Герои Святослав Владимирович Логинов
        #
        Святослав Логинов
        Герои
        Собственного дома у людей, подобных Гвардо, не бывает. Это клинический факт, такой же, как жар при горячке. Живут такие люди обычно в придорожных гостиницах, а встречи назначают в провонявших кислятиной пивнушках и прочих малоаппетитных местах. Специфика работы, ничего не попишешь.
        Тем приятней оказалось узнать, что Гвардо остановился в одном из тихих предместий, сняв комнату у безвредной, доживающей свой век старушки. Была она бездетной вдовой, а чем занимался её почтенный супруг, можно было с лёгкостью узнать у самой матушки Мэтт, хотя меня это отчего-то совсем не интересовало.
        Гвардо, суровый и тяжеловесный, восседал среди хрупкого старушечьего уюта и в упор разглядывал меня. На столе перед ним традиционно стоял кувшин и щербатая глиняная кружка.
        - Воевал? - спросил он не слишком приветливо.
        - Приходилось.
        - Путешествовал много?
        - Довольно.
        Гвардо кивнул.
        - На музыкальных инструментах играешь?
        - Балалайка, - коротко назвал я.
        - Годится. Но, лучше бы, лютня.
        - Надо будет, и на лютне сбренчу.
        - Так вот мы все, - мрачно произнёс Гвардо. - Бренчим. Ты сюда зачем пришёл?
        Вопрос был из тех, что не требуют ответа, и я промолчал.
        - Бренчим… - повторил Гвардо. - Так вот, я сейчас скажу жуткую вещь: мы живём в препоганом мире.
        Наверное, я должен был сказать что-то вроде: да кто ж этого не знает… - но мне совершенно не хотелось произносить банальности, и я снова промолчал.
        - Не слышу ответа, - напомнил Гвардо.
        - Мне покуда не попадалось ни единого дурака, - отчеканил я, - который был бы полностью доволен своим миром, своим временем и своим положением. Может быть, среди коронованных особ такие и встречаются, но я туда, извините, не допущен.
        - Хорошо сказано, - согласился Гвардо, - только я не об этом. Я о том, что весь наш мир создан искусственно.
        - Это тоже не ново. Зайдите в любую церковь или языческий храм, и правоту ваших слов немедленно подтвердят.
        Я прекрасно понимал, к чему клонит мой собеседник, но прикидывался идиотом, вымучивая у Гвардо признание. Не люблю, когда на меня покрикивают: мол, не слышу ответа. Вот и пусть теперь вертится.
        - Нет, - Гвардо, видимо, увлёкся своей ролью. - Бог или боги сделали бы настоящий мир, а у нас всё как есть фальшиво.
        - А что вам не нравится? Небо голубое, травка зелёная…
        - Вот именно! Травка зелёная, забор зелёный, моя куртка тоже зелёная. А в результате получается тоска зелёная! Трава в мае и в июле зелёная, но это совершенно разные оттенки зелёного цвета. Небо зимой не голубое, а белесое, оно выцветает от мороза, выбеливается на снегу! А у нас оно всегда равно голубое. Наш мир придуман, причём придуман бездарью, неспособной подобрать точное слово.
        - То, что вы говорите - ересь, - предупредил я, - причём весьма опасная. Любая власть и всякая религия относятся к подобным речам одинаково. Разница лишь в способе казни.
        - Мне можно, - небрежно бросил Гвардо.
        Я покачал головой, но ничего не сказал. В таких беседах, чем меньше произносишь слов, тем лучше.
        - Это действительно древняя ересь, - произнёс Гвардо. - В начале было слово… Всё сущее поименовано, всё поименованное существует. И если кто-то произнёс или, тем более написал слово об ином мире, этот мир возникнет и будет существовать, даже если его создатель - полное ничтожество.
        - Даже у дикарей Ланго, - напомнил я, - подобные мнения считаются оскорблением древнего Крокодила, и нечестивца, как нетрудно догадаться, скармливают храмовым крокодилам.
        - Меня, как видишь, не скормили, - усмехнулся Гвардо, - хотя я не считал нужным скрывать свои взгляды. Я презираю Создателя и говорю это открыто. Пока он держит свою божественную волю при себе, мы можем худо-бедно существовать. В лесу растут не просто деревья, а осины и ольха, на лугу распускаются не абстрактные цветы, а лютики и ромашки. И небо бывает не просто голубым, а… вот, как сейчас, - Гвардо кинул взгляд за окно. - Переменная облачность: до этого штампа наш Создатель покуда не додумался. Зато когда этот тип берётся за перо, или чем он там пишет, мир начинает сиять, как начищенная дворницкая бляха, и жить становится невозможно.
        - Почему вы думаете, что мы созданы писателем? Может быть, это просто ребёнок, и, когда-нибудь, мы повзрослеем вместе с ним.
        - Это не писатель, это графоман, бездарь, дурак! Ребёнок был бы гениально наивен, а тут на каждом шагу видна рука холодного сапожника, лепящего одно приключение поверх другого, на потребу таким же дуракам, что и он сам. А мы вынуждены кривляться просто потому, что кто-то выучил мерзавца письму.
        - Так не кривляйтесь, - посоветовал я.
        - А ты попробуй! - Гвардо приподнялся, качнув стол. - Вот ты, зачем сюда явился?
        - Не знаю… - я пожал плечами. - Где-то услышал, что вы собираетесь в новый поход.
        - Я никуда не собираюсь! Это он собирается писать новый роман, а я у него главный герой! Понятно теперь, почему я так вольно рассуждаю? Любой другой за такие разговоры отправился бы кормить храмовых крокодилов, а мне ничего не будет, я обязан дожить до финала и, скорей всего, перейду в следующий роман цикла. А ты сюжетом предназначен мне в спутники и погибнешь во второй части, потому что эта тварь непременно убивает друзей главного героя. Что, сладко?.. Хочешь - беги. У тебя ещё есть время, пока он не сел творить свою похабень. До тебя здесь уже были двое, и оба сделали ноги. Ты последний, у кого есть такая возможность, с утра он засядет за работу, и мы начнём покорно делать глупости и произносить суконные слова.
        - Предположим, я сейчас сбегу, и что будет тогда?
        - С утра он потащит меня в трактир, где мне в спутники напросится какой-нибудь идиот. Непременно с лютней. Наш автор ни черта не понимает в музыке, уши ему оттоптало стадо бешеных медведей, но навязанные им лютнисты преследуют меня повсюду.
        - Я не лютнист, я балалаечник. Поэтому завтра мы пойдём вместе. Кстати, вы не в курсе, куда и по какой надобности нас отправляют?
        - Представления не имею. Полагаю, этого он ещё сам не придумал.
        - Тоже неплохо. Только выходить надо пораньше, пока все трактиры ещё закрыты. А то ведь он затащит нас туда. Боюсь, он просто не умеет по иному начинать романы. А так ему придётся сходу браться за действие.
        - Договорились, - согласился Гвардо. - Признаться, я терпеть не могу пива. А он заставляет пить его каждый день.
        - Я тоже пива не люблю, - признался я. - Особенно здешнего.
        Гвардо придвинул кувшин и кружку.
        - У меня тут молоко. Молока хочешь?
        На рассвете мы выходили из города. Всё было как обычно: штампы вперемешку с красивостями. Кто читал, тот знает. Куда и зачем мы шагаем, так и оставалось непонятным, очевидно, автор взялся за текст, не придумав внятного сюжета. Поэтому у нас ещё была возможность говорить о своём.
        - Я понимаю, - негромко ронял слова Гвардо. - Не мне тягаться с Создателем, но я буду очень стараться, чтобы ты остался жив.
        Я, молча, кивнул в ответ. Настроение было прескверным. Мне нравился простодушный гигант Гвардо, так много мнящий о себе. Будет очень жаль, когда он погибнет в предпоследней главе. Но не могу же я идти против воли Создателя. Главный герой романа - это я, и у Гвардо нет никаких шансов.