Тело, которому ты служишь (сборник) Евгений Юрьевич Лукин
        Евгений Лукин - имя, известное каждому истинному поклоннику отечественной фантастики. В этот сборник вошли новые повести автора любимых поколениями читателей "Алой ауры протопарторга", "Катали мы ваше солнце", "Портрета кудесника в юности", "Зоны справедливости" и других произведений, которые по праву принадлежат золотому фонду русскоязычной НФ.
        О чем бы ни писал Евгений Лукин, он делает это великолепно.
        Тонкий и злой юмор, острая сатира, необычные сюжеты, блестящий язык, - Евгений Лукин вновь доказывает, что не имеет себе равных в избранном им жанре!
        Евгений Лукин
        Тело, которому ты служишь
        Аренда
        … так кто ж ты, наконец?
        - Я - часть той силы, что вечно хочет блага и вечно совершает зло.
        (ошибка наборщика)
        - Э-э… привет, Макс, - услышал я, нажав кнопку. - Ну ты как там вообще? В смысле, поживаешь там… э-э…
        Что за диво? Обычно он начинал стремительной скороговоркой: «Слушай, у меня тут денег на телефоне в обрез, перезвони, пожалуйста…» Или просто набирал номер, пережидал пару гудков и затем отключался в надежде, что намёк будет понят. А тут вальяжный зачин с расточительно долгими паузами!
        - Поживаю-то?.. - переспросил я, несколько оторопев. - Да так, знаешь, поживаю себе…
        - Это хорошо… - одобрил он. - Главное, чтобы всё вообще… да…
        Снова пауза. Уж не наследство ли на него, случаем, свалилось?
        - А что ты, скажем, делаешь завтра? - завёл он опять-таки издалека.
        - То же, что и сегодня. Ты женился, что ли?
        - С какой радости?
        - Н-ну… подумалось…
        А что тут ещё предположить? Если не наследство, то брак по расчёту. Все прочие способы обогащения были моим приятелем вроде бы давно перепробованы, причём с одним и тем же удручающим результатом. Вдобавок пришла мне на память недавняя встреча с бывшей сослуживицей. Представляете, некая бизнесвумен предложила ей слегка подержанную иномарку в обмен на сильно подержанного мужа с полурассыпанной печенью!
        Вот до чего поздняя страсть доводит.
        - Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть ко мне завтра часиков этак в одиннадцать? - осведомился он.
        - На какой предмет?
        - Ты ведь по-прежнему шоферишь?
        - Нет.
        Он всполошился.
        - Как «нет»? Права отобрали?
        - Права не отобрали, а драндулет я свой продал.
        - Ага, - озадаченно молвил он. - То есть машину в принципе водишь…
        - Смотря какую.
        - Белая «ауди» тебя устроит?
        - Н-ну… разве что белая…
        - Вот и славно, - величественно заключил он. - Права захватить не забудь…
        Я был настолько ошарашен, что не нашёл ничего лучшего, как тут же позвонить его бывшей.
        - Маш! Ты Макарку нашего давно видела?
        - Слава богу, давно. А что с ним?
        - Белую «ауди», говорит, приобрёл.
        - Хорош врать!
        - Это ты мне или ему?
        - Тебе.
        - Тогда не по адресу. За что покупал, за то продаю.
        Продолжительное молчание. Потом вздох. Горький. Бабий.
        - Вот жизнь! Как мужика брошу - тут же разбогатеет… Рухлядь небось? - спросила она с надеждой.
        - Кто?
        - «Ауди».
        - Не знаю, не видел ещё…

* * *
        «Ауди» оказалась новенькая, с конвейера. Пока я, уважительно хмыкая и покручивая головой, обживался в водительском кресле, Макарка (теперь уже, считай, Макар Аверьянович), склонясь над капотом, заполнял доверенность на вождение.
        Может, он и дисками уже разжился? Я тронул клавишу плеера и услышал в ответ тишину. Стало быть, не разжился ещё. Переключил на радио - и в салоне возник трубный голос диктора.
        - …теракты, - грозно сказал он. - Но обвинить Аль-Каиду в разработке нового сверхсовременного вида оружия…
        Политику я переношу плохо. Выключил. Тем более что Макар Аверьянович к тому времени поставил небрежный заключительный росчерк и спрятал стило.
        - Ну и как тебе тачка? - довольно-таки равнодушно полюбопытствовал он, вручая мне через окошко документ. Дело происходило перед подъездом под беспощадным взглядом двух облезлых бабушек на облезлой скамейке.
        - Тачка - супер, - честно сказал я. Вылез, закрыл дверцу. - Деньги откуда? Только не говори, что Родину продал…
        Мой грубоватый юмор произвёл неожиданно сильное впечатление.
        - Тихо ты!.. - испуганно шикнул новоявленный автовладелец - и тут же бодро повысил голос: - Да! Вот я ещё что хотел тебе показать…
        С озабоченным видом увлёк меня на ту сторону - к противоположной дверце, подальше от старушек.
        - Думай, что говоришь!.. - прошипел он. - Видишь же, сидят смотрят…
        Мне стало смешно. Доверенность заполняет прямо на капоте (пусть люди завидуют), а ты его и поддеть не смей! Как всё-таки меняет человека обладание иномаркой!
        - Родину может продать лишь тот, кому она принадлежит, - напомнил я. - Ты что, «Газпром»? Или «Роскосмос»?
        Макарка поиграл желваками.
        - Короче, - отрывисто сказал он. - Как насчёт того, чтобы шофёром у меня поработать?
        Пришла пора онеметь.
        - А ливрею выдашь? - обретя дар речи, спросил я. - Ну, на тот случай, если дверцу перед тобой открывать придётся…
        Он обиделся.
        - Пошёл ты к чёрту! Я по-дружески…
        - По-дружески? В смысле бесплатно?
        - Сколько ты хочешь? - процедил он. - В месяц.
        - Двадцать, - сказал я.
        - Хорошо.
        - Тридцать, - сказал я.
        - Хорошо!
        «Сорок», - хотел сказать я и понял вдруг, что он не шутит.

* * *
        - Куда едем, босс? - подобострастно осведомился я, выруливая со двора на проспект.
        Макарка страшно засопел и долго не отвечал.
        - На дачу, - буркнул он наконец. - Придурок… Ничуть не повзрослел! Лишь бы зубы скалить…
        - На дачу? Ты от неё ещё не избавился?
        - Да вот уберёгся как-то… Бог уберёг.
        - Даже так? - с сомнением пробормотал я.
        Думаю, уберечь от продажи Макаркину дачу особых трудов Всевышнему не составило. Вроде бы и рядом, а добираться с пересадкой (это при нынешних-то ценах!), расположена - хуже не придумаешь: справа заводишко, слева железнодорожный узел, вода подаётся от случая к случаю. Сбыть за бесценок? Так ведь и за бесценок не выйдет…
        - Чуть что - сразу Родину! - недовольно сказал Макарка. - Почему Родину? Вот, допустим, сдал я квартиру иностранцу… Что тут противозаконного?
        Я подумал, пожал плечом.
        - Да ничего, пожалуй… Если все документы оформлены…
        А не подскажешь, где такие иностранцы водятся?
        - Нигде не водятся, - с досадой ответил мой работодатель. - Про иностранца - это я так, для примера…
        Происходящее по-прежнему не поддавалось истолкованию. Я и в обычное-то время, оказавшись за рулём, становлюсь говорлив, как таксист, а тут ещё и любопытство заело.
        - Ну колись, колись, - не отставал я. - Что приключилось?
        Макарка полез в карман и извлёк оттуда свой старый сотик.
        - Только, слышь… - предостерёг он. - Бывшей моей - ни слова! Ты понял?
        - Нем как могила, - заверил я.
        Послышалось прерывистое попискивание. Мой приятель тыкал в кнопки, отыскивая, видать, нужный номер.
        - Вот, - сказал он. - Получил. Месяц назад.
        Я скосил глаз на предъявленный мне дисплей. В бледном квадратике проступала эсэмэска следующего содержания: «Арендую кубический метр пространства, прилегающий к земной поверхности. Отправьте сообщение…»
        - Любопытно, - заметил я. - Мне такая мулька тоже приходила. На разводку не похоже. Скорее прикол…
        - И как ты поступил?
        - Стёр.
        Он фыркнул и убрал сотик.
        - А я вот отправил…
        Шоссе вильнуло вправо, и на горизонте обозначился заводишко. Из одинокой кирпичной трубы тянулся жидкий дымок. Странно. Производство давно остановлено… Не иначе, улики жгут.

* * *
        Калитку его я, естественно, проскочил, и вовсе не потому, что не узнал, - просто не было там больше никакой калитки.
        На месте увечного штакетника, кое-где подвязанного полуистлевшими верёвочками, ныне блистала сплошная ограда из металлопрофиля двухметровой высоты.
        Босс покинул салон и, пока я пятился узкой дачной улочкой, отверз врата, за которыми обнаружилась бетонированная площадка под навесом из синего поликарбоната.
        - Представляю, что ты сотворил с квартирой! - с уважением молвил я, загнав машину в стойло.
        - Ничего не сотворил, - ворчливо отозвался он. - До квартиры пока руки не доходят.
        До хибарки у него, надо полагать, руки тоже пока не дошли - отстраиваться начал с забора. А хибарка осталась прежней и выглядела теперь так же нелепо, как старенький Макаркин сотик, обнажённый в навороченном салоне белой «ауди».
        - А почему металлопрофиль? - спросил я машинально. - Он же летом накаляется, близко не подойдёшь… Почему не сетка?
        - Чтоб все глазели?
        - А на что у тебя тут глазеть… - я не договорил, поскольку увидел наконец предмет, достойный пристального внимания. Неподалёку от хлипкого деревянного крылечка сгружен был то ли ящик из тусклого металла, то ли шлифованный гранитный куб. Метр на метр или что-то вроде того.
        - Та-ак… - проговорил я, подойдя поближе. - А это что за постамент?
        - Только трогать не надо. - предупредил он.
        Мы приостановились, не дойдя до загадочного пьедестала двух шагов.
        - Вот это он как раз и есть… - хмуро известил Макарка.
        - Кто?
        - Кубический метр пространства, прилегающий к земной поверхности. То, что я в аренду сдал…
        - А почему трогать нельзя?
        - Чёрт его знает! Вдруг чего…
        Озадаченно приглядываясь, я обошёл предмет кругом.
        Идеальный куб, поверхность ровная и в то же время слегка шероховатая, словно бы замшевая.
        - А что внутри?
        - Без понятия. Наверное, то же, что и снаружи…
        Мысль о мистификации не посетила меня ни разу.
        Во-первых, Макарку я знал двадцать с лишним лет, а во-вторых, сами прикиньте: новёхонькая тачка, ограда из металлопрофиля, да и сам куб… Если это и вправду гранит, то сколько же стоило такое изготовить!
        - Погоди! А кому ты его арендовал?
        Макарка мучительно скривился, покряхтел.
        - Может, пойдём по коньячку примем? - внезапно предложил он.
        - Я ж за рулём!
        - Да выветрится до вечера… А не выветрится - заночуем.
        - Минутку, - сказал я. - То есть мы сюда только для этого и ехали?
        - Н-ну… не совсем… Забор посмотреть… Забора-то я ещё не видел!

* * *
        Забор мы осматривать не стали. Отомкнули хибарку, распахнули на веранде оба окна. Пока Макарка выставлял на круглый, обитый клеёнкой стол коньяк и закуску, затхлый дух вынесло из помещения напрочь.
        - Ну? - подбодрил я, выжидательно глядя на хозяина.
        Тот нахмурился, разлил коньяк по рюмкам.
        - Ну что «ну»… - огрызнулся он. - Отправил сообщение. Отозвались. Попросили использовать для связи более современное устройство… А откуда оно у меня? Так и ответил… Твоё здоровье!
        Чокнулись, выпили, но не до дна. Оба чувствовали, что ясность мысли нам ещё понадобится.
        - Ну! А они?
        Макар Аверьянович сосредоточенно разжёвывал фаршированную лимоном оливку. Глаза неподвижны, лицо - тоже, одни челюсти ходят. Прожевал. Сглотнул. Глаза так и не ожили.
        - Указали номер счёта, - меланхолически сообщил он. - Купил себе дорогущую хрень… Вот.
        И на высохшую до хруста, порепанную клеёнку выложен был плоский гаджет размером с ладонь, состоящий по сути из одного экрана. Словно бы желая подтвердить правдивость своих слов, Макарка активировал устройство и ткнул наугад пальцем.
        - …бесследное и таинственное исчезновение американской бронетанковой… - произнёс строгий женский голос.
        Макарка нахмурился и выключил.
        - Позволь! - сообразил я. - Так ты с ними, выходит, визуально общался? И-и… как они? Внешне… Кидалы?
        - Ну, тот, с которым я говорил… Вроде ничего, интеллигентный мужик… Костюмчик на нём, галстук, очки…
        - Та-ак…
        - Определились через Сеть с координатами, выбрал он точку. Приезжаю на дачу, а перед крыльцом уже эта штука стоит…
        Мы невольно повернулись к распахнутому окошку (тому, что слева от двери) и чуть приподнялись на табуретках. Куб был на месте.
        - Ты что-нибудь подписывал?
        - А как же!
        - Покажешь?
        Макарка достал из барсетки ксероксную копию договора.
        Всё чин по чину, проведён официально, через налоговую инспекцию. Арендатором значилось некое ООО «ААА». Оригинально!
        Естественно, первым делом я взглянул на подписи. По соседству с Макаркиной закорючкой красовался росчерк посредника по фамилии Волшеух. А. А. Волшеух. Сами арендаторы, надо полагать, предпочитали всуе автографами не разбрасываться.
        - А где пункт, что трогать нельзя?
        - Нету…
        - А чего ж ты тогда?
        - Я ж сказал: на всякий случай…
        В задумчивости мы приняли ещё по десять капель и продолжили изучение договора. Вскоре я присвистнул.
        - Гарантия безопасности? Что за бред!.. И кто её кому гарантирует? Ты им или они тебе?..
        - Спроси что полете…
        За окном послышалось громкое «карр» и цоканье когтей по твёрдой поверхности. Макарка (он сидел к оконному проёму лицом) подскочил на табурете и вытаращил глаза. Я обернулся. По кубу расхаживала огромная серая ворона и открыто выражала недовольство неизвестно откуда взявшимся предметом.
        - Ну вот, - заметил я. - А ты боялся. Ходит же…
        - Пошла отсюда! - неистово гаркнул арендодатель.
        Ворона скосила глаз на крикуна, мигом сообразила, что в окно он, скорее всего, прыгать не станет, и повела себя с ещё большей развязностью. Макарка ринулся к двери, но к моменту его появления на шатком крылечке наглая тварь успела нагадить на арендованный кубический метр пространства, неспешно расправить крылья и, пару раз скакнув по скользкой грани, шумно перелететь на старую вишню, откуда и высказала всё, что думает о хозяине участка.
        - И как теперь быть? - спросил он в замешательстве.
        - А надо как-то быть? - усомнился я. - По-моему, насчёт того, чтобы ворон гонять, пункта не было. Хотя… Гарантия безопасности… Может, это и имелось в виду?
        Макарка неодобрительно на меня покосился и, хмыкнув, ушёл в дом. Вернулся с увлажнённой половой тряпкой.
        - Зараза пернатая… - проворчал он, подходя к кубу.
        Стёр единым взмахом следы кощунства - и на шероховатой поверхности обозначилось прозрачное пятно. Такое впечатление, что куб был из стекла, а Макарка снял слой вековой пыли. Снял - и отпрянул.
        - Ну вот! - плачуще вскричал он. - Говорил я тебе!..
        Ничего он мне не говорил. Это я как раз предлагал ни во что не вмешиваться. Однако в данный момент мне, честно сказать, было не до уточнений. Обмирая от любопытства, я склонился над промоиной и заглянул внутрь. Темновато… И вроде как звёздочки мерцают…
        - Может, целиком его протереть?
        - С ума сошёл? - Макарка попятился.
        - Ну-ка, дай… - я отобрал у него влажную тряпку и приступил.
        Спустя пару минут куб исчез. Вернее, на ощупь-то он как был, так и остался, а видимость утратил - за вычетом дюжины плоских бурых мазков, висящих прямо в воздухе. У наших ног лежал квадрат голой земли, местами зеленоватой, местами желтовато-серой, и что-то на нём копошилось крохотное. Стелились дымки, мигали микроскопические вспышки…
        - Слушай, - еле выговорил я. - По-моему, там воюют…

* * *
        Если до сей поры происходящее представлялось нам не более чем нелепым (кому-то за каким-то лешим понадобился кубический метр пространства для хранения кубического метра некоего вещества), то теперь на нас явственно пахнуло чертовщиной.
        Боязливо оглядываясь на голый квадрат земли, мы вернулись в хибарку. Хряпнули залпом то, что оставалось в рюмках, и снова выглянули в окно. Куб успел помутнеть - покрылся всё тем же буроватым налётом, обрёл прежние очертания.
        Где-то неподалёку рычали двигатели, лязгали гусеницы. Такое ощущение, что к дачному посёлку направлялась колонна экскаваторов. Или бульдозеров. Должно быть, кто-нибудь из соседей, позавидовав Макарке, тоже решил отстроиться.
        - Ну а что? - попытался я вернуть себе уверенность. - Мало сейчас наизобретали всякого? Выйти в интернет, посмотреть, как называется…
        - Не нравится мне, что там воюют, - сдавленным голосом признался Макарка.
        - Кто тебе сказал, что воюют?
        - Ты!
        Да. Действительно. Сказал…
        - Карр!.. - раздалось за окном.
        - Пошла ты… - пробормотал Макарка.
        - А ну-ка, давай логически! - потребовал я. - Собственно говоря, какая тебе разница, из чего он, этот куб, сделан? Гранит у него там внутри или что другое… Ты сдал землю в аренду. Вот договор. Что тебя, собственно, беспокоит?
        - Всё, - последовал мрачный ответ.
        Да. Это Макарка, и ничего с ним не поделаешь. Раньше моего друга беспокоило отсутствие источника средств, теперь, как видим, беспокоит его наличие. Чем бы ни занимался Макар Аверьянович - страхи, страхи, страхи, и, как правило, сбывающиеся.
        - По-моему, меня опять подставили, - заговорил он, как в бреду. - Зачем вообще аренда? Почему они держат это на чужой территории? Почему не на своей?
        - Допустим, своей негу, - предположил я.
        Он бросил на меня диковатый взгляд и вновь представил худшее. Стадо механических динозавров, судя по громыханию, пёрло уже через посёлок. Хорошо, что Макарка успел оборудовать внутренний загон для своей белой «ауди», а то бы пришлось сейчас отгонять её чёрт знает куда. Улочка-то узкая.
        - Видел, сколько они платят? Цифру видел?
        - Видел.
        - Да за такие деньги можно целиком участок купить. Обнести забором…
        - А! Так забор, значит, не твоя инициатива?
        - Нет. Моя…
        Тут его, видать, осенило: рот приоткрылся, глаза обезумели.
        - А вдруг это они и арендовали? - вопросил он замирающим голосом.
        - Кто?
        - Ну… те, которые… в кубе… Воюют которые.
        Мы уставились друг на друга. Утробное рычание двигателей и полязгиванье траков смолкли. Видимо, тяжёлая строительная техника добралась до нужного участка.
        - Так, - сказал я, чувствуя прилив решимости, приключавшийся со мной каждый раз, когда шарики заходили за ролики. - Во-первых, выпей… Выпей-выпей! В себя придёшь… Во-от, молодец! Теперь во-вторых… Ты ж с ними по гаджету по своему общался! Что ж они, получается, из куба этого тебе звонили?
        - Куба тогда ещё не было…
        - Тем более! Как бы они тебе позвонили, если их не видать совсем?
        - Н-ну… могли увеличение дать…
        - Ага… Значит, крохотные такие воинственные человечки, но в костюмчиках, очках и при галстуке?
        Макарка помолчал, подумал.
        - А может, анимация… - тревожно помыслил он вслух. - Графика какая-нибудь компьютерная… Поди разбери…
        - Стоп! А посредник? Этот… как его… Ты с ним встречался?
        - Нет.
        - Как «нет»? Ты ж договор подписывал!
        - Договор по почте пришёл.
        - Обратный адрес был на конверте?
        - Был. Да он и в договоре есть…
        Ах да… Я взял со стола копию договора. Поколебавшись, вынул свой сотик, набрал номер.
        - Вы позвонили в адвокатскую контору Волшеуха, - известил любезный девичий голос. - К сожалению, Алексей Алексеевич в данный момент отсутствует. Если хотите оставить сообщение, пожалуйста, дождитесь звукового сигнала - и…
        Я хотел дать отбой, но телефон отключился сам. Деньги кончились.

* * *
        - Да кто там грохочет? - с досадой сказал Макарка.
        В калитку стучали. Судя по всему, кулаком. Пласт металлопрофиля заметно подрагивал. Ослепительно белые солнечные зайчики отпрыгивали вверх и вниз от точки, куда с той стороны приходили удары.
        - Может, арендаторы пожаловали?
        - В смысле?
        - Выяснить, почему ворон не гоняешь…
        - Да иди ты…
        Мы вновь покинули хибарку и направились к воротам. Стук не утихал.
        - Для грабителей вроде рановато… - пробормотал я.
        Макарка не ответил. Достигнув калитки, он отвёл металлический кружок и припал к глазку. (Потрясающе! Дачная калитка была снабжена глазком!) Тут же отпрянул и повернул ко мне искажённое страхом лицо.
        - Атас! Машка!.. - произнёс он одними губами. Потом во весь голос: - Минутку! Сейчас за ключом схожу…
        Оттащил меня подальше и прошипел:
        - Накрой чем-нибудь… Вообще замаскируй…
        Я стремглав кинулся к распахнутой настежь хибарке. Едва не провалив крылечко, ворвался внутрь, огляделся. Накрыть… Чем, если у Макарки даже скатерти на столе не водилось? Сдёрнул с топчана потёртый клетчатый плед, под которым обнаружился полосатый матрас, прикрытый дырявой простыней.
        Со стороны ворот уже доносилось ленивое погромыхивание - сообразительный в минуты опасности Макарка, чтобы потянуть время, отворял их целиком.
        К тому времени, когда бывшая супружеская чета поравнялась с арендованным метром пространства, куб был задрапирован полностью, а на верхней его грани (для вящего натурализма) стояли бутылка коньяка и три стопки.
        - Вот это я пролетела… - восторженно язвила Маша, озираясь с любопытством на блистающий отовсюду металлопрофиль. - О! И Максик здесь… Что ж, можно было догадаться… Здравствуй, Макс! А где же этот… шофёр в ливрее?
        - Какой шофёр? - туповато переспросил Макарка.
        - Да весь двор уже знает, что ты шофёра нанял. И чтобы без ливреи на службу - ни-ни… О ком это?
        - Обо мне, - сказал я.
        Машка уставилась на меня во все глаза.
        - В стирке, - пояснил я.
        - Кто?
        - Ливрея…
        По-моему, пришла пора привести здесь наши словесные портреты. А то всё разговоры да разговоры…
        Даму положено пропускать вперёд - вот с неё-то мы и начнём. Дама в теле. При благоприятном стечении обстоятельств смотрится на сороковник. Приподнятые брови, с наивной ехидцей распахнутые глаза, а губы сложены так, словно она то ли собирается вас с лёту чмокнуть, то ли присвистнуть от изумления.
        Четвёртый раз замужем. Макарка у неё был третьим. Впервые попавши к ней домой, неминуемо слышишь: «Милости просим. Это моя квартира от второго брака…» Вся Машкина жизнь представляет собой череду очарований и разочарований. Уж не знаю, что ей там удалось углядеть в Макарке, но пару лет она в нём души не чаяла. Потом внезапно соскучилась и, как водится, подала на развод.
        Кто же знал, что Макар Аверьянович ещё способен на неожиданности!
        При этом Машка ни в коем случае не авантюристка. Семейный очаг для неё святыня, главное в отношениях - верность и преданность. Если их нет - нет и семьи. Поэтому, переспав с кем-нибудь, она тут же тащит его к венцу, а изменив, немедленно разводится.
        Теперь о Макарке. Макар Аверьянович производит впечатление раз и навсегда задумавшегося человека. Но это только с виду. Когда ему и впрямь случается задуматься, на одутловатом лице его возникает болезненная гримаска - будто сердце прихватило. Классический неудачник, чем и симпатичен.
        Ну и наконец ваш покорный слуга. Стареющий красавец, умница… Ладно-ладно, шучу. Не красавец, не умница - так, серединка на половинку.
        - А третья стопка чья? - поинтересовалась Маша.
        - Твоя.
        - Вы что, заранее знали, что я подъеду?
        - Н-нет… Услышали, как ты там в ворота колотишься, ну и…
        С величайшим подозрением незваная гостья посмотрела сначала на меня, потом на бывшего супруга.
        - Могли бы и табуретки вынести, - молвила она, словно бы уличая нас во вранье.
        - Макс… - сказал Макарка.
        Я устремился к распахнутой двери. А как по-другому? Пойти вдвоём означало оставить куб без присмотра. Машка была потрясена моим поступком. Когда я вернулся с парой табуреток, она ещё не опомнилась от изумления.
        - Боже… Что с тобой, Максик?
        - Нанялся - что продался, - по-приказчицки бойко ответил я и пошёл за третьим сиденьем.
        Расселись. Табуретки стояли криво и всё норовили уйти одной из ножек в мягкую весеннюю почву. Со стороны заводика надвинулись гул, свист, тарахтенье, и вскоре над участком пролетел военный вертолёт. Неужели здесь каждый день так шумно?
        - Соскучилась, что ли? - хмуро осведомился Макарка, свинчивая пробку.
        - Встревожилась, - холодно уточнила Машка, всё ещё с сомнением на меня поглядывая. - О ч-чёрт! Нашли место для выпивки… - Встала, выдернула табуретку из земли, поставила поровнее, села вновь - лицом к Макарке. - А то я тебя не знаю! Раз деньги завелись, значит, снова обуть собираются… дурака… Вспомни! Четыре года назад, а? Если бы не я - точно бы квартиру профукал…
        Макарка нахохлился. Сказанное полностью совпадало с его собственными предчувствиями. Даже не спросил, с чего она вообще взяла, будто у него завелись деньги. От кого услышала?
        Должно быть, привык к мысли, что супруга знает о нём всё.
        В следующий миг раздался звук лопнувшей струны - хозяину участка пришла эсэмэска. При виде извлечённого Макаркой предмета роскоши Машка лишь головой качнула, причём скорее осуждающе, нежели удивлённо: мотай, дескать, мотай денежку - чем потом с обувалами расплачиваться будешь?
        Макарка прочёл сообщение, обмер и молча протянул мне устройство. «Немедленно уберите драпировку, - значилось там. - Вы нарушаете пункт Договора 4в».
        Не помню такого пункта. Видимо, пропустил, когда читал.
        В любом случае необходимо было срочно принимать меры.
        - Слушайте! - вскричал я. - А какого, действительно, рожна мы здесь сидим? Веранда наверняка проветрилась уже…
        Ну-ка, подъём!
        Сгрёб всё, что можно, и двинулся к крылечку. Видя такое дело, Макарка воспрял духом, вскочил, выкорчевал свой табурет - и помедлил, надеясь, что Маша последует за мной, а сам он тем временем уберёт драпировку и двинется в арьергарде, по возможности заслоняя собой арендованный метр пространства от бывшей супруги.
        Но Машка была женщина, и первое, что она сделала, - сняла плед с куба: свернуть и прихватить.

* * *
        Договор она читала не так, как я, не с пятого на десятое - въедалась глазами в каждый пункт. Рюмка с коньяком стояла перед ней на мелко растрескавшейся клеёнке нетронутая, чего никак не скажешь о наших с Макаркой рюмках.
        - Почему нет? - вполголоса втолковывал я, устав ждать, когда Машка дочитает. - Тот же компьютер, только с объёмным экраном… с кубическим… Нормальная военная игруха… трёхмерная графика…
        - Тогда зачем вся эта секретность? - недоумевал Макарка. - Аренда, договор…
        Слово «секретность» заставило меня призадуматься, пожалуй, даже обеспокоиться. С чего бы это, скажем, припало военному вертолёту летать над дачными участками? Пришлось отхлебнуть снова.
        - Погоди-ка… - сказал я севшим голосом. - А вдруг штабной компьютер? Вдруг на нём антитеррористическую операцию разыгрывают? Против Аль-Каиды…
        - И что это меняет? - буркнул Макарка.
        - Н-ну, хотя бы становится ясно, почему его выкрали… спрятали…
        - А остальное?
        Остальное и впрямь представлялось необъяснимым. Готов вообразить, что экстремисты из Аль-Каиды спёрли у америкосов стратегически важную хрень и укрыли там, где никто её искать не додумается, куда Макар телят не гонял… при мне, во всяком случае… Да, но… Держать электронику под открытым небом?..
        Ладно, допустим, водонепроницаемая… А рассылать эсэмэски?
        Арендую, мол, кубический метр пространства… Дурь полосатая!
        - Ну ты что ж делаешь! - с досадой вскричала Машка, и мы испуганно вскинули на неё глаза. Бывшая Макаркина супруга гневно стучала ногтем по какому-то пункту. - Ты понимаешь, что с тобой в любой момент могут контракт разорвать?
        - Может, оно и к лучшему… - зябко поёживаясь, предположил Макарка, но Машка, на его счастье, не услышала - вновь углубилась в текст.
        Мы выждали несколько секунд и вернулись к прерванному разговору.
        - Так это что же? - Макарка недоверчиво хмыкнул. - По-твоему, сюда вот-вот америкосы нагрянут - права качать? Или Аль-Каида?
        - Америкосы не нагрянут. - сказал я. - На фиг им глобальный конфликт?
        - Или наши фээсбэшники…
        Оба примолкли, представили штурм дачного участка. - и стало нам с Макаркой неуютно. Тут же вспомнились недавние грохот и лязг строительной техники… А ну как не строительной? Прислушались. В посёлке было относительно тихо. По улочке проехала невидимая за металлопрофилем легковушка. Потом другая.
        - Уж лучше бы инопланетяне… - сдавленно произнёс Макарка.
        Ну начинается! Инопланетяне, снежные люди, чудовище озера Лох-Несс и прочие чупакабры…
        - Почему лучше?
        - Хлопот меньше…
        - Стоп! А инопланетянам это зачем?
        - Ну как… - замялся он. - Вдруг у них там в космосе воевать запрещено! А хочется… Вот и арендовали плацдарм…
        - Трепло… - мрачно сказал я и съел оливку.
        Машка дочитала договор. Поджала губы, аккуратно обровняла листы, взяла свою рюмку.
        - Значит, так… - подвела она черту. - Все пункты соблюдать неукоснительно. Все до единого. Ты понял?.. Вот ведь повезло дураку! Как бабусе с тем котиком…
        История про котика и бабусю была хорошо известна всем троим. Да и вам она, думаю, известна. Байка в чистом виде, но оч-чень жизненная. Якобы приехала к нам в девяностых годах сентиментальная чета интуристов. Увидели бездомного котёнка-россиянина, прослезились и попросили местную жительницу взять бедолагу в дом с уговором, что будут высылать пособие на содержание. А пособие втрое больше, чем её пенсия. Двадцать с лишним лет прошло, а кот, вы не поверите, до сих пор жив-здоров, помирать не собирается и, будьте спокойны, пока жива бабуся, ни за что не соберётся.
        Машка пригубила свой коньяк и вновь оглядела обоих.
        - А чего такие рожи кислые?
        Нехотя поделились с ней общими соображениями. И насчет штабного компьютера, и насчёт инопланетян.
        - Потому вас мужиков, всю дорогу и обувают! - вспылила она. - Вместо того чтобы о насущном думать, вы хрен знает о чём…
        - А силовики нагрянут? - хмуро возразил я. - Это тебе не насущное?
        - Да кому вы нужны? Пропади эта хрень из штаба, о ней бы сейчас по всем каналам трубили!
        И снизошло на меня озарение.
        - Макарка! - сказал я. - А вруби-ка в самом деле свой гаджет. Посмотрим, что в мире творится…

* * *
        А в мире, оказывается, творилось такое… Началось с того, что пару недель назад прямо в воздухе бесследно сгинуло «крыло» американских самолётов - за секунду до нанесения ракетного удара по позициям боевиков. Потом бронетанковая часть. Была - и нету. Ни слуху, ни духу, ни вестей, ни костей. За компанию досталось и самим экстремистам: две трети личного состава - как корова языком слизнула. Уцелевшие утверждали, будто человек исчезал сразу после попытки вступить в бой.
        Несомненно, кто-то применял неизвестное средство массового поражения, но кто? Аль-Каида обвиняла Америку, Америка - Аль-Каиду, причём следует заметить, что аргументы боевиков выглядели куда убедительнее. Ну что такое Аль-Каида? Так, нормальный паразит научно-технического прогресса - использует всё готовенькое, только не по назначению. Скажем, угоняют террористы авиалайнер и превращают его в таран. Но приписать им изобретение принципиально нового сверхоружия… Тут, простите, база нужна.
        Мы. трое аполитичных российских граждан, сидели и слушали всё это с окаменевшими лицами. Наконец Макарка нетвёрдой рукой выключил устройство. Медленно повернулись к распахнутому окну.
        - Но вы же не хотите сказать… - с запинкой выговорила Маша, - что они теперь все там… внутри… и бронетанковая часть, и…
        - Чёрт его знает… - отозвался я в тоске.
        Макарка молчал. У него было лицо человека, прихваченного сердечным приступом.
        - Лишь бы не пронюхал никто… - выдавит он наконец.
        Ну да, не пронюхал! Пары часов не прошло с момента нашего с ним прибытия на дачу, а уже двоим всё известно: мне и Машке. Что же, спрашивается, будет дальше?
        Я в который уже раз привстал с табурета и поглядел на шероховатый, словно бы мохнатый от пыли куб.
        Следовало как-то развеять стремительно сгущающийся кошмар, найти неувязку, убедить себя, что мрачное геометрическое тело за окошком и события в мире никак не связаны. Нет. сами-то события были скорее отрадны, нежели кошмарны, - если, конечно, смотреть со стороны. Не знаю, как вам, а мне, особенно после теленовостей, довольно часто являлась злобная мысль: собрать бы всех вояк в один мешок - пусть там и воюют друг с другом. И вот, получается, кто-то преступную эту мечту осуществил. Стоит вскинуть оружие - и ты уже вояка в кубе…
        В памяти зачем-то всплыла солдатская служба - в частности, замполит по фамилии Карапыш и его чеканная формулировка «продолжение мирной политики насильственным путём».
        - Боеприпасы… - хрипло выговорил я.
        Меня не поняли.
        - Боеприпасы! - яростно повторил я. - Чем воевать, если у них патроны кончились давно? Патроны, снаряды… А горючее! Самолёты когда пропали? Две недели назад! Прямо в воздухе… Дозаправиться - негде, приземлиться - тоже…
        - Может, катапультировались? - беспомощно сказал Макарка.
        Да, верно. Могли и катапультироваться.
        - И потом… - робко добавил он. - Туда же, наверное, всё новые и новые… прибывают… С горючим, с боеприпасами…
        - Ой, ребята-а… - тихонько простонал я. - Чует моё сердце, не дадут нам пожить спокойно…
        Словно подтверждая мои опасения, за открытым окном послышался лёгкий шелест - и в следующий миг (мы обмерли) на веранду вплыл небольшой летающий объект, представлявший собой три сросшихся ободка, этакий трефовый туз без ножки, причём в каждом из ободков поблёскивал подобно линзе крохотный пропеллер. Покружив, артефакт взмыл под потолок и завис рядом с пыльной лампочкой. Не иначе, фотографировал. На память.
        - Кыш! - отчаянно закричала Машка и отмахнулась, как от шершня. Единственное, чего она по-настоящему боялась в жизни, - это крылатых насекомых.
        Надо полагать, беспилотник был снабжён не только объективом, но и микрофоном в придачу, поскольку, уловив Машкин вопль, он заметался, ища выхода из ловушки, пока наконец, срикошетив от косяка, не удрал в распахнутую настежь дверь.
        Мы выскочили вслед за ним, однако аппаратик куда-то делся - нигде не углядели. Зато застали первый миг операции по нашему захвату.
        Никто не спорит, металлопрофиль в смысле соблюдения секретности материал идеальный, беда лишь в том, что секретность получается, так сказать, обоюдная. Либо с той стороны был уже установлен батут, либо сразу несколько перекидных досок, только четверо амбалов в камуфле и чёрных бандитских наголовниках махнули у нас на глазах через забор, причём совершенно бесшумно, жестью не громыхнув. Вскинулись с четверенек и устремились в нашу сторону, оружие - наготове.
        - Всем лечь! - рявкнул добежавший первым. - Руки за голову!
        Не помню, как отреагировали на этот хамский приказ Макарка с Машей, но мне происходящее показалось настолько невероятным, что я (возможно, пытаясь вернуть ощущение реальности) повёл себя, как последний дурак.
        - Не понял! - взъерепенился я. - Что за дела? Это частная территория!..
        - Лежать! - повторно гаркнул он, и тут меня накрыло окончательно.
        - Чо вопишь, урод? - с пеной у рта заорал я в ответ. - Здесь тебе не Чечня!..
        Потом поглядел в уставленное на меня дуло - и в сознание начало помаленьку проникать, что из этой махонькой, круглой, такой безобидной на вид дырочки может и впрямь в любую секунду вылететь моя смерть. Мир исчез. Остались двое: дуло и я. А потом исчезло и оно. Просто исчезло. Осознав это обстоятельство, я поднял глаза и обнаружил, что на участке нас теперь не семеро, а шестеро. Трое спецназовцев пребывали в остолбенении, а четвёртый, бравший меня на прицел, надо полагать, сгинул вместе с дулом.
        Потом уцелевшие, видимо, услышали новую команд)' - каждый схватится за левое ухо. Далее, ни секунды не помедлив, кинулись к забору, над которым взметнулась некая балка с привязанными к ней верёвками. Мгновение - и спецназовцы, подобно марионеткам на ниточках, канули за металлическую ширму.
        Всё произошло так быстро, будто и не происходило.
        Пошевелиться мы осмелились не сразу.
        - Куда он… - начала Машка - и осеклась.
        Все воззрились на шершавый куб, внутри которого теперь, возможно, пребывал исчезнувший грубиян в камуфле.

* * *
        Очень хочется изобразить себя этаким мачо, отказавшимся упасть наземь, огрызнувшимся спецназу и сохранившим при этом полное спокойствие. Нет, огрызнуться-то огрызнулся, а вот насчёт спокойствия… Запоздалый испуг был настолько силён, что коленки подвихнулись. Пришлось даже взяться за шипастый ствол алычи - чуть ладонь не проткнул.
        А ведь я, получается, чудом уцелел! Раз это хамло с автоматом исчезло, значит, и вправду готово было нажать на спуск.
        То есть от гибели меня отделяла доля секунды. Когда ж я, дурак, поумнею? Надо же! Кочевряжиться вздумал…
        Слегка придя в себя, обратил внимание на птичий переполох. Истошное оглушительное карканье металось у нас над головами, взмывало и рушилось. Вороны гоняли беспилотник - тот самый, что недавно залетал на веранду.
        И что с ним теперь, с нашим отважным защитником Отечества?.. Кстати, защитником - от кого? Боюсь, что от нас троих… Вот и дозащищался!.. Попал не поймёшь куда, в кубический мир… справа американцы, слева Аль-Каида… И вполне возможно, что не они одни… Мало ли где сейчас воюют…
        В страхе я оглядел льдисто отсвечивающий металлический забор. Осада, братцы. И чёрт его разберёт, что там, снаружи, против нас в данный момент затевают…
        - Машк… - позвал я. - Ты как сюда добиралась?
        - Автобусом…
        - Когда подъезжали, никого возле посёлка не видела?
        - Видела… Думала, манёвры…
        Я хотел ещё что-то спросить, но тут к птичьему гаму добавилось дребезжание старого Макаркиного сотика.
        - Да… - заискивающе сказал Макарка, и одутловатое лицо его выразило всяческую готовность услужить. - Открыть калиточку?.. Сейчас-сейчас…

* * *
        Надо полагать, осаждающие, кем бы они там ни были, решили сменить тактику, перейдя от силового давления к переговорам.
        В открытую Макаркой калитку ступил некто в штатском, чьё длинное костистое лицо и беспощадные щучьи глаза ничего хорошего не обещали.
        Сухо поздоровался, ни слова больше не произнёс, кратким кивком предложил следовать за ним и двинулся прямиком к хибарке. Мы подчинились. Проходя мимо куба, высокий гость (метр восемьдесят с лишним) покосился и недобро фыркнул. Короче, вёл себя как завоеватель на оккупированной территории. Достаточно сказать, что, очутившись на веранде, сел, наглец, без приглашения, оставив нас стоять.
        - Сами-то хоть понимаете, во что влипли? - буркнул он.
        Я разозлился и тоже сел.
        - Нет, - сказал я, глядя в светлые щучьи глаза. - Не понимаем. Но будем благодарны, если вы нас просветите… Что происходит?
        Он попытался парализовать меня взглядом, но достиг лишь того, что Машка гневно раздула ноздри и, с грохотом пододвинув табурет, тоже подсела к столу. Законопослушный Макарка обречённо вздохнул, переступил с ноги на ногу и подвиг наш повторить не решился.
        - Во-первых, представьтесь, - с ненавистью проскрежетала Машка. - С кем имеем честь?
        - Полковник Водолага, - прозвучало в ответ, причём столь весомо, будто говорящий ожидал, что после этаких слов мы снова вскочим и замрём по стойке «смирно». - Шестёрка.
        Мы решили, что ослышались.
        - Шестой отдел, - вынужден был уточнить он.
        - Простите… Шестой отдел чего? РСХА?
        - А вот это уже не ваше дело!.. - кажется, визитёр обиделся.
        - Поздно, батенька, - с нервным смешком заметил я. - Вы нам сейчас половину государственной тайны выдали. Значит, говорите, отделов как минимум шесть?..
        Нечеловеческим усилием воли сдержанность пришелец сохранил. Уж не знаю, какая именно государственная структура на нас наехала, но тупости ей, судя по всему, было не занимать.
        Ну кто же, скажите, так делает? Сначала тебя пытаются зачистить, а потом, не дав даже прийти в себя, чем-то застращать!
        Тут на глазах люди пропадают, а он на психику давить вздумал…
        - Плохи ваши дела, Макар Аверьянович, - несколько елейно молвил полковник Водолага. Макарка обмяк.
        - Хищение оружия и боеприпасов, - задумчиво продолжал сотрудник таинственного шестого отдела. - Похищение людей.
        А самое неприятное - тайное пребывание иностранных вооружённых сил на территории Российской Федерации… Точнее, на территории вашего дачного участка, Макар Аверьянович…
        Макарку пошатнуло.
        - А он тут при чём? - взорвалась Машка. - Территория, между прочим, сдана в аренду!
        - Кому?
        - Какая разница! Вот договор - ознакомьтесь!
        - Спасибо, уже ознакомлен, - проворчал гость. - Наизусть его уже выучил, договор ваш…
        - Тогда в чём дело? Обратитесь к посреднику… к этому, как его? К Волшеуху!..
        - С Алексеем Алексеевичем Волшеухом в данный момент беседуют, - любезно сообщил полковник.
        Как-то это прозвучало зловеще.
        - Что-то я так и не понял, - вмешался я. - Кого мы похитили? Кто похищен? Этот ваш головорез?
        Мне показалось, костистое лицо слегка дрогнуло.
        - У этого головореза, как вы изволили выразиться, - процедил Водолага, - жена и двое детей…
        - Сочувствую! - заверил я. - Но к нам-то какие претензии?
        Мы что, властям противимся? Вот участок, вот дом - обыскивайте. Где мы кого прячем? Каких похищенных? Только ордер предъявите сначала!
        - Так, - сказал полковник и встал. - Вижу, здесь у нас разговора не получится… Собирайтесь.
        И где они в этом их шестом отделе таких обалдуев берут?
        - Слышь, ты… - нежно произнесла Машка. Глаза её, устремлённые на Водолагу, влюблённо мерцали. - Тебе что нужно? С похищенным встретиться? Сейчас устроим…
        Полковник сглотнул и оглянулся на куб.
        - Ага… - ласково подтвердила она. - Там все обстоятельства и выясните…
        - Угрожаете? - выдавил он.
        - Конечно, - нагло ответила Машка. - А вы думали, я с вами церемониться буду?
        Полковник подумал и сел.
        - Говорите, что ни при чём, - с кривой усмешкой попрекнул он, - а сами вон угрожаете… Вы ж, по сути, признались сейчас!
        - Это в чём же? - возмутился я. - Вас честно предупредили, что рискуете загреметь в куб… Вы ж договор наизусть знаете! А там есть пункт - о гарантии безопасности… Ну и вот!
        - Может, протереть… посмотреть… - подал голос несчастный Макарка.
        - Зачем? - не понял я.
        - Ну… вдруг увидим там… этого… нашего… с двумя детьми…
        Полковник моргнул. Впервые.
        - Кого протереть? Куб?
        - Ну да…
        Надо полагать, когда мы с Макаркой пару часов назад убирали с верхней плоскости следы вороньего бесчинства, слежка за нами ещё не велась.

* * *
        Под присмотром механического соглядатая, залетавшего с шелестом то справа, то слева, то сверху, мы приступили к протирке. На этот раз отношение наше к арендованному кубическому метру было не в пример более уважительным: вместо влажной половой тряпки использовали разорванную на полосы дырявую простыню, что раньше прикрывала полосатый матрас.
        - Да уберите вы этого Карлсона! - не выдержала Машка.
        - Не имею права, - последовал хмурый ответ. - И даже если бы имел… Не я ж им управляю!
        Убрать, однако, пришлось: вороны вновь углядели беспилотник и атаковали его всем кагалом. Стало шумно и грязно. Полковник не выдержал, достал телефон и приказал отогнать летательный аппаратик куда-нибудь подальше.
        Доведя поверхность куба до полной прозрачности, мы вчетвером присели вокруг него на корточки, но высмотреть кого-либо персонально не смогли бы даже с лупой - всё было не просто мелким, а именно микроскопическим. Мне, например, привиделось на миг мельтешение серебристых пылинок - возможно, воздушный бой. Привиделось - и кануло.
        - Наших там много? - спросил я.
        - А?.. - рассеянно отозвался полковник, протирая клочком простыни начинающую мутнеть боковую грань. Бурых пятен на ткани при этом почему-то не оставалось.
        - Я говорю: наших там много?
        - Да маловато… Подкрепления просят…
        Я не поверил собственным ушам.
        - Оттуда?! Каким образом?
        - По радио… - полковник встал. Лицо его было угрюмо. - Рации-то у них с собой…
        - А американцы?
        - И американцы просят… Все просят…
        - Что ж вы с ними, только сейчас связались? - тут же подсекла Водолагу чуткая на враньё Машка. - Раньше вы где были?
        Полковник засопел.
        - Раньше… - недовольно повторит он. - Раньше в голову никому не приходило!
        - А теперь пришло?
        - Теперь пришло!
        В остолбенении я смотрел на стремительно мутнеющие грани и с трепетом осознавал потихоньку, что передо мной такое. Это кем же должны быть существа, способные свернуть пространство в компактную ловушку и настроить её на людскую агрессию? Впрочем… Почему обязательно существа? Почему не допустить, что пространство свернулось само, не выдержав нашего с вами сволочизма? Терпение природы, знаете ли, не бесконечно. Взять ту же Англию! Вынимали-вынимали уголь из недр земных, а потом в рукотворные эти полости дома начали проваливаться…
        Да нет, глупость! Свернуться пространство, так и быть, поверю, свернётся, а вот эсэмэски рассылать… договор об аренде подписывать…
        - Пылесос… - вымолвил я, зачарованно глядя на твердеющий куб.
        - Что-что? - заинтересовался Водолага.
        - Пылесос, - повторил я. - Весь сор, всю дрянь человеческую - туда… в кубик…
        - Вы всё-таки выражения выбирайте! - скрипуче одёрнул он меня. - Люди, между прочим, жизнью рискуют. Родину защищают!
        - Там? - не поверил я. - Какая ж там Родина?
        - Российская!.. - Скрип перешёл в скрежет. - Это - кубический метр нашей с вами Родины! И если до вас это через голову не доходит…
        - А американцы? - спросил я, оробев.
        - Н-ну, американцы… - уклончиво начал он и вдруг замер. В щучьих глазах шевельнулась мысль. Выхватил сотик, отступил в сторонку.
        - Товарищ генерал, - приглушённо и озабоченно рапортовал полковник Водолага. - Тут такое соображение возникло… - Он бросил на меня опасливый взгляд и отошёл ещё дальше.
        Мы переглянулись.
        - Во орлы! - искренне подивилась злоязыкая Машка. - Сейчас ведь взятку хапнут с Пентагона! За манёвры на чужой территории…
        К общему нашему счастью, полковник её не услышал. Закончив телефонный разговор с начальством, вернулся осунувшийся (насколько это вообще было возможно при его чертах лица), вроде бы даже слегка одичалый.
        - Надеюсь, вы сами понимаете, - бросил он, ни на кого не глядя, - что объект в частных руках оставаться не должен?
        - А в чьих это он руках? Обращайтесь к арендаторам!
        К нам-то чего?
        - Я обращаюсь к владельцу участка.
        - А что владелец? Он по договору даже контракт разорвать не может!
        Тот, о ком шла речь, стоял в сторонке и понуро ждал решения своей участи.
        Да уж, напали на козлика серые волки. Вовремя, очень вовремя позвонил мне вчера Макарка. Не появись мы с Машкой, слопали бы недотёпу на счёт «раз», ни ножек не оставив, ни рожек. Всё бы беспрекословно подписал с перепугу, а там, глядишь, сгинул бы навек в бескрайних родных просторах - во славу национальной безопасности.
        - Мне кажется, Макар Аверьянович, самым разумным с вашей стороны было бы передать землю в собственность государства.
        - Безвозмездно? - с горечью осведомился тот.
        - Это уж вопрос вашей совести… Люди вон жизнь за Родину отдают - сами видели, а вам шести соток жалко? Государство, поверьте, в долгу не останется.
        - Вот уж во что не поверю!.. - вскипела Машка. - Нашли лоха… Называйте сумму, а там посмотрим!
        - Н-ну… для начала необходимо принципиальное согласие…
        - Стоп! - скомандовал я, берясь за лоб. - Вы о чём вообще? А если арендаторы против?..
        - Что предлагаете? - повернулся ко мне Водолага.
        - Послать эсэмэску, спросить… Макарк!
        Тот поспешно извлёк свой гаджет. Сотрудник шестого отдела оцепенел. Но только на миг.
        - Кому эсэмэску? Им?! Ну-ка дайте сюда…
        - Э!.. Э!.. - предостерёг я. - Полковник! Куда ручонку тянешь? В куб захотелось?
        Водолага крякнул, но ручонку, умница, убрал. Опять связался с кем-то, сообщил, что вскоре будет отправлено сообщение, каковое надлежит отследить, выяснить, кому адресовано и откуда на него отзовутся. Мы не возражали - самим любопытно стало.
        Вчетвером сочинили текст - примерно такой: «Возможна ли передача арендованной территории в другие руки?» Ответ последовал почти незамедлительно: «Нет. См. пункт Договора 1б».
        - Ну, на нет и суда нет, - сказал, помрачнев, полковник. - А вот подписку о неразглашении в любом случае дать придётся…
        С кого подписку о неразглашении? С Машки? Вы ещё с бабушек перед подъездом возьмите!
        - Это насчёт чего? - живо поинтересовалась она.
        - Насчёт всего! - отрубил Водолага. - И насчёт прозрачности тоже…
        При чём тут прозрачность? Не уяснив сути требования, я хотел переспросить, но полковник такой возможности мне не предоставил - обернулся к Макарке.
        - Что же касается участка, - напористо продолжал он, - то как вам такое предложение? Вы сдаёте дачу в аренду министерству обороны - всю, за исключением уже арендованного кубического метра. Мне кажется, договору вашему это нисколько не противоречит…
        Хм… А не такой уж он и дуболом, полковник наш Водолага! Действительно, изящное решеньице. И соблазнительное, я бы сказал. Макар Аверьянович остаётся собственником, получает дополнительный источник средств и не утрачивает упомянутую в договоре гарантию безопасности (знать бы ещё только, в чём она состоит). Правда, к даче Макарку потом, скорее всего, близко не подпустят… А с другой стороны, оно ему надо?
        - На какой срок? - опять встряла Машка.
        - На какой понадобится!
        - А условия?
        - М-м… договоримся…
        - Вы, главное, себя не обидьте, - кротко попросила она.
        Полковник побагровел, хотел огрызнуться, но тут из его внутреннего кармана грянули первые такты государственного гимна - должно быть, ответ на эсэмэску уже отследили.
        - Да! - крикнул он в трубку. - Слушаю! - оглянулся на куб - и голос его упал до шёпота: - Прямо там?.. Внутри?..
        Постоял с озадаченным видом, спрятал сотик.
        - К сожалению, ничего конкретно установить не удалось, - отрывисто информировал он.
        Каждый раз в беседе с контрразведчиком - бывшим ли, действующим ли - меня постоянно мучает вопрос: он дурак или притворяется?
        Даже я своей жене вру натуральнее.

* * *
        Машка, понятно, язва, но при всей хлёсткости её обвинений они, на мой взгляд, всегда страдают лёгкой неточностью по отношению к адресату. Хотя бы про взятку с Пентагона…
        Нет, взятку-то, конечно, хапнули, но чуть позже - и не генерал с полковником, калибр не тот. Хапнули орлы из министерства обороны, а сам министр ничего не знал, его обманули.
        Или, скажем, относительно того, что, мол, «себя не обидьте». Неловко даже представить, будто Водолага собирался претендовать на долю с арендной платы. Там у них, как выяснилось со временем, куда круче навар наклёвывался. Но об этом потом.
        Полковник предложил всем вернуться на веранду. Вернулись. Расселись. Водолага открыл свою папочку, достал какие-то распечатанные на принтере тексты. После краткого колебания два из них отравил на место, а оставшийся пододвинул Макарке.
        - Ознакомьтесь и распишитесь, если согласны, - повелел он, со стуком выкладывая поверх бумаги гелевую ручку.
        - Сидеть! - сказала Машка бывшему супругу. - Сначала я.
        Переложила ручку на клеёнку и, завладев документом, внимательнейшим образом с ним ознакомилась. Я приподнялся и тоже посмотрел, что там. Невероятно, но это был договор об аренде всего дачного участка за исключением пресловутого кубического метра. Подписи нотариуса, печати… Поторопился я, выходит, с высокой оценкой Водолагиной сообразительности. Оказывается, всё обдумано заранее и сообща.
        - Не поняла, - ледяным голосом известила Маша. - Вы говорили про Минобороны. А тут какая-то фирма.
        - Всё правильно, - не размыкая зубов, подтвердил полковник. - Участок будет арендовать фирма, представляющая интересы министерства…
        - Уж не вы ли её совладелец?
        - Я не могу быть её совладельцем! - отрезал Водолага. Чувствовалось, что терпение его на исходе. - Я вообще не имею права заниматься бизнесом…
        - А сейчас вы чем, по-вашему, занимаетесь?
        Полковник хотел ответить, но был перебит звуками государственного гимна. Порывисто достал сотик.
        - Слушаю!..
        Слушал он долго. Складка рта становилась всё беспощаднее и беспощаднее. Как у рептилии.
        - Откуда узнали?.. - зловеще процедил он. - Откуда узнали, что прозрачен?.. Не могли перехватить!.. А я говорю, не могли!.. Утечка?.. Да нет, это не утечка! Это по-другому называется… И как мне теперь об этом докладывать?
        Что-то несомненно стряслось. Знать бы ещё, что именно!
        Теперь-то, конечно, знаем… Помните, Машка требовала Карлсона отогнать? Оказывается, мудрый был совет. А Водолага ему не внял - и затырканный воронами беспилотник успел-таки выдать в эфир сюжет, где мы вчетвером стираем налёт с куба. Картинка немедленно стала достоянием сразу нескольких спецслужб, затем проникла в Сеть. Америка тут же предложила техническую поддержку в виде особых объективов, которыми из космоса снимки делают. С их помощью, говорят, с орбиты можно автомобильные номера прочесть. По-моему, легенда.
        Вот если бы номера лежали плашмя на земле, но они ж отвесно крепятся! Как ты там что с ребра прочтёшь? Разве под углом…
        Но даже знай мы все эти подробности, так и так оставалось бы гадать, почему полковника столь сильно тревожит тот факт, что содержимое куба после протирки граней становится доступно зрению. Подписку о неразглашении взять хотел…
        - В таком виде он эту филькину грамоту не подпишет! - решительно объявила Машка.
        Полковник (он только что спрятал сотик) отозвался не сразу. Был весь в себе.
        - Почему?
        - Пока не будет указано, что фирма работает на оборонку…
        Водолага встрепенулся.
        - А вот этого нельзя никак, - строго предупредил он.
        - Так секретно?
        - Да.
        - А откуда мы знаем, что фирма действительно оборонная?
        - Вы и не знаете. Если кто спросит (в чём, конечно, сильно сомневаюсь), отвечайте, что фирма как фирма… Не понимаю вашего упрямства! - бросил он в сердцах. - Для вас сейчас главное - тихо уйти в сторонку! Вы что, не видите, какая заваривается каша?..
        Покосился на открытое окно и внезапно выпрямился, онемел. Секунда, другая, третья… Полковник смотрел в окно.
        Я вгляделся в костистое лицо - и похолодел. С такими лицами стреляются. Далее реальность вновь приняла черты дурного сна: Водолага сунул руку за борт пиджака, вынул из-под мышки пистолет, чётко дослал патрон, но вместо того, чтобы приставить ствол к виску, прицелился в меня… Опять в меня! Машка ахнула, Макарка отшатнулся - и мои друзья (как, впрочем, и вся окружающая действительность) вновь оставили нас с дулом наедине.
        На этот раз страх пришёл без опоздания. Щучьи глаза…
        Кстати, называя их щучьими, я прежде всего имел в виду не форму и не размер, а полное отсутствие в них морали. Одни рефлексы. Увидела - съела. Приказали - выполним.
        Твёрдость намерений Водолаги сомнению не подлежала.
        Вопрос жизни и смерти для меня заключался в другом. Что последует раньше: исчезновение или выстрел? Ведь не боги же в конце-то концов те, что соорудили куб! Бывают, наверное, и у них накладки…
        Выстрел если и был произведён, то уже в кубе.
        Полковник исчез.
        Сию минуту сидел передо мной на табуретке - и нету.
        Медленно-медленно я повернул голову в сторону окна, не представляя, что могло напугать человека до такой степени.
        Калитка была приоткрыта, а по садовой дорожке к дому направлялись двое в генеральских мундирах. Вернее, мундиры-то я сразу не разглядел, но лампасы на штанах были точно генеральские.

* * *
        - Не помешаем? - приветливо осведомился тот, что ступил на хлипкий порожек первым (моложавый светловолосый гигант, кровь с молоком). Запнулся, окинул оком веранду и, не найдя признаков присутствия полковника Водолаги, спросил брюзгливо:
        - А где этот… прощелыга?..
        Мы молча показали, где.
        Генералы обернулись и долго смотрели на куб.
        - Ну? - с вызовом сказал второй (плотный, постарше, с лицом добродушного бульдога). - Что я тебе говорил? Выкрутился же!
        Светловолосый румяный гигант покачал головой.
        - Да уж, выкрутился, - несколько сдавленно произнёс он. - Не позавидуешь.
        - Как знать, как знать…
        Гигант нахмурился.
        - Думаешь, и там не пропадёт?
        - Этот? Никогда!
        - Ну так дать нашим радиограмму, чтоб задержали…
        - Если он на наших выйдет. А ну как на американцев?.. Или того хуже: прибьётся к Аль-Каиде, прохвост, примет быстренько ислам - ищи его тогда, свищи…
        Тут они вспомнили о мирных дачниках и вновь стали улыбчивы и благодушны. Похоже, на нас напустили двух самых обаятельных генералов. Настолько обаятельных, что полковник Водолага предпочёл сгинуть в кубе, лишь бы избежать с ними встречи… После пережитого я был ещё маловменяем, так что роль радушных хозяев взяли на себя Маша с Макаркой - усадили дорогих гостей: одного на Водолагину табуретку, а для другого принесли добавочный стул и застелили пропылившееся сиденье обрывком всё той же простынки. За это время я успел прийти в себя настолько, что был уже способен различать мелкие подробности. Румяный светловолосый гигант оказался генерал-майором, а добродушный бульдог - генерал-полковником.
        - Должен сразу принести извинения за действия бывшего нашего сотрудника, - с прискорбием сообщил генерал-майор. - В семье, как говорится, не без урода. Однако нам бы не хотелось, чтобы у вас остались превратные впечатления о современной российской армии. Да, коррупция свирепствует, но мы с ней боремся. Боремся, как видите, беспощадно…
        - Да что он натворил-то? - не выдержала Машка.
        - Собирался натворить, - уточнил генерал-майор. Скорбь ему давалась плохо - мордень не та: мускулистая, широкая, накачанная оптимистическими улыбками. - Хотя, вы правы, кое-что успел… Позвольте!
        Протянул ручищу через стол, ухватил проект договора.
        - Взгляни-ка, - сказал он, пододвигая прочтённый лист собрату по лампасам.
        - Что ж, грамотно, - оценил тот, тоже ознакомившись с текстом. - Значит, спрашиваете, что он натворил… Чуть было не вовлёк вас в аферу, связанную с продажей оружия за рубеж.
        Как вам, наверное, уже известно, в кубе базируется ограниченный контингент российских войск, численность которого мы намерены неукоснительно наращивать…
        - Зачем? - вырвалось у меня.
        - В армии служили?
        - Так точно…
        - В каких частях?
        - Стройбат…
        - Тогда понятно. Речь, товарищ солдат, идёт ни много ни мало о наших геополитических интересах… - генерал (слуга царю, отец солдатам) сделал паузу и одарил нас начальственным взором. - Ещё вопросы? Нету? Прекрасно… Первые подразделения туда уже отправлены.
        - Каким образом?
        - Этого вам знать не положено.
        Но я уже и сам сообразил. Чего там соображать-то! Видел, как это происходит, причём дважды. Делов-то: отдаётся приказ атаковать населённый пункт, захваченный террористами, часть идёт в наступление - и… Да-да, вот именно! А тех, которые собирались палить в воздух и поэтому никуда не исчезли, можно смело отдавать под трибунал как дезертиров.
        «А как же они обратно вернутся?» - чуть было не ляпнул я, но вовремя прикусил язык.
        Всё-таки полковник Водолага с его инквизиторской внешностью и щучьим взглядом внушал меньший трепет, чем эти двое. При всей своей антипатичности он, по крайней мере, выглядел простым смертным, хотя и наделённым значительными полномочиями. Теперь же к нам на веранду снизошли два божества, привыкшие оперировать массами: дивизиями, армиями, фронтами… Великая честь, когда такие склоняются над тобой, микробиком, и, напрягши зрение, различают тебя на общем фоне как личность.
        Особенно меня пугал светловолосый гигант. Было в нём что-то от огромного румяного ребёночка, обожающего играть в оловянных солдатиков - вроде нас с Макаркой. А тут вдруг целый ящик цацек! Метр на метр и ещё раз на метр.
        - Так вот, полковник Водолага и иже с ним, - с державной неспешностью продолжал бульдогоподобный, - собирался передать контроль над кубом той самой фирме, с которой вы чуть было не подписали договор и которая уже условилась с несколькими африканскими государствами о поставке им бронетехники. Предполагалось, что куб непрозрачен, а стало быть, поди пойми, сколько на самом деле танков туда отправлено… Теперь представляете, какой вы неприятности избежали?
        Мы слушали его, словно погружённые в транс. Тем временем участок за окном помаленьку заполнялся служивыми. Через открытые ворота заносили какую-то машинерию, а вокруг куба ходил посолонь батюшка в рясе и с кропилом. Кропить сам объект ему, надо полагать, не дозволялось - травку вокруг кропил.
        - Ну-с… - подбил итог генерал-полковник. - Думаю, ситуация вам в общих чертах ясна. Об этом… - Он взял со стола документ полковника Водолага и, тряхнув, спрятал в свою папочку. - Об этом забудьте. А это подпишите…
        И на обитый клеёнкой стол легла бумага, склонясь над которой, мы обнаружили, что от первой она мало чем отличается: фирма обозначена другая, а в остальном почти то же самое.

* * *
        - Товарищ генерал!
        В дверном проёме возник некто в камуфле. К моменту его появления мы уже успели дать подписки о неразглашении и невыезде, а Макарка приложил вдобавок руку к договору. Над посёлком тарахтело вертолёта четыре, за двухметровой металлической оградой что-то опять полязгивало и погромыхивало. На месте куба шевелилась толпа из военных и штатских. Батюшка стоял в сторонке, вытряхивая из кадила дымящиеся остатки ладана.
        - Объективы прибыли! - доложил камуфлированный.
        - Американские?!
        - Никак нет. Пока только наши.
        Генералитет мигом снялся из-за стола и в полном составе покинул хибарку. Мы остались на веранде втроём, причём долго не решались поднять глаза друг на друга. Чувствовали себя будто выпотрошенные. Всё-таки государство - великая гипнотическая сила, особенно если в лампасах и при поддержке авиации. Прав был, прав канувший в неизвестность полковник Водолага: главное в таких обстоятельствах - особо не торгуясь, уйти в сторонку. Как можно быстрее и тише. А то ведь, не дай бог, затопчут нечаянно…
        Помню, поймало меня однажды на проспекте кабельное телевидение. Взяли в объектив, сунули микрофон, спрашивают:
        - Как вы относитесь к законопроекту, чтобы у всех россиян снять отпечатки пальцев?
        - Да на здоровье! - говорю.
        Сильно удивились.
        - И вас это не возмущает?
        - Ребята! - говорю. - Пацаны! Ну что ж вы такие наивные-то? Если вдруг государству понадобится меня прихлопнуть, оно это сделает в любом случае: хоть с отпечатками пальцев, хоть без отпечатков… Живите не дёргайтесь!
        Вот и теперь тоже. Дал ты подписку о неразглашении, не дал… приложил руку к договору, не приложил…
        - Макарк… - обессиленно позвал я. - Может, звякнешь этим своим… Вдруг они и нас с Машей под крылышко возьмут… Я про гарантию безопасности…
        - Ну тебя-то они уже взяли… - подала голос Машка.
        - Ага, взяли… Этак они, выходит, всех взяли…
        - А чего тебе ещё надо?
        Я задумался. А и впрямь всеобщая гарантия безопасности получается, раз оружия не применишь… То есть и уличный грабитель, и нанятый кем-то киллер, и снайпер-маньяк при первой попытке смертоубийства будут депортированы в куб. Иными словами, в общество себе подобных. Да, но что считать оружием? Ближнего при желании и заточенным карандашом прикончишь, и дамской шпилькой… И чем это вам кулак не орудие убийства?
        Голова у меня шла кругом.
        - Там коньяк остался ещё? - сипло спросил я.
        - Да есть немного…
        Я поднялся, разбросал остаток зелья по рюмкам. Не дожидаясь остальных, выпил и не почувствовал вкуса.
        Умница Машка! Действительно, думаю хрен знает о чём… Потому нас, мужиков, всю дорогу и обувают… Выбираться отсюда надо, вот что! И чем скорее, тем лучше…
        Выглянул в дверной проём, но с этой точки всё заслоняла толпа. Не решаясь покинуть веранду (на ней я почему-то чувствовал себя в большей безопасности), переместился к дальнему краю окна и выглянул вновь. Наша белая «ауди» по-прежнему стояла под полупрозрачным навесом из синего поликарбоната. Вроде бы целая и невредимая.
        Да, но выпустят ли нас? Вот вопрос.
        Внезапно ожил Макаркин гаджет, издал звук лопнувшей струны. Владелец судорожно извлёк устройство, но, пока извлекал, связь прервалась.
        - Арендаторы?
        - Чёрт его знает… - пробормотал Макарка. - Сообщения нет, номер не определён…
        Похоже, о нас забыли. Суеты во дворе поприбавилось - что-то монтировали, должно быть, те самые объективы. (Забегая вперёд, скажу, что хвалёная космическая оптика не пригодилась: ни наша, ни американская. Протирали куб, протирали - так ничего и не углядели. Надо полагать, спрессованное пространство было ещё и искривлено вдобавок. Смотришь невооружённым глазом - вроде что-то видишь, а чуть дашь увеличение - всё начинает расплываться. Так что в итоге, полагаю, африканские страны без контрабандной российской бронетехники не остались. Да они бы не остались без неё в любом случае.)
        Экранчик гаджета, оставленного Макаркой на краю стола, продолжал мигать.
        - Выключи, - посоветовал я. - Аккумулятор сажаешь…
        - Да я вроде уже… - Макарка потыкал пальцем в плоскую стекляшку, вскинул глаза. - Что-то не выключается…
        - Дай-ка… - Я забрал устройство, попробовал вырубить сам. Бесполезно. - Может, хакеры прицепились?
        - Ну да. хакеры! - вмешалась Машка. - Из контрразведки небось. Память потрошат…
        Так оно и оказалось. Вскоре в распахнутые ворота ворвался и, обогнув толпу, кинулся бегом к дому ещё один в камуфле.
        - Работает? - выпалил он, оказавшись в дверном проёме.
        Мы сразу поняли, о чём он.
        - Да работает вроде…
        - А у нас вся электроника полетела…
        Что ж, поделом! С нашими ведь арендаторами только свяжись.

* * *
        Вернулся озабоченный генерал-бульдог в сопровождении двух не менее озабоченных специалистов. Поскольку электроника у них вся полетела, Макарке предложили самому позвонить кубовладельцам, но те, к великому генеральскому разочарованию, видеосвязью воспользоваться не пожелали - предпочли общаться эсэмэсками.
        Первый наш вопрос был: «Кто вы?»
        Ответ: «См. пункт Договора 1а».
        Похоже, арендаторы решили уйти в глухую несознанку - все их последующие сообщения отличались редкостным однообразием: «См. пункт Договора такой-то» - и ни слова сверх того.
        Битый час так беседовали.
        - М-да… - промычал генерал, блуждая пальцем по документу. - Шестнадцать-бэ… Шестнадцать-бэ… «В случае нарушения условий арендующая сторона имеет право разорвать контракт…» Плохо.
        Что-то я не совсем его понял. Почему плохо? Допустим, кон тракт разорван, куб исчезает, те, что в нём оказались, возвращаются туда, откуда пропали… Стоп! А точно возвратятся? Вдруг исчезнут вместе с кубом!.. Да. Тогда и впрямь плохо. Впрочем, не думаю, чтобы наших архистратигов это сильно расстроило. Ну исчезли, ну… На войне как на войне. Ежели кто и огорчится, то разве либералы какие-нибудь недобитые. Армии-то чего горевать?.. Ещё призовут.
        А с другой стороны… Ну разорвут кубовладельцы контракт, а дальше? Наверняка опять разошлют сообщения: арендую, мол, кубический метр пространства, прилегающий… Хорошо, если где-нибудь у нас арендуют, а ну как в Америке? Или в Сахаре! Прощай, навар…
        Да и само возвращение воинских частей тоже теперь, знаете ли, чревато… Тайное станет явным, непрозрачное - прозрачным. А так все концы в волу - то бишь в непроницаемый для оптики куб…
        - Ну… если мы больше не нужны… - удачно поймала момент Машка.
        - Да-да… - в задумчивости отозвался генерал. - Конечно…
        И мы задохнулись от счастья… Нет, от счастья - позже.
        А тогда - всего лишь от забрезжившей надежды.
        И надежда, как ни странно, сбылась.
        Выписали нам пропуска, ещё раз напомнили о неразглашении и отпустили с богом по домам, предупредив, что можем понадобиться в любой момент. Не следовало бы мне, конечно, садиться за руль в таком состоянии (бутылка коньяка на троих - доза серьёзная), по, если верить служивым, гаишников я теперь мог смело посылать куда подальше. Ксиву только предъяви - и посылай.
        Не знаю, как насчёт ГАИ, но, пока выползали из зоны оцепления, ребята в касках тормозили нас на каждом кордоне, каковых теперь в обезлюдевшем посёлке насчитывалось ровно три. И каждый раз сердце у меня обрывалось: вдруг вернут!
        Ничего, обошлось.
        - Слава те. Господи, - выдохнул испереживавшийся Макар ка, стоило мне вырулить на шоссе. - Выбрались…
        - Ты уверен? - жёлчно спросил я. - Знаешь что? Выйди-ка в Сеть, посмотри силовые единоборства…
        - Это ещё зачем?
        - Боксёры с ринга не пропадали?
        - Так они ж… понарошку дерутся!
        - Ну, это, знаешь, кто как…
        - И без оружия!
        - Вот именно…
        Вышел Макарка в Сеть, посмотрел. Ни одного случая исчезновения. Значит, если, избави бог, окажешься крайним, то защиты по-прежнему никакой. Не угрожая ничем огнестрельным, возьмут голыми руками под локотки - и в камеру предварительного заключения. Что, интересно, пришьют?
        Да всё что хочешь! Я - Макаркин шофёр, стало быть, соучастник. Акция, направленная на подрыв нашей обороноспособности, - раз. Хищение оружия, людей и боеприпасов - два. Контакты с коррупционером Водолагой - три. А там, глядишь, и четыре набежит, и пять, и шесть, и семь…
        Машка о чём-то меня спросила.
        - А?.. - отозвался я.
        - Я говорю: «ракушку» свою ты тоже продал?
        - Нет.
        - Тогда высади нас возле Макарки, а машина пусть у тебя в «ракушке» заночует…
        Навстречу нам по шоссе шла кавалькада чёрных правительственных лимузинов. Впереди истерически мигал и голосил полицейский «мерс». Я от греха подальше свернул на обочину.

* * *
        «Ракушка» была куплена на вырост - во дни относительного благополучия, когда я ещё мечтал о внедорожнике, так что места для белой «ауди» в оцинкованном пенале оказалось более чем достаточно.
        Замкнул гараж, пересёк двор, вошёл в подъезд, вызвал лифт - и всё это на автопилоте. Прикидывал, что я сейчас буду плести жене (как-никак целый день болтался неизвестно где, к обеду не явился). А подписка о неразглашении - вещь серьёзная, сами понимаете…
        Значит, так… Макарка (ну, ты его помнишь) разбогател (нет, я не выспрашивал: то ли наследство получил, то ли женился) и предложил мне поработать у него шофёром. Ну а что?
        За двадцать штук в месяц… При наших-то финансах!.. Вот.
        Свозил я его на дачу - он там сейчас хоромы, буржуин, возводит. Почему не позвонил, не сказал? Н-ну… решил сюрприз преподнести… Стоп! Да что ж я вру-то? Хотел позвонить, просто деньги на счету кончились…
        Стоило открыть дверь, заплаканная супруга кинулась мне на шею.
        - Господи! Отпустили?!
        - Э-э… - промямлил я, пытаясь высвободиться из объятий. - Что значит «отпустили»? Откуда?..
        - Откуда я знаю, откуда! Из контрразведки из какой-нибудь… Чуть с ума не сошла! Всё уже передумала… - Сквозь стремительно просыхающие слёзы на меня устремились исполненные радостного любопытства глаза. - Ну?.. - с замиранием спросила она. - Что там?
        - Где?
        - На участке!
        - С чем?
        - С кубом!
        - Так… - Я взялся за виски и попытался сосредоточиться. - Позволь… А собственно, с чего…
        - Что «с чего»?
        - С чего ты решила…
        - Да тебя уже третий раз по телевизору показывают! Как вы там этот самый куб протирали… Ненормальные! А вдруг радиация? Сидят протирают! Ты, Макарка с женой… и этот ещё… ну, доброволец…
        - Какой доброволец?!
        - Ну этот… полковник какой-то! К ордену его представляют! Ну тот… который в куб добровольно отправился…
        Вон оно как! Стало быть, пока мы добирались до города, в верхах посовещались и решили, что разумнее будет переверстать полковника Водолагу из коррупционеров в герои.
        То есть, в случае чего, одним обвинением меньше, и ни в каких поставках оружия африканским странам мы с Макаркой не замешаны…
        А супруга продолжала выспрашивать. Положа руку на сердце, скажу вам так: это не с меня - это с неё следовало взять подписку о неразглашении. Ну, сами подумайте, много ли может сообщить очевидец? Так. пару-тройку подробностей. А событие в целом способны охватить лишь аналитики, ну и, конечно, те, кто вместо того, чтобы торчать на месте происшествия, весь день не отрывались от экрана.
        О том, как меня дважды брали на мушку, я, понятное дело, умолчал, но кое-что, хочешь не хочешь, рассказать пришлось.
        - А как полковник-то в куб попал?
        - Откуда я знаю! У них же там всё засекречено…
        - А он правда попал?
        - Ну раз к ордену представили!
        - А тебя?..
        Нет, спасибо. Такой ценой нам регалий не надо. Пока моя благоверная разогревала обед, подсел к телевизору, принялся навёрстывать упущенное. Посмотрел для начала политические новости - и был потрясён размахом огласки. О кубе говорил весь мир.
        Как и следовало ожидать, ответственности за его создание ни одна держава на себя не взяла. На мой взгляд, логично было заподозрить тех, на чьей территории он возник, однако о каких-либо обвинениях в адрес России я тоже не услышал. Мировая общественность выражала серьёзную озабоченность - и только.
        Сильнее всех, разумеется, кипятилась Америка. Случившееся сравнивали там с одиннадцатым сентября и с нападением японцев на Перл-Харбор, причём этак бодренько, без паники, даже с неким воинственным задором. Оборонная промышленность Соединённых Штатов предвкушала неслыханные правительственные заказы. Как выразился какой-то оптимист из Пентагона, «теперь мы знаем, что свёртка пространства технически возможна, и будем работать в данном направлении».
        Наши вели себя со сдержанным достоинством. Оно и понятно: Россия, пусть волею случая, но опять оказалась главной. Краеугольным камнем, осью вращения, тем самым пеньком, о который все спотыкаются. Наконец-то я сообразил, что имел в виду генерал-бульдог, говоря о геополитических интересах. Отданный в аренду кубический метр российской территории сделался единственным местом на планете, где можно вести военные действия. Осмыслите это!
        Мутил воду и нагонял страх один лишь парламентарий, которого, впрочем, давно уже никто всерьёз не воспринимал. Как только боеспособная часть человечества будет загнана в куб (пророчествовал он), однозначно последует вторжение. Чьё - не уточнял.
        Забавно, однако наиболее растерянными на экране выглядели отнюдь не военные, а именно пацифисты и правозащитники. Похоже, им грозила безработица.
        Меня в новостях не показали ни разу.
        Потом пошла реклама. Переключился было на канал мистики, но там несли такую чушь, что уши свёртывались.
        К тому времени, когда жена третий раз позвала меня на кухню, я почти уже успокоился. Такое впечатление, что новость человечеством переварена и каждый думает теперь лишь об одном: как вписаться в возникшую ситуацию? Концом света даже и не пахло.

* * *
        Даже сейчас, когда всё улеглось и, как говорится, быльём поросло, а треть генералитета загремела в отставку, приходится признать, что о загадочных миротворцах мы так ничегошеньки и не выяснили. Кто они? Как хотя бы выглядят и выглядят ли вообще? Макарка, правда, общался по «скайпу» с облачённым в костюмчик очкариком, но это ж наверняка была мультяшка!
        Банда гениальных изобретателей? Исключено. Вычислили бы вмиг - совместными усилиями спецслужб.
        Инопланетяне? Сверхразум? Господь Бог собственной персоной? На кой ляд Вседержителю заключать договор об аренде? Ещё и с Макаркой! Ещё и через Волшеуха! Скорее такой поступок приличествовал бы дьяволу, но с дьяволом другая заморочка: как-то не верится, чтобы враг рода людского вздумал бороться за мир во всём мире - хотя бы и подобными средствами…
        Как это ни банально, остаются инопланетяне. Какие-то ребята извне, причём сильно обжатые неведомыми нам условностями, коли потребовался документ, оправдывающий их присутствие на планете. Уж не знаю, кому они его там у себя собирались предъявлять, но для наших юристов бессмертное творение А. А. Волшеуха, уверен, было шито белыми нитками. ООО «ААА»! Как его зарегистрировали вообще? Из каких оно средств расплачивалось? Однако признать сделку незаконной означало лишиться куба. Ну и кто бы на такое пошёл? Потому-то и миндальничали власти с Макаркой, чтобы арендаторов не спугнуть…
        Удивляюсь моим знакомым, сетующим на ежедневную суету, беготню и невозможность задуматься о чём-либо высоком, вечном… Смешные люди, ей-богу! Да если бы не мелочи быта, не житейские дрязги, в самом деле пришлось бы задуматься. Вот бы взвыли…
        Нечто подобное приключилось и со мной в тот, прямо скажем, суматошный день. Пока меня брали на прицел и грозили привлечь к ответственности неизвестно за что, воображение было заторможено. Потом я и сам пытался затормозить его с помощью телевизора. А вот когда проснулся посреди ночи и не смог снова уснуть, стало по-настоящему жутковато. Мушки дрозофилы, думал я, холодея. Мы для них всё равно что мушки дрозофилы. А парламентарий - дурак. Вторжение! Какое вторжение? Если уж они для нас этакую мухоловку умудрились соорудить, то выморить весь выводок в целом им тем более труда не составит…
        Ох, что-то будет завтра?..
        С этой тревожной мыслью я и уснул.

* * *
        Утром меня разбудил телефонный звонок - Машка велела подать машину к Макаркиному подъезду. Честно сказать, не понял. К кому я нанимался шофёром: к нему или к ней? И что у них там вообще? Неужто снова сошлись?.. Да запросто! Теперь ведь за Макаркой глаз да глаз нужен…
        Пробубнив, что скоро буду, нашарил тапки и поплюхал в ванную. Жена, слава богу, не проснулась.
        Дворами до Макарки пятнадцать минут езды. Пешком быстрее. Оказавшись в машине, сразу же включил радио. Представьте, пока я дрых, успела отличиться Америка - загнала в куб треть Шестого флота. Прочие страны (в том числе и страны НАТО) были шокированы беспрецедентным решением и требовали введения лимита на количество техники и войск. Дескать, куб не резиновый. Тут же вылез какой-то учёный консультант и принялся доказывать: дескать, именно что резиновый. безразмерный, просто с нашей точки зрения он каким был, таким и остаётся.
        Между прочим, вполне правдоподобно. Помнится, когда мы с Макаркой первый раз стёрли буроватый налёт, я там даже какие-то дымки и вспышки различил, а спустя пару часов, проделав то же самое в компании Машки и полковника Водолаги, - вообще ничего: ни дымков, ни вспышек. Такое впечатление, что содержимое куба к тому времени резко уменьшилось в размерах. Но меня смущало другое: какого лешего там делать шестому флоту? Водных пространств нет… Или уже появились?
        Наши тоже откололи номер - предъявили мировому сообществу счёт за использование принадлежащего России полигона. В ответ большинство держав попросту отказалось платить. И правильно. Какой смысл?
        Китай объявил мобилизацию.
        «Как же так? - в смятении думал я, объезжая скопище автомобилей без определённого места жительства. - Ведь этот наш куб - его же, наверное, специально придумали, чтобы покончить на Земле с войнами, а всё пока навыворот выходит! По сути, новая гонка вооружений… Кубическая холодная война…»
        Нет, всё-таки они инопланетяне. Чем иначе объяснить сочетание немыслимой технической мощи и столь удивительной наивности относительно рода людского?

* * *
        Дверь мне открыла бледная Машка, и по выражению её лица я понял, что произошло нечто страшное.
        - Забрали?.. - спросил я шёпотом.
        - Кого?
        - Макарку…
        Но тут в прихожей, к моему облегчению, показался и сам Макар Аверьянович, тоже изрядно обескураженный. В правой руке его был гаджет, с которым он явно не знал, что делать.
        - Что?.. - Вопрос замер у меня в глотке.
        - Вот… - виновато сказал Макарка и протянул мне устройство.
        Я принял плоскую стекляшку, взглянул. Текст сообщения был краток: «Контракт разорван. Арендная плата за май перечислена».
        Дошло не сразу.
        «Бедный Макарка… - подумалось мне наконец. - Только-только начал жить по-человечески… И мои тридцать штук в месяц тоже, выходит, накрылись…»
        - Погоди! - вскинулся я. - Ты им запрос посылал?
        - Какой?
        - Н-ну… хотя бы «почему?»
        Макарка с обрюзгшим от горя лицом взял у меня гаджет и набрал: «Почему?». Отправил.
        Честно говоря, я думал, бывшие арендаторы если и отзовутся, то извечным своим «См. пункт Договора такой-то». Примерно того же, надо полагать, ожидали и Маша с Макаркой. Но мы ошиблись. Ответ, поступивший через несколько секунд, гласил:
        «Бесполезно».
        И это было последнее их сообщение.
        Тело, которому ты служишь
        Глава 1. Левая
        Быть можно дельным человеком
        И думать о красе ногтей.
        Александр Пушкин
        Ноготь Большого Пальца Левой Руки представлял собой небольшую, чуть выпуклую площадку с. неровно обкусанным внешним краем.
        - Остальные примерно в том же состоянии… - хмуро известил Белуай и, скроив недовольную гримаску, притопнул копытцем по заскорузлому Заусенцу.
        Крима осторожно прочистил горлышко. Он предполагал, что теория сильно отличается от практики, но никогда не думал, что до такой степени.
        - А на Правой?
        Белуай с подозрением покосился на паутинчато нежную шерстку новичка - и тот запоздало сообразил, что, кажется, команды Правой и Левой Руки друг друга недолюбливают. Иными словами, вопрос он задал несколько бестактный.
        Ладно, учтем на будущее, а то ведь обслуживать придется и ту, и другую сторону.
        - У них и спросишь, - буркнул Белуай, но тут же смягчился и добавил ворчливо: - Да то же самое, наверное… Так что дел у тебя выше рожек. Сегодня все осмотри, прикинь, где чего, - и вперед! Обязанности свои ты лучше меня знаешь… Да! Если кто из старичков наглеть начнет - шли куда подальше!
        - Подальше? - ошалев, переспросил Крима. - Куда?
        - Куда подальше, - угрюмо повторил Белуай.
        Крима оторопело потряс рожками. Первые истины, с которыми новорожденный чертик является на свет, ничего подобного не содержали. В головенку вложено было, что опыт старших следует перенимать, - и все.
        - А как они будут… наглеть?..
        - Ну там… копытца почистить… рожки отполировать…
        - Кому?
        - Им! - нервно бросил Белуай. - Или, допустим, попросит за Локтевым Суставом последить, пока он к дружку на Правое Колено сходит… Шли подальше!
        - Не обидятся? - Крима поежился.
        - Да хоть бы и обиделись! У них - свои участки, у тебя - свой. Вот и давай доводи его до ума… И еще одно! Ногти жизненно важным органом не считаются, так что, сам понимаешь, по технарю на каждую сторону было бы слишком роскошно. Короче, мотаться будешь: копытце - здесь, другое - там. Ну и, понятно, захочется путь сократить, махнуть прямиком с Руки на Руку… Никогда так не делай.
        - Я знаю…
        - Знать-то мы все знаем. Вот и предшественник твой знал.
        - И что с ним? Белуай насупился.
        - Наверное, уже ничего. Упорхнул - и с концами. А мы его только через сутки хватились. Потом догадались Правую Руку запросить, а он там и не появлялся даже. То ли во Внетелесье сгинул, то ли в чужую ауру залетел…
        Беседуя, они сошли сначала на Сустав, затем достигли Ладони.
        - Но это же запрещено - с Руки на Руку!
        - Вот если бы ты и дальше так говорил… - Белуай усмехнулся. - Вылезет такой, вроде тебя, из чертоматки - поначалу все правила назубок! А чуть поработал - куда что делось?..
        Внезапно податливая опора под копытцами дрогнула, шатнулась - и оба чертика инстинктивно ухватились за Указательный. Хорошо не за Средний, потому что в следующий миг он резко распрямился, уставясь ввысь, в то время как остальные Пальцы поджались, скрючились.
        - Ну, начинается… - проворчал Белуай, запрокидывая головенку и с неприязнью оглядывая узловатую колонну Среднего.
        - Что начинается? - встревожился Крима.
        - Сам увидишь. Главное, держись покрепче. - И, спрыгнув на Запястье, пронзительно скомандовал: - Левая - к бою!

* * *
        Далеко не каждому чертику выпадает столь бурный дебют. Не дослушав первой инструкции, взять и угодить в этакую передрягу! Несколько раз Криме казалось, что карьера его оборвется прямо сейчас. Зазевавшегося новичка сразу же прижало к Ладони Указательным Пальцем, а сверху еще налег Большой, в результате чего бедняжка оказался почти полностью обездвижен. Может, оно и к лучшему, ибо, выберись Крима наружу, его бы запросто могло сбросить в открытое пространство. Не зря Белуай велел держаться покрепче.
        Из тесной щели между Указательным и Средним торчали одни копытца, которыми Крима неистово отбрыкивался, что, наверное, со стороны выглядело весьма комично. Лишенный слуха и зрения, не представляя, что происходит вокруг, юный чертик тем не менее ощущал, как взмывает и падает Левый Кулак, внутри которого он очутился. Потом произошло столкновение с чем-то немыслимо огромным. Хрустящий удар был настолько силен, что Криму едва не контузило. Затем хватка на секунду ослабла - и он ухитрился этой секундой воспользоваться: крутнулся, выпростал головенку, но тут же был схвачен вновь. Ножки оказались стиснуты, зато вернулись зрение и слух.
        - Есть попадание! - услышал он ликующий вопль Белуая.
        Команда Левой Руки творила чудеса. Ежесекундно рискуя сорваться в Бездну, чертики умело и отважно управляли Суставами, то распуская, то натягивая Мышцы. «Неужто и я когда-нибудь так смогу?» - мелькнула благоговейная мысль.
        Внезапно Пальцы разжались, и Крима повис в пустоте.
        - Па-берегись! - скомандовал Белуай.
        Судорожно извиваясь и барахтаясь, новичок дотянулся до Мизинца, вцепился намертво. И очень вовремя, поскольку в следующую секунду из пустоты стремительно выплыло нечто невероятно огромное и бугристое. Чужой Кулак. Удар пришелся вскользь. К счастью, Плоть и псевдоплоть далеко не одно и то же: будь Крима материален, его бы просто растерло по Ладони, а так отделался испугом и болезненными ощущениями.
        - Отбой! Уходим!..
        Крутой поворот вправо, и бой кончился так же внезапно, как начался. Левая Рука двигалась с прежней быстротой, но сами движения стали ритмичны и однообразны. Тело перешло на бег.
        - Слышь, - не без ехидства окликнул Криму толстенький темношерстый чертик, болтающийся на Нижнем Сгибе Безымянного. - Это тебя, что ли, в Хваталке защемило? Я аж залюбовался…
        - Отставить! - оборвал возникший откуда ни возьмись Белуай. - Правильно себя вел новичок… А ты, Балбел… - в ярости повернулся он к темношерстому.
        - Ага! Чуть что - сразу Балбел!.. - привычно ощетинился тот. - Что я в этот раз не так сделал?
        - В том-то и штука, что ничего! Почему система сама сработала?
        - От сотрясения, наверно…
        И Крима наконец сообразил, о чем речь. Действительно, Средний уставился ввысь перед боем сам по себе - ни один чертик к нему не прикасался. Да и остальные Пальцы прилегли к Ладони без команды. А вот сотрясения вроде бы никакого не было вообще. И Белуай запомнил это так же хорошо, как и Крима.
        - Какое еще сотрясение? - взвился он. - Все тихо было! Кто у нас за Суставы Пальцев отвечает?
        - Ну я… - нехотя признал Балбел.
        - Так почему ж они у тебя сами собой срабатывают?
        - Разболтались, видать…
        - Ну так подтяни, если разболтались! Прямо сейчас, не откладывая! Чем ауру зря язычком взбивать, давно бы этим занялся! Ишь, новичком он залюбовался! Нашел время…
        Насупившийся Балбел немедленно перемахнул на Средний, где принялся с преувеличенно озабоченным видом ощупывать и подтягивать Сустав за Суставом. И все это на полном ходу.
        - Молодец, новичок, молодец… - Чуть ли не заискивающе Белуай потрепал Криму по нежной шерстке. - Только, слышь… Когда будешь на Правой Руке, не рассказывай, не надо… Народ там вредный - тут же в Смотровую стукнут…
        - О чем не рассказывать?
        - Н-ну, видишь ли… Вообще-то сигнал к атаке положено им подавать, а не нам…
        Бег продолжался. Все вокруг ходило ходуном.
        - А настигнет? - испуганно спросил Крима, так и не отваживаясь отлипнуть от Мизинца.
        - Кто? - не понял Белуай.
        - Ну… с кем дрались…
        - Это вряд ли… - Ответственный за Левую Руку нахмурился. - У нас там такие команды Ногами управляют - фиг догонишь! Лишь бы Легкие выдержали…

* * *
        Кажется, и впрямь не догонят. Вскоре Тело перевели на шаг, потом и вовсе остановили. Изматывающая качка кончилась, а вместе с нею кончились крики и суматоха. Пожалуй, самое время приступить к исполнению непосредственных обязанностей. Отдышавшись и успокоившись, Крима вернулся на Ноготь Большого Пальца, внимательнейшим образом его осмотрел. Как выяснилось, ситуация была еще более удручающей, нежели представлялось на первый взгляд. Единственное отрадное обстоятельство - ни малейшего признака грибковых заболеваний. Что ж, и на том спасибо.
        Легкое пожелтение, пара белых пятен, даже канавка, бегущая вдоль Ногтя - все это полбеды. А вот то, что рос он криво и уже начинал внедряться в Боковые Валики, грозя вызвать их воспаление… Крима чуть было не кинулся исправлять дефект немедля, однако взял себя в лапки и, насупившись, двинулся дальше. Указательный, Средний, Безымянный, Мизинец… И везде примерно та же картина.
        - Что, Маникюр, плохо дело?.. - посочувствовал Балбел (тот самый, что схлопотал выговор от Белуая). Надо полагать, Суставы уже были подтянуты, отрегулированы, и теперь толстенький темношерстый чертик, удобно разлегшись посреди Ладони, с насмешливым любопытством наблюдал за действиями новичка.
        - Что еще за Маникюр? - оскорбился тот.
        - Слово такое.
        - Первый раз слышу.
        - Не горюй, - утешил Балбел. - Тут ты много чего услышишь…
        Речь его была лениво снисходительна, однако не похоже, чтобы старослужащий собирался потребовать от Кримы немедленной полировки рожек и чистки копытцев.
        - А с кем дрались? - отважился новичок.
        - Спроси… - Балбел с ухмылкой кивнул куда-то ввысь, где, должно быть, располагалась незримая отсюда Голова. Она же Смотровая.
        - А ты правда уже все Суставы подтянул?
        - Да их подтягивай, не подтягивай… Разболтались Мослы.
        - Почему?
        - Так… Зашибли мы их в прошлый раз - вот и разболтались.
        Крайне сомнительное объяснение. От ушиба Суставы как раз становятся тугими, малоподвижными. Похоже, Балбел просто морочил новичку головенку.
        - И как же теперь? - пробормотал тот.
        - Да никак. До свадьбы заживет.
        - До чего заживет? - всполошился Крима.
        - До полной исправности, - перевел Балбел.
        И откуда они такие слова берут? Ну не сами же выдумывают! Крима обошел привольно раскинувшегося посреди Ладони бывалого чертика и двинулся в сторону Запястья.
        - Далеко собрался? - полюбопытствовал отдыхающий.
        - На Правую. Мне ведь обе Руки обслуживать.
        Балбел оживился, привскинулся на локотке.
        - А как пойдешь?
        - Как положено. Сначала до Подмышки, а там - с Плеча на Плечо. Напрямую.
        Старослужащий огляделся, словно проверяя, нет ли поблизости лишних ушек.
        - Хочешь совет? - понизив голос, сказал он. - Смотровую обходи подальше.
        - Да я по Ключицам…
        - Подальше, я сказал, - с таинственным и даже несколько зловещим видом повторил Балбел. - По Ключицам, по Лопаткам - все равно ведь через Голову получается! А там начальство - зверь… Один Деархо чего стоит!
        - Строгий?
        - Не то слово, Маникюр, не то слово! Да и народ там…
        - Копытца почистить заставят? - догадался Крима. - Рожки отполировать?
        Удивленный осведомленностью новичка Балбел взглянул на него с уважением.
        - Во-во… - сказал он.
        - А как же тогда идти?
        - Лучше всего от Подмышки до Бедра, а там уж переберешься на правую сторону… Только не спереди, слышь? Налетишь на Эйло, на Сорму - тоже мало не покажется. С тыла переходи, через Задницу… - Балбел уловил наконец изумленный взгляд Кримы и разгорячился: - Да! - с вызовом подтвердил он. - Далеко, согласен! Зато безопасно… Это потом, когда притрешься, гуляй где захочется! Хоть через Плешь напрямик! А пока только так, Маникюр, только так… Поверь моему опыту!
        Стоило миновать Запястье, идти стало значительно труднее. Некая полупрозрачная субстанция, напоминающая тонкий слой плотного тумана, то вздымалась до горлышка, то падала до копытцев. Преодолевать ее было довольно легко, но, когда делаешь это постоянно, усталость все равно накапливается. Среди вложенных в головенку обязательных сведений отыскалось и название данного явления - Материя. Или Неживая Материя, что, собственно, одно и то же. В самом начале пути Крима столкнулся также с парой плоских круглых затвердений, парящих на уровне пояснички, и оба на всякий случай обошел.
        Неживая Материя окутывала Тело, можно сказать, постоянно, в холодное время сгущаясь и становясь многослойной, а в жаркое - исчезая почти отовсюду, за исключением разве что сектора Таза. Заодно пропадали и дискообразные затвердения, именуемые Пуговицами (видимо, от слова «пугать») и, судя по всему, не способные существовать сами по себе, в отрыве от Материи.
        Добравшись до Левой Подмышки, Крима попал в поле зрения сурового пожилого чертика по имени Одеор. Тот кивнул в ответ на приветствие, затем прервал работу и поднялся с корточек, машинально отряхивая ладошки. Некоторое время с недоумением смотрел вослед новичку, наконец недовольно окликнул:
        - Эй, Маникюр! Куда это тебя понесло? Руки с Ногами перепутал?
        Крима обернулся.
        - Я как раз на Правую Руку… - неловко пожимаясь, объяснил он.
        - Так Рука-то - вон где, а ты куда?
        - Мне сказали, что проще через Задницу…
        - Кто сказал?
        - Балбел.
        Суровое личико труженика Левой Подмышки выразило досаду и презрение.
        - Хвост этому Балбелу надрать! - буркнул в сердцах Одеор. - Ишь ведь что придумал… Баламут!
        Крима сообразил, в чем суть, и ему стало очень стыдно. Надо же, как опростоволосился! Ветеран тем временем присел на корточки и вновь занялся делом, возмущенно покручивая рожками, фыркая и ворча:
        - Через Задницу… Додумался! С Левой Руки на Правую - через Задницу…
        Да, пожалуй, с этими бывалыми ушко надо держать востро.
        Глава 2. Правая
        Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая…
        Мф. 6, 3
        Командующий Правой Рукой Крис оказался надменным сухопарым чертиком с гордо выпрямленной спинкой и беспощадным взглядом.
        - На каком Теле служишь? - жестко спросил он.
        Крима растерялся.
        - Название Тела! - уточнил Крис.
        - Да мне пока не сказали…
        Крис немедленно обернулся к Тренеу, ответственному за Пальцы Правой Руки.
        - Как тебе это нравится? - желчно выговорил он. - Даже проинструктировать не смогли толком!
        - Бой начался, - виновато объяснил Крима. - Некогда было…
        - А после боя?
        - А после боя… - Крима запнулся, не желая подводить команду Левой Руки. Придумать, однако, ничего не удалось, пришлось частично признаться: - После боя Сустав подтягивать начали. Сустав разболтался…
        - Еще и Сустав у них разболтался! - сказал Крис, снова поворачиваясь к Тренеу и как бы приглашая его в свидетели.
        Тот, если и слушал своего командира, то краешком ушка - не до того ему было: метался Тренеу от Мышцы к Мышце, от Сустава к Суставу, орудуя обеими лапками, временами пуская в ход копытца и рожки, - так что Крима невольно залюбовался работой мастера. Вообще, как успел уже заметить новичок, Правая Рука по сравнению с Левой являлась куда более бойким местом - не замирала ни на миг. В данный момент Большой и Средний Пальцы удерживали некое цилиндрическое образование, размерами и формой напоминавшее Мизинец, только потоньше и попрямее, а Указательный легонько по этому самому образованию постукивал. Дальняя оконечность цилиндра, кажется, дымилась. Затем Рука пошла ввысь и очутилась вдруг рядом с Губами.
        Впервые в жизни Крима видел Голову на расстоянии прыжка. Зрелище величественное и ужасающее. Так вот как они выглядят вблизи: Нос, Глаза, Брови… А уж сколько там суетилось чертиков - не сосчитать. Пальцы тем временем совершили неуловимую эволюцию, в результате чего дымящееся цилиндрическое образование из Неживой Материи втиснулось между Указательным и Средним.
        - Затяжка! - скомандовал Амен, управляющий Ртом.
        Его подчиненный Банен-Эфроум развел Верхнюю и Нижнюю Губы, образовав щель, в которую точно вошел ближний торец цилиндра.
        - Выдох!
        Аура замутилась, практически утратив прозрачность, Криму обдало гарью - и чертик закашлялся. Все-таки вредное у них тут производство! Командующий Правой Рукой Крис брезгливо морщился и обмахивался ладошкой.
        - Хватит глазеть! Наглядишься еще! - отрывисто велел он, и новичок заставил себя отвлечься от того, что творилось на Смотровой. Тем более что Правая Рука вновь пошла вниз, и Голова канула в вышине. Аура прояснилась, запах гари исчез.
        - Тело, на котором ты служишь, - сурово продолжал Крис, - называется Дмитрий Неуструев. Именно так и никак иначе. Услышу от тебя Димку или МитькА - накажу. И сам тоже других одергивай, если услышишь… Тело с традициями, со славной историей, которую тебе тоже бы выучить не худо. Бешенство перенесло без последствий…
        - Бешенство?
        Крис смерил новичка уничтожающим взглядом.
        - Возрастное бешенство, - скрипуче уточнил он. - Тело-то мужского рода!
        Он бы, наверное, долго еще отчитывал Криму, но тут произошла очередная затяжка, обоих вновь обдало горелым, и беседу на несколько секунд пришлось прервать.
        Известно, что чертики бесполы. Их произвела на свет (а в случае надобности и продолжает производить, как это случилось с тем же Кримой) обитающая в недрах Тела Эстенис-ух-епиптоэ. Разумеется выговорить такое имечко трудновато, поэтому чертики попросту величают общую свою родительницу чертоматкой. Со временем она теряет репродуктивные способности, и Тело в связи с нехваткой обслуживающего персонала начинает ветшать, разрушаться, перестает подчиняться командам.
        Так вот, возвращаясь к затронутой Крисом теме: в отличие от чертиков Тело имеет пол, причем управление Самцом кое-кто считает куда более сложным делом, нежели управление Самкой. С наступлением зрелости, например, большинство Самцов переживает затяжной период довольно странного помешательства, когда Тела мужского рода собираются в стаи, обрастают одинаковой Материей, ходят строем, а то и наносят друг другу серьезные (бывает, даже и не совместимые с жизнью) повреждения.
        - Так… А кто у нас самый главный?
        - Этерафаопе Аброн! - отчеканил Крима.
        Вопросы пошли знакомые, приободрившийся новичок с готовностью ждал продолжения экзамена, однако ответственному за Правую Руку стало уже не до юного пополнения.
        - К отстрелу… - протяжно скомандовал он. - Указательный - на взвод…
        Подчиняясь движениям ловкого Тренеу, Пальцы перестроились так, что сильно укоротившийся цилиндр Неживой Материи оказался между Подушечкой Большого и Ногтем Указательного.
        - Пли!
        Указательный резко распрямился, выщелкнув дымящееся образование в бездны окружающего пространства. Тренеу молодцевато выпрямился и сбежал на Ладонь.
        - Операция завершена! - четко отрапортовал он.
        - Вот познакомься, - неприязненно скрипнул Крис. - Новый наш работничек, Крима.
        Следует заметить, что имена чертиков всегда соответствуют занимаемой должности. Если ты, скажем, заведуешь Гортанью, то зовут тебя Деархо, а если, допустим, Правым Предплечьем, то Абитрион и только Абитрион. Иными словами, представляя Криму, командующий Правой Рукой сообщил заодно и его обязанности.
        - Только что из чертоматки, - продолжал Крис. - Имел несчастье сразу попасть к левакам, то есть ничего еще знать не знает. Ну это, может быть, даже и к лучшему - доброму там не научат…
        Крима слушал, а сам косился с тоской на Ногти. Состояние их, кажется, было здесь еще более плачевно, нежели на Левой: к прочим требующим исправления недостаткам добавился трудноудалимый коричневый налет никотина, именуемый также копотью.
        - Покажи ему участок, определи фронт работ, если что непонятно - растолкуй…
        - Будет исполнено! - радостно заверил Тренеу - и ошибся.
        От Плеча к Локтю и далее до Запястья прозвучала череда возгласов: где-то в районе Темени был отдан приказ и раскатывался теперь по всему Телу, передаваемый из уст в уста:
        - Командиры Конечностей - в Смотровую!
        Крис зловеще усмехнулся.
        - Ну вот и на Плешь зовут… - предрек он. - Ох, надерут сейчас хвост кому-то! И за разболтанный Сустав, и… Пошли! - обратился он к Криме.
        - Так я ж не командир… - пролепетал тот в испуге.
        - Неважно, - успокоил Крис. - Ты новичок. Стало быть, должен представиться высшему начальству…
        Видно было, однако, что бодрое злорадство руководителя показное - сам малость нервничает, хоть и Правый.

* * *
        За состояние Волос персонально не отвечал никто, возможно, именно поэтому на Темени образовалась круглая полянка, вытоптанная собиравшимися там чертиками из командного состава. Те, что званием пониже да попроще, на Плешь старались не забредать, дабы не нарваться ненароком на выговор. Другое дело, если пригласят в приказном порядке, тут уж никуда не денешься.
        Оробевший Крима едва поспевал за стремительно передвигающимся Крисом, на всякий случай почтительно приветствуя всех, кто попадался навстречу.
        Заместитель Этерафаопе Аброна с непроизносимым именем Мениггесстроеф (именуемый для краткости Менингитом) был не в духе. Взгляд его смягчился лишь однажды, когда к нему подпихнули Криму.
        - Вникай, вникай… - с натужной улыбкой напутствовал новичка ответственный за Головной Мозг. - Трудно будет поначалу, но с виду ты вроде чертик старательный, смышленый… Короче, вникай.
        Такое впечатление, что на эту фразу высшее начальство потратило все добрые слова, какие знало. Стоило прибыть последнему командиру (им оказался Трахун, заведующий Левой Ступней), как Менингит словно с цепочки сорвался.
        - До каких пор? - гремел он. - До каких пор, я спрашиваю, будет у нас продолжаться этот бардак? Этот разброд! Почему сигнал к атаке подает Левая Рука, а не Правая? Почему Ноги не принимают участия в бою? Что происходит вообще?..
        - Сустав у них, видите ли, разболтался, - с ядовитой ухмылочкой наябедничал Крис. Но не в полный голос, а так, исподтишка.
        - Где разболтался? - немедленно вскинулся Менингит.
        - На Левой Руке… Сам собою вызов послал противнику…
        Переминающийся с копытца на копытце Белуай с упреком посмотрел на Криму и безнадежно вздохнул.
        - Как это сам собою? - взвизгнул командир Головного Мозга. - Что за бред?
        Неожиданно Крима шагнул вперед.
        - Это я, - сипло сказал он.
        Все замолчали, глядя на него с недоумением. Крима прочистил горлышко. Он чувствовал, что подставил Белуая, рассказав Крису о разболтавшемся Суставе, и пытался теперь принять на себя хотя бы часть вины.
        - Это я нечаянно за Палец ухватился, - соврал он и покаянно склонил рожки. - А он сработал…
        Первым опомнился Менингит.
        - Вот, - произнес он, указывая на Криму. - По крайней мере, честен… Побольше бы таких!
        Собственно, на этом выволочка и кончилась. Самоотверженный поступок Кримы настолько умилил начальство, что продолжать разнос уже не имело смысла. Менингит вообще был известен своей беспощадностью к среднему командному звену и снисходительностью к простым работягам, тем более к новичкам.
        - Все по местам, - приказал он. - А разговор этот мы еще продолжим. Но не здесь и не сейчас…
        Привычные к угрозам начальства чертики сошли с Плеши и потянулись цепочкой по сильно заросшему скату к Правому Виску.
        - А ты, я смотрю, вроде так ничего… - с уважением шепнул Белуай Криме.
        Но тот не услышал. Взору его предстало столь ужасающее зрелище, что бедняжка оцепенел. Из глубин пространства, увеличиваясь, нарастая, медленно вздымалась Левая Рука, только на этот раз в Пальцах ничего не дымилось. Вот она остановилась вровень со Ртом, развернулась Ногтями вперед, послышалась перекличка операторов:
        - Подаю Безымянный…
        - Зафиксировал… Поправляю…
        - Есть контакт…
        - Куси!
        И на глазах Кримы чудовищные Передние Зубы, управляемые лично Аменом (Ибикан, ответственный только за Коренные, наблюдал со стороны), со скрежетом отгрызли внешний край Ногтя, варварски повредив при этом Боковой Валик.
        - Что же они делают!.. - в смятении пролепетал Крима. - Они же мне все Ногти так загубят!..
        Он было рванулся назад - пожаловаться Менингиту, но Белуай вовремя ухватил его за локоток.
        - Куда?
        - Так они же… - Крима беспомощно тыкал коготком в происходящее внизу.
        - Не сейчас… Потом доложишь… - прошипел Белуай. - А то вскинется по-новой - всем хвосты надерет…
        Глава 3. Профилактика
        Покойся, милый прах,
        до радостного утра!
        Николай Карамзин
        Чертики никогда не спят, тем не менее кое-какой отдых им необходим. Кроме того, Тело требует проведения регламентных работ, поэтому время от времени его отключают - примерно на треть суток.
        Отключение выполняется поэтапно и представляет собой весьма сложный технологический процесс: сначала Тело переводится в горизонтальное положение, после чего начинается подготовка к переходу в первую фазу. Чертикам надлежит постепенно распустить Мышцы, что, кстати, далеко не всегда удается, затем обслуживающий персонал Смотровой во главе с Менингитом принимается гасить мозговые волны, опять-таки по возможности постепенно. Примерно в то же время Астерехмен справа и Фаспомохам слева плотно задраивают Веки и притормаживают движения Глаз.
        На этом первый этап отключения считается завершенным.
        Незабываемый момент, особенно если раньше тебе ни разу не доводилось видеть ничего подобного. Аура успокаивается до такой степени, что, напрягши зрение, можно убедиться воочию в ее семислойности. Вдобавок отключение Тела традиционно производится в темное время суток, отчего картина становится еще более величественной и живописной.
        Собственно говоря, аура для чертиков - та же атмосфера. Вспорхнув в ее высокие слои, неминуемо почувствуешь, насколько ты близок к вечному холоду и пустоте безжизненных пространств, однако делать так категорически не рекомендуется. Вон предшественник Кримы тоже рискнул перепорхнуть с Руки на Руку - и что теперь с тем предшественником? То-то и оно! Пешком надежнее.
        Не в пример прочим чертикам отдыхать новорожденному было не от чего, так что имелся прямой резон заняться ремонтом, причем начать, естественно, с Безымянного Пальца Левой. Свежий скус выглядел ужасно, и Крима вновь ощутил нестерпимое желание отправиться прямо сейчас к Менингиту и потребовать наказания виновных через Голову. К счастью, сдержался - сообразил, что этак легко прослыть доносчиком, и, смирив праведный гнев, присел над изуродованным Ногтем.
        С величайшей осторожностью, ибо Плоть и псевдоплоть при сильном нажиме легко проходят друг сквозь друга, оттянул Боковой Валик и стал разминать Кожу в надежде заправить ее потом под роговую пластину. Увлекся, утратил чувство времени, а когда очнулся, Тело уже пребывало в полной отключке.
        Встал с корточек, озадаченно почесал темечко между рожками. Трудился-трудился, а толку? Такое ощущение, будто все старания пропали втуне: Кожа по-прежнему налезала с боков на Ноготь. Огляделся в тоске. А ведь у него еще девять таких объектов! Девять!

* * *
        - Но почему? Почему?.. - восклицал безутешный Крима. - А главное - зачем? Рассчитать, спланировать, отдать приказ…
        - Думаешь, специально приказ отдавали? - усомнился Одеор.
        Они сидели в зарослях Левой Подмышки и толковали промеж собой - старожил и новичок. Регламентные работы Одеор почти завершил, когда на глаза ему попался Крима, в подавленном состоянии ковылявший с Левой на Правую. Пришлось окликнуть, спросить, чем расстроен. Ну и разговорились…
        - А как без приказа? Это же надо было Локоть задействовать, Запястье, Пальцы… - с надрывом перечислял ответственный за Ногти обеих Рук. - А главное - Зубы задействованы… Зубы!
        Чертики редко помнят, кто из них когда вылез из чертоматки. Разве что момент рождения совпадет с каким-нибудь редким событием (капитальным ремонтом Ребер, упразднением Гланд). Одеор в этом смысле исключением не являлся. Кроме того, даже если и стрясется нечто знаменательное, из-под Мышки мало что увидишь и услышишь. Одно можно было сказать с полной уверенностью: чертика старше и опытнее - поди найди!
        - Да… - помедлив, признал Одеор. - Сложновато для самоуправства…
        - И ради чего? Ради того, чтобы Ноготь мне изувечить? Вредительство какое-то…
        - Может, и вредительство, - не стал перечить ветхослужилый. - У Криса вон Роерор в дружках…
        Крима тревожно задумался. Действительно, Роерор ведал Нервами и, стало быть, вполне мог передать приказ Левой Руке в нарочито искаженном виде.
        - Нет, - решительно сказал Крима, прервав раздумье. - Это что ж получается? Менингит на Плеши выволочку командному составу устраивает, а у него на глазах Ноготь кусают?
        - Хм… - Одеор качнул рожками. - А и впрямь! Кому ж ты тогда жаловаться собрался? Менингиту на Менингита?
        Крима пригорюнился.
        - Понять хочу… Зачем они так?
        Ветеран ободряюще потрепал новичка по загорбочку.
        - Тут, брат, копытца сломишь… - попытался утешить он. - Агрегат у нас, сам видишь, сложнейший… А начальство - оно тоже не всемогуще: за всем не уследишь, на всех не угодишь… Я вот что думаю: мы ведь без специалиста по Ногтям сколько работали? Долго… Пока тебя к нам не прислали. А Ногти-то растут. Ну, стало быть, и выкручивались как могли: Зубами отгрызали…
        - Но теперь-то!
        - Теперь - дело другое. А предыдущий приказ, видно, отменить забыли… Почему нет? У нас такое и раньше бывало… Сплошь и рядом!
        - Но если так… - в надежде встрепенулся Крима. - Это ж доложить надо!
        - М-м… м-можно… - поколебавшись, промычал Одеор. - Только, слышь, осторожненько эдак, чтоб под горячую лапку не попасть…

* * *
        Заявиться на Правую Руку, в то время как Тело остановлено и уложено на профилактику, - поступок крайне опрометчивый.
        Впоследствии Крима подобной ошибки больше не повторял. Даже в самый разгар рабочего дня Крис и его команда вели себя просто невыносимо, а уж при наличии досуга… да еще и повода…
        А повод был. О том, что учинил новичок на Плеши, здесь, естественно, знали.
        - Эх ты… - с упреком сказал молодцеватый Тренеу. Шерстка - волосок к волоску, рожки сияют. - Нашел кого выгораживать! Или прикормили уже там тебя?
        Никто Криму на Левой Руке не прикармливал. Чертики, если на то пошло, вообще обходятся без пищи, получая жизненную энергию непосредственно из ауры, тем не менее фраза прозвучала обидно. Крима надулся и оставил вопрос без ответа, собираясь сразу приступить к ремонтным работам, однако не тут-то было.
        - Думаешь, ты им помог? Ты им навредил! У них и так дисциплина расшатана, а тут еще ты жалостливый выискался. Смотри…
        Крима опять промолчал, что в общем тоже было ошибкой.
        - Со старшим, между прочим, разговариваешь, - скрипуче напомнил подошедший Крис. - Как стоишь?
        Крима вздохнул и выпрямился. Тренеу почтительно отшагнул в сторонку, уступая место своему командиру.
        - Почему Правая Рука сильнее Левой? - страшно округлив глазенки, спросил тот. - Почему Правая выполняет тонкие операции, а у Левой ни рожна не выходит? Почему Правая Рука всегда права, а Левую то и дело на Плеши распекают?
        «Стукачок ты потому что», - мысленно огрызнулся Крима, но вслух, понятно, не сказал ничего.
        - Назови хоть один объект на Правой Руке, который бы выглядел хуже, чем на Левой! - не унимался Крис.
        - Ногти, - буркнул Крима.
        На секунду Крис онемел. Но лишь на секунду.
        - Вот именно! - проскрежетал он. - А чья в том вина?
        - С завтрашнего дня - моя.
        Услышав такое, Крис даже отшатнулся слегка.
        - У-у… - изумленно протянул он. - Вот мы, оказывается, какие?.. Ну смотри, юный специалист! С завтрашнего дня спрошу с тебя по полной… Стоять! - рявкнул неистовый руководитель, видя, что Крима двинулся к Ногтям. - Это ты на Левой так себя вести будешь! А здесь - Правая! Запомни это накрепко…
        - А на Левую я завтра рапорт подам, - брякнул Крима.
        Теперь уже онемели оба: и Крис, и Тренеу. Облизнули губешки, переглянулись. А новичок-то, дескать… Неужто свой?
        - Рапорт? - вкрадчиво переспросил Крис. - Это по какому же, позволь узнать, поводу?
        - По поводу грызения Ногтей.
        Правых аж передернуло. На их-то Руке Ногти тоже пообкусаны.
        - Так… - С загадочным выражением на мохнатой мордочке Крис деликатно подхватил новичка под локоток, отвел подальше к Запястью. - Видишь ли, Крима… - интимно начал он. - С одной стороны, я тебя понимаю. Но с другой… Ты думаешь, у меня сердечко не разрывается, когда я все это вижу? Разрывается. Точно так же, как у тебя… Ну вот подашь ты рапорт на Левую Руку. Но ведь там же не только Левая Рука! Там еще и Зубы…
        - И что? - Крима тоже понизил голосок.
        - А Зубы - это Амен, - шепнул Крис. - Соображаешь?..
        - Нет, - искренне признался Крима.
        - А за Аменом стоит Аххан. А они с Менингитом двойняшки - вместе из чертоматки вылезли…
        - Ну вылезли, - сказал Крима. - А Ногти-то грызть зачем?
        Командующий Правой Рукой покосился на него с подозрением.
        - Ты что, с Арабеем уже успел побеседовать?
        - Н-нет…
        - Странно. Обычно у нас один Арабей такие речи заводит.
        - Да нет же, нет! Я его и не видел ни разу…
        - Увидишь еще, - зловеще пообещал Крис. - И услышишь.
        «Зачем?» - передразнил он то ли Криму, то ли неведомого Криме Арабея. - Так вот все и начинается. Зачем грызть Ногти? Зачем курить? Зачем колдырять?
        - Что делать?
        - Колдырять! А там, глядишь, и «зачем жить» вообще. Каждый должен знать свой участок. А то в такие дебри залезешь…
        - Ну так я же…
        - Да понимаю, понимаю… - страдальчески скривив личико, молвил Крис. - Но и ты пойми тоже! Исполнители мы! Вот отдали нам приказ: скусить Ноготь. Зачем? А затем, чтобы мы этот приказ исполнили! Откуда мы знаем? Может, они таким образом передние Зубы тренируют…
        - За счет Ногтей?!
        - Почему нет? В большом деле чем-то непременно приходится жертвовать… Впрочем, что ж я тебя отвлекаю-то? - спохватился Крис. - У тебя ж работы непочатый край…

* * *
        Что верно, то верно - непочатый. С Ногтями Правой Руки Крима провозился до восхода, хотя особых успехов опять-таки не достиг. Потом настало утро. Воспылали нечетные слои ауры, воздвиглись над головенкой стоячие волны света, заструилась, мерцая, меж ними эктоплазма четных слоев - и юный чертик распрямил хребеток. Да, судя по всему, идти на рапорт к Менингиту пока не следует. Вот осмотримся, все взвесим, прикинем хвостик к носику - тогда, пожалуй…
        Задумчиво склонив рожки, двинулся Крима в обратный путь. Бредя наугад, вспомнил про Пуговицы, вскинул глазенки, но ни одной не обнаружил. Хотя все правильно: они должны возникнуть позже, вместе с Материей. Никем не окликнутый, чертик миновал Плечевой Пояс и вскоре достиг Левой Руки.
        - А-а, стукачок пожаловал, - недружелюбно приветствовал пришельца толстенький охальник Балбел. - Что ж ты нас Крису-то вложил, а? Вправо уклоняешься?
        - Кого я вложил? - У Кримы даже шерстка вскинулась на загривочке. - Я всю вину на себя принял!
        - Принял он… Откуда вообще узнали, что Пальцы перед боем сами сработали? За такие штучки, знаешь… копытца чистят!
        - И рожки полируют? - злобно осведомился Крима.
        Балбел озадаченно взглянул на бойкого новичка.
        - Н-ну… - уклончиво молвил он. - И рожки тоже…
        Вне себя Крима подступил к темношерстому толстячку вплотную. Тот моргнул. Может быть, даже и перетрусил.
        - От кого был приказ?
        - Какой приказ? - очумело переспросил Балбел.
        - Подать Безымянный в Зубы!
        Ветеран цинично оглядел Криму.
        - Слышь, - сказал он. - Хочешь совет?
        - Да ты уже один раз посоветовал! С Руки на Руку через Задницу…
        - Так хочешь или нет?
        - Ну!
        - Не выясняй ничего. Рожки целы? Целы. Вот и не лезь… Целее будут.
        И что-то зябко стало Криме. Морозец по-за шкуркой прошел. Да что ж это за тайна такая? Ну не помрет же Тело, в конце-то концов, если перестанет Ногти грызть!
        Хотел расспросить поподробнее, но тут появился Белуай.
        - Так, - бодро оповестил он. - Кончайте треп! Приводим все системы в готовность.
        Глава 4. Внетелесье
        Вы ушли, как говорится, в мир иной…
        Владимир Маяковский
        Словом, отношения у Кримы не заладились с обеими командами. С Правой Руки на Левую стукнули, будто новичок собирается подать рапорт, после чего даже благожелательный Белуай стал несправедлив и придирчив. Самое мудрое, что можно было сделать в подобном случае, - стиснуть зубки и по самые рожки уйти в работу. Так Крима и поступил, правда, решил схитрить - сосредоточил усилия на Левом Мизинце, где Ноготь был в относительно исправном состоянии. Если вдруг потребуют к ответу - предъявит, скажет: вот, пожалуйста, один уже готов, остальные - на очереди. У меня же не десять лапок, правда? Сразу только чертики родятся, а тут дело долгое, кропотливое…
        Но даже и с Мизинцем пришлось помаяться. Белая отметина у самого основания так, например, и осталась, но тут уж ничего не попишешь, подобные пятнышки невыводимы, единственный способ от них избавиться - ждать, пока Ноготь отрастет.
        Рапорт Крима, естественно, так ни на кого и не подал, тем более что отгрызать уже было нечего: повинуясь неведомо чьему приказу, ко Рту постоянно подавали не Безымянный - так Средний, не Средний - так Указательный, но Зубы щелкали вхолостую, и Рука шла обратно. И каждый раз Крима вынужден был преодолевать соблазн перешагнуть с Ногтя на Зуб и, взойдя на Темя, обратиться к Менингиту по всей форме.
        Однажды Пальцы обеих Рук ни с того ни с сего сплелись. Этого еще не хватало! И так то слева зудят, то справа, а теперь, чего доброго, с двух сторон накинутся. Крима вскинул глазенки, ожидая увидеть очередного обличителя, но взгляд упал на Ноготь другой Руки - и новичок обомлел. Не было в его хозяйстве такого Ногтя. Таких Ногтей вообще не бывает: сияющий, ухоженный, необкусанный, он был к тому же покрыт ровным полупрозрачным слоем Неживой Материи, отчего казался еще прекраснее. Затем Криме померещилось, будто ауру просквозило мягким ласковым ветерком. И только тогда ответственный за Ногти сообразил, что перед ним Чужая Рука.
        В священном трепете он взирал на явившееся ему чудо и сознавал: вот оно, Совершенство. Лишь несколько секунд спустя Крима обратил внимание на то, что рядом с Ногтем беснуется чертик - странный, нездешний: маленького ростика, хрупкого сложеньица, копытца и рожки - почти прозрачны. И масть другая. Если серая шерстка Кримы отливала голубой волной, то у этого - рыжеватой, почти что розовой.
        - Отзынь, чумичка! - яростно выкрикнул незнакомец, и Чужая Рука, вырвавшись, резко ушла прочь.
        Крима был потрясен. Умишком-то он понимал, что жизнь на иных Телах возможна и даже обязательна (взять тот же Кулак, едва не растерший новичка по Ладони, - кто-то же им управлял!), но одно дело понимать, и совсем другое - убедиться в этом воочию.
        Как-то сразу стало не до работы. Правой Руке Крима соврал, что пошел на Левую, Левой - что на Правую, а сам двинулся прямиком под Мышку к умудренному опытом Одеору.
        Ветеран хмуро и внимательно выслушал сбивчивый рассказ новичка.
        - Маникюр… - произнес он и замолчал.
        Крима давно уже привык к малопонятному своему прозвищу, но сейчас ему показалось, будто прозвучало оно этаким приговором: то ли упрекнули, то ли одобрили. Подождал, не прибавит ли Одеор еще чего-нибудь. Не дождался. Суровый работяга сокрушенно качал тусклыми рожками. Потом взглянул на растерянную мордочку новичка и вроде подобрел.
        - То, что ты сейчас видел, - растолковал он, - называется Маникюр. А ты думал, почему тебя так кличут?
        Оцепеневший Крима лишь пошевелил губешками, беззвучно повторяя иное имя Совершенства. Ну если так, то пусть дразнят Маникюром и дальше.
        - Как же они этого достигли?.. - еле выговорил он.
        - Как-как! - сердито передразнил Одеор: - Ноготь-то женский.
        - Женский?..
        - Ну так если Тело женского рода! Видел небось, какой масти персонал? Ну и вот…
        - Неужто там и Ногтей не грызут? - подавленно спросил Крима.
        - Редко, крайне редко… - отвечал Одеор. - На женских Телах, чтоб ты знал, ваш брат чуть ли не главным специалистом числится.
        - Выше Менингита?!
        - Бывает, что и выше… - Ветеран всмотрелся в мечтательную мордочку новичка. - Знаешь, что я тебе, друг, скажу… - покряхтывая, молвил он. - Разные есть Тела. Бывают хуже, бывают лучше. А ты за свое держись. Ты здесь из чертоматки на свет вылез… Подумаешь, Ногти там не грызут! Тут Родина - там чужбина…
        - А как это я там вдруг окажусь? - опешил тот.
        - По-разному случается, - уклончиво отозвался старожил. - Когда нечаянно, когда нарочно… Морпиона при случае расспроси, он расскажет…
        - Кого?
        - Арабея, - пояснил ветеран. - Тоже искал, где лучше, а потом рад был копытца оттуда унести… Только, слышь, - спохватившись, прибавил он. - Морпионом его не называй, не надо… Обидится. И ушки с ним особо не развешивай. Такого наплетет, что рожки выпрямятся…
        Крима слушал, округлив глазенки.
        После этого разговора стал он несколько задумчив и рассеян, чем немедленно воспользовались проказники Левой Руки. Вдобавок, привыкнув к постоянным Телотрясениям, Крима, вопреки наказам старших, утратил бдительность и однажды не уберегся.

* * *
        - Эй, Маникюр!
        Голосок Балбела прозвучал тревожно. Крима выпрямился, оглянулся - тут-то все и приключилось.
        Внезапный взмах Левой был настолько резок, что от ауры отделился солидный клок - и новичок вместе с ним. Крима как раз возился с волнообразным краем Мизинного Ногтя, пытаясь его подшлифовать, выровнять - и хотя бы слегка приблизить к увиденному недавно Идеалу. Теряя тепло, становясь все прозрачнее, радужный протуберанец вместе с барахтающимся, ошалевшим от неожиданности чертиком ушел вниз, где разбился о некую Твердь. Ожгло стужей - и Крима, судорожно подобрав мгновенно озябший хвостик, ринулся обратно, ввысь - сквозь леденящую пустоту Неживого Пространства.
        Времени это, можно сказать, не заняло вообще, и все же несколько раз почудилось, будто рывок никогда не кончится и никогда не достичь спасительной теплой дымки, окутывающей смутный, медленно перемещающийся массив, именуемый Левой Рукой. Наконец родная аура нежно обняла хрупкое, покрытое мягкой серенькой шерсткой тельце - и Крима вцепился в Ноготь что было сил. Неподалеку, тыча в растяпу коготком, ликовал и заходился от хохота Балбел, прочно угнездившийся на Второй Фаланге Большого Пальца. В районе Локтя тоже веселились.
        Судя по всему, старички столковались и нарочно подстроили внезапный этот взмах, застав Криму врасплох. Шутка дурацкая и жестокая, особенно если вспомнить о судьбе предшественника Кримы. Вообще работа на кончиках Ногтей считалась делом небезопасным.
        - Очень смешно! - огрызнулся Крима, дрожа и распрямляя ломкий хвостик.
        - А ушками хлопать не надо! - злорадно посоветовал ему Балбел. - Держаться надо как следует.
        Взъерошенный Крима не ответил и снова занялся шлифовкой Ногтя - точнее, сделал вид, что занялся. За пределы ауры его выбросило впервые - это надо было еще осмыслить.

* * *
        - Ну и как тебе Тот Свет? - лениво осведомились рядом.
        Крима покосился на говорящего. Раньше он этого чертика не встречал ни разу. Должно быть, антипод - из тех, что работают ниже Пояса. Холеная шерстка, скучающе-ироническое выражение мордочки, кончик левого рожка сломлен.
        - Откуда ты тут взялся такой? - буркнул Крима.
        - Догадайся с трех раз, - любезно предложил пришелец и, видя, что гадать Крима не намерен, пояснил: - Ты не поверишь, но… перешагнул.
        - Откуда?
        - Откуда надо, оттуда и перешагнул… Арабей, - представился незнакомец.
        Вот, значит, как он выглядит, этот возмутитель спокойствия, о котором Крима успел столько всего наслушаться! Арабей… Вообще-то он был Арабеей, но каждый раз оглашать обе буквы - много чести! Согласно раскладу обязанностей, Арабей отвечал за работу Пениса Слева. Само существование подобной должности озадачивало. Во-первых, как бы это вдруг Пенис мог оказаться слева? Но даже если бы и оказался, главная загадка состояла в том, что для Пениса Справа штатной единицы не полагалось вообще. Гениталиями заведовал Сорма, Тестикулами - Эйло, причем оба друг друга ненавидели. Сорма считал, что Эйло ему подчинен, Эйло же так не считал. Ревнивые, подозрительные, Арабея они, опасаясь интриг, к матчасти близко не подпускали, а тот, нисколько не возражая, блуждал себе по всему Телу и от нечего делать лез ко всем с разговорами. Как сейчас.
        Приблизился ухмыляющийся Балбел.
        - Здорово, лодырь! - приветствовал он Арабея.
        - Здорово, пахарь! - ничуть не обидевшись, отозвался тот. Видно, давно привык к такому обращению и огрызался чисто машинально, не тратя лишних эмоций.
        - Самому рожки обломали - теперь хочешь, чтобы и новичку тоже? - полюбопытствовал Балбел.
        - Да вы их так и так обломаете…
        Ухмылка Балбела стала несколько напряженной. Кажется, тягаться в остроязыкости с Арабеем было даже ему трудновато.
        - А начальство твое как там поживает? - посопев, спросил он наконец.
        - Ты про Этерафаопе Аброна? - небрежно уточнил ответственный за мифический Пенис Слева.
        Балбел поперхнулся. Крима - тоже. Рисково шутил Арабей, да и неприлично: выше Этерафаопе Аброна начальства у чертиков не водилось. Балбел гневно фыркнул и отошел на всякий случай подальше.
        - Ну так как тебе Тот Свет? - повторил Арабей.
        Крима замер, припоминая, но сумел восстановить (а может, и придумать) лишь общие впечатления. Недосуг ему было тогда приглядываться - уцелеть бы! Кроме того, преломление света за пределами ауры оказалось совершенно иным, поэтому внешний мир явился новичку в искривленном, оплывшем виде.
        Вроде бы Вселенная имела форму куба. Вроде бы. Но это ладно. Странно было другое: прямоугольная Бездна представилась Криме абсолютно пустой, в то время как из рассказов Одеора следовало, что она густо населена Чужими Телами. Однако ни единого Тела за время своего краткого пребывания в Неживом Пространстве Крима не приметил.
        - Санузел, - сказал Арабей.
        - Что? - не понял Крима.
        - Санузел, - повторил Арабей. - Часть Мироздания, причем очень маленькая. И ты в ней только что был…
        Маленькая? Ничего себе маленькая!.. Каково же тогда Мироздание в целом?
        - А почему Санузел?
        - Так называется.
        - Откуда вы такие слова берете? - не выдержал Крима. - Сами придумываете?
        Арабей скривил губешки пуще прежнего.
        - Сами? - надменно переспросил он. - Нет, Маникюр, самому такого нипочем не придумать…
        - А кто же их тогда придумывает?
        - Тело, - сказал Арабей.
        Крима остолбенел. Большей ереси ему еще. слышать не доводилось.
        - Тело не может придумывать! - оскорбленно завопил он.
        - Почему?
        - Оно неразумно! Мы на нем живем! Мы им управляем!.. - Крима осекся. Секундочку-секундочку… А ведь определенный резон в словах Арабея был. Известно, что Тело, за вычетом рожек, копытцев и хвостика, чертикоподобно и даже обладает речевым аппаратом. Разум, понятное дело, отсутствует, однако Менингит заведует Мозгом, Деархо - Гортанью, Банен-Эфроум - Губами, Аххан - Языком… Да-да-да, эти четверо запросто могли сговориться, сочинить новое словцо - и… К тому же Менингит с Ахханом двойняшки, вместе из чертоматки на свет вылезли…
        Все равно ересь! Даже если бы они заставили Тело что-нибудь произнести, кто это услышит и кто разберет? Нет, услышать-то, конечно, услышат… Время от времени Тело действительно издавало протяжный низкий рев, рычало и ухало, но подобные раскаты скорее напоминали стихийное бедствие, нежели членораздельную речь.
        - Зачем ему вообще слова? - с запинкой спросил Крима. - Телу… С кем оно говорить будет?
        - С другими Телами.
        Очередной вопрос застрял в горлышке. Крима стоял, приотворив ротишко и беспомощно растопырив коготки.
        - Вот народец! - хмыкнул Арабей. - Обслуга ведь, а туда же… Ишь возомнили о себе… черти! Единственные носители разума… Тебе что, «Апокриф Иоанна» в головенку вложить забыли?
        - Не забыли… - пискнул Крима.
        - Ну так изучи повнимательнее… Да, тело создавалось нами - с этим даже я спорить не буду. А вот для нас ли?
        Ну это уже даже и не ересь! Это… это… Такому и названия не подберешь!
        - А ты правда там был?
        - Где?
        - На Чужих Телах…
        Арабей перестал улыбаться. Кажется, тема была затронута щекотливая. Тем временем Левая Рука приблизилась к Зубам, подали на отгрыз Безымянный - и снова зря. Ноготь еще как следует не отрос.
        - Короче, так, - процедил Арабей, глядя на Криму свысока. - Твердите, юноша, азы…
        С этими словами он перескочил с Ногтя на Зуб.
        - Слышь, Ибикан! - послышался уже изо Рта его приглушенный голосок. - Верно говорят, что ты там Зуб Мудрости проращиваешь? Не поздновато, нет?..
        Глава 5. Видения
        Скрещенья рук, скрещенья ног,
        Судьбы скрещенья…
        Борис Пастернак
        «Апокриф Иоанна», вернее, ту его часть, что изначально закладывается в сознание каждого чертика, Крима в любой момент мог воспроизвести наизусть, но само сочетание слов до сих пор представлялось ему загадкой. Что такое Апокриф? Кто такой Иоанн? Неведомо…
        Попросту сказать, штатное расписание. В начале, правда, кратко сообщалось о происхождении Тела. Согласно «Апокрифу», создали его именно чертики, причем отнюдь не самочинно, а по чьему-то приказу свыше. Собственно говоря, любое Тело строится чертиками - еще в утробе. Поначалу зодчим не хватает мастерства, поэтому Зародыш напоминает то рыбу, то ящерицу и лишь позже становится похож на своих создателей, за исключением, как уже отмечалось, рожек, хвостика и копытцев. Ну тут уж ничего не поделаешь - копия неминуемо должна уступать оригиналу.
        Тонкость, однако, в том, что речь в «Апокрифе» велась далеко не о любом, но о Первом Теле, по образцу которого возводились все последующие Тела. Присутствовало там и упоминание о Криме, сотворившем Ногти на Руках. Разумеется, в виду имелся не нынешний, а опять-таки Первый Крима, и тем не менее стоило припомнить эту строку, сердчишко заходилось от гордости.
        Чувствовалось, что «Апокриф» возник очень давно, и время его не пощадило. В связи с искажением, а то и утратой отдельных фрагментов не все обязанности были прописаны с должной четкостью, чем, собственно, и объяснялось безделье Арабея или, скажем, тот факт, что за состояние Волос на Голове не отвечал никто. Бесхозным оставался и Правый Локоть, из-за чего возникали частые трения между Иакуибом и Абитрионом.
        Предание, однако, почиталось священным и исправлениям не подлежало.
        Крима просеял мысленно весь текст слово за словом, но так и не нашел ни единого намека, будто Тело может действовать автономно. По логике, утрата управления неминуемо привела бы к катастрофе. Хотя… Не исключено, что в головенку был вложен сокращенный вариант «Апокрифа».
        Надо будет при встрече распросить Арабея: вдруг ему полный текст вогнали…

* * *
        Первый, нечаянный выход во внешнее пространство отозвался вскоре странными, чтобы не сказать, жутковатыми последствиями: однажды Крима вскинул глазенки - и обнаружил с трепетом, что сквозь семислойную ауру проступает Тот Свет. Раньше ничего подобного не наблюдалось. Должно быть, после падения в Бездну что-то стряслось со зрением.
        Там, в невероятной дали, мерещились угловатые громады, двигались окутанные смутной дымкой Чужие Тела, проплывали чудовищные сгустки Неживой Материи. Крима зажмурился. Потом осторожно приоткрыл левый глазик. Призрачный внешний мир просвечивал по-прежнему и нависал отовсюду.
        Он что же, так теперь и будет маячить?
        Жить стало неуютно.
        И Крима, как водится, пошел за советом к Одеору. Однако на сей раз старый труженик даже не понял, о чем его спрашивают. Проведя всю свою рабочую жизнь под Мышкой, он, естественно, никогда не оказывался да и не мог оказаться за пределами ауры, а стало быть, зрение сохранил идеальное: видел только то, что положено.
        Еще меньше сумел он сказать об «Апокрифе Иоанна». Как выяснилось, официальное название штатного реестра давно стерлось из памяти старожила, хотя обязанности каждого чертика Одеор знал назубок.
        - Уж чего-чего нам только по молодости лет в головешки не вбивали… - ворчал он. - А много из того пригодилось? Вот то-то и оно! Поработаешь с мое - тоже все лишнее позабудешь…
        - А Арабей…
        - Да мало ли что Арабей!.. - не дослушав, вспылил ветеран. - Я ж тебя предупреждал: слушать - слушай, а ушки с ним не развешивай… свернутся ушки… Он тебе от скуки что хочешь придумает!..
        Выглянув на секунду из-под Мышки, Крима с содроганием оглядел призрачные твердыни Того Света - и невольно позавидовал духовной слепоте Одеора.
        - М-морпион… - презрительно пробурлил тот. - Знаешь, как про него в народе говорят, про Арабея? Зараза, передаваемая половым путем…
        - Почему половым?
        - А каким еще?.. Ты думаешь, как он с Тела на Тело переходил? - Ветеран осекся, уличив себя, видать, в неправде, покряхтел. - Нет, ну первый-то раз, положим… - вынужден был исправиться он. - …первый раз его на Таньку Эйло с Сормой перепихнули…
        - На Таньку?
        - Тело так называется.
        - Чужое?
        - Понятно, что Чужое…
        - Это на нем Маникюр?
        - На Таньке-то? А как же!..
        - А почему перепихнули?
        - А!.. - Ветеран с отвращением махнул лапкой. - Тоже деятели! То друг дружку со света сжить готовы, а то вдруг скорешились, интригу затеяли… Ну достал их Арабей, ну… А головенка-то для чего дадена? Только чтобы рожки носить? Вот перепихнешь ты его на Чужое Тело, а дальше? Штатная-то единица никуда ведь не денется! Даже если этот не вернется - другого из чертоматки пришлют, точно такого же… Сколько я Арабеев перевидал - все лоботрясы. Вот скажи мне: на что они рассчитывали, Эйло с Сормой?
        - Им что-нибудь за это было? - робко спросил Крима.
        - Ничего не было, - отрезал ветеран. - А могло быть. Если бы Морпион на них рапорт подал…
        - А он не подал?
        - Нет. Понравилось, видать. Сам потом повадился на Чужие Тела перескакивать… во время стыковок…
        После этих слов фигурка Арабея предстала перед Кримой в еще более таинственном и завораживающем свете.

* * *
        К тому времени, как специалист по Ногтям вернулся на Левую Руку, катастрофа уже произошла. Мизинец, почти доведенный им до Идеала, тот самый Мизинец, над которым он корпел несколько дней подряд, был беспощадно обгрызен. Крима обезумел. Он метался по Ладони, он кричал, что дойдет до Этерафаопе Аброна, но правды добьется, он стукнул по рожкам Балбела и пригрозил надрать хвостик Белуаю.
        Скандала не хотелось никому. Невменяемого новичка унимали всем миром от Плеча до Запястья. Пока это происходило, брошенная на произвол судьбы Левая Рука слепо рыскала из стороны в сторону. Знаете ли вы, что такое неуправляемая Рука? Не знаете - и ваше счастье! Просто каким-то чудом обошлось без жертв: ни один Сустав не был поврежден, ни один чертик не улетел в Бездну. А может, и улетел. Ну, в таком случае новость мимо не пройдет. Вызовут на Плешь - мало не покажется.
        Наконец Криму удалось утихомирить. Но сколько это нервишек всем стоило! Умоляли, грозили, догоняли, дважды пытались обездвижить… Утихомирили.
        А потом пришла пора укладывать Тело на профилактику.

* * *
        Крима сидел на варварски обкушенном Ногте, подобрав под себя копытца, поджав хвостик и обхватив коленца обеими лапками. Над несчастной головенкой юного чертика мерцали, переливались в ночи призрачные громады Того Света.
        - Ты тоже их видишь? - печально спросил Крима.
        Арабей (он же Морпион, он же Зараза, Передаваемая Половым Путем) без особого интереса поднял мордочку к небесам, взглянул.
        - Вижу, конечно… - сказал он со вздохом. - Кто хоть раз там побывал, прежним уже не станет…
        - А тебя часто выбрасывало? Во Внетелесье…
        - Часто… И выбрасывало, и выбрасывали…
        - Просто так или за что-то?
        - Всяко случалось. Два раза Врагом Тела объявить грозили…
        - И что?
        - Да ничего… обошлось…
        Пусто и тихо было на Левой Руке. Белуая вызвали на Плешь, а Балбел со своим дружком и подручным Арбао, пользуясь отсутствием начальства, пошли навестить Уертона, временно отвечавшего за Левое Плечо. Таинственно мерцающая Вселенная тоже хранила молчание.
        - Красиво, правда?.. - задумчиво молвил Арабей. - А ведь многие этого не видели и никогда не увидят… - Приостановился и продолжил с торжественной грустью: - Они старели, не имея досуга. Они умирали, не найдя истины…
        - Что это? - насторожился Крима.
        - «Апокриф Иоанна».
        - У меня там такого нет!
        - У меня тоже, - признался Арабей. - Это я на Виталике подхватил…
        - На каком Виталике?
        - Н-ну, понимаешь… сначала-то я на Таньку перебрался, а с нее уже на Виталика… На того, с кем в прошлый раз дрались…
        - Как же ты обратно попал? - Крима уставился на Арабея с боязливым уважением.
        - Ты не поверишь. Случайно… Я ведь тогда и возвращаться не хотел. Достали меня - ну и послал всех… куда подальше. Прыг-скок - с Тела на Тело… С Виталика - на Люську, а с Люськи перепрыгнул - гляжу: то ли плакать, то ли смеяться… Опять, короче, дома очутился. На родном своем Димочке.
        Крима смотрел на отчаянного бродягу и недоверчиво качал рожками. Услышанное не укладывалось в головенке. Вселенная, как говорят, бесконечна. Следовательно, бесконечно и количество обитающих в ней Тел. Случайно вернуться в исходную точку с четвертого прыжка? Да это даже теоретически немыслимо! Остается предположить, что Тела движутся не хаотично, а подчиняясь каким-то неведомым законам взаимного притяжения, сталкиваясь, кружась, образуя плотные группы.
        - И как там… на Чужих Телах?.. - с замиранием спросил Крима. Арабей откликнулся не сразу.
        - Как тебе сказать… Сперва кажется, что все по-другому. А присмотришься - то же самое. Везде то же самое…
        - А Ногти?
        Бродяга-межтелесник поморщился.
        - Да что Ногти? Не в Ногтях счастье, Маникюр…
        Ну это кому как! Перед внутренним взором Кримы вновь возникло сияющее розоватое Совершенство. А Морпион продолжал:
        - Это тебя еще недалеко выбросило. А вот выбросит подальше - сам увидишь. Красивое у нас Тело, Маникюр. Красивое и… маленькое. Да, представь себе! Есть во Вселенной места, откуда оно кажется маленьким… А Ногтей из такой дали и вовсе не видать…
        Крима не слушал. Угрюмо глядел на изуродованный Мизинец.
        - Значит, тоже думаешь, бесполезно? - с горечью спросил он.
        - Ты о чем?
        - О справедливости.
        - Ишь ты! - подивился Арабей. - А как ты ее себе представляешь, справедливость?
        - Выяснить, кто отдает приказ грызть Ногти. Выяснить - и наказать… вредителя!
        - А кто выяснять будет?
        - Я буду!
        - А наказывать?
        Крима запнулся.
        - Концов не найдешь… - ласково предупредил Арабей. - А может, и хорошо, что не найдешь. Брось ты эту канитель, Маникюр! Давай лучше о Чужих Телах поговорим. О Таньке, о Виталике…
        - Не хочу! - Крима вскочил и неистово ударил копытцем в Ноготь, чуть по щиколоточку не увяз. Все эти Чужие Тела не стоили сейчас, на его взгляд, и одного обкусанного. Мизинца. Тот Свет над головенкой не то чтобы исчез, но словно бы померк. - Сам же сказал: они умирали, не найдя истины… Ну так помоги мне!
        - Э, нет, - сказал Арабей. - Вот тут я тебе не помощник.
        - Почему?!
        - Потому что… - Он замялся. - Потому что истина, Маникюр, редко бывает приятной. Если совсем честно, никогда не бывает. Тем более такая истина.
        - О грызении Ногтей?
        - Именно так. Ее еще не всякий вынесет. Вот и предшественник твой…
        Копытца подвернулись, и Крима вновь опустился на корточки, испуганно глядя на Арабея.
        - А что предшественник?.. - непослушными губенками выговорил он.
        - Тоже все допытывался. Ну и допытался однажды… на свою головенку… Чем дело кончилось, тебе известно.
        Испуг перерос в панику.
        - Мне сказали… - растерянно пробормотал Крима. - Сказали, будто он с Руки на Руку перепорхнул… ну и… по неосторожности…
        - А я вот не уверен, что по неосторожности, - мрачно ответил Арабей.
        Стало совсем зябко. Крима даже плечики лапками охватил.
        - А… у кого он… допытался?..
        - К сожалению, у меня, - сухо сказал Арабей и встал. Крима завороженно глядел на него снизу вверх.
        - Погоди… Так ты что? Знаешь?!
        - Знаю, - кивнул Арабей. - Но не скажу. Нужна тебе истина - вот сам ее и ищи. А пока ищешь, глядишь, повзрослеешь, успокоишься… У тебя вон еще рожки с копытцами прозрачные! Какую тебе, в чертоматку, истину? Хватило мне, хватило предшественника твоего… С тобой я эту ошибку не повторю. Не люблю, когда совесть мучит.
        Глава 6. Нутро
        Так Нижний Ад тебе открылся, рдея…
        Данте Алигьери
        Утром следующего дня передали штормовое предупреждение. Надо сказать, что аурические шторма явление довольно своеобразное - не столько страшен сам шторм, как его последствия: сначала аура вспыхивает, вздувается, словно вскипает, - и ощущаешь такую радость, такой прилив сил, что, кажется, все бы Ногти сейчас выровнял разом и отполировал. Однако радоваться рано. Спустя малое время взбаламученная энергетика гаснет, опадает, становится местами мутной, буро-зеленоватой, почти непрозрачной. Откуда-то берется омерзительная слизь, сковывающая движения. Копытца с коготками перестают слушаться, и что-то давит на темечко между рожек, будто Большим Пальцем тебя к Ладони прижимают.
        Естественно, работать в подобных условиях трудно, да и просто опасно. Поэтому в неблагоприятные дни рекомендуется вести себя с повышенной осторожностью, а то и вовсе воздерживаться от исполнения операций, требующих особой точности или чреватых падением с Тела.
        Крима решил именно так и поступить. Чем, рискуя собой, тупо шлифовать обреченный на отгрыз Ноготь, лучше уж пойти потолковать с коллегой: беды-то у них, надо полагать, похожие. Ниже Пояса новичок не бывал ни разу и, честно сказать, до сей поры особо туда не рвался: антиподы, по слухам, народ грубоватый, склонный к сальным шуточкам и дурацким розыгрышам. Но сейчас, что называется, нужда припала. Жутковатые намеки и недомолвки Арабея лишали душевного равновесия, не выходили из головенки.
        Эйфорическая фаза шторма застала Криму на полпути от Пупка к Бедру. Нахлынула беспечность, копытца под юным чертиком играли. Затем аура омрачилась - и прыть ушла.
        На опушке Лобного Места сидели, пережидая хмарь, два угрюмых антипода, а с ними третий - еще угрюмее.
        - Вам-то что? - бухтел он. - Отработал - и гуляй. А у меня-то процесс непрерывный. А весь тракт - хоть выбрось! Латать не успеваешь…
        Редкая встреча. Как вскоре выяснилось, тот, что угрюмее всех, был Фопифро, отвечающий за Кишечник. Поболтать вылез. А двое других - Эйло и Сорма. Те самые.
        Крима остановился, поздоровался.
        - Морпион не у вас там околачивается? - хмуро спросил его Эйло. - Третий день не показывался… чертовошка!
        - Тихо ты! - прицыкнул на него Сорма. - Накличешь…
        Крима судорожно подыскивал, что ответить. Сгущалась вокруг зеленовато-бурая мгла.
        - Сегодня… не видел… - выдавил он наконец. - А не знаете случайно… Миамаи на месте?
        Двое загоготали. Третий насупился.
        - На месте… Куда ж он денется?
        - Нет, я в смысле… Он на Левой сейчас Ступне или на Правой?
        - Да кто ж его знает!
        - Ну, такого, по-моему, еще не бывало… - подмигнул Эйло заклятому своему врагу Сорме. - Маникюр в гости к Педикюру нацелился!
        - В народ пошел, - осклабился тот. - В низы… Опыта, видать, поднабраться хочет…

* * *
        Никакого Миамаи на Левой Ступне не обнаружилось. Крима вздохнул и хотел было двинуться в обратный путь, однако не устоял перед соблазном взглянуть на владения Педикюра.
        Мама моя Эстенис-ух-епиптоэ, и мы еще на что-то жалуемся! Подобного кошмара Крима даже представить себе не мог. И это - Ногти? Безобразно огромные, бесформенные, слоистые, они, казалось, долгие годы томились в некоей тесной оболочке, потому и выросли такими деформированными. Хотя почему «казалось»? Обе Ступни постоянно были закованы в непроходимо плотную Неживую Материю, сбрасывая ее лишь в темное время суток, когда Тело укладывали на профилактику. Вот и сейчас Крима стоял не на самих Пальцах (корявых, уродливо коротких), а как бы парил над ними, утвердив копытца на полупрозрачной материальной оболочке. Проникнуть вниз, к Ногтям, желания не возникло.
        А стоит ли вообще идти на Правую Ступню? Что может посоветовать чертик, содержащий свое хозяйство в этаком состоянии?
        Крима поколебался и все-таки пошел. Точнее побрел, обходя скопления аурической слизи и чувствуя, как незримая тяжесть давит на темечко. В районе Паха вынужден был приостановиться, передохнуть, опершись на выпуклую крупную Пуговицу.
        Миамаи оказался на месте. По правде говоря, впечатление на юного правдоискателя он тоже произвел самое удручающее: туповатый, неопрятный, чем-то, видать, обиженный с рождения. Явно силен физически, ну так оно и понятно: ежедневно продавливать толстенную Неживую Материю - пожалуй, окрепнешь тут. Голосок у Педикюра был нарочито противный, и, о чем ни спроси, в ответ изрекалась какая-нибудь злобная пакость.
        При виде юного коллеги мутные глазенки Миамаи вспыхнули радостью. Дело в том, что команды обеих Ног сторонились Педикюра, справедливо считали его грубияном, беседами не баловали - вот и одичал вконец, истосковался по общению.
        - А мне по Заусенцу! - куражился он. - Грызут, говоришь? У меня небось ни Ноготка не отгрызут… А почему? Характер у меня такой! Пускай попробуют! Погляжу, как это у них получится…
        - Да я не о том! - умоляюще втолковывал Крима. - Я что хочу узнать-то… Кто насчет Ногтей приказы отдает?
        - А по Заусенцу мне! Приказ там, не приказ… У меня тут все как в Таньке!..
        Вот это сказанул Педикюр! Особенно если вспомнить, до чего он довел вверенные ему Ногти. Надо же! Как в Таньке… К счастью, Крима нашел в себе силенки сдержаться и не съязвить.
        - Да тебе-то по Заусенцу… Но кто-то ведь их отдает! Понимаешь?
        Вроде бы ничего смешного не произнес, однако неухоженное мурло немедленно разлезлось в скабрезной ухмылке.
        - Понима-аю… - глумливо исторг старый похабник. - Когда вынима-аю…
        О чем это он?

* * *
        Что ж, если не удалось найти истину в низах, пойдем в верхи. Репутация Кримы была подмочена с первого дня угрозой подать рапорт, поэтому многие всерьез считали новичка ставленником Плеши. Приходится с прискорбием признать, что подавляющее большинство чертиков держится странного предубеждения против специалистов по Ногтям: раз Маникюр - значит обязательно доносчик. Впрочем, нет худа без добра. С одной стороны, на откровенные беседы с Кримой отваживались теперь лишь Одеор с Арабеем, которым терять было нечего, а с другой - прекратились мелкие придирки прочих старослужащих: опасались, видать, что нажалуется.
        Обидно. Однако личные обиды к тому времени Крима научился смирять. Жизнь заставила. Попросив Менингита о встрече, он, разумеется, не собирался оглашать имен и требовать наказания виновных, тем более что поди еще пойми, чья тут вина.
        Последствия шторма чувствовались до сих пор: вокруг Плеши слабо клубилась аурическая муть, а у высшего начальства были больные глазенки. Мудрые, но больные. Надо полагать, энергетические бури отзывались на командире Головного Мозга сильнее, чем на остальных.
        - С чем пожаловал? - страдальчески морщась, спросил Менингит.
        Крима собрался с мыслишками.
        - Вот… пока меня не было… - начал он, но тут же оробел и сбился.
        Кажется, Менингит был позабавлен таким зачином. - Ну-ну… Дальше!
        Видя, что начальство вроде бы настроено благосклонно, хотя и не слишком серьезно, новичок осмелел:
        - Пока меня не было… Ногти росли сами по себе… как попало. Обслуживать некому… подравнивать… шлифовать…
        Продолжая устало улыбаться, Менингит слушал Криму и кивал. Словно знал наперед все, что ему сейчас скажут. А может, собственная молодость вспомнилась.
        - Вот… А теперь я принял оба участка…
        - Ты короче, короче!
        - А приказ, наверное, отменить забыли, - заторопился Крима. - Приказ еще, наверное, действует… А его отменить пора… Не надо больше Ногти грызть! - взмолился он.
        Улыбка сгинула. Мученическое выражение глазенок - тоже. Командующий Головным Мозгом пристально глядел на юнца.
        - Так, - сказал он другим голоском. - Крима, я хоть раз тебя на Плешь вызывал? Не для знакомства - для разноса… Вызывал?
        - Н-нет…
        - Ругал я тебя хоть раз за то, что Ногти обкусаны?
        Крима потупил рожки и не ответил.
        - Значит, все в порядке, - заверил челобитчика Менингит. - Успокойся и не дергайся. Претензий к тебе никаких.
        - Да как же в порядке?.. - ахнул тот. - Если Ногти грызут…
        Личико Менингита вновь стало несчастным.
        - Крима… - словно бы удивляясь собственному долготерпению, проговорил он. - Это хорошо, что ты болеешь сердечком за свой участок. Это просто замечательно. Но ты не представляешь себе всей сложности управления… Чего ты хочешь? Наказать виновных? А знаешь, сколько сбоев дает Мозг? Бывают случаи, когда виновных просто нет, когда вина раскладывается на всех… Наказывать некого! А приходится… - сообщил он как бы по секрету. - Иначе - прощай, дисциплина! Так-то вот…
        - Но это же не сбой… - жалобно сказал Крима. - Отгрызть Ноготь - это… Это операция! Сложнейшая! Руки задействованы, Зубы задействованы, Нервы…
        - Ты еще теорию заговора приплети, - фыркнул Менингит. - Конспиролог нашелся… Иди работай. Меры будут приняты.
        - Когда?..
        - Что когда?
        - Будут приняты…
        - А вот это уж, прости, мое дело! Когда время придет.
        - Да, но… - Крима забоялся и не договорил.
        Командующий Головным Мозгом, глядя на него, не выдержал и рассмеялся.
        - Иди работай, Крима! - дружески напутствовал он. - Иди работай, дорогой ты мой карапуз…

* * *
        Минуло два дня, однако обещанные меры так приняты и не были. Время, видать, не пришло.
        Работай… А смысл? Чем дальше, тем больше Крима завидовал старому труженику Одеору, принципиально ограничившему кругозор Левой Подмышкой. Кстати, об Одеоре. Несмотря на всю свою дремучесть, Одеор тоже что-то знал, но молчал. Когда юный чертик поведал ему о беседе с высшим начальством, он неожиданно посоветовал пойти потолковать с Бано либо Сострапалом. При чем здесь, спрашивается, Бано, при чем Сострапал? Один заведовал Легкими, другой - Печенью.
        - Нежные больно… - ворчал Одеор. - Мы вот в ваши годы не рассуждали, не капризничали. Велело начальство подождать - значит, жди. А ты вон уткнулся в свои Ногти, и ничего уже вокруг не видишь… Другим, что ли, слаще? К Библо загляни, к Гезоле…
        - Так это ж в самое Нутро лезть!
        - Ну и слазишь. Не рассыплешься небось…
        В Нутро лезть не хотелось. Тем не менее Крима, поразмыслив, рискнул последовать совету сурового ветерана.

* * *
        Нелегка и опасна работа на поверхности Тела. Но в тесной багрово-сизой ворочающейся мгле Внутренностей, именуемых в просторечии Потрохами, труд чертика становится поистине адским. Народ там настолько неотесан и циничен, что даже грубиян Педикюр в сравнении с обитателями Нутра показался бы изысканным щеголем и острословом. Отношения между внешним и внутренним персоналом довольно-таки натянутые: верхние дразнят нижних кочегарами, а нижние верхних - вестовыми. Значение обоих слов совершенно загадочно, что делает прозвища особенно обидными.
        Про Печень Крима слышал много, но ничего хорошего. Самый вредный участок производства: желчь там гонят. Да и расположена - хуже не придумаешь: аккурат под Диафрагмой, в правой верхней части Брюшной Полости.
        Пока добирался, вслепую протискиваясь между Внутренними Органами (чуть не раздавило!), шерстка стала мокрой и отвратительно липкой. Наконец-то Крима осознал, как ему повезло в жизни со специальностью! Может быть, ради этого осознания и послал его сюда друг и наставник?
        Известный своей несдержанностью Сотрапал возился с Желчным Пузырем и гостя принял нелюбезно:
        - Вам что там, наверху, совсем уже делать нечего? Какие, в чертоматку, Ногти? При чем тут Ногти?
        Пришлось сослаться на Одеора.
        - Да он уж, наверно, из умишка давно выжил, Одеор твой! - в сердцах бросил неистовый Сострапал. - Ногти… Надо же! Ногти… Вот куда посмотри!.. - заорал он, тыча изъеденным коготком в уродливо распертый резервуар с желчью. - Пятнадцать камней один другого краше! А ты - Ногти…
        Хмыкнул, умолк. Все вокруг подрагивало, похлюпывало, почмокивало. Временами булькало. Непривычный к потемкам Потрохов Крима вынужден был напрягать зрение и все равно мало что различал. Кажется, Сострапал осклабился.
        - Слушай… - сказал он, довольный собственной догадливостью, даже вроде бы подмигнул. - Может, у него на старости лет юморок прорезался? У Подмышника, а? Может, он подшутить над тобой вздумал?..
        - Да не похоже… - с несчастным видом ответил Крима.
        Сострапал вытер лапки о шерстку, нахмурился, соображая.
        - Ну-ка, давай все сначала, - велел он. - Ты чего хотел-то?
        - Ну вот… приказы кто-то отдает… вредительские…
        - Именно вредительские! - рявкнул Сострапал, грозно выкатывая глазенки. - Они что, не понимают там, в Смотровой своей, что Печень вот-вот развалится? Нашли время неблагоприятные дни назначать! Да у меня тут после каждого шторма полный караул! Куда мне еще производство расширять? И так расширено по самую Диафрагму! Жировыми отходами все под завязку забито…
        Он бушевал долго, не замечая, что новичок слушает его, оцепенев от ужаса.
        Глава 7. Вредители
        Знал я, сударь, одного человека, так он покуда не понимал - благоденствовал, а понял - удавился!
        Михаил Салтыков-Щедрин
        Добравшись до рабочего места, Крима обессиленно опустился на Сгиб Большого Пальца. Краешек Ногтя был, разумеется, скушен, причем совсем недавно, однако теперь это уже не имело ровно никакого значения. Дело-то ведь, получается, и впрямь не в Ногтях…
        Вскоре шерстка подсохла, распушилась, но дрожать Крима так и не перестал. Сразу же после визита к Сострапалу он посетил Легкие, поговорил с Бано. Он мог бы сходить еще и к Библо, и к Гезоле, но какой смысл! Везде одно и то же… Арабей оказался прав: истина страшна.
        Немудрено, что предшественник Кримы (наверняка чертик совестливый и уязвимый) не смог с нею ужиться, предпочел сгинуть в Бездне - лишь бы забыть. А вот Одеор знает - и живет. Поскольку запретил себе думать. Ему теперь что Тело, что начальство - суть одна. И Морпион знает - и живет. Поскольку давно уже нет у Морпиона ничего святого. А остальные? Знают? Наверное, знают. Не могут не знать…
        - Чего разлегся? - прикрикнул молодцеватый Тренеу. - Спотыкайся тут об тебя!..
        Юный чертик очнулся. Вокруг, оказывается, вовсю кипела работа. Пальцы Правой Руки подавали к Губам дымящийся цилиндр, о котором Крима недавно узнал, что называется он Сигаретой (должно быть, от слова «гарь»).
        - Подготовиться к затяжке…
        - Подаю…
        - Принимаю…
        - Да что же вы делаете?! - взвизгнул Крима, взметнувшись со Сгиба Большого Пальца. - Легкие смолами забиты - еле дышат, а вы!.. Что же вы творите… черти!..
        Еще мгновение - и скатился бы он на Ладонь, заверещал, забил бы копытцами в истерике.
        Запала тишина. Правая Рука помедлила и двинулась вниз, так и не достигнув Рта. Все молчали. Крима испуганно оглянулся и увидел устремленные на него глазенки командующего Правой Рукой. Обычно ругачий и придирчивый, Крис смотрел на юного чертика чуть ли не с жалостью.
        - По пути Арабея идешь… - скорбно известил он.

* * *
        Арабея Крима нашел под Правым Коленом, где тот, непонятно по какому праву, участвовал в производственном совещании наравне с Ормаофом, Книксом и Ахиэлем. Впрочем, судя по тому, что там происходило, ошибку эту должны были исправить в самом скором времени.
        - Вот где работаешь, туда и проваливай!.. - злобствовал Ормаоф. - Советы он еще тут давать будет!..
        - Ну так если не я, то кто? - невозмутимо отвечал Морпион.
        - Работает?.. Кто работает? Он работает?.. - с язвительным простодушием изумился Ахиэль. - А мы тогда что делаем?
        - А вы связки рвете…
        - Нет, я ему сейчас точно вторую торчалку отломаю!.. - Ормаоф вскочил, потрясая кулачонками.
        К счастью, до отламывания рожек дело так и не дошло: завидев Криму, стреляный Арабей почуял неладное.
        - Простите, - сказал он с достоинством. - Это ко мне. Обсудим ваши проблемы как-нибудь в другой раз…
        Поднялся, подошел к новичку, отвел в сторонку.
        - Какой-то ты… повзрослевший, - озабоченно заметил он. - Случилось что-нибудь?
        - Да… - еле слышно выдохнул тот. - Случилось. Истину я нашел…
        Глазенки Арабея мигом успокоились, исполнились смешливого любопытства.
        - Да что ты! - сказал он. - Ну пойдем расскажешь…
        Они отошли подальше к Лодыжке.
        - И как же она, по-твоему, звучит? Истина…
        - Кто-то сознательно губит Тело… - через силу выговорил Крима. - Сознательно и планомерно…
        Казалось, Арабей малость разочарован.
        - И кто же этот злодей? - спросил он.
        - Не знаю… - Шерстка на Криме стояла дыбом. - Сначала я думал: интриги… Правая Рука подставляет Левую, Левая - Правую… Потом думал: на Смотровой кто-то кого-то подсиживает…
        - А теперь?
        - Никто никого… - сдавленно сказал Крима, сдерживаясь из последних силенок. - Понимаешь, Арабей? Никто никого! Никаких сбоев, никаких накладок, все идет по плану. Каждый приказ (понимаешь, каждый!) во вред Телу!
        - Ну не каждый, положим… - уточнил Арабей. - Скажем так: каждый второй…
        - И ты спокойно об этом говоришь?!
        - А почему я должен нервничать?
        - Потому что клятву давал! Трудиться на благо общего Тела!
        - Все давали.
        - Вот именно!
        - Ты не волнуйся, - попросил Арабей. - Давай обсудим все спокойно… Значит, ты утверждаешь, что наше высшее начальство (начальство-начальство - получается так!) разработало план уничтожения Тела и теперь, стало быть, его реализует… Верно?
        - Верно… - вздрогнув, подтвердил Крима.
        - Сознательно, по твоим словам, приказ за приказом, предательски выводит из строя Почки, Печень, Легкие… Даже Ногти…
        Крима промолчал. Ему было жутко.
        - Зачем? - спросил Арабей.
        - Что зачем?
        - Зачем ему это? Ведь если Тело погибнет, то и мы вместе с ним. Все мы. В том числе и начальство…
        - Какая разница… - обессиленно вымолвил Крима. - Главное, что оно это делает. А мы давали клятву…
        - …точно и добросовестно исполнять приказы, - хладнокровно добавил Арабей. - Если помнишь, там и такой пункт был.
        - На благо Тела! - завопил Крима. - На благо!.. А если само начальство умышленно причиняет вред…
        - То что?
        Крима ответил не сразу. В глазенках зрела страшная мысль.
        - Его… надо… сменить… - с трудом одолевая каждое слово, словно бы в бреду выговорил он.
        Арабей восхищенно посмотрел на юного бунтаря.
        - Да я, оказывается, тебя недооценивал! И как ты это представляешь?
        - Сбросить с Тела!
        - Всех начальников сразу?
        - Всех!
        - Не жалко?
        - А они нас жалеют?!
        - Н-ну, допустим… Сбросили. А дальше?
        - А дальше чертоматка новых нарожает.
        - Хм… - Арабей усомнился. - Ты уверен, что новорожденное начальство будет лучше?
        - Будет! - уверенно выпалил Крима. - Они ж наивные придут, с прозрачными рожками… копытцами… А мы их воспитаем, объясним…
        - А кто воспитывать будет?
        Крима задумался, заморгал. Вспомнились ему склоки между Эйло и Сормой, антагонизм Левой и Правой Рук… Каждый ведь на себя одеяльце потянет. Любой ценой. Такой шанс: наивное новорожденное начальство - дури его как хочешь…
        - Знаешь, - подытожил Арабей. - По-моему, ты остановился на полпути… Самое правильное решение: сбросить нас всех до единого, а чертоматка новых нарожает.
        Крима был сражен этой его фразой. Тоскливо оглядел небеса, сквозь которые по-прежнему необоримо проступал Тот Свет, и снова опустил рожки.
        - Понимаю теперь… - нахохлившись, пробурчал он.
        - Что понимаешь?
        - Предшественника своего понимаю… От такой истины сам в Бездну прыгнешь…
        - А кто тебе сказал, будто он прыгнул в Бездну именно от этой истины? Кто тебе сказал, будто то, что ты сейчас наплел, и есть истина?
        - А что же?
        - Так… Твои собственные домыслы, не более того…
        - А как же… приказы?..
        - Насчет приказов… Ну, насчет приказов ты прав, - вынужден был согласиться Арабей. - Насчет остального - нет. Что же касается истины… - Морпион осклабился, похлопал по взъерошенному плечику. - Истина, поверь мне, куда страшнее!
        Смысл услышанного проник в сознаньице не сразу. Как? Еще страшнее?.. Куда же еще страшнее?!
        - Ты с кем-нибудь об этом говорил уже? - спросил Арабей.
        - Нет.
        - Вот и хорошо. И не говори, ладно? Обещаешь?

* * *
        Обещание свое Крима нарушил вечером того же дня. На Левой Руке сразу приметили, что Маникюр не в себе. Любопытный Балбел подкатился с расспросами - и Крима не устоял, раскололся.
        - И ты молчал?! - ахнул темношерстый толстячок. - Знал - и молчал?!
        - Ну так я сам только сегодня все выяснил…
        - Погоди! - перебил Балбел. - Дай за народом сбегаю…
        И побежал за народом. Привел дружка своего Арбао с Лэекафаром, не поленился сгонять на Локоть за Мниархоном. Видимо, по дороге он уже успел кое-что шепнуть, ибо все трое были заранее заинтригованы.
        - Им тоже расскажи! - потребовал Балбел.
        Рассказал. Выложил как на духу. Ни крупинки не утаил. Криму слушали, ошеломленно облизываясь. В широко раскрытых глазенках - не поймешь: то ли гнев, то ли восторг.
        - Вон оно, значит, как… - скребя темечко, удрученно бормотал Мниархон. - А мы-то, дураки, думали…
        Дождавшись конца истории, чертики переглянулись, выждали пару секунд, потом дружно вскинулись, загомонили:
        - Да что ж это такое?..
        - Вот они, начальнички-то, что творят!..
        - Правильно ты сказал, Маникюр, правильно! Посбрасывать всех к чертовой матери!..
        Крима попятился. Не ждал он, что речь его произведет на старослужащих столь сильное впечатление.
        - Вы что?.. Вы что?.. - искусно притворяясь испуганным, вскрикивал Арбао. - Вы соображаете, что плетете? Это же - начальство!
        - И что теперь? - запальчиво наступал на него Лэекафар. - Всем пропадать, раз начальство?.. Для тебя что дороже: начальство или Тело?
        - Да, но… сбрасывать…
        - А что делать?
        - Н-ну… не знаю… Не сразу же! Послать кого-нибудь сперва, объяснить: так, мол, и так… народ недоволен… Пригрозить, в крайнем случае! Сбросим, мол… если не прекратите…
        - Ага! Так они тебя и послушали! Сколько нас здесь? Раз, два, три… Четыре чертенка! Вот нас-то и сбросят…
        - Да почему же четыре?! Правую Руку поднять!..
        - Ее, пожалуй, поднимешь…
        - Ноги поднять! Потроха! Весь персонал на борьбу поднять!
        - Погоди! А кого посылать-то будем?..
        Замялись для виду, задумались, потом вдруг вскинули рожки и, как бы осененные одной и той же мыслью, посмотрели на Криму.

* * *
        Уламывали юного чертика долго. Низко льстили, откровенно брали на слабо. Особенно усердствовал Балбел:
        - Да? Да? Нас подначил, а сам на попятную? Так, знаешь, не поступают!..
        - Боязно, видать, в глазенки-то начальству правду резать… - ехидничал Арбао.
        - Да не подведет Маникюр! - урезонивал их Мниархон. - Копытце даю на холодец, не подведет!..
        Что такое холодец, Крима не знал, но клятва прозвучала убедительно.
        - Я… подумаю… - выдавил он наконец.
        - Думай давай! - сказали ему. - Только быстрее!
        И убежали поднимать весь персонал на борьбу. Крима остался один.
        На словах бунтовать легко, а вот на деле… И посоветоваться не с кем - не с Морпионом же! И Крима в растрепанных чувствах кинулся со всех копытцев под Левую Мышку, где его ждала, как вскоре оказалось, жуткая весть. Вместо престарелого труженика он увидел там его начальника Арарима, обычно предпочитавшего болтаться на Смотровой, переложив рутинные обязанности на сутулые плечики безответного подчиненного.
        - А… где?..
        Арарим поднял недовольное личико, тут же скривившееся в траурной гримаске.
        - Нету… - глухо, почти враждебно ответил он. - Тю-тю… Отлетел твой Одеор, отшелушился. Ну так лет-то ему сколько было!..
        Крима остолбенел.
        Гибель в результате неосторожности - происшествие, конечно, трагическое, но, как говорится, дело житейское. Звучит цинично, однако ничего не попишешь - производство есть производство. Куда реже случается так, что чертик, благополучно дожив до преклонного возраста, теряет силы - и связь его с Телом ослабевает. Внезапно став невесомым, бедолага отрывается от поверхности и какое-то время беспомощно парит в нижних слоях ауры. И достаточно одного Шага, одного Маневра, чтобы нежилец, по немощи своей расторгший связь с отеческим Телом, оказался во внешнем пространстве, где царит вечная стужа и нечем дышать.
        Отшелушился…
        - Что же… теперь?.. - просипел перехваченным горлышком Крима.
        - Другого Одеора пришлют, - нехотя отозвался Арарим. - Заявку подали уже… - Не выдержал, крякнул с досады: - Возись теперь с ним, обучай…
        Выбравшись из-под Мышки, Крима с немым упреком поднял глазенки к зениту, где громоздились полупрозрачные очертания внешнего мира. Не видел их старина Одеор, даже мысли не допускал, что они существуют. Теперь наверняка убедился… напоследок… на излете…
        «А ты за Тело свое держись… - внезапно вспомнилось Криме. - Тут - Родина…»
        Глава 8. Смутьян
        И истину царям с улыбкой говорить…
        Гаврила Державин
        - Вон отсюда!..
        Командующий Головным Мозгом, клокоча от негодования, наблюдал, как торопливо покидают Плешь командиры Сочленений, кому он сию минуту, как водится, выписал чертей по первое число. Затем взгляд его упал на переминающегося в отдалении юного Криму и несколько потеплел. Даже кончик хвостика подергиваться перестал.
        - Я гляжу, зачастил ты что-то на Темя… - сварливо заметил Менингит. - Что у тебя на этот раз?..
        Пригляделся - и озадаченно нахмурился. Личико у Кримы было отрешенное. Чертик приблизился. А вот оглянуться не сообразил. Предплешье за его хрупкой пушистой спинкой опустело: сопровождавшие и подбадривавшие успели попрятаться и сидели теперь кто где, предвкушающе перемигиваясь и потирая ладошки.
        - Я все знаю, - перехваченным голоском объявил делегат.
        - Всего даже я не знаю, - утешил Менингит. - Говори…
        И Крима заговорил. Взволнованно, искренне. О Ногтях, о Легких, о Печени. О том, что каждый второй приказ наносит Телу вред. Словом, примерно о том же, о чем поведал недавно Арабею, а затем и обслуге Левой Руки - разве что за вычетом глупой угрозы сбросить всех начальников в Бездну и заказать чертоматке новых.
        Остолбенелая тишина стояла на Смотровой. Вскинь Крима глазенки, он увидел бы, что даже те, кому положено было здесь присутствовать по долгу службы, схоронились от греха подальше. Но Крима не мог этого видеть, потому что, не решаясь встретиться взглядом с Менингитом, неотрывно смотрел на его копытца - идеальные копытца верховного командующего, отполированные бесчисленными ласковыми ладошками, может быть, даже вылизанные бесчисленными замшевыми язычками.
        Умолк. Поднял личико. И поразился, узрев в глубоко запавших глазенках высшего начальства сострадание и скорбь.
        - Иногда мне кажется, Крима, - задумчиво молвил Менингит, - что в чертоматке тоже иногда случаются сбои… Не Ногтями тебе заведовать, а в мою бы команду тебя, на Смотровую… Ну что делать! Против штатного расписания не попрешь…
        Крима обмяк. Всего ждал: крика, угроз, самой страшной кары вплоть до объявления Врагом Тела. Но такого…
        - Скажи, Крима… Вот ты работаешь на кончиках Ногтей. То есть рискуешь не только своим здоровьем, но и самой жизнью. Разве не так?
        «Так», - хотел ответить Крима, но в горлышке запершило, и он лишь утвердительно потряс рожками.
        - Но это же безобразие! - Менингит прикинулся возмущенным. - Сам подумай! Ты отдаешь себе приказы, исполняя которые подвергаешься смертельной опасности… Ты вредишь себе!
        - Но… как же иначе?..
        - Да! Вот именно! Как же иначе? Правильно мыслишь, мальчуган. Как иначе… Вот и с Телом, представь, все обстоит точно таким же образом. У него тоже есть Нервы (ими, ты знаешь, заведует Роерор), и Нервы эти далеко не всегда в порядке… И чтобы снять Нервное Напряжение, мы вынуждены (понимаешь ли, вы-ну-жде-ны!) грызть Ногти… Ты говоришь, Легким наносится вред. Да! Легким, Печени, Головному Мозгу… Наносится! Еще как наносится… А ведь это не Ногти - это Мозг!.. Да, я могу волевым решением отменить и курево, и прочее… Но что после этого станет с Нервной Системой? А Нервная Система, Крима, - это важнейшая структура Организма. Повреди ее - и Тело превратится в бесполезную груду Костей, Мышц, Внутренностей… Кстати, и Ногтей тоже… Ты знаешь, что Нервные Клетки не восстанавливаются? Ну вот то-то же…
        Командир Головного Мозга сделал паузу, недовольно пожевал губенками.
        - Собственно, что есть Тело? - спросил он и сам же ответил: - Это, образно выражаясь, сумма наших взаимоотношений, конфликтов, даже, если хочешь, склок… И эту вот… громаду… Да, громаду!.. Ее надо держать в равновесии…
        С каждым словом Минингит все возвышал и возвышал голосок - так, чтобы все на Смотровой вняли и запомнили.
        - Мы - одна команда, Крима. Если каждый потянет одеяльце на себя, знаешь, что будет? Будет Смута. Один раз она уже была. А известно ли тебе, что такое Смута? Это утрата контроля над Телом! Самое страшное из того, что может вообще произойти…
        Крима слушал и зачарованно кивал, с запоздалым раскаянием осознавая всю глубину своей неправоты. Усомниться в собственном начальстве! Заподозрить его невесть в чем! А ведь приостановись он вовремя, поразмысли малость, мог бы и сам сообразить, что наверняка не злонамеренность, но печальная необходимость была причиной этих нелепых приказов… Да и Морпион предупреждал…
        Единственное, что оставалось непонятным: а на Таньке-то почему Ногтей не грызут? Что ж у них там, на Телах женского рода, Нервов нет? Или есть, но другого качества?
        - А ну-ка честно, Крима! - потребовал вдруг Менингит, и его холеный хвостик хлестнул по копытцам. - Кто тебя на это подговорил?
        Юный бунтарь вскинул испуганные глазенки.
        - На что?
        - Ну… на все на это…
        - Никто… Сам…
        Начальственный хвостик успокоился, прилег кисточкой на левое копытце.
        - Вот как? Ну ладно. Сам так сам…
        Отпущенный с миром Крима шел обратно, боязливо склонив рожки, шел навстречу презрению товарищей, которые так на него рассчитывали и которых он так подвел! Действительно, увиденные им рожицы выглядели сильно разочарованными.
        - Надо же! Опять уберегся… - обиженно хмыкнул Балбел.
        - А вы там!.. - грянул вослед голосок Менингита. - Да-да, вы!.. За Левым Ухом… Еще раз новичка на такое подобьете - всем хвосты надеру!..

* * *
        Крима лежал навзничь и смотрел в мерцающее небо. Не слишком удобно - Тыльная Сторона Ладони была жестковата, местами из нее выпирали Кости, но Крима этого не замечал. Уголок Вселенной, где пребывало остановленное на ночь Тело, имел форму куба, как и Санузел, а в зените призрачно маячило нечто шарообразное.
        Аура была мутновата, в вышине, заслоняя небесные объекты, проползали зеленовато-бурые пятна, головенка побаливала.
        Крима смотрел и думал… Нет, не о том, как подло подшутили над ним старослужащие, отправив парламентером на Смотровую, - он думал об отлетевшем навсегда Одеоре. Что с ним теперь? Вернее, даже не с ним, а с его хрупким пушистым тельцем… Растворится оно в Бездне или же, напротив, мумифицируется и будет вечно блуждать в провалах неживых пространств? Зачем мы вообще живем? Зачем приводим в движение Суставы, раздуваем Легкие, полируем копытца начальству, затеваем бунты, требуем справедливости… Зачем?
        Неужели только ради того, чтобы в один прекрасный миг почувствовать, как силы оставляют тебя и ты, став невесомым, отделяешься от поверхности Родного Тела?
        Зачем враждуют Крис и Белуай, Эйло и Сормо? Ведь они же прекрасно сознают, чем кончится рано или поздно их вражда!
        Да и само Тело, получается, смертно. А может быть, и Мироздание тоже…
        - А ведь предупреждали тебя… - негромко прозвучал в тишине знакомый голосок. - Главное, нашел с кем откровенничать! С Балбелом! Это ты еще легко, считай, отделался. По краешку ходил…
        Разумеется, Арабей. Подошел, прилег рядом и тоже стал глядеть в зенит.
        - Менингит хоть и взрывной, а вменяемый, - сообщил он. - Вот если бы ты с этим к Роерору подкатился - пиши пропало. Редкостный псих! Недаром Нервами заведует…
        Крима не ответил. Некоторое время лежали молча.
        - Ты там не Одеора высматриваешь?
        - Одеора… - признался Крима.
        - Бесполезно. Слишком он маленький, Одеор, отсюда не различишь… Да и унесло его теперь невесть куда…
        В вышине разливалось зыбкое сияние Того Света. Зеленовато-бурая муть разошлась, разомкнулась - и невероятно далекий круглый объект вновь стал виден.
        - Что это? - спросил Крима, тыча коготком в зенит. Арабей взглянул.
        - Лампочка, - ответил он. - Высокая Синяя Лампочка.
        - Почему Синяя?
        - Не знаю. Так Тело сказало.
        - Кому?
        - Мне.
        Крима неприязненно покосился на лежащего рядом.
        - Я тебя серьезно спрашиваю…
        - А я тебе серьезно отвечаю, - печально отозвался тот. Помолчал и добавил: - Никто не верит, Маникюр… Понимаешь? Никто… Говорят: померещилось тебе, Арабей… Дескать, в Смуту еще и не такое мерещится…
        - Ты застал Смуту? - встрепенулся Крима.
        - А что?
        - Нет, ничего… Просто Менингит сегодня тоже Смуту поминал. На Плеши…
        - Менингит? - казалось, Арабей удивлен. - Странно… Что это его на откровенность пробило, Менингита?.. Кстати, сильно ругал?
        - Совсем не ругал…
        - Странно, - повторил Арабей. - Ну, доложу я тебе, навел ты шороху… До Левой Ступни уже слухи добежали!..
        Похоже, сознательно уводил разговор подальше.
        - Так что это - Смута?
        - Ну вот! - развеселился Морпион. - Сам смутьян, а что такое Смута - не знаешь! Смута, дружок, это как раз то, что ты собирался затеять. Безначалие. Потеря управления… Неужто никто тебе не разболтал, что тут у нас было? Якобы учинили чертики склоку - ну и пошло все вразнос…
        - Якобы? А на самом деле?
        - Не скажу.
        - Потому что истина?
        - Потому что.
        - Все равно ведь докопаюсь!
        Морпион лежал и смотрел в зенит.
        - Ну хорошо, - проговорил Крима. - Подскажи хотя бы, где искать. В какой стороне?
        - В любой, - сказал Морпион. - В том-то, брат, и хитрость, что истина всегда перед глазами. А вот увидеть ее - одни ленятся, другие боятся… Если различат нечаянно, тут же стараются забыть. Я и сам бы рад, - неожиданно признался он, - да не получится уже…
        Без видимой причины Тыльная Сторона Ладони, на которой они лежали, взмыла - и довольно высоко. Чертиков подбросило, оба упали на четверенечки, вцепились в Эпителий. Вскоре на Левой Руке поднялась беготня, суматоха.
        - Ночная тревога! - спохватившись, скомандовал Белуай. - Все по местам!
        - Ну? - сказал Арабей. - Хотел истину - получи истину.
        - Где? - всполошился Крима. - В чем?
        Морпион ухмыльнулся.
        - О том-то я и толковал! Истина, Маникюр, перед самым твоим носиком. Просто не видишь ты ее… Ладно, - с брезгливой гримаской прервал он сам себя. - Пойду я, пожалуй. А то у вас тут сейчас толкотня начнется, суета, трудовые подвиги…

* * *
        Ночные тревоги всегда вызывали у чертиков особое недовольство. Судите сами: только-только начнешь регламентные работы или соберешься сходить к дружку на Правое Колено - здрасьте-пожалста, все по местам! Проверка готовности? Ну так проверили бы - и хорош! Нет, обязательно надо им все мощности развернуть!
        Криме, например, в подобных случаях надлежало присутствовать на кончиках Ногтей, хотя толку от его присутствия было, честно сказать, маловато: Пальцы в движении, работать невозможно, покрикивают на тебя - и правильно, в общем, покрикивают, поскольку мешаешь… Ну да что делать! Положено - значит положено.
        На этот раз Тело зачем-то перевели в вертикальное положение, задействовали Ноги, потом и обе Руки. Как всегда случается ночью после неблагоприятного дня, Тело слушалось плохо. Пальцы, в том числе и Мизинец, за который держался Крима, потряхивало. В данный момент Левая держала огромный предмет из Неживой Материи, похожий на перевернутое копытце, а Правая - другой предмет, еще огромнее и совсем уже ни на что не похожий. Передняя его оконечность, массивная, трубообразная, тяжко ударяла о верхний край первого предмета, проливая едкую субстанцию - в основном на Криму.
        В неимоверной вышине грохнуло, оглушительно заворчало. Надо понимать, Смотровая решила заодно проверить и Речевой Аппарат.
        - Работать разучились?.. - надрывался вконец озверевший Белуай. - В чем дело? Арбао! Балбел!..
        - А что Балбел, если Локоть вихляет?.. За Локоть, между прочим, Мниархон в ответе!..
        - Вот только вырони мне Стопку! Вырони!..
        Наконец опустевшая Правая Рука после нескольких попыток забрала копытцеобразный предмет, именуемый Стопкой, и на Левой наступило относительное затишье. Грязноватая муть всколыхнулась, словно собираясь рассеяться, но через некоторое время сгустилась вновь.
        Крима ослабил хватку и огляделся. И где она, истина? В чем? Обычный производственный бардак…
        Глава 9. Подноготная
        Я существую - вот моя единственная неприятность.
        Жан-Поль Сартр
        Череда неблагоприятных дней, похоже, прерываться не собиралась. Чертики маялись, жаловались на головные боли, шерстка у многих приобрела нездоровый зеленоватый оттенок. Падала и дисциплина. Дошло до того, что Тренеу, порядком поутративший обычную свою молодцеватость, попросил однажды Криму последить за Пальцами, пока сам он кое-куда смотается. Раньше такого не случалось никогда.
        - Только, слышь… - сипло предупредил Тренеу. - Ничего не трогай. Просто присмотри. Если что, кликни Абитриона - поможет. Я его предупрежу…
        Крима согласился. Что ни говори, а интересно было, хотя и боязно, взять на себя управление одним из самых ответственных участков. Оставшись в одиночестве (Крис - на Смотровой, прочие тоже куда-то разбрелись), юный чертик, вопреки запретам, решил попрактиковаться: согнуть и разогнуть Указательный. Ничего не вышло. Наверное, Тренеу, предвидя излишнее любопытство Маникюра, на всякий случай перед уходом застопорил Суставы (они же Мослы). Крима внимательно осмотрел каждый из них. По идее, должны работать. В чем же причина? Перебрал Мышцы - вроде бы в порядке. Попробовал повторить попытку - опять неудача.
        Обескураженный, отступил на Ладонь, почесал темечко. Видимо, имелся какой-то секрет, известный одному Тренеу. Настоящие умельцы часто отлаживают систему таким образом, чтобы никто из посторонних не мог привести ее в действие. За это им, бывает, достается на Плеши, но все без толку: блоки ставили, ставят и будут ставить.
        Потом ни с того ни с сего Пальцы дрогнули. В первую секунду Криме почудилось, будто они с запозданием отозвались на его усилия. Но нет, шевельнулся не только Указательный, в движение пришла вся Кисть. Мало того - вся Рука.
        Первым побуждением юного чертика было броситься на Правое Предплечье и позвать на помощь. Впрочем, он тут же сообразил, что Абитриону сейчас, скорее всего, не до чужого участка - со своим бы управиться!
        Пальцы тем временем ухватили - сами собой! - нечто плоское, гибкое, с двумя рядами бугров по всей длине. С фланга надвинулась Левая Рука и помогла надорвать край того, что было в Правой. Бугор лопнул, из него вылупился предмет, напоминающий Пуговицу белого цвета, только потолще и без дырок.
        - Чего стоишь? - заорал на Криму Балбел. - Работай давай! Шевели Пальцы, шевели!..
        В следующее мгновение темношерстый крикун унесся в Бездну вместе с Левой Кистью, а Крима, как присел, вцепившись в Ладонь передними лапками, так и окоченел в этой позе, завороженно глядя на Щепоть, зажавшую странную Пуговицу без дырок и теперь несущую ее к Губам.
        И лишь когда загадочный белый предмет исчез во Рту и заходила вверх-вниз чудовищная Нижняя Челюсть, подоспела подмога. Не тратя слов, всклокоченный Тренеу кинулся к Пальцам, взял управление на себя.
        Собственно, он мог бы этого и не делать - операция была уже завершена. Крякнул специалист, отряхнул ладошки и, не поднимая глазенок, подошел к стоящему столбиком Криме.
        - Ты… это… - в затруднении начал он и умолк.
        - Но ты же сам велел ничего не трогать… - пролепетал в оправдание тот. - Только присмотреть… А Абитрион занят был…
        - Ну, правильно… - нахмурившись, согласился Тренеу. - Все ты сделал, как надо… Одна просьба: никому ни словечка, договорились?
        - Про что?
        - Ну… про то что Пальцы рыскали… бесконтрольно… Узнают - и мне хвостик надерут, и тебе. За то, что присмотреть согласился…
        Рыскали? Бесконтрольно? Ну уж нет, Крима еще умишком не тронулся! Бесконтрольно… В том-то и дело, что не рыскали они, а совершали вполне осмысленные действия. Без участия Кримы.

* * *
        Ликующее мурло Балбела, раздвинутое злодейской ухмылкой, было даже шире обычного.
        - Как насчет того, чтобы копытца почистить? - вкрадчиво осведомился он.
        - Кому?
        - Мне.
        - С какой это радости?
        - А с такой радости, что я тебя и заложить могу. Кто Пальцы на Правой Руке распустил?
        - Иди ты… в чертоматку! - ругнулся Крима. - Я только за Ногти отвечаю!
        - Ну вот и отвечал бы за Ногти! А раз, кроме тебя, на Правой никого не было - значит, что? А?! Значит, велели за Пальцами последить… А когда я тебя о том же просил, куда ты меня послал?..
        - А знаешь, - неожиданно для самого себя сказал Крима. - Я почищу тебе копытца, Балбел. Почищу, отполирую… Если ты честно ответишь мне на один вопрос. Честно.
        Ухмылка стала несколько застывшей.
        - Ну?.. - осторожно молвил заведующий Пальцами Левой Руки.
        - Мы действительно управляем Телом?
        Ухмылки как не бывало. Выпуклые глазенки метнулись в панике. Толстячок не знал, куда бежать.
        - Или только притворяемся, что управляем?.. - процедил Крима, не сводя с него пронзительного взгляда.
        - Да что ж ты за придурок! - простонал Балбел. - Ты о двух головенках, что ли? Откуда ты вообще взялся такой? Не рожает таких чертоматка!..
        Крима уронил плечики.
        - Ясно… - мертвым голоском произнес он. - Спасибо…
        И опустился на коленочки с явной целью почистить копытца Балбелу. Тот отскочил.
        - Ты меня ни о чем не спрашивал! - отчаянно взвизгнул он. - А я тебе ничего не отвечал! Понял? Ты понял меня, Маникюр?..
        Крима стоял на коленочках и машинально водил лапками, будто и впрямь оглаживая чьи-то копытца.

* * *
        Он перебирал в памяти случай за случаем - и все совпадало. Взять хотя бы недавнюю ночную тревогу: сначала взметнулась Рука - и лишь потом прозвучала запоздалая команда Белуая. Всплыл в пушистой головенке и первый день службы, когда Пальцы на Левой сработали сами собой, без приказа…
        Единственное исключение - та давняя шалость старичков, из озорства подстроивших взмах Руки, стряхнувший Криму во Внетелесье… Однако исключение ли это? Вдруг не было никакой шалости - и Рука махнула сама?
        Да запросто!
        Истина с самого начала была у него перед глазенками. Угрюмая, нагая истина, от которой впору самому прыгнуть в Бездну!
        Уж лучше бы оказался правдой самоубийственный заговор начальства против Тела - нелепый, преступный, но все-таки заговор! Его можно разгадать, с ним можно бороться. А вот представить, что ты - никто… и Менингит - никто, и сам Этерафаопе Аброн… Паразиты, обитающие на Теле и возомнившие себя его хозяевами… Или даже не возомнившие, а всего лишь старательно прикидывающиеся друг перед другом…
        Зачем ты здесь, Крима? Ради чего появился на свет? Раньше у тебя сомнений по этому поводу не возникало - ради того, чтобы служить Телу! Не щадя силенок, а если потребуется, то и самой жизни, содержать Ногти в исправности… Да, любой чертик смертен, но он полезен, он необходим… Без него Тело остановится!
        Что остается? Махнуть на все лапкой, подобно Арабею, бросить свой участок на произвол судьбы (старайся, не старайся - один черт!) и побрести от нечего делать вдоль Спинного Хребта, зубоскаля, ерничая и ни на мгновение не забывая, какие они тут все дураки. Или лжецы - ежели чуть поумнее…
        Смута… Подумаешь, Смута…
        Да, кстати! А что тогда такое Смута? Можно, конечно, перессориться всем, передраться, но как потерять контроль над Телом, если контроля не было?

* * *
        - Ты в порядке? - спросил Арабей, тревожно заглядывая в глазенки скорчившегося на корточках Кримы.
        - Ничего, - выдавил тот. - В Бездну не сигану, не бойся…
        - Ну и на том спасибо… - мрачно изрек Арабей, присаживаясь напротив.
        - Зачем? - спросил Крима.
        - Что зачем?
        - Зачем мы притворяемся? Зачем делаем вид, что управляем? Жили бы и жили…
        - У-у… - понимающе протянул Морпион. - Стало быть, и впрямь докопался… Выпытал всю Подноготную?..
        - Зачем? - повторил Крима.
        - А затем, друг ты мой сердечный, - назидательно молвил Арабей, - что иначе система вразнос пойдет… Старших уважать перестанут, начальство… Чертоматка не будет знать, кого рожать…
        - А Смута?
        - Не понял…
        - Я хочу знать, что такое Смута, - не разжимая зубенок, упрямо проговорил Крима. - Что она такое на самом деле…
        Морпион качнул обломанным рожком.
        - Удивляюсь я тебе, Маникюр… Неужели мало было?
        - Мало, - сказал Крима.
        - Белая Горячка, - сухо сообщил Арабей. Взглянул исподлобья на озадаченного собеседника и счел нужным пояснить: - Она же Белочка. Это и есть то, что мы в гордыне своей называем Смутой.
        «Почему Белая?» - чуть было не переспросил Крима, но тут же сообразил, что наверняка по тому же самому, почему Лампочка - Синяя.
        - Кстати, вот-вот по-новой стрясется, - добавил Арабей. - Шкурки-то… глянь!
        И каждый покосился на свою заметно позеленевшую шерстку.
        - А штука-то вся в том, Маникюр, - задумчиво продолжал Арабей, - что Тело в Белой Горячке начинает нас видеть. Разговаривать с нами начинает.
        - И ты… с ним…
        - Да, - помолчав, глуховато подтвердил Арабей. - Говорил. Я в ту пору тоже, вроде тебя, только что из чертоматки вылез. Ну и попал… Ничего не понять, округа в глазенках двоится, кривляется… Хотел начальство найти - заблудился. Кого ни встретишь - одурелые все какие-то, на копытцах не держатся, с Тела валятся. И занесло меня, Маникюр, на Правую Руку. А с нее уже на Стол…
        - На что?
        - Как бы это тебе объяснить?.. Твердь. Понимаешь? Твердь… Огромная. Плоская. И вот стою я на ней рядом со Стопкой.
        - Рядом с чем?
        Арабей укоризненно взглянул на Криму.
        - Со Стопкой, - повторил он. - Стопку не знаешь?
        Ах, вон он о чем! Тот предмет в форме перевернутого копытца. В последнее время Правая Рука то и дело подавала его ко Рту, и каждый раз, когда такое случалось, со Смотровой поступало предупреждение о неблагоприятном дне.
        - И вот стою я рядом со Стопкой, а сверху на меня… - Арабей зябко передернул плечиками. - А сверху на меня движется…
        - Что?.. - шепотом переспросил Крима. - Что движется?..
        - Лицо, - сказал Арабей. - Ближе, ближе… И вдруг вижу: смотрит. В глазенки мне смотрит! Сначала думал, почудилось… Нет. Смотрит. А потом говорит… Оглушительно так… «Чего, - говорит, - пялишься? Ты мне - до Высокой Синей Лампочки, понял?»
        - Страшно было?..
        - Знаешь, нет, - подумав, признался Арабей. - Я ведь тоже тогда был не в себе. «До чего?» - говорю. А оно… в смысле, Тело… подняло Указательный… «Вот до нее», - говорит…
        Оба чертика вскинули мордочки, однако круглого объекта в зените не наблюдалось. Было пасмурно, зеленовато-бурая мгла заволакивала округу.
        - Как жить? - вырвалось у Кримы. - Как жить, Арабей?
        Морпион помычал, подвигал мохнатыми бровками.
        - Прикидывай лучше, как выжить, - уныло посоветовал он. - Если опять Белочка накроет… как-то надо будет выживать…
        - А если не накроет?
        - Если не накроет, тогда проще… Хотя нет. Это мне проще, а тебе… Плохо, что прикидываться ты не умеешь. - Внезапно Арабей оживился, оскалился, повеселел. - Ну вот искал ты смысл жизни… - сказал он. - Убедился, что никакого смысла нет. Но жизнь-то не кончилась! Попробуй выяснить, почему его нет. Поверь, это тоже захватывает…

* * *
        Они едва успели отскочить. На Запястье, где случился их разговор, рухнула, чуть не придавив обоих, Чужая Рука. Рухнула, вцепилась. Воссияли розоватые идеальной формы Ногти. В вышине загромыхало, заревело.
        - Ох, и нарвется Танька! - восхищенно выкрикнул Арабей, оттаскивая Криму на пару-тройку шажков к Предплечью. - Ох, нарвется!..
        - Что это?!
        - Танька нагрянула… Ты знаешь что? Ты давай к себе беги! Сейчас к бою скомандуют…
        - Не побегу… - угрюмо сказал Крима.
        Еще пару секунд он стоял колеблясь, затем решился и, выдернув лапку из коготков Арабея, перешагнул на сияющий розовый Ноготь.
        - Куда прешься?! - завизжали на Чужом Запястье. - Пошел вон!..
        Крима обернулся. Морпион понимающе смотрел ему вослед.
        - Удачи тебе там, Крима, - с грустью молвил он. - Соскучишься - возвращайся… Если сможешь, конечно…
        Глава 10. Танька
        Внимал в немом благоговенье…
        Михаил Лермонтов
        Жизнь отдельно взятого паразита не имеет оправдания. Другое дело, если паразиты сплотились в социум и ты - неотъемлемая его часть. Тут, хочешь не хочешь, возникают такие высокие понятия, как преданность, верность. Жизнь обретает видимость смысла, и даже вред, наносимый тому, на чем вы всем скопом паразитируете, оборачивается священной обязанностью, ибо творится во имя общего блага.
        - В чем смысл жизни?
        - Чтобы Родина жила!
        - А в чем смысл жизни Родины?
        Вот с этого-то вопроса, как правило, и начинается распад всего святого. Поэтому нормальный чертик, стоит ему расторгнуть связь с народом и разувериться в общем мнении, долго не протянет: либо сиганет в Бездну, либо перепрыгнет на Чужое Тело, а то и вовсе такое учинит, чему и слова-то не подберешь.
        Жизнь не имела смысла. Можно было, конечно, внять совету Морпиона и попытаться от большого отчаяния постичь, почему она его не имеет. Но опять-таки смысл, смысл!..
        Соломинка, за которую из последних силенок цеплялся Крима, звалась иначе. Красота. Нежно-розовое сияние безупречного Ногтя - вот ради чего еще стоило жить на этом жестоком и нелепом свете. Именно поэтому Крима и перешагнул с Димки на Таньку, внутренне готовый к неприятию, унижению, ругани - и, будьте уверены, огреб все полной мерой.
        Ох и натерпелся поначалу! Грозили оборвать хвостик, сломить рожки, повернуть копытца расколом назад, сбросить в Бездну… Выручила, представьте, искренность. Местный Крима, ранее требовавший применительно к беглецу самых жестоких мер, был настолько тронут его признанием в любви к Танькиным Ногтям, что отмяк, оттаял. Кроме того, изгой просил так немного: позволить полюбоваться хоть издали.
        Прониклись, позволили. Чувствовалось, что мнение здешнего Маникюра (не соврал, выходит, Одеор) решало все. Как скажет, так оно и будет. Теперь инотелесный счастливец целыми днями сидел на корточках в районе Кисти, и с мохнатой его мордашки не сходила улыбка умиления. Венец творенья! Ноготь! И какая, в конце концов, разница, кто именно создал подобное Совершенство - природа или разум!
        Странный это был мир - Танька. Странный и чарующий. Даже аура тут казалась иной: душистая, чуть приторная. Стоило вдохнуть поглубже, как возникало легкое головокружение. Хотя головенка вполне могла закружиться и от одного взгляда на то, что происходило вокруг.
        Крима… Впрочем, пришельца никто уже не звал Кримой или Маникюром - Митькой звали. Думал ли он когда-нибудь, что однажды станет тезкой Родного Тела! Гордиться, впрочем, не стоило: кличка была скорее пренебрежительной. Дмитрий Неуструев считался здесь едва ли не символом мирового зла, поэтому такие слова, как Митька, Митек, Димка, прилагались в основном к буйным и неуравновешенным личностям.
        На третий день приблудному была оказана милость: разрешили подсесть поближе. Местный Крима, хрупкий лупоглазый чертик розовато-рыжей масти (а другой тут и не водилось), молча работать не мог и нуждался в слушателе.
        - Прихожу вчера к Фтхауэ, - излагал он, шлифуя Ноготь, - а там что-то с чем-то… Представляешь, эта дура…
        Странно было слышать, как бесполое существо говорит о себе и о своих коллегах в женском роде. Хотя, если вдуматься, мужской род применительно к чертикам - тоже нелепость. Но не скажешь же в самом деле: «я пришло», «я сделало»… Наверное, кто к чему привык.
        - …вся в слезах, представляешь? Я ей говорю: «Чего ревешь? Подумаешь, трагедия! Ну прихватили Стенку Пупка - что ж теперь, хвостиком удавиться?..»
        Митька плохо представлял, о чем идет речь, и слушал вполушка. Чем внимательнее присматривался он к сноровистым движениям хрупких, изящных лапок, опушенных розовато-рыжей шерсткой, тем больше недоумевал. Вроде приемы те же самые, кое-что у него даже лучше получалось… Да, видимо, не в приемах суть, не в умении. Все эти сглаживания и протирания - не более чем ритуал, даже если совершающий его думает иначе. Весь вопрос в том, на каком Теле угораздило тебя появиться на свет. Если на Таньке - будь счастлив, если же на Димке - не обессудь.
        Родина… Родина там, где Ногтей не грызут.
        - Ты слушаешь меня вообще?.. Я говорю: как Морпион поживает?.. Или он на кого-нибудь еще перебрался?
        - Морпион?.. Нет, не перебрался… Так… поживает себе…
        - Мерзкий тип, - брезгливо скривив губенки, сказала Рыжая Крима. - Ничего святого… - Внезапно вскочила, топнула копытцем, воздела растопыренные коготки. - Ну вот!.. - плаксиво вскричала она. - Кромка отслоилась!.. А все ты со своим Морпионом! Пошел на место!..
        Сторонний наблюдатель беспрекословно отступил на Запястье, споткнувшись по дороге об охватывающий Основную Фалангу массивный обруч, именуемый Кольцом. Выходки рыжеватой коллеги давно уже не удивляли пришельца. Вообще странный тут обитал народ, своенравный, порывистый: грозились так, что с непривычки оторопь брала, но угроз в исполнение, если не возражать, никогда не приводили. А Митька и не возражал ни разу…
        Что произойдет дальше, было известно заранее. Оставшись без собеседника, Рыжая Крима заскучала.
        - Ну и чего ты там торчишь?.. - раздраженно осведомилась она. - Значит, я ей и говорю: спохватилась, говорю!.. Когда Пупок дырявили, ты где была? Рядом? Вот тогда и надо было рыдать…
        Серенький Митек (легкая прозелень в шерстке исчезла уже на второй день), осторожно переступив через Кольцо, в молчании вернулся на Безымянный и присел рядышком с Ногтем. Отслоившаяся кромка, представлявшая собой продолговатый скол Неживой Материи, лежала совсем рядом - и Митька ее подобрал.
        - Ах какие мы, говорю, нервные!.. Подумать только, Стенку Пупка прихватили! Так там еще и складку на Животе прихватили! Арехе не рыдает, Забедо не рыдает, одна ты рыдаешь… Ну давай я еще рыдать начну…
        Митька рассматривал скол.
        - Может, как-нибудь приладить можно?.. - подал он робкий голосок.
        - Выбрось! - велела Рыжая Крима. - Все равно завтра в Парикмахерскую.
        - Куда?! - ужаснулся Митек.

* * *
        Бывают, конечно, трудновыговариваемые имена: Мениггесстроеф, Фтхауэ, Этерафаопе Аброн, Эстенис-ух-епиптоэ… Но Па-рик-ма-хер-ская! Митек одолел это слово только с третьего раза.
        Не иначе Центр Вселенной. Способности различать Тот Свет, не выходя за пределы ауры, бродяга-межтелесник и на Таньке не утратил. Насколько он мог судить, Парикмахерская состояла из череды кубических пространств, в каждом из которых имелось шаровое скопление Высоких Синих Лампочек. Ничего синего в них, понятно, не сквозило, но раз сказано, что Лампочка Синяя - значит, Синяя.
        Пока Левая Рука, по слухам, отмокала в некоей таинственной Ванночке, с Правой происходило такое, что и в головенку не взбредет. Даже в самые неблагоприятные дни.
        Кстати, о неблагоприятных днях. Погода на Таньке держалась удивительно мягкая и ровная. Четвертые сутки - и ни одного штормового предупреждения!
        Итак, Правая Ладонь опиралась на огромную плоскую твердь - видимо, тот самый Стол, о котором рассказывал Морпион. Пальцы были чуть приподняты, причем Средний находился в Чужих Руках. Одна из них придерживала Крайнюю Фалангу, другая орудовала так называемыми Щипчиками.
        Операция считалась жизненно важной, поэтому чужака, чтобы не мешал, выдворили аж на Предплечье. Вытянув шеенку, приподнявшись на переднюю кромочку копытцев, Митька, затаив дыханьице, смотрел издалека на творящееся диво. Так вот как это делается! На его глазенках была отодвинута, а затем и срезана Кутикула, обретал идеальную форму внешний край Ногтя, один Инструмент в Чужой Руке сменялся другим. Щипчики, Пилочки… Ничего себе Щипчики, ничего себе Пилочки! Некоторые из них превышали длиной Ладонь…
        Тело пребывало в неподвижности, однако рабочей суеты хватало с лихвой. Подобного аврала Митька не видел с тех пор, как он, только-только вылезши из чертоматки, сразу угодил в самое пекло боя.
        - Расслабить все Мышцы! Расслабить!.. - яростно командовала Рыжая Крима. - Тренеу, чумичка! Скажи им! Они что там, на Запястье, совсем сдвинулись?..
        Возникало ощущение, будто приказы поступают не от Мозга к Ногтям, а напротив - от Ногтей к Мозгу. Так оно, возможно, и было.
        - Девки, вы чо? Сужай Сосуды! Сужай!..
        - Куда еще сужать? Вообще перекрыть?
        - Вообще перекрой!..
        Впрочем, доставалось и самой Криме. Обе команды Чужих Рук тоже не безмолвствовали.
        - Дама! Дама!.. Пальчик зафиксируй, кошелка! Порежем же!..
        И действительно вскоре порезали. Истошные крики, грянувшие с обеих сторон, оглушили настолько, что Митек заробел и на всякий случай спрятался внизу, прицепившись к непривычно узкой Ладони. Под ней было темновато и тесно, рожки почти касались тверди, именуемой Столом. Зато безопасно. Так он, во всяком случае, думал в тот момент.
        - А не фиг было Пальцами дергать! - визгливо доносилось сверху. - Говорили же, зафиксируй!..
        Раз уж оказался в уединении, стоило кое о чем поразмыслить. То, что Красота - результат технологического процесса, бродяга знал и раньше, когда еще звался Кримой. Но зачем вообще чертики? Зачем суматоха, взвизги, имитация бурной деятельности? Будь у него достаточно силенок или власти, разогнал бы сейчас весь этот балаган - и (копытце на холодец!) ничего бы не изменилось. Точно так же величаво сходились бы Тела, одно бы из них протягивало другому Руку через Стол, а другое брало бы со Стола Щипчики - и творило Совершенство.
        Главное, вслух ни словечка! Особенно здесь. Но как это трудно, как трудно! Истине было тесно внутри, Истина рвалась наружу.
        И приключилось с Митькой озарение. Привиделась ему необитаемая Танька: насколько хватает глазенок стелится окрест нежный, бело-розовый Эпителий, сияют Ногти - и никого вокруг. Никого…
        - Конечно!.. Если всякие чужаки под копытцами путаются!..
        Митька мигом выпал из мечтаний и насторожил ушко. Кажется, местная Тренеу (весьма опасная особа: то приторно-жеманная, то вульгарно-крикливая) вознамерилась свалить ответственность за нечаянный порез на безответного приживала. Просто наглость с ее стороны! Как всегда…
        Когда Щипчики просекли Кожицу до Крови, серенький приемыш находился на Предплечье - все это видели! Да, никто не спорит, перебирал копытцами, норовя подступить поближе, однако даже и Запястья не достиг! Как он мог, спрашивается, навредить работе Пальцев?
        - Какие чужаки?! Какие чужаки, дорогая подруга?..
        - Такие! Ишь пригрела… Язычок ей не с кем почесать!
        - Да где он? Ну?! Покажи!..
        - А нету! Спрятался!
        - И что?
        - А раз спрятался, значит вину за собой чует!
        Услышав такое, Митька немедленно вылез на Тыльную Сторону Ладони.
        - Мешать не хотел… - очумело озираясь, просипел он. - Ну и вот…

* * *
        Рыжая Крима была вне себя. Глазенки чуть искорками не сыпали.
        - Ты что меня подставляешь? Поссорить хочешь со всеми?
        Митька стоял потупившись. Все это было чертовски несправедливо, но начнешь оправдываться - станет хуже.
        - Никогда у нас порезов не было! Еще и до Крови!..
        Митька переступил с копытца на копытце и покорно вздохнул. Насчет того, что раньше не было порезов, - вранье. Собственными ушками вчера слышал, как ответственная за Кровоснабжение жаловалась, будто Сосуды расположены на редкость неудачно, слишком близко к Коже, чуть тронешь Щипчиками - и готово дело!..
        - Приютили его, пригрели - а он?.. До каких, спрашивается, пор мне тебя покрывать!..
        Предварительная выволочка происходила на опустевшем Запястье. Прочему персоналу Рыжая Крима приказала отступить за Локоть, где они сейчас и толпились, кто злорадствуя, кто сочувствуя.
        - Причем знала же, знала: дурная это примета - чужака принять! Еще и с Самца!.. Вот выставим тебя…
        - Куда? - беспомощно спросил Митек.
        Рыжая Крима запнулась, моргнула. А и впрямь - куда?
        Глава 11. Безродный
        Я скажу: «Не надо рая,
        Дайте родину мою».
        Сергей Есенин
        Судьбу виновного решали чуть ли не всем коллективом, причем не на Темени, а в области Пупка, сквозь который (вот диво-то!) продето было массивное Кольцо из Неживой Материи - и, по всему видать, недавно. СлОва «Плешь» на Таньке не существовало, как не существовало и самого явления, ибо за состояние Волос на Голове лично отвечала Этерафаопе Аброн, категорически запретившая скапливаться на вверенном ей участке.
        Поражало и другое: если на Плеши, помнится, громыхал один Менингит, а остальные помалкивали, то здесь гомонили все кому не лень, так что даже и не поймешь, кто главный.
        Первой речь держала Тренеу.
        - А то мы не знаем, - шипела и клекотала она, - до чего они там довели свое Тело! Развалили, разрушили, Нервы раздергали… Вспомните, что было в прошлый раз! Сколько мы потом устраняли Гематому под Левым Глазом! А перебежчики? Мало нам было Морпиона? Бегут и бегут с этого Димки…
        - С Дмитрия Неуструева, - машинально поправила начальница Спинного Мозга Тафрео (она вроде как вела собрание и единственная восседала прямо на Кольце). - Давай все-таки придерживаться политкорректности…
        Очередное невообразимое слово прозвучало столь грозно, что невольный виновник склоки (он сидел чуть поодаль, покорно склонив рожки) поежился и судорожно вздохнул. Да уж, что-что, а стращать здесь умели.
        - А они ее придерживаются?! - запальчиво возразила Тренеу. Собрание взорвалось и загалдело.
        Нет, кажется, речь шла не о способе наказания, а о чем-то другом. Митька снова позволил себе малость отвлечься, расслабиться - и неожиданная мысль посетила его. А вдруг и впрямь (подумалось бедняге) Дмитрий Неуструев перестал подчиняться приказам совсем недавно, а они-то с Арабеем решили, будто так было с самого начала… То есть Телом, в принципе, все же можно управлять?..
        Как ни странно, радости мысль не доставила. Видимо, Митька свыкся уже с Мирозданием, где роль чертиков сводилась к подтанцовке. Да и само рассуждение выглядело несколько сомнительно: Тело не грызет Ногти - следовательно, Тело управляемо…
        Да, но ведь чертики формируют Зародыш в Утробе! Или тоже лишь делают вид, что формируют, а Тело строит себя само?..
        - Он разлагает! - кричала Тренеу. - Одним своим присутствием он разлагает!..
        - По-моему, она на тебя неровно дышит… - тихо процедила сидящая рядом Рыжая Крима. - Вот дуреха…
        - Работать на Самце - и сохранить идеалы? - кричала Тренеу. - Так не бывает!..
        - Выкинуть его ко всем чертям!.. - завопила еще одна истеричка, и сборище вновь потонуло в гвалте.
        Невероятно, однако нашлись свидетели, собственными глазенками видевшие, как приемыш дернул некую Мышцу на Предплечье, отчего якобы и случился порез.
        - Ну-ка потише там! - потребовала Тафрео, и гомон пошел на спад.
        - Насколько я понимаю, - холодно промолвила она, дождавшись относительной тишины, - девушки требуют Высшей Меры?
        Стало совсем тихо.
        - Почему? - оторопело спросил кто-то.
        - Выбросить ко всем чертям, - утомленно пояснила Тафрео, - это ведь выбросить в Бездну, так?
        Зашушукались, вроде малость поостыли.
        - Н-ну… зачем же?.. - промямлила захваченная врасплох Тренеу. - Ко всем чертям… Откуда пришел. Обратно. На Димку.
        - В смысле, на Дмитрия Неуструева, - уточнила педантичная заведующая Спинным, Мозгом. - А где он?
        Действительно, где? Вот уже несколько дней как символ мирового зла исчез с небосклона, а перегонять приблудного на первое подвернувшееся Тело - задача не из легких. Кому нужны путающиеся под копытцами чужаки!
        - На Виталика?.. - заранее усомнившись, предложил кто-то.
        - Да кто его пустит на Виталика? Там уже умные все! Им вон Морпиона хватило…
        - А что вы имеете против Морпиона? - вякнула заплаканная Фтхауэ.
        - Да уж лучше Митька, чем твой Морпион!
        - Это почему же он мой?!
        - Тихо, девки! Дайте хозяйке слово!
        - Не по-ня-ла… Это кто здесь хозяйка?
        - На Пупке, между прочим, заседаем!
        - На Животе, а не на Пупке!
        - Ну все равно… вокруг Пупка.
        - Вот ты, подруга, даешь! Этак все Тело, получается, вокруг Пупка…
        Недовольная Тафрео громко поцокала копытцем по Кольцу. Не сразу, но утихомирились.
        - Говори давай, - разрешила начальница Спинного Мозга. - Только по сути…
        Ответственная за Пупок встала, всхлипнула.
        - Ну работать же невозможно! - взмолилась она. - Сил моих больше нет… Кольцо уберите!
        Собрание возмутилось.
        - Эх, ничего себе! Как ты его теперь уберешь?
        - Гля, нежная нашлась! А мне, думаешь, с Кольцом в Ухе каково работать? Кольцо ей убери… Нет, вы слыхали такое?
        - Мы о чем вообще говорим? О Кольце или о Морпионе?
        - Да погоди ты с Морпионом!.. Как это - уберите? Что за придурь?..
        - Куда только ни обращалась! - Несчастная поворачивалась во все стороны, ища и не находя сочувствия. - До Смотровой доходила… Зачем его тут вообще установили? Только мешается… и Телу вред наносит…
        - А что на Смотровой сказали?
        - Сказали, не твое дело… Иди работай, сказали…
        - Да ты что, лучше всех, что ли?.. - взбеленилась Рыжая Крима. Вскочила, пребольно хлестнув хвостиком скорчившегося рядом Митьку. - А у меня ты на Правой Кольца считала? Нет? Вот и молчи!..
        Митек тихо поднялся и, потирая уязвленный локоток, пошел прочь, свято уверенный, что никто теперь о нем даже и не вспомнит. Так уже было и в прошлый раз, и в позапрошлый… Приостановился, подумал - и двинулся в направлении Правого Бедра. Насколько хватало глазенок стелился окрест нежный, бело-розовый Эпителий. Все были на собрании. Танька словно вымерла…

* * *
        А пару дней спустя подкралась тоска. Коготки зудели, просили работы. При мысли, что так и просидишь всю жизнь на корточках, растроганно пялясь на Чужие Ногти, становилось не по себе. Да и сами Ногти не то чтобы померкли слегка - нет, блистали-то они по-прежнему, но как-то уже не очаровывал этот блеск. Прекрасное становилось привычным.
        - А почему Чужое Тело вам Маникюр делает? - спросил однажды Митек свою покровительницу.
        - У нас договор, - молвила та свысока.
        - С кем?
        - То есть как это с кем? - удивилась Рыжая Крима. - С тамошними чертиками, конечно…
        Митька соображал.
        - Они вам Маникюр, а вы им что?
        - Понятия не имею, - последовал надменный ответ. - Оно мне надо? Пусть с этим Смотровая разбирается…
        Обратиться за разъяснениями на Смотровую Митек, естественно, не отважился. В его положении следовало держаться как можно неприметнее и рожки не высовывать. Не Родина, чай, - чужбина…
        Такое впечатление, что розовато-рыжему персоналу понравилось еженощно решать Митькину судьбу. Чего-чего на него теперь только не вешали! Наверное, единственное, в чем приемыша так и не удалось обвинить, - это недавнее внедрение в Таньку еще одной чертоматки. Громкий, говорят, был скандал: выведи внедрившаяся собственных чертиков - строили бы сейчас сообща новое Тело! К счастью, у Митька имелось железное алиби - в ту пору он обитал на Дмитрии Неуструеве, а чужая чертоматка заползла с Виталика.
        В остальном оправдываться было бесполезно, и, пожалуй, такое положение устраивало всех. Проштрафившийся известен заранее, междоусобных дрязг среди тружениц стало поменьше, да и сами труженицы заметно повеселели. Митька не просто влился в коллектив, он стал неотъемлемой его частью. Им дорожили.
        Стоило отключить Тело для профилактики, шли всей толпой на Пупок - пропесочивать Митьку. Поначалу он, нахохлившись, отмалчивался, потом вдруг полюбил каяться. Слушательницам особенно нравилось, как припертый к стеночке изгой, бессовестно завираясь и выкручиваясь, возводит напраслину на Родное Тело.
        - Перекуюсь!.. - клялся он со слезой. - Не привык еще просто жить по-новому… По-старому привык… У нас там свободы нет - одна диктатура… Каждый день неблагоприятный… Муть, хмарь, аурической слизи по коленце… Печень разрушена, Легкие разрушены…
        До того зарапортовался, что ляпнул однажды, будто на Димке и посейчас Смута идет, а для пущей достоверности пересказал от первого лица историю с Высокой Синей Лампочкой, слышанную им от Морпиона. Хотя кто его знает, какая там сейчас на Димке заваруха! Может, и Смута уже…
        - Ну и как я сегодня? - самодовольно допытывался он потом у Рыжей Кримы.
        - Ничо… - с уважением кивала она. - Тренеу - и ту проняло… Слушай, а ты правда Менингиту вашему пригрозил, что с Тела его сбросишь? Не врешь?
        - Ну вот еще! - кокетливо охорашиваясь, молвил Митька. - Когда это я врала!..
        Вздрогнули, уставились друг на друга. Затем рыжеватая покровительница протянула лапку и, не веря глазенкам, взъерошила пушистое Митькино плечико. Определенно оттенок подшерстка изменился. Нет, его еще нельзя было назвать розовым, но и голубоватым тоже не назовешь. Бежевенький такой, песочный…
        Митька тоже взглянул - и охнул.

* * *
        Бежать! Со всех копытцев, очертя головенку, пока не переродился окончательно - бежать!
        Странно. Казалось бы, что тут такого: подумаешь, подшерсток порозовел! Однако именно это явилось для бродяги последним и сокрушительным ударом. Он словно очнулся. Крима… Вспомни: ты - Крима, а никакой не Митька! Что же ты, Крима, натворил? Утратил Родину, работу, имя, теперь вот - масть… Еще немного - и что от тебя останется?
        Истина? Красота? Так это из-за них, выходит, ты стал безродным шутом на Таньке? Из-за них оглашал заведомую клевету о Теле, на котором впервые увидел свет?
        Подскуливая от стыда, он тер коленочку, словно пытался вытереть из подшерстка розовато-серую пыль. Потом побрел куда глядят глазенки, покуда не очутился под Правой мраморно-белой Мышкой без единого Волоска. «Разные есть Тела, - прозвучал в головенке задумчиво-грустный голосок отлетевшего в Бездны Одеора. - Бывают хуже, бывают лучше. А ты за свое держись. Ты здесь из чертоматки вылез…»
        - О! Митька!.. - обрадовалась разбитная коренастая Коаде (это она, кстати, требовала выбросить приемыша ко всем чертям). - Ну ты как? К завтрашнему готов?
        - Я не Митька… - горестно выдохнул он. - Я Крима…
        - Да ладно те! - весело возразила она. - Двух Крим на одном Теле не бывает…

* * *
        Двух Крим на одном Теле не бывает. Значит, один должен исчезнуть. Но как? Повторить безумный поступок своего предшественника (вспорхнуть в высокие слои ауры и дождаться, пока Тело совершит внезапный Маневр, оставив тебя в Бездне) изгой не решался - беды бедами, а жить все-таки хотелось.
        Перебраться на кого-нибудь еще? На кого? На Виталика? На Люську? И что толку? «Сперва кажется: все по-другому, - немедленно вспомнились унылые слова Морпиона. - А приглядишься - то же самое. Везде то же самое…»
        На собраниях приемыш снова сидел молчаливый, нахохлившийся, чем неизменно разочаровывал жаждущих развлечения слушательниц. Задирали его, подначивали - все зря.
        - Виноват - судите… - упрямо бубнил он.
        Крима чувствовал, как в нем исподволь вызревает бунт. Да, сегодня жизнь ему еще дорога, а завтра… Завтра он, не дослушав очередного вздорного обвинения, встанет с корточек и пошлет всех в чертоматку. Громко, во всеуслышание. Затем повернется и уйдет.
        А дальше?..
        А дальше отчинит что-нибудь этакое, от чего у всех шерстка дыбом станет. Холеная, розовато-рыжая… Вот возьмет, например, и в самом деле дернет Мышцу, чтобы Щипчики пол-Ногтя отхватили! И абсолютно все равно, что с ним потом за это сделают…
        Глава 12. Возвращенец
        Но лучше с чертом, чем с самим собой.
        Владимир Высоцкий
        Не исключено, что так бы оно и случилось, будь у Кримы побольше времени: и в чертоматку бы всех послал, и Мышцу бы дернул, а там, глядишь, и в Бездну бы вышвырнули святотатца… Но времени, как выяснилось, не оставалось уже ни на что. На следующий день ближе к полудню внезапно объявили общую тревогу.
        - Все по местам! Движемся на Дмитрия Неуструева! Прямым курсом!
        Сердчишко екнуло. Вокруг заметались, загалдели. Крима бросился было на Левую, но тут же сообразил, что в контакт с его Родным Телом, как и прошлый раз, скорее всего, войдет Правая Танькина Рука. Догадка оказалась верна, однако те несколько секунд, потраченные Кримой, пока он выбирал, куда кинуться, потеряны были безвозвратно: Телотрясение настигло его посреди Предплечья - чуть не сорвался. Судя по всему, Танька и впрямь ударила Правой. То ли по тверди, именуемой Столом, то ли по самому Дмитрию Неуструеву.
        На копытцах не удержался никто. Даже те, что поустойчивее, вынуждены были пасть на локотки и вцепиться в Эпителий. С четверенечек Крима поднимался, злорадно ухмыляясь. «Ну что? - подумалось ему. - Все еще уверены, будто чем-то управляете?»
        Навстречу карабкались оглушенные чертики рыжеватой масти, а среди них… Поначалу Криме почудилось, что у него зарябило в глазенках. Но нет, среди удирающих с Запястья действительно затесался некто с прозеленью. Значит, все-таки не по Столу ударила Танька, если кого-то перебросило с Тела на Тело.
        Чужака кренило заметно сильнее, чем остальных, а зеленовато-серая мордочка была перекошена шалой бессмысленной улыбочкой.
        - А-а, Крима… - Язычок пришельца заплетался, тельце сотрясала крупная дрожь. - Я смотрю… прижился ты тут…
        Это был Арабей.
        - Что там у нас?!
        - Погоди… - пробормотал Морпион, оседая на Запястье. - Дай… это… В себя дай прийти…
        В вышине громыхнуло. Правая Рука взметнулась вновь, и Криме пришлось придержать сородича, чтобы тот, чего доброго, не упорхнул ненароком в Бездну. Сам Арабей, судя по всему, даже уцепиться ни за что не мог как следует. Впрочем, остекленелый взгляд его уже становился осмысленным.
        - Так… - хрипло произнес пришелец, с помощью Кримы поднимаясь на подвихивающиеся копытца. - Быстро под Мышку!.. Там безопаснее… Вообще, учти на будущее: самое надежное укрытие…
        - Под Мышку?.. - ужаснулся тот. - Домой! Слышишь? Домой! На Димку!..
        Арабея пошатывало. Стоять прямо беженец был не в состоянии.
        - Во!.. - сказал он, тараща глазенки. - А ты, я тут гляжу… п-по-розовел…
        Не тратя больше слов, Крима схватил его за локоток и потащил в сторону Кисти. Морпион уперся, бодливо склонив рожки.
        - Ты что, ненормальный? - рявкнул он. - Все оттуда, а ты туда?
        - Да что там такое?!
        - Белочка там… - обмякнув, выговорил Арабей. - Смута… Как я и пре… предупреждал… Ты… это… давай… Отсидимся пока на Таньке, а там… посмотрим… Ох, и траванулся я!.. - пожаловался он и усиленно задышал. - Ничего… Скоро пройдет…
        А сверху наваливались, клубясь, зеленовато-бурые плотные тучи - ядовитая аура Дмитрия Неуструева.
        - Ты представь… - опасливо взглядывая ввысь, торопливо втолковывал Арабей. - Неблагоприятные дни по сравнению с Белочкой… все равно что твой коготок рядом с Пальцем…
        Крима попытался представить - и стало ему до того жутко, что он беспрекословно позволил увлечь себя в сторону белоснежного Танькиного Плеча. После первого бурного контакта двух Тел наступило относительное затишье, дававшее возможность добраться до Подмышки без приключений. Однако траванутый Морпион быстро изнемог, и в районе Локтя пришлось приостановиться.
        Не следовало этого делать - на странников рухнула бурая шевелящаяся мгла, причем в тот самый момент, когда Криму угораздило глубоко вдохнуть. Грудную клеточку обожгло изнутри, ударило в головенку. В замутившейся Бездне мелькнула огромная Пятерня с варварски обкусанными Ногтями - на Дмитрии Неуструеве пытались возобновить контакт. Или, скорее всего, возобновить контакт пытался сам Дмитрий Неуструев. В следующий миг Танькин Локоть произвел резкий тычок, отбив растопыренные Димкины Пальцы.
        Разумеется, находись Крима в нормальном состоянии, подобный Маневр для него особой опасности не представил бы, но после опьяняющего вдоха ориентация в пространстве была напрочь утрачена. Эпителий вывернулся из-под копытцев, и чертик (второй раз в жизни) вскоре обнаружил, что барахтается в обжигающей холодом Бездне. Слева нежно сияла радужная аура Таньки, справа темнела и клокотала, подобно буре, бешеная энергетика Дмитрия Неуструева.

* * *
        Явилось это трагической случайностью или же, напротив, героическим поступком - сказать трудно. Все произошло так стремительно, а в головенке Кримы такая неслась круговерть, что он даже сам себе не смог бы дать ясного ответа. Вдобавок хрупкое тельце несколько раз кувыркнулось в пустоте, лево и право поменялись местами - и чертик ринулся наудачу.
        И лишь когда объяла его бурая мгла и едкие миазмы поразили изнеженное на Таньке обоняньице, он понял наконец с восторгом и ужасом, что вернулся домой и что ничего уже не переиграть. Копытца погрузились в родную аурическую слизь. Малость придя в себя, Крима выпрямился, огляделся - и сердчишко стеснилось от горя, хотя мало что удалось различить блудному чертику сквозь крутящуюся грязноватую дымку. Кажется, на Левую Ключицу угодил.
        Головенка гудела, каждый вздох отдавался жжением и тошнотой. Преодолевая себя, двинулся к Смотровой, тут же поскользнулся и вынужден был упереться лапками в Эпителий.
        - Эх, ничего себе кто к нам пришел!.. - послышался неподалеку знакомый развязный голосок. - Сам Маникюр!.. Ты откуда вообще?..
        Толстенький охальник Балбел, возникший из бурой хмари, колебался, казалось, во всех направлениях сразу, а шерстка его была, пожалуй, позеленее, чем у Морпиона. Да еще и выпуклые глазенки отливали алым.
        - С Таньки… - сипло признался Крима.
        - Возвращенец? - глумливо уточнил Балбел. - Одобряю! В трудный для Родины час…
        - Как вы тут? - со страхом глядя на собрата, спросил Крима.
        - М-мы?.. - изумился тот. - 3-замечательно! Сам, что ли, не видишь?.. Гуляй - не хочу…
        - А Этерафаопе Аброн?
        - Нету, - решительно объявил Балбел. - Сбросили!..
        - Как сбросили?
        - С Тела сбросили! К-ко всем чертям… А не морочь народ! Ишь Телом он управляет… - Осекся, выпучил глазенки. - О! Так это ж ты нам и присоветовал… Пр-равильно присоветовал!.. Сбросили! И Тафрео сбросили… И Роерора…
        - А Менингит?!
        Балбел озадаченно пожевал губенками и развел лапки.
        - Ушел Менингит… - сокрушенно молвил он. - Все Тело обыскали - нету… То ли прячется где, то ли сам в Бездну сиганул… не дожидаясь… - Внезапно подбоченился и загорланил:
        Бога нет, царя не надо,
        Губернатора убьем…
        Не иначе с Телом успел побеседовать.

* * *
        Вскарабкавшись на Левое Ухо, Крима вконец обессилел. Ему было дурно, бросало то в жар, то в холод, коготки не слушались, глазенки слезились. Сколько дней можно прожить в подобной ауре?
        А это, дружок, ты скоро и сам выяснишь.
        Забился в Ушную Раковину и скорчился там, пытаясь дышать пореже. Нет, лучше уж видимость смысла, повсеместное притворство, бодрое вранье ударных будней, чем этот омерзительный развал… Кстати, а где Биссум, заведующий Левым Ухом?.. Нету. Никого нету. Все разбрелись…
        Так и не набравшись силенок, Крима заставил себя вылезти наружу и, хватаясь за Волосы, кое-как влез на Темя. Там тоже было пусто… А, нет! Кто-то сидел на Плеши. Причем не на корточках, как подобает любому уважающему себя чертику, а прямо так, подмяв под себя хвостик и раскинув копытца.
        Коленочки вихляли. Часто оскальзываясь, Крима приблизился - и узнал в сидящем Менингита. Выходит, Балбел не соврал. Впервые в жизни. Хотели сбросить начальника с Тела, да вот не удалось… А может, и не хотели. Может быть, все-таки соврал Балбел…
        Заслышав шажки, Менингит поднял зеленоватую переплюснутую мордочку, и Крима увидел медленно проясняющиеся глазенки.
        - А-а, вон ты кто… - хрипловато выговорил бывший командир Головного Мозга. - Вернулся… карапуз… А мы уже чертоматке нового заказали… Хотя какая теперь разница!..
        Тряхнул рожками, очнулся окончательно.
        - Почему ты вернулся?
        - Здесь… Родина… - растерянно выдавил Крима.
        Менингит плотно зажмурился, замотал головенкой.
        - Эх… - сказал он с тоской. - Знаешь… Если бы все были такими, как ты… разве дошло бы у нас до Смуты?.. - Осекся. Личико исказилось яростью. - Да что ж я опять вру! - вырвалось у него. - Даже сейчас… Видишь?.. - пожаловался он вдруг. - Не могу уже не врать…
        Умолк, закряхтел от стыда.
        - Менингит… - тихо позвал Крима. - Скажи, Менингит… От нас хоть что-нибудь зависит?
        - Ни-че-го… - с каким-то даже наслаждением выговорил тот, кто некогда считался командиром Головного Мозга. - Ни-че-го-шень-ки…
        - А зависело?
        Вместо ответа Менингит застонал и что было силенок ударил кулачком в Плешь.
        - Будь ты проклят, алкаш!.. - рыдающе выкрикнул он. - Угораздило нас на тебе родиться!..
        Словно отозвавшись на слабенький его удар, Тело взболтнуло Головой, и оба чертика скатились с Плеши - каждый в свою сторону.
        Чертики не теряют сознания, во всяком случае от ушибов, однако, обрываясь с этакой крутизны, не раз подумаешь, что лучше бы уж теряли. Сначала Крима приложился всем тельцем о Плечо, затем головенкой о Сгиб Локтя, после чего кувыркнулся на Запястье, откуда сверзился на нечто ровное и плоское. Полежал, пережидая болезненные ощущения и тяжесть в темечке. Ощущения переждал, тяжесть осталась. Заскреб копытцами, оперся на локотки, огляделся.
        Твердь. Видимо, та самая, что именуется Столом. Справа, окутанная ядовитой зеленовато-бурой аурой, громоздилась Рука.
        Встал, выпрямился во весь ростик, попробовал вскарабкаться на Предплечье. Дважды съехал вниз, а на третью попытку его уже не хватило. Поковылял, то и дело опираясь на Руку, в сторону Кисти, где было не так высоко. Пятерня покоилась на Столе, широко раскинув Пальцы с обкусанными Ногтями. Силенки кончались. Крима остановился у Мизинца, и в этот миг Рука перевернулась, легла Ладонью вверх. А потом что-то шевельнулось в вышине.
        И повторилось то, о чем когда-то рассказывал Морпион. Лицо снизилось, заслонив собою треть Вселенной, но что-то в нем было не так. Крима с замиранием всмотрелся и понял: нигде ни чертика. Смотровая пуста. Сами собой поднялись чудовищные Веки, явив огромные наслезенные Глаза. Потом шевельнулись Губы.
        - Че-орт… - гулко, стонуще раскатилось над головенкой. - Ну что ты там стоишь, че-орт?..
        Крима попятился, и почудилось ему, что Глаза испугались.
        - Иди сюда… - горестно просил Дмитрий Неуструев. - Иди на ладонь… Я тебе стихи почитаю…
        Приложение 1
        СТИХИ ДМИТРИЯ НЕУСТРУЕВА, ПРОЧИТАННЫЕ ИМ КРИМЕ.
        А ты представь, что этот мир
        никто не создавал.
        Торчит какой-нибудь кумир -
        Перун или Ваал.
        Его уста обагрены,
        прищур неумолим -
        и никакой на нем вины
        за то, что мы творим.

* * *
        Сумерки бродят врозь.
        Светится допоздна
        розовая насквозь
        теплая желтизна.
        Все догорим дотла -
        что сожалеть о том!
        Осень еще светла.
        Слякоть придет потом.

* * *
        В глубоком черном льду
        ветвистые расколы
        прозрачно-известковы,
        и я по ним иду.
        А было - шли вдвоем,
        еще живые оба,
        и завитком сугроба кончался водоем.
        Приложение 2
        ВЫДЕРЖКИ ИЗ «АПОКРИФА ИОАННА», ИЗНАЧАЛЬНО ВЛОЖЕННЫЕ В ГОЛОВЕНКУ КРИМЫ (ИМЕНА ЛИЦ, УПОМЯНУТЫХ В ДАННОМ ПОВЕСТВОВАНИИ, ВЫДЕЛЕНЫ ШРИФТОМ).
        ЭТЕРАФАОПЕ АБРОНсоздал его голову, МЕНИГГЕССТРОЕФсоздал его головной мозг, АСТЕРЕХМЕНправый глаз, ФАСПОМОХАМлевый глаз, Иеронумос правое ухо, БИССУМлевое ухо, Акиореим нос, БАНЕН-ЭФРОУМгубы, Амен рот, ИБИКАНкоренные зубы, Басилиадеме миндалевидные железы, АХХАНязычок, Адабан шею, Хааман позвоночник, ДЕАРХОгортань, Тебар левое плечо, МНИАРХОНлевый локоть, АБИТРИОНправое предплечье, Эванфен левое предплечье, КРИСправую руку, БЕЛУАЙлевую руку, ТРЕНЕУпальцы правой руки, БАЛБЕЛпальцы левой руки, КРИМАногти на руках, Астропос правую грудь, Барроф левую грудь, Баум правую подмышку, АРАРИМлевую подмышку, АРЕХЕживот, ФТХАУЭпупок, Сенафим брюшную полость, Арахефопи правый бок, ЗАБЕДОлевый бок, Бариас левое бедро, Абенленархей костный мозг, Хнуменинорин кости, ГЕЗОЛЕжелудок, Агромаума сердце, БАНОлегкие, СОСТРАПАЛпечень, Анесималар селезенку, Фопифро кишки, БИБЛОпочки, РОЕРОРсухожилия (нервы?), Тафрео позвоночный столб тела, Ипуспобоба вены, Бинеборин артерии, Латойменпсефей их дыхание во всех членах, Энфолле всю плоть, Бедук, АРАБЕЕЙпенис слева, ЭЙЛОтестикулы, СОРМАгениталии, Гормакайохлабар правое бедро,
Небриф левое бедро, Псерем сочленение правой ноги, Асаклас левое сочленение, ОРМАОФправое колено, Эменун левое колено, Кникс правую берцовую кость, Тупелон левую берцовую кость, АХИЭЛЬправую икру, Фнеме левую икру, Фиуфром правую ступню, Боабель ее пальцы, ТРАХУНлевую ступню, Фикна ее пальцы, МИАМАИногти на ступне, Лабериуум.
        И те, кто частично трудится в членах: (в) голове Диолимодраза, шее Иамеакс, правом плече ИАКУИБ,левом плече Уертон, правой руке Удиди, левой АРБАО,пальцах правой руки Лампно, пальцах левой руки ЛЭЕКАФАР,правой груди Барбар, левой груди Имаэ, грудной клетки Писандриаптес, правой подмышке КОАДЕ,левой подмышке ОДЕОР,правом боку Асфиксикс, левом боку Синогхута, животе Аруф, чреве Сабало, правом бедре Хархарб, левом бедре Хфаон, всех гениталиях Бафиноф, правой ноге Хнукс, левой ноге Харха, правой берцовой кости Ароэр, левой берцовой кости Тоэхеа, правом колене Аол, левом колене Харанэр, правой ступне Бастан, ее пальцах Архентехфа, левой ступне Марефнунф, ее пальцах Абрана.
        И мать их всех есть ЭСТЕНИС-УХ-ЕПИПТОЭ.
        Призраки

* * *
        Для начала следует выйти на балкон и взяться обеими руками за шершавую рейку перил. Потом позволить взгляду равнодушно скользнуть по крышам особняков и уйти в безоблачное утреннее небо. Именно безоблачное, поскольку нужен купол. Без купола - никак. И смотреть надлежит до тех пор, пока не осознаешь, что небесный изгиб просто-напросто повторяет кривизну земли. Лишь тогда ощутишь, до чего огромен этот раскалённый шар с его хрупкой, едва схватившейся корочкой, на которой ненадолго завелась исполненная гордыни плесень, именующая себя разумной жизнью. Шумящая под балконом автострада, черепичные крыши, аккуратные дворики, обнесённые каменными стенами, утрачивают смысл, их недолговечность очевидна. Что уж говорить о таком микробе, как Ярослав Петрович Ротмистров, взирающий на всё на это с шестиэтажной высоты! Крохотен он, и горести его смехотворно крохотны. А коли так, то, чем горевать, поди-ка ты лучше, Ярослав Петрович, в ванную да займись чисткой оставшихся зубов.
        Хорошая штука мировая скорбь. А то скулил бы сейчас о том, что второй месяц за электричество не плачено…

* * *
        Старость застигла врасплох. Белёные катакомбы жилуправлений, собирание справок. Судорожно стал примерять приличные возрасту личины: патриарх, лукавый дедок, страдалец-пенсионер… Другие обычно делают это заранее.
        - Тут у вас одного года нет, - сказала секретарша.
        - То есть как? - обомлел Ротмистров. - Какого?
        Выяснилось: того самого, что располагался в точности посерёдке стажа. Помнится, оформляли Ярослава Петровича откуда-то куда-то переводом - видимо, тогда и посеяли годик.
        - Клава! - взвыл он. - Но в трудовой-то книжке…
        - Мало ли что в трудовой! - возразила она. - Нету. Вот.
        Со справкой в руке Ротмистров вышел из приёмной в коридор и остановился там в оцепенении. Что родная контора постарается хоть в чём-нибудь облапошить бывшего своего сотрудника, не подлежало сомнению изначально. К этому Ярослав Петрович был готов. Но чтобы так, средь бела дня, взять и ограбить на полжизни…
        Из забытья его вывела давняя сослуживица. Тоже, видать, чем-то была потрясена - даже не спросила, а что здесь, собственно, делает Ярослав Петрович Ротмистров, уволенный по собственному желанию полтора года назад.
        - Ярек! Ты слышал?
        - Нет, - глухо отозвался он.
        - О призраке? Не слышал?
        Вот только призраков ему не хватало! Самому в призраки пора.
        - В газетах уже пишут! - Перед глазами трепыхнулся номер «Вечёрки».
        «Призрак бродит по “Европе”», - машинально прочёл Ротмистров.
        - Почему Европа в кавычках? - спросил он через силу.
        - Развлекательный центр! «Европа Сити Молл»! Не был, что ли, ни разу? Думали сначала, голограмма по этажу ходит, а проверили - нет такого аттракциона… Охранник его дубинкой ткнул - одна рукоять от дубинки осталась!..
        Ярослав Петрович прерывисто вздохнул, отстранил газету.
        - Прости, Мань. Не до того мне…

* * *
        Перед железнодорожным мостом сели в пробку. Покинуть салон не представлялось возможным. Проползающий мимо троллейбус был бесконечен, как космический крейсер из «Звёздных войн». Пассажиры маршрутки давно уже смирились: кто болтал по сотику, кто промеж собой.
        - Как же он может стены дырявить, если сам прозрачный?
        - Ну вот написано!
        - Да сейчас тебе что хочешь напишут!
        Толковали наверняка всё о том же газетном призраке. Хорошо, небось, живётся, если больше уже и поговорить не о чем…
        Ярослав Петрович чувствовал себя на грани срыва. Автомобильный затор грозил стать последней каплей: ещё мгновение - и взвоешь, завизжишь, забьёшься в припадке. В подобных случаях оставалось крайнее средство, открытое Ротмистровым ещё в юности и к которому он в последнее время прибегал всё чаще и чаще: например, сегодня утром на балконе… Салон маршрутки, говорите? А ты представь, будто видишь его впервые и даже не знаешь, как что называется. Допустим, прибыл ты из иного мира, возник внутри не поймёшь чего - ну и вот… Пара минут такой нарочитой оторопи - и окружающее волшебным образом обессмысливается, а самое главное, вместе с ним обессмысливается и то прискорбное обстоятельство, что государство обуло тебя даже напоследок.
        Вы не поверите, но, лишившись имён, предметы и существа начинают чуть ли не истаивать на глазах.
        До крайнего средства на сей раз, впрочем, не дошло - автотранспорт вокруг зашевелился, благополучно въехали на мост, даже обошли на полкорпуса бесконечный троллейбус. Затем впереди зазиял просвет, куда немедленно рванулась их маршрутка, и тут же была резко осажена с кряканьем тормозов, визгом покрышек и сдавленным матом водителя. Соседку Ротмистрова сорвало с сиденья, так что, не ухватись она за плечо Ярослава Петровича, быть бы ей на полу.
        - Вы видели? Видели? - вскрикивала попутчица.
        - Нальют с утра зенки и под колёса лезут… - рявкнул склочный бас справа.
        - Прозрачный он был! Прозрачный!..
        - Кто прозрачный?
        - Ну, этот… под колёса который…
        - Во блин! Ещё одна газет начиталась…
        Кажется, имело место ДТП. Удачный денёк, что и говорить… Водитель покинул кабину и присел озадаченный перед левой фарой. За ним, видя такое дело, полезли наружу и пассажиры. Послышались возгласы:
        - Эх, ни хрена себе!..
        - Гля! Как бритвой отхватило…
        Кому там что отхватило, Ярослав Петрович выяснять не стал - протиснулся между бамперами, переступил парапет и, оказавшись на узеньком тротуаре моста, двинулся дальше пешком.

* * *
        Нужная кнопочка кодового замка на двери подъезда была утоплена заподлицо с металлической пластиной и не нажималась.
        «Сил моих больше нет… - в отчаянии подумал Ротмистров. - Ещё и это…»
        - Вы палочкой, - тихонько посоветовали сзади. - Или ключом.
        - Спасибо, - сказал он и достал брелок. Кнопочка поддалась, щёлкнула. Остальные две, слава богу, оказались исправны.
        - Только сразу не закрывайте, пожалуйста…
        - Проходите… - Ротмистров придержал дверь и чуть посторонился, пропуская доброго человека.
        - Только вы осторожнее, пожалуйста…
        Ярослав Петрович не понял, обернулся. Далее хватка его ослабла, и дверная скоба чуть было не ушла из пальцев. Шагах в четырёх от Ротмистрова стоял скромно одетый мужчина лет пятидесяти, и сквозь него слабо просвечивали подробности городского пейзажа: бордюр, качели, тополёк, соседняя пятиэтажка.
        Принято считать, что встреча с призраком непременно чревата благоговейным ужасом, предобморочной слабостью, вытаращиванием глаз, шевелением волос. Возможно, так оно обычно и бывает. Но когда за электричество не плачено два месяца, а в родной конторе вас не далее как сегодня обули на полстажа, трудно, согласитесь, требовать от человека приличных случаю чувств.
        «Вот только тебя мне, гада, и не хватало!» - с бессильной ненавистью подумал Ротмистров.
        Должно быть, лицо его при этом дёрнулось. Полупрозрачный встревожился.
        - Нет-нет, - торопливо заверил он. - С вами всё в порядке. Я вам не мерещусь…
        Ярослав Петрович перевёл дух.
        «Ужасное не может быть подробно, - утверждал известнейший литературный критик девятнадцатого века. - Призрак тогда страшен, когда в нём есть какая-то неопределённость…» Святые слова. Чем пристальнее вглядывался Ротмистров в полупрозрачного незнакомца, тем меньше находил в нём поводов к ужасу Куртейка на призраке была ношеная, рукав явно обмелён о какую-то, видать, потустороннюю стену.
        Вот только голос несколько глуховат. Чуть громче шёпота.
        - Вы кто? - отрывисто спросил Ротмистров.
        - Шкарин… - с запинкой представился тот. - Андрей Андреевич Шкарин…
        - Что это с вами?
        Прежде чем ответить, видение нервно оглянулось. Ротмистров - тоже. Двор был пуст. Во всяком случае, свидетелей поблизости не наблюдалось.
        - Слушайте… - искательно обратился к Ярославу Петровичу полупрозрачный Андрей Андреевич. - Вы бы всё-таки впустили меня в подъезд… а то стоим на виду… заметят…
        Странная просьба для бесплотного существа, которому, казалось бы, никакая стена не преграда, но, раз просит, значит и впрямь нужда припала. Тем более вежливо просит.
        - Д-да, п-пожалуйста… - Ротмистров неловко отступил в сторону, распахнул дверь пошире.
        Призрак двинулся к металлическому порожку, ступая с такой боязливостью, будто под ногами был не майский асфальт, а октябрьский ледок. Шагнув, приостановился.
        - Только не прикасайтесь ко мне, ладно? - попросил он. - А то я вон уже попробовал кнопку нажать…
        Ротмистров ошалело взглянул на кодовый замок. А кнопочка-то и впрямь не утоплена - скорее неровно срезана. Да, но… если это след нажатия, откуда он знает код?

* * *
        В скудно освещённом подъезде назвавшийся Шкариным слегка загустел и словно бы обрёл плоть, что, конечно же, было оптическим обманом, поскольку иногда кое-какие предметы сквозь Андрея Андреевича нет-нет да просвечивали. Лампочка, например.
        - Послушайте… э-э… - сказал в отвердевшую спину призрака Ротмистров. - Так это вы под нашу маршрутку сунулись? Там, на мосту…
        Растерянность его была настолько велика, что для иных чувств просто не хватило бы места.
        - А вы что, внутри были?
        - Да.
        С величайшей осторожностью и сосредоточенностью призрак одолевал одну за другой семь ведущих к лифту ступеней, причём делал это, следует признать, весьма неуклюже.
        - Еле увернулся, - посетовал он, достигнув площадки. - Ну и он тоже хорош! Стоял-стоял - и вдруг…
        - А если бы не увернулись? - спросил Ротмистров.
        - Вам эта железяка не мешает?.. - Как бы не расслышав вопроса, Шкарин указал на вывернутый из перил металлический прут.
        - Ну как это не мешает! Позавчера брюки об неё порвал…
        - Тогда, если не возражаете… - Андрей Андреевич наклонился и нанёс рубящий удар указательным пальцем. Отсечённая железяка грянула о бетон и с лязгом запрыгала по ступеням, пока не уткнулась в левую туфлю остолбеневшего Ярослава Петровича. Пару секунд тот неотрывно смотрел на металлический обрезок, потом заставил себя поднять глаза и с содроганием уставился на Шкарина.
        - Т-то есть всё, к чему вы здесь прикоснётесь…
        - Вот именно, - последовал мрачный ответ.
        - Да, но… как же вы тогда…
        - А вот так, - с горечью отозвался Андрей Андреевич. - Осторожненько, впереступочку… Главное - резких движений не совершать.
        Ротмистров нагнулся, с опаской подобрал отрубленную железяку, осмотрел, тронул сияющий, словно шлифованный, срез. Холодный.
        - Ас кнопочкой, значит…
        - С кнопочкой не вышло, - подтвердил Шкарин. - Слишком тугая. Хорошо, вовремя палец отдёрнул. А то бы насквозь проткнул…
        - А просто сквозь дверь пройти?
        - Дыра бы в двери осталась…
        - И что?
        - То есть как это - «и что»? Ремонтировать потом кому?
        - Ну не вам же!
        - Не мне… - согласился Шкарин. - Слушайте, может, вы тоже представитесь?
        Ротмистров смущённо крякнул, прислонил железяку к стене.
        - Ротмистров, - сказал он, выпрямляясь. - Ярослав Петрович.
        - Очень приятно… Так вот ремонтировать пришлось бы вам, Ярослав Петрович, - сварливо продолжил Шкарин. - Вам и прочим жильцам. Вскладчину. У вас что, деньги лишние?
        Стоило услышать о деньгах, Ротмистров вспомнил про выданную Клавой справку и болезненно крякнул.
        - Что с вами?
        - Так, - процедил Ротмистров. - Житейские неприятности. - Стиснул зубы и с такой решимостью взошёл по ступеням, что призрак беспокойно отодвинулся - от греха подальше. - Лифт вам вызвать? А то ещё одну кнопку проткнёте…
        Призрак заколебался.
        - Лифт? Пожалуй… не стоит. Не знаю, как тут у вас, а у нас он дёрганый какой-то… последнее время…
        - Где это - у вас?
        - Н-ну, в моём мире… Да вы не беспокойтесь! Шестой этаж - можно и пешком…
        - А к кому вам на шестом?
        - Понятия не имею! А впрочем… Вы не в курсе, кто проживает в девятнадцатой квартире?
        Ротмистров моргнул.
        - В девятнадцатой квартире проживаю я, - с расстановкой произнёс он. - А собственно, в чём дело?

* * *
        Выйдя из лифта на шестом этаже, Ярослав Петрович спешно закурил и попытался хотя бы вчерне осознать случившееся.
        Галлюцинация? Тогда уж весь мир галлюцинация! И сегодняшний номер «Вечёрки» галлюцинация! «Призрак бродит по “Европе”». Хотя… Ротмистров покряхтел. Почему не допустить, что поводом к сдвигу по фазе явилась именно заметка в «Вечёрке»? Сколько бы ни брать собственную психику на излом, то представляя себя микробом на балконе, то лишая окружающую реальность имён и доводя её чуть ли не до исчезновения…
        Сигарета кончилась. Ротмистров спустился на промежуточную площадку, затушил окурок о крышку мусоропровода и, поколебавшись, продолжил путь вниз. Вот смеху будет, если, не встретив никакого Шкарина, он дойдёт сейчас до последней площадки, а там торчит из перил всё та же вывихнутая железяка. Целая и невредимая.
        Шкарина Ярослав Петрович встретил между четвёртым и пятым этажами.
        - Ас чего это вас, интересно, занесло в «Европа Сити Молл»? - спросил он почти враждебно.
        - Какая вам разница? - устало огрызнулся призрак. Чувствовалось, что подъём давался ему нелегко: каждый раз бережно устанавливать ногу впритирку к бетону, чтобы, упаси боже, резким движением не продавить ступеньку насквозь, - пожалуй, замучишься… Выходит, и бестелесное существо имеет вес (естественно, крохотный - иначе при такой способности всё дырявить оно бы просто провалилось сквозь лестницу).
        - Да вы отдохните, - предложил Ротмистров. - Я подожду.
        Остановились.
        - Дурака свалял, - нехотя признался Андрей Андреевич. - Где, думаю, может спрятаться привидение?.. Только на выставке голограмм… Ну вот и…
        - Вам-то от кого прятаться? - не понял Ярослав Петрович.
        - От придурков, - хмуро молвил Шкарин. - Потрясающий народ! - пожаловался он. - Думают: раз уворачиваешься от них - значит боишься. Ну и начинают ловить… Инстинкт, что ли, такой?
        - Надеюсь, без жертв обошлось?
        - Да обошлось, слава богу…
        Отдохнув, добрались до шестого.
        - И всё-таки, - сказал Ротмистров. - Что вам понадобилось в моей квартире?
        - Ну я же объяснил уже! В моём мире - это моя квартира. И мне в неё надо попасть.
        - А-а… - сообразил наконец Ярослав Петрович. - То есть это единственное место, откуда вы можете…
        - Нет, - произнёс Шкарин сквозь зубы. - Из вашего мира в мой я могу попасть когда угодно и откуда угодно. Но мне хотелось бы очутиться именно в моей квартире… Ну что уставились? Думаете, у вас у одного житейские неприятности? У меня, между прочим, тоже… Да открывайте же! - чуть ли не прикрикнул он на Ротмистрова. - Не дай бог, Марья Петровна на площадку выпрется…
        А он ещё и с Марьей Петровной знаком?

* * *
        Оказавшись в квартире, гость приостановился, огляделся.
        - Ну и как вам обстановочка? - не удержавшись, полюбопытствовал хозяин. - Сравнительно с вашей, конечно…
        Андрей Андреевич Шкарин поджал губы.
        - Поскромнее… - сдержанно молвил он. - Вдовец, небось?
        - Да.
        - Вот я и смотрю… А, простите, социальное ваше положение?
        - Пенсию оформляю.
        - Молодо выглядите, - заметил Шкарин.
        - Да и вы тоже…
        - Ну мне до пенсии ещё три года тянуть… Не подскажете, который час? А то у меня сотик разрядился…
        Вот времена! Призраки - и те с мобилами! Ярослав Петрович достал телефон, взглянул. Тоже бы подзарядить пора…
        - Четверть третьего.
        Шкарин жалобно поморщился. Чем-то его, видать, такое время не устраивало.
        - Вы уж извините, - попросил он, - но я вам ещё с часок глаза помозолю, ладно? Дело в том, что квартиры наши должны ещё и в пространстве совпасть…
        - Не понимаю… - искренне признался Ротмистров.
        - Чего тут понимать? Оба мира смещаются. Через определённый промежуток времени совпадают… Вы разрешите, я у вас тут поваляюсь немного? Не бойтесь, постараюсь не дёргаться… ничего не продырявить… Устал просто, ноги гудят…
        - Пожалуйста-пожалуйста… - разрешил Ротмистров, озадаченно глядя, как полупрозрачный Андрей Андреевич с величайшей осмотрительностью располагается на рассохшемся заскорузлом паркете. - Только почему на полу? Вот же диван…
        - Пол надёжнее, - пояснил Шкарин. - Твёрже.
        - Так, может, вам подстелить что-нибудь? Дня два не подметал… Замотался, знаете, со справкой этой, будь она неладна…
        - Не надо, - отвечал возлёгший навзничь, утомлённо прикрывая веки. - Ваша грязь на нашем вороту не виснет…
        - Выпить-закусить вам тоже не предлагать?
        - Естественно…
        - Как же вы здесь дышите?
        - Как-то вот дышу… А что за справка?
        - С места бывшей работы, - с несколько диковатой усмешкой ответил Ротмистров - и сам удивился тому, как спокойно он это сказал. Оказывается, отрешиться от бытовых невзгод можно и не прибегая к хитрым психологическим фокусам. Достаточно простой встречи с призраком.
        Присел к столу, закурил.
        - Дым не мешает?
        - А?.. - Лежащий приоткрыл глаз. - Нет, ничего… Запахов я здесь, представьте, вообще не чувствую.
        Облезлые дощечки паркета просвечивали сквозь него, словно рёбра. Определённо с чем-то надо было прощаться: либо с рассудком, либо с привычным устройством мироздания. И поди ещё пойми, что лучше. Мироздание, конечно, подленькое, сволочное мироздание, но где гарантии, что, исказившись, оно похорошеет?
        - Говорите, не различаете запахов? Может, потому что частицы дыма - твёрдые? А с твёрдыми-то телами у вас… э-э…
        - Может быть… - безразлично согласился Шкарин. - Который час?
        - Вы же только что спрашивали!
        - Жрать хочется, - ворчливо признался гость. - Сутки не жрамши… Давайте уж лучше о справке.
        А вот интересно, подумалось Ротмистрову, когда обессмысливаешь окружающую обстановку, она словно бы начинает таять. А если проделать то же самое с призраком? Совсем исчезнет?..
        - Так что там у вас стряслось? - спросило видение.
        В двух словах Ротмистров изложил постигшее его несчастье. Андрей Андреевич злобно усмехнулся в низкий, давно уже требующий побелки потолок.
        - Вот так вас, лохов, и разводят, - с желчной назидательностью выговорил он. - На кой, простите, хрен вы увольнялись за полтора года до пенсии? А, Ярослав Петрович?
        - Съели, - угрюмо бросил тот, тычком гася окурок в немытой пепельнице. - Начальство сменилось - и давай стариков выживать…
        - Нет, но полтора года не дотерпеть! - Кажется, призрак был и впрямь возмущён.
        - А куда деться? Так и так сократили бы…
        - Вот пусть бы и сокращали! Вы, кстати, где работали?
        Ротмистров сказал.
        - A-а… та шарашка за мостом? Знаю. Даже бывал однажды… В суд подавать будете?
        - А толку…
        - Я валяюсь!.. - с сарказмом объявил потолку полупрозрачный Андрей Андреевич. - Вы на каком свете живёте?
        - А вы на каком? - огрызнулся Ротмистров.
        Шкарин помолчал, подумал.
        - Да в общем на таком же, - безрадостно признал он в конце концов.
        - Позвольте! - словно бы проснувшись, Ярослав Петрович вздрогнул, уставился на лежащего. - А кто у вас там президент?
        Шкарин равнодушно огласил фамилию. Президент был тот же самый.
        - А премьер-министр?
        Выяснилось, что и премьер-министр тоже.
        - Нет, погодите! - Ротмистров вскочил со стула. - Кто у вас живёт в двадцатой?
        Перебрали соседей - всех, кого удалось припомнить. Совпадение вышло полное: от Марьи Петровны до Эдуарда Ипполитыча.
        - Интересно… - Ротмистров недоверчиво улыбнулся. - Это, выходит… вообще никакой разницы?..
        - Ну почему же? - возразил Андрей Андреевич. - Там в девятнадцатой квартире живу я, а здесь - вы…
        - И всё?!
        Видение осторожно пожало плечами.
        - Так вот почему вы ту железяку отрубили! - уразумел Ярослав Петрович. - Она и у вас там из перил торчала… Тоже, небось, за неё цеплялись?
        - Торчит, а не торчала, - уточнил Шкарин. - Я ж её только здесь отрубил…
        Ротмистров смотрел на него и пытался представить: каково это - очутиться в хрупком, непрочном мире, где каждый твой шаг, каждый жест разрушителен, смертоносен и безнаказан. Страшно подумать, что бы тут на месте Шкарина натворил кто-нибудь другой. С людьми Ярославу Петровичу всю жизнь не везло, зато первый встреченный им призрак оказался на удивление порядочным человеком.
        - А насчёт этой вашей справки… - скрипуче присовокупил Шкарин. - Возможно, вы не знаете, но в каждом учреждении существует отдел экономии государственных средств. Проще говоря, отдел по обуванию таких вот простофиль, как вы.
        - Первый раз слышу.
        - Не сомневаюсь. Знали бы - вели себя по-другому.
        - Да может быть, он только у вас существует!
        - Вряд ли, - отозвался тот, нервно позёвывая. Должно быть, с голодухи. - Сколько там натикало?
        Ротмистров взял со стола сотик, тронул кнопку.
        - Шестнадцать одиннадцать.
        - Сколько?! - Гость опрометчиво привскинулся, чертыхнулся.
        - Одиннадцать минут пятого, - перевёл Ротмистров.
        - А-а… - Шкарин расслабился и вновь возлёг. - Вы извините, - смущённо вымолвил он. - Кажется, паркет я вам всё-таки… того… повредил…
        - Этому паркету ничего не повредит, - утешил Ярослав Петрович. Положил телефон на стол, а когда обернулся, гостя уже не было. В полу чернела дыра - там, где полупрозрачный локоть прошёл сквозь рассохшиеся дощечки, сквозь древесностружечную плиту и угодил в пустоту между лагами. Вторая пробоина, судя по всему, оставленная каблуком, зияла в полутора шагах от первой.
        Несколько мгновений Ротмистров оцепенело смотрел на причинённый ему ущерб. Нащупал не глядя спинку стула, сел, обмяк. И всё-то в жизни происходит наоборот, всё не как в книжках! Призрак исчез - и стало, представьте, жутко. Ярослав Петрович беспомощно огляделся, словно впервые видя убогую свою обстановку: ослепшую на пару лампочек люстру; некогда щеголеватую, а ныне облезлую, с пыльными стёклами стенку; немытую пепельницу с окурком, кривовато висящий портрет покойной жены - и вдруг почувствовал нутром, что больше ничего не будет. Никаких призраков. Вот только это. Старость, нищета, одиночество. Сволочная действительность раздвинулась лишь на секунду, дав перемолвиться с полупрозрачным пришельцем, а теперь вновь подступила вплотную и не отпустит, поганка, пока не придушит окончательно…
        Именно в такие минуты прибегал обычно Ярослав Петрович к своим психологическим трюкам, но сейчас было проще напиться.

* * *
        Снаружи длился светлый майский вечер. Пересчитывая немногочисленные купюры, будущий пенсионер вышел из зарешёченной арки на проспект. Напиться… Для того, чтоб напиться, - маловато. Выпить - ещё куда ни шло…
        - Ярек!..
        Ротмистров обернулся и вновь был атакован всё той же сослуживицей, что и утром, когда он со справкой в руке столбенел у дверей приёмной. Внезапное возникновение Манечки возле арки ничуть не обрадовало Ярослава Петровича, хотя и не удивило: проживала Манечка неподалёку, было время - на работу вместе ездили.
        - Ярек! - схватила за матерчатую куртку и то ли со страхом, то ли с восторгом заглянула в глаза. - Какие суки! Какие суки у нас в бухгалтерии!.. Ты прости, я ж ничего не знала!..
        - Ты о чём?
        - Да о справке же! На сколько обули?..
        - На полстажа…
        - Стаж? - отстранилась, уставилась в недоумении. - А при чём тут стаж? Он же только на больничные влияет! Мне сказали, тебе максимальную зарплату распополамили… Вынули год из серёдки - ни там, ни там пяти лет не выходит… Бедняжечка… - простонала она, оглаживая небрежно выбритую щёку Ротмистрова. - Пойдём пожалею - сто грамм куплю.
        Тот подумал и согласился. Конечно, Ярослав Петрович предпочёл бы сейчас надраться в угрюмом одиночестве, но, раз предлагают… Они расположились за столиком под недавно разбитым шатром летнего кафе, где возбуждённая Манечка заказала сто граммов водки, бутерброд, а себе что-то розовое, слабоалкогольное. Пригубив, порывисто повернулась к Яреку.
        - Так вот о призраке! - выпалила она, ухватив его за руку и таинственно раздувая зрачки. - Ни с какого он ни с того света… И нечего на меня так глядеть! Да, представь себе! Он из параллельного пространства…
        Ярослав Петрович осторожно вынул стакан из ухваченной Манечкой руки. Хорошо не расплескал. Мог бы, кстати, и сам догадаться, что внезапное благодеяние вызвано не столько сочувствием, сколько желанием высказаться на заветную тему. Ничуть за полтора года не изменилась. Помнится, в отделе её так и звали - Манька-эзотеричка.
        - Ну вот представь! - Манечка опасно ткнула наманикюренными коготками. - Вот идёт история. Вот она идёт до точки бифуркации…
        - Вообще-то бифуркация - это разделение реки на два рукава, - недовольно заметил Ротмистров.
        - Ну так а я о чём? Река, время… Всё течёт!
        - Ты мне выпить дашь или нет?
        Манечка рассердилась, но выпить позволила.
        - Ну?.. - мрачно подбодрил Ротмистров, жуя бутерброд.
        - Ну и вот! А призрак - из параллельного пространства! Из другого рукава истории, понимаешь?
        Призрак из рукава… Вспомнилась прыгающая с лязгом по бетонным ступеням железяка, отрубленная полупрозрачным пальцем Андрея Андреевича Шкарина.
        - Из рукава… А почему он всё дырявит?
        Манечка отшатнулась.
        - Ой! - в мистическом ужасе выдохнула она. - Знаешь, что сегодня было на мосту?
        - А что было на мосту?
        - Маршрутка на него налетела! Вся вдрызг! Семь трупов, остальные в реанимации! А ему хоть бы хны!
        Труп из маршрутки задумчиво почесал бровь.
        - И как ты это объяснишь?
        - А что тут объяснять? - оскорбилась она. - Призрак - это дыра в тот мир! Всё, через что он здесь проходит, оказывается там, у них!
        Несколько мгновений Ярослав Петрович сидел неподвижно. Вникал в услышанное.
        - Хм… - с сомнением вымолвил он наконец. - Сама придумала?
        Манечка подскочила на табурете.
        - Думаешь, такое впервые, да? Как, по-твоему, древние египтяне пирамиды строили?
        Ротмистров крякнул, допил водку, зажевал остатком бутерброда. Трудно было следить за головокружительным полётом Манечкиной мысли.
        - Гранитные блоки!.. - в запальчивости продолжала она. - Гладкие, ровные, один к одному… Чем они их вытёсывали? Медным зубилом?.. Не смеши! - загадочно помрачнела, пригубила розовое винцо. - Это им такие же призраки гранит резали, - сообщила она, понизив голос. - Ниткой. Знаешь, как сливочное масло ниткой режут? Ну вот и они также…
        - То есть нитку призраки с собой приносили? С того света?
        - Да не с того света! Из параллельного мира!
        - Хорошо, из параллельного… А потом они куда делись?
        - Кто?
        - Призраки.
        Манечка вскинула руку, пощёлкала пальчиками, подзывая официанта.
        - Ещё пятьдесят грамм!.. Закусь нужна?
        - Нет, - сказал Ротмистров. - Так куда они потом делись? Те, что египтянам гранит резали…
        - Н-ну… н-наверное миры разошлись, разъехались… вот и… А ты думал, с чего пирамиды строить перестали?
        - А теперь, значит, снова бифуркация?
        - Конечно!
        Официант принёс стопку. Манечка попросила счёт, давая тем самым бывшему сослуживцу понять, что на халяву ему больше рассчитывать не стоит.
        Ярослав Петрович выпил, пригорюнился.
        - Знаешь, Мань… - уныло молвил он. - А ведь там, представь, та же хрень, что и у нас…
        - Где там?
        - Ну в этом твоём параллельном пространстве. И со справками точно так же накалывают, и вообще…
        - Ну а как иначе? - удивилась она. - Два варианта одного и того же мира…
        - Так-то оно так… - вздохнул Ярослав Петрович. - Только, знаешь, всё равно тоскливо. И сокращение штатов у них, оказывается, точно такое же… и отдел по разводке лохов…
        - С чего ты взял?
        - Призрак сказал, - меланхолически сообщил Ротмистров.
        У Манечки окаменело лицо. Со стуком отставила фужер, встала.
        - Пошёл ты к чёрту! - отчеканила она в сердцах. - С ним о серьёзных вещах, а он дурака валяет!

* * *
        Мистику Ярослав Петрович не любил - за некритичность, за интеллектуальное неряшество, считал её религией домохозяек. Забавно, однако даже знакомство с призраком не слишком пошатнуло его убеждения, хотя, казалось бы, какие ещё нужны доказательства? Но в том-то всё и дело, что, возникнув в реальности, призрак утратил непостижимость и обернулся частью окружающего мира. А мистика такими явлениями не занимается. Она занимается лишь тем, чего нет.
        И всё-таки следовало воздать Манечке должное: среди словесного мусора, вытряхнутого на голову Ротмистрова, блеснула довольно-таки изящная мыслишка. Движущаяся дыра между мирами. Движущаяся, жестикулирующая, разговаривающая… Этакий ходячий обменный пункт. Скажем, наносит Шкарин полупрозрачным своим пальцем удар по торчащей из перил железяке - и та её часть, сквозь которую, проходит разящий перст, просто-напросто оказывается в том мире, откуда Андрей Андреевич явился. А остаток прута с лязгом скачет вниз по ступеням…
        Да, но таким образом запросто можно переправить отсюда туда любой не слишком крупный предмет. А поскольку оба мира практически одинаковы, то это, между прочим, прямой путь к незаконному обогащению… Кстати, почему незаконному? Покажите хоть один закон, касающийся пришельцев из параллельного пространства! Предположим, прошёл ты сквозь кассу в супермаркете - и денежки уже в той реальности… Как, интересно, насчёт номеров на купюрах? Совпадают, нет?.. Минутку, минутку… Чепуха получается! Если и та, и другая касса находятся, условно говоря, в одном и том же месте… Хотя нет, миры же ещё движутся…
        И потом! Не окажется ли наш предмет, попавший в их действительность, точно таким же призраком? Скажем, лежит на тротуаре полупрозрачная пачка денег. К ней бросаются, хватают сгоряча… и лишаются пальцев…
        Трудно сказать, от чего именно шла кругом голова Ярослава Петровича Ротмистрова: то ли от ста пятидесяти принятых граммов, то ли от натужных попыток уяснить физическую картину явления. В сгущающихся помаленьку сумерках он переступил порожек зарешёченной арки и оказался в своём дворе.
        - Ярослав Петрович! - негромко окликнули его из-за плотных нестриженых кустов у второго подъезда.
        Ротмистров всмотрелся в смутный мужской силуэт, обрадовался.
        - А-а, - негромко вскричал он. - Милости просим гостёчка дорогого! Что ж вы в прошлый-то раз так по-английски слиняли?
        - Вы пьяный? - неприязненно осведомились из-за кустов.
        - Да не то чтобы пьяный - так, слегка…
        - Плохо… - прозвучал суровый приговор.
        - Ну это кому как, - с достоинством возразил Ярослав Петрович. - Мне, например, хорошо…
        Продрался сквозь кусты, и призрак тут же отступил подальше, возможно, опасаясь, как бы Ротмистров в припадке хмельного радушия не вздумал приобнять или похлопать по плечу, неминуемо причинив себе тем самым серьёзное, а то и смертельное увечье.
        - Меня ждёте?
        - Вас. Сам-то я дверь не открою…
        Как ни странно, в сумерках проникнуть в подъезд незамеченными оказалось куда труднее, чем днём: сначала Леночка с пятого этажа долго вправляла в проём детскую коляску, потом Марья Петровна не менее долго потчевала бродячих кошек, а потом ещё минут десять болтала с неизвестной бабушкой.
        Помаленьку ситуация стала раздражать.
        - Вот объясните мне ради бога, - проникновенно допытывался Ярослав Петрович, - чего ради мы здесь торчим? Сами же говорили, что попасть к нам вы можете когда угодно и откуда угодно!
        Шкарин сердито отмалчивался.
        - Теперь вам опять по лестницам шкандыбать! Неужели нельзя было взять и сразу очутиться в моей квартире?
        - Нельзя, - буркнул Шкарин.
        - Это в смысле: без хозяина неловко? Стесняетесь, что ли?..
        - Нет.
        - А!.. - вспомнил Ротмистров. - Миры ещё не совместились?
        - Да миры - что миры? - с досадой бросил Шкарин. - Как я окажусь в вашей квартире, если в свою-то попасть не могу?
        - Простите, не понял… А почему это вы не можете попасть в свою квартиру?
        - Потому что у меня там сейчас засада!
        Услышав такое, Ярослав Петрович даже протрезвел слегка. Хотя с чего трезветь-то? Сто пятьдесят грамм под бутерброд - баловство…
        - Засада? Полицейская?
        - Боюсь, что уже нет. Полиция утром была. С обыском.
        - Что ж вы там натворили?
        - Я? Ничего… - невозмутимо отозвался Шкарин. - А вот племянничек - удружил. Устроил дяде весёлую жизнь…
        - Наркотики? - опасливо уточнил Ротмистров.
        - Хуже. Брильянты. Нищета ему, видите ли, надоела, жизнь решил наладить, в курьеры подался… кр-ретин!..
        - А вы-то при чём?
        Ответом был беззвучный вздох.
        - Считают, будто мне известно, где он сейчас скрывается… - Фантом вытянул шею, всмотрелся. - Ну слава богу! - объявил он. - Кажется, расстались сплетницы наши… Давайте тогда так: вы на разведку, а я уж за вами…

* * *
        Миновав лифт, двинулись вверх по лестнице: Ротмистров впереди, Шкарин чуть поотстав - на тот случай, если попадётся навстречу кто-нибудь из жильцов, спускающийся с пакетом к мусоропроводу. Беседу Ярослав Петрович был вынужден вести через плечо.
        - Перекусить-то хоть успели?
        - Успел… И с собой вон харчишек взял…
        Ротмистров оглянулся. Действительно, Андрей Андреевич на сей раз прихватил из своего полупрозрачного мира сумку, напоминавшую лётный планшет.
        - А как вы сюда попадаете?
        - Ну наконец-то! - Шкарин язвительно всхохотнул. - А то я уж беспокоиться начал: что это вы из меня ничего не выпытываете? Можно подумать, у вас тут призраки стаями шастают…
        - Ну а всё-таки! Как?
        - Довольно просто… Но это лучше показать, чем рассказать.
        - Да вы уж показали днём… Думаете, я что-нибудь понял?
        Этажом выше щёлкнул замок, послышались шаги. Оба приостановились, замерли. Кто-то вызвал лифт, дождался, уехал. Двинулись дальше.
        - Так кто у вас там засел? В квартире.
        - Надо думать, бывшие владельцы брильянтов… Точнее - их бойцы.
        - Но ведь вы же не знаете, где сейчас ваш племянник?
        - Не знаю. Только кто ж мне поверит?
        - Да-а… - уважительно протянул Ротмистров. - Пожалуй, ваши неприятности покруче моих будут… И долго они собираются засаду держать?
        - Понятия не имею. Но если вам затруднительно…
        - Нет-нет! - всполошился Ротмистров. - Заночевать - пожалуйста! Паркета много, восемнадцать квадратных метров, дырявьте на здоровье…
        Так никого и не встретив, путники достигли нужной площадки. Ярослав Петрович не мешкая отпер дверь, включил свет в прихожей и, пропустив гостя в квартиру, столь же торопливо заперся изнутри.
        - Ну вот, - сказал он. - Мой дом - моя крепость.
        - Мне тоже так казалось… - ворчливо откликнулся Шкарин, бережно опуская сумку. Выглядел он скверно.
        Единственная лампочка в трёхрожковой люстре скупо осветила логово старого бобыля. В полу чернели две дыры. Хозяин присел над одной из них на корточки, тронул краешек пальцем.
        - Андрей Андреич, - позвал он, пытаясь хотя бы так отвлечь гостя от тяжких его раздумий. - Ну вот ткнули вы нечаянно локтем. Исчез кусок паркета. А где возник?
        Полупрозрачный Андрей Андреич непонимающе взглянул на обведённую пальцем дыру, затем на Ротмистрова.
        - А он должен был где-то возникнуть?
        - Н-ну… я полагал, что да… Там… у вас в квартире… Вы ж локтем-то ткнули когда? В шестнадцать одиннадцать… Стало быть…
        - Ничего у меня в квартире не возникало.
        - Странно… Куда ж он тогда делся? Кусок паркета…
        - Почему не предположить, что просто исчез?
        - Ну как это просто исчез? Может, он ещё в каком-нибудь параллельном пространстве возник, а?..
        Призрак кисло усмехнулся, качнул головой.
        - В параллельном?.. Эзотерическую литературу почитываем, Ярослав Петрович?
        - Нет, что вы! Со знакомой одной побеседовал… с Манечкой… Вот она - да, она почитывает…
        - А фамилия Манечки не Разуваева случайно?
        Ротмистров моргнул и медленно поднялся с корточек.
        - Ничего себе! - подивился он, глядя во все глаза на своего потустороннего, но столь осведомлённого гостя. - А вы её откуда знаете?
        - Отчего ж мне её не знать? Миры-то почти одинаковы…
        - Тоже, что ли, работали вместе?
        - Работать не работали, но… Она ведь в соседнем доме живёт, так?
        - М-да… - сказал Ярослав Петрович и покрутил головой. - А всё-таки! Как вы сюда проникаете? Сюда, отсюда…
        - Сейчас покажу, - пообещал Андрей Андреевич, вновь располагаясь на паркете. - Ложусь навзничь… И начинаю глядеть в потолок.
        - Зачем?
        - Чтоб с ума не сойти… Или, напротив: чтоб сойти с того, что мы называем умом…
        - Мы?
        - Мы, - с твёрдой безжалостной усмешкой подтвердил Андрей Андреевич. - Соучастники тайного сговора, условившиеся, будто существование наше имеет какой-то смысл… Вон насест перед подъездом - видели?
        - Скамейка, что ли?
        - Нуда… Скамейка, бабушки на ней. Власть ругают, горестями делятся… Подсаживайся - своим станешь. Но это, знаете, не по мне… Стало быть, ложишься и смотришь… - Шкарин уставился в потолок, потом покосился на Ротмистрова. - Сартра читали? Вот у него действительность расползалась сама собой, а у меня, наверное, слишком психика здоровая - приходится к таким вот упражнениям… прибегать… Лежишь этак, смотришь… пока слова от вещей не отшелушатся… Нет, ну не все, конечно! - тут же поправился он. - Сначала самые привычные, обиходные: «комната», «потолок», «люстра»… И вот лежишь ты на чём-то твёрдом и ровном, смотришь во что-то твёрдое и ровное… а потом ощущаешь вдруг, что справа, слева, под тобой, над тобой - точно такие же бетонные клети, а в них твои подобия… и вся разница в том, что никто ни разу не догадался лечь навзничь, посмотреть в потолок… А может, догадался, чёрт их знает… Хотя, нет. Иначе здесь в самом деле от призраков было бы не протолкнуться…
        Ярослав Петрович Ротмистров (в левой руке - незажжённая сигарета, в правой - зажигалка) стоял с полуоткрытым ртом, жадно ловя каждое слово.
        - И… что?.. - выдохнул он.
        - Ну и домедитировался однажды, - спокойно, почти эпически сообщил Шкарин. - Сначала всё вокруг зыбкое такое стало… потом эдак, знаете, передёрнулось… и я уже тут, у вас. Хорошо ещё обмер с перепугу. А то бы таких дел натворил…
        Ярослав Петрович судорожно и безуспешно пощёлкал зажигалкой, затем опомнился, отложил вместе с сигаретой на край стола.
        - Чёрт возьми! - возбуждённо заговорил он. - Вы не поверите, как мне это знакомо! Выходишь утром на балкон, берёшься за перила… Ну и примерно то же самое, о чём вы сейчас… - замер, припоминая. - Да-да-да! Действительно, всё как бы таять начинает…
        - По краешку ходили… - скорее одобрительно, чем осуждающе заметил Шкарин. - Только вот балкон. Сквозь балкон от неожиданности и провалиться можно, как считаете? Всё-таки шестой этаж…
        - Наверное… - с сомнением отозвался Ротмистров. - А с другой стороны, призраку-то чего бояться? Ну навернётся с балкона - и что?
        - Понятия не имею, - честно признался Шкарин. - Боюсь, однако, что ничего хорошего. Возможно, пробьёт землю до мантии и дальше… Нет, повредить это ему, видимо, не повредит, но как оттуда выбираться потом?
        - В самом деле… - пробормотал Ротмистров, снова нашаривая сигарету с зажигалкой. - А как же вы сами первый раз не провалились? Сквозь пол… Квартиры-то наши обе на шестом этаже!
        - Я ж говорю: перепугался, обмер… ну и выкинуло меня обратно, к себе… А по второму разу уже умней был: лёг на лужайку в сквере, закрыл глаза - ну и…
        Зажигалка взметнула наконец струю пламени, чуть ресницы не сожгла. Ротмистров убавил язычок, прикурил. За окном призрачно мерцали огни особняков. Лет десять назад к этому часу за автострадой стояла бы кромешная чернота - раньше там теснились одни гаражи.

* * *
        Потом был раздельный ужин. На приглашение подсесть к столу Андрей Андреевич ответил решительным отказом и советом поберечь стулья. Вкушал лёжа, как древний грек. Или скорее, как турист на лужайке, поскольку наплечная сумка его оказалась набита в основном походными деликатесами.
        Что до Ярослава Петровича, то он сварганил себе наскоро глазунью из трёх яиц.
        - И каковы дальнейшие ваши планы? - спросил он.
        - Даже не знаю… - с неохотой ответил Андрей Андреевич, вскрывая баночку с паштетом из гусиной печени. - Под утро квартирки совместятся - перейду к себе…
        - Там же, говорите, засада.
        - Надеюсь, дрыхнуть будут. Под утро-то… Они ведь ждут, что я снаружи явлюсь, через дверь.
        - А! То есть у вас там даже не знают, куда вы пропадаете?
        - Хотелось бы верить…
        - Перейдёте к себе - а дальше?
        - Постараюсь никого не разбудить, отопру дверь, выберусь на площадку… А дальше?.. А чёрт его знает, что дальше! - с тоской признался Шкарин. - Податься-то некуда…
        Отужинав, стали устраиваться на ночлег. Ротмистров - на диване, Шкарин - на полу возле окна (на тот случай, чтобы хозяин, поднявшись среди ночи, не споткнулся, упаси боже, о гостя). По той же причине решили и свет не выключать.
        Уснуть удалось не сразу. Лежали, беседовали.
        - Спасибо вам, Ярослав Петрович… - растроганно сказал Шкарин. - Отблагодарил бы, ей-богу, да нечем… Банк, что ли, для вас ограбить?
        - Это как?
        - Запросто, - уныло заверил тот. - Я ж здесь сквозь любую стену пройду, любой сейф вскрою, стрелять в меня можно долго и безуспешно… Государство-то - нас грабит. Почему бы нам его разок не грабануть?
        - А деньги из сейфа каким образом брать будете?
        - А деньги будете брать вы.
        - Ага, - сказал Ротмистров. - Тут-то меня и подстрелят.
        - Ну почему обязательно…
        - Подстрелят-подстрелят, даже не сомневайтесь… И даже если не подстрелят, куда мне потом с этими деньгами?! Вы ж меня постоянно защищать не сможете…
        - Боюсь, не смогу…
        - Ну вот видите…
        Помолчали.
        - Послушайте, - сказал Ярослав Петрович. - Я что-то не пойму: зачем вам возникать в вашей собственной квартире?
        - А где?
        - На лестничной площадке, во дворе…
        - А как я удостоверюсь, что засаду ещё не сняли?
        - Н-ну… удостоверьтесь - и тут же назад, ко мне.
        - А потом?
        - Потом я вам открою дверь на площадку, а оттуда уже…
        - А что ж?.. - подумав, сказал Шкарин. - Вполне разумно…
        Потом Ярослав Петрович незаметно провалился в сон, а когда, вздрогнув, открыл глаза, уже светало. Под окном у батареи парового отопления было пусто. Ни сумки, ни Андрея Андреевича. Значит, всё-таки рискнул сразу возникнуть в собственной квартире. Наверное, постеснялся хозяина будить, интеллигент хренов… Новых дыр в паркете также не наблюдалось. Вот они, правила приличия в действии! Один раз нашкодит, второй раз - ни-ни…
        - Удачи тебе там, Андрей Андреич… - пробормотал Ротмистров и снова уснул - на этот раз чуть ли не до полудня.
        Разбудил его телефонный звонок.
        - Ярослав Петрович! - закричала из трубки секретарша Клава. - Ярослав Петрович!..
        - Слушаю, - сипло сказал он.
        - Ярослав Петрович! Зайдите! Прямо сейчас! Тут, оказывается, ошибка с этим годом вышла! В справке!..
        - Серьёзно?.. - не поверил Ротмистров.
        - Прямо сейчас! - кричала Клава. - Прямо сейчас!..
        - Ладно, еду…

* * *
        На привокзальном мосту опять случился затор, возникла угроза угодить в обеденный перерыв. Пока переползали над железнодорожными путями на ту сторону, Ярослав Петрович весь издёргался. Полупрозрачный Шкарин с потусторонними его несчастьями выпал из головы напрочь - уж больно справки хотелось.
        Когда же Ротмистров достиг наконец родной конторы, выяснилось вдобавок, что внутрь не попасть, - трое здоровенных монтажников в жёлто-синих комбинезонах примеряли новую входную дверь. Толстый пласт стекла перекрывал полпроёма, а другая половина была загромождена инструментами и аппаратурой.
        - Поберегись, - неприязненно сказали Ярославу Петровичу.
        - Мне срочно!
        - Всем срочно…
        Злобно ворча, Ротмистров отступил от крыльца под сень молоденькой акации, взглянул на часы и малость успокоился. До перерыва оставалось ещё минут двадцать. Закурил, окинул взглядом фронт работ. Похоже, дела в учреждении налаживаются потихоньку, раз парадный подъезд обновить решили. Никак опять начальство сменилось? Двери переделывают, справки…
        Наконец просителю позволено было просочиться между косяком и сварочным аппаратом. В коридоре тоже творилось чёрт знает что. На полу валялись ошмётки старой штукатурки, а дверь в приёмную отсутствовала. Как, кстати, и дверь в бухгалтерию. Надо понимать, новое руководство, не мелочась, начало свою деятельность с капитального ремонта.
        При виде Ротмистрова секретарша Клава ахнула и вскочила.
        - Вот… - испуганно выдохнула она, пододвигая посетителю нужную бумагу, сама же при этом отодвигаясь.
        Но Ярослав Петрович смотрел не на Клаву и не на справку, а на край столешницы, носивший следы весьма странного повреждения. Впору было представить, что некто положил на стол растопыренную пятерню, обвёл её карандашиком и пропилил древесностружечную плиту по контуру с помощью лобзика. Насквозь.
        В каком-то странном заторможенном состоянии Ротмистров принял документ, поблагодарил отшатнувшуюся Клаву судорожным кивком и вновь очутился в коридоре. А там уж поразмыслил.
        Вон оно как… Ну спасибо тебе, Андрей Андреич! Стало быть, перешёл ты в свой мир, оказался в своей квартире, благополучно выбрался наружу, бесшумно перешагнув через дрыхнущих в засаде бойцов, и снова подался к нам. Зачем? А просто так. Отблагодарить за ночлег, как и подобает порядочному человеку… Вторгся, продырявив стеклянные двери, в бывшую родную контору Ярослава Петровича Ротмистрова, ляпнул ладонью по столу в бухгалтерии, в приёмной… Да-а… После такого визита не то что справку - признание в теракте оформишь и подпишешь.
        Коридор был пуст. Коридор… коридор… Слово гулко кувыркнулось и обессмыслилось. Перед Ярославом Петровичем зияло пустое пространство квадратного сечения; плоскость, на которой он стоял, была усеяна серыми осколками. Коридор… Затем всё вокруг вздрогнуло, стало каким-то зыбким, осколки исчезли, а прямоугольный проём в стене справа закрылся металлической плитой с крохотной круглой стекляшкой в верхней её трети.
        Должно быть, сказались вчерашние впечатления и ежедневные психологические опыты на балконе: Ярослав Петрович Ротмистров нечаянно, сам того не желая, вышел в параллельный мир. Конечно, будь он в меньшей степени ошарашен предыдущими событиями, его бы тут же выбросило с перепугу обратно, как это случилось когда-то с Андреем Андреевичем Шкариным. Однако в нынешнем состоянии Ротмистров даже испугаться не смог как следует.
        Недоверчиво взглянул на собственные ноги, на руку со справкой. Только они и казались настоящими в этом призрачном коридоре… Да-да, коридоре… Предметы вокруг вновь обретали имена.
        Клацнула, открываясь, дверь, из отдела писем вылетела Манька-эзотеричка. Глаза её выпрыгивали от восторга, в наманикюренных коготках трепыхался очередной номер «Вечёрки». При виде полупрозрачного незнакомца (именно незнакомца, поскольку в данном параллельном пространстве не было никакого Ярослава Петровича Ротмистрова, а в квартире его обитал Андрей Андреевич Шкарин) остановилась, уставилась. «Завизжит…» - обречённо подумал Ярослав Петрович.
        Манечка завизжала.
        Этого оказалось достаточно, чтобы Ротмистрова вышибло в прежнюю реальность, где пол по-прежнему был усеян ошмётками штукатурки, а на месте дверей в приёмную и в бухгалтерию зияли пустые проёмы.
        Затем он почувствовал, что за спиной его кто-то есть, и резко обернулся. Это была всё та же Манька-эзотеричка, но уже из родного мира. Бежала, видать, по коридору и чуть не вписалась в неизвестно откуда возникшего Ярека.
        «Завизжит…» - обречённо подумал Ярослав Петрович.
        Манечка завизжала.
        Переступив порожек зарешёченной арки и пройдя во двор, Ротмистров первым делом взглянул на плотные нестриженые кусты перед вторым подъездом. Никого. Впрочем, это ни о чём ещё не говорило, Андрей Андреевич Шкарин мог поджидать и в каком-либо другом укромном уголке.
        Хотелось поблагодарить, поделиться радостью, похвастаться первым выходом в мир иной, наконец повеселить историей о том, как восторженная Манька-эзотеричка за что боролась на то и напоролась. Все укромные уголки были осмотрены, и Ярослав Петрович, сильно разочарованный, направился к себе домой.
        Андрея Андреевича он обнаружил в своей квартире лежащим на полу в позе покойника: ноги вытянуты, руки сложены на груди.
        - А, вот вы где! - возликовал Ротмистров. - А я там вас по в сему двору ищу… Сняли, значит, засаду?
        - Нет, - помолчав, отозвался Шкарин. - Не сняли… И не снимут.
        Ротмистров пригляделся и заметил наконец, что руки лежащего скованы стальными браслетами, а под глазом имеет место кровоподтёк.
        - О господи… - с содроганием вымолвил Ярослав Петрович. - Как же это вы?!
        - Так. Нарвался.
        - А освободиться от них… я имею в виду от наручников… никак нельзя?
        - Здесь - нет, - равнодушно ответил Шкарин. - Зачем спрашивать? Сами знаете…
        - Что вы намерены делать?
        - Ничего… Если не возражаете, полежу… проголодаюсь как следует - дай сдамся наверное… Как ваши дела?
        - Мои - замечательно… Спасибо вам огромное…
        - Замечательно… - с отвращением повторил скованный. - Это в смысле начислят вам теперь пенсию на две тысячи больше, чем предполагалось? Удивительный мы всё-таки народ…
        Ярослав Петрович Ротмистров посмотрел на охваченные стальными браслетами запястья своего полупрозрачного благодетеля - и стало вдруг трудно дышать. Это нарастал праведный гнев. С таким чувством выходят на митинги и на баррикады. Еле унял.
        - Послушайте… - хрипловато позвал он. - А не скажете, когда наши квартиры снова совместятся?
        - Зачем вам?
        - Просто… узнать…
        Андрей Андреевич Шкарин безнадёжно скривил рот.
        - Часам к семи.
        - Почему не в шестнадцать одиннадцать?
        Видно было, что праздное любопытство хозяина причиняет гостю сильнейшую душевную боль.
        - Дело вот в чём, - с трудом отозвался лежащий. - Каждый раз отсчёт начинается с того момента, когда я проникаю сюда, к вам… Только не спрашивайте, пожалуйста, почему оно так, а не иначе! - взмолился он. - Не знаю…
        - Т-то есть… если, скажем, я сейчас проникну в ваш мир, то окажусь в вашей квартире?
        - Милый вы мой человек… - стонуще произнёс Шкарин. - Да если бы вы могли проникнуть в мой мир, у меня бы и проблем не было… У вас что, есть какие-то предложения?
        - Да, - глуховато сказал Ротмистров. - Есть.
        Он шагнул к тусклому, с осени не мытому окну и опёрся обеими руками о подоконник. На балкон выходить не стал. Вот он небесный купол, повторяющий кривизну земли… Вот оно бессмысленное людское мельтешенье под ним… В следующий миг оконное стекло внезапно прояснилось и как бы истаяло: то ли потому, что в квартире Шкарина оно было вымыто до полной прозрачности, то ли в связи с переходом в мир иной.
        С величайшей осторожностью обернулся. Комната за спиной оказалась точно такая же, можно даже сказать, та же, только обставлена иначе. Кажется, мебель и впрямь выглядела более солидно, однако приглядываться к ней было некогда.
        Вскочившие из кресел мордовороты повели себя по-разному: один (поумнее) кинулся наутёк в прихожую, второй (поотчаяннее) выхватил травматический пистолет и произвёл в Ярослава Петровича три выстрела подряд.
        Опасливо, как по осеннему ледку, ступая, Ротмистров приблизился к детине и, протянув руку, решительно отсморкнул напрочь дуло травматика.
        - Ну ты как? - глядя в белые от ужаса глаза задушевно вопросил он. - Сам всё поймёшь, или растолковать тебе?
        Педагогическая поэма второго порядка
        Посвящается Ульдору и Таллэ
        Глава 1. НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ
        Светлый стяг над нашими полками
        Не взыграет больше никогда.
        Александр Блок
        Приличия ради вороша палочкой траву, Савелий Павлович брел по желтым от одуванчиков полянам, беспечно уверенный в том, что берестяной кузовок как был, так и останется пустым. В конце концов шампиньоны можно купить и на рынке, а вот нервов на рынке не купишь. Глубокая мысль. Кстати, может быть, оно и хорошо, что не купишь. Поступи нервы в продажу, ученички бы их тоже прикупили, причем наверняка в гораздо большем количестве.
        Нелегко, ох нелегко дался молодому педагогу первый год работы. Совершить одиночную вылазку на природу Савелия подбил его коллега Петр Маркелович, сказав: поди поучись у грибов, как надо за грибницу держаться. Под грибницей старший товарищ, скорее всего, подразумевал коллектив или даже общество в целом. Циник он, этот Петр Маркелович, дай ему Бог здоровья!
        Время от времени в прогалах меж зарослей ивняка возникали озабоченные тетки с кошелками. Кукушка в рощице скандировала ямбы. Потом сделала паузу и внезапно перешла на амфибрахий: ку-кУ-ку, ку-кУ-ку…
        Подивившись искушенности пернатой в стихотворных размерах, начинающий грибник выбрался на очередную поляну - и приостановился, не веря глазам. Такое впечатление, что кто-то рассеял в траве белые гладкие камушки. Располагались они довольно плотным кружком, и то ли по контрасту, то ли в самом деле, но зелень внутри кружка была малость темнее, нежели снаружи. Каким образом этакий выводок шампиньонов избежал хищного взора теток с кошелками - загадка.
        Савелий раскрыл перочинный ножик, преклонил колени… и усомнился: вдруг поганки? Их ведь, говорят, с шампиньонами перепутать ничего не стоит - во всяком случае, такому специалисту, как он сам… Хотя нет, поганки Савелию Павловичу представлялись тощими, сухопарыми - чисто выпускницы в белых кружевных воротничках. А тут вон какие крепыши
        Вскоре берестяное донышко кузовка исчезло под слоем грибов. Солидно, солидно… Будет чем щегольнуть перед Петром Маркелычем. Савелий Павлович срезал последний крохотный шампиньоныш и хотел уже выпрямиться, когда с небес раздался громовой голос.
        - Внимание! - властно произнес он. - Господа русичи и господа татаре! Ваше сборище является несанкционированным, поэтому прошу разоружиться и мирно покинуть заповедную зону…
        Мимо, проламывая кусты, опрометью пробежала бабушка с туго набитой кошелкой.
        - В противном случае… - неумолимо продолжал громовой голос с небес.
        Савелий Павлович встревоженно огляделся, потом сообразил, что говорят в мегафон, бросил ножик в кузовок и подался на звук, прекрасно, кстати, сознавая неразумность своих действий. Как это у Ярослава Гашека? «…Перестрелял всю семью, да еще швейцара, который пошел посмотреть, кто там стреляет с четвертого этажа».
        Добрался до опушки - и чуть не рассыпал грибы.

* * *
        Окажись на месте Савелия Павловича некто давно и прочно помешавшийся на паранормальщине, кто-нибудь из тех, для кого словосочетание «летающая тарелка» лишь в последнюю очередь связывается с семейной склокой… Да, подобный субъект, возможно, и вообразил бы на миг, будто провалился в наше славное прошлое. На бывшем колхозном поле, исполчась, грозно стояли друг против друга два довольно-таки многочисленных воинства. Майское солнце дробилось и плавилось в самделишных нагрудниках, щитах, кольчугах, опасно сияло на выхваченных из ножен клинках.
        Однако для преподавателя-словесника, обожателя классики, точно знающего, где кончается литература и начинается обыденная, будь она неладна, жизнь, такое истолкование происходящего явилось бы по меньшей мере неприличным. Вне всякого сомнения, на заброшенном поле силами энтузиастов воспроизводилось некое историческое событие - что-то вроде Мамаева побоища в миниатюре. Слева, надо полагать, утвердились басурмане, справа - русские, причем под черным стягом («На нем же бе образ владыкы Господа нашего»). При виде столь достоверной подробности Савелий Павлович чуть не прослезился. Читали, стало быть, летописную повесть, читали: «Пад на колену прямо великому полку, черному знамени…»
        К тому времени, когда педагог проморгался, ряды витязей и батыров успели смешаться. Нет-нет, битвой тут и не пахло. Бывшие супротивники сноровисто перестраивались в единую фалангу: спинами к рощице, лицами к дальнему краю поля, где неподвижно воздвиглась шеренга полицейских - в прозрачных шлемах, в камуфле, с дубинками и пластиковыми щитами.
        Гомон, достигший ушей грибника, ничего хорошего не предвещал.
        - Аллах акбар!..
        - Во имя Отца и Сына…
        - Менты поганые!..
        Так это что же (подумалось Савелию), не только митинги, но и отдельные исторические события можно объявить несанкционированными? Хотя чем вам митинг не историческое событие?.. Следующая мысль была из парадоксальных: слушайте, а ведь появись полиция вовремя у речки Непрядвы в 1380-м - не исключено, что история наша двинулась бы совершенно иным путем…
        - Повторяю для непонятливых! - громыхнул мегафон. - В противном случае…
        И Савелий Павлович наконец-то сообразил испугаться. Трудно было сказать, за кем останется неухоженное поле боя: за рослыми кольчужниками или за столь же рослыми блюстителями порядка. В душе молодой словесник принял сторону кольчужников, и, поверьте, не из фрондерских настроений: уж больно умилило его черное знамя с иконой. Однако дальнейшее пребывание на опушке явно становилось опасным - поди еще пойми, что лучше: огрести по кумполу резиновой палкой или же тупым, но металлическим клинком.
        Преследуемый хрипом и громыханием мегафона, незадачливый грибник отступил поглубже в рощу и, достигши места недавней вырубки, присел в ошеломлении на один из пеньков. Вот тебе и успокоил нервы… Вот тебе и сходил по грибы…
        Самым правильным поступком в такой ситуации было подхватить отягощенный шампиньонами кузовок и, не искушая более судьбу, двинуться прямиком к остановке автобуса. Однако воя и лязга, сопутствующих побоищу, с опушки не доносилось, мегафон тоже умолк, и любопытство взяло верх над благоразумием.
        Савелий Павлович был уже готов встать, вернуться, посмотреть, чем кончилось дело, когда неподалеку послышались хруст веток, побрякивающие шаги - и на поляну, тяжело ступая, вышел русский ратник. С железным шорохом сел на свободный пень, уронил меч, снял шелом, оказавшись приятным молодым человеком лет двадцати с небольшим. Русобород, могуч, широко раскрытые серые глаза, кудри до плеч. Из-под кольчуги виднеется монашеская ряса. Не иначе Пересвет. Если так, то ответственную ему роль доверили.
        - Слава те, Господи… - обессиленно выдохнул воинствующий инок и с чувством перекрестился.
        - Что там? - спросил Савелий Павлович.
        Сидящий перевел на него взгляд, пошевелил губами.
        - Агаряне… - страдальчески выдохнул он. - Чистые агаряне, Господи, блин, помилуй…
        Савелий Павлович кашлянул.
        - Простите… А вы кто?
        Ратник к тому времени перевел дух, серые глаза его прояснились, на устах обозначилось некое подобие улыбки.
        - По игре или по жизни?
        - М-м… - Савелий Павлович растерялся.
        - По игре Ослябя, - видя его замешательство, представился ратник. - По жизни иеродиакон Илиодор. В миру Василий.
        - Да что ж у вас имен так много? - подивился педагог.
        - Одно для Бога… - степенным баском отвечал Ослябя-Илиодор-Василий. - Другое для людей. Третье по игре…
        - Как же к вам обращаться?
        - Зовите Аскольдом.
        - А Ослябя?
        - Ослябя я только сегодня, - пояснил могучий инок. - Постоянное имя - Аскольд.
        - Так… - Савелий Павлович потер висок. - Но все-таки вы… - другая его рука неуверенно взмыла в сторону опушки, - реставраторы?
        - Реконструкторы, - поправил Аскольд-Ослябя и закручинился. - Нет… - с покаянным вздохом молвил он спустя малое время. - На полный рекон у нас ни денег, ни людей не хватит. Ролевики мы…
        Педагог был сильно разочарован. Восстановить в подробностях какой-либо момент истории он полагал делом серьезным и достойным, а вот ролевые игры считал блажью. Как-то даже неловко: взрослые люди, а сами, как мальчишки, бегают с сабельками по заливным лугам, то гномами себя воображают, то ушкуйниками. Участие же монаха в столь неподобающей забаве и вовсе ни в какие ворота не лезло.
        Как хотите, а Савелий Павлович готов был уже принять сторону полицейских с дубинками и пластиковыми щитами.
        Следует пояснить, что у молодого словесника имелись к ролевым играм претензии личного порядка. Неизвестно, как обстояли дела в других учебных заведениях столицы, но старшие классы той школы, где он преподавал, тоже были поражены этим поветрием, хотя трудно сказать, в какой степени оно мешало учебному процессу и мешало ли вообще. Читали ролевики, по нашим временам, изрядно, однако что они читали?! Однажды, отчаясь понять загадочную душу учащихся, педагог взялся за «Властелина Колец». Одолеть - одолел. Очарован не был. Ни тебе психологической сложности, ни глубоких нравственных проблем…
        - Так… - цедил он, постукивая карандашиком по раскрытому классному журналу. - Значит, отчества Анны Карениной мы не помним… А как звали королеву эльфов у Профессора?
        Лес рук.
        - Слава, - болезненно морщась, допытывался он после уроков у долговязого «хорошиста». - Ну почему обязательно Толкин? Почему вы, например, не устроите игру по «Дон Кихоту»? Можно сказать, первый ролевик, предшественник ваш… свихнулся на том же, на чем и вы, только века на четыре раньше…
        Разговор, помнится, происходил на школьном дворе. Верзила в маечке с надписью «Вырасту буду Сауроном» стоял перед Савелием Павловичем, опершись на длинномерный предмет в чехле, и мечтательно смотрел поверх головы преподавателя, словно прикидывал, а не отоварить ли зануду Савушку этим самым предметом по тыковке. Потом, должно быть, осознав несбыточность подобных мечтаний, очнулся, скривил физию в пренебрежительной ухмылке.
        - Чего там играть?.. Он же псих!
        Воля ваша, а за Сервантеса было обидно.
        - Ну хорошо, - продолжал домогаться въедливый преподаватель. - Берете вы книгу. Раздаете роли. Начинаете импровизировать… А для кого это все? Зритель где?
        - Мы сами…
        - Нет, позволь! Вы исполнители. А любое искусство требует адресата. Читателя, слушателя…
        Дылда моргал.
        - Так то искусство, а то игра… - говорил он, явно озадаченный туповатостью своего классного наставника.
        Но Славику-то семнадцать (что с него возьмешь!), а иеродиакону за двадцать!

* * *
        Кукушка в роще осваивала хореи: кУ-ку, кУ-ку, кУ-ку… Приостановилась, сосредоточилась - и выдала стопу дактилем: кУ-ку-ку…
        - И все-таки как же это вы? - сокрушенно спросил Савелий Павлович. - Духовное лицо - и вдруг неформал…
        - Да это я еще с семинарии… - с некоторой неловкостью признался Аскольд. - Пришел на Поляну, попросил: научите фехтовать. Потом усомнился: а уместно ли? Мне ведь еще сан принимать… Пошел к духовнику. Тот говорит: фехтуй на здоровье. Главное, чтобы разум твой не мутился…
        - И как? - не удержавшись, полюбопытствовал Савелий.
        - Да мой-то не мутится, - с досадой молвил инок. - А вот у властей… Сами видели! - умолк, помрачнел. - Не дай Бог до настоятеля доберутся… - пробормотал он едва ли не со страхом.
        - А-а… - сообразил Савелий Павлович и невольно понизил голос. - То есть вы тайком от вашего начальства…
        - Да нет же! - жалобно вскричал Аскольд. - Настоятель-то меня как раз на игру благословил! Нет, говорит, в ней греха. Актеров вон Господь за любую роль прощает - хоть за Нерона, лишь бы сыграл талантливо.
        - Тогда в чем дело?
        - Н-ну… узнают, что благословил, архиерею стукнут. А уж тот настоятелю чертей выпишет, прости мою душу грешную…
        - То есть архиерей против ролевых игр?
        - Да он-то не против, - с тоской отвечал Аскольд.
        - А кто?
        Ответа не последовало. Видно было, что иеродиакона одолевает грех уныния. Почти одолел.
        - И все-таки странно, - не унимался Савелий. - Из монастырской жизни - и вдруг в ролевую игру.
        - Да они в чем-то похожи… - заметил со вздохом инок.
        Педагог моргнул.
        - Игра и вера?!
        - Игра вере не помеха, - растолковал чернорясец. - Скорее, подмога. Вот играли в прошлом году по Евангелию - мы ж не только по мирским книгам… Так вы не поверите: оказывается, кое-кто ни разу в жизни в Писание не заглядывал. А тут прочли…
        Оба прислушались. Приглушенный гомон и железное побрякивание стали заметно глуше и вроде бы ничего страшного не предвещали. Потом вновь захрустели кусты, и на просеку выбрался коренастый татарин в кожаном панцире с металлическими блямбами на жизненно важных местах.
        - Ну? Что? - с надеждой спросил Аскольд-Ослябя.
        - Вроде договорились, - сурово отвечал басурман. - Хорошо полковник вменяемый оказался. Да и наши игротехи тоже. Короче, уходим с почестями… А жалко, - мечтательно добавил он. - В строю мы бы их точно смяли…
        - Простите, - вмешался Савелий Павлович. - Может, хоть вы мне растолкуете… Что это было?
        Татарин освободился от малахая с тульей из нержавейки, обнажив лысеющую ото лба голову, и надел очки. Интеллигентный дядечка лет сорока. Переодеть в костюм, повязать галстучек - и сажай его за письменный стол в отдельном кабинете.
        - Стояние на реке Угре, - ядовито выговорил он. - Нет, ребят понять можно: чуть не полгода готовились - и все шайтану под хвост! - Присел на свободный пень и, сосредоточенно сопя, принялся что-то там на себе расшнуровывать.
        - Я слышал, в мегафон сказали: «Несанкционированное сборище», - не отставал Савелий Павлович. - «Заповедная зона»…
        - Вранье! - отрубил нехристь. - И сборище санкционированное, и зона не заповедная… Все было на высшем уровне согласовано. На уровне канцелярии Президента, куда еще выше?
        - Тогда откуда полиция?
        Очкастый басурман достал из-под панциря дорогие сигареты, закурил.
        - Папа скомандовал, - нехотя сообщил он (Ослябя ахнул и взялся кольчужными рукавицами за побледневшие щеки). - Расуль, сученок, интригу подвел. Будто неформалы на заливном лугу власть свергать тренируются.
        - А кто это - Расуль? - спросил Савелий Павлович.
        - А!.. - с гримасой отвращения татарин махнул сигаретой. - Папин референт. Карьерист чертов! Лишь бы волну погнать, а против кого, неважно. Взял вот объявил ролевые игры разновидностью сатанизма - как вам это понравится? Тоталитарная, говорит, секта. А папа - он же от сохи, всему поверит…
        - Папа?.. - беспомощно переспросил педагог.
        Очкарик не понял, уставился.
        - Н-ну… папа, - помаргивая, повторил он. - Парамон Сидорович Кирдык. Законно избранный Президент Республики Гоблино.
        - Вот как?.. - пробормотал Савелий Павлович. - А откуда вы все это знаете? И кто интригу подвел, и…
        Татарин усмехнулся, погасил окурок о пень.
        - Позвонил в канцелярию, узнал…
        - В канцелярию Президента?!
        - Так я ж там работаю, - сказал татарин.
        Глава 2. РАССВЕТ ПО-ЭЛЬФИЙСКИ
        Чертог сиял…
        Александр Пушкин
        Чертог сиял. Точнее, сиял второй его этаж, где располагался актовый зал. Внизу же, в затемненном вестибюле, крутился вихрь цветных бликов и ухали динамики. Торжественная часть, слава богу, закончилась, а спиртного у выпускников, надо полагать, было припасено с избытком. Небольшими группами по двое, по трое вчерашние школяры исчезали с хитрыми физиономиями в классных комнатах. Возвращались заметно вмазавшие.
        Конечно, в более развитых государствах, таких, скажем, как Баклужино или Понерополь, выпускные вечера принято проводить в кафе, а то и в ресторанах, однако Гоблино всегда считалось самым глухим уголком бывшей Сусловской державы и даже теперь, став столицей, сохранило многие черты, свойственные старому райцентру - этой колыбели человечества.
        Преподаватель, ответственный за порядок на втором этаже (на первом поддерживать что-либо уже не имело смысла), прогуливался со скучающим видом по коридору, отвечая на задорные приветствия выучеников рассеянной улыбкой. Был он грузноват, весьма небрежно одет, а на затылке его просвечивала проплешина овальных очертаний.
        Раскрасневшаяся девчушка в бальном платье странного, едва ли не средневекового покроя выпорхнула из дверей кабинета ботаники и, еле удержав равновесие на вычурных каблуках, уставилась на преподавателя.
        - Классику ненавижу! - с вызовом объявила она. Должно быть, давно мечтала об этом мгновении.
        Толстяк повернул к ней обрюзгшее устало-насмешливое лицо. Снизу в перекрытие тупо били звуковые волны, по мощи приближавшиеся к взрывным.
        - Сильно ненавидишь? - уточнил он.
        - Сильно!
        Такое впечатление, что за каждой щекой она держала по яблоку. Зато подбородок у девушки, можно сказать, отсутствовал вовсе. Личико начиналось со щек. Высокая тонкая шея - и сразу щеки.
        Преподаватель усмехнулся.
        - Понимаю тебя, - соболезнующе молвил он.
        Выпускница тихонько взвизгнула.
        - Вы - наш… - влюбленно глядя на преподавателя, выговорила она. - А вот он - не наш. - И наманикюренный ноготок просиял перламутром в направлении тощего молодого человека в сером костюмчике, припавшего к черному окну.
        Проводив взглядом гордую собой выпускницу, толстяк некоторое время изучал серую трагическую спину коллеги, затем подошел и остановился у него за плечом.
        - Ну что, ветеран Куликовской битвы? Опять грустишь?
        Тот обернулся, явив изможденный иконописный лик и страдальческие беспомощные глаза. До того беспомощные, что временами они даже казались близорукими. Жиденькая бородка молодого человека произрастала несколько вкось, потому что выщипывать ее в минуты задумчивости правой рукой было гораздо удобнее, чем левой.
        - Что-то жгут, поганцы, - сдавленно произнес он. - Не иначе книжки. На радостях.
        И впрямь, на пустыре за школьным двором вокруг скромного костерка танцевали какие-то тени.
        - А с чего ты решил, что это наши? Может, бомжи какие-нибудь…
        - Ага! Бомжи! В шлемах, в плащах.
        Толстяк всмотрелся, вздохнул.
        - Тогда пошли…
        Они спустились в вестибюль, где были излапаны и затолканы ударными волнами из динамиков. Пройдя сквозь адское мельтешение цветных бликов, оба педагога, оглушенные до утраты слуха, с трудом пробрались к дверям, и летняя ночь показалась им раем. Цвели катальпы. Вдалеке трепыхался костерок, то и дело заслоняемый силуэтами самых зловещих очертаний. Один из силуэтов, кажется, был рогат. Повеяло ранним Гоголем и графом Соллогубом.
        - Что жжем? - деловито поинтересовался толстяк, внезапно возникнув в кругу красноватого трепетного света. - Ну-ка дай, - молвил он, отбирая у длиннорукого дылды железный штырь, которым тот орудовал, как кочергой. - Ага, ага… Ну, дневники - это святое, это сам бог велел… - Перевернул обгоревшую брошюрку, валявшуюся рядом с костерком, хмыкнул. - Так. А это где взял?
        Дылда глуповато осклабился и поправил рогатый шлем:
        - А чо они…
        - Во-первых, не «чо», а «что», - прервал его толстяк. - Во-вторых, не ябедничай… А в-третьих, взялся жечь - жги дотла. - Проткнул брошюрку насквозь и сунул кончик штыря в огонь. Бумага вспыхнула и вскоре обратилась в подобие лохматой черной розы, усыпанной росинками искорок. Вернул железяку владельцу. - Марш в танцлагерь, и чтобы никаких мне больше аутодафе!
        Вокруг жизнерадостно загоготали и всей гурьбой шумно схлынули в сторону школьного двора. Молодой педагог мрачно сутулился над бумажным пеплом, по которому при малейшем движении ночного воздуха разбегались ало-золотые кружева. Потом осведомился отрывисто:
        - Что это было?
        - «Молот ведьм», - ворчливо отозвался толстяк.
        - А серьезно?
        - А серьезно - пособие для родителей. «Как узнать, не вовлечен ли ваш ребенок в ролевые игры».
        Казалось, услышанное скорее огорчило молодого человека, нежели обрадовало. Зря, получается, переживал! Не Белинского и не Гоголя жгли поганцы на радостях, а всего-навсего методичку, которой он и сам при случае, не колеблясь, растопил бы мангал.
        - Это так опасно? Ролевые игры?
        - Кое-кто полагает, что да.
        Разворошили хворостиной пепел и двинулись в обратный путь.
        - Черт его знает, - уныло молвил молодой. - Может, они и правы…
        - Ты про Клару Карловну? - уточнил толстяк.
        - Позволь… А при чем здесь…
        - Клара? У-у… Принимала самое непосредственное участие в составлении этой, с позволения сказать, брошюрки.
        Они пронырнули сквозь дыру в проволочной сетке и вновь оказались на школьном дворе. Чернели акации, белели катальпы. Ночь была прохладной и влажной.
        - Нет, я понимаю, когда ролевые игры используются психологами, - расстроенно продолжал молодой. - Но когда становятся самоцелью… Как хочешь, а есть в этом что-то ущербное. В детстве, что ли, не наигрались?
        - Так у них детство-то еще не кончилось.
        - Да я не про наших… - Молодой скривился. - Я ж тебе рассказывал уже, как в мае по грибы сходил. Ну, про битву эту несостоявшуюся… Взрослые дяди: один в канцелярии Президента работает, другой вовсе монах…
        - А монаха, случайно, не Аскольдом кличут? - усмехнувшись, уточнил старший товарищ.
        Спутник его был настолько озадачен таким вопросом, что даже приостановился. И очень вовремя, ибо, одолей они еще десяток шагов, пришлось бы им перекрикивать грохот динамиков.
        - Ты его знаешь?
        - А как же! В прошлый раз он у меня Парцифалем был.
        - То есть?..
        - Слушай, Савелий! Или ты склеротик - что как-то неловко, согласись, в твои годы, - или… Я тебе сколько раз говорил, что я мастер игры?
        - Я думал, ты шутишь… - растерянно сказал молодой.

* * *
        На втором этаже их ждал неприятный сюрприз в виде Клары Карловны, завуча по воспитательной работе. Подтянутая, сухая, моложавая, она стояла посреди опустевшего коридора и хищно следила за порядком. Исполненные правоты немигающие глаза, горестно-беспощадная складка рта, свойственная в основном убежденным алкоголикам и педагогам со стажем. Ни словом не попрекнув неизвестно где отсутствовавших коллег, чьи обязанности ей пришлось взять на себя, Клара Карловна молча двинулась к дверям своего кабинетика. Пост сдан - пост принят.
        - Савелий Палыч, - внезапно приостановившись, обратилась она к тому, что помоложе. - Зайдите.
        Тот, кто постарше, взгляда удостоен не был.
        Савелий Палыч немедленно почувствовал себя виноватым и, неловко вздернув плечи, прошел в кабинет, где в глаза ему сразу же бросился плакатик, которого он тут как-то раньше не замечал. Хотя вполне возможно, что типографское изделие прикрепили к стене совсем недавно. «Народ уничтожают со святынь, - значилось на нем. - Леонид Леонов».
        - Садитесь, - сказала завуч, с загадочной гримаской обравнивая стопку сложенных посреди стола брошюрок. Почему-то это дикое сочетание женского рода с мужским («сказала завуч») ничуть не вредило ее облику и даже придавало ему некую завершенность.
        Савелий Павлович сел, нервно оглаживая косую прозрачную бородку и взглядывая временами на зловещую цитату. Вроде бы предостережение, однако при желании фразу можно было истолковать и в методическом плане.
        - Как вам нравится этот шабаш? - с непонятной интонацией осведомилась Клара Карловна.
        - Шабаш?
        - Я имею в виду: вся эта сатанинская символика, мечи, свастики…
        - Свастика? На ком?
        - Хотя бы на Савельеве. На вашем, кстати, выпускнике. Двадцать второго июня, между прочим! В день, когда фашистская Германия вероломно напала на наше Гоблино…
        - Позвольте! - ошеломленно произнес Савелий Палыч. - Я только что с ним разговаривал. Нет на нем никакой свастики! Шлем с рогами - да. А свастики никакой.
        - Где шлем с рогами, там и свастика, - сказала завуч. - Вы что, не улавливаете связи?
        - Нет-нет, Клара Карловна, уверяю вас, не было свастики!
        - Я что, похожа на сумасшедшую?
        - Э-э… - Молодой педагог запнулся в растерянности, тут же осознал всю глубину своей бестактности, пришел в ужас и принялся сбивчиво оправдываться: - То есть… я хотел сказать… полумрак, светомузыка… могло показаться…
        - …что я похожа на сумасшедшую, - безжалостно завершила фразу Клара Карловна.
        - Н-нет… я в смысле…
        Без особого интереса она смотрела на его конвульсии. Затем беспощадно сложенные губы завуча дрогнули в удовлетворенной полуулыбке. Похоже, Клара Карловна полагала, что видит всех насквозь, и весьма высоко ценила эту свою способность.
        - Возьмите и ознакомьтесь, - сухо произнесла она и, сняв верхнюю брошюрку, подала ее Савелию Палычу.
        Тот встал, принял тоненькую серую тетрадку, озадаченно поблагодарил. «Как узнать, не вовлечен ли ваш ребенок в ролевые игры», - значилось на обложке.
        - Распишитесь, - сказала Клара Карловна, пододвинув выведенный на принтере перечень фамилий. - И не надо на меня так удивленно смотреть. Это первые сто экземпляров.
        «Девяносто девять», - мысленно уточнил Савелий Палыч, вспомнив костерок на пустыре. Делать нечего - расписался.
        - Я вижу, вы не понимаете, насколько все серьезно, - с горечью произнесла завуч. - Жаль. Очень жаль… - Убедилась, что слова ее произвели должное впечатление, и продолжала, будто наизусть и не для одного слушателя, но для целой аудитории: - Под видом, казалось бы, невинной игры идет вытеснение православной духовности скандинавским язычеством, хуже того - фэнтезийной эрзац-культурой… Вы не согласны? Хотите возразить?
        - Нет, я… - Савелий осторожно прокашлялся. - Просто, понимаете… в мае я ходил по грибы…
        Незримая аудитория исчезла. Клара Карловна была настолько сбита с толку, что в чертах ее - верите ли? - проступило вдруг нечто человеческое, мало того, женственное.
        - Какие грибы?
        - Шампиньоны…
        Они смотрели в глаза друг другу, и, как это часто случалось с Савелием Павловичем, прямодушная наивность его, скорее всего, была принята за особо утонченное издевательство.
        - И видел разгон ролевой игры… - поспешил добавить он. - Полицией…
        Клара Карловна пришла в себя. Вернулась в образ.
        - Что ж, - многозначительно обронила она. - Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… И каковы ваши впечатления?
        - Понимаете, я побеседовал там с одним священнослужителем, ролевиком… Так вот он утверждал, будто никакого вреда…
        - Ничего себе - никакого! - Завуч гневно фыркнула. - Не далее как прошлым летом ваши разлюбезные ролевики высадились на Верблюжьем, переназвали его Утопией, чуть было коммунизм не построили! Никакого…
        - Н-ну… они и по Евангелию игру провели…
        - С Евангелием не играют! - отчеканила Клара Карловна. - Вы сами-то понимаете, что говорите? Это даже не кощунство, это… бесовские обряды! Пандемониум! Вы вспомните, где они собирались… На Лысой горе!
        - Н-ну… Христа тоже ведь на Лысой горе распяли, - пробормотал вконец запуганный Савелий Павлович. - Голгофа так и переводится - Лысая гора…
        - Да если бы Христа! - закричала завуч. Глаза ее, что называется, метали молнии. - Вы знаете вообще, кого они там распяли?
        - Варраву? - предположил наудачу Савелий.
        - Иуду и двух первосвященников! Хотели еще Пилата распять - креста не хватило… Это ли не кощунство!
        - Простите, а как они их распяли? Условно?
        - Разумеется, условно! По игре!
        Савелий прислушался к ощущениям. С одной стороны, педагог-словесник был несколько покороблен столь вольной трактовкой Священного Писания; с другой - он, честно сказать, еще в детстве, впервые читая Евангелие, тоже, помнится, мечтал учинить нечто подобное.
        - Да, но священнослужитель…
        - Знаем, - пристально глядя на подчиненного, молвила завуч. - Поверьте, недолго им быть священнослужителями. Списки уже составляют.
        - Да что за черт! - не выдержал наконец Савелий. - Клара Карловна! Вы что, архиерей - монахами распоряжаться?
        Вот всегда так с этими недотепами: мямлит-мямлит, но если уж сказанет, то прямиком под статью. Лицо завуча по воспитательной работе дрогнуло, губы прыгнули и поджались.
        - Что ж, разговор закончен, - бросила она, нервно обравнивая стопку серых брошюрок. - Возвращайтесь к своим обязанностям, Савелий Павлович. Методичку не забудьте.

* * *
        Кабинет завуча молодой педагог покидал в самых растрепанных чувствах: взъерошенный, с красными пятнами на скулах. Коридор второго этажа по-прежнему был пуст. Внизу ухала музыка. Колебались подвешенные к потолку разноцветные надувные шарики. Старший товарищ и коллега ждал, опершись задом на подоконник.
        - Ну что? - не без иронии полюбопытствовал он. - Много обо мне нового узнал?
        - Слушай, ты с ней осторожнее, - сипловато предостерег Савелий, ища, куда сунуть полученную под роспись методичку. - По-моему, она охоту на ведьм затевает.
        - Что по игре положено, то и затевает, - утешил собеседник с понимающей ухмылкой. - Ролевичка…
        - Кто ролевичка?! Клара?
        - Она, родимая, она… Просто в другую игру играет. Называется: борьба с ролевыми играми.
        - Все бы тебе ерничать, - хмуро сказал Савелий и, достав мобильник, посмотрел, который час. - Елкин пень! - бросил он в сердцах. - Еще ведь рассвет встречать…

* * *
        Рассвет по традиции встречали на мосту. Набережная и прилегающий к ней сквер кишели выпускниками других школ. Такое впечатление, что прощальный бал окончательно принял черты карнавала: меж вечерних платьев и строгих костюмчиков постоянно мелькали то сенаторская тога, то треуголка, то берет с петушиным пером.
        На глазах Савелия Павловича один из таких ряженых, подросток в темно-синей чалме и некоем подобии бурнуса того же цвета, был остановлен патрульными. Старший по званию властно указал на вычурную рукоять кинжала, торчащую из-за малинового кушака. «Неужто отберут?» - мысленно ужаснулся педагог и собрался уже вмешаться, однако задержанный с готовностью достал и протянул клинок. Полицейский, не скрывая зависти, оглядел изделие, потрогал пальцем тупое лезвие, затем вдруг зловеще исказил веснушчатую физию и, развернувшись, с воплем нанес смертельный удар в брюхо напарника. Постоял, вздохнул и с сожалением вернул кинжал владельцу.
        Тоже, видать, в детстве не наигрался.
        Наконец из лиловой дымки вылупилось розовое солнце - и было встречено ликующими криками.
        - Ну что, Савелий Палыч, спатеньки? - осведомился Петр Маркелович. - А может, ко мне? Кофейку тяпнем. А хочешь, водочки… Как-никак первый год оттарабанил - дата.
        - Первый и последний, - угрюмо уточнил Савелий Палыч.
        - Ну, все мы так говорили! - И Петр Маркелович приобнял юношу за напряженные плечи. - Пошли-пошли…
        Друзья (а коллеги и впрямь дружили) выбрались с набережной и двинулись по утренним улицам. Дружба их для многих представлялась загадкой, уж больно они были разные. Правда, русская классика изобилует подобного рода примерами. Достаточно вспомнить Перерепенко с Довгочхуном, но… Кто ж их теперь помнит!
        Петр Маркелыч, как было уже упомянуто, отличался полнотой, волосатостью, имел на затылке обширную проплешину и готовился разменять пятый десяток. Был весел, циничен, всеми любим. Ну разве что за вычетом Клары Карловны. Недавно опять женился.
        Савелий же Павлович, напротив, был молод, холост, испуганно серьезен и все принимал близко к сердцу. Опасный человек. Из таких вот как раз и выходят самые что ни на есть ниспровергатели.
        Неторопливо идущих приятелей обогнала группа высоченных недорослей в хламидах зеленоватого оттенка.
        - Маэ гованнэн, Петр Маркелыч, - приветливо обратился один из них к педагогу постарше. - Куйо маэ… и вообще…
        - Ханнад, Сережа, ханнад, каллон нин, - благосклонно отозвался тот.
        - Яллумэ! - ободренный ответом, завопил недоросль. - Ан арин! Дрэго инголэ!
        Преподаватель усмехнулся.
        - Смотрите только сильно не надирайтесь…
        Савелий Павлович очумело уставился сначала на коллегу, потом на удаляющихся парней.
        - По-каковски это вы? - вымолвил он с запинкой.
        - По-эльфийски, гуадор, по-эльфийски…
        Глава 3. ДОБРЫЕ САМАРИТЯНЕ
        И вот пришли три брата,
        Варяги средних лет…
        Алексей Константинович Толстой
        За исключением трех разнокалиберных мечей, скрещенных подобием буквы Ж в узком простенке между книжными стеллажами, ничто не намекало на причастность владельца квартиры к ролевым играм. Пока одинокий супруг (молодая супруга, как выяснилось, гостила у родителей) чем-то звякал и громыхал на кухне, устроившийся в кресле гость открыл наконец тоненькую серую брошюрку - и содрогнулся уже на первой строке.
        - Свят-свят-свят!.. - с преувеличенным ужасом вымолвил он. - Чур меня, чур…
        Забормотали колесики - Петр Маркелович катил из кухни сервировочный столик.
        - Слушай!.. - обратился к нему ошарашенный Савелий. - Да этак можно каждого в ролевики записать…
        - Что это у тебя? - удивился тот. - О Господи! Неужели так с собой и таскал?
        - Нет, ты послушай!.. - не унимался гость. - «Как узнать, не вовлечен ли ваш ребенок в ролевые игры?» Первый признак: «Рисует оккультные символы: пентограмму…» Значит, и полицейские тоже? У них ведь пятиконечные звезды на погонах!..
        - Полицейские? Поголовно… Может, отвлечешься, а?
        Однако отвлечься от подобного чтива было непросто.
        - Ну ночные кошмары, бессонница - это про меня, - объявил Савелий. - О! - воскликнул он чуть погодя. - Вот и до великих добрались. «Пишет поэмы о смерти и мертвецах…» Стало быть, и Жуковский ролевик!
        - Почему только Жуковский? А Пушкин? «Тятя! тятя! наши сети…»
        Савелий Павлович не слышал.
        - «О тьме и сверхъестественных случаях!» - взахлеб зачитывал он. - Здра-авствуйте, Николай Васильевич!.. «Говорит загадками…» Хм… Загадками… Кто бы это мог быть? Сократ? Христос?
        - Отберу и выкину, - пригрозил хозяин, откупоривая бутылку «чинзано».
        Угроза впечатления не произвела.
        - Позволь! - всполошился Савелий, тыча пальцем в страничку. - А как такое совместимо вообще? Седьмой пункт: кровавые жертвы, употребление их в пищу. А девятый: вегетарианство…
        - Очень просто… - растолковал хозяин, силой отнимая у гостя брошюрку. - Берешь соломенную вдову… или, скажем, сенную девушку… И употребляешь в пищу. Людоед-вегетарианец…
        Будучи обезоружен, Савелий снова нахохлился, загрустил.
        - За отсутствующих здесь дам! - провозгласил Петр Маркелыч, воздевши узкий бокал. - Или нет… Первый тост за окончание учебного года. А за дам, если не ошибаюсь, третий…
        Коллеги пригубили бледно-золотистый напиток (водки Савелий Павлович не терпел).
        - Ну ладно, - проговорил он с тоской. - Я понимаю, где-нибудь в Сызново за такую методичку на лечение бы определили… Но ты-то сам! Ты можешь объяснить мне, в чем вообще смысл этих твоих ролевых игр?
        Хозяин, казавшийся теперь еще толще, поскольку успел переодеться в роскошный коричневый халат, искоса глянул на гостя.
        - Могу. При одном условии.
        - При каком?
        - Если ты предварительно объяснишь, в чем вообще смысл жизни.
        - Ну знаешь! - вспылил тот.
        - А что такое?
        - Я не философ и не восьмиклассница, чтобы маяться подобными вопросами!
        - Крепко сказано! - Хозяин одобрительно крякнул. Расположился со всеми удобствами на диване, окинул веселым взглядом взъерошенного коллегу. - Следует ли из этого, что смысл жизни найден тобой в восьмом классе и с тех пор ты к этой проблеме не возвращался?
        - Я же сказал «восьмиклассница», а не «восьмиклассник»!
        - А! То есть такого вопроса ты вообще перед собой не ставил… Слушай, прекрати щипать бороду! Или уж совсем побрейся!
        Савелий Палыч с досадой отдернул руку от скудной растительности на невыдающемся своем подбородке и вскинул запавшие глаза.
        - Я прекрасно понимаю, куда ты клонишь, - сказал он. - Если жизнь не имеет смысла, то какой спрос с игры! Так?
        - Ну, примерно так…
        - Но жизнь-то - основа!
        - Основа чего?
        - Всего!
        - И это добавляет ей смысла?
        - Нет! - твердо ответил молодой словесник. - Тем не менее игра по отношению к жизни вторична. А никак не наоборот!
        - А литература? - не преминул поддеть коллегу Петр Маркелыч.
        Тот запнулся и, недоуменно сдвинув брови, уставился на благостно улыбающегося хозяина. Было что-то в Петре Маркеловиче от доброго барина. Ему бы еще чубук в зубы да любимую борзую в ноги.
        - А разложим-ка все по порядку, - миролюбиво предложил он. - Литература вторична по отношению к жизни. Ролевая игра - по отношению к литературе… Ну и давай теперь, как в бане, конаться! «Ты который слепок с реальности? Третий? А я второй… Вот и молчи!» - Не вставая с дивана, дотянулся до сервировочного столика, подплеснул вермута себе, затем приподнявшемуся из кресла сослуживцу. - Кстати! - добавил он, оживившись. - Ты ведь тоже только третий по счету слепок… Ибо не создаешь шедевры, а всего-навсего преподаешь их…
        - Любишь ты поговорить, - с досадой отозвался гость.
        Из приоткрытого окна в комнату проникал утренний холодок, сыпался звонкий воробьиный щебет. Внизу шаркали метлы. Один дворник запальчиво доказывал что-то другому на непонятном наречии, но, кажется, отнюдь не эльфийском. Судя по звучанию, либо какой-то диалект мордорского, либо вовсе таджикский.
        - Люблю, - с удовольствием признался Петр Маркелович. - Ты мне лучше другое скажи. Откуда ты сам такой взялся?
        Савелий вскинул голову.
        - В смысле? Хозяин вздохнул.
        - Если помнишь, в «Яме» Куприна была проститутка… Как же ее звали-то?.. Короче, все подруги ее притворялись, а она в самом деле отдавалась клиентам со страстью… - Петр Маркелыч приостановился? отхлебнул и еще раз с комическим недоумением оглядел молодого коллегу. - Преподаватель словесности, до безумия любящий классику… - недоверчиво прислушиваясь к каждому слову, выговорил он.
        - А сам на Куприна ссылаешься!
        - Спокойно! - прервал хозяин. - Для меня это не более чем любовная интрижка. Я-то ведь историк, а не словесник. А ты, так сказать, состоишь с классикой в законном браке… Хоть бы с детективами ей, что ли, разок изменил! Клара вон Карловна, например, женскими романами зачитывается на досуге… Причем с упоением.
        - Но это же читать невозможно!
        - Почему?
        - Вранье! - с отвращением выговорил Савелий. - И фэнтезятина ваша, прости, точно такое же приторное вранье! Приторное и претенциозное!
        - Ну, не точно такое же, - мягко возразил мастер игры. - Фэнтези честно предупреждает читателя: внимание, я не реал, я фэнтези.
        - Так не об антураже речь! - вскричал молодой словесник. - Речь-то о достоверности! Пиши о чем угодно: о чертях, об утопленницах, лишь бы… - обессилел, отпил «чинзано» и, передохнув, заговорил снова: - Знаешь, что мне кажется? Когда человек, как это говорится, «ищет себя», он на самом деле ищет, куда бы от себя спрятаться. От себя, от окружающей действительности! Вот и бегут…
        Петр Маркелович скорбно кивал, с пониманием глядя на коллегу.
        - …из унылого вранья жизни в яркое вранье игры, - помог он закруглить мысль. - Но ведь все бегут, Савелий. И ролевики, и не ролевики. Кто во что. Кто в наркоту, кто в сериалы…
        - Почему вы не используете классику? - призвал к ответу неистовый Савелий.
        - Как это не используем? Используем вовсю. Дюма, Сабатини…
        - Я имею в виду: русскую классику!
        - А-а… Вон ты куда, - усмехнулся Петр Маркелович. - Хочешь сказать, в русской классике жизненной правды не меньше, а то и больше, чем в самой жизни, - потому ее ролевики и не жалуют?.. Отчасти верно. Но только отчасти. Понимаешь, Савелий, не важно, куда тебя тащат на веревке: в ад или в рай - главное, что на веревке.

* * *
        Беседа была прервана дверным звонком.
        - Кого там черт принес? - буркнул хозяин. - Для визитов вроде рановато…
        Встал, прошествовал в прихожую и вскоре вернулся изрядно озадаченный в сопровождении двух несомненно официальных лиц, поначалу принятых Савелием Палычем за братьев-близнецов. Он и так-то плохо различал чиновников, все они казались ему одинаково безликими, а тут еще оба лет сорока, оба среднего роста и оба чем-то всерьез озабочены. Светло-серые костюмы, темно-серые галстуки и туфли в тон. Звали внезапных визитеров, как вскоре выяснилось, тоже соответственно: Николай Иванович и Иван Николаевич, что, впрочем, автоматически снимало с них подозрение в единоутробном происхождении.
        - Прошу… - Петр Маркелович указал на освободившийся диван, сам же, удивленно похмыкивая, пошел в угол за стулом.
        Оба гостя, замерев в дверном проеме, смотрели на скудобородого юношу, чье наличие в кресле, очевидно, не входило в их планы. Савелий представил, как он выглядит сейчас в глазах трезвых, опрятных, выспавшихся пришельцев, и ужаснулся. Судорожно отставил бокал.
        - Э-э… ваш ролевик? - прозвучал вопрос.
        - Нет, - сказал Петр Маркелович. - Савелий Павлович - мой коллега. Прошу любить и жаловать. Преподаватель русского языка и литературы. Старшие классы.
        - Это вы с ночи так? - сочувственно осведомился один из гостей, глядя на густо уставленную выпивкой и закуской сервировочную каталку. - Что ж, в чем-то я вас понимаю… - Лицо его омрачилось. - После того, что произошло…
        - А что, простите, произошло?
        - Ну как же! Во-первых, разгон ролевой игры…
        - Что? Опять? Когда?
        - Месяц назад.
        Петр Маркелович остолбенел, затем сообразил - и рассмеялся.
        - А! Так вы, значит, решили, будто мы с тех самых пор горе заливаем? Нет-нет, мы с Савелием Павловичем только что с выпускного бала. Рассвет встречали.
        - Ах, да! - вскричал тот, что справа. - Точно, точно! Выпускной бал… Тогда, может быть, в другой раз? - виновато осведомился он. - Вы же, наверное, всю ночь не спали.
        - Выспимся еще до вечера. Проходите, садитесь.
        - Но, видите ли… разговор будет несколько… м-м…
        - Чепуха! - с хмельной прямотой объявил хозяин. - Мы с Савелием Палычем приятели давние и закадычные. Я ему так и так все разболтаю. Прошу.
        Поколебавшись, гости переступили порожек комнаты и расположились на диване.
        - Чаю? Кофе? Водки? Вермута? Может быть, коньяку?
        Вежливо поблагодарили, но от угощения отказались.
        - Чем обязан посещению столь высоких персон? Да еще и в такую рань?
        Савелий ожидал, что персоны мило смутятся или хотя бы ответят шуткой. Ничуть не бывало. Стало быть, и впрямь высокие.
        - Вот. Ознакомьтесь. - Тот, что справа, открыл кейс и достал знакомую серенькую брошюрку.
        - Да мы, собственно, уже… - Хозяин указующе кивнул в угол, и молочные братья-чиновники уставились на валяющееся там точно такое же полиграфическое изделие, только сильно растрепанное. Зрелище в комментариях не нуждалось.
        - Что ж, тем лучше. - Принесенный экземпляр снова канул в кейс. - И каковы ваши впечатления?
        - Клиника, - коротко ответил Петр Маркелович. - Что тут еще сказать?
        Пришельцы переглянулись, опечалились.
        - Я вижу, вы не понимаете, насколько все серьезно, - с упреком произнес тот, что с кейсом, чем живо кого-то напомнил Савелию. Где-то он уже слышал сегодня похожую фразу. - Это, увы, не просто клиника, Петр Маркелович, это начало кампании. Кое-кто (не будем уточнять при молодом человеке) намерен задушить ролевое движение в Гоблино. И странно, что вы, мастер игры, так спокойно…
        Савелий уже начинал помаленьку их различать. У того, что с кейсом, меж бровей небольшое синевато-багровое пятно, другой начинает лысеть со лба, а туфли и галстук у него бежеватого оттенка. Только вот кто из них Иван Николаевич, а кто Николай Иванович? Кажется, тот, с печатью меж бровей. Который говорит.
        - Идиотизм! - С каждым словом оратор утрачивал политкорректность. Было совершенно очевидно, что приперся он сюда с утра пораньше не только по долгу службы, но и по велению сердца. - По размаху ролевого движения наше Гоблино в Восточной Европе уступает лишь Татарстану! Какая борьба? С чем борьба? Этим гордиться надо! Финансировать надо! Развернуть производство антуражных доспехов, оружия, галеонов на базе катамаранов… Между прочим, серьезная статья дохода. На ком еще делать деньги, как не на увлеченных людях? - Говорящему не хватило дыхания, пришлось приостановиться, поднабрать воздуху. - Гоблино! - воскликнул он. - Поля, холмы, развалины - любые, вплоть до водонапорных башен! Идеальные полигоны! Переделать водонапорку в донжон - это ж как два пальца… А народ со всего мира в Новую Зеландию играть ездит! Чем мы хуже Новой Зеландии? За державу обидно!.. Вы согласны, Петр Маркелович?
        Петр Маркелович сидел, задумчиво выпятив губы, и оценивающе оглядывал пришельцев.
        - Продолжайте, - попросил он.
        Оратор несколько замялся.
        - А сколько у нас вообще ролевиков? - спросил он, почему-то понизив голос.
        - В Гоблино? Ну, точно вам этого никто не скажет. Ролевая игра - дело добровольное, состав от раза к разу меняется: одни приходят, другие уходят… Опять же разные тусовки, кто чем увлечен. Кто Средневековьем, кто Карибами… Железячники, бальники, занавесочники…
        - Ну хотя бы приблизительно. Навскидку…
        Петр Маркелович пожал округлыми плечами.
        - Процента три.
        - От общего населения?!
        - Может, четыре…
        Глаза высокого гостя внезапно стали незрячи. Такое впечатление, что он проник взглядом куда-то в отдаленное будущее.
        - А скажи-ка, Петр, - деликатно подал голос второй (предположительно Иван Николаевич). - Как ты относишься к Шкарятину? К Виталию Витальевичу.
        Обрюзглое лицо хозяина отяжелело.
        - Давайте выпьем, - решительно предложил он.
        Пришельцы замотали головами.
        - Зря, - заметил Петр Маркелович, наливая себе и Савелию. - Это лучшее, что можно сделать в нашем случае. Точнее, в вашем.
        - То есть… э-э… - снова вступил тот, с синевато-багровым пятном меж бровей.
        - Насколько я понимаю, - скучным голосом откликнулся хозяин, крутя и разглядывая свой бокал, - вам хотелось бы, чтобы ролевики Гоблино осенью проголосовали за Шкарятина? Пришли бы стройными рядами на избирательные участки и все как один…
        - Почему нет?
        - Потому что! Поймите одну простую вещь: каждый из них сам по себе. Это ж не армия, тут не скомандуешь: голосуй за Шкарятина, а то на два «хита» обделю! Или на три «чипа»! Кроме того, имейте в виду, многие из ролевиков терпеть не могут политики как таковой. Для них это именно то, от чего они бегут в игру.
        - Нет, позвольте! - Николай Иванович (ну, словом, тот, с пятном) встал. - Но они же не могут не понимать, что от исхода выборов зависит сама возможность проведения игр. Если папа… - говорящий поперхнулся, - если Кирдык пойдет на четвертый срок - это именно кирдык! Кирдык всему! Его убедили, что ролевые игры - чума! У него теперь пуля в голове, понимаете?
        Вздернув брови, Петр Маркелович трогал краешком бокала задумчиво оттопыренную нижнюю губу.
        - А если придет Шкарятин? - осведомился он вдруг.
        - Если Шкарятин, - с чувством отвечал Николай Иванович, - то это совсем другое дело!
        - Какое?
        Оратор сел.
        - Налейте, - потребовал он, пододвигая чистую стопку. - Нет, не вермута. Водки.
        Ему налили.
        - Вот все, о чем я говорил, - сипло промолвил он, оглушив стопку залпом, - все сбудется… Обещаю.
        - Хм… - с сомнением отозвался Петр Маркелович. - Тогда напомните, пожалуйста, о чем вы говорили.
        Опустевшая стопка со стуком опустилась на сервировочный столик.
        - Государственная поддержка во всем, - глядя в глаза хозяину внятно произнес выпивший. - В материальных средствах. В организации. Мало того, министерство ролевых игр! Как вам такое?
        - Хм… - повторил Петр Маркелович с прежней интонацией. - Вы мне министерский портфель предлагаете?
        - Нет, - отрывисто известила высокая персона. - Но кресло замминистра гарантирую. В случае удачи, разумеется.
        Зависла историческая пауза. И тут (совершенно не к месту!) съежившийся в кресле Савелий издал нетрезвый смешок. Вероятно, сказались бессонная ночь и непривычка к спиртному. Все с недоумением повернулись к молодому педагогу, но тот явно был не в силах совладать с собой и продолжал хихикать самым неприличным образом.
        - Школу… - глумливо подсказал он. - Школу подключить не забудьте…
        - Подключим, - холодно заверили его. - Школу, церковь, все подключим. Вам это кажется смешным?
        Но захмелевшему словеснику было уже море по колено.
        - Специальный предмет ввести! - вылупив глаза, потребовал он, как на митинге. - Эльфийский изучать наравне с русским! А на уроках труда пусть доспехи клепают, мантии шьют!
        Пришельцы были шокированы. Собственно, все, что излагалось в данный момент Савелием, звучало, на их взгляд, вполне разумно. Другое дело, как это излагалось! Судьбоносная встреча оборачивалась недостойным ерничеством и шутовством.
        - Участие в ролевой игре - священный долг каждого патриота! - Савелий вскочил. В глазах его, устремленных в грядущее, светились благонамеренность и верность идее. - Научно доказать наше происхождение от эльфов! Перед началом игры всенепременно исполнение государственного гимна… А Тургенева с Достоевским, - в восторге от собственного остроумия взвизгнул он, - вон из программы! «Властелина Колец» будем знать наизусть!

* * *
        Проводив визитеров, Петр Маркелович возвратился в комнату и, по-толстовски заложив большие пальцы за пояс роскошного своего халата, остановился перед креслом, в котором, скорчившись, оцепенел молодой коллега. В глазах Савелия стыли изумление и ужас. Запоздало протрезвев, он был просто убит непристойностью собственной выходки.
        - Извини… - обреченно выдохнул он.
        Слегка склонивши голову набок, Петр Маркелович созерцал выедаемого стыдом юношу. Выражение лица то ли ироническое, то ли укоризненное.
        - За что? - благостно осведомился наконец мастер игры.
        - Я так тебя подвел…
        - Нисколько, - последовал бодрый ответ. - Напротив. Ситуацию отыграл от и до…
        Такое чувство, что из прихожей хозяин вернулся в несколько мечтательном настроении.
        - Вот это, я понимаю, размах! - изрек он, вновь располагая мебель в прежнем порядке.
        - Ты о чем? - проскулил проштрафившийся.
        Ответил Петр Маркелович не сразу. С загадочной улыбкой на устах переложил диванные подушки и полувозлег.
        - Видишь ли, Савелий, - начал он издалека. - Есть у ролевиков такое понятие - включение в игру. Вот, например, играем мы по чему-нибудь этакому… м-м… эпически-сказочному… А на полигоне, представь себе, хибарка, а в хибарке живет бомж…
        - В земле была нора, а в ней жил хоббит, - горестно процитировал Савелий.
        - Именно. И вот, представь, продирает он ясны глазоньки, вылезает из своей хибары, а вокруг вовсю игра идет. Бегают какие-то длинноухие хрен знает в чем… Представил?
        - Из одной белой горячки - в другую?
        - Нет, я не о том! Как на этого бомжа должны реагировать сами ролевики?
        - Н-ну, не знаю… А как?
        - В идеале они его должны включить в игру. Пусть это в их восприятии будет отшельник, юродивый… святой, черт возьми!
        - И он согласится?
        - А кто его будет спрашивать! Пойми, что бы он ни сделал, что бы ни сказал - все будет истолковано по игре.
        - Мат, например?
        - Вполне сойдет за пророчество на незнакомом языке.
        - А жердиной начнет разгонять?
        - Значит, обезумел пророк, лучше не подходить, а то проклянет…
        - Так бывает?
        - Сплошь и рядом! - Петр Маркелович поднял за горлышко опустевшую бутылку и, разочарованно крякнув, переставил ее на нижнюю полку сервировочного столика. Сходил на кухню, принес коньяк.
        - Странно, - заметил Савелий, предусмотрительно убирая свой бокал. - Меня вот никто включить в игру даже и не пытался… Ну, в мае, когда я по грибы ходил. И Аскольд был вменяем, и татарин этот… из канцелярии.
        Петр Маркелович налил себе коньячку и возлег снова.
        - А сейчас он тебе как показался?
        - Кто?
        - Татарин! Иван Николаевич. Ну, тот, что сидел молчал. Не узнал, что ли?
        - Так это он здесь был? - Потрясенный Савелий уставился в дверной проем, пытаясь мысленно совместить чиновника в строгом светло-сером костюме с облаченным в кожаный панцирь басурманом. Невероятно! Совершенно другой человек.
        - Значит, говоришь, даже и не пытались… - с сожалением произнес Петр Маркелович. - Зря. Такой им персонаж подвернулся в твоем лице. Знахарь-чужеземец. Собирает мухоморы, чтобы зелье варить.
        - А тебе самому битвы организовывать доводилось?
        Мастер игры усмехнулся.
        - Раньше? То и дело.
        - А сейчас?
        - Сейчас скучновато. Ну битва, ну… Айне колонне марширт, цвайне колонне марширт… Да и повторяться надоело. А вот что-нибудь отчинить этакое, небывалое, невероятное…
        - С размахом, - подсказал Савелий.
        Петр Маркелович приподнялся на локте и с интересом посмотрел на Савелия.
        - Мне чудится или ты в самом деле такой проницательный? - спросил он.
        Тот не понял.
        - Ну, ясно… - пробормотал Петр Маркелович. - Значит, чудится… Видишь ли, Савелий, часто бывает так, что включенный в игру бомж (ну, тот, что в хибарке посреди полигона) оказывается в итоге самым ярким, самым достоверным персонажем. И вот посетила меня однажды этакая, знаешь, безумная идея. Что если учинить игру исключительно с подобными участниками?
        - С бомжами?
        - И с ними тоже. А заодно с чиновниками, парламентариями, завучами по воспитательной работе. Причем никому из них не говорить о том, что они участники. У нас это называется «игра второго порядка»…
        - Позволь! - опешил Савелий. - А кто же их будет включать в игру?
        - Сами.
        - Тогда в чем заключаются обязанности мастера?
        - Хороший мастер, - назидательно изрек Петр Савельевич, - на мой взгляд, все тщательнейшим образом подготовит, а вот в процесс почти не вмешивается. Наблюдает и оценивает.
        - То есть ты хочешь сказать, - в замешательстве выговорил Савелий, - будто сам затеял всю эту борьбу с ролевыми играми? Спровоцировал Клару… и этого, как его?.. Расуля…
        - Нет. Борьбу затеяли без меня. А почему я не могу воспользоваться чужими наработками? Так тоже часто бывает. Скажем, подготовил я игру да и слег с отитом… попросил провести другого…
        Молодой педагог тревожно всматривался в торжественно-серьезное лицо старшего товарища. Любовь Петра Маркеловича ко всяческим мистификациям, обычно обостряющаяся после третьей-четвертой рюмки, была хорошо известна Савелию.
        - Но твоя-то роль какова?
        - Я же сказал: наблюдать и оценивать.
        Глава 4. ГОЛОВА САУРОНА
        Май мой синий! Июнь голубой!
        Сергей Есенин
        Да, конечно: май, июнь… Изумительное времечко. Но спросите любого школьного учителя, какой из двенадцати месяцев ему особенно дорог, и вам ответят без промедления: июль, только июль. Ну, может быть, еще часть августа. Блаженная пора отдохновения, когда вымываются из памяти пусть не все, но по крайней мере многие кошмары педагогического процесса, включая рыжего зеленоглазого двоечника, упорно выводящего в тетради «учицца» и «трудицца». Вы оставляли его после уроков, занимались с ним индивидуально, терпеливо растолковывали, где пишется «-тся», а где «-ться», и добились наконец поистине разительных успехов: уже на следующем диктанте малолетний изверг одарил вас словом «птиться». И если бы просто «птиться», а то ведь «птиться какадуй»…
        Влияние священного месяца июля оказалось настолько благотворным, что числу этак к девятому Савелий Павлович школу бросать раздумал, о чем вскорости известил старшего собрата по ремеслу. «Коготок увяз - всей птичке пропасть», - с ухмылкой опытного совратителя молвил в ответ Петр Маркелович.
        Отпуск молодой педагог проводил в пойме Гоблинки, исподволь пристрастившись к собиранию грибов. Он уже знал, что такое тополевая рядовка, и не шарахался от тещиного или, в более политкорректном варианте, оленьего языка. Съедобен он, съедобен - просто надо уметь готовить. Вымачиваешь в воде, отчего та обращается в кровь, как в Откровении Иоанна, и с лучком на сковородку.
        Единственное неудобство заключалось в том, что Гоблино - город маленький, и школа нет-нет, а доставала Савелия даже летом. Вчера, например, заявилась дама из родительского комитета, вся в слезах.
        - Димка меч купил… - всхлипывала она. - Косуху продал - меч купил… Теперь ему в аду гореть. По телевизору передали.
        - Да почему же в аду? - искренне удивлялся Савелий. - Ну, купил… Оно и для здоровья полезно - на свежем воздухе мечом помахать. Не наркота же.
        - Передали: секта, - причитала несчастная.
        - Да какая там секта! - утешал педагог. - Чем телевизору верить, лучше бы с батюшкой посоветовались, что ли. Вон даже в Евангелии сказано: «У кого нет, пусть продаст одежду свою и купит меч…»
        Цитата от Луки легла не то чтобы некстати, а прямо-таки поперек. Родительница, отшатнувшись, посмотрела на Савелия Павловича с суеверным ужасом. Не иначе решила, будто и учитель в ересь впал. А может, вовсе главный сектант.
        Вообще чувствовалось, что кампания против ролевых игр, вопреки усилиям Ивана Николаевича и Николая Ивановича, набирает обороты. Возле дверей подъезда появилась загадочная надпись «Толчков - в толчок!». Под толчками, как рассудил Савелий, следовало разуметь толкинистов.
        Клара Карловна повадилась выступать по столичному телевидению. Включил однажды, послушал.
        - …опаснее наркомании! - заходилась завуч. - Вот нет у него кольчуги - и начинается ломка! Да-да! На все пойдет: убьет, ограбит, но кольчугу купит! У родной бабки смертные украдет, на похороны отложенные.
        Студия была набита битком. Присутствовали в основном перезрелые матроны: кто пригорюнившись, кто исходя ядовитой слюной. Должно быть, потерпевшие и сочувствующие.
        - Мать в больнице, - гремела Клара, - а он, видите ли, на игру уехал, да еще и мобильник выключил, чтоб не мешали!.. У престарелых родителей полная квартира эльфиек-лесбиянок… Тетка на подтяжку деньги копила-копила, а дебилка-племянница все их ухнула, чтобы уши себе заострить!..
        Савелий выключил телевизор и подумал: чем торчать в городе, лучше уж снять на недельку фанерный домик где-нибудь в пойме.

* * *
        Весь в мыслях о фанерном домике он шел зеленой непроезжей улочкой, больше похожей на дворик. Вроде бы и дорожных знаков нигде не видать, и полотно в исправном состоянии, и проспект рядом, однако по каким-то неведомым причинам автомобили сюда не совались. Савелию нравился этот уголок: старые немногоэтажные дома подъездами наружу, низко свисающие ветви, вокруг каждого ствола клумбочка в самодельной сварной оградке. Что-то вроде тихого затона среди бурных городских стремнин. Вдобавок ко всему скромная улочка еще и скрывала свое имя. Нет, как-то она, конечно, называлась, но доски со стен почему-то убрали, оставив одни номера.
        Размышления были прерваны женским воплем. Пришедший с верхних этажей крик заставил вскинуть глаза, а затем отскочить назад, что, возможно, спасло Савелию жизнь, поскольку предмет, грянувшийся на тротуар мгновением позже, наверняка имел достаточно убойный вес да и выглядел вполне убийственно. Снабженный узкими стабилизаторами, он представлял собой подобие крупного кокосового ореха в металлической оболочке. Подпрыгнул, потеряв пару темно-серебристых перьев, и проворно подкатился к ногам.
        «Сейчас взорвется…» - успел подумать Савелий и - нет чтобы залечь! - покорно обмер.
        Предмет не взорвался, зато несколько секунд спустя ахнула дверь ближнего подъезда, и на крылечко выбежала нимфетка с глазами на мокром месте. Увидев прохожего, оцепеневшего над загадочным снарядом, отшатнулась.
        - Простите! - отчаянно выкрикнула она и кинулась со всех ног в сторону проспекта.
        «Графиня изменившимся лицом бежит пруду…»
        Савелий оторопело посмотрел ей вослед, затем пригляделся с опаской к еще неопознанному летающему объекту. Нет, конечно же, это была не граната и не мина. Это была голова в шлеме. Точнее, просто шлем, заполненный, судя по всему, каким-то пластиком. Металлические черты складывались в узкую насекомоподобную личину, на извиве скулы отсвечивала узорчатая гравировка.
        Дверь подъезда хлопнула вновь. Определенно, школа не желала выпускать Савелия Павловича из цепких своих объятий ни на денек, поскольку выбравшаяся на крыльцо долговязая орясина при ближайшем рассмотрении оказалась не кем иным, как рогатым шлемоносцем Славиком Савельевым, заклятым противником «Дон Кихота».
        Не узнавая бывшего своего классного наставника, выученик пал на колени перед усекновенной головой монстра, попробовал приладить прыгающими пальцами к шлему один обломок, другой, но успеха не достиг. Сгорбленные плечи дрогнули, из груди вырвался сдавленный стон.
        - Что случилось, Славик? - тактично спросил педагог.
        Тот вскинул искаженные горем черты.
        - Год копил… - голосом оперного юродивого прохныкал он. - Из Америки заказывал…
        Савелий Павлович взглянул в сторону проспекта. Тихая зеленая улочка. Нигде ни души. Славик медленно поднимался с колен. Теперь у него было лицо убийцы. В одной руке - изувеченная пернатая голова идола, в другой - пара отломленных перьев.
        - У, маньячка! - озираясь, проклокотал он.
        Потом опознал наконец учителя и, хмуро поздоровавшись, вновь устремил горестный взор на обломки поруганной святыни.
        - Что это, Славик? - полюбопытствовал педагог.
        Верзила вздохнул, покряхтел.
        - Нет… - с болью вымолвил он. - Как тут починишь? Это теперь только в фирму посылать…
        - Так что это?
        - Голова…
        - Вижу, что голова. Чья голова-то?
        - Саурона… - глухо известил Славик. - Метр высотой статуэтка… была…
        - А зачем она тебе такая?
        Выученик выпрямился, превзойдя учителя сразу на полбашки, и покосился с недоверием. Дескать, умный вроде препод, а вопросы задаешь… Какой же я толкинист без метрового Саурона?
        - Так… - озадаченно сказал Савелий Павлович. - А девушка, что перед тобой выбежала… Это она ему, насколько я понимаю, голову оторвала? То есть вы поссорились?
        - А чо она? - остервенело буркнул Славик. - Сними да сними, говорит, плакаты… Боязливая нашлась! Орков она боится… А там вовсе не орки были, а назгулы! Назгула от орка не отличит, а туда же…
        Трудно живется на свете наивным людям. Если нормальному человеку что-то непонятно, он и глазом не моргнет: любую чушь примет как должное и просто учтет на будущее. А наивный обязательно попросит объяснений. Нет, нормальным людям проще: сочувственно покивал - и дело с концом…
        Трудно жилось на свете Савелию Павловичу.
        - Славик, - сказал он. - А почему именно Саурон? Это же Владыка Зла! Были ведь у Толкина и положительные герои: Арагорн, Гендальф…
        Славик засопел и снова попытался приставить перо к шлему. Вот наказание! Угораздило мирного человека Савушку так не вовремя пройти под окнами… И что самое неприятное в этих занудах: ответишь им честно, как просили, - обидятся. А так хочется брякнуть спроста: задолбали уже своим добром! И на уроках, и дома, и на улице… Положительных им подавай! Ты в зеркало поглядись! Лучше уж Темный Владыка, чем такие положительные, как ты.
        Естественно, что подобным образом Славик ответить не мог. Помялся, покряхтел и молвил уклончиво:
        - Не, ну… Саурон круче. Без него не сыграешь.
        Последняя фраза, хоть и являлась откровенным довеском, надо сказать, поразила Савелия. Не то чтобы сентенция блистала особой новизной - просто не ожидал он столь тонкого замечания от Славика. Действительно, вынь из романа (в данном случае, из игры) любого положительного героя - мало что изменится. Арагорн… Подумаешь, Арагорн! Там и без него подвижников хватает. А вот убери зло - все рухнет. С чем прикажете бороться?
        Далее мысль перекинулась из области искусства в область политики и немедленно налилась ядом. Благополучное мы государство (язвительно подумал Савелий), коли главной своей бедой ролевиков объявили…
        - Ну не в суд же на нее подавать… - послышался расстроенный голос Славика, вернув педагога с небес на землю.
        - Почему нет? - не понял тот. - Нанесен материальный ущерб… Дорогая была статуэтка?
        Славик сказал. Савелий присвистнул.
        - Так что тебя останавливает?
        - Пожениться мы хотели… - уныло признался Славик.
        Вон оно как! Да, тут, пожалуй, и не посоветуешь ничего. Во-первых, в вопросах семьи и брака холостой Савелий Павлович специалистом себя не ощущал. Во-вторых, совета у него и не просили. В-третьих, кто он теперь Славику, чтобы давать советы?
        - Пошли! - решительно скомандовал Савелий Павлович. - Куда?
        - К Петру Маркеловичу.

* * *
        Светлая мысль! Ну кто, скажите, как не мастер игры, способен вправить мозги запутавшемуся толкинисту? Пару секунд Славик по-гамлетовски созерцал изувеченный череп Саурона, затем угрюмо ему кивнул.
        - Странно… - задумался Савелий Павлович. - Ты говоришь, хотели пожениться. И вдруг книгу кинула, статуэтку сломала…
        Славик насупился.
        - Да я ей новый мобильник хотел подарить… - с неохотой признался он, - на день рождения… А тут такой случай подвернулся: доспехи мне пообещали сделать… недорого…
        - И вместо подарка?..
        - Да нет! Мобильник бы я ей купил! Просто не такой навороченный.
        Несчастный умолк.
        - Послушай, Славик, - деликатно прокашлявшись, молвил Савелий Павлович. - А ведь нехорошо с твоей стороны получается. Обещания выполнять надо.
        - А то я ей мало всего дарил! - вспыхнул тот. - На восьмое кулон Арвен подарил серебряный. Недорогой, красивый просто… А ей не нравится!
        - Какой-какой кулон?
        - Арвен!
        Да-да-да! Конечно, Арвен. Она же Ундомиэль… Дочь Элронда…
        - Красивый - и не понравился?
        - Ну… эльфийский же…
        И вспомнилось Савелию Павловичу, как будучи еще студентом привел он домой сокурсницу. При виде его комнаты девушка была настолько потрясена, что немедленно впала в транс и, забыв о присутствии хозяина, принялась прикидывать вслух, как она потом все тут обставит заново: книги, понятное дело, вынесет, а на месте стеллажа… Больше не встречались.
        А между прочим, история-то похожая.
        - То есть, Славик, поставили тебя перед выбором: «Или я, или Толкин…»
        - Н-ну… в общем…
        - А если бы поженились?
        Славик остановился. Надолго. Видимо, представил все в подробностях.
        - Подбери себе, дружок, единомышленницу, - все-таки отважился посоветовать Савелий Павлович. - Какую-нибудь, я не знаю, красавицу Галадриэль… королеву эльфов…
        Славик хмуро покосился и не ответил. Судя по всему, зануда Савушка понятия не имел о старом правиле: «Хочешь найти самую страшную ролевичку на полигоне - ищи Галадриэль. Чем страшнее - тем пафоснее…»

* * *
        Домофон был сломан, дверь подъезда распахнута настежь. Вошли внутрь, двинулись к лестнице, как вдруг Савелий Павлович придержал Славика за локоть. Приостановились, прислушались. Сверху доносились голоса, причем один из них, несомненно, принадлежал Петру Маркеловичу. Кажется, игротех провожал гостей.
        - Это все ладно, - лениво говорил он. - Только ведь побеждает не тот, кто голосует, а тот, кто считает голоса.
        - Пусть это вас не заботит, - надменно отвечали ему. - Это мы берем на себя. У вас свои игры, у нас - свои.
        Вне всякого сомнения, двумя пролетами выше прощающиеся стороны доплетали предвыборную интригу. Перспектива встречи с братьями-чиновниками ничуть не обрадовала молодого педагога.
        - Давай-ка выйдем, пропустим, - шепнул Савелий, и, покинув подъезд, они отступили к доминошному столику в тени акации.
        Вскоре из парадного вышли трое: Николай Иванович, Иван Николевич и некто незнакомый, заметно превосходящий обоих дородностью и статью. Как бы не сам Шкарятин… Загрузились в черный джип с зеркальными стеклами и отбыли.

* * *
        Завидев на своем пороге Савелия со Славиком, Петр Маркелович развеселился.
        - Бедный Йорик, - сочувственно молвил он, глядя на голову Саурона. - Что ж, заходите, милости просим…
        Мебель в комнате была уже раздвинута по местам, и лишь сервировочный столик на колесиках все еще стоял возле дивана. Ни спиртного на нем, ни закуски, ни даже кофейных чашечек - какие-то бумаги текстом вниз и пара вскрытых конвертов. Должно быть, встреча была чисто деловой, без излишеств.
        - А поставь-ка чайник, Урл, - попросил Петр Маркелович.
        Славик положил разбитое свое счастье рядом с документами и скрылся в кухне. Савелий Павлович проводил его вопросительным взглядом. Урл? Почему Урл?
        Хозяин тем временем убрал со столешницы бумаги, переместил травмированного Саурона вместе с отломанными перьями на нижний этаж каталки, а взамен водрузил сервизик. Вскоре и кипяток подоспел.
        - Жалуйся давай, - сказал Петр Маркелович, разливая чай.
        И Славик (он же Урл) принялся жаловаться, сбивчиво и подробно. Много нового узнал Савелий Павлович. Оказывается, квартиру, в которой вот уже два месяца обитали влюбленные голубки, снимали для Славика его родители, а хозяйство парочка вела совместное. И все бы замечательно, но увлечение Урла Профессором девушка приняла весьма прохладно. Но терпела хотя бы! А позавчера угораздило ее посмотреть по зомбишнику сучку Клару… Наслушалась, закатила двухдневную истерику - ну и… Вот Савелий Палыч соврать не даст!
        Выдохся Урл, замолчал.
        - М-да… - задумчиво промычал Петр Маркелович. - Коллизия… Сама-то она чем увлекается?
        - Она? - Похоже, Славик малость опешил. - Да вроде ничем…
        - Ну, милый мой, так не бывает. Кто она вообще?
        - Так… Учится, подрабатывает…
        Педагоги вздохнули, переглянулись, и в этот миг сыграл дверной звонок.
        - Если не затруднит, Савелий, будь добр, прими…
        Тот поднялся, вышел в прихожую, открыл. За дверью обнаружилась Кристина Журавель - еще одна выпускница. Увидев бывшего своего классного наставника, испуганно округлила глаза.
        - Здравствуйте, Савелий Павлович, - почему-то шепотом обратилась она к нему. - А Славик здесь?
        Лицо у нее было весьма запоминающееся. Крохотный подбородочек и выпуклые круглые щечки, казалось бы, требовали незначительного роста и округлых форм. Так вот, ничего подобного: создание высокорослое, стройное, длинношеее.
        - Здесь, - озадаченно отозвался Савелий, пропуская ее в прихожую. Откуда узнала? Гоблино, конечно, городок маленький, но не до такой же степени!
        При виде внезапной гостьи, Петр Маркелович хмыкнул, а Славик изменился в лице.
        - Здравствуйте, Петр Маркелович, - выпалила Кристина и тут же повернулась к однокласснику. - Лле анта амин ту? - с надеждой в глазах, запинаясь, спросила она.
        - Переживу как-нибудь, - несколько даже враждебно проскрипел тот. - Танья наэ нкуэль…
        - Так! - решительно промолвил Петр Маркелович, ударив ладонями по краю столешницы. - А ну-ка вести себя пристойно! Здесь вам не эльфятник. Савелий Палыч вашей мовы нэ розумиэ…
        - Извините… - Кристина потупилась. Славик хмуро сгреб с поддона сервировочной каталки голову Темного Владыки вместе с двумя отломанными перьями и встал.
        - Пойду я… - буркнул он, пряча глаза. - Квартиру закрыть забыл.
        - Ну что ж, счастья тебе в личной жизни, - с понимающим видом напутствовал бедолагу Петр Маркелович. - Кстати, пиратка намечена на конец сентября. Так что, если будет желание…
        - Угу, - мрачно отозвался Урл.
        Кристина с ужасом смотрела на обломки Саурона.
        - Мэлэтриль… драная… - с ненавистью вымолвила она.
        Глава 5. КОРЕННОЙ ПЕРЕЛОМ
        Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий,
        Скрипучий поворот руля.
        Осип Мандельштам
        Лето кончилось, и числу этак к четырнадцатому Савелий Павлович горько пожалел о своем решении продолжить карьеру педагога. Дело было даже не в равнодушии юного поколения к русской классике. Дикость, конечно, однако на преподавание теперь приходилось выкраивать время! Предвыборное безумие, удесятеренное осенним обострением, охватило все учебные заведения Гоблино, хотя, казалось бы: где выборы, а где школа?
        Какие-то агитпункты, какие-то открепительные, какое-то хождение с анкетами по адресам, где тебя норовят послать куда подальше, а вместо попыток привить нежную любовь к Грибоедову извольте потратить два академических часа на сочинение «За кого будут голосовать в сентябре мои родители?».
        Не понимай Савелий происходящего, ему было бы чуточку легче. Однако в том-то вся и беда, что он уже многое понимал… В начале августа неутомимый искуситель Петр Маркелович затащил своего молодого приятеля на так называемую «павильонку» - иными словами, на ролевую забаву в помещении. На глазах Савелия Павловича солидные взрослые люди - владельцы фирм, кандидаты наук и даже один главврач ортопедической клиники, - разбившись на «фальсификаторов» и «наблюдателей», затеяли игру в выборы. И ведь не дурачились, не шутковали - входили в раж, чуть с кулаками друг на друга не лезли. С хрипотцой в голосе обвиняли политических противников во всех смертных грехах: «У нас вон гелевые ручки за тридцать пять копеек, а вы, дамочка, на айпаде считаете! Думаете, не знаем, кто вас айпадом снабдил? Небось баклужинскому госдепу Родину за айпад продала…»
        Проводилась «павильонка» в гулком полуотремонтированном спортзале и оформлена была весьма скудно, никакого мхатовского натурализма, голая условность: плакатики на турниках и канатах, вместо избирательной урны - новенькая мусорная корзина, и т. д., и т. п. Тем более завораживала невероятная самоотдача исполнителей.
        - А не удалюсь!
        - Удалитесь как миленький! Вы злостно нарушаете избирательное право!
        - Я независимый наблюдатель…
        - Вы препятствуете проходу граждан к урнам! Выкрикиваете лозунги! Ведете агитацию!
        - Не удалюсь!
        - Значит, удалят сейчас… на хрен!
        На втором часу этакого кафкианства стало слегка страшновато. Самому Савелию досталась простенькая роль «честного избирателя»: один раз он должен был по велению сердца проголосовать за «красного» кандидата и один раз за «синего». С «красным» все прошло относительно гладко, а вот что касается «синего»… Сначала попытались задурить голову, будто Савелий вообще не из этого района, хотя в паспорте (на имя Непомнящего Ивана Ивановича) вымышленный адрес был прописан четко. Потом уронили под ноги несколько бюллетеней и пригрозили вызвать полицию на том основании, будто он (это он-то!) хотел подбросить их в урну: вот свидетели! От такой неслыханной наглости кровь ударила в виски, и Савелий Павлович чуть было не сорвался на крик…
        К счастью, тут же опомнился. «Боже! - потрясенно подумал он. - Это ведь только игра… Что же будет на самом деле?»
        Даже и не пытаясь больше приблизиться к урне, пришибленно отошел в сторонку.
        - Адекватно, адекватно… - пророкотал за плечом одобрительный баритон Петра Маркеловича. - Запуганный избиратель - один в один! Я смотрю, и впрямь в тебе ролевик пропадает.
        - Что-то не по себе как-то. - Савелий поежился. - Пойду я, наверное…
        - Дело твое. А то останься досмотри… Глянь, как Иван Николаевич наблюков прессует! Прелесть что такое!
        Савелий взглянул и, к своему изумлению, в наблюдателе, прессуемом Иваном Николаевичем, узнал иеродиакона Илиодора в мирском платье. И поди еще пойми, кто кого прессовал. В данный момент могучий инок потрясал блокнотиком и исполненный гражданского гнева говорил что-то небожественное.
        - Я думал, вы только эльфов да витязей корчите, - Савелий даже головой покрутил.
        - Совершенно необязательно. Все, что угодно, лишь бы материал был подходящий.
        - А Иван Николаевич… он кто в данном случае? Фальсификатор?
        - Н-ну… не совсем. Персонаж у него довольно сложный, не чета твоему. «Член по принуждению, внутренне не готовый к фальсификациям, но зависимый от председателя…»
        - Как? - не поверил услышанному Савелий.
        Петр Маркелович повторил.
        - А что ж он наблюков прессует, если по принуждению?
        - Значит, достали…
        Разговор прервался, поскольку в следующее мгновение грянули вопли, отразились от стен, от потолка - наблюдатели засекли «карусельщицу», милую интеллигентную даму в тонированных очках и легкой накидке. Сомнений быть не могло: она уже один раз голосовала, и ее запомнили. Особа, однако, оказалась тертая, такую голыми руками не возьмешь.
        - Вот открепительный, - наивно хлопая накладными ресницами, лепетала она. - Вот паспорт… Ой! А паспорт-то я, оказывается, дома забыла… Какая досада!
        Озабоченно потирая синевато-багровую каинову печать меж бровей, приблизился старый знакомец Николай Иванович. В руках айпад.
        - Ваша правда, Петр Маркелович, - покряхтывая, признал он. - Есть нам, есть чему у вас поучиться… Сыпануть бюллетени под ноги - это вы заранее придумали?
        - Упаси боже! Импровиз чистой воды.
        - М-м… Вот как?.. Надо взять на вооружение. Только не избирателю, конечно, под ноги, а наблюку. - Замолчал, вперил взор в айпад. - Ну что? По предварительным прикидкам, нужных бюллетеней в урне на двадцать пять штук меньше, чем хотелось бы. Но это даже ничего. Лучше чуть меньше, чем больше, а то потом хлопот не оберешься…
        Тут Савелия Павловича замутило окончательно, и он бочком-бочком двинулся на выход, а месяц спустя окунулся в точно такой же абсурд, с той лишь разницей, что выхода из него не было.

* * *
        - Вы уверены, что они друг у друга не списывали?
        Клара Карловна изучала отчет. Над головой ее по-прежнему располагался загадочный зловещий плакатик: «Народ уничтожают со святынь». Савелий сидел напротив и украдкой изучал владелицу кабинетика. Что-то изменилось в их отношениях, как-то теперь по-другому воспринимал молодой педагог свое начальство.
        И если бы только его! Точно так же, как убежденный атеист, повсюду, куда бы он ни посмотрел, видит отсутствие Бога, Савелий Павлович после избирательной мистерии в спортзале везде и во всем подозревал игру. На улице, в общественном транспорте, на педсовете, в классе он ловил себя на том, что упорно пытается определить, у кого какая легенда, кто тут мастерский (с несложным заданием), кто дивный (заигравшийся до утраты ориентации), кто орченок (напросившийся на отрицательную роль)…
        Вот и сейчас тоже.
        «Кабинетка… - машинально прикидывал Савелий. - Кабинетка-театралка в чистом виде… Клара - загруженная, а я… А я, пожалуй, провисший…»
        - Если и списывали, - кашлянув, произнес он вслух, - то не больше, чем всегда. Передирают, как правило, дословно… а тут об одном и том же, но по-разному.
        - Так! - решительно сказала завуч. - Что в итоге? Получается, чуть ли не четверть ваших родителей - ролевики?
        - Моих?
        Завуч поморщилась.
        - Перестаньте цепляться к словам, Савелий Павлович! Вы прекрасно понимаете, о чем я… Впрочем… - уголок слегка подкрашенного рта презрительно покривился, - с кем поведешься…
        - Вы про Петра Маркеловича?
        Краска бросилась в лицо Клары Карловны, и Савелий Павлович, отвлекшись наконец от своих ролевых фантазий, впервые в жизни обратил внимание, что завуч скорее молода, чем моложава. Если и старше самого Савелия, то не намного. Внезапное это открытие вызвало новый оползень предположений. А ведь что-то у них там, наверное, стряслось с Петром Маркеловичем, если она даже имени его не может спокойно слышать.
        - Вы проницательны, - процедила Клара, то ли угадав его мысли, то ли просто отвечая на предыдущий вопрос. Взяла первое попавшееся сочинение, прочла: - «На выборы мы не пойдем, потому что в воскресенье у нас полигонка…» Что такое полигонка?
        - Полевая игра. Видимо, всей семьей выезжают.
        Отвечал Савелий Павлович механически, а сам пытался припомнить, когда он заметил первый раз эту лютую ненависть завуча по воспитательной работе к женолюбивому преподавателю истории. А ведь, получается, между первой и второй четвертью прошлого учебного года… иными словами, в ту самую пору, когда Петр Маркелович сочетался очередным законным браком. Совпадение?..
        - Что вы сами об этом думаете? - резко спросила Клара.
        Савелий не сразу сообразил, о чем она? Ах да, полигонка… Назначена на субботу и продлится до понедельника. А в воскресенье выборы. Честно говоря, Савелий Павлович много уже чего передумал. Помнится, сразу же, как только проверил сочинения, кинулся к Петру Маркеловичу:
        - В чем дело? Вы что, все отменили? Почему?
        Игротех тонко улыбнулся.
        - Так, мастерский произвол.
        - А-а… - сообразил Савелий. - То есть ролевики будут в поле, а в городе за них проголосуют?
        - Упаси боже! Все по-честному.
        Больше из него вытрясти ничего не удалось. История представлялась Савелию совершенно загадочной: провести такую подготовку, потратить столько сил - и в последний момент сыграть отбой? В голове не укладывалось. Единственная относительно правдоподобная версия звучала так: итоги павильонки в спортзале оказались настолько неутешительны, что оппозиция пошла на попятную. Или на сделку с властью, что, собственно, одно и то же. Короче, от помощи неформалов политики, скорее всего, отказались.
        - Так что вы об этом думаете? - настаивала Клара Карловна.
        - Возможно, форма протеста, - неуверенно высказался молодой педагог.
        - То есть ролевики решили бойкотировать выборы?
        - Ну да…
        Несколько мгновений Клара Карловна сидела неподвижно и незряче, не смея поверить этакому чуду. Слишком уж, согласитесь, удачно все складывалось. И не исключено, что в ту же самую минуту во всех школах Гоблино с точно такой же надеждой в глазах замерли многие-многие педагоги, отягощенные обязанностью обеспечить Парамону Сидоровичу Кирдыку убедительную победу на выборах.
        Возможно, так оно и было, поскольку в следующие два-три дня агитационная истерия плавно и неуклонно пошла на спад. Действительно, к чему напрягаться, если противник сам обрек себя на поражение?
        Но все это чуть позже. А в данный момент Савелий Павлович завороженно смотрел на оцепеневшую завуча (а как еще скажешь?) и по-прежнему силился уразуметь, что за персонаж перед ним. Конечно, не «член по принуждению, внутренне не готовый к фальсификациям, но зависимый от председателя», - тут иное… Так кто она? Фанатка дисциплины, бесполая и беспощадная, или же (более сложный случай) несчастная женщина, долго и терпеливо подбивавшая клинья под импозантного мастера игры, готовая ради этого хоть на полигонку - лишь бы вместе… затем подло обманутая в своих ожиданиях и возненавидевшая все, что имеет отношение к ролевой чуме?
        Завуч вышла из столбняка так внезапно, что Савелий не успел отвести взгляд. Несколько мгновений педагоги смотрели друг на друга в упор, затем чего-то испугались. Клара даже глаза закрыла. Потом открыла вновь.
        Но это уже были совсем другие глаза.

* * *
        - Есть, мой капитан! - с чувством произнесла юнга Кэтрин. - Будет исполнено, мой капитан!
        Капитан Джек Воробей, долговязый, рукастый, в распахнутой кружевной рубахе, стоял на корме, широко расставив ботфорты, и с надменным видом похлопывал коротким клинком по бархату штанов. Утренний бриз играл концами алой наголовной косынки. Лето выдалось влажное, заливные луга еще и не думали выгорать, вода в озерах и ериках стояла по-весеннему высоко.
        Кэтрин была влюблена в своего капитана. Собственно, ради него кроткая набожная девица бросила родимый кров в Новой Англии, бежала в пираты и вот уже третий год скрывала свой истинный пол. На корабле ее звали Ником.
        Да, не красавица: исчезающе маленький подбородок, излишне раздвинутые щеки, куда ж ей до великосветских дам с мраморными плечами и ненавистно классическим профилем - из тех, что постоянно увиваются вокруг знаменитых морских разбойников! Бесчувственные расчетливые твари, готовые при первом удобном случае на любую низость… швырнуть на пол священную книгу… оторвать голову идолу… А Кэтрин - при всех своих изъянах - одна такая. И никогда не найти капитану более преданного и горячего сердца!
        - Теперь все зависит только от тебя, мой мальчик, - сурово насупив брови, юношеским баском напутствовал юнгу Джек. - Не подведи своего капитана…
        - Так точно, мой капитан! - в восторге отозвалась Кэтрин-Ник и спрыгнула с кормы галеона на низкий бережок Гоблинки. Как давно она мечтала о том, что ей, непременно ей, поручит легендарный пират миссию небывалой важности, от выполнения которой зависит все: в том числе и само существование этого мира.
        В брезентовом шатре влюбленная юнга переоделась в нечто не слишком, на ее взгляд, приличное и достала свиток, который, собственно говоря, свитком как таковым не являлся и скорее напоминал вырезанную из Библии страницу. Почему именно из Библии? Потому что в набожных семействах Новой Англии иных книг не водилось. В левой части листа выстроились столбцом несколько строк, а в правой - такое же количество крохотных пустых квадратиков. В третьем сверху был заранее проставлен магический символ.
        Покинув шатер, юнга взбежала на зеленеющий склон, за которым обозначилась невероятно ровная, должно быть, проложенная какой-нибудь древней исчезнувшей цивилизацией дорога, а на ней… Кэтрин приостановилась, отыгрывая нерешительность. Посреди дороги стоял невиданный экипаж, подобный галере на колесах. Лошадей поблизости не наблюдалось, да и как бы они смогли сдвинуть с места такую громаду! Подобный подвиг, пожалуй, был по силам разве что африканскому зверю элефанту, о котором часто рассказывали в кубрике морские бродяги. Возле колесной галеры слонялись люди в столь же нелепых и неприличных одеяниях, какое было на самой Кэтрин. Кое-кого она узнала. Прихлоп Билл Тернер, Гектор Барбосса, губернатор Суонн с дочерью своей Элизабет…
        С одной стороны, оказаться в такой компании было для юнги большой честью, а с другой - получалось, что не ей одной доверили столь важную миссию.
        Кто-то хлопнул Кэтрин по плечу.
        - Ну что, юнга? Вперед?
        Она обернулась. Это был Кракен, утопивший вчера «Черную жемчужину». Вообще-то подобное прикосновение (не важно, к чему: к кораблю, к человеку) означало немедленную гибель, но только не сейчас. Сейчас все они, и пираты, и губернаторы, и даже подводные чудовища, были спаяны единой целью - спасти Карибы. А заодно Мордор, Нуменор, Нарнию и Лукоморье в придачу.
        Первая партия загрузилась в чудовищный самоходный экипаж. Кто-то ударил по струнам и запел:
        Выруби свет! В пламени наш Вазастан…
        Автобус тронулся.

* * *
        Нашествие ролевиков на избирательные участки оказалось столь неожиданным, что сопротивления со стороны официальных лиц, можно сказать, не последовало. Более трети членов комиссии, как выяснилось позже, были ставленники Шкарятина, народ знающий, ко всему готовый, не раз и не два отыгравший выборы под мудрым приглядом опытного Петра Маркеловича, да еще и в тесном контакте с наблюдателями.
        Ну и как было тягаться с этакой оравой политическим лохам от педагогики и медицины, наивно поверившим, будто противник отступил без боя, и беспечно пустившим все на самотек!
        В принципе, ничего страшного не произошло. Был Кирдык - стал Шкарятин… Однако в том-то все и дело, что Валентин Валентинович оказался честным человеком. Или просто дураком - тоже возможно. Да мало ли чего наобещает кандидат перед выборами! Что ж теперь, все выполнять?
        Иной вон клянется: приду к власти - вымоем сапоги в Индийском океане! Все прекрасно понимают, что это не более чем игра, и радостно голосуют за него.
        А ну как вправду вымыть заставит?
        Глава 6. ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
        Вот только замучит проклятый
        Ни в чем не повинных ребят…
        Александр Блок
        - Да отвлекись же ты хоть на минуту! - процедила Кристина. - Неужели так трудно родному сыну помочь?
        - А я чем, по-твоему, занимаюсь? - не оборачиваясь, огрызнулся Славик.
        Действительно, судя по тому, что творилось на мониторе, супруг отнюдь не дурака валял, но добивал в ударном порядке стенд «Страна Хоббитания» для классного уголка. «Юный хоббит храбр. Юный хоббит честен…» Как там дальше? А! «Юный хоббит предан Родине…» Свихнуться можно…
        - Что… задачка не решается? - рассеянно спросил Славик.
        - Дурдом! - бросила в сердцах Кристина. - На литературе завязли.
        - Ну вы даете! - хмыкнул он, выводя на экран следующий лозунг. - Сейчас… Доверстаю…
        Кристина помаячила и сгинула. Супруг выпрямил закостеневшую спину и дал глазам отдохнуть. В углу между шифоньером и бельевой тумбой извилисто и тускло блестел давно нечищенный металл. Там стояла метровая статуэтка Саурона. Темный Властелин вздымал потемневший от времени шестопер. Грозил не поймешь кому. Одно из перьев на шлеме было кривовато прилеплено, второе отсутствовало вовсе. Потерялось три года назад.
        В задумчивости Славик покусал ноготь большого пальца. Вернее, поклацал зубами, поскольку кусать там уже было нечего. Вот вынь да положь к послезавтра стенд… Нет, на классную руководительницу он сердца не держал - куда ей, бедной, податься, если Клара вконец задолбала! Да и не только ее - всех… А ведь в его, Славиковы, времена Карловна так не зверствовала. Вроде и замуж вышла, и должность у нее теперь - выше не придумаешь: завуч по ролевым играм. Выше только директор… Или просто дело в том, что Славику в школьные годы все было по барабану? Возможно, возможно…
        - Кончай глодать! - процедила Кристина, невесть когда вновь возникшая у монитора. - До локтей уже скоро сгрызешь! И еще удивляется, в кого пацан пошел!
        Славик вздохнул и, сохранив работу, поднялся со стула. Комната на миг дрогнула, поплыла. Саурон в углу колыхнулся, будто выпимши. Вот он, переход из виртуала в реал, пропади пропадом и то, и другое!
        - Двоечники вы, - с мягкой язвительностью молвил Славик, переждав краткое это головокружение. - Ну что может быть неясного во «Властелине Колец»? Добро светлое, зло черное. Добро раздроблено, зло монолитно. Мораль: хочешь одолеть зло - объединяйся…
        - Да? - вспыхнула Кристина. - Умный какой!
        «Где были мои глаза?» - удрученно думал Славик, вглядываясь в остервенелое личико жены. Вроде бы и не толстомордая, но такое впечатление, будто за каждой щекой держит по некрупному яблоку. Подбородка как не было, так и нет… Зато наметился зобик. А ведь каких-нибудь десять лет назад, когда шли к венцу, он находил в ее чертах нечто манящее, необычное, черт возьми…
        Впрочем, судя по выражению лица Кристины, при взгляде на унылую физиономию мужа ее одолевали похожие мысли.
        Славик вздохнул вторично и, сопровождаемый супругой, направился к дверям малой комнаты, где корпел над домашним заданием их единственный отпрыск.
        - А что же с ним будет в старших классах? Там ведь Сапковский пойдет, Перумов с Еськовым…
        - Иди-иди, - сказала жена, подтолкнув в спину. Чисто конвоир.
        Несчастный Борька (Боромир Святославович) сидел за столом и с привычным равнодушным горем смотрел в раскрытую тетрадку. Шеенка у отпрыска была тоненькая, уши оттопыренные, губешки надутые.
        - И что у нас сегодня? - бодро осведомился отец, беря тетрадь. Прочел задание, моргнул, прочел еще раз… Нет, наверное, надо вслух.
        - Концептуальный аспект нравственного выбора… хоббита Фродо, - озадаченно огласил он.
        Глава семьи задумчиво взялся свободной рукой за узкий подбородок и зачем-то взглянул в окно. За черным стеклом шуршал дождь. Концептуальный аспект, надо же… В некстати опустевшей голове крутились одни лишь заповеди со стенда: «Юный хоббит храбр, юный хоббит честен…» Взяли бы и надергали из интернета! С той же «Арды-на-куличках»…
        - Н-ну… - сказал он наконец, досадливо тряхнув тетрадкой. - Наверное, так: если бы Фродо не принял решения отправиться к Ородруину, чтобы бросить в него Кольцо Всевластия, то событий, описанных в романе, просто бы не было…
        - Нравственного! - сухо напомнила Кристина и презрительно поджала губы. - Нравственного выбора.
        - А! Ну да… Нравственного! - С каждым новым словом Славик чувствовал себя все увереннее. Сказывался опыт редакционной работы. - А чтобы принять такое решение, хоббиту Фродо была прежде всего необходима храбрость, которой он изначально не обладал. А храбрость, Кристиночка, - это понятие нравственное… - Славик запнулся, потому что рожицу отпрыска внезапно перекосило восторженной шалой улыбкой. С такой физией детишки обычно решаются на неслыханную шкоду. - Боря, я сказал что-нибудь смешное?
        - Храбрость состоит из самолюбия и деревянных нервов! - брякнул тот и, кажется, сам испугался собственной выходки.
        Родители остолбенели. Во-первых, это было неожиданно, а во-вторых, совершенно не похоже на тихого Борьку.
        - Ты смотри, на уроке подобного не скажи! - опомнившись, закричала мать. - Вот уж с кем нервы нужны деревянные!
        - Интересно, где ты такое услышал? - осведомился Славик, не допуская и мысли, что столь циничный афоризм мог сам собой зародиться в неокрепшей головенке сына.
        - Нигде… - помявшись, сознался тот. - В книжке прочел.
        - Это в какой же?
        Вопрос был задан по существу, но тут, как всегда, некстати вмешалась Кристина:
        - Ах вот как? В книжке! По внеклассному чтению - вторая двойка, а на всякую дурь у тебя времени, значит, хватает?
        - А ну-ка тихо! - скомандовал глава семейства. - Какое внеклассное чтение? При чем тут внеклассное чтение?.. - Сердито засопев, снова уставился в тетрадку. - Отвечать письменно или устно?
        - Письменно.
        - Понял. - Славик повеселел и вернул тетрадь. - Объясняю. Главное - побольше цитат. Даже если ответишь неправильно, все равно видно, что читал. Берем книгу… - Он протянул руку к узкому высокому стеллажику и замешкался, обнаружив на полке сразу двух «Властелинов Колец». Маленький Боромир Святославович почему-то вдруг заволновался, втянул голову в плечи, но отец, не обратив на это внимания, уже раскрыл наудачу один из томов. Честно сказать, давненько он не совершал этого интимного акта. Лет пять. Хотя, если сказать еще честнее, Славик и раньше предпочитал любоваться книгой, ласкать ее и оглаживать, нежели вникать в содержание. Предпочитал текстуру тексту. - И нагло передираем… Вот, пожалуйста: «Мы привыкли говорить о войне как о благороднейшем деле». Чувствуешь? О благороднейшем!.. То есть этого-то благородства хоббиту Фродо и недоставало, пока он не вмешался в войну добра со злом. На стороне добра, естественно… Идем дальше… - Тут Славик запнулся и нахмурился.
        «А что еще нужно для успешного ведения войны? - в растерянности пробегал он глазами корявые и совершенно незнакомые строки. - Для того чтобы быть гением:
        1. Продовольствие - организованный грабеж.
        2. Дисциплина - варварский деспотизм, наибольшее стеснение свободы.
        3. Умение приобретать сведения - шпионство, обман, измена.
        4. Умение прилагать военные хитрости - обман.
        5. Что самая война? - Убийство.
        6. Какие занятия военного? - Праздность.
        7. Нравы - разврат, пьянство».
        В растерянности он закрыл книгу, заложив страницу большим пальцем, и тупо уставился на обложку. Джон Р.Р.Толкин. «Властелин Колец». Раскрыл снова, прочел, моргая:
        «Есть ли один порок, одна дурная сторона человеческой природы, которая не вошла бы в условия военной жизни? Отчего же уважается военное звание? Оттого, что оно есть высшая власть. А власть имеет льстецов».
        Да нет же, нет! Откуда это? Из какой книги? Из какой главы? Не мог благородный Профессор гнать такую… даже не чернуху… агитку!
        - Боря, - почти испуганно проговорил папа Слава. - Что это?..
        К счастью для отпрыска, последовал долгий, настойчивый звонок в дверь. Родители переглянулись.
        - Кого еще на ночь глядя принесло?
        Славик отложил книгу и вышел в прихожую. Перед тем как открыть, на всякий случай заглянул в дверной глазок. В полумраке лестничной клетки маячили три слегка искаженных силуэта: тщедушная фигура в цивильном, а чуть позади две глыбы в рогатых шлемах, в кольчугах и, кажется, с мечами наголо.
        Пришлось открыть.
        - Здравствуйте. Вам кого?
        - Урл Левая Рука?
        - Я, - сказал Славик, недоуменно вздымая бровь. - А что это вы так, во всеоружии… в полном прикиде?..
        - Повестку получали? - злобно проскрипел тщедушный вместо ответа.
        - Нет, не получал. Что за повестка?
        Чувствовалось, что одетый по цивилу человечек сдерживается из последних сил. Он развернул бумагу и ткнул в нее пальцем, едва не прорвав насквозь.
        - Ваша подпись?
        Урл Левая Рука вгляделся.
        - Нет, конечно.
        - Как - нет? - приглушенно взвизгнул тщедушный.
        Славик неспешно извлек редакционное удостоверение:
        - Вот моя подпись, видите?
        - Знаете, все так говорят! - Вид у человечка был самый что ни на есть затравленный. - «Ничего не знаю, ничего не подписывал…»
        Рогатые воины скучающе переминались на площадке, шурша кольчугами. В коридорчике показалась встревоженная мордашка Кристины.
        - Что там, Слав?
        - Ролевка, - бросил глава семьи и снова повернулся к старшему: - Чего тут непонятного? Лень было ходить по адресам - выкинул повестки в ближайшую урну и сам за всех расписался…
        - Вот вам в следующий раз и поручим! - огрызнулся тщедушный.
        Этого еще только не хватало!
        - Короче! - сказал Славик, резко меняя тему. - Если вы за мной, идемте. Приписную квенту брать? Что будет-то? Куда призывают?
        Человечек и так был вконец заморочен, а тут еще этот град вопросов! Понятно, что угроза насчет повесток забылась, улетучилась сама собой.
        - Куда-куда! - осунувшись, буркнул он. - Игротех вас до семи часов ждал - всего трое явились… Вот здесь распишитесь. И не говорите потом, что никто вам повестку не вручал…
        Стоило из-за этого приходить с мечами наголо!
        - И еще одно… Вы ведь репортер «Нового Изенгарда», так?
        - Да…
        На свет вновь появилась сильно мятая и едва не пробитая пальцем бумага.
        - Это подпись вашего замредактора?
        - М-м… Возможно. Похоже…
        Человечек в цивильном то ли вздохнул, то ли крякнул и, страдальчески сморщившись, поскреб в затылке.
        - Ладно, - сказал он. - Собирайтесь…
        - Куда? - опешил Славик. - Вы же говорили, что игротех до семи ждал…
        - Ждал, - безнадежно подтвердил тщедушный. - И до семи ждал, и после семи… И сейчас ждет.

* * *
        Они вышли в сырой летний вечер. Дождь кончился. Разноцветные городские огни роняли волокнистые отражения на мокрые асфальты. С пятиметровой высоты сиял подсвеченный выносными лампами щит. Там на фоне государственного флага призывно и загадочно смотрели на прохожих дама и рыцарь. Понизу красовалась надпись: «Участие в ролевой игре - священный долг каждого патриота!».
        Бывший военкомат располагался в каких-нибудь двух кварталах. Конвоировали пешком: впереди плюхали по лужам старшой со Славиком, чуть поотстав - рогатые вертухаи в кольчугах. Бедняги. Наверное, с утра так и мотаются по городу в полном прикиде. Ну да что поделаешь - служба…
        Красноглазый невыспавшийся районный мастер (тоже из бывших) пребывал в кабинете один. На рабочем столе разложены учетные карточки, в чашке стынет черный кофе. Над столом - поясной портрет Президента. Валентин Валентинович Шкарятин был изображен в латах Арагорна, с мечом в правой руке и с Кольцом Всевластия на безымянном пальце левой. («Интересно, - подумалось Славику. - Мизинец, указательный… А палец, на котором носят обручальное кольцо, почему-то безымянный…») Ни словом не попрекнув за несвоевременный приход, игротех поставил птичку в списке и сообщил устало:
        - Значит, Урл Левая Рука… В двух словах. Восемнадцатого призываем маститых… то есть олдовых…
        - По какому поводу?
        - Правильный вопрос, - равнодушно одобрил игротех. - На территорию Гоблино вторгается условное зло. Не исключено применение оружия магического поражения. Противостоять агрессии, как вы уже, наверное, догадались, будет условное добро. Так что ждите во всеоружии.
        - Я понимаю. Что играем?
        - Играем по «Властелину Колец».
        - Опять?!
        Игротех нахмурился.
        - Почему же опять? В прошлый раз по «Ведьмаку» было. Начальству виднее.
        - Все-таки, если можно, уточните, - попросил опытный Урл. - В каком именно всеоружии?
        - Н-ну… Полегче что-нибудь. Байдана, мисюрка… Если нет - выдадут в каптерке. В бой вас вряд ли пошлют. Будете с вашим замредактора выпускать «Игровой листок». Распишитесь.
        - Это еще зачем?
        - О неразглашении.
        - Что за секретность?
        Игротех устало потер воспаленные веки.
        - Игра максимально приближена к реалу, - пояснил он. - Цивильных будем брать тепленькими, прямо из постелек… Чтобы ни одна зараза не уклонилась. Загребем всех двадцатого. Значит, за эти два дня вы, олдовые, надежа наша и опора, должны полностью подготовить полигон к их приему.
        - Понял. - Урл кивнул. - То есть цивилам ни слова. Но со своими-то говорить можно?
        Игротех скривился в сильном сомнении.
        - Да лучше вообще-то тоже воздержаться… А то получится как в прошлый раз.
        На том и расстались. Стражники отправились брать замредактора, а Урл Левая Рука - домой, доделывать стенд «Страна Хоббитания».

* * *
        Следует сказать, что в последнее время Славик косил от игры как мог, однако сейчас ему остро захотелось сменить обстановку. А то в редакции достали, дома достали… Уж лучше тряхнуть стариной, отбыть недельку на полигоне. Тем более что, согласно ролевой иерархии, заместитель редактора «Нового Изенгарда» неминуемо оказался бы под его началом.
        Первые станут последними, последние - первыми.
        Корпел над стендом до двух ночи. Когда утром продрал глаза, Борька уже был в школе, а Кристина занималась влажной уборкой помещения. «Дисциплина, - внезапно вспомнилось Славику, - варварский деспотизм, наибольшее стеснение свободы…»
        Откуда же все-таки Боромир выхватил эту цитату? На узеньком стеллажике сына обнаружился всего один «Властелин Колец».
        - Кристина!.. - позвал Славик.
        В дверях возникла супруга с тряпкой в руке.
        - Слушай, ты не помнишь, сколько тут вчера было?..
        - Не помню, - отрезала она и сгинула вновь.
        Глава семейства попытался раскрыть книгу на том самом месте, но ничего похожего на давешний текст не обнаружил. Толкин как Толкин. Полистал, закрыл, поставил на место. Так сколько было книжек: одна или две? В глазах, что ли, вчера от усталости задвоилось? Оглядел комнату. Нигде ничего. Здоровенный томина - куда такой спрячешь? Не в школу же он его с собой унес…
        Машинально сжевал завтрак и, прихватив флэшку, отправился в редакцию, где имелся цветной большеформатный принтер - как раз то, что нужно.

* * *
        Замредактора Веня, отличавшийся от киношного Голлума разве что наличием очков да костюмчика и носивший по этой причине прозвище Моя Прелесть, вскинул испуганные водянистые глаза на вошедшего репортера. Протянул навстречу какой-то листок и лишь потом поздоровался.
        - Привет, - отозвался Славик, принимая бумагу. - Тебя вчера к игротеху таскали?
        Очкастый Голлум закручинился.
        - Да таскали…
        - Отбился?
        - Да ну… Разве от них отобьешься! Вперед и с песнями…
        Славик сел за свой стол и взглянул на полученный документ. Удивительно, но это было… письмо. Бумажное. И не официальное какое-нибудь послание, а именно письмо - на двух тетрадных листках. Еще и от руки начертанное. Давненько не созерцал и не осязал Славик ничего подобного.
        Ну-ка, ну-ка…
        «Уважаемая редакция, напечатайте это письмо!»
        Хорошее начало. Многообещающее…
        «Отвечаю авторам статьи про подпольную читалку. Которую не могут поймать. Я знаю, кто это делает. Он 1-го февраля…»
        Славик мотнул головой и вновь углубился в дебри крупного корявого почерка.
        «Он 1-го февраля позапрошлого года подкинул мне на веранду запрещенку и чем-то побрызгал. И я заболела. Полтора месяца лежала. Было удушье. Ко мне девочка ходила, помогала. А он Любочку отсадил и сам ходил под ее именем. Этот человек сам говорит мне об этом. Чего напустит. Понятно Вам. А недавно ходил тайно и сидел под столом…»
        - Веня, что это?! - вскричал Славик.
        - Сам не видишь? - уныло отозвался тот. - Отклик читателя…
        «…Брал ножи со стола, но боялся собак, и собаки открыли мне, что он прячется под столом. Он бандит. Сидел 7 лет. Ему под 80 лет. Он живет под чужой фамилией. Я не знаю ее. Он раньше был знаком мне в молодости. Он печатал запрещенку. Теперь переплетает. Но фамилия была у него другая. Я сижу на замках. Это потому, что я не пошла за него замуж…»
        - И что мне с этим делать? Явно ж вольтанулась старушка!
        - Подготовь ответ. Опубликуем.
        - Ты что, тоже сдвинулся? Какой тут может быть ответ?
        - Н-ну, примерно так… - Голлумоподобный замредактора возвел глаза к потолку. - «Дорогие читатели… Мы высоко ценим ваше рвение и тем не менее вынуждены вам напомнить, что в республике Гоблино запрещенной литературы нет и быть не может. Что же касается литературы, не пригодной для использования в ролевых играх (так правильно звучит этот термин), то хранение ее на дому законом не преследуется…» Вот, что-то в этом роде…
        - Да, но… С чего вдруг?
        Голлум Веня вновь погрустнел.
        - Да понимаешь, - с горечью сказал он, - донос за доносом по электронке - как прорвало… За кого нас вообще держат? В конвертах уже присылать стали… Вот народ! Думают: раз вывели классику из школьной программы - значит запретили. Ну а раз запретили, значит… сам видишь…
        Да уж. Без того, чтобы сообщить куда следует, у нас никак. В девятнадцатом веке на неверующих стучали, в двадцатом - на верующих, в двадцать первом - опять на неверующих… При Кирдыке норовили уличить в причастности к ролевым играм, при Шкарятине - в непричастности…
        До полудня Славик подготовил ответ читателям, добил пару материалов, вывел на цветном принтере шесть составных будущей «Страны Хоббитании» и, свернув листы в трубку, известил замредактора, что либо появится после обеда, либо позже к вечеру. Веня не возражал. И правильно. Помни, помни, Моя Прелесть, что у нас еще впереди полигон.

* * *
        Время для визита в школу Славик подгадал на удивление неудачно - как раз к началу урока. Постоял у двери, чуть приоткрыл, поглядел, послушал. Классная руководительница Нинель Васильевна, вскинув личико, сидела за столом, очень похожая на Иванушку-дурачка: кудерышки цвета пакли, восторженно распахнутые голубенькие глазки и алый рот до ушей. С таким видом она обычно внимала начальству или, как сегодня, почетным гостям. Сам почетный гость (горбатенький, подслеповатый, с полурыжей-полуседой шкиперской бородкой) пританцовывал у стола и, потрясая ручонками, взахлеб рассказывал юному поколению о тех романтических временах, когда ролевое движение только еще зарождалось.
        - Никогда! - восклицал он с пафосом. - Никогда у нас не было дедовщины! Уважение к олдовым - да, было! Но дедовщины - ни-ког-да!..
        - Что это вы в щелку подглядываете? - послышался за спиной строгий женский голос. Впрочем, тут же смягчился, снизошел до насмешливости: - А-а, Славик:.. Как опаздывал всегда, так до сих пор и опаздываешь?
        Разумеется, Клара Карловна - кому ж еще? Что-что, а заставать врасплох завуч не разучилась. Странно, однако за истекшие десять лет она нисколько не сдала - напротив, помолодела, расцвела, добавила в облик косметики. Хотя, возможно, дело тут было не в Кларе, а в самом Славике: резко возмужав, он в смысле самооценки быстро догнал и перегнал тех, кто совсем еще недавно казался ему немыслимо взрослым, чуть ли не пожилым.
        - Что это у тебя?
        - Для стенда. «Страна Хоббитания». Позавчера Нинель Васильевна попросила.
        - Это не Нинель Васильевна просила, а я, - холодно поправила Клара. - Пойдем посмотрим…
        - Только это уже окончательный вариант, - всполошился он, вспомнив ее давнюю привычку с маху ставить на чем ни попадя птички и галочки красным карандашом, а то и маркером. Отчасти по этой причине Славик долгое время искренне полагал, что слово «маркер» происходит от слова «марать».
        И они прошли в застенок (именно так десять лет назад именовали школяры кабинетик завуча по воспитательной работе). Помещеньице также мало преобразилось - сменились лишь табличка на двери да плакатик над столом. Теперь он звучал так: «Нет в мире вещи более серьезной, чем игра. Уинстон Черчилль».
        Пока завуч раскручивала, выгибала и раскладывала на столе яркие листы, Славик успел заметить еще одно изменение в интерьере: стопка посторонних книг, отобранных на уроках, по-прежнему криво украшала собой подоконник, как десять лет назад, но состав ее был явно иным. Не поленился - подошел, посмотрел. Сверху - Лесков, кто под ним - не разобрать.
        - Ну что ж… - задумчиво промолвила Клара Карловна. - В целом…
        Одобрение осталось незавершенным, поскольку в дверь робко постучали, потом приоткрыли.
        - Можно, Клара Карловна?
        - А-а… - зловеще протянула завуч. - Явился, прогульщик?
        Вошел исполненный недобрых предчувствий подросток, долговязый и долгорукий. Остановился, понурясь.
        - То есть игру ты уже за урок не считаешь, так?
        Явившийся мрачно и нераскаянно изучал запыленные носки собственных кроссовок.
        - Поражаюсь тебе, Петров! Отец - игротех, мать - маститая ролевичка… В пеленках на полигонку тебя возили! Откуда в тебе это равнодушие, это наплевательство?
        Ответа так и не последовало. Клара Карловна вздернула подбородок, взор ее устремился куда-то вдаль, и Славику почудилось, будто на его глазах случилось мгновенное включение в игру. Несомненно, завуч уже стояла на трибуне перед огромной незримой толпой. Нет, она не переходила на крик, она даже голоса не повысила, но слова теперь произносились словно бы в микрофон.
        - Выпасть из игры - все равно что выпасть из общества… Из коллектива! Как можно этого не понимать? Классик сказал: «Что наша жизнь? Игра!» - Тут Клара Карловна запнулась, сообразив, что ссылка на классика по нынешним временам звучит несколько неуместно, и резко сменила направление удара: - Вот, посмотри! Славик Савельев… Гордость нашей школы!..
        Славику стало совсем неловко. Однако податься было некуда.
        - Он бы тебе многое рассказал! Как оно было во времена Кирдыка. Как на ролевиков полицию бросали с дубинками и водометами. Как самим приходилось хайратники делать, из маминых занавесок прикиды шить, помоечный дюраль молотком выстукивать - для доспехов… А сейчас! Нет, ты сравни, сравни, Петров! Все ведь у вас есть, все готовое, все покупное, играй - не хочу!.. Не хотят, - как бы извиняясь, обернулась она к Славику. Вздохнула, подошла к единственному в застенке окну, сняла верхнюю из конфискованных книжек. - Замков для вас настроили, крепостей всяких… На, Петров, забери. И чтобы больше я посторонних книг в школе не видела! Это хорошо, что ты на досуге увлекаешься Лесковым. Но всему свое время, Петров, всему свое время!
        Глава 7. АЙНЕ КОЛОННЕ МАРШИРТ
        И вот нашли большое поле:
        Есть разгуляться где на воле!
        Построили редут.
        Михаил Лермонтов
        «Байдана и мисюрка…» Ну какое, скажите, отношение имеют они к Средиземью? У Профессора и слов таких в заводе не было! Байдана - крупнокольчатая броня, не спасающая от колющих ударов, зато спасающая от рубящих, а мисюрка - круглый шлем, напоминающий тюбетейку. И то, и другое исконный древнерусский антураж. Впрочем, много ли с нынешних райигротехов возьмешь - сплошь бывшие военкомы. Им что рыцарские доспехи, что эльфийские…
        Боевой прикид в хозяйстве у Славика был, причем по нынешним временам уникальный - собственноручно снизанный из канцелярских скрепок, но как представишь, во что он скомкался в кладовке и сколько все это теперь распутывать… Ну на фиг! Казенный выдадут. А не выдадут - еще лучше. Отбудем налегке…
        Призванных на переподготовку олдовых собрали в актовом зале поздним вечером. Оглядевшись, Славик обнаружил, что прочие тоже пожаловали в цивильном. Доспехов ни на ком не видать. Это хорошо. Значит, когда выстроится очередь в каптерку, станем в хвосте.
        Вскоре все расселись, и за лекционной кафедрой вырос игротех. На полигон приказано выехать в ночь, а пока инструктаж.
        - Тяжело в ученье - легко в игре, - начал с афоризма бывший военком. - Как говорится, игра - это вам не игрушки…
        Сидящий рядом Моя Прелесть Веня протер платочком очки и достал книжку.
        - Что читаем? - полушепотом поинтересовался Славик.
        Замредактора показал обложку. «Гарри Поттер».
        - Ты чо, сдвинулся? - искренне спросил репортер.
        Веня отлистнул страничку и предъявил истинное содержание. Салтыков-Щедрин. «Губернские очерки». Вот оно что! Берем, стало быть, и переплетаем заново… Неужели собственноручно?
        - Слушай, так ведь с электронной читалкой проще! Удобнее… Кнопочку нажал - и вот тебе нужный текст на мониторе. И переплетать не надо.
        Очкастое рыльце стало печально-мечтательным.
        - Нет… - промолвил со вздохом Веня. - Не понимаю я этих ваших читалок. Все-таки бумажную держишь в руке и чувствуешь - книга…
        Поправил очки и с тихой улыбкой углубился в чтение. Однако Славику было уже не до замредактора. Перед внутренним взором его возникли узенький стеллажик и два «Властелина Колец» на нем. Один настоящий, а вот что, интересно, было в другом, исчезнувшем? Нет, но каков Боромир Святославович! Тихоня-тихоня, а гляди, что учудил… И второй вопрос: где взял? Ну не сам же в конце концов переплел!.. Славик попытался припомнить прочтённые им корявые циничные фразы, но вспомнил только одну: «Что есть война? - Убийство»… А не попросить ли у Борьки эту самую книжицу? Тайком от Кристины, понятно…
        - Участились случаи землячества в среде цивилов, - зудел тем временем райигротех. - Ваша прямая обязанность - такие рецедивы реала пресекать…
        Временами в зудение это встревал шелест переворачиваемой Веней странички. Больше нигде ничего не шуршало, потому что у остальных читалки были электронные. Зато мерещились призраки мелодий - некоторые сидели в наушниках и нагло слушали музыку, а то и смотрели фильм. Не догадавшийся запастись чтивом Славик снова оглядел актовый зал и обнаружил во втором ряду еще одну тоскливо озирающуюся личность. Ею, представьте, оказался бывший классный руководитель Славика Савелий Павлович. А этот-то как в олдовые попал, позвольте спросить? Ах да, он же сейчас в министерстве… По чину положено.
        В отличие от Клары Карловны экс-преподаватель литературы пострадал от возраста куда сильнее. Волосики поредели, бороденка исчезла вовсе. Прежними остались лишь глаза, недоуменные глаза великомученика, да беззащитно выпуклый лоб, по которому всегда хотелось чем-нибудь стукнуть.
        Надо будет после инструктажа подойти поздороваться. Однако инструктаж, похоже, кончаться не собирался.
        - Игровая подготовка превосходит военную уже в силу своей универсальности, - не унимался игротех, - поскольку предполагает освоение не только современного, но и исторического оружия.
        Славик помаленьку начинал клевать носом. В полудреме соткался перед ним стенд «Страна Хоббитания», только вот заповеди на нем были какие-то не совсем знакомые: «Юный хоббит самолюбив», «У юного хоббита деревянные нервы». Хотел удивиться, но в следующий миг всхрапнул. Вздрогнул, вскинулся - и, как выяснилось, очень вовремя: вокруг зашевелились, захлопали откидными сиденьями и, не снимая наушников, подались всей громадой на выход.
        Поздороваться с Савелием Павловичем так и не удалось.

* * *
        Колонна армейских грузовиков выползла из города на шоссе и с церемониальной неторопливостью двинулась в сторону поймы. Сорок километров в час, быстрее - ни-ни! Ограничение скорости было предписано в прошлом году, когда ролевая землеройная машина протаранила мирный «мерседес». Устроившись у бойницы, Славик отдраил металлическую заслонку и от нечего делать созерцал окрестный ночной пейзаж. Моросило. Колыхались полотнища белого света. Зернисто посверкивал асфальт. Зловещим видением проплыл завалившийся в придорожную канаву тупорылый дракон на базе гусеничной самоходки. Над поверженным чудовищем скорбно склоняли головы трое в эльфийских непромокаемых плащах. Послышалось сдавленное восклицание, причем отнюдь не на квенье (она же - высокая речь). Даже не на синдаринском.
        Повезло ребятам. Пол-игры просачкуют. А с другой стороны, вытаскивать-то дракона кому? Им и вытаскивать…
        Освещение внутри походной типографии было крайне скудное, красноватое. Веня, ругнувшись, закрыл и спрятал книжку. Попытался заглянуть через Славиково плечо в бойницу, не преуспел, поерзал, притуливаясь поудобнее. Однако попробуй тут засни: зябко, неловко и потряхивает вдобавок.
        - И все-таки лучше уж так, - уныло сказал замредактора. - Собраться успели, подготовились… А представляешь, каково завтра цивилам придется? Спят себе в постельках, знать ничего не знают, ведать не ведают… Вдруг хвать их тепленьких, трезвеньких, и на полигон.
        Славик хмуро покосился и не ответил. Наивный он, этот Веня. Можно подумать, ни разу на игру не выезжал…

* * *
        Нуменор-3, основой которого служили руины водонапорной башни, ныне отстроенные и превращенные в донжон, ночью выглядел особенно жутковато. Свет фар походной типографии, перепрыгнув черный, кажущийся бездонным ров, уперся в сырую, наспех сложенную кирпичную стену, украшенную полузатертой надписью: «Торин - лох!!!».
        Играть в башне было можно, жить - вряд ли. К счастью, за крепостной стеной имелась еще так называемая гостиница - длинное одноэтажное строение с койками и масляными обогревателями внутри. А то пришлось бы разбивать палаточный городок, в грязи, темноте, под мерзкой изморосью. Удовольствие, прямо скажем, невеликое.
        Пока опустили мост, пока перегнали технику через ров, пока запустили движок и закончили вчерне с обустройством территории, пошел уже третий час. Наконец Славик добрался до койки и заснул мгновенно и мертво.
        Когда открыл глаза, в низкие квадратные окна лезло развеселое солнышко. Рог еще не трубил. Движок тоже молчал. Как и было обещано, после ночного марша дали выспаться. Сосед справа потянулся, сел, огляделся.
        - Доброе утро, Славик, - озадаченно сказал он. - Или тебя теперь положено Урлом величать?
        - Доброе утро, Савелий Павлович, - ответил тот и тоже сел. - Величайте как хотите… А вас-то чего загребли?
        - Оказывается, по штату положено, - со вздохом отозвался бывший педагог. - Если работаешь в министерстве, то хотя бы раз в году будь добр выехать на полигон.
        - А что вы там делаете, в министерстве?
        - Так… под ногами путаюсь.
        - По школе не скучаете?
        - Нет, - сказал Савелий Павлович и неожиданно улыбнулся.
        Хлопнула дверь, вошел озабоченный райигротех, оглядел койки. С ним поздоровались, нестройно и как можно тише, чтобы не разбудить досыпающих.
        - Урл Левая Рука?
        - Я… - с интересом глядя на вошедшего, отозвался Славик.
        - Мордорский знаете?
        - Фигли там знать! Аш назг дурбатулук…
        - Вот и отлично, - с облегчением сказал игротех. - Значит, будешь поражать врага ужасом на его собственном языке…
        Славик возмутился, сбросил ноги на пол.
        - Не понял! - угрожающе произнес он. - Мое дело - начертательная магия, - полез в боковой кармашек рюкзака, извлек приписную квенту. - Вот! Черным по белому… - вгляделся в первую строку, моргнул. «Ординарец одиннадцатой роты девяносто первого пехотного полка Йозеф Швейк…» - значилось там. А дальше, что самое любопытное, все, как раньше: Урл Левая Рука, и так далее… Что за диво? Либо в райигропункте напутали, не из той игры влепили, либо кто-то нарочно прикололся. Такое тоже иногда случалось…
        Райигротех скривился, потер лоб.
        - Да понимаешь… - страдальчески выговорил он. - Спецпропагандиста призвать забыли…
        - Кого забыли?
        - Ой… - спохватился игротех. - То есть не пропагандиста, а этого… Как его по игре? Ну, на драконе сидит с матюгальниками.
        Подошел очкастый Голлум Веня. Личико заранее несчастное.
        - Вы что, Славика у меня забираете? - испуганно спросил замредактора. - Я без него не справлюсь.
        - Справитесь, справитесь, - успокоил игротех. - Ну нельзя нам никак без дракона! - жалобно вскричал он. - Гроссмейстеры прибудут, замминистра прибудет! Игра-то показательная.
        - Замминистра? - оживившись, переспросил бывший педагог, а ныне работник министерства. - Петр Маркелович?
        - Если бы! - буркнул игротех. - В том-то и штука, что Николай Иванович! С Петром Маркеловичем мы бы и горя не знали… Ну ты как, Урл? Кончай малодушничать! Решайся.
        Славик размышлял. Глаза ролевика стали загадочными и жуликоватыми. Голлум Веня смотрел на коллегу то с ужасом, то с надеждой.
        - Не, ну раз надо… - вымолвил наконец Урл.
        Игротех обрадовался. Замредактора застонал. А в следующее мгновение во дворе завыл рог. Пора, пора…

* * *
        Весь день потратили на воздвижение палаточного городка за пределами крепости. Ночь прошла спокойно, а ранним утром подкатили автобусы с цивилами, взятыми на игру, согласно предписанию, тепленькими, из постелек. Трезвых среди прибывших не было.
        Эх, ролевики, ролевики… А ведь подписку давал и о неразглашении! Что касается Славика, его совесть была чиста - никому ни словечка. Разве что соседу по этажу шепнул, ну так это ж сосед: не предупредишь, обидится вусмерть…
        Да и сами игротехи, судя по графику заезда, не слишком верили в неукоснительное соблюдение секретности. Вот он, график-то: вчера олдовые, сегодня цивильные, завтра приведение народа в чувство, а уж послезавтра, когда протрезвеют, игра. Выбор полигона опять-таки свидетельствовал о прозорливости организаторов: единственной лазейкой в реал (иными словами, в сельский магазин) служил мост через Гоблинку, а на мосту силы добра выставили пикет.
        Неудачнику по жизни и по игре Вене приказано было остаться в лагере, где со скандалом изымались прихваченные из дому запасы спиртного. Пока мрачный подвал донжона заполнялся конфискованными бутылками, Славик с Савелием Павловичем, везунчики этакие, в составе отряда стражников шли себе налегке к мосту.
        Зелень, солнышко, шершавый от влаги воздух.
        - Савелий Павлович, - сказал Славик. - А вот… «Храбрость состоит из самолюбия и деревянных нервов…» Откуда это?
        Бывший преподаватель внимательно посмотрел на выученика и как будто что-то заподозрил.
        - Лев Толстой, - не сразу и как-то больно уж осторожно отозвался он. - «Севастопольские рассказы». Почему ты спрашиваешь?
        - Так… Услышал.
        А ведь, если вдуматься, государственный переворот ударил по Савелию Павловичу куда больнее, чем по всем прочим. Зануда, конечно, вечно в душу лез, приставал с дурацкими вопросами, но предмет свой любил. А изъяли Гончарова с Толстым из школьной программы - и куда ему податься? Хорошо Петр Маркелович под крылышко взял, пристроил в министерство.
        В глубине души Славик готов был посочувствовать Савушке, кабы не одно обстоятельство: а именно - внезапная улыбка, с которой тот признался, что по школе больше не скучает.
        - А все-таки, Савелий Павлович, что вы там делаете, в министерстве? Вы же ролевые игры терпеть не могли…
        Второй раз Савушка отшутиться не посмел и призадумался, словно бы прикидывая, какую часть правды позволено ему огласить в данном случае.
        - Проверяю отдельные произведения, - не слишком убедительно сообщил он.
        - На играбельность?
        - Пожалуй… да.
        - Классику?
        - Н-ну… В основном.
        Ага. Вот уже кое-что становится понятно. Сидит себе в кабинетике и, послав всех на фиг, почитывает в свое удовольствие любимые книжки.
        - А как считаете: по «Севастопольским рассказам» играть можно?
        Савелий Павлович улыбнулся вновь.
        - Нет.
        - Почему нет? Там же оборона Севастополя.
        - Оборона-то - оборона… - Иконописное личико зануды Савушки стало тревожно-задумчивым. - Как бы это тебе, Славик, объяснить?.. Понимаешь, большинство людей очень боится заглядывать в себя. И правильно, кстати, делает. Страшноватенько там, знаешь, внутри. Не каждый отважится. Проще себя придумать.
        - Как это?
        - Так. Устроить внутреннюю ролевую игру. Вот для интереса попроси кого-нибудь рассказать, что он за человек. И он почти наверняка поведает о том, каким бы хотел стать. Придумает себе прошлое, настоящее…
        - Прошлое придумает?
        - Всенепременно! У вас это, если не ошибаюсь, называется квентой. Жизнеописание персонажа вплоть до событий данной игры… То бишь до вашего с ним разговора.
        - Нет, но… Прошлое-то по жизни на самом деле было.
        - Ты уверен? Прошлое наше настолько нами приукрашено, что, можно сказать, вымышлено. Простой пример: стряслось у тебя давным-давно что-то с кем-то. И вот встретились вы спустя какое-то время, стали задним числом разбираться. Он точно помнит, что все было так, а ты точно помнишь, что по-другому. Ты ему говоришь: «Врешь!» - и он тебе говорит: «Врешь!». А вранья-то и нет никакого. Просто каждый запомнил о себе только хорошее, слепил из этих кусочков автобиографию, вжился в нее и теперь отыгрывает. Ну и чем же это тебе не квента?
        - Слушайте, ребята! - не выдержав, вмешался в их разговор один из стражников, мумакоподобный детина в казенной митриловой кольчуге. - Хорош о квенте! Заколебали уже: на полигоне квента, тут тоже квента… Гляньте, погодка какая!

* * *
        Первая смена в пикете прежде всего замечательна тишиной и покоем. Лежи себе, загорай. Алкаши из цивильных если и попробуют прорваться в магазин, то ближе к вечеру.
        - Значит, по-вашему, человек сам о себе никогда правду не скажет? - спросил Славик.
        - Он ее даже самому себе не скажет, - ответил со вздохом Савелий Павлович. Оба сидели на обрубке бревна справа от въезда на мост. Рюкзачок, зачем-то прихваченный бывшим педагогом из лагеря, валялся в ногах. - Я ж тебе говорю: нормальный человек никогда себя не исследует - он себя придумывает. Вплоть до недостатков. Да-да, представь! Берет преувеличенные достоинства и объявляет их своими недостатками: слишком я честный, слишком доверчивый, оттого и все мои жизненные неприятности…
        - Но со стороны-то его все равно видно!
        - Ну это тоже, знаешь, как сказать… Видно-то видно, а вот кого?
        - То есть как - кого? Того, на кого глядят…
        - А может, того, кто глядит?
        Славик не понял. Озадачился.
        - Сейчас попробую объяснить, - видя его затруднение, сжалился Савелий Павлович. - Тут такое дело: свои настоящие недостатки мы замечаем только в других. В себе мы их не замечаем. Обрати внимание: трус всегда обвиняет всех в трусости, завистник - в зависти. Поэтому, если хочешь узнать, что перед тобой за человек, спроси, кто его злейший враг, и предложи о нем рассказать. Тут же всю правду о себе и выложит, до последнего грешка.
        Славик с неприязнью покосился на собеседника. Ишь! Вознесся… Всех насквозь видит! Проницатель! Око Саурона… «Ой! - тут же спохватился он. - А ведь это я, получается, о себе подумал. Гляжу на Савушку и вижу в нем свои же недостатки…»
        Действительно, Славик и впрямь считал себя весьма проницательным человеком, подчас даже гордился своей проницательностью, да и с самооценкой у него дела обстояли неплохо. Словом, неловко ему стало, неприятно. Сморщился, потер лоб и решил вернуть беседу в прежнее русло.
        - А все-таки! Почему нельзя играть по «Севастопольским рассказам»?
        - Потому что в Толстого играть - только расстраиваться. Зачем вообще человек играет? Чтобы незаметно возвысить себя в собственных глазах. Так вот с графом такая штука не проходит. Он-то как раз не придумывает людей, он именно исследует, причем беспощадно. Ну кто бы еще додумался, что каждое наше достоинство разнимается на отдельные недостатки!
        - Это как?
        - Позволь! Ты же сам начал с того, что храбрость состоит из самолюбия и деревянных нервов…
        Славик моргал. Савелий Павлович поднялся с бревна - размять ноги - и мечтательно посмотрел на дальнюю рощицу:
        - Эх, по грибы бы сейчас…
        Ну слава богу! Разговор вернулся из пугающе смутных глубин в солнечный бездумный мир. Жить стало вновь легко и просто.
        - А что вам мешает? За рюкзаком я послежу.
        - Н-ну… игротех с проверкой нагрянет…
        - Не нагрянет.
        - А вдруг?
        - Скажем ему, что вы местность пошли осматривать… Вы кто по квенте?
        - Знахарь.
        - Тем более!
        Савелий Павлович подумал, затем нагнулся к лежащему в ногах рюкзаку и, развязав, вынул из него туесок, наполненный пластиковыми пакетами с мелким походным барахлом. Барахло отправил обратно, а сам встал и, прихватив берестяное изделие, двинулся к тополиной рощице. Когда сутулая фигурка грибника скрылась окончательно, к Славику приблизился один из стражников.
        - Ты его давно знаешь?
        - По жизни?
        - Да.
        - Давно… Учитель мой… Сейчас - в министерстве.
        - Доиграется… - загадочно обронил стражник, пристально вглядываясь в перелесок.
        - А что такое?
        - Подпол.
        - В каком смысле? - не понял Славик. - Подполковник?
        - Подпольщик. Целая группа под ним в министерстве. Про переплетчиков слышал?
        Славик ошалело оглянулся на дальние тополя, за которыми исчез Савелий Павлович. Ничего себе новостишка!
        - Запрещенку переплетают и распространяют.
        - Какую запрещенку? - запинаясь, спросил Славик. - Запрещенной литературы у нас нет.
        - Тихо ты! Давай-ка подальше отойдем…
        Отошли. Случись подобный разговор на полигоне лет десять назад, Славик бы решил, что мастера усложнили сюжет и дают ему через стражника вводную. Однако с тех пор, как ролевые игры стали всеобщими и обязательными вплоть до пенсионного возраста, все перепуталось настолько, что ни за что уже нельзя было поручиться. Реал пролезал во все щели, нигде от него не укроешься.
        - Сегодня нет, - понизив голос, продолжил загадочный стражник. - А завтра, глядишь, будет…
        - Погоди, - попросил Славик. - Переплетают - в смысле…
        - Ну да! Берешь книгу. С виду «Многорукий бог далайна». А откроешь - «Война и мир».
        - Или открываешь «Гарри Поттера», а там Салтыков-Щедрин?
        - Именно!
        - Так Щедрина с Толстым, сам же говоришь, никто не запрещал! Что ж эти твои подпольщики переплетают? Какой смысл? Сиди, пожалуйста, читай…
        - Дома - пожалуйста, - не стал спорить стражник. - А на работе? А в транспорте? Бабушки-старушки обложку увидят - хай подымут.
        Славику тут же вспомнилось письмо в редакцию. «Он живет под чужой фамилией. Я не знаю ее. Он раньше был знаком мне в молодости. Он печатал запрещенку. Теперь переплетает…» Может быть, не только реал проникает в игру, но и игра в реал? Вдруг уже и пенсионеров задействовали? Поиск вредителей и все такое… Чем не сюжет? Да нет, так не сыграешь! И письмеца такого не придумаешь. Тут и жгучая обида за неизвестно куда и на что потраченную жизнь, и желание хоть на ком-нибудь эту обиду выместить.
        - Так мне его предупредить, что ли?
        - Не вздумай! - Стражник округлил глаза и крепко ухватил за руку. - Тут слежка идет, а ты расселся с ним на бревне, вроде сговариваешься… Поосторожнее давай.
        - Слежка? По игре?
        Стражник осклабился.
        - Ага! По игре. Только не по нашей.
        - А по какой?
        - По министерской. У них там сейчас знаешь какое взаимопожиралово! И под замов копают, и под министра.
        - Так я-то не из министерства!
        - Н-ну… - Стражник снял шлем-мисюрку и, почесав маковку, водрузил снова. - Мое дело предупредить.
        Кстати, детина в кольчуге из митрила был Славику незнаком. А с виду - ровесник. Значит, до переворота он отношения к ролевой тусовке наверняка не имел… Может, и впрямь реальный агент? Или даже контрагент! Поди пойми… Жизнь - это ведь вам не игра. Начнешь распутывать - башку свернешь…
        Глава 8. ИГРА В КЛАССИКИ
        А мы, мудрецы и поэты,
        Хранители тайны и веры,
        Унесем зажженные светы
        В катакомбы, в пустыни,
        в пещеры.
        Валерий Брюсов
        Низкорослый пузатенький гроссмейстер в сером сюртуке и треуголке шел по крутому травянистому бережку Гоблинки и с недоумением озирался. Нигде никого. Возможно, затаились в засаде, поджидая условное зло, а возможно, уклоняются от игры.
        Второе предположение было, конечно же, ближе к истине: именно уклонялись, точнее прятались по кустам при виде придирчивого к мелочам высокого начальства. Савелий Павлович, например, в данный момент укрывался в сухой канаве за ивой. Кузовок с грибами стоял рядом.
        Понаехало гостей из столицы - шагу ни ступи! Игра-то показательная…
        Внезапно пингвиний профиль гроссмейстера вздернулся, а в глазенках затеплилось вожделение - начальство узрело ролевика-уклониста, беглеца в реал. Затем столь же внезапно взгляд потух, и должностное лицо неловко затопталось, словно бы в поисках куста, за которым можно спрятаться. Что же касается уличенного в самоволке рукастого дылды лет двадцати пяти, то он мало того что не выказал ни малейшего испуга - напротив, двинулся прямиком к оробевшему чиновнику.
        - Господин гроссмейстер! - укоризненно и проникновенно обратился он. - Ну, когда же наконец моего дракончика починят? Мне играть надо, панику на врага наводить… на мордорском наречии…
        Савелий Павлович отвел в сторонку мешавшую обзору ивовую плеть и невольно залюбовался бывшим своим воспитанником. Высший пилотаж! В то время как все разбегались от острого взора ролевых чинов, Урл Левая Рука смело шел в лобовую атаку, и отвязаться от него было весьма затруднительно. Точно зная, что дракона на базе гусеничной самоходки с матюгальниками ремонтировать будут долго, Славик терроризировал начальство, ничем не рискуя. Замминистра, грозный Николай Иванович, при встрече с ним просто уже не знал, куда бежать.
        Да уж, что олдовый, то олдовый… Целыми днями, пока остальные отыгрывали эпизоды или отсиживались по кустам, Урл нагло валялся на своей койке в гостинице и, покусывая огрызок ногтя, почитывал от нечего делать «Губернские очерки», изъятые у Голлума Вени, поскольку тому читать было некогда. Утро начинал с оздоровительной пробежки вокруг мохнатого от пара озерца - словом, жил в свое удовольствие.
        - Ну так когда же, господин гроссмейстер? - в отчаянии вопрошал Славик.
        Начальство произвело судорожный жест пингвиньим крылышком (мол, не сейчас, потом!) и самоубийственно сверзилось по крутой тропинке на сырую полоску песка к самой воде. Дескать, дела у него там. Славик скорбно покивал вослед, потом бесстыдно усмехнулся и направился восвояси. Проходя мимо ивы, за которой прятался грибник, приостановился, поприветствовал. Савелий Павлович подхватил кузовок и выбрался из канавы.
        - Чего это вы? - полюбопытствовал Славик.
        - От господ подалей, - цитатой отвечал ему словесник. - От них беды на всякий час себе готовь…
        - Так вы ж знахарь!
        - И что?
        - Савелий Павлович, хотите совет? Впишите в квенту, что вы должны собирать грибы для зелья. Только обязательно у райигротеха заверьте. Прицепится гроссмейстер - а вы ему на лоб бумажку с печатью! И все дела.
        - Разумно, - одобрил знахарь. - Слушай, что это за ерунда в квенте?
        - А что там?
        - Да понимаешь, вставка у меня какая-то странная: «Лекарь военного времени, доктор медицинских наук Фридрих Вельфер…» Ошибка?
        - Да наверняка! Две разных игры перепутали. У меня и вовсе написано «Швейк».
        Со стороны Нуменора-3 доносились побрякивание железа и команды на эльфийском. Давно отзвучал государственный гимн - показательная полигонка шла вовсю. По зарослям тальника, бренча байданой, пробежал согнувшийся в три погибели дезертир.
        Славик помедлил, поколебался.
        - Савелий Павлович, - сказал он. - А почему вы не скучаете по школе?
        Бывший педагог пристально взглянул на бывшего ученика.
        - Язык за зубами держать умеешь?
        - Умею.
        - Тогда присаживайся… - Савелий Павлович сел на травянистый край канавы, сбросил ноги вниз и приглашающе хлопнул по земле ладонью. - Знаешь, Славик, - признался он, помолчав, - а ведь это я присоветовал Петру Маркеловичу изъять классику из школьной программы.
        Славик был поражен.
        - Вы? - переспросил он, присаживаясь рядом. - Ни за что не поверю!
        - А придется… - промолвил работник министерства, задумчиво пощипывая то место, где когда-то у него произрастала косая полупрозрачная бородка. - Понимаешь, отчаялся я! Втираешь-втираешь вам Гоголя в мозги, а вы его сильнее и сильнее ненавидите. Читаете в отместку черт знает что, а то и вовсе читать бросаете! Видишь ли, дружок, бог его разберет, в чем тут дело, но в наших условиях буйно расцветает лишь то, что подвергнуто полузапрету. Вот я и подумал: а ну как воспользоваться случаем…
        - Саве-елий Палыч! - укоризненно одернул его Славик. - А то я вас не знаю! Да вы и мухи не обидите… А тут стольким людям, получается, жизнь сломали, работы лишили.
        - Кого я лишил работы?
        - Да тех же старых училок! Вы вспомните, какие митинги в Гоблино были, когда школьную программу меняли! Чуть революция не стряслась.
        - И чем все кончилось?
        - М-м… - Славик напряг память, но так и не вспомнил.
        - Ничем, - подсказал бывший преподаватель. - А знаешь почему? Теперь все эти революционерки, все эти разгневанные тетеньки работают на меня… Нет, не на меня, разумеется, лично - должность моя в министерстве маленькая, но…
        Из зарослей тальника высунулось настороженное, словно чутко принюхивающееся, рыло дезертира - судя по всему, из цивилов. Заметил сидящих и замер, не зная, на что решиться.
        - Не понял! - надменно и несколько гнусаво изумился Урл Левая Рука. - Кто такой, почему не в игре?
        Дезертир подхватился и опрометью кинулся прочь. Восстановив порядок, Славик вновь повернулся к Савелию Павловичу. Сильно был заинтригован.
        - А как это они на вас работают?
        - В условиях глубокой конспирации.
        - Шутите? - вырвалось у Славика.
        - Нисколько. Организация засекречена, каждая акция тщательно планируется.
        - А что за акции?
        - Н-ну, скажем, тайное изучение после уроков «Униженных и оскорбленных» Достоевского.
        - Тайное?
        - Именно тайное.
        - Ишь ты! - с уважением вымолвил Славик.
        - Да, вот так… Нет, посадить, конечно, училку, сам понимаешь, не посадят и выгнать не выгонят, а вот выговор за такие проказы влепят запросто. Да и под сокращение потом могут подвести.
        - Часто так было?
        - Да пока Бог миловал. Я ж говорю: полная конспирация. В коридоре кто-нибудь из учеников на стреме стоит с телефоном - прогульщиком прикидывается… Нет, ну случались накладки, случались… - вынужден был тем не менее признать он. - Тоже ничего страшного. Есть у нас на такую проруху особый отдел. Завуча подкупить, директора подшантажировать…
        - Со взрослыми тоже работаете?
        - А как же! Вот скажи, много ты раньше встречал взрослых, чтобы для души Пушкина перечитывали, Лермонтова? Сдадут экзамены - и тут же все забудут. Ну, может быть, какой стишок в памяти застрянет… А сейчас, ты не поверишь: тайные сходки аксаковцев, бунинцев… Туда еще попробуй внедрись! Проверки, перепроверки, агентурные сети, пароли… Каждая группа разбита на ячейки по четыре человека - если кто попадется, максимум троих выдаст - с другими-то он незнаком.
        - А переплетчики?
        - Ну, эти сами по себе. Во всяком случае, финансово они от нас не зависят - на обложках зарабатывают…
        Вот как? Стало быть, дорогое удовольствие. Откуда же, в таком случае, Боромир Святославович раздобыл денег на бумажную, вручную, да еще и подпольно переплетенную книгу? Накопил? Заработал? Ладно, вернемся - выясним.
        Покосился украдкой на конспиратора. Тот молчал. Слушал кукушек. На устах обозначилась все та же лирическая улыбка, что возникла, когда Славик спросил, не скучает ли Савелий Павлович по школе.
        - И знаешь, - как бы по секрету поделился бывший преподаватель, а ныне глава Гоблинского подполья, - никогда я так не был счастлив. Ты представь: читают, вникают… Не из-под палки, не за оценку…
        - Потому что классика подвергнута полузапрету?
        - Н-ну, не совсем полузапрету… Скажем так: неодобрению властей.
        - Так вы меня вербуете, что ли?
        - А что тебя вербовать? - ухмыльнулся Савелий Павлович. - У самого вон Салтыков-Щедрин в обложке от «Гарри Поттера» под подушкой! Значит, дружок, надоело тебе в жизнь играть - решил ее на ощупь попробовать.
        Славик посидел, поморгал.
        - А если завтра возьмут и совсем запретят? - выпалил он, вспомнив загадочного стражника. - Или в заговоре вас заподозрят? Против правительства… Организация-то тайная.
        Савелий Павлович с недоверием уставился на бывшего своего ученика.
        - Господь с тобой! - произнес он чуть ли не испуганно. - Ты что, ничего не понял? Можно подумать, не ролевик. Это же игра! Ролевая игра в тайную организацию. Я ее провожу, а Петр Маркелович меня курирует. Все по закону!
        Славик присвистнул.
        - Вон оно как… - пробормотал он. - Ловко… Минутку! А все эти училки, подпольщики - они знают, что они в игре? Вы их предупредили?
        - Зачем? - поразился Савелий Павлович. - Ролевая игра второго порядка - здесь никого ни о чем не предупреждают. Да и потом: что ж они, глупенькие? Если бы захотели, сами обо всем давно догадались бы… Ну разоблачат, ну… Дальше что?
        В отдалении, шурша и хрустя тальником, пробрели три нетрезвых эльфа.
        - А с гномосексуализмом, - глумливо вещал один из них, - мы будем бороться беспощадно!
        - М-да… - саркастически изронил Савелий Павлович, проводив троицу взглядом. - А признайся, Славик: наша-то игра по нынешним временам покруче будет, чем весь этот ваш Нуменор. Знаешь, как проще всего вылечить от нимфомании? - неожиданно спросил он.
        - Как? - опешил Славик.
        - Заставить нимфоманку профессионально заняться проституцией. Вмиг надоест…
        Оба, уловив краем глаза некое движение, повернулись в сторону крепости. Там между кряжистых верб обозначились две одинаково тщедушные фигурки в темно-серебристых пластиковых кольчугах под митрил. Один, несомненно, помощник райигротеха - тот, что приходил к Славику с повесткой; другой, столь же несомненно, Голлум Веня. Оба озирались, оба кого-то высматривали.
        - Савелий Палыч! - зычно воззвал один. - Ау-у!.. Хорош грибы истреблять! На развод оставь!
        - По мою душу, - скорбно известил знахарь и встал. Двое в митрилопласте устремились к иве над канавой.
        - Савелий Палыч, тебя там жена ждет в Нуменоре, - обрадовал помощник.
        - Как жена? - растерялся тот. - Позвольте, но у меня в квенте…
        - Да не по игре жена! По жизни. Сейчас приехала.
        Савелий Павлович вскочил, на лице не поймешь: то ли радость, то ли испуг - кинулся было в направлении крепости, потом опомнился, вернулся за кузовком. Подхватил и неспешно двинулся к Нуменору.
        Трое посмотрели ему вослед, и всем показалось, что поступь бывшего учителя с каждым шагом становится тверже, увереннее, а осанка прямее. Так обычно бывает, когда человек входит в игру или, напротив, выходит из нее.
        Помощник райигротеха, вспомнив, видать, еще о чем-то, резко повернулся к Урлу.
        - Гроссмейстера не видел? Говорят, здесь бродит.
        - Там где-то… - Урл Левая Рука лениво махнул в сторону прибрежной кручи.
        Чуть ли не на цыпочках двое в митриле подобрались к обрывчику, взглянули вниз - и отпрянули. Славик из любопытства тоже подошел. Страшное зрелище предстало его глазам. Справа по кромке сырого песка приближался гроссмейстер. А слева, шагах этак в пятнадцати, спускался к воде расхлюстанный уклонист со спиннингом в руке. Встреча была неизбежна - и она состоялась. Сошлись лоб в лоб. При виде высокого начальства беглый ролевик обмер.
        - Чей спиннинг? - брюзгливо осведомилось начальство.
        - Мой, - обреченно признался самовольщик.
        - Ну-ка дай.
        Пингвиноподобный гроссмейстер забрал снасть и осторожно, впереступочку взошел на ближайшую корягу. Пробный бросок лег на воду совсем рядом, но, следует признать, выполнен был вполне профессионально. Удовлетворенно хмыкнув, гроссмейстер размахнулся пошире, что-то щелкнуло - и вокруг катушки заклубилось облачко лески, так называемая «борода».
        Снова сошел на песок, испепелил взглядом владельца, сунул ему спиннинг и, брезгливо отряхнув руки, полез по тропке на обрывчик, где, вытянувшись в струнку, ждали своей участи помощник райигротеха и Голлум Веня. (Славик счел за лучшее отступить к канаве, чтобы лишний раз не пугать собой высокого гостя.)
        Гроссмейстер сурово оглядел из-под треуголки двух исправных, готовых на все ролевиков.
        - Сколько намечено выпустить номеров «Игрового листка»?
        - Два! - отрапортовал помощник.
        - Выпустят три, - отрубил гроссмейстер и, заложив пальцы в разрез сюртука, вперевалку двинулся прочь.

* * *
        В гостинице было пусто - все на игре. При виде мужа Клара Карловна вскочила с табурета, и в беспомощно раскрывшихся глазах завуча обозначились трепет и преданность. Супруги обнялись.
        Трудно сказать, какое из двух событий в большей степени потрясло педагогический коллектив десять лет назад: победа Шкарятина на выборах или же помолвка Савелия Павловича с Кларой Карловной. И то, и другое представлялось одинаково невероятным. Ролевики бы сказали: мастерский произвол. Но если в неразумности нового Президента кое-кто еще сомневался, то безумие молодоженов угадывалось изначально. Впрячься в одну телегу при такой несхожести характеров? Впору было отсчет включать: десять минут - брак нормальный… сорок пять минут - брак нормальный… Отдельные мерзавцы даже заключали пари, скоро ли стервоза Клара вышибет зануду Савушку за порог и будет ли это сопровождаться телесными повреждениями.
        Все пари были проиграны. Отметили ситцевую свадьбу, бумажную, кожаную, льняную… Осенью собирались отметить розовую (она же оловянная). Пришлось местным Нострадамусам внести коррективы в давние свои пророчества и стали уже слышаться такие речи: «Ну? Что я вам говорил! Душа в душу живут…» И все же сквозили в глазах говорящего обида и недоумение: как же так?
        Что тут предположить? Возможно, сработал принцип шестеренок, когда недостатки одного супруга с идеальной точностью укладываются в недостатки другого, что, как известно, дает в итоге нерушимый союз. Да, но почему главой семьи оказался именно Савелий Павлович, а не наоборот? Тоже вполне объяснимо (задним числом объяснимо все на свете). Интеллигентный, податливый, уступчивый Савушка тем не менее мыслил самостоятельно, в то время как Клара Карловна с юных лет неизменно выступала в качестве инструмента. Отточенного, закаленного, надежного - но инструмента.
        Ну и, видимо, самое главное - оба к началу своего романа не имели ни малейшего опыта в личной жизни. Познания их в этой области были разрознены и большей частью почерпнуты из художественной литературы. Клара примерно представляла, как должна вести себя жена, а Савелий (столь же примерно) - как должен себя вести муж. И оба отыгрывали как могли. Так мало-помалу в одном начала полегоньку проглядывать мужественность, в другой - женственность.
        Тем-то и хороша ролевая игра в любовь: все то же самое, все как в жизни, но без трагических последствий.
        Супружеское объятие не размыкалось довольно долго, будто и не супружеское. Внезапно Клара Карловна уткнулась лицом в плечо мужа, всхлипнула.
        - Что с тобой? - не понял он.
        - Я боюсь за тебя… - жалобно сказала Клара.
        - Глупенькая… - снисходительно молвил Савелий. - Что тут со мной может случиться? Хожу по грибы… - Он оглянулся на оставленный у порога берестяной туесок. - Кормят, правда, неважно, но терпимо… Или ты боишься, что я тут с какой-нибудь ролевичкой сойдусь? Так они все в Нуменоре-4, а на мосту пикеты.
        - А ну тебя… - глухо произнесла она и отстранилась. Бросила опасливый взгляд на дежурного доспешника в дверях. - Вот посмотри. - Из сумочки был извлечен конверт. - Пришло сегодня. Причем уже вскрытое… Опять донос на Нинель Васильевну. Сколько я могу ее покрывать?
        - Сколько надо, солнышко, - с укоризненной улыбкой увещевал супруг. - Подумаешь, письмо.
        - Если бы только письмо! Вся ваша конспирация трещит по швам! Понимаешь? Вся!
        Савелий Павлович рассмеялся.
        - Не принимай так близко к сердцу. В конце концов, это же только игра…
        - Боюсь, мы уже доигрались, - стонуще отозвалась Клара.
        Савелий насторожился.
        - Погоди-ка… - попросил он. - Давай по порядку.
        Она послушалась. Безропотно села на стоящую между койками табуретку, беспомощно уставилась на супруга.
        - Под Петра Маркеловича копают, - выдохнула она.
        - Знаю, - кивнул он. - Копают. Не первый год.
        - Нет, не знаешь! - В голосе ее зазвучали трагические нотки. - Все очень серьезно. Настолько серьезно, что ты даже представить себе не можешь. Ему подрывную деятельность шьют! Значит, и тебе тоже.
        А Славик-то, оказывается, как в воду глядел. Савелий Павлович прищурился.
        - Кто шьет?
        - Не знаю. Но уже специальная группа создана. «Око Саурона». Что-то вроде инквизиции.
        - В нашем министерстве?
        - Нет! В том-то и дело что не в нашем!
        - А кто же тогда? - Савелий Павлович моргнул. - Полиция? Контрразведка? Они уже все давно под нами.
        И это было чистой правдой. За истекшие десять лет министерство ролевых игр подгребло под себя и экономику, и образование, и контрразведку, что, конечно же, нравилось далеко не всем.
        Глава 9. ДОЗНАНИЕ
        Безнравственная тварь!
        Теперь твое я вижу направленье!
        Алексей Константинович Толстой
        Тем временем Славик, затосковав от безделья, решил совершить пеший поход к так называемому священному бугру, единственному месту на полигоне, где иногда оживала сотовая связь. Бугор, как правило, охранялся, но Урлу Левой Руке было на это наплевать - стражники все свои. Конечно, он мог бы развеять скуку и по-другому, приняв участие в общем деле, однако с некоторых пор уклонение от игры стало для него самой увлекательной из игр.
        Завернул по дороге в мертвятник, посмотрел, как могучий Аскольд (он же Илиодор, он же Василий) мается с убитыми. Судя по всему, занятие это надоело ему до чертиков - и владыка загробного мира откровенно развлекался.
        - Кто из вас умер, - вещал он, - пусть явится в течение трех дней в штаб корпуса, чтобы труп его был окроплен святой водой…
        Приход постороннего застал шутника врасплох. Крякнул владыка, взялся за игру всерьез.
        - Ну, а вот пока ты был жив, - сурово обратился он к приземистому гному в накладной рыжей бороде (явно из каптерки). - Кого убил, кому помог?.. Колись давай… Мне ж тебе еще посмертное воздаяние определить надо…
        Покосился на пришельца и узнал в нем Урла. Тут же прервал дознание, велел гному посетить храм за рощицей, душу очистить. Тот поплелся куда велено, а оба ветерана ролевого движения, пока улита едет, сели рядком, поговорили с тоской о прошлых временах, о нынешних.
        - Последний раз выезжаю… - гудел Аскольд. - Сил моих больше нет. Смотреть не могу на этот бардак… Упрошу настоятеля, чтоб освободил. Пусть другого кого посылают.
        Поодаль слонялись ожидающие своей участи убиенные в белых хайратниках.
        Потом возвратился гном (кстати, подозрительно быстро), и Славик двинулся дальше. Обогнув осиновую рощицу, приостановился. Похоже, охрана со священного бугра была снята. Покатый холмик, увенчанный сгруженными как попало бетонными блоками, призванными изображать руины древнего мегалита, казался совершенно безлюдным. А, нет!.. Кто-то там наверху все-таки был. Пулю небось расписывают или нелегальные книжки читают.
        Взбегая на склон, Славик различил голоса. Незнакомые. Начальственные.
        - Это не игра! - рубленными фразами изъяснялся некто незримый, и чувствовалось, что он при этом слегка выпучивает глаза. - Это саботаж! Массовый и организованный.
        - Возникает вопрос: кем организованный? - вильнул в ответ елейный теноришко.
        Славик пригнулся и продолжил путь наверх короткими перебежками. Добравшись до первого мегалита, залег, выглянул. На двух бетонных блоках, застеленных раскатанными «пенками», сидели друг напротив друга четверо: грозный замминистра Николай Иванович с багрово-синим пятном на переносице и трое гроссмейстеров в сюртуках и треуголках - в том числе и тот, пузатенький.
        Все понятно. Караул отослали, а сами решили провести секретное совещание.
        - Что значит - кем? - гневно вздымая бровь, переспросил замминистра. - Вашим разлюбезным Петром Маркеловичем, кем же еще? Развал, полный развал…
        - Может, оно и к лучшему, - покряхтев, отозвался третий. - Давно он по краешку ходил, ох давно. Представить отчет о том, что здесь творится…
        - И обязательно упомянуть, что сам он даже приехать сюда не удосужился, - подтявкнул пингвиноподобный. - Видите ли, некогда ему…
        Справа послышался шорох. Славик повернул голову и увидел еще одного соглядатая, залегшего за соседним блоком. Зеленоватый плащ эльфийского образца сливался с травой. Кто-нибудь наверняка из отосланного на фиг караула. Любопытно ведь… Видя, что его заметили, подслушивающий приложил палец к губам. Славик кивнул.
        - А мне это, честно сказать, не нравится, - прозвучало на бугре.
        - Что именно?
        - Что его здесь нет.
        - Петра Маркеловича?
        - Подозрительно как-то… Откровенно провалил игру, а сам даже носа не показывает.
        - Может, потому и не показывает?
        - Ну не самоубийца же он! - вспылил гроссмейстер. - А раз не самоубийца…
        Четверо на бугре тревожно задумались.
        - М-да… - вымолвил наконец замминистра. - Как бы оно там ни было… Отчеты готовы?
        - В целом готовы.
        - Тогда не будем даже ждать конца игры. По машинам - и в министерство. Застанем нашего кудесника врасплох.
        Славик сообразил, что секретное совещание вот-вот завершится, и стал отползать.

* * *
        Он вбежал в гостиницу, буквально отшвырнув дежурного - громоздкого детину в кольчуге и шлеме.
        - Савелий Павлович! - крикнул Славик. - Савелий Павлович!..
        Низкое, длинное, беленое изнутри строение пусто. Из-под койки в проход выглядывает бочком знакомый туесок. На нетвердых ногах Славик приблизился, взглянул. Берестяное изделие было на треть заполнено собранными сегодня утром грибами. А других Савушкиных вещей не видать. Ни рюкзака, ни пластиковых пакетов с мелким походным барахлом…
        В тревожном озарении Славик рывком приподнял подушку на своей кровати. «Губернских очерков» с обложкой от «Гарри Поттера» там также не обнаружилось.
        - Где?.. - Он повернулся к дежурному и узнал в нем того самого стражника, с которым они охраняли мост от возможного поползновения недоперепивших цивилов.
        - А ведь говорил я тебе, - с ленивой укоризной произнес детина, подходя поближе. - Слежка за ним идет, не подсовывайся.
        - Где он?
        - Взяли, - безразлично сообщил доспешник, и почему-то у Славика мурашки побежали по спине. Что-то первобытное, древнее послышалось ему в этом слове. - И жену взяли. В город повезли, разбираться.
        - А?.. - Не в силах задать вопрос, Славик потряс подушкой над изголовьем своей кровати.
        - И книжицу твою прихватили. Так что скоро, глядишь, и до тебя доберутся…
        Мистически страшен русский язык неопределенно-личными предложениями. Доберутся. А кто именно доберется - не знаешь. Ужас, которому нет названия; угроза, у которой вместо лица размытое пятно; вина, разложенная поровну на всех…
        - Кто доберется?
        Стражник пожал плечищами. Митриловая кольчуга была ему явно тесновата.
        - А ты?.. - медленно выговорил Славик, делая шаг вперед. - Ты тут при чем?
        - Я?.. Ни при чем…
        - Да? - Так прищуриваются перед тем, как нажать на спусковой рычаг арбалета. - На мосту ты оказался случайно, здесь - случайно…
        - Э! Э!.. - Стражник попятился и предостерегающе возложил длань на рукоять.
        Конечно, он был пошире и потяжелее, да и приемы, наверное, знал, но, когда на тебя бросится по-настоящему невменяемый человек, никакие приемы не помогут. Кроме того, у Славика в руке была подушка - грозное оружие, против которого, как известно со времен Вальтера Скотта, не то что тупой - отточенный меч бессилен. Во всяком случае, Ричард Львиное Сердце разрубить ее не сумел.
        Видя такое дело, подлый ставленник реала прянул к дверям и выскочил на крепостной двор - пока не придушили.
        Подушкой? Запросто!

* * *
        Принести себя в жертву может любая женщина, но русская женщина не принести себя в жертву просто не может. Вчера, например, она была готова, глупея от восторга, отдать жизнь за царя-батюшку, сегодня - за мужа-декабриста, который, кстати, батюшку-то этого в случае успешного выступления предполагал шлепнуть собственноручно, а завтра… А черт ее знает, что завтра! Смотря за кого замуж выйдет.
        Правда, с нынешними мужьями - морока, бабоньки, морока. Особенно, ежели угораздило жить в эпоху перемен. Вчера еще Боренька твой был пролетарий от сохи - и вдруг, выясняется, дворянин. Вчера еще дедушка его отважно воевал за рабочее дело, а теперь, глядишь, погиб в большевистских застенках, как и подобает деникинскому офицеру. Ну вот как прикажете жертвовать жизнью за такого супруга, если у него квента что ни день начисто переписывается!
        А с другой стороны, подумаешь - квента! Был бы супруг, а квента приложится…
        Во Дворец (так теперь именовалось здание Министерства) Клару Карловну не пустили. Напрасно цеплялась она за рукав драгоценного своего Савушки - оторвали, чуть ли не отшвырнули. Кончилась игра, господа!
        Осунувшаяся, с лихорадочным блеском в глазах (и от этого, как ни странно, помолодевшая еще сильнее), она отступила и беспомощно огляделась. Площадь была пуста. Куда бежать? Кому жаловаться? Петру Маркеловичу? Через парадный подъезд не пробьешься. Есть еще, правда, служебный вход… Наврать, что замминистра назначил ей встречу устно, а охрану предупредить забыл… Не верите? Ну позвоните ему по внутреннему телефону, скажите: Клара Карловна на проходной пропуска дожидается… Да! Клара Карловна! В девичестве - Цеткина, завуч…
        И несчастная женщина побежала к служебному входу, что располагался с тыла министерского здания.
        - Петра Маркеловича вам? - несколько даже охально переспросили ее там. - Не-ет, Петра Маркеловича вы сегодня не дождетесь. Да и завтра тоже…
        - Что с ним? - спросила она, холодея.
        - Пригласили, - многозначительно ответили ей.
        - Куда?
        - На ковер. А может, и сразу под ковер. У нас это запросто.
        Не чуя под собой ног, Клара Карловна покинула стеклянную коробку проходной. Потом вдруг обнаружила, что снова стоит перед колоннадой парадного входа. Как она там очутилась, выпало из памяти напрочь.
        Стало быть, съели замминистра… Или доедают еще… И замминистра, и всю его команду… Клара Карловна опустилась прямо на ступеньку и вновь выпала из бытия. Сколько она так просидела, сказать трудно. Из столбняка ее вывел низкий надрывный сигнал.
        Вскинула голову и увидела, что по узкой улочке напротив, едва не раздвигая ее бортами, прет по-кабаньи колонна грузовиков армейского образца. Выбрались на оперативный простор, затормозили. Секунда, другая - и на глазах оторопевшей Клары Карловны из машин хлынули на мостовую остервенелые доспешники: эльфы, орки, нуменорцы, - оглашая площадь гневным гомоном, лязгом железа и лаем команд. Говорят, по сей день ни одна армия мира не побила рекорд римских легионеров в смысле быстроты построения. Так вот, прибывшие вполне бы могли претендовать на почетное второе место. Оно и понятно - олдовые. Цивилы остались на полигоне.
        Высоченный эльфийский воин бегом устремился к ступеням. Это был Славик.
        - Клара Карловна, где он? Куда его?

* * *
        Кабинет, в котором допрашивали Савелия Павловича, был не велик и не мал. Задернутые шторы, над столом гравюра, изображающая око Саурона, в углу медицинский столик-каталка, накрытый салфеткой - и поди еще пойми, что там под ней: выпивка-закуска или зубоврачебные инструменты.
        - Иван Николаевич! - молил задержанный. - Вы скажите хоть, по какому вы ведомству.
        - Это вы узнаете позже, - загадочно отвечал чиновник. За десять лет Иван Николаевич тоже сильно изменился: не дожидаясь окончательного облысения, обрил голову наголо и отпустил махонькую бородку клинышком, отчего и впрямь стал похож на татаро-монгольского захватчика. - Вы полагаете, что ваш сегодняшний арест - это игра второго порядка? - соболезнующе осведомился он. - Жаль вас разочаровывать, но вы действительно арестованы.
        - А полномочия у вас имеются?
        - Вроде бы мы с вами давно знакомы, - напомнил Иван Николаевич, с укоризной посмотрев на узника. - Вы всерьез полагаете, что я сошел с ума и решился задержать вас, не имея на то никаких полномочий?
        Аргумент прозвучал убедительно.
        - Очень мило, - язвительно отозвался Савелий Павлович, ослабляя ворот рубашки. - И что же вы мне намерены пришить? Подрывную деятельность? Не смешите! Она невозможна в принципе! Борясь с ролевыми играми, в итоге сам включаешься в игру… Так или нет?
        - Не совсем, - изронил Иван Николаевич и взглянул на задержанного еще загадочнее. - Как бы это вам подоходчивее… Ну, скажем так: решили двое в шутку пофехтовать. Взяли деревянные шпаги. Стук-стук… сломались шпажонки. Берут медные. Бряк-бряк… погнулись. Хватают стальные! Смотрят… - содрогнулся, сделал паузу, глаза стали мертвыми. - А из-под клинков - искры летят…
        На слове «искры» у Ивана Николаевича даже горло малость перехватило - и Савелий Павлович почувствовал себя совсем неуютно. Что-то и впрямь не слишком смахивало происходящее на игру, пусть и второго порядка.
        - Так вот, летят уже искры, - осипшим голосом заключил монголоидный чиновник. - Вовсю уже летят… Вы сами не представляете, уважаемый Савелий Павлович, какое оружие, играючись, выковали. Тайная, практически неуязвимая организация, разветвленная во все сферы жизни, в любой момент способная перехватить управление страной… Да ни одна бы вражеская разведка не смогла создать такого!
        И Иван Николаевич сделал страшные глаза.
        - Позвольте… - вымолвил тоже оробевший Савелий Павлович. - Но мы же… Да черт возьми! - тут же взорвался он, устыдившись своего испуга. - Не собираемся мы ничего перехватывать! Мы русскую классику изучаем!
        «Я никого не убивал - я «Письма к ближним» сочинял…» - выпрыгнула вдруг в голове пара строк из Саши Черного.
        Иван Николаевич внимательно посмотрел на задержанного, налил в стакан воды, хотел подать, но вместо этого выпил сам.
        - Несущественно, - выдохнул он, осушив стакан до дна. - Сегодня русскую классику, а завтра?.. Когда добро выстраивает свою систему - это уже без пяти минут зло. Помните, как говаривал в известном фильме папаша Мюллер? Контрразведчик не пользуется прилагательными… Одни существительные и глаголы: «объект пошел, объект сделал»… Так вот, по нынешним временам, уважаемый Савелий Павлович, можно пропускать и существительные. Не важно, кто ты такой, важно, что ты творишь. А уж как ты себя при этом позиционируешь - дело десятое…
        - Но мы же ничего пока не натворили!
        - Пока - да.
        Пару секунд оба молча глядели друг другу в глаза.
        - И еще, - добавил Иван Николаевич, по-прежнему не отводя взгляда. - По нынешним временам некогда разбираться и с модальностью. Разница между «мог сделать» и «сделал» сейчас исчезающе мала. Понимаете, о чем я?..
        - Нет, - твердо отвечал Савелий Павлович. Решил стоять до конца. - Прошу меня извинить, но все, что вы сейчас говорите, не более чем спекуляция! Плод вашего воображения!
        - Плод воображения? - Иван Николаевич дернул на себя выдвижной ящик и выбросил на письменный стол ворох каких-то конвертов и бумаг. - Вот это плод воображения? И учтите: здесь только бумажная корреспонденция. А сколько ее в электронном виде?
        - Что это?
        - Доносы! Народ всполошился… Да-да! Народ, который вы не принимали во внимание, который вы пренебрежительно именовали цивилами, вступил в игру… А если народ вступил в игру, то, считайте, игра кончилась, Савелий Павлович! Все пошло всерьез.
        На Ивана Николаевича было жутковато смотреть. В искривленном татарском лице проглянуло что-то от Мефистофеля.
        - Кроме того… - малость передохнув, мрачно продолжил он. - Так ли уж оно невинно, ваше занятие? Пока русская классика была обезврежена школой, ситуация находилась под контролем. Ту чушь, которую несли педагоги хотя бы о Толстом, ученики приписывали самому Толстому… Но теперь-то, теперь! Они же читают и понимают все так, как написано… Русская классика! Да это, если хотите знать, самая подрывная, самая антигосударственная литература! Никакой благодарности властям… Державина вон Екатерина в зубах носила - и что взамен? «Властителям и судиям»? «И вы подобно так умрете, как ваш последний раб умрет…» Или Пушкин ваш разлюбезный! Холили его, лелеяли, учили, воспитывали, а он? «Твою погибель, смерть детей с жестокой радостию вижу…» Это государю-то императору!
        - Да ему восемнадцать лет тогда было, Пушкину! - не выдержал Савелий Павлович.
        - Вот именно! - огрызнулся Иван Николаевич. - Малолеткой бы уже не отделался…
        Он снова потянулся к графину с водой, но в следующий миг дверь кабинета отворилась. Оба встали - и следователь, и подследственный, потому что проем оккупировал не кто-нибудь, а сам замминистра. Петр Маркелович. Постаревший на десять лет. Грузный. Брюзгливый. Третий раз разведенный. Окинул оценивающим взором обстановку.
        - Вот… работаем, - сказал Иван Николаевич. Толи оробело, то ли с вызовом.
        - Поработали - будя! - помолчав, объявил замминистра. - В другой раз доработаете. Прошу в круглый кабинет…
        Иван Николаевич остолбенел. Затем на татарских чертах его оттиснулись поочередно недоверие, изумление, гнев.
        - Так это что, игра была? - возмущенно заорал следователь, почему-то оглядываясь на прикрытую салфеткой каталку.
        - А ты думал?
        Савелию Павловичу показалось, что еще мгновение - и татарин оскалится, завизжит, кинется грызть пришельца зубами. Ничего, сдержался.
        - Что происходит, Петр? - проскрежетал он. - Мое назначение было согласовано с контрразведкой.
        - Ну правильно, - отозвался тот. - Я и согласовывал. Чего ты дергаешься? Жалованье тебе причитается в любом случае… Все в круглый кабинет, я сказал!
        Еще пару секунд, не меньше, Иван Николаевич стоял, переживая унижение. Кое-как пережил. Отчетливо было видно, каких нечеловеческих усилий это ему стоило.
        - И что там будет? - ядовито осведомился он наконец. - Опять игра?
        - Ох, если бы… - сокрушенно ответил Петр Маркелович. - Это у вас тут игра. А там нас свергать будут.
        Глава 10. КОНЕЦ ИГРЕ
        Исчезли юные забавы,
        Как сон, как утренний туман.
        Александр Пушкин
        В круглом кабинете все уже расселись по местам: гроссмейстеры, сменившие сюртуки с треуголками на официальные тройки, два замминистра и не совсем еще пришедший в себя арестант. Министр по обыкновению «блистал отсутствием».
        - Начнем, - угрюмо повелел Николай Иванович.
        И начал.
        - Всякое было, - отрывисто говорил он. - Но такого… Подготовка - ниже критики. Игровой дисциплины - ноль. Случаи дезертирства и уклонения настолько часты, что их уже трудно назвать случаями. Разложение - полное. Стража в донжоне продает цивильным у них же конфискованное спиртное. Но главное даже не в этом! Главное в том, что о самой игре просто нечего сказать. Ее не было по сути. Единственное светлое пятно - тот ролевик, просивший, чтобы починили наконец его дракона. Починили его? Нет, не починили… Расуль Вахитович! Вам слово.
        Толстенький Расуль Вахитович достал айпад и, водрузив очки, принялся излагать все то же самое, только более занудно и не в пример подробнее. С указанием примерного количества самовольных отлучек и проданных бутылок. Даже о спиннинге упомянуть не забыл. Савелий Павлович покосился тайком на Петра Маркеловича. Тот сидел с отсутствующим и, пожалуй, слегка мечтательным видом. Впрочем, он, наверное, и поднимаясь на эшафот, себе не изменит.
        Наконец с реестром грехов было покончено.
        - В свете всего перечисленного, - скрипучим голосом подбил итоги Расуль Вахитович, - хотелось бы услышать, что ответит нам тот, чьими стараниями было организовано это… это… Простите, но у меня не хватает слов…
        Петр Маркелович доброжелательно оглядел присутствующих, однако в следующий миг за окнами грянули сигналы, всхрапы моторов, а затем - гомон, лязг, топот, рубленые команды.
        - О Господи! Что там происходит?
        Все повскакивали с мест и ринулись к подоконникам. Пока, путаясь в шторах, прорвались к стеклам, построение на площади было в целом завершено. Войско, изготовившееся к штурму, являло собой весьма грозное и назидательное зрелище.
        - Ну вот, - с удовлетворением произнес в наступившей тишине Петр Маркелович. - А говорите, игровой дисциплины - никакой.
        - Это что? Государственный переворот? - сорвался на петушиный крик Николай Иванович.
        - Понятия не имею… Но стоят, согласитесь, красиво.
        - Они там не таран сгружают? - замирающим голосом осведомился кто-то, и все содрогнулись.
        - А ну-ка по местам! - рявкнул Петр Маркелович. - Будете тут еще панику наводить!
        Последним от окна отлип тот, из-за кого вся эта каша, собственно, и заварилась. Показалось Савелию Павловичу, будто нечто подобное было уже видено им когда-то, а вскоре он даже вспомнил, где и когда: десять лет назад на заброшенном колхозном поле точно так же перестраивались в единую фалангу бывшие супротивники при виде шеренги полицейских.
        Наконец заседающие кое-как расселись и, надо сказать, сделали это очень вовремя, потому что секунду спустя высокая дубовая дверь круглого кабинета приотворилась - и все замерли в ожидании. Черт его знает, вдруг войдет сейчас амбал в рогатом шлеме с мечом наголо да и брякнет что-нибудь историческое. Ну там, к примеру: «Караул устал». Или: «Которые тут временные?» Вошел начальник охраны.
        - Что там? - с облегчением спросили его.
        - Какого-то ролевика арестовали на полигоне, - помаргивая, доложил он. - Требуют его освобождения… Водометы вызывать?
        Сидящие переглянулись.
        - И за это вы тоже ответите, Петр Маркелович, - тихонько, но явственно примолвил гроссмейстер.
        - Никаких водометов, - объявил Петр Маркелович. - Подите скажите им, что ролевик уже освобожден.
        - А поверят? - усомнился охранник.
        - Ну хорошо! Пусть пришлют делегацию, сами убедятся.
        Начальник охраны вышел.
        - Так как поступим? - спросил почти уже опальный замминистра. - Продолжаем заседание или…
        - Да нет уж, - сказали ему. - Давайте уладим сперва. А то они нам сейчас колонны тараном подшибут.
        Вскоре ввели делегатов: Клару Карловну, Славика и иеродиакона Илиодора. Увидев супруга целым, невредимым и, кажется, даже не лишенным должности, Клара Карловна тихо ахнула и как бы споткнулась стоя. Славик с Аскольдом ее подхватили.
        - Адекватно, Клара Карловна, адекватно… - одобрительно и насмешливо пророкотал Петр Маркелович. - Урл! Аскольд! Помогите даме сесть.
        Клару Карловну усадили.
        - Славик! Поди успокой свою банду.
        - А что сказать?
        - Н-ну… скажи… - Замминистра поколебался, поразмыслил. - А, ладно! Савелий Павлович, на сегодня вы свободны. Попробуем справиться без вас. Подите явите себя народу… и вообще… А вы, святый отче, будьте добры, останьтесь.
        Иеродиакон Илиодор, направившийся было к дверям вослед за Славиком и счастливыми супругами, крякнул, послушливо наклонил голову, присел. Дождавшись тишины и порядка, Петр Маркелович звучно опустил ладони на край стола.
        - Итак, - бодро начал он. - В каком-то смысле игра, проводимая сейчас на полигоне Нуменор-3 и отчасти в городе, уникальна.
        - Да уж… - тихонько присовокупил кто-то.
        - Уникальность ее заключается прежде всего в повышенном количестве уровней, - невозмутимо продолжал Петр Маркелович. - Первый уровень - обычная полевая игра по мотивам «Властелина Колец». Ну, об этом здесь было уже сказано достаточно и в целом справедливо, так что повторять предыдущего оратора мне, полагаю, не стоит… Второй уровень. Так сказать, подкладка, она же подоплека…
        До подоплеки не дошло, поскольку толпа за окнами оглушительно взревела. Сидящие дернулись вновь, но тут же сообразили, что рев скорее ликующий, нежели яростный. Надо полагать, там, на крыльце под колоннами, Савелий Павлович явил себя народу.
        Наконец клики и бряцание холодным оружием стали потише, и замминистра смог вернуться к прерванной речи.
        - А подоплека такая… В девяносто первый пехотный полк поступает нешифрованная телеграмма от командующего бригады Риттера фон Герберта…
        Сидящие, даже те, кто тревожно прислушивался к шуму за окнами, слегка тряхнули головами и пристально взглянули на Петра Маркеловича. Тот был непоколебимо спокоен и уверен в себе.
        - Этой депешей генерал отменяет марш на Сокаль и взамен приказывает провести ролевую игру на полигоне Нуменор-3. О том, что командующий сошел с ума, еще никому не известно. И будейовицкий полк выполняет приказ. Вот, стало быть, это и есть второй уровень.
        - Вы… шутите, что ли? - вырвалось у гроссмейстера.
        - Отнюдь нет, Расуль Вахитович, отнюдь нет. А вы думали, современная ролевая игра - это так просто? Выехали на природу, построились в ряды, помахали мечами? Тогда б мы с вами, Расуль Вахитович, и горя не знали… - Исключил гроссмейстера из поля зрения и окинул взглядом стол в целом. - Задача, как видите, исключительной сложности: «Властелин Колец» Толкина, пропущенный через «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека… Но! - Петр Маркелович предостерегающе поднял указательный палец, и все уставились на воздетый перст, будто загипнотизированные. - Кое-что, конечно, в связи с техническими трудностями пришлось упростить. Например, мы заранее условились считать цивил обмундированием пехотинца, а современный сленг - солдатским жаргоном.
        - Чем подтвердите? - перебил Николай Иванович.
        - Аскольд, - позвал Петр Маркелович. - Приписная квента при вас?
        - Всегда при мне…
        - Огласите, будьте любезны, кто вы по первому уровню.
        - Фельдкурат Отто Кац, - добродушно пробасил тот.
        - А по второму? Кого вас попросил изобразить поручик Лукаш, которому вы опять проигрались в карты?
        - Мандоса. Владыку царства мертвых…
        - Спасибо, достаточно… Если у кого остались сомнения - пусть ознакомится с заявкой… Вообще должен сказать, что ожидал от комиссии большей скрупулезности. Впрочем, это уже не мое дело. Вернемся к нашим баранам. Есть еще и третий уровень…
        Однако вернуться к баранам удалось далеко не сразу - похожий на пингвина Расуль Вахитович закусил удила.
        - Ах, большей скурпулезности вам? - взъерепенился он. - Вы что нам тут, понимаешь, голову морочите? Какая телеграмма от Герберта фон… В 1914-м году Толкин еще не публиковался! Даже если генерал сошел с ума, как он мог отдать такой приказ?
        - Анахронизм налицо, - с одобрительным видом подтвердил Петр Маркелович. - Но мы же играем не историческую реконструкцию, а моделируем образ и дух той или иной социальной реальности, не так ли? Кроме того, известно, что военные эпизоды «Сильмариллиона» Толкин писал под прямым влиянием своих впечатлений от Первой мировой. Вспомните: в раннем варианте «Падения Гондолина» орки вообще ездят на танках… То есть игра по Швейку парадоксальным образом возвращает нас к истокам творчества Профессора в одном из его аспектов.
        Иван Николаевич обменялся с Николаем Ивановичем скорбно-ироническим взглядом: дескать, что я говорил! Опять выкрутится. Еще и министру стукнет - в порядке отыгрыша.
        - Стало быть, третий уровень… - невозмутимо продолжал Петр Маркелович. - Третьим уровнем является так называемая «Игра в классики» - игра второго рода, вот уже который год проводимая отсутствующим здесь по уважительным причинам Савелием Павловичем. Подробно опять-таки останавливаться на этом не буду, поскольку доклад о ней был заслушан здесь не далее как в позапрошлом месяце… Вам что-то неясно, святый отче?
        - Кое-что неясно, - признался могучий Аскольд. - Я-то на докладе не присутствовал.
        - Хорошо, - кивнул замминистра. - Если вкратце, то суть дела такова…
        И принялся в общих чертах излагать примерно то, о чем не далее как сегодня утром на краю сухой канавы под старой ивой поведал Славику Савелий Павлович: тайное изучение Блока и Некрасова, тщательно законспирированные подпольные группы читателей, разветвленная агентурная сеть…
        - Да, но… - внезапно убоявшись, вопросил иеродиакон. - Игра ли это?
        - Игра, - подтвердил Петр Маркелович. - До определенного уровня это игра… Так вот с некоторых пор к ней удалось подключить значительное количество цивилов пенсионного возраста, ранее считавшихся непригодными для участия. Как выяснилось, исполнители они прекрасные. На нас обрушился настоящий поток заявлений на тайные организации и секты переплетчиков, бумажников, книголюбов. С нашей стороны логично было прибегнуть к мастерскому произволу и, согласовав это дело с контрразведкой, ввести особый следственный орган «Око Саурона», занимающийся исключительно подпольем. Именно с целью ареста главаря (отсутствующего здесь Савелия Павловича) и была затеяна полигонка по Толкину-Гашеку. Особое внимание прошу обратить на блестящий отыгрыш Святослава Савельева, совершенно самостоятельно организовавшего акцию протеста, чему вы только что были свидетелями.
        Его слушали в странном оцепенении.
        - А четвертый? - внезапно спросил Николай Иванович.
        - Что четвертый?
        - Вы перечислили три уровня. А где три, там и четвертый…
        - Разумеется.
        - И что это за уровень?
        - Четвертый уровень - это наше с вами нынешнее заседание.
        - Та-ак… А сколько уровней всего?
        - Откуда ж мне знать! - искренне удивился Петр Маркелович. - Я ж не Господь Бог, я всего лишь замминистра.

* * *
        Перерыв объявили при первой возможности. Курящие вышли на крыльцо под нетронутые тараном колонны, некурящие остались в помещении. Площадь перед министерским дворцом к тому времени успела опустеть: колонна грузовиков вновь убыла в Нуменор. Один лишь озадаченный дворник стоял и оглядывал мостовую, не понимая, как такая орава ухитрилась не оставить после себя ни бумажки, ни тряпочки. Старое правило: провел игру - приведи все в прежний вид. Не цивилы, чай, не гоблины.
        - Слушай, Петр, - озабоченно молвил Иван Николаевич, поднося зажигалку. - А если честно! Как тебе вообще в голову пришла эта штука со Швейком?
        Тот прикурил, затянулся, пустил колечко дыма.
        - Да в общем все естественно… - нехотя ответил он. - Помнишь, у Сэнт-Экзюпери король приказывал солнцу взойти в момент восхода? Ни мгновением позже, ни мгновением раньше. И случая не было, чтобы солнце его ослушалось! Вот и я тоже… Я ж чувствовал, что эту игру мне нарочно подсовывают - на провал. Сам видишь, какой теперь контингент! Да еще и всех отставников армейских всучили. И отказаться нельзя, и сыграть нельзя. Напрашивался Швейк, напрашивался…
        Иван Николаевич хмыкнул и в недоумении раскинул руки.
        - Ну ладно, - сказал он. - Урл, Аскольд - с ними понятно… Но полторы тысячи цивилов! Ты что же, хочешь сказать, будто в каждой приписной квенте…
        - Разумеется! Тоже мне проблема - впечатать одну пометку на всех: рядовой девяносто первого полка.
        - Ты полагаешь, хоть кто-нибудь из них это прочел?
        Петр Маркелович усмехнулся.
        - Полагаю, нет. Но ведь и в девяносто первом полку поступили бы точно так же…
        Из стеклянных дверей вышел на свежий воздух некурящий Аскольд и неловко затоптался поодаль с обычной своей доброй и несколько растерянной улыбкой.
        - А что с «Оком Саурона»? - угрюмо спросил Иван Николаевич, гася окурок.
        - С «Оком Саурона» - продолжай. Вербуй осведомителей, собирай компромат, вызывай на допросы… Что тебя, собственно, смущает?
        - А если все всерьез обернется?
        - Стало быть, и допрашивать будешь всерьез. Делов-то…
        Видя, что беседующие вот-вот вернутся в здание, Аскольд решился.
        - Петр Маркелович, - несколько приниженно обратился он. - Да я насчет этой вашей «Игры в классики»…
        - Ну?
        - Неужели вправду? Тайно собираются, читают… с увлечением…
        - Именно так.
        - Наизусть учат… - с трепетом продолжал иеродиакон. - Сами переплетают… Чуть ли не от руки переписывают… Карьерой рискуют, расположением начальства…
        - Многим кажется, что да… рискуют…
        Помялся Аскольд, покряхтел.
        - Да я вот думаю… А что если и веру тоже запретить? Ну, не совсем, конечно, не наотмашь, а так, слегка…