Спасёныш Святослав Владимирович Логинов
        Клиент умирал, жить ему оставалось минуты две, а до сих пор было неясно, в ад или в рай отправится после смерти его душа. И до последней минуты продолжалась борьба между ангелом-хранителем и дьяволом-искусителем за душу умирающего.
        Sawwin
        Опубликовано в журнале «Мир фантастики» № 3, март 2011.
        Святослав Логинов
        Спасёныш
        В жизни современного человека основное событие - смерть. Это раньше люди жили так, что ад трещал и небесам жарко становилось. Уж праведник, так праведник, а грешник - так грешник. Хотя и всякой шелупени довольно было. А сейчас - одна шелупень, глаза бы на неё не смотрели.
        Клиент помирал чётко и бесповоротно. Сам он этого ещё не знал, полагая, что раз уколы и капельницы не приносят облегчения, значит, надо лечиться коньячком. И самое неприятное, что коньячок у него был.
        Как обычно случается перед смертью к клиенту в последнюю минуту вернулись сознание и даже возможность действовать. В том смысле действовать, что клиент мог добыть из загашника плоскую бутылочку коньяка, хлебнуть из горлышка, поперхнуться, матернувшись на прощание, и благополучно отдать концы. А мог перекреститься дрожащей рукой, неумело произнести покаянную молитву и столь же благополучно распрощаться с жизнью.
        Казалось бы, раз конец одинаков, какая разница, чем человек займётся в последнюю минуту, однако именно от этих действий зависела дальнейшая судьба сгустка психической энергии, который назывался душой нашего клиента. Неудивительно, что едва клиент открыл глаза и попытался сообразить, где он, и что с ним происходит, я поспешил на его неосознанный зов.
        Надо ли говорить, что мой оппонент уже находился у смертного одра и вовсю внушал умирающему свои тухлые идейки…
        Обычно мы не разговариваем друг с другом и, вообще стараемся не замечать противника. Тем более не положено нам переходить от слов к физическому воздействию, да и как это осуществить, если мы оба бесплотны?
        К тому же так или иначе мы делаем общее дело, олицетворяя для человека свободу выбора. Во всякую минуту первый из нас предлагает клиенту один путь, а второй соблазняет прямо противоположным. Кстати, это вовсе не значит, что путь, предложенный ангелом-хранителем, ведёт прямиком к спасению, а дорога, указанная искусителем, тянется в ад. На самом деле всюду полно как соблазнов, так и возможностей заниматься делами, что считаются добрыми. Куда свернуть с прямого жизненного пути, всегда найдётся.
        Опять же, следует учитывать не только дела, но и мысли.
        А мысли делятся на душепагубные и душеспасительные. Но куда чаще они, к нашему общему сожалению, оказываются душетленными, поэтому после смерти бывает непросто разобраться, куда определить истлевшие остатки бессмертной души. Но пока клиент дышит, каждый из нас надеется, что дело повернётся в его пользу.
        Говорят, мы с моим оппонентом сидим у клиента на плечах, нашёптывая в ухо советы. Как же, много наработаешь, сидючи на плече и свесив ножки! Вертеться приходится, как s; заводному. Мой противник уже старался, что есть сил, бормоча свои речи в волосатое ухо. Клиент ворочался и явно готовился сесть, следуя дурному совету.
        - Каков грешничек? - приветствовал меня вражина, довольный, что успел к телу прежде меня. - Помирать пора, о душе думать, а он - о винище!
        - Какой же он грешник? - примирительно произнёс я, зашептавши своё. - Пьянство - грех простительный. Равноапостольный сказал: «Веселие Руси - пити». А о вине сказано: «Его же и монаси приемлют». Главное, с молитвой и здоровья для.
        - Дождёшься от него молитвы, как же!.. С ветерком да матерком, это он может. Грешник, как есть нераскаянный.
        - Крещёный, - напомнил я, - значит, спасённый.
        - Как мода на крещение пришла, так и он крестился.
        А веры-то в душе нет, одни суеверия.
        - Скажешь тоже, суеверия! Плевать при виде чёрной кошки, это не суеверие, а народная традиция. Культурный контекст, можно сказать. Он и комсомольцем от чёрных кошек шарахался.
        - Правильно напомнил. Он же комсомолец, нехристь богохульная! Такому, что по делам, что по вере, в аду самое место.
        - Крестился - раскаялся, - быстро произнёс я, стараясь внушить полупомрачённому сознанию клиента хоть что-то божественное. Трудное это дело… ни одной молитвы мой христианин не знает, лоб крестить не приучен, стыдно это: креститься, изображая глупую старушонку-богомоленку.
        А ежели таких движений в рефлекс не заложено, то и в агонии их от клиента не добьёшься. Покаяние, чёрт бы его побрал, должно быть осознанным.
        А уж противник мой старался вовсю. Ему - то инстинкты умирающего на руку играли.
        Представляю, что он там шептал, к чему склонял. Потом он на секунду повернулся ко мне и коротко бросил очередной аргумент:
        - Развратник! Он и сейчас о бабах думает.
        - Хотеть не вредно.
        - Сказано, кто смотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействовал с ней в сердце своём.
        - Так он и не смотрит, он в стену уставился.
        Эк я его срезал! Не боись, милок, спасённая душа, выручу тебя, в рай отправлю, хотя, по совести, тебя бы в аду закрутить в автоклав вместе с такими же, как и ты, да варить до скончания вечности. В преисподней места для тебе подобных много заготовлено. Однако, взялся спасать заблудшую душу, - спасай не раздумывая.
        А оппонент мой, вражина, свою линию гнёт:
        - В юности-то он что вытворял, а? Поди, не в стену глядел, а совсем в другие места.
        - А чего такого он вытворял? Дело молодое, на то и здоровье парню даётся, чтобы девок портить. Не насильничал же… Ты припомни, что Владимир святой равноапостольный в юности отчебучивал. И ничего, в раю пребывает. Так этому сам бог велел.
        - Владимир Красно Солнышко Русь крестил! За то ему и прощение. А этого за что прощать?
        - Он своего сына крестил. Было такое? Было!
        - Не велика заслуга!
        - Заслуга не велика, так и грехи малые.
        - А богохульство?
        - Когда ты от него богохульство слыхал? Что матерился, так это для смазки языка. Не научили его по-другому разговаривать.
        - Нет уж, ты не увиливай! После крестин-то, что было?
        - Ничего. Живёт спасённая душа.
        - Я не о сыне, а о папаше. Вспомни, как он на крестинах упился, как крестик обмывал в стакане с водкой да едва вместе с этой водкой не проглотил! Как подавился крестом, - помнишь? Вот уж воистину, бес во плоти! От креста святого чуть богу душу не отдал!
        - Вот именно! - радостно ухватился я за оплошку противника. - Богу! Не дьяволу же! А что сглупил, так за то ему сразу и наказание было. За одну провинность дважды не наказывают.
        - Наказывают. Ещё как наказывают… и в этой жизни, и в будущей.
        Вот так мы пререкаемся, а я примечаю, что в недрах клиента зреет слово. Прощальное, между прочим. Мы с моим недругом в этом плане народ опытный, с полувзгляда определяем, что сердце сейчас сдаст. А чаша весов так и не склонилась ни в одну сторону. На самом деле это значит, дрянной был человечишко, ни жить не умел, ни помереть. Все достоинства с частицей «не». Не убивал, это оттого, что судьба так сложилась. А в иных условиях за милую душу кого-нибудь порешить мог бы. Воровать тоже не воровал; мелкая тащиловка не в счёт, её ни на земле, ни на небе нынче за грех не считают. Жену тиранил, а чтобы смертным боем бить, такого себе не позволял. Измены, конечно, бывали, но тоже по мелочам, так что и не понять, он изменял или просто пользовался удобным случаем. Зато занудлив был до невыносимости… на что у супруги ангельское терпение, - и то жаловалась. Хотя занудливость грехом не считается, среди святых редкостные зануды - не редкость.
        Но вот что интересно, он ещё дышит, а у меня о нём слово в прошедшем времени срывается: «был».
        Покуда я так размышлял, клиент, наслушавшись дурных советов, потянулся к больничной тумбочке, где была припрятана заветная фляжка. Мы оба видели, что он не дотянется, но ждали последнего слова: помрёт ли он с матерком или всё же обратится к вечному.
        Жесты можно истолковывать как угодно, то ли отходит, то ли за фляжкой тянется, - поди, определи. А слово - оно крепче железа.
        Надо было решаться, и я рискнул. И пока мой враг, заходясь от возбуждения, внушал мысль о коньяке, я обратился напрямую к подсознанию, послав умирающему видение. Не полагается этак делать, ну да победителя не судят. Я представил ему изображение ада, того, что ждёт дуралея, если он немедля не покается. Показал истинную картину, а вовсе не те страшилочки, которыми пугают народ всевозможные кликуши. Клиент наш, по сути дела, ни во что не верил, а в котлы со смолой - всего меньше. Даже в бреду, его реакция была бы однозначна, и хорошо, если для выражения чувств он припомнил бы какой-нибудь эвфемизм наподобие: «Ни хрена себе!» или «Во, блин!» Нет, перед его взором предстала правда, тем более убедительная, что сам он когда-то работал технологом на химическом производстве. Клиент узрел помещение наподобие заводского, но тысячекратно большее, оглядел ряды автоклавов, ёмкостью по сто миллионов грешных душ, услышал гудение высокотемпературных горелок и свист перегретого пара, увидал в действии дозаторы психотропных веществ, вызывающих приступы отчаяния и боли.
        Но главное, он почувствовал полное равнодушие обслуживающего персонала. Работа по таймеру, а что преет в автоклаве под затянутыми болтами, - никого не интересует.
        Правда, только правда. Над ней не хихикнешь, матер-к iM её не сдобришь.
        - О, господи!.. - потрясённо выдохнул клиент, и это оказалось его последним словом. Полупрозрачное облачко уши отделилось от обмякшего тела.
        - Вот она, грешница! - завопил мой противник, суча от нетерпения ножонками. - В ад её!
        - Куда?! - искренне возмутился я. - Ты что, покаянной олитвы не слышал?
        - Какая молитва?! - должен признать, что возмущение ему удалось изобразить вполне натурально. - В покаянной молитве должны быть слова: «Буди мне, грешному».
        - Ему-то буди, да ты не будь формалистом! Формализм ни вас, ни нас не красит. Главное, что в сердце своём он покаялся и к богу обратился.
        - Да в чём таком он покаялся! - возвизжал мой враг. - В ад его!
        Свежепреставившаяся душонка висела между нами в воздухе и хлопала ресничками, слушая нашу грызню. Судя по всему, она ничего не понимала. Так обычно и бывает; мало кто умирает с пониманием важности момента, обычно душа очень удивляется, оказавшись вне тела и остаётся ей ресничками хлопать: бяк-бяк!.. бяк-бяк! У покойного хозяина глазки были свиные, от детских ресниц одна щетинка оставалась, а тут - вот они: при жизни не доудивлялся, ну и хлопает. Не соображает, дурашка, что судьба его решается.
        - В ад! - лаконично объявил мой оппонент.
        - Не торопись, - остановил я его. - Ничто ещё не решено.
        Конечно, в такую минуту беззащитную душу можно и в ад сволочь безнаказанно. С ней, вообще, много чего можно сделать, особенно нам, кто обхаживал её при жизни. Она, глупая душонка, поди, до сих пор не сообразила, кто из нас кто. А хоть бы и поняла, что она может предпринять? Только ресницами шлёпать. Больше у неё ничего нет, не обзавелась за долгую земную жизнь. Как говорится, клиент оказался душевно неразвитым.
        Но сейчас она была в полной моей власти, я выиграл последний раунд, и мой соперник не мог реально вмешаться в происходящее, а я медлил и ждал. Не часто нам удаётся посадить недруга в лужу.
        И вот на неоформившейся, ничтожной душонке, на глупом эфирном комке с ресничками набухли два желвака, словно гнойные нарывы собирались прорваться, но вместо того, там проклюнулись крылышки: махонь-е, вроде воробьиных. Они затрепетали, ловя потоки эфира, и светящийся комочек начал подниматься к небу.
        - Понеслась душа в рай! - произнёс я ритуальную фразу.
        - Не долетит! - в отчаянии взвякнул оппонент. - Немощно ей, худокрылой!
        - Долетит! - уверенно объявил я. - Давай, спасёныш, пошевеливай своими огрызками!
        На секунду я сбросил невидимость, показавшись свежеиспечёному праведнику во всей красе. Увидав мою рогатую образину, душечка заметалась в испуге, нервно задёргала крылышками и, набирая темп, почапала в райские кущи.
        Мой противник, поняв, что проиграл, подобрал полы белоснежного хитона, взмахнул крыльями и с проклятьями, вовсе ему не подабающими, полетел следом.
        Приятно, гром меня разрази! Конечно, я ничем не рисковал. У нас в пекле все процессы многотоннажные и давно автоматизированы, так что мы в будущей жизни не переработаемся. Если бы, как мечталось доброхотливому ангелочку, клиент достался мне, то загнали бы его в аду в бучильную установку и обрабатывали бы вместе со всеми ему подобными острым паром, пока не кончится либо пар, либо вечность. Миллионом грешников больше, миллионом меньше: для нас - пара пустых, разницы никакой. Вот в раю - иное дело, у них к каждой, самой ничтожной и занудливой спасёночке индивидуальный подход требуется. Потому и стараются белокрылые, чтобы к ним поменьше народу попадало.
        Но на этот раз победил я. Ох, и намаются они в раю с сегодняшним клиентом, ох и намучаются!