Вой оборотня Владимир Лосев
        # Никогда не помогайте незнакомцам, особенно когда в темном переулке на них напала шайка грабителей. Подобное чревато не только тем, что вам могут перерезать глотку - это вы еще легко отделаетесь! - а то ведь можно оказаться во власти жрецов, обслуживающих могущественных оборотней, и стать игрушкой в их тайных мировых интригах. Спастись же тогда удастся только бегством в другое измерение, где вас никто не ждет и где все думают только об одном - как бы побыстрее вас сожрать.
        Владимир Лосев
        Вой оборотня
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        Никогда не вступай на чужой путь, тогда не попадешь туда, куда не хочешь попасть.
        Из книги бога-странника
        Эта история началась с того, что я влез не в свое дело.
        Никогда до этого такого со мной не происходило, и подобных мыслей раньше не возникало, потому что глупость это, да еще какая!
        Но в тот проклятый вечер я не последовал когда-то данному мне доброму совету, и беда не заставила себя ждать.
        Если бы я не возвращался из трактира, где пропил пару медяков, которые сам же и заработал днем, сопровождая одного богача в его прогулке по городу, то обязательно обошел бы стороной проулок, из которого доносился шум драки.
        Наверно, из-за выпитого вина я был тогда веселым и беспечным, потеряв свою обычную осторожность, а может, просто внезапно поглупел.
        Я не верил в то, что один идиотский поступок может изменить человеку всю жизнь, да так, что возврата не будет.
        Не верил и не догадывался…
        В тот вечер складывалось все удачно: проводил богача до городских ворот (где его уже ждала личная охрана на лошадях, удобная повозка, запряженная тройкой, и пара развеселых пригожих девиц), получил причитающиеся мне деньги, помахал приветливо знакомым стражникам у ворот и пошел по темнеющим улицам города.
        Солнце только что скрылось за Орлиной горой, легкий теплый ветерок ворошил мои светлые волосы, и жизнь казалась легкой и приятной. В трактире на соседней улице меня ждала милая девица, которая ясно намекнула, что не прочь разделить со мной холодную девичью постельку в эту ночь. Серебряные монеты звенели в кармане, и заработаны они были честно.
        Новые клиенты ожидались только через пару дней, впереди маячило время приятного отдыха. А что еще нужно для счастья?
        Работа у меня простая, ума великого не требует и большой силы тоже. Я сопровождаю по городу тех, у кого есть деньги, но кто при этом хочет вернуться домой живым и невредимым. Такое занятие мне нравится. Делать ничего не надо, гуляй себе по городу да перемигивайся с ворами, чтобы те не лезли в карман к моему клиенту. У нас с ними договор - я не лезу в их дела, а они не мешают мне жить. Поэтому проблем у меня не бывает, только иногда с мальчишками, но с ними мне всегда удается договориться.
        Может быть, в этом мире и существует работа поинтереснее, но я, к сожалению, умею только драться, стрелять из лука и арбалета да метать в мишень ножи, топоры, дротики и копья. С такими умениями следует идти в стражники или в королевскую гвардию. Но мне не хотелось умирать, получив нож в спину от какого-нибудь оборванца во время облавы в притонах по приказу магистрата, или подыхать на каменистом полу со стрелой в груди, участвуя в очередной пограничной стычке меж двумя королевствами за кусок бесплодной, никому не нужной земли.
        Да и внешность у меня невзрачная для гвардейца и стражника - великаном и силачом никто не назовет. С такими данными у нас карьеру не делают. У меня голубые глаза и светлые волосы, квадратный подбородок, на левой щеке багровый шрам от удара ножом, который я получил еще в детстве. Девушек эта неприятная метка от меня не отвращает, а мужчины, кто поумнее, сразу понимают, что перед ними человек, имеющий кое-какой опыт в драках, и лучше к нему не лезть.
        Дураки обычно этого не понимают, и им приходится вдалбливать такую простую истину кулаком или чем-то более весомым - табуретом или дубиной.
        Всем своим умениям воина я обязан отцу, который с детства нанимал мне разных учителей, чтобы те научили меня драться, а все потому, что какой-то провидец еще до моего рождения ему наплел, что когда-нибудь я стану великим человеком и от моего решения будет зависеть судьба этого мира. А подумав, добавил, что путь у меня к величию тернистый, и сначала придется сражаться за свою жизнь…
        Интересно, сколько серебряных монет мой папаша отвалил этому пройдохе за столь нелепое и глупое предсказание? Этими двумя дурацкими фразами фальшивый пророк-мошенник изменил все мое будущее, и теперь мне приходится придумывать себе такую работу, в которой можно было бы использовать полученные от учителей навыки.
        И вообще с самого детства меня все время чем-то пичкали из того, что никогда не пригодится в жизни: раз величие, то нужно и знание, иначе вдруг приму неправильное решение, и тогда прощай все человеческое племя.
        Правда, смешно?
        Учителей, желающих вбить в меня хотя бы крупицу ума, хватало, благо папаша не скупился на оплату. Он работал в магистрате советником по магии, поэтому у него имелись возможности приглашать в наш дом различных странных личностей.
        Работа у него забавная, никому не понятная, и, насколько мне известно, нигде больше такой нет. Папаша ее, похоже, придумал себе сам, как и я свою.
        Раз отец - советник по магии, то в нашем доме полно чародейских книг. Они лежат повсюду, в том числе и там, где им находиться нельзя, например в кладовке или оружейной, есть настолько редкие, увидев которые местные маги и знахари сразу начинают предлагать немалые деньги. Продал бы, да когда-то слово дал, что не сделаю этого, а мой папаша ни одной книги сам продавать не собирается. Никогда не пойму - зачем они ему?
        Это когда-то он хотел, чтобы я, прочитав их, стал настоящим волшебником, добрым и мудрым. Но ему давно известно, что магом мне никогда не стать, так как не теплится во мне ни малейшей искорки дара.
        Он, услышав общий вердикт всех своих знакомых магов и чародеев, очень расстроился. Долгое время места себе не находил, переживал, что не сможет передать мне свое служебное место, но потом вспомнил слова провидца и решил: раз мне придется бороться за свою жизнь, чтобы стать великим, то нужно обучить меня этому умению.
        Поскольку папаша был человеком влиятельным, то меня учили сражаться разные люди, в том числе воры и убийцы с городского дна. Иногда со мною занимались стражи и заезжие воины, но с ними мне было скучно, и долго они не задерживались. Больше всего учили убийцы и наемники, они поскитались по свету, многое видели и знали, а поучительные истории, рассказанные когда-то ими, помню и сейчас.
        Именно благодаря такому обучению к двадцати годам я стал охранять богатых чужестранцев, которые по тем или иным причинам оказались в нашем городе. Хоть они путешествовали со своей охраной, а все равно нанимали меня, так как им это советовали в магистрате, и понятно почему - мой отец там работал.
        Услуги эти богачам не были лишними: я хорошо знал город, а также всех, кто мог грабить и убивать, поэтому, когда человек пользовался моими услугами, с ним никогда ничего не происходило, и он уезжал с недоумением - репутация у нашего города была разбойничьей - и жалел деньги, потраченные на меня.
        А зря… без меня прогулка по узким улицам не показалась бы такой простой и безобидной - воры у нас отменные, грабители безжалостные, а узких безлюдных переулков хватает.
        Я никогда не лез в дела тех, кого охранял, - чужие секреты и тайны умирали в моей памяти раньше, чем я успевал добраться до ближайшего трактира, чтобы выпить кружку вина. Но я не вмешивался и когда видел, как кого-то грабят или обворовывают. Именно поэтому мне не мешали жить те, кто этим ремеслом промышлял себе на жизнь.
        Но вот в тот вечер я сделал большую глупость…
        Мог ли я пройти другим переулком?
        Вполне. Но подумал: раз меня знают все ловкие парни города, то не будет никаких проблем, просто перемигнемся, и пойду дальше, однако я ошибся… Когда посмотрел, кого грабят и кто это делает, то сразу осознал - не стоило сюда заглядывать.
        Грабили невысокого мужчину в неброской походной одежде незнакомые мне люди.
«Плохо, этих не знаю, - подумал я, с ужасом начиная понимать, что ко мне приближается беда. - Следовало обойти…»
        Хорошо хоть справился с грабителями быстро и без потерь - в живых не оставил никого. Поэтому сразу забыл об этом происшествии, решив: раз никто меня не видел, то никто об этом не узнает. И даже немного удивился, когда на следующее утро отец мрачно спросил, с кем я вчера дрался. Но на сердце стало тяжело, поэтому и промолчал, ожидая продолжения.
        Папаша был мрачен и задумчив, на мой почтительный поклон только показал рукой на узкую лавку у стены. Я сел, и наступила тишина…
        Он напряженно думал о чем-то, опустив глаза, иногда вздыхал, делал руками пассы, отводящие беду. Скоро мне это надоело, и я закрыл глаза, вспоминая прошлую ночь.
        Дочка соседского мясника оказалась страстной и нежной, мы замечательно не спали всю ночь, обучая друг друга искусству любви, а когда, полуживой от усталости, ранним утром я спрыгнул со второго этажа в соседний двор, то пришлось удирать от собак, которых на меня там спустили.
        Пробежка с перепрыгиванием через огромный забор выжала из моего бренного уставшего тела последние силы, поэтому очень хотелось спать, а не вникать в какие-то сложные проблемы, которые меня совсем не касаются.
        Не помню, с кем дрался!
        Отец еще какое-то время сосредоточенно размышлял, наконец, что-то для себя решив, хмуро проговорил:
        - И, несмотря на твои слова, хочу, чтобы ты встретился с одним человеком.
        - Что за человек? - вяло полюбопытствовал я. - Если он нуждается в моих услугах, то позволь отказаться, уже настроился пару дней отдохнуть, устал что-то за последнее время. Да и не нужна мне эта работа, в кармане у меня лежит серебро от вчерашнего приезжего богача, на неделю его хватит…
        - И все-таки тебе придется с ним поговорить, - хмуро покачал головой отец. - Даже если ты этого не хочешь…
        - Это еще почему?! - спросил я, чувствуя, как приятное будущее тает безвозвратно, отцовские слова прогнали дремоту. Папаша явно имел в виду встречу с кем-то из людей, облеченных властью. - Неужели кто-то из гильдии наемных убийц нуждается в моих услугах? Других под опеку не возьму…
        Я пошутил. Гильдию убийц приплел, потому что мне нравилась их работа, она всегда казалась мне простой и приятной: всего-то подошел к человеку в толпе, воткнул в спину маленький изящный кинжал с оскаленным черепом в рукоятке - знак, что это работа гильдии, - и иди себе в ближайший трактир пропивать заработанное.
        Денег за убийство тебе хватит на пару месяцев безбедной, веселой жизни, а когда у тебя звенит серебро в кармане, то и девушки улыбаются гораздо чаще. Но главное - ты свободен и уважаем, даже стражники тебе почтительно кивают, хоть и поглядывают искоса и с гримасами…
        - Нет, это не гильдия убийц, а кто-то занимающийся чем-то противоположным…
        Я задумался над словом «противоположным». Если гильдия убийц убивает, то наоборот получается - оживляет? Но мне до этого ни разу не пришлось слышать ни о чем подобном: если человек умирает естественным или каким другим путем, то уже больше никогда не возвращается в этот мир - так решили боги.
        Рассказывали, правда, шепотом о некоторых знахарях, которые могли оживлять умерших, но в это мало кто верил. Если бы это было правдой, то сама работа гильдии убийц теряла смысл. Зачем кому-то платить за убийство, если убитого все равно оживят? Если бы такое произошло, то первыми убили бы этих лекарей, чтобы они не меняли сложившийся веками порядок вещей.
        Насколько мне известно, единственное, что получается в этой области у колдунов, незадачливых лекарей и недоучившихся магов, - поднимать из могил упырей. Мертвецы ходят, иногда выполняют простые команды, но души в них нет, она ушла в верхний мир к высоким звездам, и по большому счету ей все равно, что здесь вытворяют с телом.
        - О ком ты говоришь? - спросил я, окончательно запутавшись в своих рассуждениях. - Я не знаю никого в городе, кто бы мог оживить по-настоящему - не то что человека, даже собаку.
        - Ты вчера совершил большую ошибку. - Отец вздохнул, увидев, как я вскинулся, и горько покачал головой. - Не стоило этого делать…
        - Чего не стоило?
        Я вспомнил вчерашнюю незадачливую жертву грабителей: невысокого, хмурого мужчину, одетого небогато, по-походному, куртка у него была плотная, кожаная, с капюшоном - такая хорошо от дождя и ветра защищает.
        Когда я появился в этом темном проулке, над его почти бездыханным телом стоял здоровый верзила и обыскивал карманы. Знаю, как это делается: из тени протягивается рука и бьет прохожего дубинкой по голове, а когда тот приходит в себя, то оказывается, что денег у него нет.
        Я бы прошел мимо - зачем мне чужие неприятности? - но не смог.
        Чужая беда пусть чужой и останется - так меня учили, да только верзила, увидев меня, что-то недовольно промычал и угрожающе вскинул руку с дубиной.
        Сразу скажу, такой жест мне не понравился, никто в этом городе мне не угрожает, даже стражники, помня о положении, которое занимает мой отец, обходят меня стороной. Спутать мое лицо с чужим они не могли, луна светила ярко, ее беззубый, испещренный шрамами и оспинами желто-бледный лик висел над городом, как предвестие всевозможных бед. Так что я хорошо разглядел громилу, а он должен был рассмотреть меня, да и шрам всегда заметен.
        Лицо бандита оказалось мне незнакомо. Город у нас небольшой, может, я и не знаю всех в нем живущих, но лихие парни известны все, как и я им - с кем-то росли вместе, с кем-то дрались в трактирах и на улицах, пока взрослели и набирались сил.
        Так что когда тот замахал дубиной, я только укоризненно покачал головой, собираясь пройти дальше, но из тени за моей спиной появился еще один бандит, отрезая путь к отступлению, а впереди замаячила высокая фигура с чем-то острым и блестящим в руках - должно быть, с кинжалом.
        Тут до меня дошло - грабителям хочется, чтобы то, что они здесь делали, осталось тайной, и они решили меня убить.
        Это даже развеселило. Я усмехнулся, разведя руками и показывая, что на поясе ничего нет. На самом деле мое оружие было со мной, но этого чужаки не могли знать. Ножи были хороши, их делал один из лучших оружейников города, а меня привел к нему мой тогдашний учитель - бывший королевский гвардеец, позже наемник и грабитель. Этот человек понимал толк в оружии, оно не раз спасало ему жизнь, поэтому знал цену каждому куску заостренного металла.
        Мастер работал от души. Его позабавил наш выбор, обычно ему заказывали мечи, боевые топоры, в крайнем случае - кинжалы, а тут всего лишь ножи, да еще небольшого размера, чтобы носить под рукавами рубашки. Но сделал он их на славу - настоящее оружие для уличной драки. В них имелось много достоинств, позволявших использовать в разных случаях. Они были замечательно сбалансированы, поэтому летали здорово и всегда попадали в цель, я развлекался одно время тем, что пришпиливал к деревьям бабочек, которых у нас летом появлялось видимо-невидимо. Мастер сделал ножи из того же замечательного металла, из какого делали тогда самые дорогие мечи, так что их можно использовать против кинжала или топора. Конечно, для этого требовалась особая техника, в ней главное - не принимать на лезвие всю тяжесть удара чужого оружия, а отводить его легким касанием в сторону. Но главным достоинством этих ножей было то, что получились они острыми как бритва (кстати, обычно ими и бреюсь), даже двухслойную кольчугу пробивают, и незаметными, так как не оттягивают пояс, как меч или кинжал, я кажусь безоружным любому, кто меня не
знает.
        Вздохнул и посмотрел по сторонам - не видит ли кто? Иногда такое бывает - нападают на тебя несколько отъявленных головорезов, а потом оказывается, это чья-то глупая шутка.
        Вокруг меня была только бархатная ночь с шелестом листвы высоких деревьев, глубокими тенями и мягким ветерком, несущим запахи нечистот, остывающего камня и зелени.
        А сверху на меня смотрел испещренный оспинами лик бледной луны. Она горела ярко, полнолуние не за горами, и в этом свете можно было различить каждое движение головорезов, желающих отправить меня в верхний мир.
        Я вздохнул и потянулся к рукояткам ножей…
        Первым убил того, кто топтался у меня за спиной, - незаметным движением бросил снизу нож, лезвие пробило бандиту горло, и он упал, недоуменно захрипев и так и не поняв, откуда пришла к нему смерть.
        Тому, кто попробовал ударить меня дубинкой, я, уклонившись в сторону, вспорол живот. Он какое-то время задумчиво смотрел на свои вывалившиеся дурно пахнущие кишки - похоже, так и не понял, откуда в моих руках появилось оружие. Парень еще какое-то время стоял, покачиваясь, и только потом повалился на брусчатку. Не знаю, на что он рассчитывал, но толстый слой жира и крепкая одежда не спасли его.
        Остался только один, и этот человек засверкал кинжалом в свете одноглазой луны. Не думаю, что его кто-то учил сражаться, похоже, верзила считал, что оружие убивает само и никакого умения для этого не требуется. Но это верно только в одном случае - если неожиданно напасть из густой тени летней ночи.
        Он использовал кинжал как меч, а это особая техника, которой бедняга не владел, поэтому, пропустив мимо его мощный и неуклюжий удар, я просто воткнул ему нож в грудь. Пробил грудину, и лезвие застряло в кости, а громила, поняв, что его убивают, шарахнулся в сторону.
        Нож вырвался из моих рук, хотя рукоятка была обмотана необработанной кожей, никогда не скользящей в руке. Я сразу почувствовал себя безоружным и беспомощным, настолько привык, что мои ножи всегда со мной, поэтому испуганно завертел головой в поисках новых нападающих.
        Хорошо, что больше никого не нашлось - глубокие тени оставались пусты и покойны, и только ветер бродил по узкому проулку.
        Я еще раз огляделся, убедившись, что не слышу чьих-нибудь торопливых шагов, и с облегчением вздохнул. Луна по-прежнему висела над городом - единственный свидетель произошедшего. Стояла вязкая тишина, в которой слышался далекий лай собак, улица пустынна - все замечательно…
        Я вздохнул и вернулся к своим неприятным делам.
        Один бандит хрипел и сучил ногами в предсмертных судорогах, другой баюкал свои кишки, макая их в бегущий по улице ручеек нечистот.
        Сначала я вытащил у первого нож из горла - этого ему хватило, чтобы сразу отправиться в верхний мир.
        Я вытер окровавленное лезвие об его одежду - кстати, рубашка мне показалась дорогой, сотканной из тонкого полотна, это говорило о том, что незнакомец не совсем обычный грабитель.
        Незадачливый бандит, который так неловко выбил у меня нож, корчился в тени дома, выбивая ногами ломаный ритм о брусчатку. Я подошел к нему спокойно, не ожидая никаких неприятностей, и снова ошибся - меня схватил за сапог верзила, который пытался удержать внутри свои кишки. Это было настолько неожиданно, что я споткнулся и едва не упал. Поначалу даже испугался, но потом понял, что это предсмертные конвульсии, с такими ранами долго не живут.
        Пришлось освобождать ногу от захвата, разгибая пальцы бандита по одному. Тот морщился от боли и что-то пытался сказать, но из его рта вырывалось только хриплое мычание. Тогда он отпустил свои потроха и поднял вверх окровавленную руку. Я на мгновение даже растерялся, не понимая, что происходит, а головорез вложил что-то в мою раскрытую ладонь и, откинувшись на спину, наконец-то умер.
        Я вытер кровь о его одежду, рассмотрел при свете желтой луны то, что оказалось в моей руке - небольшая пластинка какого-то металла, на золото и серебро непохоже, выглядит, как бронза, причем старая, позеленевшая от времени.
        Ничего ценного, даже непонятно, почему бандит столько сил потратил на то, чтобы мне ее отдать.
        Недоуменно пожав плечами, я сунул пластинку в карман и подошел к последнему грабителю. Тот уже умер, так что нож я вытащил из его груди без особых проблем, вытер и засунул в ножны. Я мрачно рассмотрел поле боя - четыре тела застыли в разных позах. И вряд ли им теперь удастся добраться до верхнего мира - неудачников там не любят. Вот жили люди, и их нет, а сверху на это смотрит луна, не понимающая наши людские порядки.
        Когда я уже собрался уходить, неожиданно застонал и зашевелился человек, которого грабили бандиты. Он приподнялся на руках и взглянул на меня - думаю, парень вряд ли понимал, кто перед ним, так как кровь из разбитой головы заливала ему глаза.
        Ну хоть один ожил…
        Мне на мгновение стало его жалко - лицо у мужика было каким-то беспомощным. Я подошел к нему, собираясь помочь встать, вдруг его рука вдруг взметнулась вверх, словно он хотела вцепиться мне в горло, но на середине движения замер - видимо, понял, что перед ним не враг.
        Я рывком поставил его на ноги:
        - Живи, человек, тебе сегодня повезло. Не забудь поблагодарить богов, без их помощи ты бы сейчас лежал мертвым и с вывороченными карманами.
        - Да, карманы… - Человек пришел в себя, вытер кровь с глаз и, увидев мертвых грабителей, вывернулся из моих рук и бросился к ближайшему из них. Я пожал плечами и пошел своей дорогой, услышав слова, выкрикнутые мне в спину: - Кто бы ты ни был, Киль возблагодарит тебя.
        - Передавай ему привет, - усмехнулся я, но так и не понял, о ком он говорит, и спешно направился в трактир, где меня ждала дочка мясника, сначала шагом, потом бегом - не стоит заставлять ждать ту, от которой надеешься получить немало удовольствия.
        Бежал и ругал себя за то, что ввязался в эту историю, но еще больше разозлился, когда вошел в трактир, а там при свете яркой лампы увидел пыль и темные пятна свежей крови на своей одежде.
        Хорошо, что девушка дождалась и не ушла, и ей оказалось все равно, как я сегодня выгляжу. В трактире мы с ней пробыли ровно столько, сколько потребовалось, чтобы выпить по кружке вина, а дальше, разгоряченные страстью, отправились к ней.
        По приставной лестнице поднялись в ее комнату на втором этаже и упали на широкий матрац. Ночь показалась долгой, сил потребовалось много, но эту битву выиграл все-таки я, а не она, потому что, когда одевался, она даже не могла пошевелиться, только что-то прошептала на прощание.
        Когда меня разбудило яркое утреннее солнце, сразу вскочил и начал одеваться - не хватало еще, чтобы меня застукал ее папаша. А когда сунул руку в карман, то мне в палец больно кольнула та штука, что мне вчера сунул умиравший грабитель. После того как рассмотрел ее, еще раз убедился - ничего ценного, странная безделушка из бронзы. Края разлома старые и неровные, а на самой пластине с загнутыми углами едва проступало изображение неизвестного мне существа с крыльями и головой льва. Вдруг она засветилась, словно драгоценность, наверно, потому, что в щели между досками ставен проникали ярко-желтые лучи солнца, а в их сиянии все кажется ярким и сверкающим.
        Я сунул безделушку в карман, решив, что разберусь с этим дома - может, удастся продать кому-нибудь, тогда это будет несомненной удачей, и получится, что вчера сражался с грабителями не просто так, хоть это немного утешит.
        - Зачем ты это сделал? - Очнувшись от своих воспоминаний, я недоуменно посмотрел на отца, даже не понял, что задремал, а он мрачно продолжил: - Вчера ты забрал кое-что ценное у жрецов храма Киль.
        - Что?! - недоуменно пожал я плечами и даже возмутился: - Клянусь, вчера не видел ни одного жреца и даже близко ни к одному храму не подходил. До вечера охранял богача, которого, кстати, ты мне и навязал, проводил его до городских ворот и распрощался, когда солнце уже задело краем городскую стену.
        Отец мне не поверил:
        - Мне известно точно, что ты встречался в этот вечер с кем-то еще…
        - Еще у меня было свидание с девушкой, у нее и провел ночь, она к жрецам не имеет никакого отношения, - ухмыльнулся я. - Такое со мной вытворяла, что если это идет от бога, то готов жертвовать в храм по монете не реже двух раз в неделю.
        Отец даже не улыбнулся, наоборот, с каждым словом лицо его становилось все сумрачнее и пасмурнее.
        - Вспоминай еще…
        Только после этих слов я решился рассказать отцу о том, как помог одному несчастному остаться в живых, и то только потому, что был уверен - эта жертва грабителей не имеет никакого отношения к религии.
        - А еще вчера вечером помог одному человеку, не хотел, так получилось…
        - И взял у него то, что тот имел при себе… - Отец понемногу успокоился, а лицо его приобрело обычный розово-коричневый оттенок. - Не стоило этого делать…
        - Да не брал я у него ничего…
        - Вспоминай лучше. - В голосе отца прозвучала горечь. - Зачем ты вообще подошел к нему?
        После этого восклицания мне стало стыдно. Отец хорошо понимал, на чем строится моя работа: никого не трогаю, и меня никто не замечает. Стоит мне встать поперек местным бандитам и грабителям или, еще хуже, кого-нибудь из них сдать стражникам, то возникнут серьезные проблемы - возможно, даже придется бежать из города.
        - Понимаю твое недовольство, - сразу отвернулся я, пряча глаза. - Но у меня есть оправдание - грабители напали первыми, я только защищался, до этого никогда их не видел, чужаки это, наши меня все знают…
        - Напали первыми? - Отец задумался. - Это не те люди, которых нашли мертвыми сегодня утром недалеко от площади висельников?
        - Драка была там…
        - У одного вспорот живот, у другого пробито сердце, у третьего разорвано горло.
        - Это моя работа, - нахмурился я. - Будут проблемы со стражей?
        - Никаких проблем, - покачал головой отец, продолжая что-то обдумывать. - Этих людей никто не знает, жили они в постоялом дворе на соседней улице, родственников у них нет. Расследования не будет, тела уже похоронили за крепостной стеной, а вещи забрал город. И все-таки проблема осталась…
        - Что за проблема?
        - Сегодня утром в муниципалитет пришли жрецы храма Киля и потребовали, чтобы мы показали им все, что было найдено на мертвых телах. Они сами осмотрели трупы, ничего не нашли и тогда спросили о тебе…
        - Откуда они узнали, что там был я? Никто меня там не видел, а мертвые не говорят…
        - Мною был задан тот же вопрос. А мне ответили - каждый живущий оставляет много следов, но не все из них вещественны. Это правда, сынок, как ты знаешь, я много занимаюсь с магами, разбираю их претензии к городу и городские претензии к ним, стараюсь, чтобы все чародеи придерживались определенных правил…
        - Давно хотел у тебя спросить: как ты оказался на такой работе?
        Спросил я для того, чтобы увести разговор в сторону. Мне самому неприятно было вспоминать то, что произошло вчера. Не хотел я этого, видит Трой, так получилось.
        Отец отвлекся, правда, ненадолго.
        - У меня есть дар, небольшой. Когда-то я столкнулся с гнусным волшебством, которое едва не уничтожило весь город. Рассказывать больше ничего не буду, потому что это чужой секрет. Одно могу добавить: не пришлось бороться с магом, который это чародейство совершил. Благодаря счастливой случайности мне удалось победить, и с той поры занимаю эту должность в муниципалитете, чтобы подобное не повторилось. Многие события проще предотвратить, чем исправить. Этим я и занимаюсь. Все чародеи города знают обо мне. Маги доверяют мне, потому что знают: я - один из них, а магистрат верит, что при рассмотрении будут учтены интересы горожан.
        - Понятно. - Получается, я правильно понял, мой отец сам себе придумал эту непыльную работу, но передать ее никому не сможет, так как никто другой не спасал город от мерзкого волшебства. - Хорошая работа? Тебе она нравится?
        - Волшебники, ведьмы, некроманты, маги белые и черные и, кроме того, жрецы многочисленных храмов - все идут ко мне, когда у них появляются претензии к городу. И, поверь мне, жрецы опаснее самых сильных магов, потому что за спиной каждого из них стоит бог, а он могущественнее любого колдуна.
        - Хорошо, теперь, когда ты все выяснил, я могу идти?
        - Нет, мы только подбираемся к истине. Пойми… - Отец поморщился. - Если бы не мое положение в городе, тебя бы уже вели стражники к храму Киля. Жрецы, узнав, что ты - мой сын, обратились ко мне, давая возможность уладить это дело миром.
        - Какое дело?! Повторяю, вчера я не трогал никого из жрецов, а только помог случайному прохожему отбиться от грабителей, и лишь потому, что они решили, будто я слишком многое видел…
        - Это был не простой прохожий, а гонец, которого нанял храм. Он прибыл издалека и вез при себе одну очень ценную вещь.
        Тут я задумался.
        Гонцы всегда одевались неприметно, так как везли секреты, которые часто стоят дороже золота. Лучшее средство довезти что-то без проблем - сделать это незаметно. Эти парни хорошо обучены и могут себя защитить. Доводилось не раз слышать истории о том, как гонец в одиночку уничтожил банду грабителей, не получив при этом ни единой царапины. Гонцы, как и наемные убийцы, не боялись никого и ничего, колесили по всему свету, выполняя важные поручения, а оплата за их труд была не хуже, чем гонорары душегубов из гильдии убийц. Так вот кого я вчера спас?
        - Я ничего не брал у гонца, а только защитил его, и жрецы должны быть за это благодарны…
        - Они и благодарны, поэтому ты до сих пор жив, - грустно усмехнулся отец. - Но требуют, чтобы вернул то, что вез гонец, это ценная вещь, которая случайно попала к тебе. Так что вспоминай…
        - Не брал я ничего… - Я закрыл глаза, вспоминая вчерашний вечер: вот помог прохожему встать, он вскинул высоко руку, готовясь схватить меня за горло, но потом успокоился… - и повторил твердо: - У гонца точно ничего не брал.
        - А у грабителей? - спросил отец. - Может быть, подобрал оружие или золотую монету, выпавшую из кармана? Не могут жрецы просто так показать на тебя.
        - Почему не могут?
        - Потому что в этом деле использовалась магия.
        - С чего ты взял?
        - А как они догадались, что вещь у гонца взял именно ты, а не кто-то другой? Все же происходило в темноте, и ты, надеюсь, не показывал никому своего лица?
        Я вздохнул, вспоминая:
        - Я надвинул на голову капюшон, понимая, что не стоит светиться после того, как убил троих грабителей…
        - Значит, тебя гонец рассмотреть не мог… - Отец задумчиво потер переносицу. - Может быть, он следил за тобой?
        - Он едва смог поднять голову - так был слаб, не думаю, чтобы кто-то мог проследить за мной… - Я улыбнулся: - Приходить тайно и так же уходить, иметь десяток разных троп и использовать их, постоянно меняя. Никогда не возвращаться той же дорогой, что пришел, всегда иметь тайный лаз, о котором никто не знает. Так меня учили воры, которых ты нанимал мне в учителя, и я всегда пользуюсь их советами.
        - Возможно, вчера вечером ты был небрежен?
        - Если гонец даже меня и проследил, то мог запомнить только трактир, в котором я бываю не слишком часто, а значит, там меня никто не знает…
        - Тогда как нашли дом, где ты живешь? - вздохнул отец. - Откуда жрецы знали, что я - твой отец и что ты не ночевал дома? Вот и получается, что без магии на эти вопросы не получишь ответа. Может, все-таки брал что-то у грабителей?
        Я задумался - неужели из-за этой ерунды поднялся весь сыр-бор?
        - Один из бандитов, умирая, сунул мне кусок старой, никому не нужной бронзы…
        - Ну вот и вспомнил. - Папаша повеселел. - Покажи…
        Я вытащил из кармана пластину, отец взглянул на нее так, словно надеялся увидеть вместо позеленевшей от времени бронзы здоровенный кусок золота, и растерянно развел руками:
        - Действительно, ничего ценного…
        - Не думаю, что вся каша заварилась именно из-за этого, но если ты считаешь, что нам не стоит ссориться со жрецами, то верни им эту безделушку. Или давай я выброшу ее на улицу, и забудем об этом…
        - Может быть, есть еще что-то, чего ты не хочешь мне показывать?
        - Зачем мне от тебя что-то скрывать? Ты - мой отец, я тебя уважаю и люблю. Да и смысла нет в обмане. - Я вывернул карманы, показывая горстку медных и серебряных монет. - Это все, что у меня есть. Прятать - ничего не прятал, а дома, сам знаешь, не был со вчерашнего дня. Как понимаю, жрецы не хотят, чтобы вчерашнее происшествие стало известно городу?
        - Конечно, они не желают, это по их просьбе грабителей так быстро и похоронили… - Отец еще раз посмотрел на пластинку старинной бронзы, словно надеялся увидеть то, что не заметил в первый раз, но в руки брать не стал. - Тебе придется самому возвратить этот предмет и извиниться, хотя вины на тебе нет. - Он неожиданно улыбнулся и обнял меня. - У меня просто камень с души спал. Я многое передумал, пока спешил домой, даже начал сомневаться в тебе и сейчас рад, что не ошибся, когда сказал жрецам, что ты - мой сын, а значит, не мог ничего совершить такого, за что мне было бы стыдно.
        - Они тебе угрожали?
        - Было и это. - Он коротко усмехнулся. - Хотя и понимали, что это может им только навредить. Отнеси, пожалуйста, в храм эту пластину, и забудем обо всем. Прости меня, сынок, за то, что так резко говорил с тобой…
        - Ладно, - улыбнулся я, но на сердце у меня стало тревожно. - Отнесу.
        Мне вдруг вся эта история показалась очень странной. К чему такие сложности? Почему нужно идти в храм? Если жрецам нужен этот кусок старинной бронзы, почему они сами не пришли сюда? Дом им известен. Могли, например, прислать гонца, которого я вчера спас…
        После недолгих раздумий я пришел к выводу, что все равно придется идти в храм, чтобы не подставлять родителя.
        Но мне не хотелось…
        Я даже вздрогнул - настолько необычными показались эти мысли, но ничего не сказал вслух. Отец всегда помогал мне, нисколько не сомневаюсь, что он и перед жрецами защищал меня. Что это за храм бога Киля? Есть только один человек, который мне расскажет обо всем и поможет.
        Я решил найти Молота, с ним мы не раз дрались вдвоем против всех, а сегодня как раз тот случай, когда мне нужно прикрыть спину. Такое у меня предчувствие, и я ему верю…
        Слишком тревожно стало на душе после разговора с отцом.
        - Сделай милость, сходи и друга с собой возьми, не помешает… - Отец рассеянно посмотрел в окно, и я вдруг с ужасом заметил, как он стар. И еще он даже не заметил, как ответил моим мыслям. Обычно скрывает от меня свои способности. - Прошу тебя, будь осторожен - жрецы опасны, они могут забрать твою жизнь и отдать своему богу, а ты этого даже не заметишь.
        Редкие седые волосы слиплись одной прядью на голом черепе, обтянутом морщинистой коричневой кожей. Руки тонкие и худые, покрытые змеящимися синими венами, да и голос дрожал. Никто его раньше не мог напугать, а вот сейчас я видел, как он старательно прячет от меня свой страх.
        - Разве такое возможно?
        - Многое возможно, сынок. Я давно общаюсь с магами и понял, что большая часть того, что рассказывают о них люди, - правда, но еще страшнее то, о чем никто не знает. Жрецы имеют силу намного большую, чем чародеи, они используют другие энергии и призывают иные сущности. Если бы началась война между чародеями и жрецами, я бы поставил на жрецов. Боги существуют, поверь мне, иногда они даже сходят на землю, и тогда смертным приходится худо. Хорошо, что такое происходит редко…
        - Учту, богов дразнить не стану… - Я ласково погладил его по плечу, отчего он так отчаянно вздохнул, что у меня даже навернулись слезы на глаза. - Отец, ты не беспокойся, я услышал все, что ты мне сказал, задираться не буду, постараюсь вести себя мирно и тихо. Мне нечего делить со жрецами, отдам им эту проклятую пластинку и уйду.
        - Все будет не так, как ты сказал. - Отец поднял на меня карие печальные глаза и горько улыбнулся. - У меня слабые способности к предвидению, но они говорят мне, что беда пришла к нам в дом и вряд ли уйдет из него сама собой. Придется потрудиться, чтобы ее прогнать.
        - Я постараюсь.
        Солнце зависло над головой, за разговором утро незаметно перешло в день. Становилось жарко. Глаза закрывались сами собой от яркого блеска в ручьях нечистот, бегущих по улице. Прохожих было мало, и те спешили по своим делам.
        Молота следовало искать в трактирах, где он обычно подрабатывал вышибалой. Его охотно брали за огромную медвежью фигуру и добродушное, всегда улыбающееся лицо. Кроме того, у него была репутация человека, не любящего драться и предпочитающего миром улаживать все проблемы.
        Большинству драчунов и смутьянов было достаточно взглянуть на его огромные кулаки, покрытые многочисленными шрамами и отметинами от чужих выбитых зубов, чтобы они успокаивались. А тех, кто не понимал простых истин, мой друг поднимал за шиворот и нес к двери. Увидев такую демонстрацию силы, желающих подраться больше не находилось.
        Это нравилось всем, и в первую очередь, конечно, трактирщикам.
        Никому из них не хотелось, чтобы их заведение разнесли в щепки.
        Драка есть драка, начинается вполне безобидно, а закончиться может даже смертоубийством, а то и не одним - бывало, всю прислугу вырезали и самого хозяина вешали на вывеске…
        Там, где работал вышибалой Молот, никогда не происходило больших побоищ: едва тучи начинали сгущаться, как мой друг появлялся у столиков со своей добродушной ухмылкой, глядя на которую невозможно было не улыбнуться в ответ.
        Обычно этого уже хватало, чтобы остановить потасовку, но если не помогало, то силы у Молота хватало, чтобы успокоить любого драчуна, каким бы он огромным ни был, и при этом ничего не разрушить.
        Если же все-таки начиналось побоище, тогда мой друг пускал свою силу на полную катушку. Однажды я видел, как он укладывал драчунов одного за другим около входной двери, насчитал больше десятка, а Молот при этом даже не вспотел.
        Трактирщики такое ценили, поэтому без работы он никогда не оставался, в любом питейном заведении его ожидала бесплатная еда и выпивка, и гулять с ним по городу было одно удовольствие - в каждой забегаловке нас ждали.
        Правда, мой друг долго нигде не задерживался, кочевал из одного трактира в другой, чтобы, как он говорил, попробовать разную еду и вино, а заодно перетискать всех служанок. Но на это никто из хозяев не обижался, каждый из них знал: заведи себе новую симпатичную подавальщицу, и Молот тут же вернется.
        Я знал, что он поменял очередной трактир, но где пристроился в этот раз, мне было неизвестно, поэтому стоило спросить у хозяина ближайшего заведения, они обычно знали, где его искать…
        Когда я оглянулся, то увидел - отец так и стоит у нашего дома, с тоской глядя мне вслед. Мое сердце рвалось наружу, больно и жалко его. Любит он меня, а я отвечаю ему тем же…
        Я при первой же возможности свернул на соседнюю улицу, чтобы больше не чувствовать на спине этот печальный взгляд.
        Прошел совсем немного, всего-то сотню метров, как вдруг почувствовал, что кто-то снова уставился мне в спину. Оглянулся, никого не увидел. Прохожих немного, все заняты своим делом.
        Пробежал мальчишка, неся в руках стопку выделанных кож, - должно быть, ученик сапожника. Девушка пронесла в корзине белье, вероятно, отправилась на дождевые пруды, там у нас стирает весь город. Дедок с белой длинной бородой сидит на скамейке, глядя в бездонное небо, на меня не смотрит, а ощущение взгляда осталось.
        Свернул в узкий пустынный переулок, образованный стенами двух трехэтажных каменных домов, там, дойдя до конца, оглянулся.
        И удивился тому, что никто за мной не шел.
        Тут же вспомнились слова одного вора: «Мы слышим и видим мало, но чувствуем и ощущаем невероятно много, учись доверять своим чувствам, тогда тебе удастся выжить».
        Все-таки как много мне дал отец, заставив учиться у тех, кто живет на самом дне. Именно от них я узнал, как жизнь иногда бывает жестока к беспечным дуракам.
        Я прошел переулок, свернул на другую улицу, прошел по ней немного, перемахнул через высокий забор и оказался во дворе большого трактира, прокрался вдоль конюшни и зашел внутрь через жарко натопленную кухню, наполненную густым облаком разных вкусных запахов.
        Повариха встрепенулась было и, размахивая огромным половником, направилась ко мне, но, признав во мне приятеля Молота, только осуждающе покачала головой:
        - Если бы не твой друг, прибила бы…
        - И вам доброго здоровья. Молота нет?
        - Уже недели три не показывался, а где ошивается, не знаю…
        Пройдя в основной зал, я сразу напоролся на хозяина, который ошалел от моей наглости, увидев, как я выхожу из кухни, поэтому на мои расспросы долго раздраженно бурчал о том, что если отец уважаемый в городе человек, то это совсем не значит, что мне можно ходить у него в доме там, где захочется.
        Повариха сказала правду, Молот в этом заведении давно не показывался, служанка рассказала, что он работает вышибалой в паре кварталов отсюда.
        Я заказал и выпил немного разбавленного вина, чтобы успокоить хозяина, а не потому, что хотелось, и вышел через главный вход.
        На улице народа было немного, шпиону негде спрятаться, но через сотню шагов я снова почувствовал, как у меня зудит между лопатками.
        Свернул в очередной глухой проулок, выждал какое-то время, никого не увидел, перелез через пару заборов, выскочил на соседнюю улицу, проскочил через двор сгоревшего дома и зашагал дальше по узкому пустынному проулку.
        Если бы за мной следили - точно оторвался бы.
        Почему же через десять шагов я вновь почувствовал уже знакомое ощущение пристального взгляда?
        Я оглянулся, и у меня похолодело внутри. Никого! Улица пуста, а ощущение взгляда осталось.
        В лицо мне светило солнце, высунувшись наполовину багровым ликом из-за крепостных стен и не давая рассмотреть детали, но все равно человека на каменной брусчатке я заметил бы и на крыше или в окне…
        На всякий случай дальше побежал, надеясь, что соглядатаю придется отказаться от дальнейшей слежки, иначе себя выдаст.
        Так я думал, но… ошибался - оглядывался раз пять, никого не видел, а ощущение чужого взгляда не исчезало.
        Тогда начал перемахивать через заборы и проскакивать чужие дворы - дорога знакомая, здесь прошло мое детство, когда-то ходил только так, получалось намного быстрее.
        В нужный мне трактир вошел с внутреннего двора. На кухне меня не заметили за обычной суетой, да и не старался я привлечь к себе внимание, наоборот, внес вязанку хвороста, словно меня наняли для этого, и проскользнул в главный зал.
        Молот сидел за столом и тискал симпатичную служанку, пользуясь тем, что хозяин спустился в погреб за вином.
        Когда я подошел ближе и, сев за его стол, объявил, что он мне нужен, мой друг аккуратно снял с колен девушку, поцеловав при этом нежно в губы, и пошел к двери.
        - Это может быть опасно, - добавил я, пользуясь моментом, чтобы допить его кружку вина. Рубашка промокла от пота, все-таки побегать мне пришлось изрядно, и еще мучила дикая жажда. Вино было как раз то, что требовалось.
        Выпил и снова налил из кувшина, завидуя Молоту, который умел так великолепно устраивать себе жизнь. На столе еще лежала наполовину обгрызенная тушка зажаренного на вертеле цыпленка, на которую я посмотрел с определенным интересом. Есть вроде пока не хотелось…
        - Что ты сказал? - нахмурился мой друг. - У тебя проблемы?
        Даже с шага не сбился, но у двери остановился и, пошарив за занавеской, вытащил небольшую дубинку из крепкого дерева, обитую железом, - это превращало обычную палку в очень опасное оружие, такой можно биться даже против меча и алебарды.
        - Дубины хватит? - спросил он, продолжая шарить за ширмой. - Или еще что взять?
        В ответ я только пожал плечами, потому что засунул в рот кусок цыпленка, решив - не стоит пропадать такому добру.
        У меня самого имелось лишь два ножа, как обычно закрепленных в ножнах под рукавами рубашки, но этого должно хватить, дубинка - хорошее дополнение, как раз то, что надо.
        Молот вытащил из-за занавески огромный нож и засунул его в сапог.
        Что ж, тоже не помешает…
        - Пошли, по дороге расскажешь, в какие неприятности влез.
        Я допил вино, бросил то, что осталось от цыпленка, на глиняное блюдо, и, облизывая пальцы от жира, пошел к двери. Служанка сокрушенно взмахнула руками:
        - Вечером придешь? А то я так мерзну по ночам…
        - Я раньше приду, чтобы уложить тебя на кроватку, - ухмыльнулся Молот. - Не случалось еще такой беды, чтобы отказался от такой красотки.
        - Сейчас, возможно, как раз такая беда и пришла, - пробурчал я в огромную спину, думая, что он меня не услышит, но Молот услышал и оглянулся:
        - Меня одного хватит или еще кого-то позвать? Кнут, я слышал, не при деле…
        - Его еще найти надо…
        Кнут был еще один наш добрый приятель с детства.
        Это прозвище он получил за умение управляться с пастушьим кнутом, которым мог многое, даже соломинку с плеча убрать, а человек ничего при этом не чувствовал. В драке его гибкий хлыст становился страшным оружием, потому что в него были вплетены острые металлические лезвия.
        - Да и времени нет его искать…
        - Ну как знаешь, а то бы за ним сходил, знаю, где он сейчас обретается. Так в чем дело? Расскажи, что за беда с тобой приключилась?
        Мы вышли из трактира, я на ходу рассказал всю историю в очень простом и сжатом варианте. Прозвучало это примерно так:
        - Шел вечером к подружке, увидел, как грабят мужика, хотел пройти мимо, да громилам не понравилось, что я тут хожу, вот и захотели меня жизни поучить, а то и совсем ее лишить.
        В этом месте Молот усмехнулся, он знал, каким я становлюсь, когда кто-то пытается мне угрожать. Мы и с ним подружились потому, что, несмотря на его рост и вес, я дрался с ним так, что у него выбора не оставалось - либо стать моим другом, либо умереть. С тех пор мы вместе, могу положиться на него в любых ситуациях, а он знает, что я отплачу ему тем же.
        - Сначала увидел двоих, потом к ним присоединился еще один, который, видимо, должен был отпугивать случайных прохожих, а меня проморгал, потому что я вышел из тупика - там у меня секретный лаз.
        - Дальше можешь не рассказывать, - ухмыльнулся Молот. - Тебя я вижу целого и невредимого, а о том, что стража утром нашла троих чужаков, которых кто-то зарезал этой ночью, уже слышал.
        - А дальше начинается очень странная история, - вздохнул я. - Один из грабителей сунул мне в руки кусок старой бронзы, а прохожий, которого грабили, оказался гонцом. И к моему отцу, едва он появился на работе, ввалились жрецы и потребовали, чтобы я отдал то, что взял у гонца. Так что иду отдать то, что попало мне в руки. Это все…
        - Все? - не поверил Молот. - А когда станет страшно? В любой истории нужно хорошо напугать, тогда ей поверят. Ладно, рассказывать ты, я вижу, не мастак. Так куда мы идем?
        - В храм Киля… Теперь страшно? - Я усмехнулся, увидев, как вытягивается лицо друга и становится мрачным. - Не знаю, что у них за религия, но думаю, что-то по-настоящему серьезное, ибо сегодня впервые увидел, как отец боится, да и у меня самого что-то нехорошо на душе, поэтому зашел за тобой.
        - Что ж, зашел так зашел, для чего еще нужны друзья? - Молот вздохнул, закрепил дубинку под мышкой в специально пришитые под полой петли, чтобы не мешала ему в ходьбе. - Тогда за Кнутом не пойду, пусть хоть он поживет на этом свете…
        - Ты это серьезно? - Шутка мне не понравилась. Я приготовился на всякий случай к неприятностям, да и, по правде, в груди у меня что-то неприятно сжималось каждый раз, когда упоминал храм, но Молот… его напугать трудно. - Чем нам могут навредить жрецы? Они же, кроме своего бога, ничего не знают…
        - Это точно, - согласился со мной Молот. - Да только Киль - бог не простой.
        - И чем же?
        - Он бог-странник! - Мой друг сказал это так, словно одной фразой поставил точку, и всем все стало понятно, и даже зажмурился от удовольствия. Молот далеко не дурак, его добродушное лицо иногда кажется глуповатым, но тот, кто на это клюет, позже жестоко раскаивается.
        Мой друг умеет читать и писать, какое-то время его воспитывали в храмовой школе, он собирался стать жрецом, но потом сбежал, решив, что вольная жизнь лучше. К тому же от него потребовали, чтобы он принял обет безбрачия, а этого он сделать никак не мог.
        Девушек Молот любил всегда, и они были от него без ума.
        А вот если бы доучился, сейчас был бы служкой в храме Корта - это один из наших самых могучих богов, число его жертвователей постоянно растет, и жрецы по-настоящему богаты. У них каждый день на столе замечательная еда и лучшие вина в городе. Мне кто-то рассказывал, что пожертвования Корту всегда возвращаются сторицей, потому что этот бог, кроме всего прочего, ведает и удачей, наверно, поэтому в его храме всегда много народа.
        - Слушай, ты рассказывай подробнее, меня, в отличие от тебя, из храмовой школы выгнали раньше, чем стало понятно, какими делами там занимаются.
        - Все остальные боги не любят путешествовать. - опять лаконичный ответ, абсолютно ничего не объясняющий. - А этот без дороги жить не может.
        - И что? - Молота стоит послушать, когда он рассказывает о жрецах, знает много. - Это мы, простые люди, почти ничего не знаем о богах, помним только о самых богатых и преуспевающих и несем дары только тогда, когда нам приспичит, - например, со здоровьем неладно или судьба вдруг преподнесет неприятный сюрприз. А богов больше двух десятков, храмов еще больше…
        - Неужели бог-странник могущественнее Корта, дарующего удачу?
        - Не могущественнее, но Киль многое видел во время своих странствий по другим мирам, а значит, умеет больше других богов.
        - Знания? - Я даже не стал скрывать своего разочарования. - Кому нужны горы пыльных книжек, манускриптов и свитков? Я уже раз пытался их продать, так у меня ничего не вышло - за целый день не нашел ни одного дурака, который бы решился это купить.
        Точно говорю, от книг, кроме пыльной лихорадки, ничего не приобретешь. Что толку знать о том, что происходило много сотен лет назад, если все меняется - земля давно стала другой, да и люди тоже…
        - Книги продавал, когда сбежал из школы жрецов Троя? - уточнил Молот. - Насколько мне помнится, ты там не пробыл и недели. Не знал, что ты украл книги…
        Не люблю рассказывать эту историю. Папаша хотел меня научить писать и читать и отдал жрецам, но мне там не понравилось, и я сбежал. Отцу пришлось самому обучать меня грамоте.
        - Книги случайно подвернулись мне под руку. Должен же был я как-то отомстить за розги, которыми меня лупили, и за стояние на коленях на каменном полу? Мне до сих пор иногда кажется, что они у меня плоские, как булыжник на этой мостовой.
        Мы как раз шли по центральной улице, она у нас облицована мелким камнем, но уложены они ровно, аккуратно, так что ноги сами идут. Говорят, что эта улица досталась нам от древних - тех, кто жил здесь до нас. Наши каменщики на такое не способны.
        Молот рассмеялся, он был, как и я, не лучшим послушником, поэтому, какие наказания применяются в школах жрецов, ему известно не менее хорошо, чем мне:
        - И что стало в итоге с книгами, которые ты спер?
        - Не поверишь. - Я тяжело вздохнул. - Вернул все обратно.
        - Вот этому точно не поверю!
        - Отец заставил, - начал оправдываться я. - Ему еще пришлось новую серебряную утварь заказывать, старую я раздавил, чтобы легче было продать, а за мятое серебро вообще мало дали…
        - Здорово отлупил? - Молот с любопытством взглянул на меня, его-то били, да еще как, но он все равно делал все по-своему, впрочем, для него розги как щекотание соломинкой. - Больно было?
        - Он меня ни разу не ударил, только вздыхал, что ему пришлось из-за этих неприятностей заложить вещи, которые остались от моей матери. Они были очень дороги ему, да и мне тоже. И все-таки ты не сказал, чем этот странник Киль опаснее других богов?
        Мы уже прошли половину города, осторожно перешагивая через ручьи нечистот и не сводя глаз со вторых этажей - ротозеям легко получить ведро помоев себе на голову. Народ у нас простой, бесхитростный, когда выливают, даже стражников не жалеют.
        Солнце уже застыло на середине выцветшего от летнего жара неба, на нем не проползало ни одного облачка, казалось, сам воздух вокруг раскален.
        Меня жажда мучила еще после пробежки, кстати, чужой взгляд я и сейчас ощущал на спине, часто оглядывался, но никого не видел.
        С Молотом мне стало гораздо спокойнее, он в беде не бросит, мы с ним как-то отбились от ватаги пьяных стражников, а там ребята были крепкие, как на подбор, потом мирились, вино вместе пили, до сих пор северные ворота могу проходить, не платя обязательного взноса в городскую казну.
        Мой друг тоже начал поглядывать на жестяные вывески с кружками в поисках трактира, где можно было бы выпить, не тратя мои деньги. Своих у него никогда не было, если серебро и медь и появлялись, то сразу уходили на подарки служанкам. Убедившись, что вывески ему незнакомы, недовольно пробурчал:
        - Богу-страннику пришлось бродить в опасных местах, где гибнут, поэтому он покровительствует воинам-одиночкам, и большинство наемников поклоняются именно Килю…
        - А я слышал, наемники признают только главного бога Корта за то, что он дает им удачу…
        Спор был пустым, бессмысленным и глупым, но я все равно подзадоривал Молота, иначе скучно идти: вот уж удовольствие - тащиться через весь город, чтобы отдать жрецам бесполезную, никому не нужную, старую пластинку.
        - Корту поклоняются солдаты и их командиры, потому что он, кроме всего прочего, еще и бог войны и сам решает, какой армии победить, а какой остаться разлагающимися трупами на поле боя. Наемники - дело другое, сами по себе, в армию их берут в основном для разведки, да еще для захвата мелких фортов, поэтому они выбрали себе Киля, он оберегает их в мелких стычках.
        Отец у Молота был когда-то королевским гвардейцем, участвовал в трех войнах, чудом выжил, все знания моего друга о военных действиях от него, так что мне оставалось только кивать.
        - А почему не Трой? - Мне нравился этот небожитель, хоть я и сбежал из жреческой школы, он был самым настоящим авантюристом, ему поклонялись все грабители и бандиты, а также стражники. Поэтому, когда ночью я покидал школу с ворованным добром жрецов, то не испытывал никакого раскаяния, так как был уверен: Трой меня поймет. - Это как раз тот бог, который любит ловких и умелых ребят, а наемники часто такие.
        - Трой помогает только в воровстве и грабеже да, пожалуй, в хорошей драке, кстати, мне тоже как-нибудь надо будет зайти в его храм и оставить пару серебряных монет, но Киль его сильнее. Думаю, если бы бог-странник больше жил в своем доме на верхнем небе, то на главном троне сидел бы он, а не Корт. Хотя он и не умеет трясти землю и швыряться молниями, но у него есть другие не менее полезные умения.
        - И какие?
        - Хитрость, дар находить неожиданные решения трудных задач, выносливость и смелость, но главное, что дает Киль своим поклонникам, - умение выживать даже тогда, когда это кажется невозможным. - Молот наконец увидел знакомую ему вывеску с кружкой, перешел на другую улицу, перепрыгнув ручеек нечистот, при этом чудом избежал встречи с груженной дровами телегой, но продолжал спокойно говорить.
        Прооравшему ему что-то возчику он показал огромный кулак, и тот сразу заткнулся, испуганно направив лошадь в узкий переулок.
        - Ни один из богов с ним в этом не сравнится…
        - Отчего же он тогда не столь известен и популярен, как Корт? Где реки подношений от простодушных почитателей?
        - Килю поклоняются те, у кого немного денег, кто не любит свет, а предпочитает скрываться в тени, но тем не менее его храмы не беднее других, жрецы питаются сытно и одеваются в хорошие шерстяные рясы и крепкие сандалии. Я слышал, кое-где даже содержат рабов для работ на храмовых огородах и виноградниках.
        - Мне отец говорил, когда жрецы имеют большое влияние, это без золота не бывает. - Мы вошли в трактир, мой друг о чем-то переговорил с хозяином, и нам тут же принесли кувшин вина. Служанка так улыбалась и приседала в порыве что-то убрать из-под наших ног, постоянно показывая свою пышную, наполовину обнаженную грудь, что я от зависти выпил пару кружек вина без перерыва.
        Действо сие было предназначено не мне, и я почувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Молот обнял девушку за талию, чмокнул в алые губки и отправил на кухню за жареной рыбой.
        - Но откуда они берут деньги, если подношений так мало?
        - А вот это и есть секрет, который жрецы никому не открывают. - Мой друг одним движением опрокинул в свою огромную луженую глотку глиняную кружку и налил себе еще. - И скажу больше, храмы бога-странника строятся в отдалении от других, а жрецы держатся тихо и незаметно. Кстати, их приход к твоему отцу говорит о важности того, что ты несешь.
        - Вот это важно?! - Я вытащил из кармана и положил на мокрый стол, сбитый из толстых дубовых досок, полоску позеленевшей бронзы. - Кому нужен этот кусок старого, никому не нужного металла?
        - Может, это талисман какой-то или еще что-то магическое, а мы этого просто не понимаем… - Молот ткнул в бронзу куском хлеба. - Странно это все, очень странно…
        - Что тебе показалось странным? - Я убрал пластинку в карман, мне показалось, что она чуть засветилась, а металл нагрелся, словно находился возле огня. - Мне, например, все это кажется не странным, а глупым…
        - Обычно жрецы прячут свои секреты, в храм Киля попасть трудно, ворота открываются раз в месяц, и то только в полнолуние.
        - А что это значит?
        - Не знаю я, но моления у них ночные, а это значит, что, если тебе удастся войти в храм днем и вернуться живым, ты уже счастливчик. - Молот выпил еще одну кружку и встал, я отпил только половину, но, повинуясь его знаку, тоже поднялся. - Давай зайдем в храм Корта, это нам как раз по дороге, бросим богу пару монет на удачу.
        - Думаешь, нужно?
        - У меня есть в этом храме друзья - кое-кто из тех, с кем учился, они помолятся. Вступится за нас Корт или нет, мне неизвестно, но, может, они вымолят для нас удачу, а она еще никому не мешала.
        - Я не ослышался, ты сказал, что опасно идти в храм Киля днем?
        - Как-то слышал, что те, кто входит на его территорию при свете солнца, обратно не возвращаются. Может, и глупость… - Мы вышли снова на улицу, она была такой же жаркой, горячий ветерок дул в лицо, но и он нес с собой жар, а не прохладу. - Рассказывали мне одну историю. - Молот перепрыгнул через ручей нечистот и выругался, когда его обрызгала проезжающая телега. Мужик, который вез хворост, даже не оглянулся, услышав страшные ругательства в свой адрес. Но мысль мой друг не потерял.
        - В храм Киля зашел жрец Корта и не вернулся. За ним послали десяток жрецов, не вернулись и они. Тогда власти отправили туда отряд стражей вместе с чиновником из городской управы, а также десяток королевских гвардейцев для прикрытия.
        - И что?
        - Не вернулись и они. Городские власти шум поднимать не стали, о чем-то со жрецами договорились, и на этом все закончилось. Но сам подумай, пропало целое войско, и никто ничего не сделал! Веришь?
        - Не знаю.
        - И никто не знает. - Мой друг тяжело вздохнул. - Ни тел не нашли, ни оружия - словно никто никогда в храм и не входил. Вот иду и думаю: а что будет, если пропадем мы? Ведь даже из-за гвардейцев никто не стал поднимать шум.
        - И что?
        - Нас точно никто искать не станет.
        - Вот это да! - Если бы я не обещал отцу, то после этих слов сразу повернулся бы и пошел домой. - Получается, совсем плохи наши дела….
        - Они так же плохи, как и минуту назад, - усмехнулся мой друг. - Я с самого начала сказал, что нас ничего хорошего не ждет, но как-нибудь выкрутимся, не в первый раз. А рассказал тебе больше для того, чтобы держал ушки на макушке и знал: там не все чисто. Но все равно не уговаривай - не отпущу я тебя одного в храм, с тобой пойду…
        - Больно надо уговаривать! - фыркнул я, но внутри стало так тепло и хорошо, словно меня коснулась чья-то ласковая рука. Даже на мгновение слезы на глаза навернулись. Это мой друг. Люблю его. - Хочешь умереть, пожалуйста, а я еще поживу.
        - Тогда и я помирать не стану. - Молот взял меня за руку и подтолкнул к огромным, покрытым золотом дверям, блестящим в свете солнца так, что глазам стало больно.
        Светило уже висело над головой в зените, жаркое, слепящее, сияющее над городом, как огромный круг толстого золота. С меня пот тек рекой, да и с друга тоже. В это время в городе днем даже ручьи нечистот пересыхают, на улицах не встретишь ни одного праздношатающегося человека, разве что только тех бедолаг, которых заставляют хозяева трудиться.
        В храме Корта было тихо и пусто, но главное - здесь царила приятная прохлада. Я сразу присел на один из жертвенных камней, которые стояли у входа, чтобы отдохнуть, пока Молот кого-то ищет. По большим праздникам на этих камнях перерезали горло петухам, черным козлам и белым овечкам, чтобы вымолить у бога благословение своим делам. Если бы не знал, как тщательно потом вымывают эти камни, никогда бы не сел, но очень устал, а лавок и скамей в этом храме не полагалось.
        К тому же после бессонной ночи глаза слипались, так и не заметил, как задремал, и для меня стало неожиданностью, когда кто-то громко произнес под самым моим ухом:
        - Многим людям кажется, что они могут делать все, что хотят, но жизнь говорит о том, как они ошибаются. Вот глупый человечек занял место жертвы, потом будет удивляться, что ею стал.
        Я мрачно оглянулся и увидел тощего низенького жреца, одетого в коричневую хламиду. Он стоял у дверей и задумчиво меня разглядывал.
        - Ты способен видеть будущее? - поинтересовался я с определенным ехидством, но тем не менее сполз с камня. - И легко отличаешь в толпе жертву от обычного прохожего?
        - Здесь нет толпы; потому что еще не пришло время для вечернего восхваления Корта, тогда в этом храме будет не протолкнуться, и ты не прохожий, поэтому угадать будущую жертву нетрудно. Можешь поверить, осталось жить тебе совсем немного, скоро твой жизненный путь закончится и начнется долгое падение во мраке, и никто не поможет, так как этот путь ты выбрал сам.
        - Сколько стоит изменить такое пророчество? - Меня аж передернуло от отвращения, хотя я и знал, что это обычная практика всех жрецов - пугать, иначе кто станет им платить? Мало кому хочется проверять, правду ему сказали или нет, а вот заплатить, чтобы этого не случилось, готовы все. - Пары серебряных монет хватит?
        - Пары монет хватит, - милостиво согласился жрец и довольно улыбнулся. А чего ему не радоваться? Работа сделана, деньги заработал. - Но этого хватит лишь на то, чтобы отвести беду в сторону, изменить судьбу стоит дороже.
        - В этот раз поработаешь бесплатно. - Из-за колонн вышел Молот и приблизился к нам. Когда надо, он умеет двигаться бесшумно. - Иначе вспомню все, что ты творил в храмовой школе, а что вспомнить не удастся, то сочиню, думаю, мне поверят…
        - Кто это? - Жрец подслеповато прищурился, тут и я сумел разглядеть, что он не так стар, как мне показалось. Услышать голос друга было приятно, словно с души упал тяжелый груз. Кто их знает, этих жрецов, а может, они и на самом деле видят будущее? - Шаги тяжелые, фигура бочкообразная, голова твердая, тупая… Молот?
        - Забыл сказать о кулаке пудовом, - усмехнулся мой друг, подходя ближе и поднимая жреца в воздух. - И о силе никем пока не меренной.
        - Отпусти, медведь, здесь все-таки храм, а не заросший травой двор трактира, где ты вырос. Не дай бог, Корт наблюдает за нами или старший жрец.
        - Старший жрец обедает, очень расстроился, когда понял, что я увидел яства, которые не разрешены для употребления в это время суток, поэтому быстро рассказал, где тебя найти. А Корт, как всегда, занят своими делами, ему на нас, мелких человечков, плевать.
        - Поставь меня на эти замечательные гранитные плиты, которыми покрыли пол в этом году, и расскажи, что тебе от меня нужно. Пока, кроме угроз, я ничего не услышал, но уже понимаю, что ты здесь оказался не случайно…
        - Помолись за нас двоих, брат Гривен. - Молот поставил тщедушного жреца на землю. - Нужна нам удача и сила, так как мы направляемся в храм Киля.
        - Вам не об этом следует молить Корта, а о том, чтобы он вам дал хоть немного разума. - Жрец поправил задравшийся от висения в воздухе балахон. - Никто не ходит в храм Киля днем, кроме глупцов и самоубийц…
        - Мы бы тоже не пошли, да у нас дело.
        - Какое такое дело? - Жрец снова прищурился, пытаясь хоть что-то разобрать на простодушном лице моего друга. - Ты серьезно?
        - Серьезней некуда, ты же не считаешь меня и в самом деле тупым?
        - Если бы не знал раньше, то посчитал бы. Безопаснее залезть в нору ядовитых гадюк, чем идти в храм Киля…
        - Ладно, я все сказал, дальше начну только повторяться. - Молот направился к двери. - Помолишься?
        - Помолюсь, и начну прямо сейчас, а еще позову брата Дина, он тоже получал от тебя затрещины в школе, но сначала объясни, что за дело у тебя в храме бога-странника? Если это связано с нападением на гонца и тремя трупами, найденными сегодня утром, то тебе бежать надо из города как можно быстрее, а не молитвы за здравие заказывать.
        - Это еще почему? - Молот неожиданно остановился, и я, не ожидая этого, снова врезался в его широкую и потную спину. - Что здесь не так? Рассказывай!
        - Мне известно только то, что жрецы Киля нашли часть того, чего не стоит называть, нечто очень важное для нашего мира. Когда-то это было надежно спрятано, чтобы не попало в руки тех, кому не предназначено, а теперь найдено.
        - Туманно и непонятно.
        - А чего тут непонятного? - криво усмехнулся жрец. - Представь, что ты нашел ключ от королевской казны, и об этом стало известно всем… Как думаешь, что будет?
        - Будет плохо, - кивнул Молот. - Желающих запустить руку в казну много, меня, вероятнее всего затопчет толпа алчущих золота, потом они передерутся друг с другом, и путь ключа по городу будет отмечен кровавыми лужами и кучей трупов.
        - Именно так и произойдет, - покивал жрец. - А эта история еще хуже, потому что золото ничто - власть нечто гораздо большее. Я положу подношение на алтарь Корту за тебя и за твоего неразумного друга, рвущегося к тому, чтобы стать жертвой, но вряд ли это поможет…
        - Власть? - Молот нахмурился, покатав это слово на языке, словно желал его попробовать, потом сплюнул прямо на гранитные плиты, - видимо, вкус ему не понравился. - Что ж, тогда надо быстрее добраться до храма, отдать все, что им нужно, и забыть об этом деле навсегда!
        - Не получится, - вздохнул жрец. - Это как история с ключом от казны - пока никто о нем не знает, все хорошо, но как только узнает кто-то еще, все сразу становится плохо. Жрецы Киля не хотят, чтобы люди говорили о том, что потерял гонец, а секреты умеют хранить только мертвые. Молиться буду остаток дня и всю ночь за тебя и твоего друга - это все, что могу сделать.
        - Мне вполне хватит, - кивнул Молот и решительно направился к двери. Выйдя из храма в яркий, солнечный день с зелеными деревьями и благоухающими цветочными кустами, которые были насажены вдоль ведущей к храму аллеи, мой друг повернулся и мрачно взглянул на меня. - Ты все слышал?
        - Слышал. - Я пожал плечами. - Если не брать в расчет ту ерунду, которую жрецы обычно преподносят прихожанам, то следует немедленно дойти до храма Киля, отдать им бронзовую пластинку и пойти напиться в ближайший трактир.
        - О чем я тебе рассказываю уже битый час? Мы можем не вернуться из храма…
        - И что? - вскинулся я. - Нас могут убить каждый день. С тех пор как появились на этот свет, с этого мгновения наша смерть стала реальностью, которая нас ждет - шаг за шагом, день за днем. Все равно все мы идем к смерти, потому что другой дороги нет, так устроен мир.
        - Хорошо бы, чтобы эта дорога оказалась подлинней.
        - Если будем осторожны, - я сплюнул в пыль и зашагал по аллее к выходу из храма, наши роли поменялись - теперь Молот шел за мной, - тогда может быть…
        Впрочем, так всегда и бывает, сначала лидером становится он и пребывает им до тех пор, пока мы не сталкиваемся с чем-то по-настоящему опасным, тут мой друг начинает задумываться и отставать, и тогда вперед выхожу я.
        - В драку первыми не полезем, а если кто-то захочет нас убить, то пусть потом не жалуется.
        - Если дело касается золота и власти, то дела плохи, - осторожно заметил Молот. Он уже заметил перемену моего настроения и стал говорить осторожно, опасаясь задеть меня за живое, я начинал свирепеть.
        - И стража вмешиваться не станет…
        - Не стоит расстраиваться, все не так плохо. Хуже другое - я весь день чувствую за собой слежку и даже сейчас ощущаю ее спиной, а ни разу не удалось увидеть шпиона. Что это?
        - Я тоже почувствовал, что за нами следят, и никого не увидел, - признался Молот. - Наверно, магия…
        - И с магами, если надо, разберемся.
        - Поживем - увидим, но жить все равно хочется, - вздохнул Молот. - Ну да ладно, вечных людей нет, в этом ты прав.
        Он снова вышел вперед, а я не возражал, потому что дорогу к храму не знал, только догадывался, где тот находится - в восточной части города, где крепостная ограда примыкает к Орлиной горе. Она в этом месте вздымается крутой каменной стенкой, подняться по которой невозможно. Рядом с горой никто не селился, кроме бедняков, с горы периодически сходят лавины, зимой снежные, а летом - камнепады.
        Для уединения лучшего места не найти.
        ГЛАВА ВТОРАЯ
        Обычно мы выбираем себе бога. Гораздо хуже, когда бог выбирает себе нас.
        Из книги бога-странника
        Чем ближе подходили мы к горе, тем беднее становились дома вокруг и больше было людей, роющихся в отбросах. Грязи тоже добавилось, здесь уже никто даже не пытался убирать, под ногами лежало все - от сломанной телеги до обглоданных крысами человеческих скелетов. Зато детворы, купающейся в каналах, прибавилось. От их гомона и веселого смеха настроение немного поднялось.
        И действительно, вот уж кому не позавидуешь, шансов у них на нормальную жизнь нет ни одного, но они смеются и радуются жизни - так чего нам-то кукситься?
        Вершину Орлиной горы закрывали черные, дождевые тучи, около нее шел дождь.
        Это казалось забавным: весь город купается в солнечных лучах, а здесь гремят молнии, сверху течет мутная дождевая вода.
        У подножия когда-то давным-давно, еще древними, были устроены пруды для сбора дождевой воды, от них расходились облицованные камнем каналы, по которым город много лет снабжается водой.
        Здесь всегда собираются женщины, стирают, болтают, обсуждают последние городские сплетни, но сегодня больше было купающейся детворы, чем прачек.
        За прудами дома стали еще ниже, показались лачуги самых нищих бедняков, сделанные чаще всего из хвороста, обмазанного глиной, а то и просто из камыша.
        А потом все дома внезапно кончились, и впереди в мутной пелене дождя у самой горы замаячил храм Киля, укрывшийся от потоков воды, снегопада и камнепада под нависшим над ним уступом.
        Я в этих местах никогда не был, поэтому смотрел с любопытством и некоторым страхом - мне совсем не хотелось умереть от упавшей сверху каменной глыбы. Здесь это было вполне возможно: множество огромных валунов лежало повсюду, непонятно было, то ли они упали с горы, то ли их принесли потоки воды.
        Идти теперь приходилось, лавируя между ними, брусчатка давно кончилась. Мы шли по каменистой почве, с опаской глядя на гору.
        Все вокруг казалось мрачным и опасным.
        Молот застегнул куртку на груди и поправил рукава рубашки, я последовал его примеру, мы уже не изнывали от жары, а мерзли.
        Тропа неожиданно свернула в сторону, дальше путь пролегал по каменной насыпи.
        Обойдя огромную каменную глыбу, мы оказались на небольшой площади перед храмом, часть его скрывала скала. Массивное здание выглядело мрачновато, возможно, потому, что солнце прятали черные тучи.
        Я оглянулся назад, чтобы убедиться в том, что светило никуда не исчезло, и улыбнулся, увидев родной город, купающийся в солнечных лучах. Отсюда он казался праздничным и нарядным, а не грязным и унылым, каким был на самом деле.
        - Дальше никуда не пойдем. - Молот сел на один из валунов, лежащий на площади, вымощенной необработанными камнями. - Подождем…
        - Чего будем ждать? - осведомился я, садясь рядом. - Когда дождь закончится?
        - Нет, - покачал мой друг головой. - В этот храм не входят без приглашения, ворота закрыты.
        - Подойдем, постучим, нам и откроют, мы же здесь, потому что нас, точнее, меня сюда позвали.
        - Не суетись ты, - сморщил кислую рожу Молот. - Я делаю так, как здесь принято. Вряд ли стоит раньше времени злить жрецов, успеем еще нарваться на неприятности…
        - А ты откуда знаешь, как здесь себя вести?
        - Первый год в школе жрецов заставляли запоминать, чем одна религия отличается от другой и что делать, когда заходишь в чужой храм.
        - Ладно, поверю, только не забывай, время к вечеру, а нам обратно идти часа три-четыре, и то если в трактиры не заходить.
        - За нами уже пришли. - Молот нахмурился, я проследил за его взглядом, и у меня неприятно кольнуло в сердце. В двух шагах от нас стоял невысокий жрец в желтой хламиде до пят, кое-где испачканной свежей грязью, и непонятно было, откуда он взялся - двери храма не открывались. - Сделай милое и доброе лицо, поздоровайся с дяденькой…
        - Что угодно молодым людям? - улыбнулся жрец. Улыбка у него была не очень приятной, поскольку зубы у него оказались черными, похоже, что чернил их специально - такое иногда делают воры, чтобы быть меньше заметными в темноте. - Вам нужна помощь нашего бога или вы здесь просто из любопытства?
        - И то, и другое, - проворчал Молот. - А еще лучше, если ваш бог просто забудет о нас. - Мой друг тронул меня за плечо. - Отдай жрецу то, из-за чего поднялся весь этот сыр-бор, и пойдем отсюда.
        Я сунул руку в карман и бросил бронзовую пластинку жрецу. Тот ее машинально поймал, взглянул, побледнел и затрясся мелкой дрожью.
        - А теперь бежим, - шепнул мой друг и вскочил на ноги.
        Я встал и замер, с ужасом глядя на жреца - с ним определенно что-то происходило. Дрожь тела стала крупнее, черные зубы начали выбивать сильнейшую дробь, потом жрец завизжал, как смертельно раненное животное, - тонко, пронзительно и громко. Из рук его, сжимающих пластинку, вырвался свет настолько яркий, что мне пришлось прикрыть глаза рукой, потом все померкло, а потом я взглянул в сторону жреца и увидел, что на том месте, где он только что стоял, теперь валялся только его желтый балахон и сандалии из грубо выделанной кожи.
        - Чего это он? - спросил я, растерянно почесав затылок. Мне стало страшно. Жрец просто исчез - то ли сбежал, пользуясь вспышкой света, то ли растворился в воздухе, как демон. Или, мне очень не нравился этот вариант, сгорел - такое иногда бывает. Мне рассказывал о подобных случаях отец, их немало происходило в нашем городе, обычный горожанин вдруг вспыхивал ярким огнем и горел так, что его никто потушить не мог, а одежда оставалась целой.
        Жрецы говорят о таких случаях, что этот человек прогневал бога, и тот его покарал, но сейчас-то сгорел жрец, а он гораздо ближе к богу, чем обычные смертные.
        - Ты не видел, куда он убежал?
        - Неважно. - Молот схватил меня за руку и потащил с площади. - Что бы здесь ни случилось, лучше оказаться подальше. Когда жрецы найдут своего товарища… или то, что от него осталось…
        - Но мы же ничего не делали…
        - А какая разница? - Молот подтолкнул меня вперед. - Проблем все равно не избежать. И самое главное - ты им железку отдал? Отдал! Так что наше присутствие больше никому не нужно.
        Мы побежали, но тут дорогу пересек вздувшийся от обилия воды поток, шумевший так, что закладывало уши. Было даже удивительно, что за то время, пока мы находились на площади, он стал таким огромным. Переправляться через него было рискованно: мутная вода тащила с собой огромные валуны - если не утопит, то расшибет голову. Перепрыгнуть тоже стало невозможно, недавний ручей разлился метров на двадцать в ширину, даже было странно, что пару минут назад мы перешли через него, даже не набрав воды в сапоги.
        Молот помрачнел, взглянул вверх по течению, потом вниз и тяжело вздохнул. Я проследил за его взглядом и понял, почему он так расстроился: и вверху, и внизу дорогу нам перекрывали огромные скалы, между которыми текли мутные бурные потоки.
        Пути дальше не было, пока не кончится дождь или хотя бы не ослабнет.
        - Вот теперь все! - Молот сплюнул в мутную пенящуюся воду и сел на мокрый валун. - Не успели!
        - Не успели так не успели. - Я сел на соседний камень. - В конце концов, мы того жреца не трогали, даже пальцем к нему не прикоснулись. Чего нам бояться?
        - А бояться вообще в этой жизни нечего, если жить долго не собираешься. - Молот орал мне в ухо, иначе не получалось, слишком уж громко шумел ручей. - Странно это все…
        - Что?!
        - А то, что не мог ручей так быстро подняться, чтобы перекрыть нам дорогу. Здесь без магии не обошлось, а значит, скоро за нами придут жрецы и отведут в храм.
        - И что будет дальше?
        - Я же не пророк, чтобы знать будущее, но явно ничего хорошего. - Мой друг раздраженно пожал плечами. - Ты же не думаешь, что нас наградят золотом за наши труды?
        Словно подтверждая его слова, из-за скалы вышел еще один жрец, он был выше и старше того, что скрылся. Говорить ничего не стал, просто показал рукой на тропинку, ведущую к храму, и укоризненно покачал головой.
        Молот встал и пошел за ним, я следом, раздумывая над его словами, и пришел к тому же выводу - ничего хорошего нас не ждет. И если у жрецов такая сила, что их все боятся, то о том, что случилось с нами, никто даже узнавать не станет. Только мой отец будет переживать. Но и он искать меня не будет, просто сходит к знакомому провидцу, и тот ему расскажет о последних минутах моей жизни.
        Не уверен, что ему удастся выдержать этот удар жизни - может и умереть, сердце у него последнее время болит часто.
        Мы вышли на площадь и подошли к тому месту, где разговаривали с первым посланцем. Там стояли два жреца и озабоченно разглядывали серый пепел под балахоном.
        Один из них тронул одежду, и из нее выпала бронзовая пластинка, с которой все и началось. Увидев ее, оба жреца испуганно попятились назад. Потом один из них - высокий худой старик с седой гривой волос и такой же бородой - свирепо посмотрел на меня:
        - Зачем ты дал ему каик?
        - Какой каик? - пожал я плечами. - Если разговор идет вот об этом куске бронзы, то разве вы не хотели, чтобы я его сюда принес?
        - Хотели…
        - Вот я принес и отдал. Надеюсь, больше ничего вам не должен? - Я посмотрел на друга и поправил рукава. Он знал, что у меня там ножи, и должен был правильно меня понять, но Молот в ответ отрицательно покачал головой, взглядом показав на того жреца, что привел нас сюда.
        Тот стоял немного в стороне, наблюдая за нами, а в его руках крутилась небольшая палочка - гладко оструганная, чуть темная от потных рук. Я недоуменно пожал плечами, но решил поверить другу - в трусости его обвинить нельзя.
        - Мы исполнили все, чего вы от нас ждали, поэтому разрешите нам уйти…
        - Что? - нахмурился жрец постарше, с седой бородой, и продолжил что-то обдумывать. Сверху на него капала вода, оставляя темные пятна на его балахоне. В какой-то момент ему это надоело, он поднял взгляд на жреца с палочкой и недовольно покачал головой. - Да убери ты этот дождь! Он уже сделал свое дело и больше не нужен…
        Вот тогда я в очередной раз оценил прозорливость и сообразительность Молота. Сразу после этих слов жрец вскинул свою палку тупым концом вверх, тут же тучи стали рассеиваться, превращаясь из темного, обложившего гору кольца в светлые, легкие хлопья облачков, которые быстро унес ветер.
        Выглянуло солнце, и мгновенно все вокруг заволокло испарениями воды, они поднимались от грубо отесанных камней площади и каменистой почвы, а также от нашей одежды и волос. Светило в этом году было жарким как никогда, старожилы не помнили такого душного лета.
        Все произошло почти мгновенно - только что стояла дождевая хмарь, и вот сияет солнце, слепя бликами луж.
        - Здесь жарко, - пробурчал старик. - Поговорим в храме, там тихо, спокойно, и нам никто не помешает.
        Мы переглянулись с другом, тот скорчил такую гримасу, что мне сразу стало ясно - лучше подчиниться. Я сделал шаг к храму, но старший жрец покачал головой:
        - Вернись и возьми каик.
        - А разве я его принес не для вас?
        - Не спорь, возьми и неси перед собой. - Жрец с магическим жезлом ткнул меня под лопатку. Меня словно пробило молнией, от неожиданной боли даже язык прикусил. Мне это не понравилось, для себя решил, что разберусь со жрецом позже. - Иначе я тебя тоже превращу в пепел, как ты моего товарища.
        - Я его не трогал…
        - Я видел каждый твой шаг в этот день, так что можешь не врать.
        - И каким же образом ты видел?
        - Мой бог дал мне такую возможность. - Жрец ухмыльнулся, и я понял, что без магии и здесь не обошлось; стало понятно, кто за мной следил весь день. - Я видел, как ты бросил ему каик, когда он подошел к вам, чтобы проводить в храм.
        - Я думал, что этим избавлюсь от посещения вашего богоугодного заведения.
        - Ты ошибался, - жрец еще раз ткнул меня в спину, боли, правда, на этот раз не возникло. - Вперед!
        Я покосился на друга, тот грустно усмехнулся и пошел к распахнутым дверям храма. Первым шел старый жрец, затем второй, помогая и поддерживая старика, когда приходилось перешагивать через небольшие камни, потом Молот и я, а замыкал шествие жрец с магическим жезлом.
        В храме царил полумрак, только в глубине у алтаря светилась масляная лампа, а до него было не меньше сотни метров - таким огромным оказался зал. Я подумал о том, что большая часть храма уходит в скалу, и оказался прав - когда подошел к масляному светильнику, то увидел - вокруг скала.
        Мы прошли мимо алтаря, свернули направо в темноту, где оказался небольшой проход, ведущий во внутренние помещения. Жрецы шли спокойно и уверенно, видимо, им был знаком здесь каждый метр, а вот нам приходилось нелегко. Не могу сказать, что теряюсь в темноте, мое зрение быстро привыкает, но и ему нужно хоть немного света.
        Мы спотыкались, поддерживали друг друга и снова запинались до тех пор, пока старик не зажег небольшую лампу - тогда увидели, что стоим посередине огромного помещения, стены которого терялись во мраке.
        Пожалуй, оно было не меньше того зала, где находился алтарь.
        Подойдя к стене, старик открыл темную дубовую дверь, и мы вошли в комнату поменьше, которую хорошо освещал огонь, горевший в очаге, только дальняя стена терялась в темноте.
        Вокруг очага стояли кресла, в одно сел с тяжелым стоном старик, в другое тот, кто его сопровождал и поддерживал, а нам пришлось стоять, как и магу, который находился за нашими спинами, чтобы мы не сбежали.
        Стены словно грозились упасть на меня, тяжело было здесь и как-то неправильно.
        Старик протянул руку к огню, стал греть озябшие пальцы и произнес:
        - Тебя зовут Юрий, ты родился в этом городе, твой отец уважаемый среди магов и жрецов человек…
        Я пожал плечами, это было правдой, ее не стоило ни опровергать, ни дополнять, да и меня никто об этом не просил.
        - Иногда тебя зовут Шрамом из-за отметины на твоей левой щеке, ты ее получил в детстве, когда подрался - мальчишка был старше и опытнее тебя, но ты сумел его разозлить, тебе повезло, что он тебя не убил…
        - Повезло? В этой драке победил я, а нож достался мне как трофей.
        - Если бы он тебя убил, ты сейчас не стоял бы передо мною, думая о том, как сбежать. Не советую даже пробовать. Мы прошли в темноте по лабиринту, который невозможно преодолеть, так что стой спокойно. Рядом с тобой твой друг, которого прозвали Молотом за огромную силу и большой кулак…
        Молот почтительно поклонился согбенной спине, старик даже не повернул в ответ голову, продолжая глядеть, как танцуют в огне огненные ящерки.
        - Так получилось, Юрий, что вчера вечером ты оказался свидетелем нападения бандитов на нашего гонца…
        - Уже жалею об этом…
        - И это правильно, - усмехнулся старик, покосившись на меня. - Ты сделал доброе дело, но кто сказал, что добро награждают добром?
        - Действительно, никто, - вздохнул я.
        Мог бы не говорить, а молчать, от этого бы ничего не изменилось, меня по-прежнему никто ни о чем не спрашивал, но я поддерживал эту видимость диалога только потому, что мне было страшно. Что-то пряталось там, в темноте, мне казалось, что слышу пряный запах огромной змеи или даже нескольких.
        - Обычно в таких случаях я всегда прохожу мимо, но в этот раз не получилось…
        - Ты оказался замешан в наши дела, а сейчас вот еще и своего друга привел - теперь вам придется обоим выполнить наше поручение.
        - Мы об этом не договаривались. - Я заговорил быстро и сбивчиво, понимая, что все уже решено и меня никто не слушает. - Просили вернуть ваш каик, или как там называют вашу бронзу, так она здесь. Я не брал эту пластинку у вашего гонца, ее сунул мне в руку грабитель перед тем как умереть.
        - Это правда, - кивнул с улыбкой старик. - Так все и было, да только все равно не стоило тебе брать…
        - Я и не хотел, он силой засунул…
        - Если бы все зависело от наших хотений, этот мир был бы похож на сады верхнего мира, и всем жилось в нем прекрасно.
        - Не понимаю, о чем вы…
        - Ты же видел, что случилось с нашим жрецом?
        - Да, он исчез.
        - Не исчез, а сгорел в магическом пламени, а сжег его каик. Не знаешь почему?
        - Нет.
        - Ты оживил его, привел в действие, сам не понимая того. Тысячу лет каик лежал всеми забытый на далеком безлюдном острове, мы нашли его, используя тайную магию, и отправили за ним гонца. Тот привез его сюда и уже собрался передать нам, но на него напали. Вряд ли ему удалось бы отбиться, но появился ты и спас гонца и каик от наших врагов и… сделал большую ошибку…
        - Я ничего не сделал.
        - Когда этот драгоценной предмет, преодолев тысячи верст, оказался на нашем берегу, он тем самым открыл тайную волю нашего бога.
        - Не понимаю, о чем вы говорите…
        - Если уж совсем просто, - старик с усмешкой взглянул на меня, - прошел бы ты мимо грабителей, и все было бы хорошо.
        - Для всех, кроме гонца, - поправил его я. - Он бы умер.
        - Для всех лучше, в том числе и для гонца.
        Старик вздохнул и кивнул магу, что стоял за нашей спиной. Тот высунул из-за моего плеча жезл, и комната осветилась ярким слепящим светом. В нем я увидел у дальней стены огромный стол, похожий на жертвенный камень - на нем имелись желобки для стекания крови и металлические кольца, к которым привязывалась жертва.
        Сейчас там лежал мертвый человек с вскрытой грудиной.
        - Узнаешь?
        - Да. Именно на этого человека вчера напали, но теперь его трудно узнать, лицо стало серым, нос заострился. Думаю, он мертв…
        - Ты прав, и теперь ему никогда не добраться до верхнего мира, дорога для него закрыта, и виноват в этом ты.
        - И чем же?
        - В том, что ты есть, - пробормотал старый жрец. - В том, что шел мимо и оказался не в том месте и не в то время - в результате к тебе пришла беда, а у нас появилась надежда.
        - В чем дело?! - У меня вдруг появилось ощущение, что встреча закончится для меня и Молота этим жертвенным столом, на котором будут остывать наши тела, лишенные сердец. - Что мною сделано не так?
        - Не о том спрашиваешь. - Жрец снова протянул руки к огню. - И дело не в том, что сделал, а в том, какой ты…
        - И какой?
        - Мы искали тебя много лет. Разыскивали повсюду, во всех королевствах, где находятся наши храмы, и никому даже в голову не пришло, что ты можешь жить рядом с нами, в этом мелком, загаженном нечистотами городе. А когда нашли тебя, это не принесло нам радости, наоборот, напугало и расстроило.
        - Чем?
        - Тем, что каик в твоих руках ожил и начал убивать.
        - Я не виноват…
        - Виноват ли волк, когда режет овцу, потому что ему хочется есть? Нет. Так и ты ни в чем не виноват, и в то же время от вины тебе никуда не деться.
        - И что со мной теперь будет? - Я тихонько проверил ножи и взглянул на Молота, тот угрюмо кивнул, одновременно положив руку на дубинку. - Домой, как я понимаю, вы меня уже не отпустите?
        - А вот это правильный вопрос. Дело в том, что у тебя не весь каик, а только половина. Мы хотели бы сначала собрать его целиком и только потом оживить, но теперь придется менять планы.
        - И что вы придумали?
        - Вытащи каик из кармана и положи его на жертвенный стол, там для него есть углубление.
        Я послушно исполнил. В камне оказался выбит небольшой круг, и старая бронзовая пластина ложилась в него так, словно была для этого предназначена. Вблизи тело гонца производило еще более страшное впечатление, видны были разрезы, через которые у него сначала выкачали всю кровь.
        - Видишь, как каик хорошо встал? - Старик даже не повернул голову, чтобы посмотреть на то, что я сделал, так и смотрел в огонь, протянув вперед руки. - Когда-то это углубление было сделано специально, чтобы его здесь прятать. А теперь немного поверни его, он должен попасть в паз…
        Я повернул пластинку в круге, и она словно застряла, дальше не двигалась, как я ее ни дергал, и даже хуже, стала нагреваться, от нее пошел яркий свет, который осветил всю комнату не хуже магического жезла.
        Тело гонца немного дернулось, словно стало оживать. Я испуганно отскочил назад, остальные даже не шевельнулись.
        - Вот теперь вместе с этой частью ожила и другая половина, которая находится чрезвычайно далеко отсюда. - Старик вздохнул. - Мы могли бы послать гонцов за нею, но, после того как ты оживил вторую половину, никто не сможет взять каик в руки.
        - Но вы же сами заставили меня это сделать!
        - Только для того, чтобы больше никто не смог нам помешать. Те, кто пытался захватить одну половину, захотят забрать и вторую.
        - Но я тут при чем?
        - Как же ты глуп. - Старик печально покачал головой. - Может, в этом и есть главная причина того, что мы не смогли тебя найти? Искали человека, способного к магии и волшебству, и никому даже в голову не пришло искать мальчишку со шрамом на щеке, не очень умного и абсолютно не верящего в чудеса. Возможно, если бы мы поняли это раньше, то гонец остался жив…
        - Мне плевать на ваши проблемы и на оскорбления тоже, - произнес я мрачно, положив руку на руку, тем самым ухватившись за рукоятки ножей и готовясь пробиваться к выходу и убивать. Молот тоже положил руку на куртку, под которой висела в петлях его дубинка. - Я выполнил все, что вы хотели, принес вам эту старую, никому не нужную пластинку, и теперь мы уходим.
        - Можешь попробовать, - пожал плечами старик. - Боюсь, ты так и не услышал моего рассказа о лабиринте, но, поплутав под горой, поймешь, что находишься в нашей власти. Маг, отпусти их, пусть идут, куда хотят.
        Жрец, стоявший у нас за спиной, отступил в сторону, и сделал это вовремя: именно ему я собирался перерезать горло первому - чародей он или нет, меня не волновало, колдуны так же смертны, как и обычные люди.
        Я открыл дверь и вышел, Молот шел за мной, не отставая. Выходя из комнаты, он догадался захватить с собой факел, который снял со стены. Когда он его зажег, мы увидели, что в темноту уходит длинный узкий коридор.
        Мы двинулись по нему, шагов через двадцать он закончился, раздвоившись на абсолютно одинаковые рукава.
        - Правый, левый? - спросил я. - Какой выбираем?
        Мой друг присел, разглядывая каменный пол.
        - По правому больше ходили, видишь небольшие выбоины и песок с улицы?
        - Вижу. - Я присел рядом и рассмотрел серый песок, который мог здесь оказаться только с улицы. У меня сразу стало спокойнее на душе, я поверил в то, что из этого лабиринта можно выбраться. Жрецы ошибались, Молот неглуп и наблюдателен и найдет выход. Мы свернули в правый проход, который привел нас к следующей развилке, там выбрали левый проход по тем же признакам.
        Так и шли, нисколько не сомневаясь, что выход найдем быстро, но время проходило, а мы по-прежнему блуждали под горой. В какой-то момент мне показалось, что идем вниз - нам стали часто встречаться стены, по которым сочилась влага. Вода оказалась пресной, неплохой на вкус, мы еще больше приободрились.
        Каждый коридор в этом лабиринте заканчивался развилкой, и везде, если приглядеться, можно было найти песок и следы ног. Возможно, мы шли по кругу или уходили вниз в глубину земли, на стенах уже не было видно следов обработки.
        Мы незаметно перешли из храма в пещеру…
        Наконец перед очередной развилкой Молот остановился:
        - Я не знаю, куда идти дальше, мне кажется, мы заблудились.
        - Ладно, - кивнул я. - Что ж, попробовали, не получилось, пошли обратно.
        - Ты не понял, - вздохнул мой друг. - Я не знаю, как нам вернуться в ту комнату, где остались жрецы.
        - Так же, как шли… по своим следам.
        - На камне не остается следов, - покачал головой Молот. - Мы не найдем ни выхода, ни комнаты, в которой с нами разговаривали.
        - Ну хотя бы попробуем, - пожал я плечами. - Все равно ничего другого не остается.
        - Почему? Можем продолжать идти дальше - доберемся либо до тупика, либо до выхода.
        - Или до центра земли. Ты забываешь кое о чем.
        - О чем?
        - Факел скоро погаснет, и мы окажемся в темноте.
        Действительно, огонь уже заметно ослаб. Не знаю, что было залито в бронзовую чашу, вероятнее всего, масло - оно хоть и горело медленно, но все равно его не осталось, да и фитиль почти прогорел.
        - Об этом я не подумал. - Молот обогнал меня на следующей развилке и пошел впереди. Это мне в нем тоже нравилось - в трудном положении, в которое мы с ним частенько попадали по моей вине, он никогда не ныл. Надежный парень, с таким даже в этом жутком лабиринте не страшно.
        Мы успели пройти еще две развилки, а потом факел погас. Хоть мы этого и ждали, все равно кромешная темнота оказалась для нас неприятным сюрпризом: одно дело идти и выбирать, видя, что делаешь, и совсем другое - двигаться в темноте.
        Не сговариваясь, мы остановились и сели так, чтобы плечами касаться друг друга.
        - Неужели так и сдохнем здесь?
        - А что, неплохая смерть… - Я услышал, как Молот вытянул ноги. - Тихо, тепло, никто не мешает.
        - А жить все равно хочется…
        - Хочется, только, думаю, мы здесь не умрем…
        - С чего ты так решил? - Нет, с моим другом не страшно, он явно все обдумал и нашел какое-то решение. - Неужели что-то придумал?
        - Не придумал, просто слышал твой разговор со жрецом. Ты им очень нужен, чтобы собрать обе бронзовые пластинки, поэтому скоро кто-нибудь за нами придет.
        - Может, найдут кого другого, кто сможет собрать…
        - Старик сказал, что никто другой не сможет в руки взять каик, а если попробует, то с ним произойдет то же, что и со жрецом на площади, - сгорит.
        Кстати, зрелище мне показалось забавным, никогда не думал, что человек так может гореть. От него даже обугленных костей не осталось, а одежда и сандалии целые.
        - Наверно, ты прав, только как они найдут нас в этом лабиринте?
        - Найдут, я в этом уверен, если бы рассуждал иначе, то с тобой бы не пошел.
        - Не понимаю…
        - Да просто все. - Молот опустился еще ниже, видимо собираясь поспать. Мысль мне эта нравилась, у самого ноги гудели, все-таки весь день ходили, да и есть уже хотелось, а во сне будет не так голодно. - Жрецы знали об этом лабиринте, но все-таки нас отпустили, это говорит о том, что им известно, как нас найти.
        - И как?
        - Должно быть, у них собаки есть, и они пустят их по нашему следу… - Я услышал в темноте протяжный зевок. - А может, воспользуются магией, что вероятнее всего. И вообще, не мешай. Утро вечера мудренее - так мне отец говорил.
        - А что будет, когда они нас найдут?
        - Вот об этом и думай, если спать не хочешь. - Мой друг вздохнул и тихо добавил: - Я немногое понял, но одно ясно: они от тебя не отстанут, пока ты им не соберешь этот каик. А как они тебя заставят это сделать - вопрос еще тот. В мире магии и богов есть многое, что напугает любого, даже самого смелого человека, поэтому, пока с тобой ничего не произошло, ложись и спи.
        Я лег на камни, смежил веки и только сейчас понял, что шел в темноте с открытыми глазами - смешная привычка, ведь все равно ничего не видно.
        А как только закрыл глаза, почти сразу увидел гонца - того самого, которому помог спастись от грабителей, чем отправил его на жертвенный стол. Курьеры - народ ловкий и смелый, сражаться умеют не хуже воинов, а вот со жрецами справиться ему не удалось.
        Но удивляло не это, а то, что жрецы решились его убить. Гонцы - каста закрытая, туда трудно попасть, но, если попадаешь, можешь рассчитывать, что в любой стране, кто бы ни покусился на твою жизнь, тот в скором времени окажется мертвым - за тебя придут и отомстят.
        На этом и выстроена вся работа гильдии гонцов. Если б не это, их бы убивали повсюду, потому что они часто везут не только секреты, но и такие ценности, которые нельзя поручить вооруженной охране.
        Жрецы Киля убили гонца, что говорило либо об их бесстрашии, либо о безнадежной глупости, потому что самое большее через неделю наш городок наводнят тихие, незаметные люди с оружием и всех их перебьют.
        - А за гонца им придется ответить, - тихо пробормотал я. - Так что стоит немного подождать, и все проблемы разрешатся сами собой.
        - Не ответят, - отозвался из темноты Молот, похоже, он, как и я, не спал, а раздумывал над тем, что произошло. - На это не стоит надеяться…
        - Почему?
        - Я же сказал. Киль - бог-странник, значит, защищает и оберегает всех путников. А кто такие гонцы? То-то и оно, что самые настоящие странники и поклоняются этому богу. Как ты думаешь, что из этого следует?
        - Не знаю…
        - Никто не нападет на храм и не станет убивать жрецов. Гонцы смирятся с тем, что одного из них убили.
        - Но почему жрецы все-таки это сделали?
        - Есть у меня одна мысль. - Мой друг заворочался. - Я слышал о таких жертвах.
        - Жертвах?
        - Конечно, гонца принесли в жертву богу Килю, а это могло произойти только в одном случае.
        - В каком?
        - Когда гонец присваивает себе то, что везет, или в результате его недосмотра посылка потеряла свои свойства. Бронзовая пластинка изменилась? Изменилась… Да настолько, что стала убивать жрецов - так что его принесли в жертву по закону. И тут у меня возникает еще одна неприятная мысль…
        - Какая?
        - Жрецы не имеют права решать, кто может быть принесен в жертву, такое право дано только заказчику, получается, что каик нужен не жрецам, а кому-то еще.
        - Глупость какая-то, - пробурчал я. - Этак скоро, по твоим словам, весь город будет желать моей смерти.
        - Это еще почему? - поинтересовался Молот. - Не пойму…
        - А кто испортил посылку? Кого отправляют за другой половиной?
        - Да, - вздохнул Молот. - Давай лучше поспим, а то еще до чего-нибудь неприятного додумаемся.
        Спать было неудобно - не то чтобы я привык к мягким перинам и теплым одеялам, совсем нет, сплю везде, где получается, и ночевки на сырой земле для меня не редкость, но тут уснуть не смог. Сначала долго не мог понять, что мне мешает, потом догадался - тишина. Здесь было так тихо, как никогда не бывает в городе. И эта тишина давила, заставляла усиленно вздыхать или ворочаться.
        А еще в этой темноте казалось, что кто-то подкрадывается к тебе, следит, причем никого рядом не было. Я сразу понял: за нами наблюдают при помощи магии.
        Это немного утешило, жрецы знают, где находимся, а значит, скоро придут и мы не умрем в этой жуткой пещере.
        Не лучшее это место для смерти, умирать хорошо в лесу под голубым прозрачным небом с белыми хлопьями облаков, чтобы светило ярко-желтое солнце, кричали птицы и запахи зелени сплетались с твоим предсмертным дыханием.
        С этими мыслями я и заснул, точнее, провалился в жуткую темную пропасть, на дне которой меня ждало что-то отвратительно скользкое и омерзительное. Спал недолго, показалось - всего пару минут.
        - Слышишь? - тронул меня за плечо Молот.
        Я прислушался, действительно, что-то двигалось там в темноте с тихим скрежещущим звуком, но это были не шаги, скорее шелест чешуек, который звучит при движении змеи.
        Я потянулся к ножам и только тогда понял, что уже держу один в правой руке, когда вытащил и сам не заметил.
        - Что это?
        - Какой-то гад ползучий, если судить по звуку, - Мой друг вытащил дубинку и встал рядом. - Смотри, да не вперед, а назад.
        Я оглянулся, стены хода заиграли светло-зелеными бликами, а потом оттуда вылезло нечто странное, походившее больше всего на гусеницу, именно ее жесткие волосики на брюхе издавали скребущий звук, соприкасаясь с камнем.
        Мы замерли, не зная, что делать, гусеница занимала весь проход до потолка, у меня даже мелькнула мысль, что все эти ходы пробиты именно ею. Огромные фасеточные глаза уставились на нас, а костяные жвала угрожающе защелкали. А еще запах, жуткий, неприятный, словно миллиард змей собрали в одном месте.
        Когда он ударил мне в нос, я зажмурился от отвращения и побежал, толкнув Молота перед собой. Не люблю змей и боюсь.
        И как мы бежали!
        Никогда до этого не бегал в беспросветном мраке по узким каменным коридорам и не хочу пробовать еще раз. Мы стукались о стены, спотыкались друг об друга и неровности камней, разбивали себе головы, и искры, вылетавшие из глаз, служили единственным и не очень-то помогающим что-либо увидеть светом.
        Если бы не дикий ужас, проснувшийся в нас, давно бы упали, обливаясь кровью. Но бежали дальше, слушая за спиной скребущий звук и мягкое чмоканье, которое, на мой взгляд, еще отвратительнее, чем шелест.
        Мой друг оказывался то спереди, то пропадал, потом обнаруживался сзади, и было непонятно, как ему удавалось при его комплекции обогнать меня в узком проходе.
        Вряд ли бег продолжался долго, страх крадет много сил - обессиленные и изможденные, мы упали, в очередной раз столкнувшись, и больше не сумели подняться.
        Лежали, настороженно вслушиваясь в тишину, усмиряя хриплое, рвущееся из груди дыхание, но ничего не слышали, кроме далекого капанья воды. На этот звук и поползли и долго лизали сочащуюся из камней влагу и никак не могли напиться. Прошла, наверно, целая вечность, прежде чем я смог задать глупый вопрос:
        - Где мы?
        - Там же, где и были. - Голос Молота звучал хрипло и устало. - В подземелье под храмом. Надеюсь, за нами скоро придут. Не знаю, как ты, но я уже готов согласиться на любое предложение жрецов, лишь бы выйти отсюда. Хочу увидеть солнце и небо, не желаю умирать здесь.
        - А здесь почему не нравится?
        - Как только подумаю, что меня сожрет гнусная тварь, которая ползает по этим коридорам, внутри все переворачивается.
        - Тогда я, пожалуй, тоже поживу… - И сам горько усмехнулся своим словам. Как же странно устроен человек - не так давно были готовы убивать жрецов, а теперь с нетерпением ждем их прихода, как лучших друзей.
        - Только мы уже и сами не знаем, где находимся - то ли убежали еще глубже, то ли поднялись к поверхности. Как нас найдут?
        Произнеся эту фразу, я вновь почувствовал на себе взгляд, казалось, что прямо над нами во мраке висит чей-то чуткий глаз, внимательно наблюдающий за каждым нашим движением, и вязкая гулкая темнота, заполняющая эти бесконечные коридоры лабиринта, нисколько ему не мешает.
        - Придут. - Мой друг понемногу успокоился, голос потерял хрипотцу и зазвучал почти нормально. - Ты им нужен, иначе они не устроили бы нам такое испытание.
        - Думаешь, это было сделано специально? - Я продолжал настороженно вслушиваться в тишину, совсем не хотелось, чтобы жуткий червь подобрался к нам незаметно. Иногда слышал что-то иное, кроме капанья воды, странное шуршание и скрежет, но эти звуки не приближались к нам, а оставались вдалеке…
        - Конечно, у жрецов имелась тысяча способов помешать нам, не забывай, у них есть самый настоящий маг, который своим жезлом мог легко обвалить половину горы, а он отошел в сторону, давая нам возможность убедиться в том, как мы глупы и слабы. Слышишь?
        Я прислушался и скоро услышал чьи-то шаркающие, определенно человеческие шаги. Потом за поворотом появился свет, сначала слабый, неровный, качающийся, но он становился все сильнее.
        В этом свете я увидел Молота и посочувствовал ему - руки и лицо у него были в крови, сам бледный, а зрачки расширенные - впрочем, наверно, и сам я выглядел не лучше, потому что друг ободряюще потрепал меня по плечу:
        - Ничего, все уже закончилось.
        Это прикосновение подняло мне настроение. Свет остановился за поворотом, и оттуда раздался глубокий мужской голос:
        - Если выйду, не наброситесь на меня, юноши? Не хотелось бы делать вам больно, да и верховный жрец просил доставить вас без физических повреждений.
        Мы с Молотом переглянулись, я криво усмехнулся и пожал плечами.
        - Выходи, не тронем, - крикнул друг. - Кто ты?
        Свет появился перед нами, и за ним ничего не было видно. Только когда человек поставил фонарь на землю, нам удалось его разглядеть. Это был огромный мужчина, на полторы головы выше нас. В проходе он стоял согнувшись, да и широкие плечи почти касались стены, а вперед выдавалась бочкообразная грудь.
        Про таких людей говорят, что силы они неимоверной, могут даже лошадь поднять. Обычно работают кузнецами, молотобойцами или старателями на серебряном руднике, но этот был одет в балахон жреца.
        Осмотрев его, я решил, что драться с таким себе дороже, похоже, что и Молот пришел к такому же выводу, потому что, взглянув мне в глаза, отрицательно покачал головой.
        - Идите за мной, - проговорил мужчина, и его густой мощный голос заметался в проходе, отражаясь эхом от каменных стен. - Я отведу вас туда, откуда вы сбежали.
        Мы покорились, правда, повел он нас не туда, откуда пришел, а на скрипучие звуки, издаваемые червем.
        - Там в темноте прячется что-то невероятно страшное, - заметил я. - И эта мерзость опасна…
        - Червь-то? - Человек продолжал идти вперед, пряча где-то под мышкой свой фонарь, света от него было немного, но после непроглядного мрака нам и этого вполне хватало. - Он безобиден, если его не раздражать, но, когда рассердится, лучше близко не подходить. Правда, боится воды, поэтому остудить его гнев довольно легко.
        - Не хотелось бы его еще раз увидеть.
        - Вы его и не увидите, - усмехнулся мужчина. - Сейчас найдем проход, который он проделал, по нему и пойдем - это самый короткий путь из лабиринта.
        Мужчина свернул в сторону, казалось, прямо в стену. Мы увидели небольшой проход, гораздо уже и ниже других, скрытый за скалистым выступом. По нему пошли вверх. Похоже, червь сделал этот проход совсем недавно, стены были еще влажными, и от них исходил густой змеиный запах, настолько отвратительный, что временами меня мутило.
        Шли мы довольно быстро и вскоре, свернув в еще один проход, на этот раз широкий и высокий, подошли к массивной двери. Здесь верзила остановился.
        - Идите внутрь, вас там ждут. Будьте благоразумны, не пытайтесь убежать или сделать плохо тому, кто там находится. Знаю, у вас есть оружие, которое вы прячете под одеждой. Если попробуете напасть, то придется еще разок погулять по лабиринту, пока не остынете, и на этот раз я не буду спешить вас вызволять. К тому же… - Мужчина почесал свою густую шевелюру с редкими седыми прядками. - Если честно, то я и сам боюсь тех, с кем вам придется говорить…
        - Кого? - Меня подтолкнули в спину, и я влетел в открытую дверь; передо мной открылся небольшой зал, перегороженный золотистой ширмой, свет исходил из-за нее, а здесь внутри ничего не было видно. - Что это значит?
        - Ширму не отодвигать, - предостерег меня жрец из-за спины. - Рядом с ней стоят кресла, они предназначены для вас, если попробуете пройти дальше, то будете сурово наказаны, за этим сам прослежу.
        Я сел в ближайшее кресло, рядом со мной устроился Молот. Дверь сзади захлопнулась. Какое-то время ничего не происходило, потом занавес заколыхался от сквозняка, словно с другой стороны открылась дверь. Мы могли видеть только тени, а они были странными, уродливыми…
        Два существа - одно высокое, мощное, на двух ногах, явно с клыками и когтями на узкой костлявой руке, другое маленькое, больше всего похожее на карлика, только очертания его фигуры постоянно менялись, расплывались, - вошли и встали у занавеса. Готов поклясться, что они нас видели сквозь эту довольно плотную ткань, в то время как мы только догадывались, кто перед нами, дорисовывая и придумывая все новые и новые детали.
        - Ты оживил каик! - Высокая фигура показала на меня острым и длинным когтем. Голос был гортанным, и мне показалось, что он не может принадлежать человеку. - Это хорошо, но преждевременно, мы не успели подготовиться, а значит, тебе придется это исправлять.
        - Я ни в чем не виноват и хочу вернуться домой. Мне не нравится то, что здесь происходит. Отпустите меня…
        - Нам неинтересно, что ты думаешь и желаешь, - произнес карлик шелестящим голосом, это было похоже на то, как ветерок пролетает над травой, а потом теряется в листве. - Тысячу лет мы искали каик, пришлось обойти множество королевств, пролистать множество свитков в поисках, и вот когда нашли, появился ты и все испортил.
        - Я ничего не портил…
        Меня никто не слушал.
        - Оживив половину каика, ты сделал так, что теперь никто не может собрать его, кроме тебя. Если бы от этого не зависела судьба нашего народа, мы подождали бы, пока каик снова заснет, и продолжили бы все сначала, но у нас нет этого времени, а это значит, что ты поедешь в королевство Грига и привезешь оттуда вторую половину. Отправишься завтра. Нам все равно, поедешь ты один или со своим другом, важен только результат.
        - Для того чтобы заставить меня покинуть родной город, нужно много золота. - Во мне проснулась торгашеская жилка. Я подумал - если меня заставляют куда-то ехать, то надо хотя бы попытаться сделать так, чтобы приключение стало не бесплатным. - До королевства Грига путь неблизкий и опасный, и только деньги могут помочь сделать его короче.
        - Ты получишь столько золота, сколько сможешь унести; если пожелаешь драгоценных камней, то получишь и их, это неважно. На дорогу деньги мы тебе дадим. Поедешь на тех же условиях, что и любой гонец: привезешь - получишь награду, не привезешь - умрешь.
        Я задумался:
        - Меня это не устраивает, предпочитаю более безопасные занятия.
        - У тебя нет выбора - либо едешь и получаешь после выполнения все, что захочешь, либо тебя свяжут и отвезут на место. Но сначала потеряешь всех родных и друзей, тебя лишат возможности продолжения рода, а также ног, чтобы не смог убежать. Нам нужны твои руки, которыми ты смог бы взять каик, - все остальное неважно…
        - Это меня тоже не устраивает. - Я представил все обещанное, и мне на мгновение стало дурно, тем более что карлик перечислял угрозы сухо, спокойно, как давно обдуманное решение…
        Эти существа хотели, чтобы я выполнил определенное задание, и они не собирались со мной договариваться - просто предлагали сделать выбор между плохим и очень плохим, но разве не такой вопрос всегда стоит перед нами в жизни? - Пожалуй, первый вариант мне показался лучше.
        - Остальное узнаешь у жрецов, тебя к ним проводят. Золото на дорогу лежит у ваших ног - мы знали, что ты о нем заговоришь. - Существа удалились, снова заколыхался от сквозняка занавес, и все стихло.
        - Что думаешь? - Я повернулся к Молоту, подождав, пока за занавесом закроется дверь. - Тебе не кажется, что я только что сделал очередную глупость?
        - По-другому поступить ты все равно не мог. - Друг пошарил под креслом и вытащил оттуда довольно объемистый и тяжелый мешок с золотом, точно такой же нашелся и у меня под сиденьем. - Платят по крайней мере нам по-королевски.
        - Ты сказал «нам»? - Я улыбнулся. - Значит, поедешь со мной?
        - А у меня тоже выбора нет, - ухмыльнулся Молот, высыпая золотые монеты себе на ладонь. Он попробовал одну из них на зуб, кивнул, показывая, что с золотом все в порядке. - Не могу упустить такой шанс. Здесь золота хватит на то, чтобы прожить жизнь до конца, ни в чем не нуждаясь, а если за выполнение поручения дадут еще больше - неужели откажусь? Сам подумай, если бы тебе сделали такое предложение, ты бы отказался?
        - Отказался бы. Мертвому богатство ни к чему. Мне отец не раз говорил: большие деньги предлагают обычно тогда, когда не собираются платить.
        - Но ты же еще живой? - Молот пересыпал часть монет себе в карман, а потом, подумав, и оставшееся золото рассовал по карманам. - К тому же тебе уже заплатили. Еще час назад у нас не было даже надежды на то, что выживем, а сейчас уже неплохо себя чувствуем, и у нас есть деньги. Чего ты боишься?
        - Не нравится мне эта история…
        - Плевать! - фыркнул мой друг. - Не сомневаюсь в том, что ты бы согласился за такие деньги отправиться в королевство Грига, если бы такое предложили менее болезненным способом…
        - Ты прав. - Я пожал плечами. - Но тогда выбор был бы за мной…
        - Выбор делает судьба, а мы лишь сокрушенно разводим руками, плача и негодуя. - Молот цитировал священные книги. - Человек слаб и всегда недоволен своей судьбой.
        - Тут ты прав.
        Я взял в руки мешочек с золотыми монетами и спрятал его за поясом, настороженно ожидая того, что произойдет дальше. В конце концов, все уже произошло, остается только принять случившееся. К тому же я не один, а с Молотом можно отправляться в любую, даже самую дальнюю, поездку. И он прав, мы с ним не раз мечтали о таком путешествии…
        Дверь открылась, в комнату вошли старый жрец, с которым мы уже разговаривали, и маг со своим жезлом-палкой.
        - И стоило убегать? - Старик чуть слышно хихикнул, разглядывая наши разбитые физиономии и руки. - Понравился наш червь?
        Я промолчал. Молот тоже.
        - Я не советую вам болтать о том, что произошло. - Тон старого жреца стал строгим. - Иначе мы накормим нашего питомца вашими трупами.
        Тут тоже спорить было не о чем.
        - Теперь о том, что вам предстоит. Задаток вы получили. Деньги вам нужны на дорогу до королевства Грига. Какой именно путь вы изберете, нас не волнует, это ваше дело. Но договор вы уже заключили - договор гонца. Поверьте, он занесен в списки гильдии.
        - Как?
        - Магическим путем, - усмехнулся старик. - Стандартный договор гонца - ты должен доставить сюда часть каика, а мы должны за это заплатить. Теперь о том, где находится вторая половина. В королевстве Грига есть наш храм, туда и отправитесь. Жрец будет знать о вашем приходе. Это все. Можете идти.
        Я встал. Молот тоже. Тут маг больно толкнул меня в грудь жезлом.
        - Я буду следить за вами, поэтому если решите, что сможете просто присвоить полученное золото и где-то спрятаться, то сразу говорю - у вас ничего не получится. Да, забыл предупредить. - Старик злорадно хихикнул. - Каик нужен не только нам, есть еще те, кто попытается у вас его забрать. Сейчас они не знают, где находится вторая половина каика, но следить будут за каждым вашим шагом, так что, думаю, скоро вам придется с ними столкнуться.
        - А никто и не ждал, что все будет гладко и хорошо. - Я отодвинул мага и прошел мимо него, борясь с желанием воткнуть ему в горло нож. - Наоборот, кроме неприятностей, ничего от этого путешествия не жду.
        - И это правильно, они не заставят себя ждать. Хоть нам все равно, каким путем вы отправитесь в королевство Грига, но, думаю, вам будет интересно услышать, что завтра утром туда выходит караван с товарами. Ведет его Мах.
        Я слышал о нем, это самый богатый купец в нашем городе, который брался за разные рискованные предприятия. Обычно ему везло, и с каждым разом он становился все богаче. Там, где других подстерегали разорение и смерть, этого всегда ждали только деньги. Причин для этого несколько, одна из них в том, что Мах невероятно удачлив, вторая, что он набрал в свою охрану самых лучших воинов, и третья - сам Мах был далеко не дурак…
        - Вряд ли он возьмет нас собой…
        Купец не любил незнакомых людей, обычно долго присматривался к человеку, расспрашивал о нем его друзей и соседей и, только решив, что избранник ему подойдет, обращался к нему с каким-либо предложением. Половина жителей города была готова отправиться с Махом хоть на край света, да удавалось такое только единицам.
        - Об этом не беспокойтесь, вас примут в караван в качестве охранников, поскольку вы неплохо владеете оружием.
        - А что скажет Мах?
        - Ему сообщат, что вы - два молодых оболтуса, которых отцы желают пристроить хоть к какому-нибудь полезному делу, и лучше, если он ничего больше не узнает ни о вас, ни о вашей цели. Не нужно это никому, да и вам будет спокойнее. Караван направляется в южные земли, в один из приморских городов, вам дальше - до королевства Грига.
        - Понятно. - Я вздохнул, до сих пор все, что с нами происходило, казалось сбывшимся кошмарным сном - не бывает так: вот жил себе, жил, и вдруг в мгновение ока вся твоя прежняя жизнь перестает существовать, а впереди ждут только неприятности, а самое обидное, что нет способа этого избежать. - Не думаю, что вам удастся договориться с Махом до конца дня, он не любит спешки.
        - Киль - бог-странник, следовательно, все, кто отправляется из города, приходят просить у него благословения. Нам легко разговаривать с купцами и воинами, они нас слушают, потому что от этого часто зависит, вернутся ли они обратно.
        - А разве это зависит не от охраны и правильно проложенного маршрута?
        - С каждым уходящим разговаривает наш провидец, иногда он предлагает выйти из города раньше или позже, а то и совсем отложить путешествие, бывает, предлагает и свой маршрут…
        - Может, что-нибудь расскажет и нам? - вступил в разговор Молот. Он любил ходить к гадалкам, слушал их всех, хоть часто они ему рассказывали разное, опровергая друг друга, но, если что-нибудь из сказанного сбывалось, мой друг бывал счастлив. Правда, такое происходит нечасто. - Раз уж посылаете нас как гонцов, то могли бы оказать нам и эту услугу, всегда лучше знать, что ждет впереди.
        - Не вас как гонцов, - поправил его жрец, поднимая на него усталые внимательные и очень серьезные глаза. - Едет гонцом Юрий, а ты его только сопровождаешь как охранник и слуга. Твои услуги нам не нужны, если ты прикоснешься к каику, то сразу погибнешь.
        - Хорошо, пусть так, - недовольно поморщился Молот. - Но вы же мне платите?
        - Платит тебе твой друг, мы вычтем то, что ты получил, из предназначенной ему суммы.
        - Так нас сведут с провидцем или нет? - Мой друг начал сердиться. Его огромные кулаки сжимались и разжимались, похоже, ему все это так же надоело, как и мне. - Если нет, то хотя бы накормите…
        - Только после того, как умоетесь и смените одежду. - Старый жрец направился к двери, ведущей в лабиринт, а я, открыв от удивления рот, наблюдал за ним. Старик повернул ручку и исчез в лабиринте, дверь за ним захлопнулась.
        С нами остался только маг, он крутил свой жезл, задумчиво глядя перед собой.
        - Ты проводишь нас? - Молот тронул его за плечо, жрец недоуменно уставился на него, словно впервые увидел.
        - Что? А? Куда проводить? - Он очнулся. - У нас для этого есть слуги. Поторопитесь, у вас немного времени. Сейчас ночь, а рано утром караван уйдет из города. Вы даже не успеете попрощаться со своими родными, это мы сделаем за вас. Идите…
        - Как вы попрощаетесь за нас?
        - А как получится, может, и никак.
        Маг подтолкнул нас ко второй двери, впрочем, это удалось только со мной, Молот даже не покачнулся, а когда жрец наставил на него жезл, мой друг поднес к его длинному носу огромный окровавленный кулак.
        - Тронешь его или меня еще раз - убью! - Столько было злости в его голосе, что жрец даже отступил назад. - Надоели вы мне, разнесу здесь все, если снова попытаетесь сделать кому-нибудь из нас больно!
        - Ладно, - пожал плечами маг. - Вам в ту дверь, но с этой минуты будь острожен, парень, я не забываю своих врагов.
        - Я тоже их не забываю. - Молот сплюнул под ноги жрецу, тот даже отпрыгнул от неожиданности, и пошел к двери. - Иногда ношу им цветы на могилку, особенно тем, кто когда-то так же грозил.
        Я шел за ним, недоумевая, что это на него нашло. Конечно, мне тоже все надоело, да и устал так, что едва двигался, но ссориться со жрецами не стоило: слишком много реальной власти находилось в их руках. Однако у каждого есть свой барьер терпения, за которым происходит срыв. У меня, похоже, он чуть выше, чем у Молота.
        Мы прошли по длинному, хорошо освещенному масляными лампами коридору и оказались в небольшой зале, где нас ждал низкорослый морщинистый жрец с седой копной волос. Он молча показал рукой на открытую дверь.
        Когда мы вошли в нее, сразу поняли, что перед нами самая настоящая купальня. Нас ожидали два огромных медных чана, наполненных горячей водой. Они стояли на подиуме, сделанном из гладко отполированного камня, а рядом с ним по каменному желобу текла холодная вода.
        Я сбросил одежду, отстегнул ножны и положил их рядом с чаном. Молот хмуро разделся, оставив при себе дубинку. Все мелкие ранки, которых мы получили немало, бегая по темным ходам, сразу отозвались на горячую воду резкой мучительной болью, но я только заскрипел зубами от злости и погрузился с головой.
        На мгновение мне показалось, что мою кожу сняли наждаком, но скоро почувствовал, что боль уходит, а тело начинает расслабляться.
        Когда я понял, что прихожу в себя, взялся за мочалку из высушенной морской губки и серое мыло, сваренное с полынью. Хорошенько вымывшись, я выбрался из чана.
        - Сюда! - Жрец жестом показал на желоб.
        Я недовольно на него покосился, но решил выполнять все, что мне прикажут. Пока это было неважно. Вода оказалась настолько ледяной, что на какой-то момент перехватило дыхание. Я был готов разорвать этого маленького пожилого человека с серой сморщенной кожей, которая бывает у тех, кто месяцами не видит солнца, но потом, когда сердце успокоилось, почувствовал, как изнутри поднимается тепло.
        Из воды я вышел бодрым, сильным и готовым к дальнейшим неприятностям. Холодная ванна привела меня в чувство и даже подняла настроение. Молот вздрогнул, когда услышал мой вскрик, и радостно ухмыльнулся, увидев, что со мной ничего не произошло. Только тогда он, повинуясь жесту жреца, полез в желоб. Заорал он еще громче моего, даже побагровел от злости, вылез быстро, мрачно поглядывая на морщинистого человечка, видимо, придумывал мщение.
        Бросив нам серые домотканые куски ткани, чтобы мы вытерлись, жрец показал на две каменные скамьи - на каждой стояло по глиняной чашке, наполненной чем-то неприятно пахнущим.
        Сначала я решил, что это какая-то еда, в животе неприятно бурчало после купания, но, вдохнув запах, понял, что такое есть не смогу, даже если стану умирать с голода.
        Когда я сел на скамью, жрец, показав на чашку, произнес:
        - Мазь лечебная и быстро затягивает любые раны. Смажьте вашу кожу - каменные стены в лабиринте пропитаны слюной червя, а она смертельна. Не сделаете это - умрете.
        Я стал натирать кожу темной, дурно пахнущей мазью, думая о том, что после такой процедуры снова придется мыться. Начало неприятно жечь, и не только там, где имелись ранки. Боль усиливалась, скоро я уже лежал на скамье, извиваясь от боли, и думал о том, как медленно и мучительно стану убивать этого жреца, если выживу.
        Молот извивался рядом, воя и скрипя зубами.
        Прошло, наверно, минут десять, прежде чем боль ушла.
        А чуть позже исчез и запах. И внутри появилось приятное ощущение - такое, словно родился заново. Все тело вновь стало сильным и здоровым, и мне снова захотелось жить. Поэтому я решил пока не убивать этого сморщенного человечка, но только в том случае, если он меня накормит. В этот момент я готов был съесть даже мазь, от которой только что брезгливо отворачивался.
        Но жрец, похоже, понимал все, что с нами происходит, потому что показал рукой на еще одну дверь. Когда мы потянулись к одежде, он отрицательно покачал головой, и нам стало ясно - еще не все закончено.
        Правда, возражения против того, чтобы мы забрали свое оружие, у жреца не было. Впрочем, если бы оно и появилось, вряд ли мы с Молотом стали его слушать. Я взял ножны с ножами и закрепил на запястьях, а мой друг повесил на руку дубинку, у него для этого имелась специальная петля.
        В соседней комнате нас ждал стол, на котором благоухал соблазнительным мясным запахом медный котел, там же на широких скамьях лежала одежда - она была походной, неброской, сделана из крепкой ткани, окрашенной в коричневый цвет. Она оказалась нам почти впору, мне подошло все, а вот на Молота штаны не налезли, и жрец через пару минут принес другие - побольше.
        Сапоги мне понравились, они были сделаны из хорошо выделанной кожи лесного оленя с двойной прошивкой. Такие не промокают, даже если в них несколько дней ходить по воде, да и носятся хорошо. Еще приглянулось то, что в правом сапоге оказались вшиты ножны, в которых лежал тонкий нож. Для метания он не годился, но для хорошей драки вполне подходил - металл крепкий, отливал синевой, именно из такого делали лучшие мечи, а рукоятка вырезана из крученого дуба, такая не расколется, да и в потной руке лежит неплохо.
        Еще каждому из нас предлагалась кожаная куртка из толстой воловьей кожи, в ней можно спать на земле, а в бою хорошо защитит от стрелы на излете.
        В общем, походный наряд мне понравился. Если бы сам собирался в дальний путь, выбрал бы то же самое.
        Под куртку я нацепил пояс с золотом, а Молот разложил свои монеты по небольшим мешочкам, которые ему предложил жрец, и рассовал по разным карманам, благо в новой одежде их оказалось предостаточно.
        Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись: оба вполне могли сойти за охранников Маха, нам не хватало только мечей, кинжалов и луков. Словно подслушав наши мысли, жрец произнес:
        - Оружие получите при выходе из храма, так распорядился верховный жрец.
        - Нам бы его посмотреть надо, вдруг окажется не то, что нужно.
        - Одежда понравилась? - Я кивнул. - Значит, и оружие подойдет, его тоже выбирали люди опытные и умелые. Если же я дам вам его сейчас, то обязательно нарветесь на новые неприятности. Характеры у вас обоих далеко не мирные, того и гляди снова за ножи и дубинку схватитесь.
        Мы с другом переглянулись, пожали плечами и, не сговариваясь, направились к столу. Оружие может подождать, а вот живот такого обращения с собой не стерпит, и так уже рулады выводит такие, словно в него ничего не попадало как минимум пару дней.
        Еда оказалась вполне приличной - мясо с травками, вероятно, кабарга, эту дичь таскают в город охотники и продают за хорошие деньги, и это еще раз подтвердило мои предположения о том, что жрецы в храме Киля неплохо устроились в этой жизни.
        Мы съели все, самому мне бы не справиться, даже несмотря на зверский голод, - так всего оказалось много, но Молот под настроение один мог умять тушу быка. Сейчас, похоже, оно у него было. Когда я положил ложку, с отвращением глядя на свой вздувшийся живот, он продолжал есть до тех пор, пока не заскреб по стенкам медного котла, и даже засунул туда голову, чтобы ничего не упустить.
        Вышли из-за стола медленно, двигались тяжело и осторожно. Сразу же подступила усталость, глаза слипались - слишком много нам досталось в этот безумный день. Мне казалось, что усну на ходу, поэтому, подойдя к лавке, сразу сел, потом лег и тут же провалился в тяжелый сон, Молот устроился рядом и сразу засопел.
        Снился мне червь, который полз за мной по бесконечному лабиринту. Убежать не удавалось - мешал огромный живот, отвисающий до самого пола, его постоянно заносило на поворотах. В конец концов, когда показалось, что спасся, забежав в какой-то узкий проход, почувствовал смрадное дыхание за спиной, жвала сжали мне плечо, и я понял, что за мной пришла смерть. С огромным трудом сдержался, чтобы не закричать, а когда открыл глаза, мутные и ничего не понимающие, то вместо морды червя разглядел морщинистое лицо жреца.
        - Ночь кончается, - проговорил он. - Поспешите, иначе караван уйдет без вас.
        Я еще не совсем понимал, на каком нахожусь свете, спустил ноги с лавки и тяжело встал, предварительно вогнав кулак в спину Молота - единственный способ его разбудить, ничто другое на него не действует.
        Друг открыл один глаз, осмотрел им меня и снова закрыл.
        - Нам пора, Молот. - Я зевнул. - Если не встанешь через пару минут, уйду один, а тебя сожрет червь.
        Почему-то я не сомневался, что ему снился тот же сон, что и мне.
        И точно, услышав мои слова, он вскочил и замахал дубинкой:
        - Червь? Где этот паршивец?
        Я ничего ему не ответил, давая возможность самостоятельно понять, что происходит, а жрец уже открывал дверь в лабиринт. Упускать его я не собирался, зная, как там легко заблудиться и кто нас ждет в глубине.
        Молот догнал меня, когда мы уже заворачивали за угол.
        - Не мог подождать? - прошипел он. - Я - не ты, у меня тело большое, оно быстро не просыпается.
        - Жрец уходит, - показал я на удаляющуюся спину. - Потом поговорим, иначе снова придется плутать.
        - Ну уж нет, я впереди пойду! - прорычал мой друг, обгоняя меня. - Достаточно с меня этих подземелий, я домой хочу.
        Вдвоем мы быстро нагнали жреца и, пристроившись у него за спиной, скоро вышли в верхний зал. Дальше через боковую дверь храма мы вышли во двор, где уже переступали копытами две небольшие гнедые лошади. К седлам их было приторочено оружие, причем нам обоим досталось одинаковое - меч, небольшое копье и гнутый лук.
        - Вам туда, - показал нам жрец в сторону города, который еще дремал в сумрачной мгле. - Караван собирается у южных ворот, если не желаете его догонять, то поспешите…
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ
        В дороге веди себя спокойно, ибо то, что должно произойти, все равно произойдет без твоего желания.
        Из книги бога-странника
        Я не большой любитель лошадей, да и ездить на них мне приходилось нечасто, Молоту, насколько я знаю, тоже, да только нас никто не спрашивал.
        На лошадь мне помог взобраться друг, просто взяв меня за штаны и куртку и закинув в седло, этого я ему долго простить не мог, минуты две, пока не пришла его очередь. Ему пришлось воспользоваться одним из валунов, лежащих поблизости.
        Я держал в это время за уздцы его лошадь, едва не умирая со смеха, а он лез. Бедная скотина содрогнулась, едва не упала, приняв на себя его тяжесть, но как-то сумела выпрямиться. Я был уверен, что она упадет, Молот тоже, лицо у него было растерянным и бледным. Но лошадь стояла и падать не собиралась, тогда он осторожно взял поводья.
        Мы медленно поехали в сторону города, еще не совсем понимая, куда направляемся и надо ли нам туда…
        Моя лошадь пошла рысью, едва мы выбрались на ровную уличную брусчатку, от этого я окончательно проснулся, вцепился ей в гриву и все время, которое мы добирались до южных ворот, пытался удержаться, неловко подпрыгивая в стременах.
        Молота я не видел, он ехал сзади, зато хорошо слышал все, что он рассказывал обо мне, о бедной лошади, которая досталась ему, о жрецах храма и о самом боге-страннике Киле - того он костерил больше всего.
        Оказывается, именно этот бог был виновен во всем, что происходило в его жизни начиная с рождения. В отдельных местах я был с ним согласен, особенно когда он начинал бранить всех подряд, собирая в одно отвратительное целое богов и людей.
        Мне было бы очень весело, если бы я так не боялся упасть, впрочем, Молот тоже сидел в седле неуклюже, еще более неуклюже, чем я.
        Хорошо, что улицы были по-утреннему пустынны и нас никто не видел, иначе этого бы мы жрецам не простили никогда - знали нас многие, так что насмешек потом было бы не избежать.
        Хорошо, что серый ночной сумрак только начал уступать место утренней заре, да и двигались мы быстро, потому что улица шла под уклон, поэтому к воротам добрались как раз в то время, когда караван уже собрался, первые возы тронулись, а передовой дозор охранников маячил в поле за воротами, осматривая окрестности.
        Мах - огромный мужчина в дорогом, шитом золотом платье, с кривой саблей кочевников на боку и на высоком рыжем коне - недоуменно посмотрел на нас, потом выслушал то, что ему прошептал начальник охраны, неохотно кивнул. Тут же к нам подъехал молодой парень и приказал следовать за ним.
        Он показал фургон в конце каравана и сказал, что на время пути тот принадлежит нам, там мы можем держать свои вещи и спать.
        На обратном пути такого удобства не будет, потому что фургоны набьют доверху товаром. Сейчас наше место в арьергарде, как самое спокойное, но все равно в случае нападения мы ответим своими жизнями за хозяйское добро, так что расслабляться не стоит.
        Мы переглянулись с Молотом, еще не успев отойти от скачки, но караван уже двигался, возы один за другим проходили городские ворота… Пришлось обосновываться в фургоне, который нам указали.
        Так началось наше путешествие. Вещей у нас не было, оружие приторочено к седлам, с возницей фургона Молот сразу нашел общий язык, оказалось, что тот не один раз пил вино в тех кабаках, где мой друг служил вышибалой.
        После недолгих переговоров Мятник - так звали возницу, оказавшегося нашим сверстником, - взял на себя заботы о нашем пропитании и удобстве. Как-то все примялось, успокоилось. Мы забросили мешки в пустой фургон, оставив при себе только оружие, и поехали за возом навстречу поднимающемуся из-за темного леса ярко-желтому солнцу.
        С тяжелым сердцем проводили мы тоскливыми взглядами сердитых стражников, которые закрыли за нами городские ворота, словно прочитанную страницу книги.
        В общем, все затеялось не очень хорошо, а старый закон гласит: что плохо начинается, то заканчивается еще хуже. Ни я, ни Молот ничего хорошего от будущего не ждали, единственное, что нас немного утешало, так только тяжесть золота в наших карманах.
        Почему-то большой радости не прибавилось, раньше думал: появится много денег и стану счастливым, но вот оно у меня на поясе, тянет к земле, а внутри только печаль и ожидание беды.
        Когда каменные стены города постепенно растаяли и затерялись среди засеянных пшеницей полей, к нам подъехал Бохан - начальник охраны каравана, - посмотрел на нас, на наших лошадей, на наше оружие, смерил взглядом и после этого тяжело вздохнул:
        - Вас мне навязали, но это совсем не значит, что вы будете блаженствовать и наслаждаться дорогой. Ваше место - самое спокойное в караване, но некоторым грабителям на этой дороге нравится отбивать последние фургоны - они пропускают караван мимо, убивают охрану и угоняют воз. Обычно на плохой дороге обоз растягивается на пару верст, поэтому у вас будет не много шансов дождаться подкрепления. Лучше не теряйте бдительность. Ночью обязательное дежурство, так что советую одному из вас сейчас отправиться в фургон и поспать, иначе ночью станут слипаться глаза. Все понятно?
        - Вполне, - усмехнулся Молот. - Если нападут, отбиваться самим, помощи ждать от вас не стоит.
        - Примерно так, - кивнул Бохан и посмотрел на меня. - Я знаю твоего отца, из тебя готовили воина с младых лет, уверен, умеешь многое, но лучшая защита - это осторожность. Об оплате не беспокойтесь, Мах на охране не экономит, именно поэтому он и является самым успешным купцом в нашем городе.
        Начальник охраны ускакал, а я взглянул на Молота, который довольно ехидно произнес:
        - Вот какой ты могучий воин, тебя даже знает начальник охраны лучшего купца.
        - И что тебе в этом не нравится?
        - Не вижу в этом ничего хорошего, - пожал плечами мой друг. - Меня вот хорошо знает наш возница, и он приготовит нам ужин. Я вижу в этом пользу, а в том, что тебя знает Бохан, толку никакого. Единственная польза - если нас с тобой убьют, то похоронят в земле, а не бросят на дороге, как это часто бывает. Да и здесь все больше зависит от удачи.
        - Увы, ты прав, как всегда, только к этому знакомству я не рвался. - И я развел руками. - Но говорить об этом больше не станем, у нас есть задачка поважнее: кто сейчас ляжет спать - ты или я?
        - Вопрос неправильный, - пробурчал Молот. - Правильнее спросить, кто будет бродить всю ночь возле обоза, вглядываясь в темноту и злясь на то, что другой сладко спит.
        - И кто же будет этот везунчик?
        - Ночь поделим пополам, а значит, и дневной сон тоже. Так что я пошел в фургон, заодно и поговорю с Мятником, узнаю, какие у них тут правила и чего стоит опасаться.
        Молот привязал лошадь к фургону, а сам залез внутрь. Скоро я услышал его голос, он, как и обещал, выспрашивал возницу.
        Я вздохнул и оглянулся - города уже не было видно, как и ближнего леса. Вокруг тянулись зеленые поля пшеницы, и это меня не вдохновляло. Хотелось спать, но еще больше понять, в какое же дерьмо мы с Молотом влипли.
        Но думать не хотелось совершенно, сказывался тяжелый день, наполовину бессонная ночь, да и мешало многое другое, что все еще продолжало с нами происходить. Размышлять об этом сейчас вряд ли стоило, а вот как выжить, находясь в караване Маха, найти себе питание, нормальный ночлег, а главное - уцелеть при разбойничьем налете - вот что было по-настоящему важно…
        Я в очередной раз подивился мудрости моего друга. Мы еще и часа не находились в пути, а он уже нашел общий язык с возницей, что-то ест - слышалось его довольное чавканье - и был совершенно удовлетворен жизнью.
        Молот принимал жизнь просто, о будущем и прошлом никогда не задумывался, и в этом была его сила. А я же думал всегда, и не могу сказать, чтобы мои мысли чем-то мне помогали в жизни. Что толку думать о том, что будет, если это еще не произошло? Все равно все будет не так, как мнилось, а значит, и твои сиюминутные мысли окажутся пустыми и глупыми.
        В чем смысл пережевывания того, что уже случилось? Ничего уже не исправишь и не вернешь. Да и кто сказал, что мы управляем своей жизнью? Она течет себе сама по своим законам, а мы только охаем и ахаем, когда попадаем в трудное положение.
        Разве мог я еще пару дней назад предугадать, что отправлюсь гонцом в неизвестную мне страну, абсолютно не готовым к этому путешествию и совершенно не желающим никуда ехать?
        Но вот я сижу на лошади, хотя еще в детстве зарекся садиться на эти ужасные творения одного из богов. О том, как он их создавал, известно только то, что в это время мучился с похмелья, поэтому получилось нечто ужасное, главной целью которого является причинить тебе как можно больше хлопот…
        Не стоит на лошадь садиться, да только без нее в дальней дороге никак. А к вечеру буду ходить по земле враскорячку, постанывая от боли.
        Куда я еду? Зачем мне это?
        У меня не было пока ответов на эти вопросы.
        Ладно… разберемся и поймем, сейчас главное - никуда не вмешиваться, не влезать в еще худшие неприятности и позволить событиям течь самим. Все равно изменить ничего не получится…
        Я посмотрел по сторонам - все те же поля, солнце уже поднялось над караваном, тянущимся далеко впереди, крики, всхрап лошадей, мухи и оводы - вечные спутники всех кляч. Да еще ветер по-утреннему прохладный и ласковый.
        Может, все не так плохо, а?
        Мечтал же о путешествиях еще мальчишкой, чтобы ветер в лицо, солнце над головой, птицы в небе и далекий страшный лес впереди…
        Мешает только запах лошадиного пота, терпеть его не могу…
        Когда Молот громко что-то проорал над ухом, я проснулся, удивляясь сам себе: во-первых, не заметил, как заснул, во-вторых, проспал почти полдня - солнце уже склонялось над лесом, а в-третьих, никогда до этого не спал в седле, слышал от наемников, что это иногда получается, но не верил.
        И самое главное, как не упал?!
        Пели какие-то лесные птахи, звонко, громко, надрываясь - даже странно, что спал и ничего не слышал, видно, здорово меня утомил этот лабиринт в храме, все силы вытянул.
        Прохладный ветерок проникал в каждую дырку в одежде, толстая куртка защищала от него со спины, но спереди была распахнута, а на рубашке половина деревянных пуговиц оказалась незастегнутой. Я затянул ремешки на куртке и еще более недовольным взглядом посмотрел на мир.
        Трава вдоль дороги давно потеряла свой цвет, поблекла и пожухла. Лес тянулся сбоку, прозрачный, непонятный, можно было даже рассмотреть покосившиеся деревья да наполовину голые кусты.
        Плохой лес, неживой какой-то.
        С другой стороны поля, заросшие травой, там то и дело мелькали птицы, оттуда и слышался их ор.
        Молот снова прокричал:
        - Ты чего не отвечаешь?
        - Задумался. - Я подъехал ближе к фургону, все-таки у лошади при всех тех недостатках, за которые я их не люблю, имеются и положительные стороны - не отстала же от каравана, не потерялась, не зашла в поле пожевать сочную изумрудную траву, пользуясь тем, что всадник временно исчез из этого мира. - А тебе чего?
        - Да вроде моя очередь бодрствовать, а твоя отдыхать, но если передумал, то я готов еще поваляться, все равно пару часов лишних едешь…
        - Мне давно все надоело, но думаю, тебе требуется больший отдых, чем мне, сам говорил, что у тебя тело большое, ему больше надо.
        - Так я тебе и поверил, - ухмыльнулся друг. - Наверно, сам задремал и все проспал. Вообще-то меняться смысла нет, Мятник говорит - скоро привал, от силы полчаса езды до речки, на берегу которой остановимся на ночь. Видишь, солнце клонится к закату…
        - Полчаса потерплю. - Я снова бросил поводья, давая возможность лошади самой определять, с какой скоростью двигаться. - Все равно на привале будет много суеты, заснуть не дадут.
        - А я тебе за это мягкую постельку приготовлю в фургоне, половину ночи будешь спать, как герцог.
        - Почему только половину?
        - Потому что вторую станешь сторожить, а я на мягкой постели спать - то, что ты сейчас все проспал и меня не разбудил, не считается. Я тут мешок нашел, надо только его сухой травой набить или соломой.
        - И где возьмешь?
        - На передних возах есть сено для лошадей.
        Я хотел ответить что-то язвительное, но моя лошадь уже отстала метров на двадцать, а кричать не хотелось.
        Дорога, сделав длинный поворот, вышла на огромный луг.
        Показалась речка, зеркально заблестевшая тонкой темной полоской среди зелени луга. Через речку неподалеку был переброшен небольшой деревянный мосток, сложенный из огромных бревен столетней сосны.
        Не доезжая переправы, передние фургоны встали, следом за ними все остальные. Возницы, подгоняя уставших лошадей, начали размещать свои возы по кругу, а руководил этим сам Бохан - начальник охраны. Между возами поставили деревянные щиты, и получилась небольшая полевая крепость со своими смотровыми башнями - на крыши фургонов полезли стрелки с луками.
        Лошадей выпрягли и повели к воде поить и смывать белесый пот, больше похожий на пену. Мятник забрал наших коней и удалился.
        Я сидел на траве, бездумно глядя перед собой, мне хотелось искупаться, но не было сил даже пошевелиться, Молот вытащил мешок и теперь бродил по лагерю, разговаривая с возницами в поисках сена.
        Из-за возов показался Бохан:
        - Луки, стрелы есть? - Я с оханьем распрямился, после сегодняшней езды прямо ходить не мог, и молча показал то, что нам дали жрецы. Начальник охраны кивнул. - Щита, конечно, нет?
        - Щита нет.
        - Ладно, прикажу, чтобы принесли. Ночной дозор за вами. Один из вас должен находиться постоянно наверху, места здесь спокойные, последних разбойников лет двадцать назад повесили на деревьях вдоль тракта, но береженого Бог бережет.
        Я кивнул и снова с оханьем скривился.
        - Если желаете искупаться, то лучше сделать это сейчас, потому что, после того как стемнеет, никто из каравана не выйдет и не войдет: лучники станут стрелять в любую тень, так они обучены. Кстати, и вам советую так поступать - если ошибетесь, не страшно, ближайшая деревня в десяти верстах, местные жители сюда не ходят, а если что привидится и начнете стрелять в темноту, то стрелы утром легко собрать. Лучше перестраховаться, чем бандитов пропустить. Все ясно?
        - Я все понял и напарнику скажу.
        - Вот и молодец. - Бохан отъехал. В центре круга, образованного фургонами, устанавливали большой полотняный шатер, Мах любил отдыхать в комфорте. - А искупаться надо, парень, холодная вода хорошо усталость снимает.
        - Иди, иди поныряй, - проговорил Молот, подходя к фургону с набитым сеном мешком. - Выглядишь ужасно, зеленый стал, словно съел что-то. И лук свой оставь, тетиву тебе натяну, вот такой я добрый - не благодари, самому противно…
        Я бросил ему оружие, оставив себе только ножи на руках, перелез через дышло, отодвинув щит, и, распугивая кузнечиков, побрел к речке по изумрудной сочной траве. На берегу вовсю горланили возчики, вытирая своих лошадей мочалками из нарванной здесь же, на берегу, осоки.
        На небольшой высотке сидели, положив себе на колени луки, два охранника и внимательно оглядывали окрестности. Бохан любил во всем порядок, никого не оставлял без присмотра.
        Что ж, тоже хорошо, больше шансов на то, что до королевства Грига караван доберется без приключений.
        Я не пошел ко всем, не люблю суету, а поднялся вверх по течению, провожаемый внимательными взглядами охраны, там и залез в воду, раздевшись у большого куста.
        Вода была прохладной и приятной, я нырял и плавал с огромным удовольствием, забыв о том, что только что едва ноги передвигал от усталости. Разогревшись, даже пару раз переплыл эту не очень широкую речку с медленным тягучим течением.
        Настроение у меня постепенно поднималось.
        И действительно, чего киснуть? Я молод, не дурак, а то, что отправился неизвестно куда, так разве не об этом сам мечтал? Хотелось же повидать мир, да еще как!
        А тут отправился не один, с Молотом, с надежной охраной - что еще нужно для счастья?
        Багрово-красное солнце висело над горизонтом, собираясь спрятаться за небольшой лесок на той стороне. Ветерок обдувал меня, но постепенно холодел. Стихли крики возниц - они закончили купанье и повели лошадей к лагерю. Пора и мне возвращаться, иначе могут возникнуть проблемы. Не думаю, что Бохан шутил, когда рассказывал, что стрелки стреляют по каждой тени, - наверняка так оно и есть.
        Когда я подошел к лагерю, похожему на маленькую крепость посередине луга, меня окликнули:
        - Стой, кто такой? Еще шаг - и получишь стрелу в печенку.
        Остановился, задумавшись над тем, что же отвечать на такой дурацкий вопрос? Кто я действительно такой?
        - Что молчишь? Язык к заднице прилип?
        Юмор был, надо сказать, довольно тонкий, такой я воспринимаю с огромным трудом. Голова спрашивающего высовывалась над щитом ближайшего ко мне фургона, до него было метров пятнадцать. Для такого расстояния мои ножи не очень эффективное оружие, требовалось подобраться поближе, тогда его точно сниму.
        - Слушай, ты! - Я едва перевел дух после того, как чуть не захлебнулся от ярости. - Я такой же, как и ты, охранник в этом обозе, отошел к речке, чтобы искупаться, видишь, волосы мокрые?
        - Наши все здесь, - откликнулся стрелок. - Так что топай отсюда, пока с первой стрелы не завалил, не проходит у нас такое вранье, мы - ребята ученые, знаем: одного пусти, так сразу и другие бандиты объявятся, бей их потом по одному…
        - Спрашивать, значит, Бохана не будешь? - Я прикинул расстояние и решил идти по дуге, направляясь к своему фургону, только вот беда, не запомнил, где тот стоит, а в караване они все одинаковые, выстроены по одному заказу. Различия, конечно, были, где-то доску выдрали и заменили новой, и теперь она выделялась свежим пятном, у какого-то колеса сменили, а чем наш воз отличается от других, не приметил. - Ладно, я твой голос запомнил, позже встретимся, разберемся…
        Уже собрался уходить, как один из щитов, закрывающих прогал между фургонами, откинулся, оттуда появилась голова Бохана, который негромко приказал:
        - Этот не врет, он действительно наш новый охранник, пропусти его.
        Стрелок опустил лук, и я полез через любезно отодвинутый начальником охраны щит, а он недовольно покачал головой:
        - Я же тебя предупреждал, после захода солнца никуда не ходи.
        - Так оно еще и не зашло. - Я повернулся, чтобы увидеть, как исчезает край диска за далеким темным лесом. - Поэтому ничего не нарушил.
        - Нарушил, - вздохнул Бохан. - Забыл сказать, что за пределами лагеря мы ходим только группами по два и более человека. Но тут, похоже, я виноват. Да и не подумал о том, что мои ребята вас не знают, надо будет завтра на дневном привале всем показать, иначе застрелят. Мог бы сейчас вас представить, да половина охранников уже на постах, а другая спит, к ночи готовится. Так что иди к своему фургону. Надеюсь, понял, как надо охранять? Тебе сейчас все очень наглядно показали…
        - Наглядно и понятно.
        Повсюду горели костры, на которых что-то готовилось, пахло дымом, жареным мясом и тушеной фасолью.
        - Запомнил, ближе двадцати шагов никого не подпускать.
        - В темноте никого не разглядишь с такого расстояния, стреляй раньше на всякий случай. - Начальник охраны потерял ко мне всякий интерес и направился к своему шатру. - А принцип уловил правильно, чуть что - кричи, кто-нибудь да придет разбираться с твоим ором. Может, даже я сам…
        Я шел по лагерю, ловя на себе любопытные взгляды, отвечая тем же, конечно, всех не запомню, но хоть кого-то, а еще на всякий случай кланялся и представлялся:
        - Юрой меня зовут, иногда Шрамом, теперь у вас в охране.
        Иные на меня смотрели с дружелюбием и называли своим имена, другие, в основном охранники, презрительно фыркали и смотрели с пренебрежением, на что я только пожимал плечами.
        У нашего фургона тоже горел костер, а над ним висел котелок, из которого вкусно пахло. Мятник колдовал над ним, что-то засыпая в кипящую воду. Заметив меня, он расплылся в улыбке.
        - Значит, говоришь, Шрамом кличут, а зовут Юрой?
        - Зовут меня по-разному, но отзываюсь только на эти два имени. - Я сел у костра, все мое радостное возбуждение куда-то улетучилось, и меня сразу потянуло в сон. Ощущение было таким, словно отработал на плацу полный световой день с разными партнерами. Сразу защипало между ног - это напомнили о себе потертости, которые заработал, сидя на коне. - А тебя как зовут?
        - Мятником и зови, привык уже. Есть хочешь?
        - Поел бы… - Я вдруг понял, что очень голоден. - Только боюсь, что у меня даже ложки нет, собирались мы очень быстро и как-то бестолково.
        - Все у вас есть. - Возница улыбнулся, и стало ясно, что он хороший, добрый парень, веселый и бесшабашный, и относится ко мне с уважением, а значит, мы с ним подружимся. - Еще час назад принесли ваши вещи от Бохана вместе со щитом.
        - Что принесли?
        - Вот.
        Мятник пошарил возле себя и протянул мне мешок, обычный, заплечный, такие носят королевские гвардейцы в походах, только на тех еще вышит королевский вензель, а на этом ничего нет, но так даже лучше - неприметнее. Я покосился на возницу на всякий случай, а вдруг он шутит - стоит мне только открыть мешок, как появится его хозяин с ватагой друзей, и они мне хорошенько намылят шею. Но парень кивнул и доброжелательно улыбнулся, явно никакой подставы нет.
        - Это твой мешок, а Молоту его я уже отдал.
        - А между ними была какая-то разница?
        - Была, - усмехнулся возчик. - Тот больше и тяжелее.
        - Понятно, что ж, посмотрим, что у меня есть.
        Я развязал узел и глянул внутрь. Ничего лишнего, если бы я сам готовился в дальний поход, то только это и положил бы. Запасные рубашка и штаны, прикинул - мой размер. Фляга. Поболтал над ухом, открыл, пахнуло вином. Неплохо. Сразу отпил глоток. Терпкое, крепкое, такое разбавлять нужно. Повесил на пояс. Одеяло. Бронзовая кружка. Походный нож в ножнах. Его я тут же подарил Мятнику, он обрадовался подарку, как ребенок. Мне такой не нужен, у меня два в ножнах на руках, проверенные, не сломаются, а один в сапоге. Медная ложка. Никогда такой раньше не пользовался. Но у этой, как я понял, двойная функция, ею не только можно есть, но и в трудный момент продать - как раз то, что надо в долгой дороге!
        Возница поставил передо мной на траву котелок с вкусно пахнущим варевом и сунул ломоть мягкого хлеба.
        - Ешь столько, сколько влезет, - улыбнулся возчик. - Мы с Молотом уже перекусили, так что можешь не стесняться.
        Уговаривать меня не пришлось, я погрузил новую ложку в густой супчик: то ли еда была очень вкусной, то ли проголодался сильно, но котелок опустошил в момент, а когда запил все разбавленным вином, то почувствовал себя на вершине блаженства.
        - Понравилась еда? - лениво поинтересовался Молот с крыши фургона. - А содержимое мешка?
        - Спасибо нашему неизвестному благодетелю. - Я дурашливо поклонился огню.
        Голова друга появилась на крыше фургона, и он рассмеялся:
        - Ага, уж очень кому-то хотелось, чтобы мы отправились в этот поход. Все не забыли, продумали, даже заплатили Маху за то, что он с собой взял.
        - Заплатили?
        - И немалую сумму.
        - А за что?
        - За то, что если мы окажемся не очень хорошими охранниками, то нас дальше повезут обычными пассажирами, но выбирать не нам, а Бохану.
        - Не понял…
        - Если выберем работу охраны, то в конце пути эта сумма разделится между нами плюс вознаграждение, которое купец всегда платит своей страже в том случае, если потери груза были небольшими. Так что у нас есть шанс заработать репутацию и хорошие деньги.
        - А откуда узнал?
        - У Маха есть пара личных охранников, ребята любопытные, а значит, всегда в курсе того, что происходит. Пришлось пожертвовать пару медных монет за рассказ.
        - Ты переплатил. - Я вздохнул, но теперь благодаря другу все стало понятнее. - А ты не подумал о том, что мы можем и не вернуться домой. Работа охранника тоже не такая простая, как рассказывают, и довольно опасная.
        - А по мне, так лучше ее ничего нет. - Молот зевнул. - Смотри, вон и первая звезда появилась. Надеюсь, ты помнишь, что вторая половина ночи твоя? А если помнишь, то чего не ложишься?
        Я посмотрел на быстро темнеющее небо, действительно, там уже светилась первая звезда, та самая, путеводная, по которой запоминают направление, она самая верная, всегда на одном месте. И тоже зевнул. Но, посмотрев вокруг, понял: спать мне определенно хочется, но не в духоте фургона, а здесь, возле костра.
        Я взял одеяло, которое мне подал Мятник, сотканное из шерсти с конским волосом - они самые прочные и выдерживают не один год ночевки под открытым небом. Подложил под голову седло, завернулся в одеяло и закрыл глаза.
        Всхрапывали лошади, бродившие в темноте, подбирая сочную луговую траву, где-то далеко кричала выпь, потом ее перебило уханье филина, вылетевшего на охоту, - теперь мышам следовало хорошенько прятаться под землей или в высокой траве. Трещали угли в костре, слышались чьи-то далекие шаги и разговоры, а потом все потерялось в темноте сна.
        Проснулся я, только когда меня растолкал Молот. Я встал и зевнул. Возле костра, рдеющего фиолетовыми углями, спал Мятник. В лагере горел только один костер, и тот возле шатра Маха - там сидели двое его личных охранников, они бодрствовали так же, как и охранники на крышах фургонов.
        Мой друг сунул мне в руки лук и колчан со стрелами и тут же рухнул на мое одеяло. Я даже возмутиться не успел, как он уже захрапел. Пришлось накрыть его курткой, чтобы не замерз.
        Потом я вздохнул и полез на крышу фургона, едва различая в темноте прибитые специально для такого подъема планки. Наверху поддувал холодный ветерок, принося с собой запахи травы и речной воды. Ничего разглядеть в густой темноте не удавалось, кроме отблеска звезд в водах реки.
        Я укрылся от ветра за щитом, вперил взгляд в окружающий лагерь мрак и стал припоминать то, что мне рассказывали знакомые наемники.
        В ночном карауле главное не зрение, а слух, опытное ухо легко различит в тишине шуршанье травы под недобрыми ногами или звяканье плохо закрепленного оружия. И даже сквозь сон…
        Мне рассказывали опытные наемники, как по ночам они спали, находясь на дежурстве, и в то же время слышали все, что происходило вокруг, - это у них называлось спать вполуха. А те, у кого так не получалось, уже через неделю засыпали на ходу, постоянно спотыкаясь и падая от недосыпа.
        Такие вояки никому не нужны, они и в бою быстро слабели и изнемогали, так что все кончалось смертью.
        Вот чему сейчас мне предстояло учиться. Я сидел и таращился в ночь, ожидая прихода дремоты.
        Сначала просто разглядывал звезды, узнавая знакомые созвездия. Вот созвездие Дракона. Это мой знак. Говорят, кто родился под Драконом, обречен на жуткие приключения, но если с достоинством сумеет их пройти, то станет обладателем настоящего сокровища.
        Вон созвездие Кентавр - знак Молота. Люди, рожденные под ним, обладают неимоверной силой и выносливостью, как настоящие лошади, они способны достичь любой цели, потому что у них есть все, что нужно для этого, в том числе невероятная смелость и мужество.
        А чуть дальше, почти лежит на горизонте, созвездие Чародея. Мой отец родился под ним, под ним приходят в наш мир только маги и волшебники. Мой родитель хотя и не стал чародеем, но все равно его работа оказалась связана с магией.
        Интересно, как он там?
        Что ему жрецы рассказали обо мне? Впрочем, наверно, он уже все знает - не сомневаюсь в этом, у него достаточно друзей-провидцев, которые посмотрят в хрустальный шар и расскажут ему, что со мной произошло и происходит. Конечно, он будет обо мне переживать, потому что нас с ним двое на этом свете, и нет у нас никого ближе и роднее друг друга…
        Мать моя умерла во время родов, ей не смог помочь даже самый искусный лекарь, которого отец привел из богатого района города. А сестра родилась сразу мертвой - мы с ней были двойняшками.
        Потом папаше сказали, что ее смерть была предрешена еще до рождения, так было нужно богам. Мне всегда не хватало материнской ласки и тепла, поэтому я и вырос немного замкнутым, держащимся в стороне от веселящегося люда.
        Так получилось. И это судьба. Теперь понимаю, что она есть такое…
        Судьба начинается с того, что тебя ни с того ни с сего хватают и приводят в храм. Сначала чуть не скармливают огромному червю, а потом отправляют неизвестно куда и непонятно зачем, и если ты сгинешь в этом путешествии, то скажут, что именно это и было тебе на роду написано.
        Я вздохнул, еще раз оглядел небо и сам не заметил, как перестал на него пялиться, а уткнулся в воротник куртки и задумался. Небо так и оставалось темным, ни малейшего следа серого - предвестника утра.
        Ветер стал холоднее, теперь он нес с собой влагу, следовательно, утро все-таки скоро наступит, и будет оно сырым, с росой.
        Выпь перестала кричать, наверно, уснула, насекомые тоже затихли, только где-то вдалеке в лесу слышался слабый треск…
        Когда-нибудь моя жизнь изменится, и я стану уважаемым в городе человеком, как мой отец, правда, для этого надо подольше прожить и хоть что-нибудь совершить такое, о чем будут говорить люди. От человека же остается только память - если тебя помнят тысячи, ты почти бессмертен, если не помнит никто, то уже мертв, хотя все еще ходишь по земле…
        А потом я заснул.
        Странный это был сон, мне снились кладбище, разрытая могила и огромный человек, вылезающий из нее. Неупокоенный. Таких обычно хоронят отдельно. Это те, кто в жизни занимался черной магией, колдуны при этом теряют свою душу и становятся не нужны богам. Правда, обычно они живут долго, так как продаются демонам, а те меняют их тело, делая его бессмертным. Дух умирает, а тело остается и даже в могиле продолжает жить, когда тот, кто был в нем ранее, уже исчез.
        А у неупокоенного тела остаются все потребности, что имелись при жизни, и в первую очередь волчий голод, поэтому мертвецы выползают по ночам и рыщут по дорогам, надеясь поймать кого-нибудь и съесть.
        Со зверем упырю не тягаться, те быстрее и сильнее, поэтому люди для них самая доступная пища - они неповоротливы, пугливы, женщины вообще падают в обморок, увидев страшилище, разваливающееся на ходу.
        Не знаю, почему мне приснился этот сон. Может, из-за того, что на меня пахнуло запахом гниения и сырой землей? Да, вспомнил, сами упыри не поднимаются из могилы, для этого нужен особый магический обряд. Большинство из них спокойно догнивают до конца, как обычные люди, а поднимаются только те, кто нужен черным колдунам, то есть тем, кто потом сам станет неупокоенным. Забавно, не правда ли?
        Тут до меня дошло. Во-первых, почему я сплю? Я же на дежурстве!
        И второе, отчего слышу запах тления и развороченной земли?
        Глаза открываться не хотели, пришлось напрячь все силы, тем более, что и странное царапанье слышалось все ближе, да и шрам на щеке болезненно чесался - такое у меня всегда бывает, когда приближается опасность.
        Запах гниения стал настолько невыносим, что я дернулся и сумел-таки открыть глаза. И тут же вздрогнул от страшного зрелища. Нечто темное, пахнущее тлением и землей, стояло, выпрямившись во весь рост, на крыше фургона и пыталось разглядеть меня пустыми провалами глазниц.
        Спросонья не совсем понимая, что делаю, я судорожно схватил лук, вырвал из колчана стрелу и стрельнул. Она с легким чмоканьем прошла сквозь чудище и исчезла во мраке, а темная фигура повернулась ко мне.
        В руках сами собой оказались ножи, я даже не заметил, как их выхватил.
        Не стоило пытаться убить упыря простой стрелой, сразу со сна и не сообразил.
        Я вскочил и бросился навстречу ожившему мертвецу. Удар у меня резкий, точный, нацеленный, отработанный на плацу упражнениями, обычно таким режут горло.
        И сейчас я поступил так же и вдруг с ужасом понял, что крови в мертвеце нет, поэтому удар мой бессмысленный, он только разозлит монстра.
        Но мне повезло. Видимо, упырь давно пролежал в могиле, и, когда я полоснул ему по шее, точнее, по тому, что от нее осталось, голова упыря тут же покатилась вниз. Туловище его еще какое-то время стояло, покачиваясь и скрежеща когтями по высушенным доскам крыши фургона - думаю, этот звук я и слышал во сне, - а потом упало с грохотом и треском вниз.
        Молоту не повезло - труп грохнулся прямо на него. Мой друг заорал что-то спросонья, вскочил, размахивая руками, потом подбросил пару веток в костер и, уже разглядев, что перед ним, заорал по-настоящему, что было в нем сил, а их у него немало, поэтому ор получился страшный:
        - Подъем! Тревога!! Упыри!!!
        Впрочем, я на него уже не смотрел, хотя и успел ухмыльнуться: на крышу вскарабкалась еще одна темная и дурно пахнущая мразь. Этой я даже не собирался дать возможность встать на ноги, махнул сразу обоими ножами - сначала одним, потом другим, и голова упыря отлетела в темноту. А вслед за ней отправилось мягкое тело, пахнущее тлением и сырой развороченной землей.
        Порадоваться столь удачному удару я не успел - за край крыши уцепилась еще одна костлявая рука. Я отрубил ее одним ударом, и снизу послышался шум падения.
        Хорошо, что мрак уже рассеивался, с каждым мгновением небо прояснялось, приближалось утро. В лагере началась суматоха, взревел тревожный рожок, послышался громкий командный голос Бохана:
        - Это упыри, рубите им голову, ничем другим их не остановить. Помогает еще осиновый кол, но мы их вовремя не заготовили, так что обходитесь тем, что есть. Рубите мечами и топорами. Лучники, не тратьте стрел, мечами рубите.
        Начальник охраны невероятным образом сумел перекричать громкий храп и топот испуганных лошадей, они метались по лагерю, сея панику и сбивая людей с ног.
        На крышу нашего фургона вылез еще один мертвец. С ним не удалось справиться сразу, он успел схватить меня за руку и даже приблизить к ней свой воняющий смертью рот без губ - от страха я заорал так, как никогда до этого. Внутри у меня словно что-то оборвалось, так стало плохо, даже голова закружилась.
        Сила у мертвеца оказалась огромная. От его пожатия мне показалось, что запястье дробится на мелкие кусочки. А я только без толку махал ножом, никак до его шеи не мог дотянуться. Уже прощался с жизнью, но тут подоспел Молот и своей окованной железом дубиной размозжил упырю голову.
        Дальше уже плохо помню: мертвецы лезли со всех сторон, мы сражались, но справлялись с трудом, потому что одним мертвецам хватало одного удара, а другим было и десятка мало. Не раз мне казалось, что нас вот-вот сбросят вниз, туда, где мычала целая толпа упырей, и это была бы верная смерть - разорвали бы нас только так, и набили бы нашей плотью свои наполовину сгнившие желудки.
        Все изменилось тогда, когда на луг высыпали охранники во главе с Боханом.
        К тому времени уже достаточно рассвело, чтобы хорошо видеть оживших мертвецов. На лугу их было несколько десятков, да под нашим фургоном топталось столько же. Вот ими и занялись охранники. Они быстро порубали мечами нестройную толпу на лугу, а потом уже помогли нам добить тех, кто залез на крышу фургона.
        Мы легко отделались: у меня рука, которую сдавил упырь, посинела и болела; у Молота оказалась расцарапана щека, еще он хромал на левую ногу - за нее схватился один из мертвецов, и хотя сам он уже лежал где-то внизу среди прочих, но его рука по прежнему мертвой хваткой вцеплялась в сапог. Я с трудом отрезал костлявые гниющие пальцы своим ножом, освобождая ногу друга, потом, охая и ахая от боли, мы спустились к костру. По дороге я вдруг подумал, что, наверно, Мятнику пришел конец, он же внизу был, а упыри лезли со всех сторон, им удалось отбросить щит, который прикрывал стык между фургонами.
        Но наш возчик ждал внизу целый и невредимый. Надо признаться, я обрадовался, увидев его живым. К моему удивлению, пострадавших, кроме нас с Молотом, вообще никого не оказалось, потому что мертвецы лезли только к нашему фургону. Это стало видно сразу, когда окончательно рассвело - основная масса трупов валялась у нашего воза.
        Это подтвердил и Бохан, который подошел к нам в полном воинском снаряжении, на нем была надета кольчуга из синеватого металла, сразу видно, дорогая и очень прочная, в руке он держал огромный двуручный меч из желтой стали, такой ценился очень дорого. Ну и довершали наряд боевые рукавицы, поножи и шлем - все из синего металла, из которого у меня сделаны ножи.
        Начальник охраны осмотрел гниющую кучу возле фургона и недовольно покачал головой:
        - Тут, похоже, собрался весь Черный отрог…
        Все были встревожены, многие бледны и смотрели на мертвецов огромными испуганными глазами. Чтобы их успокоить, Бохан приказал сворачивать лагерь.
        Люди разошлись по фургонам, и к нам подошел Мах с личными охранниками. К моему удивлению, он тоже оказался в полном воинском облачении, в руках держал очень хороший меч, пусть не такой дорогой, как у Бохана. И сразу задал начальнику охраны тот вопрос, ответ на который нам был очень интересен:
        - Откуда появилась эта нечисть? Мы же столько раз здесь останавливались, и никогда такого не происходило. Всегда считал это место самым безопасным во всей округе…
        - Тут недалеко имелось село, называлось Черный отрог, - пояснил начальник охраны. - Думаю, упыри пришли оттуда. Врать не буду, точно не знаю, но люди говорили, что с давних пор в той деревне занимались колдовством и черной магией, а лет тридцать назад в село пришли королевские гвардейцы и всех от мала до велика порубили. Сжигать тела не стали, а похоже, зря, только яму выкопали и всех туда побросали.
        - Чего же они раньше из могилы не вылезали?
        - Вот это и есть тот вопрос, который я себе задаю. - Бохан задумчиво посмотрел на нас. - Поднять их с земли мог только опытный колдун, а таких здесь давно не водится. Самое непонятное даже не это, а для чего потребовалось натравливать упырей на наш караван? Мы же без товара, грабить у нас нечего. Да и мертвецов направили не на караван, а на этот фургон, почти все упыри здесь…
        Тут уже Мах внимательно посмотрел на нас:
        - Интересно, кого же нам подбросили жрецы храма Киля? Парни вроде по виду неплохие, а получается, что-то с ними не так. Что посоветуешь?
        - Убираться отсюда надо, и как можно быстрее. - Начальник охраны посмотрел на луг и темнеющий лес, я тоже взглянул в ту сторону, и мне показалось, что увидел цепочку бредущих по дороге неясных теней. - Гвардейцы поубивали всех в деревне, кто там жил, а здесь только взрослые мужики…
        - И что ты этим хочешь сказать?
        - А то, что ноги у взрослых длиннее, значит, ходят быстрее, думаю, скоро сюда придут бабы и дети, не хотелось бы время на них терять. Может, отправимся дальше?
        - Никуда мы не отправимся. - Мах задумчиво пощипал свою небольшую бородку. - Это наша дорога, нам здесь еще не раз проезжать придется. Думаю, надо всех упырей из Черного отрога упокоить на этом лугу…
        - Как? - Я внимательно наблюдал за лицом Бохана и видел, как ему не нравилось решение купца. - И что мы с ними сделаем?
        - Просто довершим то, что не закончили гвардейцы. Соберем в одну кучу и сожжем - масло у нас есть, дрова из леса принесем. День потеряем, но зато этого луга в дальнейшем опасаться не придется…
        - Решать вам. - Начальник охраны пожал плечами и выкрикнул: - Фургоны переправить на ту сторону реки. Чтобы лошади не пугались, оставить возле них возниц, все остальные на луг с оружием, крошить будем упырей.
        Поднялась обычная предотъездная суматоха, возчики запрягали лошадей, большой шатер Маха сложили, костры потушили, фургоны ушли за реку, на этой стороне остались только охранники, в том числе и мы с Молотом. Мой друг вытащил из нашего фургона мечи, которые для нас приготовили жрецы, и мы встали вместе со всеми в жиденькую цепочку охранников, перекрывающую луг.
        Бохан, увидев, как я гримасничаю от боли, поднимая меч, подозвал лекаря. Тот втер мне какую-то мазь, и мне стало легче, особенно после того, как знахарь поднес кружку крепкого вина.
        Заодно и Молоту щеку смазал, и ногу натер, хотя тот и отказывался, но, увидев, что ему наливают кружку из небольшого дубового бочонка, с готовностью начал подставлять побитые части своего огромного тела.
        Солнце все никак не всходило, а тени, что я видел у леса, понемногу приближались. Начальник охраны не ошибся - на нас из леса шли женщины, девушки, дети и старики во всей красе разложения.
        Битвы не получилось: охранники просто рубили тех, кто оказывался к ним ближе, защищаясь небольшими круглыми щитами от слабых ударов костлявых рук. Исход был предрешен - оружия у упырей не имелось, а на лугу стояла шеренга опытных бойцов, поэтому к тому времени, когда взошло солнце, перед нами лежали только кучки гниющей плоти.
        По команде Бохана из-за реки вернулся один фургон, из него выгрузили масло и заранее приготовленный хворост, охрана собрала тела упырей со всего луга в огромную кучу и подожгла.
        Горело человеческое мясо не очень хорошо, но масло сыграло свою роль - скоро навстречу солнцу поднялись языки жаркого пламени и клубы темного удушливого дыма. Запах от этого костра шел такой, что я переносил его с трудом. Не выдержав, мы с Молотом, а потом и охранники стали отступать. Тогда Мах приказал:
        - Догорит без нас, идем к фургонам, пора отправляться дальше.
        Мы прошли по лугу. Высокая изумрудная трава сияла капельками росы, как драгоценностями, но от этого богатства быстро промокли штаны, и становилось холодно.
        Настроение у меня все больше портилось, по мере того как возбуждение улетучивалось. Противно, когда твои дурные мысли сбываются - было плохо, а стало еще хуже. Вот кто-то упырей на нас с Молотом натравил. Не думаю, что это была чья-то шутка, так не шутят. А значит?
        Вот то-то и оно, убить нас хотят. А за что? И зачем?
        Перешли мост, рассредоточиваясь по фургонам. Наш фургон был последним, а значит, идти пришлось меньше, чему мы с Молотом несказанно обрадовались.
        Усталость давала о себе знать, да и есть хотелось, поэтому, пока обоз не двинулся дальше, мы перекусили хлебом с куском копченого окорока, который выдал нам запасливый Мятник.
        Караван тронулся, и я тут же залез внутрь фургона, на тот самый мешок, что приготовил мне Молот. Он же сел на лошадь и со страдальческой гримасой поехал рядом. Я ему не сочувствовал, у меня болела рука, во всем теле чувствовалась жуткая слабость, и не хватало сил даже на то, чтобы снять куртку.
        Я расстегнул ремень, положил рядом меч, к которому больше не относился с пренебрежением, потому что осознал, что некоторых противников можно убить, только срубив голову с плеч.
        А еще мне снова стало очень страшно: я вспомнил мерзкие пальцы, которые сжимали мое запястье, жуткие клыки, которые тянулись к моему горлу, и меня затрясло так, что даже лежать не смог.
        Тело мне больше не подчинялось, оно заново переживало то, что могло бы случиться, и отпустило меня только тогда, когда я выпил вина.
        Крупная дрожь понемногу сменилась мелкой, а опьянение мутной пеленой накрыло мозг - только тогда и удалось заснуть.
        Плохой приснился сон, кошмарный, и я никак не мог из него выбраться. Даже после того, как Молот поднял меня и посадил на лошадь, отдельные жуткие картины продолжали всплывать перед моими глазами. Только к обеду, когда караван остановился на небольшой привал у очередной речки, чтобы напоить лошадей и перекусить, я окончательно пришел в себя.
        Мятник забрал наших лошадей и повел на водопой, а я прилег в тени возле фургона и жевал кусок окорока с наполовину засохшей краюхой, который мне сунул возница. Правда, полежать удалось недолго, уже через пару минут за мной пришел охранник и повел к Бохану. Тот обедал. Еда у него на столе была побогаче, чем у нас, и ел он с огромным аппетитом, так что я ему даже позавидовал.
        На столе был высокий кувшин с красным вином, должно быть, крепким и вкусным, лежала нарезанная солонина трех видов, пышный хлеб, словно только что из пекарни, рядом - зелень с огорода, а завершала все дымящаяся каша с салом, которую неизвестно кто сумел быстро приготовить.
        Начальник охраны показал на стул напротив него, я не стал отказываться, горячего и мне хотелось попробовать.
        Бохан бросил в рот кусок хлеба, хмуро глянул на меня темными глазами и негромко произнес:
        - Слушай, парень, я знаю, что ты подрядился гонцом к жрецам храма Киля, а друг твой ни при чем, просто сопровождает тебя и помогает. Мне все равно, и услуга вроде небольшая, но полезная, жрецам угождать надо, иначе несчастий не избежать, да только теперь думаю иначе…
        - Что вы хотите этим сказать? - Я понял, что разговор получается не очень хороший, жевать стал еще быстрее, чувствуя, что скоро меня из-за этого стола попросят, а потому старался забросить в свой живот как можно больше вкусных вещей. - Прошу прощения, не все понимаю в последнее время, то ли глуповат стал, то ли что-то непонятное со мной творится…
        - Говорить мне тебе нечего, а вот спросить хочется. - Начальник охраны усмехнулся, последняя моя фраза ему понравилась. - От того, что ты ответишь, будет зависеть, как я стану к тебе относиться в дальнейшем. И лучше будет, если ответишь правдиво и откровенно, у меня чутье на вранье и недосказанности.
        - Да пожалуйста. - Я налил себе вина, не дожидаясь, пока мне его предложат, и выпил. Хорошее вино, именно такое, как мне сразу показалось. - Скрывать особенно нечего, тайны не мои, а жрецов.
        - Что везешь с собой?
        - Ничего. - Я даже поперхнулся от неожиданности. - Правда, ничего…
        Очень хотелось соврать, потому что в данном случае ложь гораздо правдоподобнее. Только сейчас задумался над тем, что произошло, попробовав взглянуть на события с точки зрения начальника охраны. Жрецы навязали ему в дорогу двух парней, и уже в первую ночь на караван напали упыри, да еще в том месте, какое всегда считалось безопасным. Да и лезли мертвецы только к одному фургону, где расположились эти ребята. Самое логичное объяснение, что они везут с собой нечто такое, что даже нечисть из могил поднимает.
        - Смеешься надо мной, парень? Не советую. Дорога длинная, в ней много чего может произойти. Например, нападет на вас еще какая-нибудь нечисть, а охрана вам помогать не станет. И все вроде само собой: были ребята - и нет их: упыри сожрали!
        - Я не смеюсь, у меня правда нет ничего. - Я налил себе еще вина и залпом выпил, аппетит уже пропал, а в голове закрутились разные не очень хорошие мысли. - Тяжелых вещей не везем, у нас только мешки с запасной одеждой и оружием, и то все это через вас передали.
        - Сейчас проверим твои слова.
        Бохан подал знак охраннику, стоявшему за моей спиной, и тот схватил меня за плечи с такой силой, что я чуть не взвыл от боли, а у меня еще от вчерашней ночи запястье синее.
        Здоровый крепкий возница, который все это время стоял за спиной начальника охраны, выполняя роль слуги, вытащил меня из-за стола и тщательно обыскал, выбрасывая все, что нашел в моих карманах, на вытоптанную траву. Показал оба моих ножа и золото в поясе, незамеченным остался только стилет в правом сапоге.
        - Это все?
        Возница развел руками:
        - Нет у него больше ничего, могу раздеть догола, если хотите…
        - Ты сильно-то не старайся, - процедил я сквозь зубы. - Я таких добрых людей не забываю, и с тобой может что-то случиться.
        - Хочешь, прямо сейчас тебе все зубы выбью, чтобы больше не грозился? - Мужик поднес огромный кулак к моему носу, он у него оказался даже больше, чем у Молота, и я решил, что такого голыми руками не возьмешь, а мои ножи на траве лежат, до них не дотянуться. - Ты лучше не задирайся, а то могу язык твой поганый отрезать. Мне это сделать ничего не стоит, я таких мальчишек, как ты, стопками в могилу укладывал, когда в королевской гвардии служил.
        - Успокойся, Рогач, - приказал Бохан, наклонившись над моими вещами и тщательно ощупывая, но ничего не нашел и не взял. - Здесь точно ничего необычного нет. Сейчас второго приведут, может, у него что….
        Я глянул в сторону нашего фургона, насколько мне позволил тот охранник, что держал стальными клещами мои плечи, и сразу увидел Молота, который шел к нам вместе с двумя здоровенными стражниками, зевая и вяло ругаясь.
        Заметив, что у меня на плечах висит охранник, он рванулся в сторону, но вырваться ему не дали, тут же схватили (мужики его вели здоровенные и мощные) и скрутили не хуже, чем меня.
        Возчик обыскал Молота так же сноровисто, нашел нож, горсть монет всех мастей и достоинств и его любимую дубинку.
        - И это все? - Бохан снова не поверил. - Не может быть, ищите лучше!
        - Что здесь происходит? - спросил меня Молот. - Чего это они за нас взялись?
        - Упыри им не понравились, поэтому решили, что мы везем что-то такое, что нечисти очень нравится, - это и найти собираются.
        - А… вот оно что. - После объяснения мой друг сразу успокоился и перестал рваться из медвежьих объятий сопровождающих. - Пусть ищут, может, найдут, тогда и У нас вопросов меньше станет…
        - Не прикидываетесь? - покосился на него недоверчиво одним глазом Бохан. - Неужто самим ничего не известно?!
        - Верить или не верить - дело твое, начальник, - пожал плечами Молот. - Мы к жрецам в гонцы не рвались, просто так случилось.
        - А что везете?
        - А ничего, - пожал плечами мой друг. - Груз будет на обратном пути…
        - Не верю, - покачал головой Бохан, мрачно глядя в землю, потом поднял глаза на своего заместителя, который стоял рядом, но ни во что происходящее не вмешивался. - Привал закончен. Пусть приведут возницу и принесут все вещи этих парней, да заодно обыщут фургон, может, что-то в нем спрятали…
        - Держать нас не надо, плечи болят и без вас после вчерашней ночи, - проговорил я угрюмо. - Упырям тоже все схватиться за нас хотелось. Устали мы очень, нам бы посидеть…
        - Убежать не захотите или подраться?
        - А куда бежать? - вздохнул я. - Вокруг поле и речка, далеко не убежишь, лучники снимут на бегу, да и смысла никакого нет куда-то рваться без оружия и припасов. А драться с охраной себе дороже, здоровые все, кулаки как кувалды.
        - Отпустите, - скомандовал начальник охраны. - Мне нравится, как ты думаешь. Бежать вам действительно некуда, да и лучники у меня знатные, за сотню шагов перепела подстрелят.
        - А поесть нам дадут? - поинтересовался Молот, глядя на стол. - А то привал заканчивается, а у меня в животе пусто…
        - Ешьте.
        Мы с другом снова сели к столу, я в основном пил вино, глядя, как возчики запрягают лошадей, и думал над тем, что сказал Бохан. Действительно, просто так ничего не происходит. Начальник охраны рассуждает правильно: если на нас напали упыри, то их на что-то направили или на кого-то. Хорошо бы нашлось что-нибудь в наших вещах, тогда все стало сразу бы понятно. Мы же свои мешки по-настоящему не смотрели, времени не хватило. И одежда в них не наша, и оружие - любую магию можно в это вложить.
        Привели Мятника с нашими мешками, тот же самый возница, что обыскивал нас, вытряхнул все из мешков на траву и разочарованно развел руками:
        - И здесь ничего. Выходит, не врут ребята?
        - Может, и не врут. - Бохан повернулся к охранникам, которые привели нашего возницу. - Обыскали фургон?
        - Ничего не нашли, а все, что там есть, принадлежит Мятнику.
        - Да, все еще непонятнее стало. - Начальник охраны потер задумчиво переносицу. - Ладно, командуй отправление. Будем надеяться, что это случайность и больше не повторится. А вы… - Бохан хмуро посмотрел на нас. - Извиняться не собираюсь, но за неудобство отплачу по-своему. Пошлю кого-нибудь присматривать за вашим фургоном на этот день, так что можете отдыхать. Ночь по-прежнему за вами. Все! - Начальник охраны отвернулся от нас. - Идите.
        Мы с Молотом подобрали все, что вытащили из наших карманов, снова засунули в мешки то, что из них вытряхнули, и поплелись к фургону. Рядом с нами шел Мятник, растерянно оглядываясь на Бохана:
        - А что это с ним? В первый раз с таким встречаюсь - весь фургон перетряхнули, да и вас с ног до головы обыскали. А?
        - Это из-за упырей, - неохотно ответил я. Мне вообще говорить не хотелось - настолько испортилось настроение. - Охрана решила, что мы что-то с собой везем такое, что нечисти нужно, поэтому и обыскивали. Нам не поверили…
        - А… - сразу успокоился возчик. - Тогда понятно. Хорошо, что ничего не нашли.
        - Что же в этом хорошего? - вздохнул Молот. - Если бы нашли, то все наши беды на этом и закончились бы, а так у меня возникло ощущение, что все еще впереди.
        - И у меня тоже такое чувство, - признался я. - Ох, на свою беду, помог я этому гонцу. Никогда больше никому помогать не стану. Говорили же мне старые наемники: если кому поможешь и от чужака беду отведешь, то сам ее на себя накличешь.
        - Ага, - ухмыльнулся Молот. - Правильная примета. Я тоже тебе решил помочь - и вот результат: нахожусь сейчас с тобой где-то посередине королевства, ни баб, ни вина, да и жратвы мало. Точно беда! А если еще вспомнить про упырей, то лучше бы мне с тобой вообще никогда не встречаться…
        - Вот не лез бы в драку, когда тебя не просили, - буркнул я, напоминая другу об обстоятельствах, когда мы с ним познакомились. Молот тогда вступился за сынка мясника, с которым у меня были свои счеты, позже я узнал, что тот нанял моего друга, чтобы он меня избил. Дрались мы три раза - одного оказалось мало.
        Упрямства у меня всегда хватало - ну не мог я признать, что какой-то увалень сильнее меня. В конце концов взмолился не я, а Молот. Деньги он свои получил, а значит, не было смысла со мной биться, получая при этом синяки и ссадины. Вот с того времени и зауважал он меня за неукротимость. Бил всех, а со мной справиться не смог!
        - Не вступался бы за кого не надо, сейчас сидел бы в городском трактире, пил вино и щупал девок…
        Мы подошли к фургону, я сразу полез внутрь, лег на мешок и закрыл глаза, мне было абсолютно все равно, кто будет защищать наш обоз в пути и будет ли вообще.
        Бохан пообещал, пусть сам и выкручивается.
        Странное что-то затеялось. Но поразмышлять на эту тему не удалось: в фургон залез Молот, долго устраивался на дощатом полу, ворча, что этот воз не предназначен для двух славных парней, особенно одного - большого и красивого, но скоро успокоился.
        Фургон тронулся. Несмотря на тряску и поднявшуюся пыль, которая заползала внутрь серой пеленой, я заснул. Наверно в этом помогло выпитое вино и злость на начальника охраны. Давно меня так не оскорбляли. Интересно, кем я стану к концу пути в глазах Бохана? Бандитом, вором, душегубом?
        Спалось мне неплохо, хотя временами мешал храп Молота - он выводил рулады, которые заглушали даже дребезжанье колес и стук копыт.
        Еще мешала жара. Крышу фургона нагрело солнце, а ветерок внутрь не залетал - мешала плотная ткань. Я разделся, оставшись в одних штанах, но все равно обливался потом.
        Через пару часов я не выдержал и пополз к козлам, на которых сидел Мятник. Тот молча подвинулся, давая мне место на небольшой скамеечке.
        Вокруг простирался лес. Фургон полз по лесной дороге, цепляя днищем землю в глубоко пробитой колесами телег колее, пели птицы, ветер холодил мне лицо, он был полон запахов хвои, мха и листвы. Я быстро остыл и даже немного продрог, пришлось лезть внутрь за рубашкой. Это меня и спасло, а заодно и Мятника, который решил меня напоить вином, которое он хранил в небольшом бочонке в задней части фургона.
        Как только я стал надевать рубашку, раздумывая о том, какую же мне пакость устроить дрыхнущему на дне фургона Молоту, как у меня перед носом в толстую, плохо строганную доску пола воткнулась стрела.
        Я сначала не понял, что произошло, но тут взвизгнул Мятник:
        - Разбойники! Хватайте свое оружие и защищайте нас, иначе они всех поубивают.
        Я почувствовал, что фургон остановился, выхватил меч, закрепил ножи на руках, одновременно распинал ногой Молота. Тот, надо признать, сориентировался сразу, заметив стрелу, все еще раскачивающуюся в полу перед самым его носом, потянулся за дубинкой. Он перебросил мне лук, чтобы я натягивал тетиву, и пополз к передней части фургона.
        Просвистела еще пара стрел, кто-то тихо охнул, я натянул тетиву и, приподняв полог с задней стороны фургона, сразу увидел лежащего на земле охранника со стрелой в боку. По дороге бежали трое оборванцев с заросшими физиономиями и размахивали кривыми ржавыми мечами.
        Я, не задумываясь, выпустил из лука две стрелы, больше просто не смог, так как пришлось отскочить назад, когда плотный полог, которым был обтянут фургон, пробили две ответные. В меня не попали только чудом, и я почему-то начал орать на Мятника, который лежал, тихо поскуливая от страха, на дне, прижавшись к одному из деревянных бортов и накрывшись моим мешком с соломой.
        - Трогай! - Я пнул его ногой. - Если будем стоять на месте, тут все и останемся.
        - А если я сяду на козлы, меня убьют.
        - Никто тебя не убьет! - Я откинул полог и с удовлетворением отметил, что в колее лежат два тела, третий, наверно, спрятался за деревом. - Ползи, Молот тебя прикроет.
        Свистнула еще одна стрела, и я понял, что прятаться в фургоне глупо, слишком мало места для маневра, нужно вылезать. Я вывалился на землю и перекатился к ближайшим кустам.
        Тут на меня выскочил здоровый мужик с огромной дубиной, я отмахнулся мечом, попал ему в правый бок, и он взвыл от боли. Сразу же из кустов вывалились еще трое и взяли меня в жесткий оборот, причем два бандита орудовали мечами довольно умело, а один размахивал громадным топором так, что у меня ветром волосы развевало.
        Я завертелся юлой, вспоминая все, чему меня учили.
        Поскольку мои умения в меня вколачивали не только воины, но и бандиты всех мастей, от этих троих я отбился довольно быстро. Одному воткнул нож в живот, когда он уже думал, что мне не увернуться от его топора, другому подрезал ногу, несильно, но стоять он уже не мог и сразу вышел из боя, точнее, выкатился, воя так, словно я ему голову размозжил.
        А последнему я вогнал второй нож прямо в раскрытый в воинственном крике рот. Мне понравились эти ребята - почему-то они решили, что если я размахиваю мечом, то и убивать их буду им, а я привык это делать ножами, которые умею выхватывать мгновенно и незаметно для противника. Пока враг следит за блеском мелькающего меча, он не видит, как в другой руке появляется нож, - его можно бросить или, как сейчас, воткнуть туда, куда получится.
        Торжествовать мне пришлось недолго. Из кустов вылезли еще двое бандитов, которые оказались опытными и умелыми вояками, так что мне пришлось несладко. Тут я вспомнил всех: и Молота, которому давно уже пора было появиться, и Мятника, который уже добрался до вожжей и, нахлестывая лошадей, умотал с фургоном за поворот лесной дороги, оставив меня на растерзание бандитам. А заодно и Бохана со всей его охраной, уж он-то точно должен был быть здесь - в конце концов, это его работа - защищать караван, я тут человек случайный.
        Один из разбойников каким-то хитрым ударом поранил мне левую руку, неглубоко, но мне сразу стало не по себе. Кровь побежала веселой алой струйкой по рубашке, а вместе с нею у меня стала пропадать сила, перед глазами замелькали черные мушки - предвестники обморока, а в голове зашумело так, словно там клокотал водопад.
        Ножи я уже отметал, остался только один, и тот в сапоге. Мне приходилось тяжко - чтобы сражаться мечом, нужен опыт настоящего мечника, а у меня его не было. Я никогда не стремился его получить, думал, что для жизни вполне хватит моих умений. Впрочем, и отец не хотел, чтобы я стал настоящим воином, поэтому не стал платить за обучение мастерам, а жаль, сейчас бы их уроки мне пригодились. Выходит, надо хитрить, иначе не выживешь.
        Охнув, я стал падать. Один из разбойников, обрадованный этим, сразу рванулся вперед. Он думал, что, обессилев от потери крови, я потерял сознание, но я-то именно этого и ждал - в падении проткнул его мечом, а потом перекатился и затих в траве, спиной к последнему противнику.
        По ходу дела я успел-таки достать нож из сапога - свою последнюю надежду. Напряжение было столь велико, что в этот момент я видел даже спиной и слышал все, что происходит вокруг на целую версту, в том числе и приближающийся топот копыт лошадей охранников.
        Разбойник замер, недоуменно переводя взгляд со своего стонущего дружка с мечом в животе на меня, лежащего к нему спиной.
        Потом решил, что я без сознания и оружия, перевернул сапогом на спину и тут же охнул, когда ему в живот воткнулся нож, а я быстро на четвереньках пополз в сторону. Сил не осталось совсем, если сейчас из-за куста выскочит еще один разбойник, то я не смогу от него отбиться - точно убьют.
        Я лежал, закрыв глаза, вслушивался в стоны разбойника и приближающийся топот копыт и лишь надеялся на то, что к нам скачут охранники, а не бандиты.
        И вот появился один из охранников Бохана с обнаженным мечом в руке. Лошадь под ним была покрыта белой пеной, видимо, гнал он ее, нисколько не жалея.
        - Здесь только мертвые, - выкрикнул охранник. - И парнишка, которого нам подсунули жрецы, - тот, что гонец.
        Со стороны дороги послышался ответный крик Бохана:
        - Надеюсь, тоже мертв?
        - Похоже на то, лежит весь в крови, не дышит. Этот парень сражался до последнего, здесь пятеро убитых, двое, правда, еще дышат, но раны тяжелые… в живот.
        - Добей всех! - На поляне появился на своем дородном жеребце Бохан, спрыгнул с лошади и подошел ко мне. - Развешивать их по деревьям времени нет, и так задержали караван, а нам еще до ночного привала путь долгий.
        Он встал надо мной и легонько толкнул сапогом:
        - Эй, гонец! Вижу, что дышишь. Живой?
        Прикидываться мертвым больше смысла не было, поэтому я широко открыл глаза:
        - Живой пока. - Сказать хотел бодрым голосом, но не получилось, слабость от потери крови уже давала о себе знать, поэтому получился хрип. - Просто отдохнуть прилег.
        - Даже не знаю, хорошо это или плохо, что ты выжил, должно быть, судьба у тебя счастливая или боги за тобой приглядывают. - Бохан повернулся к охраннику. - Времени нет, парнишку возьмешь на свою лошадь, только оружие бандитское все собери, пригодится. Отвезешь гонца к лекарю, пусть посмотрит, что у него за ранения. - Он задумался, постукивая рукояткой кинжала по сапогу. - И скажи, чтобы не жалел амулетов и дорогих трав, что-то мне подсказывает, от этого парнишки будет еще немало бед…
        - Так, может, его добить? - Охранник с прищуром посмотрел на меня. Знаю я такой задумчивый взгляд: так смотрит человек, который готовится тебе какую-то пакость сделать! Я глянул по сторонам - нет, до меча не доберусь, а до ножа есть шанс. Ладно, посмотрим кто кого. - Если от него столько проблем, то он нам не нужен! И оправдание хорошее - напали разбойники и убили.
        - Молод ты еще, горец, многого не понимаешь. - Начальник охраны вздохнул. - Иногда кто-то как заноза в заднице, а тронешь его и много раз об этом пожалеешь, потому что за ним кто-то стоит. Так мир устроен, а кому он кажется простым и ясным, те долго не живут. Делай то, что тебе сказали.
        Бохан скрылся за кустами, а охранник стал собирать оружие. Мои ножи и меч он с неохотой отдал, видимо, все еще не оставил мысли свернуть мне шею, на что теперь, получив ножи, мне стало плевать - несмотря на подступающую слабость, дать отпор смогу.
        Потом горец подсадил меня на лошадь и сам запрыгнул сзади, надо сказать своевременно - голова у меня закружилась, и я стал падать. Дальше плохо что помню, мутная пелена качалась перед моими глазами, лошадиная холка то била мне в лицо, то отдалялась вместе с острым запахом конского пота, который терпеть не могу.
        А потом на какое-то время я совсем исчез из этого мира и очнулся только тогда, когда мне в рот влили несколько капель вина, оно имело странный терпкий вкус и отдавало травами, по запаху напоминая горькую полынь.
        Я открыл глаза. Над головой колыхалось полотнище фургона, скрипели доски, трещали колеса. Мы двигались, по стенкам висели пучки травы, а рядом кто-то стонал. Когда я повернул голову, то увидел Молота, державшегося за разбитую голову, а лекарь уверенными движениями промывал ему рану водой из кувшина.
        Увидев, что я очнулся, мой друг подмигнул мне левым глазом, второй у него основательно заплыл и уже закрывался синяком желто-синего цвета:
        - Живой? Я о тебе беспокоился. Думал, приду на верхнее небо без тебя, а меня не пустят, скажут, возвращайся туда, где оставил друга.
        - Близок ты был к дороге на верхнее небо, парень, - нахмурился знахарь. - Повезло, что голова у тебя крепкая, кость осталась целой, поболит неделю, а то и больше, да и тошнить по утрам будет.
        - Я даже боя не помню, - скривил губы в гримасе боли Молот. - Как только спрыгнул с фургона, так мне сразу по башке и дали, и хорошо, что дубиной, а не мечом, но сознание все равно потерял. А как ты?
        - Тяжело, - признался я, - думал, конец мой пришел, все тебя ждал, да так и не дождался.
        - Гонец у нас герой, - засмеялся лекарь противным дребезжащим смехом. - Считай, один уложил половину банды, все наши охранники удивляются, в нем ни большой силы, ни стати, а в драке оказывается хорош…
        - Драться он умеет, - согласился Молот. - Еще мальчишкой с ним справиться не мог.
        Знахарь перевязал ему голову тряпицей с заживляющими травками и заставил выпить вина с сонными травами, поэтому последние слова он уже почти шептал:
        - Мы с ним с детства дрались, бил я его раза три, а он не сдавался, пришлось самому сдаться, иначе забил бы он меня, такая у него дурацкая натура.
        Он упал на пол, вытянулся и всхрапнул. Голова его так и моталась на полу от движения фургона, зато все остальное тело незыблемо возвышалось немалой горой, которую приходилось обходить, прижимаясь к стенке фургона. Над ним кружились пылинки в ярком луче солнца, пробивавшегося сквозь прореху в ткани.
        - Ну а теперь займемся тобой. - Лекарь ловко, что дается немалой практикой, стянул с меня куртку и окровавленную рубашку, оставив в одних штанах. - Так, здесь у нас рана. Одна она у тебя?
        - Одна, если не считать синяков и ушибов, - прошептал я, остро завидуя Молоту, у которого все уже было позади. - Больше не успел получить.
        - Вот и хорошо, а синяки не беда, пройдет. - Лекарь положил на рану заживляющий камень и забормотал заклинание. - Мы это в один момент исправим.
        Артефакт мне показался дорогим, такие могут изготавливать только очень умелые чародеи. Действовал он быстро, и после него от любой раны не остается даже шрама. К сожалению, его можно было использовать только один раз, после чего артефакт терял магическую силу, и его приходилось заряжать новым заклинанием.
        Обычно знахари такие магические камни берегли для богатых пациентов и смертельно раненных воинов, которых заживляющий камень мог заставить вернуться с дороги в верхний мир. То, что его использовали на мне, говорило, что распоряжения Бохана выполняются здесь беспрекословно.
        - Сейчас немного пожжет, а потом заснешь и проснешься уже здоровым. Жаль, охранника поздно нашли, ему уже не смог помочь. Плохо это…
        - Плохо? - Я говорил только потому, чтобы не стонать, жгло неимоверно, казалось, вся моя рука горит в огне, в котором даже мои кости плавятся. - Его стрелой сняли с дерева, он, наверно, даже понять не успел, что происходит.
        - Стрела попала ему в спину, но если бы подобрали раньше, то я успел бы его оживить этим камнем. Все плохо, еще не успели и сотни верст отъехать от города, а у нас потери, так, когда доберемся до места назначения, от охраны никого не останется. Я бы на месте Маха повернул караван обратно домой.
        - Почему?
        - Уже два нападения было! Это значит, либо время для похода выбрано неправильно, либо над нами кружится чье-то проклятие, которое можно снять только в храме могущественного бога. Конечно, знаю, что в храм Киля ходили, и подношение богатое оставили, и провидец сказал, что доберемся до места назначения в большинстве своем живыми и здоровыми. Так и сказал - в большинстве своем, никто на это внимания не обратил, а теперь становится ясно, что имел в виду старый лгун.
        - И что же ясно? - Жжение стало настолько сильным, что я скорее не спросил, а простонал. - И почему лгун?
        - Ясно, что до конца пути доберутся не все, а чуть больше половины, многих убьют. А лгун потому, что всегда тумана напускает, чтобы сразу не поняли. Я же знаю, чем он подкупил Маха.
        - Чем?
        - Провидец сказал, что, несмотря на многочисленные невзгоды, привезет он из этого похода немало добра, если сумеет сохранить того, кого им даст бог.
        - Бог?
        - Не спрашивай, сам не понимаю, но Мах решил, что станет богачом, да и мы подумали, что заработаем хорошо. А теперь начали в этом сомневаться, неприятности уже начались, а мы только отъехали от города. Твое дело сторона, у тебя доли в прибыли нет. За то, что помог разбойников отбить, наша тебе благодарность, фургон не дал захватить, а то пришлось бы потом отбивать его силой…
        Знахарь убрал камень, который из кроваво-красного превратился в черный, как отгоревший уголек в костре, посмотрел на него с огорчением и, подняв полог, выбросил в лес.
        - А теперь спи, нам твоя сила еще понадобится, иначе зачем Бохан на тебя заставил дорогой камень истратить. Пей.
        Глиняная кружка застучала у меня на зубах, я глотнул пряного настоя, и все в голове поплыло, как после хорошего вина, похоже, в напитке были намешаны сонные травы. Я прилег, закрыл глаза и унесся стрелой в небо. До чего же мне хорошо было, так никогда не бывает наяву - тело стало легким, послушным, сильным и ловким, я умел столь многое, что одно перечисление всего заняло бы немало времени, но главным умением было, конечно, летать. И как же грустно оказалось возвращаться обратно…
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
        Чем труднее путь, тем приятнее возвращение домой.
        Из книги бога-странника
        Я проснулся от холода, мое обнаженное тело закоченело и покрылось гусиной кожей. В фургоне никого не было, кроме меня и моего друга, развалившегося на деревянном полу так, что занимал большую его часть.
        Скрипели колеса, фыркала лошадь, возница что-то напевал себе под нос.
        Я отвернул полог и выглянул наружу, чтобы понять, где мы находимся, и увидел, как солнце уже опускается к горизонту, собираясь спрятаться в темный и густой лес. Прохладный вечерний ветерок, неприятно холодя обнаженное тело, нес с собой запахи травы и коней, голоса людей, крики лесных птиц и зверей.
        Мы все еще были в лесу, сосны мохнатыми ветками скребли по плотной ткани… От земли пахнуло влагой, и стало еще холоднее и противнее.
        Я вернулся в фургон и осмотрел себя - рана на руке исчезла, словно ее никогда и не было, но во всем теле была такая слабость, что даже шевелиться не хотелось. Процесс одевания вызвал такую жуткую усталость, что я снова лег и уставился в темный верх фургона. Мне захотелось домой. Отец в это время вечером приходил с работы и всегда приносил с собой что-нибудь вкусненькое из соседнего трактира.
        Хорошо нам было вдвоем, ели, пили и разговаривали…
        На эту мысль желудок ответил недовольным бурчанием.
        Я натянул куртку, иначе лежать стало невозможно от холода, и посмотрел на Молота. Сначала даже испугался - настолько неподвижным и тихим казался мой друг, не слышался его оглушительный, богатырский храп, грудная клетка не шевелилась. Кожа в сумерках казалась темно-бронзовой.
        Я испуганно приложил голову к груди Молота - он был теплым, дыхание имелось, хотя и слабое, сердце стучало…
        - И что там слышно? - поинтересовался шепотом мой друг, поднимая голову. - Живой я или нет?
        - Тьфу на тебя! - выругался я, хотел отползти, но тяжелая рука Молота прижала меня к себе. - Я же действительно подумал, что ты мертвый, лежишь неподвижно, даже не храпишь.
        - Я не просто лежу, а слушаю, что вокруг происходит, - как-то грустно поведал мне друг. - Хотел встать, уж очень мне к ближайшим кустам надо, а не могу двинуться, никаких сил нет. Вот лежу и думаю, чем же меня опоил проклятый лекарь, что двинуться не могу? Может, он меня отравил? В голове шум такой, словно там шторм идет. Что со мной?
        - Да ничего, здоровый ты бык. - Я вздохнул и снял с себя его руку. - Тебя по башке ударили, другого бы это убило, а у тебя только шторм начался. Лекарь тебя сонной травой опоил, сказал - нужно спать, чтобы выздороветь.
        - Да я и хочу спать, а не могу, мне надо к кустам, нужду справить. Поможешь дойти?
        - А потерпеть не хочешь?
        - Зачем?
        - Затем, что отойти за кустики ты отойдешь, а вот потом караван догнать не получится…
        - Это так, слабый я, - печально согласился со мной Молот. - Думаю, метров двадцать пройду, упаду и больше не встану.
        - А что с тобой будет дальше?
        - Помирать стану, - вздохнул друг. - Только вот лежу и думаю - какая смерть лучше? Захлебнуться тем, что во мне накопилось, или сдохнуть в лесу от голода и холода под какой-нибудь елкой?
        - Лучше подождать, когда караван встанет на ночной привал, - задумчиво проговорил я, в лесок мне тоже хотелось, правда, потерпеть еще мог. - Немного осталось, солнце опускается, мы уже близко от места стоянки. Нас задержала эта схватка с разбойниками, иначе уже давно бы в лагере отдыхали.
        Словно услышав меня, фургон встал, и я, тяжело вздохнув, помог Молоту одеться - ворочать его пришлось, а весил он немало. Конечно, мой друг пытался мне помочь, но больше мешал. Кое-как натянув на него рубашку и куртку - штаны с него лекарь не снимал, - я потащил парня на землю. Правда, он встал сам и начал оглядываться по сторонам.
        Караван расположился на лугу недалеко от леса и реки. Возницы уже выпрягали лошадей, чтобы напоить, а охрана сдвигала фургоны в круг. Около нашего воза никого не было. Возница лекаря увел лошадей на водопой, а сам лекарь неизвестно где ошивался, так что помочь нам было некому.
        - Чего ты по сторонам смотришь? Нам туда! - махнул в сторону леса Молот. - И как можно быстрее!
        - Не нам, а тебе быстрее, я могу потерпеть…
        - Неужели бросишь друга в тяжелую минуту?
        - Ты же меня бросил, когда начался бой.
        - Это не я бросил, а мне по голове дали. Ох и болит! Ну помоги, что стоишь?!
        - Ладно уж, чего не сделаешь для друга. - Я подставил плечо, хотя сам чувствовал себя не очень хорошо. Меня качнуло в сторону, когда на спину легла тяжелая рука Молота. - Только запомни этот момент - опять я тебя тащу.
        Сразу подумал о том, что зря не поел. Лежал у меня на полу перед самым лицом засохший сухарь, побрезговал, а съел бы - может, сейчас силы бы добавилось. Желудок, обрадованный тем, что о нем вспомнили, радостно забурчал.
        - Я тебя уже не в первый раз на себе таскаю, неделю назад тоже тащил…
        - Это не считается, я тогда пьяный был, а сейчас по голове битый.
        - Пьяный не пьяный, битый не битый, а тащить все равно тяжело…
        Под насмешливыми взглядами охраны мы побрели в лес, лениво переругиваясь и помогая друг другу. Никому даже в голову не пришло нам помочь, только что-то забавное прокричали вслед.
        Молот вздыхал и покачивался, временами наваливаясь на мое плечо так, что я с трудом удерживался на ногах. Веса в нем было не меньше ста килограмм, да и ростом был на голову меня выше, поэтому ему было удобно опираться на мое плечо, а вот меня чуть ли не в землю вбивало от каждого такого нажатия.
        До леса было метров двести, но мне показалось, что мы брели туда целый час. Я оставил друга у ближайшего куста, а сам протащился чуть дальше и сел на ствол поваленной сосны, чтобы немного отдохнуть. В голове шумела пустота, да ветер в ней гонял обрывки глупых фраз.
        Кажется, я даже задремал, но тут Молот подал голос:
        - А теперь тащи обратно, я закончил свои дела…
        - Интересно, ты и раньше был таким капризным или стал им только сейчас? Почему обязательно тебя нужно тащить?
        - Потому что перед тобой тяжелораненый.
        - Не раненый, а ушибленный. - Я неохотно подставил плечо. - В этом вся между нами разница, раненый - это я…
        - В следующий раз поменяемся, пусть тебя бьют по голове, а меня ранят…
        - Лучше уже пусть следующего раза не будет. Тебе не кажется, что для двух дней слишком многовато неприятных событий? Если ночью нас заставят дежурить и снова полезут какие-нибудь твари, то нам с тобой точно конец.
        - Согласен. - Молот попробовал идти самостоятельно, но, сделав пару шагов, снова повис на мне. - Нам с тобой в этом обозе не выжить.
        За то время, что мы были в лесу, караван уже превратился в маленькую крепость, только последний фургон не поставили на место, ожидая возниц с лошадьми с водопоя.
        У входа в круг нас встретил Бохан. Он скептически посмотрел на нас, при этом Молот постарался прикинуться еще более ушибленным, повис на мне так, что я его едва держал. Начальник охраны недоверчиво хмыкнул и хмуро произнес:
        - Сегодня, так и быть, дам вам возможность отдохнуть. За вашим фургоном присмотрят другие, но как только стемнеет, чтобы залезли внутрь и не высовывались оттуда до утра.
        - Ждете еще одного нападения? - полюбопытствовал я, втыкая в бок другу кулак, чтобы он дал мне хотя бы вздохнуть полной грудью. - Боитесь, что мы вам помешаем отбиться?
        - Надеюсь, что если вы спрячетесь, то ничего и не будет.
        Бохан мрачно глянул на нас из-под своих темных кустистых бровей и ушел к шатру, который ставили его люди. Мах тоже находился там и смотрел на нас оттуда не менее хмуро, чем Бохан. Похоже, оба считали, что все беды из-за нас.
        Впрочем, я и сам так считал, но изменить ничего не мог, события происходили сами по себе, а мы с Молотом только пытались выжить. Моему другу, конечно, было хуже, чем мне. Я-то хоть что-то сделал, чтобы обратить на себя внимание богов - помог тому, кому не следовало, а он вообще ни при чем, виноват только тем, что в детстве, не сумев побить, решил со мной подружиться.
        Но разве не так и поступает судьба? Как ей еще учить нас, глупых? Помог - получай! Решил подружиться - на тебе! Чтобы подумал, а не лучше ли одному?
        Мы побрели к своему фургону, почему-то решив, что фургон лекаря больше нам не нужен, да и пахло там травками не очень приятно. Мятника не было, видимо, все еще купал лошадей, но кучку хвороста для вечернего костра он уже успел приготовить.
        Молот упал на траву, перевернулся на спину и уставился в розовое закатное небо. Его хриплое дыхание понемногу успокоилось, и он вдруг произнес:
        - А может, нам сбежать?
        - Куда? - Мысль мне понравилась, я сам давно над этим ломал голову. - Кому мы нужны? В город возвращаться нельзя, там нас сразу найдут жрецы из храма Киля. А что они с нами сотворят, даже думать не хочется, в голову лезут всего два исхода - или принесут в жертву, как того незадачливого гонца, или отдадут червю под скалой. Поэтому в город возвращаться нельзя, а в любом другом месте нас никто не ждет. Времена сейчас трудные, три года подряд неурожаи, цены на хлеб взлетели до небес, крестьянам самим нечего есть, нас им точно не прокормить, да и не захочет никто. Придется грабить, а это доведет нас до виселицы. К тому же без нас хватает бандитов и разбойников, у крестьян тоже выбор небольшой - либо умирай с голода, либо отбирай еду у соседа.
        - Куда бежать, еще не знаю, - отозвался мой друг. - Но думаю об этом. Хорошо, что у нас есть деньги, а с ними нигде не пропадешь, одна беда - найдут нас жрецы при помощи магии. В общем, пока спешить не стоит, подождем.
        - А чего ждать будем?
        - Мы находимся в караване, который ведет самый удачливый купец нашего города, а значит, легко с ним можем добраться до другого королевства, а там найдем удачное место, где нет жрецов, и останемся жить. Как мысль?
        - Неплохо…
        - Тогда разведи костер, есть что-то хочется…
        - Ты заметил, что, после того как тебя по голове ударили, ты стал мной командовать? - Я послушно полез в куртку за кресалом. - Неужели именно так на людей влияет хороший удар дубиной?
        - Ты хочешь сказать, что и Маха, и Бохана часто били по голове? - Молот рассмеялся. - А что… похоже. Точно били. Командуют здорово.
        Я раздул трут и, едва загорелась сухая трава, начал подкладывать мелкие веточки. Огонь постепенно разгорелся, уже стал лизать толстые сучья, когда прискакал на лошади Мятник, ведя за собой четырех лошадей, двух своих, двух наших, около костра он отпустил их пастись, а сам полез в фургон.
        Уже через пару минут над огнем висел котелок, в нем варилась крупа, а мы с Молотом задумчиво жевали хлеб с нежным окороком, запивая разбавленным вином и глядя по сторонам, как народ готовится к ночи.
        Ветер нес по небу темные тучки, ночью наверняка будет дождь.
        Ухал филин, в траве стрекотали кузнечики, а ночные бабочки летели к костру. Лагерь отгородился от остального мира деревянными щитами и охраной, только под колесами еще шевелилось, шуршало и стрекотало.
        - За что же вам такая напасть? - спросил Мятник, мешая большой деревянной ложкой кашу и пробуя ее на вкус. - Надо же, парни еще молодые, а уже беда гонится за вами по свету.
        - Ты это о чем? - нахмурился Молот и глянул грозно из-под бровей на возницу. - Какая такая беда?
        - Это возницы между собой говорили, а я слышал. - Мятник полез в фургон, вытащил оттуда глиняные чашки и стал раскладывать кашу. - Среди них сидел тот, который возит шатер купца, а он у нас самый знающий, потому что всегда с начальством рядом. Так вот он слышал, как Бохан с Махом между собой разговаривали.
        - И о чем же они говорили? - Молот приподнялся и потянулся к вину. Я тут же с готовностью подставил ему свою кружку. Слушать рассказ Мятника лучше было с хмельным напитком.
        - О вас, о ком же еще. - Возница разложил кашу и поставил перед каждым по чашке, пахла она вкусно, каким-то травками и бараниной. - После того как на наш фургон напали упыри, только о вас все и говорят.
        - Может, мертвецы за тобой приходили, а не за нами? - Мой друг достал ложку и стал есть, я тоже, хотя аппетит пропал. Все тело болело так, что хотелось лечь и умереть. - Ты же главный в нашем фургоне, а мы всего лишь твоя охрана.
        - Я уже третий год с Махом езжу, и никогда такого не бывало. Нет, конечно, и разбойники нападали, но еще ни разу не случалось, чтобы они налетали на пустой караван. Дураков среди бандитов нет, они сначала узнают, кто едет, куда, какой везут груз, сколько человек в охране, да и готовятся к нападению тщательно - хорошее место выбирают, стараются дорогу сваленными деревьями перегородить.
        - А сегодня разве не так было?
        - Не так. - Мятник уже выпил две кружки вина, возможно, поэтому у него развязался язык. Молот мне незаметно подмигнул, мол, я попробую его разговорить, а ты не мешай, поэтому я не вмешивался в этот разговор, хоть и слушал внимательно. - Еще никто никогда не пытался разорвать обоз, отбить фургон, а сегодня случилось именно такое. Любой разбойник знает, что в последнем возе никогда не везут ничего ценного, все дорогое находится в середине, там и охраны больше, и отбить труднее. Так вот объясните - зачем им мой пустой фургон понадобился?
        - Не знаю, - пожал плечами мой друг, есть он не прекращал ни на минуту, никогда на аппетит не жаловался. - Может, у них награбленного добра много набралось, вот они и решили отбить себе один фургон, чтобы на нем увезти награбленное в город и продать…
        - Глупость это. - Мятник забрал у нас пустые тарелки и начал чистить их травой, вырывая ее прямо из-под своих ног. - Все разбойники местные, у них родня в деревнях, если телега понадобится, им достаточно только свистнуть. Крестьяне их кормят и поят, а при случае сами за топоры и луки берутся, когда готовится нападение на большой караван. Если по деревенским избам пройти, то в них много награбленного на этой дороге найдется - товары заморские, ковры дорогие. Нет, мой фургон им нужен только потому, что в нем находитесь вы. После того как вы соскочили на землю, к моему возу никто не подошел, словно они весь интерес к нему потеряли, спокойно уехал…
        - Складно у тебя получается. - Молот еще налил вина мне и себе. - Получается, виноваты во всех ваших бедах мы? Может, еще расскажешь, что нужно от нас разбойникам и местным упырям?
        - Не от вас, а от него. - Возница кивком показал на меня, если бы не слабость, точно бы за такое по морде дал, но после лечения знахаря мне даже шевелиться не хотелось. - Все говорят, порча на нем!
        - Порча?
        - Порча не порча, а черная отметина точно есть. - Мятник и сам приложился к кружке, я тоже не заставил себя ждать. - Даже лекарь и тот старается держаться от него подальше. Как вас к себе в фургон положил, сам сразу ушел, всю дорогу в соседнем возу ехал.
        - Это еще что за ерунда? Какая такая черная метка?
        - Сам не знаю, но возницы говорили, что это такая метка на человеке. Ее обычным взглядом не увидишь, а только с помощью магии и колдовства. Носит человек на себе отметину и ничего не знает, а упыри знак видят и на него набрасываются. Говорят, такие метки могут ставить только могущественные черные колдуны, и тому, кому ее поставили, никак не выжить, вся нечисть за ним станет охотиться, пока не убьет.
        - Ох и чушь! - Молот сокрушенно развел руками. - Я-то надеялся что-то толковое от тебя услышать, а таких баек и сам могу немало рассказать.
        - Ну а как ты сам то, что случилось, объяснишь? - ехидно поинтересовался Мятник, нисколько не смутившись. - Сможешь?
        - Легко! - Молот отхлебнул из кружки, выпил он уже немало, его щеки порозовели, а совсем недавно казались серыми, вино явно пошло на пользу. - Упыри напали, потому что наступило полнолуние, всем известно, что в это время нечисть оживает. Мертвецам нужна живая плоть, она их гниение замедляет, поэтому голод по человечине испытывают всегда. Вот вылезли они из могил, а вокруг никого, только вдали слышно, как наши лошади всхрапывают, вот как сейчас…
        Уже стемнело, и лошади действительно всхрапывали, бродя между кострами и жуя траву. Мне на мгновение стало жутко, особенно когда, подняв голову вверх, увидел выглядывающий из-за темной тучи краешек желтой луны.
        - Говоришь складно, - одобрил возчик. - Люблю страшные истории на ночь, продолжай.
        - А что тут продолжать, и так все ясно. На целую округу мы одни близко к Черному отрогу, в котором, как сказал сам Бохан, жили сплошь ведьмы и колдуны. Вот они ожили и к нам пошли, чтобы свежатинки поесть, но обломилось им, так как два богатыря - Юрка да я - всех порубали.
        - Ты так и не объяснил, чего они к нашему фургону полезли, а не к другим, или у вас мясо вкуснее?
        - Фургон последний, значит, ближе всех к дороге.
        - Какой он последний, если мы кругом стоим? - ехидно спросил Мятник. - А дорога ближе сейчас не к последнему, а к первому…
        - Ты меня не перебивай. - Молот задумчиво почесал в затылке, и я понял, что ответить ему нечего. - Значит, так получилось, что наш фургон оказался ближе к тому месту, откуда они вышли из леса.
        - Опять вранье! - фыркнул возница. - Мы были дальними, упырям, чтобы до нас добраться, пришлось через весь луг переться. Эх, не можешь ты ничего объяснить! А вот скажи, в лесу, когда на нас напали бандиты, почему на Юрия напали семеро, а на тебя только двое?
        - Потому что меня сразу с ног сбили, только соскочил с фургона, прыгнул в кусты, думал, оттуда по одному буду разбойников выбивать, как меня кто-то по затылку и вдарил. Вот и скажи, что бандитам возле меня делать, если я валяюсь без сознания, а Юрка всех вокруг крошит?
        - Вот тут возразить нечего. - Мятник развел руками. - Здесь верю, но не бывает так, чтобы столько много событий происходило вокруг одного фургона, словно он проклятый….
        - Иногда бывает…
        - Ладно, поживем - увидим, да только рассказ о черной отметине лучше все объясняет. Ложитесь спать, вон уже охранник идет, который эту ночь сторожить на нашей крыше будет.
        Действительно, из темноты вынырнул один из воинов в полном снаряжении, лук висел за спиной, на плече набитый колчан со стрелами, на поясе меч и кинжал, а под курткой виднелась кольчуга.
        Оглядев нас, он презрительно фыркнул и полез на фургон. Лезть ему с полным вооружением было нелегко, но никто из нас, включая Мятника, с места не тронулся, чтобы ему помочь, уж больно уверенным он в себе был.
        После того как охранник залез, а Мятник подал ему Щит, мы с Молотом, не сговариваясь, забрались в фургон, решив, что лучше нам эту ночь провести там, чем снаружи - там теплее, да и слово такое дали Бохану.
        Я лег на мешок, отодвинув его в самый дальний угол, чтобы не слышать храп Молота, но он, похоже, этого даже не заметил - как упал на пол, так и захрапел.
        Несмотря на то что мой друг ростом меня больше и весом превосходит, но в питье он не очень силен, я покрепче буду. Сильнее ли я Молота? Да конечно же нет! Этого быка дубиной нужно бить промеж глаз и то не убьешь, произошедшее в лесу еще раз это доказало - думаю, разбойники хотели парня убить, а у него только голова болит.
        Но за мной Молот всегда признает силу, идет это с детства, когда меня было проще убить, чем победить.
        Тут мысли мои стали путаться.
        Давно не чувствовал себя таким слабым и беспомощным, ощущения внутри были неприятными и болезненными. Никогда не любил магию!
        Камень на мне уже раз использовали такой же, тогда в драке мне живот располосовали… Я уже умирал, когда Молот на себе притащил меня к отцу, тот послал моего друга за лучшим лекарем нашего города, и меня таким же камнем вытаскивали с дороги, ведущей в верхний мир. Я тогда далеко по ней прошел, все думали, что не вернусь. Но магия меня возвратила.
        Я после того лечения три дня встать не мог с кровати, а на четвертый бегал как ни в чем не бывало. Так будет и теперь, слабость пройдет, нужно только подождать…
        Ночью я проснулся от истошных криков и рева тревожного рожка - на лагерь снова напали. Мятник, который спал возле костра, сразу залез к нам в фургон и зажег лучину:
        - Вы живые?
        - А что, есть сомнение? - сонным голосом поинтересовался Молот.
        - Есть, - признался возница. - На караван снова напали упыри.
        - Ну и плевать! - не сговариваясь, дружно рявкнули мы с Молотом и переглянулись, поскольку всегда хорошо понимали друг друга. - Гаси свою лучину, спать будем. Пусть без нас разбираются, а то снова говорить начнут, что все из-за нас происходит. И так уже два нападения, считай, вдвоем отбили, а нам вместо благодарности - одни угрозы да подозрения.
        - Как скажете… - пробормотал Мятник, но лучину затушил и уже из темноты робко спросил: - А можно я с вами побуду?
        - Ты же сам говорил, что возле нас самое опасное место?
        - Опасное-то оно опасное, но и вы ребята не промах, сами же сказали, что два нападения отбили. Лучше с вами - если понадобится, вы и это отобьете.
        Я слышал, как на крыше топтался охранник, стрелял из лука и что-то орал непонятное. На всякий случай я достал меч из ножен и положил рядом. В темноте послышался стук, это Молот подложил под голову свою дубину.
        Так и лежали во мраке, слушая истошные крики, потом кто-то разжег костры, и по полотняной стенке фургона стали метаться тени, словно игры из детства, тогда отец мне подобные представления показывал. Постепенно все стихло, стрелок наверху перестал орать и топтаться, и я снова заснул.
        Утром, когда я выбрался из фургона на мокрую от росы траву, отодвинул щит между возами и побрел в белесой и промозглой от сырости полосе тумана к реке умываться, я вспомнил очередной кошмарный сон, который мне снился всю ночь с небольшими перерывами.
        Снились мне жрецы и кусочки бронзы, которые сами собой складывались в единое кольцо, без каких-либо швов и следов разлома. После того как кольцо стало целым, за него дернули, и поднялась огромная каменная плита, а из-под нее полезли всевозможные жуткие создания, с торчащими отовсюду острыми клыками и когтями. Всего через пару мгновений звери залили каменный пол храма кровью и навалили на него огромную груду тел в желтых балахонах, а потом зверье двинулось ко мне, я же не мог двинуться, словно что-то держало на месте. Меня убивали, и каждый раз по-иному. Во сне я оживал и ждал следующей мучительной смерти от другого зверя.
        Я брел по траве, дрожа от промозглого холода, стирая влагу с лица, и мне даже в голову не пришло, что меня могут подстрелить охранники, которые все еще дежурили на крышах фургонов. Я об этом подумал только тогда, когда наткнулся на мертвеца с отрубленной головой. Сразу вспомнил о ночном нападении и стал испуганно озираться, высматривая недобитых упырей.
        Туман вдруг показался мне ловушкой, теперь я ждал нападения со всех сторон и сжимал в обеих руках ножи, сильно сожалея о том, что меч оставил в фургоне. Мне было страшно, как во сне. Но вот передо мной показалась темная полоска воды. Я тут же разделся и нырнул, почувствовав себя спасенным, потому что доподлинно известно - ни один мертвец не умеет плавать. Холодная вода поначалу обжигала кожу, но скоро я согрелся, настроение понемногу поднялось, снова захотелось жить, и все страхи показались смешными.
        А тут еще из-за леса выплыл багровый диск солнца и стал безжалостно уничтожать туман, так что, когда я вылез из воды и оделся, уже стало видно лагерь и луг.
        На обратном пути я насчитал семь уничтоженных упырей и подумал было, что из-за подобной малости не стоило так долго орать и бегать по крышам, мешая другим спать. Правда, когда я присмотрелся повнимательнее, то увидел метрах в десяти от нашего фургона двух мертвых охранников в объятиях упырей и решил, что немного покричать все-таки стоило.
        Охранники слезли с крыш фургонов и вышли мне навстречу дружной ватагой. Один из них, тот, что вчера меня держал, когда меня обыскивали, мрачно кивнул:
        - Что? Опять за тобой приходили мертвецы?
        - Да нет, это к вам, - любезно ответил я. - Мне такие гости не нравятся, да и спал я вчера.
        - А приходили все равно к тебе. Видишь? - Охранник показал на упырей без голов. - Если проследить направление их движения по телам, то сразу понятно, что направлялись к вашему фургону.
        - Может, дело в самом фургоне?
        - Еще и шутит! - Охранник поднес к моему лицу кулак. - Дать бы тебе, да нельзя…
        - Страшно?
        - Нет, Бохан запретил тебя трогать, сказал, что ты - такая коробочка, из которой сыплются неприятности, тронешь - и нигде от них не спрячешься, но сдержаться все равно трудно, так что язык попридержи, иначе воткну тебе кинжал в бок и облегчу всем жизнь.
        - Уже молчу, - пожал я плечами. - Ты спросил, я ответил.
        Охранник отодвинул меня плечом, словно ему места не хватало, чтобы пройти на огромном лугу, и удалился. Я видел, как охранники стаскивают в одну кучу тела упырей и своих товарищей, чтобы сжечь. Мне на мгновение стало грустно, и я подумал, а хватит ли у Бохана охранников, чтобы добраться до королевства Грига? Трое уже погибло, а мы еще и сотни верст не отъехали от города. Впрочем, это его проблема, а не моя, у меня задача намного проще - остаться в живых.
        Если все, кто находились вместе со мной в караване, правы, а вероятнее всего, так оно и есть, то жить мне осталось недолго - кто-нибудь меня прихлопнет, пользуясь удачным стечением обстоятельств.
        Подойдя к фургону, я увидел чрезвычайно довольное лицо Мятника и хмуро поинтересовался:
        - Что-то случилось?
        - Мой фургон переводят в середину.
        - И что здесь радостного?
        - А то, что нападают на первый и последний - самое безопасное место в центре, там и поедем.
        - А объяснили почему?
        - Конечно. - Из фургона вылез Молот, в руках у него хлеб, окорок и вино в бочонке. - Сказали, все проблемы из-за нас, поэтому лучше будет для всех, если мы поедем в середине, так труднее до нас добраться. А я согласился, нам спокойнее, не нравилось мне охранять караван сзади, когда, того и гляди, кто-нибудь в спину стрелу пустит. Мятник давно мечтал о середине каравана, там сытнее и спокойнее.
        - Ладно, посмотрим, что будет дальше. - Я сел на мокрую от росы траву и стал с удовольствием жевать копченое мясо и хлеб, запивая разбавленным вином. - Думаю, это неплохо.
        Мятник запряг лошадей, сел с нами рядом, мы едва успели поесть, как объявили отправку. Тогда возница перевел фургон на новое место, здесь от нас никто ничего не требовал, поэтому мы привязали своих лошадей к заднему брусу фургона, а сами залезли внутрь, легли спать и проснулись только тогда, когда караван встал на дневную стоянку.
        Там сбегали к речке, искупались, потом поели каши, которую сварил наш возница. Настроение понемногу становилось лучше, хотя все охранники смотрели на нас со злобой и подозрением. Слабость моя от лечения прошла, синяки сошли, Молот тоже чувствовал себя неплохо.
        Когда уже возвращались с купания к лагерю, поднялся переполох. Охранники, похватав луки, побежали к лесу. Мы с другом переглянулись:
        - Лично я никуда не побегу, - фыркнул Молот. - Они нас за людей не считают. Если будет нужно, то попросят.
        - Согласен, - кивнул я. - Мы вообще к ним не просились, без нас решили. Правда, все равно любопытно, что там произошло…
        Но тут все само собой разрешилось. Из леса навстречу охранникам вылетел одинокий всадник, одетый в куртку из жесткой кожи яка, ее выделывают особым способом, тогда она приобретает великолепные свойства, не всякая стрела уже может ее пробить, в ней можно спать на земле, не боясь застудиться, даже зимой.
        На лбу у человека была повязана красная ленточка - знак гонца. Эх, сколько бы я избежал неприятностей, если бы увидел в темноте этот знак, когда дрался с грабителями.
        Охрана расступилась. Курьеров уважали повсюду, на них не нападали даже бандиты, отчасти из-за того, что любой гонец в бою превосходил умением сражаться даже королевских гвардейцев, ну и, кроме того, все знали, что за смерть гонца придется ответить. Бывало, из-за убитых гонцов начинались войны и велись до тех пор, пока виновные не несли наказание. Так, был один король, который любил вешать курьеров на крепостной стене. Конец его был печален - задушили поздней ночью, и никто так и не узнал, кто это сделал.
        Если на гонца нападали разбойники, то они могли быть уверены в том, что жить им после этого нападения осталось ровно столько, сколько времени потребуется гильдии, чтобы добраться до них от ближайшего отделения, и смерть их будет ужасной - обычно бандитов вешали на собственных кишках.
        Наш гонец проскакал прямо к центральному полотняному шатру Маха. Мы посмотрели ему вслед и пошли к своему фургону, решив, что нас это не касается.
        Но тут прибежал один из охранников:
        - Мах зовет!
        - Оба нужны или кто-то один?
        - Сказано - обоих.
        Мы переглянулись и пошли к шатру, никто из нас ничего хорошего от этого не ждал, как-то уже перестали верить в то, что может случиться что-то доброе.
        Гонец - высокий смуглый мужчина с раскосыми глазами, что свидетельствовало о наличии в его роду кровей степняков, - внимательно нас рассматривал, особенно меня, видимо, сравнивал с данными ему приметами. Только тщательно разглядев нас, он сделал легкий поклон и подал мне небольшой пергамент, закрытый восковой печатью. Я узнал отцовский перстень.

«Сын мой, прости, что так получилось. - Почерк был отцовский, буквы немного прыгали, значит, у него тряслись руки от волнения, когда мне писал. - Не стоило мне тебя отправлять в этот храм, но я не смог устоять против силы. Знаю, у тебя нелегкая дорога, а то, что случится в конце, не понравится тебе еще больше.
        Иногда так бывает. Вероятно, это судьба. Мне и раньше говорили, что у тебя свой путь, непохожий на другие. И он начался. Мне жаль, что так все случилось. Я чувствую свою вину. Единственное, чем могу помочь, - это послать тебе оберег. Никто не знает, откуда он взялся, но мне его принес мой старинный друг и отдал, узнав о твоей беде.
        В старых книгах написано, что этот амулет чувствует магию, которая направлена на его владельца, и может защитить от нее. К сожалению, этот оберег, как и другие ему подобные, очень капризен и сам выбирает себе владельца.
        Примерь его, если почувствуешь исходящую от него приятную теплоту, то он твой, если кожа начнет мерзнуть, верни гонцу, иначе амулет тебя убьет.
        Надеюсь, мы еще свидимся. Удачи тебе, сын мой. Прости…»
        - Амулет! - Я хмуро посмотрел на гонца, мне хотелось плакать, словно за строками видел отца, как он, едва сдерживая слезы, писал это письмо. Не сомневаюсь, что он обегал всех своих друзей в поисках этого оберега, который наверняка стоит бешеных денег. Да и нанять гонца стоит немало золота, а мы никогда не были богаты, так что, думаю, он заложил все, что у нас было. - Тут сказано - вы должны передать мне какой-то предмет.
        - Так и есть.
        Курьер подал мне полотняный мешочек. Я не стал его рассматривать, вокруг стояло слишком много людей, а просто приложил ткань к руке. Кожа потеплела, настроение у меня стало чуть лучше, амулет принял меня, а значит, деньги отец потратил не зря.
        - Насчет этого предмета есть специальное указание: если он вам не понравится, приказано вернуть назад, за это заплачено. Будете возвращать?
        - Не буду. - Я хмуро посмотрел по сторонам, мне не нравилось, что столько людей на меня глазеет, хорошо еще, что никто не подслушивал. - Скажите, сколько заплатил мой отец за то, чтобы вы передали этот предмет мне?
        - Не могу сказать. - Курьер чуть усмехнулся. - Это тайна гильдии.
        - Тогда сколько возьмете за то, чтобы доставить посылку моему отцу?
        - Что это ты собрался посылать? - вдруг заинтересовался разговором Молот. - У тебя же ничего нет…
        - Ничего, кроме золота…
        - Много вы собираетесь послать золота? - Гонец заговорил деловым тоном. - Как будем заключать договор? Обычная доставка или срочная?
        - Обычная. Пятьдесят золотых монет. Сколько это будет стоить?
        - Для вас немного, поскольку мне все равно возвращаться обратно. - Курьер улыбнулся. - Десять золотых.
        - Так много? - У меня даже волосы встали дыбом. - Сколько же заплатил вам мой отец?
        - В два раза больше. - Я помрачнел, у нас никогда не было столько денег, представляю, в какие долги ему пришлось влезть. - Так будем заключать договор?
        - Мы оплатим договор, но вдвоем, - вмешался в разговор Молот. - Я тоже хочу отправить деньги моим старикам.
        - Сумма станет больше, - предупредил гонец. - Предупреждаю…
        На что мой друг только укоризненно покачал головой:
        - Не стоит нас обманывать. По законам гильдии, сумма, если уже названа, не может быть пересмотрена, даже в том случае, если придется везти что-то в убыток.
        - Это так, но у меня появились два нанимателя.
        - Но место доставки одно…
        - Хорошо. - Гонец вздохнул. - Я не буду настаивать на удвоении суммы - радуйтесь тому, что мне все равно ехать обратно. Где передадите посылку?
        - Идем к нашему фургону. - Я не собирался показывать всему каравану, сколько у меня золота, и без того довольно неприятностей. Не хватало еще, чтобы ночью кто-нибудь из своих попытался бы меня обокрасть или убить из-за денег. - Подальше от недобрых глаз.
        - Разумно, - понимающе кивнул курьер. - Может, заодно накормите меня чем-нибудь горячим? Путь оказался нелегким, как понимаю, у каравана тоже были проблемы с безопасностью? Я видел по дороге пепелища с обгорелыми костями. Неужели нечисть проснулась?
        - Проснулась.
        Я повел гонца к нашему возу, там уже горел костер, и Мятник варил неизменную кашу. Увидев нас, возница помахал рукой, давая знак, что еда готова.
        - Мы вас накормим.
        Пока гонец ел, мы с другом, забравшись в фургон, вытрясли из карманов наше золото, собрали вместе, положили в один мешок, внутрь которого вложили записку для моего отца, в ней написали, сколько монет кому принадлежит. Мой отец - человек чести, Молот не сомневался, его родные получат все до последней монеты.
        - Ты все решил правильно, - грустно усмехнулся друг. - Мертвым золото ни к чему, если нас убьют упыри или разбойники, все наше добро достанется охранникам и потеряется весь смысл нашего с тобой путешествия. А если отправим нашим родным, то оно будет ждать нас дома. Почему ты отправляешь не всю сумму?
        - А ты знаешь, сколько стоит нанять корабль? - спросил я шепотом, мне совсем не хотелось, чтобы нас хоть кто-нибудь слышал. - Хотим или не хотим, нам все равно придется исполнять это поручение жрецов, а значит, будут затраты.
        - Тут ты прав, - покивал Молот. - Попали мы с тобой в историю, из которой вряд ли выберемся живыми, но хоть родные от этого что-то выгадают.
        Мы отдали гонцу мешочек, вручили отдельно плату за доставку, и он, вытащив свой магический амулет, произнес слова договора:
        - Обязуюсь доставить посылку по сообщенному мне адресу в известный мне город, плата взята. Если со мной или с посылками что-то случится, то гильдия восполнит утерянное или уничтоженное, а меня сурово накажет.
        Амулет вспыхнул ярким синим светом, что говорило - договор принят и подтвержден. У гонцов имелись свои маги, которые следили за курьерами, именно они записывали слова договора в свои скрижали. С этого момента за доставку наших посылок отвечал не только этот конкретный человек, но и вся гильдия.
        Гонец ушел, а мы с Молотом полезли в фургон, настроение у нас испортилось, оба вспомнили своих родных и близких, которые остались в далеком теперь от нас городе. А впереди нас не ждало ничего хорошего, только дорога, в которой могло произойти все, что угодно.
        Я словно видел перед собой отца. Он любил меня и готов был на все, лишь бы мне хоть немного помочь. Сейчас он еще раз подтвердил это.
        В детстве было забавно слушать его обмолвки, когда он говорил - тебе это пригодится в будущем, оно у тебя будет трудным, иногда невыносимо тяжелым, и без этого никак. Я смеялся над ним, потому что знал, кем стану, уже тогда собирался жениться на богатой барышне, получить наследство от тестя и жить счастливо в незамутненном невзгодами будущем.
        В детстве мы всегда умнее родителей и лучше их знаем, как построить себе лучшую жизнь на этой земле, только позже начинаем понимать, насколько были глупы и сколь многого не учитывали…
        Я вытащил мешочек с амулетом. Молот, который мрачно глядел в полотняный верх фургона, встрепенулся и перевернулся на бок, чтобы наблюдать за мной:
        - Интересно, что же он такое тебе прислал?
        Я вытащил оберег. Он был странный - бронзовые кольца разного размера входили одно в другое, и все крепились на одной оси. Когда я взял амулет в руки, то два самых маленьких внутренних кольца начали вращаться, набирая обороты.
        Непонятная сила их вращала, но она как-то зависела и от меня, и от моего друга: когда я поднес оберег к Молоту - быстро закрутилось маленькое кольцо, отодвинул - повернулось среднее.
        - Хорошая игрушка, - одобрил друг. - Такую бы в детстве, и вся улица завидовала бы.
        - Это точно. - Я надел шнурок с оберегом на шею, внутреннее кольцо продолжало вращаться, а среднее остановилось, задев кожу. - Возможно, есть в нем что-то полезное, да только мне не понять, но все равно буду носить в память об отце.
        - Носи. - Молот уже потерял интерес к оберегу, так как в нем не было ни золота, ни серебра - ничего ценного. - Хорошо, что он прислал гонца, пусть с этой ерундой, и мы смогли отправить родным золото - хоть какая-то польза.
        Караван тронулся, заскрипели колеса, послышался унылый стук копыт. Мои глаза сами собой стали закрываться, я положил руку на амулет и заснул, чувствуя под пальцами приятное тепло.
        Снилось мне, что на меня надвигалось нечто страшное, а все кольца на обереге крутились на моем теле так быстро, как флюгер на крыше при сильном ветре. Но проснуться не получалось, как ни старался, одни беды сменялись другими, еще более страшными…
        Проснулся я уже вечером, когда фургон остановился на ночевку. В этот день на караван никто не нападал, и охрана немного расслабилась, а я наконец-то почувствовал себя вполне здоровым. Молот, похоже, тоже оправился, если судить по его возросшему аппетиту.
        К удивлению охраны, ночью тоже ничего не произошло, и все хорошо выспались и отдохнули.
        Мы дежурили по очереди: Молот просидел от вечера до середины ночи, я до утра. Ничего интересного не происходило, звезды горели яркими огнями на небе с ползающими темными тучами, луна бродила среди них, показывая свое испещренное оспинами желтое круглое лицо, какая-то мрачная, задумчивая.
        Ветер дул всю ночь, налетая то с одной стороны, то с другой, успокоился только к утру, когда проснулись птицы в далеком лесу и от ближайшей речки пополз туман, закрывая все пронизывающе-холодной серой пеленой. От него я замерз, и мне захотелось к огню, но тут раздался близкий вой, да такой жуткий, что я долго всматривался в пелену, надеясь увидеть волка или даже целую стаю.
        Тут же начали перекликаться между собой охранники, окликнули и меня:
        - Ты слышал? Знаешь, кто это?
        - Не знаю! - Я пожал плечами - глупое движение, все равно в тумане никто этого не увидел, тут даже крышу фургона не разглядишь. - Но слышать - слышал…
        - Опять, должно быть, за тобой какая-то нечисть пришла…
        - Почему обязательно за мной? Может, в этот раз за кем-то из вас.
        - Всем известно, что нечисть охотится за тобой. Никогда раньше такого не происходило, а теперь разные твари лезут со всех сторон, едва успеваем отбиваться. Мах уже объявил, что премию увеличит за этот поход по причине его опасности.
        - Тихо вы! - прикрикнул охранник с соседней крыши. - Подождите, когда солнце поднимется, а то из-за такого тумана легко проглядеть нападение. Мы ничего ре видим, а кто-то, возможно, смотрит сейчас голодными глазами, слушает вас и облизывается.
        Мы замолчали, тревожно вглядываясь в серый сумрак, но скоро появилось солнце, быстро разогнало туман и осветило весь луг. Все было спокойно.
        День был, как всегда, скучен, наполнен нелепой суетой, дорогой, купанием и едой, а ночью снова слышался жуткий вой, и охранники постоянно перекликались между собой, опасаясь, что неизвестный зверь унесет кого-то из них во мрак.
        К концу следующего дня охрана и возчики повеселели, на горизонте появился небольшой городок Франк, и нам всем предстояла ночевка под теплой крышей и в безопасности, за высокими крепостными стенами. Когда солнце стало склоняться к горизонту, мы проехали через городские ворота.
        Стражи, видимо хорошо зная Маха и Бохана, пропустили нас без очереди, отрезав других желающих от возможности оказаться в преддверии ночи в городе. И конечно, тут же с нашей стороны было сделано щедрое подношение в городскую казну - с человека медную монету, с лошади три, с фургона пять. Каждому стражнику по серебряной монете и пару золотых монет начальнику стражи, чтобы и в следующий раз не забывали.
        Рядом с городскими воротами находился постоялый двор, туда мы и направились. Маха и там знали, так что для всех нашлось местечко.
        Впервые за пять дней мы пили хорошее пиво и ели настоящую еду, готовясь выспаться на деревянных кроватях. Купец предполагал пробыть в городе всего одну ночь, а наутро отправиться дальше.
        Людям едва удалось разместиться в доме, несмотря на то что часть охранников осталась охранять фургоны - воров хватает в каждом городе. Трое возниц были при лошадях.
        Поскольку нас с Молотом ничего не обременяло, то мы без особых проблем заняли отдельный стол, за которым собирались просидеть до глубокой ночи. К нам никто не подсел, хотя постоялый двор был переполнен, но нас это нисколько не расстроило - мы пили, ели и веселились, досадуя только на то, что еда у нас не столь хороша, как у Маха и Бохана, сидевших неподалеку.
        То ли они услышали наш разговор, то ли по какой другой причине, но ближе к ночи хозяин постоялого двора стал обслуживать нас сам, прогнав неповоротливую, толстую и некрасивую служанку.
        Сначала это нам показалось подозрительным, но, после того как на столе появилось блюдо с зажаренным до румяной корочки гусем, пахнущим так, как должны пахнуть яства в верхнем мире, а затем еще и кувшин вина, предназначенный явно не для общего пользования, мы оттаяли. Вино оказалось крепким и здорово ударило по мозгам, так что скоро для меня все расплылось, словно в пелене плотного речного тумана.
        Я не помнил, ни как оказался в своей комнате, ни кто меня туда довел - одно могу сказать: никогда до этого так не напивался.
        Проснулся в обед, когда солнце уже жарило вовсю, наполнив до отказа своими жгучими лучами всю комнату. Я открыл мутные глаза и простонал от жуткой боли, которая ворвалась в мою бедную голову вместе с ослепительно-ярким светом. Ноги и руки не желали двигаться, словно набитые тряпьем, не хотели ни сгибаться, ни разгибаться. После тяжких усилий мне все-таки удалось опустить ступни на грязный деревянный пол из плохо пригнанных и пропитанных старым маслом, чтобы не старели, досок.
        Мне было плохо, в желудке образовалась настоящая пустыня, в которой что-то пеклось и хрипело, требуя воды. Я залез рукой под кровать, вытащил ночной горшок и с трудом сделал то, без чего не мог двинуться дальше. Немного полегчало. Еще посидел, закрыв глаза и вспоминая вчерашний вечер.
        Мы с Молотом сначала пили пиво, оно было кислое, сваренное недели три назад, если бы не дальняя дорога, то нас никто бы не смог заставить его пить. Ели сначала какую-то дрянь, похожую на кашу из неочищенного зерна, потом принесли мясо неизвестного животного, тушенное с кислой капустой.
        В какой-то момент все изменилось, нам стал прислуживать хозяин, он принес вина и жареного гуся, а дальше все пропало, как в тумане. Наверно, вино для меня оказалось слишком крепким.
        Я еще раз обвел взглядом комнату, рядом стояла еще одна кровать, соломенный тюфяк на ней был прикрыт грубым одеялом, похоже, на ней никто не ночевал этой ночью. Должно быть, Молот подцепил себе подружку.
        Хорошо. Надо двигаться дальше. Умыться, поесть, выпить и отправляться в путь, караван ждать не будет.
        Кстати, почему меня не подняли?
        Насколько помню, Бохан говорил, что обоз отправится ранним утром, как только откроют городские ворота.
        Передумали? Решили задержаться?
        Спуск по крутой лестнице оказался не прост - меня шатало из стороны в сторону, я едва не срывался вниз, повисая на слабых руках на кривых, дурно отесанных перилах, но все-таки сумел добраться до двери, ведущей во внутренний дворик.
        Там должен был находиться колодец. Вода…
        Я с трудом добрался до деревянного, наполовину заполненного колодезной водой ведра, стоящего на темном, позеленевшем от времени срубе, и долго пил. Желудок впитывал влагу сразу и без остатка. Когда наконец оторвался и понял, что угроза неминуемой смерти миновала и я снова смогу жить дальше, огляделся, но ничего не понял.
        Вчера вечером здесь было не протолкнуться: лошади, возницы, пара фургонов - прочие остались на улице под охраной, а сейчас никого… Странно.
        Посмотрев на солнце, я решил, что стоит еще освежиться, чтобы выглядеть как человек. Внутри плескалась вода, так пусть будет и сверху.
        Разделся донага, долго и с наслаждением мылся, смывая дорожную грязь, пот, пыль, то и дело отправляя ведро в прохладную глубину колодца.
        Только после этого почувствовал себя окончательно живым и способным мыслить.
        Что же меня смущает и что мне так не нравится в этом пустынном дворе?
        Пустынном!!! Вот оно, ключевое слово!
        Вчера здесь были лошади… Вон мальчишка-конюший подбирает лошадиные яблоки, разбросанные по всему двору, укладывая их в огромный деревянный ящик.
        Внутри у меня что-то начало бурлить, желудок почувствовал неладное. До меня наконец-то дошло - караван ушел, бросив меня и Молота здесь! Они все-таки решили свою проблему, оставив нас в этом городе, теперь мы будем воевать с упырями самостоятельно!
        Обидно, но не смертельно, надоели они мне уже, и Бохан, и Мах, и вся его охрана. Кстати, а где же Молот?
        Внизу я направился в основной зал. Хозяин был там. Увидев мое мрачное лицо, молча налил пиво в глиняную кружку и придвинул ко мне:
        - Завтрак?
        - Конечно. - Я согласно кивнул. Пусть этот мир катится куда ему угодно, но без еды трудно воспринимать удары судьбы, к тому же желудок снова устроил бунт, гневно бурча, чтобы показать свое возмущение вчерашним пойлом. - А где караван? И мой друг?
        - Садись за стол.
        Я оглянулся и стал вглядываться в полутемный зал в поисках хотя бы одного знакомого лица. Не могу сказать, что зал был пуст, люди в нем сидели, но не нашлось ни одного знакомого, кого бы знал или видел хотя бы однажды.
        - За едой многое легче воспринимается. Только иди туда, где светлее. Тебе оставили письмо, и ты его сможешь прочитать, если, конечно, грамоте обучен. Если нет, я повара позову, он у меня хорошо буквы разбирает.
        - Письмо? А кто оставил?
        - Сядь, прошу тебя.
        Хозяин подтолкнул меня в сторону столика у окна. Я прошел к нему, сжимая в руках кружку пива, которое, как и вчера, было таким же кислым и невкусным, но желудок все-таки его принял и потребовал чего-то более основательного.
        Довольно миловидная служанка с пышной грудью появилась из кухни и поставила на мой стол деревянную тарелку с чем-то непонятным, мило и застенчиво улыбнулась. Я снова тут же вспомнил о Молоте - вот уж кто не пропустил бы такую славную девушку, не сомневаюсь, что уже через пару минут она сидела бы у него на коленях. Когда мой друг хотел, то мог быть неотразимым.
        Я покосился на хозяина, ожидая, что он подойдет, но тот сделал жест, который обозначал: «Ешь, все остальное потом».
        Я уткнулся в тарелку - сало и мясо, смешанные с луком и помидорами, а сверху запеченные яйца. Блюдо оказалось вполне приемлемым и сытным, по крайней мере, такое заключение сделал мой желудок, а в этих вопросах я ему доверяю.
        Даже пиво после этого показалось не таким кислым и противным. Настроение поднялось, и голова перестала кружиться.
        Итак, караван ушел…
        На месте Бохана и Маха я бы поступил точно так же. Если все проблемы и несчастья следуют за этим парнем, то надо держаться от него подальше, пусть гибнет сам, а не тянет за собой других. Конечно, это нарушает договоренности со жрецами, но своя жизнь дороже благосклонности Киля.
        Только где Молот? С ним мы что-нибудь обязательно придумаем. Вчера я слышал разговор о том, что рядом море, так что дальше можно путешествовать водой, еще даже лучше, быстрее будет.
        Хозяин принес кружку с вином, правда, уже не таким вкусным, как вчера.
        А впрочем, наверняка оно вчера мне показалось таким из-за сонного зелья, которого влили в наш кувшин, я уже это понял. Трактирщик сунул мне мятый пергамент. Я с трудом разобрал неровные корявые буквы:

«Прости, парень, но мы оставляем тебя здесь, в этом городке, дальше добирайся до своей цели самостоятельно. Слишком хлопотно с тобой и опасно, если и дальше поедешь с нами, то я останусь без каравана и людей. Я не держу на тебя зла и даже желаю тебе удачи. Мах».
        Чуть ниже приписка, сделанная другой рукой:

«Твоего друга возьмем с собой, он возместит нам тех охранников, что погибли, да и целее он будет с нами, а не с тобой. Если ты его настоящий друг, то оценишь наш добрый жест. Бохан».
        Я вздохнул и залпом выпил кружку. Теперь мне стало понятно и поведение Бохана, Маха и хозяина постоялого двора вчера вечером, они уже готовили это все. Что ж, ладно…
        Так или иначе, а дружбы у нас все равно не получалось. Да и Бохан прав, у Молота больше шансов остаться в живых с ними, а не со мной, а зла я ему никогда не желал. Он меня поддержал и помог в трудную минуту, дальше стану выбираться сам.
        Только что же делать?
        Я пошарил по поясу, чтобы заплатить за еду, и остолбенел - золота не было!!!
        Тут же провел по рукавам - хорошо, ножи оказались на месте. Интересно, а меч и лук мне караванщики оставили, или придется и их добывать чужой кровью?
        Я мрачно двинулся к хозяину, готовясь к драке. Вряд ли он мне позволит уйти, не заплатив за комнату и еду. Тот, уже заметив, как я шарил по поясу, насторожился:
        - Что, неужели деньги потерял?
        Мой взгляд не предвещал ему ничего хорошего: чем больше я смотрел на него, тем больше приходил в ярость, в конце концов, это из-за него я лишился всего - золота, друга и защиты в трудном пути.
        Мое лицо побелело, так всегда бывает, когда я начинаю нервничать. В таком состоянии меня уже никому не остановить. Если на пути встанет хоть кто-то из посетителей, то убью, не задумываясь, так же, как и хозяина.
        И хозяин это понял, его руки быстро зашарили под стойкой… и он вытащил мой пояс.
        Я остановился, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул… Еще на нетвердых ногах подошел к стойке и потрогал кушак - деньги были на месте, это чувствовалось по весу, да и пальцы привычно нащупали монеты. Я развязал завязки, вытащил десять штук, ссыпал их в карман.
        Тем временем хозяин лепетал:
        - Парень, ты что? Я просто взял твой кушак на сохранение, ты вчера был настолько пьян, что любой мог тебя обобрать…
        Я поднял пояс и задумался. Защиты у меня больше нет, теперь сам по себе, ходить по городу, имея такую сумму, опасно. Если ограбят, то окажусь в еще худшем положении, чем сейчас. Внутри же я чувствовал облегчение и какую-то тихую радость оттого, что никого не убил. Если бы хозяин промедлил пару мгновений, этот постоялый двор заполнился бы трупами, а что делать потом? Прятаться? Бежать из города? А куда?
        Только сейчас мне стало понятно, что я остался один в чужом, незнакомом мне мире. Домой возвращаться нельзя: заключив договор гонца с жрецами храма Киля, я обязан его исполнить - в противном случае смерть.
        А продолжать дорогу одному смертельно опасно. Отныне весь мир против меня. Молот, Молот, где же ты?
        - Что ж, подержи его у себя еще какое-то время до моего отъезда, - произнес я потухшим голосом. - Думаю, это недолго, не больше пары дней, и комнату оставь за мной.
        - Да-да. - Хозяин кивал, но на меня уже не смотрел. - Обязательно, за комнату заплачено, и даже не за два дня, а за неделю, туда же включены еда и постель…
        - За неделю? - Я подумал о том, что Мах оказался по-своему человеком чести, он мог этого не делать, но дал мне возможность передохнуть и подумать о будущем.
        - Можешь жить, а деньги сохраню, с ними ничего не случится. Когда будешь уезжать, отдам в целости и сохранности.
        Я задумался, вспоминая разговор за соседним столиком, там сидели двое парней, которые хотели поступить матросами на какой-то корабль.
        - Я слышал, у вас в городе имеется порт?
        - Разве это порт? Так… Бухта, конечно, удобная, в нее иногда заходят корабли, когда их сюда загоняет шторм. Правда, несколько купцов собирают деньги на то, чтобы выстроить причал и склады, но если у них все получится, то появится все только к осени.
        - Корабли-то заходят?
        - Заходят, чтобы взять воду и продукты, иногда чтобы отремонтироваться. Думаю, и сейчас пара судов в бухте на якоре стоит.
        - А капитанов где найти?
        - Так вы решили дальше отправиться морем? Капитаны и команда обычно проводят время в трактире «Морской пес», он находится на берегу, там все и собираются, пьют, едят…
        - Схожу туда и узнаю, может, меня кто возьмет.
        Я поднялся в свою комнату, нашел под кроватью мешок с запасной одеждой, а также лук и меч.
        Что ж, все сделано честно. У меня не было претензий к Маху, купец оставил мне шанс прожить еще немного, а мог бы легко обобрать. В конце концов, он мне ничего не должен, мне его навязали. Лично я с ним не заключал никакого договора.
        А то, что опоил сонным зельем, так это можно простить, иначе ему пришлось бы решать этот вопрос намного сложнее и болезненнее для меня, да и для них тоже. Думаю, Молот добровольно с ними бы не пошел, а я точно возмутился бы, как следствие - драка, в которой нам хорошо накостыляли бы. Но если бы я очень рассердился, то трупов было бы немало.
        А так все тихо, моего друга засунули в фургон, очнется где-нибудь в пути.
        Что делать? Где меня искать? Куда исчез город, в котором пили вместе вино?
        Походит, подумает и согласится, тем более и раньше говорил, что работа охранника ему нравится.
        Что ж, хоть у него исполнилась мечта.
        Я спустился вниз, узнал у хозяина, в каком направлении идти к бухте, и вышел на улицу. Солнце медленно тащилось к горизонту, жаря немилосердно, мне в моем походном обличье сразу стало жарко, но почему-то и в голову не пришло вернуться и оставить куртку в комнате.
        Еще раз оглядевшись на неспешно двигавшийся люд, я зашагал по булыжной мостовой вниз. Вчера мы приехали поздно, когда уже стемнело, поэтому я ничего не видел. А вот теперь можно разглядеть все.
        Сам город находился в распадке двух больших холмов, поэтому дома стояли неровно, а улицы сбегали вниз к морю. Многие из них заканчивались обрывом, на одном таком я постоял, глядя вниз на бескрайнюю синюю гладь, у горизонта сливающуюся с небом, правда, в сравнении с морем оно казалось выцветшим и выгоревшим. Сверху жарило солнце.
        Ветерок нес запах соли и гниющих водорослей, над головой лениво летали большие жирные чайки размером с диких гусей, а внизу волны набегали на берег с чуть слышным шелестом.
        Я повернулся и пошел обратно. Спрашивать дорогу мне ни у кого не хотелось, думал, что выйду к бухте и без чужих указаний, но скоро пожалел об этом.
        Улица, по которой сначала шел, долго петляла, делалась все уже и грязнее. Дома становились все ниже - если в начале улицы они были из крупного добротного камня, то внизу уже были слеплены из мелкой гальки, обкатанной морем.
        Эта улочка привела меня не к морю, а к горе, обрывающейся неровными уступами.
        Я пожал плечами и повернул, чтобы вернуться назад, но тут из маленького переулка вылетела компания парней, чуть младше меня по возрасту.
        Мне сразу не понравились их лица, было в них что-то опасное. Трое угрюмо сжимали в руках крепкие дубинки, двое играли ножами, крутя их в пальцах, а парень, который выглядел чуть старше, держал в руках кинжал.
        Сразу стало понятно, что будет дальше. Когда-то я сам зарабатывал себе таким образом на пиво и кусок обжаренного над очагом трактира мяса.
        Я недовольно покачал головой и вытащил оба своих ножа, не дожидаясь приветствия и последующего рассказа о том, что необходимо поделиться деньгами с хорошими ребятами, у которых сложились тяжелые материальные обстоятельства.
        - Может, отпустите целым да невредимым и с тем, что лежит у меня в карманах? - поинтересовался я; мне было любопытно, что они скажут. Но драка будет все равно. - А то ведь инвалидами сделаю, а кое-кого вообще на тот свет отправлю. Настроение у меня сегодня ужасное, с утра ищу, кого бы убить. Вы вроде мне подходите. Так как?
        При этом я заглянул за их спины, правда, без какой-либо надежды. Стража явно в эти места не заходит, а гуляет там, где по ночам горят масляные фонари, то есть в центре города. В таких местах каждый сам по себе, ни одного прохожего не видно, все по домам разбежались, значит, по-хорошему разойтись не получится.
        - Это ты нас так напугать хочешь? - полюбопытствовал вожак, тот самый парень, что постарше, но тут же осекся, когда я полоснул одного из парней ножом по плечу, поскольку он попытался зайти мне за спину. - Ты что же, гад, делаешь?! - А потом заорал во всю силу, увидев, как парнишка, которого я ранил, побледнел и упал в обморок: - Бей его, ребята!
        Дальше время перестало быть цельным, оно распалось на множество фрагментов, в которых я резал и рубил, колол и бил, не забывая при этом прыгать, отскакивать, уворачиваться и пропускать дубины и ножи, пытавшиеся поразить меня.
        Уличная драка, когда в ней применяется оружие, не длится долго. Парни по-настоящему сражаться не умели, все их прошлые победы зиждились на количестве, а вот когда они увидели настоящего мастера уличного боя, то показали себя не лучшим образом.
        Убивать я никого не стал, раны старался наносить легкие, хотя и болезненные, главной моей задачей было не получить самому рану или ушиб, а заодно надо было дать понять ребятам, что некоторых прохожих лучше не задевать, особенно когда они не из этого города. Вы их не знаете, а они, возможно, обучены настоящему воинскому искусству.
        Когда время снова стало единым и ровным, как всегда, передо мной на брусчатке лежало четверо из семерых, они стонали, зажимая неглубокие раны, трое сбежали сразу, как только поняли, что в этой драке им победителями не выйти.
        - Еще претензии ко мне есть? - Я поднял кинжал, который обронил вожак банды, когда я порезал ему руку от кисти до плеча.
        - Найду и убью тебя, сволочь! - прошипел парень. - Ты от меня никуда не скроешься.
        Я тут же приставил ему нож к горлу и слегка надавил. Лезвие у меня острое, поэтому сразу прорезало кожу, и из-под клинка побежала струйка крови. Парень побледнел и вдруг понял, что вот так просто может умереть.
        - Предлагаешь испугаться? - поинтересовался я. - А ты знаешь, что я делаю, когда пугаюсь?
        - Нет, - прохрипел вожак. - Отпусти, гад!
        - Так вот, когда я чего-то боюсь, то устраняю опасность, какой бы она ни была.
        Я снял с его пояса ножны кинжала. Оружие мне понравилось, на первый взгляд старинное, а значит, сделанное из хорошего металла. Раньше кинжалы делали для сражений, а не для того, чтобы бестолково махать ими на улице.
        Заодно я обшарил карманы парня, вытащил из них несколько серебряных и медных монет. Мне нужна была мелочь - не мог же я расхаживать по городу и расплачиваться за все золотыми? Меня после такого в каждом глухом переулке стали бы поджидать вот такие банды.
        - Прости, но ты сам напросился. В следующий раз никого не пугай.
        Я с размаху воткнул ему нож в ногу, потом во вторую. Может, это было и жестоко, но мне совсем не хотелось, чтобы за мной гонялись эти ребята, горевшие жаждой мщения. Парень заорал, да так громко, что все остальные испуганно поползли от меня к скале.
        Я встал, закрепил ножны с кинжалом, дождался, когда парень перестанет орать, и негромко сказал:
        - Кто-то еще хочет отомстить?
        - Нет, не хотим, - ответил кто-то из парней. - Иди, не трогай нас, мы все поняли.
        - Ладно, - пожал я плечами. - Только скажите, по какой улице быстрее попасть к бухте, а то я немного заблудился.
        Они наперебой стали объяснять мне дорогу, в страхе, что я поступлю с ними так же, как с их вожаком. Из сбивчивых объяснений я понял, что, пройдя парой узких переулков, смогу попасть на ту улицу, куда мне нужно, поэтому повернулся и ушел, оставив их решать проблемы, которые они сами себе и создали.
        Мне повезло, больше никто не встретился в узких переулках, заваленных мусором, трупиками крыс, кошек и собак и наполненных такими миазмами, что можно было задохнуться.
        Скоро я вышел на широкую мощеную улицу, а минут через пять и сама бухта открылась моему взору. Она представляла собой огромный полукруг, обрамленный со всех сторон скалами - хорошее укрытие для кораблей от шторма и волн.
        Внизу на синей глади белели парусами два корабля. Надеяться, что хотя бы один из них готов отправиться в нужном мне направлении, было глупо, но еще глупее было не убедиться в этом на деле.
        Вдоль улицы, спускавшейся к морю, домов было немного, и я сразу увидел трактир, в котором должны отдыхать капитаны. Над зданием виднелась эмблема - изображение пса, стоявшего на двух лапах, с поясом, на котором висела кривая сабля. Я с трудом разобрал вывеску - «Морской пес».
        ГЛАВА ПЯТАЯ
        Безопасный путь проходит только там, где нет ничего живого. Где есть живое, там есть и хищники. А где есть хищники, всегда жди беды.
        Из книги бога-странника
        В трактире было сумрачно, пахло пивом, жаренным над очагом мясом и дымом - обычные запахи подобных заведений.
        Трактирщик на вопрос о том, где я могу увидеть кого-нибудь из моряков, кивнул на бочонок, стоящий на стойке, и я понял, что, не заказав пива, ничего не узнаю. Пива мне не очень хотелось, еще со вчерашнего дня не отошел, но все равно пришлось купить кружку вина за пару медных монет. Оно оказалось кислым, и желудок встретил первый глоток неприятной резью, я икнул и недовольно покачал головой:
        - Похоже, это не мой сорт…
        - А что, у вина есть сорта? - удивленно поднял брови хозяин. - По-моему, их всего два - хорошее и плохое. За медную монету я даю только второе, так что не стоит обижаться. Если больше ничего не хочешь, то вон там сидят те моряки, что тебе были так нужны, у них вино первого сорта. - Он кивнул на двух мужчин, сидевших в темном углу, и я пошел к ним. - Такое стоит дороже… - крикнул трактирщик мне вслед.
        Одеты моряки были в непромокаемые куртки из парусины, крепкие домотканые штаны и высокие сапоги. Единственное, что, по моему мнению, выдавало в них капитанов, были белые рубашки из тонкого полотна, выглядывавшие из-под курток, да, пожалуй, густой равномерный загар.
        Один был покрепче статью, другой явно высокий, жилистый, он задумчиво ковырялся пальцами в тарелке, видимо, искал там мясо.
        - Вы командуете этими двумя замечательными судами, что стоят в бухте? - вежливо осведомился я, стараясь держаться с достоинством и уверенностью бывалого путешественника. - Если это так, то у меня к вам есть разговор.
        - А кто спрашивает? - Голос у капитана покрепче был грубым и мощным, таким хорошо отдавать команды. - И чего тебе надо?
        - Я, возможно, ваш будущий пассажир, - ответил я, отпив глоток вина и сморщившись при этом. - Все зависит от того, куда вы собираетесь…
        - А куда надо?
        - В королевство Грига…
        - Плохое место, и творятся там плохие дела.
        - За стоянку приходится платить в два раза больше, - поддержал высокий капитан. - Каждый городской чинуша норовит отщипнуть кусочек от твоего дохода.
        - Проще говоря, нужно хорошо заплатить, чтобы кто-то из нас решил зайти в их порт. - Капитан поднял на меня красное обветренное лицо с белым ободком у волос, там, где его закрывала шляпа, сейчас лежащая рядом на столе, возле винной лужи. - Я иду в том направлении, но заходить в королевство не собираюсь.
        - Сколько хотите, чтобы сделать маленький крюк и дойти до берега? - осведомился я. - Возможно, у меня кое-что наскребется…
        - Да заберу все, что у тебя есть, - расхохотался капитан. - Никогда не задавай таких глупых вопросов, иначе будешь получать такие же глупые ответы.
        - А как нужно спрашивать?
        - Ну, например… - Капитан ненадолго задумался. - А какая бы сумма меня устроила? Или сколько мне нужно, чтобы покрыть убытки?
        - И сколько же?
        - Двадцать золотых монет и ни на одну меньше. - Капитан проговорил, словно отрезал, видимо не ожидая продолжения разговора. - Морские прогулки стоят дорого. Не нравится - поищи себе что-то еще… Лошади, например, хороши, а стоить поездка на этих ополоумевших животных будет раза в четыре дешевле.
        Тут оба заржали, похоже, что у них отношение к лошадям было такое же, как у меня.
        - Мне больше нравится вода, поэтому постараюсь найти такие большие деньги.
        Капитан смерил меня взглядом, недоумевая, почему я все еще здесь.
        - Ты разве не понял, парень, двадцать золотых монет - в этих краях целое состояние, на него можно купить хороший дом. Лошадь же можно купить за два золотых…
        - Я не местный, и мне нужно в королевство Грига, а то обязательно купил бы дом на этой мусорной свалке, которую кто-то по ошибке назвал городом.
        - А ты знаешь, юноша, что иногда суда тонут? - Капитан еще раз внимательно осмотрел меня с ног до головы, надеясь понять, что же заставляет меня идти на такой риск. - Сушей намного безопаснее и комфортнее, чем морем; на воде, знаешь ли, бывают штормы…
        - Выходит, мои деньги вам не нужны? Что ж, подождем следующий корабль…
        - Все-таки хочешь рискнуть? - Капитан посмотрел на высокого. - Ты слышал, как я честно пытался спасти эту сухопутную крысу, но он все равно хочет умереть в море.
        - Итак? - Я был настойчив, мне уже надоел этот глупый и бессмысленный разговор, явно капитан выпил лишнего, и вино заставляет его говорить такие слова.
        - Две золотые монеты сейчас! - Капитан протянул ладонь, видимо решив таким образом от меня избавиться. - Я не хочу на свои деньги закупать продовольствие для человека, который может и не явиться к отплытию.
        - Пожалуйста.
        Я полез в карман, пытаясь на ощупь отличить медь и серебро от золота. Мне не хотелось показывать все свои деньги, которые имелись на этот момент. Эксперимент удался, и я положил две золотые монетки на шершавую, мозолистую руку капитана.
        - Когда отплытие?
        - Похоже, парень, тебе действительно нужно смыться из этого города. - Капитан быстро сжал ладонь в кулак, словно боялся, что деньги исчезнут или их отберут. - Убил кого-то? Впрочем, меня это не интересует. Послезавтра отплытие, мой парусник называется «Быстрый», и он действительно такой. Если поднимется солнце, а тебя не будет на борту, я все равно отдам концы. Так что не опаздывай, коли тебе действительно нужно добраться до королевства морем.
        - Появлюсь в нужное время. - Я поставил недопитую кружку на стол и направился к двери. - Две золотые монеты для меня немалая сумма, чтобы просто так выбросить их на ветер.
        - Возьми с собой теплые вещи, желательно плащ, - остановил меня голос капитана. - Там, куда мы пойдем, холодно, а в королевстве Грига никогда погода не бывает такой жаркой, как здесь.
        - Хорошо, учту.
        Я вышел и задумчиво посмотрел на бледно-голубое небо с сияющим на нем солнцем. До темноты еще оставалось время, чтобы купить плащ и теплые вещи.
        Улица поднималась вверх к синему небу, я шел и улыбался, потому что снова нашел выход, да еще какой! Никогда не плавал на корабле, но мечтал об этом всю жизнь. А теперь моя мечта исполнялась. Уже послезавтра в это время я буду стоять на палубе и вдыхать морской воздух, отдающий солью и водорослями.
        Я свернул на одну улицу, потом на другую и вдруг понял, что не знаю, куда идти, а название постоялого двора вылетело у меня из головы. Хорошо еще, что я помнил, где он примерно находится - рядом с въездными воротами. Туда и пошел, надеясь, что узнаю дом. Все-таки не очень хорошо действует на голову травка, пусть даже всего лишь снотворная.
        Я прошел улицу, свернул в проулок и тут почувствовал неладное. Неожиданно ожил присланный отцом оберег - сначала маленькое кольцо, а за ним и второе, покрупнее, провернулись несколько раз, царапая кожу. Но остановился я, только почувствовав неприятное жжение в шраме на щеке, обычно такое у меня происходит тогда, когда угрожает серьезная опасность. Эта отметина на щеке еще никогда меня не подводила. Получил я этот шрам по собственной глупости в драке, когда был еще мальчишкой. Заранее же знал, что у противника есть нож, но все равно полез в бой. Сначала и правда все шло по-благородному - обменялись кулачными ударами, да только я в этом оказался более удачлив, а старый закон гласит - когда проигрываешь, хороши все способы для достижения победы. Мой противник - нескладный худой и жилистый мальчишка - очень хотел стать вожаком на своей улице. Он вытащил нож и ударил меня в лицо. Хорошо еще, что я успел отклониться, иначе не имел бы глаза, а так он лишь порезал мне щеку. Нестрашно, да уже и привык.
        Я остановился, потер щеку и, посмотрев по сторонам, удивился - на улице никого не было.
        Ну не то чтобы никого - ко мне направлялся небольшой сухонький старичок с белой бородой и тростью. Крыши были пусты, из окон домов на меня никто не смотрел, сзади тоже ни одного человека.
        Не может же старец быть источником опасности? Или может? Или, что вероятнее всего, на меня кто-то нацелил что-то магическое. Возможно, жрецы за мной смотрят? Еще раз оглядевшись по сторонам, я метнулся к ближайшему дому с открытой дверью, проскочил узкий темный коридорчик и вбежал в небольшую комнатку, забитую старой рухлядью.
        Там и замер, приложив ухо к двери. Я надеялся услышать шаги моего преследователя. Мне было все равно, кто он: острое железо убивает всех, а ножи у меня всегда хорошо наточены.
        Время шло, но ничего не происходило, а ощущение, что смерть дышит в затылок и в буквальном, и в переносном смысле, не проходило, наоборот, с каждым мгновением становилось все явственнее.
        Я прошелся по маленькой комнате без окон, заваленной тряпьем. Что-то меня загнало в эту маленькую, заваленной тряпьем комнатку, а что - не удавалось понять. Я вытащил ножи и посмотрел на них с надеждой - вдруг они подскажут ответ. Оружейник говорил, что у такого оружия есть душа, иногда мне тоже так кажется. Лезвия чуть засветились в темноте. Если бы можно было посмотреть сквозь толстые каменные стены, то наверняка я бы увидел того человека, кто желал меня убить.
        Возможно, это стрелок на крыше с арбалетом или луком, которого я не заметил…
        И тут на меня накатило. Шрам зачесался еще сильнее, и я вдруг понял, что опасность ждет меня не на крыше, а снизу. И врагов как минимум трое. У них оружие для ближнего боя.
        Перед глазами всплыл образ ножа, загнутого словно острый коготь. Удобное оружие и смертельно опасное - им и резать, и рубить легко, да и в рукаве хорошо прячется, поэтому достать можно незаметно.
        Иногда у меня такое бывает, хоть и сам не могу понять, откуда это появляется, но мои предчувствия или видения сбываются с неимоверной точностью.
        Итак, что же за троица меня поджидает? Именно меня, а не кого-либо другого, иначе мое чувство опасности молчало бы, а шрам так бы не чесался.
        Здесь меня никто не знает, в город прибыл только вчера вечером, да и то не один, а с караваном. Кто бы меня смог разглядеть среди других охранников и узнать? И главное - зачем? Кому я нужен?
        Может, кто-то из местных аборигенов увидел во мне легкую добычу, набитую золотыми монетами? Подумал, если город мне незнаком, то не смогу себя защитить? Или увидел, как я отдал золотые монеты капитану, и решил за мной проследить, чтобы на одной из пустынных улиц воткнуть кривой нож в спину? А на всякий случай, если окажусь для него слишком ловким, позвал с собой еще пару друзей?
        Но кто бы этот человек ни был, он все равно сделал неправильные выводы. Школа у меня хорошая, некоторые из моих учителей были самыми настоящими разбойниками, и нет таких грязных приемов боя, которые я бы не знал.
        Один мой учитель, большой мастер ограблений и убийств, когда я у него учился, уже был стар, но многими его советами я пользуюсь до сих пор, вспоминая с благодарностью маленькие и хитрые глазки, бегавшие на его испещренном темными морщинами лице. Он говорил:
        - Старайся быть неприметным и тихим, тогда никто от тебя не будет ожидать, что ты воткнешь ему нож в спину. Кажись бедным и больным, тогда никто в тебе не заподозрит лихого парня. В драке на таких мало кто обращает внимание, а они и есть самые опасные.
        Отец тогда отдавал меня в учение к лучшим мастерам по части отнятия человеческой жизни, он верил, что мне предстоит не раз доказывать, что я достоин жизни… Понимая, что судьба у меня будет непростой, отец отправлял сына не в фехтовальные классы, не на плац для стражей, а водил к бандитам и грабителям, с которыми поддерживал неплохие отношения.
        Меня тогда удивляло, что местные бандиты тоже его уважали. Именно из них отец отбирал мне учителей. Способы убийства у них были необычные, разнообразные, не всегда честные и благородные, но достаточно эффективные, верные и простые. Драться они меня научили, когда мне исполнилось лет семь, с тех пор я из любой драки выходил победителем.
        Из бесед с учителями у меня родилось первое правило моей жизни - победитель всегда прав, а если он неправ, то и не победитель.
        К сожалению, жизнь не так проста, как иногда нам кажется. И не всегда нас спасают придуманные правила, даже если они сто раз верны.
        Не знаю, чего хотят люди, которые прячутся за углом в переулке, - моих денег или моего оружия, но мне с ними лучше не встречаться. Моя задача - добраться до гостиницы, чтобы послезавтра покинуть этот милый портовый городок. Лучший бой тот, которого удалось избежать.
        Я припал ухом к двери и тут же услышал шаги в коридоре. Легкие, упругие, почти бесшумные. Не зря у меня шрам зачесался. Кто-то остановился прямо около двери.
        И все тело обдало холодом смерти, а сердце забилось так, словно собралось выпрыгнуть из груди, оставив меня один на один с замершей за тонкой дверью смертью.
        Незнакомый мужской голос хихикнул:
        - А я-то думаю, куда исчез? А ты здесь сидишь. Должно быть, переживаешь, что мы все никак не идем? Так я уже здесь, открывай дверь…
        Незнакомец подождал, словно на самом деле надеялся, что я отодвину задвижку и впущу его. Если бы не чесался у меня так шрам, то впустил бы и перерезал ему горло раньше, чем человек этот понял бы, что происходит.
        - Ну не хочешь, не надо, - добродушно пробасил тот, кто стоял за дверью. - Скоро придет ночь, любопытных и ненужных глаз станет на улице меньше, и мы все сюда придем. Вряд ли эта дверь выдержит несколько хороших ударов: доски тонкие, непрочные. Как сам-то думаешь? - Человек за дверью все ждал, что я поддержу этот бессмысленный разговор, но, убедившись в том, что вступать в беседу я не собираюсь, продолжил: - Дело в общем-то твое, но если бы я оказался в таком же положении, то обязательно вышел бы на открытое пространство. В доме у тебя нет ни единого шанса уцелеть. Если мы втроем на тебя навалимся, то в тесной комнате ты даже ранить никого не успеешь. Может, выйдешь?
        Я задумался. Довольно приятный мужской голос с хрипотцой был прав, эта хлипкая дощатая дверь вряд ли выдержит даже пару хороших ударов, а драться в тесном пространстве против троих - дело затруднительное, умение тут не поможет, массой задавят.
        Но как он меня нашел? Готов поставить золотую монету, что, кроме ветхого старика, никто не видел, как я заскочил в этот невзрачный двухэтажный дом на перекрестке. Сам только в последний момент заметил, что дверь приоткрыта.
        Словно отвечая на мой вопрос, человек продолжил:
        - Не стоит молчать. Я знаю, что ты здесь, потому что чувствую твой запах. Когда человек боится, к его обычному запаху примешивается запах пота. Боишься? Это правильно. А все потому, что твоя нежная плоть почувствовала неотвратимую смерть. Но ты не сможешь здесь прятаться бесконечно, все равно выйдешь, а скоро стемнеет. Нам в принципе все равно, но в темноте у тебя будет еще меньше шансов выжить - у нас великолепное ночное зрение.
        Не знаю почему, но я верил каждому его слову. Думаю, все, что он говорил, истинная правда. И чует он меня, и видит в темноте. Это мне подтвердил вновь зачесавшийся шрам, да и оберег на шее еще раз провернулся, словно подтверждая его слова…
        - Выйду, уговорил, - неохотно пробурчал я. - Немного подожди, надеюсь, никуда не торопишься? Мне с Духом собраться надо, умирать чего-то сегодня не хочется, настроение не то. Может, вам деньги мои нужны? Так они в гостинице под охраной, а здесь у меня нет, капитану отдал все, что было. Отпустите, принесу…
        Глупое, конечно, предложение, но иногда срабатывает. А что мне оставалось - молчать дальше? А смысл?
        - Ну… тут ты прав, - согласился со мной голос. - Торопиться действительно некуда, скоро ночь - наше время, но не хочется убивать тебя в темноте, слишком легко и неинтересно. Золото - вещь нужная, но не сегодня…
        - А без убийства никак нельзя? - поинтересовался я, понемногу готовясь к тяжелому бою. За беседой страх уходит - так меня учили. - Я вас не знаю, а значит, плохого вам ничего не сделал. Может, разойдемся? И почему именно сегодня вас мое золото не интересует?
        - Боюсь, разойтись не получится, - ответил голос с усмешкой. - Нам за тебя хорошо заплатили, дали твой запах, поэтому и деньги не нужны. Возьмем те, что у тебя в кармане, запах золота я тоже хорошо слышу, хоть ты и говоришь, что его нет. Кроме того, у нас есть свои причины тебя не отпускать. Ты не местный, никто тебя не знает, значит, искать не будут, а иногда так хочется свежего мясца поесть, что аж в желудке сводит - так что прости, сегодня не твой день…
        - И вчерашний день тоже не был моим, - пробормотал я, мучительно раздумывая. - Что-то никак мои дни не начинаются…
        Заплатили… ну это понятно, правда, неясно кто. Меня здесь никто не знает - человек сказал правду. Неужели продолжается то, что началось в дороге? Итак, охотятся именно за мной, и только потому, что я собираюсь выполнить требование жрецов. Но у меня выбора не было! Я должен сделать эту работу, иначе мне больше никогда не появиться в родном городе. А жить как? Да и отца жалко…
        И все-таки кто же за мной следит?
        Маги? Жрецы?
        Если это так, то очень плохо. С колдунами и магами я всю свою сознательную жизнь старался не связываться, слишком это опасно. Чутье у чародеев на неприятности не хуже, чем у меня, а они еще могут видеть будущее, по крайней мере некоторые из них. Так мне рассказывали. Да и убивать волшебники умеют даже тогда, когда испускают последний вздох…
        Мои учителя рассказывали о проклятиях, уничтожающих целые семейства, осмелившиеся убить всего одного мага. Поэтому даже правители относятся к этим людям вежливо и с уважением.
        Еще хуже жрецы. Боги разные. Некоторые сильные, другие просто опасные. Как жрецы умеют жаловаться своим богам, не знаю, но часто боги им отвечают, и тогда даже самые могущественные маги терпят поражение. Так мне говорил отец, а ему я верю.
        Но думать об этом сейчас - значит, умирать от страха. Враги у меня сильные, это понятно, хотя и не знаю, кто они. И все равно надо как-то выбираться отсюда, а для этого следует решить как…
        Что-то меня насторожило в нашем разговоре с неизвестным и показалось неправильным…
        А… он использовал странные слова… запах… мясцо…
        Кого это послали по моему следу? Неужели нелюди? Снова упыри?
        Этим всегда требуется свежее мясо, они всегда голодны.
        Нет, вряд ли это кладбищенские твари. От них всегда исходит запах сырой земли и тления, не услышать их приближение невозможно. Эти твари неуклюжи и довольно тупы, по следу идти не могут.
        Кто же еще может желать моей плоти?
        Мне показалось, что за дверью даже причмокнули от предвкушения, возможно услышав мои мысли. Пожалуй, хватит рассуждать. Человек прав, скоро стемнеет, а ночью я окажусь в невыгодном положении: город мне незнаком, даже куда бежать - не знаю…
        Что ж, хотите мяса, пожалуйста, я сегодня добрый, только не обещаю, что оно будет моим - кусаться сам умею.
        - Ты от дверей отойди, а то не выйду, - проговорил я угрюмо; лоб уже покрылся потом, а сердце стучало, как телега на крутом склоне. - Страшно мне, боюсь тебя…
        - Это пожалуйста. Хочешь, чтобы ушел, так уйду, ждем тебя на улице. - Шаги легко пронеслись по коридору, заскрипела входная дверь. - Долго не задерживайся, а то совсем скучно станет. Солнце уже опускается, не хотелось бы заканчивать дело в полной темноте. Нам-то ничего, мы привычные, а вот ты будешь неуклюжим, не сможешь разглядеть даже своей руки…
        Я попробовал, как вытаскиваются ножи из ножен и как выходит отобранный мною сегодня у малолетних грабителей кинжал.
        И все же что там за тварь? В темноте видит, человеческое мясо любит, находит жертву по запаху и в то же время не привлекает к себе внимания в городе?..
        И мрачно выругался, наконец-то до меня дошло! Я знал только одно существо, обладающее всеми этими характеристиками, - оборотень!
        Это предположение мне не понравилось. Боюсь я их. Скорость движения у перевертыша намного выше, чем у человека, - так мне рассказывали. Зубы длинные, острые, да еще когти, а убить можно только серебром.
        Я вытащил кинжал и с сомнением посмотрел на его лезвие, света почти догоревшей до конца лучины едва хватило, чтобы понять, как тонок слой благородного металла на его кончике. Время не щадит ничего. Когда-то это был хороший кинжал, и достался он мне даром, как трофей, да только вот хватит ли в нем магии, чтобы убить перевертыша? Кинжал этот сделан больше для обмана покупателя, чем для боя с нечистью, серебро имелось, но плохого качества, с примесями, и было его немного. Понадеешься на такое оружие в бою - только и успеешь, что горько вздохнуть, когда тебе будут перегрызать глотку.
        Ножи мои хороши, только, к сожалению, нет на них ни грамма серебра. Это отличное оружие для уличной драки, но никак не для боя с тварями, меняющими свой облик и легко заращивающими любую рану, если она сделана обычным железом.
        Я еще раз осмотрел свою одежду и снаряжение: а вдруг что-то упустил и у меня есть в кармане нечто, способное мне помочь?
        Кроме оберега на шее у меня еще имелся амулет, заряженный лучшим чародеем нашего города, - криво обрубленный кусок серебра с непонятными письменами, вырезанными острым ножом. Маг делал надпись при мне, что-то бормотал себе под нос, с сомнением качал головой. На мой взгляд, он до конца не был уверен в том, что сделал. Не думаю, что его оберег мне сегодня поможет, хотя кто его знает - все-таки серебро.
        Итак, два ножа, их и метать можно, и рубить ими, и колоть, да и в руке лежат как влитые - жаль, что против оборотня это оружие абсолютно бесполезно.
        В кармане сухарь, на поясе глиняная фляжка с вином, разбавленным водой и заправленным лечебными травками. Стоит выпить, во рту давно пересохло от страха и волнения.
        И все… Больше в карманах ничего не нашлось…
        Лук остался на постоялом дворе, к нему там имеются стрелы с серебряными наконечниками - Бохан не поскупился. Только все это слишком далеко, лежит в моей комнате.
        Что ж, хватит вспоминать о том, чего нет, нужно выходить. В конце концов, в любом бою главный герой - Удача, исход чаще всего от нее зависит. Надеюсь, в данный момент она на моей стороне…
        Я отодвинул засов и… остановился.
        Кто хоть раз испытывал чувство, что идет навстречу своей погибели, тот меня поймет - радости никакой поджилки трясутся, холодный пот каплями катится со лба, глаза застилает…
        А что делать? Оставаться в этой каморке? Так дверь легко разнесут, тем более что уже обещали. Бежать? Обязательно попробую, как только представится такая возможность, но пока некуда - вокруг только каменные стены, сквозь них не проскочишь.
        Я не герой, на рожон никогда не лезу, а если встречаю противника, превосходящего меня численностью и умением, то просто улепетываю. Мое главное правило в жизни гласит: пока ты жив, еще ничего не проиграно и есть возможность что-то изменить, гораздо хуже, когда ты мертв, тогда тебе уже не на что надеяться…
        Пока жив, возможностей много, это мертвые ничего не могут.
        Я прошел по коридору, со вздохом услышав, как выразительно и зловеще проскрипела дверь, и выглянул на улицу.
        Немного постоял на крыльце, привыкая к яркому после темной комнаты свету.
        Красное солнце клонилось к закату, точнее, к крыше высокого двухэтажного дома на другой стороне улицы, его косые багровые лучи били по глазам. Серая крупная брусчатка была пуста, людей на улице, на удивление, было мало, да и те были далеко.
        Глупо думать, что тебе кто-то придет на помощь, когда находишься в чужом городе. Обычно люди предпочитают беспокоиться о себе, а не о других. И стражников не видно, эти появляются только тогда, когда не нужны, и исчезают при первых признаках опасности. По-моему, их этому специально учат.
        Подождав, когда глаза привыкли к свету, я медленно двинулся к гостинице - не то чтобы верил, что удастся уйти, больше для того, дабы потом не жалеть о неиспользованной возможности.
        Вот тогда передо мной и вынырнул неизвестно откуда маленький сухонький старичок с палочкой в руках и перекрыл мне дорогу. Я вспомнил его, именно он был на улице, когда я впервые почувствовал опасность. Тогда не обратил на него особого внимания, но сейчас шрам зачесался так, что пришлось остановиться и внимательнее на дедка посмотреть, чтобы понять, что в нем меня пугает. Вытер лицо влажной от пота рукой и недоуменно открыл рот, услышав то, что он сказал.
        - Вот и молодец, что вышел, - похвалил старик меня знакомым голосом, тем самым, что я слышал, когда прятался в каморке. - Тебе мимо меня не пройти, лучше вернись немного назад, там есть хороший проулок, темный, люди туда редко заглядывают.
        Вы когда-нибудь видели оборотня с палочкой? Я - нет. А старика-перевертыша? До этого я даже не слышал о том, что эти проклятые богом создания могут стареть. Обычно они не доживают до старости, а если им это удается, то уходят как можно дальше от людей в чащу леса, там и умирают, как лесные звери.
        Неужели я ошибся? На мгновение даже засомневался в своем рассудке и сделал еще один шаг вперед.
        - Не стоит идти дальше, мил-человек, - ухмыльнулся старичок мерзкой ухмылкой. - Не советую даже пытаться, убью я тебя, хоть и не хочется.
        Он в общем-то ничего не сделал, даже не пошевелился, только я вдруг увидел вместо лица звериную морду с седыми волосками вокруг пасти. Что удержало перевертыша возле людей? Почему не ушел в лес готовиться к своей кончине?
        - Как скажешь. - Я пожал плечами довольно безразлично, с самого начала не особенно верил, что удастся уйти без боя. - Будем играть по твоим правилам.
        - Тогда шагай обратно, там тебя встретят.
        - Кто?
        - Там и узнаешь. Ты не беспокойся, я за тобой пойду, чтобы у тебя дурных мыслей не возникло, будто сможешь сбежать.
        Встретит? Выходит, есть кто-то еще? Я тяжело вздохнул, внутри стало тяжело. Даже слеза из левого глаза вытекла. Жалко себя стало, очень не хотелось умирать, не жил еще по-настоящему, так, больше готовился, тренировался…
        Пройдя сотню шагов обратно, я увидел милую бабушку из тех, что часто сидят на скамейках возле своих домов, провожая прохожих любопытными взглядами, она встала передо мной, преграждая путь, при этом мило улыбалась.
        На этот раз я даже не удивился, просто печально усмехнулся, почувствовав, как на груди снова провернулось малое кольцо оберега - он предупреждал, что передо мной совсем не та милая старушка, какой она казалась. Голос у бабульки оказался звонким, молодым, но слова мне не понравились:
        - Неправильно идешь, мил-человек, тебе нужно в проулок, а здесь тебе дороги нет.
        Я ей поверил, хотя она ничем не показала своей звериной сущности. Но я был уверен, что передо мной оборотень, и не только потому, что на груди вращалось кольцо оберега, слишком уж ловко двигалась старушка, так в ее возрасте не ходят, она явно была быстрее меня и не скрывала этого.
        Я остановился, глядя ей в глаза, и продолжал раздумывать, как мне выбраться из этой ситуации. А глаза у милой старушки были желтые, горели, как у волка или бешеной собаки. Впрочем, так оно и должно было быть. Зачем скрывать перед жертвой свое естество? Смысла в этом никакого нет…
        Итак, что делать? Попытаться прорваться? Почему-то я даже не сомневался, что они - пара и будут помогать друг другу, а это значило, что придется драться с обоими. Против двух перевертышей мне точно не выстоять, даже пытаться не стоит. Получается, надо делать так, как они требуют, хотя и понятно, что меня загоняют в приготовленную ловушку и идти туда добровольно - глупость несусветная…
        Логика подсказывала - лучше начать драку сразу, но вся моя предыдущая жизнь научила тому, что пути спасения чаще всего безрассудны и не подчиняются обычным законам. Фатум, рок, удача - вот то, что нами управляет в таких ситуациях, а мы лишь послушные марионетки, которых дергает за нитки судьба.
        Я молча повернулся и вошел в проулок, рассуждая примерно так: улицу уже видел, кем она охраняется, знаю, а вот что меня ждет впереди - неизвестно.
        В любом случае стоит посмотреть. А вдруг повезет, и там найдется невысокий забор, ведущий в чей-то заброшенный сад, где так легко спрятаться, или откроется крепкая дверь в чей-то дом, и я успею заскочить в нее и закрыться на крепкий засов?
        Слышал, такое бывает. Правда, мне никогда так не везло. И похоже, в этот раз удача тоже улыбнется не мне.
        Завернув за угол, я с тоской увидел, что проулок образован высокими глухими каменными стенами домов без единого окна и заканчивается тупиком - отвесной скалой, на которую мне не взобраться даже при всем желании.
        Возле глухой высокой стены одного из домов стояла, нервно переминаясь с одной прелестной стройной ножки на другую, юная прелестная особа. Она мне ласково улыбалась. Сердце дрогнуло, я даже на мгновение подумал, что это чей-то неожиданно приятный розыгрыш и меня вместо смерти ждут объятия темноволосой девы с милым нежным личиком. Мне всегда нравился такой короткий, чуть вздернутый носик, розовые щечки и нежные пухлые губки.
        С такой я бы с удовольствием оказался в одной постели, и моей нежности и любви не было бы предела, только почему при взгляде на нее у меня начинает чесаться шрам, а кольца оберега начинают вращаться, царапая кожу? Нет, сегодня точно не мой день, что-то говорит мне, что и эта прелестная девушка - оборотень.
        Я оглянулся, старичок и старушка встали рядом, перекрывая единственный выход из проулка, и продолжали мило улыбаться - такая милая и добрая пара. Я понял, ловушка захлопнулась, и теперь выйти отсюда я смогу либо в виде разорванного в клочья трупа с недостающими особо вкусными частями тела, либо убив трех перевертышей. Лично мне нравился последний вариант, но по лицам присутствующих понял, что мое мнение здесь больше никто не разделяет.
        Сама ситуация казалась настолько дурацкой, что я готов был расхохотаться. Проехать полкоролевства, повстречаться с бандой в лесу и суметь остаться в живых, выдержать драку с мертвецами, при этом уложив дюжину упырей, - и так умереть?!
        Неужели меня убьет вот эта милая девчушка, столь ласково и немного тревожно глядящая на меня. Кстати, руки у нее уже менялись, покрываясь темными жесткими волосками, а ногти росли, превращаясь в острые когти, очень похожие на ножи, которые так услужливо мне рисовало мое воображение, когда я прятался в той маленькой темной комнатушке двухэтажного дома.
        Не дожидаясь, пока милая девушка примет окончательно свой звериный облик, я резко ускорил шаг, потом побежал. Все мои размышления закончились, ожидания тоже. А раз чуда не произошло и нельзя сбежать, то надо драться, ибо должен воин умирать с оружием в руках, упоенный битвой, - так меня учили.
        На бегу бросил первый нож, а потом, пользуясь тем, что девушка растерянно уставилась на него, когда нож пробил ее желтенький сарафан, вонзившись как раз между двух прелестных холмиков, прыжком приблизился и распорол вторым горло, еще покрытое нежной девичьей с легким пушком кожей.
        Хлынула алая кровь. Девушка побледнела и стала медленно падать. На лице ее читалось недоумение - она все еще не могла понять, что мертва, а возможно, удивлялась тому, что не успела напасть первой.
        А я вырвал из мертвого тела ножи, добежал до глухой скалы, которой заканчивался проулок, и повернулся, готовясь к бою с оставшимися оборотнями.
        Ни старик, ни старушка не сдвинулись с места, словно то, что я только что совершил, было частью задуманного плана. Так и остались у выхода из проулка, продолжая о чем-то мило беседовать и иногда бросая задумчивые взгляды на распростертое окровавленное тело посередине проулка.
        Меня немного смутило то, что они столь легко приняли смерть своей дочери, и я даже приободрился, а потом кольнула неприятная мысль: «Вдруг эта девушка была настоящей, человеком, а не перевертышем. И ее когти мне только привиделись? Тогда, возможно, я убил ту, которая могла бы стать моею настоящей любовью. Неужели ее загнали сюда, как и меня, и она оказалась такой же жертвой?»
        Я уже начал по-настоящему расстраиваться, когда увидел, что поверженное тело красавицы вдруг изменилось. На моих глазах вместо девушки в желтом сарафане с кровавыми пятнами вырос огромный волк, покрытый темно-серой шерстью. Если выражаться точнее - волчица! Она сбросила с себя лохмотья и легкой трусцой направилась ко мне.
        Сначала я испытал чувство облегчения, что не убил девушку, а потом испугался и тяжело вздохнул, готовясь к смерти.
        Да нет, все мои предположения верны, оборотни были одной семьей, и все происходящее является не чем иным, как натаскиванием молодежи на дичь. Дичью был я, а молодежью эта огромная серая, яростно рычащая зверюга - ей явно не понравилось быть мертвой. А ведь была такой милой пару мгновений назад, когда лежала на брусчатке, широко разбросав стройные ноги…
        Теперь мне стало понятно, почему не среагировали старички на ее гибель. Они, конечно, знали, что «бедняжка» оживет. Я выругался, вспоминая того своего учителя, который рассказывал мне, что оборотня можно убить, если перерезать ему горло раньше, чем тот успеет превратиться в зверя, наемник еще говорил, что мертвое сердце не гонит кровь по телу, а следовательно, переворот невозможен.
        Хорошо, что вспомнил: если останусь в живых и вернусь в город, обязательно набью ему морду!
        Но все равно попытка была неплохой, мне за нее не стыдно, жаль только, что тот наемник оказался неправ.
        Я выхватил кинжал, продолжая внимательно смотреть за волчицей, которая замерла в трех шагах от меня. Ее хвост так и ходил из стороны в сторону, а желтые свирепые глаза следили за каждым моим движением - она явью готовилась к прыжку. Волчица гневно зарычала, точнее, попыталась, из ее пасти вырывался только всхрап, потому что горло, распоротое моим ножом, еще не затянулось до конца.
        Вот тогда я и сделал самую настоящую глупость, о которой даже сейчас вспоминаю с содроганием, - решительно шагнул навстречу зверю, ударил волчицу ногой в живот, а когда она взвизгнула, сорвал с груди серебряный амулет и засунул его, раздвинув густеющую на глазах шерсть, прямо в рану на ее горле.
        Челюсти лязгнули около моих пальцев, но я успел отскочить. Думаю, этот мой выпад был настолько нелеп, что волчица среагировала на него с опозданием. А может, удар ногой в живот ее удивил? Впрочем, и для меня самого этот дурацкий поступок оказался неожиданностью, правда, очень эффективной, потому что отскочив на пару шагов, волчица снова рванулась ко мне, но уже в прыжке ее сверкающие желтизной глаза помутнели, и она упала безжизненной глыбой на то место, где только что был я.
        Удар о землю, надо признать, был достаточно громким, даже показалось, что все вокруг дрогнуло. Веса в милой девушке оказалось не меньше сотни килограмм, даже не понимаю когда она успела его набрать, девушкой она весила гораздо меньше. Впрочем, женщины всегда легко набирают вес, это похудеть у них плохо получается.
        Я какое-то время моргал глазами, пытаясь понять, как это у меня вышло и почему волчица умерла. Ясно было одно: кусок серебра, засунутый в горло, убивает любого, не только оборотня. К счастью, я быстро пришел в себя, услышав гневный раздраженный рев, резко повернулся и увидел, как ко мне неспешно трусят два огромных волка. Старички наконец-то решили на меня обидеться и перекинулись, разрывая свои одежды.
        Мне все еще было безумно страшно, но я все равно взглянул на палочку старичка, которая отлетела в сторону как ненужная деталь маскировки. А жаль, если бы зверь хромал, у меня бы появился маленький шанс остаться в живых. Но увы…
        С тоской и печалью прижался я к глухой стене, вытащил кинжал и приготовился к смерти. Я с горечью осознавал, что этот заостренный кусок металла, отобранный у местного бандита, - мое единственное оружие с элементами серебра.
        Волки остановились в нескольких шагах от меня и не решались напасть. Думаю, вид убитой волчицы-детеныша немного охладил их пыл.
        - Я убил вашу дочь в честной схватке! - Голос мой срывался, сердце стучало так, что казалось, будто этот стук слышит весь город. Одежда была влажной от волчьей крови. Руки и ноги дрожали мелкой дрожью. - По вашим законам вы обязаны меня отпустить…
        Еще одна глупость, о которой мне рассказывал все тот же наемник - самый главный специалист по оборотням. Он говорил, что оборотни признают честный бой, и если ты убил кого-то из них честно, один на один, то тебя отпустят, уважая твою храбрость.
        Снова наврал, гад! Вернусь, буду бить до тех пор, пока не устану.
        Волк рявкнул в ответ что-то вроде: «А кого это трогает?» - и прыгнул с места, даже не подходя ко мне близко. Он был на расстоянии не менее пяти метров, но я не сомневался, что оборотень легко до меня допрыгнет. И тут же сделал очередную глупость - рванулся вперед, чтобы застать его в верхней части прыжка. Я сделал это в запале. Головой-то понимал, что все кончено, от такой мощи не спасешься - любой удар когтистой лапы станет для меня смертельным; а когда зверь схватит меня клыками, то перекусит и даже не заметит. А если вдруг промахнется, то задавит меня своим весом, в нем точно было килограммов двести, а то и больше.
        Но просто ждать смерти не в моих правилах. Упрямство мне не позволяло такого и раньше - в любой, даже самой безнадежной драке я всегда стоял до конца, за что меня и уважал Молот, и не только он.
        Оборотень сбил меня с ног. В голове помутилось и от жесткого удара, и оттого, что я ударился головой о булыжник. Я потерял сознание! Но при этом испытывал странное ощущение удовлетворения - видимо, решил, что если не буду чувствовать, как меня рвут на части, то и не будет больно.
        Я ошибся. Больно было, и даже очень.
        Сначала я решил, что давно умер и теперь за все грехи, что совершил в жизни, меня истязают, очищая для главного действа в нижнем мире - сжигания на медленном огне. А длиться оно будет столько дней, сколько дней прожил на этом свете, благо что наберется их не много, мне едва исполнилось двадцать. Следовательно, мучиться относительно недолго - намного меньше, чем тому оборотню, который меня убил. Я слышал, что у них есть свой ад, там как раз уменьшают время муки за убитых людей - сколько убил, столько и срежут, а ежели наберется больше, чем лет твоей жизни, то станут кормить и поить, как славного воина.
        Вот такая ерунда лезла в голову, когда умирал, а говорили, что увидишь всю свою жизнь…
        Опять наврали!..
        Запах был еще тот на том свете - пахло грязной волчьей шерстью и еще кровью. Этот сладковатый запах меня часто преследовал в снах-кошмарах - в них она повсюду текла рекой и все, до чего я дотрагивался, становилось кроваво-красным.
        А еще мне мешала жуткая тяжесть в груди, словно на грудь положили каменную плиту с моим именем.
        Говорят, в южных странах так и хоронят - укладывают мертвого человека меж двух каменных плит, одна сверху, другая снизу, и выставляют на солнце. Звери и птицы до тела добраться не могут, и оно медленно гниет, перерождаясь в нечто, что потом легко уложить в глиняный кувшин. Местные жители считают, что после такой обработки между плит остается дух предка, и только так его можно избавить от тела.
        Дышалось мне тяжело, да и глаза не открывались, в ушах слышался только мой хрип, больше похожий на стон. Но через десяток глухих ударов сердца я понял, что жив и на мне не плита. Тогда, собрав все силы, я уперся руками и ногами в землю и сбросил с себя невыносимо тяжелый труп оборотня. Потом протер глаза, залитые кровью - все-таки успел перед смертью царапнуть мне лоб проклятый перевертыш.
        Теперь я был уже полностью уверен, что жив, - если тебе так же противно, как раньше, то это значит только одно: ты все еще на этом свете, в срединном мире.
        Солнце уже зашло, небо хоть и алело краем, но быстро темнело. Над соседним зданием в темной вышине появилась первая звезда, а прохладный ночной ветерок холодил кожу.
        Я встал и огляделся. О том, что где-то рядом должен находиться еще один оборотень, я не забыл, поэтому смотрел настороженно, готовый в любой момент отпрянуть. На драку вряд ли был способен, в голове бил молот, и его тупой звон отдавался по всему телу, но, может, удастся убежать?
        Похоже, мне изрядно досталось, возможно, и раны есть, просто сейчас они не чувствовались. Тело едва двигалось, преодолевая жуткую усталость, словно уже неделю находилось без сна и отдыха. Слабость накатывала такая, что на меня можно было дохнуть и я бы тут же распался на отдельные, не связанные между собой фрагменты, и умер в очередной раз.
        Охнув от боли в вывихнутой руке, я бросил сумрачный взгляд по сторонам, и то, что увидел, меня сильно озадачило.
        Молоденький перевертыш уже вернулся в свой человеческий облик, правда, фигуру обнаженной девушки портил арбалетный болт с серебряным наконечником, торчавший между двумя приятной формы грудками. Из распоротого горла оборотня торчал окровавленный кончик моего оберега с привязанной к нему кожаной бечевкой, на которой он висел раньше.
        Серебряный болт достался и старушке, он торчал у нее между лопаток. Бабка тоже после гибели вернулась в истинный облик. Это было странно. Похоже, пока я лежал без сознания, кто-то добил всех перевертышей. Видимо, нашелся доброхот, если только это все не кажется.
        Я потер рукой лоб и выругался, обнаружив, что часть кожи там у меня сорвана и свисает лоскутом на глаза.
        Стало понятно, откуда все время сочится кровь, застилавшая все вокруг багровой пленкой. Кое-как приладив кожу на место, я протер рукавом брови и веки, чтобы нормально видеть, и огляделся. Труп матерого волка, под которым пять минут назад я лежал, задыхаясь от запаха волчьей шерсти, уже превратился в тело сухонького мертвого старичка с моим кинжалом в груди.
        В нем серебряного болта не было, так что этого точно убил я. Думаю, девушку тоже можно записать на мой счет - арбалетный болт вбили ей в сердце только для того, чтобы прекратить агонию.
        Итак, все сложилось удачно - мои враги умерли, а я остался жив. Только радости никакой, одна усталость и боль.
        Хорошо бы поблагодарить неизвестного спасителя и отправиться на постоялый двор смывать с себя кровь и мазать полученные раны целебной мазью. Хороший день получился, насыщенный - дважды чудом остался жив…
        Интересно, кто же меня спас? Я сумрачно огляделся по сторонам.
        Слышал, что бывают разные случаи, иногда оказывается, что тебя спасают совсем не из человеколюбия, а просто потому, что ты нужен для жертвенного камня, и это значит только то, что тебя убьют позже.
        В этом городе у меня нет ни врагов, ни друзей, выходит, и помогать мне некому. Впрочем, не стоит думать, что нападение оборотней - это месть банды подростков.

«Не было врагов и друзей до этого дня, - мрачно уточнил я. - Теперь, похоже, есть и те, и другие. А вот кто - враг, кто - друг, еще предстоит узнать…»
        Вопросов у меня накопилось много, но следовало поторапливаться, ночь уже закрывала город плотной пеленой мрака. Фонари здесь, как я успел заметить, горят только в районе холмов, где живут богачи, а это довольно далеко отсюда, так что пора уходить, иначе в темноте не найду дорогу обратно. Когда было светло, и то заплутал…
        Но перед этим следовало вытащить кинжал из трупа, он мне еще может пригодиться, да и следов оставлять не стоит.
        Утром мертвецов найдут стражники и станут искать убийцу. Оставлю хоть что-то - стражи быстро выйдут на меня, хозяин постоялого двора и продаст, когда увидит, что я вернулся весь в крови. Не думаю, что мне поверят в историю об оборотнях, скорее решат, что обычный грабитель, напавший на мирную чету, чтобы отобрать у них денежки, а по законам королевства за такое грозит смерть на колу - лучше не искушать судьбу, и так она ко мне не всегда благосклонна.
        И амулет надо вытащить, как мне ни противно сейчас к нему прикасаться, но слишком долго он висел у меня на шее, пропитался мной, а значит, может привести ко мне. Есть у них чародеи или нет, все равно лучше не рисковать.
        Да и дорог он мне. Мой знакомый маг, тот самый, что его делал, сказал, будто этот кусочек серебра меня защитит от любой нечисти. Тут я вспомнил то количество золота, которое за него отдал, и решил, что явно переплатил - любой кусок серебра помог бы мне нисколько не хуже, чем этот исписанный непонятными мне письменами.
        Горло пришлось девице разрезать заново, так как раны на оборотне заживают почти мгновенно, можно даже позавидовать: еще бы немного - и раны не осталось бы совсем, но девице не повезло, умерла раньше, чем успела все зарастить.
        Я вытащил свой амулет, брезгливо обтер его о клочья окровавленного сарафана и стал вырезать из мертвых старческих тел короткие стрелы с серебряными наконечниками. Своего благодетеля мне подставлять тоже не хотелось, вдруг его болты имеют характерные метки, которые любому стражнику расскажут о том, кто стрелял, лучше любого свидетеля?
        Я знал немало ребят, которые метили свои стрелы, чтобы потом их не путать с другими. Кое-кто оперение красил, а кто-то на древке ставил свои знаки. Это полезная привычка, если речь идет о стрельбе по соломенным матам, и очень вредная, когда стреляешь в людей.
        Сам никогда ничего не метил - так меня приучили учителя, которые считали, что убийце лучше быть незаметным, а значит, таким должно быть и его оружие.
        Я не убийца, но они правы, следы за собой лучше не оставлять…
        Болты я тщательно очистил от крови балахоном старухи, внимательно осмотрел их на наличие меток, но ничего не увидел, возможно, из-за того, что уже стемнело.
        Кстати, тело бабушки мне не представлялась старым, да и дряблой серой кожи на нем не было. Все женские прелести были налицо и в избытке - старушка оказалась очень приятной дамой бальзаковского возраста. Лицо, правда, покрывали морщины, но, когда я потер их тряпкой, часть смазалась, и стало понятно, что они нанесены обыкновенной печной сажей. Знаю этот фокус, им легко загримироваться под старика, но желательно близко ни к кому не подходить и не разрешать трогать себя руками.
        Ветерок становился все прохладнее, и я начал замерзать. Сумерки сгустились настолько, что уже в паре шагов ничего не было видно, так что к старику подходить я не стал, вытер руки и лицо от крови и направился прочь.
        Мои ножи заняли привычные места в рукавах, кинжал на поясе, а оберег, все еще липкий от крови перевертыша, висел на груди у сердца, рядом с подаренным мне отцом - у того кольца все время крутились, немного раздражая - не могу сказать, что это мне нравилось. И без оберега страшно, руки до сих пор дрожали. Я все время ждал, что кто-нибудь из оборотней оживет и кинется на меня. Больше всего я боялся, что это будет кто-нибудь из женщин. У меня к ним другие чувства. Когда трогал их тела, ярость и страх смешивались с желанием.
        Думаю, еще долго буду вздрагивать, глядя на милых девушек, какое-то время стану держаться от них подальше. А может, вообще больше ни к одной не подойду! Подходишь к милой девушке, раздеваешь ее, даже не понимая, что целовать тебе придется не пухлые губки, а жуткую пасть.
        Ночь окончательно опустилась на маленький портовый городок. Звезды ярко сияли в вышине, нарядные и праздничные, настолько далекие от наших грязных дел, что даже становилось завидно.
        Я вздохнул и потащился по улице, чувствуя, как к моим ногам привязали по огромному тяжеленному валуну. Куда же я вляпался в этот раз и каких неприятностей мне еще ждать? Конечно, все могло быть случайностью. Но только мне хорошо запомнились слова старичка, когда он сказал, что их наняли и дали им мой запах.
        Откуда у кого-то взялся мой запах?
        Надо бы проверить, узнать у хозяина постоялого двора - искал ли кто меня, а может, заходил кто-нибудь в мою комнату и брал что-то?
        Наверняка стоит порасспросить прислугу, они обычно видят многое…
        Нет, что-то здесь не так. Только вчера я вошел в этот город, точнее, въехал вместе с караваном, и вот только появился, а уже повстречался с местными бандитами, познакомился с оборотнями. Странно, но мне как-то удается выжить, отец постарался на славу, дал мне нужное обучение, иначе я бы давно погиб.
        Встреча с оборотнем не такое уж редкое явление, они есть даже у нас в городе, если судить по слухам, а вот с настоящей семьей встречаюсь впервые. О таком раньше даже не слышал. Все мои учителя рассказывали, что каждый из перевертышей существует сам по себе, они даже в стаи не сбиваются.
        Оказывается, и здесь наврали, вот встретил волчицу, волка, да еще с волчонком, которого они натаскивали на человека.
        А девушка-оборотень оказалась очень привлекательной. Если бы она меня позвала, то пошел бы с ней куда угодно, в любое темное место, а во время любовной утехи, когда оказался голым и без оружия, она загрызла бы меня без особых хлопот.
        Так что можно считать, в этот раз мне повезло - то ли девица была мала возрастом, то ли ее родители не сообразили, каким способом ей лучше меня убить.
        У меня даже мороз пошел по коже, уж слишком живо представил, как бы это случилось. Нет, точно, от женщин нужно держаться как можно дальше. Опасное это сословие. Правда, я об этом и раньше знал…
        Бормотал разные глупости и тащился по улицам, потому что силы из меня вытекали вместе с кровью, сочащейся из пары небольших ран.
        Больше всего болела та, что на лбу. Содранный кусок кожи, точнее, то, что было под ним, горело жутким огнем, да и кровь не унималась, заливая багровой пеленой глаза. Рукав рубашки, которым протирал рану, давно стал мокрым и липким.
        Кроме того, снизу поднималась волна ужасной боли, и ее с каждым шагом становилось все труднее терпеть. Неизвестно, что теперь у меня в паху. Вроде раны нет и ничего не пропало, но режет жутко, наверно, отбил мне оборотень в падении все мое мужское достоинство, и женщины мне больше не понадобятся…
        И хорошо, все проблем меньше…
        Тут я остановился.
        Меня стошнило, потом еще раз, и я вдруг обнаружил, что лежу на булыжнике мостовой, хрипя и дергая ногами. Встать никак не получалось, подошвы сапог попали в ручеек нечистот и скользили по мокрому камню.
        Можно было, конечно, подождать, пока ручей пересохнет, это должно скоро произойти, ночью никто не выливает помои на улицу, но к тому времени я вряд ли смогу подняться - как-то непривычно мне плохо, наверно, все-таки умру.
        Раны я получал раньше, и не раз, да и гораздо опаснее, чем эти, и бывало, тоже считал, что умираю, но сейчас все было не так.
        Слабость наполняла мое тело. Боль то нарастала, то снова становилась терпимой, внутри все горело жарким огнем, снизу накатывал холод, да еще мешали судороги, которые временами прокатывались по телу.
        Руки подламывались, когда на них пытался опереться, они меня не держали, я снова падал и бился подбородком о камень. Неприятное, надо сказать, ощущение, когда зубы у тебя лязгают друг о друга, а рот наполняется кровью от прикушенного языка.
        Очень трудно бороться с собой, все словно говорит - не стоит сражаться за эту глупую жизнь.
        Возможно, поэтому, немного подергавшись, я решил, что с меня хватит. Как бы мне ни нравилась жизнь, но любовь к ней у меня не настолько огромная, чтобы тратить так много усилий на поддержание ее в этом жалком и больном теле.
        Так что скоро я успокоился, перевернулся на спину и стал ждать прихода смерти, глядя в небо, наполненное яркими звездами. До чего же они хороши! Как, наверно, легка и приятна на них жизнь. Жаль, дорога в верхний мир открыта только мертвым, так что придется немного подождать…
        Пробормотав последнюю фразу, я встрепенулся. Что значит - «подождать»? Собрался умирать или уже передумал?
        Тут я заметил, что упираюсь спиной в стену дома, а нога очень удачно попала в выбоину на мостовой. Упираясь в эту ямку, я в какой-то момент даже сумел подняться и, хватаясь руками за стены дома, встать на подкашивающиеся от слабости ноги, а потом, немного отдышавшись, сделать несколько шагов.
        Вот так всегда - только настроишься на то, чтобы уйти из этого мира, как что-то внутри меня бурно протестует и начинает отчаянно бороться за право страдать и мучиться в этом мире. И зачем? Стоит ли? Разве не больно и неприятно существовать? Да и глупо…
        Если за мои двадцать с небольшим гаком лет со мной ничего хорошего не произошло, то стоит ли ждать, что это произойдет в будущем? Шансов на это никаких, это простое упрямство и глупость.
        В голове шумело, кровь текла, закрывая глаза, я размазывал ее по лицу, запах крови заползал мне в нос, и меня снова тошнило. Выглядел я наверняка ужасно, мне определенно требовалась помощь, да только улицы темны, пустынны и холодны.
        Город отходил ко сну, окна, в которых горели либо свеча, либо лучина, почти не встречались, а именно они давали немного света, чтобы двигаться дальше.
        Вдалеке возле порта слышалось перестукивание деревянных колотушек сторожей ночных лабазов и складов, которыми они предупреждали воров, что эта территория охраняется.
        По опустевшим улицам метался ледяной ветер, от которого у меня немели пальцы и щеки, от стен отражалось эхо моих шагов, и только вечные звезды в темном небе смотрели на меня с жалостью и сочувствием.
        Гостиница находилась где-то далеко, а силы у меня с каждым шагом только уменьшались, и было непонятно почему - раны вроде небольшие, хотя и болезненные.
        Неужели так меня ослабил удар когтистой лапой по голове? Но по ней меня били, и не раз, дубиной, а один раз даже рукояткой топора. Меня в очередной раз стошнило, и я решил, что подобное бывает, когда ранят кинжалом с отравленным лезвием.
        Недавно это было главным оружием наемных убийц в нашем городе, потому что обеспечивало верную смерть даже при легком скользящем ранении.
        Душегубы использовали настолько необычный яд, что знахарям и лекарям не удавалось его распознать, а значит, они не могли подобрать нужные травки для лечения. Люди умирали страшной смертью, крича от боли и чернея на глазах, их трупы выглядели как обугленные головешки.
        Настолько ужасной казалась такая смерть, что даже отъявленные смельчаки стали дрожать от страха. Вот тогда стражникам пришлось поработать, да и моему отцу тоже…
        То ли им повезло, то ли кто-то подсказал, но довольно скоро они обнаружили в подвале наполовину разрушенного дома сумасшедшего колдуна, изготавливавшего эту жуткую отраву, для нее он собирал мертвых крыс и человеческие трупы из сточных вод, а потом варил страшный яд.
        Убийства с отравлением, после того как колдуна повесили, сразу прекратились, и город вздохнул с облегчением, особенно когда наемные убийцы объявили через своих людей, что больше никогда не прибегнут к яду, потому что такая медленная и мучительная кончина напугала даже их самих.
        Тошнота и рвота, а еще слабость - явные признаки отравления. Но на меня не нападали ни с кинжалом, ни с каким-либо другим оружием, в котором мог находиться яд! Впрочем, если хорошо подумать, то чем коготь оборотня лучше отравленного ножа? Кто его знает, что они едят и как?
        Что-то я не встречал людей, поцарапанных оборотнем, обычно их находили разорванными в клочья.
        После этих мыслей мне стало плохо, и я в очередной раз плюхнулся на мостовую, на этот раз уже не надеясь подняться. Сил у меня не осталось даже на донышке. Я лежал и смотрел на звезды сквозь стекающую со лба кровь. Даже не переживал, потому что знал: в какой мир отправлюсь после смерти, зависит только от богини-весовщицы, именно она взвешивает добрые и злые дела всех мертвых людей, и какая чаша окажется тяжелее, от того и зависит, куда отправится душа - в нижний или верхний мир.
        Я убивал как хороших, так и плохих людей, поэтому шанс попасть на одну из звезд верхнего мира у меня есть, хоть и очень небольшой.
        И вот когда глаза мне застлала, как я думал, смертная пелена, а руки похолодели, кто-то ударил меня по лицу. Если бы не умирал, то тому, кто поднял на меня руку, сразу бы сунул нож в бок, но, поскольку уже уходил по дороге в верхний мир, милостиво простил несчастного в надежде, что на весах богини добрый поступок потянет мою душу вверх.
        - Вставай сейчас же! - Голос был женский, я бы даже сказал - девичий. - Иначе умрешь…
        Сначала я вяло подумал о том, что волчонок-оборотень все-таки выжил, а теперь пришел меня убивать, но из каких-то особых принципов решил не перегрызать горло человеку, лежащему на земле, и требует, чтобы я встал.
        - Мне тебя не поднять, попробуй сам.
        Я открыл глаза. Надо мной наклонилась тень, небольшая, довольно стройная и явно женская фигурка. Жаль, что ничего нельзя больше рассмотреть в темноте. Может, и оборотень, но, кажется, та была пышнее в бедрах. Наверное, это случайно мимо проходившая богиня. Жаль, но час назад я дал себе зарок женщин обходить за три версты, так что поищи себе кого-то еще.
        - Иди, милая, оставь меня, - прошептал я едва слышно, но даже это усилие вызвало жуткую боль внизу живота. - Тебе мне не помочь…
        - Ты встанешь или мне придется тебя убить?
        Странное заявление, но меня оно не удивило, именно такова женская логика - убить умирающего человека за то, что тот не может встать.
        - Я не могу, - прошептал я ласково в ответ. - Сил нет.
        - Вставай, помогу, как смогу…
        Меня дернули за плечо, чуть приподняли. Я снова уперся ногами в булыжник и навалился на стену, по ней уже стал карабкаться вверх, обламывая ногти о крепкие валуны. Девушка мне помогала, и довольно умело.
        Скоро я с трудом смог выпрямиться и взглянуть во тьму, при этом несказанно удивившись тому, что эта неизвестная девушка смогла меня в ней найти. Потом глубоко вздохнул - вероятно, этого делать не стоило, потому что мне тут же снова стало дурно и еще раз стошнило.
        Девушка отскочила в сторону, при этом упомянув нелестно всех моих родственников по отцовской и материнской линии. Сказано было на хорошем уровне, должно быть, юная особа выросла, как и я, в бедных кварталах, где жизнь проста и понятна, а будущее выглядит жутким и мерзким.
        - Еще раз такое сотворишь, и я тебя брошу, - прошипела она. - От тебя и так пахнет, как от ведра нечистот, так что добавлять ничего не надо.
        - Точно так, - согласился я и сполз по стене, поскольку оказалось, что без поддержки стоять я не могу. - Прощай. Удачи…
        - Скотина безмозглая и тупоголовая! - Девушка снова схватила меня и попыталась поднять. На этот раз я решил ей не помогать: это раньше я относился к женской половине с любопытством и любовью, а теперь мне все равно, возможно, потому, что ноги стали ватными, а слабость волной прокатилась по всему телу. - Вставай!
        Подергав меня еще немного, она успокоилась, убедившись, что ей меня не поднять. К тому же девушке постоянно мешал какой-то предмет вроде небольшого арбалета, он постоянно сваливался вперед и не раз при этом довольно болезненно ударил меня по голове, добавляя новые звуки к стоявшему в ней звону.
        Не знаю почему, но, получив очередной неприятный удар, я решил, что болты с серебряными наконечниками, которые сейчас лежали у меня за пазухой, выпущены именно из этого оружия. Непонятно, как я пришел к такому выводу?
        А еще вдруг подумал я о том, что мало кому в голову придет поднимать незнакомого человека, лежащего в луже собственной блевотины на пустынной ночной улице. Если кто-то и готов на такое, то только тот, кому этот человек не безразличен.
        А что может соединить милую девушку и меня? Не любовь же? На такие чувства ко мне еще никто не отваживался. Работа у меня рискованная, очень много шансов на то, что могу и не вернуться домой.
        Правда, эту работу я не выбирал, ее мне навязали. И если судить по высказываниям этой юной девицы, она взялась меня опекать не по своей воле.
        Замечательный вывод. Только голова кружится, слабость подступает, и с каждой минутой становится все хуже.
        Когда же этой настойчивой барышне надоест меня теребить? Не могу вспомнить - обещал ли я на ней жениться? Если нет, то к чему такая настойчивость?
        Я лег на спину и уставился на звезды. Умирать все-таки лучше в тишине и покое - это понимали наши предки, поэтому уход из жизни у них был делом добровольным и ответственным.
        Как же хорошо стало, когда девица наконец ушла, бросив меня умирать… Сердце успокоилось и стало биться реже, понемногу замедляясь. Земля подо мной сначала закачалась, но скоро и она успокоилась. Веки налились свинцом, стали настолько тяжелыми, что держать их открытыми у меня не хватало сил, поэтому они закрылись, пряча от меня яркий свет далеких и таких привлекательных звезд.
        Где-то вдалеке противно кричал женский голос, принадлежащий, похоже, все той же нервной девице.
        Уже не помню, чего ей от меня требовалось, в мозгах как-то все перепуталось.
        Потом все стихло, и я умер.
        Последней мыслью было: «Жил грязно и умер в нечистотах чужого города - воистину достойное завершение жизни…»
        И пришла тьма, в которой так легко и покойно. Ничего не болело, и не было ни в чем нужды, а вокруг были тишина и покой…
        ГЛАВА ШЕСТАЯ
        На дороге ли, на воде ли, в воздухе ли - всегда бойся диких зверей и своих сородичей.
        Из книги бога-странника
        А потом опять что-то случилось…
        Глаза открывать не хотелось. Было тяжело дышать, во рту все высохло, словно там находилась пустыня, в которой очень неохотно ворочался огромный язык. Каждое веко весило примерно столько же, сколько огромный каменный валун, который я когда-то на спор поднял. Глупо это было, едва не надорвался, хорошо, вовремя бросил, иначе камень отдавил бы ноги…
        И неприятно ощущался липкий пот на всем моем теле, от которого было неуютно и холодно.
        Полежав еще немного, я пришел к неутешительному выводу, что все еще жив, а значит, надо попробовать собраться с мыслями, чтобы понять, где нахожусь. На ощупь - определенно лежал на кровати, чувствовалась солома, которой набит тюфяк, и доски, которые проступали под ним нестроганными краями.
        Значит, точно живой, не думаю, что в верхнем мире есть такие же ужасные тюфяки, как на постоялом дворе. И похоже, в той комнате, где меня поселили, плохие у меня от нее воспоминания, такое ощущение, что постоянно приползаю сюда умирать.
        Рядом слышались голоса, один явно принадлежал хозяину постоялого двора, а вот второй казался незнакомым.
        - Так он будет жить? - спросил хозяин. - Этот парень занимает комнату уже четвертые сутки, а заплатил всего за одни. Сразу предупреждаю, если умрет, то не стану тебе платить за его лечение, глупо оплачивать за врачевание мертвеца…
        - Если до этого часа не умер, то уже не умрет, - пробурчал кто-то, по-видимому местный знахарь. - Не дам я ему умереть, и мое лечение стоит дорого. Считай, этого везучего парня я вытащил из рук смерти. Так ты и не сказал, есть у него деньги или нет? По нему не скажешь, что он богат. Вероятно, бродяга. Так что если ты меня обманул, сразу предупреждаю, будет худо - порчу наведу или проклятие у ворот постоялого двора повешу.
        - Деньги есть, он их оставил мне перед тем, как уйти, - вздохнул хозяин. - Я и сам переживаю о своих убытках: если он умрет, придется все его золото отдать страже.
        - Золото? У него есть золото? Что ж ты раньше не сказал, я бы давно сбегал за заживляющим камнем.
        - Что толку в деньгах, если все придется отдать? - В голосе хозяина звучала горечь и печаль. - А не отдашь, еще хуже будет…
        - Это еще почему?
        - Из стражи командир пришел и предупредил о том, что в муниципалитете придумали новый закон: если кто-то умирает в черте города, то деньги идут в казну, иначе не на что хоронить. Мне сказали, я смогу оставить себе только то, что находилось на нем в момент смерти, и то если он умрет у меня в доме, поэтому принял его полумертвого и за тобой послал.
        - Так на нем же ничего нет, он голый! Где деньги?
        - Одежду его служанки постирали и убрали в шкаф, на нем был пояс с кинжалом и фляжкой, два ножа и пустой мешочек из-под золота…
        - Пустой?
        - Похоже, кто-то его опустошил, возможно, те моряки, что его принесли. Я точно знаю, он был полон, когда парень уходил, сам отсыпал ему монет из его же запасов. А моряки мне незнакомы, до этого у меня ни разу не появлялись, так что и потребовать будет не с кого.
        - Кинжал-то хоть с каменьями?
        - Простой, без украшений, даже серебро на лезвии и то поизносилось от старости. А еще у него на груди висели два оберега, один обычный - заговоренный, а второй какой-то странный, никогда такой не видел, ни на какой другой не похожий…
        - Обереги продавать нельзя, их маги настраивают на человека, никому другому не подойдут. - Лекарь вздохнул. - Их только выбросить или спрятать в землю лет на десять, а то некоторые из них даже убить могут. Если денег не будет, я его возьму. Ладно, будем надеяться, что парень не умрет и за все заплатит. Вон у него и дыхание выровнялось, кожа порозовела, а то, когда я пришел, совсем белый был.
        - Ну теперь-то можешь сказать, что с ним приключилось? Может, заразное что-то, а мы тут вокруг него скачем?
        - Незаразное, это точно, больше похоже на яд, но на какой - не знаю, в первый раз с таким встретился. Если бы этого парня не тошнило, он бы давно умер, а так от большей части отравы сам без меня избавился. Ты не знаешь, кому потребовалось его травить?
        - Откуда мне-то знать? Я его четвертый день знаю, причем три дня он без сознания. Думаю, кто-то увидел у парня золото и захотел денежки забрать, может, что-то в еду подсыпали в каком-нибудь трактире, а парень вовремя почувствовал неладное и ушел. У меня такие случаи бывали.
        - Так ты, получается, сам своих клиентов травил?
        - Я этого не говорил, просто знаю, как такое происходит…
        - Пить, - простонал я. - Воды…
        Их болтовню было тяжело слушать, слышал хоть и не все, а обрывками, но все равно противно, а слышал плохо потому, что. в ушах шумел прибой, словно стоял на берегу моря. Даже не понимал, о ком они говорят, помню же, что в тот день ничего не ел, а в портовом трактире пил вино, оно было кислым…
        За вином поговорил с капитаном, кажется, договорился о том, что он меня возьмет, а на обратном пути что-то со мной случилось, не помню что…
        Вроде оборотни на меня напали, и я с ними сражался. Кажется, даже победил, если только не приснился обычный кошмар. Девушка-оборотень попалась симпатичная, в желтом сарафане, я ей в горло серебро засунул. А так красивая была, фигурка что надо…
        К моим губам прижали край глиняной кружки, вода оказалась безвкусной и совершенно не утоляла жажду, но язык стал меньше, и я смог дышать, а не только хрипеть.
        Еще через какое-то время после борьбы с собой и тяжелыми веками мне удалось открыть глаза. В комнату падал солнечный свет и слепил меня, привыкшего к благодатной тьме. Передо мной раскачивались знакомые стены, у окна стоял мой наполовину пустой мешок, рядом с ним меч, лук со снятой тетивой, колчан со стрелами, только серебряных уже нет…
        Я скосил глаза. Поворачивать голову было мучительно болезненным делом. Комната оказалась пустой. Если кто и приходил, то давно ушел. Был ли услышанный разговор знахаря с хозяином постоялого двора бредом или правдой, теперь не узнать.
        Надо бы встать, кое-что во мне настоятельно этого требовало, я попробовал, но даже ногу не смог снять с матраца. Какое-то время полежав на боку, все-таки сбросил ногу, а вслед за ней и сам с грохотом упал на пол.
        На шум прибежала дородная служанка, а вместе с ней вышибала - огромный детина, которого я видел не раз внизу, когда он приносил дрова для очага. Росту в нем не меньше, чем в Молоте, а веса явно больше, с таким не стоит связываться.
        Детина легко забросил меня обратно на кровать, укоризненно покачал головой:
        - Спать надо, ходить нельзя, больной очень…
        - А поесть можно? - поинтересовался я слабым голосом и натянул на себя одеяло, заметив любопытствующий взгляд служанки - только тут понял, что лежу абсолютно голый. - Да и одежда бы тоже не помешала. И еще… ночной горшок.
        - Я спрошу у хозяина, - буркнул вышибала и вышел, а служанка, загадочно улыбнувшись, поправила мне подушку, при этом едва не задушив огромной грудью, которая так и выпирала из-под платья. Ответить чем-то соответствующим на такую ласку я не смог, сил у меня на это не было.
        Девушка оказалась доброй, заботливой, вытерла выступивший холодный пот на лбу и даже напоила водой.
        После того как детина принес ночной горшок и я смог сделать свои дела под внимательными взглядами свидетелей, снова почувствовал себя живым, а еще больше ожил, когда служанка стала кормить меня с ложечки гнилым супчиком, в котором среди одиноко плавающих капелек жира особо выделялись огромные льдины листьев капусты. Вкус у похлебки оказался довольно противным, очень напоминал помои, которые стекают по улицам. Вчера нахлебался этой дряни достаточно…
        Или это было не вчера?
        Пересиливал себя и ел, понимая, что только так можно вернуться к живым, и точно - после того как поел эту жуткую бурду, даже смог сесть в кровати и посмотреть в окно.
        Багровое солнце клонилось к закату, день завтра будет ветреным…
        Я бездумно смотрел, ощущая тихое счастье, какое всегда бывает, когда некоторое время проводишь на грани жизни и смерти. Жизнь после этого кажется краше, чем была.
        Вернулась служанка и поставила передо мной кружку теплого разбавленного вина. Она улыбнулась как-то смущенно, что при ее габаритах казалось нелепым, и тихо проговорила:
        - Только не засыпайте, вино должно подбодрить, лучше сейчас иметь ясную голову.
        - Это еще для чего? - вяло поинтересовался я. - У меня она и раньше ясной не была.
        - Внизу сидит стражник и ужинает, потом он поднимется, его интересуют люди, которые на вас напали.
        - Зачем ему это? Неужели стража собирается их ловить?
        - Собирается, но не из-за тебя. - Девушка помогла мне сесть удобнее. - В этот день в тех же местах убили еще троих горожан: одну пожилую чету и их дочь. Девушка была настоящей красавицей, семья их считалась богатой и знатной…
        Больше служанка ничего сказать не успела - послышались тяжелые шаги, дверь распахнулась, и в комнату вошел высокий стражник.
        На поясе у него висели меч и кинжал, руки закрывали боевые перчатки с нашитыми на них металлическими полосами, полосы металла покрывали также твердую куртку и высокие сапоги. Лицо казалось красным, на нем выделялись пшеничные усы, скрывающий узкий подбородок, и огромный нос.
        В общем, вид у стража был самый что ни на есть боевой. Он сел на единственный стул, который жалобно заскрипел, приняв изрядный вес, и хмуро поглядел на меня.
        Служанка исчезла за дверью, забрав пустую посуду.
        - Ну! - угрюмо прорычал страж, - он все больше мрачнел. - Да…
        Последнее относилось к мое телу, перевязанному окровавленными тряпками, и плечу, на котором подсыхал свежий шрам.
        Потом он снова посмотрел мне в лицо, видимо, размышлял, может ли человек с такой бандитской внешностью быть невинной жертвой уличных грабителей. Через какое-то время стражник все-таки решил, что обязан исполнить долг до конца, и хмуро спросил:
        - Помнишь ли ты, парень, хотя бы что-нибудь о вечере, когда на тебя напали? Видел ли лица? Запомнил кого-нибудь? Сможешь описать? А узнать?
        - Вечер помню, - ответил я, решив, что должен быть любезным с представителем власти - не в том положении находился, чтобы вести себя по-другому: сил немного, слабость во всем теле. - Был в трактире, договаривался с капитаном, чтобы он меня взял до королевства Грига, у меня там дела… торговые.
        - Угм… у, - прокашлялся стражник. - Продолжай.
        - А потом пошел домой. - Я вздохнул. - Вот… в общем, и все.
        - Как «все»? - удивился стражник и почесал задумчиво огромный нос. - А когда на тебя напали?
        - Этого уже не помню. - Я развел руками. - Шел по улице, смеркалось, проходил мимо темного проулка, а… дальше пустота. Наверно, ударили дубинкой по голове, поэтому она и болит. Очнулся уже здесь - даже не помню, как сюда попал…
        - Принесли тебя какие-то матросы, возможно, они и ударили, - снова прокашлялся стражник. - Пропало что-нибудь?
        - Пока не знаю… - Я сидел на соломенном тюфяке, и мне было так хорошо на душе, что даже слова стражника меня не беспокоили. А все потому, что выжил, значит, все остальное неважно. Разберемся, но чуть позже. Главное сейчас - спровадить этого детину, чтоб не мешал наслаждаться жизнью. - До одежды еще не добрался, да и не смогу, сил нет.
        - Хозяин двора говорил, что у тебя был кошель с золотыми монетами. Это правда?
        - Деньги со мной были… - Я сделал вид, что вспоминаю, и радостно воскликнул: - Точно, был мешочек с золотыми монетами, я даже заплатил аванс, иначе капитан не хотел вести со мной разговор, без золота всегда трудно договориться…
        - Оборванцев и бродяг у нас много, всех слушать - не переслушаешь, а как до дела, то денег нет… - покивал стражник. - После того как заплатил капитану, сколько у тебя осталось?
        - Точно помню, капитану отдал только пару золотых монет, тот обещал на них купить для меня еды в рейс, а потом решил, что пора домой, иначе обязательно вляпаюсь в какую-нибудь неприятность.
        - Значит, все-таки ограбили, потому что никакого золота, когда тебя сюда принесли, не было, - произнес стражник. - Что ж, понятно, грабителей у нас хватает. Жаль…
        - А чего жаль?
        - Что ничего не помнишь. - Стражник встал и направился к двери. - Отдыхай.
        - Так вы найдете мое золото? - Я старался вести себя логично. Если бы не спросил, было бы странно. - Мне эти деньги лишними не станут.
        - Как же мы найдем золото, если ты не разглядел грабителей? - резонно заметил стражник. - Ну поймаем мы кого-нибудь, приведем, покажем, а ты скажешь, что видишь этих людей в первый раз. Так?
        - Наверно… - Я развел растерянно руками. - Выходит, со своими деньгами я могу распрощаться навсегда?
        - Выходит, так. - Стражник вздохнул и остановился у двери, мучительно раздумывая о чем-то, наконец он решился: - Я вот о чем тебя хотел спросить: ты не встречал в тот вечер семью из трех человек - мужчину почтенного возраста, старика седого, его жену - милую старушку и юную дочь? Они в это время гуляли в паре кварталов от порта, их тела нашли там.
        - Может, и видел, да только не помню, - неопределенно пожал я плечами. - Голова болит…
        - Да-да, конечно, - покивал стражник. - Удар по голове дубинкой у многих отбивает память. Ладно, если найдем грабителей, то покажем. Золото-то хоть какое?
        - Монеты нашего королевства. - Мне совсем не хотелось, чтобы нашли моих грабителей. Начнут их допрашивать, вот тогда и выплывет, что эту почтенную семейку я укокошил. Неприятности со стражей мне точно не нужны, да и времени у меня нет, чтобы заниматься их делами. - Обычные…
        - Ну тогда совсем дело плохо, - вздохнул стражник. - Даже если и найдем грабителей, то ты свое золото не найдешь, так что забудь о том, что оно у тебя было.
        - А почтенное семейство тоже ограбили? - задал я наконец-то нужный вопрос, хорошо, что сообразил. - Вы думаете, что на меня и на них напала одна шайка?
        - Ничего мы не думаем, - пробурчал стражник. - Старики были не последними людьми в нашем городе…

«Как же, людьми они были… - Я даже скривился от воспоминания. - Оборотни-убийцы!» Но вслух не сказал ни слова.
        Стражник мрачно покивал своим словам:
        - Денег у них хватало, да только не ограбили их, а просто убили. Сначала раздели, видимо, истязали, пытаясь узнать, где они прячут деньги, а прикончили позже, когда ничего не сумели узнать. - Стражник открыл дверь и снова остановился, должно быть, что-то понял. - Или сумели? Но если так, то… надо засаду. - Он решительно вышел в коридор и уже оттуда крикнул: - А тебя не просто избили, сначала отравили в трактире в порту, так говорит знахарь. Точно ничего не помнишь?
        Я услышал, как он спускается по лестнице, и крикнул в ответ:
        - Не помню…
        - Ну и ладно, - пробормотал стражник. - Засаду надо ставить у дома, но хорошо, что эти два случая не связаны, иначе совсем бы запутался.
        Услышав последние слова, я вздохнул с облегчением. Все-таки мне удалось направить мысли местной власти в нужную сторону. Не хватало еще, чтобы они решили, что к гибели почтенной семьи причастен я…
        Выдохнул воздух, отчего-то застоявшийся в груди, и сполз на тюфяк. Глаза сами собой закрывались. Никогда до этого не испытывал такой слабости. Вроде и поговорил-то немного, а сил никаких не осталось.
        Кровать подо мной поплыла, а вместе с ней и я отправился в плавание по кошмарам, в которых оборотни рвали меня на части. Причем все они сначала оказывались милыми, привлекательными девушками. Только когда я начинал их раздевать, тогда и выяснялось, что вместо кожи у них густая волчья шерсть, а вместо пухленьких нежных губок - окровавленные пасти с острыми длинными клыками.
        В общем, тяжко мне приходилось. За эту ночь меня убили не один десяток раз. Я проснулся весь в холодном поту, решив, что больше никогда не прикоснусь ни к одной девушке.
        Но и это пожелание растаяло как дым, когда внезапно я обнаружил, что нахожусь в кровати не один - рядом со мной лежала служанка, причем без одежды, и при этом довольно улыбалась. Поглядев на нее, я вдруг понял, что, по крайней мере, какая-то часть кошмаров на самом деле была реальностью. Возможно, девушки-оборотни мне только снились, но целовал-то я вот эту…
        Солнце еще не взошло, серый сумрак понемногу вползал в дом вместе с сыростью и утренней прохладой. Я встал и подошел к окну, глядя на город, он прятался в полосе холодного тумана, в котором не видно было даже соседнего дома. Постояв немного, я замерз и решил вернуться в постель.
        Когда отбросил одеяло, при виде пышной груди и широких бедер почувствовал неясное томление внизу живота, которое мгновенно перешло в желание… И тут меня притянули к себе сильные и нежные руки.
        Никогда со мной раньше такого не происходило, в меня словно вселился демон сладострастия. Я был неисчерпаем и набрасывался на милую девушку снова и снова, а она принимала это как должное. Правда, уже через пару часов она осталась без сил, в то время как я по-прежнему был готов продолжать.
        Служанка вырвалась и ушла, покачиваясь от усталости, истощенная любовной страстью и недоверчиво качая головой. Начинался новый день, и ее ждала работа. Не думаю, что она в этот день была способна на многое, наверное, так и проходила все время полусонная, не обращая внимания на грозные окрики хозяина.
        Я же спустился и потребовал себе ванну для помывки, которую мне принес через полчаса все тот же вышибала, - медный большой куб, в который можно погрузиться с головой. Воду натаскали повара, она запахла приятно, после того как один из них высыпал в нее большую горсть сухой травы.
        Мылся я долго, наслаждаясь запахом мыла, которое в этом городе варят с добавлением горных трав. Запах у него был нежный, нераздражающий, а пена светло-серая, даже когда впитывала мою грязь.
        Грязи на мне оказалось предостаточно, похоже, в тот злополучный вечер я прополз на животе весь город. Когда хорошенько отмылся и осторожно снял с себя тряпки, которыми были перевязаны мои раны, то невероятно удивился: на мне не оказалось ни одной раны, ни одного шрама и струпьев - все исчезло, ничего не осталось, словно и не было.
        Похоже, знахарь в этом городке был отменный и, вероятно, использовал в лечении магию, иначе с чего бы на мне все так быстро зажило? Возможно, даже потратился на заживляющий камень, а значит, не зря волнуется насчет оплаты, такая магия дорого стоит.
        Чувствовал я себя великолепно, во мне не осталось и тени усталости, тем более горечи от пережитого, были только бодрость, сила и уверенность в себе.
        Я расчесал волосы костяным гребнем, они у меня не очень длинные - регулярно подстригаю их своими острыми ножами, тут же побрился, глядя в оловянное мутное зеркало и не понимая, что мне в себе так не нравится.
        И только увидев, как у хозяина, который пришел проведать меня, а заодно узнать, почему его служанка весь день едва шевелится, вытягивается лицо, а челюсть недоуменно отваливается, я понял, что во мне точно что-то не так. Особенно когда услышал вопрос:
        - А… хм, - проговорил хозяин. - Это… того… куда?
        - Что? - не понял я. - Чего не нравится?
        - Лицо-то у тебя не то, - наконец определил для себя увиденное хозяин. - Словно передо мной человек чужой, снимал комнату один, а потом будто тебя подменили…
        - Какой еще чужой? - Я еще раз взглянул в зеркало, которое все еще держал в руке, и вдруг меня словно по голове ударило - а шрама-то на щеке нет! Еще раньше почувствовал, что бритье не доставляет мне обычных проблем, но не придал этому значения. А теперь вижу: лицо не мое, чужое, какое-то юное… беззащитное. Оно и на самом деле таким стало. Раньше даже не понимал, как шрам защищает меня от чужих взглядов и скрывает мой возраст.
        - Шрама нет, - задумчиво проговорил хозяин. - Куда отметина-то делась?
        - Это я у тебя и сам хотел бы спросить, - мрачно пробурчал я. Плохо мне как-то стало, непривычно, странно. - Вы же меня здесь лечили, а я лежал без сознания. Зачем шрам украли?
        - Когда мы тебя лечили, отметина у тебя была, а сейчас вот нет. И зачем нам ее красть - не деньги же?
        - Неужели ваш знахарь настолько хорош? Я с утра себя чувствую так, словно заново родился, а тут вот еще и шрам пропал. Может, магия?
        - Это мы сейчас у него самого спросим, - кивнул серьезно хозяин, открыл дверь и проорал вниз: - Никанор, иди-ка сюда!
        Я услышал шаги на лестнице, потом по коридору, и в дверь вошел седой пожилой мужик в сером балахоне лекаря.
        - Чего кричишь? Что не так? - Знахарь мельком взглянул на меня и сердито уставился на хозяина, но потом еще раз посмотрели на меня, и я заметил, как его глаза расширились от удивления. Сразу понял - к исчезновению шрама этот человек никакого отношения не имеет, как, похоже, и к моему прекрасному самочувствию. Тупым он мне каким-то показался, такими маги не бывают. - Чего кричите-то? А вы, молодой человек, зря встали, вам спать нужно, такие раны долго заживают, думаю, пару недель еще придется полежать, пока все зарастет. - Он говорил по инерции, похоже еще не понимая, что произошло. - Мое лечение самое лучшее, я многих пользую, вылечу и вас.
        - И что же вы собрались лечить? - ехидно поинтересовался я и сбросил с себя рубашку. Оба, хозяин и знахарь, впились глазами в мое тело в поиске ран, только ничего не увидели, да и я сам не нашел на себе ни одного шрама. - Если был болен, то чем?
        - Раны у вас имелись на теле, молодой человек, да еще отравление. - Знахарь подошел ко мне и провел рукой по плечу, где вчера кровоточила рваная рана - сам видел, - замотанная окровавленными тряпками. - Вот здесь еще одна была, еще на животе и на спине.
        Он бесцеремонно меня ворочал и тыкал холодными пальцами туда, где еще ночью болело тело. Тыкал и ворочал, а лицо его все больше вытягивалось, голос дрожал, становясь каким-то плаксивым.
        - Я вас лечил, своей лучшей мази истратил, считай, на золотой. А вы думаете, легко ли эту мазь сварить? Многие ингредиенты в лесу искать приходится, а до него десять верст, да и собирать приходится ночью, некоторые травы только по слабому свечению в темноте и можно найти, а днем мимо пройдешь и не заметишь. А вы говорите, ран не было…
        Я понял, знахарь испугался, что ему не заплатят. К моему излечению и исчезновению шрама он не имел никакого отношения. Тут забасил хозяин:
        - Ты так, мил-человек, скажешь, что и три дня здесь не валялся и вчера только в город приехал. А платить кто будет? Конечно, за неделю житья караванщики деньги оставили, но за тобой ухаживали, поили с ложечки, пот тебе со лба вытирали, да и одежду твою постирали, а она пахла так, словно ты в городских нечистотах купался. А перевязка? Я же лучшие ткани отдал, чтобы эти раны прикрыть. Да… сейчас ран нет и шрам исчез - ну и что? Это говорит только о том, что мы на наш постоялый двор приглашаем только лучших лекарей, а такие недешево стоят.
        - Да-да, - приободрился знахарь. - Мои мази идут нарасхват, даже с богатого квартала, бывает, за ними слуг присылают, а один раз даже гонца лечил, когда на него разбойники в лесу напали. Ну и пусть он не смог выжить! Сил не хватило, да и стрела насквозь прошла, а заживляющего камня у меня не было, стоит он слишком дорого, зато повязку хорошую сделал.
        - Успокойтесь вы оба, - прервал я их речи, надоели они мне, главное узнал, а большего мне слышать и не стоит. Понятно, что со мной что-то странное произошло, и данные люди к этому отношения не имеют. - Заплачу и за лечение, и за постой. Неси, хозяин, мой мешок с золотом, который тебе оставлял.
        - Так это… того… - Хозяин посмотрел на знахаря, тот недоуменно уставился на него в ответ. Я почувствовал, что сейчас начнет происходить нечто, что вряд ли мне понравится.
        - Подожди, хозяин, - прервал я, решив, что перед чем-то неприятным надо хотя бы одеться, а внутри засвербело, да и место, где у меня на щеке не так давно был шрам, зачесалось. - Куда дел мои штаны? Мне что, голым теперь ходить?
        - Одежда здесь.
        Хозяин вытащил из сундука рядом с кроватью мою одежду, выглядела она ужасно, рваные дыры неумело кем-то были заштопаны, думаю, над ними поработала та, которая провела ночь со мной, потому что в любовных утехах была такой же неумелой.
        Выглядела нормально только куртка из толстой кожи яка, которую мне дали жрецы. Ее, между прочим, не так просто изготовить, сначала нужно долго выделывать кожу, используя магические заклинания, а уж потом шить.
        Штаны из грубой нитки (изготовленной из шерсти того же яка и растения, распространенного только у нас, рядом с городом на болоте) удара когтистой лапы не выдержали. Заштопанная дыра их не красила, и они до сих пор неприятно пахли помоями. Моя возлюбленная просто замыла кровавые пятна и на этом решила, что штаны приобрели первозданную чистоту, но мне было не до выбора. Я, морщась от неприятного запаха, натянул штаны, достал и надел запасную рубашку из мешка. Вот теперь я к разговору был готов.
        Старую рубашку бросил к ногам хозяина. Тот, посмотрев на нее, довольно ухмыльнулся, видимо уже придумав, куда ее можно использовать:
        - Мы тут все постирали и зашили, работы было много, так что еще за это придется платить.
        - Это ты называешь стиркой и шитьем? - Я затянул широкий кожаный пояс на талии и спрятал под рубашку оберег, почему-то обнаружился только один, с кольцами, что прислал мне отец. - Где мой кинжал, ножи и серебряный амулет?
        - А ты разве не помнишь? - задал бессмысленный вопрос хозяин. Глаза его блудливо уставились в стену. Отвернулся на всякий случай, а вдруг я по глазам увижу, что он врет. - Не было ничего.
        - И что я забыл?
        - Ну ты же сам сказал стражнику, что не помнишь, как тебя сюда принесли.
        - Было такое…
        - Так вот, тебя принесли какие-то матросы всего в крови, без оружия и мешочка с золотом, а оберег взял себе лекарь, сказал, что он потерял свои свойства и теперь даже вреден, его надо снова зарядить или выбросить. Так что можешь считать, что он вошел в оплату за лечение.
        - Да там серебра больше, чем серебряных монет, что он заработал!
        - Не больше. Ты же все равно ничего не помнишь, а он не только раны лечил, но еще и от отравления тебя спасал.
        - Да-да, - подтвердил лекарь. - Точно отравили, едва тебя с верхнего мира обратно вернул, так что ты еще мне должен остался…
        Я вздохнул, подумав о том, что, наверное, хозяин подслушивал за дверью, когда я разговаривал со стражником, и, услышав о потере памяти, решил меня надуть. То, что он мог забрать себе монеты, которые у меня оставались после разговора с капитаном, я мог простить, тем более действительно не помню, куда они делись. Но без того золота, что я ему оставил на хранение, было никак нельзя, мне без него ни корабль оплатить, ни лошадь купить.
        Должно быть, он еще вчера решил надуть меня, поэтому и не вернул оружие. Наверно, за дверью притаился вышибала, готовый выбросить меня на улицу, если начну возмущаться.
        Я пощупал мешок - меча в нем не было, рядом тоже. А вчера был. Сам видел, когда подходил к окну. Значит вытащила служанка, перед тем как залезть ко мне в постель, - вот и верь после этого женщинам! Теперь все понятно, и ночью выполняла волю хозяина.
        У меня остался колчан со стрелами да лук, на который еще нужно натянуть тетиву, а это дело не простое и не быстрое.
        Что ж, дела были плохи, а стали хуже некуда, меня сейчас выбросят за дверь, и потом сюда уже не вернуться, стража не позволит. Выходит, если хочу остаться при деньгах и оружии, надо драться.
        - Но у меня же оставалось золото? - спросил я вкрадчивым голосом, давая хозяину шанс все решить мирным путем. - То, что я оставил тебе на хранение?
        У лекаря с лица пропало недоумение, теперь на нем светилось только любопытство и некоторое злорадство. Он успокоился, когда хозяин подмигнул ему, и теперь был уверен - без оплаты не останется, а если удастся меня надуть, получит гораздо больше. Моего оберега ему показалось мало…
        - Ты за своим золотом вернулся, сразу как ушел. Не прошло и часа, - спокойно продолжил хозяин. Его настороженность прошла, увидел, что я спокоен и не собираюсь драться. Он ошибался, но еще не знал об этом. - Забрал все. Я пытался тебя отговорить, но ты сказал, что договорился с капитаном и тот возьмет твое золото на хранение.
        Почему меня всегда недооценивают и мое спокойствие принимают за слабость? А как фантазия у хозяина разыгралась?! Красиво врет, умело… с деталями.
        Нет, не всегда здоровый цвет лица помогает в жизни.
        Без шрама на щеке я наверняка кажусь этим дядям юным, наивным пареньком, который поверит всему, что ему скажут, а если не поверит, то все равно испугается трех здоровенных мужиков и не станет с ними связываться.
        Так бы я и поступил, если бы был выбор, но, к сожалению, без оружия и денег мне не добыть второй половины каика, и тогда меня принесут в жертву, как гонца.
        Так что держись, хозяин постоялого двора. Надеюсь, поймешь на будущее, что нельзя загонять человека в угол. Когда терять нечего, трус становится храбрецом, а мышь львом.
        - А меч?
        Хозяин задумался, решая, отдавать мне его или нет. Меч простой, без каменьев и золотой отделки, сталь на нем не очень хороша.
        - Эй, Трак!
        Дверь отворилась, и в комнату заглянул вышибала. Я окончательно успокоился, теперь вся компания в сборе. Руки только немного дрожали, у меня всегда так - чем хуже положение, тем тише становлюсь.
        Сегодня вышибала мне показался еще больше, чем раньше, он и в комнату вошел, пригнув голову и боком, едва смог протиснуться в дверь.
        - Ты не помнишь, куда делся его меч?
        - Так это… того… - Определенно мне не хотелось с ним драться, такого одним ударом не свалишь. - Не видел я…
        - Вспомни, как это наш постоялец пришел и попросил золото и меч. - Хозяин усмехнулся. - Это было как раз незадолго до того, как его обратно принесли матросы, уже раненого. Помнишь?
        - Не очень, - признался верзила.
        Похоже, ему плохо объяснили, что будет, но двигался он все равно так, как ему сказали: зашел ко мне за спину, чтобы в случае моего буйства схватить за плечи, а потом выбросить на улицу.
        Лекарь по-прежнему смотрел на происходящее с любопытством, видимо, считал, что ему здорово повезло. Когда еще увидишь, как обманывают простака?
        Вероятно, думал, что останется целым, хотя на всякий случай прислонился к стене, чтобы не попасть под удар.
        - Приходил, кажется, брал, наверное…
        - Слышал? - усмехнулся хозяин. - Так что твоего здесь больше ничего нет, а ты мне задолжал за то, что за тобой служанка ухаживала, всю ночь с тобой провела, бинты на тебе меняла, поэтому так хорошо все и зажило.
        - Это она сказала или сам придумал?
        - Говорит, всю ночь глаз над тобой не сомкнула - так ты плох был. Так что делать будем с твоим долгом?
        - Ну насчет служанки, пожалуй, правда, ночью ей мало удалось поспать, - согласился я. - А если сейчас съеду, будем в расчете? Сам говорил, что караванщики тебе заплатили за неделю.
        Было приятно смотреть, как отмякает после этих слов хозяин. Он уже считал полученную прибыль, его лицо засветилось довольством.
        - Не расстраивайся, паренек, мы же понимаем, с кем не бывает… - Он с упором посмотрел на лекаря и снова ему подмигнул. - Хоть это и в убыток, но я согласен. А лекарь подождет, пока ты заработаешь. Правда, Ника-нор?
        - Подожду, - покладисто ответил тот. - Пусть не беспокоится, за травы он мне заплатил своим оберегом - уже разряженным, магии в нем ни капли. Так что остался должен всего одну золотую монету за заговоры, но куда деваться, подожду…
        - Тогда Трак проводит тебя к выходу, - улыбнулся хозяин. - И лучше уезжай отсюда, парень, прямо сегодня. Сердце у меня болит: если кто-то на тебя зуб имеет, то он так просто не отступится; не отравил, так по-другому убьет.
        - Как скажешь! - Внутри у меня вспыхнула холодная ярость. - Уеду сразу же, как верну себе все, что ты у меня забрал.
        Я ударил хозяина постоялого двора от всей души - уж очень хотелось. От удара он пролетел пару метров до стены и впечатался в нее с глухим стуком. Следом за ним отправился туда же и лекарь, этого я не бил, так, взял за шиворот, крутанул и направил в нужном направлении.
        Вот тут меня и схватил вышибала, при этом сжал так, что воздух из груди вырвался с каким-то мерзким шипением. Тут я по-настоящему понял, насколько силен этот верзила, особенно после того, как услышал хруст своих ребер.
        Я попытался вырваться, но это было все равно что бороться с горой - детина был выше, весил раза в два больше, явно намного сильнее, но у меня имелся опыт многочисленных драк с Молотом…
        Я откинул голову и ударил. Надеялся попасть в нос, но, увы! не достал, попал в грудь, и он сдавил меня еще крепче.
        Через мгновение я понял - вышибала раздавит меня, как куриное яйцо. Тут еще хозяин заорал:
        - Убей гада!
        - Да-да, - вставил слово лекарь, поднимаясь на ноги. - Раздави тварь неблагодарную. Я за ним ухаживал, одной мази две чашки измазал, а он платить не хочет, да еще дерется! Вот она, людская благодарность!
        Вышибала стискивал меня с дикой силой, в глазах все поплыло… И тут я взорвался. Может, и по-другому, но мне показалось именно так. Когда дышать стало нечем, а боль перешла все мыслимые пределы, что-то во мне произошло. Не знаю, что именно, просто все стало другим. Боль неожиданно исчезла, мне стало так легко, как не было никогда в жизни.
        Я медленно пошел к хозяину, потому что мне мучительно захотелось дать ему по роже хотя бы еще раз. Именно пошел, а вышибала просто повис на мне! Он вряд ли понимал, что происходит…
        В голове шумело, мысли метались какие-то короткие, стремительные, но когда я понял, что мне трудно идти, потому что кто-то мешает, то просто распрямил плечи и сбросил с себя верзилу. К его несчастью, я не рассчитал появившуюся во мне силу, от сильного броска верзила вылетел в окно вместе с рамой. Следом послышался удар и странный хруст.
        Знахаря и хозяина постоялого двора я, немного подумав, отправил туда же, причем сам удивился тому, как это сделал - схватил обоих за шиворот и выбросил, а весили оба немало, особенно хозяин знатный живот наел. Сам не понимаю, как это у меня получилось.
        Из внутреннего двора, куда они улетели, послышались оханье и аханье, перемежаемые ругательствами. Причем костерили меня хозяин и лекарь, а вышибала только что-то гневно мычал, видимо, забыл, как произносятся слова.
        Я недоуменно посмотрел на свои руки, в которых появилась неизвестно откуда огромная сила, и подошел к двери.
        Мысли у меня стали какими-то тягучими, они словно шевелись в густом тумане, который кружил в моей голове. Я и до этого не отличался быстрым умом, а тут превратился в жуткого тугодума.
        Почему-то дверь открыть у меня не получалось, дощатое полотно сопротивлялось моим попыткам, а когда я приложил чуть больше силы, просто вылетело из косяка вместе с петлями. Я этого не хотел, но так получилось.
        В ушах звучал какой-то мерный шум, похожий на шум прибоя, не то чтобы он был неприятен, но мешал думать, поэтому я ударил себя ладонью по голове. Эффект был такой же, как от оплеухи: удар оказался настолько сильным, что меня отбросило на кровать, зато в голове мгновенно все прояснилось. Я понял, что натворил, но нисколько этому не огорчился, а даже обрадовался - именно этого мне и хотелось. Пусть знают, с кем связались! Во мне все еще горела ярость на то, как меня пытались обмануть и лишить золота, а вместе с ним и жизни. Куда мне без него? Даже сотни верст не пройду…
        Я с трудом поднялся и подошел к окну. Двигаться оказалось не просто, ощущение было таким, словно только что вернулся из долгого похода: ноги ломило от усталости, руки тоже. Внизу стояли деревянные корыта, лежали охапки сена и хвороста и сломанные телеги. Вышибале не повезло, он упал на повозку и проломил пару досок, а вот хозяин упал на хворост, который смягчил его падение. Лекарю еще больше повезло, он барахтался в сене. Это показалось мне забавным, каждый получил то, что заслужил.
        - Хозяин, сейчас я спущусь к вам, и мы продолжим наш разговор. Прости меня за вспыльчивость. Предлагаю начать разговор сначала. Мне показалось, что вы меня с кем-то спутали.
        - Да кто же ты такой, если от тебя даже караванщики избавились? - послышался снизу голос. - Причем попросили напоить сонной травкой, а не просто выгнали - верно, знали твой буйный нрав…
        - Вот видишь. - Я нарочито вздохнул. - Даже им в голову не пришло меня обманывать. Они мне все мое добро оставили и деньги. Почему же ты решил, что тебе удастся меня ограбить?
        - Потому что ты всего один раз вышел в город, и тебя сразу принесли избитым до полусмерти, - пробурчал хозяин. - Значит, ума нет!
        - Обещаю, что переломаю тебе и твоему вышибале ноги и руки. - Я зловеще улыбнулся. - Буду пытать долго и мучительно, пока вы не отдадите все, что у меня забрали. А что касается того, что меня избили, то откуда вам знать, с кем я столкнулся? Может быть, это было нечто такое, что другого бы убило?
        - У нас нет твоих денег! - Хозяин постоялого двора решил стоять на своем, видимо, падение со второго этажа его не образумило. - Ты все уже забрал, просто не помнишь.
        - Если по-прежнему не хочешь отдавать мое добро, то обещаю, что умирать будешь долго и мучительно. - Чувствовал я себя скверно, но, раз начал, надо было продолжать. - К лекарю у меня претензий нет, пусть уходит.
        - Я уже сказал, ты забрал все золото, оружие и ушел! - Хозяин не сдавался: хворост смягчил его падение, поэтому ничего важного он себе не отбил, отсюда и его стремление продолжать. - Зачем ты на нас набросился?
        - Дело в том, что, после того как твой вышибала схватил меня, я неожиданно все вспомнил, - зловеще усмехнулся я. - Не брал я ничего и вообще в тот день не возвращался в твой постоялый двор, просто не успел. Поэтому мое оружие и золото по-прежнему в твоем доме. Давай проверим, а вдруг найдется?
        - А если не найдется?
        - Бить буду, пока не поумнеете. - Я снова усмехнулся, но моя ухмылка не произвела должного впечатления - теперь у меня не было шрама, и во мне уже никто не видел злодея. - Сначала поубиваю всех, а потом спокойно осмотрю дом.
        - Всех не убьешь. - Хозяин встал и охнул, схватившись за бок. - Полный дом постояльцев, да и стороннего народа хватает. Как бы тебе не пожалеть о том, что сделал. Стража у нас строгая, проезжих любит держать в тюрьме, от этого у них самих деньги появляются. А за тебя никто не заступится, так что гнить тебе за решеткой до самой смерти, если, конечно, раньше на кол не посадят или не повесят.
        - Ты бы о себе лучше переживал, а не обо мне. - Хозяин был прав, за меня здесь вряд ли кто заступится. А если кто-то из постоянных постояльцев увидит, что хозяина бьют, то мне придется туго. - Пока сюда нагрянет стража, ты уже будешь на том свете, а мертвым золото ни к чему, тем более чужое.
        Тут поднялся вышибала. Он недоуменно посмотрел на выбитое окно и на меня, потом на осколки стекла вокруг себя, а когда поднес к глазам свои окровавленные руки, сразу заорал что-то невразумительное, но очень яростное и помчался к дому.
        - Он тебя сейчас прибьет, - обрадовался хозяин. - И на этом все наши споры с тобой закончатся.
        - Давай заключим пари, - предложил я. - Если еще раз выброшу твоего верзилу из окна, то ты мне отдашь все, что забрал. Поверь, это в твоих же интересах. Даже если ты прав и на меня набросятся все твои постояльцы, то подумай, сколько всего в твоем доме будет разбито. Мне-то все равно. Сам сказал: я в этом городе чужой, поэтому буду драться со стражниками и постояльцами, гвардейцами и со всеми, кто тут. у вас имеется. Если потребуется, то и твой постоялый двор сожгу.
        - Ты это что, совсем озверел, парень? - Хозяин задумался.
        Он попытался представить, чем может все закончиться, и понял - я действительно разнесу здесь все, до чего смогу добраться, если, конечно, справлюсь с его вышибалой.
        - Хорошо, - кивнул он. - Побьешь Трака - верну все, что у тебя было. Но если мой вышибала тебя в узел завяжет, ты больше к моему двору никогда не подойдешь. Идет?
        - Идет! - кивнул я и повернулся: на лестнице уже слышались тяжелые шаги вышибалы; поднимался он ко мне не один - если судить по пыхтению, за ним шло не меньше трех человек.
        Я вдруг подумал, что заключил невыгодное пари: четверых мне не побить, да и вышибалу в первый раз сам не знаю как выбросил. Уныло посмотрел я на дверь, которую сам же вышиб - теперь ее не закроешь, - и стал с тоской ждать. Должен же наступить конец и этому моему безрассудству? А как еще такое назовешь?
        Вышибала влетел в комнату с разъяренным лицом и бросился на меня, размахивая поленом, которое, видимо, подобрал во дворе.
        Может, мне и показалось, но внутри у меня словно что-то испуганно пискнуло. А дальше… дальше все опять получилось как-то очень просто. Когда верзила замахнулся, я отступил к окну, уклонился, а потом, невероятно извернувшись, проскочил ему за спину, схватил парня за ноги и выкинул его во двор.
        На этот раз, похоже, приземлился вышибала не так удачно, снизу послышался глухой удар - такой, словно из окна уронили спелый арбуз или тыкву. Посмотреть, что с ним сталось, мне не дали. Следом за верзилой вбежали двое постояльцев, размахивавших кривыми ножами. В дверном проеме маячил еще один. Я их поманил пальцем - эти ребята любили мясо, а пиво выпивали бочонками, отчего у них животы были большими и дряблыми.
        С этими все было просто. Я уклонился от удара первого и тут же пнул его снизу в то место, которое мужчины учатся беречь с детства. Со вторым все оказалось еще проще - я просто подпрыгнул и ударил его ногой в грудь. Драться меня все-таки учили лучшие наемники нашего города. Толстяк после удара вылетел в коридор, сбил с ног третьего, а затем раздался ужасающий треск - вероятно, они по инерции выкатились на лестницу и сломали там что-то вроде перил.
        У меня появилось немного времени, и я выглянул в окно. Увиденное меня совсем не обрадовало - вышибала лежал в луже крови с разбитой головой. Упал он все-таки неудачно, и на этот раз телега ему не подвернулась. Серые небольшие глаза верзилы были открыты и уже мутнели, покрываясь смертной пленкой. Хозяин стоял возле него на коленях и с ужасом глядел на свои окровавленные руки. Лекаря во дворе не было, он, должно быть, уже бежал к своему дому, а может, и за стражниками.
        Хозяин, увидев, что я выглядываю в окно, горестно промычал:
        - Что же ты наделал? Я этого парня еще мальчишкой приметил, прикармливал его, работать учил. А ты?
        - Не я его убил, а ты, - с трудом выдохнул я. Не люблю смотреть на чужую смерть, сразу вспоминаю о тех случаях, когда сам едва спасался от нее. Особенно тоскливо смотреть на того, кого ты убил. Знаю, что потом будет сниться мне этот здоровенный и не очень умный парень. - Ты у меня все деньги забрал, вот и результат. Знал же, что так будет. Еще в первый раз понял, когда из окна летел, что я сильнее твоего вышибалы…
        - Не знал, - горестно покачал головой хозяин. - Думал, будет по-другому.
        - Не сомневаюсь, ждал, что на твоем дворе будет лежать мой труп. Ну что, возвращать будешь мое добро, или мне твой постоялый двор палить?
        Говорил я уверенно и твердо, а про себя думал о том, что будет потом. Если меня поймают местные стражники, то либо повесят на площади, либо посадят на кол. Эту смерть мне не простят, потому что чужой. Знаю я такие истории, слышал не раз. Если хочешь справедливости, или проходи через все города королевства как тень, или дерись за свое право остаться живым.
        - Ты мне много убытка причинил!
        Хозяин все охал над телом, и делал это неспроста, явно тянул время. Я осмотрел комнату, в ней ничего моего не осталось, на лестнице все еще копошились двое, у них никак не получалось встать: мешали их собственные ноги и руки.
        Тот, кого я ударил в пах, уже приходил в себя. Он поглядывал на меня из-под длинной черной, почти смоляной гривы волос хитрыми глазками, прикидывая, как лучше на меня напасть. Прежде чем он решился, я поднял полено и огрел его по голове, чтобы не мешал мне думать, а потом, схватив свой походный мешок, выпрыгнул в окно, естественно постаравшись приземлиться на сено.
        Хозяин шарахнулся к двери, но я успел поймать его за рубаху:
        - Отдашь золото или все-таки придется дом обыскивать?
        - Разбойник! - пискнул негодяй. - Ты и без этого уже себя к смерти приговорил.
        - Хорошо, что ты это понимаешь, объяснять не надо. - Я держал его крепко, а он даже не пытался вырваться. - Уже сообразил, что мне терять нечего? Единственный шанс спастись, который есть у меня, - это забрать золото и успеть на корабль раньше, чем здесь появится стража.
        - Не успеешь, - пробормотал трактирщик, тем самым подтверждая, что лекарь побежал за стражниками. - Не уйти тебе.
        - Возможно. - Я ударил его несильно, но болезненно - так, чтобы понял: его дело плохо. - Тогда скажи, почему бы мне не убить тебя? Это же ты сделал все, чтобы у меня появились неприятности…
        - Ты Трака убил! - Хозяин сделал попытку вырваться, но понял, что не удастся, и поник головой. - Зачем?
        - Ты его натравил на меня, он - твой человек. - Как мне хотелось оказаться подальше от этого постоялого двора и его хозяина, а главное, от бегущих сюда стражников. - И тебя убью, если сейчас же не отдашь золото. Неужели до сих пор не понял, что стража появится здесь после того, как я уйду? Или ты думаешь, что они успеют?
        - Да, так и будет, им от ворот бежать недалеко, - пробурчал хозяин. - У стражников арбалеты и алебарды, тебя убьют…
        - Согласен, только перед тем я тебя удушу… - Я перекрутил ему ворот засаленной рубахи, сдавливая жирные складки шеи; крутанул довольно сильно, потому что хозяин сразу покраснел и захрипел, пытаясь хоть немного оттянуть ткань, чтобы вздохнуть. - Так как, идем за золотом или сдохнешь тут?
        Хозяин закивал головой, потому что говорить не мог. Я подтащил его к двери и открыл ее его же телом. В темном узком коридоре повариха шарахнулась от меня, как от зачумленного. За ней убежала и служанка, которая вчера меня любила, и я с грустью подумал, что этим обычно и заканчивается любовь…
        - Где? - прорычал я. - Куда ты его спрятал?
        И тут я почувствовал опасность. Правда, шрама у меня уже не было, но то место, где он находился раньше, чесалось теперь еще сильнее, чем раньше.
        Хозяин не то что говорить не мог, у него даже стоять не получалось, тут я перестарался, слишком затянул узел. Пришлось ослабить. Хозяин сразу замахал головой в нужную сторону, туда я его и поволок.
        Повариха и служанка, взвизгнув, выскочили во двор, а там, обнаружив мертвого вышибалу, завизжали еще громче.
        Я поволок хозяина к его комнате, надоел он мне уже, да и тяжелый оказался очень, а силы стоило поберечь: мне еще бежать в порт. Правда, что я буду там делать, пока не знаю. То судно, с капитаном которого я договорился, уже наверняка уплыло.
        В этот момент я ощущал каждую песчинку исчезающего времени - настолько обострилось мое чувство опасности. Теперь чесалось не только место, где раньше был шрам, но и все лицо, хорошо еще, кольца оберега не крутились - похоже, он реагировал только на магию.
        Я проволок трактирщика через обеденный зал. На мое счастье, там никого не было, только на одном столе оставалось нетронутое блюдо с дымящимся мясом и глиняные кружки с пивом. Думаю, их приготовили как раз для тех здоровенных ребят, которые сейчас барахтались на лестнице, пытаясь подняться.
        Так что мне пока везло, очень везло, поскольку в целом дела мои складывались все хуже и хуже.
        Дверь оказалась запертой, пришлось отпустить хозяина, чтобы дать ему вдохнуть полной грудью воздуха и вытащить ключ из привязанной к поясу связки. Он сразу закашлялся и упал на колени, ноги его не держали от страха. Мне пришлось самому открывать тяжелую дубовую дверь, обитую железными полосами - такие ставят от взломщиков, иногда помогает.
        Внутри комнаты у окна стояла деревянная кровать с соломенным тюфяком, рядом находился тяжелый стол, сработанный из дубовых досок, правый от входа угол перегораживала занавеска. Я направился туда и не ошибся - там оказался сундук, сделанный из темного мореного дерева, обшитый полосами бронзы. На массивных кованых дужках висел огромный замок.
        - Открывай, - потребовал я.
        Хозяин молча, без стенаний открыл замок. Лицо у него побледнело, губы дрожали то ли от страха, то ли от перенесенной боли.
        В сундуке лежало мое оружие, сверху меч, под ним ножи в ножнах и кинжал - тот самый, что спас мне жизнь, когда я сражался с оборотнями.
        Сказать честно, я обрадовался так, словно встретил близких друзей в стане врагов. Сразу нацепил оружие и почувствовал себя гораздо увереннее.
        Золото нашлось ниже. Я надел тяжелый пояс, но не удержался и отбросил кусок ткани, прикрывавший остальное содержимое. Там обнаружилось множество мелких мешочков, в одних было золото, в других серебро и медные монеты.
        Хозяин угрюмо сопел, глядя, как я забираю его золото. Серебро и медь я оставил ему: слишком тяжело тащить.
        - Считаю, мы квиты. Ты взял у меня, я у тебя.
        - Все мое вернешь обратно, да и свое тоже, - пробурчал трактирщик. - Деваться тебе некуда. Сегодня ни одно судно из бухты не выйдет.
        - Это еще почему?
        - Да потому что шторм идет.
        - А откуда известно? - Я даже в окошко выглянул, чтобы убедиться, что на улице по-прежнему стоит ясный солнечный день. Лучше бы этого не делал. Окно комнаты хозяина выходило на улицу, и я сразу увидел спешащих к дому пятерых стражников и знахаря, который показывал им дорогу.
        Настроение у меня испортилось тут же, и снова где-то посыпались песчинки, отмеряющие время моей жизни. - Кто вам предсказывает погоду?
        - Есть и у нас колдуны и маги, и неплохие. О том, что идет шторм, стало известно еще вчера.
        - Понятно… - Я думал о том, что делать. Сначала надо успокоить хозяина постоялого двора, еще не хватало, чтобы он показал стражникам, в какую сторону я подался.
        Как только додумал эту мысль, так сразу ударил негодяя по голове рукояткой кинжала. Он охнул, как-то недоуменно посмотрел на меня, словно до этого думал, что я буду оберегать его всю оставшуюся жизнь. Глаза у него закатились, и хозяин рухнул на пол.
        Я забросил мешок за спину и выскочил из комнаты, надеясь, что здравые мысли, куда бежать, придут в голову по дороге.
        В зале по-прежнему было пусто, а на втором этаже еще слышались крики постояльцев, которых я так неласково приложил.
        Я подошел к столу, схватил кусок мяса, быстро его прожевал и запил пивом. Это оказалось как раз тем лекарством, что мне требовалось, - мозги сразу заработали в нужном направлении. Прежде всего я запер двери на улицу, они были такими же массивными, как и двери в комнату хозяина, - такие просто так не открыть, придется ломать.
        Потом сразу двинулся во внутренний двор - ни кухарки, ни служанки там уже не было. Ворота оказались открытыми: небольшой щели хватило двум довольно массивным женщинам, чтобы протиснуться и сбежать. К сожалению, ворота выходили на ту улицу, по которой приближались стражники, пришлось их тоже запереть.
        Потом я догадался придвинуть телегу к высокому забору напротив ворот и перелез через него.
        Я упал на что-то мягкое и дурно пахнущее и услышал под собой пронзительный писк, потом меня укусили. Оказалось, что я бухнулся на стаю крыс, возбужденно пищавших теперь у меня под ногами, сбиваясь в огромный ком. Связываться с таким зверьем себе дороже. Убегать они не собирались, а готовились сражаться за свою территорию. Пришлось отступить к забору. Множество маленьких красноватых глазок злобно следили за мной, но ни одна крыса так и не напала - хоть в этом повезло. Ком распался, грызуны вернулись к прерванной трапезе, а я, не обращая больше на них внимания и проваливаясь по колено в нечистоты, побрел к выходу из проулка.
        Убирать здесь явно никто даже не пытался со времен основания города. На этой свалке валялось все, в том числе и человеческие трупы - я заметил несколько обглоданных крысами черепов, один из них точно был детским.
        Идти было тяжело да и опасно. Несмотря на крепкие и высокие сапоги, я чуть не проткнул себе ногу, случайно наступив на обломок стрелы с бронзовым наконечником. Правда, самым опасным были не острые предметы и копошащиеся повсюду крысы, а запах, от которого кружилась голова и выступали слезы. Он оказался настолько густым и смрадным, что им невозможно было дышать.
        Когда я попытался вытереть лицо, которое, как мне показалось, покрылось масляной мерзкой пленкой, и глубоко вдохнул миазмы, исходящие от моей рубашки, то меня тут же стошнило, потом еще раз - уже желчью. После этого мне стало так плохо, что дальше я уже брел, ничего не видя от слезной мути перед глазами.
        Конечно, в этом имелись и свои плюсы - вряд ли кто-то из стражников последует за мной. Эти ребята не любят такие места, они просто перекроют мне выход на улицу. Я бы на их месте так и сделал, и даже убивать не стал, оставил бы подыхать среди нечистот и мусора.
        Каким-то невероятным образом мне все-таки удалось добрести до выхода. Там я осторожно выглянул из-за угла. Я вспомнил эту улицу, она спускалась к бухте, и там, ожидая приближающегося шторма, стояли две шхуны с зачехленными парусами. То ли мое судно еще не ушло, то ли пришло новое - отсюда не видать, но надежда согрела мое сердце.
        А вдруг?
        Людей на улице было немного, я насчитал десятка полтора, и среди них ни одного стражника. Если хозяин постоялого двора очнулся, то, наверное, уже рассказал, куда я направляюсь, так что в бухте появляться опасно. Думаю, стражников на въездных городских воротах тоже предупредят, так что и там не выйти. Спасти меня сейчас может только быстрота. Если успею договориться с капитаном и парусник выйдет из бухты, то выберусь из этого гнусного города живым.
        Но прежде следовало кое-что сделать. Мой запах отпугнет сейчас любого, вряд ли моряк захочет иметь дело с пассажиром, воняющим хуже морских водорослей на берегу.
        Времени на купание и стирку нет. Я обдумывал эту проблему, направляясь к берегу, и не придумал ничего умнее, как просто залезть по колено в воду, лечь и какое-то время полежать, покачиваясь на волнах. Затем я вышел на бережок, вылил из сапог воду, выжал штаны и рубашку… Обнюхал себя - запах явно стал терпимее, уже не бил так в нос.
        Я посмотрел по сторонам, стражников не заметил и поспешил к трактиру «Морской пес» в надежде, что там меня все еще ждет капитан парусника «Быстрый».
        Видок у меня был еще тот - в сапогах хлюпало, с одежды текло. Таким я и вошел в трактир. Естественно, сидевшие там моряки отреагировали на мой приход дружным смехом:
        - Что, парень, упал в воду?
        - Да нет, он потерпел настоящее кораблекрушение.
        - Как там акулы, не отъели чего?
        На эти добрые слова я только поморщился, направляясь к дальнему столику.
        Оба капитана по-прежнему потягивали свое вино. Можно было подумать, что они никуда отсюда и не уходили все те три дня, что я валялся без сознания.
        - Вы же, кажется, собирались отплыть еще пару дней назад? - спросил я низкорослого, присаживаясь на свободный табурет. - Неужели меня дожидались?
        - Я помнил о тебе и твоем золоте, парень, - усмехнулся капитан. - Даже продукты на тебя купил, а ты опоздал к отплытию.
        - На меня напали и здорово избили, когда возвращался от вас.
        - Надеюсь, что остался при деньгах? - ухмыльнулся капитан. - Если так, то тебе повезло.
        - А почему вы не отплыли?
        - Кое-что пришлось менять в такелаже. Но сейчас все готово. Ты еще не передумал? Деньги не забыл?
        - Плачу сразу и вдвойне, если отправимся прямо сейчас. - Я достал пару мешочков с золотом, позаимствованным мною из сундука хозяина постоялого двора. - Вот, получите.
        Предложение было достойно короля. Я не сомневался, что такую плату капитан получал за полный рейс, а не за то, чтобы сняться с якоря немедленно. Если бы у меня был выбор, столько бы не предложил. Утешало только то, что золото не мое, а хозяина постоялого двора.
        - Еще не добавишь? - полюбопытствовал капитан, наливая себе из кувшина. - Меня зовут Перев. Кстати, ты слышал, что идет шторм? Стоит его переждать в бухте…
        - Что-то непохоже на то, что будет буря, - хмыкнул недоверчиво я. - Но если будем ждать, пока пройдет шторм, то свое предложение о двойной оплате я снимаю.
        - Так торопишься? - Капитан допил, хмыкнул, глядя на меня, видимо, надеялся, что передумаю, затем пожал плечами, встал и зашагал к двери. - Тогда пошли.
        - Устал я что-то от этого города. - Мы вышли из трактира, я завертел головой по сторонам и заметил, как по одной из улиц вдалеке приближается к бухте большая толпа. Впереди шли стражники, блестевшие алебардами и начищенными доспехами. - Да и дело не терпит.
        - Не за тобой ли спешат сюда стражники? - понятливо усмехнулся Перев, проследив за моим взглядом. - Не в этом ли причина твоей спешки?
        - А если и так, то откажешь? - Я с грустью подумал о том, что придется бежать. Если капитан решит, что ему не стоит портить отношения с местными властями, придется туго. - Что ж, тогда прощай…
        - Не спеши, я не сказал - нет… - Капитан остановился, прикидывая расстояние; в толпе нас еще не заметили, криков не было слышно. - Если я тебя сдам стражникам, то, как я понимаю, золото окажется у них, а не у меня?
        - Наверное, - пожал я плечами как можно безразличнее.
        - А золото мне нужно! - Капитан снова поднялся по кривым ступенькам в трактир, открыл дверь и что-то прокричал; в ответ оттуда вывалилось человек пять матросов. - Ты не беспокойся, парень, они тебя отведут на судно и там спрячут, а я должен еще одно дело сделать, от него и будет зависеть, возьму я твое золото или нет.
        - А что за дело?
        - Никто из капитанов в море не выйдет, не сходив к прорицателю, так что давай золотой. - Перев что-то прошептал одному из матросов, и тот встал рядом со мной, словно личный охранник. - Это и в твоих интересах узнать, каким будет рейс.
        - А мне с вами нельзя? Я и сам не прочь узнать свою судьбу.
        Капитан задумался, посмотрел на матросов, потом на меня и решился:
        - Снимай пояс с кинжалом и мечом, это слишком приметно, моряки так не ходят. И курткой с моим помощником поменяйся.
        Я натянул поданную мне простую парусиновую куртку, кое-где замазанную дегтярной смолой, голову прикрыл картузом из такой же ткани, а взамен отдал все свое оружие, за исключением ножей, и неожиданно почувствовал себя в безопасности. То же самое подтвердил и Перев:
        - Вот теперь тебя точно никто не узнает, кроме тех, кто твое лицо видел. Пошли, а о своих вещах не беспокойся, их на судно отнесут.
        Я все равно беспокоился, потому что в мешке лежало золото, пусть не все, кое-что я оставил при себе. Риск был, да еще какой! Практически все мое оружие и часть денег оказались в руках незнакомых мне людей, и самое смешное, отдал все я сам и без боя. Если меня обманут, то могу лишиться всего. Утешало только то, что на корабле пассажир обязан доверять капитану. Тебя могут убить, утопить, скормить акулам, и ты ничего не сможешь с этим сделать - власть на любом судне или корабле принадлежит капитану, и ему решать, кто будет жить, а кто умрет. Конечно, он заботится о своей репутации, но жажда наживы может и перевесить. А в моем случае это можно сделать без какого либо риска: здесь меня никто не знает, а значит, и искать никто не станет.
        Мы с капитаном пошли по другой улице в сторону от порта и остановились около неприметного двухэтажного дома, сложенного из массивных валунов.
        Примечательной в нем была только дверь. Она оказалась дубовой, на ней была прибита бронзовая маска с лицом неизвестного мне божества, рот его был открыт в немом долгом крике, и из него выглядывал кусок бронзовой цепи вместо языка.
        Перев дернул за нее, и в глубине дома раздался тягучий звук гонга. Нам пришлось довольно долго ждать, пока дверь откроется. Я уже начал беспокоиться и вертеть головой, ожидая, когда стражники начнут обыскивать все прилегающие к бухте улицы и наткнутся на нас.
        Хотя я и выглядел как обычный матрос, но если среди стражников окажется тот, кто меня видел, маскировка не спасет. А мне показалось, что заметил в толпе всех трех завсегдатаев трактира. Крики и шум толпы приближались.
        Наконец где-то в глубине дома послышались шаркающие шаги. Капитан усмехнулся - все это время он наблюдал за мной и, кажется, наслаждался моими страхами и беспокойством.
        - Прорицатель живет один, и он довольно старый, - сказал Перев. - Поэтому ему требуется время, чтобы встать и спуститься. Обычно он лежит на полу на втором этаже на замечательном ковре, который преподнес ему один из капитанов в благодарность за благоприятный прогноз, который оправдался.
        Дверь открылась, и перед нами предстал старик в рваном голубом халате. Он был небольшого роста и сильно сгорбленный. Он словно подтверждал старую истину: время даже самых непреклонных и гордых людей учит смирению, и чем больше они независимы были в молодости, тем болезненнее и горше станет урок. Учись смирению с ранних лет, будет не так больно кланяться в старости.
        Глаза у прорицателя оказались выцветшими, голубыми, как небо над нашей головой, кожа серой и дряблой, а на лице у него уже проявилась темная синева - признак близкой смерти. Седые волосы торчали жидкими кустиками в разные стороны, хотя большая часть была заплетена в косичку за спиной по примеру степняков.
        - Зачем пришел, капитан? Решил отправиться в плавание, несмотря на мой прогноз? - Голос у провидца звучал по-старчески надтреснуто. - Шанс уйти от бури есть, но он зависит от того, в какую сторону направишь судно. Проходи…
        Капитан протиснулся мимо старика, и тот собрался захлопнуть передо мной дверь, я едва успел вставить ногу в проем, чтобы не остаться на улице.
        - А ты кто? - Глаза старика буквально обшарили меня, отчего на лице снова зачесалось то место, где еще пару дней назад был шрам, а оберег на груди слега царапнул кожу. - Не говори, сам разберусь. - Прорицатель вздохнул. - Вижу, что не матрос, а пассажир, и не простой. И лицо знакомо до боли. Что ж, заходи. - Он отодвинулся к стене, давая место для прохода. - Обычно я не пускаю к себе спутника смерти, но в данном случае она не сразу зайдет, а немного постоит на улице, хотя в этом доме давно долгожданная гостья…
        Я пошел за капитаном, недоуменно вдумываясь в произнесенные слова.
        Пассажир, но не простой, а спутник смерти…
        Что значит - спутник? Получается, что она идет рядом со мной? Но я этого не заметил. Старик едва дышит, если со мной рядом идет смерть, значит, она пришла за ним…
        - Не волнуйся, я знаю, когда умру. - Это старик произнес мне в спину. От его слов у меня снова зачесалось место, где был шрам, а спина покрылась холодным потом. Похоже, дедок услышал мои мысли. - Слышу, слышу твои мысли, не огорчайся и не бойся, тем более что мне действительно недолго осталось. Спутник смерти чуть хуже, чем спутник беды, но ты не расстраивайся, этого попутчика ты приобрел не сам по себе, тебе его навязали…
        Мы поднялись на второй этаж по истертым скрипучим деревянным ступенькам, на них были впадины, рассказывающие о тысячах людей, поднимавшихся по ним, хотя дерево пошло на ступени самое твердое, привезенное из-за далеких морей, как почти все в этом доме.
        Мы поднялись в огромную комнату, посередине которой лежал выцветший грязный ковер, когда-то дорогой и пышный, - видимо, о нем рассказывал капитан.
        Рядом стояло высокое кресло и небольшой сундук с наваленной на него стариковской одеждой.
        Перев сел с важным видом. Старик, шедший за мной, лег сразу на ковер, вытирая слезящиеся глаза. А я остался стоять посередине - в этой позе имелось одно преимущество: я мог наблюдать через пыльное стекло улицу, по которой мы только что прошли.
        Скоро появилась толпа, а в ней трое стражников. Они прошли мимо, и я вздохнул с облегчением. Мой вздох не остался без внимания капитана и старика, оба на мгновение приподнялись, посмотрели в окно и успокоенно вернулись на свое место.
        - Итак, капитан хочет узнать о предстоящем плавании? - Старик говорил, при этом разглядывая меня. - Ему интересно, что его ждет впереди?
        - Да, прорицатель, - кивнул Перев. - Вот готовился выйти после шторма по своему обычному маршруту за глиняной посудой и вином, но появился этот человек и предложил мне хорошие деньги, от которых я не могу сейчас отказаться, хотя и не настолько жаден, но если дашь неблагоприятный прогноз, то отступлюсь. Живым быть мне больше нравится…
        - Тут ты прав, живым быть лучше, - покивал старик. - Когда-то у меня исполнялись любые желания - молодые женщины наполняли этот дом, я слышал их звонкий смех, их глупые рассказы и радовался этому. На обед подавались прекрасные яства, так как у меня служил лучший повар в этом городе, его привез один из капитанов с далекого острова, о котором мало кто слышал. Звенело золото, которое несли мне люди со всех концов города, ибо каждому хотелось узнать, что ждет его впереди. Только все это кануло куда-то, исчезло. Остался только я, один посреди пустых и пыльных комнат.
        - Но ты же знал, что с тобой это произойдет, - спокойно заметил капитан. - А значит, готовился к этому.
        - Одно дело - видеть будущее во снах, и совсем другое - встретить его наяву. Хотя я уже столько раз пережил свою старость и смерть, что перестал отличать, где настоящее, а где увиденное. Я видел вас раньше, мне даже не нужно смотреть в хрустальный шар, чтобы рассказать о том, что ждет обоих. Вот скажи, капитан, как лучше умереть - в море, напоровшись на риф, или в гавани на твоем подожженном судне?
        - Плохо и то, и другое, если меня это ждет, то расскажи, как избежать такого будущего.
        - Если бы я мог избежать старости и смерти, то неужели же не сделал бы этого? - усмехнулся старик. Он стал другим, изменился на глазах, словно помолодел, даже голос перестал звучать надтреснуто, приобрел какую-то глубину, в нем зазвучала сталь. - Кто тебе сказал, капитан, что от будущего можно убежать?
        - Раньше ты давал другие прорицания. - Перев достал из кармана золотую монету, одну из тех, что я ему дал, и стал подбрасывать, глядя, какой стороной она опускается ему на ладонь. - Эта монета просится в твой сундук, она даст тебе вкусную еду на месяц и молодую рабыню, которая наведет порядок в твоем запущенном, грязном доме. По ночам она будет спать с тобой, согревая холодные ноги и руки, и ты еще поживешь, радуя нас своими предсказаниями.
        - На золотой не купишь хорошую рабыню, мягкую и теплую, - резонно заметил провидец. - Да и еду на месяц тоже, все уже не так дешево, как в пору моей юности.
        - Вот видишь, ты уже начал торговаться, - хохотнул капитан. - Я добавлю еще пару золотых монет, а может, и больше, если придумаешь, как мне дожить до славной, обеспеченной старости.
        - Я попробую… Но ничего не обещаю… - Старик пожал плечами, не вставая с пола добрался до сундука, сбросил одежду на пол, покопался в нем и вытащил хрустальный шар; обтер его какой-то грязной тряпкой и зашептал заклинание, состоящее из рычащих букв.
        Он долго всматривался в неясные, мутные фигуры, возникающие на поверхности шара, изображение пропадало и появлялось вновь. Один раз мне показалось, что я увидел, как плывет судно под всеми парусами, а за ним гналось другое, потом все исчезло.
        - Ну что? - Перев играл уже тремя золотыми монетами, но остановился, увидев мрачный взгляд старика. - Удалось увидеть?
        - Нет для тебя хорошего пути, - вздохнул старик. - Он остался в далеком прошлом, и причина не в тебе, а в нем. - Провидец кивнул на меня. - И он не виноват, идет по той дороге, что перед ним стелется, но свернуть с нее не удастся ни тебе, ни ему. Это как старость и смерть, никто не хочет умирать, но это все равно происходит. Только великим магам иногда удается задержаться на этом свете, но и их долгой жизни когда-нибудь приходит конец. Так не нами заведено, а богами…
        - Я ничего и не понял, - недовольно покачал головой капитан. - Что мне делать?
        - Я же сказал, если отправишься в путь сегодня с этим парнем, то погибнешь в море. Останешься - погибнешь этой ночью, а судно твое сгорит в огне. Вот такой прогноз, и другого для тебя нет, сколько бы ты мне золота ни предлагал.
        - Неужели все так плохо? - Перев встревожился по-настоящему, его веселье куда-то исчезло, он стал очень серьезным. - Может, мне сходить в храм, отнести подношение морскому богу, и беда обойдет мой парусник стороной?
        - Могу пообещать, но ничего не исполнится, - криво усмехнулся провидец. - Твое будущее уже сложилось, и больше я тебя никогда не увижу, хоть ты мне и нравишься.
        - Что?! - Капитан даже побелел. Я его понимал, одно дело, когда думаешь, что умрешь неизвестно когда, и совсем другое, когда тебе говорят, что погибнешь через десяток дней, а то и меньше. - Старик, неужели тебе не нужно мое золото?
        - Я мог бы соврать и забрать не одну монету, а все, что у тебя есть, но смерть моя так же близка, как и твоя, поэтому приходится думать о весах в руках богини срединного мира. Не нужно мне твое золото, я у тебя ни одной монеты не возьму, потому что за черный прогноз деньги не берут. Мне искренне жаль, я даже умру вместо тебя, если тебя это утешит, но, поверь, это будет только отсрочка…
        - Дела… - задумчиво протянул капитан и бросил монеты на ковер перед старцем. - Купи себе еды и вина. Если все так плохо, как ты сказал, то это золото мне не нужно, истратить его все равно не успею - в море нет ни лавок, ни услужливых девушек, готовых на многое. Значит, предлагаешь отплыть как можно быстрее?
        - Выбор такой: либо плывешь и гибнешь в море, либо будешь сожжен сегодня вместе со своим судном.
        - Значит, отплываем, парень. - Перев неожиданно весело подмигнул мне. - Ты получишь каюту в трюме и плохую еду - прости, но я на тебе немного сэкономил. Моряк должен гибнуть в море, на суше пусть умирают крысы…
        - А что ты скажешь мне? - обратился я к старику, достав золотую монету из кошеля на поясе; пришло время узнать свое скверное будущее. - Что меня ждет впереди?
        - Ты - спутник смерти, но это не твоя вина, а твое назначение, - вздохнул старик. - Прости, больше сказать ничего не могу, пришло время умирать…
        Старик неожиданно вскочил и бросился на колени к Переву - так, по крайней мере, мне показалось. Звякнуло разбитое стекло, в комнату влетела стрела, если бы не прорицатель, то она воткнулась бы в грудь капитана, а так проткнула старика.
        Я успел заметить, как с крыши дома напротив спрыгнула вниз легкая фигурка - то ли молодого парнишки, то ли девушки.
        Старик захлебнулся собственной кровью, и ноги его задергались в предсмертных конвульсиях. Я наклонился над ним, в то время как Перев, пригнувшись, выглядывал из окна.
        - Вот и случилось, - с непонятной гордостью прошептал старец, булькая кровью. - И в этот раз я не ошибся, другие варианты хуже, а это… хорошая смерть…
        ГЛАВА СЕДЬМАЯ
        Лучше умереть в море, чем в кровати: там хоронить проще.
        Из книги бога-странника
        Капитан затрясся и побледнел - не каждому удается увидеть предназначенную тебе смерть, которую взял на себя другой. Лучник целился точно в капитана, но прорицатель принял стрелу в себя.
        - Ты видел, кто стрелял?
        Я отрицательно почал головой. Лица не рассмотрел, худощавых парней в городе тысячи, одежда простая, темная крутка с капюшоном да серые штаны, в такой одежде здесь многие ходят.
        - Вот теперь я старику верю, - вздохнул Перев, понемногу справляясь с испугом. - Если уж наняли стрелка, чтобы меня убить, то судно на рейде сжечь еще проще. Подплыл на шлюпке ночью, забросил на палубу пару кувшинов горящего масла, и сгорит все за милую душу, даже спастись никто не сумеет. Кто на берегу останется, тот и выживет. Ладно, разберемся. - Капитан поднял золотые монеты с ковра, заметив мой недоуменный взгляд, криво усмехнулся. - Ему они все равно ни к чему, а нам пригодятся, по дороге заскочим в трактир, наберем вина и мяса, чтобы достойно проводить прорицателя к его богам. Не знаю, как тебе, а мне обязательно выпить надо, горло пересохло.
        - Жаль старика, - вздохнул я. - Наверно, я и в самом деле спутник смерти…
        - И что? - насмешливо фыркнул капитан, выскакивая из комнаты на лестницу - Таких, как ты, полкоролевства наберется. Знаешь, сколько я уже друзей похоронил? Вот то-то! А скольких забрало море? Если всех вспомнить глотком вина, то во всем городе столько питья не наберется. Все умирают, бессмертных нет. Вперед! Спешить надо. Из бухты следует до заката выйти, иначе сожгут на самом деле, как прорицатель обещал.
        Шагал Перев быстро, а с морской раскачивающейся походкой выглядел очень забавно, но я больше смотрел по сторонам в поиске стражников, чтобы успеть спрятаться.
        Пока нам везло, стражники мелькали вдалеке, по дороге к бухте встретился только один матрос, которого послал с судна помощник капитана на тот случай, если придется тащить мои пожитки. Поскольку таковых у меня не оказалось, то капитан отправил парня в трактир за вином и жареным мясом, чтобы, как и обещал, помянуть старика.
        У берега нас ожидала шлюпка, а рядом унылый помощник, ковырявший песок носком сапога. Он рассказал, что уже три раза приходили стражники, расспрашивали - везет ли судно пассажиров. Предупредили, чтобы никого чужого на борт не брали. Матерый убийца по городу бродит…
        - Это ты, что ли, матерый убийца? - хмыкнул недоуменно капитан, посмотрев на меня; в ответ я только пожал плечами; тогда он что-то пробурчал и скомандовал погрузку. Вместе с нами в шлюпку два долговязых и хмурых матроса в непромокаемых куртках загрузили бочонок вина и десяток окороков, а потом сели на весла.
        Несколько сильных гребков, и мы уже отошли метров на двадцать от берега. Море было спокойным, волна слегка лизала борт лодки, сверкая в свете солнца, как драгоценная россыпь камней. Как-то не верилось, что сюда идет шторм.
        На берегу появился отряд стражников. Они проводили нас недовольными взглядами и даже что-то прокричали, но Перев даже не оглянулся.
        Я вздохнул и вдруг понял, что неимоверно устал. У меня еще с постоялого двора болела каждая мышца, а теперь, когда опасность отдалилась, боль резко обострилась. Я так расклеился, что даже на парусник не смог подняться по веревочной лестнице, пришлось матросам втаскивать меня.
        Едва капитан оказался на борту, тут же развил кипучую деятельность - уже через полчаса были подняты паруса, и судно направилось к выходу из бухты. Посланному дополнительно за мясом и вином матросу удалось нас догнать на шлюпке, но долго мы не задержались, принимая его на борт.
        Море по-прежнему казалось спокойным, правда, за кормой начало стремительно темнеть, у горизонта собирались свинцовые тучи, но судно быстро шло вперед к багровому солнцу, которое зарывалось в серые облака, как в подушку.
        Еще немного, и оно скрылось во тьме, бросив нам последний багровый луч.
        Перев усмехнулся и отправился в свою каюту. Я был тоже приглашен и принял приглашение с радостью, поскольку уже знал, какая каюта отведена мне - она находилась в трюме, маленькая и при этом набитая парусиной и канатами, там пахло пенькой и дегтем так, что густой запах можно было рубить топором. Кровати мне не полагалось, только гамак из крепкой парусины, подвешенный к бронзовым кольцам, вбитым в шпангоут и мачту. Над головой нависала палуба, и стоять можно было, только согнувшись.
        Я, конечно, не ожидал больших удобств, но увиденное испортило мне настроение. В задумчивости обвел я взглядом отведенное мне пространство, обдумывая одновременно сказанное Перевом. Перед тем как уйти в свою каюту, он пробурчал мне, что плавание продлится не меньше трех недель. Королевство Грига находилось не очень далеко, оно соседствовало с нашим, и каждые десять лет мы воевали за пару бесплодных островов в море да за каменистую пустошь на сухопутной границе. Эта никому не нужная земля переходила из рук в руки с десяток раз в столетие. Между войнами мы дружили и торговали. Сейчас как раз был такой период.
        Ранее за пределы городской территории я не выезжал ни разу, поездки в деревню можно не считать, они были близкими, поэтому о королевстве Грига мне было мало что известно. Разве что об обитавших там великанах, ростом почти в два раза выше обычного человека, сильных и огромных, умевших говорить со звездами.
        Наверняка это вранье… Рассказывал мне о великанах один из наемников, еще когда я был маленьким мальчишкой. Говорил он много, и сейчас думаю, что большую часть врал. Например, объяснял, что наша Земля не плоский блин, стоящий на панцире огромной черепахи, а огромный камень, летящий в черноте ночи. Когда-то один из богов запустил нас к далекой неведомой цели, и мы до сих пор летим туда.
        Однажды Земля попадет в цель, и на этом история всех живущих на этом камне закончится, но, пока летим, можем развлекаться и думать, что все вокруг создано для нас. Хотя на самом деле мы лишь плесень на поверхности, оставшаяся от влажных рук Бога.
        А от другого знакомого вора я слышал, что звезды - такие же камни, летящие в черном пространстве ночи, и, возможно, на них живут такие же, как мы, люди, и что с ними можно разговаривать. Только смысла в этом разговоре никакого нет. И мы, и они несчастны, ибо вышли из камня, в него и войдем.
        Я бросил свой мешок на парусиновый гамак, повесил рядом меч на тот случай, если придется сражаться - в этих водах, как мне объяснили моряки, пираты не редкость.
        Осталась всего одна мелочь, но очень важная. Я разгреб сваленные в углу канаты, выбрал самый тонкий, размотал и, положив в середину мешок с золотом, снова смотал. Получилась небольшая бухта, почти такая же, как была раньше, только теперь мое золото можно было найти разве что случайно.
        Но и от случайности можно подстраховаться, поэтому я переложил канат в угол, где лежали куски парусины, старые и новые, - туда, где его искать никто не станет.
        Только после этого я решил, что теперь никто его у меня не украдет.
        Золото - лучшее средство для преодоления расстояния, объяснял мне один из учителей, поэтому его надо беречь.
        И вдруг на меня накатило, стало плохо, одиноко, тоскливо, без Молота в этом мире мне не на кого было положиться и некому прикрыть спину. Тяжело в пути без друга.
        Вздохнув, я встал, еще раз внимательно осмотрел каюту, убирая все следы, которые могли бы рассказать о моем тайнике, и отправился к капитану.
        На палубе не было ни одного матроса, только рулевой у штурвала, едва освещенный фонарем, вглядывался во тьму, направляя нашу шхуну навстречу неизвестной опасности. Бухта и город остались далеко позади, теперь вокруг тянулись только неприветливые, необжитые людьми берега.
        Я добрался до капитанской каюты насквозь промокший от мелких брызг. Моя одежда была не приспособлена к плаванию, не то что у матросов, это у них штаны и куртки сшиты из плотной парусины, пропитанной березовым дегтем - от пропитки вода скатывалась по одежде, не оставляя следов.
        Ветер усиливался, становился громче и надсаднее. Мне вдруг стало страшно, я неожиданно понял, что в сравнении с огромным волнующимся морем наше судно лишь маленькая щепка… Большая волна придет из темноты, перевернет парусник и унесет с собой в непроглядный мрак, откуда никто не возвращается, а на воде останутся только щепки…
        Только в этот момент я задумался над тем, стоило ли мне садиться на эту посудину. Сушей пусть медленнее, но точно спокойнее, на ней не утонешь.
        С таким настроением я и вошел в каюту капитана.
        Перев сидел за огромным деревянным столом, сделанным из редкой в этих краях древесины, он уже раскраснелся от выпитого вина и пьяно улыбался.
        Рядом в кресле, привинченном к полу, развалился его помощник, глядевший на меня мутными, пьяными, ничего не понимающими глазами.
        - Садись. - Капитан показал на табурет, крепко прибитый к полу у стола. - Помянем прорицателя. Хороший был человек, жизни своей ради меня не пожалел, даже под стрелу прыгнул - так ему хотелось, чтобы я утонул, а не сгорел…
        - Помянем, - согласился я и сел, взглянув на нарезанный розовыми пластами окорок и рваные куски серого хлеба, разбросанные по столу. Есть определенно хотелось, но желудок как-то странно притих, да и все мои внутренние органы чувствовали себя не очень хорошо. Но поесть все равно стоило, даже если потом придется отдать все съеденное волнам, - иначе откуда возьмутся силы?
        Выпив кислого вина, я потянулся за мясом и хлебом, а помощник тем временем снова наполнил кружки и мрачно произнес:
        - Выпьем за прорицателя, который был так добр к нам всем, мы любили его…
        - Добр?! - Капитан посмотрел на него осоловевшими глазами. - Он же приговорил нас к смерти! Сказал, что из этого плавания живыми не вернемся, ни ты, ни я, ни этот парень…
        - Обо мне он так не говорил, - поправил я. - Лишь признал меня спутником смерти, но не говорил, что умру…
        - Может, и так. - Перев отпил половину огромной кружки. - Умер лучший прорицатель этого города, он был единственным, чьи прогнозы всегда сбывались. Когда я еще мальчишкой увидел как-то его на улице, то подбежал к нему и спросил: «А стану ли я капитаном?» И знаешь, что он мне ответил?
        - И что?
        - Он сказал: «Твоя судьба решена еще до твоего рождения, ты родился в море, там и умрешь, а капитаном или простым матросом - неважно». Даже не представляю, откуда он мог это знать…
        - Что знать? - Я попробовал мясо, и оно мне не понравилось, потому что повар приправил его отвратительной травой. Запах полыни напоминал мне о родном городе, я вспомнил отца и тяжело вздохнул. Как он там? Знаю, что беспокоится, ждет меня. Голос капитана то поднимался до верхних нот, то снова превращался в чуть слышное бормотание.
        - Как он мог узнать, что я родился в море? Отец у меня настоящий потомственный капитан, а мать - рабыня, которую он купил на южных рынках. Она умерла в море во время родов. Первое, что я попробовал в этом мире, был просоленный морской сухарь - так меня кормили, пока не добрались до бухты. Откуда старик-прорицатель мог это знать?
        - Магия существует, как и прорицатели. - Я запил мясо вином, чтобы отбить вкус полыни. - Не знаю, как это делается, но некоторые умеют видеть прошлое и будущее, правда, не думаю, что это делает их более счастливыми - старика-прорицателя точно не сделало…
        - Пусть богиня, взвесив его дела, откроет ему дорогу к верхнему небу, где звезды намного ярче. - Капитан опрокинул кружку. - Ты прав, юноша, такое знание счастья не приносит. Вот он сказал, что я скоро умру, и с той минуты места себе не нахожу…
        Я допил вино, оно было кислым и не очень крепким, такое мне никогда не нравилось. В бронзовую кружку входило много, поэтому скоро я уже не отличался от капитана и помощника, так же был пьян, говорил много, хотя и понимал - лучше промолчать, чем сказать что-то невпопад. Молчание еще ни у кого не вызвало злобы, а вот слова частенько заставляют людей ненавидеть.
        - Почему он сказал, что мы все утонем? - Перев допил очередную кружку, и помощник снова наполнил ее. - Это обычная смерть для моряка, но почему именно в этот рейс? Я многое не успел, а главное, у меня нет наследника. Скажи - кому теперь достанется мое судно?
        - Но если вместе с тобой утонет и парусник, то завещать станет нечего, - осторожно заметил я. - Может, все не так плохо?
        - Что?! - Перев побагровел от гнева, допил кружку вина, при этом у меня возникло ощущение, что он протрезвел. - Кто тебе сказал, что мое судно утонет?
        - Прорицатель…
        - А вот тут ты врешь, парень! - Капитан взглянул на мясо, нарезал его кинжалом на мелкие кусочки, бросил один в рот, прожевал и только потом продолжил: - Он сказал, что я погибну. Это не говорит о том, что погибнет парусник. Я могу напиться и упасть за борт, на нас могут напасть пираты - тогда они захватят судно, а меня утопят, таков обычай, но шхуна останется целой. Так, помощник?
        - Да, наверно, - пробормотал тот. - Останется на плаву, мы все погибнем, а судно будет плыть в ночи.
        - Ты чего несешь? - Перев мрачно взглянул на него, потом перевел хмурый взгляд на меня. - А ты чего?
        - Я согласен с вами… - Так и не понял, чего он на меня взъелся? Может, действительно правда, что капитаны любят свои суда больше своей жизни. Если судить по тому, как разошелся Перев, так оно и есть. Я даже немного протрезвел, решив поменьше говорить, иначе точно мне до места назначения не добраться. - Все может быть…
        - Вот именно! - Перев поднял вверх указательный палец. - Кстати, мы еще о плате не договорились. Учитывая, что ты имеешь отдельную каюту не хуже капитанской, а также что мы отправились в путь сразу по твоему требованию, из-за чего нам придется дня через три пристать к берегу, чтобы набрать пресной воды, то с тебя еще десяток золотых!
        Я еще раз обругал себя за свою глупость и несдержанность в речах.
        - Да за то золото, что вам дали, можно купить целый корабль!
        - Так оно и есть, - согласился капитан. - Только без парусов, припасов и команды. Я его и куплю у гренландских корабелов, когда вернусь домой из этого рейса.
        - Мы же только что говорили о том, что ты утонешь!
        - И что?! - Перев отпил вино и с усмешкой произнес: - Ты, парень, должно быть никогда не слышал того, что говорят прорицатели. Они всегда предостерегают или пугают. Старик сказал, что я могу погибнуть, но если не стану выходить на палубу до конца нашего путешествия, а от пиратов держаться в стороне, то вернусь живым и невредимым.
        - Мне кажется, старик говорил о том, что это все равно произойдет, - сказал я и снова себя обругал. Если он так решил, мне-то зачем его разубеждать, кроме злобы, это ничего другого не вызовет. Лучше помолчать. - Впрочем, я, видимо, ошибаюсь.
        - Ты ничего не понимаешь, молод еще! - Капитан выпил еще немного, потом сморщился и с укором сказал помощнику: - Когда ты перестанешь поить меня этой кислятиной? Все деньги экономишь? Завтра мы доберемся до Игра, там купишь бочку хорошего вина, вот тебе деньги. - Перев положил на стол золотой. - А это пойло отдашь команде или выпей сам. Понял?
        - Да, капитан.
        - Вот и молодец! - Перев снова повернулся ко мне. - Я тебе сейчас объясню. Для чего существуют прорицатели? Они нужны для того, чтобы нас предостерегать. Скажем, он объявил о том, что идет шторм. Сразу же десяток судов снялись с якоря и ушли. Значит ли это, что их утопит буря? Уже нет! Потому что они ушли в море. Вот так и я уйду от его пророчества. Понятно?
        - Да. - Я развел руками, не зная, что мне еще сказать, Перев явно занимался самообманом. - Но десяток золотых - это много. Не думаю, чтобы за один рейс зарабатывали столько.
        - Не зарабатываем даже половины того, - согласился капитан. - Но существует разница между этим и другими рейсами.
        - Какая?
        - В большинстве своем с нами рассчитываются в порту того города, куда предназначен груз. Есть груз - есть деньги. Нет груза - нет денег. Редко дают аванс, чтобы мы взяли припасы. Но мы никогда не везем груз и покупателя в одном лице. Улавливаешь разницу?
        - Пока нет…
        - Ты можешь заплатить за перевозку груза прямо сейчас, и тогда мы вернемся в порт и сразу решим обе задачи. Первое - изменим пророчество, на берегу я не утону, второе - судно не сожгут, потому что это должно было произойти сегодня вечером, а завтра все станет по-другому. Ну как тебе моя мысль?
        - Вот теперь понятно. - Я мысленно похвалил себя за то, что спрятал монеты в канат. - Придумано неплохо, да только денег у меня нет.
        - Что?! - взревел капитан и сделал знак помощнику, тот сзади прижал меня к спинке стула так, что я не мог двинуться, и Перев сам обыскал мои карманы. Кроме горсти медных монет да десятка серебряных, ничего не нашел. Тогда он сел на стул и задумчиво уставился на меня. - Странно, а по твоему поведению я решил, что деньги у тебя с собой - обычно не ошибаюсь…
        В дверь постучали, и в каюту вошел один из матросов.
        - Мы обыскали всю каюту, капитан, у него только мешок и оружие - больше ничего нет.
        - Так… - Капитан сжал кулаки с такой силой, что у него побелели костяшки. - Что ж, выходит, ошибся. Значит, обратно не поплывем.
        - Мы и не сможем, капитан, - сказал матрос. - Ветер свежеет, если пойдем обратно, он станет встречным. Прорицатель насчет шторма и в этот раз не ошибся.
        - Ладно, так держать! - Матрос, кивнув, ушел, а Перев снова взялся за свою кружку. - Что ж, прости. Выпьем за то, чтобы между нами не осталось обид.
        Помощник отпустил меня, но встал за моей спиной так, чтобы, в случае чего, мгновенно скрутить. У меня даже руки зачесались, очень хотелось вытащить один из ножей, спрятанных у меня в рукаве, но не стоило этого делать, мне с ними на одном судне придется провести немало времени, тут капитан прав - лучше забыть все обиды.
        Я поднял кружку:
        - Прощаю.
        Капитан тоже выпил и подпер подбородок рукой. Я взглянул в его глаза и вдруг понял - он панически боится смерти. Все, что он говорил, - говорил для поднятия собственного духа. На самом деле Перев безоговорочно поверил провидцу и каждое мгновение ждет своей гибели…
        Я съел еще немного мяса и хлеба, уже не беспокоясь о том, что меня стошнит. Понемногу привыкал к качке, хотя иногда внутри холодело, особенно когда судно начинало карабкаться на крупную волну, и тогда казалось, что ему уже никогда не выровниться.
        Разговор за столом совсем перестал клеиться, ветер усиливался, и его вой с каждым мгновением становился все более зловещим.
        Помощник мрачно посмотрел на капитана, тот едва заметно кивнул. Моряк выскочил из каюты, почти сразу сквозь шум ветра стали слышны его громкие команды.
        - Ночь будет тяжелой, - угрюмо произнес капитан. - Поэтому иди в свою каюту. Если бы не пророчество, сейчас сам бы готовил судно к шторму. Хотя мы и уходим от него, но недостаточно быстро. Может покачать, паруса порвать, а то и перевернуть.
«Быстрый» - хорошая шхуна, но морские боги ее не любят.
        - Тогда удачи!
        Я пошел к двери, но уже на половине дороги меня повело вбок - волна ударила в борт - потом оттащило к столу. Я пытался цепляться руками за все, что попало, но это мне ничего не дало, только ногти обломал о деревянную обшивку каюты.
        Потом волна отхлынула, и меня потащило к двери. Там я все-таки успел ухватиться за ручку и переждал очередную волну.
        Капитан ухмыльнулся и рявкнул:
        - Держись за леера на подветренном борту, тогда, может, и доберешься до трюма. Если не доберешься, тогда сам поймешь, что любой прорицатель может ошибаться.
        Мне пришлось туго, едва я появился на палубе. Я мгновенно промок до нитки, казалось, что волна обрушивается из черного ниоткуда именно на меня.
        Матросы суетились - часть свертывала паруса, повиснув на мачтах, остальные были заняты внизу. Палуба была мокрой и скользкой. Я крепко вцепился в леера и, перебирая их руками, как-то сумел добраться до трюма. Как только я туда ввалился, матросы набросили сверху промасленную парусину - теперь выйти не удастся до тех пор, пока не закончится шторм.
        Внизу было темно и страшно. Судно скрипело так, что, казалось, вот-вот развалится, волны били в борт не хуже огромного молота, да и вообще от этого грохота я почти оглох.
        Я несколько раз упал, пока добрался до своего гамака, около которого чья-то добрая душа повесила масляный фонарь. Это меня спасло, иначе сошел бы с ума. Я раскачивался в гамаке, судно сперва вздымалось высоко вверх, а потом, после короткой передышки на вершине волны, падало вниз, чтобы потом снова карабкаться вверх на очередную волну. В желудке образовалась звенящая пустота, и каждый раз после падения ее только добавлялось.
        Никогда раньше не думал, что обыкновенная вода может так греметь, причем звуки были разными - то словно огромный молот бил по днищу, и бедный корабль стонал, визжал всеми своими сочленениями, то гигантская водная лапа обдирала борт, скрежеща своими многочисленными когтями.
        Выл ветер, напевая какую-то буйную бесконечную балладу, причем конец каждого куплета выкрикивал во весь голос, заглушая даже молот волн. Скрипели мачты и не только они - каждая доска несчастного судна добавляла свою ноту в общий хор.
        Иногда сквозь всю эту какофонию слышались крики матросов, работающих на палубе, но их голоса были слишком слабы, чтобы перекричать ветер и море.
        Но шло время, суденышко продолжало бороться с бурей. Казалось, эта ночь никогда не закончится.
        Я иногда проваливался во что-то напоминающее беспамятство, но заснуть не мог. Несколько раз меня выбрасывало из гамака, и каждое падение было весьма болезненным. А потом, в очередной раз очнувшись, я вдруг заметил, что качка стала меньше - мы понемногу уходили от шторма, или он уходил от нас.
        Наступил серый промозглый день, наполненный солеными брызгами и воем ветра. Я вышел на палубу, и то только потому, что уже не мог терпеть, но, после того как проехал по мокрым доскам от одного борта до другого и чудом не оказался в бушующей пучине, понял, что этого делать не стоило. Хорошо, что были натянуты сети, - в последний момент, когда море уже готовилось меня поглотить, я успел за них зацепиться.
        Тут на меня обрушилась гигантская волна, и я мгновенно сообразил, что лучше вернуться в каюту, а все необходимое сделать в ночной горшок. Иначе такая прогулка закончится для меня преждевременной кончиной в жаждущих человеческих жертвоприношений черных глубинах.
        Хватаясь за леера и сети, я с трудом добрался до люка и едва успел спрятаться под парусиной, как на нее обрушился настоящий водопад.
        Моя каюта, больше напоминавшая склад, после такой прогулки показалась тихим райским местом. Здесь нашел я пару пустых глиняных кувшинов и решил свои проблемы, правда, пришлось поработать, привязывая посуду к борту, иначе все нечистоты оказались бы на мне.
        Я попробовал вновь заснуть, но не спалось - очень хотелось пить. Когда жажда стала нестерпимой, я побрел по трюму, подсвечивая себе масляным фонарем, закрытым со всех сторон стеклом. Вещь эта довольно дорогая, но необходимая на любом судне, так как строятся они из дерева, имеющего неприятное свойство гореть. После недолгих поисков я обнаружил десяток бочонков с темными, крепко просоленными сухарями, пару сотен окороков, подвешенных к деревянным доскам палубы, и три десятка бочек с солониной - обычная пища команды.
        Пресная вода находилась в огромных бочках, крепко привязанных канатами. В такую качку мне было к ним не подобраться, зато удалось обнаружить бочонок с вином - похоже, тем самым, что мы пили перед штормом с капитаном и его помощником.
        С огромным трудом я налил себе немного вина в пустой кувшин, и после этого смерть от жажды мне уже не грозила. Заодно я захватил десяток сухарей и хороший кусок солонины, избавившись таким образом от проблем с голодом.
        Я неплохо позавтракал, запивая соленые твердые сухари и слегка подсушенное мясо вином, и снова лег. Впервые с того дня, как покинул родной город, у меня появилось время обдумать все, что со мной происходило и происходит. Спать мне не хотелось, а просто лежать и смотреть в темные от копоти и грязи доски палубы мне надоело довольно быстро.
        Мысли текли неспешно, потом закружились вокруг последних событий, нащупывая хоть какую-то разумную связь. Я начал вспоминать все с самого начала.
        Вечер, темнота, крики.
        Зачем пошел той улицей? Почему решил свернуть в проулок? Слышал же крики и шум и понял, что там идет какая-то драка. Мог же не заглядывать?
        И вдруг я понял: ведь меня тогда словно что-то подтолкнуло изнутри! Может, это и есть судьба - когда остановился неизвестно почему, заглянул, куда не стоило? А что заставило схватить этот проклятый кусочек бронзы, который протянул мне умирающий? Видел же, что это никому не нужный пустячок, но рука сама потянулась и схватила, а пальцы сжались намертво. Даже сейчас, вспоминая, чувствую, как мою ладонь словно пронзили маленькие острые иголочки. Ну и бросил бы тут же, и ничего бы не было! Так нет, положил в карман, хотя и понимал, что делаю глупость, не нужна мне эта старая позеленевшая бронза. Зачем?!!
        У меня не было ответа, только ощущение, что все это произошло не просто так. Был в этом смысл, только я его не понимал. Пророчество, сказанное отцу, когда я был еще мальцом. Воры, наемники, воины - мои учителя. Все словно готовило меня к тому, чтобы я заглянул в тот проклятый переулок!
        Неужели правда - когда боги кого-то хотят погубить, то лишают его разума. Это все объясняет, но зачем им моя погибель?
        Я тяжело вздохнул, прислушиваясь к звукам. На палубе забегали матросы, ставя парус, ветер немного стих, и капитан решил воспользоваться благоприятным случаем, чтобы увеличить скорость.
        Я снова закрыл глаза, продолжая размышлять.
        Ну… со жрецами все ясно. Они что-то там ищут, собирают в единое целое, а гонец вез часть этого каика. Но на следующее утро после ночного нападения жрецы уже знали, что я подобрал то, что вез курьер, и разыскали моего отца. Отец испугался после разговора с ними - не за себя, за меня, - но все равно решил, что я должен идти в храм. Он долго думал, прежде чем это сказать, и, когда говорил, его губы тряслись, а моего отца нелегко напугать. Почему же лицо его стало бледным и напуганным, когда он сообщил мне о своем решении? Что такое в этом кусочке бронзы, если ради него нападают на гонца, зная, что это не останется безнаказанным? Неужели из-за магии, которая может сжигать людей? Я сразу вспомнил запах горящей плоти. Жрец сгорел, и мы с Молотом ничего не смогли сделать. А одежда и сандалии остались целыми. Вот такой фокус…
        Но почему не сгорел гонец или грабитель, передавший мне эту штуку?
        Неужели правду сказал старый жрец в храме, что именно я разбудил старую магию, дремавшую в бронзе? Но я не маг, это, в отличие от обычных людей, мне доподлинно известно, во мне нет и малой искорки магического дара, чтобы оживить проклятый кусок бронзы.
        И сейчас я не понимаю, как это случилось…
        А потом нас с другом одели, обули и отправили с первым же караваном, даже не дав проститься с родными, заставив принять договор гонца, но дальше снова начинаются странности.
        Почему на караван напали упыри? Что в нем можно было взять, кроме пропитания и пустых возов? Но мертвецы полезли в первую же ночь, когда обоз встал на лугу у какой-то речки. Костер получился огромный, горели трупы весело, только запах от них шел ужасный.
        И на вторую ночь снова к каравану полезли упыри, правда, мы с Молотом в этом сражении уже не участвовали, охранники сами справились. Я кое-что знал о магии, многие чародеи приходили в наш дом, и мне разрешалось их спрашивать обо всем, что приходило в голову. Поэтому кое-что известно о некромантии - искусстве оживлять мертвецов. Упыри глупы, всегда хотят есть человеческую плоть, только она продлевает им жизнь. Натравить мертвецов на людей довольно просто, но зачем это нужно?
        А кто направил лесных разбойников на верную смерть? Они не упыри. Прекрасно понимали, что в пустом караване нечем поживиться, а погибнуть легко. Этим-то что было надо?
        В городе на меня напала семья оборотней. Эти твари независимые и сильные, не думаю, что ими кто-то может управлять. Только мощный маг способен дать им приказ - найти и уничтожить кого-то, например меня, и тогда от них не убежишь, не спрячешься…
        Получается, кто-то из сильных магов взъелся на меня и хочет убить… Зачем? Я с чародеями не ссорился. Всегда обходил их стороной. Значит, причина не во мне, а в том, что я делаю. Похоже, настоящий могучий чародей не хочет, чтобы жрецы собрали бронзовый каик, и он решил меня убить. Вот теперь понятно.
        Я вздохнул и прислушался. Судно неслось вперед на всех парусах, тяжело скрипя корпусом. Мачты трещали так, словно собирались вырваться на свободу, круша все на своем пути. Видимо, капитан сошел с ума от страха, и теперь осталось только надеяться, что парусник выдержит такое издевательство над собой.
        Временами мне становилось очень страшно. Хорошо, что я не страдаю морской болезнью. Бывает, конечно, неприятно или не очень хорошо, но не настолько, чтобы вытряхивать из себя содержимое желудка.
        Я вернулся к своим исследованиям. В размышлениях есть какая-то польза, вот додумался же до того, что неизвестный маг устраивает для меня кучу мелких пакостей. Почему мелких? Потому что. если бы захотел, давно бы уничтожил. Все, что со мной происходило, скорее похоже на предупреждение, на попытку остановить, но не более того. Мне хорошо известно, на что способны настоящие чародеи. Отец рассказывал, да и сам кое-что слышал.
        Осталось разобраться только с двумя странными явлениями. Первое - кто-то не дал оборотням убить меня, прикончив их болтами с серебряными наконечниками. Возможно, это та девушка, которая пыталась тащить меня, когда упал без сил на улице. Правда, она могла и привидеться - мне было плохо, я умирал. Лекарь сказал, что, по всем признакам, меня отравили. Не думаю, что меня отравили в трактире. Получается, яд был от зубов оборотня? Слышал и об этом. Кого искусает бешеная собака, тот сойдет с ума. А кого покусает оборотень, тот сам станет оборотнем, правда, долго не проживет - человеческая природа не допускает многого, только единицы выживают, остальные умирают в жутких мучениях. А я остался жив, и даже больше, у меня пропал шрам на щеке, мгновенно зажили страшные раны, неожиданно проснулась огромная сила…
        А еще после сражения с оборотнями у меня очень болели мышцы рук и ног, даже сейчас еще чувствуется, хотя прошло немало времени с того момента, как судно покинуло бухту. Неужели так подействовал укус? Нет, скорее противоядие. А вот кто его мне дал? Опять что-то непонятное и загадочное.
        И странное поведение прорицателя! Почему он нагадал капитану смерть в плавании? Неужели только для того, чтобы броситься под стрелу, пущенную из арбалета с крыши соседнего дома? Причем в этот раз стреляли не в меня, а в Перева.
        Этот капитан вообще к моим проблемам никакого отношения не имеет, единственное, что нас связывает, так это только пророчество, из-за которого он пьет не переставая с самого отплытия. Причем останавливаться, как я понял, не собирается, а еще он не хочет выходить на палубу, чтобы случайно не упасть за борт.
        Да еще… С крыши соседнего дома стреляла в капитана наверняка именно та девушка, которая уже раз спасла меня. Правда, лица ее я не рассмотрел, но хорошо запомнил фигуру - если удастся еще раз встретиться, обязательно узнаю. Волосы у нее светлые…
        Я снова прислушался - на палубе забегали сильнее. Это меня удивило, и я решил узнать, в чем дело. Первым, кого я встретил, оказался помощник капитана.
        - А… это ты, - пробурчал он. - Еще живой?
        - А что, были сомнения?
        - Посмотри на море за кормой и сам все поймешь.
        Помощник исчез. С того места, где я стоял, рассмотреть что-либо за кормой не получалось: мешали паруса. Пришлось пробраться вдоль борта. Хорошо, волна небольшая, качало несильно, а то улетел бы в воду.
        Небо по-прежнему было затянуто мрачными тучами, правда, они были уже не черные, штормовые, а серые, дождевые. От этого все вокруг казалось свинцово-черным, в том числе и огромный парусник за нашей кормой. Он двигался, как мне показалось, величаво и с некоторым изяществом, в котором чувствовалось пренебрежение к волнам и темно-зеленому морю.
        Я остановил пробегавшего мимо матроса:
        - А из-за чего суета?
        - Вон из-за того корабля! - Матрос не глядя ткнул корявым пальцем в сторону кормы. - Все из-за него.
        - А чем он не нравится?
        - Он не нравится капитану и помощнику. - Моряк с непонятной усмешкой взглянул на меня. - Да, наверно, и тебе не очень понравится, а нам, матросам, все равно.
        - Почему?
        - Да он идет за нами часов шесть, мы его утром увидели.
        - И что?
        - Ты действительно дурак или прикидываешься? - Матрос оглядел меня и сплюнул за борт. - Нет, похоже, не прикидываешься. Точно дурак!
        Это было сказано так быстро и ловко, что я даже не обиделся.
        - Мне неизвестны ваши морские обычаи.
        - А для того чтобы понять, не требуется ничего знать, стоит только немного подумать, - усмехнулся матрос. - У каждого в море свои пути, тут нет выложенной камнями дороги, и если за тобой кто-то идет, да еще пытаясь догнать, то ему точно от тебя чего-то надо…
        - Почему пытаясь догнать?
        - Нет, ты точно болван! - Моряк еще раз сплюнул. - Видишь, у него все паруса подняты, зачем ему такая скорость, как не для того, чтобы мчаться за нами?
        - И что?
        - Если пытается догнать, значит, ему что-то надо. Так?
        - Предположим…
        - Мы никому не должны, врагов у нас нет, тогда кому мы понадобились?
        Рядом остановились еще несколько матросов, на их лицах заиграли улыбки. Моряк разговаривал со мной, как с самым настоящим тупицей. Но я все еще ничего не понимал, поэтому он продолжил:
        - Так кто же это? Пираты! - Наконец-то матрос сказал то слово, которое сразу все объяснило. - А что пираты сделают с тобой и капитаном?
        - И что?
        - Капитана и помощника выбросят за борт, они им не нужны. Нам предложат перейти в их команду, и мы согласимся, потому что тех, кто откажется, утопят. То же самое грозит и тебе.
        - Нет, - покачал я головой. - Не думаю, что умру, утонув. Мне прорицатель сказал, что умру по-другому.
        - Ну тогда сначала тебя зарубят или повесят на рее, а уже потом утопят… - Матрос, услышав голос помощника, побежал к нему, выкрикнув на прощание: - Все равно тебе смерть!
        Остальные моряки разошлись, и я остался в одиночестве, задумчиво разглядывая огромный парусник. Он был намного крупнее нашей шхуны, парусов намного больше, поэтому должен неминуемо нас нагнать. От силы через час, а может, и через полчаса…
        Встреча с пиратами в мои планы не входила. А море - не лес, где можно убежать и спрятаться. Жаль, что прорицатель ничего не сказал мне, только прошептал: - Извини, пришло время умирать.
        Неужели сегодня пришло мое время?
        - Вот так исполняется пророчество, - послышалось за моей спиной. - Как жаль, что убежать от него не удалось…
        Я оглянулся, за моей спиной стоял капитан, лицо его было бледным, глаза мутными, от Перева ощутимо несло перегаром.
        - Здесь закончится и твой путь, парень. - Перев вздохнул. - Старик оказался прав, когда назвал тебя спутником смерти. Она всегда маячит за твоей спиной. Стоит тебе соприкоснуться с кем-то, как из-за твоей спины высовывается костлявая рука и забирает беднягу в верхний мир.
        - Может, и так, но моей вины в том нет.
        - А ни за кем нет вины, мы есть то, что есть, - хмыкнул капитан. - Мы виноваты лишь тем, что появились в этом мире. Помощник, немедленно раздать команде оружие, будем отбиваться.
        Почти сразу один из матросов нырнул в трюм и выскочил обратно с бочонком. Он ловко выбил дно, и на палубу посыпались абордажные сабли.
        Моряки разобрали оружие и встали вдоль бортов, готовясь к бою. Мне показалось, что настроение у них приподнятое, совсем не похожее на то, какое должно быть у людей, приговоренных к смерти. Они шутили и зловеще ухмылялись, поглядывая на капитана. Видимо, на самом деле считали, что их пощадят.
        Помощник встал с капитаном, рядом пара матросов, вероятно те, кому он доверял.
        - Ты не хочешь взять свое оружие? - спросил мрачно Перев. - Или тоже рассчитываешь на милость победителя?
        - Кое-что у меня с собой есть, - ответил я. - А спускаться вниз за луком и мечом не хочется. Боюсь пропустить самое интересное. Кстати, а почему у твоей команды нет луков и арбалетов?
        - Они все равно не умеют ими пользоваться, - пожал плечами капитан. - Тем более в море ветер сильный, большинство стрел относит в сторону - чтобы попасть, нужны умелые стрелки, а не простые моряки…
        Я подумал об этом и понял, что капитан прав, легкие стрелы просто не долетят до корабля, а для того, чтобы пускать тяжелые, нужны настоящие мастера; арбалеты здесь не помогут: у корабля, настигающего нас, палуба гораздо выше, стрелять следует навесом.
        - О нет! - простонал помощник. - Только не это…
        - Что там? - Перев взглянул угрюмо на корабль, который приблизился настолько, что уже стали видны люди, стоящие на палубе, и выругался. - А вот это уже конец, можно рубить паруса.
        - Что случилось? - спросил я. - Чего все так испугались?
        - На пиратском корабле есть маг! Смотри, видишь, отдельно стоит в черной хламиде, у него еще камень светится на груди.
        Я пригляделся и действительно увидел пожилого морщинистого человека с черными как смола волосами, он улыбался, поглаживая амулет, висевший на груди, тот действительно светился. Чародей улыбнулся и, показав на камень, сделал жест, который не вызвал ни у кого сомнения, - спускайте паруса.
        - А что будет, если не подчинимся? - выкрикнул помощник. Не знаю, на что он рассчитывал, до корабля-преследователя было не меньше пятидесяти метров, но его услышали.
        Ветер донес ответный крик:
        - Сожжем, если не одумаетесь.
        Помощник растерянно посмотрел на капитана, но, прежде чем они приняли решение, команда побросала сабли и полезла на мачты спускать паруса.
        - Мне уже даже командовать не надо, все происходит само собой, - усмехнулся Перев. - Не стоило в тот день идти к прорицателю, следовало переждать.
        - Тогда бы твой корабль сожгли, - напомнил я капитану второе пророчество. - Ты же выбирал из двух зол.
        - А мы всегда выбираем из плохого и очень плохого, даже когда не знаем об этом, - вздохнул капитан и сел на выступающую крышку трюмного люка. - Нам только кажется, что мы свободны, пока кто-то не дернет за ниточку, за которую привязаны. Садись. Выпьем. Все равно скоро умирать.
        Паруса упали, и корабль ощутимо стал терять ход. Еще немного, и он закачался на мелкой зыби, сносимый ветром в сторону.
        Капитан разлил по кружкам вино - он, похоже, так и вышел из своей каюты с кувшином - и выпил, потом стер с небритого подбородка капли кровавого цвета и задумчиво произнес:
        - И все-таки жизнь удалась. Что может сравниться с морскими ветрами и криком чаек за кормой? Жаль, конечно, что довелось поплавать не так уж много, но и хорошо то, что не успел стать дряхлым и ворчливым.
        - Согласен. - Помощник отсалютовал нам кружкой. - Раз все равно умирать, то почему не сегодня?
        Словно в ответ на эти слова серые тучи немного разошлись, пропустив яркий солнечный лучик, который осветил наше судно, одновременно с большого корабля полетели канаты с кошками.
        - А ты чего не пьешь? - спросил капитан, наливая в опустевшие кружки. - Вино самое лучшее, я его хранил для добрых событий, но и для печальных оно сгодится. Или ты думаешь, что тебе удастся остаться в живых?
        - Выпьем за нашу славную кончину! - Я отсалютовал кружкой и отпил немного. Перев не соврал, вино действительно оказалось замечательным.
        Я тут же подумал о том, что вряд ли еще когда-нибудь удастся попробовать такого, поэтому выпил и протянул капитану опустевшую посудину, чтобы он ее наполнил. Мне почему-то не верилось, что погибну здесь, на этом судне, - может, потому, что не хотелось думать о смерти в такой славный день? Солнце светило вовсю, и даже становилось жарко, хотя легкий ветерок охлаждал разгоряченное лицо. И вообще все, что со мной происходило последнее время, казалось абсурдом.
        Мы снова выпили.
        - Так ты все-таки надеешься остаться в живых? - настойчиво повторил свой вопрос капитан. - Почему?
        - Я моложе вас обоих, поэтому думаю, что сегодня не умру.
        - Молодые тоже умирают, - заметил помощник, выпивая свою кружку и снова подставляя под кроваво-красную струю из кувшина. - Для смерти возраст не имеет значения…
        - Меня прорицатель назвал спутником смерти, а не тем, кого убивают.
        - И в этот раз старик тоже не соврал, - усмехнулся Перев, выпивая свой бокал. Он бережно прижал кувшин к груди, и сделал это вовремя: матросы с корабля-пирата подтащили наш корабль канатами к своему кораблю, от соприкосновения получился довольно сильный толчок. Почти сразу сверху к нам на палубу спустился десяток матросов, вооруженных абордажными саблями. - Смерть уже рядом.
        - Это так, - согласился я, быстро выпил вино и вновь протянул кружку капитану.
        Я захмелел и, подобно капитану и его помощнику, с пьяным презрением смотрел на приближавшихся к нам чужих матросов. - Мне кажется, спутник смерти всегда остается в живых, иначе какой он спутник?
        - Ну это ты врешь, - благодушно пробасил капитан. - Вон сколько спутников смерти подходит к нам, вот уж воистину - там, где они появляются, остаются только трупы. Однако мне пора, прощайте. Может, еще встретимся в верхнем или нижнем мире…
        То, что дальше сделал Перев, стало для меня неожиданностью. Он аккуратно поставил кувшин на палубу рядом со мной, вскочил на борт и прыгнул море. Вот только что был с нами - и нет его.
        - Твое здоровье, спутник смерти! - Помощник сделал глоток и повторил то же самое действо, с той лишь разницей, что допивать свою кружку не стал, кажется, так и прыгнул с ней в воду.
        Похоже, это удивило и огорчило только меня. Команда и чужие матросы восприняли это спокойно, даже рассмеялись. Кто-то бросился к борту, чтобы получше рассмотреть, как тонут те, кто командовал ими долгие годы. Добрых прощальных слов они не говорили, кричали что-то обидное.
        Я налил себе еще вина и подошел к корме, чтобы тоже посмотреть: капитан и помощник барахтались метрах в двадцати от корабля и что-то кричали друг другу.
        После того как их тяжелая одежда и сапоги намокли, сначала один, а потом и другой исчезли в зеленой воде, мерцающей яркими блестками на солнце.
        - Тебе помочь или ты сам? - Ко мне подошел один из пиратов. - Не можешь решиться?
        Я задумался над ответом и вдруг понял, что сейчас и на самом деле он меня столкнет в море. Ножи были со мной, а саблю он держал как палку, я вполне мог его убить, а потом еще двоих или троих. Только непонятно, что делать дальше? Убежать - не убежишь, а со всеми чужими матросами мне не справиться, их слишком много. Прыгать в воду самому или немного подождать?
        После недолгого раздумья решил не торопиться, и последующие события показали, что это было правильное решение.
        - Отойдите от него! - послышался громкий командный голос с легкой хрипотцой, которая возникает от крика в штормовую погоду, когда требуется переорать грохот волны и вой ветра. - Немедленно, если хотите жить!
        Я оглянулся и увидел идущих по палубе двух незнакомых мне людей: один - тот самый маг, что пригрозил сжечь наш корабль, а другой - капитан или его помощник.
        - Так он же пассажир, а мы их топим…
        - Его охраняет магия, - негромко произнес маг. - Дотронься до него и сразу умрешь. Хочешь проверить?
        - Да не нужен он мне! - Пират отшатнулся от меня так, что сам едва не упал за борт. - Просто хотел помочь, вижу, не решается.
        - Его нельзя трогать! - Маг подошел ко мне и взглянул в упор. - На нем проклятие.
        У меня сразу зачесалось то место, где недавно находился шрам, одновременно заскреб кожу на груди оберег, но и без их напоминания я сразу почувствовал, что от этого человека исходит настоящая опасность, да такая, какой еще никогда не подвергался в своей жизни.
        - Кто ты, человек?
        - Обычный путешественник. - Я смотрел, как капитан чужого корабля пинками разгоняет как своих, так и чужих матросов, загоняя их в трюмы, и они вытаскивали оттуда солонину, сухари, вино и питьевую воду. Внутри у меня притаился страх, готовый в любой момент вырваться наружу, и я никак не мог с ним справиться. Ощущение от этого человека было таким же, как от ядовитой змеи, - так и ждешь нападения. - К этому кораблю не имею никакого отношения, просто пассажир.
        Чародей легко мог прихлопнуть меня как надоедливое насекомое и тут же забыть об этом - настолько он был явно равнодушен к чужой смерти. Это не укладывалось в мое восприятие жизни - нельзя убивать людей, не давая им хотя бы слабого шанса выжить.
        - Обычный путешественник, говоришь? - Маг смотрел прямо на меня, и я невольно поймал его взгляд, но лучше бы этого не делал. Глаза у него оказались черные, пустые - меня понесло куда-то в их глубину, и я не мог ничего с этим поделать. - Почему-то я тебе не верю - может, из-за оберега на твоей груди или проклятия над головой?
        У меня появилось ощущение, что жизнь закончилась. То есть я еще жил, мог говорить, что-то делать, но был уже мертв. Очнулся я оттого, что меня несильно ударили по щеке холодной влажной рукой. Открыв глаза, я увидел одного из матросов, кажется, как раз того, что обыскивал мою каюту в поисках золота.
        - Проснись, пассажир!
        Я недоуменно посмотрел по сторонам и увидел, что лежу на палубе, она была пуста, надо мной стоит этот моряк, но и тот сразу же направился к веревочной лестнице, чтобы подняться на борт чужого корабля.
        В моей голове понемногу прояснилось, и тогда я понял, что происходит нечто страшное.
        - Эй! - крикнул я. - Ты куда?
        - Мы уходим, - ответил матрос, ловко перебирая руками и ногами, сверху с борта пиратского корабля на него и на меня смотрели другие моряки, на их лицах сияли улыбки. - А ты остаешься на пустом судне.
        - Но что будет со мной?
        - Мы не можем тебя убить. - На этот раз мне ответил чародей. - На тебе магическая защита, а если ее пробить, то сработает посмертное проклятие. Оставайся на горящем судне.
        - Вы собираетесь поджечь шхуну? - Я все еще не понимал, что происходит, и тупо переводил взгляд с одного матроса на другого. - Зачем? Это хорошее судно.
        - Оно нам не нужно, - ответил маг, - и уже горит.
        - Но вы не можете так со мной поступить!..
        Карабкающегося матроса подхватили товарищи и сразу начали поднимать паруса. Прошло несколько не очень долгих мгновений, и величественный парусник ушел вдаль.
        Временами у меня мутнело перед глазами. Не знаю, что сделал со мной маг, ощущение было таким, что он вытащил все мои мысли, прочитал и засунул обратно, но при этом забыл сделать что-то, и это заставило меня потерять чувство реальности и времени. Так бы, наверно, я и валялся в прострации, если бы не оберег, который довольно болезненно корябал мне кожу. Похоже, что вращалось не только маленькое кольцо, но и все остальные. Это и принудило меня очнуться.
        Я встал на нетвердые ноги и огляделся: пустая палуба, волна метровой высоты за бортом, свернутые паруса и темный дымок, поднимающийся из трюма. Что это значит? Соображалось не очень хорошо, приходилось заставлять себя, хотелось одного - лечь и заснуть. Я вытащил из-под рубашки оберег с вращающимися кольцами и сжал его в ладони. Зачем так сделал, не знаю, но это мне помогло собраться, понемногу туман из моего сознания улетучилась.
        Итак, корабль тонет…
        Прежде всего нужно найти свои вещи. Я тут же спустился в трюм, в глубине его полыхало яростное пламя, которое уже ничем не унять. Свой мешок и оружие я не нашел, наверно, кто-то решил, что утопленнику оно ни к чему. Тогда сунулся в угол, кашляя и плача от едкого дыма, - хорошо хоть золото оказалось на месте.
        Выскочил обратно, чтобы вдохнуть немного воздуха и прокашляться. Быстро размотал канат, пояс с золотом надел на себя и тут же понял абсурдность своего поступка. Плавать я умел, и довольно неплохо, все детство провел на дождевых прудах, но с золотом нырять глупо, оно утопит меня раньше, чем сделаю пару гребков, оно же хуже камня на шее. Значит, нужно за что-то зацепиться.
        Я посмотрел на корму, где стояла небольшая шлюпка, посмотрел просто так, понимая, что одному ее не спустить на воду, и горько усмехнулся: дно оказалось прорублено в нескольких местах.
        Что еще? Дым стал гуще и тяжелее, времени у меня оставалось все меньше. Я запнулся о канат, и сразу появился план. Тут же бросился вниз, вытащил на палубу один за другим четыре бочонка, они были хорошо проконопачены, днища забиты и промазаны смолой - такие хорошо будут держаться на воде. Возможно, я и ошибался, да только времени не было искать что-то другое. Подкатил к корме и сбросил за борт.
        Солнце блеснуло в мелкой волне. Мир казался тихим, добрым, приятным. Зеленое море, белые барашки облаков на горизонте, ветер теплый… В такую погоду смерть кажется чем-то нереальным, далеким и невозможным.
        Я какое-то время стоял, любуясь морем, пока едкий дым не ударил мне в нос.
        Бочки погрузились наполовину, но остались на плаву. Шхуну нес ветер, хотя на ней и не было парусов. Еще немного, и я потеряю последний шанс на спасение. Я выругался, вспомнив мага, который что-то во мне изменил, схватил канат и прыгнул в воду.
        Когда доплыл до бочек - а это оказалось нелегко: одежда намокла, в сапоги набралась вода, да и золото тянуло вниз, - начал привязывать их друг к другу. Занятие это оказалось непростым, бочки все норовили вырваться и уплыть.
        Я не знаю, сколько времени провозился с этим, должно быть, очень долго, потому что когда наконец-то залез на бочки, то шхуны уже не было видно - то ли она затонула, то ли ее утащило ветром.
        На меня навалилась усталость, я вытянул ноги и закрыл глаза, обмотав кусок каната вокруг пояса. Я провалился в тяжелый сон, который скоро наполнился ветром, холодом и дождем.
        Когда открыл глаза, моросил мелкий дождь, закрывший плотной пеленой все вокруг, словно тяжелым занавесом. Волны толкали бочки, и они бились друг о друга. Несмотря на то что я старался вязать канат крепко, все равно даже при средней волне бочки разбросает в разные стороны, и я утону.
        В общем, жить мне оставалось совсем немного. В голову лез один и тот же вопрос: а стоит ли бороться, трепыхаться, если конец все равно неизбежен? Однако надежда еще оставалась, хотя и была настолько мизерной, что о ней не стоило думать.
        Мне захотелось есть. Я пошарил по карманам, вытащил размокший сухарь и, закрыв глаза, попытался его съесть. Потом мучительно захотелось пить. Во фляжке еще оставалось разбавленное вино. Я сделал пару глотков - жажды это не утолило, только чуть приглушило ее…
        Время тянулось долго и уныло.
        Я умирал и знал об этом, но когда все происходит не сразу, а бесконечно долго, то к этому привыкаешь. Однажды, придя в себя и увидев все тот же серый моросящий сумрак, я решил, что уже умер и нахожусь в нижнем мире.
        Но, очнувшись в очередной раз, я вдруг понял, что что-то изменилось вокруг: вроде все то же самое - дождь и волны, а все равно что-то не так.
        Мое неуклюжее сооружение понемногу погружалось, теряя плавучесть! Наверное, бочки были плохо проконопачены, и в них просачивалась вода.
        Вроде ничего не изменилось, и в то же время что-то чувствовалось чужое, враждебное, где-то совсем рядом. Я вяло пошевелился, с трудом переходя от смерти к бодрствованию, и попытался понять, что же меня разбудило. И тут услышал чьи-то голоса, вдалеке, едва слышные.
        Я хотел что-то прокричать в ответ, но из моего горла вырывалось только хриплое шипение. Холодная вода сделала свое дело - я простыл, у меня начался жар, отсюда вялость и нежелание шевелиться.
        Голоса приближались. Я подумал, что рядом проплывает какой-то корабль и скоро должен пройти мимо. Не думаю, что меня кто-то заметит с палубы: слишком низко сидит мой плот в воде, да и серо все, ничего не видно, мелкий дождь почище любого тумана…
        Плевать. Умирать лучше. Спокойнее. Зачем куда-то снова бежать, идти, к чему-то стремиться, если в конце пути начнется новый путь, который будет таким же гадким? Насколько легче вот так медленно погружаться в бред, ощущая вялость пылающего тела и его слабость.
        Голоса приближались. Я сделал попытку что-то выкрикнуть, но с губ слетел вялый шепот, а я при этом так устал, что тут же впал в беспамятство.
        В следующий раз очнулся от боли - мой оберег с силой царапал мне грудь, предупреждая о присутствии сильной магии, но боль шла не от оберега, а оттого, что в мою грудь словно вонзали раскаленный клинок, и он прорезал меня, дымясь и шипя. Рядом были люди, я это точно чувствовал. Да и находился я не на своем плоту, а на чем-то более приспособленном к плаванию, скорее всего в лодке. И еще слышались тихие голоса и чье-то дыхание.
        Открывать глаза было трудно, веки налились такой тяжестью, что поднять их мог только настоящий силач, а я к таковым никогда не был. Мое достоинство было только в несокрушимом духе, но сейчас он у меня отсутствовал, поскольку я уже смирился со смертью. Но кто-то не давал мне умереть, мучил меня снова и снова, вонзая в тело горячий клинок, и при этом наслаждался моей болью.
        Я открыл глаза и тут же зажмурился - свет не был ярким, так, едва теплился, но мне, привыкшему к серому дождю, он показался таким ярким! Лишь после того, как слезы обильно исторглись из моих глаз и смягчили боль, я прозрел.
        Горел масляный фонарь, привязанный к мачте с серым, надутым пузырем парусом. Надо мной склонялось чье-то бледное лицо, а на груди этого человека болтался камень, именно от него и исходил яркий свет - он раздражал. И не только меня. Оберег тоже крутился как бешеный.
        - Очнулся? - Голос был мне знаком, встречались мы недавно… Он принадлежал… Нет, не помню. - Скоро ты снова будешь здоров.

«Здоров? Передо мной лекарь или колдун?»
        Маг с пиратского корабля!.. Я вспомнил этот голос.
        - Где я?
        - Все там же, в море. Только теперь в нашей шлюпке.
        - Как вы меня нашли? Ох! - От камня мага сорвался лучик света и снова вонзился в мою грудь. До чего же больно! Меня словно прожигают насквозь раскаленным металлом. Что он делает со мной? - Зачем?
        Последнее слово я простонал.
        - Найти тебя было просто. - Маг был сосредоточен и деловит, слова его срывались с губ и падали на меня желтыми яркими листочками. - Это не самая трудная задача для настоящего чародея. А вот зачем? Этот вопрос требует объяснения.
        - Объясняй, - потребовал я, неожиданно чувствуя, как вялость и слабость понемногу уходят. - Я уже умирал, и мне было хорошо…
        - Да, ты действительно умирал, и, если бы мы не успели тебя поднять, могло произойти много неприятных событий, в том числе и наша гибель. Так что мы спасали не только тебя, но в первую очередь самих себя…
        - Почему?
        - Потерпи немного, сейчас будет особенно больно, но я должен очистить твои легкие, в них скопилось слишком много слизи, которая не дает тебе дышать.
        Снова боль, на этот раз долгая, нескончаемая, в какой-то момент я даже исчез из этого мира и отправился бродить в серых облаках, с недоумением глядя на свое изможденное тело, лежащее в небольшой шлюпке посреди моря. Кроме меня на этом суденышке было еще четверо - капитан пиратского корабля, я его сразу узнал, и, должно быть, два его помощника, если судить по их одежде, более богатой, чем у обычных матросов.
        А потом я вернулся обратно. Боль стала отступать, а еще через какое-то время я даже смог повернуть голову и осмотреться.
        Так оно и было - маг, капитан и два его помощника…
        Один из помощников подал мне флягу с вином, я выпил несколько глотков, и меня стошнило - хорошо, что лежал у борта, и желчь выплеснулась в море. После этого выпил еще и почувствовал себя гораздо лучше.
        - Почему вы оказались в открытом море в этой небольшой шлюпке и где ваш корабль?
        - Мы здесь благодаря тебе, - зло и раздраженно ответил капитан. - Надо же было вашей дырявой посудине оказаться на моем пути. Если бы на ней имелся хотя бы какой-то ценный груз, то это как-то оправдало бы мои мучения, но ничего достойного не нашлось. Почему же именно за этот налет пришлось ответить перед морским богом?
        - Я не понимаю, о чем говорит капитан, - непонятно зачем пожаловался я магу. - В чем он меня винит?
        - Его корабль загорелся, а потом затонул, и даже я ничего не смог сделать, - ответил маг, неопределенно пожав плечами. - Такова оказалась расплата за то, что мы бросили тебя на горящем судне.
        - Но я-то чем виноват?
        - Ты здесь ни при чем, мы сами виноваты. - Чародей вздохнул и направил свой взор куда-то вдаль, затем велел одному из помощников переложить руль вправо; похоже, он как-то чуял землю. - Нам следовало тебя взять с собой. Я чувствовал это, но не сумел настоять.
        - Почему?
        - Потому что ты несешь на себе проклятие…
        - И оно сгубило мой корабль, - вздохнул капитан. - Следовало послушать мага, но с подобным я столкнулся впервые.
        - Не понимаю, - снова прошептал я. - Я вас не проклинал, не умею, нет во мне ни малейшей искры дара…
        - Ты здесь ни при чем, - согласился со мной чародей. - Я о таком только читал в старинных книгах. Там написано: кто выполняет волю богов, имеет божественную защиту, а тот, кто посмеет на него напасть, немедленно познает на себе силу владык этого мира.
        - Так что случилось?
        - Я же говорил тебе, корабль поджег один из ваших матросов, - грустно усмехнулся маг. - Матрос умер, только, к сожалению, в тот момент, когда держал в руках светильник. Он был один в трюме, судорога сковала его тело и бросила на бочки с маслом, а горящий светильник разбился. Одна из бочек от удара дала течь - боги изобретательны в своем мщении, - масло пролилось и загорелось. Не прошло и трех ударов сердца, огонь разгорелся так, что его стало невозможно потушить. Вот и все…
        - Но вы же спаслись, - пробормотал я. - А где ваши матросы?
        - Нам разрешили спастись, - вздохнул чародей. - Все погибло, и корабль, и богатая добыча, которую мы собирали несколько месяцев, грабя чужие корабли.
        - Вот теперь понятно. - Я жестом попросил еще вина у помощника. - Только непонятно, зачем вы меня искали? Я был близок к смерти, очень близок, даже слышал ее зловонное дыхание и запах тления от ее одежды.
        - Ответ прост: наше спасение в тебе.
        - Не понимаю…
        - Дело в проклятии, которое ты несешь на себе. Мы обрекли тебя на смерть, тем самым обрекли на гибель себя. Спасем тебя - изменится и наша судьба. Мой камень рассказал, что ты жив, а значит, проклятие можно остановить. Мы нашли тебя, теперь доставим на сушу и тогда сможем вернуться домой…
        - Понятно, - проговорил я, хотя ничего не понял, но продолжать разговор не было сил - меня все еще мутило и очень хотелось есть. - У вас есть еда?
        - Держи. - Один из помощников капитана протянул мне сухарь. - Больше ничего не успели взять, едва отплыли, как корабль охватило пламя. Моряки так и посыпались в море, да только в такие минуты каждый сам за себя. Места в шлюпке только для шестерых, пришлось сесть на весла. Они еще долго выкрикивали нам вслед проклятия, пока не утонули.
        - Держи вправо, - приказал маг. - Чувствую, берег близко.
        Капитан осторожно двинулся вперед, а потом выкрикнул:
        - Есть, вижу, еще немного вправо.
        Маг и второй помощник тоже отправились на нос, а я как сидел, так и остался на месте, грызя сухарь. Не мог оторваться, есть очень хотелось, а вкус у этого куска высохшего и предварительно просоленного куска хлеба оказался божественным.
        Да и слабость не прошла до конца, хотя чувствовал я себя несомненно лучше, у меня даже голос стал прорезаться.
        Скоро под днищем шлюпки заскрипела галька.
        - Вылезай, - скомандовал мне капитан. - И быстрее, пока я тебя не убил!
        - А вам разве самим не нужна земля? Вы что, собираетесь и дальше болтаться в море?
        - Нам нужно держаться как можно дальше от тебя, - ответил маг. - Хватит тех несчастий, что уже получили. Мы тебя спасли только для того, чтобы исправить свою ошибку. Надеюсь, тебя убьет кто-нибудь, и пусть проклятие отстанет от нас и падет на его голову…
        Как только я перелез через борт и встал на берег, капитан ловко запрыгнул на лодку, и погорельцы были таковы. Через пару минут легкий скрип весел растаял в шелесте волн.
        ГЛАВА ВОСЬМАЯ
        Когда жизнь приносит одни несчастья, пора собирать заплечный мешок, - видно, твое счастье здесь не живет.
        Из книги бога-странника
        Я еще раз ощупал себя. Вроде весь здесь, все части на месте - живой, и ничего со мной не случилось. А не так давно болтался в море на тонущих бочках и ждал смерти.
        Нет, рассказать - никто не поверит, такого не бывает…
        Самое время поверить в чудо, да только кто-то внутри говорит мне, что, если ты спасся от одной смерти, значит, рядом бродит другая - более мучительная.
        Я пошел по пляжу, спотыкаясь в темноте о камни, но скоро уперся в скалу. Ночью на нее не подняться, придется ждать, когда рассветет. Нашел большой, обкатанный водой валун и сел на него, блаженно вытянув усталые ноги.
        Чуть слышно звякнуло золото на поясе, словно говорило, что еще ничего не потеряно - раз есть деньги, то можно двигаться дальше к неясной и туманной цели, которую мне навязали.
        Интересно, я еще в своем королевстве или уже пересек границу? Оказывается, многое в этой жизни неважно. Главное, что ты живой, а все остальное только прилагается - еда, вода, люди, деревья, море, дождь, холод… весь мир. Нет тебя, и все исчезнет, может, не до конца, но точно станет другим, потому что только ты наполняешь все вокруг своей жизнью и глупостью. Этот мир любит неудачников и помогает им, спасает от их же глупости - наверно потому, что без них все становится слишком правильным, а значит, скучным.
        Вот такие мысли непрошено лезли мне в голову. Никогда раньше о подобном не задумывался, да и не надо было. А тут всего-то прошла пара недель, но испытал уже столько, что один рассказ займет несколько часов, но почему-то не хочется никому ничего рассказывать. Не желаю переживать это заново - мне страшно. Очень…
        Я вздохнул и лег. Понемногу согрелся и успокоился. Меня поволокло куда-то в темную ночь, в вой усиливающегося ветра и шелест волн, превращающийся в рокот. Потом мне в лицо брызнуло водой. Это было красиво - темная ночь, а из нее вырываются сверкающие фонтаны… Я так и не понял, в какой момент вдруг осознал, что это не сон. Нет, определенно пиратский маг что-то повредил в моей голове. Влага на лице была соленой на вкус - это явно не дождь. Тогда что? Слезы?..
        Я открыл глаза и вдруг понял - у моих ног плещется море. За время моего короткого забытья оно пришло к скалам. Не знаю, в чем дело - то ли настало время прилива, то ли сильный ветер пригнал сюда воду.
        Как только я понял, что случилось, сразу встал и попытался выйти на сушу, но… уперся в скалу. Мне снова стало страшно. Радость спасенного мгновенно улетучилась, я понял - не хочу умирать!.. И побежал.
        Сразу вспомнилось, как бежали с Молотом во тьме лабиринта под храмом и как потом смывали кровь с разбитых рук и лиц. Все повторилось, правда, вокруг не было каменных стен, зато были валуны под ногами.
        А еще… Я с разгона несколько раз влетал в волну и падал. Одежда, которая уже почти высохла на мне, снова пропиталась морской водой. От ужаса я не понимал, что делаю… Периодически разум мой словно просыпался, тогда я подбегал к скале и пытался на нее вскарабкаться. Падал, обдирая руки и лицо, и снова мчался во тьму, что-то хрипло кричал от возбуждения и страха.
        Не помню, как мне удалось зацепиться - ноги и руки нашли опору, - и я полез вверх, каждое мгновение ожидая, что свалюсь в подступающую воду. Но мне везло, я поднимался и не падал. Что-то проснулось во мне, что-то звериное подсказывало, куда ставить ноги и куда протягивать руки, я делал это бессознательно. Никогда до этого не лазил по скалам в темноте и надеюсь, что больше не буду. Меня гнал вверх страх, и я лез, пока не оказался на каком-то уступе, не больше двух метров в ширину и полуметра в глубину, дальше мне подняться не удалось.
        Пробовал не раз, но только падал, едва не срываясь вниз. Разбитые пальцы болели, по щекам текли слезы и кровь. Стоять я не мог - кружилась голова. Пробовал сидеть, но было неудобно и страшно. Казалось, гора раскачивается подо мной, собираясь сбросить вниз, а там плескалось море, полностью захватив пляж.
        В конце концов я лег, скрючившись невероятным образом и вцепившись руками в торчащие неровности камня. Я ни о чем не думал, просто лежал и скулил, как скулят иногда собаки, этим звуком выдавливая из себя страх и боль. Понемногу дыхание успокоилось, боль унялась, страх ушел, и я слушал, как в темноте ворочается море, огромное, жуткое, готовое поглотить любого, кто осмелится бросить ему вызов. Я ждал, когда море поднимется и заберет меня. Конечно, оно не желало отпускать свою добычу. Кому суждено утонуть, того не повесят, иначе зачем воде гоняться за мной?
        Я еще что-то бормотал, пока не впал в забытье. Куда-то исчез, не могу сказать, что заснул, - нет, это не так. Просто лежал, вслушивался в шорох поднимающихся ко мне волн, пялился глазами в темноту, иногда терялся, исчезая в этом холодном, наполненном ветром мраке, и тогда начиналось нечто странное.
        Я видел какой-то призрачный свет. Он был холодным, синим и сверкающим, так иногда выглядят звезды в осеннюю прозрачную ночь. Он звал меня.
        Мне было страшно, поэтому я не шел на зов, хотя не раз пожалел об этом. Разве не там меня ждало избавление от всего неприятного? Возможно, стоило спросить об этом жрецов, они общаются с богами и смогут сказать, что мне привиделось между сном и явью. Свет звал и тускнел, исчезая в просыпающемся утре.
        Казалось, прошла вечность, прежде чем наступило утро. Тогда стало ясно видно, как подо мной колыхалось свинцово-серое море, всего в метре от уступа, на котором я лежал. Вокруг высились голые серые скалы, на которые вряд ли можно было взобраться.
        Много вокруг было серого, мир словно перекрасился. Именно тогда, корчась от холода и страха на маленьком уступе, где едва помещался, я понял, насколько велик серый цвет, ибо он может все на свете сделать унылым и пасмурным.
        Ветер с рассветом стал утихать, волны перестали вздыматься так высоко, как раньше. Прошло еще какое-то время, и море стало отступать. Гибель моя откладывалась еще на один день. Куда я от него денусь? Кому суждено утонуть - тот захлебнется в луже.
        Никогда еще не радовался я так солнцу. Оно сама жизнь - нет его, и смерть начинает бродить в тусклом мраке. Я согрелся, прошло не больше получаса, как от моей одежды пошел едва видный парок, а холод из груди стал уходить и вместе с ним безнадежность и тоска. Когда мои руки окончательно согрелись, а пальцы начали сгибаться, я решил спуститься вниз.
        Правда, сначала осмотрел себя и не поверил собственным глазам - на мне не было ни одной царапины, только запекшаяся кровь на руках и лице, но она легко оттерлась, а под ней оказалась здоровая кожа, словно и не было этого сумасшедшего бега в темноте с падениями и болью. От ночного кошмара осталась только грязь и запекшаяся кровь на одежде.
        Я недоуменно пожал плечами, но потом решил, что доброе чудо - награда за ужасную ночь, а может, действие лечебной магии пиратского чародея, и стал спускаться.
        То ли не нашел того места, где поднимался, то ли ночью мои руки были ловчее, чем днем, но спускаться оказалось очень трудно. Я не удержался и полетел вниз метров с трех.
        Упал неудачно, ушиб колено, да так, что искры из глаз брызнули, а из груди исторгся долгий протяжный стон. Понемногу боль ушла, я встал, осторожно сделал пару шагов и убедился, что могу идти. Так и поплелся, хромая навстречу солнцу. Через пару сотен метров хромота прошла вместе с болью, и тогда я вздохнул полной грудью. Но на камнях оставались выброшенные морем водоросли, издающие неприятный запах гниения и чего-то еще - от этих миазмов закружилась голова и нахлынул приступ тошноты.
        Я упрямо шел вперед, разглядывая скалы в поиске места, где смог бы подняться наверх. И вскоре оно нашлось: это был пологий спуск, поднявшись по которому я не поверил своим глазам - в ближайшей низине расположилась небольшая деревушка, домов на двадцать. Из труб поднимался в небо дымок - свидетель уютной мирной жизни. На ближайшем лугу паслось стадо овец и коз, которых охраняла лохматая собака. Пастуха я не приметил.
        Тишина, покой, идиллия…
        Я медленно направился к деревеньке, мечтая о жилье, тепле и еде.
        Навстречу из-за домов выскочила с ожесточенным лаем стая лохматых псов. Я стал бросать в них камни, чтобы отогнать, но без толку - попасть ни в одну не сумел, сил у меня почти не осталось. К счастью, из-за низенького каменного заборчика появился мужик. Его негромкой команды хватило, чтобы псы притихли, расселись по сторонам, настороженно наблюдая за мной.
        - Откуда ты появился здесь, человек? - спросил мужчина, внимательно меня разглядывая. Думаю, не пропустил ничего - ни мокрой одежды, ни усталого вида, ни грязи и крови на куртке и штанах. - Неужто с моря? Я что-то не видел, чтобы по дороге кто-то ехал, да и телеги не было.
        - Из моря, - подтвердил я. - Оттуда иду.
        - А что случилось? Неужели снова корабль разбился? Тогда надо людей поднимать, добро собирать, пока море не унесло.
        - Корабль не разбился, а сгорел, но произошло это далеко отсюда, так что вряд ли вам достанется хоть что-то.
        - Жаль, мы этими разбитыми кораблями и живем, для того здесь деревеньку и поставили, недалеко от скал. - Крестьянин недоверчиво хмыкнул. - А ты как тут оказался, если корабль, как ты говоришь, сгорел?
        - Меня довезли до берега на шлюпке да здесь и оставили.
        - Ужель натворил что? Может, ты тот корабль и поджег?
        - Слушай, мужик, - пробормотал я, чувствуя нарастающую злость, - мне все равно, что ты обо мне думаешь, но я очень устал, поскольку всю ночь просидел на холодном каменном уступе в страхе, что вот-вот утону. Да и до этого выспаться не удалось. Если хочешь заработать, дай выспаться, накорми, а завтра утром покажешь дорогу, и я уйду отсюда, никого не тревожа.
        - Если у тебя есть деньги, то лучше покажи, на слово не верю. Выглядишь ты как бродяга…
        - Этого, надеюсь, хватит?
        Я вытащил из кармана пару медных монет и одну серебряную. Сначала я было потянулся к поясу, но потом сообразил - здесь не город, стражников нет, а законы королевства действуют только осенью, когда появляются сборщики налогов в сопровождении отрядов королевских гвардейцев. Стоит мне показать золото, и жить останется совсем чуть-чуть. Не для того я спасался от многих опасностей, чтобы умереть от руки деревенского мужика, который меня этой ночью и придушит.
        - Больше у меня ничего нет.
        - Хватить-то хватит… - Мужик поскреб небольшую, никогда не чесанную бородку. Одет он был просто - домотканые штаны, такая же рубаха, на ногах короткие сапоги, которые, похоже, тоже сшил сам. - Да только поместить мне тебя некуда, дом у меня небольшой, всего пара комнат. В одной ребятишки, в другой я с женой, так что извини…
        - А у других?
        - Если дашь медяк, то отведу к своей невестке, ее муж - мой брат - в море утонул прошлой осенью во время шторма. Места у нее хватит, да и готовит она неплохо. Так как?
        - Согласен.
        Я протянул крестьянину медяк, и он повел меня по улице. Все дома в деревне были построены из валунов, которые явно собрали на берегу, я таких видел там немало. Двери и окна домов напоминали о том, чем здесь живут - все было сделано из того, что смогли снять с разбитых кораблей. Возникало неприятное ощущение, словно все вокруг ворованное. Чувство это еще больше усилилось, когда около пятого дома оберег провернул свои кольца - что-то здесь явно не так, как-то нехорошо и опасно.
        А еще я чувствовал, как из каждого дома, мимо которого мы проходили, за мной следят недобрые глаза, да и собаки шли следом, рассредоточившись по всей ширине улицы так, чтобы не дать мне вернуться обратно. Возвращаться я не собирался, думаю, мне хватило моря на всю оставшуюся жизнь, больше не хочу даже слышать о нем.
        Дом оказался довольно высоким, в два этажа, хотя и небольшим, а сама невестка была вполне приятной женщиной молодой, с усталым грустным лицом.
        - Слышь, Ксения, - сказал мужик. - Вот привел тебе человека на постой, у него деньги есть. Ему ночь поспать надо, а утром уйдет. Он - случайный путник, бродяга…
        - А как здесь оказался? - Ксения посмотрела на меня быстрым внимательным взглядом, в нем мелькнуло что-то теплое, кажется. - Со стороны тракта ни одной подводы не было уже две недели…
        - Из моря он… - Родичи разговаривали так, словно меня здесь и не было или я был лишен языка и не мог сам ничего сказать. - А история темная. Ночью ветер поднялся, волну нагнал до самых скал, высадиться на них никто бы не смог, а он вот появился. Говорит, всю ночь на уступе просидел, дожидался, пока море уйдет.
        - Может, корабль разбился? - В голосе женщины прозвучала надежда. - Просто вдалеке, поэтому не увидели?
        - Нет корабля, я утром на берег ходил, ничего не заметил, если только чуть дальше… Да нет, шторма не было, только ветер сильный…
        - И сколько заплатит?
        - Серебряную монету.
        - Так пусть входит, серебряная монета лишней не будет. - Ксения посторонилась, пропуская меня в дом, а сама пошла следом. - Тебе баню топить или обойдешься?
        - Топить, - ответил я, с тоской подумав о том, как давно не мылся по-настоящему, под одеждой даже кожа зачесалась. - Мыться буду обязательно, и желательно еще одежду постирать. Грязи на ней достаточно, да и соли тоже. Если сама постираешь, еще одну медную монету дам.
        - А кормить тебя как? Как господина или как обычного мужика?
        - А в чем разница?
        - Я только так спрашиваю. - Ксения вдруг улыбнулась, и было в этой улыбке столько женского лукавства, что у меня сразу оттаяло сердце, и стало так спокойно, словно уже попал в верхний мир. - На самом деле еда у меня одна для себя и для всех: рыба, которую дало море, и хлеб - подарок от земли. А как станешь есть, решать тебе - если ножом с вилкой, значит, господин, а если ложкой, как мы все, то мужик.
        - А вино есть?
        - Откуда оно? Здесь виноград не растет, пиво найдем - если дашь еще одну медную монету, схожу к соседу.
        - Сходи. - Я вытащил несколько монеток из кармана, отдал женщине и огляделся - мы были на кухне, в открытую дверь виднелась спальня хозяйки. - А мне куда?
        - Поднимайся по лестнице.
        - Хорошо. - Я послушно зашагал по крутым ступенькам. На втором этаже нашлась еще одна совершенно пустая комната. - А спать где, на полу?
        - Можно и там. - Ксения кивнула на полати, которые шли вдоль стены. - Залезешь туда, разденешься и сбросишь мне свою одежду, чтобы я могла ее постирать. В углу найдешь одежду моего мужа, закутаешься в нее, чтобы не замерзнуть. Есть когда будешь, после сна или подождешь, пока за рыбой на берег схожу?
        - Сперва посплю.
        Я забрался на полати, разделся в неудобной тесноте - до потолка там было всего около метра. Ксения забрала одежду и ушла, а я растянулся на шершавых досках и через мгновение уже спал - летел над морем к жаркому солнцу.
        Проснулся только вечером от запаха жареной рыбы, он проник в мой сон и оборвал его.
        Ксения прыснула от смеха, увидев меня в длинной рубахе, которую я нашел на полатях:
        - Красивый… словно на выданье.
        - Какой есть, - сердито буркнул я, не зная, что делать в такой одежде, в ней даже сидеть неудобно, ноги сразу оголялись, а под внимательным взглядом женщины все, что я ни делал, вызывало странное смущение.
        - Мыться сейчас будешь или после еды?
        Я задумчиво взглянул в окно и, несмотря на то что песнь желудка становилась все громче, все-таки решил сначала помыться. Вода оказалась слишком горячей, а мыло ужасным. Временами казалось, что пена разъедает кожу, но грязь все-таки смывалась хорошо.
        Из бани я вышел в отличном настроении и с уверенностью, что самое страшное уже позади, хотя краешком разума понимал, что все еще только начинается. Сейчас короткая передышка, а потом снова станет тошно, и я по-прежнему так же далек от цели, как и раньше. Даже не знаю, где нахожусь…
        Вот об этом я и спросил у Ксении, садясь за стол. Ответ меня не порадовал, но и не сильно огорчил. Оказалось, что деревенька стоит на самом краю нашего королевства, и если идти пешком по берегу моря, то через пару дней можно попасть в королевство Грига.
        Что ж, теперь мне стало известно, куда идти.
        После бани меня развезло. Очень хотелось есть, но съел я всего ничего, а потом усталость навалилась так, что глаза закрылись сами собой. Я исчез - только что был, и вот меня нет. Что-то странное со мной творилось после манипуляций мага - все время проваливаюсь в небытие.
        Сквозь сон или нечто иное мне казалось, как Ксения меня ведет, прижимаясь горячим, почему-то обнаженным телом, и все вокруг как в тумане. Рубашка никак не снималась, путалась и мешалась, а у хозяйки оказалась высокая и крепкая грудь, такая бывает только у молодых девчонок, я гладил нежную кожу, целовал мягкие губы и прижимался к ней всей плотью. Надеюсь, что оказался на высоте и не опозорил свой род, а что было на самом деле - кто его знает, наутро сам точно ничего не помнил. А может, все и приснилось. Сны бывают разные, иногда в них меня любят женщины.
        Когда я проснулся, обнаружил себя на полатях на втором этаже, а как туда добрался, не помню. Спал в длинной ночной рубашке и кутался в какое-то тряпье, которого там оказалось много. Женщиной вроде не пахло, так что если кого и любил, то точно не здесь. Наверно, все-таки приснилось…
        Я зевнул и свесил голову вниз - окошко светилось серым: то ли вечер, то ли утро - не поймешь. Я мягко, почти без стука спрыгнул вниз, не забыв закрепить ножны на руках и пояс на теле.
        В жизни происходит много разного, и лучше быть осторожным, особенно в доме женщины, которую любил этой ночью… Или все-таки не любил? Я обругал себя, заодно пиратского мага.
        Любая женщина несет в себе опасность, хотя бы потому, что вокруг нее всегда что-нибудь да происходит. И еще они любят сталкивать мужчин лбами, чтобы выбрать самого сильного или лучшего. А вот этого мне точно сейчас не надо - не до драк, еще не опомнился от того, что случилось на море, до сих пор внутри все дрожит от страха.
        От Ксении надо держаться как можно дальше, не хватало еще начать выяснять отношения с местными мужиками - убьют же!
        Я прошел по коридору, открыл дверь, выскользнул из дома и оказался в густом тумане. На ощупь скользнул в огород возле дома, сделал свои дела и, ежась от холода, вернулся обратно.
        Ксения встретила меня на пороге:
        - Ты куда ходил?
        - Надо было…
        - А меня тебе не надо?
        Она сбросила какую-то хламиду, в которую до этого куталась, и я остолбенел, сразу забыв свое обещание держаться от женщин подальше. У нее было стройное тело, длинные ноги, тонкая талия, широкие бедра и небольшой очень привлекательный животик. И самое главное, это все было знакомым, я уже видел ее и даже трогал руками. Значит, все-таки было?
        Во мне все сразу напряглось.
        - Ты забыл, что творил вчера? - спросила Ксения, взяв меня за руку. - Что с тобой? Неужели не хочешь меня?
        - Нет, - ответил я, честно пытаясь преодолеть желание и избежать возможных неприятностей. - Не хочу.
        - А это что?
        Моя плоть меня предала, выдала все чувства, и даже широкая рубашка не смогла скрыть этого.
        Женщина нежно поцеловала меня в губы, а когда ее розовые соски коснулись моей груди, то на этом мое желание остаться в стороне пропало, словно его и не было. Что творят с нами женщины?! Да все, что хотят!
        - Идем. - Она повела меня в комнату.
        Это место я вспомнил сразу по запаху, здесь пахло мной и нашей общей страстью.
        Она легла, потянув меня за собой, я немного запутался в рубашке, которая, как и вчера, не желала сниматься. Мешали ножны, пояс, его я сбросил первым, надеясь, что женщина не услышит звон золота… Теперь я уже точно знал, что вчера все было так же. И я был на высоте, вероятно, потому, что у меня давно не было женщины. Но кого волнует то, что было вчера? Главное - всегда сейчас…
        Когда мы оторвались друг от друга, еще полные желания, но уже истомленные и размякшие, в окно проник первый лучик солнца и осветил наши обнаженные тела.
        - Может, останешься? - Ксения приподнялась на локте и посмотрела на меня. - Места здесь хорошие. Все есть - рыба в море, дичь в лесу, да и земля хорошо рожает.
        - Я не могу.
        - Знаешь, как одиноко бывает зимой? Ветер завоет, снег повсюду - не пройдешь, а если занесет, не выберешься, пока соседи тебя не откопают. Сидишь, смотришь в окно и тоскуешь. Да и спать одной плохо - холодно…
        - Рад бы остаться, да невозможно, я подписал договор гонца. Знаешь, что это такое?
        - Слышала… - Ксения как-то по-другому взглянула на меня. - Если не привезешь что-то в срок, потеряешь или случайно испортишь - смерть!
        - И не простая смерть, а разрежут живот на жертвенном камне, как рыбине, достанут сердце, пока оно еще бьется, и отдадут богу Килю, чтобы он полюбовался и порадовался. Но это еще не все… - Я отодвинулся, мрачно глядя в потолок. - На меня жрецы наложили проклятие, оно меня ведет и защищает…
        - Что за проклятие?
        - Не знаю, я же не маг. Но один чародей сказал, что каждый, кто попытается забрать у меня жизнь, заплатит за это своей.
        - Всего лишь за попытку?
        - Да…
        Я пошарил взглядом по комнате и обнаружил свою одежду. Ксения выстирала ее и заштопала.
        - Я и здесь оказался именно потому, что кто-то решил испытать проклятие на себе, из-за меня сгорели два корабля и погибло полсотни матросов. Не знаю, что будет с вашей деревней, если вдруг придется здесь задержаться…
        Женщина неожиданно побледнела, на ее коже появились капельки пота, но я не придал этому значения.
        - Пока не исполню поручение, я очень опасен… - Скользнул губами по ее груди, но Ксения отодвинулась. - Меня задерживать нельзя.
        - Если ты говоришь правду, то тебе уже пора! - Она встала и быстро оделась, не глядя на меня. - Мне очень не хочется, чтобы кто-то пострадал.
        - Мне тоже. - Я натянул штаны, рубашку и куртку, они пахли травой и ветром, явно сушились на улице. - Сейчас уйду, не беспокойся. Ты была добра ко мне, поэтому проклятие тебя не затронет.
        - Вот. - Женщина бросила мне небольшой дорожный мешок. - Здесь немного еды на первое время, а дальше как-нибудь сам.
        - Спасибо… - Я не понимал, что происходит. Откуда в ней появилась эта сухость и даже злость? Впрочем, кто их поймет, этих женщин? Они все такие - то знойное лето, то прохладный октябрь. - Ты не проводишь меня?
        - Дойдешь до околицы сам. Деревня маленькая, и без провожаний начнутся пересуды.
        - Еще раз спасибо. - Я натянул сапоги и набросил сверху куртку. Больше здесь ничего моего не было. - Прости, если невзначай обидел, и прощай!
        - Прощай! - Она даже не посмотрела на меня, и мне показалось, что в ее глазах блеснули слезы. - Иди к лесу, там начинается твоя дорога.
        Я зашагал к лесу по пустынной улице мимо угрюмых домов. Мне снова казалось, что из каждого окна на меня кто-то смотрит недобрым взглядом, даже спина непроизвольно подрагивала, словно в нее втыкали мелкие, острые иглы. Пройдя метров двести, я оглянулся и увидел, как из Ксениного дома метнулась в сторону огорода маленькая женская фигурка.
        Деревня кончилась, сразу же за околицей начинался лес. Огромные ели раскинули в вышине широкие ветки с иголками, темно-зеленый мох густо рос повсюду, то и дело попадались густые заросли колючего кустарника.
        Конечно, я парень городской, в лесу редко бывал до этого, и то только с отцом. Иногда ему приходилось ездить в отдаленные деревни к местным колдунам, были у него с ними какие-то дела. Я никогда не был в восторге от этого зеленого непролазного скопления деревьев и кустов. Мой лес - это городские улицы, там я знал каждый камень.
        Я поискал дорогу или широкую тропу, по которой можно было бы двигаться дальше, но не нашел. Мне даже начало казаться, что зашел не туда - слишком мрачно и холодно было вокруг. Наконец я вышел на широкую поляну, где солнышко играло с капельками росы, словно с драгоценными камешками, - они переливались под лучами разными бликами, и это было по-настоящему красиво.
        Я сел на поваленное дерево и сунул руку в мешок - хотелось проверить, что мне в дорогу положила Ксения. До меня только дошло, что она выставила меня из дома без завтрака. Из мешка я вытащил каравай хлеба, выпеченный из плохой серой муки и больше похожий на камень, и какую-то большую копченую птицу.
        Есть такую еду можно, только очень проголодавшись, впрочем, я и был сильно проголодавшимся. От любовных утех иногда устаешь больше, чем от сражений на учебном плацу.
        Ксения была не единственной вдовой в деревне, мужчины гибли часто. Детей она с мужем не нажила, и неизвестно, что тому было причиной - то ли не успела созреть, то ли что-то было не так с мужем.
        Как бы там ни было, о сыне она молила меня, терзая поцелуями и крепко прижимая к себе. Надеюсь, у меня получилось, и скоро в этой деревне появится мальчишка, чем-то похожий на меня. Может, глазами или своей неукротимостью…
        - Как ты здесь оказался, парень? - неожиданно слышал я рядом с собой голос и оглянулся.
        На поляну вышел родич Ксении. Он был не один. Рядом шли еще двое. Глядели они на меня мрачными, не сулящими ничего хорошего глазами. В руках держали оружие: у одного багор, у второго небольшой гарпун.
        Сердце неприятно екнуло. Что делать в лесу мужикам с орудиями рыбацкого промысла?
        Я сразу понял - они здесь оказались не случайно, шли за мной, чтобы убить и ограбить. Лес спрячет тело, его никто не найдет.
        - Кажется, заблудился, - ответил я, встал и сделал пару шагов им навстречу; меньше всего мне бы сейчас хотелось, чтобы бревно, на котором было так удобно сидеть, вдруг оказалось под ногами во время схватки. - Шел к дороге, думал, она где-то здесь…
        - Ты пропустил тропинку, которая вела к ней. - Мужик махнул рукой. - Дорога там. Если хочешь, проводим к ней, только придется заплатить.
        - Много?
        - Все, что у тебя есть, за это мы тебе оставим жизнь.
        Мужики были настроены решительно, оружие держали крепко и уверенно. Меня окружали. Ничего страшного, во время драки они сами начнут мешать друг другу.
        - Что это вас на разбойный промысел потянуло, неужто рыбы мало?
        - Рыбу редко удается продать, а деньги нужны на сети и на гарпуны. Вот ты нам и поможешь все это купить.
        - А с чего вы взяли, что монеты у меня есть?
        Мужики переглянулись между собой, словно решая, говорить это или нет, наконец один из них, прокашлявшись, угрюмо проговорил:
        - Мы знаем точно, что у тебя пояс набит золотом. Сомлел ты вчера, когда тебе немного травки одной местной подсыпали. Она не только желание вызывает, но и сон.
        - Ксения? - Я мрачно выругался. Было же у меня сомнение, что не так просто я вырубился, но трудно подозревать в чем-то женщину, которая так нежно тебя целовала. Тут некстати вспомнил, что не заплатил ей, как обещал, серебряная монета так и осталась в моем кармане, а она не спросила, теперь понятно почему. - Не стоило ей этого делать…
        - Как это «не стоило»? - удивился мужик. - Она же невестка моя. Я ей помогаю, а она - мне. Ты чужой, пришел и ушел, а ей с нами жить.
        - Понятно. - А что тут непонятного? Объяснили все очень просто. Действительно, пришел и ушел, а ей здесь жить. Только вот беда, убью же я сейчас ее кормильца и заступника. Дубина у него в руках - оружие неплохое, да только нож в умелых руках лучше любого дубья. - Может, отпустите, мужики? Не хочется мне вас убивать, да и без золота мне никак нельзя, оно мне в дороге необходимо.
        - Глянь, какой добрый, заботится о нас, - засмеялся мужик у меня за спиной, я за ним следил краешком глаза и тут же решил, что убью его первым. - Чего зря лясы точить, словно у нас дел нет? Не хочет отдавать сам, значит, бить будем.
        - Ты уж не обессудь, если вдруг прибьем ненароком, - вздохнул другой. - Мы неученые, можем и силу не рассчитать.
        Я приготовился к бою, согнул ноги, наметил место, куда придется перекатываться, но тут на поляну вбежала Ксения:
        - Стойте! Нельзя его убивать, на него проклятие наложено. Он договор гонца подписал!
        - Ты это чего сюда прибежала? - спросил родич. - Я тебе чего велел: скажешь ему, куда идти, и сиди дома, дальше мы сами.
        - Едва успела. - Женщина ловила ртом воздух, как рыба на берегу. - О вас же беспокоилась, нельзя его трогать, умрем все. Из-за этого парня уже два корабля сгорели и много народа потонуло.
        - Это правда? - спросил родич у меня.
        - Истинная правда, - ответил я, потому что убивать никого не хотелось. - Много уже людей погибло, кто хотел оставить меня без золота. Так что отпускайте, мужики, все целее будете. Знаете, наверно, что за убийство гонца приедут сюда убийцы гильдии и всю вашу деревню вырежут.
        Мужики задумались? Они смотрели друг на друга и не знали, что делать, - это было написано на их лицах. И денег хотелось, наверно, каждый уже придумал, куда их потратит, и боялись - а вдруг правда? Но верить этой правде им не хотелось, да и опыта у них не было. Если бы в деревне жил колдун, тогда бы они знали хоть что-то о проклятиях, а так не поверили.
        - Уходи, - сказал старший мужик Ксении, помрачнев лицом. - Может, парень и гонец, а может, просто брякнул, чтобы себе цену поднять, но если мы его сейчас от золота не избавим, то потом всю жизнь жалеть станем. Оставь нас.
        - Что же я наделала? - прошептала женщина, направляясь к кустам. - Зачем сказала?
        - Подожди, - выкрикнул я и бросил серебряную монету. - Держи, обещал же.
        Монета сверкнула яркой веселой рыбкой в воздухе, а мужики, ошалев от этого блеска, жадно проводили монету глазами и тут же навалились на меня. Убивать их мне действительно не хотелось. Однако, заметив краем глаза, как в меня полетел гарпун, я упал, перекатился на метр в сторону и воткнул нож в ногу того, кто его бросил. Мужик охнул и упал, завывая от боли.
        Детине с багром я порезал руку - мне повезло, что он промахнулся, и металлический крюк вонзился в ствол поваленного дерева.
        Родич Ксении растерянно крякнул, когда обнаружил, что его товарищи уже валяются на земле и стонут от боли, а сам он не может пошевелиться, потому что к его горлу приставлен нож.
        - Уводи своих, - проговорил я громко и отчетливо в самое ухо. - Вы проиграли этот бой. Если у вас есть бог, то молитесь ему, чтобы проклятие не обрушилось на вашу деревню и на вас самих. Большую глупость вы совершили, а ведь я вас отговаривал…
        Я весело подмигнул Ксении, которая замерла у кустов, сжимая в руках серебряную монету, и направился в указанную мужиками сторону.
        Но далеко я не ушел. Внезапно передо мной появился незнакомец с темными густыми волосами до плеч. Кожа у него была темной от загара. Выделялись желтые глаза, было в них что-то пронзительное, пугающее; нос с широкими ноздрями, который сейчас настороженно к чему-то принюхивался. Мне даже показалось, что человек обнюхивает меня, и волнует его запах крови одного из рыбаков - я запачкался, когда ударил его ножом. Рот незнакомца был широкий, губы казались узкими и не могли спрятать небольшие белые клыки. Впрочем, у этого человека все зубы были белыми, крепкими, острыми, таким можно только позавидовать. Одет он был не менее странно - на нем был какой-то грубый коричневый балахон, накинутый на голое тело. Мужчина был он босой, он стоял на холодной, мокрой от росы траве и при этом, кажется, не испытывал никаких неприятных чувств.
        Незнакомец широко улыбнулся, причем улыбка больше походила на звериный оскал.
        Оберег у меня на груди провернулся средним кольцом, предупреждая, что этот человек опасен.
        Я скрестил руки, положив пальцы на рукояти ножей, и постарался оценить противника. Двигался тот легко и свободно, а в движениях чувствовались сила и грация.
        - Они хотели тебе помешать, гонец?
        Голос у человека был глубокий, горловой, почему-то, услышав его, мне сразу вспомнился волчий вой. Я замер. Откуда он мог знать, что я - гонец. Если только подслушивал в кустах…
        - Да, - кивнул я, вздрогнув еще раз - оберег снова ожил, его кольца еще раз провернулись. - Но мы уже разрешили наш спор, эти люди позволили мне идти дальше.
        - Тогда иди. - Человек коротко усмехнулся и угрожающе посмотрел на рыбаков, которые тщетно пытались подняться на ноги; в глазах у бедолаг читался панический ужас. Они смертельно боялись этого человека, а от его улыбки судорожно тряслись. - Это мой лес. Приношу свои извинения за то, что тебя пытались остановить. Больше ничего не бойся, я буду охранять тебя.
        - В этом нет надобности. Я сам могу себя защитить, - ответил я, продолжая разглядывать деревенских и пытаясь понять, что их так напугало. - А вот мест этих не знаю. Как мне найти дорогу к королевству Грига?
        - Тебе туда. - Человек показал рукой примерно в том же направлении. - Не бойся, я прослежу, чтобы у тебя не было проблем.
        - Интересно, за что мне такая честь?
        - Не тебе, а тому, за чем направляешься. Иди.
        Я пожал плечами и направился к кустам.
        - Значит, гонец рассказывал вам о проклятии, а вы не поверили…
        Я услышал за спиной резкий женский вскрик и оглянулся. Ксения упала в обморок, должно быть от страха, а нападавшие на меня рыбаки сбились в кучу.
        - Что ты собираешься с ними делать? - крикнул я.
        - Это уже не твое дело, парень, - коротко усмехнулся незнакомец, показывая свои клыки, мне показалось, они немного удлинились. - Парни в моем лесу, а здесь мои законы…
        Я понял, что сейчас произойдет что-то страшное, просто так не могут здоровые крепкие мужики бояться неизвестно кого. У них руки и ноги тряслись, в таком состоянии сражаться невозможно.

«В конце концов, это не мое дело, - решил я. - Я их не трогал, на драку не напрашивался, да и Ксения предупреждала, что не стоит меня останавливать. В любом случае меня это больше не касается…»
        - Женщину не трогай, - попросил я. - Она была добра ко мне.
        - Уходи, гонец! - Человек обернулся, его лицо менялось, оно уже было больше похоже на волчью морду. - Твое дело выполнить свой договор и принести то, за чем тебя послали. Поспеши.
        - Женщина ни при чем! - еще раз проговорил я, на этот раз вкладывая в голос немного стали. - Она была ласкова со мной.
        - Учту.
        - Пожалуйста… - Это у меня уже прозвучало настолько жалобно, что оборотень даже оглянулся и недовольно покачал головой:
        - Сказал же, оставлю живой.
        Я вздохнул и пошел прочь. И тут раздался такой жуткий крик, что у меня холодок пробежал по всему телу. Следом второй, еще более леденящий душу.

«Это не мое дело, - сказал я строго сам себе. - Их предупреждали о проклятии, они не поверили, итог закономерен. И мне известно, что бывает, когда вмешиваешься не в свое дело. Если бы не помог гонцу в прошлый раз, не было бы таких проблем сейчас. Уходи…»
        И я пошел. Лес стал гуще, приходилось обходить стеной выросший колючий кустарник. Стало темно - солнце уже не могло пробиться через плотную листву высоких деревьев, трава исчезла, вместо нее под ногами потянулся темно-зеленый мох.
        Но я всего этого не замечал, все мне и без этого казалось кошмарным сном. Оборотни, и не один, не два, а ходят вокруг меня целыми семьями. Что происходит, во что я вляпался? Что им всем надо?
        Дорогу в лесу я не нашел, но мне как-то удалось набрести на узкую тропинку, которая вела в нужном направлении, и скоро я вышел на просеку, по которой груженые телеги пробили довольно глубокую колею. Идти по ней стало легче. Это приподняло мне настроение - дорога была действующая, по ней явно кто-то постоянно ездил и возил что-то тяжелое. Правда, она уходила все дальше в лес, в какие-то жуткие, непонятные места. И скоро закончилась - перед каким-то строением, заросшим кустарником и деревьями. Стояло оно на огромной поляне, покрытой высокой травой. Самое неприятное заключалось в том, что тележная колея, по которой я шел, закончилась в самом начале поляны, словно телеги взлетели в небо и исчезли там навсегда.
        И куда теперь идти? Обратно? Но там я уже был. К тому же мне не хотелось встречаться с тем оборотнем, при одной мысли о котором кольца оберега начали вращаться. Вперед? Но там ничего нет, кроме чудного строения, которое, по всему видать, когда-то было чем-то значительным. Но ныне его поглощал лес.
        И все-таки я решил идти вперед. Если не знаешь, куда идти, любая дорога подходит, да и мысль в голову несуразная явилась: я решил, что телеги все-таки прошли по поляне, но позже колея заросла травой. Значит, там, у высоких деревьев, если идти по прямой, непременно найдется продолжение дороги.
        Приблизившись к строению, я понял, что передо мной заброшенный храм, сооруженный давным-давно, а огромная, заросшая травой поляна была когда-то площадью перед ним. Непонятно только, почему его возвели в лесу, обычно храмы строятся в городах.
        Но тут я увидел огромные бронзовые ворота, в которых была прорезана небольшая дверца. Трава перед воротами не росла, возможно, из-за уложенной там брусчатки. Поразительно, но теперь стены храма совсем не казались ветхими, а выглядели мощными и крепкими.
        В общем, странное это было место, от него веяло чем-то очень опасным. Оберег провернулся пару раз и замер, словно не понимая, стоит ли ему поднимать тревогу или лучше подождать.
        Я ступил на брусчатку, сделал пару шагов и замер в раздумие. Входить внутрь храма мне определенно не хотелось. Пройти мимо? Откуда-то я знал, что это не получится. Едва сделал еще пару шагов, как открылась калитка, появился аккуратненький старичок и приветливо помахал рукой:
        - Входи, путник, давно тебя жду.
        - Как ты меня можешь ждать? - недоверчиво осведомился я. - Прохожу здесь впервые, и мне твой бог не нужен.
        - Он-то тебе, может, и не нужен, да ты ему пригодишься.
        - Неужели? - Я рассмеялся, старичок удивил меня и развеселил. Ну кому может понадобиться такой, как я? Ох и времена, ох и нравы. - Ты ошибся, дедушка, перед тобой случайный прохожий, мне твой бог без надобности, думаю, и я ему тоже…
        - Входи, глупец, - хмуро усмехнулся старик. - Не заставляй меня вести тебя к моему богу силой.
        - И как же ты собираешься меня заставить? - Мне надоели бессмысленные стычки и драки, а теперь она точно мне не нужна, никому не добавит славы схватка со стариком: победишь - плохо, не победишь - смеяться станут, когда узнают. - Я уважаю твою старость, поэтому просто разреши пройти мимо твоего храма и забыть о нем через пару минут.
        - Ты меня не можешь уважать, потому что еще не знаешь. - Дедок открыл пошире калитку. - А теперь заходи, дальше тебе все равно дороги нет - если не веришь, оглянись…
        - Мне надо идти дальше…
        Я заметил краешком глаза движение за спиной, недоуменно оборвал предложение на середине и повернулся. Вокруг брусчатки, не заходя на нее, сидели волки и глядели на меня желтыми глазами. Они зевали и облизывались. Я сделал осторожный шаг в сторону, и зверь, сидевший на моем пути, чуть слышно зарычал. Он сделал это без злобы, но мне почему-то стало понятно, что дальше не пройти - меня не пощадят.
        Насколько мне известно, волков нельзя приручить, а этот старичок ими легко управлял, и они его слушались. Снова магия? Или передо мной очередной оборотень?
        Я сделал еще шаг, больше из упрямства и чтобы проверить свои выводы. Волки поднялись и зарычали, шерсть на темно-серых загривках поднялась. Это было страшно, очень страшно - стоять в окружении огромных зверей, и каждый из них был быстрее и сильнее меня.
        - Тебе не уйти, - заметил старичок. - Они - стая, а значит, умеют нападать вместе. Каждый из них по отдельности сильнее тебя, а вместе стоят целого войска. Солнце склоняется к закату, скоро тебе придется идти в темноте, а ночью эти звери особенно проворны.
        - Пожалуй, ты прав, - пробормотал я. А что оставалось делать? Как всегда, выбор предлагался один и тот же, между плохим и очень плохим. - В лесу холодно, костер не разожжешь, все сыро после дождя.
        - Заходи, мил-человек.
        Старик зашел вслед за мной и закрыл дверь, хорошо хоть волков с собой не взял. Сразу стало темно, какое-то время ничего не происходило, только оберег на моей груди неуверенно провернулся несколько раз. Потом появился свет.
        Сначала мне показалось, что загорелись факелы, чуть позже я догадался - засветились головы стоявших в глубине храма статуй.
        - Чей это храм? Какому богу посвящен?
        - Иди вперед и сам все узнаешь, - подтолкнул меня старик. - Мало кому известно о существовании этого храма, а кто знает, дали слово молчать, так что для тебя, не обладающего никакими магическими задатками, высокая честь оказаться здесь.
        - Мне твоя честь не нужна. - Я неуверенно сделал несколько шагов и остановился перед первой статуей, голова у нее оказалась волчья. Немного было странно видеть на человеческом торсе звериную морду. - А это кто?
        - Статуи наших предков - тех, кто построил это здание. - Старик, не останавливаясь, шагал вперед, да так быстро, что я за ним не поспевал. - Это было давно, несколько тысяч лет назад.
        - Немного странные у вас предки, на людей не очень-то похожи, - осторожно заметил я. - Странная была у древних скульпторов фантазия - заменить человеческие головы звериными мордами.
        Свет исходил не только от голов, но и от стен, на которых были выложены из разноцветной мозаики рисунки. В основном там были изображены звери - волки, лисицы, кабаны, тигры и львы… И все они боролись с людьми. А еще там были люди с головами этих зверей, они тоже дрались с людьми и друг с другом.
        - Ну это не совсем фантазия, скорее аллегория, причем ясная даже таким, как ты, - усмехнулся старик. - Любой поймет.
        - Таким? Это каким? - язвительно осведомился я. - Намекаете на что-то?
        - Какие уж тут намеки? - Старик ехидно рассмеялся, а я его за это даже не убил, видимо, вдруг понял, как он прав. - О тебе и говорю. Мы пришли.
        Старик миновал алтарь - на нем высилась огромная статуя того же человека-волка, только одетого в тигровую шкуру и сидящего на камне, - и открыл небольшую дверь, за которой оказалась маленькая, довольно уютная комнатка, освещенная очагом с горящими дровами. На огне жарилась туша небольшого оленя. Запах от нее шел умопомрачительный.
        - Есть хочешь?
        - Еще как!
        - Тогда садись.
        Старик кивнул на деревянные лавки, стоявшие возле такого же деревянного стола, а сам наклонился над очагом. Я даже не заметил, откуда он вытащил огромный тесак и начал срезать мясо, укладывая аппетитно дымящиеся розовые пласты на большое деревянное блюдо.
        - Мясо уже готово. Итак?
        - Что «итак»?..
        Я вдруг почувствовал, что очень устал. Этот день по-дурацки начался, так же по-дурацки и кончается. В нем оказалось много всего, но ничего такого, о чем стоило бы вспоминать. Одна была надежда, что концовка окажется лучше, может, поем по-человечески…
        - У тебя, мне кажется, накопилась куча вопросов, которые ты даже не знаешь кому задать. Или я не прав?
        - Это правда, только не знаю, о чем мы будем говорить. С тобой, дед, я только познакомился, раньше тебя никогда не видел. Вопросы есть, но такие, которые действительно задать некому.
        - А ты попробуй, спроси, мне известно многое - возможно, все. - Дед поставил блюдо на стол и сам сел напротив меня. - А еще многое из того, чего ты не знаешь и о чем тебе никто никогда не расскажет. С чего начнем разговор?
        - Начнем с того, что вы скажете, кто я и куда направляюсь. - И я стал с жадностью есть сочные, истекающие жиром куски мяса. Оно было очень горячим, ел, обжигаясь и морщась, но мне так хотелось есть, что сдержаться и подождать не было никаких сил. - И сразу станет понятно, что тебе обо мне известно.
        - Ты заключил договор гонца со жрецами Киля на то, что принесешь часть каика от двери, которая ведет… - усмехнулся старик; в игре отблесков пламени выражение его лица постоянно менялось, то оно вдруг становилось печальным, то веселым, но всегда при этом оставалось задумчивым. Он не ел, а смотрел на меня. - Но это тебе знать пока рановато, иначе еще больше испугаешься.
        - Допустим, это так, - произнес я. - Тогда вопрос: откуда вам это известно?
        - Я все-таки маг, будущее и прошлое для меня - открытая книга.
        - Не знаю почему, но верю. Тогда следующий вопрос: вы хотите причинить мне зло или желаете помочь?
        - Мне очень интересно, что происходит вокруг тебя, и я собираюсь добавить в это жаркое немного перца, рассказав тебе о том, чем все может закончиться.
        - Вина нет? - Слова старика казались странными, но я уже начал привыкать к тому, что все вокруг знают о моих делах, при этом одни стараются загнать меня в могилу, другие спасти, но худо мне становится и от тех, и от других. - Очень вкусное мясо, поздравляю, такое приготовить удается немногим.
        - Вина нет, пью только воду. - Дедок взмахом руки показал на кувшин в углу стола. Там действительно оказалась вода, холодная, вкусная, пахнущая хвоей и солнцем, словно ее только что взяли из лесного родника. - Это моя обычная пища. Волки загоняют для меня оленя, а я отбираю у него жизнь. Правда, ем редко и мало.
        - В этот раз волки загнали меня…
        - Тебя никто не загонял, просто направили по нужному пути. И не волки, а люди. Так судьба вмешивается в наши дела, и от этого все становится другим. Вряд ли хоть один человек знал, что сегодня вечером ты окажешься здесь - в древнем, всеми забытом храме.
        - Это точно, - кивнул я. - Угадать такое трудно.
        - И тем более что ты встретишься со мной…
        - А вы что, местная достопримечательность?
        - Да нет, - печально усмехнулся старик. - Обо мне вообще мало кто знает.
        - А о храме?
        - О нем известно еще меньше. Волки оберегают дорогу сюда от случайных путников. Ты попал в храм только с моего разрешения.
        - Пусть так. - Я наелся, и теперь жизнь стала казаться мне гораздо лучше, захотелось спать. - Спасибо за еду. Так что вы хотели мне рассказать? - Я сладко зевнул. - Рассказывайте, буду внимательно слушать.
        - Да… к разговору со мной ты, похоже, не готов. Ложись спать. - Старик кивнул на лавку у стены. - Потом поговорим, иначе ты и половины не расслышишь. Как-то забыл о том, как слабы и глупы люди, давно с ними не общался…
        Старик что-то бормотал в углу, огонь в очаге понемногу гас - скоро там остались только красные угольки, иногда вспыхивавшие фиолетовыми язычками пламени, словно рисовали что-то… Глаза мои закрылись, и я полетел в темноту. Там было тепло и уютно, только рядом во мраке ворочался кто-то, и от этого становилось страшно и зябко.
        ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
        Куда бы ты ни шел, все равно идешь по пути, который начертала тебе судьба.
        Из книги бога-странника
        Я проснулся так же неожиданно, как и заснул. Огонь в очаге снова горел ярким веселым пламенем, потрескивали сучья, а старик сидел за столом и пристально смотрел на меня - наверно, от этого взгляда я и проснулся.
        - Выспался?
        - Кажется.
        Я сел и почувствовал себя бодрым и сильным, а когда заметил куски мяса, уже подернувшиеся холодным желтым жирком, то испытал зверский голод.
        - Можно?
        - Ешь и слушай, - усмехнулся старик. - Поверь, это очень важно для тебя! От того, что ты сейчас услышишь, будет зависеть, сможешь ты выжить или нет, но еще важнее - от этого зависит, выживем ли мы все.
        - Разве что-то от меня зависит? Пока все происходит само собой, без моего участия, а большинство людей и не совсем людей словно сговорились угробить меня каким-нибудь необычным способом. Один прорицатель, перед тем как умереть, сказал, что я - спутник смерти, вроде как иду, а за моей спиной плетется она и убивает всех мною встреченных.
        - Ну этот прорицатель немного загнул. Он, должно быть, имел в виду проклятие, которое на тебя наложили жрецы? Если бы дело было только в этом, то никто бы не беспокоился, вся беда в том, что ты несешь в себе кое-что еще…
        - И что же это?
        - Так просто мне ничего не объяснить, не поймешь. - Старик задумался. - Придется нам вернуться с тобой на две тысячи лет назад, там все ответы…
        - Да запросто, давайте вернемся, - ухмыльнулся я, доедая мясо.
        Я сам себе удивлялся, как умял в одиночку целую тушу оленя - и хоть бы что: или давно хорошего мяса не ел, или действительно оголодал, пока плыл на корабле. Там пришлось есть сухари да солонину, а когда качало, то вообще ничего, зато пил хорошее вино, а здесь его нет. Я вздохнул, вспоминая капитана и его помощника, прыгнувших в море, и вкус пьянящего винограда во рту.
        - Можно даже на пять тысяч лет назад!
        - Тебе это кажется смешным? - недоуменно поднял брови старик. - Впрочем, иногда и мне самому жизнь кажется забавной. Но все-таки послушай…
        - Да слушаю я!
        - Итак, пару тысяч лет назад здесь не было людей, а поэтому росли девственные леса. В них водилось много разнообразной дичи.
        - Здесь - это где? - вяло полюбопытствовал я. Мне становилось скучно - не люблю я эти рассказы стариков о том, как когда-то все было лучше. - Надо бы как-то точнее…
        - Люди жили далеко отсюда, в теплых местах, где росли фруктовые деревья, водилась мелкая дичь и проблем с едой не было. А потом случилась беда, и они отправились в поисках лучшей доли. Долго ли, коротко ли, но пришли сюда…
        - А что за беда приключилась?
        - Камень упал с небес и поднял в небо много пыли, она на долгие годы закрыла солнце. Без солнечных лучей и тепла деревья засохли, еды не стало… Вот и пришлось людям сняться с родных мест.
        - Никогда ни о чем подобном не слышал…
        - Конечно, не слышал. Откуда вам, короткоживущим, об этом знать?! А здесь росли нетронутые леса, в них обитали волки, медведи, тигры и множество других животных. Но однажды в глубине леса, в непроходимой чащобе, открылась дверь…
        - Откуда в лесу дверь, тем более в чащобе?
        - Ты не перебивай, и без тебя тяжело вспоминать, давно это было, а память уже не та, что раньше.
        - Да ладно, не буду. - Я налил себе в кружку воды и с удовольствием выпил. - Только не представляю, как может в таком месте оказаться дверь. И куда она вела?
        - Тебе слушать надо, а не представлять.
        - Ладно. Слушаю…
        - Через дверь в лес вошло племя странных существ, которые могли менять свой облик и превращаться в любых иных существ, каких увидят, в том числе в дерево или камень.
        - Оборотни?
        - Так вы их называете…
        - А в дерево и камень зачем?
        - В том мире, где они жили прежде, без этого не выжить - слишком быстрые и ловкие там хищники, не успеешь оглянуться, как тебя уже кто-то ест. Вот и приходилось прикидываться как живым, так и неживым, главное - оказаться несъедобным.
        - Понятно! - Я засмеялся, представив, как обычный камень, на который ты сел, вдруг превращается в волка или огромную пасть, но кольца оберега провернулись, и мне сразу стало ясно - это не смешно.
        - Вижу, начинаешь воочию видеть, как все вокруг становится опасным, - ухмыльнулся старик. - Разговариваешь с человеком, а он не тот, за кого себя выдает, или садишься на лавку, а это хищник, который намерен тебя съесть.
        - А в людей зачем превращаться, если их здесь не было?
        - Сначала не было, а потом пришли. - Старик ухмыльнулся, и я вдруг заметил, что у него крепкие белые клыки. - И показали себя очень опасными хищниками, поэтому превращаться стали и в них.
        - Подожди… - До меня наконец дошло, о чем мы говорим. - Так оборотни пришли из нижнего мира?
        - Можно сказать и так, хотя на самом деле миров не три, как вы думаете, а гораздо больше. Возможно, ваши мудрецы кое-что узнали о нашем мире и назвали его нижним…
        - Так вы там жили?!
        - А куда нам было деваться, если там родились? Но когда среди нас появились волшебники, то сразу стали искать место, где нам было бы хорошо. Магам пришлось потрудиться не одну сотню лет, прежде чем они увидели ваш мир.
        - И чем он им так понравился?
        - Только тем, что оказался ближе других, сюда было легче всего попасть…
        - Вы оборотень?!
        - И что тебя в этом пугает?
        - Но если вы умеете оборачиваться, то, значит, не тот, с кем я разговариваю…
        Тут я умолк.
        Мало, что ли, встречалось оборотней на моем пути? Одни хотели меня убить, другие пытались помочь. Этот решил не убивать, за что ему спасибо, даже накормил, может, еще что интересное расскажет. Теперь я стал очень внимательно слушать, больше ни на что не отвлекаясь.
        В храме было тихо, только каменные стены иногда словно вздыхали, и тогда слышалось, как шуршит песок, скатываясь вниз, а вверх поднималась пыль. Старый это был храм, древний, видел многое, но устоял. Даже дышал…
        - Так что тебе во мне не нравится?
        - Ничего, продолжайте, - выдавил я из себя самую разлюбезную улыбку, какую смог. - Просто боюсь я вашего брата…
        - Это понятно. Мы сильнее вас, умнее и быстрее, а вы зато умеете размножаться с невероятной скоростью. Еще недавно в этих огромных лесах встречались только редкие селения, а теперь невозможно пройти сотню километров, чтобы не встретить город или деревню. Скоро и этих лесов не останется - все сожжете, чтобы посадить зерно, которым питаетесь. Плохо это…
        - Почему плохо?
        - Потому что губите все, к чему прикасаетесь. Как там тебя назвал прорицатель - спутник смерти? Так вот, все люди - спутники смерти, если где-то появляетесь, то скоро там ничего не остается, кроме распаханной земли и редких рощиц.
        - Да… - Я задумчиво почесал в затылке. - Может, это и правда, но ко мне она не относится - зерно не сажаю, леса не жгу.
        - Прости, занесло меня, уж больно сердце болит, когда вижу то, что люди творят. - Старик поморщился. - Хотя и понимаю, что не мое это дело…
        - Тогда рассказывай дальше.
        Впрочем, какой он старец? Видно же, как легко двигается. Это по нашим человеческим меркам он дедок, а по меркам его племени, наверно, едва достиг среднего возраста.
        - Давай дальше, я слушаю…
        - Не слушаешь, а о еде думаешь, - вздохнул старик. - Ну да ладно. Ты не предполагаешь, для чего каик ищешь?
        - Я просто выполняю договор, гадать мне никто не предлагал…
        - А зря! Похоже, ты единственный, кто ничего о каике не знает. Даже оборотни и те разделились на два лагеря и начали воевать друг с другом именно из-за него.
        - Меня все только пугают да убить хотят, а почему - мне неизвестно. - Я развел руками. - Если знаешь, объясни, что это за каик и зачем он нужен.
        - Ладно, расскажу.
        Старик налил себе воды и выпил, задумчиво глядя в огонь. Я тоже туда посмотрел и удивился: он в очаг ни одного полена не положил, а огонь как горел, так и горит.
        - Каик может собрать лишь редчайший человек, какой рождается раз в тысячу лет. Только в его руках каик соберется в единое целое. Такого человека еще называют ключником. Так вот, ключник - это ты.
        - Я?
        - Да, ты, поскольку в наши дни только тебе дано собрать каик и открыть дверь.
        - Какую дверь?
        - В нижний мир. Вот представь, ты поднесешь каик к стене, и из-за нее хлынут миллионы оборотней… Как думаешь, у людей будет хоть один шанс выжить?
        - Не мое это дело…
        - Я тебе говорю - вряд ли. Наши оборотни умеют превращаться только в зверей, и то только в тот вид, в какой впервые превратились здесь: одни в волков, другие в тигров, третьи в медведей. Ну еще в людей… это оказалось самым простым.
        - Пусть люди не выживут, а вы-то чего боитесь?
        - Того же самого… Оборотни за эти тысячи лет привыкли к безопасности, потеряли многие свои полезные качества и начали вырождаться. А те, которые находятся за дверью, не потеряли своих навыков, умений и кровожадности, они сильнее, быстрее и умнее нас, поэтому им обязательно захочется здесь остаться. И они начнут убивать.
        - Почему?
        - Врагов нет, зверье слабое, люди не опасны и довольно приятны на вкус…
        Старик вздохнул и положил на стол руки, сжимая и разжимая пальцы. При этом у него откуда-то появлялись острые длинные когти, которыми он глубоко процарапал доски стола. Приглядевшись, я обнаружил много таких царапин. Видимо, дед точил на этом столе когти.
        - Вот мы и разделились на два лагеря: одни считают, что оборотни, которые сюда придут, убьют всех, в том числе и нас, а другие думают, что это пойдет нам на пользу.
        - Правильно ли я понял: те, кто пытается меня убить, не хотят, чтобы открылась дверь в нижний мир? - спросил я. - А те, кто меня защищают, желают, чтобы она открылась?
        - Так…
        - И все они оборотни?
        - Именно так.
        - Понятно, значит, оборотни меня спасают и пытаются убить, а упырей кто на меня насылал?
        - Я… - Старик смущенно улыбнулся. - Я тоже сначала считал, что не стоит открывать дверь, но сейчас думаю иначе.
        - Передумал?
        - Да. - Голос деда зазвучал глухо. - Недавно погибли трое моих родственников, двое уже в возрасте, а один, точнее, одна была юная, для нее жизнь только начиналась. Эти смерти изменили мой взгляд на происходящее.
        - Да… - только и протянул я, едва успев остановить свой язык - вряд ли стоило рассказывать, что я приложил к этому убийству свою руку. - Бывает…
        - Моя раса вырождается, детей появляется с каждым годом меньше и меньше, еще немного - и мы окончательно исчезнем с лица земли…
        - Понятно. - Я заерзал на жесткой скамье. - Жаль…
        - Мы все погибнем, если ничего не произойдет в ближайшее время. Только когда дверь откроется, у нас появится небольшой шанс, не все же оборотни, которые придут с той стороны, станут нас убивать. Кто-то захочет спаривания, мы ведь одного вида…
        - Вот на что вы рассчитываете… - Я задумался об этом и попробовал представить, но у меня получилось нечто ужасное, и я бросил: - Значит, дверь находится где-то здесь?
        - Она находится в этом храме…
        - Так я должен собрать каик для этой двери? - Мне все никак не удавалось понять смысл происходящего. - Но при чем здесь жрецы Киля? Почему они послали меня за второй половиной, а не вы?
        - Жрецы лишь прикрытие, они не понимают, что делают. За их спинами стоят другие.
        - Кто?
        - Ты же видел их, это те, кто заключил с тобой договор. Они тоже оборотни, только старые и мудрые, одни из первых, как и я…
        - Вот оно как… - Происходящее понемногу стало приобретать смысл. - Мне тоже показалось, что они не люди. Значит, вы между собой за что-то боретесь, а я тут при чем?
        - Понимаешь… - Старик подошел к очагу, провел рукой, и пламя стало угасать. Прошло совсем немного времени, и стало темно, только красные всполохи на стенах да огненные ящерки, шебаршащие в очаге в поисках вкусных угольков, напоминали об огне. - Когда-то одному из наших магов показалось хорошей идеей - сделать человека ключником, чтобы только он мог собрать каик и открыть дверь…
        - Чем же оборотни ему не понравились?
        - Он пытался выиграть время… Маг думал, что через тысячу лет мы станем умнее, и поэтому разделил каик на две части, которые отдал тогда еще многочисленным родам, а в человека вложил силу властвовать над целым. Только соединенный каик способен открыть дверь. Собранный каик лишь часть ключа, главное находится в человеке, то есть в тебе, без ключника дверь не откроется.
        Теперь мне следовало понять, во что меня втянули и чем все должно закончиться. И тут со всех сторон ко мне начали тянуться тени. Они были разные, но все уродливые и напоминали о смерти и оборотнях - тех, что заключили со мной договор… Было страшно, да еще мешала гулкая тишина…
        - Значит, я - ключник…
        - Только тебе подчиняется каик.
        - Но почему именно я?
        - Так решили боги… Маг закрыл проход в нижний мир, сказав, что мы сможем открыть дверь только тогда, когда придем к согласию. Как он ошибался, думая, что оборотни станут умнее. Кстати, не хочешь посмотреть дверь?
        - Интересно, из-за чего все началось…
        - Пойдем. - Старик вытащил из темного угла связку факелов и сунул мне в руки. - Тебе понадобится свет.
        Мы вошли в храм. Он был огромен, стены его терялись во мраке, и даже когда мы зажгли факелы и расставили их по кругу в определенном порядке, осветить их полностью не удалось. По каменному залу гуляло эхо наших шагов, звуки накладывались друг на друга, и казалось, что в темноте топчется целая армия.
        - Мне огонь не нужен, - сказал старик. - Я вижу и без этого, надеюсь, ты сумеешь ее разглядеть.
        Он ткнул пальцем в сторону, и тут я заметил створ двери прямо в огромной статуе…
        - Видишь? - спросил старик.
        - Да… - ошеломленно протянул я. - Дверь большущая, даже не представляю размер тех существ, которые могли пройти через нее. Неужели она сделана для великанов?
        - И для них тоже… - Дед взял меня за плечо и повел обратно. - Мы когда-то умели обращаться в разных существ, некоторые из нас были поистине огромны, поэтому и дверь сделали такого размера, чтобы ее можно было пройти в любом обличье.
        - Не хотелось бы встретиться хоть с одним таким оборотнем. - Надеюсь, никогда не увижу такого.
        - Надейся, - хмыкнул старик. - Надежда глупа…
        - И все-таки не понимаю, если дверь находится здесь, то почему каик собирается в храме Киля?
        - Тем, кто это затеял, очень хотелось, чтобы поиски каика оставались как можно дольше тайной. - Старик помрачнел. - Они понимали, что другим оборотням это может не понравиться, но не могли упустить благоприятный момент.
        - Какой?
        - То, что скрывалось и пряталось многие века, оказалось в руках жрецов Киля только потому, что почти полностью были уничтожены те роды, что отвечали за сохранность оборотней. Теперь все зависит от тебя…
        - Ты ошибаешься! Мне не дано выбирать путь, все решается само…
        - И от такого слабака зависит жизнь на этой земле. - Дедок помрачнел и решительно пошел к двери. - Устал я от этого разговора, уходи…
        - Я не знаю, куда мне идти, заблудился в лесу.
        - Дам тебе провожатого, он же тебя будет охранять. Надеюсь, ты хоть что-то понял. - Старик остановился, я налетел на него, на меня остро пахнуло волчьей шерстью; он повернул ко мне голову, и на меня глянули горящие желтые глаза. - Мне страшно, что судьба мира находится в твоих неразумных руках…
        Старичок усмехнулся так, что вновь стали видны его клыки. Я испуганно шарахнулся в сторону и схватился за рукоятку ножа:
        - Если бы у меня была возможность, то сейчас сидел бы дома. Мне не нужна такая ответственность.
        - В том-то и заключается ирония богов.
        Мы вышли из храма. Ночь еще не собиралась уходить, но небо уже стало светлеть. Как всегда перед рассветом, звуки приобрели особую глубину - в лесу кричал филин, слышались душераздирающие крики незнакомой мне птицы, а еще где-то рядом тоскливо раздавался волчий вой.
        - Скоро рассвет. - Старик встал, глядя на уже тускнеющие звезды. - Твои провожатые не любят день, поэтому будут идти рядом.
        Он поднял голову кверху, и прохладный ночной ветерок подхватил его вой. Звуки растаяли вдали, и стало тихо. Замолкли птицы и звери - все ждали продолжения. Где-то недалеко послышался ответный вой, потом раздалось тявканье, чем-то похожее на лай собаки. Из высокой травы серыми тенями, почти незаметными в сумраке, вынырнули волки.
        Старик опустился на четвереньки перед крупной серой волчицей и, обхватив ее голову руками, стал повизгивать, как щенок. Потом поднялся, отряхнул хламиду и мрачно произнес:
        - Волки отведут тебя в королевство Грига. Ни о чем не беспокойся. Они присмотрят за тобой и защитят, если понадобится, от зверей и людей.
        Дедок ушел в храм. Я оглянулся, и снова сооружение показалось мне запущенным и старым, было даже странно, что внутри оно столь великолепно…
        Волки исчезли в кустах, осталась лишь волчица. Она подошла ко мне и неожиданно толкнула своей большой головой так, что я едва не упал, потом лизнула мне руку и пошла, оглядываясь, словно ожидала какого-то действия от меня.
        Я понял, что она меня поприветствовала, и теперь зверь ждет, чтобы я пошел за ним Оглядевшись по сторонам, я поправил мешок, ножи и медленно побрел к кустам. Не могу сказать, что мне не было страшно. Когда подходит зверь, достающий тебе почти до груди, и открывает пасть, в которой полно острых клыков, любой испугается. Умнее, быстрее и выносливее зверя, чем волк, нет. Отец как-то рассказывал мне, что стая волков легко догоняет самого быстроногого оленя и за день может пробежать такое расстояние, какое не сможет одолеть даже породистая лошадь.
        В этом мне скоро пришлось убедиться. Заметив, что я не отстаю, волчица тут же прибавила ходу. Мне пришлось бежать, напрягая все силы, причем зверь, казалось, лишь лениво передвигал лапами. Но для меня ее ленивый шаг был слишком быстр. Уже через полчаса моя рубашка промокла насквозь от пота, я ловил воздух раскрытым ртом, а волчица так же изящно и небрежно бежала впереди, легко перепрыгивая через поваленные деревья. Часто вырывалась вперед, а потом дожидалась на какой-нибудь поляне, лежала и зевала, показывая при этом свой огромный розовый язык.
        Давно я так не бегал. Пришлось приспосабливаться, подбирать свою скорость и шаг, которым смог бы долго бежать. Бег получился не самый быстрый, но зато экономный. Правда, к обеду я все-таки выдохся и свалился на очередной поляне.
        Лежать оказалось невероятно приятно. Солнце светило вовсю. Оглушительно трещали кузнечики. Надо мной кружились мухи, какие-то жуки и мелкие неприятные мошки с сиреневыми крылышками. Но все равно было славно: легкий теплый ветерок, полный множества лесных запахов, овевал меня и приятно холодил.
        Я закрыл глаза и провалился в сон. Поспал недолго. Проснулся оттого, что мокрый шершавый язык облизал мне лицо. В нос остро пахнуло волчьей шерстью, и мне даже не требовалось открывать глаза, чтобы понять, кто стоит рядом.
        Волчица задумчиво смотрела в сторону кустов, ее уши настороженно поворачивались в разные стороны, ловя лесные звуки, потом она поставила мне на грудь лапу.
        Увидев, что я уже открыл глаза, она толкнула меня в щеку твердым и мокрым носом.
        - Я устал и хочу отдохнуть, - произнес я громко и отчетливо, как обычно разговаривают с глухими. Сам не знаю, на что рассчитывал. Не могла же она и в самом деле меня понимать. - Отстань. Я тебе не олень какой-нибудь, чтобы меня загонять.
        Волчица зарычала, сначала почти беззвучно, но, увидев, что я не обращаю на это внимания, неожиданно яростно. А потом схватила за руку и сжала зубами, больно и неприятно, но я понял - это сделано специально. Зверь не собирался со мной возиться и предупреждал об этом.
        Легкий укус нужно было понимать так: сейчас не встанешь - будет еще хуже.
        Мое благодушное настроение и сонливость сразу исчезли. Когда твою руку держат острые мощные клыки, которые легко перекусывают любую кость, начинаешь понимать, как иллюзорно твое чувство собственного достоинства и безопасности.
        Я встал, причем сделал это предельно медленно и осторожно, чтобы волчица невзначай не посчитала мои движения за угрозу.
        - И что теперь?
        Зверь пошел к кустам, но, перед тем как исчезнуть в них, внимательно посмотрел на меня и ощерил клыки. Все предельно ясно - иди за мной, или укушу.
        Я пошел. Волчица тут же побежала легкой трусцой. Пришлось и мне бежать, хотя ноги подгибались от усталости. Мышцы болели, причем не только на руках и ногах, но и по всему телу, а еще мучительно хотелось пить. Вода во фляжке давно кончилась, а ручьи все никак не попадались. Пот застилал глаза, и хотелось умереть.
        А потом в какой-то момент стало все равно - то ли приспособился, то ли просто отключился. Бежал, ничего не видя вокруг. В голове росла блаженная пустота, в которой терялись все мысли, и я старался поддерживать это состояние, в нем не было боли, жажды, голода - ничего… Так и мчался через лес по пружинящему мху, пока все вокруг не закачалось и не провалилось куда-то, а когда открыл глаза, то обнаружил себя возле поваленного дерева, у которого, видимо, упал, так и не сумев через него перелезть.
        Волчица сидела рядом и смотрела на меня огромными желтыми глазами, должно быть, решала, что делать. Мне было абсолютно все равно, что она решит. Я просто заснул, точнее, провалился в какую-то пропасть, в которой слышалось только мое хриплое дыхание.
        Проснулся я от рыка волчицы. Она и в этот раз схватила меня зубами за руку и сжала. Я не реагировал. Тогда она сдавила челюсти так, что я невольно застонал. И волчица отошла в сторону, а я снова провалился куда-то в темноту.
        В следующий раз я проснулся, когда на меня что-то упало. Оказалось - тушка небольшого серого зайца, еще теплая, даже кровь на раздавленной клыками голове не успела свернуться. Солнце уже понемногу опускалось за верхушки деревьев. Сегодняшний день, каким бы ни оказался для меня кошмарным, все-таки заканчивался, следовало готовиться к ночлегу, а для этого нужно было хотя бы развести огонь.
        Очень хотелось есть. Ходить я не мог - едва опирался на ноги, как боль в мышцах бросала меня на землю. Пришлось ползать, чтобы набрать дров. Хорошо, что я упал рядом с засохшим деревом, удалось наломать с него веток и разжечь небольшой костер.
        Потом, все так же лежа, я освежевал зайца, выбросил шкуру как можно дальше в кусты, чтобы не мешали ночью спать мелкие хищники, которые обязательно устроят возню за нее, и нарезал мясо тонкими полосками. А дальше просто натыкал мясо на острый сук и жарил над огнем. Получалось оно недожаренное, почти сырое, но мне так хотелось есть, что на досадные мелочи я не обращал внимания.
        После ужина я отправился на боковую, не особенно беспокоясь о том, что ночью на меня может кто-то напасть. Не осталось сил на страх: если кому-то захочется мною перекусить, значит, судьба. Пусть об этом переживают жрецы, которые меня послали в этот путь, или оборотни…
        Утром я долго не мог встать - каждое движение причиняло настолько острую боль, что сразу наворачивались слезы на глаза.
        Все вокруг было серым и мокрым. По лесу полз противный туман, от которого на лице и одежде оседали холодные капельки. Трава была мокрой от росы, ползком передвигаться было невозможно. Пришлось встать и, подвывая от боли и хромая на обе ноги, отправиться туда, где вчера я слышал плеск воды.
        В тумане ничего нельзя было разглядеть, в результате, когда я пробрался через кусты, неожиданно оказался по колено в ледяной воде. Кажется, даже заорал от холода и страха, судорожно рванулся обратно, но кусты, только что меня пропустившие, обратно уже не выпускали, стараясь проткнуть глаза сучьями с острыми шипами.
        Расцарапав до крови лицо и руки, я смирился. Напился, набрал полную фляжку и побрел по ручью в поисках того места, где смог бы выбраться.
        Идти пришлось довольно долго. Когда, окончательно промерзнув и прокляв все на свете, я увидел открытый берег, поросший мелкой травой, радости мне это не доставило - там стояла моя волчица и нервно подрагивала ушами.
        Я выбрался на траву, стараясь не обращать на нее внимания, вылил из сапог воду, выжал штаны и оделся. Даже удивился, что она разрешила мне это сделать. Правда, как только я натянул штаны, все мгновенно изменилось. Зверь повернул ко мне свою огромную голову и, показав острые клыки, негромко зарычал.
        Вполне понятно - иди за ней следом, иначе будет плохо. Хорошо хоть после купания в холодной воде мышцы немного ожили. Я не спеша двинулся на ней, бежать не собирался, мне вчерашнего дня хватило, чтобы понять: состязаться с волками в скорости и выносливости не стоит - себе дороже. Они сильнее, быстрее и наверняка умнее меня, мне остается только ползти за ними насколько хватит сил.
        Волчица сначала нервничала, несколько раз обегала меня, один раз даже куснула за ногу, кстати, довольно болезненно, но в конце концов поняла, что быстрее я все равно не пойду, и смирилась. С этого времени она убегала вперед, находила поляну и ждала меня там. Иногда охотилась. Несколько раз я видел, что ее морда измазана кровью или в пуху. Мне поесть она не предлагала, видимо, решила, что вчерашнего маленького зайца мне должно хватить на всю оставшуюся жизнь.
        Я шел ровным неспешным шагом, несколько раз попытался прилечь, но волчица хватала меня зубами за руку и поднимала. Клыки поранили меня, но я терпел. А что оставалось делать? Не думаю, что со своими ножами смог бы справиться с таким быстрым и ловким зверем. Я даже удивлялся, что раньше думал иначе и вступал в схватку с оборотнями, хотя они быстрее любого зверя. Было, правда, это давно и помнилось смутно, а сейчас во мне жили только усталость и тупое безразличие ко всему, что со мной происходит.
        К вечеру, когда солнце стало опускаться к вершинам деревьев, я упал без сил на землю. Лес изменился, стал другим - если возле храма он был темным и мрачным, в нем росли только сосны и ели, то здесь уже появились осины и березы, а темно-зеленый мох исчез, уступив место невысокой траве, в которой иногда виднелись красные созревшие ягодки земляники.
        Когда я развел костер, волчица принесла еще одну тушку, на этот раз неизвестного мне животного с коричневым мягким мехом и остренькой мордой с синими, уже мертвыми глазами. Это мясо мне не очень понравилось, оно оказалось горьковатым, но все равно я съел его полусырым без остатка - не было сил ждать. Наверно, поэтому ночью желудок пучило, и несколько раз пришлось сбегать в соседние кусты.
        В эту ночь мне плохо спалось. На небо выплыла полная луна, показывая желтое, испорченное оспинами круглое лицо, и, как только она появилась, волчица завыла. К ней присоединились другие волки, которые, видимо, все время находились где-то рядом. От этого жуткого воя я вздрагивал каждый раз, когда звери начинали выводить новые рулады, и дрожал то ли от возбуждения, то ли от страха. Выли они до середины ночи, пока луна не исчезла за набежавшими тучами, и только тогда мне удалось заснуть.
        Утром по лесу снова ползла пелена бледно-серого промозглого тумана. Иногда ее рвал в клочья ветер, и тогда вдруг становились видны трава и деревья. Ручья рядом не оказалось, пришлось довольствоваться остатками воды во фляжке и плохо прожаренным мясом, которое осталось с ужина. Желудок был недоволен, но его никто не спрашивал - если при таких нагрузках ничего не есть, можно легко ноги протянуть.
        Все-таки странное существо человек, прошла всего-то пара дней, а я уже привык тому, что рядом находятся дикие звери, которым съесть меня ровно ничего не стоит. Даже страх прошел, смытый какой-то жуткой безнадежностью. Теперь я понял, что испытывают рабы, которых заставляют работать на рудниках, - боль, отупение и смертельную усталость.
        А на следующий день вышел на опушку. Лес кончился, волчица и волки исчезли, и я впервые за последние дни оказался предоставлен сам себе. Звери вывели меня к широкой, вымощенной булыжником дороге, которая явно вела к большому городу. Идти по ней было гораздо легче и приятнее, чем по лесу.
        Часа через полтора меня догнала телега с мужиком, мы разговорились. Итак, я шел по королевству Грига.
        После недолгого разговора мужик предложил мне место в телеге, и дальше я ехал с некоторым комфортом, даже умудрился поспать, зарывшись в сено. Заночевал у того же мужика, что так любезно меня довез до своей деревни, попарился в бане, поел по-настоящему сытной человеческой еды - напился молока, съел каравай хлеба - и замечательно выспался на сеновале.
        На следующий день решил никуда не идти - ноги все еще болели и постоянно хотелось есть. Узнав, что через пару дней деревенские готовят обоз в город с солониной, копченостями и зерном, сразу решил, что для меня самое лучшее отправиться вместе с ними.
        Еще два дня я занимался только тем, что ел и спал, восстанавливая силы. Благо золото было при мне, было чем расплатиться с деревенскими мужиками - одной монеты вполне хватило, чтобы оплатить гостеприимство и дорогу до города.
        Туда мы на удивление добрались без проблем, а когда проезжали через городские ворота, стражники на меня даже не взглянули.
        Мужики отправились по своим делам, а я пошел на улицу оружейников, уже зная, что мне нужно. Товар я осматривал придирчиво. Впрочем, лучшие вещи торговцы сразу не выкладывали на прилавок, и я долго не мог понять, в чем дело, пока кто-то из прохожих не подсказал, что выгляжу я как бродяга. Так оно и было, ночевки на сырой земле, пробежка по лесу через кусты и буераки превратили мою одежду в тряпье, даже куртка и та порвалась в нескольких местах.
        Поэтому пришлось купить подходящие штаны и рубашку. Хуже обстояло дело с сапогами - моего размера нигде не было. Пришлось снимать мерку и платить сапожнику за срочность, чтобы к утру сшил новую обувь из хорошей кожи.
        Потом я отправился к кожевенникам за новой курткой. Ее мне любезно подшили изнутри хорошей шерстью, чтобы в ней тепло спалось на сырой земле.
        Вот после этого, когда я зашел в мастерскую оружейников во всем новом, разговор стал получаться. Узнав, что мне нужно оружие против нечисти, мне стали показывать клинки, заговоренные лучшими чародеями, или те, что имели на ножнах и рукоятке магические камни, отводящие беду.
        Все это было большей частью обманкой, чтобы скрыть плохое железо и ужасную ковку. Я же искал такое оружие, которое могло бы спасти меня от смерти. После разговора со стариком-оборотнем я понял, что покоя мне не будет - как перевертыши нападали на меня, так и будут нападать, пока меня не убьют или пока не открою эту проклятую дверь в чужой мир. Значит, мне нужно хорошее, верное оружие.
        Мне все время вспоминался тот кинжал, что я отнял в приморском городе у местных бандитов. Именно он спас мне жизнь, когда напали оборотни, хотя серебра на его лезвии было немного.
        А здесь, к моему удивлению, когда заходил разговор об оружии с серебром, оружейники начинали зевать и отворачиваться, лица их скучнели - похоже, в этом городе такие кинжалы и мечи никто не делал. В какой-то момент я даже позавидовал тому, что горожане оборотней не боятся, хотя это было странно - в трех днях пути от них стоял храм, из которого, если верить старику, когда-то и хлынули в наш мир целые полчища перевертышей.
        Когда я уже устал бесплодно бродить по кварталу оружейников, в одной маленькой лавке мне объяснили, что в этом городе мне такого оружия не найти. Если что-то подобное и есть, то только в лавке, где торгуют старинным оружием.
        Я отправился на дальний конец города, с печалью глядя, как солнце клонится к закату. Вроде и пробыл здесь немного, а уже надо думать о месте ночлега.
        Купца в лавке не оказалось, а мальчишка - его сын - в оружии не разбирался. Он бросал мне на прилавок ржавые мечи и кинжалы, с которыми не то что в бой нельзя идти, их и держать-то в руках было опасно - один меч у меня в руках развалился, подняв в воздух облако пыли.
        Я расстроился и уже собрался уходить, когда вернулся купец - невысокий полноватый мужчина, который быстро окинул меня цепким оценивающим взглядом и недоверчиво произнес:
        - Зачем такому видному парню старинное оружие? Если хочешь купить что-то по дешевке, я тебе скажу, где живет мастер, который делает такое оружие.
        - Мне не нужно дешевое оружие, дело не в деньгах, они у меня есть, - ответил я. - Просто нужен клинок, которым можно убить оборотня или какую другую нечисть.
        - Это еще зачем?
        - Путь у меня дальний и небезопасный, - ответил я, все больше раздражаясь. Надоело мне водить пустые разговоры. Если бы хоть у этого торговца что-то приличное было, а так - один хлам. - А еду туда, где встречаются эти жуткие создания нижнего мира. Я бы купил такое оружие у обычных мастеров, но с серебром у них ничего не нашлось, а ждать, пока изготовят новое, нет возможности. Они посоветовали зайти сюда…
        - Хорошее оружие дорого стоит, - заметил купец, снова в меня пристально вглядываясь. - Против оборотней магические заговоры помогают и камни заговоренные.
        - Против них только серебро помогает, а все остальное - обман!
        - Значит, нужно, чтобы на лезвии имелось серебро, - проговорил купец, задумчиво барабаня по прилавку из темного древнего дуба. - А деньги точно есть?
        - Такие подойдут? - Я вытащил из кармана горсть мелких серебряных монет, которые у меня появились после покупки одежды.
        - За серебро платить серебром? - усмехнулся торговец. - Такое оружие стоит золота!
        - Хорошее оружие стоит, - согласился я. - Но я пока не видел в твоей лавке не то что хорошего, а даже такого, которое не развалилось бы у меня в руках.
        - Я тоже пока не увидел золота, за которое мог бы продать хорошее оружие, - заметил купец.
        В глазах его появилась хитринка, которая мне не понравилась. Неужели решил, что перед ним простак, которому можно продать все, что угодно, рассказав байку о каком-нибудь могущественном маге-владельце, которого все боялись. Я таких историй много слышал в детстве, а от отца знал, что все артефакты чародеи делали под себя, и в чужих руках они не работали. Но мне самому стало любопытно, что же купец мне попробует продать. Поэтому я достал пару золотых монет и поиграл ими, подбрасывая вверх:
        - Такое золото устроит?
        - А такое оружие?
        Продавец стремительно сунул руки под прилавок и тут же вытащил что-то замотанное в грубую тряпку. Он развязал ее и выложил на стол меч в потертых ножнах с длинными ремнями, которые позволяли носить его за спиной.
        Видно было, что оружие мастерилось не для праздника, а для сражений, я такое всегда ценил. Мои руки сами потянулись к рукояти, обмотанной тонким кожаным ремешком из плохо выделанной кожи.
        Я вытянул лезвие и восхищенно вздохнул - вот то оружие, которое я столь долго искал. Лезвие сделано из дымчатого желтого металла, его явно добывали в далеких восточных горах - прочное, плотное, а потому тяжелое. Работа восточная, это видно по вязи, которая бежала по клинку снизу вверх. Настоящая ковка. Такой меч можно бить о камень - никогда не сломается. Но главное, что меня покорило, - это тонкая полоска серебра с обеих сторон лезвия, вкованная так, что невозможно заметить, как она переходит в основной металл. С таким оружием можно идти на любого оборотня, особенно если умеешь им пользоваться.
        - Сколько? - спросил я, заметив настороженный, внимательный взгляд купца.
        Он пытался понять, насколько мне понравилось оружие, чтобы решить, какую цену назначить. Именно поэтому я и постарался, чтобы мой голос прозвучал лениво и равнодушно.
        - Этот вроде ничего…
        - Ничего? - вскинулся купец. - Да этот меч принадлежал лучшему охотнику за оборотнями, он убил их не одну сотню! Именно благодаря этому человеку наш народ забыл о том, что существуют такие скверные создания, неизвестно зачем придуманные Богом. Лучшего оружия нет на свете, этот меч сам рубит и режет! Его нужно только правильно держать.
        - И где же твой охотник?
        - Погиб в последней схватке с тремя оборотнями…
        - Неужели взял меч не за тот конец? - ухмыльнулся я. - Знаешь, я таких историй слышал тысячи, только герои в них почему-то всегда оказываются мертвыми. Отсюда вывод: либо они не были героями, либо их слава преувеличена, либо врал сам рассказчик. Вот мне интересно, это ты врешь или бывший хозяин меча оказался плохим воином?
        - Гибель охотника - не его вина, - насупился купец. - Ни один человек не может победить двух оборотней, даже одного убить не каждому по силам, а на него напало сразу трое. Так берешь или нет?
        - Ты цену не назвал. - Я равнодушно вложил клинок в ножны, хотя в душе мечтал схватить его, прижать к груди и никому не отдавать. Но если бы я так поступил, то точно не видеть мне его как своих ушей - торгаш своего бы не упустил. - Сколько? Двух золотых хватит?
        - Такой клинок стоит тысячи золотых монет.
        - Если бы он стоил тысячи золотых монет, то давно лежал бы в сокровищнице вашего короля, - усмехнулся я. - А тот, кто его выковал, стал бы самым богатым человеком в этом городе. Хорошо, три золотые монеты - третью за красивый рассказ.
        - Дай хоть десять, - взмолился купец, на его глазах появились всамделишные слезы. Я даже растрогался. Вот это умение! Не каждый так может торговаться.
        - А в этом городе найдется хоть один человек, кто даст тебе столько? - Я приподнял брови, окончательно добивая торговца. - Неужели столько стоит простое оружие? Если это так, то привезу сюда пару сотен мечей и заработаю себе капитал на всю оставшуюся жизнь.
        - Семь золотых монет, и то только потому, что ты, похоже, что-то понимаешь в оружии…
        Я отвернулся к стене и достал из пояса пять:
        - Вот, держи, и то это благодаря моей доброте.
        - Меч стоит дороже. - В голосе у купца уже не было прежней уверенности, он переводил взгляд с золота на меч, потом снова на меня. - Добавь хоть пару серебряных монет.
        Я дал ему еще одну медную и одну серебряную, и на этом торг закончился.
        - С удачной покупкой!
        Купец подал мне сверток, в голосе его слышалось торжество. Он гордился своим умением вести дела и, похоже, был уверен, что надул меня.
        - Вот всегда так, понравится что-то - отойти не могу. Так и сейчас - много денег отдал. - Я вздохнул. - И зачем мне такой дорогой меч? Деньги вернешь?
        - Все, сделка состоялась! - испуганно воскликнул торгаш, пряча золото по карманам. - Обратно меч не возьму!
        И мы разошлись, оба невероятно довольные собой, он - тем, что сумел мне продать так дорого, а я - что сумел купить так дешево настоящее оружие, да еще и с серебряной накладкой.
        Отойдя подальше, я завернул в глухой переулок, чтобы получше разглядеть покупку. Меч был хорош, он легко крепился за спиной и на поясе, а рукоятка удобно ложилась в ладонь.
        Слой серебра потемнел от времени, но все-таки его было на лезвии достаточно, чтобы представлять угрозу любому оборотню. Лезвие оказалось острым, без щербин и выбоин, словно ему не приходилось никогда участвовать в сражениях. Впрочем, возможно, так оно и было: если оружие принадлежало охотнику на оборотней, то у него не было нужды сражаться с людьми. Такое редко бывает, большую часть оружия человеческое племя использует друг против друга.
        Я повесил меч на спину, проверил, легко ли он вынимается, и пошел дальше, уверенно глядя по сторонам. Оружие сразу придало силы, у меня появилась еще одна вещь, кроме оберега, которую никому не смог бы отдать без чувства потери.
        Я направился к городским воротам.
        Храм Киля находился в сотне верст отсюда, значит, мне нужна лошадь, а весь мой небольшой опыт говорил о том, что средство передвижения всегда находится в начале любого пути. Если надо поесть, набрать припасов в дорогу и снять комнату, то следует искать постоялый двор, там найдется конюшня, комната и еда.
        Я не ошибся. Почти рядом с городскими воротами обнаружился постоялый двор, а в нем имелось все, что мне нужно. Лошадь на продажу нашлась только одна и выглядела так, словно жить ей осталось всего пару дней. Зато цену за нее назначили такую, словно мерин был из королевской конюшни. Торговался я с хозяином постоялого двора долго и яростно, и в результате за пара медяков и одну серебряную монету приобрел сразу лошадь, ужин и комнату на ночь.
        Правда, у меня возникло ощущение, что торг я все-таки проиграл. Думаю, лошадь хозяин постоялого двора купил на мясо и собирался в ближайшее время скормить ее посетителям, а тут появился простак, который заплатил за нее как за горячего скакуна.
        Я вздохнул, но расстраиваться не стал: все равно задерживаться в этом городке не собирался, было у меня чувство, что убираться отсюда надо как можно скорее. Наверняка на других постоялых дворах нашлась бы лошадь получше, да только близилась ночь, а ее следовало провести под крышей - слишком темные тучи нависали над домами. Явно собирался дождь, и не просто дождь, а настоящая гроза.
        Покормили меня ужасно: поставили на стол глиняную миску с супом, больше напоминающим прозрачную водичку с плавающими в ней листами капусты, а потом принесли мясо с репой и чашку разбавленного вина - еда не очень вкусная и приятная, но вполне достойная потраченных денег.
        Ночью я спал под грохот грома, часто просыпался и хватался за меч, который положил рядом с тюфяком, на котором спал, - почему-то появилось ощущение, что должно произойти нечто скверное, хоть и непонятно, откуда такое чувство возникло.
        Оберег на груди тоже вел себя странно - при каждой вспышке молнии его кольца проворачивались, словно рядом происходило нечто магическое. Впрочем, наверно, так оно и было.
        Это человек думает, что изобрел волшебную силу, которая может передвигать горы и вызывать дождь, но в самом мире все придумано давным-давно богами, и тогда, когда еще людей не существовало. Магия была всегда!
        Раньше я считал, что мы - лучшее, что есть в этом мире. Но после разговора с оборотнем в храме понял, что разум наш не очень хорош, да и тело тоже, любой перевертыш даст нам сто очков вперед.
        Непрошеные мысли лезли мне в голову, и, возможно, именно они утомили меня настолько, что я не расслышал, как в комнату вошли, взломав хлипенький замок. Пришел в себя только тогда, когда мне на голову набросили вонючий мешок, пахнущий сеном и птичьим пометом.
        Сопротивляться было бесполезно, хотя я и попробовал достать ножи, но мне сдавили шею так, что сразу потерял сознание.
        Очнулся, лежа на чем-то твердом, думаю, это был камень. Вокруг было темно и очень тихо, только вдалеке капала вода. Пахло вонючим мешком, который набросили на голову в постоялом дворе, и еще чем-то очень отвратительным. Попробовал двинуться, тут и обнаружилось, что руки у меня крепко связаны и уже онемели. Это плохо, если их развяжут, то все равно буду беспомощен, пока не отойдут мышцы. Ноги оказались свободны, но даже встать без рук трудно, а просто лежать на камне я уже не мог: меня била дрожь от холода.
        Если тебя через час убьют, то все равно надо вести себя так, будто впереди целая жизнь, - так меня учил когда-то отец. Тогда его мысль мне показалась глупой, а вот сейчас вдруг понял - в ней есть свой смысл.
        Всегда нужно вести себя так, словно впереди тебя ждет целая жизнь, хотя бы потому, что это придает какое-то внутреннее достоинство, а значит, ты не станешь умирать от холода, лежа на камне. Встать у меня не получалась, слишком крепко оказались связаны локти, пришлось перекатываться. Так и катился до тех пор, пока не уперся в стену и смог сесть, чуть улучшив свое положение.
        Пока катился, кое-что понял - находился в каком-то помещении, пол в нем из каменных отшлифованных плит. Итак, пока, видимо, убивать меня не собираются. Смелое допущение, но я решил, что задушить меня легко могли на постоялом дворе, а если принесли сюда, значит, что-то от меня надо. Эта мысль меня приободрила, и я с некоторой уверенностью стал смотреть в будущее.
        Видимо, если этим людям или нелюдям отдать то, что им нужно, то меня отпустят.
        А что у меня есть? Я, как мог, ощупал себя связанными руками. Оказалось - ничего. Пояс с золотыми монетами отсутствовал, меча не было, ножи тоже забрали, только ножны оказались на месте. Обыскали меня на совесть, вытащили и сняли все. И если остался жив, то значит, это нечто, нужное злодеям, находится у меня в голове или на теле.
        Я сразу поискал на груди, оберега тоже не нашел, и от этого мне стало так горько, словно исчезла отцовская рука, которая меня предостерегала всякий раз, когда беда стучалась в дверь. Даже бессильно скрипнул зубами от злости…
        И сразу захотелось пить. Я пополз к тому месту, где капала вода, и по дороге наткнулся на гнилую мокрую солому, от которой пахло смертью. Чуть дальше обнаружилось почему - связанными руками наткнулся на полуистлевший труп.
        Ощущения очень неприятные - все вонючее, скользкое, мягкое, холодное. Брр!!!
        И тут я заорал благим матом, потому что мне в руку впилась крыса. Видимо, она возомнила, будто я вознамерился отнять у нее законный обед.
        На мой вопль немедленно открылась со скрипом дверь, и где-то вверху высветилось желтое пятно.
        - Чего орешь? - лениво поинтересовался мужской голос.
        - Тут мертвый.
        - И что?
        - Я его задел.
        - А…
        Дверь захлопнулась, и вновь наступили тьма и гулкая тишина.
        Неизвестный вполне удовлетворился моим ответом, но меня это почему-то не порадовало. Однако немного успокоило. Правда…
        И действительно, чего орать? Все там будем рано или поздно. Лучше, конечно, поздно, а для этого надо хоть что-то сделать - например, развязать себе руки. Раз есть тело, то на этом теле может найтись что-то острое.
        Отворачивая голову от ужасного запаха и осторожно, чтобы не задеть еще одну крысу, я пальцами обыскал труп. Ничего не нашел. Потом проверил солому, и тут мне повезло - обнаружилась глиняная чашка с чем-то вонючим, вероятно с закисшей едой. Чашку я разбил и попробовал перерезать веревку осколком.
        К сожалению, осколки плохо обожженной глины не могут справиться с тугими волокнами, а путы были сделана из неразрыв-травы - есть у нас такая, самые крепкие веревки получаются из нее. Тер до тех пор, пока от осколков чашки не образовались только глиняные влажные комочки, а руки так и остались связанными.
        Хорошо, что рядом стекала по стене вода.
        Скоро захотелось есть, в животе неприятно засосало, а потом к горлу подступила тошнота. Вот уж совсем некстати - меня вырвало желчью, после этого я вдруг ослаб, а через какое-то время погрузился в некое подобие забытья. Странное оказалось зрелище, но поучительное. Я видел и себя самого, вспоминал свои поступки, мне было стыдно за каждый из них.
        Из увиденного я сделал единственный вывод - жил, как дурак, и так же умру, даже не увидев того, кому понадобилась моя смерть, и не понимая зачем. А в том, что умру, у меня сомнений уже не было - иначе с чего бы привиделось прошлое? Говорят же, перед смертью люди видят всю свою прожитую жизнь.
        Сделав такой вывод, я окончательно успокоился. Это всегда помогает - раз все равно умирать, то можно делать то, на что раньше не хватало ума. Например, подняться по лестнице и притаиться. Если сторож вновь вздумает посетить меня, можно, если повезет, столкнуть его вниз. Парень наверняка сломает себе шею. А если не повезет - все равно умирать.
        Я потихоньку заполз наверх и прижался к дубовой двери просто для того, чтобы почувствовать хоть какое-нибудь тепло. В этом сыром подвале я уже околел, а мои руки давно потеряли чувствительность.
        И тут я услышал голоса.
        - Иди приведи узника к господину, - говорил голос незнакомый, хриплый и грубый. - Он его требует немедленно!
        - Если ты думаешь, что я дотронусь до него хоть пальцем, то ошибаешься, - отвечал ему тот, кто уже раз открывал дверь в мою темницу. - Я еще не сошел с ума.
        - Не понял… - Голос стал грозным. - Ты отказываешься выполнять приказ господина?!
        - Отдал-то он его тебе, ты и выполняй, а я туда не пойду.
        - А в чем дело?
        - Как ты думаешь, на что похожа его одежда, если он там уже часа четыре ползает по грязному полу, да еще умудрился залезть на труп того парня, что притащили месяц назад?
        Тут я задумался. А ведь он прав. Пропала моя новая одежда, а только вчера купил…
        - И что?
        - Да от него воняет хуже, чем от упыря.
        - Я не подумал об этом… - Первый голос стал задумчивым. - В таком виде его нельзя даже по коридорам водить, потом не отчистишь, а запах будет стоять не один месяц. Ладно, сообщу господину.
        Заскрипела далекая дверь, стало тихо, и я заснул, немного пригревшись. На этот раз мне снились хорошие сны. Почему-то от подслушанного разговора повеяло надеждой - если меня кто-то хочет видеть, то кто его знает, может, еще удастся поесть.
        Даже в своем сне я удивился, никогда до этого не рассуждал так разумно, видимо, действительно дорога меня встряхнула так, что даже начал задумываться о том, от чего раньше только отмахивался. Так понемногу и дойду в своих мыслях до смысла жизни - может, что и придумаю, в отличие от множества мудрецов, так и не сумевших ничего добавить к тому, что придумали наши предки.
        Сейчас самое время думать, жить-то, похоже, осталось немного.
        А на самом деле: есть ли смысл жизни у таких людей, как я? Прожил всего ничего, но за это время накрошил толпу упырей, устроил пару десятков драк, убил десяток бандитов да переспал с парой девиц. И это все?! В этом был весь смысл?
        Стоило ли Богу посылать меня в срединный мир?
        Не знаю, в какие бы дали меня увели эти мысли, но тут я проснулся. Сначала даже не понял отчего. Просто вздрогнул и насторожился. Переход от сна к бодрствованию оказался настолько быстр, что у меня кожа стала влажной от пота, а сердце застучало так, словно куда-то побежал.
        В плотном мраке и жуткой тишине послышались глухие голоса, пробивавшиеся из-за тяжелой двери, - они меня и разбудили.
        - Приказано узника доставить к господину, предварительно вымыв и одев соответственно его званию, а также если попросит, то напоить.
        Это были хорошие слова, и сказаны они были таким нежным женским голосом, от которого все мое естество, несмотря на его плачевное состояние, отреагировало теплотой внизу живота.
        Я сразу отполз в сторону, чтобы меня не сбросили случайно вниз. Прошло примерно полчаса, но никто так и не вошел, и я снова встревожился, подумав - либо неправильно что-то расслышал, либо это было издевательством. Тюремщик, видимо, догадался, что я подслушиваю, и поэтому устроил такое представление. Это была очень обидная мысль, и она меня подкосила. Мне сразу расхотелось жить. На самом деле. Решил умереть. Закрыл глаза, чувствуя, как холодеют ноги и руки, а сердце бьется все медленнее. Ну и пусть! Хватит. Повидал эту вашу жизнь, нет в ней ничего хорошего и смысла тоже никакого…
        Я погрузился то ли в беспамятство, то ли в сон, и мне было плохо, болело тело, руки больше не были моими, а принадлежали этому подвалу или мертвому разлагающемуся телу внизу. Ненужными обрубками они лежали рядом и отвратительно пахли - наверняка уже началась гангрена…
        В этом полусне-полусмерти мне снова послышались голоса:
        - Что вы наделали?! Разве можно так долго руки держать связанными, вы же видите, они посинели, кровь застоялась, теперь они никогда не станут такими, как раньше.
        - Отрезать?
        - За такие шутки убивают! - Голос снова оказался женским, волнующим, только мне было все равно - теплота внизу живота не проснулась, наверно, и низа-то уже не было. Меня уносила темная волна в море, в глубину, на корм рыбам. - Зовите срочно лекаря и сообщите господину, что этот человек без его вмешательства умрет. Нам нужна его сила.
        - Я могу отрезать ему руки, у меня хороший, острый топор, - не унимался шутник. - Все равно они ему ни к чему, хозяин убьет его.
        - Тебе не стоит об этом рассуждать.
        Мне стало тепло, в нос ударил запах полевых трав, меня покачивала волна, и чьи-то ласковые, осторожные руки поддерживали на воде, не давая утонуть. Плавать самостоятельно я не мог, потому что у меня не было рук, вместо них болтались только окровавленные обрубки… Смерть по-прежнему стояла рядом, она наконец-то пришла за мной в виде милой женщины с нежным добрым голосом, поэтому страшно не было, а только горько и обидно. И это вся моя жизнь?! Скажите, зачем она была?
        - Что с ним?
        Чьи-то твердые мужские пальцы стали мять мне тело, вызывая острую, пронзительную боль, которую трудно было терпеть. Я застонал, потом еще раз, дальше уже стонал беспрерывно, хрипя и задыхаясь, иногда подвывая от ужаса.
        Мое тело исчезло, вместо него образовалось темное облако жгучей боли, которое истязало меня не хуже самых страшных пыток. В этом состоянии признался бы и рассказал все, что знаю, но меня никто ни о чем не спрашивал, да и говорить я не мог - из меня наружу рвался только вой.
        - Пошлите человека в город, пусть купят самый большой заживляющий камень, и обязательно свежезаговоренный, иначе нам его не спасти. Кто виноват, что такое случилось? Думаю, тюремщик мог быть и повнимательнее, поэтому к вечеру повесьте его перед воротами в назидание другим…
        - За что, господин? - В этом голосе послышался дикий страх. - Я исполнял все, как мне было сказано.
        - Ты умрешь за свою глупость, за то, что не догадался снять веревки, когда его принесли, за глумление! Тебе же передали, что я хочу видеть узника, а ты даже не посмотрел на него. Тебе мешал его дурной запах?
        - Я думал, это вы придумали ему такую муку.
        - Вот и умрешь за свои глупые мысли. Если тебе что-то кажется и ты в чем-то не уверен, то у тебя есть язык, чтобы спросить других, кто поумнее, иначе тебе место на веревке. Пусть мои люди знают, что существует наказание не только за поступки, но и за их отсутствие.
        Вой, крики, удаляющийся шум борьбы… Похоже, моего тюремщика куда-то поволокли, может, в ту же темницу…
        - А где мы возьмем нового сторожа для узников?
        - Не думаю, что с этим будут проблемы. Сними любого воина с ворот и поставь на его место.
        - Как вам будет угодно.
        Я лежал и думал сквозь боль о том, что мне не хотелось бы служить такому господину. Делаешь, не делаешь - все равно плохо. А наказания суровые. Мне даже на мгновение стало жалко того парня, который меня едва не прикончил. Впрочем, возможно, он уже отправился в верхний мир, но ему недолго меня придется ждать…
        Я перестал стонать, и не потому, что исчезла боль, просто не осталось сил даже на это. Мрак поглотил меня. А потом предо мной открылась дорога в верхний мир, ее освещал теплый солнечный свет, который наконец-то согрел меня, и пронизывающий холод темницы легким облачком улетел вниз.
        Путь оказался простым, правда, идти приходилось вверх, а это было тяжело - ноги не шевелились, волочились, цепляясь за каждую выбоину. Вот и останавливался через каждый десяток метров, чтобы перевести дыхание. Теперь-то я понимаю, что надо было бежать. А тогда думал, что успею.
        Когда до легкого прозрачного облака, которое скрывает ворота в верхний мир, осталось меньше сотни метров, неведомая сила рванула мое тело вниз. С каким сожалением я летел обратно к срединному миру, думая о том, что не сумел уйти, иначе уже пил бы легкое вино на небесных лугах в обществе прекрасных дев и мужественных воинов, ждущих моего рассказа о прожитой жизни. И мне было что им рассказать… Одних только историй об оборотнях хватило бы лет на триста…
        Я открыл глаза и недоуменно огляделся. Лежу на кровати. На настоящей кровати, покрытой мягким полотном, которое умеют прясть только в столице. И лежу не на соломенном тюфяке, а на перине. Никогда не. думал, что в этой жизни удастся поваляться на таком чуде.
        И было еще нечто приятное. Из моего тела исчезла боль!
        При этой мысли я сразу скосил глаза на руки - кожа на них оказалась нормального цвета, а не синяя с темными пятнами. Сразу видно, надо мной поработал настоящий чародей-лекарь, а не какой-нибудь знахарь, использующий травы и снадобья.
        Я принюхался: пахло от меня травами и родниковой водой, похоже, меня хорошенько вымыли, перед тем как уложить в кровать. Это было замечательно, давно не чувствовал себя таким чистым. И все же где я нахожусь?
        Я огляделся… и на этом все приятное кончилось. Рядом с кроватью в глубоком шикарном кресле сидел огромный мужчина, одетый в богатую, шитую золотом одежду. Лицо у него было холеное, белое, чисто выбритое. На лице выделялся большой нос и кустистые брови, губы были тонкие, язвительные, да и в целом все лицо не казалось добродушным, наоборот, от этого человека исходило ощущение опасности, как от дикого зверя.
        - Как ты себя чувствуешь?
        Меня не обманул отеческий, полный сочувствия голос, я его сразу узнал - со мной говорил тот, кто приходил в темницу.
        - Неплохо, - ответил я печально, уже заранее расставаясь с роскошной постелью. - Только есть очень хочется…
        - Тогда вставай и одевайся, - предложил мужчина. - Тебя пригласили на ужин.
        - Ужин? Простите, но совсем не ориентируюсь во времени. В темнице трудно определить, что на улице - день или ночь. Я помню только, как заснул на постоялом дворе. Сколько дней прошло с того времени? Или это были часы?.
        - Два дня. Ты встанешь сам или требуется помощь?
        - Могу попробовать. - И я осторожно пошевелил ногами. Они двигались. Свесил их с кровати и осторожно встал на холодный пол. - Не уверен, но, кажется, могу сам.
        - Хорошо. Вот твоя одежда. - Человек кивнул на стул, там лежали серая рубашка из тонкого полотна, темно-коричневые штаны из плотной ткани, а рядом виднелись башмаки явно городского вида. - Поспеши, если хочешь есть, еда стынет на столе, еще немного, и останешься голодным.
        Он сумел найти для меня правильные слова - есть мне очень хотелось, я начал быстро одеваться.
        - Раньше у меня была другая одежда…
        - Ее пришлось выбросить: слишком дурной от нее шел запах.
        - А в чем я отправлюсь в дорогу?
        - Возможно, больше ты никуда не отправишься, или отправишься в верхний мир, а там одежда не нужна. - Человек встал, всем своим видом показывая, что его терпение закончилось. - Я бы на твоем месте не стал беспокоиться о такой малости.
        - А о чем я должен побеспокоиться?
        - О том, чтобы выжить…
        Башмаки оказались малы, но привередничать после таких слов я не стал. Незнакомец тут же вытолкал меня за дверь и повел по длинному мрачному коридору, крепко держа костлявыми пальцами за плечо.
        Я шел спокойно, не сопротивляясь, понимая, что сбежать нет ни единого шанса. Да и вообще можно считать, что все у меня уже в прошлом. Оружия нет, денег тоже, очнулся абсолютно голым, так что оставалось только подчиниться.
        Меня привели в небольшой зал, где топился огромный камин. Посредине стоял длинный стол, на нем красовались блюда с мясом и дичью. Ужинающих оказалось трое, стульев же - четыре…
        На свободное место меня посадил человек, который привел, он низко поклонился мужчине во главе стола и вышел.
        Я вздохнул. Глава застолья имел густую длинную гриву и длинное суровое лицо с красной, обветренной кожей. Все в нем казалось мощным, наполненным силой и властью. Темная одежда из дорогих тканей с эмблемой рода, вышитой золотом, - единорог, признак чистоты и силы.
        Мне сразу стало понятно - этот легко и быстро принимает решения, а потом не меняет их. Стоит мне ему не понравиться, как быстро окажусь в темнице или повешенным у ворот его замка.
        В нашем королевстве замками владели немногие, в основном те, кто управлял землями от имени короля - бароны и герцоги. У каждого из них имелась своя маленькая армия, и именно эти люди занимались тем, что собирали налоги с городов и сел, а также усмиряли бунты, которые периодически вспыхивали в разных местах. Кроме того, они еще были судьями, судившими всех, кто по положению находился ниже их, то есть всех, кроме короля, и еще ни один человек не сказал, что эти суды были справедливыми.
        - Садись, - прорычал мужчина, словно не заметив, что я уже сижу. - Мне сказали, что ты голоден. Попробуй тетеревов, их застрелили сегодня, у меня хорошие охотники. Меня зовут Грива, в основном за внешность, но я не против. А как зовут тебя?
        - Хорошо, буду называть Гривой. - Я робко кивнул, и неизвестно откуда появившийся за моей спиной слуга положил мне на тарелку кусок дичи, играющей на этом ужине центральную роль. - Мое имя не столь приятно и никому из здесь присутствующих не интересно. Как вы меня ни назовете - все будет хорошо…
        Тетеревов было пять, это много для такой компании, впрочем, для себя я решил, что съем столько, сколько смогу, и плевать, что обо мне подумают. У человека, приговоренного к смерти, свои привилегии. К тому же я был по-настоящему голоден.
        Я осмотрелся по сторонам.
        Справа сидела полная дама с властным, суровым лицом, оно было не менее суровым, чем у Гривы, сразу понятно, что это супруга герцога, она и одета в такую же темную одежду, как и ее муж, с вышитым золотом гербом единорога.
        Слева расположилась милая девушка, одетая в яркое красное платье с золотыми пуговицами, вероятнее всего их дочь. Она мне понравилась, хотя и заглядываться на нее вряд ли стоило: с такими родителями лучше не шутить. Нисколько не сомневаюсь, что именно они и будут решать ее судьбу, а заодно и тех, кто попросит ее руки.
        Мясо было красным, мягким, его полили каким-то необычайно вкусным соусом с неизвестными мне овощами. Я ел ложкой, все остальные использовали вилки, но мне на это было плевать. Мне не дали ножа, и есть было неудобно, но когда я начал вгрызаться в куски мяса зубами, то, повинуясь знаку герцога, слуга подал мне небольшой нож.
        Я взял его, прикидывая, можно ли метнуть, и тут же заметил шевеление в глубине комнаты. Присмотревшись, я увидел небольшой помост, на котором стояли два готовые открыть стрельбу арбалетчика и внимательно следили за каждым моим движением.
        Грива, заметив, как я подбросил нож, потом мой короткий взгляд на помост, понимающе кивнул.
        - И все-таки назови свое имя, смельчак.
        - Меня звали раньше Шрамом за рубец на щеке, который внезапно исчез. - Я потер то место, где еще недавно у меня была багровая отметина. - Отец назвал Юрием.
        - Шрам так Шрам, - усмехнулся мужчина. - Не хуже Гривы. Только расскажи, при каких обстоятельствах он исчез.
        - Не могу, - покачал я головой.
        Говорить с набитым ртом было не очень удобно, но пришлось. Не стоило молчать, когда тебя о чем-то спрашивает человек, который легко может забрать твою жизнь. Ему для этого достаточно всего лишь поднять руку, и арбалетчики пустят болты.
        - Когда это произошло, я был без сознания, правда, очнувшись, приобрел великую силу. Жаль, что она быстро закончилась, иначе вряд ли бы сейчас я находился здесь.
        - Интересно… - Мужчина пристально и недоверчиво на меня взглянул. - По всем приметам тебя напоили зельем драконов, оно помогает восстановить силы, очень быстро заращивает любые раны, иногда убирает старые шрамы. Сила после него действительно появляется, но, как только последняя капля эликсира уходит из тела, человек снова становится таким, каким был. Очень странно…
        - Что именно?
        - Оборотни не делятся такой ценностью с людьми. - Грива продолжал недовольно меня рассматривать, он говорил, а голос его становится все тверже и жестче. - Такой напиток очень редок. Чтобы его получить, требуется огромное число компонентов, и кое-что из них никогда не водилось в этом мире.
        - Я и не говорил, что мне его дали оборотни. Возможно, совсем не они. Сам ничего не помню. Шрамы иногда сводят хорошие маги и берут за это не очень дорого…
        - Да-да. - Взгляд у мужчины изменился, став более мягким, подозрительность из него понемногу ушла. - И действительно, это могло быть обычным магическим воздействием. Тебя кто лечил?
        - Один местный городской знахарь…
        - Если увидишь его еще раз, то обязательно поблагодари. Похоже, он обладает настоящим и редким даром.
        - Так и сделаю, если снова попаду в тот город.
        Я не думал исполнять это обещание, как и не верил в то, что лекарь обладал каким-то особым даром. Дело было в чем-то другом, а в чем - неизвестно. Зелье драконов использовал кто-то для моего воскрешения или что-то другое - это останется для меня тайной, как и вообще многое из того, что со мной произошло.
        - Простите, но теперь, после того как я удовлетворил ваше любопытство, не могли бы вы объяснить, почему я оказался в вашей темнице?
        Ел я очень быстро, надеясь до нового ареста наесться до отвала. Вопрос, может, и неуместный, но мне очень хотелось узнать ответ.
        - Причина проста - ты нарушил закон. - Герцог ел с достоинством, не спеша. - Мой закон.
        Женщина взглянула на меня с едкой усмешкой, а девушка с сочувствием. Что-то было знакомое в ее лице и фигурке, мне даже показалось, что мы с ней уже встречались…
        - Должно быть, это ошибка, - попытался оправдаться я. - Я прибыл в ваш город вместе с крестьянским обозом, побродил по улицам, купил себе новую одежду и оружие, никого не ударил и не убил, снял комнату в трактире, лег спасть, и ночью меня схватили ваши люди.
        - Ты нарушил мой закон, - повторил мужчина. - Каждый обязан кланяться мне в городе, который король отдал под мою власть.
        - Вас я не видел. - Я мучительно вспоминал весь день. Да нет - точно, никого в этот день из знати я не встречал. А герцог должен ходить с охраной. Даже если бы я не захотел, то все равно бы узрел его. - Однако если такое произошло, то прошу меня простить. Я человек приезжий, в городе у вас пробыл совсем немного, и если что и нарушил, то без умысла. Приношу свои самые искренние извинения.
        - А это уже неважно, знал ты или не знал, видел или не видел. - Герцог жестко усмехнулся. - Ты должен знать, что у меня есть право повесить тебя или сгноить в темнице. Решать это мне, чем я и собираюсь сейчас заняться.
        - Стоило ли для этого кормить меня и знакомить со своей семьей?
        Я понимал, что идет какая-то игра, правил которой не знаю, но, что бы ни происходило, умирать я собирался сытым, поэтому продолжал усиленно работать челюстями. Слуга уже несколько раз добавлял мне на тарелку куски тетеревиного мяса с белыми прозрачными косточками и наливал в бокал вина. Оно было вкусным, сладким и крепким, этим отчасти и объяснялась моя смелость в разговоре. Но разве умереть пьяным плохо?
        - Или у вас такой обычай, что приговоренного к смерти кормят и поят?
        - Нет у нас такого обычая. Если всех воров и разбойников начну кормить и поить, перед тем как повесить или отрубить им голову, то разорюсь. Сейчас это моя прихоть. Я ужинал и решил накормить тебя, перед тем как назначить наказание. К тому же ты не обычный человек, такие люди рождаются редко - не чаще раза в тысячелетие.
        - Такие, как я?
        Я с любопытством взглянул на Гриву. Этот человек определенно что-то знал. Интересно откуда? Мне самому о моей исключительности рассказал всего лишь пару дней назад оборотень в храме, до этого я и сам не знал. А герцог знает. Нужно спросить откуда. Почему-то во мне больше не осталось страха. Да и сколько можно бояться? С той злополучной ночи, как я помог гонцу остаться в живых, прошло чуть больше месяца, и все это время страх был моим постоянным спутником. Страх и смерть. Я за это время прожил и испытал столько, что обычному человеку не удастся увидеть за всю жизнь. Упыри, оборотни, волки, колдовство, пытки, темницы.
        - Что же во мне такого редкого? И почему это вам не нравится?
        - В тебе? - Хозяин замка взглянул на меня с явным недоумением. - С чего ты взял, что кому-то интересен? Мне на тебя плевать, ты должен умереть и умрешь. Причем мы казним тебя так, чтобы даже кусочка не осталось.
        - Спасибо. - Я иронично поклонился, правда, из-за стола не встал, не мог оторваться от очередного куска тетерева, хотя уже съел столько, что можно было лопнуть. - А за что такая милость? Я вас не знаю, до этого никогда не видел, на вашей земле никогда не был, а появившись здесь, ничего не натворил.
        - Неужели даже не знаешь, за что тебе такая честь? И даже жрецы тебе ничего не сказали?
        - Жрецы храма Киля меня послали за древней штучкой в свой храм, который находится на территории этого королевства. Со мной заключили договор гонца, поэтому убивать меня нельзя - гильдия отомстит. - Сам не знаю, почему это произнес. - А еще на мне проклятие - тому, кто попытается убить меня, грозит смерть.
        Может, надеялся этими словами спастись от казни?
        Но это же глупость… Вряд ли до человека такого уровня убийцы гильдии смогут добраться. Даже не станут пытаться, потому что если получится, то разразится самая настоящая война, после которой гильдия исчезнет с лица земли.
        ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
        В дороге встретится все: снег и дождь, гроза и метель и огромное множество разных существ, желающих убить одинокого путника.
        Из книги бога-странника
        Грива задумчиво почесал свой здоровенный нос.
        - Что ты еще знаешь о поручении жрецов? И о проклятиях над твоей головой.
        - Больше мне ничего не известно.
        - Значит, ничего? Даже как-то жаль казнить человека, который не понимает, почему должен умереть. Придется мне тебе сказать. Пусть это будет звучать как приговор. Итак, любезный юноша, ты - ключник.
        - Ключник? - Должно быть, на моем лице отразилось сильное удивление, на что герцог весело рассмеялся. - Откуда вам это известно?
        - Есть древняя легенда, что раз в тысячу лет рождается ключник - человек, который способен открыть дверь в другой мир. Ему подвластны любые замки, и перед ним открываются все двери…
        Я задумался. Действительно, мне всегда легко давались любые запоры, но это чаще всего потому, что они были очень просты - достаточно поковырять в замочной скважине кончиком ножа, и замок открывается. А ножи у меня имелись хорошие, кончики тонкие и узкие, ими орудовать легко. Были хорошие, теперь ничего нет…
        Что я - ключник, сказал мне оборотень в храме, откуда этому-то известно? Впрочем, чушь это все. Какой из меня ключник? Гонец - да, тут деваться некуда, подтвердил договор и теперь за это плачу болью и страхом.
        Как же мне все надоело…
        - Жрецы Киля отправили тебя за половиной древнего каика, думая приобрести власть. Глупцы даже не представляют, за что взялись. Даже их бог Киль - странник по мирам - никогда не был так неосторожен.
        - Киль - странник по мирам?
        - Что тебя так удивляет, юноша? У меня достаточно большая библиотека, которую составили мои предки, и мною прочитана каждая страница. Там есть все, что известно людям, в том числе и предания о Киле. Это был обычный человек, пока в нем не открылся талант ключника, именно ему - первому из людей - удалось открыть дверь в другой мир, а вот вернулся он оттуда другим…
        - А такая дверь действительно существует? - Не то чтобы я не поверил старому хрычу - повелителю волков, просто мне хотелось узнать, кто еще об этом знает. - Мне это кажется огромной глупостью. Есть верхний, срединный и нижний миры, других миров не существует.
        - Дверь в нижний мир существует, как и двери в другие миры… - Грива снова с любопытством взглянул на меня. - А то, что это глупость, я согласен. Поэтому сделаю все необходимое, чтобы ты больше не участвовал в ней.
        - Спасибо, - поблагодарил я. - Правда, пока не понимаю, каким образом вы это устроите? На мне проклятие, и я заключил договор гонца.
        - А все очень просто, - развеселился герцог. - Тебе отсекут голову, а тело сожгут.
        - Этого вы мне еще не рассказывали, - помрачнел я. - Но, может, найдется другой выход? Например, я могу дать слово, что никакую дверь открывать не стану.
        - Не поможет, - покачал головой Грива. - Ты уже вовлечен в эти неприятные события, поэтому тебе никак не удастся выполнить такое обещание. Могу гарантировать только одно: ты умрешь уже сегодня, думаю, в полночь, когда на небе будет сиять полная луна. При такой луне можно легко снять проклятие, которое наложено на тебя. Я сам проведу эту процедуру, чтобы быть уверенным.
        - Отпусти его, отец, - неожиданно вмешалась в разговор девушка; она взглянула на меня, и мне внезапно показалось, что сквозь зелень ее горящих глаз пробиваются желтые точки, они соединялись вместе, и цвет менялся. На мгновение мне почудилось, что передо мной глаза волчицы. Но волчьи глаза я теперь вижу часто, могло и померещиться. - Никто не может изменить предначертанного, а те, кто попытаются, погибнут - так записано в наших древних книгах.
        - Так же написано, что глупец, открывший дверь раньше времени, уничтожит этот мир, - мгновенно ответил герцог. - Кто может решить, пришло время или нет, - ты или я?
        - Я считаю, время пришло, и со мной согласны многие. - Девушка не собиралась сдаваться, и мне все больше начинало казаться, что я ее уже где-то видел. - Многие приметы сходятся. Наш род исчезает, самки перестали рожать, дети редки, мы должны что-то сделать, иначе окончательно сгинем с этой земли. Юноша глуп, как жрецы и все люди, но сейчас они действуют нам на пользу, а себе во вред.
        - Не могу согласиться с тобой, дочка. - Лицо Гривы стало задумчивым. - Многое говорит о том, что время еще не пришло. Например, не исполнилась главная примета - не зазвучал подземный колокол, а именно он должен возвестить о том, что пришло должное время.
        - И все-таки я с тобой не согласна! - Девушка выпила вина и встала. - И так думают многие мои сверстники!
        - А старики думают иначе… Обычная проблема отцов и детей: одни думают, что рождены изменить этот мир, а другие, уже не раз обжегшись, убедились, что мир живет по своим законам и изменить его не в силах никто. Поэтому старшие пытаются удержать молодых от роковых ошибок. Сейчас как раз такой случай. Этот юноша умрет, а мы подождем появления нового ключника. К тому времени, я надеюсь, у тебя самой появятся дети, которые решат эту проблему раз и навсегда! Ужин закончен.
        Словно дожидаясь его слов, в дверь вошел тот же верзила, что привел меня сюда. Он рывком поднял меня со стула и потащил к двери.
        - Осторожнее с ним, Тигр. - Девушка стояла возле стола и сверлила отца суровым взглядом, лицо ее побледнело. - Он должен жить.
        - Не слушай ее. - Голос герцога был обманчиво спокоен, хотя чувствовалось, что внутри кипела злость. - Подготовь все к церемонии. Сегодня хорошая ночь. Этот человек должен умереть и умрет.
        - Отец, ты неправ! - Голос девушки зазвенел. - Ты лишаешь нас будущего!
        К сожалению, дальнейшее мне не удалось услышать. Дверь в зал захлопнулась, а меня потащили вниз знакомой дорогой. Лично я в этот момент считал, что права девушка, уж очень не хотелось умирать после того, как вкусно поел.
        Хорошо, что в этот раз меня не бросили в темницу, а отвели в более-менее приличную комнату, где имелись окна, хотя и прикрытые с улицы металлическими ставнями, между ними осталась щель, в которую можно было видеть, как умирает солнечный свет, уступая место вечернему сумраку.
        В комнате было пусто, только стоял простой деревянный сундук, в котором устроили себе гнездо мыши - их беспокойный писк мешал мне сосредоточиться.
        Хотя…
        Думать мне было не о чем, я опять ничего не решал, это в очередной раз делали за меня другие. И меня снова хотели убить. В последнее время таких желающих появилось очень много, даже возникает ощущение, что я случайно растревожил гнездо злобных и очень ядовитых тварей, и они теперь гоняются за мной по всему белому свету, чтобы отомстить за разрушенное жилье.
        Или потревожил оборотней, и они устроили на меня самый настоящий гон, как волчья стая.
        Правда, герцог - человек…
        Вот тут я задумался по-настоящему, и то, что мне полезло в голову, еще больше не понравилось. Не было у меня ощущения, что передо мной сидел мужчина из человеческого рода. Какое-то злобное существо - да! Мог ли он быть оборотнем?
        Я вспомнил глаза девушки. Герцог называл ее дочкой, а она точно была перевертышем. Чувствовалось в ней нечто волчье, до боли знакомое. Жаль, у меня отобрали оберег, который указывал на опасность и магию, он бы мне сразу ответил на этот вопрос.
        Я вспомнил ее слова и понял - со мной ужинали не люди.
        Но разве герцог может быть оборотнем? Он же повелевает людьми и землей, на которой они живут, наверняка какой-нибудь родственник королю…
        Тогда получается, что и король Григ - оборотень? Тут даже мне стало не по себе. Это то же самое, что назначить пастухом волка.
        Кто такое придумал? Понятно же, чем это закончится, овцы долго не проживут.
        Тут я задумался еще больше и пришел к выводу, то такое возможно и в нашем королевстве. Разве наш король не стремится сделать так, чтобы людей на его землях стало меньше? Не он ли ввел грабительские налоги, после уплаты которых удается выжить немногим. А постоянные войны с соседями, которые уносят жизни многих молодых крепких парней. А недавний мор, который унес десятки тысяч жизней? Его можно было предотвратить, требовалось только поставить гвардейцев у села, в котором появилась болезнь, чтобы ее зараженные жители не разбегались по соседним деревням. Но король отказал…
        Грустно мне стало после этого. И до того ощущал я себя былинкой, которую несет неизвестно куда ветер, а после этих мыслей стало совсем горько, потому что понял - нет у людей шанса выжить, если ими правят оборотни.
        Впрочем, может, они и есть те пастухи, которые нам нужны? Если нас становится много, уменьшают нашу численность, если мало - позволяют размножаться. Мы для них пища, они же нами питаются…
        Что-то мне еще более скверно стало после этой мысли. Я сразу вспомнил стада коров и овец в деревнях, крестьяне держат животных для той же цели, только те безмозглая скотина, а мы? Впрочем, для оборотней люди такие же безмозглые существа. Да и как может быть иначе, если мы даже не понимаем, кто нами правит.
        Понемногу стемнело. Я сел на сундук, уже не обращая внимания на возню мышей, и какое-то время бездумно пялился в пространство, потом закрыл глаза. А что еще оставалось делать? Бежать невозможно - железные ставни не прошибешь, а двери сделаны из толстых дубовых досок, такие даже тараном не выбьешь.
        Я просто слился с этим мраком и тишиной, в которой были едва слышны далекие человеческие голоса, или не совсем человеческие, да писк и шорох мышиных лапок по деревянному полу.
        Шло время… За окном стало светлеть. Как и обещал герцог, появилась луна, и я снова подошел к окну. Сквозь щель в ставнях было видно, как над черными деревьями повисло ее огромное щербатое лицо с грустными, чуть скошенными глазами.
        Вот уж кому не повезло. Сколько столетий смотрит она вниз, на нас? Интересно, ей жалко нас или нет?
        Додумать эту мысль я не успел: в коридоре раздался топот тяжелых ног, около двери остановились, она открылась, и в комнату вошли два высоких человека.
        - Уже за мной? Пора? - спросил я. - Вы знаете, что работаете на оборотня, который ненавидит всех людей?
        - Нет, - усмехнулся один из них, протягивая свою огромную руку. - Мы к людям относимся спокойно, без восторженных чувств - еда как еда, иногда, правда, сопротивляется, но это только разжигает аппетит.
        Глаза его полыхнули в тонком лучике луны желтым цветом, и сомнений у меня не осталось - передо мной оборотень, и второй тоже… Наверняка близкое окружение герцога составляли перевертыши, иначе его тайна давно бы раскрылась.
        Меня схватили, подняли и понесли. Пошевелиться я не мог, силы у этих верзил было столько, что они могли бы преспокойно нести на себе лошадь.
        Оборотень в храме рассказывал, что есть перевертыши, которые превращаются в медведей и тигров. Должно быть, они обладают великой силой, как эти двое. Двигались они так быстро, что плохо освещенные коридоры и двери комнат мелькали перед моими глазами, как будто я скакал на лошади.
        Оборотни выбежали из дома и направились в сад. Там на огромной круглой поляне, закрытой от чужих взглядов высокими деревьями и густыми кустами, стоял герцог. Кроме него здесь же находился тот человек - нет, скорее всего, еще один перевертыш, - который привел меня из темницы. Я вспомнил, как его зовут - Тигр.
        Посредине поляны был сложен большой костер, рядом находились пустые кувшины с маслом. Все ясно - погребальный костер готов, осталось только достойно умереть, без воплей и криков о пощаде, как подобает воину, а то в верхнем мире меня засмеют.
        Герцог держал в руках меч. Я узнал его сразу, это было мое оружие - то, которое я купил в городе. Этим мечом я собирался сражаться с нечистью, а теперь по иронии судьбы отрубят голову мне, причем именно те, с кем я собирался сражаться.
        - Подойди ко мне, человек Юра, или бывший Шрам, - усмехнулся Грива. Повинуясь его жесту, оборотни отпустили меня, но встали рядом так, чтобы при всем своем желании я никуда не мог сбежать. - Жаль, шрама на твоем лице нет, и я так и не узнаю, кто тебе дал зелье драконов. Если ты чего-то хочешь, то говори, получишь все, что попросишь, кроме свободы. Хочешь есть, пить?
        - Нет, спасибо. - Я задумался. У меня вдруг возникло ощущение, что этот человек может объяснить мне все, поэтому спросил: - Почему все это произошло именно со мной?
        - Наши маги когда-то решили сделать так, чтобы никто не мог открыть дверь в нижний мир. Сначала они разделили каик на две половины и отдали их двум враждующим родам оборотней. Но потом решили, что может наступить час, когда враги помирятся. Как же сделать так, чтобы открыть дверь было невозможно без всеобщего согласия? Вот кто-то из них и придумал вложить третью часть - умение ключника - в человека, и теперь каждые тысячу лет появляется на свет человеческий ребенок с такими свойствами. Тебе не повезло, ты именно такой.
        - Почему вы боитесь, что я открою дверь в нижний мир?
        - Уже не откроешь. - Грива грустно усмехнулся. - Мне жаль тебя, человек. Ты сам не понимаешь, что делаешь, как и те, кто послал тебя.
        - А вы знаете, что там?
        - Как я смог понять из книг, которые прочитал в своей библиотеке, огромное количество хищников всех видов и размеров. Даже нам, оборотням, там едва удавалось выжить, а уж у вас, людей, вообще нет никаких шансов, вы - лишь мясо для тамошних обитателей.
        - И последний вопрос… - Я огляделся в надежде найти возможность сбежать, но только разочарованно вздохнул: оборотни не спускали с меня глаз. Тогда я продолжил жалобным тоном: - Может, все-таки отпустите? Обещаю, забуду об этом каике, он мне и раньше был не нужен, а сейчас, после того, что вы мне рассказали обо всем, и вовсе ни к чему.
        - Ты, может, и забудешь, да вот жрецы вряд ли. Так что проще убить тебя. Поэтому не разочаровывай меня, прими смерть как воин и мужчина.
        - Да мне как-то не хочется умирать сегодня - может, перенесем казнь на завтра, когда у меня будет настроение получше?
        Оборотни-стражники подхватили меня, приподняли и поднесли к Гриве, который задумчиво разглядывал мой меч.
        - Хороший меч, он мне знаком.
        - Правда? - проговорил я, извиваясь в могучих лапах оборотней.
        - Он принадлежал знаменитому охотнику на оборотней. Я сам его убил, когда парень стал сильно докучать. Довольно забавно, что его оружие оказалось в твоих руках. - Герцог взмахнул мечом. - Хорошая сталь, жаль, отравлена серебром, а то бы стала достойным украшением моей коллекции.
        Меня бросили на колени и пригнули голову, теперь я мог видеть только сапоги герцога и ждал, когда смертоносная сталь разрубит мне шею.
        Интересно, мне будет больно или ничего не почувствую?
        Прости, отец… Жил глупо, так же и умер…
        - Стойте! - неожиданно раздался женский голос откуда-то из кустов. Я его узнал - дочь герцога. А еще услышал топот многих ног. - Немедленно отпустите этого человека!
        - Дочка? - Грива был спокоен. - Зачем ты здесь? Почему отказалась от охоты? Не каждую ночь появляется такая прекрасная луна, от которой ноги становятся легкими, а пасть наполняется слюной в предвкушении алой горячей крови.
        - Папа, отпусти этого человека. Прошу тебя. Мы хотим, чтобы он открыл дверь в другой мир. В этом наше будущее, не лишай нас его.
        - Дочка, ты сама не понимаешь, чего просишь. Из другого мира придет беда! Оттуда вырвутся могучие оборотни, которым мы не сможем противостоять. Один раз мы уже сделали такую ошибку, разрешили открыть дверь ключнику, и тогда погибла половина тех, кто наблюдал за этим, а ведь тогда оттуда вырвался всего один перевертыш.
        - Это произошло тысячу лет тому назад. Сколько времени вы еще будете вспоминать о той случайности? За это время многое здесь изменилось, почему вы считаете, что там все осталось прежним?
        Лезвие коснулось моей шеи, пока оно просто легло, но у меня внутри неприятно екнуло. Сердце застучало так, словно я куда-то бежал, да только двинуться не мог - на моих плечах лежали лапы оборотней.
        - Если этот человек умрет, все останется прежним. Я буду так же любить тебя и учить жизни, и когда-нибудь ты сама станешь принимать такие решения и поймешь, как это нелегко. Мы пока не готовы к радикальным переменам, следует подождать, пока подрастет молодая поросль. Пусть они решают…
        - А те, о ком ты говоришь, уже давно выросли, отец, и сами могут решать, что для них хорошо, а что нет. - Я услышал звук взводимого арбалета. - На этот раз мы не позволим вам убить нашу надежду на лучшее.
        - Не будешь же ты стрелять в родного отца? - Голос Гривы был спокоен, но я почувствовал, как дрогнуло лезвие на моей шее. - Надеюсь, это обычные стрелы?
        - Нет, отец, в этих болтах много серебра, я сама заказывала их у оружейника. Мне трудно заряжать, мои руки обжигает боль даже через толстые кожаные перчатки. Но поверь, это оружие убьет даже такого древнего оборотня, как ты.
        Лезвие убрали с моей шеи, и я вздохнул с облегчением. Оборотни отпустили меня, и я огляделся. Возле кустов стояла группа молодых людей, там были девушки и парни - все смотрели настороженно и держали в руках оружие. Дочь герцога была с арбалетом. Я его узнал! Именно он был в руках моей спасительницы, и именно из него был застрелен прорицатель. По крайней мере, одна загадка разрешилась - вот кто был моим ангелом-хранителем все это время. Только мне до сих пор непонятно, зачем она убила прорицателя, но это можно узнать позже, если выживу.
        Видимо, и зелье драконов, после которого пропал мой шрам, тоже влила мне в рот она, когда тащила по пустынным ночным улицам города. И от него потом я чувствовал в себе невероятную силу…
        Выходит, именно она убила семью оборотней, которые на меня напали…
        Что ж, загадки разрешаются, только непонятно, что дальше. Оборотни и герцог стояли напротив подростков, лица их были напряжены, они готовились к драке. Юноши и девушки тоже были не прочь выплеснуть на них свою ярость.
        Я здесь лишний - убежал бы, если мог…
        - Ты не станешь стрелять в своего отца. - Голос герцога наполнился силой и глубиной. - Положи оружие и уходи, мы поговорим о наших делах позже, когда у меня появится время.
        - Я не стану стрелять, отец, если ты сейчас же уйдешь вместе со своими людьми. У меня нет на тебя зла, просто нельзя допустить, чтобы ты убил нашу последнюю надежду на лучшую жизнь.
        - Разве тебе плохо живется, дочка? Можешь охотиться, когда хочешь и где хочешь! Поверь, многим из нашего племени этого не дано. Человеческая кровь всегда была твоей любимой пищей, когда ты была еще младенцем. Я приносил ее с охоты и поил ею тебя из глиняной бутылочки. И тебе она нравилась больше, чем молоко матери. Почему же ты сейчас защищаешь этого человека? Хочешь, я отдам его тебе? Перекинься и съешь его на моих глазах, я не буду возражать, если и твои друзья присоединятся к трапезе.
        - Отец, этот человек мне неинтересен. Я с удовольствием съем его после того, как он откроет нашу дверь.
        - Нашу?
        - Да, отец, нашу. Через нее в этот мир пришли наши предки и завоевали его. Они были первыми и самыми сильными. Звери и люди бежали от них. Сначала волки и медведи…
        - Откуда ты знаешь это, дочь?
        - Отец, я тоже читала наши книги. Мне хотелось узнать, как наши предки завоевывали этот мир. Когда они встречались с волком, то становились волчицей, а когда самцы тянулись к ним, разрывали им когтями мягкие животы. Если встречалась самка, то они отгрызали ей голову. Но это было давно. Мы забыли обо всем и разучились выживать. Нам это не нужно. Звери признали нашу силу и обходят стороной. Иногда только волки принимают в свои стаи, и мы охотимся вместе.
        - Вот видишь, дочка…
        - Отец, это было давным-давно, а теперь нам скучно. Зверей нет, люди слабы, убивать их слишком просто… И эта легкая жизнь изменила нас, мы стали слабыми и уже неспособны к борьбе. И вот результат, мы даже не можем рожать, потому что, когда теряется сила, она теряется во всем. Не стало самцов, у которых огонь горит в глазах, а от других рождаются лишь слабые бесполезные существа, которые и перекидываться-то умеют лишь в волков, редко в медведей…
        - Мы еще все сможем изменить, у нас есть время, когда-нибудь…
        - Отец, никогда не наступит это «когда-нибудь», всегда найдутся такие, как ты, которые не позволят открыть дверь. А нам нужна настоящая охота, кровавая, беспощадная, забирающая все силы, а иногда и жизнь.
        - Дочка, если мы откроем эту дверь, то убивать станут нас! Мало останется живых, а может, и вообще никого. Наш род погибнет…
        - Наш род погибнет в любом случае. Возможно, до следующего ключника мы не доживем, исчезнем, останемся только в преданиях и легендах этих глупцов людей. Отпусти человека, отец.
        - Нет! - Грива сделал шаг ко мне, его оборотни вновь бросили меня на колени. - Слишком велика цена ошибки. Если убьем его, то будем еще долго жить, а откроем дверь - погибнем!!!
        - Ты боишься, отец! - Девушка притопнула ногой, словно старалась придать этим дополнительную силу своим словам. - Вы все, старики, боитесь, потому что ваша кровь уже не так горяча, вам хочется прожить чуть дольше, именно поэтому вы не даете нам свободы. А на нас вам плевать и на наше будущее тоже. Но мы приняли решение и не позволим вам нас убивать. Пусть за той дверью нас ждет смерть, но она будет почетной - в бою, а не в постели среди глупых, суетящихся людей. Назад!
        Герцог опять коснулся лезвием моей шеи, примериваясь для удара. Я вздохнул и зажмурил глаза. Даже луна исчезла, скрывшись за тучами, чтобы не видеть моей смерти.
        - Не делай этого, отец! В последний раз прошу…
        - Я не могу иначе, а ты делай то, что считаешь нужным. - Грива взмахнул мечом, но тут же выронил его, потому что ему в грудь впился арбалетный болт. Снова тенькнула тетива, и мое левое плечо освободилось, потом второе.
        Герцог оказался сильным оборотнем: он снова потянулся к мечу, но получил еще один арбалетный болт в грудь, упал и больше уже не шевелился.
        Я встал с колен, суетливо их отряхнул и замер, не зная, что делать дальше. Молодые оборотни угрюмо смотрели на меня, наставив арбалеты. Их было хорошо видно - луна снова выглянула из-за туч.
        Я поднял меч с земли и затянул ремни на спине. Оружие придало мне уверенности, а после того как сделал несколько глубоких вздохов, почувствовал себя совсем хорошо. Правда, когда я заговорил, голос все равно оставался хриплым и немного дрожал:
        - Вы отпустите меня?
        И только тогда в глубокой тени дерева я заметил человека, вызволившего меня из темницы. Он был абсолютно спокоен, словно на его глазах каждый день убивали его господина. Я помнил - его звали Тигр.
        - И даже поможем. - Девушка подошла ко мне, забросив за спину арбалет. - Скажи, что тебе нужно, чтобы добраться до места, где находится вторая часть каика?
        - Лошадь, припасы на дорогу и - самое главное - пояс с золотом. Без пояса невозможно проехать даже сотни верст, платить придется всем… И одежда, в этой пройдешь немного.
        - Тигр, ты знаешь, где его золото? - Девушка посмотрела мне за спину; Тигр даже не сменил позы. - И тряпки, в которые он был одет?
        - Да, моя госпожа.
        - Верни ему, а также дай лучшую лошадь из нашей конюшни и припасы на дорогу.
        - Слушаюсь, госпожа, но есть одна проблема…
        - Какая? - Девушка выпрямилась и потянулась к оружию, а подростки за ее спиной пришли в движение, рассредоточились, напряженно глядя по сторонам.
        - Ваша мать, госпожа. - Тигр сделал всего шаг, словно перетек с одного места на другое, и я понял, как он опасен. - Власть перешла к ней после смерти герцога, и она будет мстить за его смерть, так велит закон предков. Если она прикажет убить вас, я выполню ее команду, и тогда вы умрете, маленькая госпожа, ваши друзья тоже…
        Я подумал и решил, что этот человек прав. Он в силах убить всю ватагу подростков, и это даже доставит ему удовольствие.
        - А если я прикажу убить ее?
        - Я откажусь, у вас нет ее власти.
        - Сейчас она у меня будет! - Девушка махнула рукой в сторону здания. - Все в дом! Кто будет сопротивляться, убивать. Людей не трогать, на них клятва подчинения, они будут вести себя смирно. А с матерью я справлюсь сама.
        Оборотни быстро побежали к дому. Тигр снова замер, даже не пошевелился, только с усмешкой глядел им вслед.
        - Вот и пришло твое время, человек. - Он сделал шаг ко мне, на ходу сбрасывая одежду и превращаясь в неизвестное мне хищное существо - у него были клыки и длинные острые когти, горящие желтые глаза. - Ты стал причиной смерти моего господина! Моя клятва требует убить тебя! Я не держу на тебя зла, просто пообедаю.
        Последнюю фразу он уже прорычал, но получилось вполне понятно.
        Это было настолько неожиданно и страшно, что на меня нашел столбняк, и я только смотрел, как надвигается гора могучих мышц, клыков и когтей. Никогда не видел тигра, только слышал, что они сильны и неукротимы. Зверь оказался полосатым, правда, истинный цвет полос трудно было разобрать в лунном свете. У оборотня имелись большие усы, а также острые чуткие уши на огромной голове. Клыки мне показались настолько огромными, что пасть не могла их спрятать, думаю, каждый из них был размером с кинжал. Ноги у зверя были мощными, он мог прыгать далеко и высоко - в общем, передо мной стояла сама смерть, от которой нет спасения.
        Огромным усилием воли я сбросил с себя оцепенение и попятился, споткнулся, упал, что-то громко заорал, попытался вскочить, но не смог - меня прижала к земле огромная лапа, которая была настолько тяжелой, что мое тело вдавилось в мягкую землю.
        Я ждал смерти, но она не приходила. Зверь стоял надо мной и внимательно к чему-то прислушивался, его усы ходили из стороны в сторону.
        - Отпусти его, Тигр, - послышался знакомый девичий голос. - Это я приказываю тебе, твоя госпожа. Отныне у меня есть на это право - моя мать мертва, теперь власть рода принадлежит мне. Ты думал, мне потребуется на это много времени? Я тоже так считала, но мама, почуяв неладное, встретила меня около дома, даже не пришлось подниматься по лестницам. Твоей клятвы перед прежним господином более не существует, я освобождаю тебя от нее. Тебе придется произнести новую клятву - мне, твоей новой госпоже.
        Зверь недовольно зарычал, и ужас еще больше сдавил мое сердце.
        - Отпусти ключника, Тигр, или я убью тебя.
        Чудовище сняло лапу. Тоненькая девичья фигурка казалась хрупкой, зверь, мог убить ее одним вздохом, но он был покорен и вернул себе прежнее обличье. Через мгновение перед нами стоял на четвереньках огромный голый мужчина. Он поднялся, даже не пытаясь прикрыть свое здоровенное мужское достоинство.
        - Жаль, - сказал Тигр, направляясь к своей одежде. - Чего вам стоило, госпожа, задержаться на пару минут?
        - Ты не понимаешь, Тигр, - вздохнула девушка. - Ради гонца я убила своего отца, а он был дорог мне так, как никто другой в этом мире. Если бы ты сейчас его сожрал, то гибель герцога сразу стала бы бессмысленной, а я оказалась бы дурой, которая все это устроила… - Девушка отвернулась, и ее плечи затряслись от рыданий. - Думаешь, убивать родных легко?
        - Я не имею права вас судить. - Тигр натянул на себя коричневый балахон. - Вы - моя госпожа, а когда-то много лет назад ваш отец победил меня в честной схватке. Я поклялся, что буду служить ему и его семье.
        Оборотень подошел ко мне и рывком поднял на ноги, но они оказались мягкими и непослушными от пережитого страха. Даже странно - смерть есть смерть, она одна, но почему, когда меня убивали мечом, я так не трясся от ужаса?
        - Я уверен только в одном - этот человек слаб и глуп. Смотрите, даже на ногах стоять не может, а его никто не тронул даже когтем.
        - Ты прав, Тигр. Но этот человек всего лишь ключник, он не должен быть сильным или умным, его задача просто открыть нам дверь.
        - Это так, - согласился оборотень, он брезгливо отставил меня в сторону, словно вещь. - Он - ничтожество.
        - Правильно. - Девушка кивнула своим мыслям. - За то, что ты напал на него, я накладываю на тебя обет.
        - Обет?
        - Ты поможешь ему добраться до места, где находится вторая половина каика. Клянись!
        - Клянусь, что помогу гонцу добраться до назначенного ему места! - Тигр неуклюже встал на колени. - Не позволю напасть на него ни зверю, ни человеку, а после вернусь к вам, госпожа, чтобы рассказать о результате.
        - Все правильно. - Девушка повернулась и пошла к дому, и сразу из кустов вынырнула стайка юных оборотней, видимо, они там прятались, а значит, Тигр противостоял не одной хрупкой девушке, а целой стае. - Ты будешь не один, вас будет сопровождать кто-нибудь из моей стаи. Он проследит за тем, чтобы обет был исполнен.
        На лице Тигра появилось разочарование, он даже скрипнул зубами от злости, но справился с собой и обратился ко мне:
        - Желаете отдохнуть перед дальней и непростой дорогой?
        - Если можно, - выдохнул я. - И еще неплохо было бы перед этим помыться и сменить одежду.
        - С вами что-то случилось? - Глаза у Тигра удивленно округлились, но потом в них появилась усмешка, особенно после того, как он принюхался. - Кажется, понял. Неужели я так страшен, когда нервничаю?
        Я не стал отвечать, а поплелся к дому. Мне не хотелось ничего говорить, и не потому, что было стыдно, просто не осталось сил. Слишком многое случилось в эту ночь: меня хотели убить - до сих пор чувствовал на своей шее лезвие собственного меча, - потом съесть, перед моими глазами все время всплывал этот жуткий полосатый огромный зверь, рычащий и выдирающий чудовищного размера когтями пласты травы.
        Видимо, я не такой храбрец, каким себе казался, но мне бы очень хотелось увидеть того, кто вел бы себя смелее, оказавшись на моем месте.
        В доме меня сразу отвели в отдельную комнату и заперли там. Тотчас я услышал, как забегали по коридорам люди, услышал их встревоженные крики.
        Оно и понятно, час поздний - ночь, а их подняли и заставили работать.
        Примерно через час пятеро полуголых мужчин с лоснящимися от пота телами внесли в комнату огромную бронзовую ванну и стали наполнять ее, таская огромные ведра с горячей водой. Минут через десять, когда ванна была заполнена, появилось несколько женщин. Они раздели меня, причем ни одна из служанок даже ни разу не поморщилась от исходившей от меня вони. Когда я сел в ванну, в комнату вошла невысокая миловидная женщина с нежным приятным лицом и принялась меня мыть. Она стала напевать, и мне сразу вспомнился этот голос. Именно эта женщина так беспокоилась в прошлый раз, когда меня вытащили из подвала, и она уже раз мыла меня - я вспомнил ее чуткие руки и нежные движения. Мое естество отвечало недвусмысленной теплотой внизу живота, и мне даже стало в какой-то момент неудобно, когда желание стало невозможно скрыть. Но женщину это не удивило и не взволновало, она отнеслась к случившемуся спокойно. Только голос ее стал немного глуше и чувственнее. Она шепнула:
        - Потерпи, твои желания исполнятся, и очень скоро. Просто расслабься и жди. И тогда все, что тебе нужно, обязательно к тебе придет…
        Я так и сделал, погрузился в мутную от мыльной пены и моей грязи воду и закрыл глаза, отдавшись этим ласковым рукам и мягким, нежным движениям. Понемногу из меня уходило что-то тревожное. Я вдруг почувствовал себя в такой безопасности, в какой никогда не был со времени своего рождения.
        Может, мне всегда не хватало матери, и многие мои проблемы от этого? Я даже всплакнул, притворившись, что мыло попало в глаза, - так мне стало жалко себя. Я был готов целовать эти мокрые, красные от горячей воды и шершавые от тяжелой работы руки - так вдруг стало грустно и хорошо.
        Но, к сожалению, все когда-нибудь кончается, закончилось и купание. Я выбрался из ванной и вытерся грубой тканью.
        Почти сразу в комнату вошла новая герцогиня. Она сделала короткий жест рукой, и купавшая меня женщина мгновенно исчезла, словно ее здесь никогда и не было. Девушка стояла и смотрела на меня - я отбросил тряпку, которой вытирался, все равно она не могла скрыть моего желания. Герцогиня неохотно произнесла:
        - Меня зовут Крина, - и одним движением сбросила с себя одежду, впрочем, и надето на нее было немного - всего лишь золотом расшитое платье, под которым ничего. - Я пришла принести извинения за моего отца. Он поместил тебя в темницу, а потом хотел убить…
        С этими словами она подвела меня к кровати, потом одним быстрым движением бросила на нее и оказалась сверху. Дальше почти ничего не помню. Во мне вдруг проснулось такое яростное желание, которое замутило глаза и мысли.
        Мне об этом как-то рассказывал отец: когда человек оказывается на грани смерти, то у него идет мощный выплеск любовной энергии, словно тело понимает, что может погибнуть, и пытается наверстать то, на что не хватило прежней жизни.
        Девушке в эту ночь досталось немало: она убила своих отца и мать, стала герцогиней, что-то потеряла, а что-то приобрела - наверно, больше горечи и разочарования, чем счастья.
        Вот мы и вымещали друг на друге бурлящие в нас чувства, так что получилась скорее любовная битва, в которой было разрешено любое оружие. И я ее проиграл. В этой девушке оказалось столько животной страсти, что мне и не снилось. Впрочем, чему удивляться, она на самом деле была наполовину зверем.
        Я очнулся после этой схватки полностью выжатым. Во мне не осталось силы даже на то, чтобы дотянуться до пола, на котором стоял кувшин с водой, - меня мучила жажда. Крина лежала рядом, водрузив на меня руку, а заодно и ногу, и задумчиво глядела в потолок. Почувствовав, что я проснулся, она повернула ко мне свое бледное лицо с тонкими прекрасными чертами, такие я раньше видел только на мраморных статуях у здания городской ратуши.
        - Ты возьмешь меня с собой в чужой мир, ключник?
        - А я могу отказать? Думаю, не мне что-то решать…
        - Ты ошибаешься, Юрий. - Крина нежно меня поцеловала в ухо, отчего в нем возникло странное шуршание, похожее на эхо. - Ключник сам решает, открывать ему двери или нет, оставлять их открытыми или запереть, идти в другой мир или остаться, брать с собой спутников или нет.
        - Не понимаю. Мне казалось, что все боятся открытой двери.
        - В древних книгах моего рода написано, что один ключник открыл дверь настежь и держал ее открытой целый день. Ничего страшного не случилось. Кстати, ты о нем слышал…
        - Как?
        - Вы его назвали богом по имени Киль…
        - А… - протянул я и задумался.
        Так вот откуда появился у нас бог-странник, наверно, и ему не хотелось открывать эту проклятую дверь, да только у него не было выхода. Правда, он все-таки остался в живых и отомстил оборотням, иначе почему они его так хорошо помнят? Тут я вспомнил статую возле алтаря, а в ней дверь. Там сидел наполовину человек, наполовину зверь. И понял: в другом мире Киль и сам стал оборотнем.
        - А чего все боятся?
        - Однажды, когда дверь была открыта, из чужого мира пришел страшный зверь, покрытый костяным панцирем, который не могли взять наши зубы и когти. Но самым ужасным оказалось то, что он питался только оборотнями. Все остальные существа его не привлекали…
        - Почему?
        - Думаю, потому, что оборотни были для него знакомой пищей, ее он мог есть безбоязненно.
        - И как вы его победили?
        - Да никак, его прогнал ключник.
        - Ключник?! - Мне это показалось невероятно странным, я тут же попытался все это перевести на себя. Разве я способен прогнать зверя, которого боятся даже оборотни? - Как может слабый человек заставить слушаться чудовище?
        - Не человек, а ключник, значит, у него была такая сила. Мы не боимся людей, они - наша пища, а вот тот, кто может открывать двери в иные миры, пугает многих.
        - Почему?
        - Не могу объяснить, сама не знаю, но ты же видел, как испугался мой отец, а его напугать было невозможно. Он хотел тебя убить, и не просто погубить, а безвозвратно! Так, чтобы ты не мог вернуться: отрубить голову серебряным мечом и сжечь после этого останки.
        - Да, мне было страшно! - От этого воспоминания я снова затрясся, во мне все напряглось, сердце застучало, перед глазами пронеслась страшная картина. Чтобы избавиться от этого кошмара, я положил руку на небольшую грудь Крины и нежно сжал ее. - Я не хочу, чтобы это повторилось…
        - Так ты меня возьмешь с собой в другой мир? Скажи об этом сейчас.
        - Возьму, - пообещал я, больше потому, что для меня уже ничего не существовало, кроме этого тела. Все будет позже или никогда, а сейчас существует только оно. Из моей груди вырвался хриплый, сладострастный стон. - Я тебя куда угодно возьму.
        А дальше все снова смешалось, и было невозможно разобрать, где мои руки и ноги, а где ее, все переплелось странным, невероятным образом, как-то соединяясь и распадаясь. Иногда казалось, что такое просто невозможно, нельзя так соединить два горячих, мокрых от пота тела, но я ошибался - в этой битве возможно все! Такое со мной происходило впервые! Никогда не испытывал столь неимоверной страсти и дикого, животного желания, которое невозможно ничем удовлетворить. И уж точно не подозревал, что способен на подобное.
        Когда я проснулся, Крины уже не было. Она ушла, оставив после себя только нежный запах, как от цветка, растущего в глубине леса, где никто никогда не бывает. Даже не заметил, как исчезло такое нежное и теплое тело, оставив мне жаркую перину и душное одеяло.
        Яркие желтые лучи солнца проникали в комнату сквозь занавес из плотной ткани, находя в нем места, где волокна были сплетены реже.
        Никогда еще мне ни с кем не было так хорошо. И от этой ночи осталось в памяти сладостное ощущение чуда. Отец как-то сказал, что когда-нибудь я почувствую свою женщину, сразу и бесповоротно пойму, что это она. И сейчас у меня появилось именно такое ощущение, хотя я и понимал, что никакой любви с оборотнем быть не может. Разве может баран любит волчицу? Он для нее лишь пища…
        Дальше мне раздумывать не дали. Дверь с грохотом отворилась, и в комнату вошел Тигр. Он бросил на кровать мою походную одежду - все было новым, наверное, только что от портного. Я начал одеваться, мрачно поглядывая на оборотня.
        Тем временем Тигр вытащил из своего мешка сапоги, они тоже были новыми. Оборотень хорошо знал мои размеры, наверно, еще вчера осмотрел мою прежнюю одежду. Потом оттуда же появились мой пояс с золотом, точнее, уже не мой, а похожий на него - прежний пропитался потом, от большой тяжести растянулся и износился, еще немного, и из него все бы высыпалось. Новый пояс был сшит из двух слоев прочной ткани, дополнительно прошит нитками. Надев его, я почувствовал себя вполне уверенно. Сразу проверил деньги, все ли на месте - число мешочков не уменьшилось…
        - Тебе нужно что-то еще? - спросил Тигр.
        - Да, - утвердительно кивнул я. - У меня была кожаная куртка из толстой кожи южного быка, в ней хорошо спать на земле, а в дороге это не лишнее.
        - Так… запомнил. Еще?
        - Оружие - меч с серебром на лезвии и мои ножи.
        - Меч в соседней комнате, ножи придется заказывать, прежние выбросили. В них было что-то особенное?
        - Конечно, - важно кивнул я. - Они были сделаны под мою руку из великолепного металла.
        - Покажи, какие они были.
        Пришлось рисовать на столе, обмакивая палец в воду, а заодно рассказывать о форме рукоятки, правильном балансе, благодаря которому их легко было бросать в цель, и они всегда попадали так, как нужно - острием вперед. Рассказал я и о ножнах, которые одновременно служили мне наручами.
        Тигр все внимательно выслушал, потом мрачно кивнул.
        - У герцога хороший оружейник, но ему потребуется время. К вечеру ножи он выкует и ножны сделает, но выйти в путь мы не успеем. Отдыхай, человек, спи, ешь, никуда из комнаты не выходи. Опасно.
        - А что случилось?
        - Сегодня городу объявят о том, что старый герцог умер. Никому не известно, как горожане отнесутся к тому, что у них теперь появилась юная госпожа вместо убеленного сединами мужа. Возможны беспорядки, в том числе и у нас в замке. Все скоро уляжется, но этот день надо пережить. К королю отправлен гонец с известием о новой герцогине, и неизвестно, как он это воспримет. В общем, сиди здесь. Все, что тебе нужно, принесут слуги.
        Он вышел. Скоро появилась женщина - та, что купала меня вчера, и на душе сразу стало чудесно. А после того как она меня накормила чудесным приятно - филейной частью лесного оленя, приправленной горными и лесными травами, - я испытал неземное блаженство. Пища оказалась жирной и сытной, имелось в ней кое-что еще, так объявила женщина:
        - То, что ты ешь сейчас, подавалось герцогу после того, как он проводил ночь с наложницами. Эта еда, особенно травы, замечательно восстанавливает мужскую силу, и после нее ты будешь готов к новым любовным подвигам.
        Может, и так, но после завтрака меня потянуло не на любовные подвиги, а в сон. И я проспал до вечера. А ночью ко мне пришла Крина, и мы снова любили друг друга так, словно боролись в смертельной битве. Финальную схватку я проиграл, наверно, поэтому снова проснулся один.
        На полу возле кровати - там, куда я побросал свою одежду, - лежали меч и новые ножи в замечательных ножнах из хорошо выделанной оленьей кожи. Я тут же закрепил их на себе и только потом с замиранием сердца взялся за рукоятки - старые ножи были со мной многие годы и не раз спасали мне жизнь. Эти тоже оказались хороши - рукоятки лежали в моих ладонях так, словно неизвестный мастер специально снимал с моих ладоней мерку, металл отливал желтым и немного синим светом - особый сплав, я слышал о нем. В нашем королевстве он почти не встречался, делали его из особой руды, добываемой в горах северного королевства.
        Из такого железа изготавливались лучшие мечи и боевые топоры, но заказывали их немногие, потому что стоило такое оружие огромные деньги, иногда больше, чем хороший дом. Мои ножи стоили не меньше, отчасти еще и потому, что на середине лезвия в специально сделанной выемке шла серебряная полоска, делающая это оружие опасным и для оборотня. В этом таилась особая ирония - оружие заказали перевертыши, словно готовились принять от меня смерть.
        Баланс был неплох, бросать ножи я не стал, и без того понял, что оружие делал настоящий мастер и что он постарался учесть все мои пожелания и вложил в эти заостренные куски металла свой немалый опыт.
        Я оделся, натянул сапоги, повесил меч, надел кожаную куртку, которая была не менее хороша, чем все остальное, она была прочной и достаточно теплой, чтобы провести в ней ночь на снегу.
        После того как я оделся, в комнату вошел Тигр и подал фляжку с вином и мешок, набитый припасами - копченым мясом и хлебом. Этого должно было хватить на три дня и сотню верст пути.
        - В конюшне тебя ждет лошадь, - произнес оборотень. - Езжай на север, туда ведет хорошая дорога, но главное, там почти не бывает путников.
        - А в чем причина такого безлюдья?
        - Оборотни! - усмехнулся Тигр. - Они нападают на обозы и убивают крестьян, кормятся перед зимой - таков у них обычай.
        От его слов у меня все замерло внутри.
        - Не беспокойся, на тебя никто не нападет, - ухмыльнулся Тигр. - Меня не выносят лошади, но я буду рядом.
        - Отлично понимаю, почему тебя они не любят, - пробормотал я. - У меня у самого поджилки трясутся, когда я с тобой разговариваю.
        - Поэтому если лошадь начнет себя вести немного нервно, посмотри по сторонам и, возможно, увидишь меня…
        - А если вместо тебя появится какой-то зверь или другой оборотень, которому я чем-то не понравлюсь? - поинтересовался я. - Что делать тогда?
        - Не тебе об этом беспокоиться, ты с ног до головы обвешан оружием с серебром, это, как я понимаю, мы, перевертыши, должны тебя бояться.
        - Ну-ну, - мрачно кивнул я. - Только без чужой помощи мне еще ни с одним оборотнем не удалось справиться.
        - Не беспокойся, - усмехнулся Тигр. - Ты же слышал, что сказала госпожа. Она приказала тебя защищать, а чтобы я тебя случайно не задавил и не сожрал, за мной кто-то из ее компании будет следить. - Это он пробурчал мрачным тоном. - Так что волноваться не о чем, тревожиться должны те, кто решит на тебя напасть. Лошадь ждет на конюшне, и поспеши, время идет…
        - Но я еще даже не завтракал!
        - Тебе принесут еду на конюшню.
        Я недоуменно пожал плечами, но послушался - забросил за спину мешок и поспешил на конюшню. Тигр провел меня темными коридорами во внутренний двор. Лошадей на конюшне стояло немного, всего-то пара десятков. Для повелителя, облеченного такой властью, как герцог, это почти ничего… Обычно такие важные чины сопровождают гвардейцы числом не меньше пятидесяти, но, видимо, Грива сам отказался от такой почести. Да и к чему ему все это, если напасть на него мог только сумасшедший? Убить одного оборотня непросто, а если герцога еще кто-то из его племени сопровождал, то такая команда могла разогнать целое войско - один Тигр стоил гвардейской роты, а может, даже и армии.
        Я мрачно покосился на оборотня, который в конюшню не вошел, а остался стоять метрах в двадцати от дверей. Но и этого хватило, чтобы лошади повели себя неспокойно, начали всхрапывать и нервно переступать с ноги на ногу. Я нисколько не сомневался, что, если бы не закрытые стойла, они бы уже неслись отсюда прочь на огромной скорости.
        - Не знаю почему, но лошади не любят нашего управляющего, - доверительно сказал мне конюх. - Поэтому он никогда не входит сюда, стоит обычно там, где сейчас, и ему даже не требуется меня звать, и без того знаю, кто пришел. О вас, господин, он меня предупредил. Насколько я понял, вы не очень большой мастер выездки, поэтому вам нужна лошадь для дальнего путешествия со спокойным, мирным характером…
        - Так и есть, - покивал я. - Только я не господин, а такой же как ты, простой смертный.
        - Не такой, если за вас беспокоится сам управляющий нашего герцога, - возразил конюх. - Попробуй ослушаться - и уже через пару часов будешь болтаться на виселице. Поэтому, господин, позвольте вам помочь. Я посоветовал бы взять Дымка. Масть у него не самая престижная, но конь спокойный и верный. Он вас не бросит в трудную минуту, даже если его напугает какой-нибудь зверь. - Сказав это, этот маленький человечек, пахнущий лошадиным потом, конскими яблоками и сеном, неожиданно мне подмигнул и продолжил уже гораздо тише: - Даже если струсит, то обязательно вернется…
        - Именно такой мне и нужен, - кивнул я, по-дружески потрепав конюха по плечу. - Дорога, по которой я поеду, большую часть будет идти лесом, а там водится много разного зверья.
        Конь мне понравился, я ему, похоже, тоже, потому что он не пытался вырваться из моих рук, спокойно дал себя взнуздать и оседлать. Мне даже показалось, будто он добродушно щурился, глядя на меня.
        Конюх дал мне яблоко, чтобы я его накормил и показал тем самым коню, кто дальше о нем будет заботиться. Плод Дымок взял с моей руки аккуратно и осторожно, одними губами, потом облизал ладонь влажным языком.
        Двери конюшни распахнул подручный мальчишка, и я медленно выехал под внимательным взглядом Тигра. Он стоял на удалении, но я нисколько не сомневался, что оборотень видит все, в том числе и то, как неуклюже раскачиваюсь я в седле.
        До городских ворот добрались без проблем, правда, я услышал немало шуточек в свой адрес. Улицы были полны народа, в городе начиналась ярмарка, поэтому желающих посмеяться надо мной нашлось предостаточно.
        Конечно, повод для этого имелся: сидел я в седле не очень уверенно, пугался всего, чего можно напугаться, неуклюже раскачивался и едва не падал. Вроде совсем недавно конным сопровождал целый караван, но уже все навыки забылись, и я снова был
7неуклюж.
        По дороге я размышлял: «А стоит ли мне думать об этих существах? Почему я должен переживать, искать способ их спасти? Да и стоит ли? Я открою дверь в чужой мир, и пусть сюда врываются орды беспощадных оборотней и сжирают всех. Мне-то что? Разве стоит хоть один из этих людей капли моей крови? Они злы и беспощадны ко всем, даже к тем, кто принадлежит человеческому племени…»
        Мысли, конечно, были крамольные, но от них никуда не денешься. Я отлично понимал, что еще несколько месяцев назад сам бы выкрикнул немало шуточек, глядя на подобного всадника. Но я-то изменился, а все остались теми же.
        У ворот стражник протянул ко мне темную мозолистую руку:
        - Медную монету за право покинуть город.
        - Раньше всегда платили только за то, чтобы въехать, - удивился я. - Это что еще за новое веяние? И что вы будете делать с толпой оборванцев, у которых нет денег на выход? Хотите, чтобы у вас собрались все грабители этого королевства?
        - Может, ты и прав, парень, но городской голова решил, что нужно деньги снимать со всех, в том числе и с тех, кто уезжает. Я только выполняю приказ, это моя работа.
        Я порылся в карманах и ничего не нашел. Да и откуда могли взяться деньги в новом костюме? Лезть за золотом в пояс при таком стечении народа не стоило, значит, надо попробовать решить все миром.
        - У меня ничего нет. - Я вывернул карманы. - Все потратил в ваших трактирах. Может, сделаешь для меня исключение? Больше в ваш город никогда не вернусь, обещаю…
        - Меня это не касается. - Стражник за повод отвел моего коня к стене, чтобы не мешал людскому потоку. - Стой здесь, пока не поумнеешь, или езжай обратно - туда, откуда приехал.

«Так стоит ли спасать этих людей?»
        Я уже начал искать место, где смог бы слезть с коня, и укромный уголок, чтобы достать золото, как к стражнику подошел неприметный человек в сером плаще, показал на меня рукой, что-то произнес и тут же исчез, я даже не успел его рассмотреть.
        Стражник подошел ко мне, не говоря ни слова, взял лошадь за уздцы, вывел нас из города и только тогда произнес:
        - Удачного пути вам, господин! Пусть вам не встретится беда.
        Итак, Тигр не зря сказал, что за мной будут следить всю дорогу. Да и сам он обещал быть где-то поблизости.
        Все получилось так, как меня предупреждали. Чем дальше мы отъезжали от города, тем меньше становилось людей. Скоро я ехал в гордом одиночестве. Впереди у меня были только невзгоды и странствия, а наградой за все мои муки будет смерть на жертвенном камне в храме Киля или в пасти оборотня.
        Ну почему именно со мной такое произошло? Неужели в этом мире не нашлось никого другого, более подходящего, чтобы так нелепо умереть?..
        Снова захотелось есть, и я сразу вспомнил, как Тигр обещал меня накормить на конюшне, а слово свое не сдержал. Значит, пора сделать привал. Я выбрал раскидистое дерево рядом с дорогой, слез, достал хлеб и копченое мясо и стал не спеша есть, глядя, как ветер клонит к земле налитые колосья пшеницы.
        Дымок бродил неподалеку и щипал траву, иногда задумчиво всхрапывая. Перекусив, я прилег в тени листвы и скоро задремал под мерный шелест листьев. Всю прошлую ночь Крина мне не дала даже минутки вздремнуть. Не знаю, как оборотням, а нам, людям, после такой нагрузки требуется хороший отдых. Очень долгий сон, и желательно без кошмаров…
        Проснулся я от тревожного всхрапа Дымка. Солнце понемногу клонилось к закату. Мой конь стоял рядом, словно я его мог защитить. Пришлось его утешать:
        - Испугался чего-то? Не стоит. За нами следят оборотни. Кто-то из них сейчас подошел к нам чуть ближе, чем нужно.
        Дымок прижался крупом к стволу дереву, испуганно косясь на ближайшее поле. Там в высокой пшенице легко мог спрятаться даже очень крупный зверь.
        - Если в поле кто-то есть, то выходи, - крикнул я. - Мой конь тебя боится…
        - Вот и привяжи его, а то убежит, - посоветовал очень знакомый женский голос. - Я за ним потом гоняться не стану, сам побежишь….
        Я последовал совету и обмотал поводья вокруг ствола. Как только я это сделал, из пшеницы вышла Крина. За плечами у нее был небольшой мешок, а в руках девушка держала маленькую серую птичку.
        - Ты чего тут застрял? - спросила она. - Отъехал от города чуть больше десяти верст и остановился…
        - Если честно, то устал. - Я даже не стал приподниматься, как лежал, так и остался, только чуть огляделся. - Да и проголодался, выгнали меня из твоего замка без завтрака, а перекусив, решил, что спешить мне некуда…
        - Спешка ни к чему, в этом ты прав. - Крина села рядом и стала ощипывать птицу. - Если тебя не накормили завтраком, я угощу тебя ужином.
        Дымок прятался от девушки за деревом, если бы не поводья, конь наверняка бы убежал.
        - Выходит, решила меня проводить?
        - До самого храма. Тигр тоже где-то рядом, но к нам не подойдет, думаю, будет в лесу охотиться, ему нравится сырое мясо и свежая кровь.
        - А тебе?
        - Когда как - по настроению. - Крина вытащила из мешка кинжал и стала срезать сухие ветки, потом очень быстро и умело разожгла костер, пристроив ощипанную птицу над огнем. - Я же не большой зверь, как он, мне надо немного.
        - Зверь?
        - Слушай, Юра. - Девушка улыбнулась, показав все свои острые белые зубы; у меня внутри от этой улыбки все поплыло, мне захотелось обнять ее, но я ограничился только тем, что погладил ее по руке. - Не прикидывайся большим дураком, чем ты есть. Конечно, умным тебя тоже не назовешь, но все-таки не настолько ты глуп…
        За такие слова я бы любого разорвал на части, но сейчас слушал и улыбался, как настоящий дурак. Может, потому, что не мог отвести взгляда от ее груди, едва выделявшейся двумя высокими холмиками на этом бесформенном балахоне.
        Кажется, все-таки влюбился…
        Крина улыбнулась и потянулась ко мне, словно услышала мои мысли, легла, пристроив свою голову мне на колени, а я боялся глубоко вдохнуть воздух, чтобы не потревожить ее. Во мне снова проснулось желание, хотя не так давно я был ни на что не способен.
        - И ты уже видел меня возле храма оборотней, - прошептала она, нагибая мою голову и целуя. - Я провожала тебя к людям, потому что нам с тобой было по пути, да и старшего оборотня в храме мы всегда уважали. Тогда впервые тебя поцеловала…
        - Поцеловала?
        - Ну… лизнула, и мне понравился вкус твоей кожи.
        Вот и все. Приехали! Я с горечью и тоской вспомнил волчицу, которая вела меня в этот город. Она похожа была на Крину, теперь я это видел, и характером, и чем-то еще - порывистостью движений? И вся стая волков наверняка были оборотнями, возможно, теми, кто вызволял меня из рук герцога, и даже Тигр отступил, не стал с ними связываться…
        - Так это была ты?
        - Я… - Она снова извернулась и поцеловала меня в губы. - Как тебе понравилась волчица?
        - Ты - красивый зверь. - Я больше не мог сопротивляться. На куртке, которую мне дал Тигр, нам было удобно. - Ты мне нравишься… - Да и плевать! Оборотень так оборотень, все равно никто никогда меня так не возбуждал, и ни от кого в моей груди не было тесно от нежности, которая буквально рвала мне душу. - И как человек тоже. Жаль, у нас нет будущего, я бы хотел, чтобы у меня была такая жена, умная, ловкая, быстрая…
        - Это почему нет будущего? - Она немного отодвинулась, чтобы видеть мое лицо. - Откуда у тебя такие мысли?
        - Я имел в виду, что ты - оборотень, а я человек…
        - А… - Она широко зевнула, нисколько не скрывая своих острых белых зубов. - И что из этого? Вот сейчас я человек и лежу в твоих объятиях, и ни тебе, ни мне это не мешает. Конечно, когда я перевернусь, тогда возможны кое-какие проблемы, но и то при нашем общем желании может получиться что-то интересное. Никогда не пробовала волчицей любить человека… А ты не хочешь волчицу?
        - Тьфу на тебя! - выругался я и прижал ее к себе еще сильнее. - Я говорю о том, что мы очень разные, и не только телом, но и по сословию, по богатству, да мало ли еще почему…
        - Тебе это мешает сейчас?
        - Сейчас нет…
        - Ну тогда замолчи и давай займемся тем, чем нам хочется, мне сейчас даже хуже, чем волчице во время течки…
        А дальше опять все скрылось в тумане. После остались только смутные воспоминания, жаркие поцелуи и нежные объятия и еще так много всего, что никогда потом не вспомнится.
        ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
        Судьба часто пробует нас на прочность. Убедившись, что ты силен, она оставит тебя в покое. Слабого же будет испытывать до самой смерти.
        Из книги бога-странника
        Прохладный ночной ветерок быстро высушил пот, и нам стало холодно, пришлось сесть и укрыться ее балахоном. Крина выбралась из моих объятий только для того, чтобы принести наполовину подгоревшую птицу, которая все равно оказалась невероятно вкусной. Мы ее съели так быстро, что даже не заметили - всего одно мгновение, и в наших руках остались только косточки. Пришлось доставать из мешка хлеб и копченое мясо, чтобы не остаться голодными.
        Мы запили наш ужин вином из фляжки и закончили его долгим поцелуем, который был не менее вкусен, чем все остальное.
        Нас отрезвил долгий и протяжный рев где-то неподалеку. Дымок, который уже привык к острому запаху Крины и давно бродил по поляне и щипал траву, сейчас снова рванулся в сторону и встал на дыбы.
        Но моя возлюбленная что-то тихо прошипела, конь рванулся на другую сторону и там замер.
        - Это Тигр меня зовет, видимо, кого-то увидел или почуял. - Крина убежала в темноту, на ходу меняясь, правда, увидеть, как она превратилась в волчицу, мне не удалось: ночной мрак ее спрятал. - Оставайся здесь, никуда не уходи.
        - Вот так, Дымок. - Я протянул коню кусок хлеба. - Скажи, разве возможно влюбиться в оборотня? Понятно, ты этого не знаешь. Думаю, такое вообще ни с кем раньше не происходило. Да только… не сделаешь уже ничего… случилось, хоть плачь…
        Я вздохнул и снова лег. Если после всех неприятностей, которые снова обрушатся на мою голову, ко мне придет Крина, то я их не боюсь, пусть…
        И словно в ответ на мои мысли из темноты вынырнула моя любимая. Она сразу скользнула в мои объятия, не очень-то со мной церемонясь. От нее пахло потом и волчьей шерстью.
        - Что-то случилось? - спросил я.
        - Ничего особенного, - уже засыпая, пробормотала она. - Просто вчера ночью в твоем городе был уничтожен храм жрецов Киля.
        - Но тогда, получается, можно возвращаться домой? Исполнять договор не перед кем. Я свободен?
        - Спи, ни от чего ты не свободен. Разве может человек освободиться от своей судьбы? К тому же откуда нам знать, мертвы ли те, кто послал тебя, или нет?
        Я лежал и слушал ее спокойное, тихое дыхание и думал. Кто же это сделал? И как? Сожгли? Но храм был возведен из камня и находился большей частью в горе. Разнесли по валунам? Но на это требуется громадная сила и много времени. Странно все это. Наверно, Тигр что-то перепутал. С этой мыслью я и заснул.
        Утром проснулся один. Крины рядом не было. Всю ночь спал и слышал, как Дымок топтался рядом, как пела ранняя птаха, слышал дыхание любимой, а вот как Крина ушла, не услышал: была и - нет, словно растворилась в тишине. Балахон ее тоже исчез.
        Костер потух еще ночью.
        Я съел кусок хлеба с мясом, запил вином из фляги, подвел коня к пню, неловко сел в седло, и мы снова отправились навстречу нашей с ним судьбе.
        Впереди клубился туман, потом из-за леса выплыло ярко-красное солнце.
        Дымок шел спокойной рысью, не очень быстро, но и не медленно, я поймал нужный ритм и уже не вываливался из седла.
        В полдень остановился у речки, через которую был переброшен небольшой, наполовину сгнивший бревенчатый мост. Я напился сам, напоил коня, набрал воды во флягу и отправился дальше.
        Почему-то в этот день я не чувствовал такой усталости, как вчера, поэтому к вечеру отмахал верст шестьдесят и решил, что если стану поддерживать такой темп, то завтра к вечеру доберусь до нужного мне города.
        За время пути мне попался десяток подвод с крестьянами, несколько деревень, в которые заезжать не стал, и пара речек, через которые пришлось переправляться вброд.
        Переправившись через последний, решил на берегу устроить себе ночлег. Здесь росло много густой сочной травы для Дымка, лежало сухое дерево, принесенное большой водой в половодье, оно могло меня обеспечить дровами на всю ночь.
        Сначала я разделся и забрался в воду, чтобы смыть пот. Она оказалась настолько теплой, что я не смог устоять и поплыл к другому берегу, долго нырял, потом лежал на спине, не обращая внимания на то, что меня сносит медленное течение.
        Мне было очень хорошо, почти так, как с Криной.
        Раньше никогда не задумывался над тем, что счастье бывает в очень простых вещах. Его не нужно искать, оно само приходит к тому, кто его ждет, и чаще всего как утешение за причиненные судьбой беды и несчастья.
        Утомленный и немного разомлевший от тепла, потом я сидел у костра и ждал любимого оборотня - даже не садился есть в надежде, что Крина снова принесет какую-нибудь птицу или зайца. Когда на мир упала густая тьма, в которой даже свою руку стало трудно разглядеть, я понял - сегодня не придет. Мне стало грустно, но потом смирился.
        Неплохой сегодня получился день, да и вечер тоже, и главное, в нем прекрасно то, что ничего не происходит. Разве это не замечательно? Я даже позавидовал тем, кто всю свою жизнь прожил в какой-нибудь глухой деревушке, никого и ничего не видел и умер с уверенностью, что, когда ничего не происходит, это и есть норма, а не случайность.
        Ночью Дымок отвязался. Я был обескуражен и какое-то время недоуменно смотрел на дерево, к которому его привязал. Вокруг стояла серая непроницаемая пелена тумана. Выхода у меня не было - пришлось отправиться на поиски. Не знаю, сколько я плутал, но наконец заметил прямо рядом с собой плотную тень и услышал знакомый всхрап. От сердца сразу отлегло, а то я уже думал, что увижу своего растерзанного коня с выеденными внутренностями - волки в этих местах встречаются не реже, чем оборотни.
        Я обругал Дымка всеми ругательствами, которые пришли мне в голову, и мы отправились на поиски брода. Дымок в воду идти не хотел, пришлось припомнить всю его родословную и даже ударить. Впрочем, бил я скорее для порядка.
        Брод оказался мелким, вода едва достигла верха моих сапог. Мы выбрались на пологий глинистый берег и отправились дальше.
        Стояла вязкая тишина, как всегда бывает перед рассветом. Ночные птахи уже легли спать, утренние еще не проснулись… Мы медленно продвигались вперед в густом тумане.
        Когда же мрак окончательно развеялся, я увидел в сотне метров группу людей, и внутри неприятно екнуло. Все смотрели на меня очень внимательно и хмуро. Да и что делать на дороге четырем мужчинам и одной женщине ранним утром? Они были босыми, и их ноги белели бледной кожей на темной земле. А на тела их были наброшены бесформенные балахоны, такой же я видел на Крине. Оборотни?
        Я остановил Дымка и, вытащив меч, спросил:
        - Может, нам как-то удастся разойтись? Я не желаю вам зла, наоборот, живите и процветайте дальше. К тому же кто грабит ранним утром, тот обречен на скорую поимку - так меня учили.
        - Нам не нужны твои деньги, гонец. - Вперед вышла женщина в темно-коричневом балахоне. - Просто очень хочется, чтобы ты умер.
        Это было сказано так просто, что я какое-то время приходил в себя, не зная, что ответить. У меня внутри словно оборвалось что-то. После ее слов исчезла слабая надежда на то, что удастся убраться отсюда живым. Если люди или нелюди встречают меня здесь, чтобы убить, то вряд ли их можно чем-то смутить или отговорить.
        - А почему вы поджидаете здесь? - Глупый вопрос, но я его задал больше для того, чтобы прийти в себя. - Неужели не нашлось более подходящего места для засады?
        - Мы здесь, потому что дорога от города, где находился храм Киля, не очень близкая, нам пришлось три ночи бежать, чтобы тебя перехватить.
        - Так это вы уничтожили храм? - Еще один глупый вопрос, но ответ на него мне был интересен.
        - Да, мы. - Женщина, похоже, не собиралась от меня скрывать ничего, у человека, приговоренного к смерти, свои привилегии. - И это было непросто.
        - А как вы это сделали? Храм построен из огромных валунов, сжечь его невозможно, развалить тоже, к тому же он еще частично находился в горе.
        - Мы вызвали гнев богов, - неохотно ответил один из мужчин. - Тайное знание передавалось у нас из поколения в поколение.
        - А зачем вам это нужно? - С каждым ответом мне становилось все страшнее и страшнее. Я вдруг понял, что эти существа решительны, умны и сообразительны, такие ничего не делают просто так, а значит, обязательно убьют меня - шанса на спасение нет. - Стоило ли уничтожать храм?
        - Ты считаешь, что сначала надо было убить тебя? - Женщина усмехнулась, а глаза у нее вдруг стали пустыми и безразличными. - Мы думали об этом, но храм оказался ближе.
        Она разговаривала не с человеком, а с его тенью, я для нее уже не существовал, но не ответить она не могла, похоже, что существовал какой-то ритуал, который женщина не могла нарушить.
        - К тому же нам следовало уничтожить причину, а она была в жрецах, именно они долгие годы вели поиски частей каика и забрали его у нас.
        - Но теперь, когда исчезла причина, стоит ли убивать меня?
        - Сначала причину, потом следствие - таков правильный порядок действия. Следствие - это ты…
        - Наверно, мне не стоит говорить о том, что со мной заключен договор гонца, и если меня убить, то гильдия отомстит. - Это я произнес без особой надежды, на мой взгляд, этим людям было все равно, будут они жить дальше или умрут, передо мной стояли фанатики странной веры. - Таков закон.
        - В твоем случае это не так, - вступил в разговор пожилой мужчина, похоже, он был не на последнем месте среди этих людей. - Гонцы не будут нам мстить. Нас не найдут, а если найдут, то умрут убийцы, мы сильнее.
        - А еще на мне проклятие - тот, кто попытается отобрать у меня жизнь, погибнет сам.
        - Мы не боимся магии, у нас своя защита, - снова произнесла женщина. - Сначала причина, потом следствие - таков порядок.
        Я спрыгнул с Дымка и легким, но довольно звучным ударом по крупу отправил его пастись в сочную траву у дороги. Придется драться - глупо стоять и ждать, когда тебя прикончат, а конь будет только мешать.
        Даже если у тебя нет никаких шансов, все равно стоит попытаться спасти свою жизнь - боги любят смелых, у таких больше шансов попасть в верхний мир, чем у обычного крестьянина.
        - Ты готов? - спросила женщина. - Если у тебя есть какие-то особые предсмертные ритуалы, соверши их, мы подождем. Мы не простые убийцы, поэтому время для нас не имеет значения…
        Это было так хорошо сказано, просто и в то же время торжественно, что я не мог этим не воспользоваться, сразу встал на колени и направил взор на восток, к восходящему солнцу.
        К сожалению, я не верил в богов, думаю, и они ко мне относились равнодушно. Но солнце мне нравилось, оно было теплым, приятным, как поцелуи Крины, его лучи ласково касались моего лица. Так сидел, наверно, минут десять, закрыв глаза, наслаждаясь солнцем и безопасностью, зная, что меня не тронут, пока не закончу ритуал.
        Но всему хорошему когда-то приходит конец, только плохое может длиться вечность - так говорил отец.
        - Достаточно, человек, - произнесла женщина. - Думаю, твой бог услышал тебя и приготовился к твоему приходу. Не стоит его задерживать.
        Я встал с колен, поднял меч, криво усмехнулся и произнес:
        - Нападайте.
        Вот тут они сбросили свои балахоны и остались нагишом, все мужчины как на подбор были крепкими и мускулистыми, а у женщины оказалась очень неплохая фигура, ее грудь была не маленькой, не большой, а как раз того размера, что мне так нравится.
        Но почти сразу ее тело изменилось, стало покрываться темными пятнами, они были большими, темно-коричневыми. Голова начала вытягиваться вперед, чтобы разместить росшие прямо на глазах зубы и клыки, ноги и руки искривились, стали тоньше, приспосабливаясь для бега на четырех лапах. Волосы уменьшились, превратились с коричневую шерсть.
        Через несколько минут предо мною предстали пять чудовищ - они были крупнее волков, чем-то походили на собак, но челюсти и клыки у них были такие мощные, что ими можно было перекусить ствол небольшого дерева.
        Передо мной стояли оборотни, шансов спастись не было.

«Зато смерть должна прийти быстро, - подумал я и взмахнул мечом, одновременно схватившись за рукоятку ножа. - Умирать так умирать, мне не впервой…»
        Сейчас, когда на лезвиях ножей появилось серебро, они стали смертельно опасными для оборотней, так что с двумя перевертышами я должен был справиться. А если повезет, то еще одного смогу зацепить мечом. Вот и все, на что способен человек при некотором везении, но и это неплохо, бывало хуже…
        - Начнем?
        - Погоди, не спеши… - Пшеница на краю поля раздвинулась, и оттуда вышел голый Тигр. - А как насчет меня, гиены? Вы готовы к драке со мной?
        Видимо, понимать перевертыши могли друг друга, только находясь в человеческом обличье, потому что одна из тварей стала быстро меняться. Прошло несколько мгновений, за которые Тигр подошел и встал рядом со мной. Вновь перекинувшийся оказался пожилым человеком, я предпочел бы еще раз полюбоваться телом женщины.
        - Тигр, не мешай нам, ты знаешь, мы выполняем свой долг.
        - Ничем не могу помочь, - развел руками мой телохранитель и задвинул меня за свою широкую спину. - На меня возложен обет, я обязан защищать этого человека, пока он не доберется до храма.
        - Но ты хотя бы понимаешь, что мы спасаем не только себя, но и всех?
        - Понимаю и сочувствую вам. - Тигр поклонился этим диким тварям, причем поскольку на нем не было надето ничего, то выглядело это весьма комично. - Я на вашей стороне, но нарушить обет не могу. Может быть, не стоит нападать на человека сейчас? Ничего не изменится, если вы это сделаете чуть позже. Кстати, заодно сможете разрушить и храм, мне станет к тому времени все равно, а обет будет считаться исполненным.
        Пожилой человек повернулся к нам голым задом и затявкал. Твари отвечали ему, а он их внимательно слушал, потом снова повернулся к нам:
        - Нам не хочется драться, Тигр. Нас пятеро, мы справимся с тобой, хотя это и нелегко. Кое-кто из нас будет ранен, а кто-то умрет. Это не страшно, но после схватки с тобой мы будем обескровлены и вряд ли сможем убить человека. О нем нам кое-что известно, как минимум уже три оборотня погибли от его руки, он не так прост, как кажется. Только поэтому отпускаем вас обоих и надеемся, что не увидим тебя рядом с ключником после исполнения обета.
        - Не увидите, - подтвердил Тигр. - Как только доведу этого человека до храма, сразу уйду в лес, и он ваш. Но мне известно, что рядом есть кто-то еще, кто может вам помешать…
        - Это мы знаем. - Пожилой человек собрал балахоны и пошел с ними в пшеницу, в котором уже скрылась вся стая. - С волками нам тоже не хочется драться, их больше в этих местах, поэтому исход битвы будет не в нашу пользу. Но у нас нет другого выхода. Пока мы не станем их задевать. А что будет дальше, знает только бог.
        Оборотень скрылся в зарослях…
        - Удачи, человек. - Тигр усмехнулся и тоже пошел в пшеницу. - От этой гибели я тебя спас, что будет дальше, неизвестно даже гиенам, да и я, если честно, знать об этом не хочу.
        - Постой! - Нелегко дался мне этот окрик, сейчас больше всего хотелось, чтобы все ушли, оставив меня одного, однако мне не на чем было продолжать свой путь: Дымок сбежал, вероятно, уже отмахал со страху верст десять по пути к дому. - Как ты думаешь, далеко ли до храма?
        - Не очень, - откликнулся Тигр, раздвигая стебли пшеницы, чтобы войти в заросли. - Думаю, верст двадцать - двадцать пять.
        - И как мне до него добираться?
        - А где твоя лошадь? - Оборотень огляделся. - Я же просил, чтобы тебе дали спокойную и верную кобылу.
        - Мой конь таким и был, пока не появились эти твари.
        - Гиены могут напугать кого угодно… - Тигр задумчиво почесал в затылке. - Каждый такой зверь выстоит против троих волков, а уж мелкое зверье от них просто шарахается. Так что же делать? Догнать твоего коня не проблема, бегаю я быстро, но привести обратно не смогу - лошади меня боятся больше, чем гиен. Если пойдешь пешком, то доберешься до города только послезавтра к концу дня. Вы, люди, слабы, для вас даже небольшое расстояние проблема. Как быть?
        - Решай сам, - вздохнул я, сил не осталось совсем, ноги меня не держали, теперь, когда возбуждение ушло, накатила слабость, и сразу захотелось спать. - Я сейчас не то что идти, даже ехать не смогу…
        - До города, где находится храм, не так далеко, за час можно добежать. - Тигр смерил меня взглядом, потом неожиданно схватил и приподнял над землей. - Килограмм семьдесят весишь, с таким грузом полтора часа.
        - Чего «семьдесят»? Какие «полтора»? - не понял я. - Ты что задумал?
        - Решаю, как обет исполнить и смешным не показаться. Дай слово, что никому не расскажешь, иначе добирайся, как хочешь.
        - Какое слово?
        - Что не расскажешь о том, что сейчас будет. Ты всегда такой тупой или только сегодня? По-моему, любой бы догадался, у кого имеется под черепом хоть немного мозгов.
        - О чем догадался?
        - Да… - Тигр вздохнул и пошел в пшеницу. - Говорю просто и ясно для тех, кто не обладает умом…
        - У меня есть ум. - Я даже обиделся. - Пусть небольшой, но есть.
        - Тогда для тех, кто имеет особо тупые мозги. Поедешь на мне верхом до храма, но если хоть где-нибудь кому-нибудь, особенно нашему брату оборотню, об этом обмолвишься, то найду и сожру!
        - Понятно. - Теперь уже я чесал в затылке, представляя, как это будет. - А сможешь?
        - Я лошадей таскал из деревни, а они побольше тебя весят. Только мертвых нести легче, они не елозят и не кричат от страха. Может, мне тебя сначала убить, а потом отнести к храму и рассказать, что на тебя гиены напали? - Тигр вошел в пшеницу и вышел оттуда уже с коричневым балахоном. - Если бы не обет, давно бы сам сожрал. Ладно, готовься.
        - А что делать?
        - Ты как сидеть собираешься на мне? Ремень снимай с меча, себя привяжешь к моей шее, надеюсь, она выдержит. Ох и глупость же я придумал! Нет, точно кто-то увидит, разговоры начнутся… Хорошо, что сейчас день, волчьи оборотни большей частью спят, а у меня среди них много знакомых.
        Я растерянно снял ремень с меча и засунул ножны в мешок, а Тигр сунул мне в руки свой балахон и посмотрел на солнце. Оно как раз зависло в центре неба, решая, стоит ему спускаться вниз или остаться на месте. Хорошо-то как… но страшно.
        - Отвернись, - пробурчал Тигр. - Оборачиваться буду.
        - Да я вроде тебя уже видел зверем.
        - Ну тогда не отворачивайся, только балахон мой в мешок засунь, иначе потеряешь. У меня, правда, возле дома еще один на всякий случай спрятан, но это далеко…
        Я убрал балахон в мешок, за спиной тем временем скрипели кости, что-то булькало, скрипело и слышался слабый стон. Смотреть я не стал, неприятно это и страшно, насмотришься, потом спать без кошмаров не сможешь. К оборотням я, конечно, привык, но все равно…
        Эх, сейчас бы с Молотом увидеться. Как он? Наверно, домой с караваном уже вернулся, сейчас сидит в трактире, пьет пиво и тискает служанок, а они благодарно повизгивают. Я же неизвестно где. Скоро окажусь еще дальше и рассказывать никому не стану о том, что катался на оборотне, все равно никто не поверит, назовут болтуном.
        Я обернулся. На меня смотрел страшный зверь с огромными сияющими желтыми глазами. Его голова находилась на уровне моей, а вот плечи были еще выше. Интересно, как мне на Тигра залезть? Цепляться за шерсть? Она у него длинная, ровная, без комков, длиннее, чем мои волосы, а я давно не стригся, только несколько раз подравнивал концы ножом. Или попросить? Пусть поможет, лапой поднимет…
        Тигр, похоже, сам понял, в чем мои затруднения, и лег на живот, вытянув вперед лапы. Теперь забраться на него не представляло труда. До чего же он огромен! Я его ногами не мог обхватить. Относительно ремня оборотень неплохо подсказал: я привязал себя к его шее - теперь хоть живым после такой скачки останусь.
        На звере было тепло и мягко, даже приятно, наверно, спать хорошо… Только я об этом подумал, как Тигр встал и для проверки сделал несколько шагов, потом подпрыгнул в воздух, развернулся и помчался в поле.
        До этого момента мне было известно, что быстрее королевских скакунов никого нет. Видел раз, как на них гвардейцы носились по полю возле крепостных ворот. Глаз за ними не успевал следить. Так вот, сейчас мне доподлинно известно, что ни одна такая лошадь по скорости не сравнится с оборотнем. Окружающий мир сначала замелькал, потом смазался, превратился в смутную, едва узнаваемую картинку, и мои глаза застлали слезы. Сидеть на спине чудовища оказалось весьма удобно. Огромный зверь бежал пружинисто, легко и плавно, казалось, тяжесть на спине ему нисколько не мешала, потому что скорость все время увеличивалась.
        Поле мы проскочили мгновенно - вот оно было, и его нет, при этом высокие стебли пшеницы даже не доставали до моих сапог. Мы забежали в лес.
        Я испугался, что меня сбросит какая-нибудь ветка, но Тигр умело выбирал дорогу: огромные кусты просто перепрыгивал, небольшие деревья тоже. Мне казалось, особенно после очень высоких прыжков, что лечу, оставляя далеко внизу лес, поднимаясь все выше к небу.
        Тигр выбирал короткую дорогу через буераки, поваленные стволы и овраги, заросшие кустарником. Как только я начал привыкать к этой сумасшедшей езде, зверь резко остановился, да так, что я перелетел через его голову и упал на землю.
        Хорошо еще, что в лесу почва мягкая, только поэтому ничего себе не переломал.
        - В чем дело? - недовольно спросил я, сплевывая кровь - губу прикусил. - Что случилось?
        Зверь завертелся на месте волчком, потом упал на спину, мелко подрагивая ногами, и превратился в человека. Тигр встал, мрачно посмотрел на ремень, который все еще болтался на его шее, и бросил мне.
        - Хватит, накатался, давай сюда мой балахон.
        - Прибыли на место? - Я вытащил из мешка его одежду и бросил в протянутые руки. - Что-то я не вижу никакого города.
        - Сейчас увидишь, - хмуро пообещал Тигр. Похоже, от этой пробежки у него окончательно испортилось настроение. - Меч свой доставай. Гиены где-то рядом. Если мы их обогнали, то ненамного. Сразу говорю: защищать тебя не стану. Доведу до ворот, а там мой обет заканчивается. Дальше сам как знаешь.
        - Ладно, - пожал я плечами, крепя меч за спиной. - Я вообще-то тебя о помощи и не просил.
        - Ты - нет, зато госпожа заставила меня это сделать. Не люблю я вас, людей.
        - Это еще почему?
        - Да потому что делаете то, чего сами не понимаете. Как глупые овцы. Вас толкнули, вы и идете навстречу беде, да ладно бы своей, а то всем же неприятности приносите. Ладно, пошли. Надеюсь, гиены тебя уничтожат вместе с храмом.
        - А откуда эти оборотни появились, я раньше о них не слыхал…
        - Это второй сильный род оборотней после волков. У них хранилась вторая часть каика, за которую они отвечали перед советом. Живут далеко отсюда, без нужды здесь не появляются…
        - Совет?
        - А чему ты удивляешься? Это сейчас нас осталось не больше трех сотен здесь, да еще пара сотен наберется в других королевствах. А раньше нас было почти сто тысяч.
        - Да… - протянул я. Цифра меня поразила. Я не знаю, сколько наберется людей в нашем королевстве да и в других, но думаю, что примерно столько, сколько сказал Тигр. Выходит, когда-то их было не меньше, чем нас. - Что же с вами случилось?
        - Сами не знаем, - вздохнул Тигр. - Сначала самки перестали рожать, потом многие стали умирать от непонятных болезней. Когда люди сюда пришли, нас осталось всего-то около тысячи, вы еще часть поубивали…
        - Вы нас тоже убивали…
        - Хорошая пища не должна пропадать.
        Тигр зашагал вперед прямо через кусты, при этом он не обращал внимания на впивавшиеся в него шипы. Я ему даже позавидовал. И действительно, а чего бояться, если стоит тебе обернуться в зверя, и все твои царапины исчезнут, словно их никогда и не было. - А вот после того, как ты откроешь дверь в другой мир, здесь будут жить другие.
        - Как придут чужие, так и уйдут, вы тоже здесь не местные. Сам же говорил - было сто тысяч, а теперь несколько сотен. Куда все подевались?
        - Куда надо, - пробурчал Тигр. - Сожрал бы тебя, чтобы глупых вопросов не задавал, да обет дал не трогать. Все забываю, живете вы мало, своей памяти у вас нет, а чужой еще не научились пользоваться. Свитки, книги имеются, да только написаны о разной ерунде, в основном как друг с другом воевали да наши земли делили. Тьфу!
        Мы вышли из леса, и стали видны высокие белые стены небольшого города.
        - Вот за счет того, что плодитесь, как крысы, вас и много, а жили бы столько, сколько мы, так давно бы никого не осталось. Ладно, для тебя, идиота, объясняю: как только дверь откроешь, так сожрут вас, и вина в этом будет только твоя.
        - Что ты заладил одно и то же? - Я остановился. Надоели мне эти разговоры, и уже давно. И так не знаю, что делать. - Я что, сам вызвался каик собирать? Или обет дал людей и оборотней погубить? Меня послали сюда, да еще, чтоб никуда не сбежал, связали договором гонца. Что мне делать?
        Я был очень зол, но прекрасно понимал, с кем имею дело, поэтому незаметно руку положил на рукоять ножа, теперь им вполне можно оборотня убить, но и он меня легко сожрать может - уж больно здоровый, сильный и ловкий. Лучше бы не ссориться…
        - Сам не сам, - пробурчал оборотень, почему-то не обидевшись на мою вспышку. - Но оказался в этом деле по уши. И теперь от глупца зависит судьба этого мира и всех живущих в нем. Не от жрецов, не от оборотней, а от тебя, дурака!
        - А что я могу сделать? - Немного подождав и убедившись, что сам Тигр останавливаться не собирается, я снова побежал за ним; во мне много слов гневных накопилось, которые хоть на кого-то вылить надо было. - Только пытаюсь сбежать, как появляется кто-то из вашего племени и гонит меня обратно.
        Да ворот осталось немного. Оборотень остановился.
        - Во-первых, прекрати орать, а то стражники услышат и… поймут не поймут, а неприятности будут. И второе - в этой жизни многое зависит от внешних обстоятельств, да только ведут себя в них все по-разному, одни, как ты, начинают ныть и стонать, что ничего сделать не могут и все против них, а другие - их мало - сами строят свою судьбу, им всегда трудно, но они борются до конца. Ты хлюпик, тупица и слабак, поэтому лучше не зли меня. Меня давно раздражает то, что боги решили посмеяться над нами и судьбу мира вручили слабоумному человечишке…
        Мы уже подходили к воротам. Хорошо еще, что там и без нас стоял шум и гам. Народу в этот день было немного - то ли праздник у них в городе намечался, то ли ярмарка, на дороге стояло десятка три возов с сеном.
        Тигра я остановил, хотя это было непросто, веса в нем, даже в человеческом виде, было как три моих, сплошные мышцы. Такой сотрет тебя в порошок и не заметит.
        - Не такой уж я и слабоумный, просто невезучий. Мне этот каик совсем не нужен, и вообще единственное мое желание - проснуться в своей кровати и все забыть. Не знал я ничего о вас, оборотнях, и жил с удовольствием. Не слышал ничего о двери в другой мир, и распрекрасно.
        - Я же говорю - слабоумный, - усмехнулся Тигр. - Как можно не знать того, что существует? Только дураки ничего не ведают и от этого счастливы.
        - Хорошо, пусть дурак, пусть слабоумный, а ты бы что сделал на моем месте?
        - Я? - Тигр задумался. - Ну, во-первых, не попал бы на удочку жрецов и не подписал договор.
        - У тебя есть кто-то, кто тебе дорог?
        - Есть, - кивнул он. - У меня есть самка и два щенка, уже довольно больших.
        - А если бы тебе пригрозили их убить? Я понимаю, ты силен и могуч, но если они оказались бы во власти тех, кто предлагает тебе договор.
        - Поубивал бы всех! - Это Тигр буквально прорычал. - Еще не хватало моих щенков трогать! Но думаю, я не успел бы добраться до врага, их бы моя самка разорвала!
        - Вся штука в том, что у меня в этом мире только один близкий человек - мой отец, и они пригрозили его убить, - проговорил мрачно я. - У меня нет твоей силы и твоего ума. - Это я сказал для того, чтобы он собой погордился. - И ничего я сделать не мог, как ты сам говоришь - слабак!
        По лицу Тигра были видны все его мысли. Сначала он усмехнулся, потом побагровел, наконец помрачнел.
        - Ладно, - неохотно произнес он. - Будем считать, что я поступил бы так же, договор подписал, а потом ждал бы момента, когда смогу напасть и убить всех, кто придумал эту мерзость.
        - Так чем же я перед тобой виноват? У меня еще не было ни одной возможности хоть как-то изменить ситуацию! Чем пугать и обзывать, лучше бы помог, мир-то наш общий…
        - Хорошо, я подумаю, что можно сделать. - Тигр зашагал к воротам, подталкивая меня перед собой. - Пока вижу только один выход, который устроит всех, - убить тебя. Нет ключника, никто не откроет дверь, а значит, миру ничего не будет угрожать. И мои щенки будут жить спокойно, не беспокоясь о том, что какая-то никому не известная тварь их сожрет.
        Отвечать я не стал, моя маленькая победа над оборотнем обернулась поражением. Он вспомнил о своих детках, а значит, больше не будет меня слушать. Я для него лишь пища, да к тому же слабоумная…
        После этих мыслей мне самому захотелось есть, поэтому я свернул на первую же улицу, где увидел вывеску трактира.
        - Ты куда? - мрачно поинтересовался Тигр. - К храму в другую сторону.
        - Мне нужно что-то забросить в желудок.
        - И я голоден, - ухмыльнулся Тигр. - Поможем друг другу? Я наемся и тебя избавлю от голода.
        - Спасибо, но можно найти и другой вариант. - Я достал из мешка кусок копченого мяса и стал его грызть. С этого зверя станется, сожрет и не заметит, правда, сейчас шутит, обет нарушить не может - боится гнева Крины. - Но я подумал, у нас есть немного времени, а еда найдется в трактире и для тебя.
        - Времени у нас с тобой как раз нет. Скоро здесь появятся гиены, и тогда возникнут серьезные проблемы и для меня, и для тебя. Если они разнесут храм, я не смогу исполнить свой обет, а ты обрести свободу от договора.
        - Понятно… - Мне снова стало грустно. И зачем только помог тому гонцу? Нет, в следующий раз, если кого-то станут убивать на моих глазах, просто отвернусь - слишком дорого стоит вмешательство в чужие дела. - Что ж, тогда идем дальше.
        - А мы уже пришли. - Тигр свернул на маленькую кривую улочку, идущую вдоль скалы; дома на ней были выстроены только на одной стороне, что выглядело несколько забавно. Еще через пару сотен метров скала отодвинулась, образуя небольшую площадь, в конце которой стояло высокое здание, частично уходящее в гору. - Вот он, храм. Иди и помни: как только зайдешь внутрь, я сразу освобождаюсь от обета.
        - Убьешь?
        - Если честно, то уже как-то не хочется, парень ты неплохой, хотя и принадлежишь другому племени. Ладно, шагай, может, нам с тобой повезет и мы больше никогда не встретимся…
        Я подошел к храму. Двери передо мной открылись сами, похоже, меня здесь ждали. Когда двери стали закрываться за мной, я оглянулся и увидел, как Тигр помахал мне рукой, правда, сделал это как-то смущенно.
        Я широко улыбнулся, хотя на душе у меня скребли кошки. Плохо мне было, но не от расставания с Тигром. Просто возникло ощущение опасности. В храме мои шаги эхом бились, отражаясь от стен, и затихали у огромного алтаря, на котором сидел бог Киль, одетый в грубую домотканую одежду. Это была скульптура, но великолепно сработанная скульптура. Я подошел ближе, чтобы лучше ее разглядеть. Масляных светильников горело немного, только возле алтаря их было два, а так по одному на каждый десяток метров. Повсюду лежали густые черные тени.
        Незаметно появился жрец в желтой хламиде.
        - Гонец? - спросил он, убивая все очарование момента. - Ты не очень-то торопился…
        - Со мной заключили договор, я должен забрать в вашем храме половину каика.
        - Ты задержался, мы тебя ждали три дня назад.
        - Хорошо, что вообще прибыл, возможностей погибнуть было предостаточно.
        - Это нас не касается. - Жрец обошел алтарь и открыл спрятанную в стене дверь. - Войдем внутрь. Каик там.
        - А вы знаете, что жрецы, пославшие меня сюда, погибли?
        - Нам это известно. - Жрец даже не изменился в лице, отвечал спокойно, словно ничего особенного не случилось. - Но это ничего не изменило в наших планах, первая часть каика уже переправлена в нужное место…
        - А как вы сумели это сделать?
        - Мы нашли хорошего мага, который сплел плотную магическую сеть, в ней каик отнесли на место.
        - А где это место?
        - Ты это узнаешь, когда заключим новый договор.
        - Мне бы не хотелось этого делать.
        - Не хочешь - не заключай, но только знай: тогда с тебя никто не снимет проклятия, а оно рано или поздно тебя убьет…
        Ну и как после этого спорить? Проклятие по-прежнему сияет надо мной в темноте, а смерть выглядывает из-за моего плеча.
        - А когда заключим договор, вы его снимете?
        - Нет, пока его не исполнишь. - Мне показалось, что жрец хихикнул. - Проклятие, как и любая магия, оставляет свой след, по которому тебя легко найти. Поэтому оно нам необходимо, да и тебе требуется защита.
        - Понятно. - Я вздохнул, мне снова не оставили никакого выбора. - Только поспешите, а то скоро и на ваш храм нападут.
        Мы шли по сумрачным лабиринтам подземных ходов, забираясь все дальше в глубь горы.
        - Уже пришли. - Жрец толкнул незаметную дверцу. - О нападении нам известно, не беспокойтесь…
        - Я и не беспокоюсь.
        Мы вошли в большой подземный темный зал. Жрец что-то прошептал, и сразу вспыхнули десятки светильников, осветив огромную каменную плиту, на которой лежал маленький кусочек позеленевшей бронзы.
        - Скажите, зачем вам каик? Я слышал о том, что нельзя открывать дверь в чужой мир. Оттуда вырвутся полчища чудовищ, которые убьют всех, в том числе и людей.
        - Никто не знает, что находится за дверью. - Жрец сел на край жертвенной плиты, лицо его посерело. - Извините, очень устал, преклонный возраст, видите ли, скверная штука…
        - Почему не знают?
        - Потому что последний раз дверь открывали тысячу лет назад, за это время очень многое изменилось - выросли человеческие города, почти исчезла раса оборотней, которая когда-то правила в этих землях. По ту сторону двери тоже все изменилось.
        - Но один ваш храм уже уничтожили…
        - Это неважно. Мы понимаем, чего боятся оборотни. После открытия прохода к нам придет сила, люди станут такими же могучими, как и те, что живут за вратами. Нам это обещали.
        - Вас обманули…
        - А вы, молодой человек, просто выполняйте, что скажут, не пытайтесь думать, вам это не нужно. У нас времени в обрез, солнце клонится к закату. Как стемнеет, придут убийцы, а мне еще нужно успеть составить магическое сопровождение. Берите артефакт.
        Я послушно взял в руки половинку каика, повертел в руках и сунул в карман - такой же кусочек бронзы, что в прошлый раз, старый, позеленевший и почти невесомый. Не было в нем ничего интересного и величественного, только мягкое тепло, да кончики пальцев покалывают тоненькие иголочки.
        - А теперь…
        Голос раздался откуда-то сбоку. Я оглянулся и увидел, как часть казавшейся целой стены раздвинулась, там за ширмой я опять увидел знакомые фигуры. Два существа, одно высокое, мощное, на двух ногах, с клыками в пасти и когтями на узкой костлявой руке, другое маленькое, больше всего похожее на карлика, только очертания его фигуры постоянно менялись, расплывались, как только я пытался сконцентрировать свой взгляд на чем-то одном.
        - Ключник! - Высокая фигура показала на меня острым и длинным когтем. Голос был высоким, гортанным и явно принадлежал не человеку. - Ты должен довести это дело до конца, раз начал, и открыть дверь.
        - Ничего не хочу, только вернуться домой, - пробормотал я. - Мне не нравится все происходящее.
        - Никому не интересно, что ты думаешь, - произнес карлик. - Ты должен открыть дверь в другой мир и тогда обретешь свободу.
        - Кто вы?
        - Неужели еще не понял?
        - Пока нет…
        - Мои сородичи следили за тобой, одни хотели тебя убить, другие - защитить, чтобы ты продолжил путь.
        - Оборотни?
        - Так нас иногда называют.
        - Только мы настолько стары, что даже в людей не можем превратиться. - С этими словами высокий отодвинул ширму, чтобы я увидел их во всей красе. Один был почти похож на человека, если бы не был таким худым и высоким, а второй все время менялся, словно никак не мог запомнить форму. - Никто из сегодняшних юнцов не помнит того мира, именно поэтому им кажется, что оттуда придет беда, а не спасение.
        - Это я понял, никто ничего не знает…
        - Именно так, но мы помним, что находится там.
        - И что?
        - Давай, юноша, вернемся к нашим проблемам, - оборвал разговор карлик. - Пока ты еще не исполнил договора гонца: ты обязан привезти часть каика в свой город. Но поскольку храм бога Киля разрушен, тебе придется отправиться в другой храм, по достижении его и после соединения обеих частей в одно целое договор будет считаться исполненным. Клянись!
        - Давай, - хмыкнул высокий, и оба уставились на меня.
        - Клянусь, - пробормотал я. - Только я не знаю, в какой храм вы меня отправляете.
        - Не стоит обманывать, - усмехнулся карлик. - Ты уже бывал в храме, где находится дверь.
        - Туда?! - Я сразу представил, что меня на этой дороге ждет Тигр. - Я не знаю дороги, потеряюсь в лесу.
        - Тебя проводят. - Карлик что-то повернул у себя под ногами, отчего стена стала закрываться. - Встретимся в храме закрытой двери, юноша.
        - Договор заключен, - провозгласил торжественно жрец. - Прошу на выход.
        - Навстречу гиенам?
        - Не знаю, навстречу кому ты направишься, но знаю точно: тебя туда будут сопровождать.
        - Кто?
        - Скоро увидишь сам. Может, есть какое-то пожелание, которое мы готовы для тебя выполнить?
        Я задумался и вдруг понял: вернуться обратно в родной город у меня нет ни одного самого ничтожного шанса, а значит…
        - Хочу, чтобы вы переправили золото моему отцу. - С этими словами я снял пояс и вручил его старику, тот даже пошатнулся от тяжести. - Наймите гонца, денег на это хватит.
        - Хорошо, клянусь, что поручение будет исполнено.
        Старик положил пояс на жертвенный камень и направился к двери. Я пошел следом за ним. В большом зале по-прежнему было тихо и сумрачно. Здесь даже воздух был какой-то тяжелый, дышалось трудно. Стены в сумраке, казалось, медленно сближаются, угрожая раздавить.
        - Узнать еще кое-что можно? - спросил я жреца, чтобы отвлечься.
        - Пожалуйста…
        - Почему вы помогаете оборотням? Они же во все времена были нашими врагами.
        - Ты многого не понимаешь, юноша, поэтому я сейчас кое-что тебе покажу…
        Жрец подошел к алтарю и что-то там нажал. Со скрежетом статуя бога стала меняться: всего пара мгновений - и у нее появились крылья, а голова изменилась, превратившись в голову птицы.
        - Киль - бог странствий, сам является оборотнем, и даже скажу больше, эти храмы строили не мы, они здесь существовали еще до нас. Многие города выстроены рядом с этими храмами. Перевертыши - истинные хозяева не только этого храма, но и многих других зданий, и Киль - их бог.
        - Скажите, а вы сами человек?
        - К сожалению, юноша, мы с тобой принадлежим к одной расе…
        - Почему «к сожалению»?
        - Потому что иначе я не испытывал бы таких жутких болей в спине и руках по утрам. Оборотни живут в несколько раз дольше, они умнее, быстрее и сильнее, больше знают и умеют, надеюсь, что, когда ты откроешь дверь, мы изменимся…
        - Это вряд ли, - вздохнул я. - Вас обманули, наобещали, но ничего не выполнят. Кстати, не боитесь оставаться в здании, на которое скоро нападут гиены?
        - Опасаешься за свое золото, юноша? - Жрец хитро усмехнулся и направился в другую сторону от выхода. - Можешь не беспокоиться, это здание им не разрушить, мы хорошо подготовились.
        - А как?
        - Это наш секрет. - Жрец открыл небольшую дверь, которая вела вниз, в подземные ходы. - Не могу сказать ничего больше. А насчет обмана… - Мы начали спускаться. - Оборотни не люди, они не обманывают, разве ты в этом еще не убедился, юноша?
        Я задумался. Действительно, слова свои они выполняли…
        - Они чужды нам, потому что другие…
        - Мы для них тоже такие…
        Шли долго, я уже решил, что заблудились, когда стали подниматься вверх, а еще через какое-то время вышли и оказались на той стороне горы. Города не было видно, он остался за горой. Правда, это меня ничуть не обрадовало. Предо мной простирался бескрайний лес.
        - Удачи, гонец!
        Старик захлопнул дверь. Я остался один в совершенно незнакомом мне месте, не представляя, куда идти дальше. Однако нужно куда-то двигаться или устраиваться на ночлег.
        Я продрался через кусты, остановился возле первого же сухого дерева, нарезал сухих сучьев, разжег костер и прилег. Сколько уже ночей провел я вот так, наедине с огнем… Пять, шесть, десять? Думать совершенно не хотелось. Скоро появится обещанный проводник… Или придут оборотни, чтобы убить меня.
        После этой мысли мне стало не по себе. Сразу представил, как возникают из темноты гиены и набрасываются на меня. Я вздохнул… и вздрогнул, услышав волчий вой.
        Может, это настоящие звери, а может, и оборотни. Если стая… Я вытащил меч и положил рядом.
        Плохо все - жизнь не удалась. Я лежал и смотрел в огонь.
        Постепенно небо заволокло тучами, а потом раздался оглушающий удар грома. Скала затряслась, рядом сошла осыпь. Засверкали молнии, одна за другой они стали бить в одно место где-то по ту сторону горы. Что это значило, догадаться было нетрудно: гиены призвали оружие богов - гром и молнии…
        Скоро все стихло, и пошел дождь, мелкий, моросящий… Капли шипели, падая на огонь, от костра пошел пар, и стало совсем мерзко. Особенно после того, как пламя потухло и на меня навалилась ночь, темная, беспросветная, наполненная далеким волчьим воем и шорохом дождя.
        Я нашел сухое место под скалой и лег, завернувшись в куртку. Мне было холодно, неприятно и тоскливо. Наверно, потому и снились очень печальные сны, в которых неприятностям не было конца.
        Утро было таким же сумрачным, мокрым и холодным, наполненным промозглым туманом, мокрыми травой и землей.
        Завтракать мне было нечем. На всякий случай я вывернул свой мешок, но ничего не нашел, кроме сменной одежды, штанов и рубашки.
        За ночь ничего не случилось, я по-прежнему не знал, куда идти и что делать.
        Вздохнув, я углубился в лес. Там деревья словно специально ждали, когда я под ними пойду, чтобы обрушить на меня ведра ледяной воды. Всего-то прошло несколько минут, а уже промок до нитки. Дорогу постоянно преграждали либо высокие кусты с острыми шипами, либо упавшие, наполовину сгнившие деревья, покрытые скользким мхом.
        Вскоре я устал так, словно прошагал целый день, и решил вернуться, чтобы подождать обещанного проводника, но оказалось, что заблудился. Все кусты похожи один на другой, деревья тоже, а мои следы надежно спрятал мох.
        Так и шел неизвестно куда и вряд ли понимал зачем. Но стоять было невозможно, ноги сразу глубоко погружались в скользкий мох, и я сам себе начинал казаться вросшим в землю деревом. Ощущение, надо сказать, не очень приятное.
        Когда устал, я сел на поваленное дерево. А вскоре тучи разошлись и явилось солнце. Настроение немного улучшилось.
        И тут сзади послышалось странное тявканье. Я обернулся и увидел серую волчицу, смотревшую на меня огромными желтыми глазами. Была в ней одна странность: на звере висело что-то вроде небольшого мешка такого же серого цвета, как и ее шерсть.
        Когда я это разглядел, тут же понял - передо мной оборотень.
        - Крина? - спросил я, одновременно нашаривая на всякий случай рукоятку ножа. Кто его знает, а вдруг оборотень, да не тот?
        Волчица тявкнула в ответ, потом еще раз, потом вдруг начала вертеться на месте - так иногда делают собаки, когда пытаются поймать себя за хвост. Скорость вращения все увеличивалась, вот передо мной уже вертелся серый волчок - теперь я понял, откуда появилось название детской игрушки, - цвет его начал меняться, а потом передо мной предстала Крина. Она возлежала на траве в очень соблазнительной позе.
        Увидев мой взгляд, направленный на определенные места ее соблазнительного тела, девушка тут же схватила свой мешок, вытащила оттуда небольшой арбалет с десятком серебряных болтов и серый балахон, который натянула на себя, чем меня несказанно расстроила.
        - Тебе же велели ждать возле подземного хода?
        - Во-первых, мне не сказали, что моим проводником будешь ты. - Тут я улыбнулся и потянулся к ней, чтобы поцеловать, но остановился, увидев занесенную для удара руку. Крина могла и ударить, зверь же, что с нее возьмешь. - А потом пришлось долго ждать, я устал, замерз и решил искать дорогу самостоятельно.
        - А почему идешь в противоположную сторону? Струсил?
        - Не струсил, а просто заблудился…
        - Как можно заблудиться в лесу? - Взгляд ее стал подозрительным. - Это же не город, чтобы в нем плутать…
        - Что ты говоришь?! - Я даже растерялся, не зная, что сказать. - Я уже с жизнью простился, куда ни пойду - везде одно и то же. В городе-то как раз не заблудишься, там все разное, дома, трактиры, улицы, площади…
        - Да… - Крина вдруг рассмеялась и поцеловала меня, правда, в щеку. - Все время забываю, что ты не из нашего племени. В лесу надо ориентироваться не глазами, а чутьем и слухом.
        - Как раз тем, чего у меня нет…
        - Ладно, будем считать, что ты заработал себе прощение. - Я снова потянулся к ней, но получил толчок в грудь. - Э… нет! Сначала нам нужно выполнить одно очень важное дело.
        - И какое же?
        - Забыл? - Крина посмотрела на меня с изумлением. - Открыть дверь в чужой мир!
        - А… разве это важно? - Мои руки сами тянулись к ней, особенно к некоторым выпуклым местам, и соответственно получили довольно болезненный удар. - Ты для меня намного важнее и приятнее любого дела!
        - Сначала храм, потом все остальное. И ты, кажется, забыл, кто я? Между нами не может быть ничего прочного, мы с тобой принадлежим к разным родам. То, что было, всего лишь мой каприз, и он закончился. - Наверно, она заметила, как я помрачнел, потому что чуть смягчила концовку своей речи. - Но если будешь вести себя хорошо, то еще что-нибудь, может, и будет….
        - Не надо со мной играть. - Я отвернулся. - Не стоит. И обманывать тоже. Не маленький мальчик и вполне понимаю, кто ты и кто я. Ты - герцогиня, а я простой смертный.
        - Не в этом дело. Ты - человек, а я оборотень. Дети от такого брака рождаются очень редко, и всегда непонятно, кем они станут.
        - А мне плевать!
        У меня слезы навернулись на глаза, все вокруг потеряло резкость, поплыло как-то, размазалось. Даже до этого не понимал, как она меня зацепила. Действительно, что может быть между нами общего? Мы принадлежим к разным общественным кругам и расам, она проживет лет триста, а то и больше, я всего через сорок стану глубоким стариком. Она будет убегать по ночам в полнолуние, чтобы поохотиться на зверей или людей, ей без крови и охоты не жизнь. А я буду сидеть у окна и ждать, вздрагивая от каждого шума, в страхе, что ее подстрелит какой-нибудь охотник на оборотней. Она права но что же сердцу-то так больно?!
        - Ты не понимаешь…
        - Да знаю! - Я раздраженно махнул рукой. - Ты права во всем, но как только подумаю, что тебя не будет в моей жизни, то сразу теряется ее смысл. Не хочется мне жить без тебя…
        - Правда?! - Столько изумления было в ее голосе, что мне стало трудно дышать, я снова отвернулся. - Что же это такое с нами творится?
        - Творится? С нами?
        - А ты думаешь, почему я здесь? Мне что, некого было послать за тобой?
        Отвечать я не стал, просто сбросил куртку и потянул ее на траву, Крина больше не сопротивлялась, только все время шептала:
        - Мы сошли с ума, нам такое не простят… ни твои, ни мои…
        Когда страсть наконец улеглась и мы просто лежали, подставляя свои обнаженные тела лучам солнца, я спросил:
        - А что не простят?
        - Любви. - Крина нежно меня поцеловала в ухо, отчего там сразу стало щекотно. - Вот все остальное можно, а пищу нельзя любить, она может только нравиться…
        - Мы никому не скажем, - усмехнулся я, настроение у меня сразу поднялось, приворожила она меня, что ли? Только непохоже, она и сама со своими чувствами борется. - Будешь всем рассказывать, что я - твоя новая игрушка. Не может же это длиться вечность? Когда-нибудь пройдет…
        - Всякое бывает. В нашей библиотеке записана одна история о таких влюбленных, она плохо кончилась, они умерли…
        - А такие истории всегда плохо кончаются. - Я встал и начал одеваться. - Поэтому в мире никто никого не любит, и мы не будем, когда сможем.
        - А вдруг не сможем? Если так и будем любить друг друга вечно?
        - Тогда все закончится печально. - Я поднял ее и поцеловал. - Только нельзя ничего пока изменить, значит, нужно ждать, когда это само пройдет.
        - Любовь - самая настоящая беда, но мне нравится. - Крина задумчиво посмотрела на меня. - Только сейчас начала понимать, какая же это глупость. Ты некрасивый, неумный и неловкий, одно слово - пища. Надеюсь, это ненадолго? Слушай, а может, ты меня приворожил?
        - Сам тебя об этом хотел спросить, у меня-то точно времени не было к ворожеям ходить, я в это время задание жрецов исполнял.
        - Я бы магию почувствовала сразу. - Девушка посмотрела на балахон, потом снова решительно запихнула его в мешок. - Так что ты не мог, а я не такая дура, чтобы привязывать к себе пищу. Получается, это естественное чувство, и это значит, что от него так просто не избавишься.
        - Почему? Сходим в городе к шептунье, пошепчет на ушко, и все!
        - Нам ни одна колдунья не поможет…
        - Почему?
        - А сам хоть раз подумать можешь? - Девушка проверила лямки, потом поставила мешок на землю так, чтобы его можно было надеть на четвереньках, для этого у нее на мешке оказались особые приспособления. А мне на нее смотреть было одно удовольствие: голая девушка, да еще желанная, - может ли быть зрелище приятнее? - Навеять такие чувства способны только боги, и какая ведьма по силе с ними сравнится?
        - Я таких не знаю…
        - Я тоже. - Крина улыбнулась. - Отворачивайся, иначе увидишь, как твоя возлюбленная превратится в дикого зверя.
        - Волчицей ты мне тоже нравишься, но всегда страшно, что ты меня съешь.
        - А что? Мысль хорошая, съем тебя, и все чувства окажутся у меня внутри. - Она встала на четвереньки и завертелась. - Ладно, нам пора идти.
        - Есть хочу, в желудке бурчит, - недовольно проговорил я. - У меня со вчерашнего дня ни крошки во рту не было.
        Но меня никто не слушал, кожа Крины потемнела, ее покрыли жесткие, серые волосы. Тело стало вытягиваться, появился хвост - и вот вместо моей любимой на траве стояла волчица и смотрела на меня желтыми пронзительными глазами. Недовольно фыркнув, подлезла под свой мешок, и он оказался на ней. Это было исполнено так ловко, что чувствовалось - подобное проделывалось множество раз. Волчица сердито тявкнула на меня.
        - Да иду уже! Но знай, без еды я долго не протяну, умру…
        Волчица подошла ко мне, поднялась на две лапы, так что ее морда, покрытая мелкими жесткими волосами, оказалась перед моим лицом, и лизнула. Чувство было жуткое, во-первых, изо рта у нее пахло сырым мясом, причем запах оказался настолько пугающим, что я предательски задрожал, во-вторых, весила волчица гораздо больше моей любимой, в той едва набиралось пятьдесят килограмм, а в этом звере килограмм восемьдесят - так что я едва удержал ее и не упал.
        Не хотел этой любви, да если случилось, то терпи.
        Все равно я чувствовал к этому жуткому зверю что-то нежное, но целовать морду не стал, только слегка чмокнул в мокрый нос.
        Волчица побежала, у нее все получалось намного ловчее, чем у меня, и поваленные стволы она перемахивала с ходу, и сквозь кусты легко продиралась, а я старался не отставать. Скоро она вывела меня на лесную дорогу, бежать стало легче. Крина добавила скорости, потом свернула в лес и исчезла, но я о ней не беспокоился.
        Мне было известно направление, а если что-то изменится или возникнет опасность, я нисколько не сомневался, она появится. В этом преимущество любви к оборотню: такая девушка всегда защитит тебя и себя, а значит, можно не пыжиться и не строить из себя героя.
        Влюбиться в перевертыша - с моей стороны самая настоящая глупость, да только выбора у меня не было, эта любовь сама меня выбрала.
        А как от нее избавиться - неизвестно, да и не хочется. Как только подумаю об этом, так сразу внутри такая тоска просыпается, что жить не хочется. Наверно, Крина права - эту любовь устроили нам боги, они любят такие шутки.
        Несмотря на то что бежать по дороге значительно легче, чем по лесу, все равно внутри накапливалась усталость, да и солнце садилось все ниже - еще немного, и уже ничего не различишь под ногами. Я же не оборотень, это они в зверином обличье обладают прекрасным ночным зрением, нюхом и слухом, по сравнению с ними мы, люди, уроды. Но зато выживать умеем лучше, чем они, не зря же нас становится все больше, а их все меньше.
        Когда солнце скрылось за вершинами деревьев, я свернул к обочине, нашел поваленный ствол дерева и нарубил щепок мечом. Огонь удалось развести быстро. В животе бурчало, в него за весь день попала только вода из небольшого ручья, который звенел неподалеку. Вода - не лучшая еда, но я пил до тех пор, пока не отяжелел. Потом сидел и ждал и дождался.
        За моей спиной мелькнула бесшумная тень, потом на той стороне костра из темноты возникла волчица Она сбросила с себя мешок, села и, облизываясь, завороженно уставилась желтыми горящими глазами в огонь.
        - У тебя перышко прилипло к морде, - с ехидством проговорил я. - Наверно, птичку поймала и съела? А я вот голодный сижу…
        Волчица облизалась огромным красным языком, презрительно фыркнула и снова уставилась в огонь.
        - Конечно, у некоторых нет проблем с едой, ловят кого хотят, а тут сиди и голодай.
        - Ты с кем тут разговариваешь? - неожиданно услышал я за спиной знакомый голос, у меня даже мурашки по телу пронеслись.
        Если сзади Крина, то кто сидит передо мной? И почему сердце не подсказало, что передо мной кто-то другой? Конечно, темнота помешала разглядеть, я уже запомнил - у моей любимой белое пятнышко на левой передней ноге.
        - Вот твой зайчик, жарь и ешь.
        Рядом со мной упала тушка, она была еще теплой, горло разодрано, и из него сочилась кровь.
        - Здравствуй, сестренка. Зачем испугала человека?
        Крина села рядом и положила мне голову на плечо. И все, этого оказалось достаточно, чтобы у меня пропала тревога, а внутри стало необыкновенно хорошо. Больше мне ничего не надо было на этом свете.
        Но я достал нож и начал снимать с зайца шкурку.
        Оборотни смотрели друг на друга желтыми глазами не отрываясь, потом первая исчезла в темноте, не забыв прихватить свой мешок.
        - Больше она не придет, - сказала Крина. - Не будет нам мешать. Мы похожи, потому что двоюродные сестры, нас часто путают. Но ты-то должен был различить!
        - Различил бы, если бы она обернулась человеком. Ты даже не сказала, что в этом лесу есть другие оборотни. Я думал, что мы одни.
        - Не одни, - сказала девушка. - Нас охраняет от гиен вся стая.
        - От гиен?
        - Да, они напали на храм, а мы его защитили. Убили троих, у нас погибло двое - хорошая драка получилась. Тогда гиены призвали молнии своего бога, чтобы разрушить храм, но магическая защита сработала, и ничего у них не получилось. Они ушли, и теперь никто не знает, где они и что еще замышляют. Я просто была вынуждена призвать стаю. Одной мне тебя не защитить. Эти гиены сильнее всех, их даже Тигр боится.
        - Ну ему-то чего пугаться? У него сила, клыки, когти…
        - Эти оборотни быстры, умеют атаковать стаей, от них нет спасения, кроме бегства, а убежать можно только в том случае, если тебя отпустят. Бегать эти звери умеют не хуже нас.
        - Так, значит, вы их боитесь? А как же вы их тогда убили?
        - Мы ничего и никого не боимся!
        Из темноты появилась девушка в длинной рубашке, необычайно похожая на Крину, у нее даже улыбка оказалась такой же, только волосы русые, а не темные, как у моей возлюбленной. Красивая девушка, за ней вполне можно поволочиться, да только сердце отдано уже другой. Никогда не думал, что я способен на такую верность, а тут внутри даже ничего не шевельнулось. Наверно, девушка это поняла по моим глазам, потому что тут же перестала источать что-то неуловимо привлекательное, сразу поскучнела и села с той стороны костра.
        - У нас хорошая стая, крепкая и надежная. Если потребуется, мы готовы схватиться с кем угодно, даже с Тигром. Меня зовут Крикса. Как тебя зовут, знаю, можешь не представляться.
        - Приятно познакомиться с такой красивой девушкой, - ответил я, нисколько не кривя сердцем.
        Она действительно была очень мила. Может быть, если бы она взялась провожать меня из храма, а не Крина, то было бы все по-другому. Но, как говорил мой отец: «Все случается так, а не иначе, и изменить это невозможно, потому что прошлое не повторяется, а будущее неизвестно».
        - С удовольствием бы за вами приударил.
        - Только попробуй, - предупредила моя любимая, не открывая глаз; мне казалось, что она дремлет, но, похоже, это не мешало ей все слышать и видеть.
        - Да не могу, - продолжил я, разведя руками. - Крина не разрешает. Ослушался бы, да боюсь, съест меня за это.
        Тут где-то вдалеке послышался волчий вой, Крина вздрогнула, а Крикса вскочила на ноги, настороженно прислушиваясь, сбросила с себя балахон и сделала шаг в темноту. Готов поклясться, что она разделась передо мной специально, я заметил ее лукавый взгляд. Фигурка у нее была что надо, грудь чуть полнее, чем у моей любимой, да и бедра тоже - мне такие нравятся…
        - Будешь на нее засматриваться - голову оторву, - предупредила Крина, по-прежнему не открывая глаз и не поднимая головы. - Она же специально это делает, чтобы меня позлить, ты ей не нужен.
        - Мои мысли читаешь?
        - И не только твои, но и ее тоже. - Крина вдруг села, снова настороженно прислушиваясь к далекому волчьему вою. - Ешь быстрее, иначе останешься голодным, кто-то идет по нашему следу.
        - Даже если и так, - я пожал плечами, - все равно бегать в темноте я не умею, да и устал, сил нет.
        - А бежать все равно придется…
        Девушка потянулась к своему мешку, почти тут же из темноты появилась волчица Крикса. Оборотни замерли, вглядываясь друг другу в глаза, возможно, читая мысли. И то, что поведала сестра, не понравилось моей любимой.
        - Быстро доедай мясо, нам нужно уходить…
        ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
        Когда кажется, что все плохо и хуже быть не может, вероятнее всего, ты ошибаешься.
        Из книги бога-странника
        Я выхватил из огня кусок закопченного, но все еще сырого мяса, нарезал его на мелкие кусочки, чтобы можно было глотать на бегу.
        - Поспеши, гиены решили устроить на тебя ночную охоту.
        - Если это так, то бежать не имеет смысла. - Я стал понемногу соображать. - В темноте я ничего не вижу, так что далеко не убегу. Нужно такое место, чтобы ко мне со спины никто не мог зайти, там и приму бой, а вы уходите…
        Волчица насмешливо фыркнула, а Крина мягко улыбнулась:
        - Я знаю, что ты не трус, и не надо мне это доказывать, тем более сейчас.
        - Почему не сейчас? - Я продолжал есть, обжигая жиром губы и язык, было больно, но остаться без еды я не мог - война войной, а ужин по расписанию. Хорошая поговорка, мудрая…
        - Потому что задача гиен не допустить тебя в храм, а если получится, то и убить. Насколько я поняла, они позвали себе на помощь других оборотней. Думаю, к утру здесь перевертышей будет столько, что погибнем мы все.
        - Что же делать?
        - Есть способ сделать тебя сильнее. - Крина сбросила одежду - я чуть не поперхнулся - и, потянувшись к мешку всем своим гибким телом, вытащила оттуда бронзовую фляжку. - Вот зелье драконов, оно поможет тебе. С ним ты сможешь бежать долго и даже видеть во тьме, дорогу тебе будем показывать мы с сестрой по очереди. Только не пей больше глотка..
        - А что будет, если выпью больше?
        - Умрешь в жутких мучениях, это снадобье предназначено не для людей…
        - Я не буду его пить.
        - Не бойся, ты уже его пил. Забыл, как я влила его тебе, полумертвому, после нападения оборотней?
        - Я был тогда без сознания, поэтому ничего не помню.
        - Пей! - Крина завертелась волчком, начиная переворот. - У нас нет времени.
        - Не хочу!..
        Но говорить уже стало не с кем - около меня сидели две волчицы и гневно рычали, показывая острые белые клыки. Пришлось поднести фляжку к губам. Глоток я сделал самый маленький, какой смог, но все равно глотку опалило так, словно выпил расплавленный свинец, а в голове все закружилось.
        Когда я открыл глаза, волчица Крина вылизывала мне лицо.
        - Понравилось на вкус? - спросил я мрачно.
        Почему-то мне показалось, что мое собственное тело куда-то исчезло - уж слишком необычайная в нем появилась легкость. Я оттолкнул волчицу и попробовал подняться, ожидая резкой боли, головокружения или еще чего-нибудь, но ничего не случилось. Постоял какое-то время, покачиваясь с носка на пятку, проверяя самого себя. Ночь стала посветлее, то ли луна светила ярче, то ли я действительно начал лучше видеть.
        Волчица отбежала на десяток шагов и как-то неуверенно тявкнула.
        - Вижу все, - кивнул я. - Бежать смогу, только не знаю, как долго. Что-то мне не по себе…
        Чувствовал я себя действительно как-то странно, мне не нравилась эта непонятная легкость, которая наполняла мое тело, все время возникало ощущение, что можно взмахнуть руками и полететь, как птица.
        Когда волчица рванулась в лес, я подхватил свой мешок и помчался по дороге.
        Бежал быстро и легко, иногда у меня возникало точно такое чувство, какое я испытывал, когда сидел на спине у Тигра, тогда вокруг тоже все мелькало и кружилось.
        Я не знал, куда ведет эта дорога, но верил, что мне скажут, где свернуть. Так и оказалось. Когда я пробежал уже половину ночи, передо мной появилась волчица - в серебристом лунном свете я так и не понял, кто из сестер предстал передо мной. Она заступила мне путь, а когда я перепрыгнул через нее, догнала и стала сбивать мощным телом в сторону. Когда побежал туда, куда нужно, снова вырвалась вперед.
        Это было восхитительно, я нисколько не отставал от нее, мы вместе перепрыгивали через низкорослые кусты и поваленные деревья, мчались наперегонки тогда, когда перед нами представало свободное пространство. Это было здорово.
        Но самое замечательное, что я не уставал. Правда, к утру, когда лес заполнил серый туман, мои ноги стали заплетаться, наливаясь расплавленным свинцом, и заболели так, что не то что бежать - идти не мог Пришлось снова приложиться к фляжке…
        И все снова стало прекрасным - и мир вокруг, и лес, и я, бегущий сквозь туман вместе с волчицей к далекому храму.
        Впрочем, почему далекому?
        Когда солнце появилось из-за деревьев, я стал узнавать некоторые места, еще примерно через час увидел огромные валуны, а потом узнал заброшенное здание храма.
        Выбежав на брусчатку, я остановился, потому что путь был закрыт.
        Старик-оборотень сидел на камне у двери, а вокруг него расположилась знакомая мне стая. Не хватало только одной серой волчицы. Когда я вошел в круг, она заняла свое место, закрыв путь к отступлению.
        - Устал тебя ждать, ключник, - сказал старец. - Да и мясо, которое ты так любишь, уже остыло. Что тебя так задержало, гонец?
        - Силы человеческие, слаб оказался…
        - А взгляд у тебя странный. - Старик встал с камня и подошел ближе, как раз из-за его спины выглянуло солнце и осветило меня; глаза мои сами собой закрылись, но пришлось их открыть, когда жрец больно сжал мне руку. - Вижу, снадобьем тебя напоили, оно силу дает и мощь, жаль, только жизнь отбирает.
        - Жизнь?
        - А ты не знал? После каждого глотка живешь лет на десять меньше, чем должен был. Но думаю, без него тебе и эту ночь было бы не прожить, догнали бы тебя гиены.
        - Я уже понял, что до старости мне все равно не дожить.
        - Вот и хорошо, что понял. Идем, времени у нас немного.
        - Почему?
        - Потому что скоро упадешь без сил и будешь спать часов десять, зелье из тебя все силы выжало.
        Старик повел меня в храм. Там все было точно таким как и раньше, так же стояли мраморные статуи оборотней вдоль прохода к алтарю и чадили масляные светильники. Света они добавляли немного, но мне, пока зелье драконов действовало, вполне хватало, чтобы уверенно идти по гладкому полу.
        Мы пришли в каморку, где на столе лежали нарезанные ломти жареного, еще горячего мяса. Я стал жадно есть, запивая разбавленным вином. Прошло, наверно, минут пятнадцать, прежде чем я смог оторваться. Все это время старик сидел и молча смотрел в огонь.
        Увидев, что я отодвинулся от стола, он мягко произнес:
        - Выходит, у тебя все-таки получилось?
        - Что?
        - Ты нашел вторую часть каика?
        - Она у меня в кармане.
        - Вот об этом я и говорю. - Старик снова уставился в огонь. - Я принес сюда первую часть, не хотел, но пришлось это сделать, чтобы каик не попал в руки гиен. На это моей магической силы потребовалось столько, что не смогу колдовать лет сто. Вот сижу и думаю: а стоило ли это всех наших усилий, ключник?
        - Я пока еще гонец и на мне висит проклятие…
        - А… - Старик махнул рукой. - Об этом не беспокойся. Оно развеялось сразу, как ты вошел в этот храм. Ты уже не гонец и принадлежишь сам себе. Теперь тебе решать судьбу этого мира - что хочешь, то с ним и делай.
        - Что хочешь?
        - Ты можешь уничтожить его, изменить или оставить таким, каким он был до твоего рождения, и все… одним движением руки.
        - Движением?
        - Или почти движением. Ты так и будешь переспрашивать каждое слово?
        - Так и буду, - кивнул я. - Давно уже понял - лучше лишний раз спросить, чем сделать очередную глупость.
        - А ты и спрашиваешь, и делаешь…
        - Зато делаю с пониманием, - усмехнулся я. - Давай, старик, быстрее закончим наши дела, устал я уже от всего этого. Надеюсь, после того как открою дверь, от меня все отстанут?
        - А это зависит оттого, что там окажется. Если нечто очень плохое, то тебя начнут просить, чтобы закрыл.
        - Понятно. Что от меня требуется?
        - Если поел, то пойдем, дверь недалеко. - Старик встал и пошел к двери, я за ним. - Страшно мне что-то…
        - А я уже привык к этому чувству.
        Мы подошли к алтарю.
        - А вы похожи, - заметил старик. - Если приглядеться, одно лицо. Когда мне рассказали, что все ключники несут в себе кровь Киля, не поверил, похоже, зря.
        Я взглянул на бога, когда старик поднес светильник ближе к каменному лицу, - рот, нос, губы, сходство определенно есть. Только выражение лица странника спокойное, умиротворенное, словно он уже совершил все, для чего был призван, и теперь отдыхает.
        - Возьми вторую половину каика, - сказал старик, показав на колени бога. Там лежала незаметная в этом освещении позеленевшая от времени бронзовая пластинка.
        Я взял ее в руки и достал из кармана такую же.
        - Сложи вместе…
        Маг наблюдал за моими действиями, зрачки его расширились, словно сейчас я должен был совершить что-то очень страшное.
        Когда я приложил пластинки друг к другу, они засветились, превращаясь в широкий браслет, мягко отсвечивающий золотом.
        - Надень на руку.
        - Он мне мал.
        - Делай то, что тебе говорят. - Старик неожиданно рассердился. - У нас нет времени на препирательства.
        - Почему нет времени?
        Я попытался надеть браслет: вначале он едва налез на пальцы, но потом неожиданно расширился и оказался на моем запястье, плотно его обхватив.
        - Успели. - Старик вздохнул. - Едва-едва… Сказать по-честному, до конца не верил, что ты ключник.
        Неожиданно дверь храма распахнулась, и в него ворвалось множество лохматых тварей, щелкающих зубами и царапающих твердый камень острыми когтями. Вся эта дико ревущая свора окружила алтарь в пять плотных кругов.
        - Вот этого я и боялся. - Старик побледнел, отступил на шаг, словно надеялся найти защиту у бога-странника; но Киль не пошевелился, продолжая над чем-то размышлять. - Не бойся, тебя они убить уже не смогут: каик защитит…
        - А тебя?
        - Я уже стар, со стаей мне не справиться.
        - Скажи, что делать дальше…
        - Встань передо мной, чтобы не видели, что я говорю…
        Я шагнул вперед, и тут одна из гиен бросилась на меня. Страшное это было зрелище - темнота, а из нее на тебя несется огромная тварь с огромными клыками. Сам не понимая, что делаю, я закрылся рукой с каиком, и тогда произошло нечто невероятное - из браслета вырвался ярко-желтый луч, и эту здоровую зверюгу отбросило далеко в сторону.
        Отдачей меня развернуло на пол-оборота. Я с трудом выпрямился, и тут на меня напал еще один зверь, похожий на медведя. Зверюга встала на задние лапы и обрушилась на меня всей своей тяжестью. Туша придавила к полу, но потом каик снова засветился, и медведь улетел в темноту. Рука с браслетом слегка онемела, как бывает, когда ее отлежишь, в нее мелкими острыми иголочками ударила боль.
        Тут же, пока я не успел встать, на меня напала еще одна гиена, но и ее отбросило в сторону.
        В этот раз я с трудом поднялся и попятился к алтарю. Жуткий звериный рев нарастал. Отступал я до тех пор, пока мне в спину не уперлась рука старика. Он тихо прошептал:
        - Чтобы дверь открылась, нужно положить руку с каиком на лоб Килю. Что будет дальше, не знаю, проход давно не открывали. Возможно, что древняя магия уже выдохлась.
        - И что тогда?
        - Не знаю… Ты - ключник, тебе решать. Я сделал все, что должен был, дальше крутись сам.
        - Как крутиться?
        - Не знаю я, - прошипел старик в спину. - Меня сейчас убьют, дай хоть подготовиться к смерти. Надоели мне твои глупые вопросы.
        - Что?! Как убьют?
        Стая словно получила сигнал, и все твари одновременно ринулись на алтарь, меня отбросило к статуе бога так, что я оказался у него на коленях. Я махал рукой с каиком, из него выстреливал луч, и очередная тварь улетала к стене, только число их не уменьшалось. Какой-то жуткий зверь вцепился мне в ногу, но боли я не почувствовал, только увидел, как шерсть на звере засветилась, потемнела, а еще через мгновение от твари осталось только мокрое пятно на каменном полу.
        Многие из тех, кого отбрасывал луч, не могли больше подняться, некоторые были еще живы, я видел, как вздымались их бока, другие превращались в какую-то серую слизь, которая разливалась мокрыми пятнами по полу.
        Нападение закончилось, когда оборотни поняли, что меня им не убить. Тогда они снова встали в круг с алтарем в центре. Я оставался на коленях у статуи бога Киля. Спускаться я не спешил, огляделся и содрогнулся - на гладком жертвенном камне лежали два мертвых зверя, опознать, кто из них старик-жрец, я был не в силах. Оказывается, оборотни умирают не только от серебра, но и когда им перегрызает глотку кто-то из сородичей…
        Твари расселись вокруг меня тремя неровными кругами, на пять их уже не набиралось, да и в оставшихся имелись прорехи - каик неплохо потрудился.
        Двери храма снова распахнулись, и в нее ворвалась новая стая. Во главе ее бежал тигр. Уж его-то я не мог не узнать.
        Началась ожесточенная драка. В разные стороны полетели шерсть, брызги слюны и крови. То один, то другой зверь отскакивали в сторону, чтобы отдышаться, при этом некоторые перекидывались в людей. По всему полу голые человеческие тела лежали вперемежку со звериными тушами.
        Вожак волчьей стаи был хорош! Он разбрасывал мощными лапами гиен в разные стороны, а потом уже на каждую из них набрасывались волки. Сначала новая стая побеждала, но потом одновременно три гиены навалились на Тигра, еще две повисли, вцепившись в его загривок, и мощный зверь не выдержал, заревел гневно и печально и упал.
        Тут из свалки выскочила волчица, рухнула и обернулась Криной. Этого я вынести уже не сумел и заорал так громко, как мог:
        - Остановитесь!!!
        Не знаю почему, но мой крик подействовал. Свалка распалась. Еще слышалось гневное рычание, однако звери уже разбежались в разные стороны. Я оказался в центре между двух враждебных лагерей, но мне было плевать. Я слез с колен статуи и положил себе на колени тяжело дышащую умирающую девушку.
        У нее была страшная рана на груди, через которую виднелось рваное легкое и сломанные ребра. Крина умирала. А этого я позволить не мог - зачем мне жить, если ее нет? Я заплакал, мои слезы смешивались с ее кровью, и мне было тоскливо, как никогда.
        В этот момент для меня все перестало существовать. Я уже не видел мрачного зала, каменного пола, на котором вповалку лежали человеческие и звериные трупы, передо мной колыхалась темнота, в которой кто-то шептал:
        - Думай, ты найдешь правильное решение. - Это был голос старца; говорят же, что маги тяжело умирают, а их дух еще долго находится рядом с телом. - У тебя есть фляжка…
        - Глупец! - Я с размаха стукнул себя по лбу окровавленной рукой. - Как же я мог забыть!
        Хорошо, что старик напомнил о зелье.
        Хотя… возможно, это мне показалось и никакого голоса не было?
        Фляжка была почти пустой, потому что я не раз прикладывался к ней, когда бежал, но несколько капель все-таки осталось.
        После зелья Крина задышала чуть ровнее, а на ее губах перестала пузыриться кровь. Рана начала затягиваться багровой пленкой. У меня на сердце стало чуть спокойнее. Я смотрел на нее тревожно, но уже видел, что любимая оживает. А когда понял, что она не умрет, сказал оборотням:
        - Вы же одно племя, вас и так осталось мало. Зачем сражаетесь между собой? Оборачивайтесь людьми и договаривайтесь. Мне все равно, это не моя придумка - открыть дверь в чужой мир, я лишь ключник и сделаю так, как вы решите.
        Повисло тяжелое молчание, в котором слышалось хриплое мощное дыхание и перестукивание когтей на каменном полу.
        Я снова наклонился над девушкой - рана уже подернулась розовой пленкой, сквозь которую еще виднелись ребра. Зелье делало свое дело, за Крину можно было не опасаться. У меня с души упал огромный камень. Если бы она умерла, я тоже бы умер, не потому, что любил ее, - без нее просто не смог бы жить.
        Оборотни стали переворачиваться в людей. Ко мне подошел голый Тигр, вытирая мокрую, лоснящуюся от пота кожу. Он был изранен, весь залит кровью, но раны на нем затягивались на глазах.
        - Что с госпожой?
        - Все было очень плохо, пока я не влил ей несколько капель зелья драконов.
        - Тогда перестань плакать, человек. - Тигр широко улыбнулся, я услышал его облегченный вздох. - С ней уже ничего не случится, она выживет. Это зелье оживляет даже мертвых. Главное - успеть его влить.
        Снова слезы? Я провел рукой по глазам и понял - оборотень прав, я действительно плакал, не замечая этого.
        - Так что ты хотел нам сказать?
        К нам приблизился еще один голый человек, я как-то понял, что он главный у гиен.
        - Зачем вы устроили эту драку? Вон сколько вас полегло. Зачем?
        - Дело в тебе, человек, - проговорил оборотень-гиена. - Ты можешь нарушить хрупкое равновесие этого мира. Мы пришли, чтобы тебя уничтожить, а они - чтобы защитить. Позволь себя убить, и между нами снова воцарится мир.
        - Заманчивое предложение, - хмыкнул я. - Да только умирать не хочется. Может, придумаете что-то еще?
        - Пока существуешь, ты являешься угрозой для всего живого в этом мире…
        - Или надеждой. - Это прорычал Тигр. - Мы все погибнем и без него.
        - Не погибнем, потому что не погибли до сих пор. А если дверь будет открыта, то шансов выжить совсем не останется. Если он умрет, у нас появится время. У тебя, Тигр, два щенка в помете, зачем ты встаешь на сторону волков? У них действительно давно не было потомства, это они обеспокоены своим будущим. У нас тоже появился помет, хотя и небольшой. Волки пусть вымирают - нам-то что от этого?
        - Вымрем и мы, - вздохнул Тигр. - Мне госпожа показала старые книги. Там написано, что мы находимся в общей связке, гибнет один из родов - исчезает все племя. Прочитав это, я стал на ее сторону, потому что понял: без этого человека мы все неизбежно погибнем.
        - Без него наша погибель растянется на века - так стоит ли спешить? Возможно, в будущем появится еще кто-то, кому будет подвластен каик.
        - Ты так ничего и не понял? - Тигр вздохнул, вытирая с себя кровь. - У нас нет этого времени. Как только погибает последний из любого рода, даже вашего, то за ним гибнут все. Мы одной крови, хотя и превращаемся в разных зверей.
        - В наших родовых книгах нет этого знания, и мы не верим волкам, - покачал головой человек-гиена. - Поэтому отдай человека и уходи…
        - Мы не дадим его убить, - ощерился Тигр. - И этот храм наш.
        - Скоро он будет разрушен, мои сородичи уже ведут сюда грозовые тучи.
        Они оба зарычали друг на друга, но я на них больше не обращал внимания - моя любимая открыла глаза.
        - Ты сможешь идти? - спросил я, потому что мне в голову неожиданно пришло решение. Оно было очень простым, даже странно, что раньше я до этого не додумался. Я хочу спасти себя и человечество, Крину и этот мир? Но это же просто.
        - Потребуется сделать всего пару шагов…
        - Наверное, смогу. - Крина приподнялась, а потом с моей помощью встала. - Только чувствую я себя как-то странно…
        - Я влил тебе зелье драконов, это от него.
        - А… что ты задумал?
        - Мы уйдем от этих дураков!
        Я поднес браслет ко лбу статуи бога Киля. Он засветился, а статуя вдруг распалась на две части, между которыми задрожало странное марево - это был проход в другой мир. Мне пришлось толкнуть Крину туда, иначе сама она не пошла бы, а потом прыгнул туда сам. Пролетая, ударил браслетом о лоб статуи, и ее половинки снова стали смыкаться.
        Упал почему-то на твердую землю и покатился по ней, гася скорость. Потом оглянулся, чтобы увидеть, как в огромной серой скале за мной закрывается зев темной пещеры.
        - Где мы? - спросила Крина, настороженно осматриваясь по сторонам.
        - В другом мире, если не соврал старик, - пожал плечами я, глядя на оранжевое солнце, зависшее в зеленом небе. - Я лишь открываю двери, а куда они ведут, мне неизвестно. Нам придется пожить здесь какое-то время. Надеюсь, ты на меня не сердишься?
        - Нет. - Девушка обняла меня. - Я люблю тебя, и ты спас мне жизнь…
        - Только, похоже, ненадолго, - проговорил я, с ужасом глядя, как из низины, покрытой желтой, похожей на огромные ножи травой, выползает какой-то жуткий зверь, состоящий сплошь из зубов и костяных шипов. Кажется, я все-таки сделал глупость, надо было остаться в своем мире. Правда, тогда бы меня убили и мою любимую тоже…
        Под ногами что-то звякнуло. Я на мгновение опустил глаза и увидел человеческий скелет с бронзовой полоской браслета. Не глядя протянул руку, чтобы забрать каик. Кому-то из предыдущих ключников не повезло. Надеюсь, мне повезет больше.
        Послышался громкий шорох с другой стороны, оттуда из-за камня выползало еще одно чудовище.
        - Мы погибнем!
        Я, даже не оглядываясь, знал, что Крина крутится, оборачиваясь в волчицу, и понимал, что она не успеет. Да и не спасет это ее - звери огромные, мощные, даже убежать не успеет. Я поднял вверх руку с браслетом, судорожно натягивая на вторую руку еще один, взятый со скелета ключника.
        Магия каика должна защитить нас, иначе все глупо.
        Правда, предыдущему ключнику это не помогло…
        Но иначе мы погибнем.
        Я сделал шаг в сторону:
        - Крина, нам нужно к скале, там и сразимся с этими чудовищами. Мы победим, обязательно победим и обязательно найдем дорогу домой…
        В ответ раздался волчий вой, тоскливый, тягучий, долгий…