только полчища тараканов. И, если смотреть сверху, напоминали кишку, которая сжимается и разжимается, пульсирует, перетекая сама в себе, глотая сама себя и выплевывая. Только в сторону столовой колебание кишки ускорялось.
        И был день, и был вечер. И металлический голос сказал что-то, и вспыхнули прожектора, высвечивая ржавую проволоку и серую лепешку плаца…”
        На шмоне тетрадку отобрали, отдали в оперчасть. Вскоре я получил 15 суток ШИЗО (штрафного изолятора - бетонной клетки с налитой на пол водой, пристегнутой на весь день к стене шконкой и пониженным питанием). И после этого любая моя попытка нечто писать вызывала настороженное внимание стукачей и режимников.
        Еще тогда я задумал после освобождения написать книгу о зоне и назвать ее: “Болото №…”. Но как-то не дошли руки. Да и слишком много появилось в печати книг на эту тему.
        Каждая планета имеет свой цвет. Марс, например, красный, Венера - желтоватая. Нашу Землю принято считать голубой. Такой цвет придает ей обилие воды. Однако, помимо пяти мировых материков, известных каждому как Евразия, Америка, Африка, Австралия и Антарктида, есть на планете и шестой. И он вовсе не голубой, а грязно-зеленый. Ведь именно так на карте окрашены болота и топи.
        Болота занимают немалое место: ими оккупировано около четырехсот миллионов гектаров. Они разбросаны повсюду, особенно много их в Сибири, в Якутии. Шестой этот материк - явление особое, ни с чем не сравнимое, мало изученное.
        Существует мнение, что болота - это некие язвы на теле Земли, вроде рака или проказы. Они разрушают почву, в них часто скапливается «мертвая» вода - лишенная кислорода и насыщенная кислотами, отравляющая все живое.
        Даже насекомые на болотах особенные. Малярийный комар опасен, но гнус еще хуже. Недаром его называют «полярным вампиром». В болотах Якутии у нас в зоне даже актировали те дни, когда гнус не давал работать вальщикам леса. Актировали, как актируют зимой, если мороз превышает минус 38 градусов. Еще бы, ведь масса гнуса достигает пяти килограммов на гектар. Клубы серого «дыма», застилающего тайгу и тундру, - это и есть гнус, идущий сплошной стеной, как саранча. От него нет спасения. Он набивается в глаза, уши, ноздри, запутывается в волосах, проникает в мельчайшие щели одежды. Даже накомарники и репиленты не спасают от него. Кожа распухает, лицо превращается в кусок сырого мяса. Людьми овладевает неистовство, животные безумеют.
        Болота, несомненно, как и все в природе, по-своему полезны. Говорят, что они служат своеобразными регуляторами климата: наподобие губок впитывают излишек влаги, а при необходимости отдают ее.
        Но мир болот - это мир притворства, мир жестокого лукавства, самые красивые места - изумрудные лужайки, пышные ковры цветов - одновременно самые гибельные. Не успеешь ступить - засосет. Даже деревья в этом странном мире растут наоборот - вверх корнями. Вода в болотах зачастую перенасыщена ядовитым метаном, в поисках кислорода корни изгибаются, растут вверх.
        Даже солнечный свет в этих местах иной. Сквозь пелену испарений он кажется вялым, расплывчатым. Луна там тоже не радует, ее пепельный, искаженный свет нагоняет тоску.
        Особенно неприятен лунный свет на исходе ночи. Над болотами кипит адское варево тумана, в его мутных клубах маячат бледные призраки, скользят странные видения, оборачиваясь несуразными кикиморами, лешими, прочей нечистью.
        Такая предрассветная пора, у монголов именуется «Часом Быка». В этот роковой час над миром безраздельно царствуют Демоны смерти…
        Да, навидался я этих болот. Почему-то зоны часто строят именно рядом с ними. А может, раньше там был лес, но зэки его вырубили и родилось болото. Впрочем, любая зона - сама по себе БОЛОТО. Весь наш мир - сплошное болото. И Час Быка для меня лично, похоже, приближается…
        Я нервно походил по номеру. Люкс не особенно походил на “люкс”. Просто две комнаты, вместо одной, куча всяких тряпок (ковры, портьеры, занавесочки…), большой телевизор, горка с разномастной посудой, туалет чуток побольше да и ванная не сидячая…
        Глава 10
        Сны, воспоминания, щекотливость нынешней ситуации. Когда я бичевал не было ни проблем, ни страхов. Даже снов о прошлой реальности почти не было. Напротив, снились мне розовые мечтания с терпким ароматом сказки.
        Если вдуматься, то воровская романтика всегда была мне противна. Лишь под влиянием симпатичного мне вора-киллера, зама и охранника Пахана по кличке Филин я вляпался в эту бюрократическую систему. Да, да, уголовники - отчаянные бюрокараты, а их законы - это своеобразный устав внутренней и гарнизовнной службы, за нарушение которого полагается трибунал, в смысле - правиловка. И я всю свою уголовную часть жизни уклонялся от «должности» вора. А потом все же принял звание, был коронован, вмешался в разнообразные разборки, заслужил авторитет… Ну, а потом … Потом, как это часто бывает в любом бюрократическом государстве, Пахан умер, Филин не удержал власть, которую делили разные формации - от воров-непманов, до воров-безпредельщиков, я попал в проигравшую группу, на новом сходняке был лишен звания и с облегчением отошел от воровской политики. Пробовал заниматься бизнесом, но прогорел (тут существовали аферисты куда более высокого класса, чем я, например Гусинский, Мавродий, Березовский) и ощутил радость от состояния банкротства.
        Попробовал свои силы в газете. Вернуться на стезю журналистики было можно, перо у меня было бойкое, но это было еще противней, чем сотрудничать с ворами. Даже та, партийная, журналистика была все же чище, чем нынешняя - коммерческая.
        Последний удар мне нанесли в издательствах, когда несколько прикладных книжечек, которые я нахально скомпелировал из довоенных изданий, были оплачены очень скудно, а основная часть гонораров вообще не выплачена по причине дефола.
        И я запил, забичевал и был, как ни странно, доволен своей растительной жизнью. Пока мощный удар судьбы не выдернул меня из нирваны БОМЖевания.
        Я прервал воспоминания, взглянул на часы, невольно ощутил мальчишескую гордость от их наличия. Единственное, чего мне не хватало в период бродяжничества - так это иметь часы и посматривать на них. Бродяги живут вне временного потока, вместо часов у них инстинкт: время сна, время охоты, время водопоя, время случки. Часы показывали, что до полночи осталось три минуты. До утра, вроде, делать нечего. Вот разве, выпить еще. Запасы спиртного имеются.
        Я бахнул полстакана, запил соком. Подумал и послал вдогонку за водкой пару таблеток ноотропила. Спать не хотелось. Я решил наведаться в кафе, откуда еще доносилась музыка. Но тут зазвонил телефон.
        - Мы не вмешиваемся в технологию вашей работы, - сказал баритон, - но контролировать выполнение заказа обязаны. А так, как вы для нас сотрудник новый, то вынуждены напоминать. Вы уж не обижайтесь.
        Можно подумать, что эти звонки совершает робот. Даже интонация не меняется. Следовательно, они мне напоминают, что запутать следы мне не удается.
        Я не обижаюсь, - сказал я. - Но возникли некоторые сложности. Вмешались третьи силы. Ко мне днем пришли бойцы какой-то группировки и пытались угрожать. Я, естественно, их побил и выбросил, но это означает, что моя миссия потеряла секретность. Что вы можете сказать по этому поводу?
        Вы имеете догадки, чьи это люди?
        Они сказали, что представляют группировку нищих от цыган, вроде. Ума не приложу, какое дело им до меня. Но в данной ситуации их вмешательство настораживает.
        Мы выясним, - баритон был бесстрастен, - выясним и перезвоним. Если под ширмой цыган нечто иное, то план будет изменен. Главное, чтоб вы не забывали о договоре.
        Я повесил трубку. Чем черт не шутит, может удастся стравить двух хищников. Впрочем, заказчики проглотят нищих одним глотком. Так что большой отсрочки мне не получить.
        Я решил не думать, потянулся было к волке на столе, но передумал, решил выпить в кафе.
        Коридор, по которому я шел, был безлюден. Из-за дверей номеров доносились звуки ночной жизни. Эти звуки носили вполне определенную тональность. Я с удивлением ощутил некий интерес к происходящему у своего маленького дружка. Похоже он тоже решил пробудиться от долговременной спячки. Быстро же восстанавливается организм от анабиоза бичлетаргии!
        В кафе на сей раз было всего две группы. Черные с девками и плотный господин в гордом одиночестве.
        Я вытянул ноги под столом и спросил усталого официанта:
        - Что-нибудь вкусненькое есть?
        - Только холодные закуски. Мы с кухни ресторана снабжаемся, он уже закрыт.
        - Рыбки не слишком соленой какой-нибудь… И водки, грамм двести.
        На столе появился графинчик водки, блюдце с закуской.
        - Вы бы сразу рассчитались, - скромно сказал официант.
        Я протянул трешку. Рожа халдея враз стала сладкой.
        - Впрочем, вы еще посидеть хотите, может, мы до шести утра… Так что, не обязательно сразу. Я думал, вы на минутку забежали… Может, девочку?..
        - Какие есть?
        - Ну, сейчас уже поздно, многие с клиентами. Вы каких предпочитаете?
        - Мальчишеский тип фигуры, не болтливых, невысокого роста, возраст между 20 -25.
        - О, конкретно. Сразу видно специалиста. Попробую что-нибудь отыскать. Приятного аппетита.
        О великая сила денег! Черт бы их побрал.
        Бахнул первый дриньк, зажевал соленым огурцом. А что, ничего, вполне подходящая закуска. Закурил. С удовольствием закурил. Вновь остро осознал разницу между этим ресторанным буфетом (далеко не лучшем) и вонючем подъездом на Столярном переулке. Затушил сигарету. Всосал еще одну рюмку. Положил в рот ломтик селедки. Вполне. Не знаю, как там со свежестью, но вкусно. Еще закурил. Появился официант.
        - Из профессионалок сейчас ничего такого, как вы хотите, нет. Но есть одна девушка из обслуги, она не прочь подработать. Девушка чистая, не сомневайтесь.
        - Зови.
        - Ай момент. Для девушки что-нибудь заказывать будем?
        - Это уж она сама скажет, дубина.
        - Как прикажите.
        Свалил халдей. Чует заработок, прогибается. Как там мой маленький коллега?
        Коллега подал голос. Робко так, едва слышно. Но шевельнулся, намекнул, что жив еще, курилка.
        Подошла девушка, посмотрела вопросительно. Вполне девчушка, вполне. Невысокая, мне по плечо. Волосы пострижены под мальчишку, челка русая. Глаза хорошие, ясные. Одета без претензий, фигурка тоненькая, грудки небольшие.
        - Садись, улыбнулся я, - меня Вовка зовут.
        - Я Наташа.
        - Это для клиентов?
        - Нет, позаправду.
        Этот ответ мне понравился. Даже умили как-то.
        Сколько ты стоишь?
        - Четвертак за ночь. Только я в семь утра должна уйти.
        - Дорого, но ладно. Что-нибудь будешь?
        В отличие от профессионалок, заказывающих шампанское и дорогие коньяки, а потом делящих выручку с буфетчиком, Наташа заказала сухое вино, колбасу и двойной салат оливье. Видно было, что она просто хочет покушать. Это мне тоже понравилось. Я выпил очередной дриньк и стал на нее смотреть.
        …Раздеваться, - спросила она, войдя в номер. - О, у вас люкс, круто!
        - Что ж тут крутого? - невольно удивился я.
        Девушка ушла в душ, а я, откинувшись на спинку кресла, расслабился. Все вокруг было сонное, ленивое. Почему-то вспомнился острый эпизод из прошлой жизни. Меня тогда заперли вместе с девушкой…
        … - Жрать хочешь? - буркнул сержант.
        - Пока нет.
        - Ну и сиди, - он с треском закрыл обитую железом дверь.
        Стараясь держаться независимо, я подошел к полке с книгами. Дешевенькие детективы в ярких обложках. Такой же до сих пор лежал у меня в кармане. Я уселся на кушетку и сделал вид, что читаю. Меня почему-то не оставляло ощущение, что за мной наблюдают, хотя зачем было за мной наблюдать?
        Положение складывалось неприятное и непонятное. Действовала какая-то мощная организация. Непонятно было только, зачем это организации понадобилось? Крупная для Олега сумма для них должна представляться мелочью, на которую не стоит тратить силы и энергию. Сплошные загадки. А меня из-за этих загадок вполне могут обидеть. И на самолет опоздаю, потеряю возможность вырваться из города.
        Я отложил книгу, включил телевизор. По второй программе шли мультики, как раз то, что я еще в состоянии воспринимать.
        Но насладиться мультиками мне не дали. С тем же треском открылась неуклюжая дверь и в комнате возникло еще одно действующее лицо запутанной истории - ко мне втолкнули девчушку.
        Дверь закрылась, а она села на ближайший стул и прижала руки к заплаканным глазам. Выждав минуту, я подошел, слегка коснулся плеча. Девушка вздрогнула, как от укуса змеи, вскочила.
        - Успокойся, - сказал я мягко, - не надо меня бояться. Я такой же пленник, как и ты. Садись лучше, попытаемся понять, зачем нас тут заперли и что нам грозит.
        Девушка утерла глаза кулачками. Глаза были, что надо: огромные и пронзительно-голубые, как у Аленушки из сказки. И фигурка соответствующая. Удивительно, что даже в такие моменты, когда сама жизнь была под угрозой, таинственные клеточки мозга заставляли функционировать мощный механизм продолжения рода. Я читал, что предчувствие смерти обостряет сексуальность. Люди обожают пировать во время чумы.
        - Я ничего не знаю, - сказала она жалобно…
        - Вы что, заснули?
        Девушка требовала внимания, а передо мной все еще стояла слониха, готовая уничтожить тех, кто хотел уничтожить меня…
        …Она удивленно повернула носатую голову, недоверчиво подергала задней ногой, проверяя крепление цепи, и, убедившись, что цепь не закреплена, пошла в зоозал, победно трубя задранным хоботом. Сержант выволок было пистолет, но даже до его тупой башки дошло, что с пистолетом на слонов не охотятся. Слониха же, увидев на своем пути трех незнакомых типов, разгневалась еще больше. Тем более, что я, её обидчик, исчез из ее поля зрения, смылся назад, к маленькой дверке, где, сжавшись в комок, дрожала Люся.
        Она еще выше подняла хобот, пригнула голову с желтыми бивнями, перешла на рысь.
        Рысь слона выглядит уморительно, но скорость этих, с виду неуклюжих животных, приличная. Мои преследователи развернулись и с места набрали еще более приличную скорость. Я наблюдал за ними, приоткрыв от удовольствия и восторга рот.
        Когда слониха поравнялись с воротами входа, великолепная тройка уже садилась в БМВ; Движок молчал, шофер еще не видел слониху.
        Калитка для людей узкая, а решетчатые ворота были закрыты и вызвали у слонихи раздражение: она проверила их хоботом и толкнула грудью.
        Пять тонн живой массы оказались для металлического сооружения слишком сильным испытанием - ворота упали в сторону улицы и аккуратно накрыли машину. Если для слонихи эти злосчастные ворота были игрушкой, то импортный БМВ стал игрушкой для ворот. Черная крыша вмялась, дверцы, крякнув, нелепо выгнулись наружу.
        Из машины раздался многоголосый крик, который перешел в бульканье, когда слониха шагнула на металл ворот, как на трап. Но онапоставила пока только передние ноги. Шагнув еще, она утвердила на импровизированном трапе задние. Бульканье перешло в хрип…
        Вы что, заснули?
        Я медленно выплыл из воспоминаний. Да, эта девчонка походила на ту, оставшуюся в Грозном.
        Наташа очаровательно мерцала передо мной в отраженном свечении фонарей из окон. Тело было целесообразное, милое. Мой дружок беспокойно приподнял головку, но передумал. Он явно хотел спать и видеть сны. Эротические.
        Похоже, мой ближайший удел - воспоминания. Так много пройдено дорог, так много испытано, что ничего особо нового не предвидится. Поэтому и нет жара в чреслах. Или полуголодное существование бича все же нарушило мою физиологию. Надо лечь в платную клинику и как следует оздоровиться. Витамины там, гормоны разные. Я же не так еще стар, чтоб быть пассивным перед голой девушкой. Или я стар прошлой жизнью. Гдк бы прочитать труд по физиологии попаданцев в юношеское тело, которое потом стареет!
        Я вылез из кресла, подошел к столу, налил, залпом выпил. Девушка стояла за моей спиной. Она явно была смущена.
        Ложись, - сказал я, - я еще посижу, потом…
        Что будет потом я уточнять не стал. Время далеко за полночь, ей в семь уходить, а мне хочется лишь сидеть в уютном кресле, слушать музыку и неспешно копаться в многочисленных сексзабавах прошлой жизни.
        Но Наташа явно не хотела терять заработок. Она присела рядом, прижавшись ко мне теплым бедром. Ее рука прошлась по моему животу и вплотную принялась за ленивого дружка. Рука была умелая. Он явно удивился, воспарял духом и слегка приподнялся, пытаясь ближе ознакомиться с этой девичьей ладошкой. И тут его, бездельника, охватили нежные тиски девичьих губ. И стало ему тесно и сладко…
        Глава 11
        Прошедшей ночью я и мой маленький коллега остались довольны. Возрождение происходило с активностью, неизвестной автору одноименной бессмертной повести. Утро, естественно, было мрачным. Сперва выяснилось, что непрофессионалка почистила мои карманы вполне профессионально. Ровно половину наличности изъяла. Хорошо еще, что основные свои капиталы я запрятал.
        Кроме того, болела голова, поташнивало. Это были не только похмельные симптомы. Очевидно мой организм, привыкший к аскетическому существованию бич-дервиша, не мог сразу привыкнуть к изобилию и удобствам.
        Звонок телефона добавил отрицательных эмоций. Баритон сообщил, что проверка цыганской «фирмы» по эксплуатации беспризорников не выявила каких-либо опасных тенденций.
        - Никакого отношения к порученному вам заданию они не имеют, - сообщил баритон (будто я и сам не знал), ваша тревога ложная и ничего вам ни мешает закончить дело сегодня же. Вы и так просрочили оговоренный срок, что отразится на окончательном расчете.
        Второй звонок был от упомянутых цыган. Все с легкостью узнавали мой новый телефон, будто я вывесил афишу с объявлением о переезде в другой номер. Погонщики нищебродов сообщили, что они расшаркиваются, просят пардону и нижайше кланяются. И готовы прислать мне самого лучшего мальчика или самую сисястую девочку. Или обеих зараз…. Я попытался прервать сладктй монолог, но цыган скорей всего когда говорил не слышал речи собеседника. У рогатых африканских лягушек такая же физиология: они, квакают в брачный период, так раздувая гортань, что слуховые нервы пережимаются и они временно глохнут. Вроде наших глухарей на току. Поэтому я отставил попытки ворваться в его монолог, и просто повесил трубку. У меня были более срочные занятия.
        Одно из таких первоочередных занятий заключалось в необходимости удержать в желудке изрядную дозу acva vita (воды жизни, как ее, подлую, именовали древние греки). Заглотив полстакана водки я метался по комнате, сдерживая позывы к рвоте и жужжа, как великовозрастный шмель. Параллельно я пытался запить огненную гадость водой, но приоткрыть рот боялся.
        Наконец возмущенный желудок смирился с очередной дозой отравы, по жилам протекло теплое успокоение, молоточки, колотившееся в висках, утихли. Я выпил полбутылки пива, закурил первую сигарету и задумался - чего это у меня такое игривое настроение. За короткий срок я успел нажить массу врагов, в ближайшее время меня могли избить, посадить или просто грохнуть. Тем ни менее чувствовал я себя безмятежно.
        Поэтому, пропустив еще одну дозу (уже без мук и пляски Святого Витта), я наскоро оделся, сполоснул рожу и направил стопы в буфет. Кто куда, а я в буфет. Откуда эта фраза, не помню. Буфет был закрыт, халдей ушел домой, о сотруднице-совместительнице путан никто не знал. Сонные повара ресторана сказали, что в отеле Наташ много, но ни одна под мое описание не подходит.
        Я заглянул в свой старый номер. Там была торичеллиева пустота. Витек с Васьком развлекались по-своему.
        Мои командирские показывали уже девятый час. Я оделся, снарядился оружием, деньгами, стреляющей авторучкой, остатками спиртного в пузатой болгарской бутылке и вышел в промозглую Москву.
        На метро валила плотная толпа. Я поймал такси и поехал по адресу своей жертвы.

* * *
        Впервые я увидел гения, когда был на пике удачи. Я отслужил армию, поступил в университет на заочное отделение факультета журналистики, меня приняли в молодежную газету и много печатали. Я тогда внимательно относился к своей внешности, почти не употреблял алкоголя, пользовался успехом у девушек. И, как сын известного врача, вхож был в элитные круги нашего сибирского города.
        Остро помню какое-то частное собрание. Там были второй секретарь горкома, молодой доктор наук из академгородка, прогрессивный химик, богемная “молодежь” разного возраста, ведущий актер драмтеатра, кто-то знаменитый из филармонии (помню лишь, что о нем шептались, будто он гомик), несколько журналистов - собкоров центральных газет, фотокор из АПН и я, скромный литраб из областной молодежки.
        Да, еще были некий партийный узбек, гость горкома, француз из “Юманите”, стоматолог из дружественной Польше и английский коммунист. В общем, публика подобралась достаточно пестрая.
        Еще помню, что на мне были серый костюм из жатки, сшитый на заказ у модного портного, и умопомрачительные английские замшевые туфли под цвет костюма. Да, еще я, как представитель творческой молодежи, был без галстука. Мы тогда подражали иностранному напрочь виду Андрея Вознесенского, поэтому и костюм у меня был спортивного покроя, и под расстегнутым воротником нейлоновой черной (черной!) рубашки был повязан цветастый шейный платок.
        Вот общаемся мы, фуршетным столиком пользуемся, на группки разбиваемся в общении. И появляется припоздавший гость. Его знает только хозяин - тот самый ведущий актер драмтеатра, в чьей огромной сталинской квартире, доставшейся ему от папы, генерал-майора авиации, мы и общаемся. И он ведет его из коридора в залу и громогласно, своим прекрасно поставленным бархатным баритоном вещает, что это его старый друг, ученый из Новосибирска.
        Все смотрят на этого ученого из Новосибирска и не могут скрыть недоумение. Идет этакий Кащей в ГДРовском костюмчике за 75 рублей, в рубашке из Китая, в неуклюжих ботинках фабрики “скороход”. Прическа у него невообразимая (мы тогда носили канадку), чуть ли не под горшок, а в руках парусиновый портфель образца 1932 года. Это в наш-то, просвещенный, 1966!
        Посмотрели мы на него, позлословили деликатно, так чтоб он почти не слышал. Он, впрочем, и не услышал. Он почему-то сразу выделил химика, представился ему и они о чем-то начали увлеченно болтать.
        Я не удержался, приблизился. Оказалось, речь идет о преобразованиях силициума в органической среде. Я сперва подумал, что сошлись два химика: один - модный, современный, а второй - чудак, недотепа. Но тут артист громко сказал кому-то, что его гость - светило среди новосибирских физиков.
        Что ж, подумал я, физики могут знать и химию.
        Тут к нашему кащею обратился англичанин. На плохом русском он спросил его о культурном отдыхе, который могут иметь сотрудники знаменитого академического объединения ученых сити Новосибирск?
        Кащей мгновенно перешел на английский. Он говорил с изящной непринужденностью и так быстро, что я даже пару слов не разобрал.
        Пока они с оживившимся англичанином болтали, обращая на себя внимание окружающих, химик сказал в пустоту:
        - Надо же, совершенно без акцента…
        Короче, этот гений не только свободно болтал на дюжине языков, он профессионально разбирался во множестве смежных наук, меня удивил глубоким знанием журналистики, литературы, и при всем при этом был любопытен, как сорока, и получал явное удовольствие от разговоров на свободные (для него - свободные) темы.
        Теперь судьба свела меня с гением другого типа. Этот был типичным мизантропом. Чувствовалось, что груз знаний его угнетает. Вернее, не сами знания, а невозможность разговаривать с окружающими на равных, не упрощаясь.
        Да и знания у него были более специфичными, не столь наукообразными.
        Действительно похожий на щуплого подростка бегал он по комнате, устланной гигантским толстым ковром и… ничего не говорил. Нет, он говорил нечто беззвучное, взмахивая руками, жестикулируя гибкими кистями с длинными пальцами, выразительно играя мимикой сухощавого лица. Но звуки издавать не считал нужным, все равно слушателей достойных рядом не было.
        Меня пропустили к нему на удивление простой. И охранники были как-то непривычно вежливыми. И понял он меня с первых слов. Понял, махнул рукой, чтоб я помолчал, указал на обширный бар, где были и закуски в холодильнике с прозрачной дверкой, и начал анонимный монолог и бег по залу.
        Я некоторое время присматривался, потом достал сигареты, посмотрел вопросительно - он мгновенно кивнул, не возражая, и вплотную занялся чудо-баром. Я усмотрел там золотую текилу, ту самую водку из кактусов, которую следует пить с солью и лимоном. Ну и налил себе эту текилу не в худосочную рюмочку, а в нормальный бокал для фруктовых напитков. И без всякой там соли употребил сразу грамм сто. Крепко, весьма крепко! Но пьется хорошо, легко.
        Из холодильника-приставки я вытащил заливной язык, горчицу. Особого аппетита так и не было, но кусочек заливного я все же заставил себя съесть.
        Мой экспансивный “собеседник” прервал бег, уселся рядом, налил себе какого-то густого красного вина, отпил немного и начал высказываться:
        - Сперва - спасибо. Я позабочусь о вас. Теперь детально. Вашу безопасность обеспечим простым отъездом. Хотите кого-нибудь взять с собой?
        - Да нет, пожалуй… - действительно, кого мне было с собой брать? Витька, Васька, Наташу - воровку? Чужие существа, иные судьбы!
        - Хорошо, в гостиницу лучше не возвращаться. Там остались вещи?
        - Деньги. Доллары.
        - Пустое, вам компенсируют любую сумму. Тогда подкрепляйтесь, через полчаса выезжаете. Если можно, поменьше вопросов. Все будет хорошо и комфортно.
        - Странно, вам, казалось, о себе заботиться надо, а вы обо мне…
        - Ничуть не странно. Вы просто не видите всю схему, в которую ваш визит внес логику. Теперь проблемы решаются легким изменением системы. Так что ваша роль весьма важна. А я не опускаю человеческую нравственность, как важный элемент судьбы, фортуны. Теория вероятности функционирует только при нравственных поступках, иначе линия жизни становится абстрактной. Впрочем, это мои проблемы, долго объяснять концепцию. Там, куда вас на время увезут, вы получите все, что захочется. Женщин там, другие услуги. Купаться будете, загорать. Хорошо. Отпуск. Ну и счет вам откроем на хорошую сумму. Думаю через недельку я все вопросы решу и вы сможете жить дальше без опаски и риска. Дикси.
        Я напряг память и выстроил ответную латинскую фразу:
        - Фортуна нон пенис манус лават.
        - Не скажите, - оживился этот чудак, - вполне можно и в карман спрятать, и в руки взять. А вам, кстати, учиться надо, есть задатки активного мышления.
        Я хотел сказать, что мне пора думать о хорошем участке в месте всеобщего отдохновения, но он уже вылетел из зала, оставив меня в полнейшей растерянности. Все это было настолько загадочно, алогично, что - мороз по коже. Чтоб как-то прийти в себя я вынужден был допить текилу и налить еще.
        Глава 12
        Еще недавно я был в Москве 1963 года. Бомжевал, что не так уж удивительно, если учесть потерю памяти. Наверное мое второе - юное Я опять прорвалось на волю и поспешило напиться. Но то, что начало происходить потом и понеслось бешеным, несуразным сумбуром - выходит за рамки разумного.
        У меня перед глазами мелькает 2010 год, четко узнаю его электронные приметы, снова наплывает 1963, поступки; мной совершаемые, мне не присуще от слова «никогда». И этот сумбур стремителен!
        Бельгийцу 9 лет приносят пиццу, которую он не заказывал.
        Когда приходит курьер с пиццей, люди обычно радуются. Но у 65-летнего Жана Ван Ландегема из бельгийского города Тюрнхаут доставка еды вызывает только нервную дрожь. Дело в том, что уже больше 9 лет мужчине приносят пиццу, шаурму и другую еду, которую он не заказывал.
        Когда «фантомную» пиццу принесли впервые, Ван Ландегем подумал, что в службе доставки просто ошиблись адресом. Но затем «ошибка» стала повторяться регулярно, сообщает бельгийское издание HLN. Никакой системы мужчина не увидел: ему доставляли пиццу и в будни, и в выходные, и днем, и ночью. При этом пицца была из разных пиццерий.
        «Я больше не могу спать. Я начинаю дрожать каждый раз, когда слышу скутер на улице. Я боюсь, что кто-то придет, чтобы оставить горячую пиццу у порога», - говорит бельгиец.
        Ван Ландегем отмечает, что ему ни разу не приходилось платить за заказы - они уже были оплачены.
        Много времени помощник этого странного гения на меня не потратил.
        - …Наш хозяин - изобретатель. Как вы, наверное, почувствовали, гениальный. Он даже свою физиологию изменил. Спит, например два-три часа в сутки и вполне свеж. Отдыхает однообразно: сауна и дешевые шлюхи. Может часами медитировать. В его ведомстве ряд исследовательских лабораторий. Самые разнообразные темы. Лично работает над теорией вероятностей. Близок к практическим результатом. Его формулы после публикации обрекут на смерть все казино. Сами понимаете, какая за ним охота. Но он и к угрозам относиться, как к игре. Просчитывает варианты, строит схему и нейтрализует любую угрозу, обращает ее на противника. Принцип бумеранга.
        Он подумал, сказал:
        - Я лично считаю его самоубийцей. Но ему не прикажешь. В общем, вам об этом тревожится уже не надо. Хозяин благодарен и велел о вас позаботиться. Я собрал информацию, так что знаю о вас почти все. Хотя мне ваше прошлое безразлично. Моя задача - помочь вам с настоящим и будущим. Сейчас вы с охраной вылетите на небольшой западный курорт. Там пока тепло, купаться можно. Отдохнете, от алкогольной зависимости избавитесь. А потом мы с вами займемся построением нормальной судьбы. Если захотите, конечно. Вопросы есть?
        Вопросов было множество. Задал я почему-то самый глупый и ненужный:
        - Как это вы за полчаса навели обо мне подробные справки?
        - Что может быть проще. Вас еще при входе камеры слежения запечатлели. Ребята ввели ваш фейс в компьютер, пробежались по банку данных… Что-то по вашей прежней судимости, что-то у Гбешников еще в тот журналистский ваш период, что-то у воров, они теперь тоже информатикой не брезгуют, что-то у медиков… Короче, выкладывайте ваше киллерское снаряжение, а то в самолет не пустят, и в машину. Вам большая честь, полетите на личном самолете Хозяина.
        - А о снаряжении то откуда…
        - Обычное сканирование при входе.
        - А почему не изъяли? Вдруг бы я стрелять начал…
        - В этом помещении современное огнестрельное оружие не функционирует. Я же сказал, что наш хозяин изобретатель, Гениальный.
        Потом были машина, аэропорт, никаких проблем с таможней (греческий Кипр пускает русских без визы), частный самолет (реактивный ЯК), незаметный экипаж, два безликих охранника, небольшая дозаправка посредине пути; и через 2 часа в иллюминаторе показался очень синий спокойный океан, самолет начал садиться прямо в него, но потом оказалось что аэродром, больше похожий на лужайку у берега, примыкает к воде.
        Это был забавный аэродром, без мощных зданий и ангаров с пристройками. Совершенно провинциальный, совершенной непохожий на взаправдашний. Такие аэродромы бывают в глухих районах Сибири, и садятся на них только кукурузники. Но тут в сторонке высились мощные “Боинги”, последние “Туполевы”, самолеты немецких компаний…
        Мы прошли несколько шагов и оказались у таможенной стойки. Всего два окошко: в одно - толпа туристов от предыдущего пассажирского рейса, в другое - несколько человек, местные. Из служебной двери появился полный жизнерадостный человек в шортах и гавайке. Он взял наши паспорта, исчез за дверью ненадолго, появился вновь, продолжая сиять улыбкой:
        - Вот и все формальности. Кипр, конечно, курорт провинциальный, но зато тихий. А вам как раз небольшой отдых требуется. Повидаете еще со временем и более пышные курорты.
        Похоже он уже знал обо мне все, будто был знаком со мной с детского сада. (Впрочем, этого быть не могло, так как в детский сад я не ходил. Домашний ребенок. Что потом сильно мешало мне в юношестве).
        Мы прошли игрушечный аэровокзал, вышли на площадь, заросшую пальмами и кактусами, прорезали шеренгу таксистов, таких же наглых, как и в Москве, (один охранник выдвинулся чуть вперед, второй шел немного сзади), остановились около шестидверного Мерседеса, шофер которого в форменной фуражке и легкой рубашке с погончиками сразу открыл заднюю дверь. Первый охранник подождал пока мы сядем, потом занял переднее сидение. Второй сел слева от нас.
        Чудеса, начавшиеся около Краснопресненских бань набирали обороты.
        Рядом с аэропортом - Ларнака. Тут мы останавливаться не будем. Плохенький городок. Поедем в Лимассол. По местным понятиям - крупный порт. У нас там имеется несколько домиков на побережье. Вам понравится.
        Жизнерадостный вел себя, как профессиональный гид. Вскоре я уже знал, что в древности на Кипр ссылали преступников, что поклоняются киприоты, в отличии от аборигенов основной Греции, только Афродите, что они христиане, что тут хорошая кухня, особенно из морепродуктов, что казино и проституция формально запрещены, но, естественно, процветают, что денежная единица тут на английский манер - фунт, который идентичен 2,7 доллара, но курс постоянно колеблется на ряд пунктов…
        Дорога была гладкая, мотор работал бесшумно, из стереомагнитолы журчала восточная мелодия, сопровождающий журчал мне в ухо, в окне на фоне очень синего моря мелькали нарядные домики, утонувшие в яркой зелени растительности. Я подумал, что неплохо бы выпить чего-нибудь, у них в машине наверняка предусмотрен бар, но не успел озвучить желание. Ремни безопасности (к моему российскому удивлению на заднем сидение были эти ремни и меня убедили их пристегнуть) врезались в тело, где-то открыли сразу сотню бутылок шампанского, жизнерадостный гид доверчиво положил голову мне на плечо, его гавайка покрылась свежими пятнами характерного оттенка, дверь слева открылась, телохранитель буквально выдернул меня железной рукой на асфальт и подмял под себя.
        Я перхал от боли в груди, хлопки пробок шампанского продолжались, телохранитель ерзал на мне, потом сполз. Я приподнял голову и увидел черный бок мерседесса с открытой дверкой, совершенно белое лицо охранника, который лежал на спине в позе типичной для манекенов. Инстинкт заставил меня забыть о боли и на четвереньках убежать с дороги в кусты. Кусты были колючие, но я не обратил на это внимания. Я заполз поглубже в эти колючки, развернулся головой к дороге и всмотрелся. В знойной тишине жужжало неизвестное насекомое. Сквозь кружево зелени дорога была видна частично, но и этого было достаточно. Две тойоты стояли около нашей машины, словно гончие около кабана. В них усаживались какие-то люди, главной примечательностью которых были короткоствольные автоматы в руках. Гончие тойоты развернулись и умчали. Жужжание стало громче, страшно было представить размеры такого насекомого. А если оно еще и кусается!
        Но через мгновение до меня дошло, что это выли полицейские сирены. Они шли оттуда, куда мы ехали. Непонятно, стрельбы была очень тихая, ее не могли услышать на посту ГАИ, или как там у них это называется. В любом случае мне, наверное, надо выйти на дорогу и попросить помощи. Или подождать…

* * *
        Полицейских машин было две. Они окружили пострадавшую машину точно так же, как “тойоты”. Только на гончих они не походили: это были мощные “форды” яркой расцветки и по аналогии с животными они больше напоминали бульмастифов. Кроме людей в форме среди приехавших оказался и гражданский в шортах и футболке. Я уже собирался выйти, когда гражданский снял с пояса телефон и заговорил в трубку. Его слова моментально прервали мою попытку выйти. Он говорил по-русски.
        Я слышал каждое слово. Слух, обострившийся в армии и бывший проклятием в “хрущевках”, когда соседские разговоры мешали мне спать, оказался на сей раз спасительным. Этот фраер говорил обо мне. Он сказал, что на месте происшествия только четверо и что главного виновника (несомненно - меня) нет. Потом добавил, что киллера такого уровня взять нелегко. Потом некоторое время молчал, слушал собеседника. Потом сказал: “Слушаюсь”, “Так точно”. Потом повесил трубку на пояс и заговорил с полицейскими.
        Он говорил, наверное, по-гречески, или на каком там они языке на этом Кипре общаются, не на киприотском же. А я думал о том, что чудеса приятные всегда переходят в чудеса неприятные. Противники гения оказались не такими слабыми, как мне их представили. Они достали меня у черта на куличках, не исключено, что они и гения уже достали. В любом случае мне следует вновь самому заботиться о себе. Может, забичевать на этом острове. Тут, наверное, русских бичей еще нет? А что, тепло, объедков, конечно, полно, туристы богатенькие.
        Но шутки шутками, а что делать то? Ну отлежусь в этих колючках, пока уедут полицейские. Ну вернусь в эту, как ее - Ларнаку, мы, вроде, недалеко отъехали. А что потом? Языка не знаю, спрятаться тут не умею - не Россия… Хотя… Паспорт с визой у меня с собой, деньги, сколько там, имеются. А сколько, действительно? Не помню, но вроде долларов семьсот было в карманах. Еще ручка стреляющая сохранилась, на металлодетекторе во Внуково я ее на стол выложил вместе с часами и мелочью, на нее никто и внимания не обратил. Так что и вооружен я и не очень опасен. Попробую, не ползти же в лапы к этим чудакам - нанимателям. Тоже мне, нашли суперкиллера. И до сих пор, ведь, таким считают.
        Я тихонько положил голову на мягкую траву и прикрыл глаза. От непривычно яркого солнца они побаливали. Болела грудь, пережатая ремнем во время резкой остановки. Хотелось пить. Не - выпить, а именно - пить. Простой воды. Холодной. А лучше - ледяного апельсинового сока.
        В моей жизни, если как следует покопаться, было много чудес. Если те, прошлые, происшествия можно отнести к разряду необычного. Как-то на моих глазах лебедь врезался в провод. Я смотрел за его низким полетом и только подумал, что провода троллейбусные близко, как он на них напоролся. И упал буквально к моим ногам. И глаза закрыл, чуть вздрогнув, на моих руках. А я, как идиот, гладил его и качал, как ребенка.
        Самое странное, почти фантастическое (или - мистическое) происшествие, которое до сих пор лежит около сердца горячим свинцовым комом, было в тот период, когда я, глотнув как следует зону, решил стать профессиональным мошенником. Мне в действительности чрезвычайно больно вспоминать эту девочку, вернее - ДЕВОЧКУ…
        Не знаю, зачем и почему в самые неприятные моменты своей жизни мне вспоминается прошлое. Будто связь тут какая-то имеется, могущая выручить? Но никакой связи между ноющим прошлым и опасным настоящим не усматривалось. По крайней мере, я пролежал неподвижно нужное время, и “форды” уже умчали. Еще раньше уехала скорая, увозя тела моих сопровождающих.
        Я с трудом встал, меня шатало, голова кружилась. Я не устоял на ногах, очутился на четвереньках, вырвал желтой, горькой слизью. Солнце тут, в отличие от Москвы, такое же опасное, как недавние убийцы. В больницу бы мне.
        Я вновь выпрямился, покачался на неустойчивых ногах, вышел к шоссе. Как там у них, капиталистов, попутку останавливают? Пальцем, кажется?
        Я поднял большой палец вверх. Да, правильно.
        Я сунул нос в приоткрывшуюся дверцу “фиата”:
        - Эскьюз ми, Ларнака?
        - Сиддаун, плиз, - сказал чернобородый водитель.
        Что ж, первый контакт с иноземцами начался удачно. Слов двадцать на английском я со школы в памяти сохранил, будем надеяться, что их мне хватит. Особенно при содействии международного языка жестов. Куда же мне затыриться? В отель - опасно, они быстро прошерстят такие приметные места. Пансионаты тут должны быть, читал я про такие частные гостиницы. Но и в них проверку можно провести быстро, как и в отелях. Обзвонят, узнают, кто останавливался в ближайшие сутки, пораспрашивают, высчитают наиболее близкие варианты, а потом объедут, чтоб убедиться лично.
        Так, проституция тут официально запрещена, но процветает. Значит должны быть и русские девчонки, в этом бизнесе нигде в мире без русских не обходится. Вот это мне лучше всего на пару дней подходит. Главное - выждать и сориентироваться.
        Что этот грек у меня спрашивает, интересно? Впрочем, что тут интересного: интересуется, где меня высадить. Будто я знаю - где. Как же по-английски “такси”? Шут его знает, как. Во, бус - это, скорей всего, автобусная стоянка. Там и таксисты должны быть.
        Бус, плиз. - Не понимает, фраер бородатый. - Финиш кар бус. - Вроде понял, кивает. - Я, я, то есть: йес, йес. Сенк ю, сенк ю вери матч. - Уф, ну и дела! Полиглот из меня, прямо скажем, - хреновый.
        Я вылез в раскаленную улицу, которая после кондиционера “фиата” показалась мне адовой лужайкой около стационарных печей для грешников. Что-то этот навес меньше всего напоминал автобусную стоянку. Но таксисты тут имелись. Странно, они что - все на “мерсах”?
        Эй, хлопцы, кто по-русски умеет? Ду ю спик рашен? Ты? Немного? Ну хорошо, мне бабу нужно, русскую шлюху. Ну, как бы тебе объяснить, интердевочку. Тьфу, черт нерусский, вумен рашен путана, - и я выразительно показал чем должна заниматься нужная мне рашен вумен.
        Таксисты радостно заржали. Действительно, самый международный язык - это похабные жесты. Я сел в прохладное чрево “мерседесса”. Общительный шофер лопотал нечто на смеси английского и греческого, изредка вставляя русские слова. Этим его знание великого и могучего ограничивалось. Пока мы ехали, мне удалось узнать, что: трам-трам-трам-хорош вумен-трам-трам-рашин гуд-трам-трам-много мани рашен-трам-трам-Горби вери гуд-трам-трам-рашен биляд хорош. А я то, интеллигент, интердевочка, шлюха… Материться надо тут почаще, вот и не будет проблемы языкового барьера.
        И при чем тут Горби, до которого еще несколько деятилетий!
        На первый взгляд это было обыкновенное кафе. Таксист о чем-то переговорил с официантом, наверное он имел долю за каждого клиента, улыбнулся мне на прощание, сказав, что “рашен биляд вери матч”, получил свои десять долларов и свалил. Меня пригласили за столик. Из какой-то внутренней двери выпорхнули три “ночные бабочки” с откровенно рязанскими лицами и запустили в меня пробную фразу на английском.
        Хорош спикать, девочки, - сказал я. - Садитесь, дело есть.
        Не прошло и минуты, как на столе появилась родная русская водка (шампанское заказывать я отказался категорически, попросив меня не раскручивать преждевременно), девочки приняли посильное участие в ее уничтожение, а я объяснил, что хотел бы снять одну на пару суток, но в ее “хаузе”.
        Видно было, что российские профессионалки никак не могут определить мой финансовый статус. На нового русского я определенно не походил, но и в облик скромного туриста не вписывался. На прямой вопрос я, чтоб не нагнетать таинственность, которая - известно - ведет к сплетням и байкам, ответил, что я - журналист, но развлекаться вынужден инкогнито, а то не выпустят больше за рубеж.
        Перестройка перестройкой, - сказал я, - а партийные догмы все еще сильны. Особенно в журналистике.
        Девочки не возражали. Мы разыграли ту, которая пойдет со мной, разыграли старой детской считалкой: “На золотом крыльце сидели…”, девочки объяснили, что своей хаты у них отдельно нет, живут у хозяина все вместе, но Валя снимет жилье в частном секторе (у них тут тоже есть домовладельцы, не желающие покупать патент на сдачу жилья и платить налоги).
        Зашел основной вопрос - плата. Я торговался, как старый еврей на Привозе. И, похоже, произвел этим самое благоприятное впечатление. По их понятиям служащий российской газеты не может быть богатым. Сошлись на 120 долларах в сутки. Я заплатил за двое, сказав, что это “пока”, а там, как понравиться. У меня, мол, пять дней есть отгула. Деньги забрал хозяин. Девочки перевели его тираду, что подарки и чаевые остаются на моей совести. (Я спросил у совести, совесть не ответила). Мы отчалили и через несколько кварталов, когда я вновь начал ловить воздух как рыба, вошли в уютный приземистый домик, похожий на большую глиняную мазанку. В этом домике без всяких кондиционеров было прохладно.
        Двадцать баков для тебя не много за жилье? - спросила Валя. Нормально, - ответил я. - А мы тут одни будем? Хозяйка в другой половине живет, отдельный вход. Ну давай, - я протянул ей 50 долларов.
        Она зашла к хозяйке, вернулась с ключом. В моем распоряжении оказались две комнаты: спальня и зал. Зал был разделен широким барьерчиком.
        Это кухня на европейский манер, - сказала Валя. - Тут две туалетных комнаты, очень удобно, в каждой имеется душ. Готовить сами будем? А ты умеешь? Мы с девочками сами готовим. Иначе дорого выходит питаться. Хотя есть и дешевые кафушки, с одним хозяином и парой столиков. Там за пару фунтов можно покушать. Ты, как я поняла, в деньгах стеснен? Да, Валя, задерживают мне перевод из России, поиздержался.
        За разговором Люся прошла в спальню, вынула из стенного шкафа чистое белье, расстелила.
        Сразу к делу? - спросила она, расстегивая блузку. Нет, - сказал я, почти испуганно, - потом.
        Меня сейчас самого можно было использовать, полутруп, а не мужик. Мне бы помыться и поспать…
        Валя, - сказал я, мне бы помыться и поспать. У меня сегодня был очень тяжелый день. А ты сходи на рынок, куда вы тут ходите, купи что-нибудь на ужин. Вина купи, тут, говорят, местное вино хорошее, виноградное. А то водка по такой жаре не идет. Ты не обижайся, ладно?
        Она посмотрела на меня внимательно. Очень у нее старые были глаза, хотя на вид ей не больше двадцати. Повидала, видать, девчонка всякого. Я чувствовал, что она хочет задать вопрос, но она удержалась.
        Спи, конечно, - сказала она. - А насчет обид, так я наоборот довольна. Ты меня от работы освобождаешь. Мы обычно такое клиентам не говорим, но ты, я вижу, мужик тертый, все понимаешь. Да уж, - сказал я. - Спасибо. Сенк ю.

* * *
        Теперь я верю, что ты - журналист, - сказал Валя. Она сидела за журнальным столиком в другом углу комнаты, сложив под подбородком руки, смотрела на меня жалостливым взглядом вечно терпимой русской бабы. - Сперва не поверила, какой, думаю, такой журналист, если языков не знает. Зачем тут журналисту быть, когда он и поговорит с населением не умеет? Мне язык не нужен, - сказал я убежденно. - Нет, я бы не отказался от иноязычья, но главное не в этом, а в умение видеть и рассказывать об увиденном. Чтоб все читатели увидели это, как на видике. (Как я недавно во сне, - подумалось мне).
        Все было очень мило. Вкусный ужин, много вина, умелые ласки Валентины. Она, похоже, испытывала ко мне чувства покровителя и наставника. Я, чтоб закрепить ее уверенность в моей принадлежности в легальным газетчикам, рассказал, что за границей в первый раз, теряюсь, естественно. Задание у меня простое - написать о русских туристах пару очерков. Потом в редакции туда вставят рекламу турфирмы, оплатившей мою командировку. А меня выбрали за умение писать художественно, красиво. Ну и побаиваюсь я, что они узнают, куда я казенные деньги трачу, будто в Москве девушек мало. Могут в дальнейшем отказаться от моих услуг. А я очень хочу закрепиться в должности их персонального пиарщика. Это не только поездки в самые разные страны, но и высокие гонорары.
        Легенда получилась такая складная, особенно потому, что я приукрасил ее некоторыми подробностями профессионального журналиста. Термины газетчика, вроде: “петита”, “гранок”, “подвала на 400 строк”, “скрытой рекламы” звучали убедительно. Я, собственно, знал, о чем говорю. Когда-то я был неплохим репортером. Моя информация об открытия памятника Победы, даже, завоевала приз “Золотое стило”. Я начал ее с того, что старый танк Т-34, символ, “…нависает, как грозное существо, воплощающее тупую и обязательную смерть. И кажется, что сейчас он чихнет вонючим газолином и попрет на толпу, наматывая на гусеницы человеческую плоть. Но нет, он навсегда вмерз в гранит. И человек на протезе в застиранной гимнастерке с немногими наградами, что стоит рядом, последний, оставшийся в живых, член экипажа, плачет, не утирая слез…”.
        Да-с, кем я уже только не побывал. Вот только роль киллера мне что-то не слишком удается.
        Мы проснулись поздно, позавтракали в ближайшей таверне (семь долларов, но я решил не жадничать) очень вкусным мизе. Мизе - это греческое наименование набора из всех блюд, что есть в меню. В основном - из морепродуктов. Если все не осилишь, то тебе вежливо упакуют недоеденное в специальный пакет. После того, как с моего согласия Люся сделала заказ, двое официантов, одетых по пиратски, начали носить нам маленькие тарелки с переменами. И носили больше часа. Вскоре у меня не было сил даже пробовать новые блюда.
        Киприоты не используют в своей кухне почти никакие специи. На столе несколько флаконов с разными сортами оливкового масла (полострова занято оливковыми деревьями, маслины входят в состав почти всех блюд) и лимоны. Сдабриваешь кушанья несколькими каплями масла, выжимаешь на него половинку лимона - вот и все специи. И блюдо сохраняет свои природные вкусовые качества, которые лимонным соком и маслом только усиливаются, обостряются.
        С громадным пакетом мы поплелись на пляж, прихватив еще литровые бутылки английского пива. Великобритания оставила на острове свой пивзавод и пиво тут великолепное, в толстостенных темных бутылках (никаких банок и консервантов), живое, выдержанное, играющее уже во рту и продолжающее игру в каждой жилке блаженного тела.
        Ноябрь только для Москвы месяц зимний. Тут же купались во всю. Температура воды, перевела мне Валя пляжную рекламу, плюс 24.
        Я стеснительно обнажил свою белесую тощую фигуру. Плавки мы купили по дороге, поэтому я удалился в кабинку для переодевания. Пока менял просторные трусы и натягивал плавки Валя успела натереться кремом от ожогов. Она и меня тот час натерла, объяснила, что под таким солнцем моя непривычная кожа облезет в один миг. И вот мы в море. Непередаваемое блаженство. В ноябре бич купается в море на пляже Кипра! Ну, просто, нет слов!!
        Глава 13
        Все хорошее кончается неожиданно. И быстро. Моя жизнь всегда учила меня разочароваться. А я, напротив, все время очаровываюсь. Людьми, ситуациями, возможностями. И, хотя подсознательно готов к разочарованию, оно всегда приходит нежданно, резко и трагично. И я падаю духом до такой степени, что всерьез подумываю о петле или яде. Балованный романтик - вот кто я… Возможно. А возможно - нет, просто не приспособлен к жизни. Избаловали меня родители до безобразия, и вот эта балованость до сих пор сидит во мне, как в других - комплекс неполноценности.
        К тому же эксцентричная дама Фортуна почему-то именно меня выбрала для своих забав. Похоже, что она именно на мне проявляет свои эксгибиционистские наклонности. Иначе, чем объяснить такие перепады в моей судьбе. Все время я то в неожиданном фаворе у Судьбы, то в столь же неожиданных неприятностях, то вообще в какой-то промежуточной стадии. А психика у меня ранимая, нежная. Я легко впадаю в отчаянье и тогда сам не могу предугадать своих поступков.
        Был период, когда мне до такой степени надоело крутиться, когда я так затосковал по спокойной жизни с дочкой и с девочкой, которая стала мне ближе дочки, что сделал попытку остепениться, осесть на одном месте. Тогда я и книжку написал и отдал ее в издательство, и вновь стал в газетах подрабатывать. Но жизнь дорожала, газетные магнаты платили малоизвестным авторам гроши, Москва, как многорукий спрут-вампир безжалостно выхолащивала мозги, и я сломался, забичевал.
        Сперва, помню, я перестал бриться по утрам. Перестал жаждать самого процесса, когда бритва снимает с лица остатки ночной вялости, а свежий одеколон на чистой коже вроде крошечных льдинок.
        Потом перестал тщательно готовить себе ужин. Перехватывал в ларьке какой-нибудь полуфабрикат, подогревал его слегка, на скорую руку.
        Тут началось падение доллара. Я не мог получить в банке свои же собственные деньги. Это, не говоря уже о гонораре в издательстве. И в газетах пропала халтура. Да и слаб я был, как газетчик, для новых требований этих бульварных монстров. Я же не в серьезных газетах подрабатывал, а в кичливых желтых.
        В результате пришлось сбежать от квартирной хозяйки, не заплатив за два месяца и оставив в комнате почти все вещи. При мне был только дешевенький ноутбук, 386 модель. С жильем в Москве для малоимущих всегда были проблемы. Мне бы уехать в провинцию, отсидеться, а я все наделся на гонорар и на свои банковские запасы (там у меня было что-то эквивалентное 2 тысячам долларов). Пришлось вскоре и компьютер отдать за гроши. Наконец банк начал выдавать вклады, я снял деньги, но на них уже мало что можно было купить. Впервые я тогда почему-то посочувствовал Ремарку, так здорово описавшему в своем романе инфляцию и пережившему ее. Но сочувствовать надо было не Ремарку Эрих Мари, а Владимиру Руковеру.
        Ну, а потом… Потом стандартная, накатанная дорожка с бутылкой дешевого алкоголя в кармане потрепанного пальтишка. Ночевки на разных вокзала в постоянной угрозе ментов, которые, словно экстрасенсы, вычисляют бичей безошибочно и выгоняют их в ночь. Знакомство с другими бомжами (бомж - аббревиатура более привычная в наше время. А я как-то больше привык по старинке: бич - бывший интеллигентный человек или матрос, списанный на берег за непристойное поведение на судне; бич в переводе с английского означает пляж, берег).
        Ну, а потом уже известно. Нелепое происшествие со стреляющей авторучкой, еще более нелепое происшествие с наймом меня в качестве убийцы, знакомство с Гением, странное турне на Кипр, не менее странный расстрел моих сопровождающих на шоссе. Хотя последнее не так уж странно. Идет война между двумя структурами, а я оказался как раз между. Что бывает с теми, кто попадает между, мне известно хорошо. Наш великий русский народ даже поговорку на эту тему украл у поляков: “Паны дерутся, у холопов чубы трещат”.
        Но как бы все это странно не было, я пока жив, мгновенно стряхнул прострацию и вялость долгого бичевского существования и в принципе готов к активным действиям. Непонятно лишь, какие действия ждет от меня эксгибиционистка Фортуна?
        Я лежал на многоспальной кровати, предаваясь этим мыслям, когда Люся вошла в дом. Она была не одна, что меня насторожило. Я нашарил под матрасом свое единственное оружие - авторучку, вновь откинулся на подушки, слегка прищурил глаза.
        Верт, это к тебе. Говорит, что из газеты.
        Да, - я спустил ноги на пол. Был я в одних шортах.
        Парень, вошедший в комнату, ничем особенным не выделялся. Это и было его самой приметной чертой.
        Вовка, - крикнула Люся, - я - к девочкам, поболтать. Ты продлять мой съем будешь? Сегодня последний день.
        Буду, - ответил я. - Возьми у меня в штанах стольник.
        Люся ушла. Я вопросительно посмотрел на парня.
        Что же вы собираетесь делать дальше, Владимир Иванович? - спросил тот, присаживаясь без приглашения.
        Подремать, пока жара спадет, а потом купаться, - ответил я уверенно.
        Да, конечно. Мы, москвичи, к такой жаре непривычные. Скажите, вы слышали о Серых Ангелах.
        Естественно, - сказал я. - Пахан в зоне мне как-то рассказывал. Ссучившие воры, образовавшие мощную полулегальную структуру.
        Ну, не совсем так… Хотя, в принципе верно. Так вот, нам не совсем безразлична ваша судьба.
        Приятно слышать. Я встал с кровати, подошел к холодильнику и достал оттуда две бомбы пива. - Пиво будете?
        С удовольствием. Пиво здесь замечательное.
        Я открыл обе бутылки, вновь сел и вопросительно посмотрел на пришельца. Авторучка теперь лежала под подушкой, рядом с моей правой рукой, в любой момент я мог ее выхватить.
        Вам наверное кажутся странными последние события? - спросил парень и приложился к горлышку бутылки.
        В какой-то мере, - ответил я, делая не менее основательный глоток.
        Позволю себе пояснить. Вы по воле случайности оказались втянутыми в неприятную историю.
        Это я понял. Быть между двумя жерновами всегда неприятно.
        Следовательно, вы уже осознаете ситуацию.
        Приблизительно.
        - ЭТО ВСЕ ВРЕМЕННЫЕ ФЛУКТУАЦИИ, ПОВЫШЕННАЯ АКТИВНОСТЬ СОЛНЦА. СО ВСЕМИ ПОПАДАНЦАМИ ВСЕ НОРМАЛЬНОГ, А ВАС И ЗАБРАСЫВАЛИ С ПРОБЛЕМАМИ, И НЕ УСПЕЛИ ВЖИТЬСЯ, КАК ВАС ОПЯТЬ ЧЕРТЕ-КУДА И ЧЕРТЕ=ПОЧЕМУ ЗАБРОСИЛО. ДАВАЙТЕ, ВОЗВОАЩАЙТЕСЬ В 1963 ГОД И ПЕРЕСТАНЕТ ПРЫГАТЬ ВО ВРЕМЕНИ!..
        Помню, улетал я С Кипра, где проституция тоже запрещена, и подвезли к самолету трех девушек в наручниках и увешанные золотыми украшениями. Их депортировали после очередной облавы. Кстати, дорогу до Москвы оплачивали за счет государства. Так вот, ввели их в самолет, отстегнули наручники. Те уселись впереди меня и сразу заказали бутылку виски за триста долларов. А, когда самолет взлетел, начали из чулков, трусиков, лифчиков доставать пачки зеленых - их заработок за курортный сезон.
        Я тогда не удержался, выпил с ними на халяву дорогого напитка и расспросил кое о чем. Выяснилось, что они уже второй раз приезжают на Кипр. «Депортация? Фигня. Наш человек заплатит, где надо, вычеркнут фамилии из компьютера, снова поедем. Что за человек? Да Саша Скорынин, бывший КГБешник. Он в Лимассоле газету держит, ну и нами руководит. Мы языки знаем, иняз кончали, так что работаем только в дорогих «клубах», если за сутки десяток клиентов примешь, то пятьсот баксов чистыми остаются…»
        Живем в отеле, хоть кредит исчерпан -
        Хозяин намекает на расчет,
        Вот навязались, думает он, черти,
        Обманут и свинтят в аэропорт.
        Ох эти русские, он продолжает думать,
        Всегда от них какой-то ждешь подвох…
        Он с горечью подсчитывает сумму,
        А мы плюем от скуки в потолок.
        А что еще! Ну нечем тут занятся,
        Газету даже не на что купить,
        Весь день дожди и холодно купаться,
        К тому же, очень хочется курить.
        Бычки искать… Но и бычков тут нету.
        Окурка у буржуев не найдешь!
        Тут принято за все платить монету,
        Взаймы же тут не выпросишь и грош.
        Так стоило бы нам спешить с России,
        Пускай сейчас в России холода,
        В России мы окурки не просили
        И в долг мы там не жили никогда.
        В России во снегу грустят березы,
        Там холодно и очень грустно жить,
        Здесь в декабре цветут у моря розы,
        А нам картошку не на что купить.
        Но все это было в той, первой и прошлой жизни. Сейчас же реалии просты. На завтра меня вызывают в КГБ, скорей всего предложать учитбся в их двухгодичной школе, а потом - к арабам. Арабский я действительно за последний год подтянул, куратор дал литературу и магнитофонные уроки.
        Я скорей всего откажусь и комитетчики отомстят - комисиия по распределнию запрет меня туда, куда даже Макар не гонял ни телят, ни пастущат.
        Глава 14
        Иду на распределение. В СССР учат бесплатно, но потом изволь два года отработать, куда пошлют. Какие только интриги не разыгрывают студенты с родителями, дабы остаться в городе или вообще при институте, в аспирантуре например.
        Вчера отказался от Школы КГБ. Помогать готов, сказал хмуро, но связывать жизнь с полувоенной службой не готов. Я писатель, у меня тонкая душевная организация.
        Ничего в ответ не сказал куратор, кивнул и ушел.
        Иду в институт. Мама накормила сытным завтраком. Жареное мясо с картошкой и цветной капустой, большая чашка какао и блюдо еще горячего хвороста. Она его делает на водке, поэтому печенье не жирное и не вялое - сухое и хрустит.
        Знаю, что кафедра английского будет просить оставить меня тут, мой английский хорош, хотя до кембриджского далек, американизмы погубили его еще в двадцать первом веке. Но по сравнению с общей массой выпускников я - ас. А кафедра нуждается в лаборанте с прицелом на аспирантуру.
        Кафедра научного коммунизма отправит меня к Макару, телят гонять. Или еще дальше.
        Другие педагоги не знаю, как себя поведут. Я был студентом сложным, то пропускал по полгода, то экстернил, как бешеный.
        Вообщем иду.
        В голове частичный сумбур. Побросало бы вас так по времени и пространству, совсем с ума сошли. А я вроде как привычен уже, после попадания в сына Сталина притерпелся. Главное все эти географические точки я в первой жизни посещал, не так бурно, не так приключенчески, но бывал. И в Москве, и на Кипре и много еще где. К тому же в 1963 году на Кипре и не было туризма - там стреляли, да и СССР не позволила бы туда так просто ехать. А на Кипре, насколько я помню, после военного переворота в Афинах возобновились нападения на турецкие деревни. Президент Макариос старался примирить обе стороны и, в итоге, стал одинаково неприемлем как для греков, так и для турок. Тем не менее, в Афинах ходили упорные слухи, что после падения «черных полковников» именно Макариос станет новым премьер-министром.
        Зашел в институт. Поднялся по ступенькам, прошел к кабинету, где заседает комиссия. Стал у стенки. Молодежь гомонится, шуршит и гомонит в полголоса. Я вроде тоже молодой, но ощущаю себя стариком. Вымотался эмоционально.
        Поэтому решение комиссии о том, что такой хороший полиглот, как Владимир Руковер просто обязан нести знания школьникам в поселке Охотск, что в ареале Ледовитого океана на берегу «теплого» Охотского моря, воспринимаю достаточно спокойно.
        Бывал я там в первой жизни.
        В газету “Охотско-Звенская правда” я попал от крайкома КПСС.
        В то время я был студентом-заочкиком третьего курса факультета журналистики, имел два года практики литрабом отдела писем в молодежной газете и пять лет внештатного сотрудничества в ряде газет, не выше областной. Должность ответсека - второго человека после редактора - мне импонировала. Забавен был и поселок, самозванно именующий себя городом Охотском. Люди тут жили рыбой, все осталь ное было сопутствующим. Бытовало даже выражение:
        “Охотск стоит на хвосте у селедки”. Охотск стоял на узкой косе гравия, врезавшейся в Охотское море. Это был безжизненный уголок, но люди, которым некуда деваться, способны обжить и горный утес. Рыли, например, в гравии лунку, клали туда свежую селедку и картофелину. И вырастал куст, с корней которого можно было собрать десяток мелких клубней. Охотск имел двухэтажную гостиницу, больше напоминавшую общежитие без удобств, ресторан, который днем был обычной столовой, а вечером - плохим кафе и оживлялся по-ресторанному только с появлением рыбаков после рейса, завод, производящий дешевое вино “ Волжское”, которое брало не столько крепостью, сколько вредными фракциями, милицию, КГБ, райком партии и, конечно, редакцию.
        Молодых в редакции было двое - я и линотипистка Клава, грудастая девица, делавшая в строке набора не меньше трех ошибок и жгуче мечтавшая выйти замуж за партийного журналисга. На меня она посматривала волнующим взглядом, для чего скашивала зрачки к носу, а потом переводила их на правое и на левое плечо - кокетничала. Всем остальным, включая работииков типографии, было за сорок, по моим тогдашним понятиям это были глубокие старцы. Каждый имел свои особенности.
        Так, заведующий отделом пропаганды страдал” сонной болезнью. Не знаю, как она называется в медицине, но спал он в полном смысле слова на ходу. Все его движения были замедленные, мышление невероятно заторможено. Десятистрочную заметку он обрабатывал больше часа. При всем зтом он обладал невероятным, хотя и непроизводительным трудолюбием - сидел за своим столом больше всех, приходил задолго до начала рабочего дня, а уходил затемно. Материал он собирал в основном по телефону, в трубке его неторопливый голос с долгими паузами производил впечатление начальственного, важного человека. То, что паузы сопровождались закрытием век и посапыванием, на значимости монолога не отражалось. Если добавить, что “зав” был еще и принципиальным парторгом редакции, портрет его будет почти полным.
        Редактор, крупный мужчина с благородной сединой на висках по фамилии Турик (запомнилась необыч ная фамилия), внимания своего удостаивал только ли тературную страничку. Он лично правил материалы этой полосы, среди которых мне запомнился шедевр бригадира рыболовецкой бригады: “…Галька с писком вылетает из-под гусениц подчас. Трактор пятится, но тащит - тяжки рама и кунгас…”. И так на пяти страницах. Поэма, в которой подробно описывалсл производственный процесс бригады, называлась “Славная путина”. Кроме литературной полосы, выходившей раз в неделю, и застарелого цирроза печени, Турика ничего больше не волновало. Хороший был редактор.
        Заведующий отделом промышленности, несмотря на полноту, был живчиком. Вечно он мотался по командировкам, материалы выдавал большие, что страшно меня нервировало, так как его “кирпичи” трудно было разместить в полосе. Я тогда вводил брусковые макеты, стараясь, чтоб газета версталась свободно, с воздухом, с обведением заметок рамочками, большим количеством клише. Промышленник же считал, что внешний вид не играет роли, главное - уместить на полосе как можно больше текста. В качестве примера он показывал мне ”слепые” страницы газет ЗО-х годов, где, кроме бисерного шрифта и заголовков, ничего не было.
        Остальные сотрудники как-то не запомнились. Да, был еще печатник, забавный старикан с ясным умом и веселым нравом. Мы с ним часто после работы посиживали за бутылкой-другой “Волжского”, именуемого в народе “маласовкой” - по фамилии председателя рыбкоопа Маласова. Он рассказывал мне о смешных и страшных временах, когда за перенос строки могли посадить. Например, “бригады коммунистического труда”. При переносе на отдельной строке получается “гады коммунистического труда”. Какой, спрашивается, дурак будет читать строку отдельно. А вот читали же, читали и сажали..
        Уже при мне приняли фотографа со смешиой фамилией Балабас. Особенностью его фоторепортажей была невероятная статичность снимков. Казалось, что он работает старинным фотоаппаратом, требующим для зкспозиции несколько минут. Люди на его снимках застывали в нелепых позах с вытаращенными глазами. Своим шедевром он считал снимок девушки-шофера, приглаживающей перед автомобильным зеркалом волосы. У девушки было выражение мученицы, занимающейся этим делом с начала века. Производила впечатление и текстовка к снимку, которую я из озорства пустил в печать без правки. “”Никаких тебе забот, шофер второго АТП Галя Зайцева”, - было написано под фото. Дальше рассказывалось, что она не нарушает трудовую дисциплину и участвует в общественной жизни автохозяйства. Галя потом приходила с гаечным ключом, искала фотографа…
        Меня этот Балабас невзлюбил с того дня, когда стало известно, что нам дадут одну двухкомнатную квартиру на двоих. Чтоб завладеть жильем в одиночку, фотограф срочно женился на линотипистке, которая с неменьшей скоростью родила ему двойню. Так как роды имели честь свершиться через семь месяцев после бракосочетания, а Балабас приехал в Охотск ненамного раньше, у него возникли нездоровые подозрения, которые опять-таки обратились в мой адрес.
        Текла газетная текучка, и подошла пора кетового промысла. ”Рунный ход кеты”, как зовут это время в поселке, сопровождается выходом на ее отлов почти всех жителей поселка. Красная рыба - кета, горбуша, нерка - поднимается по горным речушкам, чтобы выме тать в родиых местах икру и умереть. Берега в устьях рек буквально золотятся в это время от несвоевременно отошедшей икры, а сама рыба идет так густо, что воткнутая в одну из них острога продолжает двигаться против течения вместе с рыбой, не тонет. Берут кету обычно ставными неводами, забрасывая сети с кунгасов, - огромных килевых баркасов. За две-три недели можно заработать большие деньги, поэ тому на промысел выходят служащие контор, учителя - все, кто только может. Естественно, газета отмечает это как массовый патриотизм в добыче для народа “красного золота”.
        Ряды сотрудников редакции заметно поредели, они добывали “красное золото”, а я отдувался, высасывая материалы из пальца и телефонной трубки. Как раз приближалось время зкзаменов в училище педагогов для народностей Крайнего Севера, требовалась статья, которую я выдал за полчаса. Не знаю, куда уж там смотрела цензура, но статья была опубликована на второй полосе, а к обеду на весь тираж наложили арест, и меня забрали в КГБ.
        Называлась статья “Стать педагогом”, речь в ней шла об ответственности хорошего преподавателя перед будущим, о трудностях этой профессии. “Придет время, - писал я, - и профессия педаго га станет самой престижной, как профессия врача. И стать учителем будет так же трудно, как космонав том. Ведь нагрузки, испытываемые учителем истин ным, не меньше, чем у космонавта, а ответственность неизмеримо большая. Хороший учитель должен быть и психологом, и артистом, и спортсменом. А главное, он должен быть, безусловно, порядочным и добрым че ловеком, ибо любые знания, которыми он обладает, ни что, если он не обладает добром и любовью”.
        В КГБ с меня сняли допрос, следователь интересовался, кто научил меня написать такую нехорошую, реакционистскую статью, понимаю ли я, что это ревизия идей марксизма-ленинизма и так далее. Он положил передо мной рецензию преподавателей училища, где говорилось, что, согласно мнению автора, учителей надо испытывать в баррокамерах и где, интересно, автор найдет таких учителей? Кроме того, меня обвиняли в левом и правом уклонизме и централизме. Даже при веденную мной цитату Маркса о том, что “…в науке нет широкой столбовой дороги…” сочли в моей трак товке провокационной. “Педагогика - это не наука”,-доказывали рецензенты.
        Помотав мне нервы до вечера, комитетчики взяли подписку о невыезде и пообещали вернуться к беседе после собрания редакционного коллектива. Собрание не заставило себя долго ждать. И слово на нем было дано каждому.
        Спящий зав, сонно моргая, сообщил, что статья написана с целью дискредитировать коллектив. Зав живчик добавил, чтo она отдана в печать во время путины сознательно, чтобы обмануть бдительность занятых на рыбалке людей. Редактор обиженно сказал, что я веду себя дерзко и даже не поставил в номер последнее стихотворение бригадира, хотя имел его распоряжение поставить (стих, как помню, начинался трагически: “Кета умирает молча…”. Линотипистка, пошептавшись с мужем, выдала:
        - Его надо из комсомола исключить!
        Я подумал, что это сделать трудно, хотя бы потому, что учетная карточка хранится у меня дома, а отметки об уплате членских взносов я еще со школы делаю личной печатью, обмененной у комсорга на перочинный ножик. В армии меня пять раз исключали. По разу в каждой части.
        Представитель райкома откашлялся.
        - Я рад, - сказал он, - что мнение членов редакции единодушно. В наши ряды проник враг, его ста тья не просто глупость начинающего журналиста, а сознательный выпад против наших славных педагогов, ревизия идей ленинизма и учения партии. Мне думается, что наш бывший, - я полагаю бывший? - он взглянул на Турика и тот согласно закивал в ответ, - сотрудник и в университет проник обманом, что его гнилое нутро проявилось в такой ответственный момент, как пучина, недаром. Не исключено, что его действия координируются оттуда… - В мертвой тишине он указал куда-то на восток, в сторону Камчатки. - Впрочем, этим занимаютсл специальные органы. Нам же всем случившееся должно быть уроком. С вами, - кивок в сторону редактора, - и с вами, - кивок в сторону парторга, - мы поговорим на бюро. Не думайте, что халатность останется безнаказанной.
        Он сел и все посмотрели на него. А райкомовец смотрел на меня с явным ожиданием раскания и мольбы о прощении с моей стороны. Это давало возможность оценить статью как простую глупость молодого недоучки, тогда меньше тумаков доставалось всей цепочке - от редактора до райкомовских боссов. Все посмотрели на меня.
        Глава 15
        Тогда, в первой жизни, я не стал ждать: вечером же раздавил с Туриком поллитра, он выдал мне трудовую «По собственному желанию», и утром я уже был в Хабаровске, где загостился у сослуживца Валентина Великопольского.
        Дальше был роман с его сестрой (как выяснилось позже - распутной), но все это осталось в более чем полувеке от нынче.
        А нынче я долетел до Хабаровская и не стал сразу пересаживаться на самолет до Охотска, а зарегистрировал билет, снял номер в аэропортовской гостинице и пошел гулять по набережной. Амур был прекрасен и величественен. Несмотря на хорошую погоду гуляющих почти не было - рабочий день. Пирожки по девять копеек с капустой были вкусными. Мороженное было вкусным. Бочка с квасом еще не нагрелась и квас был вкусным. Черная икра спокойно лежала на прилавках в гастрономе вперемежку с банками Дальневосточных крабов и морской капусты. В 21 веке ее перестанут продавать, а зря - микроэлементы, йод, все то, чего так не хватает горожанам в будущем. Кстати, нынче у промысловых рыбаков можно купить икру и рыбу за поллитра московской. Поэтому и подходят после швартовки судна к причалам домохозяйки.
        Сел на скамейку и, щурясь на солнце, смотрю на величественный Амур. Как все же богата моя Родина. Какая могучая природа, моря, реки, океаны. Всего хватает, а мясо в магазинах бывает редко.
        Кто-то оставил на лавочке газету. «Тихоокеанская звезда». Я в ней публиковался, когда служил в армии, в прошлой жизни. Почитаем…
        «…Уверенно начал свою работу Хабаровский краевой театр юного зрителя этим летом. Театр с самого начала не погнался за легким успехом, а смело взял для премьерного спектакля благодарный, но очень трудный материал - героическую драму И.Штока «Осада Лейдена».
        Эта пьеса - о восстании народа Нидерландов в 1574 году, под водительством принца Оранского, против испанских захватчиков. В пьесе переплетаются подлинные исторические эпизоды, с мотивами прекрасного романа Шарля де-Костера «Тиль Уленшпигель».
        Три с половиной века отделяют зрителя от событий, происходящих на сцене. Но кажется, что они происходят сегодня. Город Лейден окружен врагами. В осаждённом городе - голод, люди терпят неслыханные страдания. Но они мужественно держатся - недели, месяцы. И эти люди побеждают.
        Центральную роль в пьесе - роль Тиля Уленшпигеля - играет артист Д. Швец.
        Рядом с Тилем его соратник и друг Ламме Гудзак. У артиста Носкова он искренен и доходчив, но исполнителю еще не хватает мастерства, чтобы воплотить это большой сложный характер.
        Нелле - подругу Тиля играет артистка А. Кузина. Молодая, способная актриса - она очень жива, искренна, темпераментна. Магда, дочь бургомистра, в исполнении артистки Ф. Фомичевой - мягкая и лирическая, обладающая больше драматической силой. Её возлюбленного Петера Клейфа играет - артист А. Дунаев. Ему не хватает, к сожалению, искренности».
        Решено, иду в ТЮЗ. Иду до Комсомольской площади, потом по Тургенева мимо библиотеки. Надо же, шестьдесят лет назад ходил тут, а ноги помнят. Куплюбилеты и посижу в библиотеке, надо сориентироваться наконец, какие писатели и поэты сейчас на слуху, что за произведения цитируются, обсуждаются. А то я все время ввожу в недоумение окружающих ссылками на ненаписанное в этом времени. Чего стоит одно декларирование «Идет белые снеги, как по нитке скользя… Жить и жить бы на свете, но, наверно, нельзя. Чьи-то души бесследно, растворяясь вдали, словно белые снеги, идут в небо с земли…». Окружающие в редакции стали допытываться - чьё, а в итоге решили, что я - скромный поэт.
        - Записываться? - спрашивает пухленькая библиотекарша. - Если иногородний, то только в читальный зал.
        Получаю временный абонемент, вхожу в читалку. Полно людей, сидят - читают. Хорошее время! Полка с журналами небогатая, но «Юность» за этот год есть. Проглядываю, листаю. Василий Аксенов, Анатолий Гладилин, Виктор Розов, Александр Яшин, Николай Тихонов, Андрей Вознесенский, Булат Окуджава, Белла Ахмадулина и другие, коих не помню.
        Вознесенский как обычно изощряется в стилистике, пытается связать настоящее время и флорентийский орнамент. Аксенов создает современный новояз на материале геологоразведки, пакуя свои знаменитые «Апельсины из Марокко», словно посылку в будущее. Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.
        Слышал, что «Апельсины из Марокко» Аксёнов написал про израильские апельсины с переклеенной этикеткой, но слух пойдет позже, после отставки Хрущева.
        Не это важно. Погружение в прошлое - один из способов самопознания, только для меня сие - погружение в настоящее. Совершеннейшая слепота в датах, даже если считать десятилетиями.
        А вот стеллаж с литературой на иностранных языках. Интересно. Надо же, «Полное собрание стихотворений. 1909 -1962Т. С. Элиота, подготовленное им самим и выпущенное к 75-летию со дня рождения». Знаменитость, совсем не знакомая в СССР. Гарвардский университет окончил за три года вместо четырёх. слушал в Сорбонне лекции по философии и языкам. В частности, слушал лекции писателя Анри Бергсона и философа, нобелевского лауреата Ален-Фурнье. В докторантуре Гарварда изучал индийскую философию и санскрит. Был удостоен Нобелевской премии по литературе «за приоритетное новаторство в становлении современной поэзии», награждён британским Орденом заслуг, в 1954 - французским орденом Почётного легиона и немецкой премией Гёте Ганзейского союза.
        Я старик.
        Несвежая голова на ветру.
        Как же, помню, люблю. Он еще до Маяковского начал писать стихи лесенкой.
        Бурбанк чрез мостик перешед
        Нашел дешевую гостиницу;
        Там обитает Дева Роскошь,
        Она дает, но не достанется.
        Транслируют колокола
        Глухую музыку подводную,
        Бурбанк отнюдь не Геркулес,
        Имея ту же подноготную.
        НО, к горести, он и в 21 веке не стал массовым в России. Весь мир им восхищается, а россияне слушают пародии Быкова в исполнении Ефремова.
        Горько.
        Вот расщепляются глазами
        Ресничек грядочки сухие,
        Вот О с зубами обнажилось
        И ноги, как ножи складные,
        В коленках дернулись и стали
        Прямыми от бедра до пятки,
        Вцепились в наволочку руки,
        И затряслась кровать в припадке.
        Как можно не восхищаться таким!
        Все, эту книжку я приватизирую. Интересно, существует ли в этом времени термин «приватизирую»? Благо, в библиотеку я зашел с сумкой через плечо, где все мое имущество. В этом времени принятой путешествовать с чемоданом, так как в магазинах нет нужных мелочей, да и замучаешься в каждой командировке покупать новое. По улицам ходят с пузатыми портфелями и с балетками (такими маленькими чемоданчиками). А я добыл спортивную сумку через плечо и рассекаю с ней. В неё и сую Элиота на английском. Его даже в Иркутской библиотеке нет, только журнальные публикации.
        Ухожу, перемещаюсь на скамейку напротив театра, достаю томик, читаю в послесловии:
        «В Гарварде Элиот бездельничал весь первый курс и даже был переведен на испытательный срок в связи с неуспеваемостью. Он всерьез начал учиться, лишь когда дело дошло до древней и современной философии и языков. - Как интересно, такого не пишут в наших переводах и в 2020 году. - Элиот был грациозным танцором и отличным моряком, но стеснялся своих огромных ушей и врожденной грыжи, из-за которой носил бандаж. Он спрашивал себя в «Пепельной среде» (1930): «Зачем расправлять орлу одряхлевшие крылья?» (В то время ему было 40 лет).
        Очень интересно, только это бесполезные знания для настоящего времени. А вот о том, которое помню из-за ироничного мотива:
        «…стихотворение, которое читается всеми как выражение антисемитского презрения, «Бурбанк с «Бедекером», Бляйштейен с сигарой», это отповедь Элиота своей собственной фарисейской фантазии, что образованный WASP[3 - WASP - Белые англосаксонские протестанты.] ближе к богу, чем карикатурный образ еврея. Курящий сигару Бляйштейн ничто иное как скопление частей тела и культур: «На четвереньках, обезьяной/Аж из Чикаго он приполз/Еврей-купец венецианный». Но Бурбанк - автопортрет Элиота - ничем не лучше: все свои культурные познания он черпает из путеводителя «Бедекер» (в своем «Бедекере» Элиот писал заметки); он проявляет сексуальное бессилие («Бурбанк отнюдь не Геркулес»), когда его соблазняет Дева Роскошь (образ Вивьен) с ее «перстами, закованными в перстни»; он низводится до пассивной эстетической ностальгии о «мире в руинах».
        Да уж, я просто испытываю интеллектуальный оргазм, читая все это. Как хорошо, что я знаю английский и другие языки.
        Подсела девушка. Независимо, на другом конце скамейки. Молодой я встрепенулся - пригласить в театр… Старый я охолодил - на фига, подхватишь еще какую пакость, в это время лечение в вендиспансере затруднительно.
        Встал, услышав недовольный фырк девчонки, пошел в театр. Фойе с клоуном, много детей. Спектакль разочаровал. Сю-сю, нелепые имитации выстрелов за сценой (по барабану они там стучат, что ли!), замороженные под аляповатым гримом лица актеров. Грудастые девушки, играющие воинов. Крикливые голоса этих актерш. (Не актрис - актерок).
        Буффонада, пародия на спектакль.
        Встал, ушел. Побрел опять к набережной, Амуром восхищаться. По дороге встретил уникальный магазин: «Минеральные воды», в котором обнаружилось несметное количество минералки. И в бутылках и в алюминиевых бочонках. Липецкая (железистая), Солуки, Боржоми, Нарзан и Ессентуки, а также Обуховская - № 11, 13, 14. Неизвестные мне марки: Шмаковка № 1, Монастырская, Карачинская, Хан-Куль, Тагарская, Терсинка, Полюстровская… Офигеть можно!
        Я и офигел и перепробовал некоторые. Надутый до нельзя, гусиным шагом, чтоб не расплескать, поплелся дальше.
        Я всегда любил Дальний Восток. От Владика (Владивостока), через совхоз Полины-Осипенко (знаменитой летчицы), через поселок Березовый (где в самом деле полно берез и где я работал фотографом в КБО), через отвратительный Спасск-Дальний (отвратительный из-за цементного завода), через таежную деревню Сидатун, где у староверов была ядреная бражка на меду.
        Четыре брата, кряжистые староверы, промышляющие охотой и отловом диких животных для зоопарков, были мне знакомы. Помню, как гостил в их рубленной навечно избе, где мне, как чужому, поставили отдельную посуду, чтоб не “загрязнил”, но сделали это тактично, ссылаясь на то, что городскому человеку надо посуду тонкую, благородную, а не эти “тазики”, из которых они, люди лесные, едят. За стол село семь чело век: дед, отец, братья-погодки, старшему из которых было уже сорок, хозяйка. Дочь подавала на стол. Все мужчины казались одного возраста. Коренастые, пышущие здоровьем, с короткими - шкиперскими - борода ми, голубоглазые, светловолосые. Разве, что у деда чуть больше морщин проглядывало вокруг русой, без единого серебряного волоска, бороды.
        На первое была густая похлебка из сохатины. Bce кроме меня, ели прямо из огромного глиняного горшка деревянными ложками, четко соблюдая очередность и подставляя под ложку ладонь, чтоб не капнуть на блиставший белизной дерева стол. Кто-то из братьев по торопился и дед сразу звучно вмазал ему ложкой по лбу. Посмеялись.
        Потом дочка поставила деревянное блюдо с жареным амуром и чугунок картошки. Появились на столе и разносолы: грибочки разных сортов соленые и маринованные, огурчики, помидоры, зелень, морошка, брусника. После нежной, бескостной рыбы появилась чугунная сковорода с жареной медвежатиной. Там были печень, сердце, часть окорока.
        - Хозяин подранка встретил, - сказала мать, будто оправдываясь, что медведь добыт летом, не по сезону. (Медведя бьют поздней осенью, когда он в самом жиру, или поднимают из берлоги.)
        Дед добавил:
        - Дурной был, плечо болело. Помять мог кого-нибудь, пришлось стрельнуть.
        “А ведь ему, должно быть, далеко за восемьдесят”,-с завистью подумал я.
        Вместе с рыбой был подан и ушат браги. Настоящий ушат емкостью ведра на четыре. Мужики брали его за деревянные уши и, высоко подняв над головой, лили в рот пенистую, медовую жидкость. Это единственный крепкий напиток, который они себе позволяют. Курево в их среде считается грехом, как и употребление алкоголя. Настоянную на меду, забористую брагу они алкоголем не считают. И они, наверное, правы. Для них это просто стимулятор, как для нас кофе. Мне брагу налили в чудную, из обливной глины, кружку. Едой мой желудок был заполнен до отказа, а хозяева, казалось, только начали трапезу. Был подан горшок с кашей и рыбный пирог, величиной с колесо от трактора “Беларусь”. Я пытался отказаться, но когда попробовал, съел свой ломоть за милую душу. Пирог был в четыре слоя: амур, лук с яйцом и укропом, сима (одна из самых нежных разновидностей красной рыбы, кета или горбуша по сравнению с ней, как пескарь по сравнению со стерлядью), снова лук, но уже с картошкой и капустой.
        Подчистили и эти блюда. Горшок с кашей выскребли до дна. Брагу допили. “Яишню будете? - спросила хозяйка. - С кабанятиной можно ee?” Мужики подумали, посмотрели на деда. Было видно, что они не прочь. Но дед, к моей радости, покачал головой.
        - Жарко сегодня, - сказал он.
        К чаю в старинном, с медалями самоваре, который, как и все в этой хате, был большущим, основательным, на века, были поданы пироги, блины и варенья из земляники, брусники, голубики, костяники, морошки. В чай были добавлены стебли и листья лимонника - удивительного по вкусу (настоящий лимон) и стимулирующему действию растения. Десяток ягодок лимонника на прочь снимают усталость, позволяют идти по тайге сутками без отдыха.
        Я недаром сделал это солидное отступление от темы. Мало осталось таких поселков на русской земле, где сохранился истинно русский уклад жизни, здоровый физически и нравственно. И поддерживает их вера в Бога, несколько суровая, в отличие, напри мер, от более демократичных в религиозных требованиях баптистов, но святая в своей непогрешимой “правильности” жизни, стойкости. В этих селах все берут от природы, в магазинах покупается соль, охотничьи при пасы, иголки… Даже одежда у них домотканая. То есть, от цивилизации они берут необходимое, разумное и невредное. Может показаться перегибом, что электричеством они не пользуются, хотя столбы подходит к деревне. Но их здоровье - их правота. Кто его знает, какими хворями награждает нас движение электронов по проводам, как учит физика (или неизвестно, что там бегает, как считают сами физики).
        Глава 16
        Вечер. Нагулявшись до гудения ног, бреду в гостиницу. Сейчас ужин, сон, а к 10 утра - аэропорт. Старенький винтокрыл унесет меня в экзотическую глушь. Где в школу детей порой возят на армейских вездеходах, вертолет заменяет скорую помощь, а в путину все взрослые и подростки ловят рыбу.
        Путь к кровати лежит через ресторан.
        Свободных столиков ползала. Сажусь за угловой. Тот час подходит официант, мол заказан.
        - Перебьются заказчики, - заявляю я, пятерка на чай и все самое свежее.
        Официант исчезает, спустя мгновения уже халдей протягивает меню. Память подсказывает содержание и вкус непривычных для приезжего блюд. Выбираю салат из медузы с креветками, банальный рассольник и палтус под винным соусом. На десерт, естественно, мороженное. Советское мороженное - нигде и никогда не попробуешь такого!
        Беру так же сто пятьдесят столичной. В этом времени суррогатных водок нет. Столичная в экспортном варианте вполне зачетная.
        Рассказывают, что высоким чинам она какая-то особая, в отдельном цеху сотворенная, тройной очистки. Ерунда все это, столичная по ГОСТовским рецептам везде хорошая, её и Хрущев пьет. От завода зависит, от того насколько соблюдают этот ГОСТ.
        Как не странно, но умеренная выпивка перестала вызывать сознание юного дьявола. Но оно ещесуществует, ощущаю робкие попытки овладеть телом.
        Сытый и умиротворенный иду в номер. Кровать, шкаф и никаких изысков. Раздеваюсь, заползаю вод одеяло. Сплю.
        В самолете особого комфорта нет, но ряды сидений просторные, ковровая дорожка чистая, взлетные леденцы[4 - Если вас спросят о первой ассоциации «конфеты и самолёт», то, скорее всего, вы вспомните о карамели «Взлётная». Люди постарше могут вспомнить шоколадки Аэрофлота с Ту-144 и Як-40.] вкусные, стюардессы вежливые. Можно курить, для чего в подлокотниках сидений выдвигаются пепельницы.
        Самолет Ил 18 уникальное явление в истории мировой пассажирской авиации. Хотя бы потому, что машину, разработанную еще в 1957 году, в некоторых странах и в 2020 использовали для перевозки грузов и пассажиров, без аварий и проблем.
        На нем и лечу и который раз удовлетворенно отмечаю отсутствие деления на богатых и бедных. Никаких тебе эконом-классов, это же замечательно. Всегда чувствовал себя униженным, когда летал и ездил на транспорте в странах победившего капитализма. Нет, я не против рынка и частной собственности, я против бесконтрольного рынка и неудержимой частной собственности. Меня бесит, когда Рокфеллер меняет четвертое сердце, а у меня нет свободной тысячи долларов для укола необходимого лекарства и я уверенно слепну. То, что одна ампула этого лекарства стоит тысячу долларов, меня тоже бесит. Человек, привыкший к аспирину за семь копеек никак и никогда не смириться с тем, что западный шипучий аспирин стоит в 12 раз дороже!
        Впрочем, экономика будущего от меня не зависит, а я лечу себе и жду кормежку. В советских самолетах всегда кормят вкусно и обильно, с выпивкой тоже не бывает напряга.
        После набора высоты командир вышел в салон, походил, поговорил с пассажирами. (Много лет назад я вез из Охотска дочку и тогда в ответ на мою просьбу стюардесса разрешила ребенку зайти в кабину к пилотам, где ее угостили шоколадкой и разрешили «порулить»). Потом присел на свободное кресло попить чай. Ну прямо - типичная кают-компания, а не самолет выше облаков.
        Лететь долго, около пяти часов, да еще с дозаправкой в Николаевске-на-Амуре, поэтому кормят два раза. Фарфор, мельхиоровые столовые приборы, крепленая мадера по желанию. Есть армянский коньяк, тоже по желанию.
        На обед были пельмени, бутерброды с черной икрой, огуречный салат и маленькие кексы на десерт. Какао или чай на выбор.
        В салоне просторно, пассажиры гуляют, общаются, курят. Передний салон маленький, он для некурящих.
        Второй раз покормили скромней: бутерброды с московской колбасой, ломтики буженины с хреном, оливье и чай с маковой булочкой.
        Да данным давно в Охотском районе в поселке Новое Устье я после армии женился на Нине Сюлиной, штукатурке высокого разряда и мордвинке эрзя[5 - В средние века эрзя и мокша даже не женились друг на друге. Более того, воевали между собой! Например, есть у мордовцев легенды, как сходились на битвы эрзянский правитель Пургаз и мокшанский князь Пуреш.]. Привез её в Иркутск, ввел в семью. А она с работы принесла бутыль спирта и сказала:
        «Мы тут белили на ликерке, вот!»
        Мама ушла в свою комнату, брат едва сдержал смех, а я срочно снял квартиру на соседней улице. И как-то не пошло у нас, хотя я тоде был не прочь выпить.
        Разошлись, она уехала, дочка родилась уже в разлуке. Потом Нина попала в тюрьму, я слетал, забрал девочку. Потом меня посадили в тюрьму, Жанна некоторое время пожила в моей второй семье и при первой же возможности уехала в Хабаровск и поступила в техниче ское училище. Слетала к матери, но в Охотске не осталась.
        Когда она была мелькая, писала мне трогательные письма.
        «Вот, если бы мы жили в Охотске - здорово бы было. Нас бы тогда в школу, может, на автобусе возили, а не на вездеходе. Я однажды была в Охотске. Большой такой город и на гальку положены деревянные тротуары, по ним так удобно ходить. Там даже ресторан есть и трехэтажные дома, а в магазинах продают конфеты в коробках красивых. Я такие никогда в жизни не пробовала. Вырасту - обязательно куплю. А может, папа когда-нибудь приедет и купит. А в нашем поселке Новое Устье вообще в магазине ничего нет, кроме спирта и карамелек с вермишелью. А сейчас и спирт кончился, остался только одеколон «Светлана». Местные ханыги этот одеколон льют на улице на топор, все ненужное замерзает, а спирт стекает в тазик. И они его пьют.
        Мама вчера привела какого-то ханурика её, он потом с ней спать остался, а когда мама заснула, он ко мне на кровать сел и стал меня гладить. Я все поняла и сказала, что я закричу. Он начал мне денег обещать и больно а руку ухватил. Тогда я вырвалась и убежала прямо в ночнушке к соседям, меня с Ленкой положили. Прямо дура какая-то, эта мамка, когда напьется. Спит и не слышит. А трезвая она все у меня прощения потом начинает деньги клянчить, которые сама же мне и дает на хозяйство.
        Вот, если бы у меня был папка? Но папка сидит в тюрьме и пишет мне оттуда письма. И я его ни разу не видела, только на фотке. На фотке он в милицейской форме с большой собакой - ищейкой. Он работал Проводником служебной собаки, а по научному - инспектором-кинологом. А потом его за что-то из милиции уволили, потом он от алиментов скрывался, ничего нам с мамой на меня не посылал, а потом его посадили за что-то.
        Я отчетливо вспомнил этот Богом забытый поселок, свою Жанну, голенастую, серьезную, до дрожи любимую. Первую доченьку.
        Когда я умер ей было пятьдесят.
        Самолет тряхнуло и он, как трамвай по старым рейсам, покатил-поплыл над морем, потряхивая пассажиров. Обычное дело для этого времени и для этой техники.
        На посадочной полосе тоже потрясло, наконец остановились, пилот выбросил железную лестницу - трапп и мы сошли.
        Я ступил на охотскую землю и подумал:
        «Это какой-то circulus vitiosus - порочный круг».
        Глава 17
        Топ да топ и по дощатому тротуару дотопал до конторы «Дальне-Восточный Моррыбтранс, Охотский филиал». Аббревиатура в СССР - наше все. Так тебе и надо, курице помада!
        Ах, детство, детство. Первое слово дороже второго - Первое слово съела корова!. Ябеда-корябеда, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест! Повторюшка - дядя Хрюшка и по имени Индюшка…
        Чё это меня на первоклашные поговорки потянуло. А, это не я, это первичное сознание бьется на волю. Может настало время нам объединиться, слиться в одно целое?
        Я ослабил волю и дал мысленный посыл. И сразу мозг затопили яркие воспоминания, которые мое старое сознание совершенно не помнило. Как Вова струсил, как Вова потрогал девчонку за грудь, как Вова в день смерти отца онанировал в туалете, как Вова мечтал и мечтает стать великим шахматистом или писателем…
        В глазах потемнело, я осел мимо тротуара на холодную гальку из которой состоит этот полуостров, и окончательно уплыл в темноту.
        Очнулся, похоже, в больнице. Колючее одеяло, подушка с черным клеймом завхоза, запах карболки (её до сих пор применяют?), лампочка на голом проводе, который проложен прямо по стене. Бесплатная поселковая медицина шестидесятых.
        Пошевелил плечами, взглянул под одеяло. Лежу в трусах, значит давно. Попытался встать, получилось. Поприседал, походил по палате. Тело слушалось на удивление легко и пластично. Подпрыгнул, достав потолка, метра два с лишним - сталинские масштабы. Попробовал стать на руки, получилось. Приподнял тумбочку на вытянутых руках, раньше не мог. Я ощущал небывалую мощь и едва сдерживал бурную энергию.
        Тем ни менее лег обратно и попытался медитировать, закрыв глаза. Сознание не ощущало раздвоенности, молодые воспоминания, ввергшие меня в обморок, потускнели, потеряли первозданность. Как бы слились с воспоминаниями деда, ныне мертвого и похороненного в чужой стране, чужом краю.
        Похоже, спустя два года слияние разумов, сознаний все же произошло и мне не грозит больше бесчинство юного прототипа.
        Врача встретил радостно. Сделал рожу кирпичом и спросил:
        - Где я, кто я, кто вы и сколько времени?
        Врач оказался с юмором.
        - Есть спирт, - сказал он, - и томатный сок. Желаешь?
        Я, естественно, возжелал…
        Ночь провел в больнице, заодно получил больничный на три дня. Врач сказал, что такие обмороки в моем возрасте могут нехорошо кончиться.
        - Хорошо бы черепно-мозговое давление померить, но у нас нет такого оборудования, могу дать направление в краевой центр, полетите?
        - Как-нибудь потом, только прилетел, неудобно, надо хоть на работу заглянуть, в районо (Районный Отдел Народного Образования. Это еще что, Кустовое Управление Курортных Учреждений - КУКУ) отметиться. И в школу, куда распределят.
        - Это да, - сказал Айболит, - вот я тебе на три дня бюллетень даю, а ты зайди в «Моррыбтранс». Там переводчики нужны, а зарплата не в пример школе. И вообще, кому тут в школе нужен твой английский! Или ты немецкий будешь детям в головы вбивать.
        - Могу и французский, - скромно сказал я.
        - Тогда только к рыбакам, у них на БМРТ, это такой огромный корабль-холодильник, так у них там всякие иностранцы бывают, а наши только английский знают, да и то не очень. Фифти-фифти рашен инглиш.
        Так что иду обиллютененный, топ да топ и по дощатому тротуару дотопал до конторы «Дальне-Восточный Моррыбтранс, Охотский филиал». Аббревиатура в СССР - наше все.
        Отдел кадров моррыбтранса оказался крепким мужичком лет сорока в отглаженной форме гражданского флота. Три лычки и ромбовидная крякозябра на погонах, старший механик, вроде, стармех.
        - А мне твой доктор звонил, - сказал он, протягивая руку, - у нас тут, знаешь ли, все друг друга знают. Проходи, усаживайся, выпить хочешь?
        Охотск не на селедке стоит, а на водке, подумалось мне.
        - Нет, спасибо.
        - Не пьешь, что ли?
        - Почему, пью. Но сейчас не хочу, сперва устроиться надо.
        - Тоже верно. Вообщем смотри сюда. Оклад у переводчика, как у боцмана, один и сорок три инвалютных рублей в заграничном плавании и 163-00 рубля оклада. Плюс премиальные. Плюс морские, Плюс форма и обувь бесплатно раз в два года, форма парадная, повседневная и рабочая, белье нательное летнее и зимнее, плащ-палатка, сапоги резиновые и яловые, продуктовый паек на берегу. Если будешь работать на БМРТ, то там еще процент с реализации рыбы делиться на всю команду. Магазин там для команды и иностранным барахлом, магнитофон можно купить или мотоцикл «Ява» с двухтактным, кстати, движком и маятниковой задней подвеской. Шмотки импортные. Погоны будут, как у меня, только с одной лычкой. Но все равно командный состав. Выслуга, дальневосточные надбавки пойдут. Я вспомнил про 10-процентные надбавки, 2-месячные отпуска, полуторную зарплату, подъёмные…
        - Э-э, а подъемные дадут?
        - Конечно, около трехсот рублей выйдет.
        - Ну а как мне с районо у меня же к ним направление?
        - Переиграем. Нюрка, в смысле Анна Абрамовна, промолчит. Отметит, что у нее вакансий нет. Чё тебе в школе ломаться, там никому твой французский не нужен. А ты правда три языка знаешь?
        - Французский плохо еще. Учу.
        - Но понять-объяснить сможешь?
        - Bien sur pas de probleme (Конечно, без проблем).
        - Здорово! Ты нам вот как нужен, у нас на морозильниках только английский знают, радисты его учат для радиообмена с иностранцами. Но свободно не говорят. Так что, оформлять?
        - Если с облоно договоритесь.
        = Бьен сур пас де проблеме, так ты сказал только что. Мы тоже не совсем деревня.
        Через два часа я был устроен в рыбацкую гостиницу, которая в отличии от поселковой был приличной и имела одиночные номера. Оформление провели стремительно, так что я получил форму, подъемные в размере двухсот восьмидесяти рублей после вычета налога на бездетность, талон на столовую и три дня свободы, чтоб выздоравливал и осваивался. На прощание посоветовали не напиваться.
        Глава 18
        Гулял по поселку, отдыхал, расслаблялся. Записался в библиотеку, взял почитать Алексея Толстого. Его эпопею про Петра Первого можно перечитывать, а я в этой жизни его еще не читал. Покушал в поселковой столовой… столовке. На столах горчица и хлеб, в меню уха из кеты, рыбнгый суп с кетой, кета жареная с перловкой и кета малосольная с соленым огурцом. Водки в меню нету, в предбаннике есть бочка с питьевым спиртом рядом с бочкой для воды. На обеих аллюминиевых бочках прикованы цепями кружки и надпись: «Кружку от спирта в питьевую воду не макать».
        Не стал кушать кету, пошел в свою гостиницу и пообедал там отличным рассольником с мясом. На второе взял жареную куриную ногу с гречкой. Из напитков выбрал коньяк «Плиски», хотя это и не коньяк вовсе, а болгарский суррогат, отдаленно напоминающий самопальный бренди. Но голова после утреннего обращения в первобытного человека болела, а коньячный спирт расширяет сосуды. Еще раз оценил свою новую «морскую» службу.
        Потом лежал в номере, читал Толстого и думал, как объяснить поломку кровати.
        Тут пришла администратор гостиницы. Сообщила, что меня вызывают в отдел кадров и поинтересовалась, что произошло с кроватью.
        - Да так, - сказал я, гимнастику делал, на спинке кровати, как на турнике хотел отжаться, а она возьми и сломайся. Бракованная, наверное, была.
        - Ну, ну, - сказала администраторша, - конечно бракованная. Меньше с девками по ночам забавляться надо и водку пьянствовать. Удержу с вас стоимость двадцать семь рублей. Новую дежурная принесет с завхозом.
        Хорошие времена, кровать с «панцырной»[6 - Корректное написание «панцирь». После шипящих при выборе гласной И/Ы пишется буква И. Исключения: цыган, цыпочки, цыплёнок] сеткой и всего 27 рупчиков. Чтоб я так жил… впрочем, я так и живу. Лафа, однако!
        Панцирная сетка - великое изобретение 19 века. И хотя её потом запретили из-за (якобы) искривления позвоночника, на ней уютно спать, а в детстве приятно прыгать. Ни в какое сравнение не идут будущие кровати с неуклюжим (из ДВП) каркасом и матрасами на них - приютом клопов и пыли. Я всегда предпочитал чтоб кровать отдельно, а матрас по выбору и тоже отдельно. Приходилась спать и на пуховиках, и на соломой набитых. И все лучше тех, мать их - ортопедических, которые доставляли мне в старости много мучений.
        А по дороге в контору не преминули встретить местные гопстопщики. Сперва появилась девушка с синяком и в плаще, который распахнула передо мной, показав не первой свежести голь перекатную.
        Потом вырули навстречу два охламона с извечной разводкой:
        - Чебурашку видел? Гони деньги!.
        Двадцатилетний пацан, которым я внешне являюсь, обомлел бы. И от созерцания голой женщины, и от наглого наезда. Прожженный старик среагировал добродушно:
        - Эту чебурашку от блох лечить надо и подкормить, а то она скоро загнется на маласовке[7 - Местное плодово-ягодное вино, хуже браги. По имени директора ликеров-водочного Маласова.].
        - А ты чё, местный?
        - Нет, я по направлению из института, на «морозильник» пойду.
        - А откуда все знаешь?
        - Бывал тут раньше. У знакомых в Новом Устье.
        - Слушай, ну дай на пузырь, трубы горят.
        Я протянул им трояк. На водку хватит с закуской, а если это отвратительное вино, то и три выйдет, Маласов продавал свою продукцию по 96 копеек.
        В отделе кадров извинились за вызов и предложили выпить. На сей раз настоящий виски. Этакое гостеприимство к бывшему студенту объяснялось просто - требовался переводчик на траулер.
        - Я же на бюллетене?
        - Оплатим эти три дня, как праздничные, вдвойне.
        - Могу только завтра, сегодня ни как, еще укол сделать надо, - соврал я.
        - Только завтра с утра. Надо очень. Там фрахт серьезный, а японец только по немецки умеет.
        На кладбище я поехал сразу. Хотя хотел на другой день с утра. Поехал и не пожалел. Серьезные люди там лежали, просоленные морем, закаленные суровой природой Охотска, Магадана, Николаевска, Ледовитого океана.
        Со мной радостно вступили в разговор сразу два человека, казацкий атаман Иван Москвитин и боярский сын Андрэй Булыгин. Они уже освоили современную речь, но все равно сбивались на старо-русский.
        Оказалось, что несколько столетий назад после трудного, занявшего много месяцев пути с берегов реки Лены три десятка казаков под началом атамана Ивана Москвитина вышли по тынгускому языку на Ламу.
        - В то время на берегах «Ламского моря» жили немногочисленные племена эвенов, и бой у них был лучной, у стрел копейца и рогатины все костяные, а железных мало, и лес и дрова секут и юрты рубят каменными и костяными топорами. Роды эвенков жили, как звери, мы называли их «тунгусами-ламутами», то есть «приморскими тунгусами», от эвенкского слова «ламу» - «море». Осенью мы с казачками, идя встречь солнцу, достигли устья большой, по местным меркам реки, которую, не мудрствуя, назвали просто от эвенского «охат» (река) «Охота», эта Охота собольна, её берега полны пушным зверем.
        - А рыба большая, в Сибири такой нет, по их языку кумжа, голец, кета, горбуня, столько её множество, только невод запустить и с рыбою никак не выволочь, - продолжил Иван. - А река быстрая, и ту рыбу в той реки быстредью убивает и вымётывает на берег, и по берегу лежит много, что дров, и ту лежачую рыбу ест зверь, выдры и лисицы красные.
        Охотское зимовье стало базой для дальнейшего освоения берегов «Ламского моря-окияна». Пионеры достигли побережья Тауйской губы, то есть района современного города Магадан. Там они обнаружили лежбища тысяч моржей, «где зверь морж ложится» - моржовые клыки, или «рыбья кость», как их тогда называли, ценились не меньше, чем самые драгоценные меха. За пару моржовых клыков, привезённых с берегов Охотского моря, в XVII веке в Москве можно было купить целый дом. Но доставались такие богатства нелегко, как-то «острожек» осадили восставшие «ламуты». Небольшой русский гарнизон, около 30 казаков, пробился из окружения и отступил южнее - к реке Улье. Постройки и укрепления первого Охотского острога «ламуты»- эвены сожгли.
        - Ан яко же, - вступил в разговор Булыгин, - был, я - Ондрюшка, з государевыми служилыми людьми на государеву дальную службу на Ламу на Большое море-акиян, на Улью, и на Охоту, и на Нию, и на Мотыхлей реки для государева ясачново соболиного збору и для прииску и приводу под государеву царскую руку немирных иноземцов тынгусов… И после того я, Ондрюшка, с служилыми людьми на Охоте реке острог поставили мерою в длину 20 сажен, а поперёг 10 сажен».
        Помимо строительства острога Андрей Булыгин в 1654 году отправил в Якутск собранную с окрестных эвенов меховую дань - 264 драгоценные шкурки соболей и чернобурых лисиц. В Москве такой «ясак» оценивался в несколько тысяч серебряных рублей, целое состояние!
        - Нынче мало СЛЫШАЩИХ, - добавил кто-то из древних казаков, покорявших этот край. - Этот, как его, прогресс, ядрить его за ногу, мало ведунов рождается, слышащих, знающих. Мельчает люд нынче, полагает, будто железками мир покорить могет. Плохо, жальче нам людишек-то, жальче!
        Я пообещал старикам заходить, как смогу. На прощание Ондрюша указал мне место, где кладень с золотом запрятан, а Иван Москвитин пообещал показать захоронку с гостинцем мужика, прилетавшего в железной ступе. (место сахране са поклоном човека, који је стигао у гвозденом минобацачу - язык того времени мало походил на старославянский, сказывалось влияние уйгур и татар). Судя по всему там имелся артефакт инопланетного происхождения или привет от мифической Атлантиды.
        Глава 19
        Большой автономный траулер[8 - Напомню, БАТ, отличаются от будущих, сделанных уже в семидесятых, БМТР тем, что вместительность трюмов, у них больше, 2000 тонн, также имелись кабины для лебедчиков, и была бульба(каплевидная форма носовой части форштевня). Имелось три рефтрюма, длина самого судна на 7 метров больше] оказался городом, плавающим в море-океане. Только не около острова Буяна, а напротив - Щикотана.
        На экскурсию по этому городу меня не пустили, заставив выслушать лекцию и расписаться в технике безопасности.
        Лекцию я записал, так что пусть не мне одному будет скучно:
        Освоение отдаленных промысловых районов с целью увеличения добычи рыбы, повышение качества ее обработки, необходимость длительного хранения готовой продукции на промысле и при транспортировке потребовали создания судов нового типа - больших морозильных рыболовных траулеров. БАТМ - большой автономный морозильный траулер (тип «Пулковский меридиан» и другие.)
        Назначение судна:
        - лов рыбы донным и разноглубинным тралами
        - переработка рыбы в мороженую продукцию
        - выработка консервов и полуфабриката медицинского жира
        - переработка непищевого прилова и отходов рыбообработки на кормовую муку и технический жир
        - хранение и передача вырабатываемой продукции на транспортные рефрижераторы или транспортировка в порт.
        Трал - высокопроизводительное буксируемое (тралирующее) сетное отцеживающее орудие лова, широко применяемое в мировом морском промышленном рыболовстве. Представляет собой большой сетный буксируемый рыболовным траулером мешок, сделанный из канатов и сетей (делей). Передняя часть трала (устье) при тралении раскрывается специальными распорными устройствами: по горизонтали - траловыми досками (подвешенными перед крыльями трала), а по вертикали - грузами (подвешенными к нижней подборе), поплавками (подвешенными…
        Траулеры-рефрижераторы. Полная грузоподъемность таких судов составляет от 2000 до 3000 т, численность команды доходит до 90 человек. Эти траулеры оборудованы автоматическими линиями переработки продуктов улова, морозильными камерами и складами. Русские, норвежские и исландские суда этого типа производят соленые, консервированные и замороженные продукты. Производительность таких траулеров от 50 до 90 т рыбы в сутки. Малые кормовые и бортовые траулеры служат только как добывающие (рыболовные) или разведочные суда.
        Потом меня повели к японскому бизнесмену (это слово тут не в ходу, сказали merchantman (торговое судно, купец). Он действительно не владел английским, видимо в отместку за атомные бомбы выучил немецкий. Хотя английский в этом времени еще не стал международным, скорей такими были французский и немецкий.
        - Herr Handler (дилер), - обратился я к нему, избегая неудобнопроизносимых слов, вроде Geschaftsmann (коммерсант), хотя звучали они просто: гешефт ман, но я предвидел купчие договора и то, что так и не осовоил тщательно немецкую письменность.
        Как говорил Марк Твен: «Если уж немецкий писатель нырнет во фразу, так вы не увидите его до тех пор, пока он не вынырнет на другой стороне своего Атлантического океана с глаголом во рту.»
        Просьба у японского купца оказалась простой: продавать его фирме селедочные ястычки[9 - Ястык - это тонкая, но при этом очень прочная пленка, образующая естественную оболочку (похожую на мешочек), внутри которой находится икра. Иногда ястыком называют этот мешочек с икрой целиком.] и молоки.
        Оказалось, что икра сельди пользуется большой популярностью в Японии. Здесь её подают прямо в ястыке или готовят из неё своеобразный «бутерброд» на бурых водорослях. Что же касается праздников, то на Новый год японцы дарят друг другу «кадзу-ну ко» (икру сельди) особой, символической формы. При этом считается, что чем больше икринок содержится в икре, тем большее богатство придёт к одариваемому человеку.
        Японская кухня славится своими странными блюдами. Одно из наименее необычных, пожалуй, ширако или рыбные молоки. На вкус ширако напоминает взбитый крем или сливки. Молоки (семенные органы рыб-самцов) жарят, тушат или готовят во фритюре. Несмотря на странный и несколько неприятный для человека выбор продукта для приготовления пищи, блюдо получается очень вкусным. Молоки, безусловно, полезны, ведь состав их - это ценные белки и жиры, а углеводов в них практически нет.
        Помню, в середине благословенных, мать их, 90-х появились в продаже молоки лососёвых, мороженные в брикетах. Точно помню, что в СССР такого не было, во всяком случае в пределах МКАД. Торговали ими только на стихийных рынках, совсем недорого. Вкусная пища, если пожарить или просто засолить, от неё сытно и не жиреешь. Но до девяностых еще больше четверти века, я молод я - в море и ко мне относятся уважительно.
        Договор заключили быстро, дольше оформляли бумаги на двух языках. Советскому союзу селедочные отходы не нужны, он богатый и не разменивается на какую-то там селедочную икру. Сельдь тихоокеанская, или охотская крупная 800 -900 грамм и жирная. Почти все стада тихоокеанской сельди нагуливаются и зимуют в открытом море, иногда на удалении 150 -200 миль от берегов. Нерестовые миграции невелики. Нерест происходит в пределах всего ареала. Жирная тугая плоть, пряная соль, вкусовой букет, полученный за счет ферментации - ценной является охотская сельдь, которая ловится в Охотском море к юго-западу от Магадана: крупная, особи достигают веса до одного килограмма. Ее подавали к царскому столу, а Брежнев сказал (скажет): «Кто не пробовал селедки Охотского моря - тот селедку не ел вообще».
        Так что ловят её успешно и уверены, что ловить будут до скончания века.
        Закончили к вечеру и наступил этап заселения. Надо сказать, что народ тут распределен социально справедливо, вот бы все государство строили по такому принципу, как на флоте.
        Каюты матросов находятся на нижней палубе, живут от 2 до 4 человек в каждой… На этой же палубе имеются общий сан. узел и душевая. На этой же палубе живут рыбмастера, мотористы.
        Палубой выше каюты боцмана и девчачьи - повара, прачка, официантка, буфетчица. Там же каюты тралмастеров, помощников разных мастей, например механика, электрика. Имеется общая столовая экипажа. Баня.
        Еще выше на палубе бака живёт высокое начальство. В том числе врач, старший механи - дед, Рефрижераторный механик - РЕФ. Одноместные каюты, в каютах душ и сан. узел. На палубе расположена столовая офицерского состава.
        На палубе нижнего мостика живет капитан-директор. Каюта его это одновременно рабочий кабинет, а во втором отсеке личное пространство. Естественно, каюта с удобствами.
        Боялся, что поселять с матросами, надоело жить совместно с кем-то. Но оценили или испугались, что убегу - поселили к девчонкам и к ИТР (инженерно-техническим работникам). Боцман сразу предупредил, что в море сухой закон и никакого блядства, а то выгонят.
        Я не поверил.
        Проверить боцманскую сентенцию не довелось, Большой автономный морозильный траулер «Дальний Восток» потерпел крушение в Охотском море в 150 милях южнее Магадана у берегов Камчатки.
        Глава 20
        В Охотском море затонул большой морозильный траулер «Дальний Восток» - достаточно большое судно с командой 132 человека. Из воды подняли 40 человек, 9 из которых были мертвы.
        Как такое судно могло затонуть - непонятно. Большой автономный морозильный траулер «Дальний Восток» потерпел крушение в Охотском море в 150 милях южнее Магадана у берегов Камчатки. Информация о крушении поступила в Национальный центр управления в кризисных ситуациях МЧС в 23:39 мск.
        По предварительным данным на борту судна в момент крушения находились 132 человека. Из воды подняли 40 человек, 9 из которых были мертвы.
        Траулер находился в Охотском море на промысле.
        В районе сейчас идет спасательная операция, в которой задействовано более 10 рыболовецких судов различного класса.
        Как сообщают в эксренных службах, экипаж «Дальнего Востока» успел надеть спасательные жилеты.
        Причины катастрофы пока неизвестны, судно затонуло из-за поступления воды в машинное отделение. Погодные условия в районе проведения спасательной операции неблагоприятные: ветер северо-восточный около 14 метров в секунду, волнение моря три балла, температура воздуха - 14 градуса вышн нуля, воды - 6 градучов выше нуля..
        Моторист Дмитрий Дмитриевич, который оказался в числе выживших членов команды затонувшего траулера, рассказал о деталях крушения. Состояние здоровья 33-летнего моториста врачи Магаданской областной больницы оценивают как удовлетворительное: обошлось без сильного обморожения и существенных травм. По словам Дмитрия, когда траулер «Дальний Восток» вышел в открытое море, ничто не предвещало беды. Аппаратура работала исправно, а погодные условия были не самыми жесткими, поэтому, когда борт накренился, моряки не сразу поняли, что произошло.[10 - - Когда начался крен, мы не были готовы к трагической развязке. Многие думали, что все будет хорошо и мы вернемся в исходное положение на воде, - признается механик. - В общей сложности траулер кренился минут 30 -40, а утонул он за минуту буквально. Многие остались на борту.
        Когда начался крен я вывалился с койки и на автомате схватил из рундука спасательный жилет. Потом мой старческий мозг вспомнил о переохлаждении в море и извлек из рундуков памяти увлечение аквалангом и погружения в Байкал, где вода по определению всегда ледяная. (Если выживу - расскажу, как нырял в Байкале за убитым медведем, тогда моя первая в жизни заметка появилась в центральной прессе: «Медведь в море»).
        Я методично пошел по начальническим каютам в поисках гидрокостюма. Онный нашелся у старшего электрика. Вернулся к себе, дрожа от ужаса, надел на голое тело гидрокостюм, потом спасжилет. Гидрокостюм из губчатой резины впускает воду и эта вода согревается, не циркулирует, греет лучше любого теплого белья. И не намокает, - это я щучу сквозь слезы, так как бегу на верхнюю палубу, скольжу по исхоженным трапам. А судно все кренится и я уже не столько бегу, сколько карабкаюсь на металлическую гору корабля.
        Кто-то подхватывает меня под руку, помогает. Боцман. Сторонник трезвого образа жизни в море. Покойники они всегда трезвые.
        Вываливаемся на скользкую палубу, боцман буквально бросает меня в шлюпку, которую спускают с кормы, прыгает вслед за мной. Шлюпка здоровенная, морская. Нас в ней человек тридцать. Боцман командует и ребята начинают грести не в разнобой, а синхронно. Шлюпка медленно отползает от тонущего судна. Время идет рывками, как будто сама смерть выгребает против его потока.
        Стираю брызги с лица, стираю бессмысленно, ибо поток брызг постоянный. Гидрокостюм уже полон водой, она неприятно холодит пах и живот. Море на вкус не столько соленое, сколько пропитано йодом. Это водоросли дает йодный привкус, подсказывает ошеломленное скоростью событий сознание. «Чего сачкуешь, салага, - пихают меня под бок, - смени Деда, видишь он ранен». Дед - главный над машинами уступает мне весло. Обхватываю толстую рукоятку обеими руками. «И раз, и раз», - командует боцман.
        Гребу, стараюсь, гребу до треска в суставах своих, не привыкших к тяжелому труду рук. Сижу спиной к носу шлюпки поэтому вижу, как громада судна кренится, кренится и вдруг мгновенно исчезает в воде. Общий вздох-крик заполняет пространство над нами, люди кричат в ужасе. Мощная волна подкидывает нашу скорлупку, которая несколько минут назад казалась мне огромной шлюпкой, вторая волна положе, мягче. Волны аплодируют уходящему на дно БАМТ водоизмещением в 5720 тонн!
        Спасатель привезли нас в стационар Магаданской больнице. Многи были глубоко простужены. Меня напасть миновала, видно гидрокостюм спас. Так что на другой день выписали и временно разместили в общетии морфлота. Комната на четырех, туалет и прочие удобства в коридоре. А вот раковина всем на удивление - в номере. Мужики, естественно, в эту раковину оправлялись, мужик, как особь вообще склонен оправлять малую нужду в раковину. Поэтому в номере пахло.
        Набрал в библиотеке книг и валялся целыми днями, кормили бесплатно в местной столовой. За все платил морфлот.
        Потом вызвали в Контору. Комитетчик тут как тут, еще кадровик и из бухгалтерии кто-то, приплыли, не поленились. Дали мне бумаги для восстановлении утопших документов, комитетчик кратко записал мои впечатление о гибели траулера, финансист выдал сколько мог от щедрот фирмы. Обещал, что после страховки выдадут раз в пять больше. В благодарность за отстутствие возражений и угроз подать в суд выдал бумагу об окончании моей послеинститутской кабалы: «Ввиду невозможности использования специалиста в нащем регионе…». Вернул Диплом. Еще раз пообещал выслать деньги прямо по домашнему адресу в Иркутск. Дал билеты на авиарейс до Хабаровска.
        Больше половины комады из почти ста человек плюс иностранные представиели и прочие… погибло много людей, Контора крутилась, как только можно.
        Зато свободен. Свободен и жив.
        Только сейчас до меня начал доходить ужас смерти в ледяной воде.
        Утром самолет приземлился в Хабаровске и я, не мудрствуя лукаво, пересел прямо в аэропорту на самолет до Иркутска. Выдали мне всего 180 рублей, но время было советское и билет на Родину обошелся всего в 48 рублей.
        И вот иду в родное гнездо на улице Марата, веренее еду на такси за трешку, и думаю: не я ли виновен в гибели траулера и людей, погасших в морской пучине. Время наверняка сопротивляется сознанию, попершему поперек его течения, и пытается меня вытеснить, вырвать из потока, переместить. И что ж, теперь нести в себе груз этих смертей?
        Глава 21
        Охо, головушка моя, головища, кто же тебя ватой набил? И кто в рот мне такой гадости налил. Ах похмелье ты мое, ты похмелье; кто же лил в глотку мне это зелье.
        А лили, собственно, сами родственники, в мыслях похоронившие младшего сЫночку. Даже мама не возражала разлитию напитков и сама достала из буфета графин с вишневой наливкой собственного произведения.
        Мама у нас ого-го, ей за шестьдесят, а она эсперанто учит по словарям. Мало ей армянского, персидского и французского!
        Заставил себя встать. Вернее заставил не я, а мочевой пузырь, но он в какой-то мере и есть я. Особенно хорошо узнаешь эту истину с возрастом, а при простатите она становится жизнеуказательной.
        Сполоснул рожу и с удивлением осознал, что есть аппетит, Хорошо быть молодым!
        После завтрака ушел на балкон и уселся думать. Работать поспешно смысла не видел, хотя не мешает узнать - ввели уже 209 статью[11 - Статья 209 УК РСФСР - Тунеядство.В законодательстве СССР в 1961 -1991 годов - состав преступления, заключавшегося в «длительном проживании совершеннолетнего трудоспособного лица на нетрудовые доходы с уклонением от общественно полезного труда.]. Помню прекрасно, как эту статью применили против Бродского. Под статью попадали люди которые не работали 4 месяца подряд или в общей сложности год. Каралось или тюремным сроком, или исправительными работами. Причем если человек работал сам на себя, например выращивал овощи и продавал их, то его так же могли осудить по этой статье. Поэтому многие самодобытчики работали фиктивно - за них работал, например, дворник или кочегар, а они получали зарплату и отдавали её этому добровольцу.
        Но пару месяцев безделия у меня есть, а деньги, наверное, будут - вышлют из Охотска.
        И сразу заныло сердце, что ж не заехал на кладбище, вдруг там столетиями лежит инопланетный артефакт.
        Заеду, успокоил сам себя. А сейчас лучше книгу напишу. Про отшельника.
        Нет, лучше напишу её в тайге, скоро зима, по первому снежку на промысел схожу, белка, колонок, соболь. У кого бы лайку промысловую выпросить.
        Так думал, думал и не заметил, как задремал.
        И словно опять провалился в детство, оно было осязаемо и горечь обиды, так и не изжитой до самой смерти, полыхало в этом воспоминании.
        Когда утро - все заняты. Мама хлопочет на кухне, папа просматривает какие-то бумаги, а бабушка еще спит. У бабушки старческая бессонница, она все время это твердит, поэтому утром спит.
        Вовка полусонный стоит на балконе. Весна теплая, у второклассников занятия в школе уже начались, но Вовка все равно встает утром со всеми. Ему нравится эта дорожная суета, нравится сесть со всеми за стол, позавтракать. И особенно ему нравиться, что после завтрака он со спокойной совестью может вновь лечь в кровать и досмотреть утренние сны.
        Странный звук слышится со стороны улицы. Будто очень большая лошадь цокает копытами по асфальту.
        Вовка всматривается. Тополь еще не оброс летней широкой листвой, поэтому сквозь узенькие листики улица видна хорошо.
        У пацана начинает щекотать в животе, а горло пересыхает, как во время ангины. По улице идет павлин. Это огромный павлин, он легко достает головой до балкона второго этажа. Это он цокает, как лошадь, хотя переступает по асфальту лапами, а не копытами. Лапы у этого огромного павлина похожи на лапы страуса, только гораздо толще. И, если честно, это не совсем павлин. Во-первых, таких огромных павлинов не бывает. Во-вторых, этот павлин переливается роскошными цветами, как райская птица. Кроме того, он цокает страусиными ногами и гордо смотрит не по сторонам, а только вперед.
        Папа, иди сюда, - сдавленным голосом зовет ребенок.
        Ну что там у тебя? - отзывается папа. - Я занят, мне собираться надо.
        Бабушка! - отчаянно зовет Вовка.
        Бабушка спит. Ей не до Вовки.
        Мама, а мама… - безнадежно зовет Вовка.
        Мама на кухне, она просто не слышит.
        Тогда мальчик с трудом отрывает глаза от павлина, который уже прошел мимо дома и удаляется вдоль по улице, ведущей к реке, бежит в комнату и хватает первого попавшегося - папу, тащит его на балкон.
        Да пусти ты, - говорит папа, - вот ошалелый… Ну, что ты тут увидел?
        “Вот же, павлин сказочный…” - хочет сказать Вовка, но павлина уже нету, ушел, так быстро ушел…
        Да так, ничего, - говорит мальчик, - листочки на тополе уже распустились, лето скоро.
        Отец несколько удивленно смотрит на Вовку, переводит взгляд на чахлые листики, вновь - на сына, недоуменно хмыкает, уходит с балкона и тотчас забывает о странном поведении сына. А Вовка смотрит в пустоту улицы. В ушах его еще звучит цокот копыт, безумные краски оперения так и стоят перед глазами. Прекрасная сказочная птица, видением которой он хотел поделиться с родными, всегда будет цокать своими страусиными лапами в его памяти и в его одиночестве…
        - А-а-а, - взвился я с криком. - Ах ты, будь оно все не ладно. Ну на фига мен эта вторая попытка, если я так устал от жизни!
        Я зашел в комнату, прикрывая красные глаза рукой, но мама, как и во сне, копалась на кухне, а папы давно не было. Был я - нелепый попаданец, который даже утонуть по-человечески не может.
        Я обулся и скатился вниз по лестнице. Искать пиво в будний день было бессмысленно, но в ресторане могли подавать. Поэтому поехал на вокзал, купил по тройной цене пару бутылок на вынос, поехал обратно и выдул одну прямо в трамвае под укоризненное причитание кондукторши.
        Вторую выпил в сквере на пересечении Карла Маркса и Ленина, такой вот революционно-марксистский перекресток и центр города. И пошел к Ангаре, к родной и пока еще чистой, полной рыбы реке, но уже готовой к смерти от первой плотины.
        Ангару перегородила плотина Иркутской ГЭС, положив начало уничтожению могучей реки и попутно погубив природный гидрологический режим Байкала: уровень озера начал зависеть от работы ГЭС. Потом построят еще одну плотину, еще, и ниже Иркутской плотины. Ангара превратится в цепочку водохранилищ, отравленных ртутью, мышьяком, нефтепродуктами. Умрет наша кормилица Ангара-река, перегороженная и остановленная плотинами гидроэлектростанций, четвертой по счету.
        На прокатной станции взял гичку за полтинник на час и погреб неспешно по маленькому заливу между островом Юности и берегом. На стремнину не заплывали отдыхающие, знали - снесет течение, шибанет о мост, утопит.
        Накатался, развеялся, пошел домой мимо драмтеатра, мимо теннисного корта, где перекидывались упругим мячиком новички.
        За кортом углядел саблистов, еще в детстве мечтал заняться саблей, но так и не решился. Вместо этого пошел зачем-то в волейбольную секцию. Забавно, но шпага или там рапира меня не интересовали, только сабля. Наверное потому, что ей можно и колоть, и рубить. Саблей на практике наносят преимущественно удары, а не уколы, защититься от первых сложнее, и бой становится гораздо более динамичным. И спортивная сабельная схватка хоть немного, но напоминает настоящий сабельный бой.
        Глава 22
        …Взял мелкашку и «зауэр» брата. Все патроны лично снаряжены, порох бездымный. В патронташе картечь и пуля - под рукой, по бокам третий номер дроби. Мельче не стал насыпать, на бекасов охотиться не собираюсь. Да и нет у нас тут этой мелочи. Трешкой селезня свалю, а на глухаря и картечь пойдет, у него перо тугое. Картечь и пуля на предмет медведя-подранка или зэка противного, по осени, бывало, тоже бегут, у нас тут лагеря рассыпаны квадратно-гнездовым способом - Сибирь. В деревнях порой на заваленку пожрать кладут, чтоб в дом не ломились. Да и народ тут… каждый третий или сам сидел, или родственники.
        Иду на промысел, всех в дому поразил, хотя за три года и привыкли к моим заскокам (как они считают) и чудачествам после ретроградной амнезии. Ну ни как не ожидали братья с мамой, что их «младшенький» превратиться в охотника-промысловика.
        С другой стороны папа меня с семи лет брал на охоту, в пятидесятые модно было городской элитой кататься на загон косулей и прочей живности - кто выскочит на номера. Действо сие происходила по первой пороше, когда зверь уже нагулял мясо. Ехали на своих машинах - победах, зимах и газиках. Руководящие работники совнархоза, обкома, облздрава. Помню тоненького грузина из НКВД, сопровождал… Папа, как депутат, парторг мединститута и член областного отдела здравоохранения присутствовал на свое победе с шофером и мной на заднем сидении. Для того и купил мелкашку.
        С усиленными патронами из этого, на первый взгляд несерьезного ружья, вполне можно было завалить косулю. Более того, уже перед армией мы на Байкале убили из неё медведя. Именно тогда я и выстрелил заметкой: «Медведь в море».
        Байкал - пресноводное море, хранящее 19 % всей озерной воды на Земле. Морем его называют местные жители за размеры и непростой характер. Чистейшая вода, огромные объемы и глубины… По одной из версий ученых, омуль, как и нерпа, попал в озеро Байкал по рекам Енисею и Ангаре из Северного Ледовитого океана миллионы лет назад, в ледниковый период.
        Дело в том, что осенью оживляются (оживлялись в шестидесятых) не только охотники, но и рыбаки. В частности на Байкале в это время рыбу БОТАЛИ: ставили сеть, закрепив её на двух плавучих элементах, например на пустых канистрах с подсветкой на каждой (банальные плоские фонарики изолентой или летучая мышь на каждой. (Армейские фонарики со сменной цветовой оболочкой для сигнализации на расстоянии были не у каждого, а китайские фонарики с круглой батарейкой еще не появились). Все это делалось ночью, в тишине, на веслах, чтоб не вспугнуть спящую рыбу.
        Потом включали мотор (на веслах по Байкалу не рисковали ходить) и начинали куролесить вокруг сети, мигая в воду фонарями или факелами, гремя железяками. Рыба спросонок плыла в ставную сеть. У берега это были в основном щуки, на глубинке - здоровенные окуни (не сравнить с костистым речным), омуль (Омуль, кстати, относится к семейству лососевых). А в более теплом месте - Чивыркуйском заливе[12 - Это второй по величине на Байкале. Летом сюда едут покупаться в теплой воде и забраться на вершину полуострова Святой Нос, оглядеть округу. Чивыркуйский залив расположен на восточном берегу Байкала, немного севернее Баргузинского залива] и осетры попадались (Байкальский осетр - «царь-рыба», справедливо названная так писателем В. П. Астафьевым. Осетра отличают действительно огромные размеры: его длина достигает более полутора метров и вес может доходить до 200 кг).
        Да, ла, знаменитый, давно занесенный в Красную книгу БАЙКАЛЬСКИЙ ОСЁТР. С 17 века эту рыбу начали вылавливать в промышленных масштабах, черная икра и осетры, всегда были украшением стола что у царственных особ, что у партийных деятелей советского периода. Но люди очень быстро съели всех байкальских осетров, так что с 1945 года вылов осетра в Байкале строго запрещен и является уголовным преступлением.
        Впрочем я отвлекся. Очень люблю свою малую родину - тайгу, Ангару, Байкал. Не однократно ходил вниз по Ангаре до Енисея, а потом и по нему аж до Игарки, где работал, и до Дудинки, и до самого Карского моря и Северного Ледовитого океана. Вот странно, только сейчас подумал: Охотское море, как и соседние моря - Чукотское, Японское и прочие моря Тихого океана тоже граничат с Северным Ледовитым. И наиболее интересные впечатления, наиболее яркие жизненные перемены у меня связаны с этой географией. Значит я по склонности вообще «северный, ледовитый» человек. Что ж меня бес занес в Ближний Восток, где я фактически угас, сдулся.
        И опять я отвлекся. Так вот, осень, ночь, рыбаки ботают - гром стоит над водой. А мы с товарищем рыбу лучим, плывем тихонько на «казанке» без мотора и при помощи автомобильного фонаря, соединенного с настоящим аккумулятором, высматриваем спящую рыбу. Увидел, подвел пику с трехзубым, зазубренным окончанием и ткнул в рыбье тело. И вытаскиваешь эту пику, а на конце бьется щуренок или окунь.
        И тут недалеко вопль резанул по воде, на которой любой звук в разы громче и дальше идет. Подплыли, ночь лунная, видно, хоть и без красок. Медведь к рыбакам в лодку лезет. Лезет из воды, рычит…
        Мой товарищ не такой тугодум, как я был, достал с кормы мелкашку и давай садить. Медведь от рыбаков отлип на нас попытался переключиться. Пули усиленные, перезарядка винтовки мгновенная. На третьем зверь затонул.
        Пометили место буйком из пустой канистры. Утром я съездил в Иркутск, в клуб, где занимался подводным плаваньем, взял акваланг и гидрокостюм. Акваланг, как сейчас помню, примитивный открытого цикла «Украина» - без редуктора, что может привезти к гибели под водой. Балон маленький, минут на пятнадцать. Увы, любимого АВМ-1 тогда свободного не оказалось, так что рискнул. Благо, мишка затонул не на полной глубине, а метрах на двадцати. Достал со второго погружения, все таки буек в темноте ставили, ориентировочно.
        Затянул вокруг шеи зверя петлю, народ взялся за сухой конец, отбуксировали к берегу, вытащили. Оказалось - муравьятник[13 - Муравьятник, мелкий бурый медведь. Муравьятниками становятся звери, которые по каким-либо причинам плохо питаются в детстве и не вырастают до нормальных размеров.], мелкая порода. В правом плече гнойная рана от картечи, подранок.
        Медведи не боятся воды, часто плавают с нежилого берега на жилой, в помойках порыться. Но этот питал ненависть к человеку.
        В ледяной воде мясо сохранилось, отрезали окорок, зажарили. Друг решил почудачить - надел шкуру и вышел на тракт. Машина остановилась, вывалились люди с ружьями. Успел скинуть шкуру, позвал к бивуаку, к медвежатине жареной.
        Ну и фото наделали, аппарат у меня с собой был. Память.
        Глава 23
        Одолжил за треть добычи у старого промысловика собаку, зимовье и лыжи. Унтайки свои, из Охотско-Магаданского вояжа привез, и унты и торбаза. Взял мелкашку и «зауэр» брата, моя одностволка тульская - антиквариат 16 калибра. Все патроны лично снаряжены, порох бездымный. В патронташе картечь и пуля - под рукой, по бокам третий номер дроби. Мельче не стал насыпать, на бекасов охотиться не собираюсь. Да и нет у нас тут этой мелочи. Трешкой селезня свалю, а на глухаря и картечь пойдет, у него перо тугое. Картечь и пуля на предмет медведя-подранка или зэка противного, по осени, бывало, тоже бегут, у нас тут лагеря рассыпаны квадратно-гнездовым способом - Сибирь. В деревнях порой на завалинку пожрать кладут, чтоб в дом не ломились. Да и народ тут… каждый третий или сам сидел, или родственники.
        Доехал до Байкала. От Ольхона, остров такой, - в Бугульдейку улус ураганного ветра - бугульдейк на бурятском: леспромхоз, осуществлявший сплав леса по реке Бугульдейке, и поставлявший древесину через Байкал на Байкальскую лесоперевалочную базу в Выдрино и Бугульдейский мраморный карьер. Шумное место, но все работы идут на восток, а я - на север, в двадцати километрах зимовьё моего щедрого кредитора. Пес по кличке Агдам, (было в те времена такое дрянное вино. Портвейн «АГДАМ», спирт 19 %, цена 2 руб. 60 коп.,- ядреная смесь перебродившего виноградного сока, свекольного сахара и картофельного спирта в стране советов пили все. Именно в городе с таким названием в Азербайджанской ССР на Агдамском коньячном заводе производили легендарную советскую бормотуху)[14 - Победоносное шествие этой легендарной бормотухи прекратилось (прекратиться) в 1993 году - город был полностью разрушен армянскими вооруженными силами в результате Карабахской войны 1988 -1994 г.] весело забегает вперед, лает без злости - «бурундучить», облаивает не промысловую добычу бурундуков. Спорым шагом к вечеру дойду, хотя груз уже
придавливает непривычную (в этой жизни) спину. В прошлой я ни одного лета не упускал, чтоб не поработать в геологии. Охотское побережье, Саяны, горы Киргизии, долина Забайкалья… Где только не таскал я в прошлом (или в будущем) рюкзак и энцефалитку.
        Смешанный лес кончается, я иду по кедровнику, его пилить пока местные власти не решаются. В будущем спилят и продадут китайцам.
        Кедрачи огромные, разлапистые, свисают полные зерна шишки. Через месяц пойдут заготовщики с колотунами - особым инструментом напоминающим деревянный молот, под деревом расстилают ткань, стукают этим колотом, чтоб не повредить кору ценного дерева, зрелые шишки падают сами. Похоже заготавливают в Израиле оливки, только оливковые деревья трясут специальным механизмом.
        Кедр - удивительное дерево. В кедровом шкафу не заводится моль, а в кружке из кедра не скисает молоко. Орехи его содержат массу полезных веществ, кедровое масло стоит почти по цене золота за грамм. А настой из кедровой хвои спасает людей от цинги. Да и сам лес - сказка, в нем сухо, практически нет комаров и много муравейников - санитаров леса. Даже животные живут в кедраче приятные и чистоплотные: соболь, белочка, бурундучок, ежики и лисы. Знаете, как лиса ежей разворачивает? Она их катит, словно мячик, до ближайшего водоема, куда и спихивает.
        Иду, делюсь с самим собой и с Агдамом этими знаниями из прошлой жизни. Идти легко, хоть и скользят немного ноги на обильной хвое. Поглядываю на компас, на приметы внимание обращаю. Компас, чтоб прямую линию выдерживать, а примет пока не явились: сопка, похожая на медведя. Вот у подножия этой сопки и ждет нас избушка на курьих ножках. Причем на курьих - это не образ, а реальность: чтоб звери не портили припасы многоразовое зимовье ставят на четыре столба под днище, а лестницу прячут рядом в кустах. Полезет мышь по столбу, упрется головой в дно избы. И медведь не сможет отковырять дверь когтями. И рысь не запрыгнет с соседнего дерева, так как стоит зимняя избушка на полянке..
        Дошли к вечеру, как и предполагал. Приставили лестницу, я поднялся, пес - остался сторожить. Темно уже, но в жилище и лампа есть с керосином, и запас продуктов, и растопка рядом с железной печкой, вытесанной из бочки. Такая вот лесная буржуйка. Я, когда уходить буду, пополню запасы - таежное братство. Керосин зря жечь не стал, света и от печи хватает. Вынес Агдаму вяленого мяса, сам пожевал с сухарями, сходил по маленькому и спать. Утро в лесу раннее, лес засонь не любит.
        Проснулся на зорьке от стука кастаньет. Лежу, думаю - кто это тут чардаш с перестуком танцует?
        Выставил лесенку (я её на ночь втянул в дом), спустился. Оказывается рядом был небольшой, шагов десять в ширину, ручей. И в нем бурая медведица учила двух медвежат искать слизняков и ракушки под камнями. Перевернул камешек, слизнул налипшее. Один медвежонок крохотный, второй побольше, пестун, как видно.
        Я на всякий случай сбегал за двустволкой, зарядил жакан и картечь, а потом, положив ружье на камни, умылся ледяной водой и испил ее, как воду жизни. Воздух пьянил, в кедровом лесу он особенный, не зря самые лучшие лесные курорты сосновые и кедровые. Я когда-то работал в таком пионерлагере от Норильского металлокомбината в сосново-кедровой роще на берегу Енисея. Сказка, как там было хорошо.
        Медведица покосилась на меня и увела малышей подальше, вверх по ручью. А я все лежал на гладких камнях и слушал журчание ручья.
        Ах, ручей, чей ты - чей?
        Я - от снега и лучей…
        Я - бегу…, я смеюсь…,
        Я сейчас с другим - сольюсь…
        Мы эту песенку, как речевку, исполняли в том пионерлагере. И одно из лучших стихотворений любимого мной Константина Случевского:
        Упала молния в ручей.
        Вода не стала горячей.
        А что ручей до дна пронзен,
        Сквозь шелест струй не слышит он.
        Зато и молнии струя,
        Упав, лишилась бытия.
        Другого не было пути…
        И я прощу, и ты прости.
        Течет ручей. С сопки и туда, к речке Бугульдейке и в Байкал. А как же, 336 рек и ручьев впадает в это ненасытное озеро, а вытекает одна Ангара. Убежала она в давние времена от сурового Байкала, убежала к веселому и судоходному Енисею. Озлился Байкал, кинул ей вслед огромный камень. Так и лежит этот камень в истоке реки, зовут его: «Шаман камень».
        Звенит ручей, а я думаю о том, что на фига мне эта охота на несчастных любителей орех белок и проворных соболей. Беличья шкурка, соответственно снятая чулком и с присоленной мездрой, стоит гроши до трех рублей в зависимости от качества. Соболь на приемном пункте потянет рублей десять - двенадцать. За месяц могу без опыта добыть до пятидесяти белок и пяток соболей. Эти же деньги могу заработать за месяц в редакции на одних лишь гонорарах. Да и есть у меня деньги, немного золота осталось, из Охотска должны прислать не менее четырехсот. Заплачу охотнику наличными, ему еще и лучше. А сам сяду и накатаю за месяц повесть про отшельника. Ее скорей всего и не опубликует, уж больно предполагаемый герой не соответствует облику советского строителя коммунизма, но этот строй через четверть века рухнет и повесть может пойти в тему эксклюзива.
        - Эй, Агдам, - встал я с камней, перезаряжая «зауэр» на крупную дробь, - пойдем чего-ничего на обед подстрелим. Соскучился я по тетеревиному мясу.
        Глава 24
        Сижу у костра, читаю газеты, которыми перекладывал вещи в рюкзаке. В «Комсомолке» прочел удивительную вещь о том, как «21 августа 1963 пилот «Аэрофлота» Виктор Мостовой сумел посадить аварийный пассажирский авиалайнер Ту-124 на поверхность Невы в центре Ленинграда. Ни один пассажир и член экипажа при этом не пострадал!». Вот были же люди, профи высшего класса. А в 2020 только и слышно, как самолеты падают из-за халатности команды.
        А вот в «Красной звезде», а я в ней в прошлой жизни публиковался, сообщение о том, что «29 сентября 1963 года - атомная подводная лодка Северного флота К-181 всплыла на Северном полюсе». Ну, при Путине тоже Заполярье тоже было военизировано нами до крайности. Северный полюс и Северный Ледовитый океан - наше все, с военной точки зрения очень важные регионы.
        Впрочем, я в этом ничего не понимаю.
        Плохо, что всего две батарейки для фонарика взял, а так бы мог и по вечерам свой роман писать.
        Пишется легко. Сперва хотел начать с происшествия, о котором скорблю и в ненависти к диктаторам кусаю губы. О том, как первый выстрел, произведенный поверх голов демонстрантов, сбил любопытных ребятишек с ветвей платанов. Они падали безмолвно, будто в замедленной съемке, хрупкие фигурки детей 10 -12 лет. Мертвые.
        Если пробьюсь к власти, зубами буду рвать всех этих Хрущевых-Маленковых-Микоянов!
        С продуктами и свежатиной проблем нет. Рябчики садятся вокруг совершенно безобидно, Агдам как-то выгнал (отбил от стада) подсвинка. Я его, естественно, завалил, и мы с псом потом бегали между деревьев, спасаясь от разъяренного вожака, секача с жесткой холкой мне под грудь, вепря из темных сказок. Так что жареной птицей и солониной мы обеспечены.
        Забив разумом эмоции я все же начал роман нейтрально. У мастерового - инженера с завода, а инженер, как известно, это французское ingenieurот лат. ingenium - способности, изобретательность. Вот и мой герой постоянно сталкивается с тем, что его изобретательский талант не востребован и в лучшем случае превращается в рационализаторский пшик по мелочи и поощряется десятью рублями или грамотой. И тут у этого изобретателя от моральной неудовлетворенности и неудач на личном фронте просыпается дар предвидения. Но, как известно, нет пророков в родном отечестве.
        Он пытается предупредить о скором землетрясении, которое разрушит город (надо потом подобрать город, где уже было землетрясение), но безуспешно. Ни профсоюз, ни партком, ни в милиции, ни в КГБ его не слушали и, даже, заставили пройти обследование в психушке.
        Над ним смеются. А после того, как земля дрогнула и город погиб вместе с людьми, его стали опасаться, а иной - и бояться.
        И он уходит в отшельники.
        Как раз до этого места дошел, когда медведица украла у меня из ручья кусок поросятины. Убивать маму я не мог, хотя медведей с той ещё жизни недолюбливаю - их представитель в зверинце вырвал мне мышцу на левой ноге.
        Я тогда работал зоотехником в зооцирке - прятался от милиции. И как-то пьяные рабочие выпустили из вольера медведицу Риту.
        Зверинец одним крылом выходил на задние огороды частного сектора, второй его конец граничил с жилой улицей. Со стороны остановки уже подтекали любопытные. Метавшаяся медведица почему-то не вызывала у них никакого страха, хотя некоторые зеваки были с детьми.
        Рита - “девчонка” некрупная. На четвереньках она выглядит чуть больше сенбернара. Но я-то знал, на что способен даже мелкий медведь!
        Схватив пожарный лом, я устремился на помощь, крича, чтоб ее не злили и оттесняли к огородам. За многие годы в клетке Рита привыкла бояться человека, но испуг и отчаянье могли мгновенно разрушить эту привычку.
        Краем глаза я увидел, как директор цирка, крадучись, скользнул в вагончик и закрыл за собой дверь. В это время на пути медведицы оказался алкаш-администратор, проявивший необычную проворность - он запрыгнул на капот чьего-то грузовика и тут же оказался на крыше кабины.
        Рита металась по кругу оцепления из полупьяных рабочих. Они тоже не понимали опасности. Вместо того, чтобы блокировать ее от улицы, отогнать до приезда милиции с оружием к огородам, где не было людей, они бегали за ней и лупили ее мётлами. Один рабочий, на которого бежала Рита, упал и взвыл. Видимо, она успела его цапнуть. Это частично отрезвило полупьяную компанию.
        Следующий парень не стал ждать зверя, он вскарабкался на бетонный, совершенно гладкий, столб и повис там, как мартышка.
        Рита развернулась и помчалась в сторону остановки. Можно было подумать, что она опаздывает на автобус. Я выставил лом перед собой, но медведица сшибла меня, как кеглю. Боль я сперва не почувствовал, но когда попытался встать, левая нога безвольно подвернулась. Я взглянул на ногу с недоумением и увидел густую темную кровь на светлой штанине брюк.
        Как выяснилось потом, спас меня от более серьезных увечий ветврач, успевший врезать Рите по спине палкой. Она не стала меня “доедать” и побежала назад, к огородам, где и пристрелили ее бравые милиционеры из двух автоматов.
        В травмпункте рану обработали плохо. Все же я не согласился ложиться в стационар: надеялся, что смогу уехать в город, и лечь в больницу там. Ступать на ногу я не мог, до вагончика меня почти донесли под руки ветврач и проворный администратор. Рита прокусила мышцу насквозь, четыре зловещие дыры от ее клыков продолжали кровоточить, повязка скоро задубела, а потом засохла. К утру я понял, что до города мне не добраться, тем более, что во всем городке мне не смогли найти костыли. Не оказалось костылей и в больнице, куда утром меня увезла поселковая “скорая” - «уазик» с красным крестом на борту. Я передвигался, прыгая на одной ноге.
        Больница эта заслуживает отдельного рассказа, а то и целой повести на условную тему: “Перестройка и здравоохранение”. Ходить с помощью тросточки я смог через две недели, так что у меня накопилось много материала по этой больнице в Буденновске.
        Достаточно хотя бы упомянуть, что оперировали меня под воздействием мощного галюцигена, так как ни обезболивающих, ни усыпляющих препаратов не было. Притом, этот галюциген оказался из арсенала ветеринарных медикаментов, так называемый “Калипсол”. Пока я после укола “смотрел мультики”, хирург вЫрезал нагноившуюся мышцу почти полностью. Возможно он спас меня от гангрены!
        Дальнейшее лечение представляло собой каждодневные мучительные перевязки, обработку раны банальной перекисью и десяток инъекций чудом сохранившегося пенициллина.
        Единственное, чего в больнице было в достатке - разовые шприцы из гуманитарной помощи. Жаль только, что набирать в эти шприцы было нечего.
        Самое любопытное, наверное то, что через сутки после моей хромоножной выписки (я уехал догонять цирк в Ставрополь) больницу захватили бандиты, возглавляемые Шамилем Басаевым, Возможно, что в числе убийц был и нынешний хозяйчик Чечни.
        В середине июня 1995 года в полдень террористы захватили в заложники более 1200 жителей Будённовска, которых согнали в местную центральную районную больницу № 2. Тех, кто отказывался идти, расстреливали.
        Я посмотрел на свою ногу, задрав штанину. Чистая кожа, никаких следов прошлой травмы. Хорошо бы иметь доступ в магазин с запасными телами.
        Глава 25
        Мой герой, инженер Иван Сергеевич Лось (прямая отсылка к «Аэлите» Алексея Толстого из далекого 1937 года) уже провел в отшельничестве три года. Будучи действительно изобретательным и умелым, он зарабатывает на жизнь добычей пушнины. Он построил себе приличный дом и снабдил его солнечной энергией, которая дублируется энергией небольшой турбины в соседнем ручье. Он записывает свои, революционные изобретения в толстую амбарную книгу, как когда-то писал Вернадский[15 - Владимир Иванович Вернадский (1863 -1945 гг.) - блестящий минералог, кристаллограф, геолог, основоположник геохимии, биогеохимии, радиогеологии, учения о живом веществе и биосфере, о переходе биосферы в ноосферу, ученый-энциклопедист, глубоко интересовавшийся философией, историей религий и общественными науками.]. Тут идеи небольших коммуникаторов с памятью и возможности связи с любым обладателем такого же аппарата. Идея больших коммуникаторов, при помощи которых можно вести сложнейшие расчеты и, даже, чертить чертежи. Идея множителя вещей, такой полевой дубликатор для изготовления золотых монет… если они окажутся слишком высокой пробы…
Подумав, дубликатор вычеркнул.
        Вообщем, Иван Сергеевич фантазирует, параллельно добывает пушнину и благоустраивается - термопару мастерит. Колонок, горностай, соболь, росомаха и рысь - кого только нет в укромном месте проживания моего героя.
        Возьмем два электрических проводника, которые изготовлены из разных металлов, и спаяем их концы. Теперь при нагревании одного и охлаждении другого конца в цепи проводников - термоэлементов (термопар) потечет электрический ток. Созданная ЭДС будет зависеть от разницы температур, а также от подбора материалов, составляющих термоэлемент. КПД таких преобразователей не превышает 5 -6 %. Для увеличения КПД, как вы понимаете, надо максимально увеличить разницу температур между холодным и горячим спаем.
        Отдельные термопары могут давать ток около 22 мА от нагревания спичкой и около 30 мА при нагревании спиртовой горелкой. Изготовив набор таких батарей и соединив их параллельно, можно получить постоянный электрический ток мощностью, достаточной для питания транзисторного приёмника и схожих электроприборов. Надо лишь помнить о том, что при последовательном подключении растёт внутреннее сопротивление батареи.
        Набор, состоящий из нескольких батарей, можно использовать с керосиновой лампой, металлической печной трубой или другими похожими источниками тепла.
        Именно такая в виде решетки надета на керосиновую лампу инжерера Лося. Но он опять что-то затеял, роет яму. Уже прорыл выше своего роста и, сделав пологий уклон, продолжает углубляться в недра земные. На трех метрах неизбежно наткнется на спящую в прозрачном саркофаге крылатую девушку. Маленькую, ему по пояс.
        Я прервал литературный труд и пошел на лай Агдама. Пес постоянно облаивал белок, которые совершенно его не боялись, и даже свесившись с ветки кидали в собаку вылущеннми шишками. Сейчас он лаял не на белку - азартно и поспешно.
        Оказалось - соболь. Спрятался в дупло и порой высовывает оттуда вытянутую головку.
        В это время над тайгой взвыл вертолет. Он долго кружил в моем районе, высматривал, а потом стремительно приземлился в прогалину у ручья, Небольшой. Похожий на тот на котором летал (будет летать) Мимино (проклятая память на даты!). Два человека пошли явно в мою сторону. Я мгновенно подготовил ружье и встретил их недружелюбно.
        Оказалось, что судьба по-прежнему играет человеком, который никого не трогает и сидит себе в избушке, роман сочиняет.
        Знаменитый на весь мир ученый Михаил Леонтьевич Миль родился еще при царе в Иркутске где и жил и, даже, поступил в тогдашний Сибирский технологический институт, откуда и был исключен на втором курсе по доносу «за непролетарское происхождение».
        Его отец, Леонтий Самойлович Миль, был железнодорожным служащим; мать, Мария Ефимовна, - стоматологом. Дед, Самуил Миль, был евреем-кантонистом, после 25 лет службы на флоте осел в Сибири. Ну просто везде одни евреи.
        Так вот, Михаил Миль будучи на малой родине в Иркутске увидел у какого-то мальчишки игрушку - нашу, так и не ставшую серийной, модель конвертоплана, винтокрыла моего - тьфу ты - как бы изобретения.
        Миль, будучи вертолетчиком до мозга костей, не поленился узнать историю игрушки и разыскал моего брата. Который к тому времени вместо геологии работал на военном радиозаводе и вместе с другими несунами таскал домой радиодетали (он к тому времени купил домик, но заходил к маме покушать) из которых собирал стабилизаторы для телевизоров. Несмотря на энергию Иркутской ГЭС напряжение тока в проводах прыгало и телевизоры перегорали.
        Встретились два Михаила, один гений признанный, второй - пока малоизвестный. Мишка упомянул брата-фантазера, совершенно безграмотного технически, но гораздого на выдумки. Миль, не мудрствуя лукаво, послал за мной военный вертолет.
        Так что, собрал я скудное свое хозяйство, свистнул собаку, засунул в нагрудный карман недописанный роман, и вертолет взмыл над тайгой.
        Глава 26
        Миль еще не стал генеральным конструктором опытного КБ, станет в ближайшие месяцы. Просто сейчас в связи с продовольственным кризисом, временным, вопрос заморожен. Его коллективом были созданы вертолёты Ми-2, Ми-4, Ми-6, Ми-8, Ми-10, Ми-12, Ми-24 и др. На разработанных в КБ машинах было установлено 60 официальных мировых рекордов.
        Готовится показ его уникальных машин на авиационной выставке в Париже в 1965 году. Сын основателя вертолётостроения Игоря Сикорского, Сергей, признал: в области тяжёлых вертолетов Миль не только догнал США, но по ряду параметров ушел далеко вперед. Если за два года мы успеем создать еще и этот винтокрыл, какое наивное название, то Миль гарантирует нам с Мишкой всевозможные блага, вплоть до Ленинской премии.
        - Простите, Михаил Леонтьевич, - сказал я, - но какой от меня прок? Я гайку от болта не отличу. Вот брат мой - это да, он в десятом классе телевизор собрал.
        - Вы давайте нам идеи, а уж мои инженеры их оденут в метал и электронику. Вот ваш брать говорит, что вы идею свободного вращения каждого пропеллера ему подсказали, да и сам этот винтокрыл выдумали.
        - Нет уж, не надо мне - гуманитарию такого счастья.
        - Учтите, мы можем вас просто призвать. Воздухоплаванье в нашем государстве - отрасль военная. Вы же военнообязанный.
        - Послушайте, товарищ Миль, насильно меня, как кошку, которая гуляет свободно, заставить фантазировать невозможно. Давайте я буду свои идеи вам высылать секретной почтой. Как только они появятся.
        - Разве вам не хочется работать на серьезном оборонном предприятии, получать осень высокую зарплату, жилье дадим в течении года. Я, между прочим, тоже творчество уважаю, как-нибудь свои акварели покажу. Еще музицирую. И это не мешает мне создавать вертолеты. И не только, я вот в молодости настоящий гранатомет изобрел, жаль тогда им начальство не заинтересовалось.
        - Помилуйте, Михаил Леонтьевич. Вот мой брат, он вам весьма будет полезен. А я - так, писатель, фантаст. Вон у Жюль Верна сколько изобретений, только успевай воплощать в металле.
        Конечно было приятно, что некоторые изменения в развитие моей страны произойдут. Да и брат аж светится, предвкушает интересную и почетную работу.
        Предложу Милю со временем параплан и дельтаплан, суть разная, но простота обеих подкупает. Сам летал на обеих аппаратах, в параплане над морем, катер буксировал. Можно и как планирующие, и с мотором. Мотор от велосипеда с мотором можно брать. Главное - концепция легких и необычных для этого времени крыльев. Крыло параплана состоит из двух полотен синтетической ткани, создающих верхнюю и нижнюю поверхности крыла. Они сшиваются по задней кромке и по бокам, а спереди оставляются зазоры - воздухозаборники, через которые набегающий поток воздуха надувает крыло изнутри. Внутри крыла параллельно направлению полёта располагаются вертикальные тканевые перегородки, задающие его профиль.
        Дельтаплан состоит из металлического каркаса и крыла из плотной ткани. Просто три дюралюминиевых трубы, соединённых между собой в передней точке и образующих в горизонтальной плоскости веер, с углом между трубами. Между трубами натянуто полотно лёгкой, но плотной и прочной синтетической ткани.
        Кстати, надо посмотреть про Миля в папиной энциклопедии. У нас второе издание, папа выписывал её с 1949 года по1958, 49 томов плюс том 50 «СССР», дополнительный том 51. Не хуже википедии, а точность - абсолютная. Кстати, помню как папа ночью выстригал из тома на букву «Б» сталью про Берию. Тяжелое время было, особенно для евреев-коммунистов, тех, что на виду. Их в первую очередь уничтожали.
        В дом вошел я с триумфом, с здоровенным куском дикой свинины и с мешком муки - остался от закупленных на два месяца запасов. Все остальные продукты оставил в зимовье. ЗИЛ Миля отвез меня домой с военного аэродрома, где и происходила первая беседа. И я ввалился в квартиру - бородатый, пропахший тайгой и костром, немного огрубевший. Мне все предметы казались хрупкими, квартира маленькой. После тайги всегда нападает осознание убогости наших скромных жилищ.
        Утром, сладко выспавшись, я принялся за энциклопедию. На «М» Миля не оказалось, на «В» - Вертолеты - тоже. Только буква «А» принесла удачу: «…Как и вертолёт, автожир обладает несущим винтом для создания подъёмной силы, однако винт автожира свободно вращается под действием аэродинамических сил в режиме авторотации. Свободный несущий винт автожира возможен упрощённой схемы, без изменения общего шага. Он создаёт только подъёмную силу и в полёте наклонён назад против потока, подобно фиксированному крылу с положительным углом атаки. У вертолёта, наоборот, винт (вместе с корпусом) наклоняется в сторону движения, создавая приводным несущим винтом подъёмную и пропульсивную силы одновременно, напоминая пропульсивную моторику желудка - волнообразные сокращения пищевода. Кроме несущего ротора, автожир обладает ещё и тянущим или толкающим маршевым винтом (пропеллером), который сообщает автожиру горизонтальную скорость».
        Вот тут-то и было несколько строк об энергичном стороннике винтокрылых машин. «…По окончании института в 1931 году направлен на Таганрогский авиазавод, где по рекомендации Н. И. Камова, смог убедить комиссию в том, что принесёт больше пользы государству, занимаясь автожирами в ЦАГИ. Здесь участвовал в разработке автожиров А-7, А-12 и А-15. Через год стал начальником бригады аэродинамики отдела особых конструкций ЦАГИ. В 1936 -1939 гг. работал инженером в опытном конструкторском бюро по винтокрылым аппаратам. 21 марта 1939 г. было принято решение о строительстве завода по производству автожиров, где Миль стал заместителем директора, Николая Камова».
        Зашел Мишка. Попытался уговорить меня ехать вместе с ним.
        - В Тушино будем жить, считай в Москве.
        - Я свободный человек, который живет, где хочет, а не на работе. Захотел - в Хабаровск полетел, захотел - на неделю в Ташкент плов кушать.
        - На какие средства летать и кушать?
        - На самолет с пловом мне и гонорара хватит, не собираюсь в молодые годы связывать себя обязательствами.
        - Посадят за тунеядство…
        - Журналиста? В Сибири?
        - Ну, как хочешь. А я завтра еду уже. Ты дом мой не хочешь купить?
        - На какие средства?
        - В рассрочку. На год рассрочка. Не дорого.
        Мишкин дом меня не привлекал. И жить в Иркутске дольше года я не собирался, пора было выбираться в Москву. Там жил мамин брат дядя Коля, армянин, должен был помочь на первых порах. Хотя не шибко мне и нужна эта помощь, в Москве всегда вакантны должности дворников: жилье и 40 рублей за участок. Многие брали по три участка, но я не собирался упираться мусорщиком. Дворники и кочегары - в будущем это лучшие должности для творческих людей, не вполне согласных с линией партии. Я бы и сейчас уехал, но скоро должны снять Хрущева. Это я не помню, это я сужу по тому, что с хлебом проблемы. Так что вояж в Москву сделаем позже, когда все устаканится в правительстве.
        Глава 27
        Когда время бое приблизилось к восьмидесяти, в организме появилась раковая бомба. После облучений и горомнальных уколов она стала тихать реже, но никуда не делась, так и висела пониже живота. Карцинома предстательной железы, какое гадкое название. Возможно Природа наделяет стариков мужецка пола именно этой гадостью, чтоб не могли больше производить детей и совращать молодых женщин - твои функции давно закончились и ты больше не нужен Эволюции. Действительно, женщины именно потому и живут дольше мужчин, что воспитание детей, внуов и правнуков - их прямая ипостась.
        Сейчас у меня нет рака и нет ревматизма. Молодой мужчина, не гнушающийся случайных связей. До сих пор не избавившийся от стыда за «съеденное» сознание парня -, себя юного.
        Кончается 1963 год. Кончается грустно и нас здорово выручила мука, которую я привез с неудавшегося промысла вместо шкурок белок и соболей.
        26 ноября мы смотрели чуть ли не первую телепередачу «Спокойной ночи, малыши!» Ведущий - Наталья Голубенцева Озвучивал - Ева Синельникова (Буратино).[16 - был в умиление.
        Детская телевизионная передача «Спокойной ночи, малыши!» - весьма уникальный и успешный проект в истории не только российского, но и мирового телевидения. Есть много прекрасных сверщений и совершений в советский период, только мало и не для каждого.
        В конце ноября - в Далласе (штат Техас, США) был убит 35-й президент США Джон Кеннеди. Новым президентом, согласно конституции США, стал Линдон Джонсон, бывший при Кеннеди вице-президентом. По обвинению в покушении на Дж. Кеннеди арестован Ли Х. Освальд, которого скоро утоже прихлопнут, не помню как скоро?
        В Ленинграде начался 31-й чемпионат СССР по шахматам. Это я помню, я тогда на кандидата в мастера сдал и значок получил. Вернее не тогда, а в этой - новой жизни. И не я, а тот мальчик, которого мое сознание все же вытеснило.
        Прекрасно помню, следил тогда за этим матчем, как иные - за футболом, что в дополнительном матч-турнире в следующем году звание чемпиона завоюет Леонид Штейн, а Борис Спасский займет второе место.
        Леонид Захарович Штейн - одна из самых ярких и вместе с ним трагических шахматных фигур XX века. Штейн уйдет из жизни в 38 лет, являясь одним из сильнейших гроссмейстеров мира и одним из фаворитов стартующего отборочного цикла на матч с Робертом Фишером. Потрясенный его смертью чемпион мира из США, который не раз будет бит Леонидом в блиц-матчах на ставку, прервет свое затворничество и даст в Москву телеграмму: «Я потрясен безвременной кончиной Леонида Штейна - блестящего гроссмейстера и хорошего друга. Выражаю сочувствие его семье и шахматному сообществу».
        А Спасский будет жить долго, когда я умру ему будет 83 года. Он со временем переедет во Францию, женившись на француженке из торговой фирмы. Ему позволят получить второе гражданство, так как он долгое время будет выступать за СССР, а шахматист он сильный и очень тяжелый, предпочитает играть в защите, в изощренной защите.
        А я, получив страховые за кораблекрушение, опять лечу в Охотск, не дает покоя та вещица, полученная стариком столетия назад от парня в железной ступе. Не буду описывать муки перелета из Хабаровска на «Аннушке» с посадкой в Николаевске и болтанкой над морем, Остановился в гостинице, больше похожей на общагу, сходил, разгребая снег, на кладбище, вернулся в город, проклиная забывчивость, купил лопату и лом, дошел до кладбища. Узнал, что копать ничего не надо, бросил лом и лопату, поднял лом, расковырял крест над могилой…
        Теплый, как живой, шарик упал мне в руку.
        Поток чувств ударил мне в мозг.
        Я в полубессознательном состоянии добрел до города, до гостиницы.
        И на входе потерял сознание.
        Серое небо падало в окно. Падало с упрямой бесконечностью сквозь тугие сплетения решетки, зловеще, неотвратимо.
        А маленький идиот на кровати слева пускал во сне тягуче слюни и что-то мурлыкал. Хороший сон ему снился, если у идиотов бывают сны. Напротив сидел на корточках тихий шизофреник, раскачивался, изредка взвизгивал. Ему казалось, что в череп входят чужие мысли.
        А небо падало сквозь решетку в палату, как падало вчера и еще раньше - во все дни без солнца. И так будет падать завтра.
        Я лежал полуоблокотившись, смотрел на это ненормальное небо, пытался думать.
        Мысли переплетались с криками, вздохами, всхлипами больных, спутывались в горячечный клубок, обрывались, переходили в воспоминании. Иногда они обретали прежнюю ясность и тогда хотелось кричать, как сосед, или плакать. Действительность не укладывалась в ясность мысли, кошмарность ее заставляла кожу краснеть и шелушиться, виски ломило. Но исподволь выползала страсть к борьбе. K борьбе и хитрости. Я встал, резко присел несколько раз, потер виски влажными ладонями. Коридор был пуст - больные еще спали. Из одной палаты доносилось надрывное жужжание. Это жужжал ненормальный, вообразивший себя мухой. Он шумно вбирал воздух и начинал: ж-ж-ж-ж-ж… Звук прерывался, шипел всасываемый воздух и снова начиналось ж-ж-ж-ж-ж…
        … Скорая помощь, в которой меня везли в психушку, мало чем отличалась от милицейского “воронка”, а больница своими решетками и дверьми без ручек вполне могла конкурировать с тюрьмой.
        Для меня важно было другое - сохранить себя. И я придумал план, который несколько обескуражил врачей. Я начал симулировать ненормальность. С первого же дня.
        Врачу я сказал следующее:
        - Не знаю, как уж вы меня вычислили, но теперь придется во всем признаться. Дело в том, что у меня есть шарик, который никто, кроме меня, не видит. Он все время со мной, он теплый и, когда я держу его в руке, мне радостно и хорошо. Но умом я понимаю, что шарика не должно быть. Ио он есть. Все это меня мучает.
        Врач обрадовался совершенно искренне. Он не стал меня разубеждать, напротив, он сказал, что если я шарик чувствую всеми органами, то есть вижу, ощущаю, то он есть. Для меня. Потом он назвал запутанный термин, объяснив, что подобное состояние психиатрии известно, изучено. И что он надеется избавить меня от раздвоения сознания.
        И потекла моя жизнь в психушке, мое неофициальное заключение, мой “гонорар” за визит на Охотское кладбище. Труднее всего было из-за отсутствия общения. Почти все больные или были неконтактны вообще, или разговаривали только о себе. Подсел я как-то к старику, который все время что-то бормотал. Речь его вблизи оказалась довольно связной:
        ”… Я его держу, а он плачет, ну знаешь, как ребенок. А мать вокруг ходит. Я стреляю, а темно уже, и все мимо. Потом, вроде, попал. Ему лапки передние связал, он прыгает, как лошадь. Искал, искал ее - нету… А он отпрыгал за кустик, другой и заснул. Я ищу - не ту. Думаю: вот, мать упустил и теленка. А он лежит за кустиком, спит. Я его взял, он мордой тычется, пи щит. Я его ножом в загривок ткнул. А живучий! Под весил на дерево и шкурку чулком снял, как у белки;
        Вышло на полторы шапки, хороший такой пыжик, на животе шерстка нежная, редкая, а на спине - хорошая. А мать утром нашли с ребятами в воде. Я ей в голову попал, сбоку так глаз вырвало и пробило голову. Мы там ее и бросили, в воде, - уже затухла. Через месяц шел, смотрю - на суше одни кости. Это медведи вытащили на берег и поели. Геологу сказал: ты привези мне две бутылки коньяка и помидор. Шкуру эту вывернул на рогатульку, ножки где - надрезал и палочки вставил, распорки. Когда подсохла, ноздря прямо полосами отрывалась. Сухая стала, белая. Я ее ещепомял. Хорошая такая, на животе реденькая, а на спинке хорошая. А он, гад, одну бутылку привез, а помидор не привез”.
        Савельич вел свой рассказ без знаков препинания, то бишь, без пауз, а также без интонационных нюансов. Все, что я тут написал, у него было выдано ровным, монотонным голосом, как одно предложение. Он когда-то работал в геологии, этот шизик, потом спился. Но вот убийство лосенка запомнилось и изрыгалось из больной памяти, как приступы блевотины. Симуляция от меня особых забот не требовала. Во время обходов, при встрече с сестрами я делал вид, что в руке что-то есть, прятал это что-то, смущался. Со временем я и в самом деле начал ощущать в ладони нечто теплое, пушистое, живое, радостное. Это и тревожило, и смущало.
        И все же в больнице было тяжело. Изоляция, большая, чем в тюрьме. Особенно трудно было в первое время и в надзорке - так называют наблюдательную палату, где выдерживают вновь поступивших, определяя; куда их разместить: в буйное или к тихим. В наблюдательной я никак не мог выспаться. Соседи корчились, бросались друг н друга, там все время пахло страхом и едким потом вперемешку с кровью. Когда же меня, наконец, определили в тихую пала ту, я начал балдеть от скуки. Главное, книг не было. А те, что удавалось доставать у санитаров, отбирали, ссылаясь на то, что книги возбуждают психику.
        Одно время меня развлекал человек собака. Он считал себя псом на все сто процентов, на коленях и локтях от постоянной ходьбы на четвереньках образовались мощные мозоли, лай имел разнообразные оттенки, даже лакать он научился. Если невзлюбит кого-нибудь - так и норовит укусить за ногу. А человеческие укусы заживают медленно. Но в целом, он вел себя спокойно.
        Я очень люблю собак. Поэтому начал его “дрессировать”. Уже через неделю шизик усвоил команды: “си деть!”, “лежать!”, “фу!”, “место!”, “рядом!”, “ко мне!”. Он ходил со мной, держась строго у левой ноги, выпрашивал лакомство, которое аккуратно брал с ладони - у меня теперь халаты были набиты кусочками хлеба и сахара, - и мы с ним разучивали более сложные команды “охраняй!” “фас!”, “принеси!” и другие. К сожалению, “пса” перевели все же в буйное отделение. Когда я был на процедурах, он попытался войти в процедурную и укусил санитара его туда не пускавшего. Санитар же не знал, что “пес” должен везде со провождать хозяина. Я по нему скучал. Это был самый разумный больной в отделении.
        Все чаще я гладил шарик, розово дышащий в моей ладони. От его присутствия на душе становилось легче. Мир, заполненный болью, нечистотами, запахами карболки, грубыми и вороватыми санитарами, наглыми врачами, как бы отступал на время.
        Но из больницы надо было выбираться. Погибнуть тут, превратиться в идиотика, пускающего томные слюни, мне не хотелось. И если план мой вначале казался безукоризненным, то теперь, после овеществления шарика, в нем появились трещины. Мне почему-то казалось, что, рассказывая врачам об изменении сознания, о том, что шарика, конечно, нет и не было, а было только мое больное воображение, я предам что-то важное, что-то потеряю.
        Но серое небо все падало в решетки окна, падало неумолимо и безжалостно. Мозг начинал пухнуть, распадаться. Требовалась борьба, требовалась хитрость. И пошел я к врачу отказываться от воображаемого шарика.
        …Через неделю меня выписали. Я переоделся в нормальный костюм, вышел во двор, залитый по случаю моего освобождения солнцем, обернулся на серый бетон психушки, вдохнул полной грудью. И осознал, что чего-то не хватает.
        Я сунул руку в карман, куда переложил шарик, при выписке, из халата. Шарика не было! Напрасно надрывалось в сияющем небе белесое солнце. Напрасно позвякивал вездеход, сгребающий снег в больничном дворе. Серое небо падало на меня со зловещей неотвратимостью. Я спас себя, свою душу, но тут же погубил ее. Ведь шарика, - теплого, янтарного, радостного, - не было. Не было никогда.
        Домой в Иркутск я вернулся перед Новым годом. Опустошенный.
        Глава 28
        …Горе и вам, взявшим
        Неверный угол сердца ко мне:
        Вы разобьетесь о камни,
        И камни будут надсмехаться
        Над вами,
        Как вы надсмехались
        Надо мной,
        - говорил Велимир Хлебников.
        Очень интересная деталь из всего этого следует. Мы - «книжные дети», впитавшие совершенно неприменимые нынче благородство и честность, воспитанные «книжным миром» гениальных и не очень, но предков - писателей, ученых, ТВОРЦОВ, почти не нужны. Нынешний мир плавает в американизированном болоте, разбодяженном сухомяткой комиксов и, отснятым по этим тупым картинкам фильмам. На смену звенящему слову пришли компьютерные анимашки. Люди, избалованные техническим прогрессом, разучиваются связно мыслить. загружая в мозг готовые клише торгашей от псевдоискусства.
        В детстве часто воображают себя различными животными, играют в животных. Я больше всего любил представлять себя кентавром. И в грезах своих ребяческих мчал по лугам, широко дыша мощной грудью. Лошадиное туловище не лишало меня человеческой сущности. Были руки, была голова, Был даже торс. Что еще нужно, чтоб чувствовать себя человеком?
        То, что ниже пояса, меня тогда еще не озабочивало. Но, когда в мечтаниях начала появляться самка, она отнюдь не имела лошадиной стати. Не кентаврихой была она, а обыкновенной девчонкой, потом - девушкой, потом - женщиной. И с появлением этих мыслей образ кентавра начал расплываться, растаял совсем. И лишь как память о памяти всплыл ненадолго в этом воспоминании (вот это я завернул!).
        Толстеющие еврейки, знающие, когда истерить, а когда симулировать покорность; полуголые кубинки, скатывающие сигарные листы на потных от зноя упругих ляжках; коренастые сибирячки с румяными щеками и провинциальной стыдливостью; московские шлюхи, проложившие курс от львовщины до Тверской; путаны Кипра с дипломами российских инязов; нганасанки из Норильска, с персиковой кожей и наивным бесстыдством; эвенки Охотска, любящие трогать партнера за член; японка из тургруппы, с которой зажигали в номере старинной гостиницы Иркутска…
        Безобразно старый, толстый и кособрюхий мужичок сидит на кровати и теребит вялый член, пытаясь добиться коротенькой судороги удовольствия.
        Омерзительная картина, не правда ли?
        Впрочем, это тоже одно из моих Я.
        Звонок в дверь, открывает мужик. На пороге стоит женщина и спрашивает:
        - Это Вы вчера спасли мальчика на озере?
        - Да. Я!
        - А шапочка где?!
        Мы живем в обществе, где пицца приезжает быстрей, чем скорая.
        Осуждая некоторые людские привычки, мы забываем об их эволюционной причине. Например, старушки-сплетницы на скамейках у парадных. А чем, как вы думаете, они занимались в первобытные времена? Те, кто доживал до столь почтенного возраста?
        Тем же самым - сидели недалеко от входа в пещеру, охраняя ее и наблюдая за детьми. А потом сообщали вожакам племени, вернувшимся с охоты, последние новости.
        Впрочем, герой этих мемуарных импровизаций, тот кто пытается быть одновременно и «Я», и «Он», уверены: «Народу не нужны нездоровые сенсации. Народу нужны здоровые сенсации».
        И вот вам, читатели, сумевшие добраться до этой странице, сюрприз - с оттяжкой, по зубам: «Холодным январским утром на станции метро Вашингтона расположился мужчина и стал играть на скрипке. На протяжении 45 минут он сыграл 6 произведений. За это время, так как был час пик, мимо него прошло более тысячи человек, большинство из которых были по дороге на работу. За 45 минут игры только 6 человек ненадолго остановились и послушали, еще 20, не останавливаясь, бросили деньги. Заработок музыканта составил $32. Никто из прохожих не знал, что скрипачом был Джошуа Белл - один из лучших музыкантов в мире. Играл он одни из самых сложных произведений, из когда-либо написанных, а инструментом служила скрипка Страдивари, стоимостью $3,5 миллиона!»
        У папы было три костюма, в черном его похоронили. А я, придя из Армии, донашивал его костюмы: светлый из «метро»[17 - Камвольные ткани для платьев: крепы, кашемиры, габардины, шотландки. Костюмные: гладкокрашеные крепы, бостоны, фланели, шевиоты и саржи, трико костюмное и брючное трико, «ударник», «метро», «Москва», «летнее» др. КАМВОЛЬНЫЕ ТКАНИ (гребенные ткани) - шерстяные и полушерстяные ткани, выработанные из пряжи гребенного (камвольного) способа прядения. По сравнению с другими видами шерстяных тканей, камвольные ткани отличаются небольшим весом и повышенной прочностью. Недостаток камвольных тканей в том, что они лоснятся (приобретают сильный блеск) в местах, подвергающихся большому трению, и легко осыпаются в местах разрыва т. е. одиночные нити легко отделяются.] и темный из «жатки»[18 - Жатка- это очень оригинальная, тонкая, с текстурным рисунком ткань. Эффект Жатки достигается путём термической обработки и при стирке не исчезает.].
        Когда умер отец, я кончал десятый класс. Перед этим где-то за месяц папа обварил ногу. Сильно обварил - уронил чайник и сам упал, пижамная штанина с кипятком прилипла, усугубляя. Почему единственный кормилец, известный врач, трудяга сам кипятит на плите чайник по утрам, а не жена его собирает на работу - ответа не нахожу.
        4 октября 1957 года. Папа слушал о запуске Первого искусственного спутника земли и не стесняясь плакал. Ему оставалось меньше трех лет жизни!
        Смерть… Не понимаю я, почему придают такое значение этому рядовому, естественному акту такое внимание. Да и похороны столь ритуализированны, что смеяться хочется.
        Между прочим, когда умирает повешенный за шею мужик, у него сперва встает член (возможно и у женщин эрекция бювет в таких случаях, но у них она не выражена), а потом срабатывают расслабленно мочевой пузырь и кишечник. Поэтому штаны у повешенных полные.
        В тюрьме один пацан имитировал самоубийство, вешался - попросив меня сразу постучать надзирателю. Всю получилось, провисел он меньше минуты, но все последствия я пронаблюдал. Глупый был этот пацан, не осознавал, что никого его повешенье не колышет.
        Глава 29
        Новый год в Иркутске празднуют все. Когда-то давно, в детстве, я любил взрослые праздники. Потому что, детей тоже сажали за стол и стол был очень вкусный. А потом дети могли уйти в другую комнату и взрослые на них внимания не обращали. Возиться после такой сытной еды не хотелось, обычно они тушили свет и рассказывали друг другу страшные истории, держась за руки, чтоб не так было страшно.
        Однажды я восьмилетний (но помню) с одной девочкой такого же возраста потушили свет, и я начал рассказ - я давно приготовил эту историю, услышанную во дворе, и все ждал гостей, чтоб рассказать. Неожиданно свет загорелся, в дверях стоял отец этой девочки. Он строгим голосом приказал ей идти одеваться, так как они уже уходят, а когда та проходила мимо него, неожиданно ударил ее рукой по левой щеке.
        Я весь съежился. Девочка молча проскользнула мимо отца, пошла в прихожую, натянула пальто, обернула воротник шарфом, смахнула этим же шарфом слезы.
        А я сидел за диваном и не мог выйти к гостям попрощаться. У меня наворачивались слезы и я сглатывал какой-то комок в горле, который никак не сглатывался. А левая щека у меня покраснела и горела, будто ее прижгли раскаленным утюгом.
        Я никому не рассказал об этом случае. Когда мама спросила, “что я тут сижу, накуксившись, я сказал, что болит живот.
        Что-то меня после психушки пробивает на тоску. И на воспоминания. Удивительно, молодой парень, даже не мужик еще, а предается воспоминаниям и сопли жует, как институтка в борделе. Или ты смиришься со второй жизнью, или сломаешь её и себе, и тому пацану, которого лишил юности.
        А мама с Павлом-Лялей стараются: он пытается что-то там с мясом делать «по-французски», мама свои знаменитые торты печет: наполеон для брата и шоколадный для меня. И еще хворост, который вкусен прямо из духовки, обжигающий и хрустящий.
        Хитрость, необычность мамино торта, что в бисквите не только мука, но и манная крупа. И крем сложен в приготовлении, но очаровательно вкусен. Сколько я не ел тортов в прошлой\будущей жизни, никогда не попадалось равного по вкусовым качествам маминого.
        Самое обидно, что рецепт потерял, нашел у старшего брата, собрался приготовить на день рождения, не успел - умер.
        Мысль о шоколадном манном торте поднимает настроение. Иду во двор, кататься с горки.
        Ледяные горки у нас во дворах и площадях ставят с незапамятных времен. Порой их просто формируют из нескольких самосвалов снега, припущенного водой, порой делают деревянную основу. У нашей горки есть и трап с перилами, чтоб взбираться, и бортики по бокам ледовой дорожки. Дети и взрослые (новогодняя ночь) катаются на санках, на листах толя, на попах. Кто помоложе - на ногах. Надо проехать резкий переход с горки в дорожку и потом катиться еще метров пятьдесят. Все дворовые пацаны умеют, так съезжать.
        Катаюсь вместе с подростками, захлёбываясь от морозного вечера и от мускульного счастья, это счастье дано постигнут лишь тому, кто в последние годы не мог самостоятельно просто встать с пола, даже с сидячего положения.
        Во дворе толкутся отдаленно знакомые молодые люди, скорей всего мои товарищи по дворовым играм: прятки, войнушка, замерь (на деньги), пожар (тоже на деньги), футбол и пойдем обживать девок. Нравы были простые, пять лет со дня окончания войны, пятидесятые. Пистолеты, ножи, взрывпакеты были в доступности, но мы предпочитали футбол и волейбол. Проблема была в хороших «специальных» мячах, да их, собственно, и не было. А у кого были - не надолго хватало. А вот бутс ни у кого не было.
        Новый год, скоро часы начнут бить. В кремле…
        Я иду домой, поднимаюсь по пологим ступенькам на третий этаж. Гостей не ждем, да и Мишки не будет, он встречает праздник в своей компании и, наверняка, с нужными людьми. Деловой перец. Сидим за большущим столом втроем.
        А этот стол привык к большому количеству людей, праздники у нас всегда были многолюдные и хлебосольные. С неизменным винегретом в эмалированном тазу и большой кастрюлей соленой капусты. Капусту солили глубокой осенью, с яблоками. Две бочки мне по пояс всегда стояли на балконе. И эта капуста была не чета квашенной гадости в столицах, она морозно хрустела на зубах, она пахла брусникой и морошкой, яблоками и здоровьем.
        Мы чокнулись советским полусухим шампанским. Моя мама и мой брат еще и не знали, что это вовсе не шампанское, а газированное сухое вино не лучшего качества и вкуса. Они многого не знали из будущего и поэтому им было хорошо и празднично. Я тоже немного отогрелся у костра их чувств.
        Будь ты проклято провидение и любое знание будущего!
        Глава 30
        Прошлая жизнь моя была полна предательства, подлый я был человек в прошлой жизни. Даже кота предал, бросил его одного, а он меня от инфаркта лечил - на грудь ложился, мурчал.
        По большому счету в моей жизни было два Кота.
        Котики были и потом, на улице жили, утром противно мяукали под дверью насчет пожрать. В Израиле царство кошек.
        А вот по большому счету, как друг, как напарник - всего два.
        Первый - Кот моего детства по имени Буська.
        Вполне себе беспородный, но огромный и с офигенным чувством собственного достоинства. Позволял себя гладить только маме, но так как у мамы тоже было повышенное чувство достоинства, то гладила она его ногой.
        Нет, он терпел поглаживания, прикосновения других членов семьи, но без мурррчания, без отклика, надменно.
        Ко мне относился, как к котенку, которому можно простить даже бесцеремонность. Терпел, скотина, когда я его лапал, но с такой мордой…
        Гулял ТОЛЬКО на улице, причем не терпел на территории двора собак и при виде пса сразу шел в атаку с завыванием.
        Ему просто открывали дверь и он шел вниз по лестнице, лапой толкал дверь подъезда (на обратном пути лапой поддевал) и гордо выходил во двор.
        Его знали и соседи, и пацанва, никто его не обижал. Да и попробуй обидь такого задиру.
        Перебираясь с балкона на балкон ходил в гости к соседским кошкам. Как-то перед Новым годом принес на балкон здоровенного гуся. Как только дотащил! Удивительно, но никто из соседей авторство на гуся не заявил.
        …Уже пожилым ушел гулять и не вернулся. Может забили местная шпана, может именно так гордые коты уходят умирать, как слоны.
        Второй кот сперва жил у дочери. На восьмом этаже. Когда я бывал у нее, то повторял:
        - Васька любит сидеть на подоконнике, когда открываешь окно вставляй упор, чтоб его не захлопнуло.
        В итоге сквозняк захлопнул окно и Васька спикировал с восьмого этажа на клумбу. Вышиб себе передние зубы.
        А тут у меня случился инфаркт. В другом городе близь Москвы. И я через медсестру позвонил, чтоб привезли мне деньги и Ваську.
        Приехала Жена Света, привезла кота. Деньги позволили снять отдельную палату и кот там спал около меня и ложился на грудь, лечил. Такой понятливый кот оказался, рыжий. Он потом и жить у меня остался, сам ходил гулять, возвращался по первому зову, садился по команде и даже голос давал по щелчку.
        И я его предал. Уехал. Как представлю - Васька приходит домой, а там чужие люди…
        И вот в новой жизни, в молодом теле себя, еще не совершившего этой подлости, как и многих других, корю себя - мог бы оформить ветеринарные проездные документы и прекрасно привезти кота в Израиль, где их любят и холят.
        Нет, таким, как я, противопоказано любое попаданчество, это не омоложение, а самоедство беспрерывное. Ну как можно мучить себя воспоминаниями той жизни, которой еще нет по времени. Год только кончился, вчера праздновали его окончание, а на дворе 1964 год, а не двухтысячный, вон как метель январская метет за окном. И кот Васька еще не родился и никто не знает - родится ли он вообще.
        Не знаю, то ли похмелье, хотя выпил то всего ничего: пару рюмок коньяка и бокал газированной кислятины под фирмой шампанского. То ли очередной приступ мерехлюндии?
        Недуг, которому причину
        Найти уже давно пора,
        Подобный английскому сплину,
        Короче, русская хандра
        Им овладела понемногу …
        Он застрелиться, слава Богу,
        Попробовать не захотел,
        Но к жизни вовсе охладел[19 - А. С. Пушкин «Евгений Онегин».].
        О, это к сплину прибавился языковед в моем прошлом лице, сразу подсказка:
        «мерехлюндию» придумал Антон Чехов. Критикам неологизм не понравился, но слово прочно вошло в разговорную практику. Впрочем, «Угадай слово» еще нигде не появилось, хотя за заграницу не ручаюсь. Может мне на телевидении попробовать удачи, уж телевидение влияет на пиплов мощно. Хотя, как тогда НТВ не боролось за души людские, власти все равно его забрали. Нет, для создания перемен нужно быть в голове этой власти, советником, решалой. И это у меня не получится уже по еврейской половине. Так что не будем рыпаться, а проживем жисть эту так, чтоб не было мучительно больно… и чтоб вовсе больно не было.
        С другой стороны я, благодаря тем 5крохам провидения, коими обладаю, могу стать очень богатым человеком, мультимиллиардером. И на эти деньги создать правильную школу, город целый из правильных и талантливых учителей для правильных и талантливых детей. И эти дети в будущем продолжать мой замысел, в геометрической прогрессии продолжать.
        Научить людей быть Людьми - достойная цель, отличная задача. Так что отбросим тоску и вспомним, чем был интересен 1964 год, кроме краха Хрущевской банды в конце, кажется, этого года?
        Торт «Прага» представляет собой три бисквитных коржа, пропитанных сахарным сиропом, с нежным шоколадно-масляным кремом и кисло-сладким абрикосовым джемом, покрытым шоколадной помадкой. Всегда в СССР за этим шоколадным тортом стояли огромные очереди. А в Иркутске его и не делают вовсе. Вот же память дурацкая!
        О, помню о том, что в Инсбруке будут зимние Олимпийские игры. В медальном зачете лучшими будут спортсмены СССР - 11 золотых, 8 серебряных и не помню сколько бронзовых медалей.
        Должны быть беспорядке на Кипре. Черный полковник какой-то, резня, войска ООН, мертвый город Фальмагуста (или Фамагуста) столкновения между греками и турками в Лимассоле.
        Вроде помню, но неточно, скорей по творчеству Стругацких, должны прообраз ЭВМ создать. В Питере, скорей всего, вернее в Ленинграде. Как там его обозвали: цифровой дифференциальный анализатор для решения дифференциальных, интегральных, алгебраических уравнений и их систем, часто встречающихся при научно-технических расчетах; полностью на полупроводниковых элементах, которых в схеме насчитывается умова куча.
        Да, должен выйти Комедийный фильм Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Элем Климов потом создал потрясающую антифашистскую ленту: «Иди и смотри». Очень талантливый был (есть, да есть - живой, могу приехать к нему, поговорить…). Я про него много помню, из «Вики», конечно. Хотя имя Элем традиционно расшифровывается как аббревиатура «Энгельс, Ленин, Маркс», младший брат Климова, Герман Германович, позже утверждал, что родители назвали сына в честь Элама Харниша, главного героя книги «Время-не-ждёт» Джека Лондона.
        Еще помню, он автор фильма «Агония», посвящённого Григорию Распутину, однако на отечественный экран его выпустят после Перестройки… нет, не помню когда, хотя фильм видел. Вроде его за границу продали, где он много наград собрал, а у нас все не пускали на экран. Тьфу, вот смотрел, а ничего кроме убийства этого бородатого хмыря не помню.
        Ну и ладно, цель есть, задачи расставлены, пойду-ка я оливье доедать, остатки гуся подогрею и коньячку тяпну вместе с мамой, она у меня еще ого - крепкая!
        КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ.
        notes
        Примечания
        1
        В 1992 году начал свою деятельность АОЗТ «Русский дом Селенга», который в последней своей стадии превратился в финансовую пирамиду. До 1997 года контракты заключило около 2,5 млн человек на сумму почти 3 триллиона неденоминированных рублей.
        В 1993 году АООТ «МММ» зарегистрировало свой первый проспект эмиссии акций, которые начали активно продавать в феврале 1994 года. Деятельность «МММ» впоследствии была охарактеризована как финансовая пирамида, от которой пострадало по разным оценкам 10 -15 миллионов вкладчиков.
        В 1993 году появилась ТОО «Инвестиционная компания „Хопёр-Инвест“», которая просуществовала до 1997 года и задолжала 8 млрд неденоминированных рублей.
        2
        Этот редактор относился к редкому типу прямолинейных людей. Он твердо знал, что для того, чтобы войти в дверь, надо ее сперва открыть. Поэтому, встречая в рукописи недостаточно четкую последовательность действий героя, тот час писал на полях: не понял.
        3
        WASP - Белые англосаксонские протестанты.
        4
        Если вас спросят о первой ассоциации «конфеты и самолёт», то, скорее всего, вы вспомните о карамели «Взлётная». Люди постарше могут вспомнить шоколадки Аэрофлота с Ту-144 и Як-40.
        5
        В средние века эрзя и мокша даже не женились друг на друге. Более того, воевали между собой! Например, есть у мордовцев легенды, как сходились на битвы эрзянский правитель Пургаз и мокшанский князь Пуреш.
        6
        Корректное написание «панцирь». После шипящих при выборе гласной И/Ы пишется буква И. Исключения: цыган, цыпочки, цыплёнок
        7
        Местное плодово-ягодное вино, хуже браги. По имени директора ликеров-водочного Маласова.
        8
        Напомню, БАТ, отличаются от будущих, сделанных уже в семидесятых, БМТР тем, что вместительность трюмов, у них больше, 2000 тонн, также имелись кабины для лебедчиков, и была бульба(каплевидная форма носовой части форштевня). Имелось три рефтрюма, длина самого судна на 7 метров больше
        9
        Ястык - это тонкая, но при этом очень прочная пленка, образующая естественную оболочку (похожую на мешочек), внутри которой находится икра. Иногда ястыком называют этот мешочек с икрой целиком.
        10
        11
        Статья 209 УК РСФСР - Тунеядство.
        В законодательстве СССР в 1961 -1991 годов - состав преступления, заключавшегося в «длительном проживании совершеннолетнего трудоспособного лица на нетрудовые доходы с уклонением от общественно полезного труда.
        12
        Это второй по величине на Байкале. Летом сюда едут покупаться в теплой воде и забраться на вершину полуострова Святой Нос, оглядеть округу. Чивыркуйский залив расположен на восточном берегу Байкала, немного севернее Баргузинского залива
        13
        Муравьятник, мелкий бурый медведь. Муравьятниками становятся звери, которые по каким-либо причинам плохо питаются в детстве и не вырастают до нормальных размеров.
        14
        Победоносное шествие этой легендарной бормотухи прекратилось (прекратиться) в 1993 году - город был полностью разрушен армянскими вооруженными силами в результате Карабахской войны 1988 -1994 г.
        15
        Владимир Иванович Вернадский (1863 -1945 гг.) - блестящий минералог, кристаллограф, геолог, основоположник геохимии, биогеохимии, радиогеологии, учения о живом веществе и биосфере, о переходе биосферы в ноосферу, ученый-энциклопедист, глубоко интересовавшийся философией, историей религий и общественными науками.
        16
        17
        Камвольные ткани для платьев: крепы, кашемиры, габардины, шотландки. Костюмные: гладкокрашеные крепы, бостоны, фланели, шевиоты и саржи, трико костюмное и брючное трико, «ударник», «метро», «Москва», «летнее» др. КАМВОЛЬНЫЕ ТКАНИ (гребенные ткани) - шерстяные и полушерстяные ткани, выработанные из пряжи гребенного (камвольного) способа прядения. По сравнению с другими видами шерстяных тканей, камвольные ткани отличаются небольшим весом и повышенной прочностью. Недостаток камвольных тканей в том, что они лоснятся (приобретают сильный блеск) в местах, подвергающихся большому трению, и легко осыпаются в местах разрыва т. е. одиночные нити легко отделяются.
        18
        Жатка- это очень оригинальная, тонкая, с текстурным рисунком ткань. Эффект Жатки достигается путём термической обработки и при стирке не исчезает.
        19
        А. С. Пушкин «Евгений Онегин».

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к