Ллиамах Василий, Охотник На Магов- библиотека РусЛит

Охотник на магов Василий Сергеевич Ллиамах
        Молодой, но уже опытный, охотник на магов получает очередное задание от начальства. Путеводная нить охотника увлекает его все дальше от обители, и только Высший знает, куда она его в конечном счете заведет.
        При создании обложки использовал образ, предложенный автором.
        Василий Сергеевич Ллиамах
        Охотник на магов
        Часть 1
        По следу солнечного зайчика
        Глава 1
        Тихий, но настойчивый, стук в дверь прервал мою утреннюю молитву, и я вздрогнул от звука, разорвавшего тишину, которую до этого тревожил только мой монотонный шепот. Встав с колен, я отворил дверь и увидел на пороге юного аколита в скромном и потертом балахоне.
        - Настоятель желает видеть тебя. - молвил он и, не дожидаясь моего ответа, отправился по своим, уверен, не таким уж и малочисленным делам. На таких вот служках и держится весь быт монастыря.
        Запоздало кивнув в пустоту, я прикрыл дверь.
        Закончить свой обязательный утренний распорядок сегодня не предвиделось возможным, когда епископ призывает к себе - стоит отправляться безотлагательно. Но не представать же перед ним в подобном виде?
        Опустившись на колени на пару ударов сердца перед символом Высшего, я произнес несколько покаянных слов и снова вскочил на ноги. Натянул через голову рубаху, оправил штаны, надел пару своих уже давно стоптанных сапог, приладил пояс, и выскочил в коридор.
        Недра старого монастыря больше всего походили на лабиринт. Встретить здесь древнее рогатое существо конечно не представлялось возможным, но потеряться можно было на раз. Правда, не мне. Монастырь уже не первый год служил мне пристанищем в перерывах между моими походами, так что я вполне сносно ориентировался в его каменных в кишках.
        Узкие коридоры, винтовые лесенки, отнорки - следуя своему маршруту, я так и не встретил никого на своем пути. Все общие помещения монастыря были пусты. Но не потому что его обитатели до сих пор нежились в своих кроватях. В этом месте все встают с восходом солнца, а то и раньше. Просто дело в том, что утренние часы всегда отводились для обитателей монастыря как личное время для некоего таинства. Для молитвы Богу. Для беседы с Высшим один на один.
        Пока я пробирался к покоям настоятеля, все ломал голову над поводом этой встречи, и на ум мне приходил только самый неприятный из них. Я упрямо гнал эту мысль из своей головы, но она всякий раз возвращалась, когда я, используя логику, отметал все прочие. Я человек маленький и прервать мою утреннюю молитву могло что угодно, и кто угодно, но для того чтобы епископ остановил свое священное таинство, должно было случиться что-то действительно из ряда вон. И если это связано со мной, то…
        Перед входом в апартаменты настоятеля стояли двое братьев-рыцарей в начищенных до блеска доспехах и при мечах, но завидев меня они даже не шелохнулись. Пропустили мимо, не задав ни единого вопроса.
        Я осторожно постучал в дверь и, услышав приглашение, вошел внутрь.
        - А, Касий, мой мальчик, входи. Не стой на пороге. И плотнее притвори за собой дверь. Как ты знаешь, мы, старики, боимся сквозняков. - сказал, усмехаясь, пожилой мужчина, которого лично я не торопился бы называть старым.
        Мужчина хоть и казался чересчур худым, но впечатление немощного старца не вызывал. Наоборот, стоял ровно, будто бы ему в позвоночник забили кол, и властно. И хоть в его аккуратно подстриженной бороде было больше серого чем черного, плешь на голове занимала гораздо больше места, чем редкие кустики волос, а кожа лица от постоянного пребывания во влажном и затхлом помещении своей желтизной больше походила на древний пергамент, глаза этого человека говорили, что его еще рано списывать со счетов. Голубые глаза епископа лучились спокойным и уверенным светом.
        Мягко закрыв за собой дверь, я мазнул взглядом по комнате.
        Обстановку покоев владыки Самуэля было не сравнить с моей скромной кельей. Да и, если честно, сравнивать особо не хотелось. Вместо плоской деревянной лавки - огромная двуспальная кровать с балдахином, вместо узкой бойницы - широкие витражные окна. Единственной плоской поверхностью в моей комнате, не считая пола и того предмета мебели, что заменял мне кровать, был маленький подоконник, да и тот занимал символ Высшего. У епископа для этого дела был выделен целый угол со специальной подставкой в нем. Кроме этого в его апартаментах находились: большой обеденный стол, ночной столик и комод. А еще такое количество резных стульев с мягкой подбивкой, что реши совет кардиналов провести заседание в этом помещении - стоять никому бы не пришлось.
        Называть апартаменты настоятеля богато украшенными мог только либо завистник, либо ничего не понимающий в этом крестьянин. Они были обставлены не просто богато - в покоях его преосвященства все кричало роскошью. Любая ткань в этой комнате, будь то штора портьеры или ткань балдахина, была щедро расшита золотом. Что уж говорить о ковре ручной работы, что был изготовлен мастерами в одной жаркой стране за много километров отсюда. Он просто лежал на полу и был уже не одну сотню раз попран ногами епископа. Но конечно главным украшением любого верующего являлся символ Высшего. У настоятеля он был правда украшением не только в духовном плане, но и в материальном. Символ Бога заметно отливал солнечным металлом.
        Впрочем, для любого истинно верующего, коим несомненно являлся владыка Самуэль, материальные блага всегда пасуют перед духовными. А показная роскошь его апартаментов - это всего лишь дань положению сановника. Ведь чем ближе ты на пути к Высшему, тем выше твой статус среди других. Касательно епископа, его высокий статус показывало не только богатое убранство покоев, но и их расположение на самом последнем этаже. Выше была только колокольня.
        - Доброе утро, ваше преосвященство. - склонил я голову в поклоне. - Мне сообщили, что вы желали меня видеть.
        - Да, мой мальчик, присядь. - сановник указал на стул, а сам взял в руки бирретту, в задумчивости потеребил ее, но не стал водружать себе на голову, а снова отложил. - У меня есть к тебе разговор и, боюсь, тебе он не понравится.
        - Но как же… - начал я, но был остановлен холодным пронизывающим взглядом.
        - Для начала, присядь. - с нажимом повторил настоятель. - Затем, выслушай меня, а уже потом выскажешь свою точку зрения.
        Глаза епископа в гневе сверкнули, и я подчинился, смиренно уселся на стул и сложил руки перед собой на столе. Сам настоятель присаживаться не стал, остался стоять возле стола, возвышаясь надо мной, быть может, решив показать мне таким образом, кто здесь главный, и за кем в этой комнате остается последнее слово.
        - Для тебя есть работа. - словно озвучил приговор, огорошил меня владыка Самуэль. И увидев выражение моего лица, поднял руку в останавливающим жесте. - Я знаю, что ты скажешь. Ты только вернулся из прошлого похода, а я снова отсылаю тебя. Но у нас просто нет другого выбора. Время не терпит, а ты единственный охотник в округе.
        - Дело не в том, что я только недавно прибыл. - подался я в запале вперед. - Дело в поре года. Вы ведь знаете с какой неохотой я покидаю стены монастыря поздней весной и ранней осенью. Я очень не люблю находиться в это время в дороге. - сделал я особое ударение на слове «очень». - И я считал, что это моя маленькая особенность вполне перекрывается тем, с какой готовностью я отправляюсь в путь в летний зной, когда никто и носа не кажет из дома, или студеной зимой, когда путешествовать по усыпанным снегом дорогам становится смертельно опасно.
        - Мне известно о твоих… сложностях, Касий. И до поры мы закрывали на них глаза, но сейчас, повторюсь, выбора у тебя нет. Это прямой приказ кардинала. - епископ поощрительно похлопал меня по плечу. - Да не кисни так, мой мальчик. Все будет хорошо. Высший дал тебе силы, чтобы ты мог бороться с самыми темными порождениями Низшего. Уверен, он не оставит тебя в трудный час, и ты сможешь справиться также и со своими собственными.
        Я угрюмо уставился на столешницу. Прямой приказ кардинала - это не просьба моего духовника, и даже не пожелание инквизитора - ослушаться не получится. Может быть не все еще так плохо? Если удастся выполнить работу в кратчайшие сроки, возможно получится избежать проблем.
        - Что именно от меня требуется? - спросил я, чем заработал одобрительную улыбку со стороны сановника.
        - До нас дошли слухи, - молвил он после небольшой паузы. - Что на юге, близ Кельмы, появился очередной маг.
        - Всего лишь слухи? - не удержался я от вопроса, но епископ укорять меня за несдержанность не стал.
        - Есть свидетели. Из обывателей. - медленно, словно раздумывая, что мне говорить, а чего не стоит, протянул сановник. И продолжил, прежде чем я снова его перебил. - Да, подтвержденного орденом факта мерзкой ворожбы у нас нет. Есть только слова одной почтенной дамы о том, что она видела, как в темноте неестественно светились глаза у другой женщины.
        - И все? - не сумел я скрыть скептическое выражение на своем лице. - Да это могло быть что угодно: от наклепа завистницы, и до случайного отблеска фонаря от какой-либо блестящей поверхности. В конце концов ей могло просто привидеться с испугу. Как говорит Алекс: от страха глаза велики. Стоит ли из-за этого без предварительной проверки гнать нас с ним в такую даль? В первую очередь этим должны заняться дознаватели или братья-инквизиторы. Все-таки, поиск правды - это их конек.
        - Ну допустим, поедешь ты в компании не только своего духовника. - хмыкнул настоятель. - Вас будет сопровождать отряд орденских воинов вместе с капелланом, а также упомянутые тобой инквизиторы, в количестве трех человек, и экзорцист.
        - Вот так компания! - удивился я. - На все случаи жизни. Настоящая облава на мага, которого возможно и вовсе нет. Гонять такую прорву народу из-за слов селянки? Еще и без подтверждения местных служителей ордена…
        - Должная проверка не была проведена из-за того, что цель исчезла. - резко перебил меня сановник. - Подозреваемая не являлась местной жительницей. Куда-то путешествуя, она сделала небольшую остановку в деревеньке Распутная, что находится в двух днях пути от Кельмы, и когда тамошние братья наконец сподвиглись ее навестить, женщина уже успела отбыть. По этой же причине у нас нет времени гонять в этот поселок сначала инквизиторов и дознавателей, а затем уже охотника на магов. Проще послать всех скопом. Пока цель не успела убежать еще дальше.
        - А если это пустышка?
        - Если же это всего лишь ложная тревога - то можешь считать поездку небольшим приятным приключением. Что может быть лучше верховой поездки в хорошей компании? Сменишь обстановку, развеешься. Свежий воздух тебе всяко не повредит, а то ты совсем не показываешь носа из своей кельи, словно брат-затворник.
        Хорошей компании? Вот уж вряд ли. Я общество своего духовника порой плохо переношу, а тут отряд грубой солдатни, да парочка высокомерных инквизиторов. Еще и экзорцист в придачу, будто вишенка на торте.
        - Все равно данных ничтожно мало для подобной операции. - упрямо тряхнул я головой. - Должно быть что-то еще.
        - Есть кое-что еще, из-за чего мы не хотим рисковать в этой ситуации. - подтвердил мои домыслы владыка Самуэль и замолк.
        - Но мне вы об этом не расскажете. - догадался я.
        - Ты все правильно понял. - доброй улыбкой ответил мне епископ. - И не переживай по этому поводу. У каждого из нас своя задача. И пусть от сложных планов голова болит у высоких чинов, твоя работа от этого не становится менее значимой.
        Я молча переваривал услышанное. Настоятель меня не торопил, уселся наконец вместе со мной за стол и все-таки одел свой головной убор. Мне кажется, что над лысиной епископа в равной мере постарались не только прожитые годы, но и его бирретта со своими жесткими краями.
        Само собой, никакого выбора у меня не было. Прямой приказ от такого высокого чина избавил меня от этой роскоши, лишив всех возможных маневров. Но я продолжал угрюмо сидеть, раздумывая над ситуацией. Жутко не хотелось отправляться в путь в эту пору года.
        Естественно, настоятель тоже понимал всю тщетность моих потуг, придумать причину не ехать. Но торопить меня не стал. За что ему спасибо. Дал мне время подумать. Просто сидел рядом и молчал. И ждал, пока я наконец-то сдамся.
        - Когда следует отбыть? - смирился я с неизбежным.
        - Сегодня. - с довольным видом потер руки епископ. - После полудня во внутреннем дворе монастыря должна собраться вся ваша команда. Тебе еще повезло, будет время подготовиться и собрать вещи. Орденским бойцам придется выступать сразу же по прибытию. Как я уже говорил: время не терпит.
        Уверен, они легко принесут подобные трудности во имя Высшего.
        - Какие еще вещи, ваше преосвященство? Полупустая сумка, да пара моих клинков, вот и все добро, которое нужно собрать.
        - Зато ты можешь сделать это без спешки. - парировал настоятель. - Да, и к Томасу на кухню не забудь заглянуть. Пусть соберет тебе припасов в дорогу. И накормит, пускай тоже. Кто знает, когда вам в пути доведется нормально трапезничать.
        Я только горестно вздохнул, подтверждая справедливость слов его преосвященства.
        - Ладно, Касий. Старика ты выслушал, теперь оставь меня. У меня и без тебя хлопот полно. - настоятель поднялся, и я поспешно встал со стула вслед за ним. - Ступай в свете Высшего, мой мальчик.
        Я отвесил поклон хозяину апартаментов и покинул их. Отправился готовится к походу. Этот поход еще не успел начаться, а я уже не любил его всей душой.
        Глава 2
        Большую часть утра я просидел в своей келье. Сперва молился Высшему, затем, лежа на скамье, размышлял о предстоящем путешествии. Касательно этого путешествия у меня были только самые скверные предчувствия, поэтому неудивительно, что через какое-то время я, основательно себя застращав и запугав, снова упал с молитвой на колени перед медным символом в виде знака ^. Высший молчал, но меня выслушал, и страхи мои постепенно развеялись под его светом. Наконец успокоившись и набравшись достаточно храбрости, я приступил к сборам. Времени оставалось все меньше.
        Настоятелю я не соврал - собственных вещей у меня отродясь не набиралось столько, чтобы можно было полностью забить ими сумку. Вот и сейчас, закинув в нее одну пару сменного белья и набросив на плечи плащ, я уже был готов покинуть свое скромное пристанище. Хранить в келье оружие строжайше запрещалось, поэтому мое хранилось в небольшой пристройке во дворе, соседствуя там вместе с садовым инструментом.
        Сперва, правда, нужно было заглянуть на кухню.
        Замерев на пороге своей маленькой комнаты, я с теплотой обвел ее взглядом. Чтобы не происходило и во все времена этот неказистый каменный мешок служил мне верным оплотом. Никакие страхи и невзгоды этого мира не могли пробиться сквозь его толстые стены. Здесь мне всегда было спокойно и легко, в отличие от любого другого места.
        Нежно приложив ладонь в прощальном жесте к холодной стене, я решительно вышел наружу, пока снова не размяк.
        На кухне меня уже ждали. Сказать по правде, человек сидевший за обеденным столом добавку ко второму блюду рад был видеть гораздо больше, чем меня. Но это не умоляло того факта, что я, хоть и не на первом месте, но все же присутствовал в его списке ожидания.
        Алекс Агорник, скромный монах нескромных размеров, человек с необъятным духовным миром и таким же животом, мужчина с непреодолимой тягой к высокому и еде, любитель всяческих присказок и житейских мудростей, а по совместительству мой духовник, отсалютовал мне наполовину обглоданной куриной ножкой.
        - Приветствую тебя, Касий. Слыхал уже, должно быть, хорошие новости? - брызгая жиром, спросил он меня.
        Агорник, в отличие от меня, недолюбливал тихую и спокойную обитель монахов, предпочитая ей шумные городские трактиры. Как он сам не раз мне говорил - основная цель его жизни, помимо поддержания мира в моей душе, состояла в том, чтобы привлекать обычных обывателей к Высшему и наставлять погрязших в низости людей. А где еще искать этих грешников, как не на самом дне? Не в монастыре же, право слово. Поэтому вместо компании скромных монахов, мой духовник отдавал предпочтение общению с хамоватыми парнями и совсем не скромными девицами. Только чтобы приблизить их к Высшему, само собой.
        И именно по этой причине он безмерно радовался тому, что мы снова отправляемся в поход.
        - По твоей кислой физиономии вижу, что слыхал. - ухмыльнулся толстый монах.
        - Ты ведь знаешь, отец Алекс, что предстоящая поездка совсем не радует меня. - наверное жестче, чем следовало бы, ответил я. - В отличие от некоторых, я не рвусь как можно скорее оказаться в первом же трактире.
        - Знаю. - враз посерьезнел духовник. - Но ты не можешь обвинять в низости других за то, что их эта поездка радует.
        Я покаянно опустил взгляд. Монах был прав. Нескромно думать о других больше, чем о себе, и неправильно обвинять других в своих страхах.
        - Прости, отец Алекс. - промолвил я. - Не сдержался.
        - Да не переживай по этому поводу, мой мальчик. - успокоил Агорник меня улыбкой. - У каждого из нас есть с чем бороться внутри себя. Лучше присаживайся за стол. До отъезда тебе не помешает хорошенько подкрепиться. Брат Томас приготовил просто замечательное рагу. А жаркое - м-м-м, просто пальчики оближешь!
        Я кивнул и уселся на лавку напротив своего духовника. С глухим стуком передо мной появилась миска с чем-то горячим и ароматным. Рот тут же наполнился слюной. Молчаливый повар протянул мне ложку и кусок хлеба, а сам снова отошел к очагу.
        - Да, и еще, Касий. - с набитым ртом говорить не удобно, но толстый монах легко комбинировал два своих любимых занятия. - Сколько раз просить тебя, не называть меня «отцом Алексом». Для тебя я просто Алекс. Сколько лет ведь уже работаем вместе.
        Путешествую со своим духовником я действительно уже довольно давно. В восемнадцать лет высшие чины ордена впервые послали меня выследить и уничтожить мага. А так как над любым охотником на магов достаточно крепко довлеет темная сила Низшего, ведь по сути мы являемся самым главным оружием Высшего против магов и колдунов - прислужников Низшего, каждого из охотников должен сопровождать какой-либо орденский чин. В обязательном порядке - это его духовник, который облегчают духовные муки своего подопечного и борется за его душу против Низшего. А дополнительно это может быть любой представитель ордена.
        Именно тогда я и познакомился с Алексом Агорником. Весьма полный монах во время нашего первого похода был угрюм и молчалив, но со временем оттаял и превратился в того человека, которого я знал сейчас. Ироничного и не гнушающегося, в отличие от его собратьев, простых мирских радостей.
        Странно, но жизнь в постоянных разъездах не пошла на пользу фигуре духовника. Казалось даже, что за годы, проведенные в путешествиях вместе со мной, он еще больше набрал в весе. Впрочем, чего тут удивительного, если все что Агорник успевал растрясти за день, он с лихвой восполнял вечером в первом же попавшемся трактире.
        На момент нашей первой встречи Алексу было едва за сорок, сейчас же он в плотную приближался к отметке в пятьдесят. Но этот факт пока нисколько не отразился на его внешности, духовник практически не изменился. То же одутловатое лицо, которое я впервые увидал в свои восемнадцать, тот же мясистый нос. Даже его волосы, которые он носил на манер любимой монашеской прически «под горшок», за прошедшие годы нисколько не прибавили седины.
        Путешествуем мы вместе с духовником уже около семи лет и за это время успели вдоль и поперек объездить наш край, а пару раз даже довелось побывать в других странах.
        Я еще раз украдкой глянул на довольное лицо духовника, а затем перевел взгляд на пустые столы кухни.
        - А что, кроме нас еще никого нет? - спросил я, осознав наконец, что помимо меня, Алекса и повара на кухне больше нет ни души.
        - Часть отряда уже прибыла. Мы ждем только орденских вояк. - с непонятной усмешкой ответил толстый монах. - Инквизиторы уже объявились, но на кухне ты их не найдешь. Они трапезничают вместе с епископом в его покоях.
        - А экзорцист? - спросил я с робкой надеждой, что этот человек опоздает к общему сбору, и мы отправимся в путь без него.
        - Тоже здесь. Наверху, вместе с инквизиторами.
        Эх, не повезло. Жаль, надежда не оправдалась. Теперь точно придется терпеть его присутствие. Это Высший безупречен, а вот я не такой и склонен чувствовать неприязнь к некоторым людям.
        - Давай, Касий, жуй. - поторопил меня Алекс. - Братья-рыцари прибудут в любой миг, а ты еще не полностью экипирован.
        - Мне осталось только клинки из оружейной забрать, и все.
        - Ну-ну.
        К тому моменту, когда воины ордена наконец прискакали, я уже давно успел насытиться и даже вновь немного проголодался. Солнце уже миновало свое наивысшее положение и понемногу стало клониться к закату. От нечего делать я сидел во внутреннем дворе монастыря на деревянной колоде и возился со своими клинками.
        Оружием мне служили пара простых и надежных палашей. Надежных, правда, только в моей профессии, в том, что касалось убийства магов. А вот если сойтись против обыкновенного солдата, то лучше выбросить подобное оружие в кусты, и схватиться за кухонный нож или же палку из забора выломать. Всяко проку будет больше.
        Каждый из моих палашей сделан из специального металлического сплава. Он плохо нагревается, даже при критических температурах, и абсолютно не пропускает, а значит и не передает своему владельцу, заряд молнии, а также невосприимчив к некоторым другим видам магии. На этом его положительные стороны исчерпывают себя, и начинаются отрицательные. Металл этот до невозможного ломкий. Он может крошится просто от старости, оставляя на клинке выщерблины и зазубрины только лишь от соприкосновения с воздухом. Что уж говорить если таким клинком придется парировать удары вражеского оружия? Ничего хорошего из этого не выйдет. Сильным ударом моего палаша о шлем противника вполне можно разломить клинок пополам.
        К тому же по причине хрупкости этого металлического сплава такие клинки чрезвычайно плохо держат заточку. Лезвие не то что шелк не рассечет, оно еще и затупиться об него. Кость моим палашом не перерубить, ну хоть плоть режет - и на том спасибо.
        По той же причине заботится о подобном оружии невероятно хлопотно. Обыкновенный точильный камень принесет ему только больше вреда чем пользы. Для ухода за моими палашами нужны определенные масла и специальный песок. А еще целая куча свободного времени.
        Все это было весьма хлопотно, потому как и сам сплав и его компоненты были довольно редкими и ценными. И запасных клинков нам никто не выдавал. Мой наставник буквально вбивал в меня кулаками привычку заботиться о своем оружии, и не уставал повторять, что оно гораздо важнее меня самого. И что это огромная честь уже только держать его в руках.
        Несмотря на все озвученные мной недостатки, оружие не являлось плохим, просто оно было чрезвычайно узконаправленным. Зато со своей задачей - устоять перед магической силой и в конце концов поразить чародея - оно справлялось превосходно.
        Я еще раз с любовью погладил серое лезвия палаша. Несмотря на некоторую потертость клинок притягивал взгляд своей красотой. Изящное лезвие, стандартная для палаша односторонняя заточка. Мой клинок хоть и не имел чашеобразную гарду, как его более изысканные аналоги, что любят носить лорды и высшие армейские чины, но тоже отличался полузакрытым эфесом с дополнительными витыми дужками.
        Вытерев насухо лезвие палаша платком, я отправил его в ножны и вновь протянул руку за его близнецом, но услышав лошадиное ржание и топот копыт, передумал, а вместо этого встал, потянувшись. Наконец-то! Я уж было думал наше сопровождение сегодня не явится. Не то чтобы я сильно рвался в поход, просто ожидание чего-то всегда изматывает больше, чем само это событие.
        Ворота со скрипом распахнулись и во двор въехала кавалькада тяжелых всадников. Десяток воинов в доспехах и их капеллан. Воины между собой отличались по ранжированию, среди них было всего двое братьев-рыцарей и целых восемь братьев-оруженосцев. Оба рыцаря были вооружены большими двуручными мечами, и абсолютно все оруженосцы, которым двуручное оружие носить запрещалось, в пару к своему одноручному оружию имели обязательный щит. Одноручное оружие у них разнилось. Большинство оруженосцев носили в ножнах стандартные пехотные короткие мечи, но двое из них вооружились топорами. А у одного вообще, позвякивая цепью, с пояса свисала шипованная гиря кистеня.
        Воины ордена задержались, и я понял почему. Они попросту не спешили. Хотя с другой стороны, какой смысл им было гнать лошадей, чтобы поскорее оказаться в монастыре, если сменить их тут было не на кого, и вторую часть пути сегодня им снова пришлось бы подделывать на тех же самых верховых животных? Ради спокойствия его преосвященства? Весьма спорно.
        Несмотря на то что все члены отряда уже собрались, отправиться в поход тут же не получилось. Я-то был готов. Уже давно сунул в сумку сверток со съестными припасами, выданный молчаливым Томасом, туда же поместил ингредиенты для ухода за клинками, что взял из пристройки вместе с самим оружием. Палаши же крест-накрест давно болтались за спиной. А вот братья инквизиторы от чего-то мешкали. Возможно их совместная с епископом трапеза оказалась слишком сытной, а разговор чересчур увлекательным.
        Похоже, что кроме меня это никого особо не напрягало. Воины, воспользовавшись передышкой, дали отдых и себе и своим коням, капеллан, отойдя в сторонку и встав на колени прямо на земле, молился, духовник, отыскав где-то корзину яблок, запасался впрок активными элементами. И только я, чтобы унять нервозность, снова взял в руки клиники. Полировка лишней не бывает.
        Когда тени стали длиннее еще на локоть их святейшества все же спустились из покоев настоятеля и присоединились к нам. К тому времени все было готово к отбытию. Лошади стояли взнузданные, седельные сумки оказались заполненными. Аколиты давно обо всем позаботились. Оставалось только прыгнуть в седла и отправиться в путь. Но и тут нас задержали. Сам епископ, вышедший проводить отряд в дорогу, решил произнести напутственную и побуждающую на свершения речь. Все слушали молча и опустив головы.
        Наконец сказав последнее слово и распрощавшись, настоятель вновь удалился в монастырь.
        Скрип петель раскрываемых ворот ознаменовал начало новой главы в моей жизни. Всадники один за другим выехали за пределы монастыря. И я вместе с ними.
        Всхрапывали кони, позвякивал металл оружия и доспехов, шептал молитву капеллан, кашлял простуженный брат-оруженосец, грыз яблоко духовник. Я же смотрел в небо, синее небо, освещенное золотистым светом. Ни где, даже на горизонте, не клубилось ни малейшего облачка. Небо было девственно чистым. И это вселяло в меня надежду.
        Глава 3
        Остаток дня прошел без эксцессов. Наш отряд мерно двигался на юг, периодически встречая по пути мелкие деревеньки, захудалые села и нищие хутора. Люди, что попадались нам на глаза, были под стать своим поселениям, одно слово - голытьба.
        Все встречаемые нами путники либо же селяне делились ровно на две группы по тому, как реагировали, узрев наш отряд. Одни, завидев кавалькаду верховых орденских воинов и монахов, тут же бросались на колени прямо в дорожную пыль, начинали неистово молиться и провожали нас взглядом слезящихся глаз. Вторые реагировали не столь бурно. Просто сходили на обочину и, скромно потупив глаза и опустив голову в поклоне, стояли там, ожидая, пока вся наша вереница не минует их. Однако мне их позы больше казались напряженными, чем выражающими покорность. Да и после того, как такие обыватели оставались позади, спину обжигал настороженный и колючий взгляд. С другой стороны, стоит ли их за это винить? Деятельность ордена у простого люда порой порождает не только любовь, но и страх. А страх, в свою очередь, пробуждает недоверие.
        У моих попутчиков на сей счет было свое мнение. Большинство из них просто не обращало на прохожих внимания. Но не все. Старший инквизитор, с интересом наблюдал за реакцией встречаемых крестьян. Сделав для себя какие-то выводы, он в полголоса молвил одному из своих коллег, что в этом стаде сразу видно, кто есть праведник, а кто грешник. Ну хоть останавливаться искатели правды, и добиваться ее от прохожих, не стали. И на том спасибо.
        Солнце еще полностью не исчезло за горизонтом, когда мы выехали к одинокому двухэтажному строению, что примостилось у перекрестка трех дорог. Трактир. У нас еще оставалось немного светлого времени суток, но и братья-инквизиторы и орденские войны не сговариваясь повернули к нему. Я был только рад этому их решению.
        Вблизи постоялый дом показался еще массивнее чем от дороги. Хотя это смотря с чем сравнивать. С огромной каменной глыбой монастыря он и рядом не стоял, но зато на фоне местных лачуг, что не раз встречались нам по пути, казался настоящим гигантом. Кроме внушающих размеров с такого расстояния нам открылись еще и недостатки здания. Трактир выглядел обветшалым. Ни кисть маляра, ни молоток столяра его явно не касались уже несколько лет. В одном месте даже не помешало бы срочное вмешательство каменщика.
        Но, несмотря на свой внешний вид, постоялый дом работал и даже был востребованным. Окна первого этажа, где обычно располагался зал, светились. Да и гомон веселых голосов, что доносились из-за двери, говорили о том, что трактир совсем не необитаем.
        Усталые солдаты с надеждой смотрели на здание, я тоже не имел ничего против, чтобы остановиться здесь на ночлег. Все же какая-никакая крыша над головой лучше, чем темное небо.
        Как только мы подъехали к трактиру, из конюшни, пристроенной к главному зданию, выскочил мальчишка, но увидев перед собой такую толпу, растерянно заморгал. А когда заметил на одном из господ отличительный знак инквизитора, то и вовсе стушевался.
        - Чего рот раззявил? Делай свою работу. - поторопил парня, первым спрыгнувший на землю, брат-рыцарь. Сунув мальчишке поводья в руку, он склонил голову к его уху, но шептать не стал, а довольно громко, будничным тоном, произнес. - Не мне учить тебя делать свое дело, но, если мой конь на утро будет голодным, не отдохнувшим или плохо почищенным - я отрублю тебе те конечности, которыми ты поленился работать.
        Парнишка, в ужасе округлив глаза, быстро-быстро закивал, схватил поводья рыцарской лошади и ломанулся в конюшню, забыв при этом прихватить еще чью-нибудь кобылу. Капеллан неодобрительно покачал головой, но рыцарь и бровью не повел. Стянув с головы шлем, он провел ладонью по коротко остриженным черным волосам, вдохнул прохладный вечерний воздух и заявил:
        - Жду вас внутри.
        И невозмутимо нырнул внутрь трактира. Мы остались снаружи ждать своей очереди.
        Спешившись, я взял коня под уздцы и пристроился сразу за одним из братьев-оруженосцев в конце импровизированной очереди, ждать пока мальчишка-конюх заберет и мое ездовое животное. Рядом раздался тяжелый вздох, и я оглянулся на своего духовника. Алекс сполз с седла, и встретившись со мной взглядом, улыбнулся вымученной улыбкой:
        - Высший дарует нам испытания, чтобы мы, переживая их, могли приблизиться к его свету. Кому сегодня сложнее всех, тот завтра будет выше всех. - гордо заявил он.
        Хм, тогда это точно будет не монах. Потому как его конь выглядел куда хуже Алекса. Бедную животину даже слегка потряхивало. Честно говоря, я не думаю, что воин в доспехах весит меньше чем толстяк-монах, но лошади братьев-рыцарей выглядели не в пример лучше. Видимо, они привыкшие, да и порода несомненно имеет значение. Несмотря на то, что ехали мы не слишком быстро, лошадь духовника успела вымотаться до предела.
        На этой почве, кстати, между рыцарем и инквизитором днем произошел небольшой спор. В том смысле, что скакали мы без особой спешки, а не из-за проблем духовника с его лошадью. Старший инквизитор настаивал на том, чтобы мы неслись к нашей цели во весь опор, но братья-воины из ордена осаживали его, вполне логично замечая, что если сегодня чересчур сильно нагонять коней, то завтра придется нагонять самих себя, потому как без верховых животных двигаться дальше мы сможем только лишь пешком.
        Вообще главным в нашем отряде, насколько я понимал, был старший инквизитор, но бойцы ордена продолжали вести себя показательно независимо, позволяя себе даже открыто не соглашаться с некоторыми словами искателя правды. Удивительно, но последний все это терпел. Скрипел зубами конечно, но держал в себе. Видимо, опасался оставить отряд совсем без воинов. Кто знает, что втемяшат себе в голову эти служаки в ответ на выволочку со стороны человека совсем из другого ведомства?
        Пару раз инквизитор все же глянул хмуро и неодобрительно на капеллана, как бы призывая того навести порядок в его подразделении, но за молитвой старый монах этого не заметил. Либо же сделал вид, что не заметил.
        От водоворота мыслей, который утащил меня далеко от реальности, меня отвлек смех моего духовника. Вернувшись в явь и сфокусировав свой взгляд, я обнаружил перед собой недавнишнего конюха. Парнишка пытался забрать поводья моего коня, которые я все еще сжимал в своей руке. Он сопел и тянул уже, похоже, изо всех сил, но я, погруженный в думы, этого не замечал. Видимо все это длилось уже какое-то время, потому как напуганный вид мальчишки стал постепенно меняться на недовольный из-за того, что его задерживают и мешают делать его работу.
        Я тут же разжал руку, и парнишка чуть не сверзился на землю, благо, натянувшиеся поводья уберегли его от оказии. Хмуро глянув на меня, молодой конюх повел устраивать своих подопечных на ночлег, прихватив заодно с собой еще и коня Агорника. Я запоздало пробормотал ему вслед слова извинения, но парень должно быть меня уже не слышал.
        - Пора перестать тебе витать в облаках, мой мальчик. - с ухмылкой произнес Алекс и направился к дверям трактира. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним. - От этого у тебя одни неприятности.
        Я оставил его замечания без ответа. Я и сам знал, что порой слишком сильно ухожу в свои мысли. Вот только как думать более поверхностно и размышлять не столь увлечено, я не знал. Видимо, такая у меня натура.
        С каждым нашим шагом, что мы приближались ко входу таверны, мой спутник делался все более благодушнее и радостнее. Он прямо-таки светился от предвкушения. Монах в этом, конечно же, никогда не признается, возможно даже самому себе, но за семь лет, проведенных в путешествиях бок-о-бок с Алексом Агорником, я вполне неплохо его изучил, и знал, что духовник довольно сильно благоговеет перед шумными компаниями, которые открыто и громко предаются веселью. Не то чтобы брат-монах стремился к низости или открыто нарушал устои монашеской жизни. Нет, он просто любил, когда вокруг раздается веселый смех и громкие песнопения. А то что в подобных заведениях такую атмосферу обеспечивают те напитки, которые при злоупотреблении обычно доводят до низких поступков, для него отходило на второй план.
        Дверь трактира распахнулась, и нас обдало слитной волной запахов и звуков. Пахло жареным мясом и кислым пивом. Звучало… Да ничего не звучало. Внутри музыкантов не оказалось. Да и откуда им взяться в каком-то занюханном трактире на распутье дороги? Но было все равно шумно. Голоса, произнесенные на разный лад, разнообразными тембрами, с различной степенью громкости, заполняли собой все помещение. Все это сливалось в один единый гул, понять который, разобрать на составляющие, либо же вычленить из него один какой-либо разговор не представлялось возможным. Но собственно этот гул и был той музыкой таверны, которая заставляет путника расслабиться, настраивает его на более благостный лад, помогает забыть проблемы минувшего дня и отдохнуть от его тягот.
        Впрочем, с приходом в эту обитель искателей правды и орденских воинов, гул заметно потерял в силе. Стал более тихим и настороженным, словно музыкант, играющий до этого гимн, сменил барабан на лютню. И это при том, что мы с моим духовником зашли в таверну чуть ли не последними. Что же тут было, когда двери открыл старший инквизитор? Думаю, что на несколько мгновений тишина стояла, как на похоронах отца нынешнего императора.
        Тем не менее спустя некоторое время гул вновь стал нарастать, словно шум от приближающейся грозы. Народ, убедившись, что святоши явились не по их души, выдохнули, и вернулись к своим разговорам, изредка все же бросая опасливые взгляды на нарушителей их спокойствия.
        Сам собой вдруг оказался незанятым один большой и длинный стол, за которым свободно мог бы поместиться весь наш отряд. Все, кто сидели за ним до этого, либо вдруг вспомнили о неотложных делах, либо ни с того ни с сего попросту захотели пересесть. Наш отряд воспринял это, как нечто само собой разумеющееся, и стал усаживаться на опустевшие лавки. Не успели мы расположиться, как перед нами стали появляться первые блюда.
        - Весьма расторопно. - похвалил молодую подавальщицу один из инквизиторов младших чинов. - Словно по волшебству. - добавил он, чем заставил бедную девушку побледнеть и от испуга округлить глаза.
        Бедняжка рванулась от нашего стола с такой скоростью, будто бы искатель правды уже попросил ее подготовить жаровню. Губы обритого налысо инквизитора искривила ухмылка довольного собой человека.
        И угораздило же настоятеля отослать меня в составе такого отряда! Мне бы было гораздо спокойнее - отправься мы в путь вдвоем с Агорником. Присутствие рядом инквизиторов или других церковных чинов имеющих большую власть над обычными людьми, действует на меня удручающе. Словно я и сам являюсь обыкновенным обывателем. Правда, в отличие от них, мне общество данных господ неприятно по другой причине.
        Мне вообще сложно сходиться с другими людьми. Я не из тех, кто завяжет разговор с незнакомцем только для того, чтобы скоротать вечер в таверне, или захочет познакомиться с кем-то ради того, чтобы заиметь связи в какой-либо области. Мне всегда было удобно и комфортно одному. Точно знаешь, на кого можно рассчитывать. В свое время епископ частенько корил меня за эту мою черту. Говорил, что негоже быть скрытным перед Высшим и его последователями. Но я ничего не мог с этим поделать. Таков уж я. Да что говорить, если даже сейчас, по прошествии семи лет я не рассказываю всего своему собственному духовнику. А в первые полгода нашего совместного путешествия у нас с ним не состоялось ни одного общего разговора, который превышал бы больше пяти фраз. Впрочем, в самом начале наших с ним похождений Агорник и сам был не слишком склонен к долгим задушевным беседам.
        А теперь меня окружало полтора десятка незнакомцев, с которыми мне приходилось делить кров и хлеб и выполнять с ними общее дело. Да еще каких? Инквизиторы и рыцари! В прошлом мне конечно же приходилось иметь с ними дела, но с таким их количеством еще ни разу.
        Каждый из нас по-своему служит Высшему, кто-то больше, кто-то меньше, а кто-то жертвует всем. И на того, кто отдает всего себя этому служению, служба в свою очередь также налагает определенный отпечаток. Например, те же инквизиторы, которые в любом человеке видят оступившихся, или подозревают ересь. Для высших чинов церкви, которые доносят до простого люда Его слово, и служат в каком-то смысле пастырями для их душ, вообще порой свойственна некоторая надменность. Как я уже говорил, я понимаю, что это специфика их работы. Но все же меня гнетет такое поведение, манера держаться и общаться с высока. Да, само собой, они находятся ближе каких-то селян или даже меня на пути к Высшему. Но бывает, изредка, меня посещает мысль, прости меня Высший, что некоторые из них в большей степени пекутся о себе и упиваются своей властью, чем радеют за продвижение идей ордена. Как любит говорить мой духовник: Высший безупречен, люди не идеальны.
        Хотя, быть может, мое отношение - это всего лишь обыкновенная неприязнь подчиненного к начальнику? Во всем отряде я должен был подчиняться почти что каждому. Охотник на магов по статусу превышал разве что только братьев-оруженосцев.
        Все же, как проще быть одному! Я никогда не тянулся к компаниям, в отличие от того же Алекса. Собственно, я даже к своему духовнику, который впоследствии стал моей тенью, привыкал довольно долго.
        Но стоит признать, что у путешествий в обществе искателей правды и целого отряда орденских воинов были кроме минусов и свои преимущества. Подобного комфорта и услужливости в дни наших с Агорником скитаний мне видеть не доводилось. Трактирщик, казалось, был готов вывернуться наизнанку, чтобы услужить нам, а девушки, что помогали ему и подавали нам пищу, буквально лучились почтением. Правда, стоило заглянуть им в глаза, как сразу же становилось понятно, что почтение это густо замешано на страхе.
        Наши бравые воины тут же заинтересовались помощницами хозяина таверны. Девушки и впрямь были ладные, что, в общем-то, логично: какой дурак будет держать у себя невзрачных официанток? Как и дешевая выпивка, это еще одна возможность привлечения клиентов.
        Вот орденские бойцы и закапали слюной. Впрочем, за что их винить? Никаких обетов, подобно монахом, солдаты ордена не дают. Иногда это могут делать рыцари, но только лишь по собственной инициативе.
        Пропуская подавальщиц к столу, братья-оруженосцы немного отклонялись и ненавязчиво приобнимали девушек, как бы случайно их лапая. За то, что обычный местный пьяньчуга тут же отхватил бы подносом по голове, наши солдаты получали лишь вымученные улыбки. Никто из официанток не захотел ссориться с представителями ордена. Открыто отказать притязаниям служителю Высшего, после чего внезапно оказаться ведьмой и греть свои кости на костре, не улыбалось никому.
        Само собой, в подобное развитие событий я не верил. В рядах последователей Высшего не может найти пристанище личность, способная на такой низкий поступок. Но попробуй убеди в этом селянку или крестьянина. Среди простого народа слухи ходили разные, даже самые неправдоподобные. Страх, как известно, в большой степени определяет поведение человека. Поэтому рисковать и проверять эти слухи на себе, из девушек не захотел никто.
        Впрочем, приставание со стороны братьев-оруженосцев быстро сошло на нет. Отчасти причиной тому был укоризненный взгляд отрядного капеллана, отчасти - стол, заваленный едой. Солдаты, что провели целый день в седле, и не видевшие ни крохи с самого утра, быстро сменили приоритеты.
        К тому же я, наверное, слишком сгустил краски. Не думаю, что официантки слишком уж страдали от присутствия нашего отряда. Те, кто решил работать в трактире среди толп не слишком трезвых мужиков, должны быть привычны к навязчивому вниманию. Да и не сказать, что сами девушки были против такого внимания в целом. Они возражали против притязаний со стороны большинства мужчин, но вот от некоторых, казалось, даже желали его. Как например от одного из наших рыцарей.
        Если я правильно расслышал имя во время нашего долгого перехода, звали его сир Ричард Лайон, рыцарь ордена Высшего. Парень, хоть уже и успел завоевать себе такой чин, был немногим старше меня. Он был высок ростом, статен и широкоплеч, в общем, объединил в себе все те качества, которые так ценят девушки. Как и в его имени, на плаще у него имелся лев. Возможно, это был его семейный герб, а быть может просто устрашающий орнамент. Голова грозного зверя была изображена в яростном оскале. Грива его так и топорщилась во все стороны. В этом кстати изображенный на плаще хищник был похож с хозяином этого самого плаща. Рик был блондином и носил длинные лохматые волосы. На этом их сходство заканчивалось. Я конечно пока не видел рыцаря в бою, но мне кажется, что его лицо просто физически не способно передавать гнев или ярость. Все то время, пока мы верхом пересекали зеленые просторы, кривясь и страдая от натертостей из-за долгого пребывания в седле, с его физиономии не сходило какое-то задумчивое, и даже слегка мечтательное, выражение. В глазах то и дело мелькал немного фанатичный отблеск чего-то далекого и
пока несбыточного. Думаю, этот парень и головы будет рубить с такой слегка блаженной миной.
        Рик был миловиден, даже, наверное, красив. Несмотря на выбранную стезю на лице его не наблюдалось ни одной отметины свойственной его профессии. Либо парень был до неприличия умел и ловок с мечом, либо ему пока что везло.
        На столе вокруг Ричарда не было свободного места от подносов, все было заставлено блюдами. Официантки так и вертелись вокруг него. При этом девушки необъяснимо теряли в скорости и расторопности, находясь в непосредственной близости от закованного в латы красавца. Когда же подносы подавались рядом с кем-нибудь другим, помощницы хозяина таверны шныряли со скоростью пикирующих ласточек. У оруженосцев еще не успевала сформироваться мысль облапить красоток, как девушки уже были в недосягаемости от их загребущих рук.
        К слову сказать, в отличие от того же сира Ричарда Лайона, в пределах моей досягаемости находился только лишь один поднос с хлебом. Даже рядом с добрым монахом Алексом Агорником не было ни одного блюда, все они, казалось, мигрировали в сторону львиного бастиона. Впрочем, рядом с духовником оказался кувшин с вином, так что отсутствия возле себя еды он попросту не заметил. Чего не скажешь о нашем втором рыцаре.
        Сир Дикон Айронхарт явно был недоволен намечающейся тенденцией. Видимо, тарелка каши и поднос с мясными закусками, что сиротливо ютились перед мужчиной, не могли утолить голод настоящего солдата. А быть может рыцарь был просто ярым приверженцем равноправия, и его бесила та Мекка, что раскинулась вокруг его сослуживца, учитывая, что другие не имели подобного изобилия. Другими словами, не нравилось ему, что такое внимание оказывается лишь одному человеку из их отряда. Но сир Айронхарт молчал, позволяя себе только мрачно зыркать в сторону своего собрата по оружию и порхающих вокруг него официанток.
        Дикон был старше Ричарда по прожитым годам, но равен с ним по званию. Не возьмусь сказать, кто из них кому отдает приказы. Вполне возможно, что, когда приходит время обдумывать дальнейшие действия, они держат между собой совет.
        Дику было около сорока, он был крупным и широкоплечим, но почему-то у него не получалось создавать то впечатление статности, что само собой выходило у Лайона. Но все же опыта у Дикона было больше чем у его соратника. То, что он, имея такую опасную профессию, сумел дожить до своих лет, говорило само за себя. Рику это только предстояло совершить. Хоть в чем-то он уступал Айронхарту.
        Правда подобный опыт так же налагает на людей свой отпечаток. Годы, проведенные Диконом в стычках и сражениях, не пощадили его и оставили на его теле несколько шрамов, в том числе и на лице рыцаря. Самый большой, тот что сразу бросался в глаза, обезображивал его левую щеку, другой, поменьше, рассекал губы. Удар, что оставил ему эту отметину, также выбил пару зубов, а сам шрам растянул губы и теперь, казалось, что в этом месте рот Дикона постоянно полуоткрыт. Вместе с не один раз сломанным носом, коротким ежиком черных волос и колючим взглядом, Айронхарт совершенно не производил впечатление писаного красавца. Но это, опять-таки, если сравнивать его с сиром Ричардом Лайоном. А вот на моем фоне Дик смотрелся вполне себе ничего.
        Я угрюмо посмотрел на свое отражение в полупустой жестяной поднос. Оттуда на мой взгляд ответил лысый и худой парень. Да, я брился наголо, но не из-за одного из этих монашеских обетов. Я, как и рыцари, мог их принимать, но это не являлось для меня обязательным условием. Из-за довольно большого ожога на моей голове, который изуродовал мне правое ухо и дотянулся своими горячими пальцами аж до затылка, волосы на ней росли совсем неровно, кое-где даже местами с большими проплешинами. Собственно, фигуры Лихтенберга, что, выглядывая из-под воротника, карабкались по моей шее, пересекая лицо и также доставая почти до самого затылка, только с другой стороны, тоже не способствовали нормальному росту моих волос. Поэтому я решил их брить. Лучше уж так, чем ходить с редкими и беспорядочно разбросанными кустиками волос, словно какая-нибудь побитая язвами псина.
        Следы, оставленные на мне молнией, само собой меня тоже не украшали. И хоть они выделялись не так сильно, как шрамы Дикона, своей сетью они покрывали мне почти все лицо, превращая его в холст с изображенным на нем каким-то странным, красным и ветвистым деревом.
        С такими отметинами эталоном красоты я естественно не был. Один раз взглянув на меня, все подавальщицы избегали встречаться со мной взглядами. Впрочем, я и сам не искал ни с кем зрительных контактов, угрюмо уставившись в столешницу перед собой. Но видимо кто-то все-таки пожалел меня раз передо мной появился этот поднос с хлебом. А быть может просто к тому времени как раз закончилось место на столе перед сиром Ричардом.
        Наконец через какое-то время с большим подносом, на котором истекал жиром целый поросенок, к нам прошествовал сам хозяин таверны. Сгрузив свою ношу на середину стола, он с явным неодобрением и, по-моему, даже некоторым испугом отметил расстановку блюд на столе. Несколько, как ему казалось, невидимых нами затрещин официанткам и яростный шепот сделали свое дело, и приоритеты подавальщиц сменились на трио инквизиторов. Теперь все новые блюда в первую очередь возникали перед ними.
        К тому времени Алекс уже полностью опустошил кувшин с вином и попытался завязать приятельскую беседу сперва с одним из братьев оруженосцев, а затем с экзорцистом. Но первый был полностью сконцентрирован на еде, а второй заглядывал в рот и ловил каждое слово старшего инквизитора, который тоже вещал какую-то историю. Пробурчав себе под нос что-то совершенно нелестное о подхалимах, Агорник, нисколько не стесняясь, придвинул к себе вплотную блюдо с поросенком и решил, что пора закусывать.
        После того как все более-менее насытились, обстановка за столом стала чуть более непринужденной. Вся компания развалилась на несколько отдельных разговоров. Главный искатель правды с надменным видом пересказывал всем тем, кто его слушал, отрывки из нового труда брата-архивариуса «О духовных муках». При этом вещал он на старом мертвом языке. Удивительно, но его на самом деле кто-то действительно слушал. В первую очередь его младшие коллеги, но и брат-экзорцист не отставал. Не уверен, что он хоть что-нибудь понимал, но сидел этот служитель ордена с самым умным видом.
        Вторым очагом, вокруг которого сгруппировались слушатели, был сир Айронхарт. Во всех красках и подробностях он рассказывал оруженосцам о битве при Кольцине с морозногорскими язычниками.
        Понятно, что каждый рыцарь должен служить примером для солдат и уметь вести их за собой, но лично я думал, что из этой парочки «Рик-Дик» парнем, кто хорошо находит общий язык с подчиненными и умеет толкать воодушевляющие речи, будет сир Лайон. Но тот с мечтательным и немного глупым видом смотрел в тарелку перед собой, о чем-то глубоко задумавшись. Так что развлекать солдат историей взялся Дикон.
        Их отрядный капеллан, казалось, тоже ушел в свои мысли. Он сидел в сторонке от всех, прикрыв глаза, быть может даже молился. Старый монах явно постился, за все время трапезы он не притронулся ни к какой другой пищи, кроме хлеба и воды.
        Зато мой духовник отрывался за двоих: и за себя, и за капеллана. Не найдя благодарной аудитории в лице людей, он взялся развлекать кабана. Хотя тут, наверное, ситуация была прямо противоположной, ведь это именно кабан завладел всем вниманием Алекса, а не наоборот.
        Когда Агорник закончил, поросенок стал выглядеть гораздо менее презентабельно. Многие его ребра показались наружу, а одна и задних ног просто исчезла. То, что она вообще когда-то была говорили только косточки на полу под скамейкой. Сыто рыгнув и вытерев свои жирные пальцы о многострадальную рясу, монах сперва прислушался к разговору инквизиторов, но услышав заумные речи на мертвом языке, скривился как от кислого яблока, что так и осталось торчать во рту у бедного кабана. Припав ухом ко второй беседе, Алекс так же быстро заскучал. Не прельщали его описания кровавых сражений. Помаявшись какое-то время за нашим столом, он решительно встал и ушел искать развлечения за другими.
        Это словно послужило каким-то сигналом. Не успел Агорник скрыться в толпе местных завсегдатаев, как из-за стола поднялся капеллан. Коротко переговорив о чем-то с трактирщиком, он зашагал к лестнице на второй этаж, туда, где располагались комнаты для ночлега. Видимо, отправился почивать.
        Не прошло и пары минут, как со своего места встал сир Ричард Лайон. Не говоря никому ни слова, он также поднялся на второй этаж. Его оруженосцы немного растерянно посмотрели ему вслед. Отправиться ли за своим командиром, либо остаться за столом, слушая солдатские байки, вояки раздумали не долго. Недоуменно переглянувшись, они подтянули к себе поближе кружки с хмельным напитком и выжидательно уставились на оставшегося рыцаря, требуя продолжения рассказа.
        Мне стало совсем неуютно среди этих чужих мне людей, которые абсолютно перестали обращать на меня внимание, но так рано ложиться спать я не собирался. Это было чревато некоторыми неудобствами лично для меня. Так что недолго поразмышляв, я решил пойти поискать своего духовника. Только вот не для того чтобы исповедаться.
        Не то чтобы я за него переживал, Алекс хоть и может переборщить со спиртным в таверне, но агрессивным от этого никогда не становится. Наоборот, хмельное будет в нем веселье и добродушие. В то, что кто-то другой захочет ему навредить или затеять с ним ссору, я тоже верил слабо. Агорник хоть и небольшого чина, но все же служитель ордена. Кто в своем уме решит обидеть монаха? Да и все в этой таверне видели в составе какого отряда он прибыл. Нет, в том, что мой духовник попадет в неприятную ситуацию, я сомневался. Такое и во время наших с ним скитаний вдвоем почти не случалось.
        Толстый монах нашелся быстро. Стоило только выбрать то направление, откуда доносился самый громкий смех. Агорник сидел за столом рядом с какими-то мужчинами и женщинами, на первый взгляд обычными обывателями, улыбаясь во все свою круглое лицо, и рассказывал какую-то историю. Должно быть, ужасно смешную, потому как его голос то и дело заглушали взрывы хохота.
        Надеюсь, он не обо мне им рассказывает. С него станется.
        - А вот и он! Вот и мой мальчик. - взревел Алекс, увидев меня, от чего мои подозрения только усилились. - Давай, Касий. Иди сюда, присядь рядом со мной. Тут всяко лучше, чем в обществе некоторых высоколобый зазнаек, которые кичатся своими знаниями языка и при этом, говоря на нем, делают кучу ошибок. Здесь же все люди простые, зато дружелюбные.
        В последнем утверждении я сильно сомневался. Во взглядах, брошенных на меня было что угодно, но только не дружелюбие. Настороженность, мрачность, угрюмость, возможно интерес, и кажется даже брезгливость. Впрочем, к таким взглядам я давно привык и не обращал на них большого внимания.
        Агорник, словно ребенка, поманил меня пальцем и похлопал ладонью по скамье рядом с собой. Я не стал ему отказывать и уселся с ним рядом. В меня тут же уткнулось с десяток недоброжелательных взоров. Но стоило моему духовнику продолжить рассказ, как все внимание снова сконцентрировалась на его персоне.
        Алекс был прекрасным рассказчиком. Умение виртуозно оперировать словами в купе с его приятным и, в тоже время, зычным голосом, делали из него настоящего оратора. Я даже не раз открыто удивлялся, как монах с такими талантами не добился более высокого ранга на службе у Высшего. Но Агорник только отмахивался от моих слов, говорил, что у каждого свое место в этом мире, и то, что досталось ему, его вполне устраивает.
        Я не вслушивался в ту историю, что самозабвенно вещал Алекс. Во-первых, за семь лет я уже давно выучил все его рассказы. А во-вторых, я не затем присел за этот стол, чтобы отдыхать, коротать время и наслаждаться компанией. Тем более, что от последнего я не получал никакого удовольствия. Я ждал. Нельзя было еще идти спать, поэтому приходилось ждать. Просто сидеть, убивая время, рядом со старым проверенным попутчиком мне было гораздо комфортнее, чем в компании инквизиторов и орденских солдат. Еще лучше было бы вообще в одиночестве, но найти пустой стол в это время в таверне соразмерно чуду.
        Когда спиртное за столом закончилась, Алекс заявил, что теперь его очередь угощать добрых людей. С этими словами он ненадолго удалился, чтобы вскоре вернуться с парой кувшинов пива, которое он явно умыкнул с нашего предыдущего стола.
        Пока его не было, взгляды мужчин и женщин, сидящих со мной за одним столом снова скрестились на мне. По правде, мне было плевать на этих людей, пока им было плевать на меня. Пусть таращатся на здоровье, если делают это молча. Но из собственного опыта я знал - это молчание долго не продлится.
        - Так ты охотник, да? - наконец подал голос один из них. - Ублюдок, что родился в полнолуние от гулящей женщины?
        Молчание не вариант - это мы уже проходили. Такие вот забияки, увидев, что ты не отвечаешь и посчитав это слабостью, наседают еще сильнее. А затевать драку с кем-то кроме магов мне запрещает устав ордена.
        - Не имею ни малейшего понятия в какой из дней лунного календаря я был рожден. - Я был вполне спокоен. Не потому что хорошо контролировал себя, просто я давно привык к таким вот выпадам в мою сторону. - В чем я уверен, это что кто-то здесь слишком доверяет суевериям.
        - Так люди говорят. Они врать не станут. - поддержал первого какой-то парень с таким простецким выражением лица, что сразу стало понятно - передо мной крестьянин. Непонятно только что он делал в придорожной таверне. Возможно, его деревня где-то поблизости.
        - А кто же тогда врет, если не люди? Животные? - Железная логика несомненно лучший довод в споре, вот только есть люди, которые охотнее верят чьим-то фантазиям, чем здравому смыслу. - Впрочем, я не стану вас разубеждать. Я здесь не для того, чтобы избавлять вас от предрассудков.
        - Тогда для чего ты здесь? - слово снова взял мужик, начавший этот разговор. Манерами он был похож на торговца, да и одет был получше многих. У их брата язык подвешен, так что приструнить в споре его будет сложнее. - Магов я тут не наблюдаю, а вот ты околачиваться. Добрым людям не нравится твоя компания.
        - Проездом я. Что, неприятна моя внешность?
        - Неприятно твое естество. Есть в тебе что-то неправильное, извращенное. Откуда вот, скажи мне, у таких как ты эта способность противостоять магам? Откуда-то ведь она берется. И не это ли доказывает вашу связь с колдунами, а значит и с Низшим?
        - В своем уме? Хочешь обвинить в низости орденский чин?
        - А что такого? Во-первых, не такой уж и высокий сан ты имеешь. А во-вторых… хочешь знать мое мнение? Впрочем, даже если нет, я все равно его озвучу. Я считаю, орден вас только терпит, в виду вашей полезности. И не более. Вот ты когда-нибудь слышал об охотнике на магов, который возвысился над другими, стал бы занимать какую-нибудь главенствующую должность в этом вашем ордене? Я нет. Вы словно псы, которыми хозяин травит опасного зверя. Полезные, спору нет. Но если такой пес сдохнет в схватке, кто будет по этому поводу печалиться? Вряд ли кто-то даже ваше имя вспомнит, хозяин просто заведет новых дворняг.
        Мое напускное спокойствие как-то разом улетучилось, этот сволочной торгаш все-таки сумел меня задеть за живое. Сразу захотелось ответить что-то грубое. Не знаю к чему бы это привело, но в этот момент вернулся Агорник со своей неизменной улыбкой, победоносно сжимая в руках два кувшина пива.
        - Вот, ребята, налетай. Наш отряд угощает. - ворвался в наш разговор духовник, даже этого не заметив.
        Угощает, как же! Уверен, отряд об этом ни слухом, ни духом. Знаем мы, как это происходит. Видать, заболтал и утащил под шумок пару жбанов хмельного.
        - Я тут кстати пока пиво ждал, ненароком подслушал разговор оруженосцев. - продолжил Алекс, подтверждая мои догадки. - Представляешь, Касий, они уже чуть ли ставки не делают, с кем сегодня ночью переспит дочка трактирщика. - Наткнувшись на мой угрюмый взгляд, он осекся и, расценив его по-своему, зачастил. - Само собой, это неподобающее поведение с их стороны. Негоже так с дамой. Но что с них взять? Солдатня! Я бы не стал слушать их похабные речи, кабы не пришлось ждать пиво. Да и история закрученная. Еще и любовная. Ты ведь знаешь, я люблю такое, вот и заинтересовался.
        Алекс плюхнулся рядом со мной на скамью и продолжил:
        - В общем, соль в том, что дочери трактирщика приглянулся наш сир Ричард, что в общем-то и немудрено с его-то внешностью, но есть загвоздка. Сам сир рыцарь весьма высоких идеалов. Наверное. Или идиот. Не знаю. Знаю только, что он частенько витает в облаках и весьма редко смотрит на женщин. Поэтому девушке, пусть даже она и самая красивая из местных официанток, придется постараться чтобы привлечь его внимание. С другой стороны, эта же девушка понравилась нашему второму рыцарю. Как говорят оруженосцы, сир Дикон - опытный вояка и к любой осаде хоть крепости, хоть женщины, привык подходить обстоятельно. Вот и получается, что мы имеем стандартный любовный треугольник на один вечер, ведь завтра утром мы уедем, а девушка останется здесь.
        Монах умолк и внимательно посмотрел на меня.
        - Вижу, тебе не очень интересно. - хмыкнул он. - Что-то ты сегодня чрезмерно задумчивый, Касий. Тебя что-то беспокоит? Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне все и об этом больше никто не узнает. Я ведь твой духовник, как-никак. Это моя работа.
        Я скептически обвел глазами компанию за столом. Да уж, а кто только что сплетнями делился? Правда высказывать свои сомнения вслух я не стал, в некоторых аспектах Агорник весьма обидчивый.
        - Все дело в том, добрый монах, - вмешался в наш разговор торговец, наливая в свою кружку спиртное. - Что мы, пока вас не было, обсуждали способности охотников на магов, и то, откуда они берутся.
        Услышав это, мой духовник как-то разом сник и посерьезнел. Улыбка сползла с его лица. Не знаю почему, но тема эта была не менее болезненна для него, чем для меня.
        - Учение Высшего прямо говорит, что это дар Его, уважаемый. - тихо и даже как-то немного угрожающее ответил Агорник. - Какие могут быть еще пересуды?
        - А я слышал другое. - торговец, то ли распалился чрезмерно, то ли уже захмелел, но он не услышал этой угрозы в голосе Алекса.
        - То есть ты заявляешь, что орден врет? - в упор спросил его монах. От этих слов его собеседник осекся и даже открыл рот, но вымолвить ничего так и не смог. - Тогда с этим тебе не ко мне. Тут буквально через пару столов сидит тройка инквизиторов, думаю, им будет интересно послушать твои речи. Вместе вы точно отыщете правду. Хочешь, могу проводить тебя к этим господам прямо сейчас?
        - Не… Я… Не то имел ввиду. - в глазах еще недавно такого уверенного в себе мужчины плескался ужас. - Я не то хотел сказать.
        - Ну я услышал только то, что ты не согласен с доктриной ордена. - продолжал наседать Агорник.
        - Совсем нет, наоборот. - торгаш заглядывал в глаза своим друзьям, пытаясь найти поддержку, но остальные избегали встречаться с ним взглядом и даже, кажется, слегка отодвинулись от него в стороны. - Я только хотел сказать, что по этому поводу существует не одно мнение.
        - У ордена Высшего оно одно, и весьма однозначное. Любому истинно верующему этого должно быть достаточно. Другими интересоваться он не должен.
        - Да, верно. Теперь я понял. - торопливо соглашался со всем опальный собутыльник. - Вы открыли мне глаза. Впредь буду поступать только так.
        - Не сомневаюсь. - Алекс бросил на собеседника последний мрачный взгляд и повернулся ко мне. - Знаешь что, Касий? Что-то у меня пропало желание продолжать застолье. Да и засиделись мы изрядно. Завтра целый день придется провести в седле, стоит отдохнуть и хорошенько выспаться.
        Монах поднялся и, слегка пошатываясь, устремился к трактирщику, чтобы уточнить у него о наших комнатах. Я не раздумывая последовал за ним. Я в любом случае не остался бы в компании незнакомцев, даже если бы они не были столь враждебно настроены к моей персоне.
        Комнату нам выделили с двумя кроватями, одну на двоих, что было немного неудобно. Но учитывая количество людей, набившихся в таверну в этот вечер, даже такое временное пристанище можно было считать весьма роскошным. Думаю, что многим сегодня постелют прямо на полу, либо же предоставят прекрасные апартаменты на сеновале.
        Скинув обувь и сложив рясу на стуле, Алекс завалился на одну из кроватей и почти сразу же захрапел. Я укладываться не торопился. По большей части, я стараюсь спать меньше, чем среднестатистический человек. Для этого есть свои причины.
        Половину сегодняшнего дня я провел седле, но все же устал недостаточно для крепкого сна. В монастыре я обычно тренируюсь по шесть часов, занимаясь с оружием или выполняя простые физические упражнения. Как правило, этого хватает.
        Вот и сейчас, вместо того чтобы зарыться в постель, я стал выполнять, уже заученный на зубок, комплекс физических упражнений. Разбудить Агорника я не боялся, когда монах отправляется в страну сновидений, хильнув предварительно кувшинчик-другой пива, вернуть его в явь может разве что церковный колокол, либо же повар, зовущий завтракать.
        Какое-то время спустя, я завершил свои упражнения и почувствовал, что уже вполне готов отходить ко сну. Руки слегка потряхивало, а все тело налилось тяжестью. Оставалось лишь последнее дело. Опустившись в углу комнаты на колени, я закрыл глаза и принялся молиться. Когда я закончил, луна уже прошла половину своего пути по ночному небу. Самое время немного отдохнуть.
        Когда я уже нырнул под одеяло, то услышал где-то за стенкой, а может даже и не за одной, характерные стоны. Любовный треугольник, о котором мне рассказывал Алекс, разрешился. Кто-то из этой троицы добился своего, оставалось только догадываться кто. Я, возможно, и поломал бы над этим голову, если бы мне не было все равно.
        Глава 4
        Огонь. Яркое зарево слепит глаза. Запах горелой плоти заползает в ноздри. Жар пляшет по коже, сжимает в своих горячих объятиях, стараясь проникнуть глубже…
        …Но чья-то рука хватает меня за плечо и вырывает из его хватки. А точнее, из омута сновидений.
        Я проснулся.
        - Прости меня, мой мальчик. - рядом круглое лицо Алекса. Оно выглядит обеспокоенным. - Я бы дал тебе поспать подольше, но ты стонал во сне.
        - Все нормально. - я вздохнул, все больше осознавая себя в этом мире.
        - Снова твои кошмары? - участливо спросил духовник.
        - Нет. Я в порядке. - я зевнул и потянулся. - Сколько время?
        - Еще совсем рано. Только начало светать. Сомневаюсь, что мы двинемся в путь в ближайшее время. - хмыкнул он. - Братья-инквизиторы скорее всего еще видят седьмой сон.
        - Отчего же ты тогда подскочил? - я перевернулся на бок и глянул на своего духовника.
        - Привычка. - пожал монах плечами. - Брат Томас обычно в это время принимался готовить завтрак. Да и если честно, приходилось уже сегодня вставать. - немного смущенно добавил он. - И бежать в отхожее место. Видимо, вчерашний поросенок пошел не впрок.
        - Конечно. - рассмеялся я. - Я так понимаю, вероятность того, что тебя скрутило от местных крепких напитков, ты даже не рассматриваешь?
        - Само собой. Пиво - это духовная пища, как от нее может пронести?
        - Да неужели? - скорчил я скептическую мину. - Отчего же твоя духовная пища является причиной стольких бед?
        - Человеческие страсти - вот причина всех бед. Хмельное лишь усиливает их. И вообще - ты придираешься только потому, что сам непьющий. Твои обличающие слова - обычное брюзжание трезвенника.
        На самом деле, однажды я попробовал спиртное, и мне не понравилось. Совсем.
        Один из важнейших аспектов охотника на магов - это сохранение постоянного контроля. Контроль тела, мыслей и духа. Без него охотник рискует стать легкой добычей для мага. Спиртное же лишает человека этого контроля, делает волю более податливой, а восприятие расплывчатым.
        - Ты сам-то веришь своим словам? Стой, не отвечай! - махнул я рукой, видя по лицу Агорника, что у него уже заготовлен аргументированный ответ. - Я не собираюсь с утра пораньше вступать с тобой в философские диспуты.
        - Отчего же? - с хитрой улыбкой поинтересовался у меня духовник. - Испугался, что проиграешь в споре?
        - Не совсем. Боюсь, что в разгар нашего диспута сбегу. Я-то ведь в отличие от тебя еще не бегал на двор.
        Когда я снова вернулся в нашу комнату, Агорника там уже не было. Должно быть, отправился приставать к местным поварам. Я лишь пожал плечами. Найти, чем заняться, я и без него смогу.
        После долгих часов, проведенных вчера в седле, тело на утро сковало неприятная боль в мышцах. Легкая разминка ему точно не повредит. Скинув все до портков, я опять приступил к физическим упражнениям.
        Прогноз Агорника не сбылся. И искатели правды, и рыцари проснулись настолько рано, что мне даже пришлось прерывать свои занятия. Я только успел разогреться, как в комнату без стука ворвался служка, и сбивчиво отрапортовал, что господа инквизиторы желают немедленно видеть меня внизу за завтраком. И что сразу после него все отправятся в поход, независимо от того, успею я поесть или нет. Пришлось в темпе заканчивать разминку и спускаться в общий зал.
        Не сказал бы, что я особо медлил, но внизу я оказался далеко не первым. Хорошо еще, что не последним, почти сразу за мной по ступенькам прошаркал абсолютно сонный брат-экзорцист. Приветствием нам были быстрые и мрачные взгляды, но укорять и выговаривать нам никто не стал, все были слишком заняты тем, что набивали брюхо.
        Похоже, что кто-то решил показать рьяность в своей работе, и надеется за сегодняшний день добраться до нужной нам деревни. А быть может этим искателям правды и в самом деле невтерпеж. Показуха это или нет, в любом случае скакать нам сегодня целый день, не слезая с седла. И все это понимают. Вон как оруженосцы впрок наедаются, не говоря уже о моем духовнике. Значит и мне отставать не стоит.
        Единственным, кто не понял, что нам предстоит долгий переход без обеденных перерывов, был экзорцист. Вяло поковырявшись ложкой в своей тарелке, он решил, что прием пищи куда как менее важен чем здоровый сон. Уткнувшись лбом в столешницу, он засопел.
        Ошибка. Впрочем, это его проблемы. До тех пор, пока не пришло время уезжать, трогать его никто не стал.
        Когда мы все вместе вышли на улицу, кони уже стояли там, взнуздалые и готовые к походу. Мальчик-конюх так и вился вокруг них, поправляя упряжь, и с опаской поглядывал на сира Дикона. Видимо, обещание нашего рыцаря кое-кому сегодня не давало и глаз сомкнуть.
        Сам трактирщик вышел наружу, чтобы нас проводить. Он стоял возле своей скрипучей двери и, счастливо улыбаясь, махал нам вслед рукой. Только было непонятно, чему именно он так рад. Тому что имел честь принимать столь значимых гостей, или что эти дорогие гости наконец-то убрались из его заведения. Лично я склонялся ко второму варианту.
        В общем, причины для радости у владельца таверны имелись. Как оказалось, наш номинальный глава даже заплатил ему кое-что за постой. Вряд ли конечно всю сумму, но и этим трактирщик уже должен был быть доволен. Ведь старший инквизитор вполне мог сослаться на нужды ордена и не заплатить старому пройдохе и медяка. Единственное, чем мог ответить любой владелец любого заведения на заветные слова «нужды ордена» - это пошире улыбнуться и прочитать молитву «Во славу Высшего». Не шучу, это даже в святом писании отмечено.
        Я, к слову сказать, тоже был весьма доволен нашим скорым отбытием. Я не Агорник, и не очень люблю такие общественные места. За семь лет путешествий так и не смог к ним привыкнуть. А останавливаться приходится только в них. Охотника на мага, человека с непонятными силами, хоть и пребывающего на службе у Высшего, не пустит к себе на ночлег ни один крестьянин даже в сарай.
        Единственное, что омрачало мою радость - это небо. Утро было хмурым, как и весь наш отряд этим утром. Прекрасную лазурь заволокло и спрятало уродливое бело-серое покрывало. Едва я вышел из таверны наружу и увидел небо, как по моему позвоночнику холодными пальцами пробежал озноб. В голову ползучими гадами стали забираться старые страхи. Я прошептал молитву Высшему, и меня немного отпустило. Краем глаза я заметил на себе внимательный взгляд Алекса. Проигнорировав его, я вскочил в седло.
        Скачка раззадорила меня и отвлекла от темных мыслей. Глава отряда ясно дал понять, что мы торопимся, но при этом прислушался к словам рыцарей, и верховых животных старался не загонять.
        В отличие от первого дня, мы больше не ехали по большому тракту. Инквизитор решил сократить дорогу, срезав напрямки. Поэтому и следы человеческого присутствия стали встречаться нам гораздо реже, не говоря уже полноценных поселениях. Эти исчезли совсем, остались где-то позади и в стороне большака. Со всех сторон от нас раскинулись зеленые пасторали. Практически дикая природа.
        Должно быть кто-то из отряда был родом из этих мест, потому как мы совершенно не плутали. Проезжая сквозь рощи, всегда находили тропинки, а когда нам понадобилось перебраться через речку, мы выехали аккурат к броду.
        Я не интересовался, откуда у нас взялся такой замечательный следопыт, да и по сторонам не особо глазел. Я ушел в себя. Ненавистная облачность никуда не исчезла, поэтому всю дорогу я в пол голоса бормотал молитвы Высшему. Несколько раз я ловил на себе озадаченные взгляды уже не только своего духовника, но мне было все равно. Даже отрядный капеллан, который сам вчера полдня молился в седле, с интересом поглядывал в мою сторону.
        Монотонный бубнеж ввел меня в некое легкое состояние транса, и мое душевное равновесие понемногу стало восстанавливаться. В принципе я мог бы так скакать целый день, не отвлекаясь на отдых или приемы пищи. И все бы закончилось хорошо. Но после полудня погода принялась портится еще больше.
        Сперва поднялся ветер. Он больше не носился по округе озорным щенком, играя листвой и шелестя травой. Он обозлился, рассвирепел. Стал кидаться на заросли кустарника и деревья с бешенством, стараясь повалить их на землю, обломать ветки и повыдергивать все листья. Ветер взвыл как безумный хищник.
        Бело-серое лоскутное одеяло, что окутало собой небо, стало темнеть, вбирая в себя черноту и влагу. Клубясь словно мгла, оно вот-вот готово было лопнуть и излиться на землю всеми людскими грехами.
        Такая картина рывком выдернула меня из состояния отрешенности. В страхе я приник к шее лошади и, округлив глаза, пялился вверх. Слова молитвы застряли в горле.
        В этот момент мы въехали в небольшую рощицу и темные небеса закрыл от меня живой зеленый потолок. Стало чуточку легче. Самую малость. Я не стал тратить время, дарованной мне передышки, и, пришпорив коня, направил его в туда, где в голове отряда скакал старший инквизитор. Легко нагнав искателя правды, я прямо на скаку дернул его за рукав, чтобы привлечь к себе внимание. Совсем не по-монашьи выругавшись, мужчина отпрянул, чуть не свалившись с лошади.
        - Ты что, парень, совсем ополоумел? - рявкнул он, вернув себе равновесие в седле. - Что творишь?
        - Нужно срочно найти укрытие. - Из-за того, что в горле стоял ком, возглас мой получился сухой и каркающий.
        - Какое еще укрытие? От чего? От непогоды?
        - От гнева Его!
        - Точно сбрендил! Ты чего городишь? - От удивления инквизитор даже потянул на себя поводья, заставляя свою лошадь идти шагом. - Агорник, урезонь своего подопечного, пока этого не сделал я. - кинул он взгляд на подоспевшего к нам духовника.
        - Спокойно, Касий. Спокойно. - толстый монах заглянул мне в глаза. Его были полны не наигранного беспокойства. - Все будет хорошо. Ты ведь мне веришь? Высший дарует тебе защиту.
        - Нет. - я замотал головой из стороны в сторону. - Нужно найти укрытие. Ты ведь знаешь, Алекс. Ты ведь знаешь, что будет.
        Алекс Агорник посмотрел на меня виновато, будто бы это из-за него на нас навалились неприятности, а затем перевел взгляд на старшего инквизитора.
        - Может быть действительно нам где-нибудь переждать непогоду? - робко спросил он главу отряда. - Учитывая обстоятельства, я бы очень рекомендовал это сделать.
        - Тут, относительно недалеко, есть один сгоревший хутор. - подключился к разговору один из оруженосцев. Должно быть, наш проводник через эту местность. - Храмовники… то есть наши спалили его, за то, что местные поклонялись Низшему. Там все дома прогорели, конечно же, но вот дом старосты у них кажется был из камня.
        - Вы что сейчас серьезно? - остановил искатель правды гневным взглядом словоизлияния брата-оруженосца. - Нет, вы точно все здесь с ума посходили! - ярился он. - Подумать только, славные воины Высшего испугались дождичка. Мы здесь не на прогулке, мы преследуем мага! Подлого приверженца Низшего! И мы точно не будем давать ему шанса сбежать, делая передышки и прячась от непогоды.
        - Что касается вас, - глянул он на меня с духовником. - Ничего страшного не случиться, если намокните разок. Это будет только на пользу - от вас двоих так и разит потом и страхом.
        Небольшая роща закончилась, и мы снова выехали на простор. Практически полностью черное небо нависло над нами, как обещание неминуемой кары. Близкий и внезапный раскат грома чуть не выбросил меня из седла. Запрокинув голову, я смотрел в темное небо, и тьма заползла в меня.
        Паника. Люди думают, что знают, что это такое, но на деле очень немногие испытывали эту пакость на себе.
        Страх испытывали многие, но это другое. Это как будто иная сущность проникает в тебя через поры и борется с тобой за обладание телом. Она скручивает тебе кишки, спирает дыхание, мешает сосредоточиться и думать. Но с ней можно бороться, можно дать ей отпор.
        Паника же - это темный колодец, черный омут, что затягивает тебя в себя, растворяя все то, что составляет твою личность. Она стирает воспоминания того, кто ты есть, отбирает разум. Остаются только голые животные инстинкты.
        И теперь, глядя в черное небо, я чувствовал, что падаю в этот колодец. Верх и низ поменялись местами, и небеса стали тем омутом, что засасывал меня в трясину. Разум мой затрепетал, как маленький огонек в ночи, задуваемый ветром. Я чувствовал, что ухожу все глубже и глубже во тьму, но ничего не мог с этим поделать. Паника накрыла с головой. Огонек погас.
        Глава 5
        Алекс Агорник был истинно верующим в Высшего и ярым приверженцем его учения. Будучи пятым или шестым ребенком в обычной крестьянской семье, еще мальчишкой он попал в монастырь и сразу же увлекся рассказами монахов о Высшем и мире в целом. Не в силах прокормить такую прорву ребятни его родители решили отдать одного из своих детей в храм служкой. Выбор пал на него. Возможно, это было проведением, потому как мальчик явно был рожден для служения божеству. Чуть ли не с первых дней своего появления в монастыре, вместо того чтобы скучать по своей семье, как делал бы любой нормальный ребенок, маленький Алекс стал рьяно интересоваться богословием. За две недели своими просьбами рассказать еще какую-нибудь историю о Высшем, он успел так надоесть всем монахам в обители, что некоторые из них всерьез старались его избегать. Через три он заявился к настоятелю с просьбой научить его читать, чтобы в перспективе самому, без чьей-либо помощи, приникнуть к кладезям знаний.
        Епископ такой просьбе мальчика улыбнулся, а глядя в жаждущие знаний глаза паренька, еще и порадовался в душе, представляя какой проповедник может впоследствии из него получится.
        В конечном счете Агорник стал вовсе не проповедником, но вера его от этого не сделалась слабее. Еще в детстве приняв для себя существование Высшего, с возрастом он только больше укреплялся в этой истине.
        Но даже его железная вера периодически подвергалась сомнениям и смятениям, в особенности в те моменты, когда Алекс наблюдал людские страдания либо несправедливость. А страданий и несправедливости толстый монах видел много за свою жизнь. Потому-то он так любил шумные компании в трактирах, чтобы напомнить себе - в мире есть еще смех и веселье, а не только темные его грани.
        Конечно можно убедить себя, что все несправедливости в этом мире лишь кажутся таковыми, а на деле это великий замысел Высшего божества с целью испытать своих приверженцев. Но все же, даже после такого самовнушения, в душе остается неприятный осадок.
        Взять, к примеру, того же Касия, подопечного Агорника. Парню двадцать пять лет, по сути - вчерашний ребенок, а испытаний на него свалилось - многим и за три жизни не увидеть.
        Алекс очень тепло относился к молодому охотнику, хоть и проникся он к нему этим чувством не сразу. Считал его если не сыном, то как минимум младшим братом, с которым принято делиться житейскими мудростями. Своих-то родных братьев Агорник не помнил. Общение с семьей у монаха прервалось очень рано, родители попросту перестали его навещать. Тогда Алекс не слишком задавался вопросом от чего это произошло, был слишком увлечен служением Высшему. Учение занимало все его время. Да и монахи обители успешно заменяли ему семью.
        Сейчас же толстый монах жалел, что тогда, в детстве, не поинтересовался толком о судьбе своей семьи. Кто знает, что с ними произошло? Быть может уехали в другие земли в поисках лучшей жизни или же бежали от голода и неурожая с насиженных земель. А возможно и сгинули от моровой болезни либо от набегов морозногорских язычников.
        Теперь же, глядя на Касия, Агорник видел в нем нечто большее, чем просто своего подопечного. Он нашел в нем некую отдушину, в какой-то степени замену своей утраченной родне. А от того ему было еще больнее видеть, как страдает этот человек.
        За семь лет совместных скитаний духовник успел досконально изучить характер своего единственного исповедующегося, знал все его страхи и сомнения. И, само собой, был в курсе его «не любви» к дождливой погоде.
        На плотную облачность Касий реагировал по-разному: мог глубоко уйти в себя и не реагировать, как и на серое небо, так и на весь мир в целом. А мог, увидев из окна трактира пару белых воздушных барашков, впасть в истерику и отказаться выходить из здания, пока небо полностью не очистится. В таком состоянии даже четверо взрослых мужчин не смогли бы вынести его на улицу. Проверено.
        Реакция на грозу у бедолаги была еще хуже. Даже далекий раскат грома пугал его настолько сильно, что от страха юноша переставал кого-либо узнавать. Единственная мысль, что металась в его круглых глазах - это бегство. Он припускал с такой скоростью, что верховой не сразу мог его догнать, и мчался до тех пор, пока или не миновал границы дождя или не падал в обморок от потери сил.
        Вспышка молнии вблизи наоборот, примораживала его к земле. Тело сковывало параличом, мышцы вздувались в тщетной попытке пошевелиться, готовые вот-вот лопнуть от чрезмерного напряжения. В таком состоянии Касий становился твердым точно дерево. Хочешь - бери его и неси как скульптуру, а хочешь - режь ножом на лоскуты, сопротивляться он не будет.
        Конечно же Агорник догадывался о причине такой фобии у охотника на магов. Несколько раз даже пытался вывести своего подопечного на разговор и углубиться в эту тему. Но всегда натыкался на глухую непроницаемую стену. Со временем духовник бросил эти попытки. Если слишком давить на глину, рано или поздно получишь кирпич. Если парень полностью закроется от своего духовника и вообще перестанет ему хоть что-нибудь рассказывать - будет только хуже.
        Именно из-за своей фобии Касий предпочитал путешествовать в поисках мерзких ворожеев в сухие сезоны года или зимой. И Агорник в этом ему не препятствовал. Задачей Алекса было поддержание душевного здоровья и работоспособности охотника, и самым простым шагом к этому было создание для него комфортных рабочих условий. Хочет охотник отправляться в путь зимой в снегопад - пожалуйста. Сам монах конечно предпочел бы остаться в таверне у теплого, уютного очага с кружкой пива в руке, но куда деваться? Работа есть работа.
        Даже когда эту парочку заставала непогода в их редкие весенние или осенние вылазки - это не являлось большой проблемой. Обычно, путешествуя вдвоем, они сами себе были хозяевами, и могли позволить себе задержаться в трактире на день-другой, чтобы переждать дождь.
        Проблемы начинались тогда, когда к ним в эскорт навязывался какой-нибудь странствующий рыцарь или ищущий славы инквизитор. Привычный распорядок и манера действий охотника и его духовника обычно не нравились никому, и тогда те, кто прибыли для сопровождения, начинали пытаться командовать.
        Еще хуже дела обстояли в том случае, если какой-нибудь знаменитый орденский чин, как правило, искатель правды, сам объявлял охоту на мага. Тогда уже самого молодого охотника и его духовника приставляли к свите этого человека. И тут уже свободой действий никакой и не пахло. Невыполнение приказов такого высокопоставленного сановника считалось серьезным проступком, и обычно приравнивалось к чуть ли не поклонению Низшему. Люди, обличенные властью, как водится, терпимостью не отличаются.
        Старший инквизитор, что командовал нынешним отрядом, не был исключением. Да, братья-рыцари могли с ним попрепираться, чтобы обозначить свой статус, и потешить себя мнимой независимостью, но до открытого неповиновения дело никогда бы не дошло. Да и то - господа рыцари, а тут - охотник на магов и духовник. Вот и пришлось Алексу Агорнику ехать молча, с тревогой наблюдая за своим подопечным. Сделать он ничего не мог, разве что молиться. Но в отряде и без него молился каждый второй.
        Когда деревья небольшой рощицы расступились, и над ними нависло грозовое небо, толстый монах понял, что быть беде. Взгляд Касия прикипел к тяжелым темным тучам. Запрокинув голову так, что казалось, еще чуть-чуть и у него переломится шея, парень неотрывно следил за чем-то, видимым только ему. Даже поводья выпали у него из рук - настолько небо завладело его вниманием.
        Отдаленный и какой-то ворчащий раскат грома заставил Касия дернуться, как от пощечины. Лошадь под ним взбрыкнула, напуганная больше поведением всадника, чем каким-то далеким шумом. Но охотник не обратил на нее никакого внимания, рискуя выпасть из седла, он затравленно оглядывался во все стороны, будто бы не понимая, где находится. Глаза его были темнее нависших туч.
        Наконец, приняв для себя какое-то решение, парень, по-кошачьи извернувшись, спрыгнул на землю. Развернувшись в ту сторону, откуда только что приехал отряд, он рысью побежал под ветви деревьев. Точнее - попытался это сделать, ожидавший нечто подобного, Алекс предусмотрительно перегородил ему дорогу своей лошадью. Охотник отпрянул в сторону, но наткнулся уже на другого коня, на верховое животное сира Дикона. Рыцарь открыл было рот чтобы выругаться, но при виде выражения лица Касия все забористые выражения похоже выпали у него из памяти, и он так и остался сидеть, забыв закрыть рот.
        Никогда не стоит преграждать путь бегущему от чего-то в панике зверю. Когда становится некуда улепетывать, у инстинкта «бей или беги» остается только один вариант.
        Зыркнув на Айронхарта, Касий зашипел как рассерженный кот, чем привел рыцаря в еще больший шок. Положение спас толстый монах. Единственный из всей компании он не остался в изумлении пялится на сбрендившего охотника на магов, а оказавшись позади него, обрушил на затылок бедного юноши короткую деревянную дубинку. И где только прятал все это время? Парень рухнул на землю как подкошенный.
        На подобное развитие событий каждый отреагировал по-разному. Кто-то довольно грязно выругался, другие продолжали молча пялиться, все еще пребывая в легком непонимании, а со стороны солдатни даже послышалось несколько нервных смешков.
        Смешно вам, да? Духовник бьет своего исповедующегося. Обхохочешься!
        Злобно сжав зубы, Агорник неловко сполз с коня и склонился над Касием. Жив, слава Высшему! Это был не первый случай, когда духовнику пришлось успокаивать своего подопечного таким радикальным способом, но и не настолько часто такое происходило, чтобы толстый монах набил руку и смог точно дозировать силу своего удара. По той же причине Алекс не предполагал, сколько времени парень проявляется без сознания. Значит, придется на всякий случай подстраховаться, чтобы охотник не очнулся раньше срока.
        Потайной карманчик рясы легко исторг из себя маленький неприметный пузырек с темной жидкостью. С некоторых пор духовник никогда не расставался с ним.
        Осторожно откупорив стеклянный сосуд, монах пролил несколько капель содержимого себе на палец, а затем помазал язык и небо Касия.
        Этого должно хватить, теперь парень гарантированно проваляется в беспамятстве до следующего утра.
        В пузырьке находилось сонное зелье, довольно сильнодействующие. И хотя Касий уже несколько раз жаловался на побочные эффекты, заменять его каким-либо другим Агорник не собирался. Другие снадобья не всегда могли справиться с задачей: свалить охотника на мага с ног. А в таком деле толстый монах рисковать не хотел.
        Крепко приладив крышечку, и проверив, чтобы из-под нее ни капли не сочилось, монах вернул сосуд на прежнее место и только после этого поднял взгляд на остальных.
        Весь отряд собрался вокруг них и молча пялился на бесплатное представление. Никто даже с коня не слез, все так и оставались верхом. И никто не говорил ни слова. Алекс тоже не находил, что сказать.
        Это странное оцепенение помог развеять дождь. Первые тяжелые и холодные капли, сорвавшись с неба, с тихим звоном разбились о металлические части доспехов воинов. А кому-то угодило за шиворот. Солдатская ругань окончательно угробила атмосферу. Все зашевелились, стряхивая с себя обрывки ступора.
        - Это что же такое он сказал тебе на исповеди, что ты его палкой? - пошутил один из братьев-оруженосцев.
        - Отставить смех! - гаркнул старший инквизитор, справившись со своим приступом немоты. - Агорник, бездна поглоти тебя и твоего ненормального подопечного! Быстро отвечай, что это только что было? Зачем ты вывел из строя наше главное оружие против магов? И что вообще творится с нашим охотником?
        - Может быть сперва кто-нибудь поможет мне поднять Касия на лошадь и привязать его к седлу? - духовник высказал это резче, чем собирался, все-таки вся эта ситуация давила на него, и он дал волю эмоциям. Несмотря на то что его предыдущие действия были продиктованы не только служебной инструкцией, но и реальной заботой о своем подопечном, Алекс чувствовал себя предателем.
        - Никто и с места не сдвинется, пока я не получу ответов на свои вопросы! - в гневе прошипел искатель правды. - И советую выдать мне их поскорее, потому как пока мне видится только одна версия произошедшего - диверсия компании против магов. Знаешь, какое за это предусмотрено наказание?
        - Да нет никакой проблемы, я ее только что предотвратил. - устало ответил толстый монах. - А вот если бы охотник сбежал в таком состоянии, то мог бы доставить отряду кучу сложностей.
        - Какого рода?
        - Ну обычно он не буйный, но мало ли… Да и если бы он просто сбежал и спрятался где-нибудь в лесу, то искать его пришлось бы очень долго. Либо ждать пока у него сам собой не прояснился бы рассудок. На это может уйти целый день или даже больше. А из-за того, что мы, как я понимаю, спешим, я решил действовать, так сказать, радикально, но зато сэкономить нам время. Ничего, он будет в порядке. Завтра утром оклемается, к обеду уже будет боеспособен. - Агорник очень старался сам верить собственным словам.
        - Из-за чего у него случаются эти приступы? - Инквизитор хмуро взглянул на по-прежнему распростертое на земле бессознательное тело.
        - Это связано с его фобией. - под колючим взглядом искателя правды духовник передернул плечами. - Он панически боится грозы и все что с ней связано.
        - Постойте-ка, вы хотите сказать, что наш великий борец с порождениями Низшего боится обычного дождичка? - снова влез в разговор оруженосец-балагур.
        - Помолчи. - глава отряда даже не удостоил его взглядом. Он пристально, не отрываясь, разглядывал переносицу Агорника. - Поведай мне тогда дорогой Алекс, отчего такую важную информацию я слышу только сейчас?
        - К вам нас приставил епископ. - пожал плечами монах. - Я считал, что всю необходимую информацию, касательно нас, он до вас также донес.
        Агорник не просто так считал, он был уверен, что настоятель не стал бы скрывать некоторые особенности Касия, если от этого напрямую зависит успех всей миссии. А значит, либо старший инквизитор не придал этой информации значения, либо вовсе не слушал его святейшество, занятый своими собственными мыслями.
        Видимо, искатель правды сам пришел к подобным выводам, потому как он решил не углубляться в эту тему дальше и перевести разговор на другую.
        - Чего замерли, как истуканы? - рявкнул он на солдат ордена. - Помогите уже кто-нибудь привязать нашего охотничка к седлу. Мы и так задержались здесь сверх меры.
        Несколько воинов тут же бросились исполнять его приказания, даже не взглянув на свое непосредственное начальство. Но рыцари, кажется, даже и не были против. Никто не хотел злить инквизитора еще больше.
        Бессознательное тело Касия подняли в воздух и без всяких сантиментов закинули поперек крупа его же скакуна. Крепко примотав его к коню, солдаты успокоились и вновь запрыгнули на своих.
        Кажется, у молодого охотника завтра будет болеть не только голова. Дорога до деревни предстоит еще не близкая, и путы, что удерживают тело на лошади еще успеют здорово натереть ему кожу и доставить массу неудобств. Не говоря уже о седле. Устройство для передвижения верхом прекрасно служило в сидячем положении. Но вот лежать на нем грудью и животом, наверняка было весьма неудобно.
        Под аккомпанемент тихого звона капель о доспехи люди вновь двинулись в путь. Несмотря на то что он не был таким уж великолепным всадником, Агорник сам вызвался ввести еще и лошадь своего подопечного. Управляя своим верховым животным одной рукой, во второй он крепко сжимал поводья коня Касия. Лошадь охотника философски отнеслась к подобным изменениям и не упрямилась, решив не доставлять Алексу еще больше неприятностей. Она лишь иногда недоуменно косилась себе за спину, гадая, от чего же это ее хозяин прилег отдохнуть.
        И все же, как бы того не хотел старший инквизитор, отряду пришлось укрываться от непогоды. Как любил говаривать сам Агорник: человек предполагает, а Высший располагает. Не успели всадники пересечь и половины расстояния до следующего подлеска, как гроза разразилась не на шутку. Капли посыпались на людей, как просо из прохудившегося мешка, с силой разбиваясь об кожу и жаля холодом. Молнии сверкали совсем рядом, а прямо над головой кто-то со всей дури бил в небесный барабан.
        Солдаты перестали посмеиваться над страхами Касия, и уже сами с опаской поглядывали в порванные небеса. Лошади пугались еще больше людей, и чтобы удержать верховое животное требовалась недюжая сноровка. В страхе прижимая уши и тараща глаза, при каждом новом раскате грома бедолаги взбрыкивали и уже несколько раз чуть не сбросили своих всадников на землю. Агорнику даже пришлось отдать лошадь Касия одному из рыцарей, он еле справлялся со своей.
        Когда же в дорожной грязи чуть не оказался командир отряда, он наконец смирил свою гордыню и упрямство, и отдал приказ проводнику ввести их к укрытию.
        Сгоревший хутор находился в нескольких километрах, но дорога для всех пролетела за один миг. Когда лошадь нахлестывает не только всадник, но и молнии, разрывающие небеса, скорость ее заметно возрастает.
        Только чудом можно объяснить то, что ни одно верховое животное не было потеряно во время этой безумной гонки. Все удержались в седле, и удержали своих коней от того чтобы, освободившись от всадника, бежать от стихии. Даже толстый духовник. Должно быть и в самом деле Высший приглядывал за своими слугами в час нужды.
        Бывшее поселение людей представляло собой жалкое зрелище. Обгоревшие скелеты домов, освещенные частыми вспышками молний, будили внутри какое-то чувство брезгливости, а вой ветра создавал впечатление, что искалеченные души этих бывших обителей все еще вьются над своими останками. Вчерашние огороды и дворы местных жильцов постепенно пожирал лес.
        Брат-оруженосец уродившийся в этих местах не соврал - один из домов действительно был каменным. Обветшалый, черный от копоти и даже кое-где осыпавшийся, он все еще мог защитить людей от разыгравшейся непогоды.
        Лошадей решили снаружи не бросать, поэтому в помещение набились, как в бочку с солеными огурцами. Все вымокли до нитки, ну разве что кроме братьев-инквизиторов. Их кожаным плащам кое-как удавалось сдерживать потоки воды, и искатели правды вымокли только наполовину. А вот у солдат можно было выжимать все, даже их кольчуги. Под ногами у орденских воинов уже натекло целое озеро.
        Развести костер, чтобы согреться и высушить вещи, возможности не было. Все что могло сгореть в доме, уже давно сгорело еще при пожаре, а поджечь хворост, собранный на улице, можно было с тем же успехом, что и море. Поэтому солдаты грелись другим способом. Незаметно передавая по кругу фляжку с горячительным, воины украдкой, чтобы не видело начальство, прикладывались к ее горлышку. Начальство, делая вид, что не замечает этого нарушения, в свою очередь скрытно опустошало свою бутылку. И только Агорник пил, ни о кого не прячась.
        Без этой согревающей подпитки обошлись только двое: отрядный капеллан и сир Ричард. Первого грела молитва, второй мысленно улетел куда-то в далекие страны. Видимо туда, где потеплее.
        Касий все так и лежал без сознания, благо солдаты додумались на время отдыха снять его с седла и уложить на подстилку. Впрочем, в этом поступке заботы о коне было столько же, сколько и заботы об охотнике.
        Обычно грозы не затягиваются надолго, но эта явно происходила из другого рода. Уже и вечер стал подкрадываться, а стихия все никак не унималась.
        Солдатня, обрадовавшись неожиданному отдыху, решила коротать время беседами. Но атмосфера не слишком располагала, и все разговоры быстро сошли на нет. Весь отряд долгое время просидел в молчании, слушая, как за стеной хлещет дождь и воет ветер, периодически грубо прерываемый громкими раскатами грома.
        Агорник с мрачной решимостью надраться приговаривал уже вторую бутылку из собственных запасов. И плевать на запреты и наказания всех инквизиторов мира. Но, по какой-то причине, хмель его не брал. Настроение было припаскудным, а мысли все время возвращались к неподвижно лежащей фигуре паренька, которого монах взял на свое попечение.
        Снимать груз с людских душ - это работа духовника, но кто же снимет груз с его души?
        Отряд двинулся в путь, когда вечер уже перевалил за середину. В это время многие добрые крестьяне готовятся отходить ко сну. Но старшего инквизитора что-то гнало вперед. Быть может охотничий азарт? В любом случае такая мелочь, как надвигающаяся ночь, не могла стать для него достойным препятствием. Впрочем, впервые солдаты даже мысленно не роптали его приказу. Никто не горел желанием оставаться на ночевку в этом мертвом и унылом месте.
        Остаток пути до деревни, где был замечен маг, прошел без эксцессов. Отряд успел выбраться на тракт до полной темноты, а там уже дорога сделала свое дело даже при скудном освещении звезд и луны, и довела всадников до их цели. В такой поздний час встречать гостей само собой никто не вышел, лишь собаки обругали новоприбывших на свой собачий лад. Видимо, предчувствуя что приезд таких важных господ не сулит деревне ничего хорошего.
        Глава 6
        Это странное ощущение - просыпаться от боли, которую вроде бы как и не чувствуешь. То есть, боль была, но как будто не моя. Я знал, что она где-то здесь, крутиться поблизости, просто мы пока не заметили друг друга.
        Это как найти трезвого селянина на день Высшего. До вашей встречи ты предполагаешь, что хоть один такой, но где-то должен бродить. Но пока не увидишь собственными глазами, точно не удостоверился.
        Согласен, странное сравнение, но при моем нынешнем состоянии ничего лучшего мне в голову не пришло. Я вообще соображал с трудом, мыслил какими-то обрывками, и никак не мог соединить их в единую связную нить. Словно в голове у меня стоял густой туман, в котором заблудились все эти фрагменты мыслей. Они периодически выныривали и снова терялись, но собраться вместе у них все никак не получалось.
        Где-то там, в этом тумане, бродила и моя боль, и что-то мне подсказывает, что мне совсем не понравится тот миг, когда она меня таки найдет.
        Так может быть и не стоит дергать тигра за его полоски? Нырнуть опять в мир снов и там дожидаться, пока ветер в голове не выдует весь этот липкий туман вместе с теми неприятными сущностями, что в нем затаились?
        Неожиданно мелькнуло воспоминание, что я не очень-то люблю спать, и стараюсь к минимуму сводить это действо. Да и вообще, мое нынешнее состояние точно не является чем-то обыденным. Это что-то из ряда вон. Может быть со мной что-то произошло?
        Чем больше я об этом думал, тем больше склонялся к мысли, что так оно и есть. Стоило это проверить. Даже несмотря на угрозу тех неприятных ощущений, которые это попытка несомненно пробудет.
        Я медленно приоткрыл один глаз.
        Оказывается, туман был не только в моей голове. В том помещении, где я находился, в воздухе тоже витала какая-то дымка.
        «Возможно здание горит. - как-то отстраненно подумал я. - Но нет. Горелым вроде не пахнет.»
        Я шевельнулся, чтобы придать себе более удобное положение, и вся комната колыхнулась вслед за моим движением.
        «О, да я оказывается на корабле! Интересно, куда это мы плывем?»
        Додумать мысль я не успел. Тень от стула, что падала на противоположную стенку, вдруг начала набухать и видоизменяться, и я замер, от удивления открыв второй глаз, и неотрывно следя за ней. Закрыв собой треть стены и превратившись в кляксу с десятком щупалец, тень остановилась. Затаилась. А потом вдруг резко сиганула в окно.
        Та-а-ак. А вот это уже не хорошо. Одно из двух: либо у меня галлюцинации, либо какой-то колдун победил меня в бою, проник в мою голову и теперь забавляется, насылая разные образы и сводя с ума. Второй вариант, по идее, должен был меня напугать, но отчего-то у него это не получалось. Я был абсолютно безмятежен.
        Это было даже приятно и как-то немного непривычно. Насколько я помню, обычно меня гложет пара-тройка каких-нибудь проблем, но сейчас они, по всей видимости, потерялись все в том же тумане, что и большинство моих связных мыслей. Мне было абсолютно на все плевать, единственное, что пробивалось сквозь эту сплошную пелену беззаботности, это легкий интерес о том, что все-таки со мной произошло.
        Выяснить это лежа на кровати у меня вряд ли получится. Поэтому, глубоко вздохнув, я решил с нее вставать. Проще было сказать, чем сделать. Тело, как будто, принадлежало не мне. По крайней мере слушалось оно меня плохо, словно необъезженная лошадь. Мысленные приказы выполняло с задержкой, а все движения были вялыми и неточными.
        Кое-как ухватившись за край койки, я с большим усилием привел себя в сидячее положение. Скинуть по очереди ноги на пол было уже легче. Гораздо сложнее было на них встать и не рухнуть при этом обратно на койку.
        Чтобы как-то прояснить ситуацию, сперва я решил выглянул в окно. Для начала нужно выяснить, где я нахожусь, да и время суток не мешало бы узнать.
        Меня ощутимо водило от слабости, так что до окна я добрался только с третьей попытки.
        Выглянув наружу, я не обнаружил там раскинувшуюся до края простора водную гладь, на что отчего-то в тайне надеялся. Нет, перед моими глазами предстала мирная и, в какой-то степени, заурядная картина сельского быта. Я определенно находился в деревне, должно быть в той, куда мы так спешили попасть. Большую часть улицы, что была мне видна с этого ракурса, занимали небольшие опрятные одноэтажные домики, огороженные деревянными заборами. Рядом с ними копошились куры, в поисках вкусных червей, и важно расхаживали утки, водя за собой выводок малышни. На заборе, свесив лапу, важно, словно был хозяином всех этих земель, восседал кот. Лениво брехали собаки, переговариваясь между собой каждый со своего участка. Настоящая идиллия, только отчего-то людей не видно. Но те, наверное, все на огородах - самый разгар утра на дворе. Хотя все равно странно, не видно даже бабушек, которые готовы выбраться из дома в любую погоду, лишь бы со старой подругой перемыть косточки соседям.
        Эх, столько сил потратил, чтобы выглянуть в это треклятое окно - и все равно никаких внятных ответов.
        И тут кое-что другое бросилось мне в глаза, и я сразу же забыл обо всех странностях этого поселка.
        Земля была влажная, а кое-где еще даже стояли лужи. В них как раз, весело пища, барахтались маленькие утята.
        Дождь! Вчера был дождь, а мы были в пути. Теперь все более-менее понятно. Должно быть я так разошелся в своем приступе, что Алексу пришлось использовать его микстуру. Вот ведь неприятность.
        Будто в ответ на мои мысли в голове у меня немного прояснилось, и в мозги ввинтилась, прятавшаяся где-то до этого, боль. Словно матерый хищник она выпрыгнула на меня из засады и, как пугливую лань, парализовала одним только своим появлением. Я замер, зашипев и стиснув зубы. С этим зверем я давно знаком, не стоит провоцировать его резким движением. Лучше стоять на месте, терпеть и ждать, пока он наиграется с твоей плотью и немного ослабит хватку.
        От мучительной пульсации в голове я прикрыл глаза, когда же я их открыл в комнате уже стоял мой духовник. Выглядел он весьма обеспокоенным и немного растерянным, а в руке сжимал большую кружку, должно быть, с каким-то напитком.
        - Касий… - неуверенно начал толстый монах и запнулся, не зная, как продолжить.
        - Алекс. - я кивнул ему, сразу же пожалев об этом - в голове взорвалась настоящая масляная бомба.
        Должно быть мои муки отразились у меня на лице, потому как Агорник тут же шагнул ко мне и сунул в руку кружку:
        - Выпей - полегчает. - с уверенностью заявил он.
        Я с сомнением заглянул внутрь и даже принюхался к содержимому, но ничего особенного не почувствовал.
        - Помощник трактирщика клянется, что это лучшее средство от похмелья. Что? - вскинулся он на мой скептический взгляд. - Хуже от этого тебе все равно не будет. И не переживай - алкоголя среди ингредиентов нет.
        Я недоверчиво хмыкнул, но все же, чтобы не расстраивать старшего товарища, осторожно влил в себя поило. Оно было необычным на вкус, прохладным и неплохо освежало, но не более. Все же дурман мой был вызван не спиртным.
        Пока я осторожно, мелкими глотками, вливал в себя незнакомое питье, Агорник наконец собрался с мыслями и, получив от меня назад пустую кружку, выпалил на одном дыхании:
        - Я хотел бы извиниться перед тобой, мой мальчик.
        - Не стоит.
        - Не перебивай старшего. Дай мне сказать! - нахмурил брови толстый монах. - Я знаю, что ты ответишь. Что, мол, все в порядке. Что ты на меня совсем не обижен, а даже наоборот - благодарен. Что именно такой реакции ты и хотел с моей стороны. - духовник на миг прервался, чтобы словить мой взгляд. - Но какие доводы ты бы не приводил, я все равно чувствую себя негодяем. Предателем в какой-то степени. И хочу за это у тебя попросить прощения.
        - Все в порядке. - я положил ладонь Алексу на плечо. - Серьезно. Я ни в коей мере не держу на тебя зла. Такая у нас с тобой работа в этом сумасшедшем мире.
        - Да уж, нормальной такую работу точно не назовешь. - вернул он мне улыбку, и тут же сменил неудобную для нас обоих тему. - Ну и как, помог тебе рецепт трактирщика?
        - Не особо. - не стал я врать своему духовнику. - Но я знаю, что точно поможет. Нужно побыстрее вывести эту гадость из моего тела.
        Я шагнул на середину не такой уж и большой комнаты и осторожно взмахнул руками. Раз, другой, третий. Все больше увеличивая темп. Боль в голове как будто замерла, словно не верила, что я и вправду такой идиот, что собираюсь еще больше ее разбередить. А затем, точно опомнившись, прыгнула на меня со всего маха.
        Я заскрипел зубами и перешел к скручиванию тела. После чего упал в упор лежа. Как говорил мой наставник боя: «В любой непонятной ситуации - отжимайся!»
        Небольшая физическая зарядка свое дело сделала. Время еще не подошло к полдню - а я уже привел себя сносное состояние. Эта туманная гадость, что расползлась у меня по венам, вышла из тела вместе с потом. Мой взгляд прояснился, руки и ноги больше не тряслись, хоть легкая слабость все еще ощущалась в теле, и даже головная боль схлынула. Отошла куда-то к затылку, свернулась в клубок и улеглась там, наигравшись наконец с моим телом.
        Алекс, идеально почувствовавший правильный момент, вручил мне вновь наполненную кружку. В этот раз я опустошил ее с гораздо большим энтузиазмом.
        - Старший инквизитор должно быть в ярости, что я задержал преследование? - вернув себе какой-никакой контроль над телом, можно было вернуться и к беспокоящему меня разговору.
        - Сперва был, - поджал губы толстый монах. - Даже обвинил нас с тобой в диверсии. Потом остыл. Все-таки чин у него не маленький, и по идее он должен быть в курсе некоторых проблем вашего брата. Скорее всего, он просто не учел их при своем планировании. Да и потом, ты нас почти не задержал, бегать-то за тобой не пришлось. Мы больше времени потеряли, пока прятались от непогоды. В деревню отряд прибыл совсем поздно, но наш командир настолько хотел наверстать упущенное время, что прямо посреди ночи стал вытаскивать людей из постели, чтобы провести допрос.
        - Нехорошо. Тогда он точно злится на меня за то, что я выбыл из строя. Искать следы мага - это ведь моя работа. А ему пришлось делать это вместо меня.
        - Я тебя умоляю! Не уверен, что он слишком уж сокрушается по этому поводу. - покачал головой Агорник. - Мне кажется, ему это даже нравится, и вряд ли, будь ты бодр и свеж, он доверил бы это дело тебе. Им движет тщеславие, и он хочет, чтобы слава того человека, кто выследил мага, досталась ему, а не какому-то там охотнику. Ты что забыл уже всех этих искателей правды, с которыми нам до этого приходилось путешествовать? В их свите ваш брат больше считается палачом, чем охотником. Искать, преследовать и находить жертву они любят собственноручно. А вам дают волю только на последнем этапе охоты. Там, где они абсолютно бесполезны. И там, где у них нет ни единого шанса. В сражении с магом.
        - Ты не совсем прав, мой друг. Вспомни Его святейшество брата Игнасио, по прозвищу Чистый Огонь. Он давал мне свободу действий на всех этапах охоты.
        - Брат Игнасио был исключением. И бездельником. Больше вторым чем первым. Поэтому и сваливал на тебя всю работу.
        - Все равно я должен доложиться командиру отряда. - упрямо заявил я. - Донести до него, что я снова в строю и предложить свою помощь.
        - А я разве тебя отговариваю? - удивился Алекс. - Официальную процедуру следует соблюдать. Я просто говорю, что вряд ли инквизитору понадобятся твои услуги. Он скорее пошлет тебя чистить его лошадь, чем даст разрешение искать следы колдуньи.
        Чтобы поговорить со старшим инквизитором пришлось немного пройтись. Комната, в которой я пришел в себя, располагалась в местном трактире, как я в общем-то и предполагал. А господа инквизиторы выбрали для своих допросов другое заведение. Большой общественный склад, что примыкал одной из своих стен к дому старосты. Почему не таверну или какое-нибудь другое здание? Просто нигде больше не было такого просторного подвала с массивной, тяжелой дверью, которая прекрасно приглушала всяческие доносившиеся оттуда звуки. Бывает, что люди, из которых инквизиторы вытягивают правду, склонны давать ее им максимально громким голосом. Зачем распугивать людей в том же трактире? Впрочем, как я узнал, беспокоиться об этом стал бы кто угодно, но только не местный трактирщик. Дело в том, что он совсем недавно отправился на встречу с Высшим.
        Все это мне поведал мой духовник за то время, пока мы пересекали деревенскую улицу, распугивая домашнюю птицу. Теперь вид на деревню не был ограничен одним маленьким прямоугольным окном, и я смог хорошенько ее рассмотреть, вертя головой. Впрочем, ничего принципиально нового я не увидел. Почти что одинаковые небольшие одноэтажные дома, расположившиеся в ряд, огороды, что тянулись от них вдаль и высокие заборы. Все как под копирку. Единственным, что хоть как-то не вписывалось в общую картину, были трактир, дом старосты и небольшой местный храм, приютившийся на холме на краю деревни.
        Да. И люди. Людей снаружи было ровно столько, сколько я успел увидеть из окна своей комнаты. То есть нуль. Все, должно быть, прятались по домам. С другой стороны, я бы в такой ситуации скорее всего тоже носа из дома не показывал бы. Когда в твой маленький мирок врывается целый отряд, состоящий из суровых рыцарей и мрачных инквизиторов, перед глазами у них лишний раз лучше не мелькать. Хрен с ним, с урожаем, пусть гниет. Как любит говаривать Агорник - береженого Высший бережет.
        Возле дома старосты, большого, по меркам деревни, двухэтажного особняка, улица заметно расширилась. Можно даже сказать, что она переходила в небольшую площадь, но это только если иметь хорошую фантазию. Прямо посередине этой площади или улицы, кому как удобно, росло и возвышалось над округой высокое и, должно быть, уже довольно старое дерево. Огромные лапищи раскинулись во все стороны и создавали приличную тень, в которой приятно было бы посидеть в жаркий денек. Если бы не одно «но». Дерево было висельным. Понять это было просто, даже Алекса не пришлось спрашивать. Прямо сейчас поскрипывая на его ветвях мерно раскачивались двое повешенных.
        - Работа наших? - Я не спрашивал, я утверждал.
        Но духовник на всякий случай решил утвердительно кивнуть.
        - Тут целая история. - заявил Алекс, покосившись на раскачивающиеся тела. - Местный люд, уже после того как чародейка покинула деревню, каким-то образом прознал о ее визите. Возможно, местный священник или диакон проболтались, это они отправляли послание о происшествии инквизиторам голубиной почтой, а быть может у нашего свидетеля слишком длинный язык, хоть ей и выдали запрет о неразглашении. В общем, неважно. На следующий день о прецеденте и о том, что к ним едет целая группа служителей ордена знала вся деревня. Кто-то из селян испугался, что храмовники теперь будут срывать злость на них за то, что колдунья так вольготно чувствовала себя в поселении, кто-то разозлился за то, что практически у них дома разгуливала подобная тварь. В общем, всем понадобился виноватый. В наших местах крайних находят быстро. На этот раз им оказался бедолага-трактирщик. Ну и что, что мужик до всего этого ажиотажа скорее всего даже не представлял, кто снял у него комнату? Ну и что, что он родился в этой деревне и в ней же вырос? Ну и что, что многие из тех, кто ворвался к нему, были его бывшими соседями и товарищами?
Пригрел змею - изволь отвечать. Хозяина таверны вытащили на улицу и забили камнями за день до того, как мы прибыли. Эти двое, - кивок в сторону дерева. - Были зачинщиками.
        - Не уж то наши инквизиторы вздернули этих крестьян за самоуправство? - я действительно удивился.
        - Не совсем. - скорчил кислую мину Агорник. - Вполне вероятно, что они и сами казнили бы трактирщика, но сперва о многом бы его расспросили. С пристрастием. А эти парни лишили их такой возможности.
        - Ясно. - я хмыкнул. - Значит препятствие расследованию?
        - Ага.
        Да уж. Стоит ли удивляться после такого, что люди вместо поклонения и любви, часто испытывают страх перед орденом? Вариантов покарать преступников была уйма, но старший инквизитор выбрал самый радикальный. Словно на альтернативные способы ему было жалко тратить время. Что ж пусть потом не удивляется, откуда берутся байки о том, что в ордене любой допрос начинается с клещей и раскаленного прута. Конечно, инквизиторам порой приходится опускаться и до такого, но они это делают с большой неохотой и в самых исключительных случаях. Впрочем, развеивать заблуждения простого люда никто не спешит. Бывает, что мрачная репутация и страх развязывают языки получше чем пытки.
        Когда мы миновали дерево, оно легким шелестом выразило нам свое неудовольствие. Само собой, кому охота держать на себе лишний груз? Надеюсь, что души грешников уже покинули это место и не легли на эти ветви тяжелым бременем.
        До ворот старосты мы добрались молча. Там мы наткнулась на пару знакомых лиц - возле калитки дежурили двое братьев-оруженосцев из нашего отряда. На наш вопрос, где отыскать главного, парни неопределенно махнули рукой в сторону большого амбара, что прижимался к особняку старосты и со стороны выглядел как пристройка. А после проводили нас не особо дружелюбными взглядами.
        После инцидента с грозой спутники явно стали поглядывать на меня по-другому, словно не решили еще для себя, полный я псих или нет. Ну и презрения в их взглядах тоже добавилось. Как я уже говорил, мне ловить подобные взоры на себе не впервой, поэтому я, не особо напрягаясь, зашагал дальше.
        У дверей склада, облокотившись на стенку, пристроилась еще одна двойка солдат из отряда. Эти пропустили нас внутрь без вопросов.
        На счастье, спускаться в подвал и лично лицезреть допрос, нам не пришлось. Стоило только переступить порог, как мы увидели поднимающихся как раз в этот момент из подпола искателей правды в сопровождении других людей, как знакомых, так и нет.
        К своему стыду за время нашего совместного путешествия я так и не удосужился узнать имена господ инквизиторов. В первый день много переживал по поводу путешествия, а во второй вообще было не до чьих-либо имен. Слышал только краем уха как именовали нашего командира. То ли Огюст, то ли Август.
        Благо, что Алекс, как он сам говорит, всегда держал руку на пульсе, и за то время, что я в комнате трактира изгонял из себя остатки сонного зелья, он успел провести для меня краткий экскурс.
        Старшего инквизитора действительно звали Огюст, а я уж думал, что ослышался. Достаточно редкое имя для наших мест. Искатель правды в лоне ордена уже достиг того ранга, когда все письменные упоминания о его родовом имени были стерты, а вместо него инквизитору даровали звучное прозвище. По какой-то причине Огюст не афишировал его, может не нравилось новое имя, а возможно он просто стеснялся самой этой традиции. Так или иначе, но на третий день каким-то образом оно уже было известно моему духовнику. Свои методы Алекс мне не раскрыл, лишь шепнул, что звучит прозвище как «Бич отступников».
        Вполне обычное прозвище для таких как он. Не знаю уж чего тут стесняться. Я слышал прозвища и похуже.
        Телосложение у инквизитора было совсем не монашеское. Сними он по какой-либо причине свой балахон и нацепи вместо него кольчугу, я бы без запинки тут же заявил, что передо мной бывалый вояка. Широкие плечи, мускулистые руки, суровый взгляд - да тут любой бы так же ошибся, не только я.
        Еще больше суровости и мужественности искателю правды придавала его лысая голова. Огюст, как и я, брил голову налысо, но, в отличие от меня, по другой причине. Он выполнял один из своих обетов.
        Бывает так, какой-нибудь монах обреет голову, а затем весь монастырь за глаза потешается над ним. Потому как обычно голова без растительности на макушке выглядит нелепо. С Огюстом же все было наоборот. Как я уже сказал, ему выбритый до блеска череп придавал еще более грозный вид.
        Завершал образ непримиримого борца с врагами Веры приличных размеров боевой молот, что висел у искателя правды на поясе. Надо сказать, что немногие его партнеры по цеху выбирают себе такое массивное и тяжелое оружие. Что это, не любовь к мечам или очередной обет?
        Вторым инквизитором в отряде и главным помощником Огюста являлся Ганс Вебер. Лично мне Ганс казался жутким карьеристом и подхалимом, хоть и не принято так думать, а тем более говорить, об орденских чинах. Поэтому свои мысли я держал при себе. Вполне может статься так, что парень просто был чрезвычайно вдохновлен своим непосредственным начальником и старался всячески на него походить. Другими словами, выбрал его в качестве примера для подражания. Все, начиная от обетов, прически, пристрастий в одежде и заканчивая жестикуляцией и манерой говорить, он старался копировать со старшего инквизитора. Даже оружие он себе подобрал того же типа - дробящее. Правда, намного меньше и легче - обыкновенный шестопер.
        Подрожать начальнику получалось у него не сказать чтобы хорошо. Отыскать нужную одежду, удалить волосы с головы и использовать заученные движения не составит большого труда, вот только это все не сделает тебя тем человеком, на которого ты равняешься. Гансу чтобы походить на Огюста не хватало ни фактуры, ни харизмы. А без таких важных аспектов все старания Вебера смотрелись какой-то карикатурной пародией. Тощий, лысый, нелепый монах, который изо всех сил старается выглядеть внушительно.
        Несмотря на все это навязчивое подражание сам Огюст к потугам своего помощника относился абсолютно спокойно. Вполне возможно, что ему банально льстило такое поведение подчиненного, или же попросту было все равно.
        Кроме всего прочего еще одна деталь различала этих двух искателей правды. Ганс, в отличие от своего начальника, никогда не упускал возможности подчеркнуть свое положение в ордене перед простым людом, и всегда кичился своей возвышенностью. Обычно это проявлялось в нарочито небрежно брошенной фразе о возможной низости присутствующих. Именно этот инквизитор еще в первую ночевку подобным высказыванием напугал одну из официанток. Для некоторых, чужой страх - самое верное средство, чтобы укрепить самомнение и обозначить свой статус.
        Огюсту, чтобы вызвать у людей беспокойство, не нужно было ничего говорить. Он был способен вызвать это чувство одним своим появлением. Как и третий инквизитор отряда.
        Третьего искателя правды звали Корвут Брут. И, думаю, любой, кто встретиться с этим человеком взглядом, тут же поймет - перед тобой специалист по допросам. По крайней мере я понял это сразу же, после того как заглянул ему в глаза.
        В отличие от своих коллег Корвут одевался совершенно неброско и вид имел довольно неопрятный. Потертый балахон, старый плащ и уж пару лет как стоптанная пара сапог - вот и весь его гардероб, если не считать еще кожаной сумки, которую он постоянно таскал с собой, теребя и поглаживая руками. Видимо, очень дорожил содержимым. Лохматые волосы, что клочьями лезли ему на глаза, и неряшливая бороденка, что ложилась на грудь дополняли образ, делая его больше похожим на какого-то бродягу или босяка, чем на возвышенного господина инквизитора. Он даже оружия при себе не носил, по крайней мере на виду. Но стоило заглянуть этому человеку в глаза, как позвоночный хребет сковывало льдом.
        Есть люди, которые мыслят иными категориями и руководствуются другой логикой, чем остальные представители общества. Обычно это самое общество именует таких людей сумасшедшими и прячет в местах, подальше от глаз добропорядочных граждан, из которых не так-то легко выбраться. Но бывают и исключения.
        Я не говорю, что Брут являлся настоящим сумасшедшим, вряд ли бы он в таком случае получил свою должность. Но этот странный блеск в его глазах точно нездоровый. Словно фанатичный огонь ярко горит у него в голове, бросая наружу блики через глазницы. И это явно не тот фанатичный огонь, которым светятся глаза того же сира Ричарда. Нет в нем ничего задумчиво-возвышенного. Это скорее фанатичная, извращенная любовь к своему ремеслу. Настолько сильная, что тяга к нему вышла на первый план, отодвинув все остальное. Одержимость делом, которая не должна приносить удовольствие нормальным людям.
        Когда мы с Алексом нырнули в недра склада вся эта тройка искателей правды в полном составе как раз поднималась из подвала. Корвут казался возбужденным, должно быть только закончил вытягивать из кого-то правду, Огюст был как всегда мрачен и невозмутим, зато Ганс Вебер выглядел бледнее обычного. Правда на фоне сопровождающих их господ инквизитор смотрелся настоящим моряком Южного моря, загорелым до цвета бронзы.
        Пара мужчин, которые скорее всего являлись местными старостой и священнослужителем, явно чувствовали себя совсем некомфортно. Их кожа приобрела нездоровый, зеленоватый оттенок, а сами они, казалось, из последних сил заставляли себя сопровождать трио искателей правды.
        Кстати, если бы не их платья, с ходу определить, кто из них занимает какое положение, я бы не смог. Оба имели похожие черты лица, словно дальние родственники, а также одинаковые необъятные животы, на зависть Агорнику. Только ряса помогла мне догадаться, кто из них заботиться о вере и прихожанах в этой деревне.
        Помимо этих двоих, такой же зеленый до тошноты, за инквизиторами скорбно плелся и наш экзорцист. Высокий, выше всех из нашего отряда, но из-за этого какой-то нескладный, словно цапля. Ему бы маску морового лекаря, и образ вышел бы совсем цельным.
        Не знаю почему он вечно таскался за инквизиторами будто хвостик. У него ведь свои обязанности, у них свои. Быть может парень, проработав несколько лет изгоняющим, решил, что выбрал не ту профессию? Не знаю, у искателей правды служба ведь тоже не сахар. Хотя, у каждого свои предпочтения. Тот же Корвут вон точно всем доволен.
        Ну и статус само собой играет не последнюю роль. У инквизиторов влияния побольше будет чем у экзорцистов.
        Нашего специалиста изгнания зла и скверны звали Якоб Малек, и, помимо фигуры каланчи, на которой одежда болталась, как на вешалке, он был обладателем исключительно унылого лица. Прямо-таки большая скорбная птица.
        Весь его вид вызывал у меня какую-то неприязнь. Не то чтобы этот парень мне не нравился. Хотя, нет, он мне определенно не нравился. Но дело было не лично в нем. Я вообще недолюбливаю всю их братию.
        Считается, что экзорцисты и охотники на магов являются в некотором роде конкурентами. Но это все чушь. Наши сферы деятельности хоть и соприкасаются, но не пересекаются. И недолюбливаю я их вовсе не поэтому.
        Колдун колдуну рознь, не только в плане магической мощи, но и предрасположенности магическим сферам. Если чародей настолько приблизился к Низшему, что может силой мысли сковать льдом летнюю речку, за пару ударов сердца объять огнем целый особняк, или одним щелчком пальца оборвать человеческую жизнь, то таким случаем занимаются только охотники на магов. Ну или инквизиторы в паре с охотником.
        Но бывают маги не так глубоко погрязшие в низости. Деревенские знахари, слабые ведьмы, духовные целители и друиды. Эти частенько даже пытаются помогать своими способностями обычным людям. Глупые, не осознают, что, используя эти силы, сами все глубже и глубже погружается в низость.
        Но таким еще можно помочь, направить их на истинный путь. Охотники здесь не нужны, да и бесполезны. В этом случае помогают либо инквизиторы, с их очищением болью и добровольным отречением от магических сил, либо экзорцисты, которые своими ритуалами изгоняют из тел скверну низости. Второй способ правда не всегда срабатывает, бывает, что магические силы не покидают чародея, зато рост их вроде прерывается. В таком случае всегда остается намного более болезненный, но зато и максимально действенный вариант искателей правды.
        Так отчего же тогда я слабо переношу присутствие этих парней? Все дело в отношении. Считается, что если при вмешательстве охотников на магов их, грубо говоря, пациент умирает, а после ритуалов экзорцистов их испытуемый обычно выживает, то и работа у них более тонкая и профессиональная. Это не какие-то коновалы-охотники, у которых для магов заготовлен только один ответ, это настоящие спасители душ, мать их. А значит и уважение таким людям несоразмерно большее, и среди простого люда, и в самом ордене. И это несмотря на весь наш риск. Мы ведь жизнями рискуем, сражаясь с магами. А они чем? Максимум, заснуть от своего же монотонного речитатива? Обидно. Просто обидно.
        Грубо говоря, мы лечим человечество от одной и той же болезни. Но если экзорцисты - это лекарство на ранней стадии, то мы - скальпель хирурга на запущенной.
        - Может он действительно не знает, Ваша Светлость? - Из всего этого водоворота мыслей меня выдернула фраза одного из местных толстяков, произнесенная неуверенным голосом и обращенная к господину Огюсту. - Маркус - хороший пастух, лучший в округе, не хотелось бы терять его по недоразумению.
        Мы с Алексом не сговариваясь остановились возле каких-то ящиков и стали ждать пока на нас обратят внимание. Прерывать разговор инквизитора - это значит навлечь на себя его гнев. А куда нам еще? Нам бы с прошлым разобраться.
        - Скорее всего, так и есть. - бесстрастно ответил старший инквизитор. - Но, во-первых, мы должны знать это наверняка, а во-вторых, он может упускать незначительные, по его мнению, детали. В нашем деле незначительные детали - чуть ли не главное, а времени как правило на все не хватает. Вот и приходится прибегать к таким методам и мастерству господина Брута. Он обычно экономит массу времени. - Ганс после этой фразы расплылся в улыбке, как от хорошей шутки, а сам Огюст лишь покосился на одного из сопровождающих его толстяков. - Да не тряситесь вы так, Гальено! Все будет в порядке с вашим пастухом. Ну а если нет, то на все воля Высшего.
        Староста на эти слова не ответил, лишь скорчил кислую рожу, думая, что его никто не видит. Но быстро спохватился, и вернул лицу постное выражение.
        - Ба, кого я вижу! - Вместе с толстяками и экзорцистом за инквизиторами таскались еще и двое наших братьев-оруженосцев, один из которых и заприметил нас с Алексом. - Неужто портки уже просохли после вчерашнего дождя?
        Фраза вышла весьма двусмысленной, кто-то даже засмеялся, но я не стал обращать внимание на такое. Взгляд старшего инквизитора сфокусировался на мне, и я шагнул вперед.
        - Охотник и его духовник. - констатировал наше появление старший инквизитор. - Раз вы здесь появились, то я льщу себя надеждой, что вы уже сумели привести себя в надлежащую форму.
        - Так и есть. - я кивнул. - Я работоспособен и готов к действиям.
        Кто-то из свиты искателя правды недоверчиво хмыкнул, но сам он лишь вопросительно поднял брови.
        - Хорошо. Таким и оставайся. - после короткой паузы изрек Огюст. - Можешь заниматься этим в трактире, в ожидании новых приказов.
        - Возможно… мне стоит поискать следы? - неуверенным голосом начал было я, но был прерван инквизитором.
        - Разве я этим сказал тебе заниматься? - вскинул брови Бич Отступников. На его полностью выбритой голове, усов и бороды искатель правды также не носил, эти два островка волос обладали прямо-таки волшебным свойством. По крайней мере мой взгляд так и притягивался к ним.
        - Но я ведь могу… - в такой нехитрой фразе я сумел запнулся три раза.
        - Никаких «но». - снова оборвал меня командир отряда. - Мне начинает казаться, охотник, что ты все же еще не до конца пришел в себя. Простых приказов вот не понимаешь. Может быть мне стоит поручить тебя господину Бруту? У него неплохо получается приводить людей в чувство. Думаю, он смог бы тебя взбодрить.
        Я не нашелся, что ответить на такое, и Огюст, посчитав тему исчерпанной, прошел мимо меня, уводя за собой всю свою свиту. Миг, и в хоть и забитом всяким хламом, но все еще просторном помещении, мы с Алексом остались одни. Если не считать парочку солдат, дежуривших у входа.
        - Почему он не хочет, чтобы я помог? - я открыл рот только тогда, когда мы снова оказались на улице, миновав высокое дерево, что росло прямо посереди нее. Подальше от любопытных ушей. Висельники не в счет. - Я ведь ищу по-другому, не так как он. Могу увидеть больше него.
        - Зато с ним люди охотнее общаются. - решил, то ли подначить меня, то ли таким образом поддержать разговор, Агорник. - Я в том смысле, что стоит им только увидеть перед собой инквизитора, как наружу изливается непрерывный словесный поток. Ему даже наводящие вопросы не всегда нужно задавать. А с тобой народ все больше угрюмо отмалчивается.
        - Вот и я о том же! - довольно ретиво согласился я со словами наставника, чего тот явно не ожидал. - Мы с ним работаем, так сказать, в разных плоскостях. А значит выведанные нами сведения могут дополнять друг друга, выстраивая более цельную общую картину.
        - Как будто я с этим спорю. - проворчал мой духовник.
        - Я все равно хочу поискать следы.
        - Как будто я в этом сомневался.
        Свои поиски я начал по стандартному протоколу с того места, где обитала цель. Комната находилась здесь же, трактир в деревне был всего один. Номер, где проживала чародейка, нам любезно подсказала девушка из местной прислуги, стоило только напомнить, в составе какого отряда мы прибыли в эту симпатичную деревню. Впрочем, вряд ли девушка об этом забывала, на вопросы она отвечала быстро и четко, словно на допросе у тех же инквизиторов. Видимо, хотела поскорее закончить этот неприятный для нее разговор. Нам это тоже было на руку - чем меньше времени мы потратим на поиски следов, тем меньше вероятность, что нас за этим делом застукает Огюст. Так что беседу с девушкой мы закончили в кратчайшие сроки. Дольше искали ее перед этим. Служанка пряталась в кладовой и, кажется, на полном серьезе собиралась переждать там неспокойное время. То есть, сидеть там до тех пор, пока отряд не покинет деревню.
        Мы наткнулись на нее совершенно случайно. Алекс проголодался, а так как из обслуживающего персонала никого не было видно, то решил взять все в свои руки и настоял, чтобы мы туда заглянули.
        В бывших апартаментах колдуньи все было перевернуто вверх дном. Должно быть инквизиторы здесь уже побывали, чего в общем-то и следовало ожидать. То, что могло сойти за улику - уже было изучено и вынесено отсюда, то, что казалось бесполезным - отброшено в сторону и сломано. Найти в этом бедламе какие-нибудь вещественные зацепки не представлялось возможным.
        Но я и не собирался делать ничего подобного. Аккуратно ступая среди обломков мебели и стараясь не поднять пыль, я внимательно рассматривал воздух. Как он загорается в лучах солнца, проникающих в комнату через окно, и как окутывается тьмой в тени. Не делает ли он тоже самое без посторонней помощи, сам по себе?
        Я искал отпечатки сил. Хотя бы малейшие следы применения магии. Следы невидимые для обычного человека. Впрочем, для меня они тоже не вполне зримые. Идти по следу колдовства чародея, тоже самое, что и преследовать солнечного зайчика по оставленным им отпечаткам в воздухе. Или как найти самую густую тень в абсолютно темной комнате. Или как прийти по запаху к радуге. Таких сравнений у меня еще множество, но ни одна из них не сможет даже близко передать правильный смысл. В общем, каким-то шестым чувством я мог видеть отпечатки волшбы. Предварительно правда пришлось довольно долго настраиваться, медитируя, сидя в уголке. Настолько долго, что Алекс успел подкрепиться половиной холодного цыпленка. Но подготовка в таком деле была необходима.
        Обойдя комнаты несколько раз по кругу, я остановился посредине одной из них, закрыл глаза и весь обратился в слух. Не дорожит ли где от натяжения, словно тетива лука, невидимая нить? Не вибрирует ли? Не звенит ли где-то на периферии слуха маленький серебряный колокольчик?
        Закончив вслушиваться в тишину до ломоты в затылке, я повел носом и пошевелил ноздрями, в попытке раскрыть их пошире. Медленно с натугой втянул в себя воздух, стараясь разделить все запахи и их оттенки на составляющие, вычленить из них тот, что не вписывается в общий букет. Все равно как, слишком резкий, или наоборот мягкий; свежий, или отдающий тухлятиной.
        Представляю, как я сейчас выгляжу со стороны. Человек, строящий из себя ищейку. Чуть ли воздух на ощупь не пробую, и языком не лижу. Вон даже Агорник примолк. Вгрызается в последнюю мелкую косточку и пялится на меня, словно я перед ним театральную постановку разыгрываю. Впрочем, Алекс всегда любил наблюдать за моей работой. Кроме, само собой, ее финального аккорда. Ну а мне-то что? Не мешает, и на том спасибо.
        - Осторожная гадина. - только ради разнообразия на этот раз молчание нарушил я.
        - М-м-м? - спросил мой духовник с костью в зубах.
        - Чародейка. - пояснил я. - Перестраховалась. В этих стенах вообще не ворожила, даже самого простенького заклинания не сотворила. По крайней мере я ничего не учуял.
        - Осторожная или нет, но она все же засветилась. - парировал Алекс.
        - Вот это-то мне и непонятно. Судя по описанным эффектам, визуально магия проявилась только в свечение глаз чародейки. Это значит, что никаких боевых заклинаний, или чего-то такого мощного. На ум мне приходит только два варианта: это была или магия подчинения, или что-то из разновидностей магического взора. В первом, наш очевидец банально не запомнил бы того, что видел мага, а во втором - не было никакого смысла проделывать его вне стен. Для чего? Чтобы рискнуть быть замеченным? Что-то здесь не так. Или я чего-то не понимаю.
        - Может быть у колдуньи не было другого выбора? Например, обстоятельства застали ее врасплох. - выдвинул теорию толстый монах.
        - Если вообще была колдунья.
        - Считаешь это очередным наклепом враждующих соседок?
        - Все возможно.
        - Ну, не знаю. Вряд ли бы господа инквизиторы проделывали такой путь ради склочной селянки, что выставляет себя свидетелем магического ритуала. Скорее всего им известно что-то еще.
        - А вот в этом я с тобой соглашусь. Искатели правды явно знают больше нашего. - я еще раз без всякой надежды осмотрел комнату цепким взглядом и уверенно направился к выходу. - Эх, побеседовать бы с этим свидетелем, да кто же мне даст?
        - Значит придется искать ответы в другом месте.
        - Этим и займемся.
        Вопреки расхожему мнению, человек, который общается с другими поболее многих, с утра и до вечера чешет языком и вращается в разных кругах общества, не всегда знает больше всех. И уж точно не знает больше других именно полезной информации. Что можно узнать, обсуждая сплетни, цены на зерно и мясо, и соседей? Нет, возможно и найдется крупица чего-то действительно стоящего в этой огромной куче, состоящей из слухов, домыслов и ненужных фактов, но ее еще нужно уметь выделить.
        Другое дело люди, занимающие более специфическое положение в социуме. Да взять к примеру тех же изгоев общества. Такие многое видят и замечают. Почему? Все просто, основная часть народа сводит к минимуму контакт с этими людьми, или же вовсе игнорирует их. Что им еще остается, как не наблюдать со стороны или даже подсматривать за обществом? Большого труда это не доставляет, особенно если твой статус изгоя превращает тебя в невидимку.
        Что делает человека изгоем? Тоже что и отличает его от большинства, или от совокупности качеств, которые приняты этим большинством за норму.
        В первую очередь, это отличие классового статуса. Если ты нищий или попрошайка приготовься к тому, что люди будут смотреть сквозь себя, не замечая. Никто не любит, когда тебе наглядно показывают, до какого уровня ты можешь скатиться в случае неудачи.
        Второе отличие - это разница в вероисповедании. Всем нужно во что-то верить, это словно якорь или фундамент, на котором строится мироощущение и отношение к миру. У каждого это отношение разное, поэтому и вера не одна. Но даже приняв какую-то, некоторые подсознательно могут сомневаться в правильности такого выбора. Мало на свете людей, которые действительно постигли свое место в мире и осознали причину своего появления в нем. Отсюда и религиозные распри. Из-за неуверенности и чувства уязвимости. Для многих существование другой религии несет прямую угрозу своей. Может быть неосознанно, но такой человек задумывается: что если верна та, другая, а моя в конечном счете окажется ложным учением? Тогда весь мир этого человека рухнет в одночасье. А если останется всего одна религия, то и сомневаться в ней будет некому. Поэтому такие люди стараются сводить к минимуму общение с иноверцами.
        Это не мои размышления - Алекса. Он, когда напьется, тот еще философ. Но в чем-то я с ним согласен.
        Третье отличие - самое наглядное. Разумные иных рас. Тут тебе целый букет расхожестей. И внешность, и культура, и та же религия. Кого-то такое несходство смущает, некоторых - раздражает, а есть те, кого оно злит. Многие смотрят на представителей других рас свысока или даже враждебно, особенно если есть для этого реальная или же надуманная причина. Дружба двух народов забывается быстро, а вот вражда может длиться веками.
        Само собой, этот пример не касается целой расы, но если в человеческом городе поселиться семья или род иностранцев, то приживется он здесь плохо. По крайней мере частью общества точно не станет.
        Найти изгоя в деревне на самом деле та еще проблемка. Это вам не город с его четкими классовыми различиями. Народ здесь по большей части однородный, с одинаковыми условиями и возможностями. Конечно и здесь можно найти опустившихся - пьянчуг или бездельников везде хватает. Но, во-первых, до самого дна здесь доходят редко - такие здесь просто не выживают, ведь крестьянина кормят руки. А во-вторых, лорды и леди в таких местах тоже встречаются нечасто. От слова никогда. Поэтому, как бы ты не старался, найти здесь двух людей, между которыми бы простиралась целая классовая пропасть, не получится.
        О каких-либо религиозных спорах или теологических диспутах в деревнях я вообще никогда не слышал. Опять-таки, это не город, где всякие зазнайки могут собраться и поумничать о тонких моментах религии. Люди здесь простые - верят в то, во что верили их отцы и деды. В каждом доме верят конечно по-разному: где для галочки, где чересчур неистово, а где-то с большой примесью из народных поверий и толкований, не имеющих ничего общего с храмовым учением. Но зато верят все в одно и тоже, и вряд ли в деревне найдется человек, который во всеуслышание станет проповедовать другую религию. Впрочем, если и отыщется такой уникум, то публику он себе найдет разве что только среди инквизиторов. Те вообще не прочь послушать всякие альтернативные учения в своих подвалах.
        Нелюдей в деревне обычно тоже днем с огнем не сыщешь, но на этот раз мне повезло. В этом поселении проживал один из представителей карпутов, или же, как говорят в народе, низников.
        Вообще-то это было даже немного странно, ведь считается, что у карпутов самые крепкие родственные связи. Жить и переселяться они предпочитают целыми семейными кланами, иногда даже основывая таким образом новые поселения. Но если роду низников приходится селиться уже в обитаемых другими расами местах, то город они уж точно предпочтут деревне, в которой обычно предрассудков больше чем колосьев на полях.
        Этот же неправильный индивид мало того, что обустроился в маленьком селении, так еще и жил один-одинешенек. Вполне возможно, что изгоем он был не только в нашем обществе, но и в обществе карпутов. Конечно же подобный прискорбный факт не сказался положительным образом на манере общения этого иностранца.
        - Что забыли две ищейки у меня во дворе? - едва увидев нас, мужчина сплюнул и скривился так, будто мы заставили его жевать лимоны. - Вынюхиваете?
        Отыскать этого не человека было легко, в поселение абсолютно все знали, где живет единственный в округе карпут. Другое дело, что все эти знающие прятались по своим домам. Но то что известно всей округе - абсолютно точно знает и Алекс Агорник. Он и привел меня к нужному дому.
        - Мы не вынюхиваем. Мы хотели бы поговорить, господин…? - я сделал паузу, чтобы низник смог вставить свое имя, но он так и продолжал хмуро пялится на меня снизу-вверх.
        Карпуты - не самая сильно отличающаяся от людей раса из всех возможных. Две руки, две ноги, одна голова и вполне человеческие черты лица. Только более резкие, карикатурные. Самое большое различие между нашими расами - это размеры. Низники (не с потолка ведь название взялось) весьма низкорослые ребята. Прославленных воинов среди них не найти, короткие руки и ноги не предполагают умелого обращения с большинством видов оружия, зато ловкие пальцы и большие, относительно остального тела, головы, вмещающие в себя хитрые и цепкие умы, дают им немало других преимуществ. Раса карпутов в основном славится своими мастеровыми профессиями: ювелиры, столяры, портные, сапожники. Даже резчики по дереву и камню, но только до той границы, где заканчивается ремесло и начинается искусство. У низников слишком практический склад ума, чтобы заниматься подобной ерундой.
        Кроме того, карпуты умеют и любят торговаться. Они ведут дела практически со всеми странами и расами и имеют свои торговые и мастеровые представительства почти в каждом крупном городе континента. Если собрать всех этих мелких эмигрантов вместе, то народа получится возможно даже больше, чем осталось у них на родине.
        Ну и самое важное: этот низкорослый народ подарил миру самое большое количество разномастных изобретателей. У них даже что-то вроде гильдии есть, которая постоянно придумывает кучу всяческих устройств, облегчающих быт простому люду.
        - Что непонятного? - первому затянувшаяся пауза надоела Алексу, и он, в свойственной ему «деликатной» манере, решил об этом заявить. - Парень спрашивает, как тебя звать-величать?
        - Величать меня не нужно. - снова сплюнул коротышка. - Ну а звать меня можешь просто - мастер. - Он умолк, словно задумавшись, стоит ли продолжать, но все же добавил. - Понял, дылда?
        После такого диалога я непроизвольно хмыкнул.
        Кажется, я забыл еще кое о чем упомянуть. Маленькие мастера и изобретатели среди других народов славятся большой склочностью характера. Говорят даже, что они весьма злопамятны, но так как я имел дело только с малочисленными диаспорами, которые среди толп иностранцев стараются вести себя посдержаннее, то и утверждать этого не возьмусь.
        - Мастер, - я решил взять разговор в свои руки. - Не окажете ли вы нам любезность, ответить на несколько вопросов?
        - Вот мне делать нечего!
        - Мы ведь не из праздного любопытства интересуемся. - я жестом остановил открывшего было рот Агорника, чтобы сказать явно что-то нелицеприятное. - Самим не хочется занятого карпута беспокоить. Работа у нас такая. Мы представители ордена Высшего, и на данный момент отчитываемся перед самим старшим инквизитором.
        Я специально выделил конец своей фразы. Для многих людей слово «инквизитор» имеет прямо-таки волшебное свойство.
        Но наш собеседник был не из таких. Точнее, он не был человеком.
        - И что с того? Хоть перед моей тещей отчитывайся, мне без разницы. - скривил едкую рожицу карпут. - Кроме того, были здесь уже твои инквизиторы. И тоже вопросы задавали. А я на все ответил. Твою работу уже за тебя сделали, паря. Так что иди, к кому-нибудь другому приставай.
        Значит искатели правды меня опередили. Что ж немудрено. Интересно, смогли они чего-нибудь добиться от этого низника. Не уверен. Уверен я был только в том, что с ними этот бойкий на язык индивид точно вел себя гораздо более сдержанно. Иначе, я бы с ним не разговаривал.
        - Вопросы-то они задавали, но задали не все. Нас прислали уточнить кое-какую информацию. - я блефовал, почти не сомневаясь, что коротышка не захочет проверить мои слова. - Если вас не устраивает наша компания, мы можем пройти непосредственно к самому господину Огюсту. Он правда занят, но думаю сможет уделить вам немного своего времени.
        Человек, наделенный орденом властью обрывать людские судьбы, и который, если ему что-то не понравится, вполне может это сделать, обычно стоит последним в списке тех, кто по твоему мнению должен уделять тебе свое время. Не потому что ты совершил какой-то проступок, а просто так, на всякий случай. Всегда, когда видишь на себе задумчивый взгляд инквизитора, против воли ловишь себя на мысли, а не решает ли он прямо сейчас, какой приговор тебе вынести.
        О представителях иных рас я вообще молчу. Для некоторых служителей ордена видеть перед собой не человека, уже сродни признанию в ереси.
        Поэтому я не удивился, увидев, как низкорослый мастер со вздохом сдался.
        - Не хотелось бы отвлекать его инквизиторство от дел ордена. - низник скорчил совсем уж скорбную рожу. - Я могу ответить и на ваши вопросы. Только, надеюсь это не затянется надолго? У меня, знаете ли, тоже работа.
        - Само собой. - я важно кивнул, стараясь скрыть торжествующую улыбку. - Тогда перейдем сразу к делу. Вы знали женщину, что подозревается в колдовстве?
        - Этот вопрос мне уже задавали. - проворчал карпут. - И вам я отвечу так же, как и им: нет, не знал.
        - Но вы хотя бы видели ее?
        - Пока что ваш допрос ничем не отличается от предыдущего. Возможно и видел мельком на улице, но личной встречи или случайной, так чтобы нос к носу, у нас не случалось.
        Конечно я и не рассчитывал на другое. Если бы коротышка заявил, что видел колдунью и ткнул бы пальцем в ту сторону, куда она скрылась, я бы проснулся сегодня утром на лошади. Мы бы давно отправились в погоню. Но начинать-то разговор с чего-то надо.
        - Значит и к вам в мастерскую она не заходила, чтобы сделать заказ?
        - Конечно же нет! За кого вы меня принимаете? Всех своих клиентов я знаю не только внешне, но и по имени.
        - Тогда такой вопрос, мастер. Чем вы занимаетесь? В какой именно отрасли вы специалист?
        - А вот это уже что-то новое. Такой вопрос ваши люди не задавали. Правда тут и так все понятно - я мастер по всяческим поделкам.
        - Нет, я имел в виду профессию. Вы - ювелир, столяр или..? - видя, что эти слова для карпута ничего не значат, я решил пояснить. - Вы создаете украшения, инструменты, или всякие полезные мелочи? Ваши поделки из дерева, металла, кожи или ткани?
        - Для человека это, наверное, будет не просто понять. - ответил низник, многозначительно окинув нас взглядом. - Но мы, карпуты, не ставим ограничений для своего мастерства. И тем более не придумываем им нелепых названий. Мастер может реализовать все, что захочет, и все, что придет ему в голову. Само собой, он должен владеть всеми умениями, которые нужны для создания этого предмета.
        - Стоп. Давайте так: на чем специализируетесь лично вы? - остановил я коротышку от окончательного ухода от темы. Мне совсем не нужен был экскурс в культуру карпутов. Меня интересовал только лично этот парень. - Какие заказы вы выполняете для жителей деревни?
        - Неинтересные. - печально вздохнул маленький мастер. - Ось на телеге выправить, прядильный станок починить, собрать колесную сеялку. Один раз правда староста украшение для жены заказал. В подарок. Застежку на плащ в виде виноградной лозы. Работенка плевая, но хоть какое-то разнообразие.
        - То есть, - мне пришлось повысить голос, чтобы перебить карпута. Говорить с нами он не хотел, на вопросы отвечал - будто выплевывал, а стоило утечь разговору в русло его профессиональной деятельности, как этот словесный поток было не заткнуть. - Если бы, гипотетически, вас попросили сделать заготовку для амулета или даже артефакта, вы бы смогли?
        - Залить металл в форму и довести до ума тонкими инструментами? У нас таким дети занимаются. Вплавить в заготовку камень или декорировать деревом - это уже сложнее. Это уровень подростков.
        - Но чародейка к вам не заходила?
        - Я же уже сказал, что нет. - раздраженно ответил низник, сбитый с толку неожиданной сменой темы. Затем понял, к чему я клоню, и запнувшись, продолжил. - Мы же обо всем этом говорили чисто гипотетически, да? Я бы с таким никогда не связывался.
        - Само собой, мастер. Благодарю, за потраченное время. - я кивнул и развернулся, чтобы уйти, оставив бедолагу ломать голову на тем, навредит ли ему эта его неожиданная откровенность. - Вы нам очень помогли.
        На самом деле - не очень. Так, сделал для себя пару выводов, не больше.
        Как я уже говорил, маги между собой отличаются не только мощью, но и характером своих способностей. Есть те, кто для заклинаний используют свои внутренние ресурсы, и те, кто черпают энергию пространства, а есть и такие, кто обращается к духам и потусторонним сущностям для займа чужой силы. Некоторые маги чувствуют связь со стихиями и могут вплетать их в свои заклинания, другие предпочитают использовать одну только энергию магии, составляя свои заклинания настолько сбалансировано, чтобы при минимуме затрат получить максимум эффекта, а есть еще, так называемые, предметные маги.
        Эти ребята при должном умении могут влиять на обычные физические предметы, наделяя их определенными свойствами. Другими словами, вливают в предмет свою силу и закрепляют ее там каким-нибудь заклятием. После чего им остается только подумать и заклятие срабатывает само собой, без каких-либо дополнительных затрат в этот момент. Удобно, быстро и практично.
        Обычно, такие предметы - одноразовые, после активации заклинания разрушаются. Но я в свое время слышал о великих предметных магах древности, которые могли создавать артефакты многозарядными или вообще действующими постоянно. Слава Высшему, что до нашего времени такие не дожили.
        Влиять подобным образом эти маги могут абсолютно на все предметы, но если эта вещь не подготовлена специально для таких целей, то и отдача от нее получится минимальной. Я слышал, что предметы, сделанные из серебра, олова, ивы или черного дерева, и выполненные в виде диска, креста или пирамиды, лучше всего держат в себе заклинания и впитывают больше силы. Но я не маг, всех тонкостей не знаю.
        Откуда у меня хотя бы эти поверхностные знания? Ведь даже этого не знают обычные обыватели. Все просто, охотник должен знать свою жертву. Как добытчики мяса и шкур изучают повадки диких животных, так и мы отслеживаем возможности и способности различных магов. Правда у нас это вопрос не добычи, а выживания.
        Взять к примеру тех же предметных магов. Это очень опасные твари. Одна серебряная монетка, принятая из рук такого человека, может стать причиной тяжелой болезни, ранения или даже смерти. Это кстати одна из причин почему орден предпочитает принимать пожертвования золотом. Правда, для того чтобы стать причиной хоть каких-то жертв и разрушений, диск должен быть побольше монеты.
        Другими словами, склочный низник не дал мне никакой особой информации. Я по-прежнему не знал, кому мне предстоит противостоять, и куда маг скрылся. Не найдя никаких следов в трактире, я рассчитывал получить хоть какую-нибудь зацепку здесь. Самое большее, что я узнал, это что враг скорее всего не предметный маг, потому как они стараются пополнять свои запасы при любом возможном случае. Но и это, не факт. Кто знает, может у колдуньи и так вся сумка забита заготовками?
        Мне был нужен другой информатор.
        Отыскать в деревне новый источник информации, где люди к тебе неприветливы, стараются лишний раз не выходить из дома, да еще и начальник запретил заниматься расследованием, довольно проблематично. Но один вариант все же пришел мне на ум.
        Дети. Они обычно не столь осторожны, как взрослые. Возможно, это объясняется малым опытом, а быть может тем, что страх еще не успел укрепиться в их чистых сердцах. По этой же причине они довольно любознательны, хотя скорее даже любопытны. На то, о чем взрослый не хочет даже слышать, ребенку будет интересно взглянуть хотя бы одним глазком. Кроме того, дети часто не умеют хранить секреты. А уже если они видели что-то странное или неординарное - разболтают об этом на каждом углу. Для них это верный способ повысить репутацию перед сверстниками.
        Да, со своими дети охотнее делятся информацией, чем со взрослыми, но с правильным к ним подходом это правило теряет свою актуальность. На данный момент в этом опустевшем селении было гораздо сложнее найти этих самых детей, чем выпытать у них какие-нибудь сведения. Все прятались по домам вместе с родителями. Вломиться в дом для разговора с детьми, мне вряд ли позволят. Возможно конечно и стерпят, но могут и побежать жаловаться инквизитору. Рисковать я не хотел и для начала решил сделать круг по деревне. Глядишь, и попадется на глаза какой-нибудь сорванец.
        Чтобы было не так скучно мы с Алексом принялись чесать языками.
        - Чего это ты так взъелся на карпута? - спросил я своего духовника.
        - И вовсе я на него не взъелся. - хмуро глянул на меня монах.
        - Да? - вскинул я брови. - А мне показалось, что ты уже готов был с ним собачиться.
        Агорник промолчал, и я продолжил:
        - Из нас двоих, обычно ты самый общительный и располагающий к себе. Так что на тебя нашло?
        - Ничего. - нехотя, но все же ответил Алекс. - Недолюбливаю я эту расу. Склочный народец. И мелочный.
        - Ой, да ладно. Еще скажи: низенький. Я думал, ты не из тех людей, кто верит деревенским предрассудкам. Раз низники малы ростом, значит низки и их помыслы, а сами они ближе к Низшему. Следовательно, они его пособники. - озвучил я самый распространенный и, по моему мнению, самый нелепый из подобных слухов. - Монах должен быть добр. Ты сам мне это говорил. Ведь абсолютно все важны для Высшего, и все нужны ему для его цели.
        - Но не всем он нужен. - пылко парировал духовник. - Надеюсь, ты не станешь меня убеждать, что все карпуты - ярые поклонники Его?
        - Все, кто проживает в этой стране, официально приняли Его учение. - дипломатично ответил я.
        - Ага, но при этом в своих подвалах поклоняться другим богам.
        - Это скорее частности, чем общая картина, мой друг. Если бы дела обстояли так, как ты говоришь - орден давно бы вмешался.
        - Не будь наивным, мой мальчик. - скривил губы Агорник. - Их терпят. Потому что они полезны. Торговля приносит много прибыли, а многие из тех вещей, что создают или изобретают эти коротышки, никто не может повторить. Так зачем же, говоря образно, резать утку, которая несет золотые яйца? Даже если она крякает противно, гадит где попало, и поклоняется чужим богам. Можно и потерпеть.
        - У тебя прямо заговор какой-то получается. - я решил перевести все в шутку, пока наш разговор не перерос в спор. - Стоит ли вообще тогда связываться с такими опасными ребятами как карпуты? Говорят, они жутко злопамятны.
        - Злопамятны? Да они привносят новый смысл в это слово. - Кажется, духовник юмора не понял. Или не захотел понимать. - Говорят у каждого из них есть большая тетрадь, куда они записывают все свои обиды и людей, которые им их нанесли. И если появится возможность, хоть через двадцать лет, отомстить, они это непременно сделают. Представляешь, какие злюки?
        Я уже был не рад, что поднял эту тему и решил перевести разговор на другую.
        - Это мне напомнило ту притчу, которую ты мне когда-то рассказывал про злого короля и мудрого монаха. Только я запамятовал, чем там все закончилось. Вроде король прогнал монаха?
        - Да нет же! Все как раз наоборот…
        Эту историю я знал наизусть. А выбрал ее за то, что она одна из самых длинных известных мне. Агорник закончил ее вещать только на третьем обходе вокруг деревни. Долго молчать он не мог, так что на четвертом начал рассказывать мне другую. На пятом нам наконец-то повезло.
        Правда, мы так и не отыскали детей. Дети сами нас нашли. Проходя мимо очередного двора с покосившемся забором, я заметил, как из старой постройки, что являлась то ли сараем, то ли сеновалом, высунулась перемазанная детская рожица, зыркнула на нас настороженным взглядом, а затем поманила к себе рукой. Ждать повторного приглашения я не стал.
        Эта ветхая халабуда похоже своим хозяевам все-таки служила сараем. Только шагнув за порог, я сразу же увидел примостившейся у стены верстак с разбросанными на нем инструментами, а рядом, облокотившись на стойку, располагались орудия труда крестьянина. Дальняя стена была практически до потолка закрыта какими-то мешками, сваленными друг на дружку. Ну а прямо передо мной, выстроив вокруг меня полукруг и глядя на меня круглыми глазами, стояли четверо карапузов. Самому старшему, тому кто меня подозвал, на первый взгляд было лет двенадцать. Самым младшим ребенком была девчушка лет пяти и, по-моему, она слабо понимала, что здесь происходит.
        Обычно я стараюсь не разговаривать с детьми, боясь напугать их своим отталкивающим внешним видом. Абсолютно лысая башка с ожогом и рожей, напрочь располосованной фигурами Лихтенберга, может устрашить даже взрослого. Поэтому, чтобы потенциальный источник информации в страхе не убежал к маме или не заперся в себе, я поручаю эти беседы доброму «дядюшке» Алексу.
        Но на этот раз я решил изменить своим привычкам. Ребята сами меня позвали, значит я тоже им зачем-то понадобился. Агорника из списка я исключил, вряд ли таким молодым людям нужен духовник. Не успели они еще толком нагрешить. Кроме того, у них здесь где-то ходит свой, в виде настоятеля храма.
        Все же детвора выглядела довольно-таки напряженно и настороженно, поэтому я решил первым завязать разговор.
        - Привет. - я дружественно взмахнул рукой, но видимо слишком резко, потому как двое из них отпрянули в сторону. - Вы меня звали, вам что-то от меня понадобилось?
        - Дядь, ты - охотник на магов? - после небольшой заминки напрямик спросил самый старший.
        - Так и есть. А зачем вам охотник?
        - Мамка говорит, что охотники крадут детей и делают потом из них приманку для магов. - игнорируя мой вопрос, заявил мне второй мальчик. - Это правда?
        Хм, возможно я им и не нужен, а ими движет обыкновенное любопытство. Как я уже говорил - дети любопытны, будто кошки.
        - Нет, парень, твоя мама ошибается. - Алекс важно кивнул, подтверждая мои слова.
        Двое мальчишек переглянулись, а затем глянули на третьего, самого младшего из них, если не считать девочки. Тот, приоткрыв рот, смотрел на меня не отрываясь и, казалось, даже не моргал.
        - Все, Бовик, можешь идти домой. - обратился к нему старший. - Ты нам пока больше не нужен.
        - Но я хочу послушать. - плаксиво возразил парень.
        - Ты ведь сам не хотел сюда идти. - удивился второй. - Нам пришлось тебя даже уговаривать.
        - А теперь мне интересно.
        - А что если мама твоя узнает, что ты здесь? По головке не погладит.
        Ребята точно знали на что давить - младший крепко задумался.
        - Мы тебе потом все расскажем. - добил его последним аргументом старший.
        - Ладно, я ушел. Но помните, вы обещали! - показав нам спину, парень зашагал на выход, при этом, как-то умудрившись повернуть свою голову почти на сто восемьдесят градусов, он продолжал пялится на меня. Пока не вышел.
        Забавный паренек. Правда, глупый. Он явно совсем не понял ту роль, которую приготовили для него друзья. Хотя, может он еще слишком мал.
        А вот оставшиеся двое - умны и практичны. Возможно и не верили россказням родительницы, но на всякий случай подстраховались. Даже через чур практичны.
        Нет, тут явно что-то большее, чем простое любопытство.
        - Так зачем же я вам понадобился?
        Старший паренек вытянулся и расправил плечи, стараясь выглядеть выше и солиднее. Но получалось у него плохо.
        - Мы хотим нанять тебя. - ответил он.
        Рядом что-то забулькало. Это Алекс поперхнулся и закашлялся.
        - Да ну? - наконец справился с собой мой духовник. Но я знаком попросил его помолчать. Я не хотел перебивать детей.
        Дело в том, что я сомневался, что в окрестностях бродит еще один маг. Значит, или мне хотят заказать ту же самую колдунью, либо детишки желают избавиться от какой-нибудь местной старушки, которую боятся и приписывают ей сверхъестественные возможности. То есть была пятидесятипроцентная вероятность услышать нужную для себя информацию. А я больше предпочитаю, когда мне ее преподносят сами, пусть даже эмоционально приправленную, чем получать ее, будто клещами, путем вытягивания из людей сведений наводящими вопросами.
        - Я слушаю.
        - Вы же знаете, что у нас тут проходила чародейка? - парень, боясь, что я передумаю, застрекотал словно кузнечик. - Так вот, мы считаем, что она украла нашу подругу.
        - В деревне пропал ребенок? - мы с Алексом недоуменно переглянулись. Даже я должен был бы слышать о таком происшествии, не говоря уже о моем духовнике, который вообще в курсе всех слухов по умолчанию. - И родители до сих пор не бьют тревогу на всех углах? На эту девочку что, всем наплевать?
        - Нет. Э-э-э, не совсем. - запнулся малец. - Понимаете, она недавно появилась в деревне. Возможно, бродяжка или беглянка. В нашей деревне есть старушка, которая дает приют таким детям, сиротам и беспризорникам. Старая Эмма, хоть и сухая вся как полено, но женщина добрая, под ее крышей постоянно живут от пяти до десяти детей.
        - Как же она их всех прокармливает?
        - Эмма только кров дает, а с припасами ей соседи помогают и настоятель храма. Да и приемыши ей тоже по хозяйству помогают, она ведь уже совсем старая.
        - И что, эта женщина не заметила, как один из ее подопечных детей исчез?
        - Я же говорю - старая она. - распаляясь парень даже повысил голос. - Могла и не заметить. И потом, дети-то у нее в том числе и неблагополучные живут. Могут и от старухи сбежать, не сказав ни слова. Некоторые потом возвращаются через пару недель или больше, а некоторые так и пропадают.
        - И что тебя заставляет думать, что девочка не поступила так же?
        - Она не такая.
        - Ясно. - губы сами собой сложились в ухмылку от этой детской непосредственности. - Как хоть звали эту беглянку?
        - Я не знаю.
        - То есть?
        - Я видел ее всего два раза и ни разу не говорил с ней.
        - Сэм в нее втюрился. - влез в разговор парень помладше. - Караулил ее целыми днями, а подойти побоялся.
        - Заткнись, Рони! - стиснул кулаки старший.
        - А сам-то ты ее видел? - спросил мой духовник мальчика, которого старший назвал Роном.
        - Неа.
        - Ясно. - многозначительно глянул на меня Агорник.
        Я понимал, к чему он клонит. В детстве фантазия работает намного сильнее и ярче, чем по прошествию лет. Вполне может оказаться, что никакой девочки нет и в помине.
        - И чего вы хотите от меня? - я решил поскорее закрывать эту тему и перейти уже к наводящим вопросам, раз никаких новых достоверных сведений я так пока и не узнал.
        - Чтобы ты отыскал колдунью и отбил у нее девочку, само собой. - парень даже удивился такому вопросу.
        Всего-то. Отбить у мага заложника. В существование которого не особо-то и верится. Впрочем, почему бы и не пообещать? Я ведь и так шел по следу этой чародейки, и встреча с ней у меня и без того была назначена. Как минимум одну часть его просьбы я выполню.
        - Хорошо. - я кивнул. - Посмотрю, что смогу сделать. Но для начала мне бы пригодились хоть какие-нибудь сведения об этой волшебнице. Чтобы ее отыскать, нужно взять след. Мы ведь даже не знаем в какую сторону из вашей деревни она направилась.
        - Она ушла по дороге, что ведет на юго-восток, в сторону леса Сестер. - как о чем-то незначительным поведал нам мальчик.
        Мы с Алексом уставились на него, приоткрыв рты и не в силах что-то сказать.
        - Что? - заметил парень наше изумление. - Я видел ее в то утро. Мы с Клайнсом Гибсоном поспорили, что я смогу залезть на крышу храма. Пришлось вставать затемно, чтобы никто из взрослых не увидел, но на крышу я все-таки вскарабкался. Оттуда и наблюдал за ее удаляющейся фигурой.
        - И что, девочку с ней тоже видел? - К Алексу первому вернулся дар речи.
        - Нет. - честно ответил мальчик. - Но я не приглядывался. Я ведь тогда еще не знал, что она пропала. На тот момент я и не догадывался, что та женщина была чародейкой. Это потом уже, после ее ухода, по деревне начали слухи гулять.
        - А почему взрослым не рассказал о колдунье?
        - Не хотел, чтобы меня наказали. Если бы узнали, что я на крышу храма лазил, меня бы выпорол не только отец, но и сам настоятель.
        - Слушай, парень, а ты уверен, что это именно она была? - задал я вопрос, интересующий меня в первую очередь.
        Я конечно же надеялся получить от детей какие-нибудь сведения. Но о том, чтобы мне ткнули пальцем в ту сторону, куда скрылась колдунья, и мечтать не смел. И эта будило во мне некоторые сомнения. Стоит ли доверять словам ребенка, в таком принципиально важном деле, как выбор направления охоты?
        - Полной гарантии я не дам. - деловито заявил мальчуган. - Далековато все-таки я сидел. Но мне показалось, что это она. Похожа. Фигура у нее все-таки отличается от наших деревенских женщин.
        - Хорошо. - я кивнул, принимая его доводы. - Еще что-нибудь интересное запомнил?
        - Например?
        - Странное поведение, запоминающиеся предметы или элементы одежды, которые на ней были. Может быть женщина заходила кому-нибудь перед уходом?
        - Не знаю, я не видел. - Сэм наморщил лоб, припоминая. - Я заметил ее уже тогда, когда она начала отдаляться от деревни. И долго за ней не наблюдал. Ветер тем утром был сильный, так что сидеть на крыше больше, чем того требовал спор, я не рискнул.
        Я задумался. С одной стороны, я получил важные сведения о сбежавшей чародейке и должен был донести их до своего командира, с другой - мне запретили эти самые сведения собирать. О том, что меня накажут, я не переживал. Нет ничего проще заявить, что никаких следов я не искал, а мальчик сам меня нашел и решил рассказать историю. Я боялся за ребенка. Огюст Бич Отступников спешит, ему некогда нянчится с детьми. Что помешает ему отдать парня своему мастеру допросов? Так, на всякий случай, чтобы не упустить никакой мелочи. Как говорится, цель оправдывает средства. Само собой, причинять вред мальцу никто не будет, а вот запугать его до икоты вполне могут.
        Вот такая вот моральная дилемма. С одной стороны - долг, с другой - ответственность за ребенка.
        От мук выбора меня отвлекло какое-то шевеление внизу. Кто-то дергал меня за рукав. Опустив взгляд, я увидел ту самую малышку, которая все это время находилась вместе с нами, но вела себя настолько тихо, что я и забыл про нее.
        - Дядь, а кто тебе так лицо разрисовал? - без обиняков, глядя мне прямо в глаза, спросила она.
        - Да так… - я даже слегка смутился. Не рассказывать же ей и в самом деле страсти из своей жизни. - Было дело.
        Вопрос девочки оказался тем снежком, что породил лавину. Закончив со своим главным делом, то есть с наймом охотника, оба мальчика вздохнули свободнее. Вот теперь настало время для любопытства. Тем более загадочный охотник вроде как даже отвечает. Парни просто закидали меня вопросами.
        - Что значит быть охотником на магов? - глаза маленького Рональда так и лучились неподдельным интересом. - Мама мне говорила, что ваши способности - это дар Высшего, но я также слышал от отца, что это проклятие. Кто из них прав?
        Мои мысли были все еще заняты инквизитором и колдуньей, так что я, не особо задумавшись, ответил так, как в действительности и считал:
        - Сам не знаю. Бывает, я согласен с твоей мамой, а иногда случается, что наоборот - солидарен с твоим отцом.
        - Да что ты такое говоришь, Касий? - встрепенулся мой духовник, и даже руками всплеснул. - Как вообще можно такое говорить? Я тебя не узнаю. Конечно же это дар Его. Двух мнений быть не может.
        - Само-собой, Алекс. Прости, я задумался.
        - Только не говори, что ты и вправду так считаешь. - насел на меня духовник.
        - Может быть иногда, в моменты слабости. Ты же знаешь, у всех из нас бывают такие мгновения.
        Агорник что-то проворчал, но читать мне мораль не стал, за что я был ему благодарен. Хотя, быть может, он просто не хотел начинать при свидетелях, и решил подождать, пока мы с ним не останемся наедине.
        - А как действует защита от магии? - наше молчание мальчики посчитали приглашением к новому валу вопросов. - А это больно, когда маг бьет тебя заклинанием? Что надо делать если колдун подчинил себе твою волю? Можно на мечи посмотреть?
        - Это не мечи, а палаши. - машинально поправил я последнюю реплику. - И вообще, нам уже пора. Надо ведь еще отыскать колдунью. Да и вашей подруге помочь. - добавил я неуверенно.
        Не медля, я развернулся и направился к выходу, чтобы показать всю серьезность своих намерений. Задерживаться здесь еще смысла больше не было. Если только не хочу быть заваленным еще десятком-другим вопросов. Но перед самой дверью я все же остановился, услышав последнюю реплику одного из ребят.
        - Я бы тоже хотел стать охотником на магов. - с мечтательными интонациями заявил мальчуган.
        - Поверь мне, ты бы не хотел. - должно быть резче, чем следовало сказал я. - На самом деле ты должен быть рад, что не можешь им стать.
        Чеканя шаг, я вышел наружу, оставив, удивленных сменой моего настроения, детей глупо таращить глаза мне вслед. Сбоку тут же появился духовник.
        - Касий… - начал было он, но я не дал ему договорить.
        - Надоедливые детишки! - фыркнул я, перебив друга. - С тысячей вопросов обо всем. Не понимают еще, что многого таким образом не узнать. Самые важные ответы приходится узнавать на собственной шкуре.
        - Брось, Касий. Они, как и все дети, просто очень любопытные. О вашем сообществе в народе-то мало что известно. Потому-то столько толков о вас и ходит. Никто из них досконально не знает, кто такие охотники на магов.
        Кто такие охотники на магов? Все просто. Некоторые люди действительно получают некий дар от Высшего. Из себя он представляет следующие. В большей или меньшей степени такие «счастливчики» получают возможность игнорировать атаки магическими силами. Мы приобретаем что-то вроде сопротивляемости магии. Правда работает это не очень стабильно и не всегда на сто процентов. Например, прилетевший в грудь первый огненный шар охотник может даже не почувствовать, пламя просто разойдется в стороны, не причинив коже никакого вреда. Тогда как второй уже может причинить немало боли и оставить на груди уродливый ожог. Порядок попавших заклинаний тут не важен, но что в первом, что во втором случае магическая атака будет частично отражена, просто в разной степени. Попади такой пламенный привет в обычного человека - тот тут же свалился бы замертво с прожаренной до корочки грудиной.
        Но не факт, что в схватке один на один, охотник против мага, всегда победит первый. Тут все зависит от сил чародея и от устойчивости охотника. Кто кого переломит. Сильный и умелый маг вполне может преодолеть сопротивляемость охотника и продавить его устойчивость к магии, как панцербрехер пробивает доспех. Но если у нас есть хоть какой-то шанс выжить при встрече с разъяренным магом, то у обычных людей нет ни единого.
        Другое дело, что этих самых обычных людей как правило не посылают расправляться со всякими колдунами и чернокнижниками.
        Я мало общался с собратьями по цеху, да нас не так уж и много, но одно я знаю точно - никто из нас, будь у него выбор, не захотел бы получать наш, так называемый, дар.
        В своих размышлениях я и не заметил, как вошел в трактир, хотя вроде бы сюда не собирался. Наверное, мне стоило отправиться к старшему инквизитору и поведать ему все, что я узнал, но я медлил. Решил для начала перекусить (день уже в скором времени обещал перейти в вечер, а я так до сих пор нормально ничего и не ел) и все еще раз хорошенько обдумать.
        Что-то меня беспокоило во всей этой истории. Будто легкая щекотка под черепом не давала покоя. Еще и эта странная девочка, реальная или нет, которую видел только один мальчик в деревне.
        Стоп. А почему он один? Парень ведь рассказывал мне о какой-то старухе, у которой живут беспризорные дети. Если еще кто-то мог видел ее и что-то знать о ней, то это либо сама пожилая женщина, либо малышня, которой она дала пристанище.
        Я вскочил, резко отодвинув от себя наполовину опустошенную тарелку и коря себя последними словами. Нужно было наведаться в этот импровизированный местный приют сразу же после разговора с детьми. Вот только я, выбитый из колеи, был слишком занят тем, что закрылся в себе, и не думал о деле.
        Алекс все еще был рядом и сидел за тем же столом напротив меня. До этого он молчал, давая мне время прийти в себя и собраться с мыслями. Активный прием пищи конечно же тоже не располагал к беседе. Но привлеченный моим резким движением, он вопросительно поднял на меня взгляд.
        - Что случилось? Нашел в миске таракана?
        - Старуха. - я показал пальцем куда-то себе за спину. - Старуха, что подбирает беспризорников. Надо бы навестить ее. Как там ее зовут?..
        Вспомнить мне не дали. Дверь со скрипом отворилась, и в трактир ввалился один из оруженосцев отряда.
        - Слава Высшему, вы тут. - запыхавшись промолвил он. - Старший инквизитор объявил общий сбор. Мы уезжаем.
        - Когда? - в один голос воскликнули мы с Агорником.
        - Немедленно.
        - Искатели правды узнали, куда отправилась колдунья?
        - Ага. В сторону леса Сестер.
        Мы с Алексом переглянулись.
        - Неужели нашелся свидетель?
        - Меня не посвящают, но вроде бы они выяснили это путем исключения. - медленно проговорил, явно сложную для себя фразу, солдат. - По дороге, что ведет на тракт, постоянно ходят крестьяне, спешащие в другие поселения, или путники, но там ведьму никто не видел. Тоже самое у северной тропы. Колдунья и там замечена не была. У той дороги начинаются пастбища, и местный пастух клянется, что никто там не ходил уже дней пять.
        - А если волшебница покинула деревню не по дороге? - не знаю, зачем я задал этот вопрос. Я ведь сам обладал информацией, что чародейка ушла по юго-восточной дороге. Должно быть, мне просто хотелось лучше понять логику инквизиторов.
        - Зачем ей это? По дороге ведь путешествовать быстрее. К тому же, лес Сестер - колдовское место. Может быть, ее туда тянет, либо она просто хочет там спрятаться. - стал рассуждать воин, но затем решил не заниматься домыслами. - Да и какая разница. Был приказ. Не я ведь решаю, куда нам идти. Хватит мне зубы заговаривать. Собирайтесь.
        Хлопнув дверью, он вышел из таверны.
        - Интересно все-таки, что заставило Огюста принять решение на основе всего нескольких косвенных фактов. - задумчиво пробурчал я себе под нос.
        Впрочем, я его даже где-то понимал. Останься он и дальше в деревне, вызывая на допрос каждого селянина - не факт, что получит больше информации, чем есть на данный момент, но зато точно позволит уйти чародейке еще дальше. Господин инквизитор решил рискнуть.
        Собраться для охотника на магов - дело нехитрое. Нацепить на себя оружие и закинуть на плечо походную сумку, вот и все сборы. Мои клинки и так уже болтались за спиной, а за тощим дорожным мешком пришлось сходить на второй этаж.
        Агорник слова «собраться в дорогу» всегда понимал по-своему. Вот и сейчас, вместо того чтобы заняться сборами, он уселся обратно за стол и принялся увлеченно добивать остатки нашей трапезы. Приоритеты, что в такой ситуации важнее, он расставил уже давно. Правда, что там собирать странствующему монаху? Пожитков у него, как и у меня, было не много. Чай не торговец какой-нибудь с парой сундуков вещей.
        Когда я наконец уговорил своего духовника покинуть таверну, солнце только-только спряталось за купол деревенского храма. Солдат, принесший нам приказ Огюста, так спешил, что забыл указать место сбора, но я справедливо рассудил, что вряд ли оно может находиться далеко от конюшни. Так и оказалось. Обойдя трактир, мы вышли к стойлам и увидели всю нашу компанию, возившуюся с верховыми животными. Я торопливо побежал забирать свое.
        Старший инквизитор заметил меня, но остался безучастным. Не сказал ни слова, и даже своей грозной бровью не повел. Только отметил взглядом мое появление, и все.
        Другие были не столь безразличны.
        - Эй, Касий, надеюсь, на этот раз ты не забыл зонтик. - окликнул меня один из оруженосцев, а остальные поддержали его веселым смехом.
        Шутка и впрямь была смешная и немного обидная. Зонты, очередная придумка карпутов, прижились в нашем, человеческом обществе только наполовину. Тогда как женщины с благодарностью приняли изящный инструмент, позволяющий не намокнуть в непогоду, мужчины отреагировали совершенно иначе. Странная трость со спицами, укутанная в ткань показалось им чем-то слишком утонченным. Сильная часть человечества решила, что такой предмет будет ставить под сомнение мужественность своего хозяина. Следовательно, лучше попасть под ливень, чем таскать с собой какую-то палку в тряпочке. Так зонт стал сугубо дамским атрибутом.
        Привычно проигнорировав насмешку, я принял поводья своей лошади от конюха.
        Если чародейка действительно скрылась этой дорогой, то у нас есть все шансы нагнать ее в кратчайшие сроки. Мы все верхом, а у нее, если верить свидетелям, нет ни коня, ни даже осла или вола. К тому же, возможно еще и ребенок с собой. Это существенно замедлит ее продвижение.
        Когда мы рысью промчались сквозь всю деревню, мне показалось, что само поселение замерло, боясь спугнуть свою удачу. Будто затаило дыхание, следя десятками глаз из-под каждой шторы и ставня за тем, как наш отряд наконец-то убирается восвояси. Оно уже предвкушало возврат к своей обыденной и мирной повседневности, но пока что радовалась тихо, про себя. Только два висельника не присоединились к общему ожиданию. Им было все равно.
        Границы леса Сестер мы достигли до темноты. Еще оставалось немного светлого времени, но глава отряда распорядился разбить лагерь. Как бы не спешил Огюст, осторожности он не терял. Насколько мы сможем продвинуться за это время? Пять, десять километров? Вот только ночевать в таком случае придется на местности, что уже не так сильно способствует спокойному сну. В месте, которому приписывают разнообразные мистические явления. В месте незнакомом и загадочном.
        Слухи, конечно есть слухи, но стоит ли их достоверность проверять на собственной шкуре?
        Лес даже со стороны внушал какое-то тревожное чувство. Он нависал над нашим маленьким лагерем сплошной темной массой так, что все непроизвольно жались к кострам. Будто древнее и могучее существо наблюдало за низшими созданиями, ожидая, когда они все сами шагнут к нему в пасть.
        В общем, думаю, что этой ночью для всех членов отряда бессонница станет настоящим поветрием. Правда меня, с моим особым отношением ко сну, это почти не беспокоило.
        Глава 7
        Первым из тела был выдавлен воздух. Невидимые пальцы схватили мои легкие и сдавили их, будто какой-то мешочек с творогом. Вместо нового вдоха я получил только долгий агонизирующий спазм - пальцы, закончив выжимать из меня воздух, никуда не исчезли, оставшись висеть на мне жесткой хваткой.
        От нехватки воздуха легкие загорелись, а кровь принялась разносить это пламя по всему телу. Паника нахлынула на меня холодной волной, но огонь страданий внутри меня не погасила.
        Вторым делом невидимая сила принялась за мои мышцы. Они вдруг сами собой стали скручиваться и растягиваться, скрипя, словно удерживающие огромные тяжести канаты. В некоторых местах через кожу начала сочиться кровь.
        Последними были кости. Не знаю, что за тяжесть давила на них, но они трещали, как ветви старого дерева в ураган. Того и гляди, переломятся.
        Я взвыл. Точнее попытался, но из этого ничего не вышло, воздуха в легких ведь не осталось.
        Казалось бы, от столь долгого пребывания без возможности сделать вдох сознание мое должно было уже угаснуть, но я по-прежнему оставался в нем и до мелочей мог прочувствовать всю гамму этих неприятных ощущений.
        Я проснулся, когда они достигли своего апогея. Рывком принял сидячее положение, и с громким звуком втянул в себя воздух. От резкого его притока в голове, словно взорвалась дымовая бомба, глаза застил туман, и я почти ничего не мог разглядеть перед собой. Но это был миг радости.
        Как все-таки мало нужно человеку для счастья. Поесть, если не питался уже две недели, попить, если последний раз смачивал горло, уже как пару дней. Сделать вдох, если не делал этого несколько долгих мгновений.
        Когда зрение наконец вернулось ко мне, а стук собственного сердца перестал заглушать окружающие звуки, я понял, что еще очень рано. По сути над нами все еще висела ночь, но и она уже близилась к своему завершению. Предрассветные сумерки, самое темное время суток. Когда луна уже скрылась, звезды потускнели, а край горизонта на востоке еще даже не окрасился золотым.
        Раннее утро - самое сладкое время для сна. Даже те, кто вчера вечером мучились от гнетущего состояния и последующей бессонницы, сейчас мирно храпели на своих импровизированных ложах. Только бодрствующие часовые о чем-то перешептывались возле костра.
        Зато у меня желание спать пропало напрочь. Теперь придется как-то убивать время до общей побудки. Впрочем, я всегда умел себя занять.
        К тому времени, когда весь отряд был на ногах, я успел завершить два стандартных комплекса физических упражнений. Я довольно неплохо выложился и был весь мокрый от пота. Зато собран и бодр, не то что Агорник, который спросонья через раз ложкой в котелок попадал.
        Со сборами не затягивали. После завтрака спешно свернули лагерь и с мрачными, но решительными физиономиями все выстроились в колонну и вошли в лес.
        Казалось, шагнули в чащу, а как будто в другой мир. Почудилось, что где-то за спиной захлопнулись двери и отрезали нас от остальных земель. Звуки стали более глухими, тихими. Свет - тусклым. Солнечным лучам не пробиться сквозь все эти слои зеленого заграждения. Потому-то здесь, внизу, зелень более темная, не такая сочная, как снаружи. Кора деревьев, и та, была не серой или коричневой, а почти что черной.
        Деревья - это вообще отдельная история. Глядя с восхищением и некоторым страхом на местных гигантов, я думал, что, либо до этого мне попадались одни только кустарники, либо эти деревья не являются уже таковыми, а переросли в нечто большее и нечто иное. Лес представился мне войском спящих великанов, застывших в самых причудливых формах. Будто в былые времена какой-то великий чародей, выйдя на битву против орды гигантов, своим заклинанием погрузил их всех в тысячелетний сон.
        Кто его знает, прошла с тех дней тысяча лет или нет, но шуметь в лесу не хотелось абсолютно, чтобы, не дай Высший, никого не разбудить. И не только мне. Солдаты придерживали свое оружие, чтобы не звенело при движении, инквизиторы общались в пол голоса, даже лошади и те, кажется, старались не громко цокать копытами.
        Продвижение через чащу пока не сильно затруднялось естественными препятствиями. Когда-то, в старые времена, населявшие эту местность колдуны позаботились о комфортном передвижении и проложили сквозь весь лес дорогу, широкую и даже имеющую каменное покрытие. Теперь, конечно, от нее осталась лишь тень, все заросло и даже камни, вплавленные в землю не помогли. Лес, если дать ему волю, в конце концов всегда заберет свое. Но даже того, что осталось, вполне еще хватало для нормального продвижения всадника.
        Оказавшись в этом лесу, солдаты хоть и старались храбриться, но было видно, что их не покидает некоторая нервозность. Их настороженные взгляды ощупывали каждый ствол дерева, каждый камень и травинку. Впрочем, это касалось не только воинов. Что говорить, даже я чувствовал какое-то напряжение, а я, в отличие от обычных рубак, со всякими мистическими и магическими делами связан неотрывно. Один только Бич Отступников казался безучастным к окружению. Хотя, быть может, только казался. С его внешностью сделать это нетрудно. Сдвинул брови, свою единственную поросль на голове, и уже имеешь грозный вид.
        Эта нездоровая подозрительность довольно долго владела настроением отряда. Опасливое выражение стало сходить с лиц вояк, только после того, как мы прошли не один километр. Впрочем, ничего удивительного - сплетни о лесе Сестер не слышал только глухой.
        Давно, когда магия еще не была под запретом, а чародеи открыто практиковали свое искусство, боролись с королями за власть или устраивали свои жуткие опыты; в те времена, когда люди при виде ведьмы не хватались за вилы и факелы, а кланялись ей до земли или бежали в страхе; когда только зародившемуся ордену было абсолютно ничего противопоставить силе колдунов, и ради смерти одного из них они разменивались сотнями погибших со своей стороны, и возник этот лес. Кто знает возможно он существовал и до этого, но тогда он представлял собой обычный зеленый массив, не имеющий ничего общего с тем, что произошло с ним после.
        Даже орден признается сам себе в том, что не все маги тех времен были, либо одержимыми силой маньяками, продавшимися низшим сущностям и убивающими налево и направо, либо одержимыми властью гордецами, возомнившими себя высшими существами и пожелавшими повелевать всеми теми, кто слабее их.
        Были и другие. Те, кто пытался постичь магию, понять ее суть, применяя практически научный подход. Само собой, это были те же самые маги, испорченные своей силой и Низшим, которые порой не гнушались самых бесчеловечных опытов. Но, как минимум, они не порывались уничтожать целые деревни или даже города, придавая их подвластным стихиям и отдавая на откуп сущностям, с которыми заключили контракт. И не добивались общественного раболепия и поклонения откровенной тиранией, хитрыми увещеваниями или лживыми добрыми поступками. Такие чародеи как бы дистанцировались от всего мира, запираясь в каком-нибудь темном углу вместе со своими изысканиями. Все остальное для них было неинтересно. Естественно, для их работы нужно было какое-нибудь тихое и безлюдное место, где не станут бродить толпы праздно шатающихся любопытных, отвлекая от исследований. Впрочем, имея должное влияние на власть, обзавестись таким местом не проблема.
        Одним из таких темных углов и был лес Сестер, который получил свое название за то, что заведовали в нем четыре женщины. Не факт, кстати, что всех их связывали родственные связи, но из-за того, что все обосновавшиеся здесь маги были слабого пола, название прижилось. Чем именно занимались чародейки в этом лесу, доподлинно неизвестно. Испытывали ли они на лесе новую магию, создавали химер путем изменения и скрещивания разных видов животных, или же просто это место служило им для проведения каких-то ритуалов, не знает никто. Точно известно только то, что их действия каким-то образом повлияли на лес, изменили его.
        Сперва никто из селян близлежащих деревень этого не заметил. Но потом, когда никто из тех, кто на свой страх и риск решил заглянуть в чащу, не вернулся, люди напряглись, а уж когда появились двое-трое счастливчиков, которым все же удалось выйти из злосчастного леса, вообще зароптали.
        Конечно же мужичье знало, кому теперь принадлежит лес и то, что им в него отныне вход заказан. Но находились и те, кто готов был рискнуть отправиться за дичью ради хорошего барыша или собственной голодающей семьи.
        Выжившие рассказывали удивительные, иногда даже несуразные истории. О деревьях с глазами и ртами, о крылатых и рогатых медведях, о прекрасных девах, которые расхаживают нагими между деревьев и завлекают неосторожных путников на поживу ужасным монстрам. И о многом другом. Естественно, находились и такие, кто не верил в россказни, но охотников отправиться в лес и убедиться во всем самому стало в разы меньше.
        Со временем слухи о волшебном и смертоносном лесе стали шириться и наполняться самыми неправдоподобными подробностями. Люди всегда горазды почесать языками, особенно когда речь касается чего-то недоступного и непонятного.
        В наши дни уже, наверное, каждый слышал пару историй о знаменитом лесе. От матери в детстве, что запугиванием отучала от непослушания, от товарищей, что любили страшные истории, от путников и странствующих торговцев в тавернах, которые любят поведать о своих похождениях всем тем, кто готов развесить уши.
        Поэтому и неудивительно, что в самом начале пути по чаще весь отряд проявлял чрезмерную бдительность. Возможно именно это и сыграло с нами злую шутку.
        Как известно, всегда быть готовым к бою невозможно. Это некомфортное состояние для человека, и постоянно находиться в нем он не может. Все время ждать атаки и быть готовым ее отразить. Это изматывает. Все происходящее становятся медленным и монотонным. В голове начинают мелькать мелкие и незначительные мысли, отвлекая внимание и сбивая настрой. Бдительность притупляется.
        Именно это произошло с нашим отрядом, когда, по ощущению, солнце приблизилось к зениту. Почему по ощущению? За весь наш путь я так и не обнаружил ни одной прорехи в этом зеленом покрывале.
        Люди устали присматриваться и искать возможного врага. А потому, когда из кустов птицей вылетела в нашу сторону стрела, для всех это стало настоящим сюрпризом.
        Пропев свою боевую песнь, стрела клюнула одного из наших оруженосцев в шею, да там и осталась. Парень вскрикнул, похоже больше от удивления, чем от боли, дернулся и сполз с лошади. Кровь толчками выплескивалась из его раны, и даже она казалась темной в этом сумрачном лесу.
        Лучник, стрелявший в нас, должно быть не был хорошим стрелком, больше ни одна его стрела не поразила не то что уязвимого места, даже никого не поцарапала. Видимо с первым выстрелом ему просто повезло. Либо же не повезло нашему воину.
        С громким криком, который скорее всего по задумке должен был нас ошеломить, на дорогу, точнее даже тропинку, что от нее осталась, со всех сторон посыпались враги. С виду это были обыкновенные люди, разве что худые и замызганные слишком, словно не следили за собой на протяжении нескольких месяцев. Никаких рогов, хвостов, клыков или дополнительных конечностей, которых можно было бы ожидать от этого места. Происходи дело в каких-нибудь других землях, я бы без сомнения сказал, что это обычная разбойничья засада.
        В глазах атакующих застыли обычные для такой ситуации эмоции. Гнев, ярость, азарт и страх. Никакого свечения в них я не заметил. Поведение вроде бы тоже было адекватным ситуации. Если не считать того, что эти придурки решили напасть на отряд инквизиторов со свитой рыцарей и оруженосцев.
        На пути самой большой группы атакующих внезапно появился сир Ричард Лайон, уже спешившийся и с мечом наголо. Присущая ему задумчивость слетела с него, как листья с деревьев по осени. Три плавных движения, переходящих из одного в другое, и трое врагов опали на землю тряпичными куклами. Окровавленными тряпичными куклами. Остальные, огорошенные таким отпором, замерли, чем предоставили рыцарю еще больший простор для маневра. Не знаю, можно ли было успеть моргнуть за то время, что понадобилось Ричарду на атаку, но если да, то это было последнее, что успели сделать нападавшие. Парень оказался настоящим виртуозом своего дела. Такого мастерского владения клинком мне еще видеть не доводилось, даже среди своих учителей.
        Успешные действий командира послужили сигналом для остальных воинов. Придя в себя после эффекта неожиданности, остальные бойцы тоже бросились на врага.
        Я в схватке не участвовал. Сперва, как и все был ошарашен внезапным нападением, а потом понял, что охрана отряда справятся и без меня. Да и не мое это дело - ломать свои палаши об обычных людей. У моих клинков другая цель. И цена их слишком большая, чтобы доставать по поводу и без.
        Подоспевшие солдаты хоть и не бились с мастерством сира Лайона, но явно превосходили на голову этих оборванцев, которые были вооружены чем попало. Очень быстро расклад сил сменился в другую сторону, и нападавшие, оставив на тропе два десятка тел, решили не продолжать схватку. Убегали они совсем с другими криками, чем в тот момент, когда бежали в нашу сторону.
        Догонять их, естественно, никто не стал. Помимо опасения нарваться на засаду, их банально никто бы не смог настичь. По незнакомому лесу облаченным в тяжелую кольчугу или доспех только и бегать за легконогими местными разбойниками.
        Когда звуки убегающих отдалились вместе с ними, первым голос подал один из рыцарей.
        - Как там Курт? - хороший командир всегда в первую очередь справляется о своих людях. Сир Дикон похоже был таким командиром.
        - Уже в Высшем царстве. - склонившийся над оруженосцем капеллан прикрыл ладонью глаза погибшего и зашептал молитву. Старик до этого настолько редко участвовал в разговорах, что если бы он не бурчал постоянно под нос стихи из книги откровений, то я бы решил, что он немой.
        - Бездна! Какого Низшего это вообще было? - озвучил общий вопрос рыцарь.
        - Вот и я хотел бы знать. - заявил Огюст. Он сжимал в руках свой здоровенный молот, с которого на землю капала подозрительно алая жидкость. Оказывается, инквизитор не чурался битв.
        Айронхарт расценил это как призыв к действию, шагнул к мертвому нападавшему, пнул его ногой, проверяя не притворяется ли он, после чего склонился над телом, чтобы осмотреть. Прощупал кисти рук павшего, оттянул его веко, затем верхнюю губу, разорвал ветхую рубашку на груди.
        - Вроде человек. - неуверенно заключил он.
        - Да? И что же они тогда делали в таком месте? - один из оруженосцев был так возбужден, что влез в разговор рыцаря с инквизитором. - Грибы собирали? И на отряд напали, потому что углядели в нас конкурентов.
        - Ведьма. - Ганс Вебер сказал это таким тоном, что все повернулись к нему. - Разве не видите? Это все ее происки. Колдунья чувствует, что мы наступаем ей на пятки, и хочет нас задержать. Потому она околдовала этих людей и натравила на нас.
        Эта версия была не самой глупой, но по моему мнению - точно ошибочной. Конечно, говорить этого инквизитору я не собирался. Я вообще хотел постоять молча в сторонке, но искатель правды должно быть заметил скептическое выражение на моем лице.
        - Чего кривишься, Касий? - ткнул в меня пальцем Вебер. - У тебя другое мнение на этот счет? Так поделись с нами, знаток чародеев.
        - Просто я сомневаюсь, что чародейка, которую мы преследуем, способна на такое деяние. - пожал я плечами. - У нее другая специфика. Если бы она умела влиять на умы людей, то не попалась бы так легко. Еще в деревне заставила бы людей забыть о себе, и мы бы так о ней и не узнали.
        - Вполне вероятно, что она где-то сплоховала. Совершила ошибку. Все ошибаются.
        - Да, но в мелочах. А не в том деле, от которого зависит твое благополучие или даже жизнь.
        - Тогда кто это? - Ганс кивком головы указал на лежащие на земле тела. - Делегация из Гретты заблудилась?
        - Ну, выглядят эти ребята, как разбойники. - продолжал я гнуть свою линию.
        - Разбойники, что нападают на рыцарей? С ножами и плотницкими топорами против мечей и кольчуг? Тогда или они совсем долбанутые, или ты глупый, раз выдвигаешь такие теории. Да и что им делать в таком месте? Всех простых путников должна была распугать репутация этого леса. Кого они могли здесь грабить? Разве что проходящих мимо колдунов, но в этом случае мое мнение об этих разбойниках упадет еще ниже.
        - То, что об этих местах ходит дурная молва, не означает еще, что они безлюдны. Торговцы - народ отчаянный, готовы на многое ради хорошего барыша. Многие караванщики не прочь пойти на риск, чтобы сократить дорогу. Не говоря уже о контрабандистах. Те специально выискивают самые глухие и пустынные тропы. А вот тебе другой вариант - бандиты устроили логово в этом лесу, а свои разбойничьи набеги делают в других местах. Организовать бандитскую базу именно здесь, было бы прекрасной идеей. Ты ведь сам сказал, что сюда обычно никто не заглядывает, ни крестьяне, ни солдаты, ни королевская служба сыскарей. Кстати, возможно именно поэтому они и напали. Испугались, что мы их раскроем, или что мы пришли по их души.
        Был и третий вариант, почему эти люди напали на отряд, но его я озвучивать не стал. Возможно, что они атаковали нас именно потому, что узнали в нас служителей ордена. Не секрет, что в королевстве есть немало людей обиженных или злых на орден. Друзья осужденных в низости, родные обвиненных в занятии волшебством, близкие тех, кого казнили за злонамеренное или неумышленное препятствие работе исполнительных органов ордена. Таких людей не слишком много, но и не то чтобы мало. И они всегда находят друг друга, сбиваясь в подобие неких скрытых сообществ. Несколько раз на служителей высших чинов даже совершались покушения, а на монастыри были предприняты пара набегов. Но всегда заговорщики были найдены и наказаны самым жестоким образом. Кардиналы не любят, когда власть Высшего ставят под сомнение.
        Но даже и помимо тех, кто берется за оружие и решается на крайние меры, хватает и других. Тех, кто просто осуждает орден за драконовские методы и любовь к радикальным решениям проблем.
        Я не брался судить, кто тут прав, а кто виноват. Когда начинаешь лезть в чьи-то конфликты, обязательно получаешь по голове от обеих сторон. Кроме того, я вроде как принадлежал к одной из них. Да и разобраться вряд ли получится - слишком много подводных камней. В жизни редко бывает так, чтобы кто-то был однозначно прав, а кто-то - однозначно нет. А соизмерять правоту сторон - нет уж увольте. Я не судья, я - охотник на магов.
        Мне показалось, что старший инквизитор больше склонялся к моей версии. Он задумчиво на меня посмотрел, но развивать тему не стал.
        - Зачем гадать? - ушедший осматривать тела Дикон вернулся, волоча за собой раненого нападавшего. - Вот сейчас и спросим. - Он уронил стонущего врага на землю недалеко от нас, врезал ему ногой по ребрам и уже совершенно другим тоном, холодным и жестким, обратился к нему. - Предупреждаю один раз, возиться с тобой времени нет. Так что отвечай быстро и четко. Кто ты такой? И почему вы напали на нас?
        Парень затравленно огляделся, но промолчал.
        - Как хочешь. - резкий взмах меча, и рука раненого врага, на которую он опирался, подломилась. Кисть отделилась от тела и упала в траву рядом с ним. Нападавший взвыл.
        Бич Отступников наконец-то решил вмешаться. Правда сделал он это совершенно неожиданным для меня способом. Шагнув к воющему врагу, он одним мощным ударом своего молота прекратил мучения бедняги.
        - Разницы нет, что послужило причиной для этих людей напасть на нас. - грозно заявил Огюст, усилив эффект своего голоса сдвинутыми бровями. - Они напали - мы понесли потери. В другое время я бы приказал преследовать негодяев и отыскать их всех. После чего отдал бы всех брату Корвуту на недельку. Но сейчас на это нет времени, наша миссия важнее. Собирайтесь, мы отправляемся дальше. И добейте всех раненых.
        Как бы не рвался в путь старший инквизитор, заминка у нас все равно произошла. Погибшего оруженосца нужно было хоронить, и искатель правды отдал приказ закопать тело у одного из деревьев без должных такому случаю обрядов, так как обычно они занимают довольно много времени. Но на это воспротивился старый капеллан. Он заявил, что не оставит человека, который доверил ему заботу о своей душе, без погребального ритуала. Инквизитор ответил, что на это нет времени. Но капеллан уперся рогом и объявил, что отряд может двигаться дальше, но он и с места не сдвинется, пока не выполнит ту работу, которую на него возложил орден и Высший. А затем, если будет на то воля Высшего, он догонит отряд.
        Оставлять старика одного в странном колдовском лесу, где неподалеку еще и бродят разбойники, означало с большой долей вероятности распрощаться с ним навсегда. Предоставить ему солдат для охраны - ослабить отряд. Огюст, подумав, вышел из этой ситуации тем, что решил не оставлять никого, забрав с собой и тело погибшего.
        Кроме павшего оруженосца, которого вроде звали Курт, из отряда похоже больше никто особо не пострадал. Еще один солдат получил совсем легкое ранение ножом и все. Если бы атакующие не застали нас врасплох, мы бы точно все ушли из этого места на своих двоих.
        Остаток дня прошел без эксцессов и новых сюрпризов. Мы двигались скорбной процессией сквозь лес, почти не разговаривая, и не забывая хмуро поглядывать по сторонам. Но в этот день больше никто не решился нас беспокоить. Ни человек, ни зверь, ни мистическое существо. Быть может враг отступил решив, что мы крепкий орешек и им не по зубам, а возможно затаился, выжидая подходящего момента. Если в этом лесу вообще был хоть кто-нибудь еще, кроме нас, недобитых бандитов и этих жутких, следящих за нами исподтишка, деревьев.
        Преодолеть зеленый массив до темноты у нас не вышло. В прочем, вряд ли кто-то на это всерьез рассчитывал. Одинокому всаднику, возможно легкому курьеру на специально подготовленной лошади, и удался бы этот подвиг, но не нам. Многие из нас были слишком тяжелы, для того чтобы кони могли поддерживать достаточно долго нужный темп. Да и где здесь разгоняться? От когда-то широкой дороги осталась хоть и приемлемая, но все же тропа.
        Тени в сумрачном лесу сгустились еще больше. Это означало, что где-то там, где видно солнце, на землю опустился вечер. Пора было останавливаться на ночлег.
        Подбором места сильно не заморачивались, лагерь разбили прямо на бывшей дороге. А что? Вполне себе удобно. И заросли не такие густые, чем в округе, и в том случае, если придется спешно сниматься, направление долго искать не придется.
        Предстоящая ночевка в незнакомом и зловещем лесу многих нервировала, поэтому к ней решили подготовиться основательно. Солдаты рассудили, что для этого дела одного костра будет маловато, и потому, когда старший инквизитор приказал собрать хворост, многие отправились выполнять его поручение с особым энтузиазмом. Увидев, что все бросились в рассыпную, Айронхарт прокричал свой приказ: по лесу ходить двойками, и не отдаляться от лагеря больше чем на сорок метров.
        Я тоже решил внести свою лепту, и предложил Алексу прогуляться за топливом для костра. Не то чтобы я сильно верил, что свет его огня разгонит всех магических существ и мистических сущностей в округе. Правда была в том, что я захотел размять ноги. Седло за эти несколько дней в конец опостылело. Все-таки путешествуя вдвоем с Агорником, мы чаще передвигаемся на своих двоих.
        Должно быть у моего духовника были схожие с моими проблемы. Он подозрительно быстро согласился составить мне компанию.
        - Знаешь, мой мальчик. - стоило нам отойти на достаточное расстояние от лагеря, чтобы нас невозможно было послушать, и Алекс тут же решил затеять разговор. Молчание для него было одним из самых не любимых занятий, и долгое время придаваться ему он не мог. - Мне кажется, я уже слишком стар для подобных происшествий. И переживаний.
        - Брось, Алекс. Какой из тебя старик? Тебе ведь еще даже и пятидесяти нет. - возразил я своему другу. - Дело не в возрасте, а в восприятии. Я тоже не люблю кровопролитие.
        - Я думал, - духовник говорил медленно, как это делает человек, подбирающий слова и опасающийся обидеть собеседника. - Что с твоей профессией, ты уже к этому привык.
        - Возможно в какой-то степени и привык. - вдохнул я. - Но это не значит, что из-за этого я поменял свое отношение.
        Агорник промямлил что-то типа «понятно», и между нами повисло неловкое молчание. Чтобы его прогнать, я решил сменить тему.
        - Знаешь, Алекс, у меня никак не идет из головы рассказ деревенских детей.
        - Про девочку?
        - Да.
        - И что тебя смущает?
        - Да вся история странная. На первый взгляд обычные фантазии ребятни, но что-то в ней такое есть, что постоянно цепляет мое внимание и заставляет думать, что я что-то упустил. Пока мы пробирались через лес, я все время мысленно возвращался к этому рассказу, ну и решил поломать над этим голову подольше. Благо, время было. - Я наклонился, чтобы поднять сухую ветвь с земли и продолжил. - И вот что я подумал. Что если девочка и в самом деле была, но являлась не тем, кем показалась деревенскому мальчишке? Она появилась в деревне примерно в одно время с колдуньей и пропала, когда та ушла. Так может не было никакого похищения, и девочка ушла вместе с чародейкой добровольно. Просто потому что они вместе путешествуют.
        Я замолк и остановился, осознав, что уже несколько мгновений говорю в пустоту. Обернулся и увидел, что Агорник замер в пяти метрах позади, удивленно выпучив на меня глаза.
        - Хочешь сказать, что девочка, если она вообще была, может быть дочерью колдуньи?
        - Почему нет? - не понял я удивления своего духовника. - Дети-то у них могут быть. В этом плане от обычных людей они не отличаются. Ладно, прекращай так на меня таращиться, это всего лишь предположение. Уверенности касательно этой версии у меня у самого маловато. Тем более ни епископ, ни инквизиторы не заикались о том, что у чародейки могут быть попутчики. Эх, надо было сразу идти к той старухе, что устроила у себя дома приют. Глядишь, и прояснила бы кое-какие моменты. А так остается только гадать. Приспичило же Огюсту отправляться с такой поспешностью! Да и мальчуган тот не вовремя полез со своими вопросами о личном.
        Алекс как-то странно на меня посмотрел и вновь принялся за сбор хвороста. Он мне так ничего и не ответил по поводу моей догадки, но видно было, что она его заинтересовала. Выглядел он задумчивым.
        Разговор у нас снова не задался, но на этот раз я не стал делать попыток, чтобы опять его возродить. Я тоже ушел в свои мысли.
        Выполняя механическую работу, легко слишком сильно отрешиться от действительности. Такое редко бывает на пользу, особенно если ты находишься в месте, где, возможно, притаилась опасность. В этом случае заметить ее получится слишком поздно.
        Глубокий уход в себя - это моя слабость. Мне нередко выговаривали наставники за излишнюю отрешенность, заявляя, что иногда приходится звать меня по пять раз, прежде чем я вернусь в реальность.
        На этот раз я вынырнул из омута размышлений самостоятельно. Мгновенно и рывком. По затылку словно пробежали легкие холодные пальцы. Не раз выручавшее меня чутье кричало, что что-то не так.
        Я резко развернулся и повел взглядом вокруг. Моего духовника нигде не было, среди деревьев я стоял один.
        Это не я ушел далеко - голоса из лагеря доносились, хоть и приглушенно, но вполне отчетливо. Значит, это Алекс куда-то решил отлучиться.
        Крик застрял у меня в глотке. В тот момент, когда я хотел поднять тревогу, между стволов мелькнула знакомая спина. Все-таки далеко он уйти не успел.
        Я рванулся следом. В три прыжка сократил дистанцию до половины и решил негромко его позвать.
        - Алекс. - Нуль внимания.
        - Алекс! - Никакой реакции. - Агорник!
        Только после того, как моя ладонь опустилась на его плечо, мой духовник остановился и недоуменно поднял на меня взгляд.
        - Ты куда это собрался? - мои пальцы стиснули его плечо еще сильнее. Я не собирался его отпускать, пока не разберусь, что с ним такое.
        - Показалось, будто увидел женский силуэт у тех кустов. - кивнул он неуверенно в сторону головой. - Вот решил посмотреть поближе.
        - В одиночку? В лесу Сестер? После того как утром убили одного из оруженосцев нашего отряда? Несмотря на это все, тебе захотелось потешить свое любопытство?
        - Знаешь, - растерянно почесал в затылке мой духовник. - Теперь, после того как ты привел все эти доводы, мне и самому это кажется странным. Но до этого все казалось таким разумным и логичным. И кроме того, мне действительно было очень любопытно.
        - А сейчас как ты себя чувствуешь? - я цепким взглядом прощупал заросли, на которые кивнул мой духовник, но ничего подозрительного так и не заметил.
        Сосредоточившись до головной боли, я посмотрел на заросли другим взором, но следов магии тоже не обнаружил. Правда, даже после этого, я не был уверен, что их там нет. Дело в том, что я сомневался в своих способностях поиска следов чародейства в этом месте. Лес Сестер словно накладывал какую-то темную печать на пространство. Он будто бы отбрасывал тени не только в визуальном смысле, но и в плане слуха и обоняния. За этой тенью вполне можно было спрятаться от меня. А учитывая поведение моего старшего товарища, я почти не сомневался, что там, за ней, что-то есть.
        - Потерянным. Не знаю, что и думать. - ответил духовник.
        - Хорошо. Двигай тогда. - я подтолкнул Алекса вперед, перед собой. - Пора возвращаться в лагерь.
        - Касий, мой мальчик, тебе никто не говорил, что у тебя железная хватка? - скривившись, потер свое плечо Агорник. - Руки тонкие, словно птичьи, но зато такие же цепкие.
        Командир отряда к сообщению о новой возможной угрозе отнесся со всей серьезностью. Первым делом провел перекличку, боясь, что кто-то мог уже исчезнуть. Но, слава Высшему, такому же воздействию, как мой духовник, больше никто не подвергся. Увеличив минимальную группу по сбору топлива для костров, Бич Отступников снова всех разогнал.
        Мы с Агорником ни в одну из этих групп не попали, так что остались сидеть в лагере.
        - Ну ты как, оправился? - подошел я к нему, после того как помог сиру Лайону пристроить наших коней.
        Алекс показался мне задумчивым и меланхоличным.
        - Да вот, сижу и проигрываю в памяти эти события. - то ли поделился, то ли пожаловался он мне. - Пытаюсь понять, как я это допустил. Как вышло, что я, словно марионетка на ниточках, шагал туда, куда укажут.
        - О, Высший! - воскликнул я. - Что ты вообще мог поделать? Не думай, что в произошедшем есть какая-то твоя вина. Или что у тебя проявилась какая-то слабость. Никто не смог бы ничего предпринять в такой ситуации.
        - Ты бы смог.
        - Кстати, не факт. Тебе же известно, что мы не абсолютно непробиваемые.
        - Знаешь, - Алекс, казалось, даже и не слышал моего ответа. - Это странное ощущение, осознавать, что только что тебе указывали как думать. Выделили только одно направление для мыслей, а все остальные заслонили. Но ты при этом все равно считал, что все в порядке, потому как не знал, что тебя ограничивают. Осознавать это неприятно. И страшновато.
        - Само собой, неприятно. - я опустился на землю рядом с толстым монахом и дружески хлопнул его по спине. - Никто не любит, когда его свободу ограничивают. А уж если речь о той свободе, на которую обычно не могут повлиять другие, как например, на свободу мышления, то дело вообще швах. Становится так тоскливо, что хочется пойти и утопиться.
        - Не думал, что ты будешь… - сквозь маску меланхоличного самокопания на лице Агорника проступила нотка удивления. Значит, я на правильном пути. - Настолько прямолинейным.
        - Думал, я буду поделикатнее? - усмехнулся я. - Стану уговаривать тебя, что все в порядке? Что ничего страшного не произошло? Но это было бы враньем, о котором мы оба знали бы, что это вранье. Хотя кое-какую щепетильность я все же проявил.
        - Да? И какую это?
        - Я сказал утопиться. И где в этом лесу ты найдешь подходящий для этого водоем?
        - Это скорее хитрость, чем деликатность. - с улыбкой возразил мне духовник.
        - Возможно. - я тоже расплылся в улыбке, но тут же стер ее с лица. - Но, если говорить серьезно, подумай вот о чем. Ты сидишь и грызешь себя, из-за ситуации, в которой поддался чужому влиянию. Хотя ничего не мог сделать, но ладно, опустим этот момент. Можно сказать, что ты проиграл один бой. Но сейчас ведь происходит ровно то же самое. Теперь уже твоя прошлая неудача влияет на тебя негативным образом. Ты переживаешь из-за этого, и снова проигрываешь. Борись со своими эмоциями, не давай им влиять на твой рассудок. И второй бой будет за тобой.
        Я молча поднялся с земли, отряхнув ладонями штаны. Агорник снова выглядел задумчивым, но теперь вместо глухой безысходности сквозь нее просачивался явный интерес. Словно он оценивал что-то со стороны. Чтобы не мешать ему, я принялся слоняться по лагерю.
        Недалеко от нашей стоянки, совсем немного углубившись в лес, двое солдат копали могилу. Рядом с ними крутился капеллан, бормоча молитвы, и следя за тем, чтобы все было согласно погребальному ритуалу.
        Ночевка в лесу Сестер выдалась нервная. Чтобы максимально обезопасить себя от новых сюрпризов, мы развели целых четыре костра, разместив их по периметру лагеря. Число караульных тоже увеличили. Решили не спать группами по четыре человека, где каждый должен был следить не только за окружением, но еще и друг за другом. При таком большом количестве задействованных людей отлынить о дежурства не получилось ни у кого. К ночным вахтам были привлечены все, даже инквизиторы. Впрочем, они даже ворчать не стали по этому поводу, приказ-то отдал их непосредственный начальник.
        Я попал во вторую группу вместе с сиром Лайоном, одним из его оруженосцев и господином экзорцистом. Отдохнуть в этот отрезок ночи было не судьба. Правда в смену, которая предшествовала моей, я тоже не спал. Не захотел так рано укладываться. Побоялся, что из-за этого сны нагрянут ко мне с большей вероятностью. Все кроме меня и четверки бодрствующих давно завалились на свои импровизированные постели, но уснули из них не многие. Часть отряда ворочалась или просто пялилась в темную завесу листьев, пытаясь побыстрее привлечь к себе зыбкую дремоту. Сложно заставить себя расслабиться в такой гнетущей обстановке. Напряжение не отпускало.
        Выполнять при таких обстоятельствах физические упражнения, я посчитал не уместным. Поэтому усевшись возле костра, воззрился на пламя и умчался мыслями в даль. Очнулся я только, когда кто-то дотронулся до моей руки.
        Первая смена закончилась, пришла наша очередь нести вахту. Сир Ричард, оруженосец, имя которого я до сих пор не знал, и даже Малек, хоть и имевший весьма заспанный вид, уже были на ногах.
        По счастью, наш дозор прошел спокойно. Никто не явился к нам незваным гостем. Не топал поодаль, не ломал в округе ветки, и не рычал, капая пеной и запугивая нас до такого состояния, когда непонятно, что первым заберет твою жизнь - неведомый враг или свой собственный страх. Само собой, мы были этому только рады.
        Когда пришло время будить следующую группу бдящих, я даже обрадовался. Все же я не слабо вымотался за этот бесконечно долгий день. Оставалась всего половина ночи, чтобы дать отдых своему телу и набраться сил на следующий.
        Завернувшись в плащ, я завалился на траву. Земля показалась мне самой мягкой периной, а сумка под головой - воздушной подушкой. Тени леса накрыли меня своим покрывалом, и я погрузился во тьму.
        Глава 8
        Голос раздражал. Зудел, словно комар под ухом и мешал сконцентрироваться. Хуже всего было то, что появился он прямо в моей голове, но никакого отношения ко мне не имел. Словно ко мне, привыкшему всегда жить одному, подселили беспокойного соседа. Шумного и надоедливого.
        Второй голос разбил мои попытки контролировать ситуацию втуне. Пока он был один, я еще как-то мог заглушить его причитания. Игнорировать его. Но когда их количество увеличилось вдвое, моя концентрация разлетелась вдребезги. Когда два человека, склонившись к тебе, каждый со своей стороны, нашептывают в уши какую-то дребедень, сложно сосредоточиться даже на одной своей мысли.
        Появлению третьего голоса я не удивился. Ожидал чего-то подобного с затаенным страхом. И вот в моей голове уже три человека кричат, шепчут, орут и плачут не пойми о чем.
        Когда появился четвертый голос, я с ужасом понял, о чем они все мне толкуют. Голоса предлагали покончить со всеми проблемами разом самым кардинальным способом. Вот только вариант добровольного ухода, каждый рекомендовал свой.
        Пятый, шестой, седьмой. Голоса все прибывали, а моя защита таяла. Они словно разрывали мой мозг изнутри на тысячи кусочков. При этом казалось, что его окутывает слой за слоем мягкая и липкая субстанция. Мысли вязли в ней, как мухи в паутине. Впрочем, от такого количества голосов в моей голове я уже не до конца понимал, где мои мысли, а где чужие.
        После десятого я сбился со счета. В голове заветным желанием билось только одно: пусть уже эти голоса придут к согласию. Сойдитесь на каком-нибудь одном варианте, голоса, и тогда, быть может, и я соглашусь с вами.
        Не знаю от чего я проснулся. Должно быть от этих криков, что наконец-то собрались в критическую массу и вытолкнули меня из сновидений.
        Пробуждение мягко говоря было не лучшим. Голова раскалывалась так, словно все караульные следующих, после моей, смен били по ней, чтобы не уснуть или хоть чем-то себя занять.
        Лес посветлел, но пока только самую малость. Кроме четырех фигур все остальные лежали на земле. Еще было слишком рано для подъема. Но я больше спать уж точно не собирался.
        Ночной воздух был прохладным, даже холодным, словно сейчас было не самое начало осени, а ее завершение. Часовые жались к кострам, заметно потерявшим в размере за ночь. Видать, дров все же оказалось маловато. Спящие зябко куталась в плащи.
        Мой плащ был сырым от пота. Отбросив его в сторону и стащив через голову абсолютно мокрую рубаху, я подставил свое тело утренней прохладе. Ее свежесть бодрила, оживляла мысли и помогала прогнать эту сонную одурь. Я просидел так до самой общей побудки, вдыхая холодный воздух под косыми взглядами караульных.
        Слава Высшему, наступило утро. Солнца мы по-прежнему не видели, но даже эта серость с зеленым оттенком была встречена нами с энтузиазмом. Мы пережили эту ночь без потерь. Конечно большого отдыха она нам не принесла, многие по-прежнему выглядели уставшими от постоянного напряжения и ожидания опасности, но при этом все рьяно рвались отправиться снова в дорогу.
        Оставшаяся часть пути прошла без инцидентов. Даже скорость нашего передвижения немного подросла. Нет, дорога не стала лучше. Люди чувствовали, что граница леса близка и ненароком подгоняли лошадей. Желание поскорее оставить это проклятое место за спиной, притупляло осторожность. Впрочем, как я уже сказал, наказания за это не последовало. По дороге мы никого не встретили, только лишь у меня возникало странное ощущение, что весь этот отрезок пути за нами кто-то наблюдал. Чей-то взгляд упирался в затылок, жег спину между лопаток, но стоило мне обернуться, как я видел только вездесущую зелень. Только один раз мне показалось, что я заметил что-то иное. Глаза на фоне листьев. Желтые глаза и все, ни головы, ни лица, ни даже силуэта. Встретившись со мной взглядом, они мигнули раз и растворились в воздухе, оставив меня гадать над реальностью этой галлюцинации.
        Из леса мы вышли совершенно неожиданно. Вот еще миг назад со всех сторон над нами нависают спящие зеленые гиганты, и тут они уже позади, а мы стоим, не в силах пошевелиться от переполняющих нас эмоций, и пялимся в глубокое голубое небо, щурясь от яркого полуденного солнца. Его лучи, пронзая воздух, окрашивают его в золотистый цвет, а падая на траву, заставляют ее светится изумрудами. С глаз словно сняли шоры, тени расползлись и забились по углам, и даже дышать как будто стало легче. Весь наш отряд, включая суровых, отмеченных шрамами, мужиков, не смог сдержать улыбок, глядя в чистые небеса.
        Лес отпустил нас, не показав своей силы и не раскрыв секретов. Может это и к лучшему, а возможно и не осталось в нем никакой магии, а сам он стал всего лишь памятником былым временам и могучим чародеем прошлого.
        Дорога все еще вела вдаль, но теперь будучи на открытом пространстве, она не ограничивала передвижение только своим направлением. Покинув лес, колдунья, если бы захотела, могла направиться в любую сторону. Если она вообще покидала лес. Со своими способностями она могла бы там надолго затеряться.
        Но Огюст, словно знал что-то такое, чего не знал никто из нас. Он уверенно продолжал вести отряд вперед.
        Дорога прыгнула на небольшой холм, и мы, забравшись на него следом за ней, увидели вдалеке одинокого человека рядом с пасущейся лошадью. Заметив нас, он прыгнул верхом на животину и поскакал прямо нам навстречу. Старший инквизитор придержал поводья, и отряд, последовав его примеру, остановился.
        Всадник гнал галопом, поэтому через считанные мгновения он уже был возле нас.
        - Ваше инквизиторство. Господа. - поприветствовал он всю толпу кивком головы, после чего сконцентрировался только на нашем командире. - Мы получили ваше послание. Голубь прилетел еще позавчера, почти что ночью. Как вы того и просили, уже следующим утром мы разместили наблюдателей во всех возможных точках выхода из леса, точнее, где смогли. Людей у нас не слишком много. Но несмотря на это, мы добились успеха. Особа, подходящая под описание, была замечена сегодня рано утром. Хотя, можно было обойтись и без описания примет, за все время, что мы тут торчим, она была единственной, кто пришел с той стороны. Вот только она была не…
        - Стоп. Хватит попусту языком молоть. И перескакивать с одного на другое. - грозно сдвинув брови, перебил парня Бич Отступников. - Пойдем-ка, отъедим в сторонку, и ты мне сделаешь нормальный доклад по всем правилам.
        - Неужто у господина инквизитора от нас имеются секреты? - хмыкнул один из оруженосцев, когда двое всадников отдалились, но развивать эту тему не стал. Сир Дикон шикнул на него, и он замолк.
        Их беседа длилась недолго. По ее окончанию гонец, даже не попрощавшись, припустил галопом куда-то на запад. Должно быть, Огюст дал ему новое поручение. Сам же он приблизился к нам.
        - Хорошие новости. - заявил искатель правды поравнявшись с нами. - Похоже нашу колдунью и впрямь обнаружили. И теперь она уже никуда не денется. Ее плотно ведут наши конные соглядатаи. Если сведения правдивы и пока не устарели, то мы сможем ее нагнать уже сегодня. Еще до вечера. Скоро твой выход парень. - Инквизитор посмотрел на меня. - Ты как, готов?
        - Да. - чем короче ответ, тем меньше в нем дорожи.
        - Вот и отлично. Тогда отправляемся. Не будем терять время.
        Сегодня вечером мне опять предстоит бой на смерть. Не доверять словам инквизитора, причин не было. Он сказал, что ее ведут, а значит ордену точно известно, где она сейчас находится.
        В былые времена выследить скрывающегося мага было практически невозможно. Волшебник своей магией легко находил всех соглядатаев поблизости. Ему ничего не стоило уничтожить их и двигаться дальше без сопровождения чужих взглядов.
        В наше время ситуация немного поменялась. Забавно, что на эти изменения повлияла раса карпутов. Несколько десятилетий назад изобретатели коротышек придумали дальнозоркую трубу. Глядя через нее можно было видеть на большие расстояния. Теперь, чтобы за кем-то следить, уже не нужно было приближаться к нему на короткую дистанцию. Достаточно было выбрать хорошую позицию, и можно было подглядывать за своей жертвой издалека.
        Кардиналы ордена сразу поняли выгоду, закупили у низников большую партию товара, и стали формировать отряды наблюдателей, легких верховых, задача которых заключалась в отслеживании противника и быстрой передачи сведений. Устав этих новых формирований приказывал им всячески избегать столкновений. Эти ребята ценились не за свои боевые качества.
        Также, если того требовала ситуация, в их обязанности входило держать «поводок». В том случае, если был обнаружен опасный чародей, то следить за тем, чтобы он не скрылся до прихода охотников на магов, предстояло этим парням. Для таких заданий обычно формировались тройки: первый следил за магом, а двое других следили за первым. Если с ним что-то происходило, то оставалась возможность его заменить. Впрочем, это всего лишь обычная перестраховка. Соглядатаи старались держаться как можно дальше от своих объектов, практически на границе видимости. Очень редко бывало такое, что они попадались магам, за которыми следили. Но даже будучи обнаруженными, имея быстрого коня под рукой, у них всегда была возможность отступить в том случае, если колдун пытался сократить с ними дистанцию.
        Не знаю сколько таких троек следили за нашей чародейкой, но думаю, что не одна и даже не две. Старший инквизитор Огюст не казался человеком, который может полагаться на авось. Он скорее напоминал пса, который выпустит добычу только вместе с собственными челюстями.
        По мере продвижения наш отряд рос. Люди ордена, дожидающиеся нас по дороге, чтобы указать правильное направление, вливались в наше небольшое войско и продолжали дальнейший путь уже вместе с нами.
        Местность вокруг была немного холмистой и в основном изобиловала полями, открывая тем самым прекрасный обзор. Небольшие рощицы тут тоже нередко встречались, но в основном они старались держаться подальше от дороги. Один раз мы миновали небольшой хутор, жители которого проводили наш отряд испуганными взглядами. И все. Я-то думал, что на территориях, где много очищенной от леса земли, населенных пунктов будет больше. Быть может все они расположились дальше по дороге, или находятся западнее от этих мест, ближе к городу.
        Охота подходила к своему завершению. Исподтишка наблюдая за старшим инквизитором, я видел, как блестят в предвкушении его глаза. Он практически загнал свою добычу. Оставалось только спустить собак. В нашем случае, меня.
        Над землей опустился вечер, когда мы наконец догнали последний разъезд, преследующий колдунью. Люди из него никуда не торопились, стояли на месте и зыркали в свои трубы.
        - Ваше Инквизиторство. - При виде нас, каждый из них согнулся в поклоне, пряча свой дальнозоркий инструмент под мышкой.
        - Что там? - махнул рукой на этикет Бич Отступников. Он был слишком возбужден, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
        - Наши разведчики сообщают, что чародейка остановилась. - начал доклад один из этих мужчин. Худой, казалось даже немного изможденный, но прилично одетый, и носивший лихие, закрученные усы. - Вошла в небольшой подлесок, а выходить похоже не собирается. Должно быть, решила устроиться там на ночлег. Видимо, не подозревает о нас.
        Тут я был склонен не согласиться с усатым. Даже без своего волшебства маги обладают поразительной прозорливостью. А чутье у некоторых из них лучше, чем у диких зверей. Готов поспорить на свои палаши, колдунья уже знает, что ее обложили со всех сторон, как зверя. Догадывается, что без охотника так плотно за нее бы не взялись. И теперь она готовится ко встрече. Придумывает мне теплый прием.
        - Касий, - обратил на меня внимание Огюст. - Тебе нужны приготовления?
        - Да.
        - Тогда приступай.
        Бич Отступников явно хотел закончить все сегодня же. Не то чтобы я был против. Оттягивать неизбежное - делать только хуже. Просто перед каждой схваткой с магом на меня накатывает некоторая робость, а порой даже страх. Алекс, когда я рассказывал ему об этом в наших обязательных беседах, всегда успокаивал меня, говорил, что бояться врага - это естественно. Что стыдиться этого чувства не стоит. Это всего лишь первое испытание в битве с магом. А так как главная задача - это победить колдуна, то, в первую очередь, победить нужно и свой страх перед ним.
        И я старался.
        Вздохнув, я неуверенно опустился на колени и потянул клинки из ножен. В первую очередь нужно заняться ими. За те несколько дней, что палаши болтались в чехлах, они должно быть затупились настолько, что уже и хлеб не порезать.
        Нанеся на лезвие масло, я высыпал в руку белый песок из специального мешочка и стал медленно водить ладонью по кромке. Меня никто не подгонял, разве что нетерпеливые взгляды со стороны, но их я игнорировал. Для любого дела полезна основательность, а спешка всегда вредит ему.
        Закончив с оружием, я приступил к молитве. Стандартное охотничье обращение к Высшему с просьбой помочь в битве против врагов Его. Короткое, но емкое и искреннее.
        Последний пункт приготовления был не слишком приличен. Перед схваткой обязательно нужно было раздеться. Я поднялся с земли и стал стаскивать с себя всю одежду: обувь, штаны, рубашку. Оставил только подштанники, их я скину в лесу, чтобы не смущать сейчас окружающих своей наготой.
        Похоже это правило было известно многим, когда я остался стоять практически голым с двумя клинками в руках, дико таращили на меня глаза всего лишь единицы. Было заметно, что их просто подмывает спросить о степени моей вменяемости. Но от вопросов они удержались, по крайней мере до тех пор, пока я не ушел.
        На самом деле причина этих странных действий вполне простая. Маги - те еще пакостники, когда понимают, что их заклинания приносят мало вреда нашим телам, стараются взаимодействовать с ближайшим к нам окружением. А ближе всего к нам наша одежда и оружие. И если наше оружие защищено от многих магических атак, то одежда - нет, и поэтому может стать настоящим врагом для нас самих. Воспламениться, связать, словно одежды домов для буйных, или даже придушить собственный хозяев.
        Бросив последний взгляд на толпу, что собралась меня проводить, я нашел в ней Агорника, кивнул ему, и, развернувшись, пошлепал босыми ногами по дороге в сторону небольшой рощи. Там меня уже заждалась одна колдунья.
        - Да хранит тебя Высший! - раздался за спиной пафосный голос Огюста.
        - Да хранит тебя Высший! - вторили ему другие голоса.
        Я не стал оборачиваться и продолжил свой путь. Я шагал вперед, а все они остались позади. Все эти сильные, суровые мужчины, перед которыми порой тряслись и простой люд и знатный. Мастера меча, умелые воины, искатели правды - все эти титулы ничего не значили в сравнении с одной единственной женщиной. Весь наш грозный отряд был для нее не страшнее стайки безобидных зверей. Кроме меня. Дар Высшего уравнивал наши шансы.
        Но честно, я бы предпочел оставаться таким же беспомощным перед чародеями, как и все. Стоять в толпе и смотреть, как кто-то другой уходит в лес нагим, возможно на свой последний бой. Не из-за страха перед магами или перед смертью. Вовсе нет.
        Дар. Мне вспомнился мальчонка из деревни, который заявлял, что тоже хотел бы стать охотником на магов. Ему было невдомек, что любой дар никогда не дается человеку уже в своем развитом виде. Выдающийся музыкант таковым не рождается, он появляется на свет всего лишь с задатками своего таланта, который потом на протяжении всей жизни приходится развивать, оттачивая его ежедневными тренировками. Кем бы был знаменитый художник, если бы постоянно не совершенствовал свой талант? Максимум чьим-то соседом, который неплохо рисует.
        Охотники на магов не исключение. Мы рождаемся со слабым и нестабильным даром, который, если его не развивать, практически не защищает от магии. Вырасти такой человек в глухом селении, где никогда не бывали ни представители ордена, ни маги, он до конца жизни так не узнает о своих способностях, и почти не будет отличаться от других людей.
        Встает вопрос: как же развивать подобный талант? Этот тщательно охраняемый секрет известен только в ордене. Очень просто - для усиления защиты нужно всего лишь эту самую защиту постоянно испытывать. То есть, подвергать одаренного человека негативному магическому воздействию. Бить молнией, замораживать, жечь огнем, давить и душить воздухом. Поначалу само собой не в полную силу, цель ведь не убить нас, только увеличить сопротивляемость. Но со временем и с ее ростом мощь магических атак увеличивается. И так день за днем, год за годом. Стоит ли говорить, что подобные испытания выдерживают немногие. И я сейчас не только о преждевременной смерти говорю, хотя она тоже имеет место. Большинство просто сходит с ума от боли и постоянных перегрузок. Да и те, кто выдерживают, пройдя через все испытания, выходят надломленными, с подорванным душевным здоровьем.
        Хуже всего в этом плане то, что у взрослых дар развивается гораздо медленнее, чем у детей. Поэтому для большей отдачи проходить процедуру развития дара приходится в более нежном возрасте.
        Естественно на протяжении всего периода с нами работают монахи-специалисты, стараясь поддерживать в стабильности наше душевное состояние. Молитвы, медитации, общения с духовниками, спокойная и монотонная работа в саду. Все это хоть и не сильно, но помогает найти некий фундамент, создать якорь и зацепиться за свой собственный рассудок. Кроме того, постоянные нравоучения и заявления о том, что мы исполняем высшую волю Высшего, тоже накладывают свой отпечаток на наше неокрепшее сознание.
        Впрочем, испытания накладывают отпечаток куда больший.
        Каждый раз, когда я просыпаюсь с криком в холодном поту, Алекс участливо спрашивает, кошмары ли тому причиной. Я всегда отвечаю правдиво. Нет. Мне не снятся сны в стандартном их понимании. Смесь фактов и выдумки, порожденная разыгравшейся фантазией мозга. Это другое. Это всегда прошлое. Мне снятся фрагменты моего прошлого, которые я когда-то пережил.
        Дорога, за целый день нагретая солнцем, перестала согревать мои голые пятки. Легкий ветерок, что ласково обдувал лысину, стал приносить больше прохлады, чем ранее. Да и само солнце куда-то спряталось.
        Осмотревшись я понял, что незаметно для себя уже вошел в лес. Стоит быть собранней. Чародейка где-то рядом.
        Кстати, о волшебниках. Кто-то может заметить, что раз для развития дара необходимо магическое воздействие, то тогда ордену нужны лояльные маги. А где их взять сообществу, которое яро преследует их и уничтожает?
        Это еще одна из тайн ордена. И она состоит в том, что маги у них на служении все же есть. Только их очень мало и живут они практически в заключении, безвылазно находясь в монастырях, а служба их в основном заключается в том, чтобы развивать дар охотников.
        Магами на служении становятся колдуны, которые добровольно с повинной приходят в орден. Некоторым надоедает всю жизнь бегать от ищеек, и они решают сдаться на милость своего врага. Некоторые действительно каются в своих прошлых злодеяниях, и хотят их как-нибудь искупить. Как оказалось, скверна Низшего не всегда выбирает своего носителя. Иногда им может оказаться вполне достойный человек.
        Но вот другой вопрос: почему не заставить лояльных магов охотиться на подобных себе? Во-первых, как я уже говорил, их чрезвычайно мало. Их число даже меньше совсем уж небольшого количества охотников. Во-вторых, среди тех, кто приходит на поклон ордену, никогда не бывает по-настоящему могущественных волшебников. Наверное, чем больше скверна Низшего укоренилась в маге, тем больше мощь этого чародея. А значит, у самых сильных колдунов даже мысли не возникает обратиться к свету. Ну а в-третьих, орден никогда не будет доверять магам, и даже тех, кто сам пришел с покаянием, никогда больше не отпустит из своих подвалов.
        Я остановился и стащил с себя последний элемент своей одежды. Маг рядом. Я отчетливо это чувствовал. Пора было выкинуть все посторонние мысли.
        Продвигаться по лесу в чем мать родила не так уж и приятно. А уж красться по нему, так вообще мучение. Сухие обломанные ветки и колючки, что прятались в траве, так и норовили впиться в нежные подошвы стоп, которые за время ношения обуви совершенно утратили свою былую твердость. Ветки кустарника и деревьев постоянно цеплялись за те участки кожи, которые обычно пребывали под защитой ткани. Я старательно игнорировал подобные мелочи. Скоро мое тело почувствует гораздо более неприятные ощущения.
        Прочесывать лес или даже искать следы мне больше не требовалось. С такого близкого расстояния чутье исправно вело меня к цели. Когда оно во весь голос стало кричать мне об опасности, я лег на землю и пополз, скрипя зубами от неприятных ощущений. Добравшись таким образом до линии кустарника, я сел на корточки и слегка подался вперед, чтоб проникнуть за завесу этой зеленой изгороди.
        Перед моим взором открылась небольшая поляна, почти что идеально круглая. Кустарник, в котором я затаился, опоясывал ее только с одной стороны, с остальных поляну обступили мощные и разлапистые зеленые великаны. Прямо на траве, ближе к деревьям, кто-то бросил свою походную сумку. Рядом с ней, неряшливо сложенный пополам, валялся плащ. Примерно посередине поляны, весело потрескивая хворостом, горел костер. А над ним, совершенно безмятежно, склонилась женская фигура, отвернувшись ко мне спиной, и кажется даже что-то напевала, помешивая ложкой в котелке.
        В первый момент от несоответствия ожидания и действительности у меня глаза полезли на лоб. А затем, словно что-то взорвалось у меня в голове. Я увидел возможность. Вот он, мой враг, в нескольких шагах от меня, отвлечен и не готов к атаке. Везение? Халатность? Не важно. Охоту можно закончить одним прыжком, не нужно участвовать в долгом и изматывающем сражении с неизвестным финалом.
        В голове мелькнула совершенно детская мысль о том, что бить в спину нечестно. Я ведь не какой-то там ассасин или наемный убийца. Я воин ордена Высшего, что сходится в открытом бою с порождениями Низшего.
        Я потратил пару мгновений, для того чтобы выбросить эту глупую мысль из головы. Поэтому следующая догадка догнала меня не в прыжке, с занесенными для удара палашами, а все еще притаившимся в кустах.
        Что-то здесь не так. Не может колдунья вести себя так спокойно, зная, что за ней ведется охота силами ордена. Даже если проморгала слежку дальнозорких соглядатаев, все равно должна чувствовать исходящую от нас угрозу. А значит, передо мной ловушка.
        Но все выглядит таким натуральным. Осанка, движения, волосы, трепетавшие на ветру. Не похоже на морок. Да и я не чувствую, чтобы кто-то воздействовал на мое восприятие. Чародейка - мастер манипуляции с разумом? Вряд ли, тогда бы она не засветилась в деревне. Не уж то сама решилась исполнить роль наживки? Надеется на скорость своей реакции, или у нее другие тузы в рукаве?
        Не ведая возможностей и способностей колдуньи, очень трудно было ответить на этот вопрос. Как и планировать собственную тактику. Но одно я знал точно - прыгать на спину колдунье и пытаться закончить бой одним ударом, я уже не буду. Это именно тот шаг, который от меня ждут. Так зачем идти на поводу у своего врага, даже если на данный момент это кажется оптимальным решением?
        Подобравшись, будто кот, и готовой ко всему, я медленно шагнул в круг. Чародейка отреагировала на шелест кустов резким движением. Повернула голову ко мне, и увидев перед собой голого мужчину с двумя клинками, изумленно распахнула глаза. Да так правдиво, что я вновь засомневался в правильности своих выводов.
        Слегка растерявшись и не зная, что делать, я медлил со своим следующим ходом. А колдунья продолжала сидеть и пялиться на меня. Кстати почему? Любой другой маг уже бы засыпал меня дождем из заклинаний. Значит все же, не все тут так просто.
        Я сделал еще полшага в сторону от женщины и бросил беглый взгляд на деревья.
        - Покажись! - полной уверенности в том, что передо мной не настоящая колдунья, не было. Но я решил хоть как-нибудь начать действовать. Эта затянувшаяся пауза уже изрядно попортила мне нервы.
        Женщина у костра еще несколько мгновений смотрела удивленно, а затем рассыпалась кучкой земли, листьев и какого-то мусора. Голем?! Нет, слава Высшему! Материальная иллюзия. Чародейка и в самом деле не пыталась залезть ко мне в голову и заставить видеть то, чего нет. Просто соткала иллюзию, которую при желании все могли видеть и даже трогать. Очень правдоподобную. Такое мастерство подвластно только сильным магам.
        Последнее умозаключение я сделал совершенно без страха, механически, просто отмечая факт и просчитывая возможности. Схватка началась. Пусть даже еще никто не совершил пробный выстрел, пусть чародейка все еще пряталась в тенях. Бой начался. И мое сознание привычно вошло в боевой режим. Это состояние, которое в нас годами вдалбливали инструктора. То состояние, где ты мыслишь и действуешь скупо, рационально и совершенно без эмоционально, словно бездушный механизм.
        Как только иллюзия женщины рассыпалась, слева из-за деревьев в меня полетела какая-то чернильная клякса. Не успевая убраться с ее пути, я выставил перед собой перекрещенные друг с другом палаши. Заклинание разбилось о них и вокруг, в том числе и на меня, брызнуло черными каплями. В лицо дыхнуло чем-то отвратительным, по ушам ударил мерзкий звук, а кожа при контакте с матовой субстанцией зашипела, словно горячая сковорода, и стала испускать серый маслянистый дымок. Но боли не было, только не сильный зуд.
        От следующей атаки я ушел перекатом, пропустив заклятие над собой, не забывая при этом держаться подальше от костра и небольшой кучи мусора рядом с ним. Кто знает, что может в ней оставаться. Изначально ведь это была ловушка для меня. Возможно какие-либо чары или амулет до сих пор ждут моего неосторожного шага.
        Позади громко треснуло, словно кто-то переломил мамонту хребет, а затем с душераздирающим скрипом на землю повалилась что-то тяжелое. Но я даже не обернулся. Заклятие попало в дерево, что же еще это могло быть?
        Следующая атака была веерной и больше всего походила на дыхание умирающего от лихорадки невидимого великана. Она зацепила меня лишь краем, но и этого было достаточно, чтобы я взвыл во весь голос. Кожу обожгло, а мясо словно начало отслаиваться от костей. Впрочем, мазнув в сторону слезящимися глазами, я понял, что мне еще повезло. Всем деревьям рядом не поздоровилось. Листья на них в миг пожелтели и тут же опали на землю, а кора почернела и потрескалась.
        Чародейка била в меня весьма мощными заклинаниями. То ли это был ее обычный уровень, то ли она решила спустить в начале схватки все свои самые сильные аргументы. Если во втором варианте еще оставался простор для маневров, то в первом случае мне серьезно несдобровать.
        Я сделал перекат, а затем отскок в сторону, чтобы пропустить мимо себя очередное заклинание.
        Чародейка наконец-то показалась. Перестала прятаться в тени деревьев и шагнула в круг, чтобы лучше держать меня под прицелом. Интересно, а получится заставить ее еще больше сократить дистанцию?
        Мой инструктор не советовал мне смотреть в глаза и разглядывать лицо своего противника. Чтобы не дрогнуть в самый неподходящий момент. Всегда проще сражаться с обезличенным врагом, чем с человеком имеющим конкретную внешность. Может твой противник - красивейшая женщина, на которую даже рука не поднимется. А тебе с ней биться.
        Обычно я стараюсь придерживаться этого совета, но на этот раз данное правило я нарушил. Мой противник появился достаточно внезапно, колдунья словно соткалась из воздуха в один миг, должно быть до этого пряталась за одной из этих своих иллюзорных ширм. Поэтому от неожиданности я все же мазнул по ней взглядом.
        Возможно ее лицо и было красивым, но сейчас его искажала яростная гримаса. Глаза горели гневным огнем, черные волосы развевались, словно стяг на ветру, напряженный рот одно за другим выплевывал слова заклинаний.
        Сделав ложное движение, я попытался контратаковать. Рванулся к чародейке, в два прыжка оказавшись рядом с ней, но палаш вдруг застрял в воздухе, не долетев до ее тела добрых полметра, а меня снесло мощным потоком воздуха на другую сторону поляны. Слишком рано. Я и сам знал, что еще не время для подобного маневра, но решил прощупать ее защиту.
        Тактика боя против волшебников обычно сводится к долгому маневрированию и уходу от магических атак. Для того чтобы подобраться к магу на ту дистанцию, где можно нанести ему смертельный удар, для начала необходимо его хорошенько измотать. Поэтому основную ставку мы делаем на ловкость и подвижность. Какая бы сильная защита у тебя не была, гораздо лучше, когда хотя бы часть заклинаний пролетают мимо. Конечно среди нас есть и те, кто предпочитают принимать все заклятья на защиту, идя в лоб, как носорог и продавливая колдуна своей силой. Но такие долго не живут. Абсолютной защиты от магии нет.
        С пальцев чародейки сорвалась ветвистая молния и, блеснув, устремилась ко мне. Я принял ее на один из клинков, даже не вздрогнув. Мой великий страх был не властен надо мной, пока я находился в бою с магом. Боевое состояние сознания не пропускало никаких эмоций, даже таких сильных.
        Яркая вспышка оказалась всего лишь отвлекающим маневром. Основная атака пришлась в другой плоскости, сверху. И как только она успела одновременно создать сразу два заклинания? Мне на голову и плечи обрушилось что-то невероятно громкое. Из носа и ушей хлынула кровь, а сам я, стоя на коленях, тряс головой, пытаясь унять этот звон и хоть немного сориентироваться в пространстве.
        Пока я был оглушен, колдунья попыталась добить меня, поливая целым дождем из заклинаний. По мне, так проще было подойти и пырнуть ножом, пока я был беззащитен и не в состоянии даже двигаться. Но, должно быть, она настолько привыкла к своей силе, что даже не могла подумать о столь примитивном решении.
        Благо, моя защита устояла. Поначалу вокруг меня вымерзла вся трава, в один миг земля покрылась льдом, который и меня захотел сковать своими холодными цепями. Но я, как ни в чем ни бывало, продолжал трясти головой, чтобы поскорее прийти в себя. Лед не доставил мне абсолютно никакого дискомфорта, разве что стало холоднее.
        Затем на меня пролился целый поток жидкого огня. Повезло. Я даже жара его не почувствовал. Единственным неудобством стало возникновение клубов пара, что появились в результате столкновения льда и пламени. Из-за оглушения я и так едва ориентировался в пространстве, а оказавшись внутри горячего облака, вообще не понимал, где лево, а где право.
        Зато клубы пара, кажется помешали не только мне. Следующее заклинание, копье, сотканное из черного дыма, перед которым почему-то спасовало мое сопротивление магии, угодило не точно в цель. Но меня все же задело. Его острие пробило мне плечо насквозь, и в эту рану как будто насыпали муравьев. Я взревел от боли. Но зато чувство было настолько сильным, что я тут же забыл про свое оглушение.
        От ее следующей атаки я уже успел увернуться. Неловко вскочив на ноги, я медленно закружил вокруг чародейки.
        Чувство времени и реальности потерялось. Был только я, враг и маленький кусочек мира, что поместился на одной поляне. Все остальное исчезло. Растворилось, как утренний туман, пронзенный яркими стрелами солнца.
        Я даже не представлял, сколько времени прошло с первой чародейской атаки. Несколько мгновений, или недель? Мне было все равно. У меня была цель, и я неуклонно следовал ей.
        Еще трижды я контратаковал, вклиниваясь в сплошной поток заклинаний, и стараясь достать до его истока. Тщетно. Каждый раз меня отбрасывало с такой силой, будто я угодил в ураган. А сама чародейка словно укуталась в толстое и прочное воздушное одеяло - мои клинки, нацеленные на, казалось бы, беззащитное тело, постоянно наталкивались на невидимую преграду. Как будто попадали в густой, воздушный кисель. Лишь в последний раз мне удалось слегка достать ее. На ноге колдуньи остался не смертельный, но глубокий порез.
        Чародейка устала, и это было видно не только по впервые пробитой защите. Ее запал угас, все лицо блестело от пота, волосы слиплись и повисли паклей, а в глазах блестел уже не один только гнев. К нему перемешался страх и какая-то безысходность. Промежутки между заклятьями становились все длиннее, да и прицел кажется сбился - уклоняться стало легче.
        Не то чтобы я к этому времени сохранил всю свою бодрость и силу. Я дышал словно старая ездовая собака после хорошего марш-броска. Сердце стучало в груди гулким набатом, горло стянул медный привкус, да и полученные раны доставляли немало неудобств. Кровь смешалась с потом и грязью и создала у меня на теле что-то вроде боевой раскраски. На груди добавилось парочку новых ожогов, поверх старых шрамов, а левая нога стала хуже слушаться, практически потеряв чувствительность.
        Но несмотря на все это я рвался вперед. Вид уставшего врага придал мне сил. Все это время мне приходилось терпеливо сдерживать сумасшедший напор противника, который заставлял меня то прыгать по поляне козлом, уворачиваясь от магических снарядов, то уходить в глухую защиту, и практически не давал мне шанса напасть самому. Надоело. Теперь настала моя очередь.
        Осторожным стелящим шагом я начал сокращать дистанцию, но не напрямик, а по дуге. Достигнув определенной точки, я рванул прямо к колдунье со всех ног. Увидев, как она вскидывает руки, я упал вниз и распластался на земле. Мимо пронеслась упругая воздушная волна. Прямо из положения лежа я прыгнул, но не вверх, а в сторону чародейки, выставив перед собой обе руки с зажатыми в них клинками. Ждал препятствия, и палаши действительно встретились с чем-то упругим, но я продолжал давить всей массой, пока неожиданно для себя не оказался лицом к лицу с чародейкой. Так близко к ней я еще не подбирался. Синхронно с ней, мы оба удивленно опустили наши взгляды вниз - из ее тела торчали только две рукояти моих клинков. Оказывается, препятствием для лезвий была самая чародейка. Колдунья не успела поставить защиту.
        Женщина открыла рот, желая, то ли что-то сказать, то ли сотворить заклинание, но ни того ни другого ей сделать не удалось - изо рта ее хлынула кровь. Со стоном она стала заваливаться, увлекая меня за собой. Равновесие я удержал, но для этого пришлось отпустить рукояти палашей.
        Упав чародейка еще силилась что-то произнести, но силы быстро покинули ее. Когда я склонился над ней, она была уже мертва.
        Я устало опустился рядом с телом. Победа? Я не чувствовал никакого восторга по этому поводу. Это лишь тяжелая и нелюбимая работа. По груди разлилась какая-то тянущая и гнетущая боль. Мне снова пришлось отнять человеческую жизнь.
        Есть что-то неправильное в том, чтобы сражаться с женщиной. Впрочем, как говорят монахи, в обладании магической силой неправильного гораздо больше. Мир несовершенен.
        Не стоит сейчас углубляться в эти мысли, время еще будет. Зная себя, могу зависнуть здесь надолго. А за пределами этого леса целая уже изведшаяся толпа ждет новостей. Да и мне не помешает лекарский осмотр.
        Медленно и неуверенно встав на ноги, я осмотрелся вокруг. Оказывается, уже почти стемнело. Тени вытянулись, словно изо всех сил пытаясь дотянуться до каких-то своих, невидимых мне, целей. Солнце, закатываясь за небосвод, ленилось выполнять свои обязанности, но кое-какой свет еще давало.
        Картина, открывшаяся мне, поражала. В двадцати метрах вокруг поляны лес был уничтожен. Все в пределах этой дистанции было срублено, разорвано, сожжено, разрыхлено и измельчено. Вот так порезвились!
        Я все еще разглядывал окрестности, как вдруг мой взгляд зацепился за что-то необычное. Присмотревшись, я не поверил своим глазам. По лесу неуклюже пробираясь сквозь заросли двигалась маленькая фигура. Девочка. И направлялась она в нашу сторону.
        Я не раздумывал ни секунды. Схватил чудом уцелевший плащ, валявшийся на земле, и запахнувшись в него, зашагал наперерез. Будь она хоть дочерью колдуньи, хоть похищенной, да хоть просто потерявшимся ребенком, в любом случае смотреть на эту поляну ей не следовало.
        Заметив меня, девочка остановилась и в страхе округлила глаза. Но не побежала, что уже было неплохо.
        Изобразив максимальную доброжелательность на лице, на которую вообще был способен наголо бритый человек, украшенный шрамами и фигурами Лихтенберга, я поинтересовался:
        - Что ты здесь делаешь, девочка?
        Ответом мне была тишина. Ребенок замкнулся и не собирался общаться. Но оставаться здесь тоже было нельзя.
        - Пойдем, я выведу тебя отсюда. - я протянул ей руку, в известном жесте взрослого.
        Малышка с опаской покосилась через плечо на темный лес, в страхе взглянула туда, где уже полыхало несколько деревьев, и неуверенно вложила свою маленькую узкую ладошку мне в руку. Так, держась за руки, мы и вышли из леса.
        Меня встретили почти что с ликованием. У многих на лицах была написана искренняя радость победы над магом. Даже старший инквизитор улыбнулся и дружески хлопнул меня по плечу. И только один человек, завидев меня, ведущего из леса ребенка, нахмурился. Им был мой духовник.
        Часть 2
        Месть мертвеца
        Глава 1
        Дорога была прямой, как меч сира Айронхарта, и казалась такой же выщербленной. То есть ямы и колдобины встречались на каждом шагу. Довольно сильный ветер легко взвивал в воздух целые тучи дорожной пыли и щедро бросал их нам в лицо, зля меня своим поведением еще больше.
        А я и без того был зол, словно брошенный пес. Дорога, по которой мы ехали, смотрела совершенно не в ту сторону, куда бы мне хотелось. Вместо того чтобы во всю прыть мчаться к монастырю, который у меня ассоциировался с единственным по-настоящему безопасным убежищем во всем мире, мы скакали в направлении города.
        Огюст Бич Отступников не отпустил меня, принуждая по-прежнему сопровождать себя в путешествии, при этом ничего толком не объяснив. А так как удерживать в своей свите охотников на магов без должной на то причины не разрешалось, у меня на этот счет были самые плохие предчувствия. А еще ведь и пары дней не прошло с моей прошлой схватки с магом. По всем правилам мне был положен отдых. К тому же с каждым днем приближался сезон дождей, а этот период я предпочел бы переждать среди толстых стен монастыря.
        В общем, я сидел на крупе своей лошади и, вспоминая все слышимые мной выражения в тавернах, ругался шепотом на своего начальника. То есть занимался любимым делом всех подчиненных. Серые тучи, что скакали по небу с нами наперегонки, настроение мне не улучшали.
        Весь прошлый день я проспал, но не от хорошей жизни. Немного запоздало меня нагнали последствия схватки. Тело, прибывавшее под колоссальным напряжением и находившееся на протяжении пары часов под потоком вражеских заклинаний, решило объявить мне бойкот и впало в легкий шок. Меня знобило, бросало в жар, выкручивало конечности и раздавливало мигренью.
        Пока я метался между сном и явью, остальные не сидели без дела. Сожгли тело ведьмы, перетрусили все ее вещи, обыскали местность на предмет тайников и вернули мне мои клинки, которые я забыл на вместе схватки. Сам я этого конечно не видел. На следующие утро мне об этом скупо поведал Агорник. И в это же утро мы снова отправились в путь.
        Только к середине утра я пришел в себя настолько, что вспомнил простую истину. Раз я выполнил работу - то могу отправляться восвояси. С этой простой мыслью я и приблизился к старшему инквизитору. Но искатель правды заявил мне на это, что по-прежнему нуждается в моей компании. На мои вопросы о конкретной цели, он лишь отмахнулся, пообещав рассказать подробности позже. На свое место в двигающейся колоне мне пришлось возвращаться ни с чем.
        Поток ругательств был совсем скудным. Я давно заметил, что часто повторяюсь. Мой запас оставлял желать лучшего. Алекс несомненно смог бы помочь мне в этом деле, но двигаясь рядом, сам выглядел задумчивым и понурым. Что-то в последнее время он часто находится в подобном настроении. Раньше я помню его все больше веселым и разговорчивым.
        - Алекс. Эй, Алекс! - позвал я своего духовника. - Слышишь? Раньше это ты попрекал мне, что я слишком глубоко ухожу в собственные мысли.
        - Прости, Касий. Задумался. - сфокусировал он на мне свой взгляд.
        - Не страшно. - отмахнулся я. - Я хотел спросить, как думаешь, зачем мы еще понадобились Огюсту?
        - Для работы, для чего же еще?
        - Но я ведь только закончил одну. По правилам мне положен отдых.
        - Старшего инквизитора не могут ограничивать какие-то там правила. - с горькой иронией ответил Агорник. - Он выше этого, и вполне может позволить себе их игнорировать.
        - А ты не мог бы говорить потише? - шикнул я на него. - Как-никак мы находимся в свите этого самого старшего инквизитора.
        - Прости.
        - Не извиняйся. - я выдержал небольшую паузу. - Возвращаюсь к Огюсту. Он ведь тоже еще не отчитался перед начальством. В выслеживании колдуньи его заслуга несомненна, а он, не успев почить на лаврах, снова хочет затеять охоту? Это что, какой-то высший поход? Или он собирается уничтожить всех магов?
        - Человек, движимый нездоровой страстью и жаждой возвыситься, не будет тратить время на отдых или остановки. И подчиненные его могут об этом тоже забыть. Люди для него всего лишь ресурс.
        - Честно, я уже жалею, что затеял этот разговор с тобой. - Я украдкой убедился, что никто не проявляет интереса к нашей беседе и продолжил. - Что с тобой происходит? Ты ведь раньше никогда так открыто не ругал вышестоящие чины.
        - Не обращай внимания, Касий. Навеяло. - повращал Алекс кистью. - Ничего, пройдет. Но разговор наш действительно лучше перенести в более подходящее место и время.
        Я кивнул и чуть придержал своего коня, пропуская Агорника вперед. Но мог этого и не делать. Алекс, уйдя с головой в свои мысли, уже снова никого не видел перед собой.
        Что происходит с моим духовником? Такое впечатление, что ему самому не помешает держать исповедь у кого-нибудь из коллег по его цеху, чтобы снять с души груз. Что же его так гложет?
        Сказать по правде, я не слишком долго размышлял на эту тему. Настроение было такое, что жалеть сейчас я мог только одного человека. Себя. Мысли снова вернулись к тому, как несправедливо со мной поступили, заставляя сверх меры следовать за властным инквизитором. Впрочем, вся моя жизнь сплошное принуждение.
        Вот примерно в таком ключе я и предавался меланхолии до самого вечера.
        День еще только собирался вступить в следующую фазу, когда перед нами выросла очередная деревенька. Довольно большая, с количеством дворов, переваливших за сотню, не одной улицей, и конечно же имевшая постоялый дом. Думаю, последнее и стало решающим фактором идеи, остановиться на ночь здесь. Да, конечно, за оставшиеся светлое время можно было проехать еще не один километр и возможно найти такую же деревню. Благо тут, поблизости от города, их было не в пример больше, да и размерами своими они положительно отличались от тех, что находились в дальних районах. Все мелкие хутора остались далеко за спиной.
        Но отряд больше не спешил. Не гнался за целью, которая в любой миг могла упорхнуть. Да и до города мы доберемся в любом случае только завтра. А утром или после обеда, какая разница? Поэтому Огюст решил сделать небольшую поблажку своим людям и дать им возможность хорошенько отдохнуть. Другое дело, что вряд ли солдат предпочтет сон веселью. Рано отправится в свою комнату, чтобы хорошо выспаться, бросив при этом застолье и шумную компанию, разве что сир Ричард. Остальные воины будут пьянствовать до тех пор, пока сон и усталость сами не возьмут над ними вверх. Но это уже, как говорится, их проблемы.
        Все встречаемые нами селяне почтительно склоняли головы и отступали на обочину, уже оттуда провожая нас настороженными и чуть испуганными взглядами. Впрочем, это обычная реакция на отряд инквизиторов, укрепленный солдатами и несколькими рыцарями. Отряд небольшой, но в этих местах - настоящая сила, наделенная властью. Кто знает, с какой целью они посетили тихую деревеньку с размеренным течением жизни. Уж не для того ли, чтобы это течение ускорить, или вообще оборвать?
        Трактир в поселении стоял самый стандартный. Двухэтажное здание с большим и просторным общим залом на первом, и комнатами, сдающимися постояльцам, на втором. Здание хоть и старое, но не обветшалое. Было видно, что за ним приглядывают, возможно даже общими стараниями деревни. Краска на вывеске по крайней мере еще не облупилась. «Добрый сказитель» размашистым почерком значилось на ней. Над надписью был изображен плутоватого вида мужичок, сжимавший в одной из рук кружку с пенным напитком. Кто-то в деревне действительно хорошо рисует, вывеска была оформлена почти мастерски.
        Стоило нам остановиться перед таверной, как из здания нас вышел встречать сам хозяин. Должно быть, он увидел такую толпу через окно и почуял запах хороших денег. Но сразу разобрать, кто навестил его, он не смог. Это было понятно потому, как, выйдя наружу, дружелюбие на его физиономии сменилось на замешательство. Впрочем, надо отдать трактирщику должное, в себя он пришел мгновенно, и тут же нацепил на лицо новую маску, в два раза радушней предыдущей. Хозяин таверны окриком подозвал к нам конюха, а, оценив количество лошадей, даже принялся ему помогать, призвал нас не стесняться, и самим входить в его заведение.
        Вообще трактирщику и его конюху повезло, еще этим утром лошадей в отряде было гораздо больше. Но после обеда группа конных наблюдателей, что помогала нам не потерять чародейку, и вела за ней наблюдение от леса Сестер и до самой ее стоянки, свернула в сторону от основного тракта, направляясь к своей базе. Поэтому людей в отряде осталось столько же, сколько и было на момент начала охоты. Семнадцать человек. Да мы потеряли одного из солдат в злополучном лесу, но вчера отряд пополнился еще на одного человека. По крайней мере, временно. Маленькую девочку. Правда, ее статус в отряде мне был неизвестен. Пленница ли она, или Огюст взял ее с собой, чтобы лично доставить в какой-нибудь из сиротских домов? Мне хотелось прояснить этот момент. От чего-то я чувствовал некоторую ответственность за этого ребенка. Быть может, потому что я, возможно, убил ее родителя.
        Являлась ли чародейка матерью девочки, я до сих пор не знал. Мне она так ни слова и не сказала. Может быть Огюсту удалось из нее что-то вытянуть, пока я валялся в бессознательном состоянии, но мне об этом никто докладывать, естественно, не собирался. На моих глазах, по крайней мере, с вопросами он к ней не приставал, хотя и держал постоянно при себе, буквально не отпуская ее ни на шаг. Либо уже получил все ответы, либо они вообще его не интересовали.
        Немного странным казалось и то, что искатель правды вообще занялся таким, на первый взгляд, незначительным делом лично. Он вполне мог бы поручить доставить ребенка куда угодно тому же отряду наблюдателей. Вряд ли бы они отказали инквизитору. Не уж то Огюсту нравится нянчится с детьми?
        Судьба девочки занимала мои мысли все больше, и я решил напрямую спросить об этом командира отряда. Разговор состоялся уже в таверне. Улучшив момент, я оказался возле старшего инквизитора как раз тогда, когда рядом вилось минимальное количество его приспешников.
        - Могу я задать вопрос? - нейтральным тоном поинтересовался я у него.
        Мы только вошли в общий зал, и основная масса народа подалась вперед занимать столы и приставать с заказами к подавальщицам.
        Огюст скосил на меня взгляд и вопросительно приподнял одну бровь. Мне даже показалось, что иронично. Неужели у нашего командира благодушный настрой?
        - И что бы ты хотел спросить? - Инквизитор остановился, давая тем самым понять, что готов уделить мне некоторое время.
        - Про девочку. Куда мы ее везем?
        - Это и есть твой вопрос? - Огюст удивленно вскинул вторую бровь, и мельком глянул на малявку, которую держал за руку. - Я думал, охотники сообразительнее.
        - Собственно у меня два варианта: приют или монастырь.
        - Само собой, монастырь. Или ты хочешь человека, который сопровождал и контактировал с магом, отпустить на все четыре стороны?
        - Но она же совсем маленькая. Вы боитесь, что девочка тоже может оказаться склонной к магическим способностям? Она не говорила, кем приходится колдунье?
        - Нет, она вообще ужасная молчунья.
        - Даже если она - дочь чародейки, то сама может не владеть магическими силами.
        - Думаешь я этого не знаю? - саркастично ухмыльнулся инквизитор. - Орден не потому живет уже сотню лет, что полагается на случай. Малейшие подозрения в способностях к чародейству должны быть проверены. Значит и девочку эту ждет проверка. Главное - является ли она потенциальным магом, а не то, в каких родственных связях состоит с уже умершей колдуньей.
        - И что будет, если девочка окажется обычным человеком?
        - Она отправится в приют. Наверное.
        - А если проверка покажет, что она все же владеет магическими силами?
        - Не знаю. - отвел глаза старший инквизитор, после чего пожал плечами. - Да это и не мне решать.
        - Неужто запрете в одной из своих башен и будете держать ее там всю жизнь? Она ведь маленькая и не умеет ничего. Если не получит должного обучения, то практически не будет отличаться от обычных людей.
        - Решение ее судьбы - дело высших чинов ордена. Не мое и не твое. - Огюст подался вперед и грозно сдвинул брови. - И не тебе, охотник, ставить это решение под сомнение. Тебе вообще не нужно переживать о детях, которые, возможно, могут стать магами. Тебе стоит переживать о взрослых, которые точно ими являются.
        Выразительно зыркнув напоследок, искатель правды, чеканя шаг, проследовал в глубь зала, увлекая за собой девочку, где присоединился к своим коллегам по цеху. Немного неуверенно я поплелся вслед за ним.
        Возможно, мне не следовало начинать этот разговор, инквизитор не забудет, что я позволил себе некоторую вольность. Но с другой стороны теперь я точно знаю, что ожидает встреченного мной в лесу ребенка. Если ей повезет, и она окажется нормальной - то о ней позаботятся, если нет - то жизнь ее будет весьма ограниченной, а весь мир для нее сузится до размеров ее нового пристанища. В любом случае, вряд ли я смогу чем-то ей помочь. Моя жизнь тоже не отличается такой уж большой свободой, состоя по большей части из обязательств и принуждений.
        Думаю, трактирщик все же больше потерял от приезда нашей компании, чем приобрел. Похоже, обычно случайных посетителей и завсегдатаев гораздо больше в заведении, чем было в этот вечер. Об этом красноречиво говорил грустный взгляд самого хозяина таверны, скользивший по пустым столикам. Те же из селян, кто по какой-то причине еще не слышал об отряде, оккупировавшем единственное в округе питейное заведение, и заходил промочить после долгого рабочего дня горло, завидев нас, обычно быстро ретировались. Шумный вооруженный отряд из воинов и служителей Высшего способен привить любовь к трезвому образу жизни. Собственно, поэтому мы были единственной компанией во всем общем зале. Кроме нас было еще всего несколько одиночек, ютившихся по углам.
        Несмотря на это, шум мы создавали такой, что со стороны можно было подумать - трактир забит под завязку. Ну а потому как начали мы, так сказать, отдыхать довольно рано, то к темноте почти все дошли до кондиции, когда не только море было по колено, но и все проблемы по… по пояс.
        Парочка наших оруженосцев соревновалась в метании ножей, избрав своей мишенью стену трактира. Хозяин заведения уже не перечил, лишь только вздрагивал каждый раз от нового глухого удара. Не знаю, кто выигрывал, подозреваю даже, что никто из соперников не вел счет. Думаю, что им просто нравилось дырявить стену.
        Еще несколько солдат кружили в танце с официантками. Ну то есть им казалось, что кружили. На самом деле лишь пьяно переваливались с ноги на ногу и лапали все, до чего дотягивались их ладони. В зале даже музыки никакой не звучало. Аккомпанементом для их телодвижений мог служить разве что их нетрезвый хохот.
        Сир Ричард Лайон давно ушел наверх, и из тех, кто не отдался всецело веселью, остались лишь отрядный капеллан, да мы с Агорником. Но мы не в счет. Капеллан же ходил от одного солдата к другому и, словно их совесть, пытался урезонить и уговорить вести себя скромнее разошедшихся вояк. Само собой, его, как и совесть, в таком состоянии никто слушать не собирался. Под попустительством старшего инквизитора, который должно быть решил, что его люди заслужили хорошую разрядку, солдаты пустились во все тяжкие.
        Я сидел вместе со всеми за общим столом и неожиданно для себя оказался вовлечен в общую беседу. Более того, я и был тем рассказчиком, кто завладел вниманием остальных. После моей схватки с магом часть солдат стала поглядывать на меня с большим уважением, что было для меня довольно непривычно. Хотя самого боя они не видели, но тот факт, что я после него остался в живых, уже служил им доказательством моей удали.
        Проникнувшись ко мне более дружеским чувством и осмелев после выпитого, парни просто засыпали меня вопросами. Я был не против. Ничего плохого в том, чтобы поделиться некоторым, пережитым лично, опытом, я не видел, поэтому старался отвечать правдиво. В основном мужчин интересовали схватки, в которых мне довелось поучаствовать, а еще самые мощные заклинания, попав под которые я едва выживал.
        Чувствовал я себя при этом немного не в своей тарелке. Не люблю оказываться объектом общественного внимания. Мне как-то ближе вторые роли, да и в общении с подобными себе я не силен. Поэтому рассказав один фрагмент из своих похождений, я попытался улизнуть, но солдаты крепко вцепились в меня, требуя продолжения. Пришлось примерять на себя шкуру оратора.
        Честно скажу - удовольствие ниже среднего. Не понимаю, как некоторые добровольно занимаются такими вещами. Скорее всего, для этого надо иметь определенный склад характера. Самолюбие таких людей тешит то, как они своими речами способны завладевать вниманием окружающих. Я никаких подобных чувств не испытывал. Только ладони потели. И это при том, что аудитория моя состояла, хорошо если, из десятка человек, а восприятие их было обильно понижено спиртным. Но под их перекрестными взглядами я все-равно запинался, как мальчишка на исповеди, впервые совершивший кражу.
        Моих слушателей, правда, все устраивало. Что тут скажешь, благодарная аудитория - это как минимум половина успеха выдающегося оратора. Слушая о том, как мне удавалось выжить под ударом бушующих стихий, в глазах мужчин проскакивало нечто, отдаленно похожее на восхищение. Хотя полной уверенности у меня в этом не было. Подобных взглядов, обращенных на мою персону, мне видеть ранее не доводилось. Так что я мог и ошибаться.
        Да и не у всех от моих рассказов в глазах мелькали такие эмоции, некоторых откровенно коробили мои истории. Ганс Вебер, например, с недоверчивой ухмылкой на лице постоянно вставлял свои едкие замечания и мысли по поводу услышанного, пытаясь сбить меня с повествовательного лада еще больше. Вот к такому отношению я привык, поэтому без труда игнорировал все его колкости, направленные в мою сторону. Солдаты, какими пьяными бы они не были, свой инстинкт самосохранения не теряли. Неосторожных слов в адрес инквизитора, мешающего рассказчику, из них тоже никто не бросал, они ограничивались только неодобрительными взглядами.
        Старший инквизитор, также присутствующий за столом, слушал меня с задумчивым и чуть ироничным видом. Он никоим образом не мешал мне вести рассказ, но и своего подопечного не урезонивал, находясь тут, как бы, сторонним наблюдателем.
        Хотя скорее всего, искатель правды просто следил за тем, чтобы я не сболтнул чего-нибудь лишнего. Но я был сдержан и, отвечая на вопросы вояк, четко придерживался только темы своих путешествий, и ни разу не упомянул периода подготовки. Тренировки и становление охотника на магов являлись одним из самых больших секретов ордена, все нюансы и тонкости которых знали только его высшие чины и само собой сами охотники, которые все эти нюансы испытали на собственной шкуре. По слухам, разглашение тайн ордена такого порядка каралось очень сурово, но я и без того никогда и ни с кем не собирался об этом говорить. По понятным причинам вспоминать годы, проведенные в монастыре, мне не хотелось.
        Наконец, насытившись подробностями магических баталий, солдаты утратили свою бдительность, и мне удалось по-тихому от них ускользнуть, сославшись на малую нужду. Я сразу же направился к лестнице наверх, справедливо полагая, что упиваться одиночеством лучше одному, чем в обществе других людей, тем более, когда эти люди так докучливо навязывают тебе это самое общество. Но по пути мой взгляд наткнулся на Агорника.
        Мой духовник сидел в компании кувшина вина, но на первый взгляд не слишком наслаждался его присутствием. Я изменил направление и подсел к нему. У нас с Алексом еще оставалось одно незаконченное дело.
        - Не помешаю? - спросил я у него, но в ответ получил лишь молчание.
        В унынье просиживать рядом с Алексом весь остаток вечера не входило в мои планы, да и задерживаться в общем зале я не хотел, поэтому не сильно хлопнул ладонью по столу, привлекая его внимание.
        - Ты в хлам, или пока что только на веселе? - совершенно непочтительно поинтересовался я у своего наставника.
        - Что? - Алекс фокусировал на мне свой взгляд. Казалось, он только заметил, что я сижу рядом с ним.
        - Пытаюсь понять насколько ты пьян.
        - К сожалению, не так сильно, как хотелось бы. - духовник грустно вздохнул.
        - Отчего ты тут вообще сидишь один, в стороне от общего веселья?
        - Я не один, я с другом. - кивнул мой духовник на кувшин. - И если ты называешь весельем - сидеть с открытым ртом и слушать твои истории - то я лучше тогда погрущу. Рассказчик из тебя отвратительный.
        - Спасибо.
        - Пожалуйста. - Алекс кивнул так, словно действительно сказал что-то приятное.
        - Ну раз ты не захотел слушать историй о моих старых похождениях, значит придется выслушать о новых. - я откинулся на спинку скамьи, устраиваясь поудобнее.
        Какое-то время Агорник молчал, буравя меня не самым своим добрым взглядом и пытаясь понять, к чему я клоню.
        - Касий. - наконец хмуро сказал он. - Я сейчас не в настроении шутить с тобой шутки и играть в загадки. Не мог бы ты оставить меня в покое и отправиться… ну скажем в бездну, проверить как там дела у Низшего?
        Я машинально оглянулся, чтобы убедиться, что никто не слышал, как монах ордена ругается похлеще карпута-сапожника.
        - Я не шучу. - шепотом, словно заговорщик, заверил я своего собеседника. - Мы с тобой кое о чем забыли. А ведь уже два дня прошло после моей схватки с магом.
        - И о чем же ты хочешь мне напомнить?
        - О твоей работе. - я в успокаивающем жесте поднял руку. - Да не вскидывайся ты так. Лучше вспомни, что мы непременно делаем после каждой удачной охоты. Мы забыли провести обязательную исповедь.
        Почему охотник на магов никогда не путешествует в одиночку? А рядом с ним всегда, как минимум, оттирается один скромный монах? Ответ прост: благодаря своей профессии, а точнее в большей степени подготовке к ней и своему становлению, охотники весьма нестабильные ребята в плане душевного здоровья. Грозный убийца колдунов может расклеится по абсолютно детской причине. А значит нужен кто-то, кто сможет в случае чего за ним присмотреть. Или даже облегчить его переживания, снять с души груз. Кто может справиться с подобной ролью лучше, чем духовник? Мне в голову другие варианты не приходят.
        Впрочем, облегчения духовных мук редко получается достичь простыми беседами с монахом, каким был профессионалом в своем деле он не являлся. Слишком много в нас надломов, срастить их одними только словами подвластно, наверное, лишь Высшему. Поэтому основной деятельностью коллег Агорника остается все же отслеживание состояния охотника. Для этого существует немало процедур, одной из которых и является обязательная исповедь.
        Исповедь - не совсем верное определение данного мероприятия, потому как на ней духовник больше выполняет роль дознавателя, чем исповедника. Исповедник обычно слушает, а не говорит, и тем более не задает вопросов. Такая процедура проводится как правило на следующий день после схватки охотника и мага, и все вопросы в основном касаются ощущений самого охотника во время боя и непосредственно после него. Духовник просто закидывает своего подопечного такого рода вопросами, акцентируя свое внимание на каждой мелочи, а охотник должен на все давать ответ с максимальной самоотдачей.
        Это мероприятие является обязательным, что в общем-то понятно из его названия. Такое предписание есть в уставе охотника на магов, и игнорировать его - это практически тоже самое, что и ослушаться прямого приказа от высшего чина.
        - А, так ты об этом? - как-то легкомысленно пожал плечами Агорник и махнул рукой. - Не бери в голову.
        - В смысле? - последняя фраза Алекса ввергла меня в легкий шок.
        - Ну пропустили разок, ничего страшного.
        Я облокотился на стол и придвинулся поближе к Агорнику. На мгновение мне показалось, что мой товарищ гораздо пьянее, чем выглядит. Я заглянул ему в глаза, понюхал сильно ли от него разит спиртным. Возможно кувшин, стоящий между нами на столе, имел не одного предшественника. Но нет. Запах вина есть, но он пока еще не такой тяжелый.
        - Ничего страшного? - повторил я последнюю фразу Алекса. - Это вообще-то твоя работа. И наши обязательства.
        - А, перестань! Я ведь знаю, насколько тебе самому не нравятся все эти беседы с выворачиванием души наизнанку и изучением под увеличительной трубкой твоих собственных мыслей. У нас-то обычные исповеди сводятся к каким-то молчаливым посиделкам, где изредка оброненные тобой фразы можно воспринимать как дар Высшего. Я уже не говорю про обязательные, когда слова из тебя приходится вытягивать буквально клещами. Да и что нового ты сможешь мне рассказать? Я тебя уже семь лет слушаю. И скажу тебе прямо, это скукота неимоверная. Я даже засыпал несколько раз, а, впрочем, ты и сам это знаешь. Это ведь тебе приходилось меня будить.
        - Причем здесь мое отношение? - воскликнул я, но тут же понизил голос. Короткий осмотр общего зала показал, что за гомоном гуляк никто не обратил на меня внимание. - Какая разница, нравится мне это или нет? Это один из заветов ордена, и если мы его не выполняем, значит нарушаем устав.
        - Исповедь - дело очень личное, мой мальчик. Касается лишь двоих: того, кто говорит, и того, кто слушает. Если мы никому не будем говорить о том, что ее вообще не было, то никто и не узнает. Лично я буду нем как рыба. - Алекс заговорщицки мне подмигнул, а затем издевательским тоном продолжил. - А ты, Касий, сдашь нас?
        - Мы ведь можем сделать это сейчас. - угрюмо проворчал я. Сказать, что я был недоволен поведением своего духовника, это ничего не сказать.
        - Прости, Касий, не тот настрой. - нагло ухмыльнулся он мне в лицо. Но услышав, как скрипнули мои зубы, поспешил согнать эту гадкую улыбочку со своей физиономии. - Впрочем, ради твоего спокойствия, почему бы и нет? Только с твоего позволения я немного укорочу всю процедуру. Не хочется тратить время на эти никому не нужные мелочи, церемонии и расспрашивание одного и того же, но различными словами. Итак, ты ощущал что-то необычное в момент, когда вокруг тебя, словно стрелы, сыпались заклятия? Когда, будто огромный водопад, на тебя пролился целый океан магии? Когда ты заглянул в затухающие глаза своего врага? Хоть что-нибудь? Стой, не отвечай. Я все скажу за тебя. Ничего. Ты не почувствовал ничего необычного. Только боль от терзающих тебя стихий и сожаление от того, что руки твои вновь обагрились кровью. Или я неправ? Может ты ощутил что-то еще? Что-то новое?
        - Нет.
        - Нет! - торжествующе повторил Агорник. - Значит можешь быть спокоен, Касий. Твоя обязательная исповедь состоялась.
        - Что с тобой происходит, Алекс? - я медленно поднялся со своего места. - Раньше ты более ответственно относился к своей работе.
        - Отстань от меня, парень. Ты не мой духовник. И слава за это Высшему. - начертил Агорник в воздухе знак в виде стрелки, указывающей вверх. - Из тебя бы вышел исповедник, въедливый как блоха.
        Я молча отвернулся и зашагал прочь. Надеюсь, у меня будет отдельная комната, не смежная с Агорником. Иначе сегодняшней ночью мне придется бороться с непреодолимым желанием придушить соседа подушкой.
        Конечно, мы и раньше с ним частенько препирались, а бывало даже и ссорились. Обычно это происходило на почве неприятия позиций друг друга касательно всяких не слишком принципиальных вопросов, например, таких как проведение досуга, коротания времени между походами, или остановками на ночлег. Я всегда был склонен к одиночеству, абсолютно не страдая без собеседника, мог часами размышлять на различные темы. Общество же, в особенности, малознакомых людей, обычно тяготило меня. Алекс, наоборот, тянулся к людям, легко завязывал новые знакомства, и без сомнения променял бы время, отведенное для молитвы и самопознания на веселое застолье. Агорника всегда привлекал чистый беззаботный смех и громкие открытые беседы. Услышав что-то из перечисленного, он словно мотылек, привлеченный сиянием света, подсаживался к абсолютно незнакомым людям с располагающей улыбкой на лице, и впитывал в себя эту атмосферу, словно голодающий, словно человек, никогда ничего подобного раньше не наблюдавший. Впрочем, где ему было наблюдать подобное? В монастыре, полном угрюмых и молчаливых людей?
        В общем, мой духовник отличался странными, для своего рода деятельности, увлечениями, но всегда умудрялся их совмещать. Да, он периодически злоупотреблял с незнакомцами спиртным, что не выставляло его в хорошем свете, не проявлял к себе строгости и не усмирял своих страстей, как это делали другие монахи, но зато всегда ответственно относился к своей работе. До сего дня.
        Гадать, что послужило тому причиной, я не собирался. У меня и без того из головы не уходили мысли о собственных проблемах. Меня до сих пор душила обида от несправедливого отношения старшего инквизитора. Впрочем, я знал, как их всех вытряхнуть из головы, оставив внутри только лишь приятную, звенящую пустоту.
        Шепнув одной из помощниц трактирщика о том, что собираюсь готовиться ко сну, я попросил ее провести в мою комнату. Девушка благосклонно кивнула и зашагала по лестнице на второй этаж, мне оставалось только следовать за ней, стараясь не слишком сильно пялиться на упругие ноги, что легко перебирали ступеньки. Проводив меня к номеру и отворив дверь, девушка, избегая смотреть мне в лицо, пробормотала что-то о конечной цели нашего похода, и умчалась по своим делам. Я лишь криво усмехнулся и вошел внутрь.
        Мои просьбы не были услышаны - номер оказался двухместным. Да и ладно. Все равно я не собирался тут сидеть и ожидать своего вредного духовника.
        Я приблизился к единственному окну и отворил его, впустив в комнату сквозняк, который принялся носиться по ней, осматривая все вокруг, словно придирчивый постоялец. Сам же я высунулся наружу. Отлично. Снаружи было темно, лишь низкая, только показавшаяся из-за деревьев, луна, да редкие еще звезды освещали улицу. Окно выходило куда-то на задворки, а под ним располагался большой и пышный куст. Надеюсь, что не колючий.
        Кинув свою сумку под одну из кроватей и примостив рядом с ней клинки, я вылез в окно и, цепляясь за подоконник, повис на вытянутых руках. Досчитал до десяти и разжал пальцы.
        Не сказать, что я наделал много шума, просто в разлившейся вокруг тишине резкий шелест листвы и хруст нескольких веток для меня прозвучал оглушительно. Да и прохожий, думаю, легко расслышал бы подозрительные звуки. Оставалось только надеяться, что в такое время суток их здесь не бывает.
        На всякий случай я притих и некоторое время просидел в кусте. Когда же я наконец выбрался на огибающую по кругу трактир тропинку, то ничего настораживающего не заметил.
        Лишь легкий ветерок трепал листву, которая уже начала терять свою густую зелень, приобретая не только яркие цвета, но и запахи. Пахло землей и прелостью.
        Я вдохнул полной грудью свежий, чуть отсыревший, воздух и побежал. Просто рванул с места в карьер, стараясь одним рывком оторваться от всех проблем и дрязг, оставив их здесь, в трактире.
        Само собой, мой галоп не остался незамеченным. Стоило только одной чуткой псине услышать мой топот, как уже со всех сторон меня окружал многоголосый лай. Не имевшие возможность преследовать меня лично, собаки, закрытые в своих дворах или сидевшие на цепи, считали своим долгом хотя бы выявить меня перед своими хозяевами.
        Ясно. Нормально побегать мне тут не дадут, придется отдаляться от деревни. Заметив просвет, я рванул между двумя домами и выбежал на какие-то поля, мимоходом вытоптав несколько грядок. Надеюсь, хозяева на меня не будут слишком сильно злиться.
        Не останавливаясь я побежал дальше, оставляя за спиной собачий гвалт и редкие деревенские огни. Света было мало, его едва хватало, чтобы очерчивать контуры попадающихся на пути деревьев и кустов. Благо пока их встречалось совсем немного. Другое дело земля. Ни камней, ни ям под ногами было не видно, все сливалось в сплошную черноту. Но от моей затеи меня это все же не останавливало. Споткнуться, бежав на полной скорости, и упасть, кувыркаясь по колючей траве и кочкам, приятного конечно мало, но для меня не критично. Подумаешь, заработаю несколько ссадин. Ерунда по сравнению с тем, что мне периодически приходится терпеть.
        Отдалившись на достаточное, по моему мнению, расстояние, я изменил направление и побежал, огибая поселение по кругу. Обегая деревню в первый раз, я все же замедлился, припустив трусцой. Но не для того чтобы разогреться, а для того чтобы хоть немного разведать свой маршрут. Все-таки не хотелось бы мне на полной скорости влететь в какой-нибудь овраг. На втором круге я уже выжимал из себя всю возможную скорость.
        Мои легкие, словно кузнечные мехи, с шумом вбирали и выпускали из себя воздух, сердце, будто мощный насос, гоняло кровь по организму, руки и ноги мелькали, как ветряк в бурю, и при этом все тело работало в унисон, превращая весь свой ресурс в скорость.
        Конечно же при таком напоре я не раз падал. Кувыркался по земле, но тут же вскакивал и бежал дальше, не давая инерции погаснуть.
        Все это время я бежал не один, рядом со мной несся ветер, что ради интереса решил на время стать моим соперником. Он, словно забавлялся со мной, то вырывался вперед, то замедлялся, позволяя мне на короткий период отвоевать лидерство. И в такие периоды я четко ощущал его легкое дыхание на своем затылке. Иногда ветер играл грязно - мощными порывами рвал мне одежду и пытался оттолкнуть с пути в сторону. Но я на него не злился, лишь громко смеялся от восторга. Мне, как и ему, тоже было весело.
        Наконец я вымотался настолько, что уже просто не мог передвигать ногами и, рухнув на землю, остался лежать там же, где и упал. Сколько кругов мне для этого пришлось пробежать вокруг деревни, я не знал. Был слишком сосредоточен на том, чтобы переставлять ноги, при этом не упасть и хотя бы держаться наравне со своим быстрым оппонентом. Но не только подсчет кругов, все остальные мысли и проблемы, что заполняли собой мою голову, отошли на второй план. Моя задумка удалась, и теперь я лежал на холодной осенней земле, не чувствуя этого от жара собственного тела, и наслаждался легкостью и чистотой, поселившейся у меня в голове. Это было похоже на ощущение от проветренной комнаты, которая до этого представляла из себя затхлое и пыльное помещение.
        Тело постепенно успокаивалось, сбрасывая обороты, органы подстраивались под его нормальную работу. Я лежал и смотрел в черное небо, усыпанное серебряными крошками, пытаясь не только взглядом, но и сознанием, объять все это бесконечное пространство. Были только звезды, небо и я, практически полностью растворившийся в нем.
        Полностью исчезнуть в небесном пространстве мне не дал посторонний шум. Что-то царапнуло по краю сознания, и в следующий момент я уже снова полностью осознавал, кто я, и где нахожусь.
        Где-то прокричала ночная птица, но не этот шум вывел меня из состояния прострации. Он гармонично вписывался в букет ночных звуков. Рядом сновал мой бывший соперник - ветерок. Потеряв в моем лице оппонента в соревнованиях по скорости бега, он принялся носиться по полю в одиночестве, гоняясь за тенями и играя травой. Только вот где-то, на грани слуха, шелест травы отличался от того мягкого и равномерного шума, что создавал ветер. Он был рваным и повторяющимся. Это был звук чьих-то шагов, и, судя по нарастающему звуку, они приближались.
        Вряд ли это по мою душу, все же я покинул трактир довольно незаметно. Да и если бы кто-то обнаружил, что в номере меня нет, не думаю, что он стал бы в поисках бродить по округе или даже бить тревогу. Мало ли по какой причине мне понадобилось выйти наружу. Кухня подобных заведений иногда проделывает с желудком неприятные вещи. И последний довод к моей непричастности к этим шагам. Обычно люди, когда кого-то ищут, кричат и шумят, стремясь привлечь к себе внимание. Тот же, кто шагал, конечно не крался, но лишнего шума тоже старался избегать. Легкий шепот, который я услышал, после того как шаги немного приблизились, еще больше убедил меня в этом предположении.
        Наверное, услышав чужое присутствие, мне самому следовало как-то обозначить себя. По крайней мере этого требовали правила приличия. Но тело было слишком расслабленно, чтобы тут же вскочить. А потом было уже поздно.
        - Все-таки не стоило тебе, Кемат, так рисковать из-за меня. - шепот хоть и скрадывал глубину и тембр голоса, но было понятно, что говорит женщина.
        - Как же это не стоило, Ялика? - также тихо возмутился обладатель мужского голоса. - Я ведь только тебе обязан в том, что мой ребенок и жена живы. Это ты помогла ей разродиться. Да и многим в деревне есть за что тебя благодарить. Так что не пререкайся, пришла наша очередь тебе добром отплатить. Святошам мы тебя точно не сдадим. А если ты переживаешь из-за Тамалы или других сплетниц, то не стоит. Тамалу муж ее, Тешек, в сарае запер, а другим любительницам почесать языком я пригрозил, что, если увижу их на улице, пока не уедут инквизиторы, натравлю на них своих собак.
        - Кемат!
        - Ничего, посидят маленько дома, языки хоть отдохнут от работы.
        - Вот и я бы дома посидела. Милкаш ведь сказал, что господа инквизиторы посетили нашу деревню проездом, а не в поисках магов и ворожей. Зачем тащиться посреди ночи куда-то в лес.
        - Затем, что как говорится, береженого Высший бережет. Тот же трактирщик сказал, что у них в отряде и экзорцист и даже охотник на магов имеется. А вдруг почует чего? Нет уж, лучше ты в охотничьем домике пересидишь. Спокойнее как-то…
        Что неизвестный мне Кемат еще говорил женщине, я не услышал. Прохожие миновали меня в считанных метрах и удалились в противоположную от деревни сторону. Вскоре за ними скрылись и звуки их шагов.
        Торопиться вскакивать я не стал, так и продолжал лежать, несмотря на то, что осенний холод, идущий от земли, уже ощутимо стал цепляться за остывшее тело. Во-первых, следовало дать время ночным путникам, чтобы еще больше отдалиться от меня, а во-вторых, хорошенько подумать над всей ситуацией. Впрочем, что тут думать-то? И так понятно, что селяне прячут от нас свою знахарку. Другой вопрос: что мне с этим знанием делать?
        С одной стороны, я - орденский чин, и должен докладывать о подобных открытиях своему начальству, которым на данный момент является старший инквизитор Огюст. С другой стороны, я - охотник на магов, чьим основным призванием является выслеживание и уничтожение опасных колдунов. Какой-то деревенский лекарь явно не попадает в мое поле деятельности. Ими в основном занимаются инквизиторы, или вон те же экзорцисты. Мое дело - чародеи, способные силой мысли и по щелчку пальцев уничтожить целую деревню, эта же девушка, судя по подслушанному мной разговору, по мере своих сил этому поселению помогает. Да и не знаю я наверняка, владеет она магическими силами или нет. Вполне может статься, что она просто хорошо разбирается в лечебных травах и настоях.
        Незнакомый мне Кемат по незнанию слишком перестраховался. Наверняка отличить мага от обычного человека, просто взглянув на него, у меня вряд ли получится. Если только, конечно, он не будет творить свои заклинания у меня под носом. Все что я могу - это находить следы относительно недавней ворожбы. Правда, чем слабее была задействованная магия, тем менее четкий она оставляет след. К тому же, чтобы увидеть магический отпечаток, мне нужно определенным образом сконцентрироваться. Это не мгновенное действие.
        Другими словами, я вряд ли бы почуял в деревенской знахарке магические силы, если у нее таковые вообще имеются. А вот мерам предосторожности Кемата касательно распространения слухов, я мысленно аплодировал. Действительно, львиная часть выявления колдунов орденом происходит благодаря доносам, и лишь небольшой процент по другим причинам. Когда волшебники обнаруживают себя сами, или мы случайно натыкаются на них.
        Со вздохом я поднялся на ноги и задумчиво побрел в сторону деревни. Вот так всегда. Захотел отчистить свой разум от ненужных мыслей и отдохнуть от проблем, и тут же получил новую дилемму. А поломать голову было над чем. Само собой, не хотелось бы навлекать на совершенно незнакомую женщину, возможно даже незаслуженно, внимание ордена. Оно бывает очень неприятным. С другой стороны, магия - это скверна, и кто знает, во что однажды превратиться человек зараженный ею?
        Спящая деревня встретила меня не так эмоционально, как провожала. Я вел себя тихо, и местные псы тоже не стали поднимать шум. Луна забралась чуть выше по небосводу и теперь, сидя там на верху, немного лучше рассеивала мрак ночи. Так что блукать мне не пришлось, до таверны я добрался легко, тем более что она, будучи единственным освещенным строением в деревне в это время суток, походила на маяк, окруженный со всех сторон океаном тьмы.
        В общем зале уже никого не было, если не считать пары наших солдат, один из которых громогласно храпел, положив голову на стол, а второй, из последних сил хватаясь за явь, что-то пьяно рассказывал первому. Трактирщик, облокотившись на стойку, смотрел на этих двоих устало, но философски. Пока клиент того желает - заведение работает. Одно из самых распространенных правил подобных мест.
        Правда, когда дверь, скрипнув, отворилась, пропуская меня внутрь, всю его сонную вялость как рукой смахнуло. От резкого стороннего звука хозяин таверны вздрогнул и удивленно, даже несколько пугливо, уставился на меня.
        - Бегал на двор по нужде. - прокомментировал я свое появление, шагая к лестнице.
        Показалось, трактирщик немного расслабился, правда все то время, что я поднимался на второй этаж, в спину мне упирался его, что-то подозревающий взгляд. Держу пари, сейчас он гадает над тем, в какой момент я успел прошмыгнуть на улицу, что он этого не заметил.
        В номере, с моего последнего в нем пребывания, произошли некоторые изменения. У меня появился сосед по комнате - одну из кроватей занимал Агорник. Впрочем, я этого ожидал. Ну кого мне еще могли подселить? Айронхарта?
        Раздевшись, я нырнул под одеяло и уставился в темный потолок. Сон не шел. Из головы по-прежнему не уходила эта парочка, затеявшая ночную прогулку в лес. Я по-прежнему не знал, как поступить.
        Ирония ситуации заключалась в том, что пока меня грызли муки выбора, буквально в двух метрах от меня сопел исповедник, как раз призванный облегчать людям их душевные страдания. Жаль, что мой духовник взял отпуск от своих обязанностей. Впрочем, будь он даже готов выслушать меня, вряд ли я рассказал бы ему о произошедшем со мной. Не потому что не доверял. Нет. Несмотря на все проведенные со мной беседы и занятия, я очень замкнутый по натуре человек, и весьма неохотно делюсь тем, что занимает мои мысли. На что мне постоянно все пеняют.
        Проворочавшись долгое время, я только под утро пришел к определенному решению. И как это часто бывает, приняв его и освободившись от груза на душе, я заснул сном праведника.
        Глава 2
        Город вызвал у меня двоякие чувства. Следуя за очередным витком дороги, мы выехали из зарослей на открытый участок, и перед нами открылся замечательный вид на расположившуюся вдалеке Кельму. Собственно, с такого расстояния подробнейшим образом рассмотреть город не представлялось возможным. Нормально различить можно было лишь городскую стену, которая и скрывала львиную часть построек, да еще несколько самых высоких и монументальных зданий, которые, благодаря своему росту, возвышались над стеной. Но и этого было достаточно, чтобы привести особо впечатлительных персон в трепет. Благо, у нас в отряде таких не было.
        Крепостная стена, взявшая город в кольцо, казалась непробиваемым щитом и неразрушимой преградой для его врагов. Строения, что выглядывали из-за нее, внушали уважение спроектировавшим их архитекторам. Правда, я был уверен, что все из этих зданий являлись храмами Высшего, и в первую очередь были призваны внушать пиетет перед тем, в честь кого они и были возведены, но это никоим образом не умоляло заслуг их строителей.
        Впрочем, составить сугубо только положительное впечатление о Кельме, можно было лишь на приличном отдалении от города. Как только мы приблизились к нему вплотную, перед нами в полный рост показалась его изнанка.
        Проблема всех крупных городов - это постоянный рост населения и непрекращающийся приток ищущих лучшей жизни людей. Ну, то есть до поры, это даже благо для любого поселения, пока его не приходится оборонять от врагов. Количество новых жителей постепенно выгребает все земельные ресурсы города, не только занимая все его пространство, но и набиваясь туда до предела. Приходит время, и критическая масса переваливается через городские стены, деля город на внутренний и внешний. И тогда приходится либо строить еще одну стену, либо идти на хитрость и как-то контролировать непомерно разросшийся город. Правители Кельмы выбрали второй вариант, видимо в свое время не наскребли денег на такой затратный проект, как новая внешняя стена. Или же просто решили не тратиться.
        Любому, даже самому паркетному, генералу известно, что при осаде ни в коем случае нельзя оставлять за стеной какие-либо постройки. Иначе строения внешнего города послужат врагу не только хорошим укрытием от стрел городских защитников, но еще и готовым материалом для осадных сооружений.
        Обычно городские власти выходят из подобных ситуаций запретом строить дома за городской стеной из любого другого материала кроме дерева. Даже глиной обмазывать не разрешают. Чтобы, в случае вражеской атаки на город, спалить к Низшему все постройки, которым не повезло появится на свет под прикрытием стены. Но даже такой путь не избавляет от проблем на все сто процентов. Внешний город не всегда удается поджечь. Атаки врагов бывают слишком внезапными, стражники города - чересчур ленивыми, склады с маслом и смолой внезапно оказываются пустыми, а внешние постройки города - сырыми, после многочисленных дней непрекращающихся дождей.
        Власти же Кельмы решили подстраховаться еще больше.
        Как только дорога привела нас к самому краю города, перед нами раскинулись целые ряды всевозможных палаток. Словно мы находились в походном военном лагере или же на одном из знаменитых восточных базаров. Только солдат и порядка было гораздо меньше, чем в первом варианте, а нищеты гораздо больше, чем во втором.
        Несмотря на казавшуюся хаотичность насаженных палаток, они все же располагались согласно какой-то схеме. Сквозь их ряды пролегали целые улицы, словно облепленные по бокам настоящими домами, а не их тряпичными пародиями.
        По одной из таких улиц мы и двигались по направлению к городской стене, провожаемые всевозможными взглядами, от скучающих до настороженных, и от любопытных до чуть ли не влюбленных.
        Несмотря на обстановку жизнь здесь текла своим чередом: носилась малышня, сверкая голыми пятками, спешили по своим делам взрослые, медленно и бесцельно бродили нищие, не зная, куда себя приткнуть. Иногда попадались и более состоятельные граждане, не известно за каким лядом здесь оказавшиеся. В этих людях непостижимым образом смешивалась вальяжная походка, чувствовавшего свое превосходство, человека, и спешка горожанина, желавшего побыстрее удалиться из злосчастного района. Вокруг все они смотрели одинаково, с этаким гадливым презрением.
        В этом палаточном городке имелись даже свои лавки. Пару раз по пути нам робким голосом предложили взглянуть на товары, а где-то совсем недалеко разносились мерные и звонкие удары по металлу. Надеюсь, невидимый кузнец, если это и в правду он, для строительства своей кузни все же использовал камень, а иначе внешний город рискует сгореть, так и не дождавшись врага.
        Бросив взгляд на наш отряд, сразу становилось понятно, кто из нас уже посещал Кельму, а кто здесь впервые. Вторые удивленно вертели головами во все стороны, рассматривая в подробностях целый район, на возведение которого не ушло ни одного кирпича или бревна. Первые же с усмешкой поглядывали на вторых, припоминая как они сами, также раззявив рты, побывали здесь в первый раз.
        Наконец мы миновали палаточный район и подошли к воротам, ведущим во внутренний город. Само собой, такой важный пропускной пункт охранялся городской стражей.
        Денек сегодня выдался весьма жарким, зря что осенним. Воздух конечно не колыхался зноем, как это часто бывает в летнюю жару, но недавно перевалившее через свою наивысшую точку на небе солнце все же довольно сильно припекало. Абсолютное безветрие только усиливало этот эффект. На небе не было ни единого облака.
        Стражники, облаченные в неудобные кирасы и шлемы, сжимавшие в руках тяжелые алебарды, с мокрыми от пота лицами и одеждой, лениво прятались в тени стены, не забывая все же и о своих обязанностях. Как же, если от этого напрямую зависело их личное благополучие. У желающих попасть во внутренний город людей необходимо было взымать налог за проход. Тогда местным солдатам все же приходилось делать вялые телодвижения. Единственным, что оставалось таким же быстрым, как и прежде, были их цепкие и колючие взгляды.
        Завидев отряд инквизиторов воины сторожившие ворота, забыв о жаре, вытянулись в струнку. Останавливать, а тем более спрашивать с нас плату за проход, никто даже и не подумал. Так что городские ворота мы миновали беспрепятственно.
        Внутренний город подарил мне образ, который лично у меня ассоциировался с муравейником, и тем самым дал мне еще один довод в пользу того, что рассматривать достопримечательности Кельмы стоит только издалека. Приближаться к ней - значит портить себе от города все впечатление.
        Люди! Слишком много людей сновали по улицам. Действительно, словно полчища муравьев, копошившихся на своей куче. Все куда-то спешили, бежали, толкались, и как только друг по дружке еще не лезли? Будто и впрямь всеми управлял какой-то один коллективный разум, выделяя каждому свою задачу.
        Впрочем, я довольно быстро стал воспринимать снующие толпы как фон, сосредоточив все свое внимание на любовании архитектурных красот города. Естественно, архитектура внутреннего города приятно отличалась от внешнего, хотя бы классическим подходом своего исполнения: камень, кирпич, древесина и все такое. Но кроме этого она превосходила еще и многое из того, что мне довелось повидать самому. Лепнина на стенах, стекла, изобретение головастых карпутов, почти в каждом окне, и балконы с балюстрадами не просто украшали жилища людей, а делали их похожими на произведение искусства. Столь разительное отличие двух частей одного города просто поражало. Я еще никогда не видел такое большое скопление двухэтажных, а иногда даже и трехэтажных, домов в одном месте. А величие храмов…
        Даже издалека глядя на дом Высшего, возвышающегося над соседними домами, словно богатырь над низниками, я чувствовал мощь.
        Правда, разглядеть сие чудо вблизи, мне не дали. На перекрестке старший инквизитор выбрал путь, что вел в таверну, а не к храму, и дорога, мощеная булыжником, ушла в сторону от величественного здания.
        К слову о таверне. Предыдущую мы покинули тихо и спокойно, без каких-либо скандалов, как собственно и сам поселок, нас приютивший. Я так и не рассказал инквизиторам о нечаянно подслушанном разговоре, тем самым, скорее всего, заработав еще один проступок, за который мне придется отчитываться перед Высшим.
        Все решила моя злость на Огюста, который не отпустил меня после удачно завершенной охоты. Злость на начальника стала тем камушком, что пошатнул равновесие на весах моего выбора и заставил меня принять именно такое решение. Деревня осталась при своем лекаре, а сама знахарка могла теперь спать спокойно. Впрочем, таким как она вряд ли знакомо понятие этого слова.
        Впереди послышался какой-то шум, и только после этого мы увидели на дороге столпотворение. Две повозки столкнулись между собой, сцепившись бортами, и теперь из-за этого кричали лошади, выражая поэтому поводу свой страх; кричали люди, озвучивая свое негодование; а бродячие собаки просто за компанию решили добавить свои голоса в общий гвалт. Авария полностью перекрыла дорогу, и потому на месте инцидента стали собираться не только праздные зеваки, желающие поглазеть на ссору, но еще и люди, что не могли проехать дальше из-за сцепившихся телег. Все ждали прихода городской стражи, правда, уже видя их расторопность сегодня, я сомневался, что они прибудут в скором времени. Да и вряд ли они смогут быстро разобраться в происшедшем. Участники конфликта, бросив переваливать друг на друга вину за аварию, уже стали переходить на личности. Выкрики со стороны собравшейся толпы их только раззадоривали. Так и до потасовки недалеко.
        Но все изменилось, стоило нашему отряду подъехать ближе. Гул голосов смолк, словно кто-то опустил над людьми большой, невидимый и звуконепроницаемый колпак. Участники столкновения, поняв по настроению толпы, что что-то изменилось, обернулись, а завидев инквизиторов, низко поклонились. Только что непримиримые враги молча плечом к плечу стали пытаться расцепить повозки. Кое-кто из зевак бросился им на помощь.
        - Я всегда говорил, что орден Высшего сближает и примиряет людей. - с какой-то мрачной иронией сказал Агорник, чем удостоился нескольких косых взглядов.
        Вместе мужики растянули телеги в два счета, и не успели наши лошади застояться, как мы опять продолжили путь. После того как мы миновали затор, голоса сзади стали снова набирать громкость. Пожар ссоры, что было схлынул, стал разгораться с новой силой.
        Старший инквизитор привел нас не в трактир, как я того ожидал, а в гостиницу. Большое, я бы даже сказал огромное, четырехэтажное здание предоставляло неплохие комнаты на съем, но на этом его услуги заканчивались. Ни кухни, ни конюшни владельцы дома не имели. Благо, второе можно было найти по соседству - через дорогу и чуть в стороне располагались общественные конюшни.
        Пристроив там лошадей на постой, мы направились в постоялый дом устраиваться сами. Правда, расслабиться в своей комнате мне не дали. Сняв номера, Огюст заявил, что его еще ждут некоторые дела, и что мне с Гансом Вебером придется сопроводить старшего инквизитора в его прогулке по городу. Удивленно воззрившись на командира отряда, я лишь пожал плечами и, передав свою сумку Алексу, безропотно зашагал вслед за инквизитором к выходу, снова на жаркие улицы Кельмы.
        Продвигаться пешком по улице, наводненной снующими прохожими, точно деревенский туалет - мухами, это не тоже самое, что верхом на лошади. Но имея в попутчиках целых двух инквизиторов, особого затруднения у меня это все же не вызывало. Толпы расступались перед этими двумя, словно воды моря перед не безызвестным магом, выдававшим себя за пророка.
        Несмотря на припекающее солнце, прогуливаться по городу было даже приятно. Оно и понятно, ходить приходилось не по лужам, грязи и навозу, а по ровной и чистой брусчатке. Ею, по крайней мере на этой улице, была вымощена не только проезжая часть, но и тротуары. Чистота дороги даже слегка поражала. Бывал я как-то в одном городе, не менее населенном. Так там в некоторых переулках и тупиках, куда люди прямо из окон прилегающих домов вытряхивали содержимое своих ночных горшков, за чистотой в меру своих сил следили только дожди. В Кельме же, должно быть, целая артель дворников. Так отчищать тротуар может только людской труд. Кроме того, вдоль дорог бежали специальные стоки, каждый из которых утыкался в массивную решетку, что говорило о подземной канализационной системе.
        Будь я один, я бы замедлил шаг, наслаждаясь прогулкой и глазея по сторонам. А так пришлось чуть ли не бежать за своим начальником, и прогулка превратилась в какой-то марш-бросок. Огюст задал неплохой темп, так что дорога довольно скоро вывела нас на одну из городских площадей.
        Эта площадь могла вместить не одну тысячу людей, но сейчас была занята максимум на одну десятую часть, да и то, вездесущими прохожими. Это объяснялось тем, что сейчас на ней не происходило ровным счетом ничего интересного: не гуляла ярмарка, не веселил народ бродячий цирк, не происходила экзекуция над ведьмой. Перерывы между зрелищами тоже должны быть.
        Площадь была названа в честь кардинала Люциуса Второго, почившего еще в прошлом столетии. Эту информацию я почерпнул из бронзовой таблички, проходя мимо массивного постамента, к которому она была прикреплена. На самом постаменте возвышалась большая статуя, должно быть, самого кардинала. Люциус Второй был показан в виде человека пожилого, но представительного, и какого-то даже возвышенного. Вид он имел отрешенный, словно раздумывал о тайнах вселенной, а в одной из его рук лежала раскрытая книга. Вторая сжимала посох. Знак Высшего, висевший у него на шее, был чуть ли не во всю его грудь.
        Я конечно не знаток, но историю ордена нам в монастыре преподавали. И насколько я помню, Люциус Второй отличился не своей богатой ученостью, а тем, что уничтожил Конрада Кровавого, колдуна, терроризировавшего округу Суптима. Рыцари ордена понесли тогда, правда, колоссальные потери, которые измерялись сотнями, но своего кардинал добился. Победа все списала.
        Впрочем, это был самый яркий его эпизод. Кто знает, может остальную часть жизни Люциус провел в библиотеках?
        Окружали площадь три огромных здания, два из которых не шли ни в какое сравнение, касательно своих размеров, рядом с третьим. И если стоявшие друг напротив друга магистрат и школа искусств заметно отличались от многих других строений в городе, первый своей монументальностью, а второй изяществом, то храм Высшего, который смотрел на площадь с третьей стороны, превосходил в обоих этих качествах и здание городского управления и знаменитое на все королевство учебное заведение.
        Скорее всего храм, также как и площадь, носил имя прославленного кардинала. Он был просто неприлично больших размеров. С того ракурса, где я находился, точно определить его высоту я не мог, но меня почему-то не покидала уверенность, что это самое высокое здание в городе. Здоровенный знак Высшего, примостившийся на самой верхушке крыши храма, подозрительно блестел на солнце желтым отливом. Если мои подозрения верны, то только этого куска металла могло бы хватить на половину новой внешней стены для города.
        Если внешняя отделка этого чуда света поражала своей роскошью любую фантазию, то что же тогда неизвестные мне строители наворотили внутри? Впрочем, кажется, скоро я об этом узнаю. Бич Отступников выбрал направление, указывающее точно на двери храма.
        Несмотря на относительную не многолюдность толпы на площади, гул голосов был подобен многократно увеличенному шуму улья. При этом его довольно легко перекрывал местный глашатай, отрабатывающий свою зарплату. Громкий, раскатистый и профессионально поставленный голос вещал для всех тех, кто желал его слушать, относительно свежие новости и полезную информацию. Возле крикуна образовалась небольшая толпа, которая постоянно находилась в движении. Некоторые люди уходили, когда глашатай начинал голосить свои сведения по второму кругу, но на их место ставали новые зеваки.
        - Возрадуйтесь люди новой победе ордена Высшего! - громогласный голос даже не птицей, а целым драконом метался над площадью. Но глашатай уповал не только на свой голос, он, будто заправский актер, помогал себе мимикой и жестикуляцией, словно давал целое представление. - Благочестивым инквизиторам, да пребудут они вечно в свете Высшего, наконец удалось выследить и уничтожить колдуна, устроившего взрыв в Ракоте. Проклятого пироманта, чья мерзкая ворожба унесла десятки жизней в купеческом квартале, настигло возмездие в лице наших доблестных искателей правды! Теперь мирные жители Ракота могут спать спокойно.
        Огюст, идущий чуть впереди нас с Гансом, услышав эту новость, даже чуть сбавил шаг.
        - Пироманта все же выследили? Это хорошо. - задумчиво, словно даже говоря с самим собой, промолвил старший Инквизитор. - Как думаешь, Касий, кому из твоих собратьев удалось его угомонить? В том районе обычно ошивается двое ваших: Нико и Велий. А, стой, ты ведь даже не знаешь, кто это, да? - отреагировал он на мое неуверенное пожатие плечами. - Я и забыл, что вы, охотники, особо не общаетесь друг с другом.
        Искатель правды был не совсем прав на этот счет. Да, мы действительно очень редко общаемся со своими коллегами по цеху, но это скорее вынужденная мера, чем какое-то сознательное желание. Охотники на магов нужны везде, и нас слишком мало, чтобы позволять себе роскошь находиться нескольким из нас в одном месте.
        - Кровожадные язычники с Морозных гор снова творят лиходейства на наших северо-восточных границах… - по-прежнему распинался глашатай. Хоть мы и отошли уже от него на некоторое расстояние, его слова доносились до нас вполне отчетливо.
        Густая тень накрыла нас - мы вплотную подошли к храму. Такая громада, нависшая надо мной, больше создавала впечатление какой-то горы, чем здания. Огромные створки дверей легко могли бы пропустить всадника, если бы у кого-то хватило безрассудства въехать в дом Высшего верхом. Несмотря на свои размеры, открывались они легко и без единого скрипа.
        - … профессиональный брадобрей Джохан знает целых пять различных стрижек. Если вы действительно следите за собой, и вам не все равно, как вы выглядите, приходите в цирюльню «Ножницы Джохана» по адресу… - дальнейшие выкрики глашатая оборвала закрывшаяся створка дверей.
        Как только двери отрезали нас от улицы, мы словно бы оказались в другом мире. Меня обволокла знакомая уже тишина и умиротворение. Такое же спокойствие и безмятежность я видел в монастыре, но там оно казалось каким-то обыденным, повседневным, словно будний день. Здесь же царила атмосфера тихого праздника.
        Завидев нас, дорогу нам заступили двое человек в рясах со спокойными, но уверенными взглядами. После того как Огюст представился, они изъявили желание проводить нас к главе храма, лишь попросили сперва оставить на сохранение свое оружие, на что инквизитор согласно кивнул.
        Говорить все почему-то старались тихо, чуть ли не шепотом, как будто над присутствующими довлело наличие некой высшей силы, и никто не хотел беспокоить ее лишним шумом.
        Пока люди в рясах собирали наше оружие и закрывали его под ключ в специальной шкаф, я успел немного оглядеться. Если бы меня попросили охарактеризовать увиденное в двух словах, я бы сказал: величие и простор. Искусная отделка стен и потолка завораживала. Казалось, стоит повнимательнее всмотреться в какой-то один ее фрагмент и тонкая роспись или ажурная вязь, виляя плавными линиями, увлекут твой разум в неведомые глубины, оставив тело с открытым ртом и выпученными глазами пялится на красоты декораций. Потолки были такими высокими, что невольно возникали сравнения с небесами. Только это рукотворное небо было расписано изумительными фресками. Целые истории, записанные в книге Высшего, можно было увидеть на потолке.
        Наконец нас разоружили, и мы пошли вслед за одним из храмовых служителей куда-то по лестнице наверх, минуя вход в огромный зал для прихожан. Второй остался стоять у дверей, и я, оглянувшись, заметил, как он подозвал к себе мелкого служку и шепнул ему пару слов на ухо. Выслушав, парень кивнул и, не мешкая, скрылся за дверью наружу.
        Рабочий кабинет местного настоятеля располагался на самом верху, практически под самым куполом. Лестница, что вела к нему была довольно крутой и неудобной. Взбираясь по ней, я представлял, как немолодой уже священник каждый день, кряхтя и сетуя на количество ступеней, поднимается к себе. Впрочем, это небольшая плата за тот статус, который имел глава храма, и я уверен, он готов был ее платить. Всего лишь показатель другим той высоты, которой сумел достичь служитель Высшего, восходя по лестнице к нему.
        Перед белыми, резными дверями, инкрустированными подозрительно желтым металлом, наш проводник остановился и негромко постучал. Дождавшись ответа, он распахнул перед нами створки, и пропустив внутрь, закрыл, оставшись снаружи. Справившись со спонтанной обязанностью провожатого, человек в рясе, должно быть, снова вернулся дежурить на свой пост у дверей храма.
        Рабочий кабинет местного настоятеля не произвел на меня какое-то невероятное впечатление. Скорее всего, я просто перенасытился всей этой роскошью по пути и уже не мог адекватно сравнивать и оценивать мастерство строителей-декораторов. То же невероятное убранство и интерьер. Изукрашенные стены, разрисованные потолки, красивая мебель и огромный, несомненно произведенный из драгоценного металла, знак Высшего, который просто приковывал к себе взгляды. Сравнивать между собой отделку кабинета и всего остального храма - это тоже самое, что искать различия между двумя алмазами. Эти различия есть, но они настолько мелочны и незначительны, что на фоне общей красоты двух камней просто теряются. Да и бессмысленно это - сравнивать между собой два идеала.
        Единственное отличие, которое хоть немного бросалось в глаза, было в том, что кабинет, в отличие от храма, служил одному определенному человеку и потому приобрел некоторые черты характера своего хозяина. Вся мебель в комнате хоть и была красивой, но все же жертвовала еще большей изысканностью в угоду добротности. Большой, массивный стол, например, выглядел словно глыба камня посреди музея искусств, но зато служил своему хозяину уже, должно быть, не первый десяток лет.
        Человек, сидевший за ним, создавал впечатление потерпевшего кораблекрушение бедолаги, изо всех сил цепляющегося за оторванный кусок палубы. Он казался старым, худым и смертельно уставшим этой вечной борьбой с океаном. В сгорбленной фигуре читалось покорность своей судьбе и не чаянье уже увидеть землю или спасительный парус посреди этой бескрайней водной глади. Но стоило заглянуть человеку за столом в глаза, как этот образ расползался гнилыми лоскутами. Перед нами сидел не дряхлый, изможденный годами, старик, а уверенный, знающий себе цену и умудренный опытом старец, еще не готовый отдать знамя более молодому поколению.
        - Господа инквизиторы, охотник на магов, приветствую вас. - он привстал, хотя по статусу не обязан был этого делать. - Позвольте представиться. Я настоятель сей скромной обители Высшего, Его кроткий слуга, и волей Его, примас Гилберт Суптимский. Для вас просто - отец Гилберт. Кому нужны все эти титулы в дружеской беседе, ведь правда? Прошу, присаживайтесь за стол, сейчас Самуэль принесет чай. Или господа желают чего-нибудь покрепче? - с хитрым прищуром поинтересовался глава храма.
        Не дожидаясь ответа, он потянулся к свисающему со стены шнуру, дернул за него, и где-то за стеной едва слышно донесся мелодичный перезвон. Мы, поприветствовав хозяина кабинета поклоном и не зная, как реагировать на его словоохотливость, немножко неловко стали усаживаться за стол. Что надо говорить в таких случаях я не знал. Впрочем, разговаривать на встречах такого уровня в мои задачи, слава Высшему, не входит. Мое дело - внимательно слушать и не перебивать высоких чинов. Говорить предстояло старшему инквизитору, но он казался тоже слегка растерянным.
        - Вам не кажется, молодой человек, - обратился настоятель к Огюсту. - Что немного невежливо умалчивать свое имя перед стариком, который только что вам представился.
        Глава храма конечно же немножко лукавил. Само собой, он знал, кто находится перед ним, раз ожидал прибытия этого человека. А что он его ждал, говорило то, с какой скоростью нас препроводили в его кабинет, только лишь услышав одно имя. Вот только старые люди часто бывают дотошными и въедливыми, и любят соблюдение всех формальностей церемонии, даже такой незначительной как приветствие.
        - Я - старший инквизитор Огюст, - словно спохватившись, сказал командир нашего отряда. - Сопровождают меня: мой помощник, инквизитор Ганс Вебер и охотник на магов Касий. - кивком головы Бич Отступников показывал, кто из нас есть кто. Впрочем, это тоже была одна из этих формальностей. Внешность охотника на магов обычно весьма примечательна.
        - Я конечно же наслышан о вас, дорогой Огюст и о ваших, несомненно, полезных для ордена качествах. Но вот ваших друзей я не знал. Приятно познакомиться, господа. - благосклонно кивнул отец Гилберт.
        Этот обмен любезностями прервал слуга, тихо приоткрывший дверь и замерший на пороге.
        - А вот и Самуэль! - обрадовался настоятель. - Итак, господа определились с напитками?
        - При всем уважении, отец Гилберт. - прочистив горло, взял слово старший инквизитор. - Хотелось бы перейти к тому делу, из-за которого вы меня позвали. Если это возможно.
        - Сразу к делу, да? Похвальная целенаправленность. Ох уж эта молодежь, вечно куда-то спешит. - с притворным стоном посетовал глава храма. - Дело в том, что для вожделенной вами беседы нам нужен еще один человек. Представитель городского совета. Начинать без него - плохой тон. Да и не будете же вы ему потом, когда он наконец явится, вкратце пересказывать наш разговор. Так что придется немного его подождать. Поэтому я и решил скрасить ожидание разговорами о всяких мелочах под согревающий, а учитывая сегодняшнюю погоду, возможно и наоборот, прохладительный напиток. Не беспокойтесь, много времени это не займет, мы послали за чиновником еще тогда, пока вы взбирались по лестнице.
        Огюст лишь молча кивнул, соглашаясь, то ли со всем сказанным отцом Гилбертом, то ли с какой-то его частью. Примас, так и не дождавшись ответа, вдохнул и перевел взгляд на замершего в дверях слугу.
        - Господа слишком скромничают, так что будем опираться на мой вкус, Самуэль. - обратился он к нему. - Ладно, раз уж нам предстоит разговор о серьезных вещах, ограничимся чаем. Принеси-ка нам черного с ароматом восточных оранжевых яблок, что презентовал нам тот смешной иностранный торговец в тюрбане. Уж очень мне понравился его вкус.
        Поклонившись, слуга тихо вышел, абсолютно не привлекая к себе внимания, словно профессиональный убийца с того же востока.
        В кабинете разлилась вязкая тишина. Поерзав на стуле и неодобрительно покосившись в нашу сторону, затянувшуюся паузу снова нарушил примас.
        - Я слышал, дорогой мой Огюст, что ваша последняя охота закончилась весьма продуктивно. Это, бесспорно, еще одна победа в деле Высшего и его ордена. - настоятель произносил пафосные речи с совершенно серьезным видом, что не давало закрадываться сомнению в искренности его слов. Должно быть, благодаря своей работе он давно привык к высокопарному слогу. - Не поведаете ли мне подробности этого дела? Мне, старику, было бы весьма занимательно послушать такую историю.
        Дверь тихо приоткрылась и в кабинете появился недавнишний слуга. Приблизившись к нам с подносом, он стал расставлять чашки на стол перед гостями. Я попробовал к нему присмотреться, но взгляд просто не хотел цепляться за него. Совершенно непримечательная внешность вкупе с медленными и плавными движениями делали его больше похожим на какой-то предмет интерьера, чем на человека. Даже своими намерениями он был подобен неодушевленному предмету - на лице не отражалось никаких желаний или чаяний. Странный человек. Что-то мне кажется, что его обязанности обыкновенной сервировкой стола не заканчиваются. Они гораздо-гораздо шире.
        - Да нечего особо рассказывать. - словно бы нехотя заговорил старший инквизитор, после того как странный слуга вышел из кабинета. - В одной деревеньке, под названием Распутная, объявился свидетель, который утверждал, что видел колдунью, творившую свою магию. Прибыв на место, чародейку мы не обнаружили, зато взяли ее след и преследовали несколько дней до тех пор, пока не настигли. Дальше свою работу выполнил охотник на магов. Вот в общем-то и все.
        - Разве это история? - скептически скривил губы глава храма. - Слишком уже она поверхностная и краткая. Я обычно столько же слов трачу, чтобы описать поход в уборную, сколько вам понадобилось для целого рассказа о преследовании опасной чародейки. Я надеялся услышать более подробное и детальное повествование.
        - Какие же именно подробности вас интересуют? - хмуро поинтересовался Бич Отступников.
        - Да, любые. - пожал плечами отец Гилберт. - Нюансы поиска следов чародейки, трудности погони, степень опасности всего этого предприятия. Все, что потешит любопытство такого старика, как я. И прошу вас, господа, пейте уже чай. Самуэль постарался, к тому же, он действительно очень вкусный.
        Придвинув к себе кружку и осторожно понюхав, я сделал пробный глоток. Вкус, как и аромат, мне был незнаком, поэтому и описать его мне было сложно. Он был немного терпким и довольно-таки сладким, а в остальном во всем отличался от того, что мне доводилось пробовать ранее.
        Краем глаза я заметил, как Ганс пялился на свою кружку, словно бы силясь вспомнить, когда же она там появилась. Похоже он пропустил момент, когда незаметный слуга шастал с подносом вокруг стола. Огюст, в свою очередь, не проявлял никакой озабоченности по поводу напитка. С самым задумчивым видом старший инквизитор за один глоток выдул половину, одобрительно причмокнул и украдкой глянул на хозяина кабинета. Глядя на искателя правды, создавалось впечатление, что он усиленно думает на тему того, что рассказать старику, а что стоит от него утаить. И мне почему-то казалось, что умолчать инквизитор хотел практически обо всем.
        Не понимая подобного поведения, я весь обратился в зрение, стараясь прочесть ответ на свой вопрос на лицах присутствующих. Вот только кроме завистливых взглядов Вебера, украдкой кидаемых им на роскошь кабинета, никаких других эмоций распознать я не смог.
        Наконец Огюст, собравшись с мыслями и решив что-то для себя, открыл рот, но был тут же прерван вошедшим. Впрочем, инквизитор сильно раздосадованным этим происшествием не выглядел.
        Только услышав грохот распахнувшихся дверей, я тут же отмел версию, что это вернулся Самуэль. Тихий слуга настоятеля смог бы открыть дверь с таким шумом, только если бы решил сделать это, прыгнув на нее двумя ногами. Оглянувшись, я убедился в своей правоте. Вошедшим, а точнее ввалившимся в кабинет, оказался мужчина лет пятидесяти, очень большой комплекции. Настолько большой, что рядом с ним наш Агорник показался бы худощавым мальчуганом. Не представляю, как этот боров смог взобраться по лестнице, ведущей на этот этаж. Должно быть, людям в рясах, встретивших нас у дверей храма, пришлось закатывать этого господина наверх, будто шар. Кроме шуток, человек оказался почти что идеальной круглой формы, а его дорогой и, вне всякого сомнения, сшитый на заказ костюм выглядел довольно помятым. Свой головной убор мужчина держал в руке, открывая на всеобщее обозрение, практически отвоевавшую всю голову у волос, лысину. Второй, при помощи платка, он вытирал от пота, расплывшееся далеко за пределы воротника, лицо. Толстая, толщиной в палец ребенка, золотая цепь, удерживала на его груди медаль, говорившую,
возможно, о статусе этого человека или его принадлежности к дворянскому роду.
        - Прошу прощение за опоздание, господа. - выдохнул он, когда справился с одышкой до той степени, что смог произносить членораздельные звуки. - Я отправился к вам, едва только получил сообщение. Благо, идти недалеко, и посланный вами мальчишка отыскал меня еще в холле. Но эта ваша треклятая лестница меня просто убивает.
        - Уильям, вы же в храме Высшего! - сделал суровое лицо отец Гилберт. - Оставьте ваши ругательства для кабаков и тех низких заведений, которые вы, потакая своим слабостям, склонны обычно посещать.
        - Глубочайше прошу простить, ваше преосвященство. - похоже толстяк сделал что-то вроде поклона, но с его фактурой особо заметно это не было. Внутри него возможно мышцы и проделали все нужные движения, но снаружи пласты жира скрыли все эти потуги от чужих глаз. Лишь только голова его слегка колыхнулась и все.
        - К тому же, барон, вы должны помнить, - наставительным голосом заявил глава храма. - Что дорога к Высшему всегда трудна и тяжела. Двигаясь к вершине, всегда приходится карабкаться, и лестницы на таком пути - самое простое из препятствий.
        - Как скажите, отец Гилберт. - по телу говорившего пробежала легкая рябь. Видимо этот поклон был еще ниже предыдущего.
        - Ладно, Уильям, присаживайтесь. - смягчил свой тон настоятель. - И раз уж мы все в сборе - пожалуй начнем. Сперва позвольте представить вам этого человека. - обратился к нам примас, кивнув на, опускающегося со вздохом на стул, толстяка. - Перед вами - глава департамента городской защиты Кельмы, а также член ее городского совета, Уильям Мокстер, барон Миллиган.
        Сидевший на стуле грузный мужчина, израсходовав все свои силы на предыдущие поклоны, просто нам приветственно моргнул.
        - Барон, мои гости - это старший инквизитор Огюст, о котором вы без сомнения уже слышали, и его помощники: еще один инквизитор и охотник на магов.
        От каждого из нас Уильям Мокстер удостоился кивка головы.
        - Раз уж с формальностями закончили, перейдем к делу. - хозяин кабинета медленно обвел всех взглядом. - Для начала хочу сказать, что я рад и признателен вам Огюст за то, что вы откликнулись на наш зов. Нам повезло, что вы в своей охоте решили воспользоваться услугами корпуса преследователей, и мы через них смогли с вами связаться.
        Старший инквизитор на эту фразу лишь кивнул. По его виду было не понять, рад ли он сам тому, что обстоятельства сложились подобным образом.
        - В сообщении, которое мне передали, не было ни слова о том, что же за проблемы такие на вас обрушились, что вам понадобилась помощь со стороны. - Огюст сдвинул брови, как умел только он. - Уверен, у вас здесь и своих инквизиторов хватает.
        - Терпение, мой друг, я как раз к этому подхожу. - глава храма мельком глянул на необъятного чиновника, будто ища у него поддержки, и с выдохом произнес. - Мы считаем, что наш город и его жители на протяжении уже нескольких месяцев подвержены атакам, хоть этого никто и не замечает.
        Вопросительно выгнув бровь, Бич Отступников одним своим взглядом попросил продолжать.
        - Все началось примерно четыре месяца назад. - сухой старческий голос был тих, но силен. Если ты годами тренировался вещать с трибуны, то даже твой шепот будет равномерно разноситься по комнате, подобно акустической волне. - Возможно, еще и раньше, но первый инцидент, на который мы обратили внимание, произошел поздней весной. Двое мелких дворян повздорили и порубили друг друга прямо на улице, прежде чем им смогла хоть как-то помешать стража. Неприятное происшествие, но не сказать, чтобы слишком невероятное. Дуэли, к сожалению, в нашем городе случались и прежде, разве что были не такими яростными и кровавыми. Противники, прежде чем покончить друг с другом, успели нанести по несколько серьезных ран, но все равно продолжали рубиться, пока воздух втягивался их легкими. В общем, даже расследования никакого почти не проводилось. Мужчин объявили смутьянами, их тела отдали родным, а дело закрыли. И только спустя некоторое время случайно удалось узнать, что затеявшие смертельную схватку противники до этого считались чуть ли не лучшими друзьями. Практически все свободное время они проводили в обществе друг
друга и даже пару раз вместе участвовали в военных компаниях. На новые сведения тогда никто не обратил внимания. Мало ли какая кошка пробежала между молодыми людьми. Всякое бывает. Но в начале лета произошел новый инцидент.
        Отец Гилберт сделал паузу, чтобы отхлебнуть чай, и продолжил:
        - Довольно успешный купец устроил резню прямо на семейном ужине, порешив нескольких своих деловых партнеров, приглашенных по случаю какого-то праздника, и даже двоих членов собственной семьи. Кое-кому из них посчастливилось убежать, и когда в пределах досягаемости его клинка никого не осталось, торговец решил взяться за себя. Видавших всякое следователей выворачивало наизнанку от вида того, как сумасшедший торгаш решил свести счеты с жизнью. Этим случаем заинтересовался уже не только департамент защиты города, но и служители ордена. Наши перерыли буквально все на складе, в лавке и дома у купца, но так и не нашли ничего похожего на магический артефакт. Обычных причин так срываться с катушки у торговца тоже не нашлось. В семье до этого у него все было благополучно, его дело процветало, и при этом большой нелюбви конкурентов или недоброжелателей он не заработал. Еще две недели, что наши, что городские сыскари тыкались, словно слепые котята, во все стороны, но так и не смогли найти каких-либо зацепок. Для собственного успокоения власти заставили провести экзорцистов обряд уничтожения скверны на месте
происшествия и на этом закрыли дело.
        Настоятель перевел взгляд на барона Миллигана, но тот лишь поощрительно кивнул, породив волну, исходящую от его подбородка, и показывая тем самым, что его полностью устраивает тот факт, что повествование ведет не он.
        - Затем была бойня на посту стражи возле старого моста. Стражники по непонятной причине перебили друг друга, либо кто-то вырезал их всех и обставил дело так, как будто они схватились между собой. Многие были уверены во втором варианте, правда на вопрос, кому и зачем была нужна подобная акция, они ответить затруднялись. После этого случая произошла еще пара более мелких. В один из трактиров города ворвалась группа вооруженных людей и, не говоря ни слова, напала на посетителей. Повезло, что в тот момент там обедали двое рыцарей ордена, у них получилось быстро урезонить буянов, и больших жертв удалось избежать. Правда сделали это наши вояки самым радикальным способом. Никого в живых из нападавших не осталось. Так что и вопросы задавать было некому. Кроме этого произошла еще одна дуэль, прямо на площади. По словам очевидцев, двое мужчин вели себя тихо и не привлекали внимания, пока внезапно не выхватили оружие и не накинулись друг на друга в яростной атаке. От их выходки пострадал сторонний зевака и один бывший солдат, который, попытавшись вмешаться, был тут же порублен с двух сторон. Сами дуэлянты
также не выжили.
        Глава храма, задумавшись, на миг остановился, будто бы припоминая, ничего ли он не упустил.
        - Кроме этих пяти, были еще два случая в Серых тупиках. - влез со своим комментарием Уильям Мокстер, решив помочь запнувшемуся отцу Гилберту. - Это самый неблагополучный район города, и местные там не очень любят сотрудничать с правоохранительными структурами. Так что дела там закрывались, еще раньше, чем начиналось расследование. Никаких свидетелей там просто не было.
        - Точно. Спасибо, Уильям, за уточнение. - поблагодарил настоятель чиновника, и дальше снова продолжил рассказ. - Где-то к концу лета мы с бароном стали подозревать, что все эти дела связаны между собой. Но таких как мы - меньшинство, в основном все мои и его коллеги склоняются к другому варианту. Они считают, что в городе просто ухудшилась криминальная обстановка. Все происшествия отличаются между собой, так же разнятся и их обстоятельства. Все жертвы из различных слоев общества, и никак не связаны друг с другом, места всех инцидентов не подлежат никакой системе. Для любого прагматичного человека невозможно связать даже два события из этого списка, уже не говоря о всех. У них просто нет ничего общего. Но не для меня. Я смог выделить из всех общую черту. Все события отличаются какой-то странностью и не логичностью действий со стороны преступников. Кроме того, от каждого из этих происшествий прямо-таки несет чьим-то нехорошим и неправильным. Низменным. Но последнее - это уже личные ощущения. Как говорится, к делу их не применишь.
        - Я так понимаю, вы уже сделали определенные выводы по поводу этой ситуации? - Бич Отступников хранил по-прежнему непроницаемое лицо. - Хотелось бы послушать ваше умозаключение.
        - Вообще-то я не желал бы каким-то образом повлиять на суждение следствия, но раз вы сами об этом просите. - старик сухо улыбнулся. - В общем, мы с бароном считаем, что за всеми напастями, обрушившимся на наш город, стоит маг, или даже целая группа. Именно поэтому мы так настойчиво просили вас заглянуть в Кельму, по пути вашего следования. Охотников на магов в наших краях давно не было, а местные инквизиторы, как и сыскари, не имея того опыта, что есть у вас, никаких следов обнаружить не смогли. Вот мы и понадеялась, что вы со своими людьми сможете еще раз все проверить. Ну так как? Поможете братьям по ордену? Да и всему городу, что тут скрывать.
        Примас имел хорошие задатки оратора, впрочем, это свойственно любому человеку его профессии. Подвел черту под всей беседой, простой идеей о том, что городу с его многими тысячами жителей в силах помочь один лишь старший инквизитор. Многие после такого, не задумываясь, предложили бы свою помощь. Уверен, что, например, сир Ричард Лайон уже мчался бы с мечом наголо спасать Кельму. Но Огюст уже давно не был мечтательным идеалистом, следующим своим порывам, если вообще им когда-то являлся. Сдвинув брови на переносице, он крепко задумался. Думать ему никто не мешал, лишь только Уильям Мокстер украдкой бросил взгляд на отца Гилберта, как бы спрашивая его, неужели кто-то действительно будет раздумывать после того, как ему озвучил свою просьбу сам примас и по совместительству настоятель городского храма?
        - Каков же будет ваш ответ? - все же не вытерпел отец Гилберт.
        - Мой ответ - нет. Я не смогу помочь вам. - инквизитор твердо посмотрел в глаза настоятеля. - Во всяком случае, не в том виде, как вы того просите.
        Ответ командира отряда удивил не только хозяина кабинета с чиновником, но и нас с Гансом. Мы с ним одновременно с удивлением воззрились на Огюста. Барон Миллиган же от изумления открыл рот и широко распахнул глаза, а отец Гилберт, наоборот, сузил их, словно змея перед атакой.
        - Могу я поинтересоваться причиной? - глава храма и заговорил с какими-то шипящими нотками.
        - Само собой. - Бич Отступников оставался совершенно спокойным. - Задание ордена с более высоким приоритетом. Можно сказать, приказ от высшего начальства. Я возможно пока и путешествую без особой спешки, но уже завтра покину город и двинусь к моей цели. Так что помочь я вам действительно не могу. Но… - резким тоном и движением руки инквизитор оборвал, хотевшего что-то сказать, настоятеля. - Я говорил только за себя. Моя свита в предстоящем задании мне не особо нужна, так что я могу оставить ее с вами. Заберу с собой только лишь рыцарей и солдат, нехватки простых воинов у вас в городе, насколько я понимаю, нет. С вами же останутся: двое инквизиторов, охотник на магов со своим духовником и экзорцист. Не сработанная команда, но посильную помощь оказать смогут. Если же нет… - Огюст зыркнул в нашу сторону, словно мы уже подвели его. - В любом случае, крайний срок - через месяц, я буду возвращаться за своими людьми. Если к тому времени они не покончат с вашими проблемами, то я также присоединюсь к ним.
        Пришло время нам с Вебером ошеломленно округлять глаза. Я настолько оказался не готов к словам инквизитора, что даже не стал задумываться о последствиях, которые они сулили лично мне. Ганс не сводил недоверчивого взгляда со своего начальника.
        - Это конечно не то, чего мы желали, но такой вариант нас тоже устраивает. - медленно протянул отец Гилберт, словно что-то прикидывая в уме. - Тогда остается только обсудить некоторые детали. Кто будет командиром в вашей группе?
        - Инквизитор Ганс Вебер.
        Ожидаемый ответ. Кто же мне даст командовать? Даже в группе «я и духовник» главным среди нас двоих все равно считался Алекс.
        - Понятно. В общем так, господа. Раз все в вашей группе - служители ордена, то и докладываться о проделанной работе вы будете лично мне. - настоятель перестал казаться гостеприимным стариком, и в его голосе послышались приказные нотки. Указав взглядом на барона Миллигана, он продолжил. - Главе департамента городской защиты я уже сам буду сообщать все новости. Так что, Ганс, жду вас каждый вечер в этом кабинете с отсчетом. О каких-либо сведениях первейшей важности стоит сообщать мне немедленно. Ну и если вам вдруг что-то понадобится, тоже не стесняйтесь спрашивать меня об этом. Я обеспечу вам все необходимые условия для продуктивной работы. Кстати об этом, вы уже нашли, где разместиться в нашем прекрасном городе?
        - Само собой, примас. - пока Огюст не отбыл, в нашем отряде старшим все еще считался он. Так что и диалог с настоятелем пока тоже вел именно старший инквизитор. - Мы остановились в доходном доме на Посольской улице. Прекрасное здание с отличными комнатами. Каждый раз, когда бываю в Кельме, вселялись туда.
        - Не спорю, заведение с хорошей репутацией. Но, возможно, вы разместились бы с куда большим уютом в жилых помещениях нашего храма? - вопросительно взглянул настоятель на инквизитора. - Мы бы с удовольствием приняли вас в этой скромной обители. Плюсы у нас тоже имеются, поверьте. Да и к тому же с отчетами бежать недалеко…
        - Благодарю за гостеприимство, отец Гилберт, но нам не хотелось бы вас стеснять. - мягко, но решительно отказался Бич Отступников от предложения. - Тем более, когда вопрос с размещением уже решен.
        - Как вам угодно. - пожал плечами глава храма. - Может быть у кого-то из вас остались вопросы касательно сложившейся ситуации? Не стесняйтесь, задавайте.
        Обсуждая нюансы предстоящей работы и мелкие детали дела, мы просидели в кабинете главы храма до самого вечера. Сам хозяин кабинета пожертвовал своим личным временем, но не роптал по этому поводу, и без малейшего неудовольствия на лице отвечал на все наши вопросы. Уильям Мокстер, проявлявший с каждым новым вопросом все больше и больше нетерпения, извинившись, сбежал где-то с середины нашего импровизированного совещания. Уходя, он пообещал сделать нам с Вебером все соответствующие бумаги, которые нам необходимо было забрать на следующий день прямо с самого утра. Без них нас просто не допустят к расследованию, а службы дознания и стражи не станут с нами сотрудничать.
        Наконец и мы закончили все обсуждения и, попрощавшись с гостеприимным стариком, вышли на площадь. Народу на улицах заметно поубавилось. Оно-то и понятно, над Кельмой уже вовсю сгущались сумерки. Люди в странной униформе бродили от одного фонарного столба к другому с длинной жердью в руках и поджигали с ее помощью фитили. Неплохо мы так обсудили перспективы работы - все порядочные люди уже готовятся ко сну отходить. Хорошо еще что в животе не бурчит. Отец Гилберт своевременно почувствовал наш разыгравшийся аппетит и соизволил умереть его, распорядившись Самуэлю подать ужин на четырех персон прямо в кабинет.
        Дорога на постоялый двор проходила в задумчивом молчании. Каждый раздумывал о своем, но при этом у каждого зрели вопросы, которые хотелось задать другому. Первым не выдержал инквизитор Вебер.
        - Наставник, вы и вправду отправитесь в путь, оставив меня здесь? - задал он, по моему мнению, самый глупый вопрос из всех возможных. За полдня сегодняшних обсуждений можно было бы уже вполне свыкнуться с этой мыслью.
        - Вправду, Ганс. - похоже откровенное скудоумие подопечного совершенно не разозлила командира отряда. - Тебе будет полезно побыть главным. Ведь когда-то тебе все равно придется самому вывести дела. Это станет для тебя хорошей тренировкой.
        - А там, куда вы отправляетесь, вам не грозит опасность? Все же без меня вам там некому будет прикрывать тыл.
        - Не беспокойся, Ганс, - улыбнулся Огюст неуклюжей попытке своего помощника набиться сопровождающим. - Со мной будут наши рыцари. Да, кстати, девчонку я тоже заберу с собой. Заброшу ее в монастырь по пути. Так что можете не беспокоиться на тот счет, что вам придется еще и нянчится с ребенком. - Вебер понуро молчал, и старший инквизитор обернулся ко мне. - Касий, а ты чего примолк? У тебя что, нет никаких вопросов? Я же вижу, что они имеются. Расскажи мне, что тебя гложет.
        - Предстоящая работа. - со вздохом сказал я правду. По всей видимости это наш последний разговор с командиром отряда в ближайшее время, поэтому я решил высказать все, о чем думал, без обиняков. Скорее всего, это никак не повлияет на его решение, оставить меня в городе, вместо того чтобы отпустить обратно в монастырь. Но попробовать стоит. - Я ведь только закончил одну охоту, а теперь приходится начинать новую. Без отдыха, хотя по правилам мне положена передышка. К тому же, я очень сильно подозреваю, что данное дело весьма затянется. Осенний сезон дождей уже не просто вот-вот начнется, он уже пару дней, как должен поливать землю. А вы сами видели, как я плохо переношу грозы. Хотелось бы переждать это время за толстыми стенами монастыря.
        - Вот тебе и стимул для работы. - с легкой усмешкой сказал Бич Отступников. - Поскорее найди виновника происшествий, и сможешь отправиться на все четыре стороны.
        - А если примас неправ, и нет никакого чародея. А все эти события на самом деле никак не связаны друг с другом? - задал я резонный вопрос.
        - Тогда тебе не повезло.
        Глава 3
        Похолодало. Сперва это было едва заметно, как небольшая разница температур между телом и окружающей средой. Но все быстро изменилось. Воздух вокруг меня будто решил в кратчайшие сроки набрать в себя стужу северных ледников. И с каждым мигом он становился все злее и колючей. Он уже не ласкал кожу своими прохладными объятиями, а царапался, словно детеныш дикого кота, которого глупые люди решили одомашнить.
        Еще миг, и дыхание перехватило. Легкие просто отказывались втягивать в себя этот колючий холод. Что-то белое выросло на ресницах, удлинив их, и тем самым исполнив мечту всех городских модниц. Кожу перестало пощипывать, видимо она начала терять чувствительность. Но стужа на этом не остановилась, проникая все глубже в тело и вымораживая уже мышцы. Конечности свело судорогой. Попытавшись сделать шаг, я лишь только нелепо дернулся. С удивлением я обнаружил, что кожу начал покрывать иней. Показалось, что я услышал, как скрипят суставы и кости.
        И вдруг все закончилось в один момент. Нет, холод никуда не делался, просто мне неожиданно стало на него плевать. Мысли потекли ленивыми ручейками, а в голове поселилась странная сонливость. Тело больше не чувствовало холода, правда ничего другого оно, похоже, тоже не чувствовало. Зато оно стало легким и каким-то неосязаемым.
        Спать. Мне захотелось ужасно спать. Какие-то обрывки мыслей еще скользили по напрочь занесенным снегом чертогам разума, но ловить их за хвост уже никто не пытался. Я провалился в блаженную, и такую уютную, темноту. Я уснул.
        А по правде, проснулся. Сон оказался таким реальным, что мне практически пришлось пережить эти события во второй раз. Все тело сотрясал озноб, виски ломило от внушаемого самому себе холода, а легкие со спазмом пытались втянуть в себя воздух. Наконец с шумом и сипом у них это получилось. Я вскочил с кровати и принялся вышагивать туда-обратно, чтобы побыстрее разогнать кровь по телу.
        Когда тело наконец поверило, что ему тепло, а в комнате даже душно, и совсем не помешает ее проветрить, я устало опустился на свое ложе и взглянул за окно. Снаружи было почти темно, небо только начало окрашиваться в светлые тона.
        Каким бы мерзким не было состояние после приема бурды Алекса, у нее все же был один неоспоримый плюс. После нее вообще не снятся сны. И даже не нужно предварительно изматывать себя до состояния истощения физическими упражнениями. Порой, особенно после подобных пробуждений, я вспоминаю об этом зелье с грустью. Впрочем, недостатков у этого снотворного гораздо больше, поэтому остается только налегать на физические нагрузки. Единственное, что еще может подарить мне такой же эффект сна без сновидений, это схватка с магом. Обычно после нее несколько дней я сплю спокойно. Даже муки совести от совершения очередного убийства человека, пусть даже чародея, преследует меня только днем.
        Старший инквизитор Огюст исполнил свое обещание. Ранним утром, собрав всех солдат и рыцарей, что оставались под его командованием, и посадив перед собой на лошадь, найденную мной в лесу, девочку, он отправился к своей, известной только ему, цели. Даже его подопечный, Ганс Вебер, не знал, какой миссией задался его наставник.
        Перед отъездом Бич Отступников отозвал нас с Гансом в сторонку и высказал нам последние напутствующие слова. Что-то о том, что он в нас верит, что мы обязательно справимся, не опозорим честь ордена Высшего и не обманем оказанное нам доверие. В общем, те громкие и пустые слова, которые принято говорить перед большим делом, и которые по идее должны усиливать моральный дух. Лично я какого-то особого подъема не почувствовал, но вот у Вебера глаза загорелись. Единственное, что мне показалось полезным из напутствия старшего инквизитора, это совет не робеть перед отцом Гилбертом, и спросить с него денег на расходы. Из собственного опыта знаю, что искать улики и следы среди больших скоплений людей довольно хлопотно, и тем немногочисленным свидетелям, которых удается найти, языки частенько быстрее развязывают вовсе не ряса или знак Высшего на груди, как и принадлежность к его ордену, а блеск желтого металла.
        Как-то так вышло, что мы сразу разделились на две группы. То ли Вебер из-за предвзятого ко мне отношения не захотел со мной работать, то ли действительно додумался, что таким маневром мы охватим большую область. А быть может Огюст перед отъездом ему посоветовал этот вариант. В любом случае Ганс, забрав с собой Корвута Брута, инквизитора-специалиста по части допросов, и экзорциста Якоба Малека, и наказав мне при обнаружении любой зацепки первым делом доложить об этом ему, отправился в департамент городской защиты, предоставив меня самому себе. В моем распоряжении оставался Алекс Агорник, но духовник все еще пребывал в плохом настроении, и я решил пока не тревожить его. Работать одному - для меня не в новинку, и если честно, то так мне даже гораздо комфортнее, чем в группе или с напарником. Так что, имея гораздо более положительный настрой, чем то расположение духа, что было у меня сразу же после сегодняшнего пробуждения, я в одиночку зашагал к магистрату, забрать обещанные бароном Миллиганом бумаги.
        Найти в целом городе колдуна, творившего свою ворожбу аж на прошлой неделе, либо какие-то следы его магии, это даже не тоже самое, что найти иголку в стоге сена. Это больше похоже на то, чтобы отыскать иголку, которая была в этом самом стоге десяток дней назад. А сейчас может быть где угодно.
        Первым делом забрав в ратуше бумаги, подтверждающие, что я имею право донимать обычных граждан своими вопросами и совать свой нос, куда мне захочется, я отправился на место последнего происшествия. Прочитать дела, что составили местные сыскари, я всегда успею. Толстые папки никуда не денутся, а вот следы от магии могут истаять. Имеют они подобное свойство. Впрочем, найти что-то по прошествии стольких дней, я все равно не надеялся, но проверить стоило.
        Площадь короля Стефана Третьего показалась мне какой-то дешевой подделкой, особенно после того, как мне довелось посетить площадь Люциуса Второго. Сразу бросалось в глаза то, что первая очень сильно уступала размерами второй. По сути площадь Стефана Третьего представляла из себя просто широкий кусок улицы зажатый между домами. Здесь конечно следили за чистотой, но до того блеска, до которого драили главную площадь города, местным дворникам было далеко. Статуя человека, в честь которого получило свое название это место, тут правда тоже имелась, но сделана она была из камня и, как мне кажется, весьма сильно отличалась от своего оригинала. Голова по крайней мере у короля точно была, в отличие от памятника.
        Здесь даже глашатай имел какой-то второсортный вид. Неряшливо одетый тип что-то монотонно вещал не таким уж и громким голосом, и при этом жутко гундосил, будто был простужен уже не первый год.
        Впрочем, я пришел сюда не затем, чтобы любоваться достопримечательностями и сравнивать их между собой. Работа не ждет.
        Приблизившись к стражнику, несущему караул возле статуи короля, я сунул ему под нос бумагу, полученную в магистрате, и попросил точно указать место, где состоялась недавнишняя дуэль. Увидев выражение лица не такого уж и молодого стражника, я на всякий случай озвучил те полномочия, что давал мне документ. Бумагу служитель порядка все же у меня взял и зачем-то долгое время делал с ней вид, что умеет читать. И только после этого отвел меня на нужное место.
        Все-таки зря я порочил репутацию местных дворников, кровь им удалось отмыть на ура, ни одного пятнышка я так и не увидел. Впрочем, как и каких-либо других следов прошедшего здесь поединка. Как я и предсказывал, следов магии на площади не осталось, если они вообще здесь когда-то были. Слишком много времени прошло с момента инцидента, и слишком много людей успело побывать на этом месте после него. Разумные со своими мыслями и сильными эмоциями, часто выплескиваемыми наружу, могут баламутить фон, скрывая остатки ворожбы.
        Для очистки совести я буквально обнюхал каждый сантиметр того места, куда указал мне стражник, но так и остался ни с чем. На всякий случай решил пройтись по соседним улицам, но дважды уткнувшись в тупики, дурно пропахшие канализационными стоками, плюнул и, сдавшись, отправился к следующему объекту.
        Трактир, месяц назад пострадавший от неожиданного и кого-то бессмысленного разбойничьего налета, назывался «Роза, астра и тюльпан». Прямо не трактир, а клумба какая-то.
        Сперва пускать меня внутрь не захотели. Увидев мою физиономию, вышибала тут же заслонил мне проход, попеняв, что негоже распугивать им всю клиентуру подобными рожами. Но вместо скандала получил от меня, уже один раз выручивший меня, листок. В отличие от стража порядка, этот детина читать умел. Забегав глазами по строчкам, он скривился, но вернув мне документ, пропустил в общий зал, и даже изобразил нечто похожее на поклон. Похожее, правда, очень отдаленно.
        Внутри заведения было почти что безлюдно, лишь пара одиночек занималась тем, что поглощала свой завтрак. Довольно поздний на мой вкус, солнце уже давно стремилось к зениту. Кроме этих двоих в зале находился еще один человек. Из-за стойки на меня хмуро и оценивающие, словно он был тут хозяином, смотрел бармен. Впрочем, подтверждение этому я получил, задав первый же вопрос. Хозяин таверны действительно был передо мной.
        Стоило подойти к нему вплотную, как лицо бородатого бармена скривилось, будто он учуял неприятный запах. Можно подумать, что сам он пахнет розами. Название его заведения наделению приятными ароматами не способствовало. Сдерживая себя от того, чтобы не начать тут же проверять, не вступил ли я по пути сюда в чей-либо помет, я стал объяснять хозяину причину вторжения в его трактир. Выслушав меня, мужчина нахмурился еще больше, но препятствий чинить не стал, и даже документ не спросил. Кивнул головой в сторону, мол, если надо, проверяй, что хочешь, лишь бы побыстрей справился и других людей не отвлекал от их работы.
        Самый тщательный осмотр ничего не дал. Утренний свет, попадая в помещение сквозь окна, очерчивал каждую пылинку, витавшую в воздухе, но ни единого отпечатка магии не выказывал. Конечно, чаяний отыскать какие-то следы в трактире у меня было еще меньше, чем на площади, но имея даже самый крошечный шанс, надежда на удачный исход не покидает человека до самого конца.
        Убедившись в тщетности своих попыток, я прекратил лазить среди столиков, заглядывая под лавки, и вызывая любопытные взгляды у посетителей трактира и взор полный неудовольствия у его бармена. Быть может, хотя бы опрос свидетелей даст мне хоть какие-то намеки.
        Само собой, я понимал, что все очевидцы уже давно опрошены, а показания давно записаны в те самые папки, что хранятся в департаменте защиты. Вряд ли кому-нибудь спустя месяц удастся вспомнить что-то новое. Но все же опрос мне был необходим для составления собственной картины произошедшего.
        - Я бы хотел услышать пересказ произошедших в тот злосчастный день событий. - прямо заявил я бармену, снова подойдя к стойке, чем заставил его страдальчески закатить глаза. - Лично вы присутствовали при инциденте?
        - Опять? Вы даже не представляете сколько раз меня заставляли пересказывать эту историю. - угрюмо ответил бородач.
        - Почему же? Могу представить, - ухмыльнулся я и стал загибать пальцы. - Наряду стражи, первым прибывшему на место. Городскому сыскарю, вызванному разобраться в случившемся. Орденскому следователю, которого призвали разобраться, была ли в произошедшем замешана магия или скверна. И наконец человеку, поставленному главным на всем этим бедламом, которому и пришлось вести это дело. И того получается четыре раза.
        - Пять. - буркнул хозяин заведения, немного растеряв свой запал. - Главный заставил меня дважды пересказывать события.
        - Пять - хорошая цифра, но придется мне вас с нее увести. Мне нужно услышать ваш рассказ, и лучше всего сделать это прямо сейчас, пока я здесь, пока у вас минимум клиентов, и вы ничем не заняты.
        - Да что вы знаете о моей работе? - с вызовом спросил мужчина.
        - Ничего. - признал я. - Но зато я знаю, что для моей работы нужны показания свидетелей. И пока я их от вас не добьюсь - не отстану.
        Бармен вздохнул, признавая свое поражение, откашлялся и угрюмо начал повествование. С его слов произошло следующее.
        В один из обычных будних дней, в послеобеденное время, но еще до вечернего наплыва, когда клиенты уже начали собираться, но пустые столики еще оставались в наличии, в заведение вошла группа людей. Ничего примечательного в них не было, обыкновенные работяги, которые пришли пропить пару лишних монет, заработанных своим потом. Хозяин трактира даже взглядом на них задерживаться не стал, лишь мазнув по ним глазами и с точностью определив их степень платежеспособности, отвернулся к более самодостаточным клиентам. Поэтому начало нападения он пропустил. Только лишь когда пронзительный женский крик резанул по нервам, бармен обернулся и стал свидетелем резни. Как он сам выразился, довольно странной. Один из посетителей, что сидел за своим столиком спиной ко входу, уже уткнулся в тарелку с кинжалом в спине. Его собеседница, которая и подняла гвалт, сидя уже на полу, пятилась назад, толкаясь ногами в скамейку, которую в страхе сама успела перевернуть, и продолжала верещать во всю мощь своих легких. Все до одного разбойники (а кто же это еще мог быть, если они напали на добрых граждан прямо в заведении
достопочтенного трактирщика?), уже сжимая в руках оружие, стали расходиться в стороны цепью, отрезая посетителей от выхода. Если кто-то оказывался в пределах их досягаемости, тут же следовал удар.
        Проделывали бандиты свои манипуляции молча и как-то обыденно, даже как будто с ленцой. Несмотря на всю их показную медлительность, жертвы стали падать замертво на пол один за другим. Многие посетители трактира, застигнутые врасплох внезапностью нападения, и пребывая в шоке от какой-то не реалистичности происходящего, оцепенели, за что и поплатились жизнями. Даже бармен окаменел, не зная, что делать, и совершенно забыв о припрятанном специально для таких случаев под стойкой арбалете.
        - Положение спасли двое благословенных Высшим рыцаря ордена, которые, не иначе как по замыслу Его, случайно остановились в моем заведении утолить голод. - распалялся трактирщик, забыв, что еще совсем недавно не хотел мне ничего рассказывать. - Выхватив свои двуручные мечи, вдвоем они ринулись на пятерых разбойников, и уже через несколько обменов ударами почти что уравняли силы.
        О схватке рыцарей с нападавшими бармен говорил, как о какой-то великой битве добра со злом. Как же, пребывая в меньшинстве, славные воины справились с проклятыми душегубами. Но я не находил в этом ничего выдающегося. Воины ордена тренируются владению оружием практически с малых лет, и только лучшие из лучших удостаиваются чести стать рыцарем. Хорошо обученный, облаченный в тяжелые доспехи и вооруженный одним из лучших клинков орденских кузнецов, рыцарь должен справляться с подобным отребьем даже в одиночку. Уверен, будь вместо этой пары сир Ричард Лайон, он легко одолел бы и гораздо больший отряд.
        Восхищенно описывая бой, разразившиеся в этом самом помещении, в конце своего рассказа бармен все же не удержался от нескольких недовольных комментариев. Рыцари конечно молодцы и все такое, да только вот устроили в заведении уважаемого трактирщика форменный беспорядок. Порубанная мебель, стены, заляпанные кровью, и пол, буквально залитый ею же. Бедолаге-бармену считай неделю пришлось потратить, чтобы привести все обратно в норму. Впрочем, открыть заведение раньше ему все-равно не позволили бы проводившие расследование структуры.
        Закончив изложение тех событий, трактирщик снова вернулся к обсуждению разбойников.
        - Знаешь, парень? - доверительно обратился он ко мне. Излагая те события, которые ему самому пришлось пережить, он как-то незаметно даже для себя перешел на «ты». - Все-таки с этими бандитами было что-то не так. Слишком уж они были спокойными, почти что даже умиротворенными, словно обпились сонного зелья опытной знахарки. Ни тебе криков, ни требований, ни зверских рож, будто они вовсе не душегубством занимались, а каким-то мирным трудом. Говорю тебе, тут какая-то низовщина на лицо. Скверной непросто попахивает, а вовсю смердит!
        Вокруг столько специалистов, а расследованием заниматься приходится мне. Эх, везде одно и тоже, люди легко рассуждают о том, чего не понимают. Я бы с удовольствием перепоручил дело трактирщику, а сам сбежал бы в монастырь. Да кто ж мне даст?
        Из трактира я ушел, имея немногим больше зацепок, чем с площади. Всего лишь пара мыслей, которые нужно было проверить, и которые скорее всего ни к чему не приведут. И все. Необходимо было искать дальше. Но где искать?
        Место первой дуэли и место бойни на посту стражи я отмел сразу. Если в предыдущих локациях не получилось отыскать следов магии, то в этих что-то найти точно не удастся. Свидетелей первой дуэли без толстой папки, что хранится в департаменте городской защиты, мне не найти. А в деле гибели стражников у старого моста вообще не было никаких свидетелей. Прикинув все за и против, я отправился в гости к семье спятившего торговца, но и тут меня ожидало фиаско. Вся семья в полном составе, а точнее все, что от нее осталось, съехала куда-то на неопределенный срок. От их соседей я ничего нового не узнал, лишь только непроверенные россказни о том, что умерший торговец сам был мерзким колдуном, водился с тварями бездны, а ночами, при полной луне, бегал по двору в совершенно голом виде и тихо выл.
        Уверен, что все эти слухи появились уже после инцидента. При жизни купец был довольно богатым, а люди чужой успех переносят плохо. Хуже для такого успешного человека может быть только быстрое падение с той вершины, на которую он смог вскарабкаться. Такое не прощается. Вот тогда все его недоброжелатели отыгрываются на полную. За социальную несправедливость и за то гадливое чувство осознания чужого превосходства. Злые языки устанут от перемывания чужих косточек, но зато успокоятся души. Этот человек вовсе не лучше меня, он также вымазан в грязи. Он конечно попытался рыпаться и добиться каких-то вершин, но Высший тут же указал ему его место.
        Так что совсем неудивительно, что выжившие родные торговца захотели куда-то перебраться. Одни только косые взгляды, бросаемые бывшими дружелюбными соседями, вполне могут довести до срыва. И это, не говоря еще о личном горе и том стрессе, что довелось перенести домочадцам купца лично.
        Когда россказни соседей стали повторяться я, вежливо поблагодарив информаторов, откланялся. Выслушав все возможные слухи о купце и его семье, я задумался над тем, что же мне делать дальше. На самом деле я даже немного растерялся.
        Места самых последних происшествий я осмотрел, со свидетелями, до которых смог добраться, поговорил. И ничего. Ни единого намека на то, что здесь поработал колдун.
        На первый взгляд все события казались, безусловно трагическими, но вполне естественными эпизодами общественной жизни. Дуэли, нападения, бытовое насилие. Как ни прискорбно, но эти проявления человеческих пороков вполне могут возникать и без непосредственного влияния Низшего или магии. Утверждать, что пол дюжины подобных инцидентов произошли из-за чьей-то ворожбы, да еще и связывать все эти дела в одно, сможет только человек слегка, а быть может даже и порядком, помешанный на заговорах. Оппонентов отца Гилберта несложно понять. Предварительное следствие и поверхностный осмотр мест происшествий говорит об обратном. А устраивать тщательную проверку каждому делу - на это никаких ресурсов не напасешься. Не хватит ни времени, ни, говоря честно, желания следователей. Будучи уверенным в какой-то одной версии, остальные отрабатываешь нехотя. Что поделать, докапываться до правды в наше время не хочется порой даже ее искателям.
        Своего вывода касательно происшествий в Кельме, я пока еще не сделал. Слишком мало вводных для умозаключений. И это, если признаться, злило меня больше всего. Треклятый Огюст Бич Отступников загнал меня в положение, при котором я смогу получить обратно свою свободу и отправиться в убежище, только решив задачу. А мне даже ее условие толком неизвестно.
        Захотелось шарахнуть кулаком по чему-нибудь твердому, но я быстро взял себя в руки. Чтобы успокоиться и еще раз все хорошенько обдумать, я решил сделать перерыв, а заодно перекусить. Как оказалось, пока я бегал по городу в поисках зацепок, обед уже давно минул. Пришлось наверстывать.
        С удобством разместившись на открытой веранде небольшой закусочной, я неспешно стал поглощать свою порцию. Пища была простая, без изысков, но зато сытная. Кое-какую сумму денег на ведение расследования и личные расходы мне выдали еще утром в магистрате, но спускать ее всю на чревоугодие я не собирался.
        Итак, главный вопрос: присутствует ли в Кельме чародей, который строит козни против целого города, или это только разыгравшаяся фантазия старого священника? Самую точную информацию о том, была ли вообще применена магия, мог бы дать осмотр тел участников тех событий. Но жертв даже последнего инцидента успели похоронить, прежде чем наш отряд прибыл в Кельму. Что же остается? Ждать нового нападения? Как бы кощунственно это не звучало, возможно это единственный вариант убедиться в правдивости той или иной версии. Вот только говорить об этом в присутствии служителей ордена или городских сыскарей не стоит. В застенки из-за этого меня скорее всего не посадят, но вот отношение точно подпортится.
        Да и прекращать попытки что-нибудь отыскать тоже будет неправильным. Нужно досконально изучить все записи следователей, зря что ли они над бумагой корпели? Кроме того, следует попытаться найти себе информатора среди местных изгоев, которые многое подмечают и держат ухо востро. Глядишь, и поведают мне что-нибудь интересное. В общем, предстоит мне, словно слепому котенку, тыкаться во все стороны, в надежде случайно наткнуться на какую-нибудь зацепку.
        Удивительно, но составив такой примитивный план, мне стало легче. Возможно из-за того, что удалось все разложить по полочкам. Наметив свои дальнейшие действия, я успокоился.
        Размышлениям моим никто не мешал. Несмотря на близость вечера, посетителей в закусочной было немного, свободных мест еще оставалось предостаточно. Впрочем, внимательней присмотревшись, я определил, что почти все незанятые столики находятся по соседству от моего. Уловив на себе несколько хмурых и брезгливых взглядов, я понял причину подобной оказии.
        Хм, мне так даже лучше. Меньше людей рядом - меньше производимого ими шума. Единственный раз я отвлекся от своих мыслей, когда услышал, как какой-то мальчонка на улице безуспешно выкрикивал имя своего питомца, по всей видимости пытаясь его дозваться. Голос его быстро потонул в уличном гаме, и я снова вернулся к своим размышлениям.
        Толстые папки я решил оставить на завтра, а остаток сегодняшнего дня побродить по городу, надеясь на удачу. Первыми под мой прицел попали нищие и попрошайки. Просить милостыню на площадях городские власти запрещали, поэтому беднякам приходилось размещаться на обычных улицах, где прохожих было далеко не столько же, сколько в местах рядом с базарами и ярмарками. Лучшими местами традиционно являлись перекрестки, но их было гораздо меньше, чем самих желающих там устроиться, и из-за этого между нищими постоянно случались потасовки.
        Я обошел должно быть треть города, особо уделяя внимание тем местам, в округе которых происходили странные нападения. Щедро одаривал попрошаек деньгами, что мне выдало начальство, но в обмен жители городского дна совершенно не хотели делиться со мной информацией. Вручаемые им монеты исчезали в ладонях с такой скоростью, что не будь я знаком с их ловкостью, заподозрил бы чародействе. Но на этом чудеса заканчивались, на мои вопросы все бедняки, как один, со скорбной миной отвечали незнанием. Ничего противозаконного не видели, ничего подозрительного не замечали. Только мычали о каких-то пустяках, которые никак не пересекались с моими интересами.
        Да, жители городского дна - это не сплетники-соседи или простодушные селяне, любящие почесать языком. Там, где приходится обитать этим людям, молчание в цене. Болтливые слишком рискуют как-нибудь утром не проснуться. Естественно, у той же стражи среди попрошаек есть свои информаторы, но это давно знакомые и прикормленные люди. Со мной, чужаком, откровенничать никто не собирался.
        Одного, правда, прорвало. Я как раз быстрым шагом пересекал улицу от одного перекрестка к другому, когда из какого-то темного закоулка ко мне сунулся старый растрепанный дед с протянутой рукой. Машинально я сунул в его ладонь монету и стал задавать свои вопросы. О темных слухах, об известных ему преступлениях и, возможно даже, о подмеченных им самим странностях. И только лишь потом понял, что зря. Ну что может знать попрошайка, высматривающий прохожих из глухого темного тупика?
        Но дед, крепко сжав монету узловатыми пальцами и благодарно глянув на меня, стал отвечать. Хоть и не совсем то, что я хотел бы услышать. Вцепившись сухой рукой в мое предплечье и обдав меня зловонным дыханием, он громким шепотом понес полусумасшедший бред о каких-то низких и вонючих тенях в ночи, косматых выходцев из бездны, что в темное время суток крадутся по городу в поисках того, чем можно поживиться. И если в понимании человека, это обычно деньги, золото и драгоценные камни, то у этих существ это что-то совсем другое. Что именно, старик не уточнил. Он внезапно замолк, словно испугавшись своей откровенности. Бросив на меня испуганный взгляд, он отпрянул и, не говоря ни слова, опять нырнул в темноту проулка. Бежать за ним и переспрашивать, что он имел в виду, я не стал. Нищий старик был уже не первым не вполне вменяемым человеком, повстречавшимся мне за этот день. Восприняв его слова не серьезней, чем наклеп соседей мертвого торговца, я отправился дальше.
        Потратив время и деньги, но так и не получив желаемой отдачи, я решил искать источник информации в другом месте. В свое время в деревне Распутной мне серьезно помогла группа детей.
        Да, дети бывают весьма полезны. Их неуемная энергия и кошачье любопытство зачастую позволяют им увидеть и узнать то, что не каждому взрослому известно. Но с ними бывают свои сложности. Дети непостоянны, очень сильно зависят от своего настроения, и разговаривать с ними порой - сплошное мучение. На самом деле в Распутной мне повезло, что ребята захотели поиграть в спасителей и сами искали со мной контакт. Общение с людьми - вообще не самая сильная моя сторона, а общение с детьми - так тем более. Обычно в этом деле мне помогает Агорник, но сейчас со мной его не было, так что приходилось отдуваться самому.
        Впрочем, я быстро убедился в тщетности своих попыток. Большинство детей завидев физиономию, щедро разукрашенную фигурами Лихтенберга, боязливо прятались от меня. Так что я довольно быстро сдался. А что мне было делать? Не бегать же за ребятней, размахивая леденцами, или приманивая их другими сладостями. Так только всполошишь взрослых грязными подозрениями. А мне проблем больше не надо, мне бы побыстрее закончить здесь со всеми делами и умчаться в монастырь.
        Та малая часть детей, что при виде меня не убегала, а пялилась на мое лицо с каким-то болезненным любопытством, тоже не отличалась особой словоохотливостью. Они хоть и оставались на месте, но держались очень настороженно. Как будто им было неуютно в моем присутствии, но выказывать по этому поводу страх им тоже не хотелось. Чтобы потом, в будущем, был повод похвастаться своей храбростью перед другими детьми, и позубоскалить над теми, кто дал деру. В общем, моих вопросов, похоже, даже никто и не слушал.
        Вечер уже давно перевалил за середину, когда я, потерпев неудачу с детьми и нищими, принялся искать изгоев общества другого сорта. Переселенцев, эмигрантов, разумных иных рас. Всегда полезно посмотреть на ситуацию с другого ракурса, а кто как не люди, имеющие другой менталитет и отличный от нашего склад ума, способен показать иную точку зрения? Впрочем, это все слова. Я и сам прекрасно понимал, что хватаюсь за соломинку.
        Кельма была большим, прогрессивным городом, так что иностранцев здесь хватало. Одни только торговые связи принуждали другие государства иметь в городе свои представительства. Не говоря уже о банальных посольствах. Кроме этого, множество самых простых людей постоянно бежало из своих стран, где все еще была сильна власть колдунов, чтобы скрыться от их пакостного влияния, и, несмотря на грязные слухи, распускаемые об ордене, искало убежище у нас, обеспечивая тем самым стране неиссякаемый приток новых граждан.
        Иностранцев в Кельме найти было нетрудно. Единственное, что меня смущало в моей затее так это то, что эти ребята, пребывая в стране на птичьих правах, обычно старались не ввязываться ни в какие неприятности. Грубо говоря, они вообще никуда не лезли, так что я небезосновательно опасался, что из-за своей боязни где-нибудь подставиться, мне снова откажут в помощи. Если они в принципе способны помочь мне в этом деле.
        Самое большое иностранное представительство конечно же имели низники. Хоть у них и не было целого квартала, как в том же Ракоте, но все же диаспора в Кельме была весьма обширной. Целый клан, а возможно даже и союз кланов контролировал все поставки изделий карпутов в городе. А кроме того составлял львиную часть ремесленников всей Кельмы.
        Помимо маленького народа на улицах также можно было встретить: джакарийцев, с ног до головы закутанных в плотные халаты обитателей Великой степи, что раскинула свои просторы на далеком Востоке; омирян - жителей Вольницы, или страны-шайки, как ее еще называют, государства с довольно специфической внешней политикой, где всем заправляют не родовитые дворяне, а люди с самых низов, которые смогли по головам добраться до вожделенной власти; великанов из Багур-Аяд, людей, чей средний рост равен двум метрам с четвертью, проживающим в стране за хребтом мира; и даже, хотя и совсем в малом количестве, ликл'ян - весьма неприятных на вид склизких существ, обитателей Туманных Топей, что одновременно является самым крупным скоплением болот на материке и государством расположившимся на западе. Последних, кстати, не единожды пытались записать, если не в стан врагов, то в список не въездных персон точно. В совет инквизиторов пару раз даже подавались предложения причислить ликл'ян к приспешникам Низшего за свой внешний вид, который по описанию сильно схож с обликом одной категории обитателей бездны. Но отмашку этому
делу так и не дали. Как и в случае с карпутами, победил рационализм. Нелюдей решили пока потерпеть, слишком нужные и дефицитные товары они предоставляют. Горючее ископаемое и удобрения такого качества больше нигде не найти.
        Каким бы большим не было разнообразие выбора, за информацией я отправился к низникам. Из всех чужаков на этой земле они были самыми наглыми, и меньше других боялись представителей ордена Высшего. Кроме этого был ряд и других причин. При общении с ликл'ян в полный рост встанет проблема понимания друг друга, треклятые водяные говорят на нашем языке с ужаснейшим акцентом. Гости из Багур-Аяд весьма чванливы, насмехаются и недолюбливают маленький народ (а это, по их мнению, все остальные расы), и вряд ли будут разговаривать с его представителем о каких-то мелких проблемах, настигших городок.
        С обитателями Великой степи сложно вести диалог по другой причине. Эти ребята обожают три вещи: хорошую драку, набеги на соседей и торговаться. И, как говорит Агорник, если первые два пункта еще можно перетерпеть, то последнее в исполнении степняков совершенно невыносимо. Для них торговля сродни народным соревнованиям: чем дороже ты смог продать самый ненужный хлам, тем больше уважения получишь от соплеменников. Товаром у степняков считается все, от слов, которыми он тебя увещает, до времени, которое он на тебя потратит. Часто им может являться даже вещь, которая явно по недосмотру богов принадлежит другому, но сильно нравится жителю степи. В этом случае житель востока может считать ее своей, и даже попытаться продать какому-нибудь простаку. По этой причине получить от степняка ответы на свои вопросы, не скупив при этом половину его лавки, будет довольно проблематично.
        Карпуты тоже весьма хитры и способны в искусстве торговли, но, в отличии от тех же степняков, продают только лишь сделанное своими руками и на чужое не зарятся. Грубоватые мастеровые быстрее пошлют тебя куда подальше, чем будут разводить не интересные для себя разговоры, надеясь получить за это небольшой профит. А уж если ты при этом отвлекаешь мастера от работы, будь готов, что тебя не удостоят и парой слов.
        Я был готов. Поэтому безропотно переходил от одной двери к другой, шагая по улице, где преимущественно располагались лавки и мастерские маленького народа. Вечер крал все больше света у дня, и я продолжал свои поиски уже без особой надежды, лишь только из одного упрямства. И мне повезло.
        Зазвенел колокольчик входной двери, и я оказался внутри очередного небольшого магазинчика. Вокруг все было уставлено большим количеством прилавков и стеллажей, а посередине всего этого богатства восседал его хозяин. Он вежливо поздоровался и спросил меня о причине моего визита. Удивительно, но получив ответ, что я не собираюсь ничего покупать, низник не указал мне тут же на дверь. С хитрым прищуром он задумчиво смотрел на меня. Наверное, сегодня карпут совершил сделку века, или как раз только что закончил работу всей своей жизни, и поэтому пребывал в таком благостном расположении духа.
        Алекс, недолюбливающий низников, твердил что общая черта этого народа - непередаваемая склочность характера, но этот представитель своей расы был весьма учтив и деликатен. Нужно будет как-нибудь привезти Агорника сюда, и показать ему этого индивида. Впрочем, я знаю, что мне на это ответит мой духовник. Исключение только подтверждает правило.
        - Неужто, молодой человек, - наконец-то подал он голос. - Вы тоже пришли протестовать против моей продукции?
        Низник выглядел как уже зрелый, но еще совсем не пожилой, мужчина. Строгий костюм, гладко выбритое лицо и опрятный вид смотрелись на карпуте довольно непривычно, особенно если вспомнить его соплеменников. Этот образ аккуратиста не делал его красавцем, но заметно сглаживал гротескность его лица. Коротышка казался каким-то… приятным что ли.
        Натолкнувшись на мой растерянный взгляд, мужчина пояснил:
        - Сегодня по нашей улице с лозунгами и выкриками прошел целый демарш протестующих против изделий и изобретений моего народа. Кричали, будто мы, то ли пособники Низшего, то ли низкие пособники, и что все наши придумки, всегда такие полезные и удобные, в конечном итоге только подталкивают всех людей к бездне. Вот я и подумал, возможно вы один из отставших от той толпы, либо же опоздали на общее собрание и теперь решились пройтись по нашей улице в одиночку, выражая всем свою несогласие. - хитро блестевшие глаза карпута говорили о том, что он и сам не верит в свое предположение. Видимо ему доставляло удовольствие видеть мой озадаченный вид, и он просто решил немного позабавиться.
        Вскинув кулак над головой и добавив в голос баса, он дурашливо прокричал:
        - Долой прогресс! Выкинем все эти хитроумные приспособления и вернемся к нашим корням! Потому что жрать нам в таком случае, кроме корней будет ничего. - озорно подмигнув, низник снова сделал серьезное лицо. Вкупе со своим строгим костюмом он опять стал выглядеть как солидный человек.
        Поняв наконец, что карпут попросту развлекается, я вежливо улыбнулся. Обижаться на его слова я не стал. Словоохотливый коротышка явно не прочь почесать языком, а мне только этого и нужно было.
        - Я не протестующий. Вы ошиблись уважаемый… - я сделал паузу, которую в приличном обществе следует заполнять своим именем.
        - Мастер Сигурит. - не разочаровал меня низник.
        - Мастер Сигурит. - повторил я. - Нет. Я всего лишь один из скромных служителей ордена Высшего и, волей Его, охотник на магов, Касий.
        - Охотник на магов, значит? - промелькнувший в глазах карпута интерес не заметить было невозможно. - Нечто подобное я и предполагал, учитывая вашу специфическую внешность, - без обиняков продолжил коротышка. - Но прежде представителей вашей чрезвычайно редкой профессии мне видеть не доводилось, так что моя неуверенность в этом вопросе вполне объяснима.
        Взгляд моего собеседника заскользил по мне цепким пауком, ощупывая своими тонкими лапками каждую деталь. Как и прикосновение паука, чувствовать на себе этот взор было неприятно. Чтобы как-то развеять это наваждение, я первым решил нарушить молчание.
        - Прошу прощения за то, что я каким-либо образом вам помешал, но мне бы хотелось… - закончить фразу у меня не получилось.
        - Вы - орденский сыскарь в делах, касающихся магии, и вам хотелось бы задавать вопросы. - прервал меня мастер Сигурит. - Это понятно. Правда, пока для меня остается загадкой, чем же я смогу вам помочь. В любом случае побеседовать с вами я не против, это должно быть занимательно. Только прежде, чем мы начнем, я тоже хотел бы задать вам один вопрос. Если вы конечно же не против.
        - Спрашивайте. - слегка неуверенно пожал я плечами. Этот карпут за столь короткое время успел несколько раз сбить меня с толку. От такого не знаешь, чего и ждать.
        - Возвращаясь к протестующим. На фоне всего этого общественного мнения, - низник сделал круговое движение пальцем. - Хотелось бы знать и другие точки зрения. К примеру, представителей ордена. Как вы, уважаемый Касий, относитесь к изделиям и изобретениям моего народа?
        Я бросил на собеседника скептический взгляд, снова подозревая издевку.
        - О, не смотрите так, молодой человек. Никаких шуток. Мне действительно любопытен этот вопрос. - тут же разгадал мои сомнения мастер Сигурит.
        Вопросы конечно все же должен задавать я, но почему бы и нет? Почему не дать ему того, что он хочет, и тем самым не завязать более приятельские отношения с этим коротышкой? Тем более, он сам к этому старательно ведет. Знакомый в кругах торговцев-карпутов всяко не помешает. А отвечать на чужие вопросы, для того чтобы потом была возможность задавать свои? Так вроде я сам совсем недавно рассуждал о цене информации.
        Правда, вопрос низника был довольно обширным, и так просто ответить на него односложно не представлялось возможным. Если конечно отвечать честно. Поэтому, задумавшись, я слегка завис.
        - Да ладно! Только не говорите мне, что и вы тоже! - расценил мое молчание по-своему мастер Сигурин. - Знаете весьма лицемерно осуждать чью-то работу, а самому пользоваться ее плодами.
        - О чем это вы? - мое внимание зацепилось за последнюю фразу, и я даже повременил заверять карпута, что он поспешил с выводами.
        - Только благодаря моему народу вы таскаете за спиной эти ваши клинки. - важно вскинув нос, заявил низник.
        - Что-то я ни разу за все свои похождения не встречал карпута-кузнеца.
        - Я говорю про сплав, dumslie. - От переизбытка чувств мой собеседник даже перешел на свой язык. И почему-то у меня большие сомнения, что это слово означает что-то лестное. - Мы придумали сплав, который используется в оружие охотников на магов.
        - Да? - удивился я. Этого факта я действительно не знал. - В любом случае вы меня неправильно поняли, уважаемый мастер Сигурин. Я не считаю изделия вашего народа чем-то плохим. Я вообще думаю, что любая вещь в этом понимании нейтральна, и только лишь человек, или карпут, сам определяет, как ее использовать. Во зло или на благо.
        - Интересная теория. - низник уже справился со своей маленькой вспышкой негодования и снова говорил спокойным чуть ироничным тоном. - Но как быть если вещь изначально создана для того, чтобы сеять зло? Например, для убийства.
        - Все равно остается выбор: применять ее или нет.
        - Так-то оно так, но как, в таком случае, охарактеризовать того, кто произвел эту вещь на свет? Ведь у него тоже был выбор: создавать орудие убийства или нет.
        Что-то я запутался. Кто из нас отстаивает изобретения низников, а кто подает их сомнению? Уж не заразился ли мастер Сигурит от протестующих их опасными идеями? Или же он просто на что-то намекает?
        - А, впрочем, ладно. Мы слишком отвлеклись от начальной темы. Возможно, как-нибудь в другой раз продолжим этот разговор. - коротышка поерзал на своем стуле, устраиваясь поудобней. - Теперь давайте перейдем к тому, что нужно вам.
        Я не стал заставлять просить себя дважды.
        - Я расследую несколько происшествий, что начались в городе с конца весны. Некоторые городские чины считают, что все они со странностями. Поэтому, хоть и прошел уже немалый срок, к этому делу привлекли меня.
        - Понятно, от происшествий попахивает магическим душком. Непонятно только, за каким shmulzom вы пришли именно ко мне. Но ладно. Расскажите мне об этих инцидентах.
        Коротко, но емко, я поведал коротышке о всех пяти случаях, известных мне. Карпут, слушая, все больше хмурился, но не перебивал.
        - Я слышал всего о двух инцидентах. - воскликнул мастер Сигурин, когда я закончил говорить. - О сумасшедшем купце, и нападении на стражу. Остальные прошли мимо меня. Вам нужны нормальные свидетели, а не какой-то карпут, хозяин лавки, который не видел ни одного из описанных случаев, и только лишь о паре слышал, да и то при помощи сарафанного курьера.
        - Свидетели у нас есть, хоть и мало. - скривился я. - И все они давно опрошены.
        - Тогда тем более, - удивился низник. - Чем я вообще могу помочь?
        - Информацией. Мне нужен информатор, в этом городе я новичок. Возможно, вы что-то могли слышать об этих происшествиях по вашим каналам, либо в разговоре среди друзей. Слухами земля полнится. - ответил я карпуту одной из любимых поговорок Алекса. - Да не только касательно инцидентов, вообще обо всех странностях, происходящих в городе. Мне нужен взгляд со стороны, желательно разумного с другим менталитетом. Вероятность что-то упустить в этом случае меньше.
        - Разумный подход. - кивнул мастер Сигурин. - Жаль, но при всем желании, я пока не могу вам помочь. Я действительно не знаю никаких подробностей тех инцидентов, лишь общие монеты. Но, что касается информатора и взгляда со стороны… знаете, я подумаю. И возможно позадаю в своих кругах кое-какие вопросы. Это было бы занимательно. Зайдите ко мне еще раз через несколько дней.
        - Это уже немало. - отвесил я карпуту поклон. - Спасибо вам, мастер, за помощь.
        - О, не стоит благодарности. - отмахнулся низник. - Я пока еще ничего не сделал. Кроме того, мне всегда было интересно все новое и неизвестное. Вы для меня, Касий, являетесь и тем и другим. Так что помогая вам, я приобщаюсь к тайне. Надеюсь, вы не обидитесь на мою откровенность?
        - Ни в коем случае. И раз уж мы договорились, то, пожалуй, я не буду больше отвлекать вас от дел. Всего наилучшего мастер Сигурин. - откланялся я.
        - До свидания, Касий. - кивнул коротышка.
        Уже в дверях он остановил меня резким окриком.
        - Стойте, молодой человек. - Он привстал со своего стула, собираясь меня догонять, но, увидев, что я вернулся, сел обратно. - Не знаю, связано ли это как-то с вашим делом и поможет ли хоть как-то вообще, но я прямо сейчас вспомнил одну странность, что произошла в этом городе.
        Я вопросительно вскинул брови, и карпут продолжил:
        - С улиц Кельмы исчезли все коты, будто бы все разом взяли, и сбежали из города, либо забились в какую-то нору. Еще пару месяцев назад они мне спать по утрам не давали, мяукая под окнами, а сейчас пропали. С одной стороны - хорошо, никто теперь не орет ни свет, ни заря, а с другой - как-то это необычно. Еще бы бездомные собаки куда-то свалили, но нет, эти до сих пор рыскают по переулкам.
        В доходный дом, где мы остановились, я возвращался уже в сумерках, мимоходом внимательно обшаривая взглядом все тупики и проулки, встречающиеся на пути. Но ни один пушистый или полосатый ловкий зверек мне на глаза так и не попался. Сигурин был прав, все коты куда-то делись, и это очень сильно меня беспокоило.
        Молва приписывает кошкам развитое чутье к сверхъестественному. Они не любят магов, шипят и сбегают при любой ворожбе и сторонятся проклятых мест. Что же нужно сделать чародею, и какой силой он должен обладать, чтобы хвостатые покинули целый город? Такое мне даже представить страшно. Впрочем, магия - это хоть и самый худший, но всего лишь один из возможных вариантов. Я ведь не знаток мелких домашних животных. Причина может крыться совсем в другом, и не стоит домыслы, какими бы убедительными они не были, приравнивать к фактам.
        Мысли были правильные, но успокаивали меня слабо. Поэтому, двигаясь по темной улице быстрым шагом, я продолжал искать внимательным взглядом мяукающих животных. И именно это спасло меня от неприятностей. Ну то есть неприятности все равно появились, но не стали для меня неожиданностью.
        Из темноты проулка, мимо которого я проходил, ко мне шагнула закутанная в плащ фигура с уже занесенной для удара короткой дубинкой. Я даже не успел удивиться этому явлению, как деревянное оружие, разгоняясь, полетело навстречу с моей головой. Из-под удара меня вывел забитый наставниками рефлекс. Тело само собой шагнуло в сторону и, когда дубинка со свистом рассекла воздух где-то сбоку, ткнуло рукой нападавшего в горло. Мой недоброжелатель издал звук, будто ему вдруг резко перестало хватать воздуха. Тогда, довершая атаку, я шагнул еще ближе к противнику, практически прислонившись грудью к его плечу, и боковым ударом двинул того в голову немного ниже затылка.
        На голове конечно уйма всяких неприятных точек, но то место, куда бил я, самое большое из них. Попробуй попади в такой темноте точечным ударом в тот же висок.
        Эффект не заставил себя долго ждать. Явно оглушенный противник неуверенно припал на колено, опираясь обеими руками в брусчатку. Чтобы избавить его от соблазна подняться, я добавил ему еще и ногой, обрушив мощный удар на многострадальную голову.
        Не успел парень распластаться на тротуаре, как рядом с ним возник еще один. А где-то за спиной, с той стороны, откуда я пришел, донесся громкий топот не одной пары ног. Оттуда кто-то спешно бежал ко мне явно с недобрыми намерениями.
        Вступать в драку с превосходящими силами, не пойми вообще по какой причине, я считаю глупым. Ну то есть, причины нападавших мне вполне ясны: избавить меня от кошелька, а возможно и от жизни. Но мне-то зачем принимать правила чужой игры? Самое правильное в такой ситуации - это схватить ноги в руки и устроить забег по пересеченной местности. Ну то есть, позорно сбежать. Для кого-то позорно. Лично я ничего зазорного в подобном маневре не вижу. Честь дамы я не защищаю, за орден или друзей не стою, так ради чего мне подвергать свою жизнь опасности? Чтобы не уронить в грязь свое достоинство? Не смешите. Кто так говорит, обычно не может отличить свое достоинство от непомерно раздутой гордости, которую он и лелеет.
        Так что как только я понял, что вот-вот буду окружен, выхватил из кошеля на поясе пригоршню оставшихся после вояжа по беднякам монет, и бросил в лицо стоящему передо мной, пока что в одиночестве, врагу. А сам, проскользнув мимо него, побежал дальше по улице. В ночной тишине, прерываемой только топотом чьих-то ног, отчетливо послышался звон рассыпающийся монет.
        - Стой, сволочь! - крикнул кто-то мне вдогонку.
        Надеюсь, они всерьез не рассчитывали, что я послушаюсь. Я даже замедлятся не стал, в один момент добежав до перекрестка, и, не разбирая дороги, припустил дальше.
        - Держи песова сына! - подначил своих коллег один из нападавших, а сам, наверняка, остался собирать упавшие на землю монеты. Впрочем, мне только лучше. Значит меньше людей за мной погонятся.
        Хоть я и бежал во всю прыть, крики за спиной служили отличной мотивацией, но дыхание старался беречь. Кто знает, как долго мне придется улепетывать от этих охотников до наживы, и повезет ли мне вообще встретить в ночном городе стражников, совершающих обход.
        Не знаю, сколько длилась эта гонка, восприятие времени в такие моменты довольно специфично, оно может тянутся часами, а может скомкаться до нескольких ударов сердца, но мне показалось, что бегали мы уже весьма прилично. Любители разбоя оказались еще и любителями здорового образа жизни. Правда не все. Даже на бегу я слышал, как их сиплое дыхание становиться все тяжелее, и один за одним они начинают отставать. Несмотря на это, преследование до сих пор велось, так что и я заставлял свои ноги двигаться со всей возможной скоростью.
        Мое везение, которое мне и так сегодня не сопутствовало, в какой-то момент решило завершиться окончательно. Я уже даже примерно не представлял, в какой части города находился. Выбрав наобум на очередном перекрестке направление, и пробежав с полсотни метров, я уперся в глухую стену. Бездна! В этом городе слишком много тупиков.
        Выругавшись в голос, я развернулся к своим последователям, и внезапно оказался приятно удивлен. Преследователь остался всего один. Остальные, должно быть, сдались где-то по дороге. Бандит остановился шагах в десяти от меня. Он громко дышал, стараясь унять разгоряченное тело, но тем не менее стоял ровно и цепким взглядом следил за моими движениями.
        Фонарей на этой улице было немного, а светило и того меньше, поэтому было довольно-таки сумрачно. Но мне показалось, я разглядел мелькнувшую ухмылку на лице разбойника.
        Не понял, а чему это он так радуется? Все свое преимущество он растерял на ночных улицах Кельмы. Впрочем, ждать, пока его подельники сбредутся сюда, тоже не стоило. Я первым шагнул к своему противнику, перегородившему мне путь отхода.
        Блеска металла я не заметил, но то как он держал руку, намекало на нож, зажатый в ладони. Можно было бы достать свои клинки, и порубить мужика в салат, но устав ордена строго запрещает мне поднимать оружие против обычных людей. Да и самому не хотелось бы портить свои палаши не об колдуна.
        Бросаться на вооруженного ножом человека с голыми руками, это тоже, что и вступать в драку с несколькими противниками по какой-то эфемерной причине. То есть, из разряда глупостей. Если не хуже. Но никакого другого оружия у меня не было. Даже свой плащ, который в этой ситуации можно было бы намотать на руку, я оставил в номере. Жара из Кельмы, несмотря на осень, не уходила. Воспользоваться вместо плаща рубахой тоже не вариант. Это сделает меня на несколько мгновений, пока буду стягивать ее через голову, полностью беззащитным.
        В общем, так и не придя ни к какому толковому решению, я снова потянулся к своему совсем не бездомному кошельку.
        Бросив в лицо противнику пару монет, я прыгнул к нему в плотную, обхватив руками, буквально обнимая, и не давая тем самым пространства для орудования ножом. Отдавать мне инициативу любитель разбоя не собирался, первым же рывком чуть не швырнул меня на землю. Я попытался ударить его головой в лицо, но бандит не зевал, подставив под удар самую крепкую часть, и мы с ним только стукнулись лбами. Подножка тоже должного эффекта не возымела. Равновесие мы с ним потеряли оба, и оба же покатились по дороге.
        Со страхом я осознал, что противника своего я больше не держу. Я вдруг как-то оказался снизу, а на мне взгромоздилась не самая маленькая туша. Одной рукой опираясь мне на лицо, вторую, сжимающую нож, за которую я все еще продолжал слабо цепляться, он пытался отвести назад. Извернувшись, я словил один из его пальцев зубами и, что было силы, сжал. Надеюсь, это не мои зубы так громко хрустнули. Разбойник вскрикнул и на несколько мгновений забыл про меня и свой нож. Я, развивая инициативу, растопыренными пальцами ткнул его в лицо, целя в глаза, а затем ударил обеими ладонями по ушам. После этого скинуть его с меня не представляло труда.
        Поднявшись с земли, я добавил по лежащему телу еще и ногами, чтобы не торопился следовать моему примеру. После чего спешно покинул улицу. Не знаю сколько мы возились, но за этот срок вполне могли подоспеть подельники этого парня. А с меня на сегодня хватит потасовок.
        На улицах Кельмы уже вовсю хозяйничала ночь. А я самым постыдным образом заблудился в чужом городе. Пока я спешно разрывал дистанцию со злосчастным проулком, меня это не особо заботило, но, когда между мной и последним нападавшим оказалось приличное расстояние, я всерьез задумался о дальнейшем направлении. Впрочем, тут мне повезло. Выйти на одну из главных улиц у меня получилось довольно быстро. Благо, ничего сложного в этом не было - просто иди туда, где светит больше всего фонарей, и этот нехитрый маневр обязательно выведет тебя на самый широкий и благополучный проезд. Ну а там уже на меня наткнулся отряд стражников, патрулирующих ночной город. Это в темных переулках, где могут напасть промышляющие разбоем сомнительные личности, их не увидишь, а вот на таких вот благополучных улицах, легко можно повстречать. Что ж, блюстители порядка тоже люди и тоже любят хорошо освещенные места.
        Стоило мне только попасть в поле зрения отряда, как меня тут же взяли в оборот. Окружили и громким, не предвещающим ничего хорошего, голосом потребовали документы и ответ на вопрос, какого последователя Низшего я шастаю по улицам в столь позднее время. Бумага, уже не единожды спасавшая меня в этот долгий день, выручила и на этот раз. Изучив ее содержимое, командир стражей заметно расслабился, а вслед за ним и его подчиненные. Они настолько ко мне прониклись, что, услышав о моих проблемах с ориентированием на местности, решили даже помочь. Сперва провели меня в нужном направлении до границы своей зоны патрулирования, а дальше четко и понятно указали оставшуюся часть пути.
        До места своего ночлега я добрался без новых приключений, если не считать за таковое тот факт, что меня какое-то время не хотели пускать внутрь, и мне пришлось прилично колотить в дверь. Наконец долго рассматривая меня в смотровую щель, и признав-таки во мне своего клиента, сонный, злобно бурчащий что-то себе под нос, ночной управляющий открыл мне дверь. Не желая портить ему настроение еще больше, я не стал с ним заговаривать и, молча миновав его, отправился наверх в свою комнату. Там меня уже ждали. То ли господа инквизиторы еще при вписке взяли себе запасной ключ от моего номера, то ли Ганс заставил кого-то из местных работников открыть ему дверь, но, когда я пересек порог своей комнаты, инквизитор Вебер уже находился там, удобно расположившись в одном из кресел возле стола.
        - А ты не особо торопился. - сразу принялся высказывать мне недовольство мой новый временный начальник. - Надеюсь, ты задержался потому что допоздна делом занимался, а не в бордель ходил.
        - Именно так.
        - Именно так. - передразнил меня искатель правды. - Небось гулящим девкам две цены приходится платить из-за своей рожи?
        - Я не очень понимаю, что вы здесь делаете. - сказал я, чтобы сменить тему и одновременно прояснить ситуацию. - Вы не говорили, что собираетесь меня ждать в назначенный час.
        - Просто я считал, что тебе известны хотя бы простейшие правила взаимодействия начальства и подчиненных. - ядовитым тоном заметил Ганс. - Мы с тобой расследуем одно дело. Очень важное дело. А значит в конце каждого дня ты обязан являться ко мне с полным докладом о проделанной за день работе.
        - Ясно. - сухо, но тем не менее покладисто, отозвался я. - Впредь буду знать.
        - Ясно ему. - проворчал Вебер. - Тогда не стой столбом, и давай рассказывай все, что тебе удалось узнать за сегодня. В подробностях. Хотел сегодня лечь пораньше, да из-за тебя все прахом пошло.
        Лично у меня тоже некоторые планы нарушились. Нет, я пока не собирался спать, чем меньше я выделю для этого времени, тем меньше вероятность снова окунуться в свое тревожное прошлое. В спокойной и тихой обстановке я хотел еще раз хорошенько обдумать все те небольшие фрагменты мозаики, что мне удалось найти, и попробовать объединить их хотя бы в подобие общей картины. Отдельной строкой стояли события вечера. А точнее, их детальный разбор. Очень меня интересовала причина нападения на мою персону. То был обычный уличный разбой, агрессия на фоне нетерпимости к моему дару, либо все дело было в том преступлении, которое мы взялись расследовать? Возможно кто-то боится того, что может раскопать охотник на магов? Последнее, впрочем, маловероятно, но все же не стоит даже такой мизерный шанс сбрасывать со счетов.
        Но нет, мне пришлось долго и тщательно отчитываться перед с инквизитором. Искатель правды слушал меня молча, за исключением некоторых уточнений почти не перебивал, но с каждым моим словом все больше и больше мрачнел. Ему сильно не понравился тот факт, что мне не удалось раскопать ни одной мало-мальски верной зацепки. К концу моих словоизлияний он пребывал в еще более скверном расположении духа, чем в тот момент, когда я только вошел в свою комнату. Наконец, когда я закончил, он совсем не по-монашьи выругался и, даже не попрощавшись, покинул мои пенаты.
        Причину такого его поведения я себе примерно представлял. Инквизитору впервые доверили главенство в такой важной миссии, и он боялся с ней не справиться, не оправдать чужих ожиданий, и опозориться перед собственным наставником. Видимо, в первый день расследования его самого постигла неудача, и он возлагал большие надежды на меня.
        Обдумывая это, я уже стягивал с себя одежду. Чтобы крепче спать, перед сном не помешает прогнать полный комплекс упражнений.
        Какую бы малую часть ночи я не отводил для сновидений, они по-прежнему продолжали мучить меня картинами из моего прошлого. Скорее всего, придется увеличивать нагрузки. Лучше чуть больше измотать себя физически, чем позволять снам и дальше истощать себя морально, подрывая и без того шаткие духовные силы.
        На этот раз это был свет. Яркая вспышка ослепила, полностью лишая дееспособности один из органов чувств. Впрочем, вспышка - это что-то кратковременное, этот же свет и не думал гаснуть, будто даже с каждым мгновением набирая все больше сил. Я зажмурился, но даже сквозь веки свет, кажется, проникал мне прямиком в мозг.
        В принципе такое воздействие еще можно было терпеть, если бы лучи не увеличивали свою интенсивность. Но нет, похоже они вознамерились превратиться в настоящие копья света. С каждым мигом они словно бы уплотнялись, превращаясь из чего-то эфирного во вполне материальное. Мое же тело, наоборот, под влиянием света, как будто теряло свою реальность, тряслось и прыгало, точно иллюзия слабого мага. Хуже всего стало, когда лучи света решили преодолеть мое тело, будто не препятствие из настоящей плоти, а лишь какую-то эфемерную тень, отбрасываемую реальным предметом. Самое плохое, что у него это получалось. Шипя, кожа стала растворяться. От дикой боли я закричал.
        Наверное, мой же крик меня и разбудил. Открыв глаза, я вновь увидел свет, правда, этот был не тем безжалостным гневом Высшего, а всего лишь приветствием старого доброго солнца. Утро наступило, а значит впереди еще один день полный забот.
        Сегодняшний день я собирался полностью отдать записям и отсчетам сыскарей и стражников касательно всех пяти происшествий. Посвящать в свои планы начальство не стал. Ни в холле, ни по пути к нему, никого из группы я не встретил, а ломиться в номер Вебера - не захотел. Инквизитор мог еще спать. Зачем портить себе день с самого его начала? К тому же Ганс настаивал на наших с ним вечерних беседах, по поводу утренних он ничего не говорил.
        В общем, с утра пораньше я почти что с чистой совестью покинул доходный дом и направился к зданию департамента городской защиты. В магистрате служба стражников и сыскарей имела только представительство, впрочем, как и все остальные службы, основной отдел располагался совсем в другом здании, полностью выделенном под этот департамент. В Кельме я ориентировался без года один день, так что искать нужный мне дом пришлось по наводкам прохожих.
        Здание стояло на улице проповедника Френсиса Пригожего, хоть и в глубине квартала, заметно в стороне от дороги. Из себя оно представляло маленькую крепость. Три этажа, каменные стены, узкие окна. Такое вполне можно успешно оборонять малым составом с помощью швабр и метел. Благо, в арсенале этих ребят есть кое-что получше.
        Главная контора службы защиты Кельмы, хоть и выглядела, как небольшой форт, в свое окружение вполне вписывалась, не особо выделяясь на фоне других домов. Дело в том, что рядом с ней стояли казармы городской стражи, которые практически не отличались от нее своей конструкцией.
        На удивление внутрь меня пустили довольно быстро, вчерашняя бумага, полученная в магистрате творила чудеса. Но вот чтобы добраться до святая святых этого места - картотеки, пришлось потратить немало времени и сил. Наконец, спустя какое-то количество проверок и кучу вопросов меня допустили до папок с делами. Даже выделили в помощь своего человека, мрачного и хмурого, видимо из-за того, что именно ему выпала эта сомнительная честь. В чем именно заключалась его задача, я не знал. Убедиться, что я точно изучу все предоставленные документы, или наоборот, что не увижу ничего лишнего? Скорее всего, и то и другое понемножку.
        Проведя меня в комнату с огромными шкафами и стеллажами, между которых были зажаты несколько рабочих столов, работник департамента защиты кивнул на загодя приготовленную стопку папок, что сиротливо стояла на одном из этих столов. Сам же он, открыв шкаф и вытащив оттуда какие-то только ему известные документы, присел за стол и стал их просматривать самым внимательным образом, предварительно сообщив, что если вдруг у меня возникнут какие-то вопросы, то я могу не стесняться и задавать их ему.
        Материалы по первому происшествию меня, честно говоря, разочаровали. Несмотря на профессиональный подход к расследованию даже на бумаге было видно, что ведущий дело сыскарь особо не старался. Впрочем, его можно понять. Публичная дуэль двух вспыльчивых мужчин в людном месте при наличии множества свидетелей. Какая в этом деле может быть скрытая подоплека? Двое давних соперников поссорились, да поубивали друг друга.
        В общем, просмотрев всю стопку бумаги, собранную в первой папке, я ничего нового для себя так и не нашел.
        В деле с торгашом было заметно, что копали уже гораздо тщательней. Случай произвел приличный резонанс в купеческих кругах. Когда подобное несчастье происходит с кем-то из твоих коллег, со знакомым или, возможно, даже с партнером, оно уже не кажется чем-то эфемерным и далеким. Начинаешь задумываться, что беда прошла где-то совсем рядом, что такое могло случиться и с тобой. Как результат, появляется страх. А люди не любят испытывать это чувство.
        Думаю, что торговая гильдия тогда плотно насела на департамент защиты. Где-то приплатила, где-то поугрожала, чтобы у стражей порядка уж наверняка появился резон разобраться в произошедшем. И он появился, доблестные стражники восприняли расследование этого дела, как нечто личное.
        Отчего уважаемый и успешный торговец так неожиданно и, главное, резко сошел с ума? Кто мог желать ему зла, и кто выигрывал от всей этой ситуации? Версии разрабатывались самые разные, департамент защиты не пожалел ни людей, ни ресурсов. Была обыскана вся недвижимость, которой владело семейство торгаша, все его личные вещи были тщательным образом перебраны и осмотрены. Семь больших листов из папки были полностью заполнены именами людей, с которыми контактировал умерший. И там были написаны не только имена. Адреса, отношения, старые обиды, и все торговые дела, в которых участвовали люди из этого списка вместе с нашим купцом. Кто-то проделал колоссальную работу по сбору информации, жаль, что она не принесла плодов.
        Служба защиты Кельмы даже договорилась с карпутскими алхимиками, чтобы те изучили кровь душевнобольного торговца, на предмет наличия посторонних элементов. Но те так ничего и не обнаружили. Спустя три недели бесплодных поисков дело закрыли, а торговца признали обычным буйно помешанным. В отчете так и написали, что под влиянием Низшего, бездны, скверны и всех их мерзких проявлений бедолага-купец внезапно обезумел, что и привело к кровавым последствиям.
        Читая раздел, где служба защиты привлекала для расследования низников, я вдруг вспомнил одну мысль, которая пришла мне в голову еще вчера, и которую следовало проверить. А раз рядом со мной сидел сотрудник департамента, который сам предложил не стесняться задавать вопросы, упускать такой шанс было грех.
        - Слушай, не знаю, как к тебе обращаться. - довольно неловко завязал я разговор.
        - Господин следователь департамента защиты города Кельмы. - с самым кислым выражением лица ответил он.
        На всякий случай я немного подождал, но своего имени сыскарь мне так и не поведал. Видимо, он не шутил.
        - У меня созрел вопрос. - сказал я, игнорируя недовольство собеседника. И тут же продолжил пока он не выдал что-нибудь еще более едкое. - В ближайшее время в городе не было проблем с незаконными зельями или запрещенными курительными смесями?
        - Намекаешь на черных алхимиков? - хмыкнул сыскарь. - Мы тоже в первую очередь подумали на них. Но нет, все перепроверили десять раз. Эту пакость в нашем городе вывели еще в позапрошлом году, когда накрыли последнего из их черной братии вместе с его заказчиками, при попытке сбыть целую партию товара. Новые изготовители специфических зелий в Кельме пока не появились. - на миг он замолчал. - Если это все, то я, пожалуй, снова вернусь к своей работе.
        Я кивнул, но сотрудник департамента, уткнувшись в свою тетрадь, этого уже не заметил.
        Дело о гибели целого поста стражи у старого моста, должно быть, было самой неприятной темой для всего департамента защиты. Когда убивают твоих сослуживцев, знакомых или даже приятелей, с кем вместе тянешь лямку, происшествие переходит из разряда очередного расследования, в какую-то личную вендетту. Не нужны взятки торговой гильдии, уговоры родных погибшего или приказы начальства. Ты сам будешь рыть носом землю, лишь бы найти этих подонков, которые оставили твоих товарищей лежать окровавленными на земле, и предать их самому жестокому возмездию. Око за око. Пусть святоши разглагольствуют о всепрощении, солдату как-то ближе более приземленные принципы.
        На этой волне я ожидал, что третья папка будет самой объемной. Но нет, она заметно уступала тому же делу о сумасшедшем купце. И дело не в старании сотрудников службы защиты Кельмы. Как раз наоборот. Даже по тем скудным записям, что имелись, было видно, что ребята из департамента перетрясли практически весь город. По несколько раз были опрошены все уличные информаторы, парочка мелких банд была прижата к ногтю и допрошена, да что говорить, сыскари даже в знаменитые Серые Тупики рискнули нагрянуть за ответами. Но ответов не было, как не было ни одного свидетеля происшествия. Погибший пост охраны обнаружил наряд стражи во время обхода. Все были уже мертвы, и рядом не было никаких следов того, что здесь побывал кто-то еще.
        Верить сотрудникам департамента в то, что стражи порядка подняли меч друг против друга, не хотелось. Тут же поползли слухи о колдовстве. Даже мне, читая рапорты, все виделось довольно подозрительным. Две мои основные версии спорили между собой только в том, чье влияние способствовало резне, магии или бездны.
        Но сразу же нашлись противники данной теории. Многие из тех, кто олицетворяет местную власть, заявили, что в их чистом и высокодуховном городе не может быть такого явления, как чародейство. А департаменту защиты они посоветовали не смущать обычных граждан своими дикими домыслами, вместо того чтобы искать неопровержимые факты.
        Кто-то вдруг вспомнил, что в ночь бойни у старого моста в соседнем районе бандой воров было совершено ограбление. Была выдвинута новая версия, что, скрываясь с места преступления, банда напоролась на пост охраны, и им пришлось прорываться с боем. При поддержке властей эту версию взяли за основную. На откровенные нестыковки никто не смотрел.
        Во-первых, ограбленный особняк находился довольно далеко от поста, путей отхода у воров была масса. Во-вторых, нужно быть не бандой грабителей, а орденом мистических восточных ассасинов, чтобы не только расправиться с десятком стражников, но еще и не оставить вообще никаких следов своего присутствия. Ну и последнее: зачем людям, которые специально озаботились и не забрали в особняке ни одной человеческой жизни, устраивать на посту охраны такое побоище?
        Спустя почти месяц дело было закрыто за недостаточностью доказательств.
        Материалов по четвертому инциденту было подозрительно мало. Происшествие в таверне «Роза, астра и тюльпан» виделось стражникам и сыскарям как обыкновенный разбой, а трактирщик, скорее всего, приплачивать за расторопность и добросовестный подход к делу не захотел. Вот и получил за свою скупость, такой-же скупой рапорт. Из разговора с самим хозяином заведения я почерпнул и то больше информации, чем из этих документов.
        Описание пятого происшествия было практически идентично первому, с той лишь разницей, что место, время и действующие лица были задействованы другие. Зато все остальное было как под копирку. Создавалось впечатление, что кто-то у кого-то списал. Даже вывод был сделан один и тот же. Двое молодых людей повздорили и решили выяснить отношения самым кардинальным способом.
        Досконально изучив все предоставленные материалы, я сложил пять папок в ряд перед собой и стал вытягивать из них по очереди по одному листку в случайном порядке. Каждый я внимательно просматривал, после чего клал его на место и брал следующий из другой папки. Этому методу меня научил один из моих наставников, по его словам, весьма действенный способ найти связь между несколькими делами.
        Провозился я так довольно долго. К тому времени уже давно плюнул и покинул меня, злобно шипя, мой помощник по принуждению, предварительно не забыв закрыть читаемые им документы в шкаф. Наверное, отправился закатывать кому-то скандал. По всей видимости своего он добился, потому как через некоторое время присматривать за мной пришел уже другой сотрудник.
        Впрочем, мне было все равно. Монотонно и нудно перебирая папки, я искал связь, ту ниточку, что тонкой невидимой леской проходила через все эти дела. И я ее нашел.
        Если принять гипотезу, что всем событиям предшествовало магическое вмешательство со стороны, то можно заметить некоторую закономерность. Все, кто таким образом подвергался этому вмешательству, были мужчинами. Дуэлянты, сумасшедший торговец, стражники и группа разбойников, напавших на трактир. И среди них ни одной женщины. То есть, согласно теории, все эти мужчины являлись первыми жертвами неизвестного колдуна. А от них уже доставалось представителям обоих полов.
        Интересно, это простое совпадение или все же о чем-то говорит. И если говорит, то о чем?
        Насколько мне известно, магам, владеющим чарами подчинения, тем, кто может запросто влезть к тебе в голову и заставить считать своим другом, господином или даже хозяином, внушить любую мысль и подтолкнуть к любому действию, абсолютно без разницы какого пола перед ним человек. Что из женщин, что из мужчин марионетки получаются одинаковые.
        Тогда что значит этот странный выбор жертв? Неужели мы имеем дело с мифическим и порочным порождением бездны, соратником Низшего? А если точнее, то соратницей. Согласен, версия откровенно абсурдная, но за неимением другой…
        Еще эти треклятые коты! Я постоянно о них вспоминал. Как же не вовремя они решили сбежать из города. Их исчезновение, если не пугало меня, то очень сильно настораживало. Ведь должна же быть причина их поступку? К сожалению, мне в голову приходили только самые мистические. Говорят, что эти домашние животные ко всему прекрасно чувствуют порождений бездны.
        Я и сам не заметил, как просидел в картотеке департамента практически целый день. За окном стремительно наступал вечер, почти что заменив день на его посту. Все папки были досконально изучены, все бумажки не единожды перебраны, я вчитывался в каждую букву, надеясь отыскать еще хоть одну подсказку. Но пока что тщетно.
        Уже даже новый помощник, сменивший предыдущего, бросал на меня косые взгляды. Его тоже ждало разочарование, пока в зале достаточно светло чтобы читать, я и не думал уходить.
        В тишине шуршания бумаги и скрипа стульев грохнувшая дверь прозвучала настоящим набатом. В читальный зал ворвался какой-то запыхавшийся и взмыленный стражник, повел взглядом по помещению, уткнулся в меня и целенаправленно пошел в мою сторону.
        По одному его виду я понял, что, пока я отсиживался в департаменте, в городе произошло что-то нехорошее. То, что обязательно коснется и меня. Через мгновение он подтвердил мои худшие подозрения.
        - Охотник на магов, Касий? - больше утвердительно чем вопросительно обратился он ко мне. - Ваше присутствие срочно требуется на Благодатной улице. В тамошнем храме произошел инцидент. Есть раненые и погибшие. Что ваше, что мое начальство рвет и мечет. Мне поручено проводить вас на место, прошу следовать за мной.
        Забег по улицам Кельмы я запомнил слабо, все мысли были сконцентрированы на другом.
        Само собой, новому инциденту не обрадовались ни барон Миллиган, ни отец Гилберт. Судя со слов неразговорчивого стражника, случай произошел в окрестностях храма, либо даже внутри него. А это настоящая оплеуха ордену Высшего. Раз вызвали меня, значит связывают это происшествие с тем делом, которое поручили расследовать нам с инквизитором Гансом Вебером. Значит и шишки все обрушатся именно на нас с ним. И певать, что с момента назначения прошло всего два дня, когда нужно найти виноватого на такие мелочи никто не смотрит. Если такое непотребство происходит в городе - то это упущение расследователей. Не будет же и в самом деле брать вину на себя глава департамента.
        Замечание сопровождавшего меня стражника о том, что ему удалось меня разыскать далеко не сразу, только заставило меня быстрее передвигать ноги. Мы буквально летели по мощеным камнем дорогам города. Ведь молчаливый защитник Кельмы все же обмолвился, что инцидент произошел немногим позже полудня. Сейчас был уже почти вечер, а я, покинув утром доходный дом, никому не сказал, куда собираюсь направится. Это значило, что кроме неудовольствия со стороны высокого начальства, меня еще ждал неприятный разговор с Гансом.
        Храм Высшей Благодати был не самым большим и богатым в городе. Он находился немного в стороне от благополучных кварталов и, если сравнивать его с тем же домом Высшего, настоятелем которого был отец Гилберт, то первый проигрывал во всем. Чуть скуднее отделка, чуть тусклее краски, немного меньше знак Высшего, установленный на куполе. Да и сам район выглядел более мрачным и серым, чем те, что ютились поближе к центру. Но зато на фоне, окруживших храм, простых домов, он казался сосредоточением всего прекрасного, возвышенного и дорогого. Настоящей жемчужиной среди кусков обыкновенного камня.
        Сейчас у его подножия собралась огромная толпа народа, вот только на этот раз пришли они не любоваться его красотой, или преклонить колено перед Высшим. Рядом произошло кровавое событие, и людей сюда привело какое-то нездоровое любопытство. Кроме прочего им было страшно. Подобные инциденты, происходящие на твоих глазах или по соседству, всегда пугают, ведь они грубо выбивают из привычного, спокойного и монотонного течения жизни. Хрупкая иллюзия контроля своей собственной судьбы разбивается вдребезги.
        Бояться одному неприятно. Когда вас уже целая компания, которая разделяет на всех одну тревогу, становится уже немного легче. Поэтому большой и общий страх собирает целые толпы.
        Перед домом Высшего было не протолкнуться. Городской службе защиты даже пришлось выставить живой заслон, хоть люди и вели себя в большинстве своем мирно, не порываясь проникнуть на территорию храма, а лишь с интересом заглядывая туда через головы стражников. Толпа непредсказуема. Она вполне может вопреки желаниям этих людей бросить свои первые шеренги на прорыв.
        Мне, с сопровождающим меня стражем порядка, пришлось обходить здание с торца и там перелазить через высокий и неудобный для этого действа забор. Проникнуть во внутренний двор через главный вход, который облепила плотная и вязкая толпа, не представлялось возможным.
        Мой провожатый справился с этой задачей не так удачно, как я. Переваливаясь через ограду, он зацепился за острый штырь и разорвал себе плащ. Приземлившись во двор храма, он разразился длинной и совершенно неуместной этому месту тирадой. Стоя на святой земле стражник за одно предложение умудрился помянуть Низшего, всех его генералов, капитанов и уже начал перечислять лейтенантов, когда у него наконец в легких закончился воздух. Я сжался, всерьез опасаясь грома небесного в ответ на такое богохульство. Но нет, на этот раз кажется пронесло.
        В отличие от меня, у коллег сопровождавшего меня стражника, поставленных сюда, видимо, охранять внутренний периметр от любопытных глаз, выходка моего провожатого вызвала только смех.
        - Смотри-ка, Моник, - давясь от хохота, обратились они к нему. - Теперь твоя одежда похожа на костюм пианиста, тоже с двумя полами. Может тебе стоит задуматься о смене профессии?
        - А не пошли бы вы… - мой провожатый за это время успел снова набрать в грудь воздух, и стал в подробностях описывать дорогу в бездну и то, чем можно было бы заняться по пути. - И вообще, хватит зубоскалить! Лучше скажите, где его преосвященство? Я охотника привел.
        - Давно пора. - враз посерьезнели стражи порядка и зыркнули на меня какими-то злыми взглядами. - Он в храме, и на вашем месте я бы поторопился.
        Мой провожатый кивнул и размашистым шагом направился к зданию. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
        Пока мы шли к дверям храма, еще не один раз встретили несущих во внутреннем дворе дежурство стражников, и все они как-то недобро посматривали в мою сторону. О причине столь недружелюбных взоров, я догадался только перед самым входом в дом Высшего.
        С момента происшествия прошло уже немало времени, и можно было не один раз успеть закончить здесь всю работу. Осмотреть место, собрать улики, сделать предварительные выводы, забрать и отвезти тела в мертвецкую и вплотную заняться рапортами. Вот только трогать и забирать сыскари и стражники ничего не могли. Им этот запретили. До прихода единственного человека, который смог бы рассмотреть здесь следы применения магии. Вот и получается, что многих присутствующих служителей закона сегодня вечером ждет не кружечка прохладного пива после смены, а заполнение бумаг до поздней ночи. Спасибо за это господину охотнику!
        Уже в холле мы наткнулись на что-то горячо обсуждающее начальство. Барона Миллигана не было, но зато здесь присутствовал сам отец Гилберт в окружении людей, явно таких же высоких чинов, как и он. Инквизитор Ганс Вебер обнаружился чуть поодаль. Он обжег меня таким многообещающим взглядом, что я с грустью и некоторым опасением стал ждать нашего вечернего разговора. То, что он обязательно состоится, у меня теперь не было никаких сомнений.
        - А вот и наш охотник на магов, господа. - завидев меня, обернулся примас. - Время не терпит, уважаемый. Не мог бы ты сразу приступить к осмотру места происшествия?
        Из-за того, каким ровным и спокойным тоном говорил отец Гилберт, я понял, что он в бешенстве. Нет, настоятель прекрасно играл свою роль. В его глазах ни на секунду не проскочил даже намек на ту бурю чувств, которую он старательно прятал. Дело в его непроницаемых заслонах, сквозь которые не проникала ни одна эмоция. Все же у человека, который ведет пусть даже спокойную и светскую беседу, должны присутствовать в голосе или во внешности хотя бы оттенки некоторых испытываемых им чувств.
        А еще от отца Гилберта на каком-то не материальном уровне так и веяло чем-то мощным и властным. То, с чем не хочется сталкиваться. Плотная аура вилась вокруг настоятеля, словно плащ на ветру. Подавляющая чужую волю сила. Поэтому у меня в голове не возникло даже мысли как-то ему прекословить. Молча кивнув, я быстро прошел дальше, в зал прихожан.
        Картина, представшая перед моими глазами, скорее подошла бы какому-нибудь полю боя, ну или на худой конец городской подворотне, после разборок не поделивших территорию банд. Но она точно была не для дома Высшего. Разгромленный зал, поломанная мебель, окровавленные тела. Все это резко контрастировало с богатой отделкой и изяществом того, что не успели сломать. В этом помещении красным должен быть только бархат, но обильно пролитая кровь нарушила это правило.
        Ладно мертвецы, раз здесь была потасовка, то это объяснимо, но раскуроченная и разбитая в щепки мебель, вызывала только новые вопросы. Ну не могла она так пострадать, будучи случайно задетой в схватке между двумя разумными. Чтобы нанести ей такой урон, нужно было целенаправленно бить по ней чем-то тяжелым. И не один раз. Впечатление было такое, что здесь побывала группа еретиков, или орудовал одержимый, пытаясь уничтожить все, на что натыкался его безумный взгляд.
        - Да что здесь произошло? - от изумления я не сдержался и озвучил вслух тот вопрос, который заслонил собой в голове все остальные.
        На ответ само собой я не рассчитывал, но неожиданно его получил.
        - Низовщина какая-то, господин охотник, не иначе. - сбоку незаметно для меня материализовался невысокий и неприметный человек с абсолютно серой внешностью. Лишь длинный нос выделялся на фоне заурядных черт его лица, делая его похожим на какого-то мелкого грызуна. - Вчерашний священник, надежда и опора вашего ордена, человек, к которому часто ходили за советом обыватели, и который привечал прихожан в этом самом храме, сегодня ворвался в дом Высшего с окованной сталью палицей и накинулся на тех, кто пришел послушать его проповедь. Когда люди поняли, что происходит, несколько из них уже валялись на полу сломанными куклами. Дальше была паника, в которую бывший священник со своим оружием только еще больше вносил диссонанс. Когда самые удачливые выскользнули из здания и разбежались по округе, он не стал никого преследовать. Лишившись живых целей, безумец принялся вымещать свою злость на неодушевленных предметах. От некоторых скамеек, как вы можете заметить, остались одни щепки. Через некоторое время ему надоело и это занятие. Отбросив в сторону свою палицу, он, за каким-то выходцем из бездны, полез
наверх, прямо к куполу. До самого верха мужчина не добрался, то ли сил не хватило, и он сорвался, то ли сам решил разжать пальцы. В общем, как бы то ни было, вон он лежит.
        Мой собеседник, как бы между прочим, кивнул в сторону одной из стен. Я, слегка ошарашенный таким словесным потоком, наконец-то смог вставить хоть слово.
        - Спасибо, эм, за доклад. Только вот с кем имею честь? - я вопросительно глянул на мужчину.
        - Прошу прощения, забыл представиться. Ян Бату, сотрудник департамента защиты Кельмы и главный расследователь по этому делу. - зря, что лицо его было совершенно непородистым, собеседник отвесил мне самый элегантный короткий поклон, который я видел. - А доклад - ерунда. Надо же было чем-то заняться, пока ожидали вас. Вот я и набросал в уме черновик, мне ведь его еще сегодня вечером на бумаге составлять. К тому же вы теперь, имея эту информацию, будете лучше ориентироваться и сэкономите себе, ну и мне заодно, кучу времени. Не хотелось бы проторчать здесь до ночи.
        - Намек я понял. - несмотря на смущение, сумел выдавить я из себя. - Тогда приступим к работе.
        - Я только «за». - Хмыкнул сыскарь.
        - Насколько я понимаю, ни вы, ни ваши люди пока не трогали жертв происшествия?
        - Правильно. Пока дожидались вас, сделали поверхностный осмотр, но к телам не прикасались. - Ян бросил на меня быстрый взгляд, и продолжил с легкой усмешкой. - Не беспокойтесь, знаем, как работать с охотниками на магов. Вы по одному изучаете всех жертв, а за вами, по отмашке, следует мои парни и делают свою работу. Обыскивают, пакуют и увозят в мертвецкую. Устраивает вас такой порядок?
        - Само собой. Только для начала мне нужно проверить общий фон.
        Предварительно потратив немного времени, чтобы настроиться на поиск следов, я медленно прошелся вдоль стен, а затем наискосок несколько раз туда-сюда пересек зал прихожан. Ни малейшего намека на ворожбу. В этом помещении, насколько я мог судить, никто колдовством не занимался. Встав посередине зала и на всякий случай еще раз внимательно осмотревшись, я решил переходить к телам, но у первого же мертвеца мне в голову пришла одна мысль.
        - Надеюсь, у вас есть списки тех, кто был в храме на момент инцидента и успел сбежать? - спросил я у сыскаря. - Мне возможно придется осматривать и их.
        - Не только списки. - ответил, следовавший за мной тенью, Бату. - Все эти люди уже вновь собраны моими подчиненными и на данный момент находятся здесь, в одной из комнат храма, под присмотром нескольких стражей. За исключением, разве что, нескольких раненых. Тех под охраной отвезли к врачу.
        Услышав подобное заявление, я даже остановился и развернулся к своему собеседнику.
        - Вы что, знали, что они мне понадобятся и специально собирали их всех для меня?
        - Ну не только, я ведь тоже должен был их опросить, - пожал плечами Ян. - Но после этого спешить, и отпускать их по домам, не стал. Все же я предполагал, что вы захотите с ними увидеться. Только сделать это надо будет сразу после осмотра, потерпевшие на самом деле сидят там уже довольно давно. Пора бы их уже отпускать.
        Осмотр тел жертв также ничего не принес. По крайней мере мне. Сотрудники департамента защиты, обследовавшие погибших сразу после меня, развели кипучую деятельность. Постоянно что-то в пол голоса эмоционально обсуждали и записывали свои находки на бумагу, после чего заворачивали тела в грубую ткань и выносили наружу. Причем проделывали этого в довольно быстром темпе. Чувствовалась сноровка.
        Не знаю, что там говорили сыскарям раны, характер повреждений и содержимое карманов погибших, я, в отличии от них, искал нечто совершенно другое. И не находил. Пока дело не дошло до бывшего священника.
        Его я оставил напоследок, так как шанс обнаружить следы магии на нем были больше, чем на остальных. Правда, если признаться честно, я не спешил подходить к мертвому убийце еще и потому, что меня одолевала брезгливость.
        За время своей службы я всякое повидал, от пугающе жуткого и до откровенно мерзкого. К виду мертвецов уж точно привык. Но этот…
        - Да, зрелище не из приятных. - разгадал мои колебания Бату. - Не знаю точно, на какую высоту он успел залезть, но при падении, должно быть, почти все кости переломал. Продолжим? Остался только он.
        Я скривился, но тут же постарался сделать непроницаемое лицо и, поборов чувство омерзения, шагнул к телу. И сразу же забыл об отвращении. Ухо уловило еле различимый звук. Что-то среднее между дребезжанием комара и позвякиванием колокольчика. И с каждым моим шагом звук становился все отчетливей.
        Склонившись над бывшим священником, я скользнул по его телу взглядом и обнаружил что-то вроде свечения вокруг его головы. Это был не ореол. Источником этого света была не часть тела мертвеца. Воздух искрился, как будто бы, сам по себе. Но уверен, стоит переместить тело, и это странное свечение тоже поменяет свое местоположение в пространстве.
        Присев на корточки, я медленно и тягуче потянул ноздрями воздух, и еле сдержался, чтобы не чихнуть. Запах, исходивший от бывшего священника, казался знакомым, но при этом каким-то странным. Будто какой-то иностранный повар из всех известных и привычных мне ингредиентов приготовил какое-то совершенно экзотическое блюдо.
        - По тому, как ты заинтересовался, могу сделать вывод, что ты что-то нашел. - рядом раздался голос совершенно забытого мной сыскаря.
        - Так и есть. - мой голос почему-то получился хриплым.
        - Магия? - на всякий случай уточнил Ян.
        - Да.
        - Ну теперь все будет гораздо сложнее. Впрочем, для меня - даже проще. Искать колдунов - не моя работа. - он с намеком покосился на меня. - На твоем месте я бы, не мешкая, доложил об этом начальству. Благо, что бежать для этого нужно всего лишь в соседнее помещение.
        Я решил последовать этому совету, тем более что он действительно был хорошим, предварительно только еще раз осмотрев магические следы. Когда дверь открылась, и я заглянул в холл, все разговоры, которые там велись, разом смолкли, а все взоры обратились на меня. Такое внимание меня смутило, так что я даже на несколько мгновений замер на пороге.
        - Чем порадуешь охотник? - вывел меня из ступора примас. - Нашел хоть что-нибудь?
        - Да, четкий след магического воздействия на священника. - отрапортовал я, подобравшись. - Вы были правы, отец Гилберт, в Кельме орудует колдун.
        Услышав это, настоятель не удержался от радостного возгласа, с победной улыбкой он развернулся к своим собеседникам.
        - Не пойму, чему ты так радуешься, ваше преосвященство. - скривил раздражительную гримасу пожилой мужчина в сутане, стоящий рядом с отцом Гилбертом. Впрочем, все, кто с ним сейчас стоял, были пожилыми и облачены в церковную одежду. - Я бы предпочел, чтобы этих следов мы не находили, а причины происшествия оказались самыми заурядными. Чародеи гораздо опаснее бандитов и сумасшедших.
        - Кто же с этим спорит, дорогой мой Итан? - Примас даже не сделал попытки выглядеть менее довольным. - Но как есть, так и есть. Зато мы теперь точно знаем, с чем имеем дело. Лично мне надоело теряться в догадках и путаться в версиях. А то, что сволочного волшебника найти будет не просто, так это и без вас понятно. Только вот в отличие от прошлых инцидентов, теперь у нас с вами есть преимущество: человек, который специализируется на поиске и уничтожении подобных тварей.
        Настоятель показал на меня рукой, и все взгляды снова собрались на моей персоне. Я потупился, уткнувшись глазами в пол.
        - Касий, будь добр, подойди к нам. - не дал мне долго пребывать в замешательстве примас. - Негоже в доме Высшего общаться, крича через всю комнату.
        Я спешно выполнил его просьбу, и отец Гилберт, уже тише, снова обратился ко мне:
        - Расскажи нам все. Каждую мелочь, все твои догадки и подозрения. Я бы хотел знать все подробности. Ты умеешь по отпечаткам ворожбы распознавать стиль мага, его способности и направление его дара Низшего?
        - Немного.
        - И что скажешь, это магия подчинения, магия очарования?
        - Логика и некоторые признаки говорят в пользу этого, - задумчиво протянул я и добавил. - Но не все.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Я видел раньше следы, оставленные магией внушения. Этот отпечаток похож на него, но лишь отчасти. - я помедлил, но продолжил. - С чем это связано, я затрудняюсь ответить. Быть может магическое воздействие на священника было оказано все же не такое, как мы считаем, а, возможно просто, ворожбу творил не чародей в привычном нам всем понимании.
        - А кто тогда? - не понял пожилой человек, которого примас называл Итаном. - К чему ты клонишь?
        Я попытался сглотнуть ком в горле, но там все мгновенно пересохло. Мой взгляд снова уперся в пол. Не мог я такое сказать группе священнослужителей, да еще и находясь при этом в храме.
        - Неужели ты намекаешь на выходца из бездны? - догадался отец Гилберт. - Я считал, что охотникам на магов несвойственны деревенские суеверия. Касий, ты ведь прекрасно знаешь, что всех пленников бездны удерживает сила Высшего. Никто не может выбраться оттуда, пока Он бдит. А если вдруг каким-то невероятным образом кому-то все же удастся прорваться, то за него тут же примутся младшие сподвижники Высшего, что обитают с ним на небесах. Ведь мы, обычные смертные, не можем противостоять таким сущностям. Зато мы в силах сражаться со скверной в своей душе и в других людях.
        - Конечно, - я покорно склонил голову. - Просто я пытался учесть все возможности.
        - Похвально. - заметил настоятель. - Но давай все же исходить из реальности. Я вот, например, слышал, что, имея отпечаток магии, охотнику вполне реально отыскать колдуна наложившего его. Я прав?
        - Да, но…
        - Так почему мы до сих пор не ищем его? Ты ведь его не искал? - этот невысокий и худой старичок обладал поистине огромной силой духа. Под его напором я терялся как школяр-первогодка.
        - Нет, но тут такое дело… - снова запнулся я.
        Находить отпечатки ворожбы, и идти с их помощью по следу колдуна, это совершенно не одно и тоже. Сил и сосредоточенности для последнего нужно гораздо больше. Часто такие манипуляции сопровождаются дикими головными болями и другими малоприятными ощущениями. А все потому что мы, охотники, видим следы магии, а не самого мага. Узрев отпечаток, мы не можем сказать, где находиться тот, кто его сделал. Цепочки из следов колдуны обычно не оставляют. Но есть и другой путь. Любая ворожба оставляет свой отпечаток не только на жертве и месте, но и на самом чародее. У охотника на магов есть возможность связать два отпечатка между собой и почувствовать направление, в котором скрылся волшебник. Вот только этот процесс чрезвычайно трудоемкий и неприятный. К тому же требует определенных приготовлений.
        - Дело в том, что для подобного действа нужна длительная подготовка. - скороговоркой выпалил я. - Требуется время для нужного настроя, и я должен остаться один.
        - Времени нет, - отрубил отец Гилберт. - Колдун может готовить новое нападение прямо сейчас. Неужели невозможно сделать это побыстрее?
        - Без подготовки? - неуверенно переспросил я. - Это могут проделывать только самые сильные и опытные охотники на магов. А я еще слишком молод для такого.
        - Откуда тебе знать, если ты никогда не пробовал? - стоял на своем примас. - Может быть ты уже готов. Ты ведь даже не попытался, а уже утверждаешь, что это невозможно. Уважь старика, попробуй разок, может что и получится. А нет, так я первый от тебя отстану. Что может случится плохого от одной попытки?
        «Ты можешь надорваться и умереть». - Вспомнил я слова одного из своих наставников. Но вслух говорить ничего не стал. Приказы начальства не обсуждаются, а выполняются. Тем более нужно было реабилитироваться за свое опоздание.
        Я вздохнул и опять зашагал в зал прихожан. Почти что все, кто были в холле потянулись за мной, почуяв бесплатное развлечение.
        Тело бывшего священника успели вынести и, скорее всего, оно уже тряслось в закрытой телеге на полпути в мертвецкую. Ну а вместе с телом стражники, должно быть, унесли и магический отпечаток. Слова о том, что все бессмысленно, застряли у меня в горле, как только я посмотрел на примаса. Вздохнув уже, наверное, в десятый раз, я молча склонился над тем местом, где лежал мертвец.
        Свечение пропало. Оно находилось вокруг головы мертвого священника, и, скорее всего, в данный момент пребывает там же. Как собственно и запах. Он тоже исчез. Но звук… Дребезжание металлического насекомого было едва уловимо, но оно было! Мысленно, усилием воли я приглушил все остальные звуки и сконцентрировался на этом еле различимом звоне, пытаясь не только выделить его из фона, но и понять, где он зародился.
        В голове внезапно вспышкой резанула боль. Слух стал сбоить. В ушах раздались несколько хлопков, и я вдруг на пару мгновений оглох. Я даже не успел испугаться, как неестественную тишину прорезал мерзкий визг комара. Он все нарастал и нарастал, угрожая громкостью взорвать мне мозг, как вдруг начал отдаляться в сторону дверей, словно несносное насекомое отлетело от меня прочь.
        Я открыл глаза (и когда только успел закрыть?) и, не обращая внимания на сгустившуюся вокруг меня и поглядывающую с интересом толпу, направился к выходу.
        Здесь звук вновь стал нарастать, но потом опять резко отдалился к выходу из храма. На улице идти по следу стало еще сложнее. Город жил своей жизнью, не обращая внимания на мелкие, в его соизмерении, происшествия, и делал это весьма громко. Ритмичный стук от стройки, что возникла через пару домов, дребезжание подвески старых телег, проезжающих мимо по брусчатке, лай дворовых псов и гул от толпы, что раскинулась перед главным входом в храм. Она так никуда и не подевалась, словно у людей совершенно не было никаких других дел.
        Все это совсем не положительным образом отражалось на моей концентрации. Поэтому пришлось еще больше отрешиться от действительности, углубляясь в какое-то подобие транса. Был только звук этого странного металлического звона-писка, и я, что следовал за ним как зачарованный.
        Все закончилось очень быстро, хотя, быть может, после того как я глубоко нырнул в отрешенность, изменилось и мое восприятие времени. Противное дребезжание исчезло, будто бы растворившись в пространстве, ни одно насекомое больше не пищало в воздухе.
        Словно очнувшись ото сна, я принялся недоверчиво вертеть по сторонам головой, осматриваясь. В поле моего зрения попал грязный и узкий отрезок улицы, с трех сторон окруженный глухими, серыми домами. Я стоял в каком-то проулке.
        Снова тупик, в обоих смыслах. След ворожбы привел меня вовсе не к колдуну, а на место, где она видимо и состоялась. Само собой, маг тогда здесь тоже присутствовал, но сейчас уже давно отсюда исчез. Здесь вообще не было ни души. Отчего-то я связал между собой отпечаток жертвы и отпечаток того места, где собственно и производились магические манипуляции. А вот почувствовать отпечаток, оставшийся на маге, у меня не получилось. То ли для этого не хватило моих скромных сил, то ли чародей обладает действительно внушительной силой. Или же просто умеет хорошо маскироваться.
        Ладно, место проведения магического ритуала мы нашли, но где искать дальше самого колдуна? Теперь, после неудачи с поиском охотничьей способностью, единственное, что приходит на ум - это сконцентрироваться на обыкновенных методах: поиск возможных очевидцев и новых улик на месте проведения ворожбы. Может повезет, и в переулке остались какие-нибудь не магические следы злодея, или, возможно, найдутся свидетели происходивших здесь событий.
        Рассуждая в подобном ключе, я развернулся, чтобы отправиться в обратную дорогу, и только тогда обнаружил, что я не один. Позади меня стояла целая орава людей: как минимум один полный взвод городской стражи, пол дюжины сыскарей, несколько инквизиторов, одним из которых был Ганс Вебер, и кучка стариков, возглавляемая отцом Гилбертом. В общем-то, все логично, не могли же они меня бросить одного, когда я распутываю их дело. Да и толпу на выходе из храма кто-то должен был для меня раздвинуть. Один сквозь нее я бы не прошел.
        - Ну и? - вопросительно посмотрел на меня примас.
        - След обрывается в этом тупике. - махнул я за спину рукой.
        - Понятно. - кивнул мне настоятель, после чего также кивнул стоящей за ним толпе, и от нее во все стороны разбежались ищейки и стражи порядка.
        Пока он отдавал еще какие-то распоряжения, ко мне подошел Ганс и протянул носовой платок.
        - Вот, возьми. - каким-то странным брезгливо-поучительным тоном сказал он. - Негоже служителю ордена представать перед его высокими чинами в подобном виде.
        - Что? - не понял я.
        - Вытрись. - уже в более приказном порядке ответил инквизитор и пояснил. - У тебя кровь из ушей идет.
        Кровь и в самом деле шла, стекая по шее и уже почти дойдя до плечей. Я спешно принялся промачивать ее врученным куском ткани, но все равно не успел. Рубашку придется менять.
        Кое-как оттерев шею и уши, я, глядя на полностью заляпанный моей кровью платок, снова замер в ступоре. Если отдать его инквизитору в таком виде, то он может отреагировать не очень хорошо, а если вообще не отдавать, то может подумать, что я его присвоил, и затеять скандал еще больший.
        - Спасибо. - неуверенно сказал я Веберу, открыто вертя платок в руках. Так, чтобы, если он захочет, мог легко его взять.
        Но Ганс лишь брезгливо скривился, и отошел в сторонку, поближе к своим коллегам по цеху. Его место тут же занял отец Гилберт.
        - Вот видишь, мальчик, а ты боялся. - подмигнул он мне. - Главное верить в свои силы. Мы с тобой поверили, и что? Ты нашел место, где предположительно встретились наш бедный брат и колдун. Я прав?
        Меня вдруг резко замутило, и отвечать настоятелю я не стал. Ограничился только тем, что кивнул.
        - Ну вот! - обрадовался старик. - Значит ты отлично поработал. Теперь за дело примутся наши и городские следователи, перероют здесь все в округе. А тебе пока что стоит отдохнуть. Что-то ты бледный, как вампир.
        Я на самом деле чувствовал себя препаршиво. В теле поселилась слабость, в горле какой-то кислый ком, руки мелко тряслись, а в ушах стоял звон. Не магический, самый обыкновенный.
        Отец Гилберт проявил ко мне самую настоящую заботу. Отправил стражника сопроводить меня, чтобы он смог оказать мне помощь в том случае, если мне вдруг по дороге станет плохо. Поразительное внимание, если не брать в расчет, что он же меня своими приказами чуть и не угробил.
        На улице стоял еще не поздний, но уже самый настоящий вечер. Так что если я и ушел с работы раньше других, то не так уж и намного.
        По пути не теряя время на праздное рассматривание достопримечательностей города, я строил планы на следующий день.
        Первым делом с самого утра снова придется идти в главное здание департамента защиты, чтобы узнать последние новости. Что удалось разузнать о происшествии в храме, какие улики получилось собрать в той вонючей подворотне и есть ли хоть какие-то свидетели встречи колдуна со священником? А уже дальше, исходя из полученной информации, придется решать: разматывать тот клубок улик, что удалось собрать стражам порядка, или заняться поиском новых. Возможно даже получится навестить моего нового низкорослого знакомого, который согласился побыть для меня глазами и ушами среди торговцев Кельмы. Знать бы еще, что он попросит за эту услугу взамен.
        Но планам моим не суждено было осуществиться. Ночью пошел дождь. Мокрый сезон, который и без того уже страшно опаздывал, должно быть только благодаря моим молитвам, наконец достиг Кельмы. В ту ночь над городом разразилась даже не гроза, самая настоящая буря. Ветер, досадуя на то, что все живые души успели укрыться от него за толстыми стенами, срывал зло на всем, что можно было оторвать, вырвать с корнями и запустить в то, что успешно держалась под его напором. Частые, практически без перерыва следующие одна за другой, сполохи молний в ярости сжигали тьму и разрывали на клочки ночную вуаль. Вода лилась с небес сплошным потоком, словно слезы всех раскаявшихся грешников. А грохот от раскатов грома стоял такой, будто бы сам Высший, чаша терпения которого переполнилась низостью и падением человечества, решил спуститься на землю и собственноручно покарать нечестивцев.
        Всю ночь я просидел на коленях в дальнем от окна углу комнаты, воздавая хвалу и молитвы Высшему, но погода даже и не думала утихомириваться. С каждым мгновением мои душевные силы таяли, как реки в сезон засухи. К утру, только лишь засерел край небосклона, бастионы, которые я выстроил вокруг своего сознания, рухнули. И когда мир начал окунаться в свет нового дня, я уже утонул в своей собственной тьме.
        Глава 4
        Ганс Вебер не был рад чести, оказанной ему старшим товарищем. Спрашивается, ну зачем было наставнику оставлять его в этом, покинутом Высшим, городе? Да еще и приставлять к делу, которое больше трех месяцев были не способны раскрыть ни местные власти, ни отделение ордена? Местные не могли разобраться в происшествиях из-за того, что у них не было своего охотника на магов? Так оставил бы им только этого косорожего Касия, зачем своего собрата так было подставлять? Но нет же, он бросил здесь, считай, всю свою свиту, взяв с собой только солдатню, при этом ни слова не сказав своему ближайшему сподвижнику ни о цели, ни о причине своего путешествия. Эти непонятные секреты старшего инквизитора и без того больно ударили по самолюбию Ганса, а если еще брать во внимание приказ остаться в городе и не сопровождать Огюста в его походе, то вообще можно считать себя преданным. Во всяком случае, Вебер именно так себя и чувствовал.
        Зачем, вот зачем, наставник отправился один? Ему ведь даже спину теперь в случае опасности никто не прикроет. Разве можно в этом вопросе полагаться на этих тупых вояк, которые в первом же бою с какими-то крестьянами потеряли одного из своих?
        Не то чтобы Ганс Вебер был настолько предан своему наставнику, что считал себя обязанным сопровождать его повсюду. Нет, он конечно ценил его и умел помнить добро, вот только было его по мнению протеже Огюста не так уж много. Скорее сам Ганс нуждался в некой опеке со стороны старшего инквизитора.
        Еще в детские годы будущий служитель ордена усвоил одно правило. Не стоит лезть на самый верх, если не хочешь быть на виду у всех. Будучи пятым ребенком в семье довольно зажиточного купца, младший Вебер всегда оставался на вторых ролях. Все шалости и развлечения придумывали его старшие братья, максимум, что ему оставалось, это только принимать в них участие. Но это не мешало маленькому Гансу получать от них удовольствие. Зато наказание за проделки, как самый младший, он практически всегда избегал.
        Став послушником в ордене, Вебер не изменил своему жизненному кредо. Он решил особо не выпячиваться, сделать карьеру инквизитора, но дальше не развиваться, и стать каким-нибудь скромным помощником одного из высших чинов ордена. И дело не в том, что Ганс был недостаточно честолюбив, тщеславия у него было предостаточно, просто он не желал лишней ответственности. Ну станет он равен тому же Огюсту, добудет себе чин старшего инквизитора, и что дальше? Простой люд из-за этого страшиться больше его не станет, а вот самому Веберу в этом случае придется очень много работать, находясь в постоянных разъездах, рискуя головой, преследуя магов, разыскивая врагов ордена и распутывая преступления против веры. Оно ему надо? Тем более что как бы высоко он не забрался по карьерной лестнице, все-равно останется кто-нибудь, кто будет над ним. Епископы, примасы, кардиналы.
        Нет, он конечно и так не сидит на месте, наслаждаясь покоем, но будучи помощником старшего инквизитора, практически не несет ни за что ответственности. Ему не надо думать, принимать сложные решения и надрываться, распутывая очередную головоломку или преследуя преступника. Делай, что говорят и не бери в голову лишнее.
        Зато власть, которую дает его должность, окупает все причиненные ею мелкие неудобства. А власть Вебер любил. Все те робкие, кроткие, замешанные на страхе, взгляды обывателей, почтительно склоненные позы приверженцев веры, а так же угрюмое и молчаливое признание силы ордена, на лицах бесстрашных и ни перед кем не отступающих воинов. Ни перед кем, кроме служителей ордена. Этой своей властью Ганс упивался, как некоторые пропойцы - дешевым вином. А пьянила она гораздо сильнее последнего.
        Больше всего на свете Вебер обожал видеть страх в глазах собеседника. Это зрелище доставляло ему истинное наслаждение, и возносило его перед самим собой на небывалые высоты, особенно если обладателем этих глаз была женщина. Не раз и не два искатель правды пользовался своим служебным положением, чтобы добиться от представительниц противоположного пола согласия на весьма тесное с ними общение. Как говориться: отказать инквизитору - плохая примета.
        Такая жизнь была как раз по нему, и обретенное положение его вполне устраивало. Как и любой маленький человек, получивший должность, дарующую ему некую власть над людьми, он всячески старался эту власть показать и обозначить, но своего начальства боялся и старался любым способом ему угодить.
        Поэтому на каждом утреннем приеме у отца Гилберта, отчитываясь о проделанной работе, Ганс трясся, как лист на ветру. И поэтому после каждой из этих встреч он негодовал, что его подчиненный, Касий, не роет носом землю, дабы избавить своего начальника от таких вот щекотливых ситуаций.
        Если признаться честно, расследователь из Вебера был довольно слабый. Ему не хватало ни подвижного склада ума, ни опыта, ни профессиональной цепкости. Даже кадрами распоряжаться более-менее сносно у него не получалось. Так виртуозно, как Бич Отступников, чувствовать, на кого из свидетелей следует надавить, кого отпустить, а кого необходимо отдать в руки специалиста по допросам, Корвута Брута, Ганс не умел. А отдав всех очевидцев Бруту, он рисковал их всех лишиться и заработать еще больше недовольства от начальства. Поэтому, как бы Вебер от себя это не скрывал, все его надежды по раскрытию дела возлагались на охотника на магов. Недаром он, по совету Огюста, даже нанял в городе топтуна, профессионала слежки, чтобы он присматривал за парнем и, в случае чего, сообщал о всех его действиях.
        Каково же было его возмущение, когда бракованный инструмент снова сломался. Стоило серым тучам заполнить собой небо, а пролившейся воде звонкими ручьями побежать по тротуарам - «потек» и сам охотник.
        Заглянув утром в комнату Касия, инквизитор обнаружил не человека, а забившееся в угол животное, которое даже человеческую речь не понимало. Во всяком случае слова Вебера лысый парень полностью игнорировал. Быстро потеряв терпение, инквизитор вознамерился перейти к более решительным мерам. Но попробовав силком вытащить охотника из комнаты, он получил довольно жесткий отпор. В сердцах сплюнув, Ганс сдался. На его предплечьях появились свежие царапины, а на ноге возник след от укуса. Хоть под одеждой его и не было видно, но болел он изрядно, и тем самым все равно доставлял неудобства.
        Хорошо хоть про свои клинки, висевшие в ножнах на быльце кровати, это дикий зверь в человеческом обличии не вспомнил.
        Только благодаря помощи людей из департамента защиты отыскав в одном из местных питейных заведений духовника треклятого охотника, Алекса Агорника, Ганс дал ему время до полудня, чтобы привести своего подопечного в норму. Абсолютно не уважая чужой авторитет, толстый монах меланхолично взглянул на инквизитора и ответил, что Касий не станет собой, пока с неба не перестанет литься вода. И с этим никто ничего не сможет поделать, разве только Высший. Алекс конечно может напичкать охотника на магов всякой алхимией, вот только вернуть парню рассудок это не поможет, максимум, отправит его в мир сновидений, что не позволит ему сбежать. Но так как Касий и так сидит в четырех стенах и никуда не порывается, делать это Агорник считает бессмысленным.
        Дерзкий толстяк! Он еще посмел намекнуть, что, мол, господа инквизиторы сами виноваты в сложившейся ситуации. Ведь они были предупреждены о некоторых проблемах своего сотрудника, но проигнорировали их и отказались отпускать его после успешно проведенной охоты. Будь у Вебера больше времени, он бы приказал выпороть духовника за подобную наглость, а то и бросить в камеру на неопределенный срок. Но Ганс спешил на доклад к примасу.
        Отец Гилберт встретил его в приподнятом настроении. Наконец получив подтверждение своим догадкам, он брызжил энтузиазмом по поводу скорой поимки колдуна. И Вебер не сообщил ему о появившейся новой проблеме. Просто не смог. А точнее испугался, что гнев, который в общем-то заслужил охотник на магов, обрушится на ни в чем не повинного Ганса.
        Настоятель храма так предавался своим фантазиям и мечтам о поимке чародея, которые вот-вот должны были осуществиться, что не придал значение явной нервозности своего собеседника. Он настолько витал в облаках, что даже не поинтересовался, чем занят их главный аргумент в расследовании - охотник на магов.
        Впрочем, на следующий день такую оплошность он не совершил. Несмотря на все силы, приложенные департаментом защиты и отдельными служителями ордена, несмотря на новые появившиеся улики и найденное место магического ритуала, дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Это заметно охладило пыл отца Гилберта, и первый же его вопрос касался Касия. Непонятно, что сподвигло на это инквизитора, но Вебер, запаниковав, стал открыто врать настоятелю. Сославшись на плохую погоду, он сказал, что охотник, должно быть, заболел и чувствует себя на столько плохо, что пока даже не может выйти из комнаты. Во всяком случае, доля истины в его словах была. Что касалось духовного состояния, Касий и впрямь был не здоров.
        Примас же, решив, что парень слег из-за того, что надорвался после его приказа, тоже не стал дальше развивать эту тему. До поры.
        Выйдя из дверей храма, Ганс Вебер мысленно костерил всех подряд. И начальство, в лице отца Гилберта, и своего наставника, доселе всегда прикрывавшего своего протеже, и, само собой, треклятого охотника на магов. Несмотря на его отсутствие, следствие нужно было продолжать, а инквизитор совершенно не представлял с чего ему начинать.
        В тот день он настолько отчаялся, что был готов хвататься за соломинку и принять помощь от кого угодно. Ну а что касается охотника и его духовника, они еще ответят. И за этот укус на ноге, и за свою дерзость, и за то, что Веберу приходится терпеть нападки начальства.
        Глава 5
        Сон. Мне снился сон. Как всегда, это был фрагмент из моего прошлого. Но на этот раз, что странно, это было не одно из испытаний на пути становления меня, как охотника на магов. Точнее, не сразу оно.
        Во сне я был ребенком, уже не мальцом, но еще даже не отроком. Примерно того возраста, когда у детей остаются первые осмысленные воспоминания.
        В то время я уже больше двух недель жил в монастыре ордена, который моему детскому восприятию казался сказочным замком хоть и с угрюмыми, но загадочными обитателями. Моя хандра прошла, я был практически спокоен. Детям свойственно быстро забывать плохое, впрочем, смена обстановки не меньше способствовала этому.
        Прошло около двух месяцев с того времени, как женщина, которая заботилась обо мне и, наверное, была моей матерью, исчезла. Просто оставила меня на лавочке в одном из городских парков и, наказав ждать ее, ушла. Я просидел на той скамейке полтора дня, проспав ночь прямо на ней и вставая только для того, чтобы размять ноги, но женщина так и не появилась. Я вообще ее больше никогда не видел.
        Для ребенка это большой удар, но шок быстро спасовал перед необходимостью выживать на недружелюбных улицах. Не знаю, как, но я справлялся с этой непосильной для моего возраста задачей чуть больше месяца. В основном, конечно, попрошайничал, несколько раз пытался украсть еду, а один раз даже попробовал вступить в детскую уличную банду. После того как меня отпинали впятером, к этому варианту я больше не возвращался.
        Все закончилась, когда на городских улицах меня нашел монах ордена. Удивительно, но увидев меня впервые, он произнес: «Наконец-то я тебя нашел». Я не обратил внимания на его слова, лишь принялся клянчить у него монету, но дядя в рясе заявил, что может дать мне куда больше. Кров и пищу. И сдержал обещание.
        И вот теперь я жил в монастыре. Я был одет, обут, накормлен и даже периодически не обделен вниманием со стороны его обитателей. Что говорить, даже его настоятель, попросивший звать себя не иначе как отец Марк, иногда тратил свое время на беседы со мной, рассказывая всяческие истории о добре и зле. И о Высшем.
        Во сне отец Марк вновь решил навестить меня, только на этот раз повел не в сад, а куда-то под монастырь, в его огромные подвалы и подземелья. Серые, толстые стены смыкались над нами, а стертые временем и подошвами ступени вели все дальше вниз. С каждым шагом мне становилось все не уютнее, толща земли над головой начинала на меня давить, но настоятель, крепко держа меня за руку, продолжал увлекать за собой.
        Наконец мы достигли цели - крепкая, массивная дверь распахнулась перед нами, и мы оказались в довольно просторной комнате, ну а если точнее, то в каменном мешке. Заперев дверь на засов и оставив меня стоять там, где я остановился, отец Марк отошел к дальней стене и только тогда обратился к человеку, который был здесь еще до того, как мы вошли. Этот мужчина был очень худ, практически истощен, с всклоченной и неопрятной шевелюрой и заросшей по самые глаза бородой. Он был одет в какие-то лохмотья и сидел прямо на полу, уткнувшись в него глазами.
        - Пора, Йовен. - сказал ему настоятель, но мужчина даже ухом не повел. - Слышишь меня? Давай!
        Оборванец на это резко окинул меня взглядом и снова вперил его в пол.
        - Йовен, ты же помнишь, о чем мы с тобой говорили? - вкрадчивым тоном поинтересовался у него отец Марк.
        - Да, настоятель. - ответил мужчина, не поднимая головы.
        - Тогда не заставляй повторять меня дважды. Я говорю: «давай»!
        Бородатый вдруг зло посмотрел на меня, и затем комнату затопила яркая вспышка. С его пальцев в мою сторону устремилась самая настоящая молния. Через мгновение мое тело разорвала такая боль, которую я в ту пору даже не мог и представить. Каждая маленькая частичка моего тела стенала, кричала и выла от этой пытки. Мышцы, помимо моей воли, свело жесточайшей судорогой под воздействием чужой силы. Несмотря на то, что тело мое пребывало в агонии, я не мог пошевелиться или сдвинуться хотя бы на сантиметр. Я был, словно то старое каменное изваяние, что стояло тут же, в парке, во славу какому-то кардиналу, в честь которого и был назван монастырь.
        Это продолжалось бесконечно долго. Секунды для меня растянулись на недели, а то и месяцы. Но за это долгое время никто из присутствующих в комнате даже не сдвинулся с места. Оборванец так и тянул ко мне ладони, из которых в меня била ослепительно белая плеть. Отец Марк стоял в стороне с совершенно спокойным лицом. Я же, открыв рот в немом крике, пытался исторгнуть из своего горла хоть звук, чтобы заставить просить, умолять людей закончить эту пытку.
        Но молния не знала сочувствия или милосердия. Она продолжала ломать меня, сжигать, нанося увечья, которые сохранились на мне и по сей день, до тех пор, пока мое тело, наконец, само не сжалилось надо мной, и я не потерял сознание.
        Это было первым моим испытанием на пути становления охотника на магов.
        Меня никогда не била молния в привычном понимании этого слова. С небес не срывался блестящий трезубец и не летел в меня, чтобы, врезавшись, рассыпаться на миллионы искр. Все отметины, которые я ношу на своем лице, торсе и руках, оставил мне тот первый, увиденный мной, колдун. Но, тем не менее, с того самого раза я страшусь до жути, до мокрых штанов, именно гнева небес, а не жалкие подделки чародеев. Вот такой вот выверт сознания. Быть может дело в том, что, имея дело с магами, я обычно нахожусь в боевом трансе? Не знаю. Да и, если честно, не хочу в этом копаться. Голова любого охотника на магов, что темный лес. В ней столько фобий, духовных надломов и ненормальных рефлексий, что не разберется и целый коллоквиум из духовников. И я не исключение.
        Первое, что я увидел проснувшись, было небо за окном. Его все еще покрывали облака, но уже не так плотно, и среди них были заметны разрывы. Как раз через один такой выглянуло солнце, брызнув во все стороны своими лучами. А вместе с ними мою душу озаряли лучи спокойствия. Дождь закончился, подарив городу и мне небольшую передышку.
        Подземелье монастыря. Что-то было такое в этом сне, что заставляло мои мысли крутится вокруг него снова и снова, в предчувствии, что я что-то упускаю.
        Рядом скрипнул стул, и я отвернулся от окна, чтобы взглянуть на комнату. У стены, на неудобном и узком для него стуле, сидел Агорник. Он, не отрываясь, смотрел на меня, и была в его взгляде такая застарелая тоска, что мне стало неуютно, и захотелось тут же как-то прервать этот зрительный контакт.
        - Сколько я пропустил? - хриплым даже для самого себя голосом спросил я своего духовника.
        - Четыре дня. - моргнув ответил Алекс.
        - Сколько?! - я вскочил с кровати спешно ища глазами свою одежду. Как оказалось, зря. Вся она, за исключением разве что плаща, была уже на мне. Ну и сапоги какая-то добрая душа стянула с меня, пока я спал. - Небеса! Вебер, должно быть, в гневе.
        - Не без этого. - как-то странно ухмыльнулся Агорник, но тут же спохватился. - Стой, Касий, куда ты подскочил? Ты ведь только пришел в себя, тебе нужно отлежаться.
        - На это нет времени. - отмахнулся я. - Боюсь даже представить, до чего они дорасследовали за то время, пока меня не было.
        - Да не до чего. - успокоил меня Алекс. - Все также топчутся на месте. Присядь, Касий, отдохни. Обойдутся без тебя еще немного. Ты ведь ни разу не спал за эти дни. Дождь закончился только сегодня утром, и тебя сразу же сморило. Сейчас еще даже не полдень.
        - Времени нет, - повторил я опять. - Пойми Алекс, я ведь сам не хочу затягивать с этим делом. Стоит поймать злоумышленника и все, можно будет отправляться домой. - Я и сам не заметил, как назвал монастырь домом. - Сезон дождей только в самом начале, и такие вот приступы будут случаться у меня все чаще.
        - Как знаешь. - насупился мой духовник.
        - Мне стоит знать что-то за тот период, который я не помню? - не обращая внимания на причуды своего старшего товарища, спросил я. Сейчас не до них.
        - Пожалуй, да. - на мгновение задумавшись, ответил Агорник. - Вебер в первый же день пытался вытащить тебя на улицу силком. У вас случилось что-то вроде потасовки.
        - Бездна! - в сердцах выругался я. - Насколько все серьезно?
        - Ну, он жив, и даже практически не пострадал. Но ты знаешь насколько у данных господ может быть ранима гордость.
        Я на это только вздохнул. Будь как будет. Если неприятность уже произошла, то незачем ломать голову над тем, что бы было, если б я сумел ее избежать.
        Сунув ноги в сапоги и накинув на плечи плащ, я шагнул к двери, но был остановлен духовником.
        - Послушай, мой мальчик, я хотел бы извиниться за свое поведение. - неуверенно начал он.
        - Пустое…
        - Вовсе нет. - не дал мне Агорник вставить слово. - Я, поддавшись дурному настроению и своей печали, давно оставленной в прошлом, бросил тебя одного, без поддержки, в сложное для тебя время. Это, как минимум, непрофессионально, но еще и совершенно не по-дружески. Прости.
        - Прощаю. - я сжал его плечо рукой. - Давай поговорим об этом вечером, как мы всегда делали. А сейчас, извини, но мне пора бежать.
        Он кивнул, и я вышел за порог. Возможно стоило задержаться, дать Алексу выговориться, или самому расспросить о том, что его гложет. Но я слишком спешил.
        В главном здании департамента защиты новыми зацепками со мной не поделились. Их попросту не было. На том месте, что я отыскал, вроде как нашлось несколько улик, но они никуда особо не вели. Конечно все равно стоило их изучить, но потом, в первую очередь нужно было после четырехдневного отсутствия доложиться своему непосредственному начальнику.
        Только вот сперва нужно было его найти. Сотрудники службы защиты Кельмы понятия не имели, где в данный момент мог прибывать инквизитор Вебер. Но мне повезло в том же здании натолкнуться на одного из наших, орденских сыскарей. Он и поведал мне, что Ганс выпросил у настоятеля Гилберта ключ от одного из домов, которыми орден владел для своих нужд. Зачем он ему понадобился, сыскарь не знал, но предположил, что инквизитор может находиться в нем.
        Разузнав адрес, я снова вышел на улицы города.
        Кто бы что ни говорил, но я люблю воду, просто мне не нравится, когда она льется с неба. А вот когда она весело журчит по тротуарам, смывая с мостовой грязь и пыль дорог, и унося сквозь сливы под землю щепки и мелкий мусор, это другое дело. Да, под землю.
        Мысль моя, родившаяся после сегодняшнего пробуждения, еще призрачная и эфемерная понемногу начала обрастать плотью.
        Расслабиться, любуясь осенними ручьями на дорогах, мне никто не дал. Рваные и разрозненные облака стали смыкаться над головой, собираясь вместе и превращаясь в одно сплошное серое покрывало. Я ускорил шаг.
        Дом по указанному адресу был совершенно обычным и ничем не примечательным. Крашеный в нейтральные цвета фасад, в меру запущенный земельный участок и старая, скрипучая калитка - все то же, что и у других домов в округе. Но что-то все-таки отличало его от соседей. Быть может это была мрачная аура здания, окружающая его сплошным коконом и каждому из прохожих дававшая понять, что сюда соваться не стоит, если только конечно не хочешь нажить себе неприятностей. А может пара мордоворотов, с самым угрюмым видом разместившаяся у входа и охранявшая его.
        Меня они пропустили без вопросов, молча окинули внимательным взглядом и кивнули на дверь.
        Войдя внутрь, я остановился. Несмотря на день за окном, в доме было довольно сумрачно. Кто-то плотно задвинул все имеющиеся занавески в доме. Моих ноздрей коснулся запах масла и горелого воска. А из одной из дальних комнат донесся, приглушенный прикрытой дверью, монотонный речитатив на старом, мертвом языке. Чем это господин инквизитор тут занимается?
        Идя на звук, я дошел до нужной комнаты и аккуратно толкнул дверь. Картина, возникшая перед моими глазами, навела меня на мысль, что, наверное, стоило сначала постучать.
        Прямо посреди комнаты стоял большой обеденный стол, а на нем, в окружение горящих свечей, лежала абсолютно голая женщина.
        Вся остальная мебель была сдвинута к стенам, чтобы оставить вокруг стола пустое пространство. Освобожденное таким образом место на полу, было все покрыто какими-то письменами и знаками, начертанными красным воском. Впрочем, стол и женщина, насколько мне было видно, не остались чистым холстом, их тоже кое-где покрывали восковые каракули. Кроме того, тело женщины было все блестящее от масла.
        Над столом аистом возвышалась фигура нашего экзорциста. Якоб был одет в, должно быть, специальную, ритуальную тунику, вышитую символами, похожими на те, что были выведены на полу. В правой руке он держал раскрытую книгу в коричневом кожаном переплете, левая была вскинута в каком-то неизвестном мне жесте. Вид у него был какой-то горделивый и торжественный, словно он делал что-то действительно значимое.
        Оба оставшихся инквизитора из нашего отряда тоже были здесь. Но им досталась роль всего лишь сторонних наблюдателей. Они сидели подальше от центра у одной из стен. На лице Ганса читался вежливый интерес, Корвуту же было откровенно скучно. Думаю, ему по душе пришелся бы совсем другой обряд. С лезвиями и щипцами.
        Не я один оказался ошарашенным такой встречей, мои сотоварищи, видимо не ожидая моего столь резкого появления, в немом удивлении смотрели на меня. Это застывшее и затянувшееся мгновение разрушила особа, лежащая на столе. Приподняв голову и взглянув на меня, она, как бы между прочим, поинтересовалась: собираюсь ли я входить, или нет.
        К слову сказать, женщина была довольно непривлекательна. Ей было лет пятьдесят, и очарование молодости давно покинуло ее тело. Если вообще когда-то в ней жило. Ее лицо мне показалось некрасивым, слишком уж резкие черты его украшали. Длинный нос, тонкие губы и очень темные, колючие глаза. Захотелось разорвать с ней зрительный контакт, что я и не преминул сделать.
        Но тут проснулись и остальные.
        - Ты! - почти взревел Вебер, вскочив со стула и указывая на меня перстом. - У меня к тебе есть серьезный разговор!
        - Ганс, он мешает ритуалу! - одновременно с ним взвизгнул Малек. Запнувшись на мгновение от напора инквизитора, этот каланча снова подал голос. - Потише, ваше инквизиторство, потише. Вы ведь не хотите нарушить обряд? Если у вас накопились вопросы к нашему другу, и они не терпят отлагательства, то выведите, пожалуйста, его наружу, и там беседуете.
        Вебер засопел, но, огибая стол, молча направился к выходу, прихватив меня с собой. На улицу выходить мы не стали, ограничились другой комнатой.
        - Что это было? - прежде чем Ганс начал выплескивать на меня свое недовольство, я решил задать ему вопрос, и тем самым хоть немного сбить его гневный запал. Да и, если честно, было все же интересно, чем таким они занимались.
        Ответа инквизитора я особо не ждал, но Вебер, чуть смутившись, как мне показалось, недовольно пробурчал:
        - Госпожа Футильда Гарух, которую ты только что имел счастье лицезреть во всей красе, наведавшись в орденское отделение, заявила, что это она под чарами колдуна соблазнила священника и довела его до того состояния. Она сама предложила произвести над ней обряд очищения от скверны. Зная, что именно мы курируем это дело, женщину передали нам. Малек обнадежил нас, сказав, что во время обряда, если повезет, возможно получится вызнать у нее личность искомого мага.
        - И вы поверили этой женщине? - Я не стал сомневаться в словах нашего экзорциста, хотя кое-какие выражения и просились на язык. - Странно, что она не поведала эту историю еще при допросе. Она ведь присутствовала при инциденте?
        - Нет. По ее словам, она приходила на службу за три дня до печальных событий. А еще за неделю каялась священнику в каких-то своих греховных мыслях.
        - Да вы, верно, шутите! - я поднял глаза к потолку. - Чары были наведены на священника в тот же день, не за три дня и не за неделю, а иначе он пошел бы все крушить еще тогда.
        Госпожа Гарух, по всей видимости, была из тех людей, кто желает быть причастным ко всем громким событиям, зарабатывая таким сомнительным способом свою славу на день. Я встречал таких индивидуумов и раньше, которые, живя в постоянной серости и повседневности, начинают придумывать несуществующие факты для поднятия в своих глазах и глазах окружающих собственной значимости. Многие из них начинают верить, что на все, даже самые простые события, происходившие с ними, повлияла магия, выходцы из бездны, Низший, либо же наоборот, благотворная длань самого Высшего. Другими словами, видят в ночи черную кошку там, где ее нет.
        Я ни в коем случае не хочу обвинять Футильду в злонамеренной лжи, скорее всего, она и сама верит в то, что говорит. Но вот инквизиторы с экзорцистом, они просто тратят свое время впустую на какую-то ерунду.
        - Мы все равно были обязаны проверить. - нахмурился инквизитор. - И вообще, это не я, а ты должен сейчас передо мной отчитываться.
        Я принял, как мне кажется, свою самую покорную позу. Сейчас начнется!
        Ганс Вебер отчитывал меня довольно долго, в основном налегая на то, в какое неприятное положение я поставил его перед начальством. О том, что я четыре дня игнорировал свои обязанности и не расследовал дело о магии и множестве убийств, он упоминал только вскользь. Видимо, для него это было не так важно, как первое. Наконец, выдохнувшись, он отослал меня с приказом, до вечера найти хоть какой-нибудь след колдуна, после чего обязательно явиться к нему на доклад.
        Эту бурю я выдержал с честью, но снаружи меня ждала еще одна. На этот раз настоящая. Ветер на улице усилился, да еще и притащил с собой более плотную облачность. В груди шевельнулись холодные пальцы страха. Захотелось вернуться в дом и оставаться в нем, чем бы там не занимались мои товарищи по отряду. Но я пересилил себя и сделал первый шаг по брусчатке. Затем еще один. И еще.
        Вебер обещал мне все кары небесные, если я в кратчайшие сроки не нападу на след. Не то чтобы я его сильно испугался, но ссориться с инквизитором всегда себе дороже. Да и к тому же, у меня действительно были мысли, как его порадовать.
        Первым делом я отправился на рынок Бедняков, и там прикупил самое порченое и вонючее мясо, которое сумел найти. Кроме того, я приобрел старый подержанный, но вполне рабочий и под завязку заправленный маслом, фонарь. Пока я шагал к своей следующей цели, случайные прохожие старательно обходили меня стороной. Сверток, что я держал в руках, даже сквозь бумагу источал целое зловонное облако, которое своими размерами покрывало чуть ли не половину квартала. Неплохой способ избавиться от толчеи на улице, правда я приобрел его по другой причине.
        В третьем по счету тупике я нашел то, что искал. Большую и тяжелую решетку стока канализационной системы, расположившуюся в небольшой впадине у самой стены одного из домов. Убедившись, что ни людей, ни каких других нежелательных свидетелей в проулке нет, я принялся за работу. Развернул мясо и положил его прямо на землю рядом с решеткой, но не слишком близко. Так, чтобы охотнику до падали, если он вдруг появится из канализационного колодца, пришлось вылезти из своего укрытия. Сам же я, прислонившись к противоположной стене, стал ждать, поглядывая с опаской на свинцовое небо.
        На мысль о том, что колдун может скрываться под землей, меня навел мой сон про подземелья монастыря. А сопоставив известные мне по делу факты, я только больше в этом уверился. Возле каждого места происшествия, во всей этой цепи преступлений, поблизости обязательно был закоулок с канализационной решеткой. Не тем стоком в десять сантиметров шириной, каких по дюжине штук на каждой улице, и в который разве что кошка сможет пролезть, а самых настоящих подземных колодцев. Магический след, оборвавшиеся в одном из таких тупиков, давал еще пару очков в копилку этой версии. Да и причина, по которой я не почувствовал отпечаток магии на чародее, вполне может заключаться в том, что нас с ним разделяла толща земли.
        Но пока, это было лишь догадкой. За неопровержимыми доказательствами следовало лезть под город. В общем-то именно для этого я и решил затеять маленький разведывательный поход.
        Я, конечно, не надеялся сразу же встретить там искомого колдуна. Я намеревался просто спуститься туда и осмотреться, если повезет - найти какой-нибудь след, неважно какой, магический или обыкновенный. Ну а еще, я рассчитывал на кое-какую информацию от своего проводника, которого, к слову сказать, я пока что только собирался завербовать.
        В каждом крупном городе, где существует канализация, катакомбы или какие-нибудь подземелья, кроме самих жителей поселения, обычно живут представители еще одной разумной расы. Впрочем, споры об их разумности в некоторых ученых домах не утихают и по сей день. Речь о народе кхасса, или, как их еще называют обыватели, крысолюдах. Раса довольно примитивных существ, живущая практически первобытным строем, но тем не менее имеющая свой, хоть и простейший, но язык. Несмотря на расхожее мнение, и в отличие от своих животных родственников - крыс, кхасса не живут огромными стаями, а предпочитают селиться в городских подземельях несколькими малочисленными семьями общим количеством, не превышающим двух-трех десятков. Зверолюди прекрасно понимают - стоит им расплодиться, и люди тут же соберут на них рейд, выжигая все гнезда. Человеческая терпимость - довольно шаткое понятие. Если у них под боком количество существ, которые считаются вредителями и паразитами, угрожает перерасти в настоящее бедствие - люди обращаются к одной из своих любимых практик, называемой ими контролем популяции.
        Впрочем, большая стая крысолюдам и самим невыгодна, ее ведь нужно кормить. Городские свалки конечно славятся своей обширностью, но отнюдь не являются бесперебойным поставщиком пищевых отходов. Особенно если у жителей этого города самих случаются перебои с припасами.
        Мой план был прост. Своей пахучей приманкой я собирался привлечь внимание представителя народа кхасса и заключить с ним сделку. В этой, безусловно, гениальной задумке, все же имелось несколько белых пятен. Каким бы не был примитивным язык крысолюдов, но, к своему стыду, я его не знал. Оставалось надеяться, что договориться с ними я все же как-нибудь сумею.
        Вполне возможно, что из этой затеи ничего не выгорит, и я останусь без проводника. Но я все равно имел стойкое намерение совершить небольшое путешествие под землю. Конечно, можно было поступить по-другому. Поднять на уши всю стражу и организовать настоящую подземную облаву на мага с обыском всех закоулков и отнорков, вот только мороки с ней. Начнем с того, что вряд ли ее вообще устроят, опираясь только лишь на слова одного из орденских расследователей. Но даже если и проведут, то на это действо уйдет не один день. За это время любой злоумышленник может легко сменить свою дислокацию. Ну и последние. Что будет, если отряд стражи порядка наткнется-таки на чародея? Все просто - полягут все не за хвост собачий. Я же не могу пребывать во всех рейдовых отрядах одновременно. А так, даже если я во время своей разведывательной операции случайно встречу в темноте коллектора колдуна, и в схватке с ним погибну, то… это ведь моя работа, в отличие от тех же служак из департамента защиты. Не говоря уже о том, что шансов выжить у меня все же гораздо больше, чем у них.
        Единственное, что меня смущало в моем замысле - это то, что я опять не уведомил свое начальство о том, куда я направляюсь. Впрочем, беспокоило меня это не так сильно, чтобы я тут же побежал исправлять эту оплошность. Что тут скажешь, я привык работать один без постоянного контроля сверху, имея дело с начальством только в те моменты, когда отчитывался перед ними о победе над очередным колдуном, или получал задание по нахождению нового.
        Легкое шуршание, доносившиеся от канализационного колодца, прервало мои мысли, и я присмотрелся к царящему в нем мраку. Не надеялся я, что «рыбка» клюнет так быстро. Я даже толком настроиться на долгое ожидание не успел.
        Что-то блеснуло там в темноте, на миг исчезло и снова появилось, словно вынырнув двумя мутными самоцветами из темных морских вод. Сердце отстучало полдюжины ударов, прежде чем я понял, что это чьи-то глаза. Кто-то наблюдал за мной с той стороны решетки.
        Вот скверна! Я-то надеялся оставаться незамеченным как можно дольше, чтобы не спугнуть зверолюда. Этот, правда, хоть меня и обнаружил, убегать пока что не спешил. Неужели моя приманка так замечательно сработала?
        Наше молчаливое переглядывание затягивалось, и я решил рискнуть и обратиться к нему. Пусть не как задумывалось первоначально, но мой план все еще работал.
        Честно сказать, это было самое слабое место в моем замысле. Если не удастся хоть как-нибудь общаться с крысолюдом, то и план мой полетит в бездну.
        - Кхасса принять дар? - я сделал осторожное движение, указывая на мой пахучий подарок.
        Блестящие буркала из-за решетки продолжали буравить меня взглядом. Он не издал ни звука, и, возможно, давно удрал бы отсюда, но мне кажется, что запах падали держал его на месте, крепче чем некоторые стальные оковы. Наконец, что-то решив для себя, он подался вперед. Толстые прутья обхватили маленькие, покрытые темно-серой шерстью, пальцы.
        - Мяссо? - неуверенно спросил он каким-то шипяще-рычащим голосом, который был чем-то средним, между обычной человеческой речью и звуками, что издают животные. Но я его понял и возблагодарил Высшего за этот преодоленный языковой барьер.
        - Да. Именно. Мясо. Это тебе. - я старался говорить медленно и членораздельно. - Хочешь есть?
        Несмотря на излучаемое мной дружелюбие и то, что я стоял в нескольких шагах от своего подарка и еще дальше от решетки, зверолюд даже не шелохнулся. Не знаю, сколько в этих существах от людей, а сколько от животных, но терпение данная особь демонстрировала весьма неплохое по человеческим меркам.
        - Что… - кхасса запнулся, подбирая правильное слово, и найдя его продолжил. - Безсволоссый брать зса мяссо?
        Какой предусмотрительный парень. Или девушка? Честно говоря, я так пока и не понял. Знаю только, что мне нравился его деловой подход. Настолько, что я даже на «безволосого» не обиделся. Тем более, что, скорее всего, он имел ввиду не мою лысину, а то, что мое тело не покрывала шерсть, как его.
        - Ты прав. Мне нужна услуга. - я подождал ответной реплики, но крысолюд молчал, ожидая продолжения. - Я ищу одного человека и подозреваю, что он прячется под землей, поэтому я тоже хочу спуститься вниз и там осмотреться. Чтобы не заблудиться, мне нужен проводник. То есть ты.
        Я замолк, гадая, не слишком ли много предложений я обрушил на своего нового друга, и сможет ли он разобраться в их нагромождениях? Но мой стеснительный собеседник (он до сих пор так и не показался из колодца) кажется ухватил суть.
        - Исскать другого безсволоссого? - возможно мне только послышалась насмешка в его голосе. Довольно трудно определять эмоции у представителя не только другой культуры, но и вида.
        - Такой как я, да. Но, думаю, что на голове у него волосы есть.
        - Безсволоссый. - пренебрежительно (все-таки насмешка) фыркнул зверолюд. - Вссе вы безсволоссые.
        - Ты мне поможешь?
        - Зса мяссо?
        - Да. И это только задаток. - поспешно добавил я на всякий случай. - Если мы добудем полезную информацию, я принесу еще мяса. Согласен?
        Кхасса не ответил, и я, подумав, что он взвешивает все за и против, дал ему время на размышление. Делал это он очень долго. Все же не зря у других рас крысиный народ считается отсталым. Когда я уже отчаялся услышать ответ, решив, что зверолюд давно удалился, оставив вместо себя две блестящие стекляшки, он наконец его дал.
        - Ссоглассен. - прошипел мой собеседник, и глаза его растворились во мраке колодца. Но лишь для того, чтобы через несколько мгновений снова заблестеть, на этот раз уже на поверхности, в глубине проулка, в десятке метров от меня. - Но ссначала мяссо.
        А я думал, придется мне попыхтеть над решеткой, чтобы его выпустить.
        Юркая тень метнулась к моему подарку и нависла над ним. Пока кхасса, утробно урча и заглатывая целые куски, поглощал мясо, я беззастенчиво рассматривал его.
        Какой дурак назвал это существо наполовину крысой, наполовину человеком? Ничего общего с моими сородичами у зверолюда я не наблюдал. Разве что способность говорить можно было посчитать за таковое, да форму передних конечностей, которые заканчивались чем-то похожим на человеческую кисть. Но второе было с большой натяжкой. Тонкие конечности Кхасса больше походили на птичьи лапы, чем на людские руки, особенно учитывая тот факт, что на кончиках их пальцев красовались совсем не ногти.
        В остальном крысолюд был похож… на крысу. Вытянутая, как у животного, морда; звериная пасть; маслянисто-черные, бегающие глаза; свалявшаяся, кое-где даже облезлая, шерсть по всему телу; и мерзкий розовый хвост. Размерами кхасса был с крупную собаку, если бы той вдруг пришло в голову расхаживать на задних лапах. Впрочем, насколько я понял, зверолюду было не принципиально, как передвигаться. Он одинаково ловко это делал и на двух конечностях и на четвереньках.
        Проглотив последний кусок зловонного мяса, мой новый знакомый сперва обнюхал то место, на котором оно лежало, убеждаясь, что больше ничего не осталось, и только после этого обернулся ко мне. Его длинный розовый язык извивался в пасти, будто живое существо, заглядывая между зубами и поглаживая губы. Его взгляд пробежал по моим пустым ладоням, убеждаясь, что и тут ничего вкусного больше нет. В глазах мелькнуло сожаление, и крысолюд, отвернувшись, показал мне совершенно человеческий жест, следовать за ним.
        - Зсалазсить. - ткнул он рукой в решетку колодца, а сам юркнул в тень проулка.
        - Может быть, я с тобой… - сделал я слабую попытку, разглядывая толстенные металлические прутья.
        - Не пролазсить. - донеслось до меня его шипение, и я, вздохнув, ухватился за решетку.
        Чтобы откинуть ее, мне пришлось постараться. Я парень не слабый, но и не богатырь, а эта задача была явно рассчитана на двоих, а то и троих человек. Металлические прутья толщиной были в руку ребенка. Какое расточительство.
        Пришлось покопаться в куче мусора, чтобы отыскать хоть что-то, что можно было применить как рычаг. Свои клинки использовать подобным образом я бы никогда не стал. Не потому что я так бережно отношусь к оружию, просто я знал, что от такого они точно сломаются. Ржавый металлический штырь, который мне удалось найти, справился с этой задачей гораздо лучше, хоть и был несколько коротковат для роли полноценного рычага.
        Металл лязгнул, столкнувшись с землей, и мне наконец открылся путь в ее недра. Хорошо еще, что на решетке не было замка, а запором ей служила обыкновенная щеколда, иначе так быстро я бы не справился. Департамент чистоты и уборки города спонсировался гораздо хуже того же департамента защиты.
        Прежде чем лезть в эту дыру, я разжег фонарь. Его свет выхватил скользкие от влаги стенки колодца, ржавые от времени скобы лестницы и моего проводника, с укоризной глядящего на меня. Чего? В кромешном мраке я не вижу, в отличие от некоторых.
        В канализацию я спускался с угрюмой убежденностью, что вот сейчас очередная опора, хлипкая от старости, не выдержит мой вес, и я с огромным ускорением понесусь вниз. И хорошо если расшибусь, а если упаду прямо в реку экскрементов?
        Почувствовав наконец землю под ногами, духом я не воспрял, а мое мрачное настроение только усилилось. На дне колодца, прямо под лестницей, белели кости. Человеческие.
        - Кто это? - вырвался у меня изо рта не самый умный вопрос.
        - Безсволоссый. - озвучил очевидное зверолюд. Впрочем, какой вопрос - такой и ответ.
        - Да. Но как он сюда попал?
        - Черезс верх. - хвостатый проводник для наглядности указал когтистым пальцем на далекий просвет в потолке. После чего нахмурился, пришедшей в голову мысле, и высказал ее вслух. - Безсволоссый ссчитать, этот, кого он исскать?
        - Нет. - я медленно покачал головой. - Мой должен быть живой.
        - А этот мертвый. - опять высказал очевидное Кхасса. - И быть мертвый, когда падать.
        Хм, ясно. Кто-то решил таким образом избавиться от трупа. Но не рискованно ли это? Ведь тело даже не спрятали, просто сбросили его вниз. Пока оно здесь гнило, трупный запах могли учуять на поверхности сто раз. Если конечно мертвецу дали сгнить…
        Глядя на кости, при воспоминании о том, как крысолюд давился моим подношением, меня передернуло. Надеюсь, это сделали не его сородичи. Хотя, если честно, надежды было мало. В первый раз меня посетила мысль, что спуститься в это вонючее и забытое Высшим место, возможно было не самой лучшей моей идеей. В первый, но далеко не в последний.
        Но момент слабости прошел, я вспомнил, зачем я сюда явился. Мне необходимо было отыскать этого неуловимого колдуна, а иначе ком из проблем, который и так уже навис надо мной, угрожал нарастать все больше и окончательно погрести меня под собой. Да, в этом подземелье темно и неуютно, но всяко лучше, чем находиться под открытым осенним, серым небом.
        Я решительно повернулся спиной к железным лестничным скобам, поднял фонарь повыше и осмотрелся. Моим глазам открылся довольно большой коллектор, будто длинный темный коридор с арочным потолком. Вот только в его проходе бежала не ковровая дорожка, а настоящая подземная река. Этот искусственный поток, правда, нес в себе вовсе не чистые воды, а гремучую смесь из грязной дождевой воды и отходов людской жизнедеятельности. Смрад стоял такой, что будь я девицей из высшего общества, уже лежал бы в обмороке.
        Следы на стенах говорили о том, что совсем недавно уровень этой реки был больше и даже захлестывал то место, на котором я сейчас стоял. На счастье, дождь на поверхности прекратился, и воды схлынули. Надеюсь, в ближайшее время он не начнется заново. Не хотелось бы бродить по подземелью по колено в… этом.
        Канализационный коллектор убегал в обе стороны, и я вертел головой туда-сюда, никак не решаясь, в которую из них мне пойти. Честно говоря, я даже не представлял, с чего мне начинать свои поиски. Городская канализационная система по идее должна охватывать собой весь город внутри стен. На такой большой территории вероятность наткнуться на следы одного человека печально малы, а значит бесцельно бродить, надеясь на удачу - это потеря времени. Но не зря же у меня с собой был проводник.
        - Кхасса, - обратился я к крысолюду, спокойно дожидавшемуся моего решения. - Ты, или кто-либо из твоих сородичей, видел в этих тоннелях прячущегося безволосого? Возможно, что-то другое, странное и необычное для этих стен?
        Мой хвостатый собеседник не спешил отвечать, как и раньше подолгу обдумывая слова.
        - Зснать, где исскать. - после небольшой паузы ответил мне проводник и, повернув на лево, поманил меня за собой. - Покажу.
        Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
        Как долго вел меня по зловонным подземельям зверолюд, я не знал. Время потерялось в этих темных тоннелях. В отличие от меня, у него проводника не было.
        Подземный коридор сменялся другим коридором, поток нечистот превращался, то в мелкий ручей, то в полноводную реку. Потолок над головой из раза в раз прыгал, иногда отдаляясь настолько, что до него было не достать рукой, но чаще нависал и даже придавливал к земле, принуждая меня передвигаться согнувшись. И лишь ужасная вонь в этих катакомбах оставалась неизменной.
        Под землей был настоящий лабиринт. Думаю, даже главный архивариус департамента чистоты и уборки Кельмы, имея под рукой все необходимые карты, не смог бы разобраться в переплетениях всех этих коридоров. Зато хвостатый и покрытый шерстью получеловек не испытывал поэтому поводу никаких затруднений. Без своего проводника я бы в миг заблудился.
        Подземная темнота не являлась для кхасса каким-либо неудобством. Впрочем, кромешной она не была. То тут, то там с потолка, через сливные решетки, лился робкий серый свет, подкрашивая спрятавшийся под городом мрак в более светлые тона. Правда, не настолько, чтобы я мог обходиться без фонаря, но крысолюду, привыкшему к полумраку, этого хватало. Источник света, что я сжимал в своей руке, кажется, даже нервировал его.
        Тот момент, когда нас стало уже не двое, я позорно пропустил. Задумался, ушел в свои мысли, даже в таком месте, где следовало соблюдать осторожность, и в очередной раз кинув взгляд на идущего впереди, у границы света моего фонаря, кхасса, обнаружил вместо одной юркой тени - две. От неожиданности я сбился с шага, к нам на огонек пожаловал еще один крысолюд. Вроде бы ничего особенного, нанятый мной зверолюд мог попросить составить ему компанию своего сородича. Но я не слышал, чтобы кто-то между собой общался, не говоря уже о простых словах приветствия. А мой проводник не отходил от меня дальше чем на тройку метров. Второй кхасса просто молча присоединился к нашей компании.
        В груди шевельнулось беспокойство, и я само собой обратился к хвостатому за разъяснением.
        - Ссемья. - решил отделаться от меня зверолюд одним, ничего не объясняющим, словом. Но, когда я не отстал, добавил. - Дело одного - дело вссех.
        Как его сородич вообще узнал о том, что мой проводник чем-то занят, он объяснить не смог. Или не захотел.
        Новый повод для паранойи кхасса дали мне спустя два пройденных коллектора. Из-за угла выступила группа из четырех хвостатых обитателей канализации и, ни слова не говоря, присоединилась к нам. Причем теперь они шли не только впереди, вместе с моим проводником. Несколько из них пристроились позади меня, став замыкающими группы. И таким нехитрым способом взяв меня в кольцо.
        Чувство тревоги взвыло, и я остановился.
        - Что это значит? - мой голос прозвучал визгливее, чем мне того бы хотелось.
        Мой проводник ничего объяснять не стал. Вместо этого он ткнул пальцем вперед, туда, где было заметно светлее, и произнес:
        - Прийти. - и заглянув мне глаза, добавил. - То мессто.
        Любопытство сгубило кошку, как любит говорить мой духовник. Возможно именно поэтому в городе их и не осталось. У меня же с домашними хищниками не было ничего общего, я просто хотел довести дело до конца. Несмотря на всю неоднозначность ситуации, я шагнул вперед.
        - Ты найти, что исскать? - встав рядом со мной, спросил крысолюд.
        Теперь я точно знал, какая эмоция была скрыта в его словах. Определенно это было насмешка.
        Перед моим взором предстал самый широкий колодец, который я когда-либо видел. По сути это был целый огромный зал на дне подземелья, только имеющий форму окружности. Своими размерами он не уступал главным помещениям храмов и даже некоторым приемным палатам в королевском дворце. Правда антураж и обстановка несколько отличались.
        Стены и пол, словно живым ковром, были полностью увиты растениями. Не разбираюсь в цветочках, но это было что-то ползучее, как плющ или виноград. Только вот в его возможности плодоносить у меня были определенные сомнения. Растения выглядели хищно. Переплетающиеся змеиные клубки, покрывающие стены, отливали не привычной зеленцой, а бордовым, и были сплошь усыпаны колючками и шипами. Кое-где, правда, проступали бледные, как поганки, бутоны цветов, но дарить такое женщине я бы поостерегся. Даже на вид они казались неприятными, а кроме этого издавали такой приторно-тошнотворный запах, что он без проблем перебивал зловоние канализационных нечистот.
        То, что лежало ковром на сером полу подземелья, слегка отличалось от висевшего на стенах. Шипы здесь не росли, а иначе ходить по этому без обуви было бы неприятно. Цветов тоже не было, зато стебли были сплошь покрыты какими-то одеревенелыми наростами, которые, должно быть, неплохо оберегали побеги от повреждений, выдерживая на себе приличный вес.
        В этом огромном колодце было намного светлее чем в коллекторах. Настолько, что фонарь можно было гасить за ненадобностью. В высоком потолке имелось множество решеток, которые, по всей видимости, выходили прямо на какую-то улицу или даже площадь. Сквозь них свет и попадал внутрь. Правда для того, чтобы полноценно рассеять мрак в таком огромном пространстве, его все равно не хватало. Ситуацию спасали блеклые бутоны цветов, растущие на стенах. От них во все стороны исходило такое же мертвенно-бледное сияние. Их лучей хватало, чтобы как раз осветить весь этот круглый зал вместе с его обитателями.
        Увиденное мне не понравилось. Очень сильно. В этом помещении находились десятки, возможно даже пара сотен, крысолюдов разом. Основная их масса располагалась на полу, часть висела прямо на стенах, цепляясь за ползучие лианы, а еще часть выглядывала в зал из труб и коллекторов, что сходились в этом месте, будто дороги на перекрестке, не только на уровне пола, но и на разной высоте от него.
        Зверолюдов было очень много. Чрезвычайно много для людского поселения. Что претит их чувству самосохранения. Такую стаю можно содержать где-нибудь в безлюдье, в совершенно глухом и необитаемом месте. Но никак не под носом у служителей ордена и людей, не отличающихся терпимостью и не считающих народ кхасса разумной расой. А значит что-то собрало их в этом городе в таком количестве вопреки страху быть уничтоженными. И я даже знал, что.
        В середине этого по-королевски огромного зала, стоял практически королевский трон. Только восседал на нем не крысиный король. Трон, как и окружающий антураж, был сделан из переплетенных растительных стеблей, и не имел грубых рубленых форм престолов обычных людских властителей. Но его плавные обводы служили опорой для вполне человеческой фигуры.
        Что ж, можно меня поздравить, я наконец-то отыскал колдуна. Можно радоваться, если не брать в расчет тот факт, что чародей, судя по всему, заманил меня в ловушку. Или лучше сказать - чародейка? Кривая дорожка судьбы снова подкинула мне врага-женщину.
        Даже несмотря на то, что колдунья предстала перед моим взором, восседая на троне, было сразу заметно насколько она высокого роста. Вопреки этому она не казалась длинной и нескладной, как, например, наш отрядный экзорцист. Ее фигура была тонкой и гибкой, точно один из тех побегов, что в избытке росли в этом, забытом Высшим, месте. И эта природная изящность присутствовала во всей ее внешности. Маленький, аккуратный нос и рот, узкие губы, вытянутый подбородок и высокие скулы. С ее тонкими, будто у джакарийской принцессы, чертами лица контрастировали лишь глаза женщины. Огромные голубые глаза, словно отражающие в себе самое глубокое и чистое небо, которого никогда не видела эта темная расщелина. Светлые волосы, водопадом ниспадающие ей на плечи, мягко касаясь щек, делали ее лицо еще более вытянутым.
        Наряжена волшебница была в легкомысленную тунику, которая доходила ей всего лишь до середины бедер, выставляя напоказ красивые, длинные, но довольно худые, ноги. Их красоту не скрадывала даже обувь. Женщина была босой.
        Только по описанию, которое мне когда-то доводилось читать, я признал в ней представительницу народа альв. Никогда ранее мне не случалось встречать никого из этих загадочный затворников.
        В голове что-то явственно щелкнуло и разрозненные фрагменты стали складываться в полную картину.
        Каждому известно, что на всех землях, где распространяется учение Высшего (а орден своим влиянием порой не уступает королям) под страхом смертной казни запрещены любые проявления магии. Само собой, по этой причине все, кому не посчастливилось обнаружить в себе росток скверны Низшего, обычно по возможности стараются перебраться в другие страны, более лояльные в этом вопросе. А чародеи и колдуны из других мест, не приезжают к нам без чрезвычайной на то надобности или не иначе как в следствии исключительных стечений обстоятельств. По этой причине орден, касательно адептов магии, привык иметь дело только с уроженцами этих мест. И мы как-то забыли, что маги и волшебники - феномен присущий не только сугубо человеческой расе.
        Тот магический след, что показался мне одновременно знакомым и чужим, всего лишь был оставлен разумным иной расы. Все просто, другая раса - отличный от нашего менталитет, так почему бы и магии у наших народов не разниться? Никакой мистики или выходцев из бездны.
        Когда-то давно один из наставников рассказывал мне об альвском народе. Это разумные, предпочитающие жить в дикой природе небольшими поселениями в полной изоляции от других. В глухих лесах, в закрытых горных долинах, на берегах никому не известных рек и озер. Жизненное кредо альв - это гармония с внешним миром. Других разумных народов они сторонятся, предпочитая общению с ними, компанию зверей и растений. Ни в одном цивилизованном городе у них нет и никогда не было торговых представительств или дипломатических миссий. Поэтому мне было вдвойне удивительно обнаружить эту женщину не только в людском городе, но еще и в этой клоаке цивилизации.
        О магии детей природы известно еще меньше, чем о них самих. Все что удалось собрать искателям ордена - это немногочисленные слухи. За неимением ничего другого, это также вошло в мою программу подготовки.
        Говорят, что чаще всего среди альв встречается «подарок» Низшего, схожий с их мировоззрением. То есть то, что в народе называют природной магией. Такие чародеи лучше всего умеют воздействовать на животных, привязывая их к себе и превращая жестоких хищников в ласковых домашних питомцев; а также на растения, манипулируя их ростом и изменениями. Почему-то, глядя на окружение, кажется, что мне придется иметь дело именно с таким магом. Впрочем, опять-таки исходя из слухов, ворожба альв - это не банальное внушение или подчинение, а что-то вроде симбиоза или взаимопомощи. Магия другой расы действует по другим законам.
        Звук будто кто-то прочищает горло отвлек меня от моих мыслей. Восседавшая на травяном престоле женщина вежливо кашлянула, чтобы привлечь мое внимание.
        - О, наконец-то наш гость обратил на меня внимание. - раздался звонкий мелодичный голос хозяйки. - Я уже отчаялась дождаться.
        Хмуро покосившись за спину, туда, где путь к отступлению перекрывали уже десятка три крысолюдов, я вновь взглянул на чародейку и, решив не играть в недомолвки, спросил напрямик:
        - Что ты затеяла?
        Вообще-то, нам строжайше запрещено общаться с волшебниками. Охотники не должны вступать ни в какой иной контакт с магами, кроме боя. Ведь чародеи унаследовали от Низшего не только его магию, но и низменные черты характера. Испугавшись открытого столкновения, или истратив в схватке свои силы и поняв, что победы им не видать, они могут попытаться запутать своего врага обманом и привести в смятение хитростью. Все, что расскажет колдун - это ложь, любил повторять один из моих наставников. Но сейчас ситуация была иной. Схватка еще даже не началась, а колдунья уже имела передо мной неоспоримое преимущество, я же был в заведомо проигрышном положении. Ведь чародейка не собиралась противопоставлять мне магию, для этого у нее была небольшая личная армия. Поэтому в этот раз я решил сделать исключение из правил. Для того чтобы потянуть время, разобраться в происходящем и, возможно, найти лазейку к спасению, я был готов нарушить предписание.
        - Фу, как неучтиво. - скривила губки колдунья. - Нельзя так говорить с незнакомкой. Как велят правила хорошего тона, для начала нужно обменяться именами. Как звучит твое?
        - Ты ведь альва? - ответил я вопросом на вопрос.
        - Да. А ты человек. Истинный представитель своего племени, грубый и неучтивый.
        - Меня зовут Касий. - раздраженно сопя, ответил я. Что ж, если она хочет поиграть в игру «вопрос - ответ», почему бы мне не принять ее правила. Потяну время и, возможно, узнаю что-нибудь важное.
        - Я - Лигранна. - благоволительно кивнула волшебница. - Не мог бы ты уточнить свой первый вопрос, я не вполне его поняла.
        - Что здесь делает такое количество крысолюдов?
        - А, так ты об этом. Боюсь, они все здесь из-за меня. - глупо хихикнула женщина. Даже с такого расстояния я увидел, как блеснули ее глаза, и внутренне похолодел. В синих, бездонных колодцах ее очей плескалось безумие. - Эти бедные кхасса откликнулись на мой зов и прибыли сюда по моей просьбе. И продолжают прибывать. Видишь ли, я собираю армию.
        Еще один фрагмент головоломки встал на место. Кошки. Кошки не любят крыс, и это взаимно. А их более разумных сородичей, скорее всего, даже боятся. Пока крысолюдов было не больше пары десятков на целый город, это не было проблемой, и с этим можно было мириться. Но какое-то время назад терпение мелких домашних хищников лопнуло. Видимо, что тогда количество кхасса перевалило за какую-то критическую отметку. Их запах и постоянное незримое присутствие, должно быть, сводило полосатых с ума. Думаю, перед самым исчезновением у всех кошек в городе сильно испортился характер. Но вот они решили, что с них хватит, и по-быстрому сбежали из Кельмы.
        Зловещие ночные тени, о которых мне как-то вещал сбрендивший старый нищий, тоже стали обретать некоторый смысл. Очевидно, что обеспечить пропитание для такой большой стаи стало проблемой, и зверолюди стали выбираться на поверхность в темное время суток.
        - Армии обычно нужны, чтобы воевать. - осторожно заметил я.
        - Сообразительный. - подмигнула мне колдунья. - А иначе от них одна морока. Поверь моему опыту.
        - С кем же ты собралась воевать? - ответ конечно напрашивался сам собой, но в таких вопросах я предпочитаю полную уверенность.
        - По поводу сообразительности кажется я поторопилась. - хмыкнула альва. - С вами, с кем же еще? С людьми.
        Подобная откровенность женщины намекала на то, что живым меня отпускать никто не собирается. Впрочем, я и до этого особых иллюзий не питал. Не зря же здесь собралось несколько сотен хвостатых тварей, как будто им больше нечем заняться. От такой оравы не смог бы отбиться даже сир Ричард Лайон. Никакое мастерство не поможет одолеть целую толпу.
        - Наверное хочешь знать причины? - расценила по-своему мое молчание чародейка. - Что ж, я удовлетворю твое любопытство. Но для полного понимания картины, придется поведать тебе свою историю. Я родилась и прожила большую часть своей жизни далеко отсюда, на севере. Мое поселение раскинулось на берегах большого озера Изумрудная Глубь, прямо в лесу Тянущийся к Свету, что спускался почти что к самой воде. Поколениями мы жили в мире и покое, храня мудрость предков и заботясь о гармонии и балансе в природе. До тех пор, пока на наши земли не пришли твои сородичи. Мой народ живет отчужденно от других и, следуя нашим традициям, не любит общаться с представителями иных рас. Но когда того требуют обстоятельства, они вполне готовы к диалогу. Вот только пришлые не собирались с нами договариваться. В один из темных для моего народа дней они напали без предупреждения и, неожиданно для себя наткнувшись на ожесточенное сопротивление, подожгли мой поселок вместе с лесом. Огонь с человеческой жадностью накинулся на все вокруг, не разбирая, кто перед ним: дом, дерево, животное или альв. Точно живое мыслящее чудовище,
пламя сомкнулась над нами со всех сторон, отрезая все пути отступления. Все кроме одного. Но там, где плескалась спасительная водная гладь, целым роем мошкары жужжали стрелы, собирая свою кровавую жатву среди тех альв, кто попытался спастись от огня. Нас перебили без всякой пощады, просто стерли с лица земли, будто нас никогда и не было. Причину такой жестокости я узнала только через много месяцев. Она оказалась до банального простой. Река, что отходила от нашего озера и бежала дальше к землям людей, как-то вынесла на песчаный берег маленький камушек. Блестящий и желтый камушек.
        Должно быть дама очень сильно соскучилась по нормальному общению, (я еще раньше понял, что из крысолюдов плохие собеседники), пребывая в одиночестве (опять-таки кхасса за хорошую компанию можно не считать), раз рассказывает мне настолько сокровенные вещи. И хоть больше о них никто не узнает, волшебница не собиралась оставлять меня в живых, все же очень сложно делиться настолько личным с абсолютно незнакомым человеком. Даже со знакомым это не просто. Знаю из собственного опыта.
        Но бывают ситуации, когда ты просто не можешь больше держать в себе свои переживания. И чтобы тебя не разорвало изнутри, приходиться изливать кому-то душу, пускай даже незнакомцу и врагу.
        - В том огненном аду я выжила лишь чудом. Мой друг, сохатый олень, вынес меня из пламени, после чего сам пал от ожогов. Насколько мне известно, из всего поселения выжила только я одна. Хотя нет. Та беззаботная девушка, что дружила с лесными зверями и ухаживала за деревьями, в тот день тоже умерла. Огонь, что спалил мой дом, не тронул мое тело, но поселился у меня в душе. «Баланс в природе», «гармония» перестали для меня быть смыслом жизни, а стали какими-то далекими, ничего не значащими словами. Любовь и созидание покинули меня, теперь мою душу переполняет злость и жажда мести. Думаю, это заметно по моему окружению. - Чародейка с горькой усмешкой кивнула на хищные растения, усыпанные колючками и шипами. - Это отражается и во внешних признаках. Даже на моих подопечных это сказывается. Видишь, с кем приходится из-за этого иметь дело. - как бы извиняясь, развела она руками. - Моими первыми солдатами были лесные звери, но увидев, в кого из-за меня они стали превращаться, я зареклась использовать младших братьев в своей вендетте. С разумными надо сражаться другим разумным. Смешно, но раньше я всегда
считала, что посредством способностей альв можно влиять только на растительный и животный мир. Оказалось, нет. Видимо, в каждом из вас в той или иной степени живет животное.
        С хрустом в голове в общую картину встал очередной фрагмент. Все первые жертвы - мужчины. По всей видимости, в тот карательный отряд, уничтоживший поселение альв, входили только мужчины. И в первую очередь чародейка ненавидела именно их, а уж потом весь род человеческий.
        - Мне кое-что непонятно. - перебил я ее философские размышления.
        - Да?
        - Почему ты мстишь именно этому городу и его жителям, вместо того чтобы искать убийц своего племени.
        - О, да вы все убийцы. - фыркнула чародейка. - Я в курсе, как вы обращаетесь с меньшими братьями. Да и стоит ли присматриваться к каждой травинке, если перед тобой поле сорняков? Моя месть абсолютно для всех людей. Ну, а что касается города. Я шла туда, куда приведет меня тропинка, и она привела меня сюда.
        - Если ты ненавидишь людей, то зачем привлекаешь кхасса? Не проще было бы стравить нас между собой? Как ты, между прочим, делала уже несколько раз.
        - К сожалению, это не так просто выполнить. - женщина и в самом деле печально вздохнула. - Когда я создаю Связь с животным, она остается навсегда, либо до тех пор, пока я сама не захочу ее расторгнуть, или один из нас не покинет этот мир. С людьми все гораздо сложнее. Стоит мне выстроить Связь с кем-то из вас, и она сама по себе начинает деформироваться, пытаясь развеяться окончательно. Ее хватает совсем ненадолго. После чего человек освобождается от моего влияния. В этом плане иметь дело с крысолюдами проще, в них гораздо больше от зверей, чем от разумных. Но даже так, мне практически каждый день приходится обновлять с ними Связь.
        - И все же, как бы ни было сложно тебе воздействовать на людей, ты все равно периодически это делаешь. - намекнул я на все странные инциденты, случившиеся за последние четыре месяца.
        - Пра-авда. - медленно протянула женщина. - Видишь ли, для того огня, что горит в моих венах, нужна постоянная подпитка. Хворост. А иначе он угрожает спалить меня. Не всегда удается контролировать его, иногда все как раз наоборот - он управляет мной. И как бы мне не хотелось сидеть тихо и наращивать свою армию, порой приходится отвлекаться на такие вот мелкие акции. Я надеялась, что в таком большом городе на них не обратят внимание.
        - Обратили. Тебе не повезло.
        - Это не имеет значения. - отмахнулась альва. - Что мне терять? Мой клан уничтожен. Я осталась одна, и мне его не возродить - а значит мертва и я. Все, что у меня осталось, это последнее дело всего клана. Его месть за себя. Месть мертвеца.
        - И ты надеешься отомстить, поведя в бой против тысяч людей горстку, по сравнению с целым городом, мелких крысят? Вас порубят на куски, даже не напрягаясь. Это не месть, а изощренный способ самоубийства. Тебе не выстоять, не лучше ли сдаться?
        - А кто сказал, что мы пойдем в бой открыто? - колдунья рассмеялась неожиданно визгливо и неприятно. - Нет. Мы нападем ночью, пока вы разрозненны и беззащитны. Прокрадемся под покровом темноты в ваши дома, которые вы считаете неприступными убежищами, пока вы спите и не ждете опасности, и вырежем всех, кого увидим. И так улицу за улицей, квартал за кварталом, пока эти зловонные подземные реки не окрасятся в алый цвет. Скоро. Это случится уже очень скоро. Как только прибудут последние семьи крысолюдов и пополнят мою армию.
        Проклятье! Ее план конечно шит белыми нитками и вряд ли выгорит, но все же он сулит городу огромные жертвы. Сумасшедшую альву нужно остановить. Но как? Стоит мне сделать хоть один неосторожный шаг в ее сторону, и на мне тут же повиснут десятки мелких, но яростных тел, вооруженных когтями и зубами.
        - Но хватит об этом. - легкомысленно махнула чародейка рукой, будто только что мы с ней обсуждали не уничтожение целого города, а какой-то светский раут, прошедший накануне. - Обо мне ты уже услышал, теперь поведай мне свою историю.
        - Я не совсем понимаю.
        - Кто ты? Чем занимаешься? Почему разыскиваешь меня?
        - А откуда ты..?
        - Кхасса, встретивший тебя, передал через Связь.
        Теперь понятны его долгие паузы.
        - Ну так что? - нетерпеливо поторопила меня женщина.
        Почему нет? Я не нашел ни одной причины отмалчиваться.
        - Мне особо нечего рассказывать. - пожал я плечами. - Я охотник на магов. Занимаюсь тем, что выслеживаю таких как ты.
        - Охотник? - смех альвы на этот раз был звонким и чистым. Она веселилась от души. - Выследил меня, да уж. - Изящным пальчиком она обвела толпу зверолюдов, намекая на то, кто в этой ситуации охотник, а кто жертва, после чего вытерла им выступившие из глаз слезы. - Ух. Ну насмешил.
        Я промолчал, ничего другого мне не оставалось. Но я все же позволил себе досадную гримасу.
        - Расскажи мне вот что… охотник. - на последнем слове женщина ухмыльнулась. - Зачем, если ты надеялся найти меня в этом подземелье, надо было соваться сюда в одиночку? Почему ты не взял с собой солдат?
        - Чтобы ты смогла воздействовать на них своей магией?
        - Что мне помешает сделать это с тобой одним? - я вскинул брови, и она наконец поняла. - А… так ты из этих? - Альва чуть более пристально посмотрела на меня и после небольшой паузы продолжила. - Я слышала о таких как ты. Бедные калеки.
        Ее последняя реплика, даже несмотря на обстановку, смогла меня удивить. Калека? Калекой себя я уж точно не ощущал.
        - Знаешь, твоя смерть даже будет для тебя милостью. - задумчиво протянула женщина, сидящая на троне из стеблей. - И я тебе ее окажу.
        - Что же ты тянешь? - я не торопился умирать, просто ожидание неизбежного вымотает кого угодно. Ждать всегда тяжело, а ждать того, что сулит тебе неприятности, с которыми ты вряд ли справишься - вдвойне тяжелее. - Чего ты ждешь?
        - Я жду? - хитро ухмыльнувшись, переспросила волшебница. - Ты прав, кое-чего я и в самом деле дожидаюсь. Пока не придут остальные. Вот наконец и они пожаловали.
        Женщина указала мне за спину, и я развернулся к коллектору, через который сюда и попал. Оттуда, в сопровождении двух десятков крысолюдов, в зал вошли четверо людей. И каждого из них я знал. Инквизиторы Ганс Вебер и Корвут Брут, экзорцист Якоб Малек и Алекс Агорник, мой духовник. При виде этой четверки у меня буквально отвисла челюсть.
        - Что вы тут делаете? - изумленно спросил я у них.
        Их лица переполнял весь спектр эмоций от хмурых до испуганных. Все кроме Алекса промолчали.
        - А ты как думаешь, Касий? - безрадостно ответил мой духовник. - Тебя ищем. Сперва искали по собственной инициативе, а потом вон, под надзором и принуждением.
        - Но зачем?
        - Господин инквизитор, - Алекс сделал издевательский поклон в сторону Вебера. - Находящийся под прессом высокого начальства последние несколько дней, решил реабилитироваться в их глазах. Узнав, что ты продвинулся в расследовании, он надумал разобраться в том, что тебе удалось найти, и лично доложить об этом отцу Гилберту. Как видишь, спешка в любом деле приводит только в бездну. Ну или в ее вонючие предместья. - скривил нос Агорник.
        Удивительно, но на его совершенно непочтительный тон Ганс не обратил никакого внимания. Он был занят тем, что затравленно оглядывался на толпу кхасса.
        - С чего вы взяли, что я что-то нашел?
        - Господин инквизитор еще в первый день расследования приставил к тебе топтуна, и тот проследил тебя до подворотни, где ты и полез в канализацию. За тобой шпик не последовал, а побежал к Веберу докладывать о твоем подозрительном поведении. Ганс здраво рассудил, что если бы тебе приспичило по нужде, то ты бы справил ее за углом, а не лез бы под землю. Следовательно, ты на что-то наткнулся.
        - Ладно, с ними понятно. Но ты-то, Алекс! Как ты во все это ввязался?
        - Я? - мне показалось, что Агорник слегка смутился. - Подслушал их разговор касательно тебя и решил, что если тебе со стороны начальства грозят неприятности, то моя помощь не помешает. Я и так оставил тебя без поддержки все эти дни.
        Я хотел было возразить своему наставнику, но сделать это мне не дала Лигранна.
        - Жаль прерывать такую задушевную беседу. - разнесся по круглому залу ее звонкий голосок. - Но я не перестаю удивляться бестактности людей. Прийти к кому-то в гости и полностью игнорировать хозяйку. Касий, может ты наконец познакомишь меня со своими друзьями?
        Все мои «друзья» оказались чрезвычайно удивлены женскому голосу в этом мрачном месте. Видимо, никто из них, отвлеченных сотнями плотоядно взирающих на них глаз, не приметил в отдалении стройной фигуры, вольготно расположившейся на травяном троне. Зато теперь все со смешанными эмоциями изучали ее.
        - Ну что же, господа инквизиторы, - со вздохом сказал я. - Если вы так стремились узреть, что же такого интересного я нашел в городской канализации, то своего вы добились. Перед вами колдунья, терроризирующая этот город.
        - О, спасибо Касий, что так эффектно представил меня. - кивнула мне чародейка.
        - О, Высший! Нет! - первым все последствия от этой встречи и то, что ни одно из них не сулит ему ничего хорошего, понял Ганс Вебер.
        Агорник и Малек не на много от него отстали. Выпучив глаза и открыв рты, они в страхе уставились на изящную женскую фигуру. Инквизитор Брут оказался тугодумом. А быть может просто что-то застило ему глаза.
        Наклонившись над плечом Вебера, Корвут довольно громко зашептал ему на ухо так, что слышно было нам всем:
        - Ты ведь отдашь ее мне, Ганс? Пожалуйста, дай ее мне. Я хочу ее! О, она у меня все расскажет! Все, что совершила, все ее тайны, секреты. Я все у нее выпытаю. Только отдай ее мне!
        Услышав его тираду, альва громко и весело рассмеялась. Похоже эта парочка, специалист по допросам и колдунья, стоят друг друга. Оба чокнутые на всю голову.
        - Что же ты стоишь? Почему не выполняешь свою работу? - высоким, как он сам, голосом спросил меня экзорцист. Наверное, впервые за все наше с ним знакомство он обратился ко мне лично. - Прибей гадину!
        - Если ты не заметил, - с плохо скрываемым сарказмом ответил я ему. - Здесь есть небольшое препятствие, в виде нескольких сотен верных ей, словно псы, крысолюдов.
        - Значит нам каюк? - ни к кому собственно не обращаясь, спросил Алекс. - Волшебница спустит на нас свою свору?
        - О, нет, пухлячек. Прости, не знаю твоего имени. - вежливо улыбнулась ему альва. - Я не хочу, чтобы мои воины пострадали в схватке с вами, их и так мало, и они нужны мне для другого. Нет. Вы прекрасно справитесь со всем сами.
        Сказав это, женщина встала с живого кресла и выпрямилась во весь свой немаленький рост.
        - Стой! - крикнул я, поняв, что сейчас произойдет. - Не надо.
        Но чародейка не обратила на меня никакого внимания. На незнакомом для меня языке она прокричала несколько непонятных слов, и из ее глаз, точно как из моего фонаря, полился свет. Когда это свечение достигло нас, я почувствовал, будто через мой череп прошла призрачная рука, и стала там хозяйничать. Легко, одним усилием воли, я вытряхнул эти липкие пальцы из своей головы. Остальным повезло меньше. Обернувшись к своим коллегам по ордену, я увидел в их глазах злобу. Чужую злобу.
        - Убейте Касия. - указала им рукой на меня проклятая колдунья, и злоба эта обрела цель для выхода.
        Четыре фигуры шагнули ко мне, три твердо и убежденно, а одна неуверенно.
        - Нет. - будто страдая от боли закричал вдруг мой духовник. - Я не могу опять подвести своего подопечного. Только не снова.
        Алекс сбился с шага и, обхватив себя руками, точно раздираемый изнутри противоречивыми чувствами, сложился, сев на корточки.
        - Надо же, какие сильные эмоции. - услышал я озадаченный голос Лигранны.
        Оставшиеся трое, не обращая внимания на Агорника, продолжали идти на меня, но я шептал благодарную молитву Высшему за то, что рядом с ними не стоит мой наставник.
        Троица моих бывших, если не товарищей, то соратников, брала меня в полукольцо. Каждый из них уже сжимал в руках свое оружие. Если у Якоба и Корвута это были мечи: кацбальгер и фальшион, то Ганс был вооружен шестопером, оружием, больше подходящим для сражения с противником в тяжелой броне, чем с легким воином. Впрочем, обманываться я не стал, ситуация сложилась прескверная. Биться насмерть с инквизиторами и экзорцистом я не собирался, да и не смог бы, наверное, умышленно поднять оружие против собратьев по вере. Но и защищать себя от смерти - это святое право каждого. Единственным, видевшимся мне выходом было обезвредить служителей ордена, не нанося им серьезных ран. Поэтому я так и не достал из-за спины свои палаши. Правда на это была и другая причина. Я клялся обнажать их только перед лицом магов.
        В общем, мой план был предельно прост. Завязать бой, при оказии обезоруживая своих противников, и ждать подходящего случая, чтобы атаковать чародейку. Иллюзий, по поводу того, что это будет легко сделать, я не питал. Если против тебя стоят трое вооруженных людей, желающих тебя угробить, а ты не только безоружен, но еще и не имеешь право нанести их здоровью большой ущерб, то каким был ловким и умелым воином ты бы не был, поможет тебе только удача и рука Высшего на твоем плече. А я не являюсь отменным бойцом. То есть, я неплох, но слишком узкоспециализирован.
        Первым меня атаковал Брут. Широким, маховым движением он попытался прочертить линию своим мечом поперек меня. Я отпрыгнул от него, но тут же очутился в зоне поражения Вебера. У Ганса, оказавшегося со мной лицом к лицу, времени для замаха не было, и он, не мудрствуя слишком, ткнул меня своей тупой, но тяжелой, железкой в лицо. Я увернулся и, шагнув к нему вплотную повис на руке, а затем ударил локтем в подбородок. Промахнулся, взяв несколько выше. Губы у его инквизиторства лопнули, точно перезрелый плод. Развивая свой успех, я уперся ногой Гансу в живот и толкнул в направлении спешащего к нам Корвута. Двое инквизиторов столкнулись и потеряли равновесие. Я выиграл себе пару мгновений и прыгнул на Якоба.
        Мой расчет на то, что экзорцистов искусству боя обучают гораздо хуже, чем инквизиторов, оправдался. Малек повелся на первое же мое ложное движение и позволил мне приблизиться к нему на ту дистанцию, где орудовать мечом ему было неудобно. А получив от меня коленом в пах, вообще выронил свое оружие, забыв обо мне и полностью сфокусировавшись на своей боли, упал на колени. На всякий случай я добавил ему ногой по голове. Якоб, роняя капли крови, растянулся на травяном ковре. Один выбыл.
        Но видимо слишком я увлекся экзорцистом. Не успел я повернуться к оставшимся противникам, как мне сбоку прилетел удар с такой силой, будто лошадь лягнула. В ребрах что-то явственно хрустнуло, и я покатился по полу. Хотел тут же вскочить, но боль спазмом сковала мышцы. Удалось только принять сидячее положение и вскинуть голову. Надо мной, самодовольно ухмыляясь, стоял Ганс и поглаживал рукоять своего шестопера. Ни слова не говоря, он сделал новый замах.
        Спасение ко мне пришло снова в лице моего духовника. С криком «не смейте трогать моего подопечного» Алекс, разогнавшись, всей тушей врезался в инквизитора, сбив того с ног и оттолкнув в сторону на несколько шагов. Но на место первого инквизитора встал второй. Его целью был я, но на пути возникло препятствие, и он отмахнулся от нее мечом, как от надоедливой мухи. Удивленно раскрыв глаза, Агорник осел на пол возле меня. Ранение моего наставника вскипятило мне кровь, ярость придала сил, и я опять оказался на ногах.
        Чтобы оттолкнуть Корвута подальше от Алекса, я махнул рукой. Горло инквизитора вдруг раскрылось раной, заливая грудь кровью, а я с изумлением уставился на зажатый в руке палаш. Когда я успел его вытащить? Времени на осознание того, что произошло, не было. С занесенным для удара оружием на меня бежал Вебер. Ни секунды не раздумывая, я поднырнул под его руку и воткнул клинок ему в подмышку с такой силой, что лезвие вошло до половины. Инквизитор, не издав ни единого звука, упал к моим ногам. В ужасе я вытаращился на него.
        Высший, что же я наделал?
        Где-то рядом серебряным колокольчиком зазвучал женский смех и раздались аплодисменты. Кажется, долго сокрушаться о произошедшем, мне не придется. Скоро я вслед за инквизиторами последую на суд Высшего. Если только не сподвигнусь что-нибудь предпринять.
        Я бросил короткий взгляд по сторонам. Вот он, шанс! Крысолюды, почуяв кровь, возбудились, будто ее запах или вид будоражили что-то в их естестве. Водя своими носами из стороны в сторону, они не сводили глаз с поверженных. И почти не обращали никакого внимания на меня. Только вряд ли такое их поведение продлится долго.
        Кроме того, Лигранна, словно специально облегчая мне задачу, отошла от своего трона и приблизилась к нам. Должно быть, желала в деталях рассмотреть нашу схватку.
        Я рывком рванулся к ней. Благодаря удачно подобранному для этого моменту первые пару мгновений мне никто не препятствовал. Но все же кхасса среагировали быстрее, чем я надеялся. Уже через несколько шагов на мне повис первый зверолюд, вгрызаясь зубами в плоть и пытаясь повалить меня на пол. С каждым моим шагом к нему присоединялись все новые сородичи.
        В отличие от своих стражей их хозяйка, увидев мою отчаянную атаку, даже не сдвинулась с места. Возможность отпрыгнуть в сторону или побежать у нее была, только делать этого она не стала, а продолжала с ироничной улыбкой наблюдать за моими потугами. Быть может не верила в мой успех, или же ей было просто все равно.
        К тому моменту, когда до колдуньи оставалось буквально пару шагов, крысолюды на мне висели уже целой гроздью. Какой-то хвостатый ловкач запрыгнул мне прямо на голову, тем самым перекрыв обзор. Подняв плечи и опустив подбородок, чтобы хоть как-то обезопасить шею, я в слепую продолжал бежать в том же направлении. Молясь при этом Высшему, чтобы не промахнуться и не пробежать мимо.
        Я не промахнулся. Столкнувшись с высокой и тонкой фигурой и сбив ее с ног, я не смог сделать ничего другого, как упасть сверху, выставив перед собой клинки.
        Целое мгновение ничего не происходило. Когти и зубы зверолюдов продолжали рвать мое тело. Их вес на мне все увеличивался, все большее количество кхасса прыгало на меня сверху. Но вдруг все они ощутимо вздрогнули и замерли. А через миг ни на мне, ни рядом со мной уже никого не было.
        Я поднял голову, чтобы осмотреться. Вся толпа кхасса, даже те, кто висел на стенах и стоял в отдалении, пришла в движение. Вереща что-то нечленораздельное, крысолюды слепо и бессмысленно метались по колодцу, пока не натыкались на выход из него. Даже если это был выход на поверхность. Они настолько спешно пытались покинуть круглый зал, будто это был тонущий корабль. Через считанные мгновения все помещение было пусто. Остались только людские фигуры, замерзшие на полу, да тело чародейки.
        Да, колдунья была мертва, но я как всегда по этому поводу испытывал лишь горечь. Заглянув в ее пустые глаза, из которых вместе с жизнью ушла и эта всепоглощающая злоба, я спешно отвернулся. Ее большие синие глаза теперь как никогда были похожи на чистое яркое небо.
        Я встал и, хромая, заковылял к своему наставнику, старательно отводя глаза от тел двух инквизиторов, лежащих тут же. Что я буду говорить касательно их смерти отцу Гилберту или даже инквизитору Огюсту, я старался не думать.
        Алекс был совсем плох. Своими пухлыми руками он пытался зажимать рану на животе, но получалось у него это слабо - балахон в этом месте весь пропитался кровью. Дыхание его было частым и прерывистым.
        Когда я опустился на пол рядом с ним, духовник слегка повернул голову ко мне и нащупал взглядом мое лицо.
        - Касий. - прошептал он с улыбкой. - Я рад, что ты жив.
        - Молчи, Алекс. Береги силы. - посоветовал я ему, торопливо прикидывая, чем можно помочь моему духовнику. Я мало что понимал во врачевании, но в ранах разбирался. Рана Агорника, даже прикрытая его ладонями, выглядела скверно.
        - Силы? - с кашлем рассмеялся толстый монах. - У меня их не осталось, мой мальчик. Утекли, словно вино из дырявого бурдюка. Не беспокойся обо мне. Я знаю, что будет дальше и не страшусь. Я уже слышу приветственный рев духовых труб Высшего царства. Или, быть может, это вой низших существ бездны? Скоро я это узнаю.
        Проклятье! Как же так? Как обычный монах оказался на передовой в войне против магов? Случай? Судьба? Как же горько.
        - Зачем, Алекс? Зачем ты полез под меч?
        - Однажды я ужасно подвел своего подопечного. Своего первого подопечного. Мне не хотелось, чтобы нечто подобное повторилось и с тобой. - голос моего духовника с каждым словом становился тише и слабее. Его взгляд расфокусировался и перестал цепляться за мое лицо. - Впрочем, я все-равно тебя подвел. Нужно было тебе рассказать, и плевать на обеты. Все рассказать…
        В том зале я просидел очень долго, думая о жизни и баюкая голову своего наставника. Уже давно, этот огромный колодец покинул Якоб Малек, крадучись словно вор и, видимо, считая, что я его не замечаю. Больше никто не беспокоил вязкую тишину этого мрачного подземелья. Суматоха городских улиц была не в силах проникнуть сюда сквозь толщу земли. И только монотонный звук падающих капель и мои скорбные вздохи нарушали покой четверых мертвецов.
        Часть 3
        Зверь, загнанный в угол
        Глава 1
        День был похож на предыдущие, как брат-близнец. Хмурое темное небо все также периодически прорывалось потоками воды, наполняя сыростью эти и без того стылые стены. Точно девушка, горюющая по ком-то, порой оно успокаивалось, но лишь для того чтобы, спустя некоторое время, вспомнив свое горе, снова лить слезы.
        Солнце за эти дни так ни разу и не показалось, словно в вату, плотно обернутое в облака. Впрочем, даже появись оно на небосклоне, вряд ли бы я смог увидеть его с такого ракурса из этого маленького окошка. Слишком высоко от пола оно находилось.
        С другой стороны, и хорошо, что оно было небольшим. Будь оно стандартным или даже, не дай Высший, панорамным, дождь уже залил бы мне весь пол, ведь ни стекла, ни полупрозрачной пленки в нем не было. Только толстая металлическая решетка, но она от непогоды защищала плохо.
        Комната, в которой я вот уже четвертый день безвылазно сидел, представляла собой не что иное, как самую обыкновенную камеру в темнице. Толстые каменные стены, окно, больше похожее на бойницу, и тяжелая окованная железом дверь. Из мебели только узкая, словно лавка, деревянная лежанка и ночной горшок, если его вообще можно считать мебелью.
        Хорошо еще, что мое новое пристанище мне не пришлось ни с кем делить, и я мог спокойно наслаждаться одиночеством, относительной тишиной и размышлять. Очень много размышлять.
        Не знаю, сколько времени я просидел в том подземном колодце рядом с телами инквизиторов, духовника и альвской колдуньи. Должно быть очень долго, раз дождался гостей с поверхности в эти сырые и зловонные коридоры. Гостей из напуганного и не понимающего, что происходит, города.
        После смерти чародейки десятки кхасса, связанные с ней до этого посредством магии, в ужасе прыснули во все стороны, будто тараканы при резком свете лампы. Бежали они, не разбирая дороги, в том числе и наверх, на городские улицы, вызывая панику у людей, и без того натерпевшихся за время участившихся странных происшествий. И то, что в этом бедламе кто-то собрал людей, чтобы спуститься в канализацию, было действительно достижением. По какой причине люди вообще решили наведаться под город, мне было неизвестно. Возможно из-за толп крысолюдов, вырвавшихся оттуда, а быть может причиной был доклад начальству экзорциста, не только выжившего в той кровавой потасовке, что разыгралась в этом круглом зале, но и сумевшего выбраться из подземелья практически след в след за кхасса. Хотя, скорее всего, на этот визит повлияло и то и другое.
        В гости ко мне, на дно колодца, должно быть нагрянула целая армия стражников. Одних старших офицеров было больше десятка. Ну и конечно же в таком деле не обошлось без представителей ордена.
        Каждый сантиметр круглого зала, до которого могли дотянуться исследователи, его стены и пол были тщательнейшим образом изучены. Хотя что там можно было найти интересного? Сплошной красновато-зеленый ковер, покрывающий большую часть поверхности колодца, еще несколько часов назад свежий и живой, увядал на глазах. Под ногами служителей порядка шуршало, словно по осени в городском парке.
        Тела так же были внимательно осмотрены, а со мной, хоть меня и заковали в цепи, но вели себя достаточно вежливо. Когда дело дошло до того, чтобы выбираться из этого вонючего подземелья, присматривающие за мной стражники даже помогали мне с подъемом. Впрочем, тут вопрос был не столько доброй воли, сколько целесообразности. Взбираться по неудобным лестничным скобам, будучи ограниченным в движении оковами, было весьма трудно.
        Снова оказавшись на улицах города, а не под ними, в первые мгновения я был буквально ослеплен дневным светом. Но, как следует проморгавшись, я понял, что снаружи не так уж и ярко. Солнце по-прежнему скрывалось за облаками и, кроме того, целенаправленно опускалось к закату. Над Кельмой склонился вечер. Это сколько же я просидел под землей?
        К моему удивлению доставили меня не в представительство ордена, или в один из его конспиративных домов. Пунктом назначения оказалось главное здание департамента защиты. Только на этот раз мне довелось побывать не в канцелярии, а в комнатах допроса. В отличие от тех же конспиративных домов ордена, а точнее от их подвалов, комнаты допроса качественно разнились тем, что здесь по углам не было нагромождено всяческих угрожающих конструкций и приспособлений, изобретенных самыми злыми и кровожадными умами человечества и других рас. Я имею в виду орудия пыток. Кроме стола и двух стульев, прикрученных к полу, в комнате ничего не было. Угрожающим в этом помещении, да и то с натяжкой, можно было назвать только взгляд сотрудника департамента защиты, проводившего допрос. Хмурого и насупленного.
        К слову, допрос мне учинили всего один раз, что было несколько странно. Я уже морально подготовился к долгим, выматывающим душу, беседам с многократным повторением одних и тех же вопросов. Но нет, допрос был сухим и предельно коротким. Что, опять-таки, было ненормально. А тот факт, что проводил его человек, никак не связанный с орденом и далекий от его норм и порядков, вообще было грубым нарушением. То, что к середине допроса к нам присоединился какой-то, незнакомый мне, то ли монах, то ли инквизитор, нисколько не сглаживало этот момент. Служитель порядка продолжал монотонным голосом задавать мне вопросы, а человек в рясе, со скучающим выражением лица, делал вид, что прислушивается к моим ответам. Создавалось впечатление, что оба они ждут - не дождутся, когда эта лишняя, по их мнению, но предписанная правилами, процедура наконец закончится.
        По итогу, меня снова бросили в тюремный дилижанс и доставили в городскую темницу, где я и сижу уже четвертый день. И за этот срок - ни одного посещения, ни одного нового допроса, ничего! Словно обо мне забыли или, к чему лично я склоняюсь, просто не знали, что со мной делать.
        Как-то неожиданно темница оказалась для меня не таким уж и плохим вариантом. По крайней мере, она стала для меня вполне приемлемым убежищем от грозы. Толще этих стен были разве что стены моего родного монастыря. Так что даже при самых громких раскатах грома и самых ярких молниях я чувствовал себя здесь вполне защищенным, лишь неистово молился, не рискуя каждое мгновение от страха с головой погрузиться во тьму собственной души. Единственное, в чем эти застенки проигрывали монастырю, это в том, что здесь не чувствовалось явственного присутствия Высшего. Но если бы еще и это было так, как в монастыре, то это была бы уже не темница, а какой-то храм.
        Но, несмотря на положительные моменты, оставалась еще и куча отрицательных. Я откровенно устал сидеть взаперти, маялся, словно дикий зверь в клетке, не зная, чем себя занять. Мое тело и мозг, привыкшие к бурной деятельности, никак не хотели успокаиваться и переходить на более спокойный режим работы. Хотелось лезть на стенку, и настроение мое само-собой от этого нисколько не улучшалось. На второй день моего заключения случилась неприятность, которая отпустила мое расположение духа практически на самое дно. Ко мне вернулись сны. Кошмары, как их называл Агорник. Изматывающие душу и совершенно не дающие расслабиться. И почему-то в этот раз произошло это слишком быстро.
        Обычно, после встречи с магом, следующие несколько дней я мог спать хоть сутками, пребывая в сладостном сером тумане без звуков и образов. Но даже по истечению этого срока первые сны никогда не бывали столь сильными и яркими, как те, что обрушилось на меня два дня назад. Почему это случилось так скоро, и что способствовало этому, я не знал. Моя вынужденная бездеятельность? То, что боя с колдуном как такового не было (Чародейка приложила меня всего одним заклинанием)? Мое унылое духовное состояние после потери наставника, или какая-то другая причина?
        Чтобы хоть немного оттянуть неизбежное и углубить фазу своего сна, я решил бороться с проблемой проверенным методом. Усталостью. Большую часть свободного времени, а у меня его было массы, я уделил физическим упражнениям. Тюремные стражники, видя мои старания, недоуменно косились на меня, правда только в первый день. Потом привыкли.
        Упражнялся я с прежним рвением, кошмары служили хорошей мотивацией, но без своего обычного энтузиазма. Травма, полученная мною в канализации, не давала мне заняться делом с полной отдачей. Даже в состоянии покоя мое тело испытывало некоторый дискомфорт. Ребра отдавали противной ноющей болью. А стоило сделать неосторожное, резкое движение, как она превращалась в острую и сковывающую. Приходилось беречься. Это не значит, что я урезал тренировки, просто делал теперь все упражнения гораздо медленнее обычного. Это занимало значительно больше времени, но мне его и так девать было не куда.
        Не знаю, как на сне, но на моей травме занятия точно не сказались положительным образом. Боль не пропадала, а опухлость, вместо того чтобы спадать, кажется, начала даже расти. С момента моего заключения под стражу мне так и не сделали ни одного, даже самого поверхностного, врачебного осмотра. Так что я и сам не знал, насколько серьезны мои повреждения.
        Царапины и укусы, оставленные на моем теле совсем не чистоплотными кхасса, тоже выглядели не очень хорошо. Несколько из них похоже воспалились. Но, по сравнению с теми же ребрами, дискомфорта вызывали гораздо меньше, так что я о них практически не вспоминал.
        В промежутках между тренировками, молитвами и сном я размышлял о своем духовнике.
        Разные причины привели всех нас в то вонючее подземелье. У каждого был свой мотив. У кого-то стремление поскорее справиться с работой, чтобы можно было сбежать в убежище и там спрятаться от своих страхов, у кого-то желание отличиться перед высоким начальством, а кем-то правила жажда крови. Алекса в темные зловонные коридоры завели угрызения совести. Стыд за момент собственной слабости, за то, что, поддавшись эмоциям, на время оставил своего друга и подопечного. И желание это как-то исправить.
        Само собой, духовник не должен рисковать и, соответственно, сопровождать охотника на магов в потенциально опасных фазах охоты. Таких как, например, спуск в подземелье с определенной вероятностью встретить там врага. Но Агорник упустил это, либо осознанно пошел на риск, поняв, что мне, возможно, грозят неприятности от инквизиторов. Им двигал благой порыв, и от того еще горше, что из-за него он погиб.
        Целыми днями я раздумывал над тем, как можно было спасти моего наставника. И что я для этого не сделал. Где я поступил неправильно, где не сказал нужные слова, где медлил, когда необходимо было действовать.
        Сразу после моего пробуждения в той гостинице Алекс хотел о чем-то со мной серьезно поговорить, но я попросил отложить нашу беседу на потом, ссылаясь на спешку. Кто знает, быть может, поговорив со мной, он в последствии не оказался бы в том темном и вонючем колодце.
        А возможно, я просто зря себя мучаю и накручиваю, но остановиться я не мог. Как бы я не старался, мысли мои все время возвращались к погибшему наставнику. И этот замкнутый круг начинался снова и снова. Сон, молитвы, тренировки, скорбные думы.
        Четыре дня я был предоставлен сам себе. За это время я ни разу ни с кем не говорил, если не считать внутренних диалогов, не видел ни одного человеческого лица, если не брать в расчет парочки молчаливых стражников, с совершенно невыразительными, приевшимися мне в первый же день, физиономиями, и не слышал ни одной, даже самой неправдоподобной, новости. Поэтому, когда ко мне в камеру пожаловал какой-то разодетый франт, скорее всего должностное лицо из магистрата, и поделился информацией, что в город пожаловал один из старших инквизиторов, который желает безотлагательно со мной побеседовать, я как-то даже растерялся.
        Само собой, моего мнения шикарно одетый господин не спрашивал, а поведал мне все это лишь из вежливости. Но и этот ресурс оказался совсем не безграничным. Вежливость у мужчины закончилась через несколько мгновений. Увидев, что я слегка остолбенел, переваривая информацию, он сделал неуловимое движение кистью, и в моей одиночной камере вдруг стало тесно. Меня скрутили, заковали в цепи и довольно грубо толкнули к выходу. Мне ничего не оставалось, как передвигать ноги в указанном направлении.
        На выходе нас уже поджидал дилижанс. Не тяжелый тюремный транспорт, а обыкновенный фургончик, принадлежащий департаменту защиты города и используемый для перевозки его сотрудников. Правда, в плане удобства большой разницы я все же не почувствовал. В пути мы были не на столько долго, чтобы можно было искать качественные отличия. Фургончик, трясясь по мощенной булыжниками дороге, точно руки пьяницы со стажем, и задорно подпрыгивая на ухабах, вывез меня в квартал частных домов, после чего остановился. Франт перевел на меня многозначительный взгляд, а когда я на него никак не отреагировал, сделал движение кистью, будто прогонял какую-то надоедливую мошку. Для наглядности мне даже дверь открыли.
        Я пожал плечами и несколько растерянно выбрался из транспорта, но удивление мое лишь выросло, когда дверца захлопнулась, а фургон тронулся и покатил прочь дальше по дороге. Широко раскрытыми глазами я проводил его, пока он не скрылся за поворотом, и только после этого осмотрелся вокруг. Не могут же меня таким странным способом признать невиновным и отпустить на все четыре стороны? Да и оковы с меня никто снимать не стал.
        А вокруг не было ни ратуши, ни здания департамента защиты, ни представительства ордена. На тихую, казалось бы, даже сонную улочку, где меня высадил странный конвой, выходили лишь огороженные участки с одно-двухэтажными домами.
        Догадка озарила меня, и я вернулся взглядом к тому дому, возле которого остановился фургончик. Так и есть! У калитки стояли и напряженно смотрели на меня двое здоровых мордоворотов. Меня доставили в один из конспиративных домов ордена.
        Поймав мой взгляд, один из громил толкнул решетчатую дверь, и та со скрипом отворилась. Сегодня день любезности какой-то. Все передо мною открывают двери, будто я благородный или особа, приближенная к королю. Еще бы не эти цепи на руках и сходство было бы более полным.
        Это был не тот дом, где я в свое время встретился с Гансом Вебером и его помощниками и даже прервал им некий ритуал. Это здание качественно отличалось от того всем, чем можно было. Размерами, роскошью отделки и объемом прилегающей территории.
        Дорожка, мощеная белым камнем, вела прямо к крыльцу огромного двухэтажного особняка, настолько большого, что в голове у меня тут же возникло сравнение с гигантским мореходным судном, вроде галеона или даже линкора. Окна дома не казались иллюминаторами, они были его парусами. Большими витражными парусами. Стены, к сожалению, скрывали верхнюю палубу и людей, но почему-то не возникало ни малейшего сомнения в том, что обслуга этого особняка нисколько не уступала своим количеством команде настоящего морского судна.
        И если сам дом был кораблем, то его крыльцо являлось носовой фигурой. Изысканной и массивной одновременно, с его плавными обводами витых перил и основательностью двух пузатых колон, принявших на свои плечи совсем не легкий навес.
        Саму дорожку с обеих сторон, точно почетный караул, обступили кусты роз и сирени. Дальше, за плотными рядами кустарника, раскинулся сад, явно носящий декоративный характер, по тому как ни одного плодового дерева в нем я не увидел. Там же, между стволов, по сочной, несмотря на осень, зеленой траве гуляли псы, специально выведенной по заказу ордена породы. Представители этой породы всегда отличались особой верностью своим хозяевам и неугасающей яростью в бою. Их черные шкуры с короткой шерстью лоснились от пышущего здоровья, а под ними, от любого движения собак, со звериной грацией перекатывались канаты мышц.
        По указке одного из громил я проследовал к дому. Точнее попытался. Но сделав всего один шаг в этом направлении, я услышал короткий грозный рык, который мог означает только одно - четвероногим сторожам не понравился гость.
        Пять или шесть черных молний метнулись ко мне со всех сторон. Я не успел даже испугаться, как из-за моей спины раздался свист, и все собаки замерли прямо в движении, словно какой-то колдун обратил их в камень. Лишь их глаза, неотрывно следящие за каждым моим шагом, да еще слюна, капающая из оскаленных пастей прямо на траву, говорили о том, что передо мной не статуи, и с животными все в порядке.
        Осторожно ступая, я продолжил путь к дому, но больше никакой реакции, кроме злобного сверкания желтых глаз, от собак не добился. И хорошо. Их звериный напор, честно признать, меня слегка ошеломил.
        Двери особняка вблизи показались мне полотнищем одного из знаменитых художников Ракота. Их явно делал не обычный столяр, а еще и не последний человек в искусстве. Узоры и резьба завораживали своей необычной вязью.
        Я бы мог, наверное, долго стоять перед дверью, просто пялясь на нее, но мой провожатый, должно быть, не отличаясь большим терпением, поторопил меня, легонько подтолкнув ко входу. Пробормотав слова извинения, я потянул на себя ручку. Когда створка начала открываться, громила развернулся и спокойно зашагал к своему посту у ворот. А кто же проводит меня дальше? Дом такой огромный, что я скорее заблужусь в нем, чем найду того, кто меня сюда вызвал.
        Но как только отворилась дверь, мои опасения исчезли. Передо мной у входа стоял еще один пост охраны. Четверо вооруженных мужчин находились в прихожей, приняв нарочито расслабленные позы, но взгляды их при этом оставались напряженными и колючими. Их показная небрежность не обманула меня. Уверен, что за короткое мгновение каждый из них из любого положения способен взвиться в смертельной атаке. Если у тебя глаз наметан, профессионалов легко узнать. По осанке, плавности движений, и тем оценивающим взглядам, которые они бросают на тебя. У меня глаз был наметан. Несмотря на мою узкую специализацию, а возможно именно благодаря ей, мастеров фехтования и рукопашного боя я повидал изрядно.
        Дверь за мной закрылась возвратным механизмом карпутов, и один из охранников знаком поманил меня за собой. Никто не задал мне ни единого вопроса, даже касательно моей идентификации. Такое ощущение, что меня здесь каждый знает в лицо. Хотя скорее всего, это оковы на руках служат некой опознавательной чертой. Да и лицо у меня запоминающееся, чего греха таить.
        Я опять больше крутил головой по сторонам, рассматривая картины и гобелены, развешанные на стенах, чем следовал за проводником. Пару раз он недовольно зыркнул на меня, но высказывать ничего не стал.
        Роскошь особняка подействовала на меня в некотором роде успокаивающе. Не думаю, что в таком красивом и богато обставленном доме есть подвальчик с ржавыми и устрашающими пыточными приспособлениями. Это просто не вязалось бы с окружающей обстановкой. Скорее всего, особняк используется для переговоров высоких орденских чинов, или же как место отдыха особо привилегированных персон. По крайней мере я на это надеялся. То, что стены самых, на первый взгляд, благополучных обителей, могут скрывать в своих недрах что-то темное и жуткое, я знал не понаслышке. До поры монастырь, в котором я рос, тоже казался мне оплотом спокойствия.
        Коридор привел нас к очередной двери, которую охранник открыл, предварительно в нее постучав. Пропустив меня вперед, сам входить внутрь мой проводник не стал, и отсек мне все ходы отступления, снова плотно прикрыв дверь.
        Я оказался в довольно просторном рабочем кабинете. Главным его атрибутом конечно же являлся стол. Большой, громоздкий и продолговатый он, точно монумент на площади, находился ровно посередине всего пространства и также, как и монумент, притягивал к себе все взоры. Остальная мебель была лишь фоном. Какие-то стеллажи у стен, пара кресел по углам, ничего такого, на чем можно было бы задержать свой взгляд. Он снова и снова возвращался к столу, тем более что за ним сидели люди, которые меня весьма интересовали, и которые, похоже, что-то знали о моей дальнейшей судьбе. Не говоря уже о том, что могли непосредственно на нее влиять. Трое. Двоих из них я знал, третьего - нет. Они, в свою очередь, также внимательно разглядывали меня.
        Само собой, старшим инквизитором, который возжелал устроить со мной встречу, оказался Огюст Бич Отступников. Чутье твердило мне об этом всю дорогу, как только я услышал историю от разодетого франта о приезде старшего инквизитора в Кельму, но я все равно сомневался. Логика утверждала обратное - не мог Огюст, отправившийся с каким-то важным заданием, так скоро вернуться обратно в город по истечению всего лишь двух неполных недель. Он сам утверждал, что на дорогу ему понадобится не меньше месяца. Но видимо, или он успел закончить свои дела раньше, чем рассчитывал, или его планы изменились. Очень надеюсь, что, если верен второй вариант, причиной тому был не я.
        Старший инквизитор сидел во главе стола и буравил меня задумчивым взглядом. Лицо его было совершенно непроницаемым, даже брови оставались на месте и не выдавали никаких его эмоций, так что догадаться, о чем думает Бич Отступников, было сложно.
        Абсолютно заурядная внешность второго человека на краткий срок ввела меня в заблуждение. Окинув его куцым взглядом, я сперва его даже не узнал. Но стоило этому человеку положить свои руки на стол, как я с удивлением понял, что где-то уже его видел. Движение его вышло плавным, как у танцовщицы народов юга, и предельно коротким. Ровно столько, сколько нужно для выполнения одного действия, и не больше. Эти медленные, легкие и одновременно емкие движения внимание почему-то отслеживало плохо. Создавалась иллюзия, что человек и вовсе не шевелится, будто перед тобой сидит манекен, предмет интерьера, а не живое существо.
        Еще раз присмотревшись к сидящему за столом по левую руку от старшего инквизитора мужчине, я с удивлением узнал в нем Самуэля, слугу отца Гилберта. Как я и предполагал, в его обязанности, раз он оказался здесь, входит не только сервировка столов, но еще и помощь в других, более ответственных делах. Таких как выполнение работы доверенного лица примаса, например. Впрочем, что-то мне подсказывает, что только этим они не ограничиваются.
        Третий человек, что расположился по правую сторону от Огюста, был мне совершенно незнаком. Этот молодой человек, довольно приятной внешности, имел весьма выразительное и в большой степени одухотворенное лицо. Таким почему-то сразу хочется верить, еще даже не имея ни малейшего понятия, о чем собственно человек будет вещать. Есть люди, которые априори, одним своим внешним видом, вызывают у других доверие. Этот парень явно был из их числа. Кроме того, незнакомец отличался опрятностью. Вместо мешковатого балахона служитель ордена носил парадно-выходную рясу. И она, к слову, ему жутко шла.
        Судя по всему, молодой человек был представителем так называемых ораторов ордена, группой людей, отвечающих за просвещение простого люда и пропаганду. Впрочем, как бы прекрасно у него не был подвешен язык, его вряд ли пригласили бы на эту встречу, не будь в нем чего-то еще. Скорее всего, помимо прочего, молодой служитель ордена также являлся еще и секретарем кого-то из высших чинов. Возможно даже одного из кардиналов. Они любят брать себе в помощники хороших ораторов.
        - О, Касий! - воскликнул инквизитор так, словно ждал кого-то другого. - Присаживайся, не стой столбом.
        Огюст указал мне на стул, и я, пожав плечами, уселся за стол за пару мест от Самуэля. Звякнув металлом, руки в цепях я положил на стол перед собой, так сказать, на всеобщее обозрение. Нет, я не давил на жалость, и не пытался казаться послушным, держа руки на виду. На самом деле так банально было удобнее сидеть.
        Бич Отступников не стал изображать любезность и представлять мне людей, сидящих с нами за одним столом. Вместо этого он перешел сразу к делу.
        - Я вернулся в Кельму сегодня утром. - начал он почему-то тихо. Мне показалось, что в его голосе проскочило напряжение, будто бы искатель правды пытался скрыть эмоции, переполняющие его. - Примчался на всех парах к своей команде, которую оставил здесь с важным заданием. И что же я узнал по прибытию? Что вся моя команда практически в полном составе погибла. Полегла в вонючих городских катакомбах, охотясь на крыс и какую-то нелюдь, подстилку иных рас, что возомнила себя то ли друидом, то ли мастером зверей. Двое инквизиторов, цвет нашего ордена, и еще один его служитель. И привел их туда ты.
        Огюст сделал небольшую паузу, словно давая мне возможность оправдаться. Но я, уткнувшись взглядом в свои руки, молчал. Буду говорить, когда мне дадут слово, или когда обратятся непосредственно с вопросом. Прерыватель речь инквизитора - значит еще больше его злить.
        Бич Отступников, видя, что я так и не поднял головы, продолжил:
        - Кроме того, многие улики и свидетель говорят о том, что именно ты прикончил моих людей. Собственноручно зарезал их клинками, которые поклялся поднимать только против колдунов. - Все же холоднокровие оставило старшего инквизитора. Последние слова он буквально прошипел, задыхаясь от злости. - Ганс и Корвут не были магами, Касий. Или ты будешь утверждать обратное?
        Я лишь молча покачал головой, не отрывая глаз от стола. Огюст тоже умолк, чтобы перевести дух.
        - Это еще не все обвинения касательно тебя. - спустя несколько мгновений он уже снова мог говорить почти спокойно. - Известный тебе экзорцист, Якоб Малек, заявил, что ты был в сговоре с колдуньей и убил инквизиторов по ее приказу. Он якобы ранее до этих событий провел некий ритуал изгнания скверны, и тот показал ему, что неизвестному магу, терроризирующему город, помогает кто-то из наших. Есть что на это тебе ответить, охотник?
        От такого наглого наклепа я даже опешил.
        - А колдунью тоже Малек победил? - я, негодующе вскинув взор, едко поинтересовался у инквизитора.
        Конечно не стоит так разговаривать с человеком, от которого, скорее всего, зависит твое ближайшее будущее в самом широком понимании этого слова. Но я был в высшей степени возмущен.
        Удивительно, но грозы не последовало.
        - Нет, - хмыкнув, Бич Отступников покачал головой. - Даже он понимал, что этому бы уже никто не поверил. Впрочем, к его словам касательно сговора, мы тоже отнеслись с подозрением. Поэтому решили копнуть глубже. К сожалению времени возиться с ним у меня не было, поэтому пришлось применить к экзорцисту допрос с пристрастием.
        Я недоверчиво покосился на сидящего во главе стола человека.
        - А что ты так смотришь удивленно? - пожал плечами искатель правды. - Корвут Брут был конечно высочайшим специалистом в своем ремесле, но уж точно не единственным. Есть и другие мастера развязывания языка.
        Вообще-то изумило меня совсем не это, а то, что Огюст без колебаний бросил своего вчерашнего помощника мастерам допроса. Но уточнять этот момент перед искателем правды я не стал.
        - В общем, оказался наш с тобой общий знакомый совсем не крепким орешком. - тем временем продолжал рассказывать Бич Отступников. - Раскололся быстро. И признался, что большую часть из сказанного им он приукрасил. Чтобы выглядеть презентабельно в глазах орденского начальства. Не вышло. - Инквизитор вздохнул вроде как с искренним сожалением. - Как бы то ни было, всех обвинений это с тебя не снимает. Говори. Я хочу услышать твою версию.
        Я не стал рассказывать все с самого начала, просто решил ответить непосредственно на сами обвинения, предельно четко и лаконично. Если уж Огюст из-за нехватки времени устраивает допрос с пристрастием уважаемым экзорцистам, то мне точно не стоит разводить демагогию и мусолить эту тему длинными историями.
        - Я никого не приводил на смерть. В канализацию я спустился один. Остальные меня выследили и последовали за мной.
        - Зачем?
        - Кажется, они узнали, что я наткнулся на след, но не ожидали, что он сразу же приведет меня к колдунье. Собственно, как и я.
        - Похоже на правду. В своем дневнике Ганс писал, что ты затягиваешь дело, а отец Гилберт все больше давит на него. Сгораемый от нетерпения, он мог рискнуть. - старший инквизитор задумчиво почесал бровь. - Почему с ними был Агорник?
        - Боялся, что мне грозят неприятности от ваших людей. - честно ответил я.
        - Ясно. С этим разобрались. Что по второму обвинению? - Огюст перевел на меня грозный взгляд. - Ты отправил моих ребят на тот свет?
        Врать было бессмысленно. Думаю, единственное, что не отличалось в показаниях Якоба до и после допроса, учиненного искателями правды, был момент нашего с ними сражения. Поэтому я поведал все, как было.
        - Колдунья наслала на всех чары, схожие по эффекту с магией подчинения. На меня они не подействовали. Тогда альва приказала моим околдованным товарищам напасть на меня.
        - И ты всех порубил. - заполнил инквизитор паузу, которую я непроизвольно сделал.
        - Не всех, но некоторых. Да, погубил. Я пытался их обезвредить, но ваши люди рубились насмерть, не давая мне ни единого шанса на подобный исход. Чтобы не погибнуть мне самому пришлось атаковать.
        Взгляд Огюста красноречиво говорил, что, по его мнению, лучше бы я дал себя убить, вместо того чтобы уничтожить двух инквизиторов. Но говорить ничего такого Бич Отступников не стал. Видимо понимал, что в таком случае его подопечные все равно погибли бы в руках чародейки.
        - Что значит, ты убил не всех? - уточнил он для себя непонятный момент.
        - Ну, экзорцист ведь тоже там был, и выжил. Лишь получил от меня удар в промежность. А моего духовника ударил мечом не я, а Корвут Брут.
        От меня не укрылось, как многозначительно переглянулись между собой незнакомый молодой человек в рясе и слуга примаса. Кажется, я затронул тему, которую они обсуждали еще до моего прихода.
        - Почему? Разве очарованные и между собой сражались? - правая бровь старшего инквизитора взлетела вверх.
        - Нет. Но Алексу как-то удалось освободиться от влияния волшебницы. Он попытался урезонить ваших людей по мере своих сил и попал под раздачу.
        - Сказки-то не рассказывай, Касий. - нахмурился искатель правды. Вместе с ним скептически скривился и сидящий возле него оратор, если конечно мои догадки касательно должности этого парня верны. Самуэль же ничем не выдал своих эмоций, только, как мне почудилось, еще больше обратился в слух. - Агорник был духовником охотника, а не самим охотником на магов. И насколько я знаю, от долгого пребывания рядом с вашим братом, способности ваши не передаются другим. Конечно, колдунья могла быть молодой, неопытной и слабой, но тогда первыми бы преодолели ее магию тренированные и морально-устойчивые инквизиторы, а не какой-то там монах-пропойца.
        - И все же так оно и было. - я упрямо посмотрел исподлобья на искателя правды. Мне не очень понравилось, как он отозвался о моем наставнике. - Хотя я и сам не представляю, как ему это удалось. Скорее всего дело в том, что это были не совсем чары подчинения. Магия нелюдей отличается от той, что нам знакома и привычна, и должно быть работает несколько иначе. Сама альва называла свою ворожбу Связью, и призналась, что она не очень хорошо работает с людьми. Впрочем, здесь я могу только строить догадки.
        - Ладно, допустим. - проворчал Бич Отступников, хотя его вид говорил о том, что я его нисколько не убедил. - Рассказывай, что было дальше.
        - Ранив моего духовника, ваши люди набросились на меня. Отбиваясь, я нанес им серьезные повреждения. - Назвать те раны серьезными повреждениями - было верхом дипломатии. Но не говорить же инквизитору, что одному из его подопечных я вскрыл горло, а второго клинком практически проткнул насквозь. Само собой, он знает это и без меня из отчетов, но одно дело знать, а другое услышать такое в лицо. Думаю, разъярись старший инквизитор на эти слова и начни делать из меня отбивную своим монструозным молотом, никто из присутствующих даже не попытался бы встать, чтобы как-то его остановить. - После этого я бросился в отчаянную атаку на чародейку, и мне повезло быстро с ней покончить.
        - То есть, ты признаешь, что убил двоих служителей ордена, искателей правды? - сделал Огюст акцент на очевидном. - Хорошо. Меньше мороки.
        От тона, не предвещавшего мне ничего хорошего, кожа у меня пошла мурашками, но я лишь молча кивнул.
        - Что ж ты раньше чародейку не прибил, прежде чем драться с моими людьми?
        - Не было возможности. Сама она находилась довольно далеко, а мы стояли в окружении множества крысолюдов. И только после нашего боя колдунья приблизилась, а ее полузвериная свита, взбудораженная видом крови, отвлеклась.
        - Странно, что она дала так просто себя убить. - скептически хмыкнул Бич Отступников. - Не находишь? Расскажи-ка мне о ней еще раз, и поподробней.
        И я рассказал, а затем отвечал на вопросы, после чего выражал свое мнение, а в конце снова отвечал на вопросы.
        - Мутная история. - заключил старший инквизитор, после того как расспросил меня обо всем, что хотел. - Такое ощущение, что ты чего-то недоговариваешь. Будь у меня время, я бы тебя хорошенько раскрутил, но, к сожалению, его, как всегда, нет. Отдать тебя нашим орденским коновалам, тоже не вариант.
        Огюст, задумавшись, умолк. Я не стал отвлекать того, кто прямо сейчас придумывал мне приговор, и старался сидеть тихо, как мышка. Другие присутствующие в комнате тоже старались не привлекать к себе внимание. Слуге отца Гилберта для этого, кажется, не пришлось даже прилагать никаких усилий. Оставаясь сидеть на своем месте, он просто слился с окружением. Парень в рясе в этом заметно ему уступал, периодически ерзая от нетерпения на своем стуле.
        Наконец Бич Отступников, что-то решив, поднял на меня глаза.
        - В общем-то вариантов у меня не так уж и много. - молвил он. - Ты совершил серьезное преступление, но степень твоей вины так сходу не оценить. Дело требует более подробного разбирательства, на которое у нас абсолютно нет времени. Твоя помощь снова понадобилась ордену. Твое присутствие необходимо в другом месте, так что расследование этого дела откладывается на неопределенный срок. - Искатель правды криво ухмыльнулся. - Радуйся, тебе повезло. Местные власти собирались тебя казнить, но решили все же повременить и дождаться моего приезда. Все же погибшие были моими людьми.
        Отчего-то счастливчиком я себя не чувствовал. Даже наоборот.
        - Опять охота? - наполовину утвердительно спросил я. Руки разбила мелкая дрожь, да так, что цепь, сковывающая их, стала противно позвякивать. Пришлось сцепить ладони между собой и крепко сжать. - Я не могу. Мне нужен перерыв.
        Мой голос осип, будто я напился холодной, колодезной воды, но умоляющих ноток в нем не услышал бы только глухой.
        - Можешь. - безапелляционно заявил Огюст. - И будешь. Того требует орден. Я бы тоже желал заняться кое-чем иным, но ни у кого из нас нет другого выбора. Дело первейшей влажности, орден собирает всех охотников на магов в округе.
        - Со мной нет духовника.
        - С тобой будет инквизитор.
        - Мне нужно в монастырь. В убежище. - сделал я еще одну попытку, не особо, впрочем, на что-то надеясь. - Мне необходимо восполнить душевные силы.
        - Ничего, - ответил старший инквизитор. - Путь у нас не близкий, успеешь спокойно отдохнуть и восстановиться.
        Нет, не успею.
        Как объяснить этому человеку, что покой я чувствую только в одном месте. Там, где каменные стены в толщину больше метра, где монотонную тишину разбавляет смиренное гудение мужских голосов, читающих молитву, где по утрам ярко и свежо звенит колокол, оставляя висеть в воздухе праздничный дух. И больше нигде. Как ему рассказать, каково это, когда в большом мире тебя повсеместно преследует страх, давит чувство незащищенности, а в душу с постоянной пропиской селится ощущение тревоги. Когда чувство беспокойства становится твоим бессменным спутником, и мешает концентрироваться тебе даже на самых простейших вещах. Когда с опаской поглядываешь даже в чистое небо, страшась гнева Высшего. Когда боишься засыпать.
        Видимо что-то такое мятежное отразилось у меня на лице. Физиономия Огюста помрачнела, а сам он нарочито скучающим голосом решил расставить все точки над «и».
        - Наверное, я не совсем прав, - зевнул он в кулак. - Выбор у тебя все же есть. Не поедешь со мной - вернем тебя в темницу. Правда, ненадолго. На этот раз городу не нужно будет дожидаться меня, чтобы вынести тебе приговор. Я понятно излагаю.
        Весьма. Альтернатива отказу одна - смерть. Я даже на несколько мгновений обдумал такой вариант, но быстро его отмел. Гибель наставника и постоянное напряжение с тех пор, как я покинул монастырь, существенно подорвали мои душевные силы, но все же я еще не настолько отчаялся. Значит, потрепыхаемся еще.
        - На кого хоть надо охотиться? - ворчливо спросил я.
        Искатель правды после этого сразу посветлел лицом, будто я ему отвесил комплимент.
        - О-о-о. На известную личность. Можно даже сказать, легендарную. - улыбнулся инквизитор самым краешком губ. - Наша цель - архимаг, как любят именовать его простые обыватели и его же сподвижники. Слышал, небось? Конечно же слышал, о нем каждый ребенок может рассказать. Могучий чародей и сильный лидер, который на враждебной территории умудрился собрать вокруг себя приличное количество волшебников, организовав нечто вроде сообщества. С названием они правда подкачали. Круг. Но что поделать? Магический талант не предполагает хорошую фантазию.
        Он ухмыльнулся своей шутке, парень в рясе поддержал его смешком, один лишь Самуэль остался безучастным.
        - Архимаг прославился тем, что побил все рекорды по пребыванию в черном списке ордена. - продолжил рассказ Бич Отступников. - Дольше, чем на него, мы не охотились больше ни на кого. Скрываться от закона он и вправду умеет. Практически неуловимая особа. Только вот на этот раз искать его даже не пришлось. Он сам нас нашел. Видишь ли, после того как я покинул Кельму, дела у меня тоже шли не ахти.
        Старший инквизитор сделал небольшую паузу, то ли для того чтобы собраться с мыслями, то ли для пущего эффекта, и продолжил:
        - Двигаясь на север к месту своего назначения, я старался нигде не задерживаться. Коней не гнал, но шел в приличном темпе. Путь был неблизкий, и я настроился на долгую дорогу. Лишь один раз, на шестой день, я позволил себе продолжительную остановку. В тот день мы проезжали мимо Златополья, и я просто не смог не нанести визит вежливости кардиналу Марку Третьему, обитающему в этом городе.
        От упоминания моего первого наставника, который во времена моего детства был епископом и настоятелем монастыря, у меня в который уже за сегодня раз по спине пробежал мороз. Иногда мне кажется, что отца Марка я не забуду никогда, даже в том случае, если у меня вдруг случится потеря памяти.
        Похоже искатель правды не заметил, как я дернулся от его слов или, возможно, только сделал вид, но вот слуга отца Гилберта точно обратил на это внимание, хоть и не стал его на этом моменте заострять.
        - А на следующий день, стоило нам отдалиться от города на десяток километров, на нас напали.
        Искатель правды мог и не рассказывать мне всех подробностей. Если бы он ограничился парой общих предложений, назвав мне только цель охоты, я бы и слова не посмел сказать. Но он отчего-то захотел поведать мне всю историю целиком. Мой духовник часто мне твердил, что людям порой необходимо выговориться. Что ж, инквизиторы - тоже люди, хоть и не любят в этом признаваться.
        - Засады не было. Просто какой-то человек, несясь галопом, стал нагонять наш отряд. Никто не увидел в нем угрозы. Мало ли курьеров спешат на дорогах. Да и что может сделать один человек против десятка умелых и хорошо вооруженных солдат? Оказалось, что многое. В хвосте колонны внезапно разверзлась бездна. Большого шума не было, ни хлопка, ни грохота, только раздался короткий свист, и во все стороны полетели куски тел всадников и их лошадей. Я был во главе колонны, и то меня заляпало кровью. За одно мгновение отряд лишился больше половины бойцов. Остальных, кому повезло не оказаться в эпицентре чародейского удара, частично поскидывало с седел. Дееспособных и удержавшихся на своих конях возле меня осталось лишь двое. Сир Ричард Лайон с одним из своих оруженосцев. Продолжать скачку мы не смогли, кони будто увязли в патоке и были не в силах сделать больше ни одного шага. Видя, что колдун приближается к нам, рыцарь спешился и, вынув меч из ножен, пошел на него. Он сделал два шага и упал, объятый пламенем. Его замешкавшийся оруженосец ненадолго пережил своего командира. Волшебник сделал пас рукой, и его
расплющило вместе с лошадью. Оставался лишь я, но отчего-то маг не стал использовать на мне ни одно заклятие из своего убийственного арсенала. Смахнул меня только с лошади потоком воздуха, как мелкую мошкару, перехватив брошенные мной поводья. Еще в полете, на пути к твердой земле, меня осенило! На крупе моей лошади все еще сидела девочка, которую я взялся отвезти на проверку магических наклонностей. Отец приехал за своим ребенком. Именно по этой причине он не запустил в меня, к примеру, молнией, чтобы ненароком не зацепить свою дочь. Чародей ускакал, прихватив с собой и своего ребенка и мою лошадь, а мы никак не смогли ему в этом помешать. И только к вечеру, уже снова будучи в Златополье, куда я вернулся с несколькими недобитыми солдатами, успокоившись и сопоставив приметы, я понял, что нас почтил своим визитом сам архимаг.
        Да уж, понятно почему Огюст так взбудоражен. Пережить нападение колдуна, таким может похвастаться не каждый. Ганс Вебер, например, не может. А если этот маг еще и самый могущественный известный чародей нашего времени, то инквизитору вообще стоит поставить Высшему не банальную свечку, а новый храм.
        Повествуя об архимаге, Бич Отступников, возможно по незнанию, а может и с умыслом, несколько неверно высказывался о его неуловимости. Наставник, читающий мне курс по истории магии, упоминал об архимаге. И он говорил, что пару раз его все-таки выслеживали. На свою голову. Оба раза первый из «Круга» уходил, оставляя после себя выжженную землю, тела охотников и всех тех, кто их сопровождал.
        - Вариант с отцом мы не просчитали, признаю, это крупный промах. То, что у девочки может быть второй родитель, я конечно же догадывался, но вот то, что он тоже маг, может оказаться поблизости, да еще и рискнет напасть на людей ордена, мне в голову не пришло. - старший инквизитор легко признавал ошибки, должно быть потому, что каялся не перед своим начальством. - Но какое все-таки совпадение, а? Фортуна одновременно и отвернулась от нас и улыбнулась. Нападение мага на отряд и гибель солдат - это само собой невезение, но то что благодаря этому засветился старый враг ордена - это еще какая удача.
        Вообще-то меня учили не верить в совпадения. Совпадение - это хорошо замаскированная закономерность. И в нашем случае, если присмотреться, тоже прослеживается четкая последовательность действий, которая в свою очередь влечет определенные события. Больше всего это похоже на старый, как мир, трюк - выманить врага на живца, притворившись ничего неподозревающей жертвой. У Огюста разыграть свою роль получилось отлично. Как бы инквизитор не заикался об оказии, мне что-то совсем не верится, что все это вышло случайно. На то он и искатель правды, чтобы многое знать, ну или хотя бы о многом догадываться. А если нет, то что он тогда делал, неспешно передвигаясь по стране вместе с дочерью колдуна? Зачем-то ведь он взялся ее сопровождать. Хоть это и абсолютно не его ранга занятие.
        С другой стороны, знай он о нападении - подготовился бы к нему получше, и уж точно не стал бы рисковать там своей драгоценной шкурой. Или полной информации у инквизитора все-таки не было? Бич Отступников просто забросил крючок, а тот возьми, да и заглоти самая большая рыбина в озере? Кто его поймет? Мне уж точно о всех нюансах не доложат. Но то, что вся эта история не такая уж и прозрачная, я уже знал наверняка.
        - Само собой только появившись в городе, я уведомил структуры ордена о нападении колдуна. - продолжал вещать лысый искатель правды. - Оттуда сразу отправили гонца к ближайшему охотнику на магов, а для того чтобы за это время чародей не скрылся, послали ему вслед отряд конных лазутчиков. Стандартная процедура. Всадники, имеющие у себя в инвентаре телескопические трубы, должны были вести волшебника до тех пор, пока их не нагонит охотник. Но поняв, что за птица оказалась в наших краях, мы с кардиналом Марком захотели перестраховаться. Архимаг слишком сильная и важная фигура, чтобы ее недооценивать. Которая, к тому же, уже много лет словно кость в горле у ордена. За отрядом загонщиков отправилась целая рота их товарищей. А охотников на магов решено было собрать по максимуму. Столько, сколько получится. От Златополья гонцы разбежались во все стороны света, направляясь во все ближайшие города и монастыри. Я же решил забрать тебя и остальную свою свиту лично. Заодно проверить, как вы справились с заданием городских властей Кельмы. И тут такой сюрприз.
        - Значит будем охотиться на архимага? - спросил я и так очевидную вещь. Огюст умолк, и я чувствовал, что надо сказать хоть что-то, чтобы он наконец закончил свой рассказ.
        - Именно. Можешь гордиться своей причастностью к великому делу. Эту охоту запомнят надолго, и конечно же еще и в летописи занесут. Мы отправляемся сегодня, так что, если у тебя есть какие-то вопросы, либо остались какие-нибудь незавершенные дела в городе, говори сейчас.
        Но сказать мне помешал Самуэль.
        - Господин, старший инквизитор, - поднявшись со стула, обратился к Огюсту слуга примаса. - Раз вы разрешили и уладили все нюансы касательно охотника, я, пожалуй, откланяюсь. Отец Гилберт весьма болезненно относится к тем моментам, когда меня долгое время нет с ним рядом. Несомненно, я передам ему и ваше решение относительно Касия.
        - Надеюсь, у нас с ним из-за этого не случится разногласий.
        - Не думаю. Как уже однажды говорил вам епископ: это ваши люди. Вам и решать.
        - Отлично. - Огюст вальяжно кивнул. На что Самуэль отвесил ему поклон и, бросив на меня свой фирменный безэмоциональный взгляд, скрылся за дверью. - Так что, Касий, есть вопросы?
        - Один есть. - робко ответил я. Я все еще был не совсем уверен относительно своего статуса, мои руки как-никак по-прежнему сковывали цепи. Поэтому я сомневался, стоит ли вообще озвучивать то, что меня беспокоит. То, что у меня получится добиться удовлетворения моих просьб, было весьма сомнительно, а вот довести старшего инквизитора до новой вспышки ярости - легко. - Вам ведь известно о моей слабости к определенным погодным условиям? Сейчас как раз сезон дождей. А путь, как я понимаю, нам предстоит неблизкий. Как же мы тогда будем преследовать мага, если я на прошлой неделе несколько дней не мог выйти из комнаты?
        - На этот счет не волнуйся, я уже все придумал и даже заказал у местного отделения ордена специальный транспорт. - покровительственно посмотрел на меня Огюст. - Не шибко удобный, зато решающий все наши с тобой проблемы.
        Чтобы решить все мои проблемы, этот транспорт должен иметь толстенные каменные стены. Подозреваю, вряд ли у ордена со всеми их возможностями найдется подобный фургон.
        Мне конечно же захотелось уточнить все детали касательно транспорта, но я себя переборол. Бич Отступников только выглядел благодушно, а на самом деле внутри у него кипел вулкан. Пережив не самую удачную неделю, как апогей, узнать о смерти своих людей. После такого любой будет рвать и метать, раздираемый не самыми добрыми эмоциями.
        - Еще что-нибудь? - поощрительно улыбнулся мне искатель правды. - Ну же, давай, не стесняйся. Скоро будет уже пора отправляться. Времени на экивоки нет.
        - Вообще-то, да. Во время охоты на альву я был легко ранен. - Забыв, что скован, я дернулся, чтобы задрать рубашку, но, звякнув цепью, поморщился и вернул руки на стол. - В темнице лекарского ухода не было, а травма меня по-прежнему беспокоит. Может быть получится до отъезда пригласить врача для осмотра?
        Все же инквизитора я разъярил. Слава Высшему, гнев его был направлен не на меня, а на тюремное начальство. Огюст внезапно взорвался целой чередой ругательств, направленных в их адрес. Он кричал, грозил, практически топал ногами, громко извещая о том, что он думает обо всех ленивых чиновниках, не исполняющих своих обязанностей, пока в дверь не заглянул переполошенный шумом охранник. Искатель правды не растерялся и тут же послал стража за лекарем. Тот, вытянувшись на мгновение как струна, убежал выполнять поручение инквизитора.
        Молодой оратор, несколько ошарашенно слушая тираду Огюста, тоже, кажется, проникся. Испугавшись попасть под его горячую руку, ни с кем не прощаясь, он выскользнул из кабинета, оставив нас с инквизитором вдвоем. Я с завистью посмотрел ему вслед. К сожалению мое исчезновение без последствий для меня не обойдется.
        Вздохнув, я остался сидеть за столом. Бич Отступников продолжал свою опроведь как ни в чем ни бывало, словно бы даже не заметив побега с поля боя.
        Само собой, я ни на мгновение не поверил, что старшего инквизитора возмутили мои страдания, или что он проникся ко мне дружественными чувствами. После того как он совсем недавно взвешенно и обстоятельно решал жить мне или умереть? Вот уж, вряд ли. Нет, все гораздо проще. Огюст всего лишь испугался, что в его очередной охоте на мага я буду ослаблен или даже вообще не смогу участвовать. Конечно же такого срыва своих планов он допустить не мог.
        Долго ждать врача не пришлось. Он либо жил на соседней улице, либо у ворот орденского особняка дежурил извозчик. По-другому так быстро лекарь добраться бы не сумел. Войдя в кабинет, он безошибочно определил во мне своего пациента и приступил к осмотру. По такому поводу с меня даже сняли проклятые оковы. Правда убирать далеко не стали. Кроме того, в комнате остался стоять один из охранников. Нет, серьезно, что они думают? Что я вдруг взвою и покусаю кого-нибудь из присутствующих?
        Тем временем лекарь обошел меня со всех сторон, оценивая мои не слишком выдающиеся данные внимательным взглядом и легонько надавливая на те места, которые ему больше всего не нравились. А не нравилось ему во мне, судя по всему, много что. Я кривился, но молчал.
        - Что ж, критичных повреждений я тут не вижу, - наконец выдал он свой вердикт. - Переломов нет. Всего пара трещин в ребрах и множество мелких порезов и ссадин. Но все это предельно запущено. Как говорил мой учитель: можно умереть и от занозы, если не уделить ей должного внимания. Я пропишу вам курс лечения. Его придется соблюдать еще несколько недель.
        Бич Отступников неохотно кивнул, а господин врач на живом примере стал показывать, как меня нужно лечить. Быстрыми и уверенными движениями смазал каким-то вязким веществом все царапины и места укусов, доставшиеся мне на память от злобного крысиного народа, а на ребра наложил стягивающую повязку. Я шевельнул плечом, двигаться стало заметно комфортнее.
        Окинув гордым взглядом свою работу и получив от старшего инквизитора звонкую благодарность, лекарь удалился. Мы же остались сидеть в кабинете ожидая непонятно чего. Ну то есть, непонятно чего для меня, Огюст-то знал, вот только делиться со мной не собирался. Но я не возмущался. Рядом на столе, наглядным напоминанием тому, как зыбко мое положение, лежали оковы.
        Ждать, так ждать. Это я умею. Профессия охотника на магов на девяносто процентов состоит из ожидания, пока не проявит себя очередная жертва.
        Устроиться поудобнее, правда, не вышло. После наложения повязки захотелось прилечь. Но кабинет - место для переговоров, и там не нашлось даже самой завалявшейся кушетки. Горизонтальное положение можно было принять только на полу или на столе. Пара роскошных кресел, стоявшая по углам комнаты, в этом вопросе тоже выручала слабо. Разве что свернуться в одном из них калачиком. В этом плане они серьезно проигрывали даже моей тюремной лавке.
        Наконец, когда из-за монотонного раскачивания инквизитора на стуле, под скрип древесины меня уже начало клонить в сон, дверь отворилась и в кабинет заглянул один из охранников особняка.
        - Транспорт прибыл, господин инквизитор.
        - Отлично. - вскочил со своего места искатель правды. - Остальные, надеюсь, уже в сборе?
        - Все ждут снаружи.
        - Пойдем, Касий. Время отправляться в путь. - махнул мне рукой Бич Отступников, и первым нырнул в коридор. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Что я и сделал, бросив напоследок прощальный взгляд на отблескивающие металлом кандалы.
        На улице, возле ворот поместья, действительно собралась группа людей. Все верхом. Некоторых я даже начал узнавать, но тут мое внимание полностью захватил пресловутый транспорт. Это был не фургон, само собой, не карета и даже не какая-нибудь телега. По сути, это была большая клеть на колесах. Размерами: метра два на полтора, с мощными, толстыми прутьями, усиленной подвеской и выгравированной в полу символикой. Специфический орденский транспорт, служащий вроде как только для одной цели - доставить пойманную ведьму к ближайшему городу, имеющему обязательное представительство ордена, где ее ждал суд и возможно костер. Даже скорее наверняка. На таких дилижансах обычно развозили ведьм, славившихся своими антиобщественными взглядами и повышенной враждебностью к ордену. Тех, кто не захотел жить тихо-мирно, не нарушая Его законов и не используя свой низкий дар. И у кого было маловато сил, для того чтобы за ними прислали охотника.
        И вот теперь мне предлагали прокатиться в таком транспорте.
        - Что это? - пальцем я не показывал, но старший инквизитор конечно же сразу понял, о чем речь.
        - Это оптимальный выход в сложившейся ситуации. - совершенно спокойным тоном заявил Огюст. - Сам посуди. Нам нужно доставить тебя в определенное место, но по пути ты можешь впасть в буйство и потеряться, чего нам категорически нельзя допускать. Эта штука исключит подобную возможность.
        - От приступов она меня не избавит.
        - А что избавит? Каменный мешок? Извини, монастыря на колесах у нас пока что нет.
        - И вы решили переправить меня, посадив под замок? Да еще и куда? В клетку для ведьм! Чтобы все прохожие по дороге смогли плевать в меня, бросаться землей и посыпать проклятиями? Спасибо, что хоть не на столбе позора повезете. Нет, лучше я поеду верхом, в клеть я не полезу.
        - Полезешь. - сказал Бич Отступников таким вкрадчивым голосом, что я поверил - действительно полезу. - Мы не можем рисковать. Ты присягал ордену и клялся способствовать его процветанию, значит будешь делать, что велят. Согласен, дилижанс не самый комфортабельный. Но, думаю, тебе приходилось встречаться с условиями и похуже. В той же темнице, к примеру, должно быть в роскоши не купался.
        В темнице были стены. Толстые. А здесь что? Попади в клетку молния, и я окажусь в середине большого громоотвода.
        - А по поводу грубых прохожих можешь не переживать. На время путешествия мы отгородим тебя от этой напасти.
        Грубые прохожие - самая мелкая из моих проблем.
        Все это мне очень не нравилось. Лезть в клетку совершенно не хотелось, против этого буквально восставало все мое естество. На фоне фургона, что стоял с ним рядом, мой транспорт казался каким-то мрачным скелетом, поднятым из могилы проклятым некромантом. Но деваться было некуда. Я был не в том положении, чтобы артачиться. Может быть мне повезет и, когда над моей головой разразится гроза, я не сойду с ума от страха. Если даст Высший.
        Пересилив себя, я сделал шаг к телеге. Но перед ней остановился.
        - Последний вопрос. - повернулся я к инквизитору. - Что с моим оружием?
        - Не беспокойся, мы его захватили. Но тебе пока возвращать не будем. В клетке оно без надобности, а перед боем ты его получишь.
        Спорить с этим я не стал, хоть и хотелось. Оружие в руке порой может поспособствовать присутствию духа не хуже, чем молитва. Вздохнув, я забрался в свой транспорт. Стукнула створка двери, лязгнул засов, и я оказался отрезан от мира. Дилижанс тронулся, и я стал следить, как от нас убегает особняк, точно корабль по волнам. Взгляд привлекло яркое пятно - на заборе, удобно примостившись, сидел матерый рыжий кот и насмешливо смотрел на меня.
        Глава 2
        Дорогу я запомнил какими-то урывками, большую часть времени просто не воспринимая действительность. Точно узник, которого палачи вели на казнь, периодически забавы ради, то надевая ему на голову черный мешок, то снимая его.
        Остаток первого дня прошел нормально, насколько это вообще возможно, путешествуя в большой железной клетке. Я, нахохлившись, словно гигантский лысый попугай, сидел прямо посередине своего узилища и хмуро обозревал проплывающие мимо окрестности. Стоит отдать должное инквизитору - он действительно старался оградить меня от всех неудобств, которые могло вызвать путешествие в столь необычном транспорте. Его люди даже не отпускали всякого рода шуточек на мой счет, проявив тем самым недюжую сдержанность, что в общем-то не свойственно простым воякам. Возможно они и зубоскалили, но делали это не на моих глазах, пряча свои ухмылки. Видимо Огюст провел с ними разъяснительную беседу. Только он может быть таким убедительным.
        Солдаты даже соорудили мне какое-то подобие навеса, связав между собой пару плащей и приладив их сверху моей клетки. От грозы меня это само собой не спасало, но какую-никакую тень давало.
        Людей у искателя правды, к слову, было немного. Пять человек, не считая его самого, а также извозчиков фургона и того транспорта, в которым ехал я. И лишь двоих я знал по нашему прошлому походу. Это были сир Дикон Айронхарт и один из его бойцов, имени которого к своему стыду я не знал. Жалкие ошметки того отряда, что меньше месяца назад выехал из моего родного монастыря. Остальные воины, должно быть, погибли при встрече с архимагом или были ранены и сейчас не могли участвовать в походах.
        Собственно, скорее всего именно по этой причине, к ним примкнули еще трое людей. Рыцарь и один его оруженосец - слишком маленькая свита для старшего инквизитора. Поэтому он, наверняка, выбил себе в кельмском отделении ордена новое пополнение. Хотя я все равно считал, что даже пять солдат для обеспечения поддержки старшего инквизитора - это весьма мало.
        Тремя новичками оказались: молодой, старше меня самого всего на несколько лет, худощавый сквайр и двое братьев оруженосцев, похожих между собой, словно родные братья, что в общем-то, если это правда, не было таким уж невероятным событием. Тот факт, что оба они носили бороды и были облачены в одинаковые комплекты доспехов, как в принципе и все другие оруженосцы ордена, делал из них почти что близнецов.
        Извозчик передвижной тюрьмы для ведьм был немым. И потому как седой, вислоусый мужчина, общаясь на языке жестов с остальными, кривил лицо, будто силясь что-то сказать, я сделал вывод, что таким он был не от рождения. Кто-то за что-то вырвал бедолаге язык.
        Что из себя представлял другой извозчик, правящий фургоном, я не знал. Тот все время, даже в периоды остановок, словно приклеенный, находился возле своей повозки. Видел его я всего пару раз, и то мельком. Впрочем, поведение его объяснимо. Когда в твоем дилижансе едет высокое начальство, свои обязанности хочется выполнять с максимальной отдачей.
        Да, на этот раз Бич Отступников двигался не верхом. Если скорость колонны и так ограничивает одно транспортное средство, почему бы не взять с собой и второе, чтобы путешествовать с комфортом? Думаю, что именно этой мыслью и руководствовался инквизитор, включая в наш караван второй транспорт.
        Несмотря на то что солдат в отряде было мало, они плотно взялись за конвой нашего маленького каравана. Их строй представлял из себя колону, даже практически растянувшуюся линию. Пара ехала в арьергарде, еще двое скакали в середине колоны, каждый возле одной из наших повозок, прикрывая их со стороны дороги. Последний, с самым грозным видом, двигался во главе нашей колонны, одним своим взором отгоняя от нас всех прохожих. Если же не хватало его свирепого взгляда, всадник не стесняясь тянулся за оружием, что заставляло даже самых непонятливых любопытствующих спешно сходить с дороги.
        Таким образом наш авангард выполнял обещание, данное мне инквизитором. К моей клетке не мог приблизиться ни один зевака. Максимум, что у них получалось - это провожать наш отряд, стоя у обочины, самым заинтересованным взглядом.
        Наша первая остановка на ночь ознаменовалась серьезным спором между мной и Огюстом. Я даже, не сдержав эмоций, позволил себе несколько резкие высказывания в адрес командира отряда. Да и голос тоже неоднократно повышал. Такое поведение инквизиторы обычным людям не спускают, а уж что говорить о штрафниках. Но повод для возмущений у меня был.
        Стоило нашему небольшому каравану заехать в расположившийся у дороги подлесок и начать обустраивать лагерь, как обо мне, казалось, все забыли. Загнали повозку между деревьев, распрягли лошадь, а к клетке, для того чтобы отпереть ее, никто так и не удосужился подойти. Когда же я стал указывать на столь очевидную оплошность с их стороны, что возница, что солдаты, находившиеся в этот момент поблизости, скучнели лицами и старательно делали вид, будто мой голос - это не что иное, как шелест ветра.
        Один только сир Дикон сжалился надо мной и злым шепотом посоветовал не донимать их, ведь единственный ключ от клетки все равно был только у искателя правды. Когда же я попросил привести Огюста сюда, меня стал игнорировать и сир рыцарь.
        Я не успокоился, и наконец на шум таки пожаловал старший инквизитор. На мой вопрос, почему я все еще взаперти, Бич Отступников ответил, что осторожности ради. Что мол он в случае ночного дождика не собирается меня потом несколько дней искать по округе. Я сказал ему, что это не причина лишать меня свободы, на это инквизитор заявил, что, если цели и миссии ордена будет угрожать хотя бы гипотетическая угроза, он еще и не такое сделает. Тогда я заметил, что от темницы мое нынешнее положение мало чем отличается, и в таком случае сам Огюст больше похож на тюремщика, чем на искателя правды. Сказал, и тут же пожалел. Неосознанным движением вжал голову в плечи, ожидая неминуемого взрыва. Но его не последовало. Бич Отступников сдержался. Лишь слегка потвердевшим голосом привел мне отрывок из писания, где говорилось, что совершать все возможное ради процветания и благополучия ордена, поступаясь в угоду ему своим личными удобствами - есть прямая обязанность любого из его слуг. С намеком, так, продекламировал. Я попытался донести до него, что всегда есть исключения. Что ситуации бывают разные. Но искатель
правды даже слушать меня не стал. Развернулся и зашагал к своему фургону, который, кстати, разместили почему-то в стороне от второго транспорта.
        Мрачный, словно плакальщик, я глядел ему вслед. Вся эта ситуация мне живо напомнила детство, когда кардинал Марк, будучи в те времена еще епископом, наказывая меня за непослушание или проступок, запирал в тесном, темном чулане. Я не боялся ни темноты, ни замкнутого пространства, но вот сам факт ограничения моего передвижения меня весьма огорчал.
        Огюст рассуждал о жертве, которую каждый приносит, служа ордену. Легко говорить об этом, когда, к примеру, для того чтобы справить нужду, ты можешь углубиться в лес, либо шагнуть в кусты, и тебе не приходится делать этого на глазах у всех.
        Настроение за время этого похода мне портили не только мои спутники. Вынужденное безделье также негативно сказывалось на мне. Проведя целый день в двух положениях: лежащем и сидящем (стоять в клетке было нельзя, этому не способствовал низкий потолок), я устал только от одного. От ничегонеделания. О какой-либо физической утомленности не было и речи. Как итог - всю ночь меня мучали сны о прошлом, невероятно живые и яркие.
        Рассвет застал меня бодрствующим. После того как глубокой ночью я, несмотря на осенний холод, проснулся весь мокрый от пота, разбуженный собственным криком, который кроме меня поднял еще и половину лагеря, засыпать я больше не рискнул.
        Утро было хмурым, но в этом аспекте оно явно проигрывало мне. После ночных метаний и наполовину бессонного отдыха страшно болела голова. В то утро я не был эталоном общения, разговаривать с кем-либо или доказывать свою точку зрения расхотелось. Остальные тоже большого желания поговорить не выказывали. Практически молча свернули лагерь и возобновили поход.
        Неприятности начались почти сразу. С каждым пройденным нами километром облачность на небе не развеивалась, а наоборот все более уплотнялась и темнела, превращаясь в серую непроницаемую пелену. Я жутко нервничал, молитвы почти не помогали. На мои редкие просьбы, поискать укрытие на время непогоды, никто не обращал внимания. Даже возница привык и перестал оборачиваться на мои реплики.
        Ближе к полудню, когда первые капли сорвались с небес, я уже был готов выть от страха и бессилия. Клетка больше не казалась мне тюрьмой. Она превратилась в настоящую ловушку, хитрый охотничий капкан, угодив в который, остается только ждать неминуемой, и обязательно страшной, смерти.
        Я плохо помню, но вроде бы я стал просить сопровождающего повозку всадника выпустить меня. Затем требовал. Потом угрожал. Не помню его реакции, но кажется, что косился он на меня с большим удивлением.
        Я был истощен борьбой с самим собой. Положение, в котором я оказался, как в целом, так и в частности: путешествие в позорной повозке, застенки, схватка с врагом и своими же соратниками, гибель наставника - все это не могло положительным образом сказаться на моем моральном духе. Поэтому неудивительно, что я сдался накатывающей тьме практически без боя. Первый же раскат грома отправил меня глубоко в черный колодец. Я в нем утонул.
        Глава 3
        Пробуждение оказалось неожиданным. Я вдруг вынырнул из глубин своего разума и осознал себя стоящим на коленях внутри своей передвижной тюрьмы. Мои руки крепко сжимали прутья, как будто силясь их погнуть. Все тело болело, точно его долго и с удовольствием били. Кисти рук саднило, словно бы и я кого-то ими молотил.
        Следующее, что я понял, это то, что мы по-прежнему в пути - мой ведьмин дилижанс подкинуло на кочке. И только потом до меня дошло - дождь закончился.
        Тучи не исчезли с неба, но их в одном месте, словно нож бумагу, прорезал солнечный луч, озаряя все вокруг золотым светом. Мир был заполонен влагой. Капельки воды были везде: на листьях, траве, доспехах хмурых воинов. Они будто смывали, убирали все наносное, заставляя все краски мира наливаться яркостью. А свет солнца, встречаясь с этой водной стихией, разлитой по округе, превращался в нечто иное. Казалось, что небесный эфир заливал окрестности.
        Я разжал кисти, для этого пришлось приложить усилие - пальцы просто не хотели разгибаться, и уже более осознанно осмотрелся. Положение солнца говорило о том, что уже давно наступил вечер. Местность тоже изменилась, бескрайние поля остались позади, и мы въехали в более лесистые просторы. Рядом с моей повозкой скакал уже другой воин, и лишь дорога оставалась неизменной.
        Всадник ответил на мой взгляд, но смотрел он при этом странно, будто бы с некоторой опаской. Я хотел поинтересоваться у него, в чем причина этого, но на его лицо неожиданно набежала тень. И это не фигура речи, тень набежала буквально. Где-то там в небесах облачное покрывало затянуло прореху. На руку мне со смачным шлепком упала капля, и я взвился, как ужаленный. О нет, опять!
        Мое следующее сознательное пребывание в этом мире было уже более продолжительным. Очнувшись, я снова обнаружил себя в клетке, правда, на этот раз в другом положении. Я лежал, свернувшись калачиком на дне повозки. Видимо, в себя я пришел не сразу. После того как закончился дождь, и тиски страха разжали мою голову, измученное сознание само скользнуло в спасительный сон.
        Это хорошо. Урвать несколько часов крепкого сна без сновидений в моей ситуации можно воспринимать как щедрый подарок.
        Шевельнувшись, я не удержался от тихого и удивленного стона. Каждая маленькая частичка тела болела и вибрировала. Конечности были словно ватные, а тело - будто чужим. Точно мне его дали во временное пользование, но я к нему пока так и не привык.
        Странно. Даже после самых моих жестких тренировок я не испытывал подобных последствий. Это чем же таким я занимался накануне?
        Мой нос уловил неприятный запах, кислый и резкий. Запах пота. Хотя скорее запах страха. Моего. Даже дождь не смог смыть его полностью, таким въедливым свойством он обладал. Зато, благодаря ливню, вся моя одежда была полностью мокрой. Она липла к телу, неприятно стягивая и ограничивая мне свободу движений. А еще из-за нее мне было жутко холодно. И как только я понял это, мое тело тут же сотрясла сильная дрожь.
        Кое-как, через силу, кряхтя и стеная, я принял сидячее положение, оперевшись спиной на решетку и обняв колени руками.
        Итак, проведем инспекцию. Руки-ноги на месте, хотя, судя по ощущениям, кто-то и пытался мне их оторвать. Во рту все тот же кислый привкус. Голова раскалывается от жуткой мигрени, которая от каждого неосторожного движения все с возрастающим энтузиазмом врезается в мозг. По этой причине глаза пришлось щурить, чтобы ограничить в них попадание света и информации об окружающем мире.
        Мы по-прежнему были в пути. Мимо проплывали унылые грязные пейзажи. Я мазнул по ним взглядом, но место мне было незнакомо. Небо не очистилось, но его серое одеяло довольно сильно прохудилось. В нем то и дело мелькали дыры, обнажая небесную лазурь.
        Точно определить время суток мне не удалось, солнце пряталось от меня. Но, по всей видимости, на дворе был уже следующий день. Сырой, промозглый и зябкий. Как не прижимал я к себе свои колени, унять дрожь не получалось.
        - Замерз, Касий? - голос раздался совсем рядом, и я сфокусировал свой взгляд на его обладателе. - Неудивительно, одет-то ты легко. Впрочем, когда вещи насквозь мокрые особой разницы в этом нет.
        Всадником, сопровождавшим мою повозку, на этот раз оказался сир Дикон Айронхарт, один из двух рыцарей, которые приняли участие в этом походе еще с самого начала. Он-то и решил завязать со мной разговор, чего ранее вообще-то не случалось.
        Мне сразу бросилось в глаза, что воин получил новую отметину. Его череп украшал очередной свежий порез, начинаясь у виска, пересекая ухо и обрываясь ближе к затылку. Порез был настолько ровным, что не каждый врач с твердой рукой и скальпелем в ней, смог бы его воспроизвести. А там, где он сталкивался с ухом, последнее понесло значительные потери. Часть уха у рыцаря было отсечено. Это маленькое увечье не добавляло красоты в, и так довольно потрепанный, образ Айронхарта.
        Рыцарь с задумчивым видом потянулся к поясу и извлек из сумки тускло поблескивающую фляжку. Поддержал ее в руке несколько мгновений, словно решая что-то про себя, а затем протянул ее мне сквозь прутья.
        - Держи. Сделай пару глотков - и согреешься.
        - Что это? - брать сосуд я не спешил.
        - Абсент. Чистый. Хорошее средство для согрева. И не только. - хмыкнул Дикон. Шрам, растягивающий губы рыцаря, немного искажал черты его лица, и было непонятно, то ли он улыбается, то ли скалится.
        - Нет, спасибо, воздержусь. Я с алкоголем не в ладах. - отказался я, стуча зубами.
        - Как знаешь. - Айронхарт нисколько не расстроился моему отказу. Фляжка снова исчезла в его поясной сумке.
        Дальше какое-то время мы ехали молча. Между нами повисла какая-то натянутая тишина. И давила она на меня не слабее, чем серое небо. Между двумя людьми всегда возникает это напряженное безмолвие, когда им обоим есть что сказать друг другу, но оба они по какой-то причине не спешат начинать неприятный для себя разговор. Выиграл рыцарь, я сдался первым.
        - Сколько прошло времени? - слегка запинаясь спросил я его.
        Сир Дикон взглянул на меня с непонятным выражением.
        - Два дня.
        - Два дня как мы в пути? Это третий?
        - Нет, два дня, как пошел дождь. В дороге мы уже четвертый день.
        Бездна! Столько времени вычеркнуто из жизни. Опять.
        - И как..? Как я себя вел? - сбивчиво и несколько смущенно поинтересовался я.
        - Буянил. Сильно. - снова эта его ухмылка-оскал. - Сперва все пытался выбраться из клетки. То бросался на решетку всем телом, то старался протиснуться между прутьями. И как только еще себе увечье не нанес. Ты ж не нанес?
        - Не знаю. Все тело болит, шевельнуться нельзя. - пожаловался я.
        - Немудрено. Когда используешь свое тело, как таран, отделаться одними лишь синяками - большая удача. - заметил рыцарь и продолжил отвечать на мой вопрос. - После того как у тебя наконец кончились силы, ты заголосил. Ох и неприятный же у тебя крик, Касий. Как у загнанного животного. Прямо мороз по коже. Ты все выл и выл, выл и выл, а потом вдруг зарычал и опять бросился на прутья. И так по кругу. Даже на сон не прерывался.
        Вот же скверна! Всегда неприятно выставлять себя в неприглядном свете, даже если от тебя в тот момент ничего не зависит. И как мне теперь без смущения этим людям в глаза смотреть? Меня ведь и раньше недолюбливали, считали каким-то выродком, а теперь вообще за человека перестанут держать. Впрочем, мне ли привыкать к подобному отношению?
        - Кстати, о сне. - напомнил о себе всадник. - Я бы на твоем месте к парням какое-то время с разговорами не лез. Нагрубят. Злые они на тебя. По твоей милости уже вторую ночь никто нормально не спит. В темное время суток ты вопишь так, что все волки в округе затыкаются. И как только голос до сих пор не сорвал? Глотка у тебя луженая.
        Я кивнул, показывая тем самым, что слова рыцаря приняты к сведению. Не то чтобы я собирался вести светские разговоры со своим конвоем, да и с кем-либо другим тоже, если на то пошло. Но новость меня расстроила. Мои предположения, касательно отношения ко мне, уже начали сбываться.
        Я умолк, раздумывая над полученной информацией, но новая пауза затянулась ненадолго.
        - Знаешь, Касий, - прервал молчание Айронхарт. - Я ведь раньше недолюбливал вашего брата. Охотников. Понимаешь, я считал несправедливым, что некоторые получают все, а другие - ничего. Быть невосприимчивым к бичу наших земель - к магии, кто бы не захотел получить подобную способность? В детстве я, как и многие мальчишки, мечтал разить колдунов. И в моих фантазиях волшебство не могло мне навредить. Впрочем, мечты эти не только детские. Я бы соврал, если б сказал, что предложи мне сейчас кто-нибудь силу охотника на мага, то я бы отказался. Но сейчас, видя изнанку ваших способностей, я по крайней мере больше не завидую.
        Сир Дикон заглянул мне прямо в глаза, чтобы убедиться, что я не считаю его слова проявлением слабости, и что не смеюсь над ним. Удовлетворившись, он продолжил:
        - И дело не только в этих твоих странностях, которые мне довелось наблюдать. Как говорится, все имеет свою цену. И за неуязвимость чужой ворожбе цену ты, видимо, платишь сполна. Дело еще и в том, что недавно я впервые повстречался с магом. Не с какой-нибудь деревенской ведьмой, а с самым настоящим чародеем. Да и к тому же с таким сильным. И теперь я больше никогда не хотел бы сталкиваться с подобными людьми. Рядом с такой мощью чувствуешь себя мелким насекомым, которого можно раздавить одним движением. Мне не стыдно признаться, что я страшусь архимага. И если бы меня тогда не оглушило, я бы бежал от него со всех ног.
        Айронхарт потрепал своего коня по шее, ободряя таким образом животное. Или же успокаивая самого себя.
        - Сир Ричард Лайон был хорошим рыцарем. Без страха и упрека. Наверное, даже сверх меры. Он заступил дорогу колдуну, но со всем своим мастерством оказался для последнего всего лишь мелкой мошкой. Он даже не успел замахнуться оружием, как его запекли в своем же собственном панцире, точно черепаху на углях. При воспоминании об этом я до сих пор чую тот смрад. Колдун проделал это без какого-либо видимого усилия, одной только силой мысли. А тебе с этим чародеем предстоит сражаться. Как я уже говорил, я тебе не завидую.
        - Это моя работа.
        - Да уж, не самая легкая, как я теперь понимаю. - Всадник дернул плечом, словно от озноба, и его рука сама собой легла на пояс. - Точно не хочешь сделать пару глотков? Ну, как хочешь. А я, пожалуй, приложусь к пойлу, чтобы эта сырость не лезла под кожу. Проклятая осень…
        Весь этот день я был в себе. Ни одного приступа не было, слава Высшему, как собственно и дождя. Впрочем, ни одного маломальского события тоже не произошло. С таким же успехом я мог целый день валяться без сознания и все равно ничего бы не пропустил.
        Разговоров я больше не затевал. Сир Дикон быстро сменился на своем посту и до конца вечера находился в авангарде. А с абсолютно неизвестным мне сквайром беседовать не хотелось. Не из-за совета Айронхарта. Из-за того, что я всегда плохо сходился с новыми людьми, я очень редко первым заговаривал с незнакомцем, если только это напрямую не касалось расследования.
        Остаток дня я бездумно смотрел на пробегающие мимо пасторали. В голове было пусто, как в кошельке хозяйки после посещения ярмарки. Мысли в нее не шли, ни умные, ни какие другие. Состояние мое было необычным. Ничего не хотелось, разве что предаваться безделью, что мне вообще-то не свойственно. При том, что предыдущие несколько дней я только этим и занимался. Хотя, если верить словам сира Дикона, то, что я творил в дождь, являлось бездельем в самую последнюю очередь. Может именно поэтому сейчас на меня навалилась такая апатия? Мое физическое состояние тоже не способствовало желанию развивать бурную деятельность.
        Периодически я ловил на себе взгляды, и они на самом деле в большей степени были злыми чем, например, любопытными, какими они были в первый день нашей поездки. Отряд действительно стал питать ко мне больше неприязни. Мне вдруг стало на это абсолютно плевать. На самом деле. Сил испытывать хоть какую-нибудь эмоцию не осталось.
        К вечеру ситуация немного изменилась. И меня слегка отпустило, и взгляды, бросаемые сквозь прутья, стали менее колючими. Должно быть, братья-воины, увидев, что я больше не буяню, решили, что и впредь я буду вести себя пристойно. Я, в общем-то, был обеими руками «за», но нашим с ними чаяниям не суждено было сбыться.
        Остановка на ночевку прошла как обычно, за единственным исключением. Огюст удивил меня тем, что все-таки выпустил меня на некоторое время из клетки размять кости, но с условием, что перед сном я снова вернусь в нее. Естественно, я согласился.
        Стоило мне только почувствовать земную твердь, как рядом возник брат-оруженосец. Куда бы я не пошел, он везде следовал за мной, и смотрел на меня так, будто всерьез считал, что я в любой момент могу рвануть в лес.
        Кроме небольшой прогулки, мне также разрешили нормально поужинать, вне тесной клети. Немой возница, пока я ел, не иначе как по приказу старшего инквизитора, подрядился сделать мне новую повязку. Старая исчезла, скорее всего слетев во время приступа. Помимо прочего он еще и нанес мазь на ссадины, старые и новые, появившиеся от того, что я во время приступа пытался пробиться сквозь металлические прутья.
        Наконец пришло время возвращаться в передвижную тюрьму, а мне этого жутко не хотелось. Я понимал, что вариантов у меня немного, но, подойдя к повозке вплотную, остановился. Я просто не мог заставить себя переступить порог клети. Вот и дождался, пока меня не впихнули туда силком. Впрочем, обиды я за такое обращение не затаил.
        Когда в середине ночи снова разверзлись небесные хляби, я даже не стал цепляться за свое сознание. Почти привычно скользнул в чернильный колодец, и темнота накрыла меня с головой. Страх сковал внутренности, но последняя мысль была почему-то отстраненной. Я подумал, что моим спутникам так и не суждено выспаться. Вместе с шумом дождя, скорее всего, их разбудит мой вопль.
        За время нашего путешествия я еще несколько раз также внезапно приходил в себя. И каждый раз декорации менялись. Разное время суток, различный вид из-за решетки, очередной всадник, сопровождающий мою повозку. И лишь одно было неизменным - опостылевшая уже клеть.
        С каждым новым пробуждением я все сильнее замечал ухудшение своего состояния. Я становился все более нервным и дерганым. Пугался малейшего шороха, и очень часто смотрел вверх. Иногда пол дня не мог разжать сцепленную в кулак кисть, либо унять сотрясающую мое тело дрожь. А порой на меня накатывала такая беспросветная апатия, что я мог лежать на дне своей повозки целый день, не шевелясь и не отрывая взгляда от небес. Я уже не говорю о том, что практически все это время я испытывал страх перед гневом Его. Священный ужас.
        Эти изменения почувствовали даже мои сопровождающие. Однажды на ночевке к моей клетке подошел Айронхарт и спросил, все ли со мной в порядке. Я чуть не рассмеялся ему в лицо. На мой вопрос, с чего вдруг такая забота, он ответил, что все в отряде заметили кое-какие перемены в моем поведении. Первобытный человек, что заменяет меня на посту в те моменты, когда мое сознание в страхе бежит прятаться в самые темные закоулки души, начал сдавать. Он теперь меньше орет, почти не пытается сломать клетку и все больше просто лежит пластом с безнадегой во взгляде таращась в небо. Словно зверь, угодивший в ловушку, осознавший, что выбраться не получится, смирившийся с судьбой и покорно ожидавший развязки.
        Что я мог сказать сиру Дикону? Что дела у меня весьма плачевны? А смысл? Вряд ли он смог бы мне чем-то помочь. Да и вообще кто-либо. Я или справлюсь с этим напряжением или нет, и тогда оно меня убьет. В любом случае оба варианта принесут мне какое-то облегчение.
        Я даже близко не представлял, какой день мы находимся в пути, давно сбился со счета. Очень трудно считать дни, когда из памяти у тебя может пропасть целая неделя. Я просто ждал встречи с архимагом, как избавления. Чем бы не закончилась наша схватка, избавление она мне и принесет.
        Я не имел ни малейшего понятия, как вообще продвигается наша погоня. Есть ли какие-то сложности с этим делом, или все в порядке, и мы вот-вот настигнем беглого чародея. Исходя из того, что даже по моим подсчетам в дороге мы находились уже слишком долго, а лицо старшего инквизитора на последней видимой мной остановке было мрачнее тучи, на столько, что даже облаченные в тяжелый доспех солдаты ходили перед ним на цыпочках, какие-то проблемы с преследованием все же возникли. Меня по этому поводу в известность никто не ставил, поэтому я не особо и переживал. Если признаться, то я в любом случае сильно бы не тревожился. Серая апатия, навалившаяся на меня в последнее время и погасившая яркость красок мира, сделала из меня фаталиста. Нагоним колдуна - хорошо, нет - значит так тому и быть. Главное - это не ляпнуть такую крамолу кому-нибудь из членов ордена.
        Погоня явно затягивалась, и это сказывалось не лучшим образом не только на моем моральном духе. Солдаты тоже устали от этого бесконечного и однообразного путешествия сквозь бескрайнее грязно-молочное марево.
        Впрочем, придя в себя в шестой или седьмой раз, я увидел, что однообразие нашего похода наконец прервано. В наш маленький караван влилось еще несколько человек, что не только разбавило отряд, но и скуку на лицах наших вояк.
        Когда я осознал себя в своем теле, которое меня едва слушалось, первое, что царапнуло мое сонное сознание, прибывавшее будто в блеклом тумане, был чей-то голос. Мужской, глубокий и раскатистый, словно заполняющий собой все пространство. И это в поле. Какой же эффект он создает в закрытом помещении? Голос был однозначно новый, неслышимый мной ранее, уж я бы точно запомнил этот тембр, а значит к нашему каравану примкнул кто-то еще. Если только не случилось чудо, и наш немой возница не заговорил.
        Любопытство победило желание обратиться в статую и никогда в жизни больше не шевелиться. Я оторвал голову от пола и приоткрыл один глаз.
        Изменения точно произошли, и это касалось не только пополнения отряда. Почему-то моя передвижная тюрьма катилась теперь перед фургоном Огюста, а не плелась позади него, как раньше. К добру это или к худу, но зато теперь я, как минимум, мог, не меняя позы, наблюдать за искателем правды, сидящем на козлах рядом со своим извозчиком и бросающим косые взгляды на некого господина. Который, кстати, и был обладателем столь гулкого баса.
        Это был мужчина лет сорока пяти, не слишком высокий, зато крепкого телосложения, правда немного округлившийся в районе живота. Одет он был в монашью рясу, хоть и не стандартного покроя, да и материал подобран был явно не самый дешевый. Он носил светлую аккуратно подстриженную бороду и такого же цвета короткую прическу. Держался мужчина довольно уверенно, даже несмотря на то, что находился в компании старшего инквизитора, в присутствие которого робели и не такие чины. По его повадкам, а самое главное из-за голоса, можно было решить, что он из ораторов, но я по самым мелким и незначительным деталям сразу записал его в духовники. Общение с подобными ему на протяжении многих лет научили определять людей этой профессии с полувзгляда.
        В ноздри мне ударил запах рвоты. Должно быть моей, в гости ко мне, внутрь клети, никто не заходит. Я скривился, но положение менять не стал, чтобы не привлекать к себе внимание.
        Не только мне их, но и им меня было прекрасно видно с этого ракурса. Хоть на меня никто из троих почти и не смотрел. Внимание возницы было сосредоточенно на лошади, а искатель правды с духовником были заняты друг другом. Незнакомец ехал верхом рядом с фургоном инквизитора и вел с Огюстом довольно интересную беседу. Беседа касалась меня. Благодаря тембру его голоса, я мог слышать ее без проблем. По крайней мере ее половину так точно.
        - Знаете, дорогой Огюст, я тут беглым взглядом осмотрел вашего охотника, и должен сказать, что он в весьма плохом состоянии.
        - Неужели? - даже с моего места было заметно, что разговор тяготит инквизитора.
        - Истинно. - важно кивнул бородатый блондин. - Физическое состояние отвратительно. Тоще его я видел только одно существо - мумию, экспонат в ракотском музее. А этот его постоянный тремор? Нет, я конечно понимаю, что охотник находится в неблагоприятных для себя условиях, но это все же чересчур. Не побоюсь этого слова, ваш подопечный выглядит как старая загнанная лошадь, которой дорога только на живодерню. И это я затронул только его физическое состояние. С духовным аспектом дела обстоят гораздо хуже. Вот что бывает, когда человек берется не за свое дело.
        - Это вы на что-то намекаете?
        - Нет, это я говорю прямо. Несомненно, вы профессионал в том, что касается преследования отступников веры, расследования мистических событий, выявления ведьм и даже колдунов. Но вот в деле содержания охотников на магов вы полный профан. - незнакомый духовник поднял ладонь, призывая Огюста не горячиться. - Простите мне мою прямоту, но вы слишком загнали парня, инквизитор. Душевное здоровье охотников, подорванное их специфическими подготовками, и так постоянно балансирует на грани. Им нужна забота и время на восстановление после каждого пережитого страха или схватки с магом, а этот парень за неполный месяц участвует уже в третьей охоте, кроме этого, собственными глазами видел, как погиб его духовник. И это, не говоря уже о тех присущих охотникам страхах, с которыми они сталкиваются каждый день. Такой стресс обычного человека свалит, не только пугливого охотника. Другими словами, дорогой мой Огюст, я не одобряю ваших методов. Еще немного, и этот парень просто сломается. Нырнет разумом в глубины своего «я» и уже никогда не вынырнет.
        - С каких это пор, Себастьян, вы стали так жалеть их племя? Не вы ли несколько лет назад, читая курс лекций в ракотской академии богословия, называли охотников инструментом Высшего и его ордена. Бездушным инструментом.
        - О, это вовсе не жалость, мой друг, скорее здравый смысл. Охотники - это инструмент, истинно. Но это не значит, что к ним нужно относиться столь пренебрежительно. Инструменты эти весьма полезные и нужные нам. Орден затратил очень много времени и средств на то, чтобы их взрастить. А вы так наплевательски к ним относитесь. Приведу аналогию. Будь вы плотником, вы бы следили за своим топором? Не забывали бы чистить его, править и точить лезвие, полировать ручку? Или, придя после работы домой, бросали бы его в лужу, чтобы металл ржавел, а дерево гнило? Правда же второй вариант кажется абсурдным?
        - Я вижу, к чему вы ведете, духовник. - нахмурил брови Бич Отступников. - Но, выражаясь вашим языком, я не клал инструмент в лужу. Я старался обеспечить охотнику максимальный комфорт, исходя из тех реалий, что имел. И это было совсем нелегко, уж поверьте. Так что ваших обвинений я не принимаю. А что касается загруженности Касия, то я совсем не виноват, что присутствие охотника на магов понадобилось вдруг так часто. Заменить его мне тоже было не кем.
        - Что вы! Я ни на мгновение не подумал, что вы могли умышленно нанести вред делу ордена. - отмахнулся всадник. - Но вот непреднамеренно, по незнанию - вполне. Работать с охотниками на магов - дело весьма непростое, оно требует тонкого подхода, а также определенных навыков и знаний. Ему нужен новый духовник. Хорошо проведенная исповедь может не только облегчить душевные муки наших подопечных, но и воодушевить, а также направить охотника в верное русло.
        - Ой, только не надо строить из себя великого знатока душ человеческих. - скорчил гримасу искатель правды. - Все гораздо проще, чем вы пытаетесь изобразить. Если есть человек, то есть и мотивация. Нужно только правильно ее к нему подобрать. Да и вообще, я не считаю, что Касий в таком отвратительном состоянии, как вы утверждаете. Во всяком случае, я уж точно его до такого не доводил. А что касается его погодного помешательства, то таким он был еще до меня.
        - О нет, он явно не в форме. - покачал головой духовник. - Скорость его реакции замедленна. Это видно даже сейчас, пока он неподвижен. Он вялый, несобранный и какой-то заторможенный, будто не понимает, где оказался. Скорее всего и его сопротивление магии будет ослабленно после такого истощения сил и всех испытаний, свалившихся на парня. Хорошо если хотя бы наполовину. Мой вердикт - ваш охотник на данный момент не справится даже с самым слабым чародеем. Куда ему тягаться с архимагом?
        - Значит хорошо, что биться с волшебником ему придется не в одиночку.
        - Биться? Не мешал бы моему охотнику, уже было бы замечательно. Мой охотник в разы сильнее этого паренька. - Духовник сказал это без хвастовства, просто констатируя факт, хоть и не без превосходства.
        - Не всем так повезло с охотником, как вам, Себастьян. Без сомнения, Мирехон самый сильный из своих собратьев на данный момент. И, наверное, один из самых смирных и лояльных. - Блондин на эти слова благодушно кивнул, будто бы принимая похвалу на свой счет. - Но я сомневаюсь, что даже ему под силу в одиночку справиться с архимагом.
        - Что ж, в любом случае этого мы не узнаем. - хмыкнул Себастьян. - Кардинал решил перестраховаться и стянуть сюда всех возможных охотников. Так, чтобы наверняка.
        Мою ногу внезапно свела судорога, и я несознательно дернулся, больно приложившись о решетку. Стоило один раз шевельнуться, и тело, отлежавшее себе все на свете, начало колоть невидимыми иголками. А затем вернулась дрожь. Чтобы не отбивать дробь своими конечностями о дно повозки, пришлось принять сидячее положение и крепко прижать к себе руками колени.
        Когда я снова поднял взгляд на Огюста и Себастьяна, оба они смотрели на меня. Разговор их сам собой затух, и больше я не узнал ничего интересного. Впрочем, той информации, которую все же удалось подчерпнуть, вполне хватало для некоторых мыслей. Думать о своем скверном состоянии не хотелось, поэтому я стал размышлять о другом.
        Значит к отряду примкнул новый охотник? Занятно. Интересно было бы взглянуть на коллегу, особенно после такой характеристики. Обычно мы не очень любим общаться с собратьями. Все эти увечья собеседника, следы враждебной ворожбы на теле наглядно напоминают каждому из нас о своих собственных испытаниях на пути к статусу охотника, и после него. Охотники на магов - люди замкнутые и необщительные, особенно друг с другом. Но сейчас сквозь пелену безразличия во мне проклюнулось любопытство, точно робкий зверек, выглянувший из своей норки в большой мир. Вполне возможно, что моя душа таким образом отреагировала на поредевшие на небе облака и солнце, заливавшее своими лучами дорогу.
        Вечером того дня нам даже не пришлось разбивать лагерь. Мы прибыли уже в чей-то готовый. В его центре уже вовсю полыхал костер, а над ним нависал черный закопченный котелок, распространяя по округе соблазнительные ароматы. Рядом были установлены несколько тентов. Судя по их размерам, в лагере пребывало не меньше пары десятков человек. И потому, как мы уверенно в него въезжали, я понял, что это наши.
        Тем временем заметно распогодилось. К вечеру небо совершенно очистилось, как в самый погожий денек, разве что только он уже подходил к своему завершению. Но это неважно. Чистая, глубокая синева небес дарила спокойствие и даже некоторую уверенность в завтрашнем дне. Высший нам явно благоволил, ну или, как минимум, мне.
        То, что угроза срыва для меня на некоторое время отступила, заметил и старший инквизитор. Он сам, без моей просьбы, отпер клеть и выпустил меня наружу.
        Первым делом я справился о реке, либо ручье. Одежда, как и тело, воняла нестерпимо. Даже обильно поливающие все это время дожди не смогли полностью смыть смрад. На счастье, поблизости оказалась речушка, куда я тут же и направился. Выстирать одежду мне показалось недостаточным, и я сам полез в холодную, осеннюю воду. Купание меня взбодрило, вялость отступила, а нервную дрожь заменила дрожь от холода. По крайней мере мне хотелось верить, что это так. Чтобы согреться я даже сделал легкую разминку, заставив кровь быстрее бежать по венам. Но старания мои пропали втуне. Стоило натянуть на себя влажные вещи, как меня вновь скрутило от холода. Пришлось поспешить в лагерь, греться возле костра.
        На обратной дороге у деревьев, немного в стороне от меня, я заметил движение, но не стал этого показывать. Я и не думал, что Огюст даст мне шататься по окрестностям без присмотра.
        С незаметно подкравшимися сумерками в лагере стало гораздо оживленнее. Людей прибавилось, но большая часть из них почему-то не хотела спокойно сидеть у костра, наслаждаясь теплом и потрескиванием поленьев. Многие сновали по лагерю занимаясь какими-то делами.
        Среди последних я заметил немало людей из корпуса конных лазутчиков. Если на нашей стоянке появились загонщики магов, значит и сам объект их преследования не далеко. Последнее также подтверждало и довольная физиономия старшего инквизитора, мелькнувшая среди других лиц и также быстро пропавшая. У жертвы скрыться не получилось, чем не предмет для радости?
        Идти к нему за подтверждением моей теории я не захотел. Во-первых, лень было его искать, а во-вторых, я полагал, что он все равно мне ничего не расскажет. Просто поставит в свое время перед фактом, как он обычно любит это делать, и все. Что ж, всему свое время. Как оказалось, неожиданно зародившийся у меня фатализм никуда не делся.
        Вместо этого я подсел к большому костру, где также коротало время немало самых разнообразных служителей ордена. От солдат и лазутчиков до капеллана и духовника. Надеялся услышать там свежие новости, но максимум, чем я разжился, это неправдоподобными байками и рассуждениями о женщинах. Самому поднимать нужную тему я поостерегся. Периодически я ловил на себе странные взгляды. Скорее всего бойцы, сопровождавшие меня в пути, уже рассказали всем остальным о том, кто я такой, и как веду себя вовремя грозы. Поэтому я ограничился лишь ролью стороннего слушателя, не пытаясь стать участником разговора.
        Пустой треп мне быстро наскучил, и я стал просто пялиться по сторонам, рассматривая лица участников, увеличившегося за один день, отряда. А потому и обратил внимание на тихого мужчину, сидящего рядом с духовником Себастьяном.
        Мешковатый балахон не мог скрыть атлетическую фигуру незнакомца. Он был широк в плечах и даже сидя возвышался над духовником почти на целую голову. Его лицо избороздили глубокие шрамы, словно от оспы или какой другой болезни, правда отметины эти почему-то отливали синевой, а голову покрывал короткий ежик абсолютно белых волос. И все бы ничего, если бы не взгляд этого человека. Абсолютно пустой взгляд. Будто бы передо мной сидел не человек, а только его оболочка. Заглядывать в его глаза, было тоже самое, что смотреть в окна давно заброшенного дома. Тело мужчины находилось здесь, а сам он пребывал где-то далеко, должно быть в месте, гораздо приятней чем это. Все происходящее, казалось, его абсолютно не касалось. Максимум, на что хватало его присутствия, это делать какие-нибудь механические движения. Например, открывать и закрывать рот, жевать и глотать. Остальную работу за него делал Себастьян, поднося к его лицу ложку с едой, а также вытирая салфеткой ему губы.
        Честно говоря, я был поражен. Не только тем, как духовник терпеливо выполняет роль сиделки, но еще и потому, что не понимал, с какой целью на охоту за магом взяли этого бедолагу.
        И только через мгновение меня осенило - передо мной находился мой коллега. Охотник на магов. Замученный испытаниями настолько, что решил сбежать от реальности в свой собственный выдуманный мир.
        Я слышал о подобных ему. Не все охотники, что не выдерживают становление, погибают. Некоторые превращаются вот в таких ничего не видящих и ни на что не реагирующих душевнобольных. Люди-растения. Весьма страшный и весьма печальный удел.
        Но если Себастьян ухаживает за охотником, значит он действующий, не могли же они на охоту взять с собой балласт. Более того, это его охотник. Тот, о котором он говорил в дороге. Мирехон, кажется. Тогда возникает другой вопрос. И это самый сильный охотник нашего времени? Пускающий слюни дылда? Что-то мне не верится, что он вообще может выступить против чародея, не говоря уже о том, чтобы быть лучшим в этом непростом деле. Хотя и духовник, и инквизитор выражались по этому поводу однозначно и весьма серьезно. Странно. Может это все-таки другой охотник? В разбитом не нами лагере нас должен был дожидаться еще один, но судя по оговоркам, которые мне удалось услышать, этот охотник был женщиной. Тогда что, это и в самом деле знаменитый Мирехон?
        С другой стороны, возможно все. Из-за плеча седого громилы выглядывала внушительная секира с двумя лезвиями, и сделана она была, судя по отблеску металла, из того же сплава, что и мои палаши. Следовательно, этот охотник все же участвует в схватках с колдунами, столь дорогое оружие из редких компонентов вряд ли бы вручили пустышке. На вид мужчине было лет пятьдесят, а если учесть, что из-за своей спецификой работы охотники редко доживают до сорока, то это серьезный показатель. Этот бугай мог действительно оказаться самым живучим и самым опытным охотником из всех ныне действующих.
        Впрочем, зачем гадать? Не сегодня-завтра нас с ним пошлют знакомиться с архимагом, и я в бою лично посмотрю, чего он стоит.
        Себастьян заметил мой любопытный взгляд, и мне пришлось отвернуться. Но я быстро нашел для себя новую цель. Увидев часть команды, в составе которой в будущем мне придется сражаться, захотелось узреть и оставшуюся. Я окинул взором сгрудившиеся у костра фигуры. Отыскать женщину в группе, состоящей преимущественно из одних мужчин, должно быть просто. Но мне этого долго не удавалось. Даже мелькнула мысль, что, возможно, я ошибся, и третий охотник вовсе не принадлежит прекрасному полу. Но она исчезла, когда я случайно оглянулся назад.
        Тогда как все свободные от беготни и какой-либо работы участники охоты в этот зябкий осенний вечер собрались поближе костру, эта женщина предпочла сидеть в одиночестве в нескольких метрах за нашими спинами, прижав к себе руками колени и отстранено наблюдая за всеобщим оживлением. Свет от костра не доставал до охотницы, но рассмотреть ее лицо мне все же удалось. Место она себе выбрала возле одного из навесов, к перекладине которого кто-то прицепил карпутский фонарь. Ничего особенного тот собой не представлял. Такую примитивную конструкцию мог бы собрать кто угодно. Обыкновенная прозрачная стеклянная емкость на подставке и с крепежом, наполненная веществом, испускающим свет. А вот что из себя представляло это самое вещество - знали уже одни только головатые коротышки.
        Женщина, хотя, глядя на ее молодое лицо, я бы сказал девушка, как и все охотники имела отметины нашей профессии. Из-под шарфа на шее проглядывался жуткий ожог, который, цепляясь своими уродливыми лапками, выбирался ей на лицо, расползалась по всей левой щеке, от подбородка, краешком зацепив губы, и до самого глаза, на счастье не тронув его. Дальше он свернул в сторону и полез вверх, изуродовав ухо и лишив охотницу части волосяного покрова. Но там, где я решил проблему кардинально, брея голову на лысо, девушка пыталась камуфлировать ее, зачесывая оставшиеся волосы на ту сторону, где их не хватало. К слову, цвет они имели рыжий.
        Несмотря на увечье, молодая женщина показалась мне весьма привлекательной. Высокие скулы, изящный нос и тонкие губы, все это вкупе придавало ей некий шарм. Цвет ее глаз с такого расстояния я не разглядел, но почему-то был уверен, что они зеленые. Казалось, улыбнись ей судьба и лиши дара Высшего, она вполне могла бы быть женой какого-нибудь вельможи или даже самого правителя. Но нет, девушке приходится видеть самую грязную сторону жизни, сражаясь с чародеями и в полной мере познав, что такое боль.
        Одета, кстати, она была гораздо лучше меня. Ее ноги обтягивали шерстяные рейтузы, а сапоги из черненной кожи доходили ей почти до колен. Белая хлопковая рубаха и стеганый мужской дублет покрывали туловище.
        Глядя на ее обувку, я неосознанно подтянул ноги под себя. Мои сапоги и без того выглядели совсем плохо, а если уж сравнивать с ее… Простые холщовые штаны и рубаха, весьма поношенные, в которых я неистовствовал под дождем во время нашего путешествия, ситуацию не выравнивали. Единственным моим преимуществом был теплый шерстяной плащ.
        Но несмотря на все эти ее качественные вещи, было видно, что тонкую фигурку девушки сотрясает дрожь. Стоял холодный осенний вечер, и она мерзла. Вопреки этому подходить ближе к костру она не собиралась. И я знал почему. В глазах у нее застыл ужас. С каким-то завороженным страхом она смотрела на пламя, не обращая внимания ни на кого из нас.
        У каждого из охотников на магов есть свой большой страх, жуткий кошмар, воплотившийся в явь. А то и не один. И каждому приходится с ним жить.
        А девушка-то оказывается гораздо храбрее меня. Мой ужас - это молния, но стоит мне увидеть всего лишь ее возможных предвестников, тучи на небосклоне, как на меня уже накатывают волны жути. А охотница, пусть и с некоторого расстояния, могла смотреть своему страху прямо в глаза, в живое пламя, без того чтобы инстинкты, затолкав сознание поглубже, не заставили ее тело бежать не глядя куда подальше.
        Поддавшись какому-то смутному чувству, я встал и зашагал к охотнице и, подойдя вплотную, чуть не наступил на ее оружие. Глефа с зачехленным лезвием лежала перед девушкой прямо в траве. Древко же, хоть и отполированное сжимавшими его много раз руками, в отличие от клинка бликов на свету не давало. Я понял, что на земле что-то лежит, лишь потому как дернулась рыжая охотница, и в последний момент успел остановить ногу. Вот был бы конфуз, если бы я ненароком сломал оружие своему коллеге прямо перед схваткой с магом. Впрочем, даже без этого получилось довольно неловко. Чтобы не оробеть еще больше, я быстро сделал то, зачем пришел. Скинул с себя плащ и укрыл им девушку. Ее глаза расширились от удивления. Я не ошибся, они действительно были зелеными. Ее руки машинально потянулись к плечам, на лице читалось желание скинуть или вернуть мне одеяние. В общем-то вполне здравая реакция на навязчивость, я ведь даже не спросил у нее разрешения. Но достигнув цели ее пальцы на миг замерли, а затем плотнее запахнули плащ на тонкой фигуре. Плащ у меня теплый, а молодая женщина очевидно жутко замерзла. Смущенно
кивнув, она неразборчиво пробурчала какие-то слова благодарности. Я ответил таким же кивком и, потупившись, побрел обратно к костру. Хоть я и не смотрел в этот момент по сторонам, от меня не укрылся колючий взгляд, коим наградил меня тщедушный лысеющей мужичок. По повадкам я узнал в нем духовника. Стало быть, это и есть опекун рыжей девушки? Что же он тогда сам ей свой плащ не одолжил?
        Весь вечер до поздней ночи я просидел у огня. Разбрелись один за другим к своим спальным местам солдаты и монахи. Одним из первых отправился на боковую Себастьян, отведя к навесу и своего подопечного. Ушла спать даже молодая охотница, кажется так же, как и я, ненавидящая сон, наконец поддавшись уговорам своего духовника. Остались только я и дозорные.
        Удивительно, но меня никто не беспокоил в этот вечер. Не пытался контролировать мои действия и не заставлял лезть в проклятую клетку. Небо, щедро усыпанное звездами, говорило о том, что на нем по-прежнему нет ни единой тучки. Наверное, причина моей сегодняшней свободы крылась именно в этом факте.
        Как бы я не пытался оттянуть неизбежное, идти отдыхать мне все же пришлось. Судя по всему, архимага мы почти настигли, а значит скоро мне понадобятся все мои силы, для того чтобы успешно противостоять ему.
        Лезть кому-то под навес я не стал. Место для ночлега выбрал себе знаковое, под той самой повозкой, что все эти дни служила мне тюрьмой. А что? Я ненавидел только клетку, к передвижной ее части негативных эмоций я не испытывал. А так хоть не под открытым небом спать придется. Прихватив с собой чье-то солдатское походное одеяло и свой плащ, который рыжая девушка, боясь подойти к огню, оставила на том же месте, где сидела, я полез под дилижанс.
        После многодневного напряжения, как нервного, так и физического, я наконец-то смог расслабиться. В этом правда был и небольшой минус. Расслабление вышло чрезмерным. Делать настолько ничего не хотелось, что я даже решил на этот раз обойтись без своих обычный физических тренировок. О чем наутро конечно же жалел.
        Глава 4
        Тьма. Говорят, тьма - это всего лишь отсутствие света, но я не верю подобным заявлениям. Не верю, потому что точно знаю, что это не так. Это сравнимо с заверением, что океан - это просто отсутствие воздуха. Тьма - это не ничто, это нечто. И я бы даже сказал, нечто живое.
        Открыв глаза, я ничего не увидел. Но не потому что внезапно ослеп, со всех сторон меня окружала непроглядная чернильная тьма. Колышущаяся масса, переливающаяся более плотными сгустками мрака. Я был беспомощен, полностью в ее власти, но она не желала такой быстрой победы. Ей хотелось поиграть.
        По плечу скользнула черная клякса, и меня всего передернуло от отвращения. Ощущение, будто по руке сполз мерзкий слизняк. Что-то зацепило меня по ноге, и она тут же стала неметь. Я обернулся, но увидел перед собой всю ту же стену из мглы. Кто-то коснулся моего лица. Это было даже не касание, а всего лишь его тень, будто чья-то призрачная ладошка прошлась по моей щеке. А затем со всех сторон раздался многоголосый шепот.
        Тьма многолика. Кажется, будто тысячи душ застряли в одном, пусть и необъятном, теле. И все они сейчас просили, приказывали, умоляли и предлагали стать с ними одним целым, слиться в вечности. Одновременно с этим тьма еще больше пришла в движение, словно исполняя какой-то завораживающий танец. Темные пятна плясали перед глазами, играя с моим восприятием. Потеря одного из органов чувств только подстегивала фантазию.
        Я поплыл. А голоса все вещали, как же это замечательно, когда ты перестаешь быть маленькой одинокой точкой в большом мире и становишься просто ничем. И одновременно всем!
        Неожиданно для самого себя я отвлекся на эту мысль, размышляя о возможной притягательности такого бытия. Тьма как будто только этого и ждала. Внезапно она хлынула на меня со всех сторон, набиваясь в нос и уши, проникая в глаза и через поры кожи. Из груди рвался крик, и я чуть им не захлебнулся - в открытый рот сплошным потоком полились чернила.
        Эта чернота стала разъедать меня изнутри. Как будто и в самом деле растворяла меня в себе. Я почувствовал в себе присутствие чего-то чужого. Присутствие холодного и колоссального разума, настолько могучего, что рядом с ним я сам себе казался песчинкой в потоке ревущего водопада. Одновременно с тем все, что делало меня личностью, все, из чего состоял Касий, охотник на магов, стало исчезать. Утекало, как вода через решето, и никакие мои волевые усилия не могли этому помешать. Я с трезвой уверенностью осознал, что превращаюсь в нечто иное. В чей-то придаток, безвольный и инертный, кусок чего-то сознания, не имеющий право в отдельности называться полноценным существом.
        И вот тогда мне стало по-настоящему жутко.
        От продолжения кошмара меня спасла настойчивая рука, трясущая мое плечо. Из сна я вынырнул, словно из водных глубин, запрокинув голову и жадно хватая ртом воздух. И тут же ударился головой о дно повозки. Шипя и потирая ушибленное место, я огляделся. Вокруг стояла темень, правда самая обыкновенная, ночная, и уж точно не такая глубокая, как в моем видении. Где-то на востоке самый край неба окрасил рассвет.
        Сердце все еще бешено колотилось, не веря в свою удачу. А я все больше осознавал себя в реальности, понимая, что ужас остался там, во сне. Наконец я успокоился настолько, что смог почувствовать пальцы, сжимавшие мое плечо. Проследовав взглядом по руке до ее истоков, я обнаружил еще и ее владельца. Старшего инквизитора Огюста.
        - Время пришло. - сказал он мне проникновенным тоном, заметив, что я таки обратил на него внимание. - Собирайся с мыслями и подходи к моему фургону. Там получишь обратно свое снаряжение. Только не мешкай. Остальные уже готовы и ждут тебя.
        Показывая мне пример, он поднялся с колен и зашагал куда-то в сторону. Я вздохнул и выкатился из-под дилижанса. Когда инквизитор говорит не мешкать, значит нужно выполнить то, что он просит, немедля.
        Костер прогорел и света уже не давал, но там, куда ушел искатель правды, темноту рассеивали два карпутских фонаря. Возле фургона Огюст был не один, там собрался целый маленький совет в лице охотников и наставляющих их провожатых.
        Мирехон, такой же тихий, как и вчера, с пустым взглядом слушал своего духовника. Себастьян по пунктам, чуть ли не на пальцах, рассказывал своему подопечному последовательность предстоящих ему действий. Пересечь эту рощицу, выйти к тракту, свернуть налево, и следовать по дороге вплоть до перекрестка. И дальше в таком же духе. Не проще ли было сказать ему просто следовать за нами? Последним пунктом из этого списка задач значилось убийство колдуна.
        Рыжая охотница, я так и не удосужился узнать ее имя, склонив голову, сидела на коленях перед своим наставником. Хлипкий и невзрачный мужичок с заметными залысинами, опустив руку на лоб девушки что-то важно декламировал. То ли отпускал грехи, то ли читал молитву.
        Бич Отступников, несмотря на то, что я последовал почти сразу же за ним, уже ждал меня у подводы. В руках он держал мои клинки. Никакого напутствия я от него не услышал. Вообще не единого слова. Вручив мне палаши, Огюст тут же отошел к появившемуся с докладом командиру конных соглядатаев.
        Я и не думал, что так соскучусь по своему оружию. Взяв в руки клинки, я лишь самую малость, но почувствовал себя увереннее. На лицо сама собой наползла улыбка. Стоило потянуть палаш из ножен, как и он ответил мне ярким бликом. Зато моя улыбка пропала. Естественно, о моем оружии никто не заботился. За это время лезвия стали тупыми, словно палка, а в смертоносности могли поспорить разве только с карпутскими зонтиками. Недолго думая, я извлек из сумки банку со смазкой и мешочек с песком, и начал приводить свои палаши в порядок.
        Переговорив с лазутчиком, старший инквизитор решил-таки взять слово. Правда обратился он ко всем, а не только ко мне.
        - Господа, охотники на магов. - начал он довольно высокопарно. - Все мы уже долгое время преследуем нашу цель. Колдуна, врага ордена и всего человечества. И не просто рядового чародея, а самого могучего из них, того, кого многие колдуны считают своим предводителем. Конечно же все устали и вымотались в этой погоне. Но нам остался последний шаг. Мы настигли волшебника, сейчас он находится всего лишь в паре километрах от этого места, в придорожном трактире. Признаюсь, даже для столь хорошо спланированной и ресурсозатратной облавы, мы еле справились. Несколько раз архимаг почти что улизнул от нас. Я уверен, что это у него бы легко получилось, не будь с ним девочки, что должно быть приходится ему дочерью, и которую он таскает за собой. Она все это время довольно сильно сковывала ему передвижение. Но как бы то ни было, жертва загнана и теперь, для завершения этой охоты, остается только прикончить ее. И эта миссия ложится на ваши плечи. Вперед! Не подведите орден и Высшего. Мы будем молиться за вас.
        Возможно, искатель правды надеялся на какую-то реакцию с нашей стороны. Ажиотаж, ну или хотя бы слабый эмоциональный отклик. Но так и не дождался. Все молча смотрели на него. Я хмуро, охотница с опаской, а Мирехон, казалось, вообще не слышал ни единого его слова.
        Огюст на это только махнул рукой, что и послужило сигналом к действию. Охотник-бугай развернулся и молча стал удаляться от нас в сторону дороги. Мы с рыжей переглянулись и последовали за ним.
        Хоть небо и посветлело, солнце все еще не спешило выплывать из-за горизонта. Света хватало только на то, чтобы едва рассеять мрак. Но среди сгустившихся деревьев этого все же было мало. Гибкие ветви, пользуясь своим преимуществом, так и норовили зацепиться за одежду, связать руки-ноги, либо отвесить затрещину. За исключением редких тихих ругательств и комментарий по поводу слишком разросшейся рощи, шли мы молча. Каждый настраивался на предстоящий бой. Правда у меня почему-то это выходило плохо. Впервые за всю мою практику. Отрешиться не получалось, в голову постоянно лезли какие-то мелкие и несущественные мысли, мешая сконцентрироваться.
        Деревья закончились внезапно, мы просто сделали очередной шаг и оказались на дороге. Так же резко посветлело - ветви, закрывающие собой небосвод, расступились, открывая нам кусочек далекой, и пока еще темной, лазури.
        Дорога оказалась обычной наезженной тропой, но по ней всяко гулять было сподручнее, чем по темному лесу. Поэтому, свернув на лево, дальше мы зашагали по ней.
        Неожиданно для себя я заметил, что наш тихий здоровяк стал вести себя несколько иначе, чем ранее. Его пустой до этого взгляд вдруг стал бегать по окрестностям, словно его хозяин силился понять, где находится. Но страх в его взоре так ни разу и не появился. Сперва там читался вопрос, затем интерес, потом понимание и наконец уверенность. Непоколебимая уверенность в себе и в своих силах. Когда я заглянул в его глаза, то даже сбился с шага от подобного контраста. Слюнтяй превратился в опасного хищника. Охотник напоминал матерого льва, проснувшегося и обнаружившего у своего логова стаю врагов. Но готового тут же броситься в бой.
        Наконец громила закончил осмотр местности, и его взор уперся в его спутников. Мы с рыжей удостоились открыто оценивающих взглядов. Не уверен, остался ли старый охотник доволен увиденным, тот не сказал ни слова, но мне почему-то показалось, что в предстоящей битве рассчитывать он решил только на себя. Жаль. Хорошая связка из трех человек всегда будет сильнее, чем трое одиночек-профессионалов. Впрочем, это уже демагогия, ведь моя стратегия на бой ничем не отличалась от его. Думаю, что и охотница будет действовать сама по себе. Умелую группу из нескольких незнакомцев не спаять, ни за час, ни за день, ни даже за неделю. Времени на это требуется гораздо больше.
        Размышляя о своих новых соратниках, я перевел взгляд с бугая на девушку. Она, как и здоровяк, постепенно входила в боевое состояние. С каждым шагом глаза молодой женщины разгорались внутренним огнем. Движения сделались мягкими и пластичными, точно у дикой кошки. Черты лица заострились, а в ее волосах от возбуждения даже промелькнули несколько статических искр. Дыбом от этого волосы не встали, но объем ее прически заметно увеличился. В ее осанке не было больше и намека на страх, ни перед огнем, ни перед чем-либо еще. Она сама стала пламенем, готовым сжечь все, что встанет у нее на пути.
        Вот они, истинные моменты, когда охотник живет. Когда он дышит полной грудью и отдается весь без остатка своему делу. Когда все его проблемы и страхи тают, словно снег в жаркий полдень, отодвигаясь на задний план. Есть только он и его противник, а все иное не имеет значения. Лишь эти мгновения дарят охотнику чувство полноценной жизни. Остальное время - лишь ее тень и имитация.
        Еще в период моего обучения наставники рассказывали мне об охотниках, которые ценили такие моменты больше всего прочего. Такие с радостью шли в бой против магов, даже не задумываясь об их рангах и степени могущества, а периоды между охотами для них складывались в одно бесконечное ожидание следующей работы. Со временем такие охотники подсаживались на схватки с чародеями похлеще, чем некоторые наркоманы на дурманящий порошок. Вся их жизнь сводилась к ярким точкам сражений между серыми линиями бессмысленного существования. И само собой заканчивалось все это плачевно, как и для них самих, так и для их окружения. Охотники наконец срывались, больше не видя разницы между колдунами и обычными людьми. Порой от их руки, прежде чем их удавалось нейтрализовать, гибли не только духовники и случайные обыватели, но еще и сопровождающие их рыцари и даже инквизиторы.
        Не знаю, прав я или нет, но мне показалось, что в рыжей я уловил задатки нечто подобного. Предстоящего боя я ждал с мрачной решимостью, как нечто неизбежного. Мирехон смотрел вперед со спокойной уверенностью человека, делавшего неприятную, но необходимую работу. Охотница же посматривала с явным предвкушением, а в ее глазах блестела какая-то бесшабашная веселость.
        Тропинка бежала все дальше, а местность с обеих ее сторон начала потихоньку меняться. Роща осталась позади, сменяясь лугами. Она, словно настоящее войско, наконец остановила свое победоносное шествие, а ее массивные деревянные солдаты уступили поле сперва цепким рядам кустарников, а затем и вовсе смешанному строю обыкновенных луговых трав.
        Дорога сделала очередной виток и стала карабкаться на небольшой холм. Нам пришлось проделывать это вслед за ней. Зато с вершины этой природной возвышенности открылся прекрасный вид. Раскинувшиеся во все стороны бескрайние луга напоминали зеленый океан. Массивы деревьев, что остались позади, казались островами, не такими уж и большими с этого ракурса. И словно волнорез, деля зеленое море на две половины, вперед убегала наша тропинка. Где-то там, впереди, куда стремился наш путь, виднелось единственное на всю округу здание. Таверна. А еще с того места, где мы остановились, было отлично видно человека. Он находился примерно посередине между нами и трактиром, и стоял прямо на дороге. Словно ожидая чего-то. Или кого-то. Кроме него, насколько хватало глаз, вокруг не было ни души.
        Глядя на эту раннюю пташку, даже далекий от магии и всего, что с ней связано, человек догадался бы, что перед ним не простой смертный. От него просто-таки веяло мощью, от фигуры, укрытой плащом, волнами расходились потоки силы. Естественно, мы, охотники, видим это гораздо отчетливей, но и обыкновенный обыватель заподозрил бы что-то неладное, видя, как вокруг незнакомца колышется воздух, точно от жары. Колдун ворожил.
        Не сговариваясь, мы стали скидывать с себя одежду. Вне всякого сомнения, перед нами был наш враг и наша цель. Архимаг.
        Сколько не загоняй жертву, и как бы труслива она не была, когда ей больше некуда бежать, она обязательно постарается дать отпор. Это и хорошо и плохо одновременно. Плюс в том, что больше не нужно за ней гнаться. Минус - зверь, загнанный в угол, всегда намного опасней. Какой бы мирной и безвредной не казалась ваша жертва до этого. Так вот архимаг жертву не напоминал ни на йоту. Это был сильный и матерый хищник, и теперь, когда мы его прижали, и когда ему больше нечего было терять, сдерживать себя он явно не станет.
        Раздевшись и взяв в руки оружие, мы стали спускаться с холма. Колдун даже не шелохнулся, наблюдая за нашим приближением. Мне бы тоже следовало его изучить, как то делали мои соратники, но мой взгляд почему-то постоянно соскальзывал в сторону. В ту сторону, где шагала охотница. Ожог на ее теле оказался не слишком большим. Территорию он себе захватил в основном на левом плече и подреберье, частично расползаясь еще и на спину, но нигде не опускался ниже середины торса. Кроме этой отметины на девушке красовались еще несколько шрамов, а в остальном ее тело было образцом женской красоты. Стройное и подтянутое, оно набирало объем в тех местах, где это было нужно. Длинные и босые ножки, шлепая по земле, заставляли вилять другие части ее тела.
        Бездна, о чем я думаю?! Мне с колдуном сходиться в смертельном бою, а я пялюсь на женскую задницу. Никогда еще за всю свою карьеру я не был перед схваткой настолько не собран. Сомневаюсь, что основная причина моей рассеянности - это красота нагой охотницы. Вон Мирехон полностью сосредоточен на волшебнике. Взгляд от него не отводит, как собственно и сама рыжая. Неужто и в самом деле виной тому стресс и мой чрезвычайно плотный график? Нет, это не дело! Ради собственного выживания нужно попытаться сосредоточиться.
        Усилием воли я заставил себя смотреть вперед, туда, где замерла в ожидании укутанная в плащ фигура. С каждым шагом она все приближалась и рассмотреть ее теперь было гораздо проще.
        Да, внутренней силы в чародее был целый океан, а вот внешность подкачала. Из-под капюшона выглядывало совершенно заурядное лицо крестьянина. Не проснись в этом человеке дар Низшего, он вполне мог бы оказаться пахарем или лесорубом. Предки его уж точно были привычны к топору и лопате. Колдун носил короткую бороду, какую-то куцую и неряшливую. А волосы его давно просили ножниц.
        Единственное, что выбивалось из образа обыкновенного селянина, это его взгляд ярко-голубых, словно сапфиры, глаз. Острый, будто пронзающий насквозь, и наполненный какой-то нечеловеческой силой. Уверен, таким пронзительным взором можно и коня на скаку остановить и тигра заставить искать себе добычу в другом месте, просто посмотрев им в глаза. К тому же высокий лоб выдавал в этом «крестьянине» человека не дюжего ума.
        В боевой режим мне все же удалось войти, вот только он был каким-то неполноценным. Полной концентрации достичь не удалось. Где-то на задворках ума периодически мелькали пустые и ненужные мысли. А в бою вообще не должно быть никаких мыслей. Там есть место только для цели и действий, направленных на ее достижение. А также противодействий цели противника. Для этого сознание должно оставаться чистым, точно холст, еще неиспорченный мазней посредственного художника.
        Когда до чародея оставалось не больше десяти метров, он вдруг заговорил.
        - Чудиться мне, вряд ли вы внемлите просьбе оставить меня в покое. - с наполовину вопросительной интонацией заявил архимаг.
        Молча, я чуть подался в сторону, чтобы зайти магу сбоку. С противоположной стороны тоже самое делал Мирехон. Охотница осталась на месте. Мы неожиданно сработано брали колдуна в полукольцо.
        - Почему-то именно так я и думал, - вздохнул он и артистично хлопнул в ладоши.
        Это был как будто условный знак, чтобы пространство вокруг мага сошло с ума, а все стихии сорвались с поводка. Во все стороны от чародея подул шквальный ветер, упругой волной врезаясь в нас и заставляя против воли сделать шаг назад. Дрогнула под ногами твердь, собираясь складками, и потянулась вверх острыми шипами. Не слишком высоко, всего лишь до середины голени, но упасть на такую пику все равно приятного мало. Поверхность из-за деформации кое-где лопнула, словно перетянутая кожа, и там, где из тела полилась бы кровь, земля изверга пламя. Жидкий огонь хлынул наружу, растекаясь вокруг колдуна небольшим лавовым озером, и заставляя воздух гудеть от жара.
        Казалось бы, находиться в середине этой пляски стихий должно быть очень неуютно. Не говоря уже о том, что вредно для здоровья. Но волшебник не выказывал по этому поводу никакого беспокойства. Силы, что он призвал, признали его своим повелителем и не смели вредить ему.
        Чародей даже не шелохнулся, когда, заставив воздух взвыть, над его головой пронеслась ветвистая ослепительно-белая молния. А вот я ощутимо вздрогнул. Бездна! Такого не должно быть. Единственное время, когда я не боюсь гнева Высшего, это момент схватки с колдуном. В эти мгновения я вообще ничего не боюсь. По крайней мере, раньше я так думал.
        Кое-как, но боевое состояние сознания все же работало. Паника, при виде падающих небесных стрел, не поглотила меня целиком. А с дрожью в коленках можно справиться. Главное отвлечься. Например, броситься в стремительную атаку.
        Что касается стремительности, в нашей троице я оказался не на первом месте. Охотница опередила меня, атаковав мага первой. Взвившись в высоком прыжке, она падала прямо на застывшую фигуру архимага, а вместе с ней к своей цели неслось и разящее лезвие глефы. Цели не достигло ни оружие, ни его хозяйка. Между рыжей и чародеем мигнула рубиновая вспышка, и вот охотница уже летит в противоположную сторону с еще большим ускорением.
        Со своей атакой я отстал от девушки на какие-то мгновения, но проклятый колдун успел среагировать и на мое движение. Он проделал легкий пас рукой, а мне как будто великан оплеуху отвесил. Кубарем я покатился в траву. Хорошо еще что по пути не напоролся ни на один из земляных шипов. Мир, должно быть из чистой солидарности, кувыркнулся вслед за мной. В ушах зазвучал противный звон.
        Больше всех с первой попыткой повезло Мирехону. Он, воспользовавшись нашей инициативой, как отвлекающим маневром, с удивительной для его комплекции проворностью, сумел подкрасться к волшебнику почти вплотную и обрушить на него свою огромную секиру. Точнее, попытался обрушить. Лезвие увязло в густом, как патока, воздухе, не дойдя до желанной плоти каких-то пару десятков сантиметров.
        Воздушный кулак после этой неудачи сбил нашего громилу с ног и протащил его по земле прочь на несколько метров, оставив поле боя за архимагом. Первый этап схватки также остался за ним. Впрочем, это было только начало.
        Как бы я не относился к нашему врагу, стоит все же отметить его мастерство. Он был предельно спокоен и собран, точно еще один охотник на магов, и как бы мы не пытались раздергивать его с разных сторон, не терялся, действовал быстро и взвешенно, успевая еще и отвечать нам роем своих заклинаний.
        Нужно признать, что архимаг получил свое прозвище не зря. Это не был всего лишь громкий титул. Такой скорости в манипулировании запретными силами мне еще видеть не доводилось. Честно сказать, я был поражен. Мне даже не верилось, что такой уровень вообще возможен. Чудилось, будто чародей может одновременно плести два, а то и три, своих заклятья. А уж какая мощь в них крылась! Встреченные мной ранее волшебники в сравнении с архимагом казались слабыми деревенскими знахарями. Даже непробиваемого Мирехона проняло, когда маг накрыл его какой-то белесой, призрачной сетью. На мгновение матерый охотник даже вывалился из боевого режима. В глазах его отразилась страшная мука, но он быстро взял себя в руки и снова обрел нужный настрой.
        Вскочив на ноги, я в очередной раз кинулся в атаку. Нет, на одном умении этого парня не взять, как бы хорошо подготовлены мы не были. По всем параметрам он превосходит каждого из нас. В силе, скорости и напоре. И лишь вопрос времени, когда его магия, точно копье, пробьет броню нашей защиты.
        Бейся любой из нас с ним в одиночку - никто бы не выстоял. Но нас было трое против одного, так что у нас по-прежнему были все шансы его одолеть.
        Наше преимущество заключалось в количестве, и мы им бессовестно пользовались. Безостановочно нападали на архимага с разных сторон, стараясь держать его в постоянном напряжении и надеясь вымотать его раньше, чем он преодолеет наше сопротивление магии. По сути все банально сводилось к тому, чей запас прочности окажется больше. И кто первым успеет его обнулить. Пока что, наблюдай кто-то азартный за схваткой со стороны, он бы сделал ставку на колдуна - архимаг расшвыривал нас, как котят.
        Рыжая, превратившись в бою в настоящую фурию, накатывалась на мага с интенсивностью волн на берег во время шторма. Пока ни одна из ее атак даже близко не достигла своей цели, но девушку это абсолютно не смущало. С маниакальным упорством она вновь вскакивала на ноги и кидалась вперед. Ее назойливость явно утомила чародея. Отмахнувшись от нас с Мирехоном силовой плетью, маг замер на целых три удара сердца, поднапрягся, и выпустил в охотницу какой-то прозрачный зеленоватый сгусток. Увернуться у нее не вышло. Поймав грудью заклятье, девушка прямо на ходу оцепенела и, не меняя положения, будто статуя, завалилась на землю. А волшебник в это время стал готовить явно что-то убойное.
        Нельзя дать ему сосредоточить свой огонь на одном из нас, иначе нам не выстоять. Со стоном я поднялся с земли и побежал на чародея. От мутно-белого снежка я увернулся, фиолетовый луч принял на скрещенные клинки, а волну жара, что заставляла сворачиваться каким-то чудом до сих пор уцелевшие кустики травы и тлеть землю, просто проигнорировал. С противоположной стороны к чародею также приближался охотник-бугай.
        Кажется, архимагу надоело с нами возиться. Он решил больше не размениваться по мелочам, посылая в каждого из нас мелкие и слабые заклинания, пускай и целые их сонмища. Вместо этого он надумал приложить нас мощной массовой ворожбой. Это был риск, так как на активацию заклинания такой силы требовалось больше времени, а значит маг на несколько мгновений становился менее защищенным. Но чародей на этот риск пошел. До колдуна не осталось и трех метров, как воздух внезапно завибрировал. В голове поселился мерзкий звон, мечась по ее не такому уж большому пространству испуганной птицей. Во рту появился металлический привкус, из носа хлынула кровь. Медленно, настолько что можно свести с ума, звон стал стихать, но его место тут же занял омерзительный скрежет. Будто кто-то ногтями царапал стенки черепа изнутри. Меня скрутило в рвотном позыве. Мир закрутился, словно кто-то сливал его в водосток. Усилием воли я попытался притормозить его, но куда там! Полнейшая дезориентация. Не понять, где верх, а где низ.
        На границе зрения вдруг мелькнула фигура с огненными волосами, и я попытался сконцентрировать на ней свой взгляд. Возможно эффекты двух поразивших девушку заклинаний нейтрализовали действие друг друга, а быть может просто удачно сработало ее сопротивление, но она чувствовала себя настолько сносно, что могла снова нападать. Что она и сделала, заставляя мага прервать свою ворожбу. Лезвие глефы, пикирующей птицей, устремилось вперед, но нашло лишь воздух. Колдун магией отпрыгнул на десяток метров в сторону.
        Мне сразу стало легче. Поднимаясь с колен, я увидел, как тоже самое проделывает Мирехон. Рыжая в это время уже снова наседала на чародея. Отшвырнув ее, архимаг обратил свой взор на нас, и вновь все завертелось.
        Сколько длилась наша схватка? Я даже не представляю. Может быть дни, недели или же всего пару мгновений. Все смазалось в какую-то нечеткую пляску со смертью. А сам бой почему-то воспринимался фрагментами.
        Вот рыжая, как всегда, рвется вперед, ее лицо пылает яростью. За время схватки я понял, что она самая стремительная и неукротимая из нас троих.
        Вот громила выверенными движениями отбивается и уворачивается от целого града заклятий. Его лицо спокойно и уверенно. Он действительно самый опытный охотник на магов, что мне доводилось видеть.
        Совсем близко простецкая физиономия архимага, в тот раз мне удалось подобраться к нему почти впритык, и даже слегка оцарапать ему руку. Странно, но его лицо не искажено гневом или злостью, в глазах у него что-то сильно похожее на грусть.
        Мимо проносится что-то смертоносное. Я не знаю, что это, но чувствую опасность кожей. Кувырок. Перекат. Отбиваю магический удар клинком плашмя. Снова уворот. Ногу обжигает какая-то дрянь. Я кривлюсь и разрубаю пополам желтый полупрозрачный шар, летящий мне в лицо. Мое тело охватывает сноп оранжевых искр, но тут же беспомощно опадает на землю.
        Сколько минуло времени? Казалось, совсем недавно я смотрел на небо, и солнце только выкатывалось из-за горизонта. Теперь же светило было совсем высоко, на полпути к зениту. Впрочем, то, что бой длился уже довольно долго, каждый мог заметить по себе. Все устали и начали делать ошибки.
        Рыжая двигалась с меньшим напором и целеустремленностью, Мирехон ушел практически в глухую оборону, да и я сам был выжат словно лимон, еле шевеля конечностями. От долгого пребывания под магическим «огнем» сопротивление у каждого из нас стало сбоить и работать все хуже.
        Архимаг правда тоже выглядел не лучшим образом. Непрерывный поток заклинаний поутих, и стал не таким плотным. Колдун вымотался, аура его силы поблекла, а сам он взмок и тяжело дышал. Куртка у него на животе там, где охотница все же умудрилась его достать, была рассечена и обагрена кровью. Но особого эффекта удар девушки все же не возымел. В прорези между тканью был виден свежий зарубцевавшейся шрам. Получив ранение волшебник с помощью магии успел отпрыгнуть в сторону на десяток метров и заживить свой живот заклинанием.
        С усталостью мне стало еще сложнее держать нужный настрой, и приходилось прикладывать все больше душевных сил, чтобы банально не вывалиться из нужного состояния. Я стал еще явственней пугаться молний, выпускаемых архимагом. И кажется, на мою беду, он это заметил. Проклятые белые росчерки начали мелькать возле меня с заметным постоянством.
        Все же архимаг не железный, и даже с ним усталость берет свое. Он сделал ошибку и открылся мне, отвлекшись на громилу. Я тут же ринулся к нему, чтобы воспользоваться его оплошностью. Но сам оказался в дураках. Это была ловушка, тактическая хитрость. Стоило мне приблизиться к чародею, как под ногами вспыхнула невидимая до этого пентаграмма. И когда только колдун успел ее туда поместить? Ее свет ослепил меня, а из начертанных магией рунических символов в мое тело ударили яркие жгуты молнии. К несчастью после этого они не исчезли, а словно плети, обвили мои руки и потянули их в разные стороны. Я был обездвижен и как будто распят. Кроме того, все тело жгло пропускаемыми через него импульсами разрядов. Первобытный человек, сидящий в клетке моего разума, взвыл от страха, и я вторил ему протяжно и жалобно. Всеми силами стараясь сохранить контроль над собой, я рванулся, но тщетно. Путы из молний держали крепко.
        Охотница, видя мои страдания, сменила приоритет, и вместо колдуна бросилась ко мне на помощь. Неожиданный порыв в пылу важного сражения, но я был ей за него благодарен. Правда освободить меня рыжая все-таки не успела. От колдуна в нашу сторону, будто по воде, волной разошлась рябь. Создавалось впечатление, что потекла сама реальность. И там, где проходила эта волна, явь менялась, будто кто-то переделывал уже готовую картину, нанося новую краску прямо поверх старой. Это не было банальным внушением или иллюзией, такую магию охотнику довольно просто отразить. Ворожба архимага была гораздо основательней и… материальней что ли?
        Воздух между нами уплотнился, стал тяжелым и почти осязаемым. Добавить в него немного синевы, и ощущение того, что мы оказались на морском дне, станет полным. По крайней мере рыбой я себя почувствовал. Крик мой прервался в тот момент, когда я попытался вдохнуть. Точно житель глубин, выброшенный на берег, я бессмысленно открывал и закрывал рот.
        Земля под ногами тоже претерпела изменений. Теперь вместо нее был дым. Черный, смоляной, чадящий. Ноги вязли в нем, но совсем уж не утопали, каким-то образом находя там опору.
        Не мудрено было в такой обстановке растеряться. Тем более, глянув перед собой, я обнаружил три своих полных копии, также как и я, овитых жгутами молний. Копии при этом очень правдоподобно корчились.
        Охотница промедлила, архимаг - нет. То, что он готовит нечто серьезное, я понял по той причине, сколько времени у него заняло создание этого заклинания. И по тому, как он при этом напрягся. Взмах рукой, и мир затопила кромешная тьма, полностью изгнав из него свет. Солнце погасло в разгар дня, далекие звезды укрылись непроницаемой вуалью. Но лишь на мгновение. День победил, сейчас было его время. Мрак под напором света бежал, с грохотом водопада хлынув в меня. Одновременно с этим прорвались и заслоны моего разума. Две тьмы смешались между собой, утянув меня в этот водоворот.
        Глава 5
        Очнувшись, я долго не мог понять, где нахожусь. Над головой было обычное земное небо, но вот то, что было под ногами, не вписывалось в нормальный пейзаж. Какая-то перепаханная, изборожденная язвами земля, истлевшие остатки растительности. Ландшафт, который больше подошел бы бездне, чем нашему миру. Прогорький, наполненный запахом чего-то горелого, воздух только усиливал эту ассоциацию.
        Правда для бездны вокруг было слишком немноголюдно. Думаю, в нижнем мире народу-то побольше. Там и местных хватает, а от постоянного притока грешников, наверное, вообще не протолкнуться. Да и тихо слишком, ни тебе криков страждущих, ни рева охотившихся низших существ. Даже для нашего мира тишина стояла непривычная. Не слышно было щебета птиц или криков животных. Ветер не шелестел травой, а в нашем случае ее пеплом. Стоял полный штиль. Мир как будто замер. Поначалу я даже испугался, что потерял слух. Кто его знает, какой дрянью меня приложил архимаг? Но потом, после того как пепел забился мне в горло, услышав свой кашель, я успокоился.
        Проклятье! Колдун! Мы ведь сражались с ним, и я выбыл из боя. Чем все закончилось, и закончилось ли? Судя потому, какая стоит тишина, видимо, да. Но если победили наши, то где они? А если архимаг, то почему я все еще жив?
        Вспомнив про бой, я тут же попытался вскочить, но оказалось, что резкие движения на данный момент выходят у меня плохо, какими-то вялыми и неуверенными. Медленно поднявшись на ноги, я обнаружил, что меня шатает. Все тело била мелкая дрожь, как вовремя отходняка после схватки с волшебником. Вот только обычно он находит меня лишь на следующий день, а не в этот же. Этот случай был явно неординарным. Правда на этот раз и маг был незаурядным.
        В общем, придя в себя, я был настолько слаб и беззащитен, что меня можно было брать голыми руками самой бесталанной деревенской ведьме. Но слава Высшему, меня никто так и не атаковал. Я специально на всякий случай выждал некоторое время. Заодно постарался унять свое взбешенное сердцебиение.
        Что же здесь произошло, после того как я лишился чувств? Чтобы это выяснить следовало осмотреться в поисках каких-либо подсказок на этот счет. Долго искать не пришлось. Первой, на кого наткнулся мой взгляд, была охотница. А точнее то, во что она превратилась. Прямо на дороге в полный рост стояла каменная скульптура обнаженной девушки. Стройная, немного худощавая фигура, гневный лик, копна волос, рассыпанная по плечам, и руки, по-прежнему сжимавшие занесенное для удара оружие. Не узнать в этих чертах лица рыжую было невозможно. Камень, сковавший ее тело, сглаживал ожоги и увечья, и теперь она казалась даже еще красивее, чем была на самом деле. Словно статуя яростной и неукротимой богине одного из народов Морозных гор.
        С каким-то странным чувством я приблизился к ней. Положил руку на плечо, заглянул ей в лицо с надеждой, что вот сейчас увижу, как она шевельнется, вздохнет или хотя бы как дрогнут ее ресницы. Но нет, в этом куске камня жизни больше не было. Мы так и не успели с ней познакомиться.
        Что-то остро царапнуло в груди. Разум затопила горечь наполовину с гневом. Гремучая смесь. Сильно захотелось прикончить того гада, что сделал это. Даже если кто-то уже справился с этой задачей раньше меня.
        Я медленно втянул в легкие воздух и также монотонно исторг его из себя, одновременно с этим стараясь утихомирить разбушевавшиеся чувства. Не время для эмоций, нужно взять себя в руки. Порой никакие доводы трезвого рассудка или слова самого чуткого духовника не способны дать того, что может самое простое дыхательное упражнение. Горюющий разум просто не воспринимает ничего из вышеперечисленного. Зато дыхательные практики воздействуют непосредственно на тело, а потому работают практически в любом состоянии.
        Кое-как уняв свои страсти, я на мгновение сжал окаменевшие пальчики и заставил себя отвернутся от того, что раньше было человеком. Нужно было искать дальше, я по-прежнему не знал, чем закончилась схватка.
        Архимага и охотника-здоровяка я нашел разом, в паре метрах друг от друга. Они были так перепачканы в земле и саже, что пришлось немного побродить по окрестностям, прежде чем я наткнулся на них. Оба были мертвы.
        Тело Мирехона как будто ссохлось, потеряв значительную часть своей мышечной массы. Кое-где отсутствовала даже кожа, обнажая при этом белеющую костную ткань. Убедившись в смерти охотника, я спешно отвернулся. Смотреть на него было неприятно.
        Колдун оказался обезглавлен. Должно быть под конец боя, сражаясь друг с другом уже один на один, они сумели нанести каждый по смертельному удару, сводя таким образом исход схватки к ничейному результату. Ну или к пирровой победе, учитывая тот факт, что я все-таки остался в живых.
        Жуткий, шипящий звук, раздавшийся совсем рядом, заставил меня похолодеть. Отыскав взглядом его источник, я примерз к тому месту, на котором стоял, без всякой магии. На меня не мигая смотрела отделенная от своего тела голова архимага и, силясь что-то сказать, шевелила губами.
        - Выжил все-таки. - прошипела голова голосом, имеющим мало чего общего с человеческим. Было непонятно, как она вообще может что-нибудь говорить, не имея легких. Впрочем, как она умудряется жить, не имея тела, было также немаловажным вопросом. - Жаль. Я надеялся, что смерть всей группы охладит пыл вашей братии и заставит их действовать осмотрительней. Глядишь, и они отважились бы приблизиться к этому месту только завтра. Хотя надеяться на такое не стоит. Наверняка ведь где-нибудь на холме или верхушке дерева сидит один из ваших разведчиков, с этой проклятой стеклянной трубкой. Орден своих рядовых бойцов не жалеет, может отправлять их на убой толпами. Но теперь, когда один из охотников оказывается живой, никакой форы мне точно не видать.
        Я покрепче сжал рукояти своих палашей, которые даже в беспамятстве умудрился не выронить. Колдуна необходимо добить. Но как? Обычно, для этой цели лишают головы. Здесь это не сработало.
        От взгляда архимага не укрылось мое движение, да и растерянность мою он заметил.
        - Думаешь, как бы меня прикончить? - ухмыльнулась голова. - На этот счет можешь не переживать. Я уже мертв. Лишь заклинание якоря держит меня в теле. Ну, как бы в теле. Полезная штука этот якорь - получив смертельный удар, всегда есть время вылечить рану и остаться в живых. Но в этом конкретном случае оно только продлевает мою агонию. Такое, - маг скосил глаза вниз, к своей шее. - Даже я вылечить не смогу. Да и пролежал я так не мало времени, мозг уже начал отмирать. Так что можешь не трепыхаться, время все сделает за тебя. Тем более, я вижу, что ты не в том состоянии, чтобы пытаться. Сам еле стоишь, все же не слабо тебя приложило. Впрочем, отправить меня в мир иной, пока не развеяно это заклятье, в любом случае было бы весьма проблематично.
        - Ничего, фантазия у меня хорошая, что-нибудь придумаю. - Меня заметно пошатывало. Очень хотелось плюхнуться прямо на землю, и послать все в бездну. Но я оставался на ногах, стараясь держаться настороже, и оставляя в поле зрения, как голову, так и тело колдуна. Кто знает, на что еще способен этот чародей, если ему под силу такие фокусы.
        - О, да ты разговариваешь! - удивился архимаг. - Обычно твои коллеги не отличаются особой словоохотливостью. Максимум, на что их хватает, это яростный крик перед атакой.
        Проклятье! Я снова забыл об этом. Только что я опять нарушил один из самых главных запретов охотников на магов. Никогда, и ни при каких условиях не разговаривать с волшебниками. А иначе… Что именно в таком случае произойдет, никто конкретно не говорил. Но зато все сходились в одном - красноречие у чародеев оттуда же, откуда и их дар. От Низшего. Своими словами они способны смутить умы даже у самых истинных последователей Высшего. Ходили даже слухи об охотниках-предателях, которые за неизвестные посулы соглашались встать на сторону извечного врага. За такими ренегатами орден охотился с особым рвением. Я обычно считал такие россказни, если не страшилками, то уж точно серьезным преувеличением. Но, как любил говаривать Алекс, дыма без огня не бывает.
        Да, однажды я уже нарушал данный запрет, причем совсем недавно. Но в тот раз, я считаю, это было оправданно. Я был в самом незавидном положении, сама ситуация, для прояснения нюансов и поиска возможного выхода, требовала завести ту беседу. Сейчас же обстоятельства были несколько иными. На этот раз проигравшим оказался колдун, а преимущество было на моей стороне.
        Раньше я всегда был щепетилен касательно правил и следовал даже самым нелепым предписаниям ордена, но сейчас, нарушив один из них, не придал этому особого значения. Бездна с ним. Усталость притупляла не только мою физическую реакцию, но и реакцию мысленную. То, что еще пару месяцев назад могло пробудить во мне робость или даже испуг, сейчас вызывало лишь раздражение.
        Меня терзал другой вопрос. Что мне делать с этой говорящей головой? Оставить мага одного я не мог. Мало ли, что он там рассказывал про свои силы и возможности. Если я приведу инквизитора со свитой, а чародей вдруг исчезнет, то меня за проваленную охоту по головке точно не погладят. Направляясь в лагерь, прихватить с собой голову волшебника? Этот вариант тоже может закончиться весьма плачевно, только уже для других. Если сил умирающего колдуна хватит хотя бы на одно заклинание из того арсенала, что он успел продемонстрировать ранее - многим ожидающим новостей в лагере не жить. Если не всем.
        Впрочем, если вспоминать правила, то следуя их букве, я не должен покидать место схватки с колдуном, пока он еще жив. А добить его, судя по всему, мне тоже не представлялось возможным. Что вообще можно сделать человеку, который пережил усечение головы? Варианты конечно есть, но вряд ли меня, в моем нынешнем состоянии, хватит хоть на один из них.
        Значит остается только сидеть и ждать, пока не истечет действие его ворожбы. Так почему бы не скрасить ожидание беседой? Быть может и удастся подчерпнуть что-нибудь важное из этого разговора.
        - Просто захотелось тебя прервать, - скорчил я кислую физиономию. - А то ты трещишь и трещишь, будто галка, а не отрубленная голова уважаемого в своих кругах мага.
        - Неужели? - вопросительно приподнял бровь архимаг. - Не даю тебе и слова вставить? Что ж, прошу простить мне мои манеры. Я замолкаю. Поведай теперь ты, что у тебя на уме.
        Перед глазами вдруг встало лицо рыжей охотницы, скованное камнем, и мне страшно захотелось, будто мяч, мощным пинком отправить голову колдуна в ближайшие заросли травы. Но я сдержался. Учитывая ту свистопляску, что бушевала здесь совсем недавно, кустики уцелевшей поросли еще нужно было найти.
        - Да мне вот просто интересно, - с наигранной задумчивостью протянул я. - Каково это быть самым разыскиваемым орденом преступником? Жить в страхе, в постоянных бегах, оглядываясь через плечо, и знать, что все это зря. Что однажды тебя все равно настигнут. Загонят, как дикого зверя, и прикончат прямо на дороге за безымянным лесом.
        - Каково это? - переспросил маг. - Знаешь, бодрит. Краски кажутся ярче, каждый вздох - слаще, мир в целом воспринимается живее. Но что я тебе это объясняю? Вряд ли это сможет понять человек с поломанным восприятием. Тот, кто сам преследует других по науськиванию свыше. Точно пес, кусающий того, на кого укажет хозяин. Умственно-ограниченный идиот, что служит злодеям и сам, по сути, злодеем и является.
        - Злодеям? - рассмеялся я. - Серьезно?
        - Совершенно! - воскликнула голова. - А кем по-твоему являются люди, преследующие других, просто потому что они не такие как все? Люди, что хватают и бросают в застенки по одному лишь подозрению, а казнят из-за нелепых обвинений? Люди, что жгут ведьм, по сути обычных селянок, обладающих толикой силы, и по мере ее, помогающих соседям и родной деревне? Или скажешь, это все неправда? Да ваш орден погубил толпы невинных людей, больше, чем некоторые войны. И если среди них и в самом деле затесался десяток-другой лиходеев - то это лишь чистое везение.
        - Я знаю, кто я такой, и не питаю по этому поводу никаких иллюзий. Я убийца и палач, и поверь, это не доставляет мне никакой радости, одни лишь мучения. Но есть работа, которую необходимо выполнять. А что касается ордена, он и в самом деле, бывает, действует жестко. Но жестко оправданно. Магия - это зло. Распространение ее заразы могут предотвратить только превентивные меры. И от этого, и правда, порой страдают невиновные люди. Как бы это ни было печально. Зато спасают такие действия гораздо больше людей. - Я почему-то принялся рьяно выгораживать орден. И перед кем? Перед магом! Осознавая всю тщетность и нелепость этой затеи, я все равно пробурчал под нос избитую фразу. - Трудные времена требуют трудных решений.
        - Это оправдание всех душегубов. Что вы только не придумаете, чтобы казаться святошами в глазах других. Но я-то знаю истинную суть прогнивших душонок твоих хозяев. Им просто нравится паразитировать на страданиях других. А ты, если поддерживаешь их, либо слепец, либо сам приветствуешь подобные методы.
        Голова скривилась, будто собиралась сплюнуть, но видимо проделать это у нее не получилось, и она продолжила буравить меня злым взглядом.
        - То есть ты действительно, пребывая на смертном одре, хочешь обсудить, кто из нас является большим злодеем? Что ж, будь по-твоему. - Я пожал плечами. - Возможно люди побаиваются ордена, и при упоминании о нем у них возникают всякие нехорошие ассоциации, по типу допросов с пристрастием и гонений людей, имеющих самую каплю силы. Но какие появляются мысли у обычного обывателя при слове «маг»? А я скажу тебе. Смерть и разрушения. Могу даже привести несколько примеров. Пиромант. Пекло на улицах Ракота, три сгоревших квартала и сотни пострадавших и убитых. Кукольник из Лос-Саллемы. Пол тысячи людей, насильно лишенных личности и превращенных в безмозглых марионеток. Чумной лекарь. Эпидемия, прошедшая по западным провинциям и выкосившая чуть ли не каждого третьего. Голиаф. Землетрясение в Мапассе, низвергнувшее под землю целый город. Мне продолжать? Или хватит? Глядя на такое, по моему мнению, любой добрый человек, почуявший в себе скверну Низшего, должен сам бежать в первый же филиал ордена и умолять служителей изолировать его от общества. Вы же как ходячие карпутские бомбы. Неужели нужны другие
доказательства, что магия - зло?
        - А я думал, что все охотники - поголовно циники. - фыркнул чародей. - Но оказывается среди вас есть и наивные, словно дети. Конечно магия порой рождает всяких ублюдков. Магические способности - это само по себе проверка на устойчивость личности. Вот скажи мне, власть портит людей? Еще как портит, сам ведь знаешь, не раз видел этих чванливых свиней с голубой кровью. А магия дает власть еще более высокого порядка. В разы. Но при этом она изначально не несет в себе чего-то плохого или хорошего. Она нейтральна. А зло, зло плодят люди. В мире полно всяких мерзавцев и не владеющих ворожбой. Магия - это инструмент. Возьми, к примеру, ту же алхимию. Она лишь дает знание, как варить зелья, а что изготовить, яд или лекарство, решает уже сам человек.
        - Но алхимия не может разрушать города, поднимать толпы нежити и натравливать на людские селения разбушевавшиеся стихии. Одна лишь возможность осуществлять подобные катаклизмы может свести человека с ума. Высший безупречен, а люди слабы. Значит нужно избавлять их от подобных искушений. Изолировать от других. Да в тех же монастырях. Пускай живут там тихой, мирной жизнью, молятся и очищают свою душу от скверны. Меня всегда удивляло, почему чародеи не могут уразуметь простой истины. Если ты маг - значит ты заражен. В каждом чародее зреет семя бездны, и если в полной мере взрастить это зерно, мы получим нового потенциального Разрушителя, способного утопить в крови половину страны. Простой люд боится вас. Пусть не все волшебники всецело обратились к тьме, но те из вас, кто превратился в безумных убийц, своими поступками перевешивают всех остальных.
        - Это правда. Отрицать существование психопатов, владеющих магией, глупо. И раньше их истребление осуществлялось с гораздо большей эффективностью нежели сейчас. Специальным корпусом чародеев. Но все это было до гонений магов вашим, так называемым, святым орденом. А что касается превращения магов в монахов-отшельников, так это самая большая глупость, которую ты удосужился сморозить за всю нашу беседу. Ты бы упрятал в темницу лекарей во время мора, или, скажем, карпута, работающего над изобретением, что с большой вероятностью облегчит быт людей? Лишил бы себя ценного ресурса, да или просто кучу золота, выбросив ее в море? Сомневаюсь.
        - Слушай, я уже устал от наших бессмысленных препирательств. - я вздохнул. - Все равно ведь каждый останется при своем мнении. Зачем понапрасну сотрясать воздух? Зачем вообще был затеян этот разговор? Если тебе есть что мне сказать, не сыпля при этом ругательствами и не обвиняя во всех смертных грехах, то говори. А нет, так закончим на этом.
        Колдун умолк, сверля меня колючим взглядом. Я подумал, что вот на этом и закончился наш нелепый разговор, но маг, опустив глаза, снова стал вещать.
        - У меня есть дочь. Ей еще нет и десяти, но она уже по-взрослому серьезная. Когда она смотрит на меня своими большими серыми глазами, мне кажется, что она в этой жизни понимает гораздо больше моего. Очень умная девочка и добрая к тому же. Любит возиться со всякого рода живностью, не делает исключений даже для склизких жаб или мерзких пауков. Всякую тварь готова холить и лелеять. Но вот с даром ей не повезло. Сперва в ней вообще не проявлялось никаких магических склонностей. Мы с ее матерью даже решили, что дочь родилась без них. С одной стороны, нас это опечалило. Мы, как маги, прекрасно знали, чего наша дочь оказалась лишена. Да и, если честно, было немного постыдно магу моего ранга иметь абсолютно обычное чадо. Но с другой стороны, мы были даже рады. Зато нашему ребенку не придется постоянно оборачиваться назад, чувствуя чужое дыхание на затылке, и не предстоит узнать на собственной шкуре, каково это - оказаться объектом травли. Так мы думали. И даже успели несколько свыкнуться с этой мыслью, как вдруг дар проявился. И какой! Резкий, яркий, заметный. Обычно магические способности проявляются у
детей на пару лет раньше. Но зато это лишь слабый отблеск силы, ее тень, сырая заготовка клинка, который молодому чародею еще предстоит выковать. Дети по своей природе ветрены и порывисты, им сложно долгое время удерживать концентрацию на каком-то одном аспекте. Поэтому контроль даже такого зародыша дара для них весьма сложен. Что же говорить о моем ребенке? Бедная девочка старалась изо всех сил, но удержать в себе рвущуюся мощь была неспособна. Это было только вопросом времени, когда ее обнаружат.
        Прежде чем продолжить, колдун немного помолчал, собираясь с мыслями.
        - Когда обнаружился ее дар, я был далеко от дома. Титул обязывал меня присутствовать в другом месте. В тот день жена связалась со мной, и, плача, рассказала, что произошло. На семейном совете мы решили, что оставлять все как есть нельзя. Девочку необходимо было срочно спрятать и одновременно с этим начать обучать искусству. Для этого как нельзя лучше подходила любая школа магии. Это решало разом обе задачи. Конечно, можно было обучить ее и самим. Но передавать магические умения от родителей к детям в наших кругах считается неправильным, и не главе этого самого магического сообщества нарушать традиции. К тому же, все школы находятся в тайных местах и хорошо скрыты от посторонних. На территории подконтрольной ордену их почти не осталось, но все же парочка самых скрытных сохранилась и по сей день. Из-за спешки мы выбрали ближайшую. Школу сестер. На следующее же утро жена с дочерью отправились в путь. Я, бросив все дела, поспешил туда же, надеясь, если не нагнать их в дороге, то хотя бы присоединиться к ним уже на месте. Я не успел. Мои девочки сумели добраться и сами, почти без происшествий. Но в
последнем поселении перед конечной целью засветились. У дочери прямо на улице произошел непроизвольный выброс энергии, благо, был уже вечер и над деревней сгустились сумерки. Но какая-то селянка все еще не спешила домой в столь поздний час и увидела, как у моей крохи светятся глаза.
        Кажется, говорить голове становилось все сложнее. Голос мага стал тише, а паузы между словами заметнее. Но чародей упорно собрался рассказать мне эту историю до конца.
        - Жена решила не предпринимать по этому поводу никаких действий. Понадеялась, что не будет никаких последствий. Вдруг свидетель решит, что ей просто показалось. Да и все равно сделать она ничего уже не могла. Способностей, воздействовать на разум человека и заставить его забыть увиденное, она не имела. А физическое устранение свидетеля точно привело бы к последующему расследованию. Поэтому она решила сослаться на авось. Благо до школы оставалось рукой подать. Но, добравшись наконец до места, моя жена получила еще один удар. Проклятие старухи не приняли мою дочь. Каким-то образом прознав о происшествии в поселке, они, испугавшись, что выяснение деталей этого случая наведет орден на школу, прогнали моих девочек из своего леса. Как же я жалею, что в тот момент меня не было там. Я бы оставил от их проклятой рощи, со всеми их ловушками, мороками, звериными стражами и прикормленными бандами разбойников, одни головешки.
        - Супруге с дочерью не оставалось ничего другого, как пересечь лес и удалиться как можно дальше от места происшествия. Через несколько дней она вновь связалась со мной и в панике сообщила, что чувствует погоню. Я и тут опоздал. Когда я прибыл на место боя, пепелище уже давно остыло. Жены в этом мире к тому времени я уже больше не чувствовал, а потому уверился, что она мертва. Эх, с каким удовольствием я бы разорвал того охотника, который сделал с ней это. Но искать его я не стал, дочь была жива, и мне, во что бы то ни стало, следовало отбить ее у врагов.
        Я не стал указывать архимагу, что тот самый охотник стоит сейчас перед ним. Не из страха. Просто чтобы еще больше не омрачать последние мгновенья умирающего.
        - Когда я нагнал отряд, пленивший мою дочь, он как раз выезжал из Златополья. Увидев его, я не поверил своей удаче. Всего лишь один инквизитор и десяток солдат. Парой заклинаний разбросав всадников, я схватил своего ребенка и дал деру. Даже добивать никого не стал, хотя, наверное, стоило. Как-никак это задержало бы нашу погоню. Но после стольких дней гонки, наконец увидев свою девочку, я позабыл обо всем на свете. Да и не хотел я, чтобы она вновь видела кровь, должно быть насмотрелась за прошедшие недели. Теперь, когда она была со мной, мне казалось, самое сложное позади. Уйти от орденских ищеек для меня не было проблемой. Мой расчет был на стремительность, правда я как-то не учел, что маленькая девочка, будучи не в силах выдержать мой темп, частично меня замедлит. Несмотря на все мои уловки орден все же выследил меня, хоть и потерял целую прорву своих всадников со стеклянными трубками. Не только нагнал, но еще и умудрился стянуть против меня нескольких охотников. Пока еще мог, я решил дать бой на своих условиях. И мне почти удалось победить. Правда, я недооценил вашего здоровяка, за что и
поплатился. Не думал я, что он может двигаться так быстро, еще и будучи наполовину съеденным моим заклинанием. Проклятый охотник не только умудрился прожить на несколько мгновений дольше, чем любое другое существо в полной мере испытавшее на себе Голод Никалемы, но и одним-единственным ударом снести мне голову с плеч.
        Колдун замолк. Пауза все затягивалась, и я решил, что он ожидает от меня какой-то реакции.
        - Очень занимательная история, - подал я голос. - Хоть больше и похожая на исповедь. Вот только зачем рассказывать ее мне? Я не духовник.
        - Плевать мне на ваших служителей. Я хотел, чтобы ты понял - дочь для меня важнее всего. Я даже готов унижаться, и обратиться с просьбой к врагу, понимая, что, словно утопающий, хватаюсь за соломинку. Охотник, ты выполнишь последнюю просьбу умирающего?
        - Смотря, что это за человек, и что за просьба. - осторожно ответил я.
        - Спаси мою дочь от судьбы, которую уготовили ей твои братья по вере.
        - Чтобы ты там себе не надумал, ей не угрожает опасность. - вздохнул я. - Пройдет проверку на магические способности, а дальше, если подтвердится, что она и вправду маг, будет приписана к какому-нибудь монастырю. Проживет тихую, спокойную жизнь, да, с ограниченной свободой, зато вполне мирную, без ваших чародейских сумасшествий.
        - Если бы. - грустно молвил архимаг. - Скажи мне охотник, ты бы пожелал кому-нибудь другому, а тем более ребенку, прожить такую же жизнь как твоя?
        - Нет. - честно ответил я. - Только не пойму, к чему этот вопрос. Или ты намекаешь, что..?
        - Если ты не поможешь, моей девочке предстоит пережить все то же, что довелось тебе. Пытки, что вы зовете испытаниями, боль, разочарование. Сломанная жизнь, полная страданий и насилия.
        - Разве это возможно? - удивился я. - Ведь, по твоим словам, она маг. Дар Высшего не может ужиться в одном теле с даром Низшего.
        - Ты так ничего и не понял, да охотник? Нет никакого дара Высшего, и тем более Низшего. Есть только магия.
        - Ты отрицаешь дар Высшего? - опешил я. - Головой что ли ударился, когда она у тебя с плеч падала? Ты ведь сам только сегодня видел троих людей, которые успешно противостояли твоей силе бездны.
        - Я не отрицаю сопротивление магии. Только приписанное ему происхождение. - Чародей устало глянул на меня и вдруг резко сменил тему. - Помнишь, каковы люди в детском возрасте, охотник? Они чисты, словно белый лист, зато знания впитывают, точно губка. Они как податливый материал, из которого хороший ремесленник может вылепить все что угодно. Конечно, у каждого ребенка есть свои предрасположенности. Но ведь и тарелку можно сделать не только из глины. Можно выстругать ее из дерева, или вылить из металла. Если ты понимаешь, о чем я. У людей схожая ситуация, из мальчика с хорошими задатками воина можно вырастить хоть чтеца. Другое дело, что получится он из него посредственный, но это уже частности. С магами та же история, многое зависит от обучения и воспитания. У одаренных детей, которые еще не научились управлять своей магией, она гибкая и текучая и даже может подстраиваться под существующие реалии.
        - К чему весь этот экскурс? - не выдержал я.
        - Терпение. - спокойно ответил архимаг. - Я как раз подхожу к главному. Больше столетия назад один сумасшедший маг-исследователь, да будет проклято его имя в веках, нашел неизвестный доселе способ становления потенциальных магов в нечто иное. К слову, опыты больной ублюдок ставил на собственных детях. Он выяснил, что, если постепенно подвергать одаренного ребенка воздействию несмертельных разрушающих заклинаний, периодически меняя их интенсивность, несформировавшаяся магия этого чада начнет изменяться, и как бы встанет на защиту своего носителя. Это не похоже на магические щиты или какое-либо другое защитное заклинание. У испытуемого появляется что-то вроде пассивной способности, что помогает ему преодолять враждебные заклятья и сводить на нет весь урон, получаемый от ворожбы. В определенных пределах, само-собой. Теперь понятно? Вот тебе и дар Высшего. Всего лишь ваши святоши украли идею у одного сумасшедшего колдуна. И получили идеальных борцов с магами из вчерашних же потенциальных чародеев. Одним выстрелом двух зайцев.
        - Вранье! - я зашипел не хуже отрубленной головы колдуна. - Такого не может быть! Ты все это придумал. Просто пытаешься вбить клин между мной и орденом. Сделать из меня своего сторонника.
        - А ты пораскинь мозгами, охотник. Понимаю, тебе всю жизнь вбивали в голову другое. Но попробуй сам прикинуть все варианты, мотивацию и выгоду всех сторон. Вообще вероятность такого события. Глядишь, и докопаешься до правды. Надеюсь, голова тебе служит не только для того, чтобы отбивать ею молнии.
        Мне захотелось рассмеяться магу в лицо, но мгновением позже я чуть не подавился собственным смехом. Если гипотетически принять слова колдуна за чистую монету, то, неожиданно для меня, теория архимага вставала нужной частичкой в общую картину, не только не породив нестыковки, но еще и объяснив некоторые странности, которым до этого я не придавал значения. Например, скверное отношение к охотникам со стороны других служителей ордена, несмотря на то, что мы выполняем одну из его приоритетных целей. Я всегда считал, что это некая извращенная форма зависти, но, если охотники - это и вправду измененные чародеи, тогда все становится более логичным. Врагов ненавидят в любом обличии.
        То, в какой искусственной изоляции постоянно держат нашего брата, также приобретало новый смысл. В одиночку нам и шага не дадут ступить, особенно без своего духовника. А эти постоянные исповеди. То, что раньше казалось заботой о духовном здоровье, с нового ракурса выглядело как тотальный контроль.
        При желании знать обо мне абсолютно все, вплоть до моих привычек и отстраненных мыслей, в ответ я всегда получал мизер информации, даже когда дело касалось новой охоты. Постоянные недомолвки раздражали. Но теперь хоть стали понятны. Даже то, почему мне с самого начала не говорили о девочке, и зачем изменили слова свидетеля, приписав светящиеся в темноте глаза ее матери, становилось резонным. Меня банально старались держать подальше от главной тайны охотников на магов.
        Стоило мне на мгновение поверить в рассказ колдуна, как знакомый мне мир зашатался. Кто-то вдруг резким пинком выбил твердь у меня из-под ног, и я стал падать куда-то вниз. Само собой, это происходило только в моем восприятии, но мои ноги внезапно подкосились, и я осел на опаленную землю, уставившись в пустоту. А ведь совсем недавно сам дал себе зарок не сводить глаз с тела архимага.
        Нет, это все ложь. Злая ложь! Меня не могли обманывать всю сознательную жизнь. Чтобы еще больше утвердиться в этой мысли, я стал искать даже самые малейшие несоответствия в словах волшебника.
        - Но я не чувствую себя магом, - резко заявил я. - И никогда не чувствовал.
        - А ты хоть знаешь каково это, парень? Тебя ведь никто этому не обучал. К тому же, практически сразу твой дар стали изменять. Охотник - это не маг. Возможности творить заклинания преобразованный чародей лишается, его дар перетекает в другое русло. Правда, у некоторых из вас все же остаются крохи магии, но обычно их даже меньше, чем у деревенской знахарки. С таким ее запасом даже обычный человек может прожить всю жизнь так и не узнав, что обладает толикой силы.
        Почему-то после этих слов мне вспомнилась альва. Чародейка, с которой я схлестнулся в подземельях Кельмы. Девушка, узнав, кто я такой, даже пожалела меня, обронив при этом фразу «бедный калека». Тогда я принял это на счет своих изувеченных испытаниями рассудка и души, но возможно колдунья имела в виду другое. Для мага самое страшное увечье - это не подорванное душевное здоровье или потеря конечности, а утрата своей собственной силы.
        И все равно это неправда. Не может быть ею.
        «А что, если все-таки да?» - закралась в голову мерзкая крамольная мысль. - «Что ты тогда будешь делать? Как станешь оправдывать свои поступки?»
        Прочь из моей головы! Я делал то, во что верил. И для чего был избран.
        «Но если маг прав, то Высший вовсе не выбирал тебя. Тебя выбрали и сотворили люди, такие же как ты или, к примеру, как чародеи. Люди со своими пороками и недостатками. И если в новом свете все действительно то, чем кажется, то деяния этих людей в некотором смысле будут похуже преступлений колдунов.»
        Моя голова была готова взорваться. Я сжал ее ладонями, но это помогало слабо. Архимаг, словно чувствуя мое состояние, стал добивать меня новыми доводами в пользу правдивости своих слов.
        - Никогда не задумывался, охотник, почему у вашего брата такая маленькая продолжительность жизни? Этот парень, - волшебник взглядом указал на Мирехона. - Явное исключение. Конечно же специфика работы вносит в это дело свою лепту, и немногие из вас доживают до старости. Но знаешь ли ты, как умерли те охотники на магов, что не погибли в сражениях с чародеями? Брось, даже до вас должны были доходить слухи. Их всех казнили по той или иной причине палачи вашего ордена. Кто-то отказался выполнять свою работу, кому-то хватило ума выслушать мага, прежде чем с криком бросаться на него в атаку, кто-то и сам додумался до определенных выводов. Итог один, все они понесли наказание за свое вольнодумство и потерю лояльности.
        Кажется, колдун говорил что-то еще, но в какой-то момент я просто перестал его слушать. Не мог воспринимать еще больше информации. В голове была каша, такой сумбур, что я испугался, не схожу ли с ума. А еще хотелось выть и кричать, что тоже не является показателем здорового разума.
        Я называл архимага зверем, загнанным в угол, но сейчас это сравнение больше подходило ко мне. Всю жизнь я находился в этой ловушке, а осознал это только теперь. И от этого в душу закрадывалась черная безысходность.
        Фаза отрицания прошла, но до принятия было еще далеко. Вся моя прошлая жизнь перевернулась с ног на голову и оказалась совершенно не тем, чем я ее считал. Обманутый и использованный в темную в чужой игре, больше всего я расстраивался не по этому поводу. В детстве, познав Высшего, я всегда считал себя несколько ближе к нему, чем остальных. Как-никак его выбор пал на меня. Кто-то назовет это гордостью, но мысль эта всегда помогала мне в самые тяжелые мгновенья моей жизни. Ведь за мной стоял Он. Но теперь эта иллюзия развеялась, и я остался совсем один. Я боялся этого одиночества больше, чем грозового неба, и абсолютно не знал, что мне делать дальше со своим бессмысленным существованием.
        Глава 6
        Служители ордена пожаловали к нам только после полудня. Думаю, разведчики следили за схваткой и давно доложили командирам, что она завершилась. Но те, видимо, решили перестраховаться и выждать некоторое время, ведь было не до конца понятно, чем завершился бой. К тому же никто из охотников не спешил с докладом в лагерь.
        На поле боя прибыла целая делегация. Солдаты, рыцари, инквизиторы, духовники и даже конные лазутчики. Всем им что-то понадобилось на этом клочке выжженной земли.
        К тому времени архимаг уже умер окончательно. К концу своей короткой не жизни, когда заклинание, поддерживающие в нем ее подобие, стало истощаться, маг начал явно слабеть рассудком. Перестал обращать на меня внимание и принялся беспорядочно декламировать вслух то, что хранилось в его памяти. Без какого-то либо смысла или последовательности. Последними его словами было наставление молодым чародеям.
        - Самое важное в сотворении заклинания, - говорил он совсем уж тихим голосом. - Это видеть его конечную цель. То, к чему приведут ваши манипуляции. А степень вашего могущества или построение формул - это уже вторично. Нужно мысленно узреть форму, которую обретет ваша воплощенная сила. Чем-то такая методика напоминает приготовление леденцов, только в этом случае лить в форму для заготовок приходится не магию, а расплавленный сахар.
        Многие знания и без сомнения огромная сила архимага не помогли ему избежать падения за грань. Лишь дали ему небольшую отсрочку, возможность задержаться, уже сделав первый шаг за пелену. Высший всесилен, люди - нет. Тело и голова чародея остались лежать в таком же положении, но при этом казалось, что-то в них изменилось. Последние следы присутствия личности растворились, душа покинула свое временное пристанище, и это незримо отразилось на бренном теле. Оно казалось пустым, словно ножны без клинка, и от того неправильным, бессмысленным, безобразным.
        За спиной послышались чьи-то шаги, но я остался к этому безучастен, так и продолжал сидеть на земле и смотреть прямо перед собой.
        - Да, жаркая здесь, должно быть, была битва. - голос инквизитора Огюста спутать с чьим-либо другим было невозможно. - Лет десять в этом месте ничего расти не будет.
        - Локальное нарушение экосистемы - это самая мелкая из наших проблем. - духовник Себастьян не разделял настроя искателя правды и, как всегда, не боялся это продемонстрировать. - Гибель охотников - вот действительно потеря для ордена.
        - Несомненно, брат Себастьян, несомненно. - затеяв разговор, стоя прямо у меня за спиной, эти двое как ни в чем ни бывало решили его продолжить. - Но, тем не менее, со своей миссией они справились. Да и с какой! Победить самого архимага, вот уж и в самом деле подвиг, достойный быть записанным в хроники ордена. Настолько громкий и резонансный, что, думается мне, даже наши с вами имена попадут на его страницы.
        Старший инквизитор лукавил. Если охотничью группу сопровождает рыцарь или инквизитор, в случае удачного завершения основные лавры получает именно он, как старший группы, а значит человек, приведший ее к успеху.
        Чуть в стороне вдруг кто-то протяжно и громко зарыдал. Это было настолько неожиданно, что я повернул голову посмотреть, что произошло. Пауза повисла и за моей спиной, наверное, тоже самое сейчас делали и инквизитор с духовником.
        Метрах в десяти от меня, там, где в голом поле стояла обнаженная статуя девушки, завывал немолодой лысеющий мужчина, все время повторяя имя «Лимира». Духовник рыжей. Цепляясь за ее каменные ноги, мужчина плакал на взрыв. Кажется, этот монах испытывал к своей подопечной чувства, совсем не предусмотренные уставом ордена. Впрочем, это не мое дело. Ситуация вышла настолько личной, что я, немного смутившись, отвернулся.
        - Заберите тело колдуна, - велел Себастьян кому-то невидимому для меня. - Нужно будет предоставить его в качестве доказательства кардиналу.
        Несколько солдат шагнули вперед и появились в пределах моей видимости. Склонившись над павшим колдуном, они на мгновение замешкались, но потом, распределив, кто что понесет, потащили останки архимага куда-то в сторону. Я даже не шелохнулся.
        Звук шагов оповестил меня о том, что к Огюсту с духовником присоединился кто-то еще.
        - Господин старший инквизитор, вы позволите? - раздался голос сира Айронхарта. После короткой паузы он продолжил. - Девочка обнаружена в трактире на распутье. Мои люди остались с ней и ждут дальнейших распоряжений.
        - Отличные новости, Дикон. - еще больше повеселел Бич Отступников. - Сейчас уладим последние нюансы и сможем направиться к ним. Не уходи без меня, сопроводишь меня к таверне.
        - Понял. - латный кулак грюкнул о панцирь, и вслед за этим шаги стали отдаляться. Замерли они почти сразу, рыцарь не стал далеко отходить, просто обозначил минимальное расстояние с тем расчетом, чтобы Себастьян с Огюстом смогли продолжить свою приватную беседу.
        - Слышали, дорогой Себастьян?
        - Да. Поздравляю. - явно думая о чем-то своем, отстранено ответил духовник.
        - Что-то я не вижу большой радости на вашем лице. - хмыкнул искатель правды. - Сегодня мы с вами стали свидетелями очередной крупной победы ордена, а вы ходите смурной, как плакальщик.
        - И вправду. - согласился монах. - Прошу простить меня за это. Я несколько опечален смертью своего подопечного.
        - Не извиняйтесь. Мирехона действительно жаль. Вряд ли в мире найдется охотник, который смог бы сравниться с ним в силе или лояльности. А чтобы и в том и в другом разом? Точно нет.
        - За время наших совместных путешествий я крепко сжился с ним. Мне даже нравилось ухаживать за этим здоровяком, выполнять вместо него простейшие действия, которые сам он не способен был совершать. Потому что хорош этот охотник был только в одном деле, а в остальном был беспомощным, точно ребенок. Он был клинком, разящим врагов, оружием, о котором мне приходилось заботиться. Чистить, править, смазывать, следить, чтобы лезвие всегда оставалось острым. Представляете, сколько времени и сил я вложил в этот инструмент ордена? А теперь? Теперь эта глава окончена. Пришло время сменить профиль деятельности. Возможно, даже уйти на покой. Выбрать монастырь поспокойнее, и доживать там свой век.
        - Не спешите отходить от дел, Себастьян. Уверен, вы нам еще пригодитесь. Орден найдет вам задание по плечу. Или нового подопечного.
        - Начинать все сначала? - ужаснулся духовник. - Нет уж, увольте! Лучше спокойная жизнь в каком-нибудь предместье. По крайней мере я это заслужил.
        На это инквизитор счел за лучшее промолчать, и на некоторое время за спиной повисла тишина. Она была какой-то вязкой, одушевленной, и от этого мне делалось неуютно. Чужое присутствие за спиной чувствовалось даже без прямого зрительного контакта. Оно давило на меня. Чей-то взгляд явственно обжигал мне затылок. Задумчивый взгляд. Его хозяин, глядя на меня, явно раздумывал о моем необычном поведении. Не вписывающимся в реалии.
        - Знаешь, Касий? - Огюст впервые, с тех пор как встал у меня за спиной, обратился непосредственно ко мне. - Тебе невероятно повезло. Если бы мне кто-то сказал, что из тройки охотников в живых останется всего один, то я, пожалуй, поставил бы на громилу. Он гораздо опытнее тебя и сильнее. Но он мертв, а ты нет. Ты живучий, как таракан. Не подумай, что я тебя оскорбляю. Это, в некотором роде, дань уважения.
        - Это правда? - ровным тоном спросил я, не поворачивая головы.
        - Само собой. - не совсем верно понял мой вопрос Бич Отступников. - Выжить в такой мясорубке? Да за тобой, должно быть, сам Высший приглядывал в этот момент.
        - Без него точно не обошлось. - поддакнул ему духовник.
        - Это правда? - повторил я еще раз, сделав акцент на этих словах. - То, что поведал мне маг?
        В который уже раз разговор за спиной смолк. Мне не нужно было видеть это, чтобы понять - инквизитор и духовник хмуро переглядываются. Надо мной повисла такая напряженная тишина, что даже звукам извне стало тяжело проникать сквозь ее пелену. Отрывки фраз солдат, плач духовника, лошадиное ржание и лязг доспехов, все это как будто отдалилось, скрылось за пологом тумана, оставив лишь единственный островок реальности, да трех человек на нем.
        - Вы ведь понимаете, старший инквизитор, что это означает? - перешел на официальный тон Себастьян.
        - Разумеется. - голос Огюста, в отличие от его собеседника, нисколько не изменился. Оставался таким же довольным и беззаботным, как и несколько мгновений назад.
        - Раз он в данный момент находится под вашим началом - то вам и решать эту проблему.
        - Само собой. - меня эти двое как будто больше не замечали.
        - Отлично. - усталым голосом протянул Себастьян. - Если мы прояснили этот момент, то я, пожалуй, откланяюсь. Мне еще доклад о событиях и потере подопечного писать. Кучу бумаг придется заполнить. - он печально вздохнул и вдруг рявкнул. - Эй, вы! Долго еще доблестно павший в бою охотник будет лежать на земле? Давно пора было погрузить его тело на повозку. И кто-нибудь, пожалуйста, оттащите уже этого плаксу от статуи! Он меня бесит!
        Его шаги стали отдаляться, но я все же услышал, как он пробурчал себе под нос что-то о том, сколько потерь принесла эта охота. Кажется, меня самого уже причислили к одной из них. Что ж, возможно так оно и будет. Правда так легко я сдаваться не собирался. Сквозь пелену безнадежной апатии проклюнулась злость на всех этих манипуляторов.
        Инквизитор и духовник не дали мне ответ на мой вопрос, но их действия говорили красноречивее слов. Архимаг сказал бы, что задавать такой прямой вопрос вообще было самым глупым поступком в моей жизни, но мне необходимо было это сделать. Чтобы увидеть их реакцию и увериться окончательно. Чтобы даже самые мелкие сомнения больше не грызли мою и без того израненную душу.
        За плечами повеяло угрозой, и я, решив больше не играть в отрешенное спокойствие, вскочил и развернулся. Искатель правды стоял от меня в пяти шагах и не делал попыток напасть. Даже приблизиться не пытался. Его поза была расслабленной, но правой ладонью он то и дело поглаживал свой молот, закрепленный у него на поясе. Чуть поодаль не шевелясь стоял сир Айронхарт и не отрываясь следил за нами обоими. А вокруг царила суматоха. Словно кто-то разворошил осиное гнездо. Повинуясь приказу своего командира, большинство конных лазутчиков разом вскочило на коней и направилось в сторону лагеря. Вслед за ними тронулась первая телега, куда погрузили тела охотника и архимага. Мимо чертыхаясь прошествовала четверка солдат, пригибаясь под тяжестью каменной статуи. Пятый воин тащил за шкирку плаксу-духовника.
        - Жаль, что ты выжил в этой схватке, охотник. - Огюст обвел глазами потрескавшуюся от жара землю. - В первую очередь, для тебя. Помер бы героем, сложившим голову в бою с сильнейшим врагом ордена. Стал бы еще одним именем на золотых страницах павших деятелей нашего сообщества. А теперь что? Будешь казнен как изменник за предательство веры, Высшего и своих товарищей. А в хрониках будешь занесен в черный список.
        - Изменник? Я? - от едкой, разъедающей нутро обиды, я сорвался на крик. - Да я отдал служению все! Все, что у меня было! И ты называешь предателем меня?
        - Вот только давай без излишнего драматизма. - насмешливо прокомментировал инквизитор мой эмоциональный взрыв. - У охотников на магов есть четкий свод правил, которому им предписано следовать высшим руководством. Один из его пунктов гласит: никогда и ни при каких условиях не разговаривать с волшебниками. Магия есть суть зло, маги - проводники скверны Низшего в наш мир, и задача охотников их уничтожать, а не вести с ними светские беседы. Ты же проигнорировал запрет, поддался скверне, следовательно, стал отступником.
        Я замолчал, но не потому что мне было нечего сказать. Горло душила обида, мешая проталкивать сквозь него слова.
        - Мой тебе совет, Касий. - продолжил искатель правды. - Покайся, склонись, и все закончит один удар. Удар милосердия.
        - Нет. - я отрицательно покачал головой. - Слишком много я каялся за свою жизнь. И за реальные проступки, и за мнимые.
        Губы инквизитора тронула легкая ухмылка. Он слегка наклонил голову вперед и покосился по сторонам, убеждаясь, что никто посторонний не слышит его слов. Впрочем, такая перестраховка была излишней, практически все служители ордена покинули место схватки с архимагом. А те, кто этого еще не успел сделать, вовсю спешили последовать примеру своих более расторопных товарищей. Возле меня оставались лишь старший инквизитор, рыцарь, да еще парочка солдат, что расположилась с другой стороны от меня и таким образом отрезала мне путь к бегству.
        - Я надеялся, что ты так ответишь. - довольно кивнул искатель правды. Он говорил в полный голос, не таясь перед присутствующими воинами. - Хочу признаться тебе, охотник. Не случись этого досадного нарушения с твоей стороны, добраться до твоего драгоценного монастыря тебе бы все равно не удалось. В живых я бы тебя не оставил. Догадываешься почему? Вижу, что да. Все верно, ты прикончил моих помощника и ученика, а Огюст Бич Отступников никогда бы не добился своего положения, если бы спускал подобное хоть кому-либо. Или ты думал, что такая мелочь, как убийство двух искателей правды, сойдет тебе с рук? Так что ты все равно пришел к своей судьбе. Просто упростил мне задачу. Не придется подстраивать несчастный случай на пути к твоему любимому пристанищу. Благодаря твоей глупости, я убью тебя на законных основаниях.
        К этому моменту разговора я уже вовсю кипел от ненависти к инквизитору, словно похлебка в походном котелке. Но первым бросаться на него с оружием не стал. Какие-то скрепы моего сознания все еще сдерживали меня. Огюст же, несмотря на свои громогласные заявления, не захотел лично марать об меня руки, а предсказуемо поручил это дело другому.
        - Сир Дикон, окажите мне честь? - махнул он рукой в мою сторону.
        - С удовольствием, господин инквизитор. - Айронхарт подошел ближе и встал между мной и Огюстом. Прежде чем напялить на голову свой закрытый шлем, он мне криво усмехнулся. - Ничего личного, Касий. Всегда мечтал сразить охотника.
        Ну что ж, инквизитор захотел убить меня? Как и для его ученика, это станет для него роковой ошибкой. Защита своей жизни - святое право каждого. Возмездие настигнет и Огюста, нужно лишь преодолеть препятствие в виде воина с двуручным мечом в руках. Правда, легче это было сказать, чем сделать.
        Как правило, противники охотников на магов не сражаются честным железом, предпочитая полагаться в этом вопросе на свою мистическую силу. И именно таким врагам и учатся противостоять мои братья и сестры. Для каждого из нас гораздо лучше и привычней сойтись в поединке с наводящим на округу ужас колдуном, чем со скверно вооруженным ополченцем. Конечно же я имел представление, как сражаться против такого соперника, но лишь в общих чертах. Намного больше опыта в этом смысле было у рыцаря, который всю свою жизнь только и делал, что рубился против таких как он.
        Помимо этого, у сира Дикона были передо мной еще и другие преимущества. Они именовались доспехами, или, если в частности, панцирем, наплечниками, наручами, шлемом и поножами, со всевозможными кольчужными вставками в сочлениях между ними. Опытный воитель почти не чувствовал их веса, когда мне бы, к примеру, железки только мешали. Впрочем, у меня не было не то что лат, я был вообще абсолютно голым. Хоть я и привык сражаться именно в таком виде, глядя на облаченного Айронхарта, мне становилось неуютно.
        Но не стоит стращать себя раньше времени, а тем более перед неизбежным боем. Я побеждал могущественных чародеев, что мне какой-то солдафон? Нужно только представить, что взмахи его меча - это вспышки магических заклинаний, и бой пойдет по накатанной. Главное - это не принимать эти самые вспышки на собственные клинки.
        Все же мне повезло, что во время нападения архимага на отряд инквизитора, выжил этот рыцарь, а не сир Ричард Лайон. Против блондина я бы не продержался и пары мгновений. Памятуя о той скоротечной схватке в лесу Сестер против неизвестной банды, я мог только восхищаться мастерством павшего рыцаря. В своем тяжелом доспехе Ричард двигался, будто танцор, а длинной острой железякой орудовал, точно настоящий художник кистью. Дикону было далеко до его мастерства. В движениях он казался более тяжелым и медленным, словно медведь рядом со львом. Но тем не менее он уверено теснил меня в поединке.
        Его широкие взмахи не давали мне простора для маневра, постоянно вынуждая отступать. Я все никак не мог подобрать к нему правильную манеру действий. Кружил вокруг, точно стервятник возле раненого хищника, никак не решаясь атаковать. Мои контрвыпады рыцарь мог попросту игнорировать, его доспех смягчит почти любой мой удар. А вот если я замешкаюсь с его нанесением, то ответ Айронхарта точно рассечет меня пополам. Поэтому я все больше концентрировался на защите, а точнее на уклонении, работая вторым номером. Выделывая невероятные кувырки и пируэты, мне пока удавалось разминуться с вихрем смерти, что раскрутил вокруг себя Дикон. Но везение не вечно. Скоро усталость возьмет свое. Я знал, что пора брать инициативу в свои руки.
        Ложный выпад не ввел моего противника в заблуждение, но он все же слегка изменил свое положение, перенеся большую часть веса на опорную ногу. Я сделал кувырок вперед, одновременно уходя в другую плоскость от со свистом рассекающего воздух меча Айронхарта, и сокращая с воином дистанцию. И тут же вскочил. Рыцарь не успевал развернуть свой меч, но ничто не помешало ему, наклонив закрытую шлемом голову вперед, боднуть меня ею прямо в лицо. Удар пришелся в лоб, самую толстую кость в человеческом теле, но оглушило меня все-равно знатно. В ушах поселился противный звон, а глаза заволокло туманной пеленой. Не упал я только лишь потому, что удар прошел по касательной. Меня развернуло, но наземь не повалило. На каком-то наитии я, наполовину ослепший, используя инерцию удара, крутанул движение дальше вокруг своей оси, и рубанул палашом рыцаря сзади по шее. Даже сквозь звон в ушах я услышал, как скрипит и крошится металл моего клинка о доспех противника. Мои палаши не предназначены для такого. Они скорее сломаются сами, чем пробьют даже самые плохенькие латы.
        Я не видел, как ко мне несется меч Айронхарта, но знал об этом каким-то шестым чувством. И знал, что разминуться с ним я уже не успеваю. Единственным вариантом, было самому броситься в атаку. Заставить Дикона изменить свое движение и закрыться от меня.
        Удар моего второго клинка вышел на загляденье. Я бы залюбовался им, если бы навернувшиеся на глазах слезы не мешали нормально видеть. Впрочем, вой Айронхарта, раздавшийся в следующее мгновение, сказал мне о том, что он и впрямь достиг своей цели. Я таки достал гада!
        В момент триумфа я совсем забыл о том, что нахожусь в пределах действия вражеского оружия. Следующим от боли уже кричал я. В грудь ударило чем-то тяжелым, а затем обожгло, словно в меня воткнули раскаленный прут. Испытываемая боль в буквальном смысле заставила меня прозреть. Пелена рассеялась, и ко мне вернулась способность видеть. Впрочем, картина, представшая передо мной, довольно быстро заставила об этом пожалеть. Дикон ткнул меня вовсе не прутом, а своим мечом, нанизав на него, будто на вертел. И потому насколько близко я находился к рукояти, я понял, что острее меча сейчас должно выглядывать из-за моей спины. Проверить свою теорию мне не удалось, шея отказывалась поворачиваться, я не мог бросить за спину даже самый косой взгляд. Хотя и с другими частями тела тоже начались проблемы. У меня еще получалось кое-как стоять, но управление телом с каждым мгновением давалось мне все сложнее.
        Тем не менее, страдал я не один. Айронхарт, продолжая одной рукой сжимать меч, второй, беспрестанно стеная и подвывая, стянул с себя шлем. По его лицу текла кровь. А мой взгляд скользнул ниже, к зажатому в руке палашу. Он был сломан. Кончик его лезвия, должно быть, не выдержав удара о шлем, разлетелся мелкими осколками. Которые по инерции проникли сквозь щель забрала и вонзились в лицо рыцарю. Оно, к слову, и так уже было обезображено многими шрамами, а теперь и вовсе превратилось в страшную кровавую маску. Один из осколков, возможно, угодил в глаз, но как минимум второй оказался невредим.
        Узрев свою кровь, капающую ему на грудь, Дикон взревел. Отработанным пинком снял меня с меча и швырнул на землю. Я распластался там не в силах подняться, а Айронхарт навис надо мной с занесенным над головой двуручником, точно ангел возмездия.
        - Стой. - вмешался в наш поединок старший инквизитор. - Не стоит добивать и без того уже поверженного врага. Тем более что теперь он умрет и без твоего вмешательства. Ты ведь проткнул ему грудь, а значит пробил легкое. После такого он и сам истечет кровью, но зато до этого момента у него будет немного времени, чтобы подумать над ошибками своей жизни и покаяться в них. Почему бы не дать человеку такую возможность?
        Огюст подошел ко мне вплотную и присел на корточки возле меня.
        - Ну или, если он не захочет каяться, - вдруг зло зашептал Бич Отступников, хотя тот же рыцарь по-прежнему мог его прекрасно слышать. - То все оставшееся время может поразмышлять о своей никчемной жизни, корчась в муках и пуская кровавую пену. О том, что все это время он был пешкой в чужой игре, полезной, но мелкой фигурой, которую не жалко и отдать в размен. Надеюсь, осознание этого момента принесет тебе дополнительные страдания. Мгновенная смерть - слишком маленькая цена за то, что ты сделал. Даже это - слабая расплата за убийство двух инквизиторов. Будь у меня больше времени, я бы занялся тобой вплотную. Но надо бежать. Пора заняться своей карьерой.
        Вместо указания самой короткой дороги в бездну из моего горла вырвался лишь хлюпающий звук.
        Огюст выпрямился в полный рост и взглянул на стонущего рыцаря. Тот стоял с жалким видом, прижимая к правой стороне лица ладонь.
        - Потерпи еще немного Дикон. Доберемся до трактира - займемся твоей раной. - стал увещевать инквизитор рыцаря. - Эй, солдат! Чего ты там рот раззявил? - рявкнул он в сторону. - Помоги своему командиру!
        Один из оруженосцев тут же бросился подвести коня, а второй помог Айронхарту взобраться в седло.
        - Ну что ж, пора прощаться. До встречи, Касий. Ой, совсем забыл, что больше мы уже не свидимся. - притворно всплеснул руками Огюст. - Долгой жизни желать не буду, сам понимаешь. Но пусть тебе благоволит Высший, сколько бы ты там еще не протянул.
        С этими словами инквизитор вскочил в седло и подал знак трогаться остальным. Стук копыт замер в отдалении, и остался в одиночестве. Дышать становилось все труднее, в груди полыхал пожар. Я лежал на холодной земле, потрескавшейся от разгулявшейся здесь недавно огненной стихии, и с трудом мог шевелить конечностями. Зато внутри меня бушевала целая буря эмоций. И каждую из них Высший точно бы не одобрил.
        Наверное, самой яркой из них была обида. Горькая обида, и на свою глупость, из-за которой я, узнав правду о себе, действовал так открыто и прямолинейно, и на коварство и жестокость людей, которых еще совсем недавно я считал братьями.
        Вторым сильным чувством была злость. Практически ненависть к тому, который на краткий миг приоткрыл маску и явил свету свою истинную личину. Даже не уязвленное, а начисто растоптанное самолюбие требовало возмездия, желательно кровавого. Хотелось схватить клинки и броситься на обидчика, чтобы рубить, колоть, резать, не видя перед собой ничего больше. Никогда прежде я не чувствовал такого гнева.
        Но куда там махать палашом, если даже подняться на ноги сил нету. К тому же, дыра в груди не особо способствует ратным подвигам. По всей видимости свое я уже отвоевал. И отбегал. Чего конечно же не хотелось. Не то чтобы я не был готов к смерти. Умереть от старости я никогда не рассчитывал, с моей-то работой. Однако такой конец меня совсем не устраивал. Использованный, обманутый и брошенный подыхать в канаве. Хотелось изменить хотя бы пару пунктов из этого списка. Возможно, во мне говорило тщеславие, и Высший не похвалит меня за такое. Но перед лицом гибели я почему-то стал проще к этому относиться.
        Мой вечный спутник, страх, на этот раз оказался всего лишь на третьем месте. Само собой, я боялся того, что мне придется встретить за гранью или того, чего там может не оказаться. Боялся Высшего суда, на котором станут оценивать все мои поступки. Страшился мук бездны. Но больше всего - неизвестности, полог пока еще надежно скрывал ту сторону.
        Все эти эмоции перемешались внутри меня во взрывоопасный коктейль. Он плескался и бурлил, словно настоящее карпутское алхимическое варево, причиняя мне дискомфорт уже не только в душевном плане. Виски заломило, и я всерьез стал опасаться, что прежде чем истечь кровью, я скончаюсь от того, что моя голова разлетится на куски.
        Но в следующее мгновение я позабыл о своих страхах, потому как внезапно в ушах у меня прозвучал знакомый голос. Голос моего погибшего наставника, Алекса Агорника. Как такое было возможно, я не знал. Либо я вплотную подошел к дверям в иной мир, либо начал понемногу сходить с ума. Оба варианта мне не нравились.
        - Полегче, мой мальчик. Ты испытываешь разом множество слишком сильных эмоций. Если будешь продолжать в том же духе, тебя просто разорвет. Контролировать и унять столько чувств, рвущих тебя изнутри, невозможно. Тебе надо отвлечься. Сконцентрируйся на какой-то цели, а затем отпусти поводок, сдерживающий твои страсти, и тогда, вместо того чтобы вредить тебе, они помогут достичь эту самую цель.
        - Алекс, это и вправду ты? Прибыл ради последней исповеди? Только ты можешь давать наставления будучи мертвым своему ученику, который находится на пороге смерти.
        Я говорил мысленно. Горло все равно не могло издать ничего, кроме бульканья и хлюпанья. Но Агорник и так меня прекрасно слышал.
        - Даже на пороге на тот свет стоит развиваться. Застой губителен.
        - Губителен? Вот уж не думаю, что именно застой погубит меня. И о какой цели ты говоришь, если мне ее все равно уже никогда не достичь?
        - Умереть, имея цель, лучше, чем без нее, лелея свои страхи и сомнения.
        Меня страшило одиночество, наверное, как и любого в последние мгновения жизни, поэтому я был рад даже такому странному общению.
        - Цель? Что ж хорошо. Какую цель по-твоему я мог бы преследовать. Выжить? Только ради того, чтобы продлить свое существование? Жалкое и бессмысленное, как сказал бы Огюст, и был бы недалек от истины. Или возможно отомстить? За то, во что превратил меня орден. Но кому? Всем его служителям? Многие из них обычные люди, не подозревающие о моем существовании, не имеющие отношения к интригам ордена и действительно верящие в то, что делают. Или может быть моей целью станет восстановление справедливости? В одиночку. Против системы, имеющей тысячи человеческого ресурса. Даже я не настолько наивен, чтобы поверить хоть в какой-то успех. Знаешь, Алекс, я даже сомневаюсь, стоит ли вообще трепыхаться дальше. Зачем? Впереди все равно ждет одно разочарование. Может лучше послать все в бездну и отпустить? Слышишь меня наставник? Алекс?
        Духовник молчал. И я не стал его больше тревожить. Просто лежал, ожидая, когда все закончится, и наблюдая, как светило катится по небосклону. Тело терзала боль, но к ней за свою жизнь я привык настолько, что уже практически не обращал внимание. Эта подруга практически без отлучек сопровождала меня на всем пути.
        Цель! Вот же придумал! Интересно, это и вправду был дух моего наставника, или всего лишь воображение моего агонизирующего разума? Архимаг вон тоже перед смертью что-то рассказывал про цель. Правда, тогда он уже не различал реальности и иллюзии, и, кажется, говорил с тенями. Со своим прошлым.
        Подумав о павшем колдуне, я вспомнил и его последнюю просьбу. Интересно, на что он вообще рассчитывал? Действительно хватался за соломинку. Как бы я смог помочь его дочери? В одиночку отбить у целого отряда воинов? Я даже с одним не справился. Бедному ребенку предстоит тяжелая жизнь. Сперва, на протяжении нескольких лет, регулировка правильного дара, путем долгих истязаний. Затем охота на себе подобных. А закончится все большим разочарованием. Все как у меня.
        Мне стало так жаль дочь архимага, что будь я сейчас здоров и невредим, возможно и попытался бы вызволить ее из под опеки инквизитора. Я совсем не хотел, чтобы кто-то еще повторил мою судьбу, а тем более маленькая девочка. И тогда я поступил так, как научил меня Агорник. Направил всю свою злость, ярость, страх, обиду и тоску на то, чтобы этого не произошло.
        Но результата, если он и был, увидеть мне не удалось. Сознание вдруг затопила чернота. Не та холодная и враждебная, что вечно караулит меня в темных закутках моей души. А другая. Ласковая и бархатистая. Она мягко укутала меня в своих объятиях и погрузила во мрак.
        Глава 7
        Старший инквизитор Огюст Бич Отступников в общих чертах был доволен тем, как сложились обстоятельства. Многоходовая комбинация в конце концов сработала, хоть и не всегда все получилось так, как задумывалось изначально. Несколько раз даже, все было готово отправиться в тартарары, сведя на нет все старания искателя правды. Зато теперь он мог праздновать победу и с уверенностью говорить, что его затея удалась. Ну, почти удалась. До ее завершения осталось совсем немного.
        Огюст всегда любил сложные планы. Еще в детстве он часто до мелочей планировал все маломальские события в своей жизни на полгода вперед, причем обычно с привлечением сторонних людей, которые в его план привносили некий непредсказуемый элемент. В столь юном возрасте он уже учился предугадывать их поступки и обращать их в свою пользу.
        Родился будущий инквизитор в семье мелкого дворянина. Некогда его род знавал лучшие деньки, был весьма знаменит и влиятелен, но за последние несколько поколений растерял большую часть своего могущества, денег и имущества. Даже родовой замок ушел с молотка за долги. Детство маленького Огюста прошло в старом родовом поместье, единственном недвижимом имуществе, которым еще располагала семья.
        Многого лишился род за это время, единственное, что сохранилось в нем со старых времен в таком же объеме - это гонор и спесь, которые, при нынешнем положении семьи, смотрелись не очень уместно. Родители несостоявшегося еще искателя правды жили прошлыми заслугами и положением. И воспитали своего сына соответственно. Огюст вырос весьма амбициозным и самолюбивым. Правда реализовать даже в мелком дворянстве свои запросы он не мог, так как был всего лишь третьим ребенком в семье, а значит и титул отца доставался не ему. Поэтому он выбрал другой путь.
        Впрочем, даже выбирать ему не пришлось. Традиционно так сложилось в его семье, что второй сын всегда делал карьеру в армии, а третий обретал сан. Ничего против такого решения судьбы Огюст не имел.
        Попав в орден, будущий инквизитор решил, во что бы то ни стало, добраться до самого его верха по карьерной лестнице. Надо признать, что Огюст, даже будучи юношей, уже отличался незаурядной целеустремленностью. А главенствующая позиция в такой властной организации являлась для него серьезным стимулом. Очень быстро из послушника он стал полноценным монахом. Затем, определившись с направлением, учеником инквизитора, самим инквизитором и наконец старшим инквизитором.
        Конечно не все и не всегда у него получалось с первого раза. Как и у всех на протяжении карьеры его порой преследовали и неудачи. Иногда приходилось мириться с глупыми правилами или ограничениями, как, например, в случае обретения последней должности. Звание старшего инквизитора накладывало определенные обязательства и одним из них было опека молодого, только получившего сан, инквизитора. За все время в ордене Огюст ни с кем близко не сходился, считая дружеские отношения мертвым грузом. Конечно же у него было множество знакомых, но не более того. Он всегда со всем отлично справлялся в одиночку. Но, получив под крыло ученика, смирился, как с неизбежным, и даже впоследствии несколько сблизился с ним.
        Поэтому, узнав о его смерти, искатель правды был действительно опечален. Впрочем, теперь, когда Огюст решил взойти на следующую ступень властной структуры ордена, по правилам от ученика все равно пришлось бы избавляться. Конечно, он предпочел бы просто отпустить инквизитора на вольные хлеба, но, как признался он себе сам, такой вариант тоже решал этот вопрос. Хоть и весьма радикально.
        Дело в том, что, проработав несколько лет старшим инквизитором, Огюст понял, что уперся в свой потолок. Очередного звания ранжирование инквизиторов не предусматривало. Старший являлся наивысшей ступенькой в их структуре. Да, этот чин позволял занимать довольно высокие должности, дающие своему владельцу обширные возможности и огромную власть, но все еще оставались люди, которые были выше его в сане и могли отдавать ему приказания. Не только совет кардиналов. Те же настоятели храмов и монастырей стояли чуточку выше него в общем должностном устройстве ордена. Сам же стать одним из них он не мог, потому как принадлежал несколько иной структуре.
        Единственной для него возможностью пойти дальше - было обретение статуса кардинала и вхождение в совет тех немногих избранных людей, что определяли общее направление и политику ордена. Тем более что именно этот чин и являлся самой главной и заветной целью Огюста.
        Сделать это было сродни прыжку выше головы - возможно, но очень сложно. Условия получения этого чина держались в строжайшем секрете, и знали их лишь единицы. Эти знания открывались только тем, кто по мнению совета, имел необходимые качества для становления кардиналом, и кто, в продвижении по своей карьерной лестнице, замирал в ее наивысшей точке. Стать кардиналом мог выходец из любой структуры ордена. Инквизиторы, воины, пастыри, проповедники. Даже конные лазутчики в теории, правда такого прецедента еще не случалось. Все, кроме охотников на магов, само собой. Кандидату всего лишь нужно было выполнить одно задание. Испытание, если точнее. Будущему кардиналу необходимо было взять на попечение ребенка с магическими способностями, вырастить из него полноценного охотника и пополнить им ряды воинов, воюющих против колдунов. Пожертвовать приходилось многим, чуть ли не на десять лет оборвать все связи, отойти от всех дел и, заперевшись в каком-нибудь отдаленном монастыре, изо дня в день заниматься только мелким выкормишем бездны. Следить за его состоянием, прогрессом и затем, чтобы он не перегорел раньше
времени. А иначе всю процедуру пришлось бы повторять с самого начала.
        Узнав правила игры, Огюст тут же окунулся в кипучую деятельность. Наконец времена неведения прошли, и можно было браться за дело. К тому же, новый вызов будоражил его кровь. Словно осьминог, Бич Отступников раскинул щупальца по всей стране, задействовав множество своих знакомых и исчерпав свои ресурсы до самого дна. Он искал. Даже тайная полиция не могла бы похвастаться такой обширной разведывательной сетью в тот момент. Но тем не менее, ждать пришлось больше полугода. Наконец изнывающему от ожидания инквизитору сообщили о девочке, путешествующей с матерью, которой возможно коснулась скверна. Только предположение. Только слух. Но искатель правды тут же сорвался в погоню, собрав отряд всего лишь за неполный день. Огюст имел привычку всегда готовится заранее, и держал на примете всех людей, которые могли ему понадобится. Пришлось использовать свое влияние, чтобы к отряду добавили еще и охотника на магов, так как имелась вероятность, что девочка не самородок, и ее мать тоже является чародейкой. Охотника ему дали, но с бонусом. Его духовником оказался Алекс Агорник, довольно знаменитая личность в
высших кругах ордена. Знаменитая одним дурацким поступком, над которым смеялись все, кто знал эту историю.
        В конечном счете у Огюста все получилось. После относительно недолгой погони старший инквизитор с помощью охотника победил колдунью и наконец получил свой трофей. Его ликованию не было предела. Мысленно он уже триумфально примерял на себя мантию кардинала. Казалось бы, самая опасная и непредсказуемая часть задания завершилась, осталась хоть длинная и рутинная, но спокойная работа. Что могло произойти? Но как оказалось, искатель правды рано радовался. Только получив от кардинала Марка в Златополье указания своей дальнейшей дислокации, выехав за город, он подвергся нападению колдуна. И не обычного чародея, а самого архимага. Судьба пощадила инквизитора, сохранив ему жизнь после злополучной встречи, но отняла второе самое дорогое, что у него было. Трофей, который на шаг приблизил бы его к обретению желаемого сана. Теперь он снова был в самом начале пути. И ему оставалось либо неизвестно сколько ждать появления нового одаренного ребенка, либо отправиться в погоню за самым могущественным магом современности.
        Конечно же Бич Отступников выбрал второе. Он был не из тех, кто сдается. Ради обретения в будущем могущества и власти, он был готов сразиться, пусть хоть и не своими руками, не то что с архимагом - демону из бездны он бы не позволил встать у себя на пути! Ради достижения своей цели он был готов на все, и никогда бы не остановился на половине пути. Как тот же Агорник.
        Огюст слышал, что до той злополучной истории Алекс был выдающимся мастером богословия. Проповедником, что собирал тысячи людей на площадях, завораживая их своим голосом и заставляя с благоговением в глазах вслушиваться в каждое его слово. Был даже слух, что Агорника тайно проверяли на склонность к магическим силам, якобы его речи в буквальном смысле зачаровывают людей, но монах оказался чист. Само собой, такой самородок не остался без внимания со стороны высокого начальства. Очень быстро Алекс стал расти в рангах. Но как говорили люди, наблюдающие за его восхождением, он не придавал особое значение очередному сану. Для молодого проповедника намного интересней были его речи. Собрать вокруг себя целое людское море, стоя на пьедестале, как на маленьком островке; донести свое слово, дотянуться до каждого в этой толпе, коснуться его души; вызвать в человеке те самые эмоции и слить все эти ручейки в единый мощный поток. Вот что вызывало в нем тягу продолжать свое дело дальше, а вовсе не чин магистра богословия.
        Тем не менее, когда ему предложили стать кардиналом, он согласился. Алекс Агорник был честолюбив. Быть может стал таким со временем, чувствуя свою власть и влияние над простыми смертными, или, возможно, это черта характера присутствовала в нем с самого рождения. Как бы то ни было, дав согласие, он свернул свою деятельность и отправился в один из безымянных монастырей ордена. Дитя со способностями искать ему не пришлось, своему любимчику совет кардиналов предоставил все, что было нужно. Оставалось только взять.
        Да, Алекс Агорник был честолюбив, но не имел стержня. Не прошло и года, как он сломался. Провалил задание. Проникся жалостью к своему подопечному, забыв, что имеет дело не с обычным ребенком, а с ублюдком бездны. Тупоголовый идиот устроил девочке побег. Само собой, ее тут же поймали. Как может десятилетка уйти от погони и успешно скрываться от матерых преследователей? Девчонку забрал совет доводить до конца ее испытания. Агорника же судили, лишили всех чинов и должностей и отравили в качестве рядового монаха служить обыкновенным духовником у новоиспеченного охотника. Да, у его судей явно есть чувство юмора. Приставить того, кто пожалел будущего охотника, к другому охотнику надсмотрщиком и доносчиком. Какая ирония. Только по мнению Огюста, Агорник все равно легко отделался. Предателей ордена нужно уничтожать без исключений.
        Впрочем, возможно тут присутствовала и некая личная неприязнь. Ему-то совет не вручил все на блюдечке с голубой каемочкой. Ему пришлось сражаться за свой трофей. Дважды.
        Растеряв большую часть своего отряда и лишившись билета к заветной цели, Бич Отступников вернулся к кардиналу Марку, и попросил его способствовать началу новой охоты. Самой крупной за последние десятилетие. Маховик был запущен и охота началась даже без присутствия самого инквизитора. Сам же искатель правды отправился забирать охотника, оставленного в Кельме.
        Загон жертвы был очень утомительным и кровопролитным. Конные соглядатаи гибли десятками, проклятый колдун чувствовал их на слишком большом расстоянии, но не упустили своего ведомого. Наконец псы настигли медведя - охотники догнали архимага и вступили с ним в схватку. Итог - неоднозначный для многих, но безоговорочная победа для старшего инквизитора. Да, разъяренный папаня чуть не сломал Огюсту его игру, но в конечном счете все получилось даже лучше, чем он себе представлял. Удалось покарать зарвавшегося охотника, девчонка снова была в его руках, а кроме того Бич Отступников оказался среди тех, кто победил грозного архимага. Очередное громкое достижение в его копилку.
        Без сомнения, инквизитору будет не хватать интриг, сложных планов и комбинаций в его многолетнем затворничестве. Зато потом… Потом он сможет развернуться на полную. Остается только дождаться.
        Глава 8
        Тьма. Такая пугающая, загадочная, объемная и необъятная. Но стоит добавить лишь капельку света и океан черноты превратится в плоское серое покрывало. Совершенно не страшное, но такое безынтересное. Пустое. Скучное настолько, что любому, кому придется лицезреть его, тут же захочется сменить картинку. Даже пребывая в бессознательном состоянии.
        Я открыл глаза. Ничего особенно не изменилось. Просто вместо серой пелены, что застила мне до этого глаза, я стал смотреть на серое же небо.
        «Небо - это странно!» - проскочила у меня в голове отстраненная, словно бы на периферии моего сознания, мысль.
        В бездне неба быть не должно. А если и есть, то уж точно не таких вот нейтральных тонов. Интересно, а что служит небом на небесах? Я повертел эту мысль и так и эдак, но ни к какому определенному выводу не пришел. Не то чтобы она меня заинтересовала, просто мне было лень думать о чем-то еще.
        По ощущениям я парил где-то посреди Нигде, между небом и землей, и словно бы плыл вместе с текучими облаками.
        Я не знал, где нахожусь, а проверять меня что-то не тянуло. Было у меня подозрение, что пока я этого не делаю - я надежно защищен незнанием, но стоит только проверить, как в мою жизнь тут же ворвутся боль, страдания и новые проблемы. Поэтому я просто лежал там, где лежал, и пялился в небо. Даже то, что оно сплошь было укутано тяжелыми тучами, меня не особо заботило.
        Но как всегда все хорошее быстро заканчивается, прервалось и это уютное чувство безмятежности. Я вдруг в полной мере ощутил свое тело, каждую свою мышцу и косточку. Оно ныло, как после хорошей кабацкой драки, но острой боли я не чувствовал. Кроме того, мне было холодно. Я провел рукой по телу - одежды не было. Никакой. Как если бы я охотился на…
        И только после этого я вспомнил все недавние события. Схватка с архимагом. Откровение. Бой с рыцарем. И горечь поражения.
        Рука скользнула выше, к груди, но к моему удивлению это движение не вызвало вспышки боли. Я недоверчиво скосил туда глаза. В том месте, куда вонзился меч Айронхарта, раны не было. Абсолютно. И даже не было видно никакого намека, что она вообще имела место там быть. Ни шрама, ни рубца, ни какой-либо заметной отметины. Лишь чистая бледная кожа. Хотя на других участках тела по-прежнему оставались ссадины и царапины после двух нелегких потасовок. Исчезло только смертельное ранение. Не то что бы пропажа меня опечалила, но определенно сбила с толку.
        Осознав наконец тот факт, что раны нет, я спешно вскочил на ноги. Времени разлеживаться не было, еще оставались кое-какие дела.
        Я не знал, что способствовало моему исцелению. Высшее чудо или те крохи магических способностей, что, по словам архимага, иногда остаются у охотников, помогли преобразить мое желание в заклинание. Хотя, на такой трюк их все-равно не должно было хватить. Возможно повлиял остаточный магический фон, который без сомнения не рассеялся, и все еще оставался на моем теле и этой земле после множественной обработки вражескими заклинаниями. Возможно, что мне удалось впитать рассыпанную в пространстве силу. А может быть, сработали все эти факторы разом. Или дело совершенно в другом. Повторюсь, я не знал. Но мне это было неважно. Загадка моего исцеления отошла на второй план, у меня была другая первоочередная цель. Цель, которая позволила мне задержаться в этом мире. И я не собирался игнорировать ее.
        Нужно избавить бедную девочку от судьбы, которую уготовил ей орден. Вполне возможно, что она вырастет в злобную колдунью, а может быть и нет. Но уж точно она не станет одним из этих сломанный, душевно покалеченных людей, к числу которых относился и я.
        Моя одежда нашлась там же, где я ее оставил. Себастьян со своими людьми, взяв вещи Мирехона и Лимиры, мою не тронули. А местные должно быть пока боялись разгуливать вокруг того места, где состоялась мерзкая ворожба.
        Удивительно, но мои палаши тоже никто не забрал. И вот этому поступку объяснений я уже найти не мог. Да, выглядели они теперь неважно. Один клинок был треснут, а у второго вообще отвалилась значительная часть на острие. Но самое важное и дорогое в моем оружие - это его металл. Поэтому старший инквизитор должен был собрать даже осколки, но почему-то оставил их вместе с самим оружием. Не может же быть такого, что он просто не захотел возиться с железяками?
        Облачившись в свои одежды и убрав в ножны потрепанные клинки, я побежал в сторону трактира. Я спешил. Огюст отбыл со своими людьми как минимум вчера, а быть может даже еще раньше - я не представлял, сколько времени я пробыл в беспамятстве. А мне обязательно надо нагнать их до того, как они довезут девочку до какого-нибудь города или монастыря, куда я уже точно не смогу подобраться незамеченным.
        У искателя правды были лошади и не меньше одного дня форы, мне похвастаться было нечем. Единственное, что порадовало, это то, что я нашел в трактире следы недавней магии. Благо, я догадался поискать. Связать два отпечатка оказалось на удивление легко. Я увидел след, четкий и ясный. Словно кто-то рассыпал в воздухе дорожку из светящейся пыли. То ли мое чутье обострилось, то ли дочка архимага просто фонтанировала магической энергией.
        Единственный раз на моей памяти поверье, что охотники на магов приносят несчастье простым людям одним своим присутствием, действительно сработало. С появлением одного такого охотника у хозяев трактира пропала лошадь. Расплатиться за коня мне было нечем, поэтому пришлось украсть. А иначе погоня за инквизитором просто не имела смысла.
        Следующие три дня слились для меня в одну сплошную гонку, где я разрывался между тем, чтобы посильнее нахлестывать коня, и тем, чтобы, боясь его загнать, придерживать поводья. Спал урывками, ел на ходу и отдыхал только в те моменты, когда передышка была необходима непосредственно моему скакуну. Я боялся опоздать. Слава Высшему, старший инквизитор, кажется, не особо торопился, а след по-прежнему исправно указывал мне путь. Магическая сила изливалась из необученного ребенка архимага, оставляя для меня множество отпечатков.
        К вечеру третьего дня след привел меня в мелкую деревушку и оборвался у дверей местного трактира. Моя цель была внутри, я чувствовал это. Наконец-то я достиг ее, почти что выполнил свою миссию. То, что она настолько близко, жгло меня изнутри. Поэтому я, не особо раздумывая, распахнул дверь и вошел внутрь. И только там подумал, что лучше бы мне не стоило так спешить. Если конечно я не хотел повторения того, что случилось четыре дня назад, ведь со мной был в силах справиться даже один рыцарь, а кроме него в свите искателя правды на данный момент присутствовали еще сквайр и двое оруженосцев. Против всех них шансов у меня просто не было. Сперва стоило составить план и обдумать свои действия, а не вламываться с треском в таверну. Теперь придется соображать очень быстро.
        Одним стремительным взглядом я окинул помещение. Вариант с тактическим отступлением придется отбросить. На беду, все члены маленького отряда находились в общем зале. Огюст в компании сквайра и двух оруженосцев ужинал за одним из столов. Рядом с ним на лавке ютилась и дочь архимага. Дикон на этот раз почему-то решил не присоединяться к общему застолью и планомерно надирался, сидя за барной стойкой.
        Пока что никто из них не обратил на меня внимания, но стоит мне, только войдя, развернуться - и это точно вызовет чей-то интерес, а меня без сомнения узнают. Даже накинутый на голову капюшон плаща не поможет. Значит надо действовать, пока эффект неожиданности не растерялся окончательно.
        Устранить первым я решил рыцаря. Он был самым искусным воином, к тому же, очень удачно для меня сидел в одиночестве.
        На полпути к нему я сбился с шага, когда из-за своего стола внезапно поднялся один из оруженосцев и, взяв в руки два пустых кувшина из-под вина, отправился к бармену за добавкой. Сделав над собой усилие, я продолжил идти.
        Возле стойки мы с воином оказались одновременно. Единственным, что нас с ним разделяло, был Айронхарт, глушивший свое пойло, как воду. К рыцарю я зашел справой стороны, там, где у него после нашей с ним схватки, возможно, был поврежден глаз. Я надеялся, что этот нехитрый маневр позволит мне до последнего остаться для него незамеченным. И когда оруженосец стал сгружать кувшины на отполированную деревянную столешницу, я потянул клинки из ножен.
        Дикон не увидел меня, зато услышал звук, заставивший его стремительно повернулся в мою сторону. Звук шелеста металла о кожу. Правда, это было единственное, что он успел сделать. Резкий росчерк - и рыцарь, сжимая руками горло и роняя на пол капли крови, сам повалился навзничь.
        Согласен, это был подлый удар, совсем не рыцарский поступок. Но рыцарем из нас двоих был Дикон, а не я. Кроме того, предупредив Айронхарта о своей атаке, я добился бы только того, что меня опять отправили бы на встречу с Высшим. На этот раз наверняка. Я не боялся смерти, меня заботила судьба девочки, помочь которой я обязался перед самим собой и Высшим. Поэтому пришлось поступиться некоторыми своими принципами.
        Оруженосец, увидев валяющегося окровавленного Дикона, ошарашенно замер. Я пнул стул, на котором до того восседал рыцарь, и тот, отлетев в ноги солдата, заставил последнего пошатнуться. Ударившись в него всем телом, я банально сбил его на землю. Добивающий удар палашом пресек его попытку подняться.
        Первая часть боя была скоротечна и прошла для меня удачно. Огюст уже лишился двух своих воинов. Но дальнейшая часть обещала быть гораздо сложнее. Во-первых, эффект неожиданности исчерпал себя, сквайр уже поднимался из-за стола, извлекая из ножен свое оружие. А во-вторых, я лишился одного из своих клинков. Поражая оруженосца, лезвие треснувшего палаша окончательно раскололось, засев в теле солдата и оставив у меня в руке одну лишь рукоять. Недолго думая, я швырнул ее в защитников инквизитора.
        Не дожидаясь, пока оставшаяся троица служителей ордена скоординирует свои общие усилия, я первым бросился на них, рассчитывая разбить каждого поодиночке. Сквайр был ближе всех. Он сидел напротив инквизитора и оруженосца, и поэтому был отгорожен от них столом. У меня было лишь несколько мгновений, прежде чем его соратники успеют преодолеть это незначительное препятствие.
        Мой палаш устремился к шее воина. Не успевая подставить меч, он выставил перед собой предплечье, закованное в латный наруч. Избегая встречи с ним, мое лезвие нырнуло вниз, чиркнув по ноге, а затем снова вверх, рисуя линию по его животу и груди. В обоих случаях я услышал только скрежет металла, никаких повреждений сквайр не получил. Ну кто садиться ужинать в кольчуге?
        Чувствуя, что не успеваю расправиться с ним, я разразился целой серией ударов, уже не особо заботясь о своем клинке. Лезвие лопнуло почти сразу, столкнувшись с мечом противника и уступив ему в прочности. Сквайр от неожиданной смены давления на его оружие подался вперед и оказался со мной практически вплотную. За что тут же получил обломок палаша в шею.
        Одновременно с этим мой правый бок обожгла боль, а кто-то большой, врезавшись в меня, сбил на пол, и заставил исторгнуть из легких весь воздух, придавив сверху своей массой. Инерция разгона потащила нас дальше, и мы, словно пара сцепившихся перекати-поле, покатились по полу.
        Удача улыбнулась мне и в этот раз. Когда мы остановились, я оказался сверху оруженосца. Правда он по-прежнему сжимал в руке короткий меч и плевать хотел на мое преимущество. Не знаю, как он не насадил меня на клинок в процессе наших кувырков. Я вцепился в его руку, всеми силами пытаясь предотвратить приближение хищного острия к своему лицу. Но солдат ордена был силен как бык. Находясь в худшем положении, одной рукой он умудрялся противостоять моим двум. И противостоять успешно - лезвие меча было все ближе.
        Вдруг я почувствовал, как надо мной что-то нависло. Темная грозовая туча сгустилась за моими плечами и уже в следующий момент была готова поджарить меня разрядом молнии. Не раздумывая ни мгновения, я отпустил оруженосца и отпрыгнул в сторону. Мимо, с гудением рассекая воздух, пронеслось что-то массивное. И с отчетливым треском врезалось в грудь, чуть не зарезавшего меня, воина.
        Огюст, несмотря на свое прозвище, предпочитал орудовать вовсе не кнутом, а большим молотом. Он лишь скривился своему промаху и вновь занес свое страшное оружие для удара.
        Я попытался откатиться, но резкая боль в раненом боку на мгновение сковала движение. А тяжелое оружие инквизитора уже начало свой разгон.
        Мой взгляд поймал взгляд искателя правды. Он наконец узнал меня. В его глазах читалось недоверие, ярость и… страх? Тем не менее, рука его не дрогнула. Массивное навершие уже было на полпути ко мне. Как вдруг стало замедлять свой ход. В сантиметрах десяти от меня оно замерло окончательно. Я недоверчиво покосился на Огюста.
        Его лицо было полностью сосредоточено, а в глазах горела ненависть. Чистая незамутненная ненависть. Казалось, что он всеми силами пытается преодолеть оставшееся до меня расстояние, но какое-то невидимое сопротивление, будто бы уплотнился сам воздух, мешает ему в этом. Озаренный догадкой, я глянул в ту сторону, где осталась сидеть дочь архимага. Девочка стояла, вытянув руки в сторону инквизитора, и тоже выглядела весьма напряженной.
        Дожидаться повторного приглашения я не стал. Осторожно выбрался из-под молота и, сняв с пояса искателя правды кинжал, погасил в его глазах этот яростный огонь. Девочка устало опустила руки, и тело инквизитора упало на пол.
        Оглядевшись, чтобы удостовериться, что все члены отряда мертвы, и угрозы больше нет, я только сейчас заметил, что общий зал полон людей. Простые селяне, лицезрея результат жестокой схватки, в ужасе жались к стенам и даже не помышляли что-то предпринять. Никто из них не был вооружен и чинить нам препятствия по-видимому не собирался. В помещении разлилась мрачная гнетущая тишина. Развеяла ее дочь архимага.
        - Мне не нравился этот дядя. - доверительно сказала она мне, кивнув на Огюста. - Мне кажется, у него были злые намерения.
        - Пойдем, нам нужно уходить. - я еще раз нервно оглядел зал. Такая толпа без труда сможет нас смять, если вдруг маятник настроения у нее качнется в другую сторону.
        Девочка моих опасений явно не разделяла и не спешила хватать протянутую мной руку.
        - Что, значит теперь мне идти с тобой? Все куда-то хотят меня отвести. - устало и несколько обреченно заявила дочка архимага. - И куда на этот раз? Куда ты хочешь, чтобы мы отправились?
        Что ж, вот он - главный вопрос. Что делать, и так понятно - бежать. Но вот куда? А стоит ли вообще что-то придумывать, если ответ нашли еще до меня?
        - Тебе нужно учиться. - взглянув на детское личико со взрослыми глазами, ответил я. - Как минимум научиться контролировать то, что ты умеешь. Это в любом случае не помешает.
        - Хорошо. - подумав мгновенье, серьезно кивнула девочка. - Мама тоже хотела этого. Отведешь меня в школу, да? А что потом?
        Потом?
        «Тебе нужна цель.» - сказал мне Алекс. И я был с ним в этом согласен. Раньше ею было спасение мира от скверны и зараженных ею людей. Теперь же я стал сомневаться в правильности такой трактовки. И нашел себе новую.
        - Не беспокойся на этот счет. Ты еще мала, и тебе не помешает опека. Какое-то время я побуду рядом и, в случае чего, прикрою тебе спину.