Память огненных лет Евгений Юрьевич Лукин
Рассказы
Евгений Лукин
Память огненных лет - Трудно было? - участливо спросила Светланка.
Высокий удлиненный залысиной лоб ветерана вновь пошел морщинами. Явно не знал мужик, что ответить. Узкое серое лицо, впалые виски, малоподвижный взгляд.
- Ну вот ночной налет… - проникновенно продолжала она. - Ведь если бы не вы со своим прожектором - ведь и зенитчики бы работать не могли, так?
- Так… - не сразу и как-то даже опасливо согласился ветеран.
- А фашисты, наверное, погасить старались… Стреляли по вам… по вас…
- Стреляли…
- Ну, Петр Иваныч, миленький! - взмолилась Светланка. - Ну хоть что-нибудь! Боевой пизод там, я не знаю, друзья-однополчане… Были ведь друзья-то?..
Собеседник надолго задумался. Потом сказал, пришамкивая:
- Были… Пашка был Грохов…
- И что он?
- Н-ну… дружили, да…
«Я с ним с ума сойду!» - в отчаянии подумала Светланка.
Дело происходило в «красном уголке» цеха мягкой мебели вблизи фанерного стенда
«По ратной славе равняем шаг». В низком окошке нежно зеленела апрельская новорожденная трава. Беседа тянулась уже минут двадцать с гаком, а записывать по-прежнему было нечего.
- Про дальнейшую его судьбу ничего не знаете?
На узком морщинистом лице - недоумение, почти испуг.
- Чью?
- Друга вашего, Паши… Где он, что он?..
Ветеран с тоской поглядывал на дверь. Ничего он не знал о дальнейшей судьбе Паши Грохова. Но тут, к счастью его, дверь отворилась, и появился сменный мастер - улыбчивый живчик предпенсионного возраста.
- Долгонько вы! - бодро заметил он и дружески похлопал рабочего по спине. - Ну что, старый греховодник?.. Увидел молоденькую - и давай разливаться? Небось, все подвиги свои фронтовые расписал? Смотри, Петро, скажу супруге - она тебя живо на цугундер…
- Да мы, собственно… все уже… - расстроенно сказала Светланка и со вздохом закрыла блокнот.
* * *
«Склероз огненных лет», - вот как это называется.
Первая осечка за два месяца. Обидно… Светланка обогнула фанерный «Знак качества» мегалитических размеров и двинулась в растрепанных чувствах к двухэтажному зданию конторы.
А ведь, казалось, все было продумано до тонкости. Соврать утром доверчивой редакторше, что статья уже написана, просто нуждается в уточнениях, зайти в цех, поговорить с ветераном, затем выждать, когда начнется бюро парткома, и, вернувшись в редакцию, за пару часов без спешки накатать обещанные двести строк…
Кто ж предполагал, что попадется такой ветеран!
Идущая навстречу женщина вежливо с ней поздоровалась. На мебельной фабрике Светланку уже знали в лицо. Не шутка, чай, - корреспондент многотиражной газеты. Почти начальство.
Поскуливали вдалеке циркулярки, пахло свежей стружкой и вообще веяло деревней. Земля припорошена опилками, как хвоей в сосновой бору. Шум и зловоние издает один только увенчанный уродливыми циклонами цех ДСП, куда Светланку, слава богу, не посылали еще ни разу…
Что ж ей теперь врать-то?..
А вдруг он вообще не воевал? Бывали ведь случаи, когда и документы подделывали, и медали незаконно цепляли… Ну как это: прошел всю войну - и ничего не запомнил! .
Нет, одна надежда - на Аристарха. Лишь бы он никуда не увеялся. Может, присоветует что-нибудь…
* * *
К радости ее, Аристарх, вальяжный красавец тридцати неполных лет, был на месте.
Когда Светланка два месяца назад впервые увидела будущего своего коллегу, она мысленно ахнула и с замиранием подумала: «Кобель…» Так оно и оказалось. Даже если разделить на шестнадцать все то, что об Аристархе, округляя глаза, шепотом рассказывала Светланке старушка редакторша, картина выходила достойная Рабле.
Умница, талант, но лентяй - редкостный. По традиции раз в месяц его собирались увольнять, однако Аристарх вовремя спохватывался, «шел в народ» (как он это обычно сам называл) и приносил очерк, настолько блестящий, что даже неловко было публиковать сей шедевр в многотиражке. А на столе редакторши возникала отмытая бутылка, и в ней - белая лохматая хризантема, похожая на мордашку болонки.
Ну вот как его такого уволишь?
Поначалу было страшновато: не дай бог, начнет приставать! Приставаний, однако, не последовало - и Светланка чуть не взбесилась. К счастью, до нее вовремя дошло, что Аристарх просто положил себе за правило не заводить интрижек на работе. В этом он был подобен лисе, которая тоже, говорят, никогда не крадет кур рядом со своей норой.
В итоге они подружились…
- Чай? Кофе?.. - Как всегда, Аристарх был со Светланкой виновато-обворожителен («Да я бы хоть сейчас в койку, но… сама понимаешь. Принципы…).
- Откуда у тебя кофе? - устало поинтересовалась она. - Дамы снабжают?
- Они, солнышко, они… Итак, кофе?
Светланка судорожно вздохнула.
- Можно я в окошко подымлю? Пока Лексевны нет…
- Хочешь - раму высажу? - галантно предложил некурящий Аристарх.
- Да ну тебя!.. - Она открыла форточку и, устроившись на подоконнике, извлекла из сумочки сигареты.
- А что такая мрачная? - осведомился он, наполняя водой из графинчика два граненых стакана. - Не тот ветеран пошел?
Светланка нервным взмахом погасила спичку и, затянувшись, выбросила дым из ноздрей.
- Зла не хватает! - сказал она. - Час, понимаешь, час с лишним! И ничего! Ни-че-го… Как партизан!
- Так может, он и был партизан?
- Прожекторист он был! Дошел чуть не до Берлина!.. И ни одной подробности. Вот так! То ли воевал, то ли… не знаю!
Оба задумались. Затем вода в стакане взбурлила. Аристарх переложил кипятильник.
- Нет… - рассудительно сказал он, аккуратно вскрывая баночку дефицитного продукта - и вскоре по тесной редакции распространился умопомрачительный кофейный аромат. - Это ты зря. Липовый ветеран - существо говорливое, убедительное… А раз молчит, значит, в самом деле воевал… - Аристарх, не спрашивая, добавил полторы ложки сахара и, размешав, поднес ей стакан на блюдце. - Просто не знает, о чем рассказывать. В атаку не ходил, подвигов не совершал, честно светил из своего прожектора… Осторожно, горячий!
- Спасибо! - Светланка поставила блюдце на подоконник. - Утешил… А что писать?
- Н-ну… налей водицы, как водится… «В грозную годину войны, когда весь наш советский народ…»
- Это рабкоровский материал! Воспоминания ветерана. Там его подпись должна стоять. Его, а не моя, понимаешь?
- Еще проще!.. «Сейчас, в преддверии годовщины Великой Победы, я вновь и вновь вспоминаю…» Сколько она тебе строк оставила? Сто?
- Двести.
- А… Тогда так: «Сейчас, когда родная страна встречает новыми трудовыми подвигами славную годовщину Великой Победы советского народа над немецко-фашистскими захватчиками, перед моими глазами вновь и вновь встает…»
- Вот так и напишу! - пригрозила Светланка, гася окурок о коробок.
* * *
Так она и написала, большей частью, под диктовку старшего товарища. На Аристарха снизошло вдохновение. Плавно помавая левой рукой (в правой у него был стакан со вновь заваренным кофе), он расхаживал по пенальчику редакции и с наслаждением оглашал перл за перлом:
- «Когда мы, не щадя живота…»
- С ума сошел?.. - сердилась Светланка. - Не пропустит Лексевна «живота»! Вычеркнет и напишет: «жизни»…
- Прекрасно! - восклицал Аристарх. - А иначе она весь материал зарубит… Солнышко, тут психология!.. Предлагая редактору идеальный текст, ты как бы бросаешь вызов. Поэтому нужна пара-тройка «блошек». Пусть правит! Пусть ощущает свою необходимость… Как, ты говоришь, однополчанина звали?
- Паша… - Она заглянула в блокнот. - Паша Грохов…
- Вели-колепно! Пиши: «Не забыть мне однополчанина, Пашу Грохова, задушевного моего друга, с которым мы делили тяготы и невзгоды войны. Эх, Паша, Паша… Где ты теперь?»
- Ну, это уж ты… слишком…
- Пиши-пиши.
Точка была поставлена вовремя, буквально за пять минут до того, как открылась дверь и порог переступила добрейшая Алла Алексеевна.
- И это теперь называется бюро! - с горечью произнесла она. - Три часа воду в ступе толкли… - Насторожилась, повела ноздрями. - Кофе? Богато живете…
- Товарищ из Москвы привез, - объяснил Аристарх. - Вам как, Алла Алексевна, с сахаром?
- Не подлизывайтесь, Аристарх, не подлизывайтесь… - ворчливо отозвалась редакторша. - Взяточничество ваше вам на сей раз не поможет. - Она проковыляла к своему столу, и пухлый портфель ее казался огромным, поскольку росточку Алла Алексеевна была крохотного. Этакий добрый гномик, полагающий себя драконом. - Впрочем, об этом потом… Светланочка, что у нас с ветераном?
- Вот, - сказала Светланка - и покраснела.
Ей, действительно, было стыдно. Редакторша взобралась тем временем на стул, приняла протянутый лист и, водрузив очки, приступила к чтению.
- Нет, - сразу же сказала она. - «Память огненных лет» - это, скорее, рубрика, чем заголовок… Над названием - подумайте…
Светланка мелко покивала.
В редакции стояла напряженная тишина. Озадаченно хмурясь, старушка вникала в текст.
- «Живота!» - негодующе прочла она вслух и, аккуратно вычеркнув, вписала сверху:
«жизни».
Потом принялась как бы между прочим постукивать по столу шариковой ручкой. С каждым стуком что-то внутри у Светланки обрывалось. И на кой черт она послушала Аристарха! Нет чтобы честно признаться: не справилась, завалила сдачу материала, лепите выговор…
Наконец Алла Алексеевна вздохнула и сняла очки.
- Да, - разочарованно произнесла она. - Все это можно было написать, и не выходя из редакции…
«Сейчас вернет…» - тоскливо подумала Светланка.
Аристарх благоразумно помалкивал.
Алла Алексеевна кивала скорбным морщинистым лицом.
- Будем публиковать, - неожиданно объявила она. - Ему вон уже скоро на пенсию идти, а мы еще о нем - ни строчки. Про остальных ветеранов писано-переписано, один только он и остался… неосвещенный… - Поджала губы, закручинилась. - Не расстраивайтесь, Светланочка. Не вы первая. Все на нем обжигались, и я в том числе… Значит, так! Словесную вашу трескотню я ставлю в номер, а впредь за такие стихотворения в прозе буду карать беспощадно… Минутку! - всполошилась она. - А подпись где? Это же авторский материал, он под его фамилией пойдет!..
- Ой! - вымолвила пунцовая Светланка. - Забыла. Сейчас сбегаю в цех, зачитаю…
- Зачитайте, - сухо сказала редакторша. - Может, какие уточнения будут, хотя сильно сомневаюсь. И обязательно пусть распишется… Аристарх, вы мне обещали кофе!
* * *
Сменного мастера Светланка поймала возле ворот цеха, где тот руководил водружением свежего, едва просохшего плаката: «Мебельщики! Претворим в жизнь решения XXVI съезда КПСС!»
- Как? Уже?.. - возликовал он, когда она объяснила ему, в чем дело. - Вот это, я понимаю, по-нашему, по-русски!.. Медленно запрягаем, зато ездим быстро! Идемте-идемте… Сейчас я его вам пришлю… Ну, молодец!.. Надо же! Чик - и готово!.
Господи, стыд какой! Оставшись одна в «красном уголке», Светланка почувствовала, что щеки у нее горят заранее. Бог с ней, с Аллой Алексеевной, она еще и не такой бред читывала! А вот каково сейчас будет самому ветерану!.. Действительно, стихотворение в прозе… Одни общие слова, а человек-то ведь - воевал! И угораздило же ее сунуться в эту многотиражку!.. Лучше бы в село преподавать поехала, честное слово…
Когда ветеран вошел, Светланка встала. Суд идет.
- Вот, Петр Иваныч, я тут… - пролепетала она, - принесла материал… Я его вам сейчас зачитаю… а вы заслушаете и скажете, что не так, ладно?..
Длинное морщинистое лицо ветерана осталось равнодушным. Велено заслушать - заслушаем… Они снова расположились за тем же столом, друг напротив друга, неподалеку от стенда «По ратной славе равняем шаг».
- «Сейчас, когда вся родная страна встречает трудовыми подвигами славную годовщину Великой Победы…» - мысленно ужасаясь написанному, завела Светланка.
Не смея поднять взгляд на неподвижно сидящего рабочего, она задыхающейся скороговоркой гнала и гнала текст, который упорно не желал кончаться. Каждый последующий абзац был длиннее и кошмарнее предыдущего. У Светланки задрожали губы. «Ну вот, - обреченно подумала она. - Только разреветься не хватало…»
Кое-как одолев бессмертный пассаж: «Эх, Паша, Паша… Где ты теперь?» (сволочь Аристарх!) - Светланка услышала какой-то непонятный звук и испуганно вскинула глаза.
Ветеран плакал.
- Доченька… - всхлипывал он. - Доченька… - и указывал трясущимся пальцем на мелко исписанный лист. - Вот так… Так оно все и было… И Пашка… как живой…
|
