Арабские сны Ирина Лакина
        Думала ли Лекси, отправляясь в отпуск, что у солнечного удара могут быть самые непредсказуемые последствия? Иногда наши сказочные сны превращаются в быль. Особенно в пустыне Абу-Даби, которая помнит янычаров падишаха и времена могущественной Персии. И стоит ли просыпаться, если засыпаешь в объятиях самого страстного правителя Востока?
        Ирина Лакина
        АРАБСКИЕ СНЫ
        ГЛАВА 1
        Быстрым движением руки я смахнула соленую слезу, которая уже успела проделать свой мокрый путь от века по впадинке возле носа к губам. Я не могла поверить своим глазам. Открытая страница Олега в Сети плыла перед глазами. Я зажмурилась, протерла глаза и еще раз посмотрела на последнее добавленное фото на его стене, надеясь, что мне померещилось. Нет, фото на месте, равно как и надпись к нему: «Моя будущая жена».
        Мысли путались, перемешивая в голове реальность с воспоминаниями. Я словно попала на какой-то психологический эксперимент, где тебе на голову надевают шапку из проводов и датчиков, а затем в ускоренном режиме показывают набор случайных слайдов.
        Вот его смеющиеся глаза с сеткой первых мелких морщинок, а вот мы на заднем дворе играем с Фейри, сучкой лабрадора, которую Олегу подарили коллеги на день рождения. Еще один кадр - семейный ужин в честь моего знакомства с его родителями в прошлом году. Какой-то бесконечный диафильм.
        Вытерев рукавом блузки хлюпающий нос, я начала рассматривать ее, ту самую, - будущую жену. Высокая, тонкая, с ногами от ушей, практически плоская, с резкими чертами лица, слегка смахивающая на азиатку брюнетка с модной стрижкой каре. Она смотрела на меня с этой фотографии и усмехалась. Счастливая угонщица моего мужчины позировала на этом снимке, удобно расположившись на мягких сиденьях прогулочного катера.
        «Как же так, любимый?!» - мой внутренний голос терзал на части душу, в сотый раз за это утро задавая риторический вопрос.
        Я взяла со стола телефон и дрожащими пальцами набрала его номер. Гудок… Еще… И еще… От волнения в ушах звенело. Сердце колотилось, как у зайца. Я из последних сил цеплялась за призрачную надежду, что все это запоздалая первоапрельская шутка. Наконец на том конце провода ответили.
        - Алло! - глубокий и низкий голос, как у девушек из службы секса по телефону.
        Я поморщилась. Эта стерва уже без опаски отвечает по его телефону.
        - Мне нужен Олег! - Я постаралась скрыть раздражение в голосе, произнеся эту фразу как-то особенно деловито, словно звоню по какому-то важному рабочему вопросу.
        - Минуточку. - В трубке послышался шорох.
        - Да!- Да!()
        Я напрасно надеялась, что смогу сдержать себя, услышав его голос. Грубый, низкий, с нотками превосходства и неизменным придыханием на последней гласной. Сколько раз я слышала его по телефону и растекалась в томительной истоме, предвкушая редкие встречи. Пальцы на руках начали дрожать, слезы подкатили к горлу, в груди щипало и горело. Истерика была на подходе.
        - Значит, будущая жена? - Я практически закричала в трубку, с трудом сдерживая слезы.
        - А, это ты.
        Его равнодушный будничный тон резал по живому. И это после трех лет отношений и планов на совместное будущее!
        - Это все, что ты хочешь мне сказать? - злость и слезы душили меня.
        - Сашуля, пойми, Москва - город соблазнов. Все кончено. Ты… - Я не дала ему договорить, услышав в трубке ненавистную мужскую форму своего имени.
        - Сколько раз тебе говорить, не называй меня ТАК! Я Алексис, Лекси! Можно уже было запомнить за три года!
        - Да какая теперь разница. Извини, мне пора.
        Короткие гудки обожгли мой слух. Он бросил трубку. И это все, что я заслужила?! Никаких тебе встреч за чашкой кофе, никаких объяснений вроде «я долго думал, к чему мы идем, и вдруг встретил Софию», никаких прощальных цветов и «давайостанемсядрузьями». Я со злостью замахнулась и швырнула телефон на пол. Проклятая пластмассовая коробка даже не треснула.
        Этот разговор лишил меня последних сил. Я словно в одиночку выкопала целое поле картошки. А это совсем не царское дело!
        Плюхнувшись в просторное кресло, я откинула голову на спинку. Меня окутала полная тишина. В одно мгновение притихли соседи, смолкли шумные разговоры улиц за окном, даже назойливая муха, жужжавшая за оконной рамой, прекратила свои многочисленные попытки вырваться наружу.
        Тишина заставила время остановиться на какие-то доли секунды. Я уже не сдерживала поток спасительных слез и была благодарна этой тишине, заставившей в общем порыве заткнуться и мой внутренний голос.
        Из этого странного оцепенения меня вывел телефонный звонок. Дребезжащий на полу мобильник заставил медленно встать и сделать несколько ленивых шагов. Не знаю, кому я вдруг понадобилась в минуты пронзительной личной драмы, но я сделала этому человеку серьезное одолжение, оторвав свою пятую точку от кресла.
        - Алло! - мой пропитанный болью голос хрипел. Услышав свое эхо в трубке, я вздрогнула.
        - Привет, что с голосом? - Лера, школьная подруга, казалось, почувствовала всю боль, накрывшую меня с головой, сквозь расстояние.
        - ЧэПэ, чрезвычайное происшествие, дорогая. Неконтролируемый поток слез и соплей. Вызываю команду спасателей. - Я не удержалась и разрыдалась в голос.
        - Сашка, да что такое?! Умер кто?
        Лерка называла меня так только в самых исключительных случаях, забывая, что ее Сашку еще на первом курсе института друзья переименовали в честь героини одного американского телесериала, очень популярного в то время. - Алексис Смитт. Александра, Алексис, Лекси.
        - Если ты сейчас же не приедешь - умру я! - выдала я, шмыгая носом.
        - Я еду! Лекарство брать?
        - Бери. - Тяжелый вздох вырвался из моей груди.
        - Литр? Два?
        - Ой, ну что ты, сама не знаешь? - мой голос задрожал, угрожая собеседнику новым потоком рыданий.
        - Все-все! Скоро буду! - затараторила Лерка, вовремя сообразив, что расспросы мне сейчас ни к чему.
        Не в силах больше контролировать свои эмоции, я нажала отбой и, захлебываясь слезами, побежала в ванную.
        Подставив свое дрожащее от нахлынувших переживаний тело струям горячей воды, я закрыла глаза, изо всех сил стараясь мысленно послать его туда, откуда не возвращаются.
        - Отпускаю… - прошептала я, словно произнося заклинание.
        Его образ, такой родной, такой нужный еще пару часов назад, словно повинуясь этому приказу, растворялся в испарениях воды. Устремляясь под потолок белесой дымкой, он каплями оседал на кафельных стенах и исчезал. Исчезал из моей памяти, моих мыслей, моего сердца.
        ГЛАВА 2
        Лерка, словно ураган, ворвалась в квартиру. Поставив на журнальный столик двухлитровую бутылку вермута и коробку трюфельных конфет, она устало опустилась на диван, вытянув свои шикарные ноги.
        - Боже, такие пробки! У меня правая нога затекла от постоянного напряжения. Газ-тормоз, тормоз-газ. Не приложу ума, как люди ездят на механике? Я от автомата с ума схожу!
        - Угу! - я в домашних тапочках и банном халате приземлилась рядом.
        Болтовня подруги забавляла, и я даже позволила себе легкую улыбку уголками рта.
        - Так что стряслось у тебя? Ты меня напугала. Неужели нет билетов на восьмое? Ну и что с того, нашла чего рыдать. Уедешь к своему милому в июне. Конечно, майские праздники, все куда-то едут, билетов может… - Лерка не умолкала, заполняя своей трескотней все пространство в комнате.
        - Остановись, дай сказать! - я положила руку на колено подруги и выдохнула, готовясь ошарашить ее. - Я не переезжаю в Москву к Олегу. Все кончено.
        «Все кончено», - услышав, как эти слова звучат из моих собственных уст, я поежилась, ощущая всем телом колючие мурашки. Столько времени я гнала от себя прочь мысли о том, что у нас может быть «все кончено», и теперь понимание того, что это случилось, гулким эхом отзывалось в моем сознании.
        - Что-о-о? - Лера вскочила с дивана, округлив глаза. - Я… я ничего не понимаю! - она смотрела на меня полными удивления глазами.
        - Иди сюда.
        Я плавно встала с дивана и, слегка покачивая бедрами, направилась к компьютеру. Мои вьющиеся золотистые с рыжинкой волосы рассыпались по плечам, а влажные от слез зеленые глаза блестели, как два цаворита после огранки.
        - Иди же, смотри. - Я подошла к столу и жестом позвала подругу.
        Увидев фотографию на странице моего бывшего и прочитав надпись к ней, Лерка ахнула.
        - Это… это… - повернувшись ко мне, она могла только недоуменно моргать.
        - Это предательство. Вот что это.
        - И как он тебе объяснил появление столь противоречивой записи на своей странице?
        - Москва - город соблазнов. Вот и соблазнился.
        - Но как же так? Ты же не собираешься теперь отказаться от идеи переехать в столицу? Ты так долго к этому стремилась!
        - Собираюсь.
        - А как же заработанные на переезд деньги? А как же увольнение с работы? А как же оплаченная квартира? - Лера не унималась, плавно перемещаясь в сторону журнального столика, на котором стояла бутылка вермута.
        - Применение такой куче денег я всегда найду. Это - во-первых. Увольнение с работы - черт с ним, найду другую. Это - во-вторых. А оплаченная квартира - жаль, но пережить потерю двадцати тысяч я в состоянии. Это - в-третьих.
        Я вернулась к дивану, обитому персиковым жаккардом, и провалилась в объятия мягких подушек.
        - Держи. - Лерка села рядом, протянув мне бокал с жидкостью бледно-розового цвета.
        Пригубив из него и ощутив знакомый приятный вкус мартини, я с благодарностью посмотрела на подругу.
        - Если честно, я, пока ждала тебя, много чего передумала. Мысли в голову лезли разные.
        - Например? - Лера, сделав пару глотков вермута, уже успела отправить в рот пару конфет.
        - Например, поехать и повыдирать этой швабре волосы.
        - Та-а-а-к, хорошая идея, но чревата приводом в полицию. Еще?
        - Или послать ему конверт с сибирской язвой по почте.
        - Этот вариант мне больше нравится, еще?
        - Еще - перекраситься в брюнетку и сделать операцию по уменьшению груди, чтобы быть в его вкусе. - Я обхватила ладонями свою грудь четвертого размера и засмеялась. Присутствие Лерки явно шло мне на пользу.
        - Вот еще! Такую красоту резать! Олег - недоросль, настоящие мужики плоскодонок не любят. - Она улыбнулась, обнажив ряд белоснежных маленьких зубов и блеснув карими глазами. - Ну, и на какой мысли остановилась твоя буйная головушка? - Лера встала с дивана и грациозной походкой направилась к столу за следующей порцией алкоголя.
        - Поеду на праздники в Абу-Даби. Устрою себе неделю жарких плясок. - Я загадочно улыбнулась и подмигнула подруге, чем вызвала легкое недоумение на ее лице.
        - Куда? - Лера, застывшая с бокалом в руке, смотрела на меня удивленными глазами, в которых маленькие чертенята затеяли пляску. Моя идея пришлась ей по вкусу. В ее взгляде появилась озорная смесь одобрения и азарта.
        - Абу-Даби - столица Объединенных Арабских Эмиратов, расположена на острове в Персидском заливе, основана в тысяча семьсот шестидесятом году.
        - Стоп, стоп, стоп. Я у тебя не содержание статьи из Википедии спрашиваю. Я интересуюсь, почему именно туда? Что ты там забыла?
        - Да нет никакой особой причины. Просто решила, что прогуляю все сбережения, устрою себе каникулы. Зашла на сайт туроператора и нажала на баннер «случайный выбор путешествия».
        - И что, этим случайным выбором стали Эмираты?
        - Именно. Сайт открыл мне тур «Солнце пустыни» - судя по описанию, программа предстоит шикарная.
        - И что же за удивительная программа завлекла тебя?
        - Отдых в спа-отеле, прогулки на верблюдах к бедуинам, экскурсия в пустыню на джипах, шопинг и бесконечная полоска белоснежного пляжа.
        Я перечисляла подруге все прелести поездки и сама еще больше загоралась этой идеей. Предвкушение потрясающего отпуска и початая бутылка мартини поднимали мое настроение все выше.
        Лерка наполнила наши бокалы и подняла руку, готовясь выдать тост.
        - За нашу поездку и Эмираты!
        Я выпучила на нее глаза.
        - Ты хочешь со мной?!
        - А почему бы и нет? Составлю тебе компанию. Буду развлекать и всячески оберегать от дурных воспоминаний и горьких слез.
        Я расплылась в широкой улыбке.
        - За нашу поездку!
        ГЛАВА 3
        Лерка плюхнулась в широкое кресло, обитое золотистого цвета гранитолем, и вытянула ноги.
        - Мамма мия Санта Лучия! Поверить не могу! Ненавижу проектировщиков самолетов! Вот скажи мне - как, ну как я должна уместить свои ноги метр десять в длину в двадцать сантиметров пространства между сиденьями?! А как называется эта Богом забытая дыра, куда нас привезли?
        Я поставила чемодан на подпорку и присела на него, слушая, как моя подруга сеет недовольство в радиусе нескольких метров вокруг себя. Сил спорить с ней не было никаких. Самолет и правда был старый и жутко неудобный, у меня затекли ноги ничуть не меньше, чем у Лерки, хотя я ниже ее на семь сантиметров. К тому же то место, куда нас доставил микроавтобус туроператора, мало напоминало столицу Эмирата. Скорее деревня с парой отелей и недоверчивыми людьми, которые сквозь окна автобуса бросали на нас косые взгляды.
        Лерка тем временем достала из сумки рекламный проспект, который нам вручили в офисе туристической компании, и начала зачитывать его вслух.
        - Отель SheiKh Resort *** расположен в уютном уголке арабского мира, вдали от шума цивилизации, между Абу-Даби и Дубай, в нескольких сотнях метров от чистейшего пляжа с горячим песком. Здесь вы в полной мере сможете окунуться в восточную экзотику, познать прелести гостеприимства местных жителей, отдохнуть в тишине и покое.
        Моя подруга скорчила кислую мину и скептичным взглядом окинула холл отеля. Надо сказать, я разделяла ее настроение, понимая, откуда у него растут ноги. Во-первых, дребезжащая посудина, больше похожая на кукурузник, чем на приличный самолет. Во-вторых, оставшийся далеко позади Абу-Даби с его небоскребами и шикарными отелями. В-третьих, облезлая гостиница со странного вида персоналом в какой-то бедуинской деревне. Короче говоря, полное фиаско.
        - Не бурчи, может быть, здесь великолепный пляж, как в рекламе «Баунти». А отель - на кой черт он нам сдался? Лишь бы переночевать да душ принять.
        Я сама слабо верила в то, что говорила, но чувство вины заставляло меня хотя бы попытаться поднять Лерке настроение. Если бы не я со своей личной драмой, она бы здесь не оказалась.
        - Да уж, не бурчи… - моя подруга нехотя встала и, нарочито виляя попой, направилась к стойке ресепшена, а я поспешила занять ее кресло, ибо других предметов мебели, на которых я могла бы расположить свою пятую точку, в холле не оказалось. Две лысые пальмы в пластиковых горшках, стойка регистрации с унылым арабом в традиционной джалабии, да это видавшее виды кресло - вот и все убранство зоны приема гостей этого «шикарного отеля вдали от цивилизации».
        Очевидно, что хозяин гостиницы буквально понимал смысл фразы «вдали от цивилизации», потому что спустя пять минут Лерка летела на меня с перекошенным от злости лицом и дергающимися скулами.
        - Это не отель, это чистилище какое-то! - закричала она мне на полпути. - Мало того, что этот прынц египетский по-английски говорит чуть лучше, чем моя бабушка, так еще и доказывает мне, что на наше имя нет никакой брони! Компьютер, видите ли, у него сломался, а в журнале не записано!
        Я закатила глаза и откинула голову на спинку кресла. Значит, мечтам о прохладном душе и чистой постели не суждено сбыться еще, как минимум, несколько часов. Придется звонить в службу поддержки, долго и нудно объяснять на ломаном иностранном, что с нами приключилось, потом выяснять отношения с администрацией гостиницы. И все это при сорока градусах в тени.
        Кондиционер над моей головой изо всех сил старался дуть. Он протяжно шипел, выпуская сквозь забитые пылью щели решетки струйки теплого воздуха. Эффект получался как от старенького вентилятора, работающего на первой скорости.
        Лерка готова была расплакаться. Она смотрела на меня влажными глазами и хлюпала носом.
        - Лекси, ну как же так!? Я убью эту мымру из агентства!
        - Давай оставим в камере хранения вещи и прогуляемся на пляж. - Единственная здравая мысль пришла мне в этот момент в голову.
        Лицо подруги сразу как-то посветлело.
        - А давай! Сейчас позвоню туроператору, пусть они с этим «падишахом» за стойкой выясняют отношения, а мы пока позагораем да в водичке поплескаемся!
        Лерка развернулась и направилась обратно к рецепции. Через несколько минут ее бурной жестикуляции и криков нам разрешили оставить чемоданы в комнате для персонала.
        Переодевшись в купальники и легкие сарафаны до пят, мы вышли на улицу, предвкушая встречу с теплыми волнами океана и белым горячим песком.
        Несмотря на утренний час, воздух был раскален до предела. Меня сразу как-то прибило к земле горячими волнами. Дышать было нечем, и я стала открывать рот, как рыба, выброшенная на берег. Я смотрела вдаль, и перед глазами то и дело возникала пелена расплавленного воздуха, словно какой-то фокусник пускал передо мной огромные мыльные пузыри.
        ГЛАВА 4
        - Ты хоть знаешь, куда мы идем? - Лерка остановилась возле высокой пальмы с широкими листьями и облокотилась на нее, размахивая перед лицом своей шляпкой, как веером.
        - В путеводителе сказано, что пляж расположен в восьмистах метрах от отеля, - ответила я и уселась прямо на песок под пальмой.
        Спрятанный от раскаленных солнечных лучей под плотными широкими листьями, он все еще хранил в себе отголоски ночной прохлады. Влажная ткань сарафана прилипла к моей спине, и я никак не могла отделаться от мысли, что все это очень похоже на русскую баню. Просто кто-то очень сильно растопил печь и теперь не выпускает нас из парной.
        Вид у моей подруги был немногим лучше моего. По ее виску катились капли пота, и она то и дело обхватывала ладонями свою копну черных волос, приподнимая их наверх, чтобы дать возможность ветру прогуляться по влажной шее.
        Заявленные восемьсот метров, согласно моим внутренним ощущениям, мы преодолели уже давно. Но пляж на горизонте так и не появился. Или мы шли в противоположную от него сторону, или его тут и в помине не было.
        - Лекси, где ты взяла это турагентство? Вернусь - подорву его к чертовой бабушке вместе с той ехидной дамочкой, что втюхала нам тур!
        - Тише-тише! Не шуми, мы и так чересчур много внимания к себе привлекаем. Вляпаемся еще в историю.
        Я приложила к губам палец и бросила на Лерку умоляющий взгляд. Честно говоря, спокойствие начало меня покидать. Местные мужчины, попадавшиеся нам на пути, бросали на нас совершенно неоднозначные взгляды. Я не могла понять, чего в них было больше - осуждения или вожделения, но чувствовала себя не в своей тарелке. После каждой такой встречи глазами мое тело покрывалось мурашками, а в животе просыпался холодный слизняк, который начинал облизывать стенки желудка, вызывая неприятные спазмы.
        А смотреть действительно было на что - блондинка с золотыми вьющимися волосами и пышной грудью и кареглазая брюнетка с пронзительным взглядом и ногами манекенщицы, которые просвечивались сквозь ткань сарафана.
        - Давай спросим у местных, - предложила я и тут же сама себе дала мысленную затрещину. И кто только меня за язык тянул? Мало мне приключений, не хватает экстрима?
        - О, пойду у того «обаяшки» со стадом верблюдов поинтересуюсь, куда нас завел наш навигатор.
        Не успела я открыть рот, чтобы остановить ее, как моя подруга сорвалась с места, оставив меня наедине с пальмой. Прозрачный подол ее красного сарафана развевался на ветру, оголяя обнаженные гладкие икры. Хозяин верблюдов поднял на нее свои масляные, почти черные глаза, в которых читалось все, что угодно, кроме гостеприимства и радушия. Я сглотнула и смахнула с виска капельку пота.
        Со своего места я не слышала деталей их разговора, наблюдая только, как расплывается в широкой и почти беззубой улыбке загорелое лицо пастуха.
        Лерка обернулась и помахала мне рукой, приглашая присоединиться к их обществу. Я нехотя вышла из-под сени широких листьев, сразу же получив по затылку кувалдой из горячих солнечных лучей.
        - Лекси, знакомься, это Ахмед, и он радушно согласился проводить нас до пляжа.
        Мужчина что-то замычал, одарил меня своей безобразной улыбкой и начал радостно махать рукой, указывая в сторону.
        - Лера, не нравится он мне. Предлагаю вернуться в гостиницу и потребовать честно оплаченный номер. И провожатого до пляжа в придачу. Так сказать, в качестве моральной компенсации за причиненные неудобства.
        - Успокойся. Все под контролем. За десять баксов он нас еще и опахалом будет по дороге обмахивать.
        Лерка подмигнула нашему новому знакомому и подхватила меня под руку. Я попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось что-то вроде гримасы с легким намеком на отвращение. Ахмед блеснул глазами и отвернулся. Он что-то выкрикнул на арабском, и перед нами на колени опустились два верблюда.
        - Ну ничего себе! - моя развеселившаяся подруга с ловкостью цирковой гимнастки запрыгнула животному на спину и жестом предложила мне повторить ее подвиг.
        Интуиция подсказывала мне, что дело пахнет керосином, но разве могут соперничать доводы шестого чувства с напором лучшей подруги?
        - Лекси, тут так здорово! Так высоко! Забирайся! - Лерка вертелась между двух верблюжьих горбов, как юла, не забывая радостно размахивать руками и прикрикивать «йохоу». В итоге я сдалась.
        После того, как я забралась верхом на этот «корабль пустыни», Ахмед взял животных за поводья, и мы двинулись в путь.
        Полуденное солнце безжалостно жарило нас, словно мы были двумя баварскими колбасками на гриле. Верблюды двигались плавно и медленно, как будто старались нас усыпить. От ярких красок зелени пальм, золота песка и синевы неба у меня перед глазами замельтешили мушки. И только Ахмед продолжал идти как ни в чем не бывало, напевая себе под нос какую-то восточную мелодию.
        - Тебе не кажется, что мы зашли еще дальше от отеля? - Я бросила на подругу тревожный взгляд.
        - Не переживай. Если мы изначально шли не в том направлении, теперь наш путь вполне логично удваивается.
        Я обернулась и увидела, что жилые постройки деревни остались далеко позади. Впереди возвышались только молчаливые песчаные дюны, покрытые редкими колючками. Мое шестое чувство верещало, что пляж совсем в другом месте и нам нужно немедленно разворачиваться.
        - Лера, он ведет нас не туда! - заявила я испуганным, почти истеричным тоном и начала озираться вокруг, в надежде увидеть хотя бы еще одно живое лицо.
        - Ну ты и зануда! - ответила мне подруга и окрикнула нашего провожатого.
        Ахмед обернулся, но движение не прекратил. Он кивал головой, широко улыбался, повторял как заведенный одно и то же слово «Джиннат» или «Аль-Джинна» (я не могла точно разобрать), смысл которого был известен только ему, а я с каждой секундой все больше утверждалась во мнении, что ему абсолютно параллельно, что мы о нем думаем и какие вопросы задаем.
        Деревня тем временем почти скрылась из вида. Мушки перед моими глазами приняли вполне реальные очертания, так что можно было даже разглядеть крылья и усики, голова начала кружиться, а во рту пересохло. Увидев, что пляжа нет даже на горизонте, занервничала и Лерка.
        - Останови верблюда, чертов араб! - начала она кричать, вцепившись бедному животному в шею.
        Я приложила ладонь к затылку и тут же ее отдернула. На моей макушке можно было жарить яичницу. Я смотрела на охрипшую от крика подругу, на равнодушно жующего колючки верблюда, на бескрайнее золото дюн и прощалась с сознанием.
        Я изо всех сил цеплялась за реальность, щипая себя за запястья и широко распахивая глаза, словно это могло удержать меня на плаву.
        «Солнечный удар», - подумала я и плюхнулась лицом на верхушку верблюжьего горба, больно ударившись носом. Последнее, что запечатлелось в моей памяти, - испуганные глаза Лерки и ее протянутая рука.
        ГЛАВА 5
        Я очнулась от резкого чесночно-лукового запаха, ударившего в нос. Затем несколько раз громко чихнула. Голова трещала от нудной ноющей боли, а глаза слезились, не давая возможности рассмотреть место, в котором я оказалась. Чья-то тяжелая ладонь маячила перед моим лицом, размахивая веточкой какой-то травы.
        - Слава аллаху! Очнулась! Ага, неси скорее воду! - звучный утробный голос прозвучал прямо у меня над ухом. Я попыталась определить, кому он принадлежит - мужчине или женщине, но тут же получила за свои старания по темечку. Виски пронзила сильная боль, словно кто-то одновременно с двух сторон стукнул по ним молотком.
        - Наргес Хатун, какую воду нести? Холодную или горячую? - писклявый, как у подростка, мужской голосок прозвучал чуть в отдалении.
        - Холодную, конечно! Что за бестолковый народ?! Шайтан тебя подери!
        Я слушала эту колоритную арабскую речь и удивлялась своим чудесным образом открывшимся познаниям персидского языка. Что это - солнечный удар и помутнение рассудка? Или я просто сплю?
        Через несколько секунд я услышала быстрые шаги по каменному полу. Внезапно мне на лицо вылили целую пригоршню ледяной воды. От неожиданности я открыла глаза и начала жадно хватать ртом воздух, наполненный уже знакомым едким запахом лечебной травы и восточными благовониями. Сердце в груди выдавало перебои, словно сигналило «SOS» на азбуке Морзе. Я уставилась на высокий деревянный резной потолок, стараясь вспомнить - видела ли я его в гостинице?
        - Давай, голубушка! Открывай рот!
        Я посмотрела на хозяйку низкого, почти мужского голоса. Надо мной склонилось полноватое, уже немолодое лицо с густой линией черных бровей и острым носом, как у вороны. На голове у этой особы красовалась черная бархатная тюбетейка, наподобие татарского головного убора «катташи». Тюбетейка была вышита жемчугом и золотыми нитками. Сзади к ней крепилась широкая лента прозрачной белой ткани, скрывающая черные с проседью волосы.
        Одета была эта грозного вида дама в глухое платье из зеленой парчи с широкими рукавами, украшенными алыми шелковыми лентами. Спереди платье было короче, и из-под него торчали ноги в серебристого цвета широких штанах, перетянутых на щиколотке алой лентой.
        В ее руке я увидела десертную ложку со странной оранжевой кашицей, от которой пахло медом и корицей.
        - Вот же дикарка! Вытаращила на меня свои бездонные зеленые глазищи и хлопает ресницами! Открывай рот, тебе говорят! - Женщина сдвинула брови и поднесла ложку к моим губам, почти касаясь их ее кончиком.
        - Не сердись, Наргес Хатун, девочка испугана, никак в себя не придет!
        Рядом с ее грузным лицом появилось женоподобное личико молодого мужчины в чалме и длинной серой рубахе, из-под которой торчали светлые шаровары.
        - Сейчас я ей помогу прийти в себя! А ну! Вот как назначу сорок палок! Открывай рот!
        Я открыла рот и тут же получила ложкой по зубам. Содержимое оказалось вполне съедобным - смесь кураги, инжира, орехов и меда, приправленная корицей.
        - То-то же! Масуд-ага, помоги мне ее усадить. И где только носит Зейнаб-калфу и Арзу-калфу?! Все приходится делать самой! Выгоню на съедение шакалам! Кругом одни лентяи! - грозная дамочка разошлась не на шутку. На звуки ее голоса, похожего на удары колокола, моя голова отзывалась острыми спазмами.
        Ловкие руки мужчины подхватили меня под локти и потянули на себя. В висках все еще стучало, хотя уже и не так сильно.
        Я уселась на кровати, с которой меня подняли, и осмотрелась. Комната, в которой я находилась, была небольшого размера и скромно обставлена. Выбеленные стены, деревянные лавки, покрытые лаком, несколько плоских подушек на полу, пара окон с затейливыми деревянными решетками в мавританском стиле, да ряд узких кроватей, отделенных друг от друга ширмой из выцветшего льна. По периметру комнаты к стенам были прикручены факелы, освещавшие помещение.
        - Где я? - спросила я у мужчины, который показался мне более добродушным, чем его начальница.
        - Тебе кто открывать рот разрешал, а?! - Наргес Хатун подперла руками бока и впилась в меня взглядом, полным превосходства. У меня мурашки побежали по коже, а в груди все сжалось от страха. - Вот же бестолковая наложница! Глупенькая джарийе! Вот как такую к падишаху вести?
        Она отвернулась от меня и уставилась на Масуд-агу, который только пожал плечами и расплылся в услужливой улыбке. Очевидно, эта особа держала тут всех в ежовых рукавицах.
        Я не сразу уловила смысл ее слов про «наложницу» и «падишаха», но когда шестеренки в моей голове вновь закрутились с бешеной скоростью, передавая смысловые сигналы в мозг, я как ужаленная подскочила с места и уставилась на эту странную парочку.
        - Меня похитили?! Сколько вы заплатили этому Ахмеду? Сто тысяч долларов? Двести?
        - Масуд-ага, растолкуй этой несчастной, как нужно разговаривать с хазнедар!
        Я знать не знала, что еще за «хазнедар» такая, но судя по тону, которым это было сказано, должность была руководящая и весьма уважаемая.
        - Хатун, сядь, успокойся, - елейным голосом заговорил мужчина. - Не будь дурочкой, слушай хазнедар, усердно учись, старайся, и, возможно, когда-нибудь, иншааллах! - в этом месте он театрально воздел глаза к потолку и поднял вверх указательный палец, - тебя позовет в свои покои сам шахиншах Джахан Великолепный, правитель Ирана и Омана, падишах Аравии и Персии, второй шах династии Сефевидов, да продлит Аллах его годы!
        Мои брови медленно ползли вверх. На несколько секунд я даже потеряла дар речи. Какой еще шахиншах? Какие Сефивиды? Какой Иран, Оман и Аравия? Что за чертовщина?!
        - Но ведь я в Абу-Даби! Прилетела сюда утром на самолете! - я испуганно моргала ресницами и переводила взгляд с Наргес Хатун на Масуд-агу и обратно. Услышанное никак не укладывалось у меня в голове.
        - Вот же смешная джарийе! Наргес Хатун, ты только послушай, что она говорит - прилетела сюда утром на каком-то самолете! - Мужчина обхватил себя за живот и принялся хохотать как сумасшедший, постепенно заражая своим смехом строгую начальницу. - Что это еще за птица такая - самолет? Скажи-ка мне, хатун, сколько перьев ты у нее повыдирала, пока вы летели?
        Я ровным счетом ничего не понимала. Смех грузной дамы и ее прислужника заполнил собой все пространство.
        - А она веселая, может приглянуться падишаху! - ответила ему Наргес Хатун, заливаясь смехом и едва сдерживая слезы. - Веди ее в хамам. Пусть ее там лекарша осмотрит да вымоет как следует. А то пока кроме зеленых глаз ничего и разглядеть невозможно. Пылью заросла, как ковер в чулане!
        Масуд-ага подхватил меня под локоть и потащил к выходу, продолжая хохотать и причитать:
        - Прилетела она, на самолете. Вот же придумает, глупая хатун.
        Я еще раз обернулась и бросила на хохочущую женщину недоумевающий взгляд.
        - Что вы сделали с моей подругой? Где Лера?
        Но на мои возгласы никто уже не обращал внимания. Ответом мне были все те же причитания Масуд-аги да приглушенный грубый смех хазнедар за тяжелой дверью.
        ГЛАВА 6
        Я стояла в стройном ряду молоденьких девушек. Только, в отличие от меня, они не вертели недоуменно головой по сторонам, а спокойно шептались друг с другом, периодически хихикая и бросая неоднозначные взгляды на гаремных евнухов, охраняющих вход в зал, в котором мы находились.
        Меня привели сюда после бани и унизительной процедуры осмотра лекаршей - молчаливой женщины в полосатом халате и шароварах, - которая сперва заставила меня открыть рот и внимательно рассматривала зубы, словно я была арабским скакуном на продажу, потом долго и больно мяла мне грудь, а в конце заставила усесться на мраморную лавку и раздвинуть ноги. Этот момент нашей встречи мне хочется забыть как можно скорее - она больно ширнула своим указательным пальцем мне между ног, прокрутила его внутри несколько раз, а потом укоризненно покачала головой.
        А что она хотела? Чтобы молодая и привлекательная, да еще и девственница? Мало того, что похитили, притащили в гарем какого-то богатенького эмира, возомнившего себя персидским шейхом, так еще и девственницу им подавай! Лучше смотреть надо было, когда выбирали жертву!
        Потом эта особа, не произнеся ни слова, достала из кармана какую-то стеклянную баночку с зеленой мазью, обмакнула в нее все тот же указательный палец и погрузила его в мою вагину. В тот момент я думала, что превращаюсь в дракона и могу взлететь, попутно выпуская языки пламени из того самого места. Внутри все горело и пылало, словно эта ужасная мазь была сделана из смеси черного и красного перца.
        Спустя час ощущения были немногим лучше. Мышцы ныли и пульсировали, их как-будто кто-то растягивал, привязав с двух сторон по гирьке.
        - А вас тоже похитили? - я наклонилась к соседке справа и с видом заговорщика прошептала ей свой вопрос на ухо.
        - Продали. Пираты, - равнодушно ответила мне русоволосая девушка, похожая на гречанку.
        - У нас что, еще не искоренили рабство и торговлю людьми? - У меня от удивления открылся рот. - Я, конечно, смотрю новости и периодически слышу, что людей воруют и требуют выкуп, но вот чтобы так - массово, - вижу впервые. Еще и пираты. Из Сомали?
        - Ты с луны, что ли, свалилась? - с усмешкой ответила мне гречанка. - Никогда это не искоренят, пока есть гарем османского султана и персидского шаха. И какое такое Сомали? Где это? - девушка вопросительно уставилась на меня.
        Опять какой-то султан и шах. Что за бред?! Последний султан Османской империи умер еще в начале двадцатого века. А на месте Персии давным-давно Иран, Эмираты и прочие вновь образованные государства. К тому же как можно не знать сомалийских пиратов? У нее телевизора, что ли, нет?
        - И сколько же за вас заплатили? Сколько тысяч долларов стоит нынче человеческая жизнь?
        - Вот ты странная! - девушка смерила меня недоуменным взглядом и цокнула языком. - Какие еще доллары? За меня капитану заплатили десять серебряных дирхамов!
        Она произнесла эту сумму с гордо поднятой головой, как будто говоря мне: - Смотри, какие деньжищи за меня отвалили! Я ценное приобретение!
        Голова шла кругом. Султаны, шахи, дирхамы. А еще и странная деревянная мебель, одежда прямиком со съемок исторического сериала, факелы на стенах вместо электрических лампочек. Куда меня привез этот проклятый Ахмед? И где он сам? И где Лерка?
        Вопросы в моей голове возникали быстрее, чем я находила на них ответы.
        - Эй, вы, двое! - высокая темноволосая девушка в бордовой рубахе и золотых шароварах, с тюбетейкой на голове, бросила на нас сердитый взгляд. - Вам кто разрешал шушукаться? Рты на замок!
        - Я Элена, с Крита, - сквозь зубы прошептала моя собеседница, слегка наклонив в мою сторону голову. - А эта змея - Зейнаб-калфа, помощница хазнедар. С ней лучше не спорить. Чуть что не так - сразу отправляет на фалаку.
        Дрожь прокатилась по моему телу при упоминании этой средневековой гаремной пытки. Куда же я попала, если здесь все еще наказывают ударами палок на фалаке?!
        Неожиданно в зал, где мы находились, уже знакомый мне Масуд-ага за волосы втащил брыкающуюся и кричащую девушку. На бедняжке была надета такая же светлая льняная рубаха, как и на всех нас, только порванная в нескольких местах. Черные волосы закрывали ее лицо. Но вот голос показался мне до боли знакомым.
        - Иди, несчастная! Хазнедар так просто это не оставит! Ты сама себе подписала смертный приговор! О аллах! - приговаривал Масуд-ага, толкая ее вперед до тех пор, пока она не встала последней в нашем ряду. - Сама себя лишаешь счастливого шанса оказаться в покоях повелителя! Сгниешь в старом дворце, вычищая чаны да кастрюли! Шайтан тебя подери, несносная девчонка.
        - Да пошел ты, кастрат! - огрызнулась девушка и смачно сплюнула на пол.
        Сердце в моей груди замерло, едва я услышала родной голос подруги. Это была Лера, сомнений больше не осталось. Она убрала с лица волосы и горделиво задрала подбородок.
        - Ай-ай, да откусит шакал твой грязный язык! Бесстыжая! - Масуд-ага покачал головой и пригрозил ей пальцем.
        - Лерка! - Я слегка наклонилась, чтобы меня было видно, и посмотрела в ее сторону.
        Лицо подруги сначала напряглось, а потом она обернулась ко мне, расплываясь в широкой улыбке.
        - Лекси!
        - Я что, плохо объяснила?! - Ко мне подошла та самая Зейнаб-калфа и больно схватила за запястье. - Двадцать ударов палками на фалаке! - гаркнула она на весь зал, так что эхо ее гнусавого голоса разнеслось до потолка.
        - Ах ты курица! - закричала Лерка и сделала в мою сторону несколько шагов.
        Еще бы чуть-чуть, и эта злобная стерва точно отправила бы нас на фалаку, но в этот момент деревянные двери распахнулись, и в зал вошла Наргес Хатун. Лерка поспешила встать на место.
        Хазнедар несла себя, словно драгоценность. Горделиво ступая, держа голову высоко и ровно, эта важная особа смотрела куда-то перед собой, словно не замечая нашего присутствия. Наряд из дорогой ткани шелестел при каждом шаге, а вышитая драгоценными нитями и жемчугом тюбетейка добавляла ей пару сантиметров роста, делая ее еще более важной и статной.
        Она остановилась в центре комнаты и окинула нас быстрым цепким взглядом. Затем подошла к последней в ряду девушке слева от меня. Взяв ее за подбородок и бросив оценивающий взгляд на ее лицо, она слегка толкнула девушку в плечо, так что та была вынуждена сделать шаг назад. Вторую девушку постигла та же участь. Возле третьей Наргес Хатун задержалась и кивнула Масуд-аге. Тот взял девушку за локоть и отвел в сторонку. Очередь дошла до меня.
        Строгая начальница гарема больно схватила меня за подбородок двумя пальцами, затем опустила взгляд на вздымающуюся под тканью рубахи пышную грудь, потом посмотрела мне прямо в глаза и, поразмыслив пару секунд, толкнула меня в плечо. Что это означало, я еще не поняла. Очевидно, она отбирала девушек. Но для чего? Или для кого? И что мне теперь делать - радоваться, что меня для «этого» не выбрали, или горевать, что не попала в число избранных?
        Пока я размышляла, стоя среди отвергнутых, хазнедар добралась до Лерки.
        - Строптивая девушка. Много сил придется потратить на воспитание. Что скажешь, Масуд-ага?
        Наргес Хатун протянула к Лерке руки и наглым образом вцепилась обеими ладонями ей в грудь. Лицо моей подруги перекосилось от злости. Она схватила хазнедар за запястья и резким движением убрала ее руки с груди.
        - Не смейте меня касаться! Кто вы такая? Что вы себе позволяете?! Я подам заявление в полицию! - кричала Лерка.
        Зейнаб-калфа тут же подлетела к ней и ловко скрутила руки за спиной.
        - Сатрапы! Кровопийцы! Бандиты! Вас всех арестуют! - верещала моя подруга, а я мысленно молилась, чтобы она заткнулась. Что-то подсказывало мне, что Зейнаб-калфа вовсе не шутила про фалаку и двадцать ударов палками.
        - Успокойся, сумасшедшая! Какая невоспитанная рабыня! - причитал Масуд-ага, качая головой.
        Хазнедар тем временем схватила подол Леркиной рубахи и резко задрала его наверх до самого пупка, открыв наготу моей подруги всем собравшимся.
        - Сволочи! - завыла моя подруга и начала извиваться, как змея. Я прикрыла лицо руками. Такое унижение она им точно не простит.
        - Посмотри, Масуд-ага! Лобок ухоженный, бедра упругие, ноги длинные и стройные. Кожа нежная, мягкая. Живот плоский и красивый. Будем с ней возиться или перепродадим?
        - Повелителю уж больно наскучила Дэрья Хатун. Совсем загрустил. Как бы не заболел, избави аллах!
        Лерка продолжала извиваться и брыкаться, изо всех сил стараясь освободить из плена руки.
        - Но эта наложница - сущий демон. Сбежала из хамама, ударила евнуха, много ругается и кричит. Даже не знаю, Наргес Хатун. Стоит ли овчинка выделки?
        - Ясно.
        Хазнедар сдвинула брови и еще раз внимательно посмотрела на красную от стыда Лерку.
        - Слушай меня, хатун, не перебивай. У тебя есть выбор. Две дороги открыты перед тобой. Первая - ты усердно учишься, слушаешь меня, агу и калф, попадаешь в покои падишаха, рожаешь ему наследника и становишься султаншей. Вторая - ты брыкаешься, как бешеная кобылица, ругаешься, как янычар, дерешься с прислугой и оказываешься на невольничьем рынке, где мы продаем тебя старому вдовцу за два медяка. Жизнь свою ты кончишь в какой-нибудь дыре под Тебризом. Тебе выбирать.
        Лерка притихла и даже перестала дергать руками.
        - Хорошо. Я буду учиться, - обреченно выдала моя присмиревшая подруга, стыдливо опустив голову.
        - Так-то лучше. - Наргес Хатун похлопала ее по плечу и ехидно улыбнулась.
        - Остальных ведите в кладовую. Пусть начинают работать. Сегодня нужно перебрать пять мешков гороха. Пока не сделают - ужином не кормить!
        «Не царское это дело», - подумала я, в то время как крепкие руки Зейнаб-калфы подталкивали меня к выходу.
        ГЛАВА 7
        - И что нас теперь ждет? - спросила я у своей новоиспеченной знакомой с Крита, не переставая тереть мыльной тряпкой каменную стену, закопченную дымом факела.
        Позади нас, как надзиратель в исправительной колонии, сложив за спиной руки и вытянувшись по стойке «смирно», стояла Арзу-калфа - вторая помощница хазнедар в гареме.
        В паре с Зейнаб-калфой они очень правдоподобно играли роли доброго и злого полицейских. Несмотря на строгий и даже слегка грозный вид, в ее глазах читалась доброта и сочувствие.
        - А что нас ждет? - Элена шмыгнула носом и вытерла рукавом капельку пота с виска, - зачем, спрашивается, они отвалили за меня целое состояние? Чтобы получить еще одну джарийе? Вчера мешок гороха перебрала, сегодня копоть отмываю. Посмотри на мои руки, на мою нежную кожу, на мои шелковые волосы! Теперь все это пойдет коту под хвост! Султанша в обличье служанки - что может быть ужасней?!
        Девушка горько вздохнула и отвернулась от меня, принявшись с удвоенным усердием тереть грязную стену.
        - Девушки, работаем! Не отвлекаемся! - прикрикнула Арзу-калфа, не сдвинувшись с места.
        - То есть мы прислуга, и к этому шаху, или как там его, нас не поведут? - спросила я шепотом, слегка наклонив голову в ее сторону.
        - Именно. И это ужасно, - опять с грустным придыханием ответила Элена.
        - Но что же в этом ужасного? Радоваться нужно, что не придется ублажать старого похотливого араба!
        Она повернула ко мне голову и на секунду застыла с тряпкой в руке. Ее брови поползли вверх, а в глазах появилось что-то вроде: «Вот же дура бестолковая!»
        - Какого еще старого похотливого араба?! - шикнула она на меня, вытаращив свои огромные голубые глаза. - Шах Джахан самый красивый и желанный мужчина из всех ныне живущих правителей. Он молод, силен, умен, образован! А ты читала его стихи? Он пишет такие стихи, что невольно слезы выступают на глазах. - Элена прикрыла веки и на мгновение прекратила тереть тряпкой стену. - Вот, послушай:
        Я ныне властитель державы любви!
        Тоска и беда - вот визири мои.
        В костях моих мозг, словно воск, растопился,
        Огонь поселился в безумной крови![1 - Авторство строк принадлежит первому шаху династии Сефевидов Исмаилу I, писавшему под псевдонимом Хатеи.]
        Она глубоко вздохнула и посмотрела на меня влажными глазами, полными обожания.
        - Любая сочтет за честь провести ночь в его покоях.
        Я не верила своим ушам, наивно полагая, что попала в гарем какого-нибудь эмира-склеротика лет восьмидесяти, которому бес ударил в ребро. Оказывается, хозяин гарема вполне приличный человек. Возможно, даже учился где-нибудь в Европе, а теперь занимает какой-нибудь важный пост в правительстве Эмиратов. Тем сложнее будет вырваться на свободу из плена.
        - Да неужели тебе не противна сама мысль о том, что ты делаешь это не по любви, а по принуждению?! - возмутилась я. - Хотя стихи очень красивые.
        - О каком принуждении ты говоришь? Я сама сбежала из дома и спряталась на пиратском судне, чтобы попасть сюда.
        - Но как ты о нем узнала? Его показывали в новостях по телевизору? - спросила я.
        - Я иногда думаю, что ты чокнутая. Что такое телевизор? И как по нему могут показывать? - Элена смотрела меня полным недоумения взглядом, как будто на мне был скафандр, а сама я прилетела с Альфа-Центавра.
        - Это ты чокнутая. Как можно в двадцать первом веке не знать, что такое телевизор?! - обиженно ответила я и отвернулась от нее.
        - В каком-каком веке? - ошарашенно выдала Элена, открыв от неожиданности рот.
        Я не понимала, почему мои слова вызвали у нее такую реакцию, и уже хотела было отпустить какую-нибудь сальную шуточку на тему ее умственных способностей, но нам помешали.
        Из-за угла появилась стройная процессия во главе с Зейнаб-калфой. Она важно вышагивала, прикрикивая:
        - Быстро, быстро!
        За ней вереницей тянулись прекрасные девушки, причесанные и ухоженные, с блестящими глазами и в гораздо более приличной одежде, нежели мы. От них веяло чистотой, ароматами миндального молока и меда. В руках у каждой был небольшой струнный инструмент в форме трапеции и деревянный молоточек к нему.
        Предпоследней шла Лерка. На ее отдохнувшем лице играла легкая мечтательная улыбка.
        - Лера! - позвала ее я, в надежде, что нам наконец дадут поговорить. Мне до жути было любопытно, как мы здесь оказались и где этот проходимец Ахмед.
        Подруга, услышав мой голос, вздрогнула, словно я вывела ее из оцепенения, а затем с благосклонностью посмотрела на меня.
        - Я теперь Зулейка, Лекси! Зулейка - значит красавица! - Лерка расплылась в счастливой улыбке, блеснув ровным рядом мелких белых зубов.
        - Хатун, кто тебе разрешал говорить? А ну-ка, быстро на занятия! - одернула ее Зейнаб-калфа и бросила на меня полный гнева взгляд. - А ты, джарийе, продолжай работать, да поменьше по сторонам глазей, а то спать ляжешь голодной!
        У меня внутри все закипело. Какого черта они сделали с моей подругой?! Я смотрела ей вслед и не могла никак взять в толк, как строптивая Лерка позволила им себя переименовать, да еще и радуется этому, как манне небесной?!
        Неожиданно подруга обернулась и крикнула мне:
        - Лекси, это бред какой-то, но мы с тобой в Средневековье! На дворе 1576 год!
        Я посмотрела ей в глаза, надеясь увидеть в них шутливый блеск, но ее взгляд говорил только одно - «мы сошли с ума». Я будто увидела сцену из любимого фильма про Ивана Васильевича, который решил сменить профессию, где Ульяна Андреевна говорит: «И тебя вылечат».
        Лерка слегка покачала головой, словно предостерегая меня от бурной реакции, а затем вновь приподняла в едва заметной улыбке уголки рта и поспешила догнать отдалившихся девушек во главе с калфой.
        - Вот же повезло! Ну почему одним уроки игры на сантуре, добротная одежда и крепкий сон, а другим ведро, тряпка да соломенный матрас? - возмутилась Элена, провожая завистливым взглядом более удачливых наложниц.
        Я слушала, но не слышала ее возмущенных причитаний. В моей голове звенели последние слова подруги: «На дворе 1576 год».
        Как такое возможно?! Неужели Лерка насмотрелась фантастических фильмов про машину времени, а солнечный удар разбудил ее буйное воображение?
        Голова трещала от разношерстных мыслей, противоречащих друг другу. Я сжала челюсть и вернулась к закопченной стене. И чем сильнее я ее терла, тем больше подтверждений словам подруги всплывало в памяти.
        Вот это я попала.
        ГЛАВА 8
        Спустя неделю моей гаремной жизни, мне, можно сказать, повезло. Арзу-калфа сжалилась надо мной и моими израненными щетками и мыльной щелочью пальцами и поручила мне взбивать подушки в покоях Дэрьи Хатун - фаворитки шаха Джахана.
        Ее двухкомнатная квартира (а иначе это никак нельзя было назвать) - со спальней, гостиной и чуланчиком для отдыха служанки - была обставлена не в пример тому курятнику без единого окна, в котором поселили меня и остальных джарийе.
        На окнах красовались резные деревянные решетки с затейливыми орнаментами, сквозь которые струился солнечный свет, каменный пол был устлан мягкими и теплыми коврами, а на диванах лежали мягкие подушки с красивой вышивкой. Металлический стол с коваными ножками, который стоял в центре гостиной, блестел, словно фольга на солнце.
        Особое восхищение вызывала кровать - большая, высокая, с бархатным балдахином и шелковым одеялом.
        Честно говоря, мне уже порядком поднадоело бесплатно вкалывать за еду и ночлег, но как улучшить свое жалкое положение я еще не придумала. Мое желание совершить побег или устроить бунт пропало напрочь после того, как я стала свидетелем пытки фалакой одной дерзкой девушки. Она нагрубила какой-то важной женщине с шикарной короной на голове, за что Зейнаб-калфа немедленно велела евнухам устроить показательное наказание. Нас выстроили в ряд перед привязанной к фалаке девушкой и заставили смотреть, как один из евнухов лупит по ее пяткам бамбуковой палкой. Бедняжка кричала и извивалась, как змея, а у меня сердце подпрыгивало до самого горла от страха. Да и куда мне было бежать, если я, согласно Леркиным данным, каким-то чудесным образом оказалась в 16 веке?
        К тому же не давали покоя мысли о более везучей подруге, которая жила в комнате на двоих с удобной кроватью, большим зеркалом и аккуратным окошком, выходящим в сад, - чем не номер-стандарт в трехзвездочной гостинице в арабском захолустье? Мне там разрешалось только пыль вытирать да пол мести.
        Мне так и не удалось поговорить с Леркой-Зулейкой, которая постоянно была на каких-то занятиях то по письму и стихосложению, то по искусству танца, то по игре на сантуре, а когда возвращалась - меня, как на грех, привлекали к очередным общественным работам. За этими размышлениями меня и застала хозяйка шикарных апартаментов.
        Дверь в покои распахнулась, и я услышала шелест дорогой ткани, а воздух наполнили ароматы ванили и амбры.
        - Ты кто такая? Новенькая? - пропел тонкий нежный голосок.
        Я медленно обернулась и слегка склонила голову, как велела Арзу-калфа, исподлобья начав рассматривать хозяйку дивного голоса - фаворитку падишаха Дэрью Хатун.
        Это была чуть пышноватая, но очень фигуристая шатенка с огненно-рыжими волосами, напоминающими языки пламени. Ее белоснежная фарфоровая кожа блестела и сияла, а глубокие синие глаза, искусно подведенные сурьмой, гипнотизировали ничуть не хуже товарища Кашпировского.
        Наряд из золотой парчи и зеленого атласа с широкими рукавами блестел и переливался, завораживая своей красотой. Шею фаворитки украшало великолепное колье с огромным рубином, а голову венчала чалма с нашитыми изумрудами.
        У меня едва не отвисла челюсть от такой роскоши. Я даже дар речи потеряла, засмотревшись на эту одалиску, сошедшую с картин средневековых художников.
        - Ты что, не слышишь? Или язык проглотила? - в нежном голосе Дэрьи Хатун появились металлические нотки.
        - Я Лекси, госпожа. Новенькая, - ответила я, не поднимая головы.
        - Что еще за имя такое? Откуда ты?
        Она прошелестела мимо меня и грациозно села на диван.
        - И голову подними. Хочу в глаза твои посмотреть.
        Я подняла голову и посмотрела на нее - настоящая красавица, ничего не скажешь.
        - Из России, госпожа.
        - Что еще за Россия? Русь? Татары деревню разорили? - спросила она с видом знатока.
        - Нет. Я сама сюда приехала, отдохнуть. А пастух верблюдов завел меня с подругой в пустыню… - начала я свой печальный рассказ, но не смогла договорить, так как девушка сперва расплылась в широкой удивленной улыбке, а затем расхохоталась в голос.
        - Ой, какая ты смешная! Сама приехала! - заливалась смехом фаворитка, обхватив себя за талию.
        Я в который раз за прошедшую неделю ущипнула свое запястье и мысленно выругалась, коря себя за длинный язык. Пора бы уже понять, что моим россказням здесь никто не верит, а большая часть служанок держит меня за умалишенную.
        - Простите, госпожа! - промямлила я и начала пятиться к выходу, согнувшись пополам.
        - Стой! - крикнула мне Дэрья Хатун, утирая своими изящными пальчиками слезы смеха с лица. - Я тебя забираю к себе. Ты веселая - будешь меня развлекать. Приноси свои вещи и располагайся в маленькой комнате. Теперь ты моя служанка, - выдала она тоном, не терпящим возражений. - А то моя предыдущая помощница решила попариться в хамаме, да поскользнулась и ударилась головой о мраморный выступ! Умерла, бедняжка… - продолжила фаворитка, как-то совсем не по-доброму блеснув глазами и уж точно не показывая ни капли сожаления в связи со столь прискорбным событием.
        - Мне очень жаль, госпожа! - ответила я.
        - Падишах тоже очень расстроился, красивая была, темноокая… Брови - два полумесяца… - Девушка подняла глаза наверх и театрально вздохнула. - Погоревал-погоревал, да и забыл. А я осталась. Так-то.
        Намек был более чем прозрачный. Прямо как в популярном сериале про питерских ментов - «это наша корова, и мы ее доим».
        - Так мне можно идти? - спросила я, опасаясь ляпнуть что-нибудь лишнее и стать очередной мишенью для этой опасной особы.
        - Иди! Да не задерживайся! - весело ответила мне моя новая госпожа.
        Радовало одно - я больше не буду спать в том курятнике и драить отхожие места. А там что-нибудь придумаем.
        ГЛАВА 9
        Прожив в покоях фаворитки пару дней, я поняла, что на моей шее поселилась жирная жаба. Противная такая, зеленая, с длинными склизкими лапками, которыми она то и дело обхватывала меня за горло и душила.
        Короче - грусть-тоска меня снедала вдали от родимой сторонки. Завидовала я. Пока еще не поняла - белой или черной завистью, но вот обзавестись своей квартиркой, да прислугой в придачу захотелось мне аж жуть как.
        Дэрья Хатун особо не зверствовала, по ночам в лес за подснежниками не посылала, звезд с неба не требовала. Все ее указания были строгие, но вполне выполнимые - сбегать на кухню за куропатками (я на них только облизывалась, ибо есть такое по рангу было не положено), привести лекаршу, сложить ткани в сундук, помассировать ступни, ну и прочая мелочь.
        Сегодня с утра она была сама не своя. Все ходила по комнате взад-вперед да пальцы теребила. За пару часов сменила три наряда, мне пришлось дважды переделывать ей прическу (то на правый бок уложи, то на левый), съела тарелку винограда и все никак не могла успокоиться.
        Мне, естественно, никто не докладывал о причинах такого нервоза, так что оставалось только строить догадки.
        - Иди, что ли, найди мне Зейнаб-калфу! - истеричным, почти плачущим голосом заявила моя хозяйка, замерев перед столом с огромной вазой, наполненной персиками и инжиром.
        - Как прикажете, госпожа! - я присела в реверансе и поспешила покинуть эту «палату № 6».
        Не успела я сделать и пары шагов по длинному каменному коридору, который вел из покоев фаворитки в общую комнату джарийе, как наткнулась на Арзу-калфу.
        - Ты чего без дела шатаешься? Где твоя госпожа? - спросила она меня, строго сдвинув брови.
        - Она послала меня за Зейнаб-калфой, - ответила я.
        - Ох, несчастная… Лучше тебе пока не показываться госпоже на глаза. Иди давай, пережди бурю в комнате уста. К Зулейке иди. Помоги ей к вечеру приготовиться - она с другими девушками сегодня танцевать для падишаха будет. А я к госпоже сама поспешу.
        Я не верила своему счастью - меня отправили прямо к Лерке в объятия. И это спустя почти две недели нашего пребывания черт знает где! Однако женское праздное любопытство не позволило мне броситься исполнять это указание сию же минуту.
        - Арзу-калфа, а кто же посмел госпожу расстроить? Уж не заболела ли она? - с притворной заботой и испугом в голосе промямлила я, подняв на нее свои печальные глаза.
        - Заболеешь тут, когда гарем новых уста полон. Хазнедар и валиде постоянно в постель к падишаху новенькую подкладывают, да еще и праздник с танцами решили устроить. Сегодня к повелителю новую наложницу поведут. Вот твоя госпожа и мучается.
        Вон оно что - ревность. Теперь ясно, почему Дэрья Хатун себе места не находит. Я бы тоже с ума сошла - подумать только, твой мужик в любое время дня и ночи может себе новую бабу заказать, а ты и пискнуть не смей.
        Я собиралась было уже отправиться на долгожданное свидание с подругой, но из-за угла появилась фигура высокого, статного, а самое главное - невероятно красивого мужчины, в длинном кафтане черного цвета с золотыми пуговицами.
        Я таращилась на него, как баран на новые ворота, не в силах отвести взгляда. Он был похож на киноактера, сошедшего прямо с экрана кинотеатра и направляющегося ко мне в объятия под яркими вспышками фотокамер, роль которых в данном варианте постановки играли все еще тлеющие с ночи факелы на стенах.
        Его гладкое светлое лицо с легкой щетиной на фоне мрачных серых плит коридора светилось, словно лунный диск. Синие, как вечернее небо, глаза сияли молодым блеском, путая мысли и затягивая в свой омут. Коротко постриженные угольно-черные волосы переливались в лучах полуденного солнечного света, проникающего в коридор сквозь небольшие треугольные окошки под потолком.
        Его прямая, статная походка выдавала в нем вельможу, а возможно, и еще кого покруче.
        - Голову склони, немедленно! - прошипела мне Арзу-калфа, и сама согнулась пополам в чересчур любезном поклоне.
        Я быстро склонилась, рассматривая теперь пол под своими ногами и слушая с замиранием сердца стук его ровных тяжелых шагов. В голове вертелся вопрос - если это не евнух, то как он попал в гарем, куда мужчинам ход заказан? И, словно услышав мои мысли, Арзу-калфа решила заговорить.
        - Повелитель! - елейным голосом пропела она, склоняясь еще ниже.
        Сердце в моей груди кувыркнулось и подпрыгнуло почти до самого гипоталамуса. Была бы возможность - вообще бы вырвалось под потолок и ускакало галопом, прочь от этого сказочного, невероятно привлекательного и сексуального самца, спасая и себя, и хозяйку (меня то есть).
        «Вот это да! - подумала я. - Сам шахиншах Джахан Великолепный пожаловал в гарем, дабы утешить дружеским поцелуем взбесившуюся от ревности фаворитку».
        Звук шагов затих, и я увидела носы его кожаных, натертых до блеска черных сапог. Сердце выскакивало из груди, выдавая перебои. Он остановился возле меня и молчал. Тишину пронзало его глубокое дыхание, а воздух заполнил аромат терпких мужских духов с запахами мускуса и сандала, приправленными едва уловимыми нотками мандарина. Я могла бы бесконечно вдыхать этот воздух!
        Моя кожа уловила почти незаметный ветерок, как от взмаха руки или поворота тела, и вдруг его ладонь обхватила мой подборок. От неожиданности я вздрогнула и вся сжалась в комок. Зачем ему понадобилось хватать меня за лицо? Он рассердился на мой бесстыжий, наглый взгляд?
        - Подними голову, хатун! - где-то совсем рядом со мной прозвучала прекрасная музыка его голоса, сотканная из глубоких низких интонаций с властными короткими гласными. Он говорил, как искусный гипнотизер, который одним только голосом порабощает целые народы.
        Я медленно подняла голову и впилась взглядом в его синие глаза. В них проскользнули интерес и легкое превосходство. Его взгляд говорил мне - «знаю, знаю, можешь ничего не объяснять. Еще ни одной женщине не удалось устоять перед силой моего магнетизма и природной сексуальностью».
        - Хм… - прозвучал ответ моим мыслям.
        Затем его рука опустила мой подбородок, и он, не оборачиваясь, пошел дальше, в объятия рыжей бестии Дэрьи Хатун.
        В эту минуту я ее возненавидела.
        «Су-у-учка!» - пронеслось у меня в голове, в то время как мои глаза провожали его широкую прямую спину.
        Потом, словно обухом по темечку, в ушах зазвенело его короткое «хм». Что еще за «хм»? Это все, что я заслуживаю со своими огромными зелеными глазами, грудью четвертого размера и бархатной кожей?! Чертов падишах!
        Я думать ни о чем другом не могла, кроме как поскорее забраться к нему в постель и хорошенько оттрахать. Уж наверняка местные одалиски, воспитанные в скромности и покорности мужчине, мне в подметки не годятся по части сексуальных утех.
        И вновь меня как громом поразила очередная мысль - Лерка! Эта плутовка, заслужившая статус «уста» своими длинными ногами да красивым животом, будет сегодня танцевать для него!
        Я занервничала, всеми силами пытаясь согнать со своей шеи вторую жирную жабу по имени Зулейка.
        Ну нет, подруга. Он мой!
        ГЛАВА 10
        Я старалась идти спокойно и медленно, но на мои ноги кто-то словно сапоги-скороходы надел. Они сами несли меня вперед. Сердце в груди колотилось, как у зайца, а на висках выступили капельки пота. Я вся словно собралась в единое целое, чтобы начать борьбу за свое счастье. Не знаю, судьба ли подстроила мне встречу с Ахмедом, или это случайность, но я больше не злилась на него и не хотела отвертеть ему голову. Напротив - мне хотелось обнять и расцеловать его в обе загорелые щеки.
        Мне казалось, что после предательства Олега я нескоро смогу открыть кому бы то ни было свое сердце, что месяцами буду горевать об ушедшей любви и томно вздыхать, вспоминая наши редкие встречи. Но жизнь распорядилась иначе.
        Слетев по лестнице на первый этаж, я чуть не упала в объятия Зейнаб-калфы.
        - Куда несешься, хатун? Тебя что, ходить не учили? - она гневно сдвинула брови, пригвоздив меня своим зловещим взглядом к стене.
        - Простите, Зейнаб-калфа. Арзу-калфа послала меня к Ле… Зулейке, помочь ей с приготовлениями к празднику.
        - Ну так иди, чего стоишь?
        - Слушаюсь.
        Я слегка присела в реверансе и уже спокойным шагом пошла мимо обедающих джарийе. Девушки сидели вокруг низеньких круглых столов с деревянными мисками. Их недоверчивые взгляды прожигали мне спину. Некоторые начали перешептываться и провожать меня едва уловимыми смешками.
        - Лекси! - услышала я знакомый голос гречанки.
        Я обернулась и помахала ей рукой. Девушка воровато осмотрелась, и убедившись, что Зейнаб-калфа ушла наверх, встала из-за стола и подбежала ко мне. Она с любопытством смерила меня взглядом с головы до ног и приподняла в завистливой ухмылке уголки рта.
        Ее простецкий наряд, состоящий из длинной льняной рубахи, бордовой жилетки и зеленых шаровар разительно контрастировал с моим. Дэрья Хатун передала мне весь гардероб своей покойной помощницы, который, за некоторым исключением, пришелся мне впору.
        На мне была вышитая разноцветными нитями синяя рубаха из тонкого шелка, легкие, почти воздушные шифоновые шаровары и бархатная тюбетейка. Я, конечно, была бы не прочь нарядиться в дорогое платье - чтоб с золотой тесьмой да атласными вставками и широкими рукавами, как у Царевны Лебеди, но все же выглядела приличнее своих бывших подруг.
        - Элена! - я натянуто улыбнулась, памятуя о ее мечтах касательно падишаха.
        - Вот же ты везучая. Сама Дэрья Хатун тебя заприметила, - с сарказмом заметила Элена, но тут же вновь улыбнулась и положила руку мне на плечо, - ну как она тебе? Говорят, что у нее изо рта воняет, как с помойки, а живот уже такой огромный, что никакие платья его скрыть не могут. Наш повар, Омар-ага, сказал, что она съедает по двадцать куропаток в день, а еще и пахлавы целый чан!
        Я поморщилась - еще одна завистница. Простая джарийе, а все туда же метит - в постель к падишаху.
        Я осмотрелась вокруг и поняла, что завистница тут вовсе не одна. Остальные девушки словно замерли, искоса бросая на нас недобрые взгляды и вслушиваясь в наш разговор. Нечего сказать - дружный женский коллективчик. Террариум, проще говоря.
        - Омар-аге этому язык надо отрезать за такое вранье! - сказала я как можно громче, чтобы все услышали, - Дэрья Хатун прекрасна, как солнце! Она умна, красива, добра. Лучшую хозяйку и желать трудно! Да вот только не сильно ее в гареме любят, завидуют. Была одна такая хатун, вздумала на ее месте оказаться, да в хамаме поскользнулась и темечком о мрамор стукнулась. Нет больше ее, а Дэрья Хатун есть.
        Элена вытаращила на меня свои коровьи глаза, а сзади послышался тихий гул возмущенных «ахов» и «охов». То-то. Не суйтесь, куда не следует. Мне и без вас конкуренции хватает.
        Я сделала пару шагов по направлению к комнатам уста, как вдруг Элена вновь подала голос:
        - Смотри, как бы на месте этой бедняжки ты не оказалась! Дэрья Хатун опасная соперница.
        Меня словно пронзили насквозь огромной сосулькой. Гречанка была права - эта рыжая бестия обид не прощает. У нее все - власть, деньги, положение, падишах. А у меня что? Только наполеоновские планы да диплом учителя физики.
        Я поежилась, представляя, как какой-нибудь евнух накидывает мне ночью петлю на шею или толкает с каменной лестницы. Зрелище, честно говоря, малоприятное.
        Я сделала над собой усилие и с натянутой улыбкой обернулась к своей недавней подруге, превратившейся в самую настоящую змею-завистницу.
        - Когда-то и Дэрья Хатун была простой джарийе, не так ли? - я игриво приподняла бровь и усмехнулась, - да только ума у нее было побольше, чем у вас.
        Элена повела плечами и скорчила в презрительной гримасе лицо.
        - Это мы еще посмотрим! - она бросила мне эти слова, словно перчатку, вызывая на дуэль.
        «Посмотрим!» - подумала я про себя и поспешила к Лерке. Любопытство снедало меня изнутри. Несмотря на мое внезапное помутнение разума от встречи с падишахом, я по-прежнему пребывала в неведении - какая сила нас сюда занесла, и можем ли мы как-то отсюда выбраться.
        Про «выбраться» - это я уже так, на всякий случай, если разъяренная Дэрья Хатун или Элена какая-нибудь задумают меня со свету сжить. По доброй воле покидать это место, не вкусив сладких губ шаха Джахана, я уже не собиралась.
        К подруге я вошла без стука. Комната уста была уютной, но весьма скромно обставленной - две одинаковые кровати, между ними высокое овальное зеркало в полный рост, возле маленького окошка с деревянными ставнями стоял низкий диван с двумя подушками. Напротив дивана располагался небольшой столик на трех кованых металлических ножках. В углу возле двери стояли два больших сундука с одеждой.
        Лерка-Зулейка сидела на большой подушке возле высокого овального зеркала в фигурной раме и причесывала свои длинные черные волосы деревянным гребнем. Рядом с ней топталась ее соседка - Фатьма, высокая черкешенка с темно-русыми волосами и пухлыми губами, на которых волей-неволей останавливался взгляд. Она подавала Лерке на примерку различные диадемы и украшения, а моя подруга недовольно фырчала и возвращала их обратно.
        - Тебе не угодишь, Зулейка. Чего ты сегодня такая злая? Радоваться должна, вдруг падишах на тебя внимание обратит, - с придыханием сказала Фатьма, мечтательно всматриваясь в окно.
        - Замолчи уже, и так тошно… - буркнула моя подруга и буквально вырвала у нее из рук очередное украшение для волос - заколку в форме бабочки.
        - Привет! - радостно выпалила я, заставив их обеих обернуться на мой голос.
        - Лекси! - лицо моей подруги мгновенно просветлело, - Ты что, сбежала от Дэрьи Хатун? Тебя накажут!
        - Никуда я не сбежала, - я насупила лоб, - меня к тебе Арзу-калфа прислала, помочь со сборами.
        - А-а-а… - пропела погрустневшая Лерка и тяжело вздохнула. - Фатьма, сходи в кладовую, принеси еще украшений. Эти мне не нравятся, - Лерка ласково погладила запястье своей соседки и бросила на нее умоляющий взгляд.
        «Вот же подлиза!» - подумала я, наблюдая, как Фатьма проходит мимо меня к выходу, недовольно сдвинув брови.
        Как только за Фатьмой закрылись тонкие деревянные двери, украшенные резным орнаментом, Лерка набросилась на меня с объятиями.
        Она прижала меня к себе так сильно, что мне стало трудно дышать.
        - Ну же, успокойся, дорогая! - Я гладила ее по голове и приговаривала: - Я тоже по тебе соскучилась.
        - Лекси, мы с тобой в дурку попадем, когда вернемся! - сказала она, отстранившись. - Я сама глазам своим не верю! Похоже на сон. Только я еще не поняла - кошмар это или сказка.
        - Давай сядем, и ты мне все расскажешь, пока Фатьма не вернулась, - предложила я.
        - Угу, - кивнула Лерка.
        Мы уселись на ее кровать - узкую, размером почти с лавку, но с настоящей периной, перьевой подушкой и приятным на ощупь хлопковым одеялом.
        - Ты помнишь, как мы здесь оказались? - спросила я, ощущая, как внутри меня все начинает дрожать от волнения.
        - Да разве такое забудешь! - выдала Лерка и схватила меня за руку. - До сих пор вспоминаю это, а по коже мурашки да холодок по спине. Сейчас бы пару бокалов «Rose», а лучше еще чего покрепче, ибо чувствую - крыша едет, катится себе по наклонной.
        Подруга тяжело вздохнула и посмотрела мне в глаза:
        - Короче. Ты помнишь, как этот раскрасавец Ахмед завел нас в пустыню? - Я кивнула. - Ну так вот. В какой-то момент ты перегрелась и рухнула в обморок прямо на горб верблюда. Я тогда кричала, как потерпевшая, требуя, чтобы он остановил животных и спустил нас на землю. Но ему хоть бы что, - на Леркином лбу появилась глубокая складка, - чертов араб!
        Она на пару секунд отвернулась от меня и отдышалась, как будто только что подняла пару мешков с углем.
        - Ну и? - не выдержала я.
        - Ну и! Черт его знает, сколько мы еще так плелись, пока он не крикнул что-то на арабском и не остановил верблюдов. Я уж было обрадовалась, думала, он одумался и сейчас развернется назад, но не тут-то было. Мы постояли так еще несколько минут. Он как будто чего-то ждал - то смотрел на солнце, то вглядывался куда-то в даль.
        - А ты что?
        - А я продолжала орать, что он козел и что его посадят за решетку. И вот тут началось самое интересное. Если я это расскажу кому-нибудь из знакомых - мне без психиатра диагноз «шиза» поставят. Точно тебе говорю! - она покачала головой. - Вот представь, что с неба вдруг полилась не вода, а масло - подсолнечное или оливковое. Прям ливень стеной! Только не водный, а масляный. Воздух как будто расплавился, загустел и начал дрожать. Я вытаращила на эту стену глаза и открыла рот, не понимая, что происходит, а Ахмед уселся в позе лотоса и довольно потирал ладоши.
        - И? - я слушала ее, а мои брови ползли вверх от удивления.
        - Через пару минут сквозь стену я увидела приближающихся всадников. Человек десять. Они остановились по ту сторону и смотрели на нас - все как один в тюрбанах, белых рубахах с черными жилетками, черных штанах и сапогах. А у главного - на голове не черный, а красный тюрбан с павлиньим пером. Прикинь?
        Лерка как-то странно улыбнулась и выдавила из себя нервный смешок. Мне на память снова пришла сцена с Ульяной Андреевной.
        - Павлинье перо? - я удивленно покачала головой.
        - Ага. Весь такой важный, крепкий, глаза - черные! А взгляд - словно к стене прижимает и не отпускает! - В этот момент у нее самой глаза так загорелись, что я испугалась, как бы они в меня молнии не начали метать.
        - А кто они такие?
        - Бессмертные, личная охрана падишаха - это я уже здесь узнала. А в тот момент испугалась до жути. Ахмед что-то гаркнул, и верблюды прошли сквозь эту масляную стену. Я обернулась - а позади уже никого и ничего. Ни стены, ни Ахмеда. Все та же пустыня да отряд вооруженных до зубов арабов. И, что самое удивительное, как только этот главарь начал говорить, я поняла, что знаю персидский. Мне словно в мозг кто-то чип вставил со встроенным гугл-переводчиком!
        Это мне было знакомо. Я после пробуждения тоже на персидском заговорила, как будто с рождения его знала.
        - Вот-вот. И я так же - очнулась, и бац - говорю на персидском! - поддакнула я.
        - Короче. Аполлон этот заявил, что он Первиз-бей, главный в этом отряде и начальник какой-то охраны, а мы - дар его повелителю и он отвезет нас во дворец. Потом его люди сняли тебя и меня с верблюдов. Тебя, поскольку ты была в отключке, перекинули через спину лошади и привязали, чтоб не свалилась. А меня он усадил на своего коня и крепко-крепко прижал к себе. Боже, Лекси! Какой мужчина! Мы пока скакали, я чуть с ума не сошла от близости с ним! У меня сердце колотилось, как будто я с парашютом прыгнула и парю где-то в паре километров над землей. Я в ту минуту даже Ахмеда простила. Думать ни о чем больше не могла, кроме как повернуться и поцеловать его, да так, чтоб маму родную забыл! Влюбилась, как дурочка шестнадцатилетняя.
        Лерка подняла на меня свои влажные глаза и заморгала, прогоняя слезинки. А я смотрела на нее, открыв от удивления рот.
        - А дальше-то что?
        - А дальше нас привезли в этот дворец и передали в руки хазнедар. Тебя сразу в лазарет местный отнесли, а меня в хамам отправили - отмывать. Тогда-то я и начала сомневаться, что на дворе двадцать первый век. Ни тебе водопровода, ни электричества, наряды у всех странные, порядки средневековые. А потом взяла да и спросила у евнуха - какое сегодня число. Лучше бы и не спрашивала.
        Я слушала свою подругу и чувствовала себя персонажем какого-нибудь фантастического фильма.
        - А сбежала ты зачем?
        - Как зачем? Я ж не дура, поняла, куда попала - в гарем. А на кой мне гарем, если я в Первиза этого втрескалась по уши? Хотела найти его да уговорить вместе бежать отсюда обратно, сквозь стену эту. А евнух, чтоб его, поймал меня да в общий зал приволок… Ну, а дальше ты все знаешь.
        Подруга замолчала и склонила голову. У меня в голове не укладывались ее слова о масляной стене, временном портале, вооруженных арабах и растворившемся в пустыне Ахмеде.
        - И как же теперь ты будешь танцевать для повелителя? А если он на тебя внимание обратит и прикажет привести в свои покои?
        - Помоги мне, пожалуйста! Я не хочу в его покои! - почти закричала моя подруга и соскользнула с кровати, упав передо мной на колени.
        Я замерла, не зная, что и сказать.
        - Встань, мы что-нибудь придумаем, - я погладила ее по голове и быстро поцеловала в макушку, - потому что в его покои очень хочу я.
        ГЛАВА 11
        Мы с Леркой зашли в небольшой зал с высоким полукруглым потолком, в центре которого было небольшое окно, сквозь которое в комнату лился пышный столп солнечного света - как от прожектора или мощного фонаря.
        Стены помещения были расписаны фресками на тему гаремной жизни, а понизу тянулась полоска синей мозаичной плитки.
        У западной стены расположились две женщины. У одной в руках был уже знакомый мне сантур, а перед второй стоял огромный деревянный кубок, украшенный резьбой и покрытый чем-то похожим на кожу.
        В центре зала стояла Зейнаб-калфа и, как всегда, недовольно покрикивала: «Быстро-быстро!»
        Я наклонилась к Леркиному уху:
        - Что это за деревянный кубок? Барабан?
        - Да, томбак называется.
        - Ты теперь эксперт по гаремным премудростям, - я слегка толкнула ее локтем в бок и улыбнулась.
        - Да уж, - ответила мне подруга, - станешь тут экспертом, когда с утра до ночи какие-то занятия. Хуже, чем в школе. Там хоть перемены были.
        Вместе с нами в комнате находились еще четыре девушки, отобранные хазнедар для вечера, - одна другой краше, в шелковых летящих шароварах, атласных топах с широкими шифоновыми рукавами, волосы длинные, глаза блестят, как у пьяных.
        «Да уж, - подумала я, - конкуренция жесткая, прямо отбор на конкурс красоты».
        - А эта здесь что забыла? - Зейнаб-калфа бросила на меня сердитый взгляд.
        - Так Арзу-калфа приказала Зулейке помогать, - начала я оправдываться, виновато опустив голову.
        - Ты ей танцевать будешь помогать, дурная твоя голова? Иди давай к своей госпоже, да не путайся под ногами! - ее тон был жесткий и категоричный.
        «Ну все! - пронеслось в голове. - Плана „Б“ нет, это провал». И тут Лерка подмигнула мне и резко переменилась в лице.
        - Серьги забыла! - воскликнула она таким тоном, словно только что опоздала на последний поезд. - Зейнаб-калфа, я мигом - туда и обратно!
        - Какие еще серьги? - та вскинула брови. - А мы тебя все ждать, что ли, будем?
        - Хазнедар не велит без украшений танцевать. Говорит, что без украшений женщина падишаха - все равно что обычная простолюдинка.
        Лерка поджала губки и смотрела на Зейнаб-калфу, как кот на Шрека, - жалобно, наивно, - ни дать ни взять - актриса!
        - Хорошо, иди, - сжалилась наша надзирательница.
        Лерка подмигнула мне и побежала к двери. Уже в самом проходе как бы ненароком зацепила мыском деревянный плинтус и распласталась на каменном полу коридора, охая и ахая.
        - Вот же растяпа! И чего только земля тебя не держит! - запричитала калфа и бросилась поднимать мою подругу.
        Я решила не упускать своего шанса и побежала следом.
        - Вот как ты теперь танцевать будешь? - сетовала грозная наставница, качая головой и ощупывая Леркину лодыжку.
        - Вывихнула, похоже, - чуть не плача ответила подруга, бросая на меня игривые взгляды.
        - Зейнаб-калфа, ее в лазарет надо! Сильный вывих! - начала я подыгрывать Лерке.
        - А кто танцевать вместо нее будет? - подняла она на меня свой орлиный взгляд.
        - Я могу! - выпалила я, сжавшись в комок от волнения.
        - Куда тебе? Ты даже не умеешь!
        - Еще как умею, я в школе балета занималась, - выдала я факт из своей биографии и тут же прикусила себя за язык.
        - Чего ты окончила? - вытаращилась на меня Зейнаб-калфа, а Лерка закатила глаза и покрутила указательным пальцем у виска - мол, ну и идиотка ты, Лекси.
        - Это у нас на Руси есть такое место, где девушек учат красиво танцевать, - начала несвязно лепетать моя подруга, пытаясь спасти положение.
        - Да? Впервые такое слышу. Сколько русинок было - ни одна не умела.
        - А его недавно открыли, в прошлом году, - добавила я, заливаясь краской со стыда.
        У моего поезда под названием «Полнейшая чушь» отказали тормоза. Я несла такую ересь, что у самой уши сворачивались и в трубочку закатывались. Оставалось только верить, что эта мегера не семи пядей во лбу и не отправит меня за такое вранье на фалаку.
        - Хм… - выдала Зейнаб-калфа, рассматривая меня сверху донизу, точно корову на рынке.
        - Ладно. Позови Масуд-агу, чтобы помог мне ее в лазарет отнести, а потом иди к девушкам, репетируй.
        Я кивнула и побежала в сторону кухни, где обычно околачивался этот хитрый проходимец-евнух, и уже краем уха услышала, как она причитает, пытаясь поднять Лерку с пола:
        - Не сносить мне головы, убьет или Дэрья Хатун или хазнедар. Первая - за то, что ее служанку опять повелителю подкладываю, а вторая - что неопытную джарийе танцевать для падишаха отправила. О, горе мне, горе!
        - Не бухти, старая стерва, - прошептала я, - мы еще посмотрим, кто кого.
        На кухне кипела работа - главный повар Омар-ага, грозно сдвинув брови, прикрикивал на своих помощников, чтобы они поторапливались да соль добавлять в еду не забывали.
        Трое поваров носились по комнате, словно их кто в зад ужалил - постоянно задевая корзины с провиантом и натыкаясь друг на друга.
        В помещении было нестерпимо жарко от раскаленной печи, в которой поднимались и румянились нежнейшие лепешки. Я облизнулась, представляя, как тесто тает во рту, оставляя на языке едва уловимое солоноватое послевкусие.
        Как я и предполагала, этот проныра Масуд-ага был здесь и крутился возле чана с ароматным пловом с курагой и изюмом, как кот у миски с молоком. Я повела носом, улавливая аппетитные запахи, как радар. Под ложечкой противно засосало. Я бы сейчас тоже не отказалась от тарелочки чего-нибудь горячего. К тому же, как на грех, с рынка подвезли свежие фрукты, которые в плетеных корзинах стояли прямо на полу, источая сладость. Но прохлаждаться было некогда.
        - Масуд-ага, иди скорее в танцевальный класс, там Зулейка упала и ногу подвернула. В лазарет ее надо! - затараторила я, подперев руками бока для важности.
        - Что такое ты говоришь, несчастная?! Валиде приказала сегодня именно Зулейку к падишаху вести! О аллах, аллах! - запричитал Масуд-ага и пулей выскочил в коридор, оставив меня стоять с открытым ртом.
        Ничего себе - у гаремных мегер во главе с Наргес Хатун сегодня будет жаркий вечерок. Влетит им по первое число. А Лерку чудом пронесло. Или мне чудом повезло. Поди теперь разберись.
        Я окинула кухню любопытным взглядом, присматривая - что бы закинуть себе в рот, и остановила свой выбор на ярко-желтом персике, который одиноко и призывно лежал поверх горы яблок в широкой плетеной корзине.
        - Омар-ага, а для кого эти фрукты? - спросила я, не отрывая от аппетитного фрукта взгляда.
        - Эти для валиде и фаворитки. Дэрья Хатун уж больно персики любит. Целая телега во дворе еще не разобрана по корзинам. А один вот упал, да повара его к яблокам подложили.
        - Так я отнесу его госпоже? Скажу - Омар-ага вам свое почтение шлет! - спросила я, хитро прищурив глаз.
        - Ай-ай, умно придумала! Бери скорее да неси! - грузный мужчина в заляпанной овощами и маслом рубахе на удивление быстро подбежал к корзине, подхватил персик и обтер его полотенцем со своего плеча.
        Я получила в раскрытые ладони этот желанный плод и поспешила в коридор, в первом же закоулке которого и уничтожила сей дар, не испытывая абсолютно никаких угрызений совести.
        От Дэрьи Хатун не убудет. А мне подкрепиться совсем не помешает, не дай бог еще рухну в обморок от волнения и голода прямо во время танца.
        Кстати о танце - я все еще не придумала, как поразить падишаха, потому как школа балета и ночные клубы не подготовили меня к подобного рода представлениям.
        Шестеренки в моей голове работали с невероятной скоростью, воспроизводя в памяти все индийские и турецкие сериалы, которые я видела. Эдакий ускоренный курс восточных танцев.
        Что ж, надеюсь, я сдам этот экзамен. Пересдача здесь не предусмотрена.
        ГЛАВА 12
        Когда я вернулась в танцевальный класс, мои соперницы уже извивались под экзотические ритмы Востока - каждая из кожи вон лезла, чтобы затмить конкурентку. Одна трясла бедрами, вторая изгибалась, как змея, выпячивая грудь, третья виляла попой и при этом то и дело закидывала голову назад, приподнимая руками свои шикарные темно-русые волосы, четвертая же выделывала животом такие вещи, от которых дух захватывало.
        «М-да, - подумалось мне, - куда уж тут мне с моими балетными па».
        - Где ты ходишь? - накинулась на меня Зейнаб-калфа. - Уже пора идти, а ты только явилась! Некогда теперь репетировать, все прогуляла. Ох, не сносить мне головы! Все из-за этой растяпы Зулейки. О, аллах, аллах! Что же я валиде скажу?
        Она как-то жалобно выдохнула, затем вышла в коридор, оставив меня в недоумении.
        - Сидела бы ты лучше да ступни госпоже массировала, джарийе! - прошипела мне высокая шатенка, которая искусно трясла задницей под ритмы томбака. Последнее слово она произнесла так, словно выплюнула муху, случайно залетевшую ей в рот - с отвращением и нервной дрожью. Казалось, ее вот-вот вырвет от одного только моего вида.
        Остальные презрительно прищурили глаза и тихонько засмеялись, перешептываясь между собой.
        - Что за веселье? Или вам кто шербет преподнес? Ишь, устроили тут балаган! - рявкнула неожиданно появившаяся в дверях калфа, в руках у которой я увидела что-то вроде отреза ткани. - На вот, переодевайся. Да пошустрее. Масуд-ага уже пришел за вами. - Она протянула мне аккуратно сложенный сверток материи.
        Я забилась в дальний угол комнаты и, зажмурившись от стыда, быстро скинула с себя одежду. Увы, но о белье в нашем понимании здесь ничего еще не знали, так что я предстала перед своими соперницами обнаженной, ибо хлопковые панталоны тоже пришлось снять, чтоб из-под «концертного костюма» не выступали.
        Зейнаб-калфа принесла для меня шелковые шаровары нежного мятного цвета и золотистый атласный топ с шифоновыми рукавами, украшенными яркими шелковыми лентами сиреневого цвета.
        На обеих штанинах моих шаровар зияли огромные прорези - от бедра до щиколотки, подвязанные тонкими тесемочками.
        - Ну все! Хватит уже прихорашиваться! - Масуд-ага подошел ко мне и начал легонько подталкивать в спину к выходу. - Идите быстрее, вас еще причесать да накрасить нужно!
        Нас завели в какую-то кладовку, где в ряд стояли несколько зеркал и мягких пуфов. На многочисленных полках были разложены баночки, мензурки, кисточки из конского хвоста, тонкие лучины с обгоревшими острыми концами, а у стены располагался сундук коричневого дерева с открытой крышкой. Я посмотрела на его содержимое и ахнула - заколки, броши, ожерелья, браслеты, диадемы и ободки, - все это переливалось в свете факелов, ослепляя и завораживая.
        Меня усадили на один из пуфов, и юркая девушка в длинном халате из зеленой тафты, с черной тюбетейкой на голове, говорившей о ее принадлежности к прислуге, принялась разукрашивать меня, как новогоднюю елку.
        Она растерла в руках маленький кусочек воска и начала тщательно причесывать мои вьющиеся локоны металлическим гребнем, приглаживая выбивающиеся из прядей волоски второй рукой. В результате через десять минут моя непослушная шевелюра была уложена, как в лучших салонах родного Краснодара.
        Девушка подвела мне глаза обгоревшей лучиной, в рот положила кусочек отварной свеклы и приказала пожевать и смочить соком губы.
        В завершение мне на голову надели диадему в форме извивающейся змеи с агатами и жемчугом. Один из камней, словно капля крови, свисал мне на лоб, делая меня похожей на индийскую принцессу.
        Я смотрела на себя в зеркало и не могла сдержать улыбки - вид был просто потрясающий. Кроваво-алые губы прекрасно сочетались с красными агатами на голове, а подведенные угольными стрелками глаза стали ярче и выразительнее.
        Я поправила рукой золотистый локон на плече и, довольная собой, встала с пуфа.
        Через несколько минут приготовления закончили и остальные девушки, которые теперь смотрели на меня с опаской.
        - Ну же, скорее! Нельзя заставлять падишаха ждать, - заторопился евнух, зазывая нас из коридора.
        Мы прошли гуськом по нескольким узким коридорам, затем по широкому двору под открытым небом, в центре которого стояла мраморная чаша с цветами, и в итоге замерли перед широкой деревянной дверью. Вход в зал, из которого лились страстные звуки музыки и задорный мужской и женский смех, охраняли два телохранителя в красных кафтанах, а рядом с ними стоял высокий и важный мужчина с красным тюрбаном на голове, по центру которого красовалось павлинье перо.
        «Так вот ты какой, Первиз-бей», - подумала я, рассматривая Леркину любовь с головы до ног. Мужчина и впрямь был хорош собой, но вот от его орлиного взгляда бросало в дрожь. Не знаю, что там увидела Лерка, а мне стало по-настоящему страшно.
        Он посмотрел на меня, а затем слегка приподнял в улыбке уголки рта.
        - Хорошо, что вы не бунтуете, - сказал он мне, намекая на деликатные обстоятельства нашей встречи.
        Этот знатный красавец наверняка знал что-то важное и про Ахмеда, и про масляную стену, можно было не сомневаться. Надо только выбрать время да расспросить его обо всем. Но без Лерки тут я точно сама не справлюсь. Просто так Первиз-бей ничего не выложит - крепкий орешек. Тут или напоить, или в постель затащить. Напоить не выйдет, так как нельзя ему, а вот на Леркину удочку может и клюнет.
        - А у нас есть выбор, господин? - ответила ему я, присев в реверансе.
        - Нет, - отрезал глава шахской охраны и открыл перед нами двери.
        Громкая музыка вырвалась наружу, оглушив меня, словно резкий порыв ветра. Я увидела перед собой большой зал с высокими балочными потолками и каменным балконом, опоясывающим комнату, на полу лежал огромный ковер с изображением льва, за спиной которого восходит солнце. Напротив входа стоял позолоченный (а может, и золотой) шахский трон, на котором в легкой белой рубахе нараспашку и черных штанах свободного кроя восседал сам падишах Джахан Великолепный. Сквозь ворот его рубахи наружу выбивалась густая мужская растительность, а под тонкой тканью вырисовывались сильные мускулистые плечи.
        С правой от него стороны на мягких подушках сидели две женщины. Первая - еще довольно молодая, статная, с высокой короной на голове, которую венчал сапфир размером с перепелиное яйцо. Наряд этой особы поражал воображение. Ее все еще великолепную фигуру подчеркивало муслиновое платье ярко-синего цвета, вышитое золотыми нитками и украшенное по краям драгоценными камнями и жемчугом. Ее руки утопали в перстнях и браслетах, а на шее висело роскошное золотое колье с изумрудами.
        «Вот уже где настоящая новогодняя елка - так это здесь, - подумала я. - Наверное, это и есть валиде».
        Вторая - красивая темноволосая девушка, возможно, младше меня на пару лет. Ее горделивая осанка выдавала королевское происхождение, но лицо было открытым и светлым. Одета она была куда скромнее своей расфуфыренной соседки - в атласное платье зеленого цвета с золотой парчовой вставкой на груди. На ее голове красовалась подвеска из серебряной цепочки и маленького аметиста, который свисал на лоб. Кем она доводилась повелителю, я не знала.
        На балконе располагались музыканты с сантурами, томбаками и бубнами, а внизу несколько девушек постоянно подносили царским особам подносы с напитками, фруктами и восточными сладостями.
        - Заходите, чего встали? - шикнул на нас Масуд-ага, вновь подталкивая меня вперед.
        Я сделала первый робкий шаг внутрь и совершенно случайно наступила ногой на развязавшуюся тесемку от шаровар. Через секунду я уже летела носом на пол, проклиная судьбу-злодейку и портниху, которая придумала эти завязки.
        Музыка стихла, и перед моими глазами возникли кожаные тапочки с закругленными мысами, как у Аладдина.
        - О аллах! Повелитель, простите эту неопытную рабыню! - испуганным голосом затараторил Масуд-ага где-то рядом с моим ухом.
        - Ничего, Масуд-ага, оставь.
        О боже! Я вновь слышу этот магический голос!
        Неожиданно его горячая рука коснулась моего предплечья, и Джахан потянул меня вверх.
        - Ну же, хатун, вставай, не бойся.
        Я подняла голову и посмотрела прямо в его синие глаза, вкладывая в свой взгляд любовное послание такой силы, на какую только была способна. В ответ его зрачки расширились, вспыхнув, как от огня.
        Я медленно встала и опустила голову.
        - Простите меня, повелитель. Я такая неловкая.
        Я не увидела, но почувствовала его улыбку. В комнате как будто стало теплее, а на душе спокойнее. Уголки моих губ сами потянулись вверх, отвечая на его улыбку.
        Через секунду к моим ногам упал синий шелковый платок с вышитым в углу шахским гербом. Я не знала значения этого жеста и поэтому продолжала стоять как истукан и пялиться в пол.
        - Поднимай скорее, глупая джарийе! Повелитель тебя выбрал! - заметно нервничающий Масуд-ага больно ткнул меня пальцами между ребер.
        Я быстро наклонилась, подобрала платок и прижала его к груди. Нежная ткань хранила тепло и аромат владельца. Я с наслаждением прикрыла глаза, не веря своему счастью, а затем, прежде чем выйти обратно в коридор, посмотрела в лицо вернувшемуся на свой трон шаху и одарила его своей фирменной сексуальной улыбкой.
        Он сощурил глаза и приподнял бровь, а затем резко отвернулся от меня и залпом осушил серебряный бокал с шербетом.
        - Да иди же ты, выходи уже! - евнух потянул меня за рукав, и я подалась назад.
        И только когда за мной закрылись тяжелые двери, я поняла, что только что произошло. В моих руках был самый настоящий ключик к счастью.
        ГЛАВА 13
        - О аллах! Угораздило же! - жалобно причитал Масуд-ага, быстрыми мелкими шажками передвигаясь по коридорам в сторону гарема.
        - Масуд-ага, что теперь будет? - спросила я, едва поспевая за шустрым евнухом.
        - Что будет? Ой что будет! - он обхватил голову ладонями и удрученно покачал ею.
        - Я сделала что-то не так?
        - Молчи, хатун! Не сносить теперь тебе головы! - он резко остановился, так что я чуть не налетела на него, обернулся и поднял вверх указательный палец, - прознает Дэрья Хатун - смерть, валиде - смерть, хазнедар… - тут он задумался, - ну, она, вполне возможно, обойдется фалакой.
        Я вытаращила на него глаза, не понимая, с чего это вдруг все захотят моей смерти. Ну, допустим, фаворитка - та действительно озвереет. А остальным-то с какой стати меня ненавидеть?
        - Да за что? - воскликнула я.
        - Ох, глупая, несчастная джарийе! Дэрья Хатун - от ревности к пылинкам на сапогах падишаха с ума сходит, а тут такая красавица! - Услышав комплимент, я расплылась в улыбке. - Чего улыбаешься? Лучше б ты была страшная, как верблюд! Жила бы себе спокойно, спала на перинке да в саду гуляла с госпожой.
        - А она и не узнает, зачем ей знать? Пусть спит себе спокойно, - предложила я, подмигнув ему, как заправский заговорщик.
        - О! Эта узнает! От нее разве скроешься? У каждой стены ее уши, у каждой двери ее глаза. Такая… - Масуд-ага, изо рта которого чуть было не вырвалось непристойное ругательство, поспешил прикрыть рукой рот. - А валиде другую девушку для повелителя выбрала - Зулейку твою. Не простит, что ослушались, и тебе достанется.
        Ну ничего себе! Лерка, оказывается, котируется не в пример мне. Аж обидно стало.
        - И что же нам делать?
        - Врать, - ответил он мне без тени стыда и уже шепотом добавил: - О аллах, аллах…
        Евнух смотрел на меня, не моргая, словно ожидал какой-то особенной реакции. Его масленые, медового цвета глаза прищурились, а уголки рта подергивались, как при нервном тике. Он явно чего-то хотел. В свете горящих факелов, треск от которых нарушал коридорную тишину, его лицо приобрело какое-то зловещее выражение - как у пирата или разбойника с большой дороги. Али-Баба - ни дать ни взять.
        - Ага, скажи прямо, что ты хочешь? - спросила я, не выдержав его пристального взгляда.
        - Бакшиш, - сказал он и тут же осмотрелся вокруг, проверяя - не слышит ли нас кто посторонний.
        - Это еще что такое?
        Масуд-ага широко оскалился и начал теребить пальцы, как будто отсчитывает купюры.
        - А-а-а, магарыч! - дошло до меня.
        - Тише ты, дурная! Что еще за грязные словечки?! У татар набралась? - Он воровато осмотрелся и приблизился ко мне вплотную: - После ночи падишах тебя золотом да драгоценностями осыпать будет, вот и поделишься с несчастным Масуд-агой.
        Вот же корыстная скотина! Лишь бы кусок урвать. Я недовольно сморщилась.
        - Ну а что я получу взамен?
        - Пойдем, сейчас узнаешь.
        Мужчина (ну, или то, что от него осталось) развернулся и вновь быстро-быстро засеменил в сторону гарема. Когда мы подошли к дверям покоев Дэрьи Хатун, я схватила его за рукав и едва не повалила на пол.
        - Ты чего, ага? Совсем голову потерял? Сдать меня госпоже хочешь? Вот она какая - твоя помощь?! - я смотрела на него испепеляющим взглядом, а внутри все дрожало и сжималось от страха.
        - Пусти, бестолковая! А то и правда расскажу! - огрызнулся он и резким движением вырвал руку.
        Я зажмурилась и закрыла глаза. Будь что будет. Масуд-ага тем временем легонько постучал в резную узкую дверь и, выждав немного, открыл ее.
        - Заходи, - прошипел он мне и тут же надел на лицо маску любезности и подобострастия.
        - Госпожа! Доброго вам вечера! - запел он, расшаркиваясь перед сидящей на диване и опухшей от слез фавориткой.
        Ее волосы были растрепаны и спутаны, глаза и нос покраснели, в дрожащих руках она сжимала белый хлопковый платок, а из одежды на ней была только ночная атласная рубаха да широкий халат из зеленой тафты. Вид - совсем не подобающий женщине ее положения.
        - А, вот и ты! - она вскочила с дивана и посмотрела на меня так, точно уже приговорила к смерти. - Где тебя шайтан весь день носит? Бесстыжая! Я тебя за калфой послала, а ты решила себе выходной устроить?! - ее голос сорвался на визг, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит от злости.
        Я вся сжалась в комок от ужаса и медленно попятилась к двери. В ушах от ее визга зазвенело - точно возле моей головы надоедливый комар решил выписывать круги, пронзая воздух своим ужасным писком.
        - Госпожа! Бедняжка не виновата! - Масуд-ага подошел к ней поближе и склонился почти вполовину. - Это мы с Зейнаб-калфой ее задержали по приказу хазнедар. Ее подруга - русинка Зулейка упала да ногу сломала. Вот она с ней весь день и мается в лазарете.
        Если уж не врать, то привирать этот евнух умел. Я тайком ухмыльнулась, спрятавшись в тень от его спины.
        - Ах, вот оно что. Я надеюсь, она быстро поправится? Жаль, что сегодня ей не довелось танцевать для повелителя. Такой шанс упустила! Кто знает - будет ли еще…
        Лицо Дэрьи Хатун сразу просветлело, а в глазах появилось неприкрытое злорадство.
        - Что вы, госпожа! Бедняжка еще долго не то что танцевать, а и ходить не сможет. Так ей плохо, так больно! Вот хазнедар и велела передать вам свою просьбу - отпустите служанку на ночь в лазарет за подругой присмотреть, лекарша одна не справляется.
        «Хитро придумал», - подумала я про себя, поражаясь ловкости и изворотливости его вранья. Видать, не впервой ему басни для фавориток сочинять.
        - Пусть идет, - уже спокойным тоном ответила она, - мне теперь все равно помощница не нужна. Не к чему больше наряжаться да прихорашиваться, когда сама валиде приказывает забыть повелителя. А разве виновата я, что никак не понесу от него? Еще не все потеряно, я молюсь! О аллах, аллах..
        Она обреченно опустилась на диван, прикрыла опухшее лицо руками и вновь тихонько заплакала.
        Вот оно что, сама валиде ей от ворот поворот дала. Да еще и в такой унизительной формулировке. Я бы тоже, наверное, истерила. Мне даже стало жаль эту красивую молодую женщину, которую записали в старые девы. Неужели Джахан такой же бессердечный, как его мать, раз позволяет ей распоряжаться своей личной жизнью? Или это она по его приказу сделала?
        Голова от этих мыслей пошла кругом. Это вам не книги читать да сериалы про Роксолану смотреть - вот он, настоящий гарем, жестокий и беспощадный.
        Я задумалась и не заметила, как Масуд-ага проскользнул мимо меня к выходу. Он подхватил меня под локоть и прошептал на ухо:
        - Пошли, пока не передумала. А то не избежать нам беды.
        Я едва заметно кивнула ему и, бросив полный жалости взгляд на рыдающую фаворитку, быстро выскочила за дверь.
        ГЛАВА 14
        В огромной комнате джарийе, через которую лежал мой путь в хамам, стоял тихий гул. Девушки, сбившись в кучки, обсуждали последние новости - неизвестно отчего рыдающую Дэрью Хатун и так некстати упавшую Зулейку, которая теперь лишилась шанса попасть к повелителю.
        Заприметив меня под руку с Масуд-агой, они притихли и уставились на нас, как на что-то сверхъестественное.
        - Они меня ненавидят, - прошептала я, стараясь не менять ровного выражения лица.
        - Пока только завидуют твоему положению служанки госпожи. Но вот если узнают, куда ты сейчас идешь, - тогда к зависти добавится ненависть, можешь не сомневаться, - ответил мне Масуд-ага, едва шевеля губами, - запомни: у тебя здесь нет друзей! Да и я буду помогать тебе до тех пор, пока в моих карманах будет звенеть золото, - продолжил он свои нравоучения.
        - Не сомневалась в твоей преданности, ага, - я скривила рот в ухмылке.
        Мы уже почти подошли к дверям, ведущим в коридор, как меня окликнула Фатьма, соседка Лерки по комнате.
        - Это все из-за тебя! Как ты появилась - у Зулейки начались неприятности, - крикнула она мне вдогонку, - не видать ей теперь падишаха и его милости. Тебе это даром не пройдет, ведьма!
        В зале повисла мертвая тишина. Я слышала, как колотится мое сердце, пропуская удары и подпрыгивая до самого горла. Воздух был пропитан ядом, а между девушками и мной точно выросла стена. Евнух был прав - здесь не то что преданной подруги, даже просто порядочной служанки не найти. Каждый сам за себя.
        - А ну-ка, все по своим местам! Чего тут расселись, как курицы на насесте? И кудахчут, и кудахчут! - Масуд-ага подпер руками бока и начал махать локтями, изображая крылья. - А ты, Фатьма, лучше иди к себе в комнату да молись, чтобы твоя подруга поправилась, вместо того, чтобы сеять раздор да гневить Аллаха!
        Девушка блеснула глазами и горделивой походкой направилась в свою комнату. Мы вышли за дверь, а за нашими спинами продолжали шипеть самые настоящие змеи.
        - Не бери в голову. Слушай меня и Арзу-калфу, не делай глупостей, благодари за верную службу - вот и горя не узнаешь.
        Мы подошли к дверям, ведущим в хамам, возле которых, как часовой, стояла Арзу-калфа. Увидев меня, она улыбнулась.
        - Иди, девочка. Ничего не бойся. Хорошенько попарься, вымой волосы, а мы тебя здесь подождем - муха не пролетит.
        Я кивнула и улыбнулась ей в ответ, а затем быстро прошмыгнула в приоткрытую дверь, из-за которой тянулась широкая лента теплого пара.
        Баня в этот вечер предстала для меня совсем в ином свете, нежели раньше. Если раньше я считала это место разве что не раем, но чем-то очень похожим, то теперь мне думалось - это идеальное место для убийства конкурентки. Поскользнулась на мыльной воде, нечаянно обожглась кипятком, не заметила, как из-за угла накинули удавку на шею, - мой мозг лихорадочно рисовал возможные варианты моего собственного умерщвления.
        Я поежилась, мысленно приказав себе успокоиться.
        Никогда раньше я не мылась с такой скоростью. Пропустив этап возлежания на горячем камне, я просто намылила волосы и тело и два раза сполоснула себя водой из мраморной раковины.
        Замотавшись в льняную простыню, я высунула наружу нос.
        - Можно выходить? - спросила я, смахивая с носа капельку воды, которая упала с челки.
        - Давай, быстро!
        Арзу-калфа бросила мне под ноги легкие кожаные тапки, в которые я сразу же засунула свои мокрые ступни.
        Озираясь, как беглецы из тюрьмы Азкабана, мы добрались до уже известной мне «гримерки». И только закрыв дверь изнутри на засов, Арзу-калфа и Масуд-ага расслабились.
        - Масуд-ага, надеюсь, нас не видел никто из людей валиде, иншааллах, - проговорила она, опускаясь на мягкий пуф.
        - Иншааллах, Арзу-калфа, иншааллах…
        «Ничего себе - прямо секретная операция ФСБ», - подумала я, располагаясь перед небольшим зеркалом. Главное, чтобы теперь на территории дворца не начал высадку вражеский десант.
        Все та же миниатюрная, с болезненной худобой, проворная девушка принялась наводить на моем лице и волосах красоту.
        - Это Шади, - сообщил мне евнух, - будь с ней поласковей да благодарить не забывай, и ни один муравей во дворце не прознает, что ты здесь была.
        Как только с макияжем и прической было покончено, калфа встала с пуфа и взяла с одной из настенных полок аккуратно сложенный наряд - великолепное белое атласное платье с укороченным передом и длинным шлейфом, вышитое серебряными нитями и с шифоновыми вставками на широкой юбке. Узор на платье поражал взор - высокие лилии точно стремились к небу, покорно склоняя свои бутоны на моей груди. А широкие, воздушные рукава были перевязаны тонкими алыми лентами из тафты. К платью полагались шаровары в тон.
        Я крутилась перед зеркалом, как маленькая девчонка, которой на день рождения подарили платье восточной принцессы.
        Шади уложила мои волосы набок, выпустив с обеих сторон по вьющемуся локону, а на голову надела прелестную диадему из серебра с фианитами и крупным агатом на центральном зубце.
        - Погоди, мне кажется - вот это будет кстати, - ко мне подошла Арзу-калфа и обернула мою талию тоненькой серебряной цепочкой, на концах которой алели все те же агаты.
        - О солнце! Нет в тебе больше нужды, покорись же яркости этого нового светила! - запел Масуд-ага, широким жестом разведя руки в стороны. - О луна! Скройся за тучами, смутись красотой новой звезды гарема Джахана Великолепного!
        У меня от неожиданности отвисла челюсть. Оказывается, хитрый евнух спец не только по части вранья, но и в вопросах неприкрытой лести.
        - Все! Идем! Пора! - скомандовала кал фа.
        Масуд-ага первым выглянул за дверь и, убедившись, что там никого нет, жестом поманил нас за собой.
        Второй раз за день я проделывала этот путь из женской половины дворца, через широкий внутренний дворик под звездным небом к заветным дверям личных покоев падишаха.
        Предвкушение близости с этим мужчиной сжигало все мое существо. Каждая клеточка вибрировала от волнения и восторга. По коже туда-сюда носились бесчисленные полчища мурашек, а в животе несколько беззаботных бархатниц щекотали своими крыльями мои внутренности.
        - Зайдешь - голову склони, присядь, - поучал меня евнух, - повелитель тебя позовет - ты подойди, поцелуй ему руку. Без его разрешения головы не поднимай. И главное - не бойся. Да не осрамись. О аллах!
        Вот еще - учить меня вздумал, как с мужиком себя вести. Я повела плечами, отгоняя его прочь, как назойливую муху.
        Наконец мы остановились перед широкой двухстворчатой дверью. Вход в нее, как и в трапезную, охраняли двое мужчин в высоких войлочных колпаках и красных кафтанах. Но не успели мы и слова сказать, как с другого конца коридора послышались тяжелые быстрые шаги. Я посмотрела в сторону источника шума и увидела приближающегося Первиз-бея.
        - Масуд-ага, Арзу-калфа. Вы идите. Я сам девушку провожу, - сказал он тоном, не терпящим возражений, едва приблизился к нам.
        Мои сопровождающие стушевались и покорно исчезли из поля зрения. А начальник шахской охраны подхватил меня под локоть и отвел в сторонку.
        - Я надеюсь, ты понимаешь, что, если войдешь в эти двери, назад пути нет? - Его выразительные хищные глаза прищурились, пронзая меня насквозь.
        - О чем вы, господин? - попыталась я прикинуться дурочкой.
        - О стене и пастухе, который в качестве дани приводит нам новых рабынь.
        А, значит, мы дань. Что-то вроде жертвы дракону, чтоб всю деревню не спалил. Ясно. Не так уж плохо, ведь в качестве жертв, согласно преданию, всегда выбирали самых красивых девушек.
        - А мне и здесь неплохо, - выдала я, стуча от страха зубами.
        - У нас уже была одна девушка, которая полюбилась повелителю, а потом сбежала. Такое не должно повториться. Надумаешь бежать… - в этом месте он многозначительно провел пальцем по горлу, заставив меня сглотнуть от ужаса.
        - Не надумаю! - проблеяла я, уставившись на него испуганными глазами.
        - Хорошо… - он отступил на пару шагов, а я смогла глубоко вздохнуть, - и подругу свою угомони.
        - Лерку? - спросила я, моргая быстро-быстро, как заправская идиотка.
        - Что за имена? - он презрительно поморщился. - Да, ее.
        - Хорошо.
        Его красный тюрбан в свете факелов показался мне пропитанным кровью. Этот человек умел наводить ужас. И только он один знал тайну нашего путешествия во времени. Лучше мне с ним не ссориться. Да и бежать я не собираюсь. Не к кому. Родители погибли в аварии, бабушек-дедушек давно нет, а Олег меня предал. А вот за Леркой - глаз да глаз.
        - Ну, иди, чего встала?
        Я молча кивнула и подошла к двери. Охранники, не поднимая головы, распахнули передо мной дверные створки, и перед моими глазами возникла иллюстрация из сказки «Тысяча и одна ночь». В центре комнаты спиной ко мне стоял высокий статный мужчина в синем бархатном халате, справа от него - огромная кровать с высоким золотым балдахином и шифоновыми шторками, которые делали ее похожей на шатер, слева - большой камин с полыхающими дровами и низкий столик в окружении мягких подушек с целым подносом восточных угощений.
        «Что ж, на этой картине не хватает только Шахерезады», - подумала я и сделала шаг.
        ГЛАВА 15
        Треск горящих поленьев заполнял тишину, скрывая мое порывистое и частое дыхание. Теплый ночной ветер трепал прозрачные шторы на окнах, которые отбрасывали на пол танцующие тени. Мои колени дрожали, а голова кружилась от волнения.
        Джахан стоял, не шевелясь, и смотрел сквозь распахнутые двери террасы на ночное небо.
        Четкая и ровная линия его черных волос на шее притягивала взгляд. Я забыла, что должна опустить голову и склониться в ожидании, когда на меня обратят внимание, и просто таращилась на его шею, мечтая ощутить губами вкус теплой кожи в этом месте.
        Мое колотящееся сердце подпрыгивало внутри с такой силой, что поднимало вверх тяжелую грудь.
        Чем дольше мы так стояли - тем больше я нервничала. Напрочь забыв все, чему меня учили, я решила нарушить тишину.
        - Джахан! - позвала я его нетерпеливым полушепотом.
        Он резко обернулся и замер на месте, пронзая меня недоуменным, почти шокированным взглядом. Его синие, глубокие, как колодцы, глаза с тонкой нитью серебра по краю радужки гипнотизировали и вызывали приятную дрожь.
        - Подойди, хатун, - сказал он тихо, едва уловимо, но так твердо, что ослушаться было невозможно.
        Я сглотнула образовавшийся в горле комок и подошла к нему практически вплотную. Он был так ошарашен моей наглостью, что даже и не подумал подать мне для поцелуя руку, на среднем пальце которой сверкал огнями массивный золотой перстень с черным алмазом грубой огранки.
        - Откуда ты такая? - он вопросительно изогнул свои широкие густые брови, словно нарисованные размашистыми мазками художника, и аккуратно коснулся тремя пальцами моего подбородка.
        И вновь я чуть не начала свой печальный рассказ о России-матушке, Краснодаре и неудавшемся отдыхе, но вовремя спохватилась, припомнив сцену из любимого сериала про землячку Хюррем, покорившую сердце османского султана.
        «Что она лепетала ему в той серии? - Я изо всех сил старалась воспроизвести в памяти нужный диалог. - Я из пены морской лишь для тебя вышла? Что ж, немного перефразируем».
        - Я средь дюн песчаных только для тебя появилась и на крыльях бури во дворец прилетела - в сердце твоем хочу поселиться.
        Мои щеки залила краска, а на лице падишаха появилась удовлетворенная улыбка. Лесть пришлась ему по вкусу, и я сразу почувствовала себя уверенней.
        - Вот как?! - он отпустил мой подбородок и отошел на несколько шагов. - И как же зовут тебя, дочь пустыни?
        - Ле… - начала я по привычке, но внутренний голос разума приказал мне заткнуться и не пугать падишаха американизмами. - Александра, - ответила я, улыбнувшись и бросив на него призывный взгляд.
        - Нет, - он покачал головой, - Рамаль. Я нарекаю тебя Рамаль - красавица, возжелавшая спрятать мое сердце в своих песках.
        - Рамаль, - томным шепотом повторила я, пробуя это имя на вкус, - как красиво…
        - Как и ты сама, искусная воровка, - он улыбнулся и протянул мне руку, - иди ко мне.
        Я горделиво вскинула вверх подбородок и, приблизившись к нему, привстала на цыпочки и дотянулась почти до уха.
        - Но что же я украла, мой повелитель? - тихонько спросила я и слегка прихватила губами его мочку.
        - Мой сон, - ответил он и с силой прижал меня к себе.
        Жар его тела заставил биться в похотливых конвульсиях каждую мою клеточку. Его теплые, влажные губы скользнули от уха к ключице, задержавшись на мгновение у пульсирующей венки в основании шеи. Из моего рта вырвался тихий стон. Ладони Джахана спустились ниже и крепко сжали мои ягодицы, а его губы накрыли мой жаждущий ласки рот долгим поцелуем.
        Я неистово впилась в его губы, а мои обезумевшие руки обхватили его туловище и начали абсолютно бессовестно шарить по могучей широкой спине.
        От него пахло силой, сексом и властью - ни с чем не сравнимый аромат настоящего мужчины. Хотелось извиваться под ним и повторять, как заклинание: «Я твоя».
        Желание овладело моим разумом без остатка. Я больше не принадлежала себе. Все мое существо подчинилось единственно важному в этот момент основному инстинкту. Мой набухший клитор пульсировал, вызывая почти нестерпимую агонию вожделения, между ног стало влажно, а покрывшаяся мурашками грудь требовала выпустить ее наружу, обнажив порывам ночного ветра и его поцелуям.
        Я уже почти улетела в нирвану, но неожиданно Джахан отстранился.
        - Ты совсем не боишься, - прошептал он, тяжело дыша.
        Его горячие ладони легли на мои плечи и ласковым движением начали спускать легкую ткань платья.
        - Разве я должна тебя бояться? - спросила я, томно прикрыв глаза от наслаждения, - я рождена, чтобы любить тебя, чтобы дарить тебе себя - всю, до последней капли!
        Его ловкие пальцы развязали драгоценный пояс на моей талии, затем расстегнули маленькие пуговички на спине, и мой наряд рухнул вниз, опустившись невесомым облаком у меня под ногами.
        Я закрыла глаза, слушая свое сбившееся дыхание и стук сошедшего с ума сердца. По оголенной коже мгновенно пронеслись легкие покалывающие судороги, точно электрический ток по проводам. Мой напряженный слух уловил порывистые движения падишаха, который сбросил на пол тяжелый бархатный халат и рывком через голову снял белую льняную рубаху.
        От вида его обнаженного тела у меня перехватило дыхание. Его массивная, покрытая густой растительностью грудь тяжело вздымалась, следуя ритму дыхания. Узкие бедра словно были вылеплены из гипса - такие же стройные и крепкие, как у скульптур в музее античности.
        Мой взгляд упал ниже - его детородный орган был возбужден и готов к бою. От одного только вида головки его члена мой клитор сошел с ума, посылая резкие волны желания по раскаленным нейронам во влагалище.
        Мышцы внутри сжимались в кольцо и подергивались, как от ударов электрошокером. Еще минута - и я сама бы набросилась на него, словно ополоумевшая шлюха.
        Но высшие силы уберегли меня от этого поступка. Он быстро подошел ко мне, с легкостью подхватил мое трепещущее тело на руки и, смотря прямо в мои распахнутые глаза, отнес в кровать.
        Шелк простыней прохладой отозвался на моей спине, и я инстинктивно выгнулась в поиске тепла навстречу мужчине.
        Он положил руки на мои груди и мягко сжал их, играя большими пальцами с сосками.
        Я обхватила ногами его бедра и резко села, прижавшись к его горячему телу. От одной только мысли, что его член всего лишь в паре сантиметров от моего влагалища, мне стало жарко.
        Забыв обо всем на свете, я запустила руку между наших разгоряченных тел и легонько сжала ствол его возбужденного органа.
        Джахан зарычал и опрокинул меня на лопатки. Я лишь шире раздвинула ноги и впустила его внутрь. Его первое, резкое проникновение заставило вскрикнуть от боли и сильнее прижаться к его груди.
        Его сильные руки уперлись в кровать с обеих сторон от моей головы, и я, широко распахнув глаза, провожала взглядом его лицо при каждом толчке.
        Боль сменилась теплом и сладкими тянущими покалываниями мышц. С каждым его движением волна наслаждения нарастала, превращаясь в настоящее цунами.
        Я не могла больше сдерживать себя и начала кричать от удовольствия, как какая-нибудь актриса из популярного немецкого фильма про сантехника. Мои истошные вопли заполнили комнату, вылетая сквозь распахнутые двери на террасу, и дальше ветром уносились в благоухающий розами сад.
        С каждым криком Джахан двигался резче и быстрее, пока не застыл, выгнув спину, как Тарзан, с широко открытыми глазами, в которых не было и намека на реальность. Его разум парил где-то над нами, в то время как тело содрогалось от последних, едва заметных фрикций.
        Я глубоко вдохнула, чувствуя, как воздух проходит через охрипшее горло.
        Джахан нежно поцеловал меня в губы и отстранился, распластавшись рядом со мной и улыбаясь, как ребенок, - широко и беззаботно.
        - Останься до утра, Рамаль, - сказал он, положив ладонь мне на живот, - я хочу, чтобы мне приснилась пустыня - жаркая, бескрайняя и прекрасная. Как и ты.
        ГЛАВА 16
        Меня разбудил истеричный женский голос. Я открыла глаза и напрягла слух, стараясь разобрать слова.
        - Пусти меня, глупая твоя голова! Ты что, забыл, кто я? - я уловила знакомые властные нотки и резко села, натянув шелковое одеяло до подбородка.
        Коснувшись рукой обнаженного плеча спящего падишаха, я слегка покачала его, пытаясь разбудить.
        - Джахан, проснись! За дверью шумят, - испуганно прошептала я ему на ухо.
        - Что? - он резко поднялся и выхватил из-под подушки кинжал.
        Защищаясь, я выставила вперед руки, и тонкое одеяло соскользнуло с моей груди.
        Мужчина улыбнулся и прищурился, как котяра у миски с молоком, затем убрал холодное оружие обратно под подушку и, быстро чмокнув меня в лоб, натянул легкую ткань обратно.
        - Накинь, простудишься, - прошептал он на ушко.
        - Сегодня же тебя казнят! Падишах не простит тебе унижения своей любимицы! Пусти, иначе я за себя не ручаюсь! - продолжала кричать обезумевшая Дэрья Хатун за дверью.
        Джахан, казалось, не слышал ее воплей. Он поднял с пола сброшенный накануне халат и накинул его на плечи, перевязав талию широким поясом. Затем подошел к высокому зеркалу на трех изогнутых ножках и сбрызнул лицо водой из небольшой позолоченной чаши.
        - Она сейчас снесет дверь, - пролепетала я, поджав ноги и забившись в угол кровати, прижавшись спиной к одному из столбов, державших тяжелый балдахин.
        - Не посмеет, - ответил он, насухо обтирая лицо белоснежным полотенцем, - О аллах! До чего скандальная женщина! - выдохнул он и направился к двери.
        - Не-е-ет! - взмолилась я. - Если она увидит меня здесь - не сносить мне головы. Превращусь обратно в песок, сегодня же ночью! Пощади, повелитель!
        Он ухмыльнулся, подошел к кровати и задернул легкие шифоновые шторки.
        - Тогда прячься, хатун!
        Я накрылась одеялом с головой, оставив оголенными пятки. Джахан открыл двери.
        - Что такое, Дэрья Хатун? Что ты себе позволяешь? Кто ты такая, чтобы кричать у меня под дверью и требовать, чтобы тебя впустили? Совсем ополоумела? - загремел его гневный голос, разлетаясь под сводами каменного потолка по всему коридору.
        - Повелитель, - услышала я ее дрожащий от рыданий голос, - прости меня! Нет мне ни сна, ни покоя! Яд мое сердце снедает, сжигает изнутри! Посмотри на меня - я умираю от любви к тебе! Душа болит! Голова болит! Тело болит! Лучше убей меня!
        - Иди к себе и не скандаль! - отрезал Джахан.
        - Пусти меня! Дай моим глазам убедиться, что твое сердце по-прежнему принадлежит мне! Злые завистливые языки шепчут, что у тебя сегодня была наложница! О, пощади! Подари покой тревожной душе! - начала она ныть, как заправская плакальщица, а я еще сильнее натянула одеяло на голову, оголив помимо пяток лодыжки.
        - Да как ты смеешь? Кто дал тебе право обладать мной? Перед тобой ли отчитываться должен падишах?
        - Прости меня, прости, Джахан! Внутренности ревность проклятая выжгла, вдохнуть не могу!
        Я услышала грохот и шорох одежды. Очевидно, эта особа плюхнулась перед шахом на колени.
        - О, что я вижу? Повелитель! Это ноги! Это ее ноги! - заверещала она, как сирена «скорой помощи», а у меня от ее крика зазвенело в ушах.
        - Уведите ее, - прозвучал твердый ответ падишаха, и я услышала звук закрывающихся дверей и его мягкие шаги по ковру.
        За стеной раздавались отдаляющиеся рыдания моей госпожи, перемежаемые проклятиями в адрес «проклятой рабыни» - меня то есть.
        - Ты голодна? - ласково спросил повелитель, усевшись рядом на край кровати и стянув с меня одеяло.
        На его невозмутимом лице не дрогнул ни один мускул. Казалось, произошедшее его ничуть не трогает и не беспокоит. Плевать ему на страдания бедной женщины, короче говоря.
        - Боюсь, кусок в горло не полезет, - ответила я слегка осипшим от страха голосом.
        Мне бы радоваться - соперница за бортом, я в шахской постели, но что-то внутри меня сжалось в тугой комок от грядущей неизвестности и борьбы.
        «Боже, - подумала я, - гарем полон жаждущих его любви гадюк, а он не прочь разнообразить свою сексуальную жизнь новыми наложницами». Так дело не пойдет! Я не собираюсь рыдать под его дверями, как отвергнутая Дэрья Хатун, или покорно сидеть в своей золоченой клетке, пока он развлекается с другой.
        Пока я размышляла, он подошел к столу с восточными сладостями, положил несколько кусочков пахлавы на серебряную тарелку и вернулся ко мне.
        - Открывай рот, - скомандовал он таким тоном, словно приказывал мне идти в атаку.
        Я повиновалась. Он положил мне на язык первый кусочек этого божественного яства, и я прикрыла от удовольствия глаза. Тесто таяло во рту, растворяясь на языке медовой нугой.
        - Ты боишься, хатун, - продолжил он, отправляя мне в рот следующий кусок, - ты думаешь, что тебя ждет такая же участь, и боишься.
        Его умные синие глаза смотрели на меня тепло и ласково, заставляя умирать от необычайной нежности к этому мужчине. Он был прав - я боялась. Боялась не потому, что не смогу достигнуть такого же, как и моя хозяйка, положения, и не потому, что у меня может не быть такого же сундука с тканями и драгоценностями, как у нее, а потому, что я влюбилась в него по самые гланды. Я влюбилась до того сильно, что захотела родить ему ребенка. Прямо в этом дворце, несмотря на отсутствие оборудованного родильного отделения и магазина с памперсами.
        Я проглотила последний кусочек пахлавы и кивнула ему в знак согласия.
        - Да, я боюсь. Потому что в моей жизни уже было предательство, и я думала, что не смогу полюбить, не смогу открыть своего сердца мужчине. Я попала сюда волей судьбы, но остаться собираюсь, следуя своим собственным желаниям. И мне страшно, мой повелитель! Я боюсь, что ты не умеешь любить. Я боюсь, что тебе нельзя любить. Боюсь, что я всего лишь услада на одну ночь, а хочу быть на всю жизнь! - выпалила я, набравшись смелости.
        - Так будь! - прошептал он и припал к моим губам нежным поцелуем.
        У меня перехватило дыхание. Одно его прикосновение сводило с ума. Мои руки сами выпустили край шелкового одеяла, оголив обнаженную кожу. Мягкая, широкая ладонь Джахана сжала мою грудь, и я застонала от подступившего желания.
        Мои руки забрались под бархатную ткань его халата и начали ласкать его мощный торс, поглаживая ровные кубики пресса и четко очерченные мышцы груди. Мои пальцы с наслаждением перебирали мягкие волоски на его теле, в то время как его руки крепко сжимали мои бедра.
        Я потянула за края его халата, и мы рухнули на кровать, не прерывая поцелуй.
        - Рамаль… - прошептал он мне на ухо, обжигая горячим дыханием мою кожу, - мне нужно идти на совет дивана, но сегодня ночью я буду ждать тебя.
        Из его уст это имя звучало, как самый лучший комплимент в моей жизни. Оно ласкало слух, вызывая приступы сладкой истомы внизу живота.
        Он мягко отстранился от меня и потуже затянул пояс халата. Ничто, кроме глубокого дыхания и расширенных зрачков, не выдавало его возбуждения. Я же вся горела, растекалась на шелке простыней влажной рекой вожделения. Мое лицо залил румянец, словно я пробежала стометровку на морозе - туда и обратно.
        - Я секунды буду считать до нашей встречи, повелитель, - ответила я, пронзая его полным страсти взглядом.
        - Тебе пора, - ответил он, подавая мой наряд, - сейчас сюда придет баши - одевать меня. Ты не должна с ним встречаться.
        Я кивнула и сползла с кровати. Быстро натянув платье, я постучала в дверь. Меня ждал другой мир - полный зависти и лжи, и я смело шагнула ему навстречу.
        ГЛАВА 17
        Я так торопилась попасть в гарем, что чуть не сбила Первиз-бея, неожиданно появившегося из-за угла. Сегодня его спокойное лицо светилось теплом, а в глазах не было и тени знакомой строгости и угрозы. Его статная крепкая фигура, облаченная в отороченный черным мехом кафтан, возвышалась надо мной, как мраморная колонна.
        - Хатун, доброго тебе утра! - радостно сказал он, расплываясь в улыбке. Его тонкие, изогнутые и аккуратно постриженные усы поползли вслед за уголками губ.
        - Доброе утро, господин! - ответила я и присела в реверансе.
        - Я надеюсь, повелитель в добром здравии и хорошем настроении? - спросил он, начав накручивать ус на длинный изящный палец.
        - Так и есть, - сказала я, стараясь понять причину его столь очевидной радости.
        - Вот что, хатун, - он воровато оглянулся и достал откуда-то из-под кафтана маленький атласный мешочек красного цвета, - передай это Зулейке.
        Я взяла в руки мешочек и почувствовала внутри что-то маленькое и твердое. Наверняка какое-то украшение. Но с какой стати? Или я что-то пропустила?
        - Хорошо, господин, - я терялась в догадках и недоуменно смотрела на счастливого кападжи, который еще вчера вечером метал громы и молнии и был чернее тучи.
        - И гляди! - Он поднял вверх указательный палец. - Никому не слова, поняла? - Его лицо вновь приобрело суровый угрожающий вид, хотя глаза по-прежнему светились неприкрытым счастьем.
        - Поняла-поняла, - закивала я, затем быстро присела, спрятала на груди мешочек и, не оборачиваясь, поспешила дальше своей дорогой.
        Добежав до гаремных дверей, я замерла у маленького зарешеченного окошка, не решаясь в таком виде войти внутрь. В комнате джарийе, через которую лежал мой путь на второй этаж в покои Дэрьи Хатун, как раз начался завтрак. Все обитатели террариума собрались в одну кучу и шипели, разрабатывая свои раздвоенные языки сплетнями, рассевшись по нескольку человек вокруг низких круглых столиков с традиционным пловом и подслащенной водой.
        «Эх… - подумала я, - сейчас бы после такой ночки бокальчик холодного игристого да плитку шоколада - отпраздновать».
        Прямо под окном располагался столик, за которым сидела Элена в компании трех девушек, имен которых я не знала.
        - Служанка-то Дэрьи Хатун, русинка со странным именем Лекси, не ночевала сегодня в покоях госпожи, - заговорщицким голосом сообщила гречанка своим подругам. - А у повелителя новая наложница была.
        - И всюду ты, Элена, подвох видишь, - ответила ей миниатюрная шатенка с карими глазами. - Масуд-ага ее вчера в лазарет уводил - за Зулейкой ухаживать, я сама видела.
        - Да только утром там ее уже и след простыл! - парировала неугомонная завистница. - Я завтрак носила - а ее нет.
        - А Зулейка что? Разве ты не спросила?
        - Не твое дело - сказала. Вот и весь разговор.
        Элена обиженно поджала губки и надулась, как болотная жаба, распираемая от собственной желчи.
        Только этого мне не хватало - скоро ее догадки по всему гарему как последняя сенсация разнесутся. Да еще и приукрасятся во сто крат. Тогда точно Дэрья Хатун со свету меня сживет.
        Я осмотрела помещение сквозь маленькую щель в деревянной решетке в поисках Арзу-калфы и, заприметив ее, стоящей в центре зала со сложенными на груди руками, стала думать - как выманить ее в коридор да попросить принести мне сменную одежду.
        Уцача подвернулась неожиданно - из-за угла появилась фигура Шади - местного «визажиста-парикмахера», которая куда-то несла тяжелый отрез сукна.
        - Шади, подойди! - я махнула ей рукой.
        - Слушаю, хатун.
        - Позови-ка мне Арзу-калфу, а я тебя после отблагодарю. Мне повелитель золота пришлет да серебра - бакшиш, понимаешь?
        - А-а-а, бакшиш… - она понимающе закивала головой и довольно улыбнулась, - хорошо.
        Через минуту Арзу-калфа стояла передо мной, недовольно сдвинув брови.
        - Тебя где носит, хатун? Почему так долго? Должна была еще ночью вернуться в лазарет. Мы с Масуд-агой уже не знаем, что и говорить.
        - Повелитель приказал до утра с ним остаться, - ответила я, не в силах скрыть дурацкой улыбки, - разве могла я ослушаться?
        - О аллах! Где только терпения набраться? - она театрально воздела руки к потолку и закатила глаза.
        - Арзу-калфа, мне нельзя в таком виде туда входить - догадаются. Не дожить мне тогда до вечера, а ведь повелитель приказал сегодня ночью опять к нему идти!
        Она хитро прищурилась и улыбнулась, довольно покачивая головой. На ее молодом, слегка неотесанном лице азиатки появилось выражение торжества.
        - Ай да Лекси, ай да плутовка! - приговаривала она. - Смогла-таки задержаться в покоях повелителя! Это дорогого стоит! Раз падишах тебя сразу не отправил - понравилась ты ему. Видать, пришел конец долгому правлению Дэрьи Хатун в гареме, иншааллах!
        - Арзу-калфа, неси скорее рубаху да шаровары с тюбетейкой. А то она, чего доброго, разыскивать меня примется, - поторопила я ее. - И вот еще что - падишах мне имя дал. Я теперь Рамаль. Нет больше Лекси.
        Арзу-калфа улыбнулась еще шире, словно я только что вручила ей «Оскар».
        - Это очень хорошо, Рамаль! На моем веку шах Джахан имя только двум наложницам дал - Дэрье да тебе. Радуйся!
        Она подмигнула мне напоследок и скрылась за дверью. Мое сердце радостно подпрыгивало внутри, вытанцовывая «калинку-малинку». Я закрыла глаза и в памяти всплыли горячие сцены прошлой ночи. Так сладко и так волнующе мне раньше не было никогда. Все мое существо трепетало от восторга и ощущения полного триумфа.
        Я так замечталась, что не заметила, как вернулась калфа, держа в руках сверток одежды.
        - Рамаль, иди в хамам да быстро переодевайся. Дэрья Хатун давно проснулась и уже успела вернуться от падишаха в слезах. Как бы беды не случилось!
        Я взяла из ее рук одежду и пулей бросилась в баню. Через десять минут с невозмутимым лицом я вошла в общий зал.
        - Вернулась? - сразу же раздался за моей спиной недовольный голос Элены.
        - А что такое, Элена? Тебе приказали меня караулить? Или дел у тебя других нет? - я встала, подбоченившись, и бросила на нее угрожающий взгляд.
        - Дел то у меня, в отличие от тебя, полно. Например, Зулейку завтраком покормить. Я пришла - а тебя нет. Не расскажешь нам, куда тебя ветер из лазарета сдул? - ее дерзкий язык вызывал внутри меня настоящую волну гнева.
        Хотелось подойти, обхватить ладонями ее смазливую мордашку и стукнуть об стену, да так, чтоб кости затрещали. Никогда раньше не замечала за собой кровожадных желаний, но в это утро я была готова на преступление.
        - Отчего же? - Я постаралась прогнать дурные помыслы из головы и натянуто улыбнулась. - Лекарша посылала меня стирать бинты. Я только из прачечной. Отнесла чистое в лазарет и сразу к госпоже.
        Слава богу, я догадалась подержать свои руки в мыльной воде - теперь можно смело демонстрировать их завистницам.
        Скукоженная и побелевшая от воды кожа на пальцах служила лучшим алиби, и я не преминула им воспользоваться, подойдя к этой стерве вплотную и выставив свои руки прямо у нее перед носом.
        На лице гречанки появилось неприкрытое разочарование. Она сморщилась и отодвинулась от меня.
        - Хм… - только и выдала мне Элена, отвернувшись к подругам и начав с ними непринужденно болтать как ни в чем не бывало.
        Первый бой я выиграла. Но какой ценой? Все в груди щемило и трепетало от ужаса быть раскрытой. Приходилось лгать и изворачиваться почище наших политиков. Вот оно - искусство дипломатии. Ложь во спасение.
        На дрожащих коленях я поднялась на второй этаж, приготовившись держать круговую оборону в следующем сражении - с опасным противником, который видел мои обнаженные пятки, торчащие из-под одеяла в шахской постели.
        Открыв дверь в покои госпожи, я медленно вошла, опустив голову.
        - А, это ты… - услышала я ее охрипший от криков и слез голос.
        - Что-то изволите, госпожа? - спросила я, присев в реверансе.
        - Полно горевать, Лекси. Мой час еще не пробил. Вели раздать в гареме золото да угостить всех шербетом!
        Я подняла голову и с тревогой посмотрела в ее заплаканное лицо, на котором появилась странная улыбка.
        - Праздник какой, госпожа?
        - Падишах провел ночь с другой. Но это только ночь. У меня же будет вся его жизнь. Ему не удастся избавиться от матери наследника. Я теперь его семья, хатун! Так что, да - у нас праздник. Я беременна!
        Она торжествовала, сквозь боль и слезы измены улыбаясь своей очередной победе. На ее гордом, опухшем от слез лице сияла улыбка победителя, а взгляд был полон надежд.
        Я с трудом удержалась от того, чтобы не открыть от удивления рот. Слова бывшей фаворитки звонили в набат в моей голове, оповещая об опасности. Я едва сдержала подступившие слезы и кинулась за дверь исполнять ее приказ. Ревность и злость душили меня, сжимая в тугой узел внутренности. К такому повороту событий я была не готова. Совсем не готова.
        ГЛАВА 18
        Веселый смех и галдеж, доносившиеся с первого этажа, раздражал слух. Я закрыла резную дверь и прислонилась к ней спиной, приводя в порядок сбившееся дыхание и сердцебиение. Противный холодок между лопаток заставлял вздрагивать и нервно сглатывать через равные промежутки времени.
        Что же теперь делать? Неужели она не лжет? Ее слова были похожи на последние конвульсии старого вояки, не желающего смириться со смертельным ранением. Но так ли это?
        Мой напряженный слух уловил стук каблуков по каменным ступеням лестницы. Через минуту показалась стройная фигура Арзу-калфы с неизменной черной бархатной тюбетейкой на голове, следом за которой два евнуха несли небольшой сундук.
        - Рамаль Хатун, вот ты где. Повелитель тебе подарки прислал! - запела она издалека, расплываясь в улыбке.
        Я уставилась на нее испуганным взглядом и прижала указательный палец поперек рта.
        - Тише ты, Арзу-калфа, еще госпожа услышит! Уносите это отсюда скорее, пока беды не случилось!
        Радость от получения подарков осела где-то глубоко в душе, опасаясь проявить себя какой-нибудь мало-мальски бурной реакцией. Сейчас мне было совсем не до этого.
        - Так я и пришла за тобой, чтобы сказать, что мы отнесем все это в новые покои гёзде.
        - Какой еще гёзде? - спросила я, недоуменно сморщив лоб.
        - Твои покои, глупая! Падишах велел выделить тебе отдельные комнаты, потому как ты теперь гёзде - та, которая провела ночь с повелителем. Ты больше не должна прислуживать Дэрье Хатун.
        Несмотря на шикарную новость, лицо мое оставалось хмурым. Я смотрела на калфу печальными глазами и раздумывала, что теперь делать.
        - Ты не радуешься, Рамаль Хатун? - спросила она меня, удивленно вскинув бровь.
        - Да чему ж тут радоваться, Арзу-калфа? Дэрья Хатун как прознает - убийц ко мне подошлет. Не видать мне покоя, особенно теперь!
        - Ну узнает, ну побесится, а ты умнее будь - пережди спокойно бурю, дождись, пока она в старый дворец в Казвине уедет. Валиде уже приказала, а шах Джахан одобрил это решение.
        - Никуда она теперь не поедет, Арзу-калфа, - сказала я дрожащим от слез голосом, - беременна она!
        Калфа вытаращилась на меня, точно я с луны свалилась. Ее мягкое лицо напряглось, на лбу пролегла глубокая складка, а уголки рта стали нервно подергиваться.
        - Что такое ты говоришь? Если ты лжешь - выпорют тебя да отправят в пустыню на съедение гиенам!
        - Рада бы лгать, да своими ушами только что слышала! Дэрья Хатун приказала мне раздать в гареме золото и угостить всех шербетом в честь такого события!
        Девушка на минуту задумалась. В ее умных глазах читалась тяжелая мыслительная работа.
        - Так, - она развернулась к евнухам и хлопнула в ладоши, - несите это в комнату Рамаль Хатун да приготовьте там все для переезда. А ты, - она обернулась ко мне, - иди к Зулейке в лазарет и ни о чем не думай. Я сообщу новость хазнедар, а та валиде скажет. Вполне возможно, Дэрья Хатун лжет. Валиде захочет подтверждения и пришлет к ней личного лекаря, чтобы не было обмана. Тогда и видно будет. Все образуется, иншааллах!
        Я кивнула и поспешила к подруге. Запутавшись в сетях хитрой игры бывшей фаворитки, я совсем забыла о маленьком алом мешочке в кармане своей рубахи. Начальник шахской охраны в качестве союзника мне совсем не помешает. Пора выяснить, с чего вдруг он передает ей подарки.
        В лазарете было тихо. Тишину нарушали только всплески воды в большом медном чане, в котором молчаливая лекарша, уже знакомая мне по осмотру в хамаме, стирала использованные бинты, и треск пламени факелов. Мой нос уловил едкие запахи мыла, горчицы и чеснока.
        Лерка лежала на узкой кровати с перевязанной лодыжкой и откровенно скучала, рассматривая деревянный потолок. На ее лице запечатлелось какое-то странное, мечтательное выражение, которое я впервые увидела в момент нашего первого разговора в ее комнате. В тот раз причиной был красавец Первиз-бей.
        - Зулейка, - я тихо позвала ее, не решаясь назвать подругу привычным именем в присутствии посторонней.
        - Лекси, дорогая! - она повернулась ко мне и тепло улыбнулась. - Наконец-то! А то я тут с тоски умираю.
        Я кивнула поднявшей голову лекарше и прошла к кровати «больной».
        - Ну как все прошло? - Лерка схватила меня за запястье и резко села.
        Ее нетерпение выдавали любопытные, горящие от возбуждения карие глаза, в которых отражались языки пламени.
        - Я шлепнулась прямо у входа в зал, где проходил праздник, - ответила я ей с улыбкой, - наступила на развязавшуюся тесемку от шаровар.
        Лерка как-то сразу погрустнела, натянув на свою умопомрачительную мордашку маску разочарования.
        - Эх ты, дурында! - прошептала она, покачивая головой. - Зря я этот спектакль затеяла.
        - А вот и не зря! - подмигнула я ей. - Все было!
        Подруга недоверчиво сдвинула брови и исподлобья бросила на меня сомневающийся взгляд.
        - Но как? - она развела руками.
        - Он сам подошел, помог подняться и бросил мне под ноги шелковый платок! - затараторила я, внутренне загораясь от счастливых воспоминаний. - Я, как баран, стояла и не понимала, что это значит, пока евнух наш главный, Масуд-ага, не сказал, что таким образом он меня выбрал, в покои свои позвал!
        - Вот это поворотик! - Лерка цокнула языком и расплылась в довольной ухмылке. - Ну и как он? Горячий перчик?
        Лекарша, все это время не обращавшая на нас внимания, замерла и смерила мою подругу осуждающим взглядом. Затем разложила на деревянной лавке выстиранные бинты и, подхватив таз с грязной водой, направилась к выходу, ворча что-то себе под нос.
        Ее сухощавая фигура до сих пор наводила на меня ужас. Я еще не забыла ее палец в моем влагалище и жуткую «дезинфицирующую» мазь.
        - Тише ты, дурная! Забыла, что тут везде уши да языки! - строго шикнула я на Лерку, провожая женщину взглядом до тех пор, пока за ней не закрылась дверь. - Еще какой горячий! - бросилась я рассказывать, опасаясь не успеть выложить все до возвращения докторши.
        - Как думаешь, понравилась ты ему?
        - Попросил остаться до утра и сегодня ночью опять к себе ждет! - счастливым полушепотом выдала я, задыхаясь от волнения. - Да еще и имя новое дал - Рамаль!
        - Огогошеньки! Рамаль… - как красиво! Не то что мое, колхозно-пролетарское, - заворчала она. - Мои поздравления!
        Я замерла, прислушиваясь, не идет ли кто по коридору, и, убедившись, что нас никто не потревожит, достала из кармана мешочек, предназначенный для подруги.
        - А это тебе, и ты сейчас же расскажешь мне все, что успела натворить за ночь! - заявила я категоричным тоном, передавая Лерке подарок кападжи.
        Она восхищенно заморгала ресницами и расплылась в улыбке до ушей, словно кто-то уголки ее рта к вискам пришил, - я такого «оскала» у подруги никогда раньше не видела.
        - Ой, Лекси! Крыша моя совсем уехала, - начала она свой рассказ, то и дело озираясь на дверь. - Как только эта «айболитка» уснула, я в коридор проскочила и пошла искать его. Думаю - или пан, или пропал! Наткнулась на агу, сначала испугалась, а потом говорю ему: «Где Первиз-бей? Меня хазнедар за ним послала», - а он: «Иди прямо, потом направо, потом…» - короче!
        Моя подруга замолчала, переводя дух. Ее глаза загорелись, как от доброй бутылки вина, и на красивом, гладком лице каждая клеточка засияла от счастья.
        - Нашла я его! Зашла на трясущихся ногах в кабинет. Он из-за стола вскочил, брови черные сердито сдвинул и как зашипит на меня - мол, чего приперлась, сумасшедшая?!
        - Ну, а ты?
        - А я говорю - или мой ты будешь, или расскажу всему гарему, откуда ты нас возишь!
        Мои брови поползли вверх. И как только ей смелости хватило? Жить, что ли, надоело?
        - Он подлетел ко мне, к стене прижал, кинжал из ножен достал и к горлу приставил. А сам смотрит прямо в глаза, отвести не может! - продолжила Лерка.
        Она рассказывала, покрываясь от возбуждения испариной. Ее аккуратная грудь вздымалась быстро-быстро, в такт учащенному дыханию, а на глаза навернулись слезы.
        - Да ты самоубийца! - выдала я, не веря своим ушам.
        - Я тоже так подумала в тот момент. Да только он, вместо того чтобы горло мне перерезать, так присосался поцелуем к моим губам, что я чуть не задохнулась.
        Я ошарашенно качала головой, поражаясь храбрости и напору подруги. А Лерка тем временем раскрыла дрожащими пальцами мешочек и достала оттуда миниатюрную серебряную брошь в виде полумесяца. Украшение было простенькое, но изящное. Тончайшая полоска серебра была украшена крохотными, похожими на пылинки бриллиантами, которые в свете факелов переливались ярко-желтыми и зеленоватыми огнями. Моя подруга не могла отвести от подарка взгляда, поглаживая его пальцем, словно какую-нибудь реликвию.
        Дверь противно скрипнула, заставив меня обернуться, а Лерку спрятать подарок под подушку.
        Вошедшая лекарша смерила нас недоверчивым взглядом, поставила на лавку пустой таз и подошла к кровати.
        - Рамаль Хатун, иди. Хазнедар тебя зовет в покои госпожи.
        Вот оно. Началось. Я испуганно сглотнула и, взяв подругу за руку, прошептала:
        - Помолись за меня. Дэрья Хатун беременна.
        Лерка открыла от удивления рот, а я быстро встала с ее постели и пулей выскочила в коридор. Мое сердце выстукивало «Реквием» Моцарта, а в висках пульсировала одна только мысль - пусть все окажется ложью.
        ГЛАВА 19
        Я аккуратно постучала тыльной стороной ладони в дверь и, выждав несколько секунд, приоткрыла ее, просунув в образовавшуюся щель свой любопытный нос.
        - Заходи, Рамаль Хатун! - строго сказала мне Зейнаб-калфа, которая первой обернулась на скрип открывающейся двери.
        Услышав свое новое имя, я сглотнула от страха. Вся моя конспирация пошла коту под хвост. Все, кто был в помещении, уставились на меня, точно я совершила что-то плохое.
        Лежащая на кровати Дэрья Хатун смерила меня таким взглядом, что я чуть язык не прикусила. Она пристально посмотрела мне в глаза, насупив брови, затем презрительно усмехнулась и отвернулась, всем своим видом демонстрируя отвращение к моей персоне.
        Вокруг кровати фаворитки образовалось стихийное собрание «органов местного самоуправления». Валиде в роскошном алом атласном платье и с высокой короной из чистого золота стояла в изголовье, рядом с ней хазнедар, которая в своем более скромном черном платье из муслина все же старалась держаться под стать матери падишаха, горделиво задирая подбородок, следом стояли Арзу-калфа и Зейнаб-калфа. С правой стороны от фаворитки на краю кровати сидела незнакомая мне лекарша - гораздо моложе той, которая осматривала меня. На ее покорном лице не отражалось никаких эмоций. Казалось, она просто робот, который выполняет свою работу.
        - Подойди, - скомандовала валиде, рассматривая меня отчего-то более внимательно, чем любую другую служанку. - Это ты сообщила Арзу-калфе новость о беременности Дэрьи Хатун? - строго спросила она.
        - Я, госпожа, - промямлила я, опустив голову.
        - Что ж, если ты принесла благую весть - озолочу, но если вы обе лжете, - в ее глазах сверкнули молнии, - то сегодня же вечером отправитесь в старый дворец!
        Я просто обалдела от такого поворота событий! Что значит - обе? Почему я должна нести ответственность за то, что говорит эта женщина? От ощущения вселенской несправедливости на глаза навернулись слезы.
        - Но, госпожа! - я посмотрела на нее влажными испуганными глазами. - Я только передала приказ Дэрьи Хатун! Разве в моих словах была ложь?
        - Да как ты смеешь перечить валиде? - зашипела хазнедар.
        - Полно, Наргес Хатун, - мать падишаха небрежно вскинула руку вверх, давая понять, что это все пустое, - сейчас мы все узнаем, не так ли, дорогая? - эти слова предназначались уже лежащей фаворитке.
        - Я не лгу, валиде! В моем чреве плод нашей с правителем любви! Я подарю вам наследника престола Сефевидов!
        На губах рыжеволосой соперницы заиграла довольная улыбка, а на ее расслабленном лице появилось выражение триумфа.
        - Что ж, Гюльбахар, мы ждем твоего вердикта, - обратилась валиде к лекарше. Та услужливо склонила голову и забралась под одеяло к Дэрье Хатун.
        Лицо фаворитки скривила гримаса боли, а я скрестила за спиной пальцы.
        - Поздравляю вас, госпожа! - елейным голосом запела появившаяся из-под одеяла повитуха, обнажив в слегка кривой улыбке широкие некрасивые зубы. - Дэрья Хатун беременна! У падишаха родится здоровый ребенок, иншааллах!
        На лицах собравшихся появились счастливые улыбки, и лишь на моем задумчивом лице не дрогнул ни один мускул.
        - Радость-то какая, Дэрья Хатун! - Валиде наклонилась и поцеловала довольную одалиску в лоб.
        - Наргес Хатун! Вели поварам приготовить угощения и шербет, а сама раздай в гареме золото! Устроим сегодня праздник! - продолжила она давать распоряжения, повернувшись к своей помощнице.
        - Слушаюсь, госпожа! Уже бегу! - Хазнедар на удивление проворно выскочила за дверь, торопясь выполнить приказ «начальства».
        - Нужно сказать падишаху! Обрадовать его благой вестью, - заговорила Зейнаб-калфа.
        - Валиде, позвольте мне! - Дэрья Хатун резко села и бросила на королевскую особу умоляющий взгляд.
        - Нельзя вам, госпожа, - робко вставила лекарша, - после осмотра лежать надо, до вечера.
        Дэрья Хатун обиженно надула губки и послушно плюхнулась обратно на подушки.
        - Пусть Рамаль Хатун сходит, - бросила валиде.
        - Только не она! - заверещала фаворитка. - Эта лживая гадюка провела ночь в покоях падишаха! Это ведь твои ноги я видела сегодня утром? Иначе с чего бы вдруг у тебя поменялось имя? Признавайся, подлая изменщица, падишах тебе его дал?! - Ее истеричный тон заставил меня попятиться к двери. Мне показалось, что она готова сорваться с места и раскроить мне череп.
        - Что ты себе позволяешь, Дэрья Хатун! - прикрикнула на нее вмиг посерьезневшая валиде. - Как смеешь ты обсуждать личную жизнь повелителя? Или он твоя собственность, глупая ты рабыня? Что за крики я слышу? Шах Джахан вправе проводить дни и ночи так, как ему заблагорассудится! Это вековые порядки, благодаря которым у престола всегда есть наследник, а ум падишаха ясен и свободен от пустых переживаний! Не она первая, не она последняя! Смирись уже! Радуйся, что остаешься во дворце, да молись о здоровье будущего наследника!
        Голос матери шаха звенел, как натянутая тетива. Ее умные, строгие глаза смотрели на терзаемую ревностью Дэрью Хатун с осуждением, но в то же время в них читалась и простая женская солидарность, и благодаря этому ее суровый тон не пугал, а успокаивал.
        - Рамаль Хатун! - она повернулась ко мне, - Беги же скорее к повелителю, неси ему эту добрую весть!
        Я и сама была бы не прочь сейчас закрыться где-нибудь в темном чуланчике да поплакать как следует. К ногам словно гири привязали. Каково это - идти к любимому мужчине, чтобы рассказать, что его бывшая беременна? Редкостное унижение. Внутри меня словно все вдруг закровоточило, покрывшись соленой коркой. Мышцы горели, щипали, сжимались от болезненных спазмов. Губы задрожали от подступающих рыданий. Я смотрела влажными глазами на счастливую наложницу и не могла никак сдвинуться с места.
        - Рамаль Хатун, ты оглохла? - прикрикнула на меня Зейнаб-калфа.
        От звука ее хриплого, почти мужского, раздражающего барабанные перепонки голоса я вздрогнула.
        - Простите, уже иду, - прошептала я, глотая слезы, и медленно вышла в коридор.
        С балкона второго этажа было видно, что внизу начался счастливый хаос - на полу валялась целая куча золотых монет, и хохочущие девушки, сбившись возле нее в стайку, жадно загребали деньги в подолы своих рубах.
        Мимо них с подносами сновали евнухи, заставляя обеденные столы яствами.
        Эта картина заставила меня согнуться пополам и зарыдать. Я сползла по стенке на пол и, прикрыв руками лицо, тихонько завыла. Захотелось домой, в свою кровать - проснуться и понять, что все это всего лишь дурной сон.
        Однако уже через минуту перед глазами пронеслась прошедшая в объятиях Джахана ночь, и домой как-то сразу перехотелось.
        Я задумалась и не заметила, как скрипнула дверь покоев Дэрьи Хатун. Неожиданно надо мной склонилось озабоченное лицо Арзу-калфы, которая нежно взяла меня за подбородок и, цокая языком, покачала головой.
        - Ай-ай-ай, Рамаль Хатун! Что я вижу? Что еще за слезы? И почему ты еще здесь?
        Я подняла на нее мокрые глаза и, всхлипнув, утерла ладонью покрасневший нос.
        - Все пропало, Арзу-калфа, - прошептала я, - она теперь почти что член семьи, а я кто? Очередная игрушка падишаха. Валиде права - не я первая, не я последняя. Сегодня он хочет меня, завтра - Фатьму, послезавтра - еще кого, а я окажусь на свалке.
        Калфа снисходительно улыбнулась и погладила меня по голове.
        - Вот же глупая, и все вам втолковывать надо. Во-первых, падишах ждет тебя сегодня ночью. Тебя, а не Дэрью Хатун и не Фатьму! Во-вторых, родиться может и девочка, - а значит, никакого влияния на падишаха у нее не прибавится, - Арзу-калфа говорила и загибала пальцы. - В-третьих, кто тебе мешает родить ему сына? Довольно слезы лить, натягивай давай на лицо улыбку и неси ему благую весть. Не серди его своим опечаленным лицом, не веди себя, как разъяренная от ревности львица! Удиви лаской, обворожи нежностью, покори задором и счастливым смехом! Твоя сила - в хитрости, уме, красоте! Вставай!
        Арзу-калфа закончила меня увещевать и потянула за локоть вверх. Я нехотя встала, утирая слезы.
        - Но ведь она обо всем догадалась, мне теперь не жить! - возразила я, памятуя о страшном, полном ненависти и презрения взгляде фаворитки.
        - Она теперь по правилам будет жить! Где скажут - там и гулять, что скажут - то и есть. Ей не до тебя будет, уж поверь.
        Я сильно сомневалась, что эта рыжая фурия так запросто забудет все былое, но все же решила больше не спорить. Поправив одежду и прическу, я решительно направилась к падишаху.
        Пропуская мимо ушей едкие шуточки джарийе, не обращая внимания на их косые взгляды, я гордой походкой прошла сквозь общий зал.
        Постепенно предвкушение встречи с любимым, пусть и по такому поводу, заполнило все мои мысли. Я прокручивала в памяти слова Арзу-калфы и успокаивалась. Она права - эмоциям в гареме не место. Здесь нужны хитрый изворотливый ум и трезвый расчет. А чувства и страсти я приберегу для его покоев.
        Добравшись до знакомых дверей, я расплылась в счастливой улыбке и важным тоном заявила охранникам-истуканам, которые стояли как мертвые, скрестив копья перед входом и не шевелясь:
        - Доложите повелителю, что пришла Рамаль Хатун с благой вестью! Радость в гареме! Валиде прислала меня сказать, что его наложница Дэрья Хатун ждет ребенка!
        Один из телохранителей кивнул головой и скрылся за дверью. Я зажмурилась и набрала в легкие побольше воздуха, готовясь встретить падишаха самой искренней из всех притворных улыбок, на которые я была способна.
        Спустя мгновение обе двери распахнулись, и ко мне навстречу шагнул мужчина, от одного взгляда которого у меня начинали радостно дрожать колени, а в животе проснулись озорные бабочки.
        - Что такое, Рамаль Хатун? Уж не врет ли мне мой верный страж? Правду ли ты говоришь? - он улыбнулся и широким жестом развел руки в стороны, отчего края его бархатного, черного с золотой вышивкой кафтана распахнулись, как два крыла.
        - Дэрья Хатун беременна, повелитель! Это правда! - сказала я, улыбаясь во все тридцать два зуба, хотя на душе скребли кошки. - Такая радость!
        Он расплылся в улыбке и неожиданно притянул меня к себе, заключив в крепкие объятия мое трепещущее от противоречивых чувств тело. Мне одновременно хотелось дать ему коленом в пах, ибо, несмотря на все мое напускное равнодушие, меня сжигали ревность и злоба, и утащить его обратно в покои, закрыться и заняться любовью.
        - Ты принесла мне счастливую весть, Рамаль Хатун! Проси чего хочешь!
        Повелитель отстранился от меня и выжидающе посмотрел в глаза.
        - Чего может желать ваша покорная рабыня, сердце и разум которой принадлежат вам? Ваши желания - это мои желания, повелитель! Я желаю того же, чего и вы, - здоровья будущему наследнику!
        Я чуть не подавилась собственными словами и поспешно опустила голову, опасаясь гневного выражения на своем лице.
        - Иншааллах, Рамаль Хатун! Иншааллах! - засмеялся он, целуя меня в лоб. - Но раз уж так - то я желаю видеть тебя сегодня ночью!
        И, оставив меня стоять перед открытыми дверьми своих покоев, он быстро развернулся и направился в гарем.
        ГЛАВА 20
        С трудом переставляя ноги, я плелась обратно и размышляла о той стратегии поведения, которую мне нужно выбрать, чтобы оставить всех недоброжелателей с носом. Ясно было одно - истерики, приступы ревности и традиционные сцены из привычной мне жизни с криками «да как ты мог?!» или «и этому козлу я посвятила лучшие годы своей жизни!» здесь не прокатят.
        Но как урезонить свою беснующуюся гордость? Как обвести вокруг пальца чувство собственного достоинства и при этом не стать самой себе противной? Как закрыть рот, из которого рвутся обвинительные речи и обидные слова?
        Задумавшись над этими вопросами, я не сразу уловила быстрый топот шагов, несущийся мне навстречу.
        - Рамаль Хатун! Вот ты где! - на выдохе прошептал запыхавшийся Масуд-ага, который, увидев меня, расслабленно улыбнулся, схватился за вздымающийся живот и прислонился к стене.
        Похоже, что он бежал за мной от самых дверей покоев Дэрьи Хатун.
        - Что такое, ага?
        - Иди скорее к себе в покои! Валиде и повелитель тебя там ждут!
        Боже! Чем я заслужила такую честь? Неужели будут промывать мне мозги наставлениями - мол, Дэрья Хатун носит ребенка падишаха, и ты должна относиться к ней с почтением и уважением? Этого мне еще не хватало. Я насупила брови и с недоверием посмотрела на главного евнуха.
        - А в чем дело? Я в чем-то провинилась?
        - О аллах! Зачем так много вопросов! Сказано - сам падишах и сама валиде тебя ждут, глупая! Пошли скорее!
        Он отскочил от стены, словно мячик, и резвым плывущим шагом направился обратно в гарем, периодически оборачиваясь и жестом поторапливая меня.
        Подол его синего кафтана колыхался, точно волна, гонимая легким бризом. Я усмехнулась. До чего странный тип - столько грации и изящества в движениях не у каждой балерины встретишь, а тут средневековый евнух.
        В общей комнате происходило нечто странное. Все девушки выстроились в ряд, как тогда - в первый день, а мимо них, подражая повадкам хазнедар и горделиво задирая подбородок, вышагивала Дэрья Хатун. Позади нее, сложив на груди руки, стояли обе калфы.
        Я замерла в дверях, не решаясь войти и обнаружить свое присутствие. Мне совсем не хотелось вступать в перепалку с беременной наложницей, которая возомнила себя пупом вселенной.
        Проскользнувший внутрь Масуд-ага обернулся и, заметив мое замешательство, начал активно жестикулировать за спиной у фаворитки, зазывая меня войти. Я лишь отрицательно покачала головой, чем вызвала на его лице бурный протест. Он сдвинул брови и сжал губы, взглядом показывая на левое крыло второго этажа, где и располагалась моя новая комната.
        Тем временем, не замечая этой молчаливой перепалки, Дэрья Хатун замерла перед Эленой, рассматривая ее пытливым взглядом.
        - Ты! - отрезала она. - Кто такая? Откуда?
        - С Крита, госпожа. Я Элена, - ответила гречанка слезливым голосом.
        Ой, ну прямо бедная овца! - подумалось мне, - «сами мы не местные, дайте попить, а то переночевать негде».
        Притворство девушки вызвало у меня тошнотворный спазм в животе. Подумать только, какая тихоня!
        - Как ты здесь оказалась? - продолжила строгий допрос Дэрья Хатун.
        - Пираты схватили в порту, когда я рыбу покупала. Привезли сюда и продали в рабство.
        Эта хитрая, изворотливая лиса вдобавок к своему печальному рассказу пустила скупую слезу.
        От ее слов мне захотелось плеваться. До чего лживая особа! Так и хотелось крикнуть: «Берегись, Дэрья, пригреешь на груди еще одну змею, а она туда же - в постель к Джахану метит».
        - Пусть она будет, - заявила моя бывшая хозяйка, обернувшись к калфам, и, заметив притаившегося там Масуд-агу, удивленно вскинула брови: - А ты чего здесь прячешься? Чего вынюхиваешь?
        Евнух попятился к лестнице, подергивая уголками рта:
        - Что вы, госпожа! Я наверх иду, проверить приготовления в покоях Рамаль Хатун!
        Его бледное гладкое лицо напряглось, выдавая внутреннюю борьбу. Бедняге приходилось постоянно врать, чтобы ненароком не попасть в немилость.
        - Пошел прочь! Слышать о ней ничего не желаю! - выкрикнула Дэрья, сжав кулаки.
        Я инстинктивно спряталась за дверную створку, слушая, как колотится в груди мое сердце. Заглянув в низкое зарешеченное окошко, я увидела, как она в сопровождении довольной Элены поднимается к себе в покои, и только теперь смогла переступить порог общей комнаты.
        - Ну, скорее же, Рамаль Хатун! Ты, видно, смерти моей хочешь! - заныл Масуд-ага, вцепившись руками в деревянные гладкие перила каменной лестницы, ведущей на второй этаж.
        Я кивнула в знак приветствия Зейнаб-калфе и Арзу-калфе и уже сделала первый шаг на ступеньку, как услышала за спиной незнакомый тонкий голосок:
        - Рано радуешься, Рамаль Хатун! На втором этаже полно свободных покоев, а на первом - красивых девушек. Наш падишах молод и красив, он не станет довольствоваться одной наложницей. Этот гарем увидит еще не одну гёзде. Наслаждайся, пока с тобой не случится то же самое, что и с Дэрьей Хатун, хотя ей еще крупно повезло. Повезет ли тебе?
        Я спиной почувствовала ее колючий, завистливый взгляд и, не оборачиваясь, ответила громко, так, чтобы все услышали:
        - Любовь падишаха - это не везение, а дар. Весь вопрос в том - кто его заслуживает?
        Меня провожала гробовая тишина. Даже словоохотливый Масуд-ага лишь тихонько сопел носом за моей спиной.
        - Пришли, - он обогнул меня и первым подбежал к узкой резной двери, ведущей в мои новые покои.
        Открыв ее для меня, евнух почтительно поклонился, расплываясь в улыбке, и отошел в сторону. Я полной грудью вобрала в себя сладковатый, пропитанный благовониями и испарениями женских тел воздух и вошла внутрь, склонив голову.
        Мой взгляд зацепился за уже знакомые черные вздернутые мысы кожаных тапочек повелителя и округлые светлые мысы атласных туфель валиде, которые выглядывали из-под края ее алого платья.
        - Почему так долго, Масуд-ага? - услышала я голос матери шаха и еще ниже склонила голову.
        - Простите, валиде, - протянул нараспев евнух, - госпожа заблудилась в коридорах дворца, насилу отыскал ее!
        - Подойди, Рамаль! - приказал Джахан, и меня словно опустили в чан со сладкой ватой. Звук его голоса вызывал томительные вибрации во всем теле, которые обманом заставляли мои вкусовые рецепторы посылать в мозг сигналы удовольствия, как от плитки шоколада.
        Я сделала пару робких шагов и остановилась, с трудом справляясь с учащенным дыханием.
        - Подними голову, хатун, не бойся, - сказала валиде, и я послушалась.
        Мой взгляд встретился с его взглядом. Я застыла как вкопанная, не в силах повернуть головы. В это мгновение, которое мои внутренние часы словно растянули на целый день, я забыла и о беременной сопернице, и о завистливых пересудах, и об умирающей с тоски в лазарете подруге, и даже о том, что стою в своих новых шикарных покоях.
        - Дай руку, Рамаль, - сказал падишах, раздевая меня взглядом, отчего меня тут же бросило в жар.
        Я протянула ему правую ладонь, не в силах унять волнительную дрожь в пальцах. Он достал из кармана своего кафтана черную шкатулку, покрытую лаком, открыл ее, и я увидела на красной бархатной подкладке широкий золотой перстень с огромным рубином в форме восьмиконечной звезды.
        Джахан ловко извлек его из шкатулки и быстрым движением надел на мой средний палец. На удивление, кольцо оказалось мне впору. От прикосновения холодного металла я вздрогнула, а затем подняла влажные и благодарные глаза на падишаха.
        - Он прекрасен, мой повелитель! - робко промямлила я, не зная, что в таких случаях делать: то ли падать на колени и целовать подол его кафтана, то ли целовать руку, что даровала мне эту драгоценность, то ли просто присесть в реверансе.
        Мысли путались, как клубок ниток, с которым решил поиграть шаловливый котенок. Я была поражена красотой подарка и не могла скрыть восхищенной улыбки - ни дать ни взять «дурочка с переулочка». Олег мне даже булавки никогда не дарил, а тут целое состояние в одном перстне, который своей красотой затмевал все вокруг.
        - А эти подарки тебе от меня, хатун, - заговорила валиде, отойдя в сторону и открыв моему взору большой добротный сундук, наполненный самыми дорогими тканями всех цветов, - ты принесла нам добрую весть, к тому же ты теперь любимица падишаха, не пристало тебе ходить, как простой девке. Сегодня же пришлю к тебе портниху, пусть сошьет достойные взора повелителя наряды.
        Я поцеловала ее протянутую сухощавую руку, на которой красовалось несколько колец и перстней, и присела в реверансе.
        - Что ж, обживайся. Нам пора, - Джахан притянул меня к себе и нежно коснулся губами моего лба, заставив зажмуриться от подступившей нежности и предвкушения грядущей ночи.
        - Благодарю вас за оказанную милость.
        Падишах первым скрылся за дверью, а валиде, уже практически переступив через порог, вдруг обернулась и строго сказала:
        - Я надеюсь на твои разум и воспитание, хатун. Мне не нужны в гареме склоки и скандалы. Дэрья Хатун теперь на особом положении. Ты обязана высказывать ей свое почтение и уважение. Но лучше бы вам не встречаться. Поняла?
        Злость и досада сковали меня изнутри, заставив напрячь все мышцы, как перед схваткой, но я все же совладала с эмоциями и, приподняв в улыбке уголки рта, ответила:
        - Да, валиде. Авторитет матери будущего шахзаде непререкаем. Вы можете не волноваться, я знаю свое место.
        Она удовлетворенно кивнула, расслабив лоб и улыбнувшись мне глазами. Все правильно, Лекси. Все правильно. Никаких скандалов. Тихо и планомерно выживать змею из ее гнезда - вот мой план.
        - Хорошо. Можешь взять себе в качестве помощницы любую девушку. Тебе теперь это положено по статусу, - бросила мне напоследок валиде и скрылась за дверью.
        ГЛАВА 21
        Как только за матерью и сыном закрылись двери, я окинула быстрым взглядом свое новое жилище. Оно было меньше по размеру, чем комната Дэрьи Хатун, но гораздо уютнее и богаче обставлено. На полу лежал мягкий ковер из светлой верблюжьей шерсти с выбитым рисунком в виде кустовых алых роз. За вырезанной из красного дерева ширмой на каменном возвышении и под сенью тяжелых гобеленовых штор балдахина скрывалась высокая кровать. Темно-зеленые, почти болотного цвета шторы с выбитыми на них золотыми оливковыми деревьями как нельзя лучше подходили под ярко-желтый, слепящий цвет шелковых подушек и одеяла.
        Две ступени отделяли зону спальни от гостиной. Длинный, узкий диван, повторяющий пятиугольную форму стены, был завален круглыми и квадратными подушками всевозможных расцветок. Над тремя окнами в мавританском стиле с резными деревянными решетками нависала штора из полупрозрачной органзы персикового оттенка, прихваченная по краям тесьмой с пушистой бахромой.
        Легкий ветерок, залетавший в комнату сквозь прорези на решетках, волновал края практически невесомой ткани, а солнечные лучи отражались от нее, оставляя на стенах солнечных зайчиков.
        Я поднялась наверх и тронула рукой холодный металл низкого круглого стола на одной широкой ножке, который стоял перед диваном. К моему удивлению, поверхность стола отозвалась на мое прикосновение легким крутящим движением, и большая ваза с фруктами, стоявшая на столе, уплыла от меня на противоположную сторону.
        Я провела рукой по плотной темно-вишневой обивке дивана и только после этого аккуратно присела на самый его край, словно пробовала на вкус свой новый статус госпожи.
        И точно прочитав мои мысли, подал голос стоящий все это время в дверях Масуд-ага.
        - Госпожа, - завел он свою пластинку, - эти покои как будто специально для вас построили! Так все красиво! Как и вы! Все под стать новой любимице падишаха!
        Я поморщилась, отчетливо понимая, к чему клонит этот хитрый лис. Неохотно встав с дивана, я подошла к раскрытому сундуку с тканями, надеясь обнаружить там что-то еще, ибо, помимо подаренного падишахом перстня, расплачиваться с евнухом за его покровительство и помощь мне было нечем.
        Зарывшись ладонями в прохладное облако из органзы, атласа, муслина и парчи, я, прикрыв глаза от удовольствия, добралась до самого дна сундука и нащупала там несколько мешочков, наполненных чем-то тяжелым.
        Аллилуйя! К моему облегчению, валиде оказалась весьма щедрой на подарки. От сердца сразу отлегло. Я достала один из мешочков и отсыпала из него несколько золотых, немного неровных монет.
        - Держи, Масуд-ага. Заслужил! - я по одной сбросила блестящие монеты в его руку, наблюдая, как он провожает похотливым взглядом каждый упавший к нему на ладонь золотой дирхам.
        - Да не пересохнет эта река, жизнь нам дающая, иншааллах! - заныл евнух, чем вызвал усталую ухмылку на моем лице. Вот же льстец! Хотя, признаться, такое отношение мне было приятно. Чего уж там кокетничать и лукавить - разве назвал бы меня кто-нибудь в родном Краснодаре «рекой, жизнь дающей»? Нет. То-то и оно.
        - Позови ко мне Арзу-калфу, затем Шади, а последней Ле… Зулейку. Валиде разрешила мне взять помощницу - ее хочу, - начала я отдавать приказы, точно всю жизнь вот так стояла в центре собственных покоев в шахском дворце и командовала, как заправский генерал.
        - Слушаюсь, госпожа! - пропел евнух и, пятясь назад, словно рак, вышел за дверь.
        Я уселась на диван, вальяжно раскинув на его спинке руки, и по привычке закинула ногу на ногу. Куда там моей однушке на Аэропортовской улице до этих средневековых хором. Ну уж нет, ловить мне в России-матушке больше определенно нечего.
        Покончив с выдачей «зарплаты», я разложила на диване несколько отрезов тканей и уселась на порог дожидаться Лерку. Жутко хотелось поделиться с ней частичкой своей власти и подарить отрез на платье.
        Моя сумасшедшая подруга, разом забывшая, что она вроде как «хромая-больная», на пружинистых от радости ногах залетела в комнату и принялась танцевать возле стола, при этом успела еще и прихватить из вазы большущий спелый инжир.
        - М-да, неплохая квартирка! - заявила она мне, плюхнувшись рядом на ступеньки и вонзая свои острые маленькие зубки в сочную мякоть фрукта. - А санузел раздельный? - добавила Лерка, ехидно хихикнув и прикрыв рот рукой.
        - Еще и санузел ей подавай, - я прыснула от смеха, - чем тебе хамам да ночная ваза не угодили?
        - Насчет хамама ничего против не имею, госпожа! - она больно толкнула меня локтем в бок. - Но вот ваза! - Лерка закатила глаза и зажала двумя пальцами нос. - Фи… Нужно внести властям на рассмотрение рационализаторское предложение - организовать канализацию и водопровод.
        - Ага, а потом за «бесовские» идеи на кол, - поддержала я ее.
        - Это да, могут и на кол. Но скорее всего к конскому хвосту привяжут и пустят по пустыне «кататься».
        - Вводить инновации будем аккуратно, но планомерно, - заявила я, - ты лучше расскажи, что в гареме слышно?
        - А что слышно, - начала, нахмурившись, моя подруга, - Дэрья Хатун себя центром Солнечной системы возомнила и бесится оттого, что не знает, как себя вести - то ли от важности пыжиться, то ли от ревности и злости ногами топать. Элена девушкам жалуется, что у хозяйки чересчур резкие перепады настроения, больше на припадки шизофрении похожие. Ты бы обходила ее стороной, подруга.
        - Обхожу я ее по кривой дуге, - ответила я, - лишь бы она меня обходила. Вот только чует мое сердце, не даст она мне покоя.
        - А ты наготове будь. Попроси охрану у падишаха к дверям. Скажи, что боишься за драгоценности - как бы не украл кто. Тут нужно умом и хитростью. Скажешь, что фаворитку опасаешься, - тебе только пальчиком пригрозят и скажут «фи». Мол, как ты можешь такое о матери будущего наследника подумать.
        - Это ты права, - я улыбнулась Леркиной смекалке, - так и сделаю, сегодня же.
        - Ты к падишаху идешь? - подруга расплылась в улыбке.
        - Иду, - кивнула я.
        - Эх, везет тебе - у вас все легально. А я вот теперь и не знаю, когда Первизика увижу.
        На погрустневшее Леркино лицо стало невыносимо смотреть. Прям нищий на паперти - сердце от жалости на куски рвется. И чем тут поможешь? Как может наложница из гарема повелителя с его кападжи любовь крутить? «Секир-башка» за такое. Обоим. Я замолчала, не зная, что ей сказать, но тут моя природная смекалка решила прийти нам на помощь. Идея вспыхнула в голове, как лампочка Ильича.
        - Так пошли со мной в качестве провожатой. Первиз этот постоянно перед дверьми шахских покоев трется. Хоть увидитесь, глазами помилуетесь, - предложила я ей.
        Лерка сразу засветилась - покраснела, улыбнулась, точно школьница на первом свидании, и с благодарностью посмотрела мне в глаза.
        - Спасибо, Лекси! Ты не представляешь, как я видеть его хочу!
        - Ладно, Джульетта ты моя! - я притянула ее к себе, - пойдем, выберем тебе отрез на платье. Не пристало мой подруге как простой девке наряжаться.
        Лерка только теперь обернулась и увидела мой «магазин на диване». Ее глаза засветились от простого девичьего счастья в предвкушении обновки, а мне на сердце стало теплее оттого, что рядом со мной родной человек.
        ГЛАВА 22
        Отпустив портниху, мы с Леркой уселись на диван и устало вытянули ноги.
        - Как тут у тебя обед в номер заказывают? - шутливо спросила Лерка, бросая голодные взгляды на опустевшую вазу, еще полчаса назад ломившуюся от фруктов.
        - Понятия не имею, - ответила я. - Позови-ка этого прихвостня Масуд-агу - хочу покомандовать!
        На моем лице появилось озорное ребяческое выражение, и Лерка, верно прочувствовав мой настрой, быстро вскочила с места и побежала к выходу.
        - Я мигом! - крикнула она мне, захлопывая дверь.
        Как только она скрылась из виду, я поняла вдруг, что никакого обеда уже не будет, потому как в комнате резко стемнело, а через деревянные решетки окон начали пробиваться багряные лучи заходящего солнца. Время пролетело незаметно. Мы, как дети, резвились, обмотавшись тканями и воображая себя индианками. Портниха, уморенная под конец нашими игрищами, ушла из моей комнаты, еле сдерживая выдох облегчения. И я могла ее понять. На все ее вопросы - какой фасон платья мне по душе или из какой ткани сделать юбку - я пожимала плечами. А что она хотела? Откуда мне знать о местных модных тенденциях, ведь я привыкла к джинсам и маленьким черным платьям?
        Дверь скрипнула, и мой нос уловил волшебные запахи свежих лепешек и горячего плова.
        Масуд-ага, первым вошедший в комнату, нес большой блестящий поднос с горкой зажаренных куропаток с кружочками спелых яблок и свежими лепешками. Следом за ним вошли два евнуха. В руках первого была тарелка дымящегося плова с бараниной, а у второго на подносе стоял кувшин с шербетом и целое блюдо со сладостями. У меня желудок завязался бантиком от такого великолепия, а слюнки потекли рекой.
        - Вуаля! - воскликнула Лерка, которая зашла последней и закрыла за собой дверь. - Кушать подано!
        - Ты как с госпожой разговариваешь, бесстыжая! - зашипел на нее главный евнух, резко обернувшись и чуть не выронив свой поднос.
        - Масуд-ага, оставь! Все нормально, - ответила я, смеясь и удивляясь в душе тому странному положению, в котором мы с подругой оказались. - Лучше ставь скорее еду на стол, а то мы с голода умрем!
        Евнух замялся, посмотрел на Лерку недоверчивым взглядом, но приказ исполнил.
        - Можешь идти, - бросила я ему, гордо подняв голову и улыбнувшись холодной и властной улыбкой. Эта игра начинала мне нравиться.
        Как только за прислугой закрылась дверь, мы, как две голодные дикие кошки, набросились на еду, чуть ли не мурча от удовольствия.
        - Не обращай на него внимания, - сказала я подруге в перерыве между поглощением куропатки и пахлавы, - им тут невдомек, что люди умеют дружить, особенно если это две девушки из гарема.
        - Да уж куда им, убогим, понять, что такое настоящая женская дружба. Здесь о таком и не слыхивали, - поддержала меня Лерка, после того как опустошила целый бокал шербета из лепестков роз.
        Я хотела было продолжить рассуждения на тему «доброго-вечного», но в дверь постучали. Сморщившись от досады, я крикнула:
        - Входите!
        И кому я опять понадобилась? Ни минуты покоя.
        Дверь медленно открылась, и уже знакомые мне евнухи внесли в комнату небольшой сундук. Следом за ними вошла Арзу-калфа.
        - Госпожа, приятного вам вечера! - быстро заговорила она, очевидно смутившись тому, что помешала нашей трапезе. - Повелитель прислал вам наряд для сегодняшнего вечера, - калфа взглядом указала на сундук, который евнухи поставили в центре комнаты, - пора уже собираться!
        - Ого! - Лерка первой вскочила с дивана и подбежала к сундуку, ничуть не стесняясь ошарашенного лица калфы. Ее шустрые пальцы быстро справились с затейливым медным замком и открыли крышку. - Иди сюда скорее! Тут что-то невероятное! - воскликнула она.
        - Зулейка, немедленно отойди от сундука! Что ты позволяешь себе в присутствии госпожи! - испуганно залепетала Арзу-калфа, бросая то на меня, то на нее недоуменные взгляды.
        - Все хорошо, Арзу-калфа. Можешь идти. Зулейка поможет мне собраться, и мы спустимся вниз.
        - Слушаюсь, госпожа, - она сердито сдвинула брови и, смерив Лерку осуждающим взглядом, вышла в коридор.
        Я со снисхождением посмотрела на пребывающую в полном восторге подругу и подошла к сундуку.
        - Давай договоримся, что на людях ты будешь создавать видимость, что относишься ко мне с почтением, - сказала я ей, - а то, не ровен час, заподозрят нас в сговоре или повелителю донесут - не избежать тебе тогда фалаки.
        - Ты права, - сказала Лерка, виновато опустив глаза, - просто сложно вот так сразу перестроиться. Но я больше не буду тебя компрометировать.
        Я дружески похлопала ее по плечу и опустила глаза вниз. Из моего рта вырвалось восхищенное «Ах!», и я поспешила прикрыть его рукой.
        В сундуке лежало переливающееся огненным блеском пурпурно-красное платье из муслина и вставками из органзы. Рядом с платьем на высокой бархатной подушке ждал своего часа комплект украшений - высокая диадема с настоящим рубином, который сиял, словно маяк, серьги и ожерелье - все из чистого золота!
        Я подняла платье и увидела под ним пару черных атласных туфель.
        - Лекси! Вот это да! - Лерка вытаращила глаза и осторожно, словно опасаясь обжечься, провела рукой по гладкой поверхности наряда, - беги скорее в хамам и к визажисту вашему, мне не терпится посмотреть на тебя в этом наряде!
        Слова подруги вывели меня из оцепенения, я лишь кивнула и выскочила за дверь.
        Вернувшись спустя час и успев по дороге перекинуться парой едких саркастичных фраз с моими «подружками» с первого этажа, я в возбужденном настроении открыла дверь в свои покои. Лерка разложила наряд и украшения на диване и ждала меня, усевшись на каменных ступенях и подперев рукой подбородок.
        - Наконец-то, - буркнула она, увидев меня в проходе, - я уж думала, ты там утонула.
        - Внизу задержалась поболтать с девушками. Они были так рады меня видеть! - съязвила я, плюхаясь рядом с подругой на ступеньку.
        - Одевайся скорее! А то мне уже не терпится любимого увидеть!
        Я быстро сняла с себя шаровары и шелковую рубаху, а Лерка помогла надеть шахский подарок. Подойдя к большому зеркалу в полный рост, я улыбнулась своему отражению. Платье сидело великолепно, подчеркивая грудь и талию, визуально делая меня выше и стройнее. Лерка руками поправила сзади вьющиеся волосы и, привстав на цыпочки, водрузила мне на голову диадему, а затем помогла застегнуть на шее колье.
        - Из тебя получится отличная султанша! - важно заявила подруга, одобрительно кивая головой.
        Я несколько раз обернулась вокруг себя перед зеркалом, чувствуя, как нарастает внутри меня ощущение радости и восторга.
        - Идем, - кивнула я ей, и мы вышли в коридор.
        Спустившись на первый этаж, я начала искать глазами Арзу-калфу, которая должна была меня проводить к падишаху, но ее нигде не было. Зато в дверях появилась Зейнаб-калфа в сопровождении двух евнухов.
        - Идем, Рамаль Хатун! - строго сказала она, блеснув глазами.
        - А где Арзу-калфа?
        - Сегодня я тебя отведу. Арзу-калфа у валиде, занимаются делами гарема.
        Несмотря на то, что эта дама мне совсем не нравилась и вызывала только тревогу и настороженность, делать было нечего. Мы с Леркой переглянулись и последовали за ней.
        Все внутри меня трепетало от радости, и даже вечно недовольное лицо пожилой калфы не могло испортить моего настроения.
        Когда мы свернули из узкого прохода в широкий коридор, ведущий к дверям шахских покоев, я увидела Первиз-бея, который, как часовой, вышагивал туда-сюда. Лерка от радости тихонько взвизгнула и ущипнула меня за запястье.
        - Тише ты, балда! Выдашь себя с потрохами! - шикнула я на нее.
        - Рамаль Хатун, доброго вечера! - кападжи поздоровался, слегка склонив голову, и тут же впился глазами в мою подругу. Лерка покраснела, но глаз не отвела. - Зейнаб-калфа, можешь идти. Я сам провожу Рамаль Хатун к падишаху.
        Женщина покорно склонила голову и, ухватившись за Леркин рукав, потащила ее за собой.
        - Зулейка пусть останется! - скомандовал Первиз. - Поможет накрыть ужин в покоях повелителя.
        Зейнаб-калфа недовольно фыркнула и, бросив на Лерку подозрительный взгляд, отправилась обратно в гарем. Первиз-бей выждал, пока ее шаги стихнут за поворотом, и расплылся в широкой улыбке.
        - Рамаль Хатун, спасибо тебе! Подожди здесь несколько минут!
        Я снисходительно улыбнулась и отвернулась от влюбленной парочки. Красавец кападжи отвел Лерку на несколько шагов, прижал к стенке и начал жадно целовать. Стражи у шахских дверей даже головы не подняли.
        Я тоже решила не глазеть на эту чересчур откровенную сцену и отвернулась, бросив взгляд на выход из того самого прохода, который вел в гарем.
        Холодок пробежал по моей спине, неприятно стянув кожу и вызвав колючие мурашки. Из-за угла выглядывали острые мысы коричневых тапок Зейнаб-калфы.
        ГЛАВА 23
        Я замерла, не смея шелохнуться и не зная, как поступить в этой ситуации. Первиз-бей тем временем отлип от моей подруги и что-то шептал ей на ушко, нежно держа за руки.
        Я решила нарушить эту идиллию и закашлялась. Лерка сразу заподозрила неладное и с тревогой посмотрела мне в глаза.
        Я взглядом указала ей на темный проход и поднесла ко рту указательный палец. Моя подруга и ее ухажер одновременно посмотрели в том направлении. Заметив торчащие мысы тапок, Лерка поднесла ко рту руку и с ужасом посмотрела на меня. Первиз-бей сжал кулаки и покраснел, как перезревший помидор.
        Его глаза налились кровью, а желваки на лице начали ходить туда-сюда, точно он пытался прожевать столетнюю ириску.
        - Зейнаб-калфа! - гаркнул он так, что у меня зазвенело в ушах.
        Торчащие мысы тапок тут же скрылись за углом, и он бросился вдогонку. Но его планам по поимке подлой шпионки не суждено было сбыться. Не успел он добежать пары метров до нужного прохода, как двери шахских покоев отворились и в коридор в широком, переливающемся в свете факелов черном сатиновом халате вышел шах Джахан. Он смерил недоуменным взглядом сначала начальника своей охраны, потом забившуюся в темный угол и дрожащую от страха Лерку, а в конце и меня. Его широкие черные брови сдвинулись на переносице, а умные глаза требовали ответов.
        - В чем дело, Первиз-бей? - строго спросил он, запахивая халат и затягивая на широкой талии тонкий пояс.
        - Мой повелитель, - ухажер моей подруги обернулся на его голос и тут же почтительно склонил голову, - один из евнухов подобрал с пола упавшую серьгу этой девушки, - он взглядом указал на Лерку, - и скрылся, а я бросился за ним в погоню. Этот подлый воришка будет наказан по всей строгости закона!
        - Так скорее догони его, а еще лучше прикажи обыскать каждый закоулок во дворце! - Джахан грозно блеснул глазами, а в его голосе прозвучали нотки неподдельного гнева. - И пусть вора настигнет наказание! Отрубить ему руку!
        - Как прикажете, мой падишах! - смиренно ответил Первиз-бей. - Но позвольте мне проводить испуганную девушку в ее комнату!
        - Позволяю, - с благосклонностью ответил Джахан, смягчив лицо. - Рамаль, ты испугалась? - он подошел ко мне и погладил рукой мою щеку, заставив одним только своим прикосновением забыть обо всем на свете.
        - Совсем немного, повелитель… - промямлила я, пронзаемая его обжигающим взглядом и теряя контроль над своим телом.
        Горячая волна желания стремительно спускалась от щеки по позвоночнику к животу, воспламеняя все на своем пути. Я положила свою ладонь поверх его и, слегка повернув лицо, припала губами к внутренней поверхности его руки.
        - Идем, - спокойно сказал он и, взяв меня за руку, повел за собой в свои покои.
        - Госпожа может не волноваться насчет этого неприятного случая с ее служанкой, - заговорил за моей спиной кападжи, - нарушителя ждет суровое наказание.
        Дрожь пробила меня с головы до ног от этих его слов. Я прекрасно поняла их смысл и по-настоящему испугалась за судьбу Зейнаб-калфы, которой теперь точно не поздоровится.
        - Ты уж постарайся, Первиз-бей, чтобы Рамаль Хатун больше не пришлось ни о чем волноваться, - отозвался шах, перед тем как закрыть двери.
        Едва я переступила порог его спальни, как все мои страхи растворились в мягких волнах тепла, исходящих от камина, и в синих глазах любимого мужчины, который смотрел на меня, как на огромный бисквит - жадно, страстно, нетерпеливо. Его рука легла мне на талию, и он осторожно притянул меня к себе.
        - Как же я ждал этого вечера, Рамаль… - прошептал он мне на ухо, целуя мочку. Его губы обхватили подвеску моей серьги и медленно потянули вниз, вызывая сладкую тянущую боль, едва ощутимую, но такую приятную, что я не смогла удержаться и издала тихий стон.
        - Я сбилась со счета, повелитель, отмеряя минуты и секунды до встречи с тобой, - прошептала я ему в ответ.
        - Ты приняла мой подарок? - он отстранился и восхищенно посмотрел на меня, - красный - твой цвет. Красный и золотой - песок и багряный закат, в этом вся ты, Рамаль.
        - Повелитель, я так боюсь, чтобы красный не стал кровавым! - нарочито испуганно пролепетала я, надеясь получить от него «добро» на охрану своей комнаты.
        - Что ты такое говоришь, Рамаль? - он удивленно вздернул брови и сморщил лоб. - Разве кто-то угрожает тебе?
        - Несколько минут назад евнух украл сущую безделицу - медную сережку моей служанки, а мои покои наполнены твоими подарками, золотом, драгоценными украшениями, дорогими тканями. Разве могу я спать спокойно, зная, что во дворце есть завистники, жаждущие обладать всем этим? Я боюсь, повелитель, что однажды ночью коварный вор перережет мне горло ради всех этих сокровищ! О, я молю, защити меня! В моем сердце еще столько любви, не высказанной тебе, я не хочу умереть раньше времени, до тех пор, пока последняя капля моей страсти не будет испита тобой до дна!
        Неожиданно для самой себя, я плюхнулась на колени и припала губами к подолу его халата, мысленно поражаясь своему актерскому таланту и той жаркой речи, которую я только что сочинила.
        Джахан ухватил себя пальцами за подбородок и сморщил лоб. Мыслительный процесс в его голове шел полным ходом. Он несколько раз тяжело вздохнул, а затем положил руку мне на макушку и заговорил:
        - Встань, Рамаль! Я понимаю твои страхи и не хочу, чтобы хотя бы одно облачко омрачало твой светлый лик. Завтра утром я распоряжусь, чтобы у твоих дверей поставили дежурить двоих баши. Ничего не бойся!
        Облегченно выдохнув, я мысленно послала сигналы благодарности во вселенную.
        Я медленно встала и, не отводя взгляда от его бездонных синих глаз, совершенно бесстыдным образом обвила руками его за шею и сама прилипла к его губам страстным поцелуем.
        Джахан с жаром ответил на мои ласки. Его язык проник в мой рот и слился в единое целое с моим языком. Он щекотал мое нёбо и десны, облизывал и покусывал губы, больно сжимал ладонями мои ягодицы. Я начала терять контроль и, забыв, что на мне длинный средневековый наряд, запрыгнула на него, обхватив ногами его бедра. Дорогое платье затрещало по швам, но мне было все равно.
        Джахан зарычал, еще сильнее прижал мое трепещущее тело к своему горячему торсу и стремительно отнес меня на кровать.
        Каждая моя клеточка пульсировала в предвкушении его прикосновений. Падишах улыбнулся мне немного зловещей, немного загадочной улыбкой, полной власти и дикого желания, и я прикрыла глаза, полностью доверившись ему.
        Легкий ветерок, вызванный сброшенной им одеждой, прошелся по моей коже, заставляя умирать от нетерпения. Я вздрагивала от каждого шороха, терзаемая ожиданием. Все мои чувства обострились до предела. Я была похожа на цистерну с бензином, которая готова взорваться от одного только касания руки или воздушного поцелуя в кончик носа.
        Наконец его широкая теплая ладонь накрыла мою вздымающуюся грудь. Он нежно сжал ее, пробираясь большим пальцем сквозь ткань платья к розовому вытянувшемуся соску.
        Я выгнулась навстречу ему, всем своим существом желая ощутить тепло его мощного упрямого тела.
        Когда его влажные губы втянули в себя мой сосок, я застонала. Этот стон заставил мужчину еще сильнее впиться губами в чувствительный ореол в самом центре моей груди, в то время как его обезумевшие от страсти руки уже подняли до талии юбку и ласкали мои ноги и бедра.
        Он с силой надавил коленом на мои ноги, заставляя их раздвинуться навстречу его эрегированному члену, и резко вошел в мое истекающее влагой лоно.
        Его зубы слегка прижали мой сосок, оттягивая его и заставляя меня кричать, как первобытную самку, не знающую стыда.
        Это было похоже на стремительную схватку, главным призом в которой было удовольствие - ни с чем не сравнимая волна экстаза, от которой шевелились волоски на теле и немели пальцы ног.
        Он кончил первым, и еще несколько раз дернулся во мне, большим пальцем руки надавливая на пульсирующий клитор и заставляя меня парить над собственным телом от оргазма.
        Я притянула его к себе и нежно поцеловала во влажную от пота шею.
        - Ты мой, Джахан… - прошептала я, облизывая соль со своих распухших губ, - ты навсегда потерялся в моих песках.
        Он усмехнулся, наклонился к моему уху и сказал:
        - Не забывай, что твои пески находятся в моем государстве, Рамаль. Твоя пустыня принадлежит мне.
        ГЛАВА 24
        Отправив в рот пятый по счету кусок пахлавы с орехами, я бросила стыдливый взгляд на террасу, где на низком и узком кованом диване, обитом красным бархатом, сидел падишах. Его широкие сильные руки лежали на спинке, как два черных крыла. Легкий ветер заносил внутрь запах его духов - волнующая смесь мускуса, цитрусовых и сандала.
        Я никак не могла понять причину своего зверского утреннего аппетита. Умяв тарелку творога с медом и инжиром, я в одиночку слопала еще и почти всю тарелку пахлавы, но мой озверевший желудок требовал продолжения банкета.
        Вытерев липкие от меда руки о льняное чистое полотенце, я усилием воли заставила себя встать с удобной широкой подушки и отойти на пару шагов от стола.
        Великолепное платье - подарок повелителя - было порвано в нескольких местах, поэтому я дожидалась, когда мне принесут приличную одежду, чтобы вернуться в гарем.
        В дверь постучали, и я, решив, что это как раз долгожданный наряд, сорвалась с места и открыла ее.
        Передо мной стоял Первиз-бей - настолько серьезный и сосредоточенный, словно он повторял в уме таблицу умножения.
        Я даже не сразу вспомнила, что стою перед ним в порванном платье, из-под которого выглядывают мои голые ноги. В эту минуту мне показалось, что подобное выражение лица говорит только об одном - Зейнаб-калфа успела все рассказать валиде или Дэрье Хатун, и теперь нам втроем придется бежать.
        Я в ужасе посмотрела на него, ожидая, когда он начнет говорить. Вместо этого кападжи закрыл глаза рукой и отвернулся.
        - Госпожа, простите. Мне нужен повелитель, я не могу на вас смотреть.
        Я вздрогнула и покраснела, поспешив спрятаться за шторками балдахина.
        - Повелитель, - крикнула я, - пришел Первиз-бей!
        От стыда я забралась с головой под одеяло и затаилась, чувствуя, как горят мои щеки и мочки ушей. Как же быстро место начинает влиять на человека! Еще месяц назад я бы не только не устыдилась своих обнаженных частей тела, открытых взору постороннего мужчины, но и поддразнила бы его. А теперь я сгораю от угрызений совести только потому, что Первиз-бей мельком увидел сквозь разрыв ткани микроскопический кусочек моей белой кожи.
        Широкие тяжелые шаги падишаха замерли, по моим внутренним ощущениям, где-то в центре комнаты, и я вся превратилась в слух.
        - Что случилось, Первиз-бей? Ты по делу о вчерашней краже? - заговорил Джахан.
        - Нет, мой повелитель. Вор пойман и уже казнен, - ответил ему кападжи, а у меня от его ответа сердце сжалось в комок и наотрез отказалось возвращаться к нормальной работе, выдавая перебои один за другим.
        Он что, убил Зейнаб-калфу?! Холодок пробежался по моей коже от мыслей о том, что я невольно стала соучастницей убийства человека, пусть и весьма противного и вредного.
        Я начала скрежетать зубами, с каждой секундой нервничая все больше и больше. Скорей бы уже оказаться в своей комнате и узнать, что же там произошло.
        - Тогда в чем дело? - строго спросил падишах.
        - В гареме этой ночью было происшествие. Одна из ваших наложниц получила серьезные травмы.
        - Как такое возможно? Она что - упала с лестницы?
        - Нет, мой господин. Ее избила Дэрья Хатун.
        Мои глаза, привыкшие к темноте под одеялом, сами собой распахнулись до такой степени, что норовили выпасть из орбит. Эта озверевшая от ревности одалиска совсем ума лишилась? И кто попал ей под руку?
        - Кто такая? За что? - гневно выкрикнул Джахан, а у меня от звука его голоса зазвенело в ушах.
        - Ее служанка - Элена. По ее словам, Дэрья Хатун подслушала ее разговор с подругой, в котором она говорила, что влюблена в вас.
        - О аллах! - громко выдохнул падишах, а я высунула нос из-под одеяла, чтобы глянуть одним глазком на происходящее.
        Джахан обхватил ладонями голову и начал вышагивать по комнате туда-сюда.
        - Пусть за девушкой ухаживают лучшие лекари, - начал он давать распоряжения, резко остановившись возле потухшего камина, - позови ко мне валиде и Наргес Хатун, и вот еще что, - он повернулся к Первиз-бею и грозно поднял вверх указательный палец, - отныне ты отвечаешь за порядок в гареме! Раз хазнедар не справляется, я возлагаю ответственность на тебя!
        - Как прикажете, повелитель, - ответил кападжи, склонив послушно голову, - а что с Дарьей Хатун?
        - Я сам пойду к ней и поговорю. Можешь идти.
        Первиз-бей кивнул и быстро вышел за дверь. Я наконец откинула одеяло и слезла с кровати.
        - Джахан, - нежно позвала я его.
        Он обернулся ко мне и с грустью посмотрел в мои глаза.
        - Ты такая же, Рамаль… - удрученно начал он, и в его глазах вместо грусти появилось усталое разочарование, - все женщины одинаковы! Вы считаете меня своей собственностью, а когда я провожу ночь с другой наложницей - звереете от ревности! Вы брызжете ядом, убивая любовь! Разве может падишах принадлежать одной женщине? Разве может одна женщина удовлетворить меня в любви и дать достойное потомство?
        «Сучий ты потрох!» - подумала я про себя, не смея смотреть ему в глаза. Внутри меня все кипело от негодования. Мое сердце отказывалось принимать его право на измену, и мне хотелось кричать, что я тоже буду рвать и метать, если он только посмотрит на другую, но разум заставил меня взять себя в руки. Истерикой и скандалами мне ничего не добиться, и судьба Дэрьи Хатун тому подтверждение.
        - Если ты думаешь, что я такая же, что мы все одинаковы, - почему ты проводишь ночи со мной? Почему зовешь меня? Человек не может принадлежать кому бы то ни было, и ты не принадлежишь никому, кроме самого себя и Аллаха. Выбери другую женщину, и я смиренно склоню голову перед твоим решением, Джахан. Любовь, настоящая любовь выше всех земных страстей. Настоящая любовь не требует ничего взамен, кроме как возможности жить под одним небом и дышать одним воздухом. Настоящая любовь дарует счастье лишь тогда, когда счастлив твой любимый. И если любишь искренне и всем сердцем - все, что тебе нужно, это молиться о счастье любимого. Настоящая любовь не знает эгоизма, но молится о возлюбленном. И я молюсь о тебе, Джахан.
        Он с удивлением слушал меня, постепенно оттаивая и расслабляя напряженное лицо. Мне же хотелось рыдать от досады. Я делала больно сама себе. Внутри меня кипели настолько противоречивые страсти, что мне стало страшно - смогу ли я удержаться от греха, если он и правда проведет ночь с другой? Насколько сильна моя любовь? И верю ли я сама себе, говоря, что он не моя собственность?
        Он подошел ко мне, обхватил ладонями мое лицо и нежно поцеловал. Я с трудом сдерживала слезы.
        - Ты мое сокровище, Рамаль, - томно прошептал он мне на ухо, а я сглотнула тяжелый соленый комок, который встал поперек горла и мешал дышать.
        - Только твое, Джахан, - ответила я.
        В дверь снова постучали, и на этот раз слуга, стоящий снаружи, сам открыл ее и сообщил, что мне принесли платье.
        Я аккуратно отстранилась от любимого мужчины и поспешила переодеться, чтобы скорее покинуть его покои. Честно говоря, очень хотелось напиться. Жаль, что у персов вино не в почете. А с шербета особо не опьянеешь.
        Я уже взялась за дверную ручку, чтобы выйти в коридор, как услышала за спиной его голос:
        - Я буду ждать тебя и сегодня, Рамаль.
        - Я приду, мой падишах.
        Оказавшись в коридоре, я глубоко подышала, вбирая полной грудью свежий воздух, который заполнил собой все пространство, проникая внутрь сквозь широкие окна под потолком.
        В ясной голове стучала назойливая мысль - или я добьюсь того, что ни одна наложница больше не переступит порог этой комнаты, или сбегу обратно в Краснодар.
        ГЛАВА 25
        В гареме творилось черт знает что. Лишь только я прошла через широкий дворик под открытым небом, как услышала доносящиеся из примыкающего к нему коридора громкие голоса, ругань и шум. Я поспешила как можно скорее добраться до главного зала, чтобы разузнать, в чем там дело.
        Когда я наконец вошла в просторный холл, с обеих сторон которого находились всевозможные подсобные помещения, моим глазам открылась непривычная картина. Все до единой двери были открыты нараспашку, на полу валялись пух, перья, порванные куски тканей и занавесок, луковая шелуха и корни имбиря. В нескольких местах лежали опрокинутые огромные плетеные корзины для припасов, и с десяток девушек и евнухов с завидной скоростью перемещались от двери к двери, выкрикивая каждый раз одно и то же: «Здесь нет».
        Кого нет? Или чего нет? Неужели Первиз-бей настолько вошел в образ, что организовал поиски несуществующей пропавшей сережки?
        Я схватила за рукав первого подвернувшегося под руку евнуха и строго спросила:
        - В чем дело, ага? Что за беспорядок?
        - Прошу прощения, Рамаль Хатун, - он посмотрел на меня испуганным взглядом и замолчал, словно собираясь с мыслями, - пропала Зейнаб-калфа. С утра не явилась к валиде для подсчета расходов гарема, и мы ее нигде не можем найти.
        Мои брови поползли вверх, а по спине начал свое движение от копчика к шее противный холодный слизень.
        Убил. Этот головорез Первиз-бей ее прикончил, а тело выбросил где-нибудь в пустыне или в саду закопал.
        - Что ты такое говоришь, - начала я дрожащим голосом, - еще вчера вечером она провожала меня в покои падишаха и должна была вернуться в гарем в сопровождении двоих слуг.
        - Госпожа, Бехруз-ага и Фируз-ага вернулись без нее. Их уже допросил кападжи баши.
        Ничего себе! Убийца сам допрашивает свидетелей. Не сомневаюсь, что расследование зайдет в тупик. Мне стало не по себе, и я решила сменить неприятную тему, которая заставляла меня нервничать и неестественно улыбаться. Как бы евнух обо всем не догадался.
        - Ясно. А как Элена? Я слышала, Дэрья Хатун ее избила.
        - О аллах! Эта ночь была сущим адом! Бедняжка насилу убежала! Вся в крови - нос сломан, руки исцарапаны, с головы пучок волос выдран, - евнух сочувственно покачал головой, тяжело вздыхая, - фаворитка как с цепи сорвалась! - добавил он уже шепотом и трусливо оглянулся, чтобы удостовериться, что нас никто не слышит.
        - Что же с ней теперь будет, ага?
        - Не знаю, госпожа, но первая наложница шаха Джахана - черкешенка Лэлех, которая отравила одну из девушек в гареме после того, как та провела ночь в покоях правителя, была изгнана из дворца в провинцию.
        Жаль, что Дэрья Хатун ждет ребенка, тогда бы точно не избежать ей масштабных сборов и долгого путешествия по пересеченной местности.
        - Держи меня в курсе, ага, - бросила я ему слегка высокомерным тоном и, горделиво расправив плечи, направилась в свою комнату, стараясь сохранять спокойствие.
        Моя грудь тяжело вздымалась, следуя за сорвавшимся дыханием, и я машинально положила на нее ладонь, точно стараясь удержать внутри выдающее перебои сердце. Слава богу, в общем зале никого не было (видимо, всех отправили на поиски пропавшей калфы), и я смогла выдохнуть и немного успокоиться.
        Я дошла уже почти до последней ступеньки, как услышала женский властный голос, доносящийся с противоположного крыла зала. Быстро преодолев лестницу и спрятавшись за каменный выступ, я решила дождаться и выяснить, что там происходит.
        Из-за угла показалась статная фигура валиде, которая, как всегда, была роскошна в новом зеленом муслиновом платье и высокой короне, украшенной добрым десятком переливающихся бриллиантов. Следом за ней, почтительно отставая на половину шага, важно шла хазнедар.
        - Ты должна придумать что-то, Наргес Хатун, - заговорила валиде, - мать будущего наследника не может быть изгнана из дворца. Через час я жду от тебя варианты наказаний для нее, которые удовлетворят падишаха, но при этом не уронят ее достоинства и честь шахской семьи.
        - Хорошо, моя госпожа! - хазнедар послушно кивнула.
        - Какой позор, Наргес Хатун! Разве этому мы учим девушек в гареме? Нет мне покоя! - горестно добавила валиде, а затем в немом укоре напрягла уголки рта.
        - Дэрья Хатун никогда не отличалась кротким нравом, госпожа. Нам нужно было избавиться от нее прежде, чем она понесет от падишаха, - ответила ей гаремная начальница, сдвинув брови.
        - А что с Зейнаб-калфой? Ее нашли? - Валиде уже спустилась на несколько ступеней и обернулась к хазнедар, пытливо всматриваясь в ее лицо.
        - Как сквозь землю провалилась, госпожа! Вот еще беда! - виновато ответила Наргес Хатун.
        - Неужели сбежала? - Валиде вскинула брови и, словно не веря своим словам, повела плечами.
        - Начальник шахской охраны допросил всех свидетелей и считает, что так и есть.
        - О аллах! Неблагодарная простолюдинка! Если уж ей так опротивела служба в гареме - почему не попросила меня выдать ее замуж за какого-нибудь вдовца? Зачем было сбегать?!
        - Простите, госпожа, мне неведомы ответы на эти вопросы.
        Мать Джахана спустилась еще на несколько ступеней, а затем вдруг опять обернулась, точно вспомнила что-то важное:
        - Приведи в сад эту новенькую любимицу Джахана, как там ее - Рамаль? Хочу убедиться, что она не точная копия этой сумасшедшей Дэрьи Хатун. Мне больше не нужны проблемы и склоки в гареме.
        - Слушаюсь, госпожа, - поклонилась хазнедар.
        Мое успокоившееся было сердце вновь принялось выбивать барабанную дробь, выпрыгивая из груди от волнения и тревоги.
        Хазнедар начала взбираться по лестнице обратно, чтобы пройти по балкону к моим покоям, и я пулей рванула в свою комнату, чтобы успеть до ее прихода спросить у Лерки, куда же подевалась проклятая калфа.
        Я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, выравнивая дыхание. Лерка сидела на диване с покрасневшими глазами и вяло жевала засушенный персик. Судя по ее виду, она не спала всю ночь.
        - Лекси, слава богу! - воскликнула она, бросив сухофрукт на диван и кинувшись ко мне с объятиями. - Это была кошмарная ночь!
        - Быстро говори, где Зейнаб-калфа? Сюда идет хазнедар! - неожиданно грубо ответила я ей, прислушиваясь к шагам в коридоре.
        - Я и Первиз-бей… - Лерка замолчала и тоже начала вслушиваться в тишину, словно опасаясь произнести признание как раз в момент, когда в мои покои войдет Наргес Хатун.
        - Ну! - поторопила ее я.
        - Этой ночью мы отвезли ее туда, к той стене… - шепотом ответила подруга, - ее забрал Ахмед.
        - Но разве портал всегда открыт? - удивленно спросила я, испытывая внутреннее облегчение оттого, что никакого убийства не было.
        Лерка открыла рот, чтобы ответить, но не успела. В дверь постучали. Радовало одно - мне не придется краснеть перед валиде, испытывая чувство вины за пропавшую калфу.
        ГЛАВА 26
        Накинув на плечи сиреневую атласную накидку с широким капюшоном, я впервые за все время пребывания во дворце вышла в сад, полной грудью вбирая свежий теплый воздух, напоенный запахами рожкового и лимонного деревьев, ароматами жасмина и сладостью роз.
        Двое молчаливых евнухов послушно плелись позади меня, склонив головы и рассматривая что-то под ногами. Хазнедар важно вышагивала впереди, указывая мне дорогу.
        Мы прошли по аллее с ровно подстриженными оливковыми и фисташковыми деревьями, слушая, как под ногами шуршит выложенный в искусную мозаику серый и черный гравий, и вышли к просторной лужайке, сплошь засаженной розами и маками. Чуть поодаль от лужайки, под сенью высоких раскидистых сумахов, малиновые бутоны которых устремлялись ввысь, словно колпаки шахских звездочетов, спряталась деревянная беседка с мягким диваном. Прозрачный тюль ее штор развевался на ветру, открывая взору свою почетную гостью - Валиде Айшешахбейим, дочь Гасана, правителя вассального государства Сефевидов Аг-Гаюнлу, что раскинуло свои земли в Восточной Анатолии.
        Ее сосредоточенное умное лицо все еще хранило былые красоту и прелесть. Собранные в высокую прическу жгучие черные волосы без единой сединки переливались масленым блеском, оттеняя бледную кожу еще молодой женщины. Серебряная диадема с черными бриллиантами отбрасывала холодные блики, придавая своей владелице особый шарм. Карие медовые глаза поражали своей глубиной, а плотно сжатые, налитые кровью губы предупреждали об опасности.
        Ее серое, словно посеребренное платье с затейливым кружевом рукавов и глубоким вырезом туго сжимало властную грудь, возбуждая воображение. Она вполне могла бы быть желанной и любимой в моем мире. Но не здесь, где ее в сорок три года уже записали в старухи, скинув на ее хрупкие красивые плечи всю заботу об управлении огромным хозяйством дворца и вечно скандалящим гаремом.
        Я подошла к входу в беседку, внутренне ощущая священный трепет перед ее статусом и великолепием.
        - Госпожа, - хазнедар остановилась перед входом и склонила голову. Я последовала ее примеру, - Рамаль Хатун пришла по вашему приказу!
        - Можешь идти, Наргес Хатун, - валиде небрежным жестом отпустила ее, - а ты проходи, хатун, садись.
        Я раздвинула белоснежный тюль на входе в стороны и вошла, робко устроившись на углу дивана и не смея поднять на эту женщину взгляда.
        - Не бойся, Рамаль Хатун, - заговорила она, - я хочу узнать о любимице своего сына больше. Расскажи мне о себе - кто ты такая, из какой семьи, откуда родом?
        Боже! Что же мне ей рассказывать? Что я родилась в Краснодаре в семье инженера и балерины, в семнадцать лет потеряла родителей в автомобильной катастрофе, окончила педагогический и имею диплом учителя физики, а также факультативно посещала школу балета?
        Я судорожно начала вспоминать институтский курс истории стран Азии и Африки, пытаясь найти ответы на ее вопросы. В эту минуту я мысленно поблагодарила Бога за свое рвение по части учебы. Вот и пригодились казалось бы ненужные знания.
        - Госпожа, я родом из Азербайджана, из Ардебиля. Мой отец пастух, у меня нет ни братьев, ни сестер… - плела я, испытывая неприятную дрожь во всем теле от собственного вранья.
        - Надо же! - воскликнула валиде. - Ардебиль очень важный для нашей империи город! Это родовая провинция династии Сефевидов! Но ты не мусульманка, не так ли? Откуда твои предки?
        - Из Восточной Грузии, госпожа.
        - Ясно.
        Она смягчила взгляд и сложила на коленях руки, рассматривая меня уже не так сурово.
        - Любишь ли ты шаха Джахана? - спросила она так, что никакого иного ответа, кроме положительного, было невозможно дать, даже если любви и в помине не было.
        - Люблю, госпожа! Всем сердцем! - с жаром ответила я, надеясь растопить последний лед в ее сердце.
        - Рамаль Хатун, я хочу, чтобы ты уяснила одно, - она слегка наклонила голову, точно любопытная птица, которая увидела крохи хлеба, - падишах принадлежит династии и государству. Он обязан иметь здоровое потомство и свободный от эмоций разум. Именно поэтому веками в гареме складывались традиции, согласно которым одна наложница не может всецело владеть личной жизнью и любовью правителя. Будет глупо с твоей стороны препятствовать его связям с другими девушками из гарема. Ты должна смириться с тем, что его постель не принадлежит тебе. Как она не принадлежит и Дэрье Хатун. Ты видишь, до чего ее довела ревность. Она больше никогда не переступит порог его спальни. Ей остается только молиться, чтобы родился здоровый наследник. Не иди ее тропой. Будь умнее.
        Внутри меня закипал настоящий кипяток. Мне казалось, что еще пара ее слов - и у меня из носа пойдет пар, как у взбешенного быка во время корриды. Я опустила глаза, чтобы она не увидела молнии, которые сверкали в них в ту минуту, и начала мысленно считать до ста, успокаивая взбаламученный омут своих эмоций.
        - Госпожа, в моих мыслях нет иных желаний, кроме благополучия падишаха и династии. Я счастлива уже тем, что имела высочайшую честь провести две ночи в его покоях. А если я смогу родить повелителю наследника - это будет высшей наградой для меня!
        Мой голос дрожал от подкатывающих слез. Говорить подобное было выше моих сил, но иного пути не было. Открытое неповиновение валиде может стоить мне не только любви, но и жизни. Я знала, что она не успокоится и будет пытаться отправить к Джахану наложницу, но у меня уже был готов ответ и на этот случай.
        - Очень хорошо, Рамаль Хатун. Именно так и должна думать женщина падишаха. Быть любимицей повелителя не только награда, но и тяжкий труд. Я, как женщина, знаю, о чем говорю. У моего покойного супруга и отца шаха Джахана великого Исмаила было множество наложниц. Но только мои разум и кроткий нрав помогли мне стать тем, кем я являюсь. Усмири свою гордыню, задуши ревность, и тебе откроются ворота рая.
        - Госпожа, я готова делом доказать вам преданность интересам династии. Если вы выберете для падишаха новую наложницу - я сама сопровожу ее в его покои и смиренно приму свою участь.
        Мои слова возымели нужный эффект. Она удивленно вскинула брови, а затем широко улыбнулась.
        - Умница, Рамаль! Сегодня же отправим к падишаху новую рабыню. Я горжусь тобой, девочка!
        Я не сошла с ума и четко осознавала, что говорю. Пытаться помешать отправке других женщин в его покои было опасной дорогой, конец которой известен - ссылка в Казвин. Осталось надеяться только на то, что мой план сработает. Иначе я своими собственными руками подложу любимому разлучницу. Тогда мне не останется ничего иного, кроме как вступить на кровавый путь устранения соперниц или бежать обратно в Краснодар, в свой привычный мир, где нет гарема, дворца и падишаха, нет жестоких соперниц и дорогих подарков, но и любви тоже нет.
        Что ж, Джахан… выбор за тобой.
        ГЛАВА 27
        Я вошла в комнату и скинула с плеч накидку, под которой мое тело покрылось нервной испариной. Лерка спала на моей кровати, свернувшись калачиком. Бедняжка всю ночь вместе со своим альфа-самцом спасала наши задницы и так устала, что даже не подумала, что будет, если ее на моей постели застанет хазнедар, калфа или главный евнух. Влетит обеим.
        Мне ужасно, до зуда в ладонях хотелось расспросить подругу о портале и принципах его «работы», но я не решилась будить ее.
        Я посмотрела на свое отражение в зеркале и отшатнулась от него. Бледное, испуганное лицо с подергивающимися уголками рта, усталые посеревшие глаза, покрывшиеся сальной пленкой грязные волосы - результат пережитых волнений.
        Осторожно, стараясь не шуметь, я достала из сундука льняные шаровары и чистую шелковую рубаху - остатки гардероба, подаренного Дэрьей Хатун, и отправилась в хамам - приводить тело и душу в порядок.
        Спустившись вниз, я на мгновение замерла, пытаясь совладать с желанием убежать обратно и закрыться в своей комнате. В кругу приближенных девушек, расположившись во главе центрального стола, восседала Дэрья Хатун. Слева и справа от нее стояли столы, ломившиеся от угощений - пахлава и халва, засахаренные и свежие фрукты, орехи, мед и шербет, - пир был в самом разгаре. Джарийе с жадностью уминали угощения, успевая при этом щебетать и хохотать, а экс-фаворитка, горделиво расправив плечи и вытянув почти до потолка прямую спину, со снисхождением смотрела на происходящее.
        Я молча кивнула ей, присела в реверансе и быстрыми шагами засеменила к выходу. Но не тут-то было.
        - Рамаль Хатун! Разве ты не хочешь присоединиться к празднику в честь будущего шахзаде? - крикнула она мне.
        - Простите, госпожа, я нехорошо себя чувствую. Иду в лазарет, - сказала я первое, что пришло в голову.
        - А что случилось, Рамаль Хатун? - ехидно спросила она, а по залу прокатился тихий смешок джарийе. - Неужели подарок повелителя мозоль на пальце натер?
        Я невольно бросила взгляд на свою руку, на среднем пальце которой красовался шахский презент - перстень с рубином в форме звезды.
        - Подарок падишаха не может доставить никаких других ощущений, кроме радости и счастья, - ответила я, пряча ладонь в складках одежды.
        - Это правда, - улыбнулась она холодной и зловещей улыбкой, - расскажешь это сегодня Фатьме, когда поведешь ее к правителю на хальвет! Пусть знает, каково это - быть любимицей и получать столь драгоценные подарки!
        Сидящая рядом с ней бывшая соседка Лерки по комнате прищурилась и улыбнулась, смерив меня торжествующим взглядом. Неужели валиде уже выбрала новую рабыню? Мое сердце замерло, а затем гулко подпрыгнуло в груди, словно выполняя сальто-мортале.
        - Мне все равно, кто сегодня пойдет в покои падишаха, Дэрья Хатун, - оскалившись, ответила я ей, - хоть Фатьма, хоть Зульфия, хоть Малика! Повелитель не принадлежит ни тебе, ни мне, ни кому бы то ни было в этом дворце, и мы должны с почтением относиться к его воле. Только он сам может решать - кого любить, а кого забыть.
        - Ты сама-то веришь в то, что говоришь? - усмехнувшись, спросила она. - Я посмотрю на тебя, когда перед твоим носом закроются двери его спальни, в которую ты сама же и отправила соперницу. Очень интересно, где будут твои бравада и лживая смиренность?!
        Я повела плечами, точно говоря ей: «Не понимаю, чего ты бесишься», и вышла в широкий холл.
        В этот час в хамаме никого не было. Я закрыла дверь на щеколду, разделась и плеснула полный таз горячей воды на широкий мраморный постамент. Струйки пара взвились под потолок, а я с наслаждением растянулась на горячем камне.
        Мысли роились в голове, словно пчелы, и больно жалили в самое сердце. Дэрья Хатун права. Что станет со мной, когда я увижу, как за Фатьмой и Джаханом закроется дверь? Валиде поцелует меня в лоб и погладит по голове, а Джахан удовлетворенно улыбнется мне и подарит новое кольцо? И подарит ли? Разве мог он полюбить меня за то короткое время, что мы провели вместе? Разве достаточно ему двух жарких ночей и моих сладких речей? Или я всего лишь одна из тысячи?
        Боже, что же мне делать? Как скорее пережить этот день и эту ночь?
        Я встала и взяла с лавки мочалку из конского волоса и начала с ожесточением тереть себя. Нервное напряжение оказалось настолько сильным, что я заплакала. Сначала тихо, подрагивая подбородком и хлюпая носом, а затем навзрыд. Я опустилась на колени и рыдала, поливая себя теплой водой из медной чаши. Эти слезы приносили облегчение. Гремучая смесь ядов ревности, страха, боли и злости выходила из меня вместе с соленой водой.
        Из всей тучи одолевавших меня мыслей в голове осталась только одна - зачем мне мужчина, который готов променять меня на любую другую рабыню? Незачем.
        Если он выберет Фатьму, если он закроет передо мной дверь - я уйду. Вот и все.
        Выйдя в узкий коридор, я чувствовала себя не только посвежевшей и очистившейся от пыли, но и свободной от мучительного выбора - как поступить со своей жизнью в случае провала «операции».
        Когда я вернулась в свои покои, Лерка уже проснулась и сидела на диване в ворохе новых нарядов, которые, по всей видимости, принесла портниха.
        - Выспалась? - спросила я, улыбаясь.
        - Ты только посмотри на эту красоту! - воскликнула она, беря в руки восхитительное сиреневое платье, вышитое золотыми нитками и украшенное по линии декольте тончайшим венецианским кружевом с нашитыми драгоценными камнями.
        Я невольно залюбовалась нарядом, испытывая непреодолимое желание поскорее его надеть и повертеться перед зеркалом. Несмотря на все трудности и перипетии гаремной жизни, во мне по-прежнему жила обычная девчонка, для которой новое платье сродни празднику.
        Но, прежде чем заняться примеркой, я все же задала подруге мучавший меня все утро вопрос:
        - Скажи мне, что тебе известно о портале? Неужели он постоянно находится в том месте и мы в любое время можем бежать?
        Лерка насупилась и отложила платье в сторону.
        - Нет, все не так просто. Как рассказал мне Первиз, портал возникает в том месте, куда падает свет от первой звезды ночью или первый солнечный луч на рассвете. Это место нельзя увидеть обычному человеку, и добраться до него может лишь потомок семьи первого великого визиря государства Мустафы-паши, который знал законы времени и движения планет и был целителем.
        - Разве Первиз этот потомок? И если это так - как он узнает, куда ему нужно идти? Неужели он караулит каждую ночь первую звезду и потом вычерчивает траектории падения ее лучей? Это же бред!
        Вся эта околомагическая чертовщина никак не укладывалась в моей голове. У меня даже макушка начала чесаться от мысленного перенапряжения.
        - Первиз потомок династии Салманов. Именно род Салманов дал государству первого великого визиря, который обладал сверхъестественными способностями. Он лечил болезни наложением рук, молитвой останавливал вражеское войско и во сне видел будущее. Вскоре первый правитель династии, шах Аббас, заподозрил его в колдовстве, что в исламе карается смертью, и приставил к нему охрану, чтобы те следили за ним и все докладывали падишаху. Но предок Первиза, Мустафа-паша, ничего не мог поделать со своими способностями, это было ему дано свыше. Однажды он увидел во сне свое страшное будущее - казнь через отсечение головы мечом. Он также увидел во сне, что у всех его потомков будет по сыну и что каждый из сыновей будет иметь часть его силы. В ту ночь ему приснился и этот портал в будущее.
        - Лера, ты говоришь такие вещи, что у меня волосы на голове встают дыбом, - прошептала я, хватая ее за руку.
        - После того, как я своими глазами видела ту масляную стену, - я уже ничему не удивляюсь, - с нервным смешком ответила подруга.
        - Так его казнили? - спросила я. - Этого Мустафу-пашу?
        - У Мустафы-паши был сын. Наутро после этого сна он вышел на балкон своего дворца подышать воздухом и увидел черного ворона, который кружил над ним, словно зазывая куда-то. Мустафа-паша все понял - это знак. Он взял сына, сел на лошадь и поскакал за вороном. Птица привела его к стене.
        - И что дальше?
        - Он передал ребенка семье пастуха верблюдов, которая жила неподалеку в деревне бедуинов, и дал им мешок золота, чтобы они воспитали его как родного, но при этом не утаивали, кто его великий предок. От этого мальчика и пошел весь дальнейший род Салманов, в том числе и Первиз.
        - Значит, он такой же маг, как и Мустафа-паша? - спросила я, пытаясь осознать смысл своих же слов.
        Мне всегда казалось, что маги, вурдалаки, оборотни и вампиры, ведьмы и всякие феи - не более чем выдумка голливудских сценаристов да всяких Гансов Христианов Андерсенов. Мне все никак не удавалось внутренне принять рассказ подруги. Я чувствовала себя заложницей устоявшихся стереотипов общества двадцать первого века.
        - Нет, не такой же. Он только видит во сне, что портал откроется, и следует за вороном. Как и предсказал Мустафа-паша, у его потомков только часть его силы.
        - То есть вы вчера всю ночь гнались за летящим в небе вороном? - удивленно спросила я, чувствуя, как к горлу подкатывает истерический смех.
        - Именно. Если бы ты слышала, как кричала эта Зейнаб-калфа! - Лерка устало закатила глаза, всем своим видом показывая, что эта старуха доставила им кучу неудобств во время «поездки».
        Я не удержалась и рассмеялась в голос - защитная реакция моего головного мозга на услышанное.
        - А я-то думала, что у вас была «ночь любви и страсти», - выдала я, захлебываясь от смеха.
        - Ага, почти! - Лерка улыбнулась, затем хихикнула, а потом, заразившись моим весельем, начала хохотать от души, удерживая трясущийся живот и смахивая смешливые слезы.
        Немного успокоившись, я вспомнила еще одно непонятное обстоятельство.
        - А как наш похититель, этот душка-пастух Ахмед пронюхал про портал? И почему он вообще отправляет сюда девушек?
        - Я тоже спросила об этом у Первиза, - сказала Лерка. - Он говорит, что до встречи с Ахмедом всегда только рассматривал людей по ту сторону, никак не выдавая своего присутствия, но в тот день ему захотелось потрогать их, из праздного любопытства. Он просунул сквозь стену руку и ухватил Ахмеда за шею. Тот со страха чуть не помер. Кричал как потерпевший. Пришлось Первизу его за стену втянуть да пригрозить - мол, будешь теперь в гарем девушек приводить, иначе попадешь в ад. Вчера ему повезло - получил сварливую бабу в качестве награды за свои труды.
        - Черте-что и сбоку бантик! - резюмировала я нашу беседу и вновь обратила свое внимание на новое платье. - Пора… - на выдохе вырвалось у меня, и сразу же тугой комок встал поперек горла.
        - Куда? К любимому? - спросила подруга, игриво играя бровями.
        - К нему. Наложницу новую поведу, - обреченно ответила я и виновато посмотрела в изумленные Леркины глаза.
        Теперь пришла ее очередь диву даваться. Это вам не легенды про магов и целителей рассказывать. Это настоящая жизнь, с причудливыми поворотами судьбы и подводными камнями, не обойдя которых счастья не построить.
        ГЛАВА 28
        Я ощущала себя стойким оловянным солдатиком, внутри которого завели механизм движения. Мои ровные, спокойные шаги, прямая спина и сложенные перед собой руки рисовали в воображении Фатьмы и сопровождающих нас евнухов обманчивую картину равнодушия.
        Счастливая до одури наложница летела за мной, точно птица. Ее сбивчивые шаги и порывистое дыхание выдавали внутреннее волнение и трепет, свойственные всем девушкам перед тем, как впервые остаться наедине с мужчиной.
        Дэрья Хатун постаралась на славу, подослав к ней своего личного «стилиста». Фатьма была похожа на модель из глянцевого каталога женской одежды «весна-лето 1576» - блестящие, черные, гладкие, как шелк, волосы рассыпались по плечам и лопаткам, пухлые сочные губы манили алым цветом, большие миндалевидные глаза подвели черными угольками, а скулы подрумянили пыльцой из высушенных цветков сумаха, которые придали им едва уловимый рубиновый блеск.
        Подол ее красного атласного платья с широким массивным поясом, украшенным по центру металлическими дисками, шелестел, соприкасаясь с неровной поверхностью каменного пола.
        Но больше всего меня злила прозрачная газовая ткань, соединяющая и так чересчур откровенный бархатный лиф с юбкой.
        Ее плоский, красивый живот с манящей пупочной впадинкой ловил восхищенные взгляды евнухов.
        Я, несмотря на свое шикарное сиреневое платье, вьющиеся, отдающие золотом волосы и не менее яркую «боевую раскраску» на лице, автором которой была Лерка, ощущала себя ее дублером, как на съемках фильма.
        Все внутри меня паниковало и истерило. Мне хотелось резко развернуться, в клочья разорвать прозрачный шифон, исцарапать ее гладкое фарфоровое лицо, с размаха ударить кулаком по переносице, чтобы «поправить макияж» парой отменных фингалов, но я сдерживала себя, мысленно повторяя свою мантру: «Он выберет меня».
        Остановившись перед дверьми шахских покоев, я ощутила такой прилив адреналина в крови, что мгновенно покраснела, теряя под ногами землю. Сердце в груди ухало, словно огромный сердитый филин, и этот звук эхом отдавался в ушах.
        Мой взгляд остановился на Первиз-бее, который всегда лично встречал рабынь, как верный пес, призванный не допустить до падишаха девушек «не надлежащего качества».
        Он кивнул мне в знак приветствия, и его рука потянулась к двери, но я жестом остановила его.
        - Позволь мне, Первиз-бей, - сказала я дрожащим, слегка осипшим голосом.
        - Хорошо, хатун, - сказал он, отойдя на пару шагов в сторону.
        Я подошла вплотную к двери и осторожно постучала по ней костяшками пальцев.
        - Войдите! - услышав голос падишаха, я нервно сглотнула.
        Двое телохранителей, стоявших по обе стороны от входа, не поднимая головы, распахнули передо мной дверные створки, и я увидела могучую прямую спину Джахана и его ровно подстриженный затылок. Точь-в-точь как в наш первый вечер. На нем даже был тот же самый халат. Комок из слез встал у меня в горле.
        - Повелитель, я привела к вам гурию - прекрасную одалиску, которая подарит вам радость и негу, - заговорила я, а он резко обернулся и посмотрел на меня с недоумением.
        - Рамаль! Ведь я звал тебя сегодня ночью, какая еще гурия? - его брови поползли вверх, а над переносицей пролегла глубокая складка.
        - Моя любовь к вам, повелитель, так велика, что я желаю только одного - чтобы вы испытали как можно больше счастливых минут. Вы подарили мне две великолепные ночи, о большем я и мечтать не могла. Но гарем полон других девушек, и каждая из них жаждет провести с вами хотя бы одну ночь. Сжальтесь, позвольте ей войти в ваши покои!
        Я физически ощущала нервные толчки под кожей. С огромным трудом я удерживала свой голос от перехода на истеричный визг и молила Бога только об одном - чтобы эта сцена скорее закончилась.
        - Что ж… - на выдохе ответил Джахан, и в его глазах зажглось любопытство. Он неспешно подошел ко мне, взял в ладонь мой подбородок и пронзительно посмотрел в застланные влагой зеленые глаза, затем резко отвернулся и вышел в коридор. Я поспешила за ним.
        Спрятавшись за спину Первиз-бея, я с тревогой смотрела на пылающую от страсти Фатьму и любимого мужчину, который рассматривал ее так, словно она была спелой вишенкой на огромном торте. В глазах шаха загорелись языки пламени, а уголки рта подернула хищная улыбка.
        - Как тебя зовут, хатун? - мягко, чтобы не спугнуть, спросил он у моей соперницы.
        - Фатьма, повелитель, - промямлила трясущаяся от возбуждения девушка.
        - Не бойся, - ласково ответил ей падишах и взял в руку ее ладонь.
        В это мгновение мое сердце провалилось куда-то в подземелье этого дворца, туда, где самое место для склепа. Я заморгала быстро-быстро, прогоняя слезинки, которые мешали мне смотреть на происходящее.
        Счастливая Фатьма расплылась в ослепительной улыбке и бросила на меня презрительный взгляд, а Джахан, даже не взглянув в мою сторону, тем временем завел ее внутрь. Перед моим носом закрылась дверь шахских покоев.
        - Госпожа, - услышала я рядом с собой знакомый голос кападжи и вздрогнула, - вам незачем здесь больше находиться, я провожу вас в ваши покои, - тихо сказал он.
        Я усмехнулась, утерла рукой хлюпающий нос и, горделиво задрав подбородок, отправилась обратно в гарем, кожей ощущая тяжелые шаги начальника шахской охраны за спиной.
        - Я проведу вас в вашу комнату через черный ход, чтобы вам не пришлось испытывать на себе взгляды джарийе, - прошептал он, поравнявшись со мной, а я благодарно кивнула.
        Из злобного опасного бандита он вдруг стал другом. Я испытала огромное облегчение, когда оказалась у дверей своих покоев, так и не встретив по пути ни одну завистливую змею с первого этажа.
        - Госпожа, мне жаль, что так вышло. Вы сильно рисковали, и не угадали, - сказал он мне на прощанье, и я прочитала в его глазах настоящее сожаление и доброту. Доброта в глазах головореза.
        Я улыбнулась и взглядом проводила его спину, скрывшуюся между двух высоких и широких камней в стене, которые, как оказалось, прятали за собой узкий вход в тайный коридор дворца.
        В моей комнате было темно. Горела только свеча на столе. Лерка мирно посапывала в соседней комнатке. Я села на диван и расстегнула нитку жемчужного пояса на талии. Голова была ясной, а сердце спокойным. Он выбрал Фатьму, а значит - мне здесь больше нечего делать.
        Я встала с дивана и зашла в крохотную спальню подруги. Присев на край ее кровати, я несколько раз подергала ее за плечо, заставив проснуться.
        - Лекси? - хрипло спросила она, продирая заспанные глаза. - Почему ты здесь? Что случилось?
        - Я должна бежать домой. Ты и Первиз поможете мне, - твердо ответила я ей, ничуть не сомневаясь в своем решении.
        - Но почему? - она привстала, оперевшись на локти, и нахмурила лоб.
        - Он выбрал Фатьму.
        И в эту минуту в дверь постучали. Мы обе, не сговариваясь, обернулись на шум.
        - Кто там? - спросила я, не понимая, кому я могла понадобиться в такое время. Разве что Дэрья Хатун пришла поиздеваться. За ней не заржавеет.
        - Госпожа, это я! - раздался знакомый голос Арзу-калфы.
        - Входи, - крикнула я ей и вышла в гостиную.
        Дверь тихонько скрипнула, и я увидела, как в комнату прошмыгнула тень. Я взяла со стола подсвечник и подошла поближе к калфе.
        - Что такое, Арзу-калфа? - строго спросила я.
        - Госпожа, простите. Вам послание от повелителя.
        Она достала откуда-то из складок своего платья маленький свиток бумаги, перевязанный грубой ниткой и запечатанный воском.
        Я выхватила послание из ее рук и дрожащими пальцами развернула лист бумаги.
        Немедленно приходи ко мне. И больше никогда не смей дарить мою любовь другой женщине. Только я могу решать, кому преподнести этот дар.
        ГЛАВА 29
        Смахнув со щеки счастливую слезу, я бросила на Арзу-калфу преисполненный благодарности взгляд.
        - Ты принесла добрые вести, Арзу-калфа, - я развернулась, подошла к сундуку у дивана и достала из него мешочек с золотыми дирхамами, - возьми, - я протянула ей блестящую монету.
        - Вы очень щедры, госпожа, - с улыбкой ответила девушка, пряча деньги куда-то под рукав, - я не забуду вашей доброты.
        Лерка встала с постели и стояла в дверном проеме, оперевшись на косяк.
        - Госпожа, что-то случилось? - с притворством залепетала она, приподняв в хитрой улыбке уголки рта.
        - Отдыхай, Зулейка, и ни о чем не тревожься. Я иду к повелителю!
        Подруга улыбнулась, слегка покачала головой, а затем быстро присела в реверансе и скрылась за полупрозрачной шторой, отделявшей ее комнату от моих покоев.
        - Идем, Арзу-калфа! - я подхватила с дивана снятый жемчужный пояс и вернула его на талию.
        Выйдя из комнаты, я на мгновение задержалась на балконе перед моими покоями, с которого открывался вид на первый этаж и зал джарийе.
        Двое слуг из числа бессмертных, присланные Джаханом к моим дверям, стояли позади, точно восковые мумии, - не шевелясь и почти не моргая. Лишь их едва уловимое дыхание говорило о том, что это живые люди, а не манекены.
        - Отправил! О, горе мне! Какой позор?! - верещала Фатьма, сидя на деревянной ступеньке в окружении жалеющих ее подруг и согнувшись в три погибели.
        Я не видела ее лица. Вся она превратилась в черно-красное облако - ее длинные густые волосы, упавшие на лицо, скрывали половину туловища, а вторая половина была спрятана под широким подолом красной атласной юбки.
        Ее плечи содрогались от рыданий, а тишину пронзали неприятные слуху всхлипы.
        - Госпожа, - тихо позвала меня калфа, - оставьте ее, участь ее предрешена. Завтра же она отправится в старую столицу, вы больше не увидите ее. Быть отвергнутой повелителем - ужасная судьба, клеймо на всю жизнь.
        - И что же, она теперь до старости будет жить в старом дворце? - спросила я, слегка повернув голову, но не отводя взгляда от поверженной соперницы.
        - Скорее всего, она поживет там пару лет, а потом валиде выдаст ее замуж за какого-нибудь вельможу или учителя медресе.
        - Очень хорошо, - сказала я, не в силах скрыть победные нотки в голосе, - она будет счастлива, дай Бог!
        - Иншааллах, - вздохнула Арзу-калфа.
        Я спиной чувствовала колючие взгляды джарийе, провожающие меня к выходу в главную галерею.
        - Стой, Рамаль! - я вздрогнула, услышав охрипший от слез голос Фатьмы. - Ты отравила сердце повелителя своим ядом, ты гремучая змея! - прошипела она мне, словно накладывала на весь мой род проклятье.
        - Я посеяла в сердце падишаха зерно любви, Фатьма, - ответила я, обернувшись к ней вполоборота, - ты ни в чем не виновата, ведь любовь ослепляет. Когда любишь - других не замечаешь.
        - Аллах покарает тебя, подлая интриганка! - выкрикнула она, а лицо ее стало похоже на маску волчицы - сжатые губы, прищуренные хищные глаза, дергающиеся от ненависти скулы.
        - Не смей упоминать имя Всевышнего без веской на то причины! - зашипела на нее Арзу-калфа, выставив вперед руку с поднятым вверх указательным пальцем.
        Я отвернулась от несчастной девушки, повела плечами, чтобы прогнать колючие мурашки, вызванные ее ненавистными взглядами и речами, и гордой походкой вышла в галерею.
        Мне было жаль ее, и я от всей души пожелала ей хорошего жениха, пусть и подобранного валиде.
        Подойдя к покоям падишаха, я не могла сдержать слез облегчения. Впервые в жизни я на себе прочувствовала ту самую «улыбку сквозь слезы». Первиз-бей лишь поклонился мне и сам распахнул двери.
        Джахан сидел за столом и что-то писал. Я замерла у входа, вздрогнув от звука закрывшихся дверей. Его мужественное напряженное лицо блестело в свете горящих свечей, а рука с силой надавливала пером на бумагу, вызывая скрип.
        Не поднимая головы, он заговорил:
        - Послушай, Рамаль:
        Говоришь: уходи… Как уйду я от взгляда газели?
        Как любовь обойду - предо мною она, как утес!
        Берегись, Хатеи! От горячих очей тонкостанной
        Стать бы тонким, как волос гордячки, тебе не пришлось![2 - Авторство строк - Исмаил I (Хатеи).]
        Он прочел стихи и поднял на меня теплые синие глаза, в которых плескалось целое море любви и нежности. Я заморгала, прогоняя слезы.
        - Эти стихи великолепны, мой повелитель, - прошептала я.
        Он улыбнулся, встал из-за стола и подошел ко мне. Мой нос мгновенно уловил его запах, заставив зажмуриться от удовольствия.
        - Рамаль, - тихо сказал он и провел ребром ладони по моей щеке, - как могла ты добровольно отдать мою любовь? - в его глазах промелькнуло сожаление, - как посмела ты ослушаться моего приказа и привести с собой эту рабыню? Как могла ты пренебречь моими чувствами? Неужели ты сама готова гнать меня в объятия других женщин? Или ты не любишь меня, и все, что у нас есть, - притворство?
        Его слова ранили меня в самое сердце. Я почти наяву ощущала, как мою грудь пронзили острые стрелы его упреков, открыв кровоточащие раны, на которые потоком лились мои соленые слезы. Не в силах больше сдерживаться, я упала перед ним на колени и схватилась руками за подол его кафтана.
        - О, мой падишах! Как мог ты подумать, что твоя рабыня Рамаль, сердце которой ты вырвал и спрятал в тайниках своей души, не любит тебя? Видит Бог, я лишь хотела доказать тебе, что моя любовь выше ревности и обид!
        - Встань, Рамаль, - твердо сказал он, - и впредь запомни - свою покорность судьбе и моим решениям ты будешь выказывать, если любовь моя к тебе иссякнет и я выберу другую женщину. А до тех пор - забудь о гареме и рабынях. Помни только обо мне!
        Силы покинули меня, мое тело содрогалось от нервных конвульсий. Я лишь покачала головой. Тогда он наклонился, подхватил меня за талию и потянул на себя. Его сильные руки в одно мгновение подняли меня. Джахан прижал меня к себе и нежно поцеловал в висок. Я не могла даже открыть слипшиеся от слез веки. Густая пелена застилала мой взгляд.
        Внезапно он подхватил меня и оторвал от пола, а затем аккуратно отнес на кровать. Его горячее дыхание обжигало влажную кожу на моем лице. Я почувствовала робкий, теплый поцелуй на своей щеке, как раз в том месте, где по ней катилась очередная слезинка. Затем его губы начали покрывать мое лицо легкими поцелуями, осушая соленую влагу и возвращая меня к жизни.
        Сегодня он был необычайно нежен. Его ласковые медленные движения сводили с ума. Он гладил мое тело, ласкал поцелуями шею и тонкую кожу над ключицей, постепенно расстегивая пуговички на платье.
        Теплые, мягкие ладони его легли мне на плечи и плавно потянули платье вниз, оголяя грудь, живот, а затем и бедра. Я все еще не смела открыть глаза, полной грудью вбирая в себя напоенный благовониями и ароматом роз воздух его комнаты.
        Он отбросил мой наряд на пол (я услышала шорох его падения), а затем накрыл ладонями мои груди.
        - Рамаль, - прошептал он мне на ухо, прижавшись лицом к моей щеке, - посмотри на меня.
        Я открыла глаза и увидела его прекрасное лицо и его взгляд - завораживающий и всепоглощающий, полный желания и сладкого томления. Нежный выдох, почти стон, вырвался из моей груди.
        - Ты любишь меня, Рамаль, - шепотом сказал он, глядя мне в глаза и сжимая пальцами мои набухшие соски, - но и я люблю тебя! - Я вновь застонала, не в силах терпеть эту острую пытку.
        - О, мой повелитель, - на выдохе сказала я, извиваясь от заполнившего всю меня вожделения.
        - Подари мне наследника, - томно прошептал он, и его губы скользнули вниз - к моей пупочной впадинке, в то время как его широкие ладони продолжали сжимать мою грудь.
        Его влажный горячий язык проник мне в пупок, и я выгнулась ему навстречу, словно получила разряд электричества. Джахан зарычал и резко накрыл меня своим телом. Мои губы слились с его губами в жадном, неистовом поцелуе.
        Прижавшись к его паху бедрами, я начала еле заметно двигаться вверх-вниз, ощущая, как наливается силой и твердеет мужской орган.
        Я схватилась рукой за древко его члена и начала водить головкой меж своих половых губ, дразня и его, и себя. Он на мгновение замер, затем схватил за запястье мою руку, ласкающую источник его наслаждения, и резко дернул ее наверх. Я широко раздвинула ноги и впустила его.
        Набухший клитор пульсировал, посылая по оголенным нервам волны тепла и наслаждения.
        Плавные, глубокие движения Джахана распаляли желание. Я согнула ноги в коленях и вцепилась руками ему в бедра.
        Мы в едином ритме двигались к финалу, сулящему небывалый до этого всплеск удовольствия. Я прикрыла глаза, чувствуя, как взрывается от оргазма каждая клеточка моего влагалища и заполняются горячим воздухом легкие.
        Джахан кончил вслед за мной, издав низкий сдавленный стон, похожий на рык одолевшего врага воина. Я приподнялась на локтях и поцеловала его плечо. Он обнял меня и уткнулся носом в мою макушку.
        - Ты пахнешь счастьем, Рамаль.
        - Я и есть счастье, Джахан.
        Он аккуратно отстранился, лег рядом со мной и через мгновение заснул богатырским сном. Я положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Мне было легко и спокойно. Теперь я знала наверняка - он любит меня.
        ГЛАВА 30
        Мои ноги превратились в крылья. Я парила над каменными плитами коридора, лишь слегка касаясь их пятками. Каждый встречный невольно улыбался мне, не в силах удержаться от восхищения. Я сияла, как яркая звезда, согревая своими лучами серые стены дворца и его галерей.
        - Госпожа, - издалека запел вынырнувший из очередного поворота Масуд-ага, - вы сегодня просто светитесь от счастья! - он приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки и почтительно склонил голову.
        - И тебе доброго утра, Масуд-ага, - смеясь, ответила я.
        - Это колье - подарок повелителя, не так ли? - он взглядом указал на массивное золотое украшение на моей груди.
        Четкий овал тончайшей золотой пластинки шириной с палец был украшен серебряными тюльпанами с изумрудами, выполнявшими роль пестиков. Я коснулась рукой ожерелья, вспоминая те счастливые секунды, когда Джахан застегивал его на моей шее.
        - Ты прав, Масуд-ага, это подарок падишаха.
        - Эти изумруды - точно ваши глаза в свете луны, госпожа, - нараспев запричитал хитрый евнух.
        Я не удержалась и рассмеялась, погладив рукой его щеку. Сегодня я не могла злиться на него.
        - Масуд-ага, зайди ко мне попозже, у меня и для тебя есть подарок!
        Он согнулся пополам, бросая на меня исподлобья восхищенные взгляды и бормоча что-то себе под нос, а я, пританцовывая, обогнула его тонкую фигуру, застрявшую в проходе, и пошла дальше.
        Завернув за угол и выйдя в узкий коридор, ведущий к открытому дворику, я была вынуждена остановиться. Мне навстречу, в сопровождении хазнедар и Дэрьи Хатун, шла валиде.
        Присев и поздоровавшись наклоном головы с этой величественной особой, я хотела продолжить движение, но она выставила перед собой ладонь и остановила меня.
        - Рамаль Хатун, что ты делаешь здесь в это время? - ее голос был мягким и ласковым, точно она интересовалась у ребенка, что он кушал на завтрак.
        - Я иду в свои покои, госпожа, - ответила я, продолжая улыбаться.
        - Но зачем ты пришла сюда с самого утра? - я услышала властные, металлические нотки, которые валиде старалась скрыть за притворными материнскими интонациями.
        - Падишах вчера вечером прислал за мной, после того как отправил Фатьму в гарем, - я нутром почувствовала опасность и вдруг перестала улыбаться, всматриваясь в ее переменившееся лицо.
        - Ах, - она закивала, - вот оно что…
        Мать Джахана нахмурилась, сдвинула черные брови и, больше не удостоив меня ни единым взглядом, прошла мимо.
        Я сглотнула, провожая глазами ее спину. Ничего хорошего ее реакция мне не сулила. Но я решила гнать подальше эти мысли.
        Войдя в свои покои, я увидела уминающую лукум Лерку.
        - А вот и счастливая влюбленная дурочка пожаловала! - поприветствовала она меня и похлопала ладонью по сиденью дивана, приглашая присоединиться к ее трапезе.
        - Перестань, - добродушно бросила я ей и зашла за ширму, чтобы переодеться.
        Я сняла украшения, потом пояс, затем платье и, оставшись в одних панталонах, потянулась к сундуку с рубахами и шароварами.
        Как только шелк лиловой рубахи коснулся моей кожи, в дверь постучали.
        - Войдите, - крикнула я и поспешила надеть шаровары.
        - А, Гюльбахар, доброе утро! - услышала я Леркин голос и задумалась - зачем ко мне явилась личная служанка валиде? Послание передаст или вызовет «на ковер» к своей госпоже?
        Я наконец оделась и вышла из-за ширмы. Девушка бросила на меня странный, показавшийся мне виноватым взгляд и присела в реверансе. В ее руках был поднос с тарелкой, накрытой высокой металлической крышкой, наподобие тех, что можно увидеть в ресторане.
        - Что такое, Гюльбахар? Меня хочет видеть валиде? И что у тебя в руках? Ты несешь госпоже завтрак? - засыпала я ее вопросами, почему-то внутренне испытывая неприятное волнение.
        - Нет, Рамаль Хатун. Госпожа прислала вам в подарок лучший в городе лукум из лепестков роз и сочных мандаринов. Могу я поставить поднос на стол?
        Я смерила ее недоуменным взглядом, мысленно прокручивая прощальную сцену с валиде, которая была совсем не в настроении одаривать меня чем-либо.
        - Что ж, можешь поставить. И передай госпоже мою благодарность, она очень порадовала меня.
        Девушка кивнула, подошла к столу и поставила поднос.
        - Если я вам больше не нужна, позвольте мне идти? - спросила служанка, вернувшись к дверям.
        - Иди, - я жестом отпустила ее.
        Как только дверь за прислугой закрылась, Лерка радостно захлопала в ладоши:
        - Подумать только, Лекси! Царская маман тебе уже подарки шлет! Да ты тут скоро весь дворец обаяешь!
        Она схватилась за крышку и резко подняла ее. В ту же секунду мои барабанные перепонки чуть не лопнули от ее визга. На тарелке под крышкой сидел живой тарантул. Огромный, размером с ладонь, он занимал почти все пространство блюда. Подруга забилась в дальний угол дивана, не прекращая кричать от ужаса, а я подошла поближе и внимательно посмотрела на этот «дар».
        Жирное блестящее тельце паука было омерзительно. Его тонкие, покрытые волосками ножки шевелились, вызывая приступы тошноты. Я закрыла рот рукой и задом попятилась к выходу.
        Постучав в дверь, я отошла к ширме, не сводя испуганного взгляда с паука и опасаясь, как бы он не решил прогуляться по моей комнате. Дверь открыл один из дежуривших возле нее телохранителей.
        - Что случилось, госпожа? - спросил он, не смея поднять на меня глаза.
        - Уберите паука, - осипшим голосом скомандовала я и рукой показала на стол.
        Валиде абсолютно ясно дала мне понять, что она думает о привязанности ее сына к моей персоне. Я слишком рано позволила себе успокоиться и расслабиться, забыв на одну только ночь, что я в гареме. Но ведь никто и не говорил, что будет легко…
        ГЛАВА 31
        Медленно ступая по шуршащему гравию садовой дорожки, я все никак не могла отделаться от тошнотворных картинок перед моими глазами. Как будто я посмотрела фильм по очередному роману Стивена Кинга «Паук в твоей тарелке».
        Потерявшая с перепугу дар речи Лерка плелась рядом, теребя свои пальцы, словно у нее в руках были четки. Мне было невыносимо это безмолвие.
        - Лер, ну хватит уже, поговори со мной! - взмолилась я.
        - Это же чертов ядовитый паук, Лекси! - эмоционально ответила она, пронзив меня пугающим взглядом. Ее спокойные медовые глаза превратились в две черные точки из-за расширенных зрачков и выглядели весьма зловеще.
        - А мы в чертовом шестнадцатом веке, в гареме персидского шаха! - ответила я ей не менее эмоционально. - Тут везде одна сплошная чертовщина!
        - Но ведь он мог тебя укусить! Или меня! - ее голос задрожал.
        - Не укусил же! Это предупреждение, ультиматум. Настоящая война впереди.
        - С кем ты собралась воевать? С валиде? - Лерка усмехнулась. - Да тебе крышка!
        Я повела плечами - стало немного обидно за свои способности, раз даже закадычная подруга считает меня никчемным воином, который при первой же опасности шлепнется на лопатки и поднимет лапки кверху.
        - Воевать будет она. Я же собираюсь только уклоняться вовремя от ее ударов и не давать повелителю повода для гнева.
        - Залететь бы тебе не помешало, - философски заметила Лерка, всматриваясь куда-то в даль.
        - Да, это подрезало бы на время крылья гаремным воронам.
        - Нам нужны союзники и меры предосторожности - я теперь боюсь есть, пить, спать… Повсюду мерещатся убийцы.
        Мы дошли до знакомой мне резной деревянной беседки и расположились на ее мягком диване. Внутри, под сенью раскидистых листьев сумахов было прохладно, хотя полуденное солнце и старалось поджарить все на своем пути. Мы притаились в дальнем углу, задернув полупрозрачный тюль штор, и продолжили разговор.
        - Первиз-бей на нашей стороне, - сказала я, - но что он может против валиде?
        - Первизик… - прошептала Лерка и мечтательно закатила глаза, - я совсем забыла тебе сказать, что он приходил ко мне ночью, - она игриво подернула бровями, словно флиртуя со мной, - у меня до сих пор коленки трясутся. Он просто ненасытный жеребец!
        - Похоже, что это ты у нас первая залетишь, - ответила я ей с улыбкой, на мгновение забыв о серьезной теме нашего разговора.
        - Смотри, кто это идет? - Лерка взглядом указала мне на дальний угол поляны, скрытый ровным рядом фисташковых деревьев.
        Две фигуры - мужская и женская - появились на горизонте. Первой шла молодая красивая девушка в длинной золотистой накидке. Я узнала ее - это была та самая юная нимфа, которая сидела рядом с валиде во время праздника у падишаха.
        Отстав от нее на пару шагов, следом шел красивый юноша не более двадцати лет. Его смуглое лицо, слегка раскосые глаза и пухлые губы выдавали в нем представителя кочевых народов. Об этом же свидетельствовал и его костюм, отличающийся от мужских нарядов персов. Черные кожаные штаны блестели на солнце, а жилетка, надетая поверх белоснежной льняной рубахи, выгодно подчеркивала сильные плечи. Вместо высокого тюрбана на его голове был треугольный головной убор, отороченный черным мехом.
        - Это же шахская родственница, - прошептала я Лерке, в то время как парочка остановилась в нескольких метрах от беседки.
        - Эфсуншах-ханум, - сказала Лерка, едва шевеля губами, - родная сестра падишаха.
        - Ты прям ходячая энциклопедия.
        - Станешь тут энциклопедией, когда две недели с утра до ночи учеба.
        - Тсс, - я приложила к губам палец, - давай послушаем, о чем они говорят.
        Лерка кивнула, и мы начали напряженно вслушиваться в их отдаленные голоса.
        - Госпожа, вы разрываете мое сердце на куски! - донеслись до нас пылкие слова юноши. - Мне незачем здесь больше оставаться! Моя доля теперь - верный конь и бескрайняя степь.
        - Далат, это не я разрываю ваше сердце, а воля падишаха! Моя жизнь решена, он выдает меня за старика Ансара, бейлербея Карадагского ханства, чтобы укрепить границы с юга.
        - Госпожа, одно ваше слово - и я голову сложу за вас! Давайте сбежим!
        Вдалеке раздался треск сухих веток и громкие голоса. Эфсуншах испуганно осмотрелась и, слегка коснувшись своей рукой лица возлюбленного, быстро скрылась в лабиринте садовых дорожек, оставив юношу наедине с его несчастьем.
        - Вот это страсти-мордасти! - удивленно выдала Лерка, во все глаза таращась на молодого монгола.
        - Тише, мне кажется, сюда идет Джахан, - сказала я, всматриваясь в силуэты появившихся теперь с другого конца поляны людей.
        Возглавляли процессию двое. Первый - огромный, как скала, пожилой мужчина в красном кафтане с нашитыми кожаными аппликациями и в высокой треугольной шапке из войлока, обшитой рыжим мехом лисицы. С его плеча свисал длинный лисий хвост. Рядом с ним - Джахан в золотистом кафтане и высоком головном уборе, похожем на трапецию. Сразу за ними шел Первиз-бей и четверо бессмертных в красных одеждах и высоких кожаных шапках, напоминающих янычарские кече.
        Молодой «Ромео», заприметив падишаха и его гостя, снял шапку, оголив блестящую лысину, из самого центра которой росла тоненькая черная косичка.
        - Отец, повелитель, - сказал он и почтительно поклонился обоим мужчинам.
        - Далат, как ты возмужал! - воскликнул падишах и похлопал его по плечу. - Идем с нами, мы с Алтан-ханом обсуждаем ваши дела на китайской границе, мне интересно будет послушать твое мнение.
        Юноша улыбнулся и благодарно склонил голову.
        - Благодарю вас, повелитель, за приглашение. Для меня честь обсуждать с вами дела государства.
        И процессия двинулась дальше, в глубь лабиринтов из постриженных кустов сумахов и ровных, точно искусственных, пробковых деревьев.
        - Подумать только, - прошептала я, - сын монгольского хана влюблен в сестру падишаха, а ее выдают замуж за азербайджанского бейлербея. Вот это «Санта-Барбара»!
        - Идем, пока нас тут не застукали, - предложила подруга и сама же первой поспешила воспользоваться своим советом. Я вышла за ней следом.
        - Возвращаемся, - я подхватила Лерку под руку, - у меня есть мысль, как помочь влюбленным соединить свои сердца, а мне - заполучить нового союзника. Мне не терпится все тебе рассказать, но здесь у каждого куста есть уши.
        И вновь я с благодарностью вспомнила Наталью Марковну (или Моркву, как называли ее за глаза студенты) - преподавателя истории в институте, которая завалила своим «непрофильным» предметом добрую половину нашего курса. Уж я-то назубок выучила все ее лекции, особенно те, которые касались татаро-монгольского ига и развала империи Тимура. Во всей этой истории была одна интересная деталь - борьба монголов с китайскими императорами. И как мне уже было известно, победа в ней будет за потомками Тамерлана. Захочет ли Джахан отдать Эфсуншах за старика Ансара, когда он может заключить куда более выгодный союз, который откроет ему двери для торговли с Китаем?
        За этими размышлениями я не заметила, как мы подошли к залу джарийе. Огромное пространство было заполнено криками и причитаниями, точно кто-то умер. Мы с Леркой переглянулись и поспешили внутрь. В центре комнаты, прямо на полу, лежал один из моих охранников. Его глаза были закрыты, а над лицом склонилась лекарша с зеркалом.
        - О аллах! - причитала хазнедар, покачивая головой. - Ну говори уже, жив ли?
        - Мне жаль, Наргес Хатун, - ответила лекарша, поднявшись с колен, - ага мертв. Слишком много яда, быстро добрался до сердца.
        Собравшиеся полукругом возле тела аги девушки разом ахнули, как будто репетировали эту сцену не одну неделю.
        - Что такое, Наргес Хатун? - спросила я, не понимая, как могло случиться так, что за час моего отсутствия один из моих охранников вдруг умер, да еще и от какого-то яда.
        - Госпожа, - хазнедар поклонилась мне, - кто-то передал вам подарок, а Анвар-ага имел неосторожность заглянуть в сундук.
        Девушки расступились, и я увидела стоящий на полу сундук и лежащее рядом разрубленное напополам тело молочного цвета змеи.
        ГЛАВА 32
        - Ой, мамочки! Да что же это такое делается?! - заверещала Лерка, больно ухватившись ногтями за мое запястье. - Утром паук, в обед змея, боюсь даже представить, что будет вечером! Сразу палача с мечом подошлют?
        - Зулейка! - гаркнула на нее хазнедар. - Немедленно замолчи! Что такое ты говоришь? Просто кто-то из девушек неудачно пошутил!
        - Ага, - ответила ей моя подруга, устремив свой взгляд на балкон второго этажа. Я невольно посмотрела туда же, - и кто у нас нынче главная шутница? - с сарказмом спросила Лерка, в то время как Дэрья Хатун, стоявшая наверху и вцепившаяся ладонями в перила балкона, смотрела на нас ненавидящим взглядом.
        Лично мне картина была более чем ясна. Моей жизни начали угрожать совсем нешуточные опасности и вполне реальные люди. Я еще раз посмотрела на мертвого Анвара-агу и, резко развернувшись, направилась к выходу.
        - Рамаль Хатун, куда вы? - бросила мне вдогонку хазнедар.
        - К повелителю, - ответила я ей на ходу.
        - Но мы и сами можем расследовать… - донеслись до меня ее слова, но я уже вышла в широкий холл.
        Меня прошиб холодный пот. Я несколько раз взмахнула руками, как крыльями, в надежде подсушить взмокшие подмышки. От страха зуб на зуб не попадал. Лерка была права - в этом дворце нельзя больше спокойно есть, пить, спать, даже дышать опасно! Я еще могла как-то понять «подарок» от валиде, который был всего лишь предупреждением, но ядовитая гремучая змея - это уже чересчур. Пойти бы сейчас и накатать на всю эту шайку-лейку заявление в полицию.
        Лерку трясло. У нее дрожал подбородок, а по лицу катились слезы. Бедняжка испугалась не на шутку.
        - Соберись, тряпка! - скомандовала я и подхватила ее под руку, притянув к себе.
        - Угу, - только и смогла сказать она.
        - Я сейчас пойду к падишаху, а ты иди к Первизу и все расскажи - и про паука от валиде, и про гремучую змею от Дэрьи.
        - Х-хо-ро-шо.
        - Да не трясись ты, а то мне еще твоя тряска передастся по закону о сообщающихся сосудах.
        Я попыталась шуткой разрядить обстановку, но поняла, что Леркин испуг и физический закон никак не связаны между собой. Лицо подруги оставалось серьезным и испуганным. Не дойдя нескольких метров до выхода в галерею шахского этажа, мы разошлись. Я пошла дальше, а Лерка свернула в узкий проход, ведущий в кабинет кападжи.
        Остановившись перед дверьми покоев падишаха, я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.
        - Доложите обо мне повелителю, - властно сказала я охранникам.
        - Госпожа, к нему сейчас нельзя. У него валиде и Эфсуншах-ханум.
        - У меня очень срочное и важное дело! Повелитель должен немедленно об этом узнать! - я повысила голос.
        - Вам туда нельзя. Приходите позже, - охранник был непоколебим.
        - Немедленно доложи падишаху о моем приходе! На мою жизнь сегодня дважды покушались! - мое нервное напряжение вырвалось наружу с этим криком. Уверена, меня можно было услышать даже в подвале.
        Внезапно двери распахнулись, и я увидела сердитое и сосредоточенное лицо Джахана.
        - Рамаль, это ты кричишь у меня перед дверью? - строго спросил он.
        - Джахан, защити меня! - я заплакала и упала на колени.
        Его ладонь накрыла мою голову, и я мгновенно почувствовала тепло, исходящее от него.
        - Что такое, Рамаль? От кого я должен тебя защитить? - в его голосе послышалась тревога.
        - Повелитель, моя жизнь сегодня дважды подвергалась опасности, - затараторила я, пытаясь совладать с нервами и слезами. - Утром неизвестная мне служанка принесла поднос с тарелкой, на которой лежал огромный тарантул, а несколько минут назад я увидела одного из своих охранников лежащим на полу в зале джарийе мертвым! Пока я гуляла в саду, кто-то принес мне сундук, в котором оказалась гремучая змея! Ага открыл сундук, и гадина тут же укусила его. Его смерть была мгновенной!
        Я благоразумно решила не называть имен, ибо понимала, что вызову этим только его гнев. Обвинять в покушении на убийство мать падишаха и его беременную наложницу - все равно что подписывать самой себе приговор.
        Я подняла на Джахана заплаканные глаза и с мольбой посмотрела в них. Неожиданно за его спиной возникла фигура валиде.
        Ее лицо не выражало никаких эмоций. Она была невозмутима, как скала.
        - Что ты такое говоришь, Рамаль Хатун? - ласково спросила валиде. - Кто посмел покуситься на жизнь любимицы моего сына? У кого поднялась рука на его гарем?! Нужно немедленно найти этого человека и казнить!
        Вот же двуличная мымра! Врет, а у самой ни один мускул на лице не дрогнет! В наши дни ей дали бы «Оскара» за лучшую женскую роль. Браво!
        - Видит Бог, я не лгу, - ответила я и пронзительно посмотрела в ее глаза, мысленно посылая такие проклятия, что у самой на сердце похолодело.
        - Немедленно приведите мне Первиз-бея! - рявкнул Джахан на своих охранников, но кападжи и сам уже появился из-за угла. Позади него плелась поникшая, но уже спокойная Лерка.
        В красивых, строгих глазах кападжи я прочла решимость. Этот человек все знает, и он на моей стороне. Я испытала облегчение.
        - Я здесь, мой повелитель, и я все знаю, - прогремел он на весь коридор, согнувшись в почтительном поклоне, - это неслыханное по наглости дело будет сегодня же расследовано!
        Джахан блеснул синими глазами и сложил на груди руки.
        - Первиз-бей, выясни все - откуда в моем дворце пауки и змеи, кто пронес их внутрь, кто посмел приказать это сделать, кто был в сообщниках, - я хочу знать все!
        - Как прикажете, мой падишах!
        - Джахан, сынок! Вели приставить к моим дверям и к дверям Дэрьи Хатун усиленную охрану - убийца разгуливает по дворцу, мы не можем рисковать! - запела валиде, схватив правителя за руку.
        «Боится моей мести», - подумала я и укоризненно посмотрела на нее.
        - Вы правы, валиде! - Джахан накрыл ее руку своей, отчего у последней на лице появилась расслабленная улыбка.
        - Первиз-бей! Распорядись усилить вдвое охрану покоев всех членов семьи, в том числе и Эфсуншах, а также до тех пор, пока убийца не будет пойман и наказан, Рамаль Хатун поживет в моих покоях. Приготовьте для нее смежные комнаты и перенесите вещи. Служанка тоже переезжает с ней.
        На лице валиде появилось удивление, сменившееся гримасой отчаяния. Я же скрыла лицо в складках шахского кафтана и расплылась в победной улыбке.
        - Вы так добры ко мне, повелитель! - промямлила я, едва сдерживаясь, чтобы не встать и не броситься ему на шею.
        - Каждый, кто посмеет покуситься на жизнь моей любимой, - пусть знает, что он совершает покушение на падишаха и что кара будет суровой! - безапелляционно выдал Джахан, окинув беглым взглядом всех присутствующих.
        Я почувствовала нежный аромат роз и пионов, а затем легкий ветерок и шелест ткани. Из глубины шахского кабинета в сторону коридора плыла Эфсуншах, держа в руках букет цветов.
        - Повелитель, - она присела, - вы позволите мне идти в свои покои? Меня очень взволновал рассказ Рамаль Хатун, и теперь я неважно себя чувствую.
        Лицо Джахана смягчилось, став ласковым и по-отечески добрым. Он притянул девушку к себе и нежно поцеловал в лоб.
        - Эфсуншах, душа моя! Конечно, пойди, приляг, отдохни. Я прикажу прислать к тебе лекаря.
        - Благодарю вас, - она склонила голову, - госпожа, все наладится, иншааллах, - обратилась она ко мне, улыбнувшись какой-то особенной, светлой и чистой улыбкой.
        - И у вас, госпожа, тоже все наладится! - сказала я, имея в виду совсем не ее недомогание. Я подмигнула ей, и она все поняла. В моем взгляде было все то, что она так старательно пыталась скрыть.
        Мои слова заставили девушку смутиться. Ее щеки зарделись огнем, и она поспешила удалиться в сопровождении матери и евнухов, бросив мне на прощанье робкое «иншааллах».
        - Встань, Рамаль, - Джахан склонился и подхватил меня под локоть, - здесь тебе ничего не угрожает.
        Я послушно поднялась и всем телом прижалась к нему. Зарывшись носом в его плечо, я думала лишь о том, что чем усерднее они роют мне яму, тем глубже сами погружаются в нее.
        ГЛАВА 33
        Провожая взглядом сгорбленные спины евнухов, заносящих в мои новые апартаменты сундуки с вещами, я удовлетворенно покачивала головой. Эти комнаты определенно нравились мне больше, чем предыдущие.
        Повеселевшая Лерка кружилась в каком-то нелепом танце посреди нашей новой огромной гостиной с камином и мягким полукруглым диваном и напевала себе под нос. Ее босые ступни утопали в шелковистом, высоком ворсе ковра из окрашенной в красный цвет шерсти, по краям украшенном золотистой бахромой. В углублении комнаты за аркой из двух гранитных колон, занавешенных тяжелыми бархатными шторами, был спрятан уютный альков с кроватью и местом для переодевания - уголок, о котором я так мечтала. Но самое главное, что радовало глаз, - это балкон, мраморный, широкий, как настоящая терраса, с диваном и подушками, а также столиком для приема пищи на свежем воздухе. По приказу падишаха его заставили цветами - розы, маки, тюльпаны, ароматные ветви лимонного дерева, - все это источало такие сладкие и в то же время свежие запахи, что невозможно было просто так уйти с него, не надышавшись до головокружения пьянящими ароматами сада.
        - Постой-ка, ага! - прикрикнула я на моложавого некрасивого евнуха с неестественно длинным носом, - прикажи на кухне приготовить мне обед и накройте стол на террасе. Пусть сделают плов с изюмом и курагой да зажарят побольше куропаток с яблоками. И халвы на сладкое пусть принесут.
        Юноша внимательно меня выслушал, покорно кивнул головой, поставил очередной сундук на пол и отправился выполнять мой приказ. Меня же словно толкнуло от собственных слов. Почему у меня опять разыгрался этот зверский аппетит? Не подхватила ли я тут какую-нибудь экзотическую заразу или паразита? Под ложечкой противно засосало. Я нахмурилась, слушая, как мой желудок сжимается, издавая низкие утробные звуки.
        Запыхавшаяся Лерка, прекратившая наконец вертеться, выскочила ко мне в коридор.
        - Ты тут роту солдат кормить собралась, подруга? - полюбопытствовала она, подозрительно рассматривая мой живот.
        - Я слона готова съесть, - пожаловалась я, нахмурив брови, - кажется, я заболела. Подхватила какого-нибудь паразита. Это и немудрено - такая жара и антисанитария. Вызову лекаршу после обеда.
        Подруга как-то странно хмыкнула и загадочно улыбнулась.
        - Да-да, вызови. Очень интересно будет диагноз послушать.
        Я пытливо посмотрела в Леркины медовые глаза, стараясь понять, к чему она клонит, но та лишь повела бровями, игриво подмигнула мне и упорхнула на балкон.
        - Иди сюда скорее! - крикнула она мне, в очередной раз позабыв о приличиях и элементарных правилах конспирации. Я покачала головой - через стенку шахские покои, как бы эти «крамольные» речи не донеслись до ушей Джахана.
        - Лера, пока мы здесь, придерживайся правил. Не кричи, не называй меня Лекси, не накликай беду на наши головы! - взмолилась я, раздвигая руками прозрачный тюль, скрывающий выход на террасу.
        - Дурная моя голова, - опомнилась подруга и виновато посмотрела на меня, - прости, я не смогла удержаться. Ты только посмотри на эту процессию! - она рукой указала вдаль, за горизонт.
        Я подошла к перилам и посмотрела в сад. Там стройным гуськом к запряженным каретам плелись служанки валиде. Несколько евнухов устанавливали на запятки закрытые сундуки.
        Сама мать падишаха, высокомерно задрав подбородок, смотрела на происходящее отстраненно и безразлично. Она стояла немного в стороне от всей этой дорожной сутолоки в компании хазнедар и Дэрьи Хатун, не слушая их толкотню и устремив свой взгляд куда-то вдаль.
        - Куда это она намылилась? - тихо спросила Лерка.
        - Не знаю. Скорее всего, бежит из дворца на время расследования Первиз-бея. И заодно своих служанок спасает. Ведь одна из них притащила мне того паука.
        За моей спиной закашлял евнух, и я обернулась.
        - Госпожа, где накрыть вам обед? В комнате или на балконе?
        - Здесь, ага. Я же говорила. Ничего у вас в голове не держится.
        Мы плюхнулись на высокие атласные подушки возле низкого золоченого стола и, потирая ладоши, жадными взглядами принялись встречать каждое новое блюдо.
        Едва начав трапезу и отправив в рот по первой ложке плова, мы вновь были потревожены.
        Смущенный евнух, увидев мое недовольное лицо, густо покраснел, склонил голову и извиняющимся тоном заговорил:
        - Госпожа, к вам Эфсуншах-ханум пожаловала.
        Я удивленно улыбнулась, переглянулась с подругой и велела немедленно проводить ее на балкон.
        - Приятного дня, Рамаль Хатун, - теплым, ласковым, как волна, голосом поприветствовала меня сестра повелителя.
        - Госпожа, ваш визит - честь для меня. Присоединяйтесь к нашей трапезе. Отведайте плов - он восхитителен!
        - Благодарю вас, - ответила девушка и плавно опустилась рядом со мной на подушку.
        - Ваша матушка куда-то уезжает? - не сдержалась я.
        - Ей нездоровится. Она хочет немного отдохнуть за городом. Там чистый воздух и очень тихо.
        - Даст Бог - она поправится.
        - Иншааллах.
        В воздухе повисло напряженное молчание. Эта девушка явно хотела что-то сказать мне, но никак не решалась. То ли из-за своей природной скромности, то ли из-за присутствия Лерки. Ее нежные бархатные щеки рдели от легкого румянца, зрачки влажных глаз бегали туда-сюда, а сама она, не переставая, теребила свои тонкие пальцы.
        - Госпожа, - я накрыла ее ладонь рукой, заставив посмотреть мне в глаза, - вы можете мне полностью доверять. Я на вашей стороне. Я всегда на стороне любви.
        Девушка вспыхнула, как свечка. Казалось, она вот-вот потребует облить себя водой, чтобы остудить пылающие щеки.
        - Значит, вы были там, - она взглядом указала в сад, - вы все знаете? Не губите меня, прошу вас. Все решено. Это невозможно. Нельзя ослушаться повелителя, - затараторила она, схватив тонкую вышитую салфетку и принявшись мять ее в руках.
        - Вы совершенно правы. Ослушаться повелителя - значит навлечь на себя его праведный гнев. Но ведь повелитель может переменить свое решение.
        - Но как? - с жаром спросила она, смахивая маленькую слезинку.
        - Предоставьте это мне, - я улыбнулась, - ваше счастье для меня очень важно. Я постараюсь вам помочь.
        Она с беспокойной благодарностью посмотрела мне в глаза, не смея высказать вслух всего того, что было у нее на сердце. И лишь на уровне мыслей, на уровне какого-то особенного, женского взаимопонимания я увидела, что мои слова вселили в нее надежду.
        Из-за угла вынырнул все тот же евнух, на которого переместилось наше внимание. Эфсуншах была ему рада, судя по тому, с каким живым интересом она посмотрела на его сухощавую фигуру. Очевидно было, что чрезмерно разоткровенничавшись с наложницей, она теперь хотела переменить тему.
        - Что случилось, ага? - мягко спросила она.
        - Первиз-бей просит госпожу и вас выйти в коридор. У него для вас есть кое-что особенное, что он хотел бы вам показать.
        Мы втроем переглянулись, но все-таки встали и последовали за евнухом. За мной, словно тень, вился сказочный аромат плова и жареного мяса. Несмотря ни на что, желудок стоял на своем - война войной, а обед по расписанию.
        - Что такое, Первиз-бей? - я посмотрела на него, не в силах отделаться от мыслей о еде.
        - Прошу вас, пройдемте со мной. Это рядом.
        Он поклонился и решительно зашагал в сторону внутреннего дворика. Нам ничего не оставалось, как двинуться за ним следом.
        Выйдя через лабиринт узких коридоров на неизвестную мне до этого момента террасу, мы остановились. С террасы открывался вид на задний двор дворца. Тот самый, куда привозили провиант с рынка и новых рабынь, где постоянно толпились бессмертные и где проводились казни.
        Я посмотрела вниз и ахнула. Все до единой джарийе стояли в длинном ряду перед огромной плахой.
        Массивный, напоминающий гору мускулов палач в кожаной маске и колпаке играл с топором, перекидывая его из руки в руку.
        Между девушками и плахой, расположившись в самом центре ряда, стоял невысокий старичок в длинном зеленом балахоне и черном тюрбане.
        - Есть ли среди вас тот, кто причастен к покушениям на Рамаль Хатун? - прокашлявшись, засипел старик.
        Гробовая тишина окутала двор. Все молчали, точно воды в рот набрали. Старикашка повел седыми густыми бровями, нахмурил лоб и крикнул так, что у меня сердце екнуло, стукнулось о лопатки и обратно отскочило.
        - Вывести из ряда Фирузе!
        Двое бессмертных подхватили под локти ошарашенную девушку и поволокли к плахе. Я всмотрелась в ее лицо, припоминая, что именно она сменила избитую Элену, став новой служанкой Дэрьи Хатун.
        - Но я не совершала этих преступлений, кади-эфенди! - истошно завыла она, упираясь ногами в рыхлую песчаную землю. - Я не носила паука госпоже! А передать сундук со змеей Дэрья Хатун велела!
        - Смотрите и запоминайте! - взревел старик, грозно подняв вверх указательный палец. - Закон суров и справедлив! Так будет с каждым, кто решит нарушить закон!
        Брыкающуюся и вопящую Фирузе уложили на плаху, и через секунду земля окрасилась в бурый цвет ее густой крови.
        По двору разнесся испуганный гул. Густая пелена покрыла мои глаза, мешая видеть. Я несколько раз жадно глотнула едкий воздух, наполненный запахом железа, и упала в обморок.
        ГЛАВА 34
        Мой нос уловил вкусный, пряный запах чеснока и перца, совсем как у бабушкиной картошки с мясом, но отчего-то излишне резкий и сильный - словно она нечаянно уронила в сковороду весь пакетик с приправой.
        Я чихнула и распахнула глаза. Надо мной склонилось расплывчатое, словно затянутое дымкой тумана, лицо новой, незнакомой мне лекарши. О том, что это была именно лекарша, я поняла по зеленой полосатой тюбетейке на ее голове - униформе местных докторов.
        Женщина сосредоточенно всматривалась в мое лицо, продолжая размахивать перед носом пучком травы, источающей тот самый острый и резкий запах. Она слишком близко поднесла пучок к моим ноздрям, и я вновь чихнула.
        - Слава аллаху, очнулась, - услышала я где-то рядом голос Арзу-калфы.
        - Хатун нельзя вставать, волноваться, есть жирное, острое, сдобное, - лекарша поднялась, отвернулась от меня и начала наставлять калфу.
        Я повертела головой и осмотрелась. Как оказалось, меня принесли в мои новые покои и уложили на кровать. Бросив взгляд вдаль, сквозь приоткрытые шторы алькова я увидела, что евнухи уже зажигают свечи и расставляют их на полках.
        Спускающееся за горизонт солнце проникало сквозь резные, в форме геометрических цветков, решетки и оставляло причудливые тени на стенах и полу. Я невольно залюбовалась этим зрелищем.
        - Лекси! - услышала я радостный шепот. На мою руку опустилась теплая ладонь подруги. Я повернулась к ней. Ее лицо светилось от удовольствия.
        - Что такое, Первиз сделал тебе предложение? - спросила я. - Ты светишься от счастья!
        Лерка лишь широко улыбнулась и отрицательно покачала головой, заигрывая со мной.
        - Не понимаю, чего ты радуешься. На наших глазах только что казнили девушку, а у тебя лыба до ушей, - сердито пробурчала я, а затем обратила свое внимание на продолжающую беседовать с Арзу-калфой докторшу.
        - У меня зверский аппетит! - я присела и дернула за рукав лекаршу. Та обернулась и повела бровями. - Обморок обмороком, но меня беспокоит еще и постоянное чувство голода!
        - Госпожа, - она расплылась в улыбке и склонила голову, - но это нормально для вашего состояния.
        «Они тут все сговорились, что ли?» - подумала я про себя и нахмурила лоб.
        - Какое такое состояние, говори! - потребовала я объяснений.
        - Рамаль Хатун, благодарите Всевышнего за подарок, который он вам преподнес, - елейным голосом залепетала Арзу-калфа, - в вашем чреве ребенок падишаха!
        У меня от неожиданности отвисла челюсть, а глаза застыли, как на стоп-кадре. Я не могла даже моргать.
        - Что? Но как… - я не верила своим ушам, - ведь повелитель провел со мной так мало ночей, еще так рано для беременности…
        - Вы правы, госпожа, - заговорила лекарша, - но, видимо, вы оказались в покоях падишаха в свой счастливый час. Срок еще о-о-очень мал, - она сделала акцент на слове «очень», растянув его гласные, - но я совершенно уверена, что вы носите под сердцем наследника Сефевидов.
        Я положила ладони на живот и посмотрела на него, не в силах совладать с нахлынувшими эмоциями. Мои плечи начали подрагивать от всхлипов, а по щекам потекли слезы счастья и облегчения.
        - Ле… Зулейка, - я посмотрела на подругу, - принеси из вон того сундука, - я рукой указала на спрятанный в складках шторы маленький сундук, - мешочек золотых.
        Подруга кивнула и через несколько секунд уже передавала мне в руки увесистый бархатный мешочек.
        - Как зовут тебя, хатун? - спросила я у повитухи.
        - Махди, госпожа, - смутившись, ответила женщина.
        - Махди, Арзу-калфа, Зулейка! - я поочередно посмотрела на каждую. - Возьмите эти деньги и молитесь о здоровье будущего шахзаде.
        Я разделила на три части содержимое мешочка и раздала деньги.
        - Дорогу! - заверещал евнух откуда-то из глубины комнаты.
        Я не видела, что там происходит, но слышала тяжелые, знакомые шаги. Мое сердце трепетно забилось, а интуиция начала шептать на ушко, что это сам Джахан пожаловал осведомиться о здоровье своей любимицы.
        И точно - спустя минуту его широкая ладонь легла на край бархатной шторы.
        - Рамаль, ты так напугала меня! - он сел на постель и ласково провел рукой по моим волосам. - Что с ней? Говори, хатун! - мой возлюбленный повернул голову и пытливо уставился на лекаршу.
        - Повелитель, - женщина согнулась пополам, отчего ее голос стал ниже, - госпожа беременна!
        - О аллах! Какое счастье! - воскликнул Джахан и прижался губами к моему лбу. - Немедленно организуйте в гареме праздник и все, что подобает по такому случаю. Раздайте тысячу золотых дирхамов, накройте столы угощениями и шербетом! Велите петь и играть на музыкальных инструментах. Пусть на другом конце земли все слышат - любимая женщина падишаха Персии и Аравии Джахана Великолепного ждет наследника!
        Меж штор показалось любопытное лицо Первиз-бея, который, несколько замешкавшись, робко вошел внутрь.
        - Мой падишах, госпожа, - приветствовал он нас кивком головы.
        - Первиз-бей, ты слышал? Рамаль беременна! - Джахан вскочил с кровати и прижал опешившего кападжи к себе.
        - Мои поздравления, повелитель! Родится здоровый шахзаде, иншааллах, - с улыбкой произнес глава шахской охраны и аккуратно освободился из объятий своего господина.
        - Вели палить из пушек в честь этого события! Пусть весь город знает! - не унимался Джахан.
        - Как прикажете, мой господин, - Первиз покорно поклонился, - но дозвольте отвлечь вас важным делом от этого счастливого события.
        - Что такое, говори! - падишах нахмурил брови и сложил руки на груди.
        - Девушка, которая покушалась на жизнь Рамаль Хатун, казнена.
        - Прекрасно!
        - Перед казнью она свидетельствовала против Дэрьи Хатун. Это слышали остальные джарийе и кади-эфенди.
        - Что именно она сказала? - На помрачневшем лице Джахана появились глубокие складки. Его словно ударили ножом в спину.
        - Она сказала, что Дэрья Хатун приказала ей отнести змею в покои госпожи.
        Джахан опустил голову и сел на край моей постели. Я притихла, слушая сбившееся с ритма сердце. В эти секунды в паре сантиметров от меня решалась судьба моей соперницы.
        Повелитель провел по лицу ладонями, точно смывая грязь гаремных интриг, встал, посмотрел куда-то вдаль, а затем сказал:
        - Передай Дэрье Хатун, чтобы она немедленно собирала вещи. Ждать рождения ребенка она будет в старом дворце в Казвине.
        Первиз-бей едва заметно улыбнулся и незаметно бросил на меня хитрый взгляд. Я благодарно кивнула ему головой и губами прошептала «спасибо». Я еле сдерживала себя, чтобы не начать танцевать сальсу прямо на этой кровати. В голове зазвучал гимн Олимпиады-80: «До свиданья, мой ласковый Миша. Возвращайся в свой сказочный лес!»
        ГЛАВА 35
        Валиде вернулась во дворец вечером, спустя трое суток после всей этой заварушки с покушениями. Я стояла на балконе и любовалась закатом, как вдруг в саду появилось несколько карет с ее прислугой и вещами, а затем подъехала и сама госпожа. Хазнедар, Арзу-калфа и Бахар-калфа (новенькая, вместо отправившейся в увлекательный тур по двадцать первому веку Зейнаб-калфы), а также вездесущий Масуд-ага наперегонки бросились открывать дверцу ее кареты. Главный евнух оказался шустрее остальных.
        - Вернулась королева серпентария, - прошипела рядом Лерка, - жди беды теперь.
        - Она не посмеет покуситься на мою жизнь. Я ношу под сердцем ее внука.
        - Она посмеет покуситься на твою любовь. Вот увидишь, решит во что бы то ни стало подсунуть повелителю новую девку - как подарок в честь такого радостного события.
        Лерка ухмыльнулась, рассматривая стройную процессию, которая двигалась по саду к входу во дворец. Неожиданно валиде подняла голову и замерла, пронзая меня пытливым взглядом. У меня мурашки побежали по коже. Я сделала шаг назад, намереваясь скрыться в покоях, но подруга схватила меня за локоть.
        - Стой! Не показывай ей свою слабость. Ты больше не испуганная Сашка Ковалева, занесенная сюда попутным ветром. Ты мать будущего шахзаде, любимая женщина падишаха. Смело смотри в ее глаза.
        Я с благодарностью посмотрела на Лерку, а затем встала на место и улыбнулась - искренне и от всей души, заставив валиде недоуменно ухмыльнуться, отвести взгляд и войти внутрь.
        - Я хочу отправить ей весть - написать письмо, рассказать, что я беременна. Не хочу идти к ней на поклон. Пусть она сама идет ко мне с подарками и поздравлениями.
        - Я могу написать и отнести, - предложила Лерка, - на занятиях меня учили письму.
        - Хорошо, - я кивнула, - неси скорее бумагу, чернила и перо.
        Подруга нырнула в прохладный полумрак гостиной и через пару минут вернулась с эпистолярным набором. Расположившись на подушках за столом, она приготовилась писать.
        - Диктуй.
        - «Валиде! Радостную весть хочу донести до вас. Два сердца бьются во мне - мое и будущего наследника династии. Рамаль».
        - Коротко и ясно, - резюмировала Лерка, присыпав свежие чернила песком и принявшись усиленно сдувать его с листа.
        - Иди, мне не терпится узнать о ее реакции.
        Подруга сложила в аккуратный свиток мое послание, перевязала его тонкой нитью и капнула на нее воском. Я приложила к горячей кашице свой перстень вместо печати.
        - Пожелай мне удачи, - бросила мне подруга, замешкавшись в проходе.
        - Удачи.
        Ее тонкая фигура скрылась за занавесками, а через минуту я услышала звук закрывающихся дверей. Интересно, как теперь моя без пяти минут свекровь будет портить мне жизнь? Наверняка попытается подсунуть в кровать к повелителю наложницу. Но решится ли на это Джахан, зная, что за стеной его покоев все слышит и чувствует мать его ребенка и любимая женщина?
        Я с ужасом представила себе, что могу услышать сладострастные крики и вздохи за стеной, тем более что мой балкон граничит с его террасой и звуки свободно проносятся сквозь прозрачные шторы на улицу, а затем прямо в мою гостиную.
        Я прислушалась к шорохам, доносящимся из его покоев. Судя по всему, евнухи чистили ковер. Мне вдруг захотелось немедленно увидеть его. Я бросила взгляд на высокую мраморную балюстраду, отделявшую мой балкончик от его террасы, и, поддавшись азарту, приставила к ней стол, взобралась на него, перекинула сначала одну, потому другую ногу через ограду и спрыгнула вниз. Как оказалось, прыгать было не так уж и страшно. Прыжок получился мягким и пружинистым.
        Я подошла к занавешенной тюлем арке и заглянула внутрь. Как я и предполагала, несколько слуг усердно чистили ковер. Джахана внутри не было. Я разочарованно скривила лицо.
        - Госпожа! - один из евнухов, заприметив меня, бросил от неожиданности метлу, - как вы здесь оказались? Вам нельзя сюда! Повелитель сейчас вернется с охоты и захочет отдохнуть. Возвращайтесь в свои покои.
        - Уже ухожу, ага, не шуми, - пробурчала я, затем важно прошла мимо них к выходу и постучала в дверь. Негоже демонстрировать любопытным евнухам, как я лазаю через заборы.
        Вернувшись в свои покои, я застала Лерку сидящей в центре гостиной прямо на полу. В ее руках была маленькая малахитовая шкатулка. Я окликнула ее:
        - Лера, в чем дело? Почему ты тут сидишь? Что в шкатулке?
        Она подняла на меня стеклянные, полные отчаяния глаза и начала едва заметно покачивать головой.
        - Да говори уже, что там стряслось? - я наклонилась и схватила ее за плечи.
        - Лекси, я этого не хотела! Клянусь тебе, - затараторила подруга, - ты же знаешь, как я люблю Первиза! Что же мне теперь делать?
        - Если ты мне не скажешь, в чем дело, я тебе по щекам надаю! Приди уже в себя! - я начинала терять терпение.
        - Валиде прочитала письмо и очень обрадовалась, передала тебе подарок. Вот, держи, - подруга протянула мне шкатулку. Я открыла ее и увидела очень красивую брошь в форме мака с рубинами и агатами.
        - Красивая брошь, - констатировала я, не понимая, с чего вдруг Лерка так себя ведет, - а хмурая-то такая ты почему? Что с твоим лицом? Ты словно приведение Зейнаб-калфы по дороге увидела!
        - Потому что эта стерва приказала организовать в гареме праздник с танцами, и приказала мне, - Лерка подняла на меня свои широко распахнутые и полные ужаса глаза, - ты слышишь? - мне идти сегодня ночью к повелителю и развлекать его! Сейчас за мной придет Масуд-ага и поведет готовиться к хальвету!
        Шкатулка выпала из моих рук. Я замерла, не в силах переварить услышанное. До чего же коварная и изворотливая особа! Подумать только, нанесла удар с той стороны, с которой я никак не ожидала! Отправить лучшую подругу на хальвет к повелителю - это хук слева, прямо в челюсть, с неизбежным нокаутом.
        - Что нам делать, Лекси? - спросила Лерка дрожащим голосом.
        Я начала вышагивать по комнате туда-сюда, продумывая варианты выхода из западни.
        - Может быть, отправить тебя обратно через стену? - предложила я.
        - А Первиз? Я ведь уже не смогу вернуться! - запротестовала подруга.
        - Еще раз подвернуть ногу?
        - Это не поможет! Валиде не оставит попыток отправить меня к падишаху. Как только я поправлюсь - она повторит свой приказ. Ты же понимаешь, что цель - ударить тебе в сердце.
        - Но что же нам делать? - воскликнула я, осознав всю безысходность этой ситуации.
        В воздухе повисла тяжелая пауза. Мы с подругой изо всех сил старались придумать выход. Лерка встала с пола и вышла на террасу. Я видела, как мелькает подол ее платья. Нервными шагами она мерила мраморный пол балкона. Наконец ее лицо показалось меж штор.
        - Ты должна оказаться в его покоях раньше, чем приведут меня. Он не посмеет выставить тебя за дверь ради новой наложницы. Да к тому же его очень сильно разозлит, что мамаша шлет к нему девушку в тот момент, когда у него любимица. Это будет скандал! И еще - мне нужно как-то узаконить свои отношения с кападжи, чтобы у валиде больше не возникало соблазна внести раздор в нашу дружбу.
        Я остановилась и задумалась. Лерка, как всегда, была права. Мое лицо просияло.
        - Я проберусь к нему через балкон! - выдала я.
        - Что? Но, там же высоко и опасно! Ты можешь расшибиться!
        - Я уже тренировалась. Это несложно.
        Лерка расплылась в удивленной улыбке.
        - Не знала, что ты у меня не только султанша, но еще и амазонка.
        - Станешь тут и амазонкой, и бойцом спецназа, и стратегом по ведению войны.
        - Ты должна добиться у повелителя разрешения на наш брак с Первиз-беем.
        - Сначала я займусь мамашей. Если ее не устранить - она помешает вашему браку.
        Мы переглянулись. Решение было найдено. Но валиде не успокоится. В моей голове проскочила мысль. Она зажглась, словно яркая вспышка. Идея казалась мне гениальной. От свекрови придется избавиться. И чем раньше - тем лучше.
        ГЛАВА 36
        Я прислушивалась к звукам, доносящимся из коридора, устроившись на пороге под дверью. По моим оголенным бедрам и икрам бегали сотни мурашек, подзадориваемых порывами теплого вечернего ветерка, врывающегося резкими порывами в комнату сквозь балконные шторы.
        Решив не тратить время на наряды, прически и раскраску моего и без того вполне симпатичного личика, я осталась в одном легком шелковом пеньюаре - прозрачном, как слеза, и настолько тонком, что мне пришлось укутаться в шаль, чтобы не примерзнуть к каменному полу в ожидании шагов подготовленной к хальвету Лерки и ее свиты. Да и к тому же перелазить через балюстраду в таком одеянии куда легче и удобнее, чем в тяжелом муслиновом или атласном платье.
        Я дрожала - то ли от холода, то ли от волнения. Волоски на моем теле шевелились от страха. Что будет, если он выпроводит меня? Где это видано, чтобы наложница пробиралась в покои падишаха через балкон? За такое не то что выселить обратно в гарем могут, но и еще дальше - прямиком в Казвин, составить компанию Дэрье Хатун.
        Обхватив себя руками за плечи, я вжалась спиной в дверь, зажмурилась и вся превратилась в слух. Мне нужно было убедиться, что слуги, которые переодевают Джахана ко сну, покинули его спальню, а Лерка еще не вошла. Именно в этот момент я и должна появиться на его террасе. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Одна ошибка - и у меня будут серьезные неприятности.
        По моим внутренним ощущениям, процессия из гарема должна была появиться через десять - пятнадцать минут. Я встала с порога и решила выйти на балкон, чтобы проверить, что творится в покоях падишаха. Предусмотрительно набросив на плечи атласную накидку, я босиком вышла на террасу. Из соседних покоев донесся голос повелителя:
        - Навид-ага, потушите все свечи, кроме тех, что стоят на моем столе. Я хочу еще немного поработать перед сном.
        Я вплотную подошла к балконному ограждению и прислушалась.
        - Слушаюсь, мой повелитель, - ответил незнакомый мне голос, - позвольте расстелить вам постель. Валиде приказала порадовать вас сегодня в честь беременности Рамаль Хатун.
        Я напряглась, слушая этот прелюбопытнейший разговор. Интересно, как он отреагирует на маменькин «подарочек»?
        - О чем ты, Навид-ага? Чем порадовать?
        - Госпожа дарит вам ночь любви с прекрасной одалиской. Она словно солнце - яркая, горячая, прекрасная! - заголосил слуга, а я сжала челюсти от злости. Кругом одни прихвостни и лизоблюды.
        - Я устал и не хочу никого видеть! - гневно ответил Джахан, а я подпрыгнула на месте от звука его голоса - такой он был мощный и властный, что я почувствовала слабость в коленях и нарастающую волну желания.
        - Но, мой падишах, - робко начал слуга, - девушку уже ведут в ваши покои!
        В воздухе повисла пауза. Я с трепетом вслушивалась в эту тишину, ожидая решения любимого.
        - Пошли все вон! - рявкнул он, и я услышала легкий топот шагов и звук закрывающихся дверей.
        Шестое чувство подсказало мне, что пора. Ждать больше нельзя. И я повторила свой недавний трюк - подставила к балюстраде стол и перелезла через балкон.
        Сердце колотилось, как у олимпийского чемпиона, который только что установил новый рекорд скорости.
        Несмотря на жаркий день, каменный пол террасы уже успел остыть, и я переминалась с ноги на ногу, не давая своим ступням замерзнуть и собираясь с духом.
        Наконец я глубоко выдохнула и решительно раздвинула руками шторы, скрывающие вход в его спальню.
        Джахан сидел за столом в легкой льняной рубахе и шелковых черных штанах и что-то писал при свете свечи. Он был серьезен и сосредоточен, на его лбу пролегло несколько глубоких морщин, как будто он обдумывал каждое слово, которое доверяет бумаге.
        - Мой повелитель, - я тихо вошла и встала рядом с выходом на террасу на случай, если придется прятаться от его гнева. Он поднял на меня глаза и удивленно приподнял брови.
        - Рамаль? - В его взгляде скользило неподдельное удивление.
        - Я соскучилась и замерзла без тебя, - я развязала шнурки, удерживающие на моих плечах накидку, и она скользнула вниз.
        Мужчина жадно сглотнул, рассматривая мое обнаженное тело сквозь едва заметную паутинку пеньюара.
        - Валиде и лекарши не разрешают мне приходить к тебе, - я сделала несколько плавных шагов к нему, с трудом контролируя свой голос и стараясь преодолеть страх, который сковал все мои внутренности, - но без тебя мое солнце больше не восходит по утрам, моя луна не освещает мне путь ночью, мои соловьи стихли, а цветы в моем саду завяли.
        - Рамаль… - прохрипел он и встал из-за стола. Мой взгляд скользнул с его лица вниз, к паху, где легкая ткань штанов едва сдерживала напор его члена.
        - Джахан, люби меня, - я подошла к нему вплотную и прижалась, уложив голову ему на плечо.
        В этот момент в дверь постучали. Падишах подхватил меня на руки и отнес на постель, задвинув шторки балдахина, чтобы скрыть мою наготу от посторонних глаз, и только после этого ответил:
        - Войдите!
        Двери распахнулись, и я услышала чьи-то мягкие кошачьи шаги.
        - Повелитель, к вам наложница, - заговорил женский голос.
        «Бахар-калфа», - подумала я. Больше некому. Эта новая надсмотрщица была отобрана лично валиде.
        - Пусть уходит, - спокойно ответил Джахан, - и передайте валиде вот это. - Я просунула нос в щель между шторками и увидела, что падишах передает калфе письмо. Жуткое любопытство прожгло мой разум в этот момент.
        - Но, повелитель, - начала было протестовать калфа, однако Джахан властно поднял вверх руку, заставив ее замолчать.
        - Еще одно слово, и ты вместе с валиде будешь заперта в четырех стенах за непослушание!
        Я замерла, не веря своим ушам. Он что, настолько разозлился, что приказал запереть свою мать в ее покоях?
        Бахар-калфа поклонилась и в таком сгорбленном состоянии попятилась к выходу. Через минуту двери за ней закрылись, и я услышала гул удаляющихся шагов в коридоре.
        Джахан плавно раздвинул шторки балдахина и стянул с меня шелковое одеяло. Я жутко хотела его, но еще сильнее я хотела узнать, что он написал своей матери. Поэтому я поспешила выведать все, что только можно, пока он не набросился на меня с поцелуями и объятиями.
        - Ты решил за что-то наказать валиде? - спросила я, робко моргая ресницами и изображая святую простоту.
        - Это не должно тебя интересовать, - ласково, но вместе с тем довольно твердо ответил он. Его горячая ладонь легла мне на колено, и он начал плавно продвигаться к бедру, поднимая вверх невесомую ткань пеньюара.
        - Прости мне мое любопытство, но я невольно стала свидетелем твоих слов о заточении валиде, это правда? - я закончила фразу с закрытыми от удовольствия глазами и почти шепотом, не в силах противиться его ласкам.
        - Да, - сипло ответил он, прикоснувшись влажными губами к внутренней поверхности моего бедра, - она вмешивается туда, куда ей не положено, поэтому проведет в своих покоях неделю.
        - Просто она несчастлива, - на выдохе сказала я, запустив пальцы в его мягкие волосы.
        - Что?! - воскликнул он, резко отстранившись от меня и усевшись на углу кровати с округленными от удивления глазами. - У нее есть все, о чем только можно мечтать, - власть, деньги, положение, слуги и огромные покои, украшения и драгоценности, мягкая постель и вкусная еда. Чего же ей, по-твоему, не хватает для полного счастья?
        Я привстала и с улыбкой посмотрела в его широко распахнутые синие глаза.
        - Любви, Джахан! Твоей матери не хватает любви. Она молодая, красивая и умная женщина, которая слишком рано стала вдовой. Она засыхает без любви, как розы в твоем саду без дождя. Она ничем не может заполнить ту пустоту, которая образовалась в ее сердце с уходом твоего отца, и поэтому занимает себя ненужными, а порой и совершенно лишними заботами.
        Я пустила в его сердце острую стрелу. Оставалось верить, что она попала точно в цель. Джахан выслушал меня, не перебивая. Лишь его лицо, на котором медленно, точно негатив фотопленки, проявлялось искреннее изумление, говорило со мной.
        - Я и мысли такой не допускал, Рамаль… - наконец заговорил он, ссутулившись, точно провинившийся школьник, - а ведь тебе, как женщине, действительно открыты все тайны ее души. И наверное, ты права. Валиде так молода и так красива, а я так эгоистичен…
        Внутри я торжествовала. Сработало! Осталось лишь несколько финальных штрихов.
        - Все можно исправить, Джахан! Ты мудрый правитель и добрый сын. Осчастливь свою мать, подари ей вторую жизнь, выдай ее замуж! Поверь - ты не увидишь более счастливого человека во дворце, чем она.
        Он наклонился ко мне и нежно поцеловал в губы, вызвав тысячи микроскопических молний по всему телу.
        - Какая ты добрая и заботливая, Рамаль, - прошептал он мне на ухо, цепляя губами его мочку, - но за кого я могу выдать свою мать? Она достойна самого лучшего!
        Мне до безумия хотелось уже завершить этот разговор и отдаться во власть его горячих рук и ласковых губ, но дело нужно было закончить.
        - Я невольно заметила, как загорелись ее глаза при встрече с бейлербеем Карадагского ханства Ансар-пашой, когда он приезжал сюда по делам и случайно встретился с валиде в саду. Он достойный паша, и этот союз укрепит границы нашего великого государства.
        Ему вновь пришлось отстраниться от меня, ибо речь зашла о серьезных делах, и у меня вырвался разочарованный вздох.
        - Но я уже обещал Ансар-паше Эфсуншах в качестве жены. Как же быть?
        - Эфсуншах-ханум еще так молода и так неопытна в любовных делах, а Ансар-паша видный и взрослый мужчина, ему нужна такая женщина, как валиде. Я уверена, для любимой сестры падишаха Персии найдется более достойный муж, и более подходящий по возрасту и статусу.
        Джахан задумался на несколько секунд, словно взвешивая на своих внутренних весах совести мои слова, а затем широко улыбнулся.
        - Рамаль, если бы ты была мужчиной, я назначил бы тебя своим главным визирем! Ты облегчила мои сердечные муки насчет матери и сестры. Завтра же объявлю валиде о моем решении. Свадьбу назначим на начало осени. Времени на подготовку должно хватить! - Он был так возбужден, что, казалось, вот-вот начнет хлопать в ладоши.
        «Посмотрим, как теперь ты запляшешь, кобра дворцовая», - подумала я, одарив его самой лучезарной из своих улыбок.
        - А теперь довольно слов, - его глаза загорелись огнем, и он наклонился ко мне, обдав мое лицо жаром своего дыхания, - я хочу обладать тобой!
        Он пальцем поддел бретельку моего пеньюара и потянул ее вниз, оголяя плечо, ключицу, а затем грудь. Я жадно глотала воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, в то время как его жаркие руки без зазрения совести шарили по моему телу.
        На несколько секунд он встал, чтобы скинуть с себя одежду, при этом не сводя с меня вожделенного взгляда. Я лишь бесстыдно извивалась на шелковых простынях в ожидании продолжения ласки, чем вызвала его похотливую улыбку.
        Он, словно обезумевший, набросился на меня, накрыл всем телом, сдавил руками бедра и впился поцелуем в набухшие от возбуждения губы.
        Когда его палец добрался до тугого узелка удовольствий в моей промежности, я выгнулась ему навстречу, истекая влагой и издавая непристойные звуки. Мне хотелось его всего - немедленно и без остатка, поэтому, вконец осмелев, я сильно толкнула его в грудь, заставив упасть на лопатки, и забралась на него сверху.
        Не давая ему опомниться, я ввела его член во влагалище и начала двигаться, постепенно ускоряя ритм. Он рычал и хрипел от удовольствия, словно дикий зверь, сильно сжимая пальцами мои розовые соски и вызывая в моем теле горячие волны наслаждения.
        Все кончилось так же стремительно, как и началось. Я упала ему на грудь, растекаясь кисельной сладкой лужицей, ощущая томительные вибрации во всем теле. Он тяжело дышал и гладил меня по спине.
        Я приручила тебя, необузданный дикий лев. Я приручила тебя, правитель Персии, Ирана, Омана и Аравии.
        Легкая улыбка появилась на моем лице. Улыбка мышки, обхитрившей кошку.
        ГЛАВА 37
        Я положила ладонь на то место, где должен был спать Джахан, и почувствовала ровную холодную гладь простыни. Резко подняв голову с подушки, я осмотрелась, ища глазами любимого мужчину. В комнате его не было.
        Подобрав с пола сброшенную накануне атласную накидку, я вышла на террасу. Падишах сидел на низком диване с резной деревянной спинкой, покрытой серебром, и пил чай из армуда - небольшого стеклянного стакана с широким горлом, напоминающим по форме пышное женское тело.
        Мой нос уловил запах шафрана, кардамона и розового масла, исходивший от медного заварочного чайника, стоявшего на столе перед диваном.
        Яркое солнце играло на светлом мраморном полу озорными солнечными зайчиками, отражаясь от прозрачной поверхности армуда. Я невольно зажмурилась, ослепленная его лучами и сочной зеленью сада.
        - Джахан, - я подошла к нему сзади и прильнула к его спине, свесив ему на грудь руки и уткнувшись носом в ложбинку между шеей и ключицей. От его кожи исходил такой знакомый и такой приятный аромат сандала, мандарина и мускуса, что я не удержалась и прижалась губами к широкой пульсирующей вене, выступающей под кожей.
        - Рамаль, - он повернулся и поцеловал меня в висок, - ты проснулась, моя страстная дикая кошка? - Он улыбнулся: - Изящная пума одолела свирепого льва!
        Я со смехом отстранилась от него, обошла диван и села рядом.
        - Просто лев держит кошку на коротком поводке: куда он идет - туда и она, в какую сторону он склонится - и она туда же. А если лев падает, поддавшись притяжению любви, то кошка неизбежно оказывается сверху!
        Он улыбнулся уголками рта и положил ладонь мне на колено. Боже! Почему каждое мое утро не может быть таким? Почему каждый мой день - борьба?
        - Я приказал накрыть завтрак на террасе. Сейчас нам принесут свежий творог с медом и орехами, фрукты и хлеб. Ты должна хорошо питаться. Следи за своим здоровьем и не забывай, что ты носишь под сердцем будущего шахзаде! - он говорил ласково, но в то же время строго, как заботливый учитель с подающим надежды учеником.
        - То есть жареных куропаток больше нельзя? - я обиженно поджала губки и захлопала ресницами.
        Джахан засмеялся. От его улыбки мое сердце трепетно сжалось, а затем растеклось от нежности.
        - У тебя прекрасный аппетит, значит, ребенок развивается хорошо! - снисходительно ответил он на мой вопрос, тактично избежав прямого запрета на поедание столь любимых мной куропаток.
        Я тяжело вздохнула, демонстрируя легкую степень разочарования из-за новых гастрономических ограничений, и положила голову ему на плечо.
        За спиной послышались мягкие крадущиеся шаги слуг, и через минуту стол перед нами ломился от яств.
        - Почему нам нельзя вместе встречать каждое утро? - спросила я, проглотив очередную ложку хрустящего козьего сыра с орехами и медом. В Краснодаре такой точно не купишь.
        - Это традиции. Мужчины и женщины должны жить раздельно. День - для государственных дел, ночь - для любви. Любовь не должна мешать управлению государством.
        - А утро?
        - А утро - время свежих мыслей и ясного ума.
        - Разве я затуманиваю твой разум? Или сбиваю с нужных мыслей?
        - Ты радость, Рамаль! - он с любовью посмотрел в мои глаза. - Но рядом с тобой я забываю, что я правитель государства Сефевидов. А этого делать нельзя ни в коем случае. Мои ошибки могут слишком дорого обойтись Персии.
        - Я буду тихой, как мышка, - начала я канючить, прижавшись к нему всем телом, - просто позволь мне засыпать и просыпаться в твоих объятиях!
        - Посмотрим, - добродушно бросил он, - нужно посоветоваться с лекарями. Твое положение вскоре станет таким, что мы не должны будем делить ложе до рождения ребенка.
        Об этом-то я и не подумала. Чертов гарем! Не сомневаюсь, как только лекари запретят мне заниматься любовью (а уж шахская маменька позаботится, чтобы это случилось как можно скорее), хазнедар по ее приказу начнет подсовывать новых девок ему в покои.
        - Что значит, запретят делить ложе? - я наигранно вскинула брови, изображая, что ничего не понимаю, - нам совсем нельзя будет видеться?
        - Конечно, можно. Но ночи мы должны будем проводить порознь.
        - И как долго длится эта разлука?
        - Обычно два-три месяца перед родами.
        - Но ведь это так долго! - воскликнула я, не удержавшись.
        - Ты не успеешь соскучиться, время пролетит незаметно, - ответил он отеческим тоном, заставив меня внутренне застонать от обиды.
        - Соскучусь! Еще как! А вот будешь ли ты скучать? - я прикусила губу, чуть не выдав пару-тройку отравленных ревностью фраз.
        - Государственные дела не дадут мне скучать, - нахмурившись, ответил падишах.
        «Дела или девушки?» - подумала я про себя, насупив брови.
        - Наша казна стремительно пустеет из-за постоянных конфликтов с османской армией, нам нужны новые рынки для торговли, чтобы пополнить казну деньгами от пошлин, - важно заговорил Джахан, словно я и правда была одним из его визирей и участвовала в заседании дивана. Признаться, мне польстило, что он решил поделиться со мной такими мыслями.
        В этот момент где-то в саду, под нашим балконом, заиграл музыкальный инструмент, звучание которого напомнило мне флейту. Только звук был гуще и протяжнее. Мелодия была очень нежная, светлая. Она лилась, точно дождь на изнемогающую землю, обволакивала и укутывала в свои объятия. У меня мурашки побежали по коже.
        Я встала с дивана и подошла к ограде балкона, чтобы посмотреть - кто этот искусный музыкант, решивший подарить нам столь приятную мелодию ранним утром.
        Я посмотрела вниз в поисках фигуры с флейтой и, заметив сына хана Алтана, широко улыбнулась. Судьба благосклонна ко мне.
        Этажом ниже располагались покои Эфсуншах. Я посмотрела на ее балкон и увидела, как она стоит, вцепившись своими тонкими белыми пальцами в балюстраду, и плачет, не отводя взгляда от Далата.
        В руках у молодого человека был духовой инструмент - тоненькая трубочка из дерева с маленькими отверстиями, которые он поочередно зажимал пальцами.
        Я кожей ощутила движение за спиной, и через секунду тяжелая рука Джахана легла на мое плечо.
        - Это лимб, - тихо сказал он, - правда, звучит очень красиво? Напоминает флейту.
        - Какая грустная мелодия, - ответила я, пустив скупую театральную слезу, - словно он признается в любви девушке, которая никогда не будет его возлюбленной.
        - Отчего у тебя такие печальные мысли, Рамаль? - он с беспокойством посмотрел в мои глаза, - позволь мне осушить твои слезы, - его губы начали нежно целовать мое лицо, - что мне сделать, чтобы ты снова улыбалась?
        - Джахан, ведь любовь соединяет сердца, она не выбирает, чью душу поразить своими стрелами. Так позволь влюбленным слиться в единое целое! - с жаром ответила я.
        - О чем ты говоришь? Разве в этом дворце кто-то страдает от любви? - он удивленно склонил набок голову.
        - Так и есть, мой падишах, - я взяла его за руку и посмотрела в его глаза, пронзая их немой мольбой, - один несчастный влюбленный сейчас перед тобой. Это не звуки лимба мы слышим, это плачет его душа!
        - Но кто же его избранница? О ком он тоскует?
        - Посмотри сюда, - я жестом указала ему на фигуру Эфсуншах.
        Джахан, не веря своим глазам, смотрел то на сестру, то на молодого монгольского хана. На его переносице пролегла глубокая складка, губы сжались, а расслабленная до этого момента ладонь больно сжала мою руку. Я решила подкинуть еще немного дров в этот огонь:
        - Насколько мне известно из разговоров, которые ходят в гареме, Алтан-хан ведет успешную войну на границе с Китаем. Еще немного, и он заключит выгодный мирный договор. Брак твоей сестры и его сына откроет для тебя двери на китайский рынок. Ты сможешь наладить торговлю специями, золотом и драгоценными камнями, взамен покупая в Китае ткани, фарфор и порох. Разве не сама судьба бросает тебе в руки этот козырь?
        Он пристально посмотрел мне в глаза. В его взгляде я прочла неподдельный интерес и уважение. Мои аргументы пришлись ему по вкусу.
        - Я назову тебя Рамаль-и-азам - мой прекрасный мудрый визирь, паша моего сердца! Ты тысячу раз права! И как мне самому это не пришло в голову?!
        На лице правителя появилась широкая улыбка. Он развел в стороны руки, а затем заключил меня в крепкие объятия.
        - Любовь к тебе научила меня видеть то, что обычному человеку недоступно. Ты учишь меня мудрости, Джахан, - прошептала я ему на ухо слова лести.
        В ответ он лишь сильнее прижал меня к себе, так, что я грудью встретила радостный стук его сердца.
        Одна ночь - и два таких важных решения. «То ли еще будет!» - подумала я и прикрыла глаза, предвкушая скорую встречу с еще одной новоиспеченной невестой, которой, в отличие от Эфсуншах, совсем не понравится идея о замужестве. Что ж, Валиде, я только защищаюсь.
        ГЛАВА 38
        Едва на моей шее щелкнула застежка нового изумрудного колье - подарка повелителя в честь беременности, как я на уровне интуиции уловила в воздухе что-то странное и постороннее.
        Сначала мой нос почувствовал терпкий запах муската, разбавленный ароматами ландыша и лаванды, а затем я услышала шелест дорогой ткани. Не сговариваясь, мы с Джаханом обернулись на этот шорох.
        На террасе, горделиво задрав подбородок, стояла валиде. Ее строгое лицо сковала ярость. Карие глаза искрились гневными молниями, уголки рта слегка подрагивали, а на тонкой шее, украшенной массивным золотым колье, пульсировала голубая венка.
        Очевидно было, что она пришла сюда из-за письма падишаха, полученного накануне вечером.
        - Джахан, сын мой, - заговорила она, стараясь сохранять спокойствие, - что это значит?
        Ее рука вынырнула из складок сиреневой атласной юбки и протянула повелителю бумажный свиток.
        - Валиде, я не думаю, что к моему письму нужны какие-то дополнительные разъяснения, - ответил он, скептично приподняв брови.
        - Пусть она уйдет, - бросила она с отвращением, даже не удостоив меня взглядом, - почему в такой час она все еще здесь, и к тому же так бесстыдно одета? Что скрывает эта накидка? И это женщина падишаха, мать будущего наследника!
        Я машинально поправила края накидки, из-под которой выглядывал мой эротичный наряд.
        - Рамаль никуда не пойдет, пока я ей не разрешу, - жестко парировал мужчина, загораживая меня своим телом, словно опасаясь, что разъяренная мать набросится на меня с кулаками, - а вот почему вы позволяете себе входить в мои покои без предупреждения? Это недопустимо! Даже для валиде! Я прикажу наказать охранников, которые впустили вас внутрь без моего на то разрешения.
        Эти слова больно ранили его мать. Она поникла, опустила плечи, а на ее лице отразилась печаль. Мне стало жаль эту женщину, которая вынуждена оправдываться перед собственным сыном. Я посмотрела вниз, на свой живот, и прошептала будущему малышу: «Даже не думай так со мной разговаривать!»
        - Ты хочешь, чтобы она видела мое унижение? - с болью в голосе спросила валиде. - Что ж, пусть будет так, - ее плечи резко дернулись, как от порыва холодного ветра, - за что ты наказываешь меня? Чем я заслужила этот арест?
        - Вы позволяете себе вмешиваться в мою личную жизнь. Более того, - Джахан поднял вверх указательный палец, - вы решаете, кто будет спать в моей постели! Это неслыханная дерзость! Вы пытаетесь управлять мной, манипулировать! Я не позволю вам этого делать. Ваша забота - порядок в гареме! Ни больше, ни меньше. Не забывайтесь!
        - Я лишь хотела порадовать тебя! В моих мыслях не было пытаться управлять тобой или как-то влиять на твою личную жизнь! Я ни на шаг не заступила за черту моих полномочий, выбрав для тебя одну из самых прекрасных наложниц в гареме! Напротив, это ты позволяешь себе нарушать вековые традиции, пренебрегая остальными девушками и оказывая знаки внимания одной-единственной рабыне!
        Голос матери Джахана звенел, как натянутая стрела. Казалось, еще немного, и из ее глаз хлынут слезы обиды.
        - Вы лукавите, когда отрицаете свою вину, - падишах поморщился, словно увидел плохую игру актера на театральных подмостках, - и я не могу понять, откуда у вас столько сил и энергии на все эти интриги? Не мог понять до вчерашнего вечера. Теперь мне все ясно.
        Валиде склонила голову набок и удивленно приподняла брови.
        - И что же ты понял? - с ухмылкой спросила она, отведя глаза в сторону и начав рассматривать убранство шахской террасы, словно дела, о которых шла речь, ее и вовсе не касались.
        - Вместо того, чтобы отталкивать от себя мою любимицу, вы должны быть благодарны ей, - сказал Джахан, разделяя слова, на что лицо валиде лишь сильнее скривилось в ухмылке, - Рамаль любит вас и желает вам добра. Она открыла мне глаза на источник вашей печали и, как следствие, чрезмерного усердия в вопросах моей личной жизни.
        Женщина украдкой бросила на меня испепеляющий взгляд, заставив припечататься спиной к балюстраде.
        - Валиде, - ласково произнес Джахан, сменив тон, - все наши беды от любви. А ваши - от ее отсутствия. Я знаю о ваших чаяниях и надеждах и готов исполнить их. Все для того, чтобы вы, моя прекрасная и величественная мать, смогли обрести свое счастье!
        - О чем ты толкуешь, Джахан? - с плохо скрываемым испугом в голосе воскликнула женщина.
        - Не беспокойтесь, матушка, я уже все решил! - падишах прошел к дивану, сел на него и жестом пригласил ее присоединиться. Она недоверчиво посмотрела на него, но приглашение приняла.
        Не обращая на меня никакого внимания, точно я была мебелью или предметом обстановки, она, выпрямив изящную спину, повернулась лицом к сыну.
        - Сын мой, объясни наконец, что ты задумал? Я теряюсь в догадках!
        Джахан улыбнулся и накрыл ее руки своими ладонями.
        - Я знаю о той глубокой скорби, в которой вы пребывали после смерти моего отца и вашего любимого мужа падишаха Исмаила. Но также я знаю о том, что вы еще молоды и полны сил и в вашем сердце еще есть место для любви.
        - Джахан, к чему ты клонишь?
        Валиде откровенно начинала нервничать. Это было заметно невооруженным взглядом. Ее щеки покраснели, а грудь стала вздыматься в такт учащенному дыханию.
        - Я знаю, что никто и никогда не займет в вашем сердце место моего благословенного отца, да простит Аллах ему грехи, но также я знаю, что вы должны продолжать жить и радоваться жизни.
        Валиде вскочила с дивана как ужаленная. Она с ужасом посмотрела сначала на меня, а затем на сына, догадавшись наконец, к чему ведет этот разговор.
        - Я живу полной и счастливой жизнью и не прошу у Всевышнего ничего, кроме благополучия государства и твоего здоровья. Я не понимаю, к чему этот разговор, Джахан! Моя жизнь меня полностью устраивает. Я не хочу ничего в ней менять.
        Повелитель снисходительно улыбнулся и встал рядом с ней.
        - Валиде, не стоит прятать за маской безразличия свою любовь. Отбросьте ненужное стеснение. Я ваш сын и желаю вам счастья. Вам нечего стыдиться. Ансар-паша достойный человек и важный для нашего государства бейлербей. Я одобряю ваш выбор.
        Брови валиде поползли вверх. Она открыла рот и не могла вымолвить ни слова, жадно глотая прохладный утренний воздух.
        - Какой еще выбор? - наконец сказала она дрожащим от волнения голосом. - Ансар-паша, безусловно, достойный человек, но мое сердце не испытывает к нему ничего, кроме уважения и почтения!
        - Уважение и почтение - очень важные чувства для семьи, валиде, - важно заметил Джахан. - Очень хорошо, что вы испытываете их к Ансар-паше, потому что я решил выдать вас за него замуж. Довольно вам хранить траур! Обряд заваджа проведем осенью, после Курбан-байрама. Я сегодня же дам все необходимые распоряжения по подготовке к празднованию этого события.
        У валиде в прямом смысле слова отвисла челюсть. Я отвернулась к саду, чтобы она не видела моей торжествующей ехидной улыбки, и едва сдерживала себя, чтобы не начать хохотать. Эта сцена была и трагична, и комична одновременно.
        В воздухе повисло тяжелое напряжение. Атомы кислорода, словно впитав в себя всю ненависть и ужас валиде, придавливали меня к земле. Стало просто невыносимо находиться на этой террасе.
        - Это небывалое для женщины моего положения унижение, - наконец заговорила она. - Хорошенько подумай, на что ты обрекаешь свою мать, мой повелитель!
        Я услышала ее быстрые удаляющиеся шаги, а затем звук закрывшихся с грохотом дверей.
        Джахан был растерян. Он колебался. В его взгляде скользило недоумение и разочарование. Он явно не ожидал такой яростной реакции. Зато я ожидала.
        - Женщины - сложные натуры, - начала я издалека, стараясь не перегнуть палку и не подтолкнуть его к перемене решения, - ей неловко и стыдно, мой падишах, но это пройдет. Любовь исцелит ее гордыню и страх.
        - Иншааллах, Рамаль, - тихо ответил он. - Теперь иди к себе. Мне нужно работать.
        Я присела в реверансе и направилась к выходу. Оставалось только ждать. Ждать свадьбы, но сначала ответного удара.
        ГЛАВА 39
        Лерка сидела на подушках, обхватив голову руками, и тихонько всхлипывала. Ее медовые глаза в обрамлении пушистых ресниц блестели от слез. У меня же жутко разболелась голова. Я злилась, и головная боль от этого только усиливалась. Усевшись рядом с подругой, я пальцами массировала пульсирующие виски.
        - Ненавижу этих гадюк, - прошипела Лерка, утирая рукавом красивого муслинового платья красный нос, - как ни выкручивайся, а все равно найдут способ испортить тебе жизнь.
        - Мы что-нибудь придумаем, - вяло ответила я, слушая не столько ее, сколько болезненную пульсацию в голове. В ушах звенело, а к горлу подкатывала тошнота.
        - Что тут можно придумать, когда я завтра должна уехать в Казвин. То-то будет радости на лицах Дэрьи Хатун и Фатьмы, когда они увидят меня! - на Леркином лице появилась саркастичная улыбка. - Встреча на Эльбе!
        - Дурацкие гаремные правила! И как мы с тобой могли забыть, что отвергнутых падишахом наложниц ссылают в старый дворец? - я встала и подошла к двери.
        - Ага, позови мне лекаря, - обратилась я к одному из истуканов, карауливших выход из моих покоев.
        - Слушаюсь, госпожа.
        Я закрыла дверь и вернулась к Лерке. На ней лица не было. Она смотрела на меня полными надежды глазами.
        - Я не вижу другого выхода, как уговорить падишаха отдать тебя за Первиза. Но сейчас это будет чересчур. Я и так еле уболтала его выдать замуж родную мать и сестру. Если еще и о тебе разговор заведу, то он точно заподозрит что-то неладное. Передумает еще с маменькой.
        - Но как же быть?
        - Нужно, чтобы Первиз сделал для повелителя что-то такое, за что можно щедро отблагодарить. Например, спасти от чего-то или кого-то его самого или членов шахской семьи. Ну, или меня в крайнем случае. Чем я не член семьи?
        - И тогда повелитель захочет его наградить и спросит, чего он желает, так-так-так… - глаза моей подруги загорелись, и мне показалось, что она немного воспрянула духом.
        - Вот именно!
        Мы переглянулись, как два заговорщика, которые только что разработали гениальный план ограбления казино в Лас-Вегасе.
        - Тянуть с этим нельзя, нужно срочно придумать эту самую опасную ситуацию, иначе завтра вечером ты отправишься в далекое путешествие, - философски заметила я.
        Двери открылись, и оставшийся на посту истукан утробным голосом завыл:
        - Внимание! Эфсуншах-ханум!
        Мы быстро вскочили с пола и уселись на диван. Лерка вытерла слезы и расплылась в гостеприимной улыбке. Я последовала ее примеру.
        - Рамаль Хатун, - немного робкая, но абсолютно счастливая сестра падишаха вошла в комнату и приветствовала меня кивком головы, - доброго вам дня!
        - И вам, госпожа, доброго дня! - я улыбнулась и жестом пригласила ее присесть рядом.
        Светлое, доброе лицо Эфсуншах подняло мне настроение. И даже немного стихла ужасная головная боль. Сестра падишаха вся словно была соткана из золотых нитей. В своем наряде из золотой парчи, с золотой диадемой в форме расправившей крылья птицы на голове, она напоминала мне ангела, сошедшего в мои покои прямо с облака.
        - Я пришла поделиться с вами радостью! - Она грациозно расправила плечи и присела на край дивана, как и подобает истинной принцессе - держа осанку и бросая теплые, слегка снисходительные взгляды на меня и Лерку.
        - Мне кажется, я догадываюсь, о чем пойдет речь, - с улыбкой ответила я.
        - Полагаю, это целиком ваша заслуга, - смутившись, произнесла она, а затем опустила глаза, - я не знаю, как вас благодарить.
        Я взяла в ладонь ее руку и прижала к своей груди.
        - Мне будет достаточно, если вы просто назовете меня своей сестрой. Сердце в моей груди сгорает от любви к повелителю, но в нем есть местечко и для сестринской любви к вам, госпожа!
        - О, вы так добры и так бесхитростны! - с жаром воскликнула она. - Отныне вы моя названая сестра! Я никогда не забуду того, что вы для меня сделали!
        Я нарочно потупила взор и отвернулась от нее, печально всматриваясь в даль. Ее реакция не заставила себя ждать.
        - Вас что-то тревожит, Рамаль Хатун? - в ее голосе звучали неподдельные тревога и забота.
        - Увы, но не все в этом дворце так же счастливы, как мы с вами, госпожа, - я с грустью посмотрела в ее глаза, - я переживаю о вашей матушке. Она так молода, так свежа, так полна жизни!
        - Но, что же с ней не так? - удивилась Эфсуншах.
        - Наш мудрый повелитель и добрый сын решил осчастливить валиде и подарить ей шанс прожить вторую жизнь, полную любви и радости. Он хочет выдать ее замуж за Ансар-пашу, бейлербея Карадагского ханства. Но валиде в штыки приняла его слова, чем очень его опечалила.
        Эфсуншах изумленно округлила глаза и вытянулась, словно стрела. Мои слова стали для нее откровением.
        - Я никогда раньше не думала, что матушка может вновь выйти замуж, но эта идея мне по душе. Я согласна с братом. Она достаточно держала траур, и ни у кого нет сомнений, что она действительно любила отца, да простит Аллах ему грехи. Теперь она может вновь стать счастливой. Но почему Ансар-паша?
        - Вы же понимаете, что, отказав Ансар-паше в женитьбе на вас, повелитель должен предложить ему взамен что-то не менее достойное? - серьезно заговорила я, нагнетая тем самым обстановку. - Карадагское ханство находится на южной границе нашего государства, и его правитель очень важен для Персии. Мы не можем допустить, чтобы у Ансар-паши появились нехорошие, предательские мысли. Он по-прежнему должен оставаться преданным государственным мужем. Вы понимаете, о чем я?
        - Да-да, понимаю, - залепетала испуганная ходом моих мыслей девушка, - но чем же я могу вам помочь?
        - Поговорите с валиде, убедите ее в правильности решения падишаха. Меня глубоко ранит эта ссора между матерью и сыном. Вы, как никто другой, должны понимать, что повелитель желает ей только самого лучшего. Ансар-паша достойный человек и, я уверена, будет для нее любящим мужем.
        - Хорошо, - сдалась моя новая сестра, - я поговорю с ней и постараюсь убедить в добрых намерениях Джахана. Но сомневаюсь, что она меня послушает.
        Наш разговор прервал стук в дверь.
        - Войдите, - громко ответила я.
        Незнакомая мне лекарша, сгорбившись, тенью проскользнула в мои покои.
        - Вы посылали за мной, госпожа, - не поднимая головы, защебетала она, - чем я могу вам помочь?
        - У меня очень сильно болит голова, - сердито пробурчала я, - почему ты так долго? Я уже думала и вовсе тебя не дождусь, хатун.
        - Простите, госпожа. Валиде и повелитель приходили в лазарет проведать избитую Дэрьей Хатун наложницу Элену. Мне было приказано внимательно осмотреть ее, дабы убедиться, что она может вернуться в гарем и провести ночь с падишахом.
        - Что?! - я не смогла сдержаться и выкрикнула этот вопрос излишне громко и эмоционально, приковав к себе осуждающий взгляд Эфсуншах. Но в этот момент мне было все равно. Волоски на моем теле зашевелились от ужаса, а горло сдавила тугая удавка, имя которой - ревность.
        - Повелитель был очень доволен ходом выздоровления Элены и подарил ей свой шелковый платок. Завтра она отправится в его покои.
        Ответный удар валиде не заставил себя ждать. Гром среди ясного неба - вот чем были слова лекарши для меня. Эта кобра специально потащила его в лазарет, чтобы он увидел Элену.
        Боль и злость душили меня. Я едва сдерживалась, чтобы не броситься прямиком в лазарет и не надавать этому кобелю пощечин. Похотливый сукин сын!
        Ну что же, мы еще посмотрим, кто завтра окажется в твоих покоях, Джахан. Кажется, сама судьба подкидывает мне тот самый случай, благодаря которому Первиз сможет заслужить безмерную шахскую благодарность. А уже если судьба на моей стороне, то и с этой напастью я справлюсь.
        ГЛАВА 40
        Я резко отдернула руку, больно порезавшись острым как лезвие шипом чайной розы. Чем сильнее день клонился к закату, тем больше я нервничала. Мои мысли были далеко - витали в темных коридорах и закоулках дворца. Я раз за разом прокручивала различные варианты развития событий и все никак не могла отделаться от ощущения, что что-нибудь обязательно пойдет не так.
        Мое утро сегодня началось с заседания «совета безопасности ООН», как его в шутку назвала Лерка.
        Присутствовали: Первиз-бей, Лерка, я и Арзу-калфа.
        Постановили: проблему в лице Элены устранить, но без угрозы для ее жизни. Пусть пока живет, зараза.
        И вот, согласно разработанному плану «спецоперации», я битый час прогуляла в саду, поджидая падишаха, который после совета дивана всегда отдыхает на свежем воздухе в компании бессмертных.
        Вдалеке послышались шорох гравия и хруст сухих веток. Я обернулась, увидев поверх линии постриженного кустарника высокий головной убор Джахана из белого войлока, а следом за ним верхушки ярко-вишневых кече охранников. Время пришло.
        Я приложила к губам специально пораненный палец, втянула в себя капельку крови и быстрым шагом направилась навстречу повелителю.
        - Рамаль, душа моя! - воскликнул он, одарив меня своей умопомрачительной улыбкой.
        - Мой падишах, - я смущенно отвела взгляд и присела в реверансе.
        - Куда ты торопишься?
        - Я поранилась об острые шипы прекрасных роз в твоем саду и теперь иду в лазарет. Заодно проведаю свою подругу Элену. Я очень переживаю за нее.
        Джахан нахмурился и важно задрал подбородок.
        - Я не знал, что у тебя в гареме есть подруги, - небрежно заметил он, отводя взгляд.
        - Мы подружились еще в самый первый день, когда обе были напуганы и потеряны. Элена хорошая девушка, - наивно лепетала я, пронзая его осуждающим взглядом.
        Падишах растерялся, не зная, как реагировать на мои слова, которые так явно противоречили мимике. Скулы на его лице начали подергиваться, и он словно заторопился куда-то, всматриваясь в даль поверх моего плеча. «Немного мук совести тебе не повредит», - подумала я, все больше наглея и таращась на него взглядом, полным упрека.
        - Сильно ли ты поранилась? - решил он сменить тему.
        - Достаточно, чтобы почувствовать боль, - ответила я и протянула к нему руку, по указательному пальцу которой текла тонкая струйка крови. - Нет ли у тебя платка, чтобы перевязать мою рану? Я боюсь, что какая-нибудь инфекция попадет внутрь и навредит ребенку.
        Джахан резко дернул плечами, словно услышал неприятное слово. На его лбу пролегла глубокая складка. Он решал, ответить ли мне правду, или придумать что-то в качестве отговорки.
        - Шелковый платок падишаха может быть передан девушке только в одном случае, - важно заговорил он, - если она выбрана им для хальвета.
        Я усмехнулась, нутром ощущая его нервные вибрации. Этот разговор ему явно не нравился.
        - А разве ты, мой возлюбленный падишах, не выбираешь меня? - я быстро-быстро заморгала ресницами, изображая наивную влюбленную дурочку.
        - В твоем положении, Рамаль, опасно делить со мной ложе. Так велят лекари. Сегодня ко мне придет другая наложница.
        Я все-таки вынудила его сказать эти слова. Удивительно, как он сам ими не подавился.
        - Прости меня, мой повелитель, - я наигранно потупила взгляд, - я перешла черту. Мне не следовало задавать тебе таких неудобных вопросов. И уж тем более меня не касается, кто та счастливица, которая подарит тебе сегодня удовольствие.
        Он поморщился, как будто только что выслушал сотню жалоб от просителей, и снисходительно посмотрел на меня.
        - Ты обещала мне, что наша любовь не узнает яда ревности, поэтому я скажу тебе, кто она, - сжалился он, - эта девушка - Элена. И раз уж вы подруги, то не станете портить дружбу женскими склоками, так ведь?
        - Я очень рада за нее, - я изо всех сил старалась скрыть в голосе ярость, рвущуюся наружу из моей груди, - ты можешь быть спокоен. Моя любовь к тебе выше зависти и ревности. Между мной и Эленой не будет скандалов. А теперь позволь мне пойти к ней и помочь подготовиться к ночи. Мне будет приятно сделать это для тебя.
        Джахан расплылся в расслабленной улыбке подлеца. Мои руки так и чесались влепить ему пару раз по лицу, да так, чтоб на щеках отпечатались красным цветом мои изящные ладошки, но усилием воли я сдержалась.
        - Раз так, то иди, - благосклонно разрешил он и двинулся дальше.
        В лечебнице Элены уже не оказалось. Хмурая пожилая лекарша, переставлявшая на полках банки с мазями, сказала мне, что хатун отвели в хамам, а после будут собирать к падишаху в той самой «гримерке», с которой начался и мой путь в его постель.
        Пока все шло по плану. Я попросила перевязать мне палец и, не торопясь, отправилась на встречу с Эленой.
        Подойдя к условленному месту - небольшому закутку в лабиринте дворцовых переходов, скрытому от посторонних глаз непроглядной темнотой, я, оглядевшись и убедившись, что за мной никто не следит, трижды хлопнула в ладоши.
        Из тени закоулка выплыла точеная фигура Арзу-калфы.
        - Все в порядке, госпожа? - шепотом спросила она.
        - Да. Выжди немного времени и подходи к дверям уборной. Сделаешь, как договаривались.
        - Все будет исполнено, госпожа.
        Я кивнула ей, и она вновь скрылась в темноте, словно ее тут и не было.
        В «гримерке» стоял резкий запах благовоний. Ладан, бергамот, жасмин, лотос - все смешалось в один приторный, тошнотворный аромат, от которого щипало в носу и слезились глаза.
        Элена сидела на мягком пуфе перед невысоким прямоугольным зеркалом в фигурной посеребренной раме и расчесывала свои густые, медового цвета волосы деревянным гребнем. Нежное персиковое платье выгодно оттеняло ее загорелую кожу, а золотая диадема с нитками бус из драгоценных и полудрагоценных камней делала ее похожей на Клеопатру. Что и говорить - достойная соперница.
        - А, это ты, - лениво проговорила она томным голосом, обернувшись на скрип двери, - а я думала за мной уже пришли.
        Элена улыбнулась мне в зеркале, опасно блеснув глазами, а затем игриво зевнула, точно породистая кошка, далекая от людских забот и суеты.
        - Я пришла помочь тебе подготовиться к хальвету, подруга, - ласково сказала я, взяв с полки горящую свечу, и подошла к узкому зарешеченному окошку, занавешенному тонкой шторой.
        - Твоя помощь мне не нужна, - ехидно ответила она, - как бы теперь тебе не понадобилась помощь. Повелитель остыл к тебе так же быстро, как и воспылал. Это и неудивительно. Ты серая, неприметная мышка, возомнившая себя кошкой. Берегись, по золотой дороге сегодня пойдет настоящая львица!
        Руки чесались поспособствовать ее возвращению в лазарет. Дэрья Хатун плохо постаралась, раз она так быстро поправилась. Но вместо драки я включила на полную мощность свой актерский талант.
        - Такова судьба, увы. Но я довольна своим положением. Если у меня родится сын - я стану султаншей и обеспечу себе беззаботную жизнь. А вот тебе еще нужно забеременеть. Одной ночи в покоях падишаха для этого недостаточно. И кто знает, будут ли другие ночи?
        В этот момент я услышала щелчок с наружной стороны двери. Элена не обратила никакого внимания на этот едва уловимый для расслабленного слуха звук, но я-то знала, что это Арзу-калфа закрыла нас на засов.
        Я посмотрела на переливы пламени свечи, ощутив ее жар на своем лице, а затем поднесла ее к занавеске. Нежная ткань мгновенно вспыхнула, сгорев за несколько секунд. Не насытившись шторкой, огонь перекинулся на деревянную решетку окна.
        - Элена, помоги мне! Горим! - закричала я, не выпуская свечу из рук.
        Девушка вскочила с места, схватив кусок ткани, и бросилась мне на подмогу.
        - Что ты наделала? - воскликнула она, размахивая тряпкой и пытаясь сбить огонь.
        Я незаметно завела руку ей за спину и поднесла пламя свечи к кончикам ее шикарных волос. Огонь с удовольствием принялся лизать ее длинные пряди, все ближе подбираясь к шее и голове. Но Элена настолько увлеклась тушением пожара, что не замечала смертельной опасности за спиной.
        Я выждала несколько секунд и, убедившись, что волосы уже нельзя спасти, громко заголосила:
        - Ты горишь, Элена! Горишь! Твои волосы!
        Она в ужасе схватилась руками за голову и тут же отдернула их, почувствовав близость пламени.
        - Помогите! - завизжала она и кинулась к закрытой двери.
        Я вслед за ней подбежала к двери, накинула на ее сожженные волосы тряпку, потушив пламя, и мы в четыре руки начали колотить по двери.
        Огонь тем временем уже практически полностью уничтожил окно, выпуская черные ядовитые клубы дыма.
        - Нас заперли, Элена! - театрально верещала я, старательно изображая ужас. - Мне плохо! Мой ребенок! Я задыхаюсь! Нас хотят убить!
        Услышав топот за дверью, я закатила глаза и плавно опустилась на пол, изобразив обморок.
        Через минуту дверь с треском распахнулась, и в комнату влетели Первиз-бей, Масуд-ага, Арзу-калфа и несколько слуг.
        - Госпожа! - надо мной склонилось испуганное лицо Масуд-аги. Я сделала вид, что прихожу в себя, - несколько раз приоткрыла и закрыла глаза и глубоко подышала.
        - Масуд-ага, - просипела я, - кто спас меня?
        - Арзу-калфа услышала ваши крики и позвала на помощь Первиз-бея и его бессмертных. О аллах! Как вы нас напугали!
        - Вас нужно отнести в лазарет, госпожа! - сказал кападжи и аккуратно поднял меня на руки.
        - Подожди, Первиз-бей! Моя подруга тоже пострадала, - я взглядом указала на Элену.
        - Мои волосы, помогите! Мои волосы! - раздался истеричный вопль гречанки, которая тем временем бросилась к зеркалу и с ужасом рассматривала свое отражение. На ее голове вместо шикарных локонов теперь было что-то наподобие птичьего гнезда с обугленным пухом.
        - Ничего не поделашь, Элена, - с напускным сожалением заметила Арзу-калфа, - придется обрить налысо, чтобы новые отросли.
        Лицо девушки перекосилось от ярости, из глаз хлынули слезы.
        - Брейте! - рявкнула она. - Я покрою голову платком и все равно пойду к повелителю!
        - Но если он отвергнет тебя - ты отправишься в ссылку, - возразила ей Арзу-калфа, - не лучше ли подождать, пока волосы отрастут и попытать счастья вновь?
        - Я сказала, брейте! - комнату заполнил ее громкий визг.
        - Как скажешь, - равнодушно ответила Арзу-калфа и, обернувшись, подмигнула мне.
        Я кивнула Первиз-бею и он вынес меня в коридор.
        - Пока ничего не говори повелителю о пожаре. Пусть эта безумная идет к нему лысой. Доложи мне, чем дело кончится, - сказала я ему, когда он уложил меня на кровать в лазарете.
        - Как прикажете, госпожа, - он поклонился и вышел, оставив меня наедине с лекаршей.
        Я прикрыла глаза и позволила ловким рукам целительницы ощупывать мое тело в поисках травм и ссадин. Ее манипуляции были настолько приятными, что я расслабилась и уснула.
        Меня разбудило легкое касание чьей-то горячей руки к моему плечу. Открыв глаза, я увидела смеющееся лицо кападжи.
        - Отправил, - с довольной улыбкой сказал он, а я расслабленно выдохнула.
        Тем приятнее будет Дэрье Хатун и Фатьме коротать вечера в ссылке. Две головы хорошо, а втроем веселей. Мне будет не хватать тебя, ясноокая гречанка, мечтавшая стать султаншей.
        ГЛАВА 41
        Прошло уже около часа с того момента, как Первиз-бей отправился к повелителю с докладом о неприятном происшествии, и я начала нервничать. Прикинув, сколько понадобится времени на то, чтобы дойти до шахских покоев, подождать под дверью, доложить, и на обратный путь, - выходило, что Джахан должен был прилететь ко мне на крыльях любви уже десять минут назад, а его и Первиза все не было.
        Со скучающим видом я валялась на «больничной койке», рассматривая причудливые тени на полу, которые отбрасывала деревянная оконная решетка.
        Мой нос свыкся с тяжелыми, щиплющими нос запахами лечебных трав и специй, из которых приятные нотки в эту ароматную какофонию добавлял только чабрец.
        Осматривавшая меня лекарша, под воздействием моего убийственного взгляда «а ну, говори правду, зараза!», призналась, что моему здоровью и здоровью ребенка ничего не угрожает и что строгий запрет на визиты к падишаху продиктован исключительно приказами валиде. Кто бы сомневался?
        Я пригрозила ей падением с лестницы или другим «несчастным случаем», если она не доложит падишаху о моем истинном состоянии, но посулила безбедную жизнь, правда, вдали от дворца, если она мне поможет.
        Бедняге пришлось согласиться. И теперь она с неменьшим трепетом ожидала его визита, понимая, что попадает под перекрестный огонь артиллерии двух враждующих сторон - моей и шахской маман.
        - Хатун, ничего не бойся, - поспешила я ее успокоить, заметив, как она уронила и разбила несколько баночек с мазями и микстурами, отчего запах в комнате стал еще более резким, - все, что тебе нужно сделать, - это сказать повелителю, что я могу делить с ним ложе без угрозы для здоровья ребенка, и кападжи Первиз-бей сегодня же ночью отвезет тебя туда, куда ты скажешь. В награду за службу я выдам тебе тысячу дирхамов золотом. Этого хватит на беззаботную жизнь и старость.
        Лицо лекарши немного расслабилось, и я заметила, как она выдохнула губами.
        - Да благословит вас Аллах, госпожа! - пробормотала она и склонила голову.
        Услышав быстрые, тяжелые шаги по коридору, которые эхом разносились под каменными сводами дворца, я прекратила разговор, сползла на подушку и притворилась спящей.
        Через минуту комнату заполнил запах духов Джахана. Его невозможно было спутать ни с чем. Мое воображение тут же начало рисовать картины нашей страсти, и я даже почти простила его за выбор Элены для хальвета. Почти.
        - Рамаль! - услышала я его наполненный тревогой голос. - Как ты? С тобой все в порядке?
        Я изобразила неожиданное пробуждение, поморгала ресницами, протерла глаза и посмотрела на него взглядом, полным тоски и нежности. Если придется вернуться в Краснодар - пойду в театральное. Местный гарем - куда лучше всяких училищ Щукиных и школ-студий МХАТ. Такие спектакли им там и не снились.
        - Джахан, - залепетала я, пустив скупую слезу, - ты пришел? Я думала, ты уже никогда не придешь!
        Он положил свою ладонь мне на голову и провел по волосам.
        - Как же я мог не прийти, любовь моя?
        - Из-за меня столько бед, - скорбным голосом запричитала я, - несчастная Дэрья Хатун сослана в Казвин, охранник убит, а теперь еще и Элена пострадала. Я лишь хотела ей помочь!
        - Я знаю, - ласково сказал он, продолжая гладить мои волосы, - знаю. Тебе не нужно нервничать. Этот урок мне преподал Всевышний. Он даровал мне любовь, а я пренебрег ею. За это и пострадал. Как ее состояние, хатун? С ребенком все в порядке? - строго спросил он у лекарши, резко повернув лицо в ее сторону.
        - Слава аллаху, мой повелитель! Госпожа практически не пострадала. Только немного подышала черным дымом, но я дала ей настойку, которая выведет все яды из организма. К тому же, угроза для ребенка, из-за которой был наложен запрет на хальвет, миновала. Рамаль Хатун может делить с вами ложе.
        Я удовлетворенно прищурилась, затем быстро посмотрела на кападжи, который все это время стоял в дверях, и кивнула ему. Тот все понял и кивнул мне в ответ.
        - Первиз-бей, ты спас Рамаль. Проси все, что пожелаешь! - сказал Джахан, бросив взгляд на дверной проем, в котором скромно притаился глава шахской охраны.
        - Это мой долг, повелитель. Я желаю только благополучия вашей семьи и династии. Но у меня все же есть одна небольшая просьба.
        - Я слушаю тебя, мой верный лев, - улыбнулся падишах.
        - Мне не нужны ни титулы, ни богатства, ни дворцы, ни слуги, мой падишах, - начал Первиз, не отводя от повелителя серьезного взгляда, - но я одинок, и мне хотелось бы испытать, что такое любовь.
        - Это достойное желание, Первиз-бей! - важно заметил Джахан, одобрительно кивая. - Есть ли у тебя избранница?
        - Мой государь, есть одна хатун среди ваших рабынь, которая полюбилась мне.
        - Кто она?
        - Ее зовут Зулейка. Она служит Рамаль Хатун. Если вы позволите, я хотел бы жениться на ней.
        - Рамаль, - Джахан вопросительно посмотрел на меня, - как ты думаешь, захочет ли твоя служанка выйти за Первиз-бея?
        - Уверена, мой повелитель, что Зулейка и мечтать не могла о таком достойном и благородном муже, как наш дорогой кападжи.
        - Что ж, я даю тебе свое согласие. Ты можешь взять в жены нашу наложницу Зулейку.
        «Аллилуйя!» - подумала я про себя и скрестила под одеялом пальцы.
        - Ваша милость безгранична, мой падишах! - Первиз-бей согнулся пополам и приложил руку к груди в знак благодарности.
        Джахан улыбнулся и посмотрел на застывшую возле полок с мензурками лекаршу.
        - Ты можешь быть свободна, хатун, - бросил он ей. - И ты, Первиз-бей.
        Женщина присела в реверансе и вышла в коридор. Кападжи вышел за ней.
        Падишах проводил их взглядом и вновь посмотрел на меня. Синие глаза повелителя в свете факелов светились каким-то особенным, мягким светом. Он смотрел на меня с тревогой и любовью, не убирая горячей руки с моей головы. Если бы в эту минуту меня спросили, чего я желаю больше всего на свете, - я бы ответила, что хочу бесконечно долго смотреть в эти глаза и видеть там свое отражение.
        - Сегодня ты осчастливил еще двух влюбленных, Джахан, - нежно сказала я, - твои подданные должны гордиться столь мудрым и заботливым правителем.
        - У тебя что-нибудь болит? - спросил он, целуя мою руку.
        - У меня болит душа вдали от тебя, мой падишах. Но ты пришел - и все прошло. Без тебя этот дворец - клетка. Не оставляй меня!
        Я подняла на него свои влажные зеленые глаза и улыбнулась уголками губ, обнажив тонкую полоску белоснежных зубов.
        - Мы уедем отсюда, Рамаль! - его глаза загорелись. - Завтра же!
        - Но куда? - я удивленно выгнула брови, не ожидая такого поворота событий.
        - Мы уедем на несколько дней за город, к морю. Я отвезу тебя туда, где прошли мое детство и юность, где шумят волны Каспийского моря и поют соловьи в садах у подножья великой горы Кух-и-Альборзи. Мы поедем в городок Амоль, что в провинции Мазендеран.
        Лицо повелителя сияло в предвкушении поездки. Его глаза искрились радостью и томительным ожиданием. Его возбуждение передалось и мне, словно мы были связаны невидимыми нитями.
        Я расплылась в широкой счастливой улыбке. Кто бы мог подумать, что персидский шах повезет меня на курорт? Чудеса, да и только.
        ГЛАВА 42
        В саду пахло грозой. Ночью на город обрушился ливень - громкий, хлесткий, острый, как тысяча иголок, он пронзал землю и превращал ее в месиво. Он закончился так же стремительно и неожиданно, как и начался, и утром на небе не было уже ни единого облачка.
        Бутоны цветов, напоенные прохладной водой, раскрылись и источали сладкие и волнующие ароматы, одурманивая и будоража воображение.
        Трепетная смесь запахов роз, маков, тюльпанов, сумахов, зеленой травы и лимонных деревьев ласкала мой нюх, словно я была утонченным придворным парфюмером в момент создания изысканного аромата для падишаха Персии.
        Крупные капли прозрачной росы, задержавшиеся на широких, раскидистых листьях цветов и деревьев, блестели в свете первых солнечных лучей. Весь сад был залит этим светом с хрустальными водными переливами.
        Единственное, что немного омрачало мое настроение, - это промокшие туфли. Несмотря на плотный слой гравия, воды вылилось столько, что даже он был не в силах удержать ее. Повсюду сияли огромные лужи, отражая в своих гладких зеркалах синий горизонт и яркое солнце. Казалось, земля вот-вот лопнет от выпитой ночью воды и прольет ее обратно на небо.
        Чуть поодаль, почти у границы сада, в ряд выстроились кареты и повозки с провиантом и утварью. До них было метров двести. Двести метров, которые превратились в дорогу, полную препятствий.
        Я нахмурилась, чувствуя, как начинают мерзнуть пальцы ног во влажной обуви.
        - Давай я прикажу слугам, чтобы они отнесли тебя к карете, - предложила Лерка, которая вышла проводить меня в дорогу.
        Ее туманные, измученные бессонницей глаза с заботой посмотрели на меня. Получив известие о своей скорой свадьбе, бедняжка всю ночь не могла уснуть и лишь шептала слова благодарности вселенной и высшему разуму, который помог нам оказаться в нужное время в нужном месте.
        - Не нужно, - услышала я за спиной бодрый голос Джахана и не смогла сдержать улыбки, - можешь возвращаться в свои покои, Зулейка, - сказал он, поравнявшись с нами, - тебе нужно до конца дня собрать свои вещи, чтобы переехать во дворец, который я подарил Первиз-бею.
        - Как прикажете, мой повелитель, - Лерка покраснела и смущенно склонила голову, - приятной вам дороги, моя госпожа!
        - Спасибо, можешь идти.
        Подруга незаметно подмигнула мне, присела в реверансе и поспешила обратно во дворец. А я в ту же секунду взлетела над землей, поднятая ловкими и сильными руками падишаха.
        - Не хочу, чтобы ты промокла и заболела, - прошептал он мне на ухо, прижавшись губами к мочке и заставив мое сердце сжаться до размеров атома от нежности и любви к нему, а затем взорваться и рассыпаться на миллиарды частиц, несущих с собой свет.
        За пару минут преодолев расстояние до кареты, он аккуратно усадил меня, ласково посмотрел в мои глаза и сам лично закрыл дверцу.
        Снаружи послышался голос главного конюха или, как его тут называли, Ашур-ахура:
        - Мой повелитель, дороги сильно развезло. Не лучше ли нам подождать, пока солнце подсушит землю, и уже тогда выдвигаться в путь?
        - Солнце уже высоко, Текеш-ахур, оно подсушит дороги быстро. Мы не можем задерживаться. Я хочу уже к вечеру быть в резиденции Амоли.
        - Как прикажете, повелитель.
        Я посмотрела на свою новую служанку Замфиру, которая дожидалась меня в карете, смущенно опустив глаза. Накануне вечером я долго и нудно всматривалась в лица джарийе, выбирая себе новую помощницу. В каждой девушке, в каждом взгляде мне чудились измена, коварство и предательство. И если бы не Арзу-калфа, которая вовремя пришла мне на помощь с советом, я бы, наверное, до сих пор мучилась с выбором.
        Хитрая и опытная калфа подсказала мне, что эта рабыня, которую гарему подарила жена одного паши, без памяти влюблена в сына того самого паши, потому и оказалась здесь. По крайней мере, по своему желанию она лезть в постель к падишаху не станет. А там, по словам Арзу-калфы, на все воля Аллаха.
        - Взяла ли ты в дорогу мою любимую накидку с мехом лисицы? - спросила я от нечего делать, чтобы лишний раз убедиться, что в ее голосе не сквозит ненависть или зависть.
        - Да, госпожа, - ответила она, не поднимая на меня взгляда, - и ваши сапожки из красной кожи на случай мокрой погоды тоже. Как бы вновь не было дождя.
        Я расслабилась, удовлетворенная ее заботой, и откинулась на спинку сиденья. Через несколько секунд мы тронулись в дорогу. Мой слух уловил звучное фырканье лошадей, скрип деревянных колес и крики кучеров, подгоняющих животных вперед.
        Я знала, что Джахан на своем породистом арабском скакуне по кличке Ширхан возглавит караван, и ужасно хотела увидеть его верхом. Моя фантазия разбушевалась настолько, что мне стало жарко и тесно в этой деревянной коробке.
        Я представляла себе, как он подпрыгивает в седле, повинуясь движениям лошади, как напряжены его икры и бедра, как его крепкие мускулистые руки сжимают поводья, как его мужественное прекрасное лицо встречает порывы ветра и солнечные жаркие лучи. Я представляла его пронзительный настороженный взгляд, устремленный вдаль, и чувствовала, как учащаются пульс и дыхание, как вибрирует от желания каждая клеточка.
        Я потеряла счет времени, предаваясь мечтам и умирая от вожделения. Дверцы кареты были наглухо затянуты тяжелой тканью, и лишь две узкие щели под потолком впускали внутрь солнечный свет.
        Неожиданно я ощутила резкий толчок и по инерции сначала наклонилась вперед, а затем больно стукнулась затылком о стенку кареты.
        - Застряли! - услышала я громкий голос кучера.
        Лошади заржали, послышались звуки хлыстов, пронзающих воздух, и ругань конюхов. С огромным трудом карета сдвинулась с места, и в ту минуту, когда я уже думала, что сейчас мы продолжим путь, странный шум заполнил пространство.
        За стенами кареты раздались топот сотен копыт, вибрации от которого заставили содрогнуться стены деревянной коробки, свист и улюлюканье, а затем металлический лязг. Этот звук было невозможно ни с чем спутать - так звенят мечи, ударяясь друг о друга. Я замерла, пытаясь разобрать слова в потоке брани и воплей.
        - Это разбойники из шайки Мурада, повелитель! - закричал незнакомый мне голос где-то совсем рядом с каретой.
        Мои губы пересохли, я сжала челюсти и начала молиться, перебирая в памяти все молитвы, которые когда-либо слышала. На смену моим эротическим фантазиям пришел дикий животный страх.
        - Госпожа, наденьте никаб! Эти люди не должны вас видеть! - Замфира, покопавшись в сундуке, протянула мне черный головной убор, который я машинально натянула на голову.
        Как только тонкая ткань закрыла мое лицо, дверца кареты распахнулась, и я увидела злобный оскал могучего, как скала, мужчины во всем черном с огромным колпаком на голове, обвитым какими-то странными разноцветными бусами, нанизанными на нить из настоящих человеческих волос.
        - Немедленно выходите! - рявкнул он нам и, обернувшись к кому-то, со смехом крикнул: - У нас тут богатый улов! Наложницы из гарема!
        Затем этот неотесанный мужлан схватил за локоть Замфиру и силой вытащил ее на улицу, спустя мгновение такая же участь постигла и меня.
        Картина, представшая перед моими глазами, заставила меня завыть от ужаса. Лужи крови, десятки убитых охранников, упавшие на землю и жалобно фырчащие лошади, стоны раненых бессмертных, тонущих в земляной и глиняной каше, и связанный падишах, из груди которого торчала длинная стрела.
        Я невольно пошатнулась, голова начала кружиться, а перед глазами все поплыло. Служанка подхватила меня под локоть и удержала, прижав к себе.
        Мой любимый был в сознании, но грязная тряпка, засунутая в рот, не давала ему возможности говорить. Четверо мужчин в черном удерживали его за руки и тело. Наш караван был окружен сотней вооруженных до зубов разбойников.
        - Посмотри-ка, Мурад-эфенди, - зарычал тот самый мужчина, который вытащил нас из кареты, обращаясь к высокому и крепкому бандиту, лицо которого скрывала черная маска, - к нам в руки попал сам падишах и его наложницы. Выкупа хватит на то, чтобы основать свое собственное государство!
        По долине разнесся звучный хохот бандитов.
        - Доставьте их в укрытие и пошлите во дворец гонца с письмом, - ответил главарь, - я требую три сотни мешков, наполненных золотыми дирхамами за жизнь падишаха и его наложниц. Если к закату завтрашнего дня деньги не будут доставлены мне в это же место - я отрублю им головы. Выкуп должен привезти начальник царской охраны. Один. Без воинов.
        Жуткий смех вновь пронзил тишину. Я смотрела в глаза Джахана и видела в них ярость. Не боль от стрелы, не страх, а именно животная дикая ярость, от которой у меня начали дрожать колени.
        Удерживавшие повелителя мужчины перекинули его раненое тело через спину лошади и веревкой связали его руки и ноги ей под животом. Нас же с Замфирой затолкали обратно в карету.
        - Что же с нами будет, госпожа? - дрожащим голосом спросила моя новая служанка.
        - Первиз-бей привезет выкуп, и нас освободят. Тяжелая кара постигнет этих людей за содеянное, - сказала я, изо всех сил пытаясь поверить в свои же слова и вселить веру в испуганную до смерти девушку.
        Карету сильно качнуло, и мы продолжили путь. Тревога за жизнь и здоровье повелителя сковала все мое существо. Я не могла думать ни о чем другом, кроме как о той ужасной острой стреле, которая пронзила его могучую грудь. Совсем не о таком отпуске я мечтала сегодня ночью.
        ГЛАВА 43
        Нас разбудили на рассвете, когда первые солнечные лучи только начали золотить верхушки деревьев. Почти всю ночь я не могла сомкнуть глаз, перебирая в мыслях молитвы и свои страхи, и лишь только закрыла отяжелевшие веки, как пришлось проснуться.
        Мои глаза никак не могли свыкнуться с ярким утренним светом. Проведя почти сутки в темноте, я словно оказалась под палящими софитами и вспышками фотокамер.
        Всю ночь меня и Замфиру продержали в каком-то подвале с крысами и муравьями. В носу до сих пор щекотало от запаха затхлой земли и сырости.
        Молчаливый разбойник, скрывающий лицо за черной маской, вывел нас на улицу, где нам дали по чашке воды и ломтю хлеба. Замфира с жадностью набросилась на еду, а мне кусок в горло не лез. Все мои мысли были о раненом падишахе и о Первизе, который должен привезти выкуп.
        Через несколько минут из низкого обветшалого дома, в котором нас держали, вышли двое мужчин с носилками, на которых, к своему ужасу, я узнала Джахана. Он лежал с закрытыми глазами и не шевелился. Мое сердце мгновенно выдало перебой и с шумом провалилось в желудок. Протяжный крик вырвался из моей груди.
        - Джахан! - этот вопль обжег мое горло, на глаза тут же навернулись слезы. Я попыталась вырваться из цепких рук бандита, чтобы хотя бы коснуться тела повелителя и ощутить его тепло.
        - Успокойся, хатун! - мужчина с силой дернул меня за руку, заставив остановиться. - Он спит! Мы обработали его рану и дали опия, чтобы он не чувствовал боли. Дворцовые лекари займутся им, когда мы получим выкуп.
        Джахана уложили на деревянную повозку, застеленную соломой и запряженную парой гнедых, а нас с Замфирой затолкали обратно в карету, убранство которой изрядно пострадало. С крыши были сорваны золотые украшения и шахский герб, шелковую обивку стен тоже содрали, вместо кожи сиденья застелили грубой холщовой тканью.
        - Госпожа, - как только закрылись дверцы кареты, моя помощница наклонилась ко мне и схватилась рукой за запястье, - что же с нами будет? Неужели Первиз-бей выполнит все условия разбойников? Это огромная сумма для нашей казны!
        - Возьми себя в руки, Замфира, - твердо сказала я, в душе разделяя ее тревогу и опасения, - похищен падишах Персии и его беременная наложница. Неужели ты думаешь, что валиде, паши и визири, а также войсковые командиры и бессмертные дадут упасть с нашей головы хотя бы единому волоску? Эти люди жестоко расплатятся за свое злодеяние!
        Я услышала легкий свист, затем скрип и почувствовала плавный толчок. Мы двинулись к месту передачи выкупа.
        Всю дорогу мы ехали молча, вслушиваясь в звуки за стенами кареты. В узкие щели под потолком пробивались теплые солнечные лучи, и только по их яркости я могла ориентироваться во времени.
        Наверное, мы провели в дороге что-то около шести часов, потому что я успела порядком проголодаться и даже вздремнуть.
        Наконец карета остановилась, и вместе с ней замерло мое сердце. Что там снаружи? Первиз-бей и целое войско? Или он один и десяток повозок с золотом? Или никого? Мне не терпелось выйти из этой деревянной клетки на воздух. Внутри находиться было невыносимо. Тело и душу терзали не только духота и жара, но и неизвестность.
        К моему счастью, дверца открылась, и в проеме показалась замотанная в черную ткань голова бандита. Открытыми оставались только сияющие опасным блеском темные кофейные глаза.
        - Выходите. Назначенный срок подходит.
        Я оказалась права насчет времени, проведенного в дороге. Солнце стояло в самом зените. Его теплые стрелы плавили воздух и накаляли песок. Мне сразу вспомнился тот день, когда я попала в гарем. В прошлый раз моя голова не справилась с жарой, и я потеряла сознание. Перспектива повторить тот опыт мне совсем не нравилась. Но еще больше мне не нравилось, что мой возлюбленный, тяжело раненный и без сознания, жарится на целом ворохе соломы, которая может вспыхнуть в любой момент.
        - Накройте повозку тканью! - крикнула я. - Если загорится солома и погибнет повелитель, ваша участь предрешена!
        Несколько десятков вооруженных головорезов разом обернулись на мой голос.
        - Ахмет-бей, усмири хатун! - крикнул главный, и к нам тут же подлетел один из его подельников.
        - Закрой рот, хатун! - он угрожающе занес надо мной руку. - А то по возвращении во дворец не досчитаешься нескольких зубов!
        Я хотела было ответить этому мудаку что-то умное, вроде «у меня они хотя бы есть, в отличие от тебя, шепелявая задница», но в этот момент над моей головой раздался противный птичий крик. Я подняла глаза вверх и увидела черного ворона таких размеров, что от удивления открыла рот.
        Он парил над нами, словно стервятник, - кружил, широко расправив крылья и издавая омерзительные звуки.
        В моей памяти всплыла легенда о портале, черном вороне и далеком предке Первиз-бэя, рассказанная Леркой. Сердце в груди замерло в ожидании чего-то невообразимого.
        Ворон тем временем резко снизил высоту и пролетел над нашими головами, задев своим огромным крылом макушку Замфиры. Девушка взвизгнула, схватилась за мою руку и упала от страха в обморок.
        Я склонилась над ней, не замечая начавшейся вдруг суеты вокруг нас. Разбойники размахивали мечами, пускали в небо десятки стрел и зычно улюлюкали, пытаясь прогнать птицу, но ворон невозмутимо продолжал кружить над нами.
        На горизонте показался всадник. Я сразу узнала красный тюрбан кападжи. Позади него шел караван повозок с мешками, наполненными золотыми монетами.
        «Все-таки отдадут золото», - подумала я, всматриваясь в даль.
        Караван тем временем медленно приближался к месту нашего привала. Когда между нами и повозками оставалось не более сотни метров, глава шахской охраны остановился.
        - Мурад-бей! - гаркнул Первиз, не слезая с коня. - Я привез золото! Как видишь, я один! Со мной только лошади!
        - Ты поступил правильно, кападжи! Жизнь падишаха дороже монет! - со смешком ответил главарь.
        - Отдай мне падишаха и его наложниц и забирай золото!
        - Они твои!
        Предводитель шайки кивнул головой тому самому головорезу, который грозился посчитать мои зубы, и он, перекинув Замфиру через плечо, а меня подхватив под локоть, потащил нас в сторону Первиз-бея. За спиной послышался скрип колес телеги, на которой лежал Джахан.
        Кападжи слез с коня и встретил нас на середине пути.
        - Не двигайся с места, Первиз-бей! - выкрикнул Мурад-бей. - Мои люди перекатят повозки с золотом на нашу сторону!
        Вокруг нас началось настоящее безумие. Озверевшие от алчности и запаха наживы разбойники накинулись на повозки, как саранча, погоняя тянущих их лошадей хлыстами и пинками. Несчастные животные фырчали, ржали и вставали на дыбы.
        - Госпожа, - прошептал мне на ухо будущий муж подруги, - ничего не бойтесь. Сейчас все закончится.
        Я вопросительно посмотрела в его умные глаза, но он лишь поднес ко рту указательный палец и тихонько произнес:
        - Тс-с-с…
        Кападжи вдруг широко раскинул руки и замычал. С каждой секундой его голос становился все громче. Небо над нами затянули тяжелые свинцовые тучи. Я не понимала, что происходит, и таращилась на впавшего в транс Первиз-бея во все глаза.
        Неожиданно паривший все это время в небе ворон застыл над нашими головами, и мы оказались в центре самого настоящего вихря.
        Невероятной силы ветер поднял вверх десятки килограммов песка, земли и пыли и закружил их в диком танце. Я будто очутилась в ведьмином круге - не тронутыми бурей оставались лишь пара метров вокруг нас. Все остальное пространство застилала непроглядная песчаная стена. Сквозь нее доносились крики людей, звон металла, ржание лошадей. Я могла только догадываться, что происходит там, за кругом.
        Все закончилось так же стремительно, как и началось. Кападжи открыл глаза и опустил руки. Его виски поседели, а по щекам текли тонкие струйки пота. Он дышал часто и порывисто, точно марафонец, пришедший наконец к финишу. Песок плавно опустился на землю, открыв моему взору удивительную картину - по-прежнему сияло солнце и синело небо, но в радиусе нескольких километров не было ни единой души. Испарились люди, животные, карета, повозки с золотом.
        Мои губы пересохли от волнения, в ушах звенело, а волоски на руках стояли дыбом.
        - Первиз-бей, - дрожащим и хриплым голосом заговорила я, - что это такое было?
        Он устало прикрыл веки и помассировал их пальцами, затем посмотрел на меня и ответил:
        - Расправа за покушение на жизнь падишаха, Рамаль Хатун.
        - Но как это возможно? Ты вызвал бурю!
        - И потерял год своей жизни, - обреченно ответил он, утирая рукавом пот.
        Мои брови поползли вверх от удивления и шока. Что за сила скрывается внутри этого могучего красавца?
        - У повелителя жар, - заключил он, приложив ладонь ко лбу Джахана, - но это даже хорошо, что он спит, а ваша служанка без сознания.
        - Почему?
        - Колдовство - это грех. Я знал, на что иду, когда решил избавить землю от этого отродья таким способом, и уже смирился со своей казнью, но у судьбы свои планы. Ни падишах, ни хатун не видели песчаного смерча, а значит - и судить меня некому. Ведь вы не станете на меня доносить, не так ли? - он напряженно сдвинул брови и пронзительно посмотрел в мои глаза.
        Не в силах вымолвить ни слова, я лишь отрицательно покачала головой.
        - Что ж, - продолжил он, - нам нужно как можно скорее добраться во дворец. Я очень ослаб после этой бури и не могу врачевать рану падишаха.
        Лежащая на земле Замфира вдруг зашевелилась и застонала:
        - Госпожа, что с нами? - спросила она, открыв глаза.
        - Мы спасены и едем домой, - ласково ответила я, погладив ее по голове.
        ГЛАВА 44
        - Госпожа, я сделал все, что в моих силах, - виновато промямлил низенький сгорбленный старикашка в лекарской дворцовой униформе - зеленом полосатом кафтане и такой же полосатой тюбетейке, - у падишаха сильная лихорадка. Рана сильно воспалена. Я промыл ее и наложил мазь. Теперь нам остается только ждать.
        Я бросила на главного лекаря гневный взгляд, отчего тот моментально опустил глаза и попятился к двери.
        Валиде, сидевшая на диване неподалеку от постели Джахана, в очередной раз всхлипнула и смахнула шелковым платком с лица слезу.
        - Анкер-эфенди, неужели больше ничего нельзя сделать? Мы можем послать слуг в степь и леса, чтобы они нашли и принесли вам травы для лекарства. Вы только скажите! - взмолилась она.
        - Увы, моя госпожа. Молитесь об исцелении падишаха. Это сейчас самое сильное средство.
        «Антибиотики ему нужны, а не наши молитвы», - подумала я про себя, посмотрев на покрывшееся испариной лицо повелителя.
        - Что ж, Анкер-эфенди, держите нас в курсе, - скорбным голосом выдала валиде, грациозно поднявшись с места.
        - Как прикажете, госпожа.
        Мать Джахана бросила на постель больного последний взгляд, а затем гордой походкой, не изменяя своим шахским привычкам даже в такой ситуации, покинула покои.
        - Анкер-эфенди, я останусь с падишахом до утра, и если что-то случится - сразу позову тебя. Можешь идти, - распорядилась я и указала ему рукой на дверь. - Позови ко мне главу охраны Первиз-бея.
        - Слушаюсь, - старик склонил голову и вышел за дверь.
        Спокойное лицо Джахана замерло, превратившись в бледную маску. Эта маска завораживала, притягивала взгляд. Ничто не выдавало того, что в нем еще теплилась жизнь. Не подрагивали ресницы на веках, не раскрывались во время вдоха крылья его носа, ни один мускул на его красивом лице не вибрировал жизненной энергией. И лишь потихоньку вздымающаяся грудь говорила о том, что сердце падишаха все еще бьется.
        Я присела рядом с ним на постели и положила ладонь ему на лоб. Кожа была настолько горячей, что я поспешила отдернуть руку. Если ему не дать антибиотик в самое ближайшее время - до утра он может и не дожить.
        Я старалась держаться изо всех сил, но влажные глаза с трудом сдерживали поток слез. Губы начали предательски дрожать, и, точно повинуясь какому-то внутреннему приказу, тяжелые мысли затеяли в моей голове настоящую чехарду.
        Я не заметила, как Первиз-бей вошел в комнату.
        - Госпожа, - подал он голос и деликатно прокашлялся. Я вздрогнула, услышав его голос.
        - Принес? - с тревогой и надеждой спросила я.
        - Да.
        Кападжи достал из-за пазухи своего камзола небольшую шкатулку и протянул мне. Я открыла крышку и облегченно выдохнула. В шкатулке лежал добротный кусок яблока, покрывшийся зеленоватой плесенью.
        - Я же говорил, что у этих прихвостней на кухне не все ладно, - добавил мужчина и улыбнулся уголками рта.
        - Слава богу, Первиз-бей!
        Я понюхала яблоко, чтобы убедиться, что это именно то, что мне нужно. Запах грибков рода Penicillium невозможно спутать ни с чем другим - слегка кислый, при этом нежный, с приятной изысканностью. Мозг сразу же воспроизвел в памяти картинку - витрина магазина и кусок элитного дорогого сыра.
        - Мне удалось кое-что выяснить насчет нападения, - сменив тон, продолжил кападжи.
        Я хорошенько протерла яблоко влажной тканью, сняла с груди падишаха наложенную лекарем повязку и положила пропитанную плесенью салфетку на воспаленную рану. Затем соскребла остатки плесени с яблока ножом и положила их повелителю в рот, отодвинув нижнюю губу. Вот теперь можно и помолиться.
        - Говори, Первиз-бей, я все сделала.
        Я спрятала больше не нужный мне фрукт обратно в шкатулку и отодвинула ее от себя.
        - Одна из девушек слышала, как валиде говорила Ансар-паше, тому самому бейлербею Карадагского ханства, о том, что повелитель отправляется в провинцию и хочет отдохнуть немного в резиденции Амоли.
        Я удивленно вскинула бровь.
        - Что ты хочешь сказать?
        - Уже доподлинно известно, что Мурад-бей, главарь шайки, знал о маршруте, которым проследует повелитель. Один из конюхов признался мне, что у него был брат в этой банде, которому он и доложил все, что нужно, по приказу одного паши.
        Ужасная догадка пронзила мое сознание. Неужели валиде специально подговорила Ансар-пашу устроить засаду? Неужели ее не беспокоит даже безопасность собственного сына?
        - Кто же этот паша? - спросила я, уже зная ответ.
        - Госпожа, вы так умны и проницательны, что я не сомневаюсь - вы знаете, кто он.
        - Ансар-паша, - утвердительно сказала я, покачав головой, - Но зачем это было нужно валиде? Я не понимаю!
        - Позвольте мне высказать мои предположения, - Первиз-бей сложил на груди руки и начал медленно прохаживаться по комнате туда-сюда. - Повелитель нанес Ансар-паше оскорбление, отказав ему в женитьбе на Эфсуншах-ханум. И хотя ему взамен была предложена не менее достойная невеста в лице валиде, паша все же затаил на нашего государя обиду и выжидал момента для мести. - Кападжи остановился возле камина и застыл, любуясь языками пламени. - Валиде же преследовала свою цель - подвести нежеланного жениха под плаху. Она знала, что я все узнаю и повелитель непременно казнит пашу за столь дерзкое нападение. Таким образом она избавится от необходимости выходить за него замуж. Единственное, чего она не предусмотрела, - так это того, что падишах будет ранен при нападении.
        - Но как же она не побоялась этой шайки? Разве она не думала, что нас могут убить? - удивилась я.
        - Через несколько часов после вашего отъезда, она вызвала меня и сказала, что ей привиделся плохой сон и она просит меня взять как можно больше воинов и догнать падишаха, чтобы лично охранять его в дороге. Мне сразу показалось странным такое поведение, но я повиновался.
        Кападжи отошел от камина и вновь начал прохаживаться по спальне, сцепив за спиной руки.
        - Однако мой отряд застрял в грязи после ливня, и я потерял много времени, выбираясь из этой ловушки. Гонец с посланием от Мурад-бея застал меня на полпути к вам. Я был вынужден развернуться обратно во дворец за золотом.
        - И что же нам теперь делать, Первиз-бей? - спросила я.
        - Как только падишах придет в себя - я доложу ему об этом происшествии. Этот предатель Ансар-паша должен быть казнен. До тех пор он будет заточен в темницу. Но впутывать в это дело валиде нам нельзя. Повелитель не поверит ни вам, ни мне. Мы лишь навлечем на себя его гнев. Придется придумать другой план, как усмирить его мать без вреда для вас.
        Я сжала от злости челюсти. Эта изворотливая женщина все-таки нашла способ выкрутиться из неприятного положения. Собственное благополучие и власть она поставила на одни весы с человеческой жизнью. И речь здесь даже не о предателе Ансар-паше, который, безусловно, заслуживает смерти, а об ее собственном сыне. Эта дама опасна и хитра. Настоящая авантюристка.
        Увы, но мне придется смириться с тем, что «маман» остается во дворце. Выход один - лишить ее влияния и «подмочить» репутацию. Двух султанш в одном дворце не будет.
        - Спасибо, Первиз-бей, - я с благодарностью посмотрела на кападжи, - твоя помощь очень важна для меня. Поступим так, как ты сказал. Теперь можешь идти отдыхать.
        Мужчина поклонился мне и быстро вышел из комнаты. Я же улеглась рядом с Джаханом, обняла его могучую грудь и начала молиться, уговаривая вселенную вернуть любимого к жизни. Дворцы, драгоценности, власть и могущество - все это не будет иметь совершенно никакого значения, если утром он не откроет глаза.
        - Живи, мой падишах, - прошептала я, проведя рукой по ежику его коротких черных волос, - ведь без тебя я вновь обращусь в песок.
        ГЛАВА 45
        Я вздрогнула, почувствовав, как что-то тяжелое опустилось на мою голову. Открыв глаза, я увидела, что Джахан повернулся на бок, приподнялся на локте и с улыбкой смотрит на меня. Свободной рукой он ласково провел по моим волосам.
        - Моя Рамаль, - нежно прошептал повелитель, пронзая меня влюбленным взглядом глубоких синих глаз, - мы во дворце? Ты расскажешь мне, что произошло - после ранения я ничего не помню.
        Его лицо стало серьезным и вдумчивым. Он выжидающе смотрел на меня. Я приложила руку к его лбу, чтобы убедиться, что жара больше нет, и, ощутив приятную прохладу его нежной кожи, облегченно выдохнула.
        - Конечно, мой падишах, я все расскажу тебе.
        - Не утаивай ничего, - строго сказал он, - если тебе известны предатели, которые помогли разбойникам выследить наш кортеж, - назови их имена!
        - Мне известно лишь то, что нас спас Первиз-бей. У тебя был сильный жар. Всю ночь я молилась о твоем исцелении, и Аллах услышал мои молитвы, - я улыбнулась ему и припала губами к его теплой ладони.
        Джахан наклонился и прижался поцелуем к моему виску. Его рука забралась мне под юбку и начала ласкать чувствительную поверхность бедра. Я задрожала от нарастающего желания. Между ног стало жарко и влажно. Падишах тем временем покрывал мое лицо и шею дорожкой нежнейших поцелуев.
        - Джахан, ты еще слаб после болезни, - слабо запротестовала я, пытаясь оттолкнуть его руками. Но он лишь сильнее прижал меня к себе.
        - Никакая рана не может превратить льва в котенка, - жар его дыхания обдал мое ухо.
        Его сильная горячая ладонь пробралась к напряженному треугольнику моей плоти. Нежно раздвинув пальцами мои половые губы, он начал ласкать пульсирующий от страсти клитор. Я откинулась на подушку и увлекла его за собой. Тяжелое, крепкое тело Джахана накрыло меня. Влажные мягкие губы повелителя нашли мой приоткрывшийся в ожидании поцелуя рот и впились в него, вытягивая из меня все соки.
        Моя ладонь неожиданно наткнулась на место его ранения, и Джахан, невольно поморщившись, слегка отстранился от меня. Ему все еще было больно.
        - Позволь мне врачевать твои раны, - прошептала я, глядя прямо в его глаза.
        - Позволяю, - хрипло ответил он и опустился на спину.
        Я расстегнула все пуговицы на его рубахе, оголив массивную грудь, покрытую густой черной растительностью. Место пореза от стрелы располагалось совсем рядом с соском. Я нежно обхватила его губами и начала облизывать. Падишах издал сдавленный, хриплый стон. Моя рука спустилась ниже - к его паху. Я запустила пальцы в его брюки и нежно обхватила древко налившегося кровью члена.
        - Рамаль, ты сведешь меня с ума… - сипло прошептал он, запустив свои пальцы мне в волосы.
        Сладкое томление разливалось по моим венам, точно сахарный сироп. Я хотела всего его, без остатка, до последней капли. Мне нужен был блеск его пронзительных глаз, его стоны и порывистое дыхание. Я хотела слышать, как он кричит от моих ласк.
        Отпустив его набухший сосок, я опустилась ниже. Мои поцелуи нитью тянулись от груди к животу, а от живота к паху. Я нежно провела острыми коготками по его бедру, заставив мужественное тело выгнуться мне навстречу.
        Я играла с ним, дразнила, лаская горячую кожу вокруг вздыбленного пениса. Когда мой влажный язык коснулся его детородного органа, Джахан издал громкий хриплый стон. Я подняла голову и призывно улыбнулась ему. Его ладони накрыли мою голову и аккуратно надавили, призывая меня продолжить. Меня не нужно было уговаривать. Я хотела почувствовать слегка солоноватый вкус его плоти, ощутить горячее тепло его пульсирующего пениса. Я обхватила головку и начала нежно скользить губами вверх-вниз. Мужчина зарычал, затем резко обхватил меня руками за голову, заставив остановиться. Его оргазм был так близок, что мой нос уловил кисловатый запах его семени, первые капли которого выступили на головке члена.
        - Ложись! - громко скомандовал он, тяжело дыша. Я игриво приподняла брови, закусила от нетерпения губу и по-кошачьи плавно забралась на кровать, повинуясь его приказу.
        Падишах решил не церемониться со мной. Грубым движением Джахан разорвал напополам легкую ткань моего ночного пеньюара.
        Он надавил коленом на мои бедра, заставляя их раздвинуться навстречу его эрегированному члену. Мужчина резко вошел меня и начал двигаться, как обезумевший. Толчки были такой силы, что моя макушка касалась деревянной боковины кровати. Мне пришлось ухватиться за нее руками, чтобы не слететь на пол.
        Горячие волны разлились по моему телу. Клитор бился в сладкой агонии, посылая к каждой клеточке нервные импульсы удовольствия. Я прикрыла глаза и застонала, не в силах держать эту мощную силу внутри.
        Обессилевший падишах опустил голову мне на плечо. По его вискам стекал пот. Простыня под нами взмокла и липла к телу. Я осторожно провела ногтем по его влажной спине, отчего его плечи и руки покрылись мурашками.
        - Ты неземная, Рамаль… - наконец прошептал он, - и я боюсь, что ты исчезнешь так же внезапно, как и появилась в моей жизни.
        Я улыбнулась. Он боится меня потерять. Он боится, а значит - любит.
        - Мне порою кажется, что я сплю, - тихо ответила я, прикусив мочку его уха, - и все это - прекрасные сны. Мои арабские сны.
        Неожиданно Джахан ущипнул меня за ягодицу, заставив вскрикнуть. Я резко подскочила и уставилась на него удивленным взглядом. Его глаза смеялись.
        - Это не сон, - с улыбкой ответил он, - теперь веришь?
        - Верю, - я улыбнулась ему в ответ.
        - Укройся, - мягко приказал он, подавая мне шелковое одеяло, а затем громко крикнул: - Слуги!
        Дверь в его покои приоткрылась, и в проеме показалась голова охранника.
        - Приведите ко мне Первиз-бея!
        - Как прикажете, повелитель.
        Как только дверь за телохранителем закрылась, я сползла с кровати и накинула на плечи шелковый халат.
        - Я хочу подышать свежим воздухом, - сказала я падишаху, который застегивал перед зеркалом рубаху.
        - Подожди меня на террасе. Я переговорю с кападжи, и мы позавтракаем вместе.
        Я кивнула и вышла на балкон. Теплый ветер растрепал мои волосы и принес с собой ароматы садовых цветов. Я уселась на диван и прикрыла веки, наслаждаясь солнечными лучами, которые падали на лицо.
        - Повелитель, вы приказали мне явиться, - услышала я голос Первиз-бея и навострила уши.
        - Первиз-бей, доложи, что произошло накануне. Какова судьба разбойников из шайки Мурада?
        - Сразу после того, как вы уехали, валиде приказала мне взять отряд бессмертных и догнать вас в пути, чтобы гарантировать вашу безопасность. У нее было плохое предчувствие. Как оказалось, сердце матери тонко чувствует беду, - начал свой доклад кападжи, выгораживая эту лживую дамочку. Я сжала челюсти и нахмурилась. - Из-за распутицы на дорогах мой отряд увяз в грязи, и мы потеряли время. Гонец от главаря шайки застал нас в дороге. Я посчитал, что ваша жизнь и жизнь Рамаль Хатун, которая носит под сердцем наследника, дороже, и потому вернулся во дворец за золотом и выполнил все условия Мурада. Ему было передано золото, а вы доставлены во дворец.
        Я вспомнила, что вместе с головорезами в той буре исчезли и мешки с деньгами. Интересно, насколько серьезный ущерб понесла казна?
        - Ты приказал догнать бандитов и вернуть золото? - строго спросил Джахан.
        - Да, мой падишах. Как только мы вернулись во дворец, я послал войско им вдогонку, но они успели погрузиться на корабли в районе Бабольсера и уплыли в море. Дальнейшая судьба их мне неизвестна. Вполне возможно, они присоединятся к османским войскам на территории Азербайджана.
        В комнате стало тихо. Очевидно, эта новость совсем не обрадовала повелителя, и он обдумывал дальнейшие действия.
        - Ты поступил правильно, Первиз-бей. Я и мои воины храбро дрались с разбойниками, но их число было огромным, они сильно превосходили нас по живой силе и оружию. Если бы они убили меня, государство Сефевидов опутала бы смута, так как у престола до сих пор нет наследника, - услышала я спокойный низкий голос любимого мужчины, - но каковы потери нашей казны?
        - Три сотни мешков, наполненных золотом, мой повелитель, - ответил Первиз-бей, - однако я на свой страх и риск немного схитрил и в половину мешков насыпал камни. Итого мы потеряли лишь половину нашей казны.
        До меня донесся тяжелый вздох падишаха. Положение было очень серьезным. Половина казны - это совсем не шутки. Прощайте рубины-изумруды, китайские шелка и индийские пряности.
        - Что ж, - выдохнул Джахан, - наше положение сильно ухудшилось. В армии может начаться бунт из-за неуплаты бакшиша. А ведь еще нужно содержать гарем. Созывай срочный совет дивана, Первиз-бей. Будем решать, как нам теперь быть.
        За главой шахской охраны закрылась дверь, а в моей голове эхом отдавались последние слова повелителя - «нужно содержать гарем». Кажется, у меня появилась неплохая идейка, как улучшить свое положение. Как говорится - нет худа без добра.
        ГЛАВА 46
        - И что же ты придумала? Зачем надо было срочно меня вызывать? - пробурчала Лерка, расправляя на коленях сбившуюся парчовую юбку.
        Прошла неделя, как она переехала жить в подаренный им с Первизом дворец, и теперь совсем зазналась.
        - Не бухти, мы не виделись уже несколько дней, могла бы хотя бы соврать, что соскучилась.
        - Да разве с Первизом заскучаешь? - она мечтательно подняла глаза и облизнулась, явно вспоминая минувшую ночь.
        - Разве до свадьбы можно? - с улыбкой спросила я.
        - Я рабыня, а значит, можно. Падишах дарует мне свободу накануне свадьбы. Тогда и воздержимся, - растолковала мне порядки подруга, а затем игриво повела бровями.
        - Вот оно что, - я засмеялась, - ну и хитрец же твой Первиз!
        - Давай к делу, я ненадолго вырвалась. Уж очень ревнив - требует от слуг, чтобы докладывали о каждом моем шаге.
        Я представила себе, какие испанские страсти кипят в их доме, и улыбнулась. Нашли друг друга - два сапога пара: потомственный маг и краснодарская светская львица.
        - Ты наверняка уже знаешь, что у нас финансовый кризис, - начала я, а Лерка надула губки и утвердительно кивнула.
        - Знаю. Из-за этого кризиса лишилась любимого лукума и венецианского кружева. Первиз говорит - жалованье задерживают, а мои гастрономические пристрастия да гардероб слишком дорого ему обходятся. Уж куда разумнее тратить деньги на новые кинжалы да мечи, - обиженно заключила она.
        Я ухмыльнулась - персидская семья шестнадцатого века мало чем отличается от среднестатистического семейства из какого-нибудь Рыбинска наших дней. Жена требует украшения, рестораны и шмотки, а муж говорит, что деньги есть только на новый карбюратор да карданный вал.
        - В гареме падишаха около двухсот наложниц, - продолжила я, решив не углубляться в дебри их денежных споров, - каждая из наложниц получает не меньше тысячи дирхамов золотом в качестве годового жалованья. Все зависит от статуса - фаворитке положено 3000, матери шахзаде и ханум - 4000, валиде - 5000, обученные уста получают 2000, обычные джарийе - 1000.
        - Ой, мамочки, - Лерка схватилась за голову. Моя школьная подруга с гуманитарным складом ума всегда приходила в ужас от цифр и расчетов.
        - Большинство девушек - это джарийе. Их чуть больше ста пятидесяти, я уже выяснила этот вопрос у Наргес Хатун.
        - Ты хочешь их лишить жалованья? - удивленно спросила Лерка.
        - Нет. Я хочу выдать их замуж. Не всех, но большинство. Оставить только тех девушек, которые действительно нужны для ведения хозяйства дворца. Оставшимся джарийе и уста нужно вдвое урезать жалованье. Экономия выйдет приличная - почти четверть от того, что мы потеряли из-за нападения разбойников.
        - Ты в своем уме? - Лерка вскинула брови. - Ты думаешь, падишах такой идиот, что поверит, будто ты избавляешься от гарема только из-за денежных трудностей? Не смеши мои тапочки.
        Она фыркнула и демонстративно покрутила у виска указательным пальцем.
        - Большое спасибо за высокую оценку моих умственных способностей, - обиженно выдала я, - я еще не совсем сбрендила, чтобы самой идти с этой идеей к повелителю.
        - Но как же ты собираешься добиться реализации своего плана?
        - Мы устроим бунт бессмертных, - заявила я и расплылась в улыбке победителя.
        - Что?! - Лерка округлила глаза. - При чем тут бессмертные? Вот уж не думала, что у тебя так туго с логикой. А еще физик.
        - А притом - бессмертные уже давно не получают жалованье и вполне себе имеют право на забастовку, согласно трудовому кодексу. У Джахана все равно нет денег, чтобы им выплатить долги. Тут-то и подошлем к нему Первиз-бея и главного визиря с моими расчетами да одним дельным предложением.
        - Какое еще дельное предложение?
        - В качестве награды за терпение воинов выдать им по рабыне из шахского гарема. И вояки успокоятся, обласканные такой милостью, и будут спокойно ждать выплату бакшиша, и казне экономия, и мне хорошо!
        - Ты думаешь, Джахан пойдет на такое унижение? - Лерка с сомнением отнеслась к моей идее.
        - Уверена, что он будет в бешенстве, - подтвердила я ее догадку, - но если с этой же идеей к нему придут валиде и Эфсуншах, да к тому же будет угроза его трону, - ему придется выпустить своих птичек из клетки.
        На лице подруги появилась скептичная улыбка. Казалось, она вот-вот прыснет от смеха.
        - Ладно, я еще согласна, что Первиз подобьет на это дело своих подчиненных и уболтает главного визиря, да и сестренка тебе по гроб жизни обязана. Но как ты собираешься втянуть в свою коалицию «маман»? Она ни за что не согласится распустить гарем.
        - С ней придется действовать жестко, - ответила я серьезно.
        - Но как?
        - Покажем ей портал и голливудский оскал Ахмеда. Если не встанет на мою сторону - отправится к нему «любимой женой». Составит компанию Зейнаб-калфе. Вместе будет веселее.
        Лерка ошарашенно выпучила глаза и начала открывать и закрывать рот, точно рыба на суше, не зная, как реагировать на мои слова.
        - А если она все расскажет падишаху? - наконец заговорила она.
        - Ты думаешь, ей кто-то поверит? - я усмехнулась. - Первиз будет все отрицать. Я тоже. Да и ты, подруга, не подложишь мне такую свинью, не так ли? И даже если предположить, что она решится пожаловаться, - любой человек в здравом уме и трезвой памяти лишь посмеется над ее бреднями. Портал, машина времени, колдун кападжи… Да Джахан первый ее к лекарям отправит, чтобы опыты ставили.
        Лерка задумалась, почесывая макушку. Шок и недоверие в ее взгляде сменились уважением и восхищением. Согласна, я сама в восторге от своего ума и коварства.
        - Опасный ты человек, Лекси, - шутливо заметила она, подмигнув мне и весело улыбнувшись.
        - Живя в лесу - становишься зверем, в океане - рыбой, а в гареме - змеей, - ответила ей я. - С кем поведешься, так тебе и надо. Человек приспосабливается к обстоятельствам, а не они к нему. У меня нет выбора.
        Я отвернулась от Лерки и грустным взглядом уставилась вдаль. Мне и самой были противны все эти подковерные игры и интриги. Но не я их затеяла. Я всего лишь защищаю - себя, свою любовь и семью, свое будущее. Любая на моем месте поступила бы так же.
        - Уж лучше бы она вышла замуж за этого Ансар-пашу, - подала голос Лерка, - а то теперь совсем может умом тронуться.
        - Тем лучше для нее - спокойнее спать будем. И она, и я.
        В дверь постучали. Я устало крикнула: «Войдите». Через секунду в дверном проеме показалось виноватое лицо Масуд-аги. Ничего хорошего мне это лицо не предвещало.
        - Госпожа, простите мне мое вторжение, - залепетал он, склонив голову, - но серьезные обстоятельства вынудили меня поспешить к вам с докладом.
        Я сморщилась и достала из стоящей рядом шкатулки несколько серебряных монет.
        - Подойди, Масуд-ага. Возьми, это тебе за верную службу, - я протянула ему деньги, которые он поспешил спрятать за пазухой, - говори, что случилось?
        - Валиде приказала нам подготовить покои для одной важной гостьи, которая прибывает во дворец завтра утром.
        - Какая еще гостья? - я нахмурила лоб.
        - Внучатая племянница валиде. Азербайджанская ханум Алимшах. Дочь шаха Самарканда Фетха-Али.
        Я повела плечами, не понимая, что в этом событии такого важного, что сам главный евнух решил мне это срочно доложить.
        - И что такого, Масуд-ага? Выполняйте указание валиде и подготовьте для принцессы лучшие покои во дворце.
        Масуд-ага скривил рот и замялся, бросая то на Лерку, то на меня странные взгляды.
        - Как прикажете, госпожа, но… - он никак не решался что-то мне сказать, и я уже начала терять терпение.
        - Ага, или говори, или иди уже! - нервно бросила я ему. Евнух поднял на меня глаза и выпалил:
        - Брак принцессы и нашего падишаха - вопрос решенный. Я не знал, как вам сказать. Эту девушку выдадут замуж за нашего повелителя.
        ГЛАВА 47
        Я играла с кистью винограда, отрывая по одной ягоде и призывно отправляя их в рот. Свет от пламени в камине отбрасывал на мое лицо причудливые тени, то скрывая меня, то превращая в яркую вспышку света.
        Джахан сидел за столом и что-то сосредоточенно писал. Его лицо было напряженным. Скулы подергивались, на лбу пролегла глубокая складка, губы были плотно сжаты. Скрип пера вызывал движение сотен мурашек по моим рукам и плечам. Я поежилась, стараясь отделаться от этого ощущения.
        - Что ты пишешь? - спросила я.
        Он на мгновение замер и поднял на меня глаза. В них было столько усталости, какой-то безысходности и грусти, что мое сердце невольно сжалось.
        - Пытаюсь подсчитать доходы и расходы, - тихо ответил он, - из-за нападения Мурада мы оказались на грани нищеты. Жалованье воинам не уплачено, рабыням в гареме тоже, а еще нужно вести подготовку к свадьбе Эфсуншах.
        Я отложила виноград и приподнялась на локтях.
        - Я случайно подслушала разговор Исмаил-паши и Первиз-бея, - начала я издалека. - Главный визирь говорил кападжи, что у него есть какая-то очень хорошая идея, как нам выйти из этого положения, но он опасается вам ее докладывать.
        - И чего же он боится? - Джахан встал из-за стола и сложил руки на груди.
        - Паша сказал: «Падишах будет в бешенстве».
        Повелитель нахмурил лоб и отвернулся к камину. Я не знала, какие мысли терзают его голову, но догадывалась, что он решает - выслушать ли предложение визиря или нет.
        Я скрестила пальцы за спиной, умоляя высший разум помочь ему принять верное решение. Ведь именно в эти минуты доверенные люди Первиза везут мою драгоценную валиде к порталу, чтобы завтра утром вернуть ее во дворец - шокированную и покорную. Если Джахан решит, что визирь не может предложить ему ничего дельного, - все зря.
        Зря Исмаил-паша получил от меня несколько чистейших бриллиантов, которые дворцовый ювелир по моему тайному указанию снял с моей короны и заменил на обычные фианиты. Зря я битый час втолковывала о пользе от сокращения гарема Эфсуншах. Зря мы выкрали из собственной постели валиде и усадили ее на коня с мешком на голове. Зря сотня воинов завтра на рассвете будет атаковать ворота шахского дворца, требуя уплатить жалованье. Все зря.
        Столько людей уже задействовано в моем плане, столько винтиков закрутилось в этом опасном механизме, что отступать было некуда, и я решила немного помочь Джахану с решением.
        - Хотя бы выслушай его. Если дела так плохи - нам нужны здравые идеи. Даже если они и не придутся тебе по вкусу, но спасут государство от банкротства, твой долг, как правителя, принять их во внимание.
        Он повернулся, бросил на меня недоверчивый взгляд, скривил лицо, а затем сдался.
        - Ты права. Выслушаю его предложение завтра после совета дивана.
        «Аллилуйя!» - подумала я про себя, едва сдерживая улыбку. К моменту начала совета дивана ты уже будешь рвать на себе волосы, не зная, что делать с разгневанной толпой бессмертных.
        - Иди ко мне, - я протянула ему руки.
        Повелитель улыбнулся, блеснул глазами и стянул через голову свою рубаху. Его мощный, накачанный торс притягивал взгляд. Я не могла оторваться от той самой груди, в которую угодила стрела. В памяти сразу всплыли картинки безумных ласк. Во рту пересохло.
        Падишах приблизился ко мне, сел подле кровати на пол, взял протянутые ему ладони и начал покрывать их поцелуями. Каждое его прикосновение обжигало, вызывало бурю ощущений и нервных импульсов. Его губы скользили все выше и выше, а мне становилось все жарче.
        Подцепив зубами бретельку моего пеньюара, он с тихим рыком потянул ее вниз, до тех пор, пока не услышал треск рвущейся ткани. Лишенный поддержки наряд соскользнул по моему телу к бедрам. Оголенная грудь покрылась мурашками. Соски затвердели и покалывали. Внизу живота разливалось томительное тепло.
        Мужчина встал и начал рассматривать мое обнаженное тело. Я не испытывала ни стыда, ни смущения. Его взгляд возбуждал, мое тело жаждало его ласк и поцелуев. Я облизала указательный палец и плавно провела им от подбородка к груди. Коснувшись соска, я опустила палец ниже, к пупочной впадинке. Глаза Джахана налились похотью. Шелковая ткань его брюк не могла удерживать бунтующий детородный орган. Я вульгарно улыбнулась, издав тихий стон, развела бедра и запустила свой изящный пальчик в лоно, лаская себя и извиваясь, как куртизанка.
        Мои пальцы дразнили набухший клитор, вызывая волны горячего наслаждения. Потерявший терпение и озверевший от желания Джахан вдруг подхватил меня на руки и прижался к пересохшим губам влажным поцелуем.
        Не отрываясь от моего рта, он отнес меня к камину на подушки, быстро стянул брюки и лег сзади, прижав меня к себе. В мои ягодицы уперся его твердый, как камень, член. Жаркое дыхание падишаха опалило мою шею. Он припал губами к пульсирующей венке у ее основания, рукой приподнял мою ногу и плавно вошел в меня. Вторая его рука с силой сдавила мою грудь. Мое тело словно оказалось в эпицентре пожара - позади разгоряченный страстный любовник, а впереди пылающие языки огня в камине. Мое дыхание участилось, пульс зашкаливал. Джахан двигался плавно, прижимаясь к моим бедрам пахом. Каждый толчок вызывал приступ острого наслаждения.
        Нежная ладонь падишаха скользила по моему бедру. Я поймала ее своей рукой и опустила на живот. Мужчина все понял. Он просунул два пальца мне между ног и начал ожесточенно теребить чувствительный островок моей плоти. Я больше не могла сдерживаться и закричала от нахлынувшего оргазма. Джахан лишь ускорил темп и усилил давление на клитор. Эта пытка была невыносима. Мое сознание отказывалось различать явь и сон. Тело вдруг стало невесомым, воздушным, точно облако. Из груди вырвался тихий стон. Мой возлюбленный в последний раз с силой вонзил во влагалище член и зарычал. Горячая жидкость потекла по внутренней поверхности моего бедра, а на лице появилась счастливая улыбка.
        Падишах аккуратно отстранился и, сделав глубокий вдох, распластался на подушках.
        - Тебе хорошо со мной, Рамаль? - спросил он, положив ладонь мне на живот.
        - Ты возносишь меня на вершину неба, Джахан.
        Он замолчал. Эта тишина была дороже слов. Я прикрыла глаза и слушала треск поленьев в камине. Приятное тепло окутало нас. И в этот момент перед моими глазами предстала она - Алимшах.
        Высокая, тонкая, изящная, как статуэтка, черноокая принцесса с шелковыми каштановыми волосами до талии. Ее искренняя, прекрасная улыбка не выходила у меня из головы.
        Эта девушка, прибывшая утром во дворец, представляла для моей любви такую угрозу, какой не исходило ни от рыжей бестии Дэрьи, ни от Фатьмы, ни даже от Элены.
        Рожденная свободной, дочь шаха, она имела право называться законной женой падишаха. Этого права никогда не будет у меня - обычной рабыни, ставшей фавориткой.
        Слезы навернулись на мои глаза. Я с ужасом ждала того момента, когда Джахан отправится поприветствовать гостью в ее покои.
        Он почувствовал перемену в моем настроении, присел и с тревогой посмотрел в мои глаза.
        - У тебя слезы, любимая! - повелитель нежно провел ладонью по моей щеке. - Что расстроило тебя? Если это человек - я велю казнить его, если животное - лично заколю мечом!
        Я хотела промолчать, но слова сами вырвались из моего рта, гонимые ревностью и злостью.
        - Ты женишься и забудешь свою Рамаль… - мой голос задрожал.
        Падишах нахмурился, наклонился и ласково поцеловал меня в соленые от слез губы.
        - Этот брак - политика. Такой союз важен для государства как гарантия защиты границ от нападения османов. Здесь нет любви. Только расчет.
        Я всхлипнула и отвернулась.
        - Так говорить может лишь тот, кто не видел своими глазами принцессу, - прошептала я, не в силах смотреть ему в глаза, - она прекрасна, как лунный свет. Как можно не любить ее?
        - Любят не лица, и не походки, и не тонкие талии, Рамаль, - снисходительно заметил Джахан, - любят душу. Я люблю твою душу. Ты - моя душа.
        Недоверие все еще терзало меня, но я обернулась и посмотрела на него.
        - Тогда почему я не могу быть твоей женой? Даруй мне свободу и женись на мне!
        - Ты хочешь замуж? - он улыбнулся, как будто мои слова стали для него открытием.
        - Конечно, хочу!
        - Хорошо, - неожиданно для меня выдал Джахан. - Нам разрешено иметь четыре жены. Я возьму тебя второй женой.
        - Ах, значит, первая все-таки будет она! - с жаром воскликнула я и резко села, обхватив себя за колени.
        - Я обещаю тебе, что проведу с ней одну-единственную ночь, лишь для того, чтобы этот брак стал законным.
        Я не могла вымолвить ни слова. Как объяснить этому средневековому красавцу, что по этому поводу думает каждая уважающая себя девушка в двадцать первом веке? Смириться и, стиснув зубы, верить, что ночь действительно будет единственной? Или устранить проблему, пока она не устранила меня?
        Что ж, Джахан. Это в последний раз, когда я вступаю в бой за тебя и твою любовь. Я устала воевать с ветряными мельницами. Устала притворяться и быть кем угодно, но не самой собой. Это будет моя последняя схватка.
        ГЛАВА 48
        Длинная вереница девушек тянулась из зала джарийе по широкому холлу к выходу. Их словно выстроили для парада - в шеренги по две, на равном расстоянии друг от друга.
        - Не толкаемся, выходим медленно и по очереди! - прикрикнул Масуд-ага, который с другими евнухами контролировал эту «эвакуацию».
        Два десятка оставшихся в гареме девушек сбились в стайку в дальнем углу коридора и с жалостью провожали взглядами изгнанных рабынь. Они покачивали головами, тяжело вздыхали и перешептывались.
        Я наблюдала за этой картиной, напоминающей массовую миграцию кочевых народов, с балкона этажа фавориток, стоя возле своих бывших покоев.
        Одна из наложниц, которую было решено оставить, подняла на меня наполненные злобой глаза и что-то прошептала на ухо своей соседке. Я лишь скривилась в ухмылке и одарила ее ослепительной улыбкой.
        С содроганием сердца я провела вчера первую половину дня, прячась за шторой на балконе шахских покоев и выслушивая речи визиря, кападжи, Эфсуншах и валиде.
        С «маман» я столкнулась ранним утром в коридоре возле входа в комнату падишаха. Я как раз уходила к себе после проведенной с повелителем ночи. Ее лицо было белее снега. Зрачки расширены, челюсти сжаты, пересохшие губы покрылись трещинками и тонкой пленкой. Пальцы ее рук дрожали, хотя она и пыталась скрыть эту дрожь, пряча ладони в складках юбки.
        Я не знаю, что она задумала, но решила, что ничего хорошего.
        - Не вздумайте рассказывать свой бред повелителю, - шикнула я на нее, - он вам все равно не поверит, а Ахмед будет очень рад сегодня же ночью приласкать вас в своей постели. Я надеюсь, он вам понравился, не так ли? - уголки моих губ слегка приподнялись в язвительной усмешке.
        - Проклятая ведьма, - просипела она мне дрожащим голосом.
        - Уж куда симпатичнее был покойный Ансар-паша, - продолжила я, не обращая внимания на ее ругань, - говорили вам - берите, пока дают. Но нет. Вам принца подавай. Вот теперь ни принца, ни Ансар-паши. И лишь Ахмед с нетерпением ждет новой встречи с вами.
        Лицо женщины перекосилось от ужаса. Она, пошатываясь, сделала два шага назад, гневно блеснула глазами, затем резко развернулась и почти бегом поспешила спрятаться в своей комнате.
        - Прыткая дамочка, - заметила я, провожая взглядом ее спину, а затем отправилась к себе.
        Оказавшись в своих покоях, я натянула темную накидку, под цвет штор на террасе шаха, перелезла через балюстраду и спряталась за тяжелой бархатной гардиной.
        Спустя несколько минут пространство заполнил громкий шум, доносящийся из-за дворцовой стены.
        Дальше события развивались как по маслу - Джахан рвал и метал, вся честная братия уговаривала его пойти на мировую с бессмертными, он кричал и топал ногами, но в конце концов, после того, как воины снесли дворцовые ворота и кинулись штурмовать сам дворец, вынужден был сдаться.
        И вот теперь я провожаю долгим взглядом спины и макушки «войсковых» невест. Если быть откровенной, им даже повезло - кому-то в мужья достанется красивый и крепкий мужчина, а кому-то даже богатый, как, например, командир отряда или целого корпуса. В гареме они могли состариться, так и не узнав, что такое любовь и материнство. Пусть еще спасибо мне скажут.
        - И печальная, и радостная сцена одновременно, не находите? - за моей спиной прозвучал нежный тонкий голосок, напоминающий звуки арфы. Я прищурилась, узнав его.
        Обернувшись, я увидела приоткрытую дверь моих бывших покоев, в которых поселили азербайджанскую принцессу, и ее саму - в красивом белом кафтане, вышитом золотыми нитями, из-под которого выглядывала юбка шелкового платья нежно-розового цвета.
        - Алимшах ханум, - я присела в реверансе, - что же печального и радостного вы видите в этой процессии?
        Девушка подошла к перилам и положила на них кисти рук с длинными тонкими пальцами, унизанными драгоценными кольцами и перстнями.
        - Печально, что падишах Аравии, Ирана и Омана лишился своего гарема. Правителю его уровня и статуса трудно перенести такое унижение.
        - Это сделано во благо государства, - парировала я, не сводя с нее глаз. Ее красота завораживала даже меня.
        - Вы правы, - она улыбнулась, оголив ряд маленьких острых зубов молочного оттенка, - но во всем этом есть и хорошие для меня новости, - игриво приподняв бровь, заявила она, - чем меньше соперниц - тем лучше для законной супруги повелителя.
        Все ее очарование растворилось в один миг. Словно дымовая завеса, скрывавшая ее настоящую сущность, вдруг рассеялась, открыв мне глаза на суровую правду. Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, причиняя жгучую боль.
        - И для его любимой женщины, - вставила я, пронзая ее наглым взглядом, - вы совершенно правы, чем меньше соперниц - тем лучше.
        - Не стоит вам портить себе нервы и тягаться со мной в борьбе за любовь повелителя, Рамаль Хатун, - важно, нараспев произнесла она, демонстративно отвернувшись от меня и задрав подбородок, - ни одна женщина мира не сравнится со мной по красоте и уму. Не стоит вам переживать и нервничать, а то мало ли, как такие потрясения скажутся на здоровье будущего шахзаде.
        Меня затрясло от гнева. Я закрыла глаза и представила себе, как держу под водой ее прекрасное лицо с широко распахнутыми от ужаса глазами. Соленый комок встал в горле, мешая дышать.
        Неожиданно девушка робко закашлялась, прикрыв рот рукой. С ее лица мгновенно пропало воинственное выражение. Лоб нахмурился, на переносице появилась глубокая складка, в глазах - болезненный влажный блеск. Она душила в себе этот приступ, но хриплое дыхание выдавало ее состояние. Не выдержав, она быстро развернулась и убежала к себе в комнату. Из-за закрытой двери послышался громкий кашель.
        Что-то с этой нимфой было неладно, и мне нужно это срочно выяснить. Я в последний раз бросила взгляд на первый этаж, где ни на минуту не прекращалось печальное шествие, и скрылась в потайном черном ходе, который мне открыл в свое время Первиз-бей.
        Кападжи был у себя в «кабинете», как мы с Леркой называли чулан с маленьким окошком, расположенный в двух шагах от шахских покоев.
        Я закрыла дверь на щеколду и, убедившись, что в коридоре тихо и нас никто не подслушивает, уселась в кресло.
        - Мне совсем не нравится эта Алимшах, - с отвращением сказала я.
        - Госпожа, я понимаю ваше беспокойство, но вам не о чем волноваться. Падишах любит вас, я в этом уверен. И этот брак - всего лишь выгодная сделка.
        - Сделка с совестью, не так ли, Первиз? - съязвила я. - В стране, откуда мы с Зулейкой родом, женщины не терпят многоженства и не играют со своей честью.
        - Госпожа, я не могу ничего сделать. Похищение или исчезновение принцессы наделает много шума. Будет скандал и еще одна ненужная нам война. Казна и так пуста. Доверьтесь нашему повелителю.
        - А как ты поступишь, если я скажу тебе, что для блага государства Зулейка должна иметь двух мужей, но со вторым она проведет всего лишь одну ночь?
        Первиз вскочил с места и посмотрел на меня, точно я была врагом народа. Его черные глаза налились кровью, а желваки на лице начали ходить туда-сюда, как будто он никак не может прожевать тугой кусок мяса.
        - Это недопустимо! - гневно воскликнул он.
        - Так почему ты считаешь, что женщина любит меньше мужчины, что у нее спокойнее мысли и равнодушнее сердце? Мне так же, как и тебе сейчас, больно и страшно представить своего возлюбленного в объятиях другой женщины!
        Он сцепил за спиной руки и начал нервно прохаживаться туда-сюда по своей каморке.
        - Прикажите - я сделаю все, что нужно, - наконец ответил он, - но учтите, что последствия будут самые суровые.
        - Не спеши, Первиз-бей, - расслабленно заговорила я, - возможно, нам и не придется ничего предпринимать против ханум.
        - Как это? - он застыл в центре комнаты и, недоумевая, уставился на меня.
        - Я хочу, чтобы одна из лекарш переоделась в одежду наложницы и была приставлена к принцессе в качестве помощницы.
        - Но зачем?
        - Алимшах нездорова, и нужно, чтобы лекарша подтвердила мои догадки. Если она заразна - это может грозить повелителю. Этого нельзя допустить.
        Первиз-бей понимающе закивал головой.
        - Раз так, и под угрозой здоровье падишаха - я сделаю все, что в моей власти, чтобы установить истину.
        Я удовлетворенно улыбнулась, встала и вышла в коридор. Интуиция подсказывала мне, что на этот раз судьба сама расставит все точки над «i», без жертв и похищений.
        ГЛАВА 49
        Звуки сантура и ручных барабанов-дафов заполнили все пространство трапезного зала, отражаясь от мозаично-синего купола крыши и эхом возвращаясь обратно.
        Несколько девушек в ярких топах с летящими шифоновыми рукавами и золотистых шароварах извивались в танце, призывно двигая бедрами и изящно взмахивая руками, словно птицы во время полета.
        Ко мне подошел слуга с подносом, на котором стояли кубки с шербетом из роз и сладости на маленьких пергаментных тарелочках: халва, пахлава, лукум, орехи и мед, засахаренные фрукты и варенье всех видов и сортов.
        - Госпожа, ваш любимый лукум и халва, - пропел евнух, склонившись надо мной.
        Я взяла кубок и маленький кусочек лукума.
        - Какой прекрасный праздник устроил нам наш повелитель, - с восторгом сказала сидящая рядом со мной Эфсуншах, покачивая головой в такт музыке и улыбаясь счастливой и искренней улыбкой ангела.
        - Ваша помолвка заслуживает всех этих почестей, госпожа, - польстила я ей, улыбнувшись уголками губ.
        Как всегда величественная и гордая, валиде в золотом парчовом платье сидела чуть поодаль от нас за отдельным столом. Ее каменное лицо не выражало никаких эмоций. Казалось, происходящее ее никак не трогает. Она небрежным жестом отпускала подходящих к ней с подносами слуг, так и не выпив за весь вечер ни одного бокала сладкой воды и не съев ни одного кусочка пахлавы с медом.
        С того самого дня, когда она вернулась с увлекательной «экскурсии», которую мы с кападжи ей устроили, ее не было ни слышно, ни видно. Она точно дала обет молчания и послушания. Мне было жаль ее. Совсем немного и где-то глубоко в душе, но все же жаль. Она отчаянно боролась за сохранение влияния на сына, своей власти и соблюдение традиций, словно от этого зависела ее жизнь. Так глупо - ведь можно было и власть сохранить, и уважение новоиспеченной невестки завоевать, ведь мы обе любим одного человека. Но она предпочла пойти тропой войны, за что и расплачивается теперь медленно съезжающей крышей.
        Первиз-бей рассказал мне, что Ахмед решил услужить и явился на встречу верхом на «рычащем коне» - стареньком мотоцикле с коляской. Сам начальник шахской охраны уже не раз видел в пустыне и «железные корабли на колесах, выпускающие черный дым из хвоста», и «деревянные шкатулки, передающие голос», потому привык к такого рода зрелищам, а вот «маман» изрядно пострадала разумом.
        Она решила, что я ведьма, и теперь к ней зачастила какая-то знахарка, с которой они вдвоем читают молитвы от сглаза и колдовства.
        Я отвернулась от нее, в душе испытывая что-то вроде чувства вины. Появившийся в проходе Масуд-ага отвлек меня от грустных мыслей. Он незаметно подкрался ко мне мимо танцующих наложниц и снующих слуг, наклонился и прошептал на ухо:
        - Госпожа, у главы бессмертных для вас есть новости.
        Мое лицо просияло. Два месяца я ждала этих новостей, терпеливо оказывая почести Алимшах-ханум, которая при каждом удобном случае язвила и задевала меня, намекая на мое положение рабыни. Я сдерживала себя только потому, что практически ежедневно видела, как она внезапно срывается с места и убегает к себе в покои, чтобы прокашляться. В Краснодаре ее за сутки бы вывели на чистую воду, но местная лекарша все ждала появления какого-то неопровержимого симптома, который укажет на чахотку.
        Больше всего на свете я боялась, что она заразит своей болячкой кого-то во дворце. Мои познания в медицине не отличаются особой глубиной, но что такое туберкулез я знаю прекрасно.
        Я скомканно извинилась перед Эфсуншах и, сославшись на внезапную головную боль, покинула торжество.
        Мне не терпелось услышать этот вердикт, чтобы начать действовать.
        В кабинете кападжи, слишком тускло освещенном из-за нескольких потухших свечей, царили полумрак и прохлада. Вечерний ветер залетал в комнату сквозь распахнутое окошко слева от двери. Мой слух уловил приятные трели сверчков и цикад, которые проснулись в остывшем от дневной жары саду.
        Я не сразу заметила, что Первиз-бей не один. В углу на кресле скромно притаилась Зухра, та самая лекарша, которую я подрядила следить за принцессой. На лице Леркиного жениха играла торжествующая улыбка.
        - Госпожа, - он улыбнулся и вышел из-за стола, - вы оказались правы!
        - Говори, Первиз-бей, я хочу услышать дивную музыку приговора обманщице ханум.
        - Зухра-хатун вам лучше все объяснит, я могу напутать.
        Я обернулась к женщине и вопросительно уставилась на нее.
        - Хатун, если ты принесла нам наконец добрые вести, я озолочу тебя.
        - Госпожа, - заговорила она, - я два месяца наблюдала за состоянием Алимшах-ханум. Поначалу мне показалось, что у нее обычная простуда, и я тайком подсыпала ей в еду и напитки лечебные порошки из трав, но улучшения не наступало. Тогда я решила, что болезнь госпожи гораздо серьезнее, но мне нужны были доказательства. Нельзя обвинять в таком заболевании, не имея доказательств.
        - И что? Что ты добыла? - я теряла терпение и начала дергать под юбкой ногой.
        - Вот, - женщина достала из внутреннего кармана кафтана сверток ткани. - Первиз-бей, поднесите сюда свечу, чтобы госпожа увидела все сама.
        Мужчина взял со стола подсвечник и подошел к нам. Зухра опустила сверток на пол и аккуратно развернула его.
        - Госпожа, не трогайте этот платок руками, он очень заразен.
        Я наклонилась пониже, чтобы рассмотреть, что же было в свертке, и с отвращением отпрянула от него. К горлу подкатила тошнота. Я достала из бархатного мешочка, привязанного к запястью, шелковый платок, пропитанный мятным и лимонным соком, и поднесла его к носу.
        В центре свертка лежала белая окровавленная косынка с вышитыми буквами АШ. Несколько сгустков крови и слизи засохли, выступая на поверхности, словно рельеф горного хребта, а пятно крови напоминало по форме карту Италии.
        - Это чахотка, госпожа, - вынесла наконец свой диагноз лекарша, - ханум проживет не больше двух месяцев.
        Я не могла сдержать улыбки. Мир, конечно, будет скорбеть, потеряв девушку такой красоты, но ничего не поделаешь.
        - Как нам теперь быть, Первиз-бей? - спросила я, отвернувшись от омерзительного зрелища. - Что ты посоветуешь? Следует ли нам рассказать об этом происшествии повелителю?
        - Я думаю, госпожа, нам нужно обо всем доложить валиде. Эта помолвка - ее инициатива, пусть теперь сама и расхлебывает.
        - Валиде? - я удивленно посмотрела на него. - Разве она еще не окончательно умом тронулась? И можно ли ей доверять после всего того, что она натворила? Я все еще помню того паука, и Фатьму, и Элену.
        - Если мы отошлем девушку обратно - будет дипломатический скандал. Формально - она уже принадлежит династии Сефевидов, а значит, мы за нее в ответе. Валиде не враг своему сыну. Она обязательно придумает, как выйти из этого деликатного положения, не придавая дело огласке, и не теряя чести семьи. Разумнее всего будет под ложным предлогом отправить принцессу до свадьбы в одну из загородных резиденций. Там она, скорее всего, и умрет через месяц-другой. Но выступить с таким предложением должна именно валиде. Она найдет нужные для повелителя слова и сможет уладить это дело.
        Я пожала плечами. Доля здравого смысла в его словах была. Возможно, нам действительно пора раскурить со свекровью трубку мира.
        - Что ж, если ты считаешь это разумным - так и поступим. Но тогда я прошу тебя не упоминать моего имени в этом деле. Скажи, что ты сам заметил недомогание принцессы и нарочно подослал лекаршу, чтобы убедиться, что повелителю ничего не угрожает.
        - Именно так я и планировал поступить, госпожа.
        Я посмотрела на Зухру, которая, как часовой, стояла возле заветного свертка и не шевелилась.
        - Подойди, хатун, - я просунула пальцы все в тот же мешочек на запястье, и достала оттуда три золотые монеты, - возьми. Это тебе за верную службу.
        Девушка присела в реверансе и поспешила спрятать монеты в карман своего кафтана.
        - И смотри - никому ни слова о том, что ты здесь слышала.
        - Вы можете мне доверять, госпожа.
        Я жестом отпустила девушку и, оставшись наедине с кападжи, присела на кресло.
        - Как мне тебя отблагодарить, Первиз-бей? Ты столько делаешь для меня.
        - Зулейка называет вас сестрой. Я не могу иначе.
        - Что ж, если тебе будет что-то нужно - ты всегда можешь обратиться ко мне.
        - Спасибо, госпожа, я очень ценю вашу дружбу.
        Я поднялась, чтобы уйти, но он остановил меня.
        - Постойте, у меня для вас есть еще одна новость.
        Я удивленно выгнула брови.
        - Сегодня наш падишах своим указом даровал вам свободу. Вы больше не рабыня. Думаю, в ближайшие дни он назначит дату свадьбы.
        Я не могла сдержать радости, рвущейся из глубин моей души. Он все-таки сдержал слово. В эту минуту я забыла все плохое, что случилось со мной в этом месте. Воображение рисовало картины счастливого будущего с любимым мужчиной и нашими детьми. Я подлетела к кападжи, обхватила руками его гладко выбритое лицо и смачно расцеловала в обе щеки.
        - Не беспокойся, - сказала я ему, видя, как он густо покраснел и замешкался, - Зулейка не заревнует, - и со смехом вылетела в коридор.
        ГЛАВА 50
        Начало августа принесло с собой ветра. Солнце пряталось за легкой песчаной дымкой, гонимой воздушными потоками из пустыни.
        Я запахнула накидку и глубже надвинула капюшон, пряча под ним глаза от витающей в воздухе пыли.
        Лерка несколько раз громко чихнула и громко выругалась:
        - Мать твою, тут без респиратора не обойтись!
        Я испуганно огляделась вокруг - не слышал ли кто ее крамольных речей? Но в радиусе нескольких метров от нас никого не было. Лишь у ограды сада топтались запряженные в карету лошади. Животные неспешно пережевывали сено и привычно фыркали, рыхля копытом землю.
        Несколько гаремных слуг проверяли, крепко ли привязаны сундуки с пожитками Алимшах-ханум к подмосткам кареты и к ее крыше.
        Мы же с подругой наматывали по саду пятый или даже шестой круг, в ожидании, когда царственная невеста выйдет из дворца, чтобы отправиться в одну из загородных резиденций на «ПМЖ». Мне не терпелось лично убедиться в том, что дверцы кареты за этой прекрасной особой захлопнулись и кучер тронулся с места, увозя ее в последний путь.
        - Ты совсем, что ли, обалдела, - я строго посмотрела на Лерку, - может, ты и дома с Первизом так ругаешься? Стыдно должно быть.
        Лерка пожала плечами и недовольно сморщилась.
        - Достали уже эти правила и приличия. Ни выпить, ни закусить, ни выругаться. Прямо-таки обитель добропорядочности. Тьфу, - она отвернулась и демонстративно сплюнула, выражая высшую степень негодования.
        - Поругались, что ли? - догадалась я об истинных причинах Леркиного бунта.
        Подруга накуксилась и закусила губу. Мой вопрос попал в цель.
        - Нет, ну что это такое? - она резко остановилась и уперлась руками в бока. - Пропадает дни и ночи напролет по своим делам, а мне и знать не положено, чем он там занят! Что за дискриминация?
        - Мать, ну ты как будто с луны свалилась, - прокомментировала я ее эмоциональную обвинительную речь, - или не знала, за кого замуж идешь? Забыла, где мы? Тут или смирись - или «гоу хоум», в родимый Краснодар. Неужели тебе больше нравилась перспектива стать тенью Вадима? Забыла, как он «каждую пятницу мы в говно»?
        При упоминании бывшего, подруга как-то сникла и поутихла. Намучалась, бедняжка, с этим буйнопомешанным мажором. Уж лучше без клубов и шампанского, зато под бочком у Первиза.
        - Не сердись, я просто сама не своя в последние дни, - призналась она мне, сменив гнев на милость.
        - С чего вдруг?
        - Мне кажется, у нас будет пополнение, - прошептала она мне так, словно боялась спугнуть эту новость.
        На Леркином лице появилась скромная улыбка, но настоящий свет исходил из ее медовых глаз. Она схватила мои руки и приложила к своему животу.
        - Чувствуешь что-нибудь?
        Я снисходительно улыбнулась, прощая подруге ее детскую непосредственность.
        - Даже у меня еще не толкается, а я уже почти четыре месяца ношу под сердцем малыша. Ты хочешь, чтобы я что-то ощутила уже на первых неделях срока?
        - Нет, я не о толчках тебе говорю, - затараторила она, - мне кажется, что изнутри льется какое-то новое тепло, какие-то нежные вибрации - на клеточном уровне, если хочешь!
        - А, ну если нежные вибрации и новое тепло - это да, - засмеялась я, убирая руки с ее живота, - ты вся просто светишься и вибрируешь от счастья, это трудно не заметить.
        От приятного во всех смыслах разговора нас отвлек гул голосов, доносившийся с дальнего конца главной аллеи - как раз там и располагался главный выход из дворца.
        Я привстала на мысочки, чтобы рассмотреть поверх ровной линии постриженных кустов сумахов, кому принадлежат голоса.
        Впереди шли трое - валиде, Алимшах-ханум и Наргес Хатун. Валиде обогнала на несколько шагов невестку и все время подносила к носу шелковый платок, как будто спасаясь от витающего в воздухе песка, но я-то знала истинную причину такого поведения - она боялась подхватить от принцессы смертельную болезнь.
        Позади трех женщин плелась процессия из нескольких помощниц, отправленных к принцессе в услужение. Среди них я узнала лекаршу Зухру, которая, заметив мой взгляд, незаметно кивнула мне головой.
        - Держись подальше от этой звезды Азербайджана, - прошептала Лерка, сощурив глаза.
        - Ты тоже платок к носу поднеси, если она с тобой заговорит, - предупредила я подругу.
        Чем ближе они подходили к тому месту, с которого мы вели наблюдение, тем отчетливее я слышала их разговор.
        - Это невиданное унижение, госпожа, - гневно сказала Алимшах, обращаясь к валиде, - вы высылаете меня из дворца, хотя моя помолвка с падишахом Джаханом давно состоялась. Я никогда раньше не слышала о таких правилах, которые вы мне пытаетесь втолковать. По закону я имею полное право проживать в одном доме с будущим мужем.
        Валиде нахмурилась, приложила к носу платок и повернулась к ней:
        - Эти новые правила ввел наш новый садри-азам. Он считает, что проживать в одном доме с мужчиной могут только бабушка, мать, сестра, дочь, законная жена или рабыня. Невеста до свадьбы должна жить отдельно. Мы не можем перечить мудрому человеку на такой должности, к тому же до свадьбы остался всего лишь месяц, время пролетит незаметно. Потерпи.
        Они вышли на поляну, где мы с Леркой делали вид, что наслаждаемся ароматами роз. Боковым зрением я заметила, что принцесса, увидев меня, резко остановилась.
        - Рамаль Хатун! - крикнула она мне.
        Я подняла голову и посмотрела на нее, удивленно изогнув брови и расплывшись в широкой улыбке, словно я случайно здесь оказалась и эта встреча не что иное, как совпадение.
        - Госпожа, - я присела в реверансе, - вы куда-то уезжаете? Надеюсь, ненадолго?
        Она ухмыльнулась, оскалив зубы. В ее глазах мелькнули молнии.
        - Твои надежды оправдаются, будь уверена, - она издала сдавленный смешок, - не успеет молодой месяц на небе превратиться в лунный диск, как я войду в этот дворец хасеки - законной женой падишаха!
        - Мы все с нетерпением ждем, когда во дворце появится такая прекрасная госпожа, - запела я елейным голоском, бросая на нее язвительные взгляды.
        Лицо Алимшах вспыхнуло. Она открыла рот, чтобы бросить мне в лицо очередное оскорбление, но ее грудь начал сотрясать каркающий кашель. Наргес Хатун подхватила ее под локоть и повела к карете.
        Я посмотрела на землю в том месте, где секунду назад стояла принцесса, и увидела сгусток крови.
        - Ее дни сочтены, госпожа, - тихонько сказала Зухра, которая остановилась в паре шагов от нас и сделала вид, что дожидается евнухов с сундуками, - но она задумала неладное. Я слышала, что принцесса написала письмо своему отцу, шаху Фетху-Али, в котором жалуется на недостойное обращение со стороны семьи нашего падишаха. Если это письмо попадет по назначению - может начаться смута, и даже война.
        - Зухра, где ты застряла? - выкрикнула Наргес Хатун, закрыв за принцессой дверцы кареты.
        Девушка присела в реверансе и поспешила занять свое место рядом с умирающей госпожой. Я же вцепилась в Леркино запястье, заставив ее поморщиться от боли.
        - Быстро разыщи своего ненаглядного. Мы должны перехватить гонца с письмом!
        - Сама уже догадалась, - буркнула подруга, вырывая руку.
        Я смотрела, как развевается подол ее накидки на ветру, и думала о том, что для полного счастья мне не хватает только, чтобы Джахан отправился воевать с несостоявшимся тестем.
        Черт бы побрал этот гарем!
        ГЛАВА 51
        Я положила голову на плечо любимого и прикрыла глаза. Он нежно провел пальцами по моей шее и предплечью, пробуждая мурашек и бабочек в животе, затем глубоко вздохнул и заговорил:
        - Послушай, Рамаль… Эти стихи привиделись мне во сне сегодня ночью, после того, как я уснул, одурманенный дивным запахом твоих золотых волос:
        Я мечтой к кудрям прикован, ароматным, как цветок.
        От любви изнемогаю, стан согнулся, взор поблек.
        Если будет живописец рисовать твой портрет,
        Я хочу стать тонкой кистью, чтоб коснуться нежных щек.
        Будто облако восхода на челе твоем горит:
        «Лебедь белая, не бойся, насмерть ранен злой стрелок.
        Ты меня околдовала - стал я пленником твоим.
        Без тебя, как месяц в небе, я блуждаю одинок».[3 - Молла Панах Вагиф. Головой к груди прижаться… / Перевод Т. Стрешневой.]
        Джахан прочел эти строки с выражением, играя интонациями и громкостью звучания. Я заслушалась его мелодичным голосом и настолько расчувствовалась, что на глаза навернулись слезы.
        - Ты плачешь, любовь моя? - он испуганно посмотрел на меня, обхватив ладонями мое лицо.
        - Твои стихи вызывают внутри меня бурю эмоций, - ответила я с улыбкой, а затем прижалась губами к его горячей ладони.
        Падишах слегка наклонился, так, что его губы практически соприкасались с моими. Я чувствовала мятный запах его дыхания и возбуждающий букет терпких духов. По телу мгновенно разлилась волна желания - мучительная, острая, требовательная.
        Он улыбнулся уголками рта и вновь заговорил - с тихой нежностью, словно пел для меня серенаду:
        Что делаешь со мной? Лишаешь воли!
        Других забыть готов я на века.
        Ты лечишь душу и отводишь горе.
        Пустыня подарила мне тебя.
        Твои глаза - два ярких изумруда.
        Твои уста - букет пурпурных роз.
        Твоим рабом покорным до конца я буду.
        Рамаль моя, ты словно воплощенье грез.[4 - Автор строк - И. Лакина.]
        Едва его губы сомкнулись, произнеся последнее слово, я припала к ним поцелуем, обхватив руками его массивную шею.
        Он с юношеской пылкостью ответил на мой поцелуй. Его язык проник мне в рот и начал щекотать десна и нёбо. Извиваясь, наши языки сплелись в единое целое, словно танцующая под флейту заклинателя змей кобра.
        Неожиданно он отстранился. Тяжело дыша, падишах сделал над собой усилие и отодвинулся от меня на несколько сантиметров. Я схватила его за ворот рубахи и потянула на себя.
        - Ты же знаешь, что лекари запретили тебе заниматься со мной любовью, - обиженно сказал мужчина, сдерживая мой натиск, - может случиться выкидыш. Это опасно. Не провоцируй меня, Рамаль! Если бы ты знала, чего мне стоила эта ночь рядом с тобой! Только стихи отвлекали меня от желания наброситься на тебя, разорвать в клочья твои прозрачные одежды и припасть губами к сочным острым соскам!
        Я одарила его сексуальной улыбкой и запустила руку в его шелковые брюки.
        - Мы можем сделать это, не нарушая запрета лекарей, Джахан… - я выдохнула его имя, а затем провела языком по пересохшим губам.
        Пенис в моей руке дрожал от возбуждения. Я кожей ощущала пульсацию тонких венок под его кожей.
        - Но как? - прохрипел он, сдаваясь и потихоньку склоняясь ко мне.
        - Я покажу тебе.
        Я присела на колени и начала медленно расстегивать пуговицы на полупрозрачном шелковом халате. Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами и облизывал сохнущие от страсти губы.
        Когда гладкая ткань скользнула к моим ногам, обнажив грудь и слегка округлившийся живот, я забралась на любимого, повернувшись к его лицу спиной.
        Черная блестящая ткань его брюк вздымалась перед моими глазами, натянутая вздыбленным членом. Я зубами потянула за шнурок, ослабляя брюки. Мои губы коснулись его живота, и он выгнулся навстречу моим поцелуям.
        Слегка отодвинувшись назад, я провела грудью по его животу, заставив Джахана зарычать от нетерпения. Его горячие ладони легли на мои ягодицы. Между ног сразу стало жарко.
        Я по-кошачьи выгнула спину, открывая его взору мою вагину. Влажное дыхание повелителя обожгло чувствительную кожу нежной плоти. Я еще сильнее выгнулась, достала из брюк пенис и обхватила его губами.
        Мой язык играл с ним, я облизывала головку и рисовала спирали на древке, заставляя падишаха издавать хриплые стоны.
        Внезапно меня словно пронзили расплавленным мечом, я была вынуждена резко остановиться и закричать от нахлынувшего удовольствия, когда язык любимого проник между половых губ. Он осторожно провел им от клитора к влагалищу, пробуя на вкус мои соки. Я подняла голову и замерла, отдавшись острым, как лезвие бритвы, ощущениям.
        Язык Джахана приникал все глубже, его действия становились настойчивыми и резкими. Он словно попробовал новое блюдо и теперь никак не может насытиться им. Я замычала и придвинулась к нему, а затем продолжила ласкать его член.
        Жгучие разряды наслаждения разбегались по моему телу от набухшего клитора и истекающего влагой лона.
        Чувствительные рецепторы на моем языке уловили вкус мужского семени - сладковатый и нежный. Я выпустила головку изо рта и начала скользить по ней рукой. Мне хотелось увидеть этот фонтан оргазма, ощутить его брызги на своем лице, поймать запах.
        Через мгновение я была вознаграждена сторицей. Он выгнулся, зарычал, как раненый зверь, и кончил. Брызги белесой субстанции попали на мое лицо, шею и грудь. Я провела пальцами по этим местам, втирая в себя живительный бальзам нашей страсти.
        В этот момент он в последний раз зарылся лицом у меня в промежности, в первобытном ритме вращая языком и вызывая сладкую агонию внутри меня. Я закричала, содрогнувшись от небывалой остроты ощущений. Так хорошо мне еще не было никогда.
        Обессиленные, мы прижались друг к другу телами и пролежали так несколько минут, приводя в порядок сбившиеся дыхание и пульс.
        Я аккуратно сползла с него, оделась и вышла на террасу. Солнце стояло высоко, укутанное в белые пушистые облака. В саду заливались соловьи, наперебой выдавая звонкие трели.
        Мой слух уловил стук в дверь. Я обернулась и прислушалась.
        - Повелитель, где прикажете накрыть завтрак? - пропел мелодичный голос евнуха.
        - На террасе, - ответил Джахан.
        Через минуту мой покой был нарушен парой слуг, которые заставили широкий стол подносами с едой.
        Вид сочных персиков, переливающегося белизной свежего творога, меда, орехов и сладостей вызвал у меня голодный спазм. Я уселась на диван и, не дожидаясь падишаха, накинулась на все это великолепие, как саранча.
        И вновь мой слух уловил стук.
        - Войдите, - важно крикнул Джахан.
        - Повелитель, - я узнала голос кападжи и напряглась, отложив еду в сторону.
        - Говори, Первиз-бей, что у тебя?
        - Мои люди перехватили гонца с посланием шаху Самарканда Фетху-Али от Алимшах-ханум.
        - Что еще за послание? - в голосе Джахана послышались удивленные нотки.
        Я быстро встала с дивана, поправила сбившиеся локоны и вернулась в спальню.
        - Пора тебе узнать, мой падишах, об истинной причине отправки принцессы за город, - вмешалась я в их разговор.
        Джахан с изумлением посмотрел сначала на меня, потом на главу своей охраны и нахмурился.
        - Что вы скрываете от меня?
        - Первиз-бей, расскажи повелителю о результатах твоего расследования.
        - Мой падишах, Рамаль Хатун по приезде принцессы во дворец заметила, что та больна, и попросила меня приставить к ней для наблюдения лекаршу, чтобы подтвердить свои догадки. Мы не хотели тревожить вас этим вопросом, потому что наши предположения могли оказаться ложными. Мы ждали вердикта от лекарши и получили его спустя два месяца. Вот, - он достал из-за пазухи тот самый сверток с пропитанной кровью косынкой Алимшах, который нам предоставила Зухра, - эта ткань принадлежит принцессе, вы можете убедиться в этом - буквы ее имени вышиты в углу косынки. У принцессы кашель с кровью. Она больна чахоткой.
        - О аллах! - воскликнул Джахан, отпрянув от окровавленной материи. - Но зачем это нужно было скрывать от меня?
        - Мы хотели уберечь вас от поспешных решений. Как справедливый правитель и честный человек, вы могли назначить свадьбу раньше из-за болезни, чтобы не нанести ее семье оскорбления. Посоветовавшись с валиде, мы решили отправить девушку из дворца под благовидным предлогом, чтобы избежать эпидемии.
        - Но что же она написала отцу? Что в письме?
        - Мы поступили верно, изолировав ее от вас и вашей семьи и избежав переноса сроков свадьбы, мой повелитель, - продолжил Первиз-бей, - как оказалось, шах Фетх-Али тайно перешел на службу к османскому султану Селимхану и знал, что его дочь больна. Он специально отправил ее к вам, как вы уже понимаете, чтобы убить вас и вашу семью. В письме принцесса отчитывается о постигшей ее неудаче и просит отца выслать войско, чтобы защитить ее честь, якобы потому, что с ней обошлись недостойно. Вот это письмо.
        Первиз-бей поклонился и передал повелителю медную шкатулку в форме флейты, напоминающую тубус студента архитектурного института, только в три раза меньше по размеру.
        Джахан пробежал глазами текст и сдвинул брови.
        - Изменщицу нужно немедленно казнить! - яростно сказал он, отбросив письмо на кровать. - И послать палачей в Самарканд. Предатель Фетх-Али поплатится за свои гнусные деяния головой!
        - Алимшах-ханум умерла сегодня ночью, - ответил Первиз-бей.
        Я села рядом с повелителем и взяла его за руку.
        - Джахан, мой падишах, я знаю, как нам обмануть бдительность шаха и отомстить за предательство. Позволь мне помочь тебе!
        - Каково твое предложение, Рамаль?
        - Мы напишем другое письмо.
        ГЛАВА 52
        Дворец гремел. Не было в нем ни единого уголка, куда не доносились бы звенящие мелодии ятагов и сантуров, волшебные напевы монгольского лимбэ и персидских нея и зувры, глухие и звонкие удары дамамов, ечинов и литавр. Смех и радостный гул заполнил своды коридоров. Падишах Ирана, Омана и Аравии выдавал замуж любимую сестру Эфсуншах, а заодно женил своего верного кападжи.
        Я не удержалась и, встав с места, начала пританцовывать под заводные восточные напевы. В эту минуту мне так хотелось сорвать с себя тяжелое атласное платье, высокую корону и спуститься вниз, к беззаботным джарийе, взмокшим от непрерывного движения, но абсолютно счастливым и пребывающим в волшебном трансе танца.
        Сидящая во главе нашего стола валиде бросила на меня осуждающий взгляд, но пресечь такое недостойное поведение так и не решилась - лишь надула обиженно губки и отвернулась, делая вид, что не замечает меня.
        Зато Эфсуншах и Лерка, обе в великолепных красных свадебных одеждах, начали хлопать в ладоши в такт музыке.
        - Госпожа, вы прекрасно танцуете, но что подумают о вас рабыни? - спросила сестра падишаха, тронув меня за юбку.
        - Они подумают, что их госпожа веселая и добрая, что она не задирает нос только потому, что беременна от падишаха, но помнит свои корни и с одинаковым уважением относится ко всем обитателям гарема. Все мы рождены свободными, нельзя забывать об этом.
        - Эх, - выдохнула Лерка, - и почему мне нельзя принять участие в этой дискотеке?
        - Что такое «дискотека», Зулейка? - Эфсуншах недоуменно посмотрела на мою подругу, а Лерка густо покраснела, слившись со своим нарядом.
        - В землях, откуда я родом, - начала она мямлить, ища глазами поддержки у меня, - так называются танцы во время праздника.
        Положение спас просунувший голову в приоткрытую дверь Масуд-ага. Он осмотрел зал и, заметив меня, расплылся в широкой улыбке. Я кивнула ему головой.
        - Госпожа, вы позволите мне отлучиться? - спросила я у Эфсуншах. - Скорее всего, главный евнух хочет проводить меня на осмотр к лекарям.
        - Конечно, Рамаль Хатун, - благосклонно ответила принцесса, - здоровье наследника превыше всего. Но скорее возвращайся к нам.
        Я присела в реверансе и начала пробираться к выходу. Масуд-ага ждал меня за дверью.
        - Приехал? - спросила я у него, как только оказалась снаружи.
        - Да, госпожа. Идемте со мной. Я провожу вас в тайную комнату.
        Мы оглянулись, чтобы убедиться, что за нами нет хвоста, и торопливым шагом отправились к комнате, в которой заседал совет дивана.
        Обогнув ее по часовой стрелке, Масуд-ага дернул за поручень подставки для факела, и несколько кирпичей со скрипом сдвинулись, пропуская нас в тесную клетушку, примыкающую к переговорной комнате. Почти под потолком находилось узкое зарешеченное окошко, и чтобы дотянуться до него, нужно было встать на специальную подставку у стены.
        Я тихонько, стараясь не шуметь, забралась на подставку и прильнула лицом к решетке.
        В комнате находилось несколько человек. На широком диване с треугольной резной спинкой восседал Джахан. Его голову покрывал высокий тюрбан ярко-оранжевого цвета с огромным рубином в центре. Черный кафтан с золотыми пуговицами был расстегнут, и из-под него торчала синяя шелковая рубаха длиной до пят и мысы черных кожаных сапог.
        По правую руку от него стоял Первиз-бей в праздничном зеленом кафтане и такого же цвета тюрбане с павлиньим пером. Перед падишахом на коленях стоял богато одетый пожилой мужчина. Над его головой нависал меч, который держал один из бессмертных.
        «А вот и папенька на свадьбу прибыл», - подумала я и прислушалась к разговору за стенкой.
        - Повелитель, - заговорил старик, - как понимать этот меч, занесенный над моей головой? Разве не на свадьбу своей дочери я был приглашен вашим письмом?
        - Все верно, Фетх-Али, - невозмутимо ответил Джахан, - в своем письме я пригласил тебя на свадьбу. Но разве там было сказано, что это будет моя свадьба с Алимшах-ханум?
        - Но, - старик поднял голову, и острие меча уперлось ему в шею, - ранее я получил письмо от дочери, в котором она сказала, что вполне счастлива тем, что ваша свадьба перенесена на более ранний срок.
        - А еще в том письме, мой дорогой Фетх-Али, было сказано, что задуманное удалось и я заражен смертельной болезнью, не так ли?
        - Но как?.. - встрепенулся мужчина, но был вынужден опустить голову, поскольку лезвие меча расцарапало его кожу и по ней тонкой струйкой потекла алая кровь.
        - Ты думал, что перейдешь на сторону османского султана, этого шакала, который разоряет наши земли, и мы ничего не узнаем? - взревел Первиз-бей.
        Глаза новоиспеченного Леркиного мужа зажглись яростью. Он в один миг оказался возле склоненного изменщика и занес над его головой кулак.
        - Оставь его, Первиз-бей, - устало бросил Джахан и отвернулся к окну, жестом давая понять палачу, чтобы тот исполнил приговор.
        В воздухе послышался свист меча. Я прикрыла рот, чтобы не закричать. Старик тем временем в последний раз поднял голову и с ужасом завопил:
        - Что с Алимшах? Где моя дочь?
        - Эта подлая интриганка предстала перед судом Всевышнего две недели назад, - ответил падишах, - сегодня вы увидитесь.
        В ту же секунду голова самаркандского правителя покатилась по полу, а из шеи хлынула кровь, превращая дорогой ковер из овечьей шерсти в бурое месиво.
        - Первиз-бей, идем, - Джахан встал со своего трона и запахнул кафтан, - праздник продолжается.
        - Надеюсь, мой повелитель, ничто более не омрачит наших мыслей сегодня.
        - Напротив, мой верный кападжи, - падишах подошел к нему и по-братски похлопал по плечу, - уверен, что сегодня ночью Зулейка осчастливит тебя, заключив в свои объятия.
        Первиз расплылся в томной улыбке и прищурил глаза.
        - Так и будет, повелитель. Ведь вы отдали мне в жены самую прекрасную рабыню из своего гарема.
        - Ты ошибаешься, Первиз-бей, - засмеялся Джахан, - самая прекрасная девушка принадлежит мне. Моя Рамаль подарок небес, свет в моем окне. Но Зулейка была драгоценным украшением нашего гарема. Береги ее. Утром я подписал указ, в котором даровал ей свободу.
        - Ваша милость не знает границ, - кападжи склонился в благодарном поклоне, а я потихоньку сползла с подставки.
        Слова падишаха запали мне в душу, приятным теплом разлились по моему телу. Несмотря на то, что я стала свидетелем казни, я витала в облаках от счастья.
        - Госпожа, - пропел Масуд-ага, дожидавшийся меня у входа в тайную комнату, - вы увидели все, что хотели?
        - Да, ага, и даже больше! - я одарила его ослепительной улыбкой и вручила золотой дирхам.
        - Что же так обрадовало вас, неужели казнь предателя Фетха-Али?
        - Любовь падишаха, Масуд-ага, вот что приносит мне истинную радость, - ответила я с улыбкой, не заметив, что сзади к нам приближаются Джахан и Первиз-бей, которые вышли из комнаты заседаний и вынырнули из-за угла.
        Лицо Масуд-аги сразу посерьезнело, он виновато потупил взгляд и прокашлялся. Я услышала тяжелые шаги и голос повелителя и сжалась в комок. Неужели он слышал весь наш разговор? В таком случае вскроется и тайная комната, и моя слежка. Не сносить тогда мне головы. Я обернулась и, встретившись глазами с падишахом, поспешила опустить глаза.
        - Рамаль, душа моя! Так значит, моя любовь источник твоей радости? - со смехом заметил он, а я облегченно выдохнула. Он слышал только мою последнюю фразу.
        - Эта истина вам давно известна, мой господин, - ответила я, улыбнувшись уголками губ.
        - Что ж, - он остановился и важно сложил руки на груди, - пришло время и мне доказать тебе свою любовь.
        Я удивленно выгнула брови, не понимая, к чему он клонит.
        - Ваша покорная рабыня Рамаль не может требовать от вас каких бы то ни было доказательств.
        - Но я хочу, чтобы ты знала, - он загадочно улыбнулся, - и пусть сегодня же все в этом дворце узнают, что сердце шахиншаха Персии навсегда укрыто в тайном ларце Рамаль Хатун, а значит - мне не нужен больше мой гарем! Я приказываю начать подготовку к нашей свадьбе, а своих рабынь переселить в старый дворец, дабы они не искушались соблазном навредить моей возлюбленной из чувства зависти.
        Я ошарашенно смотрела на него, не веря своим ушам. Мои губы расползались все шире, словно кто-то растягивал их за веревочки, чтобы привязать к ушам. Он высылает из дворца гарем? Неужели это победа?
        - Что я слышу, мой повелитель? - я захлопала ресницами, как наивная девчонка, в душе танцуя самбу прямо на этом каменном полу - страстно и выкрикивая торжественные лозунги триумфатора.
        - Мои глаза не видят никого, кроме тебя, Рамаль, - тихо заговорил он, нежно обхватив пальцами мой подбородок, - мои уши не слышат других голосов, кроме твоего, а мои губы не хотят знать иного вкуса, кроме вкуса твоих поцелуев. На что мне все женщины мира, если Всевышний подарил мне звезду со своего небосклона? Зачем мне одалиски и гурии, если мое сердце бьется ради тебя? Я сказал - и это мое слово. Ты станешь моей женой через месяц, когда новая луна взойдет на небе, соревнуясь с тобой в красоте.
        Две слезинки скатились по моим щекам. Я не могла отвести от него взгляда, любуясь синими озерами его глаз, в которых навсегда утонуло мое прошлое.
        - Как прикажешь, мой падишах, - пролепетала я, глотая слезы счастья.
        Он наклонился и коснулся своими губами моего лба. Я замерла, вдыхая терпкий аромат любимого и пропуская через себя волну тепла от его поцелуя.
        - А теперь возвращайся в праздничный зал и радуйся, Рамаль. За мою счастливую сестру Эфсуншах, за свою подругу Зулейку и наше будущее.
        ГЛАВА 53
        Счастливое будущее не заставило себя ждать. Прошло три месяца со дня никаха, а я все никак не могла поверить, что живу в законном браке с любимым мужчиной и готовлюсь родить ему ребенка.
        Каждый новый день был счастливее предыдущего, и я щипала себя каждое утро за запястье, чтобы убедиться, что все происходящее явь, а не сказка.
        Практически ежедневно ко мне приезжала Лерка, и мы подолгу гуляли в саду, укутавшись в теплые меховые накидки и с наслаждением вдыхая прохладный зимний воздух.
        Я не скучала по снегу и морозам, хотя с наступлением осени переживала о том, что со мной будет, когда память начнет воспроизводить картинки заснеженных городов и укрытых белой шапкой гор Кавказа.
        Прежний мир отпустил меня, напоминая о себе лишь динамичными снами, в которых я мчусь на автомобиле по ночным проспектам, да проскальзывающими в речи словечками, о которых здесь и не слыхивали.
        И лишь одна деталь, как назойливая муха, не давала меня покоя. В Казвине дожидалась дня родов Дэрья Хатун. И этот момент должен был наступить с минуты на минуту. Я с трепетом всматривалась в каждую новую фигуру на горизонте, наблюдая за подъездами к дворцу со своей террасы. Каждый гонец мог принести повелителю долгожданную весть - у него родился шахзаде, а значит, его мать может вернуться во дворец и занять полагающееся ей почетное место под его сводами.
        Вот и сегодня, прогуливаясь под руку с подругой, я резко остановилась, заметив, что по садовой дорожке со всех ног к главному входу несется посыльный с уже знакомой мне медной шкатулкой для писем. Я дернула Лерку за рукав, заставив остановиться, и повернулась к гонцу.
        - Что ты несешь, ага? - строго спросила я.
        - Срочное послание из Казвина, госпожа, - он остановился и согнулся пополам, приводя в порядок дыхание.
        Мой слух обожгло до боли знакомое название. Сердце сжалось и заныло.
        - Что там стряслось? - мой голос выдавал терзающие меня волнение и нетерпение.
        - Простите, госпожа. Это касается только повелителя.
        Я нахмурилась, наблюдая за его удаляющейся фигурой, и инстинктивно положила руки на свой округлившийся живот.
        - Дождались, - пробурчала Лерка и потащила меня внутрь.
        Мое положение лишило меня былой прыти и скорости. Тяжело дыша и охая, я едва поспевала за ней.
        Гонец порядком нас опередил. Когда мы наконец поднялись на второй этаж и приковыляли к дверям шахских покоев, оттуда вышла хмурая валиде.
        - Ты хочешь знать, кто родился, не так ли? - спросила она, смотря сквозь меня, точно я мебель.
        «Маман» все никак не могла простить нам с Первизом свое маленькое ночное приключение. И даже тот факт, что благодаря моей бдительности ее сын, да и все мы были спасены от смертельной болезни, ничуть не смягчил ее скверного характера.
        Я промолчала, пронзая ее взглядом и вынуждая сделать одолжение и все же посмотреть на меня. В ее глазах проскользнуло жестокое разочарование.
        - Дэрья Хатун родила девочку. Падишах дал ей имя - Афруза-ханум. Девочка с пылающими, как у матери, волосами. К нашей скорби, роды были очень тяжелыми, ребенок шел неправильно, и Дэрья Хатун предстала перед Аллахом.
        Из моей груди вырвался тяжелый вздох. Мое материнское сердце сжалось от жалости к малышке, лишившейся самого родного человека.
        - Что будет с принцессой?
        - Она вместе с кормилицей вернется во дворец и будет расти здесь, рядом с отцом.
        - Могу я после родов стать ее кормилицей? Я хочу быть для нее матерью, - эти слова вырвались из моего сердца. Я ни на секунду не сомневалась, что должна так поступить.
        Валиде приподняла бровь и скривила рот. Сомнения на мой счет не давали ей возможности поверить в мою искренность.
        - Это будет решать повелитель, - наконец выдала она и гордой походкой удалилась.
        Я проводила глазами ее спину, чувствуя на губах соль от нахлынувших слез. Беременность сделала меня излишне эмоциональной и восприимчивой, я сама не заметила, как мои глаза наполнила влага сострадания.
        - Идем в сад. Нам нечего здесь больше ловить, - прошептала Лерка, выводя меня из оцепенения.
        - Идем, - согласилась я.
        Мы спокойным шагом добрались до внутреннего дворика и уже собирались повернуть к выходу из дворца, как я заметила торчащий из-за угла подол платья хазнедар. Я взглядом указала подруге на свою находку. Она поднесла ко рту указательный палец, и мы на цыпочках подкрались к этому месту.
        - Это очень плохо, Наргес Хатун, - услышала я голос валиде, - у падишаха родилась дочь. Что будет, если и эта вертихвостка Рамаль родит девчонку? Джахан настолько ослеп, что выслал гарем. А ведь не имея наследника мужского пола, он станет легкой мишенью для заговора и переворота. Я опасаюсь, как бы его дядька, бейлербей провинции Фарс, не надумал собрать войско и обвинить нашего повелителя в несостоятельности. Ты знаешь, чем нам всем это грозит.
        - Вы правы, госпожа. Повелитель так некстати выслал гарем. Я не знаю даже, что нам теперь со всем этим делать. Во дворце не осталось ни одной рабыни, способной заинтересовать его, а покупать новых рабынь у пиратов и торговцев он нам запретил.
        - Нет мне покоя, Наргес Хатун, - со страстью и досадой сказала валиде, - нам нужно подстраховаться и заполучить еще одну беременную хатун. Подумай хорошенько, неужели ни одна из наших помощниц не имеет статуса уста? Ты лично их отбирала.
        Я сжала от злости челюсти. Эта кобра все никак не успокоится! Придется, видимо, отправить ее к Ахмеду второй женой. Ничего не поделаешь. Лерка, заметив перемену на моем лице, предупредительно поднесла палец ко рту, опасаясь, как бы я не разразилась скандалом прямо на этом месте. Я кивнула ей, давая понять, что не собираюсь ловить валиде с поличным и устраивать сцены.
        - Госпожа, все, что я могу, - это разослать письма женам наших пашей с просьбой прислать во дворец своих дочерей. Я лично осмотрю каждую и выберу подходящую девушку. Любой паша сочтет за честь быть дедом шахзаде.
        - Умница, Наргес, - в голосе валиде послышались радостные нотки, а я еще сильнее сжала челюсть.
        - Идем, - прошептала Лерка и потащила меня за рукав, - нас могут застукать.
        Я нехотя повиновалась, бросая на тот угол полные ненависти взгляды. Оказавшись на улице, я все никак не могла надышаться и успокоиться. Злость и гнев терзали меня, словно гиены загнанного зверька.
        - Почему ты нервничаешь? - спросила Лерка. - Джахан отправил всех к чертям собачьим, выслал рабынь, женился на тебе - а ведь это неслыханно, падишах связал себя узами брака с бывшей наложницей! Он каждый день доказывает тебе свою любовь. Пусть «маман» хоть тысячу новых баб сюда притащит - если он настоящий мужик и держит слово, их судьба будет такой же, как и у остального гарема!
        Я остановилась и задумалась, прислушиваясь к внутреннему голосу. У меня не осталось ни сил, ни желания вступать в новые битвы и плести новые интриги. Подруга права - если Джахан любит меня, мне нечего опасаться. Пусть хазнедар устраивает кастинг дочерям пашей и визирей - толку будет ноль. Но если он пойдет на поводу у валиде, если решит, что ему непременно нужна страховка и еще одна беременная женушка, - пошлю все к чертовой бабушке и сбегу отсюда домой.
        - Ты права, - ответила я Лерке и расслабленно улыбнулась.
        В этот момент мое внимание приковали к себе две фигуры, появившиеся в дальней части сада. Одна из них мне показалась до боли знакомой. Чем ближе фигура приближалась ко мне, тем быстрее билось сердце в моей груди. Я зажала рукой рот, чтобы сдержать рвущийся наружу крик отчаяния. Уверенной походкой и с наглой улыбкой на лице к нам приближалась Зейнаб-калфа.
        Позади нее порхала молоденькая девушка - мед с молоком, как сказала бы о ней хазнедар: белоснежная кожа, прозрачные голубые глаза, тонкая талия и пшеничные волосы до попы. Она любопытным взглядом осматривала убранство сада, то и дело открывая от изумления свой пухлый ротик. Меня смутили кожаные туфли на ее ногах, явно фабричного производства, и элегантная женская сумочка на плече.
        Я повернулась к Лерке, чтобы та немедленно побежала за Первизом, но опоздала. Позади меня раздался испуганный вопль Наргес Хатун.
        - Зейнаб-калфа, ты ли это? - закричала предводительница гаремных змей и пронеслась мимо меня навстречу противной калфе с распростертыми объятиями.
        - Я, Наргес Хатун, - с улыбкой ответила та, бросая на меня ехидные взгляды, - я чудом вырвалась из османского плена, а заодно увела с собой эту дивную рабыню - подарок крымского хана султану Селимхану. Теперь этот подарок станет украшением гарема нашего повелителя!
        Эта лживая тварь состряпала какую-то сказку для валиде и остальных обитателей дворца, но я-то наверняка знала, где покупает духи этот «подарок крымского хана». Девушка остановилась в нескольких шагах от меня, и мой нос уловил аромат «Chanel № 5».
        Что задумала эта беглянка? И как заманила сюда эту наивную овечку? Очевидно, моим спокойным и счастливым дням пришел конец.
        ГЛАВА 54
        Я молча рассматривала «подарок крымского хана», которая переминалась с ноги на ногу передо мной уже больше получаса. Девушка явно чувствовала себя как дома. Ее не смущали ни место, в котором она оказалась, ни время, ни окружающие ее люди, ни мой статус госпожи.
        Любопытным взглядом она обшарила уже все доступное для осмотра пространство моих покоев, и разве что не вертела шеей, чтобы увидеть то, что было за ее спиной.
        Она развязно чавкала жевательной резинкой, выдувая огромные розовые пузыри, которые потом с противным треском лопались.
        - И долго мы так стоять будем? - недовольно заявила эта особа. - Когда меня уже познакомят с наследным принцем? Зейнаб пообещала мне, что я попаду в гарем шейха и он меня озолотит.
        Нервная дрожь пробила меня от макушки до пяток. Я еле сдержалась, чтобы не вскочить с дивана и не оттаскать ее как следует по полу за длинные волосы.
        - Ты как с госпожой разговариваешь, глупая рабыня? - прикрикнула обалдевшая от такой наглости Лерка, которая не постеснялась подлететь к ней и дать затрещину.
        - Ай, больно! - вскрикнула девушка, схватившись рукой за ушибленное место. - Здесь что, реально гарем, рабы и все такое? - она удивленно вытаращила глаза, переводя взгляд с меня на мою подругу и обратно.
        - Так и есть, - ответила я.
        - А шейх-то настоящий? - с любопытством в глазах спросила она. - А то ведь у нас в Ульяновске настоящего шейха днем с огнем не сыщешь!
        - Что ни на есть! - важно заявила Лерка, задрав подбородок.
        - Ну ладно. Главное, чтоб красивый был. Ведите меня уже к нему. Я согласна. Но, - она подняла вверх указательный палец, - потом, как и обещала Зейнаб, пусть мне выдадут изумруды и рубины.
        Мое терпение лопнуло. Я отвернулась от нее и позвала свою помощницу, которая дожидалась за дверью.
        - Замфира!
        - Слушаю, госпожа, - ответила девушка, которая мигом отозвалась на мой голос.
        - Уведите.
        Замфира подхватила девушку под локоть и потащила к выходу.
        - Куда вы меня ведете? К шейху?
        Когда за ними закрылась дверь, я прикрыла веки и начала массировать их, прогоняя головную боль.
        - Ты была права, - вяло проговорила я, - она как будто из колхоза «Светлый путь» сбежала. Красивая, ничего не скажешь, но в голове ноль.
        - Я тебе сразу сказала, что не о чем волноваться, - поддакнула мне Лерка, - лучше скажи, что нам с калфой придумать? Если один раз сбежала от Ахмеда - и второй сбежит. Да к тому же теперь у валиде появился свидетель. Вот как сговорятся - и донесут падишаху о стене и временнОй дыре.
        - Да пошли они обе. Надоело все.
        Я встала с дивана и вышла на балкон. Все во мне негодовало и одновременно засыпало от усталости. Прохладный вечерний ветер ударил мне в лицо. Он принес с собой аромат влажной земли и созревших оливок. Я подошла к балюстраде и прислонилась к ней, вдыхая эту свежесть.
        - Ну чего ты сразу психуешь? Я же помочь хочу, - услышала я за спиной обиженный голос подруги.
        - Лер, я просто устала.
        - Тогда я за тебя подумаю. Хочешь, я уговорю Первиза забрать эту калфу к нам в качестве экономки или домоправительницы? А там мы с ней что-то придумаем. Устроим ей сердечный приступ или перелом шейных позвонков. Дело-то плевое.
        - Оставь ее. Я не хочу крови на своих руках. Мне надоели эти битвы титанов. Пусть делают что хотят.
        - Как скажешь… - недовольно пробурчала подруга и встала рядом со мной. В воздухе повисло напряжение.
        Мы обе знали, что так просто «маман и компания» не успокоятся, но я решила, что пришло время и Джахану побороться за нашу любовь. Невозможно прожить жизнь на пороховой бочке, постоянно ожидая взрыва. Такая жизнь не принесет ни счастья, ни умиротворения. Я не стойкий оловянный солдатик. Я влюбленная женщина, жена, будущая мать. Я просто хочу спокойствия в своем семейном гнездышке.
        - Послушай, - Лерка толкнула меня в бок. Из шахской спальни через распахнутую дверь террасы до нас доносился голос валиде.
        - Ты ставишь под угрозу не только свое положение и свой трон, но и хрупкий мир, который установился между нашим государством и Крымским ханством. Ты не можешь отослать рабыню обратно. Это оскорбление приведет к новой войне! - вещала моя свекровушка загробным голосом.
        Я ухмыльнулась. И дня не прошло с момента появления этой неотесанной русалки во дворце, как она побежала уговаривать повелителя переспать с ней.
        - Кто вам сказал, что я собираюсь отправить девушку обратно? - возмущенно ответил Джахан. - Пусть присоединяется к остальному гарему в старом дворце. Со временем я найду для нее достойного мужа, как и для других наложниц.
        - Это немыслимо для правителя твоего уровня! - эмоционально воскликнула валиде. - Как можно оставлять трон без наследника и надеяться на способность рожать одной-единственной женщины?
        - Даже если Рамаль родит мне кошку - она моя любимая женщина, и я больше не хочу это обсуждать! С каких пор дела государства вас так волнуют? За мой трон можете не беспокоиться - у нас будет много детей, и дочерей, и сыновей, иншааллах! Идите в свои покои! Я не хочу никого сегодня видеть, понятно?
        Я была приятно поражена его ответом. Он размазал ее по стенке. Довольная улыбка украсила мое лицо.
        - Ха! Как он ее? - тихонько выдала Лерка, сжав кулачки и выставив вверх большие пальцы.
        - Шах и мат! - прошептала я ей в ответ.
        Мы переглянулись, как два заговорщика, и прыснули от смеха.
        - Мне пора, Первизик скоро домой вернется, а меня нет - опять будет крушить посуду. Ревнивый до жути!
        - Иди, а я хочу в хамам. Сделаю падишаху вечером сюрприз, - я игриво повела бровями и взглядом указала на разделяющую его и мою террасы ограду.
        - Ты сбрендила - с таким пузом перелазить через забор? - Лерка покрутила указательным пальцем у виска.
        - Я еще ого-го! - ответила я и продемонстрировала подруге свою прыть: пододвинула к ограде стол и забралась на него, перекинув одну ногу через балюстраду.
        Этот акробатический этюд, конечно, дался мне с гораздо большим трудом, нежели в те времена, когда я весила на десяток килограммов меньше, но все было вполне выполнимо.
        - Смотри не навернись, амазонка! - с улыбкой предостерегла она меня, помогла слезть с возвышения и, расцеловав в обе щеки, отправилась домой.
        Проведя целый час в теплой бане, обильно сдобрив тело маслами и духами, уложив волосы и облачившись в легкий шелковый халат, я вышла на балкон и посмотрела на небо. Мириады звезд устилали горизонт, перемигиваясь друг с дружкой. Молодой месяц пускал на землю столбы прозрачного света. Я поежилась от пронизывающего ночного ветра и туго запахнула халат.
        Проделав уже знакомые манипуляции со столом, я оказалась на балконе падишаха, тяжело дыша и слушая стук сердца, который сотрясал мою грудь. Лерка была права - не в моем положении покорять ограды. Но дело уже было сделано.
        Я отдышалась и на цыпочках подкралась к занавешенному бархатными гардинами входу с террасы в спальню повелителя.
        Укрывшись за одной из штор, я незаметно заглянула в комнату. Джахан стоял ко мне спиной и грел руки у камина. В своем черном шелковом халате он казался настоящим принцем из сказки. Мое сердце сжалось от желания прижаться к его спине и уткнуться носом в ароматную точку на шее, где под кожей вздымается могучая вена. Я залюбовалась им.
        Неожиданно в дверь постучали.
        - Войдите, - громко ответил падишах, не отводя взгляда от пламени в камине.
        Слуги открыли дверь, и перед падишахом предстала девушка, одетая в платье из золотистого муслина, чье лицо и волосы скрывала тонкая ткань никаба.
        Я не верила своим глазам. Он все-таки позвал эту новенькую на хальвет? «Маман» все же нашла действенные аргументы? Он нарушил данное мне слово и обратил свой взор на другую?
        Я быстро отпрянула от шторы, утирая рукавом жгучие слезы ревности.
        Вопросы возникали в моей голове, точно брызги водопада. Любопытство терзало мой разум. Я вернулась на место, чтобы посмотреть, что же будет дальше.
        Джахан развернулся к своей гостье и раскинул для объятий руки.
        - Душа моя! - воскликнул он. - Ты все же пришла?
        Девушка присела в реверансе и плавной походкой начала приближаться к нему.
        Я больше не могла это вынести. Захлебываясь слезами, я перелезла обратно к себе в покои. Собрав все свои драгоценности в мешок, я оделась и разбудила Замфиру. Девушка с трудом продрала заспанные глаза.
        - Иди и прикажи заложить мне карету, я поеду к Первиз-бею.
        - Но, госпожа, в такой час? - возмутилась она.
        - Ты спорить со мной будешь?
        Девушка испуганно вскочила, быстро надела кафтан и выскочила в коридор выполнять приказ.
        Я ухожу, Джахан. Катись ко всем чертям вместе со своей маман и всей ее чудесной шайкой-лейкой. Раз верность и преданность для тебя пустой звук, а свое слово ты забираешь так же легко, как и даешь, - ты ничем не лучше Олега. А значит, тут и бороться больше не за что.
        ГЛАВА 55
        Лерка смотрела на меня, и в ее глазах стояли слезы. Подруга почти час уговаривала меня вернуться и все выяснить. Но я была непреклонна. Кто-то должен сделать решительный шаг. Он дорого заплатит за свою страсть к красивым женщинам, хотя цена, которую придется заплатить мне, ничуть не меньше.
        Мать-одиночка - не очень приятная перспектива, но гораздо лучше, нежели почетное звание «жена кобеля».
        - А если у тебя начнутся схватки? Чем ты думаешь? - сделала последнюю попытку подруга.
        - Мне рожать через неделю. Я успею не только до роддома добраться, но даже подгузниками запастись.
        - Госпожа, вы уверены, что хотите ехать? - спросил меня Первиз-бей, придерживая рукой дверцу кареты.
        - Уверена, Первиз. Я не умею делиться. А падишах не умеет хранить верность. Это плохо кончится.
        - Наверняка это какое-то недоразумение, госпожа. Повелитель любит вас, он дал вам слово. Я не могу поверить, что он так легко переменил свое решение. Это ловушка.
        - Я своими глазами видела, как он принял девушку в свои объятия.
        Первиз опустил глаза и замолчал.
        - Ваш побег глубоко ранит падишаха. Он будет неутешен. Одумайтесь, госпожа!
        - Закрой дверцу, Первиз. Мы теряем драгоценное время.
        Я подняла глаза выше и увидела, как над головой кападжи кружит черный ворон. Портал скоро закроется. Мне нужно спешить.
        - Вы же понимаете, что через несколько часов вас хватятся во дворце? Я должен буду пуститься за вами в погоню. Если вы хотите успеть пройти через стену - поторопитесь. Потому что повелитель потребует от меня обещания догнать вас, и я пообещаю.
        Он пристально посмотрел в мои глаза и закрыл дверцу.
        - Гони! - услышала я за стенкой его голос.
        Карета резко тронулась с места, увозя меня в пустыню. Слезы лились по моим щекам. Я не пыталась остановить этот поток. Мне было больно. Чем дальше мы удалялись от города, тем сильнее и пронзительнее становилась боль. Меня словно скрутили в тугой жгут. Я все еще не осознала до конца, что тройка арабских скакунов увозит меня в привычный мир, который вдруг стал чужим.
        От громких протяжных криков ворона и топота копыт содрогалась земля. Эти звуки, словно трагичная музыка за кадром мелодрамы, лишь усиливали мое напряжение. Перед глазами поплыли картинки из счастливого прошлого с Джаханом: его первая ухмылка и мое недоумение; жар, обдавший меня, когда я услышала, что лучшую подругу готовят к ночи с ним; мое нелепое падение и его шелковый платок перед моим носом; первая ночь в его ласковых и сильных объятиях. Мое сердце заблудилось в лабиринте любви к нему, и всю дорогу, пока гнедые мчали меня навстречу с цивилизацией, пока я готовилась ощутить горький вкус возвращения в реальность, я пыталась найти из него выход.
        Внезапно карету резко качнуло, я ударилась головой о противоположную стенку и неудачно упала на пол. Ушибленный копчик начал ныть, отправляя болезненные импульсы по нервным окончаниям. Я схватилась рукой за дверцу кареты и выглянула наружу. Четверо бессмертных, включая кучера, бежали вперед за сорвавшимся со ступицы колесом. Осторожно спустившись на землю, я взяла в руки факел, который был прикреплен к углу кареты, и отошла на несколько шагов назад, чтобы посмотреть - что же стало причиной аварии.
        В паре метров от кареты лежал огромный булыжник из спрессованного песка и глины. Я пнула его ногой и с воем отскочила назад. Машинально схватившись за ушибленную ступню, я выронила из рук факел, огонь которого, соприкоснувшись с песком, тут же погас.
        - Госпожа, - услышала я позади голос одного из своих сопровождающих, - зачем вы вышли из кареты? С вами все в порядке?
        - Не все, как видишь. Похоже, я сломала себе палец на ноге, - я уселась прямо на песок и зажала в ладони больной палец, который нещадно горел и ныл, - а вышла, чтобы посмотреть, что случилось.
        - Вам нужно наложить тугую повязку! - мужчина наклонился и принялся рассматривать мою ступню, как будто что-то смыслит в ортопедии.
        - Сама знаю, что нужно. Где мы в пустыне возьмем повязку? Чините скорее карету, чтобы я могла добраться до поселения. Там наверняка есть медицинский пункт.
        - Боюсь, это займет много времени. Сломалась ось, на которой держалось колесо. Но мы делаем все возможное.
        Я удрученно нахмурила лоб и громко выдохнула. Все преимущество, которое я получила от кападжи, может пойти коту под хвост из-за этой поломки.
        На небе тем временем появилась золотистая полоска рассвета. Ночь отступала, задувая легким ветерком горящие звезды. Парящий над нашими головами ворон начал быстро хлопать крыльями и кружить, как будто хотел сообщить об опасности. Но я прекрасно понимала, почему эта огромная птица вдруг занервничала. Когда последняя звезда исчезнет с небосвода - портал закроется, и нам придется снова ждать. А ведь Первиз-бей наверняка уже мчится за мной во весь опор.
        - Ага! - крикнула я. - Далеко еще до стены?
        - Госпожа, стена должна быть прямо во-о-о-н за теми дюнами, - он пальцем указал направление, где пустынная степь сменялась рыхлым песком и где возвышались величественные горы дюн, - все равно лошади там не пройдут. Вон сколько песка бурей намело. Придется добираться пешком.
        Я еще раз внимательно посмотрела туда, куда указал охранник, и мысленно прикинула расстояние - пара-тройка километров. Хотя с моим ушибленным или сломанным пальцем это путешествие может изрядно затянуться.
        - Ага, бери мои вещи и иди за мной, - скомандовала я и, чтобы было легче идти, задрала до колен платье.
        Ступать было очень больно. Я сжала челюсть, но продолжала идти, а солнце было все выше и выше.
        Ко всем моим бедам добавился ноющий от удара копчик. Я задыхалась, в носу щипало от слез, глаза застилала пелена, а на зубах хрустел песок.
        Перебравшись через высокий песчаный холм, я наконец увидела ее - ту саму масляную стену, о которой мне с восторгом рассказывала Лерка. Зрелище и впрямь было завораживающим. Сплошная стена из масляной субстанции поделила пустыню на две части. Не было видно ни ее начала, ни конца. Первые солнечные лучи золотили ее, превращаясь на плоской поверхности в настоящее северное сияние. Я остановилась и открыла от восхищения рот.
        Капли пота струились по моим вискам, дыхание сбилось, а сердце учащенно выдавало перебои, но все эти неприятные ощущения не могли испортить впечатления.
        Я чувствовала себя Алисой, попавшей в Зазеркалье. Хотелось подойти поближе и коснуться рукой этого великолепия.
        Неожиданно стена начала волноваться, словно море в момент начала шторма. Визуально она стала тоньше, пропал волшебный блеск. Я посмотрела на небо и увидела, что на нем осталась одна-единственная звезда.
        - Быстрее, ага! - крикнула я слуге, которой догонял меня с моим нехитрым скарбом.
        - Госпожа, - хрипло крикнул он, - боюсь, мы не успеем!
        - Так поднажми!
        Я забыла о больном пальце, ушибленном копчике и десяти килограммах лишнего веса. Невиданная сила несла меня вперед. Но не добежав буквально пары метров до исчезающей стены, сознание покинуло меня.
        Земля поплыла у меня перед глазами. Я почувствовала слабость и поняла, что ноги не слушаются меня. В следующее мгновение я упала в обморок.
        - Рамаль! - на моей щеке отпечаталась чья-то горячая ладонь. В ушах звенело, а глаза слипались.
        - Рамаль, открой глаза! - повторил настойчивый голос. И вот уже другая моя щека ощутила прилив крови от удара чьей-то крепкой ладони.
        - Воды! - закричал человек, и спустя несколько секунд на мое лицо обрушился ледяной ливень.
        Я широко распахнула глаза и сделала глубокий вдох. Противный кашель рвался наружу из моей груди. Я села, согнулась пополам и прокашлялась, все еще не видя лица своего спасителя.
        - Рамаль, ты в порядке? - я наконец пришла в себя и узнала голос любимого мужчины. Мое сердце словно кинжалом пронзили.
        Я заставила себя поднять на него виноватые глаза. За спиной падишаха толпилось целое войско во главе с Первиз-беем. Вдруг вспомнив, почему здесь оказалась, я обернулась назад и обреченно выдохнула - стена исчезла.
        - Ты меня слышишь, Рамаль? - вновь заговорил повелитель.
        - Я слышу тебя, Джахан.
        - Почему ты решилась на это? - в его голосе сквозили боль и непонимание. - Почему ты оставила меня? Откуда в твоем сердце эта жестокость, Рамаль?
        Его слова остро ранили самые сокровенные уголки моей души. Мне хотелось уткнуться носом в его плечо и разрыдаться.
        - Во мне нет жестокости, но она есть в тебе! - с жаром ответила я, пронзая его суровым взглядом. - Ты не сдержал слово, приняв ту рабыню в своих покоях сегодня ночью! Я беру назад все свои слова о ревности, Джахан! Я не умею делиться! Я ревнивая, строптивая львица, которая умирает от метких стрел измены каждый раз, когда ты смотришь на другую женщину. Я не хочу такой любви. Ты нужен мне весь или не нужен вовсе. Отпусти меня!
        Он встал и удивленно изогнул свои широкие брови.
        - У меня сегодня ночью не было никакой рабыни, Рамаль! О чем ты говоришь? Уж не о той ли наложнице, которую моя мать подослала ко мне, решив выдать ее за тебя?
        Пришел черед удивляться мне.
        - Как это, выдать за меня? - спросила я, хлопая ресницами.
        - Слуга, охраняющий вход в мои покои, сообщил, что ты хочешь прийти ко мне сегодня ночью. Они привели девушку, лицо которой скрывал никаб, а на тело было надето широкое платье. Я не сразу понял, что это обман. И лишь прижав ее к себе, я осознал, что это не моя беременная Рамаль. Даже если бы они привязали к ее животу подушку, я все равно бы распознал подмену. У нее другой запах, любимая! Твой аромат я не спутаю ни с чем! Я все понял и сразу же выгнал ее!
        Я слушала его слова и плакала от счастья. Он подошел и прижал меня к себе. Его губы коснулись моего виска и скользнули ниже, заставляя дрожать от нежности и счастья.
        - Я больше никогда не хочу видеть твоих слез, Рамаль… - прошептал он мне на ухо, - поэтому вчера вечером я приказал построить для нас дворец. Там будем только ты и я. Валиде и гарем останутся жить в старом дворце. Ты довольна, душа моя?
        Я кивнула головой и громко хлюпнула носом, не в силах остановить слезы. «Душа моя» - он называл так только меня. Как могла я не догадаться вчера вечером, что нас хотят обвести вокруг пальца? Ведь именно так он назвал ту наложницу.
        - Я люблю тебя, Рамаль, - он еще крепче прижал меня к себе, - больше никогда не оставляй меня.
        - Не оставлю, - прошептала я, прижавшись губами к его шее.
        Черный ворон, круживший в небе, издал низкий глубокий крик, несколько раз взмахнул крыльями и взмыл под облака. Я мысленно крикнула ему «прощай».
        Кругом все залил яркий солнечный свет. Он проник в каждую песчинку, в каждую травинку и в каждый камешек, заполняя собой все пространство. Я бросила взгляд через плечо Джахана в то место, где недавно блестела масляная стена, пронзающая время. Яркая вспышка света ослепила меня. Мой слух уловил хлопок, а потом все затихло.
        Напрасно Первиз-бей присвистывал, зазывая своего верного спутника вернуться. Черная птица улетела, унеся на своих крыльях все беды и горести.
        Я осторожно освободилась из объятий повелителя.
        - Позволь, я поблагодарю кападжи. Если бы не он - вы бы не нашли меня.
        - Конечно, - благосклонно ответил Джахан.
        Я подошла к главе шахской охраны и посмотрела на небо.
        - Он улетел навсегда, не так ли?
        - Так было нужно, госпожа. Чтобы больше никто не смог нарушить ваш покой и счастье.
        Я улыбнулась солнечным лучам и облакам, навсегда укрывшим под своим покровом волшебную птицу. Внезапно мою поясницу пронзила резкая боль. По ногам заструилось что-то мокрое.
        Я испуганно схватилась за руку кападжи, чувствуя, как очередной приступ острой боли охватывает мой позвоночник.
        - Я рожаю! - закричала я что было сил. Очевидно, мои эксперименты с покорением балконных оград и песчаных дюн не прошли даром.
        Несколько воинов подлетели ко мне и подхватили на руки, чтобы отнести в карету. Горячие и острые волны боли пронзали меня все чаще и чаще. Рядом с собой я услышала голос падишаха и почувствовала, как его теплая ладонь легла на мое запястье.
        - Все будет хорошо! - радостно заявил он, сжимая мою руку.
        В ответ я лишь закричала. Мое тело словно разрывало на куски. Мне казалось, что меня поймали стражи инквизиции и теперь пытают на дыбе.
        Я жадно глотала ртом воздух, а бессмертные тем временем расстелили на полу кареты тряпки и уже развели костер, чтобы нагреть воды.
        Я чувствовала, как меня изнутри разрывает огромное пушечное ядро, которое упорно толкается и двигается вперед, несмотря ни на что. Я потеряла связь с реальностью и лишь вопила на всю округу, как Жанна д’Арк на костре.
        Внезапно все прекратилось. Я прислушалась к себе, ожидая новых приступов адской боли, но ничего не было. Спустя мгновение я услышала свист кинжала - Джахан перерезал младенцу пуповину. В ушах зазвенело от громкого требовательного плача.
        - Это мальчик, Рамаль! - воскликнул падишах.
        Он взял на руки ребенка и сразу же передал его своим воинам. Младенца обмыли и укутали в одно из моих платьев, как в пеленку. Оказавшись связанным и в тепле, он замолчал.
        Я протянула руки, призывая дать малыша мне. Джахан подсунул мне под голову подушку с сиденья и передал сына.
        Я прижала этот маленький комочек счастья к груди и коснулась губами его миниатюрного сморщенного лобика.
        - Ты подарила мне такое счастье, что я даже описать его не в силах! - заговорил падишах, целуя мои руки.
        - Так бывает только в сказках, Джахан, - улыбнулась я ему в ответ.
        - Это и есть сказка, Рамаль.
        Я вдыхала медовый аромат своего новорожденного сына, знакомый терпкий запах любимого мужчины и думала о том, что все произошедшее со мной не что иное, как настоящее волшебство. Вы все еще сомневаетесь, что такое возможно? Тогда отправляйтесь в отпуск в пустыню Абу-Даби, и, возможно, вам повезет встретить своего падишаха.
        notes
        Примечания
        1
        Авторство строк принадлежит первому шаху династии Сефевидов Исмаилу I, писавшему под псевдонимом Хатеи.
        2
        Авторство строк - Исмаил I (Хатеи).
        3
        Молла Панах Вагиф. Головой к груди прижаться… / Перевод Т. Стрешневой.
        4
        Автор строк - И. Лакина.