Я выбираю свободу! Дарья Андреевна Кузнецова
        Тилль, целительницу из диких, война лишила улыбки и желания жить. У Бельфенора, светлого боевого мага, унизительный мир отнял родную землю и право умереть в бою - все, что у него оставалось.
        Они были по разные стороны линии фронта и привыкли считать друг друга врагами. У них нет ничего общего - кроме этой войны. Две разбитые жизни, волею случая дополнившие друг друга сколами и трещинами и скрепленные вместе прихотью судьбы. Что им остается? Бороться с неожиданно вспыхнувшими чувствами? Или наконец поверить, что война кончилась?
        Дарья Кузнецова
        Я ВЫБИРАЮ СВОБОДУ!
        БЕЛЬФЕНОР НАМИАЛЬ МААЛЬТ-ЭЛЬ
        ИЗ КОРНЕЙ СЕРЕБРЯНОГО ДУБА
        Статуя выглядела… странной. Я разглядывал ее и никак не мог понять, нравится мне это изображение или нет. Художник, безусловно, был талантлив, и скульптура казалась живым существом, с неизвестной целью припорошенным мраморной пылью. А вот с сюжетом возникали серьезные трудности.
        Начать с того, что на изображение местного героя, которое должно было вызывать уважение и почтение, я глядел сверху, и уже это было дико. Да и в остальном образ казался… малоприятным. Или, вернее, малопонятным. Мужчина сидел на корточках, одет он был в потрепанную полевую форму, причем эффект потрепанности скульптор явно придал одежде намеренно, и с легким насмешливым прищуром глядел на зрителя снизу вверх. В зубах зажата папироса, которую он прикуривал от огонька в правой руке, прикрытого от зрителя и ветра левой ладонью. У ног лежал разворошенный вещмешок, на плече висела винтовка, в запечатленный художником момент упершаяся прикладом в землю. Что касается лица статуи… насчет портретного сходства я не уверен, поскольку лично с этим героем знакомства не водил, но на все свои изображения он походил и полностью соответствовал всем рассказам о себе. Резко асимметричная стрижка с переходом от выбритого левого виска к спадающим до плеча длинным прядям справа откровенно диссонировала с безукоризненно правильными аристократическими чертами лица. А еще - выставляла на всеобщее обозрение рваное левое ухо,
украшенное дополнительно привлекающей внимание серьгой. Которая, кстати, на самом деле была серебряной, вставленной в каменное ухо статуи.
        В конце концов я пришел к выводу, что каменная копия раздражает меня не меньше, чем покойный оригинал, и решил, что художник явно достоин похвалы уже за одно это. Но подобным «произведением искусства» я бы не украсил даже сортир для слуг.
        - Ты, что ли, особо доверенный посланник и прочая, прочая? - раздался рядом недовольный женский голос, и я едва удержался от неприязненной гримасы. Адресована она была не неожиданной собеседнице, а окружению в целом. Местный слишком быстрый говор с раскатистым «эр», неразборчивыми «бэ» и «вэ» и неизменно мягкой «эль» всегда вызывал у меня ощущение, что собеседник то ли издевается, то ли слаб на голову.
        Впрочем, последнее утверждение показалось особенно справедливым, стоило перевести взгляд на особу, привлекшую мое внимание. Это была… нищенка? Во всяком случае, первое впечатление говорило именно об этом, как бы дико это ни звучало. Хотя с местными ни в чем нельзя быть уверенным наверняка.
        Взъерошенная копна волнистых черных волос (к счастью, хотя бы чистых), собранная в прическу, если можно применить это слово к подобному безобразию. Слева волосы заплели в несколько тонких косичек по направлению от лица к затылку, что создавало ощущение залысины, справа они свободно падали, перехваченные на уровне шеи несколькими витками обыкновенной бечевки. В ухе, кстати, поблескивала такая же серьга, как у статуи. Впрочем, как раз эта деталь вызывала меньше всего негативных эмоций: ушко было вполне изящным и даже красивым.
        Узкое лицо тоже было красивым, только его обладательница относилась к собственной внешности откровенно наплевательски. Обветренные губы, впалые щеки и тени под глазами, выдающие любительницу «сладкого забвения» - весьма популярного в последние годы наркотического вещества. Из-за этих тусклых синяков и без того темные глаза странного фиолетового цвета казались двумя провалами. Эльфы, конечно, бессмертны и от «сладкого забвения» не умирают, но подобная дрянь сказывается даже на нас.
        Женщина была одета в простое мешковатое платье из грубого полотна, едва прикрывавшее колени. На гибкой стройной фигуре даже оно смотрелось бы почти пристойно, если бы не заплатки в нескольких местах и грязь по подолу.
        Но самое главное, что окончательно вывело меня из равновесия - она была босой. Узкие маленькие стопы совершенной формы покрывала пыль, и я все-таки не удержался от неприязненной гримасы. Как можно настолько себя запустить?!
        А ведь, если абстрагироваться от одежды и вот этой небрежности и представить эту неизвестную мне особу прилично одетой, получится нечто весьма эффектное и даже удивительное. Необычные яркие глаза, точеные черты лица, изящная фигура… Да один цвет волос - редкий, черный в синеву - чего стоит! Пожалуй, такой красотой не пренебрег бы и сам Владыка. Откуда она тут только взялась? И почему никто до сих пор не догадался взять за шкирку и как следует прополоскать это недоразумение в каком-нибудь водоеме, приводя в порядок? Никто не позарился и не пожелал разглядеть цветок под слоем мусора? Впрочем, не удивлюсь, если обитателей местного свинарника все устраивает и так.
        Определенно, уничтожение подобной клоаки казалось достойной целью. Жалко, что все вышло именно так, как вышло.
        - Что тебе надо? - спросил я. Получилось, к счастью, вполне ровно и даже нейтрально. Откровенно выказывать неприязнь даже к такому… позору вида - все же неприлично.
        - Мне? - Нищенка вскинула брови, смерила меня взглядом. Взгляд был вызывающе-насмешливым, даже почти надменным, и принадлежал он полностью уверенной в себе и довольной своим положением эльфийке, а никак не несчастной оборванке. - Мне давно от вас ничего не надо, я уже получила все, что хотела. Это ты притащился стелить коврик для своего Владыки.
        - Коврик? - переспросил я.
        - Ну, умолять, стоя на коленях в пыли, это же так неэстетично, - язвительно фыркнула она.
        - Еще одно слово в подобном тоне… - подчеркнуто холодно начал я, но женщина оборвала меня:
        - Привыкай, светленький. Это - самый дружелюбный тон, на который вы можете здесь рассчитывать после того, как мы вас нагнули и хорошенько… выпороли, - рассмеялась она, и я с трудом удержался, чтобы не схватить ее за горло. За тонкую изящную шею, которую вполне мог сломать одним движением и даже, наверное, одной рукой. - Валек может миндальничать и следовать этикету, он вообще слишком добрый, а больше ни от кого ты другого обращения не дождешься. Еще скажи спасибо, что я согласилась потратить на тебя свое время и поработать экскурсоводом. И что согласилась именно я, а не кто-то из ребят, предлагавших радикально решить проблему вашего существования и основательно прополоть грядку под Великим Древом.
        Я на мгновение прикрыл глаза и постарался взять себя в руки, призвать к порядку беснующееся внутри пламя. Задевали не столько ее слова, сколько общая ситуация, которую оборванка сейчас олицетворяла. Хотелось свернуть ей шею как кролику и сжечь дотла весь этот грязный обшарпанный город, но - такой возможности и такого права я не имел. Как ни противно это сознавать, женщина говорила правду. И, наверное, имела право злорадствовать. Они все имели на это право, потому что победили. Мы начали эту войну, желая стереть их с лица мира, а они - прекратили войну, едва не стерев нас. Это… унизительно.
        Унизительной казалась вся эта поездка, унизительным казался этот мир. Многие - и я среди них - предпочли бы умереть, но не видеть такого финала. Они дошли почти до самого сердца Светлого Леса, до Великого Древа. Владыка решил склонить голову, принять позорный мир, признать границы там, где дикие требовали изначально, и за эту гибкость его можно уважать. Можно, но у меня не получалось. Наверное, именно поэтому он - Владыка, а я просто вынужден до конца исполнить свой долг, следуя присяге. Как обычно.
        Мелькнула злорадная мысль, что главное унижение - принародное, подлинное - ждет как раз самого Владыку, и это помогло смирить гнев. Потерплю. В конце концов, недостойно Перворожденному впадать в ярость из-за нескольких слов какой-то… убогой. Недостойно, но в моем случае очень трудно сдержаться. Хороший маг огня - плохой дипломат и политик.
        - Спасибо, - процедил я.
        - Не за что, - ухмыльнулась светлая. - Ладно, пойдем, что ли. Покажу, где вам предстоит обитать. Сколько там жертвенных баранов намечается? - уточнила она. - Ну то есть, кроме тебя и твоего начальника кто-то еще будет, или, как обычно, все решили самоустраниться?
        - Семеро, как и было оговорено. Владыка и Круг Силы.
        - Ишь ты, какой Валек молодец, пробил-таки! - проговорила она, восторженно присвистнув. Свист получился резким и пронзительным, к тому же прозвучал прямо над ухом, так что я поморщился. - Ладно, звать-то тебя как, убогий?
        - Фель, - вскользь бросив на нее взгляд, коротко ответил я.
        - Что, и все? - Нищенка удивленно вскинула брови. - А как же всякие «несравненный», «древний» и «первородный»?
        - Если ты называешь Валлендора «Вальком», меня непременно постигнет та же участь. Так пусть хотя бы кличка будет благозвучной, - отозвался я, стараясь не глядеть в ее сторону и по возможности дышать неглубоко. Вблизи оказалось, что от женщины ко всему прочему сильно и крайне неприятно пахнет не то гнилой кровью, не то человеческим потом, не то лошадьми, не то вовсе - навозом и какими-то прелыми травами. А, может быть, всем понемногу.
        - Какой догадливый, - со смешком похвалила она. - Что ж тебя, такого умного, вперед послати, не пожалели?
        - А есть разница? - Я насмешливо вскинул брови.
        - Мне любопытно.
        Ответить на этот вопрос я не успел. Понятно, откровенничать с грязной нищенкой не собирался, но даже съязвить мне не дали. Чуткие уши уловили какие-то крики и возгласы, доносившиеся, кажется, с соседней улицы. Проводница замерла, настороженно вскинувшись и прислушиваясь, потом ускорила шаг, явно направляясь к ведущему в ту сторону переулку. Окликать и уточнять, что происходит, я посчитал ниже своего достоинства и просто последовал за ней: мертвые камни, из которых сложен этот город - совсем не лес, в котором любой эльф легко найдет дорогу. Впрочем, если бы это был лес, ничего бы не изменилось, я все равно не знал, куда лежит наш путь.
        Город, построенный на человеческий манер, душил. Под ногами не чувствовалось земли - лишь камни мостовой. Вокруг почти не попадалось зелени - лишь невысокие каменные дома с покатыми черепичными крышами. Нет, деревья встречались, а дома не жались друг к другу вплотную, как это часто происходит в человеческих городах, но они своим количеством, скорее, подчеркивали чуждость этого места эльфийской природе. В высоком небе кружили вороны, их здесь развелось великое множество, в закоулках и под кустами ощущалось навязчивое присутствие крыс - и на этом неразумные обитатели заканчивались, что тоже не поднимало настроения.
        Когда мы быстрым шагом дошли до угла, навстречу вылетело нечто мелкое и чумазое, больше всего похожее на чахлого голема или земляную элементаль. Оно увернулось от столкновения, намереваясь продолжить начатый путь, но проводница ловко перехватила беглеца поперек туловища. При ближайшем рассмотрении сгусток грязи оказался человеческим ребенком, воняющим, как… как люди. Но мою спутницу это не смутило.
        - Вадик, что случилось? - уточнила она. Ребенок перестал сопеть и выдираться, вскинул на светлую взгляд - и зареванная грязная физиономия просияла щербатой улыбкой. Насколько я помню, зубы у людей меняются быстро, лет в семь. Они вообще взрослеют примерно в два раза быстрее, чем Перворожденные.
        - Тилль! Как здорово, что это ты! Там Машка, она… в общем… змей… а крыша… мы нечаянно! - так и не сумев толком ничего объяснить, мальчишка разревелся.
        - Пойдем, - решительно кивнула эльфийка, перехватывая детскую ладонь, и через плечо бросила взгляд на меня. Кажется, просто чтобы удостовериться в наличии. Ничего не сказав, двинулась туда, откуда прибежал человечек, и мне вновь пришлось идти следом.
        Шум усиливался. Место происшествия удалось легко определить по небольшой встревоженной толпе, собравшейся вокруг, разношерстной и пестрой. Перворожденные, люди, лохматые полузвери, несколько коротышек, даже пара монументальных орочьих фигур, возвышающихся над улицей. Но мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица; наверное, начал привыкать к внешнему виду здешнего населения.
        - Тилль! - Первым мою спутницу заметил высокий юноша, выделявшийся из толпы в лучшую сторону: он единственный напоминал Перворожденного не только чертами лица, но и общим достоинством, и одеждой.
        Появлению нищенки он так обрадовался, будто меня сопровождала сама Тана, покровительница жизни и целителей, которую часто называли Матерью-Природой. Имя облегченным вздохом прокатилось по кучке разумных и отразилось в глазах надеждой.
        Да что у них там случилось и чем им может помочь оборванка?
        Впрочем, стоит признать, что нищенкой свою проводницу я называл уже машинально. Здесь вообще, даже среди Перворожденных, попадалось очень мало прилично одетых разумных существ, и на общем фоне Тилль не выделялась. Почти все присутствующие сверкали босыми пятками, а одежда была латаная-перелатаная. Нищета казалась всеобщей, подавляющей и оттого еще более омерзительной.
        Присутствующие расступились, и нашим глазам предстала удручающая картина: на выщербленной брусчатке лежала человеческая девочка чуть старше Вадика. Наверное, та самая Машка. Над ней, что-то бормоча, стояли на коленях двое блохастых гризов, а рядом сидела, держа девочку за руку, совсем юная Перворожденная и шептала что-то утешительное, торопливо утирая собственные слезы рукавом. Еще двое детей - эльф и звереныш - в голос рыдали на широкой груди пожилой гномки, которая была ненамного выше их. Та сокрушенно качала головой и без разбора гладила лохматые макушки, белую и рыже-бурую.
        - Пригляди, - бросила Тилль в сторону, передавая ребенка первому попавшемуся взрослому, которым оказалась молодая орчанка. Зеленокожая молча подхватила мальчика на руки. Впрочем, с ее ростом и габаритами она не только саму нищенку подняла бы без труда, но и меня - тоже.
        Вблизи картина происшествия прояснилась. Похоже, девочка полезла на крышу за воздушным змеем, чьи яркие крылья трепетали сейчас около конька под легким ветерком. Но старая черепица не выдержала веса даже такого тщедушного тела, и Машка сорвалась вниз. Зачем, спрашивается, вообще лезла, с человеческой-то ловкостью? А, вернее, полным ее отсутствием.
        Девочка еще была жива, но вот шансы на выздоровление у нее отсутствовали. Я не целитель, но даже мне стало понятно, что у нее раздроблен таз и наверняка поврежден позвоночник. Даже странно, что она все еще не потеряла сознания; наверное, эльфийка с блохастыми уняли боль и остановили кровь.
        Тилль торопливо опустилась на колени рядом с изломанным телом.
        - Марьяна, ну как же так? - мягко проговорила она, кладя узкую ладонь на детский лоб. - Сколько вам можно твердить: осторожнее со старыми домами!
        - Крыша выглядела крепкой, - прозвучал в ответ слабый голос.
        - Матери скажу, будешь до совершеннолетия в углу стоять, - проворчала Тилль. - Вот выдерет так, чтобы сесть не могла, и в угол поставит. Или лучше к себе тебя заберу, чтобы некогда было на глупости отвлекаться.
        Почему-то ее слова никто не посчитал грубой насмешкой, и через мгновение я получил ответ на свой невысказанный вопрос. Ответ, которому поначалу просто не смог поверить.
        Лицо обдало прохладным ветром, пахнущим тополями после дождя и прелой листвой; именно так я всегда ощущал магию жизни и смерти. Слышать эти два запаха одновременно приходилось всего несколько раз, когда кто-то из старших целителей выводил меня из-за самой Грани.
        Босая оборванка с изможденным лицом наркоманки оказалась целительницей настолько высокого уровня, что сам Владыка не погнушался бы обратиться к ней за помощью и поклониться в пояс. Я наконец-то пригляделся внимательнее к ее тусклой ауре и вдруг понял, что круги под глазами - последствия не «сладкого забвения», а хронического магического истощения. Что должна была сделать магичка такого уровня, чтобы довести себя до подобного состояния, попросту невозможно представить.
        А впрочем, зачем ходить далеко? Вот же наглядный пример. Сила щедро вливалась в тщедушное тельце бесполезного существа, которое казалось куда проще добить: все равно люди плодятся как тараканы, и потеря еще одного не стала бы трагедией. Подобное расточительство сложно не то что принять - понять, и я в молчаливом недоумении наблюдал, как не только наливаются краской бледные чумазые щеки, но заживают малейшие царапины и ссадины на коже. Силы Тилль не жалела и не берегла. Если она всегда так действует, удивительно, что до сих пор жива, несмотря на потенциальное бессмертие Перворожденных.
        - Улух, отнеси, пожалуйста, ее домой и передай матери, пусть пару дней не дает вставать, - не поднимаясь, обратилась целительница к орку. В его лапах тощая девчонка выглядела как дохлая курица, вот только держал свою ношу здоровяк до странности бережно.
        Тилль начала подниматься и пошатнулась. Ее подхватил под локоть один из блохастых, и эльфийка поблагодарила за помощь кивком. Вновь поднялся гам, на этот раз - радостный и благодарный, каждый норовил обнять целительницу или погладить по плечу или волосам. Считается, что прикосновение к работающему или только закончившему сложную работу и не избавившемуся от остаточного магического фона целителю дает прикоснувшемуся защиту и удачу во всем, что касается здоровья. Суеверия живучи, но я представлял себе, какая удача ожидала идиота, возжелавшего пощупать, например, Иллиналь, тысячелетнюю верховную целительницу Светлого Леса. А эта только улыбалась устало, кивала, коротко отвечала на какие-то вопросы и продолжала держаться за локоть хмурого полузверя, с неодобрением глядящего на пошатывающуюся от усталости Перворожденную.
        Зверь был матерый, молодой и сильный; из тех, что способны разорвать двухлетнего быка голыми руками. Смертоносные когти привлекали взгляд глянцевитым блеском черной, будто полированной поверхности, короткие «усы» раздраженно топорщились на жутковатой морде - не то человеческой, не то волчьей, не то медвежьей. Небольшие острые прижатые уши полностью терялись в лохматой бурой гриве, а длинный прямой хвост раздраженно подергивался. Требовалось постараться, чтобы не заметить его раздражения.
        Интересно, долго он еще будет терпеть такую фамильярность и служить подпоркой? Насколько я знал обычаи блохастых, тактильные контакты с посторонними их чудовищно раздражали, исключение делалось только для брачных партнеров и детей до определенного возраста.
        Впрочем, я опять не угадал, но на этот раз уже не удивился подобному повороту дел.
        - Да разойдитесь вы, оставьте девочку в покое, - в конце концов раздраженно осадил гриз увлекшихся жителей. Странно, но те опомнились сразу, даже начали торопливо извиняться, и толпа очень быстро разошлась. Правда, сам блохастый уходить не спешил, наоборот, осторожно приобнял целительницу свободной лапой. Тилль с блаженным вздохом уткнулась лицом в густую шерсть на груди полузверя, крепко обняла его обеими руками.
        Кхм. Стало быть, они настолько не посторонние? Странно, я раньше думал, это все бредни, и блохастые с другими разумными видами физиологически несовместимы.
        А еще полагал, что сильнее презирать местных уже некуда.
        - Спасибо, Шир, - невнятно проговорила целительница.
        - Тилль, тебе так не терпится за Грань? Когда ты последний раз отдыхала? - укоризненно вздохнул зверь.
        - Нет, ну а что? Я там бывала, там хорошо… Тихо, спокойно, никто не норовит разбудить среди ночи, - со смешком возразила эльфийка, а ее собеседник только раздраженно рыкнул в ответ, вздыбив холку. - Не сердись, я же шучу.
        - Смотри, услышат духи твои шуточки, - укоризненно качнул головой полузверь. - А этот тут зачем? - мрачно поинтересовался он, недобро сверкнув на меня желтыми глазами. Я даже не шелохнулся - точно знал, что его взгляды, когти и клыки не помогут.
        - Ну как же? Забыл, сегодня к вечеру светлые притащатся просить пощады? - пояснила Перворожденная и отстранилась, кажется, только теперь вспомнив о моем существовании.
        - Давай я вырву ему горло, а Валлендору скажем, что это самооборона? - угрюмо предложил блохастый, и шутки в его словах не было ни на волос.
        - Шир, ну что ты как мальчишка, - отмахнулась женщина, потрепав его по щеке. Зверь только недовольно дернул ушами, и даже я понял: раздражало его не фамильярное прикосновение, а слова. - Ладно, пойдем мы, еще дел невпроворот, а время… сам знаешь.
        Окончательно поставив меня в тупик относительно их взаимоотношений, полузверь погладил Тилль по щеке, коротко лизнул в лоб, выпустил из объятий и, не оглядываясь, направился прочь по улице.
        - Ну что, болезный, пойдем, - целительница усмехнулась, окинув меня взглядом, и мы вернулись в тот же переулок.
        - Почему ты ходишь босиком? - все-таки не удержался я от вопроса.
        - Потому что у меня нет лишних денег на сапоги, - совершенно спокойно ответила она.
        - У целителя такого уровня? Нет денег? - уточнил я, вскинув брови. В ответ оборванка смерила меня полным жалости и насмешки взглядом.
        - Ты еще спроси, что целитель такого уровня делает в этом месте.
        - И что же? - спросил, впрочем, догадываясь об ответе.
        - Свою работу. Сейчас - именно свою работу, - проговорила она с усмешкой, но взгляд оставался странным, пустым. - Не решаю, кому жить или умереть в зависимости от высоты родового древа или количества золота в руках, а просто помогаю тем, кому это нужно.
        - Но лечить человека? - поморщился я. Она неопределенно хмыкнула, передернув плечами, а потом тихо заметила:
        - С высоты своего жизненного опыта могу заметить, что люди порой достойны помощи гораздо больше, чем некоторые… Перворожденные.
        - Может, вы еще и разбавите человеческой свою кровь?
        - Лучше так, чем довольствоваться застывшей болотной жижей. - Спутница вновь устало пожала плечами. - Но, надеюсь, ты изучал в детстве биологию и знаешь, что появление полукровок невозможно даже теоретически, все-таки мы - представители разных видов. Ну вот и пришли.
        - Что это? - уточнил я, с неприязнью разглядывая фасад здания. Его отделял от улицы небольшой запущенный сад, и это был плюс. Единственный плюс. Угрюмая каменная коробка щерилась на мир небрежно заколоченными окнами. Когда-то дом, наверное, выглядел как весьма роскошный особняк, но теперь невозможно было даже определить изначальный цвет выгоревшей и обшарпанной штукатурки. Колонны, поддерживающие балкон второго этажа, облупились, а две крайних слева вовсе треснули и грозили рухнуть. Левое крыло выглядело особенно жалким и держалось на честном слове, кажется, пострадало, когда под городом шли бои. Полагаю, с тех пор здесь никто не жил.
        Внутрь заходить не хотелось. Подозреваю, там ситуация еще плачевней.
        - Посольство, - не без ехидства откликнулась она.
        - А вы не могли привести это… в относительно жилой вид? - уточнил брезгливо.
        - Тебе рассказать, где находится большинство наших специалистов-вещевиков, или сам припомнишь? - скучающим тоном уточнила Тилль. - А те, кто остался жив, слишком заняты более важными вещами, чем обеспечение комфорта горстке бледнорылых.
        Мне осталось только промолчать. В прошедшей войне вещевики ценились как хорошие боевые маги и даже выше. Заставить боевого мага служить против воли слишком трудно, чтобы ставить это дело на поток, а магия и воля вещевиков - она другая. Пластичная. Покорная.
        Правда, вещевики в итоге все же нашли способ избежать плена: уходили за Грань, когда понимали, что попались. Все уходили, не только короткоживущие люди - практичные гномы, даже Перворожденные предпочитали уйти, чтобы не делать для врагов оружие.
        Все дело, конечно, в нем и только в нем, а не в умении предметников договариваться с неживой материей. Длинные тонкие стволы винтовок и тяжелые острые пули, испещренные рунами, - артефакты, придуманные пару веков назад не то темными, не то гномами, не то нашими умельцами. Крошечный и крайне дорогой из-за сложности изготовления кусочек металла, способный отправить за Грань даже бессмертного.
        Я хорошо знал ощущение, когда острая головка пули вгрызается в тело и собственная кровь будто превращается в очень злое пламя, жаждущее сожрать твои потроха. Из меня таких за время войны достали шесть штук, а пару вымазанных моей кровью и прошивших меня насквозь я сам выковырнул из дерева и стены. Был бы сентиментален до такой степени, чтобы носить на груди как амулет, можно было бы собрать целое ожерелье.
        Боевые маги - основная мишень снайперов, но я оказался феноменально везучим. Или невезучим, учитывая мое нынешнее положение?
        - Могу выдать ковриков на всех; вы же любите деревья, поспите на открытом воздухе, - продолжила ехидничать проводница.
        - Грязных и с блохами? - уточнил, не глядя в ее сторону.
        - Как догадался?
        - А что еще можно найти на этой помойке, - пожал я плечами.
        - Все лучшее - гостям, - приторным тоном пропела собеседница. - В общем, в перемещениях тебя никто не ограничивает, но помни, что светлых здесь не любят. Очень не любят, - напутствовав меня таким образом, она вознамерилась уйти, но я все-таки окликнул и задал еще один вопрос:
        - Почему - Тилль?
        - В юности прозвали. За смешливость, - после короткой паузы отозвалась она и ушла, а я остался один перед полуразрушенным домом среди заброшенного сада.
        Тилль в переводе на всеобщий[1 - Откуда взялся всеобщий язык - достоверно не известно. Считается, что это язык богов, и именно на нем они говорили, когда пришли в мир. Косвенно это подтверждается непохожестью всеобщего на языки отдельных народов - эльфийский, гномский, орочий и человеческий. Собственный язык гризов представляет собой сложную смесь из коротких отрывистых звуков и языка тела, очень беден и далеко не всегда признается отдельным языком. Личные языки живут наравне со всеобщим и не забываются ни одним видом, но распространены, по понятным причинам, значительно уже. На них общаются в основном дома в кругу семьи или, напротив, в некоторых формальных ситуациях и при совершении обрядов.] - колокольчик. А еще так зовут звонкую яркую пичужку, приносящую весну.
        Давно, видать, была та юность…
        Некоторое время я еще постоял, ни о чем не думая, а потом сосредоточился на деле. Я - стихийник с серьезным перекосом в боевое направление, и починить дом не смогу, но на уборку меня хватит. Будем надеяться, что здание после этой процедуры не рухнет. С другой стороны, пусть оно лучше рухнет сейчас, чем обрушится на головы обитателей некоторое время спустя.
        ТИЛЛЬ
        Эльф был… светлый. Настолько светлый, что натурально захотелось запить это зрелище орочьей полынной настойкой. Полфляги вылить в себя, вторую половину - ему на голову, чтобы хоть немного разбавить цветовую гамму. И вообще, говорят, светлым идет зеленый.
        Снежно-белые волосы - причем действительно «снежно», они даже искрились на солнце - на лбу были прижаты узкой полоской расшитого хайратника, не дающего им лезть в лицо, и дальше свободно спадали по плечам где-то до талии. Безупречные черты лица - прямой нос, волевой подбородок, красиво очерченные губы, брови вразлет - несли явный отпечаток недовольства окружающим миром. Проще говоря, губы были слегка поджаты, брови - нахмурены. Да и вся поза выражала презрение, если не отвращение. Не думаю, что провинилась только статуя, которую этот тип разглядывал; скорее, его раздражал весь город. И его жители, конечно. Светлый же, тут долго думать не надо, чтобы предсказать реакцию!
        Безупречно белая рубашка с расстегнутым воротом и свободными рукавами, на вид новые узкие коричневые штаны и начищенные до зеркального блеска сапоги - все присутствовало на положенных местах. Я пробежалась взглядом по фигуре засланца и с некоторым удивлением отметила несоответствие реальности ожиданиям. Странность заключалась в том, что светлый был… матерым, не знаю уж, как еще кратко выразить общее впечатление. Опытный, взрослый, не только самоуверенный, как они все, но - небезосновательно уверенный в себе. Это угадывалось и по лицу, если приглядеться, но по фигуре читалось гораздо отчетливей.
        Я, признаться, ожидала, что пришлют какого-нибудь мальчишку, или форменного неудачника и всеобщее посмешище, или, напротив, какого-нибудь хищника от дипломатии, который и сам забыл, когда его лицо отражало эмоции, не приличествующие случаю. А этот, похоже, был воином.
        Приглядевшись к ауре ожидающего эльфа, я удивленно вскинула брови и качнула головой в такт своим мыслям. Воином, да еще каким! Аура полыхала так, что смотреть больно. Стихийник с уклоном в пламя, то есть - настолько боевой маг, насколько это вообще возможно, да и силой его боги не обделили.
        Я пригляделась к лицу внимательней, пытаясь вспомнить. Мы наверняка где-то да встречались, такой не мог всю войну просидеть, держась за рукав Владыки. Но - бесполезно, память оказалась бессильной. Никаких запоминающихся черт лица, типичный светлый. Типичный прекрасный светлый, как их только не тошнит от собственной всеобщей безукоризненности?
        Только идиоты думают, что эльфы помнят все: не могла наша прародительница обречь нас на столь страшную участь, за что ей большое спасибо. Умение забывать - едва ли не единственный способ выдержать вечную жизнь.
        Но мне уже всерьез стало интересно, почему светлые прислали именно его. Уж не хотят ли устроить какую-нибудь диверсию? Владыка, понятно, настроен на мир - он как угодно готов унижаться, лишь бы сохранить свою светлую задницу - но все ли с ним согласны?
        Отвлекшись на несколько мгновений от пришлого, я окинула взглядом окружающее пространство.
        Никогда не любила это место - Портальную площадь. Вернее, раньше оно мне было безразлично, но в последние годы я старалась его избегать. Да, честно говоря, не только его: меня нервировали открытые, хорошо просматривающиеся пространства, окруженные возвышенностями. Но в данном случае имелись другие мотивы, никак не связанные с военными привычками и профессиональной деформацией.
        Я не любила эту выщербленную брусчатку. Не любила полуразрушенные арки порталов в центре - они в таком виде напоминали изломанную грудную клетку какого-то полусгнившего существа. Обломанные колонны дугами ребер торчали из груды прочих останков, грозя небу рваными сколами. И единственная целая арка, совсем недавно восстановленная, на этом фоне выглядела особенно жалко и убого, как жалко и убого выглядит оправдание проигравшего кампанию и положившего армию командира: «Зато я выжил».
        Через пару лет это место, наверное, будет выглядеть совсем иначе. Наверное, даже красиво. Я на это надеюсь, вот только… получится ли забыть нынешний трупный вид площади? Забывать эльфы умеют, но некоторые обрывки воспоминаний продолжают настойчиво скрестись в черепе и за грудиной. Как назло, все они из числа тех, которые и хотелось бы забыть, да не получается.
        Пока я стояла в стороне, портальщики, выполнив свою работу, ушли с площади. Похоже, гость этот пока был единственным, остальные собирались явиться вечером, так что оставалось брать, что дают. Я последний раз глубоко затянулась, докуривая папиросу, затушила между пальцами и бросила окурок в мятую старую урну, каким-то чудом пережившую все злоключения города. Подмигнула и послала воздушный поцелуй старой часовой башне, стоящей на краю площади, после чего решительно двинулась к эльфу.
        Башня выглядела ровно как та урна - мятая, облупленная, но живая. Весь город выглядел так же, да и его обитатели, пожалуй, тоже. Часы на башне давно уже стояли, и пока она выполняла только свою основную функцию - фокусировала магические поля для облегчения работы порталов. Вернее, портала. Он пока тоже был один.
        Сегодня башне предстояло послужить на пользу города и в другом качестве: там дежурил снайпер. С позиции как на ладони открывались площадь, улица, по которой мне предстояло провожать светлого, и даже бывшее здание посольства темных, куда планировали сейчас поселить его со товарищи. Потому, собственно, и планировали, что все подходы просматривались всего с двух точек и не надо было держать на стреме лишних стражей.
        Светлые, конечно, пришли заключать мир, только в общении с ними перестраховка никогда не лишняя.
        Здание посольства, к слову, поставили здесь сами темные в качестве официального представительства на здешних землях. Во время войны всех его обитателей, разумеется, эвакуировали, и с тех пор здание пустовало. Но чем боги не шутят, может, сюда когда-нибудь вернутся темные? Они вроде бы относились к Красногорью лояльно и были настроены на дипломатический контакт.
        Вблизи первое впечатление, произведенное белобрысым, подтвердилось. Действительно - боевой маг с большим опытом: слишком хорошо он себя контролировал для огневика такой силы. А магия у него буквально из ушей текла, даже глаза оказались вишневыми - зримое проявление силы. Глаза все-таки отражают душу, и когда половина этой души состоит из магии какого-либо одного рода, это не может не наложить отпечатка, по цвету глаз порой можно отличить сильного мага от всех остальных. Не всегда, конечно, потому что некоторые цвета вполне нормальны и могут возникнуть естественным путем, но красные глаза попадаются только у огневиков.
        Еще у меня порой бывают от недосыпа, но это немного другая ситуация.
        Увы, собеседник оказался не только сильным, но и достаточно сообразительным, и полного своего имени не назвал. Расстроило меня это не столько упущенной дополнительной возможностью поддеть беловолосого зануду, но главным образом утерянным шансом наконец-то вспомнить личность пришельца. Полное имя могло прояснить ситуацию, но - увы. А, впрочем, сегодня вечером в любом случае узнаю, на официальном мероприятии его наверняка назовут. Это я давно уже обхожусь прозвищем, а светлый… да он скорее застрелится!
        Появления Вадика и падения его сестры с крыши при составлении плана, увы, никто предусмотреть не мог, как не могла и я пройти мимо, поэтому пришлось немного отклониться от маршрута. И от данного себе обещания сегодня не магичить. Есть такая старая человеческая поговорка: «От работы кони дохнут». Интересно, у меня получится доказать, что эльфы не родственники лошадям, или наоборот?
        Полбеды, что я опять выложилась, главное, умудрилась напрочь забыть о присутствии рядом светлого. Расслабилась, совсем бдительность потеряла! Работа до потери сознания оказалась не таким уж надежным средством от хандры и отупляла почему-то совсем не тогда, когда это требовалось.
        Пока я приходила в себя, подпитываясь добровольно отданной силой Шира, успела мысленно посочувствовать тому, кто сейчас дежурил на башне. Он ведь видел, как Марьяна полезла на эту проклятую крышу. Видел, но не мог ничего изменить, не мог оставить пост. Может, даже связался с командиром и позвал на помощь, только на его состоянии это вряд ли могло как-то сказаться.
        Самое отвратительное ощущение, когда ты все видишь, все чувствуешь - а изменить ничего не можешь. Не так страшно, если просто не хватает сил и способностей, здесь можно утешить себя тем, что сделала все, что могла. А вот когда в дело вмешиваются присяга и приказ…
        Отогнав ненужные мысли и заставив себя вспомнить, что сама сейчас заставляю «кукушку» дополнительно нервничать, отстранилась от Шира. Хватит.
        Гризы - необычные существа. Мне всегда было интересно, кто из богов приложил руку к их созданию, потому что никто не сознавался. Такое впечатление, что они самозародились на каком-то витке истории в глухих и диких дебрях Древнего Леса.
        Они настолько стайные, что физически не способны долго жить в одиночестве: незамкнутые энергетические каналы вынуждают этих сильных звероподобных разумных существовать тесными общинами, потому что только так возможен постоянный энергетический обмен, необходимый им для выживания. Они могут на короткое время замыкать собственное поле, но это равносильно удержанию большого веса в вытянутой руке. Сколько-то можно потерпеть, но рано или поздно настанет момент, когда мышцы устанут и рука опустится.
        Собственно, поэтому гризы и не выносят близких контактов. Когда кто-то прикасается, вторгаясь в это самое поле, держать его закрытым гораздо тяжелее, не у всех получается. Увы, представители других видов не могут дать им что-то взамен, зато усвоить их собственную энергию способен любой мало-мальски приличный маг. От уничтожения и повышенного внимания последних мохнатых спасают немногочисленность, обособленность и низкий энергетический потенциал: мало-мальски приличному магу сила гриза и даром не нужна, это как один лист на старом дереве. А вот всяким несознательным целителям такое подспорье бывает очень кстати, и Шир об этом знал, не просто же так полез обниматься!
        У нас с лохматым странные взаимоотношения. Я старше него не на годы - в разы, но при этом он относится ко мне с покровительственной снисходительностью. Кажется, считает меня кем-то вроде одного из своих щенков и потому по возможности опекает. Смешно, но… приятно.
        Проводив Феля до места назначения и убедившись в очередной раз, что светлые не способны удивить меня своими взглядами на жизнь, прошла немного назад вдоль улицы и остановилась в тени одного из деревьев, чтобы понаблюдать за действиями мужчины и еще раз попытаться вспомнить, где я все-таки его видела?
        Светлый стоял, и я тоже стояла, машинально ощупывая карманы. Достала старый мятый портсигар - под слоем патины и гари сложно было определить изначальный цвет металла - и заглянула внутрь. М-да. Какая неприятность. Вытряхнув на ладонь одинокую папиросу, пообещала себе сегодня же накрутить еще. Отличное медитативное занятие, которое совсем не требует магии - то, что нужно для отдыха!
        Правда, тут же вспомнила, что сегодня намечаются судьбоносное пришествие, подписание капитуляции и большой праздник в честь всего этого, и с неудовольствием проводила взглядом светлого, наконец-то сдвинувшегося с места и скрывшегося за густым бурьяном. Несправедливо. Мы вроде бы победили, так почему я из-за этого должна страдать?
        Сплюнув под ноги, все-таки покинула наблюдательный пункт и направилась в сторону правления для оказания моральной поддержки Вальку, на ходу прикурив от дрожащего в пальцах робкого огонька. Это один из немногих фокусов, которым я сумела научиться у стихийников, на большее моих способностей не хватало. Очень полезная способность: без курева можно и обойтись, а вот развести костер после двух недель проливных дождей - уже искусство.
        - Тилль! - буквально через полсотни шагов окликнул меня знакомый голос. Я тоскливо скосила взгляд на папиросу в руке, прикидывая, куда бы ее срочно спрятать и как побороть собственную жадность - все-таки последняя! Правда, через мгновение недовольно одернула себя и обернулась как есть, даже справилась с рефлекторным порывом спрятать дымящую цигарку за спину. В конце концов, я взрослая самостоятельная женщина, давно уже живущая своим умом, а не неразумный подросток, застигнутый строгим папашей за недозволенным занятием! И вообще, я имею право на маленькие слабости. У меня, в конце концов, стресс. Перманентный. Уже давно.
        Да и… бесполезно, честно говоря. Он все равно как-то чует.
        Позор на мои седины, но именно последний аргумент был решающим.
        - Привет, Коля, - кривовато улыбнулась я подошедшему мужчине. - Какими судьбами?
        - Сообщили, что девочка с крыши упала, я побежал оказывать помощь, но на месте выяснил, что припозднился. Тилль, ну что это? - Он укоризненно нахмурил брови, недвусмысленно указав взглядом на папиросу. - Опять намешала всякой дряни?
        - Я бессмертная, мне можно, - огрызнулась для порядка, но взгляд ясных голубых глаз стал настолько укоризненно-проникновенным, что в душе поднялось чувство протеста и стыда.
        Вот как он это делает, а? Я каждый раз в такие моменты подозреваю его в применении ментальной магии, но люди на нее от природы не способны.
        Коля, он же Николай Колос, тип настолько колоритный, что второго такого во всем Зеленотравье - как называется наш мир в переводе с эльфийского на всеобщий - не сыщешь. Два метра ростом, плечи шириной в две меня, пальцами может гнуть стальные прутья, а завершает образ гладко выбритый череп с выступающими надбровными дугами. Если показать его, к примеру, Фелю, тот скорчит морду куриной гузкой и назовет Колоса тупой обезьяной. В лучшем случае.
        А между тем Коля - редкий умница, человек с золотыми руками и сердцем из лунного камня.[2 - Эльфы полагают лунный камень символом самопожертвования, верности и терпеливого мужества.] Боги обделили его при рождении магией, но это не помешало ему стать Целителем с большой буквы. С куда большей, чем я, потому что я - дура с большим резервом, а он - гений вовсе без оного.
        Сильный маг-целитель может затворить любую рану, но на это требуются силы. Хорошо, когда кругом мир, благоденствие и процветание - тогда нет нужды в экономии. А вот когда целителей мало, и те, что есть, падают от истощения, руки и светлые головы таких, как Колос, спасают жизни и пациентам, и магам. Потому что одно дело - магией заставить кость вернуться в исходное положение, свести ткани, остановить кровь, соединить сосуды, и совсем другое - заживлять уже чистую, промытую, выправленную рану или ассистировать подобному специалисту, унимая боль пациента и удерживая кровотечение, расходуя силу строго дозированно, по чуть-чуть.
        И это не говоря о том, что Николай - человек очень добрый и сострадательный. В той степени, что у меня порой складывается ощущение: Колос надо мной издевается. Потому что в этом пропитанном кровью до раскаленного нутра мире такое светлое существо просто не могло появиться на свет.
        - Глядя на тебя, я в этом сомневаюсь, - вздохнул он и качнул головой. - Опять выложилась?
        - Я же не знала, что ты на подходе, - виновато поморщилась я. - А ты меня целенаправленно искал или это случайно получилось?
        - Что-то среднее, - белозубо улыбнулся он. - Мне сказали, в какую сторону ты пошла, и я решил сделать небольшой крюк, чтобы попробовать пересечься и поинтересоваться твоим самочувствием.
        - Да хорошо я себя чувствую, что ты как наседка, - раздосадованно вздохнула. - Я уже достаточно большая девочка. И вообще, сегодня-завтра отдыхаю, выходные у меня.
        - Я заметил, - иронично хмыкнул Колос. - Откуда такой неожиданный эгоизм?
        - Надо же иногда отдыхать! - проворчала в ответ.
        - Дай угадаю, - не поверил Николай. - Валлендор все-таки не выдержал немого укора в твоих чудесных глазах, контрастно оттененных синяками?
        - Все-то ты знаешь… Сказал, чтобы меня не было на рабочем месте на расстоянии выстрела, и обещал проконтролировать. А ты сейчас обратно в госпиталь? - уточнила тоскливо.
        Колос состоял в военном госпитале - единственной на данный момент действующей больнице города - главным целителем. То есть номинально - моим начальником. Немного неожиданный выбор, но что поделать, если целители-маги обычно всем коллективом находятся в нескончаемой позиционной войне с цифрами? В том смысле, что терпеть не могут считать, планировать и решать далекие от профессиональных вопросы, а главный целитель - должность, скорее, административная. Даже у светлых соседей, насколько мне помнится, эти должности занимают либо эльфы с очень слабым даром (а это редкое явление), либо вовсе без оного, либо специалисты каких-то других отраслей магии. Например, менталисты, специализирующиеся на заболеваниях психики, или вовсе вещевики, из которых в силу склада характера получаются отличные управленцы.
        А Колос, помимо прочих достоинств, еще и весьма хозяйственный мужчина. Я же говорю, очень нам с ним повезло.
        - Тилль, вот как думаешь, что со мной сделает наш всенародно избранный и богами одобренный, если я тебя сейчас с собой прихвачу? - вздохнул он, без труда прочитав за словами истинную причину моей тоски.
        - Мы ему скажем, что я сама пришла, а ты не видел, - слегка оживилась я. Затушила пальцами окурок и, за неимением в окрестностях мусорного ведра, сунула в карман. В принципе, можно было просто разрушить, но хаотическая магия дается мне еще хуже стихийной, проще доверить профессионалам. А к аккуратности меня приучили с детства.
        - Ладно, уговорила. Есть полезное дело, где не потребуется магия, - со смешком сообщил он. - Заодно меня подменишь, а то я зашиваюсь. Опять же развлечешься.
        - Коля, я тебя обожаю, - просияла я, но тут же нахмурилась, заподозрив подвох. - Это чем я развлекаться буду, поподробнее, а?
        - Видишь, какое дело… студентов на стажировку прислали, - смущенно сознался Колос. - Надо им все показать-рассказать, расселить и поставить на довольствие. Я бы и сам походил или кого-нибудь другого привлек, но раз тебе все равно хочется чем-нибудь себя занять…
        - И куда их будут расселять? - растерялась я.
        - Обещали принять в казармах, - развел он руками. - Не лучшие условия, но там, по крайней мере, цела крыша, имеются койки и через окна почти не сифонит.
        - А откуда ребята-то? Маги или специалисты?
        - Все вперемешку. Сама же знаешь, какой бардак был при эвакуации. Бумага пришла за подписью ректора Ремесленной академии, но с печатью Нового общемагического. По-хорошему, стоит отправить их обратно и затребовать нормальные бумаги, только ребят жалко. На улицу их выгонять, что ли? Вот, кстати! Ты чаще в правлении бываешь, узнай там у кого-нибудь, что за чехарда с учебными заведениями?
        - Хорошо, спрошу. Пойдем, покажешь юные дарования.
        Война начиналась не в нашу пользу, нас теснили, и всевозможные тыловые службы и учреждения эвакуировались в большой спешке. Если производства вывозили до последней пылинки, чтобы врагу ничего не досталось, то с остальными обстояло сложнее, спасали в первую очередь жизни, а все прочее - по остаточному принципу.
        Посмотреть на студентов было интересно. До столичного госпиталя они, наверное, добрались первый раз за время войны, обычно стажировку такие ребята проходили на передовой. Считай, уже сложившиеся специалисты, доучивать их в тылу некогда, там каждые руки на счету.
        Я в тылу не бывала, но хватило фантазии сообразить, что условия там едва ли не хуже, чем на передовой. Учитывая, что отступали на высокогорье, ища укрытия в старых шахтах и на границе с гномьими княжествами, надо думать, что для студентов самым большим счастьем покажется даже не крыша над головой, а тот самый усиленный паек, полагающийся целителям.
        Угадала. Эльфы вообще не отличаются крупным телосложением, мы обычно худощавые, гибкие и жилистые, а эти… По-моему, кроме костей и кожи там ничего не осталось. Хотя нет, вру. Остались горящие любопытством глаза и аккуратно вплетенные в косы тонкие красные ленточки. Потрепанные, потертые, кое у кого - засаленные. При виде них больно кольнуло в груди, но я отогнала это ощущение и сопутствующие мрачные мысли. Давно ли я сама такую носила?
        Три десятка Перворожденных, восемь человек, больше половины - маги, толклись в фойе главного корпуса, с любопытством озираясь и провожая взглядами стремительно проходящих мимо сотрудников в светло-синей, зачастую затертой до сизого цвета униформе. Установить видовую принадлежность студентов можно было разве что по ушам да по ауре, в остальном - одинаковые ходячие анатомические пособия. Особняком стоял единственный в компании менталист. Мальчик выглядел самым мелким и худощавым из всех, хотя особенно забитым или несчастным не казался, просто они все по жизни одиночки. Черные волосы коротко остриженны - опять же у единственного - а взгляд темно-синих, почти черных глаз, при всем безразличии, казалось, пронизывал насквозь. Но с ними такое сплошь и рядом, я привыкла.
        Однако, как нам повезло: такой специалист, пусть и недоученный, очень кстати. Их на весь город трое, и только один в свободное время помогает при госпитале. Менталисты - вообще самые редкие маги в мире.
        - Здравствуйте, товарищи студенты, - с улыбкой приветствовала я. Мне ответили нестройным хором и заинтересованными взглядами. - Давно прибыли? Староста есть?
        - Я, наверное, - неуверенно отозвалась невысокая девочка с кошачьими зелеными глазами и белоснежной косой, в которой алая полоска ленточки выделялась особенно ярко. - Танагриаль Вириталь Данат-эль, - проговорила она смущенно и даже как будто виновато, потупив взгляд. Но - проговорила, и я не удержалась от усмешки.
        - Таня хорошая, - совершенно неожиданно высказалась человеческая девушка - единственная девочка среди людей и одна из трех магов - и, сделав шаг вперед, остановилась рядом с подругой, слегка загородив ее плечом. Серые и неожиданно холодные для такого яркого рыжего цвета волос глаза смотрели на меня упрямо и задиристо. Рыжая была на полголовы выше и, похоже, отличалась нравом заправского сорванца.
        - Да я разве спорю? - отмахнулась и подмигнула смущенной белобрысой. - Не волнуйтесь, не к светлым попали, к своим. Вы давно в горах-то, что так дичитесь?
        - Люди там родились, а мы в основном совсем детьми попали, - за всех ответила Танагриаль, окинув товарищей взглядом. - Там к нам привыкли, никто на масть не смотрел, но мама все равно боялась. Там все-таки тыл, а тут…
        - А тут мы как будто за это и воевали, - фыркнув, оборвала ее я. - Так что не бойся, кто-то, может, и покосится недобро, ну так идиотов везде хватает. В общем, не дергайтесь и чувствуйте себя как дома. И все-таки, давно прибыли?
        - Два часа как, - слегка приободрившись, отозвалась староста.
        - На перекладных добирались?
        - Нет, нам… транспорт выделили, - поморщилась она. Кто-то из ребят тихонько выругался себе под нос, кто-то демонстративно потер седалище, а я опять не удержалась от ухмылки. Понятно, что им за транспорт выдали - небось грузовик с наспех сколоченными лавками. Видимо, эвакуировали их совсем уж в глушь, железки там нет - ее для заводов прокладывали - нормальное воздушное сообщение тоже пока отсутствует. От гор трястись сюда больше суток на той деревянной лавке, да по военным дорогам…
        - Давайте-ка мы с вами начнем с приятного и сначала поедим, потом прогуляемся до вашего временного пристанища, а там посмотрим. Может, отложим экскурсию на завтра, вы хоть отдохнете. Меня, кстати, можете звать Тилль.
        - И все? - растерянно уточнила староста.
        - Все зовут и вы зовите - я привыкла. Ну что, двинулись навстречу здоровому питанию и сну!
        Молодежь загомонила, утверждая, что отдохнуть они могут и после экскурсии. Но против «поесть» никто не возражал, и я, призвав выводок будущих целителей к порядку, решительно двинулась в сторону столовой.
        Причина беспокойства Танагриаль была понятна - девочка являлась не просто светлой, но светлой высокородной. У нас вообще очень просто определить по имени, кто и откуда взялся. Первое имя - собственное, и его окончание напрямую характеризует род: для древнего рода «ор» у мужчин, буквально означает «великий», и «аль» - у женщин, буквально «прекрасная». Второе имя дается по матери, третье - отцовское без окончания, но с добавлением фамильного артикля. Эль - для светлых, дар - для темных, ир… до недавнего времени считалось пренебрежительным, такой артикль носили так называемые «дикие» - отлученные, опальные, вышедшие из недостойных называться высоким именем родов. А дальше обычно называли имя рода, если оно имелось. У высокородных светлых оно имелось у всех, потому что, лишаясь имени рода за какие-то прегрешения, эльф лишался и права на артикль «эль».
        Имена что отца, что матери светлой, мне ничего не говорили. Надо будет спросить тихонько, из какого все-таки рода она вышла? Не то чтобы принципиально, но любопытно. Что бы девушка себе ни думала, но светлые среди нас тоже попадались, даже высокородные - из тех, что разделяли убеждения Валлендора и его соратников. Да что далеко ходить, Валек и сам был светлым до мозга костей. Правда, светлым, в отличие от большинства их, в хорошем смысле этого слова - со светлой головой и светлым сердцем.
        В столовую студенты вошли с благоговейным восторгом, а на еду набросились с таким видом, будто голодали всю жизнь. Да, может, и вправду голодали…
        После сытного обеда, несмотря на браваду, детей заметно разморило. Они пытались хорохориться и упрямиться, но без прежнего энтузиазма, так что вместо экскурсии мы первым делом направились в казармы - осмотреться, там я страдальцев и оставила. При виде коек с тонкими матрацами и застиранного, но чистого постельного белья их желание немедленно приступить к учебе заметно пошатнулось.
        - Это что за табун глистов ушастых? - мрачно поинтересовался у меня на выходе из казарм дежурный бригадир, личность на редкость колоритная.
        Огромный пожилой угрюмый орк Кхавра Рых еще до войны был дежурным по казармам, в которых размещался весь городской сухопутный гарнизон, а с начала войны - бессменным дежурным. Тогда же ему присвоили чин бригадира - звания в нашей армии отличались от прежних, так что переименовали всех. К войне Кхавра оказался не годен ввиду отсутствия правой руки и правого глаза, а здесь нашел свое место. Своего рода городская достопримечательность. Помимо того что он великолепно исполнял свои обязанности (ему и одной руки хватало, чтобы поддерживать на подведомственной территории дисциплину), он еще и город знал как свои четыре пальца, и что особенно важно - старые подземелья под этим городом.
        Но даже не это его отличало от всех прочих, гораздо важнее была примечательная наружность и манера речи.
        - А тебя разве не предупредили?
        - Мне сказали - тридцать восемь рыл по тумбочкам распределить, так я вон белье по местам расставил и жизненное пространство освободил. А кто они по фамилии и роду деятельности - не доклали.
        - Студенты-целители, - пояснила, тщетно пытаясь справиться с улыбкой.
        - О как! - крякнул старый орк, бросив нехороший взгляд в сторону прикрытой двери. - Грамотные все насквозь, а устава не нюхали.
        - Кхавра, не обижай детей, они вон и так, как ты точно подметил, глисты, у них и без устава тяжелое детство, - попросила я. - Может, это временная мера и общежитие скоро восстановят…
        - Да ладно, пусть лежат, если беспорядки нарушать и дисциплину хулиганить не будут, а отбиваться станут по часам, - смягчился орк. - От того общежития одна проходная и осталась, чтобы коменданта покласть.
        - За это не волнуйся, они ребята дисциплинированные, - утешила я.
        Кхавра в ответ скептически хмыкнул и вразвалочку потопал в каптерку.
        Однако об одном я не подумала, когда решила уложить детей спать. Им, конечно, хорошо, они отдохнут с дороги и завтра будут чувствовать себя пристойно, но… мне-то что до вечера делать? Честно говоря, особого желания болтаться по зданию правительства и до этого не возникало, это, скорее, был зов долга и совести, а сейчас даже они приумолкли. По-хорошему, там все прекрасно обойдутся и без меня, для решения политических вопросов я не нужна, разберутся сами, а что до ритуала… Все, что от меня требовалось, я подготовила уже давно, в крайнем случае - и без меня найдутся способные на подобное свершение.
        Я засунула руки в карманы, перевалилась с пятки на носок и обратно, задумчиво огляделась по сторонам. Нащупала портсигар, оживилась было, но вспомнила, что там пусто, как в государственной казне, и загрустила. Правда, что ли, зайти домой да заняться делом? Вроде бы папиросная бумага у меня еще осталась, да и все нужные травы как раз подсохли.
        В общем, решено, гулять - так гулять. Накручу себе курева, устрою постирушки и на пару часиков до заката и ритуала завалюсь спать, благо - времени еще уйма. Будет у меня хозяйственный день: и без магии, и польза для дела. Как ни прискорбно это осознавать, но Валлендор прав, мои попытки сгореть на работе никому никакой пользы не принесут, так что - надо менять стратегию.
        И я решительным шагом двинулась к тому месту, которое в последнее время гордо именовала домом.
        Приморский - небольшой городок. Он лежит в тесном ущелье, и ему попросту некуда разрастаться. Горы вокруг невысокие - даже не горы, скорее, скалы - но крутые и иссеченные трещинами, за которые цепляются невысокие корявые сосенки. Много лет назад, когда эти места еще не накрыла тень Великого Древа, здесь находилась крошечная рыбацкая деревушка. Потом бухта заинтересовала властей предержащих своим удобством и защищенностью от суровых северных ветров, и тут построили торговый порт. А где торговый - там и военный, и вскоре в воротах бухты - единственном проходе между прибрежных скал, ведущем в почти ровную круглую чашу залива - был построен укрепленный форт, прикрывший городок от угрозы с моря.
        Самая большая проблема таких городов, построенных в уютных горных ложбинах, это недостаток пресной воды. Приморскому в этом вопросе очень повезло: скалы под городом изъедены пещерами, а в этих пещерах есть пресные озера. Вода из-за известковых примесей имеет неприятный запах, дает густой осадок, но, главное, она имеется.
        Когда-то - совсем недавно! - это был красивый город. На площадях били изумительной красоты фонтаны, белоснежные фасады зданий оттенялись густой зеленью раскидистых деревьев, на улицах звенели голоса, тарахтели туда-сюда грузовики, подобно большим бурым муравьям растаскивающие из порта контейнеры, гудели длинные товарные поезда.
        Сейчас… по сравнению с картинами довоенных лет город казался мертвым. Впрочем, нет, я несправедлива, это во мне говорят застарелая злость и усталость. Сейчас он, скорее, напоминал больного, начавшего оправляться от долгой, трудной, выматывающей болезни. Пожелтевший, отощавший, но упрямо цепляющийся за жизнь. Приморский победил и выжил, а все остальное уже не так важно. Мне ли не знать, что воля - главное условие выздоровления?
        Угол, который мне выделили для проживания, можно было назвать роскошным. Во-первых, добротный дом, когда-то принадлежавший кому-то из представителей элиты, с честью выдержал бои, сохранив в целости свои стены и крышу. Во-вторых, здесь имелся даже работающий водопровод, и на одну уборную приходилось всего четверо жильцов, причем все - мои знакомые, целители из того же госпиталя.
        Сейчас мало кто мог похвастаться лучшими условиями жизни. От домов в центре в большинстве остались руины, не просто не пригодные для жизни - в них банально опасно было заходить, остатки крыш и стен могли рухнуть от малейшего порыва ветра. Валлендор вообще жил в собственном кабинете в правлении, причем громким словом «кабинет» именовалась комнатушка три на три метра, прежде служившая, кажется, гардеробной, а Валек, на минуточку - наш нынешний правитель.
        Впрочем, здесь не о чем сожалеть. Бытовые трудности - это мелочи, быт наладится, дома отстроятся. Поднимут старую баржу, начиненную ловушками-чарами и затопленную у входа в бухту, своим телом она преградила путь флоту светлых - и оживет порт. Восстановят покалеченную ветку железной дороги - да она уже почти ожила, стройка идет чуть ли не круглые сутки.
        Все хорошо. Мы победили. Не все увидели эту победу, но так всегда и бывает, все нормально, все забудется. Нет ничего страшного и непоправимого, это просто брюзжание одной глупой эльфийки, уставшей не столько от мира, сколько от себя. Мы не стареем телом и лицом, а вот что при этом творится в душах - и богам неведомо.
        Как гласит одна древняя мудрость, мы видим в окружающем мире лишь отражение того, что есть внутри нас. И если этот город кажется мне мертвым, совсем не значит, что так и есть на самом деле.
        БЕЛЬФЕНОР НАМИАЛЬ МААЛЬТ-ЭЛЬ
        ИЗ КОРНЕЙ СЕРЕБРЯНОГО ДУБА
        Смешно, но процесс уборки неожиданно оказался увлекательным. Кому скажи - не поверят, однако имелось в этом что-то… успокаивающее, медитативное. Было приятно наблюдать, как бездымное белое пламя облизывает стены, смахивая с них пыль, обращая в прах истлевшие от времени занавески, обломки мебели и обрывки ветоши совсем уж непонятного происхождения. Все это подкупало неумолимой правильностью.
        Ну и, конечно, было очень приятно представить на мгновение, что в этом пламени сгорает не только мусор, но и добрая половина мира. Начиная с этого облезлого вспаханного войной города - и заканчивая тем, по чьей милости я оказался сейчас здесь. Тем, кому не хватило мужества пойти до конца.
        Впрочем, все это - пустые мечты. У меня есть долг и присяга, и я не изменю им. А потом… По поводу этого «потом» возникало несколько мыслей, но для них еще не пришло время.
        Порывами ветра - эта стихия после огня давалась мне легче прочих - я вымел пепел наружу, и серебристо-белая поземка зазмеилась по ступеням, на несколько мгновений превратив позднюю весну в позднюю осень. Поборов желание выгнать мусор на улицу, я заставил горсти праха осесть под деревьями. Говорят, это неплохое удобрение, так зачем зря пропадать добру!
        Осмотревшись в доме после уборки, со смешанным чувством удовлетворения, брезгливости и злорадства отметил, что целой мебели в здании осталось немного, а за то, что осталось, нужно благодарить темных сородичей. Явно их руками с их нездоровой гномьей любовью к камню и металлу были сделаны эти столы, стулья, статуи и зеркала в тяжелых кованых рамах. Все остальное - мягкая мебель, шкафы - если и существовали, то давно пришли в негодность и сгорели в белом пламени.
        Удовлетворение вызвала качественно проделанная работа, брезгливость - понимание, что раньше здесь жили темные, и дух их присутствия, кажется, все еще висел в воздухе. А вот причиной злорадства, скрасившего мне жизнь, стала очередная мысль о нашем драгоценном и вечном Владыке, которому тоже придется существовать в подобных условиях и спать на полу. Я-то к походной жизни привычный, а вот его изнеженная задница на холодных металлических решетках сидений стульев быстро запросит пощады. Как говорится, когда нечему радоваться, найди приятное в мелочах.
        Придя к выводу, что моими силами в этом месте изменить что-то еще невозможно, я вышел на улицу. Каменные стены дома давили, а здесь можно было прикрыть глаза, прислушаться к шелесту листвы и на мгновение забыть, что вокруг - этот проклятый город, сломавший зубы Владыке и нам всем заодно. Чем я, собственно, и занялся, присев на землю под ближайшим деревом и прислонившись спиной к шершавой морщинистой коре.
        Общеизвестно, что родина эльфов - лес. Боги создали нас из живых древесных стволов, гномов - из отрогов гор, орков - из песка и степных трав, людей - из грязи. Поэтому последние два вида так недолговечны, гномы - как камни - живут долго, но со временем рассыпаются, а мы вечны, покуда в этом мире существует жизнь. Мы были созданы для этого мира - а он для нас, все же прочие виды лежат на другой чаше весов воплощением мертвой материи.
        Эльфы жили в центре единственного материка, на юге наши земли упирались в море, на севере - в Дикий Лес, занимающий площадь, соизмеримую со всеми обитаемыми землями. Западную оконечность материка занимал десяток человеческих государств, на северо-востоке раскинулся огромный горный массив, нижний ярус которого заселили гномы, а юго-восток принадлежал оркам.
        Так было прежде. Потом откололись темные, которые ушли высоко в горы - туда, куда боялись подниматься подгорные карлики. Но это по-своему правильно: они унесли туда жизнь, согрели высокогорные долины и превратили их в причудливые мозаики из живых цветов и мертвых камней. На окраине Дикого Леса, на стыке между нашими землями и землями гномов, в какой-то момент обнаружилась тесная община гризов - этих существ насчитывалось совсем немного, и они мало кого интересовали, да еще довольно редко покидали свои земли.
        Ранее многочисленных орков мы вытеснили из лесов в раскинувшиеся в предгорьях степи, и на этом наши с ними войны закончились - тамошние места не интересовали детей леса, не испытывающих приязни к яркому палящему солнцу. Лишь иногда, когда зеленокожих становилось слишком много, они совершали набеги на границы, и наши отряды в ответ помогали соседям сократить численность, прореживая кочевые племена. После этого основные войны полыхали на западе, где под нашим натиском человеческие государства вынуждены были объединиться.
        А потом появились дикие. Сложно сказать, в какой момент и когда - любой самый грандиозный обвал начинается с единственного сорвавшегося камня, и под грудой сошедшей земли уже невозможно понять, откуда взялся тот, первый, и где он погребен. Сначала разрозненные, дикие постепенно собирались в общины на границе с гномами и орками - в скалах и лесостепях, которые эльфы не жаловали из-за неподходящего климата. Так получилось, что они собрались на восточной оконечности страны, и постепенно здесь образовалось эдакое государство в государстве.
        Не так страшно в них наплевательское отношение к традициям. В конце концов, традиции - это просто вековые привычки древних существ. Дикие отказались от своих корней, предали саму эльфийскую природу, вот что страшно. Подобно детям камней и пыли, забивались в каменные коробки, и лес… скорбел. Лесу было больно, как больно матери, забытой собственными детьми, а вместе с ним - больно тем, кто по-прежнему оставался привязан к этим корням.
        Я так и задремал, сидя под старым деревом - ничем иным объяснить подобные мрачно-философские мысли не получалось. Кажется, это вообще текли мысли того самого дерева, а я просто услышал его размышления о вечном, которым вторил убаюкивающий печальный шепот листьев над головой. Но открыл глаза с одним-единственным отчетливым стремлением: я хочу домой, и пусть горят огнем все интриги, амбиции и прочие глупости. В самый дальний и глухой угол родовых земель, на границу с Древним Лесом - черной жуткой чащей, жестоко расправлявшейся с незваными гостями. Там не действовала никакая магия, смерть за попытку развести огонь приходила особенно мучительная, но… вблизи этих многовековых исполинов с окаменевшими стволами я чувствовал себя особенно живым, почти ребенком.
        Поднявшись на ноги, решительно отогнал неуместные пораженческие мысли и направился в сторону Портальной площади, на ходу простенькими чарами приводя в порядок одежду. Тренированный разум не проспал нужный момент, и я как раз успевал к назначенному часу прибытия основной делегации.
        На площади уже собралась толпа. Не слишком плотная, но было очевидно, что все эти существа собрались здесь не случайно. Инородцев оказалось меньше, чем я ожидал: то ли решили не высовываться, то ли я ошибался относительно основного населения города. Признаться, прежде бывать здесь мне не доводилось. Да и прочие города диких в силу специфики собственного магического дара я наблюдал обычно без жителей, уже догорающими.
        Официальная встречающая делегация тоже обнаружилась здесь. В лицо я, кроме Валлендора, никого не знал, но подобное положение вещей не волновало: для того, чтобы сориентироваться в пространстве, оказалось достаточным найти взглядом этого отверженного потомка когда-то великого рода. Фигура примечательная, ошибиться сложно.
        Мне никогда не доводилось встречать существо с более обманчивой наружностью, чем у этого эльфа. Да и Владыка в свое время тоже прокололся, приняв внешность за чистую монету. Валлендор, несмотря на громкое имя, был очень невысоким и хрупким, сложением тянул скорее на подростка, причем - женского пола. Узкие плечи, тонкие руки, впалая грудная клетка. У него даже волосы были не белые, а золотистые, острый нос усыпали несерьезные веснушки, а на миловидном почти детском лице горели любопытством и доверием ко всему окружающему миру чистые голубые глаза. Подозреваю, Владыка, назначая этого эльфа на должность наместника Приморского и всех прилегающих земель, надеялся поразить две мишени: оказать милость отцу Валлендора, весьма почтенному и уважаемому эльфу, и заодно заполучить на ключевой позиции исполнительную безынициативную марионетку.
        Мало кто в тот момент мог представить, что за личность на самом деле скрывается за такой несерьезной наружностью. Шутка богов или проявление закона мирового равновесия? Он оказался отличным политиком - умным, хитрым, изворотливым, жестким, упрямым, принципиальным, решительным и волевым. Служить под началом такого командира было бы честью, но, увы, мы оказались по разные стороны линии фронта, а наш Владыка из указанных качеств обладал только первыми тремя. Может, потому мы и имеем то, что имеем.
        Ровно в назначенный срок портальщик принимающей стороны подал условный сигнал, видимо, предупреждая охрану, и через пару мгновений пространство внутри арки вспучилось воздушной линзой, сфокусированной на точке, удаленной от этого города на многие километры.
        Первой из портала показалась неизменная охрана - десяток почти одинаковых гибких фигур в маскировочных костюмах. Я не без ехидства отметил скромность эскорта. Интересно, он действительно решил довериться местным или те строго оговорили количество охранников? Как же бедный Владыка должен трястись без привычного заслона!
        Следом за охраной показались собственно посланцы, состав делегации заставил меня насторожиться. Предчувствие пока не могло оформиться в конкретное подозрение, но я буквально кожей ощутил близость подлянки.
        Заявленный состав в виде полного Круга мог быть продиктован тысячей причин - примерно столько ритуалов требовали присутствия источников всех шести типов магии, или трех осей силы: стихийники и хаоситы, пространственники и менталисты, и, наконец, целители и вещевики. Несколько меньшее количество ритуалов требовали присутствия семи сил, включая узкоспециализированную смерть, которая отдельно никогда не встречалась, но подчинялась некоторым представителям последней оси, и тогда это сборище называлось Кругом Жизни, а не Силы.
        Круг мог засвидетельствовать клятву или именем богов скрепить договор, и я, честно говоря, ожидал, что именно для этого нас всех собрали. Пока не было ни единого повода думать иначе, вот только личностный состав Круга, сумки с вещами на плечах почти всех посланцев, да и отсутствие возможного претендента на роль посла…
        Из всех присутствующих я хорошо знал только одного, специалиста по магии хаоса. Вернее, не просто знал. Тай был хаоситом исключительной силы и, пожалуй, единственным, кого я мог с полной уверенностью назвать другом. Но в нынешней ситуации настораживало не это: мы оба состояли в некоторой… оппозиции Владыке, насколько позволяла присяга. Проще говоря, мы, конечно, исполняли его приказы, но самого Пресветлого не ставили ни в грош. Таналиор вышел из портала первым, сквозь легкий прищур с усмешкой огляделся. Встретившись со мной взглядом, ухмыльнулся понимающе и, подмигнув, кивнул, здороваясь. У него при себе никаких пожитков не имелось.
        Следом за ним появился вещевик - щуплый испуганный мальчишка-подросток с даром настолько чахлым, что его направление было сложно определить. Целитель (заодно являющийся носителем магии смерти), напротив, при незначительной силе дара оказался очень стар - это читалось в его усталых выцветших глазах, из которых ушло желание жить, кажется, еще до моего рождения. Пространственник и менталист выглядели крепкими середнячками, явно неплохо знающими друг друга, а лица их показались мне знакомыми.
        Следом из портала выступил Владыка в сопровождении очередного старшего сына, чьего имени я не помнил. Наследники сменяли друг друга с завидной регулярностью: наш Пресветлый не стремился уйти на покой, а терпение «первых после бога» рано или поздно лопалось, и они организовывали попытки переворотов. Только на моей памяти старших сыновей поменялось восемь или девять. Правда, боги не обделили Владыку мужской силой, и подобная естественная убыль поголовья принцев восполнялась с лихвой. Помимо десятка наследников он уже пережил пятерых жен, и это не считая бастардов (кто их, бастардов, в самом деле, считает?), некоторых из которых Владыка, пребывая в хорошем настроении, даже признавал.
        Начались вежливые расшаркивания, и я потихоньку занял свое место по соседству с Таем, попутно пытаясь вспомнить, где же мог видеть эту угрюмую парочку - вторую ось Круга.
        - Ну как, освоился в этой помойке? - тихо уточнил он, с интересом оглядываясь.
        - Что мог - сделал. Но я так и не понял, для чего нужен здоровенный дом, если мы тут в худшем случае на сутки, а посла среди присутствующих… Что? - осекся я, потому что Тай посмотрел на меня очень странно, с непонятным сомнением и подозрением.
        - Ты что, еще не понял, зачем этим выродкам понадобился Круг Жизни, да еще непременно из представителей древних родов? - с ухмылкой уточнил он.
        - Я полагал, что для скрепления договора, но уже догадался, что это не так. Думаешь, нас собираются по древнему обычаю принести в жертву?
        - Не в том смысле, который ты в это понятие вкладываешь, но… да. Наш многоуважаемый и пекущийся о нуждах родины решил нас всех здесь похоронить. Собственно, достаточно взглянуть на контингент, чтобы это понять.
        - Выбор посланцев мне тоже показался подозрительным, но я никак не могу вспомнить вторую ось. И что ты имеешь в виду под словом «похоронить»?
        - С этими двумя все просто, они - идеологи оппозиционного движения, - пожал плечами Тай.
        - А оно у нас есть? - не удержался я от язвительности.
        - Ага. Вот оно. - Он с сарказмом кивнул на молчащую парочку.
        - Честно говоря, выглядят они довольно жалко. Даже без учета местонахождения. Как их сюда вообще затащили? Силком?
        - Зачем? Почти добровольно. У менталиста при отсутствии родителей три незамужних младших сестры, у второго - жена и сын, - усмехнулся он. - А что выглядят жалко, так все остальные…
        - Спасибо, я в курсе, радикальная оппозиция осела по эту сторону границы. Но ты так и не ответил, что за похороны и откуда вообще такие выводы?
        - Похороны? А-а. Слышал ли ты, любезный друг мой, когда-нибудь об отреченной земле и связанном с ней обрядом? - менторским тоном начал Тай, но запнулся, увидев мой злой взгляд, и виновато кашлянул. - В общем, магия старая, ее сейчас мало кто помнит, но в архивах есть. Не знаю уж, где его откопала эта крошка, но наш Пресветлый так бесился - изумительное зрелище, я в тот момент почти смирился с поражением.
        - Какая крошка? - нахмурился я, потеряв нить разговора. Таналиор - хороший друг и хороший маг, но так любит молоть языком и растекаться мыслью по древу, что в подобные моменты даже мне хочется его убить. Большего зануды Великое Древо еще не касалось своей тенью.
        - Мак Валлендор же! А ты не слышал, что ли? Его как только не называют и какие о нем только слухи не ходят! Вот, например…
        - Тай! - окликнул я. Получилось излишне громко, и на нас обернулась чуть ли не вся процессия, неторопливо движущаяся с площади в сторону места обитания здешнего правительства. Во всяком случае, я был уверен, что направляемся мы именно туда.
        - Извини, это я просто соскучился, - безмятежно улыбнулся хаосит, а я в ответ многозначительно потер костяшки пальцев правой руки, сжатой в кулак. - Так. О чем я? Обряд. В общем, я не знаю подробностей, и уж тем более не знаю истории его возникновения, но он явно ненамного моложе всего нашего народа. Суть в том, что некая часть земли объявляется… ну вроде как священной, ничьей, и вступить на нее с дурными помыслами нельзя. Не знаю, как это работает и зачем местным в качестве жертвенных баранов понадобились мы - может, захотелось содрать с Пресветлого дополнительную контрибуцию, а, может, есть какая-то тонкость в обряде. В общем, главное, проводить его будем мы, а те, кто совершает обряд, привязывают себя к указанной земле. Насовсем. До конца жизни. Так что готовься, мой дорогой друг, куковать нам на этой помойке вечно.
        - А если попытаться выйти за периметр? - уточнил я, для начала грязно выругавшись под понимающим взглядом Таналиора.
        - Кажется, наступит быстрая, но болезненная смерть. Или не быстрая, но точно - болезненная. Да не волнуйся, думаю, подробности нам сейчас расскажут.
        С местом назначения я угадал. Мы пришли в какую-то большую пустую залу, достаточно обшарпанную, но, кажется, прежде бывшую бальной. Посреди просторного и гулкого от пустоты помещения виднелось несколько составленных разнокалиберных столов в окружении не менее разномастных стульев. Еще два ряда сидений выстроились вдоль стены, а в дальнем углу вовсе возвышалась гора из мебели, очевидно, негодной.
        Вот интересно, они специально издеваются или действительно считают нормальным проведение встреч в таких условиях? Смущенными хозяева не выглядели и не нашли нужным извиниться, и я склонился к мысли, что это все-таки тщательно спланированная акция. То ли демонстрация мысли «это вы нас до такого довели», то ли отношение к светлым в целом и Владыке в частности.
        Когда какие-то слуги забрали пожитки моих товарищей по несчастью, все расселись и началось подробное представление присутствующих. Выяснилось, что Тай отчасти угадал. «Отчасти» - просто потому, что объяснять нам никто ничего не собирался: Валлендор сообщил, что для ритуала все готово, после чего два правителя сосредоточились на увлекательном занятии - дележе земель, размерах контрибуции и прочих материальных благах.
        И я от всей души искренне болел за Валлендора. Хотя бы для того, чтобы отвлечься от желания свернуть Владыке шею.
        ТИЛЛЬ
        Нет, и все-таки пора признать идею с работой до обмороков нежизнеспособной и пересмотреть ритм собственной жизни. Все бы ничего, но это в первый раз на моей памяти - я умудрилась проспать что-то важное: кажется, организм, обрадованный предоставленной в неурочный час возможностью выспаться, решил использовать ее до конца. Когда я продрала глаза и сообразила, где нахожусь и сколько сейчас времени, сначала даже не поверила себе и своим внутренним часам, а потом - опомнилась и бросилась одеваться. В голове билась единственная мысль: «Валек меня точно убьет!»
        Настроение казалось странным и удивительно отличалось от того, в котором я пребывала все последнее время. Не знаю, что помогло вдруг собраться и хоть ненадолго вынырнуть из болота, в которое я сама себя загнала, но сегодня я была полна решимости не думать о плохом. Может, дело в юных и удивительно живых лицах будущих целителей, незнакомых и не примелькавшихся за последние дни. Может - в злом желании не показать себя размазней чужакам. Может, в том, что я впервые за последние месяцы почти выспалась.
        А, может, в том, что, уже засыпая, сумела наконец-то заплакать? Тихо, почти без слез, кусая подушку, чтобы не сорваться на хрипы с подвыванием?
        Какое из событий дня повлекло за собой следующее и почему в итоге привело к такому результату? Я, конечно, целитель, но, увы - не целитель душ. И разобраться, действительно ли это долгожданный перелом в болезни или кратковременный момент прояснения перед агонией, я не могла. Да сейчас, честно говоря, было не до того.
        Распущенные перед сном для мытья волосы собрать во что-то приличное не успевала, поэтому просто пару раз пробежалась по ним щеткой - благо, они от природы почти не путаются. На мгновение замешкалась, задумавшись, а потом все-таки осторожно достала из небольшого сундука с пожитками потертую и выгоревшую красную ленточку. Пусть сердце мое уже не горит, но зато я имею полное право на второй символ, много лет назад вложенный в простой кусок атласной материи. В конце концов, ради того, чтобы сегодняшний праздник состоялся, я тоже пролила немало крови. Так пусть это будет память о ней и о тех, кто не дожил до сегодняшнего дня!
        А следом достала нарядную многослойную желто-красную юбку и прилагающуюся к ней тесную узкую белую рубашку с глубоким вырезом и расклешенными от локтя алыми рукавами. Вещь оказалась великовата, слишком сильно я похудела с того момента, когда последний раз надевала этот наряд, но смотрелся комплект все равно неплохо. Сегодня праздник, надо улыбаться и радовать глаза богов и смертных. А что при виде этих пахнущих сухими травами и пылью вещей так больно колет в груди… хватит. Нужно иметь мужество либо умереть, либо жить, а не болтаться где-то посередине, пугая детишек обликом несвежего покойника.
        На туфли я покосилась с сомнением и в конечном итоге отказалась от этой идеи. Я за последнее время слишком отвыкла от обуви, а на ногах придется провести много времени, так что не буду устраивать себе дополнительные испытания.
        Путь до здания правления - бывшего особняка градоначальника - проделала бегом, под свист и улюлюканье детворы, составившей мне компанию. Детей я всегда любила, поэтому такое сопровождение восприняла не то что без раздражения - с удовольствием, а настроение неожиданно скакнуло на недосягаемую в последнее время высоту. Плевать, сегодня мне на все плевать - на прошлое, на будущее. Я впервые за много дней по-настоящему улыбалась и была настроена хорошо отдохнуть, а все прочее пусть горит огнем.
        - Простите за опоздание, немного проспала! - с грохотом распахнув входную дверь, я влетела в залу высокого собрания. - Доброго дня, мальчики и… мальчики, - запнулась на середине предложения, потому что представительниц прекрасного пола среди присутствующих не было. Впрочем, ожидаемо: светлые слишком бережно относятся к женщинам, и уж точно не потащат их с собой ради компании. А для ритуала подходят только мужчины.
        Принцип наследования по прямой мужской линии придумали не женоненавистники и притеснители слабого пола; это объективная данность, прямой закон магии. Семя родового древа передается от отца к сыну, и со смертью последнего прямого мужского потомка род прекращается. Женщина - цветок, завязь и плод, ее роль тоже сложно переоценить, но при этом наша сущность гораздо пластичней. Мы легче приспосабливаемся к новому, самой природой нам заповедано подстраиваться под изменения окружающего мира и под мужчину, который рядом. На это можно сердиться, можно злиться, можно пытаться отрицать суть вещей, но изменить невозможно: сезоны всегда в свой черед сменяют друг друга, и не в наших силах этому воспрепятствовать. Поэтому потомки старых родов, особенно родов небольших, с не слишком «развесистым» генеалогическим древом, так трепетно относятся к вопросу появления потомства: то есть, конечно, прямого наследника мужского пола, и желательно не одного. Поэтому, кстати, даже светлые в большинстве своем достаточно лояльны к неравным бракам, когда юноша и наследник рода приводит в дом девушку из семьи попроще. Какая
разница, в конце концов, лишь бы была физически здорова и могла родить сына!
        А еще поэтому же лишение мужчины имени рода всегда считалось весьма суровым наказанием. Такой мужчина, вступая в брак, либо остается безродным, либо, если отец невесты настроен благодушно, может взять имя жены, но этот род уже носит название не корней, а ветвей родового древа - своеобразный «средний класс», не совсем безродные, но и не дотягивающие до элиты. Таковых хватало: в давние времена была распространена практика, когда имя рода наследовал только старший сын. Некоторое время назад от обычая отказались, но именно благодаря ему отросло множество «ветвей». Для ритуала же было необходимо участие потомков разных родов, почему, собственно, потребовались высокородные маги: там с гарантией все ясно.
        - Тилль! - сияющая улыбка Валлендора, удивление и недоверчивая радость в глазах соратников и неприязненные взгляды светлых были мне равнозначной наградой. - До обряда мы, как видишь, пока не дошли, так что ничего важного ты не пропустила, - проговорил наш всенародно избранный, поднимаясь с места и пододвигая мне стул по левую руку от себя. - Но я рад, что ты все-таки добралась. А особенно рад, что твое «проспала» оказало на тебя настолько благотворное воздействие. Иди сюда. Господа, это…
        - Тилль, и я здесь пока - исключительно для того, чтобы разбавить сугубо мужскую компанию, - оборвала я его. - Так что извините за внезапное вторжение, я вас прервала, продолжайте спокойно обсуждать свои дела дальше, а мое дело начнется, когда мы пойдем колдовать.
        Валлендор иронично улыбнулся и действительно вернулся к разговору, а я притихла, разглядывая присутствующих. Феля восприняла уже как старого знакомого, мимоходом посетовав, что так и не услышала его полного имени, на Владыке лишний раз задерживаться тоже не стала - его примечательное узкое скуластое лицо, пронзительно-зеленые глаза и белые волосы с легким пепельным оттенком я и так знала, как, впрочем, и все остальные жители этого мира. Испытующий взгляд на несколько мгновений остановился на мне, брови нахмурились - кажется, он пытался меня вспомнить. Не преуспел, а потом вновь увлекся разговором. По очередному наследнику скользнула безразличным взглядом, а вот остальных удостоила более пристального внимания.
        Похоже, светлый Владыка, получив сведения о необходимой Кругу силе, решил исполнить требования, ни на гран не превысив необходимый минимум. Не очень-то он ценит своих подданных, если подвергает их такому риску. А впрочем, ожидаемо, что от нас постараются откупиться наименее надежными и нужными магами, тем сильнее хотелось вспомнить полное имя Феля. Интересно, он-то чем своему Владыке не угодил?
        Основу Круга всегда составляла первая ось, и на нее шли основные энергетические затраты. Здесь светлые не поскупились, партнер уже знакомого мне огневика оказался хаоситом огромной силы. Его я, кстати, вспомнила сразу - по приметному серебристому, будто седому цвету аккуратно собранных в косу волос и хрустально-серым как дымчатый кварц глазам. Таналиор-не-помню-как-дальше из корней Черной Ели, личность необычная и весьма яркая, как и весь этот род. Собирательный образ, если учесть бледную и будто тоже слегка сероватую кожу, получался малоприятный, сквозило в нем нечто загробно-тревожное.
        Род Черная Ель всегда считался бельмом на глазу Владыки, а теперь, похоже, планировал стать тем же для Валлендора. Эльф самим своим существованием опровергал старую пословицу «враг моего врага - мой друг», потому что пренебрежительно относился не только к Владыке, но и ко всему остальному миру, и думал только о своих нуждах. Этот представитель древнего рода, насколько я знаю, являлся по совместительству последним и единственным его наследником мужского пола.
        Родовых особенностей у Черных Елей несколько. Во-первых, других видов магии, кроме хаоса, в этом роду не проявлялось никогда, причем рождались либо маги исключительной силы, либо - эльфы, полностью лишенные магических способностей. Во-вторых, эти ребята питали нездоровую склонность ко всяческого рода экспериментам, порой приносившим уникальные открытия, но куда чаще - грандиозные неприятности и разрушения. Ну и, в-третьих, их родовые земли вытянулись длинной узкой полосой вдоль Древнего Леса. Черную Ель подобное соседство полностью устраивало и никогда не вызывало желания перебраться в более гостеприимные места, а это само по себе примечательно. Таналиор озирался по сторонам с куда большим интересом, чем его сородичи, и легкую тень брезгливости во взгляде сложно было уловить на фоне исследовательского любопытства. Хаосит не выглядел особенно раздраженным и недовольным своей участью… или так казалось по контрасту с сидящим рядом угрюмым Фелем?
        Вторая ось состояла из магов, не примечательных ничем. Средняя сила, средняя внешность, средний уровень неприязни, отвращения и недовольства. Этих я даже вспомнить не пыталась - бесполезно.
        Ну и, наконец, третья ось. Если бы не сила первой, эту парочку можно было бы назвать насмешкой и издевательством - в гризах магии больше! Целитель оставался безучастным ко всему, что объяснялось просто: он умирал. Отсюда и слабость дара, и тусклый взгляд. Мы, конечно, бессмертны, но ровно до тех пор, пока что-то в нас хочет жить. Порой случается так, что мир прекращает держать своих детей, и те истаивают буквально за считаные дни, без боли и страха уходя за Грань. Признаться, я до последнего думала и даже надеялась, что меня постигнет та же участь, но то ли мир не захотел отпускать, то ли что-то во мне отчаянно цеплялось за эту реальность - не знаю. Грань упрямо не хотела принимать меня, и сегодня я, кажется, окончательно с этим смирилась.
        Партнер целителя являлся полной его противоположностью - совсем еще мальчишка, наверное, даже моложе прибывших сегодня студентов. Слабенький и болезненный - этими двумя словами он характеризовался полностью, начиная с дара и заканчивая наружностью. В нем не чувствовалось презрения или отвращения - только страх. И сильнее всего он боялся, кажется, собственного Владыки. Я украдкой ободряюще улыбнулась и подмигнула мальчишке, тот ответил недоверчивым недоумением.
        Беседу двух правителей слушала вполуха. Результат ее был предсказуем: Валлендор своего не упустит, а Владыка не в том положении, чтобы торговаться и качать права. Не слушала бы вовсе, но всегда приятно наблюдать, как Валек ведет разговор. У него к этому исключительный талант, и я завидовала белой завистью: никогда не умела так мягко, интеллигентно и вежливо втаптывать собеседника в грязь, раз за разом ненавязчиво ставя его на место. Владыка скрипел зубами, но держался, как мог.
        В конце концов сидящий справа от меня давний друг и соратник Кир - то есть, конечно, Кальвитор, новоиспеченный министр экономики, - аккуратно пододвинул ко мне желтоватый листок бумаги, расчерченный под игру в «крестики-палочки», с намеком подмигнул, и дальше собрание пошло веселее. Кир тоже мог позволить себе расслабиться, с Валлендором все оговорили заранее, и дальше переговоры ложились исключительно на его плечи.
        Впрочем, надолго посиделки не затянулись. Время поджимало, а основную их часть я благополучно проспала, так что мы с Киром как раз успели разойтись вничью - первую партию выиграл он, вторую - я, после чего Валлендор наконец скомандовал подъем.
        Обряд должен был проходить на закате на Портовой площади, там все уже для него приготовили. Место это выбрали по нескольким причинам. Во-первых, именно на краю площади располагался храмовый комплекс Всех богов, а их наш пантеон насчитывал двенадцать. В принципе, остальные причины можно не перечислять, потому что близость к храму являлась определяющей, но они тоже играли свою роль: площадь являлась самой большой и ввиду отсутствия здесь сейчас рынка пустовала, поэтому могла вместить всех, желающих полюбоваться действом, да к тому же именно тут и должен был начаться большой народный праздник, праздник победы, так зачем ходить далеко?
        Светлые - будущие участники ритуала - угрюмо молчали, и самым угрюмым из них выглядел Фель. Причем главным объектом приложения ненависти явно был его собственный Владыка, а все прочее, кажется, беспокоило эльфа мало. Кхм. А я как-то не подумала, что светлых сюда могли загнать пинками, не спрашивая их согласия.
        Что ж, будущим «жертвам» даже можно немного посочувствовать: не хотела бы я оказаться на их месте в симметричной ситуации.
        На расчищенной и вымытой чуть не с мылом брусчатке выложили узор рисунка - старого, как весь этот мир. Чудо, что нам попалось достоверное и подробное описание ритуала! Причем действительно - чудо, потому что наткнулась я на тот талмуд совершенно случайно и поначалу даже не поверила своим глазам. Легенд о нем хватало, а вот достоверных свидетельств его существования - не существовало вовсе.
        Я понятия не имела, когда последний раз обряд проводили, и проводили ли вообще с момента появления богов в этом мире. По легенде именно они придумали и провели его, уводя остатки своего народа из мира, чуждого эльфам и отторгшего их. Провели, чтобы навсегда запечатать границы Зеленотравья от угрозы извне, преследовавшей по пятам.
        Кровь разных родов несла силу разных богов, и это увеличивало наши шансы на успех. Конечно, на весь мир не хватило бы Круга даже самых сильных магов, но наши интересы и не простирались столь далеко.
        Мне предстояло стать фокусом обряда, взывающим к богам. В принципе, на это место можно было поставить кого-то другого, но специалистов по ритуалам под рукой не оказалось, а магия смерти, в которой я разбиралась куда лучше, чем в целительстве, состояла с ритуальной магией в родстве, так что предстоящее действо не пугало.
        Собственно, из-за ритуала Валлендор и сумел настоять на выходном для меня: вливание сил требовалось мизерное, а вот внимательность и концентрация были необходимы. И я порадовалась, что постаралась выспаться и даже почти добилась нужного результата. Тело и подсознание на этот раз (как, впрочем, зачастую случалось раньше) оказались мудрее разума, и лишняя пара часов сна была кстати.
        Слабым местом ритуала являлось добровольное согласие всех его участников, но светлые вели себя на удивление достойно. Хаосит вступил в рисунок первым и по моей просьбе отпустил силу - спокойно, уверенно и без сожалений. Он явно проявлял любопытство и даже радовался возможности поучаствовать в столь необычном мероприятии. Стихийник… в его силе сейчас проявлялось только злое пламя, все остальные грани присутствовали в виде бледных теней. Он буквально полыхал ненавистью, под которой я на мгновение - странно! - ощутила только горечь и застарелую, привычную, какую-то хроническую боль, явно вызванную событиями гораздо более давнего прошлого, чем этот ритуал и даже эта война.
        Чувства магов второй оси оказались почти одинаковыми: обреченная усталость, смирение и где-то даже безразличие к собственной судьбе. И - тоже злость, но не обжигающе-яростная, как у стихийника, а тупая и ноющая. Эмоции же третьей оси полностью соответствовали внешнему виду: у мальчишки - только страх, у целителя - все то же полное безразличие.
        До определенного момента обряд шел нормально. Сила первой оси текла полноводной рекой, и ее с лихвой хватало для компенсации слабости третьей. А потом - без видимой причины, будто по щелчку пальцев - рисунок вдруг поехал, сила хлынула куда-то в сторону, как все та же река, нашедшая брешь в плотине.
        Причина оказалась банальной: Грань призвала целителя прямо сейчас, не дожидаясь конца ритуала. Думать было некогда. Причуда богов, насмешка судьбы, что именно я вела ритуал и именно мой собрат по силе оказался слабым звеном.
        Хорошо, что на этом этапе уже стало не важно, какая кровь пульсирует в венах участника: призыв огласили, оставалось держать энергетические потоки и дожидаться вердикта богов. Посчитают ли они нашу просьбу достойной ответа или решат игнорировать игры расшалившихся детей?
        Быть узлом сетки и фокусом силы одновременно казалось… странным. Пожалуй, окажись у меня чуть меньше опыта, и на волоске повисла бы не только вся затея, но жизни тех, кто собрался в этот момент на площади. Интересно, Владыка намеренно подсунул нам чуть живого старика - в надежде, что ритуал сорвется? Вряд ли. Он не мог не знать, что такой разрыв приведет к разрушительным последствиям, и, по крайней мере, постарался бы убраться подальше, а светлый стоял рядом с Валлендором и с ненавистью в глазах наблюдал за нами.
        Мысль мелькнула - и пропала, унесенная тонким ручейком оставшейся силы. Поток иссяк, знаменуя окончание ритуала - а в следующее мгновение меня окутала темнота.
        …Пробуждение оказалось странным и даже почти приятным. Во-первых, не чувствовалось боли, а чувствовалась странная пружинистая легкость во всем теле, почти эйфория. Во-вторых, удобным было положение в пространстве - я полусидела, опираясь на широкую мужскую грудь, поддерживаемая сильной мужской рукой. Не знаю уж, как я определила в полубессознательном состоянии, что это был именно мужчина, может, просто говорила память тела, а, может, запахи.
        Додумать, что «в-третьих», я не успела: от виска к виску голову прошил острый разряд боли, и меня окончательно вышвырнуло в реальность, даже глаза открылись сами собой. Первое, что я увидела, - напряженный взгляд менталиста, кончики его пальцев лежали у меня на висках. Когда я открыла глаза, он удовлетворенно кивнул, и хмурая складка между бровей чуть разгладилась, а потом над головой прозвучал голос того, кто служил мне подпоркой. Очень, к слову, приятный голос - низкий, вкрадчивый, бархатистый, очень… мужской.
        - Знаешь, красавица, направляясь сюда, я даже не подозревал, что это настолько… увлекательно, - с иронией проговорил он. Я запрокинула голову, насколько позволяло плечо говорящего, и скосила взгляд, чтобы встретиться со взглядом дымчато-серых, жутковато-прозрачных глаз. Сейчас в них плескалась насмешка, но общего впечатления это не исправляло, даже наоборот, усугубляло мрачный пугающий образ. - Если соберешься когда-нибудь провернуть что-то подобное, какой-нибудь древний ритуал или зловещий обряд на крови - чур, я первый в очереди на участие!
        - Обязательно, - проворчала и завозилась, пытаясь самостоятельно сесть и оглядеться. Хаосит помог мне воплотить задуманное, придерживая обеими руками за плечи, и только после этого, удостоверившись, что я не падаю, убрал ладони.
        Мы вшестером находились внутри ритуального круга, от целителя не осталось даже одежды, как будто его здесь не было вовсе. За невидимой чертой толпились свидетели ритуала, я опознала в первом ряду шестерых знакомых целителей. Встретилась взглядом с Валлендором - и тот вздохнул с явным облегчением, а симпатичное лицо озарила искренняя и немного шальная улыбка.
        Таналиор со мной на руках находился в центре, рядом на коленях стоял менталист. Не менее злой и мрачный, чем до обряда, а сейчас еще и бледный, какой-то осунувшийся Фель также сидел рядом на корточках, разглядывая меня с отстраненным интересом, а молоденький вещевик и угрюмый пространственник, стоящие за спиной менталиста, нависали сверху.
        - Так. А почему мы в круге, и сюда еще не добрались целители с проверкой? - уточнила я. Спрашивала скорее у себя, но ответил хаосит:
        - Остаточный фон, некоторое время в этот участок пространства ничто не сможет попасть извне и ничто не сможет выскользнуть наружу. Это ненадолго.
        - Да, действительно, - пробормотала я, энергично растирая обеими руками лицо. - Слушай, раз ты такой умный, объясни, почему при равном с ним резерве ты бодр и полон сил, а мы тут все выжаты до капли? - Я красноречиво кивнула на стихийника, да и едва успевшие восстановиться крохи моей силы выпил круг. Тем удивительней было неплохое в целом самочувствие.
        Впрочем, чему удивляться? Если мы живы, если ритуал прошел удачно, значит, боги одобрили наши действия и расчет оказался верен. А если так, богам не составило большого труда поддержать нас крохой силы. И в связи с этим мне стало крайне любопытно, чем им так не понравился старик, которого пришлось заменить мной? Решили, раз я это придумала, так мне и расхлебывать, и нечего валить с больной головы на здоровую? Или все-таки случайное совпадение?
        Когда какое-то дело напрямую связано с богами, в возможность случайностей сложно поверить.
        - Потому что в отличие от вас всех, - с довольной ухмылкой ответил хаосит, - я разбираюсь в ритуальной магии, регулярно практикую и отношусь к ней с большой симпатией.
        - А, ну да. Черная Ель. Кого спрашиваю, в самом деле, - усмехнулась я, а маг удовлетворенно кивнул:
        - Именно. Поэтому - прими мое восхищение, ты очень грамотно сработала. Не сориентировалась бы, и нас всех размазало бы… по очень большой площади, так, что опознавать было бы некого. И некому.
        - Я старалась, - нервно хмыкнула я и предприняла вполне успешную попытку подняться на ноги. Правда, с посильной мужской помощью - хаосита и, к удивлению, Феля, подхватившего меня под другой локоть. - Спасибо, мальчики, - пробормотала, пережидая дурноту и черные мушки перед глазами.
        БЕЛЬФЕНОР НАМИАЛЬ МААЛЬТ-ЭЛЬ
        ИЗ КОРНЕЙ СЕРЕБРЯНОГО ДУБА
        Рисунок ритуала напоминал пиявку. Жирную, здоровенную, ненасытную пиявку, которая жадно тянула все доступные силы. Сосредоточенный на борьбе с этим процессом и на попытках хоть как-то контролировать отток магии, я не замечал, что происходило вокруг, и сумел оглядеться только тогда, когда все закончилось. Меня пошатывало от слабости - давно я не чувствовал себя настолько истощенным, но Грань пока не звала, и это внушало некоторый оптимизм. Весьма жалкий, к слову, и совсем не помогающий встречать перемены не то что радостно - просто спокойно. Стоило вспомнить, что это был за ритуал и каковы его последствия лично для меня, и радость от собственного присутствия в мире живых заметно померкла.
        Пока менталист приводил в сознание вырубившуюся Тилль, Тай успел с огромным удовольствием присесть нам на уши и толкнуть подробную лекцию о действе, в котором присутствующим довелось поучаствовать и посчастливилось выжить. Обычно раздражающие менторские наклонности друга, которые тот почему-то не спешил применять по назначению (в смысле, заниматься воспитанием детей - что своих, что чужих), в этот раз оказались весьма кстати. В отличие от всех нас, этот маньяк от магической науки был полон энтузиазма, искренне восхищен последними событиями и буквально фонтанировал жаждой деятельности, а во время ритуала не только отчаянно цеплялся за реальность, но все делал вполне осознанно.
        Надо ли говорить, как раздражала его довольная физиономия и полная силы аура на фоне собственного полуживого состояния! Причем для разнообразия раздражала всех, за исключением, пожалуй, мальчишки-вещевика, который был напуган еще сильнее, чем до ритуала, и ни на что, кроме собственного страха, отвлечься не мог. По-моему, он думал, что во время ритуала нас всех должны убить с особой жестокостью, и до сих пор не мог поверить, что это не так.
        Впрочем, ничего принципиально нового Тай из ритуала не вынес, просто подтвердил изначальные предположения. Да, мы привязаны к этой земле. Да, покинуть ее не можем, и действительно умрем на границе. Смерть эта ничего не изменит: стена как стояла, так и будет стоять. Насколько ее хватит, спрогнозировать хаосит не мог, требовались, как он выразился, «более предметные исследования», но был уверен, что срок измеряется веками, если не тысячелетиями. Просто потому, что стену возводили не наши скромные персоны, а боги, к которым обращался ритуал. Ну или магические первоосновы мира, грань там очень тонкая.
        Пространственник даже вскользь заметил, что, если сосредоточится, может эту стену почуять. Далеко и смутно, но прежде такого точно не было.
        Объяснил нам Таналиор и причину обморока Тилль. Признаться, первой в голову пришла мысль, что Владыка подсунул нам издыхающего целителя с тонким расчетом, не учтя только участия в ритуале сестры по силе. Но своим присутствием он опровергал это предположение, зато вызывал новый вопрос: а не хотел ли некто подобным образом устранить именно его? Способ, правда, очень уж сложный, можно придумать и попроще, но… вдруг попроще не сработает? И доказать ничего нельзя, несчастный случай, а живых свидетелей нет.
        Даже жалко, что ничего не получилось. Нет, я понимаю, что я бы в случае успеха позлорадствовать не смог, но все равно - жалко.
        Вокруг очерченного остаточной магией круга собралась встревоженная толпа, причем я готов был отдать правую руку или даже голову на отсечение, что беспокоило их всех единственное существо в нашей компании - лежащая в обмороке женщина. Но испытывать по этому поводу неудовольствие казалось по меньшей мере глупым и невежливым: мы все-таки враги, с чего бы им о нас волноваться?
        Тилль, к слову, во вторую нашу встречу выглядела заметно приличней, чем в первую. То ли подготовилась к официальному мероприятию, то ли вчерашний внешний вид имел какие-то весомые причины, но сегодня на оборванку она уже не походила. Хотя выглядела все равно странно, а ноги по-прежнему оставались босыми. Из всего наряда безоговорочное одобрение вызывал только глубокий вырез блузы, а вот режущая глаз яркая пестрота раздражала. Впрочем, последнюю местные, похоже, любили все без исключения, а покрой наряда был общепринятым и… видимо, все-таки парадно-выходным: большинство женщин вокруг оделось подобным образом. Очевидно, принарядились к празднику. И я уже сомневался - а лучше ли это аляпистое пестроцветье прежней серой обшарпанности?
        Но это все лирика, а полезная мысль имелась всего одна: необходимо прояснить, как местные правители планируют ограничивать наши перемещения, и планируют ли вообще. Если нет, то можно и не пытаться привыкать к здешним обитателям, а воплотить в реальность недавние мысли о глухом, насколько это возможно, уголке. Я помнил карту этих земель, что назывались нынче Красногорьем, - глухие леса здесь вполне можно было найти.
        На этом мои размышления прервались, потому что остаточный фон ритуала наконец-то развеялся или, если точнее, выровнялось давление магических полей внутри периметра и за его пределами, и нас смела радостная толпа. Сильнее всего досталось Тилль, но нас всех тоже куда-то поволокли. Сопротивляться казалось попросту бессмысленным: во-первых, на полноценное сопротивление не осталось сил физических и душевных, а во-вторых, мне все равно особо некуда было теперь идти.
        Навалились апатия и какое-то унылое безадресное отвращение ко всему и сразу. Не столько к местным и этому городу, сколько к миру в целом, к богам, а главное, к Владыке.
        Забавное ощущение, когда за считаные дни ты… буквально перестаешь существовать. Во всяком случае, в том виде, в каком себя знал. Имелись какие-то убеждения, ценности, честь и готовность за нее умереть - приказали наступить ей на горло и жить. Был привычный, знакомый с детства мир - пинком вышвырнули в другой - чуждый, враждебный и малоприятный. И вновь пришлось потоптаться по собственной чести и отправиться жить среди врагов, потому что приказ и присяга превыше всего. Причем жить не на положении пленника - что-то не спешили нас волочь в тюрьму - а на положении поселенца, то есть во второй раз предателя всего того, во что я когда-либо верил и ради чего когда-либо жил. Была земля - родная, живая, которую я чувствовал до последнего ростка, а теперь… сложно привыкнуть к мысли, что для меня она навсегда потеряна. Если дереву подрубить корни, оно неизбежно погибает, и я сейчас чувствовал себя тем самым деревом.
        Только вот по-настоящему умереть не получалось. Да и, честно сказать, не очень-то хотелось. Жить нужно хотя бы назло врагам, чтобы они смотрели на твою довольную рожу - и исходили ядом от бессилия что-то изменить. Доставить удовольствие Владыке и сдохнуть? Да не дождется!
        Но общей отвратности состояния и настроения эти мысли, увы, не умаляли. Требовалось сбросить эмоциональное напряжение, хотя бы подраться, но тут свою роль сыграла апатия. И я поплыл по течению.
        Вскоре обнаружил себя в довольно странном и неожиданном положении. В нескольких метрах впереди горел высокий костер, точно такие же пытались разогнать сгущающиеся над портовой площадью сумерки. На некотором отдалении от костров были расставлены столы, кажется, вынесенные из домов. Над площадью плыли запахи жареной рыбы, горелого масла, сырого лука и еще десяток трудно опознаваемых и слишком тусклых на фоне прочих - и я вдруг вспомнил, что не ел со вчерашнего утра. Воздух наполняли оживленные голоса, и быстрый местный говор сливался в сплошной фон, периодически нарушаемый то взрывами хохота, то непонятными громкими восклицаниями, то наборами звуков, которые издавали музыканты, настраивая свои инструменты.
        Вокруг костров сидели местные. Кто на узких деревянных лавках, кто просто на камнях. Владыка из моего поля зрения исчез, зато буквально в паре метров в стороне обнаружился Валлендор со своими соратниками. А рядом со мной на скамейке восседал чем-то до неприличия довольный Тай.
        - Чему ты так радуешься? - поинтересовался я.
        - Да ты по сторонам посмотри, - и он широко повел рукой.
        - Празднуют, я вижу. Мне не очень понятно, что именно празднуешь ты?
        - Я не праздную, я наблюдаю. Посмотри, какие изумительные образчики поведения! Обрати внимание, насколько точное им было в свое время дано название - «дикие». Согласись, в этом есть свое первобытное очарование, - с явным удовольствием пояснил друг. Как раз в этот момент какая-то девочка-подросток торопливо сунула нам в руки по тарелке, а степенная гномка, следовавшая за ней, сняла с подноса и выдала по объемистой кружке. На тарелке лежало то, чем, собственно, пахло вокруг: мелкая жареная рыбешка, половина сырой луковицы, несколько вареных картофелин.
        - Да уж, - пробормотал я, заглядывая в емкость и принюхиваясь. Из кружки отчетливо пахло спиртом, какими-то травами и ягодами, и я задумчиво отхлебнул. Пойло оказалось достаточно крепким и неожиданно приятным на вкус, так что я сделал пару больших глотков и, окончательно плюнув на все, закинул в рот рыбешку.
        А что, тоже неплохой способ выразить окружающему миру собственный протест.
        - Кхм. Фель, ты помнишь, что магам противопоказано напиваться? - задумчиво уточнил Тай, когда за рыбешкой последовало еще несколько жадных глотков.
        - Помню, - отозвался я. - Только я сейчас, как ты можешь видеть, почти не маг, резерв на нуле, и потерять над чем-то контроль я технически не способен: нечего контролировать.
        - А мозги? - уточнил он, смерил меня взглядом и тяжело вздохнул. - Впрочем, у кого я спрашиваю! Где огневики - а где мозги… Фель, давай ты хотя бы не пойдешь бить морды без разбора всем диким, а?
        - Я пока вижу одну морду, которую мне хочется набить, и она принадлежит светлому, - мрачно огрызнулся, выразительно глянув на друга.
        - Ладно, я понял, ты решительно настроен запить горе, - смирился он. - Но завтра, проснувшись с больной головой в незнакомом месте, пожалуйста, не задавай мне вопросов из разряда «почему ты меня не остановил», договорились?
        - Договорились, - легко согласился я, и на этом Тай наконец-то оставил меня в покое.
        В глубине души я вполне отдавал себе отчет, что поступаю глупо, но сидеть и молча пялиться на огонь сейчас было хуже. Да, алкоголь давал мнимое забвение и еще никого никогда не спас, но сейчас мне требовалось хоть как-то переключиться. Когда рушится мир, нужно уцепиться хоть за что-то, пусть даже этим якорем будут тяжелое похмелье, попытки выяснить собственное местоположение в пространстве или какие-то еще закономерные последствия разгульной пьянки. Вопрос «как избавиться от этих мерзких ощущений» гораздо предпочтительнее вопроса «как жить дальше» по очень простой причине: он решаем.
        Впрочем, до этого еще было далеко, а пока пропорционально выпитому выправлялось мое настроение. Пойло оказалось вкусным, от него не мутило, лишь слегка шумело в голове, а в теле поселилась приятная легкость. Еда… вкус ее сейчас волновал меня мало, а для задачи «набить брюхо» она годилась идеально. Яркие наряды местных уже казались забавными, музыкальные ритмы - оригинальными и интересными, говор - не речью слабоумных, а почти музыкой. Пляшущее неподалеку пламя согревало не столько снаружи, сколько внутри - там, где пару часов назад бушевало пламя родной стихии, а сейчас едва теплилось что-то невнятно-жалкое.
        И вскоре я с удовлетворением понял, что даже перевыполнил поставленную задачу: не просто отвлекся от мрачных мыслей - мне стало хорошо. Спокойно. Наверное, потому, что мыслей в голове не осталось вовсе, она легко и непринужденно наполнилась отзвуками голосов и алкогольными парами.
        Начались танцы. Странные и - да, дикие, но по-своему интересные. Чем-то они напоминали пляску огня и сейчас казались мне почти родными. Женщины - во всяком случае, те, на которых я фокусировал взгляд - красиво изгибались в такт музыке, мужчины весьма смело и даже откровенно обнимали партнерш. Некоторые из них тоже танцевали, другие двигались так, что это походило на красивый постановочный бой, третьи - просто притопывали и прихлопывали.
        - Тилль, станцуй! - воскликнул вдруг в минуту тишины какой-то мужской голос, и его просьбу неожиданно подхватили соседи. Я с иронией подумал, что эту эльфийку здесь любят даже больше, чем Валлендора - знать бы еще почему! - а потом ее все-таки вытащили-вытолкали в круг.
        В том, что танцевать - в местном представлении - она умеет, я не сомневался. Иначе не оживились бы так окружающие и не притихли, когда Тилль, демонстративно закатив глаза, махнула рукой, мол, ладно, уговорили. Так что за происходящим наблюдал с возрастающим любопытством, пытаясь угадать или вспомнить, кто же такая эта светлая? Ни о каких примечательных женщинах в окружении Валлендора я прежде не слыхал, а эту там явно любили так же, как в среде прочих аборигенов. Причем если последнее еще можно было объяснить целительскими способностями, то первое - уже вряд ли.
        Эльфийка сказала что-то музыкантам, отдала одному из них на хранение свою ленточку и, встряхиваясь, покачивая бедрами, на цыпочках прошла в центр освобожденного для нее круга. А потом…
        Если прежние танцоры лишь походили в своих движениях на живые языки пламени, то Тилль - была им. Не замирая ни на секунду, ни разу не повторившись, она легко скользила над истертой брусчаткой. Изящная фигурка изгибалась, приковывая к себе внимание и заставляя забыть обо всем, юбка вихрилась вокруг стройных ног, то целомудренно скрывая их до лодыжек, то - обнажая совершенную линию бедер.
        Казалось, во всем мире не существует больше ничего, кроме завораживающего танца. Даже пламя в моих венах пульсировало в его рваном сумасшедшем ритме, а дыхание вырывалось из груди в такт взмахам тонких женских рук. Это было похоже на магию - движения гипнотизировали, порабощали, стирали реальность.
        Когда Тилль вдруг замерла на тревожной ноте и сделала приглашающий жест рукой, будто вызывая невидимого партнера, я поднялся с места без раздумий. Мельком с некоторым удивлением заметил, что поднялся почему-то только я, хотя, кажется, призыв был адресован решительно всему окружению. Тай окликнул, попытался удержать, но я в ответ сунул ему в руки пустую кружку.
        Плевать. На все было плевать. Прежде послушное пламя сейчас больно жалило и торопило, подначивало - не думай! не останавливайся! - А когда мои руки поймали гибкий стан, последние остатки здравого смысла и самоконтроля оставили меня.
        Наверное, алкоголь все-таки заставил потерять власть над стихией, только выразилось это… странно.
        ТИЛЛЬ
        Это было очень странное ощущение - вдруг вновь в какой-то момент начать жить. Не просто двигаться и говорить, а испытывать яркие, настоящие, сильные положительные эмоции. Возникло чувство, будто меня выпустили из сырого тесного подвала в свежий весенний лес и я наконец-то могу дышать полной грудью.
        Желание убить Кира за его неуместную просьбу и всех остальных - за неожиданно энергичную поддержку этого бреда выветрилось уже очень давно, вытесненное полузабытым стремлением быть и чувствовать. Просто - быть. Быть огнем, быть порывом ветра, быть ускоряющимся пульсом музыки…
        Я поначалу даже не сообразила, что уже не одна в круге света: прикосновение сильных горячих мужских ладоней, тепло чужого тела рядом оказались настолько уместными и так ровно легли в пламенный ритм танца, что, казалось, сама музыка воплотилась рядом со мной, чтобы в нужный момент поддержать и продолжить мое движение.
        Потом все-таки поняла, что танцуем мы уже вдвоем, но это было настолько правильно… Любопытство не то что сгорело в огне страстной мелодии - оно даже не родилось. Смелые прикосновения обжигали сквозь тонкую ткань блузы и заставляли гореть ярче, хотеть большего. Юбка пенной волной обвивала наши ноги, то отдаляя друг от друга, то захлестывая и на доли мгновения связывая, прижимая непозволительно близко - так сладко, так жарко…
        Музыка оборвалась своевременно, но все равно внезапно. Хотелось продолжать танец, пусть и без нее, но мы оба замерли, как околдованные. Моя ладонь в его ладони, мои лопатки прижаты к его груди, бедра - к его бедрам. Вторая ладонь партнера накрывала низ моего живота, прижимая крепко, почти непристойно, но желанно и удивительно органично.
        Несколько мгновений висела настороженная тишина. Не двигались не только мы, попросту не способные шевельнуться без приказа музыки, зрители тоже завороженно молчали. А потом тишина как-то вдруг взорвалась аплодисментами, одобрительными возгласами, радостным свистом. Нас обступили, кто-то что-то восторженно говорил, я улыбалась и кивала, даже отвечала, а сама по-прежнему не могла шевельнуться в плену чужих рук. Или просто не хотела?
        Вновь зазвучала музыка, вокруг началось движение - чужое, постороннее - но для нас это послужило командой «отомри». И то лишь отчасти, потому что объятия партнер не разомкнул, да я и не настаивала на этом. Только развернулась в его руках, чтобы все-таки выяснить, кто же так удачно составил мне пару. И замерла, зацепившись взглядом за белоснежные волосы, разметавшиеся по плечам. Медленно-медленно, отказываясь верить, подняла взгляд выше - и встретилась с пристальным, немигающим, горячим взглядом темно-красных глаз, наполненных тем самым пламенем, что горело в моей крови минуту назад. Я не видела их цвета в зыбком свете костра, но прекрасно помнила.
        - Ты?! - выдохнула растерянно и почти беззвучно, но он все равно почувствовал на фоне гремящей музыки и звенящих голосов. Только почему-то не стал острить и язвить, медленно кивнул, вглядываясь в мое лицо. А потом вдруг наклонился - и поцеловал, а свободная ладонь легла мне на затылок, придерживая и не давая отстраниться.
        Впрочем, зачем себя обманывать? Я даже не подумала, что можно это сделать, и в ту же секунду ответила со всем жаром, еще теплившимся внутри. Чувство было такое, будто на раскаленные угли плеснули спирта. Мы целовались как безумные, жадно и страстно, от возбуждения темнело в глазах. Туманивший голову хмель смешался с иссушающей жаждой, и любые сомнения и разумные мысли отступили под напором желаний тела. До дрожи, до мучительной боли в груди, до зуда в пальцах хотелось сорвать мешающие тряпки, почувствовать его ладони на своем теле. Сейчас было наплевать, кто мы друг другу, и вообще. Главное, я особенно остро ощущала, что унять этот пожар может единственное существо в целом мире, что только в этих руках я… воскресну?
        Странное и неожиданное слово пришло откуда-то извне - или наоборот, из глубины бессознательного. Я сейчас плохо понимала, что оно значит, потому что чувствовала себя живой как никогда, но именно это слово подстегнуло меня, заставило отстраниться, перехватить Феля за руку и увлечь прочь из толпы, к темнеющим вокруг силуэтам пустых зданий. Последние остатки самообладания требовали, чтобы мы хотя бы укрылись от посторонних глаз, не надеясь на более разумное поведение, и я точно знала, что там можно это сделать. В порту не было жилых домов, только склады - разрушенные и уцелевшие - здание управления порта, еще что-то… сейчас я не хотела об этом вспоминать, каждая секунда промедления отзывалась во всем теле без преувеличения болью.
        Никогда в жизни не думала, что желание может быть… таким, и никогда ничего не хотела так сильно. Это желание составляло почти всю мою сущность, не оставляя места ничему другому.
        Мы взбежали по ступеням и через низкую арку без двери вступили в пахнущий пылью сумрак. Я попыталась сориентироваться в пространстве и понять, куда стоит двигаться дальше, но тут уже Бельфенор оставил роль ведомого, рывком развернул к себе и впился в губы поцелуем, вжимая своим телом в стену. Его руки суматошно, торопливо боролись с моей юбкой, пытаясь нащупать край подола и добраться до тела, я же упрямо теребила ворот его рубахи, никак не желающий поддаваться. Мгновенное просветление позволило сообразить, что там попросту нет пуговиц, и я, чуть не плача от злости и отчаянья, рывком дернула полы вверх, освобождая из-под ремня, и с невероятным наслаждением прижала ладони к гладкой теплой коже. Мужчина издал невнятный хриплый звук - не то застонал, не то выругался - и в этот момент юбка наконец-то поддалась, и я почувствовала его руки на своих бедрах. Фель легко приподнял меня, теснее прижимая к себе, заставляя раскрыться, а я крепко обхватила его ногами за талию и настойчиво потянула рубашку вверх.
        На несколько мгновений прервав поцелуй, он сбросил одежду, и та контрастно-белым ярким пятном легла на темный пол, а через мгновение я почувствовала легкое возмущение магического поля - простенький поисковый импульс. Вновь вернувшись к моим губам, Фель отстранился от стены и, слепо шаря по ней рукой, двинулся вбок, одной рукой придерживая меня: видимо, ответ импульса ему помог. А я, одной ладонью держась за мужские плечи, второй торопливо расстегивала собственную блузу, чтобы избавиться и от нее. Это получилось удивительно быстро.
        Обо что-то споткнувшись и тихо выругавшись - это что-то покатилось по полу с гулким металлическим грохотом - мужчина наконец нащупал дверь и толкнул ее. Благо, та открывалась в нужную сторону и подалась под моими плечами.
        Не знаю, что это за комната - здесь оказалось так же темно и пусто, как и в предыдущей, разве что по ощущениям она была значительно меньше. Еще здесь обнаружилась мебель. Фель усадил меня на стол и, освободив руки, торопливо занялся собственным ремнем…
        Процесс интимной близости мужчины и женщины во все времена наделялся чертами более возвышенными, чем совокупление животных. Говорили о духовной близости, о слиянии душ, придумывали десятки поэтичных названий, и особенно старались в этом мои сородичи, всегда воспевавшие красоту природы и всех ее проявлений: «прогулка по звездной дороге», «прикосновение к вечности», «танец жизни», «пробуждение весны». Люди выражались проще, они называли это «заниматься любовью».
        А вот в том, что сейчас происходило между нами, не было совсем ничего возвышенного, да и с любовью этот процесс никак не связывался. Гораздо лучше подходило грубое и бесцеремонное слово «трахаться», кажется, калька с орочьего, или какое-то другое обозначение из области совсем уж ненормативной лексики.
        Фель двигался во мне глубокими сильными толчками, до боли сжимая ладонями ягодицы, а я впивалась ногтями в его плечи, рвано стонала и не просила - требовала не останавливаться, еще и еще, содрогаясь от прокатывающихся по телу волн наслаждения. До тех пор, пока удовольствие не затопило меня до радужных искр перед глазами, отозвавшись эхом низкого хриплого мужского стона.
        На некоторое время мы оба замерли. Я уткнулась лбом в прохладное плечо, обняла его за талию отчего-то ватными ослабевшими руками, и, не переставая, вздрагивала и ежилась - не то от отголосков ощущений, не то от зябкого вечернего воздуха, который буквально только что казался раскаленным. Фель одной рукой упирался в стол, второй - обнимал меня, а его теплое учащенное дыхание щекотало и грело мое ухо.
        Потом он мягко отстранился, но вместо того, чтобы одеться и уйти (мысль об этом вяло и как-то очень грустно шевельнулась у меня в голове), принялся, насколько я могла слышать, раздеваться дальше.
        - Что ты делаешь? - Я наконец вспомнила, что рот существует не только для поцелуев, но может выполнять другую полезную функцию. Вопрос не слишком умный, но думать сейчас мозг отказывался, в голове царил вязкий плотный туман.
        - Раздеваюсь, - предсказуемо отозвался светлый и через мгновение потянул меня к себе, вынуждая слезть со стола. Привлек в объятия, но не просто так: длинные ловкие пальцы без особого труда нашли застежку юбки, и я зябко вздрогнула, оставшись совсем без одежды. - Замерзла? - мягко спросил Фель, обнимая меня обеими руками.
        - Немного. Сыро, холодно, - честно призналась я.
        - Сейчас я тебя согрею, - с тихим предвкушающим смешком пообещал - или все-таки пригрозил? - он и начал медленно прокладывать дорожку из поцелуев вниз по шее. Не солгал: согрелась я почти сразу.
        Во второй раз все произошло иначе. Сладко, медленно, тягуче, до слез остро.
        То ли звезды на небе вдруг встали по-особому, то ли стоило благодарить самого Феля - не знаю, но я даже не пыталась что-то вспоминать и с чем-то сравнивать. Просто точно знала, что так хорошо мне не было никогда прежде. Огневик оказался изумительным любовником - страстным как пламя в его крови и чутким настолько, что впору подозревать его в умении читать мысли.
        Двух раз тоже показалось мало.
        Когда мы наконец насытились и улеглись на полу на юбке, я уже окончательно потеряла счет времени и, кажется, потерялась в пространстве. Эльф самоотверженно вызвался послужить мне не только подушкой, но еще и матрацем, позволив устроиться у себя на груди. Благо, он был существенно выше и шире в плечах, и в таком положении я чувствовала себя достаточно комфортно. Слушая размеренный стук его сердца, я заснула, а вернее - попросту отключилась.
        Разбудило меня ощущение холода. Я лежала на боку на полу, холод пытался добраться до костей и проморозить насквозь, а единственной преградой ему служило тепло чужого тела: кто-то большой и почти горячий обнимал меня со спины. Некоторое время пыталась сообразить, что вообще происходит, где я нахожусь и как сюда попала, причем открытые глаза никак не помогли установлению истины. Тусклый рассеянный свет, просачиваясь непонятно откуда, наполнял небольшую комнату. Пахло мускусом, какими-то цветами и чем-то еще непонятно-сладким, похожим на перезрелые фрукты; душный теплый запах, очень знакомый и никак не вяжущийся с ледяным полом под боком.
        Я поежилась от пробежавшей по телу мелкой дрожи. Обнимавшая меня тяжелая мужская рука вздрогнула в ответ, на мгновение рефлекторно напряглась, прижимая к твердому телу - а в следующее мгновение нас обоих будто окутало невесомое пушистое одеяло, защитив от промозглой утренней сырости. Я тихонько пробормотала что-то благодарное, вновь попыталась задуматься о происходящем, но глаза уже закрылись сами собой, и сон вновь заключил меня в свои объятия.
        В следующий раз я проснулась уже от невнятной возни рядом и от ощущения, что мне тяжело дышать. Тоже завозилась, пытаясь отвоевать немного воздуха, и сообразила, что я просто лежу, уткнувшись лицом в мужскую грудь. Пару секунд недоверчиво ее разглядывала, пытаясь вспомнить, откуда она взялась, а потом, опомнившись, перевела взгляд выше, на лицо ее обладателя - и встретилась со взглядом темно-красных, почти вишневых глаз.
        Воспоминания вечера и ночи нахлынули тяжелой жаркой волной, издевательски отчетливые и безжалостно приятные. Тело отозвалось на них сладкой ломотой в мышцах и легким тянущим ощущением внизу живота, отголоском вчерашнего желания. А вот разум… тот пребывал в тихом шоке и пока не мог - или просто боялся? - осмыслить произошедшее.
        Некоторое время мы лежали неподвижно, молча глядя друг на друга, и в вишневых глазах я видела отражение собственных эмоций. Никто не решался первым нарушить тишину и хоть что-то сказать. А что говорить? Предъявлять претензии? Можно подумать, вчера кто-то кого-то заставлял или тянул силком! Где там, вцепились друг в друга, как голодающий в краюху хлеба, и… оторвались но полной. Нет, я могла ожидать от Бельфенора обвинений, но что-то он не торопился ругаться.
        Тоже ждал моего возмущения и скандала?
        - Что будем делать? - в конце концов, не выдержав тишины, уточнила я. Голос звучал сипло, в горле саднило. Жалко, что эльфы не подвержены простудам, не получится списать сорванный ночью голос на временное недомогание.
        Фель, чья рука до сих пор - видимо, чисто машинально - продолжала обнимать мою талию, а кокон согревающих чар защищать от ледяного пола, медленно пожал плечом.
        - Есть несколько вариантов, предлагаю самый простой: сделать вид, что ничего не было, - так же хрипло предложил он.
        - Согласна, - поспешно кивнула я, садясь и пытаясь распутать пальцами волосы. Мои черные и его белые пряди за ночь причудливо переплелись, и яркий контраст выглядел потрясающе эффектно. Правда, мысль об этом я поспешила отогнать подальше, а лучше - вовсе выкинуть из головы. - И никому ни слова.
        - Согласен, - не стал он спорить. Тоже сел, помог мне освободиться, пятерней пригладил волосы, убирая их с лица, и огляделся по сторонам. Интересно, куда и когда подевался его хайратник? - М-мать Природа… - выдохнул он с такой интонацией, с какой обычно принято употреблять совсем другие слова. Я вскинулась, ожидая встретиться взглядом с каким-нибудь лишним свидетелем происходящего - и тоже замерла, в шоке разглядывая стену перед собой.
        Лучше бы это был свидетель!
        - Мы что, правда… - медленно проговорила я, с трудом фокусируя взгляд на светлом. - И вчерашний стол был…
        Фель выглядел ошарашенным и даже почти напуганным, я сама - подозреваю, и того хуже.
        Мы сейчас находились в том самом храме Всех богов, перед которым вчера совершался ритуал. Хуже того, в этом храме мы провели всю весьма насыщенную ночь. И ладно бы просто в храме! Мы не нашли ничего умнее, как провести горячую ночь пред ликом хаоса. И ладно бы просто перед ликом…
        Я вчера кончала, выдыхая имя этого почти чужого мне светлого, на алтаре фатума: хаос отвечает за судьбу.
        От этой мысли стало жутко, засосало под ложечкой и отчаянно захотелось стереть из памяти ближайшие сутки. С другими богами еще можно договориться и надеяться, что пронесет, а судьба всеведуща, и такого осквернения своей святыни не простит. Звезданет ответным ударом так, что мало не покажется…
        - Может, они вчера смотрели в другую сторону? - жалобно пробормотала я. Фель криво усмехнулся и бросил взгляд на пару эбонитовых статуй с глазами из серого дымчатого кварца.
        Двенадцать наших богов отвечают за разные силы, из которых сплетен мир, и за сферы жизни попарно: мужчина и женщина, супружеская чета, уравновешивающая недостатки друг друга. Существовали свои каноны изображения их всех, но алтари неизменно были парные, отдельно никого из богов никто не рассматривал - только в единстве противоположностей, в балансе мужского и женского. Только в паре Ната и Таны, покровителей жизни, женщине отводилась более выраженная созидательная роль, Тана отождествлялась с Матерью-Природой, а Нат - со смертью и перерождением как с одним из неотъемлемых этапов жизни.
        Покровители хаоса бесстрастно глядели на нас. Мужчина - Дар - левой рукой приобнимал за талию свою супругу Раду, а сжатую в кулак правую ладонь, перевернутую тыльной стороной вверх, простирал над алтарем - простым деревянным столом. В правой руке Рады лежал тугой свиток, в котором, по легенде, описан конец этого мира, а левую богиня держала над алтарем, только ладонь ее была сложена лодочкой и обращена кверху.
        Считается, что судьба - это слишком личное дело, чтобы обсуждать его и даже обдумывать при посторонних, поэтому чета покровителей хаоса всегда стоит обособленно от прочих, зачастую - вот в таких уединенных комнатах. На стол принято ставить специальную чашу, в которую изредка кладутся дары, если хочется поблагодарить за удачу, но чаще - предметы, олицетворяющие просьбу или вопрос к богам. Чаша же обычно стоит при входе, и для общения с богами нужно для начала аккуратно омыть ее в холодной воде.
        Я почти не сомневалась, что предмет, грохотавший вчера по полу в центральном помещении, этой самой чашей и был.
        - В любом случае, как бы они ни решили нас наказать, это ничего не меняет, - первым взял себя в руки Фель и пружинисто поднялся. Я проводила его взглядом и задумчиво кивнула.
        Я ни в коей мере не оправдывала свое вчерашнее поведение, но все же… Все же даже сейчас, утром, в чем-то его понимала. Светлый был хорош. Безупречная физиономия - ерунда, а вот остальное действительно приковывало взгляд.
        Большинство сильных боевых магов пренебрегают физической подготовкой, довольствуясь тем, что получили от природы. Да у них обычно и времени на тренировки не хватает, как-то не до того. Сколько я себя помнила, именно поэтому всегда предпочитала воинов без магических способностей, а у Феля было тело именно воина. Сильное, тренированное, при каждом движении под кожей красиво перекатывались мышцы, делая его похожим на какого-то хищного зверя. И если отбросить знание, кем является этот огневик на самом деле (что со мной, собственно, вчера и произошло), ничего удивительного в том, что я обратила на него внимание.
        Тряхнув головой, поспешила отогнать наваждение и последовать примеру светлого, который начал одеваться. Довольно, и так уже наворотила столько, что теперь полвека расхлебывать! Надо, как и договорились, сделать вид, что ничего не было, и продолжать спокойно жить дальше.
        И никогда, никогда больше не пить!
        Пока я предавалась мрачным мыслям и отряхивала запылившуюся юбку, Фель, уже успевший натянуть брюки и сапоги, выглянул в общий зал. Подобрал на пороге мою блузу и вышел, видимо, за собственной рубашкой. Что-то негромко стукнуло, потом звякнуло (кажется, огневик водружал на место чашу), после чего светлый вернулся с добычей, и мы в молчании закончили одеваться.
        Вышли наружу и, не сговариваясь, остановились на ступеньках храма. Я полезла в карман (он был вшит в юбку сзади, возле копчика, и поэтому не мешал ни во время танцев, ни во время других… развлечений) за портсигаром, а светлый вперил тяжелый неподвижный взгляд в бухту. Солнце еще не поднялось над скалами, и неподвижная вода казалась синей-синей, будто это было не море, а цельный кристалл сапфира изумительной чистоты.
        - Будешь? - проявила вежливость, предлагая стихийнику портсигар. Тот в недоумении посмотрел сначала на него, потом на меня и медленно качнул головой. - Зря, - вздохнула я, чтобы сказать хоть что-то.
        - Зачем ты куришь? И… ведь это не табак, - проговорил Фель.
        - Табак бесполезен и плохо пахнет, а это… поднимает настроение и помогает не рехнуться.
        - Заманчиво, - пробормотал он, наблюдая, как я закуриваю. - Только лучше справляться со всем своими силами.
        - Лучше. Когда они есть, - кивнула, убирая мятую коробочку, и тихо пробормотала, скользнув взглядом по площади. - А это еще что?
        Чуть в стороне, у устья узкого не то проулка, не то тупичка, собралась небольшая толпа. Переговаривались тихонько, порой бросали по сторонам тревожные взгляды, и у меня вновь засосало под ложечкой от дурного предчувствия.
        - Не нравится мне это, - озвучил мои мысли хмурый светлый, и мы, не сговариваясь, двинулись к собравшимся.
        - Что случилось? - спросила я у крайних.
        - Тилль, привет. - Сонные жители, расступаясь, здоровались, но на вопрос никто отвечать не спешил. Да, впрочем, вскоре я и сама увидела: на брусчатке лежал труп, если точнее - обезглавленное тело, над которым на корточках сидел отлично знакомый мне тип. Который, надо думать, обладал информацией в гораздо большем объеме, чем случайные зеваки, и был куда лучшим адресатом для вопросов по существу. Все-таки, Мельхиор (темные эльфы вообще любят имена, образованные от названий металлов и камней) - наш главный дознаватель.
        - Привет, красавчик, - машинально поздоровалась я. - Это что?
        - Здравствуй, сладкая, - безмятежно улыбнулся в ответ темный, поднимая на меня смеющийся взгляд. - А это - большая и вонючая куча дерьма, в которую мы все вляпались. Если интересуешься предметно, то это труп светлого Владыки, вон там, чуть в стороне, лежит голова. Убит среди ночи, сюда его притащили откуда-то оттуда, - махнул он рукой в сторону площади. - Есть следы волочения и капли крови, но на площади за ночь все затоптали так, что концов уже не найдешь. Орудие убийства… судя по срезу, рискну предположить, что это боевая струна. Опа! - Взгляд темно-желтых глаз, почти теряющихся на фоне золотистой загорелой кожи, скользнул мне за плечо. Оглянувшись, я обнаружила там Феля. - А вот и потенциальный убийца. Скажи-ка мне, Бельфенор из корней Серебряного Дуба, а ты струной владеешь?
        - Продемонстрировать? - недружелюбно огрызнулся Фель, подходя ближе и тоже опускаясь на корточки рядом с тем местом, где у Владыки раньше была голова, а теперь красовался ровный срез шеи.
        - Я так, риторический вопрос задал. А алиби у тебя есть, мой грозный собеседник? Про мотив даже не спрашиваю, на твоем месте я бы и сам его убил, причем уже давно. Ну так что, где ты был примерно с часу ночи до трех?
        - Ты мне все равно не поверишь, - с нервным смешком ответил светлый. - Так что считай - нет у меня никакого алиби. Зато струна есть. Показать?
        - Не спеши, сейчас мы ее чин но чину изымем, - отмахнулся следователь. - Стало быть, не отрицаешь, что имел возможность, средство и мотив прирезать любимого Владыку?
        - Казните через депортацию? - язвительно уточнил стихийник.
        - Ну зачем так? Может, наградим, - протянул рассудительно Мельхиор, после чего добавил: - Посмертно.
        - Не надо посмертно, - подала голос я, здорово сомневаясь не только в разумности собственного поступка, но в здравости рассудка. И даже не до конца веря, что действительно открыла рот и собираюсь сказать то, что собираюсь. - У него есть алиби. Начиная где-то с часа после заката и до утра он был со мной. Неотлучно.
        - Ты серьезно? - несолидно вытаращился на меня темный. Светлый, кстати, выглядел не менее озадаченным.
        - Нет, я выгораживаю его по большой любви, - ядовито отозвалась я.
        - Кхм. И что же вы всю ночь делали? И где? Он же мог отойти на полчасика, на это дело больше времени не надо, - продолжал допытываться Мельхиор.
        - На звезды смотрели, - прошипела я злобно. - Неотлучно! Даже по нужде некогда было отлучиться!
        - Кхм! - Темно-рыжие брови дознавателя натурально взлетели на лоб, взгляд золотистых глаз метнулся с меня на стихийника, потом обратно. - Что, вот прямо всю ночь? Уважаю, силен мужик. На звезды, всю ночь, без перерыва… ну ладно, глянуть пару-тройку раз, но чтобы вот так…
        - Повторить на бис? - уточнила я, чувствуя, что от всей души желаю темному лечь рядом со светлым Владыкой в той же позе, в смысле - отдельно от своей головы. Причем еще немного, и я даже поспособствую этому процессу.
        - Извини, не надо, я тебе верю, - опомнился Мельхиор, видимо, прочитав что-то в моем взгляде. - Если ты, конечно, готова все это…
        - Прямо сейчас клятву приносить или я пока свободна?
        - Свободна, - кивнул он. Потом на всякий случай еще два раза кивнул, а я развернулась на пятках и, провожаемая молчаливо-ошарашенными взглядами толпы, вынырнула на площадь и решительно двинулась вдоль побережья. Мне было необходимо остудить голову, а близкое море так и манило окунуться… забыться… утопиться?
        Я поняла, где видела этого светлого: в перекрестье снайперского прицела.
        Побери меня, Грань! Меня и мои гнилые мозги, где они были все это время?! Как, ну как, во имя всех богов, я могла его не вспомнить?! Бельфенор - «белое пламя», или, учитывая именное окончание, «великое белое пламя». Фель - дословно «огонек». Живучая, будто заговоренная сволочь, которую упрямо не брали чары, пули и раз за разом отказывалась принимать Грань. На этого боевого мага - одного из пяти сильнейших боевых магов светлых! - была объявлена в свое время настоящая охота, несколько раз докладывали о поражении цели, но его белобрысая макушка все равно раз за разом возвращалась из небытия. Если бы не совпадение ауры, можно было бы подозревать, что это разные эльфы, настолько невероятным каждый раз казалось его везение!
        Будь я проклята, я же смотрела его ауру! В первый же момент, разглядывая его на площади, я смотрела эту ауру, характерные признаки которой совсем недавно знала наизусть вместе с признаками еще двух десятков светлых с наивысшим приоритетом уничтожения.
        Все мозги прокурила в задницу! Допрыгалась! Спряталась от себя и окружающего мира, доработалась до полного идиотизма!
        Я переспала не просто со светлым, с одним из злейших врагов - своих и всего Красногорья - да еще и сама заявила об этом во всеуслышание. То-то Мельхиор так ошалел! Он-то приличный воспитанный эльф, он, прежде чем переспать с женщиной, как минимум представляется и спрашивает ее имя! Наверное…
        Хуже было бы только, окажись на месте Бельфенора сам Владыка! Впрочем, нет, его как раз в это время убивали.
        Сколько там прошло часов между нашим «воссоединением» на алтаре судьбы и гибелью Владыки? Часа три? Интересно, можно это считать связанными событиями или все случайно совпало?
        Я нервно, истерически захихикала, торопливо стаскивая одежду.
        За мрачными мыслями я не заметила, как добралась до тихого скалистого грота, где можно было искупаться, укрывшись от взглядов города, и куда я, собственно, стремилась. Чтобы скинуть одежду и с камня сигануть сразу в омут, в темную глубокую яму, а потом плыть до тех пор, пока перед глазами не запляшут красные мушки, а в ушах не начнет колотиться пульс. Вымыть, вытравить из себя все мысли, всю бессильную ярость, все чувства.
        И море помогло, приняло лишнее.
        Ушла злость на себя за сказанные слова. В конце концов, я сказала правду, и этот светлый действительно не мог убить своего Владыку. Я готова поклясться чем угодно, что правитель был последним, о чем в тот момент думал огненный маг. Осталась только досада: можно было сказать все это Мельхиору потом, в приватной обстановке, и совсем не обязательно заявлять во всеуслышание. Но тут уже никто за язык не тянул, а сказанного не воротишь.
        Ушла злость за собственный промах. Я в самом деле последние несколько месяцев была не в себе, глупо спрашивать с существа, одной ногой стоящего за Гранью (а, вернее, отчаянно туда рвущегося), как с полноценного разумного. Это ошибка, из которой следовало сделать выводы и окончательно признать, что Грань отказывается меня забирать. Значит, хватит упрямо ломиться в запертую дверь, стоит смириться и попытаться жить дальше.
        Ушел страх перед божественной карой за осквернение алтаря. Ушел бесследно, сильнее наказать меня судьба, пожалуй, и не сумеет.
        Воспользовавшись случаем, на освободившееся место выползла тревога, связанная со смертью Владыки, несущей нашей и без того измотанной земле массу проблем. Но это беспокойство было сдержанным и даже полезным: оно шло от разума, а не от души.
        Нервные дерганые мысли унялись, поутихли, я почти успокоилась - море сделало свое дело. С одной только мыслью оно ничего не могло сделать, и мысль эта начала методично отравлять мое существование.
        Мне ведь в самом деле было хорошо с этим светлым. Так хорошо, как никогда в жизни, а опыт для сравнения имелся. И я могла отрицать это вслух, могла лгать, могла оправдываться смазанностью разбавленных хмелем воспоминаний. Да, он оказался врагом, олицетворением всего того, что не нравилось мне в светлых. Вот только ощущение сытого ленивого удовлетворения никак не желало покидать предательское тело, отзывавшееся сладким томлением на любые воспоминания о подробностях ночи. Я точно знала, что повторения не будет, что больше никогда в жизни не позволю себе так низко пасть, но перестать хотеть, причем хотеть именно его, была не способна. Во всяком случае, пока.
        А хуже того, я уже не могла его ненавидеть.
        БЕЛЬФЕНОР НАМИАЛЬ МААЛЬТ-ЭЛЬ
        ИЗ КОРНЕЙ СЕРЕБРЯНОГО ДУБА
        Этот момент я представлял себе не раз и не два: момент, когда я увижу мертвое тело бессмертного Владыки и смогу наконец плюнуть на труп. Думал, что испытаю удовлетворение, радость, даже облегчение от того, что мир избавился от этого недостойного существа. Искал в себе сейчас отголоски этих чувств - и не находил. Вообще ничего не находил. Живого Владыку я презирал и ненавидел, а мертвым он был мне безразличен.
        Даже не возникло привычного злорадства от мысли, что на этой дикой земле навсегда останусь не только я, но и он.
        Ну тело. Мертвое. Рядом лежала голова, стеклянные глаза безразлично таращились в небо, а губы даже сейчас были брезгливо поджаты. Простой кусок мяса, или, скорее, дерева, даже груда мусора - потому что никакой пользы от этой пустой оболочки не возникало. Я даже не воспринял всерьез подозрения Мельхиора о моей причастности к гибели Владыки и уж точно не собирался ради собственного оправдания нарушать обещания, данного женщине.
        В конце концов, мне по большому счету без разницы, узнает ли кто-то о наших приключениях или нет - я и так уже упал ниже уровня моря, дальше попросту некуда - а вот высокопоставленные друзья Тилль могут и обидеться. Особенно если там есть кто-то, являющийся не только другом. В чем я, впрочем, искренне сомневался: эльфийка не производила впечатления особы, прыгающей из одной постели в другую, и все мои прошлые инсинуации на эту тему вызывались не обоснованными подозрениями, а общим паскудным настроением.
        Сейчас… настроение не выправилось, но держать слово я умел. И даже если бы мы не пообещали друг другу молчать, трепать имя женщины в подобных обстоятельствах - более чем недостойно.
        А вот тот факт, что Тилль сама решила рассказать, поставил меня в тупик. Причем говорила она с таким видом, будто не верила, что произносит эти слова вслух. Высказалась под шокированным взглядом темного и поспешно ушла или, лучше сказать, убежала.
        - Она сейчас вот это серьезно сказала? - в повисшей тишине уточнил с любопытством Мельхиор, поднимаясь на ноги. Я тоже встал, смерил его тяжелым выразительным взглядом и мрачно уточнил:
        - И какого именно ответа ты от меня ждешь?
        - Да мне просто любопытно, - пожал плечами собеседник. - И как она?
        Каюсь, не сдержался. Более того, не попытался сдержаться! И даже испытал чувство глубокого морального удовлетворения, когда мой кулак коротко, без замаха, впечатался в скулу темного.
        - Ты озверел, что ли?! - возмутился он, шарахнувшись в сторону и схватившись за пострадавшую часть лица. - Это значит хорошо или плохо?!
        - Это значит дословно - «следи за языком», - с усмешкой ответил я. - А продолжишь разговор в том же ключе, узнаешь, насколько хорошо я владею струной.
        - Да ладно, не кипятись! - Он вскинул руки в жесте капитуляции. - Что ж вы все дерганые-то такие… Светлые, дикие, один дух - ненормальные! Чем дольше за вами наблюдаю, тем меньше понимаю, из-за чего вы вообще воевали столько лет. Придержи свое грозное оружие при себе, сейчас прогуляемся до моего логова и официально его освидетельствуем. Заодно расскажешь про свое национальное достояние во всех подробностях, а то я тонкостей не знаю. Забирайте обе половины, больше тут ловить нечего, - велел он кому-то, и от толпы зевак отделилась пара задумчивых ребят. - Пойдем.
        Темные эльфы - специфический народ. Они довольно немногочисленны по сравнению со светлыми или даже с дикими, но в плане культуры отличаются от нас радикально. Наверное, потому, что ушли в свои горы уже очень давно, а потом на несколько тысяч лет между нами нарушилось сообщение. На эльфов все это время оказывали влияние только гномы - единственный вид, с которым они контактировали. Отсюда любовь к камням и металлам, и вещевиков среди них больше, чем среди прочих.
        Мы с ними никогда не воевали просто потому, что нечего было делить, да и общих границ у нас не имелось - темные обитали в горах за гномьими кряжами.
        Но Мельхиор оказался по-своему прав: несмотря на привязанность к земле и живым лесам, темные отстояли куда дальше от нас, чем дикие. Они носили необычные широкие штаны, рубахи с очень длинными, чуть не до пола, рукавами и странные долгополые жилеты с внутренней поверхностью, сплошь расшитой разнокалиберными карманами. Они строили высокие тонкие башни, спокойно противостоящие ударам стихии - грозам и землетрясениям. Они пели другие песни - тягучие и длинные - говорили на другом наречии - таком же напевном, тянущем гласные.
        Но все это мелочи, ключевыми отличиями являлись совсем другие моральные устои, другие представления о чести и достоинстве. Понятия брака у них не существовало вовсе, как не существовало понятий долга перед родом, ответственности перед предками и некоторых других основополагающих идей. Женщины рожали детей, порой не зная, от кого именно, и отдавали в специальные детские сады, где этих детей выращивали как деревья в питомнике, а все взрослые платили налог на содержание этого совместного потомства. Случаи создания семей в нашем понимании были там скорее исключениями из правил, и таких эльфов считали… не то чтобы ненормальными, но чудаками. То есть, на взгляд Мельхиора, в морду он получил просто так, на ровном месте, совершенно ни за что. Другой темный, может, еще и обиделся бы, но этот слишком давно жил на равнинах и привык к нашим «странностям».
        Темные в нашей войне держали нейтралитет. Втихаря, правда, поддерживали диких, но всерьез придраться было не к чему: доказать передачу оружия и артефактов не получалось, а помощь в эвакуации беженцев сложно считать недостойным поступком. Вернее, Владыка пытался настоять, чтобы ее приравняли к военной помощи, поскольку вместе с беженцами вывозилось еще и кое-какое ценное имущество, и производства, но поддержки почти не нашел. Одно дело - воевать с обученными бойцами, и совсем другое - убивать бегущих от войны детей и женщин. Может, если бы речь шла исключительно о представителях других видов, расклад вышел бы иной, но это был как раз тот редкий случай, когда честь превыше присяги.
        Мельхиора я знал лично и сравнительно неплохо с очень давних времен. Не то чтобы мы дружили, но знакомство казалось достаточным для того, чтобы проявлять некоторое великодушие. Странно было встретить его здесь и в такой роли (складывалось впечатление, что исполняет он ее уже очень давно), но сейчас это не имело значения. По-хорошему, Миль имел полное право предъявить мне обвинение за нападение на сотрудника при исполнении, о чем я поначалу даже не подумал, но - не стал. Что называется, вошел в положение.
        - Ну, рассказывай, - подбодрил меня темный. - Что ты знаешь о струнах? Я результат применения видел пару раз, а вот о тонкостях не в курсе. Это же неудобное оружие.
        - Это не оружие, - возразил я, одновременно отщелкивая крепление на пряжке ремня. - Точнее, не совсем оружие…
        Струна - это очень тонкая и прочная цепь из очень острых звеньев, концами вделанная в утяжелители, «колки». Традиционно те имеют листовидную форму с вырезанным отверстием под палец - у меня была как раз такая - но встречаются разные варианты вплоть до тяжелых кастетов, способных служить отдельным оружием. Струны никогда не считались боевым оружием, несмотря на то, что при умении хорошей струной можно перерезать стальной клинок - слишком они для этого неудобны. Изначально это было ритуальное оружие, полюбилось оно и наемным убийцам: места почти не занимает, замаскировать можно как угодно, а перерезать шею, даже обезглавить жертву - при должной сноровке не сложнее, чем хорошим клинком.
        Сейчас свою роль оно сохраняло и, хотя постепенно теряло популярность, все еще оставалось оружием чести, иногда исполняя роль особо почетного орудия палача. Поединки с применением этого оружия носили, как правило, смертельный характер, хотя практиковались в основном среди старшего сословия: готовая струна стоила баснословных денег.
        - Я уже говорил сегодня, что вы психи? - задумчиво уточнил Мельхиор, когда я при помощи волоска продемонстрировал ему остроту лезвий, собрал струну нажатием больших пальцев на одинаковые рубины в колках и прикрепил к поясу. Было похоже на действие пружины, но чтобы избежать притупления лезвий во время хранения, в колках использовалась предметная магия. - Ладно, убийце удобно, действительно - быстро, бесшумно, никакой магии и минимум следов. Но тебе-то это зачем?!
        - Это традиция, - спокойно пояснил я. - Традиция не обязательно должна быть рациональной, но обязательно - красивой. А профессионал со струной - это красиво, красивее любого танца.
        - Извращенцы, - проворчал он. - Ладно, а кто из присутствующих здесь и сейчас может владеть подобным… безобразием?
        - Понятия не имею, - пожал я плечами. - Любой светлый, причем не обязательно из богатого рода и даже не обязательно со знатным именем. Оружие передается от отца к сыну, но я знаю случаи, когда оно в отсутствие наследников передавалось и девочкам. И - да, женщина тоже вполне может обучиться владению струной, для этого не нужно большой физической силы, а нужна ловкость. Даже какой-нибудь талантливый ребенок вполне способен на такое, струной учатся владеть в совсем юном возрасте, годам к двадцати пяти. А вообще, и из диких кто-то может: одни боги знают, из какого рода они вышли и что о нем помнят.
        - То есть легких поисков не будет, - вздохнул Мельхиор. - А я так обрадовался, был уверен, что этой ерундой только родовитые зануды вроде тебя развлекаются и достаточно проверить десяток особенно увлеченных. Но раз эту игрушку не так сложно достать, придется воспринимать ее просто как оружие. Или как попытку подставить десяток таких родовитых зануд. Ладно, разберемся, - поморщился он.
        - Миль, а открой страшную тайну, как тебя занесло на эту помойку? Да еще на место следователя. Ты же состоишь именно им или просто проходил мимо?
        - Просто проходил мимо ты, а я не просто следователь, я - ведущий специалист, - наставительно сообщил темный. - И вообще, оставь ты этот свой снобизм, а то имеешь все шансы лечь рядом со своим Владыкой. Нормальные ребята, от вас ничем не отличаются, только попроще. Без леса вокруг, конечно, непривычно и не очень приятно, зато интересно. А попал я сюда просто: Валлендор же у нас стажировался во время учебы, мы с ним давние друзья. Он со мной связался, говорит - приезжай, специалистов нет, надо что-то делать. Денег, мол, не обещаю, но работа интересная. Что характерно, не соврал ни словом, - усмехнулся он. - Фель, вот объясни мне, из-за чего вы воевали?
        - А друг Валлендор на что? - поморщился я.
        - Его позицию я знаю, интересна альтернативная точка зрения.
        - Есть несколько причин. Первая и, конечно, основная, территориальная: они возжелали независимости. Если бы ваши долины не были столь крошечными и не находились в такой дыре, с вами бы тоже, наверное, повоевали. Не маленький вроде бы уже, должен понимать, что только за идеалы никто и никогда не воюет, - со смешком заметил я. Миль пренебрежительно фыркнул в ответ на этот каламбур. Дело в том, что темные - в среднем мелкорослые, и Мельхиор едва доставал мне до плеча. В юности среди светлых он весьма переживал по этому поводу, так что не подначивал его только ленивый. Сейчас-то, как видно, уже успокоился. - А остальные причины многочисленны и разнообразны. Их наплевательское отношение к лесу, их лояльность и даже противоестественная любовь к смертным видам, выливающаяся в грязь и вонь…
        - Не каждый может позволить себе постоянно поддерживать чистоту одежды магией, - возразил дознаватель.
        - Но каждый способен убрать за собой мусор, а не гадить там, где стоит, - парировал я. - Давно ли ты последний раз был в человеческом городе? То-то и оно. Крысы чистоплотней. Мне отвратительна сама мысль, что Перворожденные дойдут до такого, а подобное соседство к этому располагает. У людей короткая память и короткая жизнь, и им плевать, что будет после, а мы можем жить вечно. Ты хочешь жить вечно среди следов жизнедеятельности этих… разумных? - Я насмешливо вскинул бровь.
        - Ну не все люди такие, равно как не все эльфы - образчики чести и благородства, - проворчал он.
        - Не все, - легко согласился я, - но большинство нужно жестко дрессировать, чтобы добиться от них аккуратности. Ты действительно думаешь, что здесь кто-то будет этим заниматься?
        - Кхм. Как же ты тут жить станешь? - иронично хмыкнул Мельхиор.
        - Не думаю, что я останусь именно в городе. На севере у Древнего Леса есть живые леса, они пустуют. Найти самый глухой угол - и никаких разумных вокруг. А уж для обеспечения спокойной жизни моих умений и навыков хватит, только появится дополнительный повод найти контакт со стихией земли.
        - Не поздновато в твоем возрасте? - ехидно отозвался он.
        - Никогда не поздно развиваться и обучаться, - пожал я плечами. - В любом случае, я все равно пока не знаю, какие планы на нашу пятерку у твоего друга, поэтому глупо что-то замышлять. Но я удивлен, почему так мало желающих поглядеть на труп Владыки. Ни одного официального лица, как будто прирезали случайного нищего.
        - Официальные лица официально оправдываются перед светлыми, - хмыкнул он. - Так что можешь злорадствовать, у тебя сплошные радости в жизни: мало того, что Владыка умер, он доставил и еще доставит массу неприятностей твоим злейшим врагам, начиная с Валлендора. Они ведь обещали обеспечить охрану Владыке и из соображений безопасности потребовали не брать лишнего сопровождения. Хотя, конечно, еще предстоит выяснить, как он вообще оказался на площади, где шлялся в это время десяток телохранителей и куда, в самом деле, смотрели местные стражи? Не могли же они вечером дружно перепиться!
        Я не стал возражать, что, скорее всего, именно это местные стражи и сделали, только спокойно пообещал позлорадствовать чуть позже, наедине с собой, чтобы не отвлекать своей довольной физиономией от дела почтенного следователя.
        ТИЛЛЬ
        - Вот ты где! - прервал мое исполненное самоедства одиночество радостный возглас. - Я полгорода обежал, пока вспомнил, что ты любишь иногда тут посидеть, - пожаловался Кир, подходя ближе.
        - А зачем искал-то? - лениво поинтересовалась я, не глядя на него: мужчина подходил со стороны солнца, и то как раз должно было висеть за его плечами. Наши глаза совершенней, чем у других видов, мы способны смотреть на светило прямо, без последствий вроде временной слепоты и солнечных зайчиков, но все равно - приятного мало.
        - Нормально? У нас катастрофа, а она сидит в углу и дуется, - возмущенно фыркнул Кальвитор. - А мы вчера так обрадовались, что наконец-то увидели тебя прежней… Это была разовая акция? - с грустной иронией уточнил он, присаживаясь рядом.
        Я в ответ неопределенно пожала плечами, потому что не знала ответа на этот вопрос. Вернее, знала, но мне было стыдно произносить его вслух.
        Я впервые за последнее время чувствовала, что хочу жить, получала удовольствие от вида моря, от запахов морской соли, нагретой на солнце хвои низкорослых разлапистых сосен и сладких желтых цветов местной колючки, заполонившей все окрестные скалы. И оттого мне стало тоскливо и стыдно. Не за сам факт пробуждения от долгого сна, а за то, кто этому поспособствовал. Я чувствовала себя предательницей и ничего не могла с этим поделать.
        - Что-то случилось? - осторожно поинтересовался Кальвитор, не желая отступать.
        - А до тебя еще не дошли слухи? - горько хмыкнула я.
        - А-а-а, - с явным облегчением протянул он. - Про тебя со светлым? Да уж сообщили. Ты из-за этого тут сидишь, страдаешь? - фыркнул лукаво и насмешливо. - Что, неужели все было так плохо?
        - Тебя Мельхиор укусил? - подозрительно уточнила я, косясь на друга с недоумением. - Уж очень знакомые интонации.
        - Давай сразу начистоту, - с улыбкой отмахнулся Кир. - Во-первых, после ваших вчерашних зажигательных танцев такому исходу никто не удивился. Я, честно говоря, больше удивлен, что этот светлый двигался так, будто всю жизнь учился, а танец вы репетировали заранее. Даже завидую таланту: у меня совершенно точно не получается так здорово, а я, между прочим, регулярно практикуюсь. Ну и, во-вторых, ты только меня не бей… Мы с Валлендором, да и остальные тоже, готовы выписать этому светлому благодарность от имени всего коллектива - за встряску для тебя.
        - Он тут при чем? - раздосадованно поморщилась я. - Это я просто вчера выспалась.
        - Как сказать, - передернул плечами Кальвитор. - Вчера перед ритуалом ты улыбалась через силу, хотя уже это было замечательно, а вот танцевала с ним вполне искренне. Вы оба по-настоящему горели, и это было красиво. Неожиданно, но - красиво. Да что там вчера, ты вот сейчас, сидя тут в тоске и печали, выглядишь гораздо более живой, чем вчера утром! Не надо, пожалуйста, себя больше так истязать, ладно? Очень больно видеть друга в таком состоянии. И… прости, но ты не хуже меня знаешь, что Ир не одобрил бы такого поведения. Уйти за любимым, когда позовет Грань, - это нормально. Но день за днем сознательно пытаться себя убить?
        - Что-то вы раньше не очень усердствовали с душеспасительными беседами, - вздохнула я, склонив голову ему на плечо. Кир со смешком потрепал меня по макушке.
        - Потому что раньше ты бы все равно не услышала. Да и… не так-то просто пустым стеклянным глазам объяснять, что жизнь прекрасна. Я вот на такой моральный подвиг оказался не способен, и Вал тоже, и остальные. Не куксись, ну, подумаешь, переспала ты с этим светлым, велика трагедия! Ну правда, неужели все было так плохо? На вид он вроде ничего так, перспективный. Или он только плясать и горазд? Впрочем, говорят, танцоры - они такие…
        - Дурак, - проворчала я, но губы против воли раздвинулись в улыбке. - Точно с Мельхиором переобщался! Если бы все было плохо, я бы, может, меньше расстраивалась.
        - Странная женщина, - рассмеялся Кир. - Провела с мужчиной ночь и переживает, что ей все понравилось.
        - А я должна радоваться, что по пьяни с врагом покувыркалась? - огрызнулась в ответ. - Да еще с большим удовольствием?
        - Номинально они больше не враги, - осторожно поправил Кальвитор. - Глупо переживать о том, чего уже не исправить. Нет, я, в общем, понимаю, что тебя расстроило, и даже искренне сочувствую. Ладно там рядовой светлый, а Бельфенор - он… отборный, сортовой. Наверное, ты ощущаешь себя предательницей? Не знаю, поможет тебе это или нет, но попробуй взглянуть на ситуацию под другим углом. Во все времена захватчики и победители получали от побежденных то, что хотели: деньги, земли, рабов. Почему ты должна страдать, если победили - мы? Почему не попробовать воспринимать этого стихийника и весь твой повод для печали как военный трофей? Кого ты предала, сама подумай? Ты выдала ему какие-то секретные сведения, продала своих? Нет, ты просто получила то, чего хотела сама и что, уж извини, было тебе необходимо. Он не просто враг, он побежденный враг, а это две большие разницы. Если смотреть со стороны, то, скорее, он достоин сочувствия; не в том смысле, что ночь неудачно провел, а в более общем. Он оказался на враждебной и ненавистной земле и вынужден к ней приспосабливаться. А ты-то как раз дома и можешь
позволить себе расслабиться так, как считаешь нужным.
        - Интересная мысль, - ошарашенно пробормотала я. - Об этом я действительно… не подумала.
        - Со стороны такие вещи думаются легче, - иронично хмыкнул он. - Кстати, о светлых! Мы уже все головы сломали, что делать с этой парочкой, с ним и Таналиором. С одной стороны, обидно, если такая силища будет пропадать напрасно. А с другой… и что им можно поручить? Пошлют подальше и в чем-то будут правы. А в тюрьму сажать… так охрана мага подобной силы - само по себе редкое развлечение, и нам сейчас не до него. В общем, подсуропил нам Владыка напоследок. Никто как-то не ожидал, что светлые решат таким странным образом избавиться от части собственной элиты. Причем хаосита еще как-то можно приспособить к делу, он вон любознательный, отдать ему какой-нибудь остров подальше от города для экспериментов - и будет всем счастье. А с этим огневиком вообще ерунда полная. Порядочная скотина и сноб, как они все, но при этом, как назло - скотина порядочная…
        - Вот последний каламбур я не поняла. - Я приподняла голову, чтобы взглянуть на друга.
        - Ну, в смысле, с какой стороны посмотреть. С одной - скотина, а с другой - порядочный эльф. Мельхиор вон от него в рожу получил, когда ты от них с площади убежала.
        - За что? - растерялась я.
        - За вопросы, порочащие честь женщины, - с удовольствием пояснил Кир, поднимаясь на ноги и красноречиво протягивая мне ладонь. Действительно, сколько можно сидеть на месте, если дел полно? - То есть практически за те же самые, которые я тебе сейчас задавал. Темный поинтересовался, как у вас все прошло, а светлый ему без разговоров двинул в морду и еще пригрозил смертельным поединком. В общем, проблемный у нас завелся житель, очень проблемный. У тебя нет идей, куда его пристроить? А то, может, возьмешь его себе? Сильный, выносливый, будет у тебя личный раб в хозяйстве, на руках в госпиталь станет носить… Ай, ну что ты дерешься, я же шучу!
        - Шуточки у него, - с показным недовольством проворчала я, потирая ушибленный о Кира локоть. После чего поинтересовалась уже вполне серьезно: - А у него самого спросить? Вдруг выскажет какую-нибудь дельную мысль.
        - Он и сам свою мысль высказал все тому же Мельхиору. Говорит, хочет куда-нибудь в глушь забиться и чтобы его там не трогали. В принципе, если ничего лучше не придумаем, пусть едет в свою глушь. Насильно заставить такого мага сотрудничать, конечно, можно, но уж больно хлопотное это дело. И тогда он, если вдруг вырвется из-под контроля, даст прикурить всем. Сейчас он к нам хотя бы настроен более-менее лояльно и вроде не собирается вредить, а в случае чего начнет мстить вполне осознанно и с фантазией. Оно нам надо? Было бы, конечно, здорово, если бы именно он прихлопнул Владыку, но раз ты говоришь, что не мог…
        - В полночь мы еще точно не спали, - нехотя откликнулась я. - И даже через час после полуночи. Вот под утро, конечно, мог куда-нибудь выбраться, но… да ну, из него плохой лицедей, огневик же. Не ходил он никуда ночью, иначе не смог бы утром так достоверно разыграть удивление.
        - А нарушить ваше уединение кто-нибудь мог? - задумчиво уточнил Кальвитор. - Мне, если не хочешь, не отвечай, просто постарайся вспомнить, Миль точно спросит.
        - А что случилось-то? Что, кроме Бельфенора, других подозреваемых нет? По-моему, тут сложно найти живое существо, которое не желало бы Владыке смерти.
        - Проблема в том, что именно его струной была отрезана голова Владыки, - пожал плечами Кальвитор. - Только это между нами, ему самому пока не говорили - он как-то уж слишком спокойно для виновного себя ведет. Нет, бывают эльфы с таким великолепным самоконтролем, но у этого темперамент не тот, как ты заметила. Если бы он умел так идеально играть, вряд ли оказался бы на птичьих правах на враждебной территории. Можно, конечно, углубиться в теорию заговора и предположить, что это был очень тонкий расчет и он все это провернул, только чтобы убить Владыку. Но, согласись, слишком много допущений. В общем, сейчас придем, поговоришь с Мельхиором, он больше всех жаждал тебя видеть. Но это потом, сначала надо помочь с успокоением светлых, а у тебя это должно хорошо получиться.
        - Валек решил идти сразу с козырей? - не удержалась я от улыбки. - Тогда пойдем сначала ко мне, я хоть оденусь построже, а то как-то несолидно в таком виде с официальными заявлениями выступать. Или, может, мне им тоже сплясать?
        - Ты, главное, сначала скажи, что проследишь за беспристрастностью расследования и что вообще все под контролем, а потом можно и сплясать, - отмахнулся Кир. - Если хочешь знать мое мнение, ты прекрасна в любой одежде. Во всяком случае, когда улыбаешься.
        - Подлиза, - насмешливо фыркнула я.
        - Еще скажи, что тебе не нравится, - беспечно рассмеялся он.
        - И как я, интересно, проконтролирую это расследование, если ни моховой семечки не понимаю в деле сыска? - Я задумчиво качнула головой. - Вот зачем тогда с вами связалась, а? Сплошные нервы.
        - Что, тоже хочешь подальше в глушь, как светлый? - хохотнул Кальвитор. - Составь ему компанию!
        - Нет, вы мне еще не настолько надоели, так что не дождетесь.
        - Подожди, а куда мы идем? Ты же вроде в той стороне обитаешь!
        - Да ну, буду я еще из-за них круги наворачивать, - отмахнулась я. - Я передумала, и так сойдет. Присутствие светлых дурно на меня влияет, начинаю задумываться обо всякой ерунде.
        - Ох уж мне эти женщины! - вздохнул Кир, демонстративно закатив глаза. - Десять им лет, десять веков - один и тот же ветер в голове и настроение меняется по пять раз в минуту.
        - То есть ты думаешь, мне все-таки стоит переодеться? - ехидно уточнила я.
        - Тилль, да хоть раздеться. Ты действительно думаешь, что кто-то обратит на это внимание? - Друг насмешливо вскинул брови.
        - Ох уж мне эти мужчины, - передразнила я. - То - прекрасна, а то - никто внимания не обратит…
        Вот так, перешучиваясь, мы добрались до здания правления.
        За что люблю Кальвитора, так это за непосредственность и изумительную легкость общения. Он… как про таких говорят люди, свой в доску. Жизнерадостный, понимающий, теплый и искренний. Особенно приятно, что он такой целиком - и внутри, и снаружи. Часто весельчаки по жизни в глубине души очень несчастные существа с горькой судьбой, но Кир - приятное исключение из этого правила: везунчик и баловень судьбы. Дружная семья, счастливое детство, увлекательные и легкие годы учебы, красавица-жена, две умницы-дочки. Над своими девочками наш министр экономики буквально трясся в лучших светлых традициях, и из-за этого они до сих пор жили у темных. Правда, насколько я знала, терпение Альви (собственно, жены) недавно окончательно лопнуло, и сейчас Кальвитор был озабочен доставкой своего семейства в родной город.
        Легко и незаметно у Кира получилось выправить мое настроение, отвлечь от мрачных мыслей и… наверное, действительно успокоить. В самом деле, глупо страдать над тем, что уже случилось и что невозможно изменить. А после рассуждений на тему военных трофеев эти переживания и вовсе казались пустыми и глупыми. Пусть вон Фель терзается, а я не буду.
        Одна только тревожная мысль по-прежнему казалась разумной: место нам стоило бы выбрать другое. Интересно, боги уже отомстили, а я пока этого не заметила, или финальный удар пока только готовится?
        БЕЛЬФЕНОР НАМИАЛЬ МААЛЬТ-ЭЛЬ
        ИЗ КОРНЕЙ СЕРЕБРЯНОГО ДУБА
        - Хм. Для страдающего похмельем и ненавидящего жизнь эльфа у тебя слишком цветущий вид, - поприветствовал меня Тай, окинув оценивающим взглядом.
        - Хорошее пойло. От него нет похмелья, - вяло похвастался я, усаживаясь на соседний стул.
        После разговора с темным следователем и долгого нудного ожидания (его коллеги потрошили мою струну) какой-то молчаливый юноша проводил меня в уже знакомое здание правления и оставил в уже знакомом зале. Здесь со вчерашнего дня произошли благоприятные перемены: угол освободили от груды мусора.
        Присутствующих было заметно больше, чем вчера, хотя основные действующие лица - Валлендор с его ближним кругом и наследником, без пяти минут новым Владыкой - еще не появились. Зато присутствовали мои товарищи по несчастью - участники ритуала, часть охраны и пара местных пространственников средней силы, что-то колдовавших над стоящим в стороне столом. Еще наблюдалось десятка полтора незнакомых мне существ, среди которых - трое орков, гном и массивный бритый человек, комплекцией напоминавший, скорее, зеленокожих степняков.
        - Смотри-ка, и даже не посыпает голову пеплом. Неужели никаких глупостей не натворил? Где тебя носило всю ночь? - полюбопытствовал друг. - И что это, к слову, вчера за танцы были? Не замечал за тобой прежде подобных талантов, - с ироничной улыбкой заметил он.
        - Танцы и танцы; все это гораздо проще струны. А ночью… спал я, - отмахнулся, передернув плечами. Вдаваться в подробности не хотелось, даже несмотря на то, что слухи, принимая во внимание примечательность составившей мне компанию эльфийки, до друга непременно рано или поздно дойдут. Но то - слухи, а моя совесть будет чиста. - Ты, кстати, в курсе, что нашего светлейшего кто-то прикончил?
        - А то, весь город уже гудит, - удовлетворенно улыбнулся он. - Это не ты его, часом?
        - Нехорошо присваивать чужие подвиги, так что - нет, не я. Учитывая, что ты струну в руки взять не можешь, чтобы не порезаться, и не ты?
        - Я маг, - он с достоинством пожал плечами, - мне подобная ерунда без надобности. Что можно сделать ею такого, чего нельзя добиться магией?
        - Ну как же? А прирезать Владыку? - насмешливо уточнил я.
        - Резонно. Прирезать магией сложно, - с улыбкой согласился он. - О! Смотри-ка, новоиспеченный Владыка. Вот уж у кого мотив на лицо!
        В этот момент в распахнутую входную дверь как раз втягивалась процессия из недостающих лиц. Во главе - Валлендор с наследником, следом - все прочие. Будущий Владыка, к слову, особенно довольным переменами не выглядел, хмурился и что-то очень тихо обсуждал с местным правителем. Никак не могут найти подходящего козла отпущения на роль убийцы? Даже странно, что от идеи свалить все на меня отказались, всем было бы удобнее.
        Я против воли уцепился взглядом за гибкую яркую фигурку Тилль, которая оживленно перешептывалась с одним из высокопоставленных спутников, скользнул по тонкой талии к высокой груди, вдоль изящной шеи и блестящих черных прядей волос к лицу - и, досадуя на себя, понял, что руки мои почти въяве ощущают нежность ее кожи, губы - вкус ее губ, а тело…
        Усилием воли я заставил себя отвести взгляд, сосредоточив внимание на оживившихся при появлении процессии портальщиках, и постарался выгнать из головы посторонние мысли, с которыми до сих пор вполне успешно боролся. И очень порадовался, что я сейчас сижу, а местный почти отсутствующий протокол не требует подняться при появлении правителя. Потому что мысли мыслями, а тело отреагировало на Тилль совершенно однозначно.
        Было неприятно это осознавать, но утраченный вчера по вине этой красавицы самоконтроль до сих пор где-то шлялся. Я мог сколь угодно долго убеждать себя в виновности алкоголя и каких-то еще потусторонних сил, но… Тилль была настолько хороша, насколько вообще может быть хороша женщина, и даже лучше. Горячая, искренняя, способная становиться податливой, словно воск, и безудержно страстной и требовательной. Это, пожалуй, была самая сумасшедшая и самая приятная ночь в моей жизни, и теперь чудовищно сложно вышвырнуть ее из головы.
        Уж не в этом ли состояло божественное наказание? Точно знать, что ночь первая и последняя, но вспыхивать от одного только взгляда на эту женщину и со сладкой дрожью вспоминать каждое мгновение?
        Тем временем портальщики, кажется, закончили свою работу. Вопросительный взгляд на Валлендора, одобрительный кивок, и над столом вспухла огромная воздушная линза. Поверхность пошла рябью, а через несколько мгновений мутные пятна на ней сложились в яркую четкую картинку, отразившую Гранатовую залу Сводов Древа - дворца Владыки. В высоких плетеных креслах сидело десятка три самых высокопоставленных светлых. Великой скорби на лицах не наблюдалось, да оно и понятно - искренним привязанностям в высокой политике нет места. Были тревога, нервное напряженное ожидание, у кого-то усталая усмешка и раздражение, а у кого-то - и едва прикрытое злорадство.
        При виде знакомых лиц в душе поднялось странное ощущение. Никто из этих эльфов не являлся моим другом, некоторые вызывали искреннее уважение, кое-кто был откровенно противен. Но все равно остро и отчаянно захотелось оказаться по ту сторону окна. Всем существом ощутить медленный и ровный пульс жизни Великого Древа, спокойной силой которого пропитаны все Своды. К Владыке можно относиться по-разному, но Древо - основа всего нашего мира, и его корни скрепляют земную кору. Только - увы! - прикоснуться к ним вдали от ствола я не способен, а там сам воздух поет от близости его силы.
        Но от острого приступа ностальгии имелась и польза: воспоминания о родном доме перебили воспоминания прошедшей ночи. Я сомневался, что этих эмоций хватит надолго, но сейчас пронзительная тоска оказалась предпочтительней неуместных желаний.
        Начало беседы я слушал вполуха. Расшаркивания, громкие слова, официальные извинения и обещания «покарать виновного, невзирая на былые заслуги». Нелепости ситуации добавляло и понимание: по обе стороны окна не было никого, кто желал бы покарать виновного из жажды мести, а не по политической необходимости.
        - Кто несет ответственность за проведение всестороннего расследования этой трагедии? - спокойно и почти со скукой в голосе проговорил Амалиор - министр внешней политики, который сейчас вел диалог от имени Светлого Леса.
        - Я, с вашего позволения. - Мельхиор поднялся со своего места, коротко, с достоинством кивнул и назвал себя. Собеседник окинул его задумчивым взглядом, медленно кивнул в ответ.
        - Но кто обеспечит беспристрастность расследования?
        - Я, с вашего позволения, - прозвучавший звонкий голос Тилль оказался для большинства свидетелей происходящего, и меня в том числе, неожиданностью. В интонациях чудилась едва уловимая насмешка; я готов был поклясться, что она передразнивает Миля. - По праву старшинства и крови, разумеется. - Она тоже поднялась.
        - Старшинства? - Бровь Амалиора красноречиво взлетела, отражая удивление, но больше ни один мускул на лице не дрогнул, а выражение глаз оставалось спокойно-пронзительным.
        - Мии галь Ивиталь Индал-эль из корней Белого Ясеня, - с вежливой ироничной улыбкой представилась эльфийка.
        Замерли все.
        Инородцы растерянно хмурились, не понимая, что так удивило Перворожденных. Валлендор и его товарищи выглядели удовлетворенными и явно довольными произведенным эффектом, то есть - для них это новостью не стало. А вот все остальные таращились на Тилль, кажется, едва борясь с желанием протереть глаза, прочистить уши и ошарашенно потрясти головой.
        Я же с некоторым недоумением поймал себя на мысли, что это известие меня совсем не шокирует. Удивляет, озадачивает, да, но в глубине души я был уверен, что босая целительница в рваном платье - фигура гораздо более значительная, чем может показаться на первый и даже на второй взгляд. Не настолько, но… Мелькнула ироничная мысль, что способных оспорить право старшинства этой светлой нет не только по эту сторону окна, но и по другую, и вообще во всем Зеленотравье едва ли найдется кто-то старше и высокородней первой дочери первого эльфийского Владыки.
        Покойный Владыка и его наследник происходили из рода Золотого Бука, вот только первым правящим родом на заре мира, в момент рождения эльфов, был назван Индалор Белый Ясень. Увы, боги не дали ему сыновей, только трех дочерей, а потом он вовсе умер, и род на том прервался. Почему умер - версий было много, за столько веков это событие обросло балладами и преданиями и выяснить правду не представлялось возможным. Кто-то обвинял нового Владыку в свержении прежнего, кто-то настаивал на романтической версии, что за Грань он ушел вслед за женой, которая вроде бы погибла по нелепой случайности. Кто-то утверждал, что Белого Ясеня не существовало вовсе, а существовал один из богов, который, наладив быт своих любимых детей, продолжил свое божественное существование, оставив власть в руках наиболее достойного. С тех легендарных времен минуло что-то около семидесяти тысяч лет, а эльфы, хоть потенциально и бессмертны, но даже для нас это огромный срок, и в среднем поколения сменяются раз в сотню-другую лет.
        Право старшинства, равно как и весь вопрос о «контроле за беспристрастностью» - пустая формальность. Просто потому, что дело происходит на чужой территории и нужен номинальный представитель старого светлого рода, считающийся тем самым беспристрастным наблюдателем. Ирония судьбы, конечно, что этот представитель - лицо более чем заинтересованное, но оспорить право старшинства здесь действительно оказалось некому. Оно формально означало наибольшую мудрость и рассудительность, обычно так и бывало. Кто мог знать, что старшей вдруг окажется безалаберная девчонка? Юридический казус, неожиданная лазейка. Забавно, для моих сородичей еще и немного обидно, но не более того. Все это лишь слова, и большинство присутствующих понимали, что в конечном итоге светлые примут того виновного, которого назначит Валлендор.
        В остальном же никаких особенных привилегий древний род Тилль не давал: женщины не наследуют, поэтому угрозы титулу Владыки она нести не могла. Но, с другой стороны, я хорошо понимал, почему она в последнее время не проявлялась официально. Женщины, конечно, не наследуют, но прибрать к рукам такое сокровище, как последняя из корней Белого Ясеня, почтет за честь и удовольствие любой род. И несмотря на всю лояльность к брачным узам, в этой ситуации вряд ли кто-то поинтересовался бы ее мнением. Вероятнее всего, Владыка взял бы ее себе, и стремление светлой избежать подобной участи становилось более чем понятным.
        Гораздо интереснее было, где и почему она пропадала тысячелетия до этого?
        Задумавшись, я бросил взгляд на Тилль - и неожиданно рассмеялся, причем даже не очень нервно, а вполне искренне.
        - Что смешного я сказала? Нужно поклясться на Великом Древе? - недовольно сверкнула на меня глазами целительница, а я в ответ качнул головой и проговорил:
        - Да я просто подумал, что для своего возраста ты удивительно неплохо сохранилась.
        Реакция на эти слова последовала… странная. Что все посторонние отмерли и зашушукались, было ожидаемо - я, что называется, разрядил обстановку. А вот все соратники Тилль уставились на меня с недоверчивым удивлением. Сама же эльфийка глядела растерянно, даже почти испуганно, а потом щеки ее окрасились легким смущенным румянцем.
        - Всего лишь неплохо? - ворчливо уточнила она, раздраженно хмурясь, явно недовольная собственной реакцией.
        - Ну я же не знаю, что было раньше, сравнивать не с чем. - Я спокойно пожал плечами. Тилль бросила на меня какой-то совсем уж несчастный затравленный взгляд и резко села на свое место. Причем на обиду эта реакция походила меньше всего.
        Интересно, что я такого неожиданного сказал?
        ТИЛЛЬ
        Было забавно осознавать, сколько мне номинально лет, но эта цифра лишь веселила и добавляла официального веса, ничего, кроме этого, в ней не было. Если бы я попыталась прожить столько лет, до сегодняшнего дня точно не дотянула бы, но почти все это время я благополучно пропустила.
        После смерти родителей я удрала из дома по вполне прозаической причине: ужасно не хотелось выходить замуж, а из сестер я на тот момент единственная не обзавелась семьей. Некоторое время скиталась по тогда еще совсем юному миру, очень не похожему на сегодняшний и, честно говоря, значительно менее приятному. Пару раз основательно влипнув в неприятности и чудом не лишившись не только чести, но и жизни, я в какой-то момент нашла укрытие от непогоды в небольшой пещере-норе в корнях очень старого родового древа - белого ясеня. Не знаю уж, как он оказался в тех диких краях, куда не ступала нога не то что эльфа - вообще ни одного разумного существа.
        Я тогда была избалованной домашней девочкой, не приспособленной к выживанию в диких условиях, самонадеянно решившей, что великолепное владение луком и магия способны решить любые проблемы. Приключения повыбили дурь и самоуверенность, и я была согласна на что угодно, лишь бы все эти мытарства кончились. Даже замужество представлялось уже почти желанной участью, но вот так вернуться ни с чем мешала гордость.
        Сжавшись в комочек, я несолидно ревела взахлеб, лежа в этой норке, снаружи громыхала гроза, было мне холодно и страшно. И в этот момент до меня снизошли боги.
        Белый Ясень (как, впрочем, и Золотой Бук) - род, находившийся под опекой Лина и Нилы, покровительствующих пространственной магии, а заодно времени, истории, памяти, родовым связям и семейным узам. Эльфы всегда относились к ним по-особенному: что ни говори, а собственные корни и намять рода - для нас едва ли не самое важное в жизни. Даже для диких, сейчас отдалившихся от леса, эта память и связь оставалась принципиально важной и очень крепкой.
        Вот они и вышли посмотреть, отчего так убивается их названая дочь. Я, конечно, очень обрадовалась благодарным слушателям и очень искренне рассказала участливо глядящей на меня и гладящей по плечу Ниле, как дошла до такой жизни. Рыдала, что хочу замуж по большой любви, как у родителей, а не абы за кого, что видеть не могу этот ужасный дикий мир, и вообще устала, а еще очень хочется кушать, холодно, и жизнь - страшно несправедливая штука.
        Так я и уснула в слезах, а проснулась на скалистом утесе девяносто шесть лет назад, меня легонько тряс за плечо эльф странной наружности и участливо интересовался, кто я вообще такая и все ли со мной нормально. Я сначала растерялась, потом испугалась, потом обнаружила, что эльф не один, рядом стоят трое его приятелей, разглядывающих меня с большим интересом, и испугалась еще сильнее. Но решительно заявила, что замуж я не пойду!
        Все четверо дружно заржали и сообщили, что они вроде и не зовут. Мирный настрой и отсутствие матримониальных планов меня тогда очень успокоили, и знакомство все же состоялось. Если имена троих друзей были привычные и понятные - Валлендор, Кальвитор и Налатин - то первый со странной прической представился как Ир - «дикарь». На вопрос наивной девочки, почему он называет себя презрительным прозвищем преступников и изгнанников, неужели у него нет родителей и рода, он спокойно ответил, что лучше бы в самом деле не было, знать он их не желает и лучше жить изгнанником, чем сыном такого отца.
        Когда я в свою очередь назвала себя, остальные уставились на меня с недоверчивым подозрением, а этот Ир расхохотался и сообщил, что я неплохо сохранилась для своего возраста. Слово за слово, и как-то очень быстро и легко получилось, что я стала среди этих мужчин своей. Это оказалось очень новое и непривычное чувство - что можно вот так запросто болтать с мужчинами, более того - дружить с ними. Под их влиянием я здорово изменилась, повзрослела, обрела уверенность в себе. Появилось понимание, что я действительно могу приносить пользу не только как мать для детей, хозяйка для дома и женщина для мужчины, но мои познания в магии и моя меткость могут сослужить добрую службу. Благодаря этой четверке я освоилась в новом, так сильно изменившемся мире, привыкла ко всем вещам вроде поездов и самоходных машин, поначалу казавшимся жуткими и пугающими.
        Сейчас, когда этот светлый стихийник слово в слово повторил тогдашние слова Ира, я вдруг опять почувствовала себя потерявшейся во времени девчонкой. Как наяву вспомнился тот день: горячее солнце, запах близкого моря и приземистых сосен - я тогда очнулась на том самом месте, где сегодня меня нашел Кир.
        Попыталась взять себя в руки, но Фель, будто издеваясь, словно подслушивал тогда, опять слово в слово повторил еще одну фразу Ира, и я окончательно смешалась и села на место, коря себя за слишком бурную реакцию на простое совпадение. Между жизнерадостной ехидной Иром и этим самоуверенным стихийником лежала огромная пропасть, на первый взгляд у них не имелось никаких точек соприкосновения, и тем неожиданней было выяснить, что кое в чем мысли двух мужчин совпадают настолько точно.
        Мои же собственные мысли, стоило взглянуть на Бельфенора, попытались сползти к воспоминаниям о прошедшей ночи. Но тут я уже откровенно разозлилась на себя и постаралась вытряхнуть из головы все лишнее. Хорошо менталистам, они умеют осознанно управлять собственными мыслями, а прочим несчастным приходится выкручиваться. Помог проверенный рецепт - дурацкий привязчивый напев.
        Расчет Валлендора оказался верен: после такого удара, как представление меня, разговор завершился скомканно и быстро. Обвинять меня во лжи было глупо, незримо присутствовавшее за спинами светлых Великое Древо служило лучшим гарантом правдивости, а такие вещи, как принадлежность к роду, оно ощущало на любом расстоянии, и наверняка каждый из эльфов по ту сторону окна успел задать ему вопрос и получить ответ.
        - Тилль, на два слова! - окликнул меня Мельхиор, когда линза погасла. - Или тебя теперь нужно величать исключительно Мииталь? - иронично уточнил он.
        - Только попробуй, - проворчала я. - Ты по поводу убийства, да? Мне Кир сказал, что ты захочешь поговорить.
        - Конечно захочу. Пойдем, не здесь же. - Он неопределенно дернул головой. Мы покинули общее собрание и быстро отделились от основного потока потянувшихся к выходу приглашенных свидетелей.
        Их Валек позвал не только для массовости, но и на случай какого-нибудь неожиданного поворота событий. Например, если потребуется срочно огласить причину смерти, результат осмотра места преступления или еще что-нибудь в том же духе. Для этого присутствовали Николай (как представитель госпиталя и специалист, занимавшийся собственно вскрытием в компании сидящего рядом целителя) и несколько ребят из числа подчиненных Мельхиора. Пришла пара рыбаков; наверное, тело нашли именно они, потому что другой причины их присутствия я не видела.
        Все остальные входили в так пока толком официально и не оформившийся правительственный совет. Валлендор, конечно, являлся единоличным правителем, но в одиночестве управлять даже такой небольшой, как Красногорье, страной попросту невозможно.
        - Как продвигается расследование? - полюбопытствовала я, не выдержав молчания. - А то мне наказали за тобой приглядывать, но я даже не знаю, что происходит.
        - Продвигается, - насмешливо фыркнул Мельхиор, бросив на меня веселый взгляд. - Медленней, чем хотелось бы, но быстрее, чем могло бы. Давай мы все-таки уединимся для начала, а то неприлично такие интимные вещи обсуждать на ходу. Лучше расскажи, как оно там жилось на заре веков и отчего Белый Ясень закончился так быстро?
        - А я такие интимные вещи вообще со всяким треплом обсуждать не собираюсь, - парировала тут же. - Тебе Бельфенор уже в морду дал? Дал. А я слабая женщина, я так не могу, я винтовку возьму.
        - И уже винтовкой по морде? - рассмеялся он.
        Ну ты меня еще не настолько достал, чтобы ломать о тебя пенное боевое оружие, - с сомнением проговорила я.
        - Жестокая! Да еще и древняя, как снобизм светлых. И за что я тебя только люблю? - с притворным трагизмом проговорил он.
        - Нет, определенно, ты допросишься, я тебя правда пристрелю, - вздохнула я.
        - За любовь?
        - За древность и снобизм! - возразила задиристо.
        Мельхиор - весьма своеобразный тип. Очень умный, хитрый и ловкий интриган, который очень не любит это демонстрировать, чем только лишний раз подтверждает перечисленные качества. На первый взгляд он кажется треплом, обалдуем и недалеким бабником, а на деле эта маска - плод долгой, тщательной, каждодневной кропотливой работы. Великолепный логик и знаток психологии всех разумных видов, он точно знает, что, когда и кому можно сказать, а что - стоит придержать при себе. Причем руководствуется только логикой, а никак не морально-этическими нормами, поэтому и кажется, что язык его мелет все подряд. Например, в упомянутой ситуации со светлым стихийником я почти уверена, что провоцировал темный сознательно или по меньшей мере подозревал именно такую реакцию, какая последовала. А вот зачем это было нужно… Чужие мозги, особенно - мозги Мельхиора - это дебри Древнего Леса: полбеды, если просто ничего не поймешь, а ведь можно и здорово поплатиться за любопытство.
        Миль в свое время стал серьезным испытанием для моей психики. Он был хорошим другом Валлендора, и я умудрилась познакомиться с ним вскоре после собственного пробуждения в далеком будущем. Если остальные мальчики, зная мою историю, щадили чувства и вообще относились ко мне бережно, да и при всех разногласиях с Владыкой были все-таки воспитанными светлыми эльфами, то темный, которому меня представили уже как Тилль, вел себя как… темный. Да еще по непонятной причине (до сих пор, кстати, непонятной) воспылал ко мне особыми чувствами.
        Нет, любви там не имелось и в помине. Началось все с азарта и любопытства: уж очень нервно я реагировала тогда на его поползновения, и для темного подобная реакция стала своеобразным приглашением поиграть в догонялки. А потом я научилась огрызаться, освоилась в обществе этого необычного существа. И во многом, кажется, благодаря ему сделала еще одно важное открытие: оказывается, для близости между мужчиной и женщиной совсем не обязательны брачные узы. Во времена моего детства мораль была значительно строже.
        Настолько близкие отношения нас с Мельхиором не связывали - темные все-таки слишком наплевательски относятся к данному вопросу - но его внимание и подначки помогли стать раскованней и уверенней в себе. В последние полвека мы с ним, кажется, определились с линией поведения: Миль разыгрывает несчастного влюбленного, а я по настроению либо отвечаю тем же, либо изображаю гордую неприступность.
        - В общем, раз ты теперь несешь за меня ответственность, слушай, - начал Мельхиор, когда мы добрались до места. - Начну с конца. Нашла этого покойника пара рыбаков по чистой и нелепой случайности: у одного из них порывом ветра сорвало шляпу, и та остановилась на куче обломков, закрывавших вход в проулок. Да ты видела, там груда вроде бы небольшая, но за ней увидеть лежащее тело невозможно. Проверили, на шляпе магии нет, и порыв ветра был, вероятнее всего, естественного происхождения. То есть тело однозначно хотели спрятать, но подошли к этому достаточно халатно, просто оттащили в сторону и бросили в переулке, чтобы на него не наткнулись сразу. Причем тащили без применения магии, хотя это ни о чем не говорит, вполне мог действовать какой-нибудь осторожный маг. Уничтожить тело тоже не пытались, ни магией, ни другими средствами. Куда проще было скинуть его в воду, благо, пригодных грузов там поблизости навалом, берег каменистый, да и зданий разрушенных полно.
        Напрашивается мысль: труп прятали с таким расчетом, чтобы, начав искать, его нашли быстро, но все-таки не сразу. Либо до тех пор убийца надеялся спрятаться, либо планировал избавиться от каких-то улик, либо… что-то еще. Возможно, конечно, он был сильно ограничен во времени, не успел найти веревку или его спугнули. Или он надеялся вернуться и доделать начатое чуть позже, а до тех пор припрятал труп в стороне.
        Но версия с выигрышем во времени представляется самой логичной. В конце концов, там полно разрушенных зданий, куда уж точно никто в ближайшем будущем не заглянул бы, а тело даже не попытались замаскировать. Еще одним насторожившим фактором являются пресловутые следы волочения и крови. Не могу вот так внятно объяснить, что меня в них насторожило, но… если угодно, это чутье.
        - Судя по интонации, загадку следов и спрятанного тела ты разгадал? - иронично уточнила я, когда Мельхиор взял драматическую паузу, якобы чтобы промочить горло.
        - Разумеется, но тебе как контролирующему существу я должен объяснить всю логику событий, - с видимым удовольствием ответил он, а я не удержалась от хихиканья.
        - А то мы с тобой не знаем, что, если ты захочешь меня в чем-нибудь убедить, у тебя это получится! Где я, а где логика?
        - Ладно, не бурчи, дай мне покрасоваться перед роскошной женщиной, - отмахнулся темный. - Слушай дальше. Еще одним крайне подозрительным сигналом оказался повышенный тонус мышц: то есть они не расслабились после смерти, а это более чем подозрительно.
        - Слушай, извини, что перебиваю, но у меня есть дурацкий вопрос! - опомнилась я. - А почему он вообще остался-то? Ну почему тело не исчезло? Это же…
        - Не знаю, как с логикой, а элементарная соображалка у тебя работает, - улыбнулся он. - Правильный вопрос. Мы, дети леса, как ты знаешь, умирая, обычно очень быстро… истаиваем. Гномы обращаются в камни, прочие - тихомирно разлагаются, а мы уходим в ту стихию, которая нам ближе. Иногда подобного не происходит, если смерть наступает неожиданно. То есть шел эльф по улице в мирное время на работу, а в него снайпер из засады - пыщь! - и бедолага не успел понять, что умер. Душа-то как миленькая отлетает за Грань, а вот тело остается, и тогда оно через некоторое время превращается в родовое древо: либо в чурбак, либо в сплетение сухих веток, но чаще во вполне живой росток. Нас, кстати, поэтому другие виды «деревянными» называют, ты знала?
        - Миль, я вообще-то тоже с разными видами общаюсь, - хмыкнула в ответ. - Не отвлекайся. Как я понимаю, вероятность подобного варианта тебе тоже показалась сомнительной?
        - Скорее наоборот. Это как раз очень хорошо объясняет такую неубедительную попытку спрятать тело. Скажем, убийца рассчитывал, что жертва исчезнет, и не ожидал, что в итоге получит труп, поэтому запаниковал и не придумал ничего умнее, как оттащить его за ближайшую груду мусора. Н если бы не прочие странности, это как раз отлично вписывалось бы в картину стремительного обезглавливания Владыки струной одного небезызвестного тебе светлого.
        - Кхм. Не подумай, что я его выгораживаю, но мне слабо верится, что опытный боевой маг и воин, прошедший эту войну и пару предыдущих, может растеряться и запаниковать рядом с трупом.
        - Ну, всякое бывает, - дипломатично возразил темный, - но это уже косвенные мелочи. Сюда же можно отнести, к примеру, наличие следов крови покойника на струне. Ну не может эльф, профессионально ей владеющий и не раз пускавший ее в ход, не убрать кровь. Я специально проверил, когда провел экспертизу и попросил Бельфенора продемонстрировать возможности струны на свиной ноге. Он очистил ее магией сразу и рефлекторно, еще потом извинялся: мол, не сообразил, что это улика. От крови и грязи эта штука очень быстро портится, а любой нормальный воин всегда содержит свое оружие в идеальном порядке, и Фель не исключение. Да, есть еще присяга светлого, которую нельзя не принимать во внимание. Но ее не так уж сложно обойти, особенно - для мага хаоса, который в ближайшем окружении Бельфенора как раз присутствует. Так что чисто теоретически этот хаосит мог помочь огневику, и тот прирезал своего Владыку, пребывающего в полной уверенности, что боевой маг не способен ему навредить. Увы, распознать сейчас, иссякла магия со смертью объекта привязки или до нее, невозможно.
        Но все это уже не важно, потому что умный и предусмотрительный я поторопился со вскрытием и нашел причину, объясняющую решительно все. Жертва предварительно была отравлена. Правда, не до смерти, но двигаться, сопротивляться и позвать на помощь Владыка не мог. Его опоили парализующим зельем, от которого он буквально окаменел, и только потом зарезали. Еще пара часов, и то соединение распалось бы, было бы уже невозможно установить его наличие. То есть твоего Феля кто-то весьма грамотно и старательно пытался подставить. И у него это даже почти получилось. В связи с этим вопрос: насколько вы были увлечены звездами? Мог кто-нибудь пробраться, стянуть его струну, а потом незаметно подсунуть обратно?
        - Он не мой, - машинально огрызнулась я. - И во сколько это было?
        - Да как скажешь, - покладисто согласился Мельхиор. - Было это вскоре после полуночи. Ну так что?
        А вот тут до меня дошла подоплека вопроса, и я почувствовала, как начали гореть щеки.
        Боги с ней, со струной! Я бы не слишком переживала, даже если бы Бельфенора подставили удачно. Проблема в другом: этот некто проследил за нами, и струну он должен был выкрасть в тот момент, когда мы со светлым вовсю… смотрели на звезды.
        - Когда ты найдешь этого мерзавца, - медленно начала я, - позови меня. Я очень хочу его пнуть. Больно. Несколько раз. Желательно, по лицу или другому какому-нибудь стратегически важному месту… Что я смешного сказала?!
        - Ничего, - затряс головой Мельхиор. - Ты так потешно выглядишь сейчас. Сама красная, чуть не дымишься, а еще кого-то грозишься побить… Ай! Не бей меня, я хороший! - Продолжающий ржать темный даже на ноги встать не мог, ослабев от хохота, только руками закрывался, пока я отчаянно лупила его первым, что попалось под руку, - какой-то пухлой папкой. - Ну все, все, уймись, это же не я за вами подглядывал, - принялся увещевать он, пытаясь отобрать у меня орудие возмездия. - Хотя, конечно, интересно, из какой такой экзотической позы вы смотрели на звезды, что ты сейчас такая злая…
        - Хам и пошляк, - обиженно заключила я, плюхаясь обратно на свое место, когда темный все-таки сумел перехватить мою руку и выдрать из нее папку.
        - Это просто вы все сплошь тонко организованные. Небось, когда на звезды смотрела, не очень-то думала о приличиях!
        - Миль, уймись, - проворчала я. - Надоел, честное слово. А то я Вальку пожалуюсь! Нет, лучше наступлю на горло собственной гордости и пожалуюсь Бельфенору, у него механизм взаимодействия с тобой уже отработан.
        - Это уже удар ниже пояса, - возразил темный. - Этот псих меня правда прибьет. Я вот даже не рискнул у него спросить, где вчера ночью звезды были особенно прекрасны. Ну то есть, где вы с ним уединились-то? - уточнил следователь вроде бы уже вполне серьезно, и я с тяжелым вздохом ответила:
        - Не скажу.
        - Как это? - искренне опешил Мельхиор.
        - А вот так. Не скажу, и все. А то ты надо мной всю оставшуюся жизнь смеяться будешь, - пробормотала, отводя взгляд.
        - Тилль, ты вообще понимаешь, что это вопрос государственной важности? - золотистые глаза темного, по-моему, приняли форму правильного круга. - Ты издеваешься, что ли? Страшно мстишь?
        - Понимаю, - уныло кивнула я. - Но не скажу. Я не думаю, что он там наследил.
        - Вы что, в сортире, что ли, кувыркались? - раздраженно уточнил Мельхиор. - Тилль, ты сейчас ведешь себя как ребенок, даже хуже.
        - Я понимаю, но… Ладно. Только если ты поклянешься никому не говорить, никогда даже намеками не напоминать и вообще забыть, когда все это расследование закончится. И не смеяться!
        - Ты меня заинтриговала, - растерянно пробормотал он. - Ладно, жизнью клянусь. Только не смеяться не обещаю, но постараюсь.
        - В общем, нас в храм занесло, на алтарь хаоса, - грустно вздохнула я, внимательно разглядывая край стола. Однако темный неожиданно отреагировал молчанием, и я рискнула поднять на него взгляд. Выглядел Миль озадаченным и скорее настороженным, чем веселым, так что у меня немного отлегло от сердца.
        - М-да, - протянул он в конце концов. - Вот это вас приперло…
        - Тоже, кстати, странно, - оживилась я. - Я уже думала об этом. Может, нам что-нибудь подсыпали?
        - Тилль, - проговорил он укоризненно и даже поморщился. - Давай ты не будешь собственные пьяные выходки списывать на мифического отравителя, ладно? Кроме того, ты не хуже меня знаешь, все подобные возбуждающие средства действуют сразу и полностью отшибают мозги, их обычно подсыпают наедине, чтобы объект интереса был покладистым. Ну, проще говоря, если бы вам что-то подсыпали, вы бы с площади не ушли. Опять же, почему именно тебе? Ладно, план с подставой Бельфенора могли продумать заранее, и, скорее всего, так и было, но при чем тут ты? Кто мог спрогнозировать, что ты вдруг окажешься с ним рядом, да еще вас обоих так дружно и мощно накроет? А вот Фелю что-то подсыпать вполне логично, но возбуждающее - это очень ненадежно. Наш противник явно дружен с зельями, надо бы проконсультироваться с каким-нибудь специалистом по этому вопросу. Вероятнее всего, цель у зелья была другая, а все остальное - неожиданный побочный эффект.
        - Ну, может, мне тоже хотели сделать гадость? - вяло возразила я, но пока Мельхиор не успел ответить, поспешила задать более умный вопрос: - А где в это время пропадала вся охрана Владыки? И наши тоже? Так и сидели рядом, пока его сначала опаивали, потом голову пилили?
        - А это как раз очень интересный вопрос, конкретного ответа на который у меня пока нет. - Темный не стал заострять внимание на моей глупости и с удовольствием переключился на достойную тему. - Точнее, один из них: пока мы определились только со способом и примерным временем убийства, а вот сопутствующие обстоятельства и место этого убийства под вопросом. Дело в том, что Владыка отпустил свою охрану. Во всяком случае, они в этом уверены.
        - Кхм, - растерянно вытаращилась я на собеседника. - Отпустил? На враждебной территории? И они поверили и послушались?!
        - Попробовали бы не послушаться, - хмыкнул Мельхиор. - Насколько я понял, он это регулярно делал. Обычно для того, чтобы посмотреть на звезды, - добавил с ехидной ухмылкой.
        - То есть там еще и женщина какая-то была?! - не поддалась я на провокацию. - Владыка совсем идиот, что ли, развлекаться на враждебной территории невесть с кем, да еще охрану отпускать?! А наши где, в таком случае, шлялись? И вообще, мне казалось, что он от праздника увильнул, а если бы порталы ночью нормально работали - сбежал бы сразу. Неужели правда остался посмотреть на танцы?
        - Это составляющие все того же вопроса, - благосклонно кивнул Миль. - Про женщин - просто статистика, а охрану Владыка отпустил из комнаты в том особняке, куда его определили. Наружу выходить вроде бы не собирался, подозрительных гостей не было, поэтому они и расслабились. Ну, захотел высокопоставленный эльф посидеть в одиночестве после тяжелого нервного дня, какой смысл паниковать? В комнате никаких неожиданных следов не нашли, во всем особняке чисто. И, главное, «кукушки» ничего не видели, а они на постах дежурили. Клянутся, что не спали.
        - В таком случае я совсем уже ничего не понимаю, - затрясла я головой. - А как он тогда оказался на площади?!
        - Ты не хуже меня знаешь, что способов отвести глаза масса и не все из них магические. Пока, конечно, интереснее всего выяснить, как Владыку вывели из дома и почему он избавился от охраны. Самым очевидным представляется вариант с потайными ходами, но ничего подобного найти не удалось. Хотя это, конечно, не показатель: при участии в строительстве толкового пространственника найти скрытые проходы, не зная точно мест их расположения, невозможно. Выручил бы план здания или хотя бы отзывы бывших обитателей, но с поисками первого все глухо. С живыми свидетелями должно быть проще, но вот именно что должно; пока ничего конкретного выяснить не удалось. А если это не потайной ход, то я бы поставил на участие менталиста. Никаких следов воздействия на охранниках нет, но это ни о чем не говорит.
        - Владыка должен быть защищен от этого всего лучше, чем кто бы то ни было, - возразила я.
        - Должен. И был защищен. И охрана тоже, только любую защиту можно обойти, если знать как.
        - То есть это очень сильный менталист? Их в городе всего трое! Плюс мальчик, который со студентами приехал, и еще этот, который жертва, - вспомнила я. - Кто-то из них?
        - Не обязательно. Ты не хуже меня знаешь, что силу менталиста очень сложно распознать в спящем состоянии: как ее уровень, так и при должном старании сам факт ее наличия.
        - Чудесно, - вздохнула я.
        Увы, но Мельхиор был прав: специфическая природа силы менталистов позволяла им с большим успехом маскироваться под обычных разумных существ, вовсе лишенных дара. Для того чтобы выявить наличие такого скрытого таланта, требовалась достаточно сложная и энергоемкая процедура, так что подвергнуть ей всех жителей, заканчивая пришлыми светлыми, не представлялось возможным. Зато имелся плюс: два типа магии не уживаются в одном существе, поэтому хотя бы магов иных направлений появилась возможность вычеркнуть.
        Вот поэтому (да и, честно говоря, не только поэтому) менталистов большинство обывателей и недолюбливает. Стыдно признаться, но я тоже среди них.
        - Так, может, и на нас тогда на площади тоже повлияли? - предположила я.
        - Тилль, - с укором протянул темный. - Не стал бы он так рисковать на виду у такой кучи народа, тем более - когда кругом полно магов. Работающего менталиста сложно не заметить, когда ты стоишь с ним рядом, даже если ты уже пьян. Смирись, это твой собственный поступок.
        - Ладно, я так… предположила просто, - вздохнула тихо. - В общем, могу только пожелать удачи в поисках, а я пойду.
        - А нет бы помощь предложить! - печально протянул Миль.
        - Чем я тебе помочь могу? - растерялась я. - У меня вон и резерв еще толком не восстановился, так что я даже как маг бесполезна. Пристрелить кого-нибудь могу. Надо?
        - Рано пока, - с сожалением качнул головой следователь. - А помочь… Ну, не знаю, обед приготовить, пыль вытереть… Шутка! - поспешил капитулировать он, поймав мой задумчиво-заинтересованный взгляд. - Иди, иди, не мешай работать!
        А жалко. Я уже почти придумала, что ему в этот обед подсыпать, чтобы в следующий раз глупости не говорил.
        - Слушай, Миль, а почему ты мне все это рассказал? - уже подходя к двери, опомнилась я. - Я же чисто теоретически могу быть в сговоре со светлым.
        - Можешь, - с безмятежным видом ответил тот. - Ты не волнуйся, я этот вариант тоже рассматриваю среди прочих. Но он представляется далеко не самым жизнеспособным.
        От темного я уходила в смешанных чувствах. Конечно, я знала, что ни в чем не виновата, но все равно неприятно сознавать, что меня тоже рассматривают в качестве подозреваемой, пусть и не основной. Но спорить с Мельхиором и что-то доказывать не стала: этот, надо надеяться, действительно разберется. А дергаться и возмущаться начну, если он вдруг по неведомой причине решит, что именно я поспособствовала отправке Владыки за Грань.
        БЕЛЬФЕНОР ИЗ КОРНЕЙ СЕРЕБРЯНОГО ДУБА
        - Эль Бельфенор, эль Таналиор, задержитесь, пожалуйста, - попросил Валлендор, когда представление окончилось. Мы с Таем, успевшие подняться с мест, переглянулись и, синхронно пожав плечами, сели обратно. Спешить было некуда, приглашали вежливо, почему бы не проявить ответную любезность?
        Меня с самого начала, с момента собственного появления на землях диких, подмывало нахамить, всех послать, разругаться до прямого боевого столкновения, попытаться сжечь город со всеми его жителями… только зачем? Травить стрелы после боя? Война кончилась, с этим стоило смириться. Мы проиграли, и даже если получится убить верхушку нового правительства, ничего хорошего я этим не добьюсь. Либо найдутся другие, за кем пойдет эта страна, либо она утонет в крови, раздираемая междоусобицей. Все равно от вторжения они себя застраховали, так что никакой пользы родной земле я не принесу, разве что появится вал беженцев, решивших, что достаточно насладились эфемерной свободой. Убиваться же во имя мелочного удовлетворения тех, кто подхватит знамя Владыки? Ради очередного наследника, которому неожиданно повезло? Нет уж, довольно. Оттуда меня благополучно вышвырнули, дав понять, что во мне больше не нуждаются, а напрашиваться обратно - дурной тон. Прежде были присяга, долг, какой-то смысл у всего этого, а сейчас не хотелось терять остатки достоинства во имя чего-то непонятного и никому, по сути, уже ненужного.
Последний приказ поступил - смириться с поражением, и его тоже стоит выполнить, даром что присяга меня больше не связывает.
        К тому же, похоже, войной я сыт по горло и хочу пока только покоя. Может быть, в тишине и одиночестве получится привести в порядок мысли и найти в новой жизни хоть какую-то цель.
        Вскоре в зале помимо нас осталось всего трое местных, самая верхушка во главе с Валлендором, неразлучные друзья. Кальвитор, такой же отщепенец, бывший сын высокого рода - светловолосый коротко стриженный тип, отвечавший в новом правительстве за экономику, и Налатин, весьма сильный стихийник из диких. Сложно сказать, сильнее меня или нет: в прямых схватках мы с ним ни разу не встречались, а «перекосило» его в другую сторону, к воде, что отражалось густой синевой в глазах. Черные со странным серебристым отливом волосы были обрезаны достаточно коротко, но собирались в низкий хвост. Кажется, в новом правительстве он отвечал сразу за внутреннюю политику и армию. Как со всем управлялся - я не знал, да и, честно говоря, не слишком-то интересовался. Я его до сегодняшнего дня и не видел; кажется, на встрече Владыки и празднике по случаю победы его не было.
        - Думаю, вы догадываетесь, о чем пойдет речь, - спокойно начал Валлендор, когда за последним выходящим тихонько закрылась дверь.
        - Пара предположений есть, - иронично проговорил Тай. - Вероятнее всего, мы сейчас узнаем свою дальнейшую судьбу.
        - Хотелось бы, - тихо пробормотал себе под нос Налатин.
        - Прежде чем принимать подобные решения, нам показалось логичным обсудить этот вопрос с вами как с наиболее заинтересованной стороной, - вскользь бросив на приятеля насмешливый взгляд, продолжил главный. - Не скрою, ваш Владыка здорово… удивил нас подобным выбором посланников. Меньше всего мы ожидали, что среди новых жителей страны окажутся два мага настолько внушительной силы. И теперь возникла некоторая… заминка. Если честно, мы просто не представляем, что с вами делать. Очень обидно, если такие таланты пропадут без пользы, но все мы понимаем, что заставить вас работать силком не получится. Поэтому хотелось бы прийти к какому-нибудь взаимовыгодному варианту сотрудничества, раз уж мы вынуждены друг друга терпеть.
        - Какая интересная формулировка, - насмешливо фыркнул Тай, и я разделил его веселье. Валлендор высказался очень точно, а я до сих пор не задумывался, что наше присутствие для них - действительно серьезная проблема. - Что, неужели никаких предложений?
        - Конкретно о вас, эль Таналиор, мысль появилась у Лита, - кивнул он на Налатина. - Магу с магом легче найти общий язык. Насколько я понимаю, сильнее всего в жизни вас привлекают эксперименты и исследования, так что, полагаю, вы будете не против продолжения этого занятия?
        - Заманчиво, - с некоторым удивлением протянул Тай, вскинув брови.
        - Правда, с финансированием у нас пока… тяжело, - поморщился Валлендор. - Уточните, пожалуйста, какое именно направление вас интересует?
        - Преимущественно ритуальная магия, - медленно проговорил хаосит, испытующе глядя на собеседника.
        - Тогда есть конкретная идея. Пока мы пребываем в некотором беспорядке, я предложил бы вам заняться разбором библиотеки. Силами нескольких энтузиастов было спасено огромное богатство, книги собраны из многих старых домов и частью привезены из других мест - уединенных поместий, иных городов. К примеру, ритуал, который проводила Тилль, нашли среди тех книг совершенно случайно. А потом, конечно, возможность экспериментов. Только, разумеется, без жертвоприношений, - поспешно добавил он. Валлендор говорил с некоторой неуверенностью и даже как будто сомнением, но я едва удерживался от понимающей усмешки.
        Что ни говори, а психолог этот эльф отличный. Не знаю, как долго он готовился к разговору, но Тая просчитал идеально. Мне даже не надо было смотреть на друга, чтобы понять: глаза у него загорелись и выражение лица стало, как у почуявшей дичь охотничьей собаки. Предложив покопаться в старых книгах и поманив перспективой исследований, Валлендор купил его с потрохами.
        - Что ж, резонно. Думаю, у нас есть шанс договориться, - сумел удержаться от решительного «да», но не сумел удержаться от предвкушающей ухмылки Таналиор.
        - Это радует, - с облегчением кивнул правитель. - Детали, думаю, утрясем в ближайшем будущем. А вот что касается вас, эль Бельфенор, все гораздо труднее. Надобности в боевых магах, к счастью, нет, да и предложение сражаться на нашей стороне вы вполне могли бы посчитать оскорблением. Склонности к мирным стихийным специальностям у вас, очевидно, тоже нет, да и преподавательская стезя вряд ли привлечет, так что… я в тупике. - Он красноречиво развел руками.
        - Честно говоря, я тоже, - мрачно ответил ему. - Особого желания жить среди… местных и в этом городе я не испытываю. Впрочем, воевать с вами теперь, да еще в моем положении, тоже не хочется, и вряд ли когда-нибудь захочется. Насколько я понимаю, в пределах охваченной ритуалом территории мои перемещения не ограничены? В таком случае я предпочел бы поселиться где-нибудь подальше от цивилизации и не мозолить вам глаза, - огласил я единственную версию собственного существования, которая пришла в голову и не вызывала безоговорочного отторжения.
        - Ну… не самый худший вариант, в самом деле, - скрепя сердце согласился собеседник. - До окончания расследования прошу остаться в городе, а там - вы вольны двигаться, куда посчитаете нужным. Только, пожалуйста, сообщите примерное направление. Для статистики.
        - Конечно, для статистики, - хмыкнул я. - Сообщу, мне не сложно. А по поводу расследования - кажется, уже выяснилось, что я ни при чем?
        - Этот вопрос обсуждайте с Мельхиором - Валлендор поднял руки в жесте капитуляции. - Он настаивал, чтобы члены делегации светлых, включая участников ритуала, находились под рукой. Мое дело - только поспособствовать реализации его желаний. Да, еще один небольшой организационный вопрос! Насколько я понял, времени на сборы перед отбытием сюда вам двоим не дали и у вас отсутствует даже минимальный набор необходимых для жизни вещей? Мы сейчас не в том положении, чтобы обеспечить привычные для жизни условия, но кое-чем помочь способны. В частности, поставить на довольствие при казармах, предоставить хоть какую-то смену белья и другие мелочи и по возможности поспособствовать доставке всего необходимого из дома. Жить вы, разумеется, можете в том особняке, который отведен для светлых. Наследник сегодня отбыл, удерживать его мы не вправе, остальные участники ритуала благополучно переселены в другие места, так что там останетесь вы и бывшая охрана Владыки. Если понадобится что-то еще - обращайтесь к бригадиру Кхавре Рыху, которого можно найти при казармах, он выполняет функции кастеляна. Бригадир поставлен в
известность о вашем присутствии, так что проблем возникнуть не должно.
        - Любопытно, - усмехнулся Тай. - Благодарю.
        - Воздержусь, - одновременно с его словами я отрицательно качнул головой, и Валлендор уставился на меня с недоумением. - Я вполне способен обеспечить свое пропитание и быт самостоятельно, - пояснил ему. - Насколько понимаю, ловля рыбы и прогулки по окрестностям не запрещены?
        - Нет, но, надеюсь, мне не нужно предупреждать…
        - Надеюсь, вы не хотите оскорбить меня и предположить, что офицер может заниматься разбоем? - перебил я, и в голосе против воли прозвучала надежда.
        А что, неплохое решение проблемы: все-таки разругаться с местным правителем и отправить его вслед за Владыкой в честном бою. Главное, никакого принятия решения от меня этот поступок не потребует. Простейший путь.
        - Нет, что вы. Я имел в виду настроения местных жителей и отношение их к подобным вам. Вне города нам будет сложнее предотвращать возможные столкновения. Вы точно уверены, что не желаете воспользоваться нашей помощью?
        - Нет необходимости, - качнул я головой. - Полученная подготовка позволяет мне обеспечивать себя всем необходимым.
        - Включая одежду?
        - Если возникнет такая необходимость. - Я спокойно кивнул. Пару секунд Валлендор пристально меня рассматривал, после чего, чуть прищурившись, с непонятной интонацией проговорил:
        - Брезгуете?
        - Да, - коротко ответил я, не желая вступать в полемику и пускаться в подробные объяснения.
        Брезгливость была не единственным и уж точно - не основным аргументом. Главное, мне претило задаром брать что-то у местных. Сделать это - значило получить некий аванс, что-то пообещать взамен, иначе это казалось равносильным воровству или попрошайничеству. Поскольку я планировал минимизировать собственные контакты с ними, а до всего прочего не готов был опуститься даже под страхом смерти, обсуждение вопроса считал бессмысленным. А воспринимать подобное внимание как компенсацию за причиненные неудобства не получалось. Наверное, потому, что основные неудобства мне причинил ныне покойный Владыка, не найдя нужным предупредить, что отбываю я навсегда.
        - Что ж, ваше право, - медленно кивнул он, хотя сказать, судя по интонации, хотел что-то совсем иное. - Мне вот еще что непонятно. Если у эль Бельфенора был приказ, как Владыка сумел заставить участвовать в ритуале вас, эль Таналиор? - Валлендор предпочел сменить тему и заодно - собеседника. И я не мог бы сказать, что подобное пренебрежение меня расстроило, гораздо сильнее испортили бы настроение уговоры. Не удивлюсь, если местный правитель это прекрасно понял.
        - Учитывая, что некоторое время до этого я находился под стражей и был приговорен к смерти, ваш ритуал послужил настоящим спасением.
        - И за что же вас приговорили? - удивленно уточнил Валлендор, да и я не удержался от ошарашенного взгляда в сторону друга. Интересные, однако, выясняются подробности!
        - Разумеется, за участие в заговоре против Владыки, - невозмутимо отозвался Тай.
        - Обоснованно?
        - Не знаю, мне доказательств не предъявляли, - тонко улыбнулся хаосит в ответ.
        Разговор на этом быстро завершился, и нас выпроводили наружу.
        - Почему ты не сказал? - мрачно уточнил я, как только мы вышли на свежий воздух.
        - А что бы это изменило? - иронично уточнил Тай, без труда сообразив, что я имею в виду. - Прости, но даже если бы я дал знать, ты бы ничем не помог. Все произошло очень быстро, в большой спешке и секретности. Учитывая, что меня взяли одного и за двое суток ни разу даже не допросили, а потом поставили ультиматум - либо я отправляюсь в ссылку и остаюсь здесь, либо меня очень тихо и больно казнят, наверное, именно для этого и арестовали.
        - Владыка настолько опустился, что ни в чем не повинного высокородного светлого арестовали без соблюдения даже элементарных формальностей? - уточнил я.
        - Почему ты решил, что неповинного? - огорошил меня Тай, покосившись насмешливо и даже в чем-то сочувственно. - Ваша офицерская присяга не ограничивает в словах и мыслях, но полностью исключает полноценное сопротивление. А общество действует ровно наоборот: ты вынужден тщательно следить за словами, но при этом способен на решительные действия.
        - То есть ты действительно участвовал в каком-то заговоре? - медленно проговорил я. И снова не появилось удивления. Может, я уже разучился испытывать эту эмоцию?
        Я даже понимал, почему Таналиор не втянул меня в это безобразие. Из-за пресловутой присяги, клятвы, которую приносил Владыке любой воин и любой боевой маг, начиная обучение и поступая на службу, и которая среди прочего не позволяла посягать на здоровье и власть верховного правителя. Имелись, разумеется, оговорки, без которых ни один здравомыслящий эльф просто не пошел бы на такую меру; например, что самозащита не является нарушением клятвы. Но сознательное участие в заговоре к оным, разумеется, не относилось.
        Как и любую магию, эту клятву можно было разрушить, причем для хорошего хаосита подобное не составило бы труда. Проблема в том, что разрушение ее несложно обнаружить при наличии Владыки среди живых, а подобное снятие клятвы в одностороннем порядке автоматически приравнивалось к государственной измене и каралось смертью. Разумеется, если удавалось доказать сознательность действий и умысел при избавлении от чар.
        - Если ты имеешь в виду, замешан ли я в ночном происшествии, повторю вновь: увы, нет, я не имею к этому отношения. Но с удовольствием пожму руку тому, кто это сделал. И если вдруг узнаю, кто этот замечательный эльф или не эльф, сделаю все, чтобы об этом не узнал больше никто.
        - Это ты на что намекаешь? - растерянно хмыкнул я. - Я же говорил, я в это время был занят совсем другим.
        - Я просто объясняю собственную жизненную позицию, - с иронией заметил друг. - А чем ты был занят, уже, извини, весь город в курсе, и это совсем даже не сон, на который ты порывался сослаться. Я честно хотел сделать вид, что ничего не знаю, но - не могу, меня уже загрызло любопытство. Расскажи, друг мой старинный, где ты научился так лихо отплясывать? Я пытался тебя удержать в полной уверенности, что, если ты облажаешься при местных, не простишь этого ни мне, ни себе. А ты, оказывается, где-то успел научиться местным танцам. И ведь еще морду кривил, глядя на них. Нехорошо это, лицемерно, я бы даже сказал!
        - Тай, уймись, - поморщился я. - Любой танец складывается из чувства ритма, умения владеть своим телом и чувства партнера, если таковой есть. Первые две способности прекрасно развивают тренировки со струной, о которых ты отзывался столь пренебрежительно. Да и третья в конечном итоге тоже неплохо развивается боевой практикой.
        - Я-то надеялся, что здесь есть интрига, а ты - опять о том же, - с притворной грустью вздохнул хаосит. - Нет уж, избавьте меня боги от таких развлечений, я скорее себе голову отрежу, чем добьюсь приличных результатов. И не надо рассказывать мне о том, что сразу с боевой струной никто не тренируется, хорошо?
        - Даже не думал, - усмехнулся я в ответ. Заразить друга детства (а с Таналиором мы были знакомы без малого всю жизнь - наши родовые земли граничили) собственной любовью к смертоносной стали, струне или более прозаичным клинкам я так и не сумел и уже достаточно давно оставил эти попытки. Кажется, владея настолько мощной разрушительной силой, он считал, что другие боевые таланты ему без надобности.
        Я бы не сказал, что собственные тренировки когда-нибудь всерьез мне помогли, если не считать облегчения взаимопонимания с некоторыми собеседниками: осознание, что перед ними - без малого профессиональный убийца, очень многих заставляло следить за языками и поступками. Что в свою очередь избавляло от некоторых неприятных моментов, связанных с вызовом на бой чести и самим боем.
        Но, главное, мне просто нравился этот процесс - как развлечение, как искусство, как возможность выложиться на полную не только в магическом плане, но и в физическом. Наконец, как возможность поддерживать себя в отличной форме, а физическая крепость как раз оказалась хорошим подспорьем в службе.
        - Ладно, сменим тему. Расскажи, почему ты отказался от помощи местных? Про брезгливость можешь кому-нибудь другому говорить, я-то тебя знаю чуть лучше, конкретно через нее ты способен перешагнуть без труда.
        - Тай, ты уже, считай, здесь прижился, точнее - приживешься, когда увидишь обещанную библиотеку и начнешь приносить им пользу, - принялся пояснять другу. - А я не хочу становиться обязанным хоть в чем-то и, освободившись от одного ярма, радостно влезать в другое. Раз моя присяга недействительна после смерти Владыки, а родная земля не желает больше видеть, и это отлучение одобрено богами заодно с ритуалом, выход у меня остается один: сохранять верность собственным представлениям о личной чести и нести ответственность только перед собой.
        - Все, все, уймись, оставь свои проповеди, - скривился он. - Я, конечно, понимаю, но твои принципы и излишнее благородство уже столько лет… впрочем, ладно, я лучше промолчу. Каждый выбирает свою судьбу сам. Лучше давай о простом. Что ты планируешь делать в ближайшей перспективе, то есть - прямо сейчас?
        - Озаботиться пропитанием, - хмыкнул я. - Так что прогуляюсь по окрестностям и посмотрю, что здесь у побережья творится с рыбой.
        - То есть ты серьезно настроен заняться приготовлением пищи? - недоверчиво уточнил хаосит. - И считаешь это менее зазорным, чем получить от местных то, что нам, в общем-то, причитается?
        - Воин, не способный самостоятельно прокормить себя, не достоин называться воином, - отмахнулся я. - Кстати, напомни, как ты относишься к рыбалке?
        - К тому, что ты называешь рыбалкой, я отношусь резко отрицательно, - скривился он. - Нет уж, сам развлекайся, а мне на это смотреть больно. Вот какой ты после этого маг, а?
        - Тупой, но сильный, ты же сам говорил, - рассмеялся я.
        - Кхм. Действительно. Ну вечером все же надеюсь увидеть тебя живым и здоровым.
        - А что, есть сомнения?
        - Честно? - насмешливо уточнил он. - Есть у меня ощущение, что эта древняя девочка еще припомнит тебе решительно все и сразу. И испорченный торжественно-триумфальный момент, и собственное опрометчивое заявление, ставшее популярной местной сплетней, и вчерашний танец.
        - Ты сгущаешь краски, - поморщился я. - Если бы она собиралась меня в чем-то обвинять, сделала бы это сразу.
        - При чем тут обвинения? Друг мой, ты сейчас говоришь так, будто никогда не общался с женщинами, - усмехнулся Тай. - Обиженная женщина всегда найдет на ком сорвать собственную обиду, и в свете последних событий ты представляешься для этого идеальной кандидатурой.
        - Ну да, нашелся знаток женских душ, - отмахнулся я. - Разберемся как-нибудь.
        - Ну-ну.
        Думать о Тилль лишний раз не хотелось. Жаловаться на что-то и сердиться было глупо, да и… совсем не этими эмоциями окрашивались мысли о темноволосой эльфийке.
        Во-первых, указанный возраст совсем не вязался с ее поведением, речью и поступками. И это вызывало закономерное любопытство и желание разобраться, что же там не так в ее прошлом и как получилось, что среди нас оказалась первая дочь первого Владыки. Очень точное определение ей подобрал Тай - «древняя девчонка». По ощущениям она была значительно моложе меня, и я готов поставить на кон собственную голову, что здесь имелся какой-то подвох. Она не лгала, но… не походила целительница на настолько древнее существо. Ее слова, общий вид, манера поведения, - все это наталкивало на предположение, что Тилль пытается забыться или что-то забыть, причем пытается сделать это именно так, как делала бы достаточно молодая особа. Или как делал я сам - тоже, в общем-то, далеко не маг древности. Хотелось ей выбросить из памяти войну или что-то, что потеряла на этой войне - не знаю, но… Прожив семьдесят тысяч лет, она вряд ли сохранила бы способность настолько остро и искренне о чем-то переживать. А если бы сохранила - давно ушла бы за Грань либо от избытка чувств, либо - устав чувствовать. Эльфы не стареют, да, но
редкий разум способен выдержать по-настоящему долгую жизнь.
        Во-вторых, собственная чисто физиологическая реакция на эту женщину раздражала. В ней не имелось ничего неожиданного и даже накал собственных страстей я вполне мог объяснить: ночь действительно была великолепной, и вполне естественным казалось, что тело желает повторения. В конце концов, постоянной любовницы у меня давно нет, случайные связи возникали не так чтобы слишком часто, а физиологию никто не отменял. С телом вообще всегда все просто и понятно, а проблемы создает и находит себе исключительно разум. Сейчас я слишком хотел эту женщину, чтобы спокойно абстрагироваться от ощущений, забыть о них и не реагировать. Хуже того, физиология влекла за собой эмоции, и желания плоти будили желания разума. Хотелось вновь увидеть, услышать, потому что это значило - коснуться.
        И, в-третьих, не давала покоя мысль о богах и возможных последствиях ночного приключения. Как они отреагируют на подобное, предсказать невозможно, и это тоже не добавляло хорошего настроения.
        А еще… Тилль была яркой. Не столько внешне - я видел и более привлекательных женщин, и даже не столько по характеру - попадались характеры значительно более интересные, сколько… чувствовалось в целительнице что-то, привлекающее и заставляющее тянуться к ней, как усталый замерзший путник протягивает руки к разгоревшемуся огню. Даже если этого не ощущать, достаточно было посмотреть на тех, кто находился вокруг. Обычная в общем-то девочка привлекала к себе решительно всех - детей, взрослых, друзей и совершенно посторонних, незнакомых существ. Внутренняя энергия, редкая жизненная сила, - я не знал, как это назвать. Но тоже ощущал желание оказаться рядом просто для того, чтобы согреться ее присутствием и увидеть сияющую улыбку. И это стремление уже почти злило: слишком неуместным оно казалось и слишком иррациональным.
        Но в любом случае план действий на день показался наиболее удачным, и чем дольше я об этом думал и чем ближе подходил к скалам, тем яснее это понимал. В последнее время перед отбытием сюда возможность остаться в одиночестве была для меня непозволительной роскошью, как и в принципе возможность отдохнуть, так что предоставившийся случай я решил использовать по полной.
        Чувствуя природу, умея охотиться и ловить рыбу, несложно обеспечить себя пропитанием. А еще, и это в моей ситуации важнее, подобный процесс помогал отвлечься от ненужных мыслей, или, по крайней мере, разложить их по полочкам и успокоиться. И выйти из того морально-идеологического тупика, в котором я оказался.
        ТИЛЛЬ
        От Мельхиора я выходила в смешанных чувствах и в глубокой задумчивости. Так и эдак тасовала факты и вопросы темного, пытаясь понять, все ли я ему сказала или нет и что из того, что я не сказала, он понял самостоятельно. Но вскоре уже разозлилась на себя и решительно направилась в госпиталь. Лучше я буду думать о чем-нибудь полезном, в чем понимаю гораздо больше, чем в расследованиях. Ну или по меньшей мере в чем у меня есть шанс разобраться и даже обязанность это сделать.
        При большой силе и наличии солидного практического опыта целителем я была достаточно посредственным: не хватало системы и фундаментальных познаний. В тех случаях, когда я выезжала на сырой силе, профессионал мог сработать проще и с куда меньшими затратами энергии.
        В бесконечно далекие сейчас времена моей юности женщины не часто выбирали для себя стезю мага. Нельзя сказать, что волшебницы порицались обществом или презирались, но они казались… странными. Женщины вполне сознательно предпочитали заниматься другими, чисто женскими вещами. Однако при наличии достаточно сильного дара глупо и опасно не уметь им пользоваться, а уж целительству учили всех девочек при наличии даже мизерного таланта.
        Я оказалась обладательницей редкого по силе сдвоенного дара жизни и смерти и должна была стать одной из черных целителей - магов, способных не просто лечить, но буквально возвращать из-за Грани.
        Проблема состояла в том, что я не хотела быть целителем, я хотела стать боевым магом и доказать всем и каждому, что могу достигнуть успехов на этой исконно мужской стезе. И со свойственным горячей юности упорством начала развивать только одну грань собственного дара - ту, которая могла приблизить меня к идеалу. Сложную, запутанную, многогранную и опасную магию смерти.
        Родители слишком любили своих дочерей и потакали нам во всех глупостях, так что они не возражали против подобного пути. Наверное, полагали, что со временем я наиграюсь и поумнею. Может, так и случилось бы, но мама попалась на клык бешеному кабану, ей не успели помочь, и отец ушел вслед за ней. Если бы мы были маленькими и не могли о себе позаботиться, чувство ответственности, наверное, удержало бы его среди живых, но сестры уже выросли и стали взрослыми семейными женщинами, а я… тоже считала себя взрослой, сильной и самостоятельной волшебницей. Правда, на практике оказалась отчаянной трусихой, потому что сбежала при первом же вызове моей самостоятельности.
        Потом я оказалась рядом с Иром и другими. Они воспринимали меня забавной девчонкой и чем-то вроде бестолковой младшей сестры, опекали и заботились, и почему-то эта опека не раздражала. Я с отчаянным восторгом загорелась их идеями и их борьбой, и с новым энтузиазмом вернулась к прерванным занятиям, постигая все изменения в магической науке, произошедшие за время моего отсутствия, а их было много. Вернее, я тогда только считала, что отлично поняла, во имя чего и с чем они борются.
        Именно друзья тогда заронили в мою душу зерно сомнения: расточительно не пользоваться талантами, которыми тебя одарили боги. И, пожалуй, именно те зерна рассудительности потом принесли плоды… разума? Во всяком случае, именно тогда и именно с этого началось мое взросление. Не физиологическое созревание, а становление полноценной взрослой личности на месте того, что раньше было избалованной упрямой девчонкой.
        Правда, заняться целительством всерьез - так, как это нужно делать, начав с азов и вернувшись на ученическую скамью - я собралась только недавно, меньше года назад. Но тогда, по крайней мере, я наладила контакт с собственным даром, научилась им пользоваться. И это здорово помогло потом, когда началась война. Мужчины были увлечены своими идеалами и своими поисками единомышленников, и я - вместе с ними. К тому времени я уже и в самом деле начала понимать, что именно они хотели изменить и что имели в виду под словом «свобода».
        Стыдно вспомнить, но я встретила тогда начало войны с энтузиазмом. Старалась не показать собственного предвкушения и восторга от возможности наконец-то продемонстрировать, чего я стою, но - радовалась. И хорошо, что получилось все это скрыть: боюсь, друзья во мне здорово разочаровались бы. Потому что практика показала, что стою я очень немногого, а понимаю - и того меньше.
        Настоящая война и настоящие смерти оказались совсем не такими, какими я их представляла. В них не было ничего торжественно-возвышенного и красивого. Страшно, больно и очень грязно - вот из чего война складывалась на самом деле. Настоящий героизм чаще всего заканчивался смертью, а за настоящие подвиги часто некого было награждать.
        Страх… царил везде. Впитывался под кожу и тенью следовал за мной, разбиваясь на оттенки разных, но одинаково выматывающих страхов. Сначала появился страх смерти, потом, с очень быстрым в таких условиях взрослением, страх за чужую жизнь. За друзей, за приятелей, за совсем посторонних живых существ: тех, которые стояли рядом, на линии фронта, и тех, кто остался позади, кого нам надлежало защищать. Страшно слышать сухие цифры отчетов о погибших и считать, скольких из них ты видела еще вчера. Страшно гадать, вернешься ты завтра или нет, вернется друг - или навсегда исчезнет. Страшно находить мертвые тела. Страшно не успевать прийти на помощь. Страшно видеть, что с некоторыми разумными существами, казавшимися совсем недавно такими хорошими, умными, сильными, делает страх смерти.
        Я повзрослела стремительно, за считаные недели первых боев. Не раз и не два жалела о своем глупом побеге тогда, в юности, но - уже молча. Я научилась, сцепив зубы, делать то, что должна, через «страшно» и «больше не могу». Война длилась долго, почти тридцать лет; пусть с переменным успехом, с продолжительными затишьями и попытками переговоров. Но, по сути, бои не стихали ни на минуту, просто превращались в локальные стычки, прощупывание противника, а порой срывались во внезапное стремительное наступление, проламывающее линию фронта.
        Не знаю, как вчерашняя избалованная девчонка сумела выжить во время войны, и уж тем более не знаю, как умудрилась сохранить себя. Наверное, за это стоило благодарить Ира. Он стал моей отдушиной, моим нечаянным счастьем, моей украденной у смерти любовью. Я уже не помню, в какой момент наша дружба переросла во что-то значительно большее, но долгое время именно это чувство помогало выживать.
        Наши боги не случайно изображаются парами. Сложно нести такой груз, как вечная жизнь, в одиночестве, и еще сложнее - когда на этом пути помогают случайные попутчики. Тяжело, когда кто-то, ставший родным, вдруг уходит, отдаляется, исчезает из твоей вечности, оставляя тебя в одиночестве. Считается, что наши души тоже рождаются парами, и именно равновесие двух душ позволяет эльфам жить очень долго, почти вечно. А если посчастливится встретить вот такую свою половинку, тогда можно узнать истинную любовь. Но за все приходится платить, и один из такой пары, уходя, обычно увлекает за собой другого. Говорят, это происходит, даже если живут они в разных концах мира и никогда не встречались; проверить подобное, правда, пока никому не удалось.
        Я была уверена, что Ир - моя половина. Да и как было в этом усомниться, если мы ощущали друг друга на расстоянии и знали, что чувствует другой? Ребята подтрунивали над ним и смеялись, мол - воспитал себе невесту. А он только улыбался многозначительно и в очередной раз привлекал меня к себе для поцелуя.
        Не знаю, что нашел во мне он, знавший меня не только взрослой и разумной, но и глупой самонадеянной девчонкой. Со мной-то все было просто: я не понимала, как его можно не любить. Его шальная улыбка заставляла идти за ним куда угодно не только меня. Настолько сокрушительного обаяния я не встречала никогда. Даже мой отец, уж насколько был образцом настоящего мужчины и правителя, не мог похвастаться таким умением повести за собой. Порой мне казалось, что ироничная улыбка и насмешливый взгляд Ира способствовали воплощению их - точнее, нашей мечты в куда большей степени, чем слова, идеи и устремления.
        Мы хотели пожениться, когда закончится война, и в этом был смысл. Какая уж тут семейная жизнь, если виделись мы в лучшем случае раз в неделю, а порой - не виделись месяцами! Только вот я дожила до конца войны, а он - нет.
        Когда его не стало, я почувствовала это задолго до того, как пришла информация. Только не поняла, откуда эта пустота в груди, откуда ощущение, будто я смотрю на мир сквозь мутное стекло. Когда все подтвердилось… насколько я поняла, Валлендор с другими попросту боялись мне сказать, но это и не понадобилось. Я сама догадалась, достаточно было просто взглянуть им в глаза.
        Не знаю, почему я не ушла за ним. Может, остановил прочно укоренившийся внутри страх смерти? Но почти год с того момента, как его не стало, я провела за тем же мутным стеклом - практически не ощущая, почти не живя. Я улыбалась, помогала окружающим, исполняла обязанности целителя в госпитале - на передовую друзья меня попросту не пустили, а сил настоять не осталось. По-хорошему, они были совершенно правы: ладно себя, но в том своем состоянии я могла подвести окружающих, а так рисковать глупо.
        Понять, почему все вдруг изменилось, я тоже не могла. Единственной здравой мыслью было предположение, что дело в ритуале, что боги решили меня пожалеть и помочь. Одно только смущало в этом предположении: улучшение наступило чуть раньше. А ритуал, кажется, просто ускорил процесс, встряхнул меня или вовсе вытряхнул из кокона, которым я успела себя окутать. Что послужило первым импульсом, оставалось пока неясным.
        - Тилль! - радостно поприветствовал меня Колос буквально у входа в госпиталь. Целитель стоял в фойе, возвышаясь над группой студентов, а между теми, внося элемент безумия и сумятицы, носилось не то пятеро, не то шестеро радостно визжащих детей. - Привет, как же я рад тебя видеть!
        - Чую подвох, привет, - проговорила, подходя ближе. Дети, обнаружив новое интересное лицо, дружно ринулись ко мне, норовя обнять и напроситься на ласку. - Что за бедлам?
        - Тилль, выручай, Дробра приболела. Ничего серьезного, но ее балбесов решительно некуда пристроить. Я бы и сам с ними посидел, но уследить одновременно и за ними, и за студентами, и за…
        - Я тебя поняла, - со смехом оборвала его, с удовольствием ероша лохматые макушки. - Пригляжу, конечно. Мы к морю пойдем, пособираем ракушки, как раз запасы порошка почти кончились, кое-какие травы поищем, и вообще постараемся провести время с пользой. А, молодежь? К морю пойдем?
        Дети радостно загомонили, Николай благодарно улыбнулся, и я, завернув со всем выводком в кладовку за кое-какими нужными мелочами, вышла обратно под яркое солнце.
        Так получилось, что за время войны при госпитале вырос небольшой сиротский приют. Дети из разных семей, разных возрастов, разных видов, но с одинаковыми судьбами. Почему-то детишкам часто везет выжить там, где взрослые погибают. Боги берегут?
        В группе, опекаемой пожилой одинокой гномкой Дроброй, была одна человеческая девочка, осиротевшая совсем крошкой, и пятеро эльфов, из которых четверо - мальчишки. Девочек я взяла за руки, мальчишки с гордостью приняли на себя миссию «охраны и защиты слабых», и мы дружно двинулись к берегу, жизнерадостно болтая о какой-то ерунде. Дети делились собственными наблюдениями, проблемами и мыслями, я - рассказывала какие-то полусказочные истории, и всем стало хорошо.
        Детей я действительно любила и рядом с ними оживала даже тогда, когда ничто больше меня не трогало. Каждый раз я с тоской и болью вспоминала Ира, остро сожалея, что боги за десять лет так и не подарили нам этого счастья. И винила в этом себя, вспоминая ничем не подтвержденные слухи, что интенсивные занятия магией смерти приводят к бесплодию.
        Сейчас привычная горечь попыталась подняться в душе, но детский смех и пахнущий морской солью ветер быстро прогнал ее прочь.
        - Ой, Тилль, а что это он делает? Танцует, да? - затеребила мою руку Альвиир, Виля - эльфийка из диких, когда мы уже подходили к морю. Я не сразу сообразила, о чем речь: вперед я не смотрела, больше сосредоточилась на мальчишках, носящихся вокруг, а для этого требовалось вертеть головой на все триста шестьдесят градусов.
        - Кто, Виль? - уточнила, обшаривая взглядом широкий полукруглый пляж, выступивший из-за скал, между которыми мы пробрались в лагуну. Море в порту почти всегда оставалось спокойным, и найти на берегу что-то интересное получалось редко, а здесь волны с шелестом набегали на мелкий песок и часто оставляли на нем забавные диковинки. Собственно, звонкое девичье «а вот он» можно было пропустить мимо ушей, потому что на объект интереса я наткнулась почти сразу.
        На пляже обнаружился Фель. Спрашивается, неужели кто-то из нас не мог выбрать другое место для прогулки? Или опять боги дурачатся?
        Впрочем, понять, что именно он делал и что так заинтересовало Вилю, я не успела - маг заметил наше появление и замер. Нас разделяло метров тридцать песчаного пляжа с раскиданными по нему некрупными обломками скал, так что не увидеть друг друга оказалось сложно. Мои подопечные насторожились, кто-то из мальчишек решительно встал передо мной в явном намерении защитить, а я замерла, не зная, что предпринять. С одной стороны, зачем мешать его уединению, провоцировать конфликт, да и вообще лишний раз пересекаться? Но с другой - поспешное отступление в моем случае будет похоже на бегство, а пляж большой и прекрасно может вместить всех желающих.
        Повисшую паузу нарушило непонятное шевеление у ближайшего к Бельфенору камня, из-за которого вдруг выскочил светловолосый мальчишка-эльф, по виду не старше моих подопечных, и метнулся к светлому. Я инстинктивно качнулась вперед, намереваясь окликнуть его и предостеречь от глупостей, но мальчик повел себя неожиданно. Вместо того чтобы бросаться на светлого с кулаками, он прижался к боку мужчины, затравленно глядя на нас. Федь успокаивающим жестом положил ладонь на лохматую макушку, а я решительно двинулась к этой парочке. Мальчик мне совершенно определенно был незнаком, и в этом стоило разобраться.
        БЕЛЬФЕНОР ИЗ КОРНЕЙ СЕРЕБРЯНОГО ДУБА
        Прогулка по окрестностям отчасти примирила меня с действительностью. Стоило городу исчезнуть из поля зрения, а ногам ступить с обработанного камня брусчатки на мелкий песок, и я понял, что здешняя природа тоже мне отвечает. Местные сосны с длинными мягкими иглами, развесистые пальмы и яркие рододендроны все равно отзывались на призыв, шелестели на легком ветру и источали изумительные ароматы. Даже ковер из низкорослой колючки, по виду совсем сухой, на самом деле оказался переполнен силой. И пусть местные пронизанные и прогретые солнцем растительные жители отличались от густых тенистых лесов родной земли, но они были готовы их заменить. Правда, не сейчас; сейчас жаркое солнце сморило всю зелень, и та отзывалась неохотно, вяло.
        Связь эльфов с живой природой, с растениями, это не магия, как полагают другие виды. То есть мы связаны через магические поля, но это не чары, это… как дыхание. Чтобы жить, нужно дышать - это работает со всеми видами. А Перворожденным нужно чувствовать рядом отклик неторопливой размеренной жизни растений.
        Сейчас я не планировал охотиться, но к окружающему миру присматривался внимательно и вскоре понял, что особенных трудностей с дичью не предвидится. Здесь в изобилии водились кролики, кое-какие вполне подходящие для пищи птицы вроде куропаток, несколько раз попадались следы косули. Нашлись целые заросли одичавшей картошки, с готовностью обменявшей пару горстей мелких клубней на энергетическую подпитку. Аккуратно завернув «улов» в плотный пальмовый лист, я спустился к пляжу и выбрал место у его края, где скалистый выступ выдавался далеко в море, служа естественным волнорезом. На камнях там, судя по всему, хватало ракушек, которые тоже годились в пищу, а наличие водорослей у основания мыса внушало оптимизм по части рыбалки.
        Правда, я даже толком не успел осмотреться. Только скинул рубашку и сапоги, закатал штаны до колена и зашел в невысокий прибой, когда за спиной раздался испуганный звонкий возглас, одновременно с которым пришел сигнал от сработавшей охранки, машинально брошенной на сложенные на небольшом плоском камне вещи.
        Обернувшись, я обнаружил незадачливого воришку: им оказалась не какая-нибудь обнаглевшая чайка, а вполне разумное существо. Более того, разумное существо было мальчишкой-эльфом годков двадцати, плюс-минус пять лет.
        - Тебе мама не говорила, что чужое брать нехорошо? - уточнил я, подходя к пылающему на песке огненному контуру, не пускавшему малолетнего хулигана на свободу, и с интересом разглядывая неожиданную добычу.
        - У меня нет мамы, - задиристо возразил он, понимая, что попался и бежать некуда.
        - И отца, чтобы надрать уши, тоже нет? - понимающе уточнил я. Вместо ответа он зло, по-звериному зыркнул из-под лезущих в глаза растрепанных патл. Мальчишка оказался заросшим, явно давно нечесанным, но неожиданно чистым. Босые ноги, прозрачные от дыр штаны, рубаха, судя по длине - с чужого плеча. - И что же тебе понадобилось в моих вещах? Сапоги ведь явно не по размеру.
        - Да что мне твои сапоги? Я пожрать хотел, у тебя там что-то в лист завернуто.
        - В лист… да. Почему ты тут совсем один, да еще настолько голодный, что дошел до воровства? - Я озадаченно вскинул брови. - Горожане не производят впечатления голодающих или особенно прижимистых. Не думаю, что ребенку отказали бы в куске хлеба.
        - Буду я что-то у этих диких брать, - скривился он.
        - А ты, стало быть, не дикий? - совсем уж опешил я.
        - Инталор Валааль Танал-эль из корней Красного Клена, - расправив худые плечи, все с тем же вызовом назвался он, посмотрев на меня так, будто ожидал за эти слова удара. Я медленно кивнул в ответ. Что ж, это кое-что объясняло.
        Таналор из корней Красного Клена был тринадцать лет назад послан сюда в качестве официального представителя. Вместе с женой и сыном. Тогда наступил момент, когда казалось, что мир уже почти наступил, это Владыка демонстрировал добрую волю - дескать, вот как мы вам доверяем. Ну как - демонстрация? Отвлекающий маневр, после которого внезапно и без предупреждения возобновилось наступление. К слову, этот маневр почти удался; еще немного, и победа стала бы окончательной. В подобной ситуации мало кого интересовала судьба одного дипломата и его семьи. Просто разменные фигуры.
        - И что же случилось с твоими родителями, сын Красного Клена?
        - А ты будто не знаешь? Отца - по законам военного времени, - он полоснул ребром ладони по горлу, - а мать во время атаки на город… погибла…
        - Не знаю. Таналор из корней Красного Клена считался пропавшим без вести вместе со всей своей семьей, - качнул я головой. - Что ж, гордый светлый эльф, объясни мне тогда одну вещь: почему ты изъясняешься как дикий, причем не просто дикий, а как редкостное отребье, шпана, мелкий преступник? - усмехнулся я чуть иронично. Мальчик, явно не ожидавший такого вопроса, набычился, глядя на меня исподлобья.
        - А ты знаешь, как надо? Откуда?
        - Догадываюсь, - хмыкнул я. - Бельфенор Намиаль Маальт-эль из корней Серебряного Дуба к вашим услугам, эль Инталор. - Я чуть склонил голову, а юный эльф уставился на меня недоверчиво.
        - Светлый?! - Глаза удивленно расширились, и в них блеснула надежда. Потом он тревожно нахмурился, попытался отступить, но вовремя вспомнил о кольце угрожающе потрескивающего пламени и подозрительно уточнил: - Не врешь?
        - Зачем бы мне врать? - Я пожал плечами и убрал сторожевой контур. - Я правильно понимаю, ты в этих горах и живешь с момента гибели родителей? - Он в ответ коротко кивнул, продолжая пристально разглядывать меня. Глаза у мальчика светились насыщенно-зеленым, и оставалось непонятным, не то это проявление стихии земли, которой в нем скопилось очень много, не то просто наследственность - лично с его родителями я знаком не был. - Значит, так, довольно здесь партизанить. Ты хоть знаешь, что война уже закончилась?
        - Нет, я туда днем не совался, чтоб не поймали, и ни с кем не разговаривал. - Он тряхнул головой, глядя на меня с восторгом и уже неприкрытой надеждой. - И чем? Наши же победили, да?
        - Война… закончилась миром, - запнувшись, проговорил я. Потому что не имел ни малейшего понятия, как сейчас сказать этому упрямому гордому мальчишке, что его родители погибли напрасно и его собственная жизнь сломана зазря. - Давай договоримся. Ты перестанешь тут побираться и прятаться по пещерам и пойдешь со мной. Тебе нужно учиться, опасно не уметь управлять собственным магическим даром. Пока ты еще маленький, стихия спит, но скоро она начнет пробуждаться, и это может привести к катастрофе.
        - А у меня есть дар? - удивленно и недоверчиво вытаращился он.
        - Есть и, насколько могу судить - достаточно сильный, - кивнул я. Добавлять, что, скорее всего, именно благодаря ему он и выжил, я не стал. В конце концов, тут вопрос спорный: мальчишка все-таки выживал не в диком лесу и наверняка таскал еду в городе.
        - Опупенно! - восторженно выдохнул он, а я поморщился.
        - Эль Инталор, будь добр следить за речью. Если ты презираешь кого-то, не стоит опускаться до его уровня, иначе это станет лицемерием. Тем более что ты начнешь учиться, и я не думаю, что светлые сверстники одобрят такую манеру речи.
        - В глаз получат, - обиженно пробурчал мальчик.
        - Смотри, как бы тебе самому в глаз не прилетело, боец, - рассмеялся я. - Ну что, мы договорились? Выходишь из подполья? Думаю, твой дед будет очень рад узнать, что ты жив.
        - Дед? - недоверчиво переспросил он и нахмурился. - Я его совсем не помню. Правда, что ли, у меня есть дед?
        - Отец твоего отца, - кивнул я. - Очень достойный и мудрый эльф. Пожалуй, один из самых достойных и мудрых. Но ты так и не ответил. Мы договорились, я могу оставить тебя здесь одного и, вернувшись, обнаружить на этом же самом месте?
        - Договорились. А ты куда? - вскинулся он.
        - Посмотрю, как здесь с рыбалкой. Рыбу ешь?
        - Ем, - медленно кивнул он, шумно сглотнув. - А как же снасти? Или ты тоже маг?
        - Я-то маг, но к рыбной ловле это отношения не имеет, - со смешком отозвался я и, проверив, насколько хорошо держится переплетенная после бесследного исчезновения хайратника коса, вернулся в воду.
        Плоскую серую камбалу, которая едва заметна на фоне устилающего дно песка, нетрудно добыть и без всяких снастей, если ты достаточно ловок и умеешь надолго задерживать дыхание. С первым у меня проблем не возникало, а второе осталось едва ли не единственным умением стихии воды, которое я освоил. Вода давалась мне тяжелее всего, но этот навык был жизненно важен - пришлось научиться.
        Вынырнув на поверхность с насаженной на нож извивающейся рыбой-блином, я с некоторым разочарованием обнаружил, что найденыш все-таки не сдержал слова и сбежал. Правда, подплывая к берегу, понял, что поспешил с выводами, а мальчик… действительно очень хороший мальчик. И будет крайне обидно, если развитие такого характера направится в дурное русло.
        Я тряхнул головой, отгоняя непрошеные тяжелые мысли, пытающиеся выползти из темных нор памяти и отравить мое и без того не самое радужное существование. Не стоит. Если постоянно думать о том, отчего не хочется жить, Грань оказывается пугающе близко, а я, помнится, совсем недавно обещал себе выжить. Конечно, Владыка мертв, но он не единственный преисполнился бы радости, получив известие о моей смерти.
        Инталор сидел чуть в стороне, скрытый от меня до поры валуном, и сосредоточенно, с видом вещевика за работой, чистил картошку старым, не по руке большим и, кажется, весьма тупым ножом. Корнеплоды отчаянно сопротивлялись, но мальчик не оставлял попыток.
        Появление рыбы Инталор встретил почти круглыми от удивления глазами, а за тем, как я потрошил ее и разделывал, наблюдал с маниакальной жадностью. Про процесс приготовления на небольшом камне посредством магии и не говорю: мальчишка глядел так, будто не ел по меньшей мере неделю.
        А, впрочем, вдосталь он не ел, пожалуй, все те тринадцать лет, что бегал здесь один. Потому и выглядел значительно моложе своих лет, а ему не могло быть меньше двадцати пяти. Вероятнее всего, даже ближе к тридцати. Тощий, почти прозрачный, мелкий, но - гордый. Ел и настороженно косился на меня, явно волевым усилием заставляя себя не заглатывать кусками, а тщательно пережевывать.
        Хороший у Красного Клена сын. Очень хороший.
        - А ты не будешь? - спросил он. С явной надеждой на отказ, но - все-таки спросил.
        - Нет, я не голоден.
        - А рыбу зачем ловить шел? - подозрительно уточнил мальчишка.
        - Рано или поздно проголодался бы, - пожал я плечами. Лукавил; перекусить я не отказался бы, но гораздо интереснее пока казалось понаблюдать за Инталором, с едой же можно было и потерпеть. Все равно надо еще наловить рыбы, этой камбалы и одному маловато. Вернее, маловато одному мне, а для мальчишки так даже много. По-хорошему, голодному ребенку не стоило сразу наедаться так плотно, но… Не отбирать же теперь. К тому же это не жирное мясо, а эльфы - очень живучие существа, вряд ли ему действительно станет плохо от рыбы.
        Картошку я, похвалив самоотверженного мальчишку за старание, забрал и готовить не стал. При ее размере с дикое яблоко чистить клубни было преступлением - половина уходила в отходы. И так сойдет, надо только нормально промыть и пожарить, а это я предпочитал сделать в доме, где имелась кое-какая посуда.
        Инталор поел, и от сытного горячего обеда его быстро сморил сон. Можно было подхватить мальчика на руки и дойти до города, но зачем? Я планировал наловить еще рыбы и немного размяться и не видел причин отступать от намеченного плана: спешить-то некуда. Мальчик насытился, чувствовал себя сравнительно неплохо и уж точно не находился при смерти, так что пара часов ничего не меняла.
        Проснулся найденыш, когда я выпотрошил трех рыбин и, бросив на них легкие защитные чары (чтобы не протухли на солнцепеке), приступил к полному тренировочному комплексу. Лезть под руку мальчик не стал, наблюдал, как зачарованный - молча, с открытым от любопытства ртом. Сбежать не спешил, поэтому отвлекаться на него я не стал, и тренировка пошла дальше по накатанной.
        Уже ближе к концу упражнений ветер донес до меня приближающиеся звонкие голоса, вновь грозя сорвать мои планы. Однако опасности в незваных гостях не чувствовалось, и я предпочел сначала все же закончить комплекс, а потом уже разбираться, кого принесло по мою душу.
        Увидев Тилль, почти не удивился и даже сумел оценить божественную насмешку - уж в очень схожей компании мы здесь оказались. Но тут присутствие посторонних заметил Инталор, и неловкая тишина была нарушена. Отреагировал мальчик, правда, не совсем так, как я мог ожидать, но - пожалуй, наилучшим образом: вместо того, чтобы стремительно бежать в неизвестном направлении, он встал рядом со мной, уцепился за штанину и с подозрением уставился на чужаков. Машинальным жестом, успокаивая, я положил ладонь на растрепанные вихры, а в следующее мгновение Тилль сдвинулась с места и решительно зашагала к нам. Подозреваю, направлению ее движения поспособствовал именно ребенок.
        - Так, у всех сетки есть? - на ходу спросила она у своего выводка. Дети, настороженно косящиеся на нас, дружно закивали и загомонили. - Бегите на тот край пляжа, собирайте ракушки. Старайтесь найти наиболее крупные и целые. Можно не целые, но лучше - покрупнее и наименее обтрепанные волнами. В воду без меня не лезть, не хватало еще вас спасать. Договорились?
        - А как же ты? - упрямо уточнил один из мальчишек. - Вдруг что-то случится?
        - Не волнуйся, Мар, мне ничего не угрожает.
        - А светлый? - подозрительно переспросил еще один, и я почувствовал, как Инталор сжался взведенной пружиной.
        - Мальчики, идите. Светлый или нет, мы прекрасно разберемся сами, - строго возразила Тилль, и детвора, поминутно оглядываясь, гурьбой двинулась вдоль пляжа. - Привет, - неуверенно обратилась ко мне целительница, переводя взгляд с меня на мальчика и обратно. - Можно поинтересоваться, кто ты? Чей? - Наконец взгляд ее остановился на ребенке.
        - Привет, - кивнул я, с удивлением ощущая некоторую неловкость. Проведенная вместе ночь слишком врезалась в память, и взгляд против воли то пытался уцепиться за чувственные губы, то скользил по вырезу блузы, то очерчивал стройный стан. Даже хорошо, что здесь оказался Инталор: присутствие мальчика дисциплинировало и заставляло думать не только о том, насколько нежная у этой Перворожденной кожа…
        В общем, не думать о ней было сложно, но благодаря ему - возможно.
        - Дедушкин, - задиристо отозвался эльф. - Эль Бельфенор сказал, что у меня есть дедушка!
        Тилль подняла озадаченный взгляд на меня, и я честно пояснил, чьим сыном является этот ребенок, поведал о судьбе его родителей и подтвердил, что дедушка действительно есть, а также есть дядя, причем, кажется, не один, и множество более отдаленных родственников.
        - Я бы попросил разрешения связаться с его дедом, - добавил в конце концов, испытующе глядя на целительницу. - Даже если вы не захотите отпускать мальчика к родным, эль Алтор по меньшей мере имеет право знать, что стало с его сыном, и видеть, что старшая ветвь не прервалась.
        - Я не останусь среди этих! - задиристо заявил обсуждаемый, слегка отстраняясь и вскидывая на меня упрямый горящий взгляд.
        - Среди этих - это среди кого, эль Инталор? - с усталой иронией уточнила Тилль.
        - Среди диких.
        - В таком случае разрешите и мне представиться: Мииталь Ивиталь Индал-эль из корней Белого Ясеня. - Она слегка наклонила голову.
        - Светлая? - Его глаза вновь удивленно округлились. - А почему ты так одета? Ну, как эти? - Он неопределенно дернул головой в сторону города.
        - А вы, юноша? - Эльфийка насмешливо вскинула брови, а Инталор смешался и смутился, не зная, что на это ответить. - Посмотрим, что можно сделать, - наконец обратилась она уже ко мне. - Если у него действительно остались родные, которые его примут, это замечательный выход из ситуации. Только… боюсь, придется немного подождать. Особого смысла спешить я не вижу, мы шли сюда с определенной целью, и дети расстроятся, если придется уйти прямо сейчас, - извиняющимся тоном добавила целительница, бросив взгляд в сторону шумной ватаги на дальнем конце пляжа. Двое мальчишек стояли чуть в стороне от остальных, действительно собиравших ракушки, и пристально наблюдали за нами - контролировали обстановку.
        - Согласен, торопиться некуда, - кивнул ей.
        Тилль вдоль кромки воды двинулась к детям, а я зачарованно наблюдал, как осторожно узкие изящные стопы касаются песка, по-эльфийски почти не оставляя на нем следов, ветер игриво треплет подол подобранной юбки, а прибой шаловливо облизывает щиколотки.
        - А она правда светлая? - отвлек меня от волнующей картины Инталор, и я был благодарен мальчику за своевременность и нетерпение: мысли не успели перескочить с созерцания на куда более фривольные темы.
        - Она же назвала свое имя, - как можно более обтекаемо отозвался я, опасаясь реакции на более точную формулировку и при этом не желая врать. - И в этом она не солгала.
        ТИЛЛЬ
        Дети войны - это всегда страшно. Наверное, именно потому, что мы разумны и понимаем: они тоже хотят жить и, в отличие от взрослых, еще ничем не запятнали себя и смерти не заслужили. Они не принимают решений, многого не понимают, а главное, не знают, зачем все это? Зачем война, зачем погибли родители, зачем нечего есть и зачем небо плюется на землю огнем? Им что-то объясняют, и им даже кажется, что они поняли. Начинают повторять за взрослыми - прямо, наивно, по-детски отдаваясь каждой эмоции полностью. Мои мальчишки и Инталор по-волчьи скалились друг на друга, косились с неприязнью и даже почти ненавистью, совершенно не понимая на самом деле, в чем между ними разница. Да ее, честно говоря, почти и не было, этой разницы, разве что светлый оказался истощен гораздо сильнее.
        Забота светлых эльфов о детях вошла в поговорки и даже анекдоты у других видов: орки и люди гораздо меньше ценят свое потомство. В отличие от них, биологически наши тела позволяют рожать где-то раз в десять лет, да и зачатие происходит сложнее и с куда меньшей вероятностью. Поэтому нормальной эльфийке даже в голову не придет мысль вытравить плод, когда бы и при каких обстоятельствах он ни был зачат: это преступление против собственной природы. Даже если это событие - результат случайности или ошибки.
        Наверное, если бы мы жили действительно вечно, дети появлялись бы еще реже, а так… потенциальная способность ничего не гарантирует. Нас равно убивают слишком сильные эмоции и их отсутствие, «умирать от скуки» в применении к эльфам - не метафора. Некоторые очень быстро перестают чувствовать вкус к жизни, и даже без войн пятисотлетний рубеж пересекают немногие, не говоря уже о более долгом веке.
        Может, отчасти поэтому мы так цепляемся за детей, за свое продолжение: ребенок удержит по эту сторону Грани и тогда, когда чувство потери подстегивает уйти за любимым, даже если это пресловутая «истинная любовь».
        На самом деле удержать может не только ребенок, но чувство долга, какие-то другие сильные эмоции, пусть даже жажда мести. Все-таки история о «двух половинках целого» в большой степени метафора и легенда, порожденная нашей способностью чувствовать возлюбленных, чем реальность.
        Но даже несмотря на общепринятое отношение к детям, поведение Бельфенора озадачивало. То есть я уже поняла, что считать его безжалостным монстром - несколько опрометчиво, и то, каким он был в роли врага и боевого мага, мало характеризовало его как личность. Да и вывод о том, что к детям он безразличен, оказался, мягко говоря, преждевременным. Стоило помнить, кто передо мной, и понимать, что человеческих детей он вряд ли приравнивает к эльфийским. И если он ответил равнодушием на возможность гибели Марьяны, это совсем не значит, что точно так же светлый отнесется к ребенку своей крови.
        Собственно, подтверждение именно этого я и могла наблюдать: о странном оборванном мальчишке, умудрившемся успешно прятаться в пещерах много лет, Фель заботился. По-мужски скупо, сдержанно и без излишних сантиментов, не бледнея при виде выпирающих ключиц и тощих коленок в просветах драных штанов, но - искренне.
        Только дело было не в этом, а во взгляде. В больном, тяжелом, темном взгляде, которым огненный маг порой смотрел на этого мальчика. Сквозило в нем что-то настолько глубоко личное и пугающее, что я не рискнула заострять внимание и спрашивать, но…
        А с чего я вообще взяла, что Бельфенор - одинокий мужчина? Вполне могло статься, что там, по ту сторону границы, у него осталась семья. Да, вчерашнее его поведение мало соотносилось с образом благородного приличного семьянина. Но он вчера явно был не в себе, как и я, и, может, корил себя сейчас не столько за измену стране, вышвырнувшей его прочь, сколько за измену женщине, оставшейся по ту сторону границы? Которую он, конечно, будучи светлым, не мог обрекать на прозябание на этой… помойке, и теперь вдохновенно страдал от разлуки.
        Стыдясь за неуместное любопытство, я решила все-таки выяснить, что и как у светлого с личной жизнью. Зачем мне это понадобилось и какие мной руководили эмоции… Боюсь, гордиться здесь нечем. Двигало мной обычное женское любопытство, то самое, иррационально-безжалостное и всесокрушающее. Ну и, стоило признаться в этом хотя бы себе, присутствовали нотки ревности и мелочной обиды. Мол, я уже вся извелась из-за него и никак не могу отвлечься от ночных событий, с огромным трудом заставляю себя отводить взгляд от великолепно вылепленного обнаженного торса, не следить за изгибами мышц и, самое главное, не цепляться за пряжку ремня и не срываться еще ниже…
        В общем, мне трудно, а он в это время страдает о другой?! Несправедливо же!
        Спрашивать у самого светлого глупо, все равно в лучшем случае не ответит и будет в этом совершенно прав. Наверняка в курсе подробностей его друг хаосит, но разговаривать с ним хотелось еще меньше, чем с самим огневиком: глаза цвета дымчато-серого кварца настойчиво напоминали о божественном покровителе мага и страшно нервировали, не говоря уже о том, что мне этот тип казался существом гораздо более опасным, чем Бельфенор. Даром что последний - чудовищно сильный и опытный боевой маг, но он прямой, простой и понятный, как вся его любимая стихия, а от хитрого хаосита можно ожидать чего угодно.
        Зато на примете имелся один удобный источник информации, способный легко и без лишних моральных терзаний снабдить меня нужными сведениями, а именно - Мельхиор. Наплевательское отношение темных к семейным вопросам заставляло надеяться, что, если он в курсе, не станет задумываться о чести и приличиях и выложит все как на духу. А их манера общения со светлым явно намекала, что знакомы эти двое давно и неплохо, и, значит, существует большая вероятность, что Миль знает ответы на мои вопросы.
        Собственно, именно эти мысли терзали меня, пока я вместе с детьми бродила по пляжу, собирая ракушки. Порошок из толченых раковин несет в себе одновременно отпечаток жизни, стихии воды и стихии земли, и этим своим качеством особенно ценен при составлении зелий.
        Об этом же я думала, пока мы с Бельфенором в окружении группы заметно притихших детей (мальчишки косились друг на друга враждебно и настороженно) двигались в сторону города.
        Именно эти размышления одолевали меня, пока я разыскивала в госпитале кого-то, с кем можно оставить детей, а стихийник относил собственный улов в здание бывшего отделения темноэльфийского посольства. И потом, уже в правлении, когда мы дружно разыскивали хоть одного пространственника, способного обеспечить связь, они не оставляли меня в покое.
        Наверное, мысли все-таки материальны, потому что, когда мы уже вчетвером - я, найденный маг, Бельфенор и мальчишка - двигались в сторону переговорной комнаты, навстречу попался искомый темный.
        - Привет! Тебя-то мне и надо! - обрадовалась, хватая озадаченного таким приветствием Мельхиора за рукав. - Идите, я догоню, - кивнула связисту и потащила темного к ближайшей двери, за которой обнаружился обжитый, но, к счастью, в настоящее время пустой кабинет. - Миль, у меня к тебе важный вопрос.
        - Что, ты вспомнила некие подробности, способные помочь в расследовании? - уточнил он, вопросительно вскинув брови.
        - Нет, не настолько, - несколько смутилась я и сбавила обороты. - Ты же неплохо знаешь этого светлого, да?
        - Ну есть такое дело, - растерянно кивнул друг. - А что?
        - Скажи мне, он женат?
        - Заинтересовал все-таки? - просиял темный. - А говорила…
        - Миль, я не поэтому интересуюсь, - возразила, только теперь сообразив, насколько неуместным выглядит мое любопытство со стороны и насколько глупы его мотивы.
        - Ну да, ну да, - скептически хмыкнул всеведущий следователь. - Нет, не женат. Но был.
        - То есть как - был? - уточнила я, мгновенно забыв о своей досаде.
        - Ну вам, светлым, виднее, как у вас проходят брачные обряды, - ехидно высказался темный. - Чин по чину, перед богами и честными эльфами. Ты не волнуйся, сейчас он полностью свободен, потому что вдовец. Этот бы иначе не пошел с тобой смотреть на звезды; ответственный, благородный, куда деваться… Вдовствует он уже давно и вряд ли сильно горюет по этому поводу. Насколько я знаю, большой любви там не возникло, исключительно расчет.
        - И сын у него есть? - понимающе уточнила я.
        - Был, - спокойно кивнул Мельхиор, а я похолодела от осознания сказанного.
        - Был? - переспросила потерянно. - То есть он… умер?
        - Умер, - так же спокойно кивнул Миль.
        - Сын погиб, потом жена из-за этого… - потрясенно пробормотала я.
        - Ой, нет, вот Тайриаль ты сюда не приплетай, - поморщился друг. - Она в принципе какая-то отмороженная и ко всему равнодушная, ей на этого сына плевать было, вообще на всех плевать. Она не от потери за Грань шагнула, а то ли со скуки, то ли по дури, я подробности не выяснял, меня это никогда не интересовало.
        - А отчего умер сын? - тихо уточнила я.
        - Знаешь, Тилль, давай-ка ты будешь удовлетворять свое любопытство где-нибудь в других местах, ладно?
        - Ты же никогда не считал зазорным распространяться на подобные темы? - недовольно огрызнулась я. Правда, злилась все больше не на него, а на себя.
        - И сейчас не считаю. Только я жить хочу, а насколько щепетилен в подобных вопросах Фель, я знаю. Если он двинул мне в морду за вопросы о в общем-то совершенно посторонней женщине, то за такие вот подробности может и убить. И я сейчас совершенно серьезен. Очень я тебе не рекомендую в это лезть, от всей души. Нет, тебя-то он вряд ли убьет, но… в общем, не рекомендую. Неужели он тебе настолько понравился? - с иронией уточнил Мельхиор.
        - Да, ты нрав, извини, не стоило потакать своему любопытству, - глубоко вздохнула я, игнорируя последний вопрос. - Глупо получилось, я… не ожидала, что там все вот так. Просто мы нашли мальчишку-светлого, ты его видел, и Фель очень странно к нему отнесся. Я подумала, может, у него семья осталась там, на родине, а оно… вот так. Извини. Я пойду.
        - Ну-ну. Иди, - кивнул он, провожая меня взглядом. Не насмешливым и ехидным, как обычно, а очень пристальным и понимающим. Будто на несколько мгновений из-под маски балбеса и охламона выглянул настоящий Мельхиор. Это было… неприятно.
        Я медленно двинулась по коридору, не спеша догонять ушедших вперед мужчин и пытаясь взять себя в руки. А это было сложно, очень сложно. Самое страшное проклятие, которым может покарать судьба - это проклятие родителям пережить своих детей. Жутко представить, что чувствовал этот светлый, жутко поставить себя на его место и даже в мыслях, даже на мгновение пропустить эти чувства через себя. Жутко становилось всегда, когда рядом кто-то умирал, оставляя родных одинокими, но сейчас этот ужас оказался особенно пронзительным. Наверное, потому, что война уже кончилась и я успела отвыкнуть от постоянных смертей вокруг, излечиться от того морального отупения, которым разум отгораживался от чужой боли.
        Сразу стало понятно и болезненное отношение Бельфенора к этому чужому мальчишке, и та застарелая мучительная горечь, которую я мимолетно уловила во время ритуала. Горечь вины. Любой родитель, провожая дитя за Грань, винит в этом себя, и не важно, существовал ли на самом деле шанс что-то изменить или нет.
        Я не представляла, как теперь смогу смотреть в глаза Фелю и не думать об этом, не вспоминать о, должно быть, застарелой, зарубцевавшейся уже ране, растревоженной сейчас мальчишкой, наверное, очень похожим на того, другого, которого больше нет.
        Увы, путь оказался недолгим, и окончательно успокоиться на том отрезке коридора, что разделял неизвестный кабинет и нужную переговорную, не сумела. Да что там - окончательно, мне не удалось даже толком справиться со вставшим в горле комом, отдающимся острой болью за грудиной.
        По счастью, к моменту моего прибытия пространственник уже все наладил и ждал ответа с другой стороны. Кажется, дедушка Инталора был отнюдь не бедным эльфом и вполне мог себе позволить штатное связное устройство. Такие приборы, способные работать без участия мага, придумали уже во время войны, но ввиду громоздкости и дороговизны широкого распространения они не получили, хотя маги всего мира активно бились над проблемой упрощения и уменьшения конструкции.
        Небольшая круглая линза портала отразила сидящего в глубоком кресле с резными подлокотниками мужчину. Очень резкие острые черты лица его сложно было назвать идеальными или даже гармоничными, но зато они запоминались и привлекали внимание. Светлые, пронзительно-ледяные глаза сильного менталиста с приподнятыми и чуть оттянутыми к вискам уголками производили тревожное, тяжелое впечатление, как будто глаза статуи.
        Интересно, почему мне последнее время то и дело попадаются маги исключительной силы вместо нормальных разумных существ?
        - Светлого дня, эль… - формально и с явно звучащим в голосе уважением начал Бельфенор, но собеседник оборвал его движением ладони.
        - Не надо формальностей. Счастлив видеть тебя в добром здравии, пусть и в подобной обстановке. - Взгляд его красноречиво обвел доступное пространство, в которое попали облезлая стена, покосившийся шкаф и потертое кресло. Комната убранством напоминала кабинет, Фель сидел во главе стола, а мы все - вдоль другого стола, приставленного ножкой буквы «Т», так что, кроме светлого, чужак никого заметить не мог, а мы могли рассматривать его чуть искаженное изображение с обратной стороны линзы. Законы оптики здесь соблюдались лишь отчасти, а линзой это окно называлось в основном за внешнее сходство. - Что-то случилось, Бельфенор?
        - Случилось, но, для разнообразия, хорошее, - чуть улыбнулся тот. - Я с приятными новостями, эль Алтор. Нашелся ваш внук, Инталор. Подойди, пожалуйста. - Фель бросил взгляд в нашу сторону. Мальчишка резко поднялся с места с выражением отчаянной решимости на лице, но тут же оробел и недолгий путь проделал уже гораздо менее уверенно. Немного расслабился, только когда остановился рядом с сидящим в кресле огневиком, который ободряюще сжал его плечо.
        Эль Алтор впился в лицо мальчика жадным, пристальным взглядом, а тот ответил настороженным опасливым любопытством и недоверием. Немая сцена длилась невыносимо долго, и если бы не побелевшие костяшки пальцев, сжавшихся па резных подлокотниках кресла, можно было бы предположить, что светлый спит с открытыми глазами.
        - Здравствуйте, эль Алтор, - первым неуверенно подал голос мальчик, и его собеседник вздрогнул, будто очнувшись.
        - Здравствуй, мальчик мой, - надломленным голосом проговорил он. - Ты… так похож на своего отца, - тихо добавил светлый. Пару раз быстро моргнул и на несколько мгновений прикрыл глаза, пытаясь побороть подступившие слезы.
        - Почему вы плачете? Светлые же не плачут! - упрямо нахмурился Инталор, а его дедушка улыбнулся легко и иронично, утирая костяшками пальцев все-таки сбежавшую по щеке предательскую каплю.
        - Плачут, малыш. Все плачут, но не всем хватает мужества в этом признаться. Фель, я… в долгу перед тобой. - Взгляд серых глаз метнулся к лицу светлого, выглядевшего сейчас гораздо более бледным и осунувшимся, чем после ритуала. Впрочем, о причинах этого я уже догадывалась. - Ты принес мне новость, о которой я и мечтать не смел. Если я когда-нибудь хоть чем-то смогу тебя отблагодарить…
        - Не стоит, эль Алтор. - Бельфенор качнул головой. - Ваш внук сам меня нашел, я просто выступил посредником. Помочь ребенку отыскать родных - долг любого взрослого, а мне это, ко всему прочему, ничего не стоило.
        - И все равно, пусть боги будут к тебе милостивы, мальчик. - Эльф низко склонил голову. - И пусть за все потери тебе воздастся сторицей. Боги никогда не отнимают что-то, не оставляя ничего взамен; я сейчас понимаю это как никто другой.
        - Если только не хотят преподать урок, - с горькой усмешкой откликнулся стихийник.
        - Тогда надо усвоить этот урок, - спокойно возразил Алтор. - И когда ты его усвоишь, сделаешь выводы и шаг в нужном направлении, не проявляя трусости и не сбегая за Грань при малейшем признаке трудностей, получишь награду.
        - Видимо, я на редкость труслив или непроходимо туп, - рассмеялся в ответ Бельфенор, сбрасывая оцепенение и, кажется, беря себя в руки. - Ладно, довольно обо мне, нужно придумать, как доставить мальчика к вам.
        - Я выбью разрешение на портал, - убежденно кивнул менталист, потом настороженно нахмурился. - Если, конечно, на это согласится отправляющая сторона. Я, увы, далек от политики и не знаю, кто там сейчас всем заправляет, но… Фель, я готов отдать за него что угодно, вплоть до собственной жизни, если это понадобится.
        - Оставьте свою жизнь для воспитания внука, - высказалась я. Получилось неожиданно резко и даже зло, а маг нахмурился, не понимая, откуда идет голос: звуки портал, в отличие от изображения, передавал все. - Не стоит называть нас бездушными зверями.
        - Кто это? - вопросительно уставился на огневика эль Алтор. Тот в ответ как-то странно усмехнулся, бросив на меня задумчивый взгляд.
        - Да есть тут одна… на диво вспыльчивая особа. Вполне, к слову, способная говорить от имени отправляющей стороны.
        Я поднялась и двинулась в обход стола, намереваясь предстать перед лицом менталиста: ему, наверное, не очень-то приятно разговаривать с пустотой, а смысла прятаться не видела. Неожиданно одновременно со мной поднялся и Бельфенор, уступая место. Впрочем, чему удивляться? Чтобы светлый, да проявил невоспитанность, да еще перед лицом явно уважаемого им эльфа…
        - Такая юная, такая прекрасная, такая хрупкая и - такая сердитая, - с укором протянул менталист, заинтересованно меня разглядывая. - Как тебя зовут, дитя? - уточнил эльф, и я, упрямо задрав нос, представилась полным именем. Реакция последовала… нетипичная, но в последнее время неожиданно популярная: эль Алтор искренне рассмеялся. - А-а, та самая потерянная принцесса из старой сказки? Забавно, очень забавно. - Качнув головой, он почему-то перевел взгляд с меня на стоящего за спинкой кресла и давящего своим присутствием Бельфенора, потом обратно, и улыбка стала совсем уж блаженно-удовлетворенной. - Крайне занимательно! Что ж, дитя, я могу лишь порадоваться твоему горячему благородству и одобрить его от всей души. Будет интересно взглянуть на тебя лично. Фель, и к тебе у меня есть два слова.
        - Вы хотите прибыть сами? - В голосе светлого прозвучало искреннее удивление.
        - Теперь - точно хочу, - иронично улыбнулся тот. - До скорой встречи, дети, - напутствовал он, и связь пропала.
        - Что это за тип? - мрачно уточнила я, торопливо поднимаясь с места и вскидывая взгляд на Бельфенора. Он был заметно выше меня, но, по крайней мере, так мне не приходилось запрокидывать голову, он не нависал сверху и не стоял за спиной, а еще между нами находилось кресло.
        - Эль Алтор из корней Красного Клена - сильнейший из менталистов в этом мире. Он давно уже отошел от дел и живет затворником, поэтому ты вполне могла о нем не слышать. До недавнего времени я полагал его также старейшим из живущих, - спокойно проговорил стихийник, жестом приглашая меня на выход. Я бросила взгляд на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу пространственника, которого мы наверняка отвлекли от неких важных дел, и, опомнившись, двинулась к двери. - Впрочем, и сейчас полагаю, - добавил Фель, выходя вслед за мной в коридор и увлекая за собой растерянного и взволнованного мальчика, тем не менее с явным интересом прислушивающегося к нашему разговору.
        - Все-таки не поверил? - мрачно уточнила я.
        - Смотря чему, - пожал он плечами. - Тому, что ты - это ты, поверил. Даже без Великого Древа поверил бы, потому что ты не стала бы так откровенно лгать. А вот в то, что ты прожила… сколько там тысяч лет? Извини, не верится.
        - Из-за этого Алтора? - понимающе уточнила я.
        - В том числе. Он действительно прожил очень долго, что-то около двух тысяч лет, а может, и больше, и я успел во время учебы насмотреться на особенности и странности его поведения. А ты… Прости, но больше ста пятидесяти, в крайнем случае - двухсот лет я бы тебе никогда не дал, - спокойно пояснил он.
        - В общем-то, ты недалек от истины, - неожиданно созналась я. - По факту мне сто шестьдесят три года, а остальные тысячелетия прошли мимо. Вмешательство богов, долгий провал - и я очнулась в этом времени, не так давно.
        - Что-то подобное я и подозревал. - Бельфенор кивнул своим мыслям.
        - Погоди, ты говорил, что Инталор - старшая ветвь. Как же так получилось, если этот менталист настолько стар?
        - Эль Алтор очень поздно нашел женщину, с которой разделил жизнь. - Стихийник странно и даже почти ехидно ухмыльнулся, но пояснять ничего не стал, поэтому я вновь полюбопытствовала:
        - И что в этом веселого?
        - История развития их отношений - увлекательный жизненный анекдот, которому мне посчастливилось быть свидетелем. Мы учились вместе с его женой. Ринтаиль - сильная стихийница с уклоном в огонь и взрывным характером, - насмешливо пояснил светлый. - Она была уверена, что ее призвание - боевая магия, а слово «замужество» считала ругательством. Тогда эль Алтору понадобилась вся его выдержка, и не удивлюсь, если пришлось немного занять терпения по знакомым.
        - Он влюбился с первого взгляда? - озадаченно уточнила я.
        - Тут только он сам может ответить, - развел руками Бельфенор. - Нам тогда было весело наблюдать за этим со стороны, а подоплекой никто не интересовался. Но, насколько знаю, поиски близкого круга для менталистов - это отдельный весьма болезненный вопрос. Очень трудно найти тех, с кем рядом им комфортно безо всяких оговорок, да еще на протяжении долгого времени, поэтому они часто живут затворниками и очень одиноки. А куда мы идем?
        - В госпиталь. Надо осмотреть этого юного героя и хоть штаны ему сменить, пока они не рассыпались от ветхости прямо на нем.
        - Я ничего не возьму у диких, - упрямо сверкнул на меня глазами Инталор, до сих пор слушавший сплетни про собственного старшего родственника едва не с открытым ртом.
        - Тебе даром никто и не предлагает. Думаю, твой дед вполне сумеет компенсировать наши расходы. Такое положение вещей тебя устроит? - уточнила я. Мальчик бросил задумчивый взгляд на Феля и медленно кивнул, а я не удержалась от вздоха. - Какой, однако, горячий, принципиальный и гордый юноша. Кого-то он мне напоминает, - иронично заметила, бросив насмешливый взгляд на стихийника.
        - Тебя саму? - уточнил он, вопросительно вскинув брови, а я смешалась и не нашлась с ответом. Намекала-то, конечно, на самого огненного мага, но… если вдуматься, он оказался совершенно прав.
        И вновь мелькнула предательская мысль, что не так уж сильно мы отличаемся, во всяком случае - именно я и этот конкретный эльф.
        - Эль Бельфенор, а расскажите еще о дедушке, - нарушил повисшую тишину мальчик, и дальше мы шли под мерный монолог светлого, изредка прерывающийся вопросами Инталора.
        Мрачные мысли, отогнанные оживленной беседой, вновь вернулись. Наблюдая за разговором этих двоих, я с грустью думала, что стихийник, наверное, был очень хорошим отцом. Терпеливым, рассудительным, надежным. Не тем, кто становится для своих детей лучшим другом и товарищем по играм, но тем, к кому можно прийти за советом. Кто поддержит - но постарается научить самостоятельности, не решая за ребенка его проблемы. А при необходимости призовет к порядку, и наказание наверняка окажется справедливым.
        За этот интерес было по-прежнему стыдно, но вопрос, что случилось с его сыном, меня все равно терзал. Не похоже, что он погиб на войне, иначе отношение стихийника к нам всем было бы совсем другим, в нем скопилась бы концентрированная слепая ненависть, а не усталая брезгливость. Наверное, это случилось много раньше. Несчастный случай? Какая-то болезнь из тех, которые, хоть и редко, но забирали даже Перворожденных? Он умер ребенком возраста Инталора или старше? Или, напротив, совсем крохой?
        Низкое, недостойное любопытство, желание сунуть нос в чужую личную жизнь раздражало, выводило из себя, но ничего поделать с собой я не могла. Бельфенор… цеплял. О нем невозможно было не думать, его невозможно было не замечать. Ледяной, потрясающе сдержанный на первый взгляд - на второй он представал тем бушующим первородным пламенем, что составляло его силу. Безразличие к чужим жизням умудрялось сочетаться в нем с честью и благородством, заносчивость граничила с легкой, удивительно живой и искренней улыбкой. Он представал настолько разным, что казалось - внутри заперто существенно больше одной личности, потому что тот эльф, что вел меня вечером в танце и на чьей груди я проснулась утром, совсем не походил ни на того, которого я встретила у портала, ни на того, в которого когда-то целилась из винтовки. И ни один из них не напоминал рассудительного разумного мужчину, который сейчас рассказывал мальчику о его ближайшем живом родственнике.
        Грани сложного кристалла или, скорее, кусочки рассыпанной мозаики, которые никак не хотели складываться в цельный образ, а собрать его хотелось уже почти нестерпимо. Собрать и все-таки понять, какие именно эмоции вызывает у меня этот эльф? То его хотелось убить, то я задыхалась от отвращения к нему, то замирала от восторга, то сердце сжималось от сочувствия… Стоило уже остановиться на чем-то одном. Желательно - на равнодушии, потому что от него меньше всего проблем.
        Вот только я здорово сомневалась, что это получится.
        За этими мыслями я не заметила, как мы вошли в почти уже родной для меня холл госпиталя. Здесь, как обычно, царила деловитая суета, на этот раз - почти шумная: Колос зычным голосом собирал студентов.
        - Не может быть, - вдруг растерянно проговорил Бельфенор, замерев едва не на пороге. - Риль! - окликнул он кого-то. Его взгляд был настолько ошарашенным и растерянным, будто он увидел призрак. Правда, понять, куда именно Фель смотрел, я не смогла, а через мгновение шокированное выражение из глаз ушло, уступив место раздражению, а брови тяжело нахмурились.
        - Что случилось? - все же уточнила я, не надеясь на ответ, и вновь окинула взглядом присутствующих. В нашу сторону, кажется, никто не смотрел, и на оклик никто не отреагировал.
        - Обознался, - поморщившись, отмахнулся светлый. - Куда нам дальше?
        - Да, действительно, пойдем, - опомнилась и я.
        БЕЛЬФЕНОР ИЗ КОРНЕЙ СЕРЕБРЯНОГО ДУБА
        О портале договориться удалось, но - через несколько дней, и после разговора с эль Алтором само собой получилось, что его внук перешел под мою опеку. Контактировать с местными детьми он отказывался категорически, взрослых дичился. Причем не только местных и Таналиора, вообще мало кому нравящегося с первого взгляда, но и бывших стражей Владыки, отнесшихся к мальчику с теплотой и пониманием. Инталор с удовольствием общался со мной, весьма благосклонно реагировал на Тилль, и… все.
        Очевидно, что о каких-то сознательных политических убеждениях речи быть не могло. Он даже толком не понимал, чем светлые, кроме имен, отличаются от диких, а от инородцев шарахался точно так же, как от посторонних эльфов. Да и в принципе очень смутно понимал, что такое «разные виды», эльфов путал с людьми и даже с гномами, уверенно отличал по зеленой шкуре только орков. Вид гриза вовсе поверг его в настоящий ужас: блохастые ассоциировались у мальчишки с обыкновенными дикими животными и будили стремление сбежать подальше и спрятаться повыше. Или, вернее, вцепиться в меня так крепко, что я уже готов был проститься с парой пальцев и куском штанины.
        Стало очевидно, что годы дикой жизни наложили серьезный отпечаток на детскую психику. Казалось странным, что мальчик не забыл речь и вообще сохранил, на первый взгляд, нормальный разум, и единственное разумное объяснение состояло в том, что он все-таки регулярно наблюдал за местными. К взрослым, может, и опасался выйти, но сверстников точно слушал. Иначе чем еще объяснить достаточно специфический лексикон?
        В общем, оставалось только порадоваться, что эль Алтор - сильный и опытный менталист. Уж если кто-то сумеет разобраться в проблемах этого ребенка, то именно он.
        А пока Инталор ходил за мной хвостом. Кажется, думал, что, если на мгновение отвлечется, вновь окажется в полном одиночестве. Сложно упрекнуть его за этот страх, объяснений он не понимал - или не хотел понимать, а настаивать или прибегать к каким-то уловкам я не стал. Лучше доверить это профессионалу, а особенных неудобств мальчишка не доставлял: когда я находился в его поле зрения, вел себя совершенно спокойно и адекватно.
        Вечером мы шли к морю ловить рыбу и по дороге встречали Тилль. Не знаю, какими резонами она руководствовалась - назвать это совпадением было сложно, но всякий раз целительница присоединялась к нам. Пока я нырял, она сидела на берегу с Инталором, который боялся заходить в воду глубже чем по колено. Наверное, просто сочувствовала мальчишке и искренне хотела принять участие в его судьбе. Мы с ней почти не разговаривали, обменивались какими-то малозначительными фразами, слушали рассказы друг друга, предназначенные для детских ушей, и… пожалуй, все.
        Не хотелось об этом думать, но ее присутствие рядом даже вот в такой странной форме очень мне нравилось. Было приятно наблюдать за ней, за ее движениями, за сменой выражений на очень живом лице, слушать голос, рассказывающий давно забытые легенды и сказки, звенящий смех.
        Думать не хотелось, но не думать не получалось. Вызванные совместной ночью эмоции немного сгладились, меня уже не накрывало такой волной желания от одного только присутствия эльфийки. Хотя взгляд продолжал цепляться за нее и искать знакомую фигурку в толпе тогда, когда она находилась далеко. Это злило. В основном потому, что я ничего не мог с этим поделать и уже вполне ясно осознавал: меня к ней тянет, тянет сильно и почти непреодолимо. Вдаваться в подробности и выяснять, причиной тому чистая физиология или есть что-то еще, не хотелось, но, опять же, запретить себе думать я не мог, и отвлечься получалось далеко не сразу и не всегда.
        За этими мелкими сиюминутными переживаниями я постоянно забывал, что где-то рядом темный эльф упорно ищет убийцу Владыки, и, судя по выражению лица Мельхиора, дело пока не спешило заходить в тупик.
        В общем-то, закономерно, что постоянные мысли о черноволосой светлой привели к тому, что она мне приснилась. И сложно было удивляться крайне непристойному характеру сна, от которого я очнулся среди ночи в крайне взмыленном и, пожалуй, жалком состоянии. Растерянность и липкий сладкий дурман сменились жгучей злостью, и чтобы не потерять под влиянием эмоций контроль над стихией, я сначала загнал себя в ледяной душ, а потом до рассвета сгонял семь потов в тренировочном зале, под который стражи приспособили бывший зал приемов.
        Стало совершенно ясно, что дольше так продолжаться не может, пришла пора прекратить собственную агонию. Одно утешало: сегодня вечером должен был прибыть эль Алтор и забрать внука, значит, видеть Тилль так часто я перестану. А перестану видеть - глядишь, и вовсе выкину из головы. Так что появления менталиста я ждал с надеждой, которую старательно прятал от мальчишки. Я, конечно, тот еще психолог, но если Инталор примет эту надежду за радость избавления от его общества, вряд ли это пойдет ему на пользу и вряд ли это его обрадует.
        Помимо непосредственно заинтересованных лиц, желающих посмотреть на работу портала набралось еще с десяток, погода не способствовала прогулкам: близился шторм, воздух пах электричеством, а с моря дул пронизывающий и обжигающе-ледяной, особенно на фоне недавней жары, ветер. Мы стояли вблизи портальной арки, а портальщики, зло поглядывая на собирающиеся тучи, спешно что-то перенастраивали, пытаясь обезопасить рискованный в таких погодных условиях переход. Ожидание затягивалось, любопытствующие в конце концов сдались перед дыханием непогоды и разошлись по домам.
        Мне в коконе защитных чар и Инталору, которого я держал за руку, удары холода не были страшны, а вот стоявшая передо мной и чуть сбоку Тилль зябко ежилась, обхватив себя за плечи, и тревожно косилась на небо.
        Чары можно растянуть и на нее, даже не прикасаясь. Сложно и затратно, но для моего резерва совсем не критично. Можно ограничиться простым прикосновением к руке, как я согревал Инталора. Но очень остро захотелось пойти на поводу у собственных желаний и воспользоваться возникшим поводом, поэтому я обхватил ее за талию, привлекая к себе. Прижал - да, излишне крепко, но слишком хотелось вновь почувствовать ее близость наяву. Целительница вздрогнула, напряглась, вцепилась обеими руками в мое предплечье - и замерла как пойманная мышь.
        - Что ты делаешь?! - тихо прошипела она. - Пусти!
        - Ты замерзла, я тебя грею, - так же тихо ответил ей на ухо, пытаясь взять себя в руки. Стоило дать слабину - и сразу захотелось большего. Не просто прижать, но скользнуть ладонью или вверх, к груди, или вниз, к бедрам. Зарыться лицом в волосы, от которых одуряюще пахло какими-то травами. Поймать губами так заманчиво выглядывающий между прядями волос заостренный кончик ушка, сейчас отчетливо алеющего. Последнее, впрочем, было вполне объяснимо: не почувствовать моей реакции на собственную близость она в таком положении не могла. Поэтому, наверное, и шипела так возмущенно:
        - Инталора ты греешь почему-то совсем не так!
        - Тебе не кажется, что, если бы я вот так прижимал мальчишку, это отдавало бы неким извращением? - не удержался я от смешка.
        И вдруг отчетливо понял, что не хочу бороться с собой и с этим влечением. Зачем? Во имя чего? Во имя верности Светлому Лесу? Да триста раз далась ему моя личная жизнь на чужбине! В погоне за эфемерными идеалами и подходящей партией? Так с формальной точки зрения более высокородную светлую найти попросту невозможно. Эмоции же… Да, наверное, я должен был испытывать к Тилль неприязнь и презрение, как к врагу, но - не мог. Мне стало наплевать, что тридцать лет она находилась по другую сторону линии фронта, а на то, во что она одета и как разговаривает, я тем более уже не обращал внимания.
        Нет, не так. Все это уже казалось мне забавным. Узкие босые стопы, потрепанный подол платья, эти ее дурацкие папиросы…
        И это не говоря о желании, пламенем вспыхнувшем в крови, стоило только коснуться.
        Наверное, глупо терзаться неудовлетворенностью, даже не попытавшись что-то с ней сделать?
        - Я постоянно о тебе думаю, - почти беззвучно выдохнул в самое ухо, и - готов поклясться - она услышала. - Чувствую вкус твоих губ и твой запах на своей коже. Какое-то безумие, наваждение. Может, в этом и состоит кара богов, как ты считаешь? Сходить с ума от желания к женщине, к которой следовало бы испытывать в лучшем случае неприязнь?
        - Пусти! - едва слышно проговорила она, продолжая обеими руками цепляться за мою руку и не пытаясь освободиться. - Я вообще-то пыталась тебя убить! Я в тебя стреляла, и ты должен был умереть!
        - Где и когда? - уточнил, не шевелясь и не думая ее выпустить.
        - В Чернотравье, на болотах. Вы тогда…
        - Холодно было. Начало осени, а уже лежал снег, - пробормотал я и, не удержавшись, все-таки прижался щекой к ее макушке, от наслаждения прикрыв глаза. - Странное ощущение. Кожа горит, а в груди будто засел кусок льда. Ты… меткая, хорошо попала. Точно в сердце. Целитель диву давался, что я выжил. А мне… просто не хотелось становиться частью болота. Серебристые дубы на болотах не живут. Глупо, да? Хочешь, попрошу прислать твою пулю? Я ее хорошо помню, она почти не пострадала… осталась в доме рода, в ларце, с остальными семью. У вас очень хорошие снайперы.
        - Ты не просто живучая скотина, ты конченый псих! - потрясенно выдохнула Тилль, а пальцы на моем предплечье судорожно дернулись и сжались, до боли впиваясь ногтями в кожу.
        - А кто-то на войне остается нормальным? - тихо хмыкнул я в ее волосы. - Просто это не всегда можно заметить. Душу тоже можно сломать, как руку или ногу, и на войне это случается постоянно, со всеми. Перелом может оказаться крошечным и незаметным, может хорошо срастись и почти исчезнуть, может срастись неправильно. А может вообще не срастись, если организм истощен и ослаблен.
        - Неправильно сросшиеся кости ломают заново, - дрогнувшим голосом проговорила она - не то возражая, не то соглашаясь.
        - Если рядом оказывается хороший целитель. А когда вокруг ломаются жизни и гибнут тела, на души не остается сил и времени.
        Вместо ответа Тилль зябко поежилась и неожиданно подалась чуть в сторону, к моему плечу, обхватила обеими руками за локоть - будто пытаясь спрятаться у меня под мышкой. Словно плотный кокон чар не закрывал от холодного ветра, и эльфийка инстинктивно искала защиты в живом тепле моего тела.
        А я только теперь заметил, что за время этого короткого разговора мои ощущения изменились кардинально. Иссушающее, застилающее разум желание схлынуло, оставив место… чему-то еще. Неопределенно-теплому, ласковому. Чувству понимания, нежности, желанию согреть и защитить. Да, было по-прежнему приятно обнимать, ощущать, пусть через ткань, изгибы тела, но приятно иначе. Не отчаянная звериная жажда обладания, а желание мягкое, тягучее - желание не только брать, но отдавать.
        Странно вслух говорить почти незнакомому существу то, что прежде обсуждал только с собой или вовсе не пытался сформулировать, - и встречать понимание. Причем понимание даже не слов - ощущений, мыслей, на каком-то глубинном, подсознательном уровне. Сейчас мы поняли гораздо больше, чем сказали, чем вообще возможно сказать. С Тилль мне было неожиданно… легко. Во всем. Просто находиться рядом, молчать, говорить, стоять вот так, обнявшись.
        И думать об этом хотелось еще меньше, чем раньше.
        От этой необходимости - задуматься о происходящем - меня отвлек сработавший наконец портал, из которого вышел давно ожидаемый гость. Ветер, обрадовавшись появлению нового лица, хулиганским порывом взметнул светлые волосы, норовя стряхнуть прижимающий их обруч, но эль Алтор только досадливо поморщился в ответ, окинул спокойным оценивающим взглядом площадь, чуть качнул головой в такт своим мыслям, благодарно кивнул магам и невозмутимо двинулся в нашу сторону. Менталист зябко поводил плечами - одет он был совсем не по погоде. Легкие серые брюки, мягкие летние ботинки, сплетенные из кожаных полос; поверх тонкой белой рубашки накинут только долгополый кожаный жилет, мало защищающий от ветра. На плече висела небольшая дорожная сумка. Сейчас старый эльф из-за своей худобы и невысокого роста выглядел даже моложе меня, и глаза совсем не выдавали истинного возраста: в них светились живое любопытство и предвкушение.
        - Занимательная у вас тут погода, - светским тоном проговорил он, с непонятным выражением лица разглядывая композицию, которую представляла собой наша троица. Тилль тихонько завозилась, пытаясь незаметно освободиться из-под моей руки, но мне слишком не хотелось ее отпускать, и этих попыток я предпочел не заметить. - Эль Мииталь, эль Бельфенор, - легкий вежливый наклон головы. - Здравствуй, мой мальчик, - искренне улыбнулся он, внимательно разглядывая внука.
        - Здравствуйте, - смущенно проговорил Инталор, крепче вцепившись в мою руку и настороженно поглядывая на деда. Наше с Тилль неожиданное сближение никакой реакции у мальчишки не вызвало: то ли его гораздо сильнее занимала перспектива встречи с родней, то ли за воем ветра он просто ничего не услышал, то ли попросту не придал значения сказанным словам или не понял их, а в наших объятиях на посторонний взгляд и вовсе не было ничего предосудительного.
        - Нам стоит переместиться в более уютную обстановку, - предложил я. Объятия скрепя сердце все же пришлось разомкнуть, и целительница поспешила отстраниться, даром что тут же вновь зябко обхватила себя руками за плечи. Эль Алтор проводил ее маневр крайне задумчивым и почему-то, показалось, неодобрительным взглядом, но от комментариев воздержался.
        - Неплохая идея, - кивнул он, вновь оглядываясь и уделяя особенное внимание темнеющему небу.
        - С транспортом у нас пока трудно, придется пройтись пешком, - проговорила Тилль со смесью досады, раздражения и смущения. - Так что стоит поторопиться.
        - Ничего страшного, ходить пешком полезно, - с легкой иронией согласился эль Алтор, и мы быстрым шагом двинулись в сторону отведенного для светлых особняка, причем эльфийка явно намеренно постаралась оказаться рядом с гостем по другую сторону от меня. Менталист покосился на нее уже откровенно насмешливо, потом на меня - с легким укором и все с той же насмешкой, вновь качнул головой в такт своим мыслям.
        За что не люблю менталистов, так это за подобную манеру общения. Они всегда смотрят на окружающих чуть свысока, будто видят насквозь, и все помыслы, все стремления и даже судьбы живущих для них - открытая книга. Причем независимо от того, соответствует подобное поведение истине или нет. Впрочем, в данном конкретном случае я, скорее, был склонен поверить, что эль Алтор действительно видел все. Знать бы еще, что именно он такого углядел?
        ТИЛЛЬ
        Размеренный ритм жизни сыграл со мной злую шутку: внезапно обнаружилось свободное время. И я совершенно не могла придумать, куда приткнуть эти вечера, в которые получивший распоряжение от самого высокого начальства Колос выгонял меня из госпиталя. Понимала, что отдых нужен, что даже крепкий организм Перворожденной имеет некоторый предел выносливости, и даже не пыталась спорить, но - отчаянно скучала. Даже Мельхиор со своим расследованием предсказуемо справлялся без меня, а от всех вопросов отмахивался со словами «потом расскажу» и опять стремительно уносился по делам.
        Собственно, беда заключалась в том, что в первый же вечер я нашла себе развлечение, напросившись в компанию к отправляющимся на море Бельфенору с мальчиком. И это неожиданно стало традицией.
        Судьба Инталора меня беспокоила, да, но в конечном итоге я ничего не могла в ней изменить, это в большей степени походило на повод оказаться рядом со светлым. Мне было стыдно за такое поведение и отношение к мальчику. Мне было чудовищно, до дрожи стыдно, но ничего поделать с собой я не могла.
        Слишком хотелось просто оказаться рядом, услышать голос, случайно поймать взгляд вишневых глаз и взглянуть украдкой. Раз за разом я любовалась, как он входит в воду, прибой облизывает пеной ноги, бедра, спину, потом - несколько резких сильных гребков, и эльф скрывался под водой. Через некоторое время выныривал в отдалении от берега, потом вновь нырял и в конце концов возвращался на сушу - весь процесс занимал у него не больше четверти часа. По светлой коже сбегали тонкие ручейки воды, иссыхая вскоре в отдельные капли, а на последнем шаге и те истаивали, подчиняясь огненной магии.
        К Фелю неудержимо влекло. Я чувствовала себя глупой мошкой, летящей к призывно сияющему пламени свечи. Осознавала, чем это все может закончиться, но сила воли куда-то испарялась, и я все равно летела навстречу огню. И спрятаться за мыслями об обычном физическом влечении не получалось: мне хватало уже того, что он просто находился рядом, на расстоянии вытянутой руки. Нет, вру: почти хватало, потому что протянуть руку и коснуться я не могла, но - хотела.
        И только боги знают, чем бы это для меня закончилось, и как бы я выкручивалась, если бы светлый вдруг не сделал шаг навстречу. Да какое там - шаг! Прыжок, даже почти точечный портал. Только что он был невообразимо далеко, а потом вдруг - раз! - и его ладонь обхватила мою талию, прижимая к сильному телу крепко, уверенно. Меня бросило в жар не от кокона защитных чар - от его желания, от горячего шепота над ухом, от обжигающей сквозь ткань платья ладони. Ответила шепотом, умоляя богов, чтобы мальчик ничего не услышал - кто знает, как бы он отреагировал, если бы все понял!
        Конечно, было бы лучше вовсе промолчать, но я не сумела. Не знаю, к кому в большей степени относилась та фраза про выстрел: то ли я пыталась испугать его, то ли напомнить о себе. Но результат оказался более чем странным. Вкрадчивый голос, несколько простых слов - а на меня вдруг дохнуло холодом той зимы.
        Зима в тот год действительно выдалась страшная. Ранняя, суровая и малоснежная. Даже здесь, на побережье, выпадала изморозь, температура неуверенно колебалась около нуля, ночью опускалась существенно ниже, а ближе к северу, где тогда шли основные бои, деревья хрустально звенели промерзшими ветвями.
        Работа снайпера не стрельба. Если взять все время, которое «кукушка» проводит в своем «гнезде», то стрельба предстанет исчезающе малой величиной. Главная работа снайпера - ожидание. Долгое, выматывающее, неподвижное ожидание, когда лишнее движение может стоить жизни. Особенно зимой, когда лес как на ладони, стоит штиль, и чистый прозрачный воздух просматривается очень далеко.
        Мы тогда просидели на позиции около восьми часов - на лютом морозе без движения. Чарами и артефактами почти не пользовались, опасаясь привлечь внимание.
        За тот день в том проклятом болоте я замерзла так, как не замерзала никогда раньше. Напитанный собственной, тщательно замаскированной от внешних наблюдателей силой организм не сдавался холоду, я точно знала, что не лишусь почти потерявших чувствительность пальцев и онемевших от неподвижности ног, но холод упрямо заползал под теплую одежду, под кожу, пробирал до костей. С тех пор я возненавидела холод во всех его проявлениях и при первой же возможности перебралась южнее: палящее солнце было ко мне гуманнее.
        А, спуская курок, огненного мага я ненавидела особенно сильно. Даже не за его опасность и разрушительную силу - за легкую рубашку и тонкий летний китель, небрежно наброшенный на широкие плечи. Мороз совсем не беспокоил стихийника, и в тот момент я мстила ему скорее за это, чем за боевые заслуги.
        Тот застарелый холод вдруг вновь скрутил внутренности, и я инстинктивно потянулась к теплу, ровно пульсировавшему жизнью совсем рядом. Прижалась, далеко не сразу сообразив, что именно я делаю, но когда сообразила - оказалось поздно что-то менять. И я замерла, ощущая со смесью облегчения и досады, что холод спешно отступает, будто отползая в страхе перед бушующей огненной стихией, воплощенной в Бельфеноре.
        Могла ли я хоть на мгновение представить, что эльф, на чьей груди от моего выстрела распустился неровный алый цветок кровавого пятна, будет согревать меня, тепло щекоча дыханием кончик уха, а я буду вот так льнуть к нему, прижиматься и едва справляться с желанием потереться щекой о плечо? Страшный сон!
        А мне против ожидания стало хорошо, настолько хорошо, что не осталось сил встряхнуться и освободиться от этого наваждения. Да и… если совсем честно, не хотелось. Уже очень, очень давно мне не было так хорошо и спокойно, как сейчас в этих объятиях. Если вообще хоть когда-нибудь было…
        Дико, неожиданно оказалось услышать от светлого выражение вслух собственных мыслей. Сейчас он казался понятным, удивительно родным, знакомым всю жизнь. Не осталось безжалостного и непримиримого врага - рядом со мной дышал точно такой же, как я, уставший от смертей мужчина, не желавший сейчас решать никаких глобальных вопросов, а стремящийся просто жить и чувствовать.
        Я стояла, согреваемая его близостью и его чарами, удивлялась нашему сходству и мучительно пыталась вспомнить, почему началась эта война? Тогда все виделось логичным, правильным, справедливым. Когда я слушала Ира, разговаривала с Валлендором, их слова представлялись ясными и казались единственно верными. Даже еще вчера все было ясно, а сейчас меня терзало чувство, что война - бессмыслица, что кроме выброшенных на ветер лет жизни и отправленных за Грань душ она не принесла ничего.
        Впрочем, существуют ли осмысленные войны?
        И с каждой секундой, с каждой новой мыслью мне хотелось еще крепче прижаться к теплому и сильному мужчине, развернуться в его объятиях, спрятать лицо на груди, спрятаться от всего сразу. От холодного ветра, от запаха близкой грозы, от прошлого, от страхов и переживаний. Я чувствовала, что безнадежно запуталась в словах и ощущениях, и отчаянно не хотела разбираться во всем этом. Понимала, что нужно, но малодушно откладывала этот момент.
        Увы, к сожалению - или к счастью, - затянувшееся ожидание все же закончилось и портал наконец впустил ожидаемого путника. Тот осмотрелся спокойно и с явным интересом, да и вообще вел себя очень непохоже на прочих высокопоставленных светлых гостей. В глазах ни неприязни, ни отвращения, только любопытство и досада на погоду.
        Очнувшись под внимательным взглядом холодных пронзительных глаз, я постаралась отогнать наваждение и отстраниться от стихийника. Тот явно не хотел меня отпускать, но выбора не было.
        За пределами теплого кокона его магии непогода набросилась на меня с остервенением. Тонкое простое платье совсем не защищало от ветра, и с таким же успехом я могла оказаться вообще без одежды - разницы не почувствовала бы. Замерзла мгновенно, причем как будто не столько снаружи, под ударами штормового ветра, сколько изнутри. До позвоночника пробрала дрожь, вызванная резким контрастом температур, и я едва поборола желание вернуться под защиту Бельфенора, но тут же разозлилась на себя. Не за холод - за тоску и вот эту слабость, за несамостоятельность и, главное, за нежелание бороться со своими неуместными порывами.
        Выручили только упрямство и гордость, и на них я проделала оставшийся путь. Скорым шагом до бывшего посольства мы добрались аккурат к началу дождя. Первые крупные тяжелые капли упали на наши плечи уже у входа на садовую дорожку, дальше деревья укрыли от громкого шелеста ливня. Кроны еще не успели промокнуть, поэтому под их покровом на нас сыпались только мелкие брызги, в которые превращались капли, разбитые ветром о листья.
        Внутри пустого темного здания показалось не теплее, чем снаружи. Вполне освоившийся здесь за прошедшие дни Фель проводил нас в небольшую гостиную, имевшую мрачный и унылый вид. Голые серые стены в сочетании с частью металлической, частью каменной мебелью производили давящее впечатление. Жесткие сиденья сплетенных из красных и желтых металлических полос кресел и небольшого дивана должны были быть прикрыты подушками, но от тех не осталось даже воспоминаний. Я поняла, что отчаянно не хочу прикасаться к металлу. Знала, что на самом деле он не такой холодный, как мне кажется, но все равно - заставить себя не смогла.
        Тем временем Бельфенор, исполнявший обязанности хозяина, небрежным жестом бросил в брюхо имевшегося тут узорчатого камина сгусток пламени, которое весело заплясало на ровной пустой поверхности и тут же оживило унылое пространство. В мою сторону светлый в этот момент не смотрел, но я со смешанным чувством стыда и благодарности поняла, что это - для меня. У камина я и остановилась, рассудив, что на холодной меди сидеть все равно не смогу.
        - Ну что ж, давай знакомиться, мой юный внук, - тепло и спокойно проговорил эль Алтор, сел на диван и похлопал ладонью по сиденью рядом с собой. Мальчик неуверенно приблизился и опустился на самый краешек, попеременно тревожно поглядывая на меня и стихийника. Я ободряюще улыбнулась, а Фель, нахмурившись, проговорил:
        - Я схожу за одеялом, надо что-нибудь постелить.
        - Это будет кстати, - кивнул менталист, провожая того взглядом. Когда за огневиком закрылась дверь, я вдруг почувствовала себя неловко и тревожно, будто меня заперли наедине с опасным зверем, а я не знаю, что у него на уме и получится ли с ним договориться. Это было тем более странно, что смотрел на меня эль Алтор спокойно, с легкой ироничной улыбкой. - Очень кстати, - повторил он, обнимая внука за плечи, но не отрывая от меня взгляда. - Я сначала хотел сказать это Фелю, но теперь понимаю - разговаривать надо с тобой.
        - О чем? - хмурясь и пытаясь преодолеть робость, уточнила я.
        - О времени, я полагаю, - слегка пожал он плечами. - О такой необычной и нелинейной субстанции, как время.
        - Вы хотите знать, как получилось… - сообразила я, но менталист оборвал меня недовольной гримасой и жестом.
        - Нет, вот знать я сейчас точно ничего не хочу, знаний мне пока достаточно, - проговорил он. - Время, девочка, это часть мира. И точно так же, как остальные части мира, оно предстает перед нами таким, каким мы желаем его видеть. Может стремительно мчаться, может замирать, может пропадать целыми тысячелетиями, проходя мимо. Иногда очень хочется его подогнать, а довериться его размеренному течению бывает невообразимо трудно, но… главное помнить, что у нас его ровно столько, сколько мы сами захотим. У короткоживущих людей и орков - в метафизическом смысле, а у нас, Перворожденных, в самом что ни есть прямом. Для них спешка оправдана: им за мгновения приходится делать то, на что мы можем позволить себе отвести пару-тройку лет или даже веков. А для нас… одно дело, когда вопрос касается жизни и смерти, когда к тебе летит пуля или вот-вот рухнет дом… Но когда приходит момент выбирать свою судьбу, поспешность обычно приводит к краху.
        - К чему вы все это говорите? - мрачно уточнила я, потому что маг замолчал, испытующе глядя на меня.
        - Ты знаешь, - с легкой ироничной улыбкой кивнул он. - Но боишься признаться. Юность очень любит громкие слова и короткие однозначные ответы, только на некоторые вопросы ответов не существует вовсе. Просто потому, что, если бы они были, жизнь не имела бы смысла. Например, такой на первый взгляд простой вопрос - «кто виноват?». Кажется, все просто: ткни пальцем в того, кто отдавал приказы, и попадешь верно. Но что в это время делали остальные? Почему они ничего не пытались изменить? В том, что касается каждого, виноват каждый. Тот, кто остался в стороне и наблюдал. Тот, кто послушался приказа. Тот, кто его отдавал. Тот, кто вынудил или способствовал появлению этого приказа. Однозначного ответа нет, как нет однозначной, единой для всех истины, абсолютной свободы, незапятнанной чести и совершенства. Нет только черного и только белого, есть полутона и переходы, есть равновесие и стремление к нему. Но если ты хочешь, чтобы я сказал прямо, я скажу: не спеши, принимая решение за себя и за него. - Он красноречиво кивнул на дверь, за которой скрылся Бельфенор.
        - Почему именно я? - пробормотала неуверенно.
        - Потому что он свое решение уже принял. Может, не до конца осознал, но - принял.
        - Правильное? - против воли вырвалось у меня, а менталист усмехнулся.
        - Это как раз один из тех вопросов, о которых я говорил. Правда, как и счастье, понятие относительное.
        Стихийник вернулся в звенящую тишину и окинул нас подозрительным взглядом. Но эль Алтор был безмятежен, Инталор вообще спал, свернувшись калачиком и устроив голову на бедре деда, а я… не знаю, но вряд ли я выглядела обиженной. Фель с одеялом в руках шагнул к сидящим на диване, но менталист отрицательно качнул головой и красноречиво кивнул в мою сторону. Подмывало исключительно из духа противоречия отказаться, но я шикнула на себя. Ну в самом деле, какая трагедия - обо мне проявили заботу! Лучше, конечно, гордо стоять в углу и дуться невесть на что, чем с комфортом сесть.
        Не нарушая тишины, я благодарно кивнула, забрала у светлого одеяло и устроилась на нем в кресле, подобрав под себя ноги.
        - Почему он так быстро заснул? - Бельфенор тоже сел, продолжая с недоумением переводить взгляд с меня на менталиста и обратно.
        - Магия. Ему это нужно, он очень вымотан, - проговорил эль Алтор, бережно сжав плечо мальчика.
        - Но с ним все будет в порядке? - уточнила я. Менталист бросил на меня насмешливый взгляд, явно намекая на предыдущий разговор, но все-таки ответил, не вдаваясь в подробности:
        - Он вылечится.
        - А что с ним? - полюбопытствовал Фель. - То есть очевидно, что он нездоров, но мне главным образом непонятно, почему он шарахался ото всех, кроме меня и Тилль?
        - Он очень истощен - и физически, и морально. Несколько тяжелых травм: гибель родителей, война, одиночество… все это не могло не наложить отпечаток. А вот последний вопрос очень простой, вы для него заняли место родителей. Не на сознательном уровне, понятное дело - он ведь помнит, что они погибли, а внутри, в подсознании. Двое взрослых светлых эльфов, способных защитить, смутно похожих на те образы. Я не заглядывал так глубоко, но, думаю, Таналор просто предупредил его, что вокруг опасно и надо держаться родителей, никуда не уходить от них и постараться не общаться с местными, а поскольку это распоряжение стало буквально последним заветом отца, он выполнял его неукоснительно и как мог, - пояснил менталист и развел руками. Говорил он спокойно, но боль и тоску выдавали глаза. - Мальчик ведь интуитивно понимает, что оставаться одному нельзя, но глубокий внутренний запрет на общение со здешними жителями остался. Он придет в чувство, просто не сразу. А теперь, если не возражаете, я бы хотел немного побыть с ним вдвоем…
        - Да, конечно, - чуть не хором отозвались мы оба и поспешили подняться со своих мест.
        - Бельфенор, если не сложно, оставь огонь? - Менталист поднял вопросительный взгляд на стихийника, и тот молча кивнул, открывая дверь и ожидая, пока я выйду.
        - С ним все будет хорошо? - спросила я уже у Бельфенора, спеша нарушить молчание, когда за нашими спинами закрылась дверь.
        - Эль Алтор справится, - уверенно ответил светлый и вдруг вновь поймал меня, не давая сделать шаг. - Не убегай, - проговорил тихо, прижимая к себе обеими руками, и я опять почувствовала под лопатками размеренный стук его сердца. - Пожалуйста. Там гроза, и ты опять замерзнешь.
        - Фель, пусти, - неуверенно попросила его. - Мне нужно…
        - Давай ты подумаешь обо всем утром? - Он не позволил договорить, и опять я растерялась - как у него получалось понимать все с полуслова? Даже не слова - с полумысли. - Тилль, я знаю все, что ты можешь мне об этом сказать. Я могу сказать тебе то же самое и кое-что добавить от себя, но… кому от этого сейчас станет лучше? Мы обязательно поговорим, что-нибудь решим, до чего-нибудь договоримся, но - утром, хорошо? Ночные разговоры и ночные мысли приходят из-за Грани и часто ведут за нее же. А я… может быть, глупо цепляться за пустоту, но туда я все равно не хочу. Даже если она зовет очень настойчиво.
        Его слова будто эхом отдавались у меня в груди. Что-то упрямое там, внутри, все эти годы отчаянно цеплявшееся за жизнь даже тогда, когда та была мне не нужна и даже противна, радостно откликнулось на эти слова, чувствуя в них отражение себя и неожиданную поддержку. Может, душа?
        И вновь он понял все даже прежде, чем я призналась в этом самой себе, и без слов подхватил меня на руки. Осталось только уцепиться за широкие плечи, прижаться лбом к виску и зажмуриться, наслаждаясь теплом и мгновением покоя. Мне действительно нужна была передышка. До утра - хорошо, пусть до утра, но я просто не могла больше думать и колебаться между долгом, принципами, памятью и желаниями. Хотелось довериться течению и позволить ему нести меня куда угодно. И если там, впереди, обрыв с водопадом… да и боги бы с ним, в самом деле! Но сил барахтаться и плыть дальше у меня просто не осталось.
        Путь оказался недолгим, и вскоре Фель поставил меня на ноги. Вновь заплясало в камине пламя, и я сумела осмотреться. Темные очень любили такие очаги, и даже здесь, в теплом климате, построили для себя посольство в родных традициях. Правда, осматривать оказалось особенно нечего: стол, два стула и неожиданная груда какого-то сена в углу.
        - Что это? - Я не удержалась от вопроса и подняла растерянный взгляд на светлого. - Ты здесь спишь?
        - Прости, - уголками губ улыбнулся он, присел на край стола и привлек меня к себе, баюкая в объятиях и почему-то не спеша переходить к иному. - Такие вот глубоко полевые условия, но, по крайней мере, тепло и сухо.
        Я тоже не стремилась прервать разговор поцелуем, пытаясь вместо этого со стороны взглянуть на нас, на себя, на свои чувства. Результат получался странный. Будто тот короткий разговор на площади надломил внутри какой-то барьер, отделявший нас друг от друга. Уже не получалось воспринимать Феля как чужака, как постороннего или даже случайного любовника. Он ощущался… близким. Словно та пуля породнила нас, сплетя судьбы и сблизив души, а теперь мы это осознали и перестали бороться. Или это сделала война, смешавшая воедино не только нас двоих, но тысячи разбитых судеб? А теперь мы встретились, идеально дополнив друг друга собственными сколами и шрамами.
        - Но почему нельзя воспользоваться кроватью? Ты же принес откуда-то одеяло, - пробормотала я ему в шею, не в силах поднять голову.
        - Одолжил. Все мое имущество сейчас на мне, увы, - заметил он. - А принять помощь от местных…
        - Противно? - с обидой уточнила я.
        - Стыдно, - возразил он. - Сложно не воспринимать это как подачку. Гордость иррациональна и зачастую глупа, но когда кроме нее не остается ничего, сложно расстаться и с ней тоже.
        - И от меня бы не принял? - уточнила я, все-таки немного отстраняясь, чтобы заглянуть в глаза.
        - Не знаю. - Он медленно пожал плечами. - Наверное, смотря что. Одеяло не принял бы, а вот поцелуй - с благодарностью, - добавил с усталой, чуть ироничной улыбкой.
        - Поцелуй не воспринимается как подачка? - хмыкнула я не то раздраженно, не то насмешливо.
        - Между милостыней и милостью богов огромная разница. Хотя, если разобраться, похожи не только слова, но и сам процесс, - проговорил он задумчиво, а потом раздосадованно поморщился. - Прости, я же сам просил отложить разговор на утро, а…
        - Мне интересно, - возразила я. - Я думаю и никак не могу в тебе разобраться. То ты ведешь себя как холодный заносчивый светлый, и руки начинают машинально нащупывать курок, а то вдруг кажешься настолько близким, родным и понятным, что дух захватывает, - призналась неожиданно. - И я пытаюсь понять, какой ты - настоящий?
        - Боюсь, результат тебя разочарует. - Губы скривились в гримасе, отдаленно напоминающей горькую усмешку. - Единственное, что у меня на самом деле получается хорошо, это совершать ошибки.
        - Ну, неправда, - возразила я, с удивлением ощущая, что на душе становится спокойней, а мешанина из мыслей и чувств начинает потихоньку расплетаться сама собой. Медленно и осторожно, по ниточке. - Ты очень лихо ловишь рыбу. И… целуешься тоже хорошо, но тут я не настаиваю, могло и почудиться.
        Желание флиртовать с ним и вот так легонько подначивать мало укладывалось в принятое решение расслабиться и плыть по течению, полностью сняв с себя груз ответственности. Мы на какое-то мгновение поменялись ролями: он дергался и метался, а я - тянула туда, куда звали сиюминутные желания. Но почему-то именно это окончательно меня успокоило.
        Намек был истолкован правильно, а ответ дан в самой предпочтительной форме.
        Поцелуй получился долгий и неторопливый, медленный, изучающий. Как будто Фель слышал недавние слова менталиста о времени и вреде спешки, полностью их разделял и сейчас намеревался доказать мне их справедливость на практике. Руки его в это время столь же неспешно блуждали по моему телу, лаская сквозь одежду и обещая скорое наслаждение. А я упрямо пыталась на ощупь распутать узел, скрепляющий его косу. Очень хотелось вновь - теперь уже не украдкой, а в свое удовольствие - полюбоваться строгим и резким контрастом черного и белого, смешением двух противоположностей, не способных существовать в отрыве друг от друга.
        - Ну как, проверила? - с тихим смешком уточнил Бельфенор, когда я чуть отстранилась, чтобы стянуть с него рубашку.
        - Мало информации, - отмахнулась, не сразу сообразив, о чем идет речь. Светлый засмеялся, следом за рубашкой полетело мое платье, а потом я сумела с наслаждением вернуться к его губам, пока руки достаточно суматошно воевали со сложной пряжкой ремня.
        - Нехорошо получается, - посетовал он, вновь отстраняясь, чтобы избавиться от оставшейся одежды. - Опять в нашем с тобой распоряжении только стол и пол.
        - Есть еще два стула, - насмешливо фыркнула я. - Но это лучше, чем алтарь. Как ты думаешь, может, они все-таки не рассердились? - пробормотала неуверенно, а стихийник, повременив с ответом, притянул меня к себе, снова подхватывая под бедра. Я с готовностью обняла его ногами за талию и с удовольствием дотянулась губами до уха.
        - Можно попробовать спросить. И заодно извиниться. Завтра, - предложил Фель, аккуратно опускаясь со мной вместе на груду в углу, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся не простой грудой, а чем-то вроде неровной сети, набитой травой. Сел, потом откинулся на спину, увлекая меня за собой. - Или ты предлагаешь сделать это прямо сейчас? - уточнил со смесью иронии и опасения, как будто действительно полагал, что я могу предложить нечто подобное.
        Какие могут быть боги, когда его руки заставляют забыть обо всем, а от жадного горячего взгляда сердце бешено колотится где-то в горле?!
        - Завтра. Не раньше, - уверенно подтвердила я и уже сама склонилась к нему для очередного поцелуя.
        БЕЛЬФЕНОР
        Все-таки удивительно приятно суметь отбросить всю шелуху ненужных мыслей и сосредоточиться на текущем мгновении.
        Я точно знал, чего хотел сейчас: опять провести бессонную ночь с этой выплывшей из глубин времен эльфийкой. Подхватить ее на руки, унести, спрятать от всего мира - и любоваться ею единолично, без взгляда богов и уж тем более кого-то из живущих. Вдосталь напиться поцелуями, насладиться нежностью кожи, изучить каждый изгиб тела. Ощущать прикосновения мягких губ, тонких пальцев, шелковистых прядей волос.
        Обладать ею, наслаждаясь музыкой ее стонов и срывающегося частого дыхания под грохот собственного пульса в ушах. И, наконец, увидеть, как она замрет, закусив губу - напряженная, словно натянутая струна - чтобы через бесконечно долгое мгновение, через два моих движения, задрожать от наслаждения, сорвавшись тихим и почти жалобным всхлипом, впившись пальцами в мои запястья и сжавшись так, что уже у меня потемнеет в глазах от близости разрядки. И уже вовсе перестать сдерживаться, отдаться на волю инстинктов и быстрого, сводящего с ума ритма…
        - М-да, все-таки хорошо ты не только целуешься, - тихо проговорила Тилль. Мы некоторое время лежали неподвижно, наслаждаясь затихающими отголосками испытанного удовольствия и, наверное, просто теплом друг друга. Я медленно гладил ее спину, перебирая разметавшиеся пряди волос, она - легонько щекотала пальцами мои ребра. Тоже, видимо, поглаживая, просто сильнее шевелиться ей явно не хотелось.
        - Хоть какая-то от меня польза, - иронично хмыкнул в ответ.
        - Все равно ты к себе слишком категоричен. Не может быть, чтобы такой сильный и опытный мужчина больше ничего не умел.
        - Я боевой маг. Я умею убивать и выживать, - проворчал в ответ. Внутри поднялись раздражение и волна протеста против продолжения разговора. По счастью, ругаться и что-то объяснять сейчас особенной необходимости не было: я знал иную, гораздо более приятную тему, к которой сразу же предпочел перейти. Перекатился, вжал ойкнувшую от неожиданности Тилль в колючую, пахнущую сеном постель, завел руки ей за голову, не позволяя пошевелиться. - Но утро, по-моему, еще не скоро, - добавил тихо и медленно провел языком вдоль ее ключицы.
        - Утром я могу забыть все те мудрые мысли, которые у меня появились, - иронично хмыкнула она.
        - Не волнуйся. Я очень постараюсь, чтобы ты забыла их прямо сейчас, - пригрозил ей.
        Не знаю, получилось ли претворить угрозу в жизнь, но больше этой ночью мы не разговаривали.
        А утро уже прямо собственным началом показало себя многообещающим. Причем обещало оно, кажется, массу неприятностей, потому что началось с остервенелого и очень громкого стука в дверь. Вежливые гости и приятные посетители так определенно не стучат.
        Недовольно заворчала и заворочалась у меня в охапке Тилль, пытаясь в полусне закопаться в лежак, подальше от громких резких звуков. Однако, судя по настойчивости раннего гостя, настроен он был крайне решительно и уходить не собирался, так что пришлось вставать и натягивать штаны. Кстати вспомнилось, что дверь на самом деле не заперта - там вообще не имелось замка, а охранку я впопыхах кинуть забыл, так что на всякий случай накрыл хрупкую фигурку женщины рубашкой и отправился выяснять, кого прислали боги по мою душу.
        - А ты что тут делаешь? - растерянно уточнил, обнаружив на пороге Мельхиора.
        - И тебе доброе утро, - ехидно ухмыльнулся он в ответ. - Нет, ну ты оценил мою тактичность? Я не вошел. Стою тут, стучу, как дятел-передовик, и терпеливо жду, пока ты соизволишь проснуться.
        - Оценил, - мрачно подтвердил я. - А что случилось? Ты все-таки пришел меня арестовывать?
        - Да нужен ты мне, - недовольно фыркнул он, но тут же исправился, - нет, ты-то мне как раз и нужен, но не за этим. Поймали мы преступную шайку, но осталась пара вопросов, а для этого надо провести очную ставку с тобой.
        - А почему с ним? - сонно поинтересовалась Тилль, подныривая под мой локоть. - Привет.
        - О! И ты тут! Замечательно, привет, - просиял темный. - Сегодня, я так понимаю, опять показывали изумительные звезды? Учитывая, что всю ночь зверски штормило, показывали их, похоже, только избранным и по билетам? - не удержался он от ехидства.
        - Говорят, если сильно удариться головой, звезды можно увидеть и днем. Хочешь попробовать? - еще мрачнее предложил я.
        - Две минуты, мы сейчас оденемся, - оборвала малосодержательный разговор эльфийка, решительно выпихнула темного за порог, за локоть втащила меня внутрь и закрыла дверь. Чем я, впрочем, с большим удовольствием воспользовался и притянул Тилль к себе. На объятия она ответила, а вот от поцелуя увернулась.
        - Ты чего? - уточнил озадаченно.
        - Не люблю спросонья целоваться, - тихонько проворчала она мне в подмышку. - Надо сначала толком очнуться и умыться, а потом уже все остальное. Не нравится мне все это, - добавила, отстраняясь и явно имея в виду совсем не поцелуи. - Не просто так Миль сам пришел, что-то у него там нехорошее случилось. Ой, да, извини, - опомнилась целительница, торопливо стягивая с себя мою рубашку. - Нацепила первое, что попалось под руку.
        - Тебе идет, - честно ответил я, забирая у нее предмет обсуждения. - И мне не жалко.
        - Ну, для выхода в свет она все равно мало подходит, - насмешливо наморщила она нос, расправляя собственное платье. Я зачарованно проследил, как грубая ткань скользит по шелковистой коже, на мгновения собираясь складками и задерживаясь на изгибах тела. Правда, поспешил взять себя в руки, тряхнул головой, отгоняя наваждение, и натянул рубашку.
        - Извини, опять я… порчу тебе репутацию, - поморщился, наблюдая, как тонкая женщина, склонившись, пытается пальцами разобрать волосы.
        - Не говори глупостей, - тихо возразила Тилль, оставила свое занятие и вновь подалась ко мне, обнимая. - Я ни о чем не жалею. Ну и, кроме того, - в голосе отчетливо чувствовалась улыбка, - мне недавно предложили взять тебя в качестве военного трофея. И эта идея чем дальше, тем больше кажется мне заманчивой.
        - Интересный подход, - тихо засмеялся я.
        - И что, даже не обидно? И гордость не возражает? - удивленно переспросила она, отстранилась и подозрительно заглянула мне в глаза.
        - Если под «взять» подразумевается регулярное повторение сегодняшней ночи? - иронично уточнил я, осторожно подхватил ее под подбородок и ласково провел подушечкой большого пальца по нижней губе. Предпочел бы, конечно, поцеловать, но раз не нравится… - Что я, совсем идиот, добровольно от такого отказываться! К тому же… учитывая все обстоятельства, имеешь полное право отрезать голову и повесить над камином. Или не голову, а что-нибудь менее габаритное положить на полку. Все-таки ты честно меня подстрелила.
        - Тьфу, пошляк, - через мгновение захихикала она, освобождая подбородок из руки и утыкаясь лбом мне в грудь. - А еще благородный светлый эльф!
        - Я вообще-то имел в виду уши. А ты что подумала? - уточнил насмешливо, за что получил тычок острым кулачком под ребра.
        Правда, на этом наш разговор прервал Мельхиор, вновь забарабанивший в дверь. Похоже, терпение темного кончилось.
        - Да идем мы, идем, - раздраженно проворчала Тилль, а я, отстранившись, открыл дверь.
        - Смотри-ка, надо же, действительно - оделись, - с искренним удивлением протянул Миль, когда мы вышли в коридор. - А я уж подумал, вы опять решили на звезды глянуть. На дорожку, так сказать, - добавил, предусмотрительно отгородившись от меня эльфийкой.
        - Ты лучше не завидуй, а скажи, что там у вас такое случилось и для чего нужен Фель? - вмешалась та, видимо, опасаясь, что я не сдержусь. Врезать темному, конечно, хотелось, но пока он еще не настолько меня достал, да и настроение сегодня было гораздо более благодушным, чем в прошлый раз. Дурной знак в свете всех прочих обстоятельств: настолько хорошее настроение с утра непременно кто-нибудь испортит, и я даже видел кандидата на эту роль. Но пока было хорошо.
        Тревожные мрачные мысли, заполнявшие голову сутки назад, не спешили возвращаться. Да, я по-прежнему помнил, что я здесь чужак, не испытывал никакой симпатии к местным жителям в глобальном смысле, меня по-прежнему нервировал этот каменный город. Но Тилль по непонятной причине выпадала из остального окружения и стояла особняком. Я напоминал себе первые впечатления от знакомства с ней, пытался разозлиться на жалящую боль в груди и темноту перед глазами, на гнилостный болотный запах, пытался убедить, что мы враги, но… все эти мысли не затрагивали никаких чувств в душе. Они вызывали лишь легкое раздражение, как вьющаяся перед лицом мошкара, и ничего, кроме этого. И уж точно они не имели никакого отношения к женщине, проведшей со мной ночь и идущей сейчас рядом. Легкой, теплой, упрямой и самой желанной. Просто оттого, что она была рядом, мое сердце стучало увереннее и ровнее. И я отчетливо понимал, что не хочу с ней сейчас расставаться, несмотря ни на какие посторонние мысли и косые взгляды, и даже готов ради нее потерпеть этот город. А кто-то внутри тихонько подсказывал, что «сейчас» - понятие
растяжимое, причем растяжимое не на один год и даже не на один век, но прислушиваться к нему я пока не спешил. Не стоит загадывать так далеко.
        Самое приятное, что Тилль тоже не стремилась поругаться и распрощаться навсегда, и это несказанно радовало. Может, она еще не до конца проснулась, но мне хотелось верить, что целительница просто разделяла мои мысли, получала от происходящего удовольствие и вполне сознательно не спешила от всего этого отказываться.
        - Да тут, видишь ли, в чем дело… непонятно, почему именно он? Нет, он по определению очень удобная жертва для подставы - достаточно безалаберный, вспыльчивый, мотив налицо, причем более чем весомый. Но я не думаю, что здесь все так просто.
        - Это ты про ссылку сюда? - уточнила Тилль.
        - Кхм. Нет, не про ссылку, - кашлянул темный, бросив на меня выразительный взгляд.
        - Я тебе потом расскажу, это… личное, - поморщившись, отмахнулся я.
        - Ладно, предположим. А что тебя смущает?
        - Струна, - пожал плечами темный. - Нельзя сказать, что это большая тайна, но чтобы ее найти, нужно точно знать, где он ее носит, а чтобы не пораниться в процессе извлечения и ничего не сломать - точно знать, как она оттуда снимается.
        - Погоди, а при чем тут моя струна? - опомнился я.
        - А, да, извини, я не говорил… В общем, голову Владыке отчекрыжили именно ею. Пока вы смотрели на звезды, кто-то проследил за вами, забрал струну, а потом подкинул на место. Ну то есть уже известно кто. Мне непонятно, откуда такие познания, если вы ни разу не встречались, а признаваться они не хотят. К тому же твое имя произносится с такими эмоциями… в общем, есть у меня ощущение, что тебя бы тоже с удовольствием прикончили, и ненавидят лично тебя, персонально и очень сильно.
        - Интересно, - нахмурился я. - Думаешь спровоцировать?
        - Попробуем, это самый простой вариант. На самом деле личность убийцы и без того очевидна, но дело закрывать рано. Есть у меня ощущение, что это не все.
        - То есть? Еще кого-то убьют? - озадачилась Тилль.
        - Нет, не в этом смысле. Просто множество нестыковок и общее впечатление, что есть кто-то еще. Ну не спланировали бы они все это настолько быстро и настолько гладко! Есть организатор, только они не хотят его выдавать.
        - Откуда такая неуверенность? И кто вообще-то убийца?
        - Терпение, сейчас все увидите. На самом деле все это… довольно печально, - поморщившись, проговорил он.
        - Миль, ты или молчи, или говори сразу все. Закрутил интригу. Театрал, тоже мне! - проворчала целительница.
        - Извини, все. Умолкаю.
        Оставшийся путь мы действительно проделали в тишине, благо идти было недалеко.
        - Прошу! - пригласил Мельхиор, открывая какую-то тяжелую дверь и жестом предлагая зайти следом.
        ТИЛЛЬ
        Не знаю, для чего раньше использовалось это помещение без окон, но больше всего оно походило на какую-то кладовку. Небольшая вытянутая комната два на три метра, в дальнем конце три простых стула, при входе - еще один стул. На том, что ближе, сидел смутно знакомый боевик, видимо - стражник. А вот в глубине помещения…
        - Миль, ты сдурел? Это - преступники? - потрясенно выдохнула я, разглядывая мрачно нахохлившуюся парочку. Ученики. Студенты. Беловолосая светлая, Танагриаль, и менталист, чьего имени я не знала. Глаза мальчика казались равнодушными и пустыми, как будто его здесь вообще не было, а девочка обожгла меня и Феля злым ненавидящим взглядом.
        - Не сомневайся, - проговорил Миль и обернулся к светлому: - Ну что, знакомы?
        - Первый раз вижу, - неестественно ровным голосом проговорил огневик. Темный нахмурился и хотел что-то сказать, но тут высказалась девочка.
        - Еще бы ты помнил! - зло прошипела она. Попыталась подняться, но сторожевая магия мешала лишний раз шевельнуться, и светлой пришлось продолжать сидя. - Тварь! Ненавижу! Ты ее покалечил на всю жизнь, это ты во всем виноват! Хочу, чтобы ты сдох! Жалко, я не прирезала вас обоих тогда, тебя и эту… шлюху… Боги, как же это было отвратительно, - выдохнула она и зажмурилась, отчаянно тряся головой. Юная целительница выглядела сейчас неестественно и жутко, будто в тело подростка вселилась какая-то чуждая потусторонняя тварь.
        - Так, по-моему, уже достаточно, - мрачно резюмировал Миль. Причем взгляд его был направлен не на разъяренную девочку, на Феля. И, оглянувшись на стихийника, я сама едва не шарахнулась.
        Лицо как будто превратилось в ледяную маску - замершее, бледное, с совершенно стеклянными глазами. Даже его пламенеющая яркая аура сжалась, скукожилась, словно огню не хватало воздуха.
        Мельхиор тем временем распахнул дверь, кивком велел мне выходить и за плечо выволок стихийника. Тот не сопротивлялся.
        - Фель, ты как? - встревоженно проговорил темный, легонько встряхивая светлого за локоть. Тот вздрогнул, с трудом сфокусировал взгляд на следователе и неожиданно заявил:
        - Миль, это я его убил.
        - Кого? - опешил Мельхиор.
        Меня же попросту парализовало увиденное, и я замерла на месте, не в силах что-то сказать, пошевелиться или хотя бы отвести взгляд от неживого жуткого лица, принадлежащего кому угодно, только не Бельфенору.
        - Владыку. Я его зарезал.
        - Ты сдурел? - Брови темного удивленно взлетели. - Каким образом?
        - Струной, на площади. Когда Тилль уснула, - тем же размеренным тоном проговорил он.
        - Фель, на какой площади? А зелье? А из дома ты его как вывел?! - продолжил недоверчиво расспрашивать следователь.
        - Не все ли равно? Миль, это я его убил, я сознаюсь, что тебе еще надо? Никто больше не виноват. Ну хочешь, я еще кого-нибудь убью?!
        - Тилль, ты его своими папиросами угостила, что ли? Что ты в них мешаешь?! - вытаращился темный уже на меня.
        - Ты не понимаешь! - выдохнул стихийник и вдруг сгреб следователя за воротник, приподнимая над полом и вжимая в стену. - Это я его убил! Какая тебе разница?! Я отлично подхожу на роль убийцы, вот меня и надо сдавать! Ладно, я сдохну, я уже все понял, но их-то за что?! Они же ни в чем не виноваты!
        - Фель, успокойся, - опомнилась я и ринулась к мужчинам. Слегка придушенный Мельхиор таращился на взбесившегося светлого дикими округлившимися глазами и, кажется, отчаянно пытался вернуть утраченный дар речи. - Фель, пусти, ты же его придушишь! Что случилось?! - Я обеими руками ухватила огневика за локоть и потянула на себя. Мышцы были так напряжены, что рука казалась каменной или отлитой из железа. Мне точно не хватило бы сил оттащить его, но Бельфенор неожиданно поддался и расслабленно уронил руки, выпуская следователя.
        - Тилль, уйми его, а? - торопливо попросил темный, нервно оправляя воротник и опасливо косясь на вновь замершего Феля. - Он тебя вроде слушается, а я лучше подожду, пока остынет. А то такими темпами, скорее, я навсегда остыну, чего хотелось бы избежать. - Темный затряс головой, сделал пару шагов по коридору, толкнул первую попавшуюся под руку дверь, заглянул внутрь и жестом пригласил нас.
        Стихийник позволил провести его внутрь почти пустой комнаты, если не считать обломков мебели, занимавших половину небольшого темного помещения. Раньше это был то ли архив, то ли каземат; единственное крошечное зарешеченное окошко находилось под самым потолком, и свет в него сочился с трудом, застревая в мутном растрескавшемся стекле. Дверь за нашими спинами закрылась, и я потерянно огляделась, пытаясь придумать, куда можно присесть.
        Что происходит, я не понимала. Тут, наверное, требовался менталист, потому что физически маг был полностью здоров. Один толковый на примете, конечно, имелся, но оставить Бельфенора и сбегать за эль Алтором или тем более вести его с собой в таком состоянии я не рискнула.
        - Фель, что случилось? Ты знаешь эту девочку? - осторожно уточнила я. Он криво усмехнулся, глядя куда-то сквозь меня. Привалился спиной к двери и сполз по ней на пол, как будто его полностью оставили силы, а я опустилась рядом на колени, не зная, то ли стоит взять его за руку, то ли лучше не трогать.
        - Она права. Во всем права. Я… действительно редкая тварь, - нервно усмехнулся он. - Я… боги! Мне было тридцать шесть, когда она родилась, я сам только начал учебу… - Стихийник запрокинул голову и зажмурился, пару раз слегка стукнулся затылком о старое потемневшее дерево.
        - Кто родилась, Танагриаль? - окончательно запуталась я. На вид девочке было как раз лет тридцать пять, не больше, а Фель казался мне гораздо старше получающегося возраста.
        - Ее мать, Вириталь. Моя дочь. Она была мне не нужна, понимаешь? Боги, да какому мальчишке нужна в этом возрасте семья?! Я вообще не вспоминал о ней! О жене помнил - нужен был сын, наследник. Отец настаивал, и мне оказалось проще согласиться: мы с Таей вполне нашли общий язык в постели, а за ее пределами оставались одинаково равнодушными друг к другу. Я о Вириталь вообще не вспоминал. Изредка только, случайно. Потом… сын все-таки появился, а она уже выросла. Когда этот ублюдок попросил ее руки, я… мне была безразлична ее судьба. Понимаешь? Совсем. Тая одобрила, и я согласился, невзирая на протесты дочери. Она мне писала, украдкой прислала письмо. Она просила меня о помощи, а я… решил, что она лжет. Просто хочет отомстить. Наговаривает. Я даже не удосужился приехать и проверить, взглянуть ей в глаза! Отмахнулся, выбросил письмо и тут же о нем забыл. А он бы ее убил. Если бы не случай, если бы не… он замучил бы ее до смерти. Когда я обо всем узнал - уже когда его приговорили - я так и не осмелился приехать. Я до сих пор боюсь когда-нибудь посмотреть ей в глаза, потому что знаю, что там увижу. Но я…
даже не помню, какого они цвета. Иногда кажется - карие. Иногда - серые. Или зеленые? Хотел все исправить с Нитом, постараться, чтобы все было не так, чтобы он… а он… умер. И Тая погом тоже умерла. А меня даже Грань отказывается принимать. Ей противно, и ее можно в этом понять. Забвение и покой тоже надо заслужить, а я их не достоин. Я должен сделать хоть что-то хорошее, пусть эта девочка живет…
        Он замолчал, зажмурился и неподвижно замер, прижавшись затылком к темному дереву двери, а я только теперь заметила, что слушала эту короткую рваную исповедь, затаив дыхание. Вздох получился судорожный и рваный, на губах было солоно, а на щеках - мокро. Вперед я подалась машинально, влекомая чем-то вроде инстинкта целителя, требующего унять чужую боль.
        Только как это сделать, не знала. Боли было столько, что она разливалась по всей комнате и, кажется, пыталась выплеснуться за ее пределы, а моя магия оказалась бессильна: источник боли находился внутри, в душе. Застарелая и гнилая рана, засевший в кости осколок.
        Поэтому я просто прижала его голову к груди, будто пыталась успокоить плачущего ребенка, а не взрослого мужчину с совершенно сухими глазами.
        Сбивчивый рассказ оставлял массу вопросов, но основное я поняла. У Бельфенора был не только сын, погибший много лет назад, но и дочь, видимо, вполне живая поныне. Которую давным-давно выдали замуж за какого-то психа, и это едва не стоило ей жизни. И я понимала, что не хочу знать подробностей того происшествия.
        Надо было что-то сказать, но мысли отсутствовали. Только бегали в голове по кругу слова менталиста о том, что нет однозначного ответа на вопрос «кто виноват?». Интересно, эль Алтор предвидел подобную ситуацию, или тогда он говорил о другом? О войне, про которую я в тот момент и подумала?
        Фель считал, что виноват он. Да, в общем, так и было: глупо спорить, его чувство вины не возникло на пустом месте. Он действительно был виноват. Обрек свою дочь на страшную участь и даже не помог ей, когда та просила. Да и его наплевательское отношение к ней совсем не заслуживало похвалы.
        Вот только… один ли он был виноват? А как же мать, которая первой должна заботиться о благополучии своего ребенка? Ее вина не больше? А тот, кто был так маниакально озабочен сохранением рода, что требовал наследника от, по сути, совсем еще мальчишки? Тридцать пять лет - это почти подросток, и очень мало кто в этом возрасте имеет достаточно ответственности и мудрости, чтобы заводить собственных детей. Ладно, женщины взрослеют быстрее, и многие вполне готовы лет в сорок создать семью, но для мужчин подобное - исключение, а Бельфенор им явно не являлся. А его отец, похоже, даже не посчитал нужным что-то объяснить и оказать на сына влияние, просто использовал как племенного жеребца.
        А еще неясно, кто отмерил всем виноватым наказание? Какой мерой и сколько оно должно длиться? С тем, казненным, все обстояло просто и понятно, и он получил свое. Но не искупил ли сполна свою ошибку Фель, постоянно терзаясь этой болью? А его отец, он вообще чувствовал себя виноватым? А жена, она хоть на секунду задумалась о судьбе дочери и собственной вине перед ней?
        - Тилль, поговори с ним, - тихо попросил светлый, решительно отстраняясь, чтобы заглянуть мне в лицо. - Ты понимаешь, а тебя он может послушать. Она не должна…
        - Не говори глупостей, - нахмурившись, возразила я. - Имея мужество совершить поступок, нужно иметь мужество за него отвечать.
        - Она хорошая девочка, просто запуталась, а я…
        - Эта девочка цинично и хладнокровно убила разумное существо и очень старалась свалить свою вину на другого. Извини, но назвать ее «хорошей» я не могу. Владыка, конечно, был малоприятным субъектом, мне его ни на волос не жалко, но называть из-за этого его убийцу «несчастной» я бы тоже не стала. В конце концов, это у ее матери с тобой могут найтись личные счеты, а ее ненависть - ее личный выбор. Извини, но я уверена, что у Вириталь имелись дела поважнее, чем промывка мозгов собственной дочери на тему «какая же сволочь ее дед».
        - Но ведь… - начал он, растерянно глядя на меня.
        - Фель, и снова извини, но назвать тебя сволочью я, как ни странно, не могу. Сволочь посчитала бы, что вообще не имеет к этому отношения, и преспокойно жила бы дальше: такие не терзаются чувством вины. А ты… Все совершают ошибки. Кому-то везет, и ошибки у них получаются незначительными, а чьи-то приводят к катастрофе, рядом с которой твоя личная беда несколько теряется.
        - Например? - Светлый вопросительно вскинул брови, а я задумчиво склонила голову к плечу.
        - И это у меня спрашивает боевой офицер? «Ошибка командира», знакомо? Пойдем, хватит себя грызть, тебе еще у Мельхиора нужно попросить прощения, - подбодрила я его, поднимаясь на ноги. Я была вполне готова проявить участие, обнять, сказать несколько тысяч слов в его оправдание… вот только понимала, что такая жалость ему не нужна, и вызовет она в лучшем случае отвращение. Сейчас нужно было встряхнуть, отвлечь, расшевелить - и только потом уже думать и решать, как можно ему по-настоящему помочь. - По-моему, твои угрозы «убить кого-нибудь еще» он отнес на свой счет и решил, что ты его прикончишь на том же самом месте.
        - С Милем… да, нехорошо получилось, - проговорил стихийник. Резко тряхнул головой, будто пытался таким образом избавиться от лишних мыслей, и рывком встал. - Тилль, но ведь…
        - Никому не станет лучше, если ты вдруг возьмешь вину на себя, - проворчала я. - В конце концов, не спеши паниковать: во-первых, еще неизвестно, какое ей там полагается наказание, а во-вторых, сказано же, есть кто-то еще. Может, там на самом деле все не настолько трагично и окажется, что их просто ловко обработали. В чем я, кстати, почти не сомневаюсь. И уж точно уверена, что за всем этим стоит не ее мать.
        - Все-таки… - начал он, привлекая меня к себе в объятия, но я вновь перебила, осторожно погладив его по щеке и накрыв большим пальцем губы.
        - Фель, я… это просто непредвзятый взгляд со стороны. Может быть, я не могу понять всю глубину твоей боли, но зато могу смотреть беспристрастно. И поэтому скажу: ты не настолько ужасен, как тебе самому кажется. Да, ошибся, поступил плохо. Но ты ведь это понимаешь, искренне сожалеешь о своем поступке и изменил бы все, появись у тебя такая возможность. И, мне кажется, ты вполне заслуживаешь шанса на прощение. Можешь не верить, можешь возражать, но все-таки подумай о том, что я сейчас скажу: тебе стоит набраться решимости и поговорить с ней. Очень может быть, заглянув ей в глаза, ты увидишь совсем не то, что ожидаешь.
        Бельфенор слушал внимательно, чуть хмурясь, а взгляд был напряженным, но главное, уже не таким безжизненным, как раньше. Может, банально взял себя в руки, а, может, ему стало легче просто оттого, что часть боли выплеснулась наружу. Когда я договорила, он медленно кивнул и, тихо шепнув «спасибо!», осторожно коснулся губами моих губ. После чего, отстранившись, с бледной неуверенной улыбкой уточнил:
        - Тилль, а скажи мне, когда ты научилась читать мысли?
        - Какие мысли? - недоуменно нахмурилась я.
        - Мои. Я сейчас, по-моему, ни одной фразы до конца не договорил, - насмешливо пояснил он.
        - Было бы что читать, - машинально и для порядка проворчала я, а сама - всерьез растерялась.
        Читала или нет, а ведь я в самом деле знала, что именно спросит Фель дальше. Сейчас это ощущение пропало, но минуту назад я, кажется, слышала его слова до того, как они прозвучат. В самом деле походило на ментальную магию, которой я сроду никогда не владела. Или - на что-то еще, думать о чем очень не хотелось. Было боязно, потому что в глубине души я знала ответ на вопросы «как?» и «почему?», но вытащить на поверхность пока не была готова. Поэтому предпочла просто сбежать от опасной темы.
        - Пойдем. Надо найти Миля и поговорить с ним.
        А потом надо сходить в госпиталь, отпроситься на половину дня и спокойно все обдумать в тишине и одиночестве, когда никто не стоит над душой, не торопит, не обнимает и не смотрит так, что все здравые мысли разом куда-то улетучиваются.
        БЕЛЬФЕНОР
        Полный ненависти взгляд девочки… Это было похоже на удар. Тяжелый сокрушительный удар в грудь, выбивший весь воздух, раздробивший грудину и ребра. Самый страшный ночной кошмар, терзавший меня больше половины жизни, трусливо загнанный в самые глубины подсознательного, вдруг воплотился в реальности. Этот взгляд, кажется, вывернул меня наизнанку, растоптал, смешал в кучу прошлое, настоящее, возможное и невозможное. Пламя внутри взревело, взметнулось, едва не выплеснулось наружу - от боли, от отчаяния, от бессильной злобы на самого себя.
        В первые мгновения я совершенно не понимал, что происходит. Только выработанный с детства рефлекс не терять в экстремальной ситуации контроля над даром заставил призвать стихию к порядку. Сжал зубы и заставил огонь утихнуть - и тот побитой собакой забился в глубину ауры и сознания, туда, откуда выползли на поверхность застарелые страхи.
        Когда до шокированного и смятенного разума дошло, кто и почему сидит передо мной… Первая пришедшая в голову мысль показалась единственно верной. Я должен был хоть так все исправить. Как угодно, лишь бы не допустить в очередной раз повторения того же, через что уже проходил!
        Это казалось настолько очевидным, что все протесты Мельхиора даже не задержались в голове. Показалось, что он издевается: ну не мог же он в самом деле не понимать, что так будет лучше для всех? Все получат идеально подходящего на эту роль убийцу, девочка будет жить, а я… может быть, хоть тогда я наконец-то смогу уйти и избавиться от этих мыслей, чувств и памяти?!
        Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не вмешалась Тилль. С меня вполне сталось бы действительно убить Миля, разнести все это здание, выпустив на волю всю силу, попросту отбросив самоконтроль. Но прикосновения тонких пальцев, тихий голос… почему-то я просто не мог не подчиниться, не мог сопротивляться, да что там - даже мысли о протесте не возникло!
        Бороться с ней я не мог, да, зато мог попытаться убедить. Оказывается, я очень хорошо помнил усталое презрение в ее глазах в самую первую нашу встречу, и казалось - не так уж сложно вызвать его вновь. Откуда-то я точно знал, что презрение, отвращение, ненависть в глубоких фиолетовых глазах раздавят меня окончательно, и сейчас отчаянно желал, чтобы это наконец случилось. Иной реакции на собственные слова я даже не предполагал. Я сам себя за это ненавидел и презирал, так могла ли эта пылкая порывистая женщина ответить чем-то иным?
        Ответила. Я даже поначалу не поверил - решил, происходящее мне снится или грезится наяву. И слезы, и обхватившие мою голову тонкие ладони, и торопливый стук сердца под ее щекой…
        Слова Тилль окончательно поставили меня в тупик, а пристальный внимательный взгляд добавил растерянности. Она в самом деле не сердилась, не считала меня чудовищем, не испытывала отвращения. Более того, она сочувствовала мне! Причем сочувствовала не из девичьего всепрощающего мягкосердечия, а сдержанно, рассудительно, вполне осознанно и даже аргументированно. И мне было совершенно нечего ей возразить, потому что все кажущиеся очевидными утверждения она легко опровергала и полагала глупостями. Осталось только смириться, взять себя в руки, в очередной раз загнать лишние эмоции в дальний угол.
        Долгие годы обучения помогают нам научиться смирять собственные чувства и порывы. Некоторым это ввиду характера дается легче, для некоторых последствия срыва не носят разрушительного характера, некоторым удается полностью разграничить собственные эмоции и магию. Последнее чаще всего случается с магами короткоживущих видов - наверное, природный защитный механизм. Мне в свое время пришлось приложить массу усилий, чтобы взрывной характер типичного огненного мага перестал осложнять жизнь, так что в особо тяжелых случаях взрывались только эмоции, а не строения вокруг. И измениться, да. В детстве я мало походил на себя нынешнего.
        Несмотря на все сказанное, проникнуться такой точкой зрения я не мог: казалось, она чего-то не поняла или проявила излишнюю доброту. Но зерна сомнения, зароненные в мою душу, упали на благодатную почву.
        Тилль утверждала, что Вириталь не обязательно ненавидит и презирает меня. Неужели подобное возможно? Сама целительница к моей истории отнеслась с участием и гораздо большим пониманием, о котором я даже мечтать не мог, но она ведь не знала всего. И Вириталь она тоже не знала, как она могла судить?
        Но, с другой стороны… я и сам ее совсем не знал.
        Да, я не имел права на ее прощение, но - на самом деле просто обязан был его попросить. Сказать, что сожалею, что признаю свою вину, что… да просто перешагнуть через себя. Ведь если меня не желает принимать Грань, то, может быть, это не наказание, а шанс все исправить? Даже не шанс, почти приказ. И я в самом деле не смогу обрести покоя, не встретившись со своим страхом.
        Времени, пока мы искали Мельхиора, хватило, чтобы окончательно принять решение. Теперь я знал, что нужно сделать, когда закончится эта история. Как говорил эль Алтор, боги не наказывают просто так, а учат. Так, может, урок состоял не в том - или, скорее, не только в том, чтобы осознать собственную глупость и жестокость, а в том, чтобы побороть страх и… наверное, смирить гордыню?
        - Ага. Живые, оба, - прокомментировал Миль, поднимая на нас взгляд от каких-то документов. Обнаружился следователь в собственном кабинете, но нам пришлось некоторое время подождать, пока темного покинут посетители. - Вроде даже в своем уме, - добавил с сомнением, окинув меня взглядом.
        - Вроде бы, - поморщившись, кивнул я. - Прости, что я на тебя так накинулся. Это было… временное помутнение.
        - Я так и понял. Ладно, забыли, - благодушно отмахнулся Мельхиор, жестом приглашая нас сесть. - Тогда, раз ты способен нормально разговаривать и держать себя в руках, давай вкратце: откуда эта девица тебя знает?
        - От матери, я полагаю, - вздохнув, ответил я.
        - То есть она твоя внебрачная дочь? - Темный вскинул брови.
        - Она моя вполне законная внучка, - возразил ему мрачно. Тилль покосилась на меня настороженно; наверное, ожидала повторного срыва и всплеска эмоций, но я уже вполне себя контролировал. Причем не просто контролировал, а… мне даже как будто стало легче. Может, от наконец-то принятого решения, отважиться на которое я не мог полжизни?
        - А? А-а, то есть имя мне не зря показалось знакомым, - протянул Миль. - В принципе, на мотив для подставы тянет. И даже объясняет, откуда она могла знать про твою струну.
        - Совершенно не обязательно, - поморщившись, отмахнулся я. - Я ношу струну на ремне сравнительно недавно, с начала войны. Поначалу вообще таскал на цепочке на шее, но это неудобно, потом - в креплении на запястье, так все обычно и поступают. Пряжка - индивидуальный заказ, сделана специально под струну, так что это нераспространенная практика.
        - Вот как? Что ж, это только укрепляет меня во мнении, что есть некто третий - организатор.
        - Миль, а можно в подробностях, как все случилось? Или не в подробностях, а хотя бы по порядку? - недовольно вставила Тилль, и темный состроил виноватую гримасу.
        - Да, извини, я забыл, что вы не в курсе. Значит, дело было так…
        Мальчик-менталист Лантаин по иронии судьбы буквально вырос в посольстве темных: он был сыном вещевика, отвечавшего за чистоту и порядок в этом здании. Он-то с несколькими любознательными друзьями и нашел тамошние потайные коридоры, о которых хозяева, разумеется, знали, но в секрет существования которых посторонних не посвящали. В детстве он успел излазить их вдоль и поперек, поэтому прекрасно ориентировался в хитросплетении переходов. Именно он помог сообщнице пробраться внутрь и вытащить наружу обездвиженного Владыку.
        Тот отпустил охрану совсем даже не ради случайного свидания. Все-таки дураком Владыка не был, и в рискованную авантюру с малознакомой девицей наверняка не пустился бы. А вот побыть в одиночестве, когда не нужно держать лицо перед посторонними и можно дать волю эмоциям… Его было сложно за это винить и осуждать. Я по себе знал, насколько трудно принять поражение, тем более - такое поражение.
        Безвкусное зелье заговорщики банально подлили в питье, пользуясь рассеянным из-за усталости вниманием жертвы. Когда зелье сработало, вдвоем вынесли тело тем же ходом, через который попали внутрь.
        Танагриаль, вместе с остальными студентами вызвавшаяся помогать при организации праздника, без труда подсыпала в мою тарелку простой сонный порошок. Это было даже не снотворное в полном смысле: расслабляющее успокаивающее средство, применяемое широко и повсеместно, безвредное и быстро выводящееся из организма. Вместе с сырым луком и мелкой непотрошеной рыбой, частью горчащей по вполне естественным причинам, заметить его оказалось невозможно, так что здесь заговорщики почти не рисковали. Одного они не учли: моего настойчивого стремления напиться и забыться. В сочетании с алкоголем эффект получился совсем даже не снотворный, но зато расслабился я от души.
        Когда жертва усыпления вместо того, чтобы начать клевать носом и потихоньку убраться в посольство, пустилась в пляс, девушке пришлось наблюдать и ждать удобного момента. Оставаться незамеченной ей помогал еще один алхимический состав, менее распространенный, но тоже популярный - маскировочный порошок, следы которого Миль нашел в посольстве, в храме и даже на моей струне.
        На этом месте Тилль со стоном звучно хлопнула себя по лбу:
        - Вот же я дура!
        - Аргументируй, - предложил Мельхиор.
        - Я ночью от холода проснулась, и был этот запах! Точнее, не ночью, уже ближе к рассвету, в сумерках. Запах у зелья очень специфический - сладковатый такой, травянистый, вкрадчивый. Мы его летом постоянно использовали в лесах, он помогает неплохо прикрыть магическую ауру, летом с этим зельем даже собаки не берут. Зимой же не пользовались как раз из-за запаха, он зимой слишком отчетливый, и без собак можно учуять. Я же еще подумала, что этот запах никак с холодом не ассоциируется…
        - М-да. Вот так и допрашивай этих свидетелей, - сокрушенно вздохнул Миль. - Да ладно, не переживай, даже если бы ты запах вспомнила, это мало что дало бы. И так понятно, что ночью струну забрали, ночью и подбросили. Время-то своего случайного пробуждения ты все равно не знаешь? Ну вот и не дергайся, толку с твоей информации никакого. Но в следующий раз будь, пожалуйста, внимательнее.
        - Тогда я даже знаю, как реабилитироваться, - оживилась Тилль. - Фель той ночью свой хайратник посеял. Когда мы танцевали, точно помню, он еще был. А вот утром - уже нет.
        - Посеял, - подтвердил я в ответ на вопросительный взгляд следователя. - Но вот где и когда - не помню.
        - Получается, ты либо уронил его где-то по дороге, либо он зачем-то понадобился убийце. Ценная вещь?
        - Не думаю. Просто памятная и дорогая лично мне - его мать делала, очень обидно потерять вот так, - поморщившись, отмахнулся я. - В храме его точно не было, а если по дороге потерялся - искать бесполезно.
        - Так, вот про твою мать я совсем ничего не знаю, давай отсюда подробнее. Таскаешь ты его, как я сейчас вспоминаю, давно, чуть ли не всю жизнь? Вот. До сих пор, несмотря ни на что, не терялся, а тут вдруг взял - и сам соскользнул? Нет, не верю я в такие совпадения. Рассказывай!
        - А что рассказывать? - Я растерянно пожал плечами. - Я плохо ее помню, она очень рано ушла за Грань, мне тогда исполнилось всего тринадцать. Кажется, она вышла из небогатой, хоть и благородной семьи. Может, даже была сиротой, потому что о ее родственниках я никогда ничего не слышал. Помню, что у них сложились странные отношения с отцом. Не знаю, почему он женился именно на ней: они к друг другу были равнодушны. Еще, кажется, у нее имелся какой-то слабый магический дар. Точно не целительство и не предметная магия: или пространство, или хаос. Скорее всего, последнее. Отец не любил ее вспоминать, быстро женился повторно, уже если не по большой любви, то по взаимной симпатии. Но, собственно, его нынешнюю жену ты и так знаешь. Я, конечно, могу попробовать с ним связаться и что-нибудь разузнать о матери, но почти уверен, что он не будет обсуждать со мной эту тему. После смерти моей жены он, кажется, потерял ко мне всякий интерес. Даже не пытался повторно намекнуть, что нужен наследник старшей ветви. У него там своих не то трое, не то четверо, а я благополучно сгинул в дальних далях, и, полагаю, его это
полностью устраивает.
        - Слушай, вот что у тебя за родственники, а? - вздохнул Мельхиор. - Светлые, тоже мне, образец семейственности…
        - Миль, может, не надо о наболевшем, а? - поморщился я. - Да, неприятное исключение из правила, но мне не хочется обсуждать эту тему. А то я тоже могу обойтись без физического насилия, припомнить пару твоих болевых точек и надавить на них.
        - Ладно, ладно, не кипятись! - опомнился он. - Я все понял, буду думать. На чем я остановился?
        - На краже струны под прикрытием зелья, - напомнила Тилль, слушавшая весь наш разговор в молчаливой задумчивости.
        - Ага. А дальше…
        А дальше начиналось самое интересное. Потому что зелье, которым опоили Владыку, в отличие от всех прочих, было не то что непопулярным - крайне редким, сложным и очень ценным. То есть, если два других студенты вполне могли найти в госпитале или изготовить самостоятельно, то создать вот это, третье, сумел бы далеко не всякий опытный маг.
        Добыл его менталист, а где - не говорил. Он вообще ничего не говорил. У Мельхиора сложилось впечатление, что с организатором контактировал только он, а девочка была не в курсе существования кого-то еще и своим упрямым «мы придумали все сами» выгораживала молчащего подельника, который, похоже, и донес до нее план. И в этом заключалась основная сложность: невозможно прощупать менталиста с помощью ментальной магии. Естественный барьер, ограничение, и попытка взломать его силком, как правило, приводит к смерти.
        Я предложил проконсультироваться с эль Алтором, раз уж тот столь удачно оказался под рукой, но предложение темный воспринял без особого энтузиазма: кажется, не слишком верил в благополучный исход.
        К мысли, что был кто-то третий, Миля подталкивало несколько простых и логичных соображений. Дети вряд ли могли заранее знать, кто именно из светлых будет участвовать в ритуале, а составить такой план за считаные часы собственного пребывания здесь, да еще добыть нужное зелье, было просто нереально.
        - Миль, но ведь тогда получается, что организатор - свой, - напряженно хмурясь, проговорила Тилль. - Я сомневаюсь, что кто-то из незнакомых, да еще светлых, мог так легко и быстро уговорить их на такой поступок.
        - Именно, - удовлетворенно кивнул тот. - Обрати внимание вот еще на что: дети прибыли именно в день ритуала, и этот некто должен был об этом знать. Ладно, Танагриаль еще можно заменить кем-то другим, но знание Лангаином всех ходов и выходов посольства - явно не случайность. То есть его выбрали заранее, заранее проинструктировали и снабдили зельем, и сделать это чужак, светлый, никак не мог. Насколько знаю, конкретный список участников ритуала составили не так чтобы сильно заранее, но за пару дней можно было выяснить все с большой долей вероятности, и вот тут уже вполне имел шанс поучаствовать кто-то из светлых. Но его, впрочем, могли использовать втемную, он мог не знать остального плана: попросили выяснить, кто участвует, он и рассказал. Есть, конечно, вероятность, что хотели подставить именно Бельфенора, но непонятно, во-первых, для чего, а во-вторых, как это технически можно было организовать.
        - Организовать нетрудно, - возразил я. - Кто-то из приближенных Владыки мог намекнуть, что совсем не обязательно отправлять для участия в ритуале шестерых магов одинаковой силы, напомнить о моем существовании и о Таналиоре. Полагаю, Владыка принял бы такое предложение с огромной радостью.
        - Да, кстати, про силу магов. А смерть этого целителя не могли спланировать? Может, так кто-то пытался избавиться от Владыки во время ритуала? - уточнила Тилль.
        - Об этом я тоже задумывался, уж очень удачно он шагнул за Грань. Но это слишком сложно просчитать: он ведь вполне мог умереть или до ритуала, или уже после. Если только и его смерть не была кем-то ускорена, но в это мне верится слабо. Может, кто-то и подсунул его с таким расчетом, но с надеждой на авось. Мол, сработает - отлично, не сработает - не повезло. Возвращаясь же к предыдущему вопросу, намекнуть Владыке на включение тебя в состав участников ритуала через кого-то из приближенных мог кто-то местный. Кто-то, кто контактировал с этими детьми там, где они учились, и знал, когда они прибудут в Приморский.
        - И у тебя есть конкретные подозрения? - с надеждой поинтересовалась целительница.
        - Более-менее, - поморщился он. - Их преподаватели, еще кое-кто… Десяток, думаю, наберется.
        - А их не могло быть несколько?
        - Не думаю, - осторожно возразил Миль. - Если бы заговор имел большие масштабы, можно было найти более профессиональных исполнителей, а использовали детей. То есть, вероятно, у заговорщика не имелось других вариантов и более опытных бойцов под рукой. Но эту версию я тоже учитываю, не волнуйся.
        - А как ты все-таки на них вышел? - уточнил я.
        - В конечном итоге - через мальчишку, - пожал плечами темный. - Все-таки версия с участием загадочного менталиста редкой силы не выдержала испытаний логикой, он бы сделал все гораздо чище. Хотя бы обставил как самоубийство. Опять же, специалисты в конце концов подтвердили, что какие-то сложные складки пространства в здании есть. Найти ходы не смогли, но почти не сомневались в их наличии, так что пришлось полностью сосредоточиться на этой версии. Когда начали предметно проверять всех, кто мог быть связан с этим зданием, потихоньку вышли на парня. А там уже дело техники, потому что наследили они знатно - если знать, что искать. Крошечные капли крови, обрывки аур, у девочки в волосах - следы маскировочного порошка, он трудно вымывается. В общем, мелочей много, а у нее еще и нервы не выдержали: удивительно вспыльчивая и впечатлительная особа. Так что с ними все ясно. Теперь осталось выяснить главное: кто подтолкнул их к такому шагу, потому что в их собственные таланты я не верю. Танагриаль слишком порывистая и горячая, чтобы продумать и воплотить такую сложную комбинацию, а Лантаин вообще какой-то
странный, даже для менталиста. Апатичный и безразличный ко всему; не знаю уж, сумел бы он что-то придумать, но сильно сомневаюсь, что ему хватило бы воли решиться на подобное. Даже не воли, а… не знаю. Лень ему шевелиться, что ли? В общем, буду искать.
        - А нас ты, значит, уже не подозреваешь?
        - Тилль, ты меня, конечно, извини, но… с вашей замысловатостью и хитростью только малышей в прятки обыгрывать, честное слово. Что один, что вторая - просто идеальная пара. Изумительная бесхитростность, а все мысли и эмоции написаны на лице вот такими буквами, - он демонстративно развел руки широко в стороны, - причем еще и на двух языках, на эльфийском и на всеобщем. Я вас с самого начала на карандаше держал только для порядка, а сейчас… чтобы кто-то из вас двоих закрутил такую интригу, подставив под основной удар пару детишек? Тю! Да Фель, скорее, сам себе струной голову отрежет, чем в такое влезет, а про тебя я уже и не говорю. Но вы, кстати, не особо распространяйтесь на эту тему, - опомнился он. - «Не особо» - это значит вообще никому ни слова. По официальной версии виноваты как раз эти двое, других подозрений у меня нет, обманку я проглотил с потрохами и составляю протоколы для светлых. Ясно? Тогда свободны, буду копать дальше.
        - Успехов, - едва не в голос пожелали мы, одновременно поднимаясь со своих мест. Темный окинул нас странным насмешливым взглядом, качнул головой в такт своим мыслям и напомнил:
        - Фель, а с менталистом ты все-таки поговори. Вдруг и правда поможет, раз он сильнейший и древнейший!
        - Поговорю, - подтвердил я, и мы, попрощавшись, вышли.
        - Ты сейчас к эль Алтору? - спросила целительница, пока мы двигались к выходу из здания.
        - Да, заодно на всякий случай проведаю Инталора. Сомневаюсь, что он в самом деле мог по пробуждении чего-то испугаться под присмотром такого менталиста, но… - Я развел руками. - А ты в госпиталь? Может, пойдем со мной? - предложил тихо, когда мы оказались снаружи, осторожно приобнял ее одной рукой за талию. Отстраняться Тилль не стала, положила обе ладони мне на грудь, но отрицательно качнула головой.
        - Я в госпиталь, но, наверное, только к полудню. Пока мне надо спокойно посидеть и подумать, голова совсем не тем занята.
        - А я обещал с тобой утром поговорить, - опомнился я. - Может…
        - Поговорил уже, - кривовато улыбнулась она, но поспешила пояснить: - Нет, я не в том смысле. По поводу твоей истории свое мнение я уже высказала и не изменю его. Просто… слишком много всего случилось и слишком быстро, нужно в этом разобраться, пока я не запуталась окончательно.
        - Но ты же мне расскажешь, до чего додумаешься? - поинтересовался я. Получилось отчего-то мрачно и почти безнадежно.
        - Вряд ли я додумаюсь до чего-то настолько ужасного, - слабо улыбнулась она. - И уж точно я не намерена бросаться со скалы или принимать какие-нибудь подобные категорические решения. Люблю, когда есть несколько путей отступления.
        - Ты меня утешила, - хмыкнул я, хотя никакого спокойствия не чувствовал вовсе. Поцеловал - она не отстранилась, ответила искренне, обняла меня за шею, порывисто прижалась всем телом. - Буду ждать.
        - Очень на это надеюсь. - Улыбка на этот раз вышла уже теплой и живой, Тилль осторожно выскользнула из моих рук и, не оглядываясь, легко зашагала прочь. И почему-то, пока я провожал ее взглядом, на сердце было тяжело и тревожно.
        ТИЛЛЬ
        После прошедшего шторма море сделалось - тихим-тихим, небо - ясным-ясным, будто окружающий мир чувствовал себя виноватым за вчерашнее буйство стихии и теперь подлизывался, виляя хвостом, как нашкодивший щенок. Я лежала на нагретых камнях, бездумно разглядывала высокое небо, слушала стрекот цикад и перекличку птиц.
        Если бы еще у меня в душе все выглядело так же тихо и безмятежно!
        Происходящее там походило не на шторм, а на землетрясение, все не желающее утихать: с треском и грохотом рушился привычный понятный мир. Очень хотелось зажмуриться, забиться в угол и переждать катаклизм в тихом месте. Только, как и положено при катастрофе, происходящие события не желали интересоваться моим мнением. Да и… куда можно сбежать в такой ситуации? «Выйти из себя» теоретически можно, только фразеологизм этот, увы, о другом.
        Отсутствие рядом отвлекающего фактора в лице Бельфенора совсем не помогало. Даже в одиночестве я уже не могла думать о нем так, как в первый момент знакомства. Слишком многое случилось за эти жалкие несколько дней, но не это главное. Главное, я уже точно знала: брезгливый заносчивый светлый был совсем не основной частью Феля. На беду, за это время я успела познакомиться со многими остальными, если не со всеми.
        Да, заносчивый и гордый. Да, презирающий иные разумные виды. Да, порой занудный, циничный и безжалостный. Враг, которого я искренне ненавидела.
        Преданный своими же воин, вынужденный навсегда поселиться на чужой земле. Вымотанный, истерзанный судьбой мужчина, потерявший все - решительно все, кроме самого себя - и, несмотря на это, упрямо цепляющийся за жизнь, в которой, кроме гордости и чести, ничего не осталось. И пусть в глубине души он считал эту жизнь своим наказанием, но все равно жил - назло себе, врагам, богам, собственной памяти.
        Благородный. Честный. Нежный. Заботливый. Теплый - не только физически, но согревающий одним своим присутствием. Меня - согревающий. А, в конце концов, какое мне дело до других?
        Предавала ли я с ним память Ира? Не думаю, Кальвитор в этом вопросе был совершенно прав. Война кончилась, нам больше нечего делить с этим светлым и не за что враждовать, а Ир… он воевал за свободу. Свободу быть собой и судить окружающих только по поступкам.
        Я прикрыла глаза, представляя знакомое до каждой черточки лицо с вечной ироничной улыбкой в уголках губ и папиросой в зубах. И попыталась представить, что бы сказал он, если бы мог передать мне привет из-за Грани?
        «Ого! - ухмыльнулся бы он, насмешливо вскинув брови. - Говорил же, и из светлого может получиться нормальный мужик! Кому-то для этого надо получить в ухо, а кому-то - связаться с Тилль. Хм. А я начинаю ему завидовать. Почему ему - красивая женщина, а в ухо - мне? Хотя, с другой стороны… В ухо - это разовая акция, а ему с тобой теперь всю жизнь мучиться. Мне вот что интересно: дети у вас будут черные, белые, серые или получится что-то поинтереснее? В полосочку там или в пятнышках?»
        Картина представилась настолько явственно, что я успела искренне возмутиться бестактному вопросу, распахнула глаза… и увидела только синее небо над головой. А Ира не было. Давно уже не было.
        Но - странно - тоска о нем уже не казалась столь сокрушительной, как прежде. Да, его не хватало, но… Точно так же мне не хватало родителей, сестер, других погибших в войну друзей. Кажется, я в самом деле смирилась и пережила эту потерю. Уж не благодаря ли Фелю?
        А если еще напомнить себе, что я разговаривала сейчас не с реальным Иром, а с порождением собственной фантазии, возникает еще один вопрос: а с чего это я задумалась о детях? Неужели я симпатизирую светлому - настолько?
        Подумав еще, с искренним недоумением и даже страхом обнаружила, что - да, настолько. Это разум терялся и паниковал, терзался моральными сомнениями и прочей ерундой, а вот все остальные части меня совсем не возражали против углубления знакомства и против того, чтобы назвать светлого «моим мужчиной». Да и… честно говоря, разум после всех предшествовавших размышлений уже сопротивлялся весьма вяло. Единственный значимый аргумент сводился к «еще неизвестно, что думает обо всем этом сам Бельфенор», который в свете поведения его самого казался неубедительным.
        В общем, можно сказать, попытка разобраться в себе оказалась успешной, и действительно пришло время поговорить со светлым. Но это терпело до вечера, а сейчас стоило добраться до госпиталя, пока меня там не потеряли: заворачивать в него по дороге и предупреждать об отлучке я поленилась.
        Но от этих мыслей меня отвлек слабо различимый на фоне прочих звуков шелест и весьма характерный запах.
        - Привет, Лит, - весело поздоровалась я, садясь.
        - Слушай, ну так не честно! Как ты меня заметила и как вообще поняла, что это я? - с дурашливой обидой проворчал он, выступая из-за скалы. Смазанная полупрозрачная фигура на глазах обрела четкость и плотность, и друг плюхнулся на камни рядом со мной.
        - Во-первых, ты топочешь, - ехидно отозвалась я. - Ну как будто не эльф, честное слово! А во-вторых… запах, Лит. Когда ты пользуешься чарами, остается запах. Изумительно приятный запах свежего весеннего ветра. Смирись, не быть тебе разведчиком, - захихикала я. Налатин ткнул меня пальцами под ребра, но серьезную обиженную мину все-таки не удержал и рассмеялся.
        - Ну, попытаться-то я должен был! - возразил он.
        - Должен, - не стала спорить я. - А ты чего подкрадывался-то? Искал меня? Что-то случилось?
        - Я не подкрадывался, я практиковался. - Маг назидательно воздел палец кверху. - Ожидал найти тебя в госпитале, когда не застал - решил проверить здесь. Строго говоря, хотел узнать из первых рук, что это за история со светлым мальчиком? Остальные не вдавались в подробности и вообще отмахиваются, не до того.
        - А… Дети войны, - досадливо поморщилась я. - Мальчик десять лет прожил один в здешних скалах. Чудо, что выжил и не одичал совершенно. Хорошо, у него нашелся дед, который удачно оказался сильным менталистом. Надо надеяться, он сможет помочь бедолаге. А дед, кстати, очень интересный тип, ты с ним еще не пересекался? По-настоящему, а не как я, проживший долгую жизнь очень мудрый эльф. Весьма достойный тип.
        - Светлый? - насмешливо уточнил Лит.
        - Ну, номинально я тоже светлая, - пожала плечами. - А он не политик, целитель. И вообще…
        - Да я верю, верю, - отмахнулся друг. - Я вообще о другом хотел спросить; ты уверена, что это было верное решение?
        - Отдать ребенка его родственнику? - опешив, вытаращилась я на Лита.
        - Да нет, ты что, - поморщился он. - Если есть такая возможность, ребенок должен расти в семье. Я имею в виду использование для этого портала. У нас вообще-то из-за этого работы по восстановлению всего портального комплекса сдвинулись минимум на две недели: опять придется ждать, пока стихнут остаточные возмущения, а из-за шторма портальщикам пришлось здорово поднапрячься, и это затянется теперь даже дольше, чем в прошлый раз.
        - Прости, я не подумала об этом, - вздохнула виновато. - Просто… страшно даже представить, чего им обоим стоил каждый день ожидания. Представляешь? Ребенок - один - десять лет! И дед его плакал от радости, когда его увидел. Древний сильный маг-менталист - плакал… Я просто не могла ему сказать, что придется добираться без порталов.
        - Все понятно, - со смешком оборвал меня Налатин, ободряюще приобняв за плечи. - Уверена - значит, уверена. Разве я спорю?
        - Ну… честно говоря, я вообще не вспомнила, что там работы запланированы, и про этот остаточный фон - тоже. Просто…
        - Тилль, не оправдывайся, я все понял, - вновь оборвал он. - Будем считать, что решение оправданное. Значит, надо поскорее вернуть его обратно, не затягивать. Ну или предложить прогуляться на перекладных, если по послевоенному времени не струсит.
        - Тогда я постараюсь реабилитироваться и найти его прямо сейчас, - согласилась, поднимаясь на ноги. - А насчет «струсит», мне кажется, ты погорячился: он все-таки очень сильный менталист, и я не думаю, что хоть кто-то способен нанести ему серьезный вред.
        - Пойдем, составлю тебе компанию. Посмотрю, из-за кого у нас куча дополнительных трудностей, - иронично заметил Лит, тоже вставая.
        - А ты не занят? - осторожно уточнила я. - Просто… это же я почти бездельничаю, а вы там работаете - каждый за троих…
        - Ничего, отдохну. Иногда полезно, - отмахнулся он. - Расскажи хоть, кто такой этот древний светлый?
        - Я, честно говоря, подробностей не знаю, - пожала плечами. - Эль Алтор из корней Красного Клена, полного имени он не называл. Фель сказал, он жил отшельником, ни в какие политические дела не лез и только изредка помогал кому-то по своей специальности или преподавал. А еще он чуть ли не самый древний из всех живущих в нашем мире.
        - Фель? - растерянно уточнил Лит.
        - Бельфенор, - пояснила я.
        - Кхм. То есть вы все же нашли с ним общий язык? - осторожно поинтересовался Налатин.
        - Ну… в общем, да, - проговорила я смущенно, чувствуя, что краснею. Очень уж отчетливо и явственно вспомнились мне наши вчерашние «поиски общего языка». Уж чем-чем, а языком этот стихийник владел в совершенстве… Понимая, что я уже не только покраснела, но и, кажется, всерьез настроилась продолжить прошедшую ночь, причем желательно прямо сейчас, поспешила отвлечься разговором и осторожно попыталась защитить Феля: - Он при ближайшем рассмотрении оказался не настолько ужасным, как представляется издалека. Просто благородный и слишком гордый, ему трудно принять поражение. Если бы не упрямство, наверное, ему даже проще было бы покончить с собой, чем жить здесь. Но он честно старается.
        Лит - это все-таки не Кальвитор и даже не Валек. Из всех ребят он всегда был настроен против светлых наиболее радикально и настаивал на продолжении военных действий до окончательной победы. Его можно понять: в отличие от остальных, высокородных и происходящих из благополучных семей, Налатин вышел как раз из самых низов общества, да еще и рос без отца, что не могло не сказаться на характере. Учитывая, что при силе собственного дара он просто не мог не учиться и не получать высшего образования, неприязнь к светлым у него была давнишняя и глубоко личная. Насмотрелся он на них за время учебы. Может, даже на Бельфенора насмотрелся; я точно не знала, были ли они знакомы раньше и одно ли учебное заведение заканчивали. Не удивлюсь, если были, потому что Налатин тоже получал военную специальность. И присягу давал, но разорвал ее в одностороннем порядке, когда выбрал для себя другой путь.
        И, в отличие от остальных друзей, Лит мог отреагировать на мою связь со светлым не так добродушно и лояльно. Да и остальные тоже… Кир радовался, что я ожила, но тогда это был результат всего одной ночи. Порадуются ли они за меня, если узнают, что я всерьез настроена продолжить близкое знакомство с этим стихийником? Нет, они слишком хорошо воспитаны, чтобы предъявлять какие-то претензии и укорять, и почти наверняка посчитают, что лучше уж заносчивый светлый, чем Грань. А вот Налатин…
        - Тебя послушать - так просто образец благочестия, - иронично хмыкнул он.
        - Нет, почему же? Далеко не образец, и натворил он в жизни всякого, - вполне честно проговорила я, а в горле мгновенно образовался комок, стоило вспомнить заледеневшее лицо и помертвевший голос Феля после разговора с Танагриаль. - Но он не безнадежен. Он… знаешь, какой-то очень… родной, что ли? Мне почему-то очень легко с ним.
        Лит покосился на меня очень странно, с непонятным выражением, но тему закрыл осторожно и дипломатично.
        - Ну… в конце концов, это твоя жизнь и твой выбор. Погоди, а куда мы идем? Разве этот менталист не в бывшем темном посольстве? - растерянно огляделся он.
        - Поселили его туда, только Мельхиор попросил… - беспечно начала я, но осеклась, вспомнив, что темный просил особенно не распространяться. Лит, конечно, свой, но распоряжение Миля было вполне конкретным: никому и ни о чем.
        - Что попросил? - растерялся Налатин.
        - Мальчика этого привести, - поспешно выкрутилась я.
        - Зачем? - окончательно опешил друг.
        - Да вроде как он может быть свидетелем. Помнишь, неделю назад труп обнаружили? Это было примерно там, где нашелся сам мальчишка. Убить-то он, конечно, вряд ли убил бы, но мог видеть что-то интересное.
        - Кхм. Никогда я не пойму, какими путями бродят мысли этого темного, - поморщившись, Лит тряхнул головой. - Но так даже лучше: провожу тебя, познакомлюсь с менталистом да пойду работать. Оттуда к правлению ближе.
        БЕЛЬФЕНОР
        Многое бы я отдал, чтобы узнать, о чем собирается думать Тилль. А, вернее, своевременно пресечь какое-нибудь опасное направление ее мыслей, не дать совершить ошибку. Впрочем, тут я был предвзят, несправедлив и эгоистичен: ошибкой для нее было бы решение остаться со мной, а мне как раз очень хотелось, чтобы она ее совершила.
        В самом деле, зачем я ей нужен и что я могу ей дать? Как раз она могла выбрать любого гораздо менее проблемного мужчину. Нет, это я отчаянно нуждался в ее присутствии. В прикосновении тонких, не по-женски сильных пальцев, во взгляде глубоких фиолетовых глаз, в улыбке, в нежности и ласке, а, главное, в пресловутом взгляде со стороны и понимании. Сейчас мне казалось, что понимает она меня гораздо лучше, чем я сам. А еще - пока смутно, пока страшился в это поверить, - но… кажется, в моей жизни появилось что-то, к чему хотелось стремиться, а значит, ради чего хотелось жить. Может, я еще не был готов назвать Тилль своей навсегда, но был готов попробовать. Проверить, на самом ли деле это нечто большее, чем проявление инстинкта самосохранения?
        До места собственного обитания я шел в странном настроении. Голову переполняли сумбурные тревожные мысли, но при этом я чувствовал себя неожиданно спокойно. Мысли возникали… сиюминутные, поверхностные и, кажется, всерьез не беспокоили. Внутри зрела твердая уверенность, что все идет именно так, как должно. То ли мое решение все же поговорить с Вириталь помогло снять груз, то ли намерение перестать бороться с собственным влечением к Тилль, то ли эти события наложились друг на друга, но я ощущал непривычную легкость внутри. Снаружи же при этом чувствовались непонятное давление, тревога, будто воздух стал плотным и душным, как перед грозой. Беспокойство разливалось в воздухе, проникало внутрь при вдохе, но так же легко и свободно выходило при выдохе. Может, я просто волновался перед решающим объяснением с Тилль?
        Эль Алтор и Инталор неожиданно обнаружились в большой компании. Пара бойцов-дежурных невозмутимо накрывала на стол. Бывшие стражи Владыки предпочли отказаться от регулярных походов в столовую, получили от местных некоторый запас продовольствия и вполне спокойно существовали в таком режиме. Боевой обученный отряд, ничего удивительного. Кажется, им, как и мне, было некомфортно среди местных, но, в отличие от меня, они могли себе позволить минимизировать с ними контакты. А я… надо же когда-то привыкать, все равно я отсюда никуда уже не денусь. Причем, учитывая мои планы и надежды, связанные с Тилль, под «отсюда» следует понимать этот город, а не просто территории диких. Не тащить же женщину в лес, в самом деле!
        Менталист сидел на краю длинной стороны стола, к его боку жался внук, который выглядел уже не столь нервным и затравленным, как прежде. За окружающими наблюдал с опасливым любопытством и даже на вольготно развалившегося в кресле во главе стола рядом с эль Алтором хаосита смотрел без страха.
        - Кого я вижу, - прокомментировал Тай, прерывая негромкий разговор со старшим эльфом, и уставился на меня, сильно склонив голову к плечу. - Ты как-то странно выглядишь. Все нормально?
        Я поморщился и отмахнулся, но на вопрос неожиданно ответил менталист.
        - Теперь - да, - серьезно кивнул он, пристально меня разглядывая.
        - Это стоит понимать как одобрение? - вопросительно вскинул я брови. Задавать вопросы из разряда «что имеется в виду?» и «как собеседник об этом узнал?» посчитал глупым и излишним.
        - А тебе нужно мое одобрение? - иронично уточнил эль Алтор. - В любом случае я сейчас говорил как целитель, констатирующий положительную динамику в болезни. Хотел с тобой поговорить на эту тему сегодня, но рад, что необходимость уже отпала. Определенно, всегда занимательно наблюдать, как… а, впрочем, я разговорился. Ты ведь хотел сказать что-то важное?
        - А вы не знаете? - с ироничной насмешкой уточнил я.
        - Ну, читать мысли при поверхностном взгляде - это прерогатива богов, - развел руками менталист. - Я чувствую эмоции, стремления и намерения и делаю выводы на основе их, иной информации и жизненного опыта, - спокойно пояснил он.
        - Хм. Я не знал. Но вы правы, я по делу. Вы очень удачно оказались здесь, и следователь, занимающийся убийством Владыки, хотел попросить о помощи. По возможности.
        - Дело не терпит отлагательств, или я могу сначала позавтракать? - уточнил он.
        - Я не думаю, что там все настолько срочно и неотложно, полчаса вполне можно подождать, - не стал настаивать я.
        - В таком случае и ты присаживайся, поешь с нами.
        - Я не…
        - Мальчик мой, ты сейчас ведешь себя ровно как Иль, - с ироничной улыбкой в уголках губ укорил эль Алтор. - Ему психологически пятнадцать и он, определенно, нездоров, - припечатал, продолжая глядеть с насмешкой. - Не стоит путать честь и гордость с ослиным упрямством и заносчивостью. Нет ничего зазорного и уж тем более постыдного в том, чтобы принять чужую помощь, когда в ней нуждаешься. Просто так. Потому что разумные существа должны помогать друг другу: они без этого не выживают, чай, не хищники-одиночки. Садись и ешь.
        От такой отповеди я даже поначалу растерялся, не зная, что ответить. Огрызаться и спорить - наивно, а подчиниться и признать правоту - стыдно. Тем более под насмешливым взглядом Тая и в присутствии посторонних.
        Давно меня не отчитывали как мальчишку, отвык.
        В итоге я все-таки решил повести себя разумно и, раздосадованно поморщившись, сделал, что велели. Сел к столу на свободное место рядом с Инталором, потрепал того по макушке и получил в ответ искреннюю улыбку.
        - Как ты себя чувствуешь? - спросил, спеша отвлечься от собственного недовольства.
        - Голодным, - смущенно признался он, вызвав у присутствующих понимающие смешки.
        - Все потихоньку наладится, - ответил его дед. - То, что систематически ломалось годами, за один день не исправится, но у нас хорошие шансы на полное восстановление.
        Завтрак прошел спокойно. Алтор и Тай вернулись к прерванному обсуждению какого-то древнего талмуда, найденного последним в библиотечных залежах, а я слушал полный восторга рассказ Инталора о далеком пока доме, куда его заберет дедушка. И с облегчением понимал, что и эта тоска о родной земле и привычном мире потихоньку сглаживается и уже не грызет столь остервенело. Да, я был совсем не против вернуться в знакомые места, но, кажется, начал привыкать и к здешним пейзажам. И все ближе и понятней мне становилась всплывшая невесть откуда фраза «не важно, где ты, важно - с кем».
        - И все-таки, что от меня потребуется? - уточнил менталист, когда мы вышли на улицу и направились на встречу с Мельхиором.
        Таналиор вышел с нами вместе, но, распрощавшись на пороге, двинулся своей дорогой. Мне кажется, в этой библиотеке он был готов поселиться, если бы кто-то заботливый оборудовал там удобное место для сна и носил еду. Но терпеть настолько суровые лишения, как сон на полу и самостоятельное приготовление пищи, хаосит определенно не был готов. Что поделать, он - книжник, не способный представить себя вне цивилизации и без элементарных удобств, совсем не боевик. Хаоситы вообще крайне редко бывают боевыми магами, их психика к этому не приспособлена.
        - Пусть лучше следователь сам все расскажет, хорошо? - после секундной заминки предложил я. - Он просил не особенно распространяться о подробностях. Полагаю, если от вас требуется консультация, на вас это правило не распространяется, но я лучше промолчу.
        - Разумно, да. Об этом я не подумал, - медленно кивнул головой тот и, искоса глянув на меня, проговорил: - Знаешь, это все-таки огромная удача, что ты оказался здесь.
        - Я думаю, рано или поздно на Инталора…
        - За своего внука и за себя я очень рад, но сейчас речь именно о тебе, - перебил меня эль Алтор. - Это неожиданно, и я бы никогда не поверил, не увидев собственными глазами, но… эта перемена пошла тебе на пользу.
        - Есть ощущение, что еще немного, и я даже соглашусь с этим утверждением, - хмыкнул я в ответ. - Но, может, вы все же просветите меня относительно собственных оговорок?
        - Каких? - Маг хаоса удивленно вскинул брови.
        - Про наблюдение за чем-то, связанным со мной и Тилль.
        - Ах это! Нет ничего проще. Слышал ли ты, мой юный друг, о таком интересном заболевании, как «любовь с первого взгляда»? Пожалуй, именно благодаря подобным случаям возникла эта легенда об одной на двоих душе, - при виде моего вытянувшегося от удивления лица менталист удовлетворенно улыбнулся. - Близкие отношения двух влюбленных - это взаимная притирка двух деталей. От некоторых летят искры, некоторые легко прогибаются и подстраиваются, некоторые ломаются, некоторым оказывается проще разойтись в стороны, чем сгладить углы. А с первого взгляда чувства обычно вспыхивают, если двое подходят друг другу так точно, что им просто не нужно привыкать. Лично я очень люблю наблюдать подобные встречи. Увы, так везет сравнительно редко. Здесь же случай особенно изумительный, вы не только точно совпали, но вместо притирки выравниваете вмятины, решаете проблемы друг друга. Мне как специалисту по подобным… вмятинам особенно приятно видеть такую ситуацию. Надеюсь, я своими пояснениями не подтолкнул тебя к какому-нибудь опрометчивому поступку?
        - Кхм. Пожалуй, нет, - кашлянул я и задумчиво качнул головой. - Скорее, кое-что прояснили.
        Менталист покосился на меня одобрительно, а потом его отвлек расспросами мальчишка, которому эта тема разговора была совершенно не интересна. А я… пожалуй, несколько дней назад я мог отреагировать на подобные слова протестом или недовольством, но не теперь. Где-то в глубине души я и сам понимал то, о чем сейчас сказал этот древний маг. Не просто же так, в самом деле, нас с Тилль столь сильно потянуло друг другу в первый же вечер знакомства? Мы были не настолько пьяны, чтобы полностью потерять голову - выпитое лишь позволило преодолеть преграду, возведенную разумом.
        И дальше я шел, наблюдая за разговором мальчика и деда и почти ни о чем не думая. Было приятно видеть, как Инталор оживает буквально на глазах. Он глядел по сторонам уже не со страхом, а с опасливым любопытством, не сжимался каждый раз при виде чужаков, не крысился на детей. Некоторая настороженность из глаз все равно не пропала, но он уже походил на нормального ребенка, а не на загнанного в угол испуганного зверька.
        Мельхиор обнаружился в том же кабинете, в котором проходил наш предыдущий разговор, он опять разговаривал с какими-то посетителями. Правда, при нашем появлении не попросил подождать снаружи, в пустой приемной, где теоретически должен был помещаться секретарь, а сразу же отпустил пару совсем молодых эльфов, напутствовав их словами «пока достаточно, а дальше посмотрим».
        - Хм. Действительно светлый. Действительно менталист, - растерянно проговорил он, рассматривая эль Алтора.
        - К вашим услугам, - с легкой ироничной улыбкой склонил голову маг, представившись. Хозяин кабинета опомнился, тоже назвался и пригласил всех сесть, слегка озадаченно поглядывая на присутствующего мальчика. Потом не выдержал и все-таки спросил:
        - А ребенку тут обязательно находиться?
        - Ему обязательно находиться рядом со мной, дар Мельхиор, - мягко возразил менталист, ободряюще сжав плечо внука, заметно напрягшегося в ответ на недовольство темного.
        - Ладно, я все понял, - поморщившись, Миль махнул на него рукой. - Боги с ним. Ох уж мне эти светлые! Но - в сторону все это, к делу. В убийстве Владыки оказался замешан юноша-менталист, и Фель высказал предположение, что вы сумеете помочь при его допросе. Видите ли, я почти уверен, что организатор убийства до сих пор неизвестен, а выдавать его они не хотят.
        - И вы просите, чтобы я его прочитал, - резюмировал эль Алтор. - Вы сказали «они», был кто-то еще?
        - Убийц двое, оба - студенты-целители, прибывшие в госпиталь для прохождения практики. Ребята сделали грязную работу, попытались подставить Бельфенора, но я здорово сомневаюсь, что они сами это все придумали. Полагаю, с организатором общался именно мальчик. Это разумно, не одни мы знаем, что менталиста невозможно толком допросить, - пояснил Мельхиор, а старый маг бросил на меня испытующий серьезный взгляд.
        - Что не так? - уточнил он. - Почему это тебя тревожит?
        - Девочка - моя внучка, - пояснил нехотя. - Я… - проговорил и запнулся, не зная, как кратко сформулировать причину собственного беспокойства, чтобы это не походило на жалобу. Но сейчас таланты собеседника здорово упростили задачу.
        - Понятно, - спокойно кивнул он и обратился уже к хозяину кабинета: - Я бы хотел взглянуть на обоих детей, это возможно?
        - Да, конечно. Полагаете, на них могли воздействовать? - заинтересовался темный, шустро поднимаясь с места и предлагая нам выйти.
        - Да. Но не в том смысле, который вы вкладываете в это слово, дар Мельхиор, - качнул головой эль Алтор. - Тому, кто учится исцелять, обычно бывает очень непросто решиться на убийство, причем столь хладнокровное. Одно дело - попытаться уничтожить абстрактного врага на войне, но совсем другое - отнять жизнь у разумного существа в полном сознании и не в порядке самообороны. Как вы, надеюсь, знаете, внушить что-то с применением магии менталисту, целителю или стихийнику очень сложно, тогда как обратные концы всех трех осей, напротив, очень подвержены ментальному влиянию, их психика гораздо слабее и податливей. Такое вот своеобразное равновесие. Поэтому хаоситы, к слову, при столь большой разрушительной силе дара крайне редко становятся боевыми магами: причина исключительно психологическая. А мы имеем дело как раз с менталистом и целительницей, так что возможность магического воздействия на этих двоих минимальна. С другой стороны, дети гораздо более внушаемы и без применения магии. И мне действительно не помешает на них взглянуть, для начала - хотя бы поверхностно. Может, и не придется заглядывать
глубже. Не хотелось бы, это… не полезно, особенно - для детей.
        - И вы действительно при необходимости сможете прочитать другого менталиста? - полюбопытствовал Миль. Эль Алтор окинул его задумчивым взглядом, неопределенно пожал плечами.
        - Прочитать можно любого. Особенно если не ломиться с дурной силой, а делать все осторожно, с умом. Но, повторюсь, хотелось бы этого избежать.
        - Эль Алтор, может, нам с вашим внуком стоит… - начал я, но тот с усмешкой оборвал меня:
        - Не стоит, мой мальчик. Бегать от своих страхов не стоит никогда: твой побег будет означать, что они победили. А с Илем все будет хорошо, я проконтролирую, не волнуйся.
        Настаивать на своем и спорить я благоразумно не стал, еще за время учебы выучил, что это бесполезно. Не потому, что менталист не прислушивался к чужим словам, а потому, что в конечном итоге он все равно оказывался прав. Мы вчетвером достаточно долго петляли по коридорам и в итоге спустились глубоко под землю. Кажется, тюремные помещения частью находились в естественных пещерах под городом, оборудованных для новых целей.
        Просторная комната, в которой окончился наш путь, явно предназначалась для допросов. Неровной квадратной формы, с простыми каменными стенами, представляющими собой голый, слегка обработанный камень, и тяжелой железной дверью, запираемой снаружи. В двери имелось небольшое окошко с частой решеткой. Кроме того, и ее, и все стены, и даже пол с потолком оплетали сложные защитные чары. Разобраться в них я даже не пытался, все равно не пойму, но ощущения от их присутствия оказались неприятными. Очень неприятными. Как будто не дальше вытянутой руки за спиной поднялся на задние лапы готовый напасть разъяренный медведь, а ты при этом не можешь ни сопротивляться, ни бежать, ни даже обернуться, чтобы встретить угрозу лицом к лицу.
        В дальнем от двери конце помещения стояли четыре каменных же кресла, равноудаленных друг от друга и от стен на расстояние около полутора метров, и также пропитанных какими-то чарами. На сиденьях имелись чисто выструганные дощатые настилы: видимо, мелочно издеваться над заключенными никто не планировал. Справа в стороне стоял стол с простым табуретом возле него, видимо, предназначенный для секретаря, напротив ряда каменных кресел - еще один стол, длинный и широкий, с тяжелой каменной же столешницей, имевший неприятное сходство с операционным или, скорее, препараторским столом. И на него тоже были наложены какие-то чары. Слева у стены - несколько простых стульев, на которые нам и кивнул Миль.
        - Подождите, сейчас все организуем, - сообщил он и вышел. Эль Алтор спокойно составил три стула рядом в левом углу у двери.
        - Устраивайся, поспи пока, хорошо? - мягко поинтересовался он у внука. Тот окинул тревожным взглядом комнату, явно не производившую положительного впечатления, но неуверенно кивнул и принялся устраиваться на составленных стульях.
        - Вы уверены, что это ему не повредит? - полюбопытствовал я, когда менталист, сняв свой жилет, заботливо укрывал им мгновенно отключившегося ребенка.
        - Ему повредит, если он сейчас окажется далеко от меня, - возразил тот. - Я постоянно на него воздействую, аккуратно и понемногу, и пока это воздействие прерывать нежелательно. Ничего страшного, понятно, не случится, и если бы это был не мой внук, я бы лечил его другими методами, не требующими постоянного контроля, но… сон определенно предпочтительней. Садись, я не думаю, что это все организуется быстро, - предложил он, подавая пример. - Значит, Владыку убили двое детей. Это… символично.
        - Почему?
        - В таких случаях принято говорить «устами детей рекут боги», но я немного не о том. Символично, потому что дети - это будущее, а когда будущее убивает отжившее свой век прошлое, это правильно. Но в конечном итоге все эти рассуждения - просто красивые слова. - Он пренебрежительно махнул рукой и поморщился. - Если темный действительно прав и детей использовали, это все очень грустно. А даже если и не так… чужая кровь на руках еще никого не сделала легче, чище и добрее. Впрочем, об этом ты знаешь куда больше меня. Точнее, узнаешь, если задумаешься и вспомнишь свое детство.
        - Имеете в виду, что с тех пор я сильно изменился в худшую сторону? - иронично уточнил я.
        - Хорошо или плохо - величины непостоянные, и это как раз тот случай, когда не стоит ими пользоваться, - возразил эль Алтор, и я не удержался от недовольной гримасы. Действительно, как я мог забыть манеру общения этого эльфа… - Но на того безалаберного мальчишку ты не похож, да. Совсем. Жестче, злее, упрямей, но - мудрее и терпеливей. Ты научился осознавать последствия своих поступков и отвечать за них. Осталось научиться прощать, и я смогу с уверенностью сказать, что ты повзрослел.
        - Кого прощать? - мрачно уточнил я.
        - В твоем случае, полагаю, начать стоит с себя, - с легкой ироничной улыбкой пожал плечами менталист. - А с остальными будет проще.
        На этом разговор сам собой сошел на нет, а через пару минут открылась входная дверь, впуская небольшую процессию. Первым на пороге появился Мельхиор, следом - арестованные, каждый в сопровождении своего конвоира. Менталист выглядел все таким же безучастным к окружающему миру, Танагриаль зло хмурилась, бросая взгляды то на невозмутимых конвоиров, то - в спину темного. Когда они вошли внутрь, взгляд девушки сначала зацепился за спящего ребенка, брови удивленно приподнялись, а в глазах появилось выражение, отличное от злости. Но потом она увидела эль Алтора и вновь настороженно нахмурилась, а когда очередь дошла до меня… В этот раз к черной удушающей ненависти я был готов, но все равно большого труда стоило не вздрогнуть, не отвести глаза и удержать лицо.
        Лантаин, усаженный в кресло, продолжал безразлично смотреть прямо перед собой, а его подельница уткнулась злым взглядом в пол перед креслом. Конвоиры невозмутимо встали по обе стороны от двери, а снаружи послышался лязг дверного запора.
        - Прошу. - Миль сделал приглашающий жест рукой и уселся на место писаря. Но эль Алтор не спешил подниматься со стула и предпринимать какие-то действия, просто сидел и внимательно разглядывал обоих подростков. Легкий пряный запах его магии витал в воздухе, но настолько тонкий и эфемерный, что назвать это колдовством в полном смысле слова было нельзя.
        - Бедные дети, - наконец с тяжелым вздохом проговорил древний эльф, качнув головой.
        - Все-таки что-то есть? - оживился Мельхиор, а менталист в ответ пожал плечами.
        - Дети, лишенные детства, это всегда очень грустно.
        - Ладно, а по существу? - с некоторым раздражением уточнил темный.
        - По существу… мальчик сломлен. Совсем. Он просто делает то, что ему скажут, и не способен критически воспринимать действительность. Он не станет слушать всех и каждого, но распоряжения тех, кого его память и ближайшее окружение считают достойными, воспринимает как глас свыше.
        - И кто его так? - нахмурился Миль.
        - Война, я полагаю, - слегка развел руками эль Алтор. - Менталистам, детям Лоя и Йолы, трудно дается чужая смерть рядом. Взрослые способны выдержать - с трудом, но способны. Дети… они просто многого не понимают, им больно, но их хранит спящая магия. А он столкнулся со смертью в самом опасном возрасте, когда мальчик превращается в юношу, наступает половое созревание и одновременно с ним пробуждается дар. Он оказался слишком чувствительным и восприимчивым, никто не заметил надлом, не поддержал, не помог в критический момент, и сейчас мы видим результат.
        - Ему можно помочь? - тихо спросил я.
        - Не знаю, - менталист вновь развел руками. - Это как раз тот случай, когда предсказывать и что-то просчитывать бессмысленно. Нужно смотреть, искать и думать. Зависит от того, насколько много осталось от его личности, но это вопрос не одного часа, не одного дня и, боюсь, не одного года. Я бы просил разрешения забрать его с собой, это возможно? Где его родители?
        - Понятия не имею, - пожал плечами Миль. - Но не думаю, что получится.
        - В таком случае я просил бы разрешения остаться здесь, - спокойно продолжил эль Алтор, и на него с удивлением покосились даже конвоиры.
        - Вы это серьезно сейчас сказали? - уточнил темный.
        - Не имею привычки шутить такими вещами, - с легким укором отозвался менталист, в ответ на что следователь смущенно кашлянул.
        - М-да. Ну, в любом случае, решать это не мне и не сейчас, - поспешил он сменить тему, - а сейчас меня интересует вот какой вопрос. Если он делает все, что ему скажут окружающие, почему он не отвечает на мои вопросы?
        - Наверное, потому, что некто, велевший молчать, имеет для него гораздо большее значение, чем мы все, вместе взятые. И простите, но я отказываюсь лезть в это ограничение: может быть, подобное понятийное проявление, способность соизмерять и сравнивать степень важности того или иного приказа, - это одно из немногих оставшихся проявлений его собственной воли и собственного разума.
        - Досадно, - поморщился темный, мгновение помолчал, а потом вдруг глаза его сверкнули предвкушением. - А может статься, это и не понадобится, - пробормотал он себе под нос и ринулся к двери. Стукнул в окошко и, дождавшись, пока снаружи откроют заслонку, через дверь скомандовал кому-то, кто стоял снаружи: - Скажи там, пусть Валлендора кто-нибудь позовет, срочно, вопрос жизни и смерти, не терпящий ни секунды промедления. Пусть бросает все и бежит сюда, если хочет найти своего преступника! Да, стой! Еще отправь кого-нибудь в госпиталь, пусть найдут остальных студентов и расспросят их о родне этого парня-менталиста. Если даже Вал ему окажется не указ, тогда придется ждать родителей, - резюмировал Миль, поворачиваясь к нам и разводя руками. - А за это время мы, скорее всего, и так все выясним. Ладно, а что по поводу девушки?
        - Ей страшно. Ей просто очень, очень страшно, а страх перерастает в агрессию. Собственная злость ее тоже пугает, и все это образует порочный круг. И тут вы тоже совершенно правы, дар Мельхиор: сама бы она никогда не сумела сплести никакую сложную интригу. Наброситься на потенциальную угрозу с кулаками - может быть, но не хладнокровно спланировать убийство, а потом привести план в исполнение. Кто-то очень умело направил ее в нужное русло. Она боится того, что сделала, и от этого ненависть еще больнее выедает ее сердце.
        - И вы даже можете сказать, кто это был? - вопросительно вскинул брови темный. Правда, особенной надежды в его вопросе не было.
        - План предложил ее друг, - он кивнул на юного менталиста, - поэтому его она тоже боится, ненавидит, но все равно - защищает. Эти дети очень привязаны друг к другу, со скидкой, конечно, на их нездоровье. А вот кто подтолкнул ее в нужную сторону, кто направил злость и страх персонально и лично на Владыку и Бельфенора, она просто не помнит. Это сделали настолько легко и мимолетно, настолько точно подобрали слова, что она пребывает в полной уверенности, что до всего дошла сама.
        - Но вы уверены, что это не так? - уточнил Мельхиор.
        - Возможно, конечно, всякое, но здесь я готов поставить десять против одного, что эти мысли ей подкинул кто-то другой. Опять же, некто весьма уважаемый ею и пользующийся безграничным доверием.
        - Сейчас придет Валлендор, и выяснится, что это был именно он, - предположил я тихо, ощущая непонятную смутную тревогу.
        Чувство это постепенно выросло из того беспокойства, что окутывало меня ранее. Интенсивность эмоций нарастала очень постепенно, медленно, исподволь, и за оживленным разговором этот процесс прошел незамеченным. Волнение от предстоящего разговора с Тилль, боязнь новой встречи с Танагриаль - все это не имело никакого отношения к этому странному чувству надвигающейся беды. Понять, что именно меня беспокоит и откуда ждать проблем, никак не получалось: нужная мысль, что-то очень простое и очевидное, крутилась на самом краю сознания, не даваясь в руки. Я попытался, раз уж не удается разобраться, отогнать неприятные ощущения вовсе, но покидать меня они не спешили.
        - Вот сейчас он придет или не придет, и мы все узнаем, - невозмутимо заключил Миль.
        - Или нас здесь же и прикопают, если он действительно замешан, - мрачно возразил я.
        - Не исключено, - философски согласился следователь. - В любом случае, бежать нам некуда. Но я не думаю, что все настолько фатально: Валлендор точно нашел бы исполнителей потолковей и всяко не стал бы подставлять детей. Он в этом отношении такая же наседка, как и все светлые. Я скорее поставил бы на кого-то из их учителей, у которых под рукой больше никого не нашлось.
        ТИЛЛЬ
        Со мной очень редко бывает такое, что утром я не могу вспомнить, где и когда заснула. Для этого надо основательно вымотаться, да еще чтобы день оказался насыщенным событиями и чтобы заснула я в итоге где-нибудь в незнакомом месте.
        А вот сейчас я все никак не могла понять, где нахожусь и как сюда попала. Было темно, холодно и сыро, воздух отдавал затхлостью, но при этом на коже ощущались леденящие прикосновения сквозняка. Пока я находилась без сознания, холод забрался под кожу, сковал онемением руки и ноги. Со щемящей, отчаянной тоской вспомнились крепкие объятия сильных и почти горячих рук, уютный теплый кокон огненных чар… и я проснулась окончательно.
        Встревоженно завозилась, пытаясь для начала хотя бы определить собственное положение в пространстве - и не удержалась от тихого стона. Движение отдалось саднящей резкой болью в затылке. А еще стало понятно, что в неприятных ощущениях в конечностях виноват не только холод: руки были крепко стянуты за спиной, ноги тоже опутывала веревка, больно врезающаяся в кожу. Не спеша садиться, я крепко зажмурилась, пытаясь призвать магию и для начала вылечить собственную голову: судя по ощущениям, приложило меня знатно, а бегать с такой травмой не очень-то полезно.
        Однако здесь меня ждало еще одно неприятное открытие, потому что магия не отзывалась. Нет, она была здесь, я ощущала потоки снаружи и внутри, но вот обратиться к ним не могла. Похоже, веревки непростые. Даже почти лестно, ограничивающие дар артефакты - штука редкая, дорогая.
        Дергаться я с этой мыслью окончательно прекратила и, смирившись с холодом и прочими неприятными ощущениями, замерла, пытаясь хоть что-то вспомнить. Помнилось синее небо над головой, звуки и запахи, мысли об огненном маге и принятое решение. Помнился разговор с Налатином, дорога между скал, неровная выщербленная брусчатка… а вот дальше - провал. Если бы не веревки, я бы решила, что произошел какой-то обвал; в Приморском такое порой случалось, особенно - когда город терпел осаду и регулярные атаки боевых магов. Хорошо, что наши специалисты по магии земли справились тогда с обороной, потому что сильный толчок землетрясения мог утащить под землю весь город, и на этом осада закончилась бы.
        Я раздосадованно поморщилась: мысли убегали совсем не туда, куда надо. Слишком не хотелось признавать очевидное и формулировать ответ, напрашивающийся на вопрос, как и благодаря кому я сюда попала.
        Налатин. Высокопоставленное лицо, имеющее доступ к любой информации, у которого со времен учебы и службы могли остаться знакомые среди светлых. Когда мы нашли описание этого ритуала, когда приняли окончательное решение о его проведении - он находился в горах, в тылу, и не мог вернуться сюда, не закончив все дела там. Поэтому использовал детей: не мог отправить никого больше, не вызывая подозрений и не привлекая внимания. А договариваться с кем-то здесь - значило посвятить в собственные планы как минимум пару портальщиков-связистов.
        Да и во время ритуала его тоже не было в Приморском…
        Но о последнем думать не хотелось вовсе. Смерть Владыки - это одно. Я не могла одобрить этот поступок, но - понимала. В конце концов, все действительно просчитали очень хорошо, и особого риска для Красногорья эта смерть уже не несла. Да даже если бы не ритуал, не думаю, что приближенные Владыки всерьез вознамерились бы пересмотреть договоренности и вздумали мстить. А вот поверить, что Лит действительно поспособствовал появлению среди участников ритуала умирающего мага, что ради смерти отдельного мерзавца он готов был пожертвовать тысячами жизней мирных граждан, было попросту страшно. Но не думать об этом не получалось.
        А еще оставалось совершенно непонятным, почему я лежу сейчас здесь? Я же ни в чем его не подозревала и вряд ли могла как-то кому-то выдать. Да, с моих слов он мог догадаться, что Мельхиор решил поговорить совсем даже не с Инталором, а привлечь к расследованию его дедушку, но… при чем тут, в самом деле, я? В качестве заложника? Ерунда какая… И надолго ли меня здесь оставили? Он скоро вернется или от меня таким образом решили избавиться окончательно?
        Последняя мысль подстегнула, заставила шевелиться. Правда, делать это пришлось очень аккуратно и медленно, потому что резкие движения отдавались болью в затылке и приступами дурноты. Чем же он меня так приласкал до сотрясения мозга?
        Я с трудом сумела сесть, подтянуть колени и уткнуться в них лбом, пережидая головокружение. Но пока собиралась с силами, чтобы продолжить дальнейшую борьбу за свободу, смысл в этом отпал: я почувствовала запах знакомых чар. То есть не то чтобы знакомых, просто - магию воды; но не думаю, что где-то здесь мог случайно оказаться другой стихийник того же направления.
        Заставив себя медленно-медленно и осторожно поднять голову, обнаружила, что откуда-то из глубины окружающей темноты приближается смутный тускло-зеленый свет. Постепенно он наполнил окружающее пространство, предоставив мне возможность осмотреться. Это действительно оказалась пещера, насколько я могла судить - сравнительно небольшая. Я сидела неподалеку от стены, слева свет очерчивал широкий проход, справа стена едва угадывалась. Пол был почти гладкий и, мне кажется, сбегал от освещенного входа в темноту с небольшим уклоном. А вот потолок - напротив, изрезали трещины, оценить глубину которых не представлялось возможным из-за затаившегося там чернильного мрака. Но до поверхности они точно недоставали.
        С момента когда места моего заточения коснулись первые лучи, до появления в неровном проеме коридора их источника прошло меньше минуты. Холодный фосфорный свет летящего на высоте пары метров над землей шара неожиданно очертил не одну фигуру, а две. Впереди действительно шел Лит, я опознала его без особого труда, а вот распознать второго пришельца оказалось не так просто.
        - Стой здесь, - скомандовал знакомый голос. Второй неподвижно замер на месте, шар взлетел выше и замер под потолком, а Налатин подошел ко мне ближе. - Очнулась? Это хорошо. Смотри-ка, даже бежать не попробовала, странно, - спокойно проговорил он, разглядывая меня с задумчивым интересом.
        - Сбежишь тут, ага, - пробурчала я, утыкаясь обратно лбом в колени. За попытку запрокинуть голову и посмотреть бывшему другу в лицо пришлось заплатить сокрушительным приступом дурноты и болью, отозвавшейся темнотой в глазах, так что предпринимать новые я благоразумно не стала, - Ты бы меня еще прибил, а потом удивлялся.
        Лит подошел сбоку и опустился рядом со мной на корточки. Я почувствовала прохладные ладони на макушке и шее, упрямо дернулась, пытаясь вывернуться, но тут же зашипела от боли и опять замерла, боясь лишний раз глубоко вдохнуть.
        - Немного не рассчитал силу, - виновато проговорил он, кажется, разглядывая рану. - Извини, придется потерпеть, никаких лекарств у меня с собой нет.
        - Развяжи, я сама вылечу.
        - Прости, но - нет. Свободный маг смерти мне тут точно не нужен, - спокойно возразил он, поднимаясь на ноги. - Я прекрасно знаю, что кое-какие опасные фокусы из твоего арсенала не требуют долгой подготовки. Не волнуйся, это ненадолго. Приступай, - сказал он куда-то в сторону, и я осторожно подняла голову, чтобы попытаться разобраться в происходящем. Наконец-то стало видно лицо этого второго, и, к моему искреннему недоумению, им оказался хаосит, Таналиор из корней Черной Ели. По команде Налатина он начал какие-то непонятные приготовления явно ритуального характера.
        - Вы что, заодно? - Я окончательно растерялась.
        - Я? С этим? Вот еще, - отмахнулся Лит. - Он очарован и не соображает, что делает. Вернее, соображает, иначе он бы мне ничем не помог, но находится здесь не по своей воле.
        - И чем же он тебе помогает?
        - Провести ритуал, конечно, - спокойно ответил собеседник.
        - Какой?
        - Тебе не кажется это пошлым? - иронично уточнил он. - Когда один противник рассказывает другому подробности своих планов. А, впрочем… обратного пути все равно нет, подготовка к ритуалу требует времени, отчего бы не поговорить! Видишь ли, я планирую уничтожить саму основу жизни светлых - Великое Древо.
        - Ты издеваешься? - через пару мгновений все-таки сумела произнести я. - Это не основа жизни светлых, это основа всей жизни в нашем мире.
        - Глупости и заблуждения, - возразил он. - Жизнь прекрасно может существовать и без него, а оно попросту паразитирует на нас всех. Привязанность светлых носит скорее психологический характер, и когда Древа не станет, от шока они просто не смогут сопротивляться ничему. И Светлому Лесу все же придет конец, как я и надеялся.
        - Лит, ты рехнулся, - убежденно заключила я. - Ты понимаешь, что пытаешься убить нас всех? Остальные виды еще смогут выжить, но эльфы точно погибнут!
        - И все-таки я абсолютно точно уверен, что это заблуждение, - повторил он. - Я все проверил, просчитал и готов доказать свои расчеты на практике.
        - Кому доказать? Горе трупов? - мрачно сказала я, не понимая, то ли это все происходит на самом деле, то ли от удара по голове начались галлюцинации.
        - Вот именно поэтому я никого и не посвящал в свои идеи. - Налатин спокойно кивнул. - Вы бы не поверили. И уж точно - не поддержали бы.
        - Ладно, а при чем тут я? - уточнила со вздохом.
        - С кого все началось, тем оно и должно закончиться. Твой отец был первым созданным разумным существом в этом мире, и Древо, сотворенное из его крови, с ней же связано. Капли ее, конечно, текут в любом из эльфов, но ты - просто дар богов, ты подходишь почти идеально. Лучше подошел бы только твой брат или сам отец. Мне очень жалко, что для тебя все закончится именно так, но две жизни не играют роли, когда под вопросом будущее целого мира.
        - А при чем тут Владыка?
        - Глупо было не воспользоваться таким шансом избавить мир от этой мрази, - с улыбкой сообщил Лит. - Кроме того, я мог бы не суметь добыть все необходимое для ритуала, а Владыка в любом случае слишком зажился на этом свете.
        - А эти двое детей, которых ты использовал? Они тоже зажились на свете? - мрачно уточнила я.
        - Даже сделай они все правильно, их вряд ли ждала бы казнь, - отмахнулся Налатин. - А даже если ждет, и что? Всего две жизни в обмен на счастье всего мира - небольшая цена. Главное, мне явно благоволят боги, они тоже согласны, что сложившийся миропорядок устарел.
        - И в чем они тебе благоволят? - уточнила я устало. Все никак не получалось поверить, что это происходит на самом деле. Что рассудительный ироничный Лит оказался опасным психом с бредовыми идеями, пытающимся уничтожить мир и с такой легкостью жертвующим окружающими.
        Оставалось только надеяться, что все его замыслы осуществимы только в его воображении.
        - Ну, начать с того, что я не ошибся в сущности этой вещицы, - с гордостью проговорил он, извлекая из кармана небольшой лоскут ткани.
        - Хайратник Бельфенора? - недоверчиво уточнила я. - И чем он может помочь?!
        - И ты ничего не заметила, - удовлетворенно кивнул он. - И хаосит, постоянно находившийся рядом с этим стихийником, тоже ничего не заметил. Вообще никто ничего не замечал! Изумительный пример того, как нечто бесценное легко спрятать, держа на самом видном месте. Это артефакт, Тилль. Последний артефакт, сделанный последней из самого необычного рода. Белая Акация, самые удивительные дети хаоса. Хаос, Тилль, это не только разрушение и конец всего, но - судьба. В этом роду передавался уникальный дар - способность сплести судьбу так, как они того хотят.
        - И какое отношение он имеет к Великому Древу? - продолжала недоумевать я.
        - Самое прямое: такое же, как и ты. Ты - символ жизни Древа, хаос - символ ее окончания. Конечно, идеально было бы найти в качестве жертвы хаосита с даром плетущего судьбы, но достать артефакт оказалось проще. По моим сведениям среди ныне живущих магов с подобными талантами нет, а ждать и мотаться по захолустьям… зачем? Проще обойтись такой вот заменой. Я знаю еще об одном интересном артефакте, но добраться до него было бы гораздо сложнее. Да и подходит этот хайратник гораздо лучше. Дар удачи, само воплощение счастливой судьбы, принесенной в жертву. По-моему, символично, - он любовно расправил узкую тканую полоску на колене. - Правда, чтобы артефакт в ритуале сработал как надо, нужна смерть его хозяина: иначе получится, что я прошу удачи для Древа, а этого хотелось бы избежать.
        - Удачи? - растерянно переспросила я.
        - Разумеется, - он слегка пожал плечами. - Чем иначе объяснить феноменальную живучесть этого стихийника? Да и в остальном, он же любимчик судьбы. Даже когда я сумел затащить их с хаоситом сюда, все равно умудрился неплохо устроиться. Самовлюбленная самоуверенная светлая скотина, которой все в жизни дается легко, - насмешливо хмыкнул он. - Мать позаботилась о своем единственном сыне, что ни говори.
        А я сидела, глядя на него, и едва удерживалась от того, чтобы не рассмеяться нервно или не затрясти недоверчиво головой. Вот это он называет удачей?! Вот это называется - легко дается?! Одиночество существа, всю жизнь корящего себя за предательство, потерявшего сына, родную землю и цель в жизни - счастье?!
        С другой стороны, стоило немного унять эмоции и задуматься, и я поняла, что со своей точки зрения Налатин, наверное, прав. Если вспомнить первую свою встречу с этим светлым, чуть изогнутые в брезгливой гримасе губы и надменный взгляд и забыть все последующие, сложно заподозрить, что на самом деле скрывается под всем этим. Бельфенор слишком глубоко и умело прятал злых духов, терзавших душу, чтобы можно было их заметить со стороны. И если не знать, не видеть другого Феля, не вдаваться в подробности его жизни, я бы, наверное, и сама согласилась с данной Литом характеристикой.
        Но свои соображения я благоразумно придержала при себе. Было очевидно, что никакие убеждения на Налатина не подействуют, и от своей попытки он не откажется, разве что исключит из расчетов артефакт. А в то, что он несет в себе удачу, я не верила. С учетом истории жизни Бельфенора было гораздо проще поверить, что его мать так отомстила его отцу за собственную сломанную жизнь. От этой мысли стало жутковато, но… в данном конкретном случае я бы совсем не удивилась. Почему-то казалось очень маловероятным, что Намиаль вышла за Маальтора (так, кажется, звали его родителей?) по собственной воле и действительно любила своего сына. Если бы любила, не оставила бы его совсем ребенком.
        - Конечно, применение артефакта осложняется его привязкой к конкретному существу и его крови, - продолжал тем временем рассуждать Лит, - а подступиться к этому стихийнику весьма непросто, особенно когда приходится действовать чужими руками. Сильный, зараза, и опытный. Убить проще, а вот взять живым - уже проблема. Так удачно подвернулся этот ритуал, все сложилось почти идеально: и Владыка здесь, и этого стихийника удалось затащить сюда, даже с подставой все почти получилось! Надеялся, что его, по крайней мере, заключат под стражу, из тюрьмы гораздо проще достать, но этот темный, увы, оказался слишком дотошным. Даже обидно, что я так ошибся, стоило больше доверять выбору Валлендора. С другой стороны, все сложилось еще удобнее. Сложно было предположить, что вы с ним сойдетесь, да еще так близко. Я даже не поверил в первый момент, когда увидел, но - нет, в тебе действительно теперь его кровь. Сама понимаешь, медлить, когда удача подобным образом сама идет в руки, преступление, - со смешком резюмировал он. - Хм. Кажется, наш светлый друг заканчивает. Извини, я вынужден прервать эту познавательную
беседу, - сообщил он, поднимаясь на ноги, а я…
        До меня медленно начало доходить, что именно он сейчас имел в виду.
        Аура живого существа первой реагирует на изменения в организме, поэтому любую диагностику заболеваний начинают именно с ее осмотра. Изменения в крови, в органах, - все это проявляется потом. А такие вещи, как зачатие ребенка, не заметить попросту невозможно: аура плода формируется внутри энергетического поля матери за считаные часы.
        Увидеть свою собственную ауру нельзя, но можно почувствовать, и маг, тем более - целитель, способен легко отследить любые изменения в ней самостоятельно. Обычно это происходит машинально, в другой ситуации я бы, наверное, и сама заметила все утром. Но утром я толком не успела проснуться, потом на голову посыпались открытия и новости, и за всей этой суетой, за всеми сумбурными мыслями столь серьезная перемена в моем организме и моей жизни прошла незамеченной.
        Хорошо, что Налатин отвлекся и предоставил мне возможность осознать все и взять себя в руки. В душе поднялся шквал противоречивых эмоций, настоящая буря, невероятная по своему накалу смесь радости, удивления и страха, густо приправленная отчаянием. Пришлось зажмуриться, до боли закусив губу, тряхнуть головой, пытаясь муками тела отвлечь себя от метаний разума, от ощущения чего-то крошечного, теплого и похожего на свернувшегося клубком около сердца котенка. Подумать только, всего две ночи, проведенных с Фелем, подарили мне то, в возможность чего я почти перестала верить… и все для того, чтобы через несколько минут это чудо погибло?!
        Мозг начал лихорадочно соображать, пытаясь найти выход из ситуации. Разговаривать с Налатином казалось бесполезным - он уже приговорил нас обоих. Таналиор… взгляд его был пустым, стеклянным, и пытаться дозваться его тоже представлялось глупым.
        С другой стороны, может, именно в этом шанс? Лит не менталист, значит, для контроля над разумом хаосита он должен использовать нечто, созданное специалистом. Зелье? Вряд ли, слишком ненадежно и непредсказуемо, гораздо лучше подходит артефакт или амулет. Заставить хитрого и умного хаосита своими руками нацепить на себя незнакомую побрякушку очень сложно, пытаться сделать это силой - рискованно. Делать это заранее - рискованно вдвойне, потому что вокруг полно других магов, а заметить подобное воздействие стороннему наблюдателю нетрудно. Выходит, куда проще построить нужные чары на крови, ее-то можно добыть заранее. Чары на крови очень эффективны, хотя и недолговечны, их надо обновлять каждые несколько часов. Но зато с помощью этих чар можно заранее создать вещицу, которой сможет при необходимости воспользоваться любой маг, и даже не маг, и до момента активации она достаточно долго хранится без потери качества.
        - Ну что, пора, - проговорил Налатин и подошел ко мне. - Прости, что так получилось, - добавил, опускаясь на корточки, - если бы было возможно, я бы с удовольствием этого избежал. Ты хорошая. Со светлым вот только этим связалась, но… слабой женщине нужен сильный мужчина рядом, и не твоя вина, что глупое сердце выбрало не того. - Он ласково погладил меня по щеке. Я не отшатнулась, пристально разглядывая его в ответ. Амулет. Амулет должен быть где-то близко, под рукой, где?!
        Лит подался вперед, чтобы поднять меня на руки, и из ворота рубахи, заманчиво качнувшись перед лицом, выскользнула связка из пяти амулетов. Три небольших камушка, медальон, изогнутый тонкий клык. Думать было некогда, искать варианты - тоже, и я воспользовалась единственным доступным способом: ухватила всю связку зубами, лихорадочно пытаясь разгрызть сразу все пять. Затылок отозвался на мышечное усилие мучительной болью, во рту что-то хрустнуло - и он наполнился солоноватым привкусом моей крови. Надеюсь, хрустел амулет, а не зубы…
        Стихийник поначалу даже ничего не заметил, поднял меня и обратился к хаоситу:
        - Зажигай свечи.
        - Какие свечи? - уточнил тот, ошалело озираясь и тряся головой.
        - Что… - растерянно пробормотал Налатин, бросая взгляд вниз, в ворот рубахи. Встретился со мной взглядом - и я с огромным удовольствием сплюнула ему в лицо мешанину из целых, поцарапанных и треснувших амулетов, щедро сдобренных кровью. Какая разница, где там среди них нужный, если уже ясно, что все получилось? - Ах ты дрянь! - разъяренно прошипел он, разжимая руки и сгребая перемазанную гроздь в кулак.
        Удар о землю отдался в голове новой вспышкой боли, от которой перед глазами потемнело. Кажется, на несколько мгновений я потеряла сознание. Очнулась от того, что пол под спиной дернулся, тряхнув заодно и меня. Открыв глаза, попыталась сообразить, вижу ли я обещанные звездочки, которые, по слухам, должны возникать перед глазами после удара по голове, или эти разноцветные вспышки существуют в реальности.
        Так и не сообразила и даже не успела вспомнить, где нахожусь, когда пол под спиной вновь вздрогнул, а меня кто-то начал поднимать. С трудом сфокусировав взгляд, встретилась с глазами цвета дымчато-серого кварца.
        - Ты… - пробормотала растерянно.
        - Я, я, - отозвался хаосит, примериваясь и пытаясь поднять меня на руки. - Валить отсюда надо, пока под раздачу не попали, - проворчал он. - Тьфу! Ладно, боги с тобой, переживешь, - наконец решил он, закидывая меня на плечо. От резкого кульбита, который совершил мир перед глазами, сознание опять покинуло меня.
        В следующий раз я очнулась уже под открытым небом и первым, что увидела, были спокойные серо-голубые глаза Нимитиль - целительницы, под чьим руководством я работала в госпитале, параллельно наверстывая все, упущенное при обучении.
        - Ну вот, я же говорила, все не так страшно, - спокойно сообщила она куда-то в сторону. Будто в насмешку над этими словами скала под нами вздрогнула. Я поморгала, приподнялась на освобожденных от пут локтях. Целительница не препятствовала, так что, наверное, можно.
        - Сильны, - мрачно пробормотал рядом, качнув головой, Валлендор.
        Оглядевшись, я увидела достаточно внушительную компанию. Помимо хаосита, который, надо думать, и вынес меня наружу, нашего законного правителя, Тинь и ассистирующего ей Колоса обнаружились также Мельхиор и еще десяток знакомых лиц, причем все - маги. Несколько боевиков, пара пространственников, еще одна целительница - из людей, заметно слабее Нимитиль, но тоже, безусловно, опытная и толковая.
        - Кто сильны? - переспросила я, потому что остальные промолчали. Кажется, все, кроме меня, были в курсе, что именно происходит.
        - Налатин и Бельфенор, - отозвался Вал, кивнув на дыру в ближайшей скале. Кажется, именно там располагалась пещера, откуда меня выволок хаосит, и я, закусив губу, жадно уставилась на темный провал.
        Ирония судьбы. Тот, кого я много лет считала другом, дрался с тем, кого называла врагом, и я отчаянно желала победы последнему.
        Вопросов, почему никто не пытается помочь светлому, я не задавала. Когда противостояние идет между двумя близкими по уровню магами, все упирается в личные умения и силу, а более слабые будут только мешаться под ногами.
        И почему там сейчас именно Фель, я тоже не спрашивала. У нас имелись боевые маги его уровня, только единственный из них, присутствовавший сейчас в городе, несколько минут назад собирался меня убить и заодно уничтожить полмира. А менталист, конечно, способен противопоставить себя магу любого другого направления и победить, вот только разъяренный стихийник, готовый к бою, - не самая легкая для него мишень, и быстро взломать такой разум под силу далеко не каждому. Подозреваю, эль Алтор, будучи скорее целителем, попросту подобного не умел; наверное, поэтому его и не потащили с собой.
        Нам всем оставалось лишь ждать исхода боя и надеяться.
        За время войны я очень хорошо научилась ждать. Ждать известий, ждать возвращения друзей, ждать на позиции, ждать приказа… Живой деятельный характер брал свое, и умение это давалось нелегко, но вариантов не было. А сейчас ждать стало особенно трудно.
        Остальные тоже ждали; напряженно хмурились, вглядываясь в черный зев пещеры. И молчали, прислушиваясь к малейшим шорохам.
        А потом земля под нами дернулась. Не вздрогнула, а как будто встряхнулась, пытаясь сбросить со своей спины. Где-то сбоку в отдалении громыхнул обвал - а потом грохот родился под нашими ногами. Невысокая скала раскрылась огненным цветком, будто в ней взорвался вулкан, только потока лавы не последовало. Кто-то из боевых магов прикрыл нас от случайных обломков, а через несколько мгновений воцарилась глухая, нервная, напряженная тишина, даже цикады умолкли.
        - Фель… - нервно выдохнула я, дернулась - но оказалась в медвежьих объятиях Колоса.
        - Тилль, успокойся, ты ему уже не поможешь.
        - Он жив!
        - Тилль, судя по всему, он… - начал напряженно хмурящийся Валлендор.
        - Да мне плевать! Он жив, понимаешь?! Я знаю! - Кажется, я уже кричала, упрямо пытаясь освободиться из рук целителя и мечась взглядом от одного лица к другому. - Как бы вам ни хотелось думать обратное, он жив! Тай! - наконец, определилась я. Он же друг, ему же не может тоже быть все равно! Должен же в жизни этого эльфа хоть кто-то оказаться настоящим?! - Тай, он жив! - проговорила я, с отчаянной надеждой глядя в глаза цвета серого дымчатого кварца. Хаосит пару мгновений хмурился, внимательно разглядывая мое лицо, а потом коротко кивнул и отвернулся, разминая пальцы.
        Что именно делает сейчас Таналиор и как, из присутствующих не понимал никто. Пытаясь отвлечься от собственного страха, я старалась следить за нитями силы, собираемыми светлым в сложную скособоченную конструкцию, но быстро отчаялась в этом разобраться. И только вцепилась крепче в рубаху на груди Колоса, когда из-под ног мага к разломившейся горе с тихим хрустом побежала трещина.
        Я действительно каким-то десятым чувством ощущала, что Фель, погребенный под завалом там, внутри, еще жив. Надолго ли?
        БЕЛЬФЕНОР
        Ждать пришлось недолго. Видимо, посланный Мельхиором гонец оказался достаточно убедительным, или Валлендор в самом деле был сильно заинтересован в поисках преступника, но где-то через четверть часа опять лязгнул засов.
        Все это время мы провели в тишине. Лантаин и Танагриаль с момента своего появления здесь не проронили ни слова, и если для первого в свете слов эль Алтора это выглядело нормально, то молчание второй казалось неожиданным. Может быть, к этому ее принуждали чары: шеи обоих юных магов охватывали узкие полоски артефактов, блокирующих силу, и вполне могло статься, что это не единственное ограничение. А возможно, это был ее собственный выбор и девочка таким образом просто показывала характер и гордость. Но слова менталиста девчушка явно услышала и, кажется, они зацепили, потому что эльфийка поглядывала на эль Алтора явно в смешанных чувствах и наверняка обдумывала сказанное.
        Сам старый эльф отвечал ей задумчивым испытующим взглядом, с которым девочка явно опасалась лишний раз столкнуться, и оставался мрачным и задумчивым. Мельхиор вообще, кажется, дремал, прикрыв глаза. А я упрямо копался в себе и пытался понять, что именно меня беспокоит? Почему так и подмывает вскочить и куда-то бежать? И, главное, куда?
        - Миль, если ты сдернул меня с места ради какой-нибудь ерунды, дам в ухо, - мрачно пообещал Валлендор, появляясь на пороге.
        - Злые вы, - укоризненно ответил темный, открывая глаза и фокусируя взгляд на вошедшем. - И что вы с Бельфенором общий язык не пытаетесь найти? Порывы-то одинаковые. Чуть что - сразу в ухо! А позвал я тебя, дорогой друг, по важному делу. Будешь участвовать в опасном эксперименте!
        - Не паясничай, давай ближе к делу. Мне сейчас совсем не до шуток, - поморщился тот.
        - Ладно, как скажешь. Попроси, пожалуйста, вот этого юношу с печальными глазами рассказать, кто велел ему убить Владыку.
        - А сам не можешь? - удивленно вытаращился на темного Валлендор, отводя взгляд от сидящих детей. Танагриаль рассматривала местного правителя с недоверчивым удивлением и затаенным восторгом.
        - Тебе сложно? - вопросом на вопрос ответил тот.
        - Расскажи, кто велел тебе убить Владыку, - пожав плечами, проговорил светлый отщепенец.
        - Ир Налатин, - тихо проговорил юный менталист и, по-моему, это было первое слово, сказанное им с момента ареста. Сообщница бросила на него дикий ошарашенный взгляд, да и остальные выглядели не лучше.
        - Ты издеваешься?! - пробормотал Валлендор, в ответ на что мальчик без всякого выражения в глазах качнул головой.
        - Он не способен к иносказательности и шуткам, - заступился за юношу эль Алтор. По-моему, менталист единственный из присутствующих сохранил спокойствие. Не удивлюсь, если он просто не понял, о ком идет речь.
        - Лит? Заговорщик?! - потрясенно повторил местный правитель, а Миль, на мгновение нахмурившись, вновь обратился к нему:
        - Вели мальчишке отвечать на мои вопросы.
        В отличие от Валлендора, я шокирован сказанным не был - мне этот Налатин приходился никем. Но все равно удивился: когда Мельхиор говорил о «высокопоставленном организаторе», я воспринял его слова всерьез, но не ожидал, что организатор будет настолько высокопоставленным.
        А потом от этих мыслей меня отвлек резкий укол боли в затылке. Вздрогнув от неожиданности, я не удержался от тихого раздраженного шипения и машинально схватился за голову. Но тут же замер, глядя прямо перед собой: разряд боли вдруг прояснил картину мира, и я ясно осознал причину собственной тревоги. Настолько ясно, что поначалу не поверил самому себе.
        - Тилль, - проговорил, поднимаясь с места.
        - А она-то тут при чем?! - возмутился Валлендор.
        - Не знаю, но ей грозит опасность, - отмахнулся я, внимательно прислушиваясь к собственным ощущениям.
        Если я почувствовал, что что-то случилась, значит, между нами установилась связь. Учитывая, что все подобные проявления носят исключительно магический характер, связь должна существовать именно на этом, энергетическом уровне. А если она есть, ее можно отследить.
        - Что за ерунда? Эль Бельфенор, вам нечем заняться, только мешать целителю? - мрачно уточнил он.
        - Да пошел ты, - огрызнулся я, добавив пару нецензурных слов, и перевел взгляд на темного. - Миль, пусть меня отсюда выпустят. Быстро!
        - Тихо, тихо, на меня только не бросайся. - Тот торопливо поднялся на ноги и поспешил к двери.
        - Знаете, мой юный друг, если эта девочка вам дорога, я бы посоветовал прислушаться к словам эль Бельфенора, - прозвучал позади голос менталиста, - он определенно знает, о чем говорит.
        Но мнение и поведение местных властей меня интересовали сейчас меньше всего. Гораздо важнее было, что я, кажется, уловил тонкую нить, связывающую меня с черноволосой целительницей, и знал, куда стоит двигаться. Оставалось только благодарить богов за богатый и разнообразный жизненный опыт, позволивший вычленить среди плотных магических потоков нужный, и просить их о еще одной милости: позволить мне успеть.
        Конвоира, открывавшего дверь недостаточно быстро, просто оттолкнул с дороги и припустил бегом. Хитросплетения коридоров отложились в памяти надежно, и обратный путь я нашел без труда. Вверх, потом - наружу, в путаницу улиц…
        Не знаю, какая сила и какой барьер удержал меня от того, чтобы пройти сквозь город напрямик, сровняв с землей пару кварталов, но это точно была не совесть. Кажется, какое-то наитие просто заставляло экономить силы, нашептывая, что они мне еще пригодятся. Особенно сложно оказалось держать себя в руках, когда очередной поворот вывел в глухой тупик и пришлось искать пути обхода: тонкая ниточка, ведущая к цели, не помогала ориентироваться в этом лабиринте, лишь указывала общее направление. Но несколько заборов и один полуразрушенный дом все равно пострадали.
        Наконец ненавистные каменные дома расступились, и я побежал еще быстрее, стараясь беречь дыхание. Сложнее всего оказалось найти нужную щель, когда я понял, что цель моя находится внутри скал, в пещере, которых здесь было слишком много, но тут помогли несколько поисковых импульсов. Когда один из них зацепился за чужие сторожевые чары, я рванул в том направлении напрямик, перепрыгивая с камня на камень и помогая себе в ответственных местах магией воздуха. Терпения на поиски тропы не хватало, да и времени на подобные развлечения у меня не оставалось, оно таяло, как льдинка на летнем солнцепеке.
        Отвлекаться на осторожное и незаметное разрушение чужих чар я тоже не стал, просто смахнул всю сторожевую и защитную магию; кажется, на появление боевика моей силы противник не рассчитывал, и защита стояла на всякий случай, для успокоения совести.
        В нужную пещеру попал вовремя. Не экономя сил, отшвырнул водника подальше от лежащей на земле хрупкой фигурки. Отбросил удачно: кажется, в дальней стороне пещеры имелась глубокая яма, куда его и смахнуло. Впрочем, я не слишком-то обольщался на сей счет, он наверняка успел сгруппироваться и поставить щит. Но, по крайней мере, я выиграл небольшую фору, которую потратил на то, чтобы добраться до Тилль.
        - А ты что тут делаешь?! - опешил я, обнаружив рядом с ней Таналиора.
        - Не отвлекайся, - отмахнулся он. - Девчонку я вытащу, а ты побереги себя. Она же меня по пробуждении загрызет в случае чего, - иронично заметил он.
        Ответить я не успел - щит содрогнулся от удара, пришлось вновь отвлечься на стихийника. Но краем глаза все равно видел, как Тай достаточно бесцеремонно взвалил драгоценную ношу на плечо и поспешил к выходу.
        Этому хаоситу я доверял безоговорочно - наверное, ему единственному из всех живущих - поэтому, стоило ему покинуть пещеру, полностью сосредоточился на насущном вопросе и собственном противнике. Да и тревога, терзавшая меня до сих пор, выветрилась теперь почти бесследно.
        В мгновение паузы я услышал, как Налатин грязно выругался себе под нос, образно пожелав мне мучительной смерти, а потом мы уже не разговаривали.
        Сражаться в замкнутом помещении, да еще под землей, тяжело. Точнее, тяжело это для огневиков и воздушников, которым требуется открытое пространство, а вот специалисту по магии земли пещера существенно облегчила бы задачу. Да и мой «перекошенный» к воде противник сейчас находился в выигрышном положении: пещера не была глухой, она сообщалась с бесчисленными переходами и тоннелями, проеденными в рыхлой породе водой, имевшейся здесь в изобилии. И своим преимуществом сильный и опытный маг не воспользоваться не мог.
        Я искренне недоумевал, как за все годы войны мы умудрились ни разу не встретиться? Наверное, богам было неугодно познакомить нас заранее, гораздо интереснее показалось столкнуть лбами две противоборствующих силы именно вот так, один на один, на самом краю.
        Ему некуда было бежать и нечего терять, кроме своей жизни. А меня согревала мысль, что я в любом случае оказался здесь не напрасно, потому что точно знал: Тилль жива и будет жить. И дрался я в основном за это, сейчас это казалось особенно важным, а все прочее почти не имело смысла.
        Первые пробные удары позволили оценить расклад сил. В общем-то подтвердились изначальные предположения, здесь и сейчас преимущество оказалось на стороне Налатина. У меня имелся только один шанс выжить: отпустить его почти без боя. Я мог отступить к выходу и выбраться на открытое пространство, где наши шансы сравнялись бы, но он точно не последовал бы за мной, а предпочел бы уйти через подземные источники.
        Но жизнь приучила не оставлять за спиной живых врагов. А в данном случае я знал, что Налатин не затаится в глуши и не оставит свои планы, наверняка пожелает отомстить. Допустить подобного я не мог - не из-за себя, из-за Тилль.
        Любое единоборство - это противостояние в первую очередь с разумом противника, а не с его силой. С привычками, со сложившимися стереотипами, с личными качествами и опытом, поэтому половина успеха даже не в силовом превосходстве и умении, а в понимании тактики и способности предсказать действия врага. Если успеешь быстро просчитать, даже здорово уступая в силе, сможешь победить.
        Когда он понял, что отпускать его я не намерен, ожидаемо использовал козырь, который мне нечем было бить: позвал родную стихию, воду, наполнявшую трещины в скале глубоко под нами. Рисковал; хрупкие каменные своды могли не выдержать напора стихии. Кажется, он надеялся, что я попытаюсь сбежать, спасая свою жизнь. Но я даже не подумал воспользоваться этим выходом и сделал единственное, что оставалось сейчас в моих силах: постарался, умирая, забрать противника с собой.
        Я опередил его на считаные мгновения, просто потому, что сила, к которой взывал Налатин, находилась снаружи и далеко, а моя - внутри.
        Это оказалось неожиданно приятное, упоительное ощущение - махом, в одном последнем ударе выплеснуть всю силу до последней капли. Воздух в небольшой пещере выгорел мгновенно, но магическое пламя, растапливающее камень, в нем не нуждалось. На какие-то мгновения каменный мешок превратился в жерло вулкана, сердцем которого был я - а потом скала все же не выдержала разрывающих ее противоборствующих сил.
        Подступившая вплотную вода, подстегнутая магией Налатина, столкнулась с моим пламенем - и мгновенно вскипела. Громыхнуло. Чудовищный по своей силе взрыв расколол скалу, выплескивая наружу ошметки камней, пламени и пара.
        Кажется, именно так происходит взрыв парового котла?
        Эта отстраненная мысль оказалась последней мыслью угасающего сознания.
        Впрочем, нет, не последней, еще я успел осознать, что справился с задачей. Видел, как стихийника, стоящего в непосредственной близости к эпицентру, буквально разорвало на части. Я почувствовал удовлетворение и противоестественное спокойствие от осознания этого факта, а потом меня накрыл обломок скалы - и наступила темнота.
        ТИЛЛЬ
        Магия хаоса - очень специфическая магия, сочетающая два, казалось бы, несочетаемых начала. С одной стороны, она примитивно проста и разрушает на своем пути все, обращая в мелкую пыль. Но с другой, больше ни в какой отрасли магии нельзя найти настолько запутанных плетений чар. Порталы, вещевая магия, магия смерти, конечно, сложны, но они логически выверены, просчитаны и требуют лаконичных точных вычислений. Хаос же нельзя предсказать разумом, он строится на интуиции и совершенно непонятных стороннему наблюдателю законах. Для совершения одного и того же простого действия один и тот же маг в разные моменты времени может использовать или элементарную конструкцию, или невообразимо запутанный клубок энергетических линий, причем и то, и другое заклинание для постороннего будет казаться случайным и бесполезным набором узлов и пересечений. Наверное, именно поэтому все хаоситы (а маги этого направления встречаются реже прочих) - существа, мягко говоря, неординарные. Или, скорее, немного сумасшедшие. Или не немного…
        Это было по-своему красиво. Узкая трещина, расширяясь, побежала вкруг скалы вправо, поглощая и как будто засасывая в себя тающие на глазах, рассыпающиеся в песок камни. Хаосит же обошел дело рук своих слева и двинулся вперед, в поднявшееся в безветренном воздухе облако пыли, ориентируясь на одному ему ведомый маяк. Вскоре силуэт его худощавой фигуры окончательно растворился в шелесте песка, а через несколько мгновений прозвучал спокойный голос:
        - Эй, целители, где вы там?
        Этот вопрос послужил командой «отомри!». Один из стихийников разогнал облако, и мы ринулись к замершему среди обломков Бельфенору, уже не рискуя провалиться в созданный хаоситом разлом - или какой-то другой, образовавшийся без его участия.
        - Тилль, на тебе его душа, не пускай, - скомандовала Нимитиль, торопливо опускаясь на колени рядом с изломанным окровавленным телом, жизнь в котором едва теплилась, да и держалась, похоже, благодаря чуду. - Аня, мозг. Да помогут нам боги, - напутствовала женщина.
        Анна села около головы Феля, положила ладони ему на виски, а я коснулась кончиками пальцев шеи, второй рукой сжала безвольную и пугающе холодную сейчас ладонь и поспешно зажмурилась, стараясь отрешиться, не думать, насколько ничтожны шансы, насколько страшно выглядит искореженный кусок плоти и насколько мало в нем общего с полным сил мужчиной, который вдруг стал значить для меня так много.
        Мы справимся. Мы просто не можем не справиться! Он всегда так отчаянно цеплялся за жизнь, он столько раз умирал и все равно выкарабкивался, что просто не имел права действительно умереть именно теперь.
        В транс соскользнула легко и быстро. Магия смерти чаще всего творится здесь, на грани между «есть» и «нет», и это место мне хорошо знакомо. Здесь сплетаются узоры чар, чтобы потом в нужный момент воплотиться в реальность. Здесь маг смерти способен уничтожить любые чары, заставить угаснуть чужую жизнь - или вспыхнуть с новой силой.
        Тусклая серая дымка нереальности окутала все вокруг, движения рук целителей и вспышки магии виделись смазанными и схематичными, зато ровный свет живых душ очень отчетливо выделялся на фоне окружающего сумрака. У эльфов он отдавал зеленью, у людей - красным. Нужный мне зеленоватый огонек обнаружился здесь же, рядом, и, судя по тускнеющему свету, его связь с реальностью слабела на глазах.
        «Не уходи», - беззвучно попросила я.
        «Почему?» - донесся немой вопрос.
        Так и должно быть, именно так проверяется способность целителя удержать душу. Тот, кто это умеет, может сотворить необходимые чары и приказать. Если магу смерти хватает сил и опыта, душа должна послушаться и остаться, не навсегда, но достаточно надолго, пока те, другие, соберут по каплям вытекающую из тела жизнь, восстановят из осколков хранящий ее сосуд тела.
        Я не испытывала недостатка в силе, но не умела приказывать. Сейчас я могла только просить.
        «Не уходи! Ты обещал себе, что поговоришь с дочерью, и, я уверена, она непременно простит тебя. Может быть, она вовсе не сердится и никогда не считала тебя виноватым! Мало? Не спеши, это ведь не все! Я очень не хочу, чтобы ты уходил. Понимаю, ты, наверное, не помнишь меня сейчас и не узнаешь, но… пожалуйста! Ты оставил мне дар, новую жизнь, продолжение себя, но я не хочу, чтобы он был прощальным. Ты ведь не можешь предать еще одного ребенка, правда? Он не должен расти без отца. Без тебя. Это ведь наш с тобой шанс на счастье, твой шанс все исправить. А еще… Мне очень холодно без тебя. И страшно. Если ты уйдешь, я никогда и никого больше не смогу полюбить. Я не уйду за тобой, не смогу этим погубить еще одну жизнь, но ты унесешь с собой мое сердце. Слышишь? Я люблю тебя и пойду за тобой туда, куда скажешь, но - не за Грань! Останься. Мне плевать на прошлое, на всех вокруг плевать, пусть хоть весь мир отвернется, пусть меня назовут предательницей. Мне не нужен мир, мне нужен ты! Останься со мной, пожалуйста! Может быть, я совсем тебе безразлична, но по крайней мере…»
        Кто-то резко стиснул мою руку, вырывая из транса. Я зашипела рассерженной кошкой, озираясь, всерьез готовясь убить эту сволочь, но вдруг сообразила, что никто посторонний не вмешивался, просто Фель вдруг сжал ладонь. Боясь поверить, перевела взгляд на его лицо - и встретилась со взглядом полуоткрытых вишневых глаз, сейчас кажущихся почти черными.
        «Я тоже…». - Губы шевельнулись беззвучно, но даже так закончить фразу не хватило сил. Веки сомкнулись, ладонь расслабилась, а я торопливо прижала ее к щеке и зажмурилась в бесплодной попытке сдержать слезы.
        Не ушел.
        Остался.
        Любит.
        Плевать, что все это сказано только здесь, на Грани. Что, очнувшись от забытья, Бельфенор точно не вспомнит мои слова, да и я пока не готова повторить это вслух, глядя в глаза.
        Главное то, что внутри. А как мудро заметил один старый эльф, неплохо разбирающийся в вопросе времени, мы можем позволить себе немного подумать и потоптаться на месте. У нас есть желание во всем разобраться, отличный стимул быть вместе, причем не один, и нет никакой необходимости спешить. То есть, пары веков, конечно, нет, всего несколько месяцев, но столько нам и не надо. Если десятка дней оказалось достаточно, чтобы влюбиться, признание вряд ли займет намного больше времени.
        - Ну вот, пока достаточно, - отвлекла меня Тинь, - угрозы жизни больше нет, остальное сейчас поправим в госпитале. Ты молодец, Тилль, быстро учишься.
        - При чем здесь учеба. - Я поспешила вытереть лицо подолом платья. - Он остался совсем даже не благодаря моей силе, - пояснила в ответ на вопросительный взгляд целительницы.
        - Ах вот оно что! Я как раз хотела спросить, кто этот счастливчик, а, оказывается, далеко ходить не надо, - мягко улыбнулась Нимитиль, скользнула взглядом по испачканному пылью и кровью лицу Бельфенора и сделала приглашающий жест ближайшему стихийнику. - Осторожно доставить в госпиталь. Ань, проследишь? Я догоню.
        - Да, конечно, - кивнула та, поднимаясь и отряхивая колени. Стихийник со всей возможной осторожностью поднял безвольное тело светлого воздушными плетями.
        - Тинь, можно я…
        - Нет, - с усмешкой отмахнулась она. - Он в надежных руках, а тебе самой нужно отдохнуть. Голову твою мы, конечно, залатали, но все равно лучше поберечься. Привыкай уже нести ответственность за двоих, - проговорила целительница, обнимая меня одной рукой и легко целуя в щеку. - Все с твоим героем будет хорошо, мы с Колей сами за ним проследим и проконтролируем, не волнуйся, - добавила она и, махнув рукой Колосу, зашагала прочь.
        - Да уж, герой, - пробормотал подошедший Валлендор.
        - Почему я слышу в твоем голосе столько скепсиса? - иронично поинтересовался Миль.
        - Видимо, сложно признать, что их задницы от их же друга спас светлый, - проговорил хаосит, удовлетворенно щурясь на солнце. Таналиор буквально излучал благодушие и довольство жизнью, так что даже я позавидовала, а у меня все-таки имелась масса причин для хорошего настроения. Предательство Налатина больно жгло, но хорошие новости сглаживали это ощущение. А вот Валлендору было горше всех из присутствующих.
        - Это не скепсис, это неверие в происходящее, - поморщившись, отмахнулся Валек. - Тилль, ты как?
        - Хорошо, насколько это возможно в сложившейся ситуации, - честно ответила я. - А ты?
        - В тупике, - раздраженно проворчал он. - Не могу поверить, что Лит пошел на убийство, да еще такое. И зачем ему понадобилась ты?!
        - Он хотел провести какой-то сумасбродный ритуал с уничтожением Великого Древа, - пояснила я, переводя вопросительный взгляд на хаосита. - Только я в этом мало что понимаю, поэтому не могу сказать, насколько его попытка была бы удачной.
        - Смотря что считать целью, - правильно растолковал мой взгляд сын Черной Ели. - Жахнуло бы знатно. У меня не имелось времени оценить масштабы, но куска побережья отсюда до степей точно не стало бы.
        - Ритуал? Великое Древо? - потрясенно проговорил Валлендор и затряс головой. - Ничего не понимаю! Он не только Владыку планировал убить?!
        - Давайте мы все-таки уйдем отсюда и поговорим в спокойной обстановке? - внес рациональное предложение Мельхиор. - Тилль, ты теперь куда, домой? Как я понял, наши целители…
        - Да вот еще! - оборвала я. - Вы все интересное будете обсуждать, а я - домой, спать? Не дождетесь. Мне нужен покой и положительные эмоции, а не метания в одиночестве в запертой комнате, в безвестности и невозможности найти ответы на нужные вопросы. И вообще, я одна могу рассказать, что происходило в пещере!
        - Не кипятись, - отмахнулся следователь, когда все мы выдвинулись в сторону города. Оказывается, тот находился совсем неподалеку. Валлендор предложил мне собственный локоть в качестве опоры, и я с радостью за него уцепилась. - Я совершенно не возражаю против твоего участия, более того, как раз собирался на нем настоять. Если бы не боялся, что твои друзья и коллеги меня за это предадут какой-нибудь страшной казни. Женят, например, по местным традициям, - весело хмыкнул он.
        - Расскажите пока, как вы нас нашли? - спросила я, проигнорировав жизнерадостный треп темного. - Эль Таналиор подал знак?
        - Нет, это эль Бельфенор как-то почувствовал, что тебе грозит опасность, - ответил на правах старшего наш законный правитель. - И мне очень интересно как?
        Я замешкалась с ответом, чувствуя, что губы против воли расползаются в улыбке, а на сердце становится тепло-тепло и еще более радостно, чем прежде. Зато вместо меня не преминул ответить хаосит.
        - Все элементарно, - пожав плечами, сказал он. - Эльфы - существа очень эмоционально восприимчивые, и между близкими часто возникают подобные связи.
        - Близкими? - растерянно переспросил Валлендор, покосившись на меня. - Кажется, я что-то пропустил за всей этой беготней и работой. Тилль? Про ночь убийства Владыки я в курсе, но он ведь не об этом?
        - Не об этом, - тихо согласилась я. - Но я пока не настроена обсуждать свою личную жизнь, извини.
        - Нет, что ты, - опомнился он. - Ты меня извини, просто это…
        - Неожиданно, - подсказала я. - А как он собрал остальных? И почему у меня такое ощущение, что вы узнали о личности главного злодея не от этого хаосита?
        - Никого он не собирал, - отмахнулся Валек. - Мы как раз проводили допрос этой парочки с участием эль Алтора, когда стихийник вдруг заявил, что тебе грозит опасность и, ничего не объясняя, припустил бегом. Поверить ему было сложно, но решили все-таки проверить. Послали за целителями и поспешили его догнать. Правда, пока добежали сюда, эль Таналиор уже освобождал тебя от веревок. Не слишком-то успешно, - не преминул иронично заметить он.
        - А его никто не заставлял вот так вязать узлы, - невозмутимо отозвался хаосит и кивнул в мою сторону. - Но я хотя бы вытащил ее наружу. И, к слову, ни на кого не бросался, не разобравшись в ситуации.
        - Я уже извинился, - поморщился Валлендор, а я не удержалась от хихиканья.
        Несмотря на несерьезную наружность, Валек в бою мог дать ощутимую фору и куда более опытному бойцу, чем хаосит. Он не был магом, как Налатин, не был настолько потрясающим стрелком, как Ир, но в ближнем бою сражался лучше всех, кого я знала. Вместо обиды на подшучивание сверстников на тему собственного роста и наружности Вал в свое время предпочел найти способ ставить их на место. Острый язык помогал не всегда, и вот тогда приходились кстати боевые навыки.
        - Ничего смешного, - укорил меня хаосит. - Правда убил бы, псих.
        - Ладно, не отвлекайтесь, - попросила я, пытаясь дипломатично погасить конфликт в зародыше. - Получается, дети вспомнили, что это Налатин?
        При мысли о Лите в груди больно кольнуло. Сложно поверить, что тот, кто полжизни провел с тобой рядом, стал почти родным братом, на деле оказался фанатиком и психопатом.
        - Лантаин успел только назвать имя, - отозвался Мельхиор. - Потом Фель вздыбился и убежал, допрос пришлось срочно сворачивать. Я не думаю, что они смогут сказать нечто более существенное, но попозже все-таки еще раз с ними пообщаюсь.
        - Может, на него тоже кто-то повлиял? Или он просто рехнулся? - с тоской пробормотал себе под нос Валлендор, и я ободряюще сжала его руку. - Не могу поверить, что все это задумал Лит. Ладно, убийство Владыки, хотя такой способ вызывает омерзение. Но эта история с Древом, о которой ты говоришь…
        - Я просто пересказываю его слова, - виновато пожала плечами в ответ. - Увы, я тоже была бы рада ошибиться, но…
        - Это не в укор тебе, - отмахнулся друг. - Уж ты-то явно ни в чем не виновата и, думаю, понимаешь меня очень хорошо.
        На некоторое время мы замолчали, преодолевая крутой спуск по неустойчивой тропе, а на ровной поверхности разговор уже никто не возобновлял - решили дотерпеть до более удобного места. Для меня это оказалось особенно кстати, как и надежная поддержка в лице Валька. Недавнюю травму целители залечили, но организм все равно был ослаблен, и к концу спуска у меня уже всерьез кружилась голова.
        Финиш в кабинете Валлендора я восприняла с облегчением, с удовольствием осторожно осела в предложенное кресло и откинулась на его спинку, наблюдая из-под полуопущенных век, как остальные рассаживаются, а хозяин кабинета просит свою уже тридцать лет как бессменную помощницу принести для гостей чай.
        - Ну, теперь можно и поговорить спокойно. Думаю, первой стоит поделиться известиями тебе, Тилль, а потом уже все остальное.
        Я медленно кивнула и только теперь сообразила, что рассказать - значит фактически, публично заявить о собственных куда более близких отношениях со светлым и огласить их «промежуточный результат». С другой стороны… а какая, в сущности, разница, если любой маг может увидеть это невооруженным взглядом, и через пару дней все обо всем узнают и без моих откровений? Кроме того, скрывать свое отношение к Бельфенору я не собиралась, так зачем плясать вокруг да около?
        Поэтому рассказывать я начала подробно и обстоятельно, не утаивая факты, но стараясь при этом смотреть не на окружающих, а на стол. Да еще поймала себя на инстинктивно сложенных на животе в защитном жесте руках. Решение решением, а откровенничать на подобные темы все равно неловко, даром что присутствовало здесь кроме меня всего трое и те - не совсем уж чужаки.
        - Кхм. Ничего себе, - нарушил повисшую тишину Миль. - Как, оказывается, результативны бывают просмотры звезд грозовыми ночами. Ты мне тогда вот что скажи… К делу это не относится, но мне интересно. Сам Фель в курсе?
        - Не думаю, - отмахнулась я. - Если уж я сама не заметила, то ему тем более было не до созерцания моей ауры.
        - Ага. То есть сюрприз. Эх, вот не знал бы я, что ты меня пошлешь с такими идеями, попросился бы поприсутствовать при оглашении новости. Дорого бы я заплатил за возможность взглянуть на физиономию светлого в этот момент!
        - Все-таки ты допросишься, и Бельфенор поправит тебе физиономию существенней, чем в прошлый раз, - вздохнула я.
        - Фу, какая ты злая, - укоризненно протянул следователь. - Нехорошо так. Будущая светлая мамочка должна глупо улыбаться и рассуждать о пеленках!
        - Миль, уймись, - не выдержал уже Валлендор. - А то сейчас я тебе что-нибудь поправлю.
        - А ты тут вообще при чем? - опешил темный.
        - Ну не могу же я позволить Тилль делать это самой! А ты ее сейчас точно доведешь.
        - Все, все! Набросились, заклевали… Ох уж мне эти светлые с их вечной проблемой отцов и детей! Давайте лучше вернемся к делу, - заявил он таким тоном, будто это все окружающие до сих пор дружно паясничали, а он тщетно пытался воззвать к нашему разуму. - Скажи мне, эль Таналиор, как специалист по ритуалам: могло бы у Нагатина получиться?
        - Я уже говорил, у него могло получиться отправить под воду внушительный кусок побережья, - неодобрительно покачав головой, сообщил хаосит. - Но это нормально, когда за подобные масштабные свершения берется самоуверенный дилетант. Идея, насколько я успел рассмотреть узор, хорошая и даже почти жизнеспособная, но, во-первых, Великое Древо - существо не рядовое, и оно прекрасно способно защитить себя от подобных поползновений. А во-вторых, использование в ритуале неопознанного артефакта хаотического направления, когда ты вообще не являешься хаоситом, это, скажу я вам, очень изощренный способ самоубийства.
        - То есть это все-таки артефакт?
        - Да, вполне, - медленно кивнул Таналиор и извлек из какого-то кармана знакомую расшитую полосочку, сейчас основательно испачканную и совсем не похожую на вещь, представляющую какую-либо ценность. Осторожно разложил на столе перед собой, разгладил, явно любуясь. - Причем очень сильный артефакт. Но он активируется лишь изредка, по необходимости, поэтому до сих пор никто так и не понял, какую ценность Фель таскает на лбу.
        - И что он делает? - озвучил общий вопрос Мельхиор, потому что хаосит явно решил выдержать театральную паузу.
        - Сложно вот так с ходу сказать. - Сын Черной Ели слегка пожал плечами. - Чужие хаотические чары вообще разобрать непросто, а уж такие чары - тем более. Про Белую Акацию я слышал, слышал и про дар плетущих судьбы. В моем роду, насколько я знаю, тоже попадалось несколько подобных мастеров. И все, что я слышал, сводится к простой формуле: лучше родиться мертвым, чем с этим даром. Будущее - это чудовищное по своим масштабам переплетение событий разной вероятности. При должном умении действительно можно сплести нити сил так, чтобы изменить это соотношение и заставить сбыться нужному, только вот… хаос, он вообще пагубно сказывается на здравомыслии. Почему я, собственно, увлекаюсь ритуалами: четкие симметричные структуры помогают сохранить ясность разума. А такой хаос, какой представляет из себя будущее, мало кто сможет рассматривать долгое время, поэтому плетущие, как правило, живут недолго. Возвращаясь к конкретному артефакту, в нем отчетливо ощущается положительное устремление с направлением «жизнь». Рискну предположить, что эль Намиаль увидела судьбу своего сына весьма печальной и сделала все, что
могла, лишь бы отвести от него смерть. Не удивлюсь также, если она заплатила за это собственной жизнью, подобная магия никогда не дается просто. Вероятно также, что периоды срабатывания артефакта как-то завязаны на узлы будущего Бельфенора. Сжажем, он просыпался только тогда, когда хозяину грозила смерть. По силовым линиям артефакта я ничего не могу сказать про качество его работы, но, судя по биографии моего огненного друга, его мать была гением, а артефакт - это настоящее произведение искусства. Собственно, поэтому очень глупо использовать подобную вещь в подобном ритуале, да еще с такой целью. Хаос, конечно, очень нелогичен, но фундаментальные понятия в нем незыблемы. Может, они здесь даже стабильней, чем в других направлениях - просто потому, что это единственные неизменные понятия. Проще говоря, хаос может быть сколь угодно безумным, но пытаться принести кому-то смерть с помощью артефакта, предназначенного эту самую смерть отводить, более чем глупо. Особенно глупо пытаться это сделать, убив того, кого артефакт призван беречь. А еще глупее полагать, что совпадение крови может обмануть артефакт,
привязанный к конкретной ауре. В общем, я почти уверен, что освобожденная ритуалом энергия пошла бы куда угодно, только не туда, куда он пытался ее направить. А уничтожение такого артефакта плюс смерть беременной женщины, причем эльфийки, это более чем мощный выброс энергии. Этим и опасны умные недоучки: тот кусок, который призван извлечь силу, был составлен грамотно, а вот тот, что задавал ей вектор, вряд ли сработал бы. В общем, Бельфенор появился как нельзя более кстати, а Тилль очень своевременно уничтожила подчиняющий амулет. Кстати, я как пострадавшая сторона настаиваю, чтобы менталиста, его изготовившего, нашли и наказали.
        - Найдем, конечно. Хотя я почти не сомневаюсь, что амулет создал уже знакомый нам юноша, Лантаин, еще до своего ареста, - поморщился в ответ темный. - Одни проблемы от этих магов с их ритуалами, в самом деле!
        - Не соглашусь. У большинства магов имеется инстинкт самосохранения, - со смешком парировал хаосит. - А вся ритуальная магия в конечном итоге упирается в волю богов: если ритуал совершен верно, то его должны одобрить те боги, к которым взывали. И я более чем уверен, что в данном конкретном случае никакого одобрения не было бы, до этого просто не дошло бы. К тому же божественное вмешательство вполне могло нейтрализовать разрушительную составляющую чар, так что могло обойтись и без катастрофы. Я просто привел наиболее вероятный с моей точки зрения вариант.
        - Мне вот еще что интересно, - подала голос я. - Ладно, предположим, не ведая названия рода матери, Бельфенор не мог о ней ничего узнать, спящий артефакт распознать тоже нельзя. Но почему отец Феля так странно относился к нему самому и зачем он вообще женился на Намиаль, если никакой симпатии к ней не питал и никакой выгоды подобный брак не нес?
        - Есть версия, что при оскудении рода, когда не остается прямых потомков, сила может передаваться и по женской линии, - слегка пожал плечами сын Черной Ели. - Маальтор - специфический тип, увлекающийся древней историей, забытыми культами и прочей ерундой, так что он вполне мог жениться на ней ради получения одаренного потомка. Насколько я знаю, заставить колдовать плетущего судьбы против его собственной воли невозможно, не поможет даже вмешательство менталиста, поэтому он вполне мог надеяться заиметь таким образом полностью подконтрольного ему мага этого направления. Когда это не удалось ни в первом поколении, ни во втором - а сам Бельфенор и все его дети родились из корней Серебряного Дуба, - разочаровался и забросил эту идею. Предваряя твой следующий вопрос - почему на это согласилась Намиаль, я не имею ни малейшего понятия.
        Хаосит замолчал, и на некоторое время повисла тишина, которую никто не спешил нарушить. Невозмутимый Мельхиор что-то торопливо записывал, а Вал буравил отсутствующим взглядом пространство.
        - Какое-то безумие, - пробормотал наконец Валлендор. - В голове не укладывается. Такое ощущение, что я вообще не знал Налатина! Поверить, что он способен хладнокровно убить беременную женщину, причем - Тилль…
        - Он считал, что действует во имя общего блага, - отозвался хаосит скучающим тоном. - Во имя всеобщего блага часто творятся удивительные зверства, а в конечном итоге оно всегда прикрывает чей-то умелый хитрый эгоизм и чью-то маленькую, но очень сильную жажду власти. Фанатики, когда в них отпадает нужда, красиво и быстро умирают, а тот, кто стоял за их спиной, достигает своей цели, оставаясь при этом с чистыми руками и при своих интересах.
        - Это намек? - ровным тоном уточнил Вал, и нужно было очень хорошо его знать, чтобы понять: он в ярости. Слова светлого звучали более чем прозрачно, и нетрудно было догадаться, кому в его рассуждениях отведена какая роль.
        - Это проверенная веками и поколениями мудрость, - назидательно сообщил Таналиор, тонко улыбаясь. - Тому в истории масса примеров, и за некоторыми не нужно далеко ходить.
        - Я начинаю понимать, почему Владыка списал такого на первый взгляд ценного мага, - задумчиво проговорил Валлендор, пристально разглядывая хаосита, но, кажется, сумел взять себя в руки. - Он, конечно, был редкой сволочью, но определенно не дураком.
        - А опытные дельцы не бывают дураками, - спокойно возразил хаосит. - Они же не фанатики.
        - Вы еще подеритесь, - недовольно поморщившись, вмешался темный. - Как дети, честное слово! Вал, лучше скажи, что делать с детьми и как перед светлыми отчитываться? Убийцы, конечно, они, но в конечном итоге виноват все-таки Налатин.
        - Так и отчитаемся, - пожал плечами тот. - Думаю, заключение эль Алтора, о котором ты говорил, можно считать более чем официальным, а его самого - весьма весомой фигурой. Светлые наверняка прислушаются, так что его появление - настоящий дар богов. Этим детям не суд нужен, а помощь. Еще бы выяснить, был ли у Лита сообщник среди светлых, кто именно и насколько он осведомлен о делах приятеля…
        - Попробуем. Надо поспрашивать портальщиков, которые были с ним в горах; если он с кем-то связывался в Светлом Лесу, они должны знать. У меня, правда, есть несколько вопросов, но они не основные. Например, откуда Налатин мог узнать о струне Бельфенора?
        - От меня, - признался Валлендор. - Мы с Бельфенором до войны пользовались услугами одного и того же вещевика, специалистов по струнам немного. Он по старой дружбе и показал чужой заказ, предложил похожую систему, только я большие пряжки не люблю, неудобно: рост не позволяет.
        - И что, ты ему об этом предложении рассказал в подробностях? - растерянно уточнил Миль.
        - Нет, просто он присутствовал при разговоре, мог запомнить. С одной стороны, это, конечно, странно: тридцать лет прошло, зачем такое хранить в памяти? А с другой, насколько я знаю, Лит Бельфенора здорово недолюбливал со времени учебы. С тех пор два века минуло, но в свете прочих новостей о Налатине я уже не удивлюсь, если та старая неприязнь жила в нем до самой смерти.
        - Все ясно, - вздохнул темный. - Ладно, с вами весело, но пойду я все-таки расспрошу своего ментальчонка поподробнее. Если появятся какие-то еще вопросы, найду обоих, - пригрозил он, смерив взглядом меня и хаосита.
        - Да, конечно, - кивнула я и тоже начала аккуратно выбираться из кресла. Прав Мельхиор, пора уже расходиться.
        - Я тебя провожу, не против? - обратился ко мне Валлендор.
        - С удовольствием!
        Мы последними покинули опустевший кабинет. От слабости слегка покачивало, и опора, предложенная другом, оказалась очень кстати. Из здания вышли неторопливо, в молчании. Первым тишину нарушил Валек.
        - Тилль, неужели он прав? - спросил тихо.
        - Кто?
        - Этот хаосит. Неужели мы в самом деле…
        - Не бери в голову, - возразила я. - Это всего лишь его точка зрения. Знаешь, как мне совсем недавно сказал один мудрый менталист, абсолютной истины нет, и правда у каждого своя. С точки зрения Таналиора, может, все так и обстоит. Но он совсем не знает ни тебя, ни Ира, ни остальных, и судит только по себе и по собственному опыту.
        - Я был уверен, что знаю Лита, - пробормотал друг в ответ. - И он был уверен, что делает все правильно.
        - Между вами есть существенная разница, - возразила я. - Ни ты, ни Ир, ни Кир - никто из вас не приносил жертв. А рискнуть собой и тем вдохновить других - совсем не то же самое, что прервать чужую жизнь, оставаясь в стороне. Если требовались жертвы - всегда находились те, кто шел на смерть добровольно. Мне кажется, это говорит о том, что ваши слова и действия находили отклик в их умах и душах, и, значит, гибли наши товарищи за то, во что верили сами. А хаосит… не имея воли пожертвовать собой, гораздо проще назвать психологически обработанными идиотами тех, кто на это способен, чем признать, что ты хуже их.
        - Спасибо, - с глубоким вздохом проговорил Валлендор, накрыв мои ладони на своем локте свободной рукой. - Когда слышишь эти слова со стороны, становится легче. Не обращай внимания, - встряхнулся он. - Это все…
        - Из-за Налатина, минутная слабость, - закончила я за него. - Я тоже считала его другом, Вал. И мне тоже больно, так что, будь спокоен, я все понимаю. Только тебе труднее, тебя просто поставили перед свершившимся фактом, в который очень не хочется верить.
        - Ну да. И в итоге спасение всех этим… светлым не добавляет положительных эмоций.
        - Этот светлый не так уж плох, - с легкой улыбкой возразила я.
        - Да, извини, - опомнился он. - Я не сообразил, ты…
        - Извиню. Если ты сообразишь, что я вряд ли могла бы полюбить самоуверенную бесчувственную скотину.
        - То есть, вопрос стоит уже вот так? - удивленно вскинул брови друг.
        - Ближайшие пару дней считай это тайной, - усмехнулась я. - Мы же с ним ни о чем еще не разговаривали, но… Вал, он хороший, правда. Просто очень гордый и привык держать лицо. А его отношение к другим видам… Знаешь, я более чем уверена, что он просто ни с кем из них никогда толком не общался иначе чем через линию фронта. Просто принял для себя когда-то давно, что они хуже, нашел несколько простых и очевидных доказательств и никогда не пытался посмотреть на это под другим углом.
        - Думаешь, захочет попробовать?
        - Не знаю, но постараюсь ему помочь, - кивнула я. И добавила, не удержавшись от улыбки: - В конце концов, мне еще мама говорила, что мужчина обязательно должен быть умным, а женщина - мудрой, и тогда настанет гармония. Вот и попытаюсь проявлять мудрость и терпение. У меня есть отличный стимул, - пробормотала, накрыв ладонью живот.
        - Считаешь, он порадуется такому стимулу? - покосился на меня Валлендор.
        - Мне кажется, для начала он испугается и в этом состоянии может наломать дров, - предположила со смешком. - Но я, но крайней мере, морально готова к такой реакции. Обрадуется он потом. Если Фель цеплялся за каждую соломинку, то такую надежду на нормальную жизнь воспримет с радостью. Вал, а ты что-нибудь о нем знаешь? Имею в виду, о его биографии.
        - Кое-что, - пожал он плечами. - А что тебя интересует?
        - Что случилось с его сыном?
        - А, это, - Валлендор поморщился. - Грустная история, ее многие знают. А ты не слышала, потому что к твоему появлению шумиха поутихла, да и темы для разговоров у нас тогда имелись более значимые, чем биография отдельного мага. Литанор из корней Серебряного Дуба был хорошим парнем, но уж больно горячим. Влюбился, а на предмет его симпатий положил глаз Владыка. Девушка оказалась тщеславной и предпочла того благородному юноше; наследник рода все-таки до правителя недотягивает. Собственно, это предыдущая жена Владыки. Мальчишка при свидетелях очень грубо оскорбил правителя, поставил в такие условия, что тот просто не мог не вызвать Литанора на поединок. Понятное дело, бой закончился для него плачевно.
        - То есть Бельфенор за это ненавидел Владыку? - нахмурившись, уточнила я. - Может, там действительно что-то нечисто с этой девочкой? Мне кажется, он слишком здравомыслящий, чтобы…
        - Нет, мальчика подвела горячность, он действительно сам виноват, - отмахнулся Вал. - Владыка очень гадко обошелся с самим стихийником, публично унизил его. Когда все это произошло, Бельфенора не было в столице, кажется, опять произошла очередная стычка с орками. Стихийник бросил все, примчался телепортом, но вызов к тому моменту был уже брошен, а поединок назначен. Когда понял, что убедить сына извиниться и взять слова назад не получится, сам пошел за него просить. Не отменить бой, но хотя бы сохранить горячему юнцу жизнь. Владыка заставил его просить на коленях - и отказал, причем в довольно грубой и издевательской форме, но - на грани, так, что бросить ему вызов было не за что. В отличие от сына Бельфенор боец отличный, а рисковать своей головой Владыка не собирался. Скандал тогда вышел очень шумный, стихийнику пришлось не только сына за Грань провожать, но еще долго отмываться потом от насмешек всяких шакалов. Никто бы не удивился, если бы он после такого перешагнул через все кодексы, но как-то сдержался, даже службу не оставил. Поэтому, собственно, и считался одним из основных подозреваемых в
первый момент. Сложно поверить, что Фель такое проглотил и не лелеял плана мести. Наверное, потому Владыка его и отослал, что постоянно боялся удара в спину.
        - Вот же… сволочь, - тихо пробормотала я.
        - Кто, Владыка? Согласен, да, гораздо больше жалко этих ребят, которые его прикончили, - со вздохом согласился Вал. - Честно говоря, я тоже смутно представляю, как Бельфенор все это стерпел, при его-то гордости. Я бы, наверное, не выдержал и сорвался, а я, в принципе, посдержанней…
        - Как, как… Наверное, решил, что не имеет права поступиться остатками чести и пойти против присяги, - предположила я. - И заодно посчитал себя виноватым в смерти сына гораздо больше, чем Владыка. Не удивлюсь, если он сам себя наказывал. Опять, - пробормотала с тяжелым вздохом. - С другой стороны, я теперь особенно хорошо понимаю, почему молва считает его настолько бессердечным. Знаешь, пойдем, ты меня лучше в госпиталь проводишь, не хочу домой.
        - Тилль, ну какая тебе работа?! - страдальчески закатил глаза Валлендор.
        - Нет, я не работать, - отмахнулась от него. - Там посплю.
        - А-а, извини, опять не подумал. Но Фель же, наверное, до завтра не очнется?
        - И пусть. Сейчас именно мне нужно его увидеть, а не наоборот, - честно призналась я. Несколько секунд мы помолчали, а потом Вал проговорил:
        - Знаешь, я внимательно смотрел на него здесь - думал, действительно редкостная хладнокровная тварь. Не попытался взглянуть на все, включая его поступки и биографию, под другим углом. Даже сегодня, когда он без раздумий бросился тебя защищать, и то машинально продолжал считать его мерзавцем. И мне теперь очень стыдно, - с легкой кривоватой улыбкой сообщил Валек.
        - Думаю, у вас еще будет возможность поговорить и все выяснить, - заметила оптимистично. - Кроме того, я не удивлена. Если бы мы с ним не столкнулись при очень специфических обстоятельствах тогда, на празднике, я бы тоже не смогла поверить, что первое впечатление о нем - очень поверхностное.
        - Если не пошлет - постараюсь поговорить, - хмыкнул друг, соглашаясь. - По-хорошему, стоило бы сказать ему спасибо уже только за твои горящие глаза.
        - Да, Кир что-то такое говорил, что вы готовы объявить ему благодарность. Кстати, а где Кальвитор?
        - За семьей поехал, - развел руками Валек. - Сколько можно ждать, в самом деле.
        - Поехал? А я этого менталиста порталом разрешила привести, - вздохнула грустно. - И как не подумала, что порталами мы не пользуемся по серьезной причине?
        - Ничего страшного, менталист оказался очень кстати, - отмахнулся Валлендор. - А Киру полезно отдохнуть, пусть немного отвлечется, и так уже много лет без продыху.
        - А тебе?
        - Да тоже сдохнуть не должен, - слабо улыбнулся Вал. - Но кем заменить Налатина, я пока просто не представляю.
        - Жалко, что я такая дура и в цифрах ничего не понимаю, - грустно вздохнула в ответ.
        - Придумала тоже! - проворчал наш правитель. - Учись. Таких целителей во всем мире наперечет, а каждый должен делать то, что у него получается. Найдется замена. Что у нас, умных ребят нет? Просто Кир к своему отъезду подготовился и дела чин по чину передал, а здесь такое творится… - Валлендор страдальчески скривился и махнул рукой.
        Наконец мы все-таки дошли до госпиталя, друг оставил меня в фойе и на прощанье поцеловал в щеку. Внутри я отловила первого попавшегося знакомого и в лоб поинтересовалась, где светлый, которого недавно привезли. Понятное дело, такая новость не могла остаться тайной, и меня тут же просветили, что он в операционной и пробудет там, судя по настрою Колоса и Тинь, еще довольно долго. Все, впрочем, ожидаемо: в горах Нимитиль на сырой силе подлатала жизненно важные органы, чтобы пациент дотянул до госпиталя, а полноценное восстановление всех поврежденных тканей, начиная с раздробленных ног и сломанных ребер, процесс не быстрый.
        Беспокойства за жизнь Феля уже не было. Самое страшное позади, а лучшей целительнице города я полностью доверяла. И как бы ни хотелось увидеть светлого прямо сейчас, лишний раз убедиться, что он здесь, рядом и живой, мешаться под ногами работающих коллег представлялось глупым. Не говоря уже о том, что Тинь, встретив меня в госпитале, совсем не обрадуется. Но идти домой тоже не хотелось, там бы я точно не сумела заснуть. В итоге нашелся компромисс - одна из комнат отдыха персонала.
        В небольшой тесной комнатушке сейчас было пусто. В мирное время работа в госпитале достаточно размеренная, ночами здесь присутствует только дежурный персонал, а остальные работники вполне могут позволить себе спокойный отдых вне больничных стен.
        Я нацедила из большого кувшина холодного травяного чая, отыскала в недрах буфета вазочку с совершенно деревянными, уже черными сухарями, и, присев на диван, перекусила. Вяло подумала, что поесть следовало бы получше, но поняла, что ни сил, ни желания куда-то идти и как-то решать этот вопрос нет.
        Как задремала, не заметила, но очнулась лежащей на том же самом диване, укрытой тонким одеялом, с подушкой под головой. Некоторое время неподвижно вглядывалась в окружающий сумрак, пыталась определиться во времени и мысленно благодарила уложившего меня коллегу. Негласное правило госпиталя: если обнаружил товарища спящим, а веских причин будить его нет, не тревожь чужой сон, по возможности - устрой страдальца поудобнее, потому что через пару часов в неудобном положении затечет решительно все. Не раз и не два каждый из нас оказывался в ситуации, когда усталость одолевала буквально на ходу, срубала где придется, и такая вот взаимовыручка оказалась жизненно необходимой.
        Наконец я сообразила, что уже поздний вечер, даже, скорее, ночь, солнце давно закатилось, и скоро тусклые сумерки обратятся в чернильный мрак - здесь, на юге, ночи очень темные. Прихватив с собой на всякий случай одеяло и подушку, вышла наружу. Надо думать, Нимитиль со светлым уже закончила и вполне можно его навестить. Одна из дежурных быстро меня сориентировала, указав на нужную палату.
        Небольшая комната изначально была рассчитана максимум на четверых пациентов. Потом сюда втиснули еще несколько коек, оставив между ними только узкие проходы, и разместили вместо четверых дюжину. Некоторое время назад необходимость в таком уплотнении отпала, но до лишних грубо сколоченных лежаков руки не дошли, так что сейчас на двенадцать коек обнаружился всего один пациент в дальнем углу у окна.
        Прихватив с небольшого столика у входа крошечный ночник, тихонько приблизилась и поставила огонек на подоконник, внимательно разглядывая лежащего на спине и накрытого тонким одеялом Феля. Нет, в работе Тинь я не усомнилась ни на минуту, просто… это нужно было мне для собственного успокоения. Увидеть его, коснуться, выкинуть из головы тот ужас, который я испытала в момент обрушения скалы.
        Аура стихийника выглядела непривычно тусклой и блеклой, выдавала сильное магическое истощение и общее ослабленное состояние организма. Виднелись многочисленные следы залатанных прорех, которые должны были окончательно затянуться через пару дней. Не удержавшись, я свободной рукой погладила бледную щеку, очертила овал лица и коротко коснулась губами непривычно прохладных губ. Не мертвенных, но все равно для него это было странно.
        Спящий, разумеется, не очнулся, но я и не собиралась его будить. Просто от этого прикосновения мне стало легче и свободнее дышать, кажется, сейчас глубоко внутри растаял последний комочек сомнений и тревоги. Я тихонько улеглась на тонком колючем матрасе соседней койки, порадовавшись своей предусмотрительности - одеяло с подушкой пришлись очень кстати. А, устроившись, долго лежала на боку, разглядывая безупречный профиль.
        Мысли в голове крутились тяжелые и вялые. Я в очередной раз переваривала рассказанную Валлендором историю, пытаясь приладить новый кусочек к уже известной биографии Бельфенора, и понимала, что хаосит наверняка не ошибся с назначением артефакта. Потому что без помощи высших сил выдержать подобное вряд ли возможно. Но даже если взять их в расчет, я все равно не представляла, как стихийник сумел не сломаться и не озвереть после всего, на него свалившегося. Не превратиться в безжалостного и бессердечного боевого мага, а сохранить под маской бездушия нежность, тепло, способность чувствовать, готовность бороться и какую-никакую надежду на лучшее.
        С этими мыслями и неоформленной в конкретные слова, но очень искренней просьбой к богам, чтобы уж сейчас - то Феля пожалели и прекратили наконец испытывать, я и заснула.
        ФЕЛЬ
        Сон был мутный и рваный. Выдернутые из контекста событий лица, отдельные бессвязные обрывки воспоминаний и чего-то, настойчиво пытающегося ими притвориться. Вспышки света и боли, отдельные эмоции - невнятная мутная мешанина всего подряд. Когда появилась возможность вынырнуть из этого болота, я с удовольствием за нее уцепился, открыл глаза - и долго не мог понять, где вообще нахожусь.
        Судя по ощущениям, я лежал на кровати. Откуда-то из-за головы лились яркий солнечный свет и птичий гомон, но при взгляде на почти неподвижно висящие в косых лучах пылинки я отчетливо понял, что сейчас еще раннее утро. Выше солнечного света и пыли был потолок - желтоватый, тусклый, с косой трещиной, окруженной ржавыми разводами, бегущей по штукатурке прочь от окна. Проследив путь этих пятен, я наткнулся взглядом на закрытую дверь в серовато-желтой стене, потом, чуть повернув голову, рассмотрел ряды пустых коек и наконец уцепился за единственную занятую кровать, соседнюю с моей.
        Не знаю, сколько, но довольно долго я пролежал в той же позе - на спине, с уроненной набок головой, просто разглядывая спящую целительницу. Не пытался что-то высмотреть или понять, а просто любовался. Очень хотелось прикоснуться и убедить себя, что она действительно рядом, но не было сил даже приподняться на койке.
        Собственное бессилие подстегнуло память и помогло понять ситуацию. Вспомнились бой и сдавившая грудь темнота, отдающаяся болью во всем теле. Судя по всему, мне опять повезло выжить, и теперь я находился… наверное, в госпитале. Мысль об этом, а также вид живой Тилль, успокоили, даже не позволив толком встревожиться. Я расслабленно прикрыл глаза - держать их открытыми и пытаться думать было физически тяжело. И, наверное, вновь задремал, потому что в следующий раз очнулся от какого-то шороха рядом.
        Открыв глаза, встретился взглядом с проснувшейся и севшей на койке Тилль, и расцветшая на ее лице радостная улыбка отозвалась уютным теплом внутри.
        - Привет, - проговорил я. Голос прозвучал тихо и сипло, но подобные мелочи сейчас не волновали.
        - Привет. Извини, не хотела тебя будить, - виновато улыбнувшись, она сползла с кровати и потянулась ко мне, ласково провела ладонью по щеке. - Как ты себя чувствуешь?
        - Не могу пошевелиться, - пробормотал я и от прикосновения блаженно прикрыл глаза. Ладонь ее была теплой и мягкой, касание - бережным и осторожным. Захотелось продлить это ощущение, поймать тонкие пальцы, прижать, но сил поднять руку не было, а Тилль вскоре отстранилась. Пришлось опять открывать глаза и искать ее взглядом. Впрочем, против ожидания, уходить целительница не спешила, даже наоборот, осторожно присела на край моей койки, обеими руками обхватила ладонь, отвечая на взгляд внимательным жадным взглядом.
        - Это пройдет. Ты очень сильно выложился, и травмы тоже оказались очень серьезными, но их уже залечили, - поспешила она утешить меня.
        - Знаю. Знакомо, - проговорил и попытался усмехнуться. Получилось, подозреваю, плохо. - Как ты сама? Он…
        - Все хорошо, - перебила меня Тилль. - Я не пострадала, ты очень вовремя пришел. И никто не пострадал, твой друг тоже в порядке. Спасибо, - проговорила она, склоняясь ближе и осторожно касаясь губами моих губ. Собственная беспомощность уже откровенно разозлила: очень хотелось продлить это прикосновение, запустить пальцы в густые тяжелые пряди волос, углубить поцелуй… но я по-прежнему не мог даже поднять руку. - Хочешь чего-нибудь? Я сейчас…
        - Хочу, - перебил я, - чтобы ты никуда не уходила и посидела со мной.
        - Сейчас, давай я хоть пересяду…
        - Не надо, - торопливо попросил я.
        Эльфийка очень внимательно и пристально вгляделась в мое лицо - а потом вдруг осторожно и медленно, стараясь не потревожить, вытянулась на краю кровати, рядом, пристроив голову на подушке и щекоча дыханием ухо. Теплая ладошка легла мне на грудь, и я вновь прикрыл глаза, расслабляясь, наслаждаясь теплом и покоем и чувствуя себя почти счастливым. Если бы мог обнять в ответ, был бы счастлив без «почти».
        Кажется, блаженная расслабленность вскоре сменилась дремой, потому что я вновь очнулся от скрипа двери и тяжелых шагов.
        - Ну и как это понимать? - прозвучал сочный глубокий бас, в котором отчетливо слышалась насмешка. Я нехотя открыл глаза, не столько в ответ на вопрос, сколько из-за возни рядом.
        - Да мы ничего такого… - торопливо начала оправдываться Тилль, садясь, а я понял, что испытываю к утреннему посетителю сильную неприязнь. Не слишком мотивированную, но очень уж не понравилось мне разрушение хрупкого ощущения уюта и тепла. Понятно, что вечно это длиться не могло, но все равно было неприятно в очередной раз пробуждаться и заставлять себя связно мыслить.
        - Не сомневаюсь, - рассмеялся бас. - Учитывая состояние твоего ненаглядного, что-то «такое» чисто физически невозможно. Ну что, герой, как самочувствие? - поинтересовался он, подходя ближе. А я наконец сумел его разглядеть и с огромным недоумением опознал в посетителе того оркоподобного мужчину-человека, которого видел на встрече у Валлендора. Что он делает здесь, понять вот так с ходу не удалось.
        - Нормально, - пробормотал, настороженно его разглядывая. Даже попытался сесть, но сил на это простое действие предсказуемо не хватило.
        - Фель, успокойся, - мягко легла ладонь мне на плечо. - Это Николай Колос, он целитель. Хирург. Это они с Нимитиль тебя спасли и потом буквально собрали по частям.
        Я бросил на нее недоверчивый взгляд, но все-таки расслабился и тратить силы на уточняющие вопросы не стал. На целителя этот человек походил меньше всего, но Тилль я доверял.
        - Выйди, пожалуйста, мне надо осмотреть пациента, - обратился к ней человек.
        - Осматривай, но почему я должна выходить? - возмутилась та. - Во-первых, я все-таки целитель, а во-вторых, чего я…
        - Даже если бы ты была его женой, я бы все равно попросил тебя выйти, - с мягким укором оборвал ее Николай. - Ты сейчас не целитель, ты сейчас родственник пациента, так что подожди, пожалуйста, снаружи.
        Кончики торчащих между прядями волос ушей заметно порозовели - не то от смущения, не то от возмущения, - но эльфийка послушно вышла, напоследок ободряюще мне улыбнувшись.
        - Повторяю свой вопрос, - невозмутимо вернулся к прерванной теме целитель, деловито снимая с меня тонкое одеяло. - Как самочувствие?
        - Упадок сил, - поморщившись, ответил я. - Даже руку поднять не могу.
        Не сказал бы, что подобный целитель внушал оптимизм и доверие, но повода не верить словам Тилль у меня по-прежнему не было, так что в итоге я принял решение не дергаться и побыть приличным пациентом. От капризов и претензий на пустом месте не станет лучше никому, не говоря уже о том, что подобное поведение сложно назвать достойным. А этот человек в любом случае пока не сделал мне ничего плохого, можно и потерпеть.
        - Ну это нормально, - спокойно кивнул он, ощупывая мои колени. - Не болит?
        - Нет. Ничего не болит, - нашел нужным уточнить я.
        - Это хорошо, - удовлетворенно резюмировал целитель. - Значит, организм энергично борется.
        - Что со мной произошло? Я полагал, что умру, - поинтересовался я.
        - Ты недалек от истины. Насколько могу судить по повреждениям, тебя придавило куском скалы где-то досюда, - он провел черту в окрестности пупка. - Раздробило кости, повредило многие органы, но зато этот камень защитил от взрыва. Собственно, я тоже очень сомневался, что тебя удастся вытащить, однако девочки справились. Не знаю уж, какими силами и словами Тилль удержала тебя по эту сторону Грани.
        - Она сказала, что меня вытащили ты и некая Нимитиль, - неуверенно отозвался я.
        - Мы тебя собрали, факт. Только целителей с даром смерти очень мало, и если бы не эта красавица, лечить было бы бессмысленно. - Он кивнул на дверь. - Ладно, насколько я могу судить, дальнейшее вмешательство не требуется. Нужно только отдыхать и набираться сил. Сейчас попрошу кого-нибудь принести еду. Да, только одна просьба! Проследи, чтобы Тилль тоже нормально поела, хорошо? Ей это надо не меньше, чем тебе.
        - Она все-таки пострадала? - насторожился я.
        - Скорее наоборот, - расхохотался Колос, смерив меня каким-то странным взглядом - не то насмешливым, не то одобрительным. - Не волнуйся за свою зазнобу, она совершенно здорова. Но это не отменяет необходимости нормального питания.
        Посмеиваясь и качая головой в такт своим мыслям, Николай вышел, впустив обратно Тилль. Та опять присела на край моей кровати.
        - Ну как результаты? - уточнила тревожно.
        - Сказали, что все нормально, - не вдаваясь в подробности, отмахнулся я. - Расскажи, что случилось в пещере. До того как я пришел.
        - Налатин совсем рехнулся, - с тяжелым вздохом ответила Тилль. - Хотел уничтожить Великое Древо и почему-то вбил себе в голову, что для этого нужна моя кровь. Для проведения ритуала умудрился зачаровать твоего друга, хаосита, но за несколько секунд до твоего появления мне повезло, удалось сломать амулет подчинения. Правда, вряд ли это помогло бы, если бы ты не успел. Страшно даже представить, чем бы все закончилось.
        Разговор прервало появление какой-то молоденькой эльфийки с тяжелым подносом - обещанной едой. Вероятнее всего, распоряжение о завтраке отдал кто-то другой, раньше: вряд ли Колос успел бы организовать все настолько быстро.
        - Да вы там обалдели, - пробормотала Тилль, разглядывая содержимое подноса. - Куда ему сейчас такую тяжелую пищу, да еще в таких количествах?!
        - Ему бульон, - насмешливо возразила посланница. - Все остальное для тебя.
        - Да я…
        - Этот целитель сказал, что тебе непременно нужно поесть, - возразил я.
        - Да-да, - поддержала девушка, почему-то бросив на меня веселый заговорщицкий взгляд. - Еще как надо! Так что сиди и ешь, а больного я сама покормлю, не волнуйся. Вы же не будете упрямиться? - уточнила она радостно, зачем-то подмигнув. Я подтвердил, что не буду, и меня действительно принялись кормить с ложки, предварительно подсадив повыше. Приятного в подобном процессе мало, но я отдавал себе отчет, что пока не способен даже питаться самостоятельно, не говоря уже о более интенсивных движениях. Хорошо еще, говорить мог и голова более-менее соображала.
        Во всяком случае, соображала достаточно для осознания простого факта: я пропустил нечто важное. Так и не представившаяся девушка бодро и вдохновенно щебетала на тему пользы здорового питания, почему-то очень ехидно поглядывая на целительницу. Та терялась, мялась, огрызалась, настороженно косилась на меня и, по-моему, с трудом боролась с желанием пинками выгнать посетительницу прочь. Но боролась, и даже пыталась есть, хотя выражение лица порой становилось страдальческим. К концу завтрака я окончательно определился с состоянием Тилль: она отчего-то очень волновалась, смущалась и явно пыталась скрыть это от меня. Причем, похоже, незнакомка была в курсе причины столь странного поведения.
        Потом тарелки все же опустели, и девушка, распрощавшись, вышла, вновь оставив нас вдвоем.
        - Что случилось? - мрачно и настороженно уточнил я.
        - С чего ты взял? Все нормально, - вяло отмахнулась она.
        - Ты отчего-то очень нервничаешь. Утром все действительно было нормально, но эти двое выбили тебя из колеи. Может, все-таки расскажешь, в чем причина тревоги? - Я нахмурился.
        - Идиоты они, - пробурчала эльфийка себе под нос, помогая мне улечься обратно. Вышло не возмущенно, а как-то очень жалко и неубедительно.
        - Тилль? - с нажимом повторил, пристально ее разглядывая.
        - Да ничего страшного, - пробормотала она, неуверенно опускаясь на край кровати и отводя взгляд. - Это вполне может подождать денек-другой. Или не денек, - вздохнула тяжело, прикрыла глаза, кажется, собираясь с мыслями. Я не торопил: такое введение настораживало, хотя интуиция молчала и никакими ужасами не грозила. - Впрочем, что теперь в молчанку играть, полгорода небось в курсе, - поморщившись, буркнула она себе под нос. - Я честно собиралась тебе сказать, только как-нибудь… не так, - еще один душераздирающий вздох и пауза.
        - Ты выходишь замуж, а мне стоит побыстрее свалить подальше? - мрачно уточнил я. Не то чтобы действительно подозревал нечто подобное, но ее поведение… нервировало.
        - Что?! - вытаращилась на меня Тилль и тут же вновь недовольно наморщила нос. - Что ты выдумываешь?! Не говори глупостей!
        - Тогда скажи уже, что случилось на самом деле, - возразил я.
        - Я пытаюсь! - возмутилась она. - Думаешь, это так просто? - пробормотала, вновь отводя взгляд. - В общем, не знаю, порадуешься ты или наоборот, но я беременна. Сама не ожидала, что так получится, но, видимо…
        - Вчера? - оборвал ее неуверенное бормотание, прикрыв глаза. - В смысле, это ведь не в ту ночь в храме случилось, да?
        - Нет, - подтвердила Тилль тихо. Несколько секунд мы молчали: я пытался уложить неожиданное известие в голове и сердце, а целительница, видимо, ожидала реакции. В конце концов терпение ее лопнуло, и она уточнила: - Ты не рад?
        - Я не рад, что даже обнять тебя не могу, не говоря о том, чтобы взглянуть на твою ауру и увидеть все собственными глазами, - пробормотал, с трудом поднимая веки и встречаясь с тревожным, напряженным взглядом фиолетовых глаз. - Как я понимаю, убегать от меня и прогонять меня прочь ты не намерена? Несмотря ни на что? - уточнил осторожно, недоверчиво. Внимательные глаза пару мгновений пристально разглядывали мое лицо, а потом хмурая вертикальная складка между бровей разгладилась и губы изогнулись в неуверенной радостной улыбке.
        - Даже не надейся, - тихо сообщила целительница, порывисто меня поцеловала и вновь вытянулась рядом на кровати, на этот раз - крепко прижавшись и устроив голову у меня на плече. Ценой неимоверного, до предобморочной темноты в глазах, усилия я все же сумел приподнять руку и накрыть лежащую на груди ладонь, после чего подчинился накатывающей волнами слабости и вновь закрыл глаза.
        Никак не удавалось толком осознать новость и поверить в нее. Наверное, потому, что два сказанных все-таки дрогнувшим голосом слова «я беременна» и дальнейшее поведение Тилль несли в себе гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. Не просто известие о вполне естественном с точки зрения биологии событии, а грандиозное, кардинальное изменение во всей моей судьбе, в кои-то веки - положительное.
        Тилль согласна впустить меня в свою жизнь, невзирая на все недостатки, наплевав на мнение всего мира, великодушно простив разом все прошлое и не поддавшись страхам, суевериям и стереотипам. Эта удивительная женщина полностью мне доверяет - и свою жизнь, и жизнь пока еще не рожденного ребенка. И, значит, в моей жизни наконец-то появится какой-то настоящий смысл, и сама эта жизнь теперь уже не моя, а наша. И от этого слова, от этих мыслей на сердце стало легко и радостно.
        Неужели я в кои-то веки поступил правильно и боги решили меня за это поощрить?
        ТИЛЛЬ
        Фель поправлялся стремительно. С одной стороны, это, безусловно, радовало. Но с другой, как любая деятельная натура, почувствовав, что руки-ноги слушаются, огневик сделал вывод, что здоров, и больше в госпитале торчать не желал. Нет, ему хватало здравомыслия не пытаться сбежать и стараться выполнять указания целителя, но светлый стал ворчлив и раздражителен. Только последнее у меня почему-то вызывало не недовольство, а приступы немотивированного умиления. Наверное, потому, что рычал он на кого угодно, кроме меня. Нет, мне порой тоже доставалось, но обычно на излете раздражения и случайно.
        Впрочем, персонал за годы работы насмотрелся и не на такое, в своем недовольстве Бельфенор не отличался от прочих пациентов, а по сравнению с некоторыми казался самим воплощением кротости. По опыту, тяжелее всего реабилитационный период воспринимали орки, которых порой в самом деле приходилось привязывать к койкам.
        Я от светлого, разумеется, далеко не отходила и даже ночевала у него под боком, пользуясь собственным привилегированным положением. И заодно развлекала его разговорами и рассказами. Пересказала все подробности последних тревожных событий, поделилась наболевшим. Даже пожаловалась, насколько горько потерять друга, да еще - вот так. И молчаливая поддержка стихийника, щедро сдобренная глубоким пониманием, сблизила нас еще больше.
        Проведать Феля пару раз заходил Таналиор, чем здорово меня озадачил: не ожидала я от хаосита такой искренней заботы о друге. А это было именно проявление заботы, несмотря на то, что Тай в основном язвил и местами откровенно издевался над стихийником. Тот, впрочем, манеру общения старого приятеля воспринимал с философской невозмутимостью: судя по всему, давно уже привык. Хаосит в первый свой визит торжественно вернул хозяину ценный артефакт, и уже на мои плечи легла обязанность по приведению его в относительно приличный вид.
        Известие о сущности хайратника и его происхождении Фель воспринял удивительно спокойно. У меня сложилось впечатление, что он попросту неосознанно подозревал и предчувствовал нечто такое. Все-таки Бельфенор - сильный маг и был единственным, кто неизменно находился рядом с артефактом в момент срабатывания.
        А отношение к стихийнику покойной матери, ее забота и, возможно, самопожертвование… кажется, светлый в ней просто никогда не сомневался. Это он разумом ее не помнил, а в душе такое не могло не оставить следа. Может, именно благодаря этой женщине он и вырос… нормальным? Не из-за артефакта, а из-за пусть короткого, но хорошего детства. Легче жить, когда точно знаешь, что тебя любят или, по крайней мере, любили, пусть и давно.
        Отлучалась я только изредка и недалеко, заодно узнавала последние новости. Для этого даже не надо было выходить за пределы госпиталя, достаточно найти пару особенно словоохотливых коллег. Так из их рассказов я узнала, что Валлендор уже разговаривал со светлыми о результатах расследования. Причем, по слухам, наследника, еще не вступившего в права наследования, и всех советников гораздо сильнее впечатлило присутствие при разговоре эль Алтора, чем известие об окончании расследования.
        Менталист решительно заявил, что категорически возражает против более серьезного наказания для подростков, чем домашний арест. Потому что те, дескать, и так достаточно наказаны, сейчас им нужно лечение, а не кара, и он планирует этим лечением заняться. В итоге единогласно постановили считать виноватым Налатина, получившего по заслугам.
        Не знаю, почему светлые так легко поверили. То ли им в действительности было плевать, то ли они не думали, что мы способны кого-то выгораживать, используя смерть настолько высокопоставленного лица, да еще от руки Бельфенора.
        Кроме того, выяснилось, что за эти дни успели закончить ремонт железнодорожной ветки. Пока она не работала, приходилось перегружать все на машины на узловой станции в трех десятках километров от города, а теперь прямо к морю по ней уже шли грузовые составы. Скоро должен был прибыть и первый эшелон с возвращающимися из эвакуации. С эвакуированными пока старались не спешить, потому что город частью лежал в руинах и не мог принять большое количество жителей. Первым эшелоном прибывали те, кто имел возможность с этим восстановлением помочь, - вещевики и другие маги мирных специальностей.
        От работы меня благополучно освободили. Колос выписал небольшой отпуск «по уходу за больным», причем сделал это с крайне ехидным видом. Впрочем, не могу сказать, что его насмешливость меня задела. Меня вообще сейчас трудно было чем-то задеть: я чувствовала себя счастливой. Причем не просто счастливой, а счастливой запредельно, в каком-то превосходном смысле этого слова.
        Невзирая на все сомнения Бельфенора, момент выписки все-таки наступил, причем случилось это всего через трое суток после попадания огневика в госпиталь. И в этот день, запоздало вспомнив об одном важном деле, я решила встать пораньше.
        - Что ты делаешь? - через некоторое время отвлек меня голос проснувшегося стихийника. Подняв взгляд, я со злорадным удовлетворением поймала выражение глубочайшего недоумения в вишневых глазах.
        - Доброе утро. Выполняю типично женскую обязанность, - не без ехидства гордо откликнулась я. - Проявляю заботу об отце моего будущего ребенка.
        Фель растерянно кашлянул, кажется, не зная, что на это ответить, а я продолжила неторопливо орудовать иголкой и ниткой.
        - А… - наконец неуверенно попытался возразить он.
        - Не думал же ты, что одежда пострадала меньше, чем ты сам? - откликнулась я насмешливо. - Не волнуйся, сапоги почти целы, а штаны, белье и рубаху я залатаю. Я все-таки девушка из приличной семьи, и положенными навыками владею неплохо. Вещевиков свободных, увы, нет, но постараюсь сделать не хуже, - сообщила невозмутимо, стрельнув взглядом в светлого. Тот сидел неподвижно и разглядывал меня с непонятным выражением в глазах, потом усмехнулся как-то устало и обреченно и проговорил с расстановкой:
        - Парадокс. С одной стороны, хочется сказать спасибо за заботу, и я понимаю, что действительно должен это сделать. Но с другой стороны, очень хочется перегнуть тебя через колено и хорошенько отшлепать.
        - Фу, как грубо и недостойно высокородного Перворожденного, - с ехидным укором протянула я. Бельфенор недовольно скривился, но вместо ответа попросил:
        - Иди сюда.
        - Шлепать будешь? - полюбопытствовала, но рукоделие отложила и перебралась под бок к Фелю, сопровождаемая его взглядом и молчанием. Он собственническим жестом подгреб меня поближе, крепко обнял, прижал к груди. Сидеть в таком положении было не слишком-то удобно, но терпению способствовало любопытство: реакция стихийника показалась не то чтобы совсем неожиданной, но все равно интересной.
        - Издеваешься, да? - со вздохом пробормотал светлый.
        - Есть такое дело, - легко созналась я. - Я же помню, как ты кривил физиономию, разглядывая мое платье, не могу не припомнить при таком удобном случае. Но я, впрочем, не только из мести занялась починкой, с одеждой у нас действительно все пока… плохо. Поставки продовольствия кое-как наладили, а с этим трудно. Во время войны вообще, считай, одну только форму и шили, и почти все от нее здорово устали, так что лучше уж драное платье, чем новый мундир. Если хочешь, можно найти комплект, но я не решилась делать это самовольно. Вдруг для тебя собственные залатанные штаны предпочтительней целого вражеского обмундирования? Почтовое сообщение, конечно, наладится рано или поздно и можно будет получить что-то из твоих собственных вещей, но это не быстро. У тебя же есть кому написать и попросить собрать вещи?
        - Форма так форма, - отмахнулся он. - Попросить прислать, конечно, есть кого, только присылать нечего. Личного и жизненно необходимого имущества у меня, кроме одежды, нет. Какие-то мелкие памятные вещи вроде наград, но я прекрасно могу обойтись и без них. Я же военный, привык обходиться минимумом вещей, я не женщина, у которой ящик драгоценностей, комната нарядов и вагон любимых зеркал со статуэтками, без которых нет жизни, - и мужчина насмешливо усмехнулся.
        - Ты серьезно сейчас это сказал? И в самом деле согласен на вражескую форму? - настороженно уточнила я, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть ему в лицо. Бельфенор выглядел хмурым и сосредоточенным, но не раздраженным и не обреченным, и это казалось странным: я ждала более ярко выраженных негативных эмоций.
        - Более чем. Тилль, ну какие теперь враги, в самом деле? - Он раздосадованно поморщился. - Глупо цепляться за то, чего нет и уже никогда не будет. А жить прошлым, когда есть настоящее и, главное, будущее, - глупо вдвойне.
        - Раньше ты этого не понимал? - спросила тихо.
        - Раньше у меня не было будущего, - спокойно возразил он. А я в ответ на эти слова постаралась прижаться покрепче, уткнулась лицом в его шею, легко коснулась губами тонкой кожи, пытаясь без слов выразить собственную поддержку и согласие, лишний раз напомнить, что он в самом деле не один. И что я - тоже уже не одна. - Впрочем, раньше… я в любом случае понимал, что это временная мера и в землянке в лесу я долго не протяну. Не потому, что отпугнут мелкие бытовые неудобства, нет, чисто технически я действительно способен обеспечить себя всем необходимым. Просто… чем такая жизнь лучше смерти? А я не люблю и не могу долго сидеть без дела, нужно хоть чем-то себя занять. Более осмысленным, чем выделка шкур. Требовалась передышка, возможность успокоиться, взять себя в руки и привыкнуть к новому положению вещей. Да просто немного отдохнуть.
        - От чего именно?
        - От всего. Я командовал группой боевых магов, отвечал и за атаку, и за защиту всей третьей армии, а с того момента, как вы уверенно перешли в наступление, пожалуй, толком не спал ни одной ночи. - Светлый пожал плечами. - Нервное напряжение, постоянные поражения… В общем, нужно было просто побыть в одиночестве и принять решение.
        - Сейчас тоже нужно отдохнуть? - уточнила я с долей иронии.
        - Наотдыхался уже, - недовольно поморщился он, окинув комнату выразительным взглядом. - А кроме того… выбор-то свой я уже сделал.
        - И какой? - полюбопытствовала вполне искренне. Понятно, что ничего ужасного и внезапного не услышу, но узнать, что именно думает о происходящем стихийник, показалось интересным. Может, именно потому, что никакого подвоха и разочарования я от его слов не ждала.
        - Я выбрал тебя, - спокойно ответил Фель. - И очень рад, что у меня появилась возможность именно такого выбора. Я… еще тогда, после ночи в храме, почувствовал, что рядом с тобой мне легче дышать. И, даже не отдавая себе отчета, тянулся к тебе и ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел, если совсем честно. Ты удивительная, совсем не похожа ни на одну из знакомых мне женщин. Клубок противоречий. Сильная, но хрупкая и нежная. Горячая, но терпеливая и рассудительная. Но даже не в этом дело. Нужно быть конченым кретином, чтобы между любимой женщиной и гордым одиночеством выбрать последнее, - резюмировал он.
        - Любимой? - переспросила я настороженно и вновь отстранилась, чтобы заглянуть в вишневые глаза.
        - А у тебя какие-то сомнения? - иронично уточнил светлый. - Любимой, - повторил и нежно коснулся губами моих губ, скорее, обозначив поцелуй, чем в самом деле поцеловав. - Странное ощущение. Оказывается, я впервые в жизни по-настоящему полюбил, хотя прежде был уверен, что испытывать это чувство уже доводилось. Честно говоря, мне совершенно плевать, что идет к тебе в нагрузку - враги, необходимость ходить в рваных штанах или жить натуральным хозяйством. Я все время пребывал в уверенности, что любовь и любые привязанности сковывают по рукам и ногам, но никогда прежде не чувствовал себя таким легким и свободным, как сейчас. Так что - да, выбор свой я сделал и не думаю, что когда-нибудь его изменю. Поэтому про форму говорил совершенно серьезно.
        - Что, и даже готов жить в этом городе среди этих существ? - продолжила любопытствовать я, задумчиво водя кончиками пальцев по его груди. Очертила мощные грудные мышцы, пощекотала плоский сосок, переместилась ниже, к прессу. - И даже служить на благо новой родины?
        - Прекрати, - со вздохом проговорил Фель.
        - Почему? Мне просто не верится, что ты вот так вдруг…
        - Не это прекрати, - весело фыркнул он и накрыл мою руку своей. - Я и так держусь только на мысли, что в самый неподходящий момент может кто-нибудь зайти.
        - Что… - начала я и замолчала, наконец сообразив, что именно имел в виду Бельфенор. Пониманию особенно способствовали не слова, а мой взгляд, зацепившийся за характерную выпуклость между прикрытых тонким одеялом бедер. - Извини, - смущенно кашлянув, проговорила я, призывая собственную руку к порядку и просто обнимая светлого за пояс. - Увлеклась. У тебя очень красивое тело, сложно сидеть вот так рядом и не дотрагиваться, - призналась ему, и в следующий момент ойкнула от неожиданности, потому что Фель рывком притянул меня ближе, устраивая у себя на коленях. Одна рука его по-хозяйски расположилась на бедре, причем под платьем, вторая - крепко обхватила за талию.
        - Ты сейчас точно договоришься, - с многообещающей угрожающей ухмылкой сообщил он и поцеловал - так, что у меня тут же перехватило дыхание и стало глубоко безразлично, где мы находимся. Но всерьез увлечься нам действительно не дали, тут светлый угадал.
        - И как это называется? - поинтересовался насмешливый голос от входа.
        Я вздрогнула и смущенно отпрянула, оправляя платье. Попыталась встать, освободившись из рук Феля, но… так он и пустил, да. Даже не удосужился вытащить руку из-под юбки и с явным неудовольствием уставился на посетителя. Причем вид стихийник имел такой, будто Колос вломился в его личную спальню среди ночи.
        - Извини, мы… - виновато пробормотала я, уже не пытаясь бороться за свободу, но стараясь хотя бы прикрыться краешком одеяла.
        - Я догадался, спасибо, - рассмеялся Николай, - чай, не пять лет. Я, собственно, зашел сказать, что все в порядке и вы можете идти. От себя добавлю - проваливайте поскорее, нечего тут нежничать. Все-таки это госпиталь, а не гостиница. Как подростки, честное слово! Вы бы еще в храме обжиматься начали! Что я такого смешного сказал? - растерянно осекся он, потому что при словах про храм мы с Фелем переглянулись и дружно захохотали.
        - Ничего, Коль, мы все поняли, - сквозь смех выдохнула я. - Сейчас провалим, только с починкой одежды закончу.
        - Знаю я вашу починку, - философски отмахнулся целитель. - Вы хоть дверь стулом подоприте, уж не знаю, - насмешливо предложил он, протягивая пациенту на подпись документ о выписке.
        - Спасибо за совет, - с ироничной улыбкой отозвался тот. - Обязательно воспользуемся предложенным вариантом. И… за все остальное тоже спасибо, - добавил твердо и уже вполне серьезно. А мне было немного смешно, неловко и удивительно, как светлый умудряется в подобной ситуации оставаться таким спокойным, сдержанным и невозмутимым. Сидит голый, возбужденный, весьма фривольно прижимает к себе женщину - а выражение лица такое, словно он находится у себя в кабинете и сосредоточенно работает. Вот это я понимаю, умение держать лицо!
        - Пожалуйста, - широко улыбнулся Колос, пожимая ладонь светлого. - Желаю счастья в личной жизни, - насмешливо подмигнул он и вышел.
        - Может, не будем ничего подпирать, а просто переберемся в более располагающее к подобным занятиям место? - торопливо предложила я, пока Фель не продолжил начатое и все здравые мысли не выветрились из головы. Он в ответ насмешливо фыркнул, но спорить не стал. Наверное, и сам понимал, что «смотреть на звезды» здесь и сейчас совершенно неуместно.
        ФЕЛЬ
        - Ну как? - полюбопытствовала Тилль, разглядывая меня со смесью интереса и чего-то еще, что растолковать никак не получалось.
        - Странное ощущение, - с расстановкой проговорил я, застегивая воротник и пытаясь понять - это куртка, рубаха или все-таки китель?
        Особого внимания вражескому обмундированию во время войны я не уделял. То есть знаки различия и отличия помнил неплохо, знал еще какие-то характерные признаки того или иного офицерского чина или рода войск, но никогда не задумывался обо всем этом как об одежде. Тем более - повседневной. И уж точно не мог предположить, что когда-нибудь доведется эту форму примерить.
        Нательное белье из сероватого некрашеного полотна, серо-зеленая, пыльного оттенка, верхняя одежда. Штаны - прямые, достаточно свободные, чтобы не стеснять движений, но достаточно узкие, чтобы не болтаться. И вот это непонятного рода нечто, которое местные называли форменкой: подпоясанная ремнем прямая рубаха навыпуск с воротником-стойкой, рядом пуговиц под горло и рукавами на манжетах, тоже застегивающихся на пуговицу. Ремень и сапоги, по счастью, все злоключения пережили и, отмытые от крови, оказались вполне пригодны для использования. Даже струна не пострадала, что заставило меня помянуть изготовившего ее вещевика добрым словом.
        - Попрыгай, - иронично предложила Тилль, за что удостоилась многообещающего насмешливого взгляда. - Не косись так грозно. У тебя просто очень интересное выражение лица, и я никак не могу понять, нравится тебе это или нет.
        - С чем сравнивать. - Я пожал плечами, подвигал руками, пару раз присел под явно озадаченным взглядом местного кастеляна - пожилого однорукого орка, с самого начала косившегося на меня со сложной смесью неприязни, граничащего с шоком удивления, любопытства и непонятного предвкушения. Сейчас, впрочем, осталось почти одно недоумение. - Если со сшитой под заказ одеждой - плохо. А так… в общем-то достаточно удобно. Но все равно - странно.
        - Согласна, - со смешком согласилась Тилль и подошла ближе. Расправила клапаны накладных карманов на груди, поправила пряжку. Я, разумеется, не мог не воспользоваться случаем и не прижать к себе гибкое стройное тело. Целительница не стала возражать, обняла в ответ, внимательно разглядывая мое лицо. - Выглядит непривычно, но тебе идет. Ты и в простой рубахе смотрелся внушительно, а вот так - откровенно грозно. Я прямо отчетливо ощущаю, что оказалась в очень сильных и надежных руках, - проказливо улыбнулась она, погладила мои плечи и попыталась, дразнясь, увернуться от поцелуя. Чтобы получить желаемое, пришлось крепко придержать ее голову за затылок.
        - Размножаться на территории части без документов запрещено! - почти сразу раздраженно прервал нас орк.
        - Извини, Кхавра, - виновато улыбнулась Тилль, чуть отстраняясь. Но, странно, из моих объятий выскальзывать не спешила.
        - А с документами можно? - насмешливо уточнил я.
        - С документами в установленном порядке можно все, если порядки это подразумевают, - ворчливо отмахнулся орк. - Проваливайте уже.
        - Отовсюду нас гонят, - с показной грустью вздохнула целительница, когда мы вышли наружу и двинулись по улице, держась за руки. На моем плече висел простой холщовый мешок, в котором лежали старая залатанная одежда и смена формы.
        - Если совсем прогонят - придумаем, куда податься, - отмахнулся я. - Куда мы сейчас?
        - Я, естественно, планирую утащить свой военный трофей в норку, - весело улыбнулась Тилль. - Там совсем не просторно, но все равно уютнее, чем в темноэльфийском посольстве. Фель, я тут подумала… ты же действительно всерьез тогда говорил, что готов здесь остаться и в некоторой степени послужить на благо новой родины?
        - А вот этого мало в качестве доказательства? - насмешливо хмыкнул я, разводя руками и имея в виду одежду. - Если сам я могу жить в пещере и питаться подножным кормом, это еще не значит, что я намерен обрекать на подобные условия свою семью. Должен же я как-то оправдать твое доверие, - заметил уже вполне серьезно, а она ответила ласковым теплым взглядом и, прижавшись на мгновение к моему боку, по-кошачьи потерлась о плечо щекой. - Только для начала мне нужно окончательно восстановиться и придумать конкретное занятие. Или у тебя появилась идея? - продолжил я. Настроиться на конструктивный серьезный лад никак не получалось, мысли были заняты совсем другим.
        - Появилась. Понимаешь, Налатин отвечал у нас за армейские вопросы, и Валек как раз жаловался, что его некем заменить. И я подумала, может…
        - Ты это сейчас серьезно? - недоверчиво уставился я на целительницу, мигом теряя всю благодушную расслабленность.
        - А что такого? - Она с некоторым смущением пожала плечами. - Ты уже, считай, свой, в вопросе разбираешься. Устроено у нас все не так, как в Светлом Лесу, но я не думаю, что существует разница…
        - Тилль, постой, сбавь обороты, - раздраженно оборвал я. - Про замену для Налатина ты сильно погорячилась. Во-первых, из этого даже теоретически не получится ничего хорошего, а во-вторых, чтобы ты не начала спорить с предыдущим утверждением, заверяю, армия меня сейчас не прельщает совершенно. Навоевался, хватит уже. И прости, но я не хочу вникать в подробности местного самоуправления, выслуживаться, настолько прогибаться и пытаться завоевать доверие здешних жителей. Я готов с ними мириться, готов работать и приносить пользу, даже готов признать их полноценными разумными существами, равными себе, но утирать им сопли и брать на себя ответственность за них - никакого желания не имею.
        - Не сердись, - мягко оборвала она и погладила меня по плечу. - Эта мысль показалась мне интересной, но заставлять тебя никто не собирается. К тому же да, пожалуй, я действительно погорячилась: вряд ли тебя там примут. Просто… мне очень сложно воспринимать тебя как пришлого, ты уже настолько свой, что, кажется, прожил рядом целую вечность. - Тилль обезоруживающе улыбнулась, и под ее взглядом все мое раздражение растаяло в считаные мгновения.
        Странно на меня действует ее присутствие. С одной стороны, вроде бы возбуждающе, но с другой, я совершенно не могу сердиться не только на нее, но вообще рядом с ней. Не то громоотвод, не то талантливая дрессировщица… И, странно, ни тот, ни другой вариант не раздражали, казались забавными. Это было даже приятно: когда гнев не выплескивался наружу и пламя не приходилось смирять усилием воли, а буря утихала сама собой, от одного взгляда, прикосновения или улыбки.
        - В конце концов, у любого дара есть не только разрушительные применения, - рассудительно продолжила тем временем целительница. - Я знаю, что огневики незаменимы в металлургии, в энергетике. Основные производства сейчас, конечно, вывезены в горы, но и здесь есть возможности. Например, планировали восстановить верфь, и при строительстве кораблей…
        - Тилль, - окликнул я уже спокойно, с усмешкой. - Об этом я тоже знаю, именно это я имел в виду под «приносить пользу». Но, увы, все это я знаю только в теории и на уровне домыслов, нужна конкретика. Для того чтобы разобраться, чему именно стоит учиться, надо не рассуждать, прогуливаясь по городу, а разговаривать с компетентным магом именно подобной мирной специальности. А моя магия пока еще не восстановилась достаточно для начала обучения или даже проверки собственных способностей на практике. Так что предлагаю перенести решение этого вопроса на завтра.
        - А сегодня? - полюбопытствовала она.
        - А сегодня я не хочу видеть никого, кроме тебя. Слишком соскучился.
        - Когда только успел? - Тилль с насмешкой качнула головой. - Я же все время была под рукой.
        - Может, когда-нибудь мне твоего «под рукой» и станет достаточно, - проговорил задумчиво, выпустил ладонь и перехватил эльфийку за талию, привлекая к себе ближе. Пришлось несколько сбавить шаг, но зато я сумел тихонько добавить, склонившись к ее ушку: - Но пока предпочитаю, чтобы ты была подо мной целиком.
        - И это говорит благородный светлый? - возмущенно ахнула она, ткнув меня в бок. Правда, судя по тому, что вырываться и как-то иначе активно протестовать не спешила, а вместо этого сама обвила рукой мою талию, возмущение было показным. Я в ответ только рассмеялся и для удобства перевел руку чуть выше. Несколько секунд мы шли молча, а потом эльфийка задумчиво проговорила: - Ты очень сильно изменился с нашей первой встречи. В лучшую сторону.
        - Да, ты тоже, - иронично заметил я.
        - А я-то когда? И как ты мог это заметить? - растерянно уточнила она.
        - У тебя улыбка стала живой и глаза горят. Но самое главное, конечно, от тебя совсем по-другому пахнет. - Не удержавшись, я даже брезгливо поморщился, после чего уткнулся носом в ее густые волосы, с наслаждением шумно вдыхая приятную, будоражащую смесь запахов ее кожи и все тех же трав, видимо, входивших в средство для мытья.
        - Эстет, - фыркнула Тилль. - Посмотрела бы я, чем бы от тебя пахло после недели возни с ранеными и выполнения функций сиделки.
        - Сиделки? - озадаченно переспросил я. - Насколько я мог видеть, у вас достаточно целителей…
        - У нас - да, - она пожала плечами, - но примерно за неделю до вашего появления пришел эшелон с ранеными с линии фронта. Надеюсь, уж теперь-то - точно последний эшелон. Кроме того, ты не хуже меня знаешь, что не все можно вылечить магией и, главное, не все можно вылечить быстро. Особенно когда целители работают на износ и нужно экономить каждую каплю силы.
        - Извини, я неправ, - признал тихо.
        - Справедливости ради стоит сказать, что и я не во всем права, - вздохнула Тилль. - По-хорошему, вполне можно было и не запускать себя до такой степени и, как ты мудро тогда заметил, обойтись без папирос. Наверное, это некий протест. Достаточно глупый протест.
        - Против чего? - растерянно уточнил я.
        - Наверное, против смерти. - Целительница неопределенно пожала плечами и бросила на меня странный взгляд. Но развить тему мы не успели, потому что добрались до цели.
        Поднялись по витой, когда-то очень красивой лестнице, на второй этаж, прошли по короткому темному коридору и оказались в достаточно просторной светлой комнате. Пригласив меня «чувствовать себя как дома», Тилль извинилась и куда-то выбежала, а я огляделся.
        Хм. Наверное, это можно назвать коротко - «докатился», если комнату четыре на пять метров я уже называю просторной.
        Но последняя мысль вызвала разве что иронию.
        Просторной комната казалась исключительно ввиду скудости обстановки. Кровать в углу ненамного шире больничной койки, на окнах - старые занавески, пыльные и залатанные. Вплотную к одному из подоконников пристроился большой старый сундук, в простенке между окнами - широкий прямоугольный стол, накрытый неожиданно свежей и аккуратной вышитой скатертью, в углу - полупустой шкаф с книгами.
        На стуле, стоящем у изголовья кровати, неожиданно обнаружился портрет, который я взял, чтобы рассмотреть поближе, и с удивлением обнаружил на нем широко известную кривоухую физиономию с бесшабашной ухмылкой. Я растерянно качнул головой и вознамерился поставить изображение обратно, но не успел - вошла хозяйка комнаты.
        Увидев, чем я занят, она отчего-то смутилась и, быстро сгрузив на стол поднос, направилась ко мне с явным намерением портрет отобрать.
        - Извини, я здесь давно уже не была, не подумала убрать.
        Я не стал сопротивляться, спокойно вернул вещь, но задумчиво проговорил:
        - Значит, не слухи.
        - О чем ты? - настороженно уточнила Тилль, пряча портрет в сундук.
        - Достоверных сведений о женщине в его окружении не было, но ходили слухи о некой особе, к которой он неравнодушен, - спокойно пояснил я. Целительница смешалась, отводя взгляд, а я осторожно привлек ее к себе.
        - Эта серьга в ухе что-то значит? - уточнил тихо.
        - Это намек на обручальные браслеты, - смущенно проговорила Тилль мне в грудь, не решаясь поднять голову. - Я и забыла о ней уже, настолько привыкла.
        - Значит, тот протест против смерти…
        - И протест, и папиросы, - со вздохом согласилась она. - Это его привычка. Мне казалось, так он становился чуть ближе. Глупо.
        - Ты… любила его? - все-таки сумел задать этот вопрос. Постарался, чтобы голос звучал спокойно, но я всегда был плохим лицедеем, и недовольство все-таки проскользнуло.
        - Ревнуешь? - с непонятным выражением спросила она, продолжая прижиматься ко мне.
        - Ревную, - признал очевидное. Глупо ревновать к мертвецу, я прекрасно это понимал. Понимал, но - ничего не мог с собой поделать. Хотелось вырвать память из ее сердца, сжечь и развеять пепел, чтобы ни с кем не делить любимую женщину даже в мелочах.
        Но я также понимал, что делать это нельзя ни в коем случае. Нельзя давить, ругать, требовать - потому что тогда мертвец победит.
        Несколько секунд мы помолчали, а потом Тилль заговорила.
        - Знаешь, почему он так гордился этим ухом и принципиально не хотел его лечить? - неожиданно уточнила она. Видимо, мое молчаливое недоумение было достаточно красноречивым, потому что другого ответа ждать не стала. - Это напоминание о том, во имя чего он сражался. Ир получил от отца за то, что вступился за женщину, которую тот чуть не убил.
        - Владыка, конечно, был не самым приятным типом, - задумчиво возразил я. - Да что там, редкой падалью. Но упрекнуть его в жестокости по отношению к женщинам сложно, в этом он всегда оставался нормальным светлым. Как ни странно, все его многочисленные жены уходили за Грань без его участия, это даже я признаю.
        - Ну да, - нервно хмыкнула она. - К эльфийкам он, может, и относился бережно, но заступился Ир за человеческую женщину.
        - Поучительно, но какое это имеет отношение к предыдущему разговору?
        - Самое прямое, - вздохнула Тилль. - Если отбросить вопросы совести, даже если бы он был жив, я все равно выбрала бы тебя. Потому что его приходилось делить со всем миром, для него на первом месте стояла все-таки идея, а потом уже я и друзья. А ты ради меня готов отказаться от этого самого мира. Понимаю, это чудовищно эгоистично, но ничего не могу с собой поделать. Меня, наверное, оправдывает только тот факт, что я тоже готова отказаться от всего, лишь бы ты был рядом. - Она слегка отстранилась, чтобы заглянуть мне в глаза, ласково провела ладонью по щеке, от подбородка к виску и дальше, зарылась пальцами в волосы. - Люблю тебя. Очень люблю!
        Самым лучшим ответом на эти слова мне показался поцелуй. Глубокий, нежный, долгий и вполне красноречивый.
        А ревность… думаю, я сумею удержать себя в руках и дождаться, пока чужое лицо сотрется из ее памяти само собой благодаря времени. Главное, у меня есть неоспоримое преимущество перед этим соперником: я рядом с Тилль и могу помочь ей забыть прошлое.
        - Там чай остынет, - предупредила она, когда я отстранился, чтобы подхватить ее на руки.
        - Ну уж подогреть воду мне сил хватит, - насмешливо фыркнул в ответ, направляясь с ценной ношей к кровати.
        ТИЛЛЬ
        - Все будет хорошо, - уже не в первый раз тихо проговорила я.
        - Ты успокаиваешь меня или себя? - со вздохом уточнил Бельфенор.
        - Обоих. Я, думаешь, не волнуюсь? Я ей номинально без пяти минут мама, а при этом на полвека моложе, - проворчала недовольно. Стихийник насмешливо хмыкнул, покрепче прижимая меня к себе.
        На широкой платформе, новенькой и чистой, встречающих хватало. Некоторых ждали родные, остальных - официальные представители городских и государственных властей, возглавляемые Валлендором.
        Присутствовал и эль Алтор со своими пациентами. К его внуку и двум малолетним преступникам присоединился и тот мальчишка-вещевик, присланный на заклание от светлых. Подробно о его проблемах менталист не рассказывал, но и так было понятно: никому не нужный сирота, с раннего детства живущий у каких-то дальних родственников, не может вырасти абсолютно благополучным и счастливым существом.
        И это только постоянные пациенты, а помимо них светлый регулярно возился с остальными детьми войны. Кажется, в своем затворничестве он настолько удалился от мира, что успел соскучиться по важному и настоящему делу, а теперь с удовольствием наверстывал упущенное.
        Сейчас, впрочем, трое пациентов выглядели значительно лучше, чем прежде. Инталор улыбался окружающему миру, вещевик не втягивал голову в плечи, а Танагриаль то и дело косилась в нашу сторону, и в ее взгляде не было ненависти, только задумчивый опасливый интерес. Лишь Лантаин оставался по-прежнему безучастным ко всему, но и случай его был гораздо тяжелее, чем у прочих.
        Подумав и обсудив все с древним менталистом, мы пришли к выводу, что Фелю пока не стоит пытаться наладить общение с внучкой. Собственный страх он преодолел, а перед дальнейшим сближением следовало решить вопрос с ее матерью, чтобы не оставлять между родственниками вопросы и недомолвки.
        Тяжело фыркающий и отдувающийся поезд причаливал к платформе целую вечность. Тормозил медленно, натужно, издалека и к станции подползал самым малым ходом. Огромная грузная черная машина тянула за собой добрых три десятка вагонов, большинство из которых - грузовые. Пассажирские в большинстве своем тоже были переоборудованы из грузовых, комфортом там даже не пахло, но сейчас это мало кого волновало: пассажиры ехали домой.
        Поезд последний раз особенно шумно выдохнул и замер. Начали с лязгом открываться двери, выпуская наружу оживленную толпу, нагруженную немудреными пожитками. Над платформой тут же поднялся многоголосый гомон, состоящий из радостных возгласов, окриков, счастливых слез тех, кому повезло дождаться своих. Усиленный магией голос Валлендора просил прибывших работников собраться на площади, и те, кого здесь не ждали близкие, широким ручьем потянулись к спуску с платформы, чтобы не мешать согражданам искать друг друга.
        На этом же поезде прибыл счастливый Кир со своими девочками. Они, поздоровавшись, прошли мимо, но для разговора останавливаться не стали. Хотя, судя по шокированному выражению лица Альви, вопросов ко мне возникло много и эльфийка явно планировала задать их в ближайшем будущем. С женой Кальвитора мы были весьма дружны, так что интерес ее можно понять.
        Мы с Бельфенором, обнявшись, стояли в стороне, недалеко от лестницы, поодаль от эль Алтора с его пациентами: хотелось сначала дать возможность матери увидеться с дочерью, и только потом уже начинать разговор.
        - Таня! - послышался звонкий возглас, и в поле зрения оказалась… видимо, та самая Вириталь. Мать и дочь были очень похожи, немудрено, что Фель обознался в госпитале.
        - Мама! - Танагриаль метнулась к ней.
        На платформе к этому моменту стало чуть свободнее, большая часть новоприбывших уже спустилась, и мы даже могли слышать, как сквозь слезы Риль бормочет что-то вроде «маленькая моя, ну как же так?» и «глупая моя девочка!». Рядом с ними, к нашему общему удивлению, обнаружился еще один ребенок - коротко стриженный мальчишка-подросток лет двадцати пяти на вид, долговязый и тонкий как тростинка. На мать и сестру он походил не сильно, зато, несмотря на солнечный оттенок светло-золотистых волос, имел вполне отчетливое сходство с дедом.
        - Ты знал, что у нее еще и сын есть? - шепотом спросила у Феля, когда к семье подошел эль Алтор с мальчиками.
        - Откуда? - вздохнул тот. - Я и о дочери не знал.
        - Пойдем? - тихо предложила я. Стихийник медленно кивнул, но сдвинуться с места мы не успели: на платформе появился еще один запоздалый встречающий и с радостным возгласом направился к интересующим нас эльфам. Высокий мужчина в полевой форме, судя по ауре - огневик приличного уровня. Лицо его показалось мне смутно знакомым; видимо, доводилось где-то когда-то пересекаться.
        - Успел! - радостно заключил он, обнимая семью.
        Счастливые возгласы, слезы, слова - они, кажется, говорили все одновременно. К горлу подкатил комок, и я несколько раз часто моргнула, пытаясь удержаться от слез. Это было красиво. Правильно. Столько лет ждать, пройти через войну и дождаться, встретиться, обнять любимых…
        Повезло. Очень жалко, что так везло не всем…
        - Думаю, сейчас не самый лучший момент, не будем портить им радость встречи, - тихо проговорил Бельфенор, явно меняя свое мнение. Задавать вопросы и на чем-то настаивать я не стала: сама чувствовала неловкость и неуверенность, которая при появлении отца этого семейства стала почти нестерпимой.
        - Пожалуй, - согласилась я, но кое у кого имелось другое мнение на сей счет.
        Эль Алтор будто почувствовал наше намерение уйти, которое явно не одобрил, и в следующее мгновение прозвучат его спокойный уверенный голос, отрезающий все пути к отступлению:
        - Кстати, эль Вириталь, вас тут еще кое-кто очень хотел видеть, - невозмутимо проговорил менталист и обернулся, бросая на Феля пристальный взгляд.
        Я почувствовала, как огневик напрягся натянутой струной, стиснул зубы, глубоко вздохнул и, выпуская меня из объятий, решительно шагнул в сторону едва ли не единственной оставшейся на платформе компании. Кажется, недавно, прощаясь с жизнью, он чувствовал себя гораздо увереннее и спокойней, чем сейчас.
        - Здравствуй, Вириталь, - негромко проговорил Фель, внимательно разглядывая лицо замершей от неожиданности женщины, на губах которой все еще оставалась улыбка, никак не вязавшаяся с выражением глаз. Нет, там не было ненависти или отвращения, как боялся стихийник, узнавание, граничащее с шоком, удивление, недоверие, немного - страх…
        Голос стихийника звучал ровно и спокойно, но на это, наверное, уходила вся его выдержка. Мою ладонь он сжимал до боли сильно, а его собственная рука при этом оставалась ледяной.
        - Кого я вижу, - зло процедил припозднившийся огневик.
        - Данатор, - кивнул ему Бельфенор, с трудом на мгновение оторвав взгляд от лица дочери.
        Похоже, кое-что о жизни Вириталь Фель знал. Во всяком случае, с ее мужем явно был знаком, похоже, с довоенных времен.
        А еще я, кажется, догадалась, от кого Танагриаль подцепила отношение к своему деду.
        - Как ты посмел… - начал отец семейства, ненавязчиво задвигая жену за плечо. Но у той, впрочем, на сей счет оказалось другое мнение.
        - Дан! - решительно оборвала она возмущенную речь супруга в самом начале. Смягчая строгий тон, погладила его ладонью по груди, поцеловала в подбородок и, заглядывая в лицо, проговорила ласково: - Не надо, пожалуйста. Я сама.
        Данатор глянул на нее недоверчиво, но все-таки нехотя кивнул и умолк, продолжая сверлить недобрым взглядом Феля.
        Напряжение буквально пропитало воздух. Как горючий газ, заполнивший шахту, только и ждало малейшей искры, чтобы породить взрыв. Я едва боролась со стремлением покрепче прижаться к Бельфенору и зажмуриться, лишь бы не видеть, как пламя поглотит все вокруг. Но держалась, разделяя со стихийником не только его тревогу, но даже, кажется, чувство вины. Сейчас это уже была не его проблема, а наша общая.
        - Здравствуй, - едва заметно кивнула Вириталь, скользнула по мне любопытным взглядом, но потом вновь решительно подняла глаза на отца. - Как ты здесь оказался?
        - Где - здесь? - нервно хмыкнул он. - Если в городе, то это очень долгая история. А если здесь и сейчас… еще дольше.
        - Мне, скорее, интересно второе, - тихо отозвалась дочь. И Фель решился. Наверное, тоже почувствовал - или захотел почувствовать - надежду в последних словах.
        - Вириталь, я… должен перед тобой извиниться, - наконец выдохнул светлый.
        - Должен? - нахмурилась она. - Не «хочу»?
        - Должен, - резко кивнул эльф, не отводя взгляда. - Хочу… хочу я обратить время вспять и все исправить, только шансов на это нет, - последовал длинный глубокий вздох, - поэтому я должен хотя бы попросить прощения. За свою глупость, за безразличие, за то, что не поверил. И за трусость. Столько лет я даже вспомнить боялся…
        - Знаешь, я ведь и сама далеко не идеальна. - Риль нервно передернула плечами, опустила взгляд на плечо собеседника. - И мне тоже есть за что извиниться. За брата, я очень ему завидовала, - тихо проговорила она, запнулась, но быстро взяла себя в руки и продолжила: - Когда Дан уже увез меня, все равно завидовала ему и желала зла. Потому что у него было то, чего не было у меня. Потому что он был наследником, его слушали и слышали… Когда он умер, я искренне этому радовалась и злорадствовала. Только потом, много позже, поняла, что это такое - смерть ребенка, как это больно и насколько гадко желать подобного. Когда боги подарили нам сына, а потом забрали его совсем малышом. - Женщина замолчал на несколько секунд, будто захлебнувшись воспоминаниями и торопливыми словами, нервно облизала губы. - Некоторые ошибки нельзя исправить, но можно сделать правильные выводы и больше их не повторять. - Она глубоко вздохнула, неуверенно улыбнулась и все-таки заставила себя поднять взгляд, посмотреть Бельфенору в глаза. - Я прощаю тебя, отец. Давно простила.
        - Спасибо.
        И хоть ни один из них не рвался упасть в родственные объятия, но обоим явно стало несравнимо легче от наконец-то высказанных слов, ждавших своего часа столько лет. Даже воздух вокруг будто стал другим: он опять пах морем, а не горечью. Где-то внутри наверняка еще оставался тяжелый осадок; вряд ли когда-нибудь эти двое смогут действительно полюбить друг друга как родные, но все сказанное было произнесено от чистого сердца, искренне.
        Несколько секунд висела тишина, а потом Риль предпочла сменить тему:
        - Может, познакомишь со своей… невестой?
        - Да, невестой, - ответил заметно расслабившийся Бельфенор, выпустил мою руку и тут же хозяйственным жестом приобнял. Я с удовольствием прильнула к теплому боку, украдкой разминая за спиной онемевшую ладонь, и приветливо кивнула: - Тилль.
        - Буду рада познакомиться поближе, - вполне искренне улыбнулась Вириталь. - Это мой муж, Данатор, Дан. Это Танагриаль, наша дочь…
        - Мы знакомы, - иронично заметил огневик, покосившись на внучку, а находящаяся под домашним арестом преступница вспыхнула от смущения и опустила взгляд.
        - Очень интересно, - удивленно вскинула брови Вириталь. - Кажется, мне далеко не обо всем написали. Таня?
        - Мам, я потом расскажу, - виновато проговорила та.
        - Надеюсь, все на самом деле не так страшно, как мне сейчас кажется, - вздохнула Риль, качнув головой. - А это Литанор, наш младший, - представила она, с нежностью потрепав того по макушке. Мальчик принял этот жест с очень недовольным видом и от попытки обнять его уклонился. Взрослый. - Ему всего двадцать три, родился уже во время войны. Мужу удалось вырваться на побывку. - Вириталь бросила на супруга лукавый счастливый взгляд.
        Кажется, она окончательно взяла себя в руки и предстала перед нами… собой. Взрослой сильной женщиной, матерью семейства. Я сейчас рядом с ней почему-то почувствовала себя несмышленой девчонкой, буквально - ровесницей Танагриаль.
        После всеобщего знакомства счастливая семья, сопровождаемая Алтором с пациентами, удалилась, а на платформе мы остались вдвоем. Даже поезд, пыхтя, начал потихоньку отползать от станции: наверное, направлялся на разгрузку. Фель задумчиво смотрел на тянущиеся мимо вагоны и молчал.
        - Пойдем? - наконец тихо предложила я, отклеилась от его бока и обхватила обеими руками за локоть.
        - А? Да, конечно. Знаешь, кажется, я никогда прежде не чувствовал себя так спокойно, - заметил Бельфенор.
        - Очень рада. А я вот теперь окончательно верю, что она твоя дочь, - добавила многозначительно.
        - Что ты имеешь в виду?
        - По-моему, только твоя дочь могла назвать ребенка именем брата, в смерти которого чувствовала себя виноватой, - вздохнула я, потерлась щекой о его плечо. - Настолько совестливые существа не должны совершать ошибки, вас от этого обязаны беречь боги. Иначе все поворачивается очень трагично.
        - А ты бессовестная? - иронично уточнил Фель.
        - Все познается в сравнении, - философски заключила я. - Кстати, о богах. Как думаешь, может, самое время наведаться в храм? Судя по всему, Дар и Рада на нас не сердятся, но извиниться стоит. Раз уж сегодня день такой… располагающий.
        - Пойдем, все равно по пути, - спокойно согласился он.
        Нельзя сказать, что храм действительно стоял у нас на дороге, но идти до него было недалеко, и главное, легко и приятно. Две сотни метров спуска к морю, а прогулка по набережной в хороший погожий день доставляла огромное удовольствие.
        Казалось бы, после праздника прошло совсем немного времени, а набережная и Портовая площадь уже здорово изменились. Здесь кипела жизнь, ремонтировались причалы, восстанавливались склады. Возле устья бухты тоже царило непривычное оживление; кажется, барже недолго осталось покоиться на дне моря. Город оживал на глазах. Пожалуй, еще полгода-год, и его будет не узнать…
        Один только храм, стоявший у воды на самом дальнем конце площади, оставался прежним. Место здесь было очень живописное, но не пригодное для подхода кораблей: берег на краю залива состоял из зубчатых острых рифов. Окажись бухта менее закрытым пространством, и об эти камни с ревом разбивались бы высокие волны, а сейчас серые клыки скалились в небо в бессильной злобе, неспособные кому-то навредить.
        В тени у входа в храм сидела и дремала на стуле служка, старая человеческая женщина, перед которой на низком столике была разложена разнообразная мелочовка. Исчерченные узорами камушки, плетеные шнурки, записки, когти, рыбья чешуя, цветы - чего там только не было. Большой выбор для тех, кто пришел неподготовленным, не знает, как сформулировать свой вопрос к богам или просьбу или какой символ выбрать в своем случае. Ссыпав в глиняную чашку всю мелочь, что нашлась по карманам, мы, не тревожа покой женщины, выбрали несколько символов и вступили под сень храма.
        Шли, конечно, извиняться, но мысли в моей голове в этот момент витали совсем не виноватые и не исполненные надежды на прощение, воображение упрямо подкидывало картины нашей первой ночи. Вот ступеньки, а где-то здесь Фель меня целовал, прижимая к стене. А тут осталась его рубашка. А вот и чаша…
        И судя по тому, как Бельфенор оглядывался и ухмылялся уголками губ, он тоже думал отнюдь не о раскаянии.
        В основном помещении храма, наполненном вечным уютным сумраком, находилось всего несколько посетителей, а интересующая нас пара богов в настоящий момент вовсе была «свободна».
        Но мысли мыслями, а на этот раз мы решили сделать все правильно и аккуратно. В небольшом тихом фонтанчике в углу общей залы омыли чашу, прикрыли за собой дверь комнаты и со всем возможным почтением поставили священные предметы на стол. Я аккуратно, по одному, складывала в чашу амулеты, стараясь живописно окружить их цветами и думать при этом о чем-нибудь приличном. Даже почти настроилась, когда стоявший позади Бельфенор вдруг привлек меня к себе, прижал, одной рукой держа под грудью, а второй - накрыв низ живота.
        - Фель! - возмущенно ахнула я, почувствовав его возбуждение. К моему стыду, тело тут же откликнулось на прикосновения жаром и желанием срочно продолжить сближение.
        Нет, я не имела ничего против, но… не здесь же!
        - Извини, ничего не могу с собой поделать, - со смешком сообщил он, пощекотав языком кончик уха. - Одолевают всяческие приятные воспоминания. Так и хочется поднять тебе юбку и повторить… минимум пару раз.
        - Фель!!! - В голосе должен был прозвучать укор, но получилось почти умоляюще. - За второй раз они нас точно накажут. Если первый еще можно списать на помутнение рассудка, то рецидив…
        - Так я и не перехожу к действиям, - тихо засмеялся светлый. - Просто делюсь мыслями.
        - Опять вы? - прозвучал негромкий усталый мужской голос. Мы от неожиданности едва не подпрыгнули на месте, вскинулись, заозирались, Фель даже, кажется, подготовился к бою, а голос тем временем продолжал: - Сначала с одним разобрались бы…
        - Погоди, Дар, они явно не за этим, - оборвал его насмешливый женский голос, а мы наконец сообразили поднять глаза на статуи, стоящие на постаменте, у ног которых располагался стол алтаря. Правда, сейчас это были уже не статуи, а на первый взгляд обыкновенные эльфы, совсем не похожие на свои изображения. Бельфенор медленно, стараясь не делать резких движений, ослабил объятия, даже немного отстранился, вполне целомудренно придерживая меня за талию.
        А Рада тем временем, подобрав длинную струящуюся серебристо-серую юбку, опустилась на корточки, разглядывая содержимое чаши. Оказалось, статуя никуда не делась, полупрозрачная фигура богини наложилась поверх нее.
        - Надо же, какой интересный набор, - протянула она и подняла на нас полный озорства и какой-то совершенно детский взгляд. Я с удивлением обнаружила, что глаза у покровительницы хаоса, в отличие от мужа, не серые, а ярко-зеленые. - Дар, ну посмотри!
        Бог наклонился, заглядывая в чашу, выразительно хмыкнул и тоже перевел взгляд на нас.
        - Мы хотели извиниться за использование алтаря… не по назначению, - первым очнулся Фель.
        - Нет, ну почему же сразу не по назначению? - захихикала богиня, заговорщицки стрельнув глазами в сторону присевшего рядом мужа. - Очень неплохо получилось.
        - А с кем «одним» мы должны для начала разобраться? - осторожно подала голос я.
        - С ребенком, - пожал плечами Дар, аккуратно выбирая из чаши разложенные мной цветы.
        - То есть это было… ваше благословение? - ошарашенно уточнил Бельфенор.
        - Какая жертва, такой итог, - насмешливо откликнулась Рада и полюбопытствовала, заодно принимая серьезный вид: - А вопрос вы какой хотели задать? Насколько я сумела расшифровать это послание, вопрос был, да?
        - Вопрос хотела задать я. - Я решительно вздохнула. - Почему боги одобрили ритуал, оградивший наши земли от светлых?
        - Вот так всегда. Попросили, а сами не поняли о чем, - укоризненно качнул головой Дар. - Не ваши земли от светлых, а приграничные территории от конфликта!
        - То есть? - едва не в голос уточнили мы.
        - То есть граница работает на обе стороны, - доходчиво пояснила Рада. - Не очень-то приятно, когда наши создания убивают друг друга! Эльфы, конечно, наши любимчики, но это не значит, что можно безнаказанно уничтожать остальных. Вы, как Перворожденные, должны служить примером, а не обижать маленьких! - протянула она укоризненно. - Пока решили ограничиться этой книгой и этим ритуалом. Надеюсь, поможет и вы не начнете ругаться подобно людям уже тут, внутри, иначе придется вмешаться гораздо более явно. Чего хотелось бы избежать, дети все-таки должны быть самостоятельными.
        А пока Рада говорила, Дар с каменным выражением лица аккуратно собрал цветы в букетик и под конец речи столь же спокойно аккуратно пристроил супруге в декольте.
        - Больше некуда, - развел он руками в ответ на полный недоумения взгляд зеленых глаз. Богиня осмотрела свое одеяние и, видимо, пришла к выводу, что действительно - некуда. Платье, мягко облегающее стройную фигуру, не имело ни карманов, ни пуговиц, ни декоративной вышивки: простой покрой, длинные свободные рукава, единственная пикантная деталь - тот самый глубокий вырез.
        - Мужчины, вздохнула она, закатив глаза, после чего строго уставилась на нас. Сейчас взгляд богини стал проницательным и мудрым, что никак не вязалось с оставленным на прежнем месте крошечным, меньше ладони, букетиком мелких голубых и бледно-желтых полевых цветочков. - Все, больше вопросов нет?
        Мы дружно качнули головами, и Рада исчезла.
        - Не повторяйтесь, - заговорщицки подмигнул нам Дар. - И чашу на место не забудьте вернуть!
        На этом мы остались вдвоем.
        - Какое-то у них… неожиданно игривое настроение было, - задумчиво проговорил Фель, заглядывая в чашу. Из той, что характерно, исчезли не только цветы, но и все остальные подношения.
        - А ты прежде с ними встречался? - уточнила я. Хоть нас и не стали ругать за осквернение алтаря, но непристойные желания, к счастью, одолевать перестали.
        - Два раза, - медленно кивнул огневик, забирая пустую чашу. - Правда, оба раза случайно, и приходили они не ко мне.
        Из храма мы вышли в сосредоточенном молчании, но не тягостном, а уютном, и неторопливо двинулись в сторону дома.
        - Так, значит, это они нас благословили, - протянула я, накрывая ладонью живот.
        - Ты не рада? - настороженно уточнил Бельфенор.
        - Не говори глупостей, - хмуро возразила ему. - Рада, конечно. Просто… может статься, если это результат благословения, со мной на самом деле не все в порядке, и без божественного вмешательства я действительно не способна зачать ребенка. То есть если бы не случайность…
        - Я не вполне понимаю, что именно тебя беспокоит, - озадаченно хмыкнул Фель.
        - Ну… честно говоря, я хотела большую семью, а один ребенок - это маловато, - с некоторым смущением созналась я, чувствуя себя при этом достаточно глупо. Прав был Дар, с одним бы сначала разобраться!
        Светлый в ответ радостно расхохотался, обнял меня за плечи, прижимая к собственному боку.
        - Жадина, - весело припечатал он. - Не волнуйся, в крайнем случае воспользуемся проверенным способом!
        - Ага, а они из мстительных соображений явятся в неподходящий момент.
        - Не явятся, - легко отмахнулся стихийник.
        - Почему?
        - Из солидарности, - вновь рассмеялся он, и тут уже даже я не удержалась от хихиканья.
        А потом подумала, что, наверное, было очень правильным решением добавить в чашу с дарами букет из желтой ладушки, символизирующей благодарность, и голубых незабудок - символа любви, которую так неожиданно и странно подарила нам судьба.
        notes
        Примечания
        1
        Откуда взялся всеобщий язык - достоверно не известно. Считается, что это язык богов, и именно на нем они говорили, когда пришли в мир. Косвенно это подтверждается непохожестью всеобщего на языки отдельных народов - эльфийский, гномский, орочий и человеческий. Собственный язык гризов представляет собой сложную смесь из коротких отрывистых звуков и языка тела, очень беден и далеко не всегда признается отдельным языком. Личные языки живут наравне со всеобщим и не забываются ни одним видом, но распространены, по понятным причинам, значительно уже. На них общаются в основном дома в кругу семьи или, напротив, в некоторых формальных ситуациях и при совершении обрядов.
        2
        Эльфы полагают лунный камень символом самопожертвования, верности и терпеливого мужества.