Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Латынина Юлия : " Только Голуби Летают Бесплатно " - читать онлайн

Сохранить .
ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА
        ТОЛЬКО ГОЛУБИ ЛЕТАЮТ БЕСПЛАТНО
        Анонс
        Аня не была в России восемь лет из прожитых на свете девятнадцати. Восемь лет она ждала этого звонка от своего отца, Семена Собинова - генерального директора АО «Авиарусь» и самого лучшего на свете мужчины! Но за несколько часов до ее возвращения из Лондона бизнесмен был убит.
        Теперь дочь руководит компанией и отвечает по долгам отца. Кто стоит за его гибелью? Начатое расследование открывает Ане другую сторону жизни отца. Кто же он был на самом деле - солидный бизнесмен и надежный партнер или убийца и мошенник?
        Деньги не жизнь. С ними нельзя расставаться так быстро.
        Ответ члена правительства талибан на просьбу российского бизнесмена вернуть СССР долги Афганистана.
        Глава первая
        Москва встретила ее моросящим дождем. В Англии в это время стояла теплая, по-осеннему дивная погода, и в Гайд-парке, куда она любила ходить гулять, на воде плавали крупные утки, а лебеди, подбирающие корм, не разлетались, когда мимо них пробегали утренние любители трусцы.
        В Москве было сыро и темно, буквы, глядящие со здания аэропорта, пьшали в глубине замасленных луж, и вместо того, чтобы препроводить пассажиров по рукаву прямо в здание аэровокзала, к трапу самолета подали длинный и желтый, как гусеница, автобус. Какая-то немка начала громко возмущаться.
        - Das ist unmoglisch!(1) - кричала она.
        У паспортного контроля стояла очередь, человек наверное на двести. У очереди были большие баулы и постные лица. Стоек пограничного контроля было всего четыре, и на двух было написано: «Для лиц, имеющих российские паспорта», а на других - «Для прочих лиц».
        1- Да это невозможно! (нем.)
        Она подбежала к началу очереди.
        - Oh so sorry! - сказала она седовласому джентльмену, переминавшемуся с ноги на ногу у рассекавшей бетонный пол черты. - I have to catch another plane. My daddy is waiting for me in Yakoutsk(1).
        Она улыбнулась, и седовласому джентльмену показалось, что под плохо освещенным потолком зажглась еще одна лампочка.
        Разумеется, он пропустил ее.
        1 Ой, извините! Мне надо к другому самолету, мой папа ждет меня в Якутске, (англ.)
        Пограничник, проверявший документы, долго изучал ее красненький паспорт, а потом нажал на какую-то кнопку. Она испугалась. Она не была в России восемь лет
        - восемь лет из прожитых на свете девятнадцати, - и две русские девушки, учившиеся вместе с ней в London School of Economics, рассказывали, что все неприятности в России начинаются тогда, когда какое-то должностное лицо нажимает на кнопку.
        Когда рядом с ней появилась строгая сорокалетняя дама в черной юбке и белой кофте, она испугалась еще больше. Но дама только сказала:
        - Вы Анна Семеновна Собинова? Разве вы не слышали объявления? Вас встречают в VTP-зале.
        Анна с трудом поняла русскую речь.
        - Me? I?
        Потом она просияла и чуть не бросилась на шею даме:
        - Это daddy! - закричала она, - daddy сам приехал меня встретить! Вы увидите, все будет хорошо! Наконец все будет хорошо, я буду с ним, всегда буду с ним!
        Она влетела в VIP-зал, как шутиха, и завизжала:
        - Daddy!
        В зале все было очень чинно. Джентльмен в покойных креслах читал свежий номер «Тайме». Пожилая дама в удобных туфлях на низком каблуке и длинной юбке строчила на компьютере. Молодой человек, потягивая стакан пива, давал по мобильнику последние распоряжения насчет сделки.
        Посреди зала стоял высокий сухощавый человек, очень старый - лет тридцати шести. У него были светлые волосы и глаза цвета горького шоколада. На нем были дорогой свитер и кожаный плащ от Kenzo, и когда Аня скосила глаза, она заметила, что на правой его руке нет пальцев, кроме большого и указательного. Рядом с беловолосым стояли двое в кожаных куртках.
        - Daddy! - громко закричала Аня.
        Она не могла поверить, что отец сам не приехал ее встречать. После восьми лет разлуки! После восьми лет Англии! Когда он приезжал в Англию, он всегда привозил ей игрушки и гулял вместе с ней по Regent Park. Он кормил лебедей и говорил, как опасно в Москве и как хорошо гулять по парку без охраны.
        В Москве у него всегда была охрана.
        Еще у него всегда были любовницы.
        Именно любовницы и были главной причиной, почему жена с дочкой жили в роскошном доме в районе Белыравии. О, как она завидовала его любовницам! Они были такие красивые, она видела только одну, но они все должны были быть красивыми, первоклассными, потому что отец не признавал некрасивых вещей.
        Она специально занималась три года шейпингом. Как только ей исполнилось восемнадцать, она заплатила большие деньги за операцию по коррекции зрения, чтобы больше никогда не ходить в ненавистных очках. Она стала ходить в фитнес-клуб и покрасила свои ненавистные темные волосы в пепельно-белый цвет, такой же, какой был у девушки Вики, жившей с отцом в президентском номере Ritz'a.
        И теперь, когда он ее позвал в Россию, он увидит, что она красивее всех его любовниц.
        - Daddy!
        Беловолосый шевельнулся, и Аня внезапно заметила, что волосы его, русые от природы, наполовину седы. До Ани долетели слова его спутника: «Она темненькая и в очках».
        - Вы Собинова? - спросил беловолосый. И плавным движением, каким полицейские в кино вырывают пистолет, достал из-за спины букет цветов. Белых орхидей. В Англии они стоили сумасшедшие деньги. Интересно, сколько они стоят в России? Ведь они, кажется, под Москвой не растут.
        - Да. А вы... начальник охраны?
        Аня не знала, почему она назвала беловолосого человека именно начальником охраны. Наверное, было что-то неуловимое в его позе. Или во взгляде его спутников.
        - Нет, - сказал человек, - я... акционер. Партнер. Станислав. То есть Стас.
        Он глядел на Аню и как-то тревожно улыбался.
        - Какой партнер? - спросила Аня. - У папы... не было никаких партнеров... только один, ну, которого убили. В позапрошлом году.
        - В России трудно без партнеров, - сказал Стас.
        Букет каким-то образом оказался в Аниных руках. Он обворожительно пахнул. Аня ткнулась в букет носом, подняла глаза и внезапно увидела, как Стас на нее смотрит: каким-то растерянным и очень жадным взглядом.
        - А папа сам не мог меня встретить? - обиженно спросила Аня.
        - Не мог, - ответил Стас, - его убили пять часов назад.
        * * *
        Спустя некоторое время - она не помнила, какое, - Аня оказалась на улице. Она стояла перед длинным BMW, блестящим, как кусок каменного угля, и стриженый парень в кожаной куртке придерживал перед ней заднюю дверцу.
        Стас держал ее за плечи, спокойный и уверенный в себе. Его спутников прибавилось, их стало человек пять или шесть, они стояли, глядя в разные стороны, и глаза их, как локаторы, непрерывно обшаривали отведенный каждому сектор пространства, а чуть поодаль за ними, образуя второй рубеж, стояли несколько человек в иссера-белом камуфляже и с короткими тупорылыми автоматами.
        Аня села в машину, Стас запрыгнул на заднее сиденье с другой стороны, и BMW рванул с места. Следом за ним покатились два джипа с белыми фарами и серебряными мордами, сверкавшими под каплями дождя.
        - Куда тебя отвезти, - спросил Стас, - домой или в гостиницу?
        Аня молчала. У охранника на переднем сиденье была короткая красная шея, и из-под воротника куртки высовывалась толстая золотая цепочка.
        - Я все поняла, - вдруг сказала Аня, - вы похитители. Мой отец опоздал к самолету, а вы похитили меня и сейчас будете требовать выкуп. Но ведь он жив? А, но ведь он жив?
        Аня завизжала и вдруг вцепилась в Стаса.
        - Он жив?
        Она упала лицом вниз, в кожаное пальто Стаса. От него терпко пахло дорогими сигарами и дорогим одеколоном.
        - Он заплатит выкуп, слышите, любой выкуп...
        - Тебя куда отвезти, - повторил Стас, - домой или в гостиницу?
        - В морг, - сказала Аня, - отвезите меня в морг. Это так называется по-русски, да?
        Когда машины - черный BMW с мигалкой и джипы сопровождения - остановились у желтого здания где-то на задворках трамвайных путей и больничных дворов, было одиннадцать вечера. Из джипов сопровождения высыпала охрана Стаса и собровцы.
        Стас остался сидеть в машине, а человек с переднего сиденья вышел и постучал в дверь здания. Аня отвернулась.
        - Пошли, - сказал Стас, когда охраннник вернулся.
        Желтые лампы в коридоре морга гудели как шмели, и от гранитных стен несло мертвечиной.
        Отца выкатили на каталке в маленькую комнатку. В комнатке были застеленный диван и колченогий стол. На столе была разложена газетка, и студент из Первого медицинского ел на газетке колбасу и запивал ее пивом. Каталка не пролезала в дверь, студент оставил колбасу и помог прозектору, а потом вернулся к еде.
        - Вскрытие было? - спросил Стас.
        - Не, - ответил студент. - Завтра будут вскрывать. А чего вскрывать-то? Диагноз что ли неясный?
        Тело отца было в черном мешке, похожем на тот, в котором в Лондоне возят мусор. Прозектор раздернул молнию на мешке, и Аня заглянула внутрь.
        - Как его убили? - спросила Аня.
        - Он когда с дачи едет, там такая асфальтовая дорожка, где-то метров семьсот, и не все участки просматриваются. Около выезда на шоссе лежала дохлая собака. Собака была нашпигована взрывчаткой. Погибли трое: Семен, водитель и охранник.
        Стас и его люди двигались по моргу легко и бесшумно и были более привычны к смерти, чем студент, который ел колбасу.
        - Похороны послезавтра, - сказал Стас, садясь вместе с ней в машину, - все расходы на мне. Если что, сразу обращайся ко мне за помощью.
        Кортеж мчался по загородной дороге, ослепляя дальним светом шарахающихся от него ментов. На мгновение мелькнул указатель - Жуковка.
        - Кто его убил? - спросила Анна. Стас пожал плечами.
        - Много было желающих... Кстати, со следователями тебе общаться не надо.
        - Почему? Я ничего не знаю.
        - Ну вот и не общайся. Это мой дружеский совет, - повторил Стас.
        Дача отца пряталась в самом дальнем конце узкой дороги, обсыпанной желтыми мокрыми листьями. У ворот дачи был караульный домик, и из него вышел человек в камуфляже и с автоматом.
        Человек в камуфляже внимательно осмотрел гостей и что-то скомандовал в рацию. Ворота растворились, и Аня увидела заасфальтированный пятачок, освещенный прожекторами, и уходящие ввысь рублевские сосны.
        BMW медленно покатился по дорожке и остановился у трехэтажного особняка с башенкой и островерхой крышей.
        На стене прихожей висели две шкуры: медведь - справа, и зебра - слева. Откуда-то громко говорил телевизор, и первой к гостям вышла опрятная полная женщина в переднике и резиновых китайских шлепанцах - видимо, экономка.
        В гостиной сидела и пила чай красивая девушка в синих джинсах и белом пушистом свитере. Она была года на три старше Ани. У девушки были бездонные синие глаза и шапка темных каштановых волос. Она была тоненькая и высокая, как крик сойки.
        - О, Стасик! - сказала девушка, вставая. - Вот уж кого не ждали. А это кто
        - твоя новенькая?
        Стас усмехнулся. Аня подошла к девушке вплотную. Она была ниже девушки на полголовы.
        - Вы расписаны? - спросила Аня.
        - Что?
        - Вы и мой отец были расписаны?
        Девушка расхохоталась.
        - Вон, - сказала Аня.
        - Что?
        Аня вцепилась ей в свитер, как коршун в цыпленка.
        - Вон из моего дома! - завизжала она. Стас прислонился к притолоке и улыбнулся.
        - Отцовская кровь, - сказал он охраннику.
        Девушка выдралась из рук Ани и бросилась вверх по лестнице. Аня поймала ее за брючину. Девушка чуть не упала.
        - Куда? - закричала Аня.
        - Дура, за вещами!
        Аня метнулась к столу и схватила там первое, что попало под руку, - двузубую маленькую вилку, которой накалывают маслины.
        - Вон! Вон немедленно! - закричала она, замахиваясь вилкой.
        Девушка взвизгнула, как кошка, брошенная под трамвай. Чьи-то крепкие руки обхватили Аню. На одной из них не было пальцев, кроме большого и указательного.
        - Тише, - сказал Стас, - у девочки убили отца. Миш, отвези Маньку.
        Маня мышью проскользнула в прихожую. За ней последовал один из охранников Стаса. Стас развернул Аню к себе и стал разгибать ее пальцы.
        - Все, - сказал Стас, - Маня уехала. Мани здесь больше нет. А вилку отдай. Вилкой человека убивать неудобно.
        Аня уткнулась в кожаный плащ и зарыдала.
        * * *
        Когда Аня проснулась, было уже десять часов утра. Она никогда так поздно не просыпалась. Наверное потому, что в Лондоне было всего семь. Дождь перестал, и сквозь мокрые ноябрьские сосны проглядывало встающее солнце.
        Было очень странно - папы нет, а солнце по-прежнему всходит.
        Аня оделась и сошла вниз, в гостиную, а оттуда -в зимний сад. Двери в зимнем саду открывались наружу, Аня толкнулась в них и вышла во двор.
        Вдалеке дворник сметал с черного асфальта желтые листья, да около ворот маялся охранник с автоматом.
        Аня подошла к охраннику и спросила:
        - Вы бандиты?
        - Не, - удивился охранник, - мы СОБР. А вон те - не СОБР.
        Аня повернула голову и увидела двух ребят, играющих в футбол. Кажется, вчера они бьши в машине сопровождения.
        - Их Стас оставил, - добавил охранник, - сказал, чтобы вы без них никуда не ездили.
        Ребята подошли поближе. При свете дня они были симпатичные и совсем не страшные, только очень уж коротко стриженые. На улице было холодно, и ребята бьши в теплых тренировочных фуфайках и перчатках.
        - Игорь, - представился тот, что подлинней, - я раньше вашего отца возил, Анна Семеновна, а это у нас Баклажан. Ой, то есть Петя.
        Второй был совсем смешной, маленький и гибкий, как тринадцатилетний мальчишка, и в перепачканных рукавичках он сжимал футбольный мяч.
        - Проводите меня, - сказала Аня, - до того места, где его взорвали. Это ведь недалеко?
        Ребята переглянулись, потом кивнули.
        На месте, где взорвали отца, бьши иссеченный осколками асфальт и много-много битого стекла. Машину уже увезли, а кровь, наверное, смыл дождь. Пока Аня лазила по кустам, мимо нее проехала белая серебристая «мазда». Игорь и Петя напряглись, но «мазда» чуть притормозила и проехала мимо.
        Когда Аня вернулась домой, «мазда» стояла на асфальтированном пятачке перед домом, а в гостиной пил чай улыбчивый молодой человек в черном свитере и черных брюках.
        - Здравствуйте, - сказал человек, - я следователь Арлазов. Николай Арлазов. Вас ведь Машей зовут, если не ошибаюсь?
        - Меня зовут Аня.
        - А, ну все равно. Вы давно проживаете с покойным?
        - Я его дочь. Следователь смутился.
        - А... э-э...
        - Я ее вчера выгнала, - сказала Аня, - приехала из Англии и выгнала.
        - А вы... много времени провели в Англии?
        - Восемь лет.
        - И вы восемь лет не видели отца?
        - Он приезжал в Англию. Пять раз. Отец приезжал чаще. Гораздо чаще. Но виделась она с ним только пять раз.
        Аня взяла стул и села напротив следователя.
        - Вы жили с матерью?
        - Да.
        - И почему вы приехали сюда?
        Аня вспомнила вчерашнее предупреждение Стаса - не общаться со следователями. Ну и пусть. Стас ей не отец.
        - Он попросил меня приехать.
        - А мать?
        - Она умерла год назад.
        - Отец вам написал или позвонил?
        - Он позвонил. Вчера. Просил меня прилететь. Ну, я поехала в аэропорт и прилетела.
        - Вы прилетели лондонским рейсом? - спросил следователь.
        - Нет. Лондонский рейс уже улетел. Я посмотрела, что если я куплю билет во Франкфурт, из Франкфурта успею сделать connection до Москвы. Я прилетела из Франкфурта.
        Следователь взглянул на нее с внезапным подозрением.
        - Он позвонил вам домой?
        - Нет. На мобильный.
        - И где вы были?
        - В LSE. London School of Economics.
        - И вы не заезжали домой?
        - Нет, я поехала в аэропорт.
        - Что же он такое вам сказал?
        - Ничего. Просто попросил приехать.
        - Простите, Анна Семеновна, но это нелогично. Ваш отец позвонил вам, когда вы были на занятиях. По вашим словам, вы, не заезжая домой, бросились в аэропорт. Багажа у вас с собой нет?
        - Нет.
        В Heathrow ее досмотрели очень тщательно, потому что у нее не было багажа.
        - Ну, вот видите. Вы помчались в аэропорт сломя голову, даже не узнав, не опоздали ли вы на московский рейс, и в результате летели с пересадкой. А вы говорите, что отец вам ни о чем не сказал.
        - Он просто попросил приехать.
        Теперь Анна поняла, о чем говорил Стас, когда советовал не разговаривать с полицией. Она рассказала следователю чистую правду. Отец позвонил и попросил ее приехать. У него был совершенно спокойный голос. Он даже не сказал «приезжай немедленно». Он сказал: «Я хотел бы тебя повидать». Она спросила: когда? Он ответил: хоть завтра.
        Она ждала этого звонка восемь лет. Шесть раз по триста шестьдесят пять дней и два раза по триста шестьдесят шесть. И в каждом дне было двадцать четыре часа, и каждый час она ждала этого звонка. Поэтому она взяла такси и поехала в Хитроу. Следователь никого не ждал восемь лет. И поэтому ему казалось, что отец сказал ей что-то очень важное. Небывалое.
        Конечно небывалое. Он сказал: «Мне надо тебя видеть».
        - Вас встречали в аэропорту? - спросил следователь Арлазов.
        -Да.
        - Кто?
        - Не знаю, - ответила Аня, - по-моему, какие-то сотрудники отца. Я... я не помню. Они сразу сказали, что его... больше нет.
        - Как звали сотрудника?
        - Я... не помню.
        Следователь Арлазов смотрел на нее с удвоенным подозрением. Аня поняла, что сделала еще одну глупость. Следователь наверняка узнает, кто привез ее на дачу. Вон, охранники скажут. Которые у ворот. Стас с его черным BMW и охранниками в снежно-сером камуфляже не тянул на сотрудника отца. Вряд ли он даже был его партнером. Партнер - это английское слово. А для таких отношений, что были между отцом и Стасом, английских слов, вероятно, нет. Потому что в Англии нет таких отношений.
        Следователь решит, что Стас запугал ее.
        - У вас есть какие-нибудь предположения, кто мог его заказать? - спросил следователь Арлазов.
        - Заказать? В каком смысле - заказать?
        Она не знала этого слова. Она слишком долго прожила в Англии.
        - Заказать - в смысле убить, - пояснил следователь.
        - Нет.
        Следователь посмотрел на нее и сказал:
        - Ну что же, я поехал. Спасибо за чай.
        Аня вышла проводить его на крыльцо. Дождь прекратился. Охранники, оставленные Стасом, играли в футбол с водителем «мазды».
        - А вы... как вы думаете, кто его... убил? - спросила Аня.
        - Не знаю, - сказал следователь, - но вообще бизнесменов очень часто убивает их «крыша». Особенно если это очень крупные бизнесмены. И очень крупная
«крыша». Такая, что считается уже не «крышей», а партнером.
        Следователь Арлазов на серебристой «мазде» уехал, Аня проводила его и поднялась на второй этаж.
        Кабинет отца располагался в самом конце холла. Паркет в кабинете был как лед на горном озере, в сверкающих лаком половицах отражалась лепнина на потолке и тяжелые в форме львиных лап ножки старинного письменного стола. Высокие окна протянулись от пола до потолка, и стекла их отливали мрачной синевой: уже потом Аня поняла, что стекла были бронированные.
        Сейф около телевизора был отделан породистым темно-бордовым деревом и уставлен фотографиями в серебряных рамках. На одной из фотографий были отец и Стас. Они сидели за столом с какими-то девушками, и рука Стаса лежала на плече отца.
        Дверца сейфа была перехвачена белой полоской, в замке торчал ключ. Аня повернула ключ, и сейф отворился. Внутри лежали какие-то бумаги и пачки наличных денег. Денег, по меркам Ани, было очень много. Пять пачек. Пятьдесят тысяч.
        Аня закрыла сейф на ключ, положила ключ в карман и спустилась вниз, в гостиную. Гостиная в доме бьша огромная, метров с полсотни и больше, и справа к ней был пристроен двусветный зимний сад. Можно было стоять на втором этаже и любоваться на листья пальм, изящные, как веера гейш. Дверь слева вела в кухню, и из-под этой двери сочились вкусные запахи.
        Аня толкнула дверь.
        Кухня была большая и сверкала чистотой. На плите в пузырях масла скворчали картофельные оладьи, возле оладий хлопотала полная женщина в синем переднике. У ног женщины терлись два кота. На звук открывающейся двери женщина повернула голову, и Аня увидела, что лицо у нее доброе и морщинистое, как скорлупа грецкого ореха.
        - Там в кабинете... сейф опечатанный, - сказала Аня, - кто обыскивал дом? Следователи?
        - Нет, следователи дом не обыскивали, - сказала женщина. - Так, приезжали... как все случилось. А потом появился Станислав Андреевич, и они сразу ушли.
        - А... Станислав Андреевич давно уехал? - спросила Аня.
        - Часа в четыре, - ответила женщина.
        - Поздно, - сказала Аня.
        - Для него не поздно. Он раньше пяти не ложится.
        - А он часто здесь бывал?
        - Ну, бывал. Когда блядки бывали, приезжал. Он двух пацанов оставил. Сказал, если из дома кто хоть ложку унесет, по рогам получит.
        - А кто еще в доме живет?... Кроме отца?
        - Я и муж, - сказала женщина. - Меня Лида зовут, а мужа Коля. Мы во-он в сторожке живем, рядом с охранниками. Я экономка, а он шофер.
        - Как - шофер? - спросила Аня, - шофер ведь тоже...
        - Бог моего Колю сберег, - с чувством сказала пожилая украинка, - его вчера Семен Аркадьевич новое радио ставить услал. А из офиса другую машину прислали. Наша-то бронированная, а ту-то вон, весь низ вынесло. Как дуршлаг, чистое слово. И Семен Аркадьича, и Мишу, и другого водителя, всех на месте... Коля-то вчера на радостях... ты уж извини.
        - Радио в машине поставили?
        - Дак... поставили, Анечка.
        - Велите Коле приготовить машину. Я еду в офис.
        - Анечка, - сказала Лида, - ну зачем тебе в офис? Ты поплачь, отдохни...
        - Вы не понимаете, - сказала Аня. - Я - наследница.
        * * *
        В том году в Москве было уже полно новых офисных зданий, - огромных и стеклянных, как в Сити. Арендаторам там предлагалась вся мыслимая инфраструктура, начиная от службы безопасности и связи, и кончая ресторанами на первых этажах.
        Однако компания Семена Собинова занимала небольшой трехэтажный особнячок в заарбатских переулках. На воротах особнячка не было никаких вывесок, а там, где обыкновенно висит табличка с названием улицы и номером дома, с кронштейна таращилась видеокамера.
        Когда «мерседес» с Аней въезжал в ворота, она невольно подумала, сколько же стоили отцу дополнительные расходы по самостоятельному содержанию охраны, обеспечению связи, доступа в Интернет и так далее. Ане показалось, что свой особняк - это куда менее выгодно, чем аренда современного офиса. Это была вполне естественная мысль для студентки Лондонской школы экономики.
        К улице особняк был повернут спиной и скромной калиткой. Парадный вход располагался во дворе. Мраморные ступени вели к круглым стеклянным шлюзам, напоминающим пуленепробиваемые барокамеры, и сквозь эти шлюзы, как сквозь двери рая, посетитель видел фонтан в холле и фотографически-неподвижных охранников.
        Аня не видела таких шлюзов даже в Сити. Чтобы пройти сквозь них, посетителю надо было с помощью выданной тут же карточки отворить одну из дверей и потом ждать, пока подозрительная аппаратура не изучит тебя и не выдаст добро: только после этого отворялась вторая дверь. Сумки надо было сдавать отдельно.
        Однако при виде спутников Ани охранники заблокировали шлюзы в положении
«открыто» и не спросили ни у кого документы. Один из сопровождающих остался болтать с охранниками, другой проводил ее на третий этаж: там, отдельно от всех помещений здания, располагалась приемная ее отца с белозубой секретаршей.
        Возле двери кабинета черным по латуни было вырезано: «Семен Аркадьевич Собинов. Генеральный директор АО «Авиарусь».
        В кабинете были письменный стол, аквариум с пираньями и - сто квадратных метров паркета, бронзы и красного дерева. В углу, как ростральная колонна, высился сейф. Стол был занят - за ним сидел человек, похожий на крысу в галстуке. Перед человеком на тонкой бронзовой ножке стоял белоснежный самолет с надписью «Авиарусь».
        Аня подошла к человеку вплотную. Почему-то она глядела на него снизу вверх, хотя он сидел, а она стояла.
        - Здравствуйте, - сказала Аня, - вы Семен Собинов?
        - Нет, - ответил человек, - меня зовут Алексей Измаилович Защека, и я исполняю обязанности...
        - Тогда убирайтесь из этого кресла, - сказала Аня.
        Шея Защеки от изумления вылезла из галстука.
        - Но позвольте... почему?
        - Потому что это кресло Собинова, а я его дочь.
        Защека встал.
        - Это заметно, - сказал он.
        - Кто назначил вас исполняющим обязанности?
        - Собственно, никто. Но на четыре назначен совет директоров...
        - Кто по российскому законодательству назначает генерального директора: совет директоров или собрание акционеров?
        Защека сморгнул.
        - В этой компании - совет директоров.
        - В таком случае потрудитесь объяснить совету директоров, что генеральным директором буду я. И до четырех часов я буду исполнять обязанности.
        Защека пожал плечами.
        - С великим удовольствием, Анна Семеновна, - сказал он, - а простите, нас в переговорной посетители ждут. С ними кто будет общаться - я или тоже вы?
        - Разумеется, я, - сказала Аня.
        Защека помолчал и нажал на селектор.
        - Вика, - сказал он, - там Зубицкий в нижней переговорной, пусть поднимется. Поклонился и вышел из кабинета.
        * * *
        Посетителей оказалось трое. Двое были в серых пиджаках, белых рубашках и подобранных в тон галстуках. Они напоминали репринт одного и того же издания, напечатанного пятьдесят и двадцать лет назад. Третий был угрюмый сорокалетний человек с бритой головой и вытатуированными на пальцах перстнями.
        - Зубицкий, Михаил Александрович, - представился тот экземпляр, которому бьшо пятьдесят.
        - Зубицкий, Игорь Михайлович, - представился тот, кому двадцать.
        - Анна Собинова, - сказала Аня.
        Третий, в перстнях, не представился никак.
        Аня усадила всех троих за круглый столик для совещаний, как раз около аквариума с пираньями. Все расселись кто куда, и только человек в перстнях обошел стол и уселся лицом ко входу.
        - Чаю? - спросила Аня. Посетители кивнули. Аня нажала кнопку, и вошла секретарша Вика.
        - Принесите чай, - сказала Аня, - вам какой: черный? зеленый?
        - Зеленый, - сказал старший.
        - Черный, - сказал младший.
        - А у вас чай в пакетиках? - спросил тот, который с перстнями.
        Секретарша кивнула.
        - Мне, пожалуйста, полчашечки кипятка, а остальное - пакетики.
        Аня посмотрела на свое отражение в аквариуме с пираньями и вдруг поняла, что она одета не очень хорошо. На ней были футболка и джинсы, в которых она прилетела из Лондона. Это была очень правильная одежда для студентки Лондонской школы экономики, но Аня не была уверена, что эта одежда подходит для стометрового офиса с дворцовым паркетом и южноамериканскими пираньями. Кроме того, это была не траурная одежда.
        Наступила неловкая пауза, в течение которой человек с перстнями наблюдал за пираньями, а Зубицкий-старший смотрел на Аню. Он смотрел на нее так, что Аня невольно снова покосилась на аквариум, чтобы проверить, на порвалась ли ее футболка на груди.
        Никто не имел права так на нее смотреть!
        Особенно, когда отец мертв!
        Зубицкий Ане страшно не понравился, но еще больше ей не понравился человек, который попросил полчашки кипятка. А остальное - пакетиками. Она вспомнила, как это называется. Чифир. Да, чифир - очень густо заваренный чай. Этот чай пьют в тюрьме. Значит, этот человек был в тюрьме. Спрашивается, зачем этот человек пришел вместе с кредиторами ее отца?
        Надо было что-то делать. Но что? Аня вспомнила, что Стас предлагал ей свою помощь. Можно было встать, выйти в комнату отдыха и набрать номер Стаса. А можно было попросить подняться в кабинет тех двух парней, Игоря и Петю. Но это означало - сдаться. И с самого начала отказаться от самостоятельного расследования. А если это Стас убил ее отца? Как она может просить его о помощи?
        Послышался цокот каблучков, и в кабинет вошла секретарша с подносом. На подносе стояли два чайничка с чаем и стакан с чифирем.
        Секретарша Вика расставила чашки, очень-очень сладко улыбнулась Зубицкому-младшему и вышла. По ее походке было видно, что она принимает пол этого кабинета за подиум. Наверное, отцу это нравилось. Аня про себя порешила секретаршу уволить.
        Зубицкий-старший налил себе чашку и откашлялся перед разговором.
        - Простите, - сказала Аня, - вы все... от одной организации?
        -Да.
        - А я - одна. Мой отец не советовал мне вести переговоры, если я одна, а собеседников - трое. Поэтому у меня предложение: либо мы переговорим с вами вдвоем, либо, - Аня широко улыбнулась и очень пристально взглянула на человека, пившего пакетики от чая, - с моей стороны нас тоже будет трое.
        Зубицкий и человек с перстнями переглянулись. Человек с перстнями еле заметно поднял брови. Зубицкие вышли из кабинета, как игрок, удаленный с поля по свистку судьи.
        - Олег, - сказал человек с перстнями. - Если Стас будет спрашивать, кто приходил, скажи, что приходил Олег Васильевич.
        - Что вам надо от компании?
        - Денег.
        - Сколько?
        У Олега Васильевича были очень странные глаза. Нельзя сказать, чтобы они бегали. Скорее они походили на локаторы, которые медленно обследовали все узловые точки комнаты, - и вместе с тем всегда смотрели прямо на Аню.
        - Три миллиона, без штрафов и пеней. За поставленный керосин. Акты сверки возьмешь у коммерсантов, - последовал кивок в сторону дверей. - Два миллиона девятьсот шестьдесят тысяч, если быть точным.
        - Акты сверки? Это... за сколько?
        - За два года. Больше мы ждать не намерены.
        - А почему вы раньше ждали?
        - Раньше в компании денег не было. Теперь есть. За самолеты.
        - За какие самолеты?
        - Твой отец продал самолеты. Три старых Ила, три Ту-154, десять новых Ту-204. Покупатель - авиакомпания «Скайгейт». Васька Никитин. Он уже летает по этим маршрутам.
        Слово SkyGate было произнесено с неподражаемым рязанским выговором. Судя по акценту, Олег Васильевич не знал не только английского языка, но и латинского алфавита.
        - Отец продал шестнадцать самолетов? Но это... это весь бизнес!
        - В общем, да.
        - А почему он тогда не продал компанию?
        - Если бы он продал компанию, «Скайгейт» вместе с самолетами получил бы долги. А долги у твоей компании больше активов. Так что это такой способ отделаться от кредиторов. Он же получал деньги не на компанию - на оффшорку.
        Олег Васильевич помолчал, потом улыбнулся.
        - Только нам безразлично, где эти деньги - здесь или на оффшорке. Главное, что они есть. И если нам даже сейчас не заплатят, мы будем считать эти долги безнадежными. А когда кредитор понимает, что долгов получить нельзя... все самое страшное случается из-за безнадежных долгов, ты меня понимаешь, Аня?
        Аня понимала. Аня не понимала другое. Ее отец был замечательный, умный человек. Он был самым проницательным бизнесменом. Он был ловок, все говорили. Как же так получилось, что он в течение двух лет не платил за топливо для самолетов? Или не доплачивал, по крайней мере?
        И сколько еще таких долгов?
        Господи боже мой! Господи мой боже! Ане отчаянно хотелось убежать в другую комнату и позвонить Стасу. А еще больше ей хотелось убежать и позвонить отцу. Если бы это было возможно!
        - Олег Васильевич, - сказала Аня, - я правильно понимаю, что компания должна многим и очень многим?
        - Да.
        - И ни денег, ни активов у нее нет, потому что активы проданы компании SkyGate, a деньги от сделки попали не в Россию, а в оффшор?
        Олег Васильевич кивнул.
        - То есть если вместо того, чтобы сидеть здесь и угрожать, вы предъявите мне иск и обанкротите компанию, то вы окажетесь одним из сотен кредиторов, дерущихся за сомнительную честь поделить между собой обстановку вот этого кабинета, которая, хотя и роскошная, но на три миллиона не тянет?
        Олег Васильевич откинулся на стуле и скрестил руки на груди.
        - А ты быстро соображаешь, - сказал он, - для семнадцатилетней девочки.
        - Мне девятнадцать, - гордо сказала Аня. - Вы же не можете получить эти долги законным путем? А я не могу выплатить все долги, сколько бы я ни старалась.
        - Допустим.
        - Вы угрожаете убить меня, если я не верну долг. Ну так меня же все равно убьют: не за первую половину долга, так за вторую.
        - Это твои проблемы.
        - Нет, это ваши проблемы. Потому что если вы меня убьете, денег у вас не прибавится. Только на убийство потратитесь.
        Олег Васильевич разглядывал рыбок.
        - Если вы не могли получить эти деньги два года, значит, ваш долг не так уж дорого стоит, - сказала Анна, - я предлагаю так: я возьму эти документы, и если они не врут, то в течение недели вы получите миллион. Договорились?
        Олег Васильевич думал не более двадцати секунд.
        - Договорились, - сказал он. Он был уже около аквариума, когда Аня внезапно спросила:
        - А у отца были безнадежные долги?
        -А?
        - Вы говорите, что убивают только за безнадежные долги. Так были ли люди, которые уже отчаялись получить от отца деньги?
        - Аэропорт «Международный». Каменецкий Эдуард Викторович. Он судился за долги. И проиграл.
        * * *
        Оставшись одна, Аня задумчиво прошлась по кабинету. Если бы в раю были кабинеты, то этот бы принадлежал не меньше, чем святому Петру.
        Из кабинета вели три двери: одна - в приемную, а вторая - в переговорную комнату, тихую и безликую, с овальным стеклянным столом и светящимся потолком. За третьей дверью Аня ожидала найти туалет, но там был не туалет - там был спортивный зал, с тренажерами, зеркалами и большим кожаным диваном. Диван, видимо, тоже числился как тренажер.
        Ванная была дальше. Душевая кабина с электронными табло и водонепроницаемым телефоном походила на капсулу «Шаттла».
        Аня вернулась в кабинет. Она отражалась в паркете, аквариуме и бронированных окнах. Худенькая, беленькая и в рваных джинсах. Зачем она перекрасилась в блондинку? Это Лиза, с которой отец был в «Ритце» три года назад, была блондинкой. А у вчерашней Марии были немыслимо короткие волосы и искусно растрепанная челка, темно-каштановая, чуть посветлее, чем волосы самой Ани еще месяц назад.
        Аня села в отцовское кресло. Оно располагалось на возвышении, и Аня поняла, почему человек, стоявший по другую сторону стола, казался ниже человека, который сидел. Некоторое время Аня изучала бумаги в ящиках, а потом подняла телефонную трубку и нажала на кнопку с надписью «Вика».
        Секретарша вошла, улыбаясь дежурной улыбкой. Сейчас, когда мужчин не было, секретарша не так колыхала бедрами.
        - У вас есть комбинация от сейфа? - спросила Аня.
        - Нет. Во всей компании ее знал только Семен Аркадьевич.
        Ане почему-то было страшно в этом кабинете. Каждую секунду казалось, что вот сейчас отворится дверь и войдет ее отец. Такой же бледный и холодный, как вчера.
        Аня взглянула на часы.
        - Мою машину ко входу, - сказала Аня, - и перенесите совет директоров на четыре тридцать. Где мои охранники?
        - В столовой, - сказала секретарша, - обедают.
        - Я выйду через переговорную. Не предупреждайте их, что я уехала.
        * * *
        Дверь отцовского «мерседеса» была тяжелой, как люк бронетранспортера, и Бах из новых колонок звучал, как в консерватории. Было странно ехать и думать, что если бы отец не затеял менять аудиосистему, он был бы жив.
        Было странно ехать в аэропорт всего через сутки после прилета.
        По дороге Аня заехала в магазин. Ей надо было купить черные брюки и черный свитер, и тут выяснилась новая трудность. Во-первых, в магазине не принимали ее
«Визу». Во-вторых, Аня вспомнила, что у нее на карточке довольно мало денег, а деньги из сейфа на даче она взять даже как-то не подумала.
        Приемная генерального директора аэропорта «Международный» была сделана по последнему писку моды времен московской Олимпиады. За длинной конторкой трудились сразу четыре секретарши. Дверь кабинета была отделана светлым деревом.
        - Вы к кому? - спросила одна из секретарш.
        - К Каменецкому.
        - Вам назначено?
        - Скажите, что приехал генеральный директор компании «Авиарусь».
        Секретарша очень внимательно оглядела Аню, потом поднялась из-за конторки и скрылась в двери кабинета. Она вернулась через минуту.
        - Прошу, - сказала она.
        Эдуард Каменецкий сидел в кабинете за длинным столом черного дерева. Каменецкому было лет шестьдесят, он был большой и удобный, и напоминал надувного мишку с бурой шерсткой на голове и внимательными серыми глазами. Завидев Аню, он поспешно полез ей навстречу, запутался в ножках руководящего кресла и чуть не упал.
        - Анна Семеновна Собинова, - представилась Аня.
        Каменецкий открыл рот и закрыл его.
        - Понятно, - сказал Каменецкий. - Мои соболезнования... А... э... кто вас назначил гендиректором?
        - Я владелец контрольного пакета, - ответила Аня.
        Каменецкий нерешительно хлопал глазами.
        - И что же вас привело ко мне?
        - У моего отца было много кредиторов, но только вы судились с ним. Вы проиграли и были очень недовольны. А вчера его убили.
        Каменецкий помолчал.
        - Анечка, у вас... какой-то странный акцент. Вы...
        - Последние годы я провела в Англии, - сказала Аня, - и получила master of arts по экономике. Так что я знаю, кто такие кредиторы и что такое арбитраж.
        - А, - сказал Каменецкий, - да, master of arts - это серьезно. Хотите чаю?
        Чай был заварен и принесен хорошенькой секретаршей, и к чаю явились русские шоколадные конфеты и восхитительный зефир.
        - Да, так насчет арбитража, - сказал Каменецкий, - я действительно судился с вашим отцом и действительно имел к нему претензии. Понимаете, он поссорился со своим аэропортом и попросился летать из нашего. Так как за Собиновым водилась эта привычка - не платить, мы составили договор. В договоре было сказано, что Собинов рассчитывается с нами ежемесячно, а если он этого не делает, то мы можем забрать у него самолеты. Четыре Ту-154 и один Ил-96. Ил тянул на десятку, а «тушки» были старенькие - два-три миллиона долларов каждая. Это вполне перекрывало стоимость обслуживания «Авиаруси». Я подписал договор. Он не рассчитался.
        - Но вы забрали самолеты?
        - Видите ли, Анечка, с точки зрения авиакомпании самолет - это то, что летает и перевозит груз. Или пассажиров. А с точки зрения юристов, самолет - это то, на чем имеется бортовой номер, номер двигателя, ну и еще парочка цифр. Собинов взял отданные в залог самолеты и содрал с них все, что можно. Все запчасти. От двигателей до стоек шасси. То, что осталось, он поставил к стеночке и сказал: «забирайте». По моим прикидкам, только ремонт Ила обошелся бы нам в восемь миллионов долларов. Я обратился в суд и проиграл: в договоре указан бортномер такой-то? - Да. - Бортномер такой-то вам отдают? - Да. - Чего вы еще хотите? Формально суд я проиграл, неформально мне обращаться... не хотелось. Знаете, тягаться с человеком, за которым стоит Стас, себе дороже. Так что Собинов полетал из нашего аэропорта полгодика, а на сэкономленные деньги купил себе, говорят, яхту.
        - Кто такой Стас? - спросила Аня.
        - А вы еще не встречались?
        - Нет, - быстро произнесла она.
        - И не советую. Лучше езжайте в свою Англию и получите там очередную степень. Вы ведь, наверное, отличница?
        - Кто такой Стас? - спросила Аня. - Вам... угрожали? После арбитража?
        - Нет, - ответил Каменецкий, - мне не угрожали. Когда собираются стрелять, никогда не угрожают. У вашего отца убили двух партнеров, и, насколько я знаю, им никто перед этим не угрожал.
        Аня помолчала.
        - Бизнес моего отца купила компания SkyGate. Кто это такие?
        - Это один из его главных конкурентов. Фактический владелец аэропорта
«Елизарово». Создана с нуля. Раньше была грузовая компания, теперь вот - и пассажирская.
        - Большая?
        - С этой покупкой она станет второй по величине в России. После
«Аэрофлота». Владельца компании зовут Василий Никитин. Ему тридцать четыре года, из них полтора он провел в федеральном розыске.
        - За что?
        - Почему бы вам не спросить это у самого Никитина? Могу подсказать телефон.
        Аня встала.
        - Подскажите адрес.
        Аэропорт «Елизарово» находился с другой стороны Москвы и сверкал металлом и стеклом. После замызганного «Международного» он напоминал кусочек Heathrow, переведенный на русский язык.
        Аня стояла в приемной Василия Никитина. Сквозь огромное, во всю стену окно, был виден Ту-204. Вокруг белоснежного самолета суетились механики в рыжем. Они были как муравьи вокруг куска сахара. Небо над аэропортом было глубоким и синим.
        - Анна Семеновна? Мои соболезнования. Я - Никитин.
        Аня обернулась.
        Василий Никитин был молод, а выглядел еще моложе. У него были голубые легированные глаза и стальное рукопожатие. На нем был мягкий серый свитер и рыжая куртка в крапинках дождя.
        Никитин распахнул перед Аней дверь кабинета, и проворно вбежавшая за ними секретарша положила Никитину на стол несколько бумаг. Никитин проглядел их, вынул из кармана платиновую ручку, поставил подпись.
        - Уволить, - сказал Никитин, - никаких «по собственному желанию».
        Секретарша кивнула и ушла. Аня вопросительно подняла брови.
        - Топливо, - пояснил Никитин, - воруют.
        - Что - топливо?
        - Пилоты воруют топливо. Сливают излишки после заправки, разницу пилят с заправщиком. А потом орут: «Мне на второй круг нельзя, у меня топлива нет». Везде воруют. Кроме этого аэропорта.
        - А у вас почему не воруют?
        - Потому что я за это увольняю заправщиков. На месте.
        Никитин улыбнулся неожиданной мальчишеской улыбкой, нажал на громкую связь и спросил:
        - Чаю? Кофе?
        Выслушал ответ и распорядился:
        - Два кофе.
        Аня осторожно уселась в кожаное кресло напротив Никитина.
        - Этот Ту-204, - спросила Аня, - это был моего отца?
        - Да, - сказала Никитин, - «двести четвертые» вообще были только у вашего отца. Больше ни у кого их не было. У «Внучки» есть две штуки, но они не летают.
        - Вы купили весь бизнес отца?
        - Ну, не совсем так, Анна Семеновна. Бизнес вашего отца был кидать поставщиков и не платить по долгам. Вот долги я ему оставил. А все остальное - да, купил.
        Дверь офиса отворилась, и секретарша в строгом черном костюме поставила перед собеседниками по чашечке кофе. Она двигалась, как помесь балерины и робота. Дверь за секретаршей захлопнулась, и Аня спросила:
        - Это правда, что вы полтора года были в федеральном розыске?
        - Неправда. Где-то месяцев восемь.
        - За что?
        - За мошенничество, совершенное в то время, пока я руководил компанией
«Авиарусь».
        - Вы были хозяином «Авиаруси»?!
        - Нет. Генеральным директором. Я заплатил два миллиона долларов некоей фирме, которая должна нам была поставить керосин, и не поставила. Фирма была с Антильских островов, что ли. Ваш отец написал в прокуратуру заявление. Утверждал, что моя подпись стоит под заведомо липовой сделкой.
        - Эта антильская фирма, это был ваш оффшор?
        - Это был оффшор вашего отца, - сказал Никитин.
        - Моего отца?! И мой отец за это подал на вас в суд?
        Никитин пожал плечами.
        - Ну это же довольно естественно, Аня. Он знал, что сделка липовая, знал, что деньги ушли в оффшор и что под этим стоит моя подпись. Почему бы не возбудить дело?
        - А зачем ему нужно было дело против вас?
        Никитин улыбнулся. Очень широко и очень натурально.
        - Ваш отец пригласил меня в «Авиарусь» семь лет назад. Компания лежала на боку, потому что ваш отец вынул из нее все деньги. Куча народа хотела купить ее даром. Чтобы продать ее дорого, надо было либо вкладывать в компанию средства, либо нанимать хороших менеджеров. Ваш отец не понимал, что компании - это то, во что вкладывают деньги. В его понимании компания было то, из чего деньги крадут. Поэтому он решил ограничиться хорошим менеджером. Он пригласил меня. У меня уже тогда были репутация и имя. Мои друзья дали мне деньги под проект, а я вложил их в «Авиарусь». Я вложил больше пяти миллионов долларов. Все это подняло стоимость компании. Когда начались переговоры о продаже, я запротестовал. Я сказал, что компания нормальная, может летать - зачем ее продавать? Тогда ваш отец вышвырнул меня вон.
        - А пять миллионов?
        Никитин пожал плечами.
        - А вот чтобы я не просил эти пять миллионов, ваш отец и завел против меня уголовное дело.
        - Это было давно?
        - Семь лет назад. Мне пришлось уехать из Москвы, я уехал в Китай. Сидел там, организовывал поставки китайского барахла. У нас было мало самолетов, мы брали их в аренду. У региональных компаний. Потом мы их стали покупать. Потом сделали SkyGate. Потом SkyGate купила активы «Авиаруси».
        - И вы заплатили нормальную цену?
        - Разумеется. Уж поверьте, ваш отец мне ни копейки не сбросил.
        - Можно узнать, какую? - Никитин если и заколебался, то на мгновение.
        - Разумеется. Восемьдесят пять миллионов долларов.
        Аня невольно почувствовала облегчение. За эти деньги она сумеет расплатиться с кредиторами. Вот, она даже страшного Олега Васильевича уговорила на скидку в семьдесят процентов. Если другие кредиторы согласятся хотя бы на пятьдесят процентов, у компании еще останутся деньги и самолеты, чтобы летать. Все нормально. Она не даст «Авиаруси» умереть. Она продолжит дело отца.
        И она найдет его убийц.
        Для этого ей и нужны деньги, потому что с деньгами убийц найти проще.
        Дверь отворилась, и опять появилась секретарша Никитина. В руках ее была новая папка. Никитин пробежал глазами листки. Он читал со скоростью сканера.
        - Уволить, - сказал Никитин, подчеркнув в одном из листков жирной красной чертой.
        - Опять топливо? - спросила Аня.
        - Нет. Разговоры. Мы пишем все разговоры агентов с клиентами. Мы предупреждаем агентов: нельзя хамить клиентам. Клиент всегда прав. Моя компания называется не универсам «Советский» - моя компания называется SkyGate. Те, кто не соответствует уровню моей компании, могут идти работать в универсам.
        Никитин поднялся, подавая Ане белую холодную руку:
        - А сейчас прошу меня извинить. У меня совет директоров.
        * * *
        У служебного выхода из дирекции аэропорта Аня чуть не столкнулась со своим собственным охранником Игорем. Тем самым, которого она оставила в «Авиаруси».
        Игорь стоял у ее «мерседеса» и открывал заднюю дверь, и когда он увидел Аню, то чуть не выронил мороженое, которое держал в руках. Мороженое было в вафельных стаканчиках, и стаканчиков было штук пять.
        Тут же с переднего сиденья пулей выскочил Баклажан и отворил перед Аней заднюю дверцу.
        Аня посмотрела сначала на веснушчатое лицо Игоря, потом на стаканчики. Когда ей было восемь лет, это мороженое стоило девятнадцать копеек, и это было самое вкусное мороженое на свете. Аня внезапно вспомнила, что ничего не ела, если не считать печенья в кабинете Каменецкого.
        - Хотите? -предложил Игорь.
        Аня улыбнулась и взяла один стаканчик.
        - Анна Семеновна, - жалобно сказал Игорь, - вы попросите, чтобы нас сменили, а? Вы вот без охраны уехали, а нам Станислав Андреевич так по ушам даст. И Петров тоже даст.
        Петровым звали начальника службы безопасности «Авиаруси».
        - А вы долго охраняли моего отца? - спросила Аня Игоря, когда они ехали обратно в Москву.
        - Долго, - сказал Игорь, - почти год. А потом мы с Дмитрием Иванычем стали ездить. А Собинов себе собровцев взял.
        - Повезло нам, - сказал Игорь, откусив пол-вафельного стаканчика, - Семен Аркадьич ведь на нашей машине ехал. То есть на машине Дмитрия Иваныча.
        - А как получилось, что отец поехал в офис на чужой машине? - спросила Аня.
        Игорь с увлечением приканчивал мороженое.
        - А черт его знает, чинили что-то. Нам утром говорят: возьмите разъездной джип и езжайте за Дмитрием Иванычем. А ваша хозяина повезет.
        Руки Игоря из-за холода были в черных нитяных перчатках. Одна перчатка прохудилась, и сквозь нее был виден большой палец с обкусанным розовым ногтем. Он казался совсем мальчишкой, худым и щуплым, но Аня почему-то вспомнила, с какой легкостью Игорь распахнул перед ней тяжелую дверцу бронированной машины.
        - Прикинь, - сказал Игорь, - у водителя-то ноги оторвало. Одна кочерыжка от мужика осталась. А у него дочке полтора месяца.
        * * *
        Аня вернулась в офис к шести. Вечерняя Москва оплывала мокрыми огнями и стояла в пробках.
        Следователь Николай Арлазов болтал в предбаннике с секретаршей Викой. Вика ненатурально смеялась и строила ему глазки.
        - Здравствуйте, - сказал следователь, - вот выясняю, кто в офисе мог заранее знать, что Семен Аркадьевич поедет на небронированной машине.
        - Кто угодно, - пожала плечиком Аня.
        - Нет, не кто угодно. Виктория Ивановна звонила на станцию техобслуживания накануне. И ей сказали, чтобы водитель приезжал к десяти часам. И тогда господин Собинов сказал, что поедет на работу во второй половине дня, когда машина вернется.
        - И почему он срочно выехал на работу?
        - Кто-то, очевидно, позвонил ему. И потребовал срочно приехать. Кто-то, кому владелец компании не мог отказать.
        Аня помолчала.
        - А если бы... если бы он поехал на бронированной машине? Что с ней... с ним было бы?
        - Машину пришлось бы перекрашивать.
        Аня отвернулась, чтобы скрыть слезы, и прошла в кабинет.
        Аня перенесла совет директоров на утро, чтобы до этого хоть чуть-чуть подготовиться и разобраться с долгами и активами компании. Ей хотелось это сделать самостоятельно, чтобы не выглядеть глупой девчонкой в глазах своих замов.
        Она вызвала слесаря и сотрудника компании, которая производила сейфы, и велела вскрыть сейф. Секретарша Вика сказала, что это невозможно сделать до утра, и Аня ответила, что если сейф не будет вскрыт до десяти вечера, Вика может считать себя уволенной.
        Пока сейф оставался закрытым, Аня занялась изучением бумаг, лежавших в ящиках стола и имевшихся в распоряжении бухгалтерии. Она искала те восемьдесят пять миллионов долларов, о которых ей сказал Никитин.
        Однако никаких следов этих денег в бухгалтерии не обнаружилось. Зато через два часа обнаружилось кое-что другое.
        Аня внимательно перечла документы, доставленные ей главбухом, нажала кнопку селектора и попросила секретаршу вызвать Алексея Защеку.
        - Он отъехал из офиса, - ответила секретарша.
        - Я хочу его видеть через пятнадцать минут.
        Ровно через пятнадцать Защека и прибыл. Улыбнулся, помахал Ане ручкой и доверительно перегнулся через стол.
        - Анна Семеновна, - сказал Защека, - вы... у вас очень усталый вид... Поверьте, мы все так сочувствуем вашему горю...
        Вблизи его лицо походило на красный помидор с пуговками.
        - Наша компания очень много задолжала, - начала Анна, - не так ли?
        Защека кивнул.
        - Только по тем документам, которые я успела изучить, «Авиарусь» задолжала за топливо около десяти миллионов долларов, за обслуживание в различных аэропортах - около четырех миллионов, еще четыре миллиона авиаремонтным заводам и около полутора миллионов долларов зарплаты собственным работникам, - перечисляла Анна. - Кроме этого, компания должна банкам около двадцати миллионов долларов по кредитам. Так?
        Защека снова кивнул.
        - Несмотря на это, - продолжала Анна, - на следующий день после смерти отца вы распорядились перевести миллион двести тысяч долларов на счет некоей фирмы «Энтерпрайз» за будущие поставки горючего.
        Защека усмехнулся:
        - А по какому праву вы мне задаете вопросы?
        - Мне принадлежит эта компания.
        - Ну, Анна Семеновна, это еще вопрос, кому она принадлежит. Вам или кому-то еще...
        - Кому именно? Отец был хозяином «Авиаруси».
        - Ну почему же, Анна Семеновна. У вашего отца были партнеры. Два партнера
        - Кулаков и Веригин. Одного убили два года назад, другого - три.
        Аня вздрогнула, вспомнив про убийство Кулакова. Отец в это время как раз был в Англии. Она и не знала, кто такой Кулаков: ей сказала мать. Аня бросилась к отцу с расспросами, но тому было не очень приятно разговаривать на эту тему. Он просто коротко сказал, что Кулаков был плохой бизнесмен и что с компанией он был уже не связан: он только что продал свои акции, чтобы покрыть личные долги. Что же до Веригина, то его и вовсе никто не убивал, по словам отца, он наделал долгов миллионов на пятнадцать долларов и сбежал. Отцу немало стоило расплатиться с этими долгами.
        - При чем здесь Кулаков? - спросила Аня. - У Кулакова была куча долгов, и бизнесмен он был никудышный.
        Защека с интересом на нее поглядел.
        - Да нет, - сказал он, - я не об этом. Просто и Кулаков, и Веригин были партнеры. И у них тоже бьши наследники. Я не слыхал, чтобы их акции получили наследники. Их получил ваш отец.
        - Он купил эти акции еще до смерти Кулакова! Тот продал их, чтобы покрыть долги!
        Защека пожал плечами.
        - А вдруг выяснится, что незадолго до смерти ваш отец тоже продал акции компании?
        - Кому?
        - Ну, например, человеку, которому принадлежит фирма «Энтерпрайз». Та самая, которой я заплатил деньги в счет будущих поставок горючего.
        - И как же этого человека зовут? Алексей Измаилович?
        - Может, Алексей Измаилович. А может, Станислав Андреевич.
        - Кто такой Станислав Андреевич?
        - Так. Один знакомый вашего отца. Хороший знакомый.
        - Что значит «хороший знакомый»? Защека пожал плечами.
        - Предприниматели, у которых часто гибнут партнеры, иногда имеют хороших знакомых... вполне определенного рода занятий.
        - Как фамилия Станислава?
        - Да это я так, к примеру. Откуда я знаю фамилию какого-то Станислава?
        - Вы можете идти, - сказала Аня.
        * * *
        Сейф вскрыли в половине десятого вечера. Там действительно нашлись бумаги, которые касались недавней сделки с SkyGate. Это были официальные бумаги, и в них значилась сумма в шестнадцать миллионов рублей, которые «Авиарусь» получила за продажу самолетов.
        Эти шестнадцать миллионов вряд ли устроили бы человека, который пришел вместе с Зубицкими и вел переговоры вместо них.
        Было уже одиннадцать, когда Аня обнаружила в одной из папок справку, согласно которой стоимость одного Ту-204 составляла около 10 миллионов долларов.
        Отец продал десять Ту-204, новых, в прекрасном состоянии.
        Аня положила перед собой две бумаги: про шестнадцать миллионов рублей, которые ее отец официально получил за шестнадцать самолетов, и про сто миллионов долларов, которые должны были стоить десять из этих шестнадцати самолетов, и уставилась в них ничего не выражающим взглядом. Она очень устала, но спать ей не хотелось. Ей казалось, что она спит наяву. За ее спиной отворилась дверь из тренажерного зала. Аня обернулась. У большого, во всю стену, аквариума стоял Стас. Светлые его волосы горели на фоне подсвеченной зеленой воды, и над головой его плавала серенькая пиранья.
        - Ты все еще здесь? - спросил Стас, - ты ужинала?
        Аня даже не обедала.
        - Нет.
        - Поедем поужинаем. Если твоего отца завалили, это еще не повод уморить себя голодом.
        - Мне нужно тут кое-что закончить, - сказала Аня.
        Стас помолчал, потом пересек комнату и плюхнулся на диван.
        - Валяй доканчивай. Я подожду.
        Аня нажала на кнопку селектора. Она так и не отпустила Вику и не разрешила никому уходить с работы.
        - Защеку ко мне, - сказала она.
        Защека пришел через три минуты.
        - Алексей Измаилович, - сказала Аня, - вы мне сообщили, что перевели миллион двести тысяч долларов со счетов моей компании на счета фирмы
«Энтерпрайз» по просьбе ее владельца, некоего Станислава Андреевича. Это так или нет?
        Стас на диване аж привстал. Защека оглянулся и увидел Стаса: щеки зама пошли малиновыми пятнами.
        - Это... вы меня не так поняли, Анна Семеновна...
        - Почему же? Вы выразились вполне определенно. Вы сказали, что фирма
«Энтерпрайз» принадлежит Станиславу Андреевичу. Так?
        - Это недоразумение... я...
        Стас встал.
        - Это, конечно, недоразумение, - сказал Стас, - и этот господин... как его зовут?
        - Защека, - поспешно сказала Аня, - он заместитель моего отца. Алексей Защека.
        - И господин Защека переведет деньги обратно. Завтра.
        - Но вы не понимаете... я... уже...
        Стас развел руками.
        - Ты слышишь, Аня? Он согласен.
        Защека метнулся к выходу из кабинета. Дверь растворилась ему навстречу, и в ней возникли два молчаливых парня в кожаных куртках. Стас едва заметно кивнул им. Парни стали надвигаться на Защеку, а тот, бледнея, отступал к дверям переговорной. Он уже нашарил спиной дверь, и та легко распахнулась. На пороге стояли Игорь и Петя.
        Стас, улыбаясь, повернулся к Ане.
        - Нам здесь больше делать нечего, - сказал Стас, - поехали ужинать. Этот человек вернет деньги.
        Рука его мягко легла на плечи Ани.
        Ресторан, в который повез ее Стас, был, наверное, одним из самых дорогих в Москве. Главный зал был устроен, как крипта готического собора, и возле мраморного камина негромко играл орган. Они прошли через общий зал и поднялись наверх, на второй этаж, где располагались отдельные кабинеты. Охранники, словно верные псы, остались внизу.
        Вышколенный официант, уловив странный акцент в русской речи Ани, обратился к ней на английском, и у Ани создалось впечатление, что он мог бы с такой же легкостью заговорить с ней по-французски или по-японски. Аня смутилась и не знала, что заказать, и Стас сделал заказ за нее.
        Официант поклонился и через минуту вернулся с бутылкой красного вина, которую Стас придирчиво проинспектировал. Наконец вино было разлито по высоким бокалам на длинной, как шпилька, ножке. Официант пропал, не столько раздвинув занавесь, сколько как-то растворившись в ней, и Стас чокнулся с Аней, пристально глядя ей в глаза.
        - Ты сегодня объехала половину московских аэропортов.
        Аня опустила голову. Она металась по чужим Офисам и разговаривала с чужими людьми, потому что не могла оставаться одна. Как только она оставалась одна, ей казалось, что она умерла.
        - Это ваши охранники доложили? - спросила Аня.
        - Это не мои охранники, а твои. Игорь твоего отца возил три года.
        - Вы не могли бы их отозвать?
        - Ты это можешь сделать сама. Но тогда найми себе других. СОБР найми. Это можно сделать на официальной основе.
        - Зачем мне СОБР?
        - Твоего отца убили. Я не знаю почему. А ты вздумала руководить компанией.
        - Вы действительно не знаете, почему убили отца?
        - Нет.
        - И не предполагаете?
        Стас улыбнулся.
        - Я никогда не действую на основании предположений, Аня. Когда речь идет об убийстве, я должен знать. А не предполагать.
        - У отца был партнер, Кулаков. За что его убили, вы знаете? Стас пожал плечами.
        - Долги. Частные долги. Он был плохой бизнесмен. Он даже акции «Авиаруси» был вынужден продать, чтобы покрыть долги.
        - Он ведь погиб два года назад? А после него Веригин?
        - Ну, Веригина-то не убили, - усмехнулся Стас. - Просто человек пропал, и все.
        - И вы его не искали?
        - Отчего ж, искали. Отец Кулакова даже заявление написал: прошу разыскать Веригина, который убил моего сына. И менты искали, и мы.
        - Не нашли?
        - После его пропажи на счетах компании обнаружилась дырка миллионов так в семь. За семь миллионов можно очень хорошо спрятаться. А компания была на грани банкротства.
        Аня помнила, что отец называл другую цифру. Пятнадцать. Пятнадцать, а не семь. Было странно, что Стас точно знал, что человек украл, но не помнил, сколько именно пропало.
        - А еще до этого отец пригласил поднимать компанию... этого... Никитина? Стас кивнул.
        - Этот Никитин... он мне совсем не понравился. Он гадости про отца говорил. И еще он говорил не очень последовательно. Он сказал, что он не крал денег, за которые его объявили в розыск. Но на что же тогда Никитин купил SkyGate? Откуда у него были такие деньги, чтобы создать крупную авиакомпанию?
        Стас пожал плечами.
        - Не знаю.
        - Этот Никитин... очень плохой человек. Он отца не любит, это сразу видно. Я не понимаю, как отец мог продать такому человеку самолеты. Никитин наверняка попытался бы его обмануть. А может даже, убить. По-моему, он врет. По-моему, он не выплатил денег за самолеты. И чтобы не платить, убил отца.
        Стас помолчал.
        - Никитин выплатил деньги за самолеты. Я знаю.
        - Точно?
        -Да.
        - Восемьдесят пять миллионов?
        -Да.
        - Стас, а вдруг это... Веригин? Ведь он был очень плохой человек, раз наделал такие долги. Вдруг он сбежал, но так как знал, что его ищут, решил разделаться с отцом?
        Занавеска, отделявшая кабинет от общего зала, снова раздвинулась, и у стола возник официант в черных штанах и белой рубашке. В руках у него были огромные тарелки. Официант поставил тарелки на особый столик, и там, руководствуясь указаниями Стаса, полил их содержимое маслом и щедро посыпал какими-то пряностями из огромных деревянных перечниц со стальными ручками. Потом бесшумно подал салаты и снова пропал. Аня поглядела на тарелку. Из завитых листочков рукколы выглядывали половинки крошечных помидоров и жареные креветки. От салата шел упоительный аромат. Аня внезапно почувствовала, что страшно голодна. С того времени, как Игорь угостил ее мороженым, прошло семь часов, а мороженое было водянистым и невкусным.
        - Расскажите про отца, - попросила Аня, - каким он был?
        Стас помолчал.
        - Бизнесмен. Мой партнер.
        - Вы часто бывали вместе?
        - Приходилось.
        - Наверное вместе отдыхали... с девушками?
        - Я не охотник до девок, - резко сказал Стас.
        - А эта девушка... Маша... Она с ним давно?
        - Какая Маша?
        - Которая вчера была в особняке.
        - А, - вспомнил Стас, - не знаю. Недели две, не больше. Они у него дольше двух недель не задерживались.
        - Но ведь вы ее знали.
        - Ее все знают, - поморщился Стас.
        Аня вспомнила, как фамильярно Стас обнимал Машу за плечи.
        - Вы с ней тоже спали? - поинтересовалась она.
        - Это не имеет значения.
        Помолчал и добавил:
        - Прости, Аня, тебе не кажется, что мы не о том говорим? Мы говорили о компании, так? Девушки - Семена или мои - к этому отношения не имеют. А вот твоя встреча с Зубицким - имеет. Какого хрена ты с ним договаривалась?
        - Я не с ним договаривалась. А с...
        - Знаю. Тем более. Ты договорилась. Эту договоренность нарушать нельзя. Твой отец два года не платил. Это его бизнес был - «Авиарусь», не твой, и чего ты полезла платить?
        - Потому что бизнес - это когда платят по долгам, а когда не платят - это мошенничество, - сказала Аня. - Я сбила три миллиона до одного. И я заплачу.
        Стас молчал. Очень долго.
        - Ты не понимаешь. На счетах компании нет денег. Ни трех миллионов, ни одного. Деньги за самолеты ушли в оффшорку. А где эта оффшорка, знал только твой отец. Он даже мне не успел заплатить. Между прочим, твоя компания за эту сделку должна мне двадцать пять миллионов долларов.
        Съеденная пища вдруг превратилась в животе Ани в камень. Она осторожно положила вилку и взглянула в глаза Стасу: они были коричневые и безжалостные.
        Занавес снова осторожно раздвинулся, и в кабинетике материализовался официант. Тарелки в его руках были накрыты огромными крышками, напоминающими купол обсерватории. Когда официант сдернул сверкающие полушария, под ними в россыпи дикого риса засверкали красные клешни омара.
        Когда официант ушел, Стас поднял бокал и снова чокнулся с Аней.
        - После похорон ты возвращаешься в Лондон, - сказал Стас. - Я займусь всем остальным.
        - Исключено. Я - наследница. Я найду эти деньги, Станислав Андреевич. Я буду управлять этой компанией.
        - Ты много знаешь о том, как управлять российскими компаниями?
        - Между прочим, я учусь в LSE.
        - Это что такое?
        - Это Лондонская школа экономики.
        Стас молчал. Долго-долго.
        - Я бы предпочел, чтобы ты уехала, - сказал Стас. - Но если хочешь... оставайся. Только это не совсем одно и то же: Россия и Лондонская школа экономики. И еще: если на тебя кто-то будет давить, скажи, что Стас обещал тебе помощь.
        - Вы не бизнесмен, - внезапно сказала Анна.
        - Я бизнесмен, - голос у Стас был очень усталый. - Вот, кстати, визитка.
        Стас вынул беленький квадратик и приписал сверху номер мобильного телефона.
        Когда Аня вернулась на Рублевку, было уже два часа ночи. Она безумно устала, но все-таки перед тем, как лечь спать, она включила отцовский компьютер и влезла в Интернет.
        Результат поиска не удивил ее: по мнению сайта compromat.ru Станислав Войнин бьш лидером одной из крупнейших российских преступных группировок.
        Глава вторая
        Совет директоров начался ровно в девять утра. Директоров было семеро. Они были незаметные и какие-то потрепанные, все - работники «Авиаруси». Ее отец распоряжался компанией единолично, а директора были практически подставные фигуры. Для удобства Ани кто-то расставил перед директорами таблички с именами и фамилиями.
        Единственным по-настоящему бросающимся в глаза исключением бьш молодой парень в шелковом галстуке за двести баксов и безукоризненно пошитом костюме. По его неуловимой манере держаться Аня поняла, что парень учился где-то на Западе - в Гарварде или Йеле. Звали его Дмитрий Иванович Мережко, и именно ему принадлежал злополучный «мерседес». По документам, которые Аня вчера изучила, Мережко представлял кипрскую фирму Carnaby Ltd, владевшую семнадцатью процентами акций «Авиаруси».
        У Ани было такое впечатление, что за фирмой стоял Стас. Это впечатление превратилось в уверенность, когда за минуту до начала совета Мережко наклонился к Ане и сказал:
        - Эти деньги, миллион двести, они еще не были переведены. Мы позвонили в банк и заблокировали перевод. Еще какие-нибудь указания?
        - Да, - сказала Аня, - подготовьте приказ об увольнении Алексея Защеки.
        Самого Защеки среди присутствующих не было. Может быть, его уже вообще не было в живых? Может быть, Стас отдал приказ залить его в бетон и сбросить в море, как в фирме про калифорнийских гангстеров, который она видела? Аня вздрогнула. Правда, в Москве нет моря. Но бетона полно.
        - Ну что же, - сказал Мережко, - у нас первым пунктом повестки дня выборы нового генерального директора. Есть кандидатура Анны Семеновны Собиновой. Кто
«за»?
        Мережко поднял руку первым. Все остальные потянулись за ним, как утята за уткой.
        - А Анна Семеновна представляет себе, в каком состоянии находится компания? - спросил один из членов совета директоров. Перед ним стояла табличка
«Иннокентий Башков», и он был в «Авиаруси» замом по техническим вопросам.
        - Компания находится в неважном состоянии, - ответил за нее Мережко, - у компании осталось всего три самолета, из них один в ремонте, а другой в ближайшем будущем потребует капитального ремонта на сумму три с половиной миллиона долларов. Вдобавок даже эти самолеты не могут летать ни из одного московского аэропорта, потому что всем аэропортам мы задолжали за стоянку и обслуживание. С учетом долгов в бюджет кредиторская задолженность компании составляет сто пятьдесят миллионов долларов.
        Мережко сел. Ане показалось, что его слова прозвучали, как похоронная молитва. Сто пятьдесят миллионов долларов! И против них - восемьдесят пять миллионов за проданные самолеты. И эти восемьдесят пять миллионов долларов - неизестно где.
        В дверь осторожно просунулась секретарша и подала Ане трубку.
        - Это срочно, - сказала секретарша.
        Аня взяла трубку, втайне надеясь услышать голос Стаса. Но это был не Стас. Это был Никитин.
        - Анна Семеновна, - сказал Никитин. - Я прошу вас приехать ко мне. В московский офис, это на Садовом. Немедленно.
        - Зачем?
        - Если вы не знаете, тогда - не по телефону.
        Аня уже надевала пальто на первом этаже, когда к ней спустился Дима Мережко. В руках его был толстенький серый телефон марки «Бенефон». За ним следовали два охранника в камуфляже и с автоматами. Совсем непохожие на веснушчатого Игоря и маленького Петю.
        - Возьмите, - сказал Мережко. - А то мы тут заметили, у вас только лондонский номер.
        - Это Стас заметил?
        Мережко улыбнулся.
        - Станислав Андреевич вообще очень наблюдательный человек.
        Аня помолчала. Телефон был неожиданно тяжелый и формой напоминал прямоугольный кусочек бетона. Ане почему-то не хотелось брать подарки от Стаса. Особенно если они цветом и формой напоминали бетон.
        - Спасибо, - сказала Аня, пряча телефон в карман и направляясь к выходу. Два охранника двинулись за ней.
        - И уберите, пожалуйста, этих громил.
        - Это сотрудники СОБРа, - сказал Мережко, - начальник службы безопасности подписал с ними сегодня контракт.
        Аня пожала плечиком и вышла сквозь распахнутый настежь бронированный шлюз.
        * * *
        Московский офис Никитина занимал один из этажей стеклобетонной пирамиды на перекрестье Садового кольца и Цветного бульвара. Сотрудники офиса сидели за небьющимися перегородками, и улыбки были приклеены к их лицам импортным водостойким клеем. В своих белых рубашках и скромных галстуках они напоминали молодых телят, запертых по боксам на ферме.
        Сам Никитин был в бежевых брюках и полосатом пуловере. Он орал на кого-то по мобильнику, стоя у окна, и на звук отворившейся двери даже не повернул головы. Аня кашлянула и сказала:
        - Вы меня искали.
        Никитин обернулся. Мобильник в его руке проделал сальто в воздухе и шлепнулся, ненужный, куда-то на диван.
        - Искал. Сегодня утром в Нижнем Новгороде судебные приставы арестовали Ту-204 из числа проданных мне вашей компанией. Мы вынуждены были задержать пассажирский рейс на два с половиной часа, пока меняли самолет. Может, для вас это и нормально, а в моей компании такого не бывает. В моей компании я увольняю людей за десять минут задержки рейса. Самолет и сейчас под арестом.
        - Из-за чего он арестован?
        - Некая компания «Росско», которой твой отец чего-то там задолжал, подала иск о банкротстве «Авиаруси» и в рамках этого иска потребовала наложить арест на все имущество, незаконно отчужденное у твоей компании. Завтра мы отобьем этот арест. Но ты еще сегодня заплатишь этим козлам, что они требуют!
        - Чем? - невольно ахнула Аня.
        - Чем?! Я перевел твоему отцу восемьдесят пять миллионов долларов! Это была идея твоего отца, платить в черную, а не в белую! И в сумму этой сделки входило обеспечение меня от всякого дерьма!
        - Это неправда, - сказала Аня, - в моей компании нет этих денег. Вы их не заплатили. Вот откуда все наши проблемы.
        - Что?!!
        Аня гордо подняла голову.
        - Докажите, что вы их заплатили.
        Никитин молчал секунду. Потом подошел к стене, распахнул невзрачный, как ряса доминиканца, сейф - Аня заметила идеально ровные стопки бумаг - и бросил Ане одну из папок.
        - Пожалуйста, - сказал Никитин, - договоры. Подписано мной и Собиновым. Приложения. Подписаны мной и Собиновым. Платежки. На те фирмы, которые указаны в договоре. На те счета, которые оговорены в приложениях. Изволь. Corvina Trading. Royal Ltd. Ibisa Trading. Полетные свидетельства. Мы вместе ходили в авиационный комитет оформлять наше право летать по вашим маршрутам, ты понимаешь, что я не только покупал самолеты, но и маршруты, я покупал все активы вашей компании безо всех ее дерьмовых долгов! Ты думаешь, что твой отец пошел бы в авиационный комитет переписывать маршруты, если б я не перевел ему деньги? Да если б я грош забыл, он бы на этом основании расторг сделку, с него бы сталось! Вот, специально для идиотов - бумага: я, Собинов Семен Аркадьич, претензий к SkyGate и любым другим участникам сделки не имею. Дата, подпись. Четыре дня назад!
        Аня закрыла лицо руками. Как ни была она ошеломлена, она вдруг вспомнила что-то.
        - Но... каким образом... эта компания, которая подала иск о банкротстве... разве она не должна была известить отца?
        - Должна. Вопрос, почему твой отец этого не заметил. Учитывая его репутацию кидалы, это очень большой вопрос.
        - Не смейте так говорить о моем отце! Вы... он вечно доверял мерзавцам - сначала Веригин, который его обокрал, а потом вы...
        - При чем тут Веригин?
        - Веригин! Ну, тот партнер, который украл деньги и сбежал!
        - Аня, вы что, серьезно считаете, что Веригин жив?
        - Он наделал дыр в компании, убил Кулакова и сбежал!
        Никитин смотрел на нее мгновение.
        - Анна Семеновна, в компании было три владельца: Кулаков, Веригин и ваш отец. Потом два владельца из трех погибают, а вместо них в компании появляется Стас. За какие такие заслуги? Он что, деньги вложил в компанию? Как бывший ее генеральный директор могу вас заверить, что денег Стас не вкладывал. Так за что он получил треть акций?
        - Вы... вы подлый человек. Вы обвиняете отца, а вы его сами и убили!
        - Анна Семеновна!
        - Я вас слышать не хочу, - завизжала Аня.
        Она швырнула в него бумагами и побежала вниз, прочь - прочь из этой преуспевающей стеклянной горы.
        Никитин некоторое время глядел ей вслед. Потом аккуратно собрал документы, выровнял их края, сложил в прозрачную офисную папку и вызвал секретаршу.
        - Сделай копии и отправь с курьером в «Авиарусь». Собиновой.
        - Но у них...
        - Видимо, их кто-то забрал. И соедини меня с Войниным.
        * * *
        Аня вернулась в компанию в половине третьего. Еще раз выпотрошила сейф в отцовском кабинете. Запросила в бухгалтерии все документы, имеющие отношение к движению денег по счетам. Внимательно изучила те бумаги, которые - спустя полчаса - привезли ей в офис от Никитина.
        Восемьдесят пять миллионов долларов были переведены со счетов оффшорных структур Никитина на счета фирм Corvina, Bass, Ibisa и Royal. Счета фирм были открыты в швейцарском Banco del Key.
        Фирмы, видимо, принадлежали Собинову. Но ни одна из бумаг в «Авиаруси» не подтверждала этого и не давала Анне права обратиться в «Банко дел Рей» с просьбой предоставить сведения о дальнейшем движении денег.
        А когда Аня вернулась из бухгалтерии в свой кабинет, она обнаружила там Алексея Защеку. Защека был цел и невредим, только лицо его было цвета подмокшей вермишели. Руки его слегка дрожали, и был он не один. Вместе с ним под сенью аквариума с пираньями сидел подтянутый сорокапятилетний на вид мужчина в полосатом пиджаке и синей сорочке.
        - Кто вас сюда пустил, Алексей Измаилович? - спросила удивленно Аня.
        Человек в полосатом пиджаке встал и вынул из кармана небольшой пластмассовый приборчик. Аня замолчала и стала с удивлением наблюдать за его действиями. Полосатый сначала обшарил приборчиком все стены и кресла, а потом еще раз провел им по наиболее укромным местам. Аня догадалась, что он ищет жучки.
        - Чисто, - сказала полосатый. - Но осторожность не помешает.
        С этими словами он снова полез в карман пиджака и вытащил оттуда еще одно устройство размером с карманный магнитофон. Щелкнул кнопочкой.
        - Эта штука подавляет любую запись, - сказал он, - рекомендую. Отечественная разработка, доежду прочим.
        Аня была-таки впечатлена процедурой, но постаралась свое любопытство не показывать:
        - И что это значит, Алексей Измаилович? Учитывая, что вы уволены?
        - А я здесь не на правах сотрудника «Авиаруси», - сказал Защека. - Я здесь в качестве советника компании «Росско».
        Аня уже где-то слышала это название.
        - Видимо, вам это слово сегодня назвал Никитин. «Росско» арестовала его самолеты.
        Ане хотелось спрятаться под стол. А еще лучше, убежать отсюда. В Гайд-парк, где по озеру плавают такие красивые лебеди. В Сити, похожее на музей гигантских сталактитов, куда ее уже звали стажироваться во Всемирный банк и где никогда, никогда восемьдесят пять миллионов долларов за чужие самолеты не переводят с оффшора на оффшор, забыв оставить об этом документы в собственном сейфе.
        Полосатый человек, бывший с Защекой, кашлянул.
        - Видимо, мы должны объясниться, - сказал полосатый. - «Росско», это, собственно, ваша компания.
        И протянул Ане визитную карточку. Карточка была украшена большим двуглавым орлом медно-желтого цвета. Аня взяла ее в руки и прочла: Кутятин Захар Федорович. ФСБ РФ. Управление экономической безопасности. Аня молча опустила карточку в карман брюк, туда, где уже лежала карточка Стаса.
        - И какое отношение ФСБ имеет ко всему этому делу? - спросила Аня. Кутятин кашлянул.
        - Дело в том, - сказал Кутятин, - что ваш отец обращался к нам. Незадолго до смерти.
        - В связи с чем?
        - Станислав Войнин. Насколько я понимаю, вы уже познакомились со Станиславом Андреевичем. Даже ужинали вчера вместе.
        Аня кивнула. Ну конечно. Они за ней следили. В западных фильмах Эф-Би-Ай всегда следит за мафией. И теперь они считают ее пособницей мафии только потому, что она ужинала с Войниным.
        - Вы отдаете себе отчет, - спокойно спросил Кутятин, - что вы ужинали с убийцей своего отца?
        Аня окаменела. Она ждала этих слов. Ей намекали на это. Но еще никто, даже старый смешной Эдуард Каменецкий, даже следователь Арлазов, не осмеливался произнести это вслух.
        - Семен Собинов попросил у нас защиты, - сказал Кутятин. - Когда-то у Собинова были два партнера. Станислав Войнин убил их и занял их место. Но ему мало было быть акционером. Его фирмы - эксклюзивные поставщики топлива, эксклюзивные продавцы билетов, эксклюзивные поставщики обедов на авиалайнеры
«Авиаруси» - обдирали и обдирали компанию. Поэтому у нее такие долги. Вы знаете, по какой цене поставляли стандартный обед на борт каждого самолета? По семьсот рублей. За эти деньги можно в ресторане поесть. А кто поставлял? Фирма
«Нина». А Ниной, между прочим, зовут сестру Войнина.
        Кутятин усмехнулся и ласково потрепал по руке сжавшуюся в комочек Аню.
        - Ваш отец пытался возражать. Войнину это пришлось не по душе. Он решил выжать компанию досуха, выкинуть и забыть. Ваш отец попытался предложить выкуп. Войнин отказался и стал давить на Семена Собинова, требуя продать самолеты
«Скайгейту» за копейки. Когда Собинов понял, что у него нет возможности отказаться от требований Войнина, он разработал схему, связанную с фирмой
«Росско». Он аккумулировал в «Росско» большинство долгов компании, которыми он хоть как-то мог управлять. Он намеревался обмануть своих мучителей. Как только сделка была завершена, как только обе стороны отказались от претензий, «Росско» должна была обанкротить эту компанию, «Авиарусь», вернуть себе через процедуру банкротства самолеты и летать самостоятельно...
        На столе резко зазвонил телефон. Это был прямой номер Собинова.
        - А деньги? - спросила Аня. - Деньги, которые заплатил Никитин? Восемьдесят пять миллионов долларов. Как же это, сначала получить деньги, а потом забрать самолеты?
        - Анечка, не было никаких денег. У Никитина нет таких денег. Никитин никто, беглая дрянь, он полтора года был в розыске. Неужели вы еще не поняли? Нету никакого Никитина - есть Войнин. Просто Войнин не мог полностью контролировать вашего отца, а Никитина он контролировать может. Но мы опоздали. Как только Войнин закрыл сделку, он убил вашего отца. Чтоб не было помех.
        Аня закрыла лицо руками и не шевелилась.
        - Однако Войнин просчитался, - сказал Защека. - Остались вы. И если вы как генеральный директор компании поможете «Росско», то самолеты вернутся в компанию. От тех, кто за них не заплатил.
        Аня посмотрела на него тяжелым взглядом.
        - Алексей Измаилович, как так получилось, что вы начали операцию по спасению компании с того, что украли из нее миллион двести тысяч долларов?
        Телефон зазвонил снова. Защека, не обращая на него никакого внимания, в недоумении развел руками и обернулся к Кутятину.
        - Очень просто, - ответил Кутятин, - у нас были договоренности с вашим отцом. Он просил защиты. Люди работали, и эту работу надо было оплатить. А ваш отец сделать это не успел.
        - А почему Алексей Измаилович все валил на Войнина?
        - У Леши не было права расшифровать себя без нашего согласия. И сказать, что в дело замешаны госструктуры.
        Аня молчала.
        - Мой отец обратился к вам за защитой от бандитов, - наконец сказала она.
        - Если я правильно понимаю, защитить его - это посадить Войнина. Почему вместо ареста Войнина у вас получилась кража миллиона двухсот тысяч и банкротство чужой компании?
        - Потому что это Россия, а не кино про ФБР, - резко ответил Защека.
        - Анна Семеновна, - сказал Кутятин, - ваш отец хотел вернуть себе самолеты, которые украли у него Войнин с Никитиным. Вы сомневаетесь, что это Войнин убил вашего отца? Вы сомневаетесь, что если будете сотрудничать с нами, то вернете себе компанию, деньги и самолеты?
        - Нет, - сказала Аня, - не сомневаюсь.
        - Прекрасно. Тогда подпишите вот это.
        Аня недоуменно взяла бумагу.
        - Это что?
        - Я еще раз повторяю, Анна Семеновна. Ваш отец должен нам эти деньги. А мы должны эти деньги суду. Аня, вы понимаете, что приставы арестовали сегодня один самолет, а не все только потому, что вчера вы остановили платеж?!
        Телефон зазвонил в третий раз. Аня, не выдержав, сняла трубку. Голос на том конце трубки был вкрадчив и тих.
        - Анна Семеновна? Мне поручили вас убить. Я знаю, кто убил вашего отца. Если хотите это знать, будьте ровно через полчаса в ресторане «Терраса». Это на углу бульваров и Остоженки.
        Аня хотела что-то сказать, но на том конце уже умолкли и положили трубку. Она оглядела двух мужчин, стоящих перед ней.
        - Я не могу подписать это сейчас, - сказала Аня, - мне нужно время подумать. Встретимся завтра... то есть... я совсем забыла. Завтра похороны. Встретимся после похорон.
        - Это не Войнин звонил? - спросил Кутятин, пристально глядя на Аню.
        - Мне не следует больше встречаться с Войниным? - ответила Аня вопросом на вопрос.
        - Почему же. Встречайтесь с Войниным. Ведите себя естественно. Но ради бога, ни слова ему. От этого зависит ваша жизнь. До послезавтра. '*и. Кутятин и Защека откланялись и покинули кабинет.
        Аня подумала секунд пять, нажала на селектор и сказала:
        - Машину к первому подъезду.
        Через минуту она спустилась вниз в сопровождении собровцев. Один из них легко распахнул перед ней заднюю дверцу иномарки. Аня расстегнула сумочку и пошарила в ней.
        - Ах черт, - сказала Аня, - погодите, я сейчас вернусь.
        Она поднялась на второй этаж, пробежала служебным коридором и спустилась к запасному выходу, в переулок. Охранник у стальной двери недоуменно нахмурился: он уже знал хозяйку в лицо.
        - А где моя машина? - сказала Аня.
        - Во дворе, - ответил охранник. Он поднял трубку внутренней связи.
        - Не стоит, - сказала Аня, - сама дойду.
        Покровительственно кивнула ему и вышла. Дойдя до угла, она решительно завернулась в черное бесформенное пальто и растворилась в ночной ноябрьской мгле.
        Она на заметила, как из соседней подворотни за ней неторопливо выкатился темно-синий «жигуль».
        Бронированный «мерседес» ее покойного отца по-прежнему терпеливо ждал во дворе.
        Через пятнадцать минут лощеный швейцар распахнул перед Аней дверь небольшого, отделанного сталью и стеклом ресторанчика. Черное ее пальто было все усыпано снегом: на улицах были пробки, и Аня предпочла пройти до Кропоткинской пешком. Идти по московским улицам было склизко и неудобно, машины все время ехали по правой стороне и поворачивали не туда.
        Гоголевский бульвар, пустой и темный, с грязными дорожками и кучами желтых листьев, был очень непохож на Гайд-парк с зеленой травой и белыми лебедями.
        Анна стояла около гардероба и недоуменно оглядывалась. Никого, кроме швейцара и улыбающегося гардеробщика, в фойе не было. Вход в ресторан был стеклянный и прозрачный, и Аня невольно подумала, что на фоне этого входа она представляет собой превосходную мишень.
        Наконец Аня решилась снять пальто.
        - Простите, вы не Анна? - спросил гардеробщик, принимая засыпанную снегом одежку.
        - Анна, а что?
        - Вам оставили пакет.
        Гардеробщик протянул ей небольшой перевязанный бечевкой brown bag. Аня ожидала найти внутри записку, но внутри был черный сотовый телефон. Аня стояла в растерянности, не зная, что делать. Через мгновение сотовый зазвонил.
        - Да, - сказала Аня.
        - Анна Семеновна? Машина вашего отца взорвалась в пятидесяти метрах от поворота на шоссе. Несмотря на то, что ваш отец ездил в «мерседесе» с шестой степенью защиты, преступники знали, что на этот раз машина будет небронированная, и знали ее номер. Как видите, я знаю больше, чем писали в газетах. И я знаю, кто это сделал. Я не могу сегодня с вами встретиться. Вы не заметили, но за вами следят. Худой парень в черной куртке, он стоит у витрины напротив. Его напарник сидит в синих «Жигулях». Я перезвоню.
        В трубке раздались короткие гудки.
        Аня повернулась к гардеробщику.
        - Как выглядел человек, который оставил этот телефон?
        Гардеробщик развел руками.
        - Не помню.
        - Это освежит вашу память?
        Гардеробщик осторожно взял протянутые ему сто долларов.
        - Лет двадцать пять. Невысокий, чернявый. В очках.
        - Какого цвета волосы?
        - Он был в вязаной шапочке. И красной куртке. Он ушел полчаса назад.
        Аня коротко кивнула и вышла из ресторана. Выходя, она стремительно обернулась и посмотрела на худого парня у витрины. Он стоял спиной к ней, но Аня готова была поклясться, что это Игорь.
        Веселый веснушчатый Игорь, который угощал ее мороженым.
        * * *
        В восемь часов вечера в кармане Стаса, ехавшего на деловую встречу, зазвонил телефон. Звонок был от начальника службы безопасности «Авиаруси» Виктора Петрова.
        - Как ушла? - недоверчиво спросил Стас, выслушав доклад Петрова.
        - Так, ушла. Она села в машину во дворе, потом порылась в сумочке и сказала, что вернется через пять минут. Вышла через другой вход и ушла. Игорек пошел за ней.
        - Где она была?
        - Сначала зашла в какое-то кафе, но ей там не понравилось. Потом зашла в торговый центр. Купила там черную юбку, черную кофту. Купила новый мобильник. В кафе съела пирожное.
        - Ты слушаешь ее сотовый?
        - Я же сказал, она купила новый. С завтрашнего...
        - В офисе телефон слушал?
        - Ну, Семен был помешан все записывать...
        - Вернись и прослушай записи.
        * * *
        Аня вернулась в офис к восьми часам. Список звонков, поданный секретаршей, пополнился еще пятью кредиторами. Звонил Каменецкий, предлагал обращаться за помощью. Звонил следователь и хотел видеть ее завтра в десять ноль ноль в прокуратуре. Звонил Стас и просил не выключать сотовый.
        Как только Аня вошла в кабинет, прямой телефон зазвонил снова. Аня, вздрогнув, сняла трубку.
        - Анна Семеновна? Это Никитин. Я... я хотел извиниться за утреннее. И... я понимаю, что у вас завтра похороны. Но может, мы поужинаем вместе?
        Ане казалось, что из трубки к ней тянутся окровавленные пальцы.
        - Спасибо, - сказала Аня, - но я занята. Я... я...
        Бесшумно вошла секретарша и положила перед ней записку.
        «Звонит Каменецкий. Хочет поужинать. Предлагает кафе «Онегинъ».
        - Я... я уже обещала поужинать с... с Каменецким. А впрочем... давайте!
        Звонок по черному телефону раздался спустя пять минут.
        - Анна Семеновна, за то, чтобы убрать вас, мне обещают двадцать тысяч долларов. Возьмите с собой завтра сорок, и я расскажу все.
        Стас предпочитал итальянские рестораны. Молодой и преуспевающий глава SkyGate Вася Никитин любил японскую еду.
        В отдельном кабинете «Сакуры» тек небольшой спокойный ручеек, и у стены стоял телевизор с плазменным экраном. Стол был устроен очень хитро. Он был низенький, как в Японии, и перед ним можно было сидеть поджав ноги, но на самом деле под столом было углубление, и европеец, если ему надоедало, мог спустить ноги вниз и сидеть, как привык.
        Никитин уже сидел за столом, улыбаясь, и его тщательно вычищенные туфли стояли у входа. Тут же располагалась корзина цветов, такая большая, что было непонятно, как она пролезла в дверь. Перед Никитиным на столе лежали два толстеньких мобильника.
        При виде Ани Никитин поднялся.
        - Это ничего... что накануне похорон? - спросил Никитин.
        - Нет, - ровно ответила Аня. - Я... я все равно вряд ли смогу уснуть.
        Тоненькая официантка, запеленутая в кимоно, кланяясь, подала Ане меню. Названия блюд бьши написаны по-русски, но с таким же успехом они могли быть написаны по-японски.
        - Может быть, вы закажете? - спросила Аня. - Я... я редко бывала в японских ресторанах.
        Пока Никитин делал заказ, Аня, скосив глаза, рассматривала дощатый стол с двумя мобильниками.
        - Не очень маленький, да? - сказал Никитин. - Но зато поддерживает GPS.
        - Что?
        - Глобальную систему позиционирования. Вот с этой штуки идет постоянный сигнал, я всегда знаю, где нахожусь. Причем я с любого компьютера могу это отследить. Ввожу свой пин-код и могу определить. И в машине у меня такая же. Я сам за рулем часто. Их очень мало моделей поддерживает, ему бы, конечно, помельче быть!
        Аня во все глаза смотрела на серый мобильник марки «бенефон». Точно такой подарил ей Стас.
        - Понятно, - сказала Аня. - А как ее отключить?
        - Очень просто. Сбить восемнадцать американских спутников.
        - И только?!
        - Ну, можно еще разрядить батарейку. А что такое?
        - Просто спросила. Как... ваши дела?
        Никитин улыбнулся.
        - Честно? Отлично. Это я поэтому так разозлился из-за самолета. У меня счастливый месяц. Мы купили самолеты - раз. И эти самолеты будут летать из моего аэропорта! Ты же видела, какой я аэропорт построил! Самый современный аэропорт в России! Следующий - аэропорт в Красноярске. Там будет узел! Пересадочный узел, и самолеты мы будем обслуживать там. Это на тридцать семь процентов дешевле, чем в Москве.
        - И откуда у вас деньги... на Красноярск?
        - У меня? Аня, я менеджер! Я лучший авиационный менеджер в этой долбаной России. Я единственный человек, который создал свою компанию с нуля.
        - Как?
        - Как... с грузовых рейсов. С челноков. Аня, ведь это я изобрел систему, чтобы груз летел отдельно, а челнок отдельно! Без меня бы вещевых рынков не было, Анечка! Ты не представляешь себе, какие это рейсы были! По декларациям - одни пинг-понговые шарики.
        - Почему шарики?
        - Налоги. И еще вес. Самолеты шли со страшным перегрузом. Взлетали с последней плиты. Однажды в Новосибирске вешку сбили...
        Дверь отворилась, и в нее вошла официантка с подносом. Поднос она поставила на пол, сбросила аккуратные японские гета и осталась в беленьких носочках, похожих на варежки - с отставленным большим пальцем. Мелко семеня, официантка двинулась к столу и принялась расставлять на нем кушанья.
        Круглое деревянное блюдо с белыми суши, покрытыми разноцветной рыбой, походило на разукрашенный витраж. Обжаренные в тесте креветки упирались друг в друга хвостиками. Все было такое красивое, словно вырезано из душистой бумаги.
        Никитин кинул себе в рот кусок проложенного лимоном гребешка, снял крышку с мисо-супа и продолжал:
        - А ты представляешь себе, куда мы летали? Ты в «Елизарово» была, допустим, в 94-м?
        Аня покачала головой. В 94-м она уже была в Англии.
        - Грязь, вонь, мошенники на каждом шагу. Специальные бригады, которые обыгрывают пассажира на пути из аэропорта. Специальные бригады, которые грабят пассажира в аэропорту. Специальные бригады, которые продают билеты, которых нет в кассе. Место грузчика стоило несколько тысяч рублей. А эти грузчики ничего не грузили. Они бомжей нанимали грузить. На всей территории аэропорта - бандиты. Бандиты, бандиты и еще раз бандиты. Сначала были бесконечные перестрелки. Потом они поделили аэропорт - четыре группировки. Смены работают сутки через трое, и они тоже стали работать сутки через трое.
        - И... как же вы с ними разбирались?
        - А никак. Мы выстроили собственный грузовой терминал. Бандюки ко мне пришли, говорят: плати. Я: нет проблем, когда я буду грузиться на вашем терминале, я буду платить. А за свой терминал платить не буду.
        - И кто были эти бандиты?
        - А... разные.
        - И Войнин там тоже был?
        Никитин рассмеялся. За то время, пока он говорил, тарелка с суши перед ним основательно опустела. Он расправлялся с едой с необыкновенным проворством, окуная рисовые батончики с сырой рыбой в небольшую фарфоровую плошечку, в которую намешал соевого соуса с имбирем.
        - Да. Со Станиславом Андреевичем мы крепко на эту тему общались. Говорят, к нему тогда уралмашевские приходили. Знаешь, говорят, Стас, Никитин вот такого-то числа из такого-то места выйдет, мы там снайпера посадили, ты заплати
        - мы решим твои проблемы.
        - А Стас...
        Никитин расхохотался.
        - А Стас говорит: ребята, это ваши проблемы, чего я буду платить, чтобы вы свои проблемы за мои бабки решали? Вот так я живой остался...
        - А потом?
        - А потом мы выстроили второй терминал. А потом третий. А через пять лет мы отстроили весь аэропорт.
        Никитин прикончил последнюю суши и занялся креветками.
        - И вы не сердитесь на Стаса за...
        - Он же меня не убил.
        - А на отца?
        Никитин наклонился к Ане и заговорщически подмигнул.
        - Мне это пошло на пользу. Понимаешь, Аня, Семен был мне вместо отца - и кинул. Это меня научило, что нельзя к людям относиться по-человечески: кинут. И не надо пытаться быть им другом, отцом и учителем. Надо платить им деньги.
        - Ни к кому? - спросила Аня.
        Никитин на мгновение задумался.
        - Слушай, ты почему ничего не ешь? Тебе японское не нравится? Тогда поехали, куда скажешь.
        * * *
        Аня вернулась домой к двенадцати ночи.
        Она сняла пальто и вынула из карманов три мобильника.
        Один, серый «бенефон», который подарил ей Стас. Довольно крупный мобильник для подарка девушке. Не очень красивый. Зато, как выяснилось, позволяющий любому человеку, обладающему соответствующим допуском, выяснить местоположение его обладателя с точностью до метра. «Бенефон» она выключила еще днем, смутно подозревая какую-то гадость. Но, как выяснилось, просто выклю
        чить его было совершенно недостаточно. А она еще удивлялась, как ее отыскали охранники Стаса.
        Другой - дешевую и тоже крупную «моторолу», которую оставил для нее нанятый неизвестными киллер. Киллер, которому готовы были заплатить двадцать тысяч, чтобы ее убить, и который просил сорок тысяч, чтобы не выполнять заказ.
        И третий, небольшую серебристую «нокию», которую она сама купила несколько часов назад в каком-то большом торговом центре.
        Аня положила «моторолу» в карман, а остальные два мобильника выложила в гостиной на столик перед телевизором, принесла из кабинета отца три толстые папки и принялась разбирать бумаги.
        Она не заметила, как уснула.
        * * *
        Аня проснулась оттого, что кто-то прибавил громкости телевизору. Аня открыла глаза.
        Она по-прежнему лежала на диване в гостиной, часы показывали пол-второго ночи, а в соседнем кресле сидел Стас, широко расставив длинные ноги в черных брюках. Перед Стасом лежал большой букет из белых орхидей, такой же, как в аэропорту.
        В одной его руке была рюмка коньяку, в другой - пульт от телевизора. Глаза его развязно блестели.
        - Задремала? - спросил Стас.
        Аня вздрогнула и посмотрела на мобильники. Господи, а что было бы, если мобильник у нее в кармане зазвонил, пока она спала, и Стас взял бы трубку?
        - Похороны завтра в час. На Новодевичьем, - сказал Стас. - Служба начинается в одиннадцать. Потом поминки. В «Национале».
        Взглянул на часы и сказал:
        - Я заеду за тобой в десять.
        - Не нашли еще свои двадцать пять миллионов? - спросила Аня.
        - Нет.
        - Это из-за них вы приехали?
        Стас долго на нее смотрел.
        - По-моему, это ты завела разговор о деньгах, а не я.
        Аня подумала: он знает, что ко мне сегодня приезжало ФСБ. Мафия всегда все знает.
        - Мне сегодня звонил Каменецкий. Приглашал на ужин.
        Стас покосился на корзину цветов в углу.
        - А ты?
        - Я отказалась. Я с Никитиным ужинала. В «Сакуре».
        - Я рад, что ты не осталась голодной.
        - В Англии меня никто не звал ужинать. В такие рестораны.
        - Если тебе этого хотелось, чем ты недовольна?
        - Это не меня зовут. А наследницу Собинова.
        Стас помолчал. Аня ожидала, что он спросит, что она делала в кафе на Остоженке, ведь его люди следили за ней, когда она там была. Но Стас вместо этого сказал:
        - Я не мог тебе дозвониться. Почему сотовый выключен?
        Аня сглотнула. Два мобильных лежали на столике, и Стас смотрел прямо на них.
        - Я... купила другой сотовый... - сказала Аня.
        Стас перевел взгляд на нее.
        - Дай номер.
        - Я... включу этот...
        Во взгляде Стаса ничего не изменилось, но по всему телу Ани, с кончика до пяток, прошел ледяной озноб.
        Стас встал.
        - Хорошо. Включи этот.
        У самой двери он обернулся и мягко сказал:
        - Аня, если ты собираешься заниматься бизнесом, постарайся, чтобы твои комплексы не мешали тебе заниматься бизнесом.
        Глава третья
        Похороны отца оказались неожиданно многолюдными. Церковь на Новодевичьем была полна, и когда Аня первой среди присутствующих прикоснулась губами к холодному напудренному лбу покойника, ей показалось, что она сейчас умрет рядом. Чьи-то цепкие руки подхватили ее и оттащили прочь. Это были Стас и Никитин. Лица у обоих были мрачные и торжественные. Никакой скорби вчера они не чувствовали.
        Когда гроб несли к кладбищу, охранники компании бросали под него прямо в грязь красные и розовые гвоздики. Вдоль процессии стоял милицейский кордон, и за ним теснились любопытные и журналисты. Около кладбищенской стены, как на параде, выстроились венки. На красных лентах были белые надписи. От правительства Москвы. От компании «Аэрофлот». От компании SkyGate. От компании
«Сибнефть». От компании «ЮКОС». От Михаила. От Сергея. От Стаса.
        Гроб уже опускали в могилу, когда Стас на мгновение оказался рядом с начальником службы безопасности «Авиаруси».
        - Ты прослушал звонки в офис?
        - Станислав Андреевич, у нас же все время ушло на похороны...
        Стас незаметным кивком подозвал к себе своего ближайшего помощника. Его звали Влад. Прозвище его было Колобок. Это было обидное прозвище, учитывая, что в Колобке было сто шестьдесят восемь сантиметров роста и пятьдесят четыре килограмма мяса и накачанных мышц.
        - Влад, - сказал Стас, - после похорон поедешь с Михал Ефимычем и послушаешь все звонки.
        На поминках все наперебой выражали Ане сочувствие. Она сидела во главе стола между двумя заместителями отца и смотрела в глаза Стасу. Сорок тысяч долларов занимали совсем небольшое место в сумочке, и рядом с ними был серебристый дешевый телефон.
        Аня неожиданно оглянулась и увидела позади себя секретаршу отца Вику. Та вытирала глаза платочком.
        - А где... женщины? - вдруг неожиданно спросила Аня. - Где эта... Мария?
        На похоронах было очень мало женщин. Несколько сотрудниц фирмы да дородная вице-губернаторша из-за Урала.
        Ни белокурой Лизы, ни темноволосой Марии.
        - Мария? - удивилась секретарша.
        Кто-то осторожно отодвинул Вику, Аня подняла глаза и неожиданно увидела около себя полного человека лет сорока в полосатом костюме и крокодиловых туфлях, подбитых золотыми гвоздиками. Участливые темные глаза скрывались за толстыми стеклами очков.
        - Очень, очень сочувствую, Анна Семеновна, - сказал человек в немыслимых туфлях, - очень... вы знаете, мы тут с вашим отцом обсуждали один проект, нужный родине. Мы бы не могли встретиться? Я готов подъехать завтра.
        Человек поцеловал ей руку и ушел. В ладони Ани остался маленький прямоугольник с гербом Российской Федерации и черными буквами: Зваркович Михаил Аркадьевич. Федеральный авиационный комитет. Председатель.
        Аня сложила из «Федерального авиационного комитета» аббревиатуру, прочитала эту аббревиатуру по-английски и невольно улыбнулась.
        * * *
        Влад позвонил Стасу без пятнадцати три.
        - Стас. Ты был прав. Тут был кое-какой звонок.
        - Какой?
        - Разбираемся.
        Аня ничего не съела на поминках. Стас сидел справа от нее и все время пытался ее накормить. Аня не могла понять, как он может есть и почему земной шар вертится в пустоте, подставляя синий бок солнцу, а не лежит, как осиротевший пес, у ног неподвижного человека, закиданного венками.
        На подошедшем к ней официанте была табличка «Семен», и ей хотелось выдрать эту табличку с корнем. Никто в мире кроме отца не имел права носить это имя.
        К Ане подошел Никитин. Он что-то пережевывал. Ему было вкусно.
        - Я не хотел вчера говорить, - сказал Никитин, - там завтра иск. О банкротстве «Авиаруси». От этой компании... от «Росско».
        Стас положил руку на Анино плечо.
        - Я разберусь с иском, Вася, - сказал Стас, - не грузи девочку.
        * * *
        Влад по прозвищу Колобок появился в кафе «Терраса» в два часа дня. Он показал охраннику в зале фотографию Ани.
        - Вот эта девушка была здесь вчера. Я хочу знать, с кем она встречалась.
        В руку охранника легли сто долларов.
        - Ее не было в зале, - сказал охранник. Влад вернулся в фойе и протянул другие сто долларов - гардеробщику.
        - Я ищу вот эту девушку. Она была здесь вчера?
        - Вчера гардероб обслуживал не я.
        - А кто?
        - Миша Званов.
        Василий Никитин подождал, пока Войнин закончит разговаривать с заместителем министра экономического развития, а потом подошел к нему.
        - Стас. Я насчет «Росско». Мы кое-что выяснили. Я думаю, что «Росско» - это компания Семена.
        - Семен мертв.
        - Тогда кто ее контролирует сейчас?
        Стас помолчал. Потом нехотя сказал:
        - Защека. Некто Алексей Защека, которого я вчера вышиб из «Авиаруси».
        - Я рад, что ты его вышиб. Но по какому-то странному совпадению этот парень, когда суетился в суде, очень часто представлялся твоим именем.
        - За это я его и вышиб.
        - Раньше ты за это убивал, Стас.
        Черный телефон зазвонил в восемь вечера.
        - Это я, - сказал вчерашний голос, - деньги с тобой?
        -Да.
        - Хорошо. Когда закончатся поминки?
        - Я... скоро уеду.
        - Выезжай ровно через пятнадцать минут. Я перезвоню.
        Аня оглянулась. Стас куда-то исчез. Это ее вполне устраивало.
        * * *
        Гардеробщик кафе «Терраса» Миша Званов обитал в обшарпанной пятиэтажке в районе Митино. Он открыл дверь после первого же звонка. Было уже поздно, и Миша Званов был в тренировочных штанах и шлепанцах. Из соседней комнаты тянуло сладким дымком анаши. Квартира была похожа на мусорный бачок изнутри.
        Влад вошел в квартиру и протянул Званову сто долларов и фотографию. Влад был небольшого роста, и два парня, стоявших за ним, напоминали два «Боинга», сопровождающих смертоносный истребитель.
        - Эта девушка была вчера в ресторане «Терраса»?
        Миша посмотрел на Влада. Влад пах смертью. Видимо, это был его обычный запах.
        - Да.
        - Почему она ушла?
        - Для нее оставили пакет. Молодой человек лет двадцати пяти. Вроде вас. Накачанный. Невысокий.
        - Что было в пакете?
        - Думаю, что сотовый телефон.
        - Думаешь или знаешь?
        Миша улыбнулся.
        - Дайте мне тысячу долларов, и я скажу кое-что, что вам будет очень интересно.
        Влад поколебался. У него были способы заставить этого парня поговорить даром. Но Стас никогда не учил его скупиться. Влад вынул из кармана пятьсот долларов.
        - Я сказал - тысячу!
        Влад медленно положил в карман двести долларов из пятисот, неторопливо улыбнулся и съездил Мише по лицу. Коридор в квартире, где жил Миша, был длинный. Но Миша пролетел его весь.
        - Че там? - послышался из комнаты недовольный женский голос.
        Влад прошел через коридор, поднял Мишу и вручил ему оставшиеся триста долларов.
        - Ну? - сказал Влад. Миша сглотнул.
        - Это... это был сотовый телефон... Я... заглянул в пакет... А потом я его достал и позвонил своему приятелю. Тоже на сотовый.
        - Зачем?
        - Когда звонишь, определяется номер.
        - И какой у него был номер?
        Миша назвал номер.
        Влад развернулся и вышел из квартиры.
        * * *
        Звонок раздался, когда она только-только села в машину.
        - Ты уже в машине?
        -Да.
        - Прекрасно. Вы поедете на Рублевку по Новому Арбату. Попроси водителя свернуть на Поварскую, а затем в Хлебный переулок. Вы там жили в детстве с отцом, не так ли? Скажешь, что хочешь поглядеть на это место. Одна. Зайди во двор того дома, где вы жили, там напротив песочница и лавочка. Под лавочкой лежит полиэтиленовый пакет. Ты сядешь на лавку и положишь деньги в пакет. Даже если охранники будут наблюдать за тобой, они ничего не увидят. Если деньги будут на месте, я перезвоню и все расскажу.
        - Это исключено, - сказала Аня, - мы должны встретиться.
        Собровец на переднем сиденье насторожил ушки.
        - Ты не сможешь избавиться от охраны.
        - Ничего. Я смогу.
        - Хорошо. Бар «Джон Керк». Якиманка, десять. Через полчаса.
        - А что там еще есть рядом?
        - Кафе «Париж».
        - Поняла. Кафе «Париж», через пятнадцать минут.
        - Ты не поняла! «Джон Керк».
        - Я все поняла. Я уже в машине. Кафе «Париж», через пятнадцать минут.
        Аня выключила связь, повернулась к охраннику и приказала:
        - Кафе «Париж». Это ненадолго.
        * * *
        Без десяти восемь Влад появился на Кутузовском проспекте в небольшом магазинчике бытовой техники. Прошел в кабинет управляющего.
        - Мне нужен Александр Ляшко, - сказал Влад.
        Управляющий оглядел его и нажал кнопку селектора.
        Александр Ляшко появился в кабинете через пять минут. Ему было около сорока пяти, он был толстенький и в очках. Восемь часов в день Александр Ляшко неустанно разъяснял покупательницам преимущества бытовой техники «Эрикссон», и на груди его была приколота табличка «Саша». Вместе с Александром Ляшко на всякий случай пришел милиционер, дежуривший у входа в магазин.
        - Три дня назад, - сказал Влад, - ты купил сотовый.
        Влад назвал номер сотового.
        - Э...э... - протянул Ляшко. - Я не покупал три дня назад сотовый. Но я пять дней назад потерял паспорт.
        * * *
        В восемь ноль три машина Ани остановилась у кафе «Париж».
        - Моя встреча продлится час, - сказала Аня, кивая своим собровцам. - Если хотите, можете отъехать.
        - Мы останемся в машине, - сказал один из собровцев.
        Аня милостиво кивнула головой и прошла в зал. Как только к ней подошел официант, она протянула ему сто долларов, номерок от пальто и попросила показать ей черный ход.
        - Еще что-нибудь? - спросил официант, когда они вышли во двор.
        В руку официанта опустился серенький «бенефон». Телефон был выключен, но батарейка работала.
        - Подержите его до моего возвращения, - попросила Аня.
        Сотовый телефон Стаса зазвонил в восемь часов пять минут. На проводе был один из высокопоставленных сотрудников ФАПСИ.
        - Станислав Андреевич, мы поставили на прослушку номер, о котором вы просили.
        - Когда?
        - Пять минут назад.
        - Звонки были?
        - При нас - нет. Но в восемь без двадцати по этому номеру звонили.
        Стас выбежал в зал.
        - Анна Семеновна уехала двадцать минут назад, - сказал ему один из гостей.
        - Машину! - приказал Стас.
        * * *
        В баре «Джон Керк» были деревянные дубовые столы, и официантки в клетчатых коротеньких юбках разносили желтое с пеной пиво. Аня села за стол. Время текло еле-еле, как мед из банки.
        - Вы АНЯ?
        Голос был женский.
        Аня обернулась. Перед ней стояла официантка в клетчатой юбке.
        -Да.
        - Это вам записка.
        Аня развернула клочок бумаги и прочитала: «Выйди из бара. Перейди улицу и пройди сто метров до магазина сантехники». Аня сунула бумажку в карман и пошла к выходу.
        На улице валил белый крупный снег.
        Магазин сантехники сиял белым и оранжевым огнями.
        Аня остановилась посреди улицы. Она была очень хорошей мишенью.
        * * *
        Стас и Влад вбежали в кафе «Париж». Охранявшие Стаса собровцы блокировали парадное и черный вход.
        - Быстро! Где девушка?! Вся в трауре, пришла только что?! - заорал Стас, хватая за грудки первого попавшего официанта.
        - Девушка? Ее здесь нет...
        - Врешь! Она здесь!
        - Она... она ушла...
        Стас встряхнул официанта. Из кармана его вылетел серый сотовый «бенефон». Стас подхватил телефон и шваркнул им о стену.
        - Куда?
        - Я... я не знаю...
        Стас повернулся к своим людям:
        - Быстро обыщите соседние кафе. Особенно недорогие. Есть шанс, что она неподалеку.
        * * *
        Аня все еще стояла на углу. Телефон больше не звонил. Снег падал все гуще и гуще.
        Около нее затормозила белая «девятка». Переднее стекло сползло вниз.
        - Быстро в машину! - сказал знакомый по телефону голос. - На заднее сиденье.
        * * *
        Официантка из бара «Джон Керка» не знала содержания записки. Но она была уверена: да, записку передал молодой человек лет двадцати пяти в сдвинутой к глазам белой вязаной шапочке. Да, девушка ушла сразу, как только ее получила.
        - Он должен был наблюдать за кафе, - сказал Стас, - только так он мог быть уверен, что за ней никто не следит.
        Стас шагнул наружу. В лицо ему била метель. Москва погружалась в ноябрьскую ночь: тьма пополам со снегом. По ту сторону бара начиналась стена болгарского посольства. Прямо в лицо Стасу смотрела камера наблюдения.
        * * *
        Они ехали по Ленинскому проспекту. Машины, как лемминги, шли к спальным районам, поблескивая красными маячками габаритов. На водителе была бесформенная куртка и шапочка, надвинутая на уши.
        - Ты принесла деньги?
        Аня вместо ответа протянула ему четыре пачки долларов, завернутых в старую газету.
        - Хорошо. Теперь слушай. В службе безопасности «Авиаруси» есть двое: Игорь Корягин и Петр Смуля. Игорь за тобой следил. У «Террасы». Когда-то Корягин был шофером твоего отца. На самом деле и Корягин и Смуля - бандиты. Оба в бригаде Влада. У Корягина погоняло Коряга, у Смули - Баклажан. Баклажан раньше служил по контракту в Чечне. Вместе со мной. Но он херовый был солдат. Никакой. Влад приказал ему убрать твоего отца, они походили и решили, что тут нужна взрывчатка. Они хорошо знали дачу твоего отца, они там много раз были. Поэтому насчет взрыва они консультировались у меня. Когда я узнал, кого убили, я им сказал: «Это вы сделали?» Они сказали: «Нам надо убить и девчонку». Я подумал, что не буду это делать.
        - А... сколько они за меня предлагали?
        - Они предложили пять штук. Я думаю, Влад им обещал двадцать.
        - Кто такой Влад?
        - Правая рука Стаса.
        Машина свернула с Ленинского на третье кольцо.
        - Ты... можешь согласиться?
        - С какого бугра?
        - Ты наденешь на себя магнитофон и пойдешь согласишься. Ты скажешь, что хочешь говорить с самим Владом. Я договорюсь со следствием.
        - Нет.
        - Пятьдесят тысяч долларов,
        - Сто тысяч. Из них пятьдесят до разговора.
        - Договорились.
        Черный «лендкрузер» без предупреждения подсек «девятку». Послышался глухой удар, и машину швырнуло вбок. Аня пребольно ударилась головой о спинку переднего сиденья.
        «Девятка» отлетела к отбойнику и замерла, зажатая между стальной полосой и косо стоящим джипом.
        Сзади завизжали тормоза.
        Дверцы «девятки» распахнулись, и одетые в камуфляж люди выволокли собеседника Ани наружу. В следующую секунду она и сама оказалась на воздухе.
        Аня оглянулась и увидела бешеные глаза Стаса. Из «крузера» выпрыгивал сопровождавший его СОБР. Двое - кажется, это был шофер Стаса и его постоянный сопровождающий - давили асфальт мордой водителя «девятки».
        - Пусти! - завизжала Аня, - пусти!
        Она почти вывернулась из пальто и метнулась к проезжей части. Машины неслись по третьему кольцу со скоростью сто восемьдесят (Километров в час. Раздался дикий визг тормозов, один из собровцев поймал ее и швырнул обратно Стасу.
        - Пусти! Убийца!
        Руки Стаса мяли ее, как пластилин. Аня извернулась и укусила его за запястье что есть силы. С таким же успехом она могла кусать стальную балку.
        - Ненавижу! Ненавижу! Убью!
        Стас ударил ее по лицу.
        - Ты что гонишь?!
        - Ты меня все равно убьешь! Он мне...
        Стас швырнул Аню в объятия одного из собровцев и шагнул к лежащему на асфальте человеку. Тот старательно держал руки за головой.
        Невысокий парень, сопровождавший Стаса, - наверное это и был Влад, - шарил в его карманах.
        - Кто ты такой? - спросил Стас.
        - Киллер, которого ты нанял! - заорала Аня.
        - Александр Авдеевич Арлазов, - прочитал Влад в правах, которые он достал из кармана киллера.
        Стас присел на корточки, взял киллера за волосы и слегка приподнял.
        - И кем тебе приходится Николай Арлазов? - спросил Стас. - Следак, который дело ведет?
        Аня впервые увидела лицо предполагаемого киллера. Оно вовсе не было жестоким. Оно было испуганным и очень молодым. Щеки киллера были в крови и грязи.
        - Он мой брат, - всхлипывая, сказал киллер. Влад подал Стасу сверток с сорока тысячами долларов, который он вытащил из кармана киллера. Стас развернул бумагу, помедлил и протянул сверток Ане.
        - Поехали, - сказал он.
        * * *
        Через двадцать минут несостоявшийся киллер Александр Арлазов рыдал под магнитофон в офисе «Авиаруси».
        Признание его было коротким, но исчерпывающим. По словам Арлазова, он не был никаким киллером и уж конечно не знал, кто убил отца Ани. Но им с братом были нужны деньги для бизнеса, и брат обсудил с Сашей дело, которое он ведет.
        Он рассказал, что единственной наследницей покойного осталась девятнадцатилетняя девочка, которая всю сознательную жизнь провела в Англии. Что эта девочка до беспамятства влюблена в отца, не доверяет никому из окружающих и, конечно уж, не пожалеет любых денег, если ей представится возможность раскрыть преступление. Брат, разумеется, имел доступ ко всем материалам дела и досконально знал как обстоятельства убийства отца, так и круг подозреваемых. Вдвоем им ничего не стоило соорудить весьма правдоподобную версию.
        Стас слушал Арлазова, сидя на столе. Рядом со Стасом были собровцы и начальник службы безопасности «Авиаруси». Чуть попозже пришли Игорь и Петя. Аня сидела поодаль, за спиной Стаса.
        - А почему именно я - заказчик? - спросил Стас, когда киллер, всхлипывая, замолчал.
        - Ну... потому что вы... его крыша... Брат сказал, что вы самая вероятная фигура.
        - А почему Корягин и Смуля?
        - Потому... потому что брат знал, что Корягин был у Собинова шофером. А потом его допрашивали в связи с пропажей Веригина. Брат сказал, что он самая подходящяя кандидатура. Он и Смуля.
        - И кто тебе сказал, что Смуля плохой сапер?
        - В справке было. Справка девяносто пятого года, из РУБОПа принесли...
        Магнитофон на столе записывал каждое слово. Стас резко встал и повернулся к Ане.
        - У тебя еще есть к нему вопросы? - спросил Стас.
        Аня сглотнула и промолчала.
        - Тогда поехали.
        Стальные пальцы сомкнулись на ее запястье. Проходя мимо начальника службы безопасности, Стас бросил:
        - Вызови мусоров.
        До дома на Рублевке ехали молча. Стас откинулся на подушки BMW, закрыл глаза и, казалось, дремал.
        Аня заметила, что в машину сопровождения ни собровцы, ни Влад не сели. Видимо, они остались с киллером дожидаться милиции.
        Аня забилась в угол и смотрела, как мимо несется темный по сравнению со Strand'oм Кутузовский, с обнаженными деревьями и полуобнаженными девицами на рекламных щитах, и молчала.
        Она читала всякие истории про мафию. Она читала книжки про Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро. Но она не читала ни одной истории, где бы брат следователя, ведущего дело, решил подзаработать денег на стороне. Вот интересная была бы книжка, в которой Майкрофт Холмс вместо того, чтобы раскрывать убийство, под видом киллера требует с дочери убитого сорок тысяч долларов. А если получится, то еще пятьдесят!
        За городом было холоднее, чем в Москве, на земле меж высоких сосен лежал свежий снег, и над соснами висели крупные леденцы звезд.
        Стас вышел из машины, не дожидаясь, пока ему откроют дверцу, и поднялся в дом. Он помог Ане снять пальто и бросил его под вешалку, потому что пальто было все грязное и мокрое после того, как собровец подставил ей подножку и она упала.
        Телевизор в гостиной был приглушен, но не выключен, и на экране картинки беззвучно сменяли друг друга. В баре Стас отыскал бутылку, плеснул коньяку в два стакана и подал один Ане.
        - Выпей.
        Аня отрицательно мотнула головой.
        - Я не пью.
        - Выпей. Ты вся дрожишь.
        Аня отрицательно покачала головой. Стас раздраженно пожал плечами и пригубил свой стакан.
        - А если бы это был настоящий киллер? - спросил Стас. - И он бы грохнул тебя в конце разговора?
        Аня опустила голову.
        - Тебе сколько лет? - заорал Стас. - Твоего отца завалили, тебе звонит человек, обзывается киллером, просит сорок штук, и ты бежишь к нему, оставив охрану, оставив всех! Почему ты меня не предупредила?!
        Аня упрямо вздернула подбородок.
        - А если бы это был настоящий киллер, и его послал ты?!
        - Ты что, думаешь, что я убил твоего отца?
        Аня молчала.
        - А если бы это был не тупой следак, который хотел срубить бабла на стороне, а чекисты?
        - Какие чекисты?
        - Которые к тебе приходили. Ты думаешь, я не в курсе? Ты думаешь, им было бы сложно все красиво развести? Ты бы тоже не дала мне шанса оправдаться?
        - Ты... ты знаешь...
        - Твой отец действительно пришел к чекистам. Потому что, извини, Аня, я не хотел этого говорить, но твой отец в своей жизни кинул всех, с кем его сводила судьба. И Никитина он кинул один раз, и хотел кинуть второй: он получил деньги за товар, а потом хотел забрать товар обратно. И с этим он пришел к отморозкам в погонах.
        - А к тебе он почему не пришел?
        - Потому что я не чекист, а сейчас - не 91-й. Извини, да, я не хотел больше работать с простуженным коммерсантом. Мне надоело за него каждый день разбираться, когда он кинет кого-нибудь на очередные пол-лимона. Да, я хотел, чтобы он продал бизнес Никитину.
        - Вашему Никитину.
        - Да Никитин в свой бизнес бандитов на дух не пускает! Ему бандиты по жизни не нужны. Он людей выжимает, он их не кидает. Где мне место в бизнесе Никитина? За компьютером сидеть, оптимизировать пассажиропотоки? Стюардесс проверять, чтобы они обеды не потрошили? В этом бизнес Никитина! У него нет бизнеса - взять сто тонн керосина и два года тянуть с оплатой.
        - Так что же вы хотели?
        - Выйти из этого бизнеса. Все. Получили бабки, я получил свои двадцать пять, разбежались.
        - Тогда тем более, - сказала Аня, - если отец получил деньги и хотел забрать еще и самолеты, кто его мог убить, как не вы?
        Стас встряхнул Аню.
        - Слушай, если я убил твоего отца, на кой я сделал тебя директором компании?
        - Я - наследница.
        - Ты наследница через шесть месяцев! Ну и получила бы ты ее через шесть месяцев, то, что останется! Они все мне в тот вечер телефон оборвали:
«маленькая Собинова хочет быть директором». Ну хочет - пусть будет. Да я бы тебя отправил в Лондон, и все.
        - И почему ж вы меня не отправили в Лондон?
        Стас отвернулся к окну.
        - Так почему ж вы меня не отправили в Лондон?
        Стас молчал.
        - Ты знаешь, - сказал тихо Стас, - я понял, что... Семен же с баблом собирался сбежать, Аня, понимаешь? И мои поэтому прихватил. Морочил голову, что сейчас переведет. Поэтому никаких следов. Это он чекистов разводил, что они вместе самолеты вернут. У него же не один план был, а два. Он не Никитина кинуть хотел, он чекистов кидал. Он бы исчез с деньгами, а чекисты бы со мной разбирались на предмет, куда я его убрал.
        Стас помолчал. Повернулся к Ане.
        - Ты пойми. Вот - компания-банкрот, никто не знает где деньги, отец мертв, тебя я услал в Англию. Потом приехал и сказал: «Извини, девочка, ты мне должна
25 лимонов, я так и быть тебя прощаю». Ты бы всю жизнь думала, что я убил твоего отца и украл твои деньги. Ты бы всю жизнь была влюблена в отца.
        - Станислав Андреевич, разве вас заботит, что о вас думают люди?
        - В данном случае - почему-то заботит, - сказал Стас.
        Вскинул на нее коричневые безжалостные глаза и прибавил:
        - Мне пора идти.
        Они замолчали. Стас повернулся. Все в доме уже спали. Не спали только человечки в телевизоре да охранник у ворот. За стеклянными стенами гостиной были снег и ночь, и нигде - ни в пустом ноябрьском саду, ни на ночной Рублевке, ни в огромной Москве, ни в родном Лондоне - у Ани не было человека, который был бы ей дорог и которому она была бы дорога.
        - Станислав Андреевич, - внезапно сказала Аня, - мне... мне страшно... сегодня... в этом доме. Может быть, вы останетесь... переночевать?
        - Где? - спросил Стас.
        - Ну, не знаю... здесь столько комнат...
        Стас улыбнулся - одними уголками глаз.
        - Хорошо, - сказал он, - я переночую... в соседней комнате.
        Аня заснула необыкновенно быстро, но проснулась часов в шесть утра от чьего-то неясного присутствия. Она открыла глаза - в комнате кто-то был. Аня перекатилась на широкой кровати, мгновенно подтянув одеяло к подбородку. В комбате было очень темно, как только бывает темно в загородных домах, стоящих в лесу, и сквозь плотную челку шторы едва пробивался луч дальнего фонаря.
        Возле этой шторы стоял небольшой пуфик, а у пуфика, привалившись к нему головой, спал Стас, подогнув в колене длинную босую ступню в черных спортивного покроя брюках. Если не считать босых ног, он был совершенно одет. Видимо, зашел ненадолго посмотреть на Аню, присел у пуфика и заснул.
        Когда Аня проснулась к одиннадцати утра, Стаса в спальне уже не было. Он уехал около девяти.
        Глава четвертая
        Михаил Аркадьевич из Федерального авиационного комитета позвонил около десяти утра, и они договорились, что Аня подъедет к нему через час.
        Комитет располагался на Старой площади, напротив Политехнического музея, в глубине каких-то односторонних переулков с «кирпичами» и милиционерами.
        Михаил Зваркович сидел в просторном кабинете со столом красного дерева и трехцветным флагом с золотыми кистями. При виде Ани он вскочил с места и пошел ей навстречу, отражаясь в полу, затянутом сверкающим паркетом. Лицо у него было гладкое и белое, как комната после евроремонта, с пухлыми красными губами и участливым взглядом.
        - Приношу глубочайшие соболезнования, - сказал Михаил Аркадьевич, ласково завладев ладошкой Ани, - мы все в комитете потрясены! Шокированы! Чай, кофе?
        - Чай, - сказала Аня.
        Чай явился в тонких фарфоровых чашечках вместе с хрустальной горкой сахарного песка и был расставлен изысканной секретаршей на столике для бесед. Михаил Аркадьевич усадил Аню в глубокое кресло, сам устроился напротив, доверительно кашлянул и начал:
        - Мы тут с вашим отцом, Анна Семеновна, последнее время плотно общались. Государственный был человек. И была у него правильная идея, создать единый холдинг из государственных аэропортов. Федеральный авиационный узел.
        - Зачем? - спросила Аня.
        - Ах, Анна Семеновна, вы представляете себе, что такое аэропорт? Это же коррупция в неприкрытом виде. Вот - аэропорт «Международный». Топливозаправочный комплекс. Тридцать процентов принадлежат государству, еще тридцать - «Аэрофлоту», а остальное черт знает кому! Заправляет самолеты, в месяц уходит 120 тысяч тонн керосина. Цена керосина в России - двести долларов, а он заправляет по триста. Всех, кроме «Аэрофлота» - «Аэрофлот» заправляют по двести. Пятьдесят тысяч тонн, сто лишних долларов с тонны, - это пять миллионов в месяц! Куда? Неизвестно. Или вот летит рейс. Чтобы он летел в удобное время, с него взятку берут. А дьюти-фри? А ресторанчики? А бутики? Да сто долларов за керосин - это еще цветочки! А вы знаете, Анна Семеновна, как с едой мухлюют? А с медицинским освидетельствованием перед рейсами? А ваш отец все это знал! И готов был с этим бороться!
        - В каком аэропорту?
        - Да я же говорю, Анна Семеновна, во всех сразу! В Пулкове, в Шереметьево, в «Международном»! Ваш отец планировал все это собрать в единый государственный холдинг и навести порядок. Вот! Мы уже подготовили все... Пять миллионов долларов в месяц! Только с одного ТЗК и только в одном аэропорту!
        - И кто же должен был стать во главе холдинга?
        - Ваш отец.
        - А отца... за это могли убить? - спросила Аня.
        Лицо Зварковича сделалось таинственным и торжественным.
        - Могли, - сказал он, - Никитин, что греха таить, знал об этом проекте.
        - А Никитин тут при чем? У него же частный аэропорт.
        - Ну и что? А приватизирован с грубейшими нарушениями! За копейки, и копейки, заметьте, неоплаченные!
        - И что же теперь будет с вашим федеральным узлом? - спросила Аня.
        - Теперь... теперь я так вам скажу, Анна Семеновна, что те, кто болеют душой за государство, этого дела не бросят. Хотя есть враги. Страшные! Вон, Никитин уже мне звонил. «Голову оторву, - сказал, - будешь, где Собинов».
        - Понятно, - сказала Аня, - а почему вы мне это рассказываете?
        Зваркович задумчиво поскреб щеку.
        - Аня... - сказал он, - мне очень неприятно это говорить, но ваш отец... он, в процессе подготовки этого постановления обещал... некоторое вознаграждение. И вот те люди, которых я просил помочь, они помогли, а ничего не получили. И они... очень недовольны.
        - И сколько мой отец им обещал?
        - Пять миллионов долларов, - твердо сказал Зваркович.
        Аня откинулась на спинку стула и с любопытсвом поглядела на чиновника.
        - Вы хотите сказать, что, чтобы искоренить коррупцию в аэропортах, мой отец обещал взятку в пять миллионов долларов?
        Зваркович помолчал.
        - Я хочу сказать, - проговорил он наконец, - что вы, Анна Семеновна, должны отдать эти деньги. Иначе наверху будут очень, очень недовольны вашей компанией.
        - И кто же тогда станет во главе холдинга? - спросила Аня.
        - Тот, кого вы сочтете нужным. Поверьте, Анна Семеновна, вы ведь еще юная девушка... и очутились в центре, можно сказать, тектонической катастрофы. Землетрясения. Вокруг вас... страшные люди, бандиты даже. Вам нужна помощь государственных людей. Тех, кто не преследует личные интересы. Кто готов вам помочь.
        Аня встала.
        - Если вы планируете поставить своего человека во главе холдинга вместо моего отца, значит ли это, что вы тоже были заинтересованы в его устранении? - спросила она главу авиакомитета.
        Зваркович ошеломился.
        - Но, Анна Семеновна...
        Аня хлопнула дверью кабинета так, что секретарша, красившая в приемной ногти, сбилась с ритма.
        * * *
        Михаил Зваркович из Федерального авиационного комитета был прелюбопытнейшей фигурой.
        Пятнадцать лет назад он был военным летчиком и Героем Советского Союза. Летал Зваркович в небе Сирии, нажил маленькое состояние, торгуя чеками и анашой и сделал карьеру, донося на товарищей.
        Семь лет назад он ушел в отставку и в бизнес: бизнес шел ни шатко ни валко, когда в один прекрасный день Зваркович оказался на одном дне рождения с пожилым очкастым интеллигентом, представившимся Колей. Зваркович и Коля выпили бутылку водки, и Зваркович рассказал Коле про Сирию, про генеральские звездочки и про то, как он летел вниз километрового ущелья и пролетел, цепляясь за кусты, всего сто метров, - и отлежался, поломанный, на приступочке.
        На следующий день Зварковича вызвали к Коле, который оказался первым замом компании «Аэрофлот».
        - Хочешь быть главой авиакомитета? - спросил Коля.
        Зваркович обалдел. Коля взял его за руку и потащил в Кремль. Через шесть часов Зварковича назначили главой Федерального авиационного комитета.
        На следующий день Зварковича вызвали к гендиректору компании «Аэрофлот», который был зятем президента и был очень недоволен, что компанией за него управляют другие люди.
        - Ты учти, - сказал зять президента, - что тебя назначили только потому, что я промолчал.
        Зваркович выключил телефон и больше никогда не брал трубку, когда звонил Коля.
        Через месяц Зварковича с треском сняли, но так как новому начальнику было жалко Зварковича, он не уволил его совсем, а назначил руководить в структуре комитета безопасностью полетов.
        Безопасность полетов Михаил Зваркович понимал своебразно. Он тут же увеличил втрое штат инспекторов по безопасности и велел каждому инспектору привозить из полета не меньше пяти тысяч баксов. В результате один из самолетов с инспектором в кабине грохнулся от перегруза.
        На следующий день после авиакатастрофы Михаила Зварковича вызвали на Лубянку в департамент экономической безопасности. Зваркович решил, что его или посадят, или уволят. В кабинете, где проходил разговор, присутствовали двое - генерал Кутятин, курирующий авиацию, и его непосредственный начальник.
        - Мы тут почитали ваше досье, - сказал чекист, - и поняли, что вы наш человек. Как вы смотрите, чтобы опять возглавить авиакомитет? А то там мутный какой-то человек наверху. Подберете бизнесменов, начнете работу..
        - Подберу, - согласился Зваркович.
        И был назначен. Спустя два месяца после этого назначения бизнесмен Семен Собинов принес Зварковичу прелюбопытнейший проект о слиянии всех государственных аэропортов в один федеральный авиационный узел с параллельным возвращением в лоно оного тех аэропортов, что были неправильно приватизированы.
        * * *
        В то самое время, когда Аня Собинова беседовала с главой авиакомитета, в московском арбитражном суде начался суд по делу о банкротстве компании
«Авиарусь».
        Накануне слушаний Дима Мережко и еще парочка сотрудников «Авиаруси» подробнейшим образом обговорили ситуацию с судьей Климовой. Дима Мережко объяснил судье, что суд должен отказать фирме «Росско» в иске по той простой причине, что бывший глава «Росско», Алексей Защека, одновременно являлся членом совета директоров «Авиаруси». Стало быть, когда «Росско» и «Авиарусь» заключали между собой договоры, это была сделка с заинтересованностью.
        А сделка с заинтересованностью должна быть одобрена советом директоров. Но данная сделка не была одобрена советом директоров и, стало быть, является не действительной.
        Судья Климова согласилась с этим полностью справедливым утверждением и попросила за свое согласие сто тысяч долларов. Дима Мережко указал ей, что предлагаемое им решение полностью соответствует арбитражно-процессуальному кодексу, гражданскому праву и здравому смыслу, на что судья резонно возразила, что поэтому и сто тысяч, а иначе цена была б втрое выше.
        Тогда Дима Мережко спросил, какой именно гарантийный механизм обеспечит принятие правильного решения в случае предоплаты оного, и судья Климова предложила ему давно испытанный и зарекомендовавший себя с самой хорошей стороны механизм.
        После этого Дима Мережко вместе с сожителем судьи Климовой, мелким бойцом люберецкой преступной группировки по кличке Швепс, отправился в небольшой банк, контролировавшийся вышеназванной группировкой, и положил там в ячейку хранилища сто тысяч долларов. Согласно договору, составленному тут же в кабинете вице-президента банка, деньги должны были храниться в ячейке две недели, и гражданин по кличке Швепс имел право забрать их по предъявлении решения суда, отказывавшего компании «Росско» в удовлетворении иска.
        Засим с чувством исполненного гражданского долга Дима Мережко и гражданин по кличке Швепс отправились в кабак и упились там до положения риз.
        Итак, слушание по делу началось в одиннадцать ноль-ноль, и все участники процесса заняли свои места в небольшом и холодном по случаю ненастного ноября зале.
        Дима Мережко помахал ручкой своему недавнему коллеге Алексею Защеке и хотел отпустить по его поводу какую-то колкость, когда в зал вошла судья. Слова замерли у Мережко на губах.
        Судьей была не Климова.
        За полчаса до заседания председатель суда отписал дело другому судье в нарушение всех мыслимых и немыслимых процессуальных норм.
        Мережко закрыл глаза и снова открыл их, но судья ему не привиделась. Напротив, она благосклонно улыбнулась молодому менеджеру и, переваливаясь, как утка, заняла свое место за длинным покрытым сукном столом. С боков ее оформляли двое других судей, но, увы, даже ни один из этих двоих не был искомой судьей Климовой.
        Судья радостно глядела на мир, и двойной ее подбородок утопал в белом кружевном жабо. Потом она встала, протерла очки и объявила:
        - Слушается иск компании «Росско» о признании несостоятельной компании
«Авиарусь».
        Адвокат рядом с Защекой поднялся с места:
        - Ваша честь, компания, интересы которой я представляю, в прошлом месяце осуществила по договору с компанией «Авиарусь» ремонтные работы, в частности, отремонтировала три самолета Ту-204. Общая сумма задолженности «Авиаруси» перед нами составила около семи миллионов долларов. В связи с неоднократным отказом истца уплаты долгов я требую ввести временное управление в компании «Авиарусь».
        - Суд хотел бы услышать мнение ответчика, - сказала судья.
        Дмитрий Мережко встал с места.
        - Ваша честь, мы готовы доказать, что если бы все виды ремонта и услуг, указанных в договоре, подписанном между «Росско» и «Авиарусью», были б выполнены, то при имеющемся у нее количестве производственных мощностей
«Росско» потратила бы на ремонт около двухсот сорока пяти лет. Кроме этого, бывший генеральный директор компании «Росско» Алексей Заще-ка являлся одновременно членом совета директоров компании «Авиарусь». Это значит, что сделка между «Росско» и «Авиарусью» подпадает под понятие «сделки с заинтересованностью» и считается недействительной, если она не одобрена собранием акционеров «Авиаруси». В данном случае такое одобрение отсутствует. В связи с вышеизложенным прошу иск «Росско» отклонить.
        Суд совещался не более десяти минут. Новая судья вышла к тяжущимся, откашлялась и объявила:
        - Суд принял решение о введении временного управления в компании
«Авиарусь». Временным управляющим назначен Алексей Защека.
        * * *
        Дмитрий Мережко вернулся в офис «Авиаруси» через пятнадцать минут после окончания арбитражного суда. Аня разбирала бумаги в собственном кабинете. Тень ее, в строгом черном костюме, таяла в полупрозрачных стеклах шкафов.
        - Чем закончилось дело? - спросила Аня.
        - Суд ввел временное управление, - ответил Мережко. Из папки, бывшей при нем, он достал несколько скрепленных степлером листков и протянул их Ане:
        - Подпишите.
        - Что это?
        - Заявление о возбуждении уголовного дела. В отношении Алексея Защеки.
        - Основание?
        - Компания «Росско», генеральным директором которой он является, якобы делала предпродажную подготовку тех самолетов, которые мы передали SkyGate. Сделала на семь миллионов долларов. Если сравнить перечень сделанных работ с техническими возможностями «Росско», получится, что они должны были работать
245 лет.
        - Еще что-нибудь? - спросила Аня.
        - Да. Насчет того миллиона двухсот, которые он пытался перевести корпорации «Энтерпрайз». Тоже подпишите заявление.
        - Деньги же не переведены.
        - Неважно. Это даст нам возможность покопаться в акционерах «Энтерпрайза».
        - Почему я должна это подписывать?
        - Потому что вы генеральный директор, Анна Семеновна.
        - Я подумаю, - сказала Аня.
        - Вы... что?!
        Изумление в тоне Мережко бьшо абсолютно спонтанным. И это взбесило Аню.
        Она швырнула ему документы обратно:
        - Мне неважно, воровал Защека или нет, - сказала Аня. - Мне важно, кто убил моего отца. И я не подпишу ни одной бумаги, пока не получу доказательств, что она не помогает его убийцам.
        Мережко смерил ее взглядом, повернулся и вышел из кабинета, на ходу набирая мобильный Стаса.
        * * *
        Василий Никитин позвонил Стасу около трех.
        - Станислав Андреевич? - спросил он, - у тебя там, кажется, трудности в арбитражном суде?
        - Это мои трудности, - резко ответил Стас.
        - Это липовые долги, - сказал Никитин, - и тот, кто контролирует
«Авиарусь», может доказать это в два счета. Почему вы не возбудили уголовного дела против Защеки?
        - Ты как со мной разговариваешь? - спросил Стас.
        - Станислав Андреевич...
        - Я уже тридцать шесть лет Станислав Андреевич.
        - Защека в своих предыдущих действиях ссылался на тебя. Я буду отвечать, исходя из предположения, что за ним стоишь ты.
        Стас в бешенстве бросил трубку.
        * * *
        Судебные приставы пришли в «Авиарусь» в половине третьего. К этому времени маленький особнячок, в котором находилась компания, был окружен тройным кольцом охраны. Самый внешний периметр охраняла местная милиция. За ней располагались ряды СОБРа. За последние три дня Аня видела столько собровцев - в своей охране, охране Стаса и в приемной Каменецкого, что у нее создалось впечатление, что главное занятие русского СОБРа - это охрана бандитов и криминальных бизнесменов от всяких поползновений со стороны правосудия.
        Итак, второй слой образовывали собровцы, а третий был представлен собственно службой безопасности «Авиаруси» и каким-то вызванным на подмогу ЧОПом.
        Кроме этого, по ту сторону улицы дежурил автобус с людьми в камуфляже, куча милицейских «фордов» и даже одна красная пожарная машина с предусмотрительно пристрелянным брандспойтом.
        Поэтому, когда напротив всего это великолепия затормозила «Волга» с двумя судебными приставами и новым временным управляющим, они произвели весьма жалкое впечатление. Они напоминали полевой разъезд кочевников, намеревающихся штурмом взять укрепленную базу. Даже корочки генерала Кутятина, явившегося вместе с
«Волгой», не спасали положения.
        Аня наблюдала за пантомимой через мониторы системы наблюдения, установленные в отцовском кабинете. Ей было интересно, будет ли Стас выполнять постановление суда, а если нет, то каким мыслимым способом он собирается воспрепятствовать проходу в здание людей, имеющих при себе формально законные и подлежащие исполнению бумаги.
        Оказалось - самым простым и эффективным. С помощью силы.
        Кутятин и приставы подошли к первым рядам охраны и начали препираться. Препирались они вяло и то и дело поглядывали на пожарную машину с брандспойтом, и по ним было видно, что здание взято в долговременную, хотя и бесперспективную осаду.
        Следующие два часа Аня посвятила изучению российского арбитражного законодательства. Она обнаружила, что временное управление, введенное в ее компании, было в России лишь первой, предварительной, стадией банкротства. Да, в компании был новый хозяин - временный управляющий. Но генеральный директор, в данном случае Анна Семеновна Собинова, по-прежнему сохранял большинство своих функций. Собственно, временный управляющий почти не мог действовать без санкции генерального директора.
        А затем Аня вынула из сейфа и еще раз проверила бумаги по кредиторской задолженности компании - те, которые она проглядела мельком, ища восемьдесят пять миллионов долларов.
        В три часа дня Аня спустилась вниз.
        На улице шел дождь вместо снега. Кутятин и судебные приставы терпеливо втолковывали что-то милиционерам. Человек в штатском держал над Кутятиным черный зонт. Защека грелся в машине.
        Ряды милиционеров почтительно раздвинулись, пропуская Аню и ее охранников.
        - Вы долго здесь будете мокнуть? - спросила Аня Кутятина. - Давайте поедем в офис «Росско» и поговорим.
        - Анна Семеновна, творящееся здесь беззаконие...
        - Или вы сейчас же отзовете приставов, - заявила Аня, - или мы вообще никогда и нигде не будем разговаривать. Договорились?
        - Хорошо, - сказал Кутятин, - поехали.
        * * *
        Офис «Росско» располагался в самом начале Ярославского шоссе, в небольшой квартире на первом этаже мрачного сталинского параллелепипеда.
        В офис поднялись трое: Защека, Кутятин и Аня. Охрана осталась снаружи, и немногословные люди в штатском блокировали машину Ани и велели поставить ее так, чтобы между ней и офисом находился бетонный забор.
        Прихожая в офисе была оклеена обоями в цветочек, оставшимися по наследству от прежних владельцев квартиры. В углу начальственного кабинета висели икона Николая-угодника и портрет президента России. Президент скорбно взирал на единственный признак жизни в помещении - пустую бутылку из-под пива, восседавшую за столом на том месте, где обычно находится компьютер.
        - Итак, что вы дальше намерены делать? - спросила Аня, когда все участники небольшого совещания наконец расселись вокруг стола.
        Кутятин пожал плечами.
        - Возвращать в компанию незаконно отчужденные от нее активы. Возвращать самолеты. Аня откинулась на потертую спинку стула.
        - Это не так легко.
        - Почему?
        - Долги, на основании которых вы обанкротили компанию, получены мошенническим путем.
        Кутятин улыбнулся.
        - Если вы как генеральный директор и владелец «Авиаруси» не считаете, что это было мошенничеством, то это никогда никто мошенничеством и не признает.
        - Кто владеет контрольным пакетом «Росско»? - спросила Аня.
        - Семен Собинов. Но он мертв.
        - Значит, владелец контрольного пакета - я. И я могу всех тут уволить в любой момент.
        - Это не совсем так, - сказал Защека, - по российскому законодательству вы вступите во владение только через шесть месяцев, если к этому времени не объявятся другие наследники, также имеющие права на эту фирму, а до этого времени фирмой будет управлять временный управляющий, которого суд назначит блюсти ваши интересы.
        - Возможно, суд назначит такого управляющего, который меня устроит. Особенно если мне поможет Стас.
        - Стас - убийца вашего отца.
        - Мне это уже говорил один человек по фамилии Арлазов. Наверное, вы слышали эту историю?
        - Слышал, - спокойно сказал Кутятин, - и что это доказывает, Анна Семеновна? Да, Коля Арлазов - подонок, но опытный следователь. Да, он был заинтересован в том, чтобы получить деньги. Но он же не был заинтересован в том, чтобы оклеветать именно Стаса! Он назвал вам самого вероятного подозреваемого. Он же не назвал вам Пупкина.
        Аня помолчала.
        - Ты знаешь, Аня, что такое «кабанчик»? - продолжал Кутятин, - это предприниматель, которого откармливают, чтобы потом выпотрошить. Твой отец был хорошим бизнесменом, но он запутался. Войнин убил его партнеров. Войнин заставил его красть и обманывать. А потом, когда твой отец создал компанию, Войнин вымел на сторону долги и заставил передать все содержимое этой компании своему ставленнику.
        - Мой отец получил за это деньги.
        - Аня, это все туфта. Все подписи твоего отца - подделаны. Тех компаний, на которые якобы переведены деньги, просто не существует. Хорошее к тебе отношение Стаса ничего не может изменить в том факте, что никуда никакие восемьдесят пять миллионов Никитин не переводил. Потому что - где они тогда?
        Аня встала.
        - Захар Федорович, докажите мне, что Стас убил моего отца. Вы меня поняли? Мне не нужны предположения, рассуждения, логические цепочки. Господин Арлазов руководствовался предположениями. Это для него плохо кончилось. Мне нужны доказательства. Вы ведь сотрудник спецслужбы, ваша специальность - получать доказательства, так? Это не ваша специальность - банкротить компании. Принесите мне доказательства, и вы в обмен получите любую мою подпись и любую мою компанию.
        Кутятин вышел проводить Аню до ее машины. Дождь кончился. Проспект Мира тек, как двуцветная река, в одну сторону - белые фары, в другую - красные габариты.
        - Что вас смущает, Анна Семеновна? - спросил Кутятин. - Что Войнин к вам хорошо относится? Я бы на месте Войнина тоже хорошо относился к женщине, которая может, если захочет, посадить его за решетку. Войнин не занял бы того места, которое он занимает, если бы не умел очень-очень хорошо притворяться. Он может быть очень грустным на похоронах убитого им человека и очень нежным с дочерью покойного. Это крайне опасно: действовать, исходя из уверенности, что Войнин говорит вам правду. Это может стоить вам жизни.
        Аня вздрогнула.
        - Скажите, - внезапно жалобно спросила Аня, - а Войнин... он женат?
        Кутятин заколебался.
        - Формально - да.
        - Что значит - формально? Они... расстались?
        - Гораздо хуже, Анна Семеновна. Его жена пропала сразу после свадьбы. И Войнин никогда не делал попыток ее найти.
        * * *
        Запись была сделана из темно-синего «опеля», стоявшего в двадцати метрах от окна офиса «Росско». Писали колебания стекла.
        Запись привезли на дачу Стасу через сорок минут после того, как Кутятин попрощался с Аней. Стас прослушал ее раз, потом - второй.
        «Докажите мне, что Войнин убил моего отца, и вы получите любую мою подпись и любую мою компанию».
        Блядь. Все они бляди.
        Он встал и подошел к прозрачному, ненатурально толстому окну, за которым начинались рублевские сосны и припорошенная снегом лужайка.
        Черт, почему он вчера не переспал с ней?
        Она же хотела, чтобы он переспал. Даже если она не знала этого, она все равно хотела.
        Изменило ли бы это что-нибудь в ее сегодняшнем поведении?
        Да. Изменило бы.
        Именно поэтому он с ней и не переспал. Стас Войнин не хотел, чтобы про него говорили, будто он может переспать с женщиной из-за того, что иначе у него будут проблемы.
        «Его жена пропала сразу после свадьбы. И он никогда не делал попыток ее найти».
        * * *
        В первый и последний раз Стас Войнин влюбился в двенадцать лет. Тогда он учился в пятом классе элитной школы номер двенадцать, в самом центре Москвы. В этом районе партийные дома новой застройки были перемешаны со старыми коммуналками, и поэтому в школах учились вместе дети элиты и дети из коммуналок. В школу номер двенадцать из коммуналок старались не брать, и устраивали перед первым классом что-то вроде экзамена, но Стас отличался природной сметкой, и экзамен этот прошел прекрасно.
        Поэтому, несмотря на то, что Стас жил в коммуналке, а отца у него не бьшо, он учился в элитной школе.
        В пятом классе в их школу пришла тоненькая девочка с черными волосами и прозрачным длинным личиком. Она была внучкой очень известного чекиста и дочкой советского посла. До прошлого года она жила где-то в Европе и училась в европейской школе, и поэтому страшно задирала нос, даже больше, чем все прочие партийные дети.
        У нее в ушах были дорогие золотые сережки, она ходила по школе в изящных туфельках на каблуках, и ноготки у нее были еще в пятом классе длинные и покрытые прозрачным розовым лаком. А еще у нее были черные волосы и черные, как маслины, глаза.
        Стас влюбился в Алису с первой минуты, но она не обращала на него ни малейшего внимания. Алиса очень рано поняла: то, что она жила три года в Бельгии, а потом пять лет в Испании, делает ее существом совершенно исключительным, а новые джинсы, которые прислал ей дядюшка на день рождения, поднимают ее и вовсе на недосягаемую высоту.
        В ее представлении круг ее друзей должны были составлять дети торговых работников, членов горкома партии и, в крайнем случае, генералов. Стасик из коммуналки был для нее чем-то средним между стенкой и клумбой. Она так мало разговаривала с ним, что Стасу даже не довелось понять, насколько она глупа.
        Чтобы понравиться Алисе, Стас стал заниматься боксом и запрещенным тогда каратэ. Чтобы она имела возможность списывать у него, он стал учиться на пятерки. Чтобы покупать ей дорогие подарки, Стас занялся ломкой чеков.
        За несколько месяцев до выпускных экзаменов, когда Стас возвращался с тренировки домой, он услышал возню и крики за углом. Стас бросился туда и увидел, что у решетки школьного сада стоит черная служебная «Волга», и двое его одноклассников, Кеша и Володя, тащит в эту «Волгу» упирающуюся Алису.
        Алиса давно спала и с тем и с другим, сегодня она чувствовала себя плохо от выпитого накануне, ее тошнило, она сопротивлялась разгоряченным самцам. Но Стас ничего этого не знал.
        Володя сосредоточенно хихикал, шаря у нее под юбкой. В тот миг, когда Стас показался за углом, Володя пихнул Алису в машину и произнес что-то вроде:
«Ничего, мокрощелка, сейчас оттрахаем и оживешь!»
        Стас ударил Володю в челюсть, сломав ему два зуба, Кеша свалился в кусты, получив ногой в живот. Алиса, вспискнув, убежала. Третий парень, с первого курса МГИМО, находившийся за рулем «Волги», нажал на газ и рванул прочь. Стас побежал за ним и успел разбить у «Волги» задний фонарь.
        Володя был внуком кандидата в члены ЦК. Стаса арестовали спустя полтора часа. Выпускные экзамены Стас сдавал в детской колонии, остальные полтора года он провел в Якутии.
        Он вышел в 1986 году и, почти мгновенно, сел снова за похищение рыночного торговца. Это был тогда новый вид преступления. Ему, как соучастнику, дали четыре года, он просидел три, из них последний - на поселении.
        На поселении Стас жил в собственном доме с собственным джипом. Начальство
        - дело было в Самаре - отпускало его из поселка на стрелки.
        Стас вернулся в Москву в девяносто первом.
        Полгода он набирался храбрости. Потом нацепил свой лучший костюм «Адидас» и кроссовки, а под костюм на всякий случай надел белую накрахмаленную рубашку, точно такую, какая была на коммерсанте, который с прошлой недели томился у него в подвале.
        Он купил огромный букет роз и в десять часов вечера постучался в дверь Алисы. Алиса открыла - был ее день рожденья, за столом сидело с десяток друзей.
        - Стасик! - сказала Алиса, - ты где сейчас?
        - В университете, - сказал Стас, - на филфаке. На русском отделении.
        Это была чистая правда. Стасику из коммуналки не раз говорили, что университет - это не для него. В лагере была неплохая библиотека, а в комитетской тюрьме, где он сидел за похищение, еще лучшая. Стас очень хорошо знал всю русскую классическую литературу.
        - Он больше похож на хулигана из подворотни, - сказал кто-то за столом.
        - Заходи, - сказала Алиса, - ненавижу цветы.
        Она взяла у него из рук букет и выкинула в мусорную корзину.
        Стас повернулся и вышел вон.
        Коммерсант, сидевший в подвале, до конца жизни с ужасом вспоминал ту ночь. Его выпустили спустя два дня. Но волосы у него совершенно поседели.
        Стас ушел с третьего курса университета, вскоре после того, как какой-то коренастый парень попытался застрелить его в туалете на втором этаже. Парень поскользнулся на мокрой плитке, ствол в момент выстрела ушел чуть вверх, и Стас вышел из здания, надев куртку парня, чтобы скрыть безобразно расплывшееся поверх сердца пятно. Парень остался сидеть у бачка с остекленевшими глазами и пистолетом, так и не выпавшим из мертвой руки.
        Стас становился все беспощаднее и опаснее. И чем беспощаднее он становился, тем безупречнее были его манеры, рубашки и галстуки.
        Близкие знали, что он плохо спит, вскрикивает и мечется по ночам. Его друзья думали, что ему снятся трупы убитых им людей. Совершенно напрасно: ему снилась Алиса Баранова, красивая, чистая и недоступная, как снежная вершина. Нет. Он не появится перед ней еще раз в драных джинсах шпаны или в одежде рэкетира из подворотни. Он приедет к ней на дорогой иномарке в белой рубашке и шелковом галстуке. Он знал, что они разные: он - мальчишка из коммуналки и она
        - девочка из интеллигентной семьи высокопоставленных дипломатов. Но они будут вместе. Он заслужит ее.
        Еще до того, как Стас сел, Алиса успела переспать с половиной мальчиков ее класса, а после того, как он сел - с половиной ее университетского курса. Она также переспала и с парочкой преподавателей, которые за это перетащили ее с курса на курс, успела сделать два аборта, пережить клиническую смерть от передозировки наркотиков и сменять роскошную квартиру, подаренную ей родителями, на однокомнатную конуру в Выхино.
        В июне 1995 года она зашла к школьной подруге. Родители только что заставили пройти ее курс детоксикации в одной из новомодных наркологических клиник, отдав за это последние деньги. В клинике ей сняли физиологическую зависимость от наркотика, но зависимости психологической не сняли и не могли снять. Будущее рисовалось ей в самом мрачном свете. Да, она была еще очень хороша: тоненькая, почти прозрачная после двухмесячного пребывания в клинике, с огромными черными глазами и кукольной челкой, спадающей на лоб. Но что с того? Замуж ее не брали, из университета давным-давно вышибли, деньги с проданной квартиры ушли на героин.
        Вечер был жаркий, душный, муж подруги сердито закричал ей, чтобы она не курила в квартире, и Алиса вышла на балкон, заставленный бутылками из-под кефира и старой обувью. Другая сторона квартиры выходила на Садовую, на тихий московский двор. Две малолетки во дворе играли в резиночку, громко, в предчувствии грозы, шумели верхушки облезлых тополей, в лужах плавал свалявшийся белый пух.
        Потом во двор заехала машина - черный «шестисотый мерседес». Шестисотых в России было еще мало, и они были в диковинку. За «мерсом» ехал джип, похожий на огромного бульдога, сопровождающего породистую борзую. Из «мерседеса» вышли двое - водитель и человек в летних белых брюках и белой же рубашке. В человеке Алиса узнала Стасика Войнина, идиота из коммуналки, который всегда краснел до ушей, глядя на нее в школе. Кажется, коммуналка его была в этом самом доме, в подъезде напротив.
        Водитель скрылся в подъезде и через некоторое время появился снова. Войнин сделал ему ручкой, зашел в подъезд и пропал. Водитель сел в джип, и тот тронулся прочь. «Мерседес» остался стоять у подъезда.
        Когда в дверь Стаса позвонили, он был в ванной. Это была изрядная комната площадью в двадцать квадратных метров, с джакузи, дорогим итальянским кафелем и золочеными кранами.
        Ванна располагалась на месте двух комнат бывшей семикомнатной коммуналки, которую Стас выкупил и расселил. Одну из этих комнат, как раз размером с джакузи, когда-то занимала его семья.
        Стас насухо вытерся и влез в брюки. Рубашку он надевать не стал, а вместо того засунул за брючный ремень «ТТ» с деревянными щечками и подошел к бронированной двери в квартиру. Он стал прямо за дверью, потому что дверь была сделана на заказ прикрученной им фирмой, и даже автомат Калашникова ее бы не прострелил.
        - Кто там? - спросил он и включил систему наблюдения.
        На лестнице стояла тоненькая фигурка, с головой, непропорционально увеличенной телеобъективом.
        - Это Алиса Баранова, - сказала фигурка, - я хотела навестить моего старого знакомого, Стаса. Он здесь живет.
        Стас вытащил «ТТ» из-за пояса и кинул его куда-то под шкаф. Потом он открыл дверь.
        Их свадьба должна была состояться через месяц. Весь этот месяц Стас жил, как во сне. Он покупал Алисе все, на что она показывала пальцем; он осыпал ее цветами, тряпками и духами. Он подарил ей огромный черный внедорожник, который ей удивительно понравился, и заказал по каталогу красный спортивный
«мерседес»-купе.
        Стас не говорил невесте о своем роде занятий - он слишком боялся разочаровать ее. Алиса полагала, что он поднялся на торговле металлами, да ей было и неважно. Ее гораздо больше волновали тряпки и духи, нежели сам Стас. Разумеется, при всей своей глупости Алиса не могла не понимать, что он связан с криминалом, она видела в его конторе парней в кожаных куртках и сделала неожиданный вывод: она приняла одного из бригадиров Стаса по кличке Ганс за его крышу.
        Через три дня после свадьбы Стас застал новобрачную на заднем сиденье подаренного ей внедорожника. Сверху на ней лежал Ганс.
        Генерал с Лубянки был совершенно прав: Стас не очень искал свою жену.
        * * *
        Из офиса «Росско» Аня велела везти себя домой.
        В Москве шел снегопад, и растертый шинами асфальт тут же превращал каждую остроконечную снежинку в капельку грязи. Проспект Мира утопал в лужах растаявшего снега. Автомобили были похожи на вывалявшихся в грязи поросят.
        «Кабанчик» - это предприниматель, которого откармливают, чтобы выпотрошить. Войнин заставил твоего отца красть и обманывать, а потом он высосал из этой компании самолеты и бросил шкурку в сторону».
        Москва стояла в пробке, но Аня ее не замечала.
        «Это очень опасно: действовать, исходя из уверенности, что Войнин говорит правду».
        Когда они выбрались за город, уже стемнело, дождь превратился в снег, и рублевские сосны по обе стороны дороги опустили перед фарами автомобиля белые лапы.
        В сумочке у нее лежало заявление, о котором говорил Стас: заявление отца покойного Кулакова. Тот просил прокуратуру принять меры к розыску Аркадия Веригина, предполагаемого убийцы его сына. Кулаков-старший, оказывается, в свое время возглавлял один из крупнейших российских двигательных КБ. Он был героем соцтруда и бывшим депутатом Верховного Совета. Верно уж отец не станет лгать?
        «Тех компаний, на которые якобы переведены деньги, просто не существует. Все внимание Стаса ничего не может изменить в том факте, что никуда никакие восемьдесят пять миллионов Никитин не переводил».
        Дорога до дома заняла почти полтора часа. Аня знала, что есть вещь, которую ей сегодня ни за что, ни при каких обстоятельствах не стоит делать.
        Ей нельзя видеться с Войниным.
        Они уже подъезжали к даче, когда Аня набрала номер:
        - Станислав Андреевич, я бы хотела с вами встретиться. А? Хорошо. Через полтора часа. В гостинице «Хайятт-Аврора».
        * * *
        На площадке перед домом стояли машины - новенький «форд» и «девятка», принадлежавшая прислуге. «Девятка» была засыпана снегом по самые ушки. На боках
«форда» красовалась свежая рублевская грязь, словно пот на шкуре прибежавшей к финишу лошади.
        Похоже, дома были гости.
        Аня вошла в прихожую, мельком глянув на свое отражение в зеркале. Белые растрепанные волосы, из-под которых уже начинают лезть черные корни. Бесформенный свитер и темные брюки. Обгрызенные ногти с вечно потрескавшейся кожей. «Из-за нервов», - как-то сказал один сокурсник. «Мало бываешь на воздухе и много работаешь на компьютере», - сказал другой.
        Двое собровцев за спиной. Собровцы были такие большие, что автоматы в их руках казались игрушечными.
        В гостиной никого не было. Из кухни доносилось скворчание переворачиваемых оладий.
        - Кто там? - осторожно позвала Аня. Никто не откликнулся.
        Аня поднялась на второй этаж. Дверь в конце коридора была приоткрыта, и из нее раздавался тихий смех. Аня толкнула дверь и, скрестив руки, стала на пороге.
        За порогом была спальня - с широкой кроватью, плазменным телевизором и огромной золоченой джакузи в ванной. Самой примечательной деталью убранства спальни был шест для стриптиза, установленный в метре от ножек кровати.
        На кровати лежал раскрытый чемодан и ворох женского вечернего тряпья, и там же с обалдевшим лицом сидел один из охранников дачи. У шеста стояла та самая девица, Маша.
        На Маше была узкая черная юбка и черная же кружевная кофточка, перехваченная серебряным пояском. Разрез на юбке был такой большой, что казался длинней самой юбки. В нем были видны стройные ножки, затянутые в черные сапоги. Узкое запястье было перехвачено серебристыми часиками.
        Маша была полностью одета, но она так изогнулась вдоль шеста в узком луче света, бьющем из полумрака сверху вниз, что кофточка ее стала абсолютно прозрачной.
        Маша заметила хозяйку дачи раньше охранника. Охранник вообще ничего не замечал.
        - О, привет, Аня! - сказала Маша, - Паша говорит, ты уволила секретаршу. Может, меня наймешь вместо нее?
        - Ты ее знала?
        - Она иногда приезжала сюда. Когда твоему отцу хотелось трахнуть девушку, окунув ее головой в туалет. У него, знаешь ли, была богатая фантазия.
        Глаза у Маши были необыкновенно большие, с бездонными синими радужками и пушистыми ресницами. Аня никогда не надела бы такой юбки и полжизни бы отдала, чтобы выглядеть так, как Маша.
        Охранник, наконец, оторвал глаза от шеста и посмотрел на хозяйку.
        - Я это... - сказал охранник... - меня просто послали присмотреть за Машей...
        - Ты за этим приехала? Чтобы оскорблять память отца?
        Охранник тихо сполз с постели и проскользнул в дверь. У порога он остановился и бросил жадный взгляд на девушку у шеста. Маша призывно шевельнула попкой.
        - Я просто приехала, чтобы взять свои вещи. Ведь ты же не будешь надевать вот это?
        И Маша, улыбаясь, подняла с кровати почти невесомый черный лифчик с крупными вырезами вокруг сосков.
        Господи! И с этой... с этими... ее отец спал. Он их любил. Он приезжал в Англию, и они жили с ним в «Ритце», а он... а он... не мог найти время даже на то, чтобы позавтракать с ней...
        - Или ты, как твой отец? Когда он выгонял девушек, он всегда отбирал украшения, которые им дарил. Только если девушка успевала что-то заначить...
        - Ты ничего не получишь. Убирайся.
        Маша оторвалась от шеста и, покачивая бедрами, неспешно пересекла комнату. Она отворила дверь и убедилась, что охранник действительно ушел. Закрыла дверь и, скрестив руки, остановилась в полуметре от Ани.
        - Мужчины иногда бывают болтливыми, - сказала Маша. - Знаешь когда?
        Маша недвусмысленно шевельнулась: едва качнула бедрами, но движение ее было удивительно непристойным. Аня представила себе, как такое движение действует на мужчин, и замерла.
        - Мои подружки видели тебя в ресторане. Со Стасом. Говорят, вы долго болтали. Но вряд ли Стас сказал тебе, что случилось с Семкой. Знаешь, девушке, с которой сидят в ресторане, говорят гораздо меньше, чем девушке, которую окунали головой в унитаз.
        Маша положила ей руки на плечи. У нее были узкие пальцы с удивительно длинными ногтями, покрашенными блестящим белым лаком. Даже вблизи в ее лице не было ни одного изъяна, и как Аня ни вглядывалась, она не могла различить даже тени косметики, которой Маша, несомненно, пользовалась.
        - Я знаю, кто убил Семку, - тихо сказала Маша.
        - Кто? - голос Ани помимо ее желания был такой же тихий и хриплый.
        - Я могу это доказать. У меня есть кассета. Когда они пришли к нему с этой кассетой, я сидела наверху и слышала весь разговор. А потом он напился. Я танцевала вокруг этого шеста, а он целился в меня из пистолета. Он кричал, что сначала застрелит меня, а потом себя, но Ромео из него был, по правде сказать, херовый. Не лучше, чем из меня Джульетта. Он выстрелил пару раз и не попал. А потом он нанюхался, ты знаешь, Анечка, что он любил кокс? А потом он наконец вырубился. И тогда я пошла вниз и переписала кассету. И я могу ее тебе одолжить. Для просмотра и пользования. Два миллиона долларов.
        - Ставки поднимаются. Предыдущий кандидат просил у меня сорок тысяч. Ты в курсе?
        - Предыдущий продавал воздух. А я - кассету.
        - Я тебе не верю.
        - А чем ты рискуешь? Если товар будет некачественный, пожалуйся Стасу, и он свернет мне шею.
        - Пятьдесят тысяч. У меня нет двух миллионов. Даже близко.
        Маша тихо-тихо засмеялась.
        - Я пойду. Я скажу охраннику, что ты меня выгнала, не возражаешь? Позвони мне, когда найдешь два миллиона. Я приеду, за вещами...
        Шагнула к кровати, подхватила несколько тряпок и стремительно побежала к двери. Проходя мимо Ани, она повернулась, и, почти касаясь губами жестких белых волос, произнесла:
        - И на твоем месте я бы была очень, очень осторожна со Стасом. Твой милый папочка хотел его убить, если ты не в курсе.
        Аня выскочила за ней вслед, схватив наполовину заполненный чемодан, и что есть силы шваркнула чемодан вниз.
        - Убирайся, - завизжала Аня, как кошка, которой наступили на хвост. - Чтобы духу твоего здесь не было! Тварь! Тварь!
        Охранник внизу быстро и молча помогал Маше заталкивать вещи в раскрытый чемодан.
        Аня захлопнула дверь, упала на кровать и горько-горько зарыдала.
        * * *
        Когда Аня кончила плакать, на часах было уже двадцать минут восьмого.
        Она перевернулась на кровати и поглядела вверх. Спальня была с зеркальным потолком и зеркальными стенами. Из телевизора, настроенного на музыкальный канал, лилась задорная музыка, и на экране сменяли друг друга полуголые девочки и шикарные машины.
        Белые волосы у нее на голове были как спутанные ростки пшеницы, пророщенные в темном подвале. Угольные корешки волос. Опухшее лицо. Коротенькие ножки в черных брюках и бесформенный свитер.
        Аня лежала на куче дорогого тряпья из бутиков. Прозрачные лифчики, колготки в сеточку, ярко-красное платье с кружевами...
        Она будет выглядеть в этих кружевах, как корова на льду. Аня закрыла глаза и представила себе снова Машу, стоящую у шеста.
        Господи, да если бы она выглядела, как Маша, Стас бы вчера... Он никогда бы не ночевал в соседней комнате...
        Певица на экране телевизора была в блестящих серебряных шортах и кофточке до пупа. Ее отец одобрил бы такой наряд.
        Аня скинула бесформенные свитер и брюки и, поколебавшись, надела на себя то самое платье, на котором лежала, - ярко-красное, с пышными кружевами на юбке и единственной прозрачной перепялинкой на плече. С кроссовками платье выглядело очень глупо. Аня скинула хлопковые носки и кроссовки и отыскала в шкафу пару туфель на высоких каблуках.
        Маша была сантиметров на десять выше ее, и ступня у нее была на два размера больше. Но туфли хотя бы не спадали.
        Аня еще порылась в шкафу и отыскала там же пачку нераспечатанных чулок. Чулки оказались черные в сеточку. Вместе с красным кружевным платьем они гляделись странно.
        Аня порылась и отыскала другое платье. Черное. У платья была совершенно открытая спина, и спереди на нем не было ничего, кроме двух узких полос ткани, которые прикрывали грудь вместо лифа. Юбка у платья была довольно длинная. Аня даже не заметила этого, но бессознательно она оделась почти так, как Маша.
        В конце концов, она имела право это сделать. Все эти вещи были куплены на деньги ее отца.
        Аня не стала брать побрякушки, которые она нашла в комнате Маши. Но в сейфе отца, в отдельном ларчике, была куча женских украшений. Дня вспомнила слова Маши о том, что отец забирал украшения у женщин, если они его обманывали. Странно, но, видимо, он не дарил их следующей девке. Он покупал ей новые, а прежние бросал куда-то в сейф. Наверное, главное тут было не жадность, а желание унизить. Аня надела на шею ожерелье из двух рядов черного жемчуга и вставила в ушки такие же колечки: черный жемчуг с капелькой бриллианта на конце.
        Аня посмотрела в зеркало. В глубине души она готова была признать, что эффект - потрясающий. Плохо было одно. Красное заплаканное лицо со встрепанными волосами и не выщипанными кустиками бровей. Наверное, надо было как-то накраситься. Но Аня никогда в жизни не красилась, и в глубине души полагала, что первый опыт вряд ли будет удачным. v Аня взглянула на часы.
        До встречи со Стасом оставалось еще около получаса. Она перезвонила.
        - Станислав Андреевич? Я задержусь минут на пять.
        Офис Стаса находился в гостинице «Хайятт-Аврора», и, собственно, гостиница тоже наполовину принадлежала ему. Другой половиной акций владела престижнейшая международная сеть отелей, чье руководство было в страшном восторге от своих русских партнеров - до той поры, пока в один прекрасный момент в кабинет руководства не постучался представитель «Интерпола».
        После этого западные партнеры некоторое время втихую пытались продать свою долю в бизнесе, но у них ничего не вышло, а так как гостиница приносила прибыль, на Западе смирились с печальным положением вещей. Они даже сделали красивый жест, пригласив господина Войнина в Люксембург на переговоры. Жест этот им ничего не стоил: господин Войнин вежливо отклонил приглашение, ибо шенгенская виза ему не светила.
        Ровно в восемь часов пять минут Стас спустился из офиса в ресторан
«Авроры», где уже был заказан столик на двоих. Почему-то Стасу не хотелось заставлять Аню ждать.
        Официант, вежливо кланяясь, порекомендовал Стасу «Шато де Пап» 87-го года. И любимые им устрицы.
        Ресторан принадлежал наполовину Стасу, а наполовину - известному ресторатору. Цены в ресторане были несколько выше, а качество еды - неуловимо ниже, чем в прочих заведениях этого же ресторатора. Стас несколько раз хотел вызвать себе ресторатора и объяснить ему, кто он есть, но все как-то не доходили руки.
        В восемь пятнадцать Стас раздраженно нахмурился.
        Вино было действительно хорошим, а вот устрицы не так жирны, как в
«Аурелио». И девочке стоило поторопиться.
        Стас велел принести еще вина и виноградных улиток в масле.
        В половине девятого Стас раздраженным жестом отшвырнул от себя тарелку. Что эта девчонка себе позволяет!
        Черт побери, если она хочет просить у него помощи, так те, что просят у него помощи, сидят у него в приемной, а не он их ждет в ресторане! Если она хочет с ним переспать, - ни одна баба не опаздывала на встречу с ним больше, чем на три с половиной секунды, потому что через четыре секунды он может найти другую!
        А если она намерена с ним воевать...
        Ресторан был почти пуст. Иностранцев, живущих в гостинице, отпугивали цены. Русских - слишком скромное меню. Из шести или семи человек, которые сидели в ресторане, половина знала Стаса в лицо, люди несколько раз с любопытством оглядывались.
        Стас никогда не сидел в одиночестве.
        На часах было без двадцати девять.
        К Стасу, бесшумно ступая, подошел Влад. В руках его был мобильный телефон Стаса.
        - Никитин звонит, - сказал Влад.
        - Я занят, - сказал Стас. Влад пожал плечами и отошел. Он пришел снова, когда часы показывали без десяти девять.
        - Тут эта... Машка звонила. Которая у Семки жила.
        Стас усмехнулся.
        - Скажи, чтоб приехала.
        * * *
        Аня заехала в салон красоты без пятнадцати восемь. Она никогда не бывала в таких местах, и у нее были очень приблизительные представления о том времени, которое женщине нужно, чтобы привести себя в порядок.
        Аня попросила девушек в салоне уложить ей волосы и сделать легкий макияж. Она полагала, что если сама она расчесывается за десять секунд, то мастерам хватит десяти минут.
        Девушка стала делать ей макияж и порекомендовала придать правильную форму бровям.
        Аня согласилась.
        Брови Ани легли над глазами, как два взмаха крыльев, и пока девушка подравнивала последние волоски, Аня сказала, что не умеет их красить. Тогда девушка сказала ей, что у нее очень красивые брови и ресницы, и что их можно покрасить один раз на целый месяц. Аня согласилась, и девушка выкрасила ей ресницы и брови.
        Потом другая девушка вымыла ей волосы перед укладкой и сказала, что из-под белых волос уже видны черные. Девушка позвала свою подружку, они посоветовались и предложили Ане сначала покраситься.
        - Зачем вы вообще красились? - сказала девушка, - у вас очень красивый цвет волос. Люди с ума от такого сходят. Давайте мы вас выкрасим в темно-каштановый.
        Аня подумала и сказала:
        - Давайте.
        В это время к Ане подошла хозяйка салона и оценивающим жестом взъерошила ей волосы.
        - Сначала надо сделать стрижку, - сказала хозяйка, - вам совсем не идет открытый лоб. Вам нужна челочка, косая, и потом, как мы можем уложить волосы, если они у вас на концах секутся? У вас волосы чудные, вы сама красавица, а вы... Где вы такую краску взяли, которой красились? В Мелитополе?
        - Но я не могу, - проговорила Аня, - меня человек ждет.
        - Ничего с ним не случится! - безапелляционным тоном сказала хозяйка салона. - Да когда он вас увидит, он упадет у ваших ног!
        Хозяйка салона видела, что девочка безумно волнуется и никогда еще в жизни не ухаживала за собой. Ей было очень приятно превратить гадкого утенка в прекрасного лебедя.
        А молодой человек? Подождет.
        Хозяйка на его месте обязательно бы подождала девятнадцатилетнюю красавицу, приехавшую на шестисотом «мерседесе» с охраной из СОБРа.
        Салон проработал на полтора часа дольше обычного.
        * * *
        В половине одиннадцатого вечера из «мерседеса», остановившегося у гостиницы «Хайятт-Аврора», выпорхнула длинноногая девушка в черном вечернем платье, отделанном серебром по низу и по широкой кайме разреза. У девушки были темные блестящие волосы с короткой челкой, пышные и уложенные волосок к волоску, как могут уложить волосы только в очень дорогом салоне, и на шее блестела нитка черного жемчуга, прошитая бриллиантами. Разлетающиеся брови, до неузнаваемости изменившие лицо, были тщательно подровнены, и под ними сияли неправдоподобно огромные глаза, оттененные незаметно, но оттого еще более искусно рукой стилиста.
        Каблучки девушки простучали по каменному полу вестибюля, и все, кто был в этот момент в фойе, бросили свои дела и стали глядеть на девушку. Аня подошла к швейцару и сказала:
        - Мне к Стасу. Он ждет.
        Швейцар внимательно оглядел стоящую перед ним красотку. Судя по тому, что ее привез СОБР на «мерседесе», это был «мерседес» Стаса. Взгляд его одобряюще задержался на длинном разрезе и изысканном макияже. Бриллианты в ушах швейцар принял за стекляшки.
        - Миш, проводи девочку, - крикнул администратор.
        Откуда-то появился охранник в черной форме и с резиновой дубинкой у пояса. Он повел Аню вниз, в хитросплетение служебных помещений. Стены коридоров были завешаны кабелями, и где-то слышался плеск воды. Коридор кончался дверью, на которой было написано «сауна».
        За дверью была небольшая, отделанная дорогим кафелем раздевалка. В раздевалке клубился пар, и никого не было видно. Дальше была какая-то полупрозрачная занавеска.
        Аня отдернула занавеску и вошла. Она оказалась в небольшом бассейне, видимо, перестроенном из советского спортивного сооружения. Бассейн сохранил свою прямоугольную форму и размер десять на двадцать пять, но теперь он был отделан светлым кафелем европейской породы, и вдоль вознесенной на три этажа стеклянной крыши вились живые растения и сверкали лампы дневного света. У бортика бассейна был накрыт стол с икрой и водкой. За столом сидели несколько завернутых в простыню мужчин и несколько девиц без простыней и без лифчиков.
        Стаса за столом не было. Стас был в бассейне, у самого бортика, и рядом с ним плавала девица, в которой Аня немедленно признала Машу. Маша была без купальника. Она держалась двумя руками за стальной поручень, повернувшись к Стасу задом. Глаза ее были закрыты, и большие роскошные груди вываливались прямо на кафель.
        Аня застыла на пороге. Стас, видимо, ее заметил, поскольку он внезапно бросил Машу и полез из бассейна. Выбравшись на кафель, он подхватил широкое синее полотенце, кое-как обмотался и, шатаясь, подошел к Ане.
        Стас глядел на нее так, словно он был ложкой, а она банкой икры. Руки Стаса легли ей на грудь.
        - Вот это сюрприз! - сказал Стас, - а как нас зовут?
        Глаза у него бьши совершенно восторженные, но ни малейшего проблеска сознания в них не замечалось. У Стаса бьши накачанные плечи и белая безволосая грудь. На белой коже хорошо выделялся давний розовый шрам внизу живота, и капельки воды дрожали на розовой плоти. Аня впервые видела Стаса почти голым. Если уж на то пошло, то живьем она вообще впервые видела мужчину почти голым.
        Аня попыталась отступить на шаг.
        - У-тю-тю! - сказал Стас. - Ты че?
        Потом во взгляде Стаса появилось что-то осмысленное.
        - Аня? - неуверенно сказал Стас. - Аня?
        Его хватка на мгновение ослабела. Аня повернулась и побежала вон, оттолкнув по дороге наконец выскочившего откуда-то охранника.
        Стас остался на месте, тупо шатаясь и потирая лоб. Синее полотенце потихоньку сползало с его бедер. Стас поднял голову и посмотрел Ане вслед.
        - Ой блин! - вдруг сказал Стас. - Ой блин!
        Стас запахнул полотенце и бросился в коридор.
        Коридор был извилистый и темный, и сперва Стас побежал по нему не в ту сторону. Он выскочил в холл гостиницы как раз вовремя, чтобы увидеть красные габариты отъезжающего такси. Стас, как был, босиком и в полотенце, вылетел на улицу и заскочил в черный джип, дежуривший у подъезда.
        - За ним! - приказал Стас, и водитель, не рассуждая, взял с места на второй скорости. Краем глаза Стас заметил, как за ним бросился джип сопровождения. Красные габариты «Волги» с шашечками уже растаяли на одном из поворотов с набережной.
        Такси пыталось оторваться от преследования и уйти дворами, однако бесполезно: через пять минут сумасшедшей гонки два угольно-черных джипа прижали
«ГАЗ» к тротуару. Стас выпрыгнул из джипа и рванул дверцу «Волги»:
        - Вылезай! - приказал Стас.
        На заднем сиденье испуганно жался очень цивилизованный иностранец при плаще и галстуке. В руках у иностранца был толстый бумажник, из которого высовывались ушки кредитных карточек. Иностранец с ужасом глядел на русского грабителя, облаченного в одно полотенце. Грабитель стоял перед ним и шевелил голыми пальцами в ноябрьской грязи.
        - Sir, - сказал иностранец, - please don't kill me. Please, that's all the money I...(1)
        1 Сэр, не убивайте меня пожалуйста. Это все деньги, которые у меня...
        Стас меланхолически отметил про себя, что совместное предприятие
«Хайятт-Аврора», видимо, только что потеряло постояльца. Он не дослушал фразы до конца, захлопнул дверцу такси, прыгнул в джип и погнал обратно.
        - Девушка! Девушка в черном платье, темноволосая, на чем она уехала? - закричал Стас.
        Швейцар моргал:
        - На такси, - сказал швейцар, - вот в акку-рат перед той машиной, за которой вы погнались.
        - Номер запомнил?
        - Г 866 ОУ.
        Стас вернулся в бассейн и вынул из воды одного из высокопоставленных сотрудников службы охраны президента. Сотрудник был без плавок и пьяный.
        - Номер Г 866 ОУ - объяви «перехват», - приказал Стас.
        - Да... под каким предлогом?
        - Мне плевать, под каким предлогом!
        * * *
        В такси Аня повалилась на заднее сиденье и горько-горько зарыдала. Господи! Какой дурой она себя выставила!
        Не прошло и недели после смерти отца, а она... она разрядилась в тряпки, которые отец дарил всяким шлюхам, и ради кого? Ради человека, который убил ее отца!
        Как она могла вообразить, что этот мафиози, этот хладнокровный бандит с железными нервами и белыми волосами обратит внимание на студентку-замарашку!
        Да ему., да ему все равно, лишь бы юбка была короткая и попка круглая. Он ни разу, ни разу не дотронулся до нее за все это время, а стоило ему увидеть ее полуголой... Господи, и она позволила этому человеку клеветать на ее отца, обвинять его во всей грязи, в убийствах, в мошенничествах, в которых на самом деле был виноват Стас. И только Стас!
        А ведь он определенно ухаживал за ней, делал вид, что ухаживает! Давал понять, как она ему дорога! Господи, да Кутятин прав! Ради того, чтобы отвадить от себя статью по обвинению в убийстве, Стас был готов на все! Если бы она вчера попросила его переспать с ней, он бы переспал - с меньшим, правда, удовольствием, чем с этой Маней!
        Аня лихорадочно схватила телефон и начала набирать номер Кутятина. Но раньше, чем она нажала на send, телефон сам разразился мелодичной трелью. Номер на определителе начинался с 768.
        - Алло! - сказала Аня.
        - Аня? Это Василий. Никитин. Я прошу прощения, что так поздно, но вы обещали когда-нибудь...
        - Вы где? - спросила Аня.
        -A?
        - Вы где? Мы можем встретиться прямо сейчас. Я вас очень прошу.
        Ресторан «Микадо» был устроен в виде традиционного японского садика, и столик Никитина был отделен от общего зала ручейком, в котором цвели настоящие лотосы и плавали настоящие утки. Через ручеек перекинут бамбуковый мостик. Перед столиком была небольшая жаровня, и возле нее хлопотал повар в желтом халате и белом передничке.
        - Bay! - сказал Никитин, когда Аня появилась перед его столиком. - Боже мой, Золушка... милая Золушка, когда будете убегать, оставьте мне свою туфельку.
        Аня вздернула голову.
        В глубине души она полагала, что она вовсе не так хороша, как полчаса назад в фойе «Авроры». Глаза у нее были вспухшие и заплаканные, и большую часть макияжа она только что безжалостно смыла в туалете. Но волосы, которым в салоне вернули их первозданный цвет, сияли вокруг ее головы душистым нимбом, и темно-коричневые брови оттеняли белизну лба.
        - И знаете, Аня... вам... тебе... такой цвет... очень идет. Всегда им красься.
        - Это мой настоящий цвет, - сказала Аня.
        Аня не помнила, о чем они говорили сначала.
        Кажется, о чем-то незначащем. Никитин смотрел на нее так, словно хотел вместе улететь на небо. Ей отчаянно хотелось зарыться ему в плечо и разрыдаться.
        Девушка в кимоно поставила перед ней плошку с мисо-супом, и Никитин, наклонившись, аккуратно снял с плошки пластмассовую крышечку. От супа шел дивный аромат, и между зеленых комочков водорослей плавали белые звездочки сои.
        - Василий... скажите мне, только честно скажите... в вашем бизнесе... нет доли Стаса?
        Никитин сосредоточенно смотрел в деревянную тарелочку.
        - Нет. Пока нет.
        Слово «пока» вышло неожиданно тяжелым и многозначащим.
        - Что значит - «пока»?
        Никитин помолчал. Молодое лицо его сделалось жестким и холодным.
        - Потому что... я не уверен, что Стас не стоит за этим иском.
        Аня похолодела.
        - Это невозможно...
        - В России возможно все, - сказал Никитин. - У Стаса была доля в этом бизнесе. Авиационном. Он продал ее мне. Теперь он хочет получить ее обратно. Ты знаешь, что Защека везде представлялся именем Стаса?
        - Он врал! Он... он с чекистами, и мой отец...
        - Что значит - чекисты? Один, конкретно, Кутятин. Да, он курирует авиацию. Допустим, твой отец действительно пришел к Кутятину. А где гарантия, что Кутятин после этого не пришел к Стасу?
        - Зачем?!
        - Это разводка. Плохие чекисты наезжают на меня, пытаются отобрать мой бизнес. А хороший Стас меня защитит. За долю в бизнесе. Как водится. А если не защитит, доля в бизнесе достанется чекистам.
        - Они уже это... предлагали?
        - Нет. Завтра предложат. На завтра у нас встреча. А ты что, думаешь, генералу Кутятину действительно нужны самолеты? Что он с ними будет делать? Это что - «МиГи»? Как ты себе представляешь картину управления генералом Кутятиным авиабизнеса? Я знаю, что такое авиабизнес. Я тебе отвечаю: ни генерал из органов, ни мелкий мошенник Защека, ни бандит по кличке Стас - они не знают, как этим управлять! И даже я таким бизнесом не могу управлять, если это бизнес
«Авиаруси» и на нем сто пятьдесят миллионов долгов! Все, что они могут - это шантажировать меня, чтобы я дал им долю!
        - Но... Кутятин обвинял Стаса в том, что он убил отца.
        - Ну и что? Просто они разводят не только меня, но и тебя. Ты же ведь поклялась отомстить убийце отца. Если б рядом был один Стас, ты бы сейчас бегала по всяким высоким генералам. А тут вот бегать не надо - они сами пришли. Та же схема, что у меня: плохой следователь и хороший следователь. Но кого бы ты ни выбрала, они оба в доле.
        - Но зачем им обвинять Стаса в убийстве?
        - А ты уверена, что они именно Стаса обвинят? А вдруг они посидят-посидят да и скажут: «Анечка, мы выяснили: виноват Каменецкий». Или мою фамилию назовут. Это не их бизнес - руководить авиакомпанией. Но это их бизнес - подделывать улики.
        - А вы не...
        - Извини, Аня. Во всей этой истории я единственный человек, которому ни хрена не надо было убивать твоего отца. Я ему заплатил восемьдесят пять лимонов. За что, спрашивается? Если б я у него просто отобрал бизнес, я имел бы ровно те же проблемы, что и сейчас. Только деньги были б со мной.
        - Но этих денег в компании нет.
        - Значит, их забрал Стас. И убил твоего отца, чтобы тот не протестовал.
        Аня сжалась в комочек.
        - Это главная проблема таких, как Стас, Аня. Они так и не научились ничему, кроме стрельбы. А стрелять сподручно, когда ты молод, нищ и тебе нечего терять. А когда ты стал такого размера, как Стас, стрелять уже опасно. А других аргументов нет.
        Откуда-то из-за ручья появился повар. В руках у него был поднос с овощами и специями. Повар поклонился клиентам, провел рукой над пышущей жаром плитой и бесшумно пропал.
        - Красивое ожерелье, - сказал Никитин, - отец подарил?
        - Да, - сказала Аня. Помолчала и добавила:
        - Не мне. Какой-то... шлюхе. Потом отобрал. Я в сейфе нашла. И платье... не мое... У меня таких никогда не было...
        Никитин помолчал.
        - Скажи, Аня, тебе отец много денег давал?
        Аня опустила голову. Они жили в замечательном доме. Очень красивом доме. В Бельгравии. Разумеется, дом был куплен на имя отца. Дом был в таком престижном районе, что комнату жильцу мама сдавала за сто двадцать фунтов в неделю.
        - Достаточно, - гордо сказала Аня. Никитин покачал головой.
        - Ах да, - сказал он, - я же был директором «Авиаруси». Я помню. Пятьсот фунтов в месяц. И триста тысяч в день в казино.
        Аня хотела ответить что-то колкое, но только умоляюще на него поглядела и замолкла. Никитин взял ее за руку.
        - Хорошо, - сказал Никитин, - не буду. Я вообще не прав, что заговорил о бизнесе. Я... никогда бы этого не сделал... но просто ты уже в это впутана, и мне очень страшно за тебя, Аня. Мне страшно за тебя больше, чем за свою компанию.
        Повар снова появился перед ними. В руках его был поднос с бордовым тунцом, белыми гребешками и кольчато-розовыми креветками. На плите зашипело, аромат вскипающего масла смешался с ароматом свежайшей рыбы. Внезапно повар заморгал. Никитин поднял голову. Аня обернулась.
        К их столику через зал шел Стас.
        Охрана Никитина, сидевшая по ту сторону мостика, насторожилась и развернулась. Со Стасом были два или три человека, и все они остановились у дверей зала. Немногочисленные в этот час посетители ресторана с беспокойством вертели головами.
        Стас был уже одет и еще пьян. Светлые его волосы еще не высохли после бассейна.
        Он дошел до их столика, и взгляд, которым он окинул Аню, был так же физически ощутим, как его руки два часа назад. Потом он повернулся к Никитину.
        - Слушай, ты, - сказал Стас, - коммерсант, тебе не пора баиньки? Тебе завтра с самого утра проверять, не обсчитали ли тебя твои стюардессы.
        - А тебе не пора обратно к шлюхам? - ответил Никитин.
        Аня застыла. Она ничего не говорила Никитину о том, что было вечером. Видимо, он хорошо знал привычки Стаса. И он догадался. Или - почти догадался.
        - Кстати о шлюхах. Ты за сколько свою последнюю перекупил? За миллион?
        - Во всяком случае, я не убивал ее отца.
        В следующую секунду кулак Стаса врезался Никитину в челюсть. Страшный удар отшвырнул бизнесмена прямо на разогретую жаровню. К аромату шипящего в масле тунца мгновенно прибавилась вонь от паленого мериноса. Аня видела совсем близко лицо Никитина, перекошенное от боли, и надвигающуюся на него фигуру Стаса. Рука замахнулась для очередного удара, и на этой руке не было пальцев, кроме большого и указательного.
        - Нет! - закричала Аня. Никитин подпрыгнул спиной, и его сведенные вместе ноги ударили Стасу в грудь. Бизнесмен вскочил с жаровни, подхватив первое, что попалось под руку, - а попалась тяжелая деревянная подставка с рисом и рыбой - и Стас едва успел развернуться, когда подставка просвистела у него над ухом.
        Ане показалось, что Стас упадет, но Стас выпрямился, как сжатая пружина, разворачиваясь и одновременно взлетая в воздух. Удар щегольского ботинка швырнул Никитина к расписному столбу, украшавшему мостик, и следующий удар в этот столб его впечатал.
        Бизнесмен, тихо вздохнув, осел на перила. Перила подались, и Никитин рухнул вниз, в неглубокую воду с цветущими лотосами. Истошно закрякали испуганные утки. Только тут охрана Никитина бросилась на Стаса, и почти одновременно в зал, как группа захвата, хлынули охранявшие Стаса собровцы.
        - Стоять! - заорал один из собровцев, и в охранников Никитина уткнулись автоматы. Влад и еще какой-то парень заламывали руки боссу. Он орал, и глаза у него были как у бешеной коровы. Охранники Никитина выволакивали из пруда своего хозяина. Никитин пытался идти сам, но ноги его не слушались. Изо рта его сочилась красная струйка.
        Через минуту собровцы запихнули Аню в машину. Она кричала и отбивалась, и слишком большая для нее туфелька тридцать восьмого размера осталась на ступеньках ресторана «Микадо».
        * * *
        Аня тихо плакала, забившись в угол черного бронированного BMW. Стас сидел молча, приходя в себя, и, по крайней мере, не пытался ее лапать. Несмотря на подогрев сиденья, в одном вечернем платье Ане было холодно.
        - Ты чего босая? - внезапно сказал Стас.
        Аня поглядела вниз. Левой туфельки действительно не было. Колготки в сеточку в суматохе поползли, и у лодыжки красовалась каплевидная дыра.
        - Как ты меня нашел? - спросила Аня.
        - Таксиста нашел.
        - А таксиста как?
        - План «перехват» объявили. Блин, я тебе сколько раз говорил: хочешь бегать, бегай, но с охраной!
        Аня искоса взглянула на Стаса. Неужели его взбесило только то, что она уехала без охраны? Или он боялся, что она побежит к Кутятину? Хотя если правда то, что сказал Никитин, то этого он не мог бояться. Он больше всего как раз и должен был бояться ее встречи с Никитиным.
        И вовсе не потому, что Никитин молод, хорош собой и богат.
        - Завтра ты улетаешь в Англию, - сказал Стас.
        - Нет. Я - генеральный директор «Авиаруси».
        - Генеральным директором будет Мережко.
        - Исключено, - сказала Аня, - я наследница.
        - Прекрасно. Ну и наследуй. Через шесть месяцев. По закону. А пока компанией будет управлять тот, кого я назначу.
        - Я подам иск, - сказала Аня.
        - Что?!
        - Только попробуй меня отстранить, и я подам иск о том, чтобы назначили временного управляющего, который станет соблюдать мои интересы!
        Вдали послышалось завывание сирен.
        - Иск?! - изумился Стас, - в российском суде? Ты че говоришь, въезжаешь?
        Сирены стали громче и ближе. Стас невольно оглянулся - их кортеж догоняли два джипа с мигалками.
        - Машина номер 777, немедленно остановитесь! - раздался усиленный мегафоном голос.
        - У них что, крыша съехала? - резко проговорил Стас.
        Водитель прибавил газу. Машина сопровождения ходко шла следом.
        - Черный «крузер», госномер три семерки, черный BMW, госномер три семерки, немедленно прижаться к обочине!
        Из-за угла вывернул и встал поперек машины Стаса белый милицейский «форд». Из него выскочили трое постовых с пистолетами.
        - Это не менты! - заорал Стас.
        - Тормози! - заорал Влад, сидевший на переднем сиденье. - Отвечаю!
        Водитель BMW послушно нажал на тормоз. Обе иномарки прижались к обочине, из «крузера» вылетели собровцы в камуфляже с автоматами наизготовку.
        Из машин преследователей вылетели точно такие же. Хлопнула передняя дверца BMW - это выскочил из машины Влад.
        Его положили мордой в заснеженный асфальт.
        Он что-то горячо объяснял.
        - Руки за голову, всем лечь на землю! - орали снаружи.
        Водитель нажал какую-то кнопку, и все замки в BMW защелкнулись. К машине подошел человек в камуфляже, качнул автоматом.
        - Вылезай, - сказал автоматчик. Как ни странно, сквозь стекло его было слышно. Стас отрицательно покачал головой.
        - Я буду стрелять, - сказал автоматчик.
        - Стреляй.
        - Оно что, бронированное?
        Стас кивнул.
        Автоматчик поколебался и оглянулся. Старший из собровцев уже не лежал на асфальте. Он стоял, держа руки за головой, а задержавшие его люди внимательно вглядывались в его служебное удостоверение.
        Спустя некоторое время менты явно расслабились. Их коллеги, во всяком случае, оторвали руки от капотов и стояли уже не так напряженно.
        Стас набрал мобильный.
        - Влад, что там такое?
        - У них сигнал, мол, вооруженные люди едут по городу с заложницей.
        - Понятно.
        Охранников Стаса отпустили. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу и перешучивались со своими коллегами. Спецназовец из белого «форда» в сопровождении Влада подошел к BMW Стаса.
        Стас пожал плечами и вылез из машины. Следом за ним к выходу перебралась заплаканная Аня. Она сидела в машине, распахнув дверь и поджав под себя босую ножку.
        - Это заложница? - с интересом спросил спецназовец, посматривая на Аню.
        - Я не заложница, - ответила Аня.
        - Вы извините, Станислав Андреевич, но все равно всем надо к нам проехать. Объяснительные написать.
        - Отвезите меня домой, - сказала Аня спецназовцу.
        - Отвезите девушку домой, - устало проговорил Стас, - а мы поедем к вам писать объяснения.
        Они уже садились в машину, когда к ней подошел Стас.
        Он еще слегка шатался. В руках его был букет снежно-белых хризантем, слегка тронутых морозом и засыпанных опавшими листьями. Букет был сорван с ближайшей клумбы.
        - Извини, - сказал Стас, - я был пьян. Я был очень пьян.
        Было уже три часа ночи, а Аня все сидела у заснеженного окна. На ней было все то же черное платье с открытой спиной, но оно больше не выглядело нарядным. По правде говоря, оно превратилось в тряпку.
        Белые хризантемы стояли в вазе на столе. Вазу пришлось искать довольно долго.
        Никитин звонил ей на мобильный час назад. Ане стоило большого труда отговорить его приехать. Ей нужно было разобраться в том, что происходит.
        Потому что, если принимать все случившееся в «Микадо» за чистую монету, то получалось, что два очень крутых человека, Воинов и Никитин, зараз стали к ней неравнодушны. Да так, что готовы были драться друг с другом. Да что драться! Никитин признался в разговоре, что машины Стаса в розыск объявил именно он, и чем эта выходка может кончиться для Никитина, Ане даже подумать было страшно.
        И если верить их ссоре, то получается, что они никакие не партнеры, и что Стас с Никитиным не сговаривался и от него задания убивать отца не получал.
        Это если принимать все, что было, за чистую монету.
        А чтобы принять это за чистую монету, надо поверить, что кто-то способен обратить на нее внимание. И тем более влюбиться. А разве такие люди, как Стас и Никитин, способны влюбляться, если речь идет об их деньгах и их власти? И разве можно влюбиться в девушку и тут же плавать с проститутками?
        Потом Аня вспомнила, с какой уверенностью Защека заявил ей, что миллион двести тысяч - это для фирм Стаса. Правда, Стас очень удивился, когда это услышал. Но долго ли такому, как Стас, изобразить удивление? А вдруг Защека ей ничего не врал, а просто Стас решил, что так ему будет выгодней? Он же не убил Защеку, не взял его в заложники. Защека даже не пострадал. Они просто сказали ей, что успели остановить платеж. Что, если Никитин прав и Стас заодно с Кутятиным?
        Взгляд Ани упал на хризантемы, побитые морозом. Белые лепестки хризантем были растрепанные и короткие, как волосы Стаса.
        «Это все вранье, - сказала себе Аня. - Это все был спектакль. Никитин очень хорошо знал привычки Стаса. Они плавают с проститутками, а потом говорят девушке комплименты. Они думают, я на это куплюсь».
        Она встала и выбросила цветы в мусорное ведро.
        * * *
        Стаса отпустили в шесть часов утра, и он сразу приказал ехать на Рублевку, на дачу Собинова.
        Домчались за пятнадцать минут.
        Когда Стас вошел в дом, первое, что ему бросилось в глаза - это хризантемы. Они торчали из мусорной корзины в прихожей стебельками наружу.
        Стас постоял в прихожей минут пять, разглядывая цветы. Он немного качался, но не от алкоголя, а от усталости. Потом вышел на крыльцо и забрался в машину.
        - Поехали домой, - велел Стас.
        Глава пятая
        Президент и владелец компании SkyGate Василий Никитин ошибался. На встрече, назначенной на девять часов, генерал ФСБ Кутятин не попросил у него доли в бизнесе.
        Точнее, встречи не состоялось вовсе.
        ФСБ пожаловала в стеклянный офис бизнесцентра Никитина на перекрестье Цветного и Садового, но не в лице генерала Кутятина, а в лице целого взвода людей в камуфляже и в масках.
        Люди в камуфляже согнали всех служащих в один из кабинетов и начали обыск, который длился целый день.
        Другой взвод людей в камуфляже приехал в аэропорт «Елизарово», где и предъявил предписание о проверке таможенных деклараций, предоставляемых грузовыми лайнерами SkyGate, только что прилетевшими из Китая.
        Таможенные декларации были проверены на предмет соответствия действительности.
        Проще всего было бы сказать, что действительности они не соответствовали.
        Один из грузовых «Илов» компании, бывший в воздухе, срочно развернулся и попытался улететь обратно в Китай, но у него не хватило топлива, и он сел в Новосибирске. Там-то ему и вспороли брюхо местные чекисты.
        Из «Ила» достали куртки, кроссовки, дамское белье и прочий ширпотреб. В декларациях весь груз скромно именовался пинг-понговыми шариками.
        Василий Никитин узнал о происходящем, когда его машина стояла в пробке на Садовом. Из-за вчерашней истории он опаздывал на работу на семь минут, что для Василия Никитина было нехарактерно. Обычно он появлялся в офисе в семь утра, на полчаса раньше секретарши.
        Трезво оценив ситуацию, Никитин приказал водителю развернуться и ехать прочь. С большой вероятностью чекисты, пришедшие в офис, имели с собой ордер на его арест.
        Никитин особенно не скрывался, но все же предпочел поехать не домой, а на квартиру к одному из замов. Трезво поразмыслив, он решил, что все происходящее подтверждает его предположения о сговоре между Кутятиным и Стасом и что обыски в «Елизарове» - вполне адекватный ответ на историю с объявлением машин Стаса в розыск.
        * * *
        Было десять утра. Вести об обысках в SkyGate еще не стали достоянием гласности. Аня, в старых черных брюках и свитере, сидела в роскошном офисе отца и пыталась сосредоточиться на документах, когда дверь распахнулась, и в кабинет вошел Стас. В руках его был лист бумаги.
        - На. Подпиши.
        - Это что?
        - Твое заявление об уходе.
        - Я генеральный директор.
        - Генеральным директором будет Мережко.
        - Я уже говорила - я наследница.
        - Ты что думаешь, - сказал Стас, - это история про Золушку, которую держали в английских трущобах, а теперь она ездит на «мерседесах» по ресторанам? Ты понимаешь, что у твоей компании на счетах два цента, а долгов частным кредиторам сто пятьдесят миллионов! И еще столько же по налогам и пеням! Ты хуже, чем нищая, потому что нищих не стреляют из-за миллионных долгов. Ты понимаешь, в чьи разборки ты влезла?
        Аня молчала.
        - Ты понимаешь, что всего этого нет? Рыбок этих нет, кресел нет, кабинета нет! Что все вот это, - Стас ткнул рукой в изысканно-белые стены кабинета, украшенные подлинным Дега, - это в любой момент превратится в стенку СИЗО, а вот этот стол - в крышку гроба!
        - Ты мне угрожаешь?
        - Если ты не понимаешь по-хорошему.
        Аня нажала на селекторе кнопку вызова охраны.
        - Вон из моего кабинета, - сказала Аня.
        Стас вскинул на нее глаза, и Ане показалось, что она падает в черный колодец без дна. Уголки губ бандита расползлись в неверную улыбку, слишком походившую на волчий оскал. Стас резко повернулся и вышел вон.
        * * *
        Спустя полчаса после визита Стаса Аня просмотрела новостные ленты агентств и узнала из «Интерфакса» об обысках в компании SkyGate.
        Аня позвонила Никитину на сотовый, но тот был, разумеется, отключен. Тогда Аня позвонила генералу Кутятину.
        - Захар Федорович, - сказала она, - я хочу с вами встретиться.
        Они встретились в одиннадцать, но не в «Росско», а на Лубянке. Генерал Кутятин занимал очень скромный кабинет с советскими ковровыми дорожками, крупным портретом президента и большим телевизором, по которому шел утренний выпуск «Вестей». Ведущая рассказывала о разоблачении крупнейшей в России сети контрабандистов, окопавшейся под вывеской компании SkyGate. Рассказ сопровождался живой картинкой: люди в камуфляже и масках выносили из офиса на Цветном коробки с опечатанными бумагами.
        Аня досмотрела сюжет до конца, взяла со стола пульт и выключила телевизор.
        - Захар Федорович, - сказала она, - это правда, что Никитин объявлен в розыск?
        - Этот вопрос сейчас решается.
        - Отмените... решение этого вопроса. И обыски прекратите.
        - Почему? Он контрабандист.
        - Все грузовые авиакомпании России возят контрабанду. Мой отец возил контрабанду. Если вы получите самолеты моего отца, вы тоже будете возить контрабанду. Это не причина для того, чтобы объявить человека в розыск.
        Генерал Кутятин откинулся на спинку кресла и долго изучал Аню.
        - Разумеется, - сказал он, - это не причина. Это всего лишь предлог. Причина, по которой мы объявим Никитина в розыск, состоит в том, что по его приказу убили вашего отца и моего товарища.
        - Зачем ему было отдавать такой приказ?
        - Затем, что он не заплатил денег по сделке. Компании, на которые он якобы перевел деньги, на самом деле липовые. Подписи вашего отца подделаны. Господин Никитин может рассказывать вам что угодно, но есть факт: восемьдесят пять миллионов долларов никуда не были переведены.
        Аня вскинула голову.
        - Захар Федорович, отмените постановление об аресте Никитина и прекратите обыски в его компании. Иначе я подпишу запрос о возбуждении уголовного дела в отношении руководителей «Росско».
        И с этими словами она покинула кабинет.
        * * *
        Маша Саручева проснулась около двенадцати. Голова болела жутко. Вчерашний вечер был катастрофой.
        После того, как эта маленькая сучка приперлась в вечернем платье - Машином вечернем платье, между прочим! - в бассейн, все пошло насмарку. Маша никогда не видела Стаса в таком состоянии. Стасу было плевать на его гостей, а там были немаленькие гости, между прочим.
        Уж тем более Стасу было плевать на Маньку. Он трахал Маньку до Семена, трахал после Семена, и ему в голову не приходило, что она тоже что-то чувствует.
        И что наверное ей бывает больно.
        Больней, чем маленькой богатой сучке, с которой Стас, чуть, видите ли, не содрал при всех платье, и она от этого страшно распереживалась. В жизни Маши бывали вещи похуже, чем чуть не содранное при всех платье.
        Это было ошибкой просить вчера у нее деньги. Судя по всему, компании действительно амбец, и дочка Собинова вряд ли сможет снять со счетов такую сумму. В любом случае, она не сможет это сделать без ведома Стаса. А Стас...
        Маша включила телевизор. Шли новости. Новости состояли из рассказа о теракте в Чечне и обысках в SkyGate.
        Маша пожалела, что она не расцарапала вчера этой маленькой нахалке рожу, когда та встала, такая уверенная, такая спокойная, на пороге своего собственного дома. Выйдя из своей собственной машины. Вернувшись из своего собственного офиса.
        Эта девочка ни на секунду не задумалась о чувствах Маши, как не задумывался ее отец. Она была уверена, кажется, что чувствовать умеет только она. Она не подозревала, что девушки, которым не повезло иметь отца-мошенника, извращенца, ограбившего тысячи людей и даже парочку убившего, - они тоже имеют право на свою долю счастья.
        Телевизор все еще показывал про компанию SkyGate. На экране был аэродром
«Толмачево» в городе Новосибирске. На аэродроме стоял «Ил-76», и из его вспоротого брюха вытаскивали тюки с контрабандой. На экране была подпись
«Новосибирск», но Маша знала, что аэропорт называется Толмачево, потому что она сама была из Новосибирска. Из хорошей, полной, высокообразованной семьи, где папа и мама очень любили друг друга и единственную дочку, где папа был инженером и мама была инженером, и папа последние три года зарабатывал аж пятьдесят долларов в месяц, а мама - целых сто.
        Никитин. Вася Никитин. Молодой хозяин SkyGate. Это ему Семка продал самолеты.
        Три месяца назад Вася Никитин выкупил ее подружку у модельного агентства. Заплатил за нее миллион долларов и не то чтобы он был влюблен или собирался жениться.
        Вот кто мог бы купить кассету и не пожалеть за нее двух миллионов! Ведь эта кассета для него важнее Зойки.
        Интересно, у Зойки еще сохранились телефоны Никитина?
        * * *
        От Кутятина Аня поехала в офис к Стасу.
        Оказалось, что офис этот располагается все в той же вчерашней проклятой гостинице «Аврора», на двенадцатом этаже, отделенном от прочих помещений пуленепробиваемой дверью лифта и кучей охранников с «кипарисами».
        Навстречу Ане вышел Влад.
        - Станислав Андреевич занят. У него переговоры, - сказал Влад.
        - Я на пять минут, - ответила Аня.
        Ей пришлось прождать в переговорной минут десять. Офис был как офис. Очень строгий. Очень европейский. В аквариуме на стене плавали рыбки, и это были не пираньи, как в офисе ее отца, а немыслимо красивые и толстые вуалехвосты.
        Потом за ее спиной хлопнула дверь. Аня обернулась: у стены стоял Стас, в черных брюках и пуловере, скрестив руки на груди.
        - Так значит, ты заодно с Кутятиным? - спросила Аня.
        Стас не шевельнулся.
        - С чего ты взяла?
        - В офисе Никитина идут обыски. Это из-за того, что он вчера объявил твои машины в розыск?
        - Он их не в розыск объявил. Он заявил, что в машинах - вооруженные террористы с заложницей.
        - Какая разница. Он - тебя, ты - его?
        Стас помолчал.
        - Между прочим, Никитин - козел. А если бы вчера моя охрана перестреляла ментов? Тебя могли бы убить, кстати.
        - И ты за это уничтожаешь его бизнес?
        - Это не я. Но вытаскивать его я точно не буду.
        - А на каких условиях вы будете его вытаскивать, Станислав Андреевич?
        - Сейчас? Пусть отдаст половину бизнеса.
        Маленький пальчик Ани уперся в черный пуловер.
        - Ты убил моего отца, - сказала Аня, - ты украл его деньги. А теперь ты пытаешься разрушить бизнес человека, который заплатил эти деньги. Я сделаю все, чтобы остановить тебя.
        Уже когда ее «мерседес» отъехал от гостиницы, она внезапно сообразила, в чем бьшо отличие офиса Стаса от всех прочих виденных ею офисов.
        Нигде: ни у пуленепробиваемых дверей лифта, ни у стеклянных дверей с охранниками, ни в приемной, - не было ни единой таблички с названием фирмы. Или
        - с именами руководителей.
        * * *
        Стас после разговора с Аней вернулся в кабинет, набрал сотовый телефон Мережко и отдал необходимые распоряжения.
        - По-моему, - проговорил Влад, - ты делаешь ошибку.
        - Эта девочка не оставляет мне другого выбора, - сказал Стас, - позови... этих двоих.
        * * *
        Через пять минут в кабинет вошли охранники «Авиаруси» - Игорь Корягин и Петя Смуля.
        Генерал Кутятин соврал Ане. Он и не собирался объявлять Василия Никитина в розыск. Во рсяком случае, пока. Объявленному в розыск Никитину бьшо бы уже нечего терять. А это глупо - вести деловые переговоры с человеком, которому уже нечего терять, который доведен до последней черты и будет только кусаться, как загнанная в угол змея.
        Гораздо правильней вести переговоры с человеком, который уже почувствовал на себе тяжелую руку власти, который растерян, побит, терпит убытки и зализывает на боку проплешину, в том месте, где его ошпарили правоохранительным кипятком, - и в то же время этому человеку еще есть что терять. И есть что сохранить.
        Однако угроза Ани возбудить уголовное дело против руководителей «Росско» в случае, если в SkyGate не прекратятся обыски, заставило Кутятина поторопиться. И в четыре часа дня на квартире, в которой прятался Никитин, раздался телефонный звонок. Трубку снял его зам.
        - Мне Василия, - сказала трубка.
        Голос был незнакомый, и зам ответил:
        - Его здесь нет.
        Телефон поговорил еще некоторое время, а потом зам, побледнев, повесил трубку и обернулся к Никитину:
        - Это был... генерал Кутятин. Он сказал, что хочет побеседовать лично. И что сейчас к подъезду за тобой подойдет машина.
        * * *
        Василий Никитин и Захар Кутятин встретились в офисе «Росско». Перед встречей вышла маленькая заминка. Люди Кутятина любезно предложили молодому предпринимателю довезти его на конторской «Волге», на что Никитин справедливо возразил, что у него имеется собственный транспорт. В конце концов Никитин сел в «Волгу», а транспорт поехал следом. Никитин с досадой подумал, что все это не больше, чем литературная условность. Хотят арестовать - арестуют, и никакая охрана не поможет.
        Никитин не без основания полагал, что охрана-то его и сдала: кто-то из ментов сопровождения и настучал, где он находится.
        - Здрасьте, Василий Никитич! - ласково сказал Кутятин, вставая ему навстречу. - Как дела?
        - Дела нормально, - сказал Никитин, - и я должен сказать, что вы не зайдете в «Авиарусь».
        Кутятин пожал плечами.
        - Зато мы докажем, что ты возишь контрабанду.
        - Зачем? Вы просто угробите мою компанию. И никакой выгоды не получите.
        - С тебя - не получим. Остальные - будут бояться.
        Никитин усмехнулся.
        - Вы никогда не вернете себе все самолеты.
        - Мы готовы на долю в твоей конторе.
        Никитин покачал головой.
        - Никогда. Кутятин помолчал.
        - Ну что же, у нас есть другое предложение. Мы знаем, что деньги за самолеты остались на твоих оффшорках. Переведи половину нам.
        - Я их перевел Собинову.
        - В «Авиаруси» нет и следа этих денег. Это первое, что мы выяснили после убийства.
        - Значит, Собинов планировал сбежать с этими деньгами. Ищите. Это ваша профессия. Эти деньги уже не мои, и мне плевать, кому они достанутся. Ни моей компании, ни моих самолетов вам не видать.
        Генерал нахмурился.
        - Ты, бизнесмен, не зарывайся! Ты взял за гроши имущество, которое народ строил годами! Ты возишь контрабанду! Это тебе при прежнем режиме можно было бесчинствовать, а теперь государство возьмет свое! Ты думаешь, мы тебя сами треплем? Есть указание!
        - Чье?
        Лицо генерала сделалось торжественным и скорбным, и он ткнул пальцем куда-то в правый угол, где висели икона Николая-угодника и портрет скорбящего президента.
        - Понял? - спросил Кутятин. - Понял?
        - Понял, - ответил молодой бизнесмен, - я вам так скажу, Захар Федорович, если президент позвонит мне лично и скажет, что ему, как президенту, нужна доля в моей компании и чтобы конкретно деньги переводились в счет доли на такой-то счет в таком-то банке, или даже если вы мне принесете письменное распоряжение президента на сей счет, я немедленно долю отдам. А если нет - я буду считать вас мошенником, торгующим именем президента.
        С этими словами Василий Никитин повернулся к генералу спиной и покинул офис.
        * * *
        Аня уехала из «Авиаруси» около семи вечера. « Сотовый телефон зазвонил, когда она садилась в машину. Аня, вздрогнув, взяла трубку.
        - Але, - услышала она протяжный, чуть хамоватый голос, - Анна Семеновна?
        - Кто это?
        - Это Олег. Олег Васильевич.
        Сердце Ани дрогнуло. Это был тот самый человек, который попросил полчашки пакетиков чая. И которому она обещала миллион долларов за керосин. Ей захотелось открыть дверь машины, уронить трубку в лужу и сказать, что так было.
        - Да, это я.
        - Что же, милая Анечка. Вы обещали перевести деньги. Еще два дня назад.
        И в этот момент Аня вспомнила фразу Олега Васильевича: «Убивают только из-за безнадежных долгов». Если она скажет, что в компании нет денег, ее убьют.
        - В компании введено временное управление, - сказала Аня, - мы будем расплачиваться с кредиторами в соответствии с решением суда.
        - Милая Анечка, все на рынке знают, что компания «Росско» действует в интересах Собинова и его семьи. Этим фуфлом надувай суд, а не меня. Поняла?
        Трубка в ее руке стала ледяной, как труп.
        - Але... - сказала Аня, но в трубке уже звучали короткие гудки.
        Аня опустила голову и прижалась лбом к стеклу. Мимо неслась ледяная, в жиже, Москва. По улицам ходили люди и ездили трамваи; разносчики у метро торговали пирожками, а чиновники в министерствах - постановлениями правительства; каждый занимался своим делом, и во всем городе не было ни одного человека, к которому Аня могла бы обратиться за помощью. Кутятин? Но они и обанкротили компанию. Стас? Но она только что превратила его в смертельного врага. Никитин? Но не был ли он союзником Стаса?
        Она думала, что ведет себя твердо и достойно, а вместо этого успела оскорбить всех. Но она сделает то, что задумано. Она не может доверять ни одному из этих людей, пока не узнает, кто именно из них убил ее отца.
        И она не может узнать, кто убил ее отца, пока не узнает, кем был ее отец. А хочет ли она это узнавать?
        * * *
        Генерал ФСБ Захар Кутятин расположился в кресле главы ФАК Михаила Зварковича, положив ноги на ворох исходящих бумаг. В зубах Кутятин держал сигарету, в руках - проект создания Федерального авиационного узла, а хозяин кабинета суетился вокруг него, как официант вокруг важного клиента.
        - Это ж классный бизнес, - говорил Зваркович, - это во какой бизнес! Только с каждой тонны керосина мы имеем по сто баксов! А ларьки! А расписание! Вы ведь понимаете: просит какая-нибудь «Люфтганза» поставить ее в удобный слот, а за какие такие заслуги? Хочешь, плати. А платить ведь не обязательно в кассу! Это ж там деньги просто на кусте растут, ну и что, что Семена нету, - с другими можно договориться. С Никитиным можно, он любые бабки отдаст...
        - С Никитиным можно договориться. Вот только вопрос, где деньги, которые тебе отдал Семен?
        Зваркович побледнел.
        - Какие деньги?
        - Пять миллионов евро. За подпись. Ты же к нему ездил, на дачу, за день до того, как его убили?
        - Но я... я не брал еще денег...
        Кутятин спустил ноги на пол и вынул сигарету изо рта. Непотушенный «бычок» шлепнулся на наборный паркет.
        - Надо же, - сказал Кутятин, - как интересно. А мне Семен после встречи позвонил и сказал, что деньги передал.
        - Он с...соврал.
        Кутятин лениво отложил документ, протянул руку - и вдруг молниеносным движением схватил Зварковича за шиворот. Глава комитета потерял равновесие и ткнулся мордой в бумаги на собственном столе. Лицо чекиста оказалось в дюйме от испуганной ряшки чиновника.
        - Ты что гонишь, - сказал Кутятин, - ты думаешь: Семка мертвый, так ты бабки себе возьмешь? Это уж не ты ли Семку урыл?
        - Но у меня нет, нет этих денег! - в отчаянии заорал Зваркович.
        - Есть. Ты что думаешь, мы не знаем, сколько ты у Никитина с каждого перегруза получаешь? Самолеты бьются, а твои инспектора взятки берут! Ты думаешь, тебя за этим сюда поставили, чтобы ты наших товарищей за пять лимонов убивал?
        - Но я не могу! - отчаянно вскрикнул Зваркович. - Я не могу и вам отдать, и наверх - у меня нет!
        - Деньги у тебя есть, - сказал Кутятин, - выбора у тебя нет. Либо деньги отдашь либо сядешь.
        И вышел, хлопнув дверью. Непотушенный окурок тлел на паркете. Зваркович отчаянно закашлялся - глава Авиакомитета не курил сам и категорически запрещал это делать подчиненным.
        * * *
        Машина Ани остановилась у старой завшивленной пятиэтажки в районе Сельскохозяйственной улицы. Аня долго жала на звонок. Она уже решила, что никого нет дома, когда внутри квартиры послышались шаркающие шаги. Дверь распахнулась.
        На пороге стоял сгорбленный восьмидесятилетний старик, совершенно лысый, с розовым детским темечком и редкой, как кошачьи вибриссы, бородкой. В нос Ане ударила нестерпимая вонь, - в квартире пахло невынесенными помоями, затхлой старостью и половозрелым котом. Тут же на лестницу высунулся и сам кот - большой, полосатый, с прямым как палка хвостом, и убежал бы, если б его не поймал Анин охранник.
        - Тарас! Тарас! - тревожно закричал старик, и Тарас, сверкнув желтыми печальными глазами, поскакал обратно в квартиру. Аня с охранником вошли следом.
        - Простите, вы Александр Викторович Кулаков? - спросила Аня.
        Она должна была повторить вопрос два или три раза - старик плохо слышал. Голые его ноги, всунутые в шлепанцы, стыли на ноябрьском сквозняке.
        - Да, - наконец ответил старик.
        - Я расследую убийство бизнесмена Собинова, - сказала Аня, - и нам тут... я видела ваше заявление...
        Она вынула из сумочки бумагу.
        Аня с трепетом ожидала реакции старика. Но реакции никакой не последовало. Ане даже показалось, что Кулаков не расслышал ее слов. Он просто повернулся, и черная рваная дыра в его ватном халате была как след от ножа в спину.
        Спустя пять минут Аня сидела в крошечной кухоньке за круглым столом, покрытым слипшейся от старости клеенкой. Кот грелся рядом на подоконнике. Стены кухни были завешаны авторскими свидетельствами и патентами, а на небольшом импортном телевизоре стояли фотографии в рамках. С одной из фотографий на Аню смотрел ее отец, еще живой, улыбающийся. Он был снят вместе с двумя черноглазыми мужчинами лет сорока-сорока пяти.
        Ане пришлось несколько раз повторить свою историю, и в конце концов старик ее понял.
        - Значит, убили Семена? - спросил старик, хлопоча над чайником.
        - Да.
        - Давно?
        - Три дня назад.
        - А мне никто и не сказал-то, - вздохнул старик, - на похороны даже не позвали. Жаль. Хороший человек был Семен. Пенсию мне платил, тысячу рублей. Мишка-то, бывало, месяцами не заглядывал, Семен чаще заглянет.
        - Семен Собинов приезжал к вам после смерти сына? - спросила Аня.
        - Ну да, вот и я то же говорю. Редкой души человек. Памятник-то... памятник он ставил... деньги платит, представляете, я бы уж и не знаю, что бы я без него делал...
        - А как вы думаете, - спросила Аня, - почему убили вашего сына?
        - Так этта... долги... Бизнес... у меня ж раньше, деточка, другая квартира была... Мишка... он на Садовой рос. Генеральская квартира... За двигатели... Первый реактивный двигатель для гражданских самолетов я разрабатывал... вот...
        Старик повернулся и трясущимися руками принялся заваривать чай. К чаю явились щербатые чашки и нарезанный хлеб.
        - Это я о чем? - спросил старик.
        Аня глядела в чашку. Снизу доверху чашка была покрыта коричневым неотмытым налетом, и в чае плавали белесые соломинки.
        - О квартире, - сказала Аня.
        - Да. Продал я квартиру. Это Мишин пай получился... вот...
        Старик поднялся и принялся рыться в комоде. Из верхнего ящика явилась куча видеокассет, старых и без обложек. Аня вынуждена была ему помочь. Кассеты были без надписей, а иногда и разломанные. Старик бестолково совал их в видеопроигрыватель и нажимал на все кнопки подряд. Бывший конструктор одного из лучших советских двигателей больше не разбирался в технике: если бы Аня была врачом, она бы наверняка обратила внимание на очевидные симптомы болезни Альцгеймера.
        Наконец, одна из кассет сработала. Аня увидела день рождения. Была весна и пикник. Вместе с Мишей был ее отец, улыбающийся, синеглазый, и еще какой-то человек, видимо, третий компаньон, - Веригин.
        - Вот он-то и убил, - сказал старик, тыча пальцем в экран. Аня на мгновение решила, что он показывает на отца, но потом увидела, что палец упирается в физиономию Веригина.
        - Он... - повторил старик, - он... больше некому, он и сюда звонил...
        - Когда?
        - За день... как Мишка погиб. Звонит, говорит, Александр Викторович, я предупреждаю, Мишу убить могут, пусть уезжает из города, я вам все потом объясню... Это он Мише угрожал, а я, дурак, тогда не понял...
        - А когда поняли?
        - Так Семен объяснил.
        - И после этого вы написали заявление в прокуратуру?
        - Написал. Вот как Семен просил, так и написал. Там у Семена еще такой приятный парень... только с пальцами что-то...
        Старик неуверенно, как бы соображая, что было с пальцами, пошевелил левой рукой.
        - Стас, - сказала Аня.
        - Ой, не помню. Они вместе были: этот, который с пальцами, тоже все очень правильно объяснял...
        Аня смотрела в телевизор. На экране ее отец, обнявшись, пил с Кулаковым, на заднем плане загорали девицы, и чуть в стороне два паренька разделывали шашлык.
        - А это кто? - спросила Аня, показывая на парня при шашлыке.
        - А это водитель Миши. Не помню, как фамилия. Хороший парень. На могилу меня возил...
        Аня опустила глаза. Щербатые чашки. Авторские свидетельства на стенах. У кота Тараса была редкая и тусклая от недокорма шерсть.
        - Значит, вы, говорите, продали квартиру, чтобы ваш сын внес свой пай в
«Авиарусь»?
        -Да.
        - И Семен Собинов был так щедр, что после смерти сына каждый месяц платил вам по тысяче рублей и даже иногда вас навещал?
        - Да я б без него совсем пропал, - сказал старик, - а так все соседи завидуют. К ним внуки так не относятся, как ко мне Семен...
        - Отдайте мне эту кассету, - попросила Аня. В подъезде пятиэтажки пахло близостью свежего воздуха, и жизнь Москвы была разделена на две неравные половинки тонированными стеклами бронированных «мерседесов»: по одну сторону стекла жил пенсионер Кудаков со своим котом, а по другую - Стас и ее отец.
        Как сказал Стас, глядя ей прямо в глаза: «Отец, отец убитого, он же не станет врать?»
        Аня долго глядела на заснеженную Москву, а потом набрала номер телефона.
        - Маша? Это Аня... я тут... хочу заехать.
        * * *
        Был уже поздний вечер, и минуло четыре часа после неприятного разговора между главой авиакомитета Михаилом Зварковичем и его куратором из ФСБ. Зваркович стоял на пороге итальянского ресторана «Габриэлла».
        - У меня здесь встреча, - сказал господин Зваркович, - в отдельном кабинете
        Столик был заказан на фамилию «Смирнов», но на самом деле Михаил Зваркович встречался не со Смирновым. Через посредников он договорился об ужине с одним из нефтяных королей России. Королю рассказали об идее федерального авиаузла, и король заинтересовался идеей.
        Вежливый официант проводил Зварковича в небольшой кабинет с белыми стенами и круглым столом. В кабинете еще никого не было. Зваркович, явно волнуясь, сделал несколько звонков, а потом принялся листать винную карту.
        - Бокал «Пти Шабли», - сказал Зваркович подошедшему официанту. - И дорадо на гриле.
        - Не стоит, - сказал чей-то насмешливый голос, - белое вино здесь паршивое. Принеси-ка нам, голубчик, водички без газа.
        Зваркович в изумлении обернулся. Позади официанта, улыбаясь и сложив руки на груди, стоял Стас. Официант вышел, Стас улыбнулся еще шире и уселся на кожаный диванчик напротив чиновника.
        - Станислав Андреевич, - сказал Зваркович, - я... я очень рад...
        - Вы ждете кого-то другого?
        - Да, собственно...
        - Он не придет.
        - А?
        - Человек, которого вы ждете, не придет. Его ваше предложение не заинтересовало. Что касается меня, то я готов его выслушать.
        Зваркович поднялся из-за стола.
        - Я не уполномочен вести переговоры с вами, Станислав Андреевич.
        * * *
        Маша в полном одиночестве сидела в ресторане «Сальваторе». На ней был обтягивающий брючный костюм, перекрещенный поясом в ладонь шириной. Брюки книзу были такие широкие, что напоминали юбку. Почему-то теперь ее вид не вызывал у Ани исступленной ревности.
        - Вот твои вещи, - сказала Аня.
        - Спасибо.
        Аня села рядом.
        - Не возражаешь?
        - Нет. К двум девочкам скорее подойдут, чем к одной.
        - Ты знаешь, - сказала Аня, - у меня правда нет двух миллионов.
        Маша усмехнулась.
        - А я пошутила. У меня нет никакой пленки.
        Обе девушки долго-долго молчали. Официант принес Маше коктейль с кокетливо изогнутой соломинкой и принял заказ у Ани. Когда он отошел, Аня потерла лоб и сказала:
        - Ты знаешь, я себя очень по-дурацки повела вчера. Отец... он действительно был такой плохой человек?
        - Нет. Ну, только если сильно напьется... Он никого не замечал. И он всегда мог объяснить, почему он прав. И еще... говорят... он всех своих партнеров кинул. Почти.
        - А кого не кинул?
        - Те, кого он не кинул, мертвы.
        - И Веригин тоже мертв?
        -Да.
        - А... кто его убил?
        Маша опустила глаза. Она долго сосала коктейль через соломинку, а когда стакан опустел, вытерла губки и спросила:
        - Стас вчера тебя нашел?
        Аня поколебалась.
        -Да.
        - Я не видела, чтобы Стас так вел себя с девушками, как с тобой. Никогда.
        Голос Маши стал внезапно глуше. Еще глуше, чем тогда, когда она говорила о Веригине. Она искоса взглянула на Аню.
        - Знаешь, - вдруг сказала она, - к этой кофточке не идет такая бледная помада. И кофточка тебе не идет.
        - Наверное. Я как-то... не умею выбирать вещи...
        - Давай поедем завтра выберем.
        Аня заколебалась. Ездить по магазинам у нее никогда не было времени. Правда, раньше у нее для этого не было и денег.
        - Не знаю. У нас завтра еще один суд.
        Аня полезла в сумочку и протянула Маше большой офисный конверт.
        - Это что?
        - Ну., если бы отец решил с тобой расстаться, он наверное бы дал тебе денег... или должен был дать...
        В конверте было сорок тысяч долларов. Тех самых, которые просил глупый Арлазов.
        Аня уже сидела в машине, когда раздался звонок. Это была Маша.
        - Аня... - сказала она, - я тут... У меня правда уже нет того, о чем мы говорили. Давай завтра съездим по магазинам. Прямо с утра.
        Аня стиснула мобильник так, что пальцы ее побелели.
        - Маша, я сейчас вернусь.
        - Нет. Не надо. До завтра, подружка.
        Глава шестая
        Маша жила в старом девятиэтажном доме неподалеку от Тишинского рынка. Бронированный «мерседес» Ани остановился у Машиного подъезда в девять утра.
        Подъезд выходил во двор с засыпанными снегом качелями и сгнившими щитами на баскетбольной площадке. На лавочке перед подъездом рядком сидели старушки, и подле них из газона торчали остовы заметенных снегом георгин. Рядом с лавочкой стояли милицейский «уазик» и черная «Волга».
        Аня толкнула покосившуюся дверь с сорванным кодовым замком и вошла.
        На приступочке возле второго этажа курили два милиционера, и тут же, под ними, темнела лужа крови. Крови было очень много.
        - Эй, вы куда? - спросил милиционер, - вы живете здесь?
        Аня кивнула и продолжила подниматься по лестнице.
        Дверь квартиры на третьем этаже была открыта. В ней толокся милицейский народ. Квартира была небольшая и уютная. Было видно, что ее не обыскивали. Наверное, преступник забрал то, что хотел, с тела жертвы.
        Аня прислонилась спиной к косяку и тихо спросила у одного из мужчин:
        - И когда ее убили?
        - Где-то в час ночи. Выстрела никто не слышал, стреляли, видимо, из пистолета с глушителем.
        Мужчина обернулся, оглядел Аню и недоуменно спросил:
        - А вы, собственно, откуда?
        Аня пожала плечами.
        - Подружка. Мы сегодня договаривались за тряпками съездить.
        Обернулась и пошла вниз.
        - Эй, погоди!
        Милиционер нагнал ее уже во дворе, возле машины. Уважительно оглядел черный «мерседес» и поднявшихся из него охранников.
        - Что, не любит ваша сестра общаться с ментами? - спросил милиционер.
        - Да, - сказала Аня, - мне что-то на ментов не везло.
        В сумочке ее зазвонил телефон. Она подняла трубку и услышала голос председателя авиакомитета Зварковича.
        - Алло? Анна Семеновна? Я напоминаю, что у вашего отца остались кое-какие долги... перед государством. И что государство очень недовольно вашей компанией.
        Почему-то Аня почти не расслышала этих слов. У нее было чувство страшной горечи, как будто она потеряла самую близкую в жизни подругу.
        * * *
        Аня приехала в офис к одиннадцати утра. Он был по-прежнему окружен тройным кордоном из милиции, СОБРа и чоповцев, и красная пожарная машина все так же стояла слева от дверей. Брандспойт свернулся в ноябрьской луже, как огромная водяная змея.
        Аня вышла из машины и пошла к дверям, но, к ее удивлению, стена милиции перед ней не расступилась.
        - В чем дело? - спросила Аня.
        - Вас не ведено пускать, - ответил милиционер.
        Аня растерянно сморгнула. Навстречу ей от двери офиса уже шел улыбающийся Виктор Петров, начальник охраны «Авиаруси».
        - Что это значит? - спросила Аня. - Я - генеральный директор.
        - Уже нет, - сказал Петров, - совет директоров вас переизбрал.
        - Когда?
        - Сегодня утром.
        - И кого он назначил генеральным директором?
        - Дмитрия Мережко.
        * * *
        Аня отошла от Петрова и села в машину. Она не знала, чего ждет. По набережной гулял резкий ветер, принося с собой холод и гололед, двое рабочих на мосту меняли какую-то перетяжку, и жизнь была пустой, как середина буквы «о».
        Откуда-то из двора выехал длинный черный BMW, ворота и охрана расступились, BMW мигнул красными габаритами и растаял в потоке машин на набережной. Наверное, это поехал Мережко. Новый генеральный директор ее компании. Наверное, он поехал советоваться к Стасу.
        У Ани зазвонил телефон, и высветился номер Мережко. Аня отбила звонок и выключила телефон.
        Она не помнила, сколько просидела в машине. Сначала полчаса, потом час. Потом она велела отвезти себя в небольшой ресторанчик в квартале от офиса, и там что-то съела сама и накормила охранников. В ресторане она хотела сесть у окна, но охранники ей не дали.
        - За нами следят, - сказал один из охранников, показав на противоположный тротуар. Аня вгляделась. Там стояла грязно-серая «девятка».
        - Демонстративно следят, - добавил другой.
        Через сорок минут она вернулась к офису. Грязно-серая «девятка» следила за ними действительно демонстративно. Телефон у Ани молчал.
        Мережко, наверное, посоветовался со Стасом, потому что черный BMW опять приехал в офис, и охрана опять почтительно перед ним расступилась.
        Аня включила телефон, и он тут же зазвонил. Сотовый номер на нем был номером Алексея Защеки. Аня опять отбила звонок и снова выключила телефон.
        Некоторое время она сидела молча, гладя на пустой экранчик. Потом набрала телефон Эдуарда Каменецкого, генерального директора аэропорта «Международный».
        - Эдуард Викторович? - спросила она. - Вы... кажется, вы просили со мной встретиться. Я могу приехать сейчас.
        * * *
        В то самое время, пока Аня маялась у дверей своего офиса, машина главы авиакомитета Михаила Зварковича подъехала к дверям одного из крупнейших российских коммерческих банков. На председателя банка Зваркович вышел через его партнера. «Федеральный авиационный узел? - переспросил совладелец банка, - это интересно, но я сам этим вопросом не занимаюсь. Поговори с Мишей».
        Встреча с Мишей была обговорена тут же - на завтра, в одиннадцать утра.
        Банк занимал красивый отреставрированный особняк неподалеку от МИДа. Центральный вход украшали две шлюзовые камеры, и для Зварковича шлюз был застопорен и растворен настежь. Вышколенный охранник проводил его на третий этаж.
        В приемной председателя банка успокаивающе стрекотал факс, и у тяжелых дубовых дверей белела табличка с известным всей стране именем. Секретарша с поклоном распахнула перед Зварковичем дверь. В кабинете никого не было.
        - Проходите, проходите, - сказала секретарша, - он вышел, будет буквально через минуту. Чай, кофе?
        - Чай, - сказал Зваркович.
        Он решительно пересек кабинет и устроился за низким столиком для беседы. На столике в хрустальной вазочке лежали конфеты и белые бразильские орехи, похожие на свернувшихся личинок. Зваркович рассеянно запустил пятерню в орехи.
        - Твой чай.
        Зваркович обернулся.
        На пороге кабинета, саркастически улыбаясь и держа в руке чашечку с дымящимся чаем, стоял Стас.
        - А... - сказал Зваркович.
        - Он отдыхает. В Южной Африке. Твое предложение его не заинтересовало. Извини, что я назначил встречу не у себя в кабинете, но я готов тебя выслушать.
        * * *
        Давным-давно, когда Аня была еще маленькая, у нее был дедушка. Дедушка был мамин. Он работал инженером на заводе и еще занимался в кружке самодеятельности фокусами. Он показывал очень смешные фокусы, курил толстую коричневую трубку и летом качал ее на скрипучих качелях, устроенных на крошечном садовом участке в сорока километрах от Москвы.
        Дедушка умер от рака, когда ей было шесть лет, и с тех пор никто не качал ее на качелях. Эдуард Каменецкий очень походил на дедушку. Он был такой же уютный и старый, как пенек, облепленный опятами, и его слегка обвисшее лицо было наполовину скрыто за толстыми стеклами очков.
        Каменецкий категорически был против того, чтобы она ехала в аэропорт, и назначил встречу через полчаса в центре Москвы.
        Стас, как и его сицилийские коллеги, предпочитал пасту и рыбу. Молодой блестящий менеджер Василий Никитин любил японские рестораны. Ресторан, в котором назначил встречу Каменецкий, назывался «Князь Кропоткинъ» и писался с
«ером» на конце.
        Была суббота и пять часов, и ресторан из-за раннего времени был полупустой. Каменецкий ждал ее в отдельном зале с камином, резными стульями и белыми колоннами барских усадеб середины девятнадцатого века.
        Он ахнул, увидев Аню.
        - Анечка! Да что с вами! На вас лица нет!
        Аня помолчала. Больше всего ей хотелось уткнуться в пиджак Каменецкого и разреветься. Как маленькой девочке. Но это было нельзя. Она не маленькая девочка. Она - наследница своего отца.
        Улыбающийся официант в черном фраке и белой бабочке походил на муху в молоке. Названия блюд были написаны по-русски, с «ятями» и «ерами», и шрифт был неровный и очень черный, на желтой кремовой бумаге, а сами названия выглядели нарочито забавной смесью французского с нижегородским.
        - Мне чаю, - проговорила Аня. Ей ничего не хотелось, и ее била дрожь.
        Каменецкий вопросительно поднял брови.
        - Слышали, что случилось с Никитиным? - спросила Аня.
        - Конечно, - кивнул Эдуард Викторович.
        - За что его? Чего от него хотят?
        Каменецкий помолчал.
        - Я думаю, от него хотят долю в компании.
        - Это потому, что он купил у отца самолеты?
        - Я думаю, это потому, что он построил аэропорт. В России очень много контрабандистов, но они просто крадут деньги. А Никитин их не украл, а вложил. И аэропорт, в который он их вложил, можно взять в заложники. Как семью.
        Эдуард Викторович задумчиво поковырял вилкой в салате из рукколы и заморской рыбы омара.
        - Никитин ошибся в бизнес-стратегии, - сказал Каменецкий, - он думал, что в России можно вкладывать деньги и что государство за это погладит его по головке. Ему объяснили, что в России вкладывать нельзя, а можно только воровать и делиться. А он вложил - миллионов четыреста.
        - А откуда у него деньги? На самолеты... на аэропорт?
        - У Никитина? Он очень хороший менеджер. Очень жесткий. Он единственный в России создал свою авиакомпанию с нуля.
        - Как?
        - Он начинал с грузовых рейсов, с челноков. Знаете, это ведь он изобрел систему, когда груз летит отдельно, а челнок - отдельно. Если бы не Вася Никитин, у нас не было бы вещевых рынков.
        - Эдуард Викторович, а вот... вы тогда заключили сделку с моим отцом, и он вас обманул. А если бы на вашем месте был Никитин? Он сумел бы получить самолеты?
        - Наверное.
        - Почему?
        - Потому что он моложе. Жестче. Я так не умею. У него над каждым служащим телекамера. Он на рейсы сажает проверяющих, которые хамят стюардессам. У него Шпионят за всеми служащими, как в тоталитарном государстве. Он не хочет, чтобы у него работали, как в России. Он хочет, чтобы у него работали, как на Западе. А если его спрашиваешь, где на Западе телекамеры, он отвечает: «Я работаю с другим человеческим материалом».
        - А вы?
        - Да я как-то так не могу.
        - Значит, у него в компании нет чужих денег?
        - Никитин... просто слишком авторитарный человек. У акул не бывает хозяев. Аня помолчала.
        - Мой отец действительно обманул вас?
        Каменецкий смущенно пожал плечами.
        - Я же не девица, Анна Семеновна. Раз попался, значит, сам виноват. В России другой логики нет.
        - У меня к вам предложение по поводу этих долгов. Я хочу их вернуть.
        Каменецкий только развел руками.
        - Но ведь моя компания вам должна, - сказала Аня, - это доказано в суде, и вы можете взять или деньги, или самолеты, и любой внешний управляющий компании вправе подписать с вами договор, что он возвращает именно деньги.
        - Но ведь вы - не внешний управляющий. Вы - генеральный директор, и у вас нет денег.
        - Я уже не генеральный директор, - ответила Аня, - я никто. Я не менеджер и не хозяйка компании, потому что я ею стану только через шесть месяцев, а через шесть месяцев от нее мало что останется.
        Реакция Каменецкого на это сообщение поразила Аню. Он кивнул каким-то своим мыслям, облегченно вздохнул и сказал:
        - Ну и слава богу.
        - Но я - хозяйка «Росско».
        Каменецкий вопросительно на нее посмотрел.
        - Через шесть месяцев - как и в случае с «Авиарусью»?
        - Нет. Я хозяйка «Росско». Не как наследница, а как Анна Собинова. Когда мне исполнилось восемнадцать, отец попросил меня выдать ему генеральную доверенность и подписать несколько бумаг.
        - И «Росско»...
        - Не только «Росско». Фирмам, которые оформлены на меня, принадлежит 40 миллионов долларов кредиторской задолженности «Авиаруси». Я посмотрела российское арбитражное законодательство. Меня выкинули из компании как генерального директора, но я могу вернуться туда как главный кредитор.
        Аня очень хорошо помнила, как отец приехал в Англию и попросил у нее доверенность на ведение дел и несколько подписей под бумагами. Это был ее день рождения, ее восемнадцать лет.
        Они сидели в лобби отеля, расположенного напротив Гайд-парка, отеля, особо облюбованного русскими. Отец подарил ей какую-то брошку, такую дешевую, что даже Ане при всей ее неискушенности было неловко эту брошку куда-нибудь надеть, и предложил подписать несколько русских бумаг. «Хочу, чтобы у тебя была парочка своих фирм», - сказал тогда отец, и сердце Ани чуть не выпрыгнуло из груди от счастья.
        - У меня нет денег выкупить ваши долги, - сказала Аня. - Дайте мне их в управление, и я верну вам деньги. Идет?
        Каменецкий думал долго. Очень долго. Потом медленно покачал круглой седой головой.
        - Нет, Анна Семеновна.
        - Почему? Вы не верите, что я... что я верну деньги?
        - Напротив, Анна Семеновна. Я верю, что вы их попытаетесь вернуть. Просто вас убьют, пока вы будете это делать. И я буду ответственен за вашу смерть. Давайте сделаем наоборот. Я получу в управление ваши долги.
        Каменецкий осторожно поднялся и положил руку ей на плечо. Пальцы его слегка коснулись волос Ани. Это было совсем не страшно и очень приятно. Его рука была тяжелой и надежной, как рука отца. Того отца, о котором Аня всегда мечтала и которого у нее никогда не было.
        Потому что даже когда он позвал ее в Россию, это было не оттого, что он соскучился по дочери. Семен Собинов не предчувствовал опасности. Он просто проворачивал самую крупную в своей жизни аферу, в которой участвовали фирмы, оформленные на его дочь, - такие же липовые, как и подаренная ей брошка, и ему требовалась подпись дочери в оперативном режиме.
        От Каменецого слегка пахло табаком и дорогим одеколоном, и он был весь уютный, надежный и домашний.
        Аня уткнулась лицом в темный свитер под пиджаком и разрыдалась.
        * * *
        В ресторане «Князь Кропоткинъ» было мраморное лобби с фонтаном и швейцары в бородах и овчинных тулупах. По ту сторону стеклянных дверей глядел московский морозный вечер. Перед подсвеченной мраморной лестницей ждала ее машина, и бампер в бампер к ней стоял черный, блестящий как шелк BMW. Даже грязь, в которую обратился выпавший давеча снег, почтительно обошла ресторан стороной и отступила к колесам автомобилей и решеткам бульвара.
        Когда Аня и Каменецкий вышли из ресторана, дверца BMW отворилась, и на надраенный тротуар выпрыгнул молодой человек в длинном кожаном пальто. В руках его был пестренький букет из красных гербер, желтых ирисов и белых хризантем.
        Молодой человек проворно взбежал по ступеням, и Аня узнала Диму Мережко, нового генерального директора компании.
        - Анна Семеновна! - с упреком сказал Дима, - не сердитесь, я вас еле нашел. Нам надо поговорить.
        - Нам не о чем говорить.
        Мережко с неожиданной настойчивостью схватил ее за руку,
        - Анна Семеновна! Сядем поговорим!
        - Анна Семеновна устала, - резко сказал Каменецкий, - Анна Семеновна едет домой.
        - Я вас отвезу! - вскинулся Мережко. Каменецкий наклонился к Ане:
        - Ни в коем случае.
        - Отвезите, - сказала Аня, вздернув голову.
        * * *
        В машине Мережко было уютно и тихо, и московские светящиеся вывески бежали по стеклам назад. Перегородка темного стекла надежно отделяла водителя от пассажиров, давая им говорить без помех.
        Игорь, по кличке Баклажан, развалясь на переднем сиденье, как всегда, ел мороженое. Петя вел машину.
        - Вы по чьему поручению? Стаса? - спросила Аня.
        Мережко нервно улыбнулся.
        - Можно сказать, что и Стаса, - ответил он. - Стас знает, что мы с вами разговариваем. Но я думаю, что у меня и без Стаса есть о чем с вами поговорить.
        - Зачем? Вы - генеральный директор компании. Я больше никто.
        Мережко рассмеялся.
        - А вы знаете, на каких условиях Стас сделал меня гендиректором? На условиях, что я верну ему деньги! Все! Восемьдесят пять миллионов! Я должен их отыскать!
        - Где?
        - А Стасу плевать, где. Это такая бандитская манера: если денег нет, взять крайнего и вытрясти с него. «Ты знаешь, где деньги». А если не знаю? Значит, отдавай свои. Или тебя найдут с перерезанным горлом.
        - Так вы знаете, где деньги?
        - Я не знаю, где деньги. Но я знаю, что именно вы сделали за последние несколько дней. Неглупо для девятнадцатилетней англичанки.
        - И что я сделала?
        - Вы обнаружили, что вы являетесь хозяйкой «Росско». Вы обнаружили, что вы являетесь хозяйкой большинства других фирм, которые владеют долгами «Авиаруси». Вы поняли, что такой объем задолженности дает вам возможность поменять временного управляющего в любой момент.
        - Ну и что?
        - Вы думаете, вы провернете это одна? В России? Без помощников? Вы думаете, то, что вы женщина - это преимущество? Это недостаток. Это означает, что вас легче убить. Вам Стас когда-нибудь угрожал?
        Аня замялась, не зная, как ответить на этот вопрос.
        - Не угрожал, Анечка. Иначе бы вы, извините, наделали в ваши хорошенькие трусики. На месте. Потому что как только он поймет, что вы сделали, он вас убьет. Как вашего отца.
        Машина уже выехала из Москвы и летела по Рублевке. Выпавший вчера снег утек в землю: обочина была серой и мокрой, как размерзшийся минтай. Машина Ани из-за светофора ушла далеко вперед: перед ними в редком потоке автомобилей маячили тормозные огни какой-то «мазды».
        - Вы можете это доказать?
        - Вы понимаете, чего хотел ваш отец?
        - Стас говорит, что он хотел сбежать с деньгами.
        Мережко рассмеялся.
        - Если бы ваш отец хотел сбежать с деньгами, он бы никогда не бегал ни к чекистам, ни в авиакомитет. Он хотел получить деньги за самолеты от Никитина, а затем обанкротить «Авиарусь» и вернуть в нее самолеты. А затем часть денег, полученных от Никитина, он хотел пустить на взятку и купить за это указ о создании государственного авиаузла. У него бы все получилось, если бы его не убил Стас.
        Далеко в лучах фар возник милиционер. Он стоял у патрульной «шестерки» и высоко подымал полосатый жезл: BMW Мережко, видимо, превысил скорость. Милиционер был толстый и важный, словно обмотанный два раза шинелью.
        - Стас явился на дачу, как только отца убили. Он открыл сейф и увез все документы. А потом, когда он не нашел денег, он позвал меня и сказал, что я должен их вернуть!
        - Что вы от меня хотите?
        - У меня не осталось выхода, - сказал Мережко, - либо Стас меня убьет, либо чекисты меня защитят. Мне нужна твоя помощь. Без меня ты не сможешь вернуть себе компанию.
        Водитель Мережко притормозил, и следом за Шим начала притормаживать идущая далеко сзади беленькая «девятка».
        Милиционер на дороге уже стоял не сбоку, а почти по пути машины, подняв свою палочку. Патрульная «шестерка» стояла далеко впереди.
        Игорь стал притормаживать.
        В следующую секунду милиционер сдернул висящий у него на плече автомат и обдал машину очередью.
        Переднее стекло покрылось сетью мелких звездочек, и голова Игоря упала на руль. Петр выхватил пистолет.
        Что-то больно ударило в плечо, машина слетела в кювет, и тут же Мережко толкнул Аню вниз и сам упал сверху.
        Время замедлилось необычайно. Аня увидела пистолет, повисший в татуированных пальцах Пети, увидела, как фальшивый постовой, отбросив полосатую палочку, шел к ним, и брызги взлетали вверх в том месте, где сапоги его впечатывались в лужи.
        Аня потянулась и взяла пистолет из безвольных пальцев Пети. Это было совершенно бесполезно, потому что Аня не знала, где у этого пистолета предохранитель и спущен ли он. Время тянулось, как кисель, и Аня поняла, что она не успевает.
        Постовой рванул дверцу, дуло автомата полыхнуло огнем, и голова охранника на переднем сиденье превратилась в устье кроваво-красной орхидеи. Следующий выстрел разнес затылок водителя.
        Киллер не торопился. Сначала он добивал тех, кто мог оказать сопротивление. Раненая девчушка на заднем сиденье не представляла для него опасности.
        Дуло пистолета повернулось к Ане. Вдоль черной мушки пролегала дорога в смерть. «Так же, как отец, - вспыхнула внезапная мысль, - так же, как отец, я села в небронированную машину». Аня судорожно вздохнула и нажала на курок. Дуло пистолета дернулось вверх, и киллер отлетел в придорожную грязь.
        Дикая, бабья ярость захватила Аню. Она не соображала, что делает. Она выскочила из машины и выстрелила по патрульному «Жигулю».
        Взвизгнули покрышки, и патрульная «шестерка» со вторым киллером резво взяла с места. Аня бросилась за ним на середину трассы. Запоздалая «Волга», мчавшаяся в Москву, с визгом увернулась от стреляющего человека.
        Аня несколько мгновений смотрела вслед «Жигулям». Потом обернулась к обочине. Из машины за стеклом на нее таращился живой и, кажется, совершенно невредимый Мережко. Аня помотала головой, приходя в себя, и только тут почувствовала, что правый рукав весь липкий и в крови, а ноги потихоньку становятся ватными.
        На шоссе стремительно темнело, словно гасли фонари. Аня хотела сделать шаг к машине, но тут фонари закружились цветными звездочками и погасли окончательно, и Аня потеряла сознание.
        * * *
        Станислав Войнин приехал на место покушения спустя пятьдесят минут. BMW на обочине был похож на остов кита, выбросившегося на беpeг. Возле машины суетились эксперты. Им позировал труп водителя за рулем. Стас оттолкнул одного из милиционеров и мгновение вглядывался в залитое кровью лицо Игоря.
        - Что с пассажиром? - спросил Стас.
        - А вы кто? - спросил молоденький лейтенант.
        - Что с Димой Мережко? - повторил Стас. - Он мой партнер. Он генеральный директор моей компании.
        За его спиной хлопнула дверца черной «Волги». Стас обернулся и увидел вылезающего на обочину Диму Мережко. Он был цел, если не считать ссадины на щеке.
        - Господи, Дима, слава богу! - сказал Войнин. Дима попятился от Стаса.
        - Не подходи ко мне! - заорал Мережко. Стас остановился, и в этот момент из «Волги» выбрался генерал Кутятин.
        - Тише, тише, Дмитрий Иванович! Мы вас в обиду не дадим!
        - Что это значит? - резко спросил Стас.
        - Это значит, - ответил генерал, - что господин Мережко обвиняет вас в этом покушении. Если вас интересует, то Дмитрий Иванович написал заявление еще сегодня утром. Он говорил в нем, что вы угрожаете ему убийством, если он не вернет деньги, украденные из компании покойным Собиновым.
        Лицо Стаса мгновенно приняло спокойное и презрительное выражение.
        - Ну, этого вам никогда не доказать, - сказал Войнин.
        Из машины вьшез шофер Кутятина и протянул генералу сотовый.
        - Новости о пассажирке, - сказал он, - неутешительные.
        - Какой пассажирке? - спросил Стас. Кутятин приложил трубку к уху и стал внимательно слушать.
        - В машине вместе с Димой Мережко была Анна Собинова, - сказал один из помощников Кутятина.
        Даже в свете фар «Волги» было видно, как страшно побледнел Стас. Кутятин кончил говорить и отдал трубку.
        - Что с ней? - спросил Войнин.
        - В чем дело, Станислав Андреевич? Вы же выкинули Собинову из компании. Она считала вас убийцей ее отца.
        Стас шагнул вперед и схватил Мережко за воротник. Спина финансиста шваркнулась о дверь черной «Волги».
        - Ты покойник, - заорал Стас, - ты понял, ты покойник! Какого... ты ее впутал?
        В следующую секунду несколько пар рук вцепилось в Стаса, и его бросили на асфальт.
        Кто-то завел Войнину руки назад и защелкнул дужку наручников на запястье рядом со швейцарскими часами за сто тысяч долларов. Стас попытался привстать и получил носком ботинка по почкам.
        Двое спецназовцев подхватили Стаса под вывернутые локти и потащили в черную «Волгу».
        Дима Мережко стоял рядом с округлившимися глазами.
        - Вы арестованы, Станислав Андреевич, - сказал генерал, - и, судя по вестям из реанимации, вы арестованы за организацию убийства Анны Собиновой.
        Стас перестал сопротивляться, и спецназовцы легко запихнули его в машину. Он сидел, словно обмякнув, волосы и лицо его были в грязи.
        - Разожми кулак, - сказал Стасу оперативник.
        Стас недоуменно повернулся к нему.
        - Кулак разожми, ты ему воротник оторвал. Отдай воротник.
        Стас покорно разжал пальцы, и оперативник вынул из заведенной назад руки толстый шерстяной лоскут. Потом Стас бешено лягнулся и полез из машины.
        - Это подстава, Дима! - заорал он. - Это подстава, это их киллеры! Ты понял? Это их работа!
        Было уже два часа ночи, но Дима Мережко все еще сидел на Лубянке, в узком, похожем на пенал кабинете с крякающим полом и красными треугольными вымпелами на стенах. Ввиду важности происходящего и стратегического значения авиации, ФСБ объединило дела об убийстве покойного гендиректора «Авиаруси» и покушении на убийство нынешнего ее генерального директора и взяло следствие под свой контроль.
        Из примет современности в кабинете был только компьютер, но бледный следователь с тощим лицом компьютером не пользовался, а каждое слово, сказанное потерпевшим, собственноручно заносил в протокол крупным неровным почерком.
        На два листка протокола у следователя ушло четыре часа. Дима Мережко был полностью деморализован. Дым от дешевых сигарет, которые курил следователь, ел глаза, а когда Дима попросил кофе, ему принесли такую бурду, что Мережко поперхнулся и закашлялся.
        Пробило третий час, допрос уже шел к концу, когда дверь кабинета распахнулась, и в ней возник генерал Кутятин. Следователь безмолвно протянул ему протокол допроса.
        - Вот, - сказал следователь, - гражданин Мережко хочет сотрудничать со следствием. Дает показания. «Войнин вымогал у меня деньги, которые Семен Собинов получил за продажу самолетов и о местонахождении которых я не знал».
        - Так? - спросил генерал Кутятин. Мережко кивнул.
        - Выйди-ка на минуту, - сказал генерал, и тощий следователь безмолвно смылся.
        Мережко и генерал остались одни в накуренной комнате с красными вымпелами и неработающим компьютером, и Диму внезапно охватила дрожь. Ему вдруг представилось, что все, что он пережил в последние десять лет, было мороком. И нет на залитых светом ночных улицах «мерседесов» и «ауди», нет ресторанов и казино, нет акционерных обществ, фитнес-клубов и супермаркета «Седьмой континент» по дороге домой, а есть лишь красные вымпелы с золотой бахромой, и каменный Дзержинский, и каменное здание за его спиной и все, что было последние десять лет, это было потому, что люди в каменном здании спали, а теперь они ожили, как Командор, и пришли за людьми из «мерседесов».
        Генерал Кутятин обошел молодого финансиста со всех сторон и сел на место следователя и еще раз внимательно перечитал протокол.
        - Ну что же, Дмитрий Иванович, сотрудничаем со следствием? Так?
        Мережко кивнул.
        - «Угрожал мне, я не могут понять почему», - процитировал генерал показания. - Не такой дурак Войнин, чтобы угрожать, непонятно за что. Ты же знаешь, где деньги.
        Мережко отрицательно покачал головой. Кутятин сгреб его за галстук.
        - Слушай, коммерсант, - сказал генерал, - сегодня, по твоему заявлению, мы приняли Войнина. Ты мне продолжаешь врать, - и я выпущу Войнина на свободу. Знаешь, что он с тобой сделает?
        Лицо Мережко стало серым от ужаса.
        - Ты не дойдешь до своего дома! Нечего хоронить будет! Где деньги? На Кипре? В Швейцарии?
        Мережко глубоко вздохнул, видимо принимая решение, и сказал, как бросился в омут.
        - Деньги были переведены в латвийский банк. Мы туда ездили вместе с Семеном. Там их должны были разбить по оффшорным счетам, обналичить и перевести в Россию.
        - Разбили?
        - Вряд ли. На момент смерти Семена операция еще не была проведена.
        - И что теперь можно сделать? - спросил Кутятин.
        - За пять процентов от суммы они арестуют эти деньги, и мы начнем суд, что их надо вернуть в Россию.
        - Банк их может не арестовывать? А просто перевести на указанные счета?
        - Латвийский банк? Запросто. Хозяин мертв. У меня доверенность на ведение финансовых дел. За двадцать процентов они сделают все. Я могу полететь туда и открыть счет...
        - Мы полетим вместе, - сказал генерал Кутятин, - это дело слишком большой государственной важности, чтобы доверить его коммерсанту.
        Глава седьмая
        Когда Аня очнулась, было темно и жарко. Занавески на окне были распахнуты, и за ними висела дынная корка луны и шпиль Московского университета со звездой, похожей на красный сочащийся сахаром леденец. Кровать, на которой лежала Аня, была очень высоко над полом, и в изножье блестели металлические шишечки. Страшно болела голова. Было очень странно: ранили в руку, а болит голова.
        «Ты убил моего отца, и я сделаю все, чтобы остановить тебя». Глупо говорить такие слова бандитам в лицо.
        Потому что нельзя наверняка сказать, кто убил Семена Собинова, но зато можно совершенно точно сказать, кто стрелял в Диму Мережко.
        И еще можно было предположить, что люди Стаса видели, как она садится в машину Мережко. Потому что люди Стаса демонстративно следили за ее передвижениями. И если даже Мережко отыскал ее у ресторана «Князь Кропоткинъ», то люди Стаса - тем более.
        И она, и отец все время ездили в бронированной машине, степень защиты которой Стас Войнин одобрил лично. И она, и отец во время покушения оказались в незащищенной машине - и оба раза их намерение ехать в чужом автомобиле было почти спонтанным.
        Стас очень быстро принимал решения.
        «Это проблема таких людей, как Стас, - сказал Никитин, - у них в конечном итоге нет других аргументов, кроме стрельбы».
        Луна висела над спящей Москвой и освещала очень странный мир.
        Аня читала книжки, в которых хорошее FBI охотилось за плохими бандитами. Аня читала книжки, в которых плохое FBI охотилось за хорошими гражданами. Но Аня не читала ни одной книжки, в которой FBI и бандиты дрались за контроль над компанией, и отличались друг от друга только тем, что бандиты стреляли в конкурентов, а представители государства потрошили их компании со спецназом. Точнее, было еще одно отличие.
        Аня смотрела на блестящий, как скальпель хирурга, месяц, и думала, что ей плевать на мышастого Защеку и генерала Кутятина. И еще она думала, что до безумия, до потери души влюблена в Стаса Войнина.
        Почти так же, как раньше была влюблена в отца.
        * * *
        Когда Аня очнулась в следующий раз, луна погасла, потому что зажгли свет. Лампа под потолком отражалась в никелированных шариках в изножье кровати, и кровать бьша действительно высокая и на колесиках, и на капельнице рядом с кроватью висел мышиный хвостик с ампулой на конце.
        Голова кружилась меньше, а рука болела больше.
        Часы над дверью показывали половину восьмого: то ли вечера, то ли утра.
        Дверь в палату бьша открыта, и нянечка в синем халате вкатывала в нее что-то блестящее на колесиках. За нянечкой виднелся охранник с автоматом, а напротив Ани сидел пожилой толстый человек в немодном пиджаке и обвисших брюках. Эдуард Каменецкий.
        - Здравствуйте, Эдуард Викторович, - сказала Аня.
        - Господи! Наконец! Анечка, как вы...
        - Что со мной? - спросила Аня. - Что случилось?
        - Все в порядке, - сказал Каменецкий, - у вас рука ранена навылет, это просто чудо, ничего страшного.
        - А Мережко?
        - Мережко дает показания, - промолвил Каменецкий, - и очень неутешительные для господина Войнина. Охранник и водитель Мережко мертвы.
        * * *
        Через полчаса за окном стало медленно светать, ожили машины и люди, и стало понятно, что часы показывали все-таки половину восьмого утра.
        К десяти Ане принесли газеты. С первой страницы газеты «Коммерсант» на нее смотрела фотография Стаса. Текст к фотографии прилагался в разделе «криминал» и гласил: «Вчера представители следственного комитета МВД провели обыски на даче и в офисе авторитетного предпринимателя Станислава Войнина.
        Его арест связывают с показаниями, данными органам ФСБ сотрудником компании «Авиарусь» Дмитрием Мережко. Генеральный директор «Авиаруси» Семен Собинов был убит неделю назад, а позавчера киллеры обстреляли на Рублевском шоссе автомобиль, в котором находились дочь г-на Собинова и сам Мережко».
        Газета «Ведомости» не имела раздела «криминал». Видимо, в связи со своим происхождением от Wall Street Journal газета «Ведомости» считала, что криминальные разборки не имеют никакого отношения к экономике. Студентка LSE Анна Собинова сама так считала еще неделю назад.
        Поэтому заметка в «Ведомостях» выглядела совсем иначе. Она располагалась на третьей странице бизнес-новостей и информировала читателей, что вчера в компании «Авиарусь» сменилось руководство. В кабинете генерального директора водворился временный управляющий Алексей Защека.
        Аня еще раз посмотрела на первую страницу «Коммерсанта». Фотография Стаса занимала почти полполосы. У Стаса был полуоткрытый смеющийся рот и резкие черные тени под глазами. Снимок был скорее характерный, нежели удачный. Аня аккуратно сложила газету и положила на тумбочку.
        Было странно думать, что это единственная фотография Стаса, которая у нее есть.
        * * *
        Следователь пришел в палату в одиннадцать утра. Он попросил Аню пересказать ее разговор с Дмитрием Мережко и спросил, не угрожал ли ей Войнин расправой.
        - Следствию очень помогло бы, если бы вы написали заявление на Войнина, - сказал следователь.
        - Я ничего писать не буду, - сказала Аня.
        - Анна Семеновна, вам нечего бояться. Мы готовы обеспечить вам любую защиту.
        - Я ничего писать не буду, - повторила Аня.
        Следователь уже уходил, когда Аня остановила его.
        - Скажите, а вот тут, в газете... написано, что у киллера был сотовый телефон и что в предшествующие дни с него было сделано несколько звонков, которые помогут выявить заказчика. Это правда?
        - Да. Этот человек звонил Владу Аршанскому. Правой руке Стаса.
        * * *
        Было два часа дня, когда председатель Федерального авиационного комитета Михаил Зваркович подъехал к небольшому японскому ресторанчику около большого Каменного моста. У дверей в зал его встретила кланяющаяся буряточка в кимоно.
        - У меня встреча, - сказал Зваркович, - столик заказан на фамилию
«Иванов». Буряточка поклонилась еще ниже.
        - Проходите.
        Михаил Зваркович не очень любил японские рестораны. Он предпочитал большую котлету с картошкой и много-много водки, желательно не рисовой. Кабинет, в который провели Зварковича, был неожиданно простым и просторным, с плетеными циновками на белых стенах и крошечным круглым аквариумом посередине стола. Листая меню, Зваркович явно нервничал. Ему казалось, что вот сейчас распахнется дверь, и в нее войдет Войнин. Это было немыслимо. Войнин был в Лефортово. И все-таки Зварковичу казалось, что это будет Войнин.
        - Тут они только что поменяли меню. Берите гребешок, не пожалеете.
        Зваркович поднял глаза. На пороге кабинета, весело улыбаясь, стоял Вася Никитин. Глава комитета вздохнул с облегчением.
        - Ну и что же вы хотели обсудить, Михаил Аркадьевич? - спросил Никитин, небрежно усаживаясь напротив чиновника и взмахом руки отсылая прочь официантку. Зваркович помолчал.
        - У меня к тебе деловое предложение, Василий Никитич. Покойный Собинов лоббировал в правительстве проект объединения всех аэропортов, для начала московских, в единый государственный холдинг. Собинов мертв, но постановление правительства практически подписано. Оно касается и твоего аэропорта. Предложение мое следующее: ты мне отдаешь вот это и становишься во главе этого холдинга.
        И Зваркович нарисовал на салфетке жирную цифру 15.
        Никитин поглядел на него с интересом.
        - А зачем?
        Зваркович всплеснул руками.
        - Слушай, Василий Никитич, ты понимаешь, какой это бизнес! Только в Шереметьеве сто баксов с каждой тонны! Это бесхозные деньги!
        - Бесхозных денег не бывает. Вот, Сема хотел получить бесхозные деньги, его и убили.
        - Но...
        Никитин поднялся.
        - Всего доброго, Михаил Аркадьич. Когда у вас будут интересные идеи, звоните. Всегда приятно поговорить с честным, разбирающимся в своем деле чиновником. И закажите гребешок.
        Зваркович откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. В голове огненной шутихой плавала цифра «5». «Если я не отдам им пятерку к послезавтра, - подумал Зваркович, - они меня посадят. Или убьют. Проклятый Собинов, и надо же было ему помереть так не вовремя».
        * * *
        Прошло три дня. Бледный следователь в очках еще несколько раз навещал Аню и спрашивал, не угрожал ли ей Стас. Аня не спешила с ним откровенничать. «Чем меньше ты будешь беседовать со следователями, тем лучше», - сказал ей при первой встрече Стас, и тогда он оказался прав.
        Он вообще был все время прав, Стас. Со своей точки зрения.
        Он конечно был прав, когда решил убить коммерсанта, переметнувшегося от него к чекистам. И наверное он был прав, когда решил убить дочку этого коммерсанта, угрожавшую ему разоблачением.
        Потому что у таких людей, как Стас, нет аргументов, кроме ствола. Они пришли к власти на стволах и они вынуждены время от времени стрелять, иначе люди забудут об их власти и перестанут их бояться.
        И все-таки Аня не собиралась беседовать со следователем.
        Пуля прошла руку навылет, и рука почти зажила. Аня могла бы выписаться из больницы, но она этого не сделала, а только, по настоянию Каменецкого, переехала в другую палату. Новая палата располагалась на отдельном этаже и напоминала президентский номер. В ней были спальня и гостиная с дубовыми панелями и кожаными диванами. За гостиной начинался коридор с санитарками и охранниками. Аня перевела охранников в гостиную, и они сидели на кожаных диванах и развлекали ее байками.
        К концу второго дня Аня спокойно могла собрать одной левой рукой автомат Калашникова, потому что правой рукой пока ничего делать не получалось.
        * * *
        Машина Станислава Войнина подъехала к проходной больницы в час дня. Шлагбаум на воротах был опущен, и к представительскому кортежу вышел толстенький румяный милиционер.
        - Вы к кому? - спросил милиционер.
        Один из охранников Стаса покопался в бардачке и показал ему спецпропуск.
        Шлагбаум без дальнейших разговоров поднялся. Вестибюль привилегированного корпуса был отделан мрамором и зеркалами, и бородатый охранник с недоумением уставился на Стаса и на белые розы в его руках.
        - Я к Собиновой.
        - Посещение до двенадцати, - сказал охранник.
        Стас вышел и сел в машину. Та медленно покатилась по пандусу. Охранник взял телефон и начал накручивать диск.
        BMW Стаса отъехал недалеко - до следующего подъезда. Стас вышел из машины. Влад попытался было последовать за ним.
        - Не надо, - сказал Стас.
        На этот раз в вестибюле не было никого, не считая гардеробщика и полной девушки у лотка с детективами и мелким хозяйственным барахлом, необходимым для жизни в больнице. Стас поднялся на пятый этаж и пошел по коридору. Нянечка, встретившаяся на его пути, проводила его удивленным взглядом, но Стас шел так уверенно, что она не решилась его остановить.
        Стас постучал в дверь самой дальней палаты, нажал на ручку и вошел. Палата была хорошая, одноместная, как почти и все палаты в этой цековской клинике. Обитательница палаты, полная женщина лет пятидесяти, лежала на кровати и читала любовный роман в мягкой обложке. При виде мужчины она слегка изумилась.
        - Извините, - сказал Стас, - у меня в соседней палате жена лежит. А меня не пускают.
        С этими словами, прежде чем пожилая дама смогла что-то возразить, Стас распахнул окно и перелез на узкий каменный карниз, опоясывающий здание.
        Диму Мережко впустили в кабинет генерала Кутятина только в час дня. Дима уже три часа как знал, что Войнин на свободе. Два с половиной из этих трех часов он провел в приемной Кутятина.
        - Вы понимаете, что вы наделали?! - заорал Мережко. - Завтра - суд.
        Кутятин невозмутимо раскладывал пасьянс на компьютере.
        - Мы все накроемся медным тазом, - закричал Мережко, - потому что в компании непременно сменят управляющего! А как только в компании сменят управляющего, ваш Защека сядет, понятно вам? Потому что он там бог знает что натворил!
        Вместо ответа Кутятин протянул Мережко синюю папочку. Мережко раскрыл ее и увидел билеты и паспорта.
        - Мы вылетаем через час, - сказал Кутятин.
        - Куда?
        - В Ригу.
        * * *
        Днем, когда Аня пила в гостиной чай с Каменецким, приехавшим в неизменном пушистом свитере с неизменным букетом роз, к ней пожаловал посетитель в лице временного управляющего «Авиаруси» - Алексей Защека.
        Увидев Каменецкого, посетитель застеснялись и попросил было поговорить наедине, но Аня ответила:
        - У меня нет секретов от Эдуарда Викторовича.
        - Собственно, тут дело такое, - сказал Защека, - завтра у нас новый арбитражный суд. Один из кредиторов - банк «Рубин» требует ввести в компании внешнее управление. И соответственно поменять управляющего.
        - И что же тут страшного? - спросила Аня.
        - За этим банком стоит Стас,
        - Ну и что?
        - Анна Семеновна, у «Росско», конечно, есть долги «Авиаруси». Но их не так много. Вся задолженность «Авиаруси» делится примерно на три части. Одна - это долги банкам и нефтяным компаниям. Другая - это долги фирмам Стаса. И еще треть
        - это долги, как бы вам это сказать...
        - Это долги фирмам моего отца, - сказала Аня.
        - Так вот, мы выяснили очень неприятную вещь. Мы выяснили, что каким-то образом эти долги оказались у Эдуарда Каменецкого.
        - Ничего удивительного, - сказала Аня, - это я передала их господину Каменецкому.
        - Каким образом?
        Аня пожала левым плечиком.
        - Я изучила русское арбитражное законодательство и обнаружила, что временное наблюдение является лишь первой фазой банкротства. Следующими фазами являются внешнее наблюдение и конкурсное производство. Я также обнаружила, что управляющего назначает тот, у кого самая большая кредиторская задолженность. Я поняла, что мне гораздо важней контролировать эту задолженность, чем быть генеральным директором. И я приняла меры, чтобы контролировать эту задолженность.
        - Но ее контролирует Каменецкий, - сказал Защека.
        - Вовсе нет, - ответил Каменецкий, - ее контролирует исключительно Анна Семеновна. У нас об этом есть соответствующий договор.
        Защека был изумлен.
        - Но мы... мы так вам помогали, Аня... Мы...
        - Я ценю все, что вы для меня сделали, Алексей Измаилович. Именно поэтому я до сих пор не сместила менеджмент «Росско», хотя эта компания тоже принадлежит мне и я имела право это сделать. И чтобы я его не сместила впредь, вам завтра придется голосовать так, как вам скажет Эдуард Викторович.
        - Браво. Ты быстро учишься. - Аня в изумлении обернулась на голос.
        В двери ее спальни стоял Стас. В руках его был букет белых роз. Из спальни в гостиную ворвался порыв свежего ветра, забилась на сквозняке занавеска. Защека вскочил, зацепившись за стул.
        - Вы, Станислав Андреевич? Здесь?
        - А почему бы и нет? Я что, не могу привезти цветы в больницу девушке, которая мне нравится?
        - Как вас отпустили? - вскипел Защека.
        - Так же, как посадили. За деньги.
        - Анна Семеновна! Я умоляю вас быть осторожней, он может быть вооружен...
        - Если бы я был вооружен, ты был бы уже покойником.
        - Вы слышали, Анна Семеновна? Вы слышали, он...
        Стас подошел к Защеке и ухватил его за шкирку.
        - В дверь или в окно? - спросил задушевно Стас.
        Задница Защеки с треском обрушилась о кремовые двери. Временный управляющий «Авиаруси» заорал, как курица, которой отдавил лапу трамвай. Двери раскрылись, и через них посыпались ошарашенные менты.
        - Вон, - сказал Стас.
        Защека ускребся в коридор и бросился вниз по лестнице, на ходу вытаскивая мобильник.
        - Все вон. Аня, мне надо поговорить с тобой наедине.
        - Зачем? Чтобы попросить доверенность на завтрашний суд?
        Коричневые безжалостные глаза глядели на нее несколько секунд. Потом Стас швырнул букет ей под ноги и пошел к выходу из гостиной. Менты попятились от него, как болонки от волка. У самой двери Стас обернулся.
        - Слушай, Аня, зачем тебе самолеты? Ты вполне можешь летать на помеле.
        * * *
        Спустя десять минут Аня дрожала в кресле, закутавшись в одеяло, и Каменецкий, всплескивая руками, поил ее чаем. В спальне стоял бардак. Прибежавшая охрана крыла друг друга словами, о существовании которых Аня, прожив десять лет в Англии, не знала, несмотря на углубленное изучение русской классической литературы. Санитарка, кряхтя и охая, сметала с ковра рассыпавшиеся лепестки.
        «Ты быстро учишься», - сказал ей Стас. Но она медленно училась! Она бежала, как Алиса, быстро-быстро, но только чтобы остаться на месте, а чтобы бежать вперед, надо было делать это в два раза быстрей. Она могла научиться, как использовать русский закон. Она могла даже научиться его обходить.
        Но она никогда, никогда не научится хладнокровно убивать людей. Таких людей, которые в тебя влюблены. А потом приходить к ним в больницу, небрежно минуя охрану, чтобы продемонстрировать, что ваша служба безопасности - дерьмо, что хваленая цековская больница - как проходной двор, и что по карнизу здания можно спокойно пройти с автоматом Калашникова вместо цветов...
        Каменецкий что-то квохтал, как курица, и его руки были теплыми и надежными. Было хорошо думать, что все-таки в заснеженной России есть человек, которому она может верить. Когда охранники вернулись в гостиную, Аня встала им навстречу, отодвинув чай и сбросив плед.
        - Вы не можете обеспечить мою безопасность, - сказала она, - я возращаюсь домой. Сегодня. Сейчас.
        * * *
        Генерал Кутятин и Дмитрий Мережко призем лились в чистеньком рижском аэропорту около трех часов дня. Третьим с ними прилетел охранник Кутятина, немногословный крепыш с чуть заметным валиком жира под черным пушистым свитером. Звали его Витя.
        Банк, в который они направлялись, располагался в самом центре города, напротив Домского собора, и от него, как от центра мира, разбегались кривые улочки, благоухающие заграницей.
        У стеклянных дверей стоял единственный в Европе бронированный «майбах», и в приемной президента банка пахло деньгами и близкой свободой. Однако в приемной посетителей ждало легкое разочарование.
        - Президент только что уехал, - сообщила им хрупкая черненькая секретарша.
        - Он вернется через полчаса и непременно вас примет.
        Мережко и Кутятин уселись в кресла и приготовились к ожиданию. Кутятин досадливо поморщился. «У нас не так много времени», - сказал он вполголоса Мережко.
        - Все согласовано, - ответил тот, - если вы не возражаете, мы можем пока пойти открыть счета. Личные счета и счета фирм.
        - Разумеется, - сказал Кутятин, - только давай сделаем так: откроем счет не на твое имя, а вот на это.
        С этими словами Кутятин протянул Диме Мережко новенький паспорт. Паспорт был выдан в Греции на имя Аристида Константинидиса, и на фотографии в паспорте был изображен сам Кутятин.
        Они спустились в операционный зал, где Дима Мережко подошел к кассирше за стеклом и высказал свою просьбу. Просьба не вызвала ни малейшего затруднения. Генерал Кутятин открыл счет на имя господина Константинидиса и положил туда, по совету Мережко, тысячу долларов, которые Мережко и вынужден был вынуть из своего кошелька. Через десять минут все формальности были завершены, и генерал вышел из операционного зала счастливым обладателем счета в латвийском банке и компьютерных ключей, позволявших управлять этим счетом на расстоянии.
        После этого Кутятин и Мережко снова поднялись в приемную президента банка, но секретарша только развела руками.
        - Господин президент выражает свое сожаление, - сказала секретарша, - но он уже не появится в банке. Он примет вас завтра в девять утра.
        - Это невозможно, - сказал Кутятин, - а наше дело не терпит отлагательства.
        - Может быть, вы могли бы поговорить с одним из заместителей?
        - Нет, - сказал Кутятин. Мережко, в углу, уже набирал номер сотового и что-то сердито говорил в трубку.
        - Все в порядке, - сказал Мережко, закончив разговор. - Нас ждут в резиденции. Машина за нами уже выехала.
        Спустя десять минут Мережко, Кутятин и охранник спустились вниз по натертым до блеска мраморным ступеням. У входа их дожидался черный бронированный «мерседес», похожий на огромного добродушного Лабрадора. Задняя дверь его была гостеприимно распахнута.
        * * *
        Спустя два часа в одной из дорогих рижских гостиниц появился человек, предъявивший паспорт гражданина Греции Аристида Константинидиса. Его сопровождали невысокий, похожий на охранника, черноволосый крепыш и молодой человек в дорогом костюме и с мягкими манерами преуспевающего брокера.
        Матушка портье была родом из Греции, и поэтому портье обратил внимание на то, что г-н Константинидис не говорил по-гречески. Господин Константинидис снял номер и поднялся туда вместе с молодым человеком в дорогом костюме. Охранник Константинидиса остался в холле гостиницы, где и заказал себе пива на чистейшем русском языке.
        Когда горничная вошла в его номер, господин Константинидис сидел за компьютером, подключенным к Интернету.
        Спустя еще час господин Константинидис покинул номер и отправился со своими спутниками в аэропорт. Еще через четыре часа господин Константинидис сошел в аэропорту Франкфурта с рижского рейса. Он как раз успел сделать пересадку на рейс компании «Вариг», улетавший в Сан-Пауло.
        * * *
        Аня проснулась утром в половине десятого. Вчерашняя метель утихла, столбик термометра упал до минус десяти, и ранний пушистый снег за окном сверкал под не по-ноябрьски ярким солнцем. Из-под снега к небу взбегали розовые стволы сосен, и на пятачке перед воротами охранник в камуфляже-«снежинке» окатывал из шланга сверкающий черным льдом «мерседес».
        В гостиной в камине трещали березовые полешки, и Лида в тренировочном костюме накрывала на стол.
        Аня поднялась в кабинет отца и оттуда позвонила Каменецкому, но телефон у того уже был выключен. Аня перезвонила его юристу, и тот сказал, что они уже на Басманной и заседание вот-вот начнется.
        В кабинете было чуть темнее, чем в гостиной, и фотография в квадратной рамке строго глядела на нее с телевизора. Отец со Стасом. За окном был снег и мороз, и розы Каменецкого на фоне заснеженного стекла были как с рождественской открытки.
        Аня включила телевизор. По телевизору шли последние известия. В Чечне боевики взорвали милицейский пост. Президент прибыл с визитом на Дальний Восток и население, собравшееся его встречать, спрашивало, не утомился ли он при перелете. Глава Минэкономразвития пообещал России быстрый экономический рост в будущем году. В компании SkyGate, подозревавшейся в перевозке контрабанды, продолжались обыски.
        - И еще одна новость, - сказал ведущий, - сегодня правительство издало постановление об организации Федерального авиационного узла, в ведение которого передаются все аэропорты, находящиеся в федеральной собственности. Главой ФАУ назначен Эдуард Викторович Каменецкий, который сейчас возглавляет аэропорт « Международный».
        Ане показалось, что телевизионный экран распался на цветные точки. Точки кружились и прыгали, и когда они вновь собрались, на экране было лицо главы авиакомитета Зварковича. Министр Зваркович говорил что-то о наведении порядка в авиационном деле.
        Аня взяла телефон и позвонила Эдуарду Каменецкому. Телефон прозвонил два раза, а потом звонок отбили. Аня перезвонила снова, но мобильный был уже выключен. Тогда Аня набрала телефон Стаса.
        Трубку немедленно взяли.
        - Алло, - сказала Аня, - Станислав Андреевич?
        - Я тебя слушаю.
        - Это вы заплатили Зварковичу за назначение Каменецкого?
        - Да, - ответил Стас, и Аня бережно положила мобильник на место.
        Вот так. Какая она дура.
        Она думала, что девятнадцатилетняя девочка сможет обыграть этих людей в игру, в которую они играют с 92-го года, хотя все они играли краплеными картами, а у многих в рукаве вместо лишнего туза припрятан лишний ствол.
        Прошла всего неделя с тех пор, как она оказалась дома.
        Ее отец хотел кинуть Стаса и был убит.
        Дима Мережко хотел кинуть Стаса и был убит.
        А Эдуард Каменецкий, который казался таким уверенным, таким спокойным, таким надежным, совсем как отец, - Каменецкий кинул ее. По приказу Стаса. И остался жив.
        Действительно, Эдуард Каменецкий был таким же надежным человеком, как и ее отец.
        Аня нажала на громкую связь и распорядилась:
        - Мне нужна машина. Я еду в офис.
        * * *
        Спустя час «мерседес» Ани остановился напротив дверей ее бывшей компании. Офис по-прежнему охранялся, как дворец Хусейна накануне атаки американских десантников, только на этот раз защитники офиса были в серо-белом камуфляже с надписью ЧОП «Надежда». Это был тот самый ЧОП, который сторожил офис «Росско».
        Кроме серо-белого камуфляжа, в наличии имелись: автобус с наглухо занавешенными окнами, «мерседес» с антеннами спецсвязи и две пожарные машины со скрученными хоботами шлангов. Судя по всему, в автобусе сидел тот самый спецназ ФСБ, который потрошил офис Васи Никитина.
        Несколько ментов из соседнего отделения милиции поглядывали на автобус с явной опаской.
        Ане было интересно посмотреть, как Стас будет брать офис, несмотря на
«мерседес» со спецсвязью, спецназ ФСБ и пожарные машины. Что Стас выиграет суд, она не сомневалась. Ведь Каменецкий контролирует сорок миллионов кредиторской задолженности компании, а Стас контролирует Каменецкого.
        Ни один из телефонов - ни Каменецкого, ни Защеки, - больше не отзывался. На улице вечерело.
        Вспыхивал и гас красный глаз светофора, и по его команде машины карабкались мимо особняка в снежной московской пробке - то слева направо, то вперед и назад. Редкие в этот час прохожие поспешали по своим делам, оскальзываясь в снегу и с недоумением оглядываясь на пожарных: беда, что ли?
        За машиной Ани следили. Один из серо-белых охранников, повернувшись к ней лицом, демонстративно говорил по рации, и сразу после этого доселе недвижный автобус задергался, заурчал, переполз через сугроб и стал бампер в бампер к машине Ани. Фары его налились злобным желтым светом, и автобус отчаянно засигналил.
        - Проедь вперед, - сказала Аня водителю.
        Водитель повиновался, и в этот момент в ворота особняка проехала черная
«ауди». Наверное, на ней ехал Кутятин или Защека.
        Через пятнадцать минут за «ауди» приехал «мерседес» с машиной сопровождения. Этих в офис не пустили. Наверное, это был Каменецкий. Судя по его приезду, суд он выиграл.
        Потом откуда-то с набережной послышалось завывание милицейской сирены, и к особняку подлетел автобус. Из него повыскакивали люди в форме и с собаками.
        - Всем очистить помещение! - заорал один из них. - Получен сигнал, что в здании бомба!
        Другой собровец заскочил в пожарную машину.
        - Быстро! Быстро! - орал он. - Сейчас взорвется!
        Водителя машины выкинули наружу, двое собровцев подхватили шланг, и ледяная вода хлынула на растерявшихся защитников особняка.
        Нападающие построились германской «свиньей», прикрылись щитами и мгновенно прорвались к дверям. На площадь въехала еще одна пожарная машина, с круглой корзиной, набитой людьми. Корзина поднялась до окон второго этажа, и люди полезли в окно.
        Спустя пятнадцать минут все было кончено. Защитников крепости вышвырнули вон. В окне третьего этажа показался Алексей Защека. Он уселся на подоконнике и принялся звать на помощь.
        Новые охранники растворили ворота особняка, и черный «мерседес», доселе безучастно наблюдавший за схваткой, заехал внутрь.
        Аня подождала еще минут десять, подумала и велела водителю ехать за ним. Машина ее простояла у ворот минут десять, а потом ее неожиданно пропустили.
        В вестибюле валялся поломанный фикус. С кабинета на втором этаже свинчивали табличку с именем Мережко. По коридору двое ментов с серьезными глазами эскортировали Защеку.
        Перед Аней с поклоном отворили дверь ее кабинета - ее собственного кабинета. Аня вошла, ожидая увидеть там Каменецкого.
        В середине кабинета, усевшись на тяжелый стол красного дерева и по-мальчишечьи болтая ногами, сидел Вася Никитин, в мятых брюках и ослепительно белой рубашке.
        - Вы? - сказал Аня.
        - Да. А что тебя удивляет?
        - А где же... Каменецкий?!
        - А, это... суд час назад ввел в компании внешнее наблюдение и сменил управляющего.
        - И кто же новый управляющий? Вы?
        - Нет. Один мой сотрудник.
        - Эта компания... что, должна вам? Тоже?!
        - Нет. Но я получил в управление всю задолженность «Авиаруси».
        - Что?!
        Никитин соскочил со стола. Ему было весело. Его переполняла жизнь.
        - Знаете, Анна Семеновна, на слушаниях в конгрессе Джон Морган как-то сказал, что он не дал бы ни гроша в долг человеку, которому он не верит, даже если бы тот принес ему в залог все акции мира. С той поры ничего не изменилось. Бизнес не держится на деньгах. Бизнес держится на репутации. И у меня есть репутация, которой нет ни у господ чекистов, ни у Стаса Войнина. Я выжимаю людей, но я их не кидаю. За эти три дня я обошел всех настоящих кредиторов
«Авиаруси». А это не самые маленькие люди в этой стране. Банк Москвы. Сбербанк.
«Сибнефть». «Юкос». И я попросил их дать долги в управление. У меня было простое предложение. У этой компании миллионов девяносто настоящих долгов. Плюс всякое навешанное дерьмо вроде «Росско». Я точно знаю, что я заплатил за самолеты восемьдесят пять миллионов. Я сказал людям: дайте мне долги в управление, и вы получите за свои девяносто миллионов мои восемьдесят пять минус пару миллионов издержек. А если во главе компании останется Кутятин, то в ответ на просьбу выплатить долги вы получите уголовное дело. А если...
        Дверь кабинета открылась. На пороге в сопровождении двух сотрудников никитинской службы безопасности стояли Стас и Каменецкий.
        - Да, конечно, Станислав Андреевич, заходите, - сказал Никитин.
        Стас сделал шаг внутрь, увидел Аню и остановился.
        - Что вы стесняетесь? Я как раз объяснял Анне Семеновне, почему мне так повезло и почему нормальные кредиторы компании не отдали задолженность в управление ни господам с Лубянки, ни вам, Станислав Андреевич.
        - Ты вообще везучий, - сказал Стас, - кстати, позволь тебе представить Эдика Каменецкого.
        - Мы знакомы.
        - Не совсем. Позволь представить тебе Эдика Каменецкого, главу Федерального авиационного узла.
        - Мне нет дела до господина Каменецкого и его узла. Мой аэропорт туда не входит. Стас осклабил белые волчьи зубы.
        - Он туда войдет. Собинов хотел, чтобы он туда вошел. За это ты его и убрал. Ты это понимаешь, Аня?
        Аня вскинула голову и посмотрела в глаза Стасу.
        - Я все понимаю, Стас, - сказала она, - я понимаю, что придумал мой отец. Он хотел продать Никитину самолеты и получить за это деньги. Потом он обанкротил бы свою компанию и вернул самолеты, а на деньги, которые он получил от Никитина, он хотел дать взятку и стать во главе Федерального авиационного узла. И он бы это сделал, он бы не сбежал с деньгами! И он бы никогда не подписал договор с Никитиным до тех пор, пока деньги не были переведены! И это значит только одно: его убил ты и потом забрал эти деньги! Потому что если бы отца убил любой другой человек, то эти деньги бы остались в компании! Но тебе этого было мало, Стас, и ты убил эту девочку, Машу, только за то, что она могла доказать мне, кто убийца!
        - Что?!
        - А ты знаешь, что она была в тебя влюблена? Даже я заметила, что она тебя любила, каково это, Стас, каково это стрелять в тех, кто тебя любит? Не в подонка Мережко, не в меня, а в красивую девочку, с которой ты занимался любовью?
        - Анна Семеновна, - изумленно-ненатурально сказал Каменецкий, - вы ошибаетесь, Станислав Андреевич никогда...
        - Ну да, - сказала Аня, - никогда не убивал. И на дачу с охраной скопил, импортируя оливковое масло.
        Повернулась и вылетела из кабинета.
        Грузный Каменецкий глядел ей вслед, и глаза у него были печальные, как промокшие воробьи.
        - Я... - начал Каменецкий.
        - А тебе - туда, - скомандовал Стас, ткнув пальцем в дверь приемной.
        Каменецкий застенчиво вздрогнул и вышел. Никитин и Стас остались одни.
        Никитин по-прежнему сидел на столе, по-мальчишески болтая ногой. В раскрытой папке за его спиной застенчиво белели корешки платежек.
        Войнин, улыбаясь, остановился напротив.
        - Какого черта ты взял компанию? - спросил Войнин.
        - Затем, чтобы вернуть деньги кредиторам.
        - Ты знаешь, где деньги?
        - Я это выясню, Стас. И я их верну, даже если для этого мне придется позвать на помощь генерала Кутятина.
        - В таком случае ты опоздал, Вася.
        - Что?
        Стас швырнул на стол копию платежного поручения.
        - Вчера в четыре часа дня генерал Кутятин открыл в латвийском банке счет. На имя грека Аристида Константинидиса. В половине шестого на счет Константинидиса были переведены восемьдесят пять миллионов долларов. В пять часов сорок семь минут господин Константинидис отдал распоряжение о переводе этих денег на другие фирмы. С последующей обналичкой, как можно догадаться. В десять вечера господин Константинидис приземлился во Франкфурте. Я боюсь, тебе будет непросто расплатиться с кредиторами, Вася. Потому что Кутятин вряд ли вернется с этими деньгами к начальству.
        Стас резко повернулся и вышел из кабинета.
        Никитин остался сидеть на столе, и ноги его, обутые в щегольские ботинки коричневой кожи, уже не болтались весело, а застыли, словно ноги повешенного.
        * * *
        Аня перепутала двери и выскочила не в предбанник, а в переговорную комнату.
        Выглядела комната необычно: стол для совещаний был уставлен тарелками со снедью. Грудой лежала нарезанная семга, в хрустальных вазочках стояла красная икра, на тарелках возвышались горы оливье, маринованных грибов и огурцов, и посреди всего этого великолепия красовалось блюдо с жареным и наполовину съеденным поросенком. Около стола жевали семгу три собровца. Спиртного нигде не было и в помине. Василий Никитин придерживался старинной заповеди: солдат должен быть сытым. И не скупился на угощение.
        Один из собровцев, завидев Аню, широко улыбнулся и протянул ей бутерброд с икрой.
        - Эй, черненькая, - спросил он, - чего, новый хозяин приставал? На, поешь.
        - Он молодой, горазд приставать, - сказал второй собровец. - Балерину-то эту, ну, еще вчера в газете писали, он содержал.
        - Да не балерину, а певицу, - сказал собровец, - вон, «порше» ей подарил.
        Видимо, они приняли Аню за секретаршу.
        Аня сверкнула глазами и прошла к выходу мимо собровца и бутерброда.
        - Эй, ты куда, - закричал один из троих, - а ну останься! Тебе кому говорят, чернушка, останься!
        Аня выскочила в предбанник.
        Там стоял растерянный Каменецкий.
        - Аня!
        Аня оттолкнула его, но он только крепче схватил ее за руку.
        - Анечка, вы не можете уйти! Мы... я... мы все объясним! Вы неправы, насчет этой... Маши, Станислав Андреевич, он вам...
        - Он мне цветы в больницу носил, так? Какая щедрость! А ведь мог принести не цветы, а бомбу!
        - Аня, Стас тут не при чем!
        - А мобильник, с которого киллеры звонили Владу?
        - Да этот мобильник, он же был не на трупе! Он был за спинкой сиденья, Аня! Вы понимаете, как все организовано? Вас убивают, машину бросают в лесу, оперативники находят мобильник, якобы забытый...
        - Не верю.
        - Аня! Зачем было Стасу убивать вас, если за час перед этим вы отдали мне в управление все, что у вас было?
        Аня молча смотрела на Каменецкого. Потом оттолкнула его и убежала. Она забилась в туалет на третьем этаже и там долго сидела на подоконнике, приходя в себя.
        Из узкого туалетного окошка открывался вид на улицу и на заснеженный двор, наводненный машинами и охранниками. Во дворе стоял только что въехавший
«Москвич»-пикап. Водитель «Москвича» разводил руками, а охрана тщательно охлопывала его.
        Потом собровцы открыли багажник и вытащили из «Москвича» сумки. Водитель и пассажир пытались протестовать. Из одной сумки вынули светло-лиловое кимоно, такое же, как у официанток в «Сакуре».
        Потом скандал затих, с крыльца сошел человек с мобильником в руке и увел с собой и водителя «Москвича», и пассажира. Охранники следом несли сумки.
        Аня сидела в туалете долго, пока не стемнело. Пару раз кто-то звонил на мобильный, но она отбивала звонки.
        Ей было интересно. Самое интересное было тогда, когда двое никитинских охранников направились в сторону автобуса со спецназом ФСБ. В руках у них были термосы и судки с провизией. Охранников некоторое время не хотели пускать, потом дверь автобуса отодвинулась, чьи-то руки в камуфляже приняли снедь, и охранники ушли обратно.
        Она видела, как от особнячка уехала «Волга» со спецсвязью. Потом уехал кортеж Стаса. Последним, около шести, отвалил автобус с сытым спецназом ФСБ. Из чужих машин около выхода покорно мерз ее «мерседес». Аня набрала номер водителя.
        - Я сейчас буду, - сказала она.
        Зеркала в пролетах мраморной лестницы умножали пространство и превращали небольшой особняк в Зимний дворец. Ковровая дорожка была затоптана ботинками спецназовцев. Из фонтана в фойе жадно пила воду рыже-черная овчарка. По ту сторону шлюзовых дверей из машины выскочили ее охранники, но спецназовец у входа почтительно преградил ей путь.
        - Василий Никитич просил вас не покидать здание. Он очень хочет с вами поговорить.
        Верхний свет в кабинете отца был потушен - только в стенной нише горел высокий серебряный семисвечник на столике для отдыха, да в аквариуме с пираньями плавали розовые и голубые огни. Столик для отдыха был застлан вишневой скатертью, и огонь свечей отражался в ледяном ведерке с шампанским и огромных, словно высеченных из снега, тарелках.
        Вася Никитин, в мягком свитере и джинсах, сидел в кожаном кресле за столиком, и блики от аквариума с пираньями играли на его мальчишеском скуластом лице. При виде Ани Никитин вскочил и поклонился.
        - Извини, - сказал Никитин, - я бы пригласил тебя в ресторан, но это здание мне сегодня лучше не покидать. Но я хотя бы приглашаю тебя на ужин.
        Никитин наклонился и привычным движением сорвал пробку с бутылки шампанского. Аня краем глаза успела заметить наклейку. Dome Perignon. Разумеется.
        - Урод Зваркович, - сказал Никитин, - все-таки сумел пристроить свой авиаузел. Он и мне предлагал, представляешь? «Пятнадцать лимонов, - и получишь все аэропорты и мир с Кутятиным впридачу».
        - И почему вы не согласились?
        Никитин пожал плечами.
        - Зачем? Я - хозяин. Я зарабатываю деньги. Зачем мне становиться госчиновником и красть, вместо того чтобы зарабатывать? Это беда этой страны: в ней ничего не зарабатывают. В ней все крадут. Самые умные люди в этой стране занимаются не бизнесом, а взаимодействием с государством. А я глупый. Я хочу заниматься бизнесом. А они мне что предлагают? Вон, на ТЗК каждый месяц пять лимонов идет налево. Почему налево, если мы справа? У них мозги устроены так: где чего украли до них, чтобы в свой карман перенаправить. А ты посмотри на
«Международный». Это ж сортир, а не аэропорт. Мне стыдно было б им управлять. А переделать его они не дадут. Переделать - это инвестировать. А они про инвестиции понимают? Они понимают, что вот труба, а вот отводной краник им в карман. Каждый месяц пять лимонов. А если я им четыре лимона принесу? Они же меня и пристрелят - мало принес.
        - А почему Каменецкий согласился?
        - А это и есть его бизнес. Пять лимонов в месяц с ТЗК, из них половина в Кремль, половина Стасу. Знаешь, как у них самолеты обрабатывают противообледенительной жидкостью? Она дорогущая, сволочь, триста долларов тонна. Они выльют три тонны на самолет, а пилот подпишет акт, что вылили пять. А потом обольют кого-то неучтенкой за наличку. По двести баксов, а не по триста.
        Аня искоса посмотрела на Никитина. Он был очень хорош в этот вечер - невысокий, сухощавый, с юношески округлым лицом и подтянутой талией. Аня невольно вспомнила про статью, о которой давеча упоминали собровцы и которую она видела два дня назад. Статья была приурочена к очередной серии обысков в SkyGate и рассуждала о личных привычках владельца компании. Трудно сказать, сколько в ней было правды, но грязи в ней было очень много.
        - Он славный мужик, Каменецкий, но это они называют бизнесом.
        Никитин, с бокалом в руке, замер, глядя на Аню.
        - Впрочем, тебе это не интересно? Так?
        Аня медленно проговорила:
        - Да, мне это не очень интересно. Мне интересно, кто убил отца.
        - Ты уверена, что хочешь это знать?
        Аня кивнула.
        Дверь кабинета растворилась, и в проеме показалась официантка-кореяночка. Она уже переоделась в желтый шелковый халатик, повязанный парчовым оби. В руках она держала мельхиоровый поднос с деревянными тарелочками. Кореяночка поклонилась Ане, убрала неиспользованные полотенца и быстро расставила на белой скатерти японские закуски.
        Поклонилась еще раз и удалилась.
        Никитин залпом выпил стакан шампанского, поставил его на стол, нервно улыбнулся и вынул из тусклого кожаного портфеля кассету без наклейки.
        - Не пожалеешь? - последний раз зачем-то спросил Никитин.
        Аня замотала головой.
        На письменном столе лежали сразу четыре пульта, и Никитин немного запутался в них, прежде чем включил видеомагнитофон. Наконец один из пультов сработал, и на большой плазменной панели в центре кабинета появилось изображение.
        Съемка велась откуда-то сверху и из угла, и люди внизу казались маленькими и уродливыми. Наверное, так их видит сверху Господь.
        Самое ужасное было то, что это был тот же самый кабинет, в котором Аня с Никитиным находились сейчас. Семен Собинов, в помятом пиджаке и в рубашке с расхристанным воротом, сидел в том самом кресле, которое было напротив Ани, а на диванчике наискось от него развалились два молодых парня в черных косоворотках и черных брюках. Это были Петр и Игорь.
        - Значит, договорились, - сказал отец, - тридцатка, и ты решаешь вопрос. Все?
        - Не понял, - пьяно сказал один из парней, - какой вопрос?
        - По Вериге. Все. Больше видеть его не могу. Урод. Он меня достал, ты понял? Тридцать. Я хочу, чтобы к воскресенью. Ты понял? Ты меня понял?
        - Понял, - сказал Петр.
        Запись оборвалась. Экран пошел снегом. Никитин нажал на «стоп» и осторожно вынул кассету. Аня невольно подняла голову, ища точку, с которой велась запись. Там, куда она глядела, был шкаф, и на шкафе стоял бюст. Настоящий бюст какого-то давно умершего римлянина, с замершей бронзой кудрей и пустыми глазами. Пустыми ли?
        Никитин снова поднялся, вынул кассету из видеодвойки и протянул Ане. Пальцы Никитина и Ани на мгновение встретились. Через мгновение Аня выдернула руку. Кассета исчезла в ее сумочке.
        - Что это? - спросила Аня.
        - Твой отец убил своих партнеров, Аня, а киллеров для него достал Стас. И предусмотрительно записал это на пленку. Этот парень действительно убил Веригина, и он был готов в этом признаться. Отсидеть. В конце концов, не такой это большой срок. Ну дали бы ему семь лет, отсидел бы пять. За те деньги, которые ему Стас обещал...
        - Зачем? Зачем все это?
        - Затем, что Стас понимал, с кем он имеет дело. С мошенником, который сорвется с любого крючка, если этот крючок не продеть три раза и не запереть на ключ. Твой отец отдал ему долю в бизнесе, треть. То есть сказал, что отдал. А вместо этого постоянно врал, что доля, мол, есть, что она на Кипре, что она на вот таких-то фирмах. А поскольку фирмы эти были записаны на подставных лиц, а доступ к ним контролировал все равно Собинов, то было совершенно все равно - есть у Стаса эта доля, нет ли. Я не знаю, что случилось потом. Может быть, Стас первым решил проучить твоего отца. Может быть, твой отец решил первым кинуть Стаса. Но только когда твой отец получил деньги, восемьдесят пять лимонов, он решил не отдавать их Стасу. И тогда Стас предъявил ему эту пленку. «Понимаешь, парень, какая проблема, - сказал он, - ты тут, оказывается, моего лучшего друга Веригина убил. Люди раскаялись. Отсидеть готовы. Не хочешь сесть - отдавай деньги». Отец, наверное, готов был отдать двадцать пять. Но Стас решил его раздавить. Или пожадничал. Он забрал все. Все восемьдесят пять миллионов долларов. До копейки. Деньги были
переведены. Их получил твой отец. Но потом все до цента они ушли на счета Стаса, а твой отец под угрозой отсидки вынужден был подписать договора со мной и расписаться, что к этой сделке он претензий не имеет.
        Стас сделал только одну ошибку. Не надо было забирать у Семена все. А он забрал у него все и оставил в живых. И тогда Семен пошел к чекистам.
        - И что же он сказал?
        - Не знаю. Может, ничего. Может, сказал, что его шантажируют бандиты. Угрожают поддельными пленками.
        - И они поверили?
        - Генерал Кутятин поверит чему угодно, если в итоге перед ним замаячит восемьдесят пять миллионов долларов.
        Аня сидела, обхватив коленки.
        - Кто убил моего отца? Стас?
        - Стас не убивает без выгоды. У него был абсолютный компромат на твоего отца. Со смертью Собинова этот компромат терял силу. Стасу это было невыгодно.
        - А Кутятину?
        - Твой отец принес ему идеальную схему, как отобрать у меня собственность. Десять новеньких Ту-204. Шесть других самолетов. Кстати, они совершенно не обязательно собирались забрать именно самолеты. Они бы меня шантажировали, пока я не заплатил бы или не отдал долю в бизнесе. Схема была замечательная, в ней был только один колоссальный минус: твой отец. Потому что как только эта пленка оказалась бы обнародованной, начался бы страшный скандал. Допустим, чекисты бы защитили отца, но о шантаже меня уже не могло быть и речи. А как только твоего отца убирали, все становилось сразу замечательно. «Росско» - уже не его компания. Пленка - она обезврежена, кому нужен компромат против мертвеца? И можно делать все то, что предлагал Собинов, только - без него.
        Аня зябко поежилась.
        - Хорошо, Стас не убивал моего отца. А в кого Стас стрелял на Рублевке: в меня или в Мережко?
        - Ни в кого. Это была постановка.
        - Что?!
        - У Стаса не было выхода. Он сцепился с чекистами. Он не мог ничего не делать, потому что Кутятин разорвал бы его в куски, и он не мог убить Кутятина, потому что после этого ФСБ стерло бы его в порошок. И он подставил им Мережко. Диму Мережко, выпускника Оксфорда и сына полковника, под началом которого Стас служил в Афгане.
        Розлитое по бокалам шампанское давно успокоилось: от стенок отлеплялись последние ленивые пузырьки. Если бы суши подавали горячими, они давно бы остыли.
        - Я не поняла ...
        - Деньги за самолеты были переведены в латвийский банк, - сказал Никитин.
        - Это обычная схема. Только латвийские банки дают полную гарантию. Если ты переводишь деньги с Кипра на Кипр или в Швейцарию, или в Науру, то это всегда будет безнал. А любой безнал можно проследить. Если ты переводишь деньги в латвийский банк, то он просто дальше разбивает эти деньги по счетам подставных фирм и снимает их со счетов в виде наличных. Дальше эти наличные можно снова завести на счет, это неважно. Важно, что цепочка разорвана. Никто не докажет, что деньги, которые сняты по договору со счета фирмы «Пупкин и кот», - это те же деньги, что возникли на счету фирмы «Свиньин и сын». Понятно?
        Аня кивнула.
        - Дима Мережко сказал Кутятину, что он знает, где деньги. Полагаю, что Кутятин был очень горд тем, как он круто расколол Диму.
        Никитин усмехнулся.
        - Вчера генерал Кутятин вместе с Димой Мережко приехал в латвийский банк и открыл счет на имя некоего Константинидиса. Спустя два часа через этот счет прошли транзитом восемьдесят пять миллионов долларов, а еще спустя час господин Константинидис покинул Ригу.
        - Куда?
        - Никуда. Кутятин мертв. Они выманили его в Ригу, подождали, пока он откроет счет, и пристрелили. После этого они прогнали через счет деньги и отправили одного из убийц под видом Кутятина во Франкфурт. Теперь Стас прикрыт со всех сторон: где деньги? Кутятин украл. А где Кутятин? Сбежал с деньгами.
        - А если ты..."покажешь в" "милиции эту" пленку?
        - Я ее не покажу.
        - Почему?
        - Стас отличается от Кутятина только одним, Аня. Он не промахивается.
        В кабинете стало так тихо, что было слышно, как плавают рыбки.
        - Бог с ним, - сказал Никитин. - Нам... нам надо обсудить пару вещей. Во-первых, ты остаешься кредитором компании...
        Аня выпрямилась.
        - Ты мне уже объяснил. У этой компании нет денег.
        - Я не вычеркну этих долгов из реестра. И потом. Твоя дача - она на балансе компании... Нам надо оформить бумаги...
        Аня засмеялась и встала.
        - Господи, какая я дура, - сказала она, - а я-то думала, зачем меня еще приглашают ужинать... я уеду хоть завтра.
        - Да послушай! Нам надо оформить их задним числом! Что ты ее выкупила!
        - Зачем? Если бы на моем месте был мой отец, ты бы позволил ему оформить бумаги задним числом?
        - Твой отец - это твой отец. А ты - это ты. Я... я хочу объяснить...
        Аня вскочила из-за стола, как дикая кошка.
        - Ты мне уже все объяснил! Ты объяснил мне, что мой отец - убийца и мошенник! Ты объяснил мне, что мой отец хотел тебя кинуть, только забыл объяснить - почему? Что такого не поделили с отцом? Почему со мной - по другому?
        - Потому что ты мне не безразлична.
        Аня отступила на несколько шагов.
        - Я тронута. Я так тронута, Вася, ты не представляешь. Никогда в жизни мне не дарили столько цветов, как сейчас. Никогда в жизни меня не звали в такие рестораны, как сейчас. Никогда в жизни за мной так трогательно не ухаживали, как сейчас. Вот только одна маленькая проблема. Я - не изменилась. Вопрос: почему же вдруг за мной все стали ухаживать? Каменецкий за мной ухаживал, чтобы я отдала ему доверенность на голосование. Стас ухаживал за мной, чтобы я не помогала чекистам. А ты зачем? Из того, что я тут услышала, я поняла: ты не можешь вернуть долгов, как обещал! И как только кредиторы это поймут, они заберут у тебя доверенности, и ты останешься лицом к лицу со Стасом! И тогда что тебе останется? Моя липовая кредиторка? Которую ты только что пообещал не вычеркивать из реестра?
        - Аня, что ты несешь. Не все в России...
        - Все. Вы называете это жить как мужчины. Жить только ради денег. Ради кайфа.
        Никитин пожал плечами и встал из-за стола. Аня попыталась отступить еще и уперлась в небольшой шкафчик, окованный бронзой. Правая рука наткнулась на что-то тяжелое на подставке.
        - Не подходи. Я не верю вам. Никому. Слышишь, никому..
        Никитин сделал шаг вперед. Аня размахнулась и швырнула в него тем, что попало под руку. Это была тяжелая стальная модель «Ту-154» на бронзовом постаменте.
        Никитин мгновенно нырнул вправо, а стальной самолетик врезался носом в подсвеченную стену аквариума. Стекло всхлипнуло и рассыпалось. Вода хлынула на столик для отдыха, смывая тарелочки с суши и бокалы с шампанским. Зашипел перевернувшийся семисвечник. На мгновение в кабинете сделалось темно, а потом дверь буквально вынесло с петель, и в кабинет залетели охранники.
        - Не стрелять! - отчаянно заорал Никитин.
        В кабинете зажегся свет. Никитин лежал, сбитый с ног спецназовцем. У ног его прыгали по полу пираньи. Спецназовец, который держал Аню, пережал ей горло так, что слезы наворачивались на глаза и было трудно дышать. Одной рукой он прижимал ее к себе, а другой шарил под рубашкой.
        - Слышь, командир, - жарко дохнул спецназовец, - если что, мы ее тебе подержим.
        - Отпустите ее, - заорал Никитин.
        Спецназовец с явной неохотой выполнил приказание. Аня вскочила, красная от смущения и ярости.
        - Где моя охрана? - спросила Аня.
        - Внизу. Аня, я не могу тебя...
        - Моя сумка.
        Никитин мертвой рукой протянул ей черную дамскую сумочку.
        - И мобильник.
        - Ведьма, а? - сказал спецназовец. - Чистая ведьма. Слышь, командир, если насчет баб...
        Аня, не дослушав его фразы, повернулась и вышла из кабинета.
        В машине Аня разрыдалась, как маленькая девочка. Она плакала за весь этот день, и за всю эту неделю в Москве, и за все годы, которые она ждала отца.
        Отца, который заказывал своих партнеров и лгал ей в лицо.
        Отца, который дарил драгоценности проституткам, а маму заставлял сдавать квартиру.
        Отца, который позвал ее в Москву не потому, что он хотел ее увидеть, а потому, что он проворачивал самую большую в своей жизни аферу и нуждался в ее подписи.
        А когда она приехала, оказалось, что на даче ее ждут гости. Перед трехэтажным домом, выстроенным наподобие маленького замка и обложенным горным камнем, стоял кортеж из трех машин: удлиненного BMW и двух джипов, и охранники с автоматами почтительно расступились, пропуская ее внутрь.
        Стас сидел перед телевизором, закинув длинные ноги на журнальный столик, и рядом с ним на диване лежала небольшая папка.
        - Садись, - сказал Стас, и Аня послушно села напротив, как кролик перед удавом.
        Стас рассеянно улыбался и смотрел сквозь нее, но у Ани было такое чувство, словно он видит каждую нервную клетку в ее мозгу. И уж конечно он видит ее вспухшие и заплаканные глаза.
        Стас взял папку.
        - Ты знаешь, мы нашли деньги.
        - Какие?
        - Восемьдесят пять миллионов. Которые заныкал твой отец.
        Серая папка шлепнулась на журнальный столик.
        - Тебе там надо кое-что подписать, чтобы деньги вернулись обратно. Шестьдесят миллионов. Двадцать пять мои.
        - А Никитин?
        - Никитин не будет претендовать на эти деньги.
        - Почему?
        Не удостоив ответом, Стас протянул ей документы. Аня молча пролистала бумаги. Потом так же молча расписалась в тех местах, где стояла галочка. Стас забрал у нее папку и, усмехнувшись, встал.
        Аня помолчала.
        - Знаешь, я никогда не верила, что то покушение - оно было на меня.
        Стас помолчал.
        - Я всегда думала, что оно было на Мережко. Потому что он тебя продал. А теперь я понимаю, что оно было не на Мережко. Ты убил тех, кого хотел убить, правда? Игоря и Петра.
        - Почему я должен убивать Игоря и Петра?
        - Потому что они убили моего отца.
        - С чего ты взяла, что Коряга со Смулей убили твоего отца? Со слов следователя Арлазова?
        Аня молча поднялась и вышла в прихожую. Когда она снова вошла в гостиную, в руках ее была видеокассета в пестрой коробке без наклейки.
        Стас повертел кассету в руках и сунул в проигрыватель. До конца он запись не досмотрел. Нажал на «стоп», вытащил из телевизора и небрежно бросил на столик поверх серой папки.
        Сел на диван и закурил.
        - И кто же это тебе дал? Никитин?
        Аня молчала.
        - Значит, Никитин, - сказал Стас. - Очень тактично со стороны коммерсанта объясняться со мной через тебя. И что же сказал Никитин? Что я убил твоего отца?
        - Нет. Он сказал, что тебе не было смысла его убивать. Он думает, что это сделали чекисты.
        Стас усмехнулся.
        - Я тоже так думаю.
        - Нет. Кутятин не убивал моего отца. И ты это знаешь.
        Стас поднял брови.
        - Мой отец... был нужен Кутятину, - сказала Аня. - Его напор. Его талант. Его... подлость, если угодно. Кутятин... не боялся компромата. Наоборот, ему было куда выгодней, что над моим отцом висит статья. Он был на этой статье, как на привязи. И тебе... мой отец... тоже был нужен живым.
        - Ну, спасибо.
        - Просто... ты забыл об одном. Об Игоре и Петре. Ты отобрал у отца деньги. А отец пошел к чекистам. Отец был нужен живым тебе. Отец был нужен живым чекистам. Но были Игорь и Петр, и им он был совсем не нужен живым. Потому что если бы он остался жив, ты бы обнародовал пленку, а как только ты бы обнародовал пленку, Игорь и Петр сели бы.
        Стас помолчал.
        - Кто это тебе сказал?
        - Я поняла это, когда увидела пленку. Никитин вообще не знает, кто был убит в машине Мережко. Для него они просто люди без лица. Охранник и водитель. А я их сразу узнала.
        Стас докурил сигарету и щелчком отправил бычок в пепельницу. Аня встала. Она стояла совсем близко к Стасу.
        - Стас, почему ты это сделал? - спросила она.
        - Что?
        - Вернул деньги. Ведь это очень опасно. Если кто-то узнает, что ты вернул мне деньги, все поймут, что ты убил генерала ФСБ.
        Стас усмехнулся.
        - Мои деньги, - сказал Стас, - что хочу, то и делаю. Захотел - и вернул.
        - Я хочу вернуться в Англию, - проговорила Аня.
        - Надолго?
        - Навсегда.
        - У меня нет туда визы.
        - Я знаю.
        * * *
        Они стояли в VIP-зале аэропорта, и в руках Стаса опять был букет белых орхидей, такой же большой, как и тот, с которым он ее встречал. Все было так же, только двое из шести охранников Стаса были другие.
        Она поднялась на цыпочки и сказала Стасу:
        - Обещай мне одну вещь.
        - Скажи что, а дальше посмотрим.
        - Обещай так.
        - Нет.
        - Хорошо. Обещай мне не воевать с Никитиным. Вам больше нечего делить. Стас помолчал.
        - У него есть виза в Англию, а у меня нет.
        - Он пытался использовать меня.
        Стас вопросительно поднял брови.
        - В драке с тобой. Он показал мне эту пленку, чтобы доказать, что деньги у тебя.
        - Я тебя... не использовал, - чуть хрипло сказал Стас.
        Он долго стоял у окна, когда последние пассажиры уже прошли контроль, и самолет British Airways, отлепившись от посадочного рукава, двинулся по рулежке. Неслышно подошел и шевельнулся у плеча директор аэропорта Эдуард Каменецкий.
        - Дурак ты, Станислав Андреевич, - сказал директор.
        - Это ты о деньгах?
        - Это я не о деньгах, - промолвил Каменецкий.
        Самолет уезжал вдаль по рулежке. Трава вдоль бетонной полосы была вся заметена снегом. Стас взглянул на часы.
        - У меня через час встреча. Я поехал, Эдик.
        Аня сидела у окна в первом классе. За стеклом было так же холодно, как десять дней назад, и сигнальные столбики вдоль бетонки походили на сусликов в степи.
        Небо было безоблачным, и солнце стояло прямо в зените. Самолет катился по рулежке, и перед пассажирами первого класса появилась одетая в синее стюардесса. Стюардесса заверила присутствующих по-английски, что компания British Airways рада видеть их на борту и что через три с половиной часа они будут в Лондоне.
        Все в самолете было так же, как десять дней назад, и немного не так. Теперь Аня знала, что аэропортом за окном управляет Эдуард Каменецкий, и что хотя этот аэропорт государственный, пятьдесят долларов с каждой тонны керосина, заправленной в иностранный самолет, идут в карман Стасу Войнину, а еще пятьдесят - каким-то людям в Кремле. И что генерал Кутятин хотел получить эти сто долларов, и поэтому ему пришлось улететь в Латвию, - ведь Станислав Войнин не мог оставить в живых человека, который посадил его под замок, и не мог позволить себе иметь на руках труп генерала ФСБ, и поэтому официальная версия, ко всеобщему успокоению, гласит, что Кутятин сбежал с деньгами компании.
        Самолет начал разбегаться перед взлетом. Из-под редкого снега торчала сухая трава.
        - It's cold in Russia, isn't it?(1) - спросила спутница Ани, седая леди в клетчатом пиджаке и с лошадиным лицом.
        - Too cold(2), - согласилась Аня.
        1 В России очень холодно, не правда ли?
        2 Слишком холодно, (англ.)
        - It's nice to return home(1), - сказала леди. Она опознала в Ане соотечественницу. Самолет оторвался от плит и начал быстро набирать высоту. Его никто не остановил.
        - And I tell you, it's such an inconvenient time to fly! Eight p.m! We'll get to London after midnight! And it's damn nuisance, their airports. I've never seen such service. I've heard they recently reorganized their airports. Perhaps it will help(2).
        - Perhaps(3).
        1 Хорошо вернуться домой.
        2 И я должна сказать: такое неудобное время вылета! Восемь вечера! Мы в Лондоне будем после полуночи, и это такая гадость - их аэропорты. Никогда не видела такого плохого обслуживания. Я слышала, они недавно реорганизовали аэропорты. Может быть, это поможет.
        3 Может быть, (англ.)
        Аня сомневалась, что реорганизация аэропортов улучшит обслуживание пассажиров. Она внезапно представила себе, как завтра предложит профессору Мортону тему курсовой: «Причины реорганизации российских аэропортов и ожидаемые финансовые преимущества от этой реорганизации».
        Самолет качнулся и снова начал разворачиваться.
        - Ladies and Gentlemen! - сказал приятный голос под потолком. - This is captain Morrison speaking. I'm sorry to inform you that we are to land back on the request of Russian customs. There's no danger whatsoever to aircraft and to its passengers, and the CEO of the airport Mr. Kamenetsky personally expresses his deep regret for the event(1).
        - Gosh! - сказала леди рядом с Аней. - Speaking of bad service! I've never heard of anything like this! I'll sue them!(2)
        1 Дамы и господа! Говорит первый пилот Моррисон. Я должен с сожалением сообщить вам, что мы должны сесть обратно по требованию российской таможни. Эта посадка не представляет никакой опасности для воздушного судна и его пассажиров, и генеральный директор аэропорта г-н Каменецкий лично приносит вам свои глубокие извинения!
        2 Ну и ну! К вопросу о качестве обслуживания! Никогда не слышала ничего подобного, я в суд подам! (англ.)
        Мирный аэродром изменился до неузнаваемости. Прямо у конца рулежки самолет поджидали автобусы и ощетинившиеся спецсвязью «Волги». Возле двух кинологов в камуфляже бегали большие серые овчарки. Чуть поодаль на сверкающем снегу стояла красно-желтая «скорая» с синим глазком на макушке.
        Самолет остановился, и пограничники кинулись к грузовому люку, как мотыльки к свече. Первые чемоданы посыпались на тележку. Возле чемоданов вертелись собаки.
        Пассажиров первого класса вывели по трапу впереди всех. По полю гулял ветер, и Аня, выскочившая из самолета в одном тонком свитере, тут же начала дрожать. У желтенького микроавтобуса Аню взял под локоток человек в серой шинели.
        - Госпожа Собинова, - сказал человек, - вам туда.
        - What's the matter with young lady(1), - агрессивно спросила англичанка.
        - We're just conducting an inquiry about certain pieces of luggage(2), - вежливо сказал человек в серой шинели.
        1 В чем провинилась молодая леди?
        2 Мы просто выясняем принадлежность кое-какого багажа.
        Дама с сомнением посмотрела на Аню и отодвинулась подальше.
        За желтеньким микроавтобусом стоял удлиненный BMW-семерка. Он был как лоскут ночи на сверкающем снегу.
        Когда до машины оставался метр, дверца отво-юилась, и из нее вышел Стас. Он был в кожаной ткуртке, накинутой на серый свитер, и в серых брюках. В вырезе свитера поблескивала тонкая зо-отая цепочка, и ветер, гулявший по аэродрому, трепал его русые, коротко подстриженные волосы.
        - Ты с ума сошел, - проговорила Аня, - будет международный скандал.
        Холодный ветер в поле продувал Аню насквозь. Стас заметил это, снял с себя куртку и накинул на девушку. Они целовались прямо на летном поле, а сверху падал серый подмокший снег, и дворники бронированного BMW яростно скребли по стеклу.
        - Кстати, Влад, - сказал Стас, когда они садились в машину, - а Анна Семеновна права. Нехорошо будет, если в багаже ничего не найдут. Подкинь-ка мусорам на пару медалей.
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к