Инна КУБЛИЦКАЯ
        САМОВОЛЬНАЯ ОТЛУЧКА
        - Еще полгода, - с тоской проговорила она.
        Он промолчал. Покрепче сжал ее руку и прижал к себе.
        - Не могу больше, - повторила она. - Еще полгода контракта. Я не выдержу.
        Он с нежностью поцеловал ее, и почувствовал, как она напряглась.
        - Не надо, - прошептала она, - не надо.
        Как девственница, подумал он. Полгода назад был отпуск. Море, еще помнящее о зимних штормах, пустынный пляж, едва прогретый весенним солнцем... Две недели счастья, когда они могли позволить себе все, что хотели. Две недели свободы и любви. А теперь только скамейка в парке, почти невинные поцелуи и тихие разговоры.
        - Полгода - это совсем недолго, - сказал он ласково. - Я понимаю, тебе тяжело...
        - Ну что ты можешь понимать! - вскинулась почему-то она, и он впервые понял, что она действительно на пределе. Нервы разгулялись... Или какие-то неприятности?
        - Что случилось? - спросил он тихо.
        - Да ничего!
        Он повернул к себе ее лицо, и увидел, что она отводит глаза.
        - Посмотри на меня, - попросил он.
        Она покачала головой.
        Отвратительная догадка пришла ему в голову.
        - Лютик? - спросил он хрипло. - Эта похотливая тварь?
        Она не ответила, но ее тело содрогнулось, и он понял, что догадка оказалась верной.
        - Боже мой... - проговорил он потрясенно.
        - Вот только не надо утешать, - вдруг зло выкрикнула она. - Меня уже ротная на славу утешила. Объяснила, что изнасиловать женщину в принципе невозможно, а если это произошло, значит, я сама того хотела. Подсознательно. - Ее опять передернуло.
        - Вот сука старая...
        - Мне уже в госпитале врачиха сказала, что изнасилование для нас - профессиональная опасность. Эти козлы бесятся от малейшего запаха крови, а я палец ссадила. Когда я контракт подписывала, ни о чем таком не предупреждали, только о критических днях, и то не объяснили, что произойти может. Мол, их это беспокоит - и все. Сволочи... Если бы я хоть подозревала такое, в глаза бы вербовщице плюнула. Уж как она мне все красиво объясняла - заслушаться можно было. И что праведная жизнь совсем не обязательна, и что к услугам всегда любая медицинская помощь - вплоть до абортов и гименопластики, и что мы всегда на виду - на любом параде телеоператор о нас не забудет... Боже мой, если б я знала!
        Она отстранилась и отодвинулась. Две недели отпуска были осквернены и перечеркнуты.
        - Я тебе говорить не хотела, - сказала она. - Надеялась, ты не узнаешь. Теперь-то что? Теперь все. Ладно уж.
        - Я тебя люблю, - возразил он.
        - Ну, уж нет, - отозвалась она. - Я не хочу спать с парнем, который знает... Нет. Я даже не знаю, как буду спать с мужчиной после всего этого. Впрочем, привыкну, - сказала она храбро, - не все равно - силком или по доброй воле, не все равно - мужик или какой-то козел. Перетерпела же сам процесс, перетерплю и воспоминания.
        - Зачем ты говоришь, как шлюха?
        - Да я-то что, я virgo recreata, - сказала вдруг она тихо. - Там в госпиталь девчонку привезли из третьей роты, она была настоящая virgo intacta, без подделки. Представляешь, ей-то какой кайф? Всю жизнь испохабили.
        Он молчал.
        - Ну что же, - сказала она. - Ты уж извини, что так получилось. Мне пора. Я ведь к тебе в самоволку сбежала.
        - Ну, зачем же... - проговорил он по привычке.
        - А и пусть поймают, - ответила она. - Я лучше на губе неделю посижу, чем опять собой рисковать. Лютика, правда, заменили, чтоб тягостных воспоминаний не вызывать, теперь у меня Пион. Только мне кажется, хрен редьки не слаще. Прощай.
        Она ушла.
        Он сидел, курил и вспоминал, как еще вчера только высматривал в телевизоре ее милое лицо. Телеоператоры и в самом деле не упускали показать Президентский кавалерийский полк, задорных всадниц в белых мундирах и их скакунов, ничуть не похожих на лошадей - невысоких, изящных, тонконогих единорогов, взнуздать и оседлать которых могут только девственницы. В пьяных компаниях про всадниц и скакунов порой рассказывали похабные анекдоты - он и сам рассказывал.. На трезвую голову в эти анекдоты не верилось. И вот поди ты... Профессиональная опасность. Лютики-пионы...
        Мерзость какая...
        Мерзость.
        Он запоздало понял, что надо было остановить ее и обнять. Теперь уже поздно. Навсегда поздно. Большая жирная черная точка, как клякса, оборвала любовь.
        Все.
        Навсегда.
        Безвозвратно.