Часть вторая
        ТОРГОВЦЫ
        1. Мы уходим из города
        С самого утра мы собирались. Много вещей с собой брать не стоило, даже если мы собирались идти пешком, а не лететь. Выбрали лучшее оружие (выбирал Лэн), теплую и красивую одежду, немного еды. Ну и, конечно, по новому Крылу, про запас.
        Тороговцы пришли в город к обуде. караван медленно втянулся на площадь, охранники быстро заставили животных улечься, а мужчина-торговец подошел к ожидавшим его взрослым и принялся торговаться.
        Это, конечно, только так говорится -- торговаться. На самом-то деле он сообщил свои условия, а у жителей особого выбора не было. Торговец предложил отдать почти половину груза -- прищу, ткани, оружие, если десять молодых мужчин наймутся к какому-то герцогу из другого мира. Торговец подчеркнул, что в том мире есть солнце и мужчинам дадут крылья, поднимающие большой вес. Так что они смогут летать, как в детстве.
        Желующих нашлось немало. Взрослые даже заспорили между собой, но постепенно договорились. Как я понял, через пять лет они могли вернуться обратно, или нанятьcя к другому человеку, или еще на пять лет остаться у герцога, на этот раз уже не бесплатно, а получая деньги для себя. Многие мужчины сразу стали говорить, что они вернутся через пять лет. Но я и не поверил, да и остальные тоже. Разве можно променять солнце, Крылья и службу в гвардии герцога на темный, мрачный мир, где они не могут летать?
        Когда все было обговорено и взрослые принялись разгружать тюки, мы подошли к торговцу.
        -- Мы хотели бы наняться к вам,-- начал я. Торговец удивленно приподнял брови:
        -- Никогда бы не подумал. Ты же не слишком уважаешь нас, мальчик.
        -- Мы хотим наняться ненадолго,-- пояснил я.-- Просто чтобы дойти до вашего города.
        -- Да? -- Торговец откровенно забавлялся.-- А дальше?
        -- Посмотрим, думаю, для Крылатых найдется занятие и там.
        -- Возможно, возможно.-- Торговец кивнул.-- Знаешь, мальчик, мне кажется, что ты считаешь нас врагами. И поэтому я соглашусь на вашу просьбу. Понимаешь?
        -- Думаете, что мы сменим мнение?
        -- Необязательно. Но у нас так мало врагов, что мне хочется понаблюдать за вами вблизи.
        -- Честный ответ,-- признал я.
        -- А в нашем деле врать невыгодно.-- Торговец протянул руку, словно собирался погладить меня по голове. Я отстранился, и он сделал вид, что ничего не произошло. Сказал:
        -- Не думаю, что вам придется работать в пути. Но предлагаю плату:
        по пять монет каждому. Это хорошая цена.
        -- По семь монет,-- сказал я. Торговец удивленно посмотрел на меня. Я добавил: -- По семь. Торговаться я умею.
        -- Не думаю. Но ладно, по шесть.
        -- Идет.-- Теперь я протянул ему руку, и торговец с серьезным видом пожал ее.
        -- Мы отправимся через два часа. Отдыха в вашем городе не будет, мы спешим. Так что не опоздайте, ждать не собираюсь... Да, тебе можно задать вопрос?
        -- Конечно.
        -- В горах ты был без повязки на глазах. Зачем она тебе в городе?
        Я растерялся. Я и думать забыл, что в горах снимал повязку. И какое это нелепое зрелище -- мальчик с плотно завязанными глазами, который ведет себя, словно все видит. Может сказать6 что мы играем? Но какие тут игры, кроме "Крылатых и Летящих"... Оглядевшись, я убедился, что рядом никого из горожан нет. И стянул с глаз черную ленту.
        -- Так лучше?
        -- А зачем была нужна повязка?
        Я не ответил. Вместо этого посмотрел ему в лицо Настоящим взглядом. Но прежде чем успел увидеть торговца, тот вздрогнул как от удара, быстро достал из кармана и надел большие черные очки. Вроде солнцезащитных, с зеркально-черными стеклами.
        Сквозь эти очки я не видел.
        -- Так лучше? -- повторил мой вопрос торговец.
        -- Нет,-- сказал я и снова завязал глаза черной лентой.
        -- Очень жалею, что заключил с тобой договор,-- заявил торговец.-- Ты не согласишься его расторгнуть?
        Здорово, что он так серьезно относится к обещаниям...
        -- Нет, не соглашусь.
        -- Через два часа мы уходит.-- Торговец отвернулся и зашагал вдоль каравана. Интересно, а как он видит во тьме? В черных очках... И как видел раньше, без всяких очков?
        -- Лэн, бежим за вещами,-- сказал я.
        -- У нас же два часа...
        -- Фига с маслом, а не два часа. Быстрее.
        И мы рванули домой. Там торопливо надели рюкзаки (Лэн сунул себе за пазуху Котенка -- нечего его показывать раньше времени) и побежали обратно. Караван уже готовился в путь. Охранники, старые и новые, пинками поднимали буйволов, торговец что-то объяснял удивленным взрослым, его жена и дочка шли по улице, ведущей из города, словно показывая путь. Я помахал торговцу рукой. Тот сделал вид, что не заметил, пожал руки нескольким взрослым и зашагал за караваном.
        -- Пойдем, Лэн,-- сказал я.
        -- Может, спросим, не надо ли чем-нибудь помочь?
        -- Плохой из тебя солдат, Лэн. Кто же напрашивается на работу? Не бойся, этот тип в черных очках про нас не забыл. Наоборот, только о нас теперь и думает. Пошли.
        И мы побрели вслед за караваном, едва удерживаясь от искушения взмыть в воздух. С нами не прощались. Только Лэн помахал рукой нескольким мальчишкам и сказал мне, что Младший Ивона стоит в толпе с убитым видом. Наверное, переживает за своего опозоренного Старшего.
        Первые три дня мы совсем ничего не делали. Караван неторопливо шел по горным дорогам, каждые два часа останавливаясь минут на пятнадцать. Еще один привал на пару часов был днем, а для сна торговец отводил всем десять часов. Те охранники, что с караваном с самого начала, на нас почти не обращали внимания, Они болтали между собой, вспоминали каких-то знакомых из Города -- наверняка города торговцев, рассуждали, куда первым делом отправятся, когда вернутся домой. Взрослые из нашего города вели себя приветливее. Я все время ловил их удивленные взгляды, потому что черной повязки с глаз не снимал, но вопросов они не задавали. Вечером все ставили палатки, торговцы забирались в свою, охранники, кроме стороживших ночью,-- в свою. Взрослые из нашего города ставили несколько палаток, но обычно полночи просиживали в одной, потягивая крепкое вино из кожаного бурдюка, что выдавал им каждый вечер торговец. Разговоры их сводились к тому, что они прекрасно помнят, как владеть Крылом, цену себе знают и, заработав побольше денег, построят дом в самом солнечном месте, какое только найдут. О том, чтобы вернуться
обратно, никто уже и не заикался. Мы с Лэном тоже устраивались со взрослыми и тихонько сидели в углу, слушая их рассуждения. К нам относились неплохо, вроде даже с уважением. Я не сразу понял, что взрослые по-своему расценили наш уход их города. Они решили, что мы не хотим воевать с Летящими и дожидаться возраста, когда можно уйти с торговцами в другой мир, а собираемся удрать прямо сейчас.
        Котенка мы от них не прятали. Просто он притворялся обычным, неговорящим и нелетающим, а свет свой делал как можно слабее. Кошки в городе были, хотя и немного, и никто Котенка в волшебных свойствах не заподозрил.
        Когда мы уходили от взрослых в свою палатку, то устраивали маленький военный совет. Но обсуждать было почти нечего. Куда идем -- не знаем6 от кого обороняем караван -- тоже. Вся семья торговцев стала носить черные очки, и Настоящим взглядом на них не посмотришь. Я пробовал смотреть по-настоящему на охранников каравана, но ничего толком не увидел. Они были такими, какими и казались. Я раньше думал, что это очень хорошая черта быть простым и открытым, а теперь понял: когда у человека нет внутри никакой тайны, ни плохой, ни хорошей, то он делается как неживой.
        Только на третий день что-то изменилось. Вначале засуетились охранники. Теперь двое шли далеко впереди, проверяя все подозрительные места на тропе, а еще трое внимательно следили за небом. Торговец подошел к взрослым нашего города, поговорил с ними, потом дал каждому по пять монет -- больших кругляшей из прозрачного камня вроде хрусталя. Мужчины подаставали оружие и тоже рассеялись по каравану среди охранников.
        Потом торговец подошел ко мне.
        -- Пора отрабатывать плату,-- вместо приветствия сказал он.
        -- Плати,-- пожал я плечами.
        Торговец без споров выдал мне десять монет, поколебался, потом добавил еще две. Я спрятал их в карман на Крыле и спросил:
        -- А где можно их потратить?
        -- В нашел городе,-- не удивляясь, сказал торговец.-- Теперь готовы работать?
        -- Да.
        -- Сейчас мы войдем в заболоченную долину. Посреди нее -- островок, на котором стоит башня.
        -- Башня Летящих?
        -- Конечно. Караван дойдет до островка, к нам выйдут Летящие, и я буду говорить с ними. Обычно никаких подвохов не бывает, но надо все предусмотреть. Я хочу, чтобы ты со своим напарником проверил дорогу до башни -- это километров десять -- и убедился, что на ней нет засады. Потом вы вернетесь и будете охранять мою семью. Летящие не должны вас увидеть, они плохо относятся к Крылатым.
        -- Значит, вы с ними торгуете,-- сказал я.
        -- Иначе никакой охраны не хватило бы. К тому же мне выгодно торговать со всеми. Это моя работа.
        Спорить было глупо, а говорить, что он поступает подло, еще глупее. Я промолчал.
        -- Еще вопрос, мальчик. Откуда у тебя Настоящее зрение?
        -- Заметили? -- полюбопытствовал я.
        Торговец снял очки и помахал ими.
        -- Это стекла, наполненные тьмой. В них ничего не увидишь на свету, зато прекрасно видно во мраке. И очень хорошо замечаешь черные стороны в людях.
        -- Значит, изучали меня? -- Я едва смог сдержаться.
        -- Пробовал. В твоих глазах Настоящий свет, он слепит меня. Полагаю, тьма в моих очках точно так же мешает тебе.
        Я почувствовал к нему легкое уважение.
        -- Мешает. Поэтому я вам не доверяю.
        -- Твое право. Бывали уже люди, которые считали нас, торговцев, виновными во всех бедах. Они приходили в наш город в поисках зла, но... Ладно, разбирайся сам, Но пока ты ошибаешься.
        -- Откуда у вас эти очки? -- выкрикнул я.-- Их делают Летящие?
        -- Да. А я с ними торгую. Вещи не виноваты ни в чем, очки тьмы можно использовать для самых добрых дел. Я торговал бы и Настоящим светом, останься он здесь...
        -- Его нет, потому что вы его продали! -- крикнул я. И, отвернувшись, пошел к Лэну. Тоже мне, философ торговый! Торгую всем, чем выгодно! Вещи не виноваты... Знаем, и на Земле такое говорят, когда продают оружие и наркотики. Ладно, придем в их город -- разберемся.
        -- Лэн! -- крикнул я, увидев своего Младшего.-- Хочешь размяться?
        Он неуверенно улыбнулся:
        -- Летим?
        -- Да. Задание он нашего доброго нанимателя.
        Ничего больше не спрашивая, Лэн расправил Крылья и взмыл вверх. Я увидел, какими взглядами проводили его взрослые. Неудивительно, я бы на их месте тоже помирал от зависти...
        Раскрыв Крылья, я поднялся следом. Легко, даже легче, чем Лэн. В полете я сразу сорвал черную ленту, сунул ее в карман, огляделся. Нашел поток воздуха, несущийся в нужном направлении, и подставил ему Крыло.
        -- Куда мы летим? -- Добираясь ко мне напролом, через все воздушные течения и омуты, спросил Лэн.
        -- По караванной тропе. Она ведет в долину, а там...
        -- Там -- башня Летящих,-- мгновенно меняя тон, крикнул Лэн.-- Данька, там Летящие!
        -- Знаю. Но торговец туда и направляется. Думаешь, везет остатки товаров для другого города? Ничего подобного! Для Летящих!
        Ничего больше не говоря, Лэн полетел над тропой. Я -- следом. Мы летели низко, метрах в двадцати, чтобы хорошенько рассмотреть все щели в камнях. Но засады не было. Я сразу это понял, потому что с моим новым зрением Летящие, окутанные тьмой, видны были бы даже в укрытии.
        Вылетев из ущелья, где лежала тропа, мы оказались над болотом. Долина была небольшая, вся залитая грязью. От которой шел резкий, даже на высоте чувствовавшийся запах.
        -- Вон она, башня Летящих! -- сказал Лэн, притормаживая. Мы зависли рядом. Я посмотрел вперед -- и впервые увидел жилище Летящих.
        Посредине болота был маленький скалистый островок. А из него, сложенная из такого же серого камня, поднималась вверх тонкая башня. Не очень уж и мрачная на вид, высокая -- метров сорок. Верх башни опоясывал узкий выступ -- с него Летящие, наверно, и стартовали.
        Мы медленно подлетели ближе. Башня казалась мертвой. Лишь когда до нее осталось метров двадцать, я увидел узкие окна-амбразуры. И в них дрожала тьма.
        -- Летим обратно, Лэн,-- прошептал я. Мне стало не по себе и сразу захотелось вернуться к каравану.
        -- Нам не надо нападать? -- дрожащим голосом спросил Лэн.
        -- Зачем? Торговец с ними не ссорится, он просто боится засады.
        -- Зато мы с ними воюем...
        -- Лэн, один Летящий погоды не сделает. А сколько их в башне?
        -- Не знаю. Иногда они живут поодиночке, иногда группами...
        От башни потянуло холодом. И я почувствовал взгляд -- тяжелый, ненавидящий взгляд сквозь ночь. Словно блеснули во мраке черные очки торговца.
        -- Летим! -- крикнул я, разворачиваясь. Лэн ударил крыльями, взмыл на несколько метров. Вовремя. Из бойницы, откуда я почувствовал взгляд, со свистом вылетела короткая стрела. Пронзила воздух там, где только что парил Лэн, и понеслась вниз, к болоту.
        Ох и рванули же мы от башни! Те крохи воинственности, что были у Лэна, сразу куда-то делись, он удачно поймал ветер -- словно от страха у него появилось Настоящее зрение, и я догнал его ишь над скалами. Сложив крылья, мы ворвались в ущелье и понеслись к каравану.
        -- Ненавижу! -- крикнул Лэн, не замедляя полета.-- Как я их ненавижу, Данька! Если мы вернем свет, они умрут?
        -- Не знаю,-- признался я.-- Моет, удерут, а может, погибнут. в них мрак, они должны бояться света...
        Спланировав, мы опустились посреди каравана. Я заметил, что несколько охранников с арбалетами держали нас на прицеле, пока не убедились, что мы -- Крылатые.
        Торговец быстрым шагом подошел к нам, и Лэн тут же напустился на него:
        -- В нас стреляли из башни! А вы хотите с ними торговать!
        -- А зачем вы подлетали к башне? -- поинтересовался торговец.-- Я этого не требовал, мальчики. Вы должны были лишь проверить тропу!
        Лэн сразу примолк. Наверное, с дисциплиной у Крылатых было строго.
        -- Боюсь, что вы создали проблемы,-- продолжал торговец. -- Ладно, теперь уже поздно об этом говорить. Ты, Младший, будешь охранять мою дочь, а ты,-- он указал на меня,-- мою жену.
        Меня такой расклад вполне устроил. Мы с Лэном быстро, чтобы не нарваться на лишние упреки, отошли в сторону. Лэн хмуро покосился на торговца, который беседовал с охранниками, расстегнул Крыло и достал из-за пазухи Котенка.
        -- Так ты что, с нами был? -- поразился я.
        Котенок спрыгнул на землю и сердито ответил:
        -- Был? Если кто-то, не спрашивая моего согласия, взлетает, оставив меня под одеждой, то особого выбора нет. Был? Восторгался пейзажем, болотными ароматами и вашим стремительным полетом обратно.
        -- Извини,-- смущенно сказал Лэн.-- Что нам сейчас делать?
        -- То, что велел торговец. Вы же у него на службе. А мне уж позвольте некоторое время передвигаться самостоятельно.
        Котенок проскользнул между размеренно шагающими животными и скрылся в скалах. Как он ни старался, но шерстка его чуть-чуть светилась. Хорошо хоть, что все сейчас были заняты.
        -- Пошли, Младший,-- сказал я.-- Приступим к охране женщин и детей.
        -- Тебе хорошо,-- огрызнулся Лэн.-- Эта... торговка... на тебя и внимания-то не обратит. А девчонка меня за пять минут достанет.
        Но тут Лэн ошибся. Не знаю, быстро ли его достала девчонка, а вот меня жена торговца вывела из себя за три минуты.
        Я подошел к ней, когда она вооружалась. Из какого-то тюка достала короткий широкий меч без ножен, закрепила его в петле на поясе, потом стала задумчиво разглядывать пару кинжалов, явно решая, какой из них лучше.
        -- Я буду вас охранять,-- чувствуя, как нелепо звучат мои слова, произнес я.
        "Торговка" посмотрела на меня, потом прицепила к поясу оба кинжала и согласились:
        -- Охраняй.
        Как полный идиот я поплелся за ней. Но через пару шагов женщина повернулась и спросила:
        -- Тебе сколько лет, мальчик?
        -- Тринадцать.
        -- И давно ты воюешь?
        -- Недавно.
        -- А чего тебе больше всего хочется?
        -- Не выполнять последнее задание! -- не выдержал я. А торговка неожиданно засмеялась:
        -- Молодец... Ты молодец, паренек. К Реате тоже приставили охрану?
        -- Что? -- не понял я.
        -- Реата. Моя дочь. К ней приставлена охрана? -- словно больному разъяснила женщина.
        -- Приставлена. Ее Лэн будет охранять.
        -- Ребятишки...-- с неожиданной жалостью произнесла женщина.-- Да вас самих охранять надо... Как вас матери-то отпускают?
        И я взорвался.
        -- Вам что с того? Не прикидывайтесь добренькой! Вы на этой крови жиреете! И плевать я на вас хотел!
        -- Бедный мальчик,-- вздохнула женщина.-- Я не обижаюсь.
        Она пошла дальше, а я плелся следом, злясь и на себя, и на нее, и даже на Лэна -- за компанию. Караван прошел по ущелью и остановился возле кромки болота. Летящих видно не было. Мы ждали.
        -- Почему у тебя такие странные очки? -- поинтересовалась вдруг женщина. Я даже не сразу понял, что она имеет в виду черную ленту, которой я завязывал глаза. Действительно похожую на очки Крылатых, только непрозрачную.
        -- Новая модель,-- съязвил я.-- Сами разработали, без вашей помощи.
        -- И хорошо видно в темноте?
        -- Великолепно! А вы как видите без своих черных очков?
        -- Линзы,-- просто сказал женщина.-- Такие же, как очки, но крепятся прямо на глаза.
        -- Я знаю, что такое контактные линзы,-- с разочарованием от того, что тайна зрения торговцев оказалась столь простой, сказал я.
        Женщина посмотрела на меня с удивлением, но промолчала. Повернулась в сторону башни.
        -- Кажется, летят... Видишь?
        Я видел. С вершины башни падали вниз, разворачивали крылья и неслись к нам неясные тени Летящих. Их еще трудно было разглядеть, слишком далеко стояла башня, но я попытался всмотреться Настоящим взглядом...
        Летящих было не меньше дюжины. И в руках каждого сверкал металл... нет, не то, он вроде бы и сверкал, но одновременно казался черным. Чертовщина какая-то...
        -- Они всегда летят с мечами? -- чувствуя, как дрожит голос, спросил я.
        -- Иногда -- да,-- ответила женщина.-- Не бойся.
        -- У них странные мечи,-- не думая о том, что мая неосведомленность подозрительна, сказал я.-- Словно из слепящего мрака...
        -- Что?! -- Жена торговца схватила меня за плечи, уставилась в лицо, словно готова была сорвать с глаз черную ленту. Потом повернулась и закричала:
        -- У них мечи тьмы! Они нападают! Приготовьтесь!
        2. Я делаю выбор
        Когда Летящие обрушились на караван, я не знал, что мне делать. Легко сказать -- обороняй такого-то человека от нападения сверху. А как это сделать? Взлететь? Если я буду болтаться над самой землей, то лучшей цели для Летящих и не придумаешь. Если же получу свободу маневра и буду летать как обычно, то жена торговца останется без прикрытия.
        А как бы я с ней ни ссорился, она была человеком. И я обещал ее защищать.
        Поэтому я просто стоял, приготовив Крыло. Охранники и мужчины из города стреляли по врагам из арбалетов. Особого эффекта от этого не было -- трудно попасть в быструю воздушную цель тяжелой арбалетной стрелой. Но все же Летящие снижались с опаской, и стоило им попытаться стащить с одного из буйволов тюки, как к ним устремлялись несколько человек. Забавнее всего было то, что животные на происходящее никак не реагировали, наверное, их приучали не бояться Летящих. Я даже немного расслабился, решив, что вся цель нападавших -- украсть несколько тюков с товаром.
        Жена торговца явно была другого мнения. Она стояла с обнаженным мечом в раках, настороженная и собранная, потом крикнула:
        -- Мальчик, где Реата?
        -- Откуда я знаю?
        -- Где Реата и твой друг? Найди их!
        -- Мне приказано охранять вас,-- крикнул я и увидел, как с неба пикируют на нас две тени.-- Берегись!
        Мы отпрыгнули в разные стороны, а между нами тяжело приземлились Летящие. Лица их скрывали маски, и я не мог понять, сколько им лет. Судя по фигурам -- вполне взрослые.
        -- Не сопротивляться,-- приближаясь ко мне, сказал Летящий.-- Быть послушным.
        Второй шел к женщине. Но по ее ухмылке и плавным движения меча я понял, что так просто Летящим жену торговца не взять. Расправив Крыло, я взмыл в воздух.
        Мой враг словно ждал этого. Со странным протяжным воплем он взлетел следом. Мощно и неуклюже, напролом через нисходящий воздушный поток. Дурачок... Я засмеялся, выхватывая свой меч, и спикировал на едва оторвавшегося от земли врага.
        Навстречу мне ударил полоса пылающего мрака. Отчаянным движение я вернулся -- меч Летящего лишь задел левое крыло.
        Никогда не думал, что боль раненого Крыла передается человеку! Мне казалось, что удар пришелся по руке, что плечо рассечено мечом мрака. Из последних сил я взмыл выше, извернулся, сорвал с глаз черную повязку. Сейчас мне понадобится все Настоящее зрение, которым владею...
        Летящий стремительно нагонял меня. Да, у него была невыгодная позиция -- снизу. Зато с его чудовищным оружием мой меч сравниться не мог. Я раскинул крылья и посмотрел на Летящего, пытаясь предугадать его движения. Наши глаза встретились.
        С отчаянным криком Летящий выпустил меч, закрыл лицо руками и начал падать. У самой земли он выправился и рывками, неуверенно, полетел над болотом -- к башне.
        Догонять его я не стал. Я бросился на помощь жене торговца. Только она в моей помощи не очень-то и нуждалась. Своим коротким мечом она прекрасно парировала удары Летящего, и тот неуклюже отступал. И жена торговца, выхватив один из своих кинжалов, метнула его.
        Тонко взвизгнул, Летящий раскинул крылья, словно собирался взлететь. Но не смог и грузно повалился на землю. Нож торчал у него между лопаток, и мне показалось, что я вижу жиденький дымок, сочащийся из раны вверх, тут же оседающий, черной моросью покрывающий землю. Летящий дернулся и затих.
        И в тот же миг хлопанье крыльев наполнило воздух. Летящие, до этой минуты дравшиеся с охранниками или молчаливыми тенями скользящие самой землей, разом взмыли вверх и понеслись к своей башне.
        -- Всегда так,-- очень спокойно сказала женщина, подходя ко мне.-- Стоит одного уложить, и проблем нет...
        Я посмотрел на нее, потом на мертвого Летящего. Тот словно съежился, врос в землю, его сотканные из тьмы крылья опали, мягкими складками обтекая тело.
        -- Вы уже дрались с ними? -- спросил я.
        -- Бывало. Сейчас он начнет каменеть.
        -- Что?
        -- Превратится в камень. А ты мне помог, мальчик. Как тебя звать?
        -- Данька.
        -- Никогда не слышала такого имени. Меня зовут Гарет.
        -- Очень приятно,-- буркнул я, провожая взглядом улепетывающих врагов. Вокруг перекликались охранники, слышался чей-то смех. Похоже, потерь не было.
        -- Тяжело летят, гады,-- тем временем сказала жена торговца.-- Сперли пару тюков, не иначе...
        -- И что теперь? -- поинтересовался я.
        -- Теперь? Подождем, пока они не вернутся для настоящей торговли.
        Я чуть не сел.
        -- Вы будете с ними торговать?
        -- Конечно. Война войной -- дело делом. Они порой нас проверяют на прочность, все надеются выгадать...
        Гарет сплюнула, словно мужчина, и насмешливо продолжила:
        -- Только это им влетит в убыток. Теперь муж поднимет цену, а они и пикнуть не посмеют.
        Я поглядел на убитого ею Летящего и с удивлением понял, что тот уже окаменел. Превратился в черную зализанную глыбу, сохраняющую очертания тела.
        -- Данька, а что с твоими глазами? -- вдруг поинтересовалась женщина.-- Они светятся или у меня лгут линзы?
        -- Светятся,-- доставая из кармана свою черную повязку, ответил я.
        -- И то, что ты видишь без очков, связано с этим?
        -- Не ваше дело,-- огрызнулся я и пошел вдоль топчущихся на месте быков. Интересно, как дела у Лэна...
        Навстречу мне попались несколько охранников, но я уже надел свою "повязку", и те ничего не заподозрили. Лишь один проводил меня взглядом... но не враждебным, а скорее смущенным и виноватым.
        Торговца и его рыжую дочку я нашел у самой кромки болота. Они о чем-то оживленно спорили, торговец держал девчонку за плечо6 а та все норовила сбросить его руку.
        -- С ваше женой все в порядке,-- сказал я, подходя.
        Торговец кивнул. Вяло как-то кивнул, отводя глаза... И сразу же потянул из кармана очки -- прикрыться от Настоящего взгляда. Мне стало нехорошо.
        -- Что случилось? -- спросил я.
        -- Реату чуть не украли,-- хмуро сказал торговец.
        Мне показалось, что я понял, к чему он клонит, и я перешел в наступление:
        -- Не украли же! Значит, нечего нас обвинять!
        Торговец молчал, а его противная дочка шмыгнула носом. И тут я понял.
        -- Где Лэн? -- обмирая, прошептал я.-- Где Лэн?
        -- Рассказывай,-- хлопая девчонку по плечу, сказал торговец. Посмотрел на меня и добавил: -- Мне очень жаль, можешь поверить. Я понимаю, что такое друг, тем более у вас, Крылатых.
        Я молчал, глядя на Реату. Та, не поднимая глаз, прошептала:
        -- Мы стояли, и Лэн все нудел, чтоб я осторожно себя вела, я разозлилась и отошла...
        -- Где он, дура?! -- заорал я.
        -- Его Летящие утащили, Данька,-- сказала девчонка. Вздохнула и с нелепой гордостью добавила: -- Он меня смело защищал.
        -- Откуда ты знаешь, как меня зовут? -- неожиданно поразившись ее словам, спросил я. Реата пожала плечиками:
        -- Он твое имя выкрикнул, когда его утащили...
        Снова вздохнув, Реата самокритично сказала:
        -- Не надо было мне отходить от каравана...
        Я почувствовал, как внутри у меня все похолодело. Положил руку на меч и пошел к девчонке. Сам не знаю, что я собирался делать.
        -- Осторожно, Крылатый,-- тихо, но с угрозой сказал торговец.-- Не ошибись.
        Я продолжал подходить к ним. И тут между нами мелькнуло светящееся пятно. Солнечный котенок прыгнул на камень передо мной и сказал:
        -- От прав. Не ошибись.
        Реата охнула, торговец отступил на шаг. Если они и обращали внимание на Котенка, то видели его несветящимся и неговорящим. Но мне на них сейчас было наплевать.
        -- А ты еще указываешь?! -- крикнул я Котенку.-- Где ты был? почему бросил Лэна?
        Котенок провел лапкой по мордочке, потом кивнул и сказал:
        -- Допускаю. Я виноват. Наказывай меня, а не эту глупую девочку. Тем более что ее отец вряд ли позволит тебе рукоприкладство.
        Сев на камни, я заплакал. Повязка мешала, я стянул ее и бросил в топь. Не буду больше ни от кого скрываться. Никогда не буду! Ненавижу их всех -- и Летящих, и Крылатых, и торговцев.
        Я вдруг понял, что у меня был друг. Настоящий, потому что мы с ним вместе рисковали жизнью... и вообще, стали как братья. Братья тоже могут и ругаться, и драться, только все равно друг друга любят.
        А теперь у меня нет друга.
        -- Мальчик...-- Торговец провел ладонью по моей голове, и от горя я даже не отстранился.-- Не плачь. Я сочувствую.
        -- Что можно сделать? -- спросил я.
        -- Они прилетят, чтобы обменять свои товары на наши,-- уверенно сказал торговец.-- Я предложу им выкуп за твоего друга.
        Плакать я перестал. Появилась какая-то надежда, и сразу захотелось действовать.
        -- Его не убили? -- робко спросил я.
        -- Нет,-- поколебавшись, сказал торговец.-- Ты что, не понимаешь что Летящие сделают с Лэном?
        -- Нет...
        -- Превратят в Летящего.
        Меня замутило. Я вспомнил свой сон... про Лэна, идущего навстречу с мечом. А еще я представил его укутанным во тьму, с черными провалами глаз, и мне стало жутко.
        -- Котенок...-- прошептал я.
        -- Что, Данька?
        -- Посоветуй что-нибудь!
        -- Торговец прав,-- нехотя ответил Котенок.
        -- А если отбить его? -- спросил я, вставая.-- Ну? Слабо?
        -- У них мечи из мрака,-- очень тихо сказал Котенок. -- Таким мечом очень легко погасить Настоящий свет. А я... я ведь совсем не умею драться, Данька. У меня только когти и зубы. Очень маленькие когти и зубы.
        В отдалении стояли все люди нашего каравана. Я посмотрел на них -- и почувствовал, как вздрагивают они от моего взгляда. От Света, который живет теперь в моих глазах.
        -- У меня Настоящее зрение,-- сказал я Котенку.-- Это ведь может помочь?
        -- Не уверен. В твоих глазах свет. Ты увидишь лучшее, что есть в человеке. Это может помочь, только если в них еще осталось добро. Сомневаюсь... А в глазах Летящих -- тьма. Они увидят твой страх, и твои ошибки, и твою боль. Гораздо удобнее, чтобы причинить вред.
        "И все же Летящий испугался моего взгляда",-- подумал я. Но спорить с Котенком не стал. Повернулся к торговцу и спросил:
        -- Ты действительно сможешь выкупить Лэна?
        -- Я буду торговаться до последнего,-- твердо сказал торговец.-- В той мере, в какой торговался бы за собственную дочь.
        Я ему не поверил. Но это была какая-то надежда.
        Летящие вернулись через полчаса. Не все и уже без мечей. Они опустились на край болота, и торговец в одиночку подошел к ним. Как ни в чем не бывало!
        Я сидел метрах в ста, поглядывая то на башню, где сейчас был Лэн, то на сгустки тьмы, окружившие торговца. Врет он или нет? Сможет ли выкупить Лэна?
        Минут через пять торговец взмахнул рукой, и охранники медленно отошли от животных. Летящие не то прыжками, не то перепархиванием двинулись к быкам. Стали отстегивать от упряжи тюки и взлетать с ними. Каждый нес по пять-шесть тяжеленных тюков. Ого...
        Не глядя, я провел рукой по шершавому камню, на котором сидел, нащупал котенка и бесцеремонно посадил себе на колени. Спросил:
        -- Они договорились?
        -- Не знаю,-- виновато ответил Котенок.-- Мало ли как у них принято торговать. Сейчас нам скажут...
        Летящие, нагрузившись сверх всякой меры, тяжело полетели к башне. Навстречу им двигались другие, тоже с тюками, которые они сваливали перед торговцем. И такие рейсы повторились раз десять. Каждый раз, когда нагруженные Летящие приближались к нам, я с надеждой вглядывался в их полет.
        Лэна не было.
        Лишь когда последние Летящие с остатками груза скрылись, я подошел к торговцу. Тот выглядел довольным и веселым. Правда, при виде меня посерьезнел.
        -- Не вышло, Данька,-- без всяких церемоний сказал он. -- Увы. Они не согласны отдать мальчика. Понимаешь, Летящие не размножаются как люди, пленники для них -- единственная возможность увеличить свою численность. Не грусти. Ты получишь плату за двоих, и еще...
        -- Ты либо гад, либо лжец,-- тихо зверея, сказал я.-- Сними очки!
        Торговец медлил.
        -- Сними! Или я убью тебя, клянусь!
        Торговец вздохнул и снял очки. Правда, добавил:
        -- Я не боюсь угроз. Но хочу, чтобы ты убедился в моей честности.
        Это немножко трудно -- смотреть на человека Настоящим взглядом. Видеть, как плавится лицо, перетекая в иные формы, теряя возможность притворяться, скрывать что-либо...
        -- А ты не врешь,-- с неожиданным облегчение сказал я, глядя на торговца.-- Ты просто сволочь. И даже за собственную дочь не отдал бы больше, чем предлагал за Лэна.
        Торговец поежился, как на холодном ветру. И снова нацепил очки.
        -- Сейчас мы собираем их товар, грузимся и уходим,-- сказал он.-- Ты подчиняешься моим приказам?
        -- Я помогу упаковаться,-- кивнул я. Котенок за моей спиной мяукнул от удивления. Торговец повеселел.
        -- Ты очень странный мальчик. Очень-очень. Но я рад, что ты воспринял свою трагедию мужественно и...
        -- Я помогу вам упаковаться и дойду с караваном до ущелья, -- оборвал я его.-- Потом вернусь за Лэном. А если не смогу его спасти, догоню караван и убью тебя. Веришь, что я это сумею?
        -- Я с тобой полечу,-- в очередной раз заявил Котенок, когда шум уходящего каравана стал едва различим.-- В конце концов, я виноват. А у меня есть волшебство...
        -- И еще двадцать коготков, четыре маленьких клыки и более мелкие зубы.
        -- Что, посчитал уже? -- обиженно начал Котенок. Но замолчал, наверное, понял, что сейчас не время для мелких обид и подначек. Стал умываться, как всегда, когда был чем-то смущен. Потом предложил:
        -- Давай сделаем так, Данька. Я подлечу к башне с одной стороны и отвлеку Летящих. А ты постараешься проникнуть потихоньку и освободить Лэна.
        -- Ладно,-- невесело согласился я.-- Начнем.
        Мы прятались в ущелье, и Летящие нас разглядеть не могли. Вряд ли им придет в голову, что кто-то рискнет штурмовать башню. Тем более что их там целая куча...
        Расправив Крыло, я придирчиво осмотрел его. Оно было новым-то, которое ранил Летящий, пришлось выбросить. Еще одно было туго скатано и приторочено к поясу. Для Лэна.
        -- Удачи тебе, Данька,-- сказал Солнечный котенок.
        -- И тебе тоже,-- пожелал я.
        Низко-низко, над самыми скалами, я полетел, огибая долину. Выбрал удобную расщелину и залег там, глядя на башню. Она торчала посреди болота, как черная свеча на пироге из дерьма. В окнах дрожала тьма -- я чувствовал ее даже на таком расстоянии.
        А еще я чувствовал, что там -- Лэн.
        Когда маленькая светящаяся искорка -- Солнечный котенок -- вылетела из ущелья и понеслась к башне, постепенно набирая высоту и скорость, я понял, что мое время пришло. Расправив Крыло, я прыгнул со скалы, поймал ветер и помчался, почти не шевеля Крыльями. Странно, что совсем недавно я боялся высоты. Это оказалось так просто -- летать...
        У основания башни я приземлился, сложил Крыло и посмотрел вверх. Котенок описывал круги над вершиной, как мотылек вокруг лампы. Здорово, если Летящие отвлеклись на него и меня не видят... Настоящим взглядом я окинул камни, из которых сложили башню, пытаясь увидеть дверь. И увидел. Деревянную, сбитую из грубых досок. И как я ее сразу не заметил?
        Схватившись за ручку -- грубо прибитую деревяшки,-- я дернул дверь на себя. И в глаза мне ударил свет!
        Вряд ли его можно было назвать Настоящим. Он сложился из серого вечернего сумрака и резкого света фонарей, и кинжальных пучков света из окон... Ой-ой-ой, как тяжело с Настоящим зрением смотреть на электрические лампы!
        Дверь была Потаенной. Второй из трех, ведущих на Землю. Я стоял перед порогом, который вел на площадь. И площадь эту, выложенную древней брусчаткой, с гуляющим народом, с перезвоном курантов, отбивающих какой-то вечерний час, узнал бы в моей стране любой первоклассник. Даже не бывавший в Москве, как и я.
        В нашем мире Потаенная дверь тоже выходила из какой-то башни. Несколько прохожих уже удивленно таращились на меня: мальчишку в странном черном комбинезоне, с горящими глазами. Какой-то коротко стриженный парень, праздно болтающийся среди толпы, вдруг начал энергично проталкиваться в мою сторону. Да, объясняться придется долго...
        Я стоял на пороге, чувствуя зловонный холод болота за спиной и теплый, душный воздух большого города на лице. И понимал, что ни с кем объясняться не придется.
        Может, я и хочу домой. Может, я и трус... ну, немножко.
        Но я не подлец. Последний раз глянув на площадь, на какой-то огромный магазин напротив, на древние камни под ногами, я сделал шаг назад. И Потаенная дверь захлопнулась, словно только и ждала моего решения.
        -- Пусть думают, что померещилось,-- сказал я себе, глядя на деревянную дверь, медленно зарастающую камнем.-- Можно будет еще вернуться...
        Но почему-то я знал -- эту Потаенную дверь мне уже никогда не открыть.
        На подрагивающих ногах, чувствуя, как подламываются коленки, я обошел башню Летящих.
        Дверей здесь больше не было. Никаких -- ни обычных, ни потаенных. Летящие прекрасно обходились площадкой наверху.
        Но ведь оставались еще и окна! Узкие для взрослого, но вполне пригодные для меня!
        Одно из окон оказалось довольно низко, на уровне моего лица. Я глянул в него -- и отшатнулся.
        Мрак. Густой, черный, непроницаемый мрак. Лишь через несколько секунд я понял, что в окно вставлено стекло, такое же, как в черных очках торговца. Я ударил кулаком -- никакого эффекта. Тогда я достал меч и несколько раз рубанул по стеклу клинком.
        Потом ударил рукояткой меча.
        Ни-че-го. Не так-то просто разбить темноту.
        Я стоял у подножия башни, кожей чувствуя, как истекают последние минуты. Либо я пройду... либо можно уже не спешить.
        Я смотрел на окно, и ненависть, перемешанная со страхом, закипала в душе. Надо разбить стекло. Я должен. Я смогу!
        Черная гладь, затягивающая узкое окошко, задрожала. Словно мой взгляд толкал стекло сильнее кулака или стали. Я мог бы удивиться -- и, наверное, все бы пропало. Но меня сейчас ничего не могло удивить. Я смотрел на тьму, и та корчилась, гнулась под взглядом, пока не раздался тихий хруст и стекло не разлетелось тысячей мелких осколков.
        Даже теперь у меня не было времени удивляться. Подтянувшись, я протиснулся в окно и спрыгнул внутрь башни.
        Маленькая комнатка. Закрепленный на стене факел, горящий черным пламенем. Я даже почувствовал его свет -- не увидел, а почувствовал, как ледяное дыхание на коже.
        Больше в комнате не было ничего и никого. Одна дверь, под самым потолком -- маленькое окошечко, забранное решеткой, ведущее внутрь башни. Наверняка не для обзора, а для вентиляции.
        Где же мне искать Лэна? Узников обычно держат на вершине башен... Я толкнул дверь, но та не поддалась.
        Ломать? А смогу ли? Это ведь просто крепкое дерево, а не стекло из тьмы... Я посмотрел на осколки стекла -- и наконец удивился: они стали самыми обычными. Только на некоторых дрожала багрово-черная жидкость, взявшаяся невесть откуда.
        Не знаю, что бы я сделал в конце концов, не будь в комнате так тихо. Но в башне царила мертвая тишина, лишь в окне робко шелестел ветер, И я услышал стон -- слабый стон через зарешеченное окошечко под потолком.
        Какой же я дурак! Это обычных узников могут держать на вершине башни. А Крылатых должны держать как можно ниже к земле.
        И комнатка, где я оказался, наверное, была тюремной камерой. Такой же, как соседняя, откуда донесся стон Лэна.
        3. Я учусь убивать
        К окошечку под потолком я добрался легко. Стены внутри были из таких же неровных камней, как и снаружи, по ним лазать -- одно удовольствие. Вот только свет из глаз мог меня выдать, а повязку я выбросил.
        Хорошо еще, что Настоящим зрением я видел и сквозь веки.
        Вцепившись в решетку, я заглянул в соседнюю камеру. И внутри у меня все похолодело.
        Вначале я увидел Лэна. Он лежал на железном столе посреди комнаты, без Крыла, и вообще совершенно голый, только очки ему оставили. В углах стола торчали какие-то крюки, к ним кожаными ремнями были привязаны его руки и ноги.
        Рядом со столом сидели на корточках двое Летящих. И негромко разговаривали -- я не то слышал их, не то читал с губ.
        -- Тот, кто светил, улетел.
        -- За ним погнались.
        -- Откуда Настоящий свет? Кто он?
        -- Если поймают того, кто светил,-- мы узнаем. Если нет -- пусть думает Нынешний.
        -- Это его обязанность.
        -- Да. А наша -- делать Летящих.
        -- Начинаем.
        -- Начинаем.
        Летящие поднялись, подошли к стене, где на полках стояли колбы и банки с мутными жидкостями, валялись жуткие на вид инструменты, висели на крюках маленькие тазики и противни... Стали деловито отбирать какие-то предметы. Потом вернулись к столу.
        Лэн задергался, но вырваться конечно же не смог.
        -- Не бояться,-- знакомым тоном сказал один из Летящих. Да это же тот, с которым я дрался! -- Не противиться. Если ты сам захочешь стать Летящим, тебе будет веселее.
        -- И не так больно,-- добавил второй Летящий, раскладывая на столе под боком у Лэна изогнутые, маленькие, как скальпели, ножи; стальные крючки; пустые колбы; два маленьких тазика...
        -- Гады...-- прошептал Лэн.-- Гады. Я вас ненавижу.
        -- Это будет недолго,-- выгружая инструменты и склянки, сказал мой недавний противник. Лишь одну колбу, заполненную непроницаемо черным раствором, он оставил в руках.-- К вечеру ты будешь с нами.
        -- Это вам недолго,-- сказал Лэн.-- Данька с Котенком вернут солнце...
        Он тихо заплакал, и я понял, что никакой помощи мой Младший уже не ждет. Даже не пытается на нее надеяться.
        -- Солнца не будет,-- успокаивающе сказал второй Летящий. -- Наши предки продали его. Они правильно сделали. Тьма лучше.
        -- Хочешь знать, что с тобой сейчас будет? -- поинтересовался мой противник.
        -- Нет! -- сквозь слезы крикнул Лэн.
        -- Странно. Ты всегда был таким любопытным мальчиком, Лэн.
        Лэн дернулся, прекращая реветь. Запрокинул голову, пытаясь разглядеть Летящего.
        -- Откуда ты меня знаешь?
        Я тоже уставился на Летящего. Изо всех сил всмотрелся, и Настоящее зрение не подвело. Лицо Летящего словно приблизилось... и я узнал...
        -- Я Ивон,-- без всяких эмоций сказал Летящий.-- Меня звали Ивон. Я даже хотел когда-то быть твоим Старшим.
        Я изо всех сил потянул прутья решетки. Ни черта. Строили Летящие на совесть.
        -- Ты... ты...-- начал Лэн.
        -- Я. Твой Старший бросил меня в горах без Крыла. Я попал к Летящим. Рад, что так получилось. В душе я всегда хотел этого.
        -- Хотел? Почему? -- Лэн снова беспомощно задергался в ремнях.
        -- Летать всегда. Иметь настоящий полет. Легкость полета. Хочешь знать, как я стал Летящим?
        Лэн, как загипнотизированный, кивнул.
        -- Мне вырвали глаза,-- бесстрастно сказал бывший Ивон. -- Не сразу, постепенно. Так, чтобы боль превратила их свет во тьму. Потом из них сделали эликсир для стекол мрака.
        Лэн замотал головой. А Ивон продолжал.
        -- Потом мне вырвали сердце. Тоже очень медленно. Чтобы весь свет в нем перешел во мрак. Из наших сердец нам делают крылья. Крылья, способные поднять любого, не только ребенка.
        -- Зачем летать без сердца...-- прошептал Лэн. Ивон его не слушал.
        -- Мне выпустили всю кровь. Из нее делают Черный огонь, которым так весело сжигать вас в горах. Если бы Нынешний позволил, мы давно бы испепелили все ваши города. Кровь тоже выпускают медленно, из нее должен выйти весь свет.
        -- С тобой им медлить не стоило,-- вдруг очень спокойно сказал Лэн.-- У тебя не было света -- ни в глазах, ни в сердце, ни в крови.
        Ай да Лэн! Ивон (я не мог называть его иначе) дернулся, как от удара. Но продолжил с прежним равнодушием.
        -- Тебе досказать всю процедуру? Мы от многого тебя избавим, чтобы ты легче летал. И много чего получим -- и на продажу торговцам, и для тебя самого. Или тебе уже стало спокойнее?
        Я мог бы подумать, что он на самом деле считает, что успокоил Лэна. С этих придурков станется. Но Ивон разразился хриплым каркающим смехом, и я понял -- он издевается. Пользуется лишней возможностью помучить Лэна.
        Он просто садист. Всегда им был, даже когда назывался Крылатым.
        Почему я его не убил?
        -- Ты много говоришь,-- неожиданно произнес другой Летящий.-- Сразу видно -- недавно был человеком. Не нужно.
        -- Нужно,-- огрызнулся Ивон.-- Я лучше знаю людей. Уже сейчас в нем рождается мрак. От страха. От предчувствия боли. Я знаю.
        -- Не будет во мне никакого мрака! -- крикнул Лэн.-- Я просто умру от ваших пыток!
        -- Не умрешь. Нельзя умереть полностью,-- сказал Ивон. -- Видишь?
        Он поднял черную колбу, которую держал в руках.
        -- Это Черный огонь. Слабенький, разведенный. Он не сожжет тебя, когда мы вольем его в твое горло. Он выжжет в тебе человеческую смерть и человеческие чувства. Это будет началом. Видишь колбу?
        Ивон протянул руку и сорвал с лица Лэна очки.
        -- А теперь ты ничего не увидишь,-- торжественно сказал он.-- До тех пор, пока Тьма не даст тебе новые глаза.
        Я еще раз тщетно попытался выломать решетку. Не смог и соскользнул на пол, уже не заботясь, услышат меня или нет. Подбежал к двери, подергал ее. Господи, что же мне делать? Биться о стены, пока за ними будут... нет, даже не убивать или пытать, а превращать в чудовище моего друга?
        -- Думай о том, кого ты любишь,-- донеслось из-за стены. -- Думай, что Черный огонь превратил человеческую любовь -- в нашу. Чтобы легче было искать своих друзей и приводить их к нам.
        -- Я не буду о тебе думать, Данька! -- закричал Лэн так, что у меня на мгновение замерло сердце.-- Не буду!
        Он замолчал, словно ему зажали рот. И я, что-то закричав, прыгнул на каменную стену, готовый или проломить ее, или разбиться насмерть.
        Мгновения словно растянулись. Я вдруг увидел всю стену -- каждый камень, каждую крупицу черного раствора, скрепляющего их. И алые точки, горящие между камней. Их скрепляли Черным огнем, человеческой кровью.
        Но как ни старайся, весь свет из крови не уйдет.
        Я ударил по алой точке, горящей передо мной. Ударил, не отрывая от нее Настоящего взгляда. И камни, дрогнув, зашатались, словно вся стена была сложена из детских кубиков.
        Проломив стену, чудом увернувшись от падающих булыжников, я влетел в соседнюю камеру.
        Ивон разжимал рот дергающемуся Лэну, вливая туда дымящуюся черную жидкость. Второй Летящий перебирал лежащие в тазике крючки и ножи. Когда стена рассыпалась и я оказался перед ними, оба оцепенели.
        -- Получай! -- крикнул я, выхватывая меч. И ударил Летящего, который был ближе, перерубая ему шею.
        Это оказалось так легко -- даже без Настоящего зрения. Словно меч ударил не плоть, а прогнившую изнутри деревяшку. Летящий с грохотом повалился, окутываясь дымным смрадом. На пол упал уже не человек, пусть даже бывший, а куски черного камня.
        Ивон молча, не выпуская колбы с Черным огнем, прыгнул к двери. Распахнул ее и поднял руку, словно собирался метнуть колбу в меня.
        Наши взгляды встретились. Ивон закричал, как и в прошлый раз, выпустил колбу и скрылся за дверью. Колба, звякнув, разбилась, и на пороге заплясали языки черного пламени.
        -- Лэн! -- прошептал я, склоняясь над своим Младшим.-- Лэн, я пришел!
        Лэн мотал головой, отплевываясь. Он был без очков и не видел, что происходит. Но когда я заговорил, он замер и слабо произнес:
        -- Данька, беги...
        -- Вместе убежим,-- перерубая мечом связывающие его ремни сказал я.-- У меня Крыло для тебя. Ты в порядке?
        Вместо ответа Лэн перегнулся со стола, и его вырвало черной дымящейся жидкостью. Опираясь на мою руку, он слез, неуверенно нащупывая ногами пол, и сказал:
        -- Данька, здесь двое Летящих...
        -- Здесь один труп и один сбежавший трус, а не Летящие. Надевай Крыло!
        Я помог Лэну забраться в комбинезон и потащил его в пролом. Потом обернулся, схватил с пола булыжник и, повинуясь порыву, швырнул его в уставленные склянками полки.
        Камера превратилась в огненный ад. Ревущее Черное пламя лизало стены, и камни таяли, как воск.
        -- Быстрее! -- крикнул я, подсаживая Лэна в окно. Выпрыгнул вслед за ним, шлепнувшись в грязь. Лэн стоял на коленях, его снова рвало.
        -- Сможешь лететь? -- спросил я.
        -- Попробую,-- вяло пообещал Лэн.
        Башня шаталась. Сквозь стены пробивались черные огненные языки. Струйки огня взбегали по камням, окутывая вершину башни снопом искр.
        -- Летим! -- крикнул я.-- Летим, Младший!
        Лэн попробовал встать -- и снова упал. Времени уже не было. Я схватил его за плечи, приподнял...
        -- Держись за меня!
        -- С грузом не взлетишь...-- заплетающимся языком произнес Лэн. Но все же обхватил меня, замер.
        Расправив Крыло, я тяжело оторвался от земли. Полетел, медленно набирая высоту. Хороший поток восходящего воздуха шел вверх от башни, но нырять в него мне не хотелось. Мы летели над болотами, удаляясь от башни.
        -- Лэн, попробуй лететь сам,-- прошептал я.-- Лэн!
        -- Да, сейчас,-- тихо ответил Лэн. Но никаких попыток лететь самостоятельно не сделал.
        Башня за нами с грохотом обрушилась. Я почувствовал ударивший в спину жар, обернулся. Над пылающими руинами кружили трое Летящих. Остальные, похоже, выбраться не успели. Но уцелевшая троица гнаться за нами и не думала.
        -- Потерпи, Лэн,-- сказал я.-- Держись. Нам только до скал добраться...
        -- Держусь,-- согласился Лэн.
        ...Котенок нашел нас минут через двадцать, когда мы укрылись в скалах. Спрашивать его, как он убежал от Летящих, я не стал. Какая, в конце концов, разница. Есть дела и поважнее.
        Лэн лежал на камнях, прижимая ноги в животу и тихо постанывая. Котенок хмуро посмотрел на него, потом, вопросительно,-- на меня.
        -- Его заставили глотнуть Черного огня.-- Беспомощно сказал я.-- Он вначале держался, его вырвало несколько раз. Я думал, все уже в порядке. А потом... потом он расклеился.
        -- Немного выпил?
        -- Чуть-чуть...
        Лэн глухо закашлялся, и я взял его за руку. Что тут еще сделаешь...
        -- В нем сейчас сгорают человеческие чувства,-- грустно сказала Солнечный котенок.-- Быть может, Лэн победит и останется прежним. Быть может, умрет, если не хватит сил, но останется воля. Или...
        -- Что "или"?
        -- Или Летящим станет. По характеру. Нет, вру. У него останется человеческое сердце и человеческий взгляд. Его придется заново учить дружбе и доброте. Это иногда получается.
        Я нагнулся над Лэном. Прошептал:
        -- Младший...
        Взгляд Лэна был мутным и беспомощным. Наверное, ему было очень больно.
        -- Данька, убей меня. Я не хочу становиться... Летящим.
        -- Глупости,-- твердо, как только мог, сказал я.-- Дерись, Лэн! Ты сможешь!
        -- Нет, Данька... Вначале был жар, это очень больно, но ничего... А теперь внутри холод. Все замерзает... Данька...
        -- Котенок, что делать?
        -- Верить,-- мгновенно ответил Котенок.-- Верить и любить его. Даже если Черный огонь победит. У нас нет ничего, кроме веры и любви. Но это очень много, когда вокруг только ненависть и отчаянье.
        Солнечный котенок осторожно подошел к Лэну, прижался к его груди, свернулся клубочком и замурлыкал. Поколебавшись секунду, я лег рядом и обнял Лэна со спины.
        Холод. Холод отовсюду. От камней под нами, от неба, затянутого серой пеленой, от дрожащего в ознобе Лэна. Холод и тьма.
        У нас нет ничего, кроме любви и веры. Но, может, и это немало?
        -- Лэн, держись,-- прошептал я, не ожидая ответа.-- Держись и дерись. Мы любим тебя. Ты победишь.
        Холод и тьма отовсюду. Я всегда буду с ними драться, даже когда вернусь домой. Всегда.
        Даже сквозь закрытые веки я видел, как мерцает в Лэне Черный огонь. Но и в Черном огне есть искры добра, которые не погасишь.
        Я не помню, сколько мы так лежали, согревая Лэна своим теплом. Я заснул, как это ни странно. А проснулся от того, что Лэн шевельнулся и встал.
        Мы с Котенком переглянулись. Потом посмотрели на Лэна. Тот озирался, потом стал разглядывать свои руки, словно впервые их видел. Сердце у меня сжалось.
        -- Как ты, Лэн? -- спросил я, с ужасом ожидая ответа.
        Лэн вдруг поморщился, под прозрачным щитком очков блеснули слезы.
        -- Данька, я теперь Летящий? Да? Все, да?
        -- Дурак! -- заорал я, мгновенно переходя от страха к радости.-- Ты победил! Летящий такого вопроса не задал бы!
        -- И уж точно не плакал бы,-- добавил Котенок.-- Ты и вправду победил, Лэн.
        Лэн бессильно опустился на камни рядом с нами. Тихо сказал:
        -- Это вы победили. Вы меня спасли.
        -- Глупости, ты боролся как герой! -- возбужденно сказал я.-- Есть хочешь?
        -- Ужасно,-- смущенно признался Лэн. Я достал из карманов два свертка из блестящей фольги, гордо спросил:
        -- Любишь шоколад?
        -- А что это?
        -- Так я и думал, что гады-торговцы вам его не привозят, -- без всякой злобы сказал я.-- Попробуй, это здорово.
        -- Торговец расщедрился на прощание,-- пояснил Лэну Котенок.-- Дал из своих запасов.
        -- Фиг бы он дал,-- возразил я.-- Это дочка его противная, Реата, заставила.
        -- Еще бы,-- развертывая фольгу, запетушился Лэн.-- Я ее от Летящих спас! За такое всю жизнь надо быть благодарным...
        Он смущенно посмотрел на меня и тихо добавил:
        -- Данька, я даже не знаю, что тебе сказать...
        -- Ну и не надо говорить,-- согласился я, откусывая шоколад. Он был не такой, как наш: не плитка, а, скорее, еловая шишка, очень горький и твердый. Но все равно вкусный.
        -- Котенок, а ты будешь? -- робко предложил Лэн.
        -- Котята не едят шоколад даже в Данькином мире,-- гордо отказался Солнечный котенок.
        -- Они бы, может, и ели, да кто ж им даст,-- возразил я, отламывая кусочек от своей порции.-- Попробуй.
        Лэн тоже поделился с Котенком, и мы принялись за свой скромный завтрак. Я с удивлением понял, что двести грамм шоколада -- это, наверное, максимум, который можно съесть за один присест.
        -- А что теперь будем делать? -- поинтересовался Лэн, доев свой кусок и бесцеремонно отстегивая с моего пояса фляжку. И я в очередной раз облегченно вздохнул, уверившись, что с ним все в порядке.
        -- Как что? Двинемся в город,-- мусоля лапкой мордочку, заявил котенок.
        -- В наш? -- с облегчением, но и разочарованно спросил Лэн.
        -- Нет, в город торговцев,-- сказал я.-- Мы еще ничего не выяснили. Может, караван по пути догоним.
        -- Думаю, это будет трудновато,-- заявил Котенок.-- Но попробуем.
        К счастью, Солнечный котенок ошибся. Он забрался за пазуху к Лэну, и мы взлетели. Караванная тропа была как на ладони, ветер оказался попутным, и часа через три мы увидели под собой медленно бредущих животных. Караван так спешил удалиться от башни, что о маскировке не заботились. При нашем появлении все остановились, а охранники подняли арбалеты.
        -- Это мы! -- крикнул я, снижаясь.
        -- Кто с тобой? -- словно не слыша моих слов, спросил торговец.
        -- Лэн! -- не понимая, в чем дело, ответил я.-- Мы садимся!
        Торговец промолчал, и мы приземлились возле него. Я заметил, что дочка торговца прячется за его спину.
        -- Это же мы! -- снова повторил я, складывая Крыло.-- Вы чего?
        -- Лэн -- Летящий,-- не совсем уверенно заявил торговец.
        -- Никакой я не Летящий! -- возмутился Лэн.-- Данька меня спас!
        Вокруг нас медленно сошлось кольцо охранников. И я сообразил, что если они решат выстрелить из своих арбалетов, то увернуться не удастся.
        -- Как ты мог его спасти? -- обращаясь ко мне, поинтересовался торговец.-- Мальчика утащили в башню. Оттуда еще никто не убегал.
        -- Он и не убегал,-- сообразив, что переспорить торговца не получится, сказал я.-- Мне пришлось разрушить башню.
        Кто-то засмеялся. Но торговец молча разглядывал меня, потом достал из кармана черные очки, надел их. Я вспомнил, из чего делают стекла тьмы, и мне стало противно.
        -- Ты не врешь,-- сказал наконец торговец, и я отметил, что он сказал именно "не врешь", а не "говоришь правду".-- Как ни странно...
        Он долго смотрел на Лэна, потом, сняв очки,-- вновь на меня. Задумчиво, словно колебался, сказать что-то или не стоит.
        -- Уберите оружие,-- приказал он наконец.-- Они -- люди.
        Охранники повиновались не сразу. И еще постояли, разглядывая нас, как диковинку, но не подходя. Потом между ними протиснулся мужчина из нашего города, взял Лэна за подбородок, посмотрел в глаза. Удивленно сказал:
        -- А ведь правда, Лэн... Тебе повезло, парень.
        -- Я знаю,-- серьезно ответил Лэн.
        Охранники зашумели, подходя к нам. Казалось, что каждый имел цель потрогать нас, пихнуть или сказать какую-нибудь глупость. Прервал этот митинг торговец.
        -- Так, если двоим мальчишкам повезло, это еще не значит, что у нас не будет неприятностей в дороге. Охрана!
        Люди стали быстро расходиться по своим местам.
        -- Я хочу поговорить с тобой,-- обратился ко мне торговец.-- Отойдем.
        Мы отошли в сторону. Мимо тащились буйволы, навьюченные товаром Летящих.
        -- Ты действительно разрушил башню? -- спросил, помолчав, торговец.
        -- Да.
        -- Хотел бы я знать, как ты стал таким, какой ты есть,-- задумчиво продолжил торговец. Я отвернулся.
        -- Это было не слишком приятно.
        -- Верю. Данька, ты уверен, что с твоим другом все в порядке?
        -- конечно.-- Я посмотрел на торговца. Тот был без очков, но пробовать Настоящий взгляд мне не хотелось.-- А в чем дело?
        -- В нем тьма, мальчик. Я вижу ее сквозь очки Летящих. В нем тьма, она сжалась, затаилась, но она жива.
        -- Его... пытались сделать Летящим...-- с трудом произнес я.
        -- Они почти успели. Ты можешь поручиться за своего друга?
        -- Да,-- не раздумывая ответил я.
        С минуту торговец молчал. Караван уже медленно удалялся по тропе.
        -- Хорошо. Вы продолжаете работать на меня. До города.
        Я кивнул и спросил:
        -- Приказания будут?
        -- Воздушный дозор, разведка дороги. Как и раньше.
        Расправив Крыло, я приготовился взлететь. Пусть торговец идет пешком, я все-таки Крылатый...
        -- Данька, постой...
        Я обернулся.
        -- Меня зовут Габор. Запомнишь?
        -- конечно, Габор,-- ответил я.-- Запомню.
        И взмыл в темное небо.
        4. Город у моря
        До города торговцев мы добрались через неделю. Без всяких приключений, даже вспомнить нечего. Единственное, что изменилось,-- это отношение к нам взрослых. Нас не то чтобы боялись или невзлюбили, но при нашем появлении разговоры стихали, лица у всех делались кислыми и скучными.
        Тяжело выделяться из толпы и при этом продолжать с ней общаться.
        Только Габор со своей семьей относился к нам по-прежнему. Даже подчеркнуто по-прежнему, словно ничего и не произошло. О тьме, которая затаилась в Лэне, он больше не говорил. А я, как ни старался, разглядеть ее не мог. Не те способности, наверное. Спросить совета у котенка я не рискнул. Мало ли что он мог посоветовать...
        Поздно вечером, хотя время никакой роли не играло, мы перевалили через горы и увидели город. Караван остановился без всяких приказов, и Габор даже не стал этим возмущаться.
        Посмотреть действительно было на что.
        Город был освещен. В городе Крылатых никто и не додумался поставить на улицах фонари, а окна закрывали так плотно, словно боялись воздушного налета.
        Торговцы не боялись никого. Или делали вид, что не боятся. Из окон лились на улицу потоки света, на перекрестках и площадях стояли фонари -- чаши, в которых горело белое пламя.
        Город оказался не таким уж и большим, занимал побережье вдоль моря и холмы вокруг. Сразу было видно, что он вырос вокруг порта. Там стояло десятка два кораблей, еще один медленно выходил из гавани.
        Ко мне тихонько подошел Лэн, болтавший о чем-то с дочкой торговца. С кислым видом спросил:
        -- Чего они так восхищаются? Город как город, только фонарей на улицах натыкали... Глазам от них больно.
        -- А ты очки сними,-- посоветовал я. И почувствовал, как во мне тоже что-то меняется. Словно я переключился с Настоящего зрения на обычное.
        На меня упала тьма. Но сквозь нее пылали фонари на улицах, и падал теплый свет из окон, и перемигивались огоньки на парусниках, а море отражало весь этот свет, превращало его в мягкое разноцветное мерцание, дрожащее на волнах.
        -- Ух ты...-- прошептал Лэн.-- Ух ты...
        И я подумал, что он ведь никогда не видел звездного неба или ярко освещенных улиц. Тьма заставляла его носить очки, бороться с собой. А ведь темнота тоже бывает красивой -- когда в ней прячется свет.
        -- Почему у нас не так? -- прошептал Лэн.-- Почему?
        У него из-за пазухи высунулся Котенок. Наставительно мяукнул:
        -- Потому что вы боитесь тьмы.
        -- Но это ведь правильно! Ты сам -- из света!
        -- И свету нужна темнота,-- непонятно ответил Котенок. -- Глупые мальчишки, когда же вы поймете, с чем вам надо бороться...
        И он снова нырнул Лэну за пазуху.
        -- Не царапайся,-- обиженно сказал Лэн.-- Данька, как ты думаешь, мы уже пришли?
        "А это мысль",-- подумал я. И поискал глазами Габора. Тот как раз давал разгон охранникам, и те, бросив любоваться городом, пихали меланхоличных буйволов.
        -- Габор...-- начал я. Торговец ухмыльнулся, махнул рукой:
        -- Ладно. Нечего вам плестись всю ночь. Забирайте свои пожитки и проваливайте.
        На мгновение мне показалось, что торговец собирается полезть в карман и дать мне еще пару монет. И, честно говоря, на этот раз я бы не обиделся.
        Но Габор все-таки обошелся без лишних сантиментов.
        -- Летите,-- повторил он.
        И я не стал с ним прощаться. Махнул рукой его жене -- все-таки мы с ней вместе дрались, подошел к краю откоса, расправил Крыло. Лэн стоял рядом, приплясывая от нетерпения.
        -- Давай?
        -- Давай,-- согласился я.-- Кто быстрее...
        И темнота, в которой светились огни города торговцев, мягко обняла нас. Я не стал пользоваться Настоящим зрением -- это убило бы ночь, которая впервые показалась мне настоящей, доброй, как дома. И конечно же, проиграл Лэну. Он кружил над центром города, когда я только-только подлетал к окраине. Подо мной проплывали двух-трехэтажные дома, приземистые и крепкие, в них явно не только жили, но и хранили товары. Люди, идущие по улицам, задирали головы, провожая меня взглядом.
        -- Курица! -- в полном восторге вопил мне Лэн.-- Сонное Крыло! Я тебя обогнал!
        Но настроения мне то не портило.
        -- Давай сядем на площадь,-- предложил Лэн, когда я приблизился.-- Там какие-то лавки... Я есть хочу ужасно!
        -- Давай лучше в порту,-- попросил я. И Лэн тут же согласился. Наверное, ему тоже было интересно посмотреть на корабли, вряд ли он раньше их видел. Я-то хоть по фильмам знал, что такое парусники.
        И мы, расправив Крылья, стали планировать к морю.
        Набережная была вымощена булыжником. Наверное, по нему много ходили, потому что камни стали ровными и скользкими. Лэн, приземляясь, подвернул ногу и стал ругаясь ее растирать. Я сложил Крыло и огляделся.
        С одной стороны угрюмо громоздились какие-то склады, с другой -- покачивались на мутной воде корабли. Но разглядеть их времени не было -- к нам быстрым шагом шли трое мужчин.
        Одеты они были забавно: в длинные, почти до колен, шерстяные свитера, из-под которых выглядывали канареечные брюки. Но поверх свитеров на кожаных перевязях болтались короткие мечи, и я насторожился.
        -- Лэн,-- тихонько позвал я.-- Осторожно.
        Лэн сразу прекратил сокрушаться по поводу неудачной посадки. Мы стали плечом к плечу, поджидая приближающуюся троицу.
        Похожи они были скорее на взрослых из города Лэна, чем на торговцев. И оружие у них было такое же, и на лицах -- то странное, привычное равнодушие, что так удивило меня когда-то.
        -- Крылатые,-- чуть насмешливо сказал один.-- Точно, Крылатые. Вы что здесь делаете, ребятишки?
        -- А вы кто такие? -- хмуро спросил Лэн. Особой почтительностью к старшим по возрасту Крылатые никогда не отличались.
        -- Мы на службе города, - с готовностью сообщил мужчина. Он был немногим старше Шоки или Ивона, сам, наверное, еще недавно был Крылатым.-- А вас как занесло в город торговцев?
        -- Сами пришли,-- с вызовом ответил Лэн.-- Нельзя?
        -- Можно,-- кивнул наш собеседник.-- Только учтите -- здесь вам не ваши города, где все дается даром. Здесь надо платить. За жилье, за еду, за все, что будет нужно.
        -- У нас есть деньги,-- гордо сказал Лэн. И я заметил, как оживилась троица. Молчавший до сих пор мужчина, самый старший из них, лет сорока, требовательно сказал:
        -- За право находиться в городе торговцев -- налог. По две монеты с каждого.
        Лэн растерянно посмотрел на меня. Пожал плечами, явно собираясь согласиться. А я смотрел на него -- на взрослых, "служащих город". Неужели четыре монеты -- такие большие деньги? Или им все равно, с кого содрать мзду -- со взрослых или с нас?
        -- А если не заплатим -- будете за нами гоняться? -- поинтересовался я. И растопырил руки, так, чтобы ткань Крыла расправилась.
        В лицах взрослых что-то изменилось. Тот, что помладше, присел на корточки и смягчившимся голосом сказал:
        -- Да нет, парень, не будем. Вы из какого города?
        -- Шихар,-- ответил Лэн.-- Это к югу, возле реки Далал.
        Вот, оказывается, как называется город Лэна...
        -- Знаю. Был однажды там. Знаете старого Герта?
        Я невольно улыбнулся.
        -- Знаем!
        -- Когда вернетесь, передайте ему привет от Вока. Вок -- это я.
        Мы дружно кивнули.
        -- Так что вы здесь ищете, ребята?
        -- Интересно,-- невинным голосом сказал Лэн.-- Нанялись охранниками к торговцу, дошли до города. Поглядим, как тут живут, и с ближайшим караваном двинем обратно.
        Вока этот ответ вполне удовлетворил. Он похлопал Лэна по плечу, встал и официальным голосом произнес:
        -- Даю вам разрешение находиться в городе торговцев. Соблюдайте порядок, подчиняйтесь приказам стражи, не забывайте, что за все надо платить. Будут проблемы -- разыщи#те меня.
        Спутники Вока в разговор не вмешивались. Но когда двинулись по набережной дальше, вполголоса заспорили с ним.
        -- Здо#рово,-- тихо сказал Лэн.-- Я уж думал, придется платить или удирать.
        -- Он слишком скучает по крыльям,-- ответил я.-- Понимает, что уже никогда не полетит, но еще прекрасно помнит, как летал. Ему не с руки было на нас наезжать. А вот его напарники -- постарше, они уже все позабывали. Нам повезло, что он был главным.
        -- А как же иначе? -- удивился Лэн.-- Он еще недавно был Крылатым, летал и сражался. Ясно, что он лучший боец, чем эти два старикана.
        Да, все-таки мы с Лэном думали по-разному. И удивлялись разным вещам. Если бы Лэн увидел, чем наши ровесники занимаются в моем мире, он бы от удивления даже возмущаться не смог.
        -- Давай найдем какую-нибудь столовую,-- сказал я. И невольно улыбнулся, почувствовав, как смешно прозвучало слово "столовая" среди этих сказочных парусников.-- Какую-нибудь таверну, то есть.
        Таверну мы отыскали лишь через полчаса, догадались не бродить вдоль набережной, под любопытными взглядами редких прохожих -- не торговцев, а, судя по виду, стражников и моряков,-- и двинулись к центру города. И называлась она не таверной и конечно же не столовой, а просто "Заведением". Зато запах из полуоткрытых дверей шел очень даже вкусный. Солнечный котенок, дремавший у Лэна за пазухой, высунул мордочку, принюхался и удовлетворенно хмыкнул. Мы с Лэном переглянулись.
        -- Не забудьте поинтересоваться, где можно найти ночлег, -- посоветовал Котенок, забираясь обратно под Крыло.-- А мне возьмите молока.
        В глубине души я был твердо уверен, что увижу заведение, похожее на таверну из пиратских фильмов. Так что меня ждала неожиданность.
        Заведение оказалось очень маленьким -- простая комната с пятью или шестью столиками и бамбуковой занавеской, отделяющей кухню. За двумя столиками сидели стражники и сосредоточенно жевали котлеты с какой-то кашей. Еще за одним -- двое торговцев в своей джинсовой "униформе", потягивая вино из высоких бокалов. На нас покосились, но не слишком неприязненно. Мы сели за свободный столик, и я с удивлением почувствовал, что в городе торговцев мне начинает нравиться.
        -- Что теперь делать? -- шепотом спросил Лэн.
        -- Откуда я знаю? Давай пока посидим.
        Лэн сглотнул слюну и неохотно кивнул:
        -- Ладно. Только есть хочется...
        И мы стали сидеть, глядя друг на друга и делая вид, что абсолютно никуда не торопимся. К счастью, ждать пришлось недолго. Один из торговцев бросил на свой столик хрустальную монетку, поднялся и пошел к выходу, оставив второго мрачно допивать вино. Но возле бамбуковой занавески он негромко сказал:
        -- Хозяйка, к вам клиенты...
        Лэн оживился, а Котенок снова высунулся наружу.
        Штора зашелестела, раздвигаясь, и к нам подошла девушка лет двадцати. Симпатичная, только очень уж рыжая. Я сразу решил, что это дочка какого-нибудь торговца.
        -- Крылатые,-- не то удивленно, не то радостно произнесла она.-- Что вам, мальчики?
        -- Мне -- молока,-- неожиданно вмешался в разговор Котенок.-- А ребят надо бы накормить получше. На ваше усмотрение, леди.
        Пару секунд "леди" переводила взгляд с Котенка на нас с Лэном, словно пыталась понять, кто здесь чревовещатель. Потом переспросила:
        -- Кому молока?
        -- Мне, мне,-- дружелюбно уточнил Котенок.-- Можно сливок.
        -- Ты разговариваешь? -- вскрикнула девушка.
        -- Надо же чем-то занять язык, если нас здесь не собираются кормить,-- невозмутимо пояснил Котенок.
        -- Сейчас...-- Девушка метнулась на кухню, едва не запутавшись в шторе.
        -- Ты зачем это сделал? -- прошипел я.
        -- У нас что, денег много? -- поинтересовался Котенок.
        -- Ну...
        -- Значит не спорь. С таких удивительных посетителей, как мы, лишнего не сдерут.
        Минуты через две мы с Лэном уже жевали котлеты, причем у меня возникло подозрение, что в них больше рыбы, чем мяса. Ну а Котенок быстро лакал свои сливки. На нас таращились стражники, забывшие о своих тарелках, и две девчонки из-за бамбуковой шторы. Есть под таким напором взглядов было трудновато, мы с Лэном порядком отстали от Котенка. А тот допил сливки и подозрительно покосился на меня.
        -- По-моему, ты не осилишь вторую котлету,-- задумчиво заявил он.
        -- Помогай,-- согласился я и отломил половинку. Лэн хмыкнул и тоже разделил свою котлетину.
        Один из охранников хрипло засмеялся. Мы продолжали есть. К нам вновь подошла рыжая девчонка и поинтересовалась:
        -- Крылатые, вы надолго в наш город?
        -- На недельку,-- вновь встрял в разговор Котенок. И девушка, явно уверившись, что он в нашей компании самый главный, спросила:
        -- А где вы остановились?
        -- Пока нигде,-- с неожиданной грустью заметил Котенок. Поднял мордочку, продолжая, однако, придерживать кусок котлеты лапкой, и добавил: -- Состояние наших финансов весьма плачевно и позволит разве что пару обедов в вашем прекрасном заведении.
        Секунду девушка размышляла, потом присела за столик и вполголоса заявила:
        -- Мы с удовольствием окажем вам гостеприимство. Заведение сдает комнаты, и одна из них, по счастью, свободна. Плата символическая -- монета в неделю. Но при условии, что завтракаете, обедаете и ужинаете у нас.
        Будь Котенок человеком -- я бы пихнул его под столом, соглашайся, мол! Условия явно были хороши, об этом свидетельствовало лицо девушки. Но Котенок печально возразил:
        -- Нам не хватит средств питаться у вас, милая леди...
        Девушка покосилась на охранников, которые вылупив глаза следили за беседой.
        -- Плата за еду тоже символическая. Монета.
        -- В неделю,-- уточнил Котенок.
        -- Идет,-- согласилась девушка.-- Гостеприимство -- моя слабость.
        -- А наплыв любопытных компенсирует издержки,-- в тон ей заявил Котенок. Девушка засмеялась:
        -- Ребята, вы откуда?
        -- Не всё сразу,-- со вздохом сказал Котенок.-- Можно еще по котлете?
        ...Комната, куда нас провела девушка,-- кстати, звали ее вполне обычно, Магдой,-- была маленькой. Лэн, когда мы остались одни, поворчал слегка по этому поводу. Но мне лично показалось, что три на три метра для двух пацанов и котенка вполне нормально. В комнате были две кровати -- взрослые сочли бы их узкими, но нам жаловаться было бы смешно; камин, в котором лежали дрова, и столик с единственным стулом. Стены были кирпичные, даже не побеленные, что тоже вызвало у Лэна негодование. Над кроватью, которую Лэн облюбовал себе, висела маленькая картинка с изображением парусника, плывущего по ночному морю. По-моему, парусник был куда красивее, чем в натуре. Возле двери, запирающейся на крепкий засов, висело маленькое треснувшее зеркальце. Вот и все. Впрочем, было еще окно, закрытое лишь легкой шторой, что вызвало у Лэна оторопь. Он не привык к тому, что на окнах нет ставней и сквозь них пробивается свет -- пусть даже лишь свет уличных фонарей.
        Котенок деловито обежал комнату и взлетел на мою кровать.
        -- Сегодня сплю с тобой,-- заявил он.-- Если будет холодно, то под одеялом. Ты во сне не пихаешься?
        -- Откуда я знаю, я же во сне сплю,-- ответил я и спросил: -- А почему ты не показал, что умеешь летать и светиться?
        -- А вдруг нам придется задержаться больше недели? -- вопросом ответил Котенок.
        -- Из тебя бы торговец вышел,-- не то осуждающе, не то восхищенно протянул Лэн.
        -- Я подумаю над этой идеей,-- пообещал Котенок и начал умываться.-- Вы ложитесь, мальчики, завтра дел будет много.
        -- Каких? -- не удержался я.
        -- Откуда я знаю? Но не зря же мы сюда добрались. Спать!
        На командный тон я обижаться не стал, послушно разделся и забрался под одеяло. Лэн, зевая, сказал:
        -- Спокойной ночи, Данька...
        -- Спокойной ночи,-- согласился я. А Солнечному котенку, как и положено, шепнул: -- Ясного рассвета...
        Проснулся я оттого, что Котенок покусывал меня за мочку уха, а рот зажимал лапкой. Я просто обалдел и едва не скинул его на пол. Но тут Котенок прошептал:
        -- Тихо, Данька... Вставай.
        Я встал, а Котенок, слабо светясь, повис в воздухе передо мной.
        -- Что? -- тихо спросил я, ничего со сна на соображая.
        -- Посмотри на своего Младшего...
        Наконец я понял, что случилось что-то неладное, и шагнул к кровати, где спал Лэн. Шагнул -- и замер. Это был не Лэн. Кто-то очень похожий, но лицо его было таким злым и жестоким, что мне стало страшно.
        -- Тьма,-- прошептал под ухом Котенок.-- Черный огонь горит в нем, Данька. Когда Лэн не спит -- он сильнее. Но тьма в нем осталась...
        Я сразу вспомнил торговца, который разглядел это сквозь свои черные очки. И беспомощно посмотрел на Котенка:
        -- Что делать?
        -- Сейчас? Разбудить или осветить Настоящим светом... или просто пожалеть. Но тьма будет расти. Мы должны найти много, очень много Настоящего света, чтобы выжечь тьму дотла.
        -- Как много?
        -- Не знаю. Очень много, Данька. Нам нужен Настоящий рассвет... Только не спрашивай, что это, я и сам еще не знаю. Я...
        -- Маленький, слышал,-- оборвал я Котенка. И сел на кровать рядом с Лэном, осторожно взяв его за руку.
        Через минуту лицо Лэна разгладилось. И стало таким, как раньше, только на лбу выступили капельки пота.
        -- Пока все просто,-- вздохнув, сказал Котенок.-- Ложись досыпай. Я покараулю тьму.
        И забравшись Лэну на грудь, он тихо замурлыкал, больше не обращая на меня никакого внимания. Так что я улегся обратно, вот только уснуть больше не смог. Лежал, глядя в деревянный потолок, на щели между досками, лежал до тех пор, пока на улице не стали слышны шаги прохожих, а свет фонарей не сделался чуть ярче. Потом Лэн шевельнулся, зевнул и со смехом спросил:
        -- Что, Данька толкается во сне?
        -- Еще как,-- нагло заявил Котенок.-- Я лучше с тобой спать буду, ты смирный.
        5. Клинок
        Ванная и туалет оказались в конце коридора, одни на все комнаты. Как в коммуналке, хорошо хоть, что кроме нас в "Заведении" постояльцев явно не было. Когда мы спустились вниз, еще позевывающие и мокрые после умывания, нас встретил мгновенно смолкший разноголосый гомон.
        За столиками сидело человек по десять. В основном они пили, закусывая вино жареной рыбешкой. Я, конечно, в этом не разбираюсь, но кажется, так обычно не делают. Были здесь и стражники, и торговцы, и все они пялились на нас без зазрения совести. Мы прошли к единственному свободному столику -- его явно оставили для нас -- и уселись, стараясь не смотреть по сторонам.
        В полной тишине Магда принесла нам жареную рыбу с овощами, сливки в блюдечке -- для Котенка и вино в бокалах -- нам с Лэном.
        -- Спасибо,-- растерянно поблагодарил я. Котенок молчал.
        В "Заведении" царила мертвая тишина. Магда суетилась, разнося посетителям вино. Мы торопливо ели, мечтая об одном: свалить отсюда. Котенок лакал сливки. И молчал.
        Магда тревожно поглядывала на Котенка.
        Лишь принявшись за рыбу, Котенок нарушил тишину.
        -- Пережарена немного...-- отчетливо заявил он.
        Среди посетителей пронесся громкий вздох. И снова воцарилось молчание, лишь булькало торопливо разливаемое вино. Лэн покосился на меня и шепотом спросил:
        -- Ну что, попробуем?
        Я чуть-чуть попробовал вино и покачал головой. Оно было кислым и притом ужасно крепким. Так мы с Лэном и просидели, стесняясь спросить воды или сока и дожидаясь, пока Котенок расправится с рыбешками.
        А он ел неторопливо. Потом запрыгнул Лэну на руки, и мы, не сговариваясь, пошли к выходу. Уже в дверях Котенок встрепенулся и спросил Магду:
        -- Леди, нельзя ли попробовать на обед рыбного супа?
        Просиявшая Магда закивала. Мы вышли, и из-за захлопнувшейся двери до нас донесся гул возбужденных голосов.
        -- Комедия...-- хихикнул Лэн. Котенок обиженно воскликнул:
        -- Кому комедия, а кому и роль клоуна... Куда двинемся?
        Лэн, а следом и я пожали плечами.
        -- Значит, будем гулять, пока не найдем чего-нибудь интересного,-- решил Котенок. И мы пошли по улице, глазея по сторонам. Впрочем, глазеть было особенно не на что. Дома, прохожие, которых мы ничем не интересовали, часто натыканные фонари.
        -- Ну как, Данька, по-прежнему считаешь, что торговцы в чем-то замешаны? -- полюбопытствовал Котенок.
        -- Не знаю,-- признался я.-- Хиловаты они для серьезных пакостей.
        -- Задай себе главный вопрос,-- наставительно сказал Котенок.-- Самый главный. Если правильно поставить вопрос, то в нем будет и ответ...
        -- По-моему, ты нам морочишь голову,-- разозлился я. -- Сам что-то знаешь... а нам не говоришь.
        Котенок промолчал, и какое-то время мы шли молча. Потом я сказал:
        -- Главный вопрос -- кому это выгодно? Так?
        -- Ну, приблизительно,-- без энтузиазма ответил Котенок.
        -- Торговцам выгодно! -- убежденно сказал Лэн.-- Они на нас наживаются! -- И посмотрел на меня: -- Ведь правда, Данька? Так?
        -- Не перебивай Старшего,-- осадил его Котенок.-- Совсем распустился. Ну, кто виноват, Данька?
        -- Не знаю,-- честно сказал я.-- Конечно, торговцам выгодно...
        -- Если ты выбросишь за окно котлету, а на нее слетятся мухи, ты скажешь, что мухи во всем виноваты? -- полюбопытствовал Котенок.
        -- Если они вначале усядутся на котлету и мне будет противно ее есть, значит, они и виноваты! -- снова встрял Лэн.
        -- Ну... в общем...-- растерялся Котенок. Потом сердито мяукнул и сказал: -- Мальчишки. В слова играете. Ничего вам пока не понять...
        -- Сам начал...-- без особой убежденности сказал Лэн. И дальше мы пошли молча.
        Постепенно улица стала меняться. Дома теперь были повыше, фонари -- куда чаще. Потом в домах стали попадаться подсвеченные изнутри стеклянные витрины, где лежала всякая всячина.
        -- Лавки,-- обрадованно сказал Котенок, словно давно мечтал прикупить что-нибудь.-- Деньги у нас с собой, Данька?
        -- Да.
        -- Пошли.
        И спрыгнув с рук Лэна, он направился к одной из дверей. Я только плечами пожал.
        В лавке оказалось светло, даже непривычно светло. Здесь горело штук пять ламп, но дело было даже не в этом: отовсюду -- со стен и полок -- сияли, отражая свет, зеркала.
        -- Купишь то, возле которого я начну умываться,-- тихо сказал котенок.
        А к нам уже подходил хозяин лавки -- скуластый и черноволосый парень. Попадавшихся нам раньше торговцев он не очень-то напоминал, но держался по-хозяйски уверенно.
        -- Желаете сделать покупку, молодые люди? -- вежливо, но без особых восторгов спросил он.-- В нашем городе надо платить...
        -- Я знаю,-- сказал я, глядя на Котенка, лениво идущего вдоль стен и заглядывающего в зеркала.-- Мы заплатим.
        Физиономия у парня сразу изменилась.
        -- Прекрасный день! У меня много покупателей, но Крылатых среди них еще не было! Что вы хотите?
        -- Зеркало,-- глупо ответил я.
        -- Разумеется, но какое? -- Парень театрально взмахнул рукой.-- Маленькое или большое, для дома и для походов, круглое или квадратное, новое или старинное, в раме или без, украшенное драгоценностями или...
        Солнечный котенок тем временем уселся под маленьким круглым зеркальцем в простой деревянной раме и принялся умываться.
        -- Да нет, нам попроще,-- с облегчением сказал я.-- Вон то, например, вполне подойдет.
        Торговец повернулся, уставился на Котенка.
        -- А зверек откуда?
        Котенок от возмущения прекратил умываться и выгнул спинку.
        -- Это наш,-- вмешался я.-- Не бойтесь, он ничего не разобьет.
        -- Разобьет -- заплатите,-- непринужденно сообщил парень.-- То, говорите...
        Он снял зеркало со стены так бережно, словно это была хрупкая ваза. Торжественно провозгласил:
        -- Это зеркало работы древнего мастера, такое старинное, что продавать его я не хотел. Двадцать монет, конечно, не компенсируют...
        -- Пошли.-- Я дернул Лэна за руку.
        -- Подождите! -- возмутился торговец.-- Давайте найдем компромисс!
        ...Через четверть часа, обеднев на три монеты, но неся в руках сверток с зеркалом, мы выбрались из лавки. Лэн весело сказал:
        -- Все равно ведь обманул, точно?
        -- Он думает, что обманул,-- насмешливо отозвался Котенок.-- На самом же деле -- прогадал, да еще как.
        -- Это Настоящее зеркало, верно? -- спросил я.
        -- Верно,-- согласился Котенок.-- Молодец, Данька.
        -- Подумаешь,-- сказал я.-- Даже могу догадаться, для чего оно нужно. Мы сделаем еще одного котенка. Друга для тебя. Так?
        Котенок, мирно сидящий на руках у Лэна, соскочил на тротуар и завопил:
        -- Что? Идиот! Мальчишка! Солнечных котят так просто не делают! И зачем нам еще один? Меня мало, что ли?
        -- Извини,-- растерялся я.-- Но зачем, если...
        -- Если дурак торговец не подозревал, что это за зеркало, -- продолжал кипятиться Котенок,-- то найдутся люди поумнее. Нам нужно оружие. Хорошее оружие. Чтобы победить Летящих. А хорошее оружие за десяток монет не купишь. Глупый мальчишка...
        Он облизнул лапку и принялся нервно умываться.
        -- Извини,-- повторил я.
        -- Если такой умный, лучше посмотрись в зеркало,-- вдруг предложил Котенок. Хочешь?
        Я растерянно уставился на сверток в своих руках. Посмотреть? И... увидеть свою сущность?
        -- Нет,-- тихо ответил я.-- Нет. Я не буду.
        -- И правильно сделаешь,-- сказал Котенок, к которому уже вернулось самообладание.-- Могу тебя уверить, не понравится.
        Мимо шли люди, с любопытством поглядывая на странную сцену -- двое Крылатых, стоящих перед котенком. Хорошо хоть никто из них не заметил, что мы разговариваем с ним, а не друг с другом.
        -- Пошли,-- заявил наконец Котенок.-- И смотрите по сторонам. Нам нужна витрина с оружием.
        Оружейную лавку мы искали долго. Похоже, у торговцев этот товар особым спросом не пользовался, а такие гости, как мы, были в городе редкостью. Наконец Лэн углядел дверь, над которой была приколочена вывеска с двумя скрещенными мечами. Витрины не было вообще.
        -- Проверим,-- буркнул Котенок, и мы вошли. А войдя, сразу же поняли, что не ошиблись.
        Помещение было длинным и узким, словно коридор. Стены закрывала частая железная решетка, прижимающая к каменной кладке развешанное оружие. Самое разное -- у меня глаза разбежались. Мечи, кинжалы, арбалеты, шпаги, копья, топоры... И еще много всяких острых и тяжелых предметов, названий которых я не знал.
        -- Ого,-- восхищенно сказал Лэн и протянул руку сквозь решетку -- потрогать меч с длинным и тонким клинком. Пальцы его прошли сквозь лезвие, словно сквозь туман. Он отдернул руку, подозрительно глянул на ладонь и обиженно воскликнул:
        -- Да это же не настоящее! Здесь ничего нету!
        -- Это образцы,-- тихо сказал кто-то у нас за спиной. -- Пока вы не заплатили, вам не коснуться оружия.
        Мы обернулись. Возле закрывшейся двери стоял невысокий мужчина. И откуда он там взялся -- непонятно. Мужчина был самый обыкновенный. Среднего роста, не молодой и не старый, в одежде торговца, на руке -- посверкивающий перстень. Меня это разочаровало. Хозяин оружейной лавки должен быть или древним стариком в черном плаще, скрюченным и морщинистым, или, наоборот, здоровенным детиной, голым по пояс. А этот...
        -- Крылатые -- редкие гости в нашем городе,-- тем временем сказал оружейник.-- Они, наверное, считают, что их Крылья -- уже достаточное оружие. Не знаю-не знаю...
        Мужчина шагнул к Лэну, по-хозяйски взял его за плечо, подтягивая к себе, и снял с его пояса ножны. Лэн, обычно не терпевший бесцеремонности, на этот раз словно язык проглотил.
        -- Ага,-- радостно сказал оружейник.-- Черная сталь, закалка в полете. У вас остались хорошие мастера, мальчик.
        Вручив меч недоумевающему Лэну, он повернулся ко мне. Но мой меч вытаскивать не стал, лишь глянул на рукоять -- и расплылся в улыбке.
        -- Крошка Туак всегда любил излишества,-- глядя сквозь меня, сказал он.-- Слишком богатая рукоять... слишком гибкая сталь. Странно, как этот меч прожил двести лет. Его, видно, редко доставали из ножен.
        Оставив меня размышлять, что же я услышал -- комплимент или насмешку в адрес своего оружия,-- мужчина вновь посмотрел на Лэна. И спросил:
        -- И что же вас привело ко мне, мальчики? Купить лучшие мечи, чем, те, что у вас, вы не сможете. Вам бы потребовалось больше денег, чем уместится в этом свертке...-- Небрежный кивок на сверток с Настоящим зеркалом.-- Продать? Я бы заплатил хорошую цену за меч Крошки Туака и за меч воздушной закалки. Но Крылатые не продают оружия. Или все изменилось и мир перевернулся... А?
        -- Говорить буду я,-- неожиданно сказал Котенок, скромно сидевший у моих ног.
        Оружейник словно и не удивился. Присел перед Котенком на корточки и сказал:
        -- Так, мы приближаемся к истине... Поговорим здесь или пройдем в мою каморку?
        Котенок держался на уровне.
        -- Пока здесь,-- спокойно ответил он.-- А там решим, куда идти.
        -- Решим. Что вам нужно?
        -- Настоящий меч.
        -- А мне нужны настоящие деньги. Я не добрый покровитель юных героев. Я торговцев. Мне нужны деньги, чтобы заниматься своим делом.
        -- Настоящим бывают не только деньги и мечи.
        -- Так...-- Торговец покосился на сверток в моих руках. -- Я вижу, у вас найдется кое-то на обмен. Но нужно ли мне это кое-что?
        -- У тебя есть Меч,-- просто сказал Котенок.
        -- У меня много мечей.
        -- Пошли в твою каморку.
        -- Пошли.
        И торговец с Котенком неспешно двинулись по коридору. А мы с Лэном, совершенно ими позабытые, поплелись следом.
        Утопая в мягком кожаном диване, мы следили за разговором Котенка с оружейником. Котенок сидел посреди широкого деревянного стола и беседовал с сидящим в кресле оружейником. Зеркало, уже развернутое, лежало между ними.
        -- Я и сам разбираюсь в оружии,-- продолжал спор оружейник.
        -- Да, но того, что может Настоящее зеркало, тебе не сделать.
        -- Допустим. Оно покажет, долго ли прослужит меч... не подделка ли он. Иногда я сомневаюсь в таких вопросах -- зеркало поможет не ошибиться. Допустим. Но что ты за него хочешь?
        -- Настоящий меч.
        -- У меня много Настоящего оружия. Гляди...
        Торговец повернулся в кресле, открыл стоящий у стены ящик. Легко, словно пучок удочек, вынул оттуда целую вязанку, иначе и не скажешь, мечей. Извлек из ножен -- непривычно толстых, бугристых, тонкий клинок. На миг мне показалось... нет, только показалось...
        -- Волшебный меч королевства Тар. На рукояти есть кнопка, если ее нажать, то меч разрубает все.
        -- Кнопка? -- ехидно спросил Котенок.-- Фотоны, протоны и магнитные поля? Ты забыл, где находишься, торговец.
        -- Ладно,-- ничуть не смутился оружейник.-- Вот другой меч. Тоже очень могучий. Он разрубает камень...
        -- Мы не на каменоломню собрались.
        -- Хорошо. Вот меч, который сам выпрыгивает из ножен в случае опасности. Не надо лишь доставать его против воли. Он был потерян великим воином...
        Котенок фыркнул. Спросил:
        -- А ты помнишь, сколько неприятностей этот меч доставил "великому воину"?
        -- Он сам виноват. Мальчишка...
        -- А я для кого ищу оружие? Для мудрого старца?
        На этот раз торговец задумался. Он смотрел то на нас с Лэном, то на охапку мечей. Потом неуверенно извлек еще один клинок:
        -- Вот...-- Меч торговец держал очень осторожно, словно боялся, что тот выскользнет из ножен.-- Страшное оружие. Он пьет жизнь врагов и отдает хозяину их силы.
        Котенок выгнул спину дугой. Зашипел:
        -- Ты что, предлагаешь нам меч темных? Мне, Солнечному котенку, этот меч? Ты знаешь хоть, каким будет его конец?
        Мы затаив дыхание следили за спектаклем. Ничего толком понять было нельзя, но ощущение, что перед нами скользят, задерживаясь на секунду, великие тайны, оставалось.
        -- Еще один меч,-- торопливо пряча темный клинок, сказал торговец.-- Светлый меч незаменим для битвы с силами зла.
        -- Плюс два в бою,-- сам себе буркнул Котенок. И устало сказал: -- Нам не нужны светлые и темные мечи. Нам не нужны световые сабли и атомарники. Имитационные клинки, если они у тебя припрятаны, тоже. Нам нужен Настоящий меч. Понимаешь?
        Торговец снова взглянул на нас. И спросил:
        -- Кому он предназначен?
        -- Даньке. Это тот, загорелый и темноволосый.
        От небрежного тона Котенка у меня появилось желание дернуть его за хвост. Он даже и не посмотрел на меня. Зато торговец уставился так, словно хотел просверлить насквозь. И спросил:
        -- Данька, ты разве из этого мира?
        -- Нет,-- сам не зная почему, признался я.
        Торговец встал с кресла, нависая над Котенком. Угрожающе сказал:
        -- Ты что это вытворяешь, котик? Зачем ты привел сюда мальчика?
        -- Случайно вышло,-- быстро ответил Котенок.
        -- Да? -- недоверчиво спросил торговец.
        -- Правда, я сам виноват,-- вступился я за Котенка. Хоть он и вел себя все хуже и хуже, но мы были друзьями.
        -- Жалко,-- вновь обрел спокойствие торговец. И спросил Котенка: -- Ты понимаешь, что я не могу просто продать Настоящий меч? Мальчик должен будет взять его сам.
        -- Понимаю,-- очень тихо сказал Котенок.
        -- И пошлешь его за мечом?
        -- Он сам решит,-- старательно не глядя в мою сторону, сказал Котенок.-- Расскажи ему про Настоящий меч, оружейник.
        Торговец с отчаянием схватился за голову. Воскликнул:
        -- Свет и тьма! Мальчик даже этого не знает! Котенок, может, обойдемся обычным волшебным мечом против темных сил?
        -- А ты уверен, что нужен меч против тьмы? -- спросил Котенок.
        -- Все, хватит,-- махнул рукой торговец.-- Я беру вашу плату -- Зеркало и все деньги, что у вас есть. И открываю мальчику путь к Настоящему мечу. Сейчас...
        -- Вначале расскажи про Настоящий меч! -- сказал я. И сам поразился своему голосу -- какому-то твердому и сухому.
        -- Так...-- Торговец повернулся ко мне.-- Ты, выходит, имеешь право голоса?
        -- Говори,-- сказал я, чувствуя, как против воли в глазах возникает ощущение Настоящего взгляда. Торговец вскрикнул, закрывая лицо рукой. Потом опустил руку -- и мне показалось, что из его маленького перстня разлилась по всему его телу матовая пленка.
        -- Стар становлюсь, стар,-- тихо сказал оружейник.-- Мальчишка-то с Настоящим взглядом... А я только на Котенка и смотрел... Что ты успел заметить, Данька?
        -- Ничего,-- признался я.
        -- Хоть реакция осталась,-- повеселел торговец.-- Хочешь узнать про Настоящий меч, мальчик? Хорошо. Почему бы и нет. Тебе рисковать жизнью. Слушай.
        Котенок заерзал на стуле. Словно уже и не хотел, чтобы торговец рассказывал мне о Настоящем мече.
        -- Есть много миров и много оружия в них. Я торгую любым. Оружием против Света и оружием против Мрака. Я лишь оружейник. Но твой друг прав -- даже меч Света не всегда справится с Тьмой. Есть лишь одно оружие, не знающее сомнений. Настоящий меч.
        Лэн тихонько подвинулся ко мне. Словно ему стало не по себе.
        -- Этот Меч не принадлежит одному человеку. Ты можешь владеть лишь частью его сущности, бесплотным призраком. Но каждый раз, когда тебе будет грозить опасность, он появится в ножнах. И ты сможешь достать его и обратить против врага -- любого врага. Он не подведет. Но ты вправе достать Меч лишь один раз. Лишь один.
        -- Почему? -- спросил я.
        -- Потому что у каждого человека есть только один Настоящий враг. И от тебя зависит, узнаешь ты этого врага или нет, разменяешь силу Меча на пустяки или сбережешь для главного боя.
        -- А если я не пойму, что этот бой -- и есть главный?
        -- Сам по себе Меч из ножен не выпрыгнет. Ты можешь проиграть и с Настоящим мечом -- если не догадаешься воспользоваться им.
        -- А почему ты сказал, что Меч не может принадлежать только Даньке? -- неожиданно спросил Лэн.-- Это что значит?
        -- Только то, что частью Настоящего меча одновременно владеют тысячи людей,-- почти весело сказал торговец.-- Если Даньке повезет -- то и он войдет в из число.
        -- Как я должен его взять? -- спросил я.
        -- Пройти сквозь свои страхи.-- Улыбка сползла с лица торговца. Теперь он казался почти грустным.-- Меч создаст Лабиринт, по которому ты должен будешь пройти. Все, чего ты боялся и боишься,-- все предстанет перед тобой. И рядом всегда будет Настоящий меч. Если ты найдешь свой Настоящий страх, если убьешь его, меч поверит в тебя и отдаст часть своей сущности.
        -- А если я ошибусь и попытаюсь убить не Настоящий страх... то Меч убьет меня?
        -- Нет, что ты. Тебя убьет Настоящий страх. А это очень неприятно -- умирать от Настоящего страха.
        -- Как мне его убить?
        -- Мечом. Настоящим. Мелкие страхи ты всегда сможешь победить, развеять. Настоящий страх покорится лишь Настоящему мечу. В Лабиринте, как и в жизни, ты можешь применить Настоящий меч лишь однажды.
        -- Ладно, я вначале буду пробовать обычный.-- Я похлопал по ножнам.-- Старый меч Крошки Туака.
        -- Решился? Что ж.-- Оружейник пожал плечами.-- Но меч Туака ты оставишь здесь... пока. Настоящий меч не потерпит соперничества. Лабиринт проходят без оружия. И глаза твои, боюсь, там будут видеть как обычные.
        Котенок спрыгнул со стола, подошел ко мне. Потерся о ногу и сказал:
        -- Пошли отсюда, Данька. Мы справимся без Настоящего меча. На свете много волшебного оружия.
        -- А Настоящий меч -- один,-- пожал плечами торговец.
        -- Где Лабиринт? -- спросил я. И в этот миг, словно дожидаясь моего решения, диван утратил материальность. Я провалился сквозь него куда-то вниз, в темноту, в бездну... А сверху слабым отзвуком донесся голос оружейника:
        -- Ты уже в нем, мальчик.
        7. Лабиринт
        Лабиринт должен быть извилист, со многими поворотами и ложными ходами. Это любой ребенок знает.
        Лабиринт Настоящего меча оказался неправильным. Он начинался в маленькой квадратной комнате, из которой шел лишь один выход -- длинный и прямой, без всяких ответвлений. Под потолком в кованые железные кольца были воткнуты два горящих факела, и это немножко походило на нормальный сказочный Лабиринт. А еще в потолке был люк, через который я, наверное, и провалился. Его закрывал огромный навесной замок, и если мне не померещилось, то дужка защелкнулась у меня на глазах.
        Посреди комнаты лежала груда камней, плоских, не очень больших. Рядом -- меч в кожаных ножнах.
        Я подошел и потрогал его рукоять -- очень простую, деревянную. Это и есть Настоящий меч? Самый сильный в мире?
        Рукоять слегка дрогнула под пальцами. Словно меч просился на волю. Только зачем он мне сейчас? Чтобы сложить камни поудобнее, перерубить мечом замок и выбраться наружу?
        Я даже засмеялся, сообразив, что это и есть первое испытание. Тоже мне, страх. Если бы я боялся не вернуться, я ушел бы давным-давно. Еще из башни Летящих, где мне открылась Потаенная дверь.
        Закрепив ножны на поясе и тихонько что-то насвистывая, я пошел по коридору. Здесь было темнее, потому что факелы горели куда реже, но видно было, что никаких ответвлений от коридора нет.
        Коридор привел в комнату со стеклянной стеной. За стеной, освещенная настольной лампой, была моя комната. За столом сидела мама.
        -- Это вранье,-- сказал я сам себе.-- Это испытание. Это неправда.
        Мама меня не слышала. И не видела, для нее стекло было обычной стеной, оклеенной обоями. Она не плакала, и лицо у нее было спокойное. Она перелистывала лежащий на столе альбом с фотокарточками. Наверное, посмотрела в очередной раз, а теперь сидит и не знает, что ей делать...
        И я вдруг понял: то, что показывает мне Меч,-- правда. Мама именно так и сидит... или сидела после того как я исчез.
        Я могу разбить стекло. И вернуться.
        -- Почему ты не могла так раньше...-- бессвязно прошептал я.-- Мам, почему ты замечала меня лишь когда я болел... или теперь, когда пропал...
        Мама продолжала сидеть. И я вдруг понял, что правда кончилась. Сейчас передо мной просто застывшая картинка, фотография. Моя мама давно бы уже встала и пошла звонить подруге или готовить что-нибудь на кухне. Ее жизнь не остановится, если я исчезну.
        Но от этого почему-то страх лишь вырос. И я потянулся к мечу -- разбить стеклянную стену, вбежать в комнату, к маме...
        Стать не Крылатым, а просто мальчиком Данькой из седьмого класса. Мне даже стало смешно. И я не коснулся Меча.
        -- Знаешь,-- прошептал я, глядя сквозь стекло,-- это раньше я боялся, что ты меня разлюбишь или умрешь. А теперь понял: в жизни все по-другому. Я бы все равно стал взрослым, только позже. И понял, что жить надо самому. Я, наверное, плохой. Только так получилось, что я быстро вырос. Мам, подожди, я еще вернусь.
        Стекло стало мутнеть. И передо мной оказалась просто каменная стена. С узким темным проходом, в конце которого слабо горел свет. Я сделал несколько шагов во тьму.
        Было очень тихо. Коридор впереди казался нескончаемо длинным и темным. Не выдержав, я взял Меч в руки и вошел во тьму. Клинок был холодным даже сквозь кожаные ножны.
        -- Темнота -- это ерунда,-- громко сказал я.-- Это не страшно. И то, что я уже не маленький,-- тоже. Ерунда...
        -- Тебе теперь все ерунда, сынок,-- послышалось впереди. И я замер.
        -- Папа? -- Слова почему-то давались с трудом.
        -- Да,-- прозвучало из темноты.-- Удивительно, что ты меня не забыл. Мать ты предал очень даже просто.
        -- Это ты ее предал,-- прошептал я, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.
        -- Я не предавал, Даня. Это была наша жизнь. Взрослая. И тебе ее не понять.
        -- Ты не можешь здесь быть,-- сказал я и протянул руку. Пальцы наткнулись на что-то мягкое и теплое. Папа всегда любил костюмы из тонкой шерсти, он только их и носил. Но я отдернул руку, словно коснулся змеи.
        -- Почему не могу? Мне все объяснили. Я даже знаю, что ты здесь делаешь. Тебе хочется поиграть в войну, сынок?
        -- Нет,-- прошептал я.
        -- Хочется. Ты всегда таким был. Тебе нравилось все ломать и рушить с самого детства. Убегал из дома... лгал мне. Сколько я тебя ни наказывал, это не помогало.
        Я отступил на шаг. А папа продолжал:
        -- Хочешь знать, почему мы с мамой разошлись?
        -- Нет! -- крикнул я. Но отец не слушал.
        -- Из-за тебя, Данька. Мать не захотела воспитать из тебя нормального интеллигентного человека. Она потакала всем твоим капризам. Она делала из тебя подлеца. Вот и добилась своего.
        -- Уходи! -- крикнул я, прижимаясь спиной к стене.-- Уходи! Это все неправда!
        -- Правда. Ты же сам об этом думал, когда я ушел от вас. А теперь готов прогнать еще раз.
        Я молчал.
        -- Проблемы со слухом? -- почти ласково спросил папа. -- Ничего, беседа у нас будет долгой. Может быть, еще не поздно сделать из тебя человека. Я попробую. Все-таки ты мой сын. Я должен попытаться... Подойди ко мне.
        -- Ты знаешь, что у меня в руках? -- спросил я, давя панику.
        -- Догадываюсь, Даня. Но ты ничего не сделаешь. Я же твой отец.
        -- Ты не он. Ты -- самое плохое, что я о нем думаю.
        -- Не смеши меня, сынок. Ты помнишь, что я тебе всегда говорил:
        проступок подлежит наказанию? Ты слишком многое натворил, и если я сейчас тебя не остановлю...
        -- Выйди на свет, папа,-- сказал я и вдруг почувствовал, как исчезает страх. Отец замолчал.
        -- Ты боишься, папа? -- спросил я.-- Боишься? Чего? Света или того, что я уже не помню твоего лица?
        -- Не пререкайся! -- крикнула темнота. Но теперь страх был в ее голосе.
        -- Ты помнишь, как наказывал меня, папа? Всегда по вечерам, чтобы у меня была ночь на размышления. А может, ты просто чувствовал себя сильнее и справедливее -- в темноте? Что ты молчишь, папа?
        Я уже шел по коридору, пятился, и за спиной был свет. Вслед мне звучало что-то неразборчивое про маму, и про то, что я во всем виноват, и про то, что я маленький фашист и убийца, который хочет побыстрее стать взрослым негодяем. Но я уже вышел из коридора. В комнату, где было светло и откуда вел еще один коридор -- широкий, нестрашный. Спиной ко мне, вглядываясь в коридор, стоял Лэн. В руках у него был тот же Меч.
        -- Ты настоящий или просто испытание? -- спросил я Лэн мгновенно развернулся, и мне стало не по себе.
        Лэн, кажется, был настоящим. Испуганный взгляд, волосы взлохмачены. И смотрел он на меня так же, как я на него: "Ты настоящий или нет?"
        -- Ты... ты Данька? -- осторожно спросил Лэн.
        -- А ты Лэн?
        Мы глупо смотрели друг на друга, потом Лэн неуверенно улыбнулся. Сказал:
        -- Я-то настоящий.
        -- А откуда ты здесь взялся? -- подозрительно спросил я.
        -- Оттуда же,-- скосил вверх глаза Лэн.-- Если Настоящий меч может служить сразу многим...-- он не закончил.
        -- Здо#рово,-- признался я.-- Мне и в голову не пришло.
        -- А ты уже чего-нибудь испугался? -- спросил Лэн.
        -- Да так, мелочи... А ты?
        -- А я только появился. Стою, думаю, куда идти,-- и вдруг ты.
        -- Я в той стороне все проверил,-- похвастался я.-- Это простой Лабиринт, без разветвлений. Пошли в эту дверь.
        -- Давай.
        Проходя мимо Лэна, я словно случайно тронул его за плечо. Вроде бы все было без подвоха. И мы пошли по коридору, я впереди, Лэн следом.
        -- Может, я впереди пойду? -- тихо спросил Лэн через минуту. Коридор становился все темнее и темнее.
        -- Зачем? -- насторожился я.
        -- Ну... вдруг ты мне не доверяешь. Думаешь, что я не настоящий...
        Я даже засмеялся от такого признания. И спросил:
        -- А ты веришь, что я -- Данька?
        -- Да,-- заверил Лэн.-- Зачем бы мечу подсовывать мне такое испытание? Я тебя не боюсь. Мы ведь друзья.
        -- Ну и я тебя не боюсь,-- сказал я. Тьма стала совсем густой, никакого просвета. И даже впереди не угадывалось выхода.
        А действительно ли я не боюсь Лэна? Все-таки в нем есть Тьма... И если сейчас... Я замотал головой, отгоняя предательский страх. И попытался думать логически. Если Лэн настоящий -- а так оно, наверное, и есть, то бояться его не надо. Если же нет, если Меч все-таки придумал для меня еще одну подлую проверку... Мне же вовсе не так страшно, как раньше. Значит, этот страх не самый главный. И его можно побороть самому.
        -- Данька...-- Рука Лэна легла мне на плечо.-- Давай я пойду впереди.
        От его прикосновения я вздрогнул. И отказываться от предложения мне уже не хотелось. Но я все-таки спросил:
        -- А почему ты хочешь пойти первым?
        -- Я к темноте привык,-- просто сказал Лэн и обогнал меня. Минуту мы шли молча, лишь временами я касался его плеча, проверяя, не разминулись ли мы.
        А потом Лэн вскрикнул, впереди послышался шум. Я рванулся вперед... и голова словно взорвалась от боли.
        Первое, что я почувствовал, очнувшись,-- это рукоять Меча, давящая в щеку. Я лежал на полу, меч подо мной... А вдали затихали шаги и смутно знакомые голоса. Я оперся о пол, пытаясь подняться, и пальцы скользнули по процарапанным в камнях бороздкам.
        Летящие.
        Летящие, которых не могло быть в Лабиринте. Их и не было конечно, это только мой страх... или страх Лэна. Я встал, затаив дыхание, вслушиваясь. Шаги исчезали, Летящие уходили назад по Лабиринту. И я, конечно же, мог их догнать... освободить Лэна.
        Только вот в чем беда -- я не боюсь Летящих. И то, что они похитили Лэна, меня не пугало. Если Лэн настоящий -- то он сам должен справиться.
        -- Извини,-- сказал я в темноту.-- Каждый сам дерется со своим страхом. Извини.
        И пошел по коридору дальше. Минуту, две, три... Было совсем тихо. И лишь по дуновению воздуха на лице я понял, что вышел из коридора в очередную комнату. Большую, но абсолютно темную.
        И самое странное было то, что я совершенно не боялся за Лэна.
        -- Здесь есть кто-нибудь? -- крикнул я.-- Эй, новый страх!
        Тишина. Тишина и темнота со всех сторон.
        -- Эй! -- крикнул я еще раз, но тише. Мне стало не по себе. Шуточки Настоящего меча кончились. И теперь готовилось что-то серьезное.
        -- Ты зря кричишь,-- сказали из темноты. Знакомый голос с чужой интонацией.-- Скоро все будет хорошо.
        -- Лэн? -- спросил я. Это был его голос. Его, но с интонацией...
        -- Да, Летящий-Лэн. Я пришел за тобой, Данька.
        -- Это не ты, - с облегчением сказал я.-- Никакие Летящие не превратили бы тебя за несколько минут. Ты снова страх. А я тебя не боюсь.
        Тот, кто называл себя Летящим-Лэном, засмеялся.
        -- Конечно, Данька. Глупый меч считал, что ты можешь испугаться своего друга. Это не так. Ты же смотрел на него Настоящим взглядом и знаешь, что он не предаст.
        -- Знаю,-- сказал я.
        -- И с родителями... Ты давно уже не боишься за мать и перестал бояться отца. Ты вырос.
        -- Да,-- сказал я.
        -- Ты даже врагов не боишься, верно? Ты просто не веришь, что можешь умереть.
        -- Не верю,-- прошептал я.
        Голос в темноте стал почти вкрадчивым:
        -- Но я знаю, чего ты боишься, Данька. Странный такой страх, неожиданный. Ты боишься, что тебя предаст друг. Что с ним случится что-то такое, что...
        -- Замолчи! -- крикнул я.-- Замолчи! Лэн меня не предаст!
        -- В жизни -- возможно. А вот здесь, в Лабиринте меча, предал. Но и ты не стал его спасать, так что все честно.
        -- Я знал, что это все не по-настоящему!
        -- Разве? Подозревал -- но не знал. Значит, ты его предал, и теперь пришло время расплаты... Данька, а почему ты так боишься предательства друга?
        Я молчал.
        -- Тебя всегда предавали? Или ты предавал сам? А, Данька?
        -- У меня не было друзей,-- с трудом выговорил я.-- У меня никогда не было настоящих друзей.
        Летящий-Лэн засмеялся.
        -- У кого они есть, Данька... Впрочем, ты сказал правду. Смелый поступок.
        -- Со своим страхом нужно быть смелым.
        -- Хорошие слова. Что ж, попробуй.
        Лязгнул металл, и что-то просвистело в воздухе рядом с моим лицом. Я отшатнулся, но слишком поздно. Щека стала мокрой и липкой, а по полу забарабанили капли.
        -- Чуть точнее,-- прозвучало из темноты,-- и тебе конец.
        Прижимая ладонь к лицу и стискивая в другой руке Меч, я отступил. Щека болела толчками -- то сильнее, то слабее.
        -- Тебе конец,-- повторили из темноты.-- Ты не видишь меня, а я тебя вижу. Даже Настоящий меч тебе не поможет.
        Снова свист рассекаемого воздуха, но на этот раз я успел пригнуться. Враг был где-то рядом. Придуманный мною враг, который убивал не хуже настоящего...
        Я потянул рукоять, и клинок выскользнул из ножен. Настоящий меч был виден сквозь тьму -- тонкая светлая полоса.
        -- Решил попробовать? -- подбодрили меня из темноты.-- Ну что ж, давай... Не промахнись.
        Я слышал, где он стоит. Прекрасно слышал. Словно Летящий-Лэн хотел, чтобы я его ударил.
        -- Не промахнусь,-- пообещал я.-- Мне будет трудно не попасть.
        Развернувшись спиной к своему страху, я поднял Настоящий меч. И ударил -- не целясь. Трудно промахнуться по темноте.
        Раздался треск, словно бритвой полоснули по бумаге. И в глаза мне ударил свет. Я зажмурился, невольно прикрываясь руками и все же видя своим Настоящим взглядом, как клочья тьмы съеживаются и исчезают. Последней погасла тьма на том месте, где стоял Летящий-Лэн.
        По полу тихо стучали капли. Кровь -- она не красная, она черная. В ней есть тьма. В ней всегда была тьма.
        Комната, в которой я стоял, была последней. Никакого выхода -- лишь дыра в потолке, узкий и длинный колодец, в конце которого дрожала искорка света.
        Я посмотрел на меч в своих руках -- Настоящий меч. По светлому клинку струились белые ветвистые разряды. Капля крови, упавшая на него, зашипела, сгорая.
        -- Ты мне пока не нужен,-- сказал я мечу, И тот послушно исчез. Лишь ножны остались на поясе. Я взмахнул руками, расправляя Крыло. По комнате прошел ветер, сметая к стенам пыль.
        Здесь не было никаких воздушных потоков, и взлетать было трудно. Но я взлетел, отдавая Крылу остатки сил. Странно, их оказалось так мало...
        Я так и не поднялся к концу колодца. Где-то на полпути стены сомкнулись вокруг меня -- и растаяли. Не успев толком сложить Крыло, я вывалился в комнату оружейника -- не то через потолок, не то через стену. Хорошо, что Крыло смягчает удары.
        Оружейник сидел у стола, глядя на Котенка. Тот по-прежнему лежал перед ним. Кажется, они о чем-то разговаривали.
        Лэн спал на диване, подложив под голову руки. Ни в какой Лабиринт он за мной не спускался, и, сообразив это, я окончательно расслабился.
        -- Рад за тебя, мальчик,-- сказал оружейник. Он ничуть не удивился моему появлению, голос его был спокойным и чуть печальным.
        -- Я победил,-- сказал я, садясь рядом с Лэном.
        -- Понимаю. Иначе ты не вернулся бы -- спокойно подтвердил торговец.
        Я потрогал лицо. Крови там уже не было, ни капли. Но через щеку тянулся шрам -- Тонкий, словно бы заживший давным-давно.
        -- Трудно пришлось? -- поинтересовался оружейник.
        Я кивнул. Мне почему-то казалось, что он примется расспрашивать меня, но он не сказал больше ни слова. Просто сидел и смотрел то на меня, то на ножны Настоящего меча.
        Пихнув Лэна в плечо, я встал и посмотрел на Котенка. Тот отвернулся.
        -- Пойдем домой,-- сказал я.
        Всю дорогу Лэн расспрашивал меня о Лабиринте. А когда понял, что я не хочу говорить, надулся и замолчал. Котенок бежал рядом, непривычно тихий и молчаливый.
        Мы поужинали в "Заведении" к восторгу очередной порции зевак. На этот раз котенок не стал их мучить -- оживленно беседовал с Магдой и заказывал то новую порцию рыбы, то блюдце сметаны. Потом мы поднялись в свою комнату, и обиженный Лэн, не снимая Крыла, завалился на кровать. Котенок устроился у него в ногах.
        Минут пять мы молчали. Лэн уснул -- у него с этим никогда не было проблем. А мы с Котенком сидели в полумраке -- лишь из окна падал тусклый фонарный свет.
        Первым сдался Котенок.
        -- Данька, ты сердишься на меня?
        -- Нет,-- честно ответил я.-- Я рад, что у меня есть Настоящий меч.
        -- Тогда почему...
        -- А почему ты мне все не рассказал с самого начала? -- спросил я.
        Котенок начал нервно умываться. Потом спросил:
        -- Ты когда понял?
        -- Когда ты с оружейником разговаривал.
        -- И что понял? -- Котенок явно не терял надежды.
        -- Ты не случайно меня притащил в этот мир. Ты знал, что здесь нет солнца. И хотел, чтобы я ввязался в войну с Летящими!
        -- Я не сразу это узнал,-- тихо ответил Котенок.-- Веришь?
        -- Как это -- не сразу?
        -- Данька, я же не мальчик. Я вообще не человек. Я просто Настоящий свет, отраженный Настоящим зеркалом и принявший форму.
        -- Ну и что?
        -- Ты не обидишься, если я все расскажу?
        -- А это мы посмотрим! Рассказывай!
        -- Когда в какой-то мире исчезает Свет, это беда для всех миров. И для обычных, и для тех, где с Настоящим светом тоже не все в порядке.
        -- Это ты про наш мир, что ли?
        Котенок кивнул и поморщился. Потом, словно набравшись смелости, продолжил:
        -- Данька, Настоящий свет -- это вовсе не добрый волшебник, или бог, или что-нибудь такое, разумное. Это просто одна из трех сил.
        -- Из трех? -- Почему-то я удивился именно этому.
        -- Ну да. Свет, Тьма и Сумрак...
        -- А это еще что такое?
        -- Неважно, Данька, ты с ним здесь вряд ли встретишься... Свет -- это просто сила, и Тьма -- тоже сила. И ничего в них нет ни доброго, ни злого. И солнце в этом мире могло бы гореть по-прежнему, хоть это был бы мир Тьмы. Но получилось так, что здесь все началось с погасшего солнца. Значит, нужно было немножко солнечного света из другого мира... и нужен человек из этого мира.
        -- А человек-то зачем?
        -- Ты что, думаешь, я могу в одиночку здесь все осветить? Ха! Ты должен помочь людям, которые здесь живут. Тогда придет и мой черед.
        -- А что ты сделаешь?
        -- Не знаю. Я просто инструмент, Данька! Я инструмент Света, которым он борется с Тьмой. Я, конечно, могу делать что хочу. Вот только сам я из Настоящего света и потому хочу лишь того, что хочет Свет.
        -- И давно ты это понял? -- тихо спросил я.
        -- Недавно. Я же расту, умнею... понемножку. А я хоть и из Света, но форму-то мне дал ты. И Зеркало было человеческим. Так что я не вещи смотрю по-вашему.
        -- А кто тогда я, Котенок? Если ты инструмент Света, то я что, инструмент инструмента?
        Котенок захихикал.
        -- Тоже мне, молоток... Нет, Данька, ты человек. А это совсем другое. Это ты решаешь, что тебе больше нравится -- Свет или Тьма. И начинаешь бороться -- на той или на другой стороне. Я твой помощник, и ты на стороне Света, а где-то здесь...
        Котенок замолчал, словно подавился последней фразой.
        -- ... есть человек, у которого в помощниках Тьма,-- докончил я.-- Так? И я должен его убить. Так?
        -- Оба раза "так",-- буркнул Котенок.-- Только не все так просто. Тьма не с одним человеком. И ее так просто не убьешь. Ты должен поделить людей между Светом и Тьмой. И помочь победить тем, что за Свет.
        -- Они и так поделены!
        -- Да? Ты считаешь, что Крылатые -- это те, кто за Свет?
        Я вспомнил Клуб Старших. И как мне выкалывали глаза...
        -- А что же тогда? -- спросил я.-- Кого мне звать на сторону Света? Торговцев, что ли? Им вообще все по фигу!
        -- Ты должен делать добро из зла, потому что его больше не из чего делать,-- твердо сказал Котенок.-- Это кто-то из людей сказал. И сказал правильно. Если Крылатые считают, что они на стороне добра, на стороне Света -- заставь их быть добрыми!
        -- Ни черта себе! Заставить быть добрыми?
        -- Да! Заставь из говорить о Свете, чтобы они поверили в него! Заставь их не просто называть себя хорошими и добрыми! Заставь их стать такими!
        -- Как я могу это сделать? Я же мальчишка, хоть и с Настоящим мечом!
        -- Хотел бы я посмотреть на мальчишку, который признается, что он мальчишка,-- с какой-то грустной ухмылкой сказал Котенок.
        Минуту я молчал, а потом ответил:
        -- Зря мы отдали Настоящее зеркало. Я хотел бы в него посмотреть.
        -- Для тебя все зеркала -- Настоящие,-- сказал Котенок и отвернулся.
        Вначале я не понял. А потом встал и подошел к зеркалу у двери.
        Зеркало как зеркало. Самое обычное. Пыльно, с облупленными краями, послушно отражающее мою физиономию. Лицо обыкновенного мальчишки, бледное, почти как у Крылатых, с растрепанными волосами, тонким шрамом на щеке -- старым-престарым шрамом... Вот только глаза светятся, словно смотришь сквозь прорези в маске на звездное небо.
        Это было так просто -- и я так боялся это сделать... Словно прыгая с башни Крылатых я посмотрел в зеркало Настоящим взглядом. И успел еще увидеть, как зрачки вспыхнули белыми искрами, прежде чем мое отражение растаяло. Теперь я видел в зеркале лишь комнату, спящего Лэна и Солнечного котенка, который тихо сказал:
        -- Жди, ты не сразу увидишь себя... Жди.
        И словно услышав его слова, в зеркале вновь проступило лицо. Мое -- и не мое. Оно было взрослым -- тому, кто смотрел на меня со стекла6 могло быть и двадцать, и тридцать лет. Но не это было самым страшным.
        Тот -- за стеклом -- улыбался. Приветливо улыбался, словно наконец-то дождался встречи и безмерно этому рад. Лицо у него было спокойным и уверенным. Это он -- не я -- хотел уйти из дома. Это он -- не я -- легко и красиво отомстил Ивону. Это он -- не я -- сумел пройти Лабиринт, потому что давно не грустил по маме, не боялся отца и не собирался умирать за друга.
        -- Почему? -- спросил я, но губы моего Настоящего отражения не шевельнулись. Ему этот вопрос был ни к чему, он знал ответ.
        -- Потому что ты такой,-- грустно сказал Котенок.-- Ты совсем-совсем взрослый, который ненавидит быть ребенком.
        -- И ты знал, что я такой?
        -- Да.
        Я посмотрел на котенка, а когда вновь повернулся к зеркалу, там опять был мальчишка.
        -- Он жестокий,-- ни к кому не обращаясь, сказал я.
        -- Конечно.
        -- И злой.
        -- Вовсе нет. Ты жестокий, когда добиваешься своего. Но цели у тебя добрые, Данька.
        Я молча подошел к кровати, разделся, лег под одеяло и лишь после этого спросил:
        -- Так часто бывает, Котенок?
        Так, как с тобой, редко. Чаще наоборот, когда во взрослом живет ребенок. И вот это страшно. Тогда можно смело говорить -- он милосердный и злой. Он мягко и нежно добивается зла... А теперь спи, Данька. Давай будем все решать завтра.
        8. Мы загораем
        Меня разбудил Лэн. Потряс за плечо и чуть виноватым голосом сказал:
        -- Данька, завтракать пора.
        И тут же, без всякого перехода, добавил:
        -- Извини, что я вчера на тебя дулся. Понимаю, тебе не хочется вспоминать этот Лабиринт...
        -- Да брось, проехали уже,-- успокоил я.-- А где наш мудрый и пушистый?
        -- Вниз пошел, ему уже есть захотелось,-- с готовностью ответил Лэн.
        Вчерашний день как-то стерся у меня из памяти. И Лабиринт казался ерундой, и страхи его -- детскими, ненастоящими. Меч я взял, это хорошо. Лэн за мной в Лабиринт не лазал -- еще лучше. А что в глубине души я взрослый и жестокий, так и что с того? В возрасте мы с моей сущностью когда-нибудь сравняемся... А жестоким я не был и не буду.
        -- Лэн, а в Лабиринте я тебя встретил,-- похвастался я, умываясь.-- То есть не тебя, это Меч меня обманывал.
        Лэна мои слова не обрадовали. Он перестал плескать в лицо водой и смущенно спросил:
        -- Данька, ты что, меня боишься?
        -- Не тебя, а за тебя, дурак,-- обиделся я.-- В Лабиринте тебя... то есть ненастоящего тебя, похитили Летящие. Это у меня такой страх был, представляешь?
        Лэн смутился еще больше.
        -- Так ты меня там спасал? А я еще злился вчера...
        -- Нет, это был не Настоящий страх,-- признался я.-- Настоящий -- другой. Пошли завтракать?
        -- Пошли,-- скучным голосом сказал Лэн.
        Мы спустились по лестнице. Ножны хлопали меня по ногам -- одни тяжелые, с мечом Туака, другие совсем-совсем легкие -- это были ножны Настоящего меча.
        Народу в "Заведении" стало еще больше, Магда носилась между столиками не одна, а с незнакомой девицей, их постоянно окликали, требуя вина. И неудивительно.
        Котенок висел над блюдцем со сливками и неторопливо лакал.
        -- Ты зачем это делаешь? -- прошипел я, садясь за столик.
        -- Настало время,-- невозмутимо заявил Котенок, с видимым сожалением отрываясь от опустевшего блюдца.-- Теперь уже можно... Лэн, а ты чего такой кислый?
        Лэн что-то буркнул и принялся ковырять в тарелке -- жареная рыба вперемешку с картошкой.
        -- Они тут решили, что мы тоже коты,-- предположил я. -- Точно, Лэн? Все время рыбой кормят.
        Ответить Лэн не успел -- к нам подошла какая-то женщина. Я поднял на нее глаза -- и узнал. Гарет, жена торговца! Я зашарил взглядом по столикам, но Габора не увидел. А вот их рыжая дочка сидела метрах в пяти и нахально улыбалась мне!
        -- Привет, Крылатые,-- добродушно сказала Гарет.-- Я присяду?
        -- Конечно,-- Лэн торопливо отодвинул один стул. Тоже мне, джентльмен...
        Гарет обвела нас изучающим взглядом и снизошла до объяснений:
        -- Как услышала про двух Крылатых с котенком, так сразу поняла -- это о вас. Герои дня. С нами-то котенок больше отмалчивался.
        -- Говорить было не о чем,-- хмуро сообщил Котенок, забираясь ко мне на руки. Я погладил его. И чего он так завелся?
        -- Реата давала вам наш адрес,-- тем временем продолжила Гарет, не обращая на Солнечного котенка особого внимания.-- Зашли бы в гости...
        -- Дела,-- сообщил я, а сам наклонился к Котенку и тихо спросил: -- Ты чего?
        -- Не люблю таких,-- шепотом ответил Котенок.-- Таких вот... ничем их не проймешь. Всё видели, всё знают...
        Я едва не расхохотался. Солнечный котенок злился из-за того, что ему впервые встретился нелюбопытный человек! Гарет не удивлялась, не восхищалась, не пугалась Котенка. И тот бесился от злости.
        Хвастунишка...
        -- У меня к вам предложение,-- сказала тем временем Гарет, поглядывая то на меня, то на Лэна.-- Деловое.
        -- Угу,-- вяло ответил я, пересиливая смех. Котенок делал вид, что дремлет. Посетители изнывали от любопытства.
        -- Мы с дочерью собрались на морскую прогулку. Присоединитесь?
        -- Зачем?
        Гарет помолчала секунду. Потом усмехнулась:
        -- Во-первых, мы заплатим. А во-вторых... можно будет позагорать.
        Суденышко, куда мы погрузились оказалось совсем маленьким, как яхта. Никакой команды на нем не было, но Гарет и Реату это не смущало. Они принялись поднимать парус, натягивать одни веревки и ослаблять другие -- словом, заниматься той морской ерундой, которую сухопутному человеку не понять. Нас с Лэном бесцеремонно использовали в качестве мускульной силы, явно не задаваясь вопросом об аморальности детского труда. Впрочем, когда на нас -- Крылья, то мы сильнее большинства взрослых. Крыло пьет силы, но умеет и отдавать их обратно.
        Минут через пять парус раскрылся и яхта заскользила во тьме. Я привычно опустил на глаза прозрачный щиток очков осмотрелся. Вдали белел парус -- один из кораблей торговцев шел в гавань. Город у берега колол глаза огнями фонарей. Я стал смотреть вперед. Тьма, тьма до самого горизонта... Интересно, где Гарет собралась загорать? Она уверяла, что путешествие займет меньше одного дня, и мы сможем, при желании, вернуться к вечеру...
        Подбежал Солнечный котенок, и я заметил, что коготки он выпустил и прочно цепляется за деревянную палубу. Боится? Поймав мой взгляд, Котенок взмыл в воздух и сказал:
        -- Не люблю воду. Чужая стихия... Ты не в курсе, куда мы плывем?
        -- Я думал, ты знаешь,-- признался я. Котенок поморщился.
        -- Как ты уже неоднократно слышал, я еще маленький...
        В сопровождении плывущего по воздуху Котенка я прошел на нос яхты. Вода плескала о борт в полуметре под ногами, в лицо бил ветер. Странно как-то, мы же плывем на паруснике... Я глянул на Гарет. Она стояла у мачты, ни за что не держась, и смотрела на дочку, точно так же застывшую напротив нее. Не колеблясь, я поднял щиток и посмотрел сквозь темноту Настоящим взглядом.
        -- Тоже видишь? -- полюбопытствовал Котенок.
        -- Вижу.
        Между Гарет и Реатой кружились в воздухе тускло светящиеся зеленоватые нити. С пальцев стекали, капая на палубу, серые огоньки.
        -- Я предполагаю, что они служат Сумраку,-- очень спокойно, даже облегченно сказал Котенок.
        -- Это плохо? -- тихо спросил я.
        -- Нет, что ты. Это не плохо и не хорошо. У них свой путь, у нас свой. Пока они не пересекаются.
        -- Иди к Лэну,-- велел я.-- На всякий случай.
        Котенок кивнул и полетел на корму. Лэн, похоже, наблюдал за удаляющимся городом... А я подошел к женщинам, стал чуть в стороне, чтобы не попасть под зеленую "паутину", и спросил:
        -- Я не помешаю?
        -- Уже нет,-- отводя взгляд от дочери, произнесла Гарет. -- Ты все видишь?
        -- Ага,-- на всякий случай согласился я.
        -- Тогда скажи своему другу, пусть закроет глаза и уберет светоумножитель.-- Гарет глянула на меня и добавила: -- Да и ты зажмурься. Мы выплываем из этого мира.
        Я невольно посмотрел вперед по курсу яхты. И увидел, что там колеблется, медленно растягиваясь, едва заметная радужная пленка. Словно мы протыкали изнутри огромный мыльный пузырь...
        -- Лэн, подними щиток! -- заорал я.-- Подними щиток и закрой глаза!
        А в следующий миг радужная пленка под напором яхты лопнула. И во тьму ворвался свет.
        Это было словно в темной комнате повернули выключатель. Рассвет не приходит так быстро, и тучи не могут разлететься со скоростью реактивного самолета. А здесь все произошло сразу. Тьма сменилась светом, темная непроглядная вода -- светящейся лазурью, скорость -- неподвижностью, серые очертания яхты -- буйством красок. Больше всего меня поразили краски. От света я еще не успел отвыкнуть, а вот что такое настоящий яркий цвет, оказывается, забыл.
        Дерево яхты было янтарно-желтым, парус -- снежно-белым, металлические детали такелажа -- темно-бронзовыми и медно-красными. На мачте, почти неразличимый на фоне неба, трепетал голубой вымпел. А вокруг, до самого горизонта,-- спокойное лазурное море.
        Яхта дрейфовала, словно и не мчалась только что со скоростью торпедного катера. Зато волны ощутимо раскачивали ее, и я вцепился в руку Гарет, чтобы не упасть. Та улыбнулась снисходительно, но ласково.
        С кормы, пошатываясь, щуря глаза, шел Лэн. Вокруг него сумасшедшими прыжками носился Котенок.
        -- Это... это не у нас? -- с какой-то тайной надеждой спросил мой Младший.
        Я покачал головой.
        -- Мы вышли в другой мир.
        -- В твой?
        -- Нет, кажется...-- Я посмотрел на Гарет. Но ответила Реата:
        -- Это мир королевства Тамал, мальчики. Очень хороший мир... Правда, мама?
        -- Правда,-- подтвердила Гарет.-- Тебе здесь понравится.
        -- Так вы что, обратно не собираетесь? -- сообразил я. Гарет покачала головой:
        -- Нет. Там нам скоро будет нечего делать. Умные уходят первыми, жадные ждут до конца. Хорошо было торговать с Летящими... да и с вами, Крылатые... но все кончается.
        -- Почему кончается?
        Гарет покачала головой, словно вопрос ее удивил:
        -- Тебе виднее, мальчик с Настоящим взглядом, идущий со стороны Света. Мы, торговцы, всего лишь чувствуем, когда наступают перемены.
        Она победоносно улыбнулась:
        -- Женщины торговцев покидают мир Крылатых. Мужчины тоже чувствуют, что пора уходить, но они не верят сами по себе. Они хотят собрать сливки, которых уже не будет.
        Я кивнул, словно понял ее слова. Посмотрел на Лэна. А тот стоял задрав голову и смотрел на висящее в зените солнце.
        -- Дурак! -- завопил я, закрывая Лэну глаза ладонью. Лэн даже не шевельнулся, лишь с восторгом сказал:
        -- И сквозь руку светит... Данька, это солнце?
        -- Солнце, дубина! Ты глаза испортишь!
        -- Почему? -- Лэн попробовал высвободиться, и я не раздумывая пригнул ему голову. Наставительно сказал:
        -- На солнце нельзя смотреть. Запомни! Нельзя смотреть на солнце!
        -- Правда? -- с сомнением спросил Лэн. Я убрал с его лица руку и спросил:
        -- Что видишь?
        -- Круги разноцветные...
        -- Закрой глаза и сиди,-- посоветовал я. А сам спросил у Котенка, который висел в воздухе, как и Лэн, неотрывно глядя на солнце.
        -- Он глаза не испортил?
        -- Нет, сейчас пройдет,-- успокоил меня Котенок.-- Ничего, детям положено обжигаться, чтобы узнать, что огонь горячий.
        -- А ты сам?..
        -- Я-то? -- хмыкнул Котенок, разглядывая солнце.-- Ха-ха!
        Ясно было, что сейчас от него ничего не добиться. Я снова взглянул на Лэна, который уселся на палубу и послушно жмурил глаза. И только теперь, при солнечном свете, я понял какой же он бледный.
        Кожа у Лэна была белая до голубизны. Волосы светло-светло-каштановые, про такие иногда говорят -- выгоревшие. Может, они и выгорели. От тьмы. Да еще черная ткань Крыла оттеняла его бледность. Кошмар...
        Я сел рядом, положил ему руку на плечо и спросил:
        -- Как глаза?
        -- Уже нормально. Темно,-- продолжая жмуриться, сказал Лэн.
        -- Открывай глаза,-- велел я.
        Лэн посмотрел на меня и улыбнулся.
        -- Данька, а у нас тоже так будет?
        -- Конечно,-- твердо пообещал я.-- Еще лучше будет. И еще будут рассветы, и закаты, и облака, сквозь которые свет мягкий, и ночь, когда звезды светят.
        Лэн кивнул, быстро и послушно, словно от того, поверит он или нет, зависело, сбудутся ли мои слова.
        -- Мальчики, вы купаться будете? -- окликнула нас Гарет. Я обернулся и чуть было не зажмурился. Потому что она раздевалась. Выше пояса уже сняла все, а сейчас стягивала джинсы. А Реата успела раздеться совсем. И преспокойненько стояла у борта яхты, ничуть не стесняясь нас с Лэном.
        Может, у Крылатых так принято? Я посмотрел на Лэна, который стал пунцово-красным, и понял -- нет, не принято. Наверное, это у торговцев в порядке вещей.
        Интересно, а я сейчас такой же красный, как Лэн?
        Гарет неторопливо разделась догола, посмотрела на нас и понимающе улыбнулась. Снисходительно так и без смущения.
        И тут я завелся. Что я голых женщин не видел? Ну, в жизни, конечно, не видел, а на фотках во всяких газетах и журналах или поздно вечером по телеку -- сколько угодно.
        -- Лэн, будешь купаться? -- спросил я.
        Он замотал головой. И не своим голосом произнес:
        -- Я плавать не умею.
        -- А я искупаюсь,-- сказал я и вдруг заметил, что мой голос тоже стал чужим, незнакомым.
        Ничего.
        Я начал снимать Крыло, понимая, что заколеблюсь на секунду -- и тоже разучусь плавать, как Лэн. Хорошо еще, что ни Гарет, ни ее дочь в мою сторону не смотрели. А когда я выбрался наконец из тугого комбинезона, Реата вдруг прыгнула вниз головой в воду. Нырнула она отлично, без брызг, а вынырнула метрах в пяти и поплыла в сторону от яхты. Мне сразу стало легче. С каким-то упрямством я стянул и плавки. Шагнул к борту -- и прыгнул в воду.
        Вода оказалась теплой, ничуть не похожей на хлорированную жижу бассейнов, где я привык купаться. И еще очень соленой, меня так и выкидывало на поверхность. Я поднял голову -- Гарет стояла надо мной.
        Все-таки я еще не видел голых женщин. Фотографии -- совсем не то. Я вдруг почувствовал... в общем, хорошо, что я уже в воде.
        Жена торговца была довольно молодой. Может, лет тридцати или чуть больше, не знаю, я как-то плохо в таком разбираюсь. Но фигура у нее была стройная как у молодых девчонок, из-за того, наверное, что Гарет все время путешествовала пешком...
        -- Теплая вода, Даня? -- каким-то очень мягким, СТРАННЫМ голосом спросила Гарет.
        Я смог только кивнуть. Попытался отвести глаза -- и не смог. Мне хотелось смотреть на ее груди, и ноги, и рыжий треугольничек волос. Никогда не думал, что ТАМ волосы такого же цвета, как и на голове. На фотках, которые я видел, волосы там всегда были темные.
        Гарет присела на борт и скользнула в воду. Я заболтал руками, отплывая в сторону. Гарет окунулась с головой, вынырнула, засмеялась:
        -- Я тебя не утоплю, Данька. Можешь не удирать.
        -- И не собираюсь,-- хрипло сказал я. Когда Гарет забралась в воду, стало не так неловко. Но зато появилось ощущение, что меня обманули.
        -- Лэн, пошли купаться! -- снова крикнул я. Лэн не ответил.
        -- Твой друг слишком маленький,-- мягко сказала Гарет. -- Он стесняется. К тому же он просто человек.
        Я хотел было возмутиться, что Гарет считает Лэна маленьким. Но ее последняя фраза меня совсем доконала.
        -- А мы кто? -- с вызовом спросил я.
        -- Мы? Мы -- те, кто стал рядом с богами. Мы служим Силам; ты -- Свету, я -- Сумраку. Это ничего, Свет и Сумрак не враги.
        -- Лэн тоже служит Свету! -- возразил я.
        -- Нет, Данька. Лэн служит только тебе. И если ты перейдешь на другую сторону, он пойдет следом.
        -- Ерунда! -- шепотом, боясь, как бы не услышал Лэн, возмутился я.-- Мы друзья!
        -- Ты слишком сильный для того, чтобы быть другом.-- Гарет сказала это мягко, но уверенно.-- Либо тебя должны растоптать, унизить... либо Лэн должен стать сильнее и выше себя самого. Тогда вы сможете стать друзьями. Ты же и сам понимаешь, Даня.
        Я не ответил. А Гарет медленно подплыла ко мне и, глядя в глаза, сказала:
        -- Данька, а я вовсе не такая старая, как ты думал. Верно?
        Я замялся. Рука Гарет легла мне на плечо, и вдруг стало душно, невыносимо жарко.
        -- Хочешь покажу тебе одну тайну нашей яхты? -- убирая руку, спросила Гарет.
        -- Да,-- с облегчением ответил я.
        -- Плыви со мной.
        Гарет поплыла к корме яхты, быстро, сильно загребая руками. Я кролем плаваю плохо и поплыл следом брасом, брызгаясь во все стороны. Гарет, не оборачиваясь, тихо засмеялась.
        Корма была высокой, как на каком-нибудь старинном галеоне. Над водой торчали бронзовые крюки, и я вдруг подумал, что на них можно подвесить мотор. Может торговцы так и делали, когда попадали в мир, где "фотоны, протоны и магнитные поля". Из досок выступали какие-то медные болты.
        -- Гляди,-- заговорщицким шепотом сказала Гарет и повернула один за другим три болта. В корме, в полуметре от уровня воды, открылся узкий люк.
        -- Иногда мы возим контрабанду или людей, которые скрываются от властей своего мира,-- небрежно сказала Гарет. Подтянулась и легко скользнула в люк. Я опустил глаза. Мне снова стало не по себе.
        -- Тебе помочь? -- спросила Гарет, протягивая руку. Из темного отверстия высовывались лишь ее плечи.
        -- Вот еще,-- разозлился я, забираясь в люк. Гарет отползла вглубь, освобождая мне проход. Хлопнула в ладоши, и вспыхнул матовый световой шар.
        Я выпрямился, чувствуя, как с меня стекает вода. Мы оказались в маленькой комнатке, два на три метра, почти пустой, лишь на полу лежал толстый матрас, а на стене на гвоздике висела махровая простыня. Гарет протянула руку, сняла простыню, быстрым движениями промакнула волосы и обтерла тело. Меня стала бить дрожь.
        -- Замерз, мальчик...-- мягко сказала Гарет, подходя. -- Сейчас.
        -- Зачем мы здесь? -- спросил я. А Гарет уже вытирала мне волосы, потом закутала в простыню всего. Лицо у нее было серьезным, но глаза улыбались.
        Одно дело -- когда купаешься голым с голыми. Совсем другое -- когда стоишь рядом с обнаженной женщиной в маленькой комнате и она вытирает тебя... всего.
        -- Хочешь научиться любви? -- спокойно спросила Гарет, отбрасывая простыню в угол.
        Лицо у меня пылало, язык провалился куда-то глубоко в глотку. Я замотал головой.
        -- Обманываешь,-- невозмутимо заключила Гарет.-- Понимаешь, Данька, мужчинам... ну, и мальчикам тоже... это трудно скрыть. Особенно когда они раздеты.
        Надо было убегать. Выскакивать из люка забираться на палубу и надевать Крыло. Почему-то я был уверен, что при Лэне и котенке Гарет приставать ко мне не станет. Вот только ноги меня не слушались.
        А еще я не хотел убегать.
        -- Это нужно,-- очень ласково сказала Гарет.-- Тебе самому нужно. Ты еще поймешь.
        Она присела на корточки, так, что ее лицо оказалось даже ниже моего, положила левую руку мне на плечи и притянула к себе. Помедлила секунду, потом поцеловала в губы.
        Я однажды целовался с девчонкой. Еще в третьем классе. Мы вместе ходили в кино, а потом решили, что должны поцеловаться. Только с Гарет это получилось совсем не так. Рот ее был полуоткрыт... и я невольно разжал губы. Почему-то было совсем не противно.
        А потом я почувствовал, как ее правая рука скользнула мне по спине, по ногам...
        И Гарет, увлекая меня за собой, опустилась на матрас.
        Когда я выбрался на палубу, Лэн загорал. Он все-таким разделся. До плавок.
        -- Ты далеко плавал? -- спросил Лэн.
        -- Очень далеко,-- сказал я и стал торопливо одеваться. Теперь мне было стыдно, очень стыдно. И перед Реатой, которая загорала голышом чуть в стороне, и перед Гарет, которая с довольным видом выбиралась из воды. Я торопливо натянул Крыло, потом глянул на Котенка. Он уже насмотрелся на солнце и теперь довольно щурился. На мгновение я поймал его взгляд...
        Он все знал. Он все знал наперед.
        -- Зачем, Котенок? -- тихо спросил я.-- Зачем?
        -- Все было не так, как ты думал,-- бесстрастно сказала Котенок.-- И это хорошо.
        -- Почему?
        -- Ты должен приблизиться к своей сущности. Настолько, насколько сможешь. Не знаю, зачем это было нужно Гарет... а тебе поможет.
        -- Она тоже так сказала,-- устало произнес я, опускаясь на теплую палубу. Лэн удивленно смотрел на нас.
        -- Перевернись, живот сгорит,-- посоветовал я, и Лэн послушно подставил солнцу спину.
        Это было неправильно. Все случилось... не так. Совсем не так.
        -- Данька, все нормально,-- мягко сказал Котенок. И его интонации напомнили мне Гарет.
        -- Заткнись! -- крикнул я.-- Я не твой инструмент, запомни!
        Вскочив, я подошел к Гарет и резко спросил:
        -- Зачем?
        -- Ты поймешь, если победишь,-- пожав плечами, сказала Гарет.-- А если проиграешь свой поединок... зачем тебе тогда знать?
        Я не мог с ней спорить. Теперь -- не мог.
        -- Нам пора обратно,-- отводя глаза, выдавил я.
        -- Мы откроем проход,-- кивнула Гарет.-- Сейчас?
        -- Да.
        -- Реата!
        Они снова стали рядом с мачтой, глядя в глаза друг другу. Реата весело сказала, обращаясь скорее к Лэну, чем ко мне:
        -- Если хотите вернуться обратно, взлетайте. Мы откроем путь над яхтой.
        Лэн потянулся за одеждой. Я увидел, как он морщится, натягивая Крыло, и понял, что Лэн успел обгореть.
        -- Я должна вам заплатить,-- неожиданно сказала Гарет. -- Мы договаривались, что работа будет оплачена.
        -- Работы была нетрудной,-- зло сказал я.-- Будем считать, что мы квиты. Открывайте путь.
        -- Не злись на меня, Даня,-- неожиданно виноватым голосом сказала Гарет.-- Ты еще поймешь... Взлетайте.
        Крыло раскрылось, и я метнул себя в небо. Навстречу радужной пленке, за которой была тьма -- привычная тьма. Следом летели Лэн и Котенок -- он на этот раз не лентяйничал и летел сам.
        -- До встречи! -- крикнула нам вслед Гарет.
        И мы влетели во тьму.