Монетка Андрей Лазарчук
рассказы #0
Андрей Лазарчук
Мнетка
(рассказы)
Таких морозов в это время не бывало никогда. Во всяком случае дед Александр, что живет этажом ниже, ничего похожего не помнит. Он говорит, что это спутниками да космонавтами все испохабили. И то: минус тридцать в конце октября пардон, у нас не Диксон. Где-то я читал, как один оригинал несколько лет подряд считал прохожих на улице и измерял температуру воздуха. Результат сенсационный: оказы вается, в мороз люди предпочитают сидеть дома. Чудак, спросил бы меня. Я бы ему это за две минуты разъяснил.
По ящику гнали какую-то многосерийную ерунду, и я его выключил. Пол, что ли, подтереть? Да нет, Нина только вчера порядок наводила. Пожрать приготовить? Что там у нас в холодильнике? Я поплелся на кухню, и тут позвонили в дверь.
На площадке стоял, весь скукожившись, какой-то полузнакомый бородач. Одет он был явно не по погоде: белая шляпа, светлый плащик, кремовые брючки и - бог ты мой! - летние туфли с дырочками! Хотя бывает, конечно летел человек, скажем, в Сухуми, а попал сюда. - Ирония судьбы, дубль два…
- Это квартира Орловых? - замороженным голосом спросил он.
- Да, - сказал я. - Входите.
- А вы - Николай.
Интонация была неуместная - утвердительная; но явно уж никак не до интонаций ему сейчас было…
- Николай, Николай, - подтвердил я, почти волоком втаскивая его в прихожую.
- Раздевайтесь скорее, я сейчас чаю… Унты вот наденьте, ноги согреются.
Он долго лил воду в ванной - отогревался. Я успел вскипятить чайник, под жарил яичницу, нарезал хлеб и сало, разлил водку по стаканам. Наконец он появился, чуть оттаявший, и сел напротив.
- Да, я не представился, - сказал он, протягивая через стол руку. - Николай.
- Прекрасно, - сказал я. - Можно не насиловать память. У меня с этими име нами собственными…
Он сочувственно покивал.
- Я, знаете, по делу… - начал он.
- Догадываюсь, - сказал я. - Но сначала водку.
- Да. За знакомство - Долой внутренний холод!
- Долой. А о чем вы догадываетесь?
- Что по делу. Без дела сейчас, думаю, редко кто отважится.
- А что такое? - насторожился он.
- Мороз ведь.
- А-а… Ну да, конечно, такой мороз… - с явным облегчением сказал тезка.
Честно говоря, я удивился. Такая отчетливая, хоть и сдержанная реакция на, в общем-то, тривиальные и безобидные слова…
- Так вот, о деле, - продолжал он. - Вам не кажется знакомым мое лицо?
- Кажется, - признался я. - Но вспомнить не могу.
- Это потому, что вы никогда не стриглись так коротко и не отпускали бороду. Вот, - и он прикрыл низ лица рукой.
Ощущение было, как от удара током. На меня смотрел я - я сам.
- Не может быть… - слова застревали, их приходилось выталкивать силой.
- И тем не менее, - спокойно сказал он. - Мое имя Николай Орлов. Мы не двой ники, не близнецы, мы - один и тот же человек.
- Погоди, - сказал я. - Погоди, дай очухаться… Ничего не понимаю!
- А что тут понимать? - возразил он. - Параллельные миры. Ясно?
- Параллельные миры… Ага. Действительно, что может быть проще. А ты, зна чит?… - я изобразил пальцами идущего человечка.
- Совершенно верно.
- А зачем?
- Зачем? - переспросил он. - Это, брат, долгая история. Налей-ка чайку. Ты ведь женат?
- Н-ну… В общем, да.
- Как и все мы - в общем… Хорошо живете?
- Вполне, - улыбнулся я. - И ты что, у многих побывал?
- У многих. Это уже двадцать седьмой мир, не считая моего. В девятнадцати есть мы.
- Здорово живем, - сказал я. - Вот бы всем собраться!
- Ты знаешь, - сказал он, - это, наверное, вовсе не так интересно, как кажется. У всех почти все одинаково. Так, разница в деталях. Хотя… В принципе можно. Мне это даже и в голову не приходило… Свежий взгляд.
Несколько минут мы молча пили чай. Я почему-то сразу и безоговорочно поверил ему. Как будто это самое обычное дело - путешествовать из одного параллельного мира в другой. Наподобие трамвая. Сел, понимаете, на одной остановке, вышел на следующей… Ведь не чайку же он попить забежал и не туризмом решил заняться… хотя, с другой стороны, почему бы нет? Мне не хотелось лезть с расспросами - знал, что все расскажет сам, когда сочтет нужным. Но молчание затягивалось, и я не выдержал.
- Так ты говоришь, что мы есть не везде? - спросил я.
- Да. То есть иногда совершенно никаких следов. Но это довольно странные миры. В одном меня чуть не пристрелили. Вот, - он оттянул воротник свитера.
Под левой ключицей белел грубый звездообразный шрам. - Чудом уцелел. Теперь
- особая примета… Машина у тебя есть?
- Старый Запорожец, - подтвердил я.
- Ну и как он?
- Ничего, бегает. В прошлом году движок сменил, теперь вообще никаких проблем.
- А раньше, значит, глох?
- Раньше глох. Да ведь ты, наверное, и сам все знаешь.
- Все, да не все. На самолет вы из-за этого не опаздывали?
- Было дело. Это уже сколько?… Лет пять прошло. Нина тогда выиграла в лотерею путевку в Самарканд…
- Как ты сказал? - он схватил меня за руку.
- Что - как?
- Как ее зовут? - Лицо его исказилось страшно, покрылось каплями пота, глаза вылезли из орбит. - Как ее зовут?!
- Нина, - ничего не понимая, пробормотал я.
- Нина? Не Ольга? Нет?
- Да что случилось?
- Подожди… Подожди… Нет, имя - это тоже случайность… Фотографию покажи!
- В комнате…
Он рванулся из кухни, опрокинул табуретку; еще ничего не понимая, побежал за ним.
Он стоял, озираясь, посередине комнаты. Я вынул из стола и подал ему пакет с фотографиями. Он дрожащими пальцами попытался вытащить их, не получалось; тогда порвал пакет.
Карточки рассыпались, разлетелись по ковру, он схватил несколько, поднес к глазам… Потом, обмякнув, медленно подошел к креслу, упал в него и закрыл лицо руками.
Я собрал фотографии, положил их на стол.
Он сидел все в той же позе.
- Что - не она? - осторожно спросил я.
- Наоборот, - тускло сказал гость. - Она.
Я молчал, ждал, когда заговорит снова. И он заговорил.
- Оля тогда выиграла путевку, и мы долго спорили, кому лететь. Решили бро сить монетку. Выпало лететь ей. Я отвез ее в аэропорт, проводил. А через день сообщили, что самолет разбился. Погибло девять человек, в том числе она…
Вот оно что, подумал я. Вот оно что
- А у меня заглох мотор, и мы опоздали. Нина улетела следующим рейсом. Да, а тот самолет, я слышал, действительно садился где-то на вынужденную…
- До меня все это очень долго доходило, - продолжал он. - Теплопроводность плохая. Потом в депрессию впал, травиться собрался - ну и положили меня в пси хушку. Заведеньице, знаешь, - чуть на самом деле крыша не поехала. Ладно, поле чили, выписали… Потом бессонница навалилась. И вот лежу я и все эту монетку пред ставляю - как она то орлом падает, то решкой. Орлом - решкой, орлом - решкой…
Он вытащил из брючного кармана бумажник, раскрыл его и показал мне фотогра фию: Нина (она же, получается, Ольга) была снята где-то на природе - в полосатой майке, с ракеткой в руке, волосы развеваются…
- Так вот, понял я, что монетка эта должна падать и орлом и решкой.
Понимаешь? Любая вероятность должна реализоваться. Иначе равновесие мира нарушится. Как если бы молекулы воздуха стали двигаться не во всех возможных направлениях, а только в некоторых, воздух собирался в одной половине комнаты… Или взять ту же монетку: бросишь сто раз, получится примерно пятьдесят на пять десят. А если бросок может быть только один - принципиально один? Тогда, чтобы вышло пятьдесят на пятьдесят, миров должно быть два: в одном выпадет орел, в другом решка. Понял? Вот так я тогда рассуждал - и рассуждал, выходит, верно. Ну а поскольку случайностей таких бесчисленное множество, то и миров, соответственно…
- А это? - я опять изобразил пальцами пешее хождение.
Он пожал плечами - фамильный жест! - и улыбнулся.
- Само получается. Надо только настроиться. Одиночество, знаешь, это такая сила…
- Пошли чай допьем, что ли, - сказал я.
- Пошли… Хороший у тебя чай. Индийский?
- Подымай выше, - сказал я. - Цейлонский.
- Здорово. А то грузинский мне уже…
- Случайно достал, - ответил я и осекся.
- Вот-вот. Я что и говорю. - Он поболтал ложкой в чашке. - Она ведь эту путевку четыре раза выигрывала - это если и вас считать. Один раз все нормально обошлось - долетели без приключений; второй раз, как и вы - опоздали; а в третьем мире он полетел, и самолет разбился, но я остался жив. Черт, запутался, как говорить: «он», «я»
- Так вот что ты ищешь, - понял я наконец.
Ну да, - сказал он. - Мир, в котором я погиб.
Он допил чай и поставил чашку на стол.
- Надо идти.
- Куда же ты, на ночь глядя. Подожди, Нина придет…
- Потому и хочу уйти. Не обижайся. Трудно мне ее видеть…
Он уже одевался, когда зазвонил телефон.
Я взял трубку. Это была Альбина.
- Колечка, дорогой, - защебетала она, - ты очень скучаешь?
- Не очень, - честно признался я.
- Ты ведь не возражаешь, если Ниночка останется ночевать? Такой день, я ее заставила шампанского выпить, теперь ей за руль никак, а автобусы плохо ходят, такой мороз…
- Пусть остается, - сказал я. - Сама-то почему не позвонила?
- Стесняется чего-то, меня заставила. Ты что, такой ревнивый?
- Дай ей трубку.
В трубке зашуршало, потом виноватый-виноватый Нинин голос произнес:
- Алло…
- Привет. Утром домой не зайдешь?
- Зачем? Сразу на работу, тут близко.
- Ладно. Тогда ключи от машины оставь в лифтерной, я приеду, заберу. Ну, целую. Альку еще раз от меня поздравь…
Я положил трубку. Он стоял, прислонясь к стене.
- Так что все, - сказал я. - Переночуешь, а там посмотрим.
Когда мы завалились спать, я спросил:
- А как ты все-таки это… перемещаешься?
- Пещеру нашу помнишь? Ну еще бы! Забираюсь я в нее… Я почему, собственно, ее выбрал? Она ведь никаким случайностям вроде бы не подвержена, значит, должна существовать во всех мирах… Так вот, забираюсь в нее, закрываю глаза и настра иваюсь. Словами этого не объяснить, Тут, наверное, просто прочувствовать надо все, что я прочувствовал, - а этого, брат, и врагу не пожелаю. Ну вот, а потом выхожу из пещеры и иду сюда, адрес почти везде один и тот же. Если здесь прокол, тогда в адресное бюро.
Вот и все. Давай спать.
- Подожди, еще спрошу. Сильно различаются миры?
- Всяко. А уж погода всюду разная. Сам видишь, как я влип здесь…
Понимаешь, это я поначалу любопытствовал, нос везде совал, особенно, когда что-нибудь необычное. Потом отучился. Отучили. Так что теперь быстро выясняю главное - и дальше…
- Надоело тебе, наверное, всем одно и тоже рассказывать?
- Да пока еще нет, бог миловал. Правда, давай-ка спать. Сморило меня что-то…
Утром я съездил к Альбине, забрал машину и вернулся. Он еще спал.
Потом мы выпили кофе, и я заставил его одеться как следует. Пещера была недалеко, километров пять от города, но как он добирался вчера… Я представил - и поежился.
Всю дорогу мы почему-то молчали. То ли сказать было нечего, то ли наоборот… Подъехать мне удалось почти к самой пещере. Отсюда был отчетливо виден вход - черное продолговатое пятнышко на белом фоне. Отсюда к дороге по снежной целине тянулась цепочка оплывших следов. Здесь он шел вчера.
- Ну, будь, - сказал он.
- Счастливо, - сказал я. - Счастливо тебе.
Он помолчал немного, потом свирепо взглянул на меня.
- Ты! - рявкнул он. - Хоть теперь-то ты понимаешь, что ты имеешь?
- Понимаю - Ни черта ты не понимаешь! Все вы ни черта не понимаете! - он в сердцах хлопнул дверцей и быстро пошел, почти побежал к пещере, разбрасывая ногами снег, и только раз оглянулся и коротко махнул рукой; но все это время, пока он шел, я внушал себе, что это я, я иду по снежной целине, я и никто дру гой, что все, что произошло, произошло со мной, вот с этим Колькой Орловым, кото рого я знаю сто лет, знаю со всей его подноготной - но, оказывается, не знаю сов сем; что это в меня стреляли где-то там, в странном мире, это у меня след от пули под левой ключицей; а может - не только стреляли; а может быть, еще будут стре лять, и более метко, и я знаю это и все равно иду туда, иду навстречу… чему?… Умом я это вроде бы понимал, а до души все равно не доходило, потому что он шел, упорно шел к своему счастье, а я - вот он я.
Потом я зачем-то бежал к пещере… Глупо. Что я мог сказать ему или сделать для него? Но в тот момент думал, что мог.
В пещере его уже не было…
Он не обещал вернуться - да и зачем ему возвращаться? Но я почему-то жду его. Их. Столько времени прошло, а я все жду.
1983
|
