Мелкий дозор Сергей Лукьяненко
        Дозоры #5
        Что думают о спецслужбах в Дозорах мы уже знаем… А вот что думают в спецслужбах о Дозорах - вроде еще нет. Но в этом рассказе автор осветил и эту сторону «Мира Дозоров». Правда часть получилась довольно мелкая…
        Сергей Лукьяненко
        Мелкий дозор
        1. Будет
        Когда человеку с телекамерой развяжут глаза, он увидит перед собой людей, словно бы сбежавших со съемок костюмированного фильма.
        Рыжая девушка в прозрачном белом платье, в туфельках на высоком каблуке, со сверкающей в волосах диадемой - красное золото и зеленые, в цвет глаз, камни. Слишком большие, чтобы быть изумрудами, конечно же. Ну просто неприлично большие. Такие изумруды хранятся в музеях и государственных сокровищницах. Ведь правда?
        Молодой мужчина в облегающем черном костюме и черном плаще, заколотом у горла серебряной розой. На поясе у мужчины шпага - не спортивное оружие современных фехтовальщиков, а настоящая боевая средневековая шпага, тяжелая и широкая, подлинное оружие убийства. А вы думали, мушкетерская шпага - это та тонкая острая палочка, вроде шампура, с которой бегал в известной экранизации актер Михаил Боярский?
        Седовласый старик, закутанный в мантию и опирающийся двумя руками на деревянный посох. Из той редкой породы людей, которые с возрастом не толстеют и не ссыхаются, остаются ровно такими же, как и в зрелости. Глаза у него ясные и мудрые, на лице добрая улыбка. Похож на Гзндальфа из сказки Толкиена, не так ли?
        Оператор на всякий случай начнет работать. Картинка в любом случае обещает получиться интересной: темная законсервированная станция метро и трое ряженых в ярком круге света.
        Рядом с ним несколько молодых людей самой обычной наружности снимут повязки с глаз двум фотожурналистам и довольно-таки известному сетевому публицисту. Еще двум людям, видимо, тоже журналистам, не только снимут повязки, но и развяжут руки.
        - Благодарим вас за то, что вы согласились прийти в наше убежище, - негромко произнесет старик.
        - Согласились? - Один из тех, кому развязали руки, разразится саркастическим смехом. - Вообще-то, выбора у нас не было!
        - Выбор есть всегда. - Старик покачает головой. - Можете уходить, вас проводят.
        Журналист настороженно оглядится - и замолчит.
        - Мы похожи на вас. - В разговор вступит мужчина в плаще. - Но мы - не люди. Мы Иные.
        - Я - оборотень, - скажет девушка в белом платье.
        - Я - маг, - проговорит старик.
        - Я - вампир, - улыбнется мужчина в плаще, обнажая острые зубы.
        Оператор равнодушно продолжит снимать. Вы бы только знали, с каким количеством психов приходится сталкиваться оператору новостной программы!
        - Это рекламная акция музыкальной группы? - спросит насмешливо сетевой публицист. - Или новой книги Пелевина?
        - Скорее Акунина, - с усмешкой предположит кто-то из фотографов, и камера в его руках тонко всхлипнет, записывая очередной кадр. - Фандорин и упырь…
        В следующий миг его палец вдавит спуск камеры - то ли на профессиональных рефлексах, то ли от животного страха, - и та застрекочет, выдавая кадр за кадром. Рыжая девушка с улыбкой потянется - и белое платье на ней разойдется по швам. Руки девушки начнут удлиняться, ноги, напротив, укорачиваться. Густая рыжая шерсть полезет сквозь кожу. Глаза начнут сходиться, нос плющиться.
        - Оборотень-орангутанг, - произнесет старик, называющий себя магом. - Очень редкий вариант, признаюсь. Как правило, человек перекидывается в хищника. Чаще всего - в волка. В Азии распространены перевертыши-тигры. В Японии встречаются лисы. Небольшое количество медведей… кабанов… случается и иная экзотика. Но опрокидень-обезьяна - случай редчайший…
        Его не станут слушать, но старик словно и не ждет этого. Он будет все так же бубнить себе под нос о редкости и значимости данного случая, поскольку, по его мнению, перекидывание в обезьяну начисто опровергает теорию Дарвина о происхождении человека, пока журналисты не сойдутся вокруг оборотня - неуверенные, опасающиеся, но уже почуявшие в тяжелой звериной вони сладкий запах сенсации.
        И когда где-то в темноте откроется дверь - этого не услышат. Ни журналисты, ни телеоператор, ни ряженый под Дракулу вампир, ни обернувшаяся обезьяной женщина, срывающая с себя остатки одежды. И маг - тоже не заметит. И молодые люди, которые привели журналистов и должны были, очевидно, служить охраной, среагируют слишком поздно.
        В круг света вступит мальчик лет десяти, полуголый - в одних только грязных белых шортах, исцарапанный - будто протискивался через узкий лаз, вооруженный - с маленьким, но явно не игрушечным автоматом в руках. К нему успеют повернуться все - мальчик словно дожидается этого момента. Известный сетевой публицист даже заметит:
        - В этом есть какой-то нездоровый фрейдизм…
        Мальчик кивнет, поднимая автомат, и скажет тонким, еще не ломавшимся голоском:
        - Совершенно с вами согласен!
        И только после этого начнет стрелять.
        2. Есть
        Говорят, что французы любят слово «маленький». У них и книжка самая знаменитая - «Петит принц», и в ресторанах самые дорогие блюда - какой-нибудь «петит» или «миньон». Они, наверное, считают, что хорошего много не бывает.
        А у нас в России - совсем по-другому. Маленький - это еще ладно, это снисходительно. Мол, не лезь не в свое дело: ты еще маленький, мал еще, маловат будешь…
        Куда хуже слово «мелкий». Маленький - он еще может вырасти. Даже лилипуты друг друга зовут маленькими, им ведь хочется верить, что их рост - не навсегда. А вот мелкий как был мелким, так им и останется. Пусть даже он не лилипут, а всего-то чуть ниже среднего роста. Может, и не ниже, есть ведь такие случаи, когда вначале кто-то плохо рос, а потом раз - и вытянулся!
        Да и вообще, важное ли дело - рост? Наполеон был небольшого роста. Путин тоже совсем не высокий. Актер Денни де Вито - коротышка, ну и что? Да если подумать, так почти все великие люди были маленькими! Вот только Петр Первый…
        - Уснул, Мелкий?
        Это Надя, мы с ней вместе сидим на занятиях. На нее я не обижаюсь, ведь на самом деле именно она самая маленькая в группе. И по возрасту, ей всего семь лет. И по росту - ниже меня на голову. Но раз все меня зовут Мелким, то и она не отстает.
        - Ага, - отвечаю я тихонько. - Я эту тему знаю.
        - Я тоже.
        Спорить я не спорю, хотя Серый молебен - заклинание сложное, и в семь лет ему не учат. Надя хоть и маленькая, но очень сильная волшебница. Очень и очень. Это большая удача, что она - Светлая.
        - Ты готовься, - говорит Надя.
        - К чему?
        - Сейчас придет папа.
        - Мой папа? - удивляюсь я. - Мой папа работает на стройке. Он электрик. Он про Иных не слышал, в волшебство не верит и даже не подозревает, что я учусь в школе магов при Ночном Дозоре.
        - Мой! Придет и заберет тебя с собой.
        Я искоса смотрю на Дмитрия Эдуардовича, который ведет у нас сегодня занятия. Он Иной третьего уровня, это и вправду круто. И я слышал, что как раз предвидение - самая сильная его сторона. Но сейчас Дмитрий Эдуардович явно ничего не подозревает.
        Обычное дело. Слабый маг сильного не почувствует… ну, если специально не начнет вглядываться в будущее.
        Дверь открывается, но входит вовсе не Антон Городецкий. Входит Ольга.
        - Класс, встать. - Дмитрий Эдуардович вежливо склоняет голову. - Большая честь для нас, Великая!
        Я смотрю на Надю и, не удержавшись, шепчу:
        - Твой папа сегодня как-то странно выглядит!
        - Может, он замаскировался под нее! - не сдается Надя. Но по глазам видно, что она уже признала свою ошибку.
        Предвидение - самое сложное, что есть в магии. Ведь никакой маг не знает точно, что именно случится. Он может только предположить, что может случиться - и с какой достоверностью. Чем маг сильнее - тем больше вероятностей он видит. А чем опытнее - тем точнее просчитывает варианты.
        Скорее всего, Надин папа и впрямь мог прийти. А ей очень хотелось его увидеть. Вот Надя и поверила в ту вероятность, которая ей больше нравилась…
        Все это проносится у меня в голове за те секунды, пока Ольга с улыбкой шепчется с учителем, потом оглядывает класс… Похоже, она и впрямь за кем-то пришла, но пока еще не решила, за кем именно.
        На занятиях нас шестеро. Самый старший - Лев, ему сорок лет, и он инженер. Ну, то есть был раньше инженером. Говорят, из него получится боевой маг. Он хороший дядька, и даже когда обзывает меня Мелким - это звучит не обидно. Просто его дети мои ровесники, а он их зовет иногда мелкими, а иногда спиногрызами.
        Потом есть Фирюза. Она тихая и всего боится. Ей лет тридцать, она с мужем приехала из Таджикистана и работала где-то на стройке. А дома у мужа осталась еще одна жена, моложе и красивее… В общем, случилась какая-то противная история, из-за которой Фирюза попыталась отравиться, выпив бутылку уксуса. Ей повезло, что дежурный врач в больнице был Светлым и что он почувствовал в умирающей женщине Иную. Спасать магией обычных людей ему нельзя. А Фирюзу, раз она Иная, - можно. Вот он ее и спас, хотя она все равно ходит с такими глазами, будто умерла.
        Стас и Сашка - им лет по двадцать, наверное. Они приятели, очень заводные ребята и шумные. Дмитрий Эдуардович про них как-то сказал: «Новую генерацию Светлых порой трудновато отличить от старой генерации Темных…» Вот как раз они называют меня Мелким так, что это звучит обидно.
        Хотя Стас как-то объяснял, что это вовсе не в насмешку, а как необходимый этап инициации подростка в суровом, почти воинском коллективе…
        - Ты Витя Мелков? - спрашивает Ольга, глядя на меня.
        - Да.
        Я совсем не трушу. Конечно, Великие к нам заходят нечасто. Но Ольга симпатичная тетка. Жалко, что старая такая. Мне кто-то говорил, что ей триста лет, а кто-то - что гораздо больше.
        - Нам надо кое о чем поговорить, Витя, - Ольга смотрит на меня как-то очень оценивающе. - Дмитрий Эдуардович готов отпустить тебя. Ты не против?
        Нет, ну конечно, это не школа. Не скукотища вроде ботаники или геометрии. Но какой нормальный человек не захочет уйти с занятий?
        - Конечно!
        - Тетя Оля, а почему не я… - внезапно пищит Надя. Все-таки она и впрямь совсем еще маленькая!
        «Тетя Оля» вроде как и не перестает улыбаться, но смотрит на нее так, что Надя замолкает.
        - Тетя Оля заходит к вам в гости выпить чаю. Здесь никакой тети Оли нет.
        Так что выхожу я из класса победителем. Надя глядит мне вслед с завистью, а Стас и Сашка с удивлением. Лев подмигивает. Только Фирюза как смотрит в никуда, так и продолжает смотреть.
        Учебные классы - на первом этаже. Туда даже людей иногда пускают. На второй нам можно заходить, там тоже ничего очень уж секретного нет. Только в компьютерный центр и в архив без разрешения войти не позволят. А на третий этаж ученикам подниматься нельзя.
        - Не был здесь? - спрашивает Ольга. Охране она лишь кивнула - никто не стал ничего проверять.
        - Нет, - говорю я.
        На третьем этаже красиво и интересно. Вдоль всего коридора висят закрытые стеклом старые агитационные плакаты. На одном - два молодых Светлых мага о чем-то беспечно беседуют, стоя на улице. Под ногами у них трется белая кошка со злобными зелеными глазами. Надпись на плакате гласит: «Болтун - находка для шпиона! Черная тварь может таиться в белой шкуре!» На другом - симпатичная волшебница в ситцевом платье, почему-то похожая на Ольгу, и Светлый маг в спецовке стоят у пограничного столба с надписью: «СССР». Из-за границы на них скалится худой вампир, щерится облезлый волк-оборотень и размахивает склянкой с черной жижей мерзкого вида мужчина в смокинге. Подпись к плакату сообщает: «Темным силам даст отпор Пограничный наш Дозор!» Еще висит несколько пожелтевших номеров какой-то старой газеты с названием «За передовую магию!», но их рассматривать у меня времени нет, потому что мы идем по коридору все дальше и дальше. Похоже, к самому главному начальству. Я слышал, что кабинет Бориса Игнатьевича, директора нашего Дозора, - в самом конце коридора. Круто! Будет, что рассказать!
        Мы действительно доходим до дверей с табличкой: «Директор». У окна, облокотившись о подоконник, стоит Надькин папа и говорит по мобильнику. Когда мы приближаемся, он бросает в нашу сторону:
        - Оля, я сейчас…
        - Я уже его привела, Антон.
        Ага. Значит, Надя не ошиблась, должен был прийти ее отец.
        - Здравствуй, Витя, - Антон смотрит на меня и как-то очень быстро отводит глаза. - Мы тебя сняли с уроков, потому что…
        - У вас есть для меня задание.
        - Спред видел? - интересуется Ольга.
        - Нет, просто догадался, - честно отвечаю я. - Ну зачем еще меня вызывать к директору? За плохую успеваемость?
        Я стою на стуле, будто малыш, собравшийся рассказать взрослым стишок. Уже от одного этого можно покраснеть.
        К тому же я в одних трусах!
        А на меня задумчиво смотрят Антон, Ольга и Борис Игнатьевич.
        - Нет, он все-таки слишком крупный, - сказал Борис Игнатьевич. - Сколько тебе лет, Витя?
        - Четырнадцать, - говорю я. Перед директором я даже не робею. Ну кто же робеет перед рисунком в учебнике или статуей в музее? Гесер ведь сам - живая история.
        - Кхм, - кряхтит Борис Игнатьевич. - Да, ты… э-э-э…
        - Мелкий, - подсказываю я. - Меня к докторам водили. Вроде, все в порядке. Просто я буду не очень высокого роста. - И зачем-то добавляю: - Как Наполеон.
        Борис Игнатьевич качает головой.
        - Не надо как Наполеон. Несчастный был человек…
        - Зато, какой галантный, - бормочет Ольга. - Витя, подними-ка руки…
        Я послушно поднимаю. Ольга еще раз меряет мне плечи сантиметром.
        - Впритык. Ты мальчик худощавый, но…
        - Давайте сделаем проще. - Антон подходит к окну и берет лежащий на полу пластиковый обруч. Возвращается, поднимает его над моей головой. Я жду - это уже делали.
        Ой, нет!
        Антон что-то негромко произносит - и обруч в его руках утончается, стекает вниз, заключая меня в тонкую полупрозрачную трубу. Ощущение не из приятных, я едва могу пошевелиться.
        - Борис Игнатьевич, помогите…
        Трубу подхватывают с двух сторон и кладут на пол. Я растопыриваю локти и коленки, чтобы удержаться.
        - Витя, сможешь вылезти?
        Я молча ползу по трубе. Не очень-то и трудно…
        - Нет-нет, это не чистый эксперимент, - замечает Ольга. - Труба на самом деле идет с легким наклоном.
        Антон со своей стороны приподнимает трубу. Ползти вверх сразу становится тяжело, но если упираться спиной… а потом плотно прижимать ладони к стенкам…
        - Надо будет одеть мальчика в футболку из шершавой ткани, - предлагает Ольга. - Ой, нет! Лучше нашить полоски из наждачной бумаги! А еще перчатки и носочки. Или кроссовки? Есть такие шикарные кроссовочки, специально для занятий скейтбордом…
        - Кирзовые сапоги, - мрачно изрекает Борис Игнатьевич. - Нет, мне не нравится. Слишком опасно, чтобы посылать туда ребенка.
        - Ну нет у нас сотрудников мельче! - с искренним сожалением произносит Антон. - Я узнавал, все лилипуты, которые стали Иными, первым делом добивались разрешения на увеличение роста! Хотите - уменьшите меня магией!
        - Нельзя, почуют, - резко отвечает Ольга.
        Наконец-то выползаю. Антон протягивает руку, и помогает мне встать. За моей спиной труба с легким хлопком вновь превращается в обруч.
        - Я мелкий, но не маленький, - заявляю я. - Сколько надо проползти?
        Ольга и Борис Игнатьевич переглядываются.
        - Гесер, он справится, - говорит Ольга. - Цепкий мальчик, я сразу поняла.
        Антон расхаживает по кабинету и рассказывает:
        - Это довольно-таки частая ситуация, Витя. Иногда открыться людям хотят Светлые. Иногда - Темные. Причины самые разные… Но допустить этого мы не можем. Ни в коем случае. Понимаешь, почему?
        - Мы учили, - отвечаю я. - Паника. «Охота на ведьм». Развитие у обычных людей комплекса неполноценности. Очень много причин.
        Я говорю, а сам все смотрю на автомат, который чистит Ольга. У нее бережные, четкие движения рук. Автомат очень красивый. Это «вереск». Оружие спецназовцев, под особый патрон. Мелкий.
        Ольга негромко произносит:
        - Тут особые пули. Заговоренные. Это должно сработать… если уж что-то пойдет не так. Но мы обойдемся без стрельбы… надеюсь… Ты умеешь стрелять?
        Я пожимаю плечами.
        - В тире стрелял немножко. И в игрушках.
        - Игрушки не считаются… - хмыкает Ольга. - Эх, нельзя на тебя наложить заклятие… почуют…
        - Их около десяти, - поясняет Антон. - Темные Иные. Я уж не знаю, зачем они решили поведать о нас людям… но информатор убежден, что решение принято. Через шесть часов на законсервированной станции метро они встретятся с группой людей: журналистов, фотографов, телевизионщиков. Продемонстрируют вещи, которые убедят любого скептика…
        - Если вы знаете время и место, - говорю я, - то надо туда пойти самым сильным. Гесеру и вам, и еще кому-нибудь… Нет, я не боюсь, но ведь Гесер бы справился?
        - Справился бы, конечно, - кивает Антон. - Вот только пока преступление не совершено - у него нет оснований останавливать Темных. А когда оно совершится… не факт, что мы успеем их задержать. Гесер, конечно, способен так закрыться, что его никто не почувствует…
        - Но у них помимо магического чутья - повсюду электронные системы охраны, - добавляет Ольга.
        - Если идти сквозь нижние слои Сумрака - это вызовет изменения силы, и они почуют опасность. Если идти в реальном мире - сработает сигнализация. - Антон разводит руками. - И единственный выход, который мы нашли, - вентиляционный короб. Металлическая труба, которая идет между основной, функционирующей станцией метро и законсервированной, расположенной рядом. По трубе очень маленький человек способен добраться до комнаты дежурного по станции. Оттуда - выйти на платформу. И, угрожая оружием, задержать всех - и людей, и Иных.
        - У тебя неплохая способность к защите, - сообщает Ольга. - Мы не можем наложить на тебя чары - ты станешь «фонить», опытный Темный почувствует твое приближение. Но ты и сам продержишься. Минуту. Буквально одну минуту.
        - В крайнем случае - стреляй, - наставляет Антон. - Не по людям, конечно. По Темным. Стреляй по ногам, ты их не убьешь, но задержишь.
        - Все расписано по минутам, - уточняет Ольга, - Мы еще потренируемся на макете, но ты должен будешь проползти трубу за девять минут. Как только к Темным приводят журналистов - ты отправляешься в путь. Девять минут - это вполне реально.
        - У меня будет связь?
        - Нет. Мы будем находиться поблизости от станции - и атакуем ее ровно через десять минут. Ты к этому моменту должен держать их всех под прицелом. Через минуту мы придем тебе на помощь.
        - Только не начни стрелять без нужды, - улыбается Антон.
        - Не начну. Да что вы, право! Обидно даже…
        - Умный мальчик. - Ольга целует меня з макушку. От нее пахнет духами - сладкими, жаркими. - Все, вперед, в тренажер!
        Я вздыхаю и иду к трубе. Она короткая - всего два метра. Это если снаружи. Если забраться в нее - куда длиннее…
        - Уверен, что кроссовки не нужны? - интересуется Ольга.
        - Я лучше в шортах и босиком, - отвечаю я. - Так удобнее, чес слово!
        Уже находясь в трубе, слышу голос Антона:
        - Хочешь, позвоню твоим родителям? Или, лучше, заеду к ним?
        - Не надо, - глядя на далекий кружок света впереди, откликаюсь я. - У меня папа поздно придет, они объект сдают. А мама сегодня в ночную смену.
        3. Было
        - Я сказал, что ты электрик, - признался я.
        - Электрик? - отец засмеялся не сразу. Некоторое время обдумывал мои слова, потом улыбнулся. - Почему?
        - Ну… раз они называют себя Светлыми… Свет, электричество, как-то созвучно… подсознательно настраивает на доверие.
        - Разумно, - кивнул отец. - Наивно, но может и работать. Все-таки они тоже люди. Пускай и иные.
        - Так ты мне веришь, папа? - прямо спросил я.
        - Да.
        Мы гуляли в парке. Вообще-то я не люблю гулять просто так, бесцельно. Уж лучше с друзьями. Но разговор был слишком серьезным.
        - Почему? - не унимался я. - Если рассуждать разумно, то я фантазирую, будто маленький. Ко мне на улице подошел человек и заявил, что он волшебник, что я тоже будущий волшебник, и сейчас мы вместе войдем в Сумрак…
        - Извини, но прежде чем ответить, я тоже кое-что спрошу. Твоя первая мысль?
        - Маньяк-извращенец, конечно. «Мальчик, я отведу тебя в Сумрак…» Тьфу.
        - Почему же ты продолжил разговор?
        - Место было вполне безопасное. Возле метро, очень много людей. Какие-то пацаны тусовались, пиво пили, их человек двадцать было, и им хотелось подраться. Надо быть самоубийцей, чтобы в таком месте пристать к ребенку. Я стоял так, что он не мог меня схватить, и в любой момент мог позвать на помощь.
        - Разумно. - Отец, прищурившись, посмотрел на ограду парка, за которой плавно катилась черная «Волга». Водитель у папы замечательный, машина шла с нашей скоростью, как приклеенная. - Хорошо, Виктор. Я доволен тобой.
        - Спасибо, папа.
        - Я верю твоим словам, потому что мы знаем о существовании Иных.
        Внутри у меня что-то вздрогнуло. Взаправду! Все это действительно взаправду!
        - И у нас, и у американцев, и у других крупных служб есть свои люди… ну, или Иные, в так называемых Дозорах. Иногда случается так, что Иные вербуют наших сотрудников… и, как правило, те подают докладную о случившемся. Так что мы знаем, давно уже знаем о существовании параллельной ветви человечества: магов, оборотней, вампиров. Но я никогда не думал, что мой собственный сын… - Отец замолчал.
        - Папа, я все сделаю как надо…
        - Да ничего не надо, - отмахнулся он. - Будешь ходить… в ихний Хогвартс… учиться магии и чародейству.
        Когда папа начинает коверкать слова и говорить «ихний», или «ложить», или «приехамши», или нарочно неправильно ставит ударение - это значит, что он всерьез разволновался. Я это знаю. И он знает, что я знаю. Время экономится, и не надо ничего лишнего говорить.
        - Но если надо что-то узнать…
        - Виктор, информация не бывает лишней. Но основная задача наших людей в Дозорах… Предположи?
        Я подумал и сказал:
        - Что-то очень странное. Не навредить Иным… не разведать их тайны… Дозоры - это вроде как их спецслужба, которая охраняет людей от Иных…
        - Очень разумно, - произнес папа. И я понял по голосу, что он мной гордится.
        - Если наши миры соприкоснутся - то это будет вредно для всех, - продолжил я. - И для Иных… и для нас, наверное. Я думаю, что наши заняты тем же самым, что и Дозоры. Препятствуют разглашению информации.
        - Разумно, - согласился папа. - Да, Виктор. Именно так. Это наш маленький, человеческий дозор. Есть Дозоры со стороны Иных… Хотя, если честно, я назвал бы их двумя отделениями одного Дозора. А есть и наш Дозор.
        - Мелкий, - невесело пошутил я,
        - Отставить нюни, - велел папа. - Молодость - тот недостаток, который проходит. А то, что ты выглядишь несколько инфантильно, - он никогда не старался смягчить выражения, - так это огромный плюс. Для людей нашей с тобой профессии. Внушает доверие и заставляет недооценивать. Ты и дальше веди себя как ребенок.
        - Смешно. - Я развел руками. - Вроде как я их обманул. Проник в их тайны. А получается - буду делать то же самое, что и они!
        - О нет. - Отец покачал головой. - Нет, Витя. Ты будешь делать то, чего они сделать не могут - по своей природе.
        Он присел на скамейку, достал портсигар, в котором лежали две сигареты. Задумчиво посмотрел на них, будто выбирая, хотя сигареты были совершенно одинаковы. Достал одну и закурил. Закашлялся.
        - Пап, я ведь смогу тебя вылечить! - сказал я.
        - Не откажусь. - Отец жадно затянулся. - Но ты не спеши. У тебя есть три-четыре года на обучение… - Он протянул руку и взъерошил мне волосы: - Мелкий дозор…
        Я не обиделся.
        4. Было - Есть - Будет
        Антон Городецкий вышел в коридор, открыл третье от кабинета Гесера окно (все знали, что датчик на нем не работал), высунулся по пояс, взял с узенького выступа между окнами пачку сигарет и зажигалку. Закурил, вернул общую заначку на место. Над пачкой угадывалось слабенькое заклятие, гасящее ветер, отгоняющее ворон и отсекающее дождевые капли.
        Полгода назад Гесер запретил курить в здании Дозора. Отношение сотрудников к этому решению оставалось сложным.
        Антон успел сделать всего пару затяжек, когда рядом с ним в окно высунулся Гесер. Молча отобрал сигарету, поморщился, глядя на фильтр, сказал:
        - Слюнявишь! - и начал курить сам.
        Антон взял вторую сигарету.
        - Да. - Гесер проследил за его руками. - Понятно. Дисциплина на высоте.
        - Та часть моего организма, которая курит, находится за пределами здания.
        Гесер подумал и кивнул.
        - Да, в этом что-то есть.
        Некоторое время они курили молча.
        - Почему?
        - Этот парнишка готовится идти в одиночку против…
        - Этому парнишке почти пятнадцать! - проронил Гесер. - Однако он себе самому повторяет, что ему четырнадцать! А ведет себя как десятилетний. Относись к нему… реалистично. Без соплей. Он не ровесник твоей дочки! Он уже не ребенок.
        - Ну да, Гайдар в его годы полком командовал, - соглашается Антон. - Но дело ведь не в возрасте. Будь ему и двадцать, и даже тридцать - все равно он был бы мальчишкой по сравнению с тобой. И даже по сравнению со мной! У него нет…
        - Опыт тут не важен.
        - Готовности к такому…
        - Готовность у него есть. - Гесер щелчком отправляет окурок вниз. Антон только собирается сделать ехидное замечание, как видит - окурок по дуге пролетает над тротуаром и скрывается в урне.
        - Но он же человек! Пусть даже его отец в спецслужбах, пусть мальчик и сам туда собирался…
        - Вот раз человек - пусть и делает свою, человеческую, часть работы! Ту, которую мы сделать попросту не можем! Остановить своих психопатов - всегда! А их? Человеческих? Ты же понимаешь: те, кто придут, - не случайные люди! Это те, кто копает под нас. Они полны скепсиса. Они никогда не признавались, что верят. Но это те, кто поверит… и кто начнет непоправимое. Войну людей и Иных. Исходя из самых благих целей… они погубят всех нас. И именно потому, что они исходят из самых благих целей - мы не можем их остановить! Не можем! Нужен инфантильный мальчик с автоматом и обоймой заговоренных патронов. Инфантильный и хороший мальчик, у которого свой Дозор. Свой маленький Дозор…
        И тогда Антон Городецкий посмотрит в глаза своему начальнику, тому, кто когда-то его инициировал - точно так же, как Антон полгода назад опознал в идущем ему навстречу чем-то неуловимо странном не то мальчике, не то юноше Иного, - и произнесет:
        - Гесер… Мы знаем, что было. Мы видим, что есть. И мы понимаем, что будет. Мальчик кивнет, поднимая автомат, скажет тонким, еще не ломавшимся голоском: «Совершенно с вами согласен!» После этого он начнет стрелять. Он проползет трубу не за девять минут - за семь. Специально, чтобы мы не успели никого арестовать. Чтобы полностью зачистить ситуацию. Он расстреляет всех. И сам погибнет от ответных заклятий. Пусть он даже к этому готов - но мы отправим его на смерть!»
        Гесер нахмурится и ответит:
        - Да, Антон. Но у нас нет выбора. А если разобраться, жизнь - это и без того всего лишь маленький дозор между рождением и смертью. Даже если жить очень-очень долго - его все равно очень маленький дозор…
        Перед тем, как податься обратно в коридор, он все-таки начнет колебаться, остановится и заявит:
        - К тому же… тебе прекрасно известно, что существует лишь прошлое. Будущего нет. Читать вероятности можно лишь до определенного предела. Да, если поддержка появится через десять минут - паренек погибнет. А вот если, нарушив приказы, через девять - у него уже есть шанс. Но, конечно, тогда возникнут вопросы. Что делать с группой рассекретившихся Темных? Каких компенсаций затребует Дневной Дозор, если мы их просто уничтожим? Удастся ли промыть память людям… а если нет - то каковы будут последствия их знания? И что нам делать с мальчиком, который одновременно работает на нас - и на людские спецслужбы? Очень много вопросов, Антон. Очень. Но варианты - варианты существуют всегда, - Гесер давно уже скроется в своем кабинете, а Антон все еще будет торчать в окне, мусоля потухшую сигарету. У него есть еще почти два часа, чтобы принять решение. За это время можно выкурить десять сигарет. А можно и целую пачку. А можно бросить курить - чтобы удобнее было бежать по гулким темным коридорам законсервированной станции московского метро.
        Варианты, как известно, существуют всегда.