Тень угасшего пламени Павел Михайлович Липский
        Аннотация:
        Два героя. Две судьбы. Между ними никакой связи. Вырванные из своей привычной обстановки, они оказываются в новом мире, живущем по своим законам. Что готовит для них это приключение? И настолько ли этот мир нов, или просто хорошо забыт...?
        Пролог
        Где лежит граница света и тьмы? Каков миг, отделяющий жизнь от смерти? Что есть рождение Вселенной? Один звук, один импульс - и вот уже нечто ДО становится чем-то ПОСЛЕ. А что было ДО? Трудно сказать. Найдется ли разум, может ли существовать полет, что заглянет туда, где берет отсчет время? Может быть. Но откроется ли сакральная тайна? Вряд ли. Потому, может, и не важно, что было ДО. Наверняка было что-то, ибо так не бывает, чтобы совсем ничего не было. А потом миг, мгновение вечности - и вот он, первый Звук, дающий начало своему Отражению. Две стороны, две противоположности, такие разные и такие невообразимо сходные. Может быть, это и есть закон, может в этом и есть мера вещей. Противоположности, но неделимое целое. Так оно все и устроено. Тьма и свет. Жизнь и смерть. Начало и конец. Бесконечный цикл в одно мгновение, растянутый в вечности. От Звука зародился Мотив. Он дробился и разлетался тысячами осколков, отражаясь в сырой еще глине мироздания, заполняя, одушевляя материю, начиная Цикл. Первый ли? Множество Мотивов соединялись в ткань реальности, образуя Мелодию. Они вливались в нее,
уплотняли вечный поток - и вот тот миг, когда она обретает собственную неугасимую инерцию, власть и способность творения. Постепенно все затихает, но тишина относительна, ибо Звук вечен, с той самой минуты, когда он зародился и до того часа, когда он угаснет, а с ним распадется и Мелодия.
        Теперь процесс идет сам по себе, нужен был лишь толчок, тот начальный Тон, который стал первым камнем мироздания. Мелодия уже потеряла свою первоначальную сущность, теперь она и есть материя, теперь она - основа бытия, Первый Закон. Вот он, последний отзвук. Тишина - лишь видимость, обратная сторона неделимого. Но в этой тишине уже есть порядок, есть сила и направление, есть нечто, придающее форму всему сущему, то, что довершает работу изнутри. Стадия творения еще не завершена, но приходит время для нового витка. Гармония нарушается, иной, чуждый Мотив зарождается в ткани, непоправимо меняет узор. Первый Диссонанс, неизбежный и необходимый. Он олицетворяет с собой противоположность, вечную борьбу и вечный поиск. Только теперь первая часть Цикла подходит к концу, и вместе с ней формируется новый аспект бытия - разум. Так возникают они, Старшие Дети, Хранители и Наставники, Жизнь и Смерть. А вместе с ними начинается Первая Эпоха...
        Глава первая
        Еще немного, самая малость, почти у цели. Он подтянулся на руках, забрасывая тело на каменный карниз, и остановился перевести дух. Местность была поистине живописная. Выступ, на котором он стоял, находился уже достаточно высоко, чтобы земля далеко внизу казалась ненастоящей. Горный массив опоясывал густой хвойный лес, на вечнозеленых плечах которого лежал свежий снег. У линии горизонта виднелся бледный отблеск холодного моря, небо было кристально чистое, и тусклое северное солнце бросало вниз желтоватые блики.
        Все это северное великолепие мало его заботило и, лишь мельком отпечатавшись в памяти, сразу же было смыто лавиной мыслей, совершенно отдаленных от созерцания красоты природы. Это был высокий мужчина, возраст которого определить было достаточно сложно, потому что его еще не старое, но уже далеко не юношеское лицо говорило об одном, а тугая грива седых волос - совершенно о другом. Он был крепко сложен и мускулист, его кожа была грубой и обветренной, а на плече белым червем выделялся старый шрам. Мужчина был одет в меховой жилет без рукавов, потрепанные кожаные штаны и тяжелые сапоги, ноги в которых он с облегчением вытянул, усевшись передохнуть на каменном карнизе и положив рядом свою полупустую дорожную сумку.
        Мало кто знал его настоящее имя. Те немногие, с кем он вступал в общение, окрестили его Белым Вороном. Потому ли, что седые волосы были удивительны для мужчины в расцвете сил, а может потому, что белой вороной издревле величают людей не похожих на остальных. Как бы то ни было, кличка села прочно, став даже в его собственных глазах почти родной. А впрочем, знал ли он сам свое имя?
        До вечера было еще далеко, но Ворон не привык терять время попусту, и потому, совершив небольшую передышку, он продолжил свое восхождение на пик Саальдар, высочайшую вершину хребта. На такой высоте дышалось уже с трудом, да и мороз был ощутим даже для привыкшего к холоду человека, однако ничто не могло помешать Ворону взбираться все выше, осторожно нащупывая благоприятные для хватания уступы. Рывок, еще рывок, перевести дух, снова рывок. Мужчина двигался плавно, со знанием дела, берег дыхание. Еще один широкий карниз, потом немного и цель будет достигнута. Ворон хорошо помнил карту и пометки на ней. Подумать только, карта была такая древняя, а ведь никто так и не отважился...
        Последний раз подтянувшись, он выпрямился и увидел перед собой непроглядную черноту зияющего лаза. Все точь-в-точь так, как и должно было быть. Ворон достал из своей сумки огниво и зажег факел, предусмотрительно взятый с собой. Пламя колыхалось на ветру, грозя угаснуть, и мужчина поспешно шагнул в темноту. Неверный свет факела очертил плавно уходящий вниз округлый тоннель. Сейчас Ворон нуждался в помощи этого робкого света...
        Мужчина оглянулся на яркое пятно выхода и решительно направился вперед. Здесь заканчивались все приобретенные им сведения о расположении цели его путешествия. Он давно знал, как найти нужную пещеру, постарался приготовиться к любым неожиданностям, но все же здесь, на этом месте, все его познания заканчивались. Понятно было лишь то, что нужно идти вперед. Ворон не имел ни малейшего представления, что может поджидать его в глубине, но ему очень хотелось найти именно то, что он искал.
        Тоннель недолго был прямым, через десять шагов он начал петлять, его неестественная округлость плавно перетекала уже в природные формы. Складывалось впечатление, будто сам входной лаз был пробит чем-то массивным, ударившим в тело горы извне, но повредившимся от удара и потерявшим свой изначальный вид. Ворон явственно ощущал, что постоянно спускается вниз. Воздух становился все холоднее. Невольно в голову закрадывался вопрос: "Стоило ли лезть так высоко, рискуя жизнью, чтобы снова опускаться вниз?". Но, с другой стороны, терять-то нечего. Шаги Ворона гулко отдавались в темноте извилистого хода, лишь слегка разбавленной метущимся светом факела.
        Внезапно тоннель прервался так резко, что Ворон чуть не рухнул в разверзшийся перед ним провал. Мужчина отпрянул, ухватившись за каменный выступ и удерживая равновесие. Мгновение замешательства прошло, и теперь он мог различить огромную пещеру перед собой, в которую выходил темный лаз, словно труба. Отверстие, в котором застыл Ворон, находилось на высоте двух его ростов от дна пещеры, насколько можно было судить в слабом свете факела. Ворон вытянул руку вперед, чтобы хоть немного осветить этот горный зал. Свет отразился от гладкой поверхности подземного озера, которое, оказывается, находилось прямо под отверстием. Вода была гладкой и зеркальной, но она отражала свет как-то приглушенно, размазывая его по всей своей площади. Эффект был удивительный, несколько мгновений Ворон словно завороженный смотрел на поверхность озера, затем он вздохнул и полез в свою походную сумку за веревкой. О воду, конечно, с такой высоты он разбиться не мог. Да и плавал он отменно. Но прыгать в незнакомое странное озеро было, по меньшей мере, неразумно. Туго закрепив один конец веревки за каменный клык, мужчина отпустил
другой ее конец, который с тихим плеском погрузился в озеро. Ворон проверил, хорошо ли закреплена сумка, и стал медленно и осторожно спускаться по веревке вниз.
        Факел пришлось оставить. Такой поворот событий был предусмотрен Вороном, в сумке лежало еще несколько запасных. Оставленный факел все же был еще полезен, хоть как-то освещая сверху темную воду. Ворон дотронулся подошвой сапога до поверхности озера. Ничего не произошло. Мужчина опустился еще ниже. Когда вода уже была ему по пояс, он почувствовал дно под ногами. Тут было мелко. Ворон отпустил веревку и огляделся. Совсем недалеко его глаза, уже привыкшие к полумраку пещеры, различили каменный берег озера. Мужчина выбрался из воды и, достав из сумки еще один заготовленный факел, поджег его. Новый источник света обрисовал извилистый берег подземного озера и ближайший свод пещеры, через который проходил тот самый тоннель. Ворон повернулся в другую сторону и пошел вдоль воды. Пещера оказалась не такой уж огромной, темнота скрадывала очертания, придавая ей несуществующий размер. Почти всю ее площадь занимало озеро, а узкая линия берега соединяла его со стенами. Ворон был несколько озадачен, потому что никакого другого выхода, кроме приведшего его сюда тоннеля, тут не было.
        Значит, нужно было заняться озером. Ворон точно знал, что он не мог ошибиться дорогой, потому что она была здесь только одна. Поэтому он наклонился над водой и попытался заглянуть внутрь, но безуспешно. Он даже не увидел своего отражения, озеро снова жадно проглотило колеблющийся свет факела и слабо осветилось изнутри. Тогда Ворон неожиданно осознал, что ему нужно сделать. Факел зашипел и погас, тьма снова окружила человека, жадно забирая себе обратно все отнятое непрошеным светом. Сначала ничего не происходило, Ворон ощущал лишь холод и тишину, но затем что-то неуловимо изменилось, как будто сама темнота пришла в движение. Мужчина закрыл глаза и прислушался к себе. Он отчетливо ощутил, как его тянет к озеру, неудержимо и настойчиво.
        Ворон понял, что сопротивляться не нужно, и послушно вошел в воду. Давление усилилось, теперь уже повернуть назад он не смог бы, даже если бы захотел. Казалось, тьма вокруг него сгущается, уплотняется, подталкивает вперед. Он уже явственно чувствовал напряжение и силу, придающую ему движение. К его мимолетному удивлению, ноги его по-прежнему опирались на каменный пол. Сразу же стало понятно, в чем дело. Озеро расступалось перед ним, открывая наклонный путь куда-то в глубину. Мимоходом Ворон отметил, что тьма уже не была такой непроглядной для него, и с каждым шагом в окружающем появлялись все новые детали. Он видел в темноте. Все четче и четче был шероховатый наклонный спуск, а потом вода сомкнулась где-то сверху, Ворон уже этого не чувствовал, он спускался все ниже и ниже по округлому тоннелю, так поразительно похожему на тот, по которому он сюда пришел. Каким-то чудом воды тут не было, проход был абсолютно сух. Давление ослабло, теперь Ворон шел уже своим усилием, чувствуя, что идти все легче, и невольно ускоряя шаг.
        Внезапно тоннель разделился. Мужчина остановился в нерешительности перед разветвлением и снова закрыл глаза. Куда идти? Ответа не пришло, ничего не шелохнулось вокруг, только нарастающая легкость в теле и ощущение какой-то неосознаваемой силы. Еще немного помедлив, Ворон выбрал правое ответвление и пошел вперед. Что-то было не так. Он чувствовал это всем своим существом, но не мог понять что именно. А потом понял. Он уже проходил здесь. И действительно, еще пара шагов - и он снова вышел к развилке. Тогда налево. То же самое. Несколько шагов, неприятное ощущение неправильности и опять он стоит перед изначальным выбором. Ворон сделал еще одно неуверенное движение в сторону правого рукава, но вдруг понял, что движется очень медленно, а сознание будто бы стало отделяться от тела. На мгновение он ощутил вкус холодной воды во рту, замотал головой, пытаясь отогнать наваждение. То чувство легкости и силы куда-то исчезло, на его место пришла глухая тяжесть, безразличие накатывалось на сознание. Ворон тяжело сел, неуклюже подогнув под себя ногу. Как он оказался здесь? Что он ищет? Вопросы лениво всплывали
и, не находя ответа, погружались на дно. Привкус воды во рту становился все отчетливее, тяжелая голова не желала подыматься. Собрав всю свою волю в кулак, Ворон грузно встал, держась за стену тоннеля и, медленно переставляя ноги, побрел к развилке. В голове было пусто, хотелось о чем-то думать, но мысли куда-то все пропали, осталось только движение. Не останавливаться, ни в коем случае не останавливаться. Тьма вокруг снова стала уплотняться, обнимать сгорбленную, неуклюжую фигуру. Развилка была все ближе, Ворон не знал, в какой рукав пойдет на этот раз, все его усилия были направлены на продвижение вперед. Шаг. Еще шаг. Еще один. Перед глазами все плыло, куда-то пропал тоннель, и выбор дороги, осталось только ощущение воды во рту и холод. Тьма сжимает тиски, легко пронизывает беспомощное тело, вытекает из глазниц, из ноздрей и ушей, сознание гаснет, пытаясь уберечь от того, что последует дальше.
        Но что-то происходит. Почти угасший фитилек сознания разгорается с новой силой. Ворон всем телом ощущает рывок и жадно хватает ртом воздух. Она предала его! Та, на которую он возлагал все надежды, теперь просто безмолвно использовала его доверчивость, чтобы поглотить само его существо. Но нет, так просто он не сдастся, еще придет его время! Последним чудовищным усилием Ворон собрал осколки своего вновь начинающего угасать сознания. Теперь его было как будто двое, один там, внизу, обманутый темным озером медленно идет ко дну, а другой здесь, наверху, смотрит вниз. Яркий, ослепительный свет пронизывает его, окончательно разделяя со второй половиной, и блаженное умиротворение окутывает его сущность. Он знает, что нужно ждать. Рано или поздно у него появится второй шанс.
        Тело медленно погрузилось в воду, тихо устроившись на дне озера. И тогда вода ожила. Она задвигалась, забурлила, втягиваясь в мертвую оболочку, оставленную бессмертным духом. Прочная связь тьмы и ледяной воды наполнила ее, выпив темное озеро до дна. На сухом каменном дне осталось лежать лишь разбухшее тело, несколько мгновений оно не двигалось, а затем стало медленно подниматься, и тьма стекала с него, словно жидкость.

***
        Ричард задумчиво смотрел в окно, держа в руках чашку остывшего кофе. Там ночной город сонно перемигивался огнями автострад, уличных фонарей и немногочисленных окон. Ночь была приятная, такая, какая бывает только летом, после жаркого изнуряющего дня. Издалека доносился шум одиноких автомобилей, мягкий ночной воздух проникал в комнату и наполнял ее атмосферу некоей мечтательностью. Мысли Ричарда не имели определенного предмета. Он как-то рассеянно думал обо всем понемногу, не останавливаясь ни на чем конкретном. Однако это занятие вскоре ему наскучило, и он, невесело вздохнув, отошел от открытого окна. Теперь его взгляд блуждал по собственной комнате, которая находилась на шестом этаже обычного городского дома. Такие дома строят сразу комплексами, отделывают на скорую руку и запускают в оборот, заселяя новых жильцов в еще сырое и не до конца готовое помещение. Ричард снял тут квартиру год назад и с тех пор уже не задумывался о другом жилье. Его все тут устраивало, даже глуховатая, но добрая старушка из соседней квартиры и боксер-любитель из другой. Надо признаться, что Ричард мало общался со своими
соседями, он вообще был несколько замкнут и только в одном находил полное раскрепощение - в музыке. Да, он был музыкантом, гитаристом, если точнее. Это не было его профессией, но жизненным увлечением, стремление к которому он чувствовал все время, начиная с малых лет. В какой-то момент ему удалось-таки заполучить долгожданную электрогитару - и тогда жизнь его приобрела краски и их оттенки. Стремление стать лучше в музыке помогло ему быстрее пройти тот период возрастной период, когда феерические идеи перемежаются с полной апатией, когда неугасимый поток деятельной энергии растрачивается на всевозможные утопические проекты. Ричард не был обычным подростком в то время. Нет, он чувствовал свою жизнь через музыку. Его мало интересовали простые бытовые радости сверстников, заключавшиеся в запрещенной выпивке и экстремальных дурачествах. Веселые компании отторгали его, ибо он был другим, а сам он не имел ни малейшего желания влиться в такую жизнь.
        И вот теперь он стоял посреди своей небольшой съемной квартиры на окраине провинциального центра, двадцатичетырехлетний молодой мужчина с аккуратной бородкой и коротко остриженными русыми волосами. Стоял и обозревал свое немногочисленное имущество. Интерьер был выдержан в несколько аскетичном стиле. Здесь нельзя было найти ни мягких кресел, ни даже телевизора, зато всю западную стену занимала его персональная коллекция электрогитар. Их было шесть штук, и с каждой была связана какая-то история. Впрочем, у Ричарда не было никого, кому он мог бы их рассказать. Были ли у него друзья? Нет, друзей у него не было. Были разные знакомые, случайные и не очень, старые, новые, хорошие, плохие, а друзей не было. Ричард хорошо это осознавал и не имел ни малейшего повода для того, чтобы огорчаться.
        Где-то недалеко заработала автомобильная сигнализация, залаяла разбуженная собака. Ричард поставил остывший кофе на журнальный столик и открыл свой ноутбук. К компьютерам Ричард относился щепетильно. Может, у него не было кресел, но его ноутбук блестел глянцевой черной поверхностью, чистый и очень современный. Ричард пробежался глазами по новостям, не нашел ничего интересного, закрыл ноутбук и, совершенно забыв про свой остывший кофе, вышел в переднюю. Сегодня ему не спалось, в голове закручивалась узлом навязчивая мелодия, которую он не мог никак связать с другой такой же. Это не давало ему уснуть, и он решил, что прогулка по ночному городу может прояснить его голову. Набросив легкую куртку и сунув в карман штанов ключи, Ричард спустился по лестнице и вышел на улицу. Во дворе было спокойно, аккуратным ровным рядом стояли припаркованные машины, чисто выметенная дорожка вела к уличному тротуару. Здесь было совершенно тихо, мягко светилось несколько окон жилых домов, и старый уличный фонарь рисовал на потрескавшемся асфальте желтый круг.
        Так как определенной цели сейчас у него не было, Ричард пошел просто вдоль улицы, с наслаждением вбирая в себя сладкий ночной воздух. Он любил ночь. Ночь как мать, нежно обнимает тебя, убаюкивает своим вечным спокойствием, прячет от чужих глаз. Ты свободен и одинок наедине со звездами, лишь ты и далекий космос. Ночью границы привычного мира рушатся, и кажется, что вот-вот узнаешь какую-то великую тайну, но она каждый раз ускользает, и ты ждешь прихода следующей ночи. Так и теперь, в воздухе пахло чем-то одухотворенным, подбадривающим. Ричард даже забыл о мучивших его мелодиях, он просто всем телом вбирал в себя ночь, растворяясь в ее великом могуществе.
        Громко стукнула балконная дверь какого-то дома, мимо которого проходил Ричард, и на балкон вывалился пьяный, держа в руках тлеющую сигарету. Это событие нарушило идиллию и вырвало Ричарда из вселенских далей. Он недовольно поморщился и ускорил шаг. Настырные мелодии снова вползли в сознание и стали проигрываться там, никак, впрочем, не попадая в унисон.
        Иногда Ричарду вспоминалось собственное детство. Обычно это происходило внезапно и, в основном, отрывочно. Свое детство он помнил крайне плохо. Только такие вот отрывки, но именно они были наполнены для Ричарда таинственным смыслом. Это было то время, когда о нем заботились другие, а он лишь наслаждался теплыми лучами любви и внимания. Воспоминания были похожи на полузабытый добрый сон, от которого остается неопределенное приятное ощущение и хочется улыбнуться. Отец в его памяти был крупным бородатым мужчиной с большим красным носом и добродушными глазами, а мать - маленькой, хрупкой женщиной, обладательницей нежного голоса. Ее лица Ричард не помнил, но вот голос остался с ним на всю жизнь.
        Показался перекресток. Нужно было все же принять решение, и Ричард свернул направо, посчитав это направление наиболее разумным. Хотя ему было все равно. Он понял, что ночная прогулка не окажет уже нужного ему действия и шел просто вперед, потому что возвращаться назад пока не хотелось. Вскоре показался вход в городской парк, где ухоженными рядами стояли посаженные когда-то деревья, а редкие фонари создавали атмосферу таинственности, просвечивая сквозь кроны. Здесь было пусто. Сначала это не показалось Ричарду странным, потому что он не особенно внимательно смотрел по сторонам и думал о чем-то другом, но затем он как-то вдруг осознал, что в парке очень редко бывает так безлюдно. Обычно даже в такое время здесь можно встретить пьяного или просто бомжа, которому негде провести теплую ночь. Теперь же тут не было абсолютно никого, но мало ли что. Может быть, именно сегодня пьяный нашел-таки трясущейся рукой ключи от своей обшарпанной квартиры, а бомж устроился на ночлег под мостом у прохладной реки.
        Однако такое объяснение почему-то казалось Ричарду натянутым, он ощущал какую-то неправильность всего происходящего, но разобраться в своих чувствах не мог. Захотелось поскорей уйти отсюда, вернуться к тротуару и пробежаться до дома, где, погрузившись в необъятные просторы интернета, можно было провести бессонные часы. Ричард уже развернулся, чтобы направиться в обратную сторону, но к его величайшему изумлению, то, что было за его спиной, в точности повторяло то, что он видел несколько секунд назад. Ричард повернул голову через плечо и увидел выход из парка, обозначенный небольшой железной калиткой. Мужчина мотнул головой и развернул тело в ту сторону, но в какой-то неуловимый миг картина вновь стала на свое место - перед ним лежала дорожка вглубь парка.
        Ричард нахмурился. Это уже было совсем ненормально. Вроде бы пропустить поворот своего тела на триста шестьдесят градусов было довольно сложно, но выходило, что Ричарду это удалось. Он еще несколько раз пытался резко развернуться, потом - сделать это медленно. Ничего не менялось, все тот же фонарь вдалеке и дорожка, выложенная старой плиткой.
        Положение становилось крайне странным, и, ничего более не придумав, Ричард медленно пошел вперед. Его тотчас же охватило очень неприятное, сжимающее чувство, напоминающее падение в лифте, сорвавшемся с тросов. Только тут это падение происходило не вертикально, а горизонтально, что еще больше добавляло всему этому странности. Ричард думал было приостановиться, чтобы осмыслить происходящее с ним, но тело уже не хотело расставаться с инерцией движения, и он шел дальше, покорившись удивительным обстоятельствам.
        Несмотря на всю абсурдность происходящего, Ричарду было любопытно. Он не испытывал страха, только легкое беспокойство, которое свойственно человек перед чем-то неведомым. Он уже не пытался остановить разогнавшееся тело, только с интересом наблюдал за развитием событий. Вот проплыл мимо казавшийся далеким фонарь, дальше дорожка ничем не освещалась, что само по себе было странным обстоятельством. Нет, тут не было кромешной тьмы, света как раз хватало, чтобы неплохо различать предметы, но не более.
        Внезапно Ричард ощутил, что ускоряется, деревья по бокам слились в какое-то мельтешение. Он отчетливо понимал, что человек не может развить такой скорости, а парковая дорожка должна была уже давно закончиться. Сказать, находился ли он еще на ней, было сложно. Теперь вокруг него было просто что-то, уже неразличимое и неделимое. Реальной оставалась только сама дорожка, которая почему то стала сплошной, а не выложенной старыми, выщербленными плитами, как раньше. Мысли тоже стали какими-то плоскими, Ричард ощущал, как они бьются и сталкиваются между собой. Дорожка уже не казалась странной, о том, что его окружало, он вообще теперь не думал. Все было направлено на движение вперед, которое почему-то казалось очень важным. Его сознание уже слилось с дорогой, было ей самой, все вытянулось, распласталось во времени, а потом - рывок и состояние блаженного покоя, разом затопившее все его существо.
        На следующее утро подвыпивший дворник, пришедший в парк, чтобы убрать ночной мусор и поверхностно помести дорожки, заметил, что ограждающий знак, стоявший возле вырытой недавно ямы, куда-то пропал. Любопытный работник подошел ближе и увидел там внизу распластанное тело. Как показала потом полиция, это был молодой мужчина лет двадцати трех - двадцати четырех, коротко стриженный, с небольшой аккуратной бородкой. На его теле не было ни одной раны или какого-либо другого повреждения, однако было точно установлено, что он мертв. Глубина ямы была небольшая, так что разбиться насмерть он никак не мог, тем более что отсутствие переломов и даже ссадин еще больше запутывало следствие. Как он оказался там, на дне, без малейших повреждений? Разве что спустился туда сам, лег на землю и тихо умер. Странная версия, но мало ли что. Так и подумал следователь, и дело закрыли, за недостаточным количеством улик.
        Глава вторая
        - Ты чувствуешь, Медис? - рука в черной латной перчатке прошла над гладкой поверхностью сферы и сжалась в кулак. - Ты ощущаешь эти изменения?
        - Да, Владыка, - отозвалась та, к которой обращались, и в ее голосе слышалось обожание.
        - Ты видишь, где это, Медис? - кулак разжался, выпуская живые струйки тьмы, стекающие на зеркальную поверхность.
        - Да, Владыка, это в мире смертных, - ответил женский голос.
        Тени обволакивают висящую в воздухе сферу, меняя оттенок, распадаясь палитрой серых цветов. Рука в латной перчатке делает еще один пасс, перемешивая краски.
        - Это... душа. Нет, даже две. Очень странно, Медис, я чувствую вторую на самой грани восприятия, я не знаю где она. Но вот эта... Я хочу, чтобы ты узнала все о ней. Ты же знаешь, мне самому спускаться туда... несколько обременительно. Ты сделаешь это для меня?
        - Все что угодно, Владыка, - ответила Медис.
        - Тогда отправляйся сейчас же, - взмах перчатки разгоняет тени, и сфера вновь становится прозрачной. - Что это за души, резонирующие аж в самом Омбе? Принеси мне ответ, Медис.
        Голова раскалывалась. Перед глазами плавали круги, двигаться совершенно не хотелось. Ворон шевельнул рукой, разлепил один глаз. Снаружи было темно, только плавали в воздухе какие-то размытые пятна света. Ворон застонал и закрыл глаз. Тело тоже ужасно болело, как будто он упал со скалы и раздробил все до единой кости. Но кости были в целости, да и вообще, никаких повреждений он не чувствовал. Мучительным усилием Ворон снова открыл глаз, затем другой и попытался поднести руку к лицу. Это ему удалось далеко не сразу. Конечность повиновалась нехотя, с трудом, ощущение было донельзя странное, как будто рука была не его, а чья-то совершенно чужая.
        Обдумать этот странный факт мешала пульсирующая боль в голове. Однако зрение несколько прояснилось, и Ворон понял, что те самые пятна света, которые он увидел, были звездами. Над ним нависало обычное ночное небо, украшенное узорами созвездий. Ворон снова застонал и перевернулся на живот. Это простое действие тоже потребовало максимального сосредоточения. Тело очень плохо слушалось его и немедленно отозвалось глухой болью. Тут до слуха мужчины донеслось журчание воды, и почти перед самым своим носом он увидел небольшой ручеек, прыгавший по камням. Судорожным усилием Ворон продвинул тело вперед и погрузил лицо в холодную воду. Сразу стало легче, боль в голове отошла куда-то на второй план, и мысли, более ничем не скованные, потекли сразу во все стороны. Что это за место? Как он тут оказался? Что же, в конце концов, с ним произошло?
        Ворон решил начать с самого простого и, с огромным усилием приняв сидячее положение, вновь поднес руку к лицу. Движение далось уже легче, но вместе с тем появилось ощущение чужеродности этой, казалось бы, обычной верхней конечности. Тогда он посмотрел на другую руку, а потом на доступные его взгляду части своего тела. Все было немного по-другому. Даже старый рубец шрама куда-то исчез. А еще он был полностью гол. Вся его одежда, которая была на нем до этого, куда-то исчезла. Эту загадку сейчас Ворон никак не мог разрешить и поэтому перешел к другому вопросу. Что это была за местность, он не знал. Рисунок созвездий не поднимал никаких воспоминаний в его памяти, и мужчина не мог точно решить, видел он их уже или нет. А что вообще он видел? Занявшись окружением, Ворон забыл о самом главном, и теперь усиленно пытался понять одну вещь. Кто он такой? В его мозгу твердо сидела только одна мысль - он Ворон. Этого было очень мало, но больше о себе он сейчас ничего сказать не мог.
        Видимо, и этот вопрос останется без ответа. Во всяком случае, все, что он мог сейчас сделать - это оглядеться, чем он незамедлительно и занялся. Вокруг была безлесная местность, и, насколько можно было судить, простиралась она далеко. Ручеек, возле которого сидел Ворон, тек в каменистом русле, извиваясь как змея, и пропадая в зарослях кустарника. Возможно, стоящий человек увидел бы больше, но встать Ворон пока еще не решался. Не найдя ответа ни на один из поставленных вопросов, он принялся думать о том, что вообще с ним произошло. Память упорно сопротивлялась, извивалась и юлила, но после некоторых усилий мужчина смог выделить несколько разрозненных картин. Он помнил восхождение на пик, затем черный лаз пещеры и подземное озеро. Дальше был какой-то туман и больше ничего.
        Посидев так с минуту и придя к выводу, что, видимо, сегодня ни один вопрос не будет прояснен, Ворон медленно попытался встать. И тут же свалился обратно. Оказывается, ноги решили сыграть с ним ту же шутку, что и его руки. Они не просто отказались повиноваться, но подломились в самый ответственный момент, обрекая беспомощное тело последовать в том же направлении. От удара перед глазами снова запрыгали круги, но прохладный ночной ветер помог Ворону достаточно быстро прийти в чувства. Еще несколько попыток встать увенчались полным провалом, когда, наконец, непослушные конечности капитулировали перед упорством, и мужчина, пошатываясь, выпрямился в полный рост.
        Переведя дух, Ворон осмотрелся. Вокруг действительно далеко простиралось заросшее кустарником поле, но с одной стороны виднелся лес, а с другой поднимался дым, и можно было различить силуэты домов. Это усилие быстро утомило его, и он тяжело опустился обратно на землю. Идти куда-то Ворон был не в состоянии, а то, что придется куда-нибудь идти, чтобы узнать, наконец, что происходит, он уже понял. Мужчина почувствовал себя несколько лучше, но улучшение это было очень слабым, и он решил снова принять лежачее положение. Как ни тверда была земля и неудобно ложе - как только голова Ворона коснулась почвы, он сразу провалился в тяжелый сон без сновидений.
        Когда Ворон снова открыл глаза, было уже утро. Он проспал от силы несколько часов, но и это принесло свои плоды. Конечно, боль никуда не пропала бесследно, но теперь она была сносной, скорее оставаясь напоминанием о вчерашней своей предшественнице. Мужчина уже достаточно ловко поднялся и снова огляделся вокруг. Увиденное им ночью несколько отличалось от того, что он видел перед собой теперь. Пустынная равнина оказалась усыпанной цветами, которые, видимо, закрывали свои бутоны на ночь. Теперь Ворон отчетливо видел лес и поселение, которые заметил еще ночью. Он даже мог различить снующие фигурки людей под сенью домов. Сил уже было достаточно, чтобы куда-то идти, оставалось лишь решить куда. Это был сложный вопрос, потому что Ворон знал, сам не помня, откуда, что люди - не всегда самые приветливые и дружелюбные создания. И не важно, что деревня выглядела так гостеприимно - кто знает, какой люд там живет. Однако идти в сторону леса также не представлялось разумным, потому что это не сулило ни малейшей надежды на разгадку многочисленных тайн, окутавших его с ног до головы.
        Поразмыслив таким образом, мужчина пришел к выводу, что ему ничего не остается, кроме как идти к людскому поселению, а там - будь что будет. Прежде, чем сделать первый шаг, Ворон закрыл глаза, сосредоточился и выровнял дыхание. Шаг дался с трудом, но, в общем, дело шло быстрее, чем ночью. Создавалось впечатление, что Ворон заново учится ходить, только в очень быстром темпе. Сначала шаги его были неуклюжими и шатающимися, но, в конечном итоге, разум взял верх над телом, и походка стала ровнее. Но все равно идти было как-то непривычно, ощущение было такое, как будто залез в совсем новую одежду, и она, будучи очень плотной, сковывает движения.
        Это только подтвердило подозрения Ворона о том, что его собственное тело не совсем такое, как раньше, а, может, совсем не такое. Вопросов становилось все больше, а ответа пока что не было найдено ни одного. Такая ситуация совсем ему не нравилась, но ничего поделать сейчас было нельзя, так что он лишь хмуро шел вперед, пытаясь шагать уверенно. Мало-помалу ощущение инородности тела сглаживалось, отходило куда-то, сказывалось извечное человеческое привыкание. Только сейчас, на ходу, Ворон отметил, что его длинные белые волосы, впрочем, никуда не исчезли и казались совершенно такими же, как раньше. Невольно ускоряя шаг, он продвигался через поле, усеянное цветами, перемежающимися низкорослым кустарником. Дымки и силуэты домов становились все отчетливее, однако идти все же было еще прилично. Теплый летний ветерок приятно овевал обнаженное тело Ворона, и тому было почти хорошо, насколько это возможно при таких обстоятельствах. Мужчина сожалел сейчас только о том, что не подумал присмотреться к своему отражению в ручье, и теперь его мучило любопытство. Возвращаться он не любил, поэтому только досадливо
мотнул своей белой гривой и продолжил путь.
        Спустя какое-то время показалась странная конструкция из двух поперечных и одной продольной палок, должно быть, символизировавшая ворота или калитку. Недалеко от нее еще можно было различить торчащие столбики старого ограждения, но хорошо сохранились только ворота. Ворон обошел их, не замедляя шага, и нос к носу столкнулся с невысокой женщиной, несшей что-то в накрытой корзинке. Она шла, опустив взгляд к земле, и не сразу среагировала на появление совершенно голого мужчины с развивающейся копной серебристых волос. Раздался сдавленный крик, выпущенная из рук корзинка с глухим стуком упала на землю, а женщина огромными глазами уставилась на Ворона, прикрыв рот ладошкой. Мужчина немного смутился, потому что встреча и для него была неожиданностью. Он уже был готов к тому, что незнакомка закричит и начнет удирать, бросив свою корзинку на произвол судьбы. Однако ее действия не оправдали его ожиданий. Женщина, которую он видел в первый раз в своей жизни, вдруг громко зарыдала и бросилась к нему, раскрывая на ходу объятия. Этот поступок так ошеломил Ворона, что он окаменел на месте, абсолютно не
представляя, что ему делать дальше. Незнакомка, тем временем, ткнулась мокрым от слез лицом ему в грудь, обильно оросив ее слезами.
        Эта немая сцена продолжалась еще несколько минут, пока Ворон не опомнился и аккуратно не отстранил от себя женщину.
        - Я... не понимаю, что происходит, - выдавил из себя он, заглядывая в ее мокрые от слез глаза.
        - Что, с тобой, Вультар? - пискнула она, - Ты свою жену не признаешь? Ударился там что ли? Ну да ладно, зато живой. А они все говорили, будто тебя медведь порвал. А я верила, что вернешься, понимаешь?
        - Это все большая ошибка... я никакой не Вультар, я... сам не знаю кто я.
        Женщина открыла рот, потом снова его закрыла.
        - Но ведь... Ты...
        - Говорю тебе, женщина, я не твой муж. Я вообще понятия не имею, что я тут делаю, - сказал Ворон.
        Его слова были просты, интонация спокойна, но столько силы было в его голосе, а глаза были такими глубокими, что бедная Киаль, три дня назад потерявшая мужа, разорванного, по словам друзей, медведем на охоте, как-то сразу и безысходно поняла - это не Вультар. Теперь, когда невообразимая буря чувств, захлестнувшая женщину, прошла, она действительно увидела, присмотревшись к лицу незнакомца, что это не он. Да, оно было очень похоже, потому-то она с первого взгляда и поверила в чудо, но сквозь знакомые черты как будто проступало что-то инородное, что-то ужасное. Да и белые волосы, на которые поначалу она не обратила никакого внимания, не могли принадлежать ее рыжику Вультару.
        Женщина обмякла на руках Ворона и тихо заплакала. Мужчина неуверенно провел по ее волосам своей рукой и сказал:
        - Ну, будет тебе, только не начинай опять.
        Киаль снова подняла на него свое лицо, которое теперь выглядело каким-то очень спокойным.
        - Прости меня, незнакомец. Я приняла тебя за другого... За своего мужа. Понадеялась на чудо, дуреха. Чудес не бывает. Пойдем, ты, вижу, в нужде. Хотя бы накормить смогу да одежку мужнину дать, все равно ему уже... не понадобится. Похож ты на него, вот и обозналась.
        - А ты не боишься, вот так, запросто, незнакомца в дом вести? - спросил Ворон, прищурив правый глаз.
        - Я теперь ничего не боюсь, - коротко ответила женщина и, подобрав корзинку, повернулась к нему спиной и медленно пошла по тропинке, что, вела прямо в деревню.
        Ворон воспользовался этим странным гостеприимством. Деревня была не слишком большая, но все равно, не желая давать пищу любопытным глазам, Киаль провела его окольной тропинкой прямо к небольшому домику, сложенному, однако, на совесть. За всю дорогу она не проронила больше ни слова, Ворон тоже молчал, не зная, что можно было сказать, да и не желая ничего говорить. Он думал, и подумать было над чем. Тоненький лучик догадки озарил темные громады безответных вопросов. Однако все требовало подтверждения. Или опровержения. Поэтому Ворон пока не стремился развивать свои мысли, а решил сначала постараться кое-что разузнать.
        Женщина, как и было обещано, снабдила его одеждой мужа и накормила, стараясь не смотреть ему в лицо, а затем указала на небольшой сарай, стоявший невдалеке от дома.
        - Я постелю тебе там, незнакомец. Эту ночь отдохни, а завтра уходи. Пожалуйста, - с этими словами она повернулась и скрылась в дальней комнате.
        И вот теперь Ворон лежал на мягкой соломе и ждал, пока ночь полновластно вступит в свои права. Он пролежал так несколько часов, а затем легко поднялся, уже не чувствуя никакого дискомфорта в теле, и, аккуратно открыв дверь, вышел на ночной воздух. Звезды холодно взирали на маленькую пылинку, фигурку, растворяющуюся в великой ночи.
        Ворон сделал очень глубокий вдох и такой же выдох, закрыл глаза, расставил широко ноги и начал делать то, о чем инстинктивно догадывался, хоть пелена забвения и скрывала большую часть его памяти. Он взывал к тьме, впитывал ее в себя, становясь ею, но оставаясь собой. Поначалу дело шло туго, Ворон не мог вспомнить, откуда взялось это знание, но был твердо уверен в своих возможностях и ничуть этому не удивлен. Следуя скорее наитию, чем какому-то плану, Ворон совершал магическое действие, корнями уходившее в его забытое прошлое. Теперь он ощущал мир по-иному, так, как, быть может, ощущал его раньше... когда? Не важно. Именно этот момент сейчас только и имел значение, момент диалога с одним из великих первоначал, с первородной тьмой. Он спрашивал, а тьма отвечала. Мог ли он спросить у нее о своем прошлом? Вряд ли. Сейчас, в этот момент, он действовал во имя исполнения одной лишь цели - погрузиться в воспоминания этого тела, которое, как он инстинктивно понял, стало новым домом для его духа. Все эти странные знания приходили сами собой, не спеша, впрочем, приводить какие-либо объяснения.
        Чужая память поддавалась легче, чем своя собственная, и Ворон без труда начал различать связные картины. Он видел двух людей, идущих по лесу. Смеркалось, однако, освещение было эфемерным, происходящее смазывалось, четкими оставались лишь две фигуры. Одна была высоким статным мужчиной с густой рыжей бородой, другая же принадлежала мужчине постарше, который, впрочем, был все еще в очень хорошей форме, и лишь седеющие виски выдавали его уже немалый возраст. Ворон видел, как наклонился рыжебородый, отыскав, видимо, след зверя, или еще что-то. Он видел, как седеющий, воровато оглянувшись по сторонам, вытащил из-за пазухи охотничий нож. А затем Ворон увидел мертвое тело, падающее с откоса, мертвое тело, бывшее еще недавно живым Вультаром. Убийца спустился за ним, снял всю одежду и сжег ее тут же в пламени костра. За тело он не боялся, дикие звери обглодают его уже к утру.
        Дальше шла сплошная чернота, которую оставляет лишь смерть. Ворон тяжело выдохнул и открыл глаза. Ночной ветерок ласково трепал его белые волосы, но мужчина не ощущал его прохладных ласок. Все его тело ныло и стонало, голова раскалывалась, выражая протест использованию магии. Ноги подкосились, и мужчина тяжело рухнул на землю, скривившись от нестерпимой боли. Но где-то позади нее теплилось в его мозгу маленькое удовлетворение от того, что кое-что он все же узнал, в том числе кое-что о себе самом.
        Глава третья
        В то время как где-то в западной части одного из двух крупных материков вероломный товарищ совершает свое злодеяние, в пустыне, занимающей большую часть другого материка, стоит чудовищная жара. Испепеляющее солнце догорает на горизонте, еще несколько часов, и должна наступить благодатная ночь, которая принесет хоть немого облегчения. Путник медленно переставляет измученные ноги, оставляя цепь неглубоких следов, которые тут же смазывает песок. Песок и ветер. Ветер и песок. Во рту уже давно все окаменело, воспаленные глаза отказываются вращаться в глазницах, а иссушенный человек все идет и идет, медленно и неуклюже переставляя ноги. Скоро, совсем скоро должен быть колодец. Уже целые сутки не было у путника во рту ничего и отдаленно напоминающего жидкость, но он точно знает, до колодца осталось совсем немного. А там уже и до Южного тракта рукой подать. Лишь бы до колодца дотянуть. Проклятое солнце никак не хочет уползать за линию горизонта, использует каждое мгновение, чтобы выжечь и уничтожить непрошеного нарушителя сна песков. Ноги подламываются, и мужчина беспомощно падает, глупо хватаясь руками
за воздух. Он пытается ползти, но сил уже нет ни на что. Воспаленные глаза закатываются, последнее слабое дыхание вырывается из иссушенной глотки, и тело замирает, чуть-чуть не дотянув до благодатного источника.
        Ужасное солнце, наконец, исчезает за горизонтом, желтая пустыня вокруг теряет краски и четкие очертания, а ветер все так же продолжает носить туда-сюда сухой песок. Но вот неподвижное тело дергается, скручивается в судороге, начинает барахтаться в песке. Воздух над ним смазывается, течет, мутнеет, и в какое-то мгновение пустыню озаряет ярчайшая вспышка, но лишь на малое мгновение. Воздух снова темнеет, ветер сыпет песком, медленно перемещая дюны.
        ...Пить. Он страшно хотел пить. Глаза открывались с трудом, как старые заржавевшие ворота. Он пошевелил рукой, затем ногой. И все же, как хочется пить. На фоне этого желания все отходило на второй план, даже то, что тело его слушалось очень неохотно. Тут где-то должен быть колодец. Откуда он мог знать это? Слишком хотелось пить, чтобы думать о таких вещах. Колодец. Рядом. Тело дернулось, выпростало иссушенную руку с растопыренными пальцами, которая тут же уткнулась в песок. Наверное, только потому, что он совершенно не думал о непослушном теле, а лишь желал поскорее добраться до колодца, все трудности освоения своих конечностей обошли его стороной. Скорчившееся тело в каких-то рваных остатках одежды медленно, но очень настойчиво передвигалось вперед, где в десяти шагах стояло небольшое каменное строение. Откуда прибыл камень для его постройки, и кто его сюда притащил, оставалось загадкой. Однако эта невзрачная хижина из потрескавшегося камня скрывала в себе предмет вожделения любого странника пустыни - колодец.
        Спустя некоторое время измученный человек втолкнул свое тело в каменный проем без двери и подполз к колодезному вороту. Вращать его было очень трудно для иссушенного полу мертвеца, но жгучее желание пить оказалось сильнее. Неловкими срывающимися движениями он поднял деревянное ведерко и припал к нему губами. Нельзя пить сразу много, прозвучала откуда-то его мысль. Или не его? Сейчас это было неважно. Человек перевернулся, прислонившись спиной к бортику колодца, и перевел дух. От глотка воды его тело как будто стало оживать. Безумно хотелось приложиться к ведерку и выпить все до дна, но он знал, что это убьет его. Маленькими глотками, делая промежутки, он, все же, утолил свою первую жажду и теперь у него появились силы, чтобы о чем-то думать.
        Итак, кто же он? Вспоминалось с трудом, но какие-то обрывки плавали в памяти, дразня и не даваясь в руки. Откуда-то всплыл парк и тропинка с фонарями по бокам. Так. Это было с ним? Да, наверное. Нет, точно! Кажется, его звали Ричард. Да, определенно.
        Ричард сделал еще один глоток и снова попытался сложить мозаику памяти в четкий рисунок. Ничего не выходило. Всплывал парк и тропинка, а затем все подергивалось дымкой и исчезало в тумане. В хижине было довольно темно, однако через входной проем проходило достаточно света. Наклонившись, очередной раз, за порцией воды, Ричард увидел в отражении свое лицо. Увиденное привело его в легкий шок. Там, на поверхности воды, отражалась измученная маска, с натянутой, потрескавшейся кожей. И это его лицо? Как бы ни так. Такое лицо можно было получить, только проведя долгое время в зыбучих песках и испытывая постоянную нехватку воды.
        Что же это такое получается? Когда он успел оказаться в пустыне? И как? Судя по виду его лица, он пробыл тут уже достаточно долго. Но все же, какого дьявола он забыл в пустыне? Затем мысли Ричарда потекли по другому руслу. Наверняка же тут должны быть где-то недалеко люди. Мы же живем в цивилизованном мире, где даже в такие богом забытые места уже проникли лучи прогресса. Где-нибудь неподалеку, есть магистраль и заправка, где сидит пухлый мужик и читает вчерашнюю газету. И вот Ричард, весь грязный и страшный, завалится к нему в магазинчик и попросит позвонить...
        В это хотелось верить, но не верилось. Каким-то шестым чувством мужчина знал, что никакого магазинчика и пухлого мужичка нигде поблизости нет. Однако в его мозгу твердо засела мысль о дороге. А точнее о Южном тракте. Откуда пришло это название, он тоже не знал. Но зато он знал, что тракт уже не далеко, и он обязательно должен туда попасть. Все это очень озадачивало Ричарда, но спокойствие не изменило ему, и, когда сумбур в голове немного улегся, он начал рассматривать сложившуюся ситуацию с практической точки зрения. В своих лохмотьях он отыскал небольшую фляжку из кожи, сделанную весьма грубо и не особенно красиво. Но другой не было, и потому он наполнил ее колодезной водой и решил, что ему стоит попытаться поспать, а не сразу отправляться дальше. Сил как будто прибавилось, но все же он был еще очень слаб.
        Ричард попытался поудобнее устроиться в каменной хижине, что, однако, ему не удалось. Он долго ворочался, но усталость, все же, взяла свое, и его сморил тяжелый неспокойный сон. Во сне он снова видел себя бредущим через пустыню, только теперь он почему-то точно знал, что это не он, а другой человек. Чего только во сне не бывает.
        Проснулся Ричард от нарастающей жары и обнаружил, что уже достаточно высоко находится тиран-солнце, а ему пора двигаться к Южному тракту. До сих пор он не мог внятно объяснить себе, откуда взялась такая уверенность, что этот самый тракт уже близко. Однако она была, а, так как, других идей не появилось, то нужно было идти. И он пошел, несколько окрепший от сна, пусть и не самого хорошего, и воды, запас которой был сделан им с помощью отыскавшейся фляги.
        И снова брел он через барханы куда-то на юг, полностью доверившись непонятно откуда взявшейся убежденности. Идти было тяжело, его тело еще не достаточно окрепло, но он отлично понимал, что другого выхода у него нет, потому шел вперед и вперед, изредка делая небольшие глотки из фляги. День снова стал клониться к вечеру, а одинокая фигурка все рассекала вечные пески, медленно, но упорно продвигаясь к видневшемуся уже Южному тракту, который когда-то давным-давно был проложен здесь руками, построившими и хижины-колодцы.
        Ричард был очень изможден, иначе он обязательно бы обратил внимание на приближение вожделенной утоптанной тысячами тысяч ног полосы, по которой извилистой змеей струился плотный строй людей. Это был караван, один из множества проходивших здесь регулярно. Но не везли в нем тюки с товаром, не сидели на верблюдах пухлые добряки-купцы. Только сотни угрюмых, озлобленных или безразличных лиц и гарцующие по бокам мужчины в легкой броне с короткими кривыми саблями на боках. Алиханы - надсмотрщики, гонящие свое ужасное стадо рабов вперед, к морю, туда, где их погрузят на корабли и развезут по всем странам света. Неважно куда, туда, где заплатят. Не зря Южный тракт уже очень давно прозвали другим именем - Путь Костей, ибо как ни стараются надсмотрщики уследить и сохранить живой товар, далеко не все доходят до моря. Сложен и мучителен путь через пустыню, пусть и по проторенной дороге. И так же сложна работа надсмотрщиков, которые никак не могут допустить чрезмерных потерь живого товара. Но, несмотря на все их старания, каждый такой караван оставляет за собой очередную порцию мертвецов, чьи кости втаптываются
в пыль следующим. Мало надсмотрщиков, а рабов много, но никто не пытается бежать, ибо вокруг расстилаются мертвые пески и сбежать можно, разве что, на тот свет. Обрываясь на побережье, Путь Костей берет свое начало в величественном городе Аль-Салем, крупнейшем поставщике живого товара во все стороны света, которым правит хашшир Сулимар, давно уже получивший прозвище Пожиратель Черепов.
        Ричард, конечно, об этом ничего не знал, он все брел, пока шумный невольничий поток уже стало невозможным не заметить. Пораженный этим зрелищем, мужчина остановился как вкопанный и глупо уставился на вереницу грязных оборванных людей. На него почти не обратили внимания, лишь несколько злобных или безразличных взглядов скользнули по нему и снова устремились вперед. Однако ехавший на лошади надсмотрщик, находившийся ближе всего к тому месту, где стоял Ричард, заметил его и, развернув животное, поскакал прямо к мужчине.
        А Ричард, тем временем, совершенно ничего не понимал. Мало того, что пустыня, но этот караван и рабы. То, что это были рабы, не было никакого сомнения, но ведь время рабовладельческого строя давно прошло, и сейчас днем с огнем не найдешь такого нигде... или найдешь? В голове Ричарда вертелось только одна мысль - "КАКОГО ДЬЯВОЛА?!". Тем временем алихан уже поравнялся с ним и крикнул на каком-то непонятном языке:

ќ- Алль-лахи ли, харин башир мурун? Алль-лахи?
        Ричард открыл рот, чтобы сказать, что он ничего не понял, но его собственный слова повергли его в новый шок.
        - Хумар, ли ахир алль-лахир!
        Мгновения спустя он с удивлением обнаружил, что уже понимает не только то, что сказал сам, но и предшествовавшие этому слова надсмотрщика. Его спрашивали, какого иблиса он тут делает и не беглый ли он, часом, раб, на что Ричард ответил, что не имеет ни малейшего понятия, что вообще происходит.
        Надсмотрщик недоверчиво на него посмотрел и махнул рукой, давай, дескать, за мной. Ричард подумал, что ему ничего не остается, кроме как послушаться, хотя очень хотелось куда-нибудь убежать. Да только куда тут убежишь? Он поплелся за идущей шагом лошадью алихана. Рабы, скованные одной огромной цепью, цеплявшей каждый ошейник, уже стали проявлять к нему больше интереса. Некоторые что-то выкрикивали, другие плевались, а некоторые просто угрожающе смотрели, и в их мрачных взглядах чувствовалась ненависть хотя бы потому, что он не был скован. Ричард, все еще не до конца осознающий всю ситуацию, старался не смотреть в сторону вереницы рабов и уставился в круп лошади своего провожатого. Так они дошли до головы каравана, где небольшой группой ехали предводители. К одному из них и подскакал алихан и что-то тихо ему сказал. Тот обернулся и посмотрел на Ричарда, затем что-то ответил и пришпорил лошадь, догоняя спутников.
        Надсмотрщик вернулся назад и с некоторым оттенком жалости в голосе сказал:
        - Я не знаю, врал ли ты мне или нет, но алихан-баши сказал, что ему наплевать кто ты. Хорошие люди по пустыне не шастают, потому я отведу тебя в хвост, где еще есть свободные ошейники. Я мог бы сделать это и без объяснений, но я надеюсь на твою разумность, не создавай лишних проблем, все равно убежать - не убежишь, разве что пристрелить придется. Так что давай по-хорошему.
        Ричард не знал, что ответить. Реальность все больше походила на какой-то кошмар. Мало ему какой-то пустыни, где он невесть как оказался, так теперь еще и невольничий караван и его самого хотят посадить на цепь ни за что ни про что! Но что же делать? Бежать и в правду некуда, умирать тоже не особенно хочется. Нет, этого просто не может быть, вот сейчас он ущипнет себя и проснется. Но верное средство не помогло, все так же жарило солнце, все так же выжидающе смотрел на него меднолицый бородатый надсмотрщик, рука которого медленно опускалась к притороченному к седлу кнуту. Выхода не было, а голова, как назло, отказывалась думать вообще. Абсурдность происходящего превысила все возможные границы, а ни малейшей надежды на спасение не наблюдалось. И Ричард решил не сопротивляться. Какой-то частью разума, свободной он возмущения и испуга, он знал, что это его единственная возможность выжить в данной ситуации.
        - Я... я не буду... создавать проблемы, - тихо проронил он.
        Надсмотрщик убрал руку от кнута, доброжелательно улыбнулся и махнул Ричарду рукой, приглашая следовать за ним. Теперь они двигались обратно, из головы в хвост каравана и рабы еще сильнее интересовались происходящим. Участились окрики надсмотрщиков и щелчки кнутов, невольники взволновались нежданным событием, их мутные от монотонности перехода глаза разгорелись.
        - Ишь, какой переполох ты устроил, - неодобрительно сказал надсмотрщик. - Как бы еще с этого чего худого не вышло. Ты смотри, если чего опасного случится - так тебя ж первого и прикончат. В назидание. Давай, шевелись, скоро уже.
        Вот, наконец, показался хвост процессии и за бредущими последними рабами волочился еще участок цепи с пристегнутыми к нему ошейниками. Надсмотрщик указал на них Ричарду и сказал выбрать себе ближайший свободный и надеть. Подъехав ближе, он спешился и замкнул его ржавым ключом.
        "Вот так, - подумалось Ричарду. - Сам на себя ошейник надел. Просто замечательно".
        Но делать было нечего, и он побрел вместе со всей огромной змеей дальше, к великому морю, а под ногами хрустел песок и перемешанные с ним кости.
        Глава четвертая
        Ночной эксперимент дался Ворону нелегко. Чужое тело, которое стало его собственным, не было приучено к таким практикам, оно не прошло требовавшейся подготовки. То, что он проделал ночью, было очень простой магией. Но для него теперь даже такое духовное усилие было чуть ли не смертельно. Ворон понял это отчетливо, когда головокружение никуда не пропало, и, вдобавок к нему, появились новые недомогания. Еще одна подобная попытка - и он труп, если не примет соответствующих мер. А меры были сложные и достаточно протяженные во времени. Новый лоскут памяти прояснил, что необходимая форма достигается путем сложной подготовки, как духовной, так и физической, и что проще всего начинать с самого детства, как и делали шаманы его клана. Клан? Шаманы? Что-то новое. Как бы там ни было, теперь Ворону предстояло обучать взрослое, огрубевшее и, к тому же, никогда не знавшее тока энергии тело. Но выхода не было, потому что свои потенциальные навыки Ворон был намерен восстановить, благо его память сжалилась над ним и отпускала все большие куски информации. Поэтому приступать к тренировкам следовало, не откладывая в
долгий ящик.
        Ворон размышлял об этом, лежа на своем соломенном матрасе в сарае. Ему было очень плохо, мышцы сводило судорогой, по лбу струился холодный липкий пот. Услужливая память заискивающие подсказывала различные способы врачевания, в которых он, несомненно, многое смыслил когда-то, но теперь у него не было ни подручных средств, ни возможности и сил их искать. Положение озадачивало Ворона, и он, борясь с головной болью, попытался встать. Это ему удалось, и он, пошатываясь как пьяный, побрел к двери, где тотчас упал, потеряв сознание.
        В таком плачевном состоянии его и нашла Киаль, поднявшееся засветло. Женщина ойкнула, всплеснула руками и подбежала к нему, бросив на землю ведро для воды, которое она несла к колодцу. Сейчас в ее мыслях была только жалость и желание помочь, а неприятные ощущения вчерашней встречи с незнакомцем отошли на второй план.
        Спустя какое-то время Ворон обнаружил себя лежащим на том же соломенном матрасе, с которого он недавно встал. Его укрывало теплое плотное одеяло, а под головой находилась не очень мягкая, но все же приятная подушка. Со лба в глазницы стекали струйки воды от мокрой холодной тряпки, которую положила туда Киаль. Самой женщины рядом не было, но Ворон еще не до конца пришел в себя, и потому не сразу сообразил, что произошло. Голова, правда, уже почти не кружилась, и вообще ему стало лучше, но только немного. Мужчина вдруг осознал, что страшно хочет пить. В этот самый момент дверь сарая открылась, и вошла Киаль, неся на руках деревянный поднос, на котором стоял кувшин и кружка. Она поставила все это на старый пень, который находился там вместо стула, и участливо посмотрела на Ворона.
        - Пить... - слабым голосом сказал тот.
        Женщина кивнула, налила что-то, испускавшее пар, в кружку, поднесла ее к губам Ворона и стала осторожно его поить. Питье оказалось горьковатым на вкус, но приятным, от него по телу разбежалось сладкое тепло, и боль напряженных судорогой мышц немного улеглась.
        - Спасибо... - так же тихо сказал Ворон, облегченно откидываясь на подушку.
        - Ничего, ничего, ты только не двигайся, незнакомец, ты лежи, я тут посижу, если что ты ж зови, - улыбнулась ему Киаль и, поставив кружку на поднос, уселась на другой пень недалеко от его постели.
        - Прости меня, добрая женщина, - сказал Ворон, собравшись с силами. - Я хотел уйти сегодня утром, чтобы не обременять тебя, но ... - мужчина закашлялся и умолк.
        Только теперь, когда делать было, в общем-то, нечего, мысли Киаль снова вернулись к вчерашней встрече и ее обстоятельствам. Женщина погрустнела и задумалась, не ответив ничего на слова Ворона.
        Так прошло несколько минут. Затем он спросила:
        - Тебя как звать-то?
        Ворон помолчал, а затем медленно ответил:
        - Люди называли меня Вороном...
        - Ворон? - переспросила Киаль, - Но ведь это не имя. У каждого человека есть имя, и у тебя должно быть.
        - Нету у меня имени, - буркнул мужчина. - А если и было, то я его благополучно забыл, как, впрочем, и многое другое.
        - Ну, знаешь ли. Человек без имени, все равно, что человек без родины. Один не знает кто он, а другой - откуда, - заявила женщина.
        Ворон слабо усмехнулся.
        -Тут-то ты попала прямо в точку. Я действительно не знаю, откуда я и как тут оказался.
        Киаль недоверчиво склонила голову на бок.
        - Это как? Тебе что память отшибло?
        - Ага, вроде того. Я очнулся на берегу того ручейка в полях. Почти ничего не помню, только какие-то обрывки, - ответил Ворон.
        Киаль ничего не ответила, и какое-то время стояла полная тишина, разбавляемая лишь слабыми отголосками звуков снаружи и тяжелым дыханием Ворона.
        - А меня зовут Киаль, - вдруг заявила женщина.
        Ворон снова попытался улыбнуться.
        - Красивое имя. Спасибо тебе. Ты слишком много мне помогаешь, учитывая, что я для тебя никто, первый встречный.
        - А отчего же не помочь-то, - печально сказала Киаль. - Ты человек, вроде, неплохой, уж я-то чувствую. Да еще и в нужде. Как же такому не помочь? Мне сейчас все равно такая жизнь настала без мужа... А ты еще на него так похож, вот бы волосы только рыжие были, вообще за брата сошел бы.
        Киаль снова умолкла, а ее большие глаза заблестели влагой.
        - Расскажи о нем, если хочешь. Легче станет, - сказал Ворон.
        Женщина подняла на него мокрый взгляд, в глубине которого можно было заметить странную для всей этой обстановки искру смеха. Но Ворон был поглощен раздумьями, и, поддерживая беседу, не особенно внимательно разглядывал свою собеседницу. Когда он все же взглянул на нее, то увидел лишь грустную и усталую молодую женщину, собирающуюся с мыслями, чтобы начать рассказ.
        - Он, - робко и как-то по-детски сказала Киаль, - Он был добрый. И борода у него была рыжая. Мы жили вместе не так долго, четыре месяца только. Но я любила его. И он меня. Наверное. Хотя больше всего он любил охоту. Да и охотником был хорошим, не в пример его друзьям.
        - Расскажи мне о его друзьях, Киаль, - мягко, но требовательно сказал Ворон.
        - Ну... Больше всего он любил Румара, плотника. Они с детства знакомы.
        - А какой он из себя, этот Румар? - спросил мужчина.
        Киаль удивленно на него посмотрела.
        - А чего спрашиваешь?
        - Говорят, что человека можно узнать, посмотрев на его близких друзей, - сказал Ворон, прищурившись.
        - Да? Румар... Румар такой коренастый, краснощекий весельчак. Ой, как мне его шуточки не по нраву! Как начнет, что-нибудь... Вот, например...
        - А еще с кем-нибудь водился твой муж? - перебил ее Ворон.
        Киаль недовольно сморщила носик, но ответила.
        - Еще другой его приятель, Дутто, странный тип. Вроде и не молодой уже, а еще красавец, только седина на висках уже появляется. Он все к нам любил на обед захаживать. Говорил, мол, Киаль славно готовит, а я и рада похвале. Вультар с ним охотиться ходил, вот и в последний раз тоже, да только уже не вернулся..., - женщина снова готова была расплакаться.
        Глаза Ворона странно блеснули. Он хорошо помнил свое ночное видение. Все сходится, теперь он это точно знал. Вультара прикончил далеко не медведь. И как никто не заподозрил Дутто? Или заподозрили? Кто знает, ведь он общался пока только с легковерной женщиной. Но с другой стороны, какое ему, Ворону, до этого всего дело? Обычная разборка, кто-то с кем-то что-то не поделил... А что, кстати? Из-за богатства? Не похоже, чтобы Вультар был как-то особенно богат. Нет, это вряд ли. А вот жена у него красивая, чем не приз?
        Раздумывая таким образом Ворон не заметил, что уже какое-то время стоит тишина, а Киаль тихо плачет, уткнувшись носом в рукав.
        - Ну, ну, ты плачь, если так легче. Только что ж поделаешь, - спохватился он. - Слезами мужа уж точно не вернешь.
        - И зачем я тебе все это рассказываю? - сквозь рыдания проговорила Киаль.
        - Ты можешь и не рассказывать, да только так лучше станет, - ободряюще сказал Ворон, думая, впрочем, совершенно о другом.
        Значит, женщина. Самый очевидный мотив. Но почему, в таком случае, Дутто еще не объявился тут? Боится? Или он все же приходил, только раньше? Все это было занятно, пробуждало в Вороне любопытство. А, кроме того, определив, что он невольно стал наследником тела Вультара, мужчина чувствовал себя немного обязанным расплатиться по его счетам.
        Киаль, тем временем, снова умолкла, но уже не плакала. Она просто сидела с поникшими плечами, сложив руки на коленях, и смотрела невидящими глазами куда-то вдаль.
        Ворон тоже молчал. Он обдумывал свои умозаключения, а кроме того, ему снова стало немного хуже, и говорить не хотелось.
        Спустя какое-то время Киаль поднялась, слабо улыбнулась Ворону, и, взяв кувшин, пошла к двери. Там она остановилась, обернулась и сказала:
        - Ты отдыхай, Ворон. Я еще попить принесу. Но тебе лучше всего сейчас поспать.
        Ворон ничего не ответил, только улыбнулся ей в ответ. Да, ему и в правду стоило сейчас поспать. Тяжелые веки сомкнулись, и мужчина провалился в сон. Ему что-то снилось, но впоследствии он уже не мог вспомнить что.
        И, конечно же, он не мог видеть, как лицо женщины приняло насмешливое выражение, как только она покинула его скромное обиталище.
        - Он был такой добрый, и борода у него была рыжая, ­ - шепотом повторила она и тихо рассмеялась.
        Уже стояло полуденное солнце, когда Ворон, наконец, очнулся ото сна. Он чувствовал себя намного лучше, а солнечный луч, который проникал сквозь щель в стене сарая, мягко ложился на его небритую щеку, порождая какое-то неопределенное, но приятное чувство. Мужчина потянулся, хрустнул костями и аккуратно встал со своего ложа. Не почувствовав никакого дискомфорта, он улыбнулся и подошел к подносу, на котором стоял кувшин. В кувшине ничего не оказалось. Досадливо поморщившись, мужчина накинул рубашку и как был, босиком, вышел из сарая, тихо приоткрыв дверь.
        Снаружи был обычный летний день в самом разгаре. Сюда долетал шум деревни, но он был глухим и неразборчивым, нескошенная трава в дальнем углу двора слабо колыхалась на ласковом ветру, а солнце приятно согревало тело. Ворон с явным наслаждением закрыл глаза и простоял так несколько минут, вбирая в себя этот радостный день так же, как он вбирал в себя ночь. Потом, однако, его мысли вернулись ко вчерашнему разговору, а руки зачесались что-нибудь сделать. Он по-прежнему так и не нашел ответа ни на один из своих вопросов, и это его несколько огорчало. Хотя, сейчас он был почти готов поддаться искушению ничего не делать и просто наслаждаться теплым летним днем.
        Но не таков был шаман, не мог он просто так бездельничать, и потому, оценив свое состояние как удовлетворительное, Ворон решил начать с поисков Дутто. Что-нибудь из того, что его действительно интересовало, могло выясниться в ходе дела.
        Теперь, когда у него была определенная цель, мужчина почувствовал себя увереннее. Для начала нужно было узнать у Киаль, где живет этот тип. О том, что он будет делать, когда найдет предателя, Ворон пока не думал.
        Мужчина пересек двор и тихо постучал во входную дверь дома. Ответа не последовало. Тогда он пожал плечами и, отворив дверь, вошел внутрь. Там было немного душно, и царил полумрак. Почти все окна были закрыты ставнями, лишь сквозь одно проникал свет, который освещал спинку кровати, откуда слышалось мерное посапывание.
        Ворон беззвучно обошел полоску света и с любопытством заглянул в тень от изголовья. Он увидел хорошенькую головку Киаль, которая мирно спала, натянув одеяло до подбородка. Странная была эта картина. Высокий, статный мужчина с гривой серебряных волос, на покрытом двухдневной щетиной лице которого играла легкая улыбка, застыл в воровской позе недалеко от кровати, в которой детским сном спала красивая молодая женщина.
        Ворон, видимо, и сам осознавал комичность ситуации, он еще шире улыбнулся и так же тихо вышел из дома, аккуратно затворив за собой дверь. Теперь ему нужно было чем-то заняться, так как будить добрую хозяйку он не хотел. Самое простое решение, пришедшее в голову, сразу же ему понравилось. Он вернулся в сарай, снял с пенька поднос с кувшином, очистил дальний угол и, переставив туда пенек, пошел искать топор.
        Топор нашелся в небольшой пристройке, где хранился весь хозяйственный инструмент. А за ней оказался штабель не рубленых чурбаков. Это было как раз то, что нужно. Он подумал, что такая простая работа не только станет небольшой благодарностью хозяйке, но и необходимой ему тренировкой ослабевшего тела. Стараясь чересчур не шуметь, мужчина перетащил часть чурбаков в сарай и принялся за рубку. В таком виде его и застала Киаль, проснувшаяся сегодня позже обычного. Ночью она несколько раз навещала больного, меняла компресс на лбу и обтирала ему грудь и лицо. Это, по всей видимости, утомило маленькую женщину, и она уснула под утро крепким сном.
        Ворон так увлекся, что не заметил, как Киаль осторожно заглянула в сарай. На ее лице появилась улыбка и довольное выражение, как у человека, который наблюдает результат своей успешной работы. Мужчина расколол последнее поленце и выпрямился, вытирая лоб рукавом рубашки. Взгляд его глубоких темных глаз встретился с ясным улыбающимся взглядом женщины, и Ворон улыбнулся ей в ответ.
        - Вижу тебе уже лучше, Ворон, - приветливо сказала Киаль, заходя в сарай.
        - О да, и это все только благодаря тебе, добрая женщина, - все так же улыбаясь, ответил Ворон. - Не знаю, как тебе удалось, но поставила ты меня на ноги гораздо быстрее, чем я мог надеяться.
        - Ну, ты уже и доброе дело для меня сделал, - проговорила женщина, показывая рукой в сторону нарубленных дров. - Неблагодарна буду, коли не покормлю после такого. Я уж все приготовила, пойдем в дом.
        Ворон кивнул, воткнул топор в пенек и последовал за женщиной наружу. Там она принесла ему таз с холодной водой, которой мужчина с наслаждением умылся. В доме был уже накрыт стол, блюда были простые, но вкусные, а стол опрятный и чистый. Вся эта нехитрая обстановка затронула что-то глубоко в душе Ворона, и он немного помрачнел. Кто знает, что выглянуло из той глубины, какие страшные тайны были там скрыты. Во время еды мужчина почти не говорил, только задумчиво смотрел поверх головы Киаль в дали, видные лишь ему одному.
        Однако вскоре он очнулся от раздумий, улыбнулся и поблагодарил хозяйку за вкусный обед. Теперь пришло время узнать то, что он хотел.
        - Скажи, Киаль, ты вот вчера мне рассказывала про друга твоего мужа, как там его.. ?
        - Румар? - спросила женщина, нахмурившись.
        - Нет-нет, другой.
        - Тогда Дутто?
        - Да, он. Мне вот что интересно, что с ним сейчас?
        Киаль, все так же хмурясь, посмотрела на Ворона.
        - Зачем тебе это?
        - Просто интересно. Тяжело терять друга, по себе знаю, - ответил мужчина, прямо смотря в глаза Киаль своим глубоким взглядом.
        Женщина опустила глаза.
        - Ну,... он заходил как-то раз, сочувствовал, порывался все чем-то помочь. Я тогда сама не своя от горя была, не очень хорошо помню... А так, живет, наверное, как и раньше, у реки. Он холостой, дом сам построил когда-то...
        Ворон улыбнулся и его взгляд потеплел.
        - Понятно, понятно. Ну что ж, не буду тебя больше этим тревожить. Пойду, пройдусь, вашу деревню посмотрю.
        "Значит дом у реки. Хорошо, пора нанести ему визит", - подумал Ворон и усмехнулся.
        Глава пятая
        Ричард был в отчаянии. Днем его донимала жара, влияние которой отнюдь не смягчалось натиравшими кожу железными браслетами и ужасной вонью рабского каравана. Но и ночь не приносила облегчения. Рабы спали прямо там, где остановились по знаку алихана, проезжавшего вдоль цепи, трубя в короткий рожок. Это означало привал, и измученные тела валились на землю и друг на друга, чтобы забыться тяжелым сном. Но даже в эти часы отдыха спали далеко не все, некоторые гремели цепями, кто-то разговаривал вполголоса. На них шикали, пытались урезонить силой, и вся эта возня создавала только еще больше шума.
        Ричард проводил ночи, уперев взгляд в черное небо с незнакомым рисунком созвездий. В такие часы к нему приходили совершенно разные мысли. От панического отчаяния и непонимания происходящего, до каких-то отвлеченных философских раздумий. Хотя, с каждым изнурительным днем думать хотелось все меньше. Воды, раздаваемой надсмотрщиками с ревностной строгостью, хватало лишь ровно на столько, чтобы раб не умер от жажды. Не было и речи о том, чтобы напиться вволю. Вдоль тракта через равные промежутки времени встречались колодцы, но им трудно было выдержать такое количество жаждущих, поэтому строгость надсмотрщиков и скупость порций воды была вызвана отнюдь не жадностью или излишней жестокостью. Просто воды действительно было очень мало для такой большой группы людей. А алиханам приходилось еще делить ее примерно поровну и следить, чтобы сильные не отбирали порции у слабых. Хотя, на последнее смотрели сквозь пальцы. Если ты не можешь постоять за себя, значит, и ценности ты никакой не представляешь. Поэтому, как и все предыдущие, этот караван невольников оставлял после себя след из мертвых тел.
        Надсмотрщики не были излишне жестоки, но их заботило, в конечном итоге, только состояние товара, а не личности рабов. Они старались поддерживать некоторое подобие порядка и следить, чтобы выполнялись определенные негласные установления. В остальном же алиханы представляли собой отдельную группу людей, ничего общего с рабами не имеющих, да и не желающих этого. Для них это была просто работа, за которую они получали деньги, чтобы жить так, как им этого хотелось. У кого-то была семья, у кого-то ее не было. Конечно, были среди них и те, кто относился к работе с неким подобием пристрастия. Таким алиханам нравилось чувствовать себя выше этих грязных измученных людей, и они старались пользоваться своей властью при каждом удобном случае.
        Ричарду очень повезло. Надсмотрщик, первым обративший на него внимание, был человек не злой. У него была семья в Аль-Салеме, и его работа не стала для него жизненным кредо. Нельзя, конечно, сказать, что Башир-алихан ненавидел свою работу. Он просто воспринимал ее как нечто не слишком приятное, но необходимое. К тому же платили ему достаточно хорошо, чтобы Башир был всем вполне доволен. Тощий изможденный человек, мало отличавшийся по виду от любого другого раба, вызвал в нем даже некоторое подобие сочувствия. Надсмотрщик прочитал в ясных глазах того незнакомца искреннее недоумение и почти детскую обиду. Но обдумывать это Башир не стал. За десять лет, проведенных на этой работе, алихан усвоил, что чем меньше он интересуется личностями рабов, тем меньше у него головной боли и забот. Далеко не все невольники дошли до этого состояния потому, что были преступниками или пленными. Тысячи тысяч таких вот мучеников повидал Башир, и за каждым стояла запутанная жизненная история. И если бы он брался думать о каждом, то его голова разорвалась бы на маленькие кусочки. Поэтому надсмотрщик не размышлял о таких
вещах, и ясноглазый раб вскоре исчез из его памяти.
        Ричард, тем временем, все больше ловил себя на чувстве раздвоенности. Даже лишения пути воспринимались им как-то отстраненно, как будто бы это происходило не совсем с ним. Однако, несмотря на это, случались моменты, когда жажда и невыносимая жара брали свое, и скудных сил не оставалось даже на то, чтобы о чем-то думать.
        Этой ночью Ричард не мог заснуть. Воздух пустыни немного остыл, но особого облегчения это не принесло. Рабы ворочались, стонали, тихо переговаривались и то и дело звенели цепями, на что слышалась ответная ругань.
        - Не спишь, сынок? - подал голос сосед Ричарда по цепи, крепкий старик с черной татуировкой на лысой голове. Это был единственный человек, который обращал какое-то внимание на него на протяжении пути. После того, как ошейник замкнулся на шее молодого мужчины, рабы потеряли к нему всякий интерес, как будто бы вообще его не замечали. Только этот странный старик проявлял нескрываемое любопытство к новичку, то и дело заговаривая с ним на самые незначительные темы. Ричард не слишком много значения придавал этому проявлению интереса, потому что он до сих пор не мог до конца осознать, что все это происходит именно с ним, и более того, наяву.
        Но теперь его разум был более или менее спокоен и свободен от всегдашних раздумий, и потому ему вдруг пришло в голову, что поболтать с любопытным стариком - не самая плохая идея.
        - Как видишь, - не слишком, однако, дружелюбно ответил он.
        Старик ничуть не обиделся, чуть звякнул цепью, поудобнее устраиваясь около Ричарда.
        - Вот и мне не спится. Чудная ночь, не правда ли? - сделал он ничего не обещающее заявление и немедленно продолжил:
        - Но может быть не такая чудная, как кажется на первый взгляд, хм, хм.
        Старик хитро посмотрел на Ричарда, и свет звезд отразился в его темных глазах.
        - Чудная, не чудная, какая, в сущности, разница. Если все так продолжится, то, куда бы мы ни шли, мы вряд ли туда дойдем, - ворчливо заметил Ричард и провел языком по пересохшим потрескавшимся губам.
        - Кто знает, кто знает. Никогда нельзя быть уверенным в чем бы то ни было. Жизнь странная штука, которая норовит то и дело обмануть твои ожидания и преподнести какой-нибудь сюрприз. Другое дело, будет ли он приятным... Да, да. Хм, хм.
        - Я бы может и хотел верить в лучший исход, старик, но как-то обстоятельства не располагают. Я вижу трупы позади каравана, чувствую страшную жару днем и нестерпимую жажду ночью, а кроме того, я просто не должен вообще здесь быть. Я ведь понятия не имею что это за место, и что я тут делаю, - со вздохом сказал Ричард и прикрыл глаза.
        Старик помолчал, видимо обдумывая то, что он собирался на это ответить.
        - Ну, положим, что это за место я могу тебе сказать. То, что ты нездешний, для меня очевидно. То есть вообще нездешний. Я, знаешь ли, кое-что в этом смыслю. Я... - тут он запнулся и снова пристально взглянул на Ричарда, как если бы темнота не являлась большой помехой для его острого взгляда.
        - Так вот, я кое-что могу тебе рассказать, и это, вероятно, тебя очень даже заинтересует. А, кроме того, хм, хм, возможно, мне понадобится твоя помощь. Да, да.
        - Помощь? - удивленно открыл глаза Ричард. - Но чем я могу помочь? Я еле переставляю ноги, и все время хочу пить, да, к тому же, я вообще ничего не знаю об этом месте, и...
        - Всему свое время, сынок, всему свое время, - перебил его старик. - Ты даже еще не знаешь, что я попрошу, а уже судишь, это не слишком хорошо, не слишком. Я скажу тебе одно. Твой путь намного более странный и долгий, чем ты думаешь. И потому тебе придется запастись терпением и рассудительностью. Я не многое могу пока сказать, но в этом точно уверен.
        - Да откуда, в конце концов, ты это все знаешь? - уже более заинтересованно спросил Ричард.
        - Хм, хм. Да, да, я знаю кое-что, но все же этого мало. Или много. Это как посмотреть. Если бы не эта татуировка, я бы тебе показал пару вещей. Но, с другой стороны, меня бы тут не было, если бы не эта татуировка. Да, хм, хм. Ну, по крайней мере, я смогу все же рассказать тебе нечто стоящее.
        - Экий ты, однако, странный старик, - усмехнулся Ричард. - Вон, кроме тебя никто даже в мою сторону не взглянет, всем тут друг на друга наплевать. И что ты во мне нашел?
        - Хм, хм. Ты на них не смотри, сынок, не смотри. Они тебя-то толком и не видят. Оболочку видят, и все. А я вижу тебя настоящего, там глубоко внутри.
        - О чем ты говоришь?
        - Ну, как бы так сказать. Тебя удивляет, что ты тут делаешь. Да, пожалуй, меня бы тоже это удивляло на твоем месте. А, кроме того, тебя, наверное, мучает вопрос, все ли с тобой в порядке? Ведь я прав, да?
        Ричард задумался. Да, с самого начала этого невероятного приключения он ощущал все как-то отстраненно. И иногда к нему закрадывалась мысль о том, что все это происходит не с ним. Однако он был здесь, лежал сейчас на горячем песке и слушал странные речи еще более странного старика... и все же....
        - Ну, что-то есть такое, однако это все так странно и непонятно для меня, что мне трудно сказать, - наконец ответил он.
        Старик кивнул в темноте и, спохватившись, что его собеседник вряд ли мог это видеть, сказал:
        - Да, да. Об этом я и говорю. А все от того, что сейчас здесь действительно ты, но не совсем. Какая-то могущественная сила вырвала тебя из родных мест и всадила в тело этого несчастного бедняги.
        - Что такое ты говоришь? Это что, переселение душ, или как там? - удивленно спросил Ричард. - Раньше я бы ни за что тебе не поверил, но, учитывая, что я из городского парка внезапно оказался в какой-то богом забытой пустыне, мне уже трудно сказать, чему я верю, а чему - нет.
        - Богом забытой? - с иронией в голосе переспросил старик. - О нет, сынок, бог ее не забыл. Он ее и создал. Да ты, думаю, не знаешь. Это место - великие пески Кай-Залеха.
        - Кто такой этот Кай-Залех?
        - Хм, хм. Кай-Залех. Владыка Теней. Да, да. Он великий бог, один из Пяти. Народ пустыни чтит его как верховного, белокожие обитатели Севера, однако, считают его воплощением зла. Кто прав? Трудно сказать, наверное, все понемногу.
        - Бог? Из Пяти? Да куда же я попал, черт возьми?! - Ричард и думать забыл о своей жажде, теперь его интересовало лишь продолжение рассказа. И вместе с тем холодок пробежал по его нагретой песком спине. Только сейчас он начал осознавать, что это далеко не сон.
        - О, это все очень запутанная история, мой юный друг. Я как-нибудь расскажу тебе подробнее, но сейчас важно одно - милостью Кай-Залеха, а именно его жрецов, я оказался в этом ужасном невольничьем караване. А о нем самом тебе нужно знать только, что лучше всего не попадать в поле зрения его слуг. Особенно тебе.
        - Но почему? Я понимаю, местный Сатана, видимо... Но все же, хотелось бы понять лучше...
        - Ты поймешь, но со временем. Давай лучше все по порядку. Я постараюсь немного осветить загадку твоего появления здесь, как я сам ее понимаю, а там посмотрим.
        Несколько минут помолчали. Ричард напряженно думал о том, что ему нравился этот старик. Все это было похоже на какую-то сказку, на сюжет фантастического фильма, и вместе с тем, все это происходило наяву. Страха не было. В Ричарде просыпалось знакомое ему чувство отстраненного интереса, как будто он читал какую-то книгу и сопереживал герою. Только теперь героем был он сам.
        - Скажи мне вот что, старик. Почему ты все это хочешь мне рассказать? Да, ты говорил о какой-то помощи, но все же, я едва тебя знаю, - спросил Ричард.
        - Хм, да, да, ты вполне можешь задать мне такой вопрос. Однако я не смогу тебе хорошо на него ответить. Скажу честно, я и сам не знаю. Просто я понял, когда увидел тебя, что ты тот, кто мне нужен. А для чего - это попозже.
        - Ну что же, рассказывай, в таком случае, - вздохнув, заявил Ричард и приготовился слушать.
        - Да, да. С чего бы начать? Ах, да, конечно. Так вот, как я уже говорил, это тело - оно не твое. Точнее, теперь-то оно твое, но совсем недавно принадлежало кому-то другому, да-да. Мне трудно различить что-нибудь сейчас из-за этой проклятой татуировки, но все же я чувствую тебя внутри, там - ты настоящий, а тело не твое. Чье оно - не важно. Важно то, что только нужно огромное могущество, чтобы выдернуть душу из одного тела и вставить в иное, не повредив ни того, ни другого. Я в этом кое-что смыслю, хм, хм. Значит, раз кому-то это было нужно, то ты - важная фигура на его доске. Но, видимо, свое предназначение сможешь понять только ты сам.
        Ричард был озадачен. Пустыня, рабы, смерть - все это до сих пор казалось ему ненатуральным, плохим сном, кошмаром. Но сейчас он уже окончательно понял, что все это действительно происходит, а теперь еще вещи, о которых говорил удивительный старик, совершенно не входили ни в какие рамки. Магия, переселение душ, черт знает что. Да, конечно, будучи еще подростком, да и потом, Ричард любил почитать или посмотреть фантастику, но в его насквозь пронизанном духом рационализма мире было сложно верить во что-то такое всерьез. Там верили в падение цен, прогноз погоды и игру на бирже, а все сверхъестественное обычно считалось происками мошенников или фокусников. Ричард не был заинтересован ни в финансах, ни в погоде, ни в ценах, но его сознание было сформировано временем, и потому теперь так тяжело ему было представить, что все то, о чем говорит его собеседник - правда. Однако само его пребывание посреди рабского каравана было достаточно веским доводом "за".
        - Да, так вот, - продолжал тем временем старик. - Я не знаю твоей истории, и, признаться, знать не хочу. Но ты мне можешь очень сильно помочь, а я, возможно, когда-нибудь помогу тебе.
        Но в этот момент его речь была прервана страшным, душераздирающим, диким воплем, который прокатился по ночной пустыне. За ним последовал еще один такой же, как будто чуть дальше, а потом еще один, с другой стороны.
        Старик осекся на полуслове, на его лице отразился панический ужас, чего, однако, не мог видеть Ричард из-за темноты. Спустя несколько мгновений тонко и жалко прозвучал рожок алихана, трубящий подъем. Темнота наполнилась движением и руганью. Там и тут зажигались факелы в руках надсмотрщиков, которые бежали вдоль каравана, что-то крича. Один из них пробежал мимо Ричарда, и тот разобрал слова:
        - Подымайтесь, собаки, если жизнь дорога, все в круг, все в круг!
        Факелов становилось все больше, надсмотрщики образовали редкую цепь вокруг колыхающегося, подымающегося, ругающегося хаоса из рабов. Темнота немного осветилась, и Ричард теперь заметил выражение ужаса на лице своего собеседника. Сам он не боялся, потому что не знал, чего. Но общее беспокойство передалось и ему, так что он стал озираться по сторонам, силясь понять, что происходит.
        Тем временем рабы уже встали и, чувствуя важность ситуации, без особого сопротивления образовали помятый неправильный круг, в центре которого находились лошади и грузовые верблюды. Возле животных было несколько надсмотрщиков, призванных защищать поклажу, если рабам вдруг вздумается поживиться ей. Но никто сейчас не думал об этом. Внимание, как рабов, так и надсмотрщиков, было приковано к темноте за кругом огня, образованным факелами.
        Вопль повторился, отдался эхом еще в трех других местах и затих. В этой тишине особенно отчетливо слышалось взволнованное дыхание сотен людей и негромкие испуганные голоса. Ричард заметил, как несколько алиханов занимались разгрузкой четырех верблюдов, снимая и ставя на землю объемные свертки. Когда с этим было покончено, из свертков извлекли на свет какие-то цилиндры, и установили друг возле друга.
        "Это же барабаны!" - вдруг осенило Ричарда.
        Когда барабаны были установлены, сам алихан-баши подошел к ним и, достав откуда-то две крупные прямые палки, стал напряженно вглядываться в темноту из-за спин рабов. По границе круга пробежало движение, и послышалась команда всем молчать. Так продолжалось какое-то время. Было слышно только дыхание людей и потрескивание факелов.
        И тут на границу с отбрасываемым светом стали выходить существа. Более всего они походили на огромных богомолов с толстыми мощными ногами и жуткими челюстями. Их глаза отражали свет факелов, делая их облик еще более ужасным.
        А потом сразу все пришло в движение. Загрохотали барабаны, отбивая ритм. Та-та-та, та-та-та, та-та-та. Кольцо надсмотрщиков вокруг каравана закачалось, задвигалось, факелы заплясали, роняя искры.
        Жуткие создания на границе света и тьмы тоже задергались. Их тела извивались в конвульсиях, походя на какой-то потусторонний, неестественный танец. А потом они начали кричать. Тот жуткий вопль, который был слышен до этого, был, видимо, опознавательным сигналом. Теперь же они кричали от боли.
        "Киииииииииириииии, киииииииииииириииии", - раздавалось со всех сторон. По рядам рабов прошло волнение. Видимо, кто-то, впав в панику, заразил своим примером других. Послышалась ругань надсмотрщиков, засвистели хлысты, а грохот барабанов и ужасный танец чудовищ все продолжались. Но не так-то просто урезонить толпу испуганных людей.
        - Не нарушать круг!!! Не нарушать круг!!! - доносилось со всех сторон, однако волнение в стане невольников все усиливалось.
        - Скоты! Ублюдки! Все подохнем! Заткните пасти и не дергайтесь! - заорал алихан-баши, не прекращая громыхать барабанами.
        - Что такое, что происходит? - взволнованным голосом обратился Ричард к старику.
        Тот уже немного отошел от первого ужаса, и теперь его лицо носило сосредоточенное выражение.
        - Это смерть, сынок. Это смерть. Барабаны не задержат кириннов надолго.
        Глава шестая
        Деревня, как сразу и подумал Ворон, не была слишком большой. Дом Вультара стоял на самом краю, одной своей стороной глядя на заросшее поле, переходившее вдалеке в лес. От ворот вела узенькая тропка к основному скоплению зданий в деревне, где она терялась среди утоптанной земли. Ворон прошел по ней, щурясь на солнце, улыбаясь и, вообще, будучи в хорошем настроении. Хоть он ничего толком и не узнал до сих пор, но все происходящее забавляло его, как хорошая походная история. Пока что в голове не было определенной цели, но эта история с Дутто определенно стоила того, чтобы в ней разобраться.
        Первым делом мужчина огляделся в поисках реки. И, действительно, обогнув чей-то дом, он увидел, что с той стороны естественной границей деревни служила речка. Не широкая, но и не очень узкая, тихая, аккуратная река. А на самом ее берегу ютилась маленькая хижина, обнесенная старым, кое-где провалившимся частоколом.
        "Неужели это и есть дом этого человека?", - подумалось Ворону. Но никаких других домов в такой близости от реки не наблюдалось, и потому мужчина направился прямиком туда. В деревне было как-то очень тихо и не слишком людно. Кое-где поднимали глаза на Ворона из-за своих заборов женщины, иногда в щели можно было заметить любопытный детский глаз, а на одной завалинке Ворон увидел спящего старика. Однако ни одного взрослого мужчины он не встретил. Это насторожило шамана. Никаких предположений он пока не строил, однако хорошее настроение уже куда-то незаметно улизнуло.
        Хижина у реки казалась заброшенной. Либо тут действительно давно никто не жил, либо хозяина мало заботило состояние собственного дома. Ворон толкнул рукой кривую деревянную калитку и вошел на внутренний двор, забросанный всяким мусором и опилками. Мужчина огляделся, нахмурившись, и, подойдя к двери, постучал в нее. Ответа не последовало. Ворон постучал еще раз, но и теперь никто не отозвался.
        Мужчина хмыкнул и легонько ударил в дверь плечом. Та, не оказав должного сопротивления, с печальным скрипом провалилась внутрь, подняв облако пыли. Внутри было темно и пахло плесенью. А еще там никого не было. Ворону даже не нужно было осматривать все помещение, чтобы понять это, он просто чувствовал. Шаман с сожалением пожал плечами и направился к выходу. Нет, так нет. Что поделать, видимо хозяин уже не объявлялся в своем доме довольно давно. Значит, и искать тут нечего. На пути к кривой калитке Ворон бросил взгляд на ту сторону деревни, куда до сих пор он еще не смотрел, потому что его внимание было захвачено старой хижиной. Там, чуть в отдалении находилось крупное низкое и вытянутое здание под соломенной крышей, около которого стояла повозка, запряженная двумя лошадьми. Вокруг нее расхаживали люди в кольчугах и с мечами за поясом, а позади столпились мужчины. Их было что-то около пятнадцати, и все они были совершенно разных возрастов, от безусых парней до слегка поседевших отцов.
        После опустевшей деревни вид группы солдат ненадолго сбил Ворона с толку. Любопытство шамана взяло верх, и он решил подойти поближе, желая узнать, что происходит. Но не успел он сделать и шагу, как из-за соседнего дома, бренча кольчугами, вышло двое вооруженных людей. Они резко остановились, явно не ожидая увидеть тут незнакомца, а затем, переглянувшись, направились прямо к нему.
        - Эй, парень, ты кто такой? - издали уже крикнул Ворону лысый детина с перебитым на сторону носом.
        Ворон не знал, что ответить. Эта встреча, по его мнению, не сулила ему ничего хорошего, но убегать было уже поздно. Да и бегать Ворон не любил, тем более сейчас он не видел причины, по которой ему стоило бы опасаться этих двоих. И все же...
        - Да, да это я тебе, седой, чего уставился как на зад королевы? - продолжил кривоносый и хрюкнул, видимо, довольный своей шуткой.
        Его напарник, тощий мужичок со впалыми чертами лица, испытующе смотрел на Ворона, однако ничего не говорил.
        - Так вот, мне вообще не важно, кто ты такой. Что меня более интересует, так это то, что ты не со всеми остальными. Уж не дезертир ли ты, парень? - прищурился первый.
        - Дезертир? - удивленно спросил Ворон. - Какой еще дезертир? Я вообще не местный, я тут недавно...
        - Да, да, маменьке своей сказки будешь рассказывать, собака, - грубо перебил его солдат. - Я таких как ты насквозь вижу, лишь бы улизнуть пока не видят. У-у, отродье. А ну марш назад в колонну!
        - Это ошибка, любезный, - спокойно сказал Ворон, а в его темных глазах начал разгораться недобрый огонь.
        - Ах вот оно что, ошибка, значит. Как же, как же. Слыш, Кирзо, может мы и вправду, того, ошиблись? Смотри, мужик дело говорит, - с иронией в голосе заметил кривоносый.
        Тощий его напарник растянул рот в некрасивой усмешке и сипловатым голосом заметил:
        - А, точно, ошиблись мы, великодушно извиняйте нас, ваше величество, не признали.
        И оба разразились хохотом.
        Ворон, тем временем, соображал. Ситуация ему не нравилась, но он понимал, что отделаться от этих двоих будет не так просто. Что-то подсказывало ему, что раньше он мог бы уложить обоих движением пальца, но сейчас на такие трюки он был уж точно не способен. В этой ситуации разумнее всего было бы поспешно ретироваться, хоть такое решение и претило его самолюбию. Воспользовавшись минуткой веселья, шаман осторожно стал продвигаться назад, не поворачиваясь спиной к солдатам. Те, конечно же, сразу заметили это и поняли его намерения, прекратив смеяться.
        - Ты там потише, парень. Не вздумай бежать, все равно догоним. Лучше по-хорошему давай, возвращайся в колонну, и пойдем, без всяких там инсци... интси... а чтоб его, как оно... инцидентов.
        Но Ворон уже развернулся и бросился, что было сил, в обратном направлении. Однако не успел он пробежать и нескольких метров, как по затылку его ударило что-то твердое. Мужчина споткнулся, нелепо взмахнул руками и упал на утоптанную землю лицом. Быстро перевернувшись на спину, Ворон, к своему удивлению, обнаружил чей-то кулак у своего лица, а затем тяжелый удар погрузил его в не слишком сладостное забвение.
        Первым, что услышал Ворон, был скрип плохо смазанных колес. Скрип прогонял мысли из пробуждающегося сознания, и шаман никак не мог сосредоточиться и сообразить, что происходит. Наконец, совладав с собой, Ворон открыл глаза и увидел голубое небо. Это дало мало информации, и мужчина опустил взгляд. Тут же он осознал, что движется, но не собственным ходом, а на повозке. Сразу стал объяснимым и скрип колес, и движущийся над головой небосклон. Ворон приподнялся и сел, оглядываясь. Вокруг с обеих сторон простиралось поле, а позади повозки немногочисленной колонной шли люди. Это были те самые мужчины и юноши, виденные Вороном накануне в деревне. Ближе всего шел уже немолодой человек, волосы которого были припорошены сединой. Он первый заметил Ворона и приветливо ему улыбнулся.
        - С тобой все в порядке, парень? - спросил он. - Кулай тебя славно приложил, он это умеет.
        Ворон не ответил, только потер ушибленный затылок и поморщился от боли. На облучке повозки мужчина заметил давешних своих знакомцев, солдат. Тот, что с перебитым носом, оглянулся на разговор и ухмыльнулся, увидев, что Ворон пришел в себя.
        - Побегал, заяц? - задал он вопрос, не предполагавший ответа, и довольно-таки дружелюбно ухмыльнулся. Перемену в его поведении шаман тотчас же подметил, и стал обдумывать, с чем это связано. А седеющий мужчина тем временем продолжал:
        - Так вот, парень, ты на него, значит, не серчай. Служба такая. Он думал, что ты из наших, деревенских, и сбежать хотел под шумок. Ко мне приволокли, а я, значит, вроде как староста, вот. Ну, так я и говорю им, что, дескать, никогда раньше не видел, не нашенский он, значит. А ты, парень, без сознания-то лежал, ну и не бросать же тебя. Вот на телегу и с собой.
        Ворон выслушал слова старосты и сказал, морщась от гудения в голове:
        - Почему же не оставили? Куда вообще тащите?
        Тут с облучка подал голос Кулай:
        - Это, парень, моя, так сказать, инис... инит... ах, иницьятива. Мне подумалось, что ты нам пригодишься. Деревенский ли, захожий ли человек, сложен ты крепко, а меч держать мы тебя научим. В накладе не останешься, король своим солдатам хорошо платит.
        - Солдатам? У вас война что ли? Армию собираете? - догадался Ворон.
        - Точно так, точно так, - ответил за солдата староста. - Нынче времена сложные, а тут еще и война эта. Наш барон собирает со своих владений мужиков, как, значит, и другие королевские вассалы. Под Ургардом сейчас армия собирается со всех земель. Мы тоже туда пойдем, только сначала с остальными из нашего домина объединимся.
        Ворон задумался. Ситуация все больше запутывалась. Война была совершенно не его делом, однако, вполне возможно, что именно там он сможет что-то прояснить. К тому же, Ворон почувствовал, как азарт медленно пробуждается в его душе, при мыслях о битве. Очень странно, но, по всей видимости, это имело явное отношение к его прошлому. Название Ургард ничего не говорило шаману, но это не особенно его удивило. Память все еще находилась в плачевном состоянии, хоть он уже и вспомнил много важных вещей, но все они были разрознены и отрывочны, так что общая картина никак не складывалась.
        Поразмыслив таким образом, шаман пришел к выводу, что лучшим решением в данной ситуации будет последовать за током событий, пытаясь по ходу лучше во всем разобраться. Снова обретя некоторую определенность, Ворон почувствовал себя увереннее и решил получше вникнуть в суть войны, в которой он, по всей видимости, собирался принять участие.
        Тем временем староста увлеченно что-то рассказывал, и шаман прислушался:
        - ... И, значит, выходим мы в чисто поле. Народу-то видимо-невидимо, куда ни глянь - все черно от войска. А потом, значит, приезжает к нашему командиру в спешке гонец и говорит такой, что, дескать, заключен мир, сражение отменяется.
        - Да не, не так было, отец, - перебил его Кулай. - О мире-то никто, собственно, и не сообщал. Да только атаковать запретили, а почему - хрен пойми.
        Неожиданно Ворон вспомнил, что так и не попрощался с приютившей его женщиной, и это немного его огорчило. Все-таки она многое сделала для незнакомого ей человека, хотя и не должна была. Ладно, может еще доведется расплатиться.
        - Эй, уважаемые, расскажите мне про эту вашу войну побольше, - обратился он к своим спутникам.
        - Ты что это, совсем ничего не знаешь? - прищурился Кулай.
        - Как видишь. А хочу знать, ведь, кажется, и мне придется сражаться. Хотелось бы знать, за что.
        - И то верно, парень. Ну, ща все тебе расскажем, как пить дать.
        И он начал свой рассказ, часто перебиваемый старостой, из-за чего общий ход событий несколько путался. Вот что вышло с его слов:
        То место, где сейчас находился Ворон, был ульракский домин. Этот самый домин, как и девять других, составляли королевство Скальдорн, управляемое в данный момент королем Траугилом Вторым. Что касается непосредственно войны, то она, как оказалось, еще даже не началась. Однако во всю уже шла мобилизация армии, и отряды, предоставляемые баронами по вассальной присяге, стекались сейчас к столице - Ургарду. А началось все примерно около месяца тому назад, когда у короля Траугила похитили пятилетнего сына. Как это произошло в точности никто не знает, однако сам король был твердо уверен в том, что это дело рук соседнего государства, Кальтиры, с которой Скальдорн всегда находился в натянутых отношениях. Неизвестно, то ли сам король пришел к таким выводам, то ли на то действительно имелись причины, но официальный ответ кальтирского сената на гневное послание Траугила гласил, что ни о каком похищении никто и понятия не имеет, и что обвинения ложные и оскорбительные. Такой ответ подействовал на молодого еще короля как красная тряпка на разъяренного быка. Мучаясь неизвестностью и беспокоясь за судьбу сына,
Траугил тут же приступил ко всеобщей мобилизации. Каждый из десяти баронов должен был собрать со своих земель определенное количество людей и предоставить их для использования королю. Около столицы сформировался воинский лагерь, куда стекались рекруты. В нем осуществлялась боевая и строевая подготовка новобранцев, целью которой было превратить неотесанных крестьян в мало-мальски пригодных для боя солдат.
        Именно туда и направлялся отряд Кулая, соединившись прежде с такими же из других деревень домина. Ворону был предложен выбор: остаться с отрядом или вернуться своим ходом обратно. Больше его никто не держал, но Кулай постоянно старался намекнуть ему, что такой крепкий с виду мужчина очень бы пригодился на предстоящей войне. Кроме того, он сам был десятником и предлагал Ворону стать под его начало. Седой староста приходился Кулаю отцом и бывал уже раньше на войне, тридцать лет назад, когда батюшка нынешнего короля, Траугил Первый, затеял поход против северных варваров. Сейчас, правда, противником были уже не полудикие, какими их считали, племена, а армия другого государства. Хоть война и не была объявлена официально, но было очевидно, что шпионы и соглядатаи рано или поздно донесут о делающихся приготовлениях.
        Ворон сообщил Кулаю, что не собирается возвращаться, и с удовольствием последует за отрядом, чему десятник искренне обрадовался. В дороге мужчины рассказывали друг другу всякие истории, подлинность которых часто была весьма сомнительна. Ворон рассеянно слушал их, витая, впрочем, в своих собственных размышлениях. Вдруг одна вещь пришла ему в голову, и он удивился, как до сих пор не подумал поинтересоваться об этом.
        - Послушай, Барик, - обратился он к старосте. - У вас в деревне был такой тип, Дутто?
        Барик нахмурился и утвердительно качнул головой.
        - Он сейчас здесь? - спросил Ворон, указывая на колонну бредущих за ними мужчин.
        - Здесь-то? - староста невесело улыбнулся. - Конечно же, его тут нет. Он сбежал, как только пронеслась весть об общем сборе. Чтобы такой, значит, гнилой человек, как Дутто добровольно пошел в войско? Нет, парень, он, небось, сейчас в каком лесу отсиживается, а может даже к разбойникам подался. Есть у нас тут одна шайка в округе, на чужое добро зарятся, такие времена, как сейчас, для них самое то, что нужно.
        Ворон кивнул - понял, мол, и снова погрузился в размышления. Отряд двигался мерным тихим шагом до самого вечера, а когда, наконец, стемнело, разбил лагерь на опушке соснового леса. Затрещали костры, аппетитно запахло едой, а люди разбились по группам вокруг огня, и рассказываемые истории стали еще более нелепыми и от того интересными.
        Ворон поднялся на небольшой холм в стороне от лагеря и рассеянно всматривался в горизонт, к которому уходил его путь. Что еще принесет ему дорога? Куда она заведет его? Найдет ли он, наконец, ответы на свои вопросы? Мужчина вздохнул, провел рукой по лицу, неопределенно хмыкнул и направился в сторону костров.
        Глава седьмая
        Ночь тянулась бесконечно. Слабый ветер лениво пересыпал песок, на чистом небе ярко светили звезды, а посреди этого равнодушного спокойствия природы все так же грохотали барабаны и стонали песчаные чудища. Уже несколько раз сменялся барабанщик, рабы улеглись на землю, закрывая уши руками. Отовсюду раздавались стоны и ругательства. Сами алиханы ничуть не меньше изнывали от какофонии оглушительных звуков, и потому были озлоблены на стонущих и жалующихся. А, тем временем, прошло всего несколько часов, и впереди была еще большая часть ночи.
        Ричарду было плохо. Грохот и визг сводили его с ума, мысли в голове сплелись в большой молот и гулко ударялись о стенки черепа, еще более усугубляя его состояние. Теперь мужчина был готов проклинать свой чуткий музыкальный слух, который добавлял мелких подробностей ко всей этой вакханалии. Старик-собеседник хотел что-то сказать ему все время, но Ричард только отмахивался от него рукой, пытаясь хоть как-то навести порядок у себя в голове. Вышло только одно - все свободное место заняло желание избавиться от этого мучения любой ценой. Ричард страстно хотел, чтобы все исчезло. И рабы, и надсмотрщики, и ужасающие барабаны, и кричащие уродливые создания. Он желал этого всем сердцем, всеми фибрами своей души, и в какой-то момент это желание поглотило его целиком. Он забыл о шуме, забыл о том, что он сидит, раскачиваясь в такт барабанам, на не остывшем еще песке. Его мироощущение преобразилось, но он не заметил этого. Ричард вдруг осознал все, что он когда-либо хотел знать. Но это знание не оглушило его, а было воспринято как должное. Ответы на все вопросы лежали перед ним: Кто он? Откуда? Зачем он здесь?
Стоит только потянуться - и все они сразу же откроют свою суть Ему. Да, теперь Ричард был Им. Его взгляд обратился на пустыню. Он увидел Ричарда, сидящим на песке и покачивающимся, увидел созданий, увидел рабов. Только звука не было слышно. Он видел и сквозь все это, как через тонкую вуаль. Бесконечные завихрения, сплетения и разветвления были сутью и основой каждого явления, каждой песчинки. Чудовищная, неописуемая система, находившаяся в постоянном движении, самодостаточная и бесконечная. Он чувствовал себя способным влиять на нее, изменять ее. Огромное Его тело, состоящее из той же субстанции, что и виденные им сочленения мира, задвигалось, переместилось, но не в пространстве, а в какой-то другой плоскости, и по структуре системы пошли волны. Они задвигались еще быстрее, перестраиваясь, подчиняясь Его неумолимой власти. Целая вечность прошла, пока Он созерцал это зрелище. Струились формы, менялись очертания. Он захотел понять, что за субстанция суть всех вещей. В тот же миг пришел ответ - это звук. От Звука началась Вселенная. Удовлетворенный этим ответом, Он снова обратил свой взгляд сквозь
пустыню. Пора было исполнить Его замысел. И снова задвигались, извиваясь, перекрестия и сочленения, перекраивая ткань самой реальности.
        Старик с татуировкой на лысой голове тщетно пытался докричаться до своего молодого приятеля. Тот только отмахивался и продолжал раскачиваться, сидя на песке. А потом что-то изменилось в нем. Мужчина вдруг судорожно дернулся, напрягся всем телом, а затем обмяк, завалившись на спину. И в то же время над пустыней раздались колоссальные, неописуемые, всепроникающие звуки. Они не были похожи ни на крики чудовищ, ни на грохот барабанов. Это были чистые, но ужасно монументальные ноты, звучание каждой из которых отдавалось судорогой мира. Звуки сложились в мелодию, очень простую, но невозможную для восприятия человеческим разумом. И сознание старика сделало единственное, что ему оставалось - оно отключилось. Второе обмякшее тело упало рядом с первым. Еще несколько вечных мгновений продолжалась Музыка. А потом мир мигнул. Как будто кто-то большой, чей взгляд содержал всю эту картину, на один миг сомкнул веки и тотчас разомкнул их.
        Все та же пустыня, все то же черное ночное небо. Но ни одного раба, ни одного надсмотрщика, ни одного монстра. Только два распростертых рядом тела на песке и тишина, изредка прерываемая фырканьем лошадей и верблюдов.
        Первым пришел в себя Ричард. Он открыл глаза и неподвижно лежал какое-то время на песке, уставившись стеклянным взглядом в небосвод. В глазах мужчины медленно угасал далекий огонь воспоминания. Ему ничего не хотелось, мыслей не было никаких вообще, только чувство какой-то значимости, возвышенности наполняло все его естество. Рядом заворочался старик и застонал. Ричард медленно приподнялся на локтях и сел, проведя взглядом вокруг. Что-то поразило его, вклинилось в сознание, но в первый миг он не понял, в чем дело. А потом он вдруг осознал, что, кроме них со стариком, да еще вьючных животных, никого вокруг не было. Песок был гладкий и чистый, как если бы никогда не существовало этих сотен грязных ног, месивших его еще совсем недавно.
        Ричард моргнул, протер глаза и снова моргнул. Картина не менялась. С выражением недоумения на лице он обернулся к своему давешнему собеседнику, надеясь найти у него хоть какое-то объяснение случившемуся. Однако старик за это время успел уползти на некоторое расстояние и, со страхом оглядываясь, полз все дальше.
        - Эй, ты чего? - удивился Ричард.
        - Баллир! Баллир! - повторял какую-то бессмыслицу старик. - Не может быть... Баллир!
        - Что? Какой Баллир? Что с тобой?
        Ричард поднялся и пошел в сторону уползающего старика. На ходу он отметил странную слабость во всем теле, как будто после проделанной колоссальной работы. Старик, тем временем, прекратил всякое движение, только смотрел большими глазами на приближающегося к нему Ричарда. Но чем ближе подходил тот, тем быстрее пропадало это выражение с его, и сильнее проявлялось недоумение.
        - Но... как такое возможно? Я отчетливо ощущал... а теперь... - бормотал себе под нос он. - Ничего не понимаю...
        - Эй, - подойдя уже вплотную, обратился к нему Ричард, - в чем дело? Что тут произошло? Куда все пропали?
        Старик прищурился и пристально посмотрел на молодого мужчину.
        - Ты... ты, правда, ничего не знаешь?
        Ричард недоуменно покачал головой.
        - Не-а, я отрубился, а потом - вот, - при этих словах он сделал неопределенный жест рукой.
        Старик провел рукой по лбу, выпрямился на песке и задумчиво замолчал. Ричард сел рядом и попытался что-нибудь вспомнить. Но кроме того самого чувства возвышенности и великой значимости, которым он был охвачен при своем пробуждении, ничего не всплывало в его памяти.
        Его собеседник, тем временем, вздохнул и начал говорить:
        - Все это очень странно, мой друг, да-да. Буквально пару минут назад я был готов поклясться, что... хм... что чувствовал в тебе что-то, какую-то не воспринимаемую разумом силу, запредельное могущество. Ты-то сам лежал на песке, но твоя душа... Трудно описать, мне теперь мало что удается разглядеть из-за этой Печати Молчания. Но твое присутствие... точнее присутствие того, нейтрализовало ее действие, ты понимаешь? Это божественная печать, а значит, чтобы ее ослабить, нужна сила за гранью силы бога, хм, хм.
        - Ты повторял постоянно: "Баллир! Баллир!". Что это значит? - спросил Ричард, с трудом заставляя себя воспринимать сказанное стариком.
        - А, - старик улыбнулся, - Это старая легенда, друг мой. Многие из них утеряны, но некоторые еще можно кое-где найти. Эта легенда о создании мира. Сказывается, что наш мир создал Творец. И не только наш, видимо, существуют и другие. Хм... Но не об этом речь. В легенде говорится, что у творца было двенадцать слуг, духов творения, Баллиров. Им была дарована удивительная власть - влиять на Музыку Вселенной, на ее первооснову - Звук. Они творили свою музыку, меняя тем самым реальность. Эти двенадцать дали миру детали, облекли его во внешнюю оболочку, ибо сам Творец был так велик, что не мог бы войти внутрь созданного собой. Не могу судить, правда это, или нет, но когда ты... преобразился, именно Баллиры пришли мне в голову первыми, да-да. Ты хоть понимаешь, что ты сделал?
        - Эм... - пожал плечами Ричард, - А что я сделал?
        - Да вот же, оглянись кругом! - все с той же улыбкой заявил старик. - Посмотри хорошенько - все это дело твоих рук.
        - Я... уничтожил их? Но как? - открыл рот от удивления Ричард.
        - Не совсем, но ты сделал невозможную вещь. Я почти уверен, что прав. Знаешь что? Ты перекроил ткань реальности. Сопоставив легенды, мои ощущения и произошедшие события, я могу заявить, что то, что сделал ты - это не много, не мало - настоящее изменение реальности. Теперь получается, что все те, кто приносил тебе неудобства, никогда не существовали. Вопрос только в том, как это отразится на всем остальном? Хм, хм. Я не знаю, что ты сделал конкретно, но, в любом случае, таких возможностей нет даже у богов. Это я уж точно знаю. Тем не менее, сейчас в тебе нет этих сил. Даже своим заблокированным ощущением я бы почувствовал такое. А это значит... Хм, впрочем, это только догадка. Но все же, у меня есть одна версия. Говорят, что, когда творение было завершено, Баллиры не вернулись к творцу, а растворились в сотворенном собственными руками. Я думаю, в тебе частица души Баллира, преобразовавшая твою собственную.
        - Это... мне трудно в это поверить, старик, - неуверенно сказал Ричард. - Да и к тому же, я, кажется, из другого мира. Причем тут твои Баллиры?
        - Это, как раз, легко объясняется, - ответил старик. - Как я уже говорил, сказывается, что Творец создал много миров, а не только наш. Следовательно, в каждом из них ему нужны были такие слуги. Может быть, в твоем мире они звались как-то по-другому, но самой сути это никак не меняет.
        Ричард вздохнул и задумался.
        Все это было донельзя фантастично и нереально, но, возможно, в нем не до конца угнездилось то закостеневшее неверие, свойственное людям его мира. Ему просто надоело во всем сомневаться и не хотелось считать себя сумасшедшим. К тому же, а почему нет? Почему такому варианту реальности не быть правдой? Да и, к тому же, он уже достаточно видел собственными глазами, чтобы все еще отрицать очевидное. Другой мир? Он - частица ужасно древнего духа? Вот и славно, значит, надо играть по местным правилам.
        - Послушай, старик, - подал голос Ричард. - А ведь я даже твоего имени не знаю до сих пор. Меня зовут Ричард.
        - Ричард... Хм, странное имя, мой друг. Но имя - есть имя. Что ж, мы действительно упустили этот момент, но тут столько всего произошло... да-да. Мое имя Зулфа. Зулфа Басахед, странствующий сказитель и искатель премудрости, - при этих словах осанка старика выпрямилась, а в глазах зажегся гордый огонь.
        - Очень приятно, Зулфа - улыбнулся Ричард. - Значит, ты считаешь, что я - осколок духа творения?
        - Всего лишь гипотеза, - отозвался Зулфа, - Но крайне похожая на правду. Вот скажи, не было ли у тебя там, в твоем мире, увлечения музыкой?
        Ричард рассмеялся.
        - В чем дело? - озадаченно спросил старик.
        - Да так, просто музыка - это все, что было у меня в жизни. Забавно, да?
        Глаза Зулфы победно блеснули.
        - Вот видишь! Стремление к музыке, можно сказать, одержимость ею - это главные доказательства.
        - Интересно выходит, - задумчиво протянул Ричард. - Кстати, ты что-то говорил о помощи, которую я могу тебе оказать...
        - А, - махнул рукой Зулфа, - Ты и так уже сделал больше, чем я мог вообще вообразить. Я хотел, чтобы ты помог мне бежать... Да, безумно звучит, но у меня были кое-какие планы. А теперь уже все равно. Бежать не от кого, нам достаточно взять лошадей и продолжить наш путь.
        - Путь куда? - спросил Ричард, поудобнее устроившись на песке.
        - Туда, где никто никого не закует в кандалы, друг мой. Мы пойдем к моим друзьям. Если ты, конечно, захочешь разделить со мной дорогу. Кто я, чтобы держать тебя, ты волен поступить так, как считаешь нужным.
        - Конечно, я пойду с тобой. Куда еще мне податься в этой пустыне? Кроме того, мне все еще интересно узнать, что я тут делаю, зачем я здесь. Так что, веди, Зулфа.
        Старик одобрительно покивал головой, поднялся и пошел к навьюченным верблюдам, чтобы посмотреть, какое снаряжение и провиант можно было позаимствовать у исчезнувших алиханов.
        Спустя полчаса оба путника, не в силах спать в эту ночь, двинулись в путь. Они выбрали двух более всего приглянувшихся им лошадей, взяли с собой большое количество провианта и воды и в спокойном темпе отправились дальше по тракту. Зулфа сказал, что нужно будет отыскать одно место, где следует свернуть, и, ориентируясь по известным ему приметам, продвигаться севернее тракта по пустыне. С его слов, целью их была бухта, находившаяся выше по побережью, чем Аль-Бакареш, портовый город, куда двигался их караван. Ричард изъявил желание заглянуть туда, чтобы поглазеть на него из любопытства, но Зулфа настоял на том, чтобы сначала встретиться с его друзьями в бухте.
        - Что же получается, Зулфа, - спросил Ричард, когда они мерно двигались по ночным пескам. - Я убил их всех? Ну, этих монстров мне, положим, не жалко, но все люди? Они просто исчезли?
        - Я бы не назвал это убийством, - задумчиво сказал старик. - Как бы странно это не звучало, это намного больше, чем убийство - это полное стирание. Понимаешь, только мы вдвоем теперь знаем, что все эти люди вообще существовали. Ты - потому что ты отчасти баллир, я - потому что ты неосознанно прикрыл меня от произошедшего. Но реальность уже изменена, и никто из наших спутников никогда не рождался.
        - Получается, я совершил ужасное злодеяние, - сокрушенно проговорил музыкант.
        - Ты поступил так, как посчитал нужным, хоть и в полной мере не осознавал своих действий. Не знаю, какими правилами морали руководствуются в твоем мире, но в этой пустыне никто тебя не осудит. И, наконец, что сделано - то сделано. Жалеть о прошлом - одно из самых бесполезных и вредных занятий.
        Дальнейшее их путешествие не прерывалось никакими особенными событиями, все шло так, как было запланировано. Старик заметил нужный поворот и провел Ричарда по пустыне, где, как казалось последнему, не было никаких особенных примет. Однако, Зулфа, видимо, знал дорогу очень хорошо и твердой рукой вел их в нужном направлении. Вся дорога заняла еще один день, а затем путники вышли к краю пустыни, где она граничила с каменистой равниной. Тут уже можно было встретить исхудавшую растительность, но она была слишком слабой и чахлой, чтобы действительно радовать глаз. Запасы воды, хоть и были достаточно велики, подходили к концу, но старик был в приподнятом настроении и постоянно повторял, что осталось уже немного.
        И действительно, вскоре Ричард уловил отдаленный шум моря. Спустя некоторое время путники вышли на высокий берег. Там, внизу, весело блестя на ярком солнце и разбиваясь о скалы, плескалась темно-синяя вода. Воздух посвежел, стал более влажным, и Ричард с наслаждением втягивал его в ноздри. Старик с доброй усмешкой наблюдал за своим товарищем и что-то тихо бормотал себе под нос. Им предстояло еще немного проехать вдоль берега, где он спускался к самой воде.
        Вскоре Ричард заметил нечто вроде природной арки, отгораживающей вход в просторную пещеру. Не успели еще путники подойти к ней, как, откуда ни возьмись, появились два вооруженных и пестро одетых человека и строго, но без враждебности, загородили им проход.
        - Что вам тут нужно? - спросил один из них, коренастый, жилистый мужчина с длинными свисающими усами.
        - Рафар, ты что, меня не признал? - спросил Зулфа, улыбаясь.
        - Зулфа? Ты? - радостно воскликнул усатый. - Вот так-так! Старый пройдоха возвращается с того света! Вот Самондор-то обрадуется! Однако, рожа у тебя грязная, родная мать не узнала бы! - с этими словами он гулко засмеялся, но потом посерьезнел. - А это кто такой?
        - Этот молодой человек, можно сказать, спас меня. Так что прошу оказывать ему всякое уважение, - ответил Зулфа, с хитрой усмешкой глядя на Ричарда.
        - Вот оно как! Ну что ж, тогда пожалуйте внутрь, Самондору будет очень любопытно послушать ваш рассказ.
        Двое путников, миновав арку, вошли внутрь пещеры. Теперь Ричард понял, что это на самом деле не было пещерой, а открытым гротом, в дальнем конце которого находилась та самая бухта. Там, закрывая большую часть просвечивающего неба, покачивался на прибрежных волнах горделивый корабль. Высокие мачты, изящные линии, величественная осанка его невольно приковывала взгляд.
        Зулфа заметил, с каким восхищением Ричард уставился на этот корабль и, снова улыбнувшись, сказал:
        - Это Гарзамаль - флагман небольшой эскадры моего друга Самондора.
        - Он моряк? - задал не слишком разумный вопрос Ричард.
        - Он пират, - ответил ему Зулфа.
        Глава восьмая
        Последний месяц лета был в самом разгаре. Погода стояла замечательная, каждый день ласковое солнце весело глядело с чистого, без единого облачка, небосклона. Ночи же были теплые, такие, когда не хочется спать, а лишь беспечно лежать, устремив взгляд на мириады звезд, и размышлять обо всем на свете. Небольшой отряд размеренно и не очень быстро продвигался на восток, к городу. Ворон был в пути уже пять дней, и за это время он еще больше сблизился со своими спутниками. Точнее, правильнее будет сказать, что это они сблизились с ним, потому что сам шаман, хоть и старался быть внимательным и дружелюбным, все же отлично чувствовал, что эти простые недалекие люди не пробуждают в нем никакого интереса. Ворон сидел у костров, рассказывал какую-то ерунду, слушал чьи-то истории, в меру смеялся, если того требовал случай, или задумчиво кивал головой, когда кому-то нужно было его одобрение. Но тогда, когда он мог оставаться наедине с самим собой, а именно ночью, мужчина снова и снова осознавал свою чуждость этому обществу.
        Память понемногу восстанавливалась, все новые и новые детали всплывали из ее темных глубин, и с каждой новой толикой информации Ворон становился еще более отчужденным. Все часы покоя шаман посвящал копанию в собственной памяти, упорством и настойчивостью прокладывая себе путь к ее затаенным уголкам. И, хотя Ворон понемногу открывал для себя что-то новое, он понимал, что до полного восстановления еще очень далеко. Когда блуждание среди бессвязных образов ему, наконец, надоедало, шаман переключался на события более близкие, на те обстоятельства, которые непосредственно предшествовали его появлению здесь.
        Снова поднял он со дна своей памяти отрывочные воспоминания о темной пещере и озере, находящемся в ее глубинах. Теперь картины прошлого выглядели четче, но знания о том, что же все-таки он делал в таком месте, по-прежнему не было. Может быть, стоит попробовать с другого конца? А, точнее, с самого начала? Напрягая свою силу воли, Ворон пробивался все глубже и глубже, как вдруг, пробив, видимо, какой-то внутренний барьер, сразу окунулся в поток ярких образов и ощущений - холода и нехватки воздуха...
        ... Намурату, один из четырех верховных шаманов, сегодня был свободен. После утренней медитации, которую он проводил вот уже сорок шесть лет, Намурату вдруг осознал, что настоящий день располагает к телесному отдохновению, и, поскольку он привык доверять своим спонтанным озарениям, старик поднялся по семидесяти семи ступеням храма наружу. Там стояла та чуть более теплая, чем обычно погода, которая всегда так радовала его старый глаз. Намурату было уже сто двадцать пять лет, возраст весьма преклонный для человека, но еще не очень большой для верховного шамана. Их было четверо, суховатых стариков с пронзительным молодым взглядом, так пугавшим простых людей. Их задачей было сохранять баланс в клане, следить за порядком, и, конечно же, обращаться к самой Тьме.
        Намурату с наслаждением потянулся, разминая онемевшие мышцы, и сделал глубокий вдох. Стояло ранее утро, воздух был свеж и пропитан ароматом хвойного леса, в гуще которого находился храм. Хотя, храм, наверное, - чересчур громко сказано. Это название показывало скорее, назначение здания, но не его строение. Обычно храмы монументальны, имеют массивные колонны и статуи с грозными лицами. Святилища Тьмы были всего лишь небольшими подземными залами, к которым вели семьдесят семь ступеней. Посреди темного, ничем не освещенного помещения располагалась статуя-идол, однако никто не знал, как она выглядит. Приносить какой-либо источник света туда строго возбранялось, а обычный человеческий глаз ничего не различал в кромешном мраке. Однако, те, кто достиг духовного сродства с первоначалом, получали в дар от Тьмы способность видеть сквозь нее, и самое странное было то, что каждый такой посвященный описывал идола по-своему. Намурату, например, все эти годы видел его как старое разлапистое дерево, с веток которого свисали пряди паутины. Раньше, когда он был моложе, шаман пытался понять смысл такого видения, но
потом, с опытом, к нему пришло другое понимание - такие вещи нужно принимать как должное и не стараться в них разобраться.
        Сейчас же, освободив себя от обычного бдения, верховный шаман с наслаждением вдыхал лесной воздух и прислушивался к звукам природы. Он любил природу, потому что она приносила в его душу спокойствие, которого ему так и не удалось до конца достичь, посвятив свою жизнь служению. Только здесь, на лоне природы, старый шаман мог позволить себе ни о чем не думать, не пытаться что-то понять и прийти к какому-то заключению. Он просто наслаждался окружающей жизнью, забывая на миг, кто он такой, и отдаваясь этому беззаботному течению.
        Намурату еще раз вдохнул в себя запах хвои и медленными шагами, уверенно ставя босые ноги, пошел по протоптанной им за сорок шесть лет тропинке к ручью. Природа пробуждалась, над землей стояла легкая дымка, а солнце уже окрасило горизонт яркими цветами, не появившись еще, впрочем, в поле зрения. А вот и ручей, журчит, перепрыгивая с камня на камень, лопочет что-то бессмысленно-доброе. Старый шаман улыбнулся и приветливо поздоровался с ручьем и, хоть он и не получил ответа, где-то глубоко внутри себя он знал, что его услышали. Старик подошел ближе и с наслаждением опустил босые ступни в поток, присев на крупный камень, выступавший из воды. Намурату чувствовал себя просто замечательно в этот момент, ни одна посторонняя мысль не беспокоила его, на душе было тихо и спокойно. Он закрыл глаза и просидел так достаточно долго. Солнце уже успело встать, и ручей засверкал мириадами бликов.
        Из блаженного забытья старик был вырван резким стуком. Намурату открыл глаза и огляделся, силясь определить его источник. Не найдя ничего в округе, старик опустил глаза и увидел, что к его камню, на котором он сидел, потоком прибило какой-то небольшой ящик. Шаман поднял его из воды и с огромным удивлением понял, что в ящике находился ребенок. Он был еще определенно очень мал, крохотное его личико было сморщено от нахождения в воде, которая просачивалась сквозь прорехи в ящике. Малыш задыхался, потому что вода на сей раз добралась до его носа и он, будучи не в состоянии задержать дыхание, да и не зная, как это делается, успешно захлебывался. Намурату быстро вынул ребенка из ящика и, приложив два пальца к его шее, закрыл глаза. А спустя мгновение вся вода, уже попавшая в легкие несчастного, хлынула наружу...
        Ворон поудобнее подложил руки под голову и глубоко вздохнул. Лагерь спал, теплились угли костров, отовсюду слышалось сопение и, кое-где, храп. Шаман постелил свою циновку во внешнем кругу так, чтобы иметь как можно меньше соседей. Яркие образы все еще витали перед ним, лучше всего запечатлелась в его мозгу размытая картина, представлявшее собой сухое старческое лицо, и сопутствующее ей ощущение прикосновения рук. Это воспоминание ничего не проясняло, но Ворону почему-то захотелось улыбнуться. Во всяком случае, он был доволен, что смог пробиться к своим детским воспоминаниям. Может быть, получится узнать больше?
        ... - В стороны, - повелительным голосом сказал рослый молодой мужчина с густой копной серебряных волос. Он подобрал полы своего длинного простого одеяния из грубой ткани и склонился над лежащим на земле человеком, в боку которого зияла окровавленная рана. Окружающие люди, в основном бородатые мужчины в поношенных кожаных куртках и с луками в руках, незамедлительно подались назад, молча признавая превосходство беловолосого над собой. На их суровых лицах читалось сострадание к товарищу и некоторое беспокойство за исход дела, но был там еще и страх перед носителем Тьмы. Они боялись его, потому что не понимали природы его силы, что всегда было свойственно людям.
        А шаман, тем временем, положил свою правую ладонь на лицо раненого, отчего тот вздрогнули сразу обмяк. Дыхание его стало ровнее, хотя видно было, что дышит он с трудом. Вторую свою руку беловолосый медленно приближал к ране и, достигнув ее, не остановился, а, продавив пальцами плоть, вошел внутрь. Раненый человек никак не отреагировал на это действие, он глубоко спал. Шаман же прикрыл глаза и выдворил из своего сознания все посторонние мысли. На это ушло мгновение, затем он расслабился, и перед его внутренним взором все четче и четче стала вырисовываться картина. Кости, мышцы, кровеносные сосуды. Он видел тело раненого человека как бы изнутри, чувствовал каждую его клетку и был им в то же самое время. Его сердце забилось в унисон с сердцем раненого, и тогда шаман выпустил свои силы наружу. Робкие язычки тьмы, вихрились, скручивались, тыкались во все места без очевидной закономерности, заполняя пространство человеческого тела. Для шамана это выглядело, как если бы весь объем постепенно занимала темная жидкость, скрывающая все своим непроницаемым цветом. Теперь перед его внутренним взором было лишь
матовое озеро, черная гладь, не отражающая ничего. И в то же время он чувствовал себя опустошенным. Он понимал, что это озеро вытекло из него самого, оставив почти пустую оболочку. С каждым мгновением становилось все труднее, вот-вот перетечет последняя капля - и он упадет, потерявший все. Но в этом и заключалось мастерство исцеления Тьмой. Дать на время, одолжить силу, залечить рану, а потом в самый последний момент, на волоске от гибели, забрать обратно, оставив лишь исцеленное тело.
        Так произошло и сейчас. Тьма втянулась обратно, заняла свое законное место, озеро исчезло, и беловолосый шаман снова стал различать органы, ткани и кости. Но на том месте, где только что зияла пробоина, теперь был лишь красный рубец на коже. Шаман открыл глаза и убрал свои руки с раненого. Тот застонал, но не проснулся.
        - Пусть он проспит до ночи, а потом хорошо покормите его и дайте напиться, - сказал он стоящим вокруг него охотникам, чуть было не потерявшим сегодня своего друга.
        Беловолосый человек встал, оглядел всех твердым взглядом и, заложив руки в рукава своего одеяния, пошел прочь, к аккуратной арке, выложенной из темного камня, за которой сбегали вниз семьдесят семь ступеней...
        Кто-то особенно громко захрапел, и Ворон тут же очнулся от своих видений. Он недовольно поморщился, вздохнул и поднялся с циновки. Оглядевшись вокруг и удостоверившись, что все спят, мужчина тихо пошел в сторону небольшой березовой рощи, которая еще в конце дня привлекла его внимание. Роща была не крупная, но посреди нее имелась поляна практически правильной круглой формы. Лишь увидев ее, шаман тут же вспомнил, что подобные фигуры отлично служат сосредоточением любой энергии. Новые воспоминания пробудили вслед за собой череду других, быть может, не таких красочных, скорее являвшихся уже полученными навыками. Шаман вошел в рощу, встал в середину круга и прислушался.
        Ничего особенного, шум ветра, шелест листвы, разные ночные звуки. Мужчина закрыл глаза и попытался почувствовать ночь. Выходило с трудом, но с каждым мгновением восприятие становилось все острее. Он видел, как сок бежит по стволам окружающих его деревьев, чувствовал слабые жизненные импульсы мелких обитателей рощи под ногами, а вскоре ощутил и спящих людей неподалеку. Остановив ток мыслей в своей голове, шаман добился полной внутренней тишины, и, так и не открывая глаз, стал медленно передвигаться по поляне, выполняя древний ритуальный танец - комплекс специальных движений, формирующих сродство с первоначалом. Это знание, как и все прочие, всплыло само собой, разбуженное вместе с другими воспоминаниями.
        Тощий мужик Зухар, состоявший в отряде рекрутов Кулая, проснулся от того, что ему нестерпимо хотелось справить малую нужду. Чертыхнувшись, он осторожно выбрался из-под тонкого одеяла и, стараясь не шуметь, выбрался на окраину лагеря, где, ни мало не церемонясь, приступил к удовлетворению своей потребности. Почувствовав несказанное облегчение, он решил, что ночная прогулка пойдет ему на пользу и направился к небольшой рощице, видневшейся недалеко. Однако чем ближе он подходил к ней, тем сильнее закрадывалась в его душу какая-то непонятная тревога. Вскоре Зухар был уже так близко, что мог различать отдельные листья на деревьях, как вдруг он заметил какое-то движение. Мужик подобрался ближе и, удивленно открыв глаза, уставился на то, что предстало его взору. На поляне, залитой светом звезд, кружился в невообразимом танце беловолосый чужак, которого Кулай притащил пять дней назад и положил на телегу. Серебряные волосы взвивались и опадали, руки и ноги мужчины выписывали странные фигуры, а воздух вокруг него, казалось, уплотнился и помутнел.
        Шаманы называли этот комплекс энергетических движений "танцем вечности". На протяжении всего своего двадцатилетнего обучения, юные шаманы постигали все новые движения, и лишь тогда, когда они становились достойными получить знак зрелости, юноши исполняли весь танец от начала до конца. Самое удивительное было то, что у каждого он был свой. Базовые движения были для всех одинаковы, но каждый вкладывал в это свою душу, и так, как не бывает двух одинаковых душ, не было и двух одинаковых танцев.
        Ворон совершил последний прыжок и, медленно опустив руки, открыл все это время плотно закрытые глаза. Он чувствовал себя заново родившимся. Теплая ночь обнимала его, ласкала, как любящая мать. Звезды молча улыбались с небосклона, благодарные за танец, а во всем теле была такая легкость, что хотелось сорваться с места и бежать очень долго, просто так, без какой-либо цели. Мужчина огляделся вокруг, на лице его блуждала неосознанная улыбка. Деревья в роще стояли, покачивая голыми ветками, а вся листва, не смотря на то, что она была свежая и зеленая, лежала вокруг концентрическими кругами, в центре которых стоял Ворон.
        Шаман снова закрыл глаза, и, подняв правую руку, совершил ей плавное движение. Опавшая листва с тихим шелестом поднялась в воздух, окружив его зеленым плащом, а затем так же плавно вернулась на деревья. Ворон глубоко вздохнул, и на его лице снова появилась улыбка. Тьма - великая сила, которой подвластно не только разрушение.
        Глава девятая
        Самондор принял Ричарда и Зулфу в своем роскошном шатре. Это был крупный мужчина, с длинной угольно-черной шевелюрой, заплетенной во множество мелких косичек. Такой же была и окладистая борода, делавшая его лицо особенно суровым. Однако это впечатление тут же рассеивалось, когда Самондор улыбался своими чудными темными глазами, а белоснежные здоровые зубы так и сверкали в лицо собеседнику. На пиратском капитане был темно-бардовый, украшенный богатой вышивкой, кафтан, который был подпоясан черным поясом со свисающими кистями. За этот пояс с обоих боков были заткнуты два изогнутых скимитара с щегольски отделанными драгоценными камнями навершиями рукоятей.
        Самондор лучезарно улыбнулся вошедшим и заключил старика в объятия, после чего протянул свою широкую ладонь Ричарду.
        - Не чаял я тебя в живых увидеть, старый пройдоха! - обратился пират к Зулфе. - Думал, казнили тебя там же, в Аль-Салеме. Эх, жаль, меня там не было! Задали бы мы им жару!
        - Полно тебе, Самондор, - отмахнулся старик. - Ты прекрасно понимаешь, что у нас не было бы шансов прорваться с боем. Полегли бы все, а толку-то? Тем более, видишь, оно как все сложилось - я жив и, в общем-то, цел. Не считая, конечно, замечательного времяпровождения среди невольничьего каравана.
        Самондор добродушно улыбнулся и похлопал Зулфу по плечу.
        - Не по зубам ты еще смерти, да, старый друг? Это славно. Не представляешь, как я рад снова видеть твою вечно ворчащую рожу! Но да, ты так и не представил мне своего молодого спутника!
        - И точно, прости нас, юноша, - обратился Зулфа к Ричарду, - давно мы не виделись. Знакомься, Самондор - это Ричард, и без него я бы точно не выбрался из этой проклятой пустыни, да-да!
        Пират продолжал улыбаться, но лишь своими ослепительными зубами, глаза же его посерьезнели и оценивающе обежали фигуру Ричарда, остановившись, наконец, на его лице.
        - Что ж, мне приятно познакомиться с тобой, Ричард. Вдвойне приятно, ибо ты спас моего старинного друга, которого я уже почитал мертвым. Такой поступок бесценен в моих глазах. Так что ты вправе просить всего, чего пожелаешь и что я смогу выполнить для тебя. Хочешь сокровища? Богатства, не снившиеся королям? Или может быть женщин? Замечательных, пленительных красавиц пустыни? Чего ты хочешь?
        Ричард задумался на мгновение. Ему не нужно было ничего, потому что он вообще мало что понимал, и меньше всего то, что он тут делает и зачем он это делает. Конечно, ему было приятно слушать такие речи, но он был в полнейшей нерешительности. Старик, видимо, поняв его замешательство, поспешил выразить свою мысль:
        - Пусть он поразмыслит над этим хорошенько, а, Самондор? Дай ему время подумать, сначала нам бы нужно отдохнуть и хорошо поесть, хм, да, поесть бы точно не мешало. .
        - Конечно, друг мой, - отозвался капитан. - Нам некуда спешить. Пусть наш новый друг живет тут, сколько ему будет угодно и ест все, что ему заблагорассудится. Ричард - мой почетный гость.
        -
        Остаток дня музыкант провел в обществе капитана и Зулфы, мало что понимая из их разговоров. А говорили они много, и в основном это были их общие воспоминания. Изредка они замечали, что Ричарду ничего не понятно, и, наверное, не слишком интересно, извинялись перед ним и снова брались за старое.
        Все сильнее Ричард ощущал себя одиноким. Тот бесшабашный угар и азарт приключений, захвативший его в караване, теперь медленно угасал, оставлял за собой остывшие камни сомнений. Что теперь делать? Куда теперь идти? Зачем идти куда-то вообще? Ричард вдруг со всей тяжестью осознал, что не имеет ни малейшего понятия, что делать дальше. С каким-то неясным беспокойством бродил он по лагерю, разбитому на берегу потайной бухты и невидящими глазами смотрел вокруг себя. Пираты не пытались с ним заговорить, только провожали его удивленными взглядами и пожимали плечами.
        На следующий день Зулфа заметил перемену, произошедшую с Ричардом, но ничего не сказал и не сделал. Возможно, он не до конца понимал причины его душевной борьбы, а может просто не считал нужным вмешиваться. Однако когда Самондор шумно предложил напиться в третий раз в честь возвращения Зулфы, старик молча покачал головой и взглядом указал на сидящего со стеклянными глазами Ричарда. Пиратский капитан поднял бровь, пристально вгляделся в музыканта и многозначительно провел рукой по бороде.
        И вскоре пиратский лагерь зашумел. Все к чему-то готовились, суетились и бегали, а Самондор с заговорщицким выражением лица отвел Ричарда в сторону.
        - Послушай, Ричард, - многообещающе начал он. - Ты так и не придумал для себя награду за это время, и я решил, что тебе будет проще это сделать, если мы возьмем тебя на наше завтрашнее мероприятие.
        Ричард молча смотрел в сторону, но по его лицу было видно, что он честно пытается слушать.
        - Так вот, - продолжал бородач. - Моей команде нужен провиант, а его нигде не достать, кроме как в Аль-Бакареше. Но ты, наверное, догадываешься, что если мы заявимся туда вот так, как есть, то нам всем дружно снимут головы и насадят их на решетку ворот в качестве назидания. Но ведь мы не глупцы, правда? Из последнего ..
        кхм... похода, мы привезли много ценных вещей, которые мы бы не прочь выгодно продать. И где это сделать? Конечно там же, - Самондор сделал многозначительную паузу, но, не дождавшись никакой реакции, продолжил. - Мы втроем и десяток моих людей переоденемся торговцами пустыни, благо все необходимое у нас есть, и повезем наш товар на продажу. Там же мы купим и провиант, и там же ты сможешь выбрать себе достойную награду. Ну как, согласен? Конечно, я ни в коем случае не принуждаю тебя ни к чему. Ты волен остаться в лагере на это время, все же это предприятие не гарантирует нам всем полной безопасности. Мало ли что может случиться, а если нас обнаружат, то твоя голова окажется там же, где и наши. Ну, что ты решаешь?
        Ричард помолчал, затем поднял глаза на пирата. В этих глазах еще можно было заметить ускользающий хвост какой-то тяжелой мысли, которая поспешно ретировалась, и теперь в них медленно загорался интерес.
        - Пойти с вами? Конечно же, я пойду с вами! Что мне еще тут делать? - воскликнул он и немного натянуто засмеялся. Преувеличенно резко и радостно вскочив, Ричард ожидающе уставился на Самондора, который задумчиво наблюдал за его реакцией.
        - Что ж, вот и славно, - пират улыбнулся. - Кстати, ты что предпочитаешь, скимитары, джамбии, еще что-то? У меня найдется любое оружие для тебя, только скажи.
        - Скими...Что? - Ричард сконфуженно потер переносицу. - Я... я... не владею оружием, Самондор.
        - Как?! - раскрыл рот от удивления капитан. - Но... ах, да, ты, наверное, чародей? Я, вообще, не очень-то уважаю все это колдовство, но жрецы действительно кое-чего могут, да и старина Зулфа раньше не раз удивлял своими чарами.
        - Нет, я не... чародей, - еще более смущенно ответил Ричард.
        Самондор молча смотрел на него удивленными глазами, а потом громко и добродушно рассмеялся, хлопнув Ричарда по плечу, от чего тот едва не присел.
        - Ну, ты даешь, парень! Такого я уж точно не ожидал. Как же ты выжил до сих пор, ничегошеньки-то не умея? Вон, в такую даль забрался, а даже саблей махнуть не можешь! Хотя нет, это я хватил, конечно, неправильно сказал. Не знаю я, что ты умеешь, а чего нет, но науку ратную ведать просто необходимо! Ну, ничего, мы тебе учителя найдем, быстро освоишь. А сегодня... хм, просто, если вдруг что, ты прячься, а мы разберемся.
        Весь день до вечера в лагере стояла суета. Складывали тюки, готовили вьючных животных, переодевались в соответствующие одежды. Для тех самых десяти избранных, что собирались ехать с капитаном, это предприятие было не более чем увеселительной и забавной прогулкой. Ричард же постоянно думал о том, что будет, если их обнаружат? Что будет с ним? Естественно, никто не будет разбираться, кто пират, а кто нет, повесят всех или отрубят головы. Сомнение, беспокойство и страх закрадывались теперь в душу молодого мужчины. Никогда раньше он не задумывался над тем, как ему хочется жить и не хочется умирать. Он думал, что не боится смерти, а теперь, более чем когда-либо он ощущал близость ее дыхания. Рискованная вылазка. В Ричарде боролось юношеское любопытство и жажда приключений с присущим взрослому обывателю страхом за свою жизнь. Но все же победило любопытство. В конечном итоге, сколько раз молодой Ричард мечтал о таких приключениях? Сколько раз представлял себя на месте книжного героя? Что же, мечты иногда сбываются.
        Такие размышления приободрили его. Хорошее расположение духа вернулось к Ричарду, и он, ожив от своих тяжких раздумий, начал приставать к Самондору с тысячей разных вопросов о ходе вылазки. Капитан с дружеским подтруниванием старался отвечать на самые важные из них, походя распоряжаясь последними приготовлениями. Зулфа в этот день мало обращал на себя внимание Ричарда, но под вечер старик отыскал его, когда тот был один, и завел серьезный разговор.
        - Нам многое нужно обговорить, друг мой, да-да, - пристально глядя в глаза Ричарду, начал Зулфа. - Самондор человек, бесспорно, широкой души, но даже он, мой старый друг, не знает всего обо мне. Как и о тебе. Это вещи, которыми мы не будем его обременять, но между нами мы должны их хорошенько обмозговать. Понимаешь, что я имею в виду, хм?
        Ричард посерьезнел и утвердительно кивнул.
        Старик удовлетворенно вздохнул и продолжил:
        - Так вот. После того, как мы вернемся в лагерь, нам нужно будет вплотную заняться этим вопросом. Я расскажу тебе многое, возможно... хм... и ты поделишься со мной тем, чего я до сих пор не знал. А пока просто будь рядом, не совершай глупостей, что бы ни вышло из этой вылазки. Ты ведь хотел увидеть Аль-Бакареш? Вот она, твоя возможность, лучше не найдешь, да-да. Выбери себе что-нибудь там, чтобы не обижать капитана, хотя бы даже просто символическое. Это не главное. Главное то, о чем мы будем говорить после. Я много думал в последнее время, и пришел к разным важным выводам. Я поделюсь ими с тобой, когда придет время.
        Ричард задумчиво кивнул. Во время этой речи он разглядывал морщинистое, не слишком привлекательное, даже несколько отталкивающие лицо старика. Его покрытые щетиной скулы, горбатый нос, тонкие бледные губы и очень внимательные выцветшие глаза. Смысл сказанного доходил до Ричарда, но он думал сейчас только о лице говорящего, почему-то именно оно занимало все его внимание. Кто он, этот лысый морщинистый Зулфа? Вроде бы ясно, но... Ричард ничего не знал о нем самом, просто ничего. И теперь ожидание интересной беседы, которая, возможно, приоткроет завесу тайны над его появлением здесь, не давало ему покоя. Однако это длилось недолго. Переменчивая натура Ричарда показала себя, когда он, снова погрузившись в общие приготовления, и думать забыл о давешнем разговоре.
        К ночи вся суета улеглась, команда Гарзамаля расходилась к своим кострам, устроенным то тут, то там на берегу потайной бухты. Их можно было заметить только с моря, так что пираты не боялись открыто их разводить. Гул и гам теперь улеглись, только слышны были отдельные отрывки чьих-то бесед, отрывистые смешки и обычная лагерная возня.
        Ричард взобрался по скале, являвшейся естественной стеной бухты, наверх, где находился большой круглый нагретый за день камень. Мужчина сел на него и с наслаждением втянул ночной воздух, напитанный запахом моря, которое мирно плескалось внизу. В голове Ричарда царила блаженная пустота, которая спасает нас от всех досаждающих мыслей. Он просто ни о чем не думал, смотрел в бесконечную морскую даль и улыбался неизвестно чему. Завтрашнее предприятие воспринималось им теперь совершенно беззаботно, страхи и тревоги ушли так же быстро, как появились, и теперь он с нетерпением ожидал будущего дня, предвкушая массу новых впечатлений. Незаметно для самого себя, Ричард решил воспринимать все это как увлекательное сафари, как туристическую экскурсию с долей экстрима.
        Ветер с моря подул сильнее, взъерошил отросшие за это время волосы Ричарда, ухватил ворот его рубашки. Мужчина вздохнул, и начал осторожно спускаться со скалы. Тут были прорублены ступени, грубо, но достаточно хорошо, чтобы можно было без особых трудностей совершать это путешествие. Отыскав свою палатку, Ричард выпил воды из бурдюка и растянулся на циновке, которая была хоть и тверже его кровати, но все же спать на ней было чрезвычайно приятно. Нужно было хорошо отдохнуть.
        Глава десятая
        - Я упустила его, Владыка, - в ее голосе слышались извиняющиеся нотки. - Такого развития событий я совершенно не предполагала.
        Тьма сгустилась, окутав невысокую фигурку с постоянно меняющимися очертаниями.
        - Как же так вышло, Медис? - вкрадчиво спросила тьма.
        - Его... увезли. Я слишком поздно об этом узнала. Там будет какая-то война, и...
        - Меня не волнует, во что играются смертные, - перебила тьма. - Но ведь ты должна была его почувствовать, почему ты не последовала за ним?
        - Владыка... я больше не чувствую его. Он... каким-то образом закрылся.
        - Что? Постой, я попробую сам... И верно, но как ему это удалось? Разве что... Но откуда он может знать? Ведь это было так давно...
        Еще неделя потребовалась отряду Ворона, чтобы достичь точки общего сбора, с которой рекруты ульракского домина выступили к Ургарду. Погода стояла замечательная, никаких происшествий в дороге не было, так что даже те, кто открыто выражали свои опасения по поводу предстоящей войны, несколько успокоились и были захвачены царившим духом ленивой удовлетворенности.
        Ворон по-прежнему держался на расстоянии от остальных, впрочем, не показывая открыто свое нежелание ни с кем сближаться. К нему уже привыкли и не обращали никакого особенного внимания, только со старым Бариком он иногда беседовал о том и о сем, постепенно составляя для себя картину происходящего. Уже некоторое время шаман не пытался вновь заглянуть в свою память, чтобы спокойно переварить уже увиденное. Пока что ни одного намека на то, что же все-таки он делал в глубине той пещеры, не было. Но Ворон не торопил события. Со своей обычной хладнокровной рассудительностью, он решил, что всему свое время, и рано или поздно он найдет ответы на все свои вопросы.
        Поэтому теперь он сосредоточился на ритуальном танце, бывшим одновременно комплексом укрепляющих упражнений для тела и духа. Каждую ночь, когда у него была такая возможность, шаман покидал спящий лагерь и искал какое-нибудь уединенное место. Выполнение всей череды замысловатых движений, сопровождаемое полной концентрацией воли, приносило шаману несказанное удовольствие. Каждый раз он словно рождался заново, сбрасывая с тела неуклюжесть и невосприимчивость, сродняясь с ним все больше и больше. В то же время Ворон ощущал, что теперь, когда он помнит все фигуры танца, он еще ближе подобрался к источнику своей силы - первородной Тьме, но, в то же время, он закрыт для ее неблагоприятного влияния.
        Солдат, наблюдавший за ним в ту первую ночь, почему-то не нашел в себе сил рассказать об этом кому-нибудь, но сам всегда сторонился Ворона и испуганно смотрел на него, когда тот не мог этого видеть. В остальном же жизнь отряда никак не менялась, дни проходили за днями, и, когда, наконец, он достиг точки своего назначения, оказалось, что все уже собраны и, без значительных промедлений, Ульракское ополчение выдвинулось на Ургард.
        В одну из ночей, после успешно выполненных ритуальных движений, Ворон решил, что наступила пора снова погрузиться в пучину памяти, и, удобно устроившись на своем ложе, приступил к этому важному занятию. На этот раз он долго не мог нащупать ни одной нити, ведущей к утерянным воспоминаниям, и подумывал было отложить все на другой раз, как вдруг совершенно неожиданно нашел то, что искал.
        ...
        - Зачем каждому из нас ритуальный танец, шаман? - спросил Намурату, и его глубокие мудрые глаза обратились к лицу юноши.
        - Мы танцуем, чтобы породниться с Тьмой, наставник, - отвечал тот, стараясь смотреть только в эти глаза. - Каждый танец индивидуален, ибо отражает душу своего творца.
        - Только ради этого? - снова задал вопрос старик.
        - Мы танцуем также, чтобы Тьма не имела над нами власти, какую мы имеем над ней, - сказал юноша.
        - Значит, Тьма есть зло? - раздался новый вопрос.
        - Как и Свет, Тьма - лишь первоначало, высшая форма стихии. По своей природе она более агрессивна, но и Свет способен к разрушению. Понятия зла и добра не могут совмещаться ни с одним из первоначал, ибо они у каждого свои.
        - Выходит, у Тьмы есть своя воля, шаман?
        - Как и Свет, воля Тьмы не поддается нашему пониманию, но может быть воспроизведена посредством видений и откровений, для чего и нужны шаманы.
        - Тогда являемся ли мы слугами тьмы? - задал очередной вопрос Намурату.
        - Нет, ибо мы не служим ей слепо, но используем ее силу по законам нашего ордена, во благо или во вред, руководствуясь лишь понятием высшей справедливости.
        - Можем ли мы использовать силу в личных целях?
        - Каждый шаман обладает полной свободой выбора в рамках установленных орденом обязательств. Но каждый из нас должен осознавать, что каждый его шаг порождает цепь определенных последствий.
        - Являемся ли мы слугами людей?
        - Нет, ибо не следуем их потребностям и нуждам, а лишь по собственному желанию и велению нашего кодекса допускаем необходимое вмешательство.
        - Тогда, кто же мы?
        - Мы - носители первоначала, и, поскольку Свет не имеет своего олицетворения, мы - хранители баланса, и стражи той грани, которая отделяет его от Тьмы.
        - Можем ли мы покинуть наш пост?
        - Нет, ибо тогда Тьма лишится контроля и, следуя своей природе, нарушит установленное равновесие.
        Взгляд Намурату потеплел, старик благосклонно кивнул и пригласил Ворона следовать за собой.
        - Ты верно понимаешь суть нашего бытия, ученик. Однажды из тебя выйдет замечательный верховный шаман.
        ...
        Так вышло, что столица Скальдорна лежала ближе всего к вражеской границе, и потому вдвойне удобно было стягивать войска именно туда. Король Траугил сгорал от нетерпения быстрее начать кампанию. Забросив даже свою любимую соколиную охоту, он часами расхаживал по замковой библиотеке, составляя план боевых действий и прерывая это занятие лишь затем, чтобы осведомиться у своего советника, низенького тщедушного человечка, не добыли ли разведчики еще каких-нибудь важных сведений. Однако, все, что он узнавал, сводилось к тому, что Кальтира, видимо, подозревает о назревающих событиях, и тоже не сидит, сложа руки. Но это было очевидно, и понятно и без шпионов, и потому молодой король ярился и продолжал нетерпеливо курсировать от стены к стене.
        В этот день Траугил находился в особенно плохом настроении, когда приказал позвать к себе Фагайра, своего советника. Король хмурился и бездумно перелистывал страницы какой-то книги, когда высокие створки дверей библиотеки отворились, и внутрь проскользнула сгорбленная фигура.
        - Я здесь, Ваше Величество, - елейным голоском произнес Фагайр и отвесил низкий поклон.
        Король повернулся к нему, не глядя бросил книгу на стол, однако, не попал, и, досадливо поморщившись, заговорил:
        - Что у тебя есть для меня сегодня, Фагайр? Ну же, не тяни.
        На некрасивом лице советника появилось выражение скуки, но голос его ничуть не изменился:
        - Конечно, Ваше Величество, как пожелаете. Налоги за месяц собраны, беспорядки в Мулькире прекратились сами собой, урожай этим летом...
        Король издал недовольное восклицание и сделал нетерпеливый жест рукой.
        - Да не то, болван, это меня не интересует!
        Советник вздохнул, и продолжил:
        - Хорошо, мой король. Я знаю, что вы хотите услышать, но, увы, не могу вас ничем порадовать. Никаких новых сведений о вашем сыне не было. Кальтирское посольство не проявляет признаков беспокойства, но это не значит, что они ничего не замышляют. Ваши открытые приготовления уж слишком заметны, хоть они и не могут быть уверены в том, что войска будут обращены именно против них.
        - Я знаю это, Фагайр, знаю, - устало сказал король, разом потеряв весь свой запал и упав в мягкое кресло.
        - Кроме того, я осмелюсь снова воззвать к вашему благоразумию, Ваше Величество, - продолжал советник. - Пересмотрите свое решение, остудите свою ярость, но не начинайте этой безрассудной войны. Кальтира - маленькое горное королевство, и вам слишком хорошо должны быть известны все те неудачные попытки завоевать его, имевшие место в истории.
        - Но что же мне делать, Фагайр?! Мой сын у них, я не могу просто сидеть, сложа руки, и ждать, пока они сделают с ним что-то ужасное!
        - Мой король, у нас нет по-прежнему никаких...
        - Доказательств? - король снова вскочил и стал гневно расхаживать по комнате. - Не начинай ту же песню, Фагайр, мы уже это много раз обсуждали! Я знаю, что он там, я уверен в этом!
        Советник хладнокровно воспринял эту новую вспышку гнева, видно было, что он привык к такому поведению своего короля.
        - И все же, Ваше Величество, может все-таки стоит внять голосу разума и...
        - Хватит! - закричал Траугил, нависая над своим низкорослым собеседником. - Довольно этих россказней! Я тут король, и мои решения не подлежат обсуждению!
        Маленький человек пожал плечами.
        - Как скажете, Ваше Величество. Мое дело - лишь советовать.
        Король вздохнул, провел дрожащей рукой по бороде и посмотрел на Фагайра уже более спокойным взглядом.
        - Да, я погорячился, извини, Фагайр. Не будем больше возвращаться к этой теме.
        Советник поклонился.
        - Итак, - продолжил Траугил, - Что же слышно из Северной Империи?
        - Все как обычно, Ваше Величество, благость и процветание. Когда было иначе?
        Король снова вздохнул.
        - Да, эти зандерлинцы знают, как благоустроить свою страну. Мы, наверное, никогда этому не научимся. Хорошо, что Империя не проявляет к нам никакого интереса. Не хотел бы я иметь такого врага или союзника.
        - Возможно, вы очень сильно ошибаетесь, Ваше Величество, думая, что Зандерлину нет дела до наших дрязг с Кальтирой. Я очень удивлюсь, если Империя не воспользуется развязанной вами войной и не заявится сюда со своей панцирной пехотой, в качестве "умиротворителя". Не думаю, что мы сможем противопоставить что-нибудь этому, когда будем ослаблены. Мы и сейчас вряд ли могли бы успешно соперничать с Зандерлином.
        Король подошел к стеллажу, провел рукой по корешкам фолиантов и повернулся к советнику.
        - Да... Я тоже думал об этом. Но все равно это только предположения. Зачем Империи наш не слишком большой Скальдорн? Южнее нас только дикие земли.
        - Вот именно, - произнес Фагайр. - Огромные неизведанные пространства. Не думаю, что Северная Империя не хотела бы называться Великой Северной Империей.
        - Все это очень возможно, Фагайр, но нам все же нужно сейчас думать о более насущных проблемах, ибо война уже началась, пусть даже эти псы из Кальтиры еще и не знают об этом.
        Советник ничего не ответил. Он еле заметно покачал головой и подошел к раскрытому окну. Солнечный свет упал на его лицо, осветил морщинистую кожу, густые пепельные брови и короткий чуть вздернутый нос. В его глазах лежала печать усталости, но за ней можно было уследить глубокий и острый ум хорошего царедворца. Тонкие бледные губы были презрительно сжаты.
        " Мальчик!" - еле слышно бросил он, в то время как его глаза привлекло нечто за окном. Библиотека находилась в одной из самых высоких башен замка, так что из ее окна открывался замечательный вид на город и долину, в которой он располагался. По этой долине, с юга, двигалось множество людей. Пешие, конные, повозки. Фагайр пристально вгляделся в процессию, и, не успел он развернуться, как в дверь постучали.
        - Войдите! - подал голос из кресла король.
        Дверь отворилась, и на пороге возник запыхавшийся человек в доспехах городской стражи, на левой стороне груди которых был заметен отличительный знак капитана.
        - Ваше Величество! Вы приказывали доложить, рекруты из ульракского домина скоро будут здесь.
        Лицо короля просияло, он вскочил с кресла и, оттолкнув советника, высунулся по пояс в окно. Удостоверившись в правильности сообщения, король повернулся к капитану и с улыбкой сказал:
        - Спасибо, добрый Дарм, сегодня можешь отдыхать до вечера.
        Капитан робко улыбнулся и, кланяясь, вышел. Траугил посмотрел на Фагайра с самодовольной улыбкой на лице.
        - Ну что, старик, уже совсем скоро мы начнем войну, - сказал король, довольно потирая руки.
        Старый советник лишь молча поклонился.
        Глава одиннадцатая
        На следующее утро караван мнимых торговцев находился уже в полной готовности. Ричард не привык подниматься рано, и потому не сразу осознал свое положение, когда кто-то стал его немилосердно будить. Однако едва его заспанным глазам предстала мрачноватая физиономия Зулфы, он моментально все вспомнил.
        - Что, пора? - зевая, спросил Ричард, и блаженно потянулся.
        Старик недовольно поморщился, и в его голосе послышались ворчливые нотки:
        - Что это ты тут разлегся, как бездельник из храмового квартала? Подымайся давай, уже совсем скоро выступаем.
        С этими словами старик отошел в сторону от походной постели Ричарда и заговорил о чем-то с пробегавшим мимо смуглым пиратом.
        Музыканту не понадобилось много времени, чтобы собраться. В сущности, и собирать-то ему было нечего. Вся его собственность заключалась в добротной легкой куртке и штанах, которые он получил в качестве подарка от пиратского капитана. Ричард быстро натянул одежду и поспешил присоединиться к последним приготовлениям. Тут же он получил не слишком богато отделанный халат, который, впрочем, был достаточно приличен для сына купца. Именно эту роль он должен был сыграть, тогда как Самондор и Зулфа представляли почетное братство звонкой монеты. Оба были уже выряжены так, что даже внимательный глаз не сразу обнаружил бы какой-то подвох. На голове старика красовалась белоснежная чалма, призванная скрыть татуировку. Ричард невольно поразился произошедшей со стариком перемене. На смену тощему и грязному бродяге пришел величественный сухой старик, держащийся с достоинством знатного человека. Только его взгляд остался тот же, внимательный и острый.
        Самондора переодевание не так сильно изменило. Халат идеально сидел на его крепкой фигуре, а черная борода, расчесанная и собранная в три косички, свободно ниспадала на грудь. Ричард тоже облачился в предложенную ему одежду, непривычно в ней себя ощущая. Вскоре караван был готов к отправке, тюки погружены, а люди получали последние указания от капитана. И когда последние мелочи были выполнены, и процессия сдвинулась с места. Во главе ее ехал Самондор, Зулфа находился от него по правую руку, а позади двигался Ричард. За ними хвостом пристроились вьючные верблюды, по обеим сторонам которых ехали охранники на лошадях.
        Первые лучи солнца застали отряд в дороге. Мерно и чинно, как и подобает заправским купцам, двигались они вдоль побережья в сторону великого Аль-Бакареша. Здесь, у моря, было не так жарко, как посреди пустыни, но воздух был по-прежнему очень горяч. Караван двигался не быстро, но без лишних задержек, чтобы успеть как раз к открытию Южных Ворот. Отряду предстояло вернуться к тракту примерно тем же маршрутом, по которому прошли Зулфа с Ричардом, а потом без каких-либо особых хитростей двинуться прямо к городу. Этот маневр занял несколько часов и, когда восхищенный взор музыканта заметил за очередным поворотом Пути Костей причудливые очертания города, солнце уверенно висело на кристально-чистом небе, не замутненном ни единым облачком.
        Аль-Бакареш возникал перед путниками во всей своей красе без малейшего предупреждения. Невзрачные каменные нагромождения скрывали от путешественника величественный город, который тут же появлялся в поле зрения, стоило лишь обогнуть уродливые громады.
        Аль-Бакареш имел форму конуса, аккуратно вырастающего из седловины между прибрежными скалами. Южная его сторона упиралась в тракт, тогда как северная плавными уровнями ниспадала к морю, где в большой гавани стояло множество кораблей со всего света. Это был портовый город великой пустыни, и именно сюда привозили всевозможный товар, чтобы купить, продать или, в крайнем случае, устроить мен. Нигде больше нельзя было найти такого огромного и богатого рынка, занимавшего весь средний ярус города. Ближе к морю и ниже по уровню находился бедный район, который, по правде говоря, был на самом деле богаче многих северных столиц. Верхний же ярус занимал самый престижный и богатый квартал - храмовый. В его центре, возвышаясь над всеми остальными зданиями, являясь высшей точкой города и вершиной его естественного конуса, помещался монументальный храм Кай-Залеха. По своему величию он, конечно, уступал главному храму Аль-Салема, но все равно поражал своей мрачной величественностью. Это было высокое и узкое здание, полностью выполненное из черного мрамора. Вокруг храма на равном расстоянии друг от друга в форме
правильного круга находилось шесть массивных столбов, от вершины каждого из которых отходила толстая цепь. Все эти шесть цепей соединялись на вершине главного здания, где их сжимал огромный металлический кулак, являвшийся храмовым шпилем.
        Южные Ворота, к которым подъезжал караван Самондора, представляли собой массивную арку, богато украшенную позолотой. Две огромные створки были еще закрыты, а перед ними в ожидании нужного часа толпился народ. Пешие, конные, верблюды и повозки, блеск оружия, гул голосов и калейдоскоп цветов. Но вот в воздухе раздался протяжный звук - то трубил в рог стражник, оповещая всех, что ворота будут открываться. За этим сразу же последовал срежет и низкий гул, а затем створки стали медленно расходиться в стороны. Толпа оживилась, качнулась вперед и тогда, когда проход стал достаточно широк, в город хлынул настоящий поток, грозящий участью быть раздавленным тому, кто посмеет встать у него на пути.
        Друзья находились не в первых рядах, но и не так далеко от ворот, так что лишь пару минут им понадобилось, чтобы пройти через арку и оказаться в Аль-Бакареше. Сюда, внутрь города, вела широкая улица, опоясывавшая весь средний ярус. От нее отходили многочисленные ответвления, но бесспорно было то, что именно она и являлась главной торговой артерией Аль-Бекареша, связывая Южные Ворота, весь торговый квартал и порт. Караван медленно продвигался по этой улице, следуя за другими купцами, целью которых был Великий Базар в самом сердце торгового квартала. У Ричарда была масса времени, чтобы глазеть по сторонам, и он не преминул воспользоваться этой возможностью. Восхищенно рассматривал он аккуратные, светлые здания с узорчатыми окнами и украшенными ползучей растительностью стенами. Кое-где попадались пальмы, или низкий кустарник, который заполнял пробелы между постройками. Людей было очень много. Они сновали вдоль главной улицы, исчезали в переулках и появлялись из них, высовывались из окон и сидели на лавках у своих домов. На караваны никто не обращал никакого внимания - в Аль-Бакареше это было самое
обыденное, что только можно было придумать.
        Ричард так засмотрелся на чудный облик незнакомого города, что не заметил, как его отряд достиг базарной площади. Она была еще более запружена народом. Тут стояли палатки и были разложены на земле циновки, на которых сидели люди или лежали товары. Наверное, если хорошо поискать, можно было найти решительно все что угодно, любую диковинку из самых дальних уголков известного мира. Несмотря на то, что как самих купцов, так и покупателей и просто зевак было великое множество, на площади всегда хватало места. Верблюдов разгрузили, поставили палатки, занялись раскладыванием товаров. Ричард рад был слезть с лошади, на которой он, признаться, ездил очень плохо. Лишь несколько уроков он помнил из давних времен, когда пытался научиться верховой езде на ферме своего дяди. Но сейчас даже это нехитрое знание помогло ему хоть как-то удержаться в седле, и, хотя остальные сразу заметили его неуклюжую посадку, никто не подал виду. Теперь же он мог размять отекшие ноги и спину, чем и занялся, прохаживаясь вдоль шатров и палаток и рассматривая то, что предлагалось на обозрение.
        Тем временем, Самондор подозвал к себе двух своих людей и, что-то быстро сказал им. Те лишь кивнули и, не привлекая к себе никакого внимания, незаметно растворились в толпе. Сам капитан устроил себе кресло из подушек в тени небольшого шатра, добросовестно исполняя роль степенного купца. Остальные занялись тем, что повели животных к длинному невысокому зданию, которое было чем-то вроде конюшни. Там можно было оставить как лошадей, так и верблюдов, положившись на охрану и слуг, которые чистили, кормили и поили своих подопечных. Когда все формальности были улажены, а животные переданы в надежные руки, маленький отряд ненавязчиво расположился вокруг своей палатки, поджидая вероятных покупателей.
        Ричарда одолевали сомнения по этому поводу, он считал, что все это займет очень много времени, пока кто-то наткнется на их лавку среди множества таких же и захочет что-то купить. Самондор, однако, лишь улыбнулся и призвал своего юного спутника к терпению.
        - Если тебе кажется это утомительным, ты вполне можешь взять Зулфу и попросить его показать тебе красоты этого города. Мы собираемся оставаться тут до вечера, так что времени в твоем распоряжении предостаточно, - заметил Самондор.
        Ричард так и поступил. Старик охотно согласился исполнить роль проводника и гида, и они стали выбираться обратно на главную улицу.
        В это же время двое пиратов, покинувших отряд по приказу капитана, ничем не выделяясь из толпы, пробирались в сторону верхнего яруса. Однако они не пошли к Золотым Вратам, которые являлись единственным входом туда, а, поднявшись почти до межевой кладки, свернули в какой-то неприметный переулок и, оглядевшись по сторонам, зашли в невзрачный дом, примыкавший прямо к стене. Здесь они сняли с себя длинные неудобные халаты, под которыми обнаружились короткие куртки из мягкой кожи и такие же штаны.
        Один из пиратов нес с собой довольно крупный сверток, который теперь он разложил на столе и стал разворачивать. Тем временем другой пират выглянул в небольшое зарешеченное окошко комнаты и, убедившись, что с этой стороны за домом никто не наблюдает, завесил его плотной тканью. На мгновение все погрузилось во тьму, потом раздался щелчок, еще один, и искра зажгла факел, который был тут же водружен в специальное крепление на стене. Желтый колеблющийся свет выхватил из мрака фигуру первого пирата, склоненную над столом, на котором заблестели какие-то металлические инструменты.
        - Ты был здесь раньше, Джакар? - обратился он к своему товарищу.
        - Нет, но я подробно изучил план, который сделал этот пройдоха, - ответил ему второй, присаживаясь на скамью у стены.
        - Что ж, хочется надеяться, что ты достаточно хорошо его знаешь, потому что заплутать в этом чертовом лабиринте не так-то сложно.
        - Да будет тебе, Расиф, капитан не послал бы нас на такое дело, если бы не был уверен в том, что мы способны его выполнить. Нам, между прочим, несказанно повезло. Ведь ход ведет прямо в канализации, нам даже на поверхность выходить не придется. Главное там не заблудиться. Но я хорошо помню карту, и, думаю, что никаких сложностей у нас не возникнет.
        Расиф вздохнул и задумчиво потер подбородок.
        - Да, права на ошибку у нас нет, так что придется действовать как можно быстрее и точнее. Сколько там еще до выхода?
        - Расслабься, старик, - улыбнулся Джакар. - У нас еще в запасе несколько часов. Я бы предложил вздремнуть, чтобы силенок прибавилось. Ты не бойся, я разбужу, когда нужно будет.
        Недолго думая, оба пирата решили последовать сему разумному совету, и, постелив циновки прямо на пыльный пол, улеглись на них и крепко заснули, как могут спать только люди смелые в преддверии смертельной опасности. Расифу снился дом. Кусок ткани, занавешивавший выход, поднялся, и из полутьмы комнаты выглянуло женское лицо. Такое милое и родное. Мама. Расиф протянул к ней свои маленькие ручки трехлетнего ребенка и попытался схватить ее за нос. Мама смеялась и уворачивалась, а потом внезапно схватила его за плечо и начала трясти.
        - Вставай, Расиф! - донеслось до него.
        Пират открыл глаза и несколько раз моргнул, вспоминая, зачем он здесь.
        - Время пришло? - спросил он, потягиваясь.
        - Да, поднимайся, мы выходим, - ответил Джакар и снял факел со стены.
        Собрав все нужные вещи, мужчины спустились в подвал, в котором было еще более пыльно, и валялись черепки от давно разбитой посуды. В дальнем углу прямоугольного подвального помещения располагалось нечто, прикрытое большим куском ткани. Джакар подошел к нему и, сдернув ткань, открыл черный зияющий лаз. Пираты переглянулись и друг за другом вошли в него, немного пригнувшись. Воздух тут был тяжелый и пропитанный пылью, а вскоре ко всему прочему примешалась и вонь городской канализации. Мужчины натянули на лица повязки из ткани и, пройдя еще десятка два шагов, внезапно очутились ответвлении канализационного тоннеля. Пол был сухой, видно было, что этот рукав давно не используется, хотя стены хранили отпечатки плесени и сырости.
        - Если я не ошибаюсь, нам не придется замочить ног в дерьме, - заметил Джакар. - До храма можно дойти по старым рукавам.
        - Это обнадеживает, - ответил Расиф. - Мне бы не хотелось копошиться в этом зловонном болоте.
        Джакар согласно кивнул.
        - Нам нельзя пачкаться, иначе оставим много явных следов. Там, в храме, небось все полы языками вылизаны, не иначе.
        Канализационные тоннели были не очень высокие, так что пиратам приходилось идти, немного пригнувшись, все более ощущая дискомфорт в затекшей спине. Джакар оказался прав. Мужчины прошли несколькими заброшенными ответвлениями, не замочив ног. Лишь однажды извилистый тоннель вывел их к спокойной черной реке нечистот, но, на их счастье, в этом месте был предусмотрен переход посуху, что говорило о том, что когда-то канализации планировалось время от времени чистить, но этим давно уже никто не занимался.
        Знание карты оказалось тут отнюдь не лишним, так как переплетения канализационных тоннелей представляло собой настоящий лабиринт. Но Джакар знал свое дело, лишь только раз мужчины зашли в тупик, но вскоре снова стали на правильный путь. Много ли или мало прошло времени, пока они блуждали по канализациям, однако в какой-то момент Расиф издал облегченный вздох. Его напарник тоже заметил то, что для них обоих было хорошим знаком. От очередного ответвления отходило три тоннеля, но правый был явно действующим.
        - Это же здесь, не так ли? - спросил Расиф, с надеждой смотря на Джакара.
        Тот наморщил лоб и затем согласно кивнул.
        - Да, ты прав. Этот тоннель и есть храмовая канализация, голову даю на отсечение.
        - Значит, нам все же придется походить по дерьму.
        - Ну, да, но только на маленьком отрезке. Такой вариант тоже был предусмотрен, давай, оборачивай ноги кожей, что мы взяли для этой цели.
        Так они и поступили. Когда все было готово, мужчины осторожно и медленно двинулись по тоннелю, стараясь не испачкать ничего, кроме обернутых в кожу сапог. Глубина была небольшая, но идти приходилось аккуратно, и поэтому этот этап занял довольно продолжительное время. Наконец факел выхватил из темноты железную решетку, перегораживающую тоннель.
        - Твой выход, Расиф, сказал Джакар, останавливаясь.
        Расиф кивнул, покопался в своем свертке, что тащил за спиной, и извлек оттуда несколько металлических инструментов. Подойдя к решетке, он первым делом отыскал замок, который стал аккуратно вскрывать. Джакар подошел ближе, чтобы дать другу достаточно света. Послышался щелчок и Расиф выругался.
        - Ах, Залех его побери, отмычка сломалась. Сейчас, сейчас.
        Джакар тихо рассмеялся.
        - В нужном месте ты поминаешь бога, приятель. Все равно, что молиться пришел.
        Расиф отмахнулся от него и, достав новую отмычку, снова стал копаться в замке. На этот раз щелчок ознаменовал его победу, но, прежде чем открыть решетку, мужчина вылил на петли немного масла из небольшой бутыли на поясе. Теперь можно было открывать. С некоторой натугой, но решетка все же откинулась внутрь, и пираты вступили в канализационный сток храма. Поднявшись по короткой винтовой лестнице, мужчины оказались перед большой черной дверью без малейших признаков ручки или замка. Джакар переглянулся со своим спутником и, получив в ответ утвердительный кивок, приложил обе руки к поверхности двери. Некоторое время он водил по ней ладонями, пока не нащупал скрытый рычаг, и, надавив на него, одновременно прижал другой.
        Дверь тяжело, но почти беззвучно подалась назад. За ней находилось подвальное помещение. Здесь было очень тихо, сухо и просторно. Полы действительно были чистые, так что выброшенная в сток грязная кожа была не лишней предосторожностью. Отсюда уже было недалеко до их настоящей цели. Но и опасность была неизмеримо выше. Каждую секунду они рискнули наткнуться на кого-нибудь, кого нелегкая занесла в хранилище в этот час.
        Подвальное помещение было разделено на комнаты, которых было очень много. Пираты вышли из одной такой, в другой хранились запасы вина, в третьей - продовольствия, и много еще чего можно было найти здесь, если хорошо поискать. Но цель их была иной, и потому они направились к лестнице, ведущей наверх из подвала. Осторожно поднявшись по ней, мужчины оказались на небольшой прямоугольной площадке, дальний конец которой перекрывали две массивные дверные створки. Однако сейчас они были открыты, как и предусматривал так долго и тщательно прорабатываемый план.
        Джакар кивнул своему напарнику, и оба, крадучись, подошли к дверям и заглянули внутрь. То зрелище, что предстало их глазам, было поистине заманчиво. В небольшой комнате вдоль стен стояло множество сундуков, крышки которых были кое-где открыты. Из-под них выглядывали украшения, драгоценные камни, блестящие металлы и многое другое.
        Расиф невольно издал восхищенное восклицание, но его друг твердо сжал ему руку.
        - Не зевай, у нас мало времени!
        Быстро прошествовав мимо всех несметных богатств, пираты остановились около небольшой черной шкатулки, почти полностью заваленной драгоценностями.
        - Оно? - спросил Расиф, и в его голосе послышалось волнение.
        - Оно, - кивнул Джакар и аккуратно вытянул находку из-под груды сокровищ.
        Аль-Бакареш очень понравился Ричарду. Было в этом городе столько восточного шарма и привлекательности, этой таинственной загадочности и красоты, что молодой музыкант был поистине впечатлен и глубоко поражен его величием. Целый день до вечера бродили они со стариком по улочкам и улицам, беседуя и рассматривая все, что попадалось на глаза. Сам Зулфа был тут последний раз достаточно давно, так что даже для него кое-что в этом городе представлялось новым. Время пролетело быстро, и когда солнце стало клониться к закату, путешественники были весьма удивлены и поспешили вернуться на базар. Самондора они застали на том же месте, а вот выложенных товаров поубавилось, что явно свидетельствовало о ряде успешных сделок. Пиратский капитан начал было расспрашивать Зулфу о том, как они с Ричардом провели день, как тут старик издал удивленное восклицание и метнулся в угол палатки, где лежало что-то, накрытое тканью.
        - Что это, Самондор?! Как ты это достал? - воскликнул Зулфа, скидывая ткань, под которой оказалась небольшая черная шкатулка.
        Пиратский капитан поморщился, но ровным голосом ответил:
        - Послушай, старый друг. Я знаю, что ты не одобрил бы, и потому не говорил...
        Старик поднял на своего друга печальный взгляд, в котором явственно сквозила обреченность.
        - Ты хот знаешь, что натворил? - спросил он тихо. - Ты ограбил храм Кай-Залеха, да еще и стащил именно это?
        - Ну а если и так! - возвысил голос пират, нахмурившись. - Что, если и так? Мне надоели твои суеверные бредни! Если бы этот твой темный бог был так силен, как ты думаешь, он уже испепелил бы меня давно за одну только кощунственную мысль о его сокровищах! Но я до сих пор жив! И люди мои, совершившие это, тоже живы! Какие тебе нужны еще доказательства?
        Зулфа слабо улыбнулся и покачал головой.
        - Ты мальчишка, Самондор, все такой же мальчишка, как и тридцать лет назад. Ты полез туда, где ты ничего не понимаешь. Самому великому богу тьмы нет до тебя никакого дела, ты лишь насекомое для него, но вот его слуги заметят пропажу и будут молить своего господина покарать преступника. И тогда тебе, а точнее нам всем, придется туго.
        Фалькир был рабом в храме уже очень много лет. Он еще не был стар, но уже не был молод, как когда-то. За свое прилежание и старание Фалькир был удостоен должности смотрителя сокровищницы, ибо все жрецы прекрасно знали, что ему никогда в голову не придет воспользоваться таким положением для личной наживы. Раб следил за хранилищем, мыл пол и очищал сундуки от пыли, и был вполне счастлив. Вот и сегодня он, как обычно, спустился вниз, чтобы протереть пыль и полюбоваться на блеск золота. Но, как только он переступил порог главной сокровищницы, в глаза ему сразу бросилось какое-то несоответствие. Вроде бы все было на месте, но чего-то все-таки не хватало. Столько лет он любовно протирал и перекладывал драгоценности, что помнил каждую, и сейчас вопиющий ужас произошедшего медленно закрадывался в сознание раба. Пропала черная шкатулка! Скорее, необходимо уведомить верховного ваззира! Фалькир, спотыкаясь, помчался к келье жреца, и, оказавшись на ее пороге, сходу заговорил. Ваззир спокойно выслушал его, но при упоминании шкатулки заметно нахмурился.
        - Что было в ней, Фалькир? - спросил жрец.
        - Я не знаю, господин, - отозвался раб. - Ее привезли много лет назад из каких-то древних руин.
        Жрец вздохнул и молча сделал несколько шагов к стене и обратно.
        - Что ж, пойдем со мной, нам нужно будет кое-что предпринять, - сказал он и, не оглядываясь на раба, вышел из своей кельи.
        Фалькир, не задумываясь, последовал за ним. Пройдя несколько галерей, они оказались в небольшой комнате, посреди которой находилась большая черная чаша на толстой ножке. Только теперь жрец оглянулся на своего спутника, и в его глазах промелькнуло что-то, очень похожее на жалость, но лишь на короткое мгновение.
        - Стой здесь, Фалькир, не двигайся. Жаль, что... так выходит. Ты был хорошим слугой.
        После этих слов, ваззир подошел к чаше, вытащил из складок своей рясы нож и сделал широкий разрез на своей ладони. Кровь медленно заструилась вниз, капая на черный металл.
        - Услышь меня, Владыка! Раб твой обращается к тебе за помощью! Мы слабы и ничтожны, мы взываем к тебе, дабы даровал ты нам Алого Охотника, ибо сегодня свершилось невиданное - неверные дерзновенно ограбили сокровищницу храма твоего! Сжалься над нами, о Владыка, и даруй нам Воина своего, чтобы вернуть украденное!
        С этими словами жрец с силой сжал руку в кулак, отчего кровь полилась сильнее, наполняя жертвенную чашу. Факелы на стенах затрепетали, раб испуганно посмотрел на ваззира.
        - Г-г-господин, может ли недостойный слуга... идти? - пролепетал он, и стал медленно пятиться назад.
        - Стой здесь, глупец, я же сказал тебе! - повелительно выкрикнул жрец, оборачиваясь к Фалькиру.
        Но страх придал тому сил. Раб рванулся к выходу, изнывая от ужаса, но тогда, когда он почти достиг цели, что-то с силой ударило его в шею, подбросило в воздух и швырнуло обратно к чаше, в которой образовалось небольшое озеро крови. Еще мгновение его поверхность была ровной, а затем множество тонких кровяных щупалец разорвали ее и потянулись к распростертому на земле рабу. Они словно иглы пробивались через его кожу и впитывались внутрь, соединяя его с чашей множеством ужасных пуповин. Еще мгновение длилось это, пока в чаше не осталось ни капли жертвенной крови. Потом все затихло. Жрец молча наблюдал за корчащимся на полу человеком, пока судороги не затихли.
        А потом с рабом стали происходить жуткие перемены. Руки забугрились мышцами, тело стало расширяться, полностью очищаясь от волосяного покрова. Через мгновение на полу жертвенной комнаты на коленях стоял статно сложенный абсолютно лысый мужчина, по коже которого расходились тонкие красные линии, пульсирующие в такт ударам его сердца. Он медленно поднялся, не открывая плотно сжатых век, повел мускулистыми плечами и наклонил лысую голову вправо и влево, разминая шею. Ваззир медленно подошел к нему и, устремив твердый взгляд своих темно-карих глаз в алые зрачки демона, спокойно произнес:
        - Приветствую тебя, Алый Охотник. Ступай и выполни то, что следует, во славу нашего Владыки!
        Глава двенадцатая
        Войско Скальдорна стояло лагерем невдалеке от столицы. Местность здесь была холмистая, вокруг города раскинулись бескрайние вересковые поля, по которым струились несколько крупных дорог, завиваясь в кольца вокруг городских стен. Ургард был построен на одном из крупных холмов и находился на порядочном возвышении. Чуть севернее на небольшом почти ровном участке располагался военный лагерь. Уже почти все доступные королю войска собрались там, и была отдана команда немедля приступать к обучению новобранцев. Конечно, не все из призванных были зелеными новичками, кое-кому уже довелось побывать в горниле боя, но число их уступало количеству тех, кто и меч-то правильно держать не умел. Основная часть рекрутов была крестьянами, ремесленниками и охотниками, многие из которых имели необходимую стойкость и храбрость, но страдали отсутствием военного мастерства. Конечно же, обучение это не могло затягиваться надолго, ибо его длительность напрямую зависела от все более истончающегося терпения короля, но даже его горячая голова понимала, что бросить в бой необученное войско - равносильно простому самоубийству,
отягчающемуся еще в данном случае и количеством жертв.
        Последней военной компанией Скальдорна была война с северянами пятидесятилетней давности, которую развязал Рикардо Третий, дед нынешнего короля. Трудно сказать, какими он руководствовался побуждениями, однако все его начинания потерпели сокрушительное поражение и привели к сильному разорению страны, из которой воинственный неудачник выжал почти все соки. Осознав, наконец, дело рук своих, Рикардо, недолго думая, свел счеты с жизнью, ловким ходом избавившись от ответственности и переложив весь тяжеленный груз управления разоренным государством на своего сына, Траугила Первого. Но вопреки ожиданиям, сыну удалось справиться с сомнительным наследством отца, но и цена была немалой. Король прожил недолго, положив весь свой энтузиазм и саму жизнь на алтарь восстановления Скальдорна. Его маленький сын рос без отца, и, возможно, именно этот факт объяснял то, что сейчас, спустя пятьдесят лет, он снова хотел повторить ошибку своего деда.
        Старый советник Фагайр занимал свою должность еще при Рикардо, он был свидетелем кровопролитной бессмысленной войны, которая велась на чужой территории, в преддвериях северных гор - местности родной для оборонявшейся стороны. Советник был еще молод в те годы, и Рикардо, хоть часто и прислушивался к его мнению, военные его познание ни в грош не ставил. И потому, все предостережения Фагайра были отвергнуты, а воинственный король был твердо уверен в силах своей хорошо натренированной и вымуштрованной армии.
        Сейчас ситуация грозила повториться, с той только разницей, что войско Траугила было куда как хуже того, что полегло в горах пятьдесят лет назад. Старик в раздумьях расхаживал по своему полутемному кабинету, освещаемому лишь огнем нескольких свечей. Всей своей душой он был против этой войны, предчувствуя, что нападение на Кальтиру, расположенную в крепких объятиях северных гор, обернется страшными последствиями. Кроме того, до него доходили слухи, что Кальтира поддерживает дружественные, или, во всяком случае, не враждебные связи с варварами, теми самыми, на которых так неосмотрительно напал Рикардо. Это вполне могло быть правдой, ибо горное королевство стояло на самом пороге земель рьялримов, как называли себя северные кланы. Значит, помощь обороняющейся Кальтире была бы хорошим оправданием для свершения праведной мести.
        Фагайр недоумевал, почему молодой король не видит этих очевидных фактов. К тому же, действительно не было никаких прямых доказательств того, что его сына похитили именно кальтирцы. Старик вздохнул, тяжело опустился в кресло и прикрыл глаза морщинистой рукой. Он устал, очень устал. Высокий государственный пост, бывший когда-то предметом его радости и гордости, стал теперь лишь обузой и тяжким испытанием. Зачем нужен советник, если король его не слушает? Фагайр просидел так некоторое время, а затем с усилием поднялся и вышел из кабинета.
        Королевский дворец был выстроен давно, и, как и все старые замки, был наполнен множеством тайных переходов. Старый советник знал их все, как свои пять пальцев, и потому, не успев покинуть свой кабинет, тут же очутился у подножия главной башни, а еще через мгновение - за внешней стеной. Тут он накинул на голову капюшон плаща и, несколько сгорбившись, зашагал по лабиринту городских улочек. Здания тут стояли очень плотно, даже в богатом квартале, окружавшем дворец, а что было уже говорить о Крысиной Норе, как часто называли трущобы. Но именно туда направился Фагайр, запахнувшись в толстый коричневый плащ, по которому стекали крупные капли начавшегося только что дождя. Начавшись внезапно, он сразу же набрал полную силу и хлестал по спинам, головам и стенам домов, вымывая грязь с мостовой. Тучи совершенно закрыли вечернее солнце, погрузив город в промозглый сумрак. Старик пробирался по мокрым улицам мимо нахохлившихся, спешащих укрыться от дождя людей. Чем ближе он подходил к Крысиной Норе, тем больше признаков бедности носило все окружающее. Прохожие стали оборванными, на мостовой то и дело попадались
пьяные, возящиеся в мокрой грязи и выкрикивающие бессвязные ругательства. Улочки стали еще более узкими, увеличивая опасность быть облитым помоями из окон верхних этажей. Иногда слышалось цоканье лошадиных копыт, но извозчики старались без нужды не заезжать в бедные кварталы, все равно мало кто там мог позволить себе роскошь оплатить их услуги.
        Фагайр остановился перед обшарпанным старым домом, внутрь которого вела узкая дверь, возвышавшаяся на покосившемся крыльце. Старик поднялся по скрипящим ступеням и постучал. Некоторое время ничего не происходило, но затем щелкнул засов, и дверь чуть-чуть подалась вперед. Фагайр взялся за ручку и, приоткрыв проем ровно настолько, чтобы протиснуться туда самому, вошел внутрь. Тут было темно и тихо. Советник закрыл за собой дверь, нащупал в темноте засов и задвинул его на место.
        - Зачем ты пришел? - раздался голос из темноты.
        Ничуть не смутившись, Фагайр уверенно прошел в единственную бедно обставленную комнату, которая сейчас тонула во мраке. Все тем же четким шагом, который говорил о том, что старик хорошо знал это помещение, он подошел к стене и уселся в старое потертое кресло.
        - Я пришел, потому что мне нужна твоя помощь, - сказал советник.
        Во тьме произошло какое-то движение, и в такое же старое кресло напротив Фагайра опустился человек. Стало слышно его легкое дыхание.
        - Что же могло такого произойти с мудрым Фагайром, что он решил воспользоваться моей... радикальной методикой решения вопросов? - продолжил вкрадчивый голос, в котором послышалась неприкрытая ирония.
        Старый советник вздохнул.
        - Итак, зачем ты пожаловал? - снова спросил голос.
        - Мне не хотелось сюда приходить, и ты об этом прекрасно знаешь. Но, раз уж я решился на такую глупость, то только потому, что на то есть веская причина.
        Из темноты послышался сухой смешок.
        - Так вот, - продолжал Фагайр. - Не буду тянуть, и перейду сразу к сути дела. Скажи, ты мог бы предотвратить эту войну? Безусловно, ты знаешь все детали, и мне не нужно объяснять, о чем я говорю.
        Несколько минут слышно было только дыхание собеседника, а затем он заговорил:
        - Ты ничуть не изменился, Фагайр, совсем такой же, как когда-то. Без обиняков, да? Сразу к делу. Что, ж, да будет так. Да, разумеется, я хорошо знаком с ситуацией, о которой ты говоришь. Тот мальчишка, что сидит сейчас на троне, решил поиграть в солдатики и доказать всем свое королевское величие. Но что же ты хочешь от меня? Я не могу образумить его, не могу излечить от тех качеств, коими в полной мере обладал его печально известный дед.
        - Убеждение тут уже не поможет, - тихо сказал старик. - Он твердо уверен, что его сын похищен именно кальтирцами, и мои советы для него ничего не стоят. Но речь не о том. Я знаю, что ты способен... на многое. Твои связи... и умения могут сделать то, чего не добьешься прямым путем. Именно об этом я и прошу, и, хоть мне и не хотелось об этом тебе напоминать, но ты мне кое-что должен.
        - Ты просишь многого, старый Фагайр, - произнес голос. - Но, я и не рассчитывал на меньшее. Я всегда знал, что, став однажды твоим должником, я должен буду рано или поздно отдать долг сполна. Хорошо, старик, мне потребуется месяц, чтобы все устроить.
        Фагайр снова вздохнул и, не задерживаясь ни на секунду, встал и, не прощаясь, вышел из дома. Подождав, пока его шаги стихнут вниз по улице, таинственный незнакомец поднялся из своего кресла и, подойдя к старому грязному столу, зажег масляную лампу, стоявшую на его поверхности. Робкий свет упал на крупное лицо и заискрился в единственном глазу наклонившегося над столом человека, который, тем временем, вытащил откуда-то пухлый старый фолиант в черном, лишенном каких-либо украшений и надписей переплете. Проведя рукой по истершейся обложке книги, одноглазый кивнул каким-то своим мыслям, и на его губах проступила торжествующая улыбка.
        ... Вторая неделя уже подходила к концу с тех пор, как Ворон узрел столицу Скальдорна. В лагере было шумно, людно, и никто не обращал друг на друга внимания. Почти с первого же дня начались учения, на которых всех, невзирая на их силы и возможности, муштровали до полного изнеможения. Рекрутов разбили на десятки, каждый из которых возглавлял десятник. Ворон попал под начало старосты Барика, что порадовало шамана, потому что ему не хотелось заводить никаких новых знакомств.
        Дни проходили в постоянной муштре, строевой подготовке и обучении владению оружием. По характеру своих ощущений, появляющихся в такие моменты, Ворон понял, что в прошлом вряд ли был хорошим мечником, хоть и имел некоторое представление об этом роде оружия. Сейчас же шаман честно старался извлечь из этих грубых уроков семена нового умения, которые можно было бы прорастить в дальнейшем. Во всяком случае, лишним оно уж точно не будет. Тренировки отнимали много сил, и Ворон возвращался к своему костру порядочно измотанным, но, вместо того, чтобы завалиться спать, как поступали другие, он погружался в глубокую медитацию, полностью восстанавливая свои физические силы за несколько часов. Остальную часть ночи шаман лежал на спине, смотря на звезды и вновь и вновь пытаясь открыть для себя больше воспоминаний прошлого.
        - Почему они называют нас варварами, учитель? - молодой шаман посмотрел на морщинистое лицо старика, на котором сейчас лежали отблески заходящего северного солнца.
        - Потому что ничего о нас не знают и боятся, - медленно ответил Намурату. - Они думают, что мы дикари, закостеневшие в своем невежестве, нелюдимые звери. Ну и пусть думают, так даже проще, потому что эта репутация позволяет нам жить вдали от их мира.
        - Но мы ведь не такие, - снова подал голос молодой. - Мы просто другие, отличающиеся от этих людей на равнинах.
        - Верно, - согласился старик. - А, кстати, чем?
        - Тем, что у нас есть цель существования, а еще тем, что мы помним то, что они уже давно забыли.
        - Именно, мой мальчик. Мы - стражи, и лучше бы им так никогда и не узнать, что мы стережем.
        Нетерпеливый король дал войску только один месяц для подготовки. Он был в твердой уверенности, что все, что не было доработано, может быть наверстано в дороге, ибо переход предстоял немаленький. И вот настал день, когда большой военный лагерь стал готовиться к походу. Началась неизбежная в таких случаях суета и спешка. В последний момент выяснилось, что сам король проведет смотр войскам, так что десятникам было строго наказано проверить, чтобы каждый солдат был правильно одет и экипирован, тогда как офицеры-сотники из числа мелкого рыцарства строго наблюдали за самими десятниками.
        Войско Скальдорна состояло из пехоты, лучников и конницы. Лучники были специально обучены и не набирались из рекрутов, а конница представляла собой цвет знатных семейств, ибо в кавалерию допускалась лишь аристократия. У Скальдорна была и регулярная армия, но в случаях чрезвычайного положения, как, например, сейчас, добирались рекруты, составляя главную ударную силу. В обыкновенных условиях им должно было быть дано достаточно времени, чтобы новички могли получить нормальную боевую подготовку, но Траугил посчитал, что месяца будет вполне достаточно, и никто не смел ему перечить.
        Первой точкой маршрута были предгорья, в которых располагался форт Юсгансен - главная преграда на пути вглубь Кальтиры. Это укрепление планировалось взять штурмом за максимально короткие сроки, чтобы не дать врагу времени опомниться. Военный совет долго и упорно спорил на тему правильности такого решения, ибо горный форт был хорошо защищен самой природой, но другого удобного для целой армии пути в земли Кальтиры не существовало, и потому всем недовольным рано или поздно пришлось умолкнуть. Удовлетворившись, таким образом, единогласием мнений, король отдал приказ к выступлению, и все разношерстное войско Скальдорна двинулось на север.
        ... Вульфред был еще достаточно молод, но, невзирая на это обстоятельство, уже занимал ответственную должность советника Магерса, короля Кальтиры. Круг приближенных к королю знатных людей знал еще кое-что, про этого худощавого нескладного человека. Поговаривали, что он чародей, а сам король в это твердо верил, лишь по этой причине доверив такому подозрительному типу важный пост советника. Если говорить откровенно, слава чародея была Вульфредом несколько не заслужена, ибо ни одного серьезного магического приема он не знал. Но зато малый был весьма любознателен и, что важнее, был хорошим актером, а кроме того, действительно неплохим советником. Именно поэтому до сих пор никто из посвященных, включая самого короля, не догадывался о прискорбном отсутствии у него каких-либо магических способностей. Вульфред хорошо знал, как сыграть на суеверии людей, чтобы добиться своего, и, помимо прочего, был все же неплохим знатоком медицины и алхимии. Так что его можно было скорее назвать алхимиком, чем чародеем, но такого кощунственного пренебрежения он бы не потерпел. Вульфред уже так привык притворяться, что,
пожалуй, сам поверил в свои способности, которых, к сожалению, не было.
        Как-то раз в замок Мальстроу, бывший летней резиденцией короля, прикатил свою тележку необычный старик. На нем был надет теплый плащ с капюшоном, несмотря на довольно теплую погоду, а в его тележке были сложены книги. Королевские придворные мало интересовались этими пачками пергамента, считая ученость делом лысых стариков и жрецов и с большим энтузиазмом предаваясь различным плотским удовольствиям. Один лишь Вульфред откровенно интересовался книгами, и этот факт добавлял мистики в его загадочный образ, сложившийся при дворе.
        Узнав о приезде книготорговца, алхимик степенно отложил в сторону свой последний неудачный эксперимент и, тяжко вздохнув, спустился из своей башни. Лоток старика, как и следовало, не пользовался особой популярностью, так что торговец сразу оживился, увидев заинтересованного человека. Вульфред напустил на себя свой обычный важный вид и стал разглядывать привезенный товар. Книги тут были самые разные - о науках, записки путешественников, размышления различных философов. Однако алхимик сразу же обратил внимание на одну, лежащую чуть в стороне от остальных. Это была книга простом черном переплете без всяких опознавательных знаков.
        - Что это за книга? - спросил Вульфред у торговца.
        Тот немного помолчал, а затем поднял на Вульфреда свое лицо, на котором, как оказалось, не хватало одного глаза.
        - А ты, как я вижу, хорошо разбираешься в книгах, - ответил он. - Весь местный сброд только хихикает, глядя на мой товар, но ты человек другого сорта. Не зря, уважаемый, ты обратил внимание на это произведение. Этих книг было всего две, написаны одним... философом очень давно. Одна из них была уничтожена, а вот эту посчастливилось найти мне. Странные вещи отображены на этих страницах, странные и таинственные. Поговаривают, что это секреты какой-то древней магии...
        При последнем слове глаза и так уже заинтересованного Вульфреда разгорелись еще ярче. Он взял черный томик и раскрыл его где-то ближе к середине. На одной из страниц красовалась гравюра, порядком выцветшая от времени. На ней был весьма умело изображен человек, рисующий на земле какую-то странного вида геометрическую фигуру. Подписи к гравюре не было, а на другой странице причудливой вязью струился текст. Язык показался Вульфреду незнакомым, но немного поднапрягшись, он все же вспомнил, что уже видел нечто подобное раньше.
        - Сколько ты возьмешь за эту книгу, старик? - нетерпеливо обратился он к продавцу.
        - Столько, сколько ты сам за нее дашь, уважаемый, - ответил старик, опуская глаза.
        Вульфред запустил руку в карман, вытащил свой кошель и щедро отмерял горсть золотых монет.
        - Вот, держи, я беру ее у тебя, - сказал он, заворачивая книгу в тряпицу и, не удостоив больше торговца ни единым словом, поспешил назад в свою башню.
        - Спасибо, молодой человек. Пусть она оправдает твои ожидания, - ответил вдогонку алхимику старик, уже не скрывая улыбки, и его единственный глаз зажегся недобрым огнем.
        Глава тринадцатая
        Ничто больше не задерживало пиратов в Аль-Бакареше. Теперь было ясно, для чего затевался весь этот поход, и, получив заветную вещь, Самондор торопился покинуть город и удалиться от храма как можно дальше. Капитан не был суеверен, он не боялся гнева темного бога, о котором с такой горечью говорил его старый друг, однако пират не был глупым человеком и прекрасно понимал, что лишний риск сейчас ни к чему. Поэтому, как только все оказались в сборе и причитания Зулфы несколько утихли, караван, не торопясь, но и не задерживаясь, двинулся в обратный путь. В лагерь вернулись уже затемно, практически никто из пиратов не спал, а даже если и спал, то немедля проснулся, чтобы встретить своего капитана. Животных разгрузили, и стали готовится к утреннему отплытию.
        Среди этой суматохи Ричард не знал, к чему ему приложится. Капитан был сейчас занят, а Зулфа куда-то запропастился сразу по прибытии в лагерь. Не найдя для себя лучшего занятия, Ричард решил отправиться на поиски старика. Повинуясь какому-то внутреннему чутью, молодой музыкант поднялся на тот самый наблюдательный пост, с которого созерцал море давешним вечером. И действительно, ступив на последнюю ступень, Ричард различил согбенную фигуру Зулфы, сидящего на каменном выступе. Старик услышал шум шагов и обернулся.
        - А, это ты, - тихим уставшим голосом промолвил он. - Хорошо, что ты пришел. Я как раз собирался спускаться вниз и искать тебя. Нам нужно серьезно поговорить.
        Ричард вспомнил о тех загадочных намеках, сделанных Зулфой ранее, и приготовился с интересом слушать. Мужчина поднялся на платформу и присел на камень рядом со своим собеседником. Старик некоторое время молчал, а затем заговорил снова:
        - Что же, мой юный друг. Вот и настал час поговорить обо всем откровенно и без прикрас. Быть может, другого такого шанса нам уже не представится, ибо Самондор в своем невежестве навлек на нас гнев Владыки Теней.
        - Но он так не считает, Зулфа, - перебил его Ричард. - Мне, конечно, трудно судить, я здесь сам совсем недавно, но в моем мире обычные люди не верят в богов. Мы считаем, что если они и есть, то им глубоко на нас наплевать и никто никогда не станет карать за грехи, как и награждать за благочестие. Гораздо охотнее верится во всемогущество других богов - Денег и Власти.
        Старик молча и очень внимательно слушал собеседника, и в его глубоких глазах отражался свет звезд.
        - Видишь ли, - начал он после непродолжительной паузы. - Здесь все несколько по-другому. Боги существуют, они реальны так же, как я и ты, даже если люди вроде Самондора, которые редко имеют дело с мистикой, не верят в их истинное могущество. Кто знает, возможно, в твоем мире дела обстоят точно также, просто количество неверующих людей намного больше. Как бы там ни было, чтобы понять истинную роль богов в этом мире нужно уделить этому вопросу немало времени. Обычные люди слепо поклоняются им, не вникая ни в причины их появления, ни в истинную цель существования. Меня же этот предмет волновал всю мою жизнь, которую я целиком посвятил его изучению. Мне семьдесят два года, друг мой, и пятьдесят лет из них я изучал природу богов.
        Старик поднялся и, заложив руки за спину, повернулся лицом к морю. Свет звезд падал на его изборожденное морщинами лицо, которое теперь казалось Ричарду очень старым и измученным.
        - Как я уже говорил, люди поклоняются богам, не пытаясь ни в чем разобраться. Меня долго волновал вопрос, почему так происходит? К своему великому удивлению, однажды я обнаружил, что, помимо всех прочих существует один очень сильный фактор, который меня глубоко поразил. Люди сами этого хотят. Им нужен кто-то, кто бы олицетворял собой высшую силу, на которую можно спихнуть глобальную ответственность, обвинить в бедах или ждать милости. Самое важное, что я понял из своих изысканий, что богов в нашем мире поддерживает вера. Они только частично самостоятельны, во многом завися от чистоты веры поклоняющихся им людей.
        Старик замолчал, чтобы перевести дух, а Ричард, воспользовавшись паузой, вставил:
        - А ты уверен, что... все это действительно так? Может быть, люди вроде Самондора как раз и правы? Может быть, это все лишь суеверия, наследство примитивных культов древности?
        - Культов древности? Что ты знаешь о нашей древности, друг мой? - старик улыбнулся. - Быть может, в твоем мире это и так, но здесь древность представляет собой большую загадку, лишь часть которой удалось нам разгадать. А что до правильности сказанного, то кто вообще может поручиться за то, что существует что-то действительно истинное? Правда-то у каждого своя.
        - Что ж, мне нечего тебе возразить, Зулфа, - задумчиво сказал Ричард. - Расскажи мне больше про богов, пожалуйста. Правда это или нет, но для меня это крайне любопытная тема. Знаешь, там, в своей прошлой жизни, я интересовался мифологией.
        - Их всего пятеро, или, по меньшей мере, я знаю только о пяти, - начал старик. - Это Селино - Морская Дева, Тагош - Земляной Червь, Халлари - Мать Ветров, Люминор - Повелитель Огня и Лорд Света и, конечно же, Кай-Залех - Владыка Теней. Всем им поклоняются в разных частях известного мне мира, и в честь каждого выстроено множество храмов. Люди по-разному понимают взаимоотношения этого пантеона. На Альтрувинде, земле за Великим Морем, почитают Люминора, там есть его главный храм, стоящий на земле, не принадлежащей ни одному из королевств. Но там же Кай-Залех, к примеру, считается воплощением зла и главным противником светлого бога. Здесь же, как ты мог уже заметить, Владыка Теней - верховное божество, ведущее свой вечный бой со старым врагом, Люминором... Боги одни, а религии разные, ибо они - не божественного происхождения, а лишь людские конструкции.
        - Это звучит очень интересно, - сказал Ричард. - Хотя мне трудно поверить, что все это может быть реально.
        - Да, конечно. И, кстати, доказательств их могущества и существования не так уж мало. Хотя бы то, что у каждого из пяти есть каста жрецов, владеющих особым видом магии, характерным для каждого бога. Они - ближайшие к небожителям слуги, доносящие их волю до простого народа, который как раз менее всего может наблюдать божественных чудес, ибо вся пятерка редко снисходит до общения с кем-то, кроме своих слуг. Наверное, отсюда и берет начало это неверие, потому что многие за свою жизнь так и не встречают ни единого проявления божественности, хоть и многое об этом слышат.
        - Я вижу, ты хорошо осведомлен в этих делах, - заметил Ричард. - И ты думаешь, что нам действительно грозит опасность со стороны слуг Кай-Залеха?
        - Да, и, причем, очень серьезная. Я не знаю, что именно предпримут жрецы, когда обнаружат пропажу, но, в любом случае, это будет нечто ужасное, потому что они воззовут к своему владыке.
        - Может быть... я смогу сделать что-то, как тогда, с караваном рабов?... - неуверенно спросил Ричард.
        Старик покачал головой.
        - Не думаю, что тебе снова удастся воспользоваться этим даром когда-либо. Если то, что я думаю, правда - то это было лишь случайное стечение обстоятельств, каким-то чудесным образом пробудившее на мгновение частицу души баллира, которая содержится в тебе. Но, как я уже говорил, это вполне может больше никогда не повториться.
        Ричард вздохнул и ничего не сказал.
        - Впрочем, - продолжал старик, - я все равно хочу, чтобы ты попал в мой орден, где мы попытаемся узнать обо всем этом больше. Я ведь могу и ошибаться.
        - В твой орден? - удивленно спросил музыкант.
        - Да, Орден Искателей Премудрости. Это тайная организация, потому что наши интересы идут вразрез с божественными учениями. И, не отрицая их существования, занимаются поиском вещей более древних, чем сами боги. Одна эта мысль уже кощунственна в глазах жрецов, которые с энтузиазмом ведут на нас охоту, к счастью, довольно безуспешную. Хотя, вот тебе яркий пример того, что они делают с теми, кто, все же, попал в их сети.
        Старик чуть наклонил голову, выставляя на обозрения Ричарда всю большую черную татуировку, занимавшую его лысый череп.
        -Почему же они не убили тебя, Зулфа? - спросил музыкант.
        - Да не было им толку меня убивать, - вздохнул старик. - Они полагали, что полностью заблокировали мои способности, поставив Печать Молчания, а без них я всего лишь дряхлый старик, чего ради марать о меня руки.
        - Ты говоришь о магических способностях? Значит, ты маг? Я думал, что здесь магия - привилегия жрецов.
        - Все намного сложнее, друг, - сказал Зулфа. - Магия жрецов - это божественный дар, а не их собственные навыки. Но, помимо такого рода магии существует еще и многое другое, а, кроме того, весь наш мир - чудесное переплетение энергий, которые можно использовать и контролировать, если знать как. Однако все это считается кощунством по отношению к религии, и потому жрецы уничтожают всех магов, которых находят, ибо тот факт, что любой человек при определенном усердии и настойчивости может стать в какой-то степени равным богам - это недопустимое святотатство.
        - Значит, ты все же был магом? Но теперь, как я понимаю, твои силы навсегда заблокированы?
        - И здесь все не так просто, но это длинная история, я расскажу об этом как-нибудь позднее. Но да, я действительно был чародеем, и, надо сказать, не из последних. В нашем ордене не так много магов, как могло бы показаться на первый взгляд, учитывая то, чем мы занимаемся. Так что потеря моих способностей - это не только моя беда, но и серьезный удар по нашим возможностям.
        Старик умолк и тяжело вздохнул, подперев подбородок морщинистой рукой.
        - Знаешь, что вообще подвигает нас на все эти изыскания и трудности? - внезапно заговорил он снова. - Мы знаем, что боги - не самые древние существа этого мира, и, более того, не они его создали, как часто говорится в священных писаниях. До них было еще что-то... древняя цивилизация, сосуществовавшая с какими-то высшими силами, которые не были богами или чем-то еще в таком роде. Мы владеем лишь крупицами информации, достающихся нам в наследство от немногих сохранившихся древних руин. Твое появление здесь - тоже очень странный факт...
        - Ты думаешь, все это как-то связано со мной? - догадался Ричард.
        - Я ничего не могу утверждать, но чутье подсказывает мне, что в скором времени произойдет масса событий, которые определят дальнейшую судьбу нашего мира. И ты будешь играть во всем этом какую-то ключевую роль.
        Ричард ничего не ответил и просто молча сидел, смотря вдаль. Все это было очень занимательно и ужасно в то же время. Если то, о чем говорил старик, правда, то в таком случае он - чья-то пешка, которая даже не знает своего назначения. На Ричарда накатило чувство какой-то беспомощности и незначительности. Сейчас более всего на свете он хотел бы закрыть глаза и открыть их снова, уже оказавшись в своей маленькой съемной квартире. Все эти боги, магия, сверхъестественная чепуха - все это трудно укладывалось в его голове, хоть и приходилось мириться с тем фактом, что, по крайней мере, все события вокруг него - не сон и не бред. Но что же ему теперь делать? Маленький, ничтожный, почти ничего не умеющий человек, привыкший ко всем благам современной для него цивилизации, он оказался в чужом мире впутанным в какую-то сверхъестественную историю.
        - Послушай, старик, - горячо заговорил Ричард. - Я ничего этого не хотел, я не хочу быть чьей-то фигурой в большой игре. Мне нечего делать в твоем мире, помоги мне, помоги мне вернуться обратно. Ты же маг, чародей, найди способ отправить меня назад, прошу тебя, я не смогу ничего здесь сделать, я даже не умею владеть мечом!
        Зулфа обратил к Ричарду свое морщинистое лицо, на котором трудно было разобрать эмоции.
        - Я не могу, юноша, а даже если бы мог - не стал бы и пытаться.
        - Но почему?! - возопил музыкант.
        - Ты здесь не просто так, не я доставил тебя сюда, и не в моих силах вернуть тебя обратно. Я могу лишь помочь тебе разобраться, но не проси меня пытаться нарушить чей-то замысел. Да и к тому же, разве ты забыл, что я уже ни на что не годен? - с этими словами старик провел рукой по черной татуировке.
        Ричард вскочил и стал расхаживать по каменной платформе. В его голове теснилось множество мыслей, и все они были безрадостными. Однако вскоре он поостыл, и уже спокойнее обратился к своему собеседнику:
        - Тогда что же мне делать, Зулфа?
        - Это нам и предстоит понять, мой юный друг. Сейчас, быть может, нам лучше остаться с Самондором, хотя он и поступил так неосмотрительно. Бежать бессмысленно, если Кай-Залех сочтет его проступок весомым, возмездие настигнет нас всех, где бы мы ни находились. Но дальше я настоятельно советовал бы тебе повидаться с моими братьями, наш орден будет очень заинтересован в твоей судьбе и, возможно, с твоей помощью мы сможем продвинуться дальше в наших исследованиях.
        - Ты покажешь мне дорогу туда?
        - Конечно, как только мы будем готовы. А сейчас тебе не помешает свыкнуться с походной жизнью, ибо я вижу, что, хоть тело твое и выглядит закаленным, дух твой изнежен и очень капризен. Работай над собой, друг мой. Только работа над собой позволяет добиться весомых результатов.
        Глава четырнадцатая
        - Вставай, Ворон, пора выдвигаться, - пробился сквозь сон чей-то голос. Шаман перевернулся на спину и открыл глаза. Прямо над собой он увидел сосредоточенную физиономию Кулая, на которой такое выражение смотрелось довольно странно. Увидев, что Ворон проснулся, солдат кивнул ему и вышел из палатки, предоставив время для сборов.
        Ворон вздохнул, потянулся, отгоняя последние остатки сна, и стал облачаться в рубашку, поверх которой легла тяжелая кольчуга. Два стальных наплечника, два налокотника и два наколенника. Кожаные перчатки и пояс с ножнами. Вроде бы ничего не забыл. В ножнах помещался меч-бастард, к которому особенно привязался Ворон за время своих тренировок. Оправив вздыбившуюся кольчугу, мужчина последовал за Кулаем. Стояло раннее утро, местность вокруг была затянута туманом, который, однако, не был очень густым. Вокруг палатки уже собрались воины десятки Барика, занимаясь приготовлениями к отходу.
        Десятник заметил Ворона и, дружелюбно ему кивнув, сделал приглашающий жест рукой. Шаман подошел и испытующе воззрился на старосту.
        - Ну что, вояка, готов к подвигам? - шутливо осведомился тот.
        - Ага, - без особого выражения кивнул Ворон. - Значит, обоз найти и сопроводить, так?
        - Именно, - посерьезнел десятник. - Это не так далеко отсюда, должны встретить его на ферме у Зеленого Озера. Право, я не знаю, почему они там не могут обойтись своей охраной, но вроде бы поговаривают о разбойниках в округе. В общем, нужно отыскать обоз и проехаться с ними для пущей сохранности.
        - Да, я понимаю, - снова кивнул шаман. - В таком случае, не будем терять времени.
        - Так, ребята, - староста встал со своего места и зычным голосом привлек к себе общее внимание. - Все готовы? Тогда по седлам!
        Отряд взгромоздился на животных и, аккуратно объезжая чужие стоянки, отделился от общей массы войска и выехал за пределы лагеря. Туман, хоть и не был густым, все же прилично ограничивал видимость, так что ехали осторожно, чтобы не сбиться с дороги. Местность была холмистая, никакой тропинки, видно не было, и отряд руководствовался лишь знанием местности десятника, который достаточно уверенно вел его куда-то на запад. Это блуждание в тумане продолжалось еще какое-то время, а затем внезапно из его белесых недр вынырнула маленькая аккуратная ферма, стоявшая на берегу небольшого озера. Десятник приказал подождать его, сам спешился и вошел в низкое строение, бывшее, судя по всему, домом владельца. Солдаты переговаривались и громко смеялись, и лишь Ворон внимательным взглядом обводил окружающий пейзаж.
        Староста появился на пороге хижины, и некоторое время просто стоял, видимо что-то обдумывая. Затем он направился к своему отряду и, забираясь на лошадь, сообщил людям то, что узнал от фермера.
        - Плохо дело, ребята, - сказал он. - Все же не зря капитан нас сюда направил. Выходит, слухи о разбойниках - чистая правда. Не далее, чем пару часов назад они захватили наш обоз, перебили охрану и покатили куда-то на запад.
        - Почем тебе это знать, отец? - подал голос Кулай.
        - Фермер сказал. Малый спрятался и все видел. Хочу сказать, что нам отчасти повезло. Я знаю, где они могут прятаться. Здесь недалеко начинаются отроги гор, и там достаточно ущелий, чтобы бандиты пропустили такое хорошее убежище.
        - А не слишком ли это очевидно? - задумчиво проронил Ворон.
        - Э, парень, - рассмеялся Барик. - Чересчур ты много об этих болванах думаешь. Да они сами-то не больно грамотные, так, люд разбойничий. Такие же, небось, крестьяне, как и мы, только сдуру решили, что с грабежа больше поимеют, чем со службы в армии. Только вот плохо это, не привечаем мы таких бездельников. А они ж еще и наших-то поубивали, так что нет им никакой пощады.
        - А вдруг их там много, десятник? Твой фермер ничего не говорил об их числе? - спросил кто-то из отряда.
        - Говорил, да как-то неясно. Утром туман погуще был, говорит, мол, видел, а сколько - хер его знает, - ответил староста.
        - Так чего ж мы на них попрем, коли не знаем, сколько их там? - послышался еще один возмущенный голос.
        - Я тут кое-чего накумекал, так что не кипяшитесь. Фальви, скачи к нашим за подмогой. Скажешь, мы к ущельям двинулись, на разведку. Будем метки ставить, чтоб нашли. А мы, значит, коней тут оставим, фермер приглядит. А сами спокойно так, тихо и аккуратно к ущельям двинем, глянем, что там да как. Я, может, и ошибаюсь вообще. А может, и нет. Проверить надо.
        Лошади были расседланы и оставлены пастись, солдаты прихватили лишь самое нужное и вереницей двинулись к предгорьям. Солнце вот-вот должно было озарить холмистую долину и развеять туман, что сделало бы видимость намного лучше, в том числе и для укрывшихся в ущельях разбойников. Поэтому отряд старался по возможности быстро миновать открытую местность, что ему почти удалось. Вот уже стали видны нагромождения камней, и чуть дальше серая плоть скалы, как в воздухе раздался тонкий свист, и первая стрела пробила горло одному из солдат. За ней последовала другая и третья, и, пока отряд успел опомниться, трое из девяти корчились на земле в предсмертных судорогах.
        - Поднять щиты! - заорал Барик, выхватывая из-за спины малый тарч.
        Люди незамедлительно последовали его приказу, и воздух наполнился свистом и стуком застревающих в дереве стрел. Трудно было определить, откуда ведется огонь, потому что туман еще не рассеялся до конца, и с одинаковым успехом могли стрелять и из-за ближайших каменных глыб, и лежа на верхушке холмов позади. Судя по всему, разбойники заняли несколько позиций, потому что стрелы прилетали с разных сторон. Еще двое людей Барика упали, пораженные стрелами. Десятник оказался в трудном положении. Возвращаться холмами было слишком опасно, потому что местность была чересчур открытая, а местоположение нападающих установить еще не удалось. В такой ситуации все, что оставалось десятнику, это скомандовать рывок к камням, даже если бы там находился противник. В любом случае, оставаться на месте было равносильно бессмысленной смерти, а там, под прикрытием скальных отрогов, можно было завязать ближний бой.
        Четверо солдат ринулись к близлежащему нагромождению камней, по возможности стараясь прикрыться от летящих стрел, число которых уже стало редеть. Бандиты разгадали их маневр и решили зря не тратить стрелы, а подойти ближе.
        - Плохо дело, - сказал Барик, прислонившись к камню и пытаясь отдышаться.
        Ворон ничего не ответил, лишь осторожно выглянул из-за укрытия и тут же отдернул голову.
        - Скоро нас окружат, бежать нам некуда, - сказал он и, вытащив из ножен свой полуторник, положил его себе на колени.
        - Вам нет смысла дальше сопротивляться, - раздался голос со стороны нападающих. - Нас намного больше, и вы потеряли почти всех своих людей. Выходите с поднятыми руками и без оружия, наш предводитель решит, что с вами делать дальше.
        Барик посмотрел на Ворона, затем на своего сына и на оставшегося солдата.
        - Ну что, друзья, похоже, выбора у нас нет. Раз предлагают сдаться, значит, убивать пока не будут, - сказал он.
        Ворон недоверчиво покачал головой.
        - Не нравится мне это, но, действительно, что нам еще остается. Остается еще Фальви... если он сможет привести подмогу. Поэтому нам нужно продержаться.
        - Мы выходим, не стреляйте, - крикнул Барик и, положив свой меч на землю, медленно вышел из-за укрытия.
        Его примеру последовали остальные, и, вскоре, поднявшееся из-за горизонта солнце осветило четверых солдат с поднятыми руками, напротив которых столпились разбойники, одетые довольно бедно и неприглядно. Видно было, что времена для них сейчас не лучшие. У четверых, оставшихся от отряда, отобрали оружие и, связав руки за спиной, повели куда-то к горным отрогам. Десятник оказался прав, спустя некоторое время ходьбы, они оказались в одном из ущелий, в стене которого зиял вход в пещеру. Пленников расположили в дальнем конце, привязав друг к другу и усадив на пол. Ворон с любопытством рассматривал внутреннее убранство пещеры, свидетельствовавшее о небрежности и нечистоплотности ее обитателей. Однако это занятие было прервано, когда в пещеру зашел человек и остановился так, что слабый свет лишь выделял контуры его фигуры, тогда как лицо оставалось в тени. Пришедший поднял с какой-то стоявшей невдалеке бочки факел и зажег его, после чего приблизился к пленникам. Колеблющийся свет упал на черты его лица, показавшиеся Ворону подозрительно знакомыми.
        - О-о, вот это встреча! - воскликнул мужчина, и его губы расплылись в издевательской улыбке. - Да неужто это старина Барик собственной персоной?
        Десятник вгляделся в черты говорившего, и по его лицу разлилась краска гнева.
        - А, подлый мерзавец, - процедил он и сплюнул на землю. - Твое место именно здесь, с этими грязными собаками.
        - Экий ты, однако, невежливый, - шутливым тоном проговорил незнакомец. - Это так ты привечаешь старого друга? Столько лет бок о бок прожили, а ты вон какой злобный стал, нехорошо так...
        Все это время Ворон рассматривал лицо мужчины, пытаясь понять, где же он видел его раньше. Орлиный нос, дерзкие глаза, изрядно поседевшие виски...
        - Дутто, старый засранец! - выпалил Барик. - Что ж тебя волки еще не съели, негодяй!
        При звуке этого имени Ворон вздрогнул и тут же понял, откуда знает этого человека. Как же все интересно складывается...
        - Не кричи так, Барик. А то еще чего доброго докричишься до чего-нибудь совсем неприятного, например до вот этого, - с этими словами Дутто подошел к пленникам, вытащил из-за пояса длинный нож и одним легким движением перерезал четвертому солдату горло.
        Теперь их оставалось только трое - Барик, его сын и Ворон.
        - Вот видишь, старик, этот несчастный умер по твоей вине, - заметил Дутто и поднялся, вытерев нож о штаны убитого. - Ты ведь не хочешь, чтобы следующим стал твой любимый сынок, а?
        - Чего ты ждешь, подонок? - прошипел староста. - Чего сразу не прикончил?
        - Да так, хотел напоследок еще разок повидаться. Ты ведь не можешь дать мне ничего, что бы стоило твоей жизни, так ведь? Так что все исключительно ради моего хорошего настроения. Ты, старый дурак, так много моей крови попортил в свое время.
        В этот момент в пещеру вошли двое разбойников, и бросили на пол чье-то бездыханное тело.
        - Смотри, атаман, вот кого нашли. Чуть не ушел от нас, наверное, к войску скакал, предупредить хотел.
        Барик закрыл глаза и тихо застонал.
        - О-о, не расстраивайся так, староста, - вкрадчиво заметил Дутто. - Малыш Фальви был хорошим малым, но ты ведь сам его отправил на смерть, так ведь? Итак, на чем мы остановились? Ах да, я как раз хотел спросить, кто этот незнакомый мне беловолосый друг? Не припомню, чтобы он жил в нашей деревне. Давай, парень, скажи-ка кто ты такой?
        - Ты не знаешь меня, Дутто. Зато я знаю тебя, - холодно ответил Ворон, подняв на разбойника свой темный глубокий взгляд.
        - Знаешь меня? Вот удивительно. И что же ты обо мне знаешь? - удивленно спросил тот, подходя ближе.
        Ворон не ответил. Шаман сделал глубокий вздох и закрыл глаза. Да, лучшего момента испытать свои силы вряд ли можно представить. Способен ли он на что-то большее, чем выуживать свои забытые воспоминания из омута памяти? Откуда-то, словно издалека, доносились звуки голоса, требующего немедленного ответа, затем медленно пришла боль от удара по лицу. Но это было неважно, уже неважно. Шаман ощутил, как изнутри, откуда-то из забытых глубин и времен восстает нечто, когда-то бывшее частью его самого, неразлучное и неделимое с ним. Его сознание преобразилось, потеряло свои прежние очертания, и тогда он открыл глаза.
        Разбойник замолк на полуслове, уставившись в два черных бездонных колодца, из которых веяло древней могучей силой. Шаман медленно поднялся, веревки на мгновение вспыхнули черным пламенем и опали пеплом. Дутто закричал и сделал попытку рвануться к выходу, но железные пальцы схватили его за горло, поднимая в воздух. Разбойник задергался, хватая ртом воздух, тогда как вторая рука шамана плавно, словно не встречая никаких преград, погрузилась в грудь Дутто, а через мгновение на ладони Ворона трепетало человеческое сердце.
        - Я держу твое сердце, обреченный, - раздался глухой жуткий голос. - Именем высшей справедливости и данной мне властью я приговариваю тебя к смерти. Но сначала ты ответишь мне на один вопрос.
        Разбойник обмяк, и из его глаз потекли слезы.
        - Ты убил Вультара, своего друга, ради того, чтобы завладеть его женой? - спросил Ворон.
        Дутто поднял на него свои глаза, в которых уже отражался мир за гранью смерти.
        - Да, я убил... его, - слабым голосом прохрипел он. - Но... жена? У него никогда не было... жены.
        Выдавив из себя эти слова, разбойник в последний раз вздрогнул, и его зрачки расширились, навечно застывая в таком состоянии. Шаман выпустил тело, грузно повалившееся на пол, и сжал ладонь в кулак, раздавив его сердце.
        Глава пятнадцатая
        Ричард любил море. У его отца была небольшая парусная яхта. Ричард помнил запах порта и дыхание морского ветра на лице. Они никогда не уплывали очень далеко, но для маленького мальчика это было настоящее приключение. Вот и сейчас, стоя на широкой палубе Гарзамаля, Ричард наслаждался водной стихией, наблюдал, опершись о фальшборт, как огненный шар солнца медленно погружается в воду, собирая с ее поверхности свои лучи и затягивая их с собой в пучину. Сейчас солнце казалось особенно громадным, так что зрелище выходило потрясающее. Ричард весь ушел в это созерцание, и ни шум матросов на палубе, ни плеск волн о борт корабля не достигали его ушей. Сейчас он был один на один с морем и солнцем, словно прикрытый невидимым коконом от всего остального.
        Невольно стали наползать мысли об одиночестве. Бескрайняя морская гладь навевала ощущение ничтожности, которое в положении Ричарда еще и усугублялось личными переживаниями. Теперь, однако, мысли его не принимали негативную форму, но он отчетливо осознавал, что, по большому счету, совсем один в незнакомом ему мире. Теперь эта информация воспринималась им по-другому, он словно бы уже смирился с ней где-то внутри, сам не отдавая себе в этом отчета. Наверное, в какой-то момент человек просто перестает удивляться всему необъяснимому, когда оно окружает его со всех сторон. В конечном итоге, человек может приспособиться к любым условиям, что далеко не всегда можно определить, как положительное качество.
        Ричард вздохнул и опустил взгляд на синюю гладь, разрезаемую невысокими волнами. Цвет моря был темный, в глубине сложно было что-то разглядеть, хотя изредка можно было заметить проплывающую близко к поверхности рыбу. Мужчина невольно словил себя на мысли о том, что перевалиться за борт ничего не стоит...
        - Любуешься морем, парень? - пробасил пиратский капитан, незаметно подкравшись к Ричарду.
        Музыкант вздрогнул и обернулся, но увидев знакомое лицо сразу расслабился.
        - Да, я люблю море, Самондор, - ответил он и снова обратил свой взор на огненную дорожку солнца.
        - Признаться, я думал, что тебя будет здорово укачивать, - сказал бородач. - Но ты меня приятно удивил, сразу видно, что с водой ты знаком не понаслышке. Плавал раньше?
        - У моего отца была яхта. Мы с ним часто выходили в море, недалеко, правда.
        Капитан довольно хмыкнул.
        - Это славное дело, друг мой. Нет ничего прекраснее, чем бороздить водные просторы, уж поверь мне. Я рад, что ты имеешь об этом какое-то представление.
        Ричард ничего не ответил, и на какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь привычными поскрипываниями корпуса и снастей корабля да мягким плеском волн. Ветер немного усилился, растрепав отросшие за время путешествия русые волосы Ричарда.
        - Ты умеешь играть на этой штуке, парень? - спросил, наконец, Самондор, указывая на музыкальный инструмент, висевший в специальном кожаном чехле за спиной музыканта. Этот инструмент, кадайр, как его называет народ пустыни, Ричард присмотрел себе в Аль-Бакареше, и пожелал в качестве обещанного подарка.
        - Когда-то я был музыкантом, капитан, - ответил Ричард, доставая свой кадайр из чехла. - Там, откуда я родом, используют несколько другие инструменты... но я надеюсь, что смогу разобраться и в этом.
        - Тоже дело хорошее, - одобрительно кивнул Самондор. - Я сам как-то пытался овладеть этим искусством, да вот только слухом не вышел. Все что могу - бренчать похабные портовые песни. Ладно, не буду тебя отвлекать. Если получится - приходи ко мне, я с удовольствием тебя послушаю.
        С этими словами капитан доброжелательно хлопнул Ричарда по плечу и пошел прочь. Музыкант улыбнулся и склонился над своим инструментом, желая детальнее его осмотреть. Больше всего кадайр напоминал средневековую лютню, которую не раз видел Ричард, и даже как-то пытался на ней играть. Только гриф был намного шире и короче, что делало инструмент не слишком удобным для рук. Ричард вздохнул, бросил последний взгляд на уже почти погрузившееся в воду солнце и тронул одну из струн.
        Спустя некоторое время, когда последние лучи ушедшего светила вспыхнули и погасли окончательно, Ричард спрятал кадайр в чехол и решил, что прогулка вдоль палубы - это то, что нужно его онемевшим конечностям. В целом он был доволен, так как тщательно изучил свойства инструмента, настроил его по-своему и смог добиться более или менее хорошего звучания. Следующий раз Ричард планировал уже начать подбирать что-то из того, что он еще помнил, а может даже сочинить что-то новое, под стать всему этому удивительному его положению.
        Дни на корабле протекали не слишком быстро, делать было почти нечего, в основном Ричард возился с кадайром или созерцал море. Изредка он беседовал с капитаном или Зулфой, а с командой вообще не входил ни в какой контакт. Он чувствовал себя чужим, и, пусть никто не проявлял к нему никакой недоброжелательности, но и интереса Ричард не вызывал тоже. Как-то раз, когда музыкант раздумывал, как еще можно было бы перестроить инструмент, его внимание привлекла темная полоска на горизонте. Любопытство взяло верх, и, отложив кадайр, музыкант направился на поиски капитана.
        Самондор нашелся в своей каюте, в которой он предавался блаженному ничегонеделанию. Вопрос Ричарда вызвал у него легкую улыбку и, поднявшись со своего места, капитан жестом пригласил музыканта следовать за собой на палубу.
        - Это как раз то, что нам нужно, парень, - заявил он, когда Ричард стал рядом. - Это - Тысяча Островов, наш родной дом.
        - Что, их там, правда, тысяча? - спросил Ричард.
        - Откуда я знаю, я, что, считал их что ли? - добродушно ответил Самондор и негромко рассмеялся. - Главное не это, а то, что этот архипелаг тянется почти до самой Большой Земли.
        Капитан сунул руку за пазуху и вытащил оттуда помятого вида свиток, скрепленный веревочкой.
        - Вот, погляди, - сказал он, протягивая свиток Ричарду.
        Это оказалась карта. Начерчена была она довольно грубо, но все же давала некоторую информацию. Ричард почти сразу увидел множество черных точек, являвших собой своеобразный перешеек между северным берегом пустынных земель и каким-то большим участком суши, видимо той самой Большой Землей.
        - Большая Земля - это другой материк?
        Капитан ненадолго задумался, а потом согласно кивнул:
        - Именно. Но наша цель не там, а вот на этих островах, - он ткнул пальцем в скопление точек на карте. - Вот уже как сто двадцать лет они служат прибежищем пиратам.
        - У вас там что-то вроде своего государства? - полюбопытствовал музыкант.
        - Ну, государство - сильно сказано, - улыбнулся капитан. - У пиратов нет королей или лордов, потому и об обычном государстве не может быт и речи. Есть лишь общий совет, на который собираются капитаны раз в пять месяцев. В остальном же каждый живет, как ему заблагорассудится, мы же пираты, в конце концов. Не знаю, парень, тысяча там островов или десять тысяч, но места там уж точно на всех хватает. Острова, знаешь ли, самых разных размеров, бывают такие, что и лечь негде, а есть такие громадины, что за день от берега до берега пешком не доберешься.
        - А города у вас есть? Или, хотя бы, скажем, главный какой-нибудь? - снова задал вопрос Ричард.
        - Есть, - кивнул Самондор. - В самом центре всего архипелага лежит один из самых больших островов - Кейаламинур. На нем располагается свободный город Курабанд. В целом, его можно считать нашей пиратской столицей.
        - Кейа...что? - удивился Ричард. - Кто это придумал?
        - Туземцы, - вздохнул капитан. - Острова не были необитаемы, когда там появились первые пираты, гонимые и преследуемые. Здесь издревле жил народ аборигенов, поклоняющихся Тагошу...
        - Постой, как ты сказал, Тагош? Уж больно знакомое имя, - задумался музыкант.
        - Еще бы, это Червь Земли, один из пяти богов, в которых, на мое счастье, я не верю, - улыбнулся Самондор. Но старый Зулфа в свое время мне все уши этим прожужжал.
        Земля на горизонте все приближалась, и уже к утру стал отчетливо видны ближние острова. Еще день понадобился, чтобы подойти вплотную к архипелагу, и тогда, под небольшим количеством парусов, Гарзамаль стал пробираться по протокам между островами. Как и сами острова, эти протоки были совершенно разной ширины, и кое-где Ричард опасался, что корабль просто застрянет или запутается снастями в ветвях деревьев. Однако лоцман и рулевой знали свое дело очень хорошо, и никаких неприятностей не произошло.
        Ричард с удивлением наблюдал за проплывающей мимо сушей, казавшейся совершенно пустынной и безлюдной. На вопрос о том, куда же подевались жители, Самондор ответил, что селиться предпочитают в глубине архипелага, оставляя между собой и морем своеобразный пояс из необитаемых островов. И верно, вскоре то тут, то там дикую природу нарушал след человека, или же сам человек выглядывал из каких-нибудь кустов, зорко наблюдая за проплывающим кораблем.
        Вскоре, однако, был брошен якорь в небольшой бухте одного из крупных островов, потому что осадка корабля не позволяла двигаться дальше. Часть команды осталась с судном в специально построенном для этой цели и хорошо скрытом от глаз лагере, остальные же, погрузившись на шлюпки, двинулись дальше вглубь архипелага.
        Ричард продолжал с интересом глазеть по сторонам, обозревая неведомую и незнакомую ему дикую природу, таившуюся на этих близко прилегающих друг к другу и поросших джунглями островах.
        - А что стало с теми туземцами, Самондор? - спросил Ричард, разглядывая очередной мелкий островок, на котором росло лишь несколько пальм.
        Капитан помолчал, а затем, не оборачиваясь, ответил:
        - Они не были дружелюбны. Когда первые пираты высадились здесь, им пришлось с боем отбивать себе землю. Первые годы становления нашего братства сильно политы кровью, как нашей, так и местных. Но мы были лучше вооружены и выучены, так что в конечном итоге аборигены были вынуждены уйти куда-то вглубь островов и затаиться там. Я не знаю, что с ними теперь. Лишь изредка, бывает, мы натыкаемся на одного из них, но они не даются в плен, протыкают себя отравленной иглой, жуют ядовитую траву или еще что-то в этом роде.
        Вскоре протоки стали как будто шире и, когда лодки проплывали мимо заросшего кустарником берега, раздался свист. Матрос, сидящий на носу передней шлюпки, ответил таким же свистом, и из кустов на берегу показалась человеческая голова.
        - Добро пожаловать домой, братья, - произнесла она и улыбнулась, показав отсутствие некоторых зубов.
        - Что это ты сегодня дежуришь, Мирен, - дружелюбно спросил Самондор. - Тебя же, вроде как, не затащить было на этот остров.
        - А, - ответила голова. - Просто так, капитан, все равно заняться нечем было.
        Лодки подплыли к самому берегу, и только тут Ричард понял, что это был никакой не берег, а ловко замаскированный вход в бухточку, покрытый кустарником. Плетеный каркас раздвинулся, открывая проход для шлюпок, и вскоре вся команда уже выбиралась на берег. От места высадки вглубь острова вела утоптанная тропинка, ясно показывавшая, что этим путем часто пользуются. А там уже сгрудились встречающие, среди которых Ричард заметил множество женщин совершенно различных национальностей, о чем свидетельствовал их специфический внешний облик или одежды. Самондора тотчас начали чествовать, и шумящая толпа, в которой смешались новоприбывшие с местными жителями, вскоре удалилась в направлении поселения.
        Часовой Мирен с улыбкой проводил их глазами, вздохнул и снова улегся в кустарник на берегу, жуя какую-то сорванную травинку. Голоса затихли вдали, и на заросли снова опустилась дневная тишина, не нарушаемая ничем, кроме естественных звуков природы. Мирен начал было уже погружаться в какие-то свои раздумья, как вдруг что-то его насторожило. Мужчина еще не понял, что привлекло его внимание, когда на прибрежной воде показались круги. В этом месте пологий берег, покрытый кустарником, плавно спускался к самой воде, и заросли отделяло от протоки открытое место, длиной в несколько метров. Мирен подполз ближе и стал всматриваться в беспокоящуюся воду, как вдруг, прямо из нее вынырнула голова. Затем показались могучие плечи, и на прибрежный песок вышел человек. Он был полностью наг, с его лысой головы и мускулистых рук струйками стекала вода, а вся его кожа была покрыта переплетением тонких мерно пульсирующих красных линий. Мирен растерялся и хотел было уже что-то сказать или сделать, как вдруг незнакомец одним рывком оказался подле него и, схватив голову часового обеими руками, резко повернул ее влево.
Раздался хруст, и обмякшее тело растянулось на земле.
        Алый Охотник оттащил Мирена в сторону, снял с него одежду и оружие, облачился сам, а затем, без видимого усилия подняв бездыханное тело, сбросил его в воду. Раздался громкий всплеск, но некому было его услышать, потому что два ближайших часовых выше и ниже по течению растянулись на земле с неестественно вывернутой шеей.
        Глава шестнадцатая
        Барик поднес флягу ко рту и затаил дыхание в ожидании блаженной влаги, но, к его несказанному удивлению, на язык упала лишь одна капля, сиротливо скатившись по горлышку. Мутным взглядом десятник уставился на свою флягу, пытаясь разгадать причину такого страшного предательства с ее стороны, но тайна так и осталась неразгаданной, потому что внимание в стельку пьяного старосты привлек потрескивающий костер. Мужчина тут же забыл о фляге и внимательно стал изучать новый предмет. Внезапно это ему наскучило и он, приподнявшись на локте, попытался оглядеться. Вдруг его помутненный взгляд натолкнулся на темную фигуру по ту сторону костра, и волосы на голове Барика встали дыбом. Он вспомнил...
        ... Услышав крики своего вожака, в пещеру тут же вломился добрый десяток разбойников. Первым, что они увидели, был медленно оседающий на землю труп Дутто, а затем - стоящего над ним беловолосого незнакомца, которого Дутто тот приказал доставить сюда в компании трех других солдат. Теперь же он стоял посреди пещеры, и нечто невообразимо ужасное было во всей его фигуре и позе, что-то заставившее бывалых и хладнокровных рубак попятиться назад. Мужчина медленно развернулся всем корпусом, обратив к новоприбывшим два темных провала своих глаз. Разбойники, как завороженные, следили за тем, как его окровавленные руки движутся вверх, словно подымая невидимый предмет, а вслед за этим уже их собственные тела, совершенно помимо их воли, пришли в движение. Это было нечто совершенно противоестественное человеческой природе, потому что людям не дано летать. Но их тела сейчас медленно поднимались ввысь, а сами разбойники, осознав свое странное положение, начинали дергаться и молотить воздух конечностями, а пещеру огласили дикие крики боли, словно все их внутренности выдирали из еще живых тел, что, впрочем, было
недалеко от истины.
        - Вы все заслуживаете наказания, черви, - глухо проговорил Ворон. - Поднять руку на меня, было плохой идеей, разве вы не знаете, кто я?
        Произнеся последние слова, шаман вдруг как-то осунулся и вздрогнул, помотав головой, словно сбрасывая наваждение.
        - Кто же я?! Кто я такой? - удивленно проговорил он, опуская руки и рассматривая их, будто видел впервые.
        Мертвые тела разбойников с шумом повалились на землю. Ворон ощущал, как пульсирует в нем мощь, чувствовал, что способен сейчас приподнять гору, в которой находилась пещера. Он видел бьющиеся сердца оставшихся бандитов, спешащих на шум, чуял их трепещущий фитилек жизни, и всем своим существом хотел погасить их все до одного. Какое-то древнее, забытое им чувство просыпалось в нем, ворочаясь, как ребенок ворочается в утробе матери. И Ворон захотел вспомнить, больше всего сейчас он хотел вспомнить, что это за чувство, откуда оно, из каких седых времен? Может быть, именно сейчас он сможет раз и навсегда избавиться от этой пелены, скрывающей его воспоминания. И если ценой этому станут жизни этих несчастных - да будет так.
        От новой партии прибывших людей с оружием шаман просто отмахнулся, всецело погруженный в свои внутренние переживания. Однако и этого движения хватило, чтобы два-три человека упали с взорвавшимся изнутри черепом. Кое-кто сразу же бросился наутек, но нашлись и те, кто решил лицом к лицу встретить опасность. Они попрятались за выступы и камни, и начали стрелять из луков в одинокую фигуру посреди пещеры.
        Ворону казалось, что он вот-вот найдет ответ. Вот сейчас, почти, самая малость и . . Проклятые черви! Своими ничтожными попытками ранить его они мешают, сбивают его концентрацию, комариными укусам раздражают его. Кулаки его сжались, а в пещере стало как будто еще темнее. Ворон издал жуткий крик и вложил всю открывшуюся ему сейчас мощь в один страшный удар. Скала содрогнулась, земля под ногами заходила ходуном, а через мгновение все было кончено - тяжело дышащий Ворон больше не ощущал ни одного бьющегося сердца в округе. Через мгновение он все же различил слабое трепыхание где-то недалеко от него. Ворон медленно повернулся и увидел двух вжавшихся в камень людей, старосту и его сына, смотрящих на него огромными полными ужаса глазами, а вокруг них тонкой еле заметной сферой светился магический щит, бессознательно поставленный им самим.
        Барик помотал головой, пытаясь отогнать жуткие воспоминания. Но такое вряд ли можно забыть. Он помнил, как Ворон, пошатываясь, прислонился к стене пещеры и медленно сполз на землю. Переборов свой страх, десятник осторожно подошел к нему и перевернул на спину. Шаман дышал, но с большим трудом, его лицо, только что бывшее таким устрашающим, теперь выглядело жалко, и Барику невольно пришла в голову мысль, что сейчас убить этого странного человека мог бы даже ребенок.
        - Ты... - робко начал десятник, - ты... цел, парень?
        Ворон приоткрыл измученные глаза и слабо улыбнулся:
        - Я вспомнил... кое-что, - прошептал он и потерял сознание.
        - Ты должен отчетливо понимать, в какое сложное положение ты себя поставил, - верховный шаман заложил руки за спину и стал прохаживаться по ровной площадке перед большим неправильной формы камнем, на котором, понурив голову, сидел юноша с удивительными белыми волосами, собранными в хвост.
        - Я... думаю, что понимаю, учитель, - ответил он, поднимая свой ясный взгляд на старика.
        - А вот я так не думаю, - сказал тот, и в его голосе послышались нотки раздражения. - Ты понимаешь, почему мы не можем вступать в сношения с другими кланами?
        - Да... учитель, - тихо произнес юноша.
        - И почему же? - с нажимом спросил старик.
        - Потому что... мы стражи стихий, и, следовательно, как стихии несовместимы друг с другом, так и их стражи не могут пересевать свои жизненные пути.
        - Ты осознаешь, что это значит, шаман? - снова спросил Намурату, и тут же сам ответил. - Твоя пассия - жрица огня, пусть и очень слабая. Если бы это была простая, обычная женщина - я бы и слова не сказал, в конечном итоге ты волен развлекаться, как тебе вздумается, пока это не наносит вред нашему делу. Но твой случай совершенно иного рода. Скажи мне, ты понимаешь, почему?
        Юноша помедлил, но потом, вздохнув, ответил:
        - Я не могу быть с ней, потому что Тьма и Огонь никак несовместимы и в насильственной связи могут породить нечто невероятно ужасное.
        Взгляд старика немного потеплел, и, остановившись напротив своего ученика, он произнес:
        - Видишь, ты сам все понимаешь, - сказал он. - Почему же ты продолжаешь свое... увлечение? Глава огненных так же озабочен как я, ибо он понимает всю степень опасности.
        - Но я ведь люблю ее, учитель, - словно оправдываясь, произнес юноша. - Разве я не могу любить?
        - Нет, сынок, - старик сел рядом с ним на камень и положил руку ему на плечо. - Пока эта любовь не станет чувством абстрактным и не привязывающимся ни к чему, она будет нести тебе только вред. Пойми, это та цена, которую мы платим за то, чтобы иметь силы и возможности выполнять наш долг.
        Когда они притащились в лагерь, валящиеся с ног от усталости и от пережитого, было уже темно. Часовой не сразу узнал их, и это стоило еще дополнительной задержки. Прибывший сотник выслушал сбивчивый рассказ Барика и тут же снарядил отряд для возвращения украденного имущества, а троим выжившим пообещал королевскую признательность и награду. Но Ворону было все равно. Сейчас его меньше всего волновала слава или чья-то признательность, он был поглощен новыми открытиями, сделанными там, в пещере. Кусочек головоломки, осколок памяти, древнее могущество. Многое уже было ему известно, но все еще многого не хватало.
        - Барик, ты меня слышишь? - обратился он через костер к десятнику, проведя чуть дрожащей рукой по лицу.
        Тот поднял на него отсутствующий взгляд и пробормотал что-то себе под нос. Ворон снова вздохнул, поняв, что сейчас от товарища ничего путного не добьешься. Внезапно он вспомнил еще один момент, стоящий отдельного внимания. Почему Дутто перед смертью сказал, что у Вультара не было никакой жены? Мог ли он лгать, стоя на самом краю? Если нет, то кто же была та женщина, приютившая потерявшего память бродягу? Новые вопросы, снова и снова.
        Шаман еще раз взглянул на блуждающие пьяные глаза старосты и вздохнул. Этот ничего не расскажет, как и его сын, ставший каким-то очень угрюмым и молчаливым по возвращении из разбойничьего плена. Почти все время на его лице царило какое-то отсутствующее выражение, и лишь тогда, когда его взгляд случайно падал на Ворона, в его глазах появлялась искорка разгорающегося безумия. Да, эти двое вряд ли смогли бы рассказать о случившемся. А если и рассказали бы, то никто бы не поверил.
        Ворон поднялся, бросил мимолетный взгляд на костер, и пошел к своей легкой походной постели. Сегодня ночью ему вряд ли удастся заснуть.
        Отряд, вернувшийся с украденным провиантом, с большим удивлением сообщил о том, что, кажется, ни одного живого разбойника в ущельях не осталось. А если и были, то давно сбежали, а все остальные лежат, где попало в лужах крови и с такими лицами, будто сам Кай-Залех явился каждому перед смертью во всем своем ужасном обличье. Естественно, что расспросы сразу привели любопытствующих к стоянке Барика, но старый десятник, неважно чувствовавший себя после вчерашних возлияний, посылал всех куда подальше, и лишь с сотником у него состоялся довольно продолжительный разговор, после которого последний с серьезным лицом направился к ставке командования. Что там было сказано, и что было решено позднее на этот счет - не известно, однако эту историю постарались замять, а троих героев представили к почетной награде за стойкость и доблесть в бою. Специальным указом они были переведены из рядового войска в королевскую гвардию и назначены оруженосцами к знатным рыцарям. Это сослужило хорошую услугу Ворону, ибо приблизило его к командованию, чего он хотел с самого начала, и вытянуло из тех кругов, где больше всего
любили обсуждать всяческие происшествия, а теперь рьяно взялись за случай в ущельях.
        Барик тоже был рад случившемуся, так как теперь все трое были заняты своими делами и разделены пространством, что избавляло их от неизбежных встреч и обсуждения произошедшего. Кроме того, как только Ворон покинул их общество, сын старосты сразу ожил и стал почти таким же, каким был раньше, только иногда, когда никто за ним не наблюдал, на дне его пустых глаз отражался древний темный огонь, окутывавший фигурку с развевающимися белыми волосами.
        Сэр Гранд, к которому направили шамана, не вызывал в Вороне особой симпатии, как, впрочем, и новый оруженосец у самого рыцаря. Их знакомство было сухим и наполненным обоюдным недоверием, что усугублялось внешней безразличностью Ворона ко всему происходящему. Однако, в точности выполняя все свои обязанности, Ворон не давал повода для конфликтов.
        Войско медленно, но верно приближалось к северной границе Скальдорна, все ближе была опасность столкновения, что было понятно для каждого солдата, не смотря на то, что официально война не была объявлена. Однако, каждый человек, имевший хоть какое-то представление о ведении боевых действий, понимал, что передвижение такой большой армии не останется незамеченным, и Кальтира очень быстро сообразит, куда эта армия направляется.
        Через пять дней было объявлено о том, что армия в одном переходе от первой ключевой точки - замка Юсгансен, перекрывавшего единственный удобный проход в горы. Битва предстояла нешуточная, ибо положение укрепления было очень разумное и выгодное для обороняющихся. Штурм следовало проводить очень продуманно, иначе неумелый полководец рисковал потерять добрую часть своей армии, разбившейся о скальные утесы. Потому и был сделан последний крупный привал, чтобы дать солдатам подготовиться к предстоящему бою, а командованию - еще раз обсудить свои планы. Нападения врасплох никто не опасался, ибо чего ради Кальтирцам покидать крепкие стены замка ради такого сомнительного предприятия.
        Сэр Гранд оказался довольно важным лицом, потому как был приглашен на закрытый военный совет короля. Его оруженосец остался стоять вне просторного королевского шатра в компании других оруженосцев и не допущенных к совету офицеров. У всех на устах была лишь одна тема, и, если внутри шатра велось совещание, то снаружи оно происходило даже в больших масштабах. Ворон, по своему обыкновению, ни в каких обсуждениях не участвовал, и все, кто пытался заговорить с ним, скоро оставили эти бесплодные попытки.
        Внешне ко всему безразличный, Ворон, однако, был так же, как и все, захвачен азартом предстоящей схватки, и, кроме того, он каким-то наитием ощущал, что этот самый азарт имеет отношение к тому забытому чувству, испытанному им в ущельях разбойников, и снова хотел его воскресить.
        Вульфред был в восторге. А как еще он мог реагировать на то, что теперь, наконец, после долгих лет бесплодных попыток он прикасался к настоящей магии. Чудесная книга скрывала в себе поистине огромную сокровищницу волшебных тайн, которые одна за другой покорялись пытливому уму алхимика. Вульфреда ничуть не смущало, что черный том был в основном посвящен темным ритуалам и некромантии, его мало волновала эстетическая сторона дела, как и почти любого ученого. С детским любопытством постигал он все, что было написано в гримуаре, и с каждой переведенной строчкой ощущал себя все более счастливым.
        Сегодня был особый день, потому что именно сегодня Вульфред собирался впервые опробовать кое-что из своих новых знаний на практике. От результата зависело многое, и алхимик очень тщательно подошел ко всем приготовлениям. На самом верхнем этаже своей башни Вульфред освободил большую комнату, вынес из нее всю мебель и на слегка облупленном полу вычертил замысловатую фигуру, подсмотренную в книге. Затем он принес небольшой столик, поставил его в углу и разложил на нем всякие причудливые вещицы, могущие понадобиться в ходе его эксперимента. После этого Вульфред отсутствовал довольно долго, и, вернувшись, расположил рядом со столиком клетку, в которой доверчиво щебетала какая-то птичка. Спустя еще некоторое время, место рядом с птицей заняла другая клетка, обитатель которой был очень похож на старую тряпку, но на деле был всего лишь грязным уличным котом.
        Выполнив еще несколько важных пунктов своего плана, Вульфред запер двери в башню и поднялся на нужный этаж. Все было здесь, и алхимик был готов приступить к своему первому эксперименту. Надев на себя черный балахон никоим образом не для зрелищности, а лишь для того, чтобы уберечь от брызг свою одежду, Вульфред вынул из клетки отчаянно орущего и вырывающегося кота и одним ловким движением свернул ему шею. Труп он аккуратно положил в центр нарисованной им фигуры и, прикрыв глаза для концентрации, нараспев стал читать древнее заклинание из книги, долженствовавшее подготовить тело несчастного кота к возвращению жизни.
        Вульфред стоял с закрытыми глазами, читая заклинание, и потому не мог видеть, как по нарисованным линиям изредка то тут, то там стала проскакивать тонкая зеленая молния. Увлеченный чтением, алхимик также не обратил внимания на то, что температура в комнате резко упала, и из его рта вырываются почти незаметные клубы пара.
        Прочтя текст до конца, Вульфред подошел к клетке и вынул доверчивую птицу, которая косилась на него своим большим добрым глазом. Глубоко вздохнув и стараясь не думать об этом взгляде, алхимик положил ее на столик и прижал специально подготовленным жгутом. Из кармана черного балахона появился ритуальный нож, заказанный им у местного кузнеца, удивлявшегося, зачем известному чародею никуда не годный, некрасивый и несбалансированный клинок. Однако, все пропорции были точно соблюдены по книге, и теперь Вульфред, собравшись, одним ударом ножа прикончил птицу и поспешно стал читать другое заклинание, подчиняющее отходящую жизненную силу жертвы.
        До этого момента Вульфред не сталкивался с настоящей магией, и потому не имел ни малейшего понятия, какими должны быть ощущения. Однако чем дальше он читал заклинание, тем страшнее ему становилось. В какой-то момент он даже подумал прервать все и выбросить трупы животных из башни, но потом предвкушение грядущей славы затмило этот порыв. Как же, вот так вот своими руками поставить крест на своей быть может единственной в жизни возможности стать чародеем? Ну и что, что аспект магии несколько ... специфический, зато все по-настоящему!
        Итак, теперь оставалось самое сложное: заставить удержанную заклинанием жизненную силу птицы оживить мертвое тело кота. Вульфред сосредоточился, воздел руки и отчетливо стал произносить слова забытого языка. Фигура на полу начала светиться мертвенно-зеленым светом, от чего алхимик пришел в состояние легкой паники, и его речь стала малопонятной. Кое-как дочитав заклинание, Вульфред забыл обо всех страхах и жадно уставился на грязный комок, лежащий посередине комнаты. Поначалу ничего не происходило, но затем... мертвый кот зашевелился. Темная груда начала медленно подниматься с пола, и вот в лицо алхимику уставились два немигающих изумрудных глаза, горящих жутким потусторонним огнем. Шерсть существа разгладилась, стала лосниться от добротности, осанка выпрямилась. В этот момент он был прекрасен, он был таким, каким никогда бы не мог стать в своей жалкой бродячей жизни. Но это длилось лишь мгновение, а затем фигура на полу погасла, исчерпав свои силы, и величественный мертвый кот стал расползаться, будто бы был сделан из мокрой ваты. Кожа слезла, внутренности расплылись по полу, изумрудные глаза
остались плавать в зловонной жиже. Вульфред подбежал к окну, и его вырвало на стену башни.
        Глава семнадцатая
        Пиратская деревушка на острове показалась Ричарду очень живописной. Она находилась прямо посреди джунглей на расчищенной от растительности местности. Видно было, что те, кто закладывал поселение, не пожалели своих сил, чтобы устроить все надежно и долговечно. Невысокие деревянные хижины стояли правильными ровными рядами, а между ними образовались узкие улочки. Домов было около сотни, в центре поселка находился особняк капитана, выполненный более масштабно, чем все остальное, но, впрочем, довольно просто.
        Новоприбывшие вместе со встречавшими проходили по улицам, постепенно убавляясь в числе - каждый стремился быстрее оказаться дома. Отовсюду слышались радостные крики, музыка и веселый шум, свидетельствовавший о том, как сердечно приветствовали пираты возвращение товарищей. Зулфа, Самондор и Ричард вскоре остались одни и остаток пути до особняка прошли в молчании. Каждый думал о чем-то своем и не хотел нарушать ничьих раздумий.
        Особняк Самондора был длинным двухэтажным строением, выполненным с претензией на роскошь, однако ввиду скудности средств и стройматериалов все же больше похожим на казармы. Но стоило оказаться внутри - и сразу забывалась внешняя неуклюжесть, затененная сверкающим великолепием поистине королевского дворца. Тут были и драгоценные украшения, и чудесные дорогие ковры, и старинная вычурная мебель. Нельзя было сказать, что хозяин всего этого обладал отменным вкусом, но тут количество явно господствовало над качеством и логикой размещения. Все это кричащее великолепие немало поразило Ричарда, и он, к видимому удовольствию капитана, какое-то время просто созерцал окружение, пока Самондор не потащил его дальше. Навстречу им вышла вся челядь, состоявшая из старого слуги, кухарки и конюха. Все они радостно приветствовали Самондора, и Ричард подумал, что это, несомненно, положительно характеризует капитана как хозяина.
        Гости последовали за Самондором, лично показавшим каждому его комнату, и пригласившим их собраться в гостиной, как только они отдохнут с дороги. Ричарду досталось все так же богато украшенное помещение на втором этаже с тяжелой большой кроватью под балдахином и единственным окном, выходящим на задний двор. Здесь же обнаружился крупный, под стать кровати, стол и стул. Пол был устлан мехами, а на дальней стене висело зеркало в золотой оправе.
        Заметив его, Ричард напрягся, и в то же время ощутил жгучее любопытство. Очень давно он не видел своего отражения, и ему было жутко интересно, но с другой стороны он страшился, что не узнает самого себя. Мужчина медленно подошел к зеркалу и уставился в него. Оттуда, из матовой глубины на него смотрел незнакомец. Жесткие скулы, прямой нос, голубые холодные глаза. Подбородок и щеки покрыты неопрятной русой бородой, волосы в полном беспорядке кое-как уложены назад. Ричард поднял руку к лицу и потрогал его, как ребенок, стремящийся удостовериться в реальности происходящего.
        Мужчина стянул через голову рубашку и увидел в зеркале загорелый мускулистый торс, покрытый старыми шрамами. Где же тот нежный рыхловатый парень, любивший посмотреть сериалы про супергероев и разобрать пару-другую новых гитарных риффов? Ричард нахмурился и, снова натянув рубашку, плюхнулся на кровать. Все это, несомненно, требовало определенных раздумий, но не успел он приступить к делу, как усталость, накопившаяся за все время водного путешествия, навалилась всей своей тяжестью, и сон сморил его.
        Ричард проснулся от того, что кто-то настойчиво стучал в дверь его комнаты.
        - Открыто, - крикнул он и присел на кровати.
        Дверь отворилась, и внутрь вошел Зулфа. На нем был надет домашний халат, что говорило о том, что старик явно чувствует себя как дома. Он прикрыл за собой дверь, пододвинул стул и, сев на него, спросил:
        - Ну что, друг, как спалось?
        - А что, я долго спал? - поинтересовался Ричард и, потянувшись, встал с кровати.

ќ Несколько часов, - ответил старик, и на его лице появилось серьезное выражение.
        - Послушай, сынок, - продолжил он, - Прости, что не даю тебе расслабиться и отдохнуть, но я снова хочу поговорить с тобой ... ты знаешь о чем. О нашем плане, так сказать. Я бы не торопил события, но меня терзает какое-то предчувствие.
        - Предчувствие? И ты думаешь это серьезно? - спросил Ричард, снова бросая озабоченный взгляд на свое отражение в зеркале.
        - Видишь ли, раньше я был магом. И мои предчувствия никогда меня не обманывали, да-да, - сказал старик, задумчиво потирая подбородок.

ќ- Но, Зулфа, ты ведь сам говорил, что тебя лишили твоих... способностей, - заметил Ричард и неопределенно помахал в воздухе руками.
        Старик провел рукой по лысой голове и вздохнул.
        - Да, это так. Но не до конца. Я уже говорил тебе, что у меня осталось мое чутье..
        отчасти. Да и еще кое-что. Знаешь, это похоже на то, когда тебя пытаются крепко связать.
        - Ты это о чем? - удивился Ричард.
        - О ритуале наложения Печати, - ответил старик и указал рукой на татуировку на голове. - Если тебя пытаются связать, а ты в этот момент максимально напрягаешься, то потом, когда ты расслабишься, оказывается, что путы не так крепки. Так и здесь. Это очень трудно и... болезненно, но возможно. В тот самый момент, когда Печать касается твоей головы, ты напрягаешь всю свою волю, и Печать охватывает ее. А потом ты расслабляешься, и спустя какое-то время, когда физическая боль уходит, ты замечаешь прорехи, через которые можешь взаимодействовать с миром на тонком уровне.
        Старик умолк и посмотрел на Ричарда.
        - Послушай, - начал тот после небольшой паузы, - Это, конечно, все очень интересно, но я ведь не маг, мне это не слишком понятно, к чему ты ведешь?
        Зулфа улыбнулся.
        - Просто я хотел сказать, что я еще не такой бесполезный, как некоторые считают. И уж точно доверяю своим предчувствиям. Именно об этом я и пришел поговорить.
        - Что ж, я по-прежнему тебя слушаю, друг, говори, - ответил Ричард и подошел к окну.
        - Тебе просто необходимо добраться до нашего Ордена. Это будет величайшее открытие за всю его историю, я чувствую, я уверен, что в твоем появлении здесь сокрыта великая тайна, и она как-то связана с ушедшей эпохой. Скоро мир изменится, неизвестно только как. Ну да это не важно. Не в наших силах предсказывать будущее, и потому не следует гадать и тратить время на то, чтобы предсказать его. Слушай же, Ричард. Орден Собирателей Премудрости находится на южной оконечности Мыса Бурь, который является частью Большой Земли. Чтобы добраться туда, нужно оставить весь этот архипелаг, на котором мы находимся сейчас, за кормой и следовать точно на север до того, пока не будет виден берег. Затем следует проплыть вдоль него на запад. Ты узнаешь Мыс Бурь, это выступающая на приличное расстояние в море гора, покрытая лесом. Когда ты будешь там...
        В этот момент в дверь постучали.
        - Хозяин приглашает вас присоединиться к нему, господа, - раздался оттуда голос старого слуги.
        Зулфа перевел дух и улыбнулся:
        - Ладно, кажется, все-таки стоит немного отдохнуть. Самондор, небось, собрался устроить пир в Ржавой Сабле, местной таверне. Пойдем, составим ему компанию, а о делах можно поговорить и после. Да, кстати, распоряжусь, чтобы тебе принесли все необходимое для бритья и мытья.
        Ричард обрадовался такой перемене, так как совсем не настроен был сейчас слушать речи старика. Они порядком успели ему надоесть, и, хоть он и испытывал к Зулфе определенную симпатию, которую можно было бы назвать и дружбой, но все эти скучноватые предположения, предчувствия и опасения нагоняли на него тоску. Вот уверенная и беззаботная позиция Самондора была Ричарду по душе. Молодой музыкант, несмотря на все то, что ему довелось пережить, не потерял той доли скептицизма, которая так сильна была в людях его мира. С радостью воспользовавшись возможностью снять с себя лишний груз ненужных волос и накопившейся грязи, он вышел вскоре из своей комнаты чистый, сияющий и готовый к предстоящему пиру.
        Ржавая Сабля находилась совсем недалеко от особняка. Уже на подходе Зулфа и Ричард услышали веселую музыку и крики, а, свернув за последний поворот, увидели и само заведение. Это было немного неуклюже построенное здание, из распахнутых дверей которого лился свет, выхватывающий часть улицы и шатающихся там людей в наступивших сумерках.
        - О-о, а вот и мои друзья! - громовым басом проревел Самондор, когда Ричард с Зулфой показались на пороге. - Милости просим, присаживайтесь за стол, ешьте и пейте вволю! Сегодня мы празднуем!
        На корабле еда была сытной, но не слишком разнообразной, так что сейчас у Ричарда просто разбегались глаза от обилия яств, и урчало в животе. Хотелось попробовать сразу все, и трудно было решить, с чего бы начать. Таверна была освещена множеством факелов, развешанных на стенах, дальний угол занимали музыканты, выводившие какую-то зажигательную мелодию. Зал был полон людей, все смеялись, шутили и громко радовались. Ричард невольно поддался этому веселью, раскрепостился и уже спустя какое-то время громче всех смеялся над шутками и пытался рассказывать об их приключениях. Даже мрачный Зулфа, казалось, на мгновение забыл о своих предчувствиях и довольно улыбался, посматривая по сторонам.
        - Эй, друг Ричард, - обратился к музыканту уже немного захмелевший капитан, перегнувшись через стол. - Что же ты не прихватил свой... ик!... инструмент? Сыграл бы чего...
        - Да вот, не подумал как-то! - воскликнул Ричард, звонко хлопая себя по лбу. - Завтра сыграю обязательно, сейчас уже недосуг тащиться за кадайром.
        Капитан медленно кивнул и, решив, что пока удовольствуется местной игрой, повернулся к выводящим какую-то замысловатую мелодию музыкантам. Так продолжалось еще некоторое время, все присутствующие уже находились на различных стадиях веселого опьянения, атмосфера становилась все более дружелюбной и радостной, как вдруг музыка замолкла, и голоса в зале как-то тоже притихли. Ричард как раз рассказывал очередной эпизод своих похождений и не сразу уловил общую перемену настроения. Все головы невольно повернулись ко входу, где на фоне темного дверного проема возвышалась могучая фигура. Это был крепкий лысый мужчина, на странном, лишенном выражении лице которого светились рубиновые глаза. В каждой руке он сжимал по ятагану, с которых стекала и падала каплями на деревянный пол свежая кровь.
        Тут же в зале поднялся шум. Пираты вскакивали со своих мест, вынимая оружие, и наиболее рьяные или пьяные тут же устремились на нарушителя спокойствия. Пришелец метнулся к ближайшему столу, ударом ноги опрокинул его, и, воспользовавшись секундным замешательством противников, прошелся клинками по незащищенным конечностям. Он был невероятно быстр, передвигался и атаковал со скоростью, лежащей за гранью человеческих возможностей. Удары пиратов рассекали лишь то место, где он только что был, а сам Алый Охотник уже снимал кому-нибудь голову с плеч. Таверна наполнилась криками и стонами. Пол стал мокрым и липким от крови, а часть мигом протрезвевших пиратов бросилась наутек. Охотник их не преследовал. Вскоре стало ясно, что он целенаправленно пробивается к тому столику, где сидел капитан со своими товарищами.
        Зулфа вскочил на ноги и, с неожиданной для него силой схватив Самондора за воротник, встряхнул его.
        - Болван! Ты что, принес шкатулку сюда? - закричал старик, и на его морщинистом лице проступил беспомощный гнев.
        Самондор как-то по-детски непонимающе переводил взгляд с яростного лица Зулфы на кровавую бойню и лишь хватал ртом воздух.
        - Значит ..., - проговорил он растерянным голосом, - Значит, ты был прав... Неужели...
        Тем временем сопротивление пиратов все ослабевало. Одна за другой скатывались головы, падали на землю руки, все еще сжимавшие оружие, а Охотник не получил ни единой царапины. Красные линии на его коже тяжело пульсировали, а алые глаза искали что-то в толпе до тех пор, пока не остановились на Самондоре.
        Но пиратский капитан уже овладел собой и, оттолкнув старика, выхватил свой скимитар и вспрыгнул на стол.
        - Назад, идиот! Тебе не одолеть посланца тьмы! - прокричал ему вдогонку Зулфа, пытаясь ухватить его за полы халата, но было уже поздно.
        Растолкав защитников, Самондор выбрался на усеянный трупами участок таверны и встретился с убийцей лицом к лицу.
        - Ну же, давай, демоново отродье! - зарычал капитан, и его оскал сейчас был не менее жутким, чем бесстрастное лицо Охотника. - Сражайся со мной, попробуй, отбери то, за чем пришел!
        Охотник развернулся всем корпусом к Самондору и тут же сделал неуловимый выпад. Но капитан оказался искусным фехтовальщиком. Пусть он и проигрывал противнику в скорости, но мастерства ему было не занимать. Слегка развернувшись, Самондор отбил клинки Охотника и тут же перешел в молниеносное наступление. Лезвия трех мечей сверкали в безумном танце, время как будто остановилось, а пираты вокруг взирали на это с благоговейным трепетом, не решаясь ни помочь своему капитану, ни покинуть помещение. Никогда раньше Самондор так не сражался. Он вложил в этот бой все свое мастерство, все свое дикое желание жить, и стало казаться, что у него есть шанс на победу.
        Но в какой-то момент, меняя позицию, капитан угодил ногой в лужу свежей крови и на секунду потерял равновесие. Но этого мгновения хватило, чтобы оба ятагана Охотника отбросили в сторону утративший уверенность скимитар капитана и глубоко вошли в грудь Самондора. Капитан не проронил ни звука, лишь из его открытого рта хлынул поток крови, смешиваясь с темно-бардовым месивом на полу. Убийца поднял безжизненное тело в воздух, а затем коротко, без замаха, швырнул в толпу пиратов, сбросив со своих клинков. Алый взгляд обвел дрожащих от ужаса людей и остановился на Ричарде, который, сам не зная почему, вытащил из внутреннего кармана халата Самондора маленькую черную шкатулку.
        Музыкант застыл под этим леденящим кровь взглядом, не в силах пошевелиться. Охотник сделал два коротких взмаха своими ятаганами и медленно двинулся к Ричарду. Оставшиеся в живых пираты спешили убраться с его пути, сразу же поняв, на кого устремлен его взгляд.
        Внезапно тишину прервал голос Зулфы.
        - Ты должен добраться до Ордена, Ричард! Ты должен! - сказал он каким-то сдавленным голосом, и, оглянувшись, музыкант увидел гримасу боли на лице старика.
        Татуировка, украшавшая его лысину начала светиться изнутри, раскаляться, в воздухе запахло паленым мясом.
        - Бе...беги... Найди... орден... Я... задержу его, - с трудом выговорил старик, поднимаясь с земли.
        Охотник заметил это движение и развернулся к новой угрозе. Но прежде чем он успел что-то сделать, раздался жуткий крик, в котором уже не осталось ничего человеческого, и Зулфа разом вспыхнул, превратившись в столб гудящего пламени.
        - Забирай назад своего слугу, Кай-Залех! - прогремел его изменившийся голос, - Именем Люминора, Повелителя Огня и Лорда Света, вечного и непримиримого врага твоего господина, я изгоняю тебя, Пес Тьмы туда, откуда ты пришел! Возвращайся во мрак!
        Столб пламени пронесся по залу, оставляя за собой след из прожжённых досок пола и обгорелых трупов, не разбирая дороги, превращая в пепел живых, не успевших убраться с его пути, испаряя лужи крови, раскалив сам воздух. Он столкнулся с фигурой Охотника, и тот закричал, жутким, нечеловеческим голосом, охваченный священным негасимым пламенем. Его тело обугливалось еще несколько секунд, а потом лопнуло кровавыми брызгами, тотчас же поглощенными жадным огнем.
        Глава восемнадцатая
        Замок Юсгансен слабо выделялся на фоне скал. Древние зодчие, возводившие давным-давно это укрепление, не сильно беспокоились о его красоте, зато строили на славу. Армия Траугила Второго уже давно двигалась в видимости гор, но только сейчас отчетливо стал различим сам замок, сливающийся со скалой, из тела которой произрастал. Огромные кованые ворота были заперты, а на стенах в промежутках между зубцами виднелись черные точки - лица бойцов. Было ясно, что о внезапном нападении не может быть и речи, но король был готов к такому повороту событий и, скорее всего, даже не надеялся, что ему удастся взять крепость врасплох.
        На безопасном расстоянии был разбит военный лагерь, и началась подготовка осадных машин к предстоящему бою. На плоской равнине, простирающейся до самых горных подошв, были возведены четыре гигантских требушета, следом за ними прикатили большой, окованный железом таран, а потом занялись подготовкой осадных башен, обкладывая готовые уже конструкции сырыми шкурами для защиты от горящих стрел.
        Приготовления заняли весь день и большую часть следующего, и все это время зоркие глаза людей на стенах следили за каждым действием разворачивающегося войска. Ворону, как рыцарскому оруженосцу, оставалось только ждать и наблюдать за всем со стороны, а, поскольку сэр Гранд сейчас не нуждался в его услугах, то шаман был целиком и полностью предоставлен самому себе. Ворон бродил среди разбитого осадного лагеря, задумчиво осматривал боевые машины, не путаясь, впрочем, под ногами у их обслуги. Вскоре это занятие ему наскучило, и шаман поднялся на небольшое возвышение, одно из немногих, находившихся на этой на удивление гладкой равнине. Отсюда мужчина окинул взглядом каменистую местность, которой предстояло стать свидетелем осады. Он понимал, что главный бой будет проходить не здесь, а там, за стенами вражеской крепости, которая так удачно или не удачно являла собой единственного привратника на горном пути в Кальтиру.
        Ворон бросил еще один задумчивый взгляд на скальный замок, и побрел по направлению к лагерю. Прошлой ночью защитники все-таки решились на отчаянную вылазку. Шаман помнил, как проснулся от отдаленного звона клинков, криков и, вскочив, увидел на некотором расстоянии от основного лагеря какую-то возню и мельтешение факелов. То был расчет дальнего требушета, который отчаянно отбивался от атакующих. Мимо Ворона строем пробежали солдаты, направленные на подмогу товарищам кем-то из командования. Вскоре атака была отбита, а остатки нападавшего отряда, отступили обратно в замок, прикрываемые огнем с его стен. Эта вылазка не нанесла особенно ощутимого урона, однако один из четырех требушетов все же был приведен в негодное состояние, а часть его обслуги убита. Этот инцидент подвиг командование на ускоренное приведение в действие планов осады, и на следующее утро король со своей свитой направился к замку, дабы выдвинуть свои требования или принять капитуляцию, если таковая будет иметь место. Свита сомкнула щиты вокруг Траугила, так что он находился сейчас в относительной безопасности, и, если бы защитникам
вздумалось просто расстрелять приближающийся отряд, то, заплатив жизнями своих верных воинов, король мог бы успеть спастись.
        - Защитники Юсгансена! - прокричал Траугил, когда до крепостных стен оставалось совсем немного. - Я, Траугил Второй, правитель королевства Скальдорн, даю вам единственный шанс выжить и спасти все население крепости - сдаться сейчас. Сложите оружие, откройте ворота замка, и я даю вам честное королевское слово, что вы будете взяты в плен по всем правилам и в соответствии с вашим положением.
        - Смотрите-ка, безумный король! - донесся насмешливый голос с крепостной стены. - Ты точно спятил, Траугил. Нападаешь без объявления войны, как трусливая крыса, и призываешь нас сдаться, как, безусловно, поступил бы ты на нашем месте. Но там, дальше, наши дома и наши семьи, которые ты, одержимый безумием, идешь жечь и уничтожать. Неужели ты думаешь, что мы просто дадим тебе спокойно пройти, и после этого сможем жить? Сможем смотреть в глаза наших детей? А может, никаких детей вообще не останется? Проваливай, пока цел, и забирай с собой весь этот грязный сброд.
        На мгновение воцарилась полная тишина, а затем король, привстав на стременах с исказившимся от ярости лицом, закричал срывающимся голосом:
        - Лжецы и трусы! Вы смеете прикрываться вашими детьми, тогда как сами украли моего единственного сына? Я в своем безграничном великодушии дал вам, преступникам, возможность завершить все малой кровью, обойтись с вами, как с людьми чести! Но довольно этих игр! Никакой пощады, никакого снисхождения, за моего сына вы заплатите всем своим грязным потомством!
        Не успел еще ветер подхватить последние слова Траугила, как со стен градом посыпались стрелы, застревая в щитах, прикрывающих монарха. Отряд стал поспешно отступать, теряя свою упорядоченность, но всеми силами стараясь защитить короля. Несколько человек было ранено, один убит, но Траугил не получил ни одной царапины. Когда в его шатре снова собрался военный совет, король мрачно прохаживался по нему, утирая пот, каплями катящийся из-под подшлемника.
        - Начинайте, как только все будет готово, - мрачно бросил король. - Мы сравняем с землей это змеиное гнездо.
        И битва началась. Три оставшихся требушета, выстроенные на достаточно большом расстоянии от замка, чтобы защитники не могли уверенно достать их стрелами, метали гигантские камни, привезенные в лагерь за время приготовлений. Снаряды грузно летели и обрушивались на крепостные стены, некоторые перелетали и падали где-то внутри замка, учиняя там разрушения. Спустя некоторое время пришел в движение таран, медленно продвигаемый вперед отрядом солдат. В то время как требушеты сфокусировали свой огонь на одном участке стены, по левую сторону от ворот, осадные башни покатили к ее правой стороне. Защитники неугомонно поливали их огненными стрелами, которые, впрочем, не могли причинить особенного вреда из-за сырых звериных шкур, принимающих на себя жар. Но стрел все же очень много, и вот одна из башен останавливается, охваченная пламенем. Люди выпрыгивают из горящего сооружения, ломая кости и ловя вражеские выстрелы.
        Тем временем, таран уже почти добрался до площадки перед воротами, и на толкающих его солдат со стен полетели обломки камней, полилась раскаленная смола, а лучники старались как можно точнее попадать в зазоры между щитами. Таран успел громыхнуть в ворота один раз, а затем воздух наполнили жуткие крики обожженных и стоны умирающих, но на замену павшим уже спешили новые воины, и таран ударил снова. Ворота, как и вся крепость, выстроены на славу, держатся крепко.
        Загорается другая башня, но остальные все-таки добрались до стены, и на ее гребне завязывается жаркая схватка. То и дело кто-то с жутким воплем срывается вниз и разбивается о скалы. Снова глухо ударяет в ворота таран, дерево трещит, но держится крепко. Защитники втаскивают на боковые башни огромные самострелы, и длинные копья-болты летят в нападающих, насаживая на себя по два-три человека за раз. Снова расчет тарана уничтожен кипящей смолой, и снова приходит замена. Ворота должны пасть.
        - Мой лорд! Мой лорд! Ворота долго не протянут, Траугил сильнее, чем мы думали! - запыхавшийся солдат, лицо которого было покрыто гарью и кровью, вбежал в тронный зал Юсгансена, в котором сейчас находилась ставка командования.
        Старый лорд Янтерс, Хранитель Южных Ворот, в бессильной ярости дергал себя за седую бороду, расхаживая по залу и бросая по сторонам свирепые взгляды.
        - Как это может быть? Как? - стонал он. - Юсгансен неприступная крепость!
        - Все так, мой лорд, но их слишком много! - ответил солдат, вытирая рукавом кровь с лица. - Мы убиваем пятерых, но на их место встает еще десятеро. Скальдорнцы лезут, как саранча!
        - Прошу прощения, лорд Янтерс, позвольте мне привести в исполнение мой план, - из тени высокой колонны выступила худощавая нескладная фигура, облаченная в черную мантию. - По-моему, сейчас самый подходящий момент.
        Янтерс брезгливо поморщился, лишь мимолетом глянув на заговорившего.
        - Я еще не выжил из ума, Вульфред, - процедил он. - Пусть король и послал тебя ко мне и даже разрешил тебе творить здесь твою... магию, но это не значит, что ее одобряю я! Мы еще можем сражаться, и будем! Так что забудь об этом, и не путайся под ногами.
        Вульфред разочарованно пожал плечами и отступил обратно, снова прислонившись к колонне.
        Ворота уже ощутимо поддавались. Еще несколько ударов тарана и все будет кончено. На стене все так же ожесточенно кипел бой. Который раз защитники отбивали атаку, но все новые солдаты спешили на приступ, и битва разгоралась с новой силой. Требушеты умолкли, истратив весь свой боезапас, а левая от ворот часть стены сейчас представляла собой печальное зрелище. К пролому уже спешили свежие бойцы Скальдорна. Раздался громкий треск - и окованные железом створки ворот, так долго не желавшие поддаваться насилию, провалились внутрь, погребая под собой не успевших убежать защитников.
        - За Скальдорн! За короля! У-р-р-а-а-а! - прогремел боевой клич, и в замок через пробитые ворота хлынула волна отборных королевских латников.
        Среди них был и Ворон, неотступно следовавший за своим рыцарем. Шаман размахивал своим полуторным мечом, все больше утопая в упоении боем. Сейчас он забыл обо всех своих тяжелых размышлениях, всем его существом владел азарт и ярость битвы. Защитники крепости были потеснены, и шаг за шагом сдавали позиции. Среди кальтирцев быстро распространился ужас перед высоким беловолосым воином, сражающимся в первых рядах атакующих. А в остекленевших глазах солдат, сраженных его рукой, медленно застывал образ черного рыцаря, за плечами которого развивался плащ из самой Тьмы.
        - Мой лорд, мы потеряли все рубежи, скоро они будут здесь! - проговорил, задыхаясь, гонец, придерживая рукой окровавленный бок.
        Янтерс зарычал от ярости и грохнул закованным в латную рукавицу кулаком по столу.
        - Стройтесь, мои воины. Встретим же их здесь, как мужчины! - рявкнул он, вставая во весь свой огромный рост. - А ты передай всем, кто еще может спастись - пусть спасаются. Юсгансен отныне потерян. Пусть несут эту страшную весть, пусть помогают защитить страну там, где это можно будет сделать.
        Но тут его взгляд упал на худощавую нескладную фигуру чародея, с отсутствующим взглядом стоящего в тени, и в глазах старого солдата мелькнул лучик надежды.
        - Давай, делай свою магию, колдун! - сказал он, подходя к Вульфреду и жестом отпуская посыльного - Нам уже все равно, но если удастся забрать еще с собой этих собак, то оно стоит того.
        Вульфред кисло улыбнулся, но тут же принял деловой вид.
        - Введите пленников! - скомандовал он.
        Ворон опустил окровавленный клинок и провел грязным рукавом по лбу, вытирая пот. Битва затихала, защитники были уже оттеснены в здания, но и эти последние рубежи один за другим рушились. Головной отряд, в котором был и шаман со своим рыцарем, уже стоял перед высокими дверями тронного зала, огромной башни, возвышающейся над всем замком. Уже были отданы распоряжения, и солдаты отправились на поиски того, с помощью чего можно было выбить двери здания.
        Вульфред вытащил из своего мешка краску и стал рисовать на полу сложный символ. В это время в зал ввели двух скверно одетых людей, видимо бродяг, отловленных по его приказу этим утром. Алхимик мельком взглянул на них и продолжил свою работу. Вскоре пол зала был украшен замысловатой фигурой, и чародей, сверившись по книге, остался удовлетворенным своим творением. По мановению его руки бродяг подвели к центру фигуры, где и оставили, испуганно таращившихся на окружающих.
        Вульфред спрятал книгу в складках мантии, и глубоко вздохнул, бросив взгляд на несчастных пленников. Ему было жалко их, но тот ритуал, который он задумал, требовал мощного выброса жизненной энергии. Алхимик давно уже подозревал, что книга поможет ему возвращать к жизни не только животных, но сама идея пришла намного позже. В тот день он решил перечитать летопись войны пятидесятилетней давности, той самой бессмысленной резни, устроенной Рикардо Третьим. В хрониках тех событий Вульфред наткнулся на имя одного из танов северян, особенно рьяно ненавидевшего захватчиков. Там также была описана ужасная битва, произошедшая в этом самом месте. В ней погиб яростный тан вместе со своей дружиной, защищая проход в горы, тогда еще принадлежавший рьялримам. Когда же Вульфред узнал, что армия Скальдорна снова движется к Юсгансену, отошедшему Кальтире после той войны, но теперь уже перестроенному и укрепленному, в его голове зародился план.
        Еще раз бросив взгляд на нарисованную на полу фигуру, алхимик приблизился к своим жертвам и двумя короткими ударами перерезал им глотки. Два трупа с шумом свалились на пол, и в зале наступила полная тишина, нарушаемая лишь еле различимым дыханием невольных зрителей. Удостоверившись, что все необходимые приготовления выполнены, Вульфред стал на один из лучей нарисованной фигуры и, прикрыв глаза, нараспев стал произносить слова древнего забытого языка. Сначала голос его был слаб, но быстро окреп, а потом загремел, отражаясь высокими сводами помещения. Там, снаружи, солдаты, пытающиеся проломать двери, приостановили свою работу и прислушались к доносящимся изнутри жутким звукам:
        - АШТААР ИНН СТАФУЛЬ АНГВА РИН ФЕЛЛАДОР АНГВА РИН МАСНАДОР АЗФААР КАРИМАНД АСПАТИР ДААР ПА ДИНОТ АСФАНДИР ЗААРДАН!
        От точки, в которой стоял маг, по всем линиям фигуры разошлись зеленые огоньки, факелы на стенах заметались и погасли, а температура воздуха в зале резко упала. Вульфред открыл глаза и, отбросив в сторону книгу, широко раскинул руки.
        - Призываю тебя, Гартумнакс Буревестник, - прокричал он, и волосы на его голове поднялись стоймя, - из теней возродись, подымись из пепла и напитайся силой этих жизней! Я, Вульфред Астарион, призываю тебя в мир живых!
        Зеленые огоньки пришли в безумное движение, сливаясь в постоянное мельтешение, которое поднималось с пола, преобразовываясь в туго скрученный вихрь зеленого пламени, уже достававшего до высоких сводов зала. Линии фигуры на полу потрескались, пол, очерченный этим контуром, провалился, разверзая чудовищный провал, наполненный копошащейся тьмой. Зеленый столб сдвинулся с места, опустился, словно хобот, в черную бездну, а через мгновение вверх по нему, окруженная мертвенным сиянием, поднялась и зависла в воздухе жуткая фигура. Это был высоченный скелет, на костях которого еще сохранились древние ржавые доспехи, в руке он сжимал иззубренный клинок, покрытый светящимися письменами, а за спиной развивался рваный серый плащ. Следом за ним, из бушующего сонма теней, потянулись вверх по столбу зеленого света каменные куски пола, вставая на свои прежние места и закрывая пролом. Через несколько мгновений сияние начало угасать, а скелет с громким треском свалился на восстановленные плиты, затем встал, опираясь на свой ржавый клинок. Фигура на земле снова стала просто безжизненным рисунком, главным источником
света теперь был сам пришелец, в глазницах которого тускло светились два изумрудных огонька, да еще его меч излучал слабое мертвенное сияние.
        Скелет медленно обвел своим взглядом помещение и внезапно разразился приступом замогильного хохота. Голос его был донельзя жутким, выворачивающим все нутро наизнанку. Когда безумный смех поутих, Гартумнакс закинул на плечо свой клинок и заговорил:
        - Кто посмел лишить меня сна? - спросил он своим чудовищным голосом.
        - А-а, смертный колдун, - тут же ответил себе он, медленно подходя к застывшему от ужаса Вульфреду. - Ты нарушил покой мертвых. Что тебе нужно?
        Алхимик не мог отвести взгляда от горящих глазниц, но кое-как выдавил из себя, на каждом слове:
        - Я, п-п-п-риказываю тебе повиноваться, л-л-лич...
        Скелет снова разразился своим потусторонним смехом, так что его нижняя челюсть соскочила со своего места и с громким стуком упала на каменный пол.
        - Ты собрался повелевать мной, червь? - спросил скелет, вставляя челюсть на место. - Силенками не вышел.
        Внезапно Гартумнакс развернулся к закрытым дверям зала, в которые снова возобновились удары извне. Скелет вытянул вперед шею, словно принюхиваясь.
        - О-о, что же это? - пронесся по залу его голос. - Я чувствую кровь Рикардо... Вероломный король снова пришел захватывать чужие земли? А-а, наследник? Нет разницы.
        Скелет издал какой-то непонятный звук, и снова повернулся к Вульфреду.
        - Спасибо тебе, смертный Вульфред, - с жуткой иронией в голосе проскрежетал он. - Ты подарил мне проход в мир живых, так не откажи в еще одном подарке!
        С этими словами скелет коротко размахнулся и погрузил свой клинок в грудь некроманта. Вульфред вскрикнул, схватившись за ржавое лезвие, но тут же обмяк, а Гартумнакс снова сотрясся от хохота.
        - Да-а-а! - прогремел он, - Я чувствую, жизнь возвращается ко мне!
        Череп лича вспыхнул яростным изумрудным огнем, ударом ржавого сапога спихнув бездыханное сморщенное тело Вульфреда с меча, он описал клинком дугу и направил его острием к сжавшимся в противоположном углу зала людям.
        - Давайте сюда ваши жалкие жизни, они вам все равно ни к чему! - воскликнул лич, и вонзил клинок в камень пола, поднимаясь в воздух и раскидывая в стороны костлявые руки.
        Люди закричали, и от каждого из них к Гартумнаксу потянулась тонкая почти прозрачная дымка, завиваясь вокруг его фигуры наподобие воронки. Лич разразился безумным хохотом, всем своим существом поглощая вытягиваемую энергию жизни несчастных. Теперь всю его фигуру окутывало бушующее зеленое пламя, а на выбеленных костях стало кое-где появляться мясо. Гартумнакс легким движением вытащил из плит пола свой клинок и, жутким прыжком взмыв в воздух и пробив крышу здания, оказался на его стене, в самом высоком месте замка. Из складок рваного плаща показался древний окованный ржавым железом рог. Скелет поднес его к своему черепу и над крепостью пронесся долгий заунывный звук, от которого кровь живых застывала в жилах.
        Солнечный свет померк, стал стремительно тускнеть, и на поле боя опустилась тьма. Сражающиеся стороны невольно разинули рты, забыв о своей схватке и силясь понять, что происходит. Жуткая фигура на крыше тронного зала снова поднесла к отсутствующим губам древний рог, и второй его замогильный стон огласил поле битвы.
        - Братья мои! - разрезал наступившую тишину потусторонний ледяной голос. - Настал час возмездия! Поднимитесь из своих могил, проклятый король снова здесь, чтобы разорять наши земли. Пусть заплатит за все!
        Снова раздался глухой стон, но это был уже не ржавый рог. Это стонала сама земля, извергая своих мертвецов. Воздух сгустился и наполнился тенями, принявшимися рвать и кромсать все, что попадалось в их бесплотные руки. Мертвецы грузно поднимались из забытых могил, разбивая полы зданий и выкапываясь из земли улиц. Уже нельзя было разобрать, кто с кем сражается, живые гибли, поднимались и снова шли в бой. Солдаты пытались спастись из разверзшейся преисподней, но цепкие руки мертвецов хватали их за ноги, а бесплотные тени разрывали их на части.
        Гартумнакс спрыгнул с верхушки здания, очутившись прямо в гуще боя, где уже почти не осталось живых, и мертвые сражались с мертвыми. Лич не принимал участия в схватке, он лишь появлялся то тут, то там, поглощая отходящую жизненную эссенцию, и становясь все сильнее. Каждая новая смерть разжигала призрачное пламя вокруг него все ярче, а на костях все больше появлялось мышц.
        Ворон был сбит с ног и отброшен куда-то в сторону от своего рыцаря и отряда. Он поднялся с земли и попытался оглядеться, но вокруг стояла такая мгла, что ничего нельзя было разобрать. Только слышались крики, вопли со всех сторон и звон оружия. А окружающая тьма мельтешила каким-то движением. Шаман понял, битва за замок превратилась в побоище - ужасное и бессмысленное.
        Ворон отмахивался от ударов, отрубал тянущиеся к нему руки, сносил головы неосторожных мертвяков. Впервые ему было страшно. Это был не тот глупый ужас, сковывающий по рукам и ногам, но страх, подстегивающий вперед, дающий новые силы. Смерти, как таковой, он не боялся, но погибнуть вот так, ничего не выяснив, оказавшись в гуще чужой войны, было бы просто непростительно. Тьма была совершенно непроглядная, и все его способности сейчас не могли помочь ему увидеть что-либо сквозь нее, потому что здесь тьма была осквернена дыханием смерти, и Ворон не имел над ней никакой власти.
        Пробираясь вперед, шаман совершенно не представлял, в каком направлении двигается, пока впереди не замаячило бледное пятно. Ворон ускорил шаг, все еще отбиваясь от рьяных мертвецов, и думая, что там, вероятно, находится выход. Однако он жестоко ошибся. Приблизившись к светящемуся объекту, шаман понял, что очень зря это сделал, но отступить уже не успел.
        Лич заметил его и, одним гигантским прыжком оказавшись рядом, уставил на шамана свой изумрудный холодный взгляд.
        - Ты?! - прогремел он, и в его голосе слышалась яростная ненависть. - Да как ты посмел показаться мне на глаза?!
        Лич с чудовищной силой размахнулся мечом, и верный полуторник Ворона треснул, рассыпаясь прахом под этим ударом. Скелет провернул клинок в воздухе и обрушил еще один удар на Ворона. Тот, инстинктивно пытаясь как-то заслониться, поднял правую руку, и та, отрубленная почти по локоть, упала на землю. Шаман вскрикнул от резкой боли и рухнул на колени, а Гартумнакс с торжествующим смехом занес над ним свой пылающий клинок.
        - Я принесу Ему твою душу! - торжествующе завопил он, и опустил на склоненную фигуру свой меч.
        Но вместо податливой плоти, тот встретил внезапно возникший плотный черный кокон, образовавшийся вокруг шамана. Лич зарычал и обрушил на непредвиденную преграду череду яростных ударов, ни один из которых не достиг цели.
        - А-аргх! - в бессильной ярости Гартумнакс опустил свой клинок. - Мы еще встретимся, проклятый!
        Жуткая фигура поднялась в воздух, закружилась в вихре из тьмы и зеленого сияния, а потом внезапно все ужасы вокруг исчезли. Снова светило осеннее солнце, дул прохладный ветерок, и лишь груды выбеленных скелетов вокруг напоминали о произошедшем здесь.
        Ворон осел на землю, тщетно пытаясь уцепиться за что-то, чтобы удержать равновесие. Дымящийся обрубок руки нестерпимо болел, а по телу распространялась тошнотворная слабость. Последним усилием он снова попытался встать, но тут же упал и, ударившись головой о камень, потерял сознание.
        Глава девятнадцатая
        Ричард перевернулся на другой бок, но это лишь принесло новые неудобства. Заворчав во сне, он попытался снова изменить положение своего тела, но ничего путного не добился. Досадливо поморщившись, Ричард попытался приподняться на локтях и ударился головой обо что-то твердое. Мужчина выругался, потирая ушибленное место, и удивленно огляделся. Сначала он решительно ничего не понял, но вскоре услужливая память восстановила прошедшие события, а заодно и чувство непередаваемого ужаса. Ричард снова ощутил это липкое, выворачивающее наизнанку чувство, заставившее его бежать, не жалея сил, не важно куда, просто бежать до тех пор, пока ноги сами не подкосились.
        Ричард выполз из-под корней старого дерева, куда он, уже не помня себя от усталости, забился и сразу уснул. Какой-то предмет вызывал ощущение неудобства за пазухой. Музыкант нащупал небольшой прямоугольный сверток. Значит, шкатулку он как-то умудрился прихватить с собой. Мимолетно он удивился этому факту, но главные его раздумья сейчас вертелись вокруг сложившейся ситуации. Насколько он мог судить, сейчас была середина ночи, а вокруг него плотным строем возвышались деревья. Видимо, он забрался куда-то глубоко в джунгли, поддавшись непередаваемому животному ужасу. Ричарду стало немного стыдно. Действительно, глупо было так бежать... понятно от чего, но куда? Что он будет делать теперь один в незнакомой чащобе? Вопрос был серьезный, и он задумчиво потер лоб, пытаясь найти решение.
        Сначала мужчина попытался оглядеться, но было довольно темно, и Ричард разобрал лишь силуэты окружавших его лесных гигантов. Нет, куда-то идти сейчас он определенно не хотел. Еще чего доброго не заметит какую-нибудь яму, или овраг, и придется умирать долгой и мучительной смертью от голода, лежа с переломанными конечностями на его злополучном дне. Кстати о голоде. Неплохо было бы чего-нибудь поесть. Да только, кроме этой проклятой шкатулки, которую он зачем-то снял с тела мертвого капитана, с собой у Ричарда ничего не было. Живот просительно заурчал, но, ввиду невыполнимости своих требований, обиженно замолк. Мужчина снова залез в небольшую уютную ямку под корнями дерева и задумчиво вытащил из-за пазухи сверток.
        Он был до странности тяжел для своего размера. Ричардом овладел приступ любопытства, и он, вытащив содержимое мешочка, поставил его на землю перед собой. Это была черная шкатулка, сделанная из какого-то твердого и гладкого материала, напоминающего мрамор, без каких-либо украшений и замков. Мужчина попытался приподнять крышку, но ничего не вышло. Он взял шкатулку обеими руками, и снова попытался открыть ее, результат оказался тот же. Пошарив взглядом по округе, Ричард подхватил с земли увесистый камень, который недавно больно вдавился ему в бок, и со всего размаху ударил по предполагаемому стыку крышки шкатулки с ее основанием. На черном материале не осталось даже царапины, а рука неприятно заныла.
        "Ну и ладно", - подумал Ричард и спрятал шкатулку обратно в мешочек. Живот снова напомнил о себе недовольным урчанием, и мужчина решил попытаться заснуть, пока голод не сделает это невозможным. Он устроился поудобнее и вскоре провалился в сон. Ричарду снилось, что его куда-то несут, он как будто различал тихий шепот и ощущал мерное движение. Проснулся он от неприятного чувства в затекших руках. Музыкант попытался пошевелить ими, но оказалось, что не только его руки, но и ноги плотно связаны, а сам он туго примотан к какому-то столбу.
        Сон мигом улетучился, и Ричард стал судорожно озираться, насколько это позволяло скованное тело. Наступило утро, и солнце уже поднялось над горизонтом, ласково освещая небольшую поляну, покрытую мягкой травой. Посреди нее возвышался вкопанный в землю столб, к которому и был прикручен Ричард. Вокруг никого не было. Мужчина попытался подергаться, но путы были наложены крепко, и ему не удалось добиться ровным счетом ничего. Оставалось только кричать, и Ричард уже было подумывал позвать на помощь, как на поляну вышел человек. Это был невысокий мужчина с кожей необычного красноватого оттенка. Весь его наряд состоял из набедренной повязки и накидки из больших красно-черных перьев. Голову пришедшего украшал связанный и высоко поставленный пук угольно-черных волос, остальное пространство черепа было побрито налысо, а в ноздри и мочки ушей продеты какие-то костяные украшения.
        Темные внимательные глаза испытующе уставились на Ричарда. Мужчина подошел ближе и заговорил на гортанном языке. Видя, что его пленник абсолютно ничего не понимает, он, чуть поморщившись, перешел на более или менее вразумительную, но ломаную речь, на котором изъяснялись пираты.
        - Черный Перо поймать пират. Что пират хотеть в наш лес? Быть глупый, про Черный Перо не знать. Спать под дерево - поймать быть. Теперь пират привязать к столб.
        - Эй, приятель, - сказал Ричард, пытаясь звучать дружелюбно. - Я никакой не пират.
        Черное Перо прищурился.
        - Пират любить обман. Раздвоенный язык иметь, как змея, - туземец пошевелил двумя пальцами, видимо изображая змеиный язык. - Говорить Черный Перо: пират - не пират. А сам есть и пить с пират в большой деревня. Черный Перо все видеть, Черный Перо - великий вождь.
        - Послушай, вождь, - снова заговорил Ричард. - Это большая ошибка. Я не пират, я просто...
        А действительно, кто он такой? Что он тут делает? И как это объяснить дикарю? Вот уж задачка...
        Черное Перо удовлетворенно кивнул самому себе, сочтя, что коварный пират сам запутался в своей лжи.
        - Черный Перо больше не слушать пират. Пират только обманывать. Пусть висеть столб, пока вождь собирать совет.
        С этими словами туземец повернулся и исчез в зарослях, окаймлявших поляну. Ричард снова попытался ослабить путы, но с прежним результатом. Голод все больше давал о себе знать, теперь к нему присоединилась и легкая жажда. Конечности затекли, поза была жутко неудобная, и Ричард стал осознавать, что сейчас, вероятно, помочь ему будет некому. Что ж, ему ничего не оставалось, как ждать развития событий и убеждать себя, что смерть - это не так и страшно. Насчет намерений дикарей Ричард не питал особых иллюзий. Он помнил рассказ Самондора об их взаимоотношениях с пиратами, а раз уж местный вождь вдолбил себе в голову, что Ричард тоже пират, то снисхождения вряд ли приходилось ожидать. Солнце поднялось выше, и теперь ко всем прочим страданиям прибавилась еще и жара. В конечном итоге весь этот букет ощущений привел к тому, что Ричард просто потерял сознание.
        В чувство его привели достаточно грубо - выплеснув в лицо холодную воду. Ричард открыл глаза, и сперва ничего не увидел. Все тело затекло, но он чувствовал, что сидит на какой-то поверхности, и его конечности по-прежнему связаны. Причина его слепоты выяснилась тут же, оказавшись надетой на его голову повязкой. Всецело обратившись в слух, Ричард попытался понять, что происходит вокруг, когда кто-то достаточно грубо рванул его вверх и поставил на тут же подкосившиеся ноги. Поняв, что сам он идти не сможет, неизвестные подхватили его под руки и куда-то потащили. Ричард почувствовал на лице дуновение свежего воздуха и понял, что его вынесли из какой-то пещеры наружу. Тут же с его глаз была сорвана повязка и, когда они привыкли к освещению, Ричард увидел, что находится на круглой каменной площадке, а со всех сторон на него смотрят любопытные глаза. Общество, видимо, было избранное. Вокруг пленника, которого поддерживали под руки два могучих воина, чинно уселись старые и мудрые вожди племени. Каждый из них носил какое-то особенное украшение, открывавшее его свершения и заслуги тем, кто умел понять их
символический язык. Перед Ричардом стоял Черное Перо, ожидая, пока старики удовлетворят свое любопытство, и можно будет начать говорить.
        Речь дикаря показалась проникновенной даже пленнику, который не понимал ни единого слова. Вожди же явно одобряли сказанное, важно кивая седыми головами и делая величественные жесты. Это продолжалось довольно долго, и Ричард даже на какое-то время забыл о голоде и жажде, стремясь уловить направление беседы. Но вот последнее слово было сказано, вожди выказали свое согласие, и так же важно и чинно стали расходиться. Черное Перо сделал знак кому-то из воинов, тот ушел и вернулся вместе с красивой девушкой, несшей плетеную корзинку. Девушка потупила взгляд и, подойдя ближе к Ричарду, робко поставила корзинку у его ног.
        Музыкант заглянул туда и увидел какие-то фрукты, мясо, видимо жареное, и другую снедь. Там же была и пузатая фляга, сделанная из какого-то плода. Воины, поддерживавшие Ричарда, разрезали веревки на его руках, и мужчина попытался их размять. Руки слушались слабо, но постепенно приходили в норму. Ричард оглядывался в поисках какого-то подвоха, но Черное Перо, видимо, заметив его неуверенный взгляд, кивнул и, указав на корзинку, сказал:
        - Пират есть и пить. Надо быть сильный перед лицом Касталькулатли.
        Ричард сглотнул слюну и, получив одобрение и ни о чем больше не думая, принялся за еду. Только потом, когда корзинка опустела, а живот наполнился, он внезапно подумал о второй части предложения, сказанного вождем.
        - Эй, Черное Перо, - обратился Ричард к туземцу, который недвижно сидел на земле неподалеку вот уже несколько часов. - А кто такой этот Кастальку... что-то там?
        Вождь медленно повернулся, посмотрел на Ричарда своим глубоким взглядом и, неторопливо выбирая слова, ответил:
        - Касталькулатли - отец. Он делать человек и зверь, огонь и вода. Касталькулатли - великий дух земли.
        - Постой, постой, - прервал его Ричард, припомнив рассказы Зулфы и пиратского капитана. - Дух земли? Этот, как его, Тагош?
        Черное Перо нахмурился.
        - Тагош - неправильный слово. Так называть отца плохой пират. Но сыновья знать настоящий имя. Касталькулатли. Так называть себя отец, когда обращайся к шаман.
        - Ага, я понял. Значит, все-таки Тагош, - пробормотал Ричард себе под нос и снова спросил: - А почему это ты сказал, что я должен быть перед его лицом, ты же не собираешься...
        - Пират быть хороший подарок для отец. Отец радуйся, когда сын приноси ему жертва, - наставительно заметил Черное Перо и отвернулся.
        - Что? Жертва? - Ричард почувствовал, как в горле возникает противный комок, - Погоди, но... как... эй, это ошибка, я не пират, слышишь?
        Но вождь снова неподвижно застыл, повернувшись спиной к пленнику, и никакие призывы Ричарда не заставили его даже шелохнуться.
        Музыкант вынырнул из своих мыслей тогда, когда почувствовал, что его снова куда-то ведут. Небольшой отряд туземцев двигался по тропе, которая заметно поднималась в гору, и Ричард , не пытаясь сопротивляться, двигался между воинами. Мысли в его голове спутались, воля оставила его, и он просто двигался туда, куда его толкали провожатые. Вскоре уклон выровнялся, и впереди замаячила какая-то громада, выступающая из мрака. Когда отряд подошел ближе, оказалось, что это массивное приземистое и очень широкое здание. При свете факелов, Ричард разглядел, что стены строения обильно украшены рисунками, от содержания которых мурашки пробежали по его спине. Это были довольно грубо сделанные сюжеты, суть которых сводилась к одному и тому же - уродливого маленького человечка пожирал огромный змей. При виде этих рисунков, в Ричарде снова проснулось желание сопротивляться, но его жалкие попытки освободиться были пресечены тяжелым тумаком сопровождающего.
        Отряд остановился перед каменными створками, закрывавшими проход в здание. Черное Перо кивнул, и два воина налегли на них, с тяжелым скрежетом открывая черный провал. Ричарда подтолкнули в спину, направляя внутрь. Музыкант обернулся, и увидел благоговение на всех лицах, явно предназначающееся не ему, а затем его втолкнули в плотную темноту. Позади тут же снова заскрипели створки, гася оставшееся освещение и оставляя его один на один с окружающим мраком.
        Ричард вытянул руки и медленно двинулся вперед. Его шаги звучали приглушенно, не было слышно ни единого отзвука эха. Никаких стен или преград. Ровный пол и непроглядная тьма. Вскоре Ричард потерял ориентацию в пространстве и чувство времени, он словно шел, не двигаясь с места. Так продолжалось довольно долгое время, пока Ричард не решил передохнуть и не присел на гладкий пол. И тут же он ощутил чье-то присутствие. Не увидел, не услышал, а именно почувствовал, всем своим существом осознал, что где-то рядом есть еще кто-то, и этот кто-то, кажется, невероятно огромен. Страх снова обвился вокруг него тугими кольцами, мешая сосредоточиться, перемешивая все мысли в голове. Тут, наконец, восприятие присутствия перешло на новый уровень. Теперь еще и слышался легкий шелест, словно по гладкому полу что-то скользило. Звук не приближался и не удалялся, он просто был везде, приходя одинаково отовсюду, так что невозможно было определить направление его источника.
        Ричард очнулся от оцепенения и, хоть страх никуда не ушел, но теперь он хотя бы мог передвигаться. Музыкант со всей доступной ему быстротой пополз в сторону, противоположную той, где, по его мнению, находился источник ужасного шелеста. Но, вскоре, он опять потерял все свои представления о пространстве, потому что звук не отдалялся, он оставался постоянно на одинаковом расстоянии от Ричарда. Впав в отчаяние, мужчина прекратил свое движение, и застыл на месте, обреченно вслушиваясь в темноту. Сначала ничего не менялось, но вот он смог различить новые звуки. Он были почти не слышимы, и воспринимались скорее вместе с каким-то неясным общим ощущением, создававшим образ массивной змеевидной туши, приближающейся к Ричарду. Теперь он явственно различал этот тяжелый звук, ощущал, как скатываются по огромным клыкам и падают на плиты едкие капли слюны. Предательский страх снова парализовал Ричарда, только где-то на грани сознания он продолжал объективно воспринимать происходящее, как вдруг все эти шумы резко приблизились на максимально близкое расстояние, и, к своему великому ужасу, музыкант почувствовал,
как жуткие челюсти смыкаются на его теле и закричал.
        Глава двадцатая
        Холодное око луны скрылось за тучами, погрузив ночной мир во мрак, предоставив его самому себе. Ветер завывал, порывами набрасываясь на невысокие деревца, покрывавшие пологий склон горы, на вершине которой мрачной громадой возвышался монастырь. Почему стражи Огня выбрали именно это место для своего клана, трудно было сказать. События, приведшие к текущему положению вещей, произошли невообразимо давно, и поэтому трудно было утверждать что-то со всей уверенностью.
        Безмолвный пейзаж казался абсолютно безжизненным, словно памятник ушедшим эпохам, затерянный во времени осколок древности. Но вот осторожная человеческая фигурка высунула голову из-за высокого камня, напряженно всматриваясь в заснеженный склон горы. Постояв немного в таком положении, человек стал медленно пробираться наверх, хватаясь за стволы деревьев и то и дело проваливаясь в свежий снег по колено. Подъем происходил довольно долго, но склон был достаточно пологий, чтобы, в конечном итоге, это предприятие увенчалось успехом. Неизвестный, в котором теперь можно было различить молодого крепко сложенного мужчину с собранными в конский хвост удивительными белоснежными волосами, подтянул свое тело к стене монастыря и прижался к ней спиной. Теперь его путь пролегал вдоль стены, и, не дойдя несколько десятков шагов до ее поворота, мужчина подпрыгнул и ухватился за край вырезанной в ней бойницы. Все это он проделал с известной сноровкой, явно показывавшей, что такие действия производятся им далеко не в первый раз.
        Снова подтянувшись на руках, мужчина протиснулся в бойницу и исчез внутри здания. Здесь было на удивление тепло, что, впрочем, не могло быть иначе во владениях клана Огня. Беловолосый оказался в конце длинного сводчатого каменного коридора, по обеим сторонам которого в стенах высились массивные двери. Это были спальни жрецов, в одну из которых и направлялся ночной пришелец. Окинув быстрым взглядом ряд дверей, и прислушавшись к окружающей тишине, мужчина крадучись двинулся вперед. Он остановился лишь, когда дошел почти до самого конца коридора, и осторожно потянул на себя дверь, которая легко подалась, не издав ни звука.
        В комнате было еще темнее, чем в коридоре, потому что единственное имевшееся здесь окно, выходившее на внутренний двор, было крепко закрыто ставнями. Но гостю не нужен был свет факела, он прекрасно видел в темноте. Мужчина так же аккуратно затворил за собой дверь, задвинув засов изнутри, и оглядел комнату. Она была пустой, или казалась таковой, что вызвало на его лице недоуменное выражение. Но не успел он еще сделать и шагу, как две тонкие горячие руки обвили сзади его шею, и он почувствовал хрупкое трепетное тело, прижавшееся к его спине. На лице беловолосого изумление сразу же сменилось довольной улыбкой, и он, развернувшись, подхватил на руки невысокую девушку, по плечам которой сбегали волны огненно-рыжих волос.
        - Ты меня очень озадачила, - сказал он, нежно всматриваясь в знакомые черты.
        Девушка тихо рассмеялась, снова обхватив его шею. Мужчина подошел к кровати и, аккуратно усадив на нее свою ношу, устроился рядом.
        - Я знала, что ты придешь именно сегодня, веришь? - спросила девушка, придвинувшись к нему и положив голову ему на плечо.
        - Ну, ты же жрица, - полусерьезно ответил мужчина.
        - Ну и что? А ты шаман! - заявила обладательница огненных волос и снова тихо рассмеялась.
        Однако это замечание словно вернуло пришедшего к каким-то тяжелым раздумьям, и его лицо омрачилось. Эта перемена была тотчас же замечена, и отразилась в сразу ставших тревожными глазах девушки.
        - Ты снова об этом думаешь, милый? - тихо спросила она. - Почему?
        - Потому что это неизбежно, - так же тихо ответил шаман. - Нам нужно на что-то решиться, или произойдет нечто ужасное. Ты понимаешь? Я больше не могу скрывать наши отношения, за прошедшие годы это и так удавалось мне с трудом, но теперь, когда я пройду последнее посвящение, мне больше не удастся видеться с тобой даже вот так.
        - Но ведь до него еще несколько месяцев! - воскликнула девушка. - Неужели мы просто не можем насладиться этим временем?
        - А потом? Что будет потом? - с горечью в голосе спросил мужчина, опуская на нее взгляд своих темных глаз. - Мы и так уже давно перешли черту, если наставник узнает... особенно после моего посвящения.
        Девушка отвернулась, отодвинувшись от шамана.
        - Ты все время говоришь только о себе, - сказала она. - Ты думаешь только о своих испытаниях. А что приходится чувствовать мне? Я ведь жрица, и таинства огня для меня не менее...
        - Но с тебя нет такого спроса! - перебил ее мужчина. - Ты ведь знаешь, что твои силы невелики, что не имеет никого значения для нас, но важно для твоего клана. Я - другое дело. Я сильнейший из молодых шаманов, за мной постоянно следят, потому что видят во мне будущее... Знаешь ли ты каково это? Думаешь, я сам выбрал такую участь?
        - Так чего же ты хочешь от меня? - с вызовом в голосе спросила девушка. - Что я могу изменить, даже если ты, сильнейший шаман, ни на что не способен?
        Шаман вздохнул и привлек ее к себе.
        - Прости меня... я не могу отделаться от этих мыслей. Но знаешь что?
        - Что? - уже мягче спросила она.
        - Я тут подумал... К черту все! Давай убежим! Вот, хоть прямо сейчас.
        Глаза девушки расширились, и она с неподдельным изумлением посмотрела на мужчину.
        - Ты серьезно?
        - Абсолютно. Я уже все продумал, есть тропинка, по которой мы спустимся с этих гор. Сегодня подходящая ночь, никто не успеет хватиться нас вовремя...
        - А что будет дальше? Ты бывал хоть раз там, внизу? - спросила девушка.
        - Нет, но... - замялся шаман. - Мы что-нибудь придумаем. В конце концов, наши возможности тоже никто не отменял, ты ведь владеешь Огнем, а я - Тьмой.
        Девушка пристально посмотрела в лицо шамана, видно было, что она многое еще хотела спросить, но потом неожиданно сказала только одно:
        - Я согласна.

***
        Ворон рывком сел и потряс головой, отгоняя сон. На самом краю памяти вертелся, постепенно теряя отчетливость, какой-то отрывок, эпизод из его потерянного прошлого. Сейчас от него осталось лишь несколько клочков: ночной заснеженный пейзаж, холодный камень пола и огненный вихрь волос... Что это было? Сон или воспоминания? Этот вопрос, однако, почти тут же отошел на второй план. Прищурившись от бьющего в глаза солнца, мужчина осмотрелся. Он сидел на опрятной кровати, заботливо укрытый теплым одеялом. Вокруг была простая, но аккуратная обстановка: тяжелый деревянный стол, пара стульев и большой шкаф у стены. В дальнем конце помещения находилась двустворчатая дверь. Рядом с ней в каменной стене была пробита бойница, из которой лился приветливый солнечный свет. Воздух в комнате был свежий и очень насыщенный.
        Несмотря на всю свою подозрительность, Ворон улыбнулся и облегченно вздохнул. Ему не хотелось нарушать текущее положение вещей, не хотелось снова куда-то идти и узнавать, что это за место и как он здесь оказался. Сейчас ему было просто хорошо, как тогда, на крестьянском подворье, и делать ровным счетом ничего не хотелось. Посидев так еще некоторое время, шаман, однако, пришел к выводу, что все же неплохо было бы прояснить ситуацию. Ворон спустил ноги с кровати, и к своему большому неудовольствию почувствовал, что все тело неприятно ноет. Никаких серьезных повреждений он не нашел, так, пара царапин, и отрубленная рука. Стоп. Рука? Только сейчас мужчина вспомнил, что у него нет правой руки почти до самого локтя, и немного сконфуженно уставился на обрубок. Он, кстати, был аккуратно перевязан чистой тканью, которая, впрочем, уже кое-где уже носила пятна впитавшейся крови и гноя. Хорошее настроение улетучилось. Явственно встала в памяти вчерашняя битва, и Ворон, преодолевая сопротивление ноющего тела, слез с кровати. На стуле аккуратной стопкой лежала чистая сухая одежда, которую шаман с удовольствием
надел.
        Для пробы Ворон сделал пару кругов по комнате, а затем, подойдя к двустворчатой двери, распахнул ее. Сразу же ему в лицо ударил холодный ветер, подхватив и разметав его белоснежные волосы. Ворон убрал рукой прядь с лица и вышел на небольшой каменный балкон. Он был всего несколько шагов в длину и вдвое больше в ширину, а ограждением служил невысокий парапет. На полу лежал тонкий слой снега, отражавшего яркое солнце. Ворон поежился и, подойдя к краю балкона, взглянул и невольно присвистнул. Далеко внизу бурлил, прыгая по камням поток, а строение, в котором находился Ворон, было ничем иным, как возведенной прямо на одном из скальных выступов башней. Взглянув вправо, Ворон увидел такую же башню, но ниже уровнем, соединенную со своей сестрой каменным рукавом.
        Неопределенно хмыкнув, мужчина зашел обратно в комнату и закрыл за собой дверь. Теперь, когда он стоял к ней спиной, Ворон заметил еще одну, находившуюся в дальнем углу. Тут же он направился к ней и, отворив ее, вышел в коридор, освещаемый единственным факелом. Здесь не было бойниц в стене, и дневной свет сюда не проникал. Коридор шел по кругу, а в центре находилась винтовая лестница, уходившая куда-то вниз. Ворон подошел и заглянул в пролет. Это мало что ему дало, так что он, прихватив факел, стал спускаться. С невольной досадой шаман отметил, что нуждается в этом горящем куске дерева, а его привычное ночное зрение куда-то пропало.
        Пройдя несколько витков, мужчина внезапно оказался в просторном помещении, ярко освещенном солнцем. Посреди него на массивных ножках стоял большой круглый стол, на котором лежала... карта. Ворон пригляделся к ней, потому что что-то показалось ему странным. А потом он понял, что карта двигалась. Все было в движении, маленькие речки текли от своих истоков, вокруг горных вершин парили облака, а возле поселений шныряли крохотные человечки.
        Невольно сделав несколько шагов к этому чуду, Ворон вышел из-под сени лестничной ниши, и тут понял, что находится в комнате не один. Справа у стены на скамейке сидел молодой парень, лет двадцати - двадцати двух и с любопытством на него смотрел. В его руках находился крючок, с помощью которого он, по всей видимости, зашивал глубокий порез на своем плече до того, как появился шаман.
        - Ага, друг мой! Ты очнулся, и, вижу, чувствуешь себя вполне сносно! - заговорил незнакомец, зубами отрывая оставшуюся нитку.
        Ворон ничего не ответил, только подозрительно посмотрел на сидящего и сделал шаг назад.
        - Эй, приятель, не стесняйся! Ты и так уже живешь в моем доме вторую неделю, так что мог бы хоть спасибо сказать, - улыбнулся незнакомец и натянул на себя чистую рубашку, лежавшую на скамье рядом.
        - Ты кто такой? - не слишком дружелюбно осведомился Ворон.
        - Ну, для начала я тот, кто спас тебя, старина, - жизнерадостно ответил парень. - А вообще мое имя Деймарес. Деймарес Аввакаир Второй, к вашим услугам, - отвесил он шутливый поклон.
        - Но для друзей просто Дей, - закончил он и весело уставился на своего собеседника.
        - А почему второй? - неожиданно для самого себя спросил Ворон, рассматривая приятное лицо собеседника, на котором лежала печать неунывающей веселости.
        Дей засмеялся и ответил:
        - Ясное дело, почему. Мой батюшка, мир праху его, был Первым!
        Легкомысленное обаяние парня подействовало даже на Ворона. Невольно ему захотелось улыбнуться, чего он не сделал, но все же немного расслабился.
        - Так значит, ты меня оттуда вытащил? - уже приветливее спросил он.
        Дей согласно кивнул.
        - Вот именно. Я за битвой с самого начала следил, было забавно. А потом там все затянуло мраком - хоть глаз выколи. Я уже окончательно потерялся в своих догадках насчет такого внезапного поворота событий, а тут - бац, и все исчезло. Только костяки вокруг лежат. Ну, и ты без сознания. Не мог же я тебя там бросить.
        Ворон нахмурился.
        - За битвой следил, говоришь, - сказал он. - А ты кто вообще такой?
        Дей состроил обиженную физиономию.
        - Ну вот, второй раз напоминаю тебе про то, что я тебя спас - и ноль реакции! Экий ты неблагодарный, однако. Кто я такой? Хм... скажем так, я живу вот в этих двух унылых башнях, который достались мне в наследство от моего отца. И временами тут бывает так скучно... да нет же, тут всегда скучно, кого я обманываю! А вы там разошлись не на шутку, и главное, совсем недалеко от моего дома! Кто бы пропустил такое зрелище? - Дей улыбнулся и встал со своей скамьи.
        - Пойдем, друг, я покажу тебе кое-что, - сказал он, делая приглашающий жест.
        Вдвоем они прошли к двери в противоположной стене комнаты. За ней оказался узкий тоннель, никак тот самый рукав, соединяющий между собой башни. Пройдя по нему, мужчины оказались в такой же круглой комнате, только заваленной всяким хламом и пылью.
        - Н-да, - заметил Дей, - Тут еще много работы, я сам недавно прибыл. Нужно разбирать отцовские завалы. Ладно, речь не об этом, иди сюда.
        Мужчины поднялись по винтовой лестнице на самый верх и, протиснувшись в не очень широкий люк, оказались на крыше башни. Отсюда открывался великолепный вид на горы и на долину, а не так далеко виднелись какие-то обугленные руины.
        - Вот он, твой Юсгансен. Отсюда хорошо видно, - сказал парень, указывая рукой на замок. - Сейчас одни развалины, будто полчища демонов поработали.
        - Как же это ты меня сюда притащил? Я не вижу вообще никакого спуска или подхода к этим твоим башням, - с ноткой подозрительности в голосе поинтересовался шаман, разглядывая непривлекательные останки крепости.
        Дей хитро усмехнулся и сказал:
        - Всему свое время, приятель. Всему свое время. Я же даже имени твоего не знаю. Ты что-то там нес такое в бреду, но я старался не слушать. Мало ли какие секреты человек может выдать, когда не в себе. А я не хочу чужих секретов.
        - Меня зовут Ворон, - сказал шаман, поворачиваясь к собеседнику.
        - Ворон? - фыркнул Дей, - Что еще за птичья кличка? Это же не имя, друг!
        Ворон поморщился.
        - Другого нет. Если и было, я не помню. Я многого не помню.
        - А, - понимающе кивнул парень. - Память отшибло. Это понятно... после такой-то бойни...
        - Да нет, - печально вздохнул шаман. - Мои проблемы с памятью гораздо старше этой битвы.
        - Не бойся, дружище, - ободрительно похлопал его по плечу Дей, - Я постараюсь тебе с этим помочь. Тебе все равно отсюда без моей помощи не выбраться, так что пока не узнаешь все что хотел - не уйдешь.
        Ворон невольно вздрогнул от прикосновения, но, начавший было разгораться в его глазах, мрачный огонь тут же погас, встретившись с ясным веселым взглядом хозяина башен.
        - Ладно, хорош на ветру головы морозить, - громко заявил Дей, - По-моему, самое время откушать обеденной трапезы, а, Ворон?
        Шаман прислушался к своему желудку и согласился, что мысль очень даже дельная. Снова пройдя по каменному рукаву, и, очутившись в жилой башне, как про себя назвал ее Ворон, мужчины спустились еще на один ярус ниже комнаты с картой. Там оказалось подвальное помещение, где располагалась кухня и трапезная.
        - У моего отца был слуга, - начал Дей, гремя горшками, - Он всегда мог приготовить что-то вкусненькое. Я не очень хороший повар, даже его пальца не стою.
        - А где он сейчас, этот слуга? - спросил Ворон, думая, впрочем, о другом.
        Дей издал смешок, выудил из кучи большой черпак с гладкой серой рукоятью и кинул его Ворону. Тот поймал предмет на лету и непонимающе уставился на парня.
        - Ну, в разных местах, - раздался приглушенный голос Дея, который залез с головой в какой-то мешок, - Вот это, например, его левая рука.
        Ворон еще раз глянул на черпак, и до него дошло, что серая рукоятка - не что иное, как человеческая кость. Медленно отложив его в сторону, Ворон задумчиво поскреб свою отросшую щетинистую бородку.
        Тем временем Дей уже вылез из мешка, держа в руках какую-то снедь. Перехватив подозрительный взгляд Ворона, он беззлобно улыбнулся и заметил:
        - Можешь не бояться, еда абсолютно свежая, только вчера принес.
        - И как же все-таки ты тут передвигаешься по этим горам? - спросил Ворон.
        Дей тяжело вздохнул и, поставив все на стол, жестом поманил шамана следовать за собой. Мужчины снова поднялись вверх по лестнице и вылезли на крышу этой башни так же, как они проделали это недавно на другой.
        Дей повернулся лицом к ворону и сказал, улыбаясь:
        - Ну, я вижу, что ты от меня не отстанешь, так что лучше давай я объясню тебе сразу и ... покажу. Ты спрашивал, кто я такой? Вот, смотри.
        Парень сложил руки на груди, и закрыл глаза. Воздух вокруг него заметно нагрелся. А потом его тело стало меняться. Грудь расширилась, конечности удлинились, лицо вытянулось вперед, превратившись в пасть, наполненную острыми зубами. Через пару мгновений на крыше одной из башен-близнецов стоял небольшой, в два человеческих роста, черный дракон, а его зубастая пасть скалилась в подобии радостной улыбки.
        Глава двадцать первая
        Ричард открыл глаза, но это ничего не изменило. Вокруг непроглядный мрак. Тело как будто подвешено в воздухе - никакой опоры под ногами, никакого чувства пространства. Ричард пошевелил рукой, затем потянулся и дотронулся до кончика носа, как делал когда-то давным-давно, еще в детстве, в кабинете у врача. Пальцы ощутили твердую плоть, значит, его тело на месте, уже лучше, чем ничего. Но только вот беда с этой непроглядной тьмой, не понять, что вообще происходит. Ричард попытался совершить какое-нибудь движение, переместиться. Движение вроде бы вышло, но в отношении его положения ничего не изменилось. "Наверное, так себя чувствуют космонавты в невесомости", - подумал мужчина и расслабился. Что толку сейчас барахтаться. Странное было ощущение. Закрываешь глаза - темно, открываешь - то же самое. Как будто ослеп. Эта мысль приходила в голову Ричарда, но он решил об этом не думать. Так прошло какое-то время, которое тянулось жутко медленно.
        Однако, в какой-то момент, его открытых по привычке глаз коснулся отблеск света, на самой грани восприятия. Ричард встрепенулся и стал напрягать зрение, тщетно пытаясь уловить что-то в непроглядном мраке. Новое появление отблеска не заставило себя ждать. Сначала мозг Ричарда отказывался воспринимать увиденное, ибо ничего подобного не было в его опыте, и образ нужно было создавать заново. В результате мужчина увидел самое элементарное - светящуюся точку. Она разрасталась и двигалась на него, а, может быть, это он двигался к ней. Во всяком случае, ощущения передвижения не было, никаких других ощущений тоже. Просто маленькая точка, вращающаяся внутри себя, разрасталась, не давая, однако, ни малейшего освещения окружающей среды, как будто весь излучаемый ею свет не мог выйти за ее границы. Странно было то, что мужчина различал все эти мелкие подробности, хотя объект был очень мал, а расстояние, кажется, было велико. Но, с другой стороны, были ли здесь вообще такие понятия, как размер и расстояние? Или, быть может, просто человеческий мозг, не в силах отразить многомерное пространство, складывал его до
привычной ему узости?
        Ричард, не мигая, смотрел на приближающийся объект, забыв обо всем, что могло волновать его, лишь созерцая вращающийся центр светящегося шара, в который теперь превратилась точка. Теперь он осознавал его цвет - желтый. Четко выделялась граница сферы, за которую свет не проникал, и оттого тьма вокруг как будто стала еще гуще. Шар остановился в нескольких сантиметрах от лица Ричарда, который силился опознать что-то новое, излучаемое этим объектом. Это был звук. Чистое тонкое звучание, обволакивающее сознание, добирающееся до центров восприятия... и превращающееся в речь. Легкий, невесомый голос, который не мог принадлежать ни одному существу из плоти и крови, зазвучал в голове Ричарда.
        - Еще... одна... душа... брошена... на... поживу... гордыни... и... невежества... - медленно звучал голос, делая короткие паузы после каждого слова, будто читая их из памяти Ричарда и пользуясь этим запасом.
        - Сильнее... чем... другие... но... так... же... беспомощен... Что... ты...? Лишь. . жертва... или... нечто... большее..?
        Все существо Ричарда было захвачено этим голосом, а его взгляд растворился во вращающемся желтом шаре. Он не мог ни думать, ни отвечать, все, что было в его силах - просто внимать.
        - Тьма... скрыла... путь... Сбился... с... дороги... Ты... вестник... как... и... я... Я... знаю... что... ты... ищешь... Твое... время... пришло... Мое... еще... нет... Однажды... ты... дашь... ему... второй... шанс... как... я... даю... его... тебе...
        Тонкие звуковые щупальца отпустили Ричарда, и он почувствовал себя способным что-то сказать. Вот только голова его была еще слишком пуста, и он молча наблюдал, как желтая сфера начинает тяжело пульсировать, увеличиваясь и уменьшаясь в размерах, словно бьющееся сердце.
        - Промежуток... не... выпускает... дважды... - донеслось до Ричарда слабым эхом, - Не... потеряй... мой... дар...
        Шар света пульсировал все интенсивнее, в его глубине происходило что-то неподвластное описанию, а потом границы треснули, и свет хлынул во все стороны, впиваясь в окружающий сумрак, как стая гончих впивается в раненого зверя и разрывает его на части. И пришло движение. Тело напряглось до страшной боли, ощущение было такое, что мышцы сейчас полопаются, а кости треснут, но в следующий миг наступил полный покой, и Ричард провалился в беспамятство.

***
        - Так значит, ты дракон, - веско заметил Ворон, выпивая содержимое кружки.
        Дей улыбнулся и сказал:
        - Много же тебе понадобилось времени, чтобы это осознать, приятель.
        Ворон махнул рукой.
        - Просто это было для меня неожиданностью. Я не думал, что драконы...
        - Существуют? - закончил за него Дей. - Не расстраивайся, многие так думают. И, надо признать, не без основания.
        - То есть как это? - удивился Ворон.
        - Да так, что нас осталось очень мало. Знаешь, вполне может быть, что я последний черный дракон, - сказал Дей и печально вздохнул.
        - А что, есть другие? Ну, там, красные, зеленые...
        - Ага, синие, фиолетовые, и в оранжевую крапинку, - оборвал его Дей, снова возвращаясь к своему беззаботному настроению. - Я не знаю, честно тебе скажу. Не знаю, существуют ли другие виды. Вполне возможно, чего не бывает в нашем удивительном мире.
        - Ну, а откуда вы взялись? - не унимался Ворон.
        Дей в притворном негодовании покачал головой:
        - Остынь, парень, ты меня своими вопросами сегодня в могилу загонишь. Ладно, кто же говорил, что будет легко. Хорошо, я расскажу тебе прямо сейчас все, что ты захочешь знать. Но с тебя должок. Ты тоже расскажешь мне о себе, когда я попрошу, идет?
        Ворон нахмурился, но неохотно кивнул.
        - Вот и славно, - Дей вскочил со своего места, подхватил грязную посуду и сгрузил ее в чан с водой. - Займемся этим потом. Пошли наверх, не дело вести такие важные разговоры на кухне. Как известно - процесс питания ничем не должен прерываться.
        Дракон весело хохотнул и стал подниматься по лестнице. Ворон оставил недоеденное блюдо на столе и последовал за ним.
        В комнате с картой было довольно холодно, но Дей, казалось, этого не замечал.
        - Слушай, Дей, а тут у тебя есть какой-нибудь... гм... очаг? - спросил Ворон, зябко поеживаясь.
        Дракон недоуменно на него глянул, а потом в его глазах появилось понимание.
        - А, мой мерзнущий друг, я совсем забыл сказать тебе о том, что драконам не бывает холодно. Огонь согревает нас изнутри, - закончил он фразу, сделав пафосный жест рукой.
        - Огонь... внутри? - поинтересовался Ворон. - В буквальном смысле? И ты можешь им плеваться, как драконы из сказок?
        - О нет, хочу тебя огорчить и заодно предупредить все попытки с твоей стороны попросить меня показать тебе, как дракон изрыгает пламя, - в притворном огорчении Дей покачал головой. - Я... не могу этого сделать. Я еще слишком молод. Был бы жив мой папаша - он бы с радостью показал бы тебе этот трюк. А так, придется довольствоваться рассказами.
        Дракон открыл шкаф у дальней стены, покопался в нем, и, вытащив массивную меховую куртку, кинул ее Ворону.
        - Вот, у меня есть кое-что, что поможет тебе согреться. Да, она старая, и немного дырявая, но у нас тут домашняя обстановка, стыдиться некого, - Дей подмигнул шаману и подвинул к карте два стула.
        - Эта карта, - начал он, когда они удобно уселись, - трофей моего деда. Уж не знаю, откуда он ее приволок, но, сколько себя помню, она всегда стояла здесь. Ее очень любил мой отец, и я, хоть и во многом расходился с ним во мнениях, но здесь полностью с ним согласен. Чертовски полезная штуковина. Мы еще дойдем до нее. Сначала я расскажу тебе о драконах...

***
        ... Судха оглядел бескрайние земли, что простирались пред его взором и загрустил. Мир был идеален, но пуст. Младшие Дети еще не пришли, и Хранителям не дано было предвидеть день их появления. Как ждал он этого момента, когда появится первый Сын и первая Дочь, в своих мечтаниях представлял он их по-разному, но всегда чувствовал, что уже любит их, своих будущих Младших Братьев и Сестер. Горько было ему лишь от того, что вся Их любовь достанется его брату, Рамашаду. Он - воплощение жизни, дух вечного совершенствования. Судха же, Страж Предела, привратник, которого, может, и не будут ненавидеть, но уж любить точно не станут. Пусть не он будет отнимать их самый ценный дар - жизнь, но именно он будет встречать каждого на Пороге и пропускать через свое сердце-кристалл Гульдрим туда, на ту сторону. Не раз задумывался Судха о том, что же там, за чертой. Но не было дано ему ответа, не было у него власти и права знать, как ни у кого другого. Даже он, Хранитель Смерти, не имел ни малейшего понятия, что ждет Младших Детей за этим порогом. Цикл за циклом полировал Судха свой черный меч Валлоринг, на клинке
которого будет высечено имя каждого перешедшего черту, каждого умершего, клинок которого сейчас был еще девственно чист.
        Иногда он завидовал своему брату, Хранителю Жизни, Рамашаду, суть которого была в беззаботности и наслаждении существованием. Целыми циклами носился он туда-сюда по молодому миру, творя все яркое и веселое, и с таким же нетерпением, как и его брат, ожидая прихода Младших Детей. На долю Судхи приходились горные чертоги, пещеры и водные просторы, все то, что отягощает беззаботную жизнь раздумьями и созерцанием. Они были братьями... Они были одним и тем же... Палка о двух концах..
        Монета, у которой всегда две стороны... Жизнь и Смерть... Судха и Рамашад...

***
        - Эй, Ворон, ты меня вообще слушаешь? - Дей серьезно смотрел на шамана, который еще находился во власти внезапно нахлынувшего видения. Воспоминания? Отголоски каких-то древних знаний?
        - Я... что... Да, да... А о чем ты говорил? - Ворон моргнул и рассеянно уставился на дракона.
        На этот раз Дей не отпустил никакой шутки, он немного помолчал и как ни в чем не бывало продолжил:
        - Так вот, о чем это я... Да, мы, драконы - творения Хранителя Смерти, Судхи. Ты наверняка никогда не слыхал о таком. Правда, ведь?
        - Я... нет, не слышал, - сказал Ворон, отводя взгляд.
        - Еще бы. Это древнейшая история. Сейчас миром правят боги, но так было далеко не всегда. Знаешь, Ворон, тебе вообще очень крупно повезло.
        - Это почему? - спросил шаман, радуясь возможности уйти от скользкой темы.
        - Да потому, что если бы вместо меня тебе попался мой папаня, или старший братец..
        Ты бы ни в чем не смог разобраться. Они были воинами... Почти все драконы. Мы воинственная раса, тысячелетия нашей истории - сплошные сражения. Но тебе повезло, потому что я не такой. Я ученый. Я историк. Понимаешь? - в глазах Дея разгорелись отблески прошлого. Он говорил с горячностью, которой Ворон раньше у него не замечал.
        - Поэтому я и бросил семью. Поэтому я ушел... И поэтому меня не было рядом тогда, когда это более всего было необходимо, - лицо парня омрачилось, кулаки непроизвольно сжались.
        - Отец никогда не понимал моих увлечений, - после паузы тихо заговорил дракон. - Он считал меня слабаком и позором моего рода. Но какая ирония, что наш род никто не знал лучше меня. Столько всего потерялось в веках... и столько мне удалось найти и восстановить. Но теперь... Теперь кому это нужно? Я, вероятно, последний дракон. И эти тайны умрут со мной.
        Ворон с удивлением смотрел на Дея, беззаботного и веселого парня-дракона, который неожиданно открылся для него совсем с другой стороны.
        - Ты винишь себя, Дей, - с несвойственной ему мягкостью начал шаман. - Прошлое не отпускает тебя, путь ты и научился в нем разбираться. У каждого из нас есть свое предназначение и свой путь, который он должен пройти до конца, чего бы это ему не стоило. Таков Великий Замысел, такова наша судьба. Ничто не пропадет даром, мой... друг. Пусть ты не воин, но знания порой дороже грубой силы, а чаще всего они и являются настоящим могуществом. Правильный путь никогда не бывает легок, но, только двигаясь вперед - обретаешь истинное понимание.
        Деймарес поднял глаза на Ворона, и их взгляды встретились. Неизвестно, что они прочли в глубине своих душ, но оба одновременно отвели взоры.
        - Судха хотел большего. Он должен был наблюдать лишь за тем, как уходят. А он хотел тоже создать что-то, кого-то. И он создал нас, по подобию Младших Детей... то есть вас, людей. Но дал нам часть своей бессмертной души. Какая ирония. Смерть создала Жизнь.
        Глава двадцать вторая
        - Ты звал меня, господин?
        Он стоял в самой высокой точке своих владений в Омбе. Не то чтобы высота действительно имела какое-то значение для него, но, пожалуй, так ему больше нравилось. Высокая фигура, окутанная плащом живой тьмы, скатывающейся вниз и капающей на потрескавшиеся камни Парящей Крепости. Голос пробудил его от раздумий, и он повернул свою голову в сторону голоса так, что его волосы, очень похожие на густой черный дым, колыхнулись в воздухе.
        - Подойди, Медис, - рука, закованная в черную латную перчатку, сделала приглашающий жест.
        Существо, робко остановившееся на последней ступеньке лестницы, осторожно приблизилось. Его тело, казалось, сейчас не имевшее постоянной формы, было соткано из такого же плотного сумрака.
        - Я пришла, по твоему зову, господин, - сказала Медис, и два больших выразительных глаза с обожанием уставились на темную фигуру.
        - Хорошо, хорошо. Скажи мне, ты чувствуешь, как Омб волнуется?
        - Да, господин. Что-то происходит, - ответила Медис и очертания ее тела стали отчетливей. Стала вырисовываться женская фигура.
        Он согласно кивнул головой, и дымчатые волосы вновь заколыхались в воздухе.
        - Перемены - это хорошо, - заявил он, окидывая взглядом темные равнины, расстилавшиеся внизу. - Мои... кхм... родственники их не любят, и потому они вдвойне хороши. Но вот когда мы не знаем их причину - это уже другой вопрос. Хотя я, кажется, знаю, в чем дело. Наш общий друг снова объявился, Медис.
        На уже окончательно оформившемся достаточно привлекательном лице женщины выразилось удивление.
        - Ты снова почувствовал его, господин? - спросила она.
        - О да, мой маленький морф, о да. Он, кажется, забыл о своих предосторожностях, снова открылся моему взору. Я отчетливо вижу его, знаю, где он находится.
        - Ты бы хотел, чтобы я снова проследила за ним, Владыка? - кротко спросила Медис.
        - Да, да, девочка, именно этого я и хочу, - сказал он. - Ты найдешь его и на этот раз постараешься не упустить.
        - Я сделаю все, что ты прикажешь, - склонила голову Медис.
        - Конечно, конечно, - ответил он. - Я создал тебя из тьмы, я наделил тебя разумом и волей, мне ты обязана своим существованием. Ты ни на что больше не годна, кроме как повиноваться мне.
        - Да, господин, - Медис вновь поклонилась и ее тело, вновь потеряв твердые очертания, растворилось в воздухе.
        - Хм-м, - сказал он сам себе, задумчиво глядя на далекий горизонт, исчерченный молниями, туда, где заканчивались его владения, - Кажется, я чувствую начало большой игры. Что ж, раз нас никто не пригласил, значит, мы придем и без приглашения. В конечном итоге, бог я или нет?

***
        Под ногами расстилается черная матовая поверхность, абсолютно ровная, без единого бугорка или впадинки. Хотя, никаких ног нет и в помине. Тело словно отсутствует вовсе, и дух, не обремененный грузной плотью, рвется отправиться в бесконечный полет по этой мрачной равнине. Сейчас он осознает себя посреди голой пустоши, вдали виднеются какие-то угловатые зубцы, похожие на геометрически правильные горы. Вокруг клубится легкий туман, позволяющий видеть сквозь него, и создающий впечатление какого-то нестерпимого присутствия. За туманом, где-то справа светятся мириады бледных огоньков. Та же картина наблюдается и слева. По мере продвижения вперед, начало которого он не смог уловить, становятся видны гигантские цилиндрические столбы, ровным рядом уходящие куда-то вперед, обступающие его со всех сторон, как бы разграничивая путь. Вдали все так же мерцают бледные огоньки, а странная дорога не кончается. Зубцы-горы становятся ближе, но как-то неестественно резко, словно перспектива здесь живет по другим законам. Так же резко он оказывается на совершенно круглой платформе, в центре которой возвышается
какая-то погруженная в тень громада. Никак не удается рассмотреть, что же это такое, но любопытство вдруг заглушается страхом, внезапным, беспричинным ужасом, который выползает непонятно откуда, охватывает, обнимает все существо и сжимает мягкими неумолимыми лапами. Путь дается с трудом, словно что-то отвлекает, порхает на границе сознания, не давая сосредоточиться. Может быть, не стоит? Может быть, не нужно лезть туда, откуда можно и не выбраться? Нет. Необходимо понять, нужно увидеть. А, может быть, он не туда смотрит? Приглядывается к окружению, и оно, словно бы ожидая этого, начинает обрастать деталями. Отчетливее видны зеленые огни, матовая поверхность обретает глубину цвета, туман становится прозрачнее. Движение замедляется, а потом вообще поворачивает в сторону. Огни приближаются, в несуществующие уши вползает непрекращающийся стон на грани доступного восприятия. Пространство словно расступается перед ним, и вот он уже стоит на краю, а там, чуть дальше, двигается бесчисленное множество огней. Мысли ползут в такт течению, застывают, обрастают ржавчиной. Хочется упасть лицом вниз в этот жуткий
поток, раствориться в его бесконечном течении. Огоньки движутся так же ровно, не обращая на него внимания, и он в какой-то момент осознает, что перед ним. Души...

***
        Ворон сразу проснулся. В глубине сознания затихали нереальные образы сна, который, не смотря на свою дикость, был чем-то ему очень привлекателен. И снова закрадывался коварный вопрос: а было ли это сном? Мужчина провел рукой по волосам и, накинув на себя халат, найденный накануне вечером в шкафу, вышел на балкон. Была середина ночи, и, наверное, стоял жуткий холод, но Ворон словил себя на мысли, что ничего не чувствует. Сон никак не шел из головы. Что же это за место? Что за странное чувство сжимало его сердце при виде этой мертвой равнины?
        Взгляд шамана случайно скользнул по обрубку правой руки и остановился на нем. Уже несколько раз Дей делал ему чистую перевязку, но рана никак не хотела заживать. Все так же медленно сочилась темная бардовая кровь вперемешку с гноем. Может быть это как-то связано? А почему бы и нет. Сны начались как раз после битвы, когда лич коснулся его своим магическим мечом. Ворон словил себя на мысли, что за все разговоры с Деем, он так и не добрался до самого важного. Накинув куртку поверх халата, шаман направился на поиски дракона.
        - А... что?.. Кто здесь?.., - Дей спросонья беспомощно уставился на Ворона. - Друг, это ты? Послушай, ты знаешь, который сейчас час? Может...
        - Некогда откладывать, Дей, поднимайся, - жестко заметил шаман, бросая дракону его одежду.
        Тот еще раз протер глаза, вздохнул и стал одеваться. Через несколько минут он спустился в зал с картой, где уже сидел Ворон и задумчиво рассматривал группу из маленьких черных солдат, двигающуюся к символическому изображению столицы Скальдорна.
        - Что это такое, Дей? - спросил он, заметив вошедшего.
        Деймарес подошел к карте и после непродолжительных раздумий ответил:
        - Это, должно быть, армия империи Зандерлин. Быстро же там пронюхали, что случилось с Траугилом и его военным походом. Теперь они будут устанавливать свой "Мир и Порядок" на территории Скальдорна... а по сути, Империя получит новую провинцию.
        Ворон помолчал, а потом заговорил:
        - Так вот, Дей, я нарушил твой сон потому, что то, о чем я хочу поговорить, не терпит отлагательств. Мы уже много беседовали за последнее время, но так ни разу и не обсудили то, что произошло в Юсгансене.
        - Ну, - заметил Деймарес, - Я думал, что рано или поздно ты сам об этом заговоришь. Вот видишь, момент и настал.
        - Ладно, - продолжал Ворон, - Я хочу спросить у тебя, знаешь ли ты, что там было?
        - Я видел начало осады, - сказал дракон, усаживаясь на скамью. - А потом поле боя заволокла непроглядная мгла, взявшаяся непонятно откуда. Сквозь нее нельзя было ничего разглядеть, а когда она внезапно рассеялась - там были только скелеты. Ну и ты.
        Шаман молча кивнул, а затем рассказал о том, как проходил бой. С каждым его словом лицо Деймареса становилось все мрачнее.
        - А вот это уже действительно нечто серьезное, - сказал он, когда Ворон закончил. - Почему ты заговорил об этом только сейчас?
        Шаман пожал плечами.
        - Ага... Тогда все начинает становиться на свои места...
        - Ты это о чем? - удивился Ворон.
        Вместо ответа Дей встал и прошелся по комнате.
        - Ты знаешь, откуда взялся этот лич? - спросил он.
        - Нет, но до его появления я слышал голос, читающий какое-то заклинание на непонятном языке, - ответил Ворон.
        - В таком случае, картина мне примерно ясна, - заметил Дей и снова сел на место.
        - Какой-то чародей решил исправить магией то, что не смогли сделать оружием воины Кальтиры. Вот уж не знаю, где он раздобыл такие серьезные знания некромантии, но несчастный, видимо, полагал, что может справиться, вызывая одного из Призрачных Лордов...
        - Погоди, погоди, - перебил дракона Ворон. - Я ни капельки не понимаю из того, что ты сейчас говоришь. Можешь объяснить?
        - Да, да. Сейчас, - задумчиво почесал подбородок Дей. - Ладно, с чего бы начать? В общем, попытаюсь кратко. Помнишь, я говорил о Хранителе Смерти? Его задачей было проводить каждую душу умершего за черту... неизвестно куда. После того, как оба Хранителя исчезли... Почему они исчезли? Сейчас не важно, не перебивай меня. Так вот. После того, как оба Хранителя исчезли, проводить души стало некому. И... часть реальности откололась, образовывая новую прослойку... своеобразное Царство Мертвых.
        - Откуда ты все это знаешь? Судя по всему, это же было все чудовищно давно? - подозрительно спросил Ворон.
        - Уж поверь, друг мой, - ответил Дракон. - Я многим пожертвовал ради этих знаний, собранных по крупице их таких источников, что тебе и не снились. Давай не будем об этом.
        - Ладно, продолжай, - согласился шаман.
        - Так вот, обычные души умерших - пассивны. Они попадают... туда, и остаются там, не имея никакой возможности и желания причинять вред живым. Но есть и другие. Души тех, кто погиб, сгорая в сильных эмоциях - в страхе, ярости, ненависти, которые въелись в само их существо, отравляя последние моменты или годы жизни. И вот такие души не находят покоя, они обретают силу и какое-то подобие воли. Но все равно, никто из умерших не может вернуться в мир живых без специального приглашения, то есть призыва. По крайней мере, пока держится Вуаль.
        - Что за Вуаль? - поинтересовался шаман.
        - Это... ну, как перегородка. И надо сказать, она становится все тоньше. В общем, самые яростные и непримиримые духи становятся Лордами Призраками, и более всего они хотят вернуться сюда и доделать то, что не успели. Скажи, ты помнишь это заклинание, которое читал тот маг?
        - Уфф, - наморщил лоб Ворон, - я как-то тогда был занят немного другим... Нет, не помню. Но я помню одно слово... Гартумнакс.
        - Гартумнакс? Ох-хо, старый забияка получил шанс отомстить! - засмеялся Дей.
        - Ты что, его знаешь? - удивленно спросил Ворон.
        - Не лично, конечно, но я про него слышал, - дракон приложил палец к виску, собираясь с мыслями. - Он был одним из вождей варваров, вел активное сопротивление военной экспансии Скальдорна пятьдесят лет назад. Видимо, его ненависть к захватчикам так и не покинула его в час смерти. Ладно, это проясняет ситуацию. Получается, маг вызывал именно Гартумнакса, видимо, в надежде, что тот поможет ему победить вашу армию, так как питает сильную ненависть в Скальдорну вообще. Но, как и следовало ожидать, он не рассчитал силы, и наш новоиспеченный лич вытянул из него все соки, а заодно и из всех окружающих живых людей. Потом он поднял своих боевых товарищей из могил, и началось самое веселье.
        - Пока что все логично, - заметил Ворон.
        - Да, но я все еще не могу понять, куда они все делись? Обычно Призрачному Лорду достаточно утолить свою ярость или месть или еще что-то, и потом он возвращается обратно в Царство Мертвых. А тут... постой-ка. Я, кажется, когда-то читал о таком! - Дей вскочил и взбежал наверх по винтовой лестнице. Через несколько минут он вернулся, держа в руках какой-то очень древний на вид том, и положил его на столик у стены.
        - Хм, хм, - бормотал он себе под нос, листая страницы. - О! Вот, так и думал. Я читал о таком явлении, но никогда не придавал ему значения, потому что это очень могущественная некромантия. Я не думал, что кому-то это под силу. Сейчас трудно найти сильного мага, жрецы богов узурпировали права на чудеса и охотятся за теми, кто пытается отщипнуть кусочек этой власти.
        - И что же там написано? - спросил Ворон, пытаясь заглянуть в книгу через плечо дракона.
        - Ну, суть вот в чем. Это очень сложный некромантический ритуал. И даже скорее не по сложности самого исполнения, а по тому чудовищному количеству силы, которое должен вложить в него творящий. Я действительно не знаю, как этому магу удалось его провернуть. Разве что он нашел одну из очень редких книг, в которой этот ритуал адаптирован для более простого применения. Хотя это маловероятно, ибо, насколько я знаю, таких книг не осталось.
        Дей подвинул том поближе к Ворону и указал ему на заглавие на одной из страниц.
        - Автор этого трактата о темных видах магии называет такое явление - Вечной Битвой, - сказал он. - И здесь ключевое слово "вечная". Старина Гартумнакс и его воины будут кочевать по ближайшим землям, появляясь то там, то тут, без всякой логики, и вырезать всех на своем пути. Жизненные силы убитых будут подпитывать Битву, а точнее самого лича, и продолжать ее существование до бесконечности.
        - Звучит скверно, - заметил Ворон. - Что с этим можно сделать?
        - Хм, - Дей на миг задумался, затем снова заглянул в книгу. - Ну, факт в том, что никто не должен выжить в Вечной Битве. Никто. Понимаешь намек? Ты, видимо, какой-то особенный. А еще это значит, что лич вернется за тобой. Ты ушел из его цепких костлявых лап, а его сила - месть. Понимаешь? Это поднимает для него цену твоей жизни или смерти намного выше. Он придет отомстить.
        - Он назвал меня проклятым, - задумчиво проговорил шаман. - Сложилось такое впечатление, что он меня знает.
        Дей удивленно поднял бровь.
        - Это еще интереснее. Жаль, что ты совсем потерял память, я думаю, тебе было бы, что сейчас рассказать.
        Глава двадцать третья
        Перед глазами стояла какая-то мутная пелена. Попытавшись сделать вдох, мужчина почувствовал, как легкие наполняются соленой морской водой. Ричард сделал судорожное усилие и толкнул тело вверх, изо всех сил работая руками и ногами. К счастью, поверхность оказалась недалеко, и он, кашляя и отплевываясь, вынырнул из толщи воды. Ему потребовалось несколько минут, чтобы вылить из своих легких лишнюю воду и восстановить дыхание, а затем он огляделся. Впереди, докуда видел глаз, расстилалась морская гладь, по которой то там, то тут пробегали пенные гребешки волн. Ричард развернулся и не так далеко увидел кромку берега, спускавшегося к самой воде. Правее берег изгибался, вклиниваясь в море небольшой косой, на которой мужчина различил фигуру человека, склонившегося около какого-то массивного длинного предмета.
        Ричард хорошо умел плавать. Это умение было тем немногим, что досталось ему от отца, и он действительно любил это занятие. Сейчас же речь шла не о праздном развлечении, а о цене его собственной жизни. Ричард хорошо понимал, что он должен плыть к берегу, иначе рано или поздно силы оставят его и он медленно пойдет ко дну. В целом, у него и не было другой альтернативы, потому он, прилагая некоторые усилия, чтобы дышать ровно, мерными гребками поплыл в сторону косы.
        Вскоре стало понятно, что человек, которого ранее заметил Ричард, сгорбился над лодкой, вытянутой на песок. Он стоял спиной к плывущему, и потому, конечно же, не мог его видеть. Но когда Ричард уже вышел на мелководье и, преодолевая сопротивление воды, бывшей ему по пояс, двинулся в сторону берега, человек, вероятно, услышал какой-то необычный всплеск и обернулся. Это был крепкий седой старик в потрепанной соломенной шляпе. Его кожа носила стойкий бронзовый загар, приобретенный, очевидно, за годы работы под ярким солнцем, а в серых глазах еще читалась какая-то недодуманная мысль. Но уже через миг старик сообразил, что он видит перед собой, и, бросив предмет, который он держал в руках, поспешил навстречу Ричарду.
        - Э-ге-гей, приятель! - сильным голосом без всякого намека на старческое дребезжание крикнул старик. - Где ж это тебя так угораздило-то!
        Ричард сообразил, что выглядит сейчас, наверное, очень жалко, и еще энергичнее зашагал к берегу. Рыбак, а это был именно рыбак, закатал свои выцветшие штаны до колен и, войдя в воду, помог Ричарду проделать остаток пути до берега, где тот рухнул на песок и перевернулся на спину, тяжело дыша.
        Старик, тем временем, покопался в своей лодке, выудил откуда-то флягу и протянул ее Ричарду.
        - На, вот, братец, - сказал он. - Выпей, полегчает сразу.
        Ричард не стал отказываться и сделал крупный глоток из фляги. Там оказалась какая-то обжигающая жидкость, от которой по телу сразу расползлось приятное тепло. Ричард приложился еще раз и, вернув флягу хозяину, блаженно растянулся на теплом песке.
        Старик оценивающе посмотрел на него, но ничего не сказал.
        - Спасибо тебе, добрый человек, - спустя какое-то время подал голос Ричард.
        Старик обернулся и согласно кивнул, принимая заслуженную благодарность.
        - Спрашивать откуда ты, и как оказался в море не буду, - сказал он. - Но вот куда ты направляешься - спрошу, потому что скоро буду отчаливать. Коли надо, так и подбросить могу. В лодке места хватит.
        Ричард задумался над вопросом, а потом, внезапно вспомнив о словах старого Зулфы, сел на песке и посмотрел в честное лицо рыбака.
        - Послушай, а далеко отсюда до Мыса Бурь? - ответил он вопросом на вопрос.
        Старик нахмурился и, слегка прищурившись, ответил:
        - Ну, вообще-то вон он, твой мыс, - сухая ладонь указала куда-то Ричарду за спину.
        Мужчина оглянулся и в отдалении увидел огромную двуглавую гору, вдающуюся прямо в море на приличное расстояние. На ее склонах рос лес, переходивший в глухую чащу на берегу. Ричард и рыбак сейчас находились на небольшом участке берега, спускающегося прямо к воде. Но уже чуть дальше ландшафт плавно поднимался, и желтый прибрежный песок встречался со стеной леса, находившейся уже на приличном возвышении по сравнению с уровнем моря.
        - Вот эта гора и есть Мыс Бурь? - удивился Ричард.
        - Он самый. Но только если ты туда собрался, то, извиняй, ничем не смогу помочь, - сухо заметил старик.
        - Э-м... Это почему? Сам же только что предлагал подвезти, - сказал Ричард.
        - Так-то да, но я же не знал, что ты хочешь туда, - старик помолчал, словно колеблясь, продолжать ли или замолчать, но все же продолжил. - Послушай, сынок, что бы тебе там ни было нужно, лучше подумай еще разок хорошенько. Место там дурное. Ну да я не суеверный, но пойми меня правильно, этот мыс не просто так Мысом Бурь кличут, - старик уперся плечом в нос лодки и стал медленно сталкивать ее в воду.
        - Так в чем же проблема? - недоумевал Ричард.
        - Все просто, - чуть с натугой сказал старик, и махнул рукой, - Ну-ка, помоги мне. .
        Ричард присоединился к рыбаку, и вдвоем они столкнули суденышко на воду.
        - Вот так, - удовлетворенно заметил старик, забираясь в лодку и жестом приглашая Ричарда присоединиться, - Тебе повезло застать мыс ясным и чистым, сынок. Это случается с ним не так часто. Он будто бы притягивает всяческие штормы и грозы, так что вполне возможно, что пока мы будем туда добираться, разыграется очередная буря. Вон, смотри, - старик указал рукой на группу темных облаков, собирающихся на горизонте, словно армия, готовящаяся к приступу.
        - Моя лодчонка не выдержит настоящий шторм. Но если тебе так уж нужно туда попасть, - рыбак почесал затылок, сдвинув шляпу на лоб, - Я могу подвезти тебя поближе, и ты пройдешь сушей. Что скажешь?
        Ричард посмотрел еще раз на возвышающийся над водой Мыс Бурь, густо покрытый лесом, и, решив, что иного выхода у него нет, согласно кивнул.
        - Ну, вот и славно, - кивнул в ответ старик и взялся за весла.
        Ричард снова поразился очевидной крепости этого сухого и загорелого тела, не вязавшейся с седой головой и морщинистым лицом. Рыбак, казалось, не испытывал ни усталости, он насвистывал какой-то мотив и мерно греб веслами. Они не обменялись больше ни единым словом. Ричард не знал, что бы он мог еще сказать, а старик просто не задавал никаких вопросов и не желал заводить разговор. Так плыли они в полном молчании около получаса, до тех пор, пока рыбак не стал подводить лодку к берегу.
        - Вот, смотри, - впервые за это время нарушил он молчание, - Видишь то высокое высохшее дерево? Держись на него, а как дойдешь, поворачивай на запад и иди, пока не кончится лес. Там сам поймешь, куда идти дальше.
        Ричард выпрыгнул из лодки в мелкую воду и повернулся к рыбаку.
        - Спасибо тебе, дед, - сказал он, и, не зная, что еще добавить, развернулся и стал подниматься вверх по склону, направляясь к стене леса.
        Старик посмотрел ему вслед, вздохнул и, развернув свое суденышко, поплыл в обратном направлении.
        Лес был густой. Такой нетронутый человеком лиственный лес, где так хорошо дышится, и куда палящее солнце проникает лишь в виде теневых трафаретов. Ричард невольно улыбнулся и вдохнул лесной аромат всей грудью. Откуда-то из глубин памяти всплыли картины детства, когда он со своим отцом не раз путешествовал по лесу. Иногда просто так, иногда, чтобы собрать ягод, в обилии растущих там летом, иногда, чтобы притащить сухое бревно для растопки печки в их загородном домике. Ричард помнил эти запахи, эти неповторимые лесные шорохи и звуки и улыбался, как когда-то улыбался маленьким мальчиком.
        Задумавшись, мужчина потерял из виду то самое сухое дерево, которое должно было служить для него ориентиром, и не на шутку встревожился. Сразу же вылетели из головы воспоминания, а глаза стали судорожно шарить вокруг, пытаясь понять, куда ему теперь идти. Но никакого сухого дерева не было теперь и в помине, и Ричард вынужден был признать, что не имеет ни малейшего понятия, в каком направлении теперь двигаться. Он сделал еще несколько десятков шагов в ранее выбранном направлении, как вдруг он ощутил что-то необычное. Он не сразу сообразил что происходит, а когда понял, вытащил из-за пазухи мешочек со шкатулкой, про которую успел благополучно забыть. Торопливо стянув покров, Ричард снова уставился на черный плотный материал, и явственно почувствовал, что он сильно нагрелся и немного вибрировал. Подчиняясь какому-то наитию, мужчина снова попытался открыть шкатулку и на сей раз, она поддалась безо всякого сопротивления.
        Этот факт немало ошеломил Ричарда, но то, что последовало дальше, удивило его еще больше. На мягкой бархатистой подкладке внутри шкатулки лежал небольшой светящийся куб. Он был сделан из какого-то похожего на матовое стекло материала и мягко светился изнутри. От куба волнами исходило тепло и мягкая вибрация. Ричард робко протянул руку и дотронулся до него пальцем. Раздался тонкий мелодичный звук, куб вылетел из своего футляра и завис в воздухе перед лицом Ричарда. Артефакт стал медленно вращаться и, издав еще один мелодичный звук, медленно полетел вперед. Подхватив шкатулку, Ричард поспешил за ним. Куб, периодически издавая все тот же сигнал, уверенно двигался через лес, огибая деревья и другие препятствия, встречавшиеся на его пути. Вскоре Ричард заметил высокое сухое дерево, свой злосчастный ориентир, и невольно отметил, что какой-то куб знает дорогу лучше него самого. Это также укрепило мужчину в его решении двигаться за этим странным проводником. Постепенно лес стал редеть, перейдя затем в небольшую, заросшую высоким кустарником долину. Путь явно пошел ввысь, и Ричард стал прилагать больше
усилий, чтобы поспевать за кубом. Потом снова начался лес, но этот, как сообразил мужчина, уже был тот самый, который рос на склонах Мыса Бурь.
        "Этот ... куб отлично знает, куда мне нужно идти", - думал Ричард, перелезая через поваленные деревья и огибая слишком густые заросли.
        В какой-то момент мужчина подумал, что куб завел его в тупик. Впереди высилась каменная громада, покрытая ползучей зеленью. Но его проводник, не замедлив движения, нырнул прямо в эту зелень, и Ричарду ничего не оставалось, как последовать его примеру. Ощущение было такое, он пробирался через заросли гигантской лапши, но, в конечном итоге, Ричард одолел препятствие и замер на месте, пораженный открывшейся ему картиной.
        Он стоял на развилке дороги. Левая ее часть карабкалась на гору, а там, окруженная горными пиками, высилась крепость, выполненная из каких-то черных блоков. Она была правильной геометрической формы и сильно выделялась на фоне природной хаотичности. Но главным было то, что она горела. Ввысь поднимались столбы дыма, хотя пламени видно не было, судя по всему, догорали какие-то внутренние помещения. Ричард медленно перевел взгляд на левую часть развилки, которая по дуге спускалась к большой природной бухте. А там, уже покидая ее пределы, качались на воде четыре огромных корабля. На алых парусах был начертан странный символ, напоминающий половину окружности на вертикальной оси.
        Пока Ричард разглядывал открывшееся ему зрелище, куб уже успел улететь на приличное расстояние по направлению к крепости, так что, опомнившись, мужчина поспешил его догнать. Проводник вел его прямо к высоким воротам, распахнутым сейчас настежь. Ричард прошел в них, а куб внезапно погас и со стеклянным стуком упал на землю. Мужчина дернулся, пытаясь поймать предмет, но не успел. Однако, падение не оставило на матовой поверхности куба ни единой царапины. Ричард спрятал его в футляр и медленно двинулся по внутреннему двору замка, носившему печать недавнего разрушения. Пройдя мимо очередной дымящейся кучи обломков, Ричард заметил лежащего на спине человека и поспешил к нему.
        На первый взгляд казалось, что тот мертв. Но, когда Ричард проходил мимо него, покойник вдруг приподнялся и схватил его за ногу, отчего музыкант вскрикнул и чуть было не упал. В мутных глазах умирающего вспыхнул слабый огонек разумности, видно было, что он страшно напрягся, чтобы выдавить из себя хриплое шипение, лишь отдаленно напоминавшее речь.
        - Ты.... Ты... не из них..., - прохрипел он, - Инк... Инквизиция... нашла... наш..
        Орден.... Все... Все... Мертвы... Ты... Должен...
        Но Ричард так и не узнал, что он должен, потому что силы окончательно покинули раненого, и тот, жутко закашлявшись, распростерся на земле и затих. Ричард закрыл его глаза и вздохнул.
        "Значит это и есть тот самый Орден Искателей Премудрости, о котором мне так много говорил Зулфа", - подумал он. - "Мне, как обычно, везет".
        Глава двадцать четвертая
        - Н-да, выглядит совсем неважно, - хмыкнул Дей, разматывая старую повязку на обрубке руки Ворона.
        И действительно, рана все так же гноилась и выглядела довольно отталкивающе. Дей оторвал полоску чистой ткани и, наложив ее на место старой, туго перевязал.
        - Я изучал и врачевание в том числе, - заметил он, делая последний виток и связывая ткань узлом. - И, пожалуй, могу считаться неплохим лекарем. Но твой случай не поддается моему опыту. Эта рана - явно магического свойства, и я тут ничем не могу помочь.
        - И что мне с этим делать? - кисло спросил Ворон. - Я ведь тоже... исцелял... когда-то. Если остатки моей памяти меня не обманывают. Может попробовать...?
        - Хм, так значит, ты был целителем? - быстро поинтересовался Дей.
        - Ну... не совсем,... а точнее, не только. Я был... шаманом, кажется, - неуверенно протянул Ворон и осторожно потрогал забинтованную руку.
        - Шаманом? - слегка удивился дракон. - Я читал, что у многих северных племен варваров были шаманы, но это было очень и очень давно. Хотя, быть может, это просто выдумки. Мы... не слишком ладим с северянами, - Дей помрачнел, словно вспомнил что-то неприятное.
        - У варваров? А что за варвары? - Ворон поднялся и стал прохаживаться вдоль карты.
        - Ну, мы сейчас находимся на их территории, между прочим, - заметил Дей, следя за передвижениями шамана. - Благо они об этом не знают. Когда-то эти северяне были общностью могучих кланов... но потом что-то произошло. Сейчас остались лишь осколки былого величия, хотя, как я уже говорил, мне трудно что-то сказать по этой теме, мало информации.
        - Но ты что-то же знаешь о шаманах? Я, к примеру, точно уверен, что я шаман. Кроме того, некоторые из моих видений, относящихся к возвращающейся понемногу памяти, явно на это указывают...
        - Это уже интереснее, - заметил Дей. - Напрашивается очевидный вывод - ты один из шаманов северных кланов.
        Ворон покачал головой.
        - Уж не знаю. У меня осталось очень мало воспоминаний... Скажи, а с чем работают шаманы? Какова... природа их силы?
        Дей задумчиво почесал затылок.
        - Ты сам не знаешь, какой сложный вопрос ты мне сейчас задал. Для меня вообще северяне были сплошной загадкой. Они очень замкнуты, добыть какие-то письменные сведения о них невероятно сложно. Я знаю кое-о-чем, но уж не обессудь, этого не так много.
        - Так что там с шаманами? - нетерпеливо переспросил Ворон.
        Дракон поморщился, но сразу продолжил:
        - Да... Сейчас, кажется, таких шаманов, как в древности, поди и не осталось. А тогда были там какие-то стихийные культы, кланы делились по принадлежности к ним. Ну, там, огонь, вода, земля, и прочее.
        - Постой, мне казалось, что контроль над стихийной магией осуществляется богами, - перебил дракона Ворон. - Кажется, ты говорил, что они монополизировали власть...
        - Да, я так и говорил, - серьезно кивнул Дей. - Но, заметь, я еще сказал, что настоящие шаманы и жрецы были у северян очень давно. Это подразумевает времена, которые были еще до этих самых богов. Ох, поджарили бы меня жрецы Люминора, услышь они то, что я сейчас сказал. По их меркам все это ересь, мол, боги были всегда, и не надо тут людям головы ерундой забивать.
        - Ладно, с богами потом разберемся, - сказал Ворон, - Давай пока что с варварами проясним.
        - Ну да, вот я и говорю, - продолжил Дей. - У них были эти самые культы стихий. Хотя, больше мне добавить почти нечего. Чем они там занимались - сплошная загадка.
        Ворон задумался. Что-то крутилось на самой границе памяти, что-то такое, что было бы очень полезно вспомнить. Невольно он воскресил в мыслях свои видения прошлого, и, казалось, ответы на все его вопросы уже очень близко, но пока что все еще не получены.
        Ворон досадливо поморщился и вздохнул.
        - Кстати, - продолжал Дей, - Если ты шаман... Что очень странно, но всякое бывает. Какой стихией владеешь ты? Мы вообще очень мало говорили о тебе за все это время, но поверь мне, я знаю, что ты маг. Я чувствовал это с того момента, как нашел тебя там, внизу, лежащим без сознания посреди груды скелетов.
        - Ты знал? - удивленно спросил Ворон. - Что ж, понятно. Я не говорил, не было особой нужды. Но, боюсь, рассказывать-то и нечего. Я не сам не разобрался во всем до конца.
        - Понимаю, - кивнул Дей. - Драконы чувствительны к таким вещам. Мы сами - порождение древней магии. И хоть у нас нет магических способностей, у нас есть нечто большее - полный магический иммунитет.
        - Имму... что? - переспросил шаман.
        - Проще говоря, - разъяснил Дей, - На меня нельзя воздействовать магически. Никак. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Какова твоя стихия?
        Ворон молча посмотрел в глаза Дею и улыбнулся. Он вытянул вперед здоровую руку с открытой ладонью, на которой формировалось нечто пока еще дымчатое и расплывчатое. Казалось, тонкие струйки теней слетались изо всех темных углов комнаты, вплетаясь в фигурку на ладони мага, а через пару мгновений там стоял на задних лапах маленький черный дракон, сотканный из теней. Дракончик расправил крылья и, сделав круг по воздуху вокруг карты, сел на колено Дея и выпустил струю черного пламени из пасти.
        Дей с удивленным видом протянул руку, коснулся дракончика, и тот рассыпался, превращаясь в облачко темного дыма, постепенно рассеявшееся в воздухе.
        Дей посмотрел на Ворона и в его взгляде читались смешанные чувства.
        - Вот оно, значит, как, - медленно сказал он. - Самый сложный и самый опасный путь ты избрал, шаман. Путь Тьмы. Не стихии, а первоначала. Свет и Тьма. Это... неожиданно. Я слышал об этом, но не верил до этих пор. У Света никогда не было клана... а вот у Тьмы был, но погиб еще в те древние времена, кажется, погиб первым.
        Ворон вздохнул и провел рукой по лицу, которое стало заметно бледнее.
        - Я слабею, - тихо сказал он, не вслушиваясь в речь дракона - Эта невинная проделка обошлась мне намного дороже, чем я ожидал. Да и вообще я обессилел после той битвы. Мне кажется, что я потерял какую-то защиту, которая у меня была.
        Дей покачал головой.
        - Это все твоя рана, шаман. Тебя коснулся Мертвый Клинок, такое не проходит даром. Теперь я окончательно понял твою проблему. И, к сожалению, я не в состоянии помочь. И даже ты, с твоей магией тьмы ничего не сможешь тут поделать.
        - Что же тогда? - с беспокойством в голосе спросил Ворон.
        - Ну, я вижу только один выход, - заметил Дей. - Тебе придется найти лича и уничтожить его, твоя рана не затянется, пока тот существует, не скажу, живет.
        Шаман покачал головой.
        - Я чудом остался в живых при нашей последней встрече, - с сомнением в голосе сказал он. - А тогда я был в гораздо лучшей форме. Что я смогу против него, порождения смерти, сейчас, когда я так ослаб?
        Дей улыбнулся и похлопал Ворона по плечу.
        - Не всегда можно победить, ломясь напролом, друг. Иногда намного разумнее использовать не самые очевидные решения. К счастью, у меня есть одно такое. Но для этого нужно будет тебе кое-что показать. Давай, одевайся потеплее, я буду ждать тебя на крыше башни.
        Ворон поднялся в свою комнату, вытащил из шкафа подаренную ему Деем теплую куртку и спустя пару минут уже стоял рядом с драконом на холодном ветру, несущем мягкие снежные хлопья.
        - Мне трудно разговаривать в своем истинном облике, так что слушай меня сейчас, - стараясь перекричать ветер, сказал Дей. - Погодка не очень, но это не важно. Когда я обращусь, залезай ко мне на спину, только смотри не мешай работе крыльев. И держись крепко за костяной гребень на шее, иначе можешь слететь вниз, ветер уж очень сильный. В общем, полет будет не очень комфортный, но откладывать нельзя.
        Ворон кивнул, не задавая вопросов, и Дей начал превращение. Воздух вокруг него накалился, образовав кокон, попадая в который сразу же таяли снежинки. Ворон наблюдал за трансформацией, а когда она закончилась, ухватился за шею дракона и взобрался ему на спину. Сидеть было не очень удобно, и Ворон невольно подумал, что удержаться одной рукой будет не так легко, как могло бы показаться. Но тут дракон развернул крылья и, мягко оттолкнувшись, взмыл в небо, укутанное облаками. Он поднимался все выше и выше, пока не прекратился снег. Вокруг клубился облачный туман, и Ворон почувствовал, как кожа покрывается влагой, которая тут же замерзает. Ощущение было не из приятных, но поделать было ничего нельзя, и шаман лишь судорожнее вцепился единственной рукой за выступающий костяной шип.
        Полет длился долго. Ворон уже потерял счет времени и недоумевал, как дракон ориентируется в этом бесконечном тумане, но в какой-то момент шаман почувствовал, что они снижаются. Снова повалил сверху снег, а колючий ветер норовил залепить им все лицо. Шаман пригнулся к самой шее дракона и находился в таком положении, пока не ощутил остановку. Подняв голову, Ворон увидел, что они стоят на круглой каменной площадке, занесенной снегом, а впереди в нескольких десятках шагов виднеется огромная арка, за которой находился темный проход. Арка была очень древняя на вид, кое-где от нее откололись крупные куски, часть которых валялась тут же под слоем снега. Дракон тряхнул шеей, изъявляя, видимо, желание освободиться от ноши, и спохватившийся Ворон спрыгнул на снег. Не оборачиваясь, он подошел вплотную к арке и провел по ней замерзшей рукой. За спиной послышался шум, и через мгновение рядом стоял улыбающийся Дей.
        - Ну что, каково это, полетать на драконе? - весело спросил он.
        - Не очень удобно, - ответил Ворон, продолжая разглядывать арку.
        - Но-но, человек, - в шутливом негодовании нахмурился Дей, - Это великая честь, драконы не верховые животные, чтобы кататься на них когда тебе вздумается и оставаться еще недовольным!
        Ворон лишь улыбнулся, понимая несерьезность товарища, и спросил:
        - Что это за место?
        Дракон сделал приглашающий жест рукой, и направился внутрь. Пройдя короткий темный тоннель, друзья оказались перед высокими створками ворот, вделанных прямо в скалу. Дей остановился и повернулся к своему спутнику.
        - Это древняя обсерватория. Я предполагаю, что она была построена еще во времена расцвета Первой Цивилизации. Я давно нашел это место, и понемногу изучал его, но не мог приложить ума, как оно может мне пригодиться. А теперь я знаю. Давай войдем.
        С этими словами дракон подошел к воротам и нажал какую-то одному ему известную панель. Раздался глухой стук, а потом одна из створок поползла в сторону, скрежеща о каменный пол.
        - К сожалению, механизм второй сломался, - пояснил Дей, протискиваясь в щель между воротами. - Но нам хватит и такого входа.
        Ворон прошел следом и оказался в огромном шаровидном зале. Стены его были идеально гладкие, и на них выделялись какие-то линии. В самом центре зала находился постамент из черного матового материала, а над ним в высоком своде зияло круглое отверстие, перекрытое чем-то прозрачным, не пропускающим снег и ветер. Оттуда сверху падал мягкий столб света, выделяя на пыльном каменном полу яркий круг.
        - Удивительно, не правда ли? - спросил Дей.
        - О да, - ответил Ворон. - Впечатляет.
        Мужчины прошли через зал к постаменту, сбоку которого оказалась панель, состоящая из нескольких кнопок и рычагов.
        - Что это? - удивленно спросил Ворон.
        Дей потянул за один из рычагов и нажал несколько кнопок. Раздался тонкий мелодичный звук, и по линиям на стенах пробежали огоньки. Дей нажал еще что-то, и весь рисунок, оказавшийся еще и на полу, засветился мерным голубым огнем.
        - Это преобразователь энергии, друг мой, - ответил Дей. - Ты заманишь сюда своего мертвого приятеля, а это устройство вытянет из него всю награбленную энергию и преобразует ее в нечто безвредное.
        Дракон внезапно широко улыбнулся и довольным жестом потер руки.
        - Никогда не думал, что смогу увидеть творения Древних в действии! - сказал он, и его глаза заблестели в предвкушении.
        Глава двадцать пятая
        Около получаса бродил Ричард по разгромленному замку, задумчиво рассматривая следы свершившейся бойни. То и дело ему попадались мертвецы, встретившие свой конец тем или иным насильственным путем. Кто-то был обожжен, у кого-то из горла торчало древко стрелы, а кому-то просто отрубили голову. Ричард поражался, с какой невозмутимостью он взирал сейчас на эти человеческие останки, которые, попадись они ему в "прошлой" жизни, как минимум заставили бы его сердце биться чаще. Но сейчас он не испытывал ничего, кроме легкой жалости к погибшим и, в большей степени, досады, потому что теперь, по всей видимости, его поиски истины зашли в тупик.
        Изнутри крепость выглядела довольно несуразно. Тот самый поразивший Ричарда черный матовый материал, из которого были сделаны внешние стены, здесь перемежался с обычным строительным камнем, будто бы укрепление возводилось на основе какой-то намного более древней постройки. Внутренний двор был обширен, но из-за картины разрушений казался невероятно загроможденным. Видно было, что защитники не были взяты врасплох и пытались обороняться, когда ворота пали. Наспех сваленные баррикады догорали в голодном пламени, испуская густой дым. Ричард пробрался сквозь двор, являвший собой памятник состоявшейся здесь битве. Среди убитых можно было заметить и людей в красно-белых балахонах, в которых, после несложных размышлений, Ричард признал воинов таинственной инквизиции. Значит, все же смогли защитники кое-кого утащить за собой в могилу... Только это не несло никакой пользы Ричарду, количество вопросов без ответа, а вот людей, способных дать этот ответ, не было вовсе.
        Внутри кольца стен находилось три постройки. Две из них были сделаны из обычного камня и были невелики размером, наверное, какие-то хозяйственные сооружения. А вот третьим было массивное здание из неведомого материала, примыкающее к телу скалы. Ричард остановился перед распахнутыми настежь дверьми и оглядел непривлекательный темный фасад. Никаких больших окон, только на самом верху в равных промежутках прорезаны аккуратные и правильные квадратные отверстия. Ричард вздохнул и вошел внутрь. Здесь было очень темно, и глазам мужчины потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть. Ричард остановился и, ожидая, когда это произойдет, невольно подумал, что неплохо бы перекусить. Он давно ничего не ел, очень давно, и даже запах горящей плоти, доносящийся снаружи, не отбивал его аппетит.
        Впрочем, Ричард не тешил себя иллюзиями, что здесь ему удастся найти что-то съестное. Теперь он различил прямой коридор, идущий от входа в глубину здания, и пошел по нему вперед. Вскоре мужчина оказался в большом пятиугольном зале, посреди которого, возвышалась статуя, нелепая и совершенно здесь неуместная. Она контрастировала с неживой геометричностью и скупостью архитектуры, и потому особенно бросалась в глаза. Статуя изображала высокого, в полтора человеческих роста, рыцаря в помятых, пробитых во многих местах и иссеченных бесчисленное множество раз доспехах. В руках он сжимал огромный фламберг, которым как раз замахивался, будто собираясь нанести страшный удар по своему противнику. Ричард поразился, насколько искусно было выполнено это застывшее движение, и невольно представил себе, как этот огромный двуручный меч с тяжелым грохотом обрушивается на пол...
        Мужчина помотал головой, отгоняя наваждение, и двинулся дальше, огибая статую рыцаря. Из пятиугольного зала, как и следовало ожидать, вело пять дверей. В одну из них вошел Ричард, остальные были так же распахнуты настежь. Музыкант подошел по очереди к каждой из них и заглянул внутрь. За одной было просто темно, за другой он различил небольшой зал с длинным столом, на котором все еще стояли остатки трапезы... на этом моменте желудок Ричарда призывно заурчал, но мужчина, не без труда, подавил естественный порыв и пошел дальше. За следующей дверью ярко пылал огонь, пожирая сваленные в кучу книги. А позади него мертвыми скелетами высились пустые книжные полки. Так, значит, горит библиотека. Жаль, быть может, что-то оттуда можно было бы почитать... Но не бросаться же в огонь ради неизвестно каких книг. Заглянув за следующую дверь, Ричард непроизвольно схватился за стену и поспешил вернуться в главный зал. Там была большая груда тел. Видимо, нападающие сначала хотели свалить всех убитых в кучу и сжечь вместе со всем остальным, и даже начали воплощать этот план в жизнь, но потом поняли, что работа
предстоит долгая и совсем не приятная, и бросили все как есть. Тела были еще свежие, поэтому сладковатого запаха разложения не было, но запах крови и смерти явственно присутствовал. Ричард, не глядя в помещение, прикрыл прямоугольные створки дверей.
        Еще некоторое время ему понадобилось, чтобы обследовать все предыдущие комнаты и убедиться, что ни один обитатель замка не выжил. Книги к этому времени успели почти догореть, а в ту комнату, где было совсем темно, Ричард пока соваться не стал. К его большому счастью, в трапезной не оказалось трупов, и он, стараясь не думать о той комнате, которую он закрыл, приступил к утолению своего голода. Еда была вкусной, и сам процесс так занял его, что вскоре он совершенно не думал ни о чем другом, а просто блаженствовал, отдаваясь чревоугодию. Однако когда желудок был приятно полон, снова вернулись мысли и опасения. Что же теперь? Куда идти? Что делать? С того момента, когда Ричард понял, что все происходящее вокруг него вполне серьезно и может привести к тяжелым последствиям для него самого, мужчина много раз задавался этим вопросом. Но когда старик Зулфа рассказал ему про орден мудрых и опытных людей, которые обязательно помогут ему во всем разобраться, Ричарду сразу стало легче, хоть он и не признавал этого. И вот теперь, он, совершенно один, сидит на руинах и рядом с останками тех, кто мог бы ему
реально помочь. Положение складывалось отвратное. Уходить из замка? Ну, это понятно, не оставаться же тут. А вот только куда? Не ясно.
        Ричард вздохнул и медленно прошелся по комнате, разглядывая убранство. Просто и со вкусом. Ничего особенно вычурного, но все очень аккуратно и ухоженно. Мужчина вышел в пятиугольный зал и, немного помедлив, подошел к статуе. Железный рыцарь все так же стоял, застыв в незавершенном ударе. Вблизи его доспехи выглядели еще более потрепанными. Глухой шлем с одной единственной горизонтальной прорезью скрывал лицо рыцаря. Да и было ли оно? Наверное, неизвестный скульптор не стал ваять лишние подробности, которые все равно никак не увидеть. Никто не любит делать лишнюю работу. Ричард протянул руку и провел пальцем по шероховатой, многократно иссеченной поверхности металла. На краткий миг ему почудилось, что материал чуть теплый, но ощущение сразу же прошло. Мужчина хмыкнул и, потеряв интерес к статуе, бесцеремонно уселся прямо на невысокий постамент, на котором она стояла.
        Итак, что он имел на данный момент? Наверное, ничего. Надежды рухнули, помощи ждать неоткуда, и вообще, все очень плохо. Подумав об этом, Ричард удивился, что еще не впал в отчаяние. Будь он сейчас в привычном мире, вероятно, он так бы и сделал. Но тут почему-то паниковать не хотелось. Он воспринимал все происходящее с уже вошедшей в привычку частичной отрешенностью, будто наблюдая за героем любимой книги. Но что же, в таком случае, ему делать? Первое, что приходило в голову, это запастись провизией и идти из замка, куда глаза глядят. Например, выйти обратно к берегу, может быть удастся снова встретить того славного старика и попросить его помощи. Да, кажется, ничего другого сейчас ему не оставалось.
        Неожиданно Ричард вспомнил о своем недавнем проводнике и вытащил футляр из-за пазухи. Снова без малейших усилий открыв шкатулку, Ричард уставился на матовый куб, все еще излучавший слабое тепло, но уже не проявлявший желания левитировать. Может быть, он снова сможет указать ему нужную дорогу? Мужчина протянул руку и осторожно взял теплый на ощупь артефакт. Ничего странного не произошло, предмет все так же слабо светился и подрагивал. Что же это такое? Зачем Самондор выкрал его из сокровищницы храма? Знал ли он, что это? Вот Зулфа определенно знал, однако поделиться информацией с Ричардом как-то не удосужился. Что ж... Внезапно в голове Ричарда возникла безумная идея. Он как-то проказливо улыбнулся и, чему-то хитро рассмеявшись, по-другому перехватил куб и, снова развернувшись к статуе, поднес его острым углом к металлу. Позднее Ричард и сам не мог понять, почему вдруг он, посреди разрушенного замка, заваленного мертвецами, решил вырезать с помощью какого-то странного артефакта на боку железного рыцаря свои инициалы... Наверное, это был тот самый психический защитный механизм, заставляющий людей
творить всякие глупости, когда они потрясены, особенно, если они стараются это скрыть. Или, может быть, во взрослом мужчине проснулся тот дремлющий, но никогда не покидающий его мальчик-подросток? Кто знает. Однако Ричард намеревался сделать именно это. Но, как только он коснулся кубом поверхности металла, что-то неуловимо изменилось. Ричард скорее подсознательно ощутил это, чем реально почувствовал, но, повинуясь какому-то мгновенному наитию, он отпрыгнул в сторону, больно ушибив ногу. И, как оказалось, не зря.
        По металлическому телу статуи пробежала судорога. Металл словно стал жидким, в то же время сохраняя первоначальную форму, а затем раздался ужасающий лязг ­- это двуручный фламберг грохнулся об пол зала. Железный рыцарь сделал неловкий шаг, потерял равновесие, и громыхнул о черные плиты вслед за своим мечом. Ричард, оцепенев от ужаса и изумления, молча взирал на происходящее, откатившись на некоторое расстояние. Раздалось глухое проклятие, и груда металла стала подыматься вновь. Рыцарь подымался грузно и медленно, опираясь на свой меч. Единственная прорезь шлема светилась теперь в полутьме зала яростным голубым пламенем. Поднявшись окончательно, рыцарь медленно обвел взглядом зал и остановился на вжавшемся в стену Ричарде.
        - Подлый трусливый чародей! ­- раздался глухой голос из-под шлема. - Твои чары не задержали меня и на несколько секунд! Но теперь ты умрешь!
        С этими словами исполин двинулся к Ричарду, грохоча железными сапогами по плитам пола. Музыкант еще плотнее вжался в стену, не в силах ничего сделать, ибо речь отказала ему, ровно, как и ноги. Рыцарь был уже в нескольких шагах и загодя заносил меч для сокрушительного удара. Но вдруг он остановился, и, уперев фламберг концом в пол, сложил руки на рукояти.
        - Ты... ты не Маркус! - снова прогудел он. - Кто ты такой? Что делаешь на военной территории? Ты слишком жалок для солдата... Ты из какой касты? Ученый? Ты должен быть в Убежище, почему ты здесь?
        Ричарда немного отпустило, и он как-то придушенно сказал:
        - Я... Я не знаю, о чем ты говоришь, я не ученый и не солдат, я... просто никто...
        - Что за чушь ты мелешь, глупец! - заявил рыцарь. - Не существует такой касты "никто". А ну-ка, говори, кто ты таков? - фламберг угрожающе задрожал.

­- Да говорю же, я не понимаю, чего ты от меня хочешь! - уже смелее сказал Ричард, поднимаясь с пола.
        - А ведь ты не врешь, - задумчиво протянул рыцарь. - Что же это такое происходит тогда? Я... плохо помню. Сражение, отступление, проклятый трус Маркус... Да, он кинул в меня какое-то свое заклятие... А что было потом? Я очнулся? Нет, это было позже... а тогда был непроглядный холодный мрак...
        Рыцарь размышлял вслух, а Ричард, тем временем, бочком-бочком вдоль стены пробирался к выходу.
        - Эй, не спеши так, - окликнул его исполин и в два гигантских шага снова оказался рядом. - Ты должен объяснить мне, что тут происходит.
        Ричард посмотрел на него и его внезапно пробрал приступ хохота, отдававшего ноткой безумия. Он смеялся и смеялся, вкладывая в это все свои сомнения и неуверенность, все то, что не давало ему покоя. Отдышавшись, Ричард утер рукавом лоб и произнес, все еще пребывая на грани смеха:
        - Что происходит, ты хочешь знать? Прости, приятель, но тебе очень не повезло, потому что я знаю об этом еще меньше тебя.
        Ричард уже не испытывал такого страха, который накрыл его, когда ожила статуя. Не признав в нем какого-то своего врага, рыцарь тут же потерял к нему враждебные намерения, и, в общем-то, интерес. Сейчас его могучая, закованная в потрепанную броню, фигура возвышалась на фоне входа в здание. Он стоял так уже довольно долго, молча обозревая окрестности, а Ричард следил за ним, никак не нарушая тишину. Снаружи день уже клонился к вечеру, и багряное солнце продвигалось все ближе к водной глади, чтобы погрузиться в нее, уступив место ночному светилу.
        Ричард незаметно для себя стал клевать носом. Сказывался трудный день и недавняя обильная трапеза, и даже присутствие некоего таинственного, вероятно опасного существа, не мешало ему медленно, но верно погружаться в сладкую дрему. Но ему не суждено было заснуть. Как только глаза Ричарда окончательно закрылись, раздались тяжелые шаги, и, тут же вскочивший мужчина, увидел стоящего перед ним железного рыцаря. Прорезь шлема все так же светилась голубым, но теперь свечение это было спокойным, явно отражающим мирные намерения его обладателя. Рыцарь некоторое время молча смотрел на Ричарда, а затем с грохотом уселся на черный пол рядом с ним.
        - Даже не знаю, что и сказать, - прогудел исполин. - Ох, как же славно посидеть... Знаешь, я, кажется, пробыл в этой неудобной позе больше, чем думал вначале.
        Ричард ничего не ответил, сон уже улетучился.
        Тем временем рыцарь продолжал:
        - Сначала я думал, что ты странный. Ни на воина, ни на ученого не похож... Но теперь я вовсе не знаю, что и думать. Там, снаружи, - железный палец указал в сторону выхода, - там все какое-то не такое. Но ведь я прекрасно помню, как нас отправили прикрывать эвакуацию этого наблюдательного поста. Я помню, как завязался бой с прибывшими сюда с прямо противоположной целью мятежниками. Среди них был мой старый знакомый, подлец Маркус, мерзкий чародей, не раз насоливший мне своими гнусными уловками еще при обычной жизни. Конечно же, он был здесь. Я попытался его достать, благо после реанимации мне уже не были страшны его чары... Видимо, я ошибся. Он все же придумал очередную хитрость и заморозил меня во времени. Теперь я это понимаю. Сколько же лет прошло? Десять? Сто? Тысяча?
        Ричард не знал, что на это ответить, и потому продолжал молчать, украдкой разглядывая своего собеседника. Не дождавшись ответа и, видимо, не особенно его ожидая, рыцарь тоже на некоторое время умолк, а затем снова заговорил:
        - Слушай, а ты все-таки кто такой? - спросил он.
        - Я... Как бы тебе объяснить, - решился заговорить Ричард, - Я пришел сюда... в силу некоторых обстоятельств. Но, веришь или нет, я, кажется, такой же чужак здесь, как и ты. Только вот ты из другого времени.... А я из другого мира.
        - Из другого мира? - перебил его вопросом гигант. - Так значит, Синтас был прав, они действительно существуют! Как жаль, что я не могу устроить вашу встречу. Но сколько же прошло лет?...
        - Не имею ни малейшего понятия, - сказал Ричард. - Я мало знаю об этом мире и шел в это место только потому, что один добрый старик сказал, что тут я найду некий орден Искателей Премудрости, и тут смогут помочь мне во всем разобраться.
        - Никогда о таком не слышал, - покачал головой рыцарь.
        Ричард поднялся и потянулся, разминая застывшее тело.
        - Зулфа как-то говорил мне, что до того, как здесь появились боги, существовала древняя цивилизация, которой управляли некие Хранители..., - задумчиво сказал он.
        - Хранители не управляют, они наши учителя, старшие братья, - перебил его рыцарь. - Постой-ка... Ты сказал "существовала"? А сейчас...?
        - Насколько хватает моих невеликих познаний, сейчас в мире господствуют какие-то боги, а эпоха Хранителей прошла так давно, что о ней уже почти никто не помнит. Кажется, там была какая-то война, после которой все кануло в забвение, - ответил Ричард.
        Железный исполин шумно вскочил, и мужчина невольно попятился к стене.
        - Как?! Значит, мы все же проиграли войну! - завопил он, и его приглушенный голос эхом отразился от стен. - Не может быть! Да, было сложно, но ведь это была всего лишь кучка повстанцев, возомнивших о себе невесть что... Свергнуть хранителей! Будто они были какими-то царями, которых надо свергать! Они никогда не посягали на власть, но эти пустоголовые отщепенцы убедили себя и своих приспешников, что людям нужна свобода! - глуховатый голос рыцаря наполнился яростными интонациями. - Да, они были очень наглые и, возможно, действительно верили в эту свою "свободу", но..
        как же мы могли проиграть войну?! Неужели Судха и Рамашад не стали сопротивляться? И это... отребье одержало победу? Невероятно...
        Рыцарь схватился за голову и стал яростно расхаживать взад-вперед.
        - Мне жаль... - тихо сказал Ричард. - Я тоже потерял надежду в этом месте. Тут случилась бойня, я не знаю, почему и отчего, но все люди, которые могли пролить свет на мое появление в этом мире, кажется, мертвы. И я теперь не знаю, что мне делать и куда идти.
        Рыцарь внезапно успокоился и снова повернулся к Ричарду.
        - Что ж, - сказал он, и его голос был снова ровным, - Я приношу свои извинения за то, что напал на тебя вначале. Также я хочу представиться. Гродерик Ламанж, старший рыцарь Железной гвардии.
        Ричард улыбнулся.
        - Мое имя Ричард, - сказал он. - Приятно познакомиться.
        Гродерик кивнул и тут же направился в ту темную комнату, куда Ричард так и не успел заглянуть. Музыкант, недолго думая, направился за ним.
        - Куда ты идешь? - спросил он.
        - Все наши сооружения соединены между собой транспортной сетью, - ответил рыцарь. - Надеюсь, мятежники не нашли аварийный выход. Я хочу отправиться в Цитадель. Если от нее, конечно, еще что-то осталось. Я должен понять, что произошло, и как давно это случилось. Иначе... иначе, в моем существовании нет смысла.
        - Почему же так? - удивленно спросил Ричард.
        - Видишь ли, меня создали для войны. Мы, добровольцы Железной гвардии, пожертвовали своими человеческими телами, чтобы получить вот эти, металлические вместилища наших душ. Это было последнее изобретение наших ученых. Сложная и очень рискованная процедура. Но зато мы становились почти неуязвимы и бессмертны... почти бессмертны. Быть может я найду еще кого-то из моих братьев... В любом случае, там есть и то, что может заинтересовать тебя.
        - Вот как? И что же это? - спросил Ричард, сбавляя шаг вслед за остановившимся Гродериком, который обшаривал в темноте стену.
        - Это главный архив. Если Цитадель пережила войну и давление времени, то я смогу провести тебя туда. Быть может, там ты найдешь ответы на свои вопросы.
        Ричард задумался. Да, это была неплохая идея. Нет, конечно, лезть непонятно куда с каким-то древним рыцарем и бродить по руинам погибшей цивилизации ему не очень-то хотелось. Но был ли у него выбор? Можно было просто отказаться и, если Гродерику вдруг не придет в голову мысль заставить его пойти силой, просто уйти. Но куда? И зачем? Искать нового доброго и мудрого старика, который подскажет ему, где найти необходимые сведения? Глупо. И очень бесперспективно.
        - А знаешь что, - сказал Ричард. - Я, пожалуй, пойду с тобой.
        - Хорошо, - донеслось из шлема, - Только вот есть одно техническое препятствие. Мятежники, может, и не нашли выход, но вот энергоячейку утащили. А без нее проход никак не открыть. Кажется, мой план провалился.
        - Энергоячейка? Что это? - спросил Ричард, силясь разглядеть что-нибудь в темноте комнаты, где единственным источником света была прорезь шлема Гродерика.
        - Элемент питания, снабжающий наши устройства энергией, - ответил рыцарь.
        Внезапно в голову Ричарда пришла идея. Он вытащил из-за пазухи шкатулку, и открыл ее. Свет, испускаемый кубом, разрезал темноту помещения, выхватывая склоненную над какой-то панелью в стене фигуру Гродерика.
        - Ого! Откуда она у тебя? - в голосе рыцаря послышалось легкое подозрение.
        - Это...долгая история, - ответил Ричард. - Может, как-нибудь расскажу. Так что, подходит?
        - Не совсем то, что надо, но вполне подойдет, - заметил Гродерик, протягивая металлическую руку и беря футляр с кубом. - Так, сейчас.... И, готово!
        Комнату заполнил мягкий голубой свет, а в стене, у которой возился рыцарь, обрисовался дверной проем, контуром которому служила светящаяся линия. Ричард испустил вздох изумления, и, подойдя ближе, дотронулся до темной створки. Та подалась, открывая взгляду узкий длинный коридор, освещенный все тем же мягким светом.
        - Никогда не любил эти проходы, - заметил Гродерик. - Это железное тело в любой момент может застрять. Ладно, я пойду первым. Только не мешкай, я заберу энергоячейку, и дверь закроется через пару десятков секунд.
        Рыцарь вынул куб из углубления в стене, и в комнате снова стало темно, лишь неярко светилась тонкая линия, очерчивая вход в тоннель. Ричард постоял немного на пороге, а затем шагнул внутрь. Только тут ему внезапно в голову пришла важная мысль.
        - Эй, постой, погоди! - закричал он.
        Гродерик полуобернулся, упираясь плечами в стены прохода.
        - В чем дело? - спросил он, и в его голосе чувствовалось недовольство.
        - Я как-то не подумал о еде! - ответил Ричард. - Нам ведь нужно чем-то питаться, а там, куда мы направляемся, вряд ли будет что-то свежее...
        - Мне не нужно питаться, - сказал рыцарь. - Мое нынешнее тело не нуждается ни в еде, ни в воде, ни в отдыхе. А вот тебе они нужны. Ладно, сейчас заблокирую дверь изнутри. Ты сможешь найти тут что-то съестное?
        - Да, я недавно перекусил тут в трапезной, - ответил мужчина. - Сейчас, попробую собрать что-то с собой.
        Ричард прошел в комнату, где на столах было еще достаточно снеди. Пошарив глазами по стенам, мужчина увидел то, что хотел найти - небольшую дверь в дальнем конце помещения. Раньше он как-то не подумал о том, что рядом с обеденной залой должна быть кухня. Теперь же туда он и направился. Кухня оказалась небольшой, но Ричард смог найти там все, что ему было нужно. Он взял большой полотняный мешок и сложил туда то, что на его взгляд не могло быстро испортиться в дороге. Когда мешок был полон, мужчина привязал его себе на спину, а к поясу прицепил две большие фляги, которые кто-то так удачно наполнил свежей водой. Ричард еще раз все осмотрел и, прихватив с собой забытый кем-то на кухне боевой нож, направился обратно. Он думал о том, что лучше бы этому путешествию не затягиваться, ведь еда когда-нибудь кончится, а смерть от истощения - не самый приятный исход.
        - Ну что, ты нашел, что хотел? - спросил Гродерик, стоя все в той же позе посреди тоннеля.
        - Да, можем двигаться дальше, - ответил Ричард, проходя внутрь.
        Рыцарь скрежетал доспехами по стенам, протискиваясь вперед, а Ричард следовал за ним. Они двигались так некоторое время, а затем внезапно тоннель кончился, и мужчины оказались в совершенно пустой комнате, у которой не было дальней стены. Ричард подошел к краю, и заглянул в темноту. Он ничего не смог толком разглядеть, только какой-то отблеск внизу, словно слабый свет, имевшийся в их распоряжении, отразился от металлической полоски, лежащей там в темноте. Ричард обернулся и обратил внимание на прямоугольную панель на высокой ножке, стоящую недалеко от края. Но, прежде чем он успел спросить у Гродерика, что это такое, тот поднес к ней энергокуб и вставил его в углубление.
        Сначала ничего не произошло. Рыцарь подождал немного, а затем грохнул железным кулаком по панели. В воздухе раздался однотонный сигнал, и комната осветилась голубым светом.
        - Так никто и не починил, - сказал Гродерик, виновато разводя руками. - Всегда заедала.
        Но Ричард ничего ему не ответил, потому что его внимание привлек звук выпускаемого сжатого воздуха, донесшийся из темноты. А затем у края помещения, которое было ничем иным, как платформой, мягко появился небольшой вагон, вынырнув откуда-то из темноты.
        Глава двадцать шестая
        - Почему ты так уверен в надежности этих... руин? - спросил Ворон. - Им тысячи и тысячи лет, а ты решил, что точно знаешь принцип действия древнего устройства. Кто может гарантировать, что оно вообще заработает?
        Дей виновато развел руками.
        - Никто. И, тем не менее, у меня нет более приемлемого плана. Может ты что-то придумал, темный?
        Ворон поморщился.
        - Нет. И от этого не легче. Ладно, допустим. Каким-то образом я привлекаю внимание Гартумнакса и заманиваю его в нужное место. Что дальше-то?
        - Дальше все предельно просто, - ответил дракон. - Если, конечно, все сработает, как я ожидаю. Ты заманиваешь его, активируешь Круг Удержания, из Лича начинает вытягиваться энергия. Как-то так, деталей, я, к сожалению, не знаю. Но потом, когда процесс будет завершен, ты должен активировать Круг Уничтожения, и тогда устройство преобразует полученную энергию... Ну, так должно быть. В теории. Я читал о таких устройствах в одном древнем трактате. Там было все очень туманно и запутанно описано, но на лучшие источники полагаться не приходится. Боги и их прислужники очень тщательно стирают все воспоминания об ушедшей эпохе...
        - Спасибо тебе, Деймарес, - внезапно сказал Ворон. - Спасибо за то, что помогаешь мне, уже в который раз. Жаль, мне нечем сейчас отплатить тебе, но, возможно...
        - А, пустое, - перебил его Дей. - Ты, вроде, неплохой парень. Да и к тому же, есть у меня в этом деле и свой интерес.
        - Вот как? - удивился шаман. - Ты раньше об этом не говорил.
        - Да, повода не было. Видишь ли, я много прочитал книг за свою жизнь. Может быть я и молодой дракон, но и мерки возраста у нас не человеческие. Мне триста шестьдесят девять лет и два месяца, Ворон. За это время я многое узнал, скитаясь по миру и собирая чужую память и знания по крупицам. Я ушел из дому, когда мне было всего восемьдесят лет, почти ребенком. Отец был открыто против моего интереса к древности, он считал, что дракону не подобает копаться в прошлом. Дракон должен быть воином, в соответствии со всеми традициями нашего рода. Нас никогда не было особенно много, в лучшие времена - десять-двенадцать драконьих семей. Конечно, иногда попадались исключения, вроде меня, но такие случаи старались замалчивать, чтобы не подавать плохой пример подрастающему поколению.
        Дей заложил руки за спину, подошел к картине, висящей на стене и уставился на нее, не замечая. Сейчас он был всецело погружен в свои мысли.
        - Отец поставил передо мной выбор, - продолжил дракон. - Либо я начинаю тренироваться вместе со старшим братом, либо убираюсь из дому. Ему было невыносимо больно, когда я выбрал второй путь. Он до конца надеялся, что я, хотя бы из страха быть изгнанным, переменю свое решение и послушаюсь его желания. Но я был тверд, я не хотел становиться еще одним бессмысленно погибающим на никому не нужной постоянной борьбе со всем миром молодым драконом. И старым, иссеченным шрамами и полным боевой мудрости воином я тоже становиться не хотел. У каждой семьи был свой заклятый враг. Люди не любят драконов, боятся их. Их страх порождает желание убить первым, предотвратить предполагаемый удар. Они так уверили себя в нашей кровожадности, что поневоле нам пришлось отчасти соответствовать этому образу, защищая себя. А ведь мы никогда не крали принцесс, не охраняли бесполезные груды желтого металла, не сжигали деревень... пока нас не провоцировали.
        Дей умолк, невидящим взором разглядывая картину, а затем, резко обернувшись, снова зашагал вдоль магической карты. Ворон рассматривал его профиль, и ловил себя на мысли, что невольно привязался к этому странному, постоянно подшучивающему надо всем молодому дракону, в глубине которого, под слоем этой самой веселости таились какие-то старые раны. В этом они были похожи, только сам Ворон не прятал своих рубцов за юмором, но наоборот, хотел докопаться до своего прошлого.
        - У моей семьи главным врагом были северяне, - снова заговорил Дей. - Гордый и свободолюбивый народ. Хотя, кому я рассказываю. Ты ведь, получается, тоже из них. Какая ирония. Что с тебя, впрочем, взять, ты все равно ничего не помнишь. Какое-то время мы жили с ними в мире, но потом что-то пошло не так, и наши народы начали затяжную войну, в которой, в общем-то, побеждали люди. Да, мы сильны и нас было трудно убить, но не невозможно. И нас всегда было очень мало. Драконы сражались, яростно и самоотверженно, но за каждым убитым человеком становился еще десяток. За десятком - тысяча. А что мы? Иногда одной семье драконов требуется не меньше ста лет, чтобы завести нового ребенка. Что мы могли противопоставить бесконечной людской плодовитости? И война стала чахнуть. Мы предпочитали скрываться, лишь изредка отвечая на нападения, когда были уверены в абсолютном успехе. Стали беречь силы. Но конец был неизбежен. Непредотвратимый и печальный конец для нашего рода. Видимо, ситуация сложилась одинаковая для всех драконов. Мы стали терять связь с другими семьями, а потом остались в одиночестве. Последний раз
контакт вышел с моим двоюродным дядей, Бартоло. Это было почти двести лет назад... А потом я узнал, что в очередной самоубийственной схватке с варварами погибли мой брат и отец. Моя мать умерла еще раньше, в одной из устроенных на нас облав. Я чувствовал смерть каждого из них, но был слишком далеко, чтобы как-то помочь.
        Дей замолк и задумчиво посмотрел на Ворона. В его лучистых светлых глазах было что-то очень печальное, но в то же время возвышенное, духовное.
        - Знаешь, - продолжил он. - В тот момент я начал сомневаться в себе. Это самое страшное, когда твои идеалы, все во что ты верил, кажутся тебе ненужными, глупостью, на фоне происходящего в реальности. Я пожертвовал своим семейным будущим, потому что был твердо уверен, что прав. Я был уверен, что смогу докопаться до истины, путем Знания сделать то, что не смогли сделать путем Силы... Понять. Понять мир, людей, наше предназначение. Понять, что заставило два мудрых великих народа истреблять друг друга на протяжении тысячелетий. Но в тот момент мне показалось, что все это зря. Что все это глупые мечты инфантильного подростка, переоценившего свои возможности. Зачем я ушел из семьи? Что мне дали все эти знания, когда умирали мои близкие? Я понимал, что вряд ли мог бы помочь им, спасти их, но все равно чувствовал себя предателем, гнусным предателем, не заслуживающим оправдания.
        Дей говорил увлеченно, забывая, где находится, полностью погружаясь в свои прошлые переживания. Ворон молча наблюдал за этим, и его обуревали различные чувства. Что-то в этой истории будило в шамане его собственную тоску, корнями уходящую в далекое прошлое, все еще покрытое покрывалом тайны.
        - Тогда я думал, что лучше бы я умер вместе с ними, яростно бросаясь в неравный бой, - тем временем рассказывал Дей. - А потом я понял. Понял, что был кругом неправ. Что все эти размышления - просто признак слабости. Чего я добьюсь, уйдя из мира вслед за своей семьей? Какой итог подведет такой конец моей жизни? Я представил, что бы сказал мне Хранитель Смерти Судха, встретив меня у самой Черты. Пусть он уже давно пропал, пусть больше некому было провожать души в их последний путь, но я отчетливо увидел его мудрые добрые глаза, укоризненно смотрящие на мою душу. Я отчетливо услышал его голос, разносящийся в моей отуманенной горем голове: "Что же ты, сынок, так просто сдался? Почему не завершил свои поиски? Почему, однажды поверив в свои идеалы, ты почти отказался от них при первом же серьезном потрясении?"
        Дракон вздохнул и присел на скамью рядом с Вороном. Некоторое время он молчал, а затем снова заговорил:
        - Знаешь, что я понял тогда, мой друг? Я понял, что хочу найти своего отца. Не того отца, что дал мне физическую жизнь, но того, что вложил в меня часть своей великой души, как и в каждого другого дракона. С того момента все мои усилия были направлены на изучения всего, что могло бы мне помочь в поисках пропавшего Судхи. Я познакомился со многими видами древней магии, с некромантией, с практической стороной призыва различных сущностей. Каково, думаешь, осваивать магические ритуалы, когда ты совершенно не приспособлен к этому? Мне кажется, что я первый из нашего рода вообще решился на такое. И, не смотря на мои усилия, я нигде не мог найти рецепта, как можно вытянуть из небытия одного из Старших Детей, сущность настолько мощную, что никакие обычные ритуалы уже не могли бы помочь. Лишь однажды я встретил интересный текст, в какой-то разваливающейся от старости книге. Последовав его инструкциям, я совершил сложный ритуал в древнем храме, посвященном Судхе, ритуал, долженствующий призвать достаточно мощную душу, которая смогла бы стать основой для возвращения Хранителя.
        Дей снова умолк, словно собираясь с мыслями, припоминая давние события. Ворон был всецело увлечен его рассказом, совершенно забыв о времени и лишь внимая словам дракона.
        - Тогда, - чуть погодя продолжил Дей, - я так и не понял, вышло ли что-то у меня или нет. А потом я нашел ту обсерваторию с преобразователем. Я изучал его свойства, и понял, что если запустить его, дать ему хорошую пищу из мощного потока энергии, то вполне вероятно, что этот импульс можно будет направить по каналам в главный храм, где я снова попытаюсь повторить некоторые ритуалы. Но теперь у меня было бы необходимое количество энергии, что намного увеличивает вероятность успеха. Именно поэтому я очень рад представляющейся мне возможности. Сила Призрачного Лорда, вся накопленная им жизненная энергия - это как раз то, что нужно. Понимаешь? Некротическая энергия - именно то, чего мне, вполне вероятно, не хватало до сих пор. О, я так близок сейчас к цели, которая вела меня большую часть моей жизни.
        Голос Дея стал взволнованным. Его глаза блестели надеждой и мучительным ожиданием.
        - Что ж, звучит очень серьезно, - протянул Ворон. - Что-то подсказывает мне, что ты знаешь, что делаешь, хоть и цель твоя звучит на первый взгляд не очень реалистично.
        - Так ты поможешь мне, друг? - все таким же увлеченным голосом спросил дракон.
        - Конечно, - кивнул шаман. - Я полагаю, что именно твой Хранитель сможет пролить свет на мое прошлое...
        - Да, это вполне вероятно, - заметил Дей. - В таком случае...
        Его речь была прервана звуком, который никто из двоих никак не ожидали услышать. Это был стук в дверь. В ту дверь, которая выходила на балкон комнаты с картой, и которой Дей никогда не пользовался. Мужчины переглянулись, и на лицах обоих проступило вполне понятное недоумение. Ворон первым встал и, медленно подойдя к двери, потянул ее на себя.
        Там, на свежем недавно выпавшем снегу, стояла миловидная девушка, раскрасневшаяся от мороза. На ее лице весело сверкали два больших выразительных глаза, а аккуратный ротик сиял приветливой улыбкой, которая, впрочем, немного померкла, когда взгляд незнакомки упал на суровое лицо шамана, появившееся в дверном проеме. Выражение легкого испуга появилось на ее красивом лице, и она невольно сделала шажок назад, приблизившись к каменному парапету, ограждавшему балкон.
        Наверное, Ворон действительно сейчас выглядел угрожающе. Высокий, крупный и бородатый мужчина, с растрепавшимися по плечам белоснежными волосами, лицо которого, суровое и обветренное, носило печать тяжелых раздумий и мрачного характера. Массивный меховой плащ, ниспадающий до самой земли, лишь добавлял угрюмой величественности этому образу.
        Однако, как только шаман увидел виновницу поднявшегося шума, его белые брови полезли на лоб. Он удивленно уставился на девушку, силясь сообразить, как сей несоответствующий обстановке и вообще всей ситуации объект попал на балкон затерянной среди снежных вершин башни. На незнакомке была изящная, добротно сшитая, курточка, кожаные мужские штаны и высокие сапожки. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, затем снова его закрыла, встретив озадаченный взгляд шамана. Но тут из-за спины Ворона показалась физиономия Дея, и девушка сразу просияла.
        - Привет, Дей! - пискнула она, все же настороженно поглядывая на Ворона. - А... это кто?
        На лице дракона тоже нарисовалось удивление, но он нашелся быстрее, чем суровый шаман.
        - Ну, знаешь ли, этот вопрос я могу задать и тебе, - в своей обычной шутливой манере сказал он, выходя вперед. - Ты хотя бы знаешь мое имя, а вот я твое - нет. Давай-ка лучше начнем с этого?
        Девушка мило улыбнулась и поправила каштановую прядь волос.
        - А, этого я и боялась, - сказала она. - Ты совсем меня забыл! Что, точно не узнаешь?
        Дей отрицательно покачал головой.
        - Ну как же, я же Медис, твоя двоюродная сестра, дочь Бартоло. Мы много играли вместе когда-то, ты разве не помнишь?
        На лице дракона отразилась напряженная работа мысли, а потом он неуверенно протянул:
        - Ну... да, что-то такое было, но, ты уж прости, я плохо помню свое детство...
        - Это ничего, видишь, я прилетела, чтобы возобновить наши семейные узы! - заявила Медис и очаровательно улыбнулась, - А как поживает дядюшка Реджинальд?
        Дей чуть нахмурился и пытливо посмотрел в красивое лицо девушки. Была ли у Бартоло дочь? Да, вполне возможно. Он действительно очень плохо помнил детство, кажется, было там что-то и про дочь Бартоло. Они часто гостили у дяди, этот факт он помнил достаточно хорошо. Но это имя... Медис... Медис... Знал ли он это имя?
        - Послушай, ... сестра, - медленно начал дракон, собираясь с мыслями, - Я... очень рад, что ты прилетела, а я ведь думал, что остался последним из нашего рода! Ну же, давай, заходи в дом, нам о многом нужно поговорить.
        Девушка весело кивнула и, пройдя мимо посторонившегося Ворона, оказалась внутри. За ней последовал Дей, а шаман, закрывая дверь, задумался над странной щемящей тоской, вызванной в нем именем девушки. Медис... Что бы это значило?
        Глава двадцать седьмая
        День уже клонился к вечеру, над горами висел кристально чистый морозный воздух, а на небе не было ни единого облачка. Ворон стоял на балконе, задумчиво всматриваясь вдаль, и неосознанно барабанил пальцами по каменному парапету. За его спиной, в комнате, молодые люди оживленно беседовали, видимо вспоминая что-то общее. Шаман не мог отделаться от гадливого ощущения где-то глубоко внутри, появившегося в тот момент, когда он услышал это проклятое имя. Что же оно для него значило? Какое отношение он мог иметь к двоюродной сестре Дея? И, помимо прочего, во внешности Медис угадывалось что-то знакомое, будто он уже видел ее раньше, хотя такое вряд ли могло быть.
        Шаман поморщился своим мыслям и тяжело вздохнул. Его мысли перешли на другой предмет, на предстоящую ему нелегкую задачу найти и выманить в нужное место Призрачного Лорда, который сейчас с упоением предавался разрушениям и убийствам на территории ни в чем не повинного Скальдорна, поглощая чужие жизни. Именно лич являлся главной персоной во всей Вечной Битве. Остальное - лишь декорация, побочный эффект.
        Из комнаты послышался жизнерадостный смех. Ворон снова вздохнул. Что, ж получается, что Дей нашел свою родственницу, может это поможет ему не падать духом, не терять веры в свою цель. Кстати, о его цели. Сначала идея воскресить Хранителя Смерти показалась Ворону абсурдом. К тому же его имя и образ вызывали в памяти шамана какой-то неприятный отклик, хоть он и не мог ничего вспомнить. Однако по прошествии некоторого времени, которое было употреблено Вороном на размышления, он пришел к выводу, что, вероятно, эта возможность не такая уж и призрачная. Похоже, Дей действительно знает, что делает, ведь он готовился к этому моменту так долго. Тогда, почему бы ему не помочь? Действительно, кто сможет лучше помочь Ворону с его памятью, чем древнейший дух?
        Шаман покосился на прикрытую дверь и почесал бороду. Несмотря на всю радость встречи, затягивать с осуществлением их плана не стоило, потому что с каждой выпитой жизнью лич становился все сильнее. Шаман бросил еще один тоскливый взгляд на горные пики, которые тоже казались ему смутно знакомыми, и вошел в комнату. Дей и Медис сидели рядом на скамье и чему-то радостно улыбались. Заметив Ворона, дракон махнул ему рукой в приглашающем жесте.
        - Иди сюда, друг, присоединяйся к нам! - сказал он. - Повеселись хоть разок, а то твоя мрачная физиономия, по-моему, уже застыла в таком виде.
        Ворон покачал головой.
        - Жаль тебя прерывать, но ты мог бы поболтать с Медис и потом... после нашего дела, - сказал он, подходя к карте.
        Дей посерьезнел и, что-то тихо сказав девушке, которая потупила взгляд при виде Ворона, подошел к шаману.
        - Все тебе неймется, Ворон, - улыбнулся дракон. - Однако в этом есть смысл. Зачем давать личу еще больше времени на откорм. Что ж, сегодня мы уже вряд ли полетим, но вот отыскать его можно.
        - Эта карта, конечно, не предназначена для того, чтобы обнаруживать магические аномалии, - начал объяснять он, приглядываясь к ее поверхности. - Но, тем не менее, она может намекнуть на их местоположение, ибо сама является магическим предметом.
        Дракон наклонился близко к поверхности карты, пытаясь высмотреть что-то, заметное лишь ему. Шаман с любопытством наблюдал за этим, заглядывая через плечо Дея. Медис скромно притихла в уголке, однако если бы кто-то из мужчин следил сейчас за ней, он бы непременно заметил острый и цепкий взгляд, осторожно сверкавший из-под густых ресниц.
        - Есть! - закричал Дей, показывая пальцем на какое-то небольшое искажение. - Такая мощная аномалия создает остаточные волны вокруг себя, и вот это мы можем уже заметить на карте. Так, это южнее хребта, там какой-то городок небольшой. Я знаю, где это. Завтра утром мы двинемся к твоему приятелю Гартумнаксу.
        - Но почему только завтра? - удивленно спросил Ворон. - Мы же тратим лишнее время, и, к тому же, может быть мы могли бы кого-то еще спасти...
        - Ребята, - подала голос девушка, - Что это вы такое затеяли? Я только успела немного поболтать со своим братом, которого не видела уже очень-очень давно, а вы задумали куда-то лететь?
        - А, - замялся Дей, - Ну, у нас тут неотложное дело, Медис. Надо усмирить одного слишком уж веселого мертвяка, пока он не натворил больших бед. И да, Ворон, отвечая на твой вопрос: никто не может спастись от лича, во всяком случае, не обычные горожане. Битва там уже несколько дней, они все давно мертвы, и рубятся друг с другом ему на потеху. Он не сдвинется с места до завтрашнего вечера, я точно знаю. А лететь сейчас, на закате, не самое лучшее время.
        Ворон пожал плечами и отошел от карты.
        - Это опасно? - вновь спросила девушка.
        - Конечно, - чуть резковато ответил шаман. - Но необходимо. Твой брат это прекрасно понимает, и, кстати, это все его идея.
        Дей согласно кивнул.
        - Это действительно важно, сестренка, - ласково сказал он. - Ты посиди тут, пока мы завтра не вернемся, хорошо? Тогда я все тебе расскажу.
        - Ладно, - кивнула девушка.
        - Отлично, - повеселел Дей.
        Он уже отошел от карты и направлялся обратно к Медис, чтобы возобновить прерванный разговор, когда его догнал вопрос шамана:
        - Кстати, Дей, а как исчезли Хранители?
        Дракон нахмурился, обернувшись к Ворону.
        - Это... долгая история, - задумчиво начал он. - Многие тысячелетия Первая Цивилизация процветала, изучая и подчиняя природу. Древние строили удивительные машины, а их общество было гуманным и развитым. Хотел бы я глянуть хоть одним глазом на их города... Впрочем, ладно. Так вот, цивилизация процветала, все больше расширяясь по миру, овладевая его богатствами и тайнами. А над всем этим стояли двое - Судха и Рамашад, Жизнь и Смерть, великие братья - Старшие Дети мироздания. Они не были царями или богами, они не вмешивались в жизнь людей, стремясь навязать свою волю и желания. Хранители были частью и сутью мира, к ним обращались за помощью и советом, в честь них строились храмы почитания и уважения. Но, видимо, такова природа человеческая, что он не может долгое время находиться в процветании.
        Все началось с того, как кто-то высказал абсурдную мысль - люди лишены свободы. Что это означало? Это значило, что Хранители, дескать, тайно управляли ими, помогая в развитии и процветании, и прикрываясь мудрой и отстраненной личиной. Кто был этот неизвестный оратор? Его имя не осталось на страницах истории, но его идея положило начало брожению умов. Абсурдная мысль не умерла вместе со своим создателем. Сразу нашлись недовольные и обиженные, поддержавшие ее, давшие ей новую жизнь, превратившие простое высказывание в движущую идею.
        - И что, вся эта удивительная структура процветающего общества сразу развалилась из-за чьего-то недовольства? - недоуменно спросил шаман.
        - Конечно, это было не сразу, - ответил Дей. - Процесс шел достаточно долго, причем поначалу развитие этой идеи вообще никто не замечал. Кому будет интересна группа ропщущих людей на фоне всеобщего благоденствия? А мятежным умам перечила сама мысль о существовании непостижимых стражей мироздания, которые бессмертны и бесконечно мудры. Все больше людей находили свою злую отраду в противоречии, некоторые из горячей убежденности, другие в самой возможности такого противоречия. Прошло порядочно времени, да. Но, в конечном итоге, это все вылилось в новую форму - Братство Освобождения. И снова общество проигнорировало такое событие. "Мало ли что, поиграются и забудут", - думали они. Как бы ни так. Первый удар застал людей врасплох. Началась гражданская война, целью которой Братство ставило низвержение Хранителей.
        - И что же, сами Хранители не раздавили этих жалких червей одним ударом? - снова спросил Ворон.
        - Я тоже был очень удивлен, когда об этом узнал, но, видишь ли, Хранители ничего не предпринимали. Они предоставили людям сражаться и умирать за себя, но вряд ли причина вытекала из их равнодушия. Скорее всего, Хранители просто не могли навредить Младшим Детям, я так думаю. Уйдя из благоденствующего общества, Братство тем самым отказалось от даров цивилизации, ибо не принимало ничего, что, по их мнению, было лишь знаками рабства и подчинения хозяевам. Они пошли другим путем. Место науки заняла магия, и мятежники стали искать утерянные секреты колдовства. Одна из их экспедиций была направлена на север, в горную страну нелюдимых варваров. Братство интересовали шаманы, взаимодействовавшие напрямую с силой стихий. Вот откуда я знаю про них, Ворон. Один за другим посланники посещали горные кланы, запугивая, задабривая, принося несметные дары. Но никто из шаманов не согласился раскрыть своих секретов, ссылаясь на некую опасность, с которой было сопряжено близкое взаимодействие со стихиями, которые, по их словам, они поставлены были "охранять". Никто тогда не понял, что имелось под этим ввиду, но потом
неожиданно поиски Братства увенчались успехом.
        Дей умолк, переводя дух, а Ворон задумчиво провел рукой по бороде. Притихшая девушка, казалось, не с меньшим интересом внимает рассказу, ловя каждое слово говорившего.
        - Да, так вот, - продолжил дракон. - Они наткнулись на какого-то молодого шамана, который вопреки их ожиданиям достаточно легко согласился им помочь. Любопытно то, что описания его клана в старых манускриптах, переписанных с оригинального текста отчетов, какие-то очень смазанные, словно писавший намеренно что-то умалчивал. Как бы то ни было, тот шаман возглавил армию Братства, наотрез отказавшись учить кого-то и готовить новых магов. Фактически, Братство было в его власти, не обладая достаточной мощью, чтобы противостоять его силе, если бы он решил пойти против него. Но, его желания, видимо, совпадали с целями Братства. Он участвовал во многих сражениях, наводя ужас на войска защитников своей безграничной мощью. Кое-кто выдвигал гипотезы, что он отнюдь не человек... А потом этот шаман напал на Великий Храм, откуда любой желающий мог обратиться к Хранителям. Это была жуткая и кровавая битва. Защитники бросили все свои силы, на то, чтобы отбить атаку, но у них ничего не вышло. Шаман по трупам вошел в храм и вызвал Судху, Хранителя Смерти на смертельный поединок. Никто не знает, что произошло там
внутри. А потом Хранители исчезли. Об этом я не смог найти никакой информации, так что, увы, больше мне нечего рассказать.
        Дей замолчал и посмотрел на Ворона, на лице которого лежала печать тяжелых раздумий.
        - Это... очень интересно, - после некоторой паузы заметил тот. - Как же ты собрался возвратить его из небытия?
        - Я потратил на это почти всю свою жизнь, друг, - с горечью в голосе ответил Дей. - И я верю, что нашел, наконец, нужный способ. Это все трудно объяснить, ты увидишь на месте, если, конечно, захочешь сопровождать меня после нашей победы над личом.
        - А ты, вижу, ничуть в ней не сомневаешься? - спросил Ворон.
        - У нас нет права на ошибку, вот и все, - сказал дракон.
        - Ну что же, и то верно, - согласился Ворон. - Ладно, я предлагаю сделать последние приготовления и хорошенько выспаться, завтра будет тяжелый день.
        На следующее утро Ворон и Дей поднялись на верхушку башни. Медис, по-видимому, еще спала, и Дей решил ее не будить. Приняв свой истинный облик, дракон водрузил на себя шамана, и они полетели на юг. Полет занял некоторое время, когда Ворон заметил внизу большое пятно мрака, накрывшее какой-то городок. Дракон тоже заметил это и стал снижаться. Вскоре оба стояли в нескольких милях от цели, и молча наблюдали за жутковатой картиной. Это выглядело, как большой колпак, накинутый на город, под которым бушевала ночь призраков. До друзей доносились крики и звон оружия, но они понимали, что то сражаются мертвые, и спасти уже никого нельзя.
        - Ну что, пора приступить ко второму этапу, - сказал Ворон и медленно двинулся к городу, оставляя за собой дракона, который не спешил принять человеческий облик.
        Ворон шел медленно, внутренне собираясь и готовясь встретить ужас лицом к лицу. В шамане снова просыпался боевой азарт, который помог ему сохранить полное душевное спокойствие. Вскоре дневной свет вокруг потускнел, померк, и шаман понял, что преступил границу Вечной Битвы. В нескольких шагах от себя Ворон увидел двух мертвецов, ожесточенно рубившихся мечами, истлевавшими прямо на глазах. Мертвые так же быстро гнили, мясо сползало с костей, обнажая белые кости скелета. Но, даже лишившись мышц, костяки, движимые темной магией лича, продолжали свой бессмысленный бой.
        Ворон отвернулся и прошел мимо, уже с трудом преодолевая сопротивление воздуха. Снова и снова он натыкался на сражающихся в безнадежной бойне мертвецов. У кого-то было оружие, у других - нет, и тогда в ход шли зубы или любые подручные средства.
        Шаман отчетливо ощущал пульсирующий центр силы, в котором, как он был уверен, и находится лич. Мертвецы пока не замечали Ворона, но это могло измениться в любой момент, и шаман стал думать о том, что он сделает, если какой-нибудь ретивый скелет соберется откусить ему ногу. Его собственные силы слушались очень плохо, к этому прибавилась еще все усиливающаяся тупая боль в отрубленной руке. Ворон обогнул какой-то дом, в темноте чуть не врезавшись в его стену. И сразу же увидел лича. Как и тогда, светящаяся мертвенным зеленым светом фигура выделялась на фоне окружающего мрака. Огромный скелет, на котором теперь отчетливо было заметно наросшее новое мясо, в развевающемся за спиной рваном плаще стоял на крыше какого-то дома, его кости сотрясались от безудержного смеха, руки были раскинуты в стороны, словно он вбирал в себя окружающее пространство. В каком-то смысле так и было. Ворон почувствовал, какая воронка энергии образовалась вокруг лича, и невольно отступил назад. Но в этот момент лич повернул голову и посмотрел прямо на него.
        - Ты пришел сюда сам? - раздался жуткий скрежещущий голос. - О, я выпью твою жалкую душу, червяк!
        Лич в мгновение ока спрыгнул с крыши и оказался лицом к лицу с шаманом.
        - Приготовься к встрече с Могулосом, проклятый. Наконец-то ты ответишь за все зло, что причинил! - Гартумнакс снова разразился своим жутким хохотом, а в его костлявой руке материализовался Мертвый Клинок.
        Ворон как завороженный смотрел на ржавое выщербленное лезвие, покрытое древними письменами и светящееся мертвенным светом. Какое-то бессилие поразило шамана, он не мог сдвинуться с места или пошевелиться. С обреченностью смотрел Ворон на приближающийся меч, как вдруг его подхватили цепкие когтистые лапы, и земля судорожным рывком отдалилась от него.
        Снизу донесся злобный вопль лича, Ворон увидел, как тьма внизу принимает форму, сжимается, складывается в бушующий темный кокон вокруг Призрачного Лорда.
        - ТЫ НЕ УЙДЕШЬ ОТ МЕНЯ, ЧЕРВЯК! - загрохотал его голос. - НЕ В ЭТОТ РАЗ!
        Лич взмыл в воздух, оставляя за собой темный дымный след, и бросился в погоню. Дей уверенно летел в сторону гор, но мертвец двигался следом, постепенно нагоняя дракона.
        - Я... не... смогу... войти... ты... должен... сам..., - прорычал Дей, слова давались ему с трудом, и ветер заглушал их.
        Ворон уже пришел в себя, и на его лице появилось какое-то странное выражение. Словно он что-то понял, что-то очень важное, и это не особенно его порадовало. Воздух вокруг начал темнеть, шаман почувствовал, что дракону еще труднее дается полет. Черный болид был уже совсем близко, Ворон увидел, как там внутри зарождается нечто. Из последних сил, находясь в крайне неудобной позе, шаман вытянул вперед руку, и в воздухе позади дракона возникла стена клубящейся тьмы. Несколько секунд она оставалась недвижимой, а затем сквозь нее с жутким хохотом прорвался лич, разметав вокруг жалкие серые ее клочки.
        Все же это немного его задержало, и полет дракона вновь стал ровнее и увереннее. Уже внизу маячили вершины гор, и еще через некоторое время Дей тяжело опустился на каменную платформу перед входом в древнюю постройку. Ворон, выпущенный из лап дракона, скатился на землю и тут же поднялся, отряхиваясь.
        - Нет... времени... иди... внутрь... - прорычал дракон, вновь поднимаясь в воздух. - Я.. должен...уйти...не... спугнуть... лича...
        Ворон кивнул, и, мельком взглянув на стремительно приближающееся темное пятно, побежал к полу обрушившейся арке входа.
        Глава двадцать восьмая
        Луч света падал через прозрачный круглый участок крыши на напряженную фигуру мужчины, замершего в ожидании, положив руки на древнюю кое-где потрескавшуюся панель с несколькими рычагами. Ворон всматривался в арку входа, находящуюся в тени. Еще мгновение все было неподвижно, а затем тьма зашевелилась, потекла. По разбитому каменному полу заскользили темные струйки, словно змеи, сжимая в кольцо единственный освещенный участок зала, в котором стоял Ворон. Арка озарилась мертвенно-зеленым сиянием и в проеме появилась огромная костлявая фигура, небрежно закинувшая на плечо свой чудовищный клинок.
        Лич медленно шествовал по залу, вкушая наслаждение победой, ибо он видел, что его жертва неподвижна и, по-видимому, загнана в ловушку. Мертвец остановился в нескольких шагах от круга света и уставил свои пустые светящиеся глазницы в лицо Ворона.
        - Теперь некуда бежать, - проскрежетал он. - Твой побег был так же глуп, как и твое появление. Чего ты хотел добиться, снова попавшись мне на глаза? Ты прекрасно знаешь, как сильно тебя ждут ТАМ. Пора бы уже ответить за все, что ты совершил, шаман. Давно пора.
        Ворон поднял глаза на лича, и в них не было ни страха, ни беспокойства.
        - Ты помог мне кое-что вспомнить, призрак, - сказал он, скрестив руки на груди. - То, что я сделал, уже сделано, и этого не изменить. И, возможно, я сам однажды предстану перед вами. Но не сейчас. Не сегодня.
        - Ты глупец! - рявкнул скелет, махнув в воздухе рукой. - Ты обрек нас на ужасные вечные муки и думаешь, что твои слова волнуют нас? Могулос прав во всем, и ты скоро познаешь его правоту. А сейчас я наслажусь твоей смертью, выпью саму твою сущность, а иссушенную душу отнесу на праведный суд!
        - Кажется, ты и при жизни не блистал умом, потомок, - насмешливо сказал Ворон. - Но смерть забрала и последние его остатки.
        Лич яростно зарычал, и его скелет вспыхнул призрачным пламенем. Подняв над головой меч, он стал наступать на шамана, который спокойно стоял, скрестив руки на груди.
        - Слепая ярость и жажда убийства никогда не бывают хорошими союзниками, Гартумнакс, - сказал Ворон и опустил один из рычагов. - Знай ты это раньше, умер бы более приятной смертью.
        Раздался мелодичный звук, линии на стенах и полу засветились голубым огнем, а вокруг освещенного участка, в котором находился Ворон, возник тонкий почти прозрачный силовой щит.
        Лич размахнулся мечом и ударил по хрупкой на вид завесе. Клинок погрузился в нее, и тотчас был вытолкнут обратно, заставив его владельца на миг потерять равновесие.
        - Трус! - закричал Гартумнакс. - Выходи и сражайся, как подобает мужчине! И ты еще смеешь считать себя моим предком?
        - Прости, друг, - сказал Ворон и помахал в воздухе обрубком правой руки. - Ты отрубил мне то, чем бы я мог сражаться. Глупость и храбрость - разные вещи.
        Лич снова зарычал и стал беспорядочно бить мечом по силовому полю, не достигнув, впрочем, никаких положительных результатов. Наконец он понял, что так защиту ему не пробить, и внезапно гулко захохотав, раскинул руки в стороны. Со всего зала поползли струи-змейки, окутывая костлявую фигуру клубящимися тенями. Мертвец поднял правую руку и из его ладони в защитную оболочку ударил плотный зеленый луч. Сначала никакого видимого эффекта не наблюдалось, но лич не отпускал сжатую его волей энергию, и вскоре вокруг места поражения щит стал темнеть, сразу теряя свою прозрачность.
        - Да! ДА! ТВОЙ ЖАЛКИЙ КОКОН ТЕБЯ НЕ СПАСЕТ, ШАМАН! - закричал мертвец. - СКОРО Я ПОПРОБУЮ ТВОЮ ЖИЗНЬ НА ВКУС!
        - Осади назад, мертвяк, - спокойно сказал Ворон. - Пора возвращаться в могилу!
        С этими словами шаман опустил еще один рычаг. Светящиеся линии на стенах пришли в движение, все ускоряясь, сливаясь в один вращающийся рисунок. Скопившийся вокруг лича сгусток тьмы разорвало, развеяло по залу, словно туман. Лич согнулся, будто под напором сильнейшего ветра. Рваный плащ яростно дергался, как порванный парус, мертвенное сияние угасло, обнажив покрытый нарастающим мясом скелет Призрачного Лорда. Он огромным усилием выпрямился, силясь удержать равновесие под напором невидимой силы, и вытянул руку к щиту, закрывавшему шамана.
        - Что... ты... творишь? - проскрипел лич, медленно переставляя ноги и подходя ближе к завесе.
        - Отправляю тебя домой, Гартумнакс. Только без награбленного, - ответил Ворон, опуская очередной рычаг.
        Раздался еще один сигнал, и в тот же миг Призрачный Лорд закричал жутким, потусторонним голосом. Его костяк смяло, сплющило, в воздухе раздался омерзительный скрип и скрежет ломающихся костей. За несколько мгновений Гартумнакс превратился в бесформенную груду праха, облако белесой пыли, подхваченное невидимым ураганом и образовавшее кружащуюся завесу вокруг сферического щита Ворона. Постепенно буря утихла, серая пыль осела на пол, покрыв его толстым слоем, а в воздухе, прямо напротив шамана образовался пульсирующий, словно сердце, зеленый шар.
        Ворон положил руку на последний рычаг. Стоит ему опустить его, как вся эта чудовищно сжатая в одной пульсирующей точке энергия исчезнет, уйдет в поглощающие механизмы, не принеся никому вреда. Крохотным огоньком мигало что-то на панели, и шаман знал, что это означает исполнение желания Дея, это означает, что остаточной волны от процесса уже хватает, чтобы питать главный храм. Теперь осталась самая малость. Уничтожить сущность лича, чуждое миру живых порождение смерти. Развеять этот бьющийся некротический комок. Почему же он медлит?
        Ворон снял руку с рычага и неторопливо подошел к пленке щита. Протянув вперед здоровую руку, шаман коснулся еле заметной в воздухе границы и не встретил сопротивления. Сделав еще шаг, мужчина оказался вне защищенного круга и приблизился к сфере. Она все так же пульсировала, зависнув в воздухе на уровне груди Ворона. Шаман всматривался в ее глубину, а затем внезапно резким движением протянул руку, и погрузил пальцы в бледное сияние.

***
        - Тогда не будем терять ни минуты! - мужчина встал с кровати и протянул девушке руку.
        Она тут же ухватилась за нее, и поднялась, с нежностью заглядывая ему в глаза. Шаман улыбнулся, провел рукой по ее рыжим волосам и ласково потянул ее за собой. Подойдя к двери, он отодвинул засов, постоял немного, прислушиваясь, а затем аккуратно потянул дверь на себя. Смазанные им петли и сейчас не подвели и провернулись абсолютно бесшумно, выпуская двоих беглецов в каменный коридор. Снова прислушавшись, мужчина осторожно двинулся к той самой бойнице, через которую не так давно сюда влез. Подойдя к ней, он приподнял легкое женское тело, позволив девушке ухватиться за край отдушины и, благополучно перенеся себя через стену, скатиться в мягкий снег.
        Убедившись, что возлюбленная уже на другой стороне, мужчина подтянулся на руках и в следующее мгновение уже стоял рядом с ней, вглядываясь в ночь.
        - Нам туда, - указал он направление и, взяв девушку за руку, стал быстро спускаться вниз по склону.
        Снег падал крупными белыми хлопьями, застревая в волосах и одежде обоих беглецов. Позади них все так же мрачно высился монастырь Огня, равнодушный к насекомым, именуемым людьми. Спустившись к подножию горы, шаман отыскал нужную тропку, петлявшую среди каменных нагромождений и сейчас обильно занесенную снегом.
        - А они не найдут нас по следам? - спросила девушка, прижимаясь к шаману.
        - Нет, милая, сегодня замечательный снегопад. Он все заровняет к утру, - мужчина осторожно пробирался вперед, не выпуская ее руки.
        Вскоре спуск стал круче, и мужчине пришлось прилагать больше усилий, чтобы не сорваться и не покатиться вниз по склону. Ветер усилился, швыряя горсти колючего снега в лица беглецам.
        - Я могу растопить этот снег, - предложила жрица, стараясь ступать в следы, оставленные шаманом.
        - Не надо, - отозвался тот, прощупывая ногой дорогу. - Они могут почувствовать, как ты взываешь к стихии. Лучше не рисковать.
        Дальнейший путь проходил в полном молчании, потому что говорить уже было трудно, ветер уносил слова. Спуск продолжался еще какое-то время, тропка петляла, открывая иногда с одной из сторон вид на бездонную пропасть, но, наконец, беглецы вышли на небольшую ровную площадку, где они могли перевести дух.
        Девушка озябла, и хотя сама природа ее силы и согревала ее, она не могла пустить в ход что-то серьезное, чтобы хорошенько отогреться. Мужчина, казалось, вообще не замечал холода, его цепкий взгляд шарил по окружающим уступам, в любой момент готовый опознать силуэт преследователей. Но все было спокойно, лишь ветер и снег составляли им компанию.
        - Давай немного передохнем, - сказал шаман, притягивая девушку к себе и заключая ее в объятия. - Прости, что заставляю тебя мерзнуть, но не было времени собирать вещи.
        - Я понимаю, - приглушенно отозвалась она, прильнув к нему всем телом.
        Из их ртов вырывались плотные белые облачка дыхания.
        - Ничего, мы справимся, - нежно заговорил мужчина, и его колючий взгляд, шаривший по окрестностям, внезапно стал мягким, опустившись на огненную голову девушки. - Они никогда не смогут найти нас. Знаешь что, мы уплывем за море.
        - За море? - переспросила жрица.
        - Ага, - мечтательно протянул шаман. - Я много раз видел его вдалеке, следил за сверкающей гладью, куда на закате погружается солнце.
        Девушка ничего не ответила, но мужчина понял, что она улыбается. Внезапно что-то в окружающей обстановке насторожило его. Взгляд шамана тотчас же стал острым и снова забегал по скалам, когда вдруг он понял, что же его так поразило. Медленно отстранившись от девушки, он заглянул ей в глаза.
        - Ветра не слышно, - только и сказал он. - Тишина.
        Ее глаза непонимающе расширились, а затем она ощутила то же самое. Действительно, порывы ветра все так же ощущались на лицах, снег сыпал крупными хлопьями, но все это происходило в полнейшей тишине, будто бы они оба разом оглохли.
        - Стой сзади, - сказал шаман, отодвигая девушку к себе за спину и поворачиваясь лицом к темной формации, неторопливо проявляющейся в воздухе в нескольких шагах от него.
        Беспорядочное мельтешение обрело некую форму, став похожим на высокое черное зеркало, лишенное рамы. Его поверхность была непрозрачной, ничего не отражающей, по ней то и дело пробегала случайная рябь. А через мгновение она подалась в стороны, пропуская высокую фигуру, шагнувшую прямо в снег. Это был старик с суровыми чертами лица, одетый лишь в просторный черный балахон. Уверенно ступая босыми ногами, он направился прямо к застывшим беглецам, подняв на шамана пристальный, ничего не выражающий взгляд.
        - Я предупреждал тебя, Мориэнд, - раздался в оглушительной тишине его голос. - И мне казалось, мы пришли к пониманию.
        - Оставь меня в покое, старик! - воскликнул шаман. - Я не хочу служить твоим идеалам, я выбираю свободу!
        Намурату с сожалением покачал головой.
        - Ты не можешь выбирать, ученик. За тебя выбор сделала судьба, когда принесла тебя, утопающего младенца, к моим ногам. С этого момента все твое существование - это служба нашему долгу. Ты же всегда это прекрасно понимал.
        - Я ошибался! - в голосе шамана послышалась горечь. - Я не знал иной жизни! Но теперь любовь открылась мне, и я не хочу больше служить Тьме!
        - Мы не служим ей! - с неожиданной свирепостью воскликнул старик. - Мы охраняем ее! Как ты не понимаешь?! Мы - те, кто хранит весь мир от ярости слепых стихий! Без нашей самозабвенной службы они давно бы подчинили себе его, превратились бы в богов! Ты не можешь отказаться от этого бремени, ученик. Тьма в тебе, и, ослабив свою волю, ты выпустишь ее на свободу!
        - Мне жаль, учитель, - голос шамана дрогнул. - Но я не могу остаться. Я люблю Медис, а она любит меня. Мы можем вернуть вам эту силу, она не нужна для нашего счастья. Но мы не вернемся. Отпусти нас, старик.
        Намурату прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
        - Это ты прости меня, ученик, - тихо сказал он. - Хотя, ты никогда меня не простишь. Но такова цена, видит Тьма, я делаю это ради общего блага.
        - Что? - в голосе шаман послышалось беспокойство. - Что ты задумал?
        - То, что ты сделал неизбежным, - так же тихо сказал Намурату.
        В ту же секунду молодой шаман прыгнул. Это движение было рассчитано, наполнено силой и горячим желанием. Но старик оказался быстрее. Его силуэт словно смазался в движении, он перехватил Мориэнда в воздухе и, погасив одной рукой всю чудовищную энергию прыжка, легким движением отшвырнул шамана в сторону.
        Девушка, оказавшаяся без прикрытия, вскинула руки и между ее пальцами заплясали веселые огоньки. Но она не успела больше ничего сделать, потому что фигура верховного шамана снова распласталась в воздухе, и он вмиг оказался подле жрицы, обхватив ее тонкие руки своей широкой ладонью.
        Сзади поднялся со снега Мориэнд, старик быстро развернулся, все еще сжимая девушку одной рукой, он взмахнул другой, и молодого шамана снова отбросило назад. Темные глаза Намурату встретились с полными ужаса глазами Медис, и в его взгляде появилось выражение непритворной скорби.
        - Прости меня, - сказал старик. - Видит Тьма, я не хотел этого.
        Слабое пламя вокруг рук девушки затрепетало и погасло, ее большие глаза наполнились почти детским удивлением, когда бездыханное тело рухнуло на белый ковер, устилавший землю. Намурату обернулся к Мориэнду и увидел, что тот сидит неподвижно с остановившимся взглядом, уронив руки в снег. Подойдя к нему, верховный шаман немного постоял рядом, а затем сказал:
        - Возвращайся в святилище, когда будешь готов.
        С этими словами он прошел ко все еще висевшему в воздухе зеркалу портала и исчез в нем. Темная формация дрогнула и исчезла, а в уши тотчас же ворвался оглушающий рев ветра.
        Молодой шаман еще некоторое время неподвижно сидел, уставившись в одну точку, а затем медленно поднялся и, шатаясь, подошел к распростертому на снегу телу. Медленно опустившись перед ним на колени, Мориэнд приподнял ее голову и неторопливо стал гладить огненные волосы. На его застывшем лице не дрогнула ни одна жилка, лишь из-под закрытых век струились две серебряные струйки, застывая на холодном ветру. В таком положении он провел большую часть ночи, не ощущая холода и колючего ветра, а, когда небо начало светлеть, шаман поднял на руки остывшее тело и медленно и торжественно стал подниматься вверх по слону. Глаза его были теперь открыты, но в них была лишь пустота, а плотно сжатые губы слабо подрагивали.

***
        Раздался оглушительный грохот, пол покачнулся, по потолку помещения поползла трещина. Прозрачный щит тут же исчез, а светящиеся линии на стенах начали угасать. Сгусток энергии стремительно втягивался в тело Ворона, освещая его изнутри своим бледным светом. Шаман упал на колени, невольно вскрикнув от пронзившей его боли. Поток чужеродной силы разрушил последний барьер на пути к его воспоминаниям. Теперь он помнил все, но у него еще не было времени все это осознать. С удивлением шаман уставился на свою светящуюся руку, а затем все его тело швырнуло в воздух, и он завис над землей. Мышцы напряглись до предела, кожа местами потрескалась, и из этих трещин хлынуло наружу яростное зеленое свечение. Тело не выдерживало некротической силы, поглощавшей саму сущность жизни. Ворон ощутил, как проваливается куда-то, растворяясь в новообретенном зеленом сиянии.
        Ощущение было странное. Одной частью себя он ощущал разрывающую его тело боль, но только ощущал, а не чувствовал. Потому что вторая его часть была одновременно здесь, в мире ровной черной поверхности и тумана, в Царстве Мертвых. Теперь он понимал отчетливо, что это за место, и на сей раз он уже не был бесплотным духом. Теперь он был его полноправной частью. Посмотрев вниз, Ворон увидел свое многострадальное тело, окровавленное, помятое, разлагающееся от притока потусторонней энергии. Шаман поднял голову и огляделся. Он стоял на черной бесконечной равнине, как и раньше в своих снах. Вдалеке виднелись острые правильные зубцы, а по обе стороны от него сквозь легкий туман просматривались мириады огоньков. Ворон видел, что его тело все еще висит в воздухе там, в реальном мире, и в то же время осознавал себя тут, на черной пустоши. Шаман двинулся вперед по ровной поверхности, не зная, зачем и куда он идет.
        Однако вскоре местность снова стала знакомой. По обе стороны от его пути, Ворон увидел черные высокие столбы и тотчас же вспомнил свои сны. Там, дальше, должно быть что-то, сущность чего он так стремился узнать и потерпел поражение. Быть может именно сейчас у него выйдет то, чего он все это время хотел. Шаман ускорил шаг, пытаясь сосредоточиться на происходящем, забыть на мгновение о своей раздвоенности. Мимо проплывали столбы, и в какой-то неуловимый миг Ворон внезапно вышел на круглую площадку, посреди которой возвышалось нечто массивное, скрытое тенями этого мертвого мира.
        На этот раз мужчина не ощущал никаких препятствий, и медленно двинулся, приближаясь к объекту. Он увидел, что с противоположной ко входу стороны площадку ограничивает та самая река душ, состоящая из множества мерцающих бледных огоньков, непрерывно движущихся сплошным потоком. Здесь, вокруг этого места, река закруглялась и уходила куда-то вправо. Ворон подошел вплотную к таинственному предмету и попытался понять, что же это такое. Больше всего оно напоминало гигантское кресло, сложенное из большого количества каких-то тонких блоков... Слабый мертвенный свет, освещавший все вокруг, словно нарочно не падал на это место, так что шаман не сразу понял, что материал, из которого изготовлено гигантское кресло - это человеческие кости. Их было огромное количество, они лежали ровными рядами вперемешку с черепами и ребрами, вместе образуя органические формы чудовищного трона.
        Осознав увиденное, Ворон отступил на шаг, раздумывая, не разумнее ли было бы ретироваться прямо сейчас, как вдруг река, огибающая Тронный Зал забурлила, вспенилась, мириады огоньков слились в одном яростном сиянии, накрывающем площадку, словно куполом. Воздух вокруг наполнился воплями и стонами, так что Ворон закрыл руками уши, настолько они были нестерпимы. Души продолжали буйствовать, и вот уже весь зал был накрыт постоянно меняющимся бледным колпаком, а посередине, на троне началось какое-то движение. Отдельные огоньки вылетали из общей массы и складывались в нечто, пока еще слишком бесформенное, но с каждой секундой их становилось все больше, и вскоре Ворон стал различать определенную логику и структуру в образующемся.
        Мельтешение душ вокруг гигантского трона усилилось, теперь почти невозможно было различить, что происходит внутри, но в какой-то момент все внезапно прекратилось, светящаяся вуаль из огоньков на миг взметнулась вверх, а затем рухнула прямо на трон, пройдя сквозь его поверхность и исчезнув в его недрах. И тут по земле прокатилась судорога, а в воздухе раздался чудовищный стон. Конструкция из костей осветилась изнутри, и Ворон понял, что ошибся, приняв ее за кресло или трон. Потому что сейчас оно медленно поднималось, разворачивало огромные конечности, выпрямляло всю свою исполинскую фигуру, венчаемую россыпью крупных черепов, глазницы которых испускали тугие лучи зеленого света, оставлявшие яркие пятна на черной поверхности земли.
        - ТЫ... ПРИШЕЛ, ЧТОБЫ ОТДАТЬ СВОЙ ДОЛГ, ПРОКЛЯТЫЙ? - раздался кошмарный голос чудовища, от которого у Ворона заложило уши. Он был резкий, скрипящий, с постоянно меняющимся тембром и раздваивающийся, разделяющийся на множество жутких голосов.
        - ДАВНО ПОРА, МЫ ЖДАЛИ ТЕБЯ, ЧТОБЫ НАСЛАДИТЬСЯ МЕСТЬЮ. НО ЧТО ЭТО? НА ТЕБЕ ПЕЧАТЬ ПРИЗРАЧНОГО ЛОРДА?
        - Что ты такое? - медленно спросил Ворон, всматриваясь в ослепляющие глазницы черепов.
        Чудовище затряслось, заскрежетало, что, по-видимому, означало крайнюю степень веселости.
        - ДОСТОЙНЫЙ ВОПРОС, СОЗДАТЕЛЬ. ТЫ, ВИДНО САМ ТАК И НЕ ПОНЯЛ, ЧТО НАТВОРИЛ. Я - МОГУЛОС, Я КВИНТЭССЕНЦИЯ СТРАДАНИЯ И МУЧЕНИЙ, НА КОТОРЫЕ ТЫ ОБРЕК ВСЕ НЕСЧАСТНЫЕ ДУШИ, ДВИЖИМЫЙ ЛИШЬ АЛЧНОСТЬЮ И ГОРДЫНЕЙ. ТЫ ПОРОДИЛ МЕНЯ, ДУШИ ПОРОДИЛИ МЕНЯ. ТЕПЕРЬ Я - И ЕСТЬ ОНИ, ЧТО ЛИШЬ БЕЗМОЛВНЫЕ ТЕНИ, ОБРЕЧЕННЫЕ СТРАДАТЬ И НЕ ВЕДАТЬ ПОКОЯ. НО ТЕПЕРЬ ВСЕ ИЗМЕНИТСЯ. СТРАДАТЬ БУДЕШЬ ТЫ. А МЫ БУДЕМ НАСЛАЖДАТЬСЯ. ВУАЛЬ СКОРО ПАДЕТ. И ТВОЙ МИР ПЕРЕСТАНЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ, ИБО НАШЕМУ ГНЕВУ НЕТ ПРЕДЕЛА. МЫ УНЧИТОЖИМ ВСЕ ЖИВОЕ, МЫ ПРЕВРАТИМ ТВОЙ МИР В ЦАРСТВО МЕРТВЫХ, РАЗ УЖ СТРАДАТЬ ВЕЧНО, ТАК ВСЕМ ВМЕСТЕ!
        Ворон молчал, медленно пятясь назад, ко входу в зал.
        - КУДА ЭТО ТЫ СОБРАЛСЯ? - заскрежетал Могулос, взмахнув своей гигантской составной конечностью.
        Позади Ворона возникла непроходимая стена, отрезав последний путь отступления.
        - ПРЕЖДЕ, ЧЕМ МЫ НАЧНЕМ, СКАЖИ, КАК ТЫ ПОЛУЧИЛ СИЛУ ПРИЗРАЧНОГО ЛОРДА? НЕУЖЕЛИ ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ЭТО СПАСЕТ ТЕБЯ ОТ НАШЕГО ГНЕВА? МЫ ЖДАЛИ ТЫСЯЧИ ЛЕТ, ЧТОБЫ НАСЛАДИТЬСЯ ЗРЕЛИЩЕМ ТВОЕЙ АГОНИИ, И ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РАССЧИТЫВАЕШЬ НА СПАСЕНИЕ?
        - Да, - ответил Ворон. - То, что я сделал в порыве жажды власти, непростительно. И я постараюсь это исправить. Но мертвый я никому уже не принесу пользы.
        - ИСПРАВИТЬ? ТЫ СМОЖЕШЬ ИСПРАВИТЬ ВЕКА СТРАДАНИЙ? СТЕРЕТЬ ИЗ ПАМЯТИ ВСЕ МУКИ ЗАТОЧЕНИЯ ЗДЕСЬ? НИКТО НЕ СПОСОБЕН НА ПОДОБНОЕ, ОСОБЕННО ТЫ, ЖАДНЫЙ ДО СИЛЫ И РАВНОДУШНЫЙ КО ВСЕМУ ОКРУЖАЮЩЕМУ.
        - Я был таким, дух, но я изменился. Я взял эту силу, чтобы попытаться исправить содеянное. Оставь меня в покое, и я обещаю, что если у меня ничего не выйдет, я сам вернусь сюда однажды.
        - НЕТ! НИКОГДА Я НЕ ПОВЕРЮ ТВОИМ ЛЖИВЫМ РОССКАЗНЯМ. ТЫ ЗАПЛАТИШЬ ЗА ВСЕ ПРЯМО СЕЙЧАС!
        Могулос воздел руки ввысь, и воздух огласили жуткие крики и стоны. Купол из метущихся душ разом исчез, а мириады мерцающих огоньков вспыхнули жарким потусторонним пламенем и ринулись на Ворона.
        Шаман развернулся и, на ходу вытягивая правую руку, наличию которой он уже не успевал удивиться, выпустил в созданную Могулосом стену зеленый луч из своей ладони. Преграда треснула, и мужчина разбил ее плечом, вываливаясь на путь, огражденный столбами. Ни на секунду больше не останавливаясь, Ворон припустил со всей доступной ему скоростью по дороге туда, откуда пришел не так давно, а позади словно разверзлась преисподняя. Воздух звенел от жутких звуков, издаваемых яростными душами, черная поверхность земли трескалась позади бегущего, вздыбливалась осколками, но Ворон летел вперед, не чувствуя усталости.
        - БЕГИ! БЕГИ, ЖАЛКИЙ ТРУС! - догнал его дробящийся кошмарный голос. - ВСЕ РАВНО ТЕБЕ НЕ УЙТИ. ЗДЕСЬ НАШ МИР, И ТЫ ЛИШЬ ОТТЯГИВАЕШЬ НЕИЗБЕЖНОЕ.
        -Конечно, - на ходу крикнул Ворон. - Я и не спорю, ведь я умру рано или поздно. НО НЕ СЕГОДНЯ!
        Собрав все свои силы, Ворон резко остановился и, схватив воздух перед собой руками, рванул его в стороны. Раздался оглушительный треск, и перед шаманом образовался светящийся пролом, в который тот сразу же юркнул, вывалившись в разрушающемся зале Преобразователя. Мужчина обернулся, и, не смотря в трещину, захлопнул ее обратным движением.
        Некоторое время Ворон просто лежал, слушая боль в измочаленном теле и собираясь с силами. Голова раскалывалась, а каждая мышца болела так, словно ее растягивали на дыбе. Спустя какое-то время шаман все же поднял голову и огляделся. Зал был в плачевном состоянии, из стен вывалились крупные куски кладки, пол был испещрен трещинами. Лишь слабое свечение силовых линий напоминало, что устройство все еще как-то функционирует. Шаман медленно поднялся на ноги и оглядел себя. Его фигуру озаряло бледно-зеленое сияние, и Ворон не сразу понял, откуда оно происходит. Его правая рука нестерпимо ныла и он, поднеся обрубок к лицу, чуть не отшатнулся, когда из него медленно, причиняя жуткую боль, пополз Мертвый Клинок. Лезвие выходило прямо из обрубка руки, образовав с телом шамана одно целое. Но Ворон не успел удивиться, потому что в этот момент послышался шум, и через арку входа в зал вбежал Дей.
        - Эй, дружище, ты живой! - радостно крикнул он. - Тут такой грохот стоял, я уж боялся, ты откинулся. Погоди-ка... Что с тобой? Эй, Ворон?! Ты уничтожил лича?
        - И да, и нет, - медленно ответил шаман, поднимая в воздух руку-клинок.
        - Что?! Ты... ты поглотил его силу? Как ты мог? Ее нужно было уничтожить, она не для мира живых! Ты нарушил равновесие, из-за этого Вуаль еще больше истончилась, а, быть может, ты вообще ее прорвал!
        - Так и есть, - спокойно ответил Ворон, в голосе которого не было намека ни на какие эмоции. - Я действительно ее прорвал, спасаясь из Царства Мертвых. И, поверь, теперь я знаю об угрозе много больше тебя, и намерен принять надлежащие меры.
        - Нет, - голос Дея стал жестким. - Ты сделал достаточно. Это места еще сдерживает некротическую энергию, но стоит тебе выйти, и конец наступит намного раньше, чем ожидается. Я... не позволю тебе покинуть преобразователь. Ты был мне другом Ворон, но теперь... ты вынудил меня. Ради общего блага. Согласись остаться тут, пока я не воскрешу Судху, он обязательно поможет. Мы избавим тебя от последствий твоей ошибки, и все будет хорошо. Пожалуйста, не заставляй меня делать это!
        - Ты глуп, дракон, - все тем же бесцветным голосом сказал Ворон. - Я не для того взял на себя такое бремя, чтобы ты чинил мне препятствия. Ты тоже был мне другом, и потому, лишь потому, я прошу тебя убраться с моего пути и не мешать делать то, что я должен.
        Со стороны входа послышался горький смешок.
        - Что ж. Очень жаль. Мне придется остановить тебя, друг.
        - Погоди называть меня другом, дракон. Ты ведь не знаешь, кто я такой.
        - Ты и сам этого не знаешь, Ворон. Забыл?
        - Теперь знаю. Мое имя Мориэнд, - сказал шаман, поднимая на Дея светящиеся зеленым мертвым огнем глаза.
        Дракон попятился назад, а на его лице появилось выражение удивления, смешанного с ужасом.
        - М..М..Мориэнд? Ты... я... я знаю это имя! Я вспомнил... Ты... тот шаман, который уничтожил Хранителей? Это ты? Не может быть! Невероятно!
        - Да, это так, - на бледном лице шамана проступила легкая усмешка. - Я сделал это, дракон, и обрек тысячи невинных душ на жуткое посмертие, потому что больше некому провожать их в их следующий путь. Я совершил это, потому что был одержим желанием. Последний раз повторяю, уйди с дороги, или я уничтожу тебя.
        - Ну, уж нет, Мориэнд, - голос Дея стал снова веселым. - Мне ты вряд ли причинишь вред, я ведь черный дракон, помнишь?
        - А мы проверим, - сказал шаман, выбрасывая вперед левую руку.
        С его ладони сорвался сгусток зеленого пламени и ударил в то место, где только что стоял дракон, но там его уже не было. Дей быстро трансформировался в свой истинный облик и, на мгновение остановившись, прорычал:
        - Я... не... могу... ранить... тебя, но... это... и... не... требуется... Веселого... времяпровождения...
        Дракон сорвался с места и нырнул в арку входа. А потом зал содрогнулся. Мориэнд сорвался с места и гигантскими прыжками двинулся к выходу. А Дей, тем временем описал очередной круг в воздухе и всем своим телом ударился в скалу над входом в обсерваторию. Камень пошел трещинами, но дракон не успокоился. Сделав еще один разворот, он снова упал всем телом на скалу, которая на этот раз с тяжелым грохотом раскололась и рухнула вниз, заваливая отверстие входа. Оттуда, снизу донесся яростный и беспомощный крик шамана, а черный дракон, оглядев завал, остался им вполне доволен, и тут же, поднявшись выше, полетел к известному ему месту, где располагался главный храм.
        Глава двадцать девятая
        Тоннель был очень длинным и абсолютно не освещенным. Гродерик заметил, что раньше здесь было достаточно света, но, по всей видимости, за прошедшие тысячелетия механизм вышел из строя, или прекратилась подача питающей все устройства энергии. Ричард всматривался вперед, ухватившись за металлический бортик движущейся платформы и тщетно пытаясь что-то разглядеть во мраке. Его спутник по большей части молчал, а слабый свет, излучаемый им, отбрасывал тени на стенки тоннеля.
        - Долго нам еще ехать? - спросил Ричард, уже потеряв всякую ориентацию во времени.
        - Не знаю, - ответил Гродерик. - Эти вагонетки автоматические, не предусмотрено никакого ручного управления или контроля. Нам остается лишь ждать и надеяться, что все управляющие механизмы все еще в рабочем состоянии.
        - Да уж, не шибко много, - покачал головой в темноте Ричард. - Но, многое еще работает. Вы хорошо строили, надо сказать. Техника моего мира вряд ли бы пережила несколько тысячелетий.
        Рыцарь ничего не ответил. Вагонетка бесшумно скользила вперед, и лишь движение застоявшегося воздуха показывало, что она двигается.
        - Да, мы многого добились, - сказал Гродерик после длительного молчания. - Видел бы ты нашу цивилизацию в ее золотое время. Наука проложила путь, как в недра земли, так и в голубые выси, пучины морей и бескрайние пески раскрывали нам свои тайны. Кто знает, чего еще мы могли бы достичь, если бы не началась эта глупая война? Хотя, быть может, это и была наивысшая точка развития, после которой нас ждал только спад и разложение? Была такая теория, мы тогда не принимали ее в серьез. Что уж теперь, когда все наши удивительные достижения погребены под толщей веков так, что даже нынешние люди, ты говоришь, не помнят о нашем существовании. Грош цена, в таком случае, нашему прогрессу.
        - Я не знаю, что тебе на это ответить, рыцарь, - задумчиво сказал Ричард. - В моем мире множество великих цивилизаций погибло, оставив после себя монументальные памятники или не оставив ничего, а о многих, вероятно, мы вообще даже и не знаем. Наверное, человеческое общество просто не может развиваться бесконечно и, как любой живой организм, достигает своей старости, увядания и, затем, погибает, чтобы дать место другим.
        - В этом есть зерно истины, - сказал Гродерик, и из-под глухого шлема послышался тихий вздох. - Но ведь это было так глупо... Мы перебили друг друга из-за эфемерной идеи, которая даже не была правдой.
        - В истории моего мира было множество примеров подобного рода. Видимо, такова человеческая природа, и у вас здесь она такая же. В лучшие годы найдется тот, кто будет чем-то недоволен, а если на то нет подходящей причины, он ее придумает.
        Ричард хотел сказать еще что-то, но вдали замерцал свет, и оба спутника, не сговариваясь, повернули туда головы. Относительно светящейся точки можно было заметить, что вагонетка движется очень быстро, и вскоре она плавно и тихо остановилась у большой, но слабо освещенной платформы.
        - Прибыли, - заключил рыцарь, оглядываясь. - Это одна из транспортных станций Цитадели. Сейчас посмотрю, смогу ли я включить больше света.
        Гродерик спрыгнул на перрон, отчего гулкое эхо раскатилось по залу, множество раз отражаясь от гладких стен. Рыцарь вытащил энергокуб и вставил его в отверстие на панели, располагавшейся в ближайшей стене. Ричард, тем временем, медленно прохаживался по залу, рассматривая его, но ничего особенно интересного не заметил. Просто большая пустая комната, в которой явственно ощущалось отсутствие какого-либо движения на протяжении последних тысячелетий. Наконец мужчина услышал щелчок, и станция озарилась ярким голубым светом, разгоняя скопившиеся за долгие годы тени.
        - Вот так, - удовлетворенно сказал Гродерик, отходя от панели. - Да, повезло нам, что ты где-то откопал энергоячейку. Это универсальная модель, прототип, который как раз разрабатывался в годы войны. К сожалению, нам придется его тут оставить, если мы, конечно, не хотим бродить по Цитадели в полной темноте. Я не могу отсюда включить основное освещение, но я активировал аварийное, и его нам вполне хватит.
        - А куда мы сейчас направимся? - спросил Ричард, подходя к рыцарю.
        - Тут можно долго бродить, Цитадель огромна. Нам нужен главный архив, там должны были сохраниться записи о ходе войны и дальнейшей судьбе моего народа. И, как я уже говорил, там может сыскаться что-то и по твоей части.
        - Хорошо, тогда веди.
        - Погоди, если хочешь перекусить, то лучше сейчас. Кто знает, в каком состоянии сейчас Цитадель, и когда мы выйдем с этой станции, такой возможности может больше не представиться.
        Ричард еще не ощущал сильного голода, но, решив, что совет справедливый, достал свои небольшие припасы и подкрепился впрок. Когда с этим было покончено, спутники двинулись к высокой арке, ведущей в Депо, как назвал это помещение рыцарь. Здесь находились конечные станции всей транспортной сети.
        Ричард шагал рядом со своим проводником, рассматривая темные арки справа и слева, каждая из которых вела на отдельную станцию. Их было много, большая часть их была одинакова, но некоторые все же отличались от остальных.
        - Неужели вся транспортная сеть еще работает? - спросил Ричард, и его голос показался ему чересчур громким в этом пустом мертвом помещении.
        - Нет, кажется работающих осталось лишь две станции, та, откуда мы приехали, и еще вот эта, - рыцарь указал металлическим пальцем на одну из арок.
        - Откуда ты знаешь? - удивился Ричард.
        - Мое зрение не обычное, оно модифицированное, я вижу тепловую сигнатуру предметов, - ответил Гродерик. - Над каждой аркой есть энергоканал, и функционируют лишь те, на которые я указал, остальные давно остыли.
        - Хм... понятно, - ответил Ричард и задумался. - А куда ведет этот второй работающий маршрут?
        - В главный храм, - сказал рыцарь. - Это было место почитания хранителей.
        - Ты же говорил, что они не были вам богами, - заметил Ричард.
        - Да, это так. Храм строился не для поклонения, а как... ну, скажем, приемная. Ты пойми, Хранители были великими сущностями, они обитали в этой реальности до появления людей, а затем уступили ее нам.
        - Но где же они... существовали, в таком случае?
        - В Омбе. Это, ну, можно сказать такое пространственно-временное отслоение. И храм был построен для удобства общения с Хранителями. Там они могли отвечать всем вопрошающим, вселяясь в собственные изваяния. Можно, конечно, было обойтись и без подобных ритуальных особенностей, физическое тело не было необходимостью для Судхи и Рамашада. Но людям так проще, поэтому и был построен храм.
        - Интересно, - протянул Ричард.
        - Что именно? - спросил Гродерик.
        - Да все это. И, кроме того, меня удивляет вот что. Твой народ не воспринял Хранителей как богов, хотя у них имелось на то полное право. Сверхчеловеческие сущности, наверняка наделенные особыми силами... А теперь вот, в этом мире правят какие-то боги. И люди им поклоняются, раболепствуют перед ними, исполняют их волю. Что же случилось? Что произошло?
        - Не знаю, Ричард. Я не застал конец войны, и не имею ни малейшего понятия, чем все закончилось. Хранители исчезли, это факт. Но откуда взялись эти... боги? Кто знает. Наши историки говорили, что первые люди, появившиеся в этом мире, были сразу встречены Рамашадом. Он поговорил с ними, и это были первые человеческие слова, сказанные с рождения мира. И люди сразу поняли, что к чему. Но, быть может это и неправда. Кто теперь может утверждать?
        - Ты мог бы рассказать мне больше о самих Хранителях, Гродерик? - попросил музыкант.
        - Да, конечно, - с готовностью отозвался исполин. - Каждый ребенок может... мог бы. Судха - Хранитель Смерти, Привратник. Он мудр и задумчив. Его задача - провожать каждую душу умершего в ее дальнейший путь. В легендах говорится, что в груди у Судхи драгоценный Камень Предела, Гульдрим. Именно через него проходит каждая душа, направляясь за грань. Еще один важный предмет - это Валлоринг, Меч Имен. Сказывают, что на его лезвии записаны имена всех умерших.
        - Почему в легендах? Разве ты не говорил, что каждый мог общаться с Хранителями? Тогда, почему никто не спросил их самих об этом?
        - Есть вещи, о которых никто и никогда не говорил с ними. Не было никакого запрета, но, если вдруг что-то подобное приходило тебе в голову, ты каким-то внутренним чувством понимал, что спрашивать не стоит.
        - И что, действительно за все время никто так и не спросил? - удивился Ричард. - Невероятно.
        - Да, пожалуй, для тебя это звучит странно. Но для нас это было в порядке вещей.
        - А Рамашад? Каков был он?
        - Рамашад?... Он был самой жизнью. Ты тут говорил, что они были сверхчеловеческими сущностями, и владели особой силой... Так вот, ты прав в первом и не прав во втором. Точнее не совсем прав. Ты, наверное, думаешь, что Хранители повелевали какими-то могущественными силами, и я понимаю, о чем ты думаешь, вспоминая разносортных колдунов, с которыми нам приходилось сталкиваться во время войны. Ты думаешь, что Хранители были чем-то вроде могущественных магов, да?
        - Ну, признаться, примерно так я их себе и представляю, - сказал Ричард, бросая по сторонам рассеянные взгляды.
        - Значит, неправильно представляешь, - отрезал рыцарь. - Хранители - великие сущности, они олицетворение мироздания, его Старшие Дети. Они появились первые, мы пришли следом. Но только мы можем обуздать стихии, раскрыть тайны недр, ибо познание - наша участь. Они - другие. Они - сама суть вещей. Я все это говорю лишь затем, чтобы ты понял, что я подразумевал под тем, что Рамашад - и есть сама жизнь. Он был ее духом, ее олицетворением. Вечно веселый и беззаботный, он мог по собственной воле бродить среди людей, невидимый, неслышимый, незаметно помогающий и подсказывающий. Судха олицетворял величие и торжественность Смерти, Рамашад же - красочность и увлекательность Жизни. Предания рассказывают о его чудесном посохе, иначе называемом Осью Мира, или Иггдасом. Рассказывают, что этот посох он сделал из ветви первого Ясеня, когда беззаботно носился по молодому миру.
        Коридор кончился, и спутники оказались в огромном, кое-где освещенном редкими светящимися точками зале. Ричард был поражен величием этого помещения. Вперед уходили ряды массивных темных колонн, верхушки которых терялись где-то на большой высоте.
        - Добро пожаловать в Цитадель, Ричард, - сказал рыцарь, обводя взглядом ближайшие колонны. - Это главный зал, вон там - лестницы на все ярусы, но нам нужен вот этот проход. Он выведет нас на смежную галерею, откуда мы поднимемся в архив.
        - Это потрясающе, - пораженно проговорил Ричард. - Как вы умудрились все это здесь построить?
        - Цитадель - лишь оплот беженцев. До войны мы жили на поверхности. И если тебя впечатлаяет эта крепость, то я думаю, что наши города понравились тебе намного больше. Эх, все из-за войны... Впрочем, не будем терять времени. Скоро мы найдем все ответы.
        Рыцарь ускорил шаг, и звон его металлических сапог по мраморному полу отдавался гулким эхом. Ричарду пришлось оторваться от созерцания колонн и сводов, чтобы поспевать за своим провожатым. Гладко отполированные плиты пола отражали неяркое освещение, создавая таинственную атмосферу. Боковой проход взял круто вверх, и спутники оказались в длинной и узкой галерее, приведшей их к массивным плотно запертым воротам.
        - Это здесь, - нарушил молчание Гродерик. - Сейчас открою.
        Рыцарь подошел к створкам и, проделав там какие-то махинации, отошел назад и стал ждать. Ничего не произошло.
        - Кажется, механизм сломался. Это не очень хорошо, - заметил он, покачав головой. - Ладно, придется действовать по-простому. Отойди-ка, Ричард.
        Стальной исполин отошел на двадцать шагов от ворот, повернулся к ним лицом и, тяжело набирая скорость, бросился назад. Раздался жуткий грохот, с которым металлическое тело впечаталось в створки. Вслед за тем послышался скрежет и какие-то натужные стоны, а потом ворота, дрогнув, медленно поползли внутрь и в стороны.
        Сначала Ричард не смог ничего разглядеть, но, как только створки раскрылись полностью, раздался щелчок, и помещение впереди озарилось ярким светом. Здесь явно были исправны все светильники. Это был большой зал, размеры которого было трудно определить точнее, из-за того, что он вдоль и поперек был заставлен стеллажами. На них в огромном количестве стояли какие-то предметы, форму и внешний вид которых с такого расстояния разглядеть не удавалось. Рыцарь сделал приглашающий жест рукой, и двинулся вдоль нижних ярусов. При ближайшем рассмотрении, Ричард понял, что на полках тесно друг к другу стоят тонкие высокие цилиндры из блестящего металла.
        - Что это такое, Гродерик? - спросил Ричард.
        - Это летописи, банк памяти, - ответил рыцарь, останавливаясь на круглой платформе посередине зала. - Заходи сюда.
        Ричард встал рядом, и тут же понял, что круглая платформа поднимается в воздухе. Мимо медленно проплывали бесконечные ряды цилиндров, напоминавших Ричарду пустые гильзы. Подъемник остановился в небольшой комнатке, находившейся под самым потолком помещения. Она была круглой, и ее опоясывала одна приборная панель. Гродерик коснулся гладкой матовой поверхности, и панель ожила, загоревшись разноцветными огоньками.
        - Так, сейчас мы все узнаем..., - начал, было, рыцарь, но тут же умолк, потому что откуда-то послышался низкий, жуткий звук, а затем пол содрогнулся.
        С громким лязгом Гродерик хлопнул себя по лбу рукой.
        - Дурак! Я дурак! - воскликнул он. - Видимо, сон в тысячи лет все же повлиял на мою память. Как же я мог забыть про стража архива?
        - Страж архива? - беспокойно переспросил Ричард. - Что еще за страж архива?
        - Нет времени, нам нужно уходить сейчас же. Его поставили на случай, если мы проиграем, и мятежники ворвутся сюда.
        - Но как же информация? Мы ведь так ничего и не узнали!
        - Если не уберемся сейчас же, то уже никогда ничего не узнаем! Быстрее, за мной! - крикнул рыцарь и, не дожидаясь, пока платформа снова опустится на землю, спрыгнул вниз. Ричарду пришлось подождать, пока высота стала приемлемой, и он последовал примеру своего спутника.
        Гродерик мчался широкими шагами, так что Ричард еле поспевал за ним. Мужчина заметил, как стала отчетливей его тень, несущаяся впереди него, словно сзади включили мощный прожектор. Может быть так и было, но оборачиваться у Ричарда не было ни малейшего желания. Оттуда, из-за череды стеллажей, снова донесся тот жуткий звук, но спутники уже выбежали из архивного зала, и неслись по галерее.
        - Куда мы бежим? - пытаясь не отставать, спросил Ричард.
        - В депо. Мы воспользуемся транспортом до Храма, - ответил ему рыцарь, тяжелые шаги которого грохотали под пустыми сводами.
        - Мы убегаем из Цитадели? Неужели этот страж так опасен?
        - Да, уж лучше тебе не знать, что он такое. Только расстояние может нас спасти. Храм еще не самое худшее место, может быть и там найдется что-то интересующее нас. Во всяком случае, оставаться тут - самоубийство.
        Рыцарь и музыкант пересекли главный зал, и вот по бокам замелькали арки транспортных станций. В одну из них Гродерик свернул, а Ричард, пробежал по инерции вперед, и лишь осознав свою ошибку, вернулся и свернул туда же.
        Аварийное освещение выхватывало из темноты такую же платформу, на которой они стояли не так давно, только прибыв в Цитадель. Вагонетка стояла тут же, готовая к отправке. Молча вскочив внутрь, рыцарь бросил взгляд на своего спутника, чтобы удостовериться, что тот не потерялся, и запустил механизм. Позади коридор озарился ослепительным светом, и близко и отчетливо раздался тот же страшный звук, но вагонетка уже набирала скорость, оставляя позади таинственного стража ушедших веков.
        Глава тридцатая
        Они еще пытались сопротивляться. Он отчетливо ощущал их страх и беспомощность, но вместе с тем была там также и храбрость, и стойкость, и вера в свои убеждения. Удивительные создания люди - всего в них намешано понемногу. Он улыбнулся своим мыслям, и окинул взглядом равнину перед монументальным храмом, возвышающимся на фоне соседствующих с ним гор. Он знал, что под землей скрыто не меньше, чем над ней, но все же поразился величию этой постройки и грандиозности ее исполнения. Холодное северное солнце бросало свои безразличные лучи на заснеженную равнину впереди, где, как чувствовал он, таится одна из последних линий обороны. Он ощущал этих людей, как если бы они были прямо перед ним, но защитники, конечно же, об этом не догадывались.
        Мориэнд медленно обернулся, его белоснежные волосы растрепались на сильном ветру, солнце ударило прямо в глаза. Шаман прищурился, но не отвел взгляда. Там, позади него двигалась армия братства, попирая обильно смоченный кровью снег. Мужчина некоторое время стоял, не меняя положения, а затем повернулся и медленно пошел вперед. Люди в засаде заметили его, забеспокоились. Все их эмоции он читал, словно в раскрытой книге, и продолжал также медленно продвигаться по глубокому снегу. Защитники приготовились к атаке. Они боялись его, ужасно боялись, ибо каждый из них знал, о тех поражениях, которые этот странный человек в одиночку нанес целым армиям. Но еще больше они боялись того, что произойдет, если он пройдет к храму. Защитники крепились, ободряли друг друга, утешали себя тем, что может как раз им выпадет честь победить этого могущественного врага...
        Он шел, оставляя глубокие следы на снегу, одинокая фигурка на фоне белоснежной пустыни и гор-исполинов, маленький человек против целой армии. Они не стали предупреждать, предлагать повернуть назад. Они слишком хорошо знали, что он никогда не отступится, и потому ударили сразу и слаженно, показывая всю свою опытность и мастерство боя. Но, к сожалению, ни то, ни другое не могло помочь им против этого противника.
        Шаман перешел на бег, на ходу преображаясь и увеличиваясь в размерах. Пущенные стрелы ломались и трескались в полете, бессильно падая на снег. Хитроумные устройства, метающие заряды чистой энергии, которыми так гордились их ученые, почему-то именно сейчас дали сбой, потеряв свою цель. Мориэнд двигался вперед, оставляя за собой черный шлейф. Редкие долетевшие-таки до него стрелы ударялись о черный латный доспех, с которого, словно жидкие, стекали струйки тьмы. Его волосы, будто белый дым, колыхались в порывах ветра, а за его спиной клубился черный плащ.
        Со стороны обороняющихся послышались отдаваемые команды, и Мориэнд увидел, как ровным строем, покинув свое укрытие, шествует на него плотная масса людей. Шаг в шаг, прикрывшись щитами, шли они, поборов свой страх и отдавшись на волю битвы. Шаман взмахнул правой рукой, и из его ладони вырвался длинный тонкий бич тьмы, снег хлопьями взлетел в воздух, распоротый мощным ударом, а первая шеренга воинов потеряла правильность строя. Послышались стоны раненых и умирающих, движение войска несколько замедлилось, но не остановилось.
        Мориэнд хотел было снова ударить по врагам тем же оружием, но внезапно передумал, решив, что пора заканчивать это избиение раз и навсегда. Он был уже почти у цели, и возиться с горсткой неспособных причинить ему вреда не было никакой нужды и желания. Шаман оттолкнулся от земли, и, зависнув в воздухе, раскинул в стороны руки, воздев их к небесам. Равнину накрыла Тьма. Заслоняя свет солнца, вокруг шамана бушевал настоящий ураган силы, складывающийся в гигантскую черную воронку.
        Люди внизу закричали, побросали оружие и попытались спастись бегством. Его Величество Страх За Свою Жизнь уже полновластно обосновался в их душах, вытеснив все благие побуждения и желание стоять до конца. Но бежать было уже поздно. Шаман сжал воздетые к небесам руки в кулаки, и скопленная, сжатая до немыслимости энергия вырвалась на свободу, сметая все на своем пути. Со стороны это выглядело, будто огромная темная волна прокатилась по равнине, разрывая, комкая тела, вырывая конечности и ломая кости. Это длилось не многим более нескольких секунд, а, когда все было кончено, вокруг не было ни одной живой души, кроме самого шамана, снова принявшего свой обычный вид.
        Мориэнд вздохнул, с сожалением покачал головой, оглядывая усеянный внутренностями и забрызганный кровью снег, и зашагал ко входу в храм. Эта война утомляла его. Он не был бесцельно зол и не жаждал крови и смерти. Просто так вышло, что эти люди стали на его пути. На пути Тьмы.

***
        Путь от Цитадели до Храма занял меньше времени, чем путь до самой Цитадели. Хотя, возможно Ричард теперь находился в более возбужденном состоянии, чем тогда, и поэтому ему показалось, что время прошло быстрее. Гродерик не проронил ни слова за всю дорогу, и Ричарду как-то не хотелось сейчас ничего спрашивать. Транспортная станция храма выглядела абсолютно так же, как и в Цитадели, наверное, все они строились по одному стандарту. Но вот то, что находилось за ее пределами, поразило воображение мужчины еще больше, чем величие последнего оплота древней цивилизации. Храм был огромен, впрочем, это уже переставало удивлять. Поражало другое. Выйдя через небольшой темный проход в главный зал храма, спутники тотчас предстали перед двумя гигантскими изваяниями. Они находились у дальней стены, но были такими громадными, что даже отсюда можно было в деталях рассмотреть каждое.
        Левая статуя изображала мужчину с суровым худым лицом, на нем была ниспадающая вниз длинная мантия, обеими руками он опирался на меч с очень широким лезвием, по всей площади которого шла мелкая вязь букв. Ричард перевел взгляд на другую статую. Это тоже был мужчина, его лицо было серьезно, но глаза улыбались, правую руку он простер вперед ладонью вниз, словно благословляя входящего, а левой держался за витой посох.
        - Это они? - только и спросил Ричард.
        - Да, это они, - ответил рыцарь и тут же схватил спутника за плечо. - Тихо, тут кто-то есть.
        Ричард был так заворожен статуями, что не удосужился даже посмотреть вниз, в пространство между ними, где находилась просторная площадка. И сейчас на ней кто-то возился. Ричард напряг зрение, и, не без труда, разглядел, что это был человек.
        - Кто это? - шепотом спросил он.
        - Без понятия, - ответил Гродерик, осторожно продвигаясь вперед и стараясь не шуметь. - Подойдем поближе.
        Вскоре, к своему большому удивлению, Ричард увидел, что человек этот был молодым мужчиной, с короткими непослушными волосами, на лице которого сейчас читалось крайнее сосредоточение. Он ползал по полу на корточках, и вычерчивал там что-то куском мела.
        - Ого, - тихо сказал рыцарь. - Да ведь это черный дракон! Я чувствую пламя внутри него.
        - Дракон? Они существуют? - удивился Ричард.
        - Конечно. Не очень общительная семья, но мы с ними часто контактировали. Думаю, таиться больше не нужно.
        С этими словами рыцарь перестал красться и тут же загремел сапогами по полу.
        Дракон подскочил и резко обернулся, начиная превращаться.
        - Эй, парень, постой перекидываться, - пробасил Гродерик. - Мы тебе не враги. Пока что уж точно.
        Молодой мужчина с удивлением уставился на рыцаря, а потом перевел взгляд на его спутника, и его глаза полезли на лоб.
        - Погоди, - взволнованно произнес он, вытягивая вперед руки, словно желая коснуться Ричарда. - Я знаю кто ты! Я ... чувствую! Неужели все сработало так, как нужно? Но... ты же живой человек!
        - Ты это о чем? - удивленно спросил Ричард. - Пока что вроде жив. Что ты вообще несешь и кто ты такой?
        - Я? - дракон замялся, на его лице недоумение сменилось озабоченностью. - Получается, что я призвал тебя сюда много лет назад... Но, я не думал... Ты должен был быть духом! Бесплотной тенью! Я никак не ожидал, что ты окажешься человеком из плоти и крови... Великая Душа....
        В этот момент послышался грохот, и по ближайшей стене поползли трещины, наливаясь изнутри зеленым свечением. Гродерик поднял свой меч и стал в боевую стойку, а из стены, тем временем, выпал крупный кусок, с громким звуком разбившись об пол. Из получившегося пролома вслед за ним вывалился человек, окутанный призрачным огнем.
        Выглядел он ужасно. Грязно-серые волосы, бывшие, по-видимому, не так давно белоснежными, спутанными прядями падали на измученное лицо, на котором яростным зеленым огнем светились глаза. Тело его было каким-то помятым, во многих местах кожа лопнула, обнажая мышцы. Окинув быстрым взглядом присутствующих, Мориэнд вытянул вперед обрубок правой руки, из которого выполз клинок.
        - Уфф, - тяжело выдохнул шаман, откашливаясь. - Заставил же ты меня попотеть, Дей.

***
        Шаги гулко отдавались под высокими сводами, теряющимися в полумраке Храма. Сейчас он был пуст, последние его защитники покинули это место, убедившись в бесполезности своих жертв. Шаман остановился и поднял голову вверх, рассматривая гигантские статуи Хранителей. Да, выглядели они величественно. И даже ему, пришедшему сюда незваным, на короткое мгновение захотелось склонить голову, и признать превосходство этих двоих над собой.
        Мориэнд зло помотал головой, отгоняя непрошеные мысли. Как бы ни так. Не за этим пришел он сюда, не за этим ввязался в эту никчемную войну.
        - СУДХА!!! - закричал шаман. - ВЫХОДИ, СУДХА!!!
        Эхо подхватило его голос и раздробило о стены. Мориэнд окинул взглядом сумрачное помещение и снова двинулся вперед.
        - Что ищешь ты здесь, Мориэнд? - пронесся по залу свистящий шепот. - Зачем ты пришел по тропе крови?
        - ПОКАЖИСЬ, ТРУС! - крикнул шаман.
        - Как пожелаешь... - ответил шепот.
        Глаза одной из статуй открылись, и она медленно опустила свой взгляд на маленькую фигурку человека.
        - Это не твой истинный облик, Судха! Почему ты прячешься? - спросил шаман, не прекращая движения.
        - А какой истинный облик смерти? - спросил исполин, с грохотом опускаясь на одно колено, чтобы лучше рассмотреть пришельца.
        - Хватит пустой болтовни, Хранитель. Знаешь ли ты, зачем я пришел сюда? - спросил Мориэнд, останавливаясь перед гигантской ступней статуи.
        - А ты сам это знаешь? Нужно ли было уничтожать столько невинных людей, чтобы задать мне этот вопрос?
        - Я не хотел их смерти, но это было необходимо, - в голосе Мориэнда звякнула сталь.
        - Необходимое зло, так ведь? Этим ты себя утешаешь, шаман? Это будет греть тебя в те ночи, когда призраки прошлого будут идти на штурм твоей души?
        - ХВАТИТ! - закричал Мориэнд. - Я не для того явился сюда, чтобы выслушивать твои бредни, дух!
        - А, быть может, стоило бы их послушать, - спокойно отозвался Хранитель. - Тебе достаточно было прийти в мой храм, чтобы задать свои вопросы. В этой войне нет нужды.
        - Это не моя война! Это твои подданные развязали ее, я лишь воспользовался случаем, - мотнул головой шаман.
        - У меня нет подданных. Они сами выбрали этот путь. Так же как другие выбрали путь защиты. Это их право, их свобода. Именно это и есть свобода, за которую они якобы сражаются. А ты, веришь в их идеалы?
        - Да мне все равно! Эта война не мое дело, я пришел сюда, чтобы спросить, чтобы потребовать, чтобы ты...
        - Нет, - мягко пронесся по залу шепот.
        - ЧТО?! - воскликнул шаман.
        - Я говорю, нет, - огромная статуя следила своим взглядом за передвигающейся фигурой Мориэнда. - Я не могу выполнить твою просьбу. Или требование, как тебе лучше звучит.
        - Но ты же Хранитель Смерти! - в голосе шамана проскользнуло отчаяние. - На твоем мече есть и ее имя! Найди ее, верни ее!
        - Нет. Я не могу возвращать умерших, шаман. Я лишь привратник, я проводник.
        Мориэнд дико засмеялся, и в этом смехе послышались проблески безумия.
        - Ты лжешь, я уверен, что ты лжешь! Ты хочешь отомстить мне за то, что я убил твоих слуг! Но именно поэтому я пришел сюда по их трупам. Я знал, что ты не поможешь мне просто так.
        - Отчаяние и горе ослепило тебя, Мориэнд. Ты всю свою жизнь искал величия, и ты добился его. Никто из смертных не ровня тебе по силе, шаман. Но вся твоя мощь бесполезна перед лицом смерти. Ни ты, ни даже я, не способны вернуть Медис. Она уже вне нашего мира. Сказать тебе, что там, за порогом смерти? Я не знаю. Даже я.
        Шаман зарычал, и на его лице появилось выражение дикой ярости.
        - Мне надоела твоя болтовня, Хранитель! - закричал он. - Пора покончить с этим!
        Вновь заклубилась тьма, обволакивая свой аватар, снова Мориэнд преобразился, и вот уже Черный Рыцарь стоял вровень со статуей Рамашада.
        - Ты совершаешь большую ошибку, шаман, - сказал Судха, также выпрямляясь. - Твоя безумная ярость не поможет тебе. Я верю, что ты способен уничтожить меня. Но ты не подумал о последствиях.
        - Мне плевать на последствия! - жутким голосом прогрохотал Мориэнд. - Ты откроешь мне все свои секреты!

***
        Дей был несказанно удивлен появлением шамана, но быстро взял себя в руки.
        - А ты скверно выглядишь, дружище, - сказал он.
        - Мое тело распадается, кое в чем ты был прав, дракон, - голос шамана был ровным, лишенным каких-либо эмоций. - Эта сила не создана для живых. И потому у меня мало времени. Я пришел не как враг, не смотря на то, что ты сделал там со мной. Я тоже хочу, чтобы ты вернул Хранителя, мне нужно поговорить с ним.
        - Зачем? - спросил Дей. - Ты ведь уже поговорил с ним однажды, и после этого он и его брат исчезли, оставив разбитую войной цивилизацию догнивать в упадке.
        - Война была не моей заслугой, Дей. А то, что я сделал с Хранителем... Да, я совершил ошибку.
        - О, ты, наконец, это признал! Всего лишь обрек невинные души на бесконечные страдания!
        Шаман поднял взгляд на дракона, и его глаза полыхнули яростью.
        - Хватит язвить, дракон. Я не думал о последствиях. Я не знал, к чему это приведет. А теперь, уж поверь мне, я лучше, чем кто бы то ни было знаю, о нависшей угрозе, и потому мне так нужен Судха. Что понимаешь ты со своей жалкой жизнью и глупыми идеалами? Я только что побывал в Царстве Мертвых, и, поверь мне, полностью осознал, что натворил. Этот мир обречен, если Судха не согласится нам помочь, ибо ярость пленных душ, не получивших доступ за Грань, оформилась в нечто ужасное. Ты понимаешь, Деймарес? Могулос - квинтэссенция их мучений, и он уже идет сюда. Что бы я ни сделал в прошлом, поверь, я заплатил уже сполна.
        Дракон хотел что-то сказать, но шаман не дал себе перебить.
        - Когда-то я был просто влюбленным юношей, поставленным перед выбором, которого на самом деле не было. У меня забрали все, любовь, мечты, жизнь. Мне сказали: "Так будет лучше для всех". Но я не понял. Как может быть хорошо всем, когда мне плохо? И я совершил то, что совершил. Я уничтожил весь свой клан, включая своего учителя, я повел армии жалкого Братства на приступ этого храма, потому что лелеял лишь одну мысль: я смогу! Я смогу побороть саму смерть и вернуть свою любовь из-за черты. Как же я ошибался! Ослепленный гордыней и отчаянием, я развоплотил Хранителя Смерти, думая, что его силы дадут мне вожделенную возможность. Ради "спасения" одной души я обрек все остальные на вечные страдания. Думаешь, ты понимаешь, каково это?
        Дей ничего не ответил, но в его взгляде промелькнуло сочувствие.
        - Но это еще не все... - снова заговорил шаман, но тут его перебил Ричард.
        - Эй, что тут вообще происходит? - недоуменно спросил он.
        Мориэнд медленно повернул к нему голову, и уставился на него своими жуткими светящимися глазами, только сейчас заметив его присутствие.
        - Кто это? - спросил он, обращаясь к дракону.
        - Я мог бы спросить это у тебя, - огрызнулся Ричард.
        - Я знаю, его, - медленно проговорил Гродерик, а свечение прорези его шлема стало яростным. - Это же он, то самое порождение тьмы, чудовище, уничтожавшее наши армии!
        - Потише, приятель, - усталым голосом сказал Мориэнд. - Что было, то прошло, сейчас у нас тут одна цель. Ну, у нас с драконом. А что вам тут надо?
        - Это, - дракон замялся, - Помнишь я рассказывал про неудачный эксперимент с призывом души, как основы для Хранителя... Так вот, как видишь, эксперимент прошел удачно.
        - Он - Великая Душа? - недоверчиво спросил шаман.
        - Порой в самой неказистой оболочке скрывается истинное величие, - задумчиво протянул дракон. - Но проблема в другом.
        - Что еще? - в голосе Мориэнда послышалось нетерпение.
        - Как видишь, он - не просто дух. Я не планировал, что это будет человек, ведь нам придется его убить, принести в жертву его тело, дабы отпустить часть его души... чтобы было место для Судхи.
        - И в чем же проблема? - недоумевая, спросил шаман.
        - Ну как же, - смутился дракон. - Убить невинного? Просто так?
        - Просто так?! - яростно воскликнул Мориэнд. - И ты называешь это "просто так"?! Его жизнь ничто по сравнению с великой целью. Неужели ты позволишь этой глупой сентиментальности разрушить все это, обречь весь мир на погибель?
        Последний аргумент, видимо, оказался самым сильным, так что Дей вздохнул и, отводя глаза, сказал:
        - Прости, парень, ты не вовремя тут появился.
        - Эй, эй! - возмутился Ричард. - Это еще что значит? Вы что, собрались принести меня в жертву?
        - Ты станешь новым воплощением Хранителя Смерти, малец, - сказал шаман. - Пусть тебя утешает, что это спасет наш мир от уничтожения.
        - Жертва? - спросил Гродерик. - Вы что, собрались его убить?! Не такими были великие Хранители, не сможете вы воскресить их кровавой жертвой!
        Дракон печально покачал головой.
        - Десять шансов против одного, что у нас все выйдет. Я не знаю, кто ты такой, но лучше не мешай, потому что это очень важно.
        - Гнусная компания! - Гродерик перехватил свой меч. - Ну, ничего, сейчас я покажу вам, на что способен настоящий рыцарь!
        - Осади, железяка, - сказал Мориэнд, выбрасывая вперед левую руку.
        Вокруг тела рыцаря разгорелось зеленое сияние, а спустя мгновение он был уже прикован к стене призрачными цепями. Вокруг его шлема клубился бледный туман, поглощая все звуки, которые он мог бы произвести.
        - Делай свое дело, дракон, - бросил шаман. - И не вздумай поддаться своей сентиментальности.
        - Э нет, на такое я не подписывался, - испуганно сказал Ричард, попятившись.
        - Прости еще раз, ничего личного, - произнес Дей, мгновенно оказываясь подле него и заламывая ему руки за спину.
        Музыкант закричал и стал отчаянно брыкаться.
        - Что вы творите?! - захлебывался он. - Какого дьявола? Я не хочу быть ничьим воплощением! Я не для этого сюда шел!
        Новым мановением руки Мориэнд создал туманную завесу и вокруг головы Ричарда, так что его крики сразу перестали быть слышны.
        - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - сказал шаман, подходя к начерченной на полу фигуре, куда Дей приволок брыкающегося Ричарда.
        Дракон ничего не ответил, крепко связывая жертву. Затем он отошел в сторону, оставив музыканта лежать посредине начерченной фигуры.
        - Принципы вызова духов примерно одинаковы для любых случаев, - сказал дракон. - Здесь разница лишь в том, что Судха не просто находится на другом плане реальности, но еще и лишен своего воплощения, для чего нам и послужит душа этого несчастного. А благодаря твоей победе над личом у нас теперь есть достаточно энергии, чтобы привести все это в действие.
        - Ты что, не будешь его убивать? - спросил шаман.
        - В этом нет необходимости, - заметил Дей. - Он, так или иначе, умрет, ибо не сможет выдержать энергетический поток. И все же, как-то это неправильно. Ладно, пусть будет так.
        Дей глубоко вздохнул и стал монотонно читать заклинание. Мориэнд закашлялся, и с неудовольствием взглянул на свою руку, на которой остались комки неприятной темной слизи. Ричард, тем временем, затих, его тело перевернуло на спину, воздух вокруг него загустел, преломляя видимый образ, словно там образовывалась прозрачная воронка. Зал наполнил какой-то свистящий, еле различимый сознанием звук, постепенно распространявшийся по всему окружающеему пространству. Воздух над телом уже загустел настолько, что почти стал виден и осязаем. Словно тысячи прозрачных нитей потянулись отовсюду, вплетаясь в бесконечный узор. Именно так выглядело воплощение развоплощенного, растворенного во вселенной. Белесое кружево уплотнилось, а затем без труда вошло внутрь лежащего тела, контуры которого сразу размазались, а потом снова стали четкими.
        Ричард стал медленно подниматься, его руки безвольно висели вдоль тела, а глаза были плотно закрыты. Дракон закончил читать заклинание, и теперь с нетерпением наблюдал за результатом. Тело музыканта уже окончательно выпрямилось, внезапно по залу пронесся порыв ледяного ветра, и прозвучал тяжелый, исполненный муки стон. Ричард медленно открыл глаза, которые оказались абсолютно белыми, лишенными зрачков.
        - Аааах... - вздохнул он, и тело его сразу как-то налилось жизнью, словно наполнившись чем-то, пришедшим извне. - Смертный мир... Опять... Пустоты вечных далей...
        Дракон в благоговейном экстазе взглянул на Мориэнда, и на его лице засияла радостная улыбка.
        - Создатель! Отец! У меня получилось! Я вернул тебя в наш мир! - сказал он, падая на колени.
        Дух тяжело вздохнул и не спеша обратил лицо к Дею. Движения его были очень замедлены, угловаты.
        - Дракон? - выдохнул он, очень медленно выговаривая слова. - Дитя моей юности. Порыв чистого гения. Создать душу? Нет! Отдать ее! Так значит, это ты вызвал меня из бездны забвения? О, и ты здесь, мятежный шаман. Поверг во тьму и нынче зовешь к свету?
        - Это было моей ошибкой, - сказал Мориэнд, опуская голову. - Но теперь нам нужна твоя помощь.
        - Моя помощь? - спросил Судха, и засмеялся. Его смех был таким же неестественно-медленным, как и все движения. - Тебе нужна моя помощь? После всего, что ты наделал? Вопиющий мрак, взывая к свету, сильней природы страстей своих?
        - Я же сказал, это было ошибкой! - воскликнул шаман. - И я осознал ее! Но теперь этому миру грозит полное уничтожение. Души, которые я обрек на страдания, создали чудовище, рвущееся в наш мир! Ты же Хранитель Смерти! Мы надеялись, что ты поможешь нам. Должен быть выход!
        Судха снова засмеялся, отчего всех присутствующих пробрала дрожь.
        - Я? Хранитель? О нет, мой друг, мой палач. Хранителя ты уничтожил. Теперь ты Хранитель. Помочь не в силах я тебе, ты ведь не убил меня когда-то, развоплотил меня, оставил на самых нижних слоях Омба, беспомощным, бессильным, обреченным все время наблюдать за этим миром. О, поверь, это зрелище кошмарного свойства. Судха мертв. Смерть сама постигла свою сущность. Так ли должно быть? Я ничем не помогу тебе. Мириады сердец бьются в унисон! Жизнь их коротка так же, как и сон.
        - Но как же, создатель! Мы не можем... - подал голос дракон.
        - Оставь его, - глухим голосом произнес шаман. - Он безумен. Я... ведь действительно не убил его. Века страданий уничтожили его разум. Теперь... он ничем нам не поможет.
        - Довольно пустой болтовни... так ты говорил когда-то, Мориэнд? Я научился этому от тебя. И от людей, за которыми я наблюдал все эти тысячелетия. Они не стоят спасения. Они погрязли в пороках и себялюбии, они, Младшие Дети творения, теперь больше напоминают скопище могильных червей, паразитирующих друг на друге. Видишь? Черви! В теле мироздания, был я там в изгнании... Они не достойны ничего, если докатились до такого, лишившись нашей опеки. А ты им помог Мориэнд. Ведь ты не только уничтожил порядок и водворил хаос. Ты создал богов, ведь так? Гордыни чужд порыв ненастный, открыл врата стихиям властным... Каково это, быть богом?
        - Что? - воскликнул шаман, - Я не...
        - Что же, не знаешь? - издевательски спросил Судха. - Тогда разгадка эта твое лишь достоянье. Ты подарил мне это тело, соединил с моим расколотым духом. И я говорю тебе спасибо. И теперь я, наконец, ложу страданиям конец.
        Судха снова засмеялся, и, прежде чем кто-либо успел что-то сделать, его тело задрожало, свистящий звук снова наполнил зал, заставляя присутствующих невольно закрыть уши, а потом тело Ричарда в мгновение ока рассыпалось прахом. Неизвестно откуда взявшийся порыв ветра подхватил его и закружил в воздухе, а по залу пронесся облегченный вздох, затихая под сводами. Ошарашенные зрители не успели даже удивиться, как гигантская статуя, изображавшая Хранителя Смерти, треснула сразу в нескольких местах и с жутким грохотом обвалилась на плиты пола.
        - Что... что это значит, Мориэнд, - ошарашенно спросил Дей. - Ты... ты бог?
        Шаман вздохнул и провел рукой по лицу, с которого кое-где уже слезла кожа. Но не успел он ответить, как позади них воздух разорвало стремительно вращающееся пятно непроглядного мрака. Оно растягивалось, расширялось, засасывая в себя окружающий свет, так что в храме стало еще темнее. Формация вытянулась вверх и образовала высокий овал, поверхность внутри которого стала матовой, а через мгновение из нее вышла высокая фигура, закованная в черные латы.
        - Нет, это я - бог, - сказал Кай-Залех, мановением руки закрывая портал. К нему, колеблясь, словно пламя, жалась невысокая фигурка, в которой не без труда Дей узнал свою так называемую сестру.
        - Медис?! - ошарашенно спросил Дей. - Что... что все это значит?
        - Я вижу, я немного опоздал, - сокрушенно заметил темный бог, подходя к обломкам статуи. - А я так хотел поболтать со стариком-хранителем. Что за удивительная компания! Черный дракон, беспомощный рыцарь, железный пленник и неуловимый странник, за которым я следил так давно.
        - Следил? - спросил Ворон. - Как же ты следил, если упустил самое главное?
        Кай-Залех сделал удивленное лицо.
        - И что же я упустил? - спросил он.
        - Себя самого, - ответил шаман.

***
        Надежды рушатся. Ожидания оказываются фикцией. Вся эта кампания, так долго и тщательно выполняемая не более чем трата времени. Не было никаких секретов. Не было никаких тайн, только бесконечное сожаление, нахлынувшее после пропавшей ярости. Мертвых не вернуть. Зачем он это сделал? Зачем вложил все свои силы в этот последний удар, развоплотивший самого Хранителя Смерти? Ничего он не добился. Только кровь и смерть, лишь тысячи невинных жертв, теперь еще потерявших и своего проводника.
        Мориэнд сокрушенно вздохнул и, собравшись с силами, поплелся дальше. Он был пуст, совершенно и бесповоротно. Все свои силы он потратил на этот сокрушительный удар, и теперь был не более чем обычным смертным, медленно бредущим куда-то, то и дело, падая на холодный снег. Что ж, остается лишь последняя надежда, за которую хочется цепляться, обдирая руки в кровь. Когда-то он уже думал об этом, но теперь это оставалось его единственным спасением. Идти к источнику, к первоисточнику Тьмы. Он знал, где тот находится, шаманы его клана из поколения в поколение передавали это знание только для того, чтобы никогда им не пользоваться. Никто не дерзал нарушить покой первоисточника, ни один смертный на памяти многих поколений. Потому что именно это опаснее всего. Попасть под прямое влияние Тьмы... Там, где она сильнее всего. Там, где он лишь пешка, пылинка. Но он должен. Если уж и сама Тьма не сможет дать ему ответ, то тогда действительно все кончено. Все принесенные жертвы пропадут зря, оставив его жить с уничтожающим чувством бесконечной вины.
        Еще немного, самая малость, почти у цели. Он подтянулся на руках, забрасывая тело на каменный карниз, и остановился перевести дух. Местность была поистине живописная. Выступ, на котором он стоял, находился уже достаточно высоко, чтобы земля далеко внизу казалась ненастоящей. Горный массив опоясывал густой хвойный лес, на вечнозеленых плечах которого лежал свежий снег...
        Совершив небольшую передышку, он продолжил свое восхождение на пик Саальдар, высочайшую вершину хребта. На такой высоте дышалось уже с трудом, да и мороз был ощутим даже для такого привыкшего к холоду человека, как Ворон. Однако это было им учтено и не могло никак помешать взбираться все выше, осторожно нащупывая благоприятные для хватания уступы. Рывок, еще рывок, перевести дух, снова рывок. Мужчина двигался плавно, со знанием дела, берег дыхание...
        Последний раз подтянувшись, он выпрямился и увидел перед собой непроглядную черноту зияющего лаза. Все точь-в-точь так, как и должно было быть. Ворон достал из своей сумки огниво и зажег факел, предусмотрительно взятый с собой. Пламя колыхалось на ветру, грозя угаснуть, и мужчина поспешно шагнул в темноту. Неверный свет факела очертил плавно уходящий вниз округлый тоннель. Да, сейчас ему нужен этот робкий факел, как глупо...
        ... Свет отразился от гладкой поверхности подземного озера, которое, оказывается, находилось прямо под отверстием. Вода была гладкой и зеркальной, но она отражала свет как-то приглушенно, размазывая его по всей своей площади...
        ... Он наклонился над водой и попытался заглянуть внутрь. Его попытка осталась безуспешной. Он даже не увидел своего отражения, озеро снова жадно проглотило колеблющийся свет факела и слабо осветилось изнутри...
        ... Он отчетливо ощутил, как его тянет к озеру, неудержимо и в то же время очень мягко и ненавязчиво...
        Тьма поглощала его. Вот так, без разговоров, без предупреждения или чего-то еще, могущего обозначить ее волю. Она пила его душу, жадно проглатывая целые куски, а сил сопротивляться уже не было. Тьма предала его, воспользовалась слабостью, чтобы создать то, что было ей недоступно все эти прошедшие века и тысячелетия - своего аватара, свое воплощение. Ярость снова захлестнула Мориэнда, он был зол на всех и на все, но в первую очередь он был зол на себя. И ярость придала ему сил. Последним усилием он выжал из себя остатки магии, и, понимая, что конец неизбежен, сделал единственное, что ему оставалось. Раскололся. Разделился надвое, отдавая большую свою часть жадной тьме, но и оставляя кое-что для себя. Для будущего. Для того времени, когда он сможет все изменить.
        ... Почти угасший фитилек сознания разгорается с новой силой. Последним чудовищным усилием Ворон собирает осколки своего вновь начинающего угасать сознания. Теперь его было как будто двое, один там, внизу обманутый темным озером медленно идет ко дну, а другой здесь, наверху, смотрит вниз. Яркий, ослепительный свет пронизывает его, окончательно разделяя с тем, внизу, и блаженное умиротворение окутывает саму его сущность, теперь он знает, что нужно ждать. Рано или поздно у него появится второй шанс...

***
        Они стояли друг напротив друга, и каждый ждал действия соперника. Кай-Залех отстранил от себя Медис и, приказав ей заняться драконом, оттолкнул ее в сторону, а в его руках материализовалась гигантская черная булава. Мориэнд, чуть хромая, подошел ближе, выставив вперед руку-клинок, светящуюся мертвенным светом.
        - Чего ты хочешь добиться, осколок? - спросил Кай-Залех, положив булаву себе на плечо.
        - Я хочу вернуть украденное тьмой, - ответил Мориэнд, с трудом распрямляя согнутую спину. Я хочу забрать у нее все то, что она отравила, я хочу вернуть себе свою жизнь, себя самого.
        - Посмотри на себя, - голос темного бога был насмешлив, - ты жалок, и, кроме того, каким, интересно, образом ты собрался сражаться со мной? Тьма больше не повинуется твоей воле.
        - А мне и не нужно ее даров. В конце концов, я отлично тебя знаю. Ведь ты - это я, пусть тьма и отобрала у тебя память, волю и жажду сопротивления. Хочешь доказательств? Тогда подумай, почему ты назвал свое... существо именем моей возлюбленной? Потому что я еще жив. Там, глубоко внутри, под темным слоем гари и копоти. И я хочу наружу.
        - Ха-ха, - смех Кай-Залеха был немного неуверенным. - И что же ты сделаешь? Надеешься на свой ржавый меч?
        Раздался скрежет металла, и на пол с грохотом свалился освободившийся Гродерик.
        - В моем существовании нет больше смысла, - тихо сказал он, поднимаясь. - Я не могу умереть от старости, так что все, что мне остается - это сражаться. Сражаться за что? - рыцарь горько засмеялся. - За честь погибшей цивилизации? За исчезнувших Хранителей? А, какая разница. Просто сражаться.
        Гродерик поднял свой меч и приблизился к остальным. Вся троица медленно двинулась по кругу, не сводя глаз друг с друга. Первый удар нанес Мориэнд. Он внезапно взвился в воздух, занося меч, и обрушился на Кай-Залеха. Но того уже не было на прежнем месте. Оставляя за собой горящий темным пламенем пол, Владыка Теней переместился за спину шамана, размахнувшись своей булавой, удар которой обрушился на подставленный железным рыцарем клинок. Отскочив в сторону, Мориэнд выбросил вперед левую руку, и тугой луч зеленого пламени ударил в Кай-Залеха, который запахнулся в свой темный плащ, тотчас превратившийся в щит. Гродерик оказался ближе к шаману, и, широко размахнувшись, нанес по нему удар. В ту же секунду, воспользовавшись замешательством своего противника, Кай-Залех поднялся в воздух и швырнул в Мориэнда сгусток бурлящей тьмы. Шаман увернулся, но благодаря этому подставился под удар рыцаря, который начисто отсек ему левую ногу. Мориэнд закричал от боли, но все же перекатился на другое место, спасаясь от нового удара. Высвободив руку, он схватился ладонью за железный сапог рыцаря, и металл стал
стремительно ржаветь, распадаясь красной трухой. Исполин потерял равновесие и грохнулся на пол, а Кай-Залех тут же оказался рядом, отшвыривая рыцаря в сторону и занося булаву для удара по шаману.
        Мориэнд откатился к стене, его глаза запылали яростным зеленым пламенем, а воздух наполнился дикими воплями. Все они были здесь, ждали, страдали. Неупокоенные души, многие из них пали от его руки. Но сейчас это было не важно, ибо они жаждали возмездия. Тысячи призраков, проходя сквозь стены, ринулись на Кай-Залеха, хватая его своими бесплотными руками, раздирая его броню. Темный бог упал на одно колено, отмахиваясь от духов, а поднявшийся на ноги Гродерик стал подбираться к нему сзади, чтобы нанести внезапный удар. Кай-Залех сделал резкое движение рукой, и обломок статуи, подхваченный темной силой, обрушился на шамана, ломая тому кости. Раздался неприятный хруст, призраки сразу побледнели и исчезли, а Кай-Залех поднялся с колен, но тут, пробивая доспех, в его спину вонзился меч рыцаря. Из раны жидкими каплями потекла тьма, падая на пол. Бог резко развернулся, и сокрушительный удар впечатал Гродерика в стену, возле которой он и упал, оглушенный. Но секундного отвлечения внимания хватило, чтобы, разбивая по пути каменные осколки, взвился в воздух Мориэнд, больше не контролирующий свое измятое тело,
двигающийся лишь силой своей магии, и затем, не мешкая, обрушился на Кай-Залеха, загоняя весь Мертвый Клинок до самого обрубка своей руки тому в грудь.
        Темный бог закричал, гримаса ярости исказила его лицо, и, развернувшись, он как клещами сжал горло шамана обеими руками в латных перчатках. Но Мориэнд не отпускал. Он хохотал, хрипя и кашляя, и все глубже вдавливал клинок в доспех Кай-Залеха. Земля затряслась, потолок и стены изошли трещинами, огромные куски кладки падали вниз, разбиваясь о плиты пола, разбивая сами плиты. Два тела, переплетенные в смертельных объятиях, стояли посреди этого хаоса, вокруг шамана все ярче разгоралось зеленое сияние, а за спиной Кай-Залеха сгущался непроглядный мрак.
        Деймарес Второй, черный дракон, застыл рядом с Медис, которая так и не выполнила своего поручения, завороженная схваткой. Только когда крупный кусок потолка чуть не прикончил их обоих, дракон спохватился, бегло окинул взглядом рушащийся храм и, вмиг перекинувшись в истинный облик и подхватив когтистой лапой обмякшую Медис рванулся вверх. Здание рушилось, только в его центре участок, на котором сражались две части одного целого, оставался свободным от обломков. Дей бросил последний взгляд вниз, и расправил крылья во всю ширь, стремясь как можно быстрее убраться из этого места. Он не планировал больше оглядываться, но когда его догнал оглушающий грохот и какая-то чудовищная какофония звуков, дракон все же обернулся.
        Там, из уже почти полностью превратившегося в руины храма в небеса устремился гигантский черно - зеленый луч, разрывая облака и теряясь на какой-то невообразимой высоте. А по всей долине вокруг двинулась ужасающая волна, сминая горы на своем пути.
        Эпилог
        Несколько дней прошло с тех пор, как ужасный удар сотряс окрестные горы. Старый Олаф, построивший свою хижину на склоне одной из них тридцать лет назад, в ту ночь не спал, охваченный раздумьями. Когда небо озарило странное сияние, а горы затряслись так, будто какой-то великан вырывал их с корнем, старик очнулся от своих дум и вышел из своей хижины, чтобы понять, что происходит. Но пока он медленно шел, шаркая ногами, от своего кресла до старой двери, все прекратилось. И, удивленно пожав плечами, Олаф вернулся к горячему очагу, чтобы вновь погрузиться в раздумья.
        А в нескольких сотнях миль от его хижины, снег сыпал на гигантское круглое плато, образовавшееся, когда какая-то чудовищная сила сровняла все окрестные горы. В центре этого плато можно было разглядеть огромную воронку, которую, однако, уже почти засыпал настырный снегопад. Снег шел и шел, погребая под собой все тайны этого места, проходили дни и недели, и теперь уже трудно было определить, где именно находилось то самое углубление. Но в один прекрасный день, когда северное солнце все-таки соизволило выглянуть из-за облаков, а непрекращающийся снегопад все же сделал небольшой перерыв, снежный покров в центре плато зашевелился. Сначала это были слабые колебания, едва заметные в сиянии отражаемого снегом света, но вскоре из-под белой толщи пробилось что-то, засверкав в лучах солнца. Предмет упорно шевелился, словно пытаясь раскопать снег, и вслед за ним показалось тело, неистово пробивающееся наверх, а еще через мгновение на снег рядом вывалился человек. Но человеком его можно было назвать только на первый взгляд, обманувшись линиями его фигуры.
        На снегу, посреди бесконечной белизны, лежал рыцарь, закованный в кое-где помятые и пробитые на груди и спине черные латы. Кисть его правой руки заменял старый зазубренный клинок, испещренный непонятными письменами, а маска, искусно вырезанная из серебристого металла, отражала холодные безразличные лучи солнца, стекающие по тонким серебряным волосам.
        Минск г.