Б.В.Г Ольга Андреевна Макарова
        Галерея миров #3
        АННОТАЦИЯ: Заключительная часть, где заканчивается Зимняя Веда и начинается Весенняя.
        Макарова Ольга
        Б.В.Г
        Глава нулевая. Эпиграф
        Бог - самый великий генетик,
        Но кто он - Добро или Зло?
        Превыше морали и этик
        Он ставит свое ремесло.
        В застиранном белом халате,
        С искрой в близоруких глазах,
        Летящий в мечте на закате,
        Живущий в своих небесах.
        Глава первая. Парад островов
        По небу летели настоящие острова - осколки пепельного купола, - а по земле ползли их гигантские тени. В этом было что-то величественное, особенно в такой день. Дни, такие, как этот, называли днями парада островов. В небе вместо мусора и пепельных ошметков появлялись вдруг настоящие острова. Порой их было так много, что они напоминали о куполе с солнечными трещинками не ярче обычных звезд. Серые громады выплывали из-за горизонта и, неспешно проходя свой путь по небу, скрывались где-то за морем…
        Они сидели на крыше полуразвалившегося довоенного коттеджа, двое мальчишек среди хлипкого грязного снега, подтаявшего на солнце до состояния каши-размазни. Один года на два постарше; невысокий, тонкий; тускло-карие глаза с короткими, похожими на щетину светлыми ресницами, глядящие из-под копны спутанных белобрысых волос. Второй выше и крепче; стрижка ежиком, волосы цвета воронового крыла; непостоянный, от синего до зеленовато-синего(цвета морской волны) цвет глаз.
        Сидели, скрестив ноги. Хрупкие подростки, утонувшие в отцовских одеждах и ботах, длинные шнурки которых мокли в талом снегу. Брошенные рядом тощие рюкзаки, и два ружьишка, сложенные на сухих досках бережно и надежно. Пушки модели «Бальзак», послевоенной модели - сейчас уже никто не даст детям настоящего довоенного оружия, - оно хорошее, да, но его почти не осталось, на летних землях, по крайней мере.
        Двое завороженно следили за парадом островов… Мих и Дар.
        - Они, наверно, на нас смотрят… - задумчиво сказал первый, Мих.
        - Кто? - оживился Дар.
        - Народ на островах, - ни тени сомнения в голосе мальчишки.
        - Думаешь, там живет кто? - Дар, щурясь на солнце, снова посмотрел в небо, исследуя взглядом край ближайшего острова. - Это ж, в общем-то, не остров: так, пепельное облако. Не, человек бы просто провалился через такой остров.
        - Кто тебе сказал, что там люди? - Мих повел рукой по воздуху. - В мире полно других существ, кроме людей. Те, которые на островах, почти ничего не весят.
        - Ну это другое дело, - охотно согласился Дар, - я бы тоже не прочь жить на островах. Всю жизнь путешествовать по миру… здорово…
        - Твое место здесь, - мягко сказал Мих. Дар улыбнулся, положив руку ему на плечо…
        Они были родственники, но дальние, - так, седьмая вода на киселе. Зато по духу это были ну просто родные братья. Про них говорили: «Не от мира сего». Никто никогда не видел их среди клановских мальчишек, - они не состояли в этой их детской системе, иерархии главарей, изгоев и банд.
        Их мало интересовало оружие. Дар стрелял отлично, но относился к стрельбе скорее как к веселому соревнованию в меткости; стрелял по спичкам, «навскидку и влет», на звук с закрытыми глазами… Мих по спичкам не стрелял, потому что просто с трудом видел на несколько шагов впереди себя, зато на звук стрелял куда лучше Дара(снайперский эталон - попасть без оптического прицела в бегущую крысу с 50 шагов - для Миха проблемой не был)… но зазвать их в патруль или какой небольшой набег на одно из местных полудиких племен (детишки это любят) - невозможно. На их руках не было крови. Они остались детьми в свои тринадцать и 15, тогда как некоторые их сверстники уже заводили семьи… И, ясно, как божий день, в 18 лет солдат их них не получится, зато в местном «университете» прибавится двое ученых.
        Отец Миха - Ив - сначала говорил, что не перенесет такого позора, но после двухчасового разговора с Рон, матерью Дара(она, кстати, и основала «университет»), смирился и махнул на старшего сына рукой. В конце концов, у него было еще двое сыновей и дочь, так что Мих не слишком сильно подпортит семейную репутацию. Что до отца Дара, которым был небезызвестный Дан, то он не смирился до сих пор. В итоге, стоило этим двоим оказаться дома в одно и то же время, непременно разгорался грандиозный скандал. Когда однажды дошло до кулаков, Дар, спокойный, как удав, шагнул в сторону, и его отец разбил кулак о стену. Матери Дар об этом не рассказал, Дан тем более молчал, как партизан… В итоге данный метод воспитания больше не применялся, но конфликт не был исчерпан. Поэтому, когда Дан видел сына не на стрельбище, а за книжкой или вот где-нибудь на крыше, беседующим с Михом о смысле жизни… ну, нетрудно представить, что творилось в сердце профессионального воина… Смирится Дану было сложнее, чем Иву, - ведь Дар был его единственный ребенок…
        …Они бежали по хлюпающему под сапогами снегу, две маленькие фигурки, затерявшиеся среди бесконечного пространства, ровного, как бильярдный стол, полинялый и больше желтый, чем зеленый, с чахлыми кустиками сорной травы, выглядывающими из-под снега.
        Тень острова было не догнать, - она беспрепятственно убегала вперед, и поэтому двое сбавили скорость, и погоня превратилась в пробежку. Раскрасневшиеся, веселые, они просто бежали, впитывая в себя дыхание пустынного мира; равнины, открытой всем ветрам, талого снега, согретого солнцем ветра, теплого почти по-весеннему… Рюкзаки подпрыгивали на плечах, а ружья… они мешали бежать…
        Глава вторая. Сон, который заставил меня проснуться
        Такое ощущение, что меня сбросили вниз, на землю…
        Я придушил будильник; дрожа от холода в нетопленой квартире, нашел под кроватью носки, натянул трико и поплелся на кухню. Пока я варил кофе, мои мысли прояснились, и я почувствовал, как душа заполняется кипятком…
        Много лет я не видел снов. И никогда не видел таких реальных, как этот. И никогда они не выворачивали мою душу наизнанку…
        Я смотрел с высоты на желтую, запятнанную снегом равнину, которая плыла подо мной; по которой ползла моя огромная бесформенная тень. Я был всем, расстояние для меня не существовало, поэтому увидеть вблизи двоих мальчишек на крыше какой-то развалины для меня было проще простого…
        Я чувствовал на невидимом себе пристальный взгляд первого, но на него я не смотрел. Я смотрел на того, кто сидел с ним рядом.
        Тринадцатилетний. И хрупкие несовершенные черты, почти в точности повторяющие мои. Мой смех; неокрепший, но похожий на мой, голос… И что-то чужое, но одновременно такое знакомое.
        …все поплыло, и вот я снова где-то среди пугливых белых облаков, и внизу по желто-белой бесконечности бегут две едва различимые фигурки, пытаясь догнать мою тень…
        …Поймал себя на мысли, что час уже сижу над чашкой остывшего кофе. Мальчишка не шел из головы…
        Сонная, в бигудях, на кухню пришла жена… Когда-то это была ослепительно красивая женщина. Я встретил ее, когда мне было 42. Ей тогда было 44. Но морщинки таились в уголках глаз, но в светлых волосах не было видно седины, а фигуре позавидовала бы любая фотомодель… Ей даже не надо было быть умной при такой внешности, но она была умной… Настоящая королева… Я готов был прыгнуть с небоскреба по первому ее слову, готов был целовать следы ее туфель. Сейчас старость коснулась своими грязными лапами ее внешности. Сейчас скука коснулась своими грязными лапами моего сердца.
        …Я давно не обращался к ней по имени… но сегодня что-то на меня нашло:
        - Доброе утречко, Шура, - улыбнулся я. - Кофе? - тут я глянул в свою остывшую чашку, где поверху плавала холодная молочная пена. Смешно…
        Она засмеялась сквозь слезы, обняла меня и чмокнула в небритую щеку.
        - Знаешь, Шурочка, - я смаковал, я наслаждался этим именем, - я сон видел. Хочешь расскажу?
        В тот день я посмотрел на мир по-новому.
        В тот день я много чего сделал.
        В тот день я пытался отвлечься.
        В тот день я купил вина…
        Мальчишка не шел из головы…
        Глава третья. Похожий на отца
        Копна растаманских косичек - блондинистые дреды, спускающиеся ниже плеч. Похожи на дикие заросли, из-под которых ярко и пристально смотрят малахитово-зеленые глаза.
        Джинсы; довоенные, с десятком послевоенных уже заплаток. Тяжелые сапоги. Цветастый свитер, длинный, до колен, похожий чем-то на хламиду ее деда…
        Не пропавшая с годами худощавость…
        Роза, отцветающая и роняющая свои лепестки.
        Рон… Верoника… которой 28 лет… Время такое - люди стали жить дольше. И 25 уже далеко не предел.
        Она шла по дороге, размытой тающим снегом в жижу, которая при каждом шаге брызгала из-под сапог.
        На слете все дороги вели в «университет». Он возвышался суровой громадой над кривыми полуподземными домишками. Этому гиганту было лет двести. Полуразрушенный и покосившийся, в копоти по самую крышу, он сверкал осколками оконных стекол, склеенных на манер витражей, и эти кривые витражи бросали на землю сотни дрожащих солнечных зайчиков.
        Мир был ее сном.
        Стоя за кафедрой, над стопкой конспектиков собственных лекций, полных раскиданных по листам закорючек-сокращений и странных значков, на которые достаточно бросить краткий взгляд, чтобы все, что надо, всплыло в памяти… стоя за кафедрой, она смотрела вперед, не моргая, но слегка прищурив глаза и держа всю комнату в поле зрения. Как воин. В ней это осталось до сих пор.
        Но он исчезал, этот беспристрастный неморгающий взгляд, если среди лохматых, подвижных и шумных вдруг появлялся Дар.
        Дар… его звали Дар. Второе имя, которое просто было, но не звучало, - Дарий. Как Вероника для Рон, как Владислав для Влада…
        Дар… ребенок в свои тринадцать. Умный и любознательный ребенок. Но посмотри ему в глаза - и почувствуешь, на уровне души почувствуешь, силу и волю, свозящую в непостоянной зеленоватой синеве. А его черты повторяют черты отца. Только Дар не солдат. Только Дар не Бог. Дар сам по себе. Он - неизвестность. Он - надежда. Он - тайна. Даже в самом простом смысле: ссорясь с ним, не понимая его, разочаровываясь в нем, Дан сжимает кулаки и с гордостью говорит: «Он мой сын! Он воин в пятом поколении! В нем моя кровь. Подождите пару лет, и он станет великим человеком»…
        Жить с этой ложью. Позволяя Дану считать своим сыном чужого ребенка… Жестоко.
        Но Дару не сказать, кто был его отец, - жестоко? Или гуманно?..
        А он бы понял. Как его отец, который не знал, что значит не понять того, кого любишь. Но просто всему свое время.
        Рон умела быть жестокой. Рон умела быть доброй. «Врач… и по совместительству снайпер…» Двое в одном. И у обоих - кровь на руках. А чем кровь на руках солдата отличается от крови на руках врача? Ведь это все та же человеческая кровь.
        …Слякоть, бессмысленные разговоры соседей за изгородью…
        - Люди живут теперь дольше. И почти не воюют.
        - Это хорошо.
        - Плохо. «Университет» еще этот…
        - Ага. Кланов нет. А люди все равно разделены.
        - Солдаты… земледельцы…
        - …ученые… книжные черви!.. Сколько в этом «Университете» хороших мальцов пропало!..
        Рон идет мимо, обняв Дара за плечи. Мать и сын одинакового роста. Но Дару только тринадцать, он еще вырастет. И будет очень похож на Влада.
        По небу летят острова. Старики говорят, парад продлится еще несколько дней.
        Глава четвертая. Верю в сны
        Видения с высоты забавляли меня. Я щурился на свет и вглядывался в жизнь на земле. Пытался понять, что это за цивилизация там, внизу, накрытая моей ползущей тенью. Развалины; землянки, похожие на скопления звериных норок. Тропинки, змеящиеся в талой слякоти…
        Я был огромен. Хотя когда-то был еще больше. Сейчас меня разбили на тысячи осколков, летящих в небе, подобно огромным сказочным островам. Я мог смотреть вниз с любого из них. Я мог забывать о них и оказываться ближе, если меня интересовало что-то.
        Сейчас я искал мальчишку. От скачки с острова на остров у меня помутилось в глазах. Но я почуял - просто надо было вернуться много назад. И вот подо мной та самая равнина. И вот немного выше - и там еще одно поселение с развалинами, норками и паутиной дорожек.
        По краям, за частоколом из срезанных по краю ржавых труб лежат настоящие поля. Я летел, путаясь в колосьях уродливых, толстостебельных злаков с тяжелыми пятнистыми зернами. Я сразмаху пронесся мимо труб, подумав, что, подуй я в них, они бы зазвучали, как орган.
        Невидимый для всех остальных людей, я брел по улицам, пока не почувствовал на себе внимательный взгляд. Внимание было пристальным. Я обернулся.
        Белобрысый лохматый пацан, тот самый, что сидел рядом с моим мальчишкой в первый день, смотрел на меня в упор.
        Я повертел головой - больше никто меня не видел. Я был бесплотен. Я был не более чем воздух, люди свободно проходили через меня… А он - смотрел. И проводил меня взглядом, когда я поспешил убраться из его поля зрения.
        …Я его нашел, когда в мой сон ворвался визг будильника, таща меня за шкирку обратно в реальность. Изо всех сил я сопротивлялся и цеплялся за этот мир. Мир, где шли, обнявшись двое - мать и сын…
        Будильник давно уже перестал звонить. Меня разбудила Шура. Она беспокоилась, чтобы я не опоздал на работу. БЕСПОКОИЛАСЬ!!! ОБ ЭТОМ!!! О, как я был зол! Я наорал на нее…
        Потом напялил мятый костюм, что просто некстати попался мне тогда, сгреб со стола кейс и вылетел из дома, хлопнув дверью.
        Вечером я извинялся, искренне раскаиваясь.
        Я извинялся, глядя ей в глаза… и (псих я, псих!) ее внешность плыла, через ее лицо проглядывало то, из сна - с копной косичек, что «похожи на дикие заросли, из-под которых ярко и пристально смотрят малахитово-зеленые глаза». И это лицо заставляло кипяток в моей душе плескаться, накатывая мучительными удушливыми волнами.
        Мне было плохо. Мне было больно. Возможно, поэтому я извинялся так искренне…
        Шура меня простила.
        А я отказался от ужина и сбежал спать.
        Глава пятая. Не шаман
        Мих был не большой любитель читать. Возможно, именно потому, что плохо видел. Мир в его глазах совершенно расплывался уже в нескольких шагах. Но это не значит, что вблизи он видел много лучше… Когда Мих читал, что случалось редко, то чуть ли не водил носом по бумаге, а если приходилось что-то писать, то его угловатые, здоровенные буквы можно было свободно читать с довольно-таки приличного расстояния.
        Без чтения он вполне обходился. Ему повезло с хорошей памятью и умением общаться, так что большую часть времени, когда настроение было учиться а не дурачиться под ярким солнышком и стаями пролетающих по небу островов, Мих пропадал в лабораториях, помогая по мелочи и задавая кучу вопросов. Так что это был почти чисто практик.
        Дар тоже иногда появлялся в лабораториях; один из висящих в кладовке халатов был его. Но больше он сидел в «универской» библиотеке, где-нибудь в тихом укромном углу над кучей толстенных фолиантов, и просто читал все, что казалось ему интересным. А потом, когда чужие мысли и суждения проходили через призму его сознания, он пересказывал их Миху. Обычно двое друзей собирались как-нибудь вечером на «университетской» крыше и разговаривали. Причем Мих обычно слушал.
        Что было примечательного в «лекциях» Дара, так это то, что он не просто пересказывал прочитанное, как попугай, а спорил с древними книжками.
        Порой в такие минуты, слушая взволнованного, ушедшего в противоречия сына, Рон начинала видеть в нем что-то недетское, что-то от воинственного отца. Но полем битвы Дара был разум.
        Рон могла бы назвать кучу людей, умнее и образованнее своего сына, даже среди его ровесников, но такого запала, такой божественной искры не было ни в одном из них. Им суждено было скоро остановиться на пути и просто смотреть, как маленький Дар, даже не заметив того, пронесется мимо. Они все - пули на излете…
        Но на каждый плюс находился минус, и это было ужаснее всего. Это как висеть между небом и землей… Дар не был гением. Дар никак не тянул на такого ребенка, какой не рождался по крайней мере 2000 лет(а это предсказывали)… Высокого смысла в жизни у него тоже не было. Он просто жил и радовался. В полной гармонии с миром. Не стремясь ничего изменить…
        Рон шагала по коридору, где в полумраке прыгал из угла в угол звук шагов, тяжелых ботинок по сколотым мраморным плитам. Сердце билось еще тяжелей. И каждый удар был как всплеск кипятка. Как всегда бывает, когда ты отбиваешься руками и ногами, будто не ты сам, а чья-то воля заставляет тебя сделать то, что давно пора сделать… заставляет, давит, выворачивает душу наизнанку, а ты все отбиваешься, говоря «Ну почему именно сегодня?», отбиваешься и все равно идешь. Мы все боимся перемен. Мы все в душе консерваторы.
        А ей снился Влад.
        Стук ботинок и стук сердца. Полумрак. Путь кончается слишком быстро.
        В библиотеке стояла тишина. Между шкафами гулял легкий сквозняк, пошевеливая желтые мятые страницы тысяч книг. Здесь было спокойно. Единственное место, где Рон чувствовала присутствие дедушки, словно его дух жил здесь, среди легенд довоенного мира…
        Освещенный розовеющим лучом предзакатного солнца, прямо на полу, уронив голову на раскрытую где-то на середине толстую книгу, спал Дар.
        Рон некоторое время просто смотрела на сына, отмечая робкие черты первой взрослости, делавшие его похожим на высокого и сильного Влада. Но пушистые ресницы, нежная кожа, улыбка… он улыбался во сне… говорили о том, что он еще такой ребенок…
        Дар почувствовал взгляд и открыл глаза. Увидел мать и, понимая, что его застали в глупом положении, поспешил сесть и стряхнуть остатки сна.
        Рон присела рядом.
        - Задремал на солнышке? - улыбнулась она.
        - Да, есть маленько, - Дар протер глаза.
        - Я хочу рассказать тебе о твоем отце, - начала Рон. Нелепый переход; ну сколько человек из тысячи перейдет к главному плавно? - Но, прежде всего, сказать, что Дан тебе не отец.
        - Ну вот… - упавшим голосом отозвался Дар.
        - Твоего отца звали Владислав. Он умер еще до того, как ты родился. Но это был замечательный человек, и ты на него очень похож.
        - Расскажи мне о нем еще… - Дар был спокоен и серьезен, как никогда.
        - Я расскажу, - согласилась Рон, - ты готов слушать длинную историю?
        - Всегда готов! - Дар отозвался почти по-пионерски, бодро и радостно… хотя вряд ли ему было так уж радостно.
        - Хорошо. Тогда начну сначала… с самого первого сна…
        Звездчатое небо с серыми островами. Двое мерзнущих мальчишек на крыше. Пьют кипяток из термоса, чтобы согреться.
        - …вот так, Мих, - Дар развел руками, - Дан мне не отец, я ему не сын. А своего настоящего отца я уже не увижу никогда в жизни. Это нечестно.
        - Он смотрит на тебя, - ответил Мих, махнув рукой на небо. А через некоторое время добавил: - это не простые острова…
        - Что ты хочешь сказать? - не понял Дар.
        - Он на тебя смотрит, - повторил Мих. - Я чую.
        - Привет, папка, - Дар посмотрел на небо и пожал плечами, - я скучаю по тебе, хоть и не видел тебя никогда…
        - Он тоже скучает, - сказал Мих.
        - Ты его слышишь?
        - Нет. Но вижу иногда. И чувствую. Он похож на пыльный ветер.
        - Ты можешь поговорить с ним?
        - Нет. Я не шаман, чтоб с сущностями разговаривать… Не забивай голову, Дар. Ваши с ним пути разошлись давным давно…
        Глава шестая. Прощай, моя крыша…
        Пролил кофе на босса. Засмеялся, как дурак. Босс пришел в бешенство, вдарил кулаком по столу. Отбил руку… Блин, вот я попал…
        Откопал в недрах своего рабочего стола древний диск с 3ДМаксом шестым. Забил на работу и весь день вспоминал, что значит быть творцом. К концу дня получил лицо мальчишки. Зеленое, без текстур, похожее на пластилиновую поделку. 3ДМакс я забыл напрочь. Потому что не трогал его уже лет 10. Посему вломился в книжный за две минуты до закрытия и закупил здоровенный справочник, весящий килограмм 5, не меньше. Поскольку я разбазарил на это дело все деньги, то домой полпути ехал зайцем на трамвае(от контры вовремя удрал), а полпути шел пешком. В темном переулке ко мне прикопался подвыпивший детинушка. Не долго думая, я огрел его справочником по харе и бросился бежать. Страх сыграл свою роль - я летел на собственном адреналине, как на крыльях. В лифте опомнился, и меня пробило на ха-ха… Дома я рассказал об этом Шуре. Она сначала испугалась, потом начала смеяться еще громче, чем я сам.
        Я чувствовал себя идиотом. Но не помню я времени, когда я был так счастлив.
        Глава седьмая. Размерность Вселенной
        Парад продлился еще два дня. И, вроде, пока не собирался кончаться.
        Дар стал молчаливым. Очень непохоже на него. С Михом молчал все больше.
        Друг - это тот, с кем можно помолчать…
        - …Зачем тебе в Храм?! - Рон смотрела сыну в глаза. Она должна была говорить что-то, должна была протестовать, хотя понимала, что решение-то уже принято, и ничего с Даром не поделаешь.
        - Мама, я должен, - он и сам толком не понимал, зачем ему туда. - Там мой папка погиб…
        - Ладно, Дар, - Рон не стала больше мучить мальчишку. - С кем ты поедешь?
        - С Михом и дядей Линксом.
        - Тогда вперед, - даже не пытайтесь представить, чего ей стоило это сказать. - Я желаю тебе удачи… - она обняла его за плечи, - Дарий Владиславич…
        Как в Древней Руси… имя и отчество, но пока без фамилий… как будто история начинается заново.
        Линкс, вечно веселый и вечно небритый, копался где-то в глубине гаража. Он был одним из немногих счастливых торговцев, у которых были грузовые снегоходы. В общем, неплохо устроился человек. Только вот холостяком как был, так и остался. А кем ему приходится девятилетний пацан, которого он зовет сыном, - это истории неизвестно.
        Миха, сына своего лучшего друга, он любил невероятно. Помнил его с рождения.
        Когда-то давно, во время темного пепельного неба и вечной ночи, Линкс, рискуя собственной шкурой, вез захворавшего Миха(мальчугану был тогда годик) и его мать - Марку - в Храм. И довез ведь. И спасли!
        А теперь мальчишка вырос, да и не мальчишка это уже, а крепнущий подросток, с ломающимся голосом и собственным мнением на что угодно.
        Люди стали жить дольше. И стареть позже. Но еще не разучились быть счастливыми от того, что могут видеть своих детей взрослеющими. Что могут успеть и понянчить внуков. Мимолетно все это. Скоро привыкнут и перестанут ценить. Обычное дело.
        …Какое знакомое чувство - видеть в младшем человеке ребенка и потакать инстинкту, который велит его оберегать!
        Что?! Взять двух пацанов с собой на край света?! Да даже с разрешения родителей…
        Но Мих говорил убедительно. А когда к нему присоединился Дар, «дядя Линкс» сдался. Потом, конечно, об этом пожалел, потому что пришлось часа два слушать и запоминать слово в слово наставления Рон и Марки. Нет, матери иногда бывают невыносимы!..
        Ив был краток: «Береги парней, Линкс!»
        Дан был в походе. Его не спрашивали…
        …Поселение скрылось из виду полчаса назад. Теперь, куда ни посмотри, - всюду была бесконечная степь с дырявым снегом, где из дырок торчали пучки желтой травы. И она цвела! Маленькие такие невзрачные цветочки. Но девчонки собирали эту «цветущую солому» и плели венки. Сестренка Миха перед самым отъездом шустренько вскарабкалась на снегоход и завязала такой венок вокруг пышной шевелюры брата. Волосы цвета соломы плюс цветущая солома… Мих тогда только улыбнулся. Видимо, венок никоим образом не задевал его мальчишескую гордость. Он был далек от этого. И любил сестренку. Поэтому ехал сейчас, похожий на мечтающего хиппи. Щурился на солнце и радостно молчал.
        Дару тоже было радостно. Но болтать не хотелось. Пока еще не стало скучно, чтобы начать развлекать себя такой чепухой, как разговор. Дар смотрел по сторонам, впитывая тишину и дыхание степи. Думал о чем-то своем.
        Дома он нашел старую кожаную куртку, оставшуюся еще со времен юности Дана. Прихватил с собой да побежал к снегоходу. Сейчас попробовал надеть и обнаружил, что безнадежно из нее вырос. Не страшно. У него полно теплых вещей в рюкзаке. А эту… да продать ее, что ли?
        Начиналась новая жизнь. Она не подразумевала слезных прощаний и расставаний навсегда. Скорее всего, двое путешественников вернутся домой, причем очень скоро. Ничего не ломалось и не терялось. Наоборот - что-то готово было появиться. Это был захватывающий шаг на ступеньку вверх.
        Дети выросли.
        …Только небо, солнце, степь и летающие острова…
        Вселенная ничтожно, ничтожно мала…
        Глава восьмая. Возвращение Творца
        Пара бессонных выходных, в одиноком офисе(дураков нет - сидеть там в выходные), за компом и справочником - и Tvoretz снова на коне. Мальчишка был, как живой…
        Да, кстати, 3ДМакс у меня ужо не шестой - старина это, - а самый что ни на есть Power 3DMax 4.2. Это уже генерация некст. Убойная вещь!.. Лицензионный купил бы - разорился бы… Спасибо родным пиратам!
        …Склепал степь. Уходящая в далекую даль. Монотонная. Ровная почти. И одинокий мальчишка посередине… Мне стало тоскливо.
        Помаявшись два часа, сделал второго мальчишку. Того, который белобрысый. Сделал, как видел, - лохматого и с венком. Сделал, чтоб моему мальчишке не было скучно.
        А потом разошелся, и появился в виртуальном мире бородатый мужик на древнем снегоходе. Это их дядя, вроде как. Веселый такой мужик. Мне он сразу понравился. Похож на моего лучшего друга…
        На том я и уснул прямо за столом. Проснулся как раз в начале рабочего дня и пошел варить кофе.
        Естественно, что на работе я был раньше босса. Он не злился, но как-то нехорошо на меня посмотрел. Ничего. Переживу.
        Отрендерил сцену. Красотища! Весь офис сбежался смотреть. Девушки охали, парни хлопали меня по плечу. Лучший друг сказал: «С возвращением, Творец!»
        Глава девятая. Город, как все
        Ненависть имеет свойство накапливаться, переливаться через край и рассеиваться. Люди воевали долго. Видимо, надоело.
        Мир сейчас пуст и тих. Бесконечные подтаивающие пространства, где пахнет вечной весной. Редкие поселения и годы, годы, когда по степи между двумя «городами» не ходит ни один человек. Что уж там говорить о машине.
        Маленькие деревни вокруг развалин, похожие на архипелаги жизни в бесконечном океане дырявого снега и «цветущей соломы»…
        Неизвестность за краем неточной карты. Реальные места, становящиеся легендами…
        Людей не стало сильно больше. Человеческие орды, растянувшись на невероятные пространства, разбились на маленькие племена… которые, возможно, скоро забудут друг о друге…
        Гигантский путь от Университетского Города до Храма вполне реально было покрыть только на снегоходе. Прямой путь составил бы пару дней. Но кто когда видел в природе прямой путь? Это просто линия на карте - кратчайшее расстояние от пункта А до пункта В. А в реальности это скверные дороги, горы и все что угодно.
        Линкс давно составил свой маршрут. В Храм он ездил довольно часто, как вообще любой торгаш, потому что Храм - крупнейший торговый город на известной территории, и вряд ли что-то подобное есть за краем карты: там северные земли, где темно круглые сутки и среди кратеров шатаются туда-сюда орды кочевников. Там есть кланы. Там воюют вовсю. Они скупают у близлежащих земель все оружие, и старое, и новое, что, по большому счету, способствует относительному миру на средних и летних землях.
        Дар и Мих уснули под вечер. Линкс, среди монотонности надвигающейся степи, тоже клевал носом. Поэтому, увидев на пути снегохода человеческую фигурку, сообразил не сразу. Ладно хоть успел ударить по тормозам в последний момент. Снегоход аж занесло. Человек не шелохнулся.
        Проснувшиеся мальчишки пригнулись среди тюков с товарами, словно охотящиеся леопарды.
        Линкс, подсознательно радуясь неожиданной возможности размяться, выскочил из кабины с единственным желанием - сказать все, что он по этому поводу думает. И, хоть летние земли и образец мира и спокойствия, на всякий случай приготовился, что придется пустить в ход любимый магнум - который ему когда-то подарила Рон в знак того, что она говорит войне «Прощай!»…
        Путник был невысокого роста, в мешковатой крысачьей куртке и довоенных джинсах с меховыми заплатками на коленях… бальзам на сердце Линкса: когда-то он нашел целый склад джинсов в развалинах Мертвого Города, и теперь в них ходит каждый второй; он с этого бизнес свой начал… Ветер играл небрежно постриженными волосами непонятно-пестрого цвета… Стоит посередине поля. С рюкзаком за плечами.
        На сосредоточенный и неподвижный взгляд Линкс наткнулся, как на спицу. Стеклянные глаза… ожившее стекло витражей Храма…
        - Подвези до Храма, пожалуйста. Я заплачу, - сказал путник. Голос был холодный. Женский. До этого Линкс сомневался, девушка это или тощий парнишка-задохлик.
        - Садись… - растерянно проронил Линкс. Глянул на кузов, где среди товара размещались только-только двое мальчишек, и подумал, что девушке там не место. - В кабину садись.
        До Храма на остатках топлива добраться сейчас было нереально. Согласно давно выверенному маршруту, сейчас было самое время заехать на Нефтевышку. Город так назывался. Бывший слет клана «Грифов». Здоровенный завод, вокруг которого теснятся палатки и хибары. Под самым брюхом у завода - рынок дешевого топлива на любой вкус. Обычный рынок тут же, рядышком. Но он Линкса интересовал в последнюю очередь.
        Мих и Дар, спрыгнув с кузова, замерли посередине людской круговерти, оглядывались по сторонам, ловя каждое движение бесконечно нового мира.
        Линкс велел им стоять тут, сторожить снегоход и держать ружья при себе на всякий случай. А сам пошел за солярой. Он подумал, что ничего страшного, если он оставит мальчишек минут на пять.
        Мальчишки прислонились к теплеющему на солнце боку снегохода, щурились на свет, болтали, давая выход накопившимся эмоциям. Они раньше никогда не видели других городов.
        Девушка присела на ступеньку под дверью кабины и, закинув ногу на ногу, с увлечением отчищала грязную штанину - только пыль летела. Старые джинсы в грязи были по колено. Городская грязь: в поле ее нет. В степных поселениях, таких, как городок Миха и Дара, - тоже. А это - мертвая земля, которую месили резиновые подошвы, гусеницы снегоходов, загруженных под завязку, и шипованные шины автомобилей-довоенок. Земля, замешанная на бензине и мусоре…
        Девушка шла из города. Из какого города?..
        - Как тебя зовут? - Дар присел рядом с ней на корточки и постарался заглянуть в глаза. Его еще удивила их почти стеклянная неподвижность.
        - Рая, - ответила она ровно и спокойно. Безнадежно грязную штанину оставила в покое.
        - А ты откуда? - продолжал любопытствовать Дар. Мих тоже присел рядом и слушал с интересом.
        - Из Убежища, - снова ровный и спокойный ответ.
        - Да ну! - удивился Дар и толкнул локтем друга. - Ты слышал?! Ни фига себе!
        - Врешь?! - Мих загадочно улыбнулся. Раины глаза-стекляшки будто бы оживились. Она улыбнулась тоже. - Это ж сказка!
        - Нееет, - протянула она, махнув рукой. - Такой же город, как все остальные. Сейчас сказкой считают все, что за пределами карты.
        - Ну да… - Дар почесал затылок. - Да…
        - Мих и Дар… Михаил и Дарий… так? - спросила Рая. Мальчишки вспомнили, что не представились.
        - Так. А откуда ты знаешь? - Дар не помнил, где она могла их имена услышать.
        - Угадала, - на полном серьезе ответил за девушку Мих.
        Людской поток огибал одинокий небрежно припаркованный снегоход, как грязный ручей огибает брошенный в него обломок кирпича. Но ручей, если это действительно один из грязных городских ручьев, несет кучу всякого мусора - от крышек до щепок, - и что-нибудь да обязательно зацепится.
        Дар почувствовал на себе неприятный пристальный взгляд, а через секунду их троих накрыла чья-то длинная тень, к которой присоединились еще две.
        Мальчишки медленно выпрямились во весь рост, недоверчиво глядя на троих крепких парней. Да и что глядеть на них доверчиво: сразу видно, что они не «Здравствуйте!» пришли сказать…
        Взрослые. Лет по 18. Крепкие. Трофейный зеленый камуфляж, без заплаток, - редкость. Настоящие пушки… Смотрят нагло: сразу видно - местные авторитеты и чуют себя хозяевами положения.
        - Что везем, торгаши? - поинтересовался первый и запустил руку в ближайший мешок в кузове. Мих и Дар уже инстинктивно сжали кулаки. Рая сидела на ступеньке и внимательно следила за происходящим. С видом шахматиста, который ждет своего хода.
        - Что там, Краб? - окликнул первого самый рослый.
        - Ха, джинса! - отозвался тот. - Берем!
        - А вот и нет, - почти прорычал Дар.
        - А вот и да, - отшутился местный. - Нам здесь все отстегивают, не только всякие торговцы шмотьем!
        Людской поток тек мимо. Нет ничего ужасней, чем чувствовать себя беспомощным, когда рядом сотни людей, которые могут помочь.
        …Доля секунды, и местный смотрит в ствол наставленной на него даровской пушки. Мих, не долго думая, наставил свою самоделку на главаря. Те смеялись. И правильно - их больше в любом случае, и их оружие - настоящее, - то, которое бьет насмерть.
        - А теперь положили пушки и свалили отсюда, все трое, - спокойно сказала Рая. Она все так же сидела на ступеньке. Даже опять нога на ногу. - И только попадитесь еще раз…
        Немая сцена…
        И три бугая, в один момент ставшие похожими на пристыженных мальчишек, положили на землю оружие и бегом скрылись в толпе.
        Рая встала и подняла все три пушки.
        - Это тебе, это тебе, - сказала она, вручая по одной Дару и Миху. - А это мне, - и заткнула последнюю за пояс. До этого у нее оружия, похоже, не было. Невероятно…
        - Слушай, это ты как? - восхищенно прошептал Дар.
        - Они трусливы. Если ты сильная личность, слабые будут тебя слушаться, - она развела руками, как если б объясняла что-то простецкое. - Ваша ошибка, парни, в том, что вы пытались бороться с ними, став такими же, как они. А на этом уровне они вас круче… Крыса бегает быстро, и вы же не бегаете за крысой, чтоб ее поймать? Вы мастерите ловушки… Так и с этими. Не надо бороться с ними их оружием, когда есть свое собственное. Надо уметь диктовать свои условия. Тогда, если ты сильнее, ты победишь. Вы не привыкли к этому, но такой барьер несложно устранить после некоторой тренировки…
        - Научишь?!! - Мих и Дар готовы были упрашивать на коленях.
        - Научу, - спокойно ответила Рая.
        Глава десятая. Links
        Просто удивительно, как двое лучших друзей много лет могут просто сосуществовать в одном офисе, просто ходить вместе в столовку в обед, просто жить, не замечая друг друга…
        Когда Леха сказал: «С возвращением, Творец», я почувствовал что-то странное. Я вообще стал странный. Почему-то подумал, что, когда планируешь будущее, теряешь такую ценную штуку как настоящее. Я не замечал Шуру… не замечал Леху… я ходил на работу, возвращался домой… ел, спал, смотрел телик, считал дни до отпуска… и все изменилось после того сна, который заставил меня проснуться.
        Я даже начал вспоминать сумасшедшее время, когда я, старый холостяк, мог неделями не вылезать из своего логова, сидеть там с чипсами, пивом, слушать Rammstein и рисовать свои миры. Я мечтал. Я творил. Я был неправильным.
        Я вспомнил сумасшедшее время, когда без памяти влюбился в Шуру… Эти крылья, могучие крылья с размахом в десять метров; крылья за моей спиной…
        Такое ощущение, что сейчас это все вернулось.
        В тот вечер мы с Лехой сидели в опустевшем офисе, который уже погрузился в вечерний мрак, где единственным источником света остался старенький монитор View Sonic; и наш маломощный офисный компьютер выворачивался наизнанку, рендеря сцену за сценой… Мы молчали… лучший друг - это тот, с кем можно помолчать… потягивали третью «Балтику»… Каждый думал о чем-то звездном. Точно знаю. Наши мысли были уж не о зарплате, горячем ужине и отпуске, который дают опять в декабре… Мы были выше.
        - А что это за мужик? - спросил Леха. - На меня похож.
        - Ага… - кивнул я. - Это дядя их… Да, во сне он был их дядя…
        - А как его зовут?
        - Линкс.
        - Хех, а почему?
        - Я Раммштайн слушал, когда рисовал. Links 2,3,4…
        Кивнул. Тишина…
        - Слуш, Влад… сотри его, а…
        - Зачем?
        - Не знаю… просто сделай это для меня. Очень прошу.
        - Ладно, - я пожал плечами. Мне, в принципе, было все равно. Персонаж был корявый, и души я в него вложил мало. Поэтому, наверно, было не сильно жаль. И Линкса я стер.
        Глава одиннадцатая. Сон, где было темно
        Ей было двадцать четыре. И не спрашивайте, как Миху удалось узнать это. Вчерашний молчун вдруг проявил искренний интерес к миру и болтал без умолку. Он, похоже, забыл о времени и даже о слишком долгом отсутствии Линкса.
        Сейчас для него существовала только Рая. Они сидели друг напротив друга: она - на ступеньке, он - на корточках рядом. Над Нефтевышкой уже была ночь; плывущие по небу острова создавали черные плеши в звездном небе… Людей на улицах становилось все меньше и меньше, а по всему городу зажигались красные огоньки: костры, свет ночных лучинок сквозь мутные стекла, тлеющие кончики чьих-то самодельных папирос…
        Дар спал в кузове, свернувшись среди тюков с джинсой и травкой. Ребенок… смертельно уставший, но готовый легко пережить любой стресс - он просто спит и ни о чем не думает.
        Сейчас тепло. По-весеннему. Он видит странные сны. Как и тот, кто похож на серый пепел…
        Оффтопик[1 - Оффтопик (offtopic) - дословно: не в тему. Слово, популярное в интернет-форумах.] первый. Двое нас.
        С исчезновением Ройхо, а затем - Айны нас осталось двое. Мы не знали, куда она делась. Как, и Старшенький, впрочем. Мы с Витой долго думали на эту тему. Если верить теории, все души дорастают до Богов рано или поздно. Но куда деваются сами Боги? Если идут на ступень выше, то возникает вопрос о разнице в «возрасте» между Ройхо и Айной, а ведь они ушли почти одновременно.
        Ушли… куда?
        Нас теперь двое. И мы будем возраста Айны, когда подрастет хоть кто-то из Хранителей, имеющихся в наличии, так сказать. Ну, с исчезновением наших старших видимая нам часть Вселенной уменьшилась раз в 10, а следовательно, и Хранителей стало примерно во столько же раз меньше.
        Помню наш ужас, когда исчез Ройхо. Ощущение было такое, будто не стало части нас. Я еще юн и не забыл человеческие сравнения - так вот: это все равно, что остаться без руки. Причем, когда ее ампутируют без наркоза. Ощущения примерно такие же.
        Мы с Витой метались по обретшей границы Вселенной(без Ройхо появились и границы), бились о невидимые стены и пытались что-то искать. Холодность и молчание Айны угнетали еще больше. Вскоре ее тоже не стало.
        Нас теперь двое, и мы, не зная толком, что делать-то, пустили жизнь на самотек. Ройховская система Хранителей работает безотказно - мир не летит в тартарары. А с исчезновением нашего главного вояки еще и не стремится к суициду. Но, думаю, надолго этого не хватит.
        Мы похожи на детей у руля неведомой машины. И изучать методом проб и ошибок, как она работает, что-то не тянет.
        Ройхо никогда ничему нас не учил. Он говорил, что знания приходят сами. Я, помню, что-то такое чувствовал, будучи Хранителем, поэтому верю и не впадаю в панику.
        Что до Ройхо - мне его жутко не хватает. Он всегда относился ко мне хорошо. Наверно, потому, что я маленький.
        Ловлю себя на мысли, что хотел бы быть, как он, - не похожим ни на кого… Быть может, потому и трачу время самым глупым образом - наблюдая за любимой планетой Старшенького. С близкого расстояния - так что время для меня течет примерно так же, как для местных жителей.
        Вита до этого не опускается. Она смотрит с высоты. Чем дальше ты от объекта, тем больший объем времени вмещается в твой миг. Ей, наверно, миг - здешнее столетие…
        …хммм, иногда начинаю задумываться, действительно ли Ройхо был всех нас настолько «старше»?.. Может быть, он просто смотрел на все вблизи, пока мы взирали на все откуда-то издали? Не терял времени даром? Учился?.. и в его миг опыта вмещалось в тысячи раз больше, чем в наш…
        Рассвет принес хмурые облака. Солнце пряталось за ними и подсвечивало их кроваво-красным. Лучи, казавшиеся тяжелыми, падали вниз через разрывы в облачной завесе. А летящие по небу острова обзавелись мерцающими рыжими краями.
        Дар лежал в кузове. Лежал на спине, раскинув руки и глядя в небо.
        Ощущение было странным. Пустота как отсутствие желаний и мыслей… Будто бы он еще не совсем проснулся…
        Мир был красив. И Дар, не моргая, разглядывал и запоминал каждое его движение.
        Просто он видел странный сон. Сон, где было темно. Он был слепым в этом сне… Вернее, зрячим, поступившим в школу слепых. Это было что-то вроде религии: зрение - ложь, оно дарует ложные иллюзии. Верь сердцу - говорили учителя. Во всем верь сердцу. И старшие ученики были в мире без света, как рыбы в воде. Они двигались точно и действовали безошибочно. Из глаза могли видеть, но им это было не нужно…
        Ему часто снились странные сны. Наполненные необъяснимыми эмоциями и образами, каких никто не мог себе вообразить. Сны невероятной сложности. С ощущением полной реальности происходящего и свободы что-либо изменить. Сны, из которых всегда было трудно выбраться.
        Когда Дар пересказывал их матери, она говорила: «Из тебя получился бы отличный шаман». Дар над этими словами никогда не задумывался. И не особо верил в шаманов. Сейчас - вспомнил, и ему показалось, что шаманы похожи на слепых из его сна. Таким шаманом он хотел бы стать. Но зачем отказываться от зрения?..
        Мир был на удивление тих. Случайные прохожие не создавали ощущения его наполненности… Мих и Рая спали в кабине. Рая прислонилась щекой к стеклу, надышав на нем облачко, а голова Миха покоилась на ее плече, на мехе крысачьей куртки…
        Дар поглядел на них и, отвернувшись, снова развалился на куче тюков. Ни одиночества, ни беспокойства(например, по поводу Линкса) он, как ни странно, не чувствовал.
        Поглядев на мир еще минут пять, он откопал среди тюков свой рюкзак и вытащил из него стопку бумаги, скрепленную по краю проволокой, так что получался вроде как блокнот, и карандаш. Он любил писать что-нибудь, когда такое настроение и нечего делать. Не спеша, выводя ровные печатные буквы одну за другой…
        Сейчас его мысли занимал сон. Поэтому про него Дар и писал…
        Учиться быть слепым
        Нас учат быть слепыми заново
        И не бояться темноты.
        Нас учат методами странными,
        Наш Путь готов - свои следы.
        И темнота нам будет логовом,
        Где мы - свои, где все - свое…
        Я чую - где-то тает олово, -
        Предубеждение мое.
        Нет, не беспомощные с палочкой,
        Нет, не калеки и слепцы; -
        С чертовской точностью, вразвалочку,
        Свободным шагом… гордецы!
        Нам чувство мира обостренное,
        Нам интуиция и нюх.
        Нас обучают просветленные.
        И учат: сердце - лучший слух.
        Мы посылаем прочь иллюзии,
        Красивых сказок миражи.
        Мы мир расширили - не сузили;
        Нам нет границ ни в верх, ни в ширь.
        Такие точные движения -
        Не каждый зрячий повторит…
        Наш выпуск будет в день затмения,
        Наш путь начнется до зари.
        Пойдем, ведомые предчувствием,
        По диким дебрям городов,
        По джунглям каменным, искусственным,
        Доверясь сердцу на все сто.
        «Джунгли»… о них Дар только читал, в старых библиотечных книжках… вероятно, таких лесов давно нет на Земле… хотя, кто знает?..
        Словно почувствовав чье-то внимание, Дар обернулся. И встретился взглядом с Раей.
        - Можно почитать? - спросила она.
        - Пожалуйста… - простодушно согласился Дар. Отдал девушке блокнот и спрыгнул на землю. - Положишь потом в мой рюкзак…
        Время бежало вперед незаметно. Дар прохаживался туда-сюда по жухлой траве, весь в своих мыслях. Временами он становился невыносимо похож на Миха…
        Рая, прислонившись к обшарпанной стали кузова, листала его блокнот. Фактически, она получила свободных вход во внутренний мир мальчишки - он писал здесь все, что хотел. То стихами, то прозой…
        «На больных и раненых не обижаюсь, особенно на больных на голову и раненых в сердце…» - прочитала Рая и чуть заметно улыбнулась краем рта.
        - Дар - писатель, - сказал Мих, глядя на блокнот. Щурился и присматривался - все равно не видел даже заголовков. - Он мне читает это иногда. А некоторые стихи мы переделываем в песни.
        Рая перевернула последнюю страничку, чтобы открыть ту, где был новый стих.
        - Скажи, что здесь написано, - попросила она.
        - Не вижу, если честно, - признался Мих. Потом пожал плечами, взял у Раи блокнот и поднес к самым глазам, так что чуть ли не задевал бумагу ресницами. - «Учиться быть слепым». Хм… новый… Дар мне его не читал.
        - Он еще сырой, - сказал Дар, незаметно оказавшийся рядом.
        - Ты очки носишь, а Мих? - спросила Рая.
        - А-а-а, - мечтательно протянул Мих. - Вогнутые стеклышки, которые возвращают зрение. Не отказался бы.
        - Я пытался такие сделать, но у него от них глаза сильно болят, - сообщил Дар.
        - По большому счету, нам и не нужно зрение, - сказала Рая. - Твой стих, Дар, мне об этом напомнил. Напиши-ка еще что-нибудь и мне не показывай…
        Дар взял блокнот подумал с минуту и взялся писать…
        - «Куда делся дядя Линкс…» - Рая прочитала еще до того, как Дар закончил строчку. Мальчишки удивленно переглянулись. Дар написал еще что-то. - «Как ты это читаешь?»
        - Смотрю твоими глазами, - ответила Рая на немой вопрос. - Тебе тоже неплохо бы научиться, Мих…
        Переварить произошедшее Дар пытался еще полчаса. Впрочем, молодец, что не делал попыток понять это на уровне простой логики. Сын шамана не привык думать как все нормальные люди. Мать с детства приучила Дара смотреть на все иначе и ничего не называть невозможным. А сон, где твердили единственную заповедь: «верь сердцу», казался теперь не просто сном. Это был кусочек паззла, который куда-то да относился. Вот когда наберется побольше таких кусочков, может быть, и получится понять, что же вообще происходит.
        А пока… что есть пока: пропавший дядя… и желудок, который уже на ребра скоро начнет кидаться от голода…
        Поглядев на Миха, который о нем совсем забыл и ничего в мире не видел теперь, кроме Раи, Дар понял, что, если не он, то никто за едой не пойдет. Поэтому он, не долго думая, вытащил из кузова рюкзак и куртку, слазил в кабину за деньгами и, крикнув Миху и Рае, что пошел на рынок, спустился на грязную городскую дорогу.
        Месил сапогами грязь часа два. В мрачном настроении. Совершенно не зная ни города, ни хоть кого-нибудь из здешнего народа. Поспрашивал аборигенов - нашел рынок. На рынке набил полный рюкзак сушеного мяса и местных фруктов. Расстался почти со всеми деньгами.
        Оставшиеся пытался вытащить из его кармана какой-то воришка. Дар это почуял еще до того, как тот протянул руку. «Пшел вон, - процедил Дар сквозь зубы и добавил, - пока жив»… Эффект был как от вчерашнего выступления Раи.
        Впрочем, вряд ли это сработало бы, если б Дар обернулся. «Воришка» был его в два раза старше и поздоровше тоже. К тому же, нож, которым он собирался ловко срезать кошелек с пояса, он вполне мог применить по совершенно иному назначению.
        Но Дар не обернулся. И не видел, как выглядит этот парень. В его представлении вор так и остался худосочным мальчишкой с ловкими руками и крысиным взглядом… как все бестолковые и трусливые дети улиц… Зрение порождает иллюзии. В душе оборванец и был таким. Поэтому, не видя, Дар не ошибся…
        - Ты рисковый парень, - сказал кто-то почти ласково, чуть ли не с гордостью. Положив тяжелую ладонь Дару на плечо. - Он мог тебя прирезать сперепугу.
        Дар посмотрел на незнакомца. Внешность такая северянская… Раскосые монгольские глаза, смуглая кожа. Только волосы почему-то светло-желтые. Длинные и вьющиеся. Когда он сбросил капюшон, по ним с треском пробежала невидимая искорка.
        - Это просто маленький воришка, - в голосе Дара звучало непонимание.
        - Ага, - задумчиво произнес незнакомец и кивнул куда-то в сторону.
        Громила с сумасшедшим взглядом… белки глас поблескивали в тени - он сидел под каким-то дырявым тряпичным навесом на куче хлама и беспокойно зыркал по сторонам.
        Дар понял, что минуту назад за его плечом прогуливалась Смерть, а он ее даже не заметил.
        - Но ты прав, - кивнул незнакомец. - Верь сердцу, парень. Глаза обманули бы тебя. Ты бы испугался. И валяться б тебе тут с ножом в спине.
        Дар прищурился и попытался поймать его взгляд…
        - Ты… слепой… - тихо сказал он.
        Мутно-голубые глаза моментально сфокусировались, и Дар встретил взгляд серьезный и не очень приятный.
        - Да, я слепой, - согласился незнакомец. - А у тебя черные волосы, пестро-зеленые радужки; и тебе явно мала эта куртка… Пошли, потолкуем.
        У Дара и тени сомнения не промелькнуло насчет того, чтобы куда-то пойти с этим человеком. На сердце было абсолютно спокойно. Как будто все так должно и быть.
        Глава двенадцатая. Друг из СС
        Я поймал себя на том, что уже невесть сколько времени сижу неподвижно; в руке вилка, с которой свисает длинная макаронина… Шура сидела напротив и внимательно смотрела на меня.
        - Ты уже час так сидишь, Владик, - сказала она. - Что с тобой такое?
        - А… - я опустил вилку, поскреб пятерней затылок, - я тут задумался, Шур. Вот и все.
        - У тебя проблемы?.. расскажи, что случилось. Ты сам не свой в последнее время.
        - Нет, ничего… Просто я снова начал рисовать… - я, кажется, виновато улыбнулся.
        Шура рассмеялась и закрыла лицо руками. Выглянув из-под тонких пальцев, она сказала:
        - Это же здорово! Просто здорово! Покажи что-нибудь, что нарисовал… - она взяла меня за руку. - Ну пожалуйста!..
        - Конечно, малыш, - согласился я. - Только все наброски у меня на работе. Вот закончу, напечатаю и принесу… - я глянул на часы. - Ну я пошел.
        - Сегодня воскресенье, - напомнила Шура.
        - Да я знаю. Прости, дела…
        Я начинал понимать, что долго так продолжаться не может. Засиживаться на работе допоздна(а то и до утра) и бегать туда по субботам и воскресеньям (ради «дел») - это, по меньшей мере, странно.
        Но что я могу сделать, если у меня компьютера дома нет? Купить его. Банально. Но придется. По опыту знаю: слишком долго врать любимой женщине - значит напроситься на крупные неприятности.
        Поэтому, как ни тянуло меня к картинкам желтой степи и муравейных городков, к мальчишке, к небу, через которое парадом плывут острова, я сел на пятый трамвай и поехал в Silicon Studio (в народе - просто СС;)) - за компом…
        …Сидел в трамвае, задумчиво вертя в руках золотистую кредитку. Контра, видимо, подумала, что проездной, и даже не подошла…
        …Итак в СС за компом. Деньги были… На моем счету в банке лежало двадцать тысяч… Шура, конечно, долго будет дуться, когда я ей скажу, что теперь мы летом ни на какое море не поедем. И отругает меня за то, что с ней не посоветовался.
        Да, она не поймет, что за срочность такая. Такая, что даже с женой посоветоваться некогда. А мне именно СРОЧНО был нужен компьютер. Не помню, чтоб я за последние десять лет так дорожил собственным временем. Раньше срок плюс-минус неделя был для меня пустяком.
        Я ехал в трясущемся старом морозильнике целую вечность. Пытался уложить в голове воспоминания прошлого сна. Все это напоминало возню с обрывками бумаги. Казалось, разложил все по порядку, но неосторожный выдох - и снова они кружатся в полном хаосе, как белая метель…
        Держу пари, во сне я слышал стих. Стих мальчишки. Даже видел, как он его записывал… Почерк в точности как у меня! Я до сих пор люблю писать своими почти печатными буквами. Да я вообще соединял их только когда в школе, в начальных классах, заставляли…
        …Мимо прошла контра, выжидающе уставилась в мою сторону… Я, не потрудившись даже взглянуть на нее(чего на нее смотреть, они все одинаковые), машинально показал ей кредитку, которую все еще держал в руках. Она проворчала что-то неодобрительное насчет того, что у всех проездные, и пошла дальше.
        Я еще, как вышел из трамвая, подумал, что странно это все. С такого расстояния только слепой кредитку от проездного не отличит!.. Особенно учитывая то, что проездной - красного цвета…
        Ну бывают же чудеса…
        Остаток дня прошел без приключений. Есть у меня один знакомый «СС-овец», Вадик, дык он по старой дружбе, продал мне компьютер даже без наценки. Фирма там лотерею проводила, так он по-дружески «подгадал» мне счастливый билетик. В итоге я потратил 19 тысяч из своих 20, получив при этом компьютер, о котором художник моего класса может только мечтать. Рабочий мой комп с ним в сравнении просто инвалид. Для меня это означало, что мир я нарисую в 20 раз больше, и в 100 раз красивше… и не буду пропадать из дома по выходным… и сидеть на работе допоздна… и злить этим Шуру…
        Домой я шел с крайне противоречивым чувством в душе. Думал, что я ей скажу… За спиной хрустел мокрым октябрьским снежком парнишка из службы доставки. Коробку с компом он нес на удивление бережно… В принципе, я и сам бы донес, но раз уж мне-счастливчику доставка бесплатная, так почему бы и нет?..
        Шуры дома не оказалось. Сам не знаю, почему, но я вздохнул с облегчением.
        - Идем, я тебе чаю налью, - сказал я парнишке. Тот смущенно топтался на пороге. - Идем, идем, я вижу, ты замерз весь. У тебя не ветровка, а издевательство…
        Я был искренен… Вот стоит передо мной чей-то сын, замерзший и явно голодный… мне бы хотелось, чтоб и моего сына так кто-нибудь когда-нибудь пожалел… стоп… моего сына?.. детей у меня никогда не было, а с этими словами у меня совершенно четко ассоциировался образ моего нарисованного мальчишки. Моего сына… м-даааа…
        Наливая чаю с бальзамом пареньку, которого, кстати, звали Димой, я витал в облаках. Не в виде острова, - просто задумался.
        - Меня батя просил вам помочь с компом, если что, - хриплый голос Димы вернул меня на грешную землю.
        - Дык ты Вадика, что ли, сынок? - догадался я. Тот кивнул. А я сразу оценил: - Не похож…
        Я и не знал, что у Вадика есть сын… Ностальгично это все, воистину!..
        Пока парнишка возился с компом, устанавливая все, что положено, я сидел и потягивал вино, отцовское самоквасное. В нормальном состоянии я бы такое пить никогда не стал…
        Не знаю, как объяснить… мне было душно, мне было плохо здесь. В этих четырех стенах, в этом городе, на этой планете, в конце концов!.. Я закрывал глаза и видел цветущие «соломенные» поля с редкими островками жизни. Я видел женщину с малахитово-зелеными глазами, на ней был цветастый свитер невероятного размера, а волосы были заплетены в сотни белобрысых дредов… Сын на нее совсем не похож. Племянник - и тот похож больше: да, он - точная копия своего отца. Такого же белобрысого, но, в отличие от сестры, - кареглазого. А ее сын… мой мальчишка… Дар… я видел что-то до боли знакомое в его чертах… что-то почти свое…
        Мне было душно здесь… мне надо было туда.
        Вино сделало свое черное дело - мир медленно куда-то поплыл. Я проводил до двери Диму, дал ему полтишок на карманные расходы. И вот - остался наедине со своим компом. Новейшая версия 3D Макса, все классно и замечательно. Но все мои наброски и сцены остались на работе.
        Тем не менее, Макса я запустил. Ожидая увидеть пустое пространство длиной в бесконечность. Пустоту, ждущую своего Творца… Но увидел, что все было на месте… поля, город, люди… Кто-то даже состроил видеоролик, длиной в 169 кадров… я смотрел, как ползунок доходит до конца и… фильм идет дальше… и места занимает явно больше, чем экран…
        Вино… кажется, я уснул на коврике для мышки…
        Глава тринадцатая - счастливая
        Оффтопик второй. Рыжеволосая
        Рыжеволосая девушка с непонятного цвета глазами. Да, ее любимый мираж. Как бы ты ни ругала Ройхо, Айна, а сама была такой же. Сколько раз ты спускалась на его Землю? Желая быть с ним рядом незаметно, как пряный ветер в соснах? И сколько раз не находила его… Вернее, не нашла ни разу. А земные люди любили тебя. Если бы все мужчины, отдавшие тебе свое сердце, взялись за руки, как думаешь, сколько раз такая шеренга опоясала бы эту планетку? А ты любила? Нет. Он был для тебя всегда один. Только Ройхо, никого больше. Иногда задумываюсь, и понимаю, что он был мастер калечить чужие судьбы; хотя и у самого душа истекала кровью. Он не был злым. Он был просто больной на голову и раненый в сердце.
        Ты была для него никем, моя Айна. А я, покоренный тобой, я, мальчишка, Младшенький, был никем для тебя.
        Зачем мир изначально запрограммирован на несправедливость? Если у нас такие дела, чего же от простых смертных ждать?..
        Рыжеволосая девушка с непонятного цвета глазами… я тоскую по тебе…
        Четверо стояли возле припорошенной снежком машины, разделившись на пары. Мих и Рая. Дар и Нефью.
        - Здравствуй, Неф, - холодно приветствовала его Рая. - И ты туда же…
        - Здравствуй, сестра, - чуть улыбнулся Нефью. - Видишь, я опять тебя не послушался, - он кашлянул. - Дар мне рассказал, в чем тут у вас проблема. Могу сказать: Линкс не вернется.
        - Как?! - мальчишки требовали объяснений.
        - Пепел, - неопределенно сказал Нефью и пожал плечами.
        - Пепел… - мрачно повторила Рая…
        - Куда нам теперь? Домой, наверно, - обреченно заключил Мих.
        - Зачем? - Рая засмеялась. - Что вы там забыли? У вас такой шанс стать хоть кем-то в этой жизни. Я научу вас тому, чему больше никто не научит: управлять своей судьбой…
        - Делись, сестрица, - перебил ее Нефью. - Дар мой.
        - Нет.
        - Да. Тебе все равно нужен только один.
        - Я пока не знаю, какой из них…
        - Мы никуда не пойдем! - сказал Дар твердо и с расстановкой. В воздухе повисла напряженная тишина…
        На лице Раи можно было прочесть удивление. О Нефью этого не скажешь: половину лица закрывал огромный капюшон, видно было только, что он улыбается. А улыбка может иметь тысячи смыслов…
        - Мы пойдем куда шли, - сказала Рая. - В Храм, а потом - за край карты, к Дальнему морю. За ним лежит другой мир. Делайте каждый свой выбор. Вернуться или быть с нами… Пошли, Нефью.
        Рая забрала из кабины свой рюкзак и, продев руки в лямки, неторопливо зашагала куда-то к большой дороге, где месили грязь вереницы таких же путников с растрепанными рюкзаками и крысачьими куртками…
        Нефью стоял где стоял, опираясь на посох. Чувствовалось, что он думает сейчас о чем угодно, но не о двух мальчишках.
        - Рая! - Мих не выдержал. Он вскочил с места и, оттолкнув Дара, который пытался его удержать, побежал за девушкой. Она остановилась подождать, и скоро к большой дороге шагали уже двое…
        - Дар, - мягко сказал Нефью, - для каждого наступает момент, когда надо выбирать… - он подошел к Дару и обнял его за плечи. - Ты рассказал мне о своем отце… думаешь, зачем?.. рассказал так доверчиво в простом подпольном баре, куда я тебя повел поговорить?
        - Не знаю, наверно не стоило этого делать…
        - Ты доверился мне, и я тебе помогу. Узнать, кто он и кто ты на самом деле. Только больше никому о нем не рассказывай.
        Дар опустил голову. В душе что-то сопротивлялось и кричало. Тысячи нитей, связывавших его с Университетским Городом. Тысячи нитей к самому сердцу, которые надо было перерубить одним махом.
        И… такое чувство, что пути назад нет. Будто кто-то давно все за него решил…
        - Миииииих, Рааааайаааа! - крикнул Дар изо всех сил, и две маленькие фигурки вдалеке обернулись. Он уже набрал воздуха, чтобы проорать остальное, но Нефью прикрыл ему рот рукой.
        - Зачем так орать? - спросил он и произнес шепотом ту самую фразу, которую Дар хотел кричать через все поле: - «Возвращайтесь, мы поедем на снегоходе»…
        И Рая с Михом побежали назад. Легким бегом…
        - Ты всему научишься, - пообещал Нефью.
        Глава четырнадцатая. На одной волне
        Меня разбудила Шура. Я понял, что попался с поличным: у нового компа и с пустой бутылкой…
        - Влад, что это? - спросила Шура.
        - Новый компьютер… - ответил я, мысленно готовясь к самому худшему… - Я купил… чтобы не сидеть на работе в выходные. Прости, я тебя не спросил. Но он нужен был мне. Срочно.
        - Прощаю, - неожиданно легко согласилась она, и я вздохнул с облегчением. - Ты обещал мне показать, что ты нарисовал.
        - А… да… сейчас, - я повел мышкой, и «уснувший» компьютер ожил и загудел…
        Но на экране… а чего на экране? Бесконечность, ждущая Творца… Я перерыл все, что только можно. Ни одной сцены. Ни одного ролика. Ничего.
        - На бакспейсе вздремнул? - мрачно пошутила Шура. Это жестоко, да…
        - Они у меня на работе, - ответил я. - Принесу завтра вечером…
        Спать я не мог. Перебил сон. Поэтому сидел и рисовал. Пытался воссоздать хоть что-то из того, что видел во сне, но теперь все, что получалось, казалось жалкой пародией на ту тонкую и невероятно живую реальность, которую я видел. В которой я жил.
        …Говорят, сны - это дар. Плохие люди не видят сказочных снов. Так что ж я сделал такого хорошего, что мне для снов отвели целый мир… Я старый песочный фантазер… Может быть, мне лечиться пора?
        …Я прислушался. В тишине, за шелестом снега о стекла я слышал что-то еще. Мне показалось, это Шура - всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку… Мне стало невероятно ее жаль. А себя, гада, урода и садиста, я просто возненавидел. Но я не сумел заставить себя подойти и просто утешить ее. Не сумел…
        Тогда я почти убедил себя, что все мне только кажется. Даже тихонько включил радио…
        …шшшшшшшшшшш…
        «Папа, Мих говорил, что ты на меня смотришь… Скажи, правильно я сделал?..»
        Я чуть не упал со стула. Я перестал дышать. Я прижал радио к уху. Громкость и настройку я просто боялся трогать, чтобы не сбить слабенький сигнал…
        «Мама будет беспокоиться. Если бы кто-то ей сказал…»
        …шшшшшшшшшшш…
        Я прибавил громкость. Я тряхнул китайскую поделку как следует… Тишина…
        «ПРИВЕТ ВСЕМ КТО НЕ СПИТ!!! СПЕ…» Русское Радио пробилось на максимальной громкости. У меня аж сердце ёкнуло. Ладно хоть успел вовремя убавить.
        Шлепанье босых ног по коридору. Испуганная Шура с бигудями в волосах:
        - Владик! Что случилось?! Ты в порядке…
        - Нет… - сказал я и уронил радио…
        Глава пятнадцатая. Цветы жизни
        Ив задремал на солнышке. Самодельная папироса повисла на губе и упала в снег.
        Жизнь в весенней тишине нового мира стала настолько привычной, что бывалый солдат разучился спать чутко. Честно говоря, он почти забыл время вечной ночи. И, когда рассказывал о нем, допридумывал половину… Когда рухнул купол, Иву было неполных семнадцать. Сейчас ему скоро уже тридцать. В уголках глаз притаились морщины, а в лохматой соломенной шевелюре добавилось серебра. По меркам послевоенного мира он был старик. Правда, до Влада ему далеко. Земля ему пухом, Владу… и Денису… И не говорите, что он не замечал, на кого похож Дар. Правда соображал, что лучше об этом молчать. Иначе Дан поубивает всех нафикк, и его, Ива, в том числе. Пусть лучше думает, что Дар его.
        Кто-то метко запустил в Ива снежок. Он аж подскочил сперепугу… успел увидеть убегающую за угол дочурку… блин, дети… цветы жизни на могиле родителей…
        Ив прикрыл глаза снова. Ему не привыкать…
        - Ив! - это была сестра, и она трясла его за плечо. Ив открыл глаза, увидел Рон. В ее малахитовом взгляде читался невероятный ужас. - Старая развалина! - ругнулась она и пнула скамейку, на которой сидел Ив, так что тот чуть не свалился в ближайший сугроб.
        - Тебя что, бешеная крыса цапнула?! - Ив сгреб сестру в охапку и повысил голос. Припугнуть не получилось. Стареешь, солдат…
        - Собирай шмотье - и за мной, - Рон говорила в тоне приказа. - Пацанов наших спасать надо.
        - Чего?!! Да кто тебе сказал?!!
        - Собирайся! Быстро. Бери настоящие пушки и самый быстрый снегоход. По дороге объясню!
        Дар засыпал за рулем; уже откровенно клевал носом. Завораживающая монотонность дыряво-снежной степи, наполненной запахом талой воды и цветущей соломы, шептала о снах… Он их почти видел. Мимолетные, которым не давали воли… Ведь кто еще поведет? Мих, который не видит за десять шагов? Или Рая, а может, Нефью?.. ну, Рая может, если ее научить… а Нефью?.. слепой? «А у тебя черные волосы, пестро-зеленые радужки; и тебе явно мала эта куртка…» - боязливо вспомнил Дар… слепой, тоже мне…
        Спать хотелось невероятно. Вот если бы совесть спала тоже!.. Но она продолжала бултыхать кипяток на сердце и не спешила сдаваться… Дар думал об отце. Даже говорил с ним мысленно. Просто потому, что хотелось с кем-то поговорить…
        Когда любишь не человека, а образ, он кажется всепонимающим и всепрощающим. Как Бог. Или вы хотите сказать, люди любят Бога, а не образ Его?..
        - Я больше не могу, - сказал Дар, останавливая снегоход. - Я сейчас прямо за рулем усну.
        - Привал, - констатировал Мих. - Вздремнем тогда…
        Дар его уже не слышал. Он провалился в сон.
        И видел что-то фантастическое, полное цветов и звуков. И как всегда, выбираться из сна было невероятно тяжело. Будто карабкаешься на край пропасти, сдирая ногти и кожу с локтей. Каждый раз Дар выбирался только так. Хотя каждый раз хотел бы остаться…
        Мрак… звездный мрак над заснеженной соломенной бесконечностью…
        - Чем отличаются сны от реальности, Дар? - услышал он. Нефью говорил тихим шепотом, не поднимая головы с плеча Дара.
        - Всем, - ответил Дар коротко.
        - Если быть точнее, то восприятием, - поправил Нефью. - Во сне ты знаешь, что и как на самом деле. Не обманываешься, не сомневаешься, не мыслишь словами. Верно ведь?
        - Угу, - согласился Дар.
        - Каждый раз ты не хочешь просыпаться. Ты заставляешь себя отказаться от истинного своего восприятия и вернуться к зрению, слуху, вкусу, нюху и осязанию. Не просыпайся, Дар. Если не хочешь, не просыпайся. Оставь себе истинное восприятие.
        - Тогда я умру от голода, - вывод был до смешного прост.
        - Нет, поверь мне, Дар. Ты не умрешь. По крайней мере, пока не придет твое время. К тому же, ты всегда сможешь вернуться, если нужно. Я возвращаюсь, чтобы говорить с тобой. Потому что пока ты веришь разуму гораздо больше, чем сердцу… гораздо больше, чем снам. Настанет время, когда такое переключение будет для тебя пустячком. Как сейчас закрыть и открыть глаза. Подумай о том, что я говорю…
        Рассвет пылал сквозь дыры на островах… Муть зимнего неба переливалась всеми тонами рыжего и алого. Шел мокрый снег. Здоровенные пушистые хлопья.
        Дар, следуя голосу совести, предложил Рае ехать в кабине. Она отказалась. Мих тоже, хотя его не спрашивали. Этим двоим было определенно хорошо вместе, судя по бесконечной болтовне. Правда, слов было не разобрать…
        - …это похоже на сон, - объясняла Рая. - Во сне тебе ничего не стоит посмотреть на себя со стороны, посмотреть на все глазами другого человека, видеть на 360 градусов кругом, ощущать пространство многомерным… Во сне это просто. Но, каждый раз, просыпаясь, мы отказываемся от этого ради мелкого ручейка информации, которую нам дают глаза, уши, нос, рот и кожа. Никто не знает, почему. Никто не знает, когда люди отказались. Тех, кто смог вернуть себе истинное зрение, называли радиксами…
        - Я о них слышал, - сказал Мих. - Моя тетя знала пару радиксов.
        - Вспомни, как их звали.
        - Нет, она давно рассказывала…
        - Ага, - ухватилась Рая за мысль, - сейчас объясню, что такое память. Память - это большой сундук. Полный мелких вещичек - твоих воспоминаний. Некоторые связаны между собой: найдешь кончик ниточки и вытащишь целую вереницу… В чем суть: знания и факты, которые ты используешь чаще всего, лежат на самой поверхности. А те, которые используешь реже, постепенно скрываются под слоем новых вещей. И, когда они оказываются достаточно глубоко, ты считаешь, что ты их забыл. Это не значит, что они исчезли. Ты всегда можешь их вытащить. Более того: ты помнишь ВСЁ! Ты можешь описать снежинку упавшую на рукав тебе такого-то числа такого-то месяца такого-то года в такое-то время. Память не стирается. Это принципиально невозможно. Поэтому сделай сейчас вот что: поройся в своем сундуке и найди мне имена тех радиксов. Считай, что это твой первый урок…
        Ив чувствовал себя идиотом. Всезнающая сестра, вместо того, чтобы ехать к Нефтевышке, то есть, по следам пропавшей троицы, велела сразу в Храм. Мнение брата не спрашивалось…
        Почему-то он ее послушался. Да всегда он ее слушался… сам не знал, почему. Его воля всегда сгибалась перед волей Рон. И верно: борьба здесь была неравной…
        Раньше, когда младше был, Ив над этим особо не задумывался и чутью сестры всегда доверял: сюда пойти, сюда не пойти, этим верить, этим нет… походы были беспроблемны, если взять с собой Рон…
        Но сейчас взрослый (не мелочимся - почти старый) Ив хотел знать: почему!
        - Объясни мне все, - потребовал он. - Кто тебе сказал, что с пацанами что-то не так?
        - Влад, - бросила Рон коротко.
        - Чего? - буркнул Ив. - Он же уже тринадцать лет как покойник.
        - Я видела его во сне. Ужасно постаревшего Влада… и он сказал мне, что говорил с Даром. В общем, наши парни сейчас в компании двух странных личностей направляются к Храму. Линкса с ними нет.
        - Мало ли что тебе приснится… - проворчал Ив, сердито дернув замок на своей куртке. Доигрался: разошелся замок, теперь чини…
        - Не говори, что не веришь в сны. Вспомни-ка давай наши с тобой сны, тринадцать лет назад.
        - Ладно, - Ив согласился, но неохотно. - А вооружаться до зубов зачем? Что, бойня намечается?
        - Боюсь, что так…
        Чувство вины душило. Сидело комом в горле. А невероятная тревога в сердце не унималась. Тревога, переходящая в страх.
        Дар думал о мелочах, что всегда помогало отвлечься. Топливом он запасся еще на Нефтевышке. Так что хватит до Храма и еще останется. Возле Храма есть Базар, а там можно продать джинсу и травку. Это все пойдет на ура. И, если Дар правильно понял, там есть что-то вроде отеля, чтобы остановиться.
        Зачем ему надо было в Храм, Дар не знал толком. Хотел посмотреть. Возможно, удастся найти могилу отца… Да, а так же побродить по подземелью, где они с мамой жили одно время… Дар, балда, - сказал он себе, - что это тебе даст?..
        Ну бывали у него иногда навязчивые желания… которые отличались от обычных хотя бы тем, что подразумевали исполнение обязательное и немедленное, будто без них жизнь остановится, будто без них путь дальше невозможен…
        Оффтопик третий. Хранительство
        Я помню то чудесатое ройховское пророчество насчет сестры и брата. Навязчивые же мысли и желания были у нашего Ройхо… так вот, на этих двоих ломалась вся привычная система Хранительства. Сдается мне, он и сам до конца ничего не понял. Но был прав. Сколько сейчас Хранителей на Земле, я сказать не возьмусь. Ройхо раздал власть тем, кто был еще слишком юн, чтобы ее получить. Душам, не пережившим нужное количество воплощений. Поэтому Хранителей было много. Можно было делить их на Творцов, Созерцателей, Разрушителей… а дальше и не спрашивайте… Но это был баланс. И первым ударом по такому балансу стал переход. Сначала Мих-созерцатель, потом Каяла-разрушителица… перешли в Творцы. Творцом была Рон, и просто удивительно, как воля двух других Хранителей согнулась перед волей такой молодой и хаотичной души… В ней было что-то от Ройхо… А второй удар - это появление непонятного, невозможного существа - Дара.
        Не смешите меня… сейчас будете мне гнать основы генетики и разглагольствовать про онтогенез. Согласен, на материальном уровне это самый обычный ребенок. Но на духовном - нет. И не говорите, что души родителей не участвуют в формировании души нового человека… в плане души, Дар - создание Хаоса. Дитя двух Хранителей, пусть и настолько разных уровней…
        Я бы не сказал, что это Творец номер 4… По-моему, в нем все вместе: Творец, Созерцатель и Разрушитель. Боязно сказать, но приходят мысли, что Дар - настоящее воплощение Ройхо…
        И еще: я подумал насчет хрупкости системы Хранителей вообще… они люди, а людьми можно управлять… на людей можно влиять… Поэтому, представить страшно, какую власть обретет обычный человек, завоевавший доверие Хранителя…
        Откуда приходят стихи? Непонятные образы и странные слова? Незнакомые слова…
        Печатными буквами на желтой бумаге:
        В нем что-то опасно искрило…
        Приборчик разбит беспощадно.
        Мы слепы теперь и бессильны -
        Заблудимся в крае туманном…
        Чужая бескрайняя пустошь,
        Туманный молочный суп;
        Надежда, наивное чувство,
        Как будто меня позовут.
        С земли поднимаю пружинки
        И странные чудо-детали
        Обломки сгоревшей машинки
        Эльфийской мифриловой стали…
        Ловлю ваши скорбные взгляды…
        Сигнальные слышу ракеты…
        Во взглядах блестящих стеклянных
        Читаю, что песенка спета.
        За мной не пойдут в неизвестность
        Все эти чужие сердца…
        Ну мало ли что мое сердце
        Быть хочет заменой глазам…
        И тьма для меня почернеет,
        Когда я зажмурюсь в тумане…
        Конец этой странной затеи -
        В пророчестве или обмане…
        Глава шестнадцатая. Разбитый приборчик
        Радио, разлетевшееся вдребезги, я чинил два дня. То есть, два вечера и почти две ночи. Шура никак не могла понять, зачем. И никак не могла объяснить мою ревностную привязанность к престарелой китайской поделке…
        Я просто боялся, до ужаса боялся, что больше не услышу того мальчишеского голоса, пробивающегося сквозь бесконечный шипящий фон… не услышу, если куплю другое радио…
        Хотя… как я его чинил, это песни достойно… я почти что переделал его заново. Кое-чего заменил, да… пожалуй, даже слишком много таких «кое-чего»…
        На работе ходил с этим радио, как идиот. Неразлучно. Перевязанный синей изолентой монстр с гнутой антенной нагло выглядывал из моего кармана и, страшно шепелявя, распевал попсовые песенки «Русского радио». К концу второго рабочего дня во взглядах сотрудников я уже читал страстное желание меня зарыть, задушить или утопить… вместе с моим карманным монстром.
        Я ждал… чего угодно: снов, мыслей, невесть откуда взявшихся видеороликов, родного голоса по радио…
        Я ждал…
        Глава семнадцатая. Догнать парад
        Нефью переместился в кузов и разлегся там на тюках, видимо, собираясь вздремнуть. Миха он отправил в кабину к Дару. Возражения не принимались…
        В итоге в кабине ехали двое молчаливых мальчишек, каждый думал о чем-то своем и разговаривать не собирался. Обычно в таких случаях молчание всегда нарушал Дар:
        - Мих, я хотел тебя спросить… - начал он. - Помнишь, ты говорил о моем отце? Ты говорил, что он похож на пепел островов… что он там.
        - Помню, - кивнул Мих.
        - Ты прав, знаешь… - Дар задумался, и пауза затянулась, - мне кажется, я его почти видел. Мне даже хотелось говорить с ним, как будто он здесь, живой и слушает. Сейчас этого нет.
        - Потому что островов нет, - продолжил мысль Мих. - Но если мы будем так дальше ехать, мы догоним парад.
        - А ты не жалеешь, что мы вообще решили ехать? - спросил Дар. - Ты не волнуешься о родителях, об Университете?
        - Знаешь, уже нет, - пожал плечами Мих. - Это иной мир. Он как-то побледнел, как будто стерся немножко. Иногда кажется, что нереально это все. Что этого либо вообще не было, либо было, но очень много лет назад.
        - У меня немножко не так, - сказал Дар, - я тоскую по тому миру, знаешь… но понимаю, что не должен возвращаться…
        Рая пристально посмотрела на спящего Нефью. Он проснулся и заморгал. Человек всегда просыпается, когда пристально смотришь.
        - Ты специально оставил мальчишек одних? - спросила она.
        - Да, - ответил Нефью и, откинувшись на тюке с джинсой, заложил руки за голову. - Им надо поговорить. Да и нам, наверно, тоже.
        - И о чем? Говори, - согласилась Рая.
        - Давай с тобой забудем наши разногласия, сестра. Эти двое связывают нас вместе. Ты ведь понимаешь, что их нельзя делить?
        - Понимаю.
        - И не просто делить, а даже учить отдельно. Они связаны. Правда, пока не пойму, как…
        - Они невероятно похожи, Неф. У них обоих очень сильное начало. И необычная судьба, как мне кажется. Как считаешь, Взрывов может быть два?
        - Может. На свете есть куча вещей, которые не упоминаются в «Зимней Веде», но это не значит, что они не существуют, - Нефью посмотрел на Раю осмысленным взглядом, который неприятно задевал за душу. - Мне никогда не нравилось твое стремление знать все наперед. Не стоит лезть в будущее своими грязными ручонками и пытаться чего-то разгадать. Эти двое знают гораздо больше нас. И большой вопрос, кто же кого учит…
        - Знаешь, Неф, мне тоже много чего в тебе не нравится… - Рая говорила угрожающе.
        - Знаю, конечно, можешь не перечислять, - лениво перебил Нефью и опустил капюшон на глаза. Через минуту он уже спал…
        Ив задремал от вида монотонной равнины и урчания снегохода…
        Снегоход был с закрытой кабиной, но не такой, как у Линкса. Другая модель(кто то прозвал ее «Ланцетом»). Кресла - одно за другим… Востроносый узкий такой снегоход, без багажного отделения. Вещи все здорово помещались на крыше, примотанные веревками и уже под суровым слоем снега.
        «Ланцет» шел невероятно мягко, поэтому спать в нем было одно удовольствие. Ив проснулся от того, что громко всхрапнул, и долго пытался потом понять, почему он вообще проснулся…
        Снегоход стоял. А первое кресло пустовало…
        Ив выбрался из кабины и огляделся по сторонам. Тут, посреди белоснежно-дырявой бесконечности, громоздилась настоящая свалка: что-то ржавеющее, горелое, оплавленное… и - покореженный серый холм с шапочкой снега, возвышающийся над всем. Невероятно знакомое место. Здесь даже ветер звучал не так, как везде.
        Осторожно ступая по хлипкому грязному снегу, Ив обходил развороченные корпуса танков и БТРов. Оплетенные стебельками цветущей «соломы», из снега глядели черепа… А над недотаявшей кучей снега и льда, из которой тоже торчали хрупкие белесые кости в истлевших лоскутах черной «грифовской» формы, возвышался рыжий от ржавчины, покосившийся, но все еще крест…
        - Помнишь, Ив? - сказала невесть откуда взявшаяся Рон. - Знаю, помнишь…
        - Да, - Ив почесал в затылке. - Давно это было.
        - И это ты тоже помнишь, - Рон указала куда-то наверх, где поднимающийся склон будто пророс множеством клыкастых горных выступов… домишко огненно поблескивал остатками стекол в окнах…
        Он помнил. Но не хотел об этом думать.
        - Поехали, Ив, здесь нам ничего не нужно, - сказала ему сестра и добавила, повернувшись к могильному холму: - Прощай, Ланс…
        Ланс… он так и остался двенадцатилетним влюбленным мальчишкой. Это уже образ-кристалл, а не живой человек. Кто мог подумать, что двадцативосьмилетняя женщина будет так живо его помнить?.. помнить почти ровесником своего сына…
        …он так любил тебя, Рон… кто сказал, что дети не умеют по-настоящему любить?..
        Вел Ив… Рон в полном молчании смотрела на огненные небеса. Горящий закат. И проступающая на небе Луна похожа на прищуренный глаз…
        Где-то вдалеке медленно плыли по небу черные крапинки. Как будто клин чернокрылых птиц неспешно летел по направлению к Храму… еще немного, и можно будет догнать парад…
        Глава восемнадцатая. Зоркий Иисус
        Я видел сон. Наконец-то видел. Помню, что я в нем потерялся, будто бы забыл, как возвращаться. Я провел в странном мире целый день… а потом, утром, сыпля сахар мимо кофе, пытался собрать воедино множество образов - все, что запомнил, - как кусочки паззла…
        Вначале я видел, как сквозь туман. Что-то вроде серой стены, подсвеченной красными отблесками. И яркое пятно посередине этой стены, через которое внутрь заглядывало солнце. Потом все неожиданно прояснилось, точно кто-то подстроил резкость. Пятно оказалось дырой в стене, глубоким проломом, во все стороны от которого по штукатурке змеились трещины. Вокруг них причудливыми рыжими кругляшками разрослась плесень. (Поразительно, с какой точностью я сумел все разглядеть!)
        Я попытался осмотреться. Но, будто слитый со стеной, не мог повернуть головы. Только «вращать глазами». Обратил внимание на выцветшие изображения святых на стенах… и понял, что был таким же изображением. Слоем краски. Неудивительно, что я был неподвижен…
        Наловчившись зыркать по сторонам, я исхитрился посмотреть вниз, что оказалось довольно просто…
        Пятно света, льющегося из дыры в куполе, из разбитых окон(лучи, расцвеченные остатками витражей) и отблески факелов высвечивали внизу шумный человеческий муравейник. Закрыв «глаза», я каким-то непостижимым вторым зрением видел… вернее, чувствовал боль, страх, смерть, мелкие вспышки положительных эмоций… невыносимый больничный запах… да, вся грязь человеческого тела, помноженная на количество людей, плюс аптека с перебитыми склянками, - вот, пожалуй, точное описание…
        Я помнил, что проснулся с криком, чем до смерти напугал Шуру.
        Когда я ехал в троллейбусе на работу, по привычке показывая контре кредитку вместо проездного (она кивала и оставляла меня в покое), я вспомнил, что же напугало меня так…
        К концу сна я научился смотреть ближе/дальше, будто подкручивая настройку бинокля, и решил посмотреть на мир за той самой дырой. И увидел море…
        Оно было мертвым и грязным, это море, и по волнам прыгали льдинки. Я с грустью вспомнил, каким оно было раньше (будто бы я его видел!). Я вспоминал себя ребенком… как я купался в теплых волнах… как играл на берегу… И вдруг моя память набрела на такое воспоминание, которое все перевернуло в моей душе: вырастающий над морем белоснежный атомный гриб… вот он тянется вверх, к самому солнцу, пронизывая облака… а вскипевшая вода поднимается у берега гигантской волной… а потом… крысы… орды обезумевший крыс…
        Я хотел закрыть глаза руками и не мог: у меня просто не было рук… Я зажмуривался, но второе зрение показывало картины еще более ужасные… Я не мог даже кричать…
        Разве сны бывают такими? Такими реальными, такими продуманными до мелочей? Нет! Я видел другой мир, и уже не удивлялся этому. Я просто хотел разобраться, зачем. Почему и как я опрокинул стену, разделяющую два мира? Могу ли я быть там, когда не сплю? Приходить и уходить по своей воле?..
        Спорим, на нашей планете нет человека, который мог бы мне ответить на эти вопросы…
        Хотя… вот поспорил с самим собой и тут же понял, что такой человек есть… только это все равно не имело смысла, потому что найти его среди шести миллиардов - шанс весьма и весьма небольшой… особенно, если конкретно не знаешь, кого искать…
        Глава девятнадцатая. Двеллеры
        Над Убежищем вставало солнце. Каяла стояла лицом к восходу, среди снега, окрашенного им в цвет крови. Она сама не знала, почему не спалось ей всю ночь; почему рассвет звал и манил ее к себе. Будто бы неизвестная сила, ждавшая своего часа столько лет, решила проснуться и позвала посмотреть на восходящее солнце…
        …Боязливо, так и не научившись доверять внешнему миру до сих пор, из Убежища выходили двеллеры - его жители. Мало молодежи, мало стариков. Детишек раз, два и обчелся… В основном люди, возраст которых определить невозможно, а в таких случаях говорят: тридцать лет… бледные, худые; в довоенной одежде, починенной крысачьими заплатками… Они щурились на солнце и расходились по своим делам. Их ждали поля и осиротевшие на ночь кузня, школа и лавки… Тихие. Даже слишком. Очень, очень молчаливый народ. Как будто и не нужно им было общаться обычным для людей способом - произнося слова…
        Каяла думала о своих детях: Раю и Нефью она считала своими детьми. Других у нее не было… может быть, и были в эру тьмы, но не дожили до сегодняшнего дня…
        Где они сейчас, неразлучные спорщики? Они ушли, потому что в них однажды тоже что-то проснулось, как сейчас в Каяле. Бессловесное знание, куда идти и что делать…
        К вечеру Каяла собрала рюкзак и договорилась с заезжим торговцем, чтобы он подбросил ее до ближайшего города. Просить довезти ее туда, куда зовет сердце, было бессмысленно: для него Храм, Радость - нечто легендарное, что может быть да и есть на свете, но только далеко за пределами карты.
        Торговец согласился, он даже не спорил. Хотя что-то в этой женщине непонятного возраста пугало его. Наверное, глаза, в которые невозможно прямо смотреть.
        Он пытался заговорить с Каялой; скорее, чтобы развеять свои непонятные страхи, но встретил ледяную стену.
        В ней было что-то страшное. Что-то нечеловеческое. Демоническое, если хотите. Страх, царящий в гнетущей тишине мертвых городов и заброшенных подземелий. Парализующий; от которого не убежишь, да и не подумаешь бежать…
        «Скорей бы доехать и забыть о ней!» - думал несчастный торгаш… Он не понимал, как это он вообще согласился везти ее, да еще и ехать в сторону, совершенно противоположную той, куда он хотел попасть…
        Глава двадцатая. По ночам…
        Обтаявшие, лишь кое-где припорошенные мокрым снегом стеклянные горы в предзакатных лучах выглядели фантастично. Невероятная масса волнистых наплывов цвета коричневого бутылочного стекла с золотистыми прожилками… взрывы, гремевшие здесь превратили груды песка в настоящее произведение искусства…
        Когда-то через горы проходила тропа. Там, где наплывы были более плоскими и их надежно покрывал снег, по которому не скользили ноги. Но тропу стоптали в ледяную дорожку много лет назад. Ив, отец Миха, рассказывал, как летел с нее вниз со свистом… Она так и осталась, эта дорожка. Лед льдом. Вечно подтаивает и замерзает обратно, становясь еще более скользкой и гладкой… К тому же, на снегоходе по ней пробраться нереально. Можно только объехать горы… Причем с любой стороны: можно ближе к морю, а можно по стеклянной равнине. Они выбрали второе, завороженные красотой ало-рыжих гор - словно кубики льда в стакане с закатным маревом…
        Уставшие спать каждую ночь как в кабине, так и в кузове, Мих и Дар единогласно решили остановиться и развести теплый костерок под защитой стеклянных стен. Рая и Нефью только пожали плечами; хотя, вроде бы, ничего против не имели…
        «Солома», хоть и цветущая, горела замечательно, правда, хватило ее ненадолго. Мусор же(его везде полно, конечно) горел неохотно, потому что он порой был откровенно мокрым: снег, особенно в это время года, имел свойство подтаивать. Впрочем, мальчишки были настырны: Мих даже «черной валюты» не пожалел - полил-таки, хоть и экономно, кучу обледенелых деревяшек и тряпок нефтью из канистры. После этого огонь перестал капризничать. Можно было даже подкладывать новый сырой мусор - тот сох и начинал гореть…
        Одеяла и джинсу постелили прямо на стекло. Валяться на такой «кровати» было невероятно удобно. По крайней мере, так казалось после кабины, где спать приходилось сидя, и кузова, где спать приходилось, скрючившись между тюками…
        В итоге все четверо, каждый зарывшись в свою кучу штанов и курток, лежали вокруг костра и блаженно грелись, разглядывая эту пляску огненных саламандр…
        - Вы хотите что-то рассказать, - спокойно сообщил Мих, имея в виду Раю и Нефью.
        - Да, хотим, - хором согласились они. Рая продолжила: - Тринадцать лет назад рухнул купол. Вы знаете это, - мальчишки кивнули. - Этот купол держался много лет. «Зимняя Веда» была написана до того, как он появился… значит, он был около тридцати лет…
        - А что та… - начал было Дар, но Нефью жестом остановил его: вопросы потом.
        - Вы понимаете: купол был тридцать лет и рухнул в один день. И не сам он рухнул, поймите, - Рая замолчала.
        - Существуют люди, которые имеют большую личную силу, - продолжил Нефью. - Как у Богов. Почти. Но они не умеют управлять этой силой сознательно. А на уровне подсознания, там, куда человек выбрасывает подальше свои невыполнимые желания, свои запретные мысли, свои истинные качества, там эта сила начинает действовать.
        - «Зимняя Веда» называет таких людей Взрывами, - плавно перехватила Рая. - И, похоже, наш мир - единственный, где их слишком много.
        - В вас есть что-то такое, что настораживает нас, - говорил Нефью, - что-то скрытое и непонятное. Вы знаете об этом гораздо больше. Один из вас решит судьбу мира. Как тогда ее решил один Взрыв, перетянув всех на свою сторону помимо их воли. Тогда стоял вопрос: какой вид человека останется править миром: обычные люди или радиксы. Радиксы оставались всегда. Новые люди, которые могут выжить, когда гибнут другие. Когда-то современные люди тоже были для других людей радиксами - теми, кто не погибнет на изменившейся планете.
        - Вопреки этому негласному закону, остались те, кто был раньше. Один Взрыв вернул им прежний, солнечный мир, - Рая замолчала, словно выжидая момент… - Что ж, значит, так надо. Но люди уже не могут быть прежними. Война должна была заставить их повзрослеть. И начало этого взросления - в одном из вас. Или в вас обоих.
        - Время… - протянул Нефью. - Время, чтобы куполу рухнуть снова. На этот раз не пепельному куполу… Время рушить стены. Между тем, что мы можем на самом деле, и чем мы являемся. Между нашей безграничной властью в снах и беспомощностью в реальности. Время стать такими, какими люди должны быть изначально.
        - Мы не надеемся, что вы все поймете прямо сейчас, - закончила Рая. - Мы сажаем зерно и ждем, когда оно даст росток. У него свое время, чтобы взойти.
        - Можешь задать свой вопрос, Дар, - сказал Нефью.
        - «Зимняя Веда»… - робко прошептал Дар.
        - Книга радиксов. Книга Книг, мой мальчик, - Нефью улыбнулся и осмысленно посмотрел Дару в глаза. - Это рассказы о мире до Войны. Мысли и характер этого мира. Это обрывки непонятных пророчеств. Это теория мирового устройства. Это разговор Неба с нами, еще до того, как оно закрылось.
        - Можно почитать? Кто написал ее? - заинтересовался Дар.
        - Можно… - кивнул Нефью. - Обязательно почитаешь. А написала ее Генри.
        - Генри? - удивился Мих. Он аж подскочил. - Она основала клан «Невидимок»! Мои родители… и Дара родители из этого клана! - при упоминании родителей Дара Нефью недовольно повел бровью, впрочем, никто этого не заметил…
        - Она была первым радиксом, - тихо сказала Рая. Мих тут же успокоился, и его черты, смягчившиеся уже, стали похожи на ее.
        - Вы двое тоже радиксы, - Дар не спрашивал. Он констатировал факт…
        Снежное крошево налипало на стекло. Ночь давно опустилась на каменные громады. Где-то вдали в лунном свете поблескивало море… Дыхание шевелило мех на вороте куртки…
        - Мы опять сорвались и куда-то поехали… сестренка, - необычайно ласково сказал Ив. - Как во время вечно ночи.
        - Да, Ив… совсем как тогда. Между тем нашим походом и этим целая вечность, - шептала Рон, - это похоже на долгий сон. Как будто мы только сейчас проснулись.
        - Нас, наверно, потеряли… Я только Марке сказать успел. А твой Дан…
        - А что мой Дан?
        - Балда вернется из похода и бросится тебя искать, точно говорю.
        - Наверно…
        - Ты ему вообще собираешься сказать, что Дар не его сын?
        - Нет.
        - Ну и правильно… А знаешь, я давненько хотел спросить: кто ж его отец на самом деле? Кто из Близняшек? - Ив в своем репертуаре: мил и бестактен. Рон улыбнулась.
        - Влад, - сказала она беспечно и ничуть не обижаясь. - Мой Влад…
        Потухший костерок дымил. Мих отмахнулся от дыма, но ветерок упорно тянул сизую струйку в его сторону.
        …Ладно, ладно, сам знаю, что давно пора…
        Мих встал бесшумно сделал несколько шагов и опустился на колени рядом со спящей Раей… Будить ее? Как? Дара он бы просто потряс за плечо как следует, а ее…
        Робко, изо всех сил глуша волнение в сердце, он протянул руку и коснулся щеки девушки. Осторожно погладил нежную кожу и, как от огня, отдернул руку, когда Рая проснулась.
        - Я… я… - начал он, но голос предательски срывался. Тогда Мих выпалил скороговоркой: - Я вспомнил тех двух радиксов. Таш и Дина. Это точно.
        Глава двадцать первая. Перед закрытой дверью
        Мне закрыли дверь в этот другой мир. И я топтался на пороге. Но уходить не хотел.
        Достоин ли внимания и уважения тот, кто ушел сразу после того, как его послали на или в?.. Буддийские монахи так принимали учеников: говорили - нет, мы не примем тебя. И если человек оставался у дверей храма три дня, его принимали. А если уходил, то туда ему и дорога.
        Я решил остаться.
        Как-то сами собой из моего свободного времени исчезли пиво, лишний дрём и телевизор. Я часами пялился в монитор или забывал о компе напрочь и просто рисовал… карту рисовал… Завел тетрадку, куда записывал всякие важные, как мне казалось, вещи…
        Я будто бы забивал колышки, чтобы поставить палатку…
        На работе меня возвели в ранг бога. Каждый считал своим долгом распечатать пару моих картин и утащить домой. Босс бесился из-за того, что невесть из-за чего кончаются цветные картриджи (знал бы он, что это от того, что каждый первый тут мои картины себе печатает…)
        Радио молчало. Я уже не носил его с собой, но иногда тихо и грустно смотрел на него по вечерам и вслушивался в предусмотрительно приглушенный попсовый лепет.
        Меня, бездельника, часто посещали мучительные мысли. Что всю жизнь прожил, как дурак. Что, в общем-то, я никому не нужен. Ничего не сделал… скучно и обыкновенно существовал. Единственное яркое пятно - моя первая и единственная выставка тринадцать лет назад…
        Я вспоминал ее. Я ж тогда взлетел к солнцу - весенняя муха на новеньких прозрачных крылышках, а судьба… судьба, она, как бабка с мухобойкой - хлоп… и все. Больше я и не пытался сделать в жизни что-то необычное.
        И еще: девушка, с которой я тогда познакомился. Я читал ее книгу… эту скверную распечатку, чисто самиздат… Я читал, я был потрясен. Впечатление было такое, будто я там прожил целую жизнь. Будто я провалился в этот мир, утонул в нем, а потом вынырнул в реальность и глотнул воздуха полной грудью.
        Книга… как она называлась? о чем она была? как звали ее автора? Я не помнил этого… тринадцать лет прошло…
        Но распечатка… я же никогда ничего не выбрасываю. Я должен ее найти!
        Глава двадцать вторая. Угнали…
        След от гусениц снегохода тянулся двумя змейками вверх по склону, виляя между округлыми стеклянными выступами - на самом деле это застывшие стеклянные капли, разбросанные когда-то взрывом… это был расплавленный песочный дождь…
        - Как мальчишки? - спросила Рая у стоявшего рядом Нефью.
        - Отнеслись спокойно, - ответил он. - Я спросил Дара, что он чувствует, он ответил, что совершенно не волнуется, как будто все так и должно быть. И полностью уверен, что снегоход мы вернем. Спокоен, как Пустошь…
        - Аналогично, - кивнула Рая. - Мих мне сказал, что знал, что снегохода нет, еще когда только проснулся. Поэтому даже не удивился, что это действительно так.
        Двое радиксов замолчали. Обычное не-пустое молчание, к которому этот странный народ привык. Если думаешь о чем-то неконкретном - не о цифрах, не о чьих-то словах… - то устная речь теряет смысл. Общаться можно, просто мысля, без формирования этих мыслей в слова. Хотя, это надо уметь, конечно. Уметь слушать наполненную Тишину с открытым сердцем…
        Мих вышел из пещерки и, вдохнув побольше воздуха, заорал: «ДАР, ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?!!» Ответа не последовало. Тогда он вернулся и заглянул под стеклянистый свод.
        - Я орал изо всех сил, - сообщил Мих.
        - Здорово! Такая звукоизоляция! - с живым интересом произнес Дар и постучал по полупрозрачной стенке, за которой виднелись мутные силуэты двух радиксов. - Есть идеи, как она образовалась?
        - Здесь бомба взорвалась. Гора песка расплавилась, - Мих говорил медленно, словно что-то припоминая, - потом верхушка загнулась, а это был пузырь воздуха, который остался.
        - В общем, у нас угнали снегоход, а мы даже ничего не слышали, - посмеиваясь, подытожил Дар.
        - Точно, - Мих тоже заулыбался.
        - Ничего. Прогуляемся пешочком. Пару дней без снегохода мы проживем, я думаю.
        - Верю, - Мих дружески подтолкнул его локтем. - Ну что, шмотки взяли и пошли!
        Шли медленно. Рая и Нефью предоставили мальчишкам задавать темп, а сами шли чуть позади. Эти же двое шагали нога за ногу или пускались наперегонки, а то и вообще начинали устраивать снежные баталии. Им было невероятно весело, что являлось для двоих радиксов серьезной темой для раздумий. Теорий у них было завались, а вот доказательств - пока всего-ничего. И они ждали, предоставляя ученикам свободу… в конце концов, они уже чувствовали, что «ученики» знают гораздо больше, и скорее пытались понять свою роль во всем этом, чем заботиться о просвещении молодежи…
        Солнце не спеша продолжало свой путь по горизонту. Двуместный снегоход летел, как на крыльях. Иву это не нравилось. Рон, конечно, здорово гоняет, но тут один камень - и лети вверх тормашками.
        - Куда ты так гонишь? - Ив старался переорать рев мотора, который сейчас отчего-то перхал и кашлял.
        - Мы совсем рядом, - отозвалась Рон, не оборачиваясь. - Вон они. Ты разве не видишь?
        Ив не видел и ругал вполсилы дальнозорких снайперов.
        Но, надо отдать должное зоркому глазу Рон: вскоре среди глыб действительно показался снегоход. Если они и заметили погоню, то это уже не важно. Где грузовому снегоходу тягаться с их гоночным зверем?..
        «Ланцет» летел вперед, как стрела, расшвыривая в стороны мокрый снег.
        Вы забыли настоящую войну и время вечной ночи, ребята…
        С грузового снегохода начали стрелять… Первая же пуля пробила стекло, и круглая дыра тотчас же обзавелась ореолом мелких трещинок. Ни брат, ни сестра ранены не были, но сразу поняли, что во второй раз так уже не повезет. Рон свернула в низину. Ив сразу понял, что она собирается сделать: обойти их по другому пути и встретить во всеоружии. Он был готов. Готов собственноручно расстрелять тех, кто захватил их детей.
        Подскочив на трамплине, снегоход чудом вырулил, не зацепив череду стеклянных валунов, и вылетел на заснеженный морской берег, где перемывали холодный песок мертвые черные волны…
        Впрочем… мертвые ли?.. Стайка шерстистых существ, играющий в воде, брызнула врассыпную, едва завидев несущийся на них снегоход. Ив только успел мимоходом заметить, что это не крысы. Или крысы, но бегающие на двух ногах…
        На самом же деле морской народец больше походил на людей…
        Маленьких, мохнатых, с пропорциями тела ребенка. Они спрятались за стеклянной горой и только тихонько вздрагивали, прижавшись друг к другу… в огромных лемурьих глазах читался настоящий ужас… Они запомнят, надолго запомнят эту встречу. Дикого белого зверя и его удушливый запах, и его неистовый рев…
        Грузовой снегоход спокойно продолжал свой путь. Когда уставшие люди расположились под защитой стеклянистых скал, они оставили снегоход возле одной из пещерок. И по глупости ли, по наивности ли - не выставили часовых.
        Утром Тём, их предводитель, проснулся первым. Оттого, что кто-то лихо залепил ему в глаз снежком. На удивление, это был не бестолковый юнец, а здоровый взрослый мужик, старый вояка со шрамом через все лицо.
        Тем дернулся и понял, что связан по рукам и ногам, как и двое его спутников.
        Их разбудили примерно так же…
        Тём недоумевал, как их могли не то что застать врасплох, а именно связать спящими. Что за сон был такой бесчувственный и провальный, как яма?..
        Больше не обращая на них особого внимания, рослый солдат вполоборота стоял у входа в пещерку, загораживая свет и как ни в чем не бывало смахивая несуществующие снежинки с серо-белого камуфляжа. С его плеча пускал оранжевые рассветные блики до блеска начищенный значок клана «Невидимок». Память о былых временах. Ценность только для того, кто их помнит…
        Казалось, он кого-то ждал. Долго(по крайней мере, Тёму ожидание показалось вечным). С невозмутимым спокойствием.
        И дождался. Хрустя свежим снежком, который выпал за ночь, в поле зрения показалась женщина. Она откинула капюшон и встряхнула гривой заплетенных в растаманские косички волос. Из-под расстегнутой серо-белой камуфляжной куртки выглядывала цветастая хламида - видимо, невероятных размеров свитер…
        - Где наши дети? - спросила женщина хмуро.
        - Ээээ… не понял… - промямлил Тём.
        - Двое мальчишек, - уточнила Рон. - Вы ехали на их снегоходе.
        Тём замолчал и переглянулся с Киром и Тревом, но встретил только два непонимающих взгляда.
        - Вы, ребят, в партизанов не играйте, - сказал Ив, улыбнувшись с дружелюбностью сытого хищника. - Я вот, не по злобе, но пользы для, оттяпаю вам несколько лишних ушей и пальчиков…
        - Не пугай, солдат, - спокойно сказал Тём. Иву он приходился почти ровесником, поэтому счел возможным поговорить на равных… - Мы правда не знаем. Возле снегохода никого не было. Мы не стали удостоверяться, что он совсем уж ничейный. Можно сказать, угнали. Но ваших детей мы не видели.
        - Он правду говорит, - сказала Рон. Ив, как всегда, поверил ей на слово. Она всегда могла сказать точно, врет человек или нет.
        Повинуясь молчаливому взгляду сестры, Ив развязал всех троих угонщиков.
        - Это твои сыновья? - спросила Рон Тёма.
        - Да, Кир и Трев, - с гордостью сказал Тём.
        - В снегоходе были мои сын и племянник. Ровесники твоих сыновей, - Рон говорила спокойно, но в этих словах чувствовался укор. - Сейчас они, должно быть, где-то посреди этой стеклянной пустыни.
        - Я виноват, - Тём опустил глаза. - Слушай, сестра, я знаю эту стекляшку, как свои пять пальцев. Я ж тут вырос и отвоевался в свое время. Найдем твоих мальчишек. И прости, что мы в вас стреляли. Мой младший подумал, что это хичи за нами гонятся.
        - Хичи? Это еще кто? - насторожился Ив.
        - Разбойники местные. Банда такая, - объяснил Тём. - Мы, когда снегоход угоняли, думали, что это их. Кто ж знал…
        - Разбойники?!! - Ив взревел, как раненый зверь. - Быстро!!!
        После такого командного вопля все повскакивали, не успев ничего сообразить, похватали вещи и разбежались по снегоходам.
        Через минуту оба, и грузовой, и скоростной, уже неслись по старой колее назад…
        Глава двадцать третья. Берегом моря…
        Четверо путников шли берегом моря. Взрослые - шагов на десять позади двух мальчишек, которые щурились на яркое солнце и глазели по сторонам.
        Полчаса назад все решилось так:
        - Слышишь? - шепнул Мих. - Это море. Наверно. Ты его видел когда-нибудь?
        - Неа, - с сожалением сказал Дар и тут же предложил. - Пошли посмотрим.
        - Пошли.
        Они, ничуть не сомневаясь, круто взяли вправо, оставив след гусениц снегохода далеко позади. Снежок сделал эти следы почти невидимыми. И продолжал падать, покрывая все белоснежным пухом. А море сделало их совсем не важными. Оно шумело вдали…
        - Море… - улыбнулся Мих, остановившись на мгновение, завороженный плеском мутных волн с седыми гребешками. - Оно совсем мертвое, правда, Дар…
        - Ннет, - протянул Дар и, приставив руку ко лбу козырьком, стал вглядываться в морскую воду. Минуты две прошло в напряженном молчании… - Кто-то играет в волнах, - сказал Дар и пошел вперед, уже не отрывая взгляда…
        - Кто? - догнал его Мих. - Скажи… Ты же знаешь, я не вижу…
        Дар не смог бы сказать, даже если б захотел. Он будто бы лишился дара речи, превратившись в бессловесную мысль, дыхание, действие. Он шел, и море отражалось в зеленоватой синеве его глаз.
        И Мих почувствовал то же самое…
        Грубые подошвы ступили на мокрый песок, и волны слизнули с них снег…
        Странные мохнатые существа достигали берега на гребнях волн, точно они были легкими, как пенопласт. Маленькие пучеглазые… люди(?)… шлепались на песок и, поднимаясь, спешили к белым великанам, которые стояли у самой границы снега-песка и смотрели молча и печально. Казались удивительными их бело-серые одежды, светлая кожа, до неприличия маленькие глаза… Морские люди улыбались, глядя на них… подходили ближе, тихонько трогали их руками…
        Ни у Миха, ни у Дара и мысли не возникло достать оружие…
        Доверие… теплое и сладкое чувство… Они доверяли маленьким людям… доверяли, сами не зная почему… Дар даже опустился на одно колено и пожал руку одному из них, ощутив в своей ладони нежные пальчики, которые никогда не держали оружия и не сжимались в кулак. Это была рука ребенка. Совсем человеческая, потому что шерсть(что удивительно - совсем не вымокшая в воде) начиналась только от запястья…
        Оффтопик четвертый. Дети…
        Вам понравились мои дети?.. Правда, милые?
        Я стал тосковать после исчезновения Старшего и Айны. А за эту веточку эволюции радиксов(постъядерных людей) я просто ухватился и потянул. Просто не дал им умереть и подарил им море… Нет, я не творец. Я слишком маленький и глупый для этого. Я им просто помог. И то, что они есть на свете, греет мне душу.
        Я стосковался по миру, тишине и ласке. Меня никто никогда не любил… Может быть, любил, раньше, давно… но не с тех пор, как я стал богом… «богом»…
        Я любил Айну и ничего не требовал от нее. Мне было достаточно того, что она есть.
        Ройхо я тоже любил, как старшего брата. Теперь его нет. Правда, мне осталась его любимая планета, и я чувствую к этому искалеченному войной синему шарику какую-то жалость и нежность… Можно ли любить вещь? Даже такую вещь, как планета?.. можно… если она хранит отпечаток чьей-то живой души…
        Молчание… маленькие люди не переговаривались между собой… Зачем?.. Этим радиксам Тишина заменила все…
        И вместе с ними молчали Мих и Дар, Нефью и Рая… Молчали, чувствуя, как душу ласкают волны покоя, доверия и тепла…
        Несколько часов Тишины. Когда дети трех миров - довоенного, военного и послевоенного - играли и смотрели друг на друга во все глаза… Слышался только смех. И ни одного слова…
        Они были едины, будто бы те теплые волны размыли границы между умами и душами… Они чувствовали, как эта встреча что-то переворачивает в них. Будто просыпается и расправляет крылья огромный ангел…
        И часы сложились в вечность…
        Им было отведено время. Где-то там, за занавесью реальности… Все почувствовали, что оно кончилось, и каждый должен теперь идти своей дорогой, и расстались, не жалея, что это прошло, но радуясь, что оно было…
        Дети Онабу долго еще смотрели вслед белым великанам, забыв про свои любимые волны… Этот день был для них щедрым на события: сначала их напугал бешеный зверь-снегоход, потом они встретили удивительных существ с маленькими глазами… Они чувствовали, что эти существа гораздо «старше». Особенно Мих и Дар. Что это древний, очень и очень древний народ, не чета им, морским людям… и дети Онабу прониклись к ним уважением, восхищаясь и не представляя визуально их длинную-длинную историю… как можно быть такими древними?.. значит, и они, морские люди, тоже будут?..
        Рон и Ив вместе с тремя своими спутниками искали Миха и Дара целый день. По закону подлости, снег завалил все следы и продолжал падать огромными мокрыми хлопьями.
        На хичей они успели нарваться, недалеко от перевала. Куча воинственных голодранцев на едва плюхающем снегоходе… Они что-то орали и пытались напасть. Рон ранила одного (Ив заметил, что она специально, - можно было и убить запросто), перепугав остальных насмерть. Похоже, оружие темных времен внушало им суеверный страх… Хичи удрали, не успел Ив исправить «оплошность» сестры…
        Тем не менее, был уже вечер. А мальчишек все не видно.
        - Мы объехали почти все, - пожал плечами Тём. - Скорее всего, их здесь нет.
        - Тогда мы наведаемся на слет хичей, - заявил Ив.
        - Чтооооо? - Тём сделал квадратные глаза.
        - Как говорил один мой… кхм… знакомый… который вырезал клан «Кобр»… - Рон сурово посмотрела на брата. - Ладно, молчу, - махнул он рукой.
        - Хичи не берут пленных, - застенчиво объяснил Трев. - Они только грабят. Пленных не берут…
        - Скорей всего, ваши ребята живы, - обнадежил «Невидимок» Тём. - Это вполне возможно, если они догадались пойти берегом моря. Туда хичи носу не кажут.
        - Почему? - спросила Рон.
        - Там территория морских людей…
        - Час от часу не легче, - мрачно заметил Ив.
        - Нет, они мирные, - заверил его Тём. - Но хичи их не выносят. Не знаю, почему.
        - Мы поедем в Храм, - сказала Рон Иву.
        - Ты уверена? - спросил он, подняв взгляд и попытавшись выдержать пристальное внимание ее зеленых глаз.
        - Да. Они идут в Храм. Сейчас бесполезно искать, по какой дороге они пошли. Но туда ведут все дороги. Мы подождем…
        Ехать ночью было бы самоубийством - не ровен час перевернешься на каком-нибудь стеклянном валуне. Поэтому заночевали в одной из пещерок. Утром, пока Ив досыпал уже в кабине, Рон попрощалась с Тёмом и его сыновьями. Правда, кроме «Спасибо!» у нее ничего для них не было. Но они были рады уже и тому, что после вчерашней перестрелки хичи их будут панически бояться как минимум месяц…
        Глава двадцать четвертая. Депрессняк
        Бесполезное радио я все еще таскал с собой. К его невнятному шепелявому лепету я уже привык, и уже ни на что не надеялся… А такая тоска меня не посещала уже лет… двадцать… если не больше.
        Мысли свойственные юности.
        «Я существую. Я ем, пью, сплю, работаю. Каждый следующий день похож на предыдущий. Для чего я живу? В чем смысл? Зачем вообще жить? Если каждый день - беспросветная серость, если ничего не происходит и не меняется, если все стоит на месте?
        Я поехал бы в дикие джунгли, я полетел бы на Марс…
        Неужели я родился, чтобы быть как все? Я не верю. Я особенный, уникальный и неповторимый. Не может быть, чтобы я родился просто чтобы вырасти, оставить потомство и умереть. Я же человек. Я хочу совершить в своей жизни что-нибудь, о чем будут помнить. Что-нибудь, чем я могу гордиться.
        Я хочу совершить подвиг…»
        Знакомо, да? Лет в 15 все так думают. Кто-то и раньше, кто-то и позже. Не знаю, почему, но это ко мне вернулось. Вот так вдруг.
        Я думал, я из этого вырос, как из коротких штанишек… а вот и нет…
        И такая тоска, нешуточная, безысходная… Я ведь даже рассказать не могу никому, что меня тревожит. Любой взрослый человек посмеется надо мной и моими мыслями. А мир, который я видел во сне, в лучшем случае сочтут за удачную выдумку, списав все на мою неуемную фантазию, которая раньше творила тааааакие миры в пустой трехмерности!..
        …Мне казалось, все эти тринадцать лет я спал. Мертвым беспробудным сном. Я не жил, я существовал. Мне было спокойно, и ничто не грызло душу, как сейчас…
        А почему тринадцать лет… да потому что та книжка, которую я все эти два дня силился найти в кладовке, отвесила мне тогда звонкую пощечину, такую, что заставила меня проснуться и посмотреть по сторонам. Я и мир-то свой собственный увидел словно впервые…
        Вот потому я и хотел ее найти… Слишком уж похоже это состояние - неопределенности, отчаянного поиска хоть какого-то смысла, хоть какой-то цели - на то, что было со мной тринадцать лет назад… Тогда я тоже рвался куда-то, в какую-то свою высь, в какое-то свое небо. Открытое небо. Будто до этого я жил под колпаком в беспамятстве и черноте…
        Эта книга казалась мне ответом на все мои вопросы. Мне казалось, я жить спокойно не могу, если не найду ее…
        Шуру беспокоило мое непонятное поведение. А иногда срывающиеся с моего языка реплики о смысле жизни и параллельности миров приводили ее в ужас… Она никогда не знала меня таким! Конечно, тогда ее испуг понятен. Мы всегда пугаемся, когда что-то или кто-то резко и неожиданно меняется…
        Держу пари, она искала всему этому простых и понятных объяснений. И ей было проще поверить, что я себе кого-то завел, чем что мне просто осточертело растительное существование…
        Мы начали ссориться…
        А дни становились все длиннее… Как в детстве. Два дня показались мне вечностью. Вечностью, заполненной поиском и плясками взбесившихся чувств и мыслей, и еще - ожиданием…
        Глава двадцать пятая. Небо, полное звезд…
        Звезды отражались в оплавленном стекле. Небольшой сиреневый ореол вокруг каждой… и вокруг Луны тоже… Миражи атмосферы, где до сих пор витают воспоминания войны…
        Через все море тянулась серебристая лунная дорожка… и с моря дул холодный ветер…
        …Мих звезд почти не видел. Для него небо было по большей части черным. Только иногда уголок глаза выхватывал какую-нибудь особо крупную звезду…
        Дар же, ему за зависть, стоял, задрав голову к небесам, и смотрел, различая что-то наверняка прекрасное и удивительное в ночном небе…
        - Что делаешь? - спросил Мих, не ответа ради, а просто чтобы объявить о своем присутствии.
        - Звезды смотрю, - ответил Дар и стал разминать затекшую шею.
        - Я бы тоже хотел, - вздохнул Мих.
        - Смотри моими глазами, - Дар сказал это так просто, как будто это была полная ерунда, и снова уставился на черное небо.
        Мих, молчаливый, как радикс, подошел к Дару, положил руку ему на плечо и закрыл глаза.
        - А они красивые… - сказал вдруг сын Ива… - и как их много!!!
        Нефью и Рая наблюдали, как наблюдают голодные хищники…
        - Он видит, - сказал Нефью. - Твой ученик видит.
        - Да, - отозвалась Рая. Встреча с морским народом что-то перевернула в них. Думаю, мы им больше не нужны.
        - Нужны, - возразил Неф. - Не учить, так направлять…
        Ив и Рон жгли костер. Такое время сейчас, что можно, не боясь ничего, жечь ночью костер на открытом месте. Мир изменился так резко… с исчезновением Ройхо-Влада… просто Влада…
        - Идем в Храм? - спросил Ив.
        - Да. Мы должны догнать парад, пока не поздно.
        - Зачем?
        - Потому что наши мальчишки тоже идут за парадом.
        - Эххх… - Ив махнул рукой, отчаявшись что-то понять.
        - Он возвращается, - сказала Рон, глядя в звездное небо. - Он не должен, не может, но он возвращается…
        - Влад… - такая чуткость со стороны Ива была неожиданностью.
        - Да, Влад, - кивнула Рон. - Он ведь не просто умер. Он ушел насовсем. И я не смогла его удержать.
        - Теперь ты не можешь сказать, что у тебя никто не умирал…
        - Не могу. Я проиграла ту битву. Хотя, стоит ли говорить о битве… силы были слишком неравны.
        - Чьи силы?
        - Не знаю. Кто-то утащил его. Влад вообще исчез из нашего мира… Понимаешь, когда отправляешься в шаманское путешествие, можно увидеть сущность… призрак умершего. Кого угодно, но только не Влада…
        Они замолчали. Рон смотрела на брата так, будто видела его впервые. То, что он говорил сегодня, не лезло ни в какие рамки.
        И ей думалось, что Ив все-таки самый близкий ей человек на Земле теперь… как, впрочем, и всегда… Их всегда что-то связывало. Таких разных. Таких, казалось бы, неподходящих друг другу. Дружба между королем и варваром была бы менее удивительна…
        Я стоял на балконе, мерз и смотрел в небо. Где-то в чужом мире, захлопнувшем дверь у меня перед носом, тоже было звездное небо. Кажется, я даже видел своего… сына… смотрящего на звезды… Я подумал о нем, и все поплыло у меня перед глазами. Небо почернело, а звезды и луна обзавелись нежно-фиолетовыми ореолами поверх сияния…
        Я замер, боясь стряхнуть наваждение, внутренне сопротивляясь непонятной силе… Я сразу понял, что это такое… Острова… они были далеко отсюда, и они тянули меня к себе, где все снова померкло бы и вернуло меня в реальность. Я был привязан к ним, как щенок, и, сколько бы я поводок не тянул, он и не собирался рваться…
        Тогда я разозлился по-настоящему. Мне захотелось сделать что-нибудь страшное и жестокое. И тогда, повинуясь какому-то непонятному чувству, сжав кулаки до боли, до хруста в костяшках, я опрокинул всю чашу своей ненависти… я развернул парад!..
        Глава двадцать шестая. Не убий…
        Рон вспоминала последнюю перестрелку. И то, как она, со снайперской точностью ранила человека именно так, чтобы он остался жив и, дай боже, мог потом ходить. Раньше она выстрелила бы в сердце, не задумываясь…
        Но сейчас какая-то неведомая часть ее разума рассудила так: зачем убивать, если можно обойтись без этого? Да, он напал, но он уже за это поплатился. Зачем же сразу отправлять человека на тот свет?.. В крайнем случае, это всегда успеется, если он не передумает и нападет еще раз…
        Вообще, все очень резко куда-то подевалось… самым удивительным было исчезновение кровавых боев на Арене, которые так любили устраивать «Невидимки», и их же любимых пыточных камер. Пыточные камеры - понятно - стали не нужны с прекращением бесконечной бойни между кланами, потому что не надо было больше вырывать информацию у кого бы то ни было. Но Арена… раньше на нее выпускали пленников, преступников; смертельно больных, пожелавших умереть не в постели, а в бою… были и добровольцы!.. были!.. мастера ножа и кулака, которые убивали людей направо и налево азарта ради… были еще дуэлянты…
        И все это исчезло, так, что никто этого не заметил. И никто не вспоминал и не тосковал по кровавым развлечениям… Рон удивлялась, что даже ее Дан был равнодушен к воспоминаниям об Арене, а ведь, было время, - хлебом не корми, дай посмотреть, как один пленник потрошит другого…
        Рон перемолвилась с Ивом о своих мыслях. Он кивнул и, посмотрев на сестру необычайно мудрыми, чайно-коричневыми глазами, сказал: «Да, я тоже теперь не хочу никого убивать…»
        Да… все изменилось… ненависть перелилась через край и иссякла?..
        Вспомнить Университетский городок… его жители ведь до сих пор устраивают набеги на соседние поселения, но даже в таком случае до убийств доходит крайне редко… чаще просто запугивают; а если встречают сопротивление, то в ход идут кулаки и приклады… но убить… редкость… небывалая почти что вещь…
        А спросить Линкса, или других торгашей… разбойники, конечно, на торговых путях попадаются, но, чаще всего, заканчивается все демонстрацией оружия: у кого больше настоящих, а не «Бальзаковских» пушек, тот и прав… тот и получает изрядную долю товара…
        Что случилось с этим миром…
        Будто возник барьер… словно кто-то невидимый выставляет вперед ладонь и произносит: «Не убий…»
        Глава двадцать седьмая. Дороги расходятся
        Если вернуться немного назад…
        Снегохода нет. Остались рюкзаки и кипа джинсы. Выход очевиден.
        В новенькую(относительно) джинсу облачились все трое, приобретя вид модный и свежий. Несколько особо ценных экземпляров закатали в рюкзаки. Травка была в брикетах, которые все четверо рассовали по всем карманам. Что и говорить, этим они уже обеспечили себе безбедное существование.
        А сейчас, шагаючи к Храму, двое людей и двое радиксов потихоньку уничтожали продукты. Надо ли говорить, что они шли не спеша. Нефью и Рая не подгоняли мальчишек, а те шли словно и не по территории, где орудуют разбойные банды, а по родной дерёвне…
        …Дар в новенькой куртке с меховым подбоем (шерсть, причем, не крысачья и не собачья даже, а какого-то довоенного зверя) взлетел на стеклянистый уступ и приставил ко лбу руку козырьком. На пятачке земли, где снег был растоптан и разъезжен в грязную кашу, стоял Храм…
        Дар не звал, но, не сговариваясь, к нему подошли все остальные. Нефью говорил, что он научится… правда, этого не заметил и искренне бы удивился, если бы ему сказали об этом…
        - Медлишь, Дар? - сказал Нефью ученику.
        - Парад… он проходит над ним, в другую сторону! - прошептал Дар. Разрумянившийся на морозе так, что к лицу прилила алая краска. Рядом стоял бледный Мих и прятал пальцы в рукава. Рая взяла его за руки, чтобы согреть…
        - Мы не пойдем к Храму, так, Дар? - хмыкнул Мих.
        - Не пойдем… - кивнул Дар. - Мы пойдем догонять парад. За мной! - и припустил бегом по хрустящему снегу.
        Не сказать, чтоб он бежал очень уж быстро, но бежал, не зная усталости! Мих, пытаясь не отставать, решительно не понимал, что это с Даром такое. После часа такого бега стали подкашиваться ноги; тогда двое радиксов подхватили Миха под руки и потащили за собой. Странно - он обнаружил, что может бежать и бежать еще…
        Дар перемахивал через стеклянные валуны, торчащие из-под снега; из-под ботинок так и летели белые комья. Он бежал, не видя никого и ничего. Как слепец. Он только чувствовал, горячим сердцем, колотившемся в ритме бега, этот парад; его присутствие, его ожидание. «Папка! Я здесь! Я иду!»
        …Не припусти Дар бегом, уже объяснялся бы перед матерью и дядей. А так - два снегохода пронеслись мимо давних цепочек следов, занесенных снегом.
        Ив и Рон сейчас созерцали приближающийся Храм, и у каждого были свои мысли на этот счет. Разное пламя отражалось в глазах. Пламя битвы, когда вокруг Храма, ставшего крепостью, то вспыхивало, то вновь гасло огненное кольцо генри-коктейля… И пламя очага, горевшее уже без дров - по одной воле Влада…
        У Ива в снегоходе зашипело радио:
        - Братишка, помнишь солнечный свет над полем боя?
        - Такое забудешь, как же!
        - Я даже рада, что мы должны туда вернуться. Мне кажется, это важно и для нас тоже. Не только для мальчишек, которые сорвались ехать.
        - А мальцам я уши надеру! - пообещал Ив и замолк. Он думал о Храме… и о свете над кровавым полем…
        А Рон посмотрела на черные точки по небу. Сейчас они проходили над Храмом. Но куда-то не туда…
        Несколько минут двое просто ехали, глядя, как приближается, сверкая остатками витражей, Храм… Потом проснулось радио в кабине Рон.
        …Оно шипело какой-то песенкой, а через нее пробивался голос… «Где ты? Я не помню, как твое имя. Я помню, что у тебя малахитовые глаза и светлые волосы. Я помню тебя, слышишь?!..»
        - Влад!!! - опомнившись, закричала Рон в безответную сеточку микрофона. - Я тоже тебя помню!!! Слышишь?!! Меня зовут Рон!!!
        Но радио молчало. Даже довоенная песенка притихла. Свистел ветер, и через стекла кабины тянуло холодком…
        А где-то далеко уходил в даль своевольно развернувшийся парад.
        Возможно, мальчишки пошли дальше, минуя Храм… но почему-то Рон поняла, что это ее путь - побывать здесь… Что-то непонятное творилось в мире. Что-то, коснувшееся ее и ее сына…
        И этому нельзя было сопротивляться, невозможно. Как тогда, тринадцать лет назад…
        …На руле дрожали пальцы, и из глаз капали горячие слезы. Горячие, по холодным щекам… Влад… невозможно было не узнать этого голоса, пусть и прошла целая вечность с тех пор, как он, живой, говорил…
        Дороги расходятся…
        Глава двадцать восьмая. 134289
        Женщина с малахитовыми глазами. Вероника. Рон. Может, Шура не так уж не права, что я кого-то себе завел. Смешно, конечно… она ведь не больше чем сон…
        Вот, сижу, баюкаю на ладони карманное радио. Пробиваясь через дебри памяти, пытаюсь нащупать ниточку, ведущую к потерянной книге. Это дается с таким трудом, что голова ощутимо наливается тяжестью. Потом, как во времена студенческие, когда заканчивался очередной учебный день, буду чувствовать, что она будто бы забита мокрым песком вперемежку с тяжелой галькой.
        Как легко что-то потерять. Как сложно это снова найти…
        …Ветер гнал по небу растрепанные облака. Тринадцать лет я не замечал никаких облаков. Тринадцать лет я даже не смотрел на небо. А сейчас сидел и смотрел. Следил облака взглядом…
        Они немного искажались через неровности стекол; скупые солнечные лучи падали на землю трехмерным светом… Я подумал, какое же оно огромное, это небо! Какое… открытое…
        И что-то переворачивалось в душе, что-то ломалось, тяжело и больно. Будто я рвался на свободу через острые железные прутья… Я понял, что никогда уже не буду прежним. Никогда уже не смогу жить той сонной сытой жизнью, какой жил… У меня словно выдернули опору из-под ног. Я падал. И чувствовал, что осталось всего два выбора: разбиться насмерть или научиться летать…
        …Я потерял книгу, потерял стопку серой бумаги, но неужели ты не спасешь меня, Мировой Паук?.. Я помню, как она называлась. Так же, как моя выставка. И я стал искать… Первый же поисковик выдал 134289 страниц. Из них мне нужна была одна…
        Глава двадцать девятая. Начинай собирать осколки…
        Закат тронул купола Храма, обрывки позолоты на которых блеснули горячо и гневно, провожая солнце, уходящее за горизонт. Стая островов, казалось, хотела успеть за ним - на редкость быстро и стройно летели пепельные исполины…
        Вряд ли жизнь, кипящая под их скользящими тенями, замечала что-нибудь необычное…
        За тринадцать лет небольшой поселок вокруг Храма разросся в настоящий город, а базар, и раньше-то не уступавший ни одной торговой точке материка, и вовсе превратился в Мегатрэйд. Кто его так назвал, остается загадкой, но слово прижилось. Громоздкое, неуклюжее слово, как и сам базар…
        Стоило сделать шаг из кабины, Рон опять стала угрюмой и молчаливой, и смотрела снова недобро. И вообще вид был у нее, будто она знает что-то там такое, что ему, Иву, в жизни своей не понять.
        В общем, Ив усмехнулся, и, проводив взглядом мелькнувшую в толпе куртку Рон, занялся снегоходами. А также он собирался присмотреть приличную комнату, без крысаков, чтобы можно было в ней остановиться. Да, и потом еще заглянуть в самое сердце Мегатрэйда - не упускать же такую возможность… В общем, дел по горло, так что думать тяжелые мысли Иву особо было некогда. Он оставил это Рон.
        Сам он считал, что мальчишек они намного обогнали, и теперь дело его умной сестры сообразить, как выследить их в этом муравейнике.
        Вот куда она пошла сейчас? Небось, к кому-нибудь из знакомых командиров, словечком перекинуться… Тогда еще чуть - и встретят сорванцы праведный родительский гнев… а возможно, и ремень!..
        …Мальчишки!.. Ив, правда, успел подумать, что в возрасте Миха был уже отцом. И бывалым солдатом. Ремнем замахиваться на которого в здравом уме никто б не решился… даже бы не подумал… Впрочем, и некому было… Ив уже в семь лет остался круглым сиротой…
        Вот и пойми, где правда…
        …Ив что-то проворчал на этот счет и отправился прогуляться - в самом скверном расположении духа. Он жуть как не любил, когда его вдруг начинали занимать неразрешимые «фи-ло-соф-с-ки-е» (как сказала бы умница Рон) проблемы. Вот врывается даже одна такая в привычный нормальный мир и переворачивает его вверх тормашками!..
        Мысли такие Ив нещадно шугал. И еще напоминал себе, что вот его отец никогда бы о такой ерунде не стал задумываться!.. Да плохо знал ты батяню своего, Ив… Не веришь, он и плакать умел, и грустить - а не только командовать, стрелять и мучить. И улыбаться умел, а не только и боль, и победу встречать с каменным лицом. А еще он тебя очень любил, дуралей…
        …Когда-то выстрелы из базуки выбили здесь огромные дыры… Через их беззубые пасти на ступеньки мело снегом. Он таял и, размочив вековую грязь, покрывал каменные выступы скользкой слизью… Винтовая лестница поднималась на колокольню…
        Да, все смешалось, все переменилось здесь за тринадцать лет, но Рон почему-то думала, что Звонарь должен был остаться. Почему-то обязательно должен был!.. Седой старик, носивший длинное довоенное имя - Твердислав (до Войны были длинные и красивые имена!). Он самого Влада называл не иначе как «сынок». Он вернул Рон драгоценную книгу дедушки, в которой его любовь сохранила довоенный мир ярким и почти осязаемо живым…
        Ожидание… это от него лестница казалась бесконечной… И чем дальше, чем больше на счету ступенек, тем горячее билось сердце. Рон даже начала бояться, что найдет пустую колокольню, или что уже кто-нибудь другой носит гордый титул Звонаря (титул, превратившийся из занятия для доживающего свой век старика в почетное звание, дающее власть), но вдруг осклизлые стены отразили пляшущее за поворотом пламя костерка, а ветер донес вонючий дым «Угара» - самого противного сорта сигарет…
        Последние ступеньки Рон одолела в несколько прыжков…
        Старик и женщина секунду глядели друг на друга, словно соизмеряя память и изменившийся облик; потом Твердислав подошел и, взяв Рон за руки, опустился перед ней на одно колено. Как тогда. Когда книгу вернул…
        - Ты пришла, храбрая маленькая девочка, - произнес он голосом дрожащим и сейчас каким-то неимоверно стариковским… возможно, у него просто зубов поубавилось за столько-то лет…
        - Пришла, - улыбнулась Рон и провела рукой по седым волосам, даже не помышлявшим еще редеть…
        - Ну, как ты поживаешь?..
        Это была долгая беседа, которую Твердислав спокойно и неторопливо вел в обход памяти о тяжелых событиях… Он долго распрашивал Рон о сыне, и почему-то с гордостью улыбнулся, услышав, что Дар просто копия Влад. Он слушал о мирной жизни на летних землях и щурился от счастья, представляя себе пшеничные поля, по которым ветер пускает мягкие волны… веселящихся ребятишек… мир… Он считал, что средним землям до этого еще ох как далеко. И всерьез задумался, не перебраться ли ему жить в ту летнюю тишь, поближе к цветущим полям… Рон заверила, что, стоит ему только пожелать, - и она возьмет его с собой. Сказала - и сама себе удивилась: откуда такое искреннее желание, откуда такое теплое чувство к чужому, в общем-то, человеку… может быть, просто все, что связано с Владом, так ее трогало. Будто бы его душа разбилась на осколки, и каждому, кто знал его, досталось по одному…
        - …мальчишки, - задумчиво протянул Твердислав, - разбежались глупые мальчишки… ты поди к Светозару, скажи, пусть его молодцы проследят, если Дар с Михом тут появятся. Они ужо не пропустят. Это только кажется, что народу много, затеряться легко. Кажется. У наших «Крестоносцев» глаз-алмаз, - и подмигнул Рон.
        - Хорошо, пойду к Светозару, - легко согласилась она. Как, бывало, соглашалась только с дедушкой. Или Владом… - Я вернусь еще, дядь Слав. Мы с братом как поедем обратно в летние земли, тебя с собой заберем…
        И обняла старика, как обняла бы, наверное, маленькая девочка, с доброй душой и открытым сердцем…
        …Светозар когда-то мечтал о таком доме. Уютном. Теплом. Таком, куда всегда хочется возвращаться. Много лет назад женская рука принесла в его холостяцкое логово и уют, и тепло… Они счастливо жили с Селин почти пять лет. А потом ее забрало к себе открывшееся Небо. Она долго и медленно угасала от болезни и однажды уснула и не проснулась…
        Помнится, тогда семнадцатилетнего вдовца, неподвижно сидящего на могильном камне и напоминающего уже мраморное изваяние, утешал Клот, местный дурачок. Вернее… как это - утешал?.. Скажи самому Клоту об этом - и он переспросит: «Что?»… Мальчишка семи лет тогда просто суетился вокруг неподвижного Светозара и говорил, говорил…
        «…дядя Светозар, она не умерла. Я видел, как с неба спустился солнечный лучик и погладил тетю Селин по волосам, а потом забрал с собой. Там очень тепло, наверху, там так хорошо видно, что внизу делается. На островах можно кататься. И прыгать с одного на другой. Она вам сейчас рукой машет, дядя Светозар. А вы тут плачете. Ей очень печально, что вы плачете. Улыбнитесь, зачем ее печалить?..»
        Тут Светозар открыл глаза и посмотрел на мальчишку так, что тот вжал лохматую голову в плечи и приготовился, что сейчас будут бить. Но Светозар действительно поднял глаза к небу, где тяжелой стаей плыл пепельный парад и… улыбнулся…
        «Все еще будет…» - осмелился сказать Клот, но тут же замолк и даже поднес руки к лицу - вдруг что… Тогда Светозар расхохотался и, взяв дурачка за плечо, повел его домой.
        С тех пор Клот жил при нем. И о его детях заботился не хуже всякой няньки (а про детей своих - девочек-тройняшек - Светозар говорил так: «Их у меня трое: Вера, Надежда, Любовь…»), правда, приемыш так и не решился назвать Светозара отцом, потому тот остался для Клота дядей… впрочем, и «дядя Светозар» не спешил называть дурачка сыном…
        В прошлом году Светозар женился. Второй раз. На милой девушке, Изанне, которая очень напоминала ему Селин. Поэтому предсказание Клота«…все еще будет…» сбылось само по себе.
        А вообще, после того, как отошел от дел Серж, Светозар унаследовал Храм. Багдад зря сетовал, что недоучил: замечательного он все-таки воспитал вождя. Вот уж за кого чуть что встали бы горой и торговцы, и раненые, не говоря уж об армии «Крестоносцев» - солдат Красного Креста.
        …Рассвет был розовым и строил из туч на горизонте сказочные замки, подкрашивая сбившийся над далеким морем пар. И над всем этим великолепием плыл в небе парад островов. Стаи черных точек тянулись с разных концов света и над Храмом сливались в единую стаю, устремлявшуюся на закат. Порой она казалась черной дорогой проходящей по небу, а между наскочившими друг на друга островами оставались просвеченные солнцем трещины, напоминая о куполе, который рухнул, казалось, только вчера… Светозар так и не привык к солнцу, к рассветам и закатам: для него, родившегося и выросшего во время Ночи, они оставались запредельным чудом… как, впрочем, и звезды… Бывало, он часто выходил и смотрел на эти самые обычные чудеса - и одному Небу известно, о чем думал…
        Но сейчас его занимал не рассвет, а необычный парад островов. Он вообще сам не свой становился, стоило пойти по небу очередному параду, а этот… Определенно, какое-то предчувствие было разлито в воздухе… как предчувствие грозы… какое-то напряжение, ожидание…
        - Дядя Светозар! - позвал Клот…
        …Клот вырос; и вот так посмотришь - обычный парнишка пятнадцати лет(если не считать, что здоровенный не по годам). А если присмотришься - взгляд-то у малого не от мира сего. Он так и светится каким-то неземным счастьем и блаженством и, кажется, смотрит сквозь тебя и вообще сквозь весь этот мир…
        - Дядя! - приемыш звал с такой радостью и беспечностью, какая простительна только трехлетнему карапузу…
        - Чего, Клот? - отозвался Светозар. «Племянник» подбежал, одолев разделявшее из расстояние в несколько прыжков… Прыгал он с беспечностью трехлетки, но в каждом движении чувствовалась нешуточная сила. Это все замечали, потому Клота никто из местных драчунов не решался тронуть…
        - К тебе тетя пришла. И ее брат, - улыбнулся Клот. - У них пропали сыновья. Одному пятнадцать лет, как мне, а другой чуть-чуть помладше… Я их в дом пригласил. Изанна чай поставила… Пойдем, дядя Светозар…
        Светозар пожал плечами и двинулся к дому. Клот некоторое время молча шел рядом, а потом вдруг сказал:
        - Они очень хорошие… почти как боги! - и замолчал. Светозар почему-то сразу догадался, что больше ни слова от него об этом не услышит…
        Что ж, к странностям Клота он давно привык… Одно верно - в людях дурачок разбирался безошибочно, и Светозар научился ему верить. Хотя и не понимал, как он угадывает в потемках души человечьей добро или зло. Наверное, в глазах все дело. Светозар и сам под взглядом безмятежно-голубых, устремленных вдаль глаз чувствовал себя прозрачным… Врать Клоту было невозможно…
        …Тепло родного дома обласкало холодную кожу, с воздухом проникло в легкие, а с покоем - в душу… Светозар улыбнулся Изанне и младшему сынишке Сержу(в честь дяди назвал), который сладко дремал в колыбельке… а Вера, Надежда и Любовь сейчас, наверно, играли в снежки на улице…
        Возле порога стояли две пары чужих ботинок с развязанными длинными шнурками. Сами же гости расположились на диванчике из довоенных автомобильных кресел, опустив босые ноги на мягкий ковер из добротно сшитых крысиных шкурок. С самым безмятежным видом эти мужчина и женщина попивали чай из глиняных кружек вприкуску с соленым мясом. Точно к старому другу в гости зашли…
        Мужчину Светозар не знал, а вот женщина показалась смутно знакомой… ах да! Когда-то она была той молоденькой девушкой, под началом которой объединялись армии. Да… тогда были разбиты северяне. Тогда рухнул купол…
        У Светозара сердце дрогнуло. Не простая это встреча!.. И Клот это знал. Безмятежный, улыбающийся Клот, стоящий за спиной у «дяди»…
        - Здравствуйте, гости, - сказал Светозар и, опустившись в кресло напротив женщины, добавил: - Я тебя помню… Ты - Верона.
        - Да, - кивнула она. - А вот я тебя не очень.
        - Мне тогда было тринадцать. Могла и не заметить, - пошутил Светозар.
        - Спасибо за гостеприимство, - сказала Рон. - Правда, не понимаю, за что такая честь.
        - Это все Клот, - Светозар кивнул на «племянника». - Если б не он, я бы сильно подумал принимать незнакомцев у своего очага. А Клот здорово разбирается в людях. Откуда-то знает, что у человека на душе… это, видать, такой дар…
        По лицу Ива нельзя было сказать, что для него эти слова что-то значили. Такое же каменное выражение, как и было. Но они значили! Так же разбиралась в людях и Рон. Необъяснимо. Ей невозможно было врать. От нее невозможно было скрыть какой-нибудь злой замысел. Во время великой Ночи это столько раз спасало им обоим жизнь!.. Ив просто говорил: «Посмотри на этого незнакомца», и Рон могла рассказать о человеке почти все…
        Но в отличие от Клота, у которого был вид блаженного дурня, витающего в облаках, у Рон с крышей все было в порядке. Рон была просто необычная. Просто… странная…
        Когда Ив отвлекся от размышлений, его сестра уже, кажется, закончила посвящать Светозара в курс дела.
        - Хорошо, я ребятам скажу, - кивнул Светозар, - если кого похожего увидят, я буду знать…
        - Они такие же, как я, - по-прежнему безмятежно улыбаясь, произнес Клот, - если они придут, я почувствую.
        Повисла неловкая пауза, когда трое взрослых пристально глядели на странного паренька. Он же опять смотрел куда-то в даль…
        - …Э-э, в общем, я дам вам знать, если что, - сказал Светозар. - А пока вы мне про летние земли расскажите…
        …Это была не простая встреча… и Рон все никак не могла отделаться от мысли, что, не вмешайся она тогда, - и Мих вырос бы точно таким же, как Клот. Таким же Наблюдателем. А Клот им, несомненно, и был… И был бы у Миха такой же всезнающий безмятежный взгляд, и…
        Странная мысль. Невесть откуда взявшаяся… И еще заявляет себя истинным знанием…
        - Ив, твой Мих мог вырасти похожим на этого Клота… - зачем-то Рон решила поделиться этой мыслью с братом.
        - Жуть… - выдохнул Ив, предварительно помолчав. Наверно, представил. - А я так и не понимаю, что ты тогда сделала.
        - Я и сама толком не понимаю… - созналась Рон.
        - Ладно… - махнул Ив рукой. - Это неважно. Важно, что он нормально говорит и соображает… хотя странный он… как и твой Дар… Я вот недавно подумал… это, наверно, хорошо… Что парней наших не к войне тянет… Может, хватит воевать уже…
        - Ты говоришь совсем как взрослый… - начала Рон, но тут же опомнилась, глянув на небритую физиономию брата, с давним шрамом и намечающимися морщинами вокруг глаз.
        - Да пора бы… - на удивление спокойно ответил Ив и обижаться не стал…
        - Мне кажется, мы еще немного должны побыть здесь. Это важно… что-то должно произойти. Я чувствую.
        - Если должны, значит побудем. Тебя предчувствия не подводили еще.
        - Пойдем в подземелье…
        Подземелье, заботливо восстановленное когда-то Владом, обжито до сих пор не было.
        Над пустым залом и давным давно погасшим очагом у стены с зияющей дырой дымохода висел низкий и ровный потолок. Именно висел. Потому что после того, как из-под него убрали обломки стен, он по всем законам должен был обрушиться. А он висел. И одному Владу было известно, почему не падал…
        Место было для Рон каким-то родным, тихим, заповедным. Может, не зря здесь никто не решился жить? Словно уютный зал гнал незваных гостей, дожидаясь хозяев…
        Что ж, он дождался… Но в каменном кольце очага затрещал уже обычный огонь, а не живое пламя чьей-то любящей души. Влада здесь не было. Только какая-то память о нем, легкая, как прикосновение…
        Но зачем… зачем было возвращаться…
        Глава тридцатая. Не знал, но вспомнил
        Берег моря, усыпанный обломками того, что до войны было чем то - домом ли, кораблем, а сейчас потеряло и цвет и форму - уходил далеко, даже расстояния не прикинешь, и загибался за мыс. А вот у подножия этого мыса вытянулся в море чудом уцелевший маленький причал. И начинался город. К нему четверо путешественников, забыв про голод и усталость, упорно шли, то и дело переходя на бег, почти три дня…
        …Первым на набережную с обломками каменных колонн взбежал по лестнице Дар и долго метался по ней вдоль берега, словно искал что-то. А потом остановился, будто размышляя, и, пожав плечами, двинулся в город.
        Мих не знал, куда Дар идет. Для него дома и улицы, заполненные развалившимися машинами, давно слились в один серый однообразный лабиринт. Радовала в этом лабиринте только цветущая бледно-зеленая травка, пробивавшаяся на довоенных газонах. Да и та порой росла сквозь черепа, что, согласитесь, впечатление портило…
        Рая и Нефью понимали еще меньше. Маленький «ученик» их уже почти что пугал…
        А Дар все шагал, не торопясь, с интересом наблюдая, куда же приведет его этот путь. А привел - к дому, рядом с которым стояло поникшее дерево, еще сохранившее на ветвях несколько мертвых листьев. Оно было давно мертво. Еще до того, как закрылось небо.
        Возле дерева Дар остановился и долго стоял, грея в карманах озябшие, почти что мраморно-белые руки. Мих несколько минут смотрел на него, а потом подошел и положил ладонь ему на плечо. Совсем как тогда, когда хотел увидеть звезды…
        - Дар, это яблоня, - вдруг сказал Мих. Дар, забывшийся в собственных мыслях, при этих словах болезненно вздрогнул.
        - Откуда ты знаешь? - спросил он резко.
        - Вспомнил… - невнятно пробормотал Мих.
        - Но ты же не знал!..
        Казалось, вечность мальчишки, забыв обо всем, глядели друг другу в глаза…
        - Знаешь, Дар… - сказал Мих. - Совсем недавно Рая заставила меня вспомнить имена радиксов, которых знала твоя мама… Я долго мучился - и вспомнил… А теперь понимаю, что я их никогда не слышал… Не слышал, понимаешь?!
        - Мих…
        …Радиксы молча смотрели на учеников…
        - А я… - сказал Дар. - Просто знал… Что это яблоня, а там, на втором этаже, моего отца дом…
        И направился к покосившейся двери подъезда… Сам подъезд с осклизлыми стенами и обкрошившимися ступенями живо напомнил пещеру. Наверх поднимались, слушая прыгающее из угла в угол эхо шагов, и ощущение было такое, что тревожили покой могилы.
        Двери все были заперты (в принципе, они так обветшали, что можно было и выбить), кроме одной…
        Когда Дар зашел и огляделся, случилась странная вещь: обычным взглядом он видел пустые комнаты с отмокшими обоями и обломками мебели… но была и вторая картинка, какая-то полупрозрачная, словно наложенная на эту: вот там было и солнце, и опрятные, чистые стены, и уютный диван… Дар прошел еще немного, из коридора в зал - и увидел на диване человека… Тот был уже почти стар - седина пробивалась сквозь стриженые ежиком черные волосы; и брюшко отрастил, как зажиточный торгаш какой… Но лицо… отец?..
        Изумленный, Дар осторожно подошел к нему и медленно протянул руку - дотронуться… Тогда наваждение исчезло и остались только грязные стены и пол со сгнившими выбитыми досками.
        Мальчишка опустился на колени и некоторое время так сидел; неподвижно, со стеклянным взглядом; то и дело открывая рот, словно силясь что-то сказать… а потом рухнул на пол…
        - Он спит, - сказал подошедший Нефью. - Усталость взяла свое… столько дней без еды и воды… да без отдыха. И еще бежал…
        - А мы? Почему мы - нет? - спросил Мих.
        - Мне кажется, мы бежали за счет него, - сказала Рая. - Это был такой силы порыв, что нас унесло за ним, как пыль - ветром…
        Нефью легко поднял Дара на руки (Мих удивился, откуда столько силы у казалось бы хрупкого радикса…), положил на диван и накрыл курткой.
        - Пусть поспит, - сказал он. - Ему надо… А мы побеседуем.
        - Вы пугаете нас, ребята, - честно призналась Рая.
        - Почему?.. - удивился Мих. - Ты же сама научила меня вспоминать то, чего я не знаю. А ты, - он кивнул на Нефью, - сам велел ему верить снам…
        - Да, но… - Нефью осекся и переглянулся с Раей. - Мы так не можем…
        - Что?.. - Мих не мог поверить…
        - Мы так не можем… - повторила Рая.
        - Но я же сам видел!.. - не унимался Мих. - Как ты читала, то, чего не видела. А ты, при том что слепой, видишь куда лучше всякого зрячего!.. А как ты заставила тех идиотов убраться!..
        - Вы можете гораздо больше, - Рая опустила голову. - И я, и Нефью по сравнению с вами - просто дешевые фокусники… Возможно, нам даже стоит уйти и не мешать вам с Даром творить свою судьбу…
        - Нет! Останься… - попросил Мих и, взяв Раю за руку, умоляюще заглянул в глаза… Это был жест такой искренний и такой детский, что она улыбнулась…
        - Никуда мы от вас не денемся, - пообещал за двоих Нефью…
        Когда Дар проснулся, откуда-то возник запах мясного супа, волшебный запах. Тут он и вспомнил, что уже несколько дней не ел, и от голода его затошнило.
        Дар попробовал подняться, хотя бы на локте, но не смог…
        Нефью, правда, заметил его движение, подошел и опустился на колени рядом с учеником. Легкие зрячие пальцы погладили маленького героя по голове и вполне ощутимо опустились не плечо: не вставай. С котелком супа подошел Мих; зачерпнул и подул на ложку, остужая горячее варево.
        В том, что брат кормил его с ложечки, Дар ничего постыдного не видел. Потому что понимал, что либо болен, либо ранен (он не был уверен точно), - какой уж тут стыд… Бульона Дар выпил всего несколько ложек, когда Нефью жестом остановил Миха. И верно: нельзя сразу давать много еды тому, кто долго голодал…
        Дар закрыл глаза и вновь почувствовал у себя на лбу тонкие пальцы учителя. На сей раз от них исходило непонятное тепло, которое привело сон…
        После следующего пробуждения Дар почувствовал себя лучше. Он сел на диване, потом прошелся по комнате и потребовал есть. Тут уже никто его не останавливал, когда он жадно хлебал суп из миски. Поэтому Дар, как ему показалось, наелся до отвала… Хотя половина миски почему-то осталась…
        - А что со мной было? Почему я раскис так? - поинтересовался Дар.
        - Ты бежал несколько дней без отдыха и нас тащил за собой, - объяснил Нефью. Тут Дар начал вспоминать…
        - А-а, - кивнул он, вспоминая об этом, как о чем-то незначительном… - да… Я отца видел. Здесь. Он на диване сидел. А комната была солнечная, золотая такая…
        - Может быть, ты увидел прошлое? Как я - ту яблоню? - спросил заинтригованный Мих.
        - Н-нет… - покачал головой Дар. - Отец мой был уже старый… Он сейчас был бы именно такой, если бы был жив…
        - …Говорят, в снах мы посещаем другие миры, - произнес Нефью, вроде бы ни к кому не обращаясь. - В снах - тысячи дорожек, которые пронзают любые границы…
        Так это происшествие и кануло в прошлое. Непонятым. Неразгаданным. Как еще один вопрос без ответа…
        В заброшенном доме они провели еще несколько дней… Дар все нервничал и ждал чего-то. Но это что-то не спешило происходить. Тогда Мих уговорил его пройтись по городу…
        Был ясный погожий день, испятнанный движущимися тенями парада; а поздний рассвет раскрасил серый город во все оттенки цветущих яблонь…
        - Я все об отце думаю… - сказал Дар по пути. - Вот был бы этот город… без войны… Где бы он тогда жил, работал… Ну, жил - уже знаю где, а вот работал…
        - А ты поищи, - предложила Рая, будто невзначай.
        Дар пожал плечами и продолжил шагать…
        Оффтопик пятый. Близь.
        Небольшой клочок земли - и привлек мое внимание… Это было очень странно. Очень. Я приблизился как мог близко - посмотреть. В человечьем сравнении это было бы равнозначно тому, что я прилип носом к стеклу да еще и вжался в него посильнее, надеясь, что картинка станет сильно ближе…
        Сынок Старшего… Раньше я иногда бросал на него взгляд-другой, но скорее умилялся, глядя на последнее земное воплощение Ройхо, продолженное в ребенке (а ведь тот был похож, очень похож). Но каждый раз убеждался, что это просто маленький человечек… А сейчас… да, определенно, всколыхнулось что-то в мире и пришло в движение - и вихри эти, невидимые, но ощутимые, начинаются с малыша Дара. И еще… не объяснить… но что-то неуловимо Ройховское сквозит во всем происходящем. Я это чувствую, оно легкое, как дыхание… или как давний запах… Скажите мне, имеют души запах?..
        И тут я понял, к чему меня все мои умозаключения привели… Если я избрал путь Старшего да прикипел так к его планетке, то и спуститься должен был однажды, как он. В смертное тело.
        Почему-то, осознав эту грань, я ужаснулся, но не отступил… Это был урок, без которого мне, определенно, чего-то не понять. И я это знал…
        Только вот стать человеком я не решился. Люди Ройхо слишком древние, слишком непредсказуемые. Я помню тот кошмар, что приключился со Старшим, вздумай он занять тела двух местных головорезов, одно за другим. Он через это прошел. Потому что он всегда был сильным. А я?..
        Я знал, что не пройду. Что эти оставшиеся без своего бога дети мне что ржавая мина неосторожному прохожему. Никогда не знаешь…
        Но!.. у меня ведь свои есть!.. Мои дети, мои люди. Которых я берег и лелеял, не давая сгинуть в стремительном мире. Вот уж кому я доверял как самому себе!
        И я пошел…
        Этот район был раньше грязным и безлесым, и офисы здесь в отвоеванной у жилплощади этажах громоздились один на другой. Даже вывески еще не совсем выцвели, особенно если были под стеклом…
        - Здесь он работал, - заключил Дар, - и свернул за угол, в малоприметный подвальчик.
        Дверь, тяжелая, железная, была давно вбита временем в стену, став ее частью - не вдруг оторвешь, если даже откроешь хитрые довоенные замки. Дар обошел угол дома, внимательно всматриваясь в окна офиса… Стекол там давно не было, но вот решетки, ржавые и убогие, до сих пор ревностно стерегли никому не нужные несколько комнат.
        - Нефью… - оглянулся Дар в нерешительности. - Ты ведь можешь…
        Слепой учитель покачал головой.
        - Нет, малыш, не могу… - и даже пошутил: - Здесь бы небольшой снегоходик с тросом лучше справились…
        Дар улыбнулся Миху и Рае, стоявшим от них с Нефью в сторонке… Почему такое «разделение на лагеря» получалось, никто из четверых не понимал. Само как-то…
        - Смотри! Телефон! Целый совсем! - отчего-то обрадовался Мих и подбежал к красной будке, где висел изрядно ржавый, но в отличие от всех остальных, целый аппарат. Мальчишка схватил трубку и обернулся: - Может, он работает!
        - Да ты что, Мих… - посмеялся Дар. Но потом второе я - вечный шалун - взяло свое: - А ну дай мне!
        Мальчишки, забавы ради, покатали друг друга по снежку и пыли довоенной за этот древний телефон, который, дайте сто очков вперед, работать не может в принципе… Какой там, когда все давно мертво? А если и работает, кто из живых возьмет трубку?..
        …Дар подставил Миху ловкую подножку и, пока тот вставал, уже прильнул к телефонному уху. Через полсекунды изнывающий от любопытства Мих оказался рядом.
        - Позвони отцу! - присоветовал он. - Давай, набирай: пять, семь…
        Дар, продолжая дурачиться, набрал номер, скрежеща заржавелым диском так, что у любого стороннего слушателя начинали болеть зубы… И вдруг… замер… А с ним затаили дыхание Мих и двое радиксов…
        - Алло… - услышал удивленный Дар…
        Глава тридцать первая. Рабочий полдень
        Был сонный рабочий полдень. К тому же, еще и почти зимний, так что я отчаянно боролся со сном. И странным предчувствием. Которое я понял было к чему, когда в комнату влетела заинтригованная Регинка с трубкой радиотелефона, зажатой в обе руки…
        - Тебя тут Дарий Владиславич спрашивает, - лукаво улыбнулась она.
        - Кто? - не понял я.
        - Сынок твой…
        Я чуть не снес стол вместе со всем, что на нем было, - рванулся отбирать у Регинки трубу.
        - Алло! - выпалил я. И услышал:
        - Папка…
        - Дар, сынок… где ты?
        Казалось, я слышал в трубке холодный ветер и эхо мальчишеского голоса…
        - Здесь я, пап… На улице, у телефона…
        - Родной мой, хороший, не вешай трубку! Постой там и не уходи никуда!
        Я выскочил на улицу как был в джинсах, футболке и тапочках… и, спустя несколько заполненных надеждой мгновений, созерцал пустую телефонную будку…
        - Пап, я тебя тоже не вижу, - объяснил мальчик.
        - Дар, малыш, ты звони… в любое время звони… я тебе номер мобильника дам. Записывай…
        - Ты говори, Мих запомнит…
        Дрожа от волнения, я продиктовал ему номер…
        - Пап… - кажется, Дар был взволнован не меньше меня и потому не знал толком, что сказать… - Знаешь, а я первый раз по телефону звоню… У нас тут нет телефонов. Этот в городе последний.
        - А что остальные?
        - Да их разбили еще до войны, наверно…
        - Какая еще война, сынок?..
        - А… - протянул он понимающе. - У тебя ее, наверно, не было… Третья Мировая. Потом - ядерная зима… Вот это, знаешь, очень ржавый телефон…
        Я слушал это и верил. Хотя пять минут назад думал, что последние две недели тешил себя глупыми иллюзиями, и на самом деле сынок мой где-то здесь, в городе, и почти меня нашел…
        - Папка… Мама тебя помнит. Она очень тебя любит. Правда. У нас сейчас хорошо, тепло почти. Говорят, скоро все оттает и станет как до Войны. Я тогда ученым буду, пап. Ничего, что не воином, нет? А то ты, мама говорила, был воином, да еще самым сильным на этих землях…
        - Нет, ничего… Я даже рад… что ты… не воюешь… - и из глаз у меня капнули слезы, прочертив две горячие дорожки по щекам… - Маме скажи, что я ее тоже помню. Что люблю…
        - Скажу… Мы вот разминулись с ней немножко, но я скажу…
        И тут у меня предательски пикнула трубка… Батарейка… радиотелефон… О нет!!! Только не сейчас!!! Нет!!!
        - Дар! - почти крикнул я. - Дар, звони!.. Сейчас… отключится все… Ты звони…
        - Папка…
        Он пропал еще раньше, чем отключился мой телефон. Пропал. Осталась только тишина…
        А я простоял, слушая ее, еще минут десять… только потом понял, что так и стою в тапочках посреди заснеженной улицы, и добрая половина ее вовсю на меня таращится…
        Я вернулся в офис и не мог поверить, что среди всего этого… такого скучного и обычного… сейчас произошло чудо… Я вернул Регине телефон, а в своем кабинете даже почему-то не стал поднимать валявшийся на полу стул… просто сел с ним рядом, обхватив руками колени и уткнувшись в них носом.
        …У двери собрались сотрудники и, распихивая их локтями, вперед пробирался босс…
        Глава тридцать вторая. Встречи
        Оффтопик шестой. Вниз…
        Маленькое мохнатое тельце, которое треплют волны… Видимо, не так давно, одна из них жестоко швырнула его о камень. Немного штормит - не следовало купаться в такую погоду. Особенно когда вся родня сидит по норкам на берегу… Но этот малыш был отчаянным. Наверно. Раз уж решился… Что ж, люди, будь это дети мои или Ройхо, всегда совершали сумасбродные поступки просто ради того, чтобы узнать, что это такое. Чтобы заглянуть за какую-то грань… Людей в клетку не посадишь. Не удержишь. Даже если в ней очень хорошо, лучше будет казаться по ту сторону решетки.
        Как когда-то Ройхо, бесплотной тенью я плыл неподалеку и ждал, пока умрет мое дитя. Я никого никогда не спасал… «не вмешивайся» - учил Старший… и не убивал тоже…
        …Я почти видел и чувствовал, как истончается невесомый канатик, привязывающий душу к телу. Я должен был успеть за миг до конца. И успел…
        …Холод… зверский холод, а затем и боль накатили на меня, а я не мог даже закричать. Ничего не мог. А сознание было немилосердно и не торопилось отключаться. Благо, волны, вроде бы беспорядочно меня болтавшие, все же несли к берегу, где, недолго думая, опрокинули на песок…
        Очаг грел, а тяжелые мысли гнал прочь… Ив, спокойный, как вояка, решивший отдохнуть и отоспаться впрок, лежал поперек двух старых матрасов, положив голову сестре на колени… как когда-то Влад…
        Пришел миг - и Рон прошептала, глядя сквозь пляшущее пламя:
        ты даришь мне свою любовь
        и понимаешь мои строки,
        и этим пламенем огонь
        горел бы ярче, чем очаг…
        ты даришь мне свою любовь
        и ты не можешь быть жестоким,
        но будешь драться за меня
        с любым воякой на мечах…
        ты даришь мне свою любовь,
        при встрече не отводишь взгляда
        и понимаешь без бесед
        все то, что я хочу сказать.
        так будь, возлюбленный и друг,
        всю эту жизнь со мною рядом;
        как было глупо (это ж надо!)
        твоей любви не замечать!
        - Никогда не понимал стихов, - не открывая глаз, пробурчал Ив. - По-моему, это сущая ерунда. Какие еще мечи?.. и вообще… чушь…
        - Братик, их очень просто понимать, - улыбнулась Рон. - Не задумывайся над словами. Пусть они будут просто как музыка. А ты слушай и наблюдай, что чувствуешь… Давай еще раз…
        Почему-то Ив ничего не ответил. Почему-то действительно решил прислушаться… И вдруг осознал, что все звучит совсем по-другому!.. и еще имеет цвет и тепло… как огонь…
        Ты даришь мне свою любовь
        И понимаешь мои строки.
        И этим пламенем огонь
        Горел бы ярче, чем очаг.
        Ты даришь мне свою любовь
        И ты не можешь быть жестоким,
        Но будешь драться за меня
        С любым воякой на мечах!
        Ты даришь мне свою любовь,
        При встрече не отводишь взгляда
        И понимаешь без бесед
        Все то, что я хочу сказать.
        Так будь, возлюбленный и друг,
        Всю эту жизнь со мною рядом!
        Как было глупо (это ж надо!)
        Твоей любви не замечать!
        Он ничего не сказал на этот раз. Ухмыльнулся только. Но эта ухмылка брата значила для Рон больше, чем любые слова…
        Да и для нее самой что-то изменилось. Возможно, раньше она тоже стихов не понимала. И вообще много чего не понимала. Даже того, как сильно любил ее Влад. Только когда он ушел… почему мы не ценим того, что у нас есть, до тех пор, пока не потеряем…
        Когда-то она правила северными землями наравне с их вождем - Ахмаром. А тот не замечал, как потихоньку превращается в раба… Она смогла единым жестом двинуть северянские орды на срединные земли. Но воля этого древнего существа с внешностью юной девушки разбилась о волю Рон. Как северянская армия - об одинокий Храм…
        И сейчас Каяла возвращалась сюда, в Место Краха Всех Надежд. Где надломился край неба и решилась судьба: людям остаться, а не радиксам на этой Земле! И если раньше, до той битвы, она была готова задушить Хранителя своими руками, то сейчас ничего не осталось от той злости. Наоборот - появилось некое чувство родства, которое и привело сюда Каялу. Из самого Убежища да за край карты.
        Ее нога ни разу не ступала в Храмовый город, но Каяла знала, куда идти…
        Подземелье встретило ее таким же беспокойным вихрем, как Таша и Дину когда-то. Оно, словно живое существо, возмущалось против появления чужака.
        Лестница вела вниз, и по пути тьма рассеивалась отблесками огня на стенах. А там, внизу, уже чувствовали и ждали: кто-то идет.
        Действительно: ждали. Мужчина и женщина выжидающе смотрели в ее сторону… Каяла сделала шаг и оказалась в оранжевом круге, куда достигал свет костра.
        - Мир вам, - сказала она, положив руку на сердце.
        - Мир, - ответила Рон, вспомнив, что так здоровался и прощался ее дедушка, как когда-то, наверное, все хиппи.
        - Мир, - сказал Ив, просто за компанию с сестрой.
        - Вот мы и встретились, Хранитель, - развела руками Каяла. - Ты победила в битве за Храм. Люди - в битве за право жить. Кто бы подумал, что теперь мы должны быть вместе…
        - Почему? - спросила Рон.
        - Потому что мир меняется. Он снова стоит на грани, как тогда, тринадцать лет назад. И в центре этого вихря - наши дети. Ваши Мих и Дар и мои Рая и Нефью. Мне давно уже не нужна никакая власть. Я просто хочу, чтоб у моих детей было все хорошо. И вы - тоже… Мы должны им помочь.
        - Садись, поговорим… Каяла… - Рон сделала приглашающий жест. Ив кивнул…
        …Это была странная беседа. Любая беседа становится странной, если говоришь с радиксами. Да разговорись марсиане с землянами, не странней бы получилось… У разных видов людей и мысли идут по-разному, поэтому дьявольски сложно бывает навести хоть хрупкий мостик между берегов непонимания…
        - …Бога Войны больше не почитают, - говорила Каяла, - я думаю, он исчез. Боги тоже умирают иногда. - (Рон невольно вздрогнула при этих словах…) - Сейчас за нами наблюдает кто-то другой, и ему, этому другому, похоже, люб совсем иной мир. И ведет он его к тому, чтобы никто не спорил, кто должен теперь остаться: все останутся… И люди, и все виды радиксов, сколько их ни есть… Но всему в мире есть стена. И почему-то именно наши дети пошли ее ломать… - стеклянные глаза Каялы вдруг ожили, и голос резко изменился: - Вы видели, какой странный нынче парад?..
        - Острова летят, как по чьей-то воле, - согласилась Рон.
        - А он не совсем умер… - заметила Каяла, улыбнувшись почти по-человечьи хитро… - И даже не прочь бы вернуться… Или хотя бы дотронуться еще раз до любимого мира, а?.. Где остались твой сын и ты…
        Что ни говори, а видеть растерянность в глазах бывшего, но недруга, было приятно…
        - …Новый Бог перед Старшим Взрывом - что мальчик. Если он вернется, для мира вновь начнется Сон. Вновь - война. Вновь - закрытое небо.
        - И что нам делать? - это спросил уже Ив, уставший молчать.
        - Я не знаю, - ответила ему Каяла и обернулась к Рон. - Ты должна знать. И твой сын…
        Вечер. И звезды в постъядерных ореолах… Дар впервые вышел на набережную один.
        Отчего-то он знал, что в мире его отца очень тепло, а море синее, а не серое. А летом на пляже до самого вечера не утихает смех. Люди играют в волнах. Только не пушистые пучеглазики, а самые обычные люди…
        Подумав о пушистиках, Дар невольно уронил взгляд на песок и увидел распростертое на нем маленькое тельце… Не успев ничего подумать, мальчишка сиганул с лестницы и, оставляя глубокие следы в холодном песке, побежал - спасать, если еще не поздно…
        …За свою жизнь он насмотрелся на раненых. В том числе и на таких, к каким не знаешь, как прикоснуться… А этого пушистого малыша, похоже, равнодушные волны долго били о камни, пока не превратили в тряпичную куклу, где дай бог найти пару целых костей.
        Тем не менее, человечек был жив…
        Дар вспомнил, как недавно лежал без сил, смертельно уставший после трехдневной гонки. И как ощутил у себя на лбу чуткие пальцы Нефью, от которых шло тепло.
        Он положил руку на лоб раненому и закрыл глаза…
        Дар представил, как срастаются сломанные кости и затягиваются рваные раны, - и целительный жар и вправду потек сквозь кончики пальцев; в груди стало горячо и больно, будто опрокинулся чан с кипятком, а в животе - холодно, будто он весь пророс колючими льдинками… и он, этот холод, тоже казался горячим…
        Чувство было мучительным, оно грозило выжечь дотла изнутри, но именно оно лечило и грело, как-то умудряясь пробраться из груди в руки и потом - пальцы.
        …Через несколько минут Дар почувствовал, как сбило ритм его собственное сердце. Аритмия, как говорила мама. Это когда дай еще чуть нагрузку, побеги или поволнуйся, - и оно может остановиться…
        Потом зашумело в голове, а к горлу подступила тошнота… И - Дар с ужасом осознал, что не знает, как убрать руку! Он сам уже превратился в живое тепло и забыл, как это делается. Как двигаться, как вскрикнуть хотя бы!.. Он даже не чувствовал больше этой своей руки!
        Тогда, словно его мысли были услышаны, на плечо Дара легла чья-то ладонь. И уже чужое тепло успокоило забывшее ритм сердце и уняло шум. Тем временем вторая ладонь убрала его руку…
        Дар открыл глаза и увидел Нефью, которых на коленях сидел рядом… Взгляд тот же пустой и слепой, совсем равнодушный к внешнему миру…
        - Ты чуть не погубил себя, малыш, - сказал он. - Таким жаром можно горы двигать и огонь жечь без топлива… Чтобы вылечить этого бедолагу, хватило бы простого тепла.
        - А что это за жар такой, Нефью? - спросил Дарий.
        - Любовь… Только и всего… - ответил учитель с улыбкой. - Что еще может спалить человека изнутри?.. ненависть, пожалуй… она с любовью одной природы: спалит так же; но ею - только рушить…
        …Пушистый человечек, целый и невредимый, сидел на песке и с любопытством разглядывал своих спасителей… будто и не его, разбитого, вынесли на берег волны… будто и не он в глаза смерти смотрел…
        …И это на него я пролил кофе… и это с ним я собачился уже лет десять… и это о нем я столько гадостей говорил наедине с сослуживцами!.. позор на мою голову седую, что и говорить… До этого дня босса своего я совсем не знал.
        Мартин (а его зовут Мартин) растолкал в стороны моих коллег и отправил их за дверь. А потом - небывалое дело - сел на пол со мной рядом и спросил:
        - Влад, что стряслось у тебя такое?
        - Сын звонил… - сказал я отрешенно…
        - Давно не виделись с ним, да?
        - Я раньше и не знал, что он у меня есть…
        - А… понятно… - и вдруг хлопнул меня по плечу: - Так это ж здорово! Ты чего убиваешься, дурень?! У тебя сын есть! Это надо отметить!
        И действительно пошли отмечать. Из сейфа, содержимое которого раньше оставалось для меня загадкой, Мартин вытащил миниатюрную бутылочку вина. Наверно, очень хорошее (простите, в сортах не разбираюсь). Вкус у него был конфетный, а цвет - сиреневый…
        Через несколько минут я поведал Мартину, что вообще что-то на меня в эти две недели решили свалиться все неприятности сразу. И с женой-то поссорился, и книгу-то найти не могу…
        «Какую книгу?» - «Галерею миров» - «А автор?» - «Не помню…» - «Вот забавно!.. У меня дочка написала тоже „Галерею миров“, лет десять назад, если не больше.» - «Мартин! Принеси! Бога ради, принеси!..»
        Он даже отвечать ничего не стал - просто вынул из того же сейфа пачку прошитых листов формата А4. «Галерея миров». Такой же самиздат, какой когда-то достался мне. Сестра-близняшка моей книги… та же скверная бумага… тот же матричный принтер…
        «Ты иди домой, Влад, у тебя день тяжелый был… Иди…»
        Вечер… и я читал «Галерею»… и в моей душе волной вставал стометровый цунам… прекрасный и ужасный одновременно…
        …Вспомнилась покойная соседка, сказавшая«…ты прям как с войны!..» Вспомнилась и черноглазая девочка с короткой стрижкой… И моя единственная выставка… А потом я начал вспоминать нечто совсем иное - и уже чужой мир сквозил через дыры памяти, уводя меня далеко, в вечную зимнюю ночь…
        Глава тридцать третья. Разбег
        - …он уходить не хочет, - сказал Дар.
        Тот, о ком он говорил, сидел, скрестив ножки, на холодном песке и, похоже, ничуть не мерз.
        Нефью потрепал шкурку пушистика и ничего не ответил ученику.
        - Ну… его дело, - пожал Дар плечами. - В конце концов, он, похоже, не ребенок, хоть и маленький. Это уже взрослый человек.
        - Взрослый… - улыбнулся Нефью. - Ну, это как сказать… Скорее, юноша, примерно как ты.
        - Скрррр, - прошелестел человечек.
        - Скирр… тебя зовут так? - удивился Дар. - А я Дар. А это - Нефью.
        - Дрр, Нэффф…
        - Познакомились. Славно. Теперь домой пойдем…
        Мих сидел на диване, подобрав под себя ноги. Избитые отцовские ботинки с плетями длинных шнурков стояли на полу. Рядом с Михом, пододвинув кресло, расположилась Рая.
        Они разговаривали уже пару часов.
        Разговор начал Мих и с тех пор юлил вокруг да около, не решаясь напрямую спросить. И не умея подобрать слова для такого вопроса.
        - Я спросить хотел… зачем… ну… мы с Даром вам зачем? Мы ведь не случайно встретились, вы нас искали…
        - Верно, искали, - кивнула Рая и замолчала, словно взвешивая, стоит ли говорить. Решила, что стоит… - Есть в мире очень необычные люди, обладающие над ним властью. Только такой, какой они сами не умеют пока что управлять. Наша «Зимняя Веда» называет их Взрывами. Вы, люди, зовете Хранителями. А Хранитель - это кто… это уже не человек, но еще и не бог… Но живет он на земле, как и все обычные люди. И влиять на него можно, как на всех обычных людей. Вот так: кто имеет власть над Хранителем, имеет власть над миром… Что и говорить, я стремилась к этой власти, как когда-то моя мать. Но она поняла, что не в этом счастье, и что смыслом жизни такая глупая мечта быть недостойна… Теперь и я это поняла…
        - Так мы с Даром - Хранители? - спросил Мих спокойно и сдержанно.
        - Да.
        - И что теперь…
        - Нефью с самого начала был против моей затеи. Потому и пошел за мной. А теперь я сама от нее отказалась… Что теперь?.. Мы с вами пойдем, куда шли. За край всех карт. За океан.
        - Зачем нам туда?
        - Не знаю. Но, думаю, важна не цель, а путь. Мы, четверо, придем туда уже совсем другими людьми…
        Такой получился разговор. И мрачная тишина, оставшаяся после него кончилась только тогда, когда пришли трое: Дар, Нефью и Скирр…
        - Мы выходим завтра утром, - сказал Ив тоном, не терпящим препирательств.
        - Остается одна проблема: где теперь их искать, - холодно ответила ему Рон. И вдруг спохватилась, будто вспомнила что-то…
        «Они такие же, как я… - говорил Клот, глядя в пустоту. - Если они придут, я почувствую…»
        …Клот мыл посуду. Как образцовая домохозяйка… Благодаря ему, жена Светозара вообще редко брала в руки метлу или тряпку: все чаще играла с детьми, будто и сама была беспечной девчушкой. О чем ей беспокоиться? Клот уберется в доме, и приготовит, и постирает… о чем?..
        Гостей встретил Светозар и… весьма удивился, что говорить они пришли с Клотом…
        - Ты поможешь нам найти наших мальчишек? - спросила его Рон.
        - Конечно, - улыбнулся Наблюдатель. - Дядя Светозар, я уеду ненадолго, - сказал он. И Светозар, правитель Храма, понял, что возразить просто не может… не может - воли не хватает… будто стоит перед ним не дурачок приемный племянник, а как минимум, воскресший Багдад…
        - …он похож на лемура, - сказал Мих, с любопытством разглядывая Скирра. Тот, от избытка впечатлений, давно спал без задних ног, умудрившись развалиться на весь диван.
        - А кто такие лемуры? - не понял Дар.
        - Это до Войны… звери были такие… пучеглазые, - размахивая руками, попытался объяснить Мих.
        - А-а… - кивнул Дар. - Это ты тоже вспомнил?
        - Нет… само оно вспомнилось. Просто так…
        …На утро они собирались отправиться в путь. Все четверо (а может, и Скирр тоже) понимали, что здесь больше нечего делать… Вот и ржавый телефон молчал, будто и не было того звонка и того разговора…
        Их путь лежал дальше. В еще один город на берегу. Большой город, где до сих пор стоят железные корабли в заливе. Последняя надежда отправиться за океан.
        «Мой отец родился за океаном, - вспоминал Дар рассказ мамы, - только как звался тот континент… Амер… Эмер… Да какая разница! Больше он никак не называется. Тогда я открою его заново и назову… Эмеральд… А безымянный океан станет Океаном Вероники. А этот берег - Берегом Владислава…»
        Вечером Дар поделился своими мыслями с Михом и радиксами. И, как водится, радиксы загадочно заулыбались, а Мих горячо поддержал, только велел оставить ему несколько мест, чтоб он тоже мог что-нибудь назвать. В ответ Дар сразу пообещал ему все скалы, какие только встретятся по пути, потому что и так назвал уже целый океан, а еще этот берег и далекий континент, которого еще даже не видел. Да… который увидеть еще только предстоит…
        Очертя голову я бросился расспрашивать Мартина о дочери, хотя и понимал, что не стоит злоупотреблять только вчера обретенным доверием… Но у меня был святой предлог - книга, о которой я очень (на самом деле) хотел с ней поговорить.
        - Марша сейчас в Штатах, - пожал плечами Мартин. - Янки давно ее зазывают, а она все равно живет в нашей глуши. Не хочет меня бросать, мужа, друзей… Туда ездит наукой заниматься. Сынишку берет с собой…
        - А как долго она там будет? - спросил я с жадностью.
        - Полгода, - глазом не моргнув ответил Мартин.
        Не мог, не мог я ждать полгода!!! И прекрасно это понимал…
        - Марти, я должен туда поехать. Где мне ее найти?..
        …После рабочего дня я чуть ли не со слезами на глазах пошел возвращать компьютер, совершенно не представляя, что скажу Вадику, который мне его добыл. А потом, дома - Шуре…
        Ох и свалилось же на меня такое… Временами я начинал тосковать по прежней сонной и скучной жизни, где не надо было прыгать выше головы и что-то решать… Хотя, верни меня в начало, - и вряд ли бы я изменил что-нибудь и оставил все как было. Это моя жизнь, мой путь и моя битва. Нечего жаловаться.
        Глава тридцать четвертая. Поток
        Ночь на время превращала мир в белую пустошь. Никто не знал, зачем Дару взбрело в голову идти ночью. Тем не менее, перечить ему никто не стал. Шли легко и быстро - как на крыльях летели. Чувства, обостренные и свежие, рвались в даль, туда, где рядом с большим портовым городом Океан Вероники баюкал на волнах уцелевшие корабли…
        …К началу вечера, когда они еще только покинули город, белая пустошь почему-то заставила подумать о Зиме, холодном и жестоком времени Вечной Ночи… Хотя, почему… Дар, вообразивший над миром пепельный купол, Зимы не видел. Он родился во время света, под открытым голубым небом, в самом начале времени, которое Века спустя назовут Ранней Весной. Мих - видел, но не помнил. Только полтора самых первых года жизни в его небе был Купол…
        Рая и Нефью… вот они, радиксы, не могли не помнить. Им судьба отмерила Ночью родиться и вырасти. Насмотрелись и крови, и смертельных драк…
        Скирр… вот он уже чистое дитя света, Весеннего солнца и ледяного моря…
        Маленький человечек смотрел на мир во все глаза, и впервые мир показался ему могучим потоком, где все движется, меняется и увлекает за собой.
        Он еще не успел забыть боли и страха, и чудесного спасения, но эти воспоминания притупились и не причиняли больше боли. В этом морячок был похож на ребенка - те могут выплакаться и чуть ли не через секунду смеяться снова. Их не надо тянуть из трясины печали, как взрослых…
        Скирр силился понять, что это за удивительные строения, торчащие по всей пустоши, припорошенные снегом и потрепанные временем. Сам он тоже строил - крепости из морских камушков, - но чтоб такое! Это только древний и мудрый народ мог сделать. Такие большие люди, как эти. Да не эти двое, чей род дай бог идет от начала Сна Мира, а двое мальчишек, за плечами которых стоят миллионы собратьев, живших до них на Земле…
        И все это наполняло маленькое сердце таким уважением, таким трепетом… нет, никуда он не вернется… не сможет радостно играть в волнах и беззаботно строить маленькие каменные башенки… пока не пойдет с этими двоими на край света.
        А потом… потом можно вернуться. И рассказать, где был и что видел. И как выглядит мир вдали от дома. Это же великое знание, которое он, маленький Скирр может принести…
        Он чувствовал себя новым. Будто горело где-то под сердцем маленькое солнце… Он и не знал, что там, точно пушистый котенок, дремлет, свернувшись в клубочек, настоящий бог… самый Старший теперь на эту Вселенную. А с Небес потому и некому пока за всем наблюдать.
        - Он очень спокойно идет, - заметил Нефью. - Обычно эти морские люди очень подвижны и непоседливы, как дети.
        - Зачем ты идешь с нами, Скирр? - спросил его Дар.
        Малыш поднял взгляд на своего кумира и улыбнулся… А потом подошел и взял его за руку - обхватив ладошкой его большой палец.
        - Рядом с тобой я чувствую себя очень древним, - сказал отчего-то Дар…
        - Это так и есть, - спокойно согласился с ним Нефью.
        - Почему? - спросил его Мих, раньше не задававший вопросов «не своему» учителю.
        - Вашей расе миллионы лет, - сказал Нефью. - Это миллиарды жизней, и каждая оставила о себе память. Отпечаток души в огромном архиве. Все мысли, все чувства каждого… Представь себе, каким стал этот архив за миллионы лет… И ты, Дар, - его часть… И ты, Мих… Думаешь, почему ты можешь вспомнить то, чего никогда не слышал и не видел раньше?.. А потому, что это видел и слышал кто-то другой.
        - А почему я могу смотреть чужими глазами? - Мих, видимо, решил выспросить все и сразу…
        - Потому что поток информации можно ловить, как ты ловишь радиоволну, - неожиданно ответила за Нефью Рая. - Можно видеть то, что видит другой, и чувствовать - то же, что и он.
        - А мысли читать? - спросил Мих жадно.
        «Можно и мысли…» - ясно и четко услышал Мих, будто слова постучались в самое сердце… ему стало жутко…
        …Восхитительный рассвет окрасил небо розовым, а под сводами полуразвалившегося дома затрепетал робкий костерок.
        Мих смотрел, как Рая хлопочет над котелком с горячим супом, и вдруг осознал, что… любуется… и сам удивился этой мысли. И странному, доброму порыву - желанию подойти, обнять, погладить по волосам - и только… и не надо ничего больше… И этого чувства Мих испугался. Побоялся дать ему волю - захлопнул клетку, и оно забилось в груди, как птичка… оборачиваясь обидой, как по волшебству превращающейся в желание - обладать!.. сказать «Моя!»… и это желание, второе, было намного страшней…
        Оглянувшись и не увидев рядом ни Нефью, ни Дара - только Скирр сидел прямо на плитах, скрестив ножки, - Мих осторожно спросил:
        - Рая… а Хранителям… любовь полагается?.. Мы можем любить?..
        - Все могут, - сказала Рая… и посмотрела ему в глаза (взгляд ее стал вдруг таким живым, таким теплым, что на Миха ощутимо повеяло этим теплом) и улыбнулась. - Только тот, кто любит - настоящий человек.
        Мих тогда не понял, что на самом деле эти слова значат. Но они стукнули в сердце, как что-то невероятно важное и… трогательное…
        - Я люблю тебя, - сказал Мих отчаянно… Распахнулась клетка - и птичка выпорхнула и полетела, пока не поймали снова…
        Рая оставила котелок и подошла… Она была на полголовы выше мальчишки, и на девять лет старше. Зато он был древнее, чем все радиксы вместе взятые… но разве это важно?..
        Она провела рукой по горячей щеке Миха и обняла его… Это был жест такой живой, такой человеческий - совсем не похожий на холодных и спокойных радиксов…
        А Миху уже не хотелось говорить «Ты моя!» - хотелось упасть перед ней в талый снег и прошептать «Это я твой…»
        …Обнявшиеся радикс и человек отражались в карих лемурьих глазах…
        …Из-под снега выступали обломки мраморных плит и торчал покореженный фонарь. Дар прошел мимо. На проржавевшую машину посмотрел. С водительского места пустыми глазницами глянул полуистлевший скелет… чтоб истлеть до конца, надо сначала оттаять… а этот был наполовину льдом.
        Дар заглянул в кузов, под разорванный пулями и растрепанный ветром тент… Один на другом там лежали замерзшие детские трупики. У некоторых были даже лица…
        Мальчишка смотрел долго, неподвижный, словно каменное изваяние - и вдруг сорвался и побежал…
        Нефью понял, что ему просто стало страшно. Все боятся призраков войны. Вот таких, неупокоенных, замерзших… Дар просто испугался. Хранитель - все-таки такой же человек, как и все. Это радикс бы посмотрел спокойно, рассудив, что поздно их спасать, а человек этого не мог: как легко поднять ужас из глубин его души!..
        Нефью побежал догонять Дара… и скоро уже ему, сидящему на коленях в сыром ноздреватом снегу, положил руку на плечо… тогда он ясно почувствовал, как мальчишка усилием воли поборол ужас, как прояснился его разум, как сердце стало биться ровнее, и отступили удушливые слезы.
        - Что с ними случилось? - спросил Дар отрешенно, в общем-то, ответа и не требуя. - Человек вез детей. А кто-то расстрелял машину… А он детей хотел спасти… Может, это был герой. А я его имени не знаю и не вспомню никогда. Не вспомню, каким он был, что чувствовал, кого спасал. Не вспомню, кто его убил, и что вообще случилось… Мих вспомнит, а я нет. Почему мне это не дано?
        - Мих - Наблюдатель. А ты, Дар - Творец, - спокойно объяснил Нефью. - Мих может вспомнить то, что помнили другие. И может видеть и чувствовать все, что происходит сейчас… Но ты несравненно выше, Дар. Тебе не нужно вспоминать. Ты можешь просто знать все, что хочешь. Ты можешь знать Истину, тогда как Мих может вспомнить миллионы суждений о ней, которые были за всю историю вашей расы. Знание придет, если ты того захочешь… Вот я спрошу тебя: что такое красота, Дар?..
        Дар скептически усмехнулся.
        - Я читал довоенную философию, - сказал он. - Это вопрос задавали друг другу все трепачи подряд… Никто не знает, что это такое. Что красиво для одного, некрасиво для другого…
        Нефью молчал, выжидая. Дар продолжал болтать… казалось, поток слов становился все бессмысленней…
        - …да вообще, все на свете красиво… - сболтнул Дар и осекся… Нефью расплылся в улыбке.
        - А что тогда безобразно? - спросил он.
        - Боль, страх, ненависть, зависть… - начал перебирать его ученик… вывел: - Разрушение всего красивого безобразно… - и вдруг сорвался: - Какой человек в здравом уме стал бы расстреливать детей?! Да вообще машину с красным крестом на тенте?! Он что, не осознавал, что делает?! Не думал?! Да если бы подумал, если б осознал и на кровь на руках посмотрел… ему бы стало жутко, он бы больше убивать не смог…
        Слепой взгляд Нефью стал осмысленным, глаза встретились с глазами Дара. И говорил этот взгляд: «Ты в шаге от Истины, в одном только шаге…» Но слов он, как Мих, не слышал. Просто чувствовал, что все это значит…
        - Остановиться… подумать… осознать, что делаешь… И все… - прошептал Дар. - И ты не захочешь причинить никому зла… Да вообще… нет добра и зла… есть понимание и бессознательная жестокость… красота и уродство…
        Нефью ничего не сказал на это… И к стоянке своей они с учеником шли молча. Их ждал горячий суп и теплые одеяла…
        …Дар вскинул брови, глянув на Миха и Раю. От его внимания не ускользнуло то, что Мих обнимает ее за талию и не сводит с нее глаз… Сказал, однако, он совсем не то, что думал:
        - Не кормите Скирра горячим. Они в море холодное привыкли есть… так недолго и погубить мальца.
        Мих и Рая кивнули. Синхронно.
        В итоге Скирр с аппетитом грыз холодные консервы и вяленое мясо и беззаботно заедал все это снегом под тремя любопытными взглядами…
        Клот вел себя, как человек, вызволенный из плена, - радовался жизни. Взгляд стал живым и осмысленным; на Ива посыпались бесконечные вопросы. В основном о том, как управлять снегоходом, и о летних землях… Словом, будто подменили парня; ни за что не заподозришь в нем недавнего дурачка, смиренно мывшего посуду и убиравшего дом.
        - Дядя Ив! Расскажи про Войну! Какой мир был до Зимы?!. дядя Ив…
        - Сядь, пострел, помолчи, - больше для порядка сказал Ив. - Потом расскажу, как будет настроение…
        Клот и вправду спокойно развалился на своем сидении и стал смотреть в окошко на идущий рядом двуместный «Ланцет», где сидели Рон и Каяла…
        - Войны я не помню, парень, - сказал Ив. - И уж тем более того, что до нее было. Я родился после. Когда была бесконечная Ночь. И кланы были. Грызлись все время между собой. Тогда такой щегол, как ты, считался взрослым мужиком и уже кормил свою семью и детей. Я женился в пятнадцать - и то говорили, что поздно. Раньше редко кто жил дольше двадцати пяти.
        - Мне рассказывал дядя Светозар, - кивнул Клот. - И про кланы, и про Ночь. Я и сам ее застал немного. Только маленький был еще совсем…
        - Про Войну мне рассказывал друг, - совсем разоткровенничался Ив. - Он был мальчишкой, когда она шла. Тогда по всему миру гремели огромные взрывы. Если такую бомбу бросали в море, то она поднимала волну сто метров высотой. И волна была сплошной кипяток. Если бросали на землю, то из песок плавился и получались стеклянные горы. А после взрыва в небо поднимался столб дыма, похожий на гриб… И еще… потом все живое вокруг гибло от невидимой смерти. Целые города.
        Клот побелел, как полотно, и - Ив мог бы поклясться, - на миг в глазах мальчишки отразилась планета, расцветающая ядерными орхидеями… и захлопывающиеся створки неба…
        - А до Войны, дядя Ив… - прошептал Клот.
        - До Войны… мой друг мне рассказывал, как до нее было… Тепло было. Снег падал только три месяца в году. И зима была такая, как у нас сейчас лето. Солнце светило ярче. Море было теплым. В нем можно было плавать. Это сейчас города все мертвые, а тогда в каждом городе было полно народу. И яблони цвели.
        Ив не понимал, зачем приплел яблони. Он помнил только почерневшие дерево, мертвое, со сломанными ветками и слова Влада: «Это не яблоня. Это тополь».
        Клот улыбнулся и замер… Улыбка не сходила с его лица, а глаза мечтательно закрылись. Словно он вспоминал что-то прекрасное или, может быть, подставлял лицо жаркому довоенному солнцу…
        Рон и Каяла ехали молча. Робкий невидимый огонек доверия между ними дрожал, словно на ветру, грозя погаснуть и задымить… Но ведь не гас же…
        Глава тридцать пятая. Крылья, которые нравились мне
        В его взгляде что-то мерцало. Иначе я не могу объяснить… Это был взгляд человека, которого я встретила тринадцать лет назад, которого полюбила. Это только потом померк этот взгляд; ушла любовь, осталась привычка. Но сегодня я увидела вновь этот живой ясный блеск над бездонной синевой - и что-то кольнуло в сердце. Влад… милый Влад…
        И мне показалось, что из начавшего расплываться стареющего мужчины он превратился в… воина… Не знаю, почему мне пришло на ум такое сравнение. Ведь Влад даже в армии никогда не служил…
        - Я был воином, - серьезно ответил он мне, когда я поделилась с ним своими мыслями.
        - Когда?..
        - В прошлой жизни. В другой жизни, - отвечал Влад.
        Боже! У него изменился даже голос…
        - Влад, - сказала я. - Я не сержусь на тебя ни за компьютер, ни за твои странности… Знаешь, ты сейчас такой, как в тот день, когда мы встретились. Такой живой, такой мечтающий… ты даже ступаешь так, будто у тебя крылья за спиной.
        Он улыбнулся и виновато произнес:
        - Шура, мне надо уехать…
        - Куда?
        - В Штаты. На пару дней. Возьму отпуск и поеду. Морем. Это очень важно, что морем.
        - Езжай… - сказала я, как ни тяжело мне было это сказать… - Но… ты можешь мне объяснить, что случилось?
        - Могу, - он протянул мне потрепанную распечатку. - Я еду в Штаты, чтобы повидаться с автором этой книги. Я должен.
        …Я был воином. И когда осознал это, мне стало противно при одной мысли о своем заплывшем жиром теле. Противно, обидно; я разозлился на себя и весь мир. И, возможно, именно от этой злости - щелк! - и открылся во мне какой-то новый источник энергии. Раньше я бы никогда не поверил, что способен единым махом пробежать 15 километров… и много во что еще бы не поверил.
        А еще… я не умел стрелять. Не учился никогда и пушки в руках не держал. Но однажды Леха позвал меня сыграть в пейнтбол… Вообще-то, он звал меня каждый раз, и каждый раз я отказывался, потому что позориться не хотел. А тут согласился. И сделал всех… один… Причем, наблюдая свои выстрелы и бешеные кувырки, я сам испугался, что уж говорить о тех, кого я так шутя расстрелял… К концу игры у меня ни пятнышка на форме не осталось… На все восторженные вопли и любопытные вопросы я только плечами пожал…
        Я был воином… был… А еще… у меня был брат…
        Вечером, после пейнтбола, я пошел к отцу. Тот обрадовался мне несказанно и сразу налил самопального вина. Бедняга считает себя великим виноделом, которому лишь по злой судьбе не досталось домика с виноградником, поэтому про его вино надо либо молчать, либо хвалить - на меньшее он не согласен.
        …А я пить наотрез отказался и спросил прямо в лоб: «Пап, у меня есть брат-близнец, да? Денисом зовут…» От такого отвертеться уже никак было нельзя.
        - Есть, - проворчал отец. - Твоя мать забрала его с собой, когда мы разошлись. Вышла замуж за того америкашку и уехала… Где Дениска сейчас, я не знаю…
        Глава тридцать шестая. Война, которая не случилась
        Оффтопик седьмой. Время и относительность.
        - Онабу, где ты? Я тебя не вижу.
        - Здесь, на Земле.
        - Неужели ты… как Ройхо?..
        - Да. И я, кажется, раскрыл один его секрет.
        - Это какой же?
        - А такой. Нам казалось, что он всех нас старше настолько, насколько вот эта планетка старше любого на ней живущего. А он, похоже, был старше совсем немного. От силы, раза в два. Просто он смотрел с близкого расстояния, и в его миг вмещалось в миллионы раз больше информации, чем в наш. Я вывел аксиому, Вита: «Душа не имеет возраста. Чем внимательнее наблюдаешь жизнь, тем становишься старше и мудрее»…
        - Аксиома?.. С чего ты взял?
        - Не знаю. Просто уверен, что это на самом деле так. Наверно, я действительно стал старше и поумнел.
        - …Возвращайся, а, Онабу… Без тебя в этих Небесах совсем одиноко и холодно. Раньше были Айна, Ройхо… Так все было хорошо и спокойно, когда они управляли миром. А сейчас кругом только холодное черное небо и далекие звезды. Мне даже… страшно тут одной…
        - Я вернусь, конечно же… Но сейчас я чувствую, что должен быть здесь. Что-то происходит в этом мире. Такое же важное, как совсем недавно - тринадцать оборотов планеты назад, - когда все мы точно очнулись ото сна.
        - Ты стал странным. Действительно очень похож на Ройхо… Ну да делай как хочешь. А я посмотрю на тебя сверху…
        Мих потряс Скирра за плечи. Тот не проснулся. Даже не отреагировал никак. Не будь человечек теплым, можно было бы подумать, что он умер. Впрочем, сейчас его состояние отличалось бы не сильно: он мертвецки спал…
        Когда же огромные лемурьи глазищи вдруг открылись и сонно захлопали длинными ресницами, Мих облегченно вздохнул.
        - Тебя, Скирр, будить так же тяжело, как Дара, - сказал он…
        Дар тоже спал замертво. Как обычно. Он вообще редко просыпался сам. Так и этим утром…
        Но если раньше Мих его всегда успешно будил, то сегодня у него ничего не вышло - и вообще появилось мерзкое впечатление, будто тормошишь покойника.
        Мих встревожился не на шутку. Тогда к нему подошел Нефью и молча отстранил мальчишку…
        Дар спал. Он уже давно забыл, что спит. Раньше всегда помнил и выбирался из сна, как из бездонной ямы. А сейчас не было никакой ямы, чтобы из нее выбираться… Был город, в котором только начиналось сонное розовое утро. Где-то вдали нежно дышало остывшее к осени море, которое вообще бывало теплым только в середине лета… Нападавший за ночь снежок таял на пожухлой, но местами еще зеленой траве. Дару она показалась удивительно зеленой - не чета желтоватой «соломе» с хрупкими цветочками, выглядывающей из-под снега…
        Небеса над головой, в розовых рассветных облачках, казались незнакомыми. Наверное, потому, что не давали ореола всему, что парит в вышине. Просто поднимался в высь огромный чистый купол, в жизни не знавший пепла…
        …И дрогнуло сердце: войны в этом мире еще не было.
        …Когда-то давно, возможно, Влад показывал именно этот город матери Дара. Но тогда здесь было великолепное жаркое лето. Тогда он отошел купить мороженого, а Рон осталась подождать у фонтана и, взглянув в водное зеркало, увидела свое лицо. Изменившееся; без мертвенной бледности, присущей всем людям, никогда не видевшим солнца. Оно было таким, каким и должно быть лицо у пятнадцатилетней девушки, выросшей в мире света и моря…
        Рон чуть не заплакала от обиды. «Я не хочу возвращаться!». А потом почти что взмолилась: «Влад, сделай так, чтобы в этом мире никогда не было Войны!» и Влад ответил, что не властен над ним…
        Тогда солнечному миру до Войны оставался год, или чуть больше. И после - пятнадцать лет до Закрытых Небес… Но теперь прошло тринадцать лет, и Война не грянула. Не этот ли мир видел сейчас Дар…
        Дар побежал. В другое время он бы остановился - поглядеть на удивительный довоенный город, но сейчас ему было не до того… Он помнил дорогу. Очень хорошо помнил. И бежал туда, где в его мире были ржавые решетки, охранявшие то, что уже давно никому не нужно. А здесь был офис. И за решетками стояли стекла, а свет на полосочки резали вертикальные жалюзи…
        …Я как раз закончил отчет и сидел рисовал в Максе мир под названием Эмеральд. Я, как Бог, сотворил Землю и Воду и начал подумывать о растительности, когда меня окликнули.
        Я обернулся и увидел Регину. Она положила руку на плечо стоявшего рядом мальчика и молча взглянула на меня.
        Мальчик… лет тринадцати… в потрепанной не особо чистой джинсе и разбитых ботах невероятного размера…
        - Дар… - прошептал я.
        - Папка… - сказал он сипло и потянулся было ко мне, но, похоже, испугался этого своего порыва. Тогда я сам его обнял, и не знал, то ли мне смеяться, то ли плакать…
        Мартин отпустил меня домой без разговоров… Я шлепал по снегу, раскисшему в грязь, и рядом шел Дар.
        Мифы и реальность перемешались. Я был уверен, что видел другой мир, и в то же время, мой сын был здесь. Как такое возможно?..
        Но, поговорив с Даром минут пять, я подумал, что возможно. Это был тот самый мальчишка, из мира, не успевшего позабыть войны. И здесь он никогда не бывал раньше. Я всю дорогу рассказывал ему о таких простейших вещах, как трамваи, машины, фонтаны… Я купил ему мороженое - и то было в диковинку…
        Я не знал, что делать, как он будет жить в этом мире… Но это мой сын. Неверующие могут посмотреть, как он на меня похож! И я вел его домой.
        Он справится. Он приживется. И я ему в этом помогу.
        Дома я научил Дара пользоваться душем и отправил мыться. Сам пока отыскал свою старую одежду, прикинув, что подойдет; и суп погрел… Разомлевший под душем и наевшийся горячего супа мальчишка на вопросы отвечать был уже не в состоянии и уснул, свернувшись калачиком, прямо на диване. Я накрыл его пледом и долго сидел рядом…
        - …Не просыпается? - в который раз подошел спросить Мих.
        Нефью опять ничего не ответил. Ни бровью не повел. Он сидел неподвижно, словно камень; положив ладонь на лоб Дара. И учитель, и ученик были бледны, как снег.
        - Рая, - Мих взял ее за руку… - Чего он, а… Может, воды на него вылить, чтобы проснулся?..
        - Нет, - ответила она холодно. - Это не простой сон. Его здесь нет. Слишком далеко ушел и не вернулся. Неф зовет его, но безрезультатно.
        Беспокойство задело даже Скирра. Он не находил себе места. Метался между Михом и Раей и Даром с Нефью. Мих его волнение чувствовал явно. Волнение, непонимание и нарастающий страх. Ему самому было так же тревожно и страшно.
        «Его здесь нет»… а что же тогда здесь… живой мертвец…
        …Дар никогда не просыпался так легко. Он и сам удивился. Никакой ямы, из которой надо выбираться. Просто открыл глаза и увидел спальню, залитую мягким светом ночника. Услышал голоса на кухне.
        Из-под теплого пледа Дар вылез с сожалением - после сна телу было зябко, - и отправился проверить, что на кухне делается. А там навстречу ему обернулись отец и какая-то женщина с рыжими волосами, тронутыми сединой.
        - Дар, это Шура, моя жена, - сказал отец.
        - Очень приятно, - кивнул Дар, стараясь не выдать обиды… «А говорил, что маму помнишь… и любишь…» - Можно чаю?..
        - Конечно… - пожал плечами Влад. Невысказанную обиду он все-таки почувствовал…
        Горячий чай, почти кипяток, Дар прихлебывал долго и ни словечком не обмолвился за это время. Влад и Шура молчали тоже. После же Дар не придумал ничего лучше, чем пойти спать снова. Шура хотела постелить ему на диване, но Дар отказался и не раздеваясь забрался под полюбившийся ему теплый плед…
        - Какой-то он… дикий… - шепотом сказала Шура Владу.
        - Ничего. Привыкнет, - так же шепотом ответил Влад. - Там, откуда он пришел, очень холодно. И стреляют по ночам.
        - А откуда он пришел?
        Тут замолчал уже Влад. Конечно, он расспрашивал сына, как тот сюда попал, но Дар не мог ничего объяснить. Прекрасно помнил все до и после, но вот сам переход - это как черный провал в памяти…
        Черный… черный… Засыпающий мальчишка погружался во тьму… где плакали и звали голоса…
        …Нефью просидел около Дара весь день… В углу развалюхи так же неподвижно сидела Рая; поджав колени и обхватив их руками. Положив голову на ее ботинок, спал, свернувшись клубочком, Скирр. Спал, похоже, беспокойно, то и дело вздрагивал, как от испуга.
        Мих же не мог найти себе места. Он испытывал такой ужас, что тот переходил в тошноту. Дар умирал. И Мих это чувствовал… К вечеру он подошел и, опустившись рядом на колени, взял руку Дара и попытался нащупать пульс. Сердце-то билось, но каждый удар приходился на минуту или две. Так же как незаметный вдох.
        Растерянность… ощущение беспомощности, от которой хочется заплакать… Мих баюкал ледяную руку и вспоминал. Вспоминал время до этого злосчастного парада, когда они с Даром просто жили, не заглядывая за пределы мира белой пустоши в желтых пятнах цветущей соломы… А ведь мир чужой, неизведанный, невидимый, уже тогда стучался в их души.
        Мих вспоминал странные слова тети Рон, адресованные всегда только им двоим, наедине в доме или в лекционном зале - неважно. Малахитовые глаза воинским прищуром держали в поле зрения только их… Рон часто говорила о шаманах и о том, как те уходят в собственные сны. Говорила, что во сне душа блуждает по чужим мирам и, бывает, заходит так далеко, что без помощи могущественного шамана ей не вернуться…
        Вот теперь Дар ушел. Ушел так же. И куда?.. Куда могла бы так рваться его душа?.. Быть может, в солнечное прошлое, мир его отца?.. Но как вернуть, как позвать… Нефью мог бы научить, но его самого сейчас дозовешься вряд ли…
        И Мих подумал, что он, конечно, не шаман и не радикс, но зато может вспомнить то, чего никогда не видел. И тогда он закрыл глаза и начал двигаться в воспоминаниях назад, к солнцу, минуя войну и черные времена. Это будет его путь…
        …Мих замкнулся в себе, погрузился в тишину и совсем перестал воспринимать внешний мир. Не почувствовал, как подошла Рая и, опустившись рядом на колени, обняла его. Не почувствовал, как Скирр грел его пальцы, сомкнувшиеся на ледяной руке Дара и понемногу тоже начавшие терять тепло…
        - Куда ты так гонишь? - рявкнул Ив, а рация еще и снабдила эту фразу злобным шипением.
        - Мой ребенок умирает… - ответила Рон. - Я чувствую. Спроси Клота, куда ехать после города.
        - …Он говорит, что знает… давай я к тебе его пересажу. «Ланцет» быстрее, чем грузовой, езжайте, мы догоним…
        - …можно сократить путь, - сказал Клот, едва оказавшись на своем сидении. - Если удалиться от берега моря. Но тогда нас встретят. И попытаются остановить.
        - Кто?
        - Плохие люди…
        - Ясно. Опять вояки местные. Езжайте, мы их задержим, - сказал Ив и захлопнул дверь.
        Когда тронулись оба снегохода, «Ланцет» сразу же умчался вперед, точно пес, спущенный с поводка. Грузовой тоже шел на пределе, но за легкоходкой ему не угнаться…
        Ив, не снимая с руля левую руку, правой положил на колени свой автомат, еще один протянул Каяле. Это было настоящее оружие Войны, а не Весенняя самоделка. Блестящие, смертоносные «Гризли», вроде бы нисколько не постаревшие за Войну и Ночь.
        - Стреляешь? - спросил Ив.
        - Да, - кивнула Каяла.
        …Здесь когда-то проходила дорога. Извиваясь между холмов и прорезая ровные долины, похожие на поля для гольфа, она вела в курортный городок у прохладного, в общем-то, моря. Сейчас мало что осталось от змеящейся асфальтовой ленты. Одно воспоминание… Но для Наблюдателя и это немало… Клот помнил… И еще… еще он каким-то внутренним чутьем чуял впереди патруль, который за «Ланцетом» вряд ли будет гнаться, зато уж при виде тихоходного грузового, где еще и ценный груз может быть, не устоит - это точно.
        Ив и Каяла открывали окна, прилаживая к щелям автоматы. По щекам хлестал ворвавшийся в кабину ветер. И - Каяла замерла на миг - при виде показавшихся на горизонте черных точек ее сердце совершенно отчетливо дрогнуло… Ей и не надо было видеть их вблизи, чтобы узнать…
        Сразу вспомнились дети северянской элиты, игравшие во дворе. Они дразнили дурачка Махмуда, который считал, что поймал во флягу мелькнувший в трещине солнечный свет…
        И те же дети, отбирающие друг у друга бинокль, чтобы посмотреть, как черная волна армии севера нахлынет на Храм и сметет его защитников.
        …Но война была проиграна. И ушли в небытие тогдашний вождь Ахмар и подрастающая элита… Вожди и приближенные к ним редко гибнут в войнах, что развязали сами. Чаще всего они именно уходят… А теперь понятно, куда.
        - Не стреляй, - сказала Каяла Иву. - Остановись…
        Утром Влад долго смотрел на спящего сына и о чем-то размышлял. Он даже не стал завтракать - завтрак, заботливо приготовленный Шурой, остыл на столе… Потом Влад опомнился и пошел на работу, поручив жене сына…
        Шура проводила Влада до двери и вернулась в зал. Дар уже сидел на диване и протирал заспанные глаза… Он молча побродил по комнате, потом сходил на кухню и съел холодный владов завтрак. Шуре оставалось только наблюдать за ним со стороны - она просто не знала, как подступиться к насупившемуся лохматому мальчишке…
        …Полдня Дар просидел за книгами. Сначала просматривал каждую, какую видел, потом отыскал на верхней полке большую иллюстрированную энциклопедию и уже не смог от нее оторваться…
        …Если взглянуть его глазами, то для Дара эта книга была чем-то вроде заветного дневника дедушки Рон - тот же осколок чего-то красивого, отразивший в себе весь довоенный мир - в рассказах и фотографиях, не успевших выцвести… Здесь тоже было все обо всем.
        Дар просто забылся… он читал, читал и читал, не замечая, как идет время… Он открывал книгу на любой странице - наугад и любовался на довоенные чудеса.
        …Шура аж вздрогнула, когда Дар вдруг спросил:
        - Здесь ведь Войны не было, правда?
        - Какой Войны? - удивилась она.
        - Третьей Мировой, - серьезно сказал Дар.
        - Н-нет… была только вторая…
        - А Третья должна была быть где-то десять лет назад… - размышлял он, вроде бы ни к кому не обращаясь… - а ее не было… она так и не случилась… Моя мама рассказывала, что когда-то просила отца, чтобы он сделал так, чтобы ее не было. И он сделал…
        - Расскажи о своей маме, - сказала Шура, пытаясь уцепиться хоть за что-то реальное.
        - Ее зовут Вероника. Ей двадцать восемь лет… светлые волосы… зеленые глаза… Она моложе и красивее, чем ты, - закончил Дар на удивление враждебно.
        Шура ощутила, как все противоречивые чувства к этому мальчишке смешиваются в жуткую непонятную кашу. И… двадцать восемь лет… сколько же ей было, когда… а Владу… да что же это такое-то?.. Да и где это место, где «по ночам стреляют»?..
        - Отец говорил, что любит ее и помнит. А выходит, он ее предал, - продолжил Дар.
        - Но я тут ни при чем! - вставила свое слово Шура. - Я и не знала о ней ничего до сегодняшнего дня! И перестань меня упрекать!
        - Да… ни при чем… - неожиданно согласился Дар и замолчал.
        - Пойдем лучше есть. Я тебе супа погрею, - примирительно сказала Шура. Он кивнул.
        - …Знаешь, - сказал он, склонившись над тарелкой, - я не понимаю, при чем тут я. Как я тут оказался и, собственно, откуда пришел… и зачем… - а потом вдруг невпопад добавил: - Я очень плохо спал. Меня звали какие-то голоса…
        - …Ты не думай об этом, Дар, - растерянно проговорила Шура, не зная, как помочь мальчишке. - Сходи пройдись…
        Глава тридцать седьмая. Штурм древних крепостей
        Дар кивнул…
        …Переоделся в свою старую одежду и вышел на улицу. Над городом занимался обычный осенний день, но Дару он показался великолепным и ярким. Он вдыхал всей грудью дрожащий прохладный воздух, подставлял солнцу лицо и руки, щурился на золотой свет… А тот - Дар не видел этого, конечно, - высвечивал и выставлял напоказ всю его бледность и хрупкость. Перед людьми этого мира он был точно цветущая «солома» перед настоящей травой. А все потому, что ему не досталось настоящего солнца. Поэтому кожа была белой, и синие жилки стучали на висках, и пятна пролегли под глазами…
        …Маленький чужак сел на скамейку и задумался… Этот мир… младше его собственного, и в нем Войны не было и не будет… Кто же приложил руку и волю к тому, чтобы разошлись дорожки параллельных вселенных?.. Отец? Мама?.. Или кто-то еще, кто выше и старше?..
        Дар не понимал… своего места во всей этой истории не понимал… И потому чувствовал себя маленьким и беспомощным. Как будто он не взрослый, по меркам его мира, человек, а потерявшийся ребенок лет пяти…
        …Говорят, что страх имеет запах. Что растерянность имеет запах… Тогда неудивительно, что эти пятеро подошли и окружили скамейку… Дар поднял глаза и спокойно рассмотрел оскалившиеся в усмешках лица, хранящие выражение наглости и превосходства… Все они были старше него, а сытая жизнь сделала их еще и выше, и крепче. Дар встал со скамейки и, выпрямившись во весь рост, едва достал самому низкому до плеча. Это было встречено общим гоготом, имеющим лишь весьма отдаленное сходство с человеческим смехом…
        Странно… почему-то Дар не боялся их… На поясе в кобуре дремала настоящая пушка, подарок Раи, прикрытая краем джинсовки. Он даже прикинул, что перестрелял бы всех пятерых быстрее, чем они успели бы что-то понять. Но представил пять трупов в лужах крови и боль и удивление, застывшие на этих по-довоенному красивых лицах, ставших из наглых и надменных самыми обычными… представил, и понял, что стрелять в них - глупо… А еще вспомнил саму Раю, спокойную и уверенную перед тремя вооруженными парнями…
        Дар вернулся в реальность… Минуту-другую послушал довоенную ругань…
        - Идите домой, - вдруг сказал он спокойно и с улыбкой, вложив в эту фразу все тепло, на какое был сейчас способен… Все пятеро удивленно замолчали и переглянулись. - Идите, - мягко повторил Дар, глядя, как с молодых лиц сходят уродовавшие их гримасы, как опускаются руки и плечи…
        Какие противоречивые чувства сталкивались сейчас в их сердцах… Никто не узнает, но они просто развернулись и побежали. Не из страха, как бежали те трое по приказу Раи, нет… А единственно из желания деться куда-нибудь от себя самих, от своей совести, от битвы несопоставимых идей…
        Дар долго смотрел им вслед. Ему казалось, что именно сейчас он как никогда близок к ответу на свой вопрос, что вот-вот, и его, этот ответ, можно будет ухватить и осознать, но он все ускользал и не хотел становиться простой ясной мыслью… «Кто я? Куда я иду? Как понять это все, как осмыслить?.. Что делать сейчас?..»
        Совета просить было не у кого. Те трое, кто мог бы помочь - Нефью, Мих, Рая, - сейчас неизвестно где. А отец… неужели это он был всемогущим Старшим, о котором говорила мама? Нет… это человек. Самый обычный. Стареющий. Беспомощный… А вот от этой мысли Дару стало тоскливо совсем…
        Бросив последний взгляд прямо на слепящее солнце, Дар вернулся домой…
        …Дома Дар повесил в коридоре куртку… Он снимал ее долго, медленно, как во сне, потому что мысли были где-то далеко и волна за волной штурмовали крепость Вопроса…
        А Шура удивилась, что под джинсовкой «на рыбьем меху» у мальчишки оказалась лишь старая безрукавка - уже бесформенная и потерявшая цвет. Сквозь бледную кожу на тонких жилистых руках можно было видеть, как пульсирует каждая вена, и по этому пульсу следить биение сердца… Удивительно, но Дар не выглядел замерзшим; дышал ровно и носом не хлюпал…
        - Ты не замерз?.. - спросила Шура. - Кто ж так легко одевается в такой холод…
        - Нет, - без эмоций ответствовал Дар. - Там, откуда я пришел, так тепло только летом… я привык…
        Глядя в никуда, он прошел в комнату. Шура удивлялась, как бесшумно он ступал - ни одна половица не скрипнула… Поневоле ей становилось жутко от одного присутствия этого мальчика… В нем было то же, что с недавнего времени так пугало ее во Владе…
        Дар опустился в кресло и неподвижно застыл, спрятав лицо в ладони… Казалось, по стене крепости Вопроса пошла трещина… но до сих пор оставалось загадкой, что же такого ценного было за этой стеной… «Стена… как часто мама говорила о какой-то Стене… почему я ее не слушал… почему не пытался понять…»
        По наитию Дар снял с пояса кобуру и вытащил на свет ту самую довоенную пушку. Смерть, заключенная в блестящий черный корпус, была старше всего этого мира… как и ее теперяшний хозяин… И Дар с запоздалым страхом подумал, что сегодня чуть не принес ее сюда, чуть не посеял в мирном городе семена Третьей Войны…
        «Мое место не здесь, - подумал он. - Мое место там, где Война уже случилась. Где Купол был и рухнул… Сегодня я отказался от нее. Сегодня я стал старше. И я нужен ТАМ - чтобы когда-нибудь весь мой мир сложил остатки оружия и забыл о нем навсегда… Это возможно. Но только когда оно просто станет не нужно, как не нужно было сегодня мне… И по довоенному раю не придется больше тосковать и складывать легенды… Я же научился лечить без лекарств и побеждать без оружия. А я всего лишь человек. И, значит, каждый так сможет…»
        Так пала великая крепость, великий Вопрос; выстроенная еще до рождения самого Дара, когда первым камнем в ее основании стало то странное пророчество, принесенное из сна: «Это будет необычный ребенок. Такого не было, по меньшей мере, две тысячи лет». Оно прозвучало, а потом Вероника долгие годы ждала, когда же в ее сыне мелькнет обещанная искра божественности, хотя бы отблеск пламени его отца.
        А Дар всегда был обычным. Он и сейчас казался себе таким, но уже будучи первым из самых обычных людей еще не наступившего времени. Времени, готового хлынуть сквозь бреши в стенах разрушенных крепостей…
        «…я всего лишь человек. И, значит, каждый так сможет…»
        …У Шуры похолодело на сердце, когда она увидела пистолет, который задумчиво вертел в руках мальчишка. Уж чересчур он был похож на настоящий, но в это не хотелось верить… Да-да, это, наверное, просто китайская игрушка, стреляющая пластмассовыми шариками…
        «Там откуда он пришел, очень холодно…»
        «…там так тепло только летом… я привык…»
        «…и стреляют по ночам…»
        «Боже! Скорей бы Влад вернулся!..»
        Глава тридцать восьмая. Время, которое уходит
        «Ланцет» взметнул снежное крошево и помчался вперед, а грузовой снегоход остановился…
        Повинуясь какому-то смутному чувству, Ив вышел из кабины и оставил на сиденье автомат. Рядом встала Каяла…
        …Радиксы очень похожи на людей. Очень. Иногда у них даже живой человечий взгляд и совершенно человечьи манеры. У них такая же кровь и такая же боль.
        Но бывают моменты, когда посмотришь на них и совершенно ясно понимаешь: нет, они не люди. И пролегает та невидимая доселе грань извечной расовой неприязни. И слово «чужие» не сходит с языка…
        Ива словно обожгло холодом невероятной силы, когда он глянул в затуманившиеся зрачки Каялы… Он испугался и опустил взгляд, стараясь вообще больше в ее сторону не смотреть.
        …Повинуясь ее ледяной воле, к ним шли хичи, беззащитные и безоружные. Ив вспомнил оборванцев, которых они распугали одним своим видом тогда, - нет, эти совсем на них не похожи. Те были совсем щенками, эти же - бывалые псы. В каждом движении чувствовалась безупречность мастерства.
        Элита осталась элитой. Даже когда Север пал…
        Старший хич протянул к Каяле раскрытые ладони, словно желая обнять ее, как родную. Она даже не пошевелилась в ответ… Только чуть слышно произнесла:
        - Здравствуй, Ахмар. Ты здорово постарел…
        - А ты… ты такая же, - сипло, но восхищенно произнес хич, глядя на эту женщину, не имеющую возраста. - Такая же… красивая, как раньше.
        Бывший вождь Севера не побоялся взглянуть в ледяные зрачки. Более того, он не отвел взгляда; подошел, сначала осторожно коснулся руки Каялы, а потом все-таки обнял ее. И, казалось, лед сломался, разлетелся в крошки…
        О, ей так знакомо было это чувство! И оно всколыхнуло старую рану - то самой себе не прощенное, что до сих пор сидело в душе осколком…
        «Защити, мама!» - всплыло в памяти. Махмуд, этот уродец, стоящий на коленях, смотрящий ей прямо в глаза… «Мама!»… «МАМА»… О, она помнила каждую искорку его глаз, каждое движение его губ, каждый шрам на его лице, каждую слезинку, упавшую с его ресниц…
        Разве ту битву выиграла Рон? Разве кто-то еще?.. Нет, ее выиграл дурачок с фляжкой света. Положив жизнь за ее конец…
        Они долго молчали. Возможно, годы и годы в их мыслях было много слов, которые они хотели бы друг другу сказать. Но сейчас не осталось ни одного. Только тишина.
        - Иди с миром, - Ахмар заставил себя заговорить. - Мои люди не тронут тебя ни здесь, ни на дальних рубежах. И всех, кто будет с тобой… Я одного прошу: вернись повидать меня на обратном пути…
        - Вернусь, - дала обещание Каяла.
        …Они долго маячили вдали, эти черные точки. Ив все гадал, когда они исчезнут. Он не знал, почему, но на душе у него было тяжко. Ему все казалось, что было что-то несправедливое, в корне неправильное в этой встрече. Возможно, это была Стена. Он почти видел ее - прозрачную и бесконечную, разделяющую Ахмара и Каялу…
        - Кто он? - спросил Ив, чтобы не молчать.
        - Когда-то он был вождем Севера, - ответила Каяла. - И командовал битвой у Храма. Теперь он просто хич, как их здесь называют…
        Удивительно: тринадцать лет назад Ив задушил бы того, кто развязал ту бойню, собственными руками; припомнил бы ему и погибшего приемного сына, и друзей… а сейчас… сейчас его было жаль… Верно права Рон: время войн уходит…
        - Папа, - произнес Дар осторожно. - Я должен уйти.
        - Ты что, сынок? Зачем… - Влад даже растерялся.
        - Мое место там, откуда я пришел. Я должен сделать для своего мира то же, что ты сделал для своего - навсегда прекратить войну.
        Дарий смотрел спокойно и ровно. Так смотрят те, кто пришел к своему решению через безумие. Порой человек, дойдя до такого состояния, и смерть встречает так, что потом легенды складывают о нем. И никто этим легендам не верит.
        - Дар, как же так… не бросай меня…
        - Я не бросаю. Ведь и ты нас с мамой не бросал. Просто у каждого своя судьба… - он положил руку Владу на плечо. - Я не знаю, как вернуться, пап. Поэтому пока я буду здесь. Не думай о том, что скоро я уйду.
        …Вечером никто не включил в квартире свет. Шура нашла где-то старую свечу и зажгла ее на кухне. Робкий язычок пламени плясал на фитильке, отгоняя подступающий мрак. Муж и жена говорили шепотом…
        - Влад, у него пистолет… настоящий, или я не я…
        - Не-ет…
        - Ты не спорь, у меня брат в милиции работал - уж я в оружии понимаю!
        - Но откуда у мальчишки пистолет?
        - А вот оттуда, откуда он пришел… Я боюсь его, Влад. До смерти боюсь.
        - Это всего лишь мальчишка. Да, он насмотрелся войны и крови… Он все забудет, поверь мне…
        - Ты ведь не забыл! Думаешь, я не вижу, что с тобой происходит?!. Ты тоже пугаешь меня… как и твой сын… Кстати, вы очень похожи… Кто была та женщина, Влад? Дар сказал, ей сейчас двадцать восемь. Значит, ей было пятнадцать, когда ты…
        - Да… А мне был сорок один.
        Влад замолчал. Он и себе не мог всего этого объяснить. Как так получилось, что невозможное возможно? Что есть множество миров, умеющих, к тому же, сталкиваться на лету… Почему-то именно сейчас пришла мысль, что Марша (вот как, оказывается, имя той самой БВГ), дочка Мартина - единственный оракул, у которого стоит спросить обо всем. И который ответит.
        - Я все объясню, когда разберусь в этом сам, - сказал Влад. - Мне нужно поговорить с человеком, написавшим «Галерею Миров»… Эта книга изменила меня. Я будто проснулся, прочитав ее. Даже с трудом верится, что до нее еще что-то было…
        - Что такого в этой книге?
        - Почитай. Когда я уеду, почитай.
        - Ты все же едешь… И когда?
        - Не знаю. Я взял отпуск, чтобы побыть с сыном. Он сказал, что скоро уходит, что его место в том мире, где осталась его мать. Это страшно несправедливо, но он прав… Когда он уйдет, я отправлюсь в Штаты.
        - Боже… - измученно выдохнула Шура и закрыла лицо руками. - Когда же все это закончится…
        На них падал снег, складываясь в сугробчики на волосах, на плечах… Костер давно погас, даже угли уже не тлели. Изваяния мертвого холода - вот кем были сейчас двое людей и двое радиксов. Скирра холод так и не задел, и пушистик все еще продолжал греть ледяные руки Миха и Дара.
        Когда чуткие уши уловили шум, он поднял глаза и увидел, как, лавируя между развалинами и обломками, приближается тот самый востроносый зверь, что так напугал и удивил его еще у моря… Скирр вздохнул и решил не убегать…
        …Мих очнулся, когда Рон влепила ему жестокую пощечину. И вряд ли решающим стал сам удар - нет, ему показалось, что оттуда, куда он провалился, кто-то сильный вытянул его за шкирку и встряхнул как следует.
        Рон смотрела, как у племянника проясняется взгляд, как к снежно-белой коже приливает кровь… Мих возвращался, понимая, что вряд ли сумел бы это сам.
        - Дар ушел, - прошептал он наконец. Замерзшие губы не слушались…
        - Куда?
        - Искать отца… Дара здесь нет сейчас… мы его звали, но он не возвращается… тетя Рон, верни его… пожалуйста…
        В изменившемся взгляде Вероники ничего было не прочитать. Зато, казалось, само пространство заполнила исходящая от нее непонятная сила. Чистая. Никакая. Не ненависть и не любовь, а то, из чего обе они могут произойти…
        - Отойдите все! - приказала Рон, и Нефью и Рая, вздрогнув, точно проснувшись от долгого сна, повиновались.
        Рон склонилась над распростертым на земле Даром и взяла его руки в свои…
        …Я был намерен потратить на сына весь день. Наверное, я был похож на человека, которому обещали скорую смерть: я хватал и ценил каждое мгновения, боясь что-нибудь пропустить. Да, я был похож… только смерти мне не обещали, а вот сына забрать…
        Я показал ему город и ответил на тысячу вопросов; угощал мороженым, которое полюбилось ему не меньше, чем когда-то его матери… Я никогда столько не разговаривал, не смеялся, не радовался… Это был очень и очень долгий день. Я понял, почему в детстве дни такие долгие. Я понял, что когда наблюдаешь пристально, не упуская ничего, в твой миг вмещается гораздо больше, чем в чей-то еще. Так и надо жить. Чтоб потом не спохватиться, что полжизни незаметно куда-то делось.
        Однако я проворонил закат. Казалось, солнце ухнуло за горизонт совершенно внезапно, и вдруг стало темно. К ночи город притих и обезлюдел. Вдали от проспекта нас встречали ослепшие фонари и темные окна. Я подумал о ночи и о Куполе закрытых небес… Это был страшный и жестокий мир, но именно он подарил мне Рон. И Дара.
        Я предчувствовал что-то, но боялся дать этому предчувствию волю… когда меня окликнули, я даже не вздрогнул. Просто обернулся.
        …Через ее силуэт просвечивали огоньки носящихся по проспекту машин. Это было что-то призрачное, воздушное, но с каждой секундой оно наполнялось силой и приобретало вес. Вскоре Рон стала абсолютно реальной…
        - Рон… - шепнул я и протянул навстречу руки, хотя что-то в ней пугало меня и отталкивало… какая-то непонятная и странная сила…
        - Не надо, Влад, - ответила она холодно. - Я пришла забрать сына… Быстрее, Дар, наше время уходит…
        Дар сделал к ней шаг… и вдруг остановился. В моем сердце шевельнулась робкая надежда… Но нет: он порывисто обнял меня и, уже не оборачиваясь, пошел к матери. Невидимый ветер стер с обоих силуэтов цвета и форму, и вскоре они растворились в темноте… Мигнул фонарь, осветив кусочек улицы. Она была пуста…
        Глава тридцать девятая. Иди, куда шел…
        Первый вдох заставил казавшееся до этого безжизненным тело Дара выгнуться дугой. Выдох задержался на полпути и был не менее мучительным. Еще несколько минут Дар, растянувшись на земле, судорожно хватал ртом воздух, не в силах ничего с собой поделать.
        Ив взял племянника на руки, как маленького, и сел с ним возле костра. Рон сразу вспомнилось время Ночи и маленький Мих… Сейчас и во взгляде, и в осторожных движениях Ива сквозили такая же бережная нежность и сочувствие. Это было поразительно, Рон поняла, что никогда не привыкнет к этим внезапным странным переменам. Временами Ив приближался к Молчаливому Убийце - идеалу клана «Невидимок», а временами… наверно, просто был самим собой…
        На руках дяди Дар согрелся, успокоился и уснул. Но это был уже самый обычный сон, когда ровно билось сердце и сознание не собиралось выскакивать за какие-то мыслимые пределы…
        Измученные Рая и Нефью хранили молчание. Мих, сидевший рядом со своей любимой и державший ее за руку, чувствовал ее напряжение: напряжение перетянутой струны…
        Вряд ли молчание было простым. Радиксы умеют общаться без слов… Каяла не сводила глаз со своих детей, и мучительная тишина готова была зазвенеть… Неожиданно Мих осознал, что из людей только он один это чувствует: для Ива и Рон это самая обычная тишина. Как же так… как он может понимать этих «чужих» существ… Но подумал о Рае, и слово «чужие» жестоко обожгло душу…
        Оффтопик восьмой. Клей.
        - Вит! Ты знаешь, что они сделали?! Что эти маленькие люди сделали?! Это немыслимо, Вит! Немыслимо, слышишь?! Я ничего не понимаю…
        - Что случилось, Онабу?
        - Да вот я и пытаюсь понять! Этот мальчишка, сынок нашего Ройхо, побывал за пределами мира, а Рон сумела его вернуть. Как?!! Мы этого не можем!!! Мы не можем, а они могут! Они побывали там, откуда не могут вернуться Ройхо и Айна: Боги! Старшие, причем!..
        - Погоди… Ройхо? Откуда ты знаешь?
        - Знаю. Я тоже пытался его дозваться, вместе со всеми. И заодно понял, что сны - для всех миров общие. Они, как клей, соединяют и разделяют их одновременно. Они - преграда, в которой мы вязнем, а этот мальчишка - нет. Он лавирует в ней, как какой-нибудь из моих детей - в морской воде!
        - Онабу, что происходит-то?..
        - Не знаю… не знаю… На этом мирке всегда ломается судьба. Что-то произойдет, причем очень скоро. Мне страшно…
        Дар проснулся в тепле целой кучи курток, и, едва пошевелившись, сразу ощутил дурноту. Но мысли, тем не менее, были ясные и, кажется, недоумевали, почему их не слушается тело…
        «Мама!» - хотел радостно воскликнуть Дар, но растрескавшиеся пересохшие губы даже не пошевелились. Однако Рон все равно улыбнулась. Ясному взгляду сына, полному искренней радости. Она принесла ему кружку горячего чая, держать которую Дар, естественно, не смог…
        «Вот опять меня приходится поить с ложечки,» - подумал он, мысленно усмехнувшись… Чай был сладким…
        Над Даром склонилось чье-то незнакомое лицо.
        - Здравствуй, - бодро сказал парень, - меня зовут Клот. Я твой друг, - и, уже для Рон, произнес: - С ним все хорошо, просто тело отвыкло слушаться, пока его не было, вот и все…
        С этими словами Клот неопределенно хмыкнул и отправился играть в догонялки со Скирром, которому явно пришелся по душе.
        Дар закрыл глаза и подумал, что состояние, в котором он находится, хоть и противно само по себе, но, тем не менее, избавляет от разговора с мамой: он до сих пор не знал, как ей все объяснить. Впрочем, разговор был неминуем… Вспомнился Дан, который говорил: «Если битва неизбежна, используй время, которое до нее осталось. Почисть оружие и все проверь, чтобы тебя ничто не подвело. Выспись. Сытно поешь. Будь готов».
        Дан… теперь даже мысленно невозможно было сказать о нем «отец»… как вернуться, как смотреть ему в глаза? И если возвращаться, то зачем тогда все? Нет… это все равно что пытаться приставить на место отрубленную руку - не прирастет. Это до Войны пришили бы - и приросла… Нужно идти дальше, туда, где, как граненый изумруд, сияет Эмеральд…
        Туда, где, как граненый изумруд,
        Сияет Эмеральд,
        Большие корабли идут,
        Что знают даль.
        Я с ними был в такой дали,
        Сейчас чуть жив;
        Волна качает корабли,
        Разбив…
        Дар пропустил строчки мимо ушей: записать все равно бы не смог… Как всегда, они появились бессмысленно, из ниоткуда и сейчас, обидевшись, ушли. Зачем они решили поведать о разбитых кораблях?.. Что если ни одного не осталось?..
        «Дальше неизбежной битвы лучше не думать,» - напомнил Дан…
        Но… кто-нибудь пробовал заставить себя о чем-либо не думать?.. Кто пробовал, тот знает, - это невозможно. Это все равно что запихать черта в сундук без замка: черт будет в этом сундуке только пока ты сидишь на крышке. И тут же выскочит, стоит тебе отвлечься.
        Нет, предчувствие о разговоре с мамой сводило с ума. Дар прекрасно понимал, что все его доводы будут тут же сметены ее непоколебимым и правильным словом. Что его воля не устоит перед ее.
        «Кто я? Мальчишка… Я не смогу даже ничего объяснить толком… Не сумею возразить… Но я должен отправиться на Эмеральд! Я не могу вернуться домой сейчас, когда я в одном шаге от истины…»
        Нервы сошли с ума. Несчастное сознание моделировало и моделировало слова и разговоры, предсказывало поражение одной модели за другой, сжимало хватку удушающего отчаянья. Мысли не давали спать. Дар то и дело вздрагивал от любого шороха и снова уходил во тьму, блуждая на границе сна и яви.
        …любая проблема, когда напитывается страхом, вырастает до невероятных размеров…
        Оффтопик восьмой. Дачный домик.
        Рон это место показалось очень знакомым. Но она долго не могла вспомнить, что же это. Наверное, потому, что кругом лежал снег. Чистый, искрящийся довоенный снег.
        Ее поразила тишина: мир точно вымер или застыл неподвижно. На фоне такой тишины даже снег скрипел слишком громко, выдавая каждый шаг; и становилось не по себе… И все чувствовалось, что где-то совсем рядом стоит тот, кто молчаливо ждет и наблюдает.
        …Стоило краю бревенчатого домика показаться из-за деревьев, Рон поняла, почему это место показалось ей таким знакомым: это был тот самый мир, являвшийся во снах. Мир, где их с Ивом встретили четверо беззаботных и веселых… Богов…
        Ей стало страшно. Неужели кошмар тринадцатилетней давности начинается заново? Что им нужно от нее сейчас? Когда уже давно нет Ройхо-Влада и нависшего над миром Купола? Что?!.
        Возле домика стояла одинокая человеческая фигурка, бледная и неказистая на фоне искристого великолепия довоенной зимы. Дар… Что мог он здесь делать?! Как он сюда попал? Вопросы без ответов… Он стоял, чуть ссутулившись; почему-то не надел куртки, и на голые плечи падал пушистый снег, мгновенно тающий в холодные капельки. По всей поляне не было и намека на следы - будто он и не пришел сюда, а свалился с неба. Или выстроил вокруг себя весь этот мир…
        - Мама… - твердо сказал мальчишка, и в голосе мелькнули интонации Влада. А тот умел говорить так, что, казалось, наполнял неведомой энергией воздух. - Я должен идти, куда шел.
        - Зачем, сынок? - опешила Рон.
        - Затем, что я почти разгадал, что происходит в мире. Я знаю, что должен быть там, чтобы произошло то, что должно произойти. Нефью и Рая… они будто сорвали печать, освободили какую-то силу во мне, и она расширяет границы. Мама! Если ты вернешь меня домой, я в ней сгорю. Я уже чуть не сгорел однажды, когда воспользовался ею неумело. И чуть не умер, когда сделал сверх дозволенного - побывал в мире отца.
        Рон верила. Она и сама чувствовала эту силу. Силу, сродни силе Влада, но в тоже время совсем иную… Милый любящий Влад был страшен, когда в нем просыпалось его божественное начало, его непоколебимое всемогущество, сметающее все на своем пути, жгущее хуже огня… Дар же - нет. Его могущество было покоем, безбрежным и необъятным, как небо, к которому люди так и не сумели привыкнуть. Дар не вызывал страха, лишь огромное, ни с чем не сравнимое доверие…
        - Иди куда шел, малыш, - сказала Рон сыну. - Если в мире и вправду творится что-то важное, и я не останусь в стороне… Знаешь, мне кажется, судьба не зря собрала нас всех вместе.
        - В мире ничего не бывает зря, - кивнул Дар.
        - …Но, ответь мне… - Рон развела руками, - этот мир… откуда ты взял его? Как сумел повторить именно таким, каким я его помню, но только зимой?
        - …Я долго думал, мама, откуда берутся стихи, и вообще творчество, - пожал плечами Дар. - И понял, что настоящий творец ничего не придумывает. Значит, где-то в бесконечной Вселенной уже есть то, о чем он говорит. Я нашел этот мир, со всем, что в нем есть. Он хранит память и отца, и твою, и дяди Ива… Это особенный мир, мам. Почему-то здесь очень просто говорить… Я понял, - Дар звонко щелкнул пальцами. - Этот мир делает людей такими, какие они есть на самом деле!…
        Сон оборвался, как победная лента. Но в то же время, у него было логическое завершение: он ушел только тогда, когда было сказано все…
        Рон подошла к неподвижно лежащему Дару и погладила его по голове. Он сумел только едва заметно улыбнуться в ответ.
        - Ты все вспомнишь, - мягко сказала ему Рон.
        Она потерла ладони сына своими и стала осторожно разрабатывать каждый суставчик в руке…
        «Мама, если бы ты знала, - подумал Дар, - что тут все дело не в том, чтобы пробудить мышечную память… Просто раньше я чувствовал себя по-другому. Так, будто мое тело - это я… Похоже, что, когда я оставил его так надолго, я оторвал душу от всех этих мышц, костей и сухожилий - и уже не приклеить оторванного назад. Сейчас дело за тем, чтобы заставить все это слушаться. Наверно, это будет не проще, чем заставить слушаться чужого человека… но ведь я мог…»
        Рон очень удивилась, когда безжизненная рука Дара вдруг сомкнулась на ее запястье. И не чувствовалось в этом действии ни слабости, ни дрожи. Обычное крепкое пожатие. Но в мальчишеских глазах отразилась такая мука, будто он сворачивал горы. Это почти так и было: Дар постигал то, чего раньше не знал и не умел… Но не прошло и часа, как он уже беззаботно бегал по талому снегу вместе с Клотом и Скирром… Телесная оболочка подчинилась, всецело и полностью, готовая выполнить любой приказ…
        Вечером собрали совет у костра. Несколько минут все молчали, глядя на нового Дара. Нет, внешне он совсем не изменился. У него остался тот же голос, те же движения, тот же взгляд. Но, тем не менее, он казался совсем другим человеком. Причем таким, у которого хочется просить совета…
        - Я пойду, куда шел, - сказал Дар со странной надеждой. - И прошу вас пойти со мной.
        - Я с тобой, сынок, - Рон положила руку ему на плечо.
        - И я, - коротко буркнул Ив.
        Каяла и Нефью просто кивнули в знак согласия. Скирр заворковал что-то радостное. А Мих ответил за себя и за Раю:
        - И мы с тобой.
        - Эмеральд ждет нас, - улыбнулся Дар. - Мы найдем корабли…
        Глава сороковая…Новый Бог перед Старшим Взрывом - что мальчик…
        От любви до ненависти - один шажок-прыжок… Никогда бы не подумал, что возненавижу Рон. Причем такой силы была ненависть, что я шел по улице, и от меня шарахались люди, случайно на меня взглянувшие…
        Она, она забрала моего сына! Пришла за ним из какого-то небытия!!! Мне плевать, что Дар пошел сам - это мальчишка; матери послушался…
        Я лечу в Штаты, но Оракул подождет!
        Ты смогла прийти в мой мир, Рон, так неужто я не сумею прорваться в твой?! Я был могущественным когда-то. Я был океаном, а ты власти имела не больше, чем щепка на его волнах!
        Я вернусь и докажу, что не побежден!
        Глава сорок первая. Разбитые корабли
        До большого города оказался день езды на снегоходах… И первым, на что обратил внимание Дар, были корабли. Поверженные исполины лежали на берегу, перевернутые, намертво вросшие в песок… Они были печальны, как печальны мертвые изваяния, не сумевшие запечатлеть тепло живых.
        - Мрак… - своеобразно ругнулся Дар. Остальные хранили молчание.
        Ну, может быть, хоть один?!. Дар убил несколько часов, чтобы обежать все мертвые корпуса, но везде находил дыры в бортах и проваленные днища… Ни один из этих монстров уже не поплывет…
        - Ладно, Дар, давай лучше костер разведем, поедим, погреемся, - утешил его Мих. - Может, к утру придумаем, что делать дальше…
        …Дар рад был бы уснуть, но сон почему-то не шел…
        Над Берегом Владислава гордо возвышалось открытое иссиня-черное небо, запятнанное звездами. Небо, которое обладало взглядом… Дар посмотрел в него внимательно, как смотрят в глаза, и ему показалось, будто что-то мягко дрогнуло в ночи. Правда, он так и не понял, что произошло… По ту сторону ночи вздрогнула Вита, встретив взгляд простого смертного, направленный в глубины ее души…
        …Дар закрыл глаза и развел в стороны руки - бессильный непонятный жест… Он не знал, что делать. Как быть с этим краем мертвых кораблей…
        …Молота судьбы не выдержала ни одна мечта… Даже мысль он отце уже не была лучом света - после того, как Дар встретился с ним. Человек. Это был человек. Хороший человек… правда, предатель… «Это Шура, моя жена…» вот-вот…
        …Из-за камня легкой тенью выскочил Скирр. Дар, стряхнув печальные мысли, точно снежинки, улыбнулся пушистому малышу. Тот, оживленно объясняя что-то на своем мурлыкающем наречии, потянул Дара за руку. Звал куда-то…
        Вдвоем они обошли мертвое судно, зарывшееся носом в песок и направились к обломанным зубам города… По пути их догнал Клот - бежал легко и беспечно, не обращая внимания на нешуточную силу, угадывавшуюся в каждом движении.
        …Все отцовские разговоры Ива разбивались о непоколебимое, невесть откуда взявшееся упрямство его сына, как волны об утес. Мих был непреклонен. Он стоял, скрестив руки на груди и выпрямившись во весь рост. Судя по отсутствующему взгляду, мысли его были там, возле костра, где устраивались на ночлег Нефью, Рон и… Рая.
        - …В свое время я б тебя еще понял, - распекал его Ив. - Да, когда такая тьма стояла, когда кланы грызлись… да, тогда парни гибли два через один, а девки воевали не все. Те, которые оставались на слетах, жили лет по тридцать - и ничего удивительного, если у парня была жена его гораздо старше. Но сейчас, дурень! сейчас-то!.. Мы что, воюем, что, выбора нет?!
        - Я люблю ее, - отвечал Мих. И так каждый раз… волны об утес, и все тут…
        - Она радикс, - настаивал Ив.
        - Я люблю ее, - упорно повторил Мих…
        Ив понял, что Миха придушить проще, чем переубедить: он уже все для себя решил. «Вырос, балбес…» - пробурчал Ив и зашагал к костру. По пути поймал себя на мысли, что вовсе и не хотел переубеждать сына. Не хотел бы, чтобы он был вечно покладист и послушен, как слуга, чтобы дрожал и преклонялся пред отцом… Нет, Мих вырос таким, каким мужчина и должен быть… Вырос… давно ли Ив держал его на руках, когда маленькая ладошка Миха с трудом обхватывала отцовский палец?..
        …Вчерашний ребенок возвращался в лагерь победителем… а его отец… всего лишь шел за ним…
        - Ив, где Дар? - встретила его Рон вопросом.
        - Не знаю, не видел, я тут с Михом разговаривал, - Ив задумчиво поскреб затылок.
        - Он, вроде, на виду все время был, а теперь куда-то пропал…
        - Ох, все заново, - проворчал Ив и гаркнул так, что эхо запрыгало по всем камням: - ДАР!!!
        Городские развалины обступили троих со всех сторон. Здесь темнота превращалась во мрак… Клот остановился и заглянул Дару в глаза.
        - …Ты меня боишься, Дарий? - спросил он, положив Дару ладонь на плечо.
        Ладонь была тяжелая. Сожми Клот пальцы - и плечу впору захрустеть…
        - Нет, Клот, - спокойно ответил Дар. - Ты здесь не для того, чтобы причинить мне вред.
        - Ты мне доверяешь… - странно ухмыляясь, Клот убрал руку и отступил на шаг… на расстояние удара… - Почему?
        Дар не смог ответить.
        - А если я здесь затем, чтобы убить тебя? - вкрадчиво спросил Клот.
        - Тогда я буду защищаться, - миролюбиво произнес Дар… один взгляд на этих двоих со стороны, на худощавого Дара и Клота, который, если в лицо не вглядываться, выглядит взрослым мужчиной - и становится понятно: мальчишке хватит и одного удара…
        - Тебе хватит и одного удара, - озвучил общую мысль Клот.
        - Не попадешь, - парировал Дар.
        Тогда Клот ударил. Страшно, без предупреждения… Дар уклонился - невозможно, но успел - и ударил в ответ…
        …Скирр застыл в недоумении. Он никак не понимал, зачем эти прекрасные древние существа затеяли драку. Кто прав, кто виноват? Оба этих человека полюбились ему. Обоих он успел полюбить. И вот они дерутся… За кого вступиться, кого защищать?.. Он не понимал; но тому, кто дремал в его душе, понятно было все - ничто не могло укрыться от взгляда Бога…
        …Клот в бою оказался страшен… Где нахватался всего этого мирный дурачок, полжизни проживший под крылом приемного дяди?.. Он не был ни на одной крестоносцевской тренировке, он не участвовал ни в одной мальчишеской драке - нет, в этой жизни он нигде не мог научиться… Тем не менее, довоенные боевые искусства одно за другим оживали в его сознании, превращая Клота в настоящую машину смерти. Ее нес каждый удар, каждый взмах руки…
        Но Дар… уступающий в силе и росте и тоже не особо опытный в драках… почему и он безупречно отвечал на каждый выпад Клота, у которого в каждом движении скользили то каратэ, то кунг фу или айкидо, да и множество других школ… Дар никогда их не видел и не мог помнить… Он и не привязывался ни к одной из них… Он творил все заново, развиваясь по спирали… направленной вверх… Он начал с того, что просто пропускал удары, не давая им коснуться себя… А сейчас Клот уже уступал, все больше и больше уступал в мастерстве, потому что вспомнить что-то сверх того, что уже было - штука невозможная. А вот сотворить все сызнова и пойти дальше - это не так сложно, как кажется…
        Скирр забился в какую-то щель между двумя цементными глыбами. Ему было страшно. Маленькое сердечко бешено колотилось в пушистой груди, точно хотело выскочить из нее…
        Пушистик не выдержал этой пытки - он очертя голову бросился с диким, невероятно громким для такого малыша криком, между Клотом и Даром… Скирр не подумал, что его могут просто затоптать и не заметить…
        Но, то ли схватка подошла к логическому завершению, то ли сыграл свою роль маленький отважный пушистик, - Клот и Дар остановились… поглядели друг на друга… и склонили головы в легком уважительном поклоне, как два примирившихся воина.
        - Теперь я больше не сомневаюсь в тебе, - сказал Клот, пытаясь восстановить дыхание.
        - Что ты хотел проверить? - спросил его Дар, опускаясь на одно колено, чтобы обнять и успокоить Скирра.
        - Что ты Творец… Я объясню, - Клот тоже преклонил колено, чтобы быть рядом с Даром. - Я Наблюдатель. Я могу вспомнить то, что до меня знали другие…
        - Как Мих… - выдохнул Дар. Клот кивнул.
        - А в тебе… я почувствовал что-то очень сильное. Я хотел проверить, на самом ли деле ты Творец… и проверил. Да… Тебе не нужно ничего вспоминать. Ты можешь просто знать все, что захочешь. Все, что было и чего не было. Я вспомнил величайших довоенных мастеров боя. Ты - стал величайшим мастером, не вспоминая ничего.
        - Вряд ли я это повторю, - устало кивнул Дар. - В том и проблема, что не помню всех этих ударов и уверток. Ни обычной, ни мышечной памятью…
        - Повторишь, - заверил его Наблюдатель. - Или даже больше… Но тут я тебе не советчик. Ты разберешься во всем сам… А сейчас… я покажу тебе корабль…
        Клот простер руку в сторону берега, где очень, очень далеко то ли отблеск луны играл в волнах, то ли светился какой-то огонек.
        …В тот самый момент Дар понял, что знает, что это такое…
        - …ДАР!!! - крикнули одновременно Ив и Мих, и слитные голоса прозвучали на удивление похоже, даже несмотря на то, что голос Миха еще не окреп, застыв на полпути от голоса мальчишки к голосу мужчины, а голос Ива отдавал прокуренной хрипотцой…
        Искали Дара, Клота и Скирра…
        …Рая молчаливо шагала рядом с Михом. И ему было приятно чувствовать, что она рядом. Это придавало сил и, казалось, вливало в жилы вещество, что быстрее и горячее, чем кровь…
        …Рон не волновалась (чего можно было бы ожидать от любой матери). Она смотрела во тьму чистым выжидающим взглядом, точно знала, что все будет хорошо. Ждала. Ее лицо было удивительно похоже сейчас на лицо Нефью. Учитель Дара ступал бесшумно; слепые глаза скрывал край накинутого капюшона… но, чего не скажешь по внешнему спокойствию - в душе радикса теплым светом лучилась настоящая гордость за ученика. Он еще не понимал, почему, но чувствовал, что тот сделал еще шаг по своему Пути…
        Дар, Клот и Скирр вышли навстречу и, не дожидаясь праведного гнева, Дар заявил:
        - У нас есть корабль…
        Глава сорок вторая. Черный Аполлон
        Лён встретил свою двенадцатую зиму. Сегодня для него минул еще один год.
        Полный надежд и грёз, как любой мальчишка; устремленный в небо - только дай пару крыл - и полетит… Он верил, что сегодня очень особенный день. И, как каждый нормальный человек в детстве, верил, что и он сам - особенный и чувствовал себя не таким, как все. Впрочем, это действительно был чудесный ребенок. Столько энергии; такие чистые, свободные мысли… Лён был из тех, кто отошел от линии «ранних взрослых», в восемь лет уже берущих в руки автомат или снайперку… Яркий пример нового поколения, не помнящего Закрытых Небес… Отец пророчил ему великие дела и обещал сыну Черный Аполлон… лет через шесть…
        …Черная, угловатая громада, о которую уже полвека бились бессильные волны, намертво вросла в причал. А тот вцепился в борта корабля мириадами веревочных лесенок, издали напоминающих хитроумную паутину.
        Черный Аполлон был кораблем и остался им, несмотря на то, что время жестоко обездвижило его… В свете дня начищенные металлические буквы на борту мерцали алым, точно в бессильной злобе и великой мечте когда-нибудь отплыть к горизонту. Он стал городом. Стал домом для бывшего клана «Приморцев», а с уходом Купола - просто Приморцев, которыми правил Капитан - отец Лёна.
        Они радостно встретили конец бессмысленной бойни под закрытым небом - куда милее им казалось растить и учить своих детей и жить в мире. Когда появились дети Онабу - смешные пушистики, так похожие на людей, Приморцы не устроили на них охоту, не польстились на легкую добычу - мясо и теплых мех - они встретили их как равных, даже завели торговлю: пушистые малыши охотно меняли пойманную морскую живность на любые вещички с корабля…
        Старик-ученый, единственный на Черном Аполлоне, кто еще помнил довоенные времена, пытался учить пушистиков человеческому языку или хотя бы научиться понимать их мурлыкающее наречие. Но безуспешно: барьер между двумя расами был столь высок, что его не удалось перейти.
        Почему это не вызвало войны? Может, потому, что пушистики, маленькие и безоружные, не выглядели конкурентами? Или Приморцы тоже почувствовали охватившее весь мир равнодушие к войне?.. Кто знает…
        Лён, выросший на корабле, мог бы пройти по нему с закрытыми глазами. Все здесь казалось ему родным и знакомым. И он очень любил Черный Аполлон, величественное творение прошлого. И даже не совсем верил, что люди, такие же люди, как он сам или его отец, построили такую громадину. Но верил, что раньше она могла плавать. Из одного конца мира в другой.
        …Многие считали, что старый ученый с длинным довоенным именем Александр начал выживать из ума. Эта его идея-фикс о том, что настанет день - и Черный Аполлон вновь выйдет в открытое море… Отец Лёна, прямой потомок настоящего Капитана, того, что до войны водил по волнам этот корабль, мягко и рассудительно объяснял Александру и проникнувшемуся сумасшедшей идеей сыну, что Черный Аполлон уже никогда не сдвинется с места. Даже если залить остатки горючего в баки; даже если изъеденные временем детали выдержат запуск… Нет, слишком велики раны, нанесенные Аполлону Войной…
        Но Александр не внимал никаким разумным объяснениям. Его вера была фанатичной, не приемлющей ничего, кроме себя самой. Она была чем-то сродни кипучей энергии любого мальчишки, выросшего на корабле, мечте о путешествиях, мечте о море. И потому, наверное, ею так загорелся Лён…
        Бывало, стоя на носу корабля, будущий Капитан вглядывался в даль, туда, где Море сливается с Небом в одну полосу. И мечтал…
        Возможно, именно фанатичная вера в свои мечты делает нас непобедимыми. Возможно, это и есть стальная струна нашей души, не дающая ей распластаться и погибнуть, не выдержав тяжкой ноши мелочей жизни. В детстве мы все непобедимы… в детстве мы все несем в себе столько силы, что - умей распорядиться ею - и сдвинешь горы… но потом сила уходит… или мы сами велим ей уйти…
        …Отец Лёна когда-то тоже был таким… Даже во время Закрытых Небес, когда клан «Приморцев» вынужден был защищать свои рубежи, он мечтал о дне, когда Черный Аполлон покинет порт и поплывет навстречу Неизвестной Земле… Потому он смотрел сейчас на своего маленького сына и восхищался силой и верой, так похожей на его собственную лет пятнадцать назад…
        Утренний ветер погнал к берегу легкие перистые облака, в коих Лён углядел очертание человеческой руки. Призрачной белой длани, стелющейся над миром. Собственная догадка его удивила и даже насторожила. Почему, он не знал сам…
        - Лён! - окликнули его ребятишки. Будущий Капитан порывисто обернулся и побежал друзьям навстречу.
        Их было трое. Девочки-близняшки Алла и Нира, коротко постриженные и потому в точности похожие на мальчишек… Лёну ровесницы. И рыжеволосый мальчик с пиратским именем Дрейк, на два года младше Лёна.
        Эта дружная компания сложилась давно и почему-то держалась особняком от остальных детей. Неповторимая четверка - так называли их Приморцы постарше, удивляясь какой-нибудь очередной их проделке…
        Сегодня они спустились на берег пораньше, надеясь к полудню добраться до запретных городских развалин, а к вечеру поспеть домой. Суровый марш-бросок, что и говорить, но четверка была настроена серьезно. Котомки с едой оттягивали плечи. Дрейк прихватил еще и масляный фонарь, на всякий случай. И - по замыслу никто не должен был ничего знать! Потому уходили на рассвете.
        Романтически настроенные ребятишки о хичах и прочих не слишком приятных личностях, которые порой рыщут по округе, даже не думали. Но прекрасно понимали, что, узнай родители об их затее, и им это почему-то не понравится. Следствие вполне очевидно: не отказываться от приключения, а скрыться незаметно.
        - …Хорошо идем! - подбодрил друзей Лён, когда корабль отдалился настолько, что люди на нем начали казаться точками. - К вечеру обернемся. Никто и не заметит!
        Дрейк жутко волновался, но, помятуя о своем пиратском имени, держался храбро. Девочки не жаловались тоже, но вид у обеих был обеспокоенный.
        Мало-помалу, словно скрывшийся вдали Черный Аполлон потерял неповторимую четверку из виду, чувство тревоги улеглось, отступило и забылось…
        …Путешественники с любопытством провожали взглядом череду древних руин, от которых веяло вечностью: еще бы! Ведь они стояли здесь не просто до Войны… а гораздо, гораздо раньше нее. Высоченные, устремленные в небо обломки колонн. Когда-то белоснежные, а теперь запятнанные копотью. Ни Лён, ни трое его спутников никогда не видели ничего подобного. Будто строили все это иные люди, для которых имело значение, чтобы все не просто было прочно и целесообразно, а еще и красиво. И вечно.
        Покалеченные Войной, прекрасные колонны торчали то там, то тут из снега, впиваясь острыми зубами в небеса, где плыла белая Длань… А до городских развалин было еще далеко. На самом деле на плечах давно повисла первая усталость, но дух, растревоженный непознанным, гнал четверку вперед. Они шагали по довоенной дороге. Когда-то асфальт раскрошился и промялся под гусеницами танков, а потом в трещины забился снег, который то таял, то вновь замерзал, расширяя раны…
        …Солнце поднялось высоко. Сегодня был очень яркий свет. В такие дни у тех, кто помнит Купол, слезятся глаза…
        …Перегородив дорогу и разворошив по ее краям асфальт, сквозь снег пробился болезненный послевоенный лес. Через него пришлось прорываться закрыв лица капюшонами, но царапин все равно нахватались. Черные, колючие, злобные деревья… казалось, они злопамятны и мстительны… Мелкие зверюшки, похожие на сильно изменившихся крыс, шныряли меж ветвей без всякого для себя вреда, и лишь люди рвали кожу в кровь и оставляли на иглах клочки одежды…
        Лён и компания выбрались на открытое место исцарапанными до жути и смутно осознали, что теперь-то уж незамеченным их поход не останется. Тем не менее, назад поворачивать было уже поздно - вот город, рукой подать… Видя по солнцу, что не успевают, перекусили на ходу…
        …Здания из железа и голубого стекла возвышались над порушенным городом. Странное было стекло: оно оплавилось, открыв местами черные дыры, но не разбилось. Туда лежал путь. Александр много говорил об этих домах, много рассказывал чудес.
        Дети дружно пожалели, что старика здесь нет, и долго обсуждали это. Пришли к выводу, что он бы обязательно с ними пошел, если б не был уже много лет прикован к своей кровати… Он когда-то сражался за Черный Аполлон, в самый разгар войны кланов, и в бою ему перебили позвоночник. С тех пор он перестал чувствовать свои ноги.
        Александр рассказывал, что просил добить его тогда, но Приморцы, все как один, заявили ему, что он последний, кто ПОМНИТ… помнит солнце, помнит небо, свет, рай… поэтому он должен жить, чтобы не умерла надежда… и он жил. А чтобы быть полезным, учил детей, создав на Аполлоне школу…
        …Лён почувствовал тревогу. Бешено заколотилось сердце. Сам того не желая, он начал подозрительно оглядываться по сторонам.
        - …Ты что, Лён? - спросила Нира, увидев, что он вздрогнул и остановился.
        - Там какая-то тень… - прошептал Лён. - Что-то мелькнуло между камнями.
        Медленно, как во сне, все четверо достали смешные перочинные ножи, которые и оружием-то не назовешь. Но с лезвием в руке стало немного спокойней. Медленно, изо всех сил гася собственный страх, они двинулись дальше… А мысли неслись к Черному Аполлону, превыше всего желая сейчас оказаться там, на безопасном борту… дома…
        - …Не подходите к стенам, - прошептал Лён. - Оно там прячется… оно схватит нас…
        - Александр рассказывал о чудовищах… - шепнул Дрейк. - В них превращаются люди в мертвых городах…
        …Тень мелькнула снова. А слева - еще одна. И сзади прошелестело что-то.
        …Не сговариваясь, дети сбросили котомки и встали спина к спине. Что-что, а без боя сдаваться они не собирались.
        Тени не особенно расстроились, что их обнаружили, - их устраивал и открытый бой. И ничто не мешало выйти из укрытий…
        …Они двигались медленно, точно кто-то тащил их, этих «чудищ» из сказок Алекса…
        Когда-то они были людьми. Быть может, в их глазах даже светился разум. Но сейчас в них не было ничего, кроме голода. Страшного, всеобъемлющего, вечного голода. Спутанные грязные космы, у кого седые, у кого еще нет, ниспадали чуть ли не до земли. Какое-то невероятное уродство скрючило их пальцы, а длинные крючковатые ногти было не отличить от когтей.
        «Чудища» шли, поскуливая, повизгивая и порыкивая - никакого намека на человечью речь…
        Лёна трясло жестокой дрожью; он с трудом сдерживался, чтобы не бросить нож и не упасть ничком на землю. С остальными творилось наверняка то же самое: он не стал оглядываться.
        «Боже… - прошептал Дрейк. - Спаси…»
        Настал миг - и вечная тишина взорвалась выстрелами. Нелюди попадали в снег один за другим, даже не успев понять, что умирают. Только один оказался живучим и, брызгая кровью, из последних сил полз к вожделенной добыче, не жалея себя. Последний выстрел разнес ему череп…
        …Лён поднял глаза… Над трупом «чудища» стоял высокий серьезный парнишка, лишь немного старше самого Лёна. У него был взгляд воина, сосредоточенный, холодный, и Лён вдруг - сам не понял почему - почувствовал себя перед ним беззащитным малышом, даже чуть было не брякнул: «Пасибо, дяденька…» Правда, с дрожащих губ последнее слово это так и не сорвалось…
        С «дяденькой» было еще семеро человек и один пушистик. Люди обошли трупы, проверив, не остался ли кто в живых, и лишь затем обратили внимание на необыкновенную четверку.
        - Пойдем отсюда, - отправив пушку в кобуру, спокойно сказал «дяденька», и дети повиновались.
        Опомнились Лён и компания уже у костра, держа по кружке кипятка каждый. Спасители их особо не расспрашивали, хотя расспросить детвору, что они делали в таком гиблом месте и откуда вообще взялись, по всем правилам стоило бы…
        «Дяденька» сел с приключенцами рядом и очень миролюбиво к ним обратился (впрочем, по-прежнему оставаясь недосягаемо взрослым):
        - Меня зовут Дарий. Друзья зовут Дар. А вас как?
        - Я Лён. А это Алла, Нира и Дрейк.
        Дар кивнул и отметил про себя, что Лён здесь явно за старшего.
        - Ты храбрый парень, - сказал он ему, - если уж решился вести сюда свой отряд.
        Лён почувствовал мощный прилив гордости в душе: эта простая фраза подняла его на необыкновенную высоту. Командир отряда… да еще храбрый… да еще не мальчик, а парень…
        - Только зачем? - спросил Дар.
        - Мы хотели исследовать город, - воспылав доверием, охотно ответил Лён. - Нам рассказывали, каким он был до Войны.
        - Хороший был город, - пожал плечами Дар, - я видел… Миха с Клотом попрошу, они вам ответят на все вопросы. Они все помнят.
        С этими словами Дар оставил необыкновенную четверку сидеть с разинутыми ртами. Они даже не успели спросить, как это он умудрился увидеть довоенный город, - ведь тогда ему лет должно быть не меньше, чем Александру…
        …Лён посмотрел в небо - в синеве плыли разметанные перистые облака, уже вовсе не напоминающие белой ладони…
        Время, когда еще можно было бы спросить, ушло… подошли те самые Мих и Клот - уже настоящие взрослые, без всяких необычностей… Про город они рассказывали долго, делясь впечатлениями от, как они выражались, вспомненного. Их история уходила все глубже и глубже в гранит времени - и вот уже ожила эпоха, когда ныне израненные колонны держали на себе крышу прекрасного белого храма, посвященного древним богам…
        Закатилось солнце, но и Лён, и трое его друзей давно для себя решили: грев родительский - ничто по сравнению с тем, что открывается им сейчас, с тем, что они могут узнать, если дослушают до конца… И они слушали, слушали, пока их не сморила усталость тяжелого дня…
        Они незаметно для себя уснули, пригревшись в куче теплой - на меху - джинсы. Уснули вповалку, как котята.
        - Мама, я хотел поговорить с тобой, - тихо произнес Дар и тут же добавил, для всех остальных: - Нет… не уходите, останьтесь…
        Рон выжидающе посмотрела на сына. У того на лице отразилось самое несчастное выражение…
        - Я не хотел убивать этих… Я пробовал дотянуться до них, образумить… Рая, ты делала так, помнишь, те трое? - Рая кивнула. - И я… в мире отца я сделал то же самое с пятерыми… Но вот до этих… существ… я достучаться не смог!.. Мне кажется, они не люди, мама…
        - Я тоже ощутила что-то такое… - медленно произнесла Рон. - Это несоответствие, это… напряжение какое-то… Мне очень знакомо, ведь твой отец тоже не был человеком…
        - Зачем ты спрашиваешь, Творец? - резко вмешался Нефью. - Ты сам все знаешь!
        - Верно… - выдохнул Дар. И вдруг встрепенулся и сжал кулаки. - Я знаю. Я убил их, потому что они уже были мертвы. Я не достучался до них, потому что уже не до кого было. У них не было души, не было разума - только оболочка. Только тело.
        Повисла тяжелая мрачная тишина. И ее вновь нарушил голос Дара, который, казалось, заставлял дрожать воздух…
        - Мама… Я знаю, почему ты сравнила с отцом… Тот, кого ты помнишь как Влада - оболочка, всего лишь мертвая оболочка. Отец убил его душу, уничтожил ее, присоединил к своей, и занял тело. Ты чувствовала это, чувствовала!.. - казалось, каждое слово сына отнимает у Рон силы. Она становилась все бледнее, и отражавшийся на лице испуг давно перерос в ужас. - Но был еще один… Тот, кого ты любила. Тот, кто был живым. Человек, в котором боролись две души. Денис. Мой настоящий отец!
        Это прозвучало настолько страшно, словно Дар зачитал кому-то смертный приговор… Рон почувствовала, будто в душе что-то с треском ломается, какая-то из основ, заставляя все конструкции проседать и рушиться… У нее все померкло перед глазами - милостливое сознание пыталось увести ее от кошмара, но Рон, дочь времени Закрытых Небес, не станет падать в обморок, как не знавшая войны девчонка.
        Рон тяжело опустилась на одно колено и, зажмурившись, закрыла лицо руками.
        - Мама!.. Прости, прости, пожалуйста… я столько сейчас наговорил… я дурак… - послышался сквозь тьму испуганный голос Дара.
        А потом пришло тепло. Нежное и ласковое. Оно прогнало начавшийся было кошмар и вернуло обычный мир, с начинающимся вечером и теплым костром, в котором щелкали порубленные на дрова черные деревья послевоенного леса… Вернуло легко и просто.
        Рон открыла глаза. Рядом, опустившись на колени, сидел ее сын, ее маленький Дар. Лицо его хранило выражение детского испуга; кожа стала белой как мел, на висках сквозь эту бледность просвечивали бьющиеся жилки; под глазами темнели круги, точно от невероятной усталости и истощения…
        Знала бы Рон, что и у нее самой вид был не лучше… Тем не менее, она совершенно искренне улыбнулась и крепко обняла сына…
        Нефью отозвал сестру в сторону и шепнул ей:
        - Дар не должен был этого помнить. Он не Наблюдатель…
        Рая промолчала.
        …Ив помог сестре подняться и заботливо накрыл ее курткой. Суровый вояка долго гладил сестру по волосам и шептал что-то ласковое. В этом странном смятении, в неожиданном порыве он плевал на весь Невидимковский Кодекс… и на свои принципы тоже… Наверное, просто вышел из возраста, когда очень важно из себя что-то строить, что-то себе запрещать и что-то навязывать…
        Говорят, самый смелый человек - это тот, кто не боится быть самим собой… И не думает о том, как он смотрится со стороны…
        Когда-то Ив завидовал в этом Владу и думал, что никогда ему таким не стать. Судьба же распорядилась иначе, приведя его к этому морю, в этот город, в тот самый день и час…
        …Ив не понимал, что же в нем так резко изменилось сегодня. И что же повлияло. Страшные слова Дара… или просто пришло время, само по себе…
        Ив чувствовал себя новым. Необычайно живым. Ну, это неудивительно - ведь человек жив, пока развивается, иначе - дай только время - и несложно погибнуть раньше своей оболочки…
        …Сон не шел… потому Ив остался стоять на страже. Он погасил костер, чтобы глаза не привыкали к свету и видели сквозь ночной мрак, и всю ночь внимательно следил, чтобы не появились новые «чудища», как называли этих нелюдей спасенные дети. Большую часть ночи он размышлял о миллионе разных вещей, неожиданно ставших важными, но воспитанная многолетней войной привычка не подвела: к утру он подстрелил еще троих тварей…
        …Два снегохода с высоты казались парой белых жучков… Светило солнце, и с неба сыпала мелкая снежная пыль, искрящаяся в золотых лучах. В небе висело одно большое неторопливое облако. Лён почему-то с радостью отметил, что оно совсем не похоже на давешнюю Длань…
        …Когда отправлялись в путь, небольшая неувязка вышла с местами на снегоходах. Потому решили так: двое в кабине грузового, двое в кузове, двое в кабине Ланцета, а остальные идут пешком. На снегоходах ехали по очереди, меняясь - чтобы не успели устать те, кто шел на своих двоих…
        Миху такое построение неожиданно напомнило о танках, которые сопровождала пехота. Он начал было бодро описывать всплывающие в его памяти картины, но потом почувствовал отвращение и к танкам, и к битвам, и к воспоминаниям обо всем этом и замолчал.
        …Понурившийся Дар измерял белую пустошь ровным шагом и порой бросал взгляд прямо на солнце… На душе у него было скверно. Да еще дядя Ив с утра высказал, все что думал: и про язык, который как помело, и про «дурь», которая нашла не него вчера… «Мог бы хоть наедине ей все высказать, если ужо заело!.. Лишь бы выпендриться!.. бестолочь мелкая…»
        - Вы с корабля? - меж тем спокойно расспрашивал девочек-близняшек Клот. - С Черного Аполлона?
        - Да! - удивились Нира и Алла. - А откуда ты знаешь?
        - Я много чего знаю, - тихонько засмеялся Клот. - А нам вот как раз нужен корабль, чтобы переплыть море.
        - Но Аполлон не плавает! - возразила Нира.
        - Ничего страшного, - беззаботно заявил Клот и забавно всплеснул руками. - Мы что-нибудь придумаем!
        Лён подскочил как ошпаренный и, лихо спрыгнув с кузова, нагнал Клота и девочек.
        - Ты правда знаешь, как сделать, чтобы он поплыл?! - схватил он Наблюдателя за рукав.
        - Нет. Знает у нас все Дар. Я только помню, что когда-то ваш Черный Аполлон неплохо плавал…
        Лён решительно ничего не понимал и уже начал подозревать, что попал в компанию радиксов. Про них рассказывали некоторые взрослые Приморцы. Так вот, эти шестеро - такие же странные - судя по тем рассказам… Все время говорят загадками, да о своем о чем-то… Тираду Дара Лён тоже слышал вчера краем уха, но ничего не понял… разве только то, что «чудища» все-таки оказались живыми мертвецами, как говорил Александр…
        …С исчезновением сына Капитан Лён поднял на уши весь корабль. Захваченный тревогой, он вдруг остро ощутил, насколько дорог ему этот маленький несмышленый человечек…
        Поиски результатов не дали, и всю ночь Лён-старший провел без сна, правда испереживавшегося Капитана сморило-таки утреннее солнце, и он беспокойно задремал, уронив голову на руки.
        - Капитан! - зычно крикнул кто-то, стуча в круглое окошко. - Малыш вернулся!
        Лён вскочил так, что стул, на котором он сидел, совершил полет в дальний угол комнаты… Секунду спустя Капитан уже ловко спускался вниз по висячему канату, не заметив веревочной лестницы рядом…
        - …Вы спасли моего сына и еще троих Приморцев, - говорил Лён-старший, снова возвративший свою непоколебимую серьезность. - Отныне вы - гости Черного Аполлона. Можете оставаться здесь сколько пожелаете… А кстати, куда вы держали путь?
        - Нам нужен корабль, - блаженно улыбаясь, произнес Клот. - Мы хотим переплыть море.
        - Вы с ума сошли, ребята, - нервно засмеялся Капитан. - Никуда мы не поплывем. Аполлон, если и сдвинется с места, то заглохнет где-нибудь посередине морской пустоши, где мы все перемрем от голода…
        …Дар молчал. Он все еще чувствовал себя виноватым, и это висело на душе тяжким грузом. Но он просто кожей ощущал, что все смотрят на него и ждут его действий, а Клот… он тянет время…
        - Среди вас есть человек, который говорит, что Черный Аполлон в состоянии пересечь океан, правда ведь? - продолжал тихо и мирно вести свою речь Клот.
        - Есть… - Капитан был нешуточно удивлен, но казалось бы туманный взгляд Наблюдателя не позволил ему отвлечься на эту мысль. - Есть… только ведь Александр - выживший из ума старик. Он живет воспоминаниями о том, что было до Войны… Да, тогда Аполлон плавал, но сейчас… столько времени прошло…
        Дар! Дар! Сделай что-нибудь! Этот молчаливый призыв, это напряжение… но Дар даже не поднял глаз…
        - И, к тому же, ребята, кто из Приморцев решится на такую авантюру? - развел руками Капитан. - Я же не самодержец какой. Если мои люди против, я их не заставлю. Поэтому: всё, оставьте этот бред. Наш дом уже давно берег. А Черный Аполлон уже давно не в том возрасте, когда приветствуют перемены. Все, ребята, ауф! Идите отдохните и поешьте, поспите в теплых каютах - что может быть приятней с дороги… А у меня еще куча дел сегодня.
        С этими словами Лён-старший просто развернулся и направился к ближайшей лестнице, возле которой, переминаясь с ноги на ногу, стояла необыкновенная четверка.
        …Дар ни с кем не разговаривал весь день и вообще не выходил из каюты. Спутники его чувствовали кто разочарование, кто замешательство… только Скирр был таким, как всегда. Корабль ему понравился. К тому же, на нем обреталось несколько пушистиков, которые принесли Приморцам рыбу. Скирр так соскучился по соплеменникам, что болтал без умолку и, казалось, светился от радости…
        Мих и Рая отправились исследовать корабль. Вдвоем. Время, когда Мих и Дар были неразлучными друзьями, казалось каким-то древним мифом. Сейчас их разделяла невидимая пропасть, все расширяющаяся по краям. Зато Мих и Рая становились все ближе… и… Мих, казалось, все больше походил на радикса, чем на обычного человека.
        …Ив и Нефью отчего-то вдруг нашли общий язык и вместе отправились в бар. А Рон осталась наедине с Каялой. Когда эти двое оказывались рядом, казалось, в воздухе пробегала морозная искра. Было, наверно, отчего…
        - …Твоему сыну сейчас очень тяжело, - сказала Каяла и, облокотившись на перила, стала смотреть, как колышется море…
        - Я знаю, - ответила Рон. - Жаль, что ничем не могу помочь… Я почти не понимаю его. Его мысли за гранью моего понимания. Мне до них далеко…
        - Не только тебе… - отозвалась Каяла. - Знаешь, он движется к самоуничтожению. Горит, как свечка. Вопрос только в том, насколько его хватит…
        - Мы должны что-то сделать! - Рон сжала кулаки.
        - Знать бы, что… - все тем же ровным радиксовским голосом продолжила Каяла. - Мы и так делаем все, что можем. Ты молодец, что не стала тащить его домой… Хотя все равно у тебя ничего бы не получилось…
        Рон грустно усмехнулась.
        - А ты на него здорово влияешь… - заметила Каяла. - Пока еще - да. Видишь, как его подкосил тот случай… Иначе плыли бы уже к другому континенту полным ходом…
        …Дар лицезрел пустоту. Никогда еще он не чувствовал себя таким пустым. Когда ничего не хочется и ничего нет. У него раньше была мечта… теперь нет. У него раньше был лучший друг Мих… теперь он так далеко, точно по ту сторону Неба. А еще раньше был Университет с его волшебством довоенных знаний. Почему жизнь забирает такие важные вещи и ничего не дает взамен? Дар хотел бы… тут он задумался, чего бы ему в этой жизни хотелось… и решил: чтобы его любил кто-нибудь… Решил так просто и неожиданно, что удивился сам… И еще вдруг некстати вспомнил, что завтра ему исполняется четырнадцать…
        …Родители и дети любят друг друга, размышлял Дар, и братья и сестры… но разве это чудо?.. А вот когда чужому человеку становится не все равно, когда ты для него дороже тех, с кем его связывает родство крови - ведь, с точки зрения логики, это нонсенс… тогда это чудо. Потому только люди способны на такую любовь… нет, не так… только те, кто умеет любить, - люди… Каково это - любить и быть любимым? Каково это - быть настоящим человеком?..
        На душе стало светло, точно солнце взошло за горами и позолотило острые снежные пики. Дар улыбнулся сам себе. Ему думалось сейчас о чем-то сказочном, вроде того, что сочиняли довоенные фантасты, населяя миры магическими существами. И каким-то внутренним зрением он видел мерцающий в туманной дымке Эмеральд, где кто-то размышлял о том же, о чем и сам Дар…
        Есть закон, противоположный закону гравитации: когда ты счастлив, или влюблен, или мечтаешь, ты перестаешь ощущать свой вес и будто паришь над землей. Тогда, шагая по земле, ты чувствуешь, что касаешься ее лишь кончиками пальцев… и тебе кажется, что еще чуть-чуть - и ты взлетишь и будешь лететь так, как может только настоящий человек: просто раскинув руки и устремив взор к горизонту, без всяких крыльев и механизмов…
        Дар сейчас чувствовал себя так. И это чувство делало нескладного подростка необыкновенно красивым, совершенно ничего не меняя в его внешности… Нефью неспроста задавал ему вопрос о том, что в мире красиво, а что уродливо… радиксы вообще ничего не говорят просто так…
        Лён младший весь день просидел у двери каюты Дара, и, хотя небеса давно уже зачернил вечер, продолжал упрямо ждать. Стоило двери скрипнуть, он подскочил, как отпущенная пружина.
        - Клот сказал, что ты знаешь, что сделать, чтобы Аполлон поплыл! - сходу выпалил будущий Капитан.
        Дар пожал плечами и шкодливо улыбнулся. Что и говорить, он сейчас чувствовал себя не только невесомым, но и всемогущим…
        - Пойдем, покажешь мне, как все управляется, - сказал он Лёну.
        Сердце Корабля давно стало своеобразным храмом, куда Приморцы иной раз заглядывали, чтобы взглянуть на молчащие приборы и восхититься тем, что ушло… Капитаны же из поколения в поколение изучали их. Искусство управлять кораблем передавалось от отца к сыну. Правда, Аполлон уже давно не отзывался на попытки завести двигатель.
        Лён закрыл дверь и поставил на специальную подставку масляный светильник.
        - Показывай, - сказал Дар. И потом долго наблюдал за тем, как терпеливо и не торопясь, Лён разъяснял ему все, чему научился от отца.
        Мальчишка не нажимал кнопок не трогал рычагов, лишь бережно касаясь их. И каков же был его ужас, когда Дар, с присущей ему сегодня беспечностью сказал: «Я все понял. Надо сдвинуть вот это… нажать вот это… - передвигая рычаги и преспокойно тыкая священные кнопки… А потом добавил: - И полный вперед!»
        Черный Аполлон вздрогнул и зарычал, как разбуженный зверь. И скоро, вздымая полосу пены и разрывая последние беспомощные веревочные лестницы, связывающие его с берегом, точно паутина, отчалил…
        - Правь! - сказал Дар, похлопав Лёна по плечу… - А то я не запомнил дальше…
        …Дрожащие мальчишеские руки легли на штурвал… Наследник стал Капитаном…
        Глава сорок третья. Черный Аполлон и Пластилин Лжи
        Я шел по набережной в черной кожанке, которую трепал холодный сырой ветер. На мне были и мои любимые старые джинсы, и растоптанные кроссовки - реликвия тринадцатилетней давности. Я не просто влез вчера в эти вещи - они на мне болтались. Казалось, я снова был на тринадцать лет моложе. Снова вернул тот возраст, когда у меня не было еще ни Рон, ни Дара… ни Шуры. И это было хорошо.
        Меня вела интуиция, и я ей доверял. Так даже проще: не надо ни о чем беспокоиться, мое дело сумку с пожитками тащить на плече…
        Приехал я на старом пазике с надписью «Southern trail» (по-нашему - южный след). Я зашел туда спокойно, как к себе домой. С меня никто не стал требовать платы, и никто не удивился, почему так… Я начал превращаться в мастера лжи и пластилина правды: я лепил правду такую, какую хотел. Хотел я вначале верить, что кредитка - это проездной - и ездил зайцем. Хотел верить, что и сейчас никто не потребует платы - и ехал.
        Я ощущал, как ко мне возвращаются силы; как та энергия, из которой не получилось пока ни ненависти, ни любви, струится по моим венам… Хотя, пожалуй, ненависть начинала брать верх. Мне хотелось, искренне хотелось вылить ее на тот, распрощавшийся со мной мир… Я не думал, зачем…
        …По борту корабля тянулась серебристая надпись: «Черный Аполлон». Он стоял в порту одиноко - никто не поднимался по спущенному трапу, никто не бегал вокруг с чемоданами. Казалось, он ждал. И ждал меня…
        А я не торопился. Я просиял в лучезарной улыбке и пошел к нему неторопливым широким шагом.
        У трапа скучал мальчишка лет двенадцати. Он смотрел под ноги и гонял носком сапога обкатанный древним морем камешек… Почувствовав мой взгляд, мальчик поднял глаза…
        - Здравствуй, парень! - поприветствовал я его. - Скажи-ка мне, что это за корабль… название у него интересное!..
        - О! Это… это наша организация так называется, - затараторил наскучавшийся мальчуган. Он был явно рад, что я пришел: хоть какое-то разнообразие… - Мы защищаем природу, следим, чтобы не исчезли редкие виды… вот.
        - А что означает «Черный Аполлон»? - поинтересовался я.
        - Это… это бабочка… - мальчишка оттопырил ворот курточки, чтобы показать мне металлическую брошку изящной работы. Брошка была в виде белой с черными пятнами бабочки. - Parnassius mnemosine, - добавил юный защитник природы с многозначительным видом.
        Я даже развеселился и заулыбался по-настоящему…
        - А отец у тебя, небось, капитан? - хитро прищурился я.
        - Ага! А как вы догадались?!
        - Да по тебе видно, что и ты будешь капитаном!
        Мальчишка аж зарделся от гордости.
        - Кого ты ждешь? - спросил я как бы невзначай.
        - Александра Армани… я должен его встретить и проводить на корабль…
        - А корабль идет в Штаты… - плавно продолжил я.
        - Угу, - охотно кивнул мой собеседник…
        - Александр Армани - мой отец, - сказал я с безупречной искренностью мастера лжи и пластилина правды. - Только сегодня он собирал вещи, как вдруг ему взбрело в голову, что он уже стар для таких поездок. Я его час уговаривал, но все равно пришлось отправиться вместо него.
        …Но малец оказался крепким орешком… Он не стал согласно улыбаться и кивать, а наоборот, наморщил лоб и начал сомневаться.
        - А зачем тогда вы расспрашивали про корабль?
        - Я хотел поговорить. Наша фамилия очень знаменита. Поэтому, когда люди знают, что я - Армани, они не могут говорить со мной на равных… А так мы с тобой славно пообщались. Надеюсь, и дальше будем общаться… Никогда не преклоняйся перед авторитетами, ладно?
        Он кивнул… Кажется, я его убедил…
        - Я Владислав, - сказал я и протянул мальчишке руку, как равному.
        - Леонид, - представился он…
        «Коллеги», в отличие от стойкого мальчика, встретили меня на ура. Кое-кто даже начал вспоминать, как держал меня маленького на коленях… Среди всеобщего веселья и предчувствия приключений мне осталось время поразмыслить над тем, что, оказывается, сила воли и чувство истины не определяются возрастом. Когда я пожимал мальчишке руку, я не лукавил: я чувствовал уважение к тому, кто сумел мне противостоять… может, потому и убедил, что в одном этом был искренен…
        Когда вдали скрылся берег, я решил, что начало положено, осталось подготовиться к Возвращению туда, где меня не ждут.
        Развалившись на своей койке в каюте, я включил ноутбук - его я самым честным образом одолжил у Мартина и обещал вернуть по возвращении. Кстати… Мартин… не думаю, что он сам по себе лучше стал ко мне относиться. Просто я очень этого хотел… наверное… Так что же, в мире нет ничего, кроме того, что нужно мне?.. И если уйдет моя неожиданно проснувшаяся сила, то все от меня отвернутся? И я снова превращусь в щепку на волнах?..
        Я прогнал тревожную мысль, хотя и чувствовал, что она верна на все сто. Никто не будет меня любить бескорыстно. И никто не любил… и Рон - тоже…
        …Тот мир, он приходил ко мне во снах, он проявлялся в моем творчестве. Но я в нем ничего не придумывал и не менял. Я пробовал. Но это смотрелось убого и искусственно, как и все человечьи поделки, созданные усилием одного лишь ума, без вдохновения. Творчество - как я понял - это не работа мозгов… И если я пытался что-то перекроить в каком-либо мире, то получал либо убожество, либо выход в совершенно другой мир. Но сейчас мне нужен был мир тот, единственный, и потому я должен был играть по его правилам. А вот как изобразить, то, что я вижу и как управлять этим - это уже мне решать.
        И я решил: раз уж начинаю войну, то пусть это для меня будет похоже на обычную компьютерную стратежку. Полем боя я выбрал игру Виверейн, отчасти за то, что в ней был редактор карт…
        Итак, держа на коленях мартиновский ноутбук, я начал вспоминать, как выглядел Эмеральд…
        Глава сорок четвертая. Виверейн
        Границы очертили побережье. Я рисовал холмы, озера и горы. Расставлял кратеры, насаждал леса… Основной сценарий Виверейна - как раз история о мире после Третьей Мировой. Потому и не найти мне лучшего редактора карт, чем в этой игре…
        Дело шло медленно, даже при том, что я решил не рисовать всю карту, а ограничиться небольшим участком, захватывавшем берег и земли рядом…
        Пассажиры Черного Аполлона поглядывали на меня с уважением. Наверное, я производил впечатление сумасшедшего ученого - все время с ноутбуком, за работой. В их умные головы никогда бы не пришла мысль, что я вожусь с какой-то там стратежкой - престарелым клоном древней «Heroes». Но, кажется, все считали меня славным парнем, даже маленький Лёня.
        …Шумело море… Я стоял на холодном ветру, рискуя замерзнуть и простудиться, и смотрел, как гаснет день…
        …Все ищут в жизни смысл. Я, может, и понимал, что делаю что-то плохое, но это тоже был смысл. И я чувствовал себя живым. Я шел к какой-то непонятной цели, я тешил душу возвращением в прошлое.
        Отступиться от того, что я задумал? И здравствуй все снова? Обрюзгший никчемный художник, который предал свое ремесло, штампуя последние тринадцать лет рекламные плакаты? Угасающий тупик своего рода - не имеющий детей, не любящий жену… не любящий никого, если признаться честно… Не имеющий ни врагов, ни друзей…
        Отступиться?.. И дожить свою жизнь вот так… нет… Я пришел в этот мир, чтобы жить, а не существовать. И мне слишком понравилось быть живым… Может, потом я найду другой смысл. А пока - живу этим, и он делает меня моложе. Не шучу: сейчас я выгляжу почти так же, как тогда, когда мне было сорок. Время пошло назад, вот что я успел заметить… хех, иначе такой старикан, как я, вряд ли сошел бы за сына Армани…
        …Берег Эмеральда… Пустынный. Здесь когда-то был большой город, который раскатало взрывами в лепешку. Только несколько древних причалов, словно стальные зубы, впились в серое море…
        Я видел белые пустоши, белые с перерывом на вечную зелень послевоенной хвои… И странное племя, строившее поселения из обломков кораблей: Тигры, так они себя называли. Я смотрел на них сверху и все никак не мог избавиться от ощущения, что они чувствуют мое присутствие и понимают, что я на них смотрю. Так я когда-то чувствовал пронзительный взгляд Миха, глядящий мне прямо в душу…
        Потому я вынырнул из своего полусна и увидел всего лишь экран ноутбука. Виверейн был запущен, и на экране распласталась грубая карта, режущая глаза своей искусственной трехмерностью и лоском после увиденного мною живого Эмеральда.
        Оффтопик девятый. Притча о Камне.
        На небольшой песчаной пустоши стоял высокий камень. Когда солнце поднималось в зенит, песок раскалялся так, что на нем можно было жарить яичницу, как на сковородке. А под высоким камнем была тень. В ней прятались ящерки и другие мелкие зверушки, находя прохладу и защиту. На самом камне росли зеленоватые лишайники и пустынный мох.
        Для всех этих живых существ камень был настоящим спасением, когда день за днем беспощадное солнце прожаривало все вокруг. Их привязанность к высокому камню длилась многими веками, из поколения в поколения, накапливаясь, ибо никакая энергия никуда бесследно не исчезает…
        Однажды пришел человек и тоже отдохнул в тени высокого камня. И - наверное, почувствовал ту благодарность, которая копилась в камне веками - пригляделся и увидел, что камень очень красив. В его очертаниях человек увидел сложенные шалашиком ладони и подивился открывшемуся чуду.
        …Потом он привел посмотреть на камень своего сына и рассказал ему, что это не просто большой булыжник, которых полным-полно в мире, а очень особенный камень, потому что он похож на человеческие руки, готовые укрыть путника от жестокой жары…
        Сын вырос и привел своих детей…
        …Прошло много веков…
        …Как первый человек увидел в камне сложенные руки, его дальний потомок, посмотрев на высокий камень, почувствовал странный толчок, который не назовешь иначе как вдохновением, и сложил о камне песню. А другой придумал легенду.
        Всю свою жизнь окруженный благодарностью, верой и творчеством, камень обрел душу и стал божеством. К нему приходили, чтобы излечиться от болезней. Ему приносили в дар первый хлеб и первое вино, и собственную кровь как плату за лечение… Тысячи и тысячи лет люди почитали Высокий Камень и, молясь, складывали вместе ладони…
        Потом к Камню стали приходить вожди и мудрецы, жаждущие совета. И после ночи под сложенными каменными руками находили ответы на свои вопросы… Росла его сила, его сознание и его воля… И, словно собрав по крупице от всех, кто приходил к нему, Камень обрел сознание…
        …Но на одинокий жаркий остров пришли завоеватели, которые молились своим богам. Они были сильнее, их оружие было из стали, а не из дерева и кости - и они уничтожили народ Высокого Камня, а тех, кого оставили в живых, угнали в рабство.
        И никто больше не верил в силу сложенных рук. Через несколько поколений дети рабов забыли божество, которому поклонялись их предки… Вначале Камень уснул, а потом стал просто высоким камнем, потому что веры маленьких зверушек, ищущих прохлады в жаркий день, было не достаточно, чтобы поддерживать бога…
        Бог может жить только до тех пор, пока в него кто-нибудь верит.
        Одиноко…
        Мне вдруг захотелось, чтобы рядом кто-нибудь был. Например, Рон…
        Точно пытаясь спрятаться от самого себя, я уткнулся носом в подушку и зарыдал…
        Глава сорок пятая. Белая Длань
        Очертание белой длани облака складывали на небе каждый день. Мудрецы молчали об этом, но все чувствовали что-то зловещее в этом небесном знаке… и общее беспокойство росло в Тигриных душах день ото дня.
        Тьяра тоже его чувствовала, горячее, неотступное, которое про себя назвала Предчувствием Черного Конца… Довольно странно симпатичной молоденькой девушке в свои неполные четырнадцать задумываться о Черном Конце. Так Тигры называли Смерть, но не такую, которая сбивает жизнь на лету и убивает тело, а такую, которая лишает желания жить и заставляет ждать настоящей смерти.
        Тьяре было неполных четырнадцать, но, если заглянуть в душу, то увидишь, что из трясины отчаянья виден только пучок черно-рыжих, в тигровую полоску волос…
        …С первым лучом солнца над побережьем разнесся шоколадный голос Вирагги и возвестил о начале нового дня… Через пару минут Тьяра уже стояла в одном ряду с другими подростками и, мерно поднимая и опуская деревянный меч, отрабатывала удар за ударом… По рядам единым ритмом проходили вдох и выдох - в такие моменты чувствуешь, что начинаешь растворяться и, пожалуй, изредка ловишь чужие мысли и чувства. Тренировки - это хорошо. Обо всем забываешь…
        - Рааааа!.. - разнеслось над рядами, и молодые воины, все как один, опустили мечи и расступились, пропуская Вираггу.
        …Она была красива. Наверное, так красив и меч, приносящий боль и смерть… Глава клана. Лучшая воительница здешних земель. В ней было безупречно все - даже голос, глубокий, шоколадный, будоражащий сердца…
        Тьяра не любила ее. Потому что рядом с Вираггой чувствовала себя маленьким заморышем, и это было несправедливо…
        - Варвары собираются в стаи! - объявила Вирагга. - Наш разведчик [ах, разведчик!.. самый обаятельный мужчина среди Тигров. И, как все самые-самые, принадлежащий, конечно, Вирагге] говорит, что их гонит Белая Длань. Хватит махать деревяшками! Разбирайте мечи! С этого дня каждый из вас должен все время носить при себе меч!..
        Воздух взорвался восторженными воплями. Еще бы! Детям давали оружие!..
        «Белая Длань…» - отрешенно подумала Тьяра…
        …Нет, все что связано с Вираггой, радости приносить ей не могло. Даже собственный меч. Ровесники Тьяры сквозь пелену восторга лицезрели чудо, а Тьяра видела грубой ковки сталь и кучу изъянов на лезвии… Неприязнь… Тьяра почувствовала это и устыдилась… Меч ни в чем не виноват. Как бы там ни было, надо относиться к нему хорошо. Это друг, который в бою сотню раз спасет тебе жизнь…
        «Мы с тобой поладим,» - мысленно сказала девушка мечу, погладив щербатый клинок, по которому пробежал искаженный солнечный блеск… дааа… это только в меч Вирагги можно смотреться, как в зеркало…
        Когда бывало плохое настроение, Тьяра отправлялась гулять по берегу… Сегодня с ней был меч, и - странная штука! - из-за этого ей было не так одиноко. Стальной друг послушно висел в ножнах на поясе и мерно покачивался в такт шагу. Почему-то от одного его присутствия было спокойно…
        До вечера ее никто не хватится - это Тьяра знала точно. Потому - совершенно не проблема прогуляться аж до причалов и обратно. Здесь могли водиться варвары, но девушке, помышлявшей о Черном Конце, было все равно, есть они или нет. А смерть, по закону подлости, ест лишь тех, кому хочется жить, потому Тьяра старухе вовсе была не интересна сама по себе.
        …Сидя на краешке причала, свесив ноги почти к самой воде, Тьяра с нежностью думала о Тёрне… да, тот самый разведчик и, как ни печально, мужчина Вирагги… Спорить с Вираггой - это смешно. Конец будет не просто Черным, а еще и позорным: на поединке великая воительница разберется с глупой девчонкой так, чтоб все смеялись…
        Тёрн… ну можно ли тебя судить за то, что ты предпочел красивую и властную женщину девочке-заморышу?.. которой теперь видишься причиной Черного Конца…
        Тёрн… Тьяра размышляла, глядя на море… Смелый и красивый… Как она волновалась за каждую его разведку… И даже сейчас, когда все кончилось благополучно… Тьяре вдруг представилось, как ее любимый, в лагере врага, когда сама смерть бродила рядом и вынюхивала… он, наверное, невозмутимо сидел в укрытии, опустив серо-белый капюшон на глаза, и переводил варварскую речь, разбираясь, что же такого в этой Белой Длани, и совсем не думал об опасности… или Тёрну тоже бывает страшно…
        Любопытно… да… А может быть, он тоже иногда плачет… или думает о Конце…
        Тьяре стало зябко… Как было бы хорошо, если б кто-нибудь сейчас обнял, согрел… отдал свою куртку… Как, наверное, это здорово, когда тебя любят… Наверное… Тьяру никто никогда не любил…
        Глава сорок шестая. Безбрежная синева
        …В ту ночь Капитан Лён спал, как невинный ребенок, и видел такие сладкие сны, что забыл о том, что это всего лишь сны… Мирно спал не только он один - все Приморцы, абсолютно все. И никто не почувствовал, как задрожал корабль и началось самое главное путешествие Черного Аполлона - главное, потому что последнее…
        Что же до самого Лёна-старшего, то он осознал, что произошло, только когда вышел на палубу и вместо серых и грязных прибрежных волн увидел великолепную искрящуюся в полуденном свете синеву. Безбрежную синеву открытого моря…
        …Лён-младший держал штурвал всю ночь и полдня. Красные от усталости глаза упорно закрывались - и вообще мальчишка не падал только потому, что его держала его фанатичная вера, которая и выжимала из тщедушного тела последние силы.
        Рядом стоял Дар. Выпрямившийся во весь рост, скрестивший на груди руки, он сейчас очень напоминал отца…
        Легко стряхнув этот образ, Дар совсем по-детски сообщил:
        - Знаешь, я вспомнил… у меня День рождения сегодня…
        - Сколько тебе? - поинтересовался Лён.
        - Четырнадцать, - произнес Дар с гордостью.
        Лён оглянулся и понимающе кивнул… В это время он и заметил, что творится за спиной Дара… Дверь была открыта, и возле нее собирался народ… причем на лицах ясно читалось желание разорвать кого-нибудь на части… И не трудно догадаться, кого…
        - Дар… - шепнул Лён.
        - Знаю… - сказал Дар. - Ты правь, а я поговорю, - и с этими словами шагнул за порог…
        При виде улыбчивого мальчишки, доверчиво вышедшего к толпе, у Лёна-старшего вдруг пропали все слова… казалось, сейчас, что ни скажи, все прозвучит глупо…
        - Черный Аполлон снова в море! - торжественно сказал Дар и никто не решился его перебить. - Твой сын стал Капитаном. Все это важно для всех нас. Потому что человек чувствует себя живым только когда в жизни есть смысл. Когда его нет, мы недалеки от тех монстров, которые бродят по старым городам…
        - А если… если корабль заглохнет посреди моря! - вставил свое слово Лён-старший. - Или если нас всех угробит шторм!
        Дар не стал отвечать. И некоторое время было тихо… в этой тишине старческий голос прозвучал не хуже, чем голос полководца…
        - Пустите!!! - требовательно вопил он. И толпа расступалась… - Я Александр! Александр Армани!!! - он кричал так, словно только сейчас обрел то имя, которым звали его давным давно…
        Алла, Нира и Дрейк несли его на руках, и похоже, тяжестью Армани им совсем не казался… Старик, сухой и седовласый, вообще был похож на бестелесный призрак. Он двадцать лет не покидал маленькой каюты, и теперь безбрежная синева слепила ему глаза. По щекам текли слезы, теряясь в морщинах и белоснежной бороде…
        Александр, Память Приморцев, сделал невероятное: опираясь на плечи детей он поднялся на ноги и выпрямился во весь рост.
        - Аполлон плывет! - радостно прокричал он. - Что же еще вам надо, дети?! Мы снова в море! Мы едем к берегам новой жизни!.. Мальчик, ты так верно сказал… жизнь должна иметь смысл!.. И если нас сожрет шторм, это, поверьте мне, ничто по сравнению с той бессмыслицей, которую вы называли жизнью. Поэтому, забудьте!.. Забудьте о том, что может быть завтра! Завтра никогда не бывает. Только сегодня! Только сейчас! Ты же не повернешь назад, Капитан? Подумай, смогут ли после этого твои люди жить спокойно? После того, как видели открытое море! После того, как повернули на полпути?!
        - Кто за то, чтобы повернуть назад? - спокойно спросил Дар…
        …Люди опускали глаза, и никто не подал голоса за возвращение… Незаметно толпа начала расходиться… Лён-старший сменил младшего у штурвала, и мальчишка тут же свалился и уснул. Так солдаты падают после долгого боя - и засыпают… Клот поднял его на руки и понес в каюту. Алла, Нира и Дрейк, оставив на палубе смотреть на море распротестовавшегося Александра Армани, направились следом…
        Ив поровнялся с племянником и, глядя туда, где давным давно скрылся из виду Берег Владислава, сухо произнес:
        - Тебе нечего терять, парень. Ты молод. У тебя там ничего не осталось, о чем бы стоило жалеть. А у меня там осталась семья. Жена. Дети… Впрочем, думаю, там нас всех уже похоронили…
        Дар не нашел слов… Просто положил руку дяде на плечо… Вопреки всем ожиданиям, Ив не стал отталкивать эту руку.
        Подошла Рон и молча обняла их обоих. Мих, Рая, Каяла, Нефью стояли рядом, а Скирр обхватил ручками колено Дара, прижавшись меховой щекой к грубой джинсе штанины…
        …Открытое море… безбрежная синева…
        Глава сорок седьмая. Предчувствие…
        - Мне бы хотелось встретить пирата! - восхищенно сказал Лёня, глядя в даль.
        Эх, мальчишка…
        - Дядь-Влад, жаль, что сейчас нет пиратов, правда?
        - Хехм! Да нет, Лёнька, есть…
        - Не тех! - нетерпеливо перебил мальчик. - Не тех, которые диски продают! Настоящих! Настоящих пиратов! С саблями и мушкетами… и чтобы корабли… с парусами…
        - Я в детстве всегда говорил отцу, что вот вырасту, куплю корабль, команду наберу… и буду пиратом… - ностальгически вспомнил я…
        - А чего не купил? - укоризненно спросил меня Лёня.
        - …Э… денег не было… - ответил я невпопад…
        - Дядь-Влад, а ты тоже играешь в Виверейн? - вдруг сказал мальчик… - Ну… я видел один раз, как ты карту рисовал…
        Мне ничего не оставалось, как только согласиться…
        - Ааа… - застенчиво протянул Лёня. - Можно мне тоже… хотя бы посмотреть… мне папка играть не разрешает, даже дома…
        - Можно, - отчего-то очень охотно согласился я. И сразу понял, почему: я больше не одинок, пусть этот ребенок и не знает, что то, что я затеял - больше чем игра… все равно: он будет со мной, а это очень важно…
        Черный бархат - от одного края до другого. И - далекие огни в вышине…
        Рядом с Лёном-младшим стоял Дрейк. Он давно уже героически боролся со сном, будто эта ночь должна была принести что-то особенное. Но нет - только тишь да звезды…
        - Как ты знаешь, куда плыть, Капитан Лён? - спросил Дрейк тихо.
        - По звездам… - задумчиво ответил маленький капитан. - Отец учил меня…
        - А-а… - понимающе протянул Дрейк…
        - …Они так ярко светят… - раздался голос. Оба мальчишки испуганно вздрогнули. Но это был всего лишь Дар, который, конечно, никуда не уходил, но вел себя столь бесшумно, что про него успели забыть. Точно тень, он отделился от стены и выпрямился во весь рост, освещенный трепещущим светом керосиновой лампы… - Звезды светят так ярко… мне больно… этот свет… он по сердцу режет, как нож…
        - В чем дело, Дар? - спросил его Лён. Но Дар не стал отвечать и скрылся в черноте за дверью…
        - …В чем дело, Дар? - спросила его Рон, стоило ему переступить порог каюты. Похоже, она давно ждала его. - Что случилось, сынок?.. Последние пару дней ты сам не свой…
        - Звезды, мама… и облака… - Дар говорил так, точно его душила то ли боль в горле, то ли жестокая обида… - Мне больно… - и больше он ничего не смог объяснить.
        - Иди ко мне, - ласково сказала Рон…
        Сын уснул, положив голову ей на колени. Наверное, ему стало спокойнее…
        Рон гладила жесткие черные волосы… которые были совсем как у Влада… Влад, Денис, Ройхо-Влад… один и трое разных… зачем всё…
        «Я заберу твою боль…» - подумала Рон и усилием воли сквозь самые кончики пальцев заставила ее течь к себе, чувствуя, как слева от сердца, там где кроется душа человеческая, раскрывает кровавые края страшная черная пропасть…
        - Не надо! - вдруг вздрогнул Дар и накрыл ее руку своей. - Мама, ты что?! Не надо. Эта боль отмерена мне, и никому больше. Даже такое не случается зря… - он помолчал, успокаиваясь, и произнес уже ровным и спокойным голосом: - Это предчувствие… Не знаю, чего… Но чего-то очень важного: очень плохого или очень хорошего…
        Эмеральд… Мы с Лёнькой сыграли тренировочную партию…
        Виверейн - это игра в божество. Я выбрал себе Лик и Имя, изобразив себя крылатым демоном с волчьими клыками и алым пламенем в глазах и назвавшись Фенриром. Вот такой аватар… Не знаю, чем мне не по нраву пришелся другой - крылатый голубоглазый красавец… возможно, сам себя я видел демоном - вот и вся причина…
        Я давно открыл для себя, как вернуться, и понял, почему это сумел сделать мой Дар - сумел не просто заглянуть в чужой мир, но обрести в нем плоть и кровь… Потому что я в него верил… Это все равно что протянуть руку через непроницаемый прозрачный барьер, как сделал я когда-то для Рон…
        Я открыл для себя, как вернуться…
        …Бог жив, пока в него верят. Значит, нужно создать эту веру…
        Сначала был пророк…
        Глава сорок восьмая. Пророк
        Редьяри был охотником на пушистиков. Эти существа хоть и до жалости похожи на человеческих детей, но - вот так подумаешь, что и вкусное мясо, и теплый мех - и перестанешь жалеть. К тому же они беззащитны, не в пример людям. Правда, в последнее время стали пугаными - приходится ставить силки или же стрелять издалека…
        …Силки Редьяри обходил обычно по утру. Вот как раз в это утро он вытащил из крючочной ловушки полуживую добычу и, не глядя в умоляющие карие глаза, добил пушистика ножом…
        …Охотник связывал лапки жертвы веревкой и совершенно не подозревал, что за ним наблюдают два внимательных взгляда. Впрочем, скоро внимание стало настолько пристальным, что взгляды уже только не жгли спину.
        Редьяри стал оглядываться по сторонам. Но странно: там, откуда веяло беспокойством, было только безбрежное море…
        И вдруг один из бликов, плясавших по беспокойной воде, резанул по глазам, да так страшно, что Редьяри закричал. Потом у него подкосились ноги, и он рухнул и забился в судорогах на холодном мокром песке.
        Ему казалось, что блеск ослепил его. К тому же, темнота жутковато окрашивалась алым - цвета крови.
        - Не бойся, человек, - услышал Редьяри спокойный голос из темноты, и страх действительно отступил.
        Охотник разом перестал чувствовать и боль в глазах, и холод мокрого прибрежного песка - он точно оказался в темной маленькой комнате, где кроме него был кто-то еще. Его Редьяри не видел, но чувствовал присутствие и слышал голос.
        - Я тебя выбрал, Редьяри.
        - Кто ты?
        - Что ж, я не побоюсь назвать тебе свое имя. Фенрир. Так зовут меня люди. Стань моим голосом на этой земле, и мы с тобой будем править миром.
        - Фенрир… Фенрир-волк?..
        - Твой клан когда-то почитал меня, Редьяри, и побеждал с моим именем на устах. Теперь я вернулся. Я вдохну в сердца людей новую веру, а тебя я научу, как вести победоносные войны и собирать бесчисленные армии. Иди в свое поселение и расскажи, что я вернулся.
        - Они мне не поверят. Я простой охотник… я не вождь и не командир…
        - Поверят. И пойдут за тобой. Иди. И помни, Редьяри: я стою за твоим плечом…
        …В этом было что-то от угрозы… и не повиноваться было невозможно…
        Как только Редьяри почувствовал, что его будто вытолкнули из той темной комнаты, он вновь увидел и свет раннего утра, и холодные волны, и распростертую на песке тушку пушистика… Случилось ли все на самом деле?
        …Но, как бы там ни было, казалось, по жилам струилось горячее довоенное вино, и ощущение всемогущества наполняло силой и тело, и душу…
        …Если бы кто посмотрел сейчас на Редьяри со стороны, то углядел бы фанатичную сумасшедшинку в глазах… А может, отблеск адского пламени. И в улыбке - волчий оскал…
        Утром Тьяру разбудил сигнал тревоги. Полуодетые подростки хватали луки, стрелы и еще вчера полученные мечи и мчались туда, где ревела валторна. Тьяра мчалась вместе с ними, не успев толком опомниться и стряхнуть остатки сна.
        Война. Неужели война?
        Командиры орали, с трудом перекрывая поднявшийся гвалт, и расставляли подростков по стенам, веля держать наготове луки… Что бы ни думала о Вирагге юная Тьяра, а молодых воинов чифесса берегла: сверкая в утреннем мареве обнаженными мечами, в бой несся клин бывалых вояк…
        …Оказавшись на стене у бойницы (заложенного по краям кирпичами иллюминатора мертвого корабля), Тьяра наконец-то смогла разглядеть, что происходит. Она увидела беспорядочную толпу детей, стариков и раненых, отступление которых прикрывали смельчаки-самоубийцы. Именно им на помощь спешили сейчас лучшие бойцы чифессы Вирагги во главе с нею самой.
        …у Тьяры больно сжалось сердце при мысли о том, что и ее Тёрн - тоже там… и из глаз потекли злые слезы беспомощности…
        Но, лишь завидев отряд подмоги, варвары отступили, отстреливаясь (среди града стрел то и дело вспыхивали маленькие взрывы - выстрелы огневых ружей, сохранившихся еще с Войны). Умно. Похоже, вожак варваров тоже пожалел своих воинов…
        …Беглецам открыли ворота - и городок заполонил запах крови. Уже без команды все, кто мог, бросились на помощь раненым. Это были люди из дальнего поселения. Похоже, погоня гнала их несколько дней. Их воины, даже те, кто остался почти невредим, падали и засыпали замертво - от нечеловеческой усталости…
        …До самого вечера Тьяра возилась с ранеными, измазавшись в чужой крови до такой степени, что стала похожа на демона с кожей цвета кетчупа… Она вырезала стрелы, она зажимала разорванные вены… это был кошмар… Многие воины, начавшие сходить с ума от боли, хватали ее за руки и умоляли убить их, прекратить их страдания…
        …А Тьяра, если и понимала, что иногда это единственный и самый правильный выход, но перешагнуть через себя не могла… ведь она еще никогда не лишала человека жизни…
        Ад улегся только к полудню. И взошедшее ввысь солнце освещало грязный, истоптанный красным снег…
        На какое-то время наступила жутковатая тишина. Вирагга велела обезумевшим от крови и ужаса подросткам отдыхать. Ранеными теперь занялись старшие воины, те, для кого кровь и смерть давно уже не были сенсацией.
        …Тьяра, с пустым стеклянным взглядом сидела на коленях и, набрав в горсть чистого снега, стирала с кожи и одежды чужую кровь… Она даже о Тёрне уже не волновалась… а он был сейчас, наверно, рядом с Вираггой, на военном совете… не важно… все не важно… Тьяра вдруг поняла, почему они с Тёрном всегда были так далеки друг от друга: потому, что жили в разных мирах… его мир давно был окрашен в цвет крови, а ее - всего лишь сплетен из воздушной ткани мечты и снов…
        Может быть, Вирагга слишком берегла детей, не выпуская их на поле боя до достижения мастерства… а может, была права… Сама она застала время клановых войн, где каждый проливал чужую кровь еще до того, как самому ему исполнялось десять…
        Когда на небе воцарился черный и мрачный вечер, Тьяра спряталась от пережитого ужаса в своем уголке в казарме, накрывшись одеялом с головой, как испуганный ребенок.
        - Тьяра! - окликнули ее. Это были мальчишки - Вьер и Кларк - ее ровесники, друзья, братья по оружию… - Тьяра, слушай, какие вести ходят!
        - Что? - спросила Тьяра, отогнув краешек одеяла.
        - Тёрн выпытал у пленника кое-что любопытное…
        Тьяра ощутила в душе болезненный укол… Неужели ее Тёрн может кого-то пытать?! Вырывать ногти… ломать пальцы… сдирать кожу… Ее милый Тёрн…
        …Кажется, начинал рушиться ее мир, а образ любимого человека - блекнуть… Как бы там ни было, тот ощутимый укол сильно напоминал самое начало долгого и горького разочарования…
        …Мальчишки дружно уселись на соседнюю кровать напротив Тьяриной и приготовились рассказывать самое интересное.
        - Пленник говорил, что у них теперь есть Вождь.
        - Белая Длань? - спросила Тьяра.
        - Нее, - замотал головой Кларк. - Он зовет себя Голосом Фенрира-волка. У варваров это вроде легенды: настанет день великой битвы - Рагнарока, когда вернется Фенрир-волк и проглотит солнце. Это они так звали Бога Войны. Хорошо, что мы никогда не поклонялись никаким богам…
        - Странно… А кто этот Голос Фенрира?
        - Тёрн выяснит… - сказал Вьер.
        - Бум ждать, - кивнул Кларк…
        - …А неплох наш пророк для начала! - тоном знатока оценил Лёнька. Я уже давно понял, что мальчуган здорово понимает в Виверейне, и не стеснялся спрашивать у него советов. - Смотри, дядь-Влад, триста хитов; удар мечом на восемьдесят плюс паралич. И это только первый уровень.
        - Скоро будет второй - всего пятьсот очков опыта поднабрать… - подхватил я.
        - С каждым уровнем он будет все больше походить на твой аватар, - просветил меня мальчик. - А в конце будет совсем похож…
        Я нервно сглотнул… Вон, значит, мой способ воплотиться в том мире. Опять - в теле чужого человека. Опять - уничтожив чье-то Я…
        …Знал бы ты, мальчик, кому помогаешь и в чем…
        …В тот день те, кого Тигры презрительно именовали варварами, впервые заметили охотника Редьяри. Нет, он не был чужаком. Частенько мотался по поселениям, продавал шкурки и соленое мясо. Просто никому до него не было дела.
        А тут он возник, как из ниоткуда и заорал своим мальчишечьим ломающимся голосом так, что сбежались все люди из окрестных домов.
        - …Я - Голос Фенрира-волка! - вещал Редьяри, потрясая детским коротким мечом… - Он вернулся объединить нас и очистить Эмеральд от чужаков. Он стоит за моим плечом! Его именем я поведу вас в бой!!!
        - Обожрался глюковатых шрумзиков! - хохотнул на все это Фад, уже две недели как полноправный вождь поселения.
        - Тогда выйди сюда, глупец - и я покажу тебе, чего стоит посланник Фенрира!
        Фаду бросили вызов. Бывалый вождь мог бы отказаться и особо не потерять в авторитете, а вот взобравшийся по головам новичок, обживающий высокий дом всего четырнадцать дней, - вряд ли. Впрочем, Фада это особо не расстроило: цену себе как мечнику он знал. А этот малолетний оборванец (тринадцатилетний Редьяри не доставал ему и до плеча)… его, пожалуй, даже убивать не стоит. Немножко потыкать в воспитательных целях - и будет с него… Хорошо еще, если замахнуться разок успеет…
        Толпа расступилась, предвкушая зрелище, и сомкнула круг. Фад вышел в середину, добродушно улыбаясь.
        - Пацан, тебе не помешала бы хорошая порка…
        Редьяри отвечать ему не стал, лишь посмотрел в глаза - и Фад вздрогнул, увидев уставившиеся на него танцующие зрачки… да еще эта улыбка-оскал у мальчишки… так скалится свихнувшийся ручной волк, еще вчера мирно лежавший у очага…
        В следующую секунду Редьяри попытался достать его мечом. Признать честно, Фад уклонился лишь чудом…
        …После он понял, что блокировать удары мальчишки бесполезно - откуда только в тщедушном теле такая силища… Отводя один смертельный выпад за другим, Фад отступал… А мастерство его противника, казалось, росло от секунды к секунде: если в первых ударах Фад замечал огрехи и умело ими пользовался, то теперь ему все больше казалось, что он давно дерется с машиной, не знающей промахов…
        - ФЕНРИИИИИР!!! - завопил Редьяри - и разрубленный пополам клинок Фада полетел в толпу… (как третьесортная сталь детского клинка перерубила великолепный Меч Вождя - оставалось только гадать…) В следующую секунду сам вождь ощутил жестокий удар под ребра, невероятный для мальчишечьего кулака - и к горлу лежащего на земле Фада приблизилась холодная сталь меча Редьяри…
        Толпа охнула.
        Победитель выпрямился и, подняв клинок высоко над головой, произнес:
        - Я Голос Фенрира!!!
        …Фад плевался кровью: похоже сломанное ребро проткнуло-таки легкое… Поймав устремленный на него взгляд сына, вождь отдал знак…
        Фад-младший, не долго думая, спустил с тетивы стрелу…
        …Та клюнула Редьяри в грудь и, точно ударившись о невидимую преграду, упала в снег у его ног…
        Наступила тишина. Замолчал и сам Голос Фенрира… У Редьяри вдруг прояснилось в глазах. Безумие схлынуло, как волна. Он вспомнил самого себя. Вспомнил покойных родителей. Вспомнил сегодняшнее утро и жестокий блик, ослепивший его… Вспомнил, что он сейчас орал… и почувствовал себя дураком. Больше всего ему хотелось сейчас просто взять и уйти. И побыть одному…
        Но ошарашенная толпа взорвалась кличем «ФЕНРИИИИР!!!» - и тишина потонула в гвалте, и сознание потонуло в безумии…
        …Секунду спустя новоявленный вождь уже объявлял о начале первого похода… на ближайшее поселение Тигров…
        …И он прошел на ура. Как раскаленный нож сквозь масло. Тигры еще никогда не спасались бегством - а тут от полного уничтожения их спас лишь элитный гарнизон Вирагги… Начало войне было положено… и имя Фенрира победоносно разнеслось по варварским берегам…
        Глава сорок девятая. Том Недомолвок
        Эта боль, дорогая мама,
        Предназначена только мне.
        Я бездонную вижу яму
        И себя самого на дне.
        То ли счастье, а то ли гибель -
        То ли ненависть, то ль любовь -
        Это что-то в душе, как флигель,
        Глупо ловит игру ветров.
        Эти ветры свистят сквозь дыры
        Раскаленных жестоких звезд.
        Чую - что-то творится в мире,
        Только что - задаю вопрос…
        Но у радиксов есть сказанье
        Про закрытые небеса…
        Я боюсь, что знак Белой Длани -
        Это знак моего отца…
        Я боюсь, что миры столкнутся -
        И, подняв свой тяжелый крест,
        Он заставит себя вернуться -
        День-другой - и он будет здесь…
        Но тогда все пойдет сначала -
        В этом мире он слишком силен…
        Помнишь, мама, как все дрожало
        Его странной душе в унисон?..
        В ней столкнутся расчет коварный
        Или ненависть - и любовь…
        Здесь - столкнутся армады армий
        И потоком польется кровь.
        …Эта боль, дорогая мама,
        Предназначена только мне.
        Я бездонную вижу яму,
        И себя самого на дне.
        Что, скажи, в этой жизни такое
        Предназначено нам с тобой?..
        Я рожден для последнего боя,
        Ну а ты - чтобы быть живой…
        - …Мама, - тихо произнес Дар.
        Рон оставила в покое беспорядок в каюте сына и села напротив. Чувствовала, что Дар хочет сказать что-то важное.
        - Мама, как ты думаешь, откуда берутся стихи? - спросил он. Ожидая ответа, мальчик трепал уголок своего старого блокнота, над которым колдовал еще минуту назад.
        - Не знаю, Дар… - Рон пожала плечами. - Они приходят - и все…
        - Да… в ночи… - протянул Дар задумчиво. - Как черные ангелы. И не уходят, пока их не запишешь… Это чужие мысли, которые рвутся в наш мир, мама… Потому что я обычно сам не понимаю, что же такое написал…
        - Ты написал что-то новое сегодня? - поинтересовалась Рон.
        - Да… Ты почитай, - он вручил матери блокнот. - А мне надо идти.
        - Ты куда?
        - Поговорить с Нефью, а еще Михом и Раей, и с Клотом… может быть, и с Каялой тоже.
        - Ты что-то задумал?
        - Нет. Просто накопилось много вопросов…
        С этими словами Дар накинул куртку (он редко когда ее застегивал - чаще ходил так… что видна линялая футболка с треугольным воротом) и вышел из каюты.
        Он уже поднялся по лестнице на палубу и встретился с мокрым морским ветром, а Рон только начала читать… Но недавно написанные строки еще не остыли…
        «Черные ангелы,» - неосознанно повторила про себя Рон…
        …В этом зале было полно хрустального крошева. Целые россыпи. А вообще это был прекрасный зал. Самый большой зал, в самом чреве «Черного Аполлона». Зал танцев. Правда, сейчас он, забытый и одинокий, пустовал…
        - Здесь играли музыку! - восхищенно вспоминал Мих, разводя руки и подпрыгивая через каждый шаг. - Здесь в танце кружились пары! Здесь хлопало шампанское!..
        Рая молча шла с ним рядом. Ее занимали совсем другие мысли… Этот человеческий мальчик… кажется, он стал для нее слишком много значить. Будто бы был радиксом…
        Рая знала, насколько различаются эти две расы. Насколько иные мысли, ценности, насколько иная логика… Это пропасть… И любовь для радиксов - не то что любовь для людей… Для радикса любовь одна - и навеки. И именно к тому, кто еще при рождении был ему предназначен… Честно говоря, Рая очень боялась полюбить Миха. Полюбить человека древней довоенной расы, которому позволено миллион раз ошибаться - гасить и разжигать любовь снова…
        …На самом деле радиксов очень просто сломить. Любовь - искренняя, единственная - вот их «ахиллесова пята». Радиксы не боятся боли. Они не подвержены эмоциям, если того не хотят. Они не боятся смерти, которую именуют Сном… Им чужда тяга к богатству и вообще к чему-то материальному. Им незнаком стыд… Но если убить того, кого радикс любит… то это все… Оставшись один, радикс просто закроет глаза и умрет. Скорее всего, у него постепенно остановится сердце…
        А что будет с радиксом, если его любовь, искренняя и единственная, не окажется взаимной? Этого никто не проверял. Этого еще никогда не было… Впрочем, и человек никогда не любил радикса…
        - Рая… - Мих тронул ее за плечо. - Почему ты так… так холодно ко мне относишься… как чужая…
        Она промолчала, лишь внимательно посмотрела Миху в глаза.
        - Ты боишься, что я несерьезно, да? Что я просто глупый мальчишка, да еще и обычный человек? Что поэтому не стою доверия?
        - Ты хорошо научился читать мысли, - заметила Рая.
        - Я тебе докажу, что я такой же, как ты. Докажу, что я не чужой! - Мих вдруг всхлипнул, и с ресниц упали две крупные слезы. - Слушай!
        Поговори со мной, любимая,
        Развей мой страх.
        Есть глубина непостижимая
        В твоих глазах.
        Не понимаю слишком многого -
        Какая грусть!
        Я молчаливую и строгую
        Тебя боюсь.
        Зато когда ты смотришь ласково,
        То мне тепло,
        Ах, чувство милое, напрасное,
        Да не ушло!
        Люблю, люблю тебя, далекую
        Мою звезду.
        Люблю и ласковой, и строгою,
        И взгляд краду…
        Быть может, ты меня сторонишься,
        Что я чужак,
        И с высоты взглянуть наклонишься
        На малыша…
        Но только дети Зимней Полночи
        Всю жизнь цветут,
        А мы стареем… Тебя, помни, я
        Перерасту…
        Но протяни мне руку тонкую…
        Меж двух миров
        Проложит нам дорожку робкую
        Любовь…
        - Это не мое, - поспешил уточнить Мих. - Я не умею творить, как Дар. Ко мне стихи не приходят. Просто я вспомнил то, что принадлежит твоему народу…
        - Зимняя Веда… - прошептала Рая. - Это стихотворение из Тома Недомолвок. Считается, что Генри поместила в нем стихи, которым только потом должно прийти время. Каждый из них, как сказала она, это ключ… Мих! - Рая почти взмолилась. И в этом вскрике ничего не было от ровной холодности радиксов… - Как ты мог это помнить?!
        - Я же Наблюдатель… - удивился он. - Просто именно это стихотворение показалось… будто оно про нас с тобой… я подумал, что если прочту его тебе, ты все поймешь…
        - Это верно… я все понимаю… - Рая прислонилась лбом к плечу Миха, и он ласково погладил ее по щеке. - Мих, милый, ты сделал невозможное… Наблюдатель может помнить то, о чем думали люди до него. Но как можно вспоминать мысли тех, у кого совершенно иной разум?! Это непостижимо…
        - Я такой же, как ты, - ласково сказал Мих. - Не по крови, но по духу… Какой-то мудрец сказал, что со временем мы становимся похожи на тех, кого любим… а они - на нас… Точно между двумя мирами налаживается мостик… Да, мостик. Как в том стихотворении…
        - Мих… - Рая заплакала. И, обнимая ее вздрагивающие плечи, Мих нежно произнес:
        - Вот и ты совсем стала похожа на обычного человека…
        - …Нефью… Я хотела сказать тебе, что Мих помнит то, что принадлежит радиксам… - сказала Рая: то ли брату, то ли ледяному морю за бортом…
        Слепой стоял на палубе, и морской ветер трепал капюшон, из под которого выбивались светлые волосы.
        Нефью кивнул в ответ. Каяла, стоявшая рядом с ним и Клотом, одарила Миха тяжелым и очень внимательным взглядом.
        - Мальчик, до Войны говорили, что, если случается сразу слишком много необычного, то грядут тяжелые времена, - медленно произнесла Каяла.
        …Дар был рад, что нашел их всех вместе. Не хватало, пожалуй, только Скирра, и, как ни странно, это казалось важным. Впрочем, мохнатый человечек тут же откуда-то вынырнул, словно почувствовал, что его ждут.
        - Я хотел поговорить с вами. С вами всеми, - сказал Дар. Шесть внимательных взглядов, включая лемурий взгляд Скирра, обратились к нему. - Я чувствую то же, что… Мих, помнишь, самое начало парада… Я тогда смутно ощущал чье-то внимание… А потом отец, когда мы встретились, сказал мне, что видел меня и слышал мой голос… Сейчас я чувствую то же самое. Он смотрит. И, мне кажется, он попытается вернуться…
        - Наш Дар творит чудеса, не вспоминая чужую Веду! - усмехнулся Нефью. - А ведь именно Зимняя Веда говорит об этом. Что Бог Войны будет низвержен Высшим, но затем вернется. Правда, на этом она и обрывается… У Зимней Веды ОТКРЫТЫЙ КОНЕЦ, - Нефью особо выделил эти слова.
        - Почему моего отца звали Богом Войны?! - перешел на повышенные тона Дар. - Он никогда не хотел…
        - В каждом из нас идет война, - властно прервала его Каяла. - В каждой душе борются добро и зло, любовь и ненависть, страхи и сомнения. Когда душа достигает такой мощи, как душа Старшего Взрыва, по-вашему Бога, все ее внутренние сражения становятся реальностью в живых мирах. Его энергия начинает течь через людей.
        - Он просто перерос свой мир, как ребенок перерастает одежду, - мягко продолжила Рая, но Дар, тем не менее, удивился, насколько у них с Каялой похожи голоса… - Думаю, сейчас он стал еще сильнее, чем раньше. И, если он вернется, то нас ждет катастрофа.
        - Я остановлю его… - сказал Дар и тут же осекся, вспомнив предпоследнюю строчку своего утреннего стихотворения… - Может быть, я для того и родился, чтобы его остановить…
        - Не думаю… - покачал головой Нефью, но больше ничего не добавил…
        - …Я не умею видеть будущего. Но это вопрос времени - я научусь, - вдруг подал голос Клот, молчавший все это время. - Но я уже сейчас чувствую, что ты - символ начала, а не конца…
        Ответом ему было общее молчание. Все смотрели на Клота, чье лицо хранило блаженное выражение, а взгляд, казалось, созерцал по меньшей мере Великую Пустоту, и не произнесли ни слова.
        Никакой Наблюдатель, пусть даже и радикс, не может видеть будущего. Равно как и человеческий наблюдатель не может помнить Зимнюю Веду… И никакой Творец не… И никакой человек…
        Нет… Время границ ушло. Теперь уже не просчитаешь, что возможно, а что нет…
        Когда случается слишком много необычного… грядут тяжелые времена…
        Глава пятидесятая. Повелитель мертвых
        Оффтопик десятый. Не стой на пути лавины.
        - Вита! Витаааааа!
        - Онабу, милый! Как хорошо, что ты здесь! Я не могла докричаться до тебя…
        - Я научился ставить барьер…
        - Зачем?
        - Я хочу на время забыть в себе бога, чтобы быть ближе к ним…
        - Онабу! Вернись, пожалуйста! Мне очень страшно одной…
        - Вита, ты не маленькая уже…
        - Ты не понял! Я чувствую себя так… будто закрылась от кого-то в темном шкафу, а он ломится в дверь… Мне страшно… Мне кажется, это Ройхо…
        - Да. Люди тоже говорят об этом. Они почувствовали.
        - Вернись, Онабу… Я тоже очень любила нашего Старшенького, но сейчас он совсем не такой! От него веет злобой и желанием разрушать! Вернись, я не удержу его одна…
        - Не удержишь. И я перед ним что мальчик… Спрячься и не пытайся стоять на пути лавины. Сынок нашего Ройхо - вот наша последняя надежда. Они одного духа, эти двое, и не чета нам…
        - Но маленький Дар - всего лишь человек!
        - Нет… может я чего-то не понимаю… но это… не человек… нет… Я не понимаю, кто он… все, кто соприкасается с ним, кто хоть словом, хоть взглядом с ним перекинется - все испытывают сильнейшее потрясение и… как бы сказать… становятся такими, как он… Не стой на пути Ройхо, Вита, умоляю тебя. Он убьет тебя и не заметит. Спрячься. Затаись. И больше не пытайся говорить со мной.
        - Онабу… я сейчас подумала… есть душа старше и сильнее Ройхо.
        - Сат?!!
        - Да, Сат…
        - Не надо!!! Не надо еще одного джинна выпускать из бутылки!
        - Онабу…
        - Заклинаю тебя, Вита, не делай этого!.. Вита?.. Витаааа!..
        Оффтопик одиннадцатый. Сат.
        - Милая девочка, ты очень рискуешь, обращаясь ко мне.
        - Сат… я всю жизнь тебя боялась… но сейчас нам с Онабу больше не к кому обратиться… Ты старше Ройхо. Ты сильнее…
        - Ройхо-Влад младше меня - это верно… Но он меня превзошел. Он переступил через заповедь «Не убий», тогда как я не смог. Я приложил все силы - и не сумел, а у него это вышло случайно…
        - Сат!
        - Что я могу сделать для тебя, девочка? Проси - миллиарды мертвых в твоем распоряжении!..
        …Миллиарды мертвых…
        - Ты даже не знаешь, чего просить у старины Сата. Зачем же ты пришла? Остановить Старшенького я не могу, и не проси.
        - Сат…
        - Да?
        - Если дойдет до войны… прошу, не останься в стороне… будь с нами…
        - Бог Смерти против Бога Войны… Хехм… Не много ли ты просишь?.. Знаешь, а ведь когда-то Старшенький, несчастный и запуганный, приходил просить у меня, старика, совета… Что ж, в нем живет ребенок. Может быть, я сыграю на этом… Но не стану ничего обещать.
        - Спасибо. Спасибо тебе, Сат!
        - Прячься, девочка. Я редкостно спокоен в последнее время. Поэтому, если не боишься, можешь спрятаться под крыло Повелителя Мертвых. Мою часть мира никто не тронет. Даже наш воинственный Ройхо-Влад…
        Оффтопик двенадцатый. Брошенный дом…
        - Айна?.. Вита?.. Онабу?.. Эй, кто-нибудь!!!
        Пустота, холодная, звездная. Я почувствовал себя так, будто вернулся в брошенный дом. Вокруг сияли далекие звезды, а совсем рядом нежно светилось теплое, завернутое в облака тело земли. Я дома… но дом мой пуст… А на этой планете живет и дышит мой маленький сын…
        Я поглядел на континент, где посеял в людских сердцах веру. Эмеральд сиял, как серебро… Верно, часть его напоминала конфетную фольгу на солнце, выщербленную, испятнанную кратерами… но по берегу тянулась зеленая полоса, перечерченная снежными пространствами… и море казалось тихим…
        Я открыл глаза, вернувшись в серое одиночество каюты, и понял, что начинается шторм…
        Глава пятьдесят первая. Сон о черном корабле
        - Как ты думаешь, Тёрн, я зря берегу детей? - Вирагга отвела взгляд от окна и вернула на место краешек шторы.
        Тёрн молчал, в упор глядя на Вираггу… с обожанием… и страстью… Как еще может мужчина на нее смотреть…
        - Я попробовал крови в десять лет, - неторопливо произнес Тёрн. Его голос, глубокий и бархатный, больше походил на ночной шепот. - Ты растишь воинов. Будь моя воля, они шли бы в бой первыми. И война оставила бы только самых сильных и выносливых. Самых умелых. Самых ловких…
        - Я попробовала крови еще раньше, Тёрн, - устало произнесла Вирагга. - У меня не было детства… как и у всех, кто вырос под Куполом.
        - Детство… - снисходительно вывел Тёрн.
        - Это не пустое слово, мужчина, - резко бросила Вирагга. - Кем вырастет человек, если с детства не видел ничего, кроме войны?.. Убийцей, Тёрн. Убийцей! Который сам будет искать нового боя. А я не хочу этого. Я не хочу, чтобы Тигры сгинули в войнах! Нас и так очень и очень мало. А тех, кто еще может учиться, кто может поднять нас из дикости к довоенному величию, когда Человек - звучало гордо… детей - надо беречь!
        Тёрн не стал спорить. Он вообще говорил мало. И на лице у него было ничего не прочесть. Но горячую речь Вирагги он прослушал довольно равнодушно, не собираясь разубеждаться в собственных домыслах. Посему Тёрн склонил голову в знак прощания и вышел…
        …и на пороге чуть не столкнулся нос к носу с Тьярой…
        Впрочем, он не собирался останавливаться и ругать глупую девчонку. Вот еще…
        Тьяра, наученная многочисленными неудачными попытками разговорить хмурого разведчика, тоже ничего не сказала - просто зашагала рядом.
        За пределами городка Тёрн остановился и, смерив нахалку взглядом, спокойнейше произнес:
        - Иди домой, Тьяра.
        - Нет, - столь же бесстрастно ответила та (памятуя, что к любым эмоциям с ее стороны Тёрн равнодушен). - Я иду к причалам. Нам по пути. У тебя там снегоход.
        Тёрн действительно держал снегоход в маленьком домишке у причала, по причине близости рядом склада топлива… но до этого момента думал, что это тайна…
        - Тебе нельзя. Хочешь попасться варварам? - строго прикрикнул он.
        - Я все равно пойду, - развела руками Тьяра. - С тобой или без тебя. Если с тобой, то ты будешь знать, что со мной ничего не случится.
        - Перестань! Или пойду сейчас сдам тебя Вирагге для перевоспитания.
        - И будешь выглядеть очень глупо. И правильно. Она еще раз убедится, что все мужики бестолковые, как она говорит…
        Тёрн подавил желание придушить мелкую на месте…
        - Только до причалов, Тёрн, - сказала Тьяра, пытаясь разглядеть всю гамму чувств на его бесстрастном лице.
        - Зачем?! - со свойственным ему бархатом прорычал разведчик.
        - Расскажу по пути…
        Тёрн махнул рукой, мол, пошли.
        Не поспевая за его широким размашистым шагом, Тьяра просто бежала трусцой рядышком. Долгий путь до причалов - и полно времени для размышлений…
        Прежде всего, она победила. Именно здесь и сейчас. Возможно, она взрослеет и становится той, кого Вирагга называет настоящей женщиной - которой повинуются мужчины…
        Но была в этой победе и какая-то горечь… Да, этот горький вкус примешивался ко всему.
        А все из-за того, что каждый разговор с любимым человеком… о котором она думала с заботой и нежностью… получался таким… Откуда только брались эти грубость, соперничество… Понимая, насколько все это напускное и ненастоящее, Тьяра все равно вела себя так. И ничего не могла с этим поделать.
        Почему?.. Или это естественная маскировка человека, душа которого слишком нежна под толстым панцирем…
        Тёрн… Тьяра посмотрела в его сторону… как хмурились брови, нервно подрагивали губы… И ей вдруг захотелось сказать ему что-нибудь доброе. Руку на плечо положить… обнять… Нет… оттолкнет… И это было страшнее всего…
        Зачем она затеяла все это? Зачем заставила его с ней пойти? Зачем?
        Тьяра не знала… просто все время чего-то ждала от каждой такой с ним встречи. Какого-то проблеска. Какого-то шага с его стороны…
        …горечь… да еще и это разочарование, точно та мысль, о том, что Тёрн запытал пленника, сломала в душе что-то хрупкое… да, а зрелище той кровавой мясорубки подтолкнуло крах…
        - Кто-то обещал мне рассказать, зачем понадобилось идти к причалам… - требовательно произнес Тёрн.
        - Я видела сон, - ответила Тьяра, с той неожиданной мягкостью и нежностью, с какой только что думала о Тёрне… - Сон… о черном корабле… Я видела, что он остановился у одного из причалов. Он - с другой стороны моря…
        - Хмф! - хмыкнул Тёрн. - Сны! - но и его голос почему-то потеплел…
        Казалось бы, ничего не произошло, но для обостренного чувства Тьяры это значило очень много… Тепло в ответ на тепло! Нужно быть собой… быть собой… говорить своим голосом… тогда и другой человек не будет прятаться за грубость…
        Это казалось сейчас таким важным. Таким великим открытием, способным перевернуть мир…
        - Ну что, - сказал Тёрн уже вполне миролюбиво. - Жди свой корабль. Я тут поглядел по сторонам - не должно быть, вроде, варваров… Но вечером будь дома, хорошо?
        - Хорошо, - доверчиво отозвалась Тьяра.
        Тёрн даже улыбнулся. И, разворачивая снегоход, помахал рукой на прощание.
        …Милый, милый Тёрн… Проводив глазами удаляющуюся белую точку, Тьяра упала на колени и расплакалась… Открытие, показавшееся столь важным, подарившее ключик к любимому сердцу, пришло так поздно… почему?!!
        Но постепенно высохли слезы… осталась только грусть. Безбрежная, неизбывная… как море…
        …В бухте у причалов было спокойно… а где-то далеко сейчас разошелся шторм…
        Дар провалился в сон, и не было ямы бездоннее этого сна…
        Штормило здорово (шторма нынче не чета довоенным), но Дар не чувствовал этого. Не проснулся даже когда упал с койки и растянулся на полу.
        …сны, из которых надо выбираться…
        …Оба Лёна, и младший, и старший, были в ужасе: что делать со штормом, они даже не представляли. Тут, как назло, угрожающе приближались зубастые скалы, хотя далеко было еще до настоящего берега.
        Мих некстати вспомнил, что эти «скалы» - не что иное как огрызки довоенных нефтевышек, но оптимизма это никому не прибавило.
        - Дар! - вдруг вспомнил маленький Лён. - Зовите Дара! Он завел корабль, он должен его и спасти!
        За Даром сиганул Мих - минуты не прошло, как уже был в каюте брата и тряс его, бесчувственного, за плечи.
        - Дар! Дар! Проснись! - орал Мих ему в уши. Боялся уже, что Дар опять ушел, как тогда…
        С усилием Дар открыл глаза. Глядящие в никуда, как у Клота, но не ясные, а устрашающе мутные, словно прикрытые дымкой… как глаза слепого… глаза Нефью!..
        Впрочем, Миху некогда было обращать внимание на это. Мало ли у кого какие глаза спросони… Он просто схватил Дара за локоть и потянул за собой. Бежал Дар на удивление быстро и послушно. Но, едва оказавшись на палубе, остановился, как вкопанный.
        Когда Мих изо всех сил рванул его за руку и почувствовал, что это все равно, что двигать каменную статую, ему стало жутко…
        …Дар стоял ровно, разведя в стороны руки. Он стоял как на ровной земле, будто и не было жестокой качки и бешеного ветра…
        Мих попятился от него и упал, споткнувшись о какой-то некстати подвернувшийся канат, и встать уже не решился… А может, дали понять, что не стоит этого делать…
        Он заворожено смотрел на Дара. А от того, точно невидимые теплые волны, исходило… спокойствие… Мих почувствовал, как улеглась поднятая страхом буря в его душе… и увидел, как успокоилось разбушевавшееся море… и здесь, и там установился полный штиль…
        Мих встал и посмотрел вокруг…
        О борта «Черного Аполлона» плескала спокойная синяя вода, не несущая даже пенных барашков. А штормовые тучи где-то в вышине прорезало солнце. Но - самое странное - штиль простирался лишь не некоторое расстояние от корабля. Дальше же, встречая незримую преграду, о границу спокойствия бились огромные волны…
        Ведомый Лёном, старшим или младшим, корабль спокойно плыл туда, где должен быть берег, и штиль двигался вместе с ним…
        На палубе потихоньку собирались Приморцы, окружая неподвижно стоящего Дара, который по-прежнему смотрел в никуда туманным взглядом. И от этого мокрого четырнадцатилетнего мальчишки исходил такой свет!.. тот, что не видишь глазами, но чувствуешь сердцем…
        - Ангел… - прошептал кто-то…
        На незанятый пятачок пространства вокруг Дара ступил Нефью. Он подошел к ученику и взял его за руку. И эта рука, совсем недавно показавшаяся Миху каменной, как у статуи, вдруг мягко легла ладонь в ладонь…
        «Я говорил тебе, чтобы ты не просыпался, Дар, помнишь?!» - голос Нефью пронизал бездонную яму до самых глубин.
        «Ты говорил не просыпаться,» - согласился Дар.
        «Жизнь это Сон, - сказал Нефью. - И смерть - это Сон. А потому между ними нет разницы. Я говорил не просыпаться потому, что только во сне человек может быть самим собой.»
        «А кто же я, когда не сплю?»
        «Не стоит разделять, Дар… Плохо быть ограниченным возможностями своей телесной оболочки. И плохо сидеть в бездонной яме, верно?»
        «Да…»
        «Смысл в том, чтобы найти золотую середину… Жизнь - это Сон. И смерть - это Сон. Поэтому между ними нет разницы, повторяю тебе, мой самый лучший ученик… Лишь золотая середина - это Ты… Ключ ко всему - это быть самим собой!..»
        …Этот шторм… Он взялся из ниоткуда. Я видел, в каком ужасе был Лёнька, и думаю, что капитан Леонид был напуган не менее… Мы словно оказались над чем-то бурлящим, вздымающимся из глубин… Потому что недалеко от корабля стоял совершенный штиль! Словно кто проложил границу между спокойствием и безумием.
        Каких только гипотез я не наслушался от светлейших ученых умов своих «коллег»! От версии божьего гнева на наши головы (многие ученые верующие, вы не знали?) до серьезно обоснованной гипотезы, что прямо под нами решил проснуться подводный вулкан. Этому поверили больше и, забыв половину страха, принялись обсуждать… Я, как престало Армани, тоже вступил в научный спор, но мысли мои были далеко…
        …я думал о том, что это… это был не наш шторм…
        …и пришло на ум странное сравнение: между параллельными мирами есть перетяжки… которые их соединяют…
        Миры сталкиваются. Миры соприкасаются. Это я видел уже не раз… Когда я был кем-то иным и звался Ройхо-Владом… я и сам сталкивал миры. Забавы ради. Просто чтобы показать один из них Рон…
        …Узнаю свой почерк… Да, я тоже никогда не соединял буквы, как и ты, сынок…
        …Берег… причалы, впившиеся в морскую гладь, точно зубы… только над одними возвышается американский мегаполис, а над другими, точно такими же, - снежно-хвойная пустошь Эмеральда…
        Черное пятно у границы моря и неба… Его ждут. Под брюхом великолепного города - сотни борцов за природу… а под сенью послевоенной хвои - хрупкая девушка с тигровыми волосами вся вытянулась в струнку в попытке рассмотреть приближающуюся громаду…
        …Черный корабль…
        Глава пятьдесят вторая. Информатор
        Оба Фада - отец и сын - с самым мрачным видом смолили хвойные папиросы, пыхая синеватым дымом…
        …Мимо легкой охотничьей походкой прошагал Редьяри. Он не сменил одежды на ту, что подобает вождю, и не взял дорогого меча. На поясе у недомерка висел все тот же - с позволения сказать - меч: детский. Простая железка, по сути дела. Впрочем, Фад уже не относился к этому ножику-переростку столь беззаботно - все стояла перед глазами картина: его собственный меч, тот, что разрезал надвое падающую пушинку и без особых проблем крошил мечи попроще… разлетающийся на куски…
        Эксвождь успел заглянуть прошедшему мимо Голосу Фенрира в лицо, одновременно желая и не желая вновь увидеть на нем то волчье выражение, что в день боя… Нет, лицо было обыкновенным… В последнее время великий Фенрир не удостаивал свой народ появлением.
        - Мальчишка… - сказал Фад сыну.
        - Кто? Я?!! - возмутился Фад младший.
        - Нет, дубина ты здоровая… я про него говорю.
        Фад-младший насупился и выдохнул облачко дыма.
        …Фенрир действительно не появлялся со времени того победоносного набега. Редьяри чувствовал себя странно. Рой советников, галдевший о том, что это нападение надо превратить в победоносное шествие по землям Тигров… и тишина в собственной душе, еще недавно алкавшей войны…
        Нет, это не мое, думал мальчик. Это Фенрир. Его злоба, его сила. Это не я…
        Но что делать, новоявленный вождь не знал. Редьяри чувствовал себя пойманным в ловушку… как какой-нибудь доверчивый пушистик, что висит на крючках, пропоровших шкурку, или рыдает над ручонкой, раздавленной капканом, и ждет охотника, который придет и перережет ему горло…
        Бежать некуда. Остается играть роль до конца. Быть вождем…
        И… опять же… Редьяри понимал, что, не вернись Фенрир, его, выскочку, уничтожат, и хорошо еще, если убьют быстро… Но если вернется повелитель войн… тогда потонут в крови все…
        - Почему он оставил мне жизнь? - размышлял Фад. - Зачем оставлять того, кто явно захочет вернуть свое место?..
        - Это значит, он не боится тебя, батя, - сказал ему сын. - Чего ему бояться? Ты видел, как стрела отскочила?!
        - Видел… - кивнул Фад… внимательным взглядом он провожал одинокую фигурку фенрирского избранника, направляющуюся к морю…
        Тигриные рыже-черные волосы, по которым варвары могли бы его узнать, Тёрн спрятал под длинноухую шапку и шарфом замотался по самые глаза, чтобы трехдневная рыжая щетина, вся в тигровых полосах, его не выдала. Так он всегда сходил за торговца гильзами. Да, гильзы, пули и самодельный порох. Если его останавливал патруль, обходилось без проблем. Варваров легко подкупить этим.
        Иногда он даже посещал варварские поселения, если надо было узнать что-нибудь особо важное. Это опасно, конечно. Любопытный торговец вызовет подозрения, да еще какие! Впрочем, с прошлого года, у Тёрна был здесь собственный информатор. Парнишка, который обязан ему жизнью… маленький дурень как-то попался в собственный силок, когда ловил пушистиков. И, сам себе удивляясь, Тёрн его вытащил и перевязал…
        Мальчишка не знал, что он Тигр. Но и не спрашивал, откуда родом странный торговец гильзами, и почему так интересуется жизнью поселения. Просто отвечал на вопросы и разузнавал то, что Тёрн просил. Золотой паренек!..
        Дожидаясь его, Тёрн думал о Тьяре и утреннем разговоре с Вираггой. Кажется, у него в душе что-то перевернулось. Тёрн вспомнил, как говорил, что детей надо отправлять в бой первыми, и представил, как убили бы Тьяру и еще пару десятков таких же юных и доверчивых мальчишек и девчонок… в этом возрасте это не просто убийство человека… это убийство того неизвестного, что может открыться в нем… Да, он был неправ…
        Как все сложно… Вирагга с Тьярой правы, что все мужики бестолковые. По крайней мере, довоенные записи не хранят о мужчинах-вождях ни одного доброго слова…
        …Тёрн заметил, как показалась в поле зрения мальчишечья фигурка, вынырнув из-за края скалы, и легко побежала по кромке песка и снега.
        - Тёрн! - воскликнул Редьяри, к несказанному удивлению последнего крепко обняв торговца. - Я так рад, что ты пришел!
        - Здорово, Редди! - отозвался Тёрн. - Что у тебя стряслось?
        - Да нет… ничего… - вдруг сник мальчишка.
        - Ну да ладно, ничего! - передразнил Тёрн. - Поговаривают, у вас тут какой-то Голос Фенрира объявился! Слушай, утоли любопытство старого торгаша, кто это, а?
        - Тёрн… - жалобно произнес Редьяри и поднял глаза. В них стояли слезы. - Ты мой единственный друг…
        Тёрну стало не по себе… Не хватало еще допустить разрастись привязанности к этому мальчику, из которого вырастет злобный и свирепый варвар, дай только время!..
        Но малец говорил так искренне, что, черт возьми, задел за живое…
        - Да что с тобой, малой? - Тёрн потряс его за плечи.
        - Голос Фенрира - это я… - выдавил Редьяри…
        Тёрн чуть дара речи не лишился…
        - Да ну! - нервно засмеялся он. - Врешь поди!
        - Если бы… - всхлипнул мальчик.
        - Давай-ка садись на сиденье да расскажи все по порядку, - сказал Тёрн…
        Редьяри рассказал все от и до. Честно говоря, ему стало легче…
        Тёрн ушам своим не верил… Сбрендил мальчонка, что ли?.. Или правда… Ну, с мистикой Тёрн никогда не считался… Как бы там ни было, если дикари считают мальчишку Голосом Фенрира… любой мало-мальски сообразительный их вожак использует это как средство собрать всех вместе и уничтожить Тигров!..
        Тут много чего не вязалось… Например, как Редьяри сдюжил с Фадом, но не в том дело. Самым разумным сейчас было бы прирезать маленького варвара на месте. Но тут Тёрн понял, что не сможет этого сделать. Просто не сможет. И никакие доводы насчет того, что может разразиться жуткая война, не могли склонить чашу весов в пользу другого решения!..
        То ли на него так подействовала сегодняшняя перемена после разговора с Тьярой, то ли то, что мальчишка назвал его единственным другом…
        Нет, решил для себя Тёрн, подыскав наконец оправдание. Если я убью мальчишку, они просто найдут другого и скажут, что Голос Фенрира теперь он. Потому не стоит его убивать. К тому же, Редди - неплохой информатор…
        - Ох и попал ты в переплет, парень, - сочувственно произнес Тёрн, вновь входя в роль торговца. - Хотел бы тебе помочь, да не могу…
        - Забери меня с собой! - вдруг взмолился мальчик. В его голосе звучала столь искренняя надежда, что чувствовалось: этот шанс для него как свет в конце тоннеля…
        Тёрн на мгновение представил, как привозит маленького варвара в тигриный городок… мдааа…
        - Не могу, малыш, - сказал он честно. - Вот представь: если они считают тебя Голосом Фенрира, а я тебя увезу, они ж меня догонят и съедят с потрохами, и вообще найдут, куда бы я ни делся. Не могу я один вот взять и выступить против всего твоего племени…
        Редьяри грустно кивнул, понимая, что его друг прав.
        - Держись малыш, - похлопал его по плечу Тёрн. - Вот, возьми на удачу…
        И протянул Редьяри хитроумное ожерелье из проволоки и гильз, начищенных так, что блестели на солнце - издалека видать.
        Редьяри доверчиво принял подарок…
        По дороге домой Тёрн размышлял о том, что сделал. Маленький Голос Фенрира и не знал, что принял метку - по блеску этого ожерелья его легко найдет любой стрелок, если будет надо…
        …А лучше б не понадобилось…
        Сегодня Тёрн сформулировал свое новое убеждение: «Это очень и очень подло - убивать детей»… впрочем, посылать их на смерть - не менее подло…
        Глава пятьдесят третья. Language barrier
        В небе недвижно завис маленький грустный архипелаг - россыпь пепельных островков.
        Трепещущая по ветру обрывками веревок и лестниц, висящих с одного боку, громада корабля приблизилась к огрызкам дока. Судно изрядно тряхнуло, и оно замерло недалеко от причала. Черный Аполлон прочно сел на мель, подготовленную временем. Это раньше здесь свободно причалил бы любой корабль… что ж, поствоенный мир таит множество сюрпризов…
        Затаившись среди бесформенных прибрежных развалин, Тьяра смотрела на пришельца с других берегов во все глаза и ждала, что будет дальше… По палубе бродили какие-то люди, бросая мимолетные взгляды на пустынный берег. Но больше ни на что они не решались…
        - Враждебная земля! - прошипел сквозь зубы старый Армани.
        - Вечно старик чем-то недоволен, - буркнул Лён-старший. Его самого переполняло чувство восхищения пополам с тревогой.
        Белая пустошь с изумрудными пятнами хвои… Красота… чужой и, возможно, действительно враждебный мир…
        …Дар, радостный, пулей вылетел из каюты, взбежал вверх по лестнице и тут же повис у Миха на плечах.
        - Ты чего буянишь?! - весело поинтересовался Мих, стряхивая с себя Дара.
        - Да ты глянь, как здорово! - крикнул ему Дар.
        - Гляну, - кивнул Мих. - Твоими глазами. Как тогда, на звезды. Стой смирно.
        Дар послушно встал рядом, и Мих положил руку ему на плечо… То, что виделось Миху бело-зеленым пятном, вдруг выстроилось в прекрасный неведомый мир с великолепным видом до горизонта…
        - А-ах! - Мих не мог сдержать восторга…
        - Эмеральд! - с гордостью произнес Дар. Будто сам, по меньшей мере, его придумал… - Можешь дать названия всему, чему захочешь, а то я и так много назвал. Начни с берега.
        - Рай… - не долго думая, сказал Мих. Стоявшая рядом Рая обернулась и внимательно посмотрела на него, отчего вдруг беспокойно зазвенела тишина…
        - …Кто-то прячется на берегу, - улыбчиво произнес Клот.
        Мих, Дар и Рая обернулись: он стоял, спокойно опустив руки со сцепленными пальцами и закрыв глаза. Ветер шевелил жесткие, пропитавшиеся морской солью волосы…
        «Он отказался от зрения на свой лад… - подумал Дар. - Или Нефью подсказал…»
        - …Да… прячется… - продолжал Наблюдатель. - Я чувствую… очень волнуется и чего-то ждет от нас, на что-то надеется…
        - Кто это, Клот? - спросил Дар.
        - Не знаю. Ведь я не вижу. Но чувствую, что мы можем спокойно сойти на берег, раз нас так ждут…
        Тьяра все следила за кораблем, пойманным в ловушку послевоенной мели…
        Терпение всегда вознаграждается…
        …на воду спустили лодку и, черпая веслами воду, она поплыла к ближайшему зубу-причалу…
        Отправляться в полном составе решил Ив, оставив обоих Лёнов на борту, как они ни протестовали. В итоге на землю Эмеральда ступили Ив, Рон, четверо радиксов (включая Скирра), Клот, Мих и Дар…
        …Пришельцы не были похожи на Тигров. Взглянув на волосы, можно было бы усмотреть в них варваров, но одежда… одежда напоминала ту, что носили во времена грызни кланов. Драгоценная джинса, которую сама Вирагга и ее мужчины одевали только по большим праздникам… А на двоих - маскировочные костюмы бело-серого камуфляжа, того самого, что волшебным образом укроет воина среди снегов…
        Это, несомненно, была делегация вождей!..
        …А вот почему пушистик их не только не боится, но и держится как среди равных?.. Возможно, эти люди никогда не делали маленькому народу зла?..
        В душе Тьяры боролись любопытство и сомнения… но не было и следа страха… Тем не менее за долгие годы учебы в кровь и плоть проникшая осторожность заставляла ее медлить…
        …почему-то этот высокий паренек сразу привлек ее внимание. Он носил джинсу с меховым подбоем, но вовсе не поэтому казался центром и главой группы. Он был самым младшим из всех… но, что странно… казалось, именно он нес печать силы и ореол… доверия…
        Пришельцы остановились недалеко от укрытия Тьяры и, казалось, терпеливо ждали ее…
        …а она продолжала изучать маленького «вождя»… Почему-то перед мысленным взором возник Тёрн и невидимой тенью встал с ним рядом. И если любой взгляд на черноволосого парнишку, любая мысль о нем встречала ответ спокойствия и доверия, то в отношении Тёрна… казалось, взгляд порой проваливался в пустоту, не находя опоры…
        Это открытие поразило Тьяру. И вдруг стало очень важно непременно разобраться, почему так…
        …Они все еще ждали…
        Тьяра вышла из укрытия. Она шла неторопливо. Выпрямившись во весь рост и разведя руки - встречая их, как гостей; в знак доверия не скрываясь и не кладя ладони на рукоять меча…
        …Дар был удивлен не меньше Тьяры… ее чудесные рыжие волосы, перечерченные тигриными полосочками… меч у пояса…
        Прекрасная и чужая, как весь Эмеральд!.. От нее было не оторвать взгляда…
        - Приветствую вас на Прекрасной Земле, гости с далеких берегов! - торжественно произнесла Тьяра, глядя в глаза маленькому вождю, и легко поклонилась, приложив руку к груди, там где сердце.
        - …Я не понимаю… - растерянно произнес Дар. И Тьяра, услышав незнакомую речь, сразу сникла…
        - Она сказала «Приветствую вас на Прекрасной Земле, гости с далеких берегов!» - перевел Мих и поклонился, переведя девушке ответ Дара: - Привет и тебе, гостеприимная хозяйка Эмеральда!
        - Я… я не хозяйка… - смешалась Тьяра. - Мой народ, Тигры, живет здесь. Им правит Вирагга…
        - Вы хозяева Прекрасной Земли, - ласково сказал Клот, на ее языке, - а раз ты одна из них, то значит и ты хозяйка…
        …Скирр ничего не понимал в церемониях и высокопарных фразах: он уже крутился возле Тьяры, норовя пощупать приглянувшуюся ему рукоять меча, блестящую из-под шнуровки…
        …Дар печально смотрел на юную тигроволосую девушку. Она что-то рассказывала, что-то объясняла, учтиво и терпеливо, как подобает хорошей хозяйке объяснять что-нибудь гостям… а он не понимал ни слова из того, что она говорила… Ни слова!
        И завидовал двоим Наблюдателям, которые так запросто обращались с чужой речью. Правда, акцент у них был совершенно русский, так как память мышечная и мысленная - очень и очень разные вещи…
        - Мих! - окликнул его Дар. И было в этом оклике что-то от крика о помощи, очень тихого и требующего чуткости, чтобы это понять…
        - Что? - понимающе отозвался Мих…
        Тьяра заметила, как все сразу замолкли и выжидающе посмотрели на мальчика. Нет, она не ошиблась… Хоть Вирагга и говорила, что история не сохранила о мужчинах-вождях ни одного доброго слова, вряд ли стоит верить тому, что не быть мужчине хорошим вождем… к тому же, единственное, что Тьяре дали уроки истории, умещалось в одну фразу: «Хочешь попасть в историю, разожги войну, и тебя запомнят»…
        Этот мальчик - лидер… нет, не так… он их Свет!.. Тот, за кем они готовы пойти к самому краю мира…
        - …Мих… спроси, как ее зовут… - попросил Дар.
        - Что он спросил?! - не утерпела - сорвалась Тьяра.
        - Он спросил, как тебя зовут, - перевел Мих.
        - Тьяра, - ответила девушка, глядя в глаза Дара…
        …Дар закусил губу… даже опустевшим небесам неведомы были его мысли… Никому… Разве что Тому, Кто Правит Всеми…
        …так это ты… это ты думала о том же, о чем я… это ты ждала меня на берегу Эмеральда…
        Нас свела судьба, милая Тьяра. Неизвестно зачем… но зато теперь я понял, для чего плыл через океан…
        Все это пронеслось в голове Дара за краткий миг…..Он молчал… говорить С НЕЙ через переводчика?.. ни за что!..
        Медленно, как во сне, Дар положил руку на плечо Миха… «Ты смотрел моими глазами, Наблюдатель… ты видел звезды…», теперь дай мне попробовать…
        - Меня зовут Дар, - сказал Дар… От волнения рука, лежащая на плече Миха, мелко дрожала… - Я приплыл к тебе через весь Океан Вероники. Я знал, что ты меня ждешь… - слова чужой речи срывались с его языка, как родные. И никакой акцент не выдавал того, что он всю жизни говорил по-русски… - Прошу тебя, Тьяра, разреши моим людям сойти на берег…
        - Я… я… - Тьяра пыталась что-то ответить, но слова точно застревали в горле.
        Он обращался к ней не просто как к равной: а как гость к хозяйке… так следовало бы говорить с Вираггой… Нельзя, нельзя терять его доверия!..
        …Тьяра подняла взгляд от бледно-серого снега и посмотрела Дару в глаза… Спокойные сине-зеленые, как морская волна… Почему-то этой тихой синевы хватило, чтобы успокоить ее бешено колотящееся сердце и вернуть способность говорить…
        - Разрешаю… - вот все, на что хватило этого прилива смелости… наверное, надо было ответить на то, что он сказал… только что ответить на такие слова?..
        Кто он? Неужели к ней, Тьяре, он приплыл с другого края мира? Ведь так не бывает…
        Неужели этот мальчик - ее судьба… не Тёрн…
        …Тёрн появился неожиданно. Похоже, он давно слушал и был в курсе всего…
        Он вынырнул из-за ближайшей развалюхи и стал приближаться спокойным шагом, слегка разведя руки в знак доверия.
        Как ни странно, но, когда он встал рядом с Тьярой, вся его решимость взять ситуацию под контроль куда-то улетучилась. Он и сам удивился: только собирался отстранить рукой глупую девчонку и начать переговоры - и на тебе…
        - Добро пожаловать, - только и сказал Тёрн.
        Тьяра поглядела на него и, ощутив болезненный укол в сердце, рассмотрела на любимом лице беспомощность… Кто еще из этих двоих мальчик, Тёрн или Дар, - не торопись решать…
        Глава пятьдесят четвертая. Никаких гамбургеров!!!
        …Вместо документов я лениво продемонстрировал гнутый прошлогодний календарик. И, когда мне его бережно вернули, грустно усмехнулся. Это было бы смешно, не будь это так печально… свою способность дурить людей я обнаружил еще когда бесплатно разъезжал в родном городе на трамваях, показывая кредитку вместо проездного…
        …Плакать или смеяться… С каких пор я стал мастером лжи?.. Ее уже столько, что можно построить целый замок, который рухнет и погребет под собой и меня, и еще кучу людей…
        Защитники природы ликовали.
        …Беготня… телевиденье… и… крики «Армани!!! Армани!!!». Поневоле я задумался, что же такого должен был привезти несчастный старик, что меня встречают как мессию…
        Возможно, я щепка на волнах, которая наивно мнит себя плывущей по собственной, щепочной, воле… Я искал путь на свой Эмеральд. Всего лишь путь. А как оказалось, получил нечто большее… Всеми шестью и седьмым чувствами чую, что влип в историю. Елки-палки!
        …Совпадений не бывает. Иногда начинаю ощущать себя героем чьей-то повести… часть жизни, что не обращается в священный текст, проходит серо, а то, что запоминается, что имеет большое значение - все эти узловые точки расписаны по главам… Боже…
        - Добрый день, господин Армани! - обратилась ко мне знойная брюнетка, за улыбкой которой я разглядел «тяжку работу мысли». И тон ее мне совсем не понравился. - Вы дадите нам объяснения, почему именно вы здесь, а не ваш отец?
        - Он неважно себя чувствовал, - ответил я спокойно. Похоже, она нашла в этом какой-то тайный смысл. Знать бы, какой…
        - Все ясно, - кивнула. - Что ж, мы надеемся, делу это не повредит. Вы поедете с нами.
        Милая дурочка!.. Я ж тебя насквозь вижу…
        Что влип в какую-то историю, я уже и так чую. И что ничего хорошего из этого не выйдет - тоже.
        Что-то мне подсказало, что, если я вздумаю отказаться, то эти ребята, те самые четверо, что сейчас пытаются смешаться с толпой защитников природы, под шумок просто затолкают меня в машину и повезут с собой…
        …и тут я всерьез задумался, сумел бы я что-нибудь сделать?.. попался, Мастер Лжи… Фенрир недобитый!..
        Да, в последнее время я почти вернул былую физическую форму, но… о, Небо!.. сомнения…
        - Хорошо, я еду с вами, - кивнул я в ответ и сел в машину.
        Как говорят самураи, гораздо важнее казаться храбрым, чем быть им… Буду казаться…
        К тому же, неплохо бы узнать место старины Армани в той истории, в которую я влип по чьему-то замыслу (не пытайтесь никто меня разубеждать!)… После прочтения «Галереи» (особенно второго прочтения) я вообще очень своеобразно представляю себе причину всяких случайностей…
        Если я из всего этого выберусь, то сколько же вопросов будет у меня к девочке-оракулу… Хотя что я говорю… никакая она не девочка. Ей сейчас, должно быть, уже за тридцать… Но, думая о ней, я видел все ту же девчонку со смешной короткой стрижкой и живыми любопытными глазами. Как тогда, когда она нашла что-то интересное в моей самой скучной картине - о постъядерном мире…
        Свободно рассевшись на широком заднем сидении Лэнд Крузера, который шел так мягко, будто летел над гладким буржуинским асфальтом… я положил на колени ноутбук и запустил Виверейн…
        Брюнетка покосилась на меня с недоумением и почти уважением.
        Да, ребята, это очень странно, что человек, которого ну явно не на пикник везут, так спокойно себя ведет. Либо храбрец, либо дурак.
        Я не дам вам понять, что я дурак. Что ничего не знаю, зачем и куда меня везут. Что не знаю вообще ничего. Даже об Армани. Думайте, что я храбрец…
        - …Мы зря сделали ставку на этого мальца… - мрачно произнес Йет, окинув взглядом бывший военный совет. Фад отказался от него сразу, как только пришел к власти. Ясное дело, особой любви к новому вождю бывшие советники не питали…
        - Он не Голос Фенрира! - сокрушенно сказал Стинг.
        - Это не важно, - отрезал Гошар. - Все можно обернуть в свою пользу. Раз Редьяри не посланец божий, а просто мальчишка, надо перестать его бояться и подчинить себе… - Гошар улыбнулся. - Тогда это будет наш Голос.
        Люди нервно засмеялись. Сказывалось напряжение и десятки недоспанных часов.
        - Мы захватим мальчишку! - начал распаляться Гошар, потрясая кулаками. - Он станет говорить от нашего имени. Те, кто в него верит, будут на нашей стороне!
        - …Он сразил Фада… - задумчиво произнес Йет, и все притихли. - От его груди отскочила стрела. Даже будь на мальчишке броня, стрела повредила бы ткань, разорвала бы рубашку… А она отскочила, даже не коснувшись… - Йет выпрямился и стал расхаживать по комнате. - А глаза его вы видели?
        - Я видел… - шепотом произнес сын Стинга, которому, по молодости лет, говорить на совете и не полагалось. Но никто мальчишку не упрекнул. - Я… я верю, что он - Голос Фенрира…
        - У меня плохое предчувствие, - покачал головой Йет и больше ничего не добавил.
        - Брось, Йет! - развел руками Гошар. - Вы что, мальчишки испугались, вояки? А ну за мной!..
        Воины не торопились. Они стояли в нерешительности, переводя взгляд с Гошара на Йета…
        - Я пойду, - решил Стинг. Но поддерживать его никто не стал. - Пальмир, за мной!
        - Но отец…
        - Не смей возражать, щенок! - прикрикнул на сына Стинг. Тот повиновался.
        Йет проводил троих взглядом и отметил про себя, что вряд ли вырастет смелый воин из того, кого с детства приучили бояться…
        …Редьяри глядел вдаль… Он все ждал, не появится ли торговец гильзами, но, похоже, сегодня у старого плута другие дела… Единственный друг… где же ты, когда ты так нужен… Только дареное ожерелье греет душу…
        …На волнах играли пушистики, впрочем, не приближаясь к берегу… По тому, как они шуганулись поближе к скалам, Редьяри понял, что появилось еще несколько человек… Он обернулся.
        Гошар, Стинг и Пальмир, только их заметили, обнажили мечи. Великолепные зеркальные клинки ярко сверкнули в солнечных лучах.
        - Ты пойдешь с нами, мальчишка! - сказал Гошар. - Или мы прикончим тебя на месте. Выбирай.
        …а смог бы я что-нибудь сейчас сделать? - подумал Редьяри…
        Его меч был при нем, и ничто не связывало рук. Но того ощущения всемогущества, той уверенности, что за плечом стоит сам Фенрир, не было…
        Редьяри стало страшно. Виду он не подал, решив держаться до конца. Быть может, Фенрир не оставит его. Главное, не показать, что его нет рядом сейчас. Надо держаться…
        - Уберите мечи, - спокойно (хотя чего это стоило!) сказал Редьяри. - Я иду.
        Есть вид недоумения, который посещает опытных: «Все не может быть так просто. Где подвох?»… Именно это почувствовали трое воинов. И всю дорогу не могли избавиться от мысли, что их заманивают в ловушку… да что там заманивают - сами идут…
        - …Ну вот и твой великий пророк! - насмешливо произнес Гошар, встряхнув Редьяри за плечо и поставив перед Йетом. Но, кажется, старому воину было не до шуток. Он стал мрачнее тучи… - Да ты посмотри на него! - Гошар усмехнулся веселее прежнего и ударил мальчишку по лицу, точно рассчитав, чтоб не насмерть, как всегда рассчитывал, когда наказывал сына.
        Редьяри и этого было многовато - он растянулся на полу. Сознание куда-то провалилось на несколько секунд. Однако он открыл глаза и, борясь с подступившей мутью, начал упрямо подниматься на ноги, в упор глядя на Гошара.
        Те, кто не видел глаз Редьяри, когда тот победил Фада, уже веселились вместе с Гошаром, а те, кто видел, потихоньку пятились к выходу, заметив, как разгорается в мальчишечьих глазах знакомый волчий огонек.
        - Сталью не возьмешь его да? - Гошар достал нож и изящно полоснул Редьяри по щеке - так, чтобы оставить легкую царапину…
        …Показалась кровь… но… в тот же момент Гошар вскрикнул от неожиданности и, прижав руку к щеке, понял, что получил такую же рану сам…
        Редьяри горделиво выпрямился и расплылся в жутковатой улыбке. Потом и вовсе захохотал, как безумный…
        …Казалось, вокруг него зашевелился воздух - или будто два изображения наложили одно на другое. Нет, мальчишка не менялся, как оборотни из сказок, он оставался самим собой, но в то же время какой-то внутренний взор каждого видел проступающее сквозь черты его лица призрачное изображение Адского Волка…
        Редьяри ударил наотмашь, открытой рукой - и Гошар упал замертво, еще не успев понять, что случилось… По лицу тянулось пять кровавых полос, точно тут поработали чьи-то жуткие когти…
        «Со временем он все больше будет похож на твой аватар…»
        - Отвратительная игра, - оценила брюнетка.
        - Слишком много крови? - невинно поинтересовался я, попутно продолжая управлять бойней на экране, изрядно залитом красным.
        Она не ответила. Отвернулась и стала смотреть в окно.
        А мне осталось догрызть последнего…
        …Его можно было ранить, Йет это понял. Только, если тебе и посчастливится попасть, ты получишь точно такую же рану сам. А на мальчишке они заживали прямо на глазах… как на собаке… на волке…
        Йет одновременно видел перед собой хрупкого ребенка и чудовище… Весь мир вокруг Редьяри был незыблем, и только он состоял точно из двух изображений, наложенных одно на другое…
        - Оставь мне жизнь, Фенрир-волк! - воззвал Йет, осенив себя Знаком Волка.
        Мальчик-чудовище остановил удар на полпути. Маленькой руке оставалось до лица Йета еще сантиметров двадцать, но он уже чувствовал холод прикоснувшихся к щеке призрачных когтей…
        - Зачем убивать всех из-за одного дурака? - продолжал Йет, стараясь выдерживать голос ровным. Ведь известно, Фенрир не жалует трусов. - Гошар не видел, как ты сразил Фада, потому не верил, что ты Голос Фенрира. Оставь мне жизнь - и я расскажу правду тем, кто еще не верит…
        - …Мы приехали, господин Армани! - возвестила брюнетка.
        Я с сожалением сделал сейв и сложил ноутбук…
        …Второе изображение пропало само по себе. Остался только Редьяри. Йет уловил в глазах мальчишки растерянность, прежде чем тот успел собраться с духом, а это говорило старому советнику кое-о-чем…
        - Живи, - сказал Редьяри и, переступив через мертвые тела, вышел за порог…
        Подошвы оставляли на снегу красные следы…
        Не помня себя от отвращения, Редьяри побежал. Неважно, куда… главное, чтобы его никто не видел… Споткнувшись обо что-то, он упал на колени - и его вырвало…
        - …Я полагаю, господин Армани, вы в курсе дела? - загадочно произнесла брюнетка.
        Я, подбоченившись, оглядел маленький мирок, что открылся за высокой стеной из декоративного фигурного кирпича. Такое впечатление, что стена отделяла серенький мир с пожухлой травкой - от оазиса. Пальмы росли здесь не в кадках, а в открытом грунте. По саду петляли белокаменные дорожки, и из каждого куста на меня смотрели огромные цветы всех форм и расцветок. В центре сада в небо выбрасывал блестящую струю мраморный фонтан.
        И над всем этим возвышалось нечто вроде миниатюрного дворца. Я приствистнул, разглядывая увитые плющом каменные стены и изящные балкончики…
        …Наверно, я выглядел очень самоуверенно…
        Меня проводили в мою комнату. Брюнетка шла впереди, за ней я - в окружении четырех здоровых ребят, тех самых, которые пытались прикидываться борцами за природу. Выглядели они довольно правдоподобно, даже значок Черного Аполлона цеплялся за каждый воротник. Но вот каменные рожи их выдавали.
        Они держались от меня на расстоянии шага и зорко присматривали. Почему-то мне стало смешно…
        - Ваша комната, господин Армани, - сказала брюнетка, открыв дверь.
        - Отлично! - отозвался я и швырнул рюкзак. Тот описал длинную дугу и приземлился на кровать. - Я голоден, как четыре волка, мисс! - заявил я капризно. - Где тут можно поесть как следует?
        - Обед будет подан вам в комнату, господин Армани, - процедила она сквозь зубы. Я уже успел заметить, что здорово ее раздражаю…
        - И никаких гамбургеров и прочей дряни! На обед я люблю горячий борщ со сметаной, блины с начинкой из обжаренного мясного фарша и фрукты на десерт. Да! - артистично спохватился я, наслаждаясь тем, как ее это бесит. - И кофе, прошу, с корицей! Мне надо работать, а что лучше кофе с корицей поддерживает бодрость?!.
        Я с удовольствием отметил, что у нее сжимаются кулачки. Не в силах больше сдерживаться, она развернулась на каблуках и затопала по коридору. Один из громил закрыл дверь.
        Ну… в конце концов, неплохая комната… Да что я говорю! Буду жить, как король!.. Если это и клетка, то золотая.
        С озорством мальчишки я вскочил на кровать и развалился на ней, не снимая ботинок, как мне всегда запрещали… Нее, я был собой доволен… так доволен, что аж противно. Ну где еще я столь безнаказанно проявлю самые гадкие стороны своего характера, ммм?
        Я снял боты, запустил их по дуге в дальний угол комнаты и, скрестив ноги, поудобнее устроился в подушках и включил ноутбук. Теперь, когда меня здесь заперли, у меня куча времени, чтобы завершить разгром Эмеральда… Ну не исчадье ли я зла?..
        Глава пятьдесят пятая. Ёрмэн
        - Тьяра разрешила им сойти на берег… - сказал Тёрн.
        - По какому праву?!! - Вирагга была в бешенстве. - По какому праву ребенок берет на себя дела вождей?!! Ее даже в старшие еще не посвятили…
        - Их маленький вождь назвал ее хозяйкой этой земли… и… - Тёрн замялся.
        - Продолжай… - сказала Вирагга, смягчаясь.
        - Он говорил очень странные вещи. Будто бы он приплыл с другого конца мира ради нее.
        - Ради Тьяры? - переспросила воительница.
        - Да, - кивнул Тёрн, - ради Тьяры. Я не знаю, как такое может быть, но, тем не менее, он сказал что сказал. И будет во всем спрашивать ее, а не тебя, моя дорогая.
        - По какому это праву я твоя?! - гневно бросила Вирагга. - Я что, назвала тебя мужем, разведчик?!
        Тёрн умолк, замкнувшись в себе, и только следил, как Вирагга широкими шагами измеряет комнату…
        - Этот мальчишка - их предводитель? - спросила она наконец. - Такого не может быть.
        - Я думаю, ими правит некий совет вождей. Мальчик у них вроде проводника. Пришельцы рассказывали, что это он вывел старый корабль в море и успокоил шторм…
        - Ясно, - жестко прервала его Вирагга. - Зачем они приплыли сюда?
        - Они говорят, это их судьба… впрочем, толком ничего объяснить не могут. Думаю, они пошли за мальчиком, своим духовным лидером. Они говорят, что он ангел.
        - Думаешь, я поверю, что люди, носящие драгоценную джинсу и белый камуфляж, и раздающие ОГНЕСТРЕЛЬНОЕ оружие даже детям - глупые варвары, идущие на поводу суеверий? - Вирагга презрительно фыркнула… Тёрн начал злиться. Можно подумать, это он виноват во всем и вся… - Не мели ерунду!..
        - Тебе надо встретиться с ними, Вирагга, - сказал Тёрн как можно спокойнее, изо всех сил стараясь не показывать все разгорающегося гнева. - И, заклинаю тебя, не обижай Тьяру… - Тёрн чуть рот рукой не зажал, испугавшись невольных слов, но тут же пояснил: - Мальчишка слушает ее. Боюсь, если ты будешь разговаривать с ними, как со мной, эти пришельцы пойдут под крыло варваров… Представь: около пятисот человек; НАСТОЯЩЕЕ огнестрельное оружие носят все, начиная с тринадцатилетних… вкупе с варварами эта армия нас просто сметет…
        - Не учи меня жить, мужчина, - отмахнулась Вирагга. - И не лезь в дела вождей… Я вообще слишком много тебе позволяю и слишком по-доброму отношусь… Кстати: после того нашего разговора я решила, что тебе необходимо некоторое воспитание… чтобы не ратовал за то, что детей надо первыми бросать в бой. Будешь проводить больше времени с ними. Завтра у тебя первая тренировка. А сейчас свободен! Через двадцать минут будь здесь в парадной одежде - пойдем на встречу с этими морскими чертями…
        Тёрн наклонил голову в знак того, что все понял, и вышел за дверь. Он напоминал паровой котел, который взорвется, если сейчас же не выпустить пар…
        Наподдав ногой некстати подвернувшееся ведро, Тёрн выругался так грязно, как только мог… Стало легче…
        Свита Вирагги собиралась в назначенное время у крыльца ее дома. Всего было девять человек, или, как сказали бы сами Тигры, девять мечей.
        Среди всей компании была только одна женщина - пожилая, с волосами расцветки белого тигра: черные полосы на серебристой седине. Это была Флат - советница Вирагги. Рядом с ней, как и все облаченный в драгоценную джинсу, стоял ее внук, Лавий. Ему было только двенадцать лет, и в столь высокое общество мальчишку не пустили бы никогда, если б не настояла Флат: внук везде сопровождал ее и поддерживал за руку, помогая идти.
        Когда-то Флат была воительницей не хуже Вирагги, пока мечи варваров не лишили ее здоровья, силы и ловкости. Но и теперь, даже опираясь на плечо внука, она носила на поясе меч, и, случись битве, не посрамила бы давно ушедших учителей, теперь глядящих на нее сквозь тьму лет со звездного небосклона…
        …Совсем не по-детски спокойный и терпеливый Лавий стоял неподвижно и ровно, и вглядывался в одному ему известную даль. Тихий и замкнутый мальчик, не тяготеющий ни к детским играм, ни к воинской славе. Только то, что Флат так в него верила, избавляло Лавия от насмешек, какие неизбежно заслуживают все, кто отличается от большинства…
        …Мальчику выдали джинсу явно не его размера. Он как мог подвернул рукава и штаны, но все равно необъятный костюм висел на нем мешком. Причем, мешком изрядно затрепанным и пестревшим меховыми заплатками. Впрочем, по мнению Тигров, ценности джинсы это нисколько не умаляло. Даже парадный костюм Вирагги местами был протерт до дыр… Это тот случай, когда одежда - символ…
        Остальные семеро человек были мужчинами Вирагги. Самому старшему (однако не самому любимому) было тридцать пять лет. Суровый воин со знатным шрамом через ухо и щеку. Он звался Неро, и был для Вирагги, скорее, памятью о юности: он был первым мужчиной, кто сразился за нее; первым, кто потревожил ее сердце… Неро понимал, что сейчас отношение к нему любимой женщины скорее похоже на некую дань уважения к прошлому, а уж никак не любовь. Порой исполин отрывал взгляд от созерцания дальних гор и поглядывал на Тёрна, нынешнего любимчика чифессы… Да, моложе, красивее и наглее… долго ли продержится только?..
        Самому младшему из семерых было всего пятнадцать, и выглядел этот мужчина Вирагги совершенным мальчиком, таким же смешным в большом джинсовом костюме, как Лавий… Его звали Кирт, и он был оставлен «на потом». Вирагга спокойно дожидалась, пока избранный ею юнец повзрослеет и проявит себя, а там можно и подумать… Сейчас Кирта не допускали дальше порога ее дома…
        Взгляд у него был печальный и какой-то обреченный. По замкнутости младший мужчина Вирагги, пожалуй, перещеголял бы Лавия… Кстати, только они двое и стояли молча. Остальные изредка перебрасывались шутками и байками, дожидаясь Вираггу…
        А та не торопилась. Она сидела у окна, одетая, с горячей кружкой в руках, и, неторопливо прихлебывая кипяток, наблюдала за своими спутниками со стороны. Она считала, что всегда важно знать, как они себя ведут, когда ее нет. В этом, кстати, есть доля истины: так проще всего убедиться, искренен ли человек с тобой…
        Вирагга улыбнулась, проследив взглядом за Тёрном. В отличие от остальных, он жутко нервничал, непрестанно бродил из стороны в сторону, точно тигр в клетке, и то и дело поглядывал наверх, словно надеясь угадать, скоро ли спустится Вирагга. А она забавлялась тем, как, точно дым, развеевается при ней все спокойствие и собранность настоящего разведчика. Сейчас Тёрн выглядел горячим юнцом, готовым по первому слову в бой… по ЕЁ первому слову…
        Тьяра осталась с пришельцами, впервые равнодушно отпустив Тёрна. Хотя легкий дымок разочарования все же не давал равнодушию стать спокойствием.
        Пока остальные о чем-то совещались, Дар с удовольствием показал Тьяре корабль. Они неплохо провели время, даже несмотря на то, что совершенно не понимали друг друга: только убрав руку с плеча своего друга, удивительный парнишка моментально терял способность понимать язык Тигров и говорить на нем… Это оставалось для Тьяры загадкой, хотя за несколько часов, проведенных с пришельцами из-за моря, умение удивляться ее уже притихло и затаилось.
        - Ты носишь драгоценную джинсу, - сказала Тьяра, глядя во всепонимающие сине-зеленые глаза Дара. - Должно быть, ты принадлежишь к вождям…
        - Джинса, - улыбнулся Дар, услышав знакомое слово. - Ах, джинса! Тебе нравится, да?.. У меня ее дядя продавал, он на этом состояние сколотил в свое время… - Дар на мгновение замолчал, подумав об исчезнувшем неведомо куда Линксе, но тут же собрался с мыслями. - Пошли!
        Он сделал несколько шагов и жестом поманил Тьяру за собой… Удивляясь самой себе, Тьяра доверчиво пошла за чужаком. Казалось, от этого маленького мужчины Доверие, точно теплые волны, распространяется во все стороны. Ей и в голову не пришло бы в нем усомниться…
        …Дар не стал возиться с тяжелой дверью в складское помещение: на то была дыра наверху, в которую спускалась веревка. Этот вход отыскал когда-то Лён-младший и он же заботливо сточил острые края дыры, чтобы, спускаясь, не рвать одежду…
        Отодвинув деревянную крышку, Дар бросил моток веревки вниз и стал спускаться.
        Когда они с Тьярой оказались внизу, над ними сомкнулся непроглядный мрак, в который через дыру наверху заглядывал внешний мир. Это казалось жутковатым, но почему-то красивым и интересным…
        - Подожди здесь! - сказал Дар и растворился в темноте. Слышно было только, как он задел пару железяк, пока пробирался к месту, где неповторимая четверка хранила керосиновую лампу и зажигалку.
        - Дар! - позвала Тьяра, и тут же зажженная керосиновая лампа высветила его и часть пространства вокруг.
        - Пойдем, - сказал Дар. - Где-то тут Капитан поставил наши снегоходы…
        Они блуждали довольно долго, как показалось Тьяре. Но ей было хорошо. То ли в излучающем доверии Даре все дело, то ли в магнетической привлекательности всего Черного Аполлона, где каждое помещение дышит древностью. И еще - ее не оставляло любопытство: что же они двое здесь ищут…
        - Ну вот и снегоходы! - сказал Дар и передал Тьяре лампу. - Подержи, я сейчас.
        С этими словами он перемахнул через борт грузового снегохода и принялся потрошить мешки с джинсой. Он искал так, будто знал, что среди всех джинсовых костюмов есть один единственный, который как нельзя лучше подойдет Тьяре, и, переворошив все мешки, Дар его нашел.
        - Это тебе, - сказал Дар, передавая девушке сверток и забирая лампу.
        Развернув подарок, Тьяра так и ахнула… Джинса была воистину королевской! Довоенная, с чудесным меховым подбоем, на котором не было и следа потертости… да вообще костюм выглядел так, точно его до этого вообще никто не носил! К тому же, он был сделан точно по женской фигуре. Именно сделан! Задуман и сделан, а не перекроен кем-нибудь из чифесс!
        - Дар… зачем?! - изумленно произнесла Тьяра.
        - Бери-бери, это подарок, - нервно засмеялся Дар, упорно не понимая, чему она так удивляется. Желая объясниться, он даже вспомнил пару подходящих словечек из ее языка: - Итса презент!
        Тьяра не ответила. Дар понял только, что его «итса презент» очень и очень много для нее значит… И почувствовал себя дураком… Даже разозлился, что не может с ней поговорить как Мих или Клот…
        …Он стал вдруг таким мрачным… Тьяра тут же спохватилась: что же она такое сказала или сделала, что так расстроило Дара? Вроде бы, ничего. Но почему тогда?..
        Тьяра улыбнулась, чтобы показать, что все в порядке, и даже доверила Дару меч. Он бережно принял оружие и тактично отвернулся, пока Тьяра переодевалась в джинсу.
        …Почему он отворачивается, - удивилась она. Почему?
        Мужчинам и женщинам Тигров, все детство проводившим в одной казарме, и в голову бы не пришло стесняться друг друга, потому Дар и казался Тьяре таким странным сейчас. Она решила, что надо обязательно спросить его… нет… ну как можно открыто разговаривать в присутствии переводчика?..
        - Дар! - позвала Тьяра. Он обернулся.
        - Тебе очень идет, - сказал Дар, оценив ее новый костюм.
        Тьяра протянула руку, и Дар вернул ей меч… Его простое движение привело юную Тигрицу в замешательство: этот пришелец не знает, как обращаться с мечом!!! Как такое может быть?!! Как…
        Пора было возвращаться. Их искали. Почему-то Дар именно теперь осознал это… В брюхе Черного Аполлона время искажается. Оно словно идет противоходом к тому, что происходит сейчас…
        Дару и Тьяре было о чем поговорить по пути. Они шли в середине приморской делегации; Дар - положив руку Миху на плечо… К перемене, происходящей с ним при этом, привыкнуть было невозможно: Дар начинал свободно говорить на языке Тигров, хотя до этого не понимал ни слова…
        - Я хотела спросить тебя… - Тьяра закусила губу, не зная, как бы выразиться потактичнее… - Только не обижайся…
        - Обещаю! - ласково заверил ее Дар.
        - Ты умеешь обращаться с мечом?
        - Нет, - последовал ответ. Причем отвечал Дар без тени обиды или смущения.
        - Но так не бывает… - подняла брови Тьяра.
        - Почему? - улыбнулся Дар и вдруг спросил, похлопав по висевшей на поясе кобуре: - А ты умеешь стрелять?
        - Из лука… а из этого - нет…
        - Ну вот, - подытожил Дар, - у вас все умеют обращаться с мечом, а у нас - стрелять из пистолетов, ружей и винтовок. Каждому свое.
        …Точно плеснули кипятком - так почувствовал себя Дар в наступившую секунду тишины.
        - Мих! - спохватился он. - Прости, что я использую тебя… как передатчик… прости…
        Мих обернулся; его лицо выражало крайнее удивление… Однако он собрался с мыслями и высказал не менее неожиданную вещь:
        - Если не возражаешь, я посмотрю твоими глазами - больно уж тут красиво, - и положил руку на плечо Дара. - Скованные одной цепью, связанные одной целью… - напел Мих…
        - Мих плохо видит, - объяснил Дар встревожившейся Тьяре, которая ни слова не поняла из того разговора. - Когда он кладет руку мне на плечо, он может пользоваться моим зрением, так же, как я - тем, что он знает твой язык.
        - Вы двое… вы - удивительные люди, - прошептала Тьяра. Мих и Дар, одновременно обернувшись, радушно улыбнулись ей…
        Нефью взял сестру под локоть и слегка замедлил шаг, чтобы отдалиться от группы.
        - Рая, на пару слов, - сказал он.
        - Что, Неф?
        - Что случилось с тобой и твоим учеником?
        - Зачем тебе…
        - Просто ответь.
        - Я не знаю…
        - Я вижу, что он хочет быть твоим спутником, а ты отталкиваешь его. Почему?
        - Он человек, и…
        - Я понял. Ты ему не доверяешь. Вот что я тебе скажу: подойди как-нибудь к Дару и спроси у него почитать его последний стих. Бедняга записывает все, что к нему приходит, и порой сам не может в этом разобраться. А мне кажется, что это послание пришло для тебя. Почитай.
        - Хорошо, - согласилась Рая. Может быть, впервые она почувствовала такое искреннее согласие с братом…
        Чуть ускорив шаг, Нефью и Рая догнали остальных. Кажется, их недолгое отсутствие осталось незамеченным.
        ….Среди белоснежных всхолмий показался тигриный город. Отсюда, с возвышения, его было хорошо видно. Сейчас во дворе шла тренировка. Самое начало, когда все синхронно отрабатывают удары. По всем правилам, Тьяра должна была быть там. И была бы там, потому что до этого самого дня никогда не пропускала занятий… никогда… а потому никогда не видела этого удивительного зрелища: издали тигриные волосы детей, подсвеченные ярким солнцем, колыхались, как пламенная волна - в едином вдохе, в едином выдохе. Это казалось чудом, и от такого чуда захватывало дух…
        Вирагга…
        Девять человек, стоящих за спиной чифессы, не видели, что отразилось на ее лице, стоило пришельцам появиться в поле зрения… как изумленно округлились глаза, поднялись брови… Но и они почувствовали себя не так, лишь взглянув на одежду чужаков, рядом с которой их джинса казалась грязными лохмотьями…
        Тьяра! Они и ей подарили джинсу!!! Да что этот ребенок возомнил о себе!
        Урезонив разбушевавшиеся эмоции, Вирагга продолжила изучать пришельцев.
        Тьяра шла впереди; на полшага позади нее - двое юношей, положивших руки друг другу на плечи. (Тёрн шепнул, что черноволосый - это тот самый маленький вождь.) То, что волосы этих людей не несли тигриной расцветки, Вираггу не смутило: где это видано, чтобы о человеке судили по волосам?..
        Еще - слепой, идущий ровной и уверенной походкой, рядом с ним - стройная девушка в джинсе с заплатками…
        Пытаясь определить, кто здесь лидер, Вирагга остановила свой взгляд на двух женщинах: то были Каяла и Рон. Причем великой воительницей выглядела именно первая, но ее джинса была потерта и несла следы починки, тогда как вторая - и ростом поменьше, и телосложением тоньше - носила белый камуфляж, как и мужчина рядом с ней. Несомненно, это и есть их чифесса, и ее любимый мужчина, к которому она относится как к равному… как сама Вирагга - к Тёрну… Значит говорить будем с ней…
        - Приветствую тебя и твоих людей на нашей земле! - старательно минуя взглядом Тьяру, обратилась Вирагга к Рон. Клот начал переводить. Таак… разговор затянется.
        Дар перевел взгляд с Вирагги на мать. Та, похоже, приняла эту игру: по крайней мере, ее не смутило, что чифесса обращается именно к ней. А раз так, то Дар был спокоен и молчаливо наблюдал за развитием событий. Благо, присутствие Миха делало все слова понятными…
        Когда обмен приветствиями завершился, Вирагга приняла дружелюбный тон:
        - Ты привела с собой своих советниц и своих мужчин, чифесса Верона? - спросила она.
        - Это мои друзья, - ответила Рон, - а это мои брат, племянник и сын.
        «Значит, черноволосый - ее сын…» - отметила про себя Вирагга, оценив, что эта чифесса чтит наравне с собой брата… интересно…
        - Почему ты сказала, что они мои мужчины? - спросила в свою очередь Рон.
        - Потому что мы называем мужчин, которые готовы насмерть сражаться за нас, своими, - гордо ответила Вирагга. Семеро ее мужчин при этих словах выступили вперед, встав от нее по левую и по правую руки… и… чифесса того не заметила не заметила, но слева, где стояло трое, четвертым встал маленький и робкий Лавий…
        - А остальные, выходит, не станут за тебя сражаться? - дружелюбнейше продолжила игру Рон, кивнув туда, где рыжая волна поднималась в едином вдохе…
        - Они станут сражаться за свой народ, но под моим командованием, - сказала Вирагга, стараясь ничем не выдать замешательства, которое Тьяра, однако, легко прочла на ее лице. - Не волнуйся, я покажу тебе, в чем разница. Твой сын и один из моих мужчин - ровесники. Пусть сойдутся в шуточном бою, до первой крови.
        - Нет!
        - Почему же? - удивленно подняла бровь Вирагга.
        - У тебя нет детей, иначе ты бы меня поняла, - парировала Рон. - Мой сын не будет драться ради чьей-то потехи, я сказала. И никто из тех, кто со мной!
        Дар в этом словесном фехтовании уже запутался и перестал что-либо понимать. Его удивляло, как сосредоточенно следит за этой перепалкой Тьяра. Определенно, для нее это было очень важно.
        И вообще… все слишком затянулось… Дар чувствовал себя маленьким и ненужным здесь… Ему уже хотелось, как в детстве, подергать маму за рукав и сказать: «Пойдем домой!»…
        - Достойный ответ, чифесса Верона, - сказала Вирагга. - Тьяра! Я полагаю, ты разъяснила им обстановку?
        - Да.
        - Отлично. Я разрешу вам поселиться в нашем городе, если вы согласитесь присоединиться к нам и выступить против варваров…
        - У нас есть несколько условий, - вступила Рон. - Первое: независимость. Второе: свобода. Третье: Тьяра.
        - Что?! - удивилась Вирагга.
        - На третьем условии настоял мой сын.
        Все взгляды, в том числе и особенно внимательный - юного Кирта, которого чуть не выставили с ним драться, обратились к Дару.
        - Мы ступили на эту землю с разрешения Тьяры, - сказал он на языке Тигров. - Я ей доверяю. Потому буду прислушиваться к ее словам, а не к твоим. А те, кто в меня верит, будут слушать меня…
        - Наглый мальчишка… - процедила Вирагга сквозь зубы, но тут же вернула себе спокойствие: - Тьяра не имеет права голоса в нашем совете: она еще ребенок.
        - Как вы посвящаете детей во взрослые? - невозмутимо произнес Дар.
        - Должен найтись мужчина, который согласится сразиться за меня, - ответила вместо Вирагги Тьяра… - Он не получит взамен ничего и может погибнуть при испытании…
        В секундной тишине каждый думал о своем…
        Непроницаемый взгляд троих радиксов вновь напоминал храмовые витражи. Мих единственный из людей осознал, как дрожит тишина в непростом радиксовском молчании. Он вдруг остро почувствовал, что нужен Рае, именно сейчас. Это было так важно!.. Дар поймет… Неосознанно, точно его вели за руку, Мих сделал шаг к любимой и дотронулся до ее руки, почувствовав, как душа заполняется сладким покоем. Пожалуй, сейчас он мог бы вернуться обратно… что творится со временем… вязкое, точно кисель…
        Дар заметил только, как упала его рука, до этого лежавшая на плече Миха. И тут же насмешливая фраза Вирагги обратилась в чуждую речь…
        - Уэрис ёрмен, Тиа'рра?
        Разум споткнулся об эту фразу, как о подножку… Но не отступился на этот раз…
        Тиа'рра - так зовут ее Тигры, произнося это имя со своим тигриным глоссирующим эр…
        Ёрмен… ёрмен… your men… твои мужчины…
        Уэрис… where is… где.
        «Где твои мужчины, Тьяра?»
        Все это пронеслось в мозгу за доли секунды…
        И еще быстрее сложился ответ…
        - Айуилфайтфо Тиа'рра! - крикнул Дар. Крикнул победоносно… впрочем, почему бы и нет, ведь он только что одержал победу над собой…
        Поздно спохватившись, подскочил Мих, но, встретив взгляд Дара, с улыбкой отступил… Да, друг, я рад за тебя. Объяснимся потом…
        - Уай, Даар? - спросила Тьяра шепотом. «Зачем, Дар?»
        Дар не ответил. Он и рад бы, да только не сумел сходу перевести такую сложную фразу… Не все так просто…
        Глава пятьдесят шестая. Ожерелье из гильз
        .>Первая гильза
        Каждый маленький мальчишка мечтает, чтобы его боялись. Сегодня Редьяри осознал, что это страшно, когда тебя боятся…
        Слух о тех, кого разорвал разгневанный Фенрир, разлетелся по всем поселениям в мгновение ока. Возможно, этому во многом поспособствовал Йет…
        Сейчас, когда Редьяри в сопровождении своего нового советника направлялся к дому вождей, люди расступались, становясь в плотные живые стены… Было много приезжих. Во все глаза люди смотрели на мальчика, избранного Богом Войны… и удивлялись: обычный мальчик… какая-то женщина даже пожалела его: бедный сиротка… но на нее тотчас зашикали и замахали руками соседки…
        Это страшно, когда тебя боятся… особенно без причины…
        Сейчас Редьяри не чувствовал присутствия Фенрира за плечом и понимал, насколько он беззащитен без своего покровителя… Если это поймут и остальные…
        Словно к оберегу, мальчик потянулся к дареному ожерелью и прошествовал меж двух живых стен, положив ладонь на сверкающие гильзы… Так было спокойней… немного…
        Ни от кого этот жест не укрылся. Люди уже шептались, что такое ожерелье - новый символ Фенрира-волка…
        …Фенрир появился неожиданно. Его присутствие Редьяри ощущал так же, как люди ощущают чужой пристальный взгляд. Бог встал за плечом своего Голоса и принялся выжидать, ничем не выдавая себя…
        Редьяри вдруг отчаянно захотелось крикнуть ему: уходи!.. но он не решился…
        - Будут приказания, мой господин? - осведомился Йет.
        Голосом мальчика ответил уже сам Фенрир:
        - Я желаю набрать элитные отряды. Выдели лучших людей. Помни: соревнования не должны быть кровопролитными. Ни к чему сейчас калечить бойцов.
        Йет ответил легким поклоном…
        «Надо быть осторожней с мальчишкой… но, похоже, Фенрир не всегда с ним…»
        .>Вторая гильза
        - …Ваш ужин, господин Армани… - обратился ко мне сладкий девичий голос.
        Я сделал сейв и оставил Виверейн - потом только посмотрел на девушку. Это бледное и худенькое существо смотрело на меня так открыто и печально, что я невольно улыбнулся.
        На маленькой тележке она привезла все, что я заказал злобной брюнетке, и я даже устыдился: накуражился, дурак, а расхлебывать пришлось этой бедной девушке…
        Я зачерпнул борща, попробовал и оценил:
        - Настоящий борщ! Уммм… Ты готовила?
        Она радостно закивала. Я так понял, что стал первым, кто ее за что-то похвалил.
        - Посиди со мной, - предложил я радушно. - Если кто-то будет по этому поводу возмущаться, я разберусь, только скажи… Посиди, блинчиков покушай…
        Она пододвинула стул и села напротив, взяв из вежливости один блинчик с начинкой. Я же размешал в борще сметану и начал есть, замечая, как чудесный горячий суп делает меня все добрее.
        - Меня зовут Владислав. Можно просто Влад, - сказал я. - А тебя?
        - Ульяна… - ответила она тихонько.
        - Хорошее имя…
        - О, да ты кладешь в борщ яблоки! - заметил я. - Это ценно!..
        - Ага, - кивнула она. - Моя мама всегда так делала…
        .>Третья гильза
        …Фенрир мягко удалился, оставив Редьяри наедине с самим собой. Мальчик перевел дух…
        Пододвинув тяжелый стул с гербом Рутов (тех, кого Тигры звали варварами) к окну, он отогнул уголок шторы и стал наблюдать, что творится за окном. А это окно выходило на поляну, обрамленную изумрудным хвойником. Там играли дети. Совсем малыши, которых еще не беспокоят ни война, ни политика.
        Редьяри стал смотреть и залюбовался…
        Он все пытался понять, во что они играют… И тут один из малышей поднял руку с пальчиками, скрюченными, чтобы изобразить когти, и звонко крикнул: «Я Голос Фенрира! Идите за мной!»
        Редьяри опустил штору и отвернулся… Очаг в доме едва теплился - и маленький вождь подошел подбросить дров…
        - Твой ужин, вождь, - услышал он мягкий голос.
        Говорила девушка. Худенькая, с острыми чертами лица, она носила простое длинное платье и костяные гребешки в волосах, из-за чего прическа напоминала ореол детских вихров…
        - Я Редьяри, - представился вождь, не находя это неуместным. - А тебя как зовут?
        - Яна, - сказала девушка.
        - Посиди со мной, - попросил Редьяри… девушка пододвинула один из тяжелых стульев и села напротив…
        .>Четвертая гильза
        …Запертый в выключенном ноутбуке, Виверейн молчал. Но сколько же времени нужно тебе, Владислав, чтобы осознать, что он всего лишь игра, и не он наводит параллели между двумя реальностями?..
        Сейчас два мира шли рядом, бок о бок… но у них была невидимая ось, вокруг которой они дружно наворачивали спирали…
        …быть может, модель дезоксирибонуклеиновой кислоты - не просто модель…
        .>Пятая гильза
        - …Они тренируются… - пространно произнесла Тьяра.
        - Иди к ним, - сказал Дар.
        - Нет, - Тьяра покачала головой, - я останусь с тобой. Когда готовишь своего мужчину к испытанию, можно не ходить на тренировки.
        Дар нахмурился, осмысливая фразу, сказанную на языке, все еще казавшемся ему чужим… Тьяру этот его невольный жест просто вывел из себя:
        - Дурень! Ты же с мечом не умеешь обращаться! Зачем ты согласился?!
        - Я… я научусь, - заверил ее Дар. - Ты меня научишь…
        - Ты видишь их? - Тьяра махнула рукой в сторону тренирующихся детей и подростков. - Они берут в руки меч в пять лет! А тебе уже четырнадцать! И у нас неделя до испытания!!!
        - Целая неделя, - невозмутимо ответил Дар и улыбнулся.
        Тьяра посмотрела на него и тяжело вздохнула. Будь что будет.
        - Бери… - сказала она, протянув ему деревянный меч. - Это кэн, предшественник. Прежде чем взять в руки боевой меч, надо научиться владеть им.
        Дар пристально рассматривал вырезанный из тяжелой постъядерной хвои черный кэн - в общем-то, довольно толстую палку с помятыми от ударов краями, а Тьяра тем временем продолжала свою лекцию:
        - …важно уважать его, как настоящий меч, и относиться к нему так же. Это первый шаг к тому, чтобы научиться фехтовать. Используй воображение, представь, что он настоящий… Настоящий меч с одной стороны заточен так, что нельзя коснуться его, не поранившись. Здесь у настоящего меча кончается рукоять и начинается лезвие. Настоящий меч хрупок и ломается, если ударить его сбоку. Помни все это, когда будешь обращаться с кэном.
        Дар кивнул. Хорошо. Ученик должен быть немногословным. За это можно его прямо сейчас наградить историей:
        - Не воспринимай кэн как игрушку, Дар. В умелых руках он способен не уступить боевому мечу. В давние времена жил великий воин, который никогда не носил боевого меча - только кэн. Он ходил по различным землям и побеждал лучших бойцов, выходя с кэном против стального клинка…
        Теперь чувствовалось, что ученик смотрит на деревянный меч с куда большим уважением, чем до этого… ну хватит приготовлений уже!..
        - Начнем, - сказала Тьяра. - В фехтовании есть семь начал - семь простых ударов. Важно выучить их, чтобы идти дальше. Это как буквы: изучив буквы, ты сможешь читать и писать. Здесь то же… Сначала я научу правильно держать меч. Смотри…
        .>Шестая гильза
        - Отец, он обычный мальчик, - сказала Яна. - Очень добрый и тихий. Я бы сказала, ему грустно и одиноко.
        - Одиноко? - поднял бровь Йет. - Так и составь ему компанию.
        - Он все время зовет меня к себе, чтобы поговорить… - кивнула девушка.
        - И что же говорит тебе Голос Фенрира?
        - Я не слышала Фенрира ни разу, отец. Только Редьяри.
        - Хорошо, иди…
        Оставшись один, Йет погрузился в размышления… Безусловно, Фенрир посещает мальчика, но он не все время с ним… или же просто таится за его спиной и наблюдает… Как бы там ни было… во-первых, армия еще не собрана и не упорядочена, чтобы настало время избавиться от мальчишки… а во-вторых, страх перед тем чудовищем, которое разорвало пятнадцать взрослых воинов на его глазах, еще слишком глубоко сидел в душе Йета, чтобы он мог решиться на что-либо…
        Пусть все идет своим чередом. В любом случае, сначала надо набрать элитные отряды, как велел Фенрир. Отбор уже идет. Йет выделил в качестве судей своих самых доверенных людей…
        .>Седьмая гильза
        - Он обычный парень, папа, - оценила Влада Ульяна. - Очень добрый и веселый. Мне только кажется, ему одиноко здесь.
        - Армани-младший не говорил тебе, почему приехал он, а не его отец?
        - Я пыталась выспросить, но он отвечает, что старик приболел…
        - Как это не похоже на Алекса Армани… - покачал головой Давид и смерил дочь оценивающим взглядом. - Поговори со своим подопечным еще. От одиночества человек порой становится откровеннее… Ладно, позвони мне вечером, - сказал он и выключил экран…
        Но стоило маленькому экрану сотового погаснуть, как Давида посетила ужасная догадка… и он тут же вновь набрал номер дочери.
        - Что-нибудь случилось, пап? - удивилась Ульяна, увидев на экранчике испуганное лицо отца.
        - Ты сказала: парень…
        - Да, а что…
        - Владиславу Армани сорок лет!!!
        - Пап, ты что, упал? Он выглядит лет на двадцать пять - не старше…
        .>Восьмая гильза
        Тьяре часто приходилось обучать основам фехтования малышей. Так вот, они напоминали в своем поведении белок. Бывали моменты, когда они внимательно слушали и прилежно учились, но чаще, особенно после первого часа тренировки, начинали беситься и заниматься ерундой. К тому же, дети обучаются медленно, и надо быть воистину великим тренером, чтобы заставить их надолго на чем-нибудь сосредоточиться…
        …Дар в отношении умения был таким же малышом… но… какой из него золотой получился ученик… Про таких говорят: 99 из 100 - это значит, что он понимает 99 из 100 твоих объяснений…
        К тому же сила и выносливость его была не хуже, чем у самой Тьяры, поэтому можно было тренироваться с утра до вечера с небольшими перерывами на отдых, еду и… стрельбу… Дар учил Тьяру стрелять из пистолета и винтовки…
        Они обменивались умениями, и за это Дар заслужил подлинное уважение Тьяры. То, что он никогда не держал в руках меча до того, как приехал на Эмеральд, уже не казалось таким позорным упущением. Дар все равно был воином…
        Все бы хорошо, да только единственная неделя подходила к концу. Самый золотой ученик не выучился бы мастерски фехтовать за неделю… Поэтому на предстоящем испытании обоих ждало поражение - и Дара, и Тьяру… иначе Вирагга и не разрешила бы его…
        И яснее всех близость краха продемонстрировал обоим Тёрн…
        …Тёрн, по приказу Вирагги, сейчас проводил много времени в тренировках, и, обходя ряды усердно тренирующихся подростков, не упускал случая внимательно понаблюдать за Даром и Тьярой.
        Тьяра прямо-таки кожей чувствовала его взгляд, и не обращать на Тёрна внимания стоило ей больших усилий… «Ты ушел, Тёрн. Ушел, и больше ничего для меня не значишь,» - говорила она мысленно, надеясь, что разведчик это почувствует и оставит их с Даром в покое… Но он, может, и чувствовал, что не очень-то желанный гость рядом с этой компанией, а уходить и не думал. А однажды прихватил с собой собственный кэн - из светлого дерева: такие есть только у чифессы и ее мужчин…
        - Иди сюда, парень, - сказал он Дару. Лицо Тьяры вспыхнуло возмущением, что с ней обходятся, как с пустым местом… Но удостаивать Тёрна после этого даже замечанием она и не собиралась…
        Дар послушно подошел, держа свой кэн в правой руке спокойно опущенным вниз.
        - Я тебя проверю, - коротко бросил Тёрн. - Защищайся!
        Дар был легче и меньше ростом, чем Тёрн; к тому же, по-мальчишески гибок и ловок. Может, именно это и помогло ему увернуться от первого удара, который целил в корпус, перепрыгнуть второй - тот, что должен был прийтись по ногам, и успеть робко встретить кэном третий… и - мир перевернулся…
        Отключился Дар полностью, провалившись в непроглядную тьму, потому что третий удар пришелся по голове, и весьма крепко… На мгновение ему вновь почудилась Бездонная Яма, разевающая свою пасть; Дар в ужасе метнулся от нее и вынырнул в реальный мир…
        Здесь, заслоняя спиной солнце, над ним, распростертым на снегу, стоял Тёрн. Лицо разведчика хранило довольное и надменное выражение.
        - Мужчина, чему ты радуешься?! - гневно крикнула ему Тьяра. - Что победил того, что слабее и младше тебя?!! Да к тому же всего пять дней держит в руках меч?!
        - На испытании не станут разбираться, сколько дней он держит в руках оружие, - горделиво заявил Тёрн. - Это было мое предупреждение ему. Он все понял, я думаю… - и пристально поглядел на Дара.
        Дар ладонью стер с лица кровь и заставил себя подняться на ноги… а то еще чего не хватало - валяться тут перед этим Тёрном. Поднимаясь, Дар увидел свой простой черный кэн, который лежал в снегу, сломанный пополам. Да… удар светлого кэна Тёрна - кэна вождей - разнес черную деревяшку в щепы…
        - Я все понял, - сказал Дар, обнажив в жуткой улыбке залитые кровью зубы.
        - Что ты понял, юнец? - насмешливо поинтересовался Тёрн.
        - Меч… - выдохнул Дар тяжело и чуть не захлебнулся кровью, наполнившей рот. - Меч… ломается, если ударить его сбоку… Я… больше… не ошибусь…
        - Дурак… - пожал плечами Тёрн и зашагал прочь.
        Дар тяжело опустился на одно колено, коснувшись снега кровавой ладонью: его мутило так, что стоять прямо уже не было сил…
        Тьяра бросилась к нему… Сегодня она нарушила первейшую женскую заповедь: «Не стоит слишком заботиться о мужчинах…»
        .>Девятая гильза
        Взволнованный Скирр суетился вокруг Дара, лежащего на кровати Рон: запах крови и боли приводил маленького человечка в ужас. Бедняга пушистик все время что-то лопотал, а в огромных его лемурьих глазах стояли слезы.
        - Ты так ловко лечил Скирра, а сам себя не можешь! - сказал Мих, который выглядел раскрасневшимся после того, как притащил сюда Дара; и тут же ободряюще улыбнулся: - Пойду приведу тебе Нефью…
        Мих вышел и закрыл за собой дверь, чтобы не запускать в дом холод. Тьяра присела на краешек кровати и взяла руку Дара в свои. Ей было невероятно жаль этого паренька, и к этой жалости примешивалось острое чувство беспомощности…
        - Не надо биться за меня, Дар, - сказала Тьяра. - Ты не победишь… теперь все ясно: Вирагга хочет выставить против тебя Тёрна… она не допустит, чтобы мне досталось место в Совете…
        Дар молчал, только печально смотрел на нее из-под полуприкрытых век…
        - Я… должен поговорить с Михом… и Клотом… я… раньше я мог… аах, - из носа потекла кровь, и Дар сразу ощутил, как уменьшилась боль в голове…
        Тем временем скрежетнула дверь и на пороге показался Нефью. За ним в комнату вошли Рон, Ив и Мих.
        Скоро Дар почувствовал у себя на лбу тепло пальцев слепого… то целительное тепло, что снимало боль и заживляло раны…
        - Сотрясение мозга, разбитое лицо и выбитый зуб; к счастью, он не вылетел и сейчас прижился на прежнее место, - покачал головой Нефью. От Тьяры, не понимавшей русского, не укрылось изменившееся при этих словах выражение лица Рон… впрочем, что еще ждать от матери, которая видит, как страдает ее дитя?..
        - Спасибо, Нефью, я теперь в порядке, - отозвался Дар, сев на кровати.
        Тьяра надивиться не могла: если не считать синяка на скуле и остатков крови, которые надо бы стереть, Дар выглядел превосходно и, похоже, чувствовал себя - тоже… Что же за люди эти пришельцы, если умеют исцелять прикосновением?..
        - Мих, я хотел поговорить с тобой! Это очень важно! - сказал Дар. - Я все почти понял, осталось только разобраться…
        - Что стряслось, брат? - отозвался Мих.
        - Я каким-то образом перенял у тебя знание тигриного языка! - Дар от волнения заговорил по-русски, забыв, что его не понимает Тьяра. - Сначала это был язык совершенно чужой. Мне приходилось переводить свои слова с русского на тигриный и обратно, чтобы понять или сказать что-то. А потом я попрактиковался - и стадия перевода выпала! Теперь я могу думать на тигрином языке, как на родном!.. Помоги, помоги мне разобраться, как я это сделал! Это очень важно!..
        Тьяра не понимала ни слова и обеспокоенно переводила взгляд с одного парнишки на другого…
        - Дар… я давно хотел тебе сказать… - Мих закусил губу. - Ты не стал видеть хуже в последнее время?..
        - Нет, а что?..
        - Уфф… - облегченно вздохнул Мих. - Я думал, что нечаянно украл твое зрение. А оказалось, мы просто обменялись умениями, да еще и остались при своих… Я теперь вижу не хуже тебя, поверь…
        - Я понял! - воскликнул Дар. - Я все понял! Невозможно просто забрать у кого-то знание, не дав ничего взамен!.. Теперь я должен поговорить с Клотом…
        Дар только опустил ноги с постели, собираясь отправиться на его поиски, как Клот показался в двери.
        - Ты знал, что я позову тебя? - удивился Дар. К сверхъестественному предчувствию Клота привыкнуть было невозможно…
        - Да, потому и пришел, - спокойно произнес Клот. Ясные глаза все так же глядели в никуда…
        - Тьяра, Клот, пойдемте! - сказал Дар на языке Тигров…
        …По дороге Дар пересказывал Тьяре суть разговора, чувствуя, как тревога растет в ее сердце… но ничего не мог поделать с этой тревогой - точно такая же заполняла его самого…
        Дар сначала попросил Тьяру зайти в казарму забрать два своих кэна, а потом привел ее и Клота на опустевшую вечером тренировочную площадку…
        …тот бой… наш с Клотом бой… - вот что не шло у Дара из головы…
        Хватит приготовлений! Пора…
        - Тьяра, ты рассказывала мне о великом мастере прошлого, - сказал Дар. - Который выходил с кэном против боевого меча и побеждал. Прошу тебя, вспомни его имя…
        - Но… история не сохранила для нас его имени… - ответила Тьяра.
        - Клот… ты можешь… можешь вспомнить его, не зная имени? - почти взмолился Дар.
        - Я постараюсь… - подумав, ответил Клот. - Тебе ведь нужны его умения, да?..
        Дар кивнул.
        - Тьяра, милая, - ласково обратился к девушке Наблюдатель. - Прошу тебя, расскажи мне все, что помнишь, об этом мастере…
        Они совещались минут пять, пока Дар бродил в стороне и задумчиво повторял семь основных движений кэна… Ему даже казалось, что прекрасно сбалансированный деревянный меч и рад бы ему помочь, словно живое разумное существо, но все его усилия разбиваются о неуклюжесть самого Дара…
        - Идем, Дар! - весело окликнул его Клот, и промелькнула в этом веселье какая-то сумасшедшинка. Тем не менее, Дар был безумно рад и шустро подбежал… - Ну, - осведомился Клот, - я сумел отыскать память об этом человеке, хотя мне и непросто было перенаправить мысль… меня больше интересует будущее, ты же знаешь… Почему ты не спросил Миха?..
        - Потому что я помню тот наш бой, Клот. Когда ты проверял, Творец ли я, - сказал Дар. - Ты вспомнил древних мастеров и бился со мной, а мне пришлось изобретать все с нуля… Я много думал об этом. Много думал о том, что против такой армии в твоем воплощении я не продержался бы и секунды… Но сейчас мне все ясно: тогда ты дал мне толчок, некое начало, от которого я стал двигаться и развиваться по спирали, направленной вверх. Каждый виток в ширину был боевым искусством, а в высоту - его мастерством… заканчивая один, я переходил в следующий… ты же дал мне ось, вокруг которой должна была пойти двойная спираль. И сам стал матрицей - той спиралью, вдоль которой пошла моя, не отставая ни на шаг. Так строится ДНК. Так строится боевое искусство… так строится в мире все… Сейчас я прошу тебя дать мне в качестве матрицы, вдоль которой я должен идти, память того мастера. Тогда ты положил руку мне на плечо. Сделай это и сейчас… Но! - спохватился Дар. - Одно но! Мне нужно запомнить это. Это должно остаться во мне навсегда… Теперь я понял, как это сделать: я дам тебе что-нибудь взамен. Мы поменяемся так же, как
поменялись с Михом - оставшись в то же время при своих. Не проси ничего, не говори ничего. Просто возьми то, что хочешь.
        Клот кивнул и положил ладонь Дару на плечо… ладонь была тяжелая…
        .>Десятая гильза
        - …Мы должны четко оценить обстановку, Ив, - сказала Рон… Они с братом сидели в темной комнате друг напротив друга. Огонь в очаге еле теплился… - Сейчас для нас и Приморцев многое зависит от этой девочки, Тьяры. Я вижу, Вирагга считает ее реальной угрозой, раз решила выставить своего лучшего воина против нашего Дара…
        - Судя по тому, как отделал этот лучший воин моего племянника, дело гиблое, - мрачно заметил Ив.
        - Дар может погибнуть при испытании. Такое случалось.
        - Я слышал, они бьются до первой крови… но иногда это бывает кровь из перерубленной шеи… Если они убьют Дара, мы же можем легко перестрелять их всех, а? Они это понимают? - спросил Ив.
        - Скорее всего, Дар останется жив. Вирагга дурой не выглядит - вряд ли ей нужна война с нами. Ей нужен союз с нами на ЕЕ условиях, поэтому она постарается устранить Тьяру. Или не допустить ее к управлению… Она хочет развязать войну против варваров с помощью наших пушек, чтобы взять преимущество. Хочет, чтобы мы стали легионом, послушным ее воле. Но что она сделает с этим легионом после того, как варвары будут разгромлены? Ей не нужна угроза в виде пятисот пушек, которые могут в случае чего направиться и на нее. Потому она и против нашей независимости. Она боится нас, Ив…
        - Не нравится мне эта дурная бабища, - ответил Ив тоном, который всегда означал только одно: я устал думать! - Может, тихонько прирезать ее - и дело с концом…
        - Ив, не будь дураком! Тут такая резня начнется… Может, мы и выстоим с огнестрельным оружием против всех этих мечей и луков, но в таком случае остатки нас прикончат варвары во главе со своим чокнутым пророком… И, к тому же, тебе, что, захотелось пустить реки крови?..
        - Да я понял… просто надоело языком трепать, - отмахнулся Ив. - Зачем так далеко заглядывать? Давай спать. Уже завтра все виднее будет…
        .>Одиннадцатая гильза
        - …Вирагга слаба, - Каяла говорила загадочно, как и все радиксы… - Я чувствую застой энергии в рядах ее людей. Она теряет силу так же быстро, как молодость. Ее время уходит. Потому она так отчаянно цепляется за нас. Она тоже все понимает. Понимает и то, что подросла ей замена… и видит, что армия маленькой Тьяры сильнее ее собственной… Устранить кого-нибудь из двоих детей - эту девочку или твоего сына - ее последний шанс отсрочить свое падение…
        В наступившей тишине чувствовалась тяжесть, какую ощущает всякий обычный человек, общаясь с радиксами…
        - Рон, ты знаешь, что эти Тигрицы никогда не уступают кресло чифессы по доброй воле?.. В племени Тигров мужчины часто сражаются между собой, а женщины только смотрят и оценивают… Я не говорю о войне - там и те, и другие рубятся бок о бок… я говорю о жизни… Женщины сражаются между собой только за власть… и у Тигров есть поговорка: «Когда сражаются женщины, отворачиваются палачи…» Боюсь, если она сочтет соперницей тебя… впрочем, судьба маленькой Тьяры в аналогичном случае тоже незавидна…
        .>Двенадцатая гильза
        - Какая звездная ночь! - восхитился Мих. - Знаешь, это так прекрасно - видеть звезды…
        Рая нежно обняла его, ни слова не говоря.
        - Знаешь, родная… мне так тепло с тобой… вот здесь, - Мих приложил руку к груди. - Наверно, это и есть счастье… не дикая радость, которая бьет через край… а именно вот такое тепло…
        .>Тринадцатая гильза
        На расстоянии пары километров вокруг поселения снег теперь был плотно утоптан: люди Йета тренировали элитные и не очень элитные полки… Редьяри (сейчас с Фенриром за плечом) шествовал меж марширующих рядов, и фанатичные, полные восторга возгласы всюду встречали своего кумира. Дух самого Редьяри был подавлен и тих, а вот Фенрир-волк ликовал…
        …Мальчик подошел к заполненному песком мешку, висящему на веревке, на котором какой-то молодой воин отрабатывал удары, оттеснил парня и сразмаху ударил по мешку открытой рукой… И на глазах изумленной толпы грубую ткань прорезали пять широких полос, точно тут поработала огромная звериная лапа… сквозь полосы на снег сыпался песок…
        Фенрир оставил мальчика к обеду… Редьяри уже наметил связь между отсутствием злобного божества в своей душе и появлением Яны… и потому радовался ей, точно солнцу, взошедшему в век тьмы…
        Девушка принесла своему вождю горячий суп и жареное мясо в соусе… она видела, с какой искренностью и любовью смотрит на нее этот мальчик… и не верила, что в нем может жить страшный Бог Войны… женщины Рутов не любили этого бога… как, наверное, и все женщины…
        …Сегодня Редьяри заметил на шее у Яны точно такое же ожерелье из гильз, какое подарил ему давно запропастившийся торговец…
        - Откуда у тебя это? - спросил он.
        - Ах, ожерелье, - улыбнулась Яна. - Мой отец велел купить такие всем твоим воинам, чтобы они с гордостью носили твой знак…
        - Но ведь ты не воин, Яна…
        - Нет, я не воин… - сказала она. - Просто… просто я очень тебя люблю…
        Глава пятьдесят седьмая. Видит Небо, я не хочу этой войны…
        Никто не хотел воевать…
        Всем виделись звезды и море.
        Но плакали сестры и мать,
        Предчувствуя скорое горе.
        И с гор опускались снега,
        Весна начиналась неспешно…
        Зачем же нашли мы врага…
        И поиск прошел так успешно…
        Никто не хотел воевать,
        Губить свои юные годы…
        Но вот все идут собирать
        То, что пригодится в походе…
        Одни уже точат мечи…
        Глаза их пусты, словно в трансе;
        Других же слова горячи
        В проверке ножей на балансе.
        А третьи всегда холодны -
        Так снайперов учит их Кодекс.
        И чистя неспешно стволы,
        Готовятся тоже к походу…
        Никто не хотел воевать,
        И с той стороны, верно, тоже…
        Но вот все идут убивать…
        Сошли все с ума мы, похоже…
        Вот этого черного ангела Дар охотно погнал бы взашей с его пророчеством… Но, как бы там ни было, к тому все шло… Варвары, предприняв ту успешную вылазку, явно собрались с духом, и сейчас разведка (Тёрн, шоб его…) докладывала, что сейчас они собирают армию… Тигры готовились тоже… а Приморцы… Дар никогда не простит себе, что привел их на войну… потому что остаться в стороне сейчас невозможно…
        - Жаль, что я не понимаю твоих стихов, - сказала Тьяра, и Дар опомнился… - Но мне очень понравилось, как они звучат…
        - Я вообще-то не люблю читать свои стихи, - отрешенно произнес Дар. - И плохо их запоминаю…
        - Я хочу выучить твой язык… - Тьяра оборвала фразу на середине, услышав приближающиеся шаги…
        Это была Рая. Почему-то она пришла одна, без Миха.
        - Дар, прости, что врываюсь к вам, - сказала она. - Брат сказал мне, что у тебя есть стих, который он считает… что пришел для меня… он должен быть связанным с доверием, я думаю… Пожалуйста, Дар…
        - Да, конечно! - Дар улыбнулся и протянул ей блокнот. - Бери и читай.
        Я хочу научиться тебе доверять
        Даже больше, чем верю себе.
        Каждый раз я пытаюсь простить и понять
        Волшебство, недоступное мне.
        Я мечтаю к тебе повернуться спиной
        Без сомнений и дрожи в груди,
        Я мечтаю услышать: «Останься со мной!»
        И «Прости меня, чудо, прости!»
        Но не только меня можно этим пытать -
        И в тебе есть такой же изъян.
        Но не мне же учить тебя мне доверять!
        Каждый должен учить себя сам.
        Так давай же начнем себя сами учить.
        Я учу твой язык, а ты мой…
        Будет время, мы сможем с тобой говорить,
        Вместо слов зазвенев тишиной.
        Я почувствую, чудо, что ты - это я,
        Ты почувствуешь: я - это ты.
        Лишь тогда ты не будешь бояться меня,
        А мои слова будут чисты.
        Это день, когда ты замахнешься мечом,
        А я только слегка улыбнусь,
        Потому что я знаю желанье твое:
        «Я играю; тебя не коснусь».
        Это день, когда я вновь признаюсь в любви,
        Не боясь встретить боль, как тогда.
        Как с мечом: ты успеешь остановить -
        Ведь иначе случится беда…
        Но к мечте пролегает извилистый путь,
        Где сойтись нам со страхом в борьбе.
        Я не буду тебя подгонять и тянуть…
        Потому что я верю тебе.
        - Ну как? - спросил Дар. - Это то, что искало твое сердце?
        - Он задел меня, Дар, - Рая вернула ему блокнот, - но дал понять, что совсем не мне предназначен…
        Она говорила о стихотворении, как о живом существе, - вот что поразило Дара…
        <<<
        - Завтра - твое испытание, - сказал Клот, сделав два шага и загородив любопытный лунный лик. - Как ты себя чувствуешь?
        - Мне спокойно, - ответил Дар.
        - Это хорошо. Так сказал бы настоящий мастер, - похвалил Клот.
        Сегодня он был невероятно серьезен, что на него, взрослого парня с повадками трехлетки, совсем не похоже.
        - Что же такое ты взял у меня, Клот? - спросил Дар. - Ты сам не свой теперь.
        - Уже заметно, да? - грустно покачал головой Клот. - Знаешь, я хотел тебе сказать… я понял, как все это работает… Почему обретенное умение не проявляется сразу… и не исчезает у того, от кого взято…
        - Почему? - живо поинтересовался Дар.
        - Это подобно тому, как от большого растения берут маленькое семечко… Его еще надо вырастить. И не факт, что оно будет похоже один в один на своего родителя… Я только сейчас начал чувствовать, что талант раскрывается… постепенно… и медленно растет… Так ведь было и с тобой, когда ты перенял знание тигриного языка…
        Дар не хотел повторять свой вопрос. В конце концов, тогда он сам позволил Клоту не говорить, не просить, а просто взять то, что он хочет. И сейчас понимал, что не в праве заставлять его рассказывать об этом…
        - Я взял твоих черных ангелов, Дар, - неожиданно ответил Клот, точно прочел его мысли.
        - Зачем?..
        - Я еще не знаю. Просто что-то подсказало мне, что это - именно то, чего мне не хватает… это недостающий кусочек мозаики… Но сейчас я чувствую, что в моей душе семечко твоей прорастет совсем не так… Правда, пока еще рано о чем-либо говорить… Я хочу, чтобы ты победил завтра, Дар, - сказал Клот горячо. - Но послушай свое сердце и не понимай победу неправильно.
        - Я все понял, - кивнул Дар. - Я и сам думал об этом.
        - Хорошо, что мы понимаем друг друга…
        <<<
        - …Помоги мне его изгнать, Яна, - взмолился Редьяри, и по щекам потекли слезы… - Я не хочу… не хочу этой силы… не хочу этой войны… Я бы уехал отсюда на край света…
        - А я бы поехала с тобой, - Яна обняла маленького вождя и погладила его по голове.
        - Он… он никогда не приходит, пока ты рядом… - сказал Редьяри. - Останься со мной…
        <<<
        Что после? Я подумал: что после разгрома Эмеральда?.. Не победить я не мог… С превосходящими силами да на уровне Easy - не мог… Но что потом?..
        Наверное, сегодня был мой момент истины… я выбрал неверный путь. Я должен был сразу идти к оракулу, тем более что знал, где найти ее. Я не должен был ступать на трап Черного Аполлона - с этого начался тот путь, на котором я сейчас… или еще раньше…
        Но сходить с этого пути уже, наверное, поздно…
        <<<
        - Я должен увидеть его, - сказал Давид.
        Он весь подобрался, точно перед прыжком, он сжал кулаки, и на руках от напряжения вздулись вены…
        - Старый Армани переиграл меня на этот раз… - бормотал Давид, чувствуя, как к жуткому моменту истины приближает его каждый шаг по этому коридору…
        …Ульяна на этот раз зашла просто так. Сидевший за ноутбуком Владислав встрепенулся, точно от удара, услышав скрип двери, и обратил к ней свой взгляд… который сегодня казался сумасшедшим…
        - Я хотел спросить, - затараторил он, - я давно-давно тебя хотел спросить, милая Ульяна… Нет, не надо объяснять, почему меня никуда не выпускают. Никуда, даже к этому чудесному бассейну за окном… Почему не бьются стекла… почему… почему… Не надо! - он хлопнул ладонью по кровати и резко выпрямился. - Я знаю, что я здесь пленник, - голос Влада стал зловещим; медленно-медленно, точно крадучись, он приближался к испуганной девушке. - Объясни мне одно: почему здесь нет зеркал?!.
        Ульяна оцепенела от ужаса, от той зловещей силы, что исходила от Влада… Она ничего не могла ответить - ужас сковал ее по рукам и ногам…
        В этот момент хлопнула о стену распахнутая пинком дверь, и Влад встретился взглядом с Давидом. Пришедшая в себя Ульяна метнулась прочь из комнаты…
        - Вот мы и встретились, молодой человек! - сказал Давид, разглядывая бесстыдно молодое лицо сына Армани, кому, насколько он знал, на самом деле шел сорок первый год… - Твой отец нашел этот путь… но зачем он прислал тебя?! Посмеяться надо мной?!!
        За сумасшедшей уверенностью Влада - кто бы мог подумать - крылась сейчас единственно нерешительность. Он понимал из всего этого только одно: показать эту нерешительность сейчас смерти подобно…
        - Что в этом ноутбуке? - спросил Давид.
        - Виверейн! - нагло ответил Влад.
        - Заберите его, - скомандовал Давид - и двое здоровенных ребят, из тех, что поджидали на пристани Влада, подскочили к кровати и забрали ноутбук. Давид обратил взор на Влада: - Ты не выйдешь отсюда, Армани младший!
        - Выйду, - спокойно пообещал Влад.
        - Нет… ты еще не знаешь моей силы…
        …что случилось… я точно знал, что что-то случилось… Было темно…
        Я вдруг почувствовал, что сейчас вечер, а помещение с длинными коридорами - не что иное как то, где я устроил свою первую и единственную выставку… Странно… казалось, это было тринадцать лет назад, а выходит, что сейчас…
        С этим пониманием пришел звук - лакированных ботинок по полу; ощущение - прикосновения тесного модного пиджака; запах - одеколона «Спецназ» (вопреки названию, у него нежный цветочный запах); и - свет… свет маленьких лампочек над картинами…
        Это мои картины. Это моя выставка. Это - Галерея Миров…
        Но сейчас каждый мир казался мне дверью, за которой идет жизнь. Казалось бы, все ходы для меня, демиурга, открыты, но нет - я чувствовал, что мне есть ход лишь в один… тот, где я посеял веру в себя как в Фенрира-волка…
        Я нашел эту картину… казалось бы, перед ней даже промелькнула легкая тень девочки-оракула… да, ТОЙ, о ком я до сих пор не мог думать иначе как о девочке…
        Встретившись взглядом со своей старой картиной, я увидел, как поплыло на ней изображение - там рушился купол…
        Может быть, я выбрал неверный путь… но сейчас это единственный путь, который мне открыт… Видит Небо, я не хочу этой войны!..
        Глава пятьдесят восьмая. Когда сражаются женщины…
        Утро высветило затаившуюся в душе Дара тревогу. Ночью он беспокойно спал. Может, потому все время до испытания прошло как во сне…
        Собрались люди… Кто-то огородил мешками с песком арену… Радужные блики из-под ресниц создавали волшебные миражи…
        …Тьяре отвели место напротив возвышения с троном Вирагги… Облаченная в великолепную джинсу, девочка возвышалась над толпой, стоя на носу разбитого катера, когда-то давно выброшенного морем и теперь вросшего в мерзлую землю… Люди шептались, сравнивая Тьяру и чифессу… Как ни странно, некоторые были уверены, что мир стал тесен для них обеих и кто-то из двух женщин должен уступить тигриный трон…
        Простое посвящение в старшие принимало уже сейчас странный оборот…
        Тьяра подняла глаза к небу… сквозь россыпи пепельных островков улыбалось утреннее солнце…
        Судья, старый учитель Тьяры по фехтованию, объявил готовность и, прогорланив торжественную фразу, обернулся к своей ученице и одарил ее доброй отеческой улыбкой… на душе у Тьяры стало светлее…
        …Вирагга все же решила выставить Тёрна… Тьяра посмотрела на него, как он сбросил куртку, оставшись в футболке, легких штанах и древних кроссовках, подлатанных на свой манер… и сердце девушки, несмотря на все внушения, что были до этой секунды, вдруг больно сжалось, отозвавшись мучительным тянущим чувством в душе… глаза наполнились слезами…
        Дар тоже сбросил куртку и единый, но растянувшийся в вечность миг смотрел на Тьяру, чувствуя, как что-то ломается в его душе… Это была такая неимоверная боль… будто только сейчас ему открыли глаза… и открыли ножом…
        Тяжело сглотнув и усилием воли задавив подступившие слезы, Дар положил обратно на ящик меч, что дала ему утром Тьяра, и решительно потянул из чехла черный кэн, который не должен был приносить…
        Не понимай победу неправильно… - так сказал ему вчера Клот.
        Настоящая победа - это победа над собой… - так сказал бы оживленный Клотом мастер…
        …По рядам Тигров пронесся ропот: глупец выходит с кэном против боевого меча! Он ищет смерти!.. Это был древний жест: так поступали те, кто хотел умереть, но умереть, сражаясь, держа в руках хотя бы кэн…
        Облепив нависающую над ареной скалу, точно дикие птицы, на Дара глядели Приморцы, и в их глазах ясно читалось отчаянье… Дар знал, что и мама, и все остальные тоже здесь, знал даже, где они… но не решился туда посмотреть, понимая, что не выдержал бы такого гнета… ему и так было тяжело: поднимаясь на арену, мальчик ступал по осколкам своей мечты…
        «Смелый маленький дуралей,» - подумал Тёрн почти ласково, но мысль до конца не довел, потому что скомандовали бой…
        …боевой меч не встретить деревянным, но отвести, не касаясь острого лезвия, - можно… что и делал Дар, дожидаясь момента…
        В горячке боя Тёрн даже успел удивиться, насколько выросло, просто взлетело до небес мастерство мальчика… Будь хоть одна ошибка в его движениях, Тёрн давно достал бы его - не клинком, так ногой, заставив согнуться от боли и подставиться под удар… но нет - Дар был недосягаем…
        И вот, попавшись на обманный маневр, Тёрн понял, что это все… забыв, что в руках противника - деревяшка… Сказать честно, сам Дар об этом тоже забыл, потому ударил не «лезвием» кэна, а рукояткой…
        Удар пришелся по лицу, с хрустом… Тёрн услышал крик судьи: «Первая кровь!!!» и тут же почувствовал, что из носа течет тонкая струйка, стремительно расширяющаяся в настоящий поток… он проиграл…
        Тёрн смазал кровь и посмотрел на Дара, поразившись: на лице мальчишки было не прочесть ни радости, ни гордости - только печаль, такая глубокая, что у самого Тёрна защемило сердце…
        Дар сделал кэном движение, будто складывал настоящий меч в ножны, и, придерживая деревяшку рукой у пояса, уважительно поклонился Тёрну, а после равнодушно направился туда, где сбросил куртку и оставил настоящий меч. Плечи маленького воина были опущены, точно на них давила какая-то тяжелая ноша…
        Толпа расшумелась, обсуждая невиданное зрелище, но Вирагга подняла руку - и все замолчали.
        - Ты проиграл мальчишке, Тёрн. Проиграл с боевым мечом против деревянного, - холодно произнесла она. - Это позор, который я велю тебе смыть собственной кровью!..
        «Кого ты видишь во мне, Вирагга? Того, кто любит?.. нет… ты смотришь на меня - и в твоей душе поднимается гнев: оттого, что меня тебе не видать - только Тьяра перед глазами… и что ты чувствуешь?.. только то, что можешь потерять власть… Ты бы с радостью посмотрела, как я порублю в капусту несчастного мальчишку… хотя сама читала мне лекцию о том, что детей надо беречь… А я… я, выходит, гожусь лишь на то, чтобы выместить на мне злобу…»
        …Тёрн почувствовал, что в его руку легла чья-то теплая ладошка. Он поднял глаза от созерцания снега и увидел Тьяру… Нарушая все правила, девушка вышла на арену… взяла мужчину за руку… Но как Тёрн был этому рад!.. Словно этот простой и милый жест закрыл ледяным ветрам вход в его душу…
        - Сначала убей меня! - с вызовом произнесла Тьяра.
        - Нет, не надо… - шепнул ей Тёрн. - Она же тебя убьет…
        Но Тьяра лишь крепко сжала его ладонь, словно стремясь подарить на прощание свое тепло, а затем коснулась плеча, веля уйти…
        Над ареной повисла мертвая тишина… Женщины отдали судье мечи и ножи…
        Дар понимал, что все будет - ибо толпа Тигров сметет любого, кто вмешается… Хотя… Дар вспомнил, как успокоил тех пятерых в отцовском мире… и как успокоил шторм здесь…
        Да, да, и не оправдывайся… ты просто не станешь этого делать… это право Тьяры - сражаться за того, кого она любит… и, возможно, умереть за него… не лезь в чужую личную жизнь, Дар…
        - Почему ты так сделал? - спросил Тёрн, встав рядом с Даром… конечно, он имел в виду кэн против боевого меча.
        - Я не хотел убивать тебя, Тёрн. Не хотел даже чтобы остался единственный шанс на это, - ответил Дар честно. - Потому что она любит тебя…
        Дар сжал кулаки и обратил мысленный крик в ясное утреннее небо: «О Тот, Кто Правит Всеми!!! Я прошу тебя, ради всего, что тебе дорого: пусть Тьяра победит…»
        Казалось, что-то шевельнулось в мирской неподвижности… быть может, у Дара разыгралось воображение…
        Судья скомандовал бой…
        Вирагга бросилась на Тьяру, как хищница, и обе покатились по земле. Тьяра была моложе - а значит, ловчее и гибче, потому вывернулась из смертельного захвата, но, поднимаясь, встретила крепкий удар кулаком…
        …Дар никогда не видел более страшного и жестокого боя…
        Он видел, как дрались мужчины, превращая лица друг друга в кровавое месиво, но такое… во всем этом чувствовалось какое-то древнее, но одичавшее боевое искусство…
        …Захваты, направленные на то, чтобы сломать шею или позвоночник, броски - чтобы разбить голову человека о камни… да и простые в своей жестокости попытки добраться пальцами до глаз…
        Дар не выдержал и отвернулся, а через пару секунд раздался хруст… толпа вскрикнула… Подняв глаза Дар увидел лежащую на земле Вираггу… ноги не слушались ее, но она ползла, загребая землю и снег руками, и, изловчившись, схватила Тьяру за ноги и стала тащить к себе. Тьяра отбивалась, пиная соперницу сапогами в лицо, отчего оно превращалось в жуткую кровавую кашу… но кровожадности Вирагги это не умаляло: когда не осталось ничего больше, она была готова загрызть Тьяру зубами…
        Схватив выбитый из промерзлой земли арены тяжелый осколок льда, Тьяра сразмаху несколько раз ударила Вираггу по голове, и тело воительницы обмякло, а изуродованное лицо упало в снег…
        Дара чуть не стошнило… А Тёрн… он был счастлив… Он выбежал на арену и подхватил на руки обессилевшую от долгого боя Тьяру. Его джинса тут же пошла бурыми пятнами ее крови…
        Мы живем в разных мирах, Тьяра… я не могу так… Я ошибся, назвав тебя своей… Но этот бой залечил мои раны… хотя они и будут болеть в плохую погоду, а шрамы от них - уродливы…
        Опустошенный и равнодушный, Дар побрел куда глаза глядят и даже не почувствовал, как не плечо опустилась ласковая рука матери и незаметно направила его к дому…
        Глава пятьдесят девятая. Тигриные рубежи
        - …Ты мог бы стать моим младшим мужем, Дар, - сказала Тьяра.
        …Сломанная рука лежала в лубке и перекинутый через чею бинт бережно поддерживал ее. Другой бинт, уже успевший пойти бурыми пятнышками, охватывал голову, взъерошив тигриные волосы. По лицу расплылся жуткий синяк, а губы запеклись кровью…
        Ей больно… конечно, после такого боя все болит… Только новая чифесса не покажет этого… особенно тому, кого хочет сделать своим…
        Дар коснулся ее здоровой руки и сплел свои пальцы с пальцами Тьяры. Отогнав печаль, Дар освободил всю нежность, которая только осталась у него для этой девушки, - и сквозь его холодные пальцы направилось целительное тепло…
        - Нет, Тьяра, - говорил он ласково, но точно в полусне… сейчас он видел и чувствовал, как срастаются ее сломанные кости, закрываются внутренние кровотечения, причиненные страшными ударами… как утихает ее боль… - Нам не по пути с тобой… Я найду ее, ту, для кого буду единственным… как для тебя Тёрн…
        - Тёрн… ты сохранил ему жизнь… он рассказал мне, зачем ты вышел с кэном… - прошептала Тьяра. - Но ты же любишь меня, Дар! Ты же пересек океан ради меня!
        - Да, мы связаны с тобой, - согласился Дар. - Только не так, как я думал… Я помог, пусть и неосознанно, осуществить твою мечту… и, может быть, за этим кроется нечто большее… Но ты не та… мне еще только предстоит найти ее… не сердись…
        - Я не сержусь, - ответила Тьяра. - Сегодня утром, перед началом испытания… я сама поняла, что ты очень дорог мне, очень… но совсем по-иному, чем Тёрн… И я хочу предложить тебе… пожалуйста, не отказывайся… - она на миг притихла, удивленно слушая собственное тело, по которому струилось чужое тепло… - Будь моим братом, Дар…
        - На это я согласен! - Дар засмеялся и крепко пожал, а затем отпустил руку Тьяры.
        - Мне больше не больно… - удивилась она. - Ты вылечил меня, брат?..
        - Да, сестренка… можешь снять эту штуку с руки…
        …Шагая по улицам тигриного городка, меж корпусов мертвых кораблей, Дар чувствовал в душе странный свет. Он бы назвал этот свет… утешительным… Нечто подобное излучает человек, вдруг улыбнувшийся сквозь слезы…
        Дар смотрел на свою жизнь и понимал, что она вновь потеряла цель. Как теряешь недавно обретенный теплый дом и опять оказываешься на холоде… и опять не знаешь, куда идти…
        Сначала искал отца… нашел и разочаровался… Потом искал любовь… и то же…
        Куда теперь?.. Почему всем так спокойно? Почему никто не чувствует себя оторванным от жизни? Почему все уже давно нашли свое место, а я - нет… почему…
        «Я рожден для последнего боя… - горько вспомнил Дар ту строчку, что принес один из черных ангелов. - Вот, значит, как… Вот почему мне отказано во всем… мне дали понять, что даже самое обычное счастье - не для меня… И последнее разочарование было особенно страшным… Значит, буря уже грядет…»
        Фенрир вернулся навеки… Яна видела своими глазами, как он пришел, загнав Редьяри в самый дальний уголок души. Порой тот, кого она знала, мелькал в случайном взгляде, случайном жесте… он пытался бороться, храбрый мальчик… но силы были слишком неравны…
        Помоги мне его изгнать!!! Помоги мне его изгнать!!! Помоги…
        - Завтра мы выступаем!!! Займем тигриные рубежи!!! - громогласно объявил Голос Фенрира толпе, и люди торжествующе вскинули руки, огласив равнину протяжным воем во славу Великого Волка…
        - …Тьяра! Северные Тигры прислали птаху с вестью! - Тёрн вломился в дом чифессы, чуть не снеся дверь… - Варвары наступают! Полчища варваров!
        - Как… - только и успела выдохнуть она.
        - Похоже, этот их Голос Фенрира объединил племена… эти дикари… фанатики…
        - Успокойся, Тёрн… - сказала Тьяра… - Говори все по порядку…
        Тёрн взял себя в руки. Осмотрелся. И заметил, что вожди Приморцев все здесь… похоже, он вломился на совещание… правда, маленького Дара не было…
        - Еще можно остановить их, рассеять их, разрушить их согласие, - сказал Тёрн уже спокойней. - Убив их вождя… Сделай мы это раньше, они лишь воспылали бы местью… но сейчас… он на волне… он чуть ли не полубог - только такой сумел бы объединить все дикие суеверные племена… сейчас его смерть станет большим разочарованием… это будет начало их конца…
        - У тебя есть план?
        - Я оставил ему метку. Ожерелье из гильз, которое ярко блестит на солнце. По ней его можно выследить и убить.
        - Хорошо. Я пошлю птах с вестями ко всем нашим поселениям. Мы соберем все силы в кулак здесь. А ты возьми лучших лучников и попытайся добраться до Голоса Фенрира… в конце концов, это просто человек…
        В этот момент заговорила Рон. Мих перевел для Тьяры и Тёрна:
        - Моя тетя говорит, что не стоит рисковать в таком деле. Говорит, что снайпер с винтовкой тут будет куда полезнее лучника…
        - Снайпер… - удивилась Тьяра. Дар много рассказывал об их мастерстве… о том, что они не промахнутся и за километр…
        - Да, - сказал Мих. - Тетя Рон предлагает себя. Просит указать место. Она и мой отец отправятся туда на самом быстром снегоходе и убьют этого вождя, не подходя на опасное расстояние.
        - Хорошо… - кивнула Тьяра. - Спроси еще: выступят ли Приморцы на нашей стороне.
        - Мы ели с вами один хлеб… - сказал Мих и добавил: - Дар не откажет тебе в помощи…
        …Опустевший дом… Он везде и всюду казался враждебным, словно возмущенный дух Вирагги еще витал здесь. Тьяре было не по себе в этой маленькой крепости… душу пробирал холодок…
        Новая чифесса устало опустилась на кровать… сейчас бы свалиться и уснуть, хотя бы на время забыть все…
        - Я поеду с ними, - говорил Тёрн, собираясь. - Я знаю этого Голоса в лицо… хотя… на таком расстоянии… Нет, я все равно должен поехать - иначе мне будет неспокойно… - Тёрн выглянул в окно. Во дворе его никто не ждал.
        - У нас есть пять минут, милый? - печально спросила Тьяра… но… как же приятно было называть его так…
        - Есть, наверное, - ответил Тёрн мягко. - Ты хочешь что-то сказать?
        - Посиди со мной, Тёрн… - попросила Тьяра. Тёрн послушно присел на кровать рядом, и девушка обняла его. - Кто знает, чем все обернется, мой хороший… Просто поговори со мной, пока их нет… ладно?
        Тёрн улыбнулся.
        - Ты хорошо выглядишь, - сказал он. - Будто и не сражалась…
        - Дар меня вылечил, - объяснила Тьяра. - Он лечит прикосновением, вот так, - она взяла Тёрна за руку, - и через пальцы идет тепло…
        - Он славный малый, - кивнул Тёрн. - Я даже жалею, что так отделал его тогда… я же ревнивый дурак, ты знаешь… за что и получил: опозорен прилюдно.
        Тьяра тихонько засмеялась.
        - Кто осмелится стыдить мужчину чифессы? Мм? - шутливо заметила она. - Забудь это, Тёрн.
        - Что ты решила насчет Дара? Ты возьмешь его своим вторым мужчиной? - спросил он.
        - Нет, - Тьяра покачала головой. - Никогда… никого… Ты единственный…
        Тёрн удивленно замолчал, не сводя глаз с Тьяры. У него просто не было слов… Он бы так много хотел сказать сейчас, но, как назло, - у него не было слов…
        - Единственный… - ласково повторила Тьяра…
        Во дворе зычно бибикнул снегоход…
        - Мне пора, - шепнул Тёрн смущенно и отвел взгляд.
        - …Береги себя, любимый, - сказала на прощание Тьяра. - Береги себя…
        …Она еще долго смотрела в окно, провожая маленькую группку взглядом. Они отправлялись на двух снегоходах. Ив, Рон на одном и Дар с Тёрном - на другом. Дар настоял на своем участии. Он оправдывался тем, что без переводчика эти трое даже не поймут друг друга…
        Теперь Тьяра беспокоилась за них обоих… почему-то из всех четверых именно Тёрн и Дар казались ей самыми беззащитными… Это было мучительно - смотреть, как они уезжают навстречу одуревшим варварским полчищам…
        …Две серые точки скрылись из виду… Все, теперь у Тьяры не было ни пяти минут, ни секунды на то, чтобы печалиться. Нужно было обсудить на военном совете, что делать дальше… нужно было сделать то, сделать сё…
        Птахи уже летели к дальним поселениям с приказом ВСЕМ Тиграм прибыть в центральный город… Скоро здесь будет множество людей… быть может, Тьяра даже увидит родителей… да… она их уже семь лет не видела, с тех пор, как ее отдали сюда на обучение…
        Здесь в пять лет ей дали в руки кэн… начали учить… фехтовать и думать… с самого начала правления Вирагги всех детей учили читать, писать и считать… учили военной тактике… учили тигриным легендам…
        Сможешь ли ты, Тьяра, заменить ту, что так заботилась о своих людях и об их будущем? Сможешь ли ты стать лучше… Пока тебя хватило только на то, чтобы обезглавить тигриную армию в преддверии войны…
        - …Не печалься, маленький брат! - сказал Дару Тёрн… - В тяжелых временах одно хорошо: они всегда проходят!
        - Конечно… - попытался поддержать веселый тон Дар, но, кажется, получилось не очень убедительно.
        Снежинки на быстрой скорости неприятно покалывали лицо. Дар представил, как выглядят они вблизи: узорные звездочки, разбивающиеся вдребезги или ломающие края о живую, дышащую кожу…
        Эмеральд сверкал в свете восходящего дня…
        Но для Дара этот день пролетел, как во сне: тяжелые раздумья скрывали проходящую мимо жизнь за своей мутной пеленой. В своем воображении Дар не видел ничего больше: только смерть… Она была разной… в навязчивых и темных фантазиях Дар приходил к единственному концу разными путями. Была смерть на поле боя от стрелы, клинка или пули… а была среди всех ужасов и добровольная смерть - как бегство от невыносимого одиночества… Кто раз в жизни потянулся к свету и теплу любви, тот уже не сможет жить без этого света… Человек не может долго жить без света солнца - вот старая истина, вынесенная из времен Ночи… Тот, кто единожды прозрел, не примет более слепоты. Только тот, кто слеп от рождения, кто слеп безнадежно, - тот не ведает печали о свете…
        Измученный развернувшимся в его сознании мрачным спектаклем, Дар уснул, прислонившись к спине Тёрна. Доверчиво, как к родному. Даже на душе стало немного теплее, и вновь забрезжил утешительный свет, похожий на улыбку сквозь слезы… безнадежную такую улыбку… как мимолетный блеск солнца сквозь слишком широкую солнечную трещинку на теле Купола…
        …Сон к бедолаге Дару так и не пришел - только забытье с мелькавшими в нем сценами издевательского спектакля Конца… Дар чувствовал, как треплет одежду снег… как дышит Тёрн… как подпрыгивает на неровностях снегоход… слышал море вдали…
        Сон не пришел потому, что ни разум, ни тело не нуждались в нем… Дар, ты так убиваешь время… зачем ты убиваешь время, которое сам же считаешь для себя последним?..
        …Снегоход сбросил скорость… остановился… настало время открыть глаза…
        Дар увидел вереницу тигриных колонн. Эти люди шли так, как иной бежит. Тех, кто не выдерживал такого темпа, везли на снегоходах. А маленьких детей рослые воины несли на плечах.
        Одного из Тигров с трехлетней девчушкой на закорках остановил Тёрн и о чем-то посовещался с ним. Надо думать, он спрашивал о том, откуда идут варвары… Видно было, что воин все время провожал глазами идущих и беспокоился… Поняв это, Тёрн его отпустил: пусть спешит прочь от угрозы, если хочет…
        - Я устал, маленький брат, - обратился Тёрн к Дару. - Поведи снегоход, а я подремлю.
        - Хорошо, - сказал Дар, на этот раз уже веселее.
        У него сейчас было состояние человека, который смирился, хотя и понимая, что слишком большой ценой купил свое спокойствие.
        «Будь что будет, - решил Дар. - Я всегда успею умереть. Но, может быть, мне станет легче от того, что я выполню то, чего от меня хотят… нет, ХОЧЕТ - Тот, Кто Правит Всеми…»
        …Дар вел снегоход всю ночь, и за ним следовал «Ланцет», которым управлял Ив. Вокруг было удивительно спокойно - казалось бы, что миру до того, что грядет… Правда, тревоги добавляли то и дело встречающиеся по пути группки Тигров, спешащих туда, откуда Дар и другие приехали…
        - …Птицы! - воскликнул Тёрн, махнув рукой: до этого летевшая ровно стайка белых птиц резко взмыла вверх. - Там люди, не иначе…
        Снегоходы остановились почти одновременно. Не дожидаясь объяснений, Рон взобралась на крышу «Ланцета» и настроила бинокль.
        - Войско на марше… - сказала она и скомандовала: - Достать лыжи!
        Как ни странно, переводчик не понадобился - все и так друг друга поняли…
        …Варвары шли быстро, но без особой спешки. Они двигались по ровной местности, чтобы беречь силы солдат… и, похоже, уверенные, что никто не рискнет напасть на эту армаду сейчас. Здесь они чувствовали себя, как дома, хотя недалеко было до первых тигриных рубежей…
        На лыжах все четверо, по желанию Рон, добрались до ближайшей скалы, вонзавшейся в рассвет, точно зуб… Недалеко отсюда и должно было пройти войско. Лыжи зарыли в снег у подножия и взобрались на гору, устроившись на приличной высоте среди камней.
        Рон отдала бинокль Тёрну и велела, только войско приблизится, высматривать варварского вождя (Дар все добросовестно перевел), сама же решила, что будет смотреть в оптический прицел винтовки и надеяться на блеск метки. Благо, утро очень солнечное. И эта сторона скалы - тоже: значит, на войско не будет падать тень…
        Варварская армада приближалась, заворачивая меж холмов, точно живая река… Да, она должна была пройти здесь… совсем недалеко…
        …Дар заметил, что Ив, всматриваясь в даль, поглаживает рукой лежащий на коленях автомат, и почему-то поразился этому жесту… Но тут же одернул себя: помни, зачем ты сюда пришел…
        И вновь Дар вспомнил тех пятерых в мире отца… и успокоенный шторм здесь… и доверие, каким, с его подачи, воспылали к пришельцам в общем-то недоверчивые Тигры…
        Можно… можно и армию… какая разница, сколько их…
        Дар закрыл глаза, отказавшись от зрения, и постарался не провалиться в Бездонную Яму, тут же мелькнувшую рядом… Он искал своим истинным зрением - зрением души - всех тех, кто шел в потоке живой реки…
        И вот он нащупал этот островок… даже услышал, о чем разговаривают люди, чем живут их души… Обычные люди… ничуть не хуже Тигров… А может, и лучше - потому что сейчас они окрылены великой мечтой, такой, которая делает их непобедимыми…
        Но их было так много… Пойдя на хитрость, Дар собрал их всех в образ одного человека перед своим мысленным взором… то получился худощавый мальчик чуть помладше его самого… Странно, но у маленького варвара был печальный и почти молящий взгляд…
        - Иди домой… - сказал Дар ему горячо и ласково. - Иди домой, друг…
        - Помоги мне… - обронил мальчик, с трудом выговаривая слова, точно что-то душило его. - Помоги мне его изгнать!..
        - Что?.. - изумленно переспросил Дар…
        …Казалось, что на расплывчатый образ варварского мальчишки наложились еще два: один - какой-то жуткий оживший идол с волчьей мордой и горящими красными глазами, а второй… самый нечеткий вначале, он будто впитал первые два, и, в то время как они превратились в жалкие тени, воссиял во всей своей реалистичности…
        - Отец… - у Дара упало сердце…
        А Влад, удивительно молодой, даже моложе Рон, разлетелся ворохом колючих снежинок…
        Опомнившись в наступившем мраке, Дар вновь рванулся к живой реке, но… вся его сила, вся его магия мира и доверия вдребезги разбилась о невидимую броню… как гонимые ветром снежинки разбивались о его кожу…
        Броня была везде… она окружала душу каждого солдата… И Дар понял, что беспомощен перед тем, кто решил вернуться. Перед своим отцом… Богом Войны…
        - …У них у всех ожерелья… - Тёрн гневно ударил кулаком по мерзлому камню скалы. - А шлемы скрывают лица… Неужели он знал?!!
        Руты спокойно шли по тигриным рубежам… а горе-ассассинам оставалось только повернуть назад…
        Глава шестидесятая. Помоги мне его изгнать!
        За пеленой сна Дар почувствовал только безмолвный плач. Кому может быть так больно? здесь, в обители темноты и покоя - в сне?..
        Сон превратил темноту в лабиринт, полный неясных очертаний. Ботинки звонко стучали по полу, и от стен отскакивало эхо…
        Дар долго блуждал в темноте, словно играя в «тепло-холодно»: шел туда, где громче и больнее звучал плач… И когда чужая боль вдруг резанула по сердцу самого Дара, он увидел того, чьей была это боль…
        Тот самый мальчик-варвар… с ожерельем из гильз на шее…
        - Помоги мне его изгнать! - взмолился он и протянул к Дару руки.
        По лицу мальчика было видно, каких усилий ему это стоит: темнота, из которой он только что вынырнул, тянула его назад, грозя пожрать, растворить…
        Дар схватил его за руку и подтянул к себе… Это был жест его матери, жест Рон, - мелькнула догадка. Именно так она вытаскивала и возвращала к жизни тех, кто уже собирался уйти… Сейчас Дар повторил его. Неосознанно. И понял, чье это знание… Возможно, оно перешло по наследству… как стихи, которые пишет и Рон… как множество других черт, которые не объяснить влиянием генов…
        Значит, и от отца должно было что-то перейти. От самого Бога Войны… Значит не время опускать глаза… ему можно противостоять…
        Мысли пронеслись в голове Дара за какую-то долю секунды. Осталась только реальность, где он держал за руку мальчишку, не давая ему провалиться во мрак…
        - Кто ты? - спросил Дар, всматриваясь в его глаза. Он запоздало понял, что не стоило так доверять этому призраку… и вспомнил мамины рассказы о диких сущностях, охочих до чужих душ…
        - Редьяри… - ответил маленький варвар, переводя дух. - Фенрир-волк занял мое тело… его присутствие убивает меня… помоги мне его изгнать…
        - А ты знаешь, кто я? - холодным голосом произнес Дар.
        - Нет…
        - Я - сын этого самого Фенрира…
        Дар произнес это медленно и доходчиво и стал ждать реакции…
        - Ты не такой, как он! - выпалил Редьяри. - Ты услышал мой зов еще тогда… ты услышал меня сейчас… Помоги мне!.. Я не хочу этой войны!
        - Я тоже не хочу, - кивнул Дар. - Ты говоришь со мной. Слышит ли нас Фенрир?
        - Он спит по ночам. Тогда я получаю немного свободы. Вот почему я смог позвать тебя…
        - Тогда расскажи мне все, что я должен знать, чтобы победить его. Все сильные и слабые стороны…
        - Он неуязвим… - видно было, как Редьяри сразу сник. - Тот, кто ранит его, и сам получает такую же рану… но на моем теле… теле Фенрира… они заживают в единый миг… Стрелы отскакивают от него, не долетев…
        - А пули?..
        - Я не знаю…
        - Скажи еще…
        …В этой темноте Дар потерял счет времени. То, что наступает утро, он понял по тому, что держать Редьяри на поверхности мрака становится все труднее и труднее. Сам Редьяри тоже это почувствовал…
        - Неет!!! - завопил он, как сумасшедший, почувствовав, что у Дара дрожит рука.
        - Я больше не могу тебя держать, - сказал Дар. - Тебе пора…
        Не слушая сумасшедших протестов, Дар отпустил Редьяри…
        - Помоги мне… - взмолился он в последний раз и растворился во тьме…
        Какой-то вкус опасности разлился в мрачном лабиринте сна. И без всяких подсказок Дар понял, что, если он здесь останется…
        …Бежать здесь некуда… этот сон - из тех, где в реальность надо выбираться, карабкаясь изо всех сил; выворачивая ногти и сдирая кожу с локтей…
        И Дар начал карабкаться, силясь выкинуть из сознания этот лабиринт… и, словно тонущий человек, запутался, где здесь верх, а где низ… Но кто-то схватил его за руку и потянул к себе…
        …За окном сиял зимний полдень. Над Даром, лежащим на кровати в своем домике, склонилась мать… Она держала его за руку…
        Такую же рану… такую же… Я должен…
        …Дар решил говорить на языке Тигров, потому что их было больше. И потому, что… странно, но… не хотел доверять кому-нибудь перевод… Сейчас за свою победу или поражение Дар хотел быть ответственным сам…
        Перед ним молча сидел и выжидал тигриный военный совет…
        - Я хочу рассказать вам о том, кого зовут Голосом Фенрира-волка, - сказал Дар. - Не думайте, что это просто человек. Варвары не зря считают его богом.
        - Мальчик, - снисходительно обратилась к нему советница Флат, - а мы не зря считаем Рутов варварами. Только полные дикари могут верить в богов…
        - Богов нет, - властно прервал ее Дар. - Но есть могучие души. Душа каждого из нас влияет на мир. И чем старше душа, тем сильнее ее влияние. Наступает момент, когда душа становится такой старой и большой, что мир не вмещает ее. Тогда уже она вмещает мир. И те сражения, между добром и злом, между различными мнениями и догадками, которые идут в каждой душе, начинают происходить в мире, поглощенном ею. Вот кого называют богами. И самый старший из них - мой отец.
        Дар замолчал и оглядел Тигров. Никто не собирался возражать. Мих тихонько переводил речь для Приморцев. Но в их доверии Дар и не сомневался…
        - Мой отец перерос этот мир и потому покинул его, - продолжал он. - Вот почему схлынула война жестокости и большие сражения ушли в небытие… Но сейчас он возвращается. Он занял тело одного из варваров и ведет их армию на нас…
        Тигры зашумели…
        - Я не хочу этой войны!!! - крикнул Дар, перекрывая шум. - Я остановлю своего отца!
        - Я верю тебе, Дар, - сказала Тьяра, встав в полный рост и обернулась к своим людям. - Он лечит прикосновением. Всего пару дней назад у меня была сломана рука, помните? - обратилась она к ним. - У него была неделя до испытания. И до этой недели он не держал в руках меч. И победил взрослого война, выйдя против него с кэном… А спросите Приморцев - они расскажут вам, как он успокаивал шторм!.. Он человек, к которому не подойдешь обычными мерками. Верьте ему! Упорствуя в своих убеждениях, вы ведете себя подобно варварским фанатикам!.. Какой план у тебя, брат?..
        - Аватар моего отца неуязвим для стрел, - сказал Дар. - И, возможно, для пуль… Его можно ранить мечом или ножом, но тот, кто нанес удар, получает точно такую же рану сам, а на теле Фенрира раны затягиваются за считанные секунды. Поэтому удар должен быть один. И смертельный. Нанесу его я… - почувствовав нарастающее возмущение, Дар поднял руку, заставив всех замолчать. - Тогда дух отца уже не будет связан с этим телом… как и мой - с моим… Тогда я смогу отправить его туда, откуда он пришел… - теперь предстояла самая тяжелая часть…
        - Мне нужен отряд лучших воинов, - сказал Дар. - Мы врежемся во вражеский строй, как острый клин, и доберемся до Фенрира. Там, пока мечники оттеснят от нас с ним остальную толпу, я нанесу свой удар… Скорее всего, все, кто пойдет со мной, погибнут… Но это спасет остальных… и Тигров, и Рутов… и тех, до кого еще могла бы добраться эта мясорубка… Огласите мои слова… Мне нужен отряд смертников. Тридцать человек…
        …Тьяра сейчас не усомнилась бы, что отец этого мальчика - Бог Войны: такой жестокой силой веяло сейчас от Дара… как совсем недавно - доверием…
        - Мы дадим ему отряд, - сказала она. - Но на случай его поражения, мы подготовим оборону. У нас два дня, чтобы превратить город в крепость… За работу: раздайте распоряжения своим воинам!
        Так был закончен Совет…
        Замеченная Тьярой перемена не укрылась и от Дара. Какая-то часть его души кричала ему, что он сейчас подло предает Редьяри, обрекая его на смерть… Возможно, к этому голосу совести и стоит прислушаться, пока взметнувшаяся волна жестокой силы не утянула самого Дара в безумие… как отца…
        Глава шестьдесят первая. Тридцать первый смертник
        Ив никогда не видел сестру в такой истерике… казалось, Рон сошла с ума… Она кричала, она плакала; в бессмысленном ударе разбила руку о стену…
        А Дар стоял на пути этого жуткого потока эмоций, как волнорез - на пути волн…
        - …Здесь ничего нет для меня, мама, - говорил мальчишка отрешенно. - Ни любви, ни мечты, ни счастья.
        - Ты обо мне подумал, хотя бы обо мне?!! - срывала голос Рон. - Если ты умрешь, я умру тоже!!!
        - Мама, - не менял тона Дар. - А лучше, если рядом с тобой будет живой труп? Моя душа умирает. Я чувствую, как угасает во мне желание жить, желание стремиться к чему-то, что-то искать, что-то делать… Если я останусь жив, ты будешь каждый день видеть перед собой мертвеца, который может есть, пить, разговаривать… даже смеяться иногда… Хотя уже давно умер внутри…
        - Дар!!!
        …Ив почувствовал, что сейчас свихнется сам… Недавно он так пытался спорить с собственным сыном насчет его девушки-радикса… Подростки непреклонны…
        - Рон, ты не переубедишь его, - сказал Ив наконец. - Его сейчас можно избить до полусмерти, а то и вовсе убить, но от своих слов малец не откажется.
        - Ив, думай, что говоришь! - вновь вспыхнула Рон. - Ему четырнадцать лет! И он идет умирать!
        - И я шел, когда мне было четырнадцать. И никто не голосил мне вслед, - сказал Ив сурово.
        - Тогда была война! - попыталась возразить сестра.
        - Сейчас - тоже… - он был непреклонен.
        …Только теперь оба заметили, что Дар потихоньку вышел из комнаты. Маленькая фигурка мелькнула за окном - похоже, он направлялся к себе.
        - Он пошел готовиться к бою, - сказал Ив, тяжело положив руку сестре на плечо. - Это давно уже не глупый пацан. Надо уважать его выбор.
        Всхлипнув, Рон вырвалась из объятий брата и выбежала из дому…
        Дар оглядел свое временное обиталище. Крохотная каморка в небольшом домике, который Дар делил еще с тремя Приморцами… Здесь, в тигрином городке, всюду торчали из земли мертвые катера и лайнеры. А заполнив, на манер межбашенных стен, пространство между ними, плотно, стена к стене, расположились каменные кубики - такие же дома, как тот, где поселили Дара. Окна, направленные внутрь городка, были большими, застекленными, и впускали в комнаты свет, а те, что смотрели наружу, напоминали бойницы - их в мирное время закладывали глиняными кирпичами и завешивали тканью, чтобы сдержать ветер…
        Дар присел на кровать и подбросил топлива в маленький очаг, где слабо теплились угли. Пока пламя поднималось из тлеющих головешек, Дар огляделся… нет, в этой комнате ничего не осталось… разве что…
        Он пошарил под подушкой и вынул свой блокнот, с которым не разлучался с самого начала путешествия. Некоторое время Дар задумчиво переводил взгляд с блокнота на раззадорившееся на смоляных дровишках пламя… а потом - как опомнился - подумал: «Нееет… это все… что останется после меня… В стопке этих листов - я сам, мои мысли и чувства… Да… пока их читает кто-то, я буду жить…»
        Дар открыл чистую страничку и взялся за карандаш…
        Маме… - вывел Дар… и новоприбывший черный ангел мягко склонился над его плечом…
        Дрожание душ
        Тридцати смертных тел…
        Ах, мама, войны
        Здесь никто не хотел…
        Да, я иду к смерти,
        Но вижу покой…
        Мне жаль только -
        Их забираю с собой…
        Мне дали понять,
        Что я жертва Войне,
        Что счастья, любви -
        Не положено мне.
        Я скоро уйду
        Во главе Тридцати -
        Я тридцать первый…
        Мама, прости…
        Дар не сдержался, и из глаз брызнули слезы. Он плакал молча; болезненно вздрагивая и роняя на джинсовую куртку крупные капли соленой влаги…
        …Яна собирала свои слезы… соль и горечь… Соль печали о бедном Редьяри… и горечь ненависти к Фенриру… Ее подруги - те, кто решился на такое - пели печальную песнь. Она называлась Песнью волчицы, потерявшей волчат. Девичьи голоса пели так тонко и протяжно, что порой слов было не разобрать, и тогда только мелодия разрезала мрак тесного домишки и терзала и без того израненные сердца…
        - Великая Праматерь, - молилась Яна, окропляя собранными слезами деревянную фигурку Волчицы-кормилицы, - освободи моего сердечного друга, призови своего непутевого сына назад в небесный чертог…
        - Верни наших парней… - отозвались другие девушки. - Верни…
        …Громко стучало сердце, и в мозгу Яны бился, раздаваясь все громче и громче, истошный крик Редьяри: «Помоги!!! Помоги мне его изгнать!!!»
        Рон наблюдала, как Дар выбирает смертников. Он обходил ряды добровольцев, останавливался перед каждым и о чем-то с ним говорил… Отсюда не было слышно слов, и вообще все казалось маленьким, точно кукольное представление…
        Прижав к груди блокнот сына, Рон вновь почувствовала, как по щекам бегут горячие слезы… Глаза ее распухли. Казалось, всю жизнь они плакали…
        Ив, стоявший рядом и наблюдавший, чтобы сестрица не наделала глупостей, тоже не прочь бы поплакать - чтобы стало легче, а то этот дрянной камень, навалившийся на душу, грозился его раздавить…
        Но, даже не в мужской гордости дело, - просто если и он сейчас разрыдается, то дорога им обоим только сразу в могилу… Кто-то должен быть сильным…
        Ив посмотрел на добровольцев. Все Тигры. Все - суровые опытные воины с волосами, тронутыми сединой - молодых Дар отправлял прочь сразу… Приморцев он и вовсе брать отказался. Сказал, что в гуще чужой армии нужнее мечи, а не пушки… А дяде строго-настрого велел не отходить от матери ни на шаг… «Дядя Ив… - сказал он тогда. - Даже если все здесь погибнут, мама должна жить!..» И Ив готов был выполнить приказ племянника, любой ценой… и не задавая вопросов…
        Он посмотрел на сестру… а Рон, казалось, впала в какое-то беспамятство… она покачивалась на каблуках и что-то начала бормотать… Ив прислушался и разобрал слова:
        Уходишь сражаться,
        Мой маленький сын.
        Четырнадцать лет…
        И четырнадцать зим…
        Но взгляд - он погас;
        Тень коснулась лица…
        Зачем ты, как Тигр,
        Завел песнь Конца…
        Зачем же ты гасишь
        В ладонях огонь -
        Зачем свое счастье
        Сжимаешь в ладонь…
        Зачем палачом
        Выбираешь отца…
        «Ах, мама, я выбрал:
        Смерть лучше Конца…»
        Уходишь сражаться,
        Мой маленький сын…
        И даже победы
        Не чаешь в душе…
        Четырнадцать лет
        И четырнадцать зим!
        А жизнь, говоришь,
        Завершилась уже…
        - …Нет, ты слишком молода… а у тебя маленький ребенок… - почему-то последних воинов в шеренге Дар отчислял одного за другим.
        …Кто-то дернул его за рукав: глядел он вверх, присматриваясь к лицам высоких Тигров, и неудивительно, что не заметил Скирра. Малыш схватил его за руку и принялся что-то бойко лопотать…
        - Нет, Скирр… - Дар невольно улыбнулся. Присев на одно колено, он обнял маленького радикса… - Ты со мной точно не пойдешь… - и добавил уже каким-то странным тоном: - Когда Фенрир падет, кто-то должен быть здесь, чтобы остановить бойню…
        Бог, дремавший в уголке души пушистика, испуганно встрепенулся…
        Не было похоже, чтобы Дар обращался прямо к нему. Он не мог этого знать… Он уже шел дальше, расспрашивая добровольцев, этот смертник номер тридцать один… а маленький Скирр провожал его взглядом…
        Глава шестьдесят вторая. Удар должен быть только один
        Перед смертью вечность дает тебе время подумать. Это может быть даже последняя секунда, но времени всегда хватает… во всем важен конец…
        …Тяжелые доспехи тянули к земле. Может быть, только сейчас, почувствовав эту тяжесть, Дар понял, насколько он все-таки юн. Да еще и Тигры, стоявшие за его спиной, седовласые добровольцы с иссеченными шрамами лицами… люди помнящие Купол… На их фоне Дар и вовсе смотрелся малышом…
        Тот, Кто Правит Всеми… зачем ты создал меня?.. Если уж нельзя было обойтись без этого, то зачем давать мне ложную надежду? Зачем наделять меня способностью мечтать?.. Мне было бы куда легче умереть, будь я сам проще. А так - война и во мне и вне меня. И теперь даже надежды нет.
        Небо молчало. Дар не знал, до кого это он все время пытался докричаться Там… Кто этот Тот, Кто Правит Всеми? Зачем было выдумывать себе божество? Дар не мог бы этого объяснить, как не мог объяснить, почему он написал тот или иной стих… просто так должно быть, так, а не иначе - и не просите объяснений у Творца… Объяснять - это удел Наблюдателей. Творец берет все свои слова и поступки из ниоткуда… как Дар…
        - Как мы узнаем, где он, вождь? - обратился к нему один из Тигров.
        - Будь я неуязвим, как он, я бы пошел впереди, - жестко ответил Дар. - И… я знаю своего отца… он тоже пойдет впереди, - и резким сердитым движением подтянул один из ремешков на доспехах…
        …Мысли потекли буднично и скучно… Дар перебирал все ловушки и приемы - все, что Тигрино-Приморский Совет решил выдвинуть против варваров… Рутов… Рутов, конечно…
        И… ему было все равно…
        Что Руты, что Приморцы, что Тигры - те же люди… и война, с которой идет Ройхо-Влад, уничтожит их всех…
        Я многого не успел… - подумал Дар. - Я так многому хотел бы научиться еще… тогда я был бы спокойнее… был бы полностью готов…
        Край холма почернел, и эта чернота в лучах солнца сверкнула ослепительным блеском - блеском ожерелий из гильз… Тёрн предназначил лишь Редьяри эту метку смерти… а они добровольно надели ее все…
        - Мы выступим, когда они подойдут ближе, - сказал Дар своим смертникам. - Нас прикроют снайперы и лучники. Они не дадут варварам расстрелять нас, пока мы далеко…
        Суровые Тигры молча кивнули. Очень дружно, почти одновременно - как сызмальства учились поднимать и опускать мечи на тренировках - в едином вдохе, едином выдохе…
        …свет, отраженный от гильз, резал глаза…
        А где-то далеко отсюда к подножию фигурки Праматери-волчицы капала кровь, и робкая воля Яны и других девушек пыталась что-то изменить…
        - …призови своего сына в небесный чертог…
        - …верни наших парней!..
        - …Праматерь…
        Творец берет свои слова и поступки из ниоткуда…
        Медленно подняв глаза прямо к блеску меток смерти, Дар… сбросил доспехи…
        - Что ты делаешь, вождь? - ошеломленно прошептал Имир, учитель Тьяры, который судил испытание в тот кровавый день…
        - Вперед! - диким голосом заорал Дар. - Открыть ворота!!!
        Сат приподнял крыло, чтобы Вита могла смотреть, что происходит. Она видела лишь холмистую безлесую пустошь, по которой мчалась навстречу огромной армии крохотная точка - тридцать один смертник… ослепительно сверкал чистый снег…
        - Вмешайся, Сат! Останови это!
        - Не время, девочка. Сейчас я не противник малышу Ройхо… Только он…
        Сат, вроде бы, ничего не сделал, но резко, точно он смотрел глазами подбитой птицы, картина приблизилась… и Вита увидела в кольце рослых воинов четырнадцатилетнего паренька. Он бежал без доспехов, в расстегнутой джинсовой куртке, под которой мелькала линялая футболка, мокрая от пота. Он держал в руке пускающий блики клинок - Меч Вождей - такие по праву зовут катанами, такие рубят надвое летящее перышко и крушат сталь, а в ровном лезвии мир отражается, как в зеркале… на поясе, под полой куртки, на новеньком ремне висела древняя кобура… в ней ждал своего часа пистолет, тот самый, что, казалось бы, недавно дала ему Рая…
        Маленький мальчишка… или боевая машина, вооруженная мощью двух континентов…
        …Вита всмотрелась в его лицо, разгоряченное, отчаянное… в нем не было жажды убивать…
        - Сынок нашего Ройхо, - сообщил Вите Сат.
        - Но это же просто мальчик… маленький человечек…
        - Нет… не суди о книге по обложке… не суди…
        Снег окрасился кровью варваров, успевших взяться за луки… и, стараниями Приморских снайперов, ни одна стрела не коснулась маленького отряда.
        …Фенрир захохотал и устремился вперед. И за ним, вытягиваясь в клин, побежали Руты, стоявшие рядом…
        Первых Тигров он просто снес ударом открытой руки, и они отлетели на добрый десяток шагов. Ничуть не смутившись, остальные шарахнулись в стороны, оттесняя тех, кто стремился вслед за Фенриром, а на его пути встал мальчик…
        - Отец, стой! - крикнул он, опустив меч.
        В обезумевшем сознании, заигравшемся в роль Фенрира-волка настолько, что в пору забыть о себе самом, что-то шевельнулось. Именно поэтому он остановился на краткий миг.
        «Борись с ним, Редьяри! Борись!» - мысленно заклинал Дар, глядя в жуткие глаза аватара… но… чувствуя, что призрачная волчья оболочка действительно тает…
        Сейчас… сейчас можно просто подойти и убить… ведь он и шел сюда с уверенностью, что пожертвует беднягой Редьяри ради всего остального мира… мысль пронеслась в голове молниеносно - и угасла… Перед глазами встало лицо мальчишки… А перед смущенным духом - выбор… Тьяра не зря заметила перемену… не зря и сам Дар ее почувствовал… Пренебреги доверием, пренебреги жизнью другого ради своей цели… и - мир получит еще одного Бога Войны…
        Нет… сейчас, когда уже не было пути назад, Дар понял, что не в силах через себя перешагнуть… это будет неправильно… Клот говорил, предостерегал о том же: не понимай победу неправильно!..
        …Творец берет свои знания из ниоткуда…
        Дар сложил в ножны катану потянул из ножен маленький отан, больше похожий на нож-переросток, но из той же благородной сверкающей стали, что и катана…
        …и поступки - тоже…
        Он вонзил нож себе в грудь, туда, где сердце… он успел даже всхлипнуть от внезапной боли, жалобно, по-детски… и упал в снег…
        …Давид хмуро улыбался, глядя на застывшего, точно статуя, младшего Армани… Он замер в нелепой позе, с широко открытыми глазами…
        …В комнату заглянула Ульяна…
        - Генетики никогда не переиграют природу! - сказал Давид дочери. - Вот, смотри, что бывает с теми, кто мнит себя богом… его душа ничтожно слаба, раз уж мне так просто было выкинуть ее отсюда… Я просто смёл его барьер. Теперь он размазан по всему миру и не может найти себя…
        - Он что, теперь умрет, пап? - тревожно спросила девушка.
        - Тело погибнет от голода и жажды, - равнодушно сказал Давид. - И душе будет уже некуда вернуться… - он погладил дочь по щеке. - Знаешь, почему Армани проиграл?.. Он хотел вскрыть все барьеры искусственно. Всю жизнь играл с человечьими генами, старый дурак… Но то, что он создал… из своего сына… - Давид покачал головой. - Это та же мразь, что всюду ходит по улицам… Только бессмертная… и вечно молодая…
        Он слишком увлекся - величественные мысли увели так далеко… потому он и не заметил, как меняется, выражая изумление и ужас, обращенное к нелепо застывшему Владу лицо дочери… В реальность Давида вернул страшный вопль:
        - МОЙ СЫН!!! НЕТ!!! Я УБИЛ СВОЕГО СЫНА!!!
        Схватившись руками за голову, Влад бросился прочь из комнаты. Ульяна пыталась остановить его, но весь ее телепатический дар точно скрежетнул по поверхности айсберга… это был такой мощный монолит, словно барьера никто и не уничтожал, да и как вообще ТАКОЕ можно уничтожить…
        Влад пронесся мимо, снеся дверь и расшвыряв охрану…
        Глава шестьдесят третья. Тромб
        Мегаполис просыпался, наводняясь живыми реками людей, спешащих кто куда. Рядом двигались потоки машин. Эта система циркулировала, как кровь. Ответвления от крупных артерий… артериолы… капилляры… и вот мельчайшие элементы этой «крови» исчезают в недрах гигантских небоскребов и вполне обычных домишек…
        Если действительно уподобить эту систему циркуляции крови, тогда ситуация, что сложилась на одной из небольших улиц-артериол, напоминала тромб: группа любопытных окружила сидящего на тротуаре человека, но никто не решался подойти. И, огибая этот островок, живая река продолжала двигаться… хотя толпа любопытных, подобно настоящему тромбу, все увеличивалась…
        Парень держался руками за голову и бормотал что-то на непонятном языке… На нем была хорошая когда-то джинса, успевшая, тем не менее, уже набрать городской пыли и посереть. О роде его занятий, казалось бы, ничего не говорило, но, что удивительно, каждому, кто на него смотрел, приходило на ум слово: солдат…
        - … Я убил своего сына… я убил своего сына… - бессвязно бормотал Влад, потеряв счет времени и всякое представление о том, где он сейчас… казалось, горе затмило для него весь мир…
        Никто вокруг не сумел бы помочь. Это были чужие люди. Они даже не поняли бы его слов…
        - He's insane…
        - Sure, insane…
        Люди переговаривались между собой… Влад совершенно случайно обнаружил, что что-то произошло… «Он сумасшедший… Конечно, сумасшедший…»
        Отняв руки от головы, он удивленно огляделся… Он понимает! Как такое может быть?!
        - What's he talking about? Somebody understands? - «О чем он говорит? Кто-нибудь его понимает?»
        - I do… - «Я понимаю…»
        Через толпу протиснулся мальчик и склонился над Владом.
        - Я говорю по-русски, - сказал он чисто, без акцента. - Что с вами случилось?
        Влад вновь поднял глаза. Потому что ему показался знакомым голос. Да, очень, очень знакомым, только не было в нем полученной на вечном морозе хрипотцы…
        Не веря своим глазам, Влад пару секунд просто смотрел…
        …Восставший из мертвых… или не умиравший вовсе - над ним склонился Дар!..
        - Дар! Сынок! - опомнившись, Влад вцепился в плечи мальчишки, словно опасаясь, что он исчезнет. - Я думал, ты погиб… я так рад… прости меня, Дар…
        Вопреки ожиданиям, мальчик не испугался, но и не бросился обнимать «отца». Поначалу он так же удивленно во все глаза рассматривал Влада… а потом опустился рядом на колени, дав понять, что убегать и исчезать не собирается, и, только хватка рук, державших его, ослабла, спокойнейше потянул из кармана сотовый телефон.
        - Кому ты звонишь? - спросил Влад и понял, что в данный момент улыбается совершенно по-идиотски…
        - Маме… - ответил мальчик и немного погодя добавил: - дядя Влад…
        Надежда бессильно опустила руки… и бывший Фенрир, словно протрезвел, обретя способность видеть и слышать все как есть…
        Мальчик, поначалу показавшийся ему как две капли воды похожим на Дара, на самом деле был не так уж и похож…
        Его кожа никак не напоминала розово-бледный мрамор с прожилками - нет, ее золотил красивый южный загар. А волосы, у Дара стриженые ёжиком и торчащие во все стороны, у него были длинные и лохматые. Да и черты лица… похожи, но все-таки не те… Но сумасшедшей надежды Влада не убило бы и это - он споткнулся о то, что у парня были другого цвета глаза… вместо сине-зеленых, цвета морской волны, - черные, как ночь… и он у кого-то уже видел такие удивительные глаза…
        Глава шестьдесят четвертая. Святой
        - Я сделал все, что мог, - сказал Нефью, отступившись от тела мальчика. - Все раны зажили, не осталось даже шрамов. Если я захочу, то могу заставить биться его сердце, но, стоит мне на секунду отвлечься - и оно остановится… В этом теле уже нет собственной воли, чтобы заставлять его дышать и двигаться… - монотонный голос радикса окрасился горечью: - Он мертв…
        Рон прикоснулась к руке Дара, погладила легко раскрывшуюся ладонь… Присутствия души не чувствовалось. С тем же успехом можно было бы прикасаться к тряпичной кукле…
        - У него руки почти теплые… - прошептала Рон… она сорвала голос и при всем желании не смогла бы говорить сейчас громче… даже шепот получался сиплым… - Оставьте нас… Я смою кровь, переодену его в чистое…
        Ив облегченно вздохнул: с безумием сестра справилась… Хотя… это спокойствие может и оказаться еще хуже самой бешеной истерики. Не надо бы оставлять ее, конечно. Вдруг решит уйти вслед за сыном?..
        Все молча кивнули и вышли из комнаты. Ив задержался на пороге, оглянулся, будто хотел что сказать… но передумал…
        Оффтопик тринадцатый. Я получил эту роль…
        Я получил эту роль от него. Сам не ведая, к кому обращается, маленький Творец велел мне прекратить эту бойню, как только уйдет Фенрир. Фенрир… Ройхо… Старший… я нарушил твой принцип невмешательства, я послушался твоего сына, а не тебя… только сегодня я осознал, что ты ушел. Ушел безвозвратно. Быть может, это и зовут Концом.
        Я смотрю сейчас лемурьими глазами своего чада на твое дитя, распростертое на смертном ложе. И молчу.
        Он не мнил себя богом. Он понимал, что, пусть и открыл в себе необычные качества, но все же остался человеком. Смертным и хрупким, как все люди.
        Он не сумел бы победить тебя. Даже уничтожив твой аватар. Но он нашел иной путь - воззвать к твоей душе, Ройхо, к твоей совести… бывает, человека нужно ударить, чтобы он очнулся… Чтобы очнулся ты, он убил себя…
        Мне очень больно, что он ушел, хотя это не мой сын, и даже не сын моего народа - не радикс вовсе… я представляю, что творится с тобой… Да, мальчик принял мудрое решение и не погрешил против совести.
        А меня, меня… того, кто дорос до Бога, причем Старшего Бога… того, кто должен был встать у тебя на пути, когда ты ломился в наш мир… меня хватило только на то, чтобы остановить этих людей, ослепленных жаждой войны и не дать им порубить друг друга… сейчас бывшие враги сидят у одного костра… Эту роль отвел мне маленький Дар.
        Сегодня я понял, что человек может быть выше Бога… и надеюсь, ты, Ройхо, тоже все правильно понял…
        - …Ваш обычай велит ждать три дня, прежде, чем хоронить человека? - спросила Тьяра, и Мих перевел это для Рон.
        - Да, - ответила она. Голос ее стал ровным и холодным. Пожалуй, в его мерцающую сталь можно было смотреться, как в зеркало… или лезвие катаны… - Дедушка рассказывал мне, что, бывает, человек выглядит мертвым, а на самом деле это очень глубокий сон. Он считал, что именно для этого ждут три дня.
        Тьяра кивнула и решила, что пора уйти, пока это ледяное спокойствие не вылилось во что-нибудь непоправимое: несмотря на весь холод голоса, глаза Рон светились тихим безумием.
        - Тетя Рон, но ведь вы чувствовали, что он мертв… - осторожно сказал Мих, словно боясь тут же схлопотать за это пулю… или такой упрек, что лучше бы и правда пулю…
        - Ах, милый мой племяш, - Рон даже улыбнулась, - я хотела бы этого не знать… Я просто жду, как любая мать бы ждала… это последняя надежда. Не отнимай ее у меня.
        - Тетя Рон… - Мих решил, что если в первый раз обошлось, можно осторожненько продвинуться еще на шаг. - Дар хотел, чтобы вы жили. Он говорил, что это очень важно. И что это не просто потому, что он вас любит. Он даже велел моему отцу спасти вас в любом случае, даже если не получится остановить Фенрира…
        - Зачем?.. - вздохнула Рон.
        - Один Дар знал, зачем. Творцы всегда так: просто знают - и все. Я хоть и Наблюдатель, а не объясню… Пожалуйста, тетя Рон… ради него… найдите в себе силы…
        …Видимо почувствовав, что шаткое душевное равновесие Рон начинает колебаться, раз за разом смещаясь к тому самому ужасу, от которого таких трудов стоило уйти, Рая легонько сжала ладонь Миха, и он все понял без слов: им пора уходить…
        …Ей снились навязчивые сумасшедшие сны… один сюжет в миллионах вариаций: как Дар, одетый для похорон, встает и говорит, что он живой, что он пошутил… Во сне все казалось таким естественным, что когда по пробуждении виденное сталкивалось с реальностью, на стыке возникал дикий кошмар…
        Три дня прошли. Вечер отсчитывал последние секунды…
        Рон возглавляла маленькую процессию, состоящую из тех, кто был Дару особенно близок, кого, по ее мнению, сыну было бы приятно «увидеть» на прощание… Сразу за Рон семенил ставший в последнее время таким серьезным и тихим Скирр; Тьяра, Тёрн; Мих, Рая; Каяла, Нефью; Клот и… Редьяри…
        Даже открывая дверь и отодвигая траурную занавеску, Рон все еще надеялась на что-то… но нет… тело, лежавшее так же, как его оставили, было мертво…
        Все пришедшие встали вокруг смертного ложа, чтобы еще раз почтить память маленького вождя. Тишина повисла тяжелая и напряженная. Все стояли, напружинившись, точно перед боем, и не понимали, отчего же это…
        - Он будто уснул, - сказала Рон, улыбнувшись дрожащими губами. - У него даже кожа розовая, как у живого…
        - …Я бы назвал тебя братом… - сказал вдруг Редьяри. Он говорил на тигрином, причем довольно сносно для Рута… - Прости, что не успел даже сказать спасибо… - и осторожно пожал мертвую руку. Все видели, как при этом удивительно переменилось лицо маленького варвара. Он некоторое время молчал, а потом высказал все мысли разом: - У него руки… почти теплые… и… вы не чувствуете?.. здесь пахнет… чем-то сладким… чем-то…
        - Цветами, - констатировал Мих, воззвав к довоенной памяти. - Так пахнут цветущие яблони…
        - Твой сын - святой, госпожа, - восхищенно произнес Редьяри, взглянув в глаза Рон. - Отмеченный Богами!
        В другое время атеисты-Тигры лишь снисходительно посмеялись бы над диким Рутом. Но сейчас…
        - Дар говорил, что нет никаких богов… - сказала Тьяра. - Но есть могучие души, равные им… Он и был таким… он жил среди нас и ушел тогда, когда решил, что путь его завершен. Дар всегда будет жить в наших сердцах. В сердцах тех, чьи жизни он спас, погасив свою… Мы похороним его, как достойно Великого Вождя… Пока жива память об этом человеке, в мире не будет больше войн…
        Оффтопик четырнадцатый. Желай.
        - …Вот, а ты говорила, простой человечек… и Онабу молодец, славный мальчик, порадовал старину Сата. Мне даже жаль, что я остался не у дел… ну да ладно, тебя уберег, девочка… все же неплохо для старика…
        - Я хочу попросить тебя, Сат…
        - Проси, милая. Сделаю, что пожелаешь. Может, я тогда не буду чувствовать себя таким виноватым…
        Глава шестьдесят пятая. Белый ангел
        Дар знал, что умер. Точно знал. Это было именно знание, и его не отнимешь. Но сейчас он затравленно оглядывался по сторонам и пытался понять, что же творится вокруг…
        У этого странного мира не было неба - только непроглядный черный Купол, казавшийся отчего-то очень низким и сплющенным. У самой земли мрак кое-как разгоняли странные фонари, мерцающие всеми оттенками красного. Ни рыжих, ни желтых языков это неживое пламя не признавало.
        Земля здесь была плоской, как стол, и, строясь в шеренги, в разных направлениях по этой необъятной плоскости маршировали солдаты, все как один одетые в черную форму. Они пели что-то громогласное и ритмичное, но слова были так размыты, что только и слышалось вокруг: «Ррар, ррар, эва - рррааа! Ррар, ррар, хааайт!..» Вот хааайт кричал уже один голос, перекрывая все остальные, и, повинуясь ему, каждая шеренга делала что-то свое. Дар назвал бы это боем с тенью… а эти синхронные движения и один вдох-выдох на всех живо напомнили ему тигриные тренировки… но это было так давно, когда он еще был жив…
        Теперь пора искать свое место в этом мире. Если верить легендам, после смерти впереди целая вечность, и не стоять же эту вечность без дела посреди освещенной неживыми огнями площади… Надо кого-нибудь спросить. Кого угодно…
        Дар догнал первого попавшегося солдата, заглянул ему в лицо… и понял, кто они все… Черные ангелы, те самые…
        - Встать в строй! - крикнули ему, и Дар послушно встал, куда велели.
        И вечность понеслась вперед. Времени здесь не было. Его Дар отмечал лишь по тому, как оттачиваются его движения, как синхронизируется его собственный вдох-выдох с общим. И… Дар почувствовал, что начинает постепенно терять себя… Почувствовал, что его память разлагается, как труп… и ему стало жутко…
        «Нет! Я буду бороться!» - решил Дар. И, как истинный Творец, взял решение из ниоткуда. Он вспомнил, что когда-то оторвал душу от тела, а потом вернулся и заставил тело повиноваться, точно чужое. Сейчас, думал он, у него тоже есть некое подобие тела, иначе что же носит черную форму с длинным плащом, напоминающим сложенные кожистые крылья; что же делает все эти движения? Значит и от этого «тела» можно отдалиться…
        И Дар отдалился. Он будто бы нырнул в свой собственный внутренний мир, заперевшись в нем. Он жил воспоминаниями, ибо это был единственный способ не дать им разложиться. В своем воображении он вновь был живым. Дышал, слышал биение сердца, испытывал усталость. Такие самые простые вещи нельзя забывать!.. Он представлял себе рассветы и закаты, просчитывал вымышленные дни до последней секунды, до единого плеска волны, до крика птицы, чтобы представлять, как идет время.
        И Дар победил. Начавшееся было тление повернуло вспять. Впереди была вечность, потому Дар занялся еще и чисткой своего внутреннего мира. Весь мрак, какой он находил по закоулкам души, будь то злые мысли или жестокие слова, он вычищал до блеска. На что не было времени при жизни, была целая вечность теперь. Потому он не спешил…
        «Человек создал великие вещи, - размышлял Дар, вспоминая техногенный мир отца. - Человек уничтожил все, что создал, а вместе с этим и творения Того, Кто Правит Всеми… это называли природой… довоенные люди не успели даже полностью изучить то, что уничтожили… Но почему… почему, творя и руша, люди не заглядывали в самих себя? Почему не пытались понять, из-за чего они страдают, плачут, радуются… почему мучают близких людей… что такое вдохновение… что есть любовь, и что есть ненависть? За тысячи лет своей истории человечество не продвинулось в этом ни на шаг… Они строили громоздкое здание, что держалось на тоненькой колонне - знании о самих себе… и неудивительно, что цивилизация, построенная на столь ненадежной опоре, рухнула с таким грохотом… Боже! Почему ни я, ни те, кто были до меня, не поняли этого раньше?!!»
        Дар понял, что бессилен… он заперт в своем внутреннем мире, а его «тело» - в мире мертвого света и черного купола… Значит, о его открытии никогда никому не узнать… и все повторится сначала. Да, без войн цивилизация быстро поднимется из руин. И… взобравшись на ту самую тоненькую колонну, начнет возводить нового монстра…
        …Во внутреннем мире Дара успело отгореть несколько воображаемых закатов и рассветов, отмечавших для него ход времени, когда в мире неживых огней произошла перемена.
        …По рядам черных ангелов прогрохотала команда - и все они выстроились в живой коридор. Он тянулся от одного конца бесконечного мира до другого. И по нему кто-то шел.
        Дар, единственный из всех не забывший, что такое любопытство, изо всех сил вытягивал шею, стараясь рассмотреть, кто идет. И вот он… вернее, они, появились в поле зрения…
        Один был высокий, мощного телосложения… демон… иначе Дар бы и не сказал. У него было лицо и тело человека, он даже одежду носил такую, какую Дар неоднократно видел, пока был жив, - кожаную куртку с несколькими рядами блестящих заклепок, черные джинсы, черные же боты на тяжелой подошве… но… над плечами поднимались сложенные, однако все равно огромные кожистые крылья, увенчанные каждое острым когтем…
        Демон шагал, точно прогуливаясь, беспечно и свободно, а рядом с ним шла испуганная девушка, совсем юная, почти ребенок… Хрупкая, с маленьким нежным личиком и волнистыми волосами до плеч. Она была одета в какое-то несуразное довоенное платьице… ситец… белый с синими цветочками… Глаза ее влажно блестели - казалось вот-вот она расплачется…
        Дар переводил взгляд с девушки на ее жуткого спутника, и в его душе разыгрывался нешуточный шторм…
        Да провались все к черту!!! Сам не понимая, что делает, и не удосужившись даже прикинуть шансы, Дар растолкал черных ангелов и со всей дури ринулся на прямо на демона - с одной целью: разорвать его на части…
        - Оппа! - воскликнул демон и захохотал. Дара он сшиб легким, почти ласковым, движением руки…
        …Он отлетел шагов на пять и тяжело рухнул на плоский пол…
        «Что… - удивился Дар. - Мне больно… мне… правда, больно…» Не веря в случившееся, он поднес руку к носу и посмотрел: пальцы окрасились кровью. Самой настоящей… «Мне больно… - повторил он. - Значит… я жив…»
        Боль тем временем не преминула отозваться и во всем ушибленном при падении теле. Поэтому поднялся Дар довольно тяжело…
        - Живее всех живых! - радостно произнес демон, обращаясь к девушке. - Ха-ха-ха, а уж я-то боялся, что мы с тобой припозднились!.. Можешь забрать его, дитя…
        Девушка подошла к Дару и взяла его за руку. Почувствовав живое прикосновение, живое, дрожащее тепло, Дар расплакался от радости…
        Демон же вскинул руку, и в том направлении черные ангелы расступились, образовав еще один коридор. По нему девушка и повела Дара… и ряды ангелов смыкались за их спинами…
        Впереди раздался длинный и зычный гудок.
        - Что это? - спросил Дар.
        - Наш поезд, - ответила девушка. У нее был такой… светлый… голос…
        Настоящий ангел… белый ангел, среди всех черных…
        Глава шестьдесят шестая. Кому поезд, а кому свет в туннеле…
        - Как тебя зовут, ангел? - спросил Дар, улыбаясь.
        - Вита, - ответила девушка и приложила смоченный в ледяной воде платок к его кровоточащему носу.
        Дар ласково взял ее за руку. Рука робко дрожала… Такая маленькая и нежная, что собственная рука в сравнении с ней показалась Дару неуклюжей лапой, к тому же с мозолями и неприятно-бледной кожей… Да и сама Вита… почему-то рядом с ней Дар чувствовал себя взрослым, будто бы был мужчиной лет под тридцать, а не мальчишкой, которому едва перевалило за четырнадцать…
        - Посиди здесь, - сказала Вита и с этими словами высвободила руку и вышла из купе.
        Пожав плечами, на которых зашуршал плащ черного ангела, Дар сгреб в охапку подушку и принялся смотреть в окно… Мир неживых огней давно исчез, как по волшебству. Поезд сейчас двигался, неизменно вызывая равномерный стук, по железной дороге, пересекающей какой-то неведомый мир… с высоким небом и бескрайними полями, точно расчесанными ровной гребенкой… Дар мимолетно пожалел, что у него за спиной плащ, а не настоящие крылья: над таким миром было бы так привольно и просторно летать!..
        Кстати, хороший был плащ, теплый, и под дождем бы не промок… Почувствовав себя зябко, Дар накрылся им по самые уши и, свернувшись калачиком на своей койке, моментально уснул… Уснул! Совсем как живой…
        Разбудила его Вита. Невзирая на все протесты, она настойчиво трясла Дара за плечо, пока он не перестал возражать и не сел наконец на койке… за окном хлестал редкой силы ливень, превращая окружающий мир в серый сумрак…
        - Я принесла тебе одежду, - сказала Вита, положив сверток ему на колени, и указала на черную ангельскую форму: - А это сними…
        - Зачем? Мне удобно, - упрямо возразил Дар и удивился, насколько же ему не хочется расставаться с этой одеждой!
        - Делай, что я говорю, - настойчиво произнесла девушка.
        Не торопясь отвечать, Дар внимательно смотрел на нее. Ситцевое платьице облегало ее фигурку свободно, но на легкий, едва заметный просвет, под ним угадывались очертания юного, нежного и прекрасного тела. Поймав себя на весьма интересных мыслях, ранее ему не свойственных, Дар улыбнулся… и Вите эта улыбка очень не понравилась: она сразу отодвинулась от него подальше.
        - Ради тебя, - ответил ей Дар и развернул сверток. В нем был обычный набор одежды, точно такого размера, какой был нужен. Интересно, что вещи несли некий налет времени, но были безукоризненно чистыми и даже, похоже, выглаженными.
        Пока Дар рассматривал вещи, Вита снова куда-то убежала… «Верно, чтобы меня не смущать!» - саркастически заметил про себя Дар, и доселе незнакомые мысли не замедлили вернуться, подарив на этот раз какое-то сладкое и томное ощущение во всем теле…
        Вита вернулась с чаем и завтраком (поскольку Дар не ел уже невесть как давно, он решил считать это завтраком). Сейчас ему больше всего хотелось наброситься на этот завтрак и проглотить его весь, но кое-что требовало немедленного ответа…
        - Вита, - обратился к ней Дар, как можно ласковее, чтобы не пугать ее снова, - мне надо посмотреть, как я выгляжу со стороны… мне упорно кажется, что что-то во мне не так… хотя не пойму, что… У тебя… ээ… зеркала не найдется?
        - Пройдись по коридору до конца; в туалете висит зеркало, - ответила Вита, даже не взглянув на него, упорно делая вид, что сейчас ее занимает только чай и ничего больше…
        Дар пожал плечами и вышел за дверь. За время странствия по коридору он обнаружил несколько пустых купе и одно, похоже, принадлежащее Вите: там была застелена койка и разложены вещи. Почему-то к заветному зеркалу приближаться было боязно. И, как оказалось, не зря…
        Увидев свое отражение, Дар чуть говорить не разучился сперепугу: из зеркала на него смотрел суровый мужик лет тридцати (каким он себя и чувствовал); причем давно не бритая щетина грозила через пару дней уже начать превращаться в настоящую бороду… Тот, кто помнил себя четырнадцатилетним мальчишкой, просто обомлел…
        «Ага… - рассеянно подумал Дар. - Ну… это… эээ… на отца похож… только глаза другие…»
        …Вита встретила его возвращение в купе звонким хохотом.
        - Ты что, подрался с кошкой? - давясь от смеха, спросила она.
        - Нет, - буркнул Дар. - И перестань смеяться… я в жизни никогда не брился… раньше…
        Почему-то ему было обидно. И он понял, что обижается, как мальчишка… значит, все-таки осталось в нем, взрослом, что-то от маленького Дара… Понимание этого сдуло обиду, как пыль.
        - Вита, - спокойно обратился Дар к девушке. - Пожалуйста, объясни, что случилось. Я помню себя мальчиком. Я не могу ошибаться - это было так!
        - Я тебе объясню, - посерьезнела Вита и пододвинула к нему чашку с чаем. - Я ведь тоже никогда не выглядела так, как ты меня видишь. Ты думаешь, это все реально? Нет. Это путешествие не более чем туннель со светом вдали, о котором рассказывают все, кому довелось заглянуть на Тот Свет… к смерти в гости прогуляться. Я думала, так и с тобой будет и я просто сопровожу тебя, чтобы ты не заплутал… Но твоя фантазия и твоя воля сделали что-то невообразимое…
        - Каждый видит Тот Свет по-своему, хочешь сказать? - не очень тактично перебил Дар. Но он просто боялся потерять мысль, только-только ухваченную за хвост… - Нет, прости, я возражу. Возражу на то, что все это иллюзии. Потому что это не так.
        Дар сел рядом с Витой и обнял ее за талию.
        - Ты дрожишь, - сказал он, улыбнувшись. - И это тоже иллюзия?
        Широко распахнутые испуганные глаза Виты, глаза цвета крепкого чая, в упор смотрели на него…
        - Есть миры, которые я назвал бы мимолетными, - вкрадчиво начал свое объяснение Дар. - Потому что их проходят по пути к цели. Мама рассказывала, как целую череду таких миров проходил отец, потому что боялся, что ей не перенести резкого прыжка. Мы с тобой, милая Вита, тоже проходим череду таких миров. И, кажется, я скоро догадаюсь, куда они ведут… - Дар наклонился и прошептал ей на ухо: - Это все реально…
        - Ты хоть знаешь, кто я?! - сказала Вита, храбрясь. - Я из тех, кого у вас на земле зовут богами!
        - О-хо-хо! - поддразнил Дар. - Значит мы такие взрослые? - и хитро подмигнул.
        - Почему… почему рядом с тобой я чувствую себя такой маленькой?.. - неожиданно сказала Вита и печально опустила голову.
        - Ты не такая уж и маленькая, - сказал Дар, нежно подняв ее подбородок и вновь заглянув в глаза. - Моя мама была тебя чуть-чуть постарше, когда я родился…
        Вита смотрела в его сине-зеленые глаза - доверчиво распахнутую перед ней душу… И почему-то думала: сине-зеленый - это такой цвет, который может дать начало или синему, или зеленому, в зависимости от освещения… а в обладателе этих глаз, точно два цвета, бездна доверия смешивалась с бездной жуткой силы, подобной той, которой обладал Ройхо…
        - Зачем ты спустилась за мной в мой собственный ад? к моим черным ангелам, а? - спросил Дар. - Что позвало тебя ко мне?..
        Вита закусила губу. О, в душе она знала ответ, и, пожалуй, могла бы переложить его на слова… но сама боялась об этом ответе даже подумать - несчастная судьба Ройхо сразу вставала перед глазами…
        - Говорят, в Вечности и Вселенной всегда есть только двое, предназначенные друг для друга., - нежно, нараспев говорил Дар, поглаживая шелковистые черные волосы Виты. - Две души, которые могут встретиться или не встретиться в этой жизни. Всегда двое. Люди, подходящие друг другу, как два соседних кусочка паззла, как Ян и Инь…И вечное проклятье, когда одна душа «старше» другой. Когда они живут в разных мирах…
        Этот поезд, милая Вита… это не просто один из мимолетных миров, а еще и подсказка нам обоим… Однажды мы встретимся, и тогда мы с тобой будем выглядеть точно так, как теперь…
        - Откуда ты можешь знать это? - прошептала Вита, словно пытаясь отдалить от себя страшную истину.
        - Мой учитель говорил, что я Творец, а потому мне не нужно выводить мои знания из того, что я знал раньше. Я могу просто знать…
        …Вита спала, когда он ушел… Дар сошел с поезда глубокой ночью, когда состав, до этого ехавший без остановок, вдруг остановился на какой-то станции… он не стал даже прощаться… правда, записку оставил…
        «Это поезд в жизнь, радость моя, - повествовали угловатые, не соединенные буквы. - Сойди на следующей станции. Там я тебя встречу…»
        Скомкав в ладони клетчатую салфетку, на которой Дар написал свое последнее письмо, Вита расплакалась… Ах, глупая, глупая девчонка!.. Мнила себя богиней… а человеческий мальчик пришел и перевернул мир с ног на голову… и вскрыл старую жестокую рану, которая теперь никогда не заживет…
        Глава шестьдесят седьмая. Так уже было когда-то…
        СВЯЗЬ МЕЖ СПИРАЛЯМИ ДВУХ МИРОВ ЛОПНУЛА, И ТЕПЕРЬ ОБЕ СЕРЕБРИСТЫЕ ЛЕНТЫ РАЗБЕГАЮТСЯ В РАЗНЫЕ СТОРОНЫ… ВСЕ ДАЛЬШЕ И ДАЛЬШЕ ДРУГ ОТ ДРУГА…
        Уже в который раз Влад поразился, как мягко идет буржуинский автобус (правда, от его кошачьей поступи такого непривычного пассажира начало мутить), и как мало в нем народу…
        - …Расскажи мне о себе, дядь Влад, - сходу спросил мальчик, едва приземлившись на соседнее сиденье.
        - Сначала я хочу услышать, кто ты такой, и почему так похож на моего сына… - не уступил первенства Влад.
        - Меня зовут Дольф. Я твой племянник, - мальчик развел руками, точно сказал нечто само собой разумеющееся. - Я похож на своего отца. Только глаза, как у матери… А мой отец - твой брат… - Дольф вгляделся в непонимающее лицо Влада и удивился этому непониманию. - Брат-близнец, Денис! - поспешил объяснить он, надеясь, что к незадачливому дяде вдруг да вернется память… - Я ж так и узнал тебя, дядя - потому что ты на батю моего похож, как две капли воды!
        - Денис… - на лицо Влада легла незримая тень… - Я совсем недавно узнал, что у меня был брат… и не чаял его найти, ведь столько времени прошло…
        - Ба! А я думал, ты к нему приехал! - Дольф хохотнул и хлопнул себя ладонью по колену.
        - Я приехал, чтобы поговорить с девушкой, которая написала Галерею Миров, - ответил Влад честно. Впрочем, объяснять мальчику, что же это такое, не спешил.
        - Это матери моей книга, - к величайшему удивлению Влада ответил Дольф.
        - Мне срочно нужно поговорить с ней! - Влад уже приготовился встать, но Дольф удержал его. - Мы к ней и едем, дядь Влад… - и, не дав опомниться, тут же спросил: - А… когда я тебя нашел, ты все время повторял, что убил своего сына…
        На это Влад ничего не ответил, но лицо исказила гримаса боли… Дольф же рассмеялся и потряс дядю за плечо…
        - Он же жив, дядя! Жив, я тебе говорю!..
        - Ты-то откуда знаешь… - горько сказал Влад, едва сдержав подступившие слезы.
        - Потому что это я написал продолжение маминой книги! Демиургу не веришь, дядя?.. Да жив он, я сказал!..
        …Дар закричал, возвращаясь, и этот крик родившегося второй раз прозвучал победоносно, запрыгав по обледенелым стенам пещеры и улизнув в узкую щель сбоку, откуда падал во тьму одинокий луч света…
        Дар сел, чувствуя во всем теле необыкновенную легкость…
        Он был одет в новенький белый джинсовый костюм: несомненно, нашли в запасах Линкса и выбелили специально для такого случая… У подножия каменного ложа расположилась целая кипа даров, смутно различимых в темноте - ярко блестело только ожерелье из гильз; Дар помнил рисунок: это было именно ожерелье Редьяри… значит, все живы, слава богу… войны не случилось…
        …Рука нащупала рукоять меча…
        - Тигры, Руты! Сукины дети! - воскликнул Дар жизнерадостно. - Как святого похоронили!.. ни джинсы «царственной» не пожалели, ни меча… - и засмеялся…
        Потом, точно спохватившись, рванул из ножен меч и буквально впился глазами в свое отражение на зеркальном лезвии…
        - Мальчишка… снова мальчишка… как был мальчишка, так и есть… - бормотал он, чувствуя, как отлегает от сердца.
        Вернувшейся жизни было не нарадоваться… Дар вспомнил свои же собственные слова о «живом трупе, который только дыжит, ест, пьет, разговаривает и даже иногда смеется»… и поразился собственной глупости… Ох, да он надышаться не мог и нарадоваться пару, который на холоде поднимается из носа при каждом выдохе!.. Он смеялся… он был жив! Жив!.. Ну почему обязательно понадобилось умереть, чтобы понять это?!!
        Подобравшийся холод постепенно охладил пыл Дара. Он вдруг ясно понял, что, если останется здесь еще ненадолго, то замерзнет и умрет уже с концом. Из этой гробницы пора уже было искать выход.
        Дар прильнул щекой к трещине, из которой лился свет. Только с одной стороны этой трещины темнела скала, а с другой у нее были гладкие оплывшие края, точно откуда-то во время короткой оттепели натекла вода и застыла в лед… закрыв… выход…
        …секундой спустя, зеркальный клинок врезался в самую толщу ледяных наплывов… чего жалеть меч, которому сталь-то нипочем…
        Целые россыпи колких ледышек летели в разные стороны, но ледяной заслон держался до последнего. Но вот и последний: завершив удар, Меч Вождей выглянул из пещеры наружу, поймав ослепительный блеск полуденного солнца… а секундой позже на свободу выбежал Дар и, точно на крыльях, помчался туда, где в кольце квадратных каменных домиков шевелилась, вздыхая, рыжая волна: Тигры тренировались… Коварный каменистый склон, по которому и осторожным шагом не всякий решит пробираться (а Дар мчался, как от стаи волков!) не причинил удивительному мальчишке вреда…
        ТАК УЖЕ БЫЛО КОГДА-ТО… ТАК УЖЕ БЫЛО В ЭТОМ МИРЕ ДВЕ ТЫСЯЧИ ЛЕТ НАЗАД! РАЗВЕ ЧТО ПАРЕНЬ БЫЛ ПОСТАРШЕ, ДА И ЗВАЛИ ЕГО ПО-ДРУГОМУ…
        Глава шестьдесят восьмая. Оракул
        Громада университета дышала грозным и недобрым величием. Думалось, что когда-то этот каменный исполин был боевой крепостью, и только недавно ему прорубили на месте бойниц широкие окна - точно насильно открыли глаза… ножом…
        Каждый шаг давался Владу все труднее. Он ждал этой встречи, и он боялся ее. И еще - он уже ощущал ПРИСУТСТВИЕ. Всевидящее и слегка насмешливое… и чувствовал себя точно так же, как тринадцать лет назад, когда разговаривал с той удивительной девочкой… и ему все казалось тогда, что это совершенно иное существо, чем он, что к человечку этому обычными человечьими мерками и не подойти…
        Что конкретно он чувствовал каждый раз, общаясь с ней… смятение… и полную негодность всего своего накопленного жизненного опыта, всех готовых решений, всех шаблонных фраз, к каким привык… каждым словом маленькая Марша заставляла Влада изобретать все заново…
        Воспоминания нахлынули, ага… Возможно, от этого в его душе, запертой за стеклянным барьером, творилась такая сумятица, и разбесившееся воображение месило все миры в одну кучу, так что безобидный универ казался боевой крепостью… как же смешно это, бывший Фенрир-волк!..
        Дольф, уже вовсе не казавшийся Владу похожим на Дара, вел его коридорами и лестницами, коим тот уже потерял счет… Влада поразило, как к маленькому Дольфу относились студенты: они чуть ли не раскланивались с ним при встрече!.. таки здоровые лоси - с мальчишкой-то!..
        - Нас с мамой хорошо знают здесь, - пояснил Дольф. - Но боятся, честно скажу. Стоит отвернуться, как слышу за спиной что-нибудь вроде «Those crazy Russians…», причем таким запуганным голосом, как будто они при этом еще и крестятся! - он весело хмыкнул и заулыбался. - Не удивлюсь, если это так… ну какой еще народ тому, кто чихает, говорит «God bless you?»
        Дабы проиллюстрировать свои слова, Дольф с душой чихнул, и это самое «God bless you!» посыпалось со всех сторон.
        - Дети малые! - пожал плечами Дольф.
        Как ни странно, Влад вдруг почувствовал, как буря, разбушевавшеяся у него в груди, вдруг успокоилась, точно по мановению… э, да это уже где-то было!.. Воистину, Дольф сейчас просто светится ДОВЕРИЕМ, совсем как Дар!..
        …Эта неприметная дверь приютилась в самом дальнем конце коридора. Влад увидел табличку, где русскими буквами было выведено «БВГ» и улыбнулся: такая воцарилась весна в душе, точно возвратился туда, где был когда-то счастлив…
        Дольф толкнул дверь.
        - Мама, мы здесь! - крикнул он, и, казалось, слова заблудились и потерялись в гигантской лаборатории под десятиметровым потолком…
        Никто не ответил Дольфу, но мальчишку это нимало не смутило. Он зашел внутрь, прикрыл дверь за Владом и снял с крючков два халата: себе и гостю. Надевая эту белую мантию, Влад чувствовал себя юнцом, которого посвящают в маги, и ничего не мог с этим поделать.
        Мягко ступая в кроссовках по полу, к ним между рядов дорогущих аппаратов, каждый выше человеческого роста, шагала Марша. Тихие, пружинистые шаги неспешно приближались… Влад приложил руку к груди: сердце билось гулко и горячо…
        Мелькнул белый халат, и перед Владом и Дольфом возникла сама хозяйка…
        - Здравствуй, - сказала она…
        О, Влад ожидал увидеть кого угодно: прекрасную зрелую женщину или даже разжиревшую бабищу, теряющую человеческий облик… но только не ТУ ЖЕ САМУЮ ДЕВОЧКУ!!! Будто и не было времени, не было этих тринадцати лет!!!
        Улыбаясь, на него смотрел тот же удивительный ребенок с глазами, в которых глянуть страшнее и желаннее, чем в открытый космос… та же мальчишечья стрижка…
        …Марша тихо смотрела на Влада и не торопила его, давая время полностью пережить и осмыслить это впечатление…
        В конце концов, рациональное объяснение он нашел. Боже! Как можно так задуриться было! Это дитя… в кроссовках, да еще потертые джинсы и спортивная футболка видны из-под расстегнутого халата… сейчас Дольф посмеется и скажет: «Это моя сестра»… тем более что они действительно очень похожи, глазами особенно…
        - Это моя мама, - сказал Дольф, безжалостно придушив последнюю мысль Влада.
        - Пойдемте чаю попьем, - как ни в чем не бывало предложила Марша и направилась к маленькой комнатке, куда вела дверь сбоку лаборатории.
        - Как такое может быть? - спросил по дороге Влад. - Почему ты не изменилась за столько лет?!!
        Вместо ответа Марша, проходя мимо раковины, указала на зеркало, висящее над ней. Влад взглянул на самого себя…
        - Зато ты изменился, - сказала Марша. - Помолодел…
        Отражению Влада в зеркале на вид было лет двадцать пять - никак не больше!
        - Я знаю, что случилось с тобой, как только ты прибыл в Штаты… Ты попал в переплет, старый друг, - девочка положила руку ему не плечо. - Поэтому нам с тобой надо объясниться прямо сейчас.
        Влад кивнул и последовал за матерью и сыном в комнату… Это оказалась небольшая каморка с письменным столом, шкафом а также диванчиком и раскладным столиком для чая… То, что потолок здесь низкий, показалось невероятно правильным и уютным…
        - Дольф, сынок, сделай чаю, пожалуйста, - попросила Марша.
        Мальчик, похожий на Дара, кивнул, снял с полки электрочайник и пошел набирать воду. Марша тем временем сняла халат и села на диван, поджав ноги. Не долго думая, Влад сел точно так же, только привалившись спиной к другому его краю.
        Вернувшись и поставив греться чайник, Дольф пододвинул кресло и сел напротив мамы и дяди, готовый к беседе…
        Серьезный разговор начался не ранее, чем чай согрелся, заварился и был разлит по чашкам. До этого беседа шла о всякой ерунде… Впрочем, Влад не мог отделаться от ощущения, что каждое его слово оценивается и взвешивается…
        - Что ж… - сказала Марша наконец, - попробуем прояснить ситуацию… Тебе сейчас, должно быть, пятьдесят четыре года, Влад?
        - Да… - он вспомнил свой молодой облик, и при мысли о реальном возрасте по коже пробежал жуткий холодок.
        - А выглядишь на двадцать пять… Когда появились первые изменения?
        - Месяц назад… или два… Сначала я почувствовал, будто у меня душа ожила… а потом заметил, что меняюсь…
        - Какое событие дало толчок к первому изменению? Я имею в виду то, что ты назвал пробуждением души…
        …Марша расспрашивала деловито и спокойно, как доктор на приеме… Некоторое время Влад решался - сказать или нет… но ведь, в конце концов, разве не за этим он прибыл сюда?..
        - Я начал видеть другой мир, - сказал он.
        - Какой мир? - деловитость доктора стала уступать место любопытству.
        - Тот, о котором твоя Галерея Миров, - ответил Владислав. - Эта твоя книга что-то сделала со мной тринадцать лет назад. Во мне будто что-то сломалось, я сам себя не узнал, как только прочитал ее… Мне все казалось, что она написана про меня, что главный герой в ней - это я сам… И его звали так же, как меня, а его брата звали так же, как моего…
        За тринадцать лет все подзабылось… пока однажды я не начал ВИДЕТЬ этот мир во сне каждую ночь. Только Купола там больше не было, и люди жили совсем по-другому…
        - Мама… - вмешался Дольф. - Наверное, именно в это время я начал писать продолжение твоей книги… а он видел все это…
        - Влад, - сказала Марша, - я с тобой буду сейчас говорить совсем по-другому. Объясню все, как смогу. Ты ведь не знаешь, почему к тебе вернулась молодость?
        - Нет…
        - Вообще организм человечий приспособлен самообновляться, теоретически, каждый из нас бессмертен. Но люди стареют. Ни один генетик не объяснит тебе, почему с возрастом гасится процесс обновления; я объясню… - взволнованно говорила Марша. - Это оттого, что в каждом из нас глубоко запрятано убеждение, что мы состаримся и умрем. Я не знаю, кто и когда повесил этот замок, и почему, как и все другие замки… Поверь мне, человек многое умеет, от природы ему дано такое могущество, какое не снилось всем сказочным магам, - Марша улыбнулась, и взгляд ее стал искренним и светлым: - Знаешь, у человека есть естественная система управления гравитонами: он может летать, просто раскинув руки и пожелав этого, как во сне! Каждый умеет читать мысли другого и чувствовать то же, что и он… Сколько баек об аномальных явлениях ты знаешь, Влад?!. ясновиденье, телекинез, вечная молодость… Так вот: это не байки… Каждому от природы дано ВСЕ это. Это заложено в наших генах так же запросто, как цвет кожи и глаз. Но на большинстве таких генов стоит запрет. Они выключены. Они не работают. И при синтезе белка вырезаются!..
        Лишь у одного человека из миллиона могут отсутствовать один или несколько запретов, и «запрещенные» гены работают!..
        Ты прибыл под именем сына Александр Армани. Знаешь, кто такой Александр Армани? - Влад покачал головой. Ответ отрицательный. - Он генетик. Всю жизнь пытался вскрыть запреты искусственно. И… кое-чего добился… хотя покалечил кучу народу… - при этих словах, точно натолкнувшись на неприятное воспоминание, Марша сникла и замолчала…
        - Старикан нажил себе злобных врагов, - кивнул Влад, соглашаясь, - меня выщепили, не успел я с трапа сойти…
        - Тебе не повезло, что, по иронии судьбы, ты ровесник и тезка настоящего сына Армани, да еще и выдал себя за него; и повезло только в одном - что остался жив… расскажи мне о том, что произошло…
        Влад вкратце поведал обо всем произошедшем, не трогая, впрочем, Виверейн и свои вылазки в другой мир, то ли полагая, что они и так знают, то ли… впрочем, неважно…
        - …Это Давид… - сказал Марша, едва он упомянул высокого мужчину - альбиноса с длинными белыми волосами и красными радужками глаз… - Он из тех, у кого некоторые запретные гены включены с рождения. Таких, как он, несколько тысяч в мире. Сотни лет они ведут селекцию на снятие запретов, но далеко они не ушли. Тем не менее, люто ненавидят Армани и всех, кто на его стороне…
        - Я заметил, - ехидно усмехнулся Влад, - он хотел стереть меня в порошок…
        - Он может сходу снести барьер человеческой души, и тогда внешний мир хлынет тебе внутрь. Страшнее этой смерти сложно представить что нибудь… Как ты уцелел, Влад?
        - Я ушел в твой мир и был там некоторое время. Мой сын заставил меня вернуться обратно… он умер… убил себя, чтобы заставить меня опомниться…
        - Он живой! - упрямо влез в разговор Дольф, и Влад с удовольствием ему поверил.
        - Продолжай… - попросила Марша.
        - Так я вернулся. Я был в ужасе. Бросился к выходу, охранников раскидал… - Влад осекся. - Давид и Армани… На чьей ты стороне, Марша?
        - Я была ученицей Армани, - сказала она. - Пока не поняла, что он выбрал неверный путь… Он сорвался на зверство: от его нелегальных экспериментов десятки людей умерли или сошли с ума… Он и собственных учеников готов был положить ради своей сумасшедшей идеи. Как ни странно, когда я ушла от Армани, меня прямо на выходе из университета встретил Давид… Несмотря на то, что я такой же генетик, как все, кого он ненавидит, он относился ко мне тепло и по-доброму, как к дочери… говорил, что я одна из них - таких, как он… Я, помню, удивлялась: у меня никаких способностей нет… ни телепатических, да вообще никаких… Только с ним не поспоришь… В общем, получается, я сейчас в нейтралитете. Потому что искренне считаю, что оба - и Давид, и Армани - давно зашли в тупик… - Марша улыбнулась: - Я нашла решение проблемы, Влад. Причем, оно у меня было давным давно. Я всю жизнь куда-то шла, пыталась чего-то достичь, совершенствовалась в генетике… чтобы, в конце концов, вернуться к тому, что всегда у меня было… быть может, это и есть мой открытый с рождения запрет…
        - Книга… - вслух подумал Влад…
        - Книги меняют людей, - сказала Марша. - Из хорошей книги каждый человек выносит что-то для себя, и уже никогда не будет таким, каким был до того, как ее прочитал. Это дверь в иной мир, где ты проживаешь жизнь… Но как бы все было просто, если бы моя книга (или чья-то ещ) на всех действовала так, как на тебя… Это возможно, только если в мире, о котором идет речь, живешь такой же Ты, но выросший в иной среде. У вас будет разный опыт, и вы сумеете обменяться им. Обменяться, оставшись при своих…
        Ты знаешь, как удваивается ДНК, Влад?.. Эта молекула состоит из двух спиралей, параллельных друг другу и закрученных вокруг одной оси. Спирали одинаковы. И, когда они раскручиваются, каждая из них становится матрицей, вдоль которой строится новая спираль, идентичная старой…
        - Мама, позволь мне… - мягко перебил Дольф. - Я расскажу так, как понял это Дар.
        - Хорошо…
        - Дядь Влад… бывает смотришь на человека и завидуешь тому, что он умеет, потому что тебе именно этого не хватает для совершенства. А он точно так же смотрит на тебя. Тогда, когда каждый страстно желает получить знание или способность другого, и возможен этот самый «обмен при своих». Дар менялся так, просто положив руку на кому-нибудь плечо. Читая книгу… или наоборот - создавая, совершаешь точно такой же обмен. Иными словами, способ открыть какой-то запрет можно получить, обменяв его на свой открытый запрет. Знание можно обменять на знание. Хороший способ… ты скажешь, наверно, что опасный - потому что люди перестанут учиться? Нет. Чтобы получить знание должно быть что-то, на что его можно поменять. Что-то равноценное тому, что ты хочешь приобрести. Для этого придется учиться обычным способом. Твой сын понял это, и ты пойми. Вот почему другие миры влияют на нас…
        - Таак… А теперь объясните, почему возвращается молодость… - потребовал Влад.
        - Потому, что ты этого захотел, - сказала Марша. - Человеческая воля порой может вскрывать любые запреты. Это и есть УЧЕБА… Но вот этого механизма тебе никто не объяснит… Влад, еще я хочу сказать тебе, что ты теперь один из нас… один из новых людей…
        - Что это значит?..
        - Весь техногенный монстр, выстроенный человечеством, покоится на хлипком фундаменте знания… вернее, незнания о самих себе. Большинство людей бессильны что-либо сделать с собой. Не то что вернуть свое естественное состояние - молодость, а банально курить бросить… Человечество безвольно и равнодушно. И потому его может ждать только крах…
        - Третья Мировая?.. - грустно и устало усмехнулся Влад.
        - Мир твоего сына пошел по этому пути, - ответил за мать Дольф. - Нам же повезло, что мы поняли это раньше, чем случилась катастрофа. Быть может, нам удастся подлатать этот хлипкий фундамент, пока не поздно…
        - Сколько вас таких, новых? - спросил Влад…
        - Больше, чем ты можешь представить… - ответило эхо… голос, похожий на его в точности, но искажающий русские слова английским акцентом.
        - Денис!!!
        Влад вскочил с дивана… В дверях стоял парень лет двадцати, выглядящий чуть ли не «ровесником» Марши… Денис… братишка!.. ну конечно ты коверкаешь слова, раз вырос в Штатах!..
        Преодолев расстояние единым прыжком, Влад крепко обнял брата…
        - Ты назвал меня… совсем по-русски… - бессвязно, но радостно шептал Денис. - С буквой е… и ударением на последний слог… Меня тут все Дэнисом звали всю жизнь… - и странно засмеялся: не поймешь, то ли смех, то ли плач… Но вскоре Денис взял себя в руки и подмигнул сыну: - Дольф, сынок, покажи-ка дяде систему управления гравитонами!
        …Волосы и халат при каждом движении колыхались, как в невесомости… раскинув в стороны руки, Дольф плавно поднялся над полом…
        Глава шестьдесят девятая. У Зимней Веды - открытый конец…
        «Моя милая Рон! Я хочу рассказать тебе еще одну историю. Самую главную. Нет, они все главные. Их ты прочтешь, когда повзрослеешь, когда из хрупкого ребенка превратишься в юную девушку… ты прочтешь.
        В моей жизни была всего одна любовь, которая захватила меня целиком, которая трепала мою душу, как только штормящий ветер треплет морские волны, она владела моей жизнью, как бурная вода владеет щепкой, упавшей в ее пучину. Я любил одну девушку; ее звали Верoника… ах, это имя, наполненное страстной и таинственной вибрацией… Она так и сказала: „Зови меня Вероникой“, но она не сказала, что это ее имя. Да, я не знал, как зовут человека, ставшего для меня центром мира… У нее были огненно-рыжие волосы… а глаза… великий Джа, я забыл цвет ее глаз… это был непостоянный пестрый цвет… и я помню, помню, что взгляд ее был обжигающе холоден, как лед… сухой лед, что отмораживает пальцы, если дотронуться до него.
        Она была историком. Она была одержима мечтой. Вероника не говорила мне, что за цель, что за мечта ведут ее в жизни. Я молил ее сказать мне, я клялся молчать и хранить ее тайну, но получал ответ: „Мечта не сбудется, если о ней рассказать“…
        Но я видел, я мог догадываться. Она, как забывшая родину перелетная птица, металась из одной страны в другую. Из одной культуры в другую. Да, подобно птице, она ныряла в них, сложив крылья, и выныривала с кучей брызг и блестящей рыбкой в клюве - крупицей истины, к которой стремилась ее душа.
        Ее мысли были одержимы мистикой, колдовством, но более всего - шаманизмом. Возможно, она пыталась понять, как устроен этот мир и как выйти за его пределы. Выйти за пределы… и увидеть реальность такой, какая она есть…
        Мы метались по свету. Будто рыцарь и его верный оруженосец. Рыцарем была она… а я был достоин лишь идти рядом и преклонять перед ней колени…
        И если Вероника всегда оставалась сторонним наблюдателем, не вмешиваясь и глядя на все своим пестрым холодным взглядом, полным власти и ума, то я не мог так: я нырял в каждую новую культуру с головой, я захлебывался, я впитывал ее в себя, и она становилась моей частью…
        Я жил на Ямайке. Там меня научили слушать регги, кричать „Viva Rasta!“ и при встрече говорить „Hi, braa!“. Я оброс копной растаманских косичек, я говорил ай-энд-ай, забыв все другие местоимения; я курил Священную Траву… но, поднявшись выше за все внешние атрибуты, через дым в моем сознании я увидел Джа…
        И я говорил за всех, протягивая руки к грешному миру, и эти руки были Его руками, и были моими… я говорил, я шептал: „Мы расширим свет, мы высушим слёзы Мира. Мы пробьём стены и вырвем вас из вашей инертности. Любовь опутает вас гирляндами цветов, и вопреки вашей воле вы возродитесь и полюбите…“
        В это время где-то в этом мире была Америка, громившая Вьетнам, и поднимающаяся над ней волна движения хиппи. Я прибыл в самый его разгар. И волна смыла и захлестнула меня. Ай-энд-ай было забыто, и мое эго сказало: „Я“.
        О, встрепенувшаяся древняя религия Святого Франциска, наивный и непослушный хиппизм!.. Я поднялся с самого его дна, начав свой путь с теми, кто не понимал его смысла. С этими банальными любителями фенечек, бродяжниками и превращающимися в хиппи на уикенд. Но с ними я был недолго…
        Я назвал своим учителем Карлоса Кастанеду. Да простит меня Джа, я попробовал ЛСД. И я, потрепанный дикой свободой юнец с красными сумасшедшими глазами, в которых танцевали зрачки, я стал одним из „городских шаманов“. Стал, оказывается, лишь чтобы перерасти их и понять, насколько они беспомощны и несведущи в том, что творят…
        Потом были индейские резервации. После - Африка: от Египта до диких племен. Пройдя эти две школы, я вернулся было к „городским шаманам“, я нес им свет истины, я хотел научить их управлять бешеным потоком мыслей и образов, которые высвобождаются в диком психоделическом танце… но я не нашел их, я нашел жалких существ, потерявших контроль и ставших рабами своего зелья… им не нужен был смысл. Им не нужны были знания. Им не нужна была свобода. Их разум и душу затмило дрожащее склизкое понятие: КАЙФ… И я остался один. Я был последний „городской шаман“, как сказала Вероника. Она утешила меня, и ее взгляд стал тогда теплым и нежным, как у человека, который кого-то любит, ну хотя бы и меня - что в этом невероятного?.. Она подарила мне на День рождения альбом Beatles „Let It Be“, и мы уехали в Индию…
        Прошло много лет, но мое сердце саднило при мысли о тех, кто не выплыл, кого поглотила и уничтожила волна жаждущих свободы. Дети цветов… иных расстреляли серые воины в шлемах и за щитами по приказу тех, кто боялся… иные уничтожили свое возлелеянное освобожденное эго, поставив выше него кайф… дух прочих был сломлен. Они захлебнулись, подняв такую волну…
        Я сказал нет ЛСД и зарекся от шаманских путешествий. Индия, Япония, Китай… мистический солнечный Восток!.. он подарил мне гармонию с самим собой и любимой женщиной. Наши души, блуждающие в совместной медитации, наши свободные души знали, что такое - раствориться в мире и друг в друге.
        Наши странствия завершились, и мы обосновались в России, которую Вероника назвала самой мистической из всех стран. На время мы стали обычными людьми. У нас был сын Дмитрий(о, длинные красивые довоенные имена!). У нас был дом и очаг…
        Но потом была Война, отнявшая у меня жену и сына. Я проклял мир. Я сошел с ума в тот день. Я заключил себя в Храм, став его частью, его духом. Я не видел солнечного света задолго до того, как он действительно исчез.
        А ты, сиротка, только что потерявшая мать, бежавшая от своего горя и ужаса в темные храмовские подземелья… растрепанная и заплаканная девочка, у которой никого не осталось в мире… ты заставила меня вернуться в реальность, а потом - снова попытаться заглянуть за ее край.
        И я понял, что учился, что вбирал в себя опыт и ошибки всего мира единственно для того, чтобы выучить и воспитать тебя, чтобы твоя жизнь вышла из тесных берегов судьбы и сверкнула кометой на чистом ночном небе. Чтобы ты могла смотреть на солнце, которое, я верю, можно вернуть…»
        …книга обожгла душу… а этот отрывок сорвал кожу с нее…
        Шура свернулась калачиком на кровати, не в силах избыть возникшую боль и чудовищную горечь… горечь потери, не осознанной вовремя… А прочтенное продолжало терзать и крушить… подобно потревоженным осколкам, наружу выходили воспоминания, одно за другим…
        …Когда-то она звала себя Айной… и трогательный отрывок из «Галереи» неведомым образом запечатлел ее последнюю земную жизнь.
        «Он любил меня… любил… Господи, почему я не вспомню его имени?!! Потому что ни разу не обратилась к нему по имени за всю жизнь!!! Ни разу!!! Я сделала его безымянным… я… А он любил меня… я была центром мира для него… Но видела только Ройхо. Даже последовала за ним сюда, чтобы вновь обрести иллюзию единства… как больно, Господи… целую вечность обманывать себя саму… Мы должны объясниться, Ройхо-Влад… как только ты вернешься…»
        …Время замкнулось в пределах квартиры, за порог которой Айна не ступала уже давно: вслед за болью пришло чувство пустоты и оглушенности… но раны следовало лечить, пока не поздно…
        Два месяца стали ее личной Эпохой Возрождения; утихала боль и разгорался свет… Когда Влад вернулся, Айна встретила его искренней и радостной улыбкой… в ней самой было столько свободы и счастья - это состояние человека ступающего на новый путь…
        …Двое, муж и жена, стояли в дверях и с удивлением глядели друг на друга, не в силах сказать ни слова…
        - Вы чего делаете в этой квартире, молодежь?! - сердито буркнула соседка, проходящая мимо…
        …Действительно… оба выглядели лет на двадцать, не больше… никак не больше…
        Море билось о борта Черного Аполлона, покинутого людьми. Никто не давал распоряжения вывозить с него вещи и вообще покидать… не иначе - сам корабль решил, что дни его сочтены, и решил умереть в гордом одиночестве… Очень может быть: капитаны знают - у каждого корабля есть душа.
        …Возможно, он последний… возможно, в мире больше не осталось кораблей, способных бороздить моря… Новая эра затирает следы довоенной жизни. Пройдет еще лет десять - и канут в Лету все, кто еще помнит эту жизнь. А потом - те, кто помнит время войн: так боль будет избыта навечно.
        …На носу корабля стояли Дар и Клот и беседовали, вглядываясь в даль спокойного моря…
        - …Я никогда не предугадал бы, что ты победишь так, как ты победил, и что еще и вернешься живым, - развел руками Клот. События полугодовалой давности так и не давали ему покоя. - На тебе мое предвиденье не работает… и не будет никогда - настолько ты свободен, Дар…
        - Ты хотел поговорить со мной о черных ангелах, - напомнил Дар.
        - Да, - блаженно улыбнулся Клот. - Я взял твое знание, но оно развилось у меня совсем не так… стихов я не пишу, как видишь… Но зато могу их толковать. Кажется, я научился понимать черных ангелов.
        - Я теперь тоже черный ангел, - шутливо заметил Дар, вспомнив вечность, проведенную в мире неживых огней. - Ну, истолкуй мне что-нибудь… Тот мой стих… о доверии. Когда для него придет время… и кому он посвящен? Я сколько пытался понять, так и не понял…
        - Его время придет… но… удивительно! - Клот посерьезнел. - Он написан для людей, которых сейчас нет в живых! Они умерли, причем давно, еще во время Войны.
        - Вспомни о них, Клот, прошу тебя…
        - Они любили друг друга, но им не хватило смелости друг другу довериться и явить свою любовь миру… - Клот говорил, как в трансе, подобно всем вспоминающим Наблюдателям. - …Нежны и романтичны наедине, на людях они выглядели чужими… Невысокий барьер… но обоюдный - вот в чем было дело… Он обернулся трагедией для обоих…
        Больше Клот ничего не добавил, считая, что рассказал достаточно.
        - Я понимаю их, Клот, - сказал Дар. - Мне самому понадобилось умереть, чтобы понять, что же мешало мне жить счастливо. Да не только мне - всему моему миру… Помню, как отчаянно я бился о стены стеклянной темницы, куда сам себя запер; бился, моля хотя бы о нескольких секундах жизни - чтобы только успеть рассказать о том, что я открыл… И эти двое, верно, тоже… Наверное, черные ангелы, которых я видел - это неспокойные, отчаянные души, которым не дано рассказать живым о своем озарении… Бедняги вечно рвутся в наш мир, чтобы мелькнуть хотя бы по ночам, когда у тех, кто спит, контроль над сознанием слабнет… Почти все стихи пишутся ночами, Клот… А самый настоящий Творец на самом деле ничего не творит - он всего лишь пустая труба из нашего мира в Тот; всего лишь призма, через которую проходят лучи тех, кто достиг просветления Там…
        - Проходя сквозь призму, свет изменяется, - возразил Клот.
        - Да… - кивнул Дар и задумался.
        - Значит, Творец не пустышка, друг мой! - Клот тихо засмеялся и подмигнул Дару. - И мир, и Творец влияют друг на друга - и меняются вместе…
        Но Дара, казалось, занимали уже совсем другие мысли. Привычку поглаживать рукоять меча в задумивости приметили за ним давно; а суеверные Руты вообще говорили, что он советуется с древним мечом… Бедняги… нет, он просто поглаживал длинную рукоять, обернутую шнуровкой - и все…
        - Витааа… - шепотом протянул Дар. - Это означает «жизнь» по-латыни…
        - Что? - переспросил Клот, сбитый на полуслове.
        - Я все пытался понять, на кого она похожа… почему такая маленькая… это Светозарова порода - у них в семье все легки в кости и маленького роста… а глаза… цвета крепкого чая - глаза Изанны…
        - Откуда ты знаешь… - Клот был поражен до глубины души. - Ты же даже не видел их…
        Но Дар его не слушал, он, похоже, впал в творческую горячку, когда охота высказать все и сразу, а с уст срываются только слова понятные одному Творцу…
        - Боже-боже-боже… что значило наше путешествие?.. «Не такая уж ты и маленькая… моя мама была в твоем возрасте, когда я родился…» я же не просто так это ляпнул, не просто так!.. - Дар закусил губу, и она окрасилась кровью…
        - Дар… - осторожно окликнул его Клот.
        - Я понял! Клот, я понял! - воскликнул Дар и схватил его за руки. - Когда мы с ней будем такими, как тогда, у нас будет сын!.. - и, смеясь, пропел тихому серому морю:
        Ты пришла сегодня, любимая!
        Я хотел бы спеть тебе ласково,
        Чтобы ты не плакала, милая,
        Чтоби мир расцвел всеми красками!
        Я поймал его, счастье страстное,
        Не пытаясь вернуть ушедшее!
        Вита - Жизнь ты моя прекрасная!
        Сейчас я, черт меня подери, сделаю что-нибудь сумасшедшее…
        Последнюю строчку Дар вывел с особым смаком, переломав несчастному ритму все кости…
        - Ты сам понял, что сказал? - расплылся в простодушной улыбке Клот.
        - Нет, - засмеялся в ответ Дар. - Истолкуешь это?
        - Она родилась.
        - Что?!
        - Она родилась сегодня… В семье Светозара, - невозмутимо уточнил Наблюдатель.
        - …Я велел ей сойти на станции, - Дар хлопнул себя по лбу. - Я обещал ее встретить!..
        - …Нет, Аполлон уже с места не двинется, - говорил Клот; заложив руки за спину, он чинно следовал за мечущимся по палубе Даром. - Смирись, парень, придется искать другой путь к Берегу Владислава…
        Это стало последней каплей: ничего не ответив, Дар перемахнул за борт…
        - Дурак! - испугался Клот и чуть было за ним не кинулся…
        …но… плюхов не было слышно… раскинув руки, Дар летел в даль, в метре над морской гладью… мчался быстрее ветра, тревожа спокойные волны, и пары секунд хватило, чтобы затеряться вдали…
        - Я не мог этого предвидеть… - ошарашенно шептал Клот, опускаясь на палубу. - Не мог…
        Последний оффтопик.
        Маленький Дар, сам того не ведая, преподал богам неплохой урок… Лично я усвоил, что никакой я не бог. И Вита - тоже. Мы мнили миллион прожитых жизней мерой мудрости и поражались тому, как высоко поднялся простой человек.
        …Дело в том, что кто-то положил трехмерную спираль в основу мироздания, и, проживая жизнь за жизнью, мы лишь наращивали витки, которые расползались от оси на неимоверные расстояния… а Дар… он вытянул всю свою короткую спираль ввысь, насколько хватило ее длины - и поднялся над нами… Вот так: мы просто разжиревшие души, не удосужившиеся пустить накопленный опыт в рост…
        Для меня и для Виты тоже начинается Новая Эра… мы возвращаемся на Землю, чтобы жить, учиться и умирать. Сегодняшний закат она встретит человеческим младенцем, дочкой Изанны и Светозара. А я - я так и останусь Скирром, покуда не придет его время покинуть этот мир. Пушистики - мои дети, и я привязан к ним… быть может, даже больше, чем кажется…
        Постскриптум:
        Нет «богов», кроме нас - и мы спустились на Землю… а значит… Значит ли это, что теперь Небо над нами пусто?..
        …Подобно Дару, я верю в Того, Кто Правит Всеми…
        И если есть над нами Бог - то он генетик… и модель двойной спирали ДНК стоит на его рабочем столе…
        14 февраля 2004 г.
        1 Оффтопик (offtopic) - дословно: не в тему. Слово, популярное в интернет-форумах.
        notes
        Примечания
        1
        Оффтопик (offtopic) - дословно: не в тему. Слово, популярное в интернет-форумах.