От Карпат до Амура Владимир Владиславович Малыгин
        Летчик #5
        Революция в России, к огорчению всей Европы, не состоялась. Вместо этого революционерам и всем к ним примкнувшим убедительно предложили сменить место проживания и вид деятельности. На сибирские рудники и лесоповалы!
        «Революция в Ирландии! Русские самолёты бомбят Париж, Берлин и Лондон! Эскадра адмирала Эссена подходит к Ла-Маншу…» - такими заголовками пестрят европейские газеты.
        Наяву воплощаются самые страшные кошмары Западной Европы!
        «Что они делают там, за границей? Эти, якобы русские подданные? Вместо того, чтобы принимать участие в судьбе своей страны, быть с ней рядом в это весьма непростое время? Рядом со всем русским народом? С тобой рядом и со мной?»
        Так говорит император о проживающих за границей русских подданных. Внимательно смотрит на вдовствующую императрицу Марию Федоровну и решительно заключает:
        - Все русские находятся здесь, в России…
        И в центре этого круговорота вопреки своей воле оказывается полковник Грачев! Кому еще, как ни ему, по силам организовать и возглавить военно-воздушные силы новой, свободной Ирландии? И один в небе воин! Он-то это твердо знает. И побеждает!
        А по возвращении домой отправляется во главе большой экспедиции на Дальний Восток - стране и государю сейчас как никогда нужно золото!
        Владимир Малыгин
        От Карпат до Амура
        
        Цикл Владимира Малыгина
        ЛЕТЧИК
        Летчик
        На боевом курсе!
        Под крыльями Босфор
        Дотянуть до горизонта
        ОТ КАРПАТ ДО АМУРА
        Пролог
        Император Всероссийский заметно волновался. Впрочем, сейчас он мог себе позволить подобную постыдную слабость, ведь в кабинете больше никого не было. И можно было ненадолго расслабиться, отпустить эмоции, побыть самим собой, человеком, а не самодержцем земли русской. Последние годы он здесь очень редко бывал. И если бы не сегодняшняя встреча… Но и в Царском Селе, куда семья переехала после рождения детей, сейчас просто невозможно находиться…
        Быстрыми, размашистыми шагами Николай мерил кабинет из угла в угол, чтобы хоть как-то сбросить накопившееся волнение. Изредка этот короткий маршрут менял вектор движения - государь делал несколько шагов в сторону, приостанавливался у стола, вглядывался в лежащие на столе бумаги, выхватывал из ровной стопки листов нужный ему, вчитывался в прыгающие перед глазами строчки, не фиксируя, да, в общем-то, и не понимая прочитанного, и убирал документ назад, в ту же стопку. Механически отработанным движением ладоней выравнивал бумажный столбик, стараясь, чтобы его края лежали параллельно краям столешницы, всматривался с удовлетворением в получившийся результат и тут же забывал о нем, отворачивался и шагал к окну. Здесь император замирал ненадолго, застывал, всматривался в сырую февральскую темень за окном, которую не могли полностью развеять ни уличные фонари внизу, ни яркий свет, выливающийся из многочисленных окон Адмиралтейства. Рабочий день еще не закончился.
        В этом зыбком неверном свете медленно куда-то плыли по своим важным делам серые призрачные тени прохожих, мелькали чуть более темные силуэты проезжающих автомобилей, экипажей и возков. И даже недавно выпавший снег уже не радовал глаз, потому как сразу же потемнел и смешался с уличной слякотной грязью.
        А вот и то, чего ждал император, почему так нервничал и волновался - обостренные чувства каким-то чудом позволили услышать и словно бы отчетливо увидеть, как к парадному входу свернула машина с крытым верхом, проехала напрямую мимо Александрийского столпа на площади. Мазнула желтым светом фар по фасаду, развернулась боком и остановилась. Почудилось даже хлопанье дверцы авто, неразборчивые голоса и последующее за этими звуками металлическое бряцание оружия караула на входе… Мистика…
        Николай развернулся лицом к входной двери и замер. Сейчас все окончательно решится. Оттого-то он так и волнуется. Только вот теперь эти яркие и сильные эмоции никоим образом не выказывались им, они привычно и тщательно спрятались где-то глубоко внутри. Но это для посторонних, для чужих. Свои все равно сразу бы заметили это волнение… Да и впрямь, как ни пытайся утрамбовать это волнение, а мало что получается. Прорывается оно из глубины души, прорывается наружу, давит верх груди и щекочет горло. Да так, что кашлять хочется… И император не выдержал и на самом деле откашлялся, пока еще никого нет…
        Минутная стрелка напольных часов коснулась двенадцати, и добросовестный механизм начал отбивать положенное количество ударов. Мелодичный звон не успел затихнуть, как распахнулись двери, и кабинет стремительно заполнился новыми звуками - глухим перестуком каблуков по ковровому покрытию и шорохом платья. Император вздохнул, волевым усилием задавил щекочущий и рвущийся наружу кашель, плотно сжал губы и решительно шагнул навстречу матери…
        - Так вот что было в этом послании Павла… - Мария Федоровна внимательно выслушала короткий рассказ сына. Повела бровью и задумалась. Вдовствующая императрица сидела ровно, привычно не касаясь лопатками причудливо выгнутой спинки кресла. Ощутимо сгустилась тишина в кабинете. Замер дворец. Молчал и стоящий напротив матери Николай. Минутная стрелка успела медленно обежать один полный круг, второй…
        Мария Федоровна выпрямилась. Пронзительно жалобно скрипнул стул, разбивая своим скрипом застывшую тишину кабинета. Императрица чуть заметно поморщилась и наконец-то продолжила говорить, тихо и спокойно, стараясь тщательно взвешивать каждое свое слово. - Пророчество Авеля… Не понимаю, что в нем такого особенного и таинственного, что стоило вам с Аликс скрывать столько времени? Подумать только, столько лет хранить от меня его содержание… Однако, как я и предполагала когда-то, ничего нового в нем нет. Мы с твоим пап? так и предполагали…
        Последнюю фразу императрица и мать выделила весьма зн?чимым тоном.
        - И ничего не сказала мне?
        - Зачем? Ты тоже промолчал. Да и о чем мы могли бы тебе рассказать? О своих догадках? Глупо… Не нужно взаимных обвинений. Об этом письме все прекрасно знали. Правда, никогда не воспринимали это послание всерьез, как, к сожалению, не воспринимали и самого Павла. Мол, очередная странная причуда твоего весьма своеобразного предка. И о содержании этого послания было несложно догадаться, стоило только сопоставить день и время его написания, предшествующий этому разговор императора с монахом-прорицателем и последующее за ним заключение этого монаха. Очередное пророчество… И несчастный предсказатель… Воистину злая усмешка судьбы - владеть подобным даром, знать судьбы людей и провести полжизни в казематах за это знание.
        - Так ты считаешь, что это серьезно? Все то, что он предсказывает мне и моим детям? - выдохнул Николай. Выдохнул и замер в ожидании ответа.
        - Ники, Ники… Мало ли что я считаю? Главное, что считаешь и во что веришь ты…
        - Все, что он предсказывал, все сбылось…
        - Не все, но большая часть. Впрочем, смотря как толковать его пророчества…
        - Как толковать… - тихо повторил Николай. Замолчал, отвернулся от матери и посмотрел в темноту за окном. И после короткой паузы так же тихо проговорил куда-то и кому-то в этой темноте:
        - Я решил передать трон и корону Олегу…
        В кабинете повисла еще более вязкая тишина. Император молча постоял какое-то время, вглядываясь в притягательную и спасительную именно сейчас темноту за стеклом, словно стараясь самым внимательным образом рассмотреть что-то этакое, одному ему понятное там внизу. А на самом деле просто опасаясь повернуться и посмотреть матери в глаза…
        - Что ты молчишь? - все-таки не выдержал этой тишины и тягучего молчания. Не выдержал и оглянулся через плечо.
        - Разве тебе нужны сейчас мои слова? Ты ведь уже все решил?!
        - Решил! И хочу знать, что ты поддержишь меня в моем решении.
        - Скажи… Почему именно Олегу? А почему не Алексею? Не Михаилу? Кириллу? Владимировичи точно будут против…
        - Говорил кое с кем… Михаил такой же, как и я. Для него на первом месте всегда будет семья. Да и отказался он от короны…
        - Когда? Разве ты ему ее уже предлагал?
        - Нет, не предлагал. Мам?, вспомни «пророчества» твоего протеже, этого вашего «нового Авеля». Он и мне и тебе тоже рассказывал о грядущем, о наступающих событиях и переменах. Помнишь? По его словам, брат тогда через день отказался от власти… Так что нет, пока не предлагал. И Николаю это не нужно… Да никому из князей это не нужно! Ответственность, обуза… - с болью в голосе воскликнул император. - А Олег… Молодой, с горячим сердцем, всей юной душой стремящийся к переменам… Пожалуй, он единственный, кто не откажется сейчас от короны. А мне лучше уйти и заняться семьей. Именно сейчас, когда в стране царит всеобщая эйфория от недавних военных побед. На этом фоне Олегу будет легко провести свои либеральные реформы.
        - Погоди. А с кем ты тогда говорил?
        - С Аликс и с Алексеем. И с девочками.
        - Ты серьезно? Или это такая жестокая шутка?
        - Какая шутка, о чем ты? Все всё понимают. И Алексей… Наследник… Сколько ему осталось? Сколько отмерено лет, месяцев или часов при таком недуге? А может быть, минут?
        - Все равно, нельзя же так… А как же твой долг перед Россией? Ты хозяин земли русской!
        - Хозяин… - скривился Николай. - Да не нужен России ни я, ни мои дети. Ни тем более моя жена!
        - Даже если ты и принял это решение, оно еще ничего не значит. Я срочно собираю всех наследников. Завтра вечером… Нет, завтра не получится. Вот послезавтра… Да, пожалуй, послезавтра мы все и соберемся. Тогда ты и озвучишь свое решение. И посмотрим, во что это твое решение выльется… - Мария Федоровна с любопытством посмотрела на бледное лицо сына. - Почему Олег? И не жаль тебе этого мальчика? Он же еще совсем ребенок…
        - Он единственный из князей, про кого твой «протеже»… - это слово Николай специально выделил, произнес его с явственными язвительными интонациями в голосе, - не сказал ничего плохого. И судьба оказалась весьма благосклонной к этому «мальчику», не угадал здесь твой Грачев. Он не погиб, уцелел вопреки его «пророчествам», приобрел за это время неплохой жизненный опыт. Даже с турками успел повоевать! И уже далеко не тот, привычный нам восторженный юноша с горящими глазами и томиком Пушкина в руках. Он действительно хочет изменить существующее положении дел. И может. Пока горяч сердцем и честен душой…
        - Ты… Боишься? - осторожно произнесла мать после длинной паузы, глядя сыну в глаза.
        - Не за себя… - Николай словно стал ниже ростом после этих слов, сгорбился чуть заметно, но не отвел глаз от требующего ответа твердого взора матери. - За детей, за Аликс… Если моя смерть нужна России, если она поможет избежать грядущего кровопролития, то я готов пожертвовать своей жизнью. Это мой долг, как офицера, как государя, как порядочного человека, в конце-то концов! Но при чем тут дети? Или Алексей? В чем он виноват перед всеми этими людьми, так жаждущими его крови? Тем, что недостаточно настрадался из-за своей болезни?
        - Николай, я не знаю, что тебе сейчас сказать… Очень уж это неожиданно… Ты останешься здесь или уедешь?
        - Уеду в Крым… Я уже отправил туда Аликс и детей.
        - До меня дошли слухи, что ты вызвал Григория?
        - Даже моя личная переписка всем доступна, - по губам Николая скользнула едва заметная горькая усмешка. - Не волнуйся. В столице он не появится, а сразу поедет в Ливадию. Я хочу, чтобы он всегда был рядом с Алексеем. Он ведь единственный среди этого окружающего нас сонма бездарей, кто может действительно помочь. Надеюсь, что теперь старец никому не помешает и к нему, да и к нам, будет гораздо меньше пристального внимания…
        - Надеюсь. Хм, и ты еще что-то говоришь о моем якобы «протеже», - улыбнулась Мария Федоровна. - Я тебя не спрашивала раньше, но теперь… Скажи, почему ты так привечаешь этого, гм, Григория и совершенно не выносишь Грачева?
        - Не знаю. Мне по большому счету нет никакого дела до Грачева. А не терплю, наверное, по той же причине, по которой и Павел, и Александр не терпели всех этих «предсказателей» рядом с собой! Они никогда не предсказывают хорошее, только скорую смерть! В Петропавловке таким провидцам самое место! Это я еще про Маринкино проклятие ничего не говорю сейчас! - Николай отвернулся к окну, вгляделся невидящим взором в стекло, в свое отражение. Помолчал, успокаиваясь и унимая вспыхнувшее раздражение и злость, выдохнул, отшагнул от окна, развернулся и поднял голову. Задержался взглядом на гербе Романовых над камином, перевел глаза на портреты членов Императорской фамилии. Продолжил: - А Грачев пусть тебе спасибо скажет, что твоим заступничеством в подвальных казематах не оказался… Григорий же… Старец для Алексея все сделает! Только из-за одного этого его рядом и терплю…
        Глава 1
        Погода в Петрограде стояла пренаипакостнейшая. Крепкие предновогодние морозы постепенно пошли на спад, январь раскис слякотью, сменяющейся гололедом, а знаменитые февральские морозы где-то точно заблудились.
        В начале марта Нева начала потихоньку просыпаться от зимней спячки, все активнее и активнее ворочаться в своем каменном ложе, понемногу сбрасывая с себя надоевшее ледяное одеяло. До ледохода дело еще не дошло, но вот пересекать реку по льду было уже рискованно. Находились, куда же от них денешься, смельчаки, перебиравшиеся по каким-то особо важным нуждам на другую сторону реки, но их были единицы. А остальные смотрели на них с интересом, мол, провалится или нет? Крутили у виска пальцем и, плюнув, предпочитали потратить пусть чуть больше сил и времени, но добраться до надежных каменных мостов.
        Ночами морозы еще брали свое, пытались хоть немного наверстать упущенное и всеми своими силенками затянуть бурливую стылую воду ледяной пленкой, но силенок тех уже не хватало. И на утро ледяная пленка быстро размывалась, топорщилась на заломах прозрачными блестящими гранями. А торжествующая река чувствовала приближение весны, с каждым новым днем все сильнее и сильнее рвалась на свободу, выплескивала накопившееся раздражение из-под ледяного панциря наружу, выхлестывалась и растекалась по его поверхности огромными черными кляксами.
        Мокрый и от этого еще более холодный ветер с залива нес с собой серую хмарь низких облаков, закручивался недовольно серой ватой вокруг золоченого адмиралтейского шпиля и срывался колючими смерчами в прямую перспективу столичных проспектов и улиц. Рассыпался там зарядами мокрого снега, забирался под одежду горожан, продувал тело до самых костей, заставляя прохожих ускорять шаг и ежиться от стылого колючего озноба…
        На заводской аэродром наш самолет садился как раз под полуденный пушечный выстрел. Слышать мы его, конечно, не слышали, но вот белое облако выстрела на фоне темной крепостной стены увидели. При заходе на посадку. Как раз в этот момент проходили на траверзе Петропавловки, нарушая тем самым все приказы и установки столичного начальства. Полеты-то над городом запрещены…
        Только вот думаю, что никто на подобное нарушение и внимания не обратит. Не до того сейчас чиновникам и вообще всем власть имущим. Им бы хоть как-то умудриться на своих креслах усидеть…
        Покосился краем глаза на крепостные стены Заячьего острова, на уходящий в облака шпиль Петропавловского собора. Это нам еще повезло, что именно на его траверзе прошли. А если бы снижаться начали над городом, а не заранее? Глядишь, и смахнули бы эту иглу крылом… Так что точно повезло. Впрочем, везение - это неотъемлемая часть нашей профессии. Столь же важная, как и летное мастерство.
        Вот потому-то и снизились мы еще перед городом, где точно знали, что не будет под нами никаких подобных сюрпризов. Прошили насквозь толстую перину облаков и пошли дальше над городскими кварталами по правилам визуального полета. Осторожно пошли, потихоньку, с выпущенными шасси и закрылками, памятуя о торчащих вверх заводских трубах, о впившейся в мягкое подбрюшье низкой облачности длинной тонкой игле петропавловского шпиля.
        Летим над крышами, воронье с голубями гоняем, обывателей ревом моторов пугаем. Надо бы повыше держаться, да там как раз облака плотной периной висят. А в облаках лететь никакого резона нет. И опасно, и как нам потом на аэродром заходить? По сапогу? Даже не смешно. Приводных систем нет, а по одному компасу на месте не определишься. Так что только вот так, визуально…
        Тоже дело непростое. Высота небольшая, напрягаться приходится нешуточно. Опять же те же самые только что уже упомянутые птицы, чтоб они все передохли от какой-нибудь заразы! И чайки… Ненавижу чаек! Сразу Ревель вспомнился, аварийная посадка из-за поднявшихся с воды бестолковых птиц. Того и гляди, влетит какая-нибудь шальная пернатая в двигатель, а внизу город…
        От Невы начали уходить влево. Как раз над Зимним проскочили, оставили дворец с левой стороны. Еще мысль мелькнула - опять государь сердиться будет, снова на меня всех собак навесит. Мелькнула и бесследно пропала. Да и пес с ним! Может, его уже и в столице нет. Нам, главное, сесть сейчас. А остальное… Остальное если и будет, то потом!
        При виде знакомых аэродромных ангаров на душе посветлело, даже спину выпрямил. Выполнили разворот со снижением, вышли в створ посадочной полосы, прибрали обороты - и вот она, серая от раскисшего снега родная грунтовка.
        Сели, словно к маслу притерлись. Прокатились, разбрызгивая снежную грязную кашу из-под колес, быстро потеряли скорость, даже тормозить не пришлось, и развернулись в середине полосы, порулили прямо к нашему ангару, к встречающим самолет людям…
        - С возвращением, Сергей Викторович. Вы готовы? Тогда поехали. Его высокопревосходительство вас с утра ожидает, - не успел вылезти из кабины, как меня сразу же озадачили приглашением, от которого никак нельзя отказываться. - Долго вы добирались…
        Да и знал я об этом приглашении давно, если честно. Потому-то и порулил прямо к встречающей нас группе, минуя неразличимые в этой снежной каше рулежки. А по большому-то счету какие сейчас могут быть рулежки, если все вокруг снегом мокрым завалило, а флажков и вешек, обозначающих их границы, никаких почему-то не стоит. Убрали зачем-то…
        А насчет этого приглашения и нашей задержки… Так погода по маршруту стоит далеко не весенняя. Лишь в Иркутске да еще в Красноярске полюбовались напоследок голубым сибирским небом, а потом все, кирдык хорошей погоде. Чем дальше на запад, тем хуже. Горизонт затянут сплошной плотной облачностью, придавливающей самолет к земле, сбивающей с маршрута сильными ветрами и многочисленными осадками. Да-а, снега-то у нас везде хватает… И ближе к столице этого добра навалом, как я вижу. Только мокрого. Знай успевай отгребать.
        Поэтому и обратный перелет в столицу у нас вышел весьма затяжным, продолжительным по времени стоянок на промежуточных аэродромах. Приходилось сидеть и ждать более или менее подходящей для вылета и особенно для посадки погоды. Связь… Связь между точками была. Но и лететь нам от точки до точки не один час и даже не два. За это время все может случиться. Взлетали при нормальной погоде, а уж садились даже не по прогнозу, а как бог на душу положит. По фактической садились. А фактическая не давала заскучать и с завидным постоянством подкидывала разнообразные сюрпризы. То низкой и плотной облачностью к земле так придавит, что поневоле приходилось снижаться на заходе до минимальных высот, то осадками в виде снежных зарядов порадует.
        Это еще хорошо, что пока строения внизу не столь многоэтажные и нет ни высоковольтных столбов, ни мачт ретрансляторов, ни труб… Насчет последнего я погорячился. Трубы заводские были. В большом количестве и довольно-таки высокие. Но маршрут знакомый, поэтому и строили заход на посадку по возможности с того направления, где этих труб по определению не должно было быть. Все-таки нижняя кромка облачности нередко опускалась до сотни метров, а порой и того менее. Да еще и разнообразные туманы регулярно присутствовали.
        Так что спасибо прежним навыкам - на карте по всему маршруту были подняты опасные высоты, отмечены все искусственные сооружения в районах аэродромов взлета и посадки. А в отдельном блокнотике и схемы захода для каждого такого аэродрома нарисованы.
        А снег… Снег-то ладно, с ним приходилось просто лишние дни сидеть безвылазно на аэродромах и ждать улучшения погоды. И каждый новый день брать в руки скребки и метлы и очищать от тяжелой снежной корки не только поверхности самолета, но и стоянку вокруг него. А самое неприятное, так это то, что у нас лыж нет. Колеса у нас. Вот и приходилось подолгу ждать, пока расчистят или утрамбуют для нас взлетную полосу и узкую дорожку для руления. Это когда на улице минус стоит. А вот когда плюс, то это отдельная история…
        Ну и посадка в условиях снегопада то еще удовольствие. Но ничего, справлялись. И заряды с градом не так страшны. Самолет-то у нас уже далеко не тот фанерно-тряпичный, где обшивку крыла можно было пальцем проткнуть… Перегибаю, конечно - пальцем не проткнешь, скорее палец сломается, но все равно, даже на этой машине под градом находиться приятного мало.
        Да и не в обшивке дело, а в моторах. Точнее, в их масляных радиаторах… Вот здесь град совершенно не нужен. Крупные градины плюс скорость… Вполне могут и трубки масляных радиаторов побить. Оттого-то и приходилось подолгу сидеть и ждать. То более или менее нормальных условий на взлете и по маршруту, то подходящей погоды на аэродроме посадки.
        Особенно долго пришлось просидеть на Урале, почти неделю. Вот тогда-то и вызвали меня на местный КП, к телеграфу. Лично Батюшин Николай Степанович нас потерял - обеспокоился нашим столь долгим отсутствием. Мне вот интересно, это он так за нас переживает или за наш ценный груз?
        Пришлось объяснять причины задержки и выслушивать, то есть вычитывать на телеграфной ленте приказание сразу же после прибытия в столицу явиться пред ясные очи начальства.
        Ну и что за новые вводные? Снова придется лететь куда-нибудь к черту на кулички? Очередная авантюра у Николая Степановича нарисовалась? Но догадки и предположения оставил при себе, дальнейшие вопросы задавать и доверять их телеграфу поостерегся. Вместо этого предпочел отстучать «Есть!». Не сам, конечно, отстучал, а телеграфист мой ответ на ключе оттарабанил. На этом общение под размеренное стрекотание телеграфного аппарата благополучно завершилось… Так что к тому, что на столичном аэродроме нас, а точнее меня, будут обязательно ждать, я был готов…
        К Батюшину меня отвезли на автомобиле. Проехали по столичным мостовым, разбрызгивая грязную снежную кашу. Проскочили под аркой Измайловского проспекта, оставили в стороне Исаакиевский собор… Сказать, что я удивился маршруту, это значит ничего не сказать… Мы же вроде к Николаю Степановичу должны были ехать?
        Проводил взглядом уплывающие назад деревья Александровского сада, его кованую ажурную ограду, Адмиралтейство. Все понятно. Машина выехала на Дворцовую площадь, свернула к левому крылу Зимнего. Успел еще увидеть ошалевшего от нашей наглости городового у Александровского столпа, насторожившийся караул на входе, и на этом все - остановились перед «Собственным» подъездом.
        Название это я только сейчас и услышал. От порученца. Вдобавок при этом офицер продолжительно так посмотрел на меня. Со значением. И снисхождением, что ли? Где-то в глубине его глаз промелькнуло что-то этакое. Мол, гордись оказанной тебе честью. А мне как-то и все равно. Нет, то, что меня во дворец привезли, это сильно так напрягло. А вот то, что именно к этому подъезду… Да какая мне теперь разница? Поэтому многозначительный взгляд офицера проигнорировал. Ну не до подобных мелочей мне сейчас!
        Порученец выскочил из автомобиля первым, притопнул ногами, сбивая с сапог грязь, потянул на себя тяжелую филенчатую дверь и оглянулся. Ну да. Я-то никуда не спешу, потому и выбрался из теплого автомобильного нутра спокойно. Пошел за офицером, перехватил и придержал дверь, шагнул в зеленого цвета тамбур. И так же неторопливо вслед за ним поднялся по ступеням лестницы, стараясь автоматически идти чуть сбоку ковра. Ну, чтобы этот самый ковер грязными сапогами не пачкать.
        А вообще, безлюдно здесь как-то. И порядка не наблюдаю. Неужели некому было снег со ступенек на входе смести? Да и вокруг вообще убраться бы не помешало… Бардак какой-то…
        - Ну, наконец-то! - Его высокопревосходительство не побрезговал и встретил меня на пороге своего, а может и не своего, кабинета, стоило только адъютанту доложить о моем прибытии. - Столько срочных дел, а вы в своей Сибири прохлаждаетесь!
        Отмахнулся Николай Степанович от моего доклада и пригласил присаживаться к столу:
        - Надеюсь, долетели нормально? И с самолетом все хорошо? - спросил сразу же, как только я уселся.
        - Так точно! - пришлось вставать и докладывать.
        - Полноте, Сергей Викторович. Довольно. Присаживайтесь и рассказывайте.
        Ну, раз нужно, то можно и рассказать о том, как добрался в столицу. Правда, сомневаюсь, что Батюшина так уж мои дорожные приключения интересуют. Скорее всего, Николаю Степановичу нужно время, чтобы окончательно принять какое-то решение. Какое? Вот в чем вопрос. Особенно если принять во внимание недавнее отречение Николая. Довольно-таки странное отречение.
        - Так говорите, все у вас хорошо? - задумался на миг Николай Степанович. Выбил глухую и причудливую дробь пальцами по лакированной столешнице и решительно выдохнул: - Ладно. Хватит ходить вокруг да около. А скажитека, Сергей Викторович, что вы обо всем этом думаете?
        - О чем именно? - осторожно уточнил.
        - Да обо все этом! - показал глазами на портрет нового государя Николай Степанович, да вдобавок еще и характерно так рукой вокруг себя обвел.
        - Ничего не думаю, - попытался увильнуть от разговора. Не вышло.
        - Сергей Викторович, - протянул с укоризной в голосе Батюшин. - Ну не хотите мне говорить, так это ваше право. Догадываюсь, что вам было запрещено ранее говорить с кем-либо на подобные темы, но сейчас не тот момент… Да и этот кабинет предполагает относиться к его хозяину с куда б?льшим доверием и откровенностью… Не находите? Нет? Жаль, очень жаль. Тогда хотя бы меня выслушайте мои выводы и предположения. Глядишь, и передумаете играть в молчанку…
        Генерал поднялся на ноги, жестом придержав меня на месте. Шагнул к окну, выглянул на улицу и развернулся ко мне лицом:
        - Николай Александрович сразу же после отречения уехал в Крым. Вместе с семьей.
        Шагнул вперед и развел руками:
        - Не понимаю! И все! Такие блестящие победы! Одно только взятие Проливов чего стоит! А Константинополь? И после всего этого добровольное отречение… Не понимаю! И ладно бы Михаилу Александровичу державу передал, это бы мы все поняли и приняли. Но кому? Олегу?! Мальчишке!
        Николай Степанович шумно перевел дыхание, присел к столу и тут же снова вскочил, отошел к стене:
        - Ходят упорные слухи, что настоящей причиной отречения стало совсем другое - государь испугался старого пророчества…
        Батюшин замолчал, потянул драматическую паузу, словно вынуждая меня проявить любопытство и заинтересоваться только что сказанным. А мне не любопытно. Я про это пророчество давно знаю, еще оттуда, из той своей жизни. И меня сейчас весьма настораживает вся эта нароч?тая патетика. Как-то подозрительно она выглядит в этих стенах. На кого рассчитана? Точно не на меня… А тогда на кого? А пауза-то затянулась. Похоже, придется очень аккуратно подыграть Николаю Степановичу:
        - Не слышал. Что за пророчество?
        - Не знаете? Странно. И про монаха Авеля не слышали? Ну как же? Впрочем, вполне возможно. Сей монах весьма искусно пророчествовал. Видел, так сказать, будущее… И рассказывал о своих видениях государям. За что неоднократно был взят под стражу и отправлен в заключение. Видимо, не совсем добрыми были те предсказания… - Б?тюшин мягко оттолкнулся от стены и, бесшумно ступая, переместился к столу, наклонился в мою сторону. - Скорее, совсем недобрыми… Вам это ничего не напоминает?
        - Нет. А это должно мне что-то напоминать? - постарался не выказать своих эмоций. Да что он все ходит вокруг да около? Давно пора переходить к делу!
        - Не знаю, не знаю… Но вот что самое интересное… - наконец-то выпрямился Николай Степанович, перестав нависать надо мной. - Все эти так называемые пророчества сбывались!
        - А я-то тут при чем?
        - Сергей Викторович, похоже, вы в своей Сибири успели забыть о том, какое ведомство я имею честь возглавлять. Неужели думаете, что и ваши так называемые пророчества остались мне неизвестными? Я даже знаю о том, что именно вы напророчили Николаю Второму.
        - И что? - не стал отказываться. Ну, знает, велика ли беда. Я и вправду никому об этом не рассказывал. Никому, кроме Марии Федоровны. Значит, утечка произошла из окружения, причем ближайшего окружения, государя. Уже бывшего государя.
        - Да то, что ваши слова полностью совпали со словами Авеля! Вы знали о том, что император Павел перед своей смертью оставил запечатанное послание для своих потомков, которое нужно было вскрыть ровно через сто лет?
        Кивнул утвердительно головой. Кивнул и сразу же спохватился. Только уже поздно было. Поймал меня Николай Степанович.
        - А ведь в начале разговора вы уверяли, что ничего не знаете… Но ладно. Пока пропустим. Тогда вы должны знать, что в этом послании предсказывалась и недавняя война, и скорая страшная гибель всей царской семьи! - Батюшин перестал наконец-то нависать над столом и сел на стул напротив. И, чуть понизив голос, проговорил: - И вы ведь, Сергей Викторович, говорили государю то же самое!
        - И что? - еще раз повторил свою недавнюю фразу.
        - Если бы не ваши высокие заступники, сидеть бы вам в Петропавловке за свои пророчества! Вот что! А вы легко отделались… Вас всего лишь отлучили от двора… Предполагаю… Да что там предполагаю - знаю! Именно это вам и было нужно на самом-то деле! Свобода! Относительная, конечно. Но тем не менее свобода…
        - И что?
        - Ничего, - Николай Степанович откинулся на спинку стула. - Ничего. Не доверяете…
        - Ваше высокопревосходительство, я до сих пор не понимаю, к чему весь этот разговор? Что вы от меня хотите?
        - А я разве не сказал? - удивился Батюшин.
        Вот только удивление то было притворным, не натуральным. Вижу же, что у генерала чертики в глазах так и прыгают. Похоже, это все прелюдия к основному разговору. Ну что еще меня ждет?
        - Что ожидает Россию с приходом Олега?
        Что? Вот так просто возьми и выложи им неизвестное мне будущее? Если он настолько осведомлен о том, что я якобы пророчествовал, то наверняка должен знать и о том, что способности к этому у меня якобы пропали. Да само собой, что пропали. Ведь развитие истории уже пошло совершенно по другому пути. Так откуда я могу знать, что дальше будет? Получается, зря Батюшин так хорошо о своих профессионалах отзывается, если они этого не знают. Только вот что мне дальше делать и говорить? Ведь что-то отвечать на заданный вопрос придется. Отказываться и все отрицать глупо. Слишком по-детски это будет выглядеть. Вот только понять бы, нужен ли мне этот ответ?
        - Николай Степанович…
        Батюшин замер в ожидании ответа и никак не отреагировал на подобное вольное обращение. Да и какое оно вольное, если он сам мне неоднократно разрешал именно подобным образом к себе обращаться.
        - Если вы все знаете, то тогда должны знать и о том, что после моего падения со скалы в Карпатах я потерял все свои способности. Утратил дар предвидения.
        - Это на самом деле правда? - с недоверием прищурился генерал.
        - Это соответствует действительности.
        - Жаль. Очень жаль. Тогда вы ничего не сможете сказать и о другом так называемом пророчестве. О проклятии Марины Мнишек?
        - Не смогу, вы правы. Я даже и не слышал о таком проклятии, - покривил в очередной раз душой и увильнул от правдивого ответа. Оно мне нужно, толковать подобные проклятия? Того и гляди, пристегнут к нему и обернуться не успеешь, как на плахе окажешься… Или на помосте… С перекладиной над головой и веревкой на шее…
        - Еще раз повторю, очень жаль. Действительно, не слышали? - с участием в голосе слегка склонился в мою сторону Батюшин.
        - Если и слышал когда-то что-то, то в данный момент ничего об этом не могу сказать. Говорю же, амнезия у меня после падения.
        - Странная какая-то у вас амнезия, выборочная. Тут помню, тут не помню. Чему вы улыбаетесь, полковник?
        - Голова предмет темный, малоизученный и научному анализу не поддающийся…
        - Да уж… - Глаза Батюшина на какой-то короткий миг вильнули в сторону.
        Вот если бы не смотрел все это время ему в лицо, то и не увидел бы этого виляния взглядом. Очень уж подозрительно все это. И этот разговор. Куда он там смотрел? Ну-ка… Что там, в той стороне, интересно? Стена… Или что-то за стеной? Может быть, кто-то? А кто? Кому может быть интересен подобный разговор? Кто был в курсе моих откровений? Мария Федоровна и Николай. В весьма малой мере Джунковский, Эссен и Остроумов. Последних двух можно вообще в расчет не принимать. Я им слишком мало говорил. Да и то, что говорил, относится или к ним самим, или к весьма общим сведениям. Весьма малым. Тогда Джунковский? Тоже вряд ли. Владимир Федорович подобные вопросы не стал бы задавать. Он и так в курсе моих дел. И вряд ли стал бы прятаться за стеной. Если бы это был он, то я сейчас находился точно не в этом кабинете… Остаются первые двое. Исключаю Марию Федоровну. Не станет она никому обо мне рассказывать. Николай? А вот этот вполне мог поделиться моими откровениями с семьей. Или с преемником? Получается, за стеной Олег?
        От подобного предположения стало несколько не по себе. Хотя лишнего я ничего не сказал. А то, что пытается мне сейчас приписать Батюшин, так это только его собственные слова. Пусть они так и остаются его словами. Зато тогда становится понятным и вполне объяснимым мой приезд именно сюда…
        - Сергей Викторович, вынужден оставить вас на минутку. Посидите пока в одиночестве, а я скоро вернусь.
        Николай Степанович вышел из кабинета. А я замер на стуле. Угадал? Похоже на то. На что это меня провоцируют? На какие действия? Или у меня паранойя разыгралась? Ну, разыгралась или не разыгралась, а посижу-ка я на месте. И даже шевелиться не буду. Стоп. А может, все гораздо проще? Может, я и впрямь правильно угадал? И там за стеной действительно Олег находится? И Батюшин просто-напросто пошел у него дальнейшие инструкции по ведению разговора получать? Да ну, бред. Олег слишком молод для подобного. Молод не молод, а сбрасывать подобное предположение со счетов не стоит. И дергаться тоже не нужно. Ждем, как бы ни было трудно ждать.
        - Значит, вы уверяете, что самолет ваш полностью исправен и готов к вылету? - Прямо с порога начал говорить Батюшин. Единственное, что перед этим сделал, так это за собой плотно дверь прикрыл.
        - Исправен и готов, - еще раз повторил я.
        - Хорошо, - Николай Степанович подошел к стене, сдвинул в сторону зеленую штору, открывая взгляду висящую на стене огромную карту. - Прошу вас, подойдите.
        Подождал, пока я выберусь из-за стола и подойду, взял в руки небольшую указку, продолжил:
        - С этого момента, Сергей Викторович, все сказанное мной должно сохраняться в тайне. Понимаете? Подписывать еще какие-то бумаги я вас заставлять не собираюсь. Вы их и так достаточно много подписали. Поэтому будем рассчитывать на вашу благоразумность. Сейчас наступил именно один из тех моментов, ради которых вас и привлекли к моему ведомству.
        Секундная пауза. И следующие слова Батюшина вызвали во мне явное и неприкрытое недоумение:
        - Ни в какой Крым Николай Второй не уехал. Все, о чем писали газеты, всего лишь выдумки для отвлечения внимания. На самом деле император решил вместе с семьей совершить плавание на «Штандарте» вокруг Европы. И уже только потом остановиться в Крыму…
        Глава 2
        - Зачем? - мое недоумение от подобного поступка можно было кусочками нарезать. Бред сумасшедшего же! Ну какое сейчас может быть путешествие вокруг Европы? И не удержался, высказал свое недоумение.
        - Это у нас с Германией вроде бы как мир, а в Европе-то еще ничего не закончилось. Воюют-с. Режут друг друга почем зря. Или я что-то в своей, как вы говорите, Сибири, пропустил?
        Как и ожидалось, мой явный сарказм остался без ответа. Для приличия подождал секунд десять, ну а вдруг ответит? Не дождался, но и оставлять этот вопрос без разъяснения нельзя. Слишком уж все странно. Поэтому немного перефразировал:
        - И что, неужели здравомыслящих людей в его окружении в Царском Селе и в столице не нашлось, чтобы отговорить от этой безумной затеи?
        - А никто и не знал об этом решении. Эта авантюра, а по-другому ее и не назовешь, была проделана в большой тайне. Да-да, на удивление в тайне, - уточнил Батюшин, видя мою весьма недоверчивую реакцию на его слова. - Сие даже мне до поры неизвестно было, потому как в тот момент и других забот хватало.
        Непроизвольно дернул бровью. Да не может такого быть! Это же император! Бывший или не бывший…Первое лицо государства! Ну какие могут быть другие заботы? О чем он вообще говорит? Или таким образом сейчас пытается себя оправдать?
        - Вы бы видели, что в те дни в столице творилось, - прекрасно понял мои сомнения Николай Степанович. - Государь же от короны отказался! Народ взбаламутился. Да так, что нам всем пришлось за порядком присматривать. Едва до кровопролития на улицах не дошло. Совсем без помятых да поломанных не обошлось, честно говоря, но эту смуту с трагическими событиями на Ходынке и близко не сравнить. Господь миловал, не дал повториться подобному. Так что каюсь, проморгал отход яхты, не до того мне было.
        - Понятно, - протянул я. И предположил: - А теперь вы намереваетесь с моей помощью проследить за «Штандартом» с воздуха?
        - Если бы было так просто. Все гораздо хуже… Дело в том, что вот уже около недели с яхтой нет связи…
        - Кто бы сомневался, - пробормотал я, но Николай Степанович умудрился расслышать это мое бормотание.
        - Вы что-то знаете?
        - Если бы. Просто предположение, и ничего более. Логический вывод, так сказать.
        - Сергей Викторович, давайте без этих ваших отговорок. Дело касается не просто членов императорской фамилии. Прошу отнестись к этому более серьезно.
        - Хорошо, прошу меня извинить. Первое. Конец февраля. Северное, а тем более Балтийское море в конце зимы это далеко не Средиземное с его теплыми водами. Какое вообще может быть плавание во льдах? Как они вообще смогли Финский залив пройти? Пусть крепких морозов в новом году давно не было, но ведь и декабрьские льды пока еще никуда не делись? Яхта же далеко не броненосец… Какая может быть Европа в подобных условиях? И любимые острова Николая Александровича сейчас вряд ли с моря доступны. Согласны со мной? Нет, тут явно в чем-то другом дело… - задумался я. Надолго задумался. И Николай Степанович не мешает думать, под руку с уточняющими вопросами не лезет. - Но яхта, как вы говорите, ушла… В таком случае предполагаю, что Николая Александровича с семьей можно будет искать в Дании. Это второе. Единственное, что выбивается из моего предположения, так это отсутствие связи с яхтой. От Копенгагена до Кенигсберга-то дальности радио должно было хватить… А с Марией Федоровной вы разговаривали?
        - Нет. Решили не беспокоить ее раньше времени, - пробормотал Николай Степанович. Очень похоже, что несколько растерялся он от таких моих слов. И замолчал. Обдумывает мое предположение, похоже.
        - Ну вот, теперь есть хороший повод побеспокоить. Если я прав, то ответы на все свои вопросы вы сможете точно у нее получить. Хуже будет, если и она не в курсе настоящих намерений Николая Александровича. И если мое второе предположение окажется несостоятельным. Тогда даже и не знаю, куда он мог запропаститься… Хотя вариантов тут тоже немного. Или мины в море, или происки бывшего противника. А может быть, и союзника… Да, вполне даже может быть.
        - Что именно вы имеете в виду?
        - Пока ничего. Давайте сначала попробуем получить ответы на два первых вопроса…
        Николай Степанович глянул как-то искоса, из-под нахмуренных бровей, сжал губы, помолчал, подумал и кивнул головой:
        - Давайте попробуем. - И дальше удивил: - Вы поедете со мной…
        Еще больше я удивился промелькнувшему раздражению в его глазах. И это точно раздражение было! Не мог я ошибиться. Да что происходит-то? И это весьма неожиданное и, что уж греха таить, несвоевременное приглашение прокатиться до Царского Села… Оно мне нужно? Я в столице почти месяц не был! Да что там почти, ровно месяц и пролетел. Да бог бы с ней, со столицей, но меня же Лиза ждет! Поэтому буду отбиваться от этой поездки всеми возможными способами. Попробовал отговориться…
        И ничего у меня не вышло. Николай Степанович выслушал мои объяснения, хмыкнул и сказал:
        - Ну, если столько времени ждала, то еще несколько часов погоды не сделают.
        Посмотрел Батюшин на мою скуксившуюся физиономию и усмехнулся вдогонку:
        - Да не переживайте вы так, Сергей Викторович, никуда ваша Лиза не денется. Ну, задержитесь вы на пару часов, зато потом до утра полностью свободны!
        - В смысле до утра?
        - Да в самом прямом смысле. Повезет, если Николай Александрович с семьей в Дании. А если нет? В таком случае придется вам лететь на их поиски…
        - Не придется, Николай Степанович, - вздохнул тяжело. И повторил: - Не придется.
        - Это еще почему? Вы что-то еще знаете? - тут же прозвучали вполне ожидаемые вопросы. И Николай Степанович явно насторожился.
        - На этом самолете никак нельзя будет лететь. - Придется теперь объяснять. И дернул же меня черт за язык. Нет, чтобы подождать немного и затеять продолжение разговора в машине. И не пришлось бы в очередной раз драгоценное время на объяснения терять. - Тут что-то полегче нужно, с не меньшей дальностью полета. Или с возможностью садиться на море. Почему? Ну… Главная причина - где и каким образом дозаправляться-то? На этой машине на воду не сядешь, садиться придется на раскисший грунт, явно на неподготовленную по такой погоде для посадки самолета площадку. Что вообще нежелательно - колеса зароются в землю и самолет перевернется…
        Сделал коротенькую паузу, пусть до Батюшина мои слова дойдут. Заодно во время этой паузы над продолжением подумал.
        - Единственный здесь плюс для новой машины, так это большая дальность полета. Если мои предположения с Данией не подтвердятся, то предлагаю такой маршрут: Кенигсберг, Копенгаген. Поиски нужно начинать именно оттуда… - И уточнил для Батюшина, почему именно оттуда: - Радиус полета позволит охватить значительно большую территорию.
        Дождался разрешения продолжать:
        - На первом этапе до Кенигсберга нам топлива хватит. Заодно и на Балтику сверху посмотрим. Так, мало ли что заметим… А вот что дальше? Если у вас никаких сведений о судьбе яхты нет, то и в Кенигсберге я ничего нового не узнаю. Тогда придется дозаправляться и перелетать в Данию. Вы такой перелет с датчанами согласовали? Нет? Почему?
        - Вы продолжайте, Сергей Викторович, продолжайте свои логические выкладки. Согласуем, никуда не денемся.
        - М-да… Ладно… До Копенгагена из Кенигсберга без посадки тоже дотянем. В идеале. А если погода по маршруту или на аэродроме посадки, не дай бог, поменяется, тогда что? Кстати, а в Копенгагене где будем садиться-то? Или выбирать площадку на свое усмотрение? Просто так ведь куда-нибудь не сядешь… Подобная посадка без поломок вряд ли обойдется… Теперь понимаете?
        Помолчал, давая собеседнику возможность проникнуться сказанным. И Батюшин молчит. Что же, продолжу:
        - Допустим, все будет хорошо. И с погодой нам повезет, и с посадочной площадкой тоже. Может быть, и с полицией повезет, если вы нас нужными бумагами снабдите… Снабдите же? А что потом? Если придется еще дальше лететь, то все. Топливо закончится. Кто нас заправлять будет и на какие деньги? Наконец, даже если мы и найдем яхту, то какой от этого будет прок?
        И тут же объяснил:
        - Ну что мы сможем сверху разглядеть? Да почти ничего. Так что вылет на нашем самолете отменяется. Тут что-то на поплавках нужно. То, что сможет на воду садиться. И, опять же, остается открытым вопрос с дозаправкой. Где заправляться?
        - А если на «Муромце»? С поплавками? Как в Босфорской операции? Он же полегче будет?
        - Да, полегче. Но все равно без дозаправки бесполезное это дело. Дорога в один конец, да и тот… Недалекий… Или не столь удаленный. Не знаю, как правильно сказать…
        - Но ведь можно и катер с топливом вслед отправить… А… Нельзя. Скорости несопоставимы… Как-то я сразу и не сообразил. Тогда, выходит, смысла от воздушного поиска нет?
        - Если только использовать его как вспомогательное звено. Корабль обеспечения выдвигается на границу дальности полета «Муромца» заранее и ждет нас в указанной точке. Спустя какое-то время вылетаем мы, садимся рядом, заправляемся и уже из той точки совершаем воздушную разведку, исходя из практического радиуса дальности полета…
        - И, если выход корабля осуществить из Кенигсберга, а вам вылететь отсюда… Ну да, откуда же еще… То времени вы практически не потеряете. По крайней мере, до Копенгагена… Дальше придется действовать по обстоятельствам.
        - Николай Степанович, а ведь в Кенигсберге и свои самолеты имеются? Почему бы не направить на поиски местный экипаж?
        - Да потому что нельзя! Вообще нежелательно привлекать к этому делу лишних людей.
        - Ну, лишних-то людей все равно будет много…
        - К сожалению… Хорошо, Сергей Викторович, я еще подумаю над вашими словами и предположениями, а пока, предварительно, задание остается прежним. Утром вылетаете в Кенигсберг. Там заправляетесь и… Надеюсь, к утру станет понятно, куда дальше. Место встречи с кораблем обеспечения я вам сообщу перед вылетом. Где вас искать в случае чего?
        - Да у себя, где же еще…
        - И еще. На чем именно будете вылетать, на новом своем самолете или на чем-либо еще, тоже утром определимся. В зависимости от полученных сведений. Как и в том, понадобится ли вообще ваш вылет. Хорошо, я вас больше не задерживаю. И, Сергей Викторович, надеюсь, вам не нужно напоминать, что все то, о чем вы услышали в этом кабинете, должно остаться между нами?
        - Я понял. И нет, напоминать не нужно.
        - Хорошо. Можете идти отдыхать. А нам, старикам, придется еще поработать… Я сам в Царское Село съезжу…
        Ну слава богу, передумал генерал, не стал меня за собой таскать! И, пока Николай Степанович не передумал, я быстренько распрощался и поспешил покинуть кабинет. Одно хорошо во всей этой истории - мне выделили машину.
        Поэтому до гостиницы я добрался относительно быстро. Правда, саму дорогу за размышлениями не заметил - вспоминал и анализировал недавний разговор. Что-то тут не так. Мутная какая-то история с этим плаванием. И задание это с поисками яхты тоже мутное. Такое ощущение, что Николай Степанович его только что придумал. Ну, какое-то оно непроработанное, совершенно не соответствует уровню Батюшина. Не характерны для него подобные недоработки, несогласованности и несуразности… Так и доехал. Дорога короткой из-за раздумий оказалась. Ну а там пришлось немного задержаться, привести себя в порядок, переодеться и уже после этого направить свои стопы по желанному адресу.
        Открывают мне дверь, вхожу, поднимаюсь наверх по лестнице… Гостиная… А здесь очередной прием. Давлю в себе раздражение. И отступать уже нельзя. Приходится раскланиваться с присутствующими здесь гостями, целовать руку поспешившей мне навстречу весьма довольной хозяйке и чуть менее довольному хозяину дома. Пока раскланивался, успел быстро оглядеться, обстановку оценить, так сказать. И снова на том же самом месте та же самая компания, состоящая из уже виденных мною ранее молодых людей.
        И Лиза среди них. Меня увидела, румянцем вспыхнула, навстречу заспешила. В этот раз сразу же отмахнулась от собеседников, вызвав тем самым явное их недовольство. Тот самый хлыщ даже удержать ее попытался. Затряхну гаденыша! Девушка же и не заметила этой попытки, мягким и ловким движением убрала руку, выскользнула из круга молодежи. К моему удовлетворению, в этом круге не только парни, но и девушки были. Поэтому решил пока обстановку не накалять.
        А потом были счастливые глаза любимой, ласковые и нежные пальчики в моей руке… И пусть весь мир катится к черту… Какой прием, о чем вы? Покинули мы это сборище, сбежали от всех на улицу к большому разочарованию Лизиного семейства. И от поклонников девушки, к моему огромному удовлетворению. Пошли они все лесом!
        К сожалению, время года и премерзкая погода к долгому гулянию не располагали. Поэтому пришлось вернуться через пару часов назад, как только девушка начала замерзать. Ну да и гости к тому времени разошлись, к моему удовольствию. И нам никто ничего не стал выговаривать за наш поспешный уход. Смирились, наверное, с неизбежным. По крайней мере, хотелось так думать.
        А там и я откланялся и покинул этот дом. И уже на улице спохватился - самые главные и важные слова я так и не смог произнести. Не хватило духу. Или решимости? А может быть, радость от встречи мозги настолько мне затуманила, что я и забыл о своих намерениях? Не знаю. Но в следующий раз точно все скажу…
        - Сергей Викторович! Погода везде хорошая, так что придется вам все-таки лететь на новом самолете. Заодно и продемонстрируете там наши достижения… - озадачил с самого утра Батюшин. Даже выспаться у меня не получилось, вестовой от генерала разбудил ни свет ни заря - затемно. Вежливо так постучал в двери, тихонько почти. Но тишина вокруг такая, что стук этот барабанным боем прозвучал. Волей-неволей подорвался с кровати, впрыгнул в штаны, ноги в тапки сунул и метнулся открывать. Мимоходом взгляд в окно бросил - непроглядная темень на улице, спать бы да спать еще нормальному человеку. А тут… Да еще и эта зараза за дверью не унимается, да вдобавок к стуку еще и шепчет на весь коридор: «Ваше высокоблагородие…» И шепот этот не только мне отлично слышно, в этакой-то тишине, но и всем остальным жильцам. Потому-то и метнулся, с целью открыть этому оглоеду поскорее, чтобы соседей не будить.
        Однако ошибся. В качестве вестового его высокопревосходительство цельного личного адъютанта прислал. Если бы не этакая рань, то с полным правом можно было бы гордиться своей значимостью. Ну и, само собой, если бы у меня натура немного другая была, в худшем смысле этого слова. А сейчас это только ба-альшие подозрения во мне пробудило. Какого лешего-то? Выслушал доклад о присланной за мной машине - мол, пора на аэродром выдвигаться. Кивнул, да дверь-то и прикрыл перед самым носом адъютанта. Незачем ему в номер мой входить. Пусть или внизу ждет, или в машине. А у меня утренние процедуры, постороннего взгляда совершенно не терпящие…
        Тянуть и задерживаться смысла не было, вещи свои даже и не распаковывал после прилета, единственное, так это мыльно-рыльные достал. А теперь обратно вернул, после всех положенных процедур.
        Оделся и дверь за собой закрыл. И этим незамысловатым действием словно бы оставил за спиной все лишнее, к делу не относящееся. Все мысли только о предстоящем задании…
        Экипаж уже на месте дожидается, байки в курилке под свет фонарей травит, громкий смех по округе разносится. А там и Николай Степанович подъехал, практически одновременно со мной. Пошел ему навстречу, доложил о готовности к выполнению задания. Вот тут Батюшин и озадачил, озвучил свое решение. Правда, не стал дожидаться от меня встречных уточняющих вопросов, сразу же все и объяснил:
        - Первая посадка у вас будет в Кенигсберге. Там заправляетесь и по готовности сразу же перелетаете в Копенгаген. Вас будут ждать. Обеспечат и заправку топливом, и размещение экипажа на отдых. Ночуете и наутро перелетаете на западное побережье Дании. В Копенгагене вам уточнят, куда именно. После посадки прибудете в порт, найдете наш корабль, подниметесь на борт, представитесь капитану. Дальнейшие поиски будете осуществлять совместно. Ваше дело обнаружить яхту с воздуха, определить и передать координаты на корабль. Дальше уже их работа. На борту корабля будут находиться мои люди. Те самые, помните? Хорошо, вижу, что вспомнили. Вы же после этого возвращаетесь домой. Вопросы?
        - А если не обнаружим?
        - Тогда придется облететь все побережье по обе стороны моря, осмотреть все порты.
        - Николай Степанович… Это же невозможно!
        - Почему? Летайте и смотрите. Что тут такого-то? - удивился Николай Степанович.
        На этом Батюшин счел разговор законченным. Ну и мы пошли на запуск. Руки автоматически выполняли давно привычные действия, а вот голова была занята другим, совершенно не относящимся к летной работе…
        Как-то странно все это. И от задания нехорошо так попахивает. С душком оно! Так в чем подвох? Что так мне не нравится во всей этой истории? То, что пришлось ни с того ни с сего бросить весьма важную для Казначейства, а значит, и для России перевозку золота? Что вообще ни в какие ворота не проходит… Или как будто во всех авиаотрядах не нашлось опытного экипажа для его выполнения… Ни за что не поверю, что среди них нет опытных пилотов, умных и умелых профессионалов, умеющих держать язык за зубами, когда нужно. Да навалом таких, воз и маленькая тележка. Не оскудела пока еще земля русская подобными людьми… Тогда что? Почему потребовалась именно моя персона? Что во мне или в моих делах такого, что меня обязательно нужно убрать из столицы? И командировка эта почему-то образовалась именно сразу же после моего прилета. Впрочем, нет, не сразу же. Ведь о том, что меня Батюшин ждет, я знал заранее… Все равно странно как-то… Или нужно просто выполнять приказ? И ни о чем не думать? Щаз-з! Где бы я был, если бы перестал думать. Да и не совсем приказ это. Скорее, простое требование начальства. Это я еще от
военной службы не отошел, прежними категориями мыслю…
        Тогда что? Настораживает тот факт, те заключительные слова Николая Степановича, что в случае чего нужно будет просто летать вдоль побережья и осматривать сверху все подряд порты и вообще все места вероятной стоянки. А акватория моря? Для одного самолета невероятная по возможности выполнения задача. Нереальная, скажем так. Нет, над побережьем-то я пролечу… А как согласовывать эти мои пролеты? С кем? Это же не нейтральные воды… Могут ведь и обстрелять… И авиацию привлечь для прекращения моего полета над территориальными водами или землями государств… Каких? Да любых!
        Смотрю на ожившие стрелочки приборов… Нет, так не пойдет! Что ему от меня нужно на самом деле? А почему бы напрямую не спросить Николая Степановича об этом? Так чего же я тогда жду? Пока мы со стоянки не вырулили и пока генерал не уехал?
        И я дал команду на прекращение запуска моторов и выключение оборудования. И, уже поднимаясь с кресла и разворачиваясь к выходу, окончательно уверился в правильности своих сомнений. Да не может такого быть, чтобы Батюшин, в руках которого сосредоточена вся разведка и контрразведка, человек, от внимания которого малейший чих в столице не ускользнет, не будет в курсе намерений императора! И плавание вокруг Европы - на яхте полная чушь! Вот что меня подспудно напрягало и не давало покоя все эти часы. Несуразность всего услышанного… Все он знает! Только для чего-то нужно отправить меня, именно меня, на эти маловероятные и уж точно бесперспективные поиски! Зачем? Вот сейчас я и задам все эти вопросы генералу. Вон он как возбудился, даже к самолету кинулся. Поговорим… И никуда он не денется, обязательно все расскажет. Иначе никуда я не полечу!
        И тут же еще одна мысль пришла в голову. А если не станет он ничего отвечать? А мое свободное существование на этом благополучно закончится? Может же и такое вполне быть? Может… Но все равно - теперь уже я просто не смогу промолчать и не задать Батюшину эти свои вопросы…
        - Ну вот что вам стоило просто взять и улететь? Без вопросов? Что же вы за человек-то такой, Сергей Викторович? Все вам любопытство свое не обуздать… А теперь я вынужден буду глаз с вас не спускать. Хоть самому в эту вашу колымагу залезать, да за вами всю дорогу присматривать… - Увлек меня в сторону от самолета Батюшин. Подхватил под локоток после моего первого же вопроса и настойчиво так утащил прочь. Силком. Подальше от любопытных ушей якобы.
        - Да в чем дело-то, Николай Степанович? - высвободил руку, когда мы наконец-то остановились.
        - Да в том, что нам необходимо вас из столицы срочно убрать! - с явным раздражением в хриплом голосе прошипел Батюшин и оглянулся по сторонам. Не подслушивает ли кто?
        И настолько это действие было необычным для генерала, что и он, и тем более я, как обративший внимание на этот нетипичный для генерала жест, почувствовали себя в этот момент несколько неловко.
        - Поспешили мы с вашей отставкой, - сбавил тон Николай Степанович. И тут же добавил с явным сожалением в голосе, словно мечтая о недостижимом: - Как бы хорошо было, если бы вы сейчас на службе оставались. Приказал бы вам лететь, вы бы ответили «слушаюсь», и никаких забот. А теперь вот возись с вами…
        Николай Степанович вздохнул тяжко, словно груз непосильный на плечи взвалил, и так же тихо проговорил:
        - Фикция это все. Понимаете? - и повторил по слогам. - Фик-ци-я… И то, что Николай Александрович уплыл, и вообще все…
        - Вон оно что. А для чего? - не успел задать вопросы, как сам же все и сообразил. Сообразил и удивился. И как же до меня раньше не дошло? Ведь на поверхности же все лежало…
        - Погодите, сам попробую сообразить. Император якобы отдает власть молодому и неопытному юноше, а сам удаляется… Удаляется куда-то и опять же якобы пропадает бесследно. Для чего все это? Явно для того, чтобы кто-то воспользовался возникшей ситуацией и явным ослаблением власти в государстве… Кто? - я не спускал глаз с внимательно следящего за моими размышлениями Батюшина. - Впрочем, можете не отвечать, понятно, кто. Непонятно, почему именно меня из столицы убирают в этот момент. Почему?
        - Сейчас-то хоть не разочаровывайте меня, Сергей Викторович…
        - Поэтому вы меня спрашивали о моих возможностях? В этой возможной связи? - протянул, лихорадочно размышляя над вариантами развития событий. - Из-за так называемых пророчеств?
        - Именно из-за них! - обрадовался генерал. - А ну как возьмут вас под микитки заговорщики, да и вытрясут всю правду?
        - Ну какую правду, Николай Степанович? Говорил же и говорю, нет у меня больше никаких способностей!
        - Есть или нет, никто этого не знает. А слухи о ваших способностях давно в обществе ходят. И не только по столице. Так что утратили вы свои способности на самом деле или нет, но нам рисковать в подобном деле нельзя! Не знаю, обратили ли вы внимание, заметили ли, но за вами все это время, после прилета в столицу, мои люди приглядывали. А что вы хотели? - построжел лицом Батюшин. - Слишком многое поставлено на кон, слишком огромные силы в этой игре задействованы. Сколько сил пришлось потратить, чтобы одну только переброску войск к столице в тайне сохранить… Девятьсот пятый год тоже никто не забыл… Поэтому залезайте-ка вы в свой самолет и летите отсюда куда подальше, Сергей Викторович. И чтобы глаза мои вас не видели до того момента, когда я вам лично разрешу вернуться. И да, это приказ! Считайте себя с этого момента вновь мобилизованным!
        Батюшин обернулся, махнул рукой, и тут же распахнулась дверка автомобиля, заставив меня на секунду напрячься. Из машины наружу вылез человек в штатском, направился быстрым шагом в нашу сторону.
        - Господин полковник, отныне это ваш сопровождающий. Надеялся я обойтись без этого, да, видимо, не судьба. Вас представлять ему не нужно, он и так все знает. А вы можете обращаться к нему по имени-отчеству - Игорь Константинович. Ваша безопасность отныне ложится на его плечи…
        Ага, безопасность… Да приглядывать он за мной будет! Ну да ладно…
        Подчинился приказу, еще раз дал отмашку экипажу и пошел к самолету. Ну и на ходу обдумывал услышанное. А ведь я никого не видел, когда вчера с Лизой прогуливался по вечернему городу. Получается, в этот раз за мной шли профессионалы. Ну и правильно… Но это-то ладно, а вот если сбудутся генеральские прогнозы и в столице вспыхнет заварушка? Сможет ли действующая власть удержать, гм, власть? Простите за каламбур, но предстоящие волнения меня весьма сильно волнуют. За Лизу беспокоюсь. И больше ни за кого. Вру! Еще за своих друзей, за их семьи. Но что Остроумов, что Сикорский люди опытные, сообразят, что делать в подобном случае. Если ситуация не выйдет из-под контроля. Стоп, стоп, стоп. Сейчас я себе нафантазирую… Сказал же Николай Степанович, что все под контролем, что войска сюда перебросили. Будем на это надеяться. Потому что ничего больше я сейчас точно не смогу сделать. Уже не позволят ни предупредить, ни позвонить. Придется выполнять приказ… На запуск! И я пропустил вперед моего вынужденного надзирателя. Не вышло. Пришлось первым в самолет забираться… Ну, Батюшин, ну, Николай Степанович!        Раннее, раннее утро. Предрассветные сумерки. Хорошо так подмерзшая после ночных заморозков земля пока еще более или менее надежно держит колеса, но даже здесь, в кабине, слышно, как она жалобно похрустывает и чуть проминается под дутиками. Выруливаем не спеша на полосу, разворачиваемся по курсу взлета с учетом встречного ветра, тормозим тихонечко, дабы не провалиться. Ну не то чтобы так уж страшно продавить подмерзшую корку, но не хочется самолет грязью потом заляпать. Провалишься в эту кашу, так пока еще на разбеге из колеи выскочишь… А за это время столько грязи на себя успеешь собрать, что и створки шасси потом могут не закрыться… Так что потихонечку, очень аккуратно, оттормаживаемся, останавливаемся в свете вспыхнувших прожекторов и готовимся к взлету. Читаем карту на исполнительном старте.
        Поехали! РУДы вперед до упора, и отпускаю сразу же тормоза. Ждать выхода моторов на взлетный режим не стал… Пошел отсчет времени! Скорость нарастает, самолет качается едва ощутимо с крыла на крыло, разгоняется и разгоняется! Заводское поле огромное, полоса длинная, можно особо не беспокоиться. И как только стронулись с места, так сразу же забыл и о Батюшине с его приказом, и о Лизе с ее надоедливыми ухажерами - все вылетело из головы. Полная сосредоточенность на своей работе. Нельзя ни в коем случае отвлекаться!
        Приходится выдерживать направление с помощью рулей, работать педалями. Ерзает машина из стороны в сторону на разбеге, словно немного плывет по земле, клюет на неровностях грунта носом, покачивает крыльями.
        Моторы вышли на максимальный режим, скорость выросла и управление стало четким, пропала вялость на педалях. Еще секунды и скорость уже почти взлетная. Крылья воздух поймали, начали на себя вес брать, стойки колес разгрузили. Уже не так сильно барабанит грязь по фюзеляжу - все-таки не везде эта каша подмерзла за ночь. Или уже успела немного оттаять.
        Штурвал на себя… Есть отрыв! И сразу пропадает барабанная дробь грязи по корпусу, перестают гудеть хорошо потрудившиеся колеса. Уходит вибрация со штурвала, сразу становится легче рукам. Даже на душе радостно. Мы в воздухе! Убираем шасси, продолжаем набор и разгон. Подрагивают стрелочки указателей, растут скорость и высота, можно убирать закрылки. Проплывают внизу чуть заметные в предрассветных сумерках контуры городской окраины, уходят вниз и назад. Прибираем обороты до номинальных. Разворот влево… Так в развороте и врезаемся кабиной в облака. Даже голову в плечи немного вжал от неожиданности, настолько плотная облачность.
        В кабине сразу потемнело, да вдобавок в облаках еще и осадки! Снег зашуршал по стеклам. Прошуршал и пропал, летим словно в вате, набираем высоту. Ничего не видно, серость сплошная вокруг. Хорошо хоть обледенение отсутствует.
        Продолжаем разворот и набор. Так, в наборе высоты, самолет и выскочил за облака, словно чертик из табакерки. И сразу же справа по глазам ударило ярким светом восходящее солнце! Вокруг безоблачное голубое небо, внизу плотная сплошная серая перина, под ней темень непроглядная, а здесь красота!
        На курсе! Прямая. Помощник щелкает секундомером - придется лететь по счислению пути.
        Набираем на курсе три тысячи, спокойно и не торопясь. И переходим в горизонтальный полет. Вновь прибираем обороты, устанавливаем оптимальный режим работы моторов. Вот теперь можно немного расслабиться. Отдаю управление помощнику, а сам наклоняюсь чуть вбок к своему окну и смотрю вниз, на облака. Красиво… Отсюда, сверху, облака белые. О прежней серости ничего не напоминает. Тянется до горизонта ровная, чуть волнистая кромка, уходит в ночь на запад, конца и края ей не видно. Ну да ничего, рано или поздно начнутся разрывы в этой тугой перине, а там, глядишь, и землю внизу увидим…
        Глава 3
        Опыт профессиональный, его ведь никуда не денешь… И в кабаке просто так не прогуляешь… Ну и что же, что за облаками летим и из кабины земли не видно? Подумаешь, визуальная ориентировка затруднена или, как в данном случае, отсутствует полностью… Есть компас, часы и указатель скорости, есть еще прежний весьма богатый опыт полетов по приборам и в самолетовождении. И этого достаточно, чтобы хотя бы в первом приближении выйти в заданный район. Я не говорю - в заданную точку, для этого учитываемых факторов все-таки не хватает. Но в нужный район уж точно выйдем… А там сориентируемся точнее, сверимся с картой, довернем куда нужно и поправку в курс вычислим…
        Первые разрывы в облаках появились вскоре после того, как мы прошли Юрьев. Жаль, что в очередной раз не удалось посмотреть сверху на Чудское море. Ну да ничего, надеюсь, не крайний это полет, будет еще у меня такой шанс - назад этим же маршрутом возвращаться будем. Наверное… Хотя-я, можем и через Гельсингфорс рвануть… Пришедшая в голову идея показалась настолько заманчивой, что я сразу же карту в интересующем меня квадрате развернул. Ну, чтобы убедиться в возможности или же невозможности подобного пути. Убедился. Прикинул на глазок примерное расстояние между точками, прикинул чего-то там к носу, как у нас в авиации говорили, ну и посчитал, что практической дальности полета для задуманного не хватит. А жаль. Вот где я еще ни разу в этой жизни не был, так это в Гельсингфорсе… Да и в той не довелось…
        Дальше прорех в облачной перине стало появляться все больше и больше, и уже на траверзе Риги облака вообще закончились, и под нами наконец-то оказалась чистая земля. Каюсь, не удержался - довернули чуть вправо и прошли над центром города. Все развлечение хоть какое-то.
        Нет, и над облаками летать интересно, но именно над такими уж больно тоскливо, быстро приедается. Это когда облачность кучевая, мощная, да еще и вдобавок активно развивающаяся, тогда да - можно вдоволь налюбоваться разнообразными причудливыми столбами и колоннами, хаотичными нагромождениями серо-белых ватных масс. Ну и поманеврировать между ними немного, повиражить, огибая то одну такую колонну, то другую, почиркать-порезать острым крылом ее лохматящийся рваными космами пухлый бок.
        А над такой вот ровной, словно столешница, поверхностью летать скучно. Потому как глазу особо зацепиться и не за что, быстро привыкаешь к этому волнистому однообразию и уже минут через пятнадцать вообще перестаешь обращать внимание на серо-белую облачную перину далеко внизу.
        Так что мы все обрадовались, когда эта тягомотина, эта… как бы ее не так обидно обозвать-то… Во! Прослойка! Так вот, наконец-то эта сплошная прослойка между нами и землей закончилась. Народ в кабине даже как-то завозился оживленно, сбросил сонное оцепенение, головами закрутил по сторонам, на красоты земного рельефа под крылом любуясь. И вроде бы даже вздох облегчения, едва-едва различимый за ревом моторов, по кабине пронесся. Зашевелились ребята активнее, в окна заглядывать начали. Хоть и самое начало весны, но в отличие от Петрограда здесь уже даже снега на земле не видно. На реках, правда, еще лед стоит. Но и то не везде, чернеет кое-где и чистая вода. А может быть, и не вода. То есть вода, конечно, но вода именно что на льду. Потяжелел лед с приходом тепла, опустился вниз, воду-то вверх и выдавил. Потому русла рек и потемнели.
        И ни одного облачка впереди до самого горизонта. Словно из болота какого-то вырвались. Не выдержал, заложил крен, изменил чуток курс. Ненамного, градусов этак на тридцать, плюс-минус. На глазок же… Ну, для того чтобы назад посмотреть, за спину. Очень уж интересно вдруг стало. И ведь не в первый раз замечаю подобное, обращаю внимание на этот природный катаклизм. Какая-то и впрямь аномалия погодная. Здесь чисто, а там, откуда мы прилетели, сплошная густая облачность стеной так и стоит… Чудеса матушки-природы, черт бы ее побрал. Нет чтобы и у нас больше солнышка было, так ведь шиш - то дожди на северо-западе, то облака, то метели со снегопадами, то еще какая-нибудь фигня с обязательными осадками в виде того же насыщенного тумана… Бр-р…
        Вывернули на прежний курс, полетели дальше. Половина пути пройдена, осталось еще столько же. Ничего, к полудню будем на месте…
        Сколько я уже здесь? Да почти два года, как после гибели там, в своем мире, провалился в этот. До сих пор не знаю, точно ли это другой мир, другая реальность или перенос души на мое счастье вместе с сознанием во времени.
        Хорошо хоть не вперед забросило… Ну что бы я там в будущем делал? Спалился бы сразу, а тут умудрился за короткий срок полностью слиться со своим новым телом, заполучив заодно почти все знания и навыки прежнего хозяина. Ну а то, что недополучил и в чем периодически прокалывался, то можно было с успехом списать на амнезию. Прежний-то носитель этого тела точно так же, как и я, оказался приобщенным к летной работе и как раз весьма своевременно для меня поломался на посадке. Голову разбил. Тут душа и покинула его бренную тушку, так получается. А моя клювом щелкать не стала и быстренько подсуетилась - заняла освободившееся место. По крайней мере, другого рационального объяснения я не смог придумать. Да и надо ли что-то придумывать? Вселился и вселился, перенесся и перенесся. Жить нужно. Жить и работать, дело делать. Вот поэтому-то я и не жалею, что именно в прошлое перенесся, а не в будущее. Это я не привередничаю, а радуюсь, судьбу благодарю за второй шанс… Ну и за возможность хоть что-то успеть сделать полезное для своей страны. А иначе как объяснить смысл и цель моего переноса? Не просто же так все
это случилось? Должна же быть какая-то цель во всем этом попадании? Хочется надеяться, по крайней мере, на нечто подобное. Вот и стараюсь теперь по мере сил, тянусь куда-то. Получается ли? Что-то получается, а что-то и нет. В Европе события совершенно по другому сценарию разворачиваются. Да и у нас, в России, весьма многое изменилось. Мое ли вмешательство тому причиной или нет, кто его на самом-то деле знает… И что из всего этого в итоге получится… Хотелось бы, чтобы хоть что-то изменилось в лучшую сторону. А как оно выйдет на самом деле, не знаю. И еще одно. Говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Вот об этом я стараюсь всегда помнить и не забывать ни на секунду. Оттого-то и не лезу в каждую дырку со своими предложениями по усовершенствованию чего бы то ни было. Так, если только самую малость… То там своими силами и на основе своего сохраненного знания что-то сделаю, то кому-нибудь что-то в нужный момент подскажу…
        Только вот последнее просто так и абы кому не скажешь, пришлось кем-то вроде предсказателя сделаться. Мол, сны мне пророческие снятся. Вроде бы получилось в какой-то мере повлиять на судьбы отдельных людей, точно имеющих великую ценность для страны. Надеюсь, одно это вмешательство дорогого стоит. И уж точно повлечет за собой дальнейшие изменения в развитии общества. По крайней мере, это самое развитие и общества, и особенно истории, как я уже упоминал, здесь пошло совершенно по другому пути. И потому-то мои дальнейшие пророчества сразу же утратили всякий смысл. Нечего мне дальше пророчествовать, не знаю я теперь ничего о ближайшем будущем этой действительности…
        Встряхнулся, прислушался к ровному гулу моторов, показания приборов в один момент срисовал-зафиксировал. Все в полном порядке. И снова окунулся в воспоминания.
        Да и допророчился я уже… Хватит! Потому как не любят пророков в своем Отечестве власть имущие. Хорошо еще, что на свободе меня оставили. Правда, с военной службы меня, так сказать, «ушли»… Наклонился, прижался лбом к обжигающе ледяному боковому окну, всмотрелся ничего не видящим взором в проплывающие далеко внизу пейзажи. Отстранился, очень уж холодно стало голове, даже в висках заломило. Зато в мозгах прояснилось, да и отпустило сразу же. Ушли и ушли. М-да… Но и тут грех жаловаться. И звание высокое заслужил по-честному, и наградами никак не обидели. И вроде бы как без протекции всего добился, все своим горбом заработал. Что еще такого особенного? Покушения на жизнь, правда, были. Но и тут Бог миловал, уберег. Уцелел, благодаря Господу и заботам жандармского управления в лице его шефа, Владимира Федоровича Джунковского, долгих лет ему, благодетелю. Так что и меня пока не трогают, и я стараюсь особо не высовываться. Правда, не всегда это у меня получается. То самолет новый придумаю якобы, то еще что-нибудь этакое, что обязательно привлекает всеобщее внимание. Но без подобного я бы и существовать
не смог - жить-то на что-то необходимо… И лучше бы жить хорошо, чем кое-как. Просто так сверху деньги не упадут, их еще заработать нужно. Ну, или добыть каким-нибудь способом. Например, как это у меня получилось на самом первом этапе - оказался я тогда в нужном месте в нужное время. Прихватил кое-что у ночных грабителей. Пришлось ценный саквояж себе оставлять… Хозяев-то уже и не найти было. Да и не стал я никого искать. Ну как бы я все это господам полицейским объяснил? Еще загремел бы в Сибирь, как соучастник… И совесть меня не мучает совершенно. Потому что именно с помощью содержимого этого саквояжа я и смог что-то сделать для своей страны. Цель якобы оправдывает средства… Хорошо это или плохо, спорить не стану, но в моем случае получилось хорошо. Так что живем пока. И неплохо живем, несмотря на мою отставку с военной службы… Но и тут не все так однозначно. Вот вроде бы как я и в отставке, а на самом-то деле служба продолжается. Пришлось принять предложение Николая Степановича Батюшина и поступить на службу в его ведомство. Предложение из тех, от которых в здравом уме не отказываются. Теперь вот
выполняю его очередное поручение. Или приказ, в данном случае это будет точнее.
        Эх, что-то я развоспоминался, расслабился. А в небе расслабляться нельзя, подобная расхлябанность смертью чревата. Поэтому повспоминали немного и довольно, включаемся в работу! Но это я так, для красного словца. На самом-то деле от своей работы я и не отключался. А вот встряхнуться - встряхнулся. К Кенигсбергу уже подлетаем.
        До фортов, по которым мы не так давно огнесмесью работали, не долетели. Сели немного раньше. А было, было желание глянуть сверху, полюбоваться на результат своей работы. Ну да ничего, будем взлетать, тогда и посмотрю. Если не забуду, само собой.
        И на этом аэродроме мне уже неоднократно приходилось бывать ранее. Поэтому ни заход на посадку, ни сама посадка никаких проблем не создали. Единственное, так это пришлось усилить осмотрительность в воздухе. Мало ли…
        Связь-то так и не получилось с землей установить. Вот сколько времени пытаемся это дело наладить, а воз и ныне там. Нет, правду сказать, дело сдвинулось с мертвой точки, сейчас уже далеко не так плохо дела обстоят, как в начале войны. Но все равно выводит из себя вот такое ротозейство. Аэродром-то здесь крупный, самолетов на земле вон сколько стоит. На стоянках, я имею в виду. Значит, работа должна быть налажена. Совсем ведь недавно отсюда наш Шидловский уехал… Получается, стоило только начальству отъехать, как вся служба прахом пошла? Ладно, посмотрим сейчас, что у них на КП творится. Если что не так, придется потом доложить по команде. Ну а как иначе-то? С безопасностью шутить не нужно!
        Сопровождающий мой сразу же после посадки вместе со мной на КП отправился. Похоже, так и будет теперь неприметной тенью меня везде сопровождать и приглядывать. Ну и ладно, привык я к подобному сопровождению, не он первый и не он последний, надеюсь. А мне бы заправку согласовать, питание экипажу и насчет вылета уточнить. Мало ли планы в отношении нас за это время у Батюшина поменялись?
        Здесь уже совсем весна. Теплынь и солнце греет вполне ощутимо. И слякоти нет, земля практически подсохла. Ну, под ногами, по крайней мере, ничего не хлюпает. На пригорках солнечных первые зеленые листики мать-и-мачехи пробиваются. Так, глядишь, совсем скоро и цветы какие-никакие появятся…
        К сожалению, новостей не было, ни плохих, ни хороших, значит, и планы начальства в отношении нас не поменялись. А вот бензин был. Поэтому заправили самолет очень быстро. Только что и успели после заправки пообедать в местной столовой. Первыми мы с сопровождающим там отметились, ну а потом и остальной экипаж подтянулся. Пока их ожидали в курилке, успели знакомых из местной эскадрильи встретить, поболтать немного на общие темы.
        Ну и затягивать со стоянкой не стали. Всетаки нам еще полстолько лететь. И добраться до места хочется засветло. Нет у меня никакого желания по темноте садиться…
        На датском аэродроме нас ждали. И связь мы с местным КП установили заранее, еще на подходе. Вызывать столичный аэродром начали сразу же после прохода острова Борнхольм. И с третьего раза очередная попытка оказалась успешной. Прямо обидно за наше раздолбайство. Единственное, так это решил не наглеть и не идти напрямую через земли Швеции, а уйти южнее, облететь королевство морем. Так что и Треллеборг, и Мальме со всеми их красотами остались далеко в стороне по правому борту. Да и ладно.
        Сели без проблем. Развернулись в сторону ангаров. И на земле все отлично - встретили и сразу же обозначили нам место стоянки. Зарулили на указанное место, выключились, самолет покинули. Дальше сопровождающий наш в дело вступил, с местными общаться начал. Первым делом по моей просьбе насчет заправки уточнил. Вторым насчет нашего размещения. Устали за день, уже отдых требуется. Ну и питание, само собой.
        Заправить самолет пообещали завтра с утра, а сейчас всему экипажу предложили усаживаться в машину и отправляться на отдых. Поехали, чего уж тут.
        После размещения пришлось остаться в номере, а вот сопровождающий наш ушел по каким-то своим делам. Мой естественный порыв отправиться с ним сразу же остановил, предложил оставаться с экипажем и отдыхать. Да и ладно, меньше знаешь - крепче спишь. Насчет сна это я своевременно подметил. День сегодня длинный, пришлось поработать. И вроде бы особого ничего и не делали - подумаешь, десяток часов в общей сложности, ну или чуть больше отсидели в кабине самолета, на облака да на землю сверху вволю полюбовались. Не кирпичи ведь грузили… Но это только так кажется. Нагрузка на организм, на нервы еще какая! Хоть и находишься на одном месте, но зато в постоянной готовности к чему-нибудь этакому, нехорошему. И гул моторов постоянно слушаешь, не изменилась ли тональность в их работе… За показаниями приборов приглядываешь, за их подрагивающими стрелочками… Да и вообще ко всему прислушиваешься, за всем приглядываешь. Ну, мало ли что может в полете произойти… Например, крылья отвалятся! Смеюсь, но и такие случаи бывали. Так что в каждой шутке есть всего лишь малая доля шутки, а все остальное чистая правда…
        Ну и многие другие факторы, вроде бы и малозначащие в своей частности, но вот когда они все в совокупности… Короче, на взгляд непосвященного ничего не делаешь, а на самом деле выматываешься до чертиков.
        Ну а с утра началось…
        Первым делом меня наш сопровождающий разбудил. Ему-то вчера вольготно пришлось, практически весь полет, что до Кенигсберга, что потом до Копенгагена попросту продрых без тени сомнения и без задних ног. Ну а сытый голодного не разумеет, то есть выспавшегося… Ну, да ладно, не о том речь. Короче, ворвался сей господин в штатском в мой номер и даже не извинился за свои действия. И первым делом мне под нос газету сунул, раскрытую на нужной странице:
        - Читайте, Сергей Викторович!
        - Да что читать-то?! - я не то что глаза не успел продрать, даже толком-то и проснуться не успел!
        - Вот здесь же! - и нарушитель моего сладкого утреннего сна самым некультурным образом пальцем в нужную статью ткнул.
        - Ага… - послушно уставился я глазами в четкие типографские строчки. - Вы издеваетесь?
        Отбросил в сторону скомканную газету, решительным движением скинул одеяло и опустил ноги на прикроватный, чисто символический по своим весьма малым размерам, коврик.
        - Да вот же! - не успокаивается этот… Эта нехорошая личность. Подхватывает газету, распрямляет скомканные листы и вновь намеревается мне это дело под нос сунуть. - Читайте же!
        - Милостивый государь! - не выдержал я подобных непоняток. - Потрудитесь отойти чуть в сторону. Это первое. И второе. Если вам невдомек, то поясняю. Не все в этом номере владеют датским языком. Я вот точно не владею. Потому-то и не могу прочитать то, что вы мне тут под нос суете.
        Раздражение все-таки вырвалось наружу, как я ни пытался себя сдерживать. Только вот для сопровождающего нашего это мое раздражение мимо пролетело.
        - Да? Извините, как-то я не подумал. Тогда позвольте, я вам своими словами перескажу?
        - Позволяю, что уж тут, - пробурчал я, натягивая брюки и сапоги. Понял уже, что не отделаюсь от него никак этим ясным солнечным утром.
        - Здесь написано, что в Петербурге начались народные волнения!
        - Ну, волнения, ну, начались… И что? - встал, накинул китель, притопнул сапогами, чтобы по ноге сели.
        - Как что? - возмутился мой собеседник.
        - Да так! - поддразнил его, подхватил полотенце и шагнул к двери в умывальную комнату. Остановился на полпути и повернулся к явно ошеломленному моими последними словами человеку. - Вы, прошу прощения, вообще кто?
        - Я вас не понимаю. В каком смысле?
        - Да в самом прямом! Николай Степанович вас для чего к нам в экипаж определил?
        - Оказывать всяческую поддержку здесь, в Дании.
        - Вот и оказывайте! А к событиям в России эта поддержка никакого отношения не имеет! Вы насчет заправки вопрос с датчанами согласовали?
        - Нет. Не успел еще.
        - Само собой. Зато с газетами явно ознакомиться успели! - помолчал несколько секунд, давая человеку осознать всю глубину своей вины, и продолжил: - Вы на КП были? С консульством нашим связывались? Что, тоже нет? Тогда займитесь лучше своими прямыми обязанностями!
        Поддержку он оказывать должен! Присматривать ты за мной должен был, вот что! Да, так оно будет вернее. Так и присматривай, выполняй свою работу, а не в панику ударяйся всей мордой. Как-то не вяжется подобное поведение этого сопровождающего с суровым имиджем батюшинской Конторы. Или это совсем левый кто-то. По какой-то причине вылезший из машины Николая Степановича. А, вообще, ну их всех к дьяволу! Со своим бы разобраться… Слишком много загадок образовалось в последние дни.
        В очередной раз наш сопровождающий объявился после завтрака. Где-то через час. Как раз мы в себя начали приходить. Ну и у меня было время над услышанной новостью поразмыслить. Не удивился я услышанному. Чего-то этакого подспудно и ожидал, к этому все и шло. Теперь бы только вся эта заварушка большой кровью не закончилась…
        А дальше мы к самолету поехали. Подготовили его к вылету, вот только топлива так и не дождались почему-то. Потом пришлось все-таки ехать в русское консульство и уже там выяснять настоящую подоплеку всех этих газетных уток. К большому сожалению, ничего конкретного узнать не удалось. Нашего консула вызвали в королевский дворец для разъяснения обстановки в России. А что он нового мог там сказать? То же самое, что теперь все вокруг из газет знают. Да, в Петрограде народные волнения. Есть раненые и убитые, повсеместно проходят столкновения с полицией. И на этом все…
        Уже перед уходом удалось как бы невзначай подслушать оброненную кем-то фразу об отсутствии связи с Петроградом. Якобы мятежники захватили телеграф… Однако повторяется история-то…
        Так что и нас попросили пока находиться в нашей гостинице. А за новостями приходить позже, ближе к вечеру, а лучше вообще завтра к обеду. Так мы и решили сделать. Выхода-то особого не было. Хотя все рвались вернуться домой. У всех семьи в столице. Так что без переживаний и волнений не обошлось. Да и я сам по вполне понятным причинам места себе не находил. Мало ли что там может случиться… Но и прямое указание своего непосредственного начальника не посмел нарушить. Есть у меня надежда на благополучное разрешение этого столичного конфликта, благодаря кое-каким намекам Николая Степановича. Если, конечно, они там не прозевают с его локализацией и этот народный, или чей он там, пожар не разгорится во что-то большее. Ну мысли кое-какие собственные имеются. Предполагаю, для чего это все затеялось. Лишь бы мои догадки совпали с реальностью…
        Пользуясь случаем прогулялся по городу, зашел в свой банк, проверил содержимое арендованной ячейки. Лежат мои драгоценности… Те самые, что мне когда-то очень давно удалось захватить у грабителей в Пскове. Грабители у немецких промышленников, а я у грабителей весьма удачно экспроприировал… Ну и пусть пока лежат. На черный день…
        Назавтра новости были вообще неутешительные. Местные газеты вовсю пишут об одном - в России началась буржуазная революция. Точно такая же, как и в Германии, и во Франции. Тут уже не до выполнения приказов было - общим желанием экипажа было решено вернуться назад. Сунулись к самолету, а нас назад и развернули…
        Охрана стоит вокруг нашего самолета и нас же к своей технике не подпускает! Оприходовали уже местные новейшую технику… Подсуетились!
        И силой не пробьешься, слишком их много. Пошумели малость для приличия, пообещали, как водится, жаловаться консулу и покинули аэродром.
        Угрозу свою решили не откладывать и всем кагалом сразу же проехали до русского посольства. Всех до приемной не пропустили, остановили внизу, в просторном холле. Мы же с сопровождающим поднялись наверх, где пришлось еще и подождать около получаса до приема…
        Ну, что сказать? Посол наш и сам практически все новости узнавал из прессы. И наши проблемы и заботы ему сейчас явно до одного места были… Со своими бы как-нибудь разобраться. Тем не менее пообщались. Порекомендовал не поддаваться на провокации и так далее и тому подобное. Короче, говорил всю ту лабудень, которую им положено говорить в подобных случаях. Ну, когда от них ничего не зависит и когда сами ничего решить не могут, а лицо терять не хочется.
        Вышли во двор, а здесь уже столпотворение. Не одни мы за новостями пришли. Русских подданных, оказывается, в Дании хватает. И все на нервах, все чего-то требуют и шумят. Ну и само собой, сразу же на нас с вполне понятными вопросами накинулись, в разные стороны потянули, чуть не разорвали на тысячу мелких клочков. И охраны вокруг никакой, самоустранилась она - и правильно сделала. Иначе бы и ей не поздоровилось. Пришлось выкручиваться из положения, забираться на возвышение, коим фонарный столб оказался, и уже с его тумбы во весь голос озвучивать последние новости. Впрочем, ничего нового сказать я не мог, все это в утренних газетах можно было прочитать. Зато хоть нас в покое оставили. Упс, поторопился я с выводами насчет оставили.
        Самые ушлые из этой толпы все мигом сообразили и вцепились в меня, словно репей. Дождались момента, пока основная масса подданных великой империи в здании не скроется и весьма настойчивым образом приступили к моей планомерной осаде. Даже окружили со всех сторон довольно-таки грамотно. Не вырвешься без скандала и привлечения к нам лишнего в этой связи внимания. Ну и не стал вырываться, а предпочел выслушать предложения - мол, мы же на самолете? На самолете… А значит, обязательно должны в самом скором времени домой вернуться? Конечно, должны… А раз так, то и следующее вполне закономерное предложение не заставило себя ждать. Предложили эти ушлые себя в качестве пассажиров. Вместе со своими ближними, само собой. Огромные деньги предложили за подобную возможность.
        Думаете, отказался? Как бы не так! Не та ситуация… Но и обнадеживать никого не стал. Объяснил, что самолет у нас пока арестован и подобной возможности может не представиться вообще. Так что и рад был бы помочь, но… Еще и руки в стороны развел, с выражением явного сожаления на лице.
        Съездили к самолету, попробовали еще разок безуспешно пройти к своей технике. Вернулись в гостиницу и начали разрабатывать операцию по возвращению своего движимого имущества. Собрались в моем номере, обсудили наши реальные возможности. Возможности оказались весьма слабыми. Вот где мне Степана-то не хватает… Или прежнего экипажа… А с этим особо каши не сваришь, придется на одного себя рассчитывать…
        Само собой, люди мы все военные, кое-кто даже в боевых действиях поучаствовал, но здесь не окопы, здесь совершенно другие навыки нужны. А подобные навыки есть лишь у вашего покорного слуги. И даже наш сопровождающий ничем таким особенным порадовать не смог. Непонятно, для чего Батюшин его нам подсунул? С какой целью? Сексотить? Но что имеем, то имеем, придется работать с тем, что есть. Выработали какой-то план, выдвинулись к аэродрому с наступлением темноты. На что рассчитываем? Да лишь на то, что никто не ожидает от нас подобной наглости! Привыкли к своему законопослушному народу…
        Действовать решил по канону. Под утро, как это всегда и бывает. Зачем менять или отказываться от того, что до нас миллионы тысяч раз успешно опробовали? Правильно, незачем. Поэтому темной ночкой, в самую так называемую собачью вахту, я во всем темном и не сковывающем движения пробирался к самолету. В комбезе то есть. Я - к самолету, а остальной мой экипаж к караульному домику.
        Осмотрелся осторожно, потихонечку вокруг стоянки обошел, прокрался. Счастье-то какое! Сплошное оцепление было снято. Похоже, успокоило датчан наше мнимое равнодушие и бездействие, отсутствие видимой реакции на явный арест нашего имущества. А зря они успокоились… Но нам-то это как раз на руку!
        Пришлось обойти самолет еще разок по кругу. Чтобы удостовериться в сделанных выводах. Очень уж ошибиться не хочется. Хорошо еще, что погода словно по заказу. Поднялся с вечера небольшой ветер, нагнал хмари да облачности. Правда, облачность та была довольно редкой, но и за то большое наше мерси матушке-природе.
        Дождался пересменки караула, выждал еще полчаса и начал работать. Действовать пришлось жестко, без всякой жалости. Но и без смертоубийства желательно. Мне еще в эту страну не один раз придется возвращаться. Да и дела у меня в столичном банке имеются. Поэтому нужно постараться обойтись без уголовного преследования. Как там говорилось? Бить буду аккуратно, но сильно? Вот так и бил. Сильно. И по голове, защищенной, между прочим, уставным головным убором. Зимним. Оттого и пришлось сильно бить. Караульные-то не по одному ходили, а по двое. А сами попробуйте двоих одновременно успокоить… И ведь именно успокоить, а не упокоить. Последнее было бы значительно проще. А вот первое…
        Тяжкое это дело, но возможное. Да и не совсем одновременное, ну, почти не совсем. Отработал, как учили. После еще на всякий случай классику вспомнил, руку к шее каждого упавшего приложил, постарался пульс нащупать. Нащупал какое-то биение. Хотя не особо и ошибусь, если скажу, что это у меня в пальцах от волнения колотилось. Несмотря на довольно прохладную ночь, с меня пот градом лил, до того жарко было. Отвык я от подобных дел за прошедший год. Расслабился на вольных хлебах. А тот случай в забайкальской тайге не в счет. Там так, слишком быстро все произошло. Я даже и испугаться особо-то не успел…
        Но вернемся к нашим делам. А то ишь, в воспоминания ударился. Тоже подходящее время и место для этого нашел… На мое счастье ночное освещение стоянки полная дрянь, да еще и под порывами ветра не только сами столбы раскачиваются, но и отражатели с лампами туда-сюда мотаются, тени причудливые в разные стороны разбрасывают. Захочешь что-то различить, не сможешь. И скрипят эти жестянки-отражатели жуть с каким противным звуком. Так что зря я так волнуюсь. Но и медлить нельзя, совсем уж лопухов в подобной службе не бывает. Если только они сами не лопухнутся…
        Со второй парой малость перестарался. То ли от страха бил сильнее, то ли просто переусердствовал, но когда на колено возле тел присел да сунулся пульс нащупывать, пальцам горячо стало. Горячо и склизко. Сразу дошло, в чем дело-то может быть, проломил головенку-то караульному. Догадаться-то догадался, но удостовериться в догадке не помешает. Руку в сторону мельтешащего света поднял, а пальцы-то и впрямь темные до черноты. И липкие. Опять же к носу поднес, понюхал - характерный запах-то, ни с чем не спутаешь. Сплюнул со злости в сторону разом набежавшую в рот слюну, выругался, про себя само собой, но пульс все-таки проверил на всякий случай. Вроде бы стучит что-то. Глядишь и выживет…
        Выпрямился, пошел в полный рост под свет, под тот самый фонарный столб. Остановился, руками помахал над головой, сигнал тем самым подал своим. Но те уже и двери в караульное помещение заблокировали. Особо мудрить не стали, подперли ручку лопатой. Просто и со вкусом. Надолго эта преграда служивых не задержит, но нам надолго и не нужно. Лишь бы запуститься успеть, вырулить да взлететь…
        Что и получилось - запустились успешно. Вот только дальше все не по плану пошло. Похоже, кто-то в давешней толпе соплеменников у нашего посольства оказался толковей, чем я думал. Ну и спрогнозировал наш сегодняшний побег. Спрогнозировал и до своих довел. Хорошо еще, что не до всей той толпы, а до самых ушлых. Сообразил, умница, что самолет всех не заберет. Особенно если учесть, что мы его так и не дозаправили после посадки…
        Короче, запустились, фары включили… Только тормоза отпустил, как пришлось сразу же вновь оттормаживаться. Хорошо еще, что стронуться с места не успели. Потому как в свете фар и увидели набегающую на самолет группу штатских. Честно скажу, были бы здесь одни мужчины, даже и не подумал бы тормозить. Все равно бы успели разбежаться. Но женщины и дети… Вот и пришлось оттормаживаться, открывать двери и в быстром темпе принимать на борт неожиданных пассажиров. Ну и, само собой, за это время смогли освободиться запертые в караулке бойцы, возмущение которых я вполне понимал. А вот они наши справедливые намерения и точно такие же действия почему-то понимать не хотели. Потому-то и открыли, сволочи, стрельбу сразу на поражение. Хорошо хоть к этому времени мы всех пассажиров успели загрузить…
        РУДы на взлетный сунул, тормоза бросил, развернулся практически вокруг стойки и, набирая скорость, понесся прямо на вспышки выстрелов…
        Потому что другого выбора не было. Как и другого пути. Заруливали-то мы после посадки на стоянку… Вот и выруливать отсюда тоже нужно было как раз мимо этого гадского домика. А иначе на полосу никак не попасть было. Да еще и под пулями, да с гражданскими на борту… Короче, переклинило меня от злости. Да и почему-то уверен был в правильности своего решения. Разбегались мы курсом точно на караульное помещение. С ба-альшим удовлетворением в душе, даже со злорадством в ней же увидел метнувшихся в разные стороны бойцов. Бросающих свои винтовки в попытке ускользнуть от винтов, сохранить свои жалкие никчемные жизни. Вот честное благородное слово, так и подумал - жалкие и никчемные…
        Спасло то, что заправить самолет не успели. Взлетный вес даже с учетом дополнительного груза до максимального не дотянул. Ну и в самый последний момент все-таки не стал рисковать и испытывать судьбу на прочность - отвернул чуть в сторону. Боком, боком подорвал самолет, потянул-поддернул штурвал на себя, помощник со своей стороны из всех сил помог тянуть… Даже придерживать немного пришлось, а то бы перетянули вдвоем от такого усердия. Ну и бортинженер масло из РУДов выдавливал, с такой силой их вперед давил, что даже упоры ограничительные маленько погнул.
        Перетянули чудом через караулку, через невысокий беленый штакетник оградки, дальше чуть было не упали, вниз плюхнулись… Стойки на себя весь удар приняли, жалобно брякнули. Да так, что даже нам в кабине слышно было. Тут же амортизаторы распрямились, подкинули машину в воздух… А дальше винты подхватили тяжелый аппарат, потянули его вперед… Так и ушли на предельно малой высоте…
        Как только немного набрали скорость, как только штурвал перестал в руках болтаться, словно то самое, в приличном обществе не упоминаемое, которое в проруби бултыхается, как сразу же и команду дал на уборку шасси. Ну а дальше стало проще. И скорость быстро пошла вверх, и можно было от земли отойти - окраины-то городские столичные вот они, рукой можно дотянуться. И потихонечку уходить вправо, в сторону моря… И все время не давало покоя одно, а ведь по нам успели не один раз выстрелить… А куда попали-то? Ну не могли же они все промахнуться? Закон подлости еще никто не отменял, поэтому обязательно сейчас должна какая-нибудь гадость случиться…
        Глава 4
        Городские огни остались где-то далеко слева. Вокруг пока полная темень, несмотря на скорый рассвет. И до береговой черты рукой подать. Вот только по такой темноте никак не определить, где она, эта черта. Будем в точности придерживаться нашего маршрута, обойдем Швецию, Борнхольм и скоро будем в Кенигсберге…
        Лететь не так и далеко, но времени поразмышлять хватило. Непонятен сам факт попытки ареста самолета. Зачем, для чего? И ведь именно самолет арестовали, а не нас. Хотели захватить задарма технику? Так ее купить у нас проще простого… Или я чего-то не знаю, не понимаю?
        А теперь вот приходится в срочном порядке возвращаться назад, вопреки приказу Батюшина. Не выполнил я задание…
        После посадки первым делом на местный КП направился. Вдвоем с нашим сопровождающим. Нужно узнать последние новости, доложить о возвращении, попытаться связаться с Батюшиным. Если это, конечно, возможно.
        За нами следом все пассажиры увязались. Но это правильно. Теперь бы поскорее их сбагрить на местное начальство, пусть отправляют на вокзал. Хмыкнул, оглянувшись. Потому как припомнилось недавнее: а как лихо они из самолета на землю вывалились после приглашения покинуть самолет… Быстрее только в этот же самый самолет запрыгивали, когда остаться там, на полуострове, опасались…
        А вот и знакомое КП. И все пассажиры эти вынужденные в один момент из головы вылетели. Ну, что сейчас тут нам нового скажут? А ничего не сказали, руками развели, да и только. Хорошо хоть на постой определили и на пищевое довольствие поставили.
        Отбили телефонограмму в Петроград, вышли на улицу - теперь не то, что раньше. Теперь нужно ждать ответа. А когда этот ответ придет, неизвестно. Но и это хорошо. В смысле, что придет. А то может и не прийти. Запросто в таких-то условиях. А пока ждем - можно заправить самолет, после этого пообедать и устроиться в гостиницу. Ну и одежду привести в порядок, в первую очередь. После ночных-то приключений…
        Царское Село
        Вечер. Заходящее солнце с трудом пробивалось через плотно задернутые шторы, находило в них незаметные глазу щели, просвечивало сквозь плотную ткань, и в этом рассеянном предзакатном свете вспыхивало в кабинете редкими золотисто-пыльными искорками. И как-то умудрялось подсвечивать и мебель, и находящихся в кабинете людей. Да еще потрескивающий огонь в камине давал дополнительный свет. Мать и сын выслушивали ответы своих приближенных.
        - Это точно? Весь экипаж, кроме их командира, на месте?
        - Да, ваше императорское величество, - коротко поклонился Батюшин.
        - А полковник, получается, пропал вместе с самолетом?
        Николай Степанович утвердительно склонился в очередном дворцовом поклоне.
        - И никто ничего не видел, не слышал и не знает? - показное нарочитое удивление едваедва проскользнуло на лице вдовствующей императрицы. Так, чтобы можно было точно обратить на него внимание.
        - Так точно, ваше императорское величество, никто и ничего, - в очередной раз за сегодня кивнул генерал.
        - И ваши люди, конечно, тоже ничего не заметили? - Мария Федоровна перевела требовательный взгляд на стоящего рядом с Батюшиным Джунковского.
        - И мои, - потупился шеф жандармов, скосив при этом глаза чуть в сторону, на укрывающегося в тени лампы императора.
        - Удивительные вещи происходят у нас в империи. Среди бела дня неизвестно куда улетает наш самолет, причем улетает без экипажа! И никому нет до этой вопиющей безалаберности никакого дела? - Мария Федоровна даже голос при этом не повысила ни на йоту, а присутствующие в кабинете люди поежились, словно от озноба. - А что говорит командир местной эскадрильи? Что молчите? Владимир Федорович, Николай Степанович, я жду от вас немедленного ответа!
        - По горячим следам удалось установить, что Грачев вышел из офицерской столовой, весьма тепло встретился с какими-то своими старыми знакомыми, коротко переговорил с ними о чем-то в курилке. О чем именно и на какую тему они разговаривали, никто не знает. После чего полковник, отпустив экипаж на отдых, проследовал к самолету, - первым, предварительно переглянувшись с Джунковским, начал отвечать Батюшин. - Вместе с этими своими старыми знакомыми. Большего, к сожалению, нам узнать не удалось. Как и не удалось пока узнать, что это были за знакомые.
        - А вам что известно, Владимир Федорович?
        - Могу только добавить, что после взлета на землях нашей империи самолет Грачева не приземлялся…
        - А где он приземлялся? - Мария Федоровна подошла к висящей на стене большой карте Европы и Азии.
        - Именно это мы сейчас и выясняем, - оба офицера при этом одновременно развернулись в сторону императрицы. - К сожалению, по понятным причинам дело это весьма хлопотное. Поэтому на скорые результаты надеяться невозможно.
        - Могло ли произойти именно то, чего мы с вами так опасались, Николай Степанович? И на что рассчитывали? - наконец-то высказал общие опасения Николай Александрович, продолжая тем не менее оставаться в тени.
        - Государь, - Батюшин вытянулся во фрунт. - Полагаю, что да. С большой долей вероятности все именно так и обстоит. Григорий Распутин благополучно добрался до Крыма и сейчас находится в Евпатории. Никаких попыток его похищения или физического устранения нами замечено не было. Выходит, что они, - Батюшин совершенно не по этикету, как-то простецки мотнул головой на верхний левый кусок настенной карты Европы, - решили сделать ставку именно на второй вариант, как наиболее перспективный для них в данное время. И наиболее активно используемый нами.
        - Полагаете, все-таки бывшие союзники? - поморщился Николай Александрович. Коротко переглянулся с матерью, кивнул каким-то одним им понятным выводам и поднял глаза на Джунковского:
        - А вы что скажете, Владимир Федорович?
        - Согласен с его высокопревосходительством, - не стал юлить жандарм.
        - Тогда пора приступать к завершающей части нашего плана, господа…
        Грачев
        И дернуло же меня откликнуться на это приветствие. Ну мало ли когда и где я с этими господами встречался? Да и встреча та была весьма мимолетной. Можно же было просто кивнуть в ответ и мимо пройти, сослаться в крайнем случае на служебную необходимость… Так ведь нет, обрадовался, что хоть какая-то возможность появилась о последних столичных новостях узнать…
        Потому-то и согласился на продолжение разговора в более благоприятных условиях. Ну и что дальше было? Кажется, самолет между делом попросили показать? А я, дурень, и обрадовался, похвастаться захотелось. Ну а кто бы не захотел? Да вполне понятное желание. Так, это я еще помню, а что за этим последовало?
        Не помню ничего… То ли по голове получил, то ли опоили чем-то. Поскольку голова что от первого, что от второго болит одинаково. И даже не болит, а гудит, что тот корабельный паровой ревун.
        А ведь я в своем самолете сейчас нахожусь…
        Повозился, стараясь хоть как-то повернуть голову. Ну, чтобы хоть немного осмотреться. Ведь сейчас на боку лежу, головой к борту. И руки за спиной довольно-таки крепко связаны. И ноги тоже. Связаны-то крепко, но достаточно профессионально. Поскольку пока еще не затекли.
        Да еще вдобавок самолет мой находится в воздухе! Летим мы куда-то…
        И получается так, что самолет-то мой угнали! Ведь экипаж я отпустил отдыхать, вместе с помощником и бортинженером. А за штурвалом, так получается, те самые мои знакомцы еще по Москве…
        - Очнулись, господин полковник? - чьи-то сильные руки одним движением вздернули меня на ноги и сразу же уронили на сиденье. Хорошо хоть усадили при этом, а не плюхнули снова на бок. - Тогда пока здесь посидите. Или вы на полу лежать предпочитаете?
        Издевается, собака этакая. А еще русский человек… Правда, этого я в первый раз вижу. Но и отвечать ему ничего не стал. Да какой он к чертям русский? Продался за долю малую. А вот сейчас зря я так про себя подумал и настолько мало себя же и оценил. Хотелось бы, чтобы продали меня не за малую, а наоборот, за большую долю. Вот только не подумайте мою шутку всерьез воспринимать. Смеюсь я таким образом над своим очередным попаданием в плен. Смеюсь над своим невезением, над неудачливостью… Хотя тут не все так однозначно. Ну какая к черту неудачливость и невезение? Если я до сих пор живой? Наоборот, везет мне по этой жизни! Ага, как утопленнику. То руки вяжут, то бессознательной тушкой в качестве груза в какую-нибудь кабину закидывают, а то, вообще, по голове стучат. Последнее, кстати, чаще всего происходит почему-то. Оттого-то и мысли у меня сейчас такие дурацкие, что голова напрочь отбита… И снова я шучу, смеюсь над собой. А как иначе-то? Иначе свихнуться можно от всего этого. Не просто так ведь меня в плен взяли. Продал кто-то господина полковника. Вот что самое обидное. А этот плен, это так, мелочи,
на которые приходится обращать внимание именно из-за этих временных неудобств. Ну и из-за резкого нарушения всех моих жизненных планов. А ведь мог сейчас по питерским улочкам под ручку с Лизой прогуливаться… М-да… Доведется ли еще когда-нибудь прогуляться…
        Такие вот мысли промелькнули в голове. И хотелось бы отметить, что промелькнули в одно мгновение. А потом еще и мгновенно оценил окружающую обстановку, и наметил для себя какой-то конкретный план освобождения… Хотел бы, да что уж себя-то обманывать. И ничего я не оценил, и ничего не наметил. Голова-то так сильно болит, что от гула моторов зубы наружу стремятся выпрыгнуть. Не до планов мне сейчас…
        Зато появилась прекрасная возможность осмотреться. Болит голова или не болит, а все равно вся грузовая кабина перед глазами. Лежа на полу много не увидишь, а сейчас совсем другое дело. Только что тут осматриваться? Самолет мой, не ошибся я, а несколько человек вокруг… Никого из них не знаю и никогда не видел. Присматривают за мной, опасаются, похоже. Иначе бы не держали связанным.
        Нет, шансов освободиться именно сейчас у меня нет. Даже если бы и умудрился развязать руки, то вряд ли сумел до дверей без шума добраться.
        Один из моих вынужденных спутников поднялся, прошел к открытой нараспашку двери в пилотскую кабину, остановился на пороге. Мне отсюда не слышно из-за гула моторов, но, похоже, известил кого-то там о том, что я пришел в себя. Все правильно, угадал я с выводами. Выходит, несмотря на сильную головную боль, с мозгами у меня все хорошо. Вот только результаты этого вывода весьма неожиданны для меня - из кабины мой сопровождающий выглянул. Осмотрел меня издалека самым внимательным образом, кивнул и что-то приказал коротко вестнику. Да что тут происходит-то? Очередные батюшинские заморочки?
        Недоумение мое так и осталось неразвеянным, как и тут же заданные вслух вопросы. Никто не поторопился с ответами, да и вообще немногочисленный народ в кабине словно бы удовлетворился тем, что я очнулся, и перестал после этого обращать на меня хоть какое-то маломальское внимание. И даже на мою просьбу насчет попить никто не откликнулся. Ладно. Поерзал пятой точкой на жестком сиденье, откинулся лопатками на вертикальную панель внутренней обшивки борта, стараясь умостить связанные за спиной руки хоть немного поудобнее, покомфортнее, и прикрыл глаза, еще раз мысленно прокручивая последние воспоминания.
        А не особо получается с думами-то. И головная боль мешает, и гул моторов эту боль настолько усиливает, что не только думать, а вообще существовать не хочется. И вообще, что за жизнь у меня тут сложилась? Снова мысли побежали по кругу. Сколько раз за эти два года меня похищали, били по голове, пытались тем или иным способом лишить жизни? Много… Даже со счета сбился, сколько раз…
        А потому что нечего было высовываться! Сидел себе тихонько, ну и продолжал бы сидеть. Так ведь нет, о высоких материях задумался, о предначертании собственном… Вот и получаю заслуженное…
        И тут же разозлился сам на себя. Это еще что за метания? Слабости мне только здесь не хватало! Еще поплакать всем присутствующим на радость осталось! Делай, что должно, и будь, что будет! Вот это и есть истина, это правильно! А все остальное ерунда. Потому что вляпался я сейчас в прогнозы батюшинские по самые уши. Получается, правильно предупреждал меня Николай Степанович, не нужно было мне возвращаться в страну. Подумаешь, самолет датчане арестовали… Нас же никто не тронул? Ну и сидели бы себе дальше в гостинице спокойно. А там бы все постепенно само собой утряслось. Наверняка ведь. А я заспешил, заторопился. Почему? Да потому что самолет свой собственный не захотел в чужих руках оставлять. Слишком много в него сил и средств вложено, слишком много идей новых и нигде доселе невиданных. Вот и не довела спешка до добра. А теперь вариантов немного. Или в Германию везут отчитываться за старые грехи, или в добрую старую Англию, где меня тоже давно с нетерпением и распростертыми объятиями радостно ждут…
        Так и отключился незаметно для себя самого за всеми этими самокопаниями. И пришел в себя или проснулся лишь на посадке от жесткого удара колесами о грунт. Да, посадка далеко не мастерская…
        Из самолета никто меня не выпустил. Даже в туалет пришлось сходить здесь же, в кабине, в подставленное ведро. Руки-ноги вот только перед этим все-таки развязали, не стали позорить. И сразу же вновь связали после того как. Ноги только оставили свободными. И за то спасибо. Ну а пока дело свое важное в жизнь претворял, хоть что-то успел в открытый дверной проем заметить. И в бортовые окна умудрился между прочим мельком заглянуть. И увиденная на людях чужая форма мне совершенно не по душе пришлась. Точно, правильно я догадался, в Германии мы сейчас. Ну а судя по резкому запаху бензина, нас сейчас дозаправят, и мы еще куда-то перелетим. Куда? Берлин или что-то еще? Не знаю. И посвящать в подробности меня никто не собирается. Да-а, дергаться смысла не вижу. Чтобы до выхода добраться, мне нужно будет всех в грузовой кабине положить. Что совершенно нереально. Ну не Джеймс я, не Бонд…
        А вот и заправщик нарисовался, судя по рокоту автомобильного мотора и по характерным металлическим лязгам обшивки снаружи. Заправочные лючки открывают. Пошел процесс. И еще одно, не менее интересное. Из пилотской кабины так никто и не показывался за все это время. Ну если не считать мимолетное выныривание того самого моего сопровождающего. Бывшего, что ли? Потому что… Ну, судя по всему, продал он меня немцам за сколько-то серебреников. Сволочь…
        Да, немцы, не ошибся я насчет формы. Донесшаяся до моих ушей лающая чужая речь никому другому не могла принадлежать. Да и этот язык я хорошо знаю. Потому и понял, о чем речь. Впрочем, никто там, снаружи, таиться и делать какого-то секрета из своих слов не собирался. А говорили о самолете. Кто-то спрашивал, что за чудо и кто его сделал. Да мы его и сделали… Вот только хвалиться этим по понятным причинам не стал. Да и не смог бы. Потому как руки мне быстренько спутали и на прежнее место определили. А позже уже вообще стало поздно куда-то дергаться - двери закрыли и моторы запустили. Снова куда-то летим…
        На этот раз перелет был чуть дольше предыдущего по ощущениям. Зато в иллюминатор напротив удалось море увидеть на развороте. Море и море, какие-то выводы делать рано. Придется ждать.
        Сели, зарулили куда-то, остановились и выключили моторы. Из пилотской кабины сопровождающий мой показался, а за ним и пилоты. А ведь не ошибся я в своих воспоминаниях после удара по голове, это те самые мои знакомцы и есть. И ведь никто из них на меня никакого внимания не обращает, словно и нет меня здесь. У-у, суки-и…
        Дверь открыли, лесенку установили. А внизу уже встречают. И разговоры идут на английском языке. Понятно, где мы. Сбываются прогнозы Николая Степановича…
        Развязывать меня не стали, пришлось из самолета со связанными руками выходить. Притормозил на обрезе дверного проема, осмотрелся быстренько. Тут же в спину толкнули - чуть было со ступенек вниз головой не навернулся. Хорошо, поддержали тут же сзади за воротник. Так и ступил на местную землю с задранной на лицо курткой.
        Поправить одежду не дали, заставили куда-то идти. Судя по звукам, к подъехавшему автомобилю. Усадили на сиденье, нажали сверху на затылок, заставляя пригнуть голову. Подчинился, еще раз ударяться обо что-то не хочется. А тут хоть забота какая-то.
        Развязали в машине. Первым делом куртку одернул, голову освободил. И осмотрелся. Сижу на заднем сиденье, по сторонам двое, не дернуться и не выпрыгнуть. Фиксируют жестко, не то что просто придерживают, а вцепились в связанные руки крепко. Вдобавок и на переднем сиденье еще один. Сидит вполоборота ко мне, тоже глаз не сводит, отслеживает малейшее движение. Глаза ледяные. Не люди - волки. Псы цепные. Оружия на виду не держат, но точно знаю, что оно есть. И все в одинаковой одежде. Трое из ларца…
        Батюшин оказался полностью прав. Им нужны были именно мои «способности». В вероятность их потери после карпатской эпопеи никто не поверил, как я ни доказывал это. Впрочем, мне бы и так никто не поверил, если бы я им рассказал всю правду.
        Как и следовало ожидать, все душевные разговоры и уговоры быстро закончились и после пары недель непрерывных жестких допросов меня перевели в местное узилище заключенных. Или плюнули на меня, махнули рукой и списали, или поверили в мою версию с потерей памяти, так выходит? Молчать-то я не молчал, пел на допросах, словно соловей. Только пел песенку на свой мотив и на свои слова. Ну а как иначе все эти побои выдержать? Никак. И молчать было нельзя, сломали бы меня. Уж эту-то избитую истину я точно знаю… Да какая разница, поверили или списали, если результат один…
        Били… Не просто били, а обрабатывали мою тушку с выдумкой, с фантазией. До пыток дело не дошло, но что значит пытки? По мне так это и есть самые настоящие пытки. Когда вроде бы и кости целы, а шевельнуться не можешь, и каждый миллиметр моего измученного тела просто вопит от боли.
        В местное узилище, в простонародье называемое тюрьмой, меня подсадили к уголовникам. А ведь я уже был на пределе, чудом держался. Даже собирался с умным видом начинать пророчествовать всякую чушь, лишь бы от меня отстали с этими допросами, но…
        Думал, повезло. Как бы не так.
        Тюрьмы и нравы в них везде одинаковые. Даже и говорить ничего не хочу. Прибавьте к этому весьма слабое знание языка и русское подданство. Представили? Теперь понимаете, каково мне там пришлось? Да еще когда администрация скомандовала контингенту «Фас!»
        Вряд ли я выдержал бы этот кошмар, затянись он еще хотя бы на несколько дней. Нет, не помер бы просто так, но убили бы точно. Отбивался по мере сил, но против толпы не попрешь. Да и не Брюс я, Ли который. Хорошо хоть до самого дорогого и больного дело не дошло, иначе бы просто осталось только сдохнуть на завшивленном тюремном матрасе. Нет, у параши я не сидел и никаким извращениям не подвергался. Потому что, как я понял, команды такой не было. Иначе бы точно заломали меня. Была в первые же дни одна такая попытка, ночью, да этого попытчика свои же с меня и стянули весьма вовремя, тут же и отметелили крепко, не дали свершиться непоправимому. У меня-то своих сил уже к тому времени и не оставалось почти. Только было духом воспрянул, думал все, передышку дали, как тут же и мне досталось. За компанию, похоже. Ну и началось после этого все по-новой… То пугали насилием - поняли, чего я больше всего боюсь, то снова били. Жестоко. Всей камерой. Но не смертельно. Костей не ломали, ливер не портили, а вот мяску доставалось по полной программе. Сейчас думаю, что тогда я на попугая был похож. Расцветкой. Такой
же сине-зелено-желтый… Только без перьев…
        А потом мне повезло. То ли вяло тлевшему рабоче-крестьянскому восстанию подкинули в топку финансовых дровишек, то ли еще что произошло, но по столичной округе полыхнуло. Волна народного гнева выплеснулась из фабричных окраин на местные узкие улочки, докатилась до тюремных стен и разбилась об них яростными брызгами накопленного за столетия людского гнева.
        И довольно-таки скоро народная ярость утихла, волна эта откатилась назад в затихающем грохоте револьверных и винтовочных выстрелов, оставив после себя выщербленные пулями стены, быстро впитывающиеся в щели между камнями мостовой лужи крови, обломки притащенной отовсюду и сейчас разбитой мебели и лежащие то тут, то там редкие мертвые тела горожан и единичных служителей закона. А вместе с освобожденными узниками местной монархии в этом отступлении схлынувшей пены оказался на свободе и я. Оборванный и ободранный со всех сторон, избитый, еле дышащий, без денег, без документов, без более или менее приличного знания языка.
        А ведь во время прошлого нашего визита сюда была у меня светлая мысль подучить английский. Была… Но, как и многие светлые мысли, не нашла она своего логического завершения. Короче, ничего я не выучил, а то, что знаю, знаю еще из той своей жизни.
        Доковылял на подгибающихся до искореженных тюремных ворот - силы-то и закончились. Прислонился боком к холодной каменной стене, отдышался, захлебываясь чистым воздухом свободы. После тюрьмы чистым. Ну и огляделся по сторонам, когда перед глазами черные мушки плясать перестали. Огляделся, вдохнул кислородика изо всех сил, так что даже ребра хрустнули, задержал дыхание и заторопился-заковылял вперед.
        Потому что буквально в двух шагах от меня шарил по карманам лежащего на каменной мостовой мертвого тела как раз тот мой неудавшийся насильник. Нельзя такое никому прощать!
        И я не собирался. Два шага показались вечностью. Очень уж опасался, что он меня заметит. Повезло, что тут скажешь… Он хоть и оглядывался периодически по сторонам, но вот за спину себе и не смотрел. Оно и понятно, за спиной-то тюрьма разгромленная и уже опустевшая. Ну какая там может быть опасность? Никакая… Это если про меня забыть…
        Доковылял. Незамеченным. И с ходу, не разбираясь, просто упал ему на сгорбленную спину. Сил у меня не оставалось, это я прекрасно понимал, как понимал и всю тщетность равного и честного противоборства. Какое, к чертям, противоборство? Поэтому на последнем издыхании просто вцепился одной рукой в грязную паклю спутанных волос, отклоняя всей своей навалившейся массой его голову в сторону. А второй - в плечо, прекрасно понимая, что в отличие от меня сил у этой твари сейчас на таких, как я, десятерых хватит… И шанс у меня всего один-единственный… И последний… И, ни капли не раздумывая, вцепился зубами в такую же грязную, как у меня, в такую же наверняка вонючую шею, хрипя и задыхаясь от ненависти и злобы к нему, к самому себе, к тому, что я сейчас делаю. Вру, только месть! Остальное не имеет значения…
        Отвалился, когда тело подо мной перестало даже подрагивать в последних судорогах…
        Выплюнул изо рта кусок чужого склизкого мяса, отхаркнулся горячей соленой кровью и побрел прочь по улице, утираясь на ходу остатками рукава, сворачивая в первый же переулок, уходя все дальше от тюрьмы и от центра города, каким-то звериным чутьем выбирая нужное направление и подбираясь ближе и ближе к окраине…
        Самолет свой искать не стал и даже попыток таких не делал. Какой самолет? Меня же наверняка будут искать, особенно на аэродромах - ничего еще не закончено. Даже если и найду его на каком-нибудь летном поле, а их вокруг столицы предостаточно, то это еще ни о чем не говорит. Скорее всего, меня там будут ждать с распростертыми объятиями и весьма обрадуются моему появлению.
        И в городе оставаться по этой же причине никак нельзя. Но пока тут царит неразбериха, пока полиция боится показывать нос на улицу, пока не нагнали войска, есть неплохой шанс убраться прочь. Правда, днем идти не рискнул. В отличие от местных, не знаю ни города… Да ничего не знаю!
        Пришлось забиться в какую-то мусорку и пересидеть остаток дня в ней, прячась от редких прохожих и вездесущих мальчишек. Жрать хотелось неимоверно. Была такая надежда хоть здесь чем-нибудь съедобным поживиться, да обломался. Здесь даже местные крысы ничего существенного не находили, кроме дохлых кошек… А это даже для меня перебор.
        Так что ушел я из центрального района этой же ночью. И удача в этот раз играла на моей стороне - не попался я на глаза никому из прямоходящих. А самолетом своим я позже все-таки займусь. Когда в себя приду, когда синяки да ссадины сойдут, когда одеждой подходящей разживусь и скину эти провонявшие тюрьмой лохмотья. Моей рабочей формы давно уже нет, ее на первых же допросах с меня сняли. Так что все в копилку, и забывать я ничего не собираюсь. Как и прощать. Я еще вернусь…
        В пригороде было проще, добыл себе почти сразу же какую-то рванину. Не одежду, нет, а что-то вроде куска почти что чистой ткани. По крайней мере, если сравнивать с моими грязными лохмотьями, то для меня сейчас чище не было тряпки. Стянул ее с чьего-то двора поздним вечером, почти что ночью. Дотянулся рукой через забор. Там чуть дальше еще и одежда висела на веревке, но на это уже сил не хватило. Да и рисковать не хотелось, мало ли, хозяева могли увидеть. А так руку протянул, дернул за край тряпки и поковылял прочь изо всех оставшихся невеликих силенок.
        Стыдно? Нет. Неподобающе подобное поведение российскому офицеру? Да ничего подобного! Имею полное право считать себя находящимся на войне. И выбираюсь я сейчас из плена по вражеской территории. А это - законный трофей. Нужно сейчас просто выжить.
        Хорошо хоть собак здесь не было. И еды не было. В стоящий тут же рядом сарайчик попасть не удалось, а сил взломать замок не осталось. Пришлось радоваться тому, что есть, и уходить дальше. Надеюсь, добуду себе хоть что-нибудь пожевать. А попить попил тут же из какой-то деревянной кадушки.
        Проковылял всю ночь, стремился уйти подальше от города. Утром забрался в кустарник на краю леса, поплотнее завернулся в трофей и забылся беспокойным сном. Да, холодно, далеко еще не лето, но уже и не зима. Но ближе к полудню из-за туч солнце выглянуло, хорошо так, по-весеннему, пригрело и стало чуть комфортнее. Да и сил идти больше не было.
        Никто так и не потревожил. Проснулся далеко за полдень, отряхнулся по мере сил, так, чтобы не изорвать окончательно свои лохмотья, попробовал немного разогреть мышцы, но сразу же отказался от этого намерения. Рано мне еще напрягаться. Ну и побрел по краю опушки дальше. Искать подходящее жилье, в котором можно отлежаться. И воду, пить снова очень хотелось. Про еду даже вспоминать не хочу. В лесу же по понятным причинам оставаться не хотелось. Вот если бы одежка подходящая была, припасы хоть какие-то, тогда еще можно было бы на это решиться. А в моем положении подобное решение смерти подобно. Замерзну ночью к чертям. Ослабленный многочисленными побоями организм не располагает к подобному экстриму. Вона как завернул. Значит, еще не все потеряно!
        Кустарник быстро закончился, впереди нарезанное полосками вспаханное поле, а далеко за ним виднеются несколько домиков. То ли очередная маленькая деревушка, то ли большой хутор. Сразу к жилью не пошел, для начала постарался обойти постройки по кругу, вдоль опушки. Где она была, конечно. Скрываясь за деревьями и кустарником. Вымотался сильно, но никуда не денешься, разведать необходимо. Планы у меня насчет этого жилья большие, да и, грубо говоря, жрать не просто очень, а очень-очень хочется!
        Уходить далеко не стал, нашел укрытие и спрятался до ночи. А зачем куда-то уходить? Собак, как я заметил, здесь вообще немного. И с этого хутора никто в мою сторону ни разу не гавкнул. Так что подожду до темноты, заодно пока и отлежусь немного, отдохну и с наступлением ночи пойду на дело - нужно добыть еду. И постараться так ее добыть, чтобы никому на глаза не попасться. Иначе поймают и назад вернут. Видел я сегодня на дороге патрули полицейские… То ли просто так проезжали на лошадях, то ли ищут сбежавших из тюрьмы. Хорошо, что шел по опушке и успел спрятаться за деревьями.
        И дальше уже пробирался более осторожно. Хоть и лес, но листвы-то еще нет. И трава только-только начинает пробиваться, да и то в самых прогретых солнцем местах. Так что зеленый подножный корм пролетает мимо. А дичь в моем разбитом положении добыть вообще нереально. Да и не видел я пока никаких следов этой дичи. Город рядом - выбили горожане и выгребли из лесов и полей все мало-мальски летающее и прыгающее…
        Ночью пробрался к домам, забрался в первый же двор, осмотрелся при свете луны, принюхался. Едой и не пахнет. Сунулся в амбар - задвижки деревянные, отодвинуть их проще простого, а там шаром покати. И где они тогда зерно хранят? В сарае тоже ничего, кроме сельхозинвентаря. Ни еды, ни одежды рабочей. Перебрался через низенькую, плетенную из жердей изгородь, воспрянул духом - здесь нос почуял запах пищи.
        Забрался в свинарник, почавкал подсыхающими остатками из корыта вместе с хрюшками. Все равно мне уже было. И уходить далеко не стал - даже после такой малости голова сильно закружилась. Пошатываясь и цепляясь руками за все, за что удавалось зацепиться, добрел до стоящего тут же овина, растолкал в стороны лохматых овец, забрался на сеновал и зарылся поглубже в сено…
        Проснулся от рези в животе. Кишки от голода скрутило, хоть криком кричи. Плюнул на все, слез вниз. Овец уже не было. А я и не слышал, как их выгоняли на улицу. Выглянул наружу. Светло. И, на мое счастье, никого из людей во дворе нет.
        Оттолкнул от кормушки чавкающих хрюшек, наклонился, сгреб в ладонь остатки свиного пиршества, проглотил. И даже не поморщился, когда грязные пальцы облизал. Вообще никаких мыслей не было. Зато боль в кишках поутихла сразу же. Здесь же удалось и напиться. Только потом сообразил осмотреться.
        Как меня никто не заметил, не знаю. И свиньи с овцами тревогу не подняли. Похоже, за своего по внешнему виду и запаху приняли. Ухмыльнулся пришедшей в голову мысли. Значит, еще не до конца оскотинился, раз юморю - не доломали меня здесь. Начинаю потихоньку приходить в себя.
        Здесь провел еще два дня и две ночи. Почти сроднился с животными. По крайней мере, к кормушке подпускали без помех и даже место уступали. Расталкивать никого не нужно было. Говорю же - за своего приняли. Не то что люди. Но хоть в себя более или менее пришел. Синяки из страшных фиолетовых превратились в желтозеленые, такие же страшные. Но хоть двигаться стал более ловко. До полного восстановления еще далеко, да и на подобной еде особо не восстановишься. Но я уже наметил себе план дальнейших действий. Птичник рядышком, я оттуда пару раз куриные яйца таскал. Брал одно, чтобы подозрений не вызвать у хозяев. Мало, конечно, но и то за счастье. А буду уходить, прихвачу какую-нибудь курицу. Или гуся. Вот гуся было бы лучше. Это же сразу столько мяса…
        С одеждой пока ничего не решил. То ли у местных дело до стирки еще не дошло, то ли они вообще не стираются. Подожду еще денек, а там посмотрим…
        Проснулся от болючего укола в бок. Замер, приоткрыл глаза - попался!
        Хозяева меня вычислили! Обступили мою лежку, вилами и прочим железноострым сельхозинвентарем в мою сторону тычут. Впрочем, вру, уже не тычут. Просто наготове держат, чтобы я даже попыток дернуться не сделал. Лежу, смотрю. И молчу. А что еще делать? Жду, что дальше будет.
        - Ты кто?
        А это самый старший говорит из этой семьи. Хозяин. Уж это-то я успел вызнать. И понять, о чем спрашивают, тоже понимаю. Не так это и мудрено. Ну что? Придется ведь что-то отвечать.
        - Кто-кто, конь в пальто… - пробормотал на русском. Ну а на каком еще? И почему бы не пошутить? Все равно ведь ничего не поймут. Интересно, за полицией уже послали?
        А эти отступили к дверям, между собой заговорили. Да быстро так, я даже смысл сказанного ухватить не могу, хоть и слышу все. По интонации и жестам могу догадаться, что точно обо мне говорят. Да о ком еще-то? А вот что именно… Ну да сейчас узнаю…
        Поманили рукой на выход. Спрыгнул вниз, пошел вперед, прямо на попятившихся хуторян. Только на улице солнце по глазам ударило, заставило зажмуриться, потому-то первый удар я и прозевал. Навернули дубиной со спины. Удар бросил на колени, дыхание перехватило. Чтобы не упасть, пришлось опереться руками о землю. Да не помогло это, тут же кто-то ногой руки подбил. Я и сунулся головой в грязь под дружный злобный гогот. А грязь тут своеобразная - земля, перемешанная со свиным и овечьим дерьмом. Да и не только с дерьмом. Вот же сволочи! Только-только в себя приходить стал!
        Пару раз сапогами по ребрам прилетело, но не в полную силу, иначе бы точно ребра переломали. А так, вполсилы, чтобы покуражиться, поиздеваться. А следом спину ожгло. И поехало, посыпались удары кнутом один за другим, да так больно, что предыдущие побои сразу забылись. Зато в один момент дошло, что засиделся я тут, пора бы и когти рвать. Уходить нужно.
        Водой из ведра окатили. Ледяной водой, из колодца, и даже не подогрели, сволочи. Подумаешь, в сене у них немного полежал, я же его не сточил… А то, что из свиного корыта немного отъел, так ведь немного же! А за пару яиц из курятника вот так кнутом охаживать… Это явный перебор!
        Опять чего-то там требуют. Голову приподнял. Понятно, чего уж там, приказывают вставать. Встану. Руки перед собой выставил, начал приподниматься… И вновь удар сапогом заставляет плюхнуться в грязь. Теперь уже раскисшую и жидкую. Даже брызги в разные стороны полетели. Ну а иначе бы обступившие меня мужики вряд ли бы в стороны отпрыгнули. Ну а я этим и воспользовался. Очень уж здорово разозлился и решил этой злостью в полной мере воспользоваться - повторного шанса может и не быть! Вскочил на ноги, крутнулся чертом, руки в стороны мельницей - кулаком по горлу первому попавшемуся попал, второму куда-то в лицо грязью сыпанул, надеюсь, по глазам получилось, у третьего продолжающимся махом вилы из рук выбил. Тут же этого третьего плечом толкнул. И пока он падал, освободившимися руками вилы перехватил и, не глядя, тут же ими куда-то за спину на слух отмахнулся. Попал, потому как кто-то там за спиной взвизгнул не хуже поросенка. А я прыгнул на живот только что сбитому хуторянину и еще раз мстительно подпрыгнул, не обращая никакого внимания на хруст и вскрик подо мной. Вилы перед собой выставил,        Двое лежат, третий сгорбился, шипит что-то и глаза усиленно трет. Четвертый на коленях сидит, лбом в грязь воткнулся, скрючился, за пах обеими руками держится, качается из стороны в сторону и подвывает при этом сдавленно как-то.
        И еще двое почти что пацанов пятятся назад, в сторону дома, на крыльце которого две бабки в ступоре полном замерли и еще две молодухи на земле перед крыльцом рты некрасиво как-то пораззявили, вроде бы как кричать собрались. И совсем малые девчушки, числом не углядел, сколько, с любопытством явным наоборот вперед просунулись, с отступающими пацанами столкнулись, кучу малу образовали.
        Вот все это успел одним махом углядеть и понять. Прямой опасности пока не наблюдаю. Ан нет, мужичок, которому грязь в глаза досталась, проморгался, протер глаза. Ну и я не стал дожидаться последующей его реакции, поспешил с опережением - тупым концом вил, черенком, короче, ему в живот со всей дури сунул. В последний момент руку придержал - черен-то острый, пузо проткнуть на раз можно. Убивать не стал почему-то. Детишек, наверное, застеснялся. Или пожалел. Я же не такой, как они.
        Молодухи орать передумали, с крыльца слетели, метнулись к стоящему на коленях. На меня глянули, что-то спросили. Не понял, но тут и понимать не нужно. Головой кивнул согласно, они его и подхватили под руки, домой потащили, такого скрюченного. А я следом пошел, с вилами в руках. Иду, а сам думаю - и какого черта я чуть раньше не ушел, а здесь задержался?
        Глава 5
        Подхожу к крыльцу, слышу в доме яростную приглушенную ругань. Разобрать отдельные слова не получается, но по общему тону точно понимаю, что между собой спорят. Насторожился, вилы на изготовку взял, мягко и плавно шагнул на первую ступеньку. А мне навстречу старший из пацанов вылетает. Глаза в пол-лица, губы в тонкую нитку сжаты, а в руках изготовленное к стрельбе ружье. Ну а какое оно еще может быть? Хорошо хоть на моей стороне солнышко сыграло - пацан после сумрака в доме выскочил на солнечный свет… Ну и прищурился на секунду. Но мне и этого мгновения хватило. Только что и успел сделать, так это… Нет, не вилами ткнуть, а ствол вверх зубьями подбить. Тут-то выстрел и грохнул.
        Да громко так. С деревьев на опушке ворон согнал. После выстрела на дворе замерли все, притихли, только снявшиеся со своих излюбленных мест птицы громко и возмущенно закаркали.
        Ну и я не растерялся, перехватил стволы одной рукой под вороний грай, из второй черенок вил сразу же выпустил, кулак сжал и коротко так, но от всей своей измученной души прямо в грудину пацану и приложился. И не дрогнул ни капельки, ребенка этого обижая. Сильно или не сильно, уже и не разбирал. Ружье-то двуствольное, медлить нельзя. И если ты оружие в руки взял, то точно уже не ребенок и готов отвечать за свои действия…
        Незадачливый стрелок успел еще что-то вякнуть на лету, а скорее всего, это мой удар из него воздух вышиб - сложился, прогнулся в груди и назад в дом упорхнул. Мягкий смачный шмяк раздался, следом сразу же загремело там что-то, по полу покатилось, да под еще более визгливую женскую ругань. А я оглянулся быстренько за спину, не затевает ли кто что-либо дурное в мою сторону. Нет, лежат, хрипят по-прежнему.
        Перехватил трофейное ружье как положено, переломил, выбросил стреляную гильзу. Еще один патрон есть. Щелкнул замком, изготовился к стрельбе, ну и поднялся еще на ступень - шагнул вперед через высокий порог, миновал распахнутую до упора дверь и остановился сразу же. Осмотрелся быстренько, привыкая к темноте помещения. В полной тишине, что сначала здорово насторожиться заставило. Потом глаза привыкли, и я немного расслабился, выдохнул. Эти всей толпой в угол забились, с ужасом в глазах на меня смотрят. И раненый выть перестал, что удивительно, тоже вместе с ними в том же углу стоит. Скособочился, скривился, но пока еще на ногах держится. Штаны в крови, на брючинах две дырки от вил. А я-то думал, что в пах ему угодил. Промахнулся, похоже. Как-то мне даже интересно стало. У этих вил точно три зуба было. Две дырки я вижу, одна в одной брючине, другая во второй. А куда же третий зубец воткнулся? Средний? Неужели между ног проскочил? Повезло мужику…
        Шагнул было вперед, да притормозил. Не дело за спиной оружие оставлять. Вилы же… Пришлось возвращаться и с собой их прихватывать. Пусть рядом со мной постоят, у стеночки. Так оно спокойнее будет.
        Прошел к столу, осмотрелся. Еды на виду нет, вот что плохо. Поманил пальцем к себе молодуху.
        Стоит на месте, не двигается и не понимает - глазами хлопает, бестолочь. Ну да, куда же им до нас, до умных таких. Пришлось язык вспоминать, налаживать общение. Короче, известные мне слова жестами подкрепил и дал задание в мешок еды быстренько собрать. Вот как только насчет еды растолковал, так сразу и зашевелилась активно, забегала туда-сюда, на стол этот все найденное сносить начала. Ну а я первым делом, после решения вопроса с едой, конечно, высмотрел, откуда пацан ружье взял. Интересует, есть ли там еще снаряженные патроны? Оказалось, есть.
        Пока мой мешок наполнялся продуктами, а это дело я старался особо не контролировать из-за сразу же выделяющихся слюней, разобрался с патронами. Калибр невеликий, на глазок с мизинец или чуть меньше. Двадцатый, что ли? Или двадцать второй? В этой темноте не вижу мелкие цифирки на донце гильз. Да какая мне разница? Что двенадцатый, что двадцатый - и тот, и другой гарантированно убить могут. Патроны все дробовые, но мне сойдет. Главное, патронташ полный. Его тут же на плечо повесил, наискосок, да ружье переломил, новую гильзу вставил. Что интересно, эти так и продолжали в углу всем семейством толпиться. Даже во время перезарядки не дернулись, когда я в принципе к бою был не готов. Навел я на них страху. Навел-то навел, но и сам натерпелся не меньше.
        А у уколотого штанины полностью намокли и кровь уже на пол капать начала… Вот же, кстати, а что это я только о еде думаю? Мне же еще и одежда нужна! И обувь соответствующая, лучше всего сапоги…
        Пришлось и это объяснять, словами и в основном жестами.
        На крыльцо сразу выходить не стал, сначала на стволы пиджак повесил и обманку эту в дверной проем наружу высунул. Вот в этот момент сверху наискосок по ней дубиной и прилетело. Чудом ружье в руках удержал…
        Пиджачок мой почти что новый падает на крыльцо, следом за ним я выбрасываю мешок с продуктами и вдогонку выпрыгиваю сам. Ну как выпрыгиваю? Выскакиваю на полусогнутых со всей осторожностью. И в полной готовности начинать по кому-нибудь стрелять. И опускаю стволы…
        Потому что сейчас этому геройскому хуторянину не до меня. Богатырский удар со всего размаха крепкой дубиной, а дубина эта своими размерами больше на оглоблю похожа, да вдобавок по такому же твердому дереву, здорово отсушил бедолаге руки. Да еще и обратка от отскочившей жердины обратным концом по многострадальным ребрам прилетела и хорошо так приложилась. Похоже, от души мужик бил, всю силу в этот удар вложил. М-да, не повезло… Ему. Так что сидит селянин на земле да руками трясет от боли. И скособочился набок, рожу в противоположную сторону скривил, больно ему. И на меня с ненавистью понятной в глазах косится.
        Ну а я пиджачок подхватил да с крылечка в два коротких скачка и спустился.
        Первое из тел так и продолжает на земле лежать, но вроде бы как хрипит еще, не хочет отходить в мир иной, упирается. Может, так и выкарабкается… По горлу я ему вроде бы не так и сильно попал, зацепил чутка пальцами, удар скользящий получился. Тем не менее чувствительный и, главное, эффективный…
        Уже прочь со двора попятился, да мысль в голову пришла весьма своевременная, заставила остановиться и осмотреться. Если это оглобля, то где-то тут должна же и лошадка быть? Правда, я ее пока не видел. Ну а вдруг она и впрямь у них имеется? Хутор же? Землепашцы они, опять же, судя по сельхозинструменту в том сарае. На лошадке-то мне по-всякому проще будет передвигаться…
        Конюшня оказалась с другой стороны дома. И впрямь в ней стояло две лошадки. Одна покрупнее, другая поменьше и поизящнее.
        Тут же и сарай каретный оказался с телегой и какой-то небольшой коляской. Не знаю, как она называется, но четверых точно увезет. Но мне-то столько не нужно, да и запрягать я в эти повозки лошадей не умею.
        Лучше уж так, верхом. Тут я хоть что-то понимаю, спасибо казакам - научили. Да, ту, что поменьше, я и заберу, пожалуй. Распахнул створку ворот, лошадку за гриву на себя потянул… Тут один из мужичков из-за угла осторожно выглянул, вякнул что-то еле слышное, вроде бы как привлекая тем самым мое внимание. Но я услышал, оглянулся.
        Селянин приободрился, увидел, что я стрелять сразу не стал, залопотал что-то умоляюще, руки перед собой сложил. Да понятно, что лопочет. Лошадку просит не трогать. И одновременно за угол смотрит краем глаза, своим что-то жестами приказывает. Вот оттуда-то, из-за угла, к моему великому удивлению, мне велосипед и выкатили. Так получается, что вместо лошадки предлагают им воспользоваться. На какой богатый хутор я наткнулся…
        А что? Вот это самый лучший вариант. Ни ухаживать за ним не нужно, ни запрягать-распрягать, ни кормить-поить. Согласился, что уж тут. Мешочек, плотно набитый на багажник перед собой пристроил, привязал - мужичок мне для этого веревку кинул. Ружье на грудь перевесил, оседлал двухколесного коня и выехал со двора в предусмотрительно открытые ворота. Спасибо вам, добрые люди, за такую заботу. Налег на педали, заскрипела цепь, в лицо полетел ветер. Ну их куда подальше с таким гостеприимством и такой заботой…
        Педали до леса докрутил кое-как, а дальше пришлось останавливаться, отдыхать. Сил-то у меня маловато. Прошел еще немного по дороге, велик в руках покатил, отдышался и остыл немного. Ну и осмотрелся по сторонам да назад пару раз оглянулся. Затем через обочину перебрался, когда совсем с глаз этих хуторян скрылся.
        И напрямую через опушку к ближайшим деревьям потопал, там за ними и уронил аккуратно велик на землю, и сам рядом упал. Закончились у меня силы, иссякли полностью. Теперь бы отдышаться хоть немного да в себя прийти. Пот вон градом по лицу течет, одежда почти что новая вся насквозь мокрая, хоть выжимай. Так что сейчас мне полноценный отдых требуется. Ну и отдых отдыхом, а силы на то, чтобы горловину мешка от веревки освободить, я все-таки нашел. Благо велик на боку лежит, как раз горловиной мешка кверху. Да еще бы не нашел, если одуряющий запах еды всю эту короткую дорогу покоя не давал, пробивался через дерюжку мешка, лез в нос, заставлял принюхиваться и активно выделять желудочный сок, капать на дорогу слюнями. Развязал. Ну и сразу в первый же кусман мяса вгрызся, молоком из бутылки сверху запил. Целых два укуса сделал. Глотков только больше чем два получилось. Не смог удержаться.
        Потом мощнейшим волевым усилием заставил себя прекратить набивать брюхо. Перерыв нужно сделать. Мясо в мешок убрал подальше от соблазна. Головину веревкой покрепче перетянул. Запах-то по опушке одуряющий плывет, по мозгам не хуже той дубины бьет. Пробку самопальную в горлышко бутыли сунул, ладонью сверху прихлопнул да рядышком с мешком и определил. Пусть пока так постоит.
        Даже отлежаться не вышло, буквально минут через пятнадцать в кусты побежал. Молоко, наверное, подействовало. Да, это тебе не грубую пищу в виде тех же отрубей жрать!
        Побежал-то я побежал, но стволы не бросил, с собой прихватил…
        Так что пришлось мне после нежданного казуса с этой полянки уходить. Воздух здешний не понравился. Перебрался вдоль опушки чуть назад, в сторону хутора. Там еще лучше местечко нашел. На этой полянке пришлось задержаться гораздо дольше намеченного. На мое счастье, как оказалось.
        Хоть я и достаточно далеко от хутора отъехал, но с этой новой опушки все равно что-то просматривается. А я на всякий случай в ту сторону периодически поглядываю. Ну, мало ли что… А на зрение мне грех жаловаться. Так что вскоре увидел именно то, чего я ожидал и одновременно опасался: из тех же ворот один из пацанов вывернулся, помчался в сторону города на таком же, как у меня, велике. Да у них этих велосипедов как-то подозрительно много! Ну чего-то подобного все-таки стоило от них ожидать. Хорошо хоть недалеко я успел уехать. Так бы все время за спину оглядывался. Гадал бы, будет погоня или нет. А сейчас и гадать не нужно. И спешить тоже.
        Но из кустов на дорогу выбрался, на свой след встал да чуть дальше и проехался. Потом уже, когда след от колес велосипедных наложился на многочисленные следы от тележных и смешался с ними, остановился и спешился. Здесь как раз перекресток дорог и следов что тележных, что пеших достаточно много. Опытный следопыт, само собой, сразу в этом переплетении разберется, а неопытный… Может, мне хоть здесь повезет? И я водрузил велосипед на плечо и вновь перебрался через придорожную канаву в чистое поле. И уже по его кромке покатил свой трофей назад, к оставленному мешку с продуктами. Там перебрался чуть в сторону, подальше от дороги. Заодно и местечко нашел поудобнее. Где и залег прямо на земле со всем подобающим комфортом. Ну а что? Солнышко сверху хорошо так прогревает. Понаблюдаю за дальнейшим развитием событий…
        Ждать пришлось долго. Уже во второй половине дня, ближе к вечеру, услышал тарахтение автомобильного мотора и поднимавшуюся на дороге густую пыль. Издалека увидел. А там и сам грузовичок подъехал, остановился у ворот хутора, клубами пыли окутался. Мне отсюда не видно по этой причине, что там и как, но понятно же, что господа полицейские из кузова высыпались да во дворе скрылись. Так что пришлось подождать, пока пыль осядет. Зато тут же и успокоился, перестал дергаться - все происходит точно так, как я и думал.
        Пробыли они там недолго. А зачем надолго задерживаться? Расспросили всех быстренько, показания зафиксировали и дальше по моим следам поехали. Пропылили бодро по грунтовке мимо моей лежки на хорошей такой скорости. Километров двадцать точно будет. Пропылили и скрылись за деревьями. А я остался на месте. Спешить мне некуда. Времени у меня вагон, одежда, еда и питье пока есть. Вот и буду потихоньку приходить в себя, отъедаться да отпиваться. А там поглядим, может, и еще разок на этот же хутор наведаемся. Ну а зачем было полицию вызывать? И опасаться мне теперь нечего. Когда поднятая грузовичком пыль на дорогу осядет, она не только мои следы скроет, там потом вообще ничего не разберешь…
        Просидел я в этом леске два дня. Живот мой в себя пришел почти сразу же. По крайней мере после того первого раза больше подобных попыток избавиться от добросовестно съеденной пищи не делал. Ну и отлично! Нечего попусту полезные продукты переводить.
        Ну и по уже устоявшейся привычке ближе к ночи второго дня оседлал своего двухколесного коня и покрутил педали в сторону хутора.
        М-да, моего повторного и такого эффектного появления явно никто из сельчан не ожидал. Наказывать за вызов полиции никого из них не стал, люди в своем праве были. Зато глаз порадовали два перевязанных, но явно живых тела. Выспрашивать, оклемался ли от моего удара тот, с поврежденной гортанью, не стал. Не интересно. Да и вины своей совершенно не ощущаю, не я первый махаться начал. Но вот мешочек, тоже уже свой, продуктами свежими наполнить приказал. Той же молодухе. Ну а что? Не по новой же начинать кому-то свои объяснения? А этой только намека хватило, да брошенного на стол пустого мешка. Враз сообразила и сразу же метнулась выполнять неявный приказ. Похоже, что тем самым надеется от моего присутствия поскорее избавиться…
        Пусть старается. Ну а почему бы ей не наполнить мешок? Почему бы и не поделиться едой с голодным путником? Когда он об этом довольно-таки вежливо просит? Ну, то, что у него при этом заряженное ружье в руках, так что из этого? У меня вот ружье, а у вас то вилы, то дубины, то оглобли. У кого что имеется, тот тем и пользуется. Так что все нормально.
        Потом всех вежливым жестом из дома наружу выпроводил и опять же вежливо пригласил к свинарнику отойти. Ну а что? Я же не ругаюсь, не кричу. Подумаешь, ружьем демонстративно пригрозил. По-другому бы вряд ли поняли. А тут сообразили все сразу и пошли, куда стволами указал. И внутрь сараюшки этой вошли. А я за ними еще и двери прикрыл на засов. Так оно мне спокойнее.
        Ждал недолго. Испугалась за своих молодуха - мешок в один момент собрала, на улицу вынесла и тут же привязала его к велосипеду, после чего отошла в сторону. Покосилась на закрытый свинарник, но промолчала. Ну а я взгромоздился на велик и выехал со двора, провожаемый в спину недобрым взглядом селянки. Злится, наверное…
        Пришлось вернуться, определить ее в компанию к родственникам. Пусть там злится да о жизни своей скорбной думает…
        На знакомом перекрестке свернул направо. Потом, уже в явных сумерках, на следующем перекрестке свернул еще раз направо. И почти сразу же остановился. Слишком темно, ничего не видно. Пришлось осторожно пробираться к лесу и устраиваться на ночлег. Ну да, темно и сыро, плюс место незнакомое. Будет холодно, но одну ночь можно и потерпеть. Зато точно не просплю…
        Промерз, это да, до чертиков, но зато на дороге я оказался с самого раннего-прераннего рассвета. Правда, совершенно не выспался, но это не страшно. В город въехал часика через четыре, велосипед свой и ружье с патронами сразу продал на первом же окраинном рынке. На вырученные деньги снял меблированную невеличку-комнатенку тут же совсем рядышком с рынком, в крайнем пригороде, и продолжил приводить себя в порядок. Уверен, что подобной наглости с возвращением от меня не ждут, да и вряд ли ищут именно меня. Насколько я понял, после ничего не давшего допроса на меня, скорее всего, махнули рукой. Если бы было по-другому, то вряд ли меня перевели в простую тюрьму и вряд ли выпустили из-под надзора и присмотра просто так. И искали бы сейчас ого-го как. А прессинг в камере… Так это обычная история. Все делается по-накатанному, на автомате, по давным-давно отработанной схеме. Просто так принято и так всегда привыкли делать…
        Так что нужно просто лишний раз не нарываться на неприятности и постараться не привлекать к себе внимание.
        Прожил я на этой квартирке почти две недели. Пришел полностью в себя, поправился, наел мяска на кости. А то исхудал до такой степени, что только кости и остались. Вот как немного подъелся, так и расстался с хозяевами, распрощался с ними по-доброму. Нельзя мне на одном месте долго оставаться. Вопросов мне никто лишних не задавал, главное - чтобы деньги за проживание вовремя платил. Ну а то, что язык слабо знаю… Так город-то портовый, тут таких, как я, много… Так что с одной квартирки съехал и тут же в другую заселился. Нашел новое жилье почти сразу же, всего лишь через несколько улиц от первой, но с противоположной стороны рынка. И нашел за точно такие же деньги. Война, инфляция…
        В чем преимущество подобного жилья? А из-за его расположения господа полицейские в подобные трущобы весьма редко забредают. Соглядатаи свои, конечно, у них везде есть, но мне пока повезло в этом смысле. Никто из служивых меня за эти дни не побеспокоил.
        А дальше я сменил одежду на более городскую, посетил парикмахера, окультурил бороду и усы. В общем, превратился в порядочного горожанина. Новое жилье, новый имидж. И только теперь приступил к поискам хоть каких-то следов своего самолета.
        Потребовалось на это дело немного времени - в три дня уложился. Но ночевать всегда домой возвращался, хоть порой приходилось изрядно ногами поработать. Общественным транспортом по понятным причинам не пользовался, извозчиков не нанимал по ним же, вот и пришлось рассчитывать только на свои силы. Сто раз пожалел о проданном велике…
        Пожалел не пожалел, но ноги не подвели, и через три дня я выяснил все, что хотел. Увы, нет больше моего самолета. Разобрали его на части. Расстраиваться особо не стал. Понятно же было, что просто так его не оставят - будут изучать, копировать. Все почему-то только на китайцев во всем мире грешат за подобные дела, а на самом-то деле китайцы всего лишь более успешно переняли чужой опыт и теперь просто идут вслед за другими. Или нет, уже давно не так… Обогнали они всех значительно. Стоп! Что-то я времена попутал. Пока еще не обогнали, пока еще все у них впереди. А на самом деле первыми в этом деле оказались островитяне. Они же со всего мира все полезное к себе в королевство тащили.
        И что теперь делать? Выбираться с острова по воздуху вряд ли хорошая идея, не получится ничего. И охрана на всех разведанных аэродромах усиленная, как я успел заметить, и явно она не дремлет. Да и не только на этих столичных аэродромах, так полагаю, а повсеместно…
        И морем вряд ли получится выбраться. Несмотря на некоторые внутренние беспорядки, сама государственная машина продолжает отлично работать. Опять же у них с германцами вроде бы как война продолжается. Пусть и вялотекущая, но бдительность от этого у населения не уменьшилась. Судя по тому, как меня быстро хуторяне вычислили и обнаружили. С поимкой, правда, немного не рассчитали… Да и господа полицейские довольно быстро среагировали на сигнал. Поэтому больше чем уверен, что и в портах все отходящие суда тщательно досматривают. Тогда что остается? А ничего. Пешком отсюда на материк не уйдешь. Мне что, теперь всю жизнь по этому острову мотаться?
        Лежу на кровати, в потолок над головой пялюсь. Мыслей ноль. Не вижу пока никакого способа отсюда выбраться…
        Царское Село. Тот же кабинет и почти те же лица, добавились военные
        В этот раз первую скрипку в разговоре играет Николай Александрович:
        - Николай Степанович, вы отдаете себе отчет, что сейчас от вашей уверенности в своих словах зависит судьба империи?
        - Так точно, ваше императорское величество. Самолет находится на одном из аэродромов Лондона. Полностью разобранный. По нашим данным, англичане сейчас возятся с моторами, стараются разобраться в составе металла. Но это дело долгое, деталей в этих моторах много. Следов полковника нами пока нигде не обнаружено, - генерал прервал свой доклад, сделал короткую паузу, во время которой сдавленно откашлялся в платок. Промокнул губы, покосился в сторону стола на графин с водой, сглотнул тугую слюну и убрал накрахмаленный лоскут ткани в карман. - Сложно работать в той обстановке.
        - Работу продолжайте, но людей берегите и попусту на рожон не лезьте.
        - Что делать с самолетом?
        - А вы что-то сможете с ним сделать?
        - Можно попробовать устроить диверсию в мастерских. Например, пожар…
        - Не слышу уверенности в вашем голосе. Поэтому никаких проб! Если бы это было настолько нам важно, мы бы этот самолет вообще никуда за границу не посылали. Рано или поздно, а все равно подробные чертежи конструкции утекли бы за границу. А так получилось как нельзя лучше - из двух приманок сработали обе. Так что постараемся в полной мере воспользоваться этой ситуацией. И воспользоваться именно в своих целях…
        - Я понимаю, ваше величество. И все помню о ваших планах. Но и прощать подобную наглость не хотелось бы…
        - А мы и не собираемся прощать! - Николай Александрович распрямил плечи и приподнял подбородок. И резко развернулся к Джунковскому. - Владимир Федорович, немедленно начинайте действовать! Вот и посмотрим на результаты вашей многодневной работы. Действительно ли все настолько хорошо, как вы нам об этом докладывали.
        - Будем брать всех? - подобрался жандарм.
        - Конечно, - чуть удивился император. - Иначе и не стоило бы затеваться.
        - А что будем делать с задержанными? Позвольте еще раз уточнить… Может быть, все-таки высылать, так сказать, за пределы?
        - Нет! Делаем, как решили!
        - И без суда?
        - Владимир Федорович, мне непонятны ваши сомнения в последний момент. Вам не кажется, что это сейчас не то что неуместно, а позволяет усомниться в вашей преданности Отечеству и Престолу?
        - Ваше величество, мои сомнения продиктованы именно заботой о вас и об Отечестве. Может быть, все-таки перед отправкой проведем суд? Хотя бы один? Чисто символический? Возможен международный скандал…
        - С каких это пор жандармы стали опасаться скандалов? - впервые в кабинете прозвучал голос Марии Федоровны. - Вашему ведомству к ним не привыкать! Да и не скандалов сейчас опасаться нужно. Ведь так, Николай Николаевич? Армия готова выполнить свою задачу в случае обострения обстановки?
        - Мы уже оговаривали это не один раз, - на бесстрастном лице главнокомандующего не промелькнуло ни одной эмоции.
        - Вам понятно, Владимир Федорович? Не нужно оглядываться на Европу. Здесь вам не там! Здесь Россия! Делайте свое дело и не сомневайтесь! От решительных действий каждого вашего подчиненного будет зависеть качество всей проделанной работы в целом, - Николай Александрович перехватил у матери нить разговора. - Можете идти. И начинайте, начинайте уже работать, арестантские вагоны простаивают. Докладывать о результатах будете каждый час лично мне.
        Император проводил взглядом вышедшего из кабинета Джунковского, подождал, пока за ним закроются двери, и повернулся к Батюшину:
        - Вам все понятно, Николай Степанович?
        - Так точно! Мои люди стараются по мере сил.
        - Вы тоже можете идти. И тоже докладывайте каждый час. У вас сейчас будет очень много работы как у нас в стране, так и за рубежом. Еще никогда в истории России не случалось того, что мы с вами решили проделать. В случае возникновения чрезвычайных ситуаций связывайтесь со мной немедленно. И постарайтесь не перетягивать на себя одеяло, работайте с жандармским ведомством сообща. Общее дело ведь делаете… Ступайте…
        - Разрешите вопрос, ваше величество? - Батюшин дождался разрешающего кивка. - Поиски Грачева продолжать?
        - На ваше усмотрение… Полковник свою роль в этом спектакле полностью отыграл. Пусть и не зная о своей роли. Будет возможность, ищите. Если же нет, то… Грачев уже не раз самостоятельно выбирался из подобных ситуаций. Будем надеяться, что и в этот раз выкрутится…
        - Теперь с вами, господа, - император подождал, пока за Батюшиным закроются двери, и явно расслабился. Все-таки среди военных он чувствовал себя как среди своих. - Что говорят в войсках?
        - Определенная работа с офицерами проведена. Все понимают, для чего они здесь. И готовы выполнить свой долг перед вами, ваше императорское величество, и перед Отечеством. Но я об этом уже докладывал…
        - Лишний раз убедиться в этом не помешает. Тогда объявляйте тревогу, Николай Николаевич, и плотно закрывайте столицу. Пора заканчивать с беспорядками! Ни одна крыса не должна из нее выскользнуть!
        Офицеры вышли, и Николай остался вдвоем с матерью. Присаживаться в кресла никому из них не хотелось. Едва сдерживаемое волнение и нахлынувшие после принятия решения эмоции не терпели покоя. Наоборот, хотелось ходить из угла в угол, и император поддался этой минутной слабости, сбрасывая ходьбой нервное напряжение.
        - Ники, успокойся. Это давно нужно было сделать! - Мария Федоровна все-таки опустилась в кресло.
        - Да понимаю я все! - остановился Николай, резким движением развернулся, посмотрел матери прямо в глаза. - Ты не думай, я не боюсь. Я уже ничего не боюсь, отбоялся за всех нас. Я о другом сейчас. Ты же понимаешь, сколько может крови пролиться? Русской крови?
        - Тогда, может быть, отменить все? Пока еще не поздно? - Мария Федоровна пристально смотрела на сына, пальцы императрицы с такой силой вцепились в обивку кресла, что побелели суставы.
        - Ничего я не буду отменять! - отмахнулся Николай.
        И вдовствующая императрица, мать государя, незаметно выдохнула. Вот только скрюченные пальцы никак не хотели расслабляться и выпускать из захвата многострадальную обивку кресла.
        - Всю эту заразу давно пора выжечь каленым железом! Ты же слышала доклады Батюшина и Джунковского? Англичане, да и не только они слишком вольготно себя у нас чувствуют. Распоясались совершенно. Довольно демократии! Наигрался я в эти игры до тошноты… А Россия должна идти своим путем! - резал кабинет по диагонали император.
        - Готов идти до конца? - пальцы наконец-то разжались, оставили в покое ткань кресла. И сейчас Мария Федоровна старалась по возможности незаметно для сына помассировать кисти рук, убрать из них судорожную боль.
        - Мам?, не задавай в очередной раз одни и те же вопросы, - поморщился Николай и продолжил свой стремительный бег из угла в угол кабинета. На ходу отмахнулся. - Сколько можно?
        - А ведь Джунковский прав. Вой за границей поднимется знатный. Может быть, и впрямь провести хотя бы один показательный процесс?
        - Нет! Никаких процессов! Хватит этих игр в демократию! Всех без суда и следствия в Сибирь! Пусть там занимаются своей подрывной деятельностью, пусть в рудниках готовят свои революции, а на лесоповале пропагандируют. Пусть трудятся. Может быть, хоть таким образом нивелируют тот урон, что успели нанести России.
        - Владимир Федорович с Николаем Степановичем докладывали о тысячах…
        - Вагонов на всех хватит! - резко оборвал и не дал договорить матери Николай. - А в Сибири и Забайкалье рабочих рук всегда не хватает. Пусть и с этой стороны посмотрят на жизнь. Мам?, они все знали, на что шли…
        - Я знаю. Просто хочу лишний раз убедиться в том, что и ты это прекрасно понимаешь. Ники, я не хочу отступать на полпути.
        - Никакого отступления не будет! Если ты сейчас о возможном международном скандале, так мне на него… - Николай решительно рубанул рукой воздух. - Это моя держава! Моя страна и мои люди! У нас сейчас отличная армия и такой же флот. Да, может, и не лучший в Европе, но и далеко не худший. Полезут, получат. Давно нас на берегах Английского канала не видели… Кстати, а почему именно Английского? Почему не Французского? Или Германского?
        - Успокойся, - Мария Федоровна немного помолчала, словно обдумывая, говорить или нет. Потянула паузу и все-таки решила сказать: - Хотела тебя спросить о Грачеве…
        - И что вам не дает покоя этот Грачев? - перебил Марию Федоровну Николай. - Только и слышу от всех: Грачев то, Грачев се. Он офицер, в первую очередь… И обязан выполнить свой долг перед Отечеством!
        - Он уволен с военной службы, ты же знаешь.
        - Он офицер! Увольнение тут никакой роли не играет, - поморщился Николай. - Пришлось использовать его втемную, признаю. Но по-другому у нас бы и не получилось. Ты же сама согласилась с планом Батюшина?
        - Я и сейчас с ним согласна. Что значит судьба и жизнь одного человека в сравнении с судьбой империи? Ничего… Здесь другое. И ты знаешь, чт? именно.
        - Да, я знаю. И именно по этой причине его кандидатура наиболее подошла для приготовленной ему роли. Ты же слышала, Распутин уже никому не интересен. Всем Грачева у вас подавай. И даже якобы эта его потеря памяти этому желанию не помеха.
        - Почему якобы? Ты что-то знаешь? - насторожилась Мария Федоровна.
        - Нет, просто предполагаю. Очень уж хитер этот ваш Грачев.
        - И ты, несмотря на такое предположение, все равно позволил ему участвовать в этом плане?
        - Повторяюсь, он идеальная кандидатура. И не только из-за этих ваших штучек… Кандидатура, имеющая сейчас реальный вес как у нас в стране, так и за рубежом, как бы мне ни хотелось видеть обратное.
        - А если его и вправду убьют? Представь, как много бы он для нас еще мог сделать?
        - Если у нас получится сделать то, что задумали, то большего России и желать не нужно. И, чтобы это выполнить, я и не на такие жертвы пойду. Кстати, а не этого ли всегда хотел и сам Грачев?
        - Этого, ты прав… Тогда другое… Что, если твои предположения о хитрости полковника с потерей памяти соответствуют истине? Не боишься, что твой кузен все может узнать после его поимки и допросов?
        - Боюсь. Но другого подобного по значимости повода мы не смогли найти, ты же знаешь. Очень уж одиозная фигура этот ваш полковник, привлекший к себе всеобщее внимание за столь короткое время. И весьма неординарная… Опять же новый самолет… - Николай посмотрел на мать и хмыкнул. - Да выкрутится он, я уверен. Впрочем, довольно об этом! Что сделано, то сделано! Отступать поздно!
        - Постой. А как же те русские подданные, что сейчас проживают за границей? Все то, что мы сейчас сделаем, с большой долей вероятности ударит по ним…
        - По ним? Не знаю… Это явно не от нас зависит, а от решения местных властей. Кстати, в этой связи хочу спросить. И давно они там проживают?
        - Что за вопросы? Ты же и сам прекрасно об этом осведомлен!
        - Осведомлен. Однако ты не находишь это, мягко говоря, проживание странным? Ты не забыла, что у нас одна тяжелая война только что закончилась и вот-вот, возможно, начнется другая? Так что они делают там, за границей? Эти якобы русские подданные? Вместо того чтобы принимать участие в судьбе своей страны, быть с ней рядом в это весьма непростое время? Рядом со всем русским народом? С тобой рядом и со мной? - Император внимательно посмотрел на мать и решительно закончил: - Все русские находятся здесь, в России…
        Грачев
        Нездоровое какое-то шевеление началось в городе. Полиция и так все эти дни не сидела без дела, а тут вообще активизировалась. По столице слухи поползли - то тут, то там начались повальные аресты. Хватали не только весьма обеспеченных людей, доставалось и более простым.
        До окраины пока это действо не докатилось, но сидеть на месте и ожидать подобного… Проверять правдивость слухов на своей шкуре я не стал - поспешил оставить уютное логово и в быстром темпе покинуть город. В сельской местности будет проще затеряться, скрыться от многочисленных любопытных глаз. А то, что скоро бы и мой черед пришел, это как пить дать. Не только хозяева квартиры знают о моем явно иностранном происхождении, но и лавочник на углу в курсе оного, и булочник в кондитерской чуть дальше по улице, и еще довольно много окружающего меня народа. На месте-то я не сидел, а знание языка все еще оставляет желать лучшего. Сияю, словно свечка в ночи, с этим языком. Последнее время на французский перешел, вроде бы он как язык союзников, но кто его знает, что в очередной раз взбредет в головы этим островитянам? Поэтому ноги в руки, немудреный свой багаж в саквояж, и прощай-прости, туманный Лондон! Помочь ты мне ничем не помог, а вот воспоминания о себе оставил плохие. Из города ушел своим ходом, прогулочным шагом, никуда якобы не спеша и никуда особо внешне не торопясь. Пикник у меня для самых
любопытных глаз, пикник на природе! Ну и что, что в гордом одиночестве? Может быть, я социофоб!
        А глаз любопытных этих самых вокруг хватает. И движение такое оживленное, что в город, что из города. Поэтому весьма скоро ушел в сторону, свернул сначала на менее наезженную дорогу, а потом и вовсе на тропинку. Но на натоптанную.
        Свернул не просто так, не наобум, а в точности следуя выбранному по карте направлению. Карта у меня есть, заранее прикупил в лавке на рынке. Вот документов нет, это да. Не получилось у меня ничего с этим делом. Ни связей подходящих нет, ни больших финансов. То, что имеется, это слезы. Крохи, оставшиеся после продажи трофейного имущества. Только на прожитье. Так, чтобы ноги не протянуть.
        А путь мой сейчас лежит на северо-северозапад. Почему-то есть у меня твердая уверенность, что именно там появится возможность покинуть сей благословенный для местных и такой негостеприимный для меня и подобных мне остров…
        Глава 6
        До предместий Бирмингема я добрался к исходу пятого дня. Особо не торопился, но и не тормозил. Измученные продолжительной ходьбой ноги гудели от нагрузки, тело требовало частого отдыха, и поневоле приходилось выполнять эти требования. В первые два дня я вообще немного прошел, больше отдыхал. Потом постепенно втянулся в этот весьма увлекательный процесс и дальше только и успевал наматывать английские мили на подошвы английских же трофейных сапог. К вечеру подыскивал подходящий для ночлега закуток в лесу, желательно рядом с каким-нибудь водоемом, где и обустраивался со всеми удобствами, смывал с себя пыль странствий, ужинал под неумолчное соловьиное щелканье и отключался под звездным покрывалом до утра. Ну и под пиджаком, куда же без него. Одним звездным покрывалом согрет не будешь…
        А сам Бирмингем я обошел по большой южной дуге. Еще не хватало в город заходить. Город не деревня, рисковать так не хочу. Мало ли…
        В дороге меня никто не трогал. То ли везло, то ли просто старались не связываться, опасались моего решительного вида.
        С продуктами в пути особо не заморачивался. Возросшие физические нагрузки требовали хорошего питания, поэтому на собственном организме не экономил, прикупал по мере возможности у крестьян все необходимое. Вырученные за продажу трофейного оружия и велосипеда деньги еще не все потратил, но кошелек уже показал свое потрепанное дно. Впрочем, грех обижаться, пока еще на жизнь хватает. Война же вокруг, работы у людей нет, крестьяне за возможность заработать хоть какую-то реальную денежку руками и ногами хватаются. А то тут в основном натуральный обмен. Правда, говорят, что цены на продукты и жилье в провинции сразу же уверенно поползли вверх, как только из Лондона начали уходить его жители. Побежали, испугавшись ночных бомбардировок. Соглашаюсь, поскольку на своем собственном примере убедился в справедливости этих выводов. Жилье-то в столице сейчас значительно подешевело…
        Ну а когда город остался точно за спиной, взял прямой курс на побережье, на Бангор. Забил мешок свежими продуктами, потому что больше нигде на покупку оных задерживаться не планирую. Денег осталось немного, но на переправу через пролив Святого Георга должно хватить по моим прикидкам. Но с этим я особо не парюсь. Вот когда перед фактом нехватки средств окажусь, тогда и буду что-то придумывать. А пока просто шагаю вперед под веселые птичьи трели. Сверху ласково пригревает солнышко, сапоги взбивают мягкую дорожную пыль и настроение у меня отличное! Похоже, успеваю как раз к началу Пасхального восстания в Дублине. Вот там-то у меня точно получится под шумок убраться с этого континента на материк и никто в общей неразберихе искать меня не будет…
        На исходе четвертого дня вышел к побережью. Заночевал почти что рядом с берегом. И с наступлением утра я тоже наступил… На мост Британия… По нему и перебрался на остров Англси, поплевывая сверху в воды пролива Менай. Еще день пути, и, посмотрев, как местные перебираются вброд по мелководью на конечный остров Холихед, последовал их примеру. Все, я почти на месте. Слева залив Карнарвон, справа Ирландское море, а передо мной во всю свою ширь раскинулся пролив Святого Георга. И за ним Ирландия. Осталось найти средство для переправы и постараться сговориться с лодочником. Или же, на крайний случай, темной ночкой экспроприировать подходящую парусную лодку.
        На поиски нужного варианта у меня ушел весь следующий день. Но уже через сутки я встречал рассвет в море, ерзая задом по истертой деревянной скамье потрепанного жизнью и волнами рыбацкого баркаса, оставшись без денег и без провизии. На дне котомки сиротливо болталась краюха хлеба и погрызенное с одного конца полукольцо копченой колбасы. Хотелось бы сказать, что вовсю наслаждался морским путешествием и запахами моря, но… Баркас так сильно пропитался вонью тухлой рыбы, что даже поддувающий в спину свежий ветер не мог его выдуть. Так что не до наслаждения мне было, приходилось терпеть.
        Над головой весело хлопотал что-то свое такой же ветхий парус, а измочаленный форштевень с хлюпом резал серо-зеленую волну пролива Святого Георга. Волна резаться не особо хотела, возмущалась, выталкивала юркую и легкую лодчонку на свой покатый гребень, откидывала назад за спину и отплевывалась в отместку солеными до горечи брызгами.
        Так что вскоре я был мокрым с головы до ног. Спина еще оставалась кое-где сухой, что несколько примиряло с суровой действительностью. А потом лодочник не выдержал моих мучений, пожертвовал кусок древнего брезента. Только почему-то я уверен, что он больше за свой кораблик испугался - побоялся, что тот от вибрации рассыплется, слишком уж сильно меня трясти от холода начало…
        Я думал, да что там думал! Я просто уверен был, что у меня отличный и тренированный вестибулярный аппарат! Действительность преподнесла неожиданный сюрприз…
        Ночь-то я еще нормально продержался, но с рассветом волна усилилась, и мой организм начал потихонечку бунтовать. И ведь разбунтовался, гад этакий, опозорил перед стариком. Хорошо хоть борт лодки был совсем рядом, оставалось лишь уцепиться руками покрепче в привальный брус и наклониться вперед…
        Однако сколько же можно? Желудок уже давно пустой, даже желчь всю выплевал, а позывы так и не прекращаются. Я уже даже за борт не цепляюсь, распластался камбалой на банке, щекой на лохматый причальный брус навалился, плечом в доски борта уперся. И шевелиться сил нет, только и успеваю рот открывать, мекать да воздух в себя втягивать. Вперемешку с солеными брызгами. И все это под сочувствующее бурчание лодочника…
        Так что понимаете мою искреннюю радость при виде показавшегося к вечеру берега? Пусть он еще далеко, и дойдем мы до него уже ночью, но сам вид тонкой темной полосы прибавил сил, и даже желудок перестал взбрыкивать, успокоился вроде бы как. Вот только сил уже не осталось. Я соскользнул вниз, свернулся калачиком на дне лодки, брезентухой накрылся и задремал. Ну а то, что подо мной вода в решетчатых пайолах плещется, так я и сам насквозь мокрый. Литр туда, литр сюда… Главное, вода эта не снизу поступает, а сверху, брызгами налетает и на дне лужицами скапливается…
        Зато с каким облегчением я сошел на берег! Не знаю, радовался ли еще кто-то так сильно твердой земле, как я? Только вот не совсем она твердая - почему-то так и продолжает раскачиваться подо мной. И небо туда-сюда мотыляется! Словно плавание продолжается. Пришлось присесть прямо на песок. Ничего, скоро все пройдет. Все, отныне море я люблю только с берега… Или с борта самолета…
        Подошедший дед стянул с меня брезентуху, что-то буркнул, вроде бы как попрощался, развернулся и оттолкнул лодку от берега. Вот тебе и дед… Ему же сейчас в обратную сторону столько же идти, причем против ветра… Да еще наверняка у своего острова сети поставит, недаром они у него с собой взяты…
        После такого примера у меня и силы откуда-то враз появились! Поднялся, отряхнулся от песка и потопал к огням большого города чуть в стороне. Ну и что, что денег нет? Выкручусь как-нибудь, не впервой… Ну и время уже на исходе. Вот-вот должно восстание начаться!
        Ну и стоило ступить на твердую землю, как желудок моментально пришел в себя и еще и возмутился своей пустотой, потребовал в срочном порядке эту пустоту чем-нибудь заполнить. Тут и пригодились хлеб с колбасой. Хорошо, но мало. Придется терпеть до утра, а уж утром… Утром я обязательно что-нибудь придумаю!
        Ладно, пора идти потихонечку. Заодно просохну на ходу и согреюсь. Движение вроде бы как жизнь? Да уж, особенно в моем разбитом состоянии. Вдобавок сильно хотелось пить.
        Воду я нашел почти в центре города. Окраина ничем не порадовала, из ближайшего канала просто не рискнул пить, какой-то он даже на первый взгляд грязный, поэтому пришлось брести дальше, до большой реки. Из нее и напился, радуясь, что темно и не видно, чистая ли на самом деле вода в этой самой реке. Уже не до переборов мне было. Тут же неподалеку и устроился на ночлег. Забрался в подворотню и прислонился к холодному камню, где и забылся до утра в зыбком сне.
        Проснулся от громких голосов на улице, от топота ног по мостовой. Неужели началось? Отлепился от камня, с кряхтением встал сначала на колени, выпрямил затекшую за ночь спину, потом только кое-как сумел поднять себя на ноги. Так, придерживаясь рукой за стену, простоял с минуту, окончательно приходя в себя. Пошевелил плечами, осторожно наклонил голову в одну сторону, в другую, разминая затекшие мышцы спины и шеи. И сделал несколько шагов в сторону улицы из полусумрака подворотни к дневному свету.
        Хорошо, что сразу не стал вываливаться на улицу, а задержался на выходе. И ошибся я с дневным светом. Это просто глаза еще к свету не привыкли. На самом-то деле солнце только-только собирается вставать. По крайней мере, облака на небе самую малость окрасились снизу в розовый цвет. А почему хорошо, что задержался? Так очень уж плотная толпа народа по улице целеустремленно куда-то идет. Смели бы враз. Причем среди этой толпы много людей с оружием.
        Интересно… Никуда пока не пошел, решил осмотреться. Ну, потому что народ начал из домов выходить и к этой толпе присоединяться. Не все, конечно, большинство недоумевали, что это такое происходит? И вот этот факт здорово меня озадачил и поразил. Ну какое же это народное восстание, когда сам народ о нем ничего не знает?
        Вроде бы как оклемался, пришел в себя окончательно. Ну и потянулся вдоль улицы за спешащими горожанами, стараясь никого не обгонять, а как бы и наоборот, приотставая понемногу. Ну а как мне не приотставать, если они все время в мою сторону косятся? Сначала не сообразил, в чем такой пристальный интерес, только потом дошло. Они же все в смешных таких круглых шляпах. А я нет. Хорошо хоть вопросов пока никто не задавал. Весело бы было, если бы мой французский в ответ услышали. Ну не на русском же здесь разговаривать… Интересно, куда идем-то?
        Ответ получил на площади. Когда увидел республиканские флаги над почтамтом и мэрией. Ну и когда митинг начали проводить, окончательно уверился в этом. Кричат что-то неразборчивое с балкона, народ тем самым якобы воодушевляют.
        Это они зря здесь так надолго зависли. Лучше бы тем временем форт захватили или порт с железнодорожным вокзалом! Английские войска же никуда из города не делись!
        И я не удержался, не сумел остаться равнодушным к этой чужой для меня заварушке - попытался сразу же после митинга пробиться к руководству, да куда там! И близко чужака не подпустили… Ладно, тогда буду действовать сам…
        Пристроился к волонтерам, записался добровольцем, но оружия не получил, нет лишнего. Начал потихоньку знакомиться с личным составом отряда, наводить мосты. Поначалу здорово мешало незнание языка, а потом как-то приловчился, начал более или менее сносно разговаривать. Но, скорее, это они ко мне привыкли. Ко мне и к моему ужасному акценту.
        После обеда где-то неподалеку послышались звуки первой за этот день перестрелки, окружающие меня волонтеры всколыхнулись, похватали свои винтовки, у кого они были, и ломанулись толпой вперед, увлекая с собой и меня. Ну не удалось мне вырваться, настолько плотно они побежали. Ну и ничего не оставалось делать, как перебирать вслед за всеми ногами и внимательно всматриваться вперед, туда, откуда и слышалась заполошная стрельба. А, вообще-то, странное какое-то восстание. Ни управления народными массами нет, ни руководства и командования отдельными отрядами не видно. Просто вооруженная гражданская толпа… Нет, видел я у почтамта и более организованную, и даже обмундированную ее какую-то часть, где уж точно поддерживался хоть какой-то армейский порядок, но таких частей было крайне мало.
        М-да. Добежали до наспех устроенной кем-то до нас невысокой баррикады, рассыпались в стороны. Наконец-то у меня появилась хоть какая-то свобода маневра. И оружие сразу же появилось. Подобрал под баррикадой винтовку убитого волонтера, снял с него пояс с подсумками, отмахнулся при этом от каких-то настойчивых и явно недоуменных по тону вопросов своих соратников. Даже вникать не стал. Метнулся вперед под защиту лежащего на боку массивного шкафа, плюхнулся на живот, перекатился чуть в сторону, высунулся на мгновение из-за его угла, осмотрелся перед собой. Понятно. Прицелился, выстрелил и тут же убрался в сторону. Потому что дерево шкафа тут же вспучилось деревянными лохмотьями, полетели лакированные дубовые щепки. А метко королевские стрелки шмаляют! Ну и я не промахнулся, точно попал…
        И все вопросы ко мне со стороны союзников разом закончились с этим моим выстрелом. Успокоились гражданские волонтеры вокруг меня, поползли в стороны на облюбованные каждым позиции. Это что же получается? Только сейчас мне окончательно поверили? Ну что же, повоюем.
        На той стороне все для меня враги, это несомненно. А на этой… Пока друзья, а там видно будет. Но и увлекаться нельзя, это точно не моя война, просто пока мне это выгодно. Ну а раз выгодно… Пока повоюю за чужую свободу. Глядишь, и свою вскоре получу…
        Противостояние надолго не затянулось. Часа не прошло, как мы отошли на прежнее место. Сначала не понял, в чем дело? По логике нужно было бы эту позицию удерживать да потихонечку вперед продвигаться, город занимать, людей агитировать. Многие из горожан смотрят на нас, как на идиотов, да еще и ругаются вдобавок. Как-то не очень похоже это на народное восстание. Недоработка.
        Как еще умудрились почтамт захватить с телеграфом, не понимаю. И хорошо бы было на этом не останавливаться, а продолжить наступление и взять банк, вокзал, порт… Главное, банк! Тьфу ты, и лезет же в голову всякая чушь!
        А отошли мы назад по причине… Да время принимать пищу пришло - обед, только и всего. Такие вот странные боевые действия. Европа, одним словом…
        Ну и вроде бы как противник пока закончился. Во время еды выслушали последние новости. Подобные нашей вооруженные стычки с переменным успехом произошли еще в нескольких местах. В каком-то колледже небольшая группа студентов навставляла нашим по самые помидоры, но зато все вокруг бурно радовались захвату какого-то форта. Надеялись разжиться оружием из его казематов, после чего взорвать, подав тем самым сигнал к действию всем повстанцам…
        Это что, еще и не все оповещены? А стрельба? Или я чего-то по незнанию недопонимаю? Песец полный…
        Так этот день и прошел, в бездарном топтании на одном месте и в ожидании чего-то… Хорошо хоть кормили вовремя.
        Начало второго было не лучше. Чует моя… Гм, спина - пора что-то делать. От такого бездействия толку не будет и в кармане ничего не прибавится. Подумаешь, кормят… Потому-то вчера вечером, как я уже упоминал, и наладил контакт кое с кем, познакомился с ближайшими соратниками. Пришлось общаться на странной смеси французского с английским, ирландского-то я вообще не знаю, но взаимное понимание кое-как наладили. Рассказал тут же наспех придуманную байку о себе, о своем появлении в рядах повстанцев, о борьбе с проклятыми англичанами за независимость Ирландии, утолил тем самым вполне понятное любопытство и подозрительность окружающих. Хотя про подозрительность я больше сам себя накрутил. Какая подозрительность? Никто ни о чем подобном и не думал. Так, скорее странности моей удивлялись.
        Так что прокатило… Особенно, когда рассказал кое-какие подробности своего пребывания в лондонской тюрьме. Впечатлились.
        Заодно мимоходом поинтересовался, есть ли поблизости хоть какие-то аэродромы или самолеты. Оказалось, есть. И информацию эту мне выдали без всякой задней мысли, просто так. Похоже, никто здесь авиацию всерьез не воспринимает. На мое счастье. А у меня появились отныне собственные планы на продолжение боевых действий в отдельном районе Дублина… Особенно в свете моих знаний о довольно-таки скором введении в бой английской артиллерии и начале обстрела городских кварталов…
        Пришлось расспрашивать дальше, уже более предметно, и после расспросов объяснять командиру нашего отряда о своей задумке. Одному точно невозможно будет с задуманным справиться, поэтому нужен помощник. Командир обещал подумать…
        И вот сразу же после завтрака мы с напарником под одобрительные возгласы товарищей пошли на дело…
        Нам даже на другой берег реки перебираться не нужно. Все оказалось рядышком. Всего-то нужно пройти несколько кварталов, добраться до здания таможни, вот за ним вроде бы как и должно стоять то, что меня больше всего сейчас интересует…
        Пока добежали, упрели. Можно было бы и пешком, но за рекой уже вовсю постреливали.
        Правда несколько не совпадала с рассказом - за зданием таможни ничего мы не обнаружили. Хорошо хоть расстраиваться не стал, а голову включил. Ну какой на этом месте может быть аэродром? Даже для одного маленького служебного самолета, а как меня уверяли, самолет этот именно что служебный и принадлежит таможне, требуется какая-никакая взлетно-посадочная полоса. Хотя бы минимальная… А здесь ничего похожего на нее не наблюдается. Так что осмотрелся по сторонам и пошел осторожно в сторону порта, увлекая за собой напарника. Если и есть где поблизости подходящее для этого дела пространство, то только там.
        То есть как бы вниз по течению реки направились, прислушиваясь к звукам участившейся на той стороне перестрелки. Ну и в результате неподалеку нашли искомое. Обрадовался-то как! Словами не передать.
        Угнать самолет с моим-то опытом дело плевое. Да и всеобщее внимание сейчас точно приковано к происходящим за рекой событиям, так что сейчас аккуратненько подберемся поближе, перелезем через изгородь и…
        И вообще, отношение к авиационной технике здесь весьма странное. Бросили практически без присмотра отличную вещь! Ну не считать же присмотром декоративную ограду по периметру поля да старенького деда-сторожа, спрятавшегося от орудийного обстрела в своей сторожке и опасающегося лишний раз нос наружу высунуть?
        По крайней мере, в том, что здесь кроме одинокого деда больше никого нет, меня вчера многие уверяли. Сейчас и проверим. Без подобной проверки ни за что не рискну напрямую к самолету идти. У сторожа, с тех же слов, и ружьишко какое-никакое имеется. Так что подходим не спеша и очень аккуратно крутим, крутим головой по сторонам, прикрываясь от любопытных взглядов низкорослой живой изгородью.
        Не успели до нее добраться, как за спиной слева послышался слабый шум автомобильного мотора. Метнулись на полусогнутых вперед, в живую изгородь вжались, присели и вроде бы как спрятались. Руками веточки перед собой развел чуть в стороны, поглядел на источник шума. А вовремя мы проскочили!
        От черного хода таможни отъехал легковой автомобиль, разогнался и направился прямо к самолету. Выскочивший из сторожки старикан только и успел, что вовремя поднять шлагбаум и отдать честь.
        Ну и мы пока сидим, не высовываемся. Если со стороны не присматриваться, то нас не особото и видно в густом кустарнике.
        Сижу на корточках, наблюдаю за разворачивающимися перед нами событиями. Что-то они вскачь понеслись. Никак собираются мой самолет угонять? А вот этому обязательно нужно помешать!
        Сторож шлагбаум опустил и обратно в будку нырнул, автомобиль к самолету подъехал. Дверки распахнулись, наружу люди в форме полезли. Считаю. Раз, два. Четверо… Ну и каким образом они такой толпой собираются уместиться в двухместном аппарате? Нет, знаю, что это вполне реально, но ведь неудобно же до жути? Центровка опять же нарушится… Распределятся как-нибудь и потерпят?
        Хотя, сколько тут лету до Англии? Час? Вместе со взлетом и посадкой? Ну пусть даже чуть больше, если куда-то подальше от побережья забираться. Все равно недалеко, можно и потерпеть ради будущей безопасности.
        Однако ошибся я в своих предположениях. Из машины какие-то мешки доставать начали. Что именно, мне отсюда плохо видно, но мешков тех довольно много. И грузят их на пассажирское место. Получается, улетать собирается только один из них? В крайнем случае двое… А грузят, тут даже гадать не нужно, деньги. Господи, наконец-то ты на моей стороне! Благодарю тебя за этот самолет с подарками! Который, теперь-то я точно в этом уверен, еще и заправлен полностью! А свидетели…
        Уедут или нет? Нет. Собираются самолет провожать. Ну что же, это их личный выбор. И мы с напарником выбираем цели. Всего-то нужно сделать по два прицельных выстрела. И еще один. Если сторож из каморки высунется, на свою беду.
        Нам везет, и пилот с провожающими отходят к машине. Похоже, последние детали согласовывают. Тут мы их и накрываем меткими выстрелами. Расстояние шагов пятьдесят, промахнуться невозможно. Поэтому стреляем без промаха. И пока не высовываемся, так и продолжаем сидеть за нашим импровизированным и таким ненадежным укрытием. Впрочем, нас ведь никто не заметил, значит, не такое оно и ненадежное.
        К счастью, в здании таможни тоже никто не обратил внимания на выстрелы, вот только сторож, зараза этакая, решил проявить бдительность и все-таки высунулся наружу из своей задрипанной конуры. Высунулся и замер. Только мы его на прицел взяли, как он задергался, сбивая нам прицел, по груди руками залапал, ружейный ремень нащупал, сдернул с плеча и тут же выронил свою ружбайку. Заполошно бросился ее поднимать, наклонился и со всей дури, как я увидел, навернулся лбом о косяк распахнутой настежь двери. От удара опрокинулся на спину, только ноги вверх и взметнулись. И тишина вокруг. Даже выстрелы за рекой на какое-то мгновение прекратились.
        Показалось, я в этой тишине даже стук черепа по дереву расслышал. Хотя вряд ли, до него далеко не пятьдесят метров, а разика этак в три больше, это все сила воображения работает. Да нет, не мог я ничего услышать - тут же еще вдобавок и автомобильный мотор тарахтит, глушителем на всю округу порыкивает.
        Пока сторож не успел в себя прийти и ошалело крутил головой, пришлось плюнуть на осмотрительность, выдраться из кустов и метнуться изо всех сил к автомобилю. Водительская дверь приглашающе распахнута, как и все остальные. Прыгаю с ходу на сиденье, выжимаю сцепление и толкаю вперед рычаг переключения передач. И… Мотор глохнет. А машина даже не дергается с места. Тьфу ты! Жму на кнопку, молясь только одному, чтобы мотор схватился. И тот отзывается на мои мольбы, сначала делает несколько слабых вспышек, потом грохочет поздним зажиганием из выхлопной трубы, окутывается сизым дымом выхлопа и только после этого начинает ровно работать.
        А я наконец-то вижу перед собой маленькую металлическую табличку с нарисованной схемой переключения передач. И втыкаю в обратную сторону нужную скорость. Ну и газую посильнее, опасаясь снова позорно заглохнуть. Машина взвывает, рывком прыгает вперед, дергается, словно припадочная, а я сбрасываю чутка газ. Ну, чтобы не так сильно меня кидало вперед-назад. И больше не экспериментирую с передачами, так и еду на первой скорости к уже пришедшему в себя сторожу. Вот только тот, похоже, слишком сильно головой ушибся. Потому что не придумывает ничего лучше, как тут же скрыться в своей каморке. А тут и я к входу подрулил. Затормозил, выключил передачу, выкарабкался и рванулся к дверям. И тут же был оттолкнут в сторону. И довольно-таки сильно.
        - Сдурел? - отпихивает меня от входа подбежавший напарник, сам смещается в сторону и с помощью ствола винтовки приоткрывает дверь.
        Бухает встречный выстрел. Напарник прыгает внутрь, слышу удар, ругань. Лезу следом… Все кончено.
        - Убил?
        - Зачем? Приголубил слегка прикладом, - весело отвечает напарник и переворачивает бессознательное тело сторожа на живот. И вяжет ему руки появившейся откуда-то веревкой.
        - А как это ты так быстро прибежал?
        - Да что тут бежать-то? - удивляется ирландец. - Машина же еле ехала…
        А-а, ну да. На первой же скорости…
        Вернулись обратно уже вдвоем. Убитых в салон запихнули кое-как и отогнали машину чуть в сторону. Оббежал галопом вокруг самолета, проверил, не зацепили ли мы его выстрелами каким-нибудь чудом, и полез в кабину. Запустили мотор, пусть прогреется. Напарник мой по сторонам головой вертит, а я в пассажирскую кабину перегнулся. Любопытно же, что это там такое на самом-то деле грузили? Совпадают ли мои догадки с действительностью?
        Совпадают. Конечно же деньги. Полагаю, кто-то решил воспользоваться обстановкой и списать на мародеров казенные средства? Обогатиться, так сказать, самым предприимчивым, но совершенно незаконным образом? А тут я… Облом…
        А ведь придется эти деньги отдавать на нужды восставших. И я махнул рукой напарнику, привлекая его внимание и приглашая тем самым лезть на пассажирское место. Устроится как-нибудь на мешках.
        Дальше все просто. Прорулили до торца поля, как раз до сторожки, там развернулись на одной ноге, разбежались и взлетели. Дальше так и пошли вдоль реки с набором высоты, проскочили над портом и потянули над проливом. Через пять минут набрали высоту чуть больше четырех тысяч футов по прибору. Здесь же все приборы в своей системе отградуированы. Хорошо хоть помню, что один метр приблизительно к трем футам идет. Ну, чуть больше чем к трем, но это уже мелочи. Зато теперь можно и на обратный курс разворачиваться. Как раз перед разворотом внизу кораблик обнаружил. Наверняка тот самый, который завтра будет по восставшим из пушки стрелять. Дымит черным дымом из трубы, коптит гарью чистое голубое небо, пакостить торопится. Часика через четыре как раз к зданию таможни и подойдет. А у меня ни пулемета на борту, ни бомбочек каких-либо, да ничего нет, к огромному моему сожалению.
        До берега немного не долетаем и режем курс чуть к западу от города, идем над железной дорогой. Но на железке пока никакого движения, ни одного военного состава не вижу. Получается, все подкрепление к королевским войскам только завтра прибудет… Так что у меня есть немного времени на подготовку.
        А от мелькнувшей мысли взять курс на Корнуолл я отмахнулся. Не сейчас…
        Петроград
        В большой гостиной Остроумовых собралась почти вся семья. Впрочем, семья не такая уж и большая, присутствовали всего-то старшая из дочерей и родители. Младшую решили не привлекать к серьезной беседе.
        А разговор шел весьма непростой, решалась дальнейшая судьба дочери.
        - Лизонька, ты пойми, мы же тебе только добра желаем! Ну сколько можно себя мучить? Ты на себя в зеркало посмотри. От моей дочери лишь бледная тень осталась. Пора бы уже смириться с этой потерей. Поверь, мы разделяем с тобой эту горечь, а время лечит. Сколько можно себе сердце рвать? Оно же не железное. И если раньше еще оставалась хоть какая-то надежда, то появившиеся в городе последние слухи эту надежду полностью убили.
        - И что же это за слухи? - слабым голосом произнесла Лиза.
        - В городе появились беженцы из Кенигсберга. Так вот, они уверяют, что из Дании их вывез твой Сережа.
        - Вот! Я же говорила, что с ним все хорошо! - Лиза выпрямилась на стуле, глаза сверкнули, щеки окрасились лихорадочным румянцем.
        - Погоди, выслушай до конца. Так вот, вместе с этими беженцами в город вернулся и экипаж Сергея. Весь экипаж, кроме него самого… - Остроумов-отец внимательно посмотрел на дочь. Посмотрел и отвел в сторону глаза, стараясь скрыть блеснувшую в них влагу.
        - Вернулся! Значит, все хорошо? - вскинулась Лиза, и тут же до нее дошел смысл заключительных слов отца. И девушка насторожилась. - А-а… Почему без него? А Сережа?
        Отец только руками развел и тяжко вздохнул. И посмотрел на супругу, словно этим взглядом попросил у нее помощи.
        - Милая моя, ты только постарайся выслушать нас спокойно, - мягким голосом вступила в разговор мать.
        - Я спокойна, как никогда, - отрезала Лиза. - Что я еще не знаю?
        - С их слов… Только это между нами… Говорят, что твой Грачев перелетел к германцам вместе со своим самолетом! - выпалила одним духом мать. И не сумела сдержать торжества, добавила в конце довольно: - Я всегда говорила, что он тебе не пара! И он мне с самого начала не нравился!
        - Мама! Прекрати!
        - А что прекрати? Это ведь правда! И об этом вся столица судачит. Как же, герой войны и вдруг переметнулся на сторону врага! Если ты мне не веришь, то отца спроси. Уж он-то точно от тебя правду скрывать не станет!
        - Папа, это… правда? - девушка подняла полные боли глаза на отца.
        - Пока это точно не доказано, но…
        - Продолжай, прошу тебя! - надавила голосом Лиза.
        - Но все свидетели говорят одно и то же. Грачев отпустил экипаж на отдых, словно избавился тем самым от свидетелей, сел в самолет с какими-то своими знакомыми и улетел. Ходят негласные слухи, что самолет видели на одном из аэродромов Германии… - Остроумов-старший с болью глядел на дочь.
        - Значит, это все-таки правда… - по щекам девушки потекли слезинки, капнули на платье. - А как же я? А обо мне он подумал?
        - А зачем ему о тебе думать? - заторопилась мать. - Он всегда себе на уме был, все в каких-то облаках витал. Лиза, послушай. Если бы он тебя любил, разве оставил бы одну? Разве бы позволил тебе страдать и мучиться? Да он одной твоей слезинки не стоит!
        Родительница обняла дочь, прижала к груди, вытащила из рукава платочек и промокнула дочери глаза.
        - Доченька, да ты себе пару гораздо лучше найдешь! От молодых людей ведь отбоя нет. Возьми хотя бы Алексея. Он давно от тебя без ума. И из хорошей семьи. Дворянин. А ты на него последнее время совсем внимания не обращаешь. И совершенно зря! Такая отличная пара. Вы бы с ним так хорошо смотрелись вместе…
        - Мама, позволь, я к себе пойду. Мне… Подумать нужно… - девушка отстранилась от материнской груди, взяла из рук матери платочек, промокнула глаза и выпрямилась. - Папа, а зачем он к германцам перелетел?
        - Не знаю, - Сергей Васильевич нахмурился, замялся, словно раздумывал, говорить или нет.
        Дочь чутко уловила эту заминку и нажала голосом:
        - Папа?
        - Не хочу делать преждевременные выводы, это не мое дело, но со слов кое-кого из того же экипажа, незадолго до этого перелета полковника видели входящим в банк Копенгагена…
        - И-и?.. И что это значит? Подумаешь, банк? - не сообразила сразу Лиза.
        - Доченька, даже у твоего отца нет счета за границей… А тут простой полковник. Неспроста это все, вот увидите, - добавила матушка и замолчала с весьма многозначительным видом, предоставляя мужу и дочери самим догадаться о несказанном.
        - Мама! Сережа не такой! Он бы никогда себе не позволил ничего предосудительного! Мало ли по каким делам он в этот проклятый банк заходил! Папа, хоть ты скажи?! Папа?..
        И Остроумов-старший просто склонил голову, опуская глаза и впервые в жизни не зная, что ответить на вопрос дочери…
        Дублин
        Прошли над городом, посмотрели сверху на замок, на тот самый колледж, который вчера восставшие так и не смогли взять, и левым разворотом ушли за речку. Снизились над дорогой, распугали повстанцев в стороны, развернулись над домами и сразу же сели прямо у почтамта.
        Пока остановились, пока выключили мотор, набежавшие со всех сторон волонтеры чуть было не выдернули из кабины нас обоих. Хорошо хоть моего напарника сразу же узнали, иначе точно быть беде. Но обошлось. А там и начальство подоспело. Пришлось докладывать о захваченном самолете. Ну и сразу же, но уже потихоньку, так, чтобы никто не слышал, о деньгах в кабине и подходящем к городу со стороны пролива английском корабле…
        Глава 7
        Остаток дня и весь вечер до ночи готовили адскую горючую смесь по моему рецепту. И что самое интересное, готовили ее на какой-то кондитерской фабрике. Больше нигде подходящего материала и оборудования не нашлось. Думаю, что надолго перебили сладкие кондитерские ароматы ядреной бензиновой вонью. Наполнили несколько небольших бочек из-под повидла, привязали их через деревянные прокладки-подложки к бортам самолета и уже после полуночи наконец-то отправились на боковую.
        А ранним утром повскакивали на ноги под грохот артиллерийского салюта с реки…
        И сразу же заторопились поднять машину в небо, пока еще дорожное покрытие цело, пока корабельные артиллеристы не пристрелялись. По мощеной мостовой самолет разбежался не в пример легко, не то что по грунту. Единственное, так переживал за привязанные по бортам бочки. А ну как развяжутся от тряски? Не развязались и не выпали из веревочной обвязки.
        Подлетного времени до цели тут всего ничего, поэтому приходится действовать очень быстро. Летим над самыми крышами, выскакиваем на мост и сразу же выкручиваю левый вираж. Выход на прямую, и вот он, корабль, прямо по курсу. Заходим с носа. Напарник мой уже в полной готовности - держит в руках оба веревочных конца. Ручку на себя, короткая горка… Чтобы мачты не зацепить… Пора! Мах рукой, рывок за веревки - и обвязка слетает с бочек. Груз уходит вниз.
        Теперь лишь бы запалы правильно сработали и сработали бы вообще! Буквально «на коленке» ведь все делалось! А то, что попадем, так я в этом не сомневаюсь! Высота небольшая, даже с учетом набора высоты пролетели почти над верхушками мачт.
        После сброса уходим на ту же точку, к почтамту. Садимся с ходу. На этот раз не нужно никого разгонять в стороны, народ предупрежден начальством, и по периметру посадочной площадки выставлено оцепление.
        Мотор даже не глушим. Специально выделенные нам в помощь люди тут же споро подтаскивают очередную партию готовых емкостей, привязывают их на те же веревки. Времени все это занимает буквально несколько минут, и вот уже мы снова в воздухе. На этот раз будем работать с чуть большей высоты по артиллерийским позициям…
        К концу недели восставшим удалось перерезать железную дорогу, полностью захватить порт, изолировать замок, выбить студентов из колледжа. С моей помощью, само собой. При поддержке с воздуха еще и не то можно сделать. Даже удалось поставить на самолет пулемет в механических мастерских порта. Правда, стрелять из него приходилось моему напарнику, но и то хорошо. Не в пример кондитерской фабрике с захватом порта жить стало легче. Обгоревшие стволы пушек оттерли от копоти, разделили на две равные части и перетащили одну половину в порт, для обороны города с моря, а второй половиной перекрыли железнодорожные пути. Ну и по замку отстрелялись. Нужно же было учиться стрелять и грамотно целиться? Вот и раздолбали Дублинский замок вместе с сидящими в нем английскими войсками…
        Наконец-то горожане узнали о настоящей цели восстания, сразу стало легче. Пришло значительное подкрепление в лице добровольцев. Ну и в других городах Ирландии оказывалась активная поддержка восставшим. Не хватало оружия… Многие приходили со своим, с охотничьим, но это все не то, и поэтому…
        Поэтому ко мне обратились с просьбой перевезти на материк представителя восставших с деньгами. Ему предстояло заново договариваться о закупке оружия. Мол, у предыдущего это не получилось. Он и сам был арестован, и англичане перехватили немецкий пароход с перевозимым на нем военным грузом.
        Даже не напряг ни разу тот факт, что придется лететь в логово противника. Это для меня он противник, а для ирландцев самый вероятный союзник, сражающийся с ненавистными англичанами. И тем, и другим обоюдная поддержка не помешает…
        Просьба эта пришлась как нельзя кстати. И я засиделся на острове, и местное командование, с которым я после первой же удачной бомбардировки нашел общий язык, прекрасно понимает, что это рейс в один конец, и назад я уже не вернусь. Пришлось потому что сразу же коротко рассказывать и о причинах появления на этом острове, и о настоящих мотивах вступления в ряды восставших, участия в боевых действиях.
        Да и делать мне на острове более нечего. Цели своей я здесь полностью достиг, восставшие пока продолжают более или менее успешно сражаться за свою независимость. К борьбе с каждым новым днем присоединяется все больше и больше коренных жителей острова. Чем все это закончится? Не знаю, но повстанцы уже продержались значительно дольше и добились гораздо больших успехов, чем это было в моем времени. По крайней мере, Пирс еще жив, и даже Конноли, с которым у меня завязались нормальные дружеские отношения, не ранен и продолжает бодро бегать на своих ногах…
        С ним мы и готовимся к завтрашнему утреннему вылету, отрабатываем маршрут и точки промежуточных посадок. Из-за ограничений по дальности и топливу придется два раза садиться на вражескую территорию. Будем надеяться, что подобной наглости от нас никто не ждет. Или просто не успеют среагировать. И мы успеем закупить бензин и заправиться. Тут Джеймсу все карты в руки, как более или менее местному.
        Груз в виде нескольких плотно набитых деньгами мешков уже уложен в пассажирскую кабину, и у самолета выставлена охрана. Пулемет решили не снимать, мало ли когда он может пригодиться? Поэтому сегодня провели с Джеймсом короткие учебные стрельбы. Патроны пришлось поберечь, потому и короткие. Правда, в небо для этого не поднимались, отстрелялся мой стрелок на земле по установленной в конце летного поля мишени. Результат плачевный, но другого ожидать и не стоило. Попасть не попал, человек он сугубо гражданский и до этого момента оружие в руки ни разу не бравший, но зато принцип усвоил…
        Да, с улицы у почтамта пришлось перелетать на прежнюю стоянку между зданием таможни и портом. С дедом-сторожем замирились. Здесь же по его подсказке нашли и масло, и запас горючего…
        Ночь прошла спокойно, да в Дублине вообще последнее время спокойно. Это в первые дни на улицах вели бои, а потом столкновения сместились сначала на окраину, а затем и вовсе отодвинулись в дальние предместья. Потом немного прижали мародеров, и на этом все, в городе стало тихо. Артиллерию, правда, пришлось всю переместить в порт. Потому что англичане только морем могут перебросить подкрепления своим войскам…
        Ранним утром я запустил и прогрел мотор, дозаправил самолет. Здесь все приходится делать самому, помощников у меня нет, да и доверить это дело я никому не доверю. Лучше уж сам. Так целее буду.
        Дождался прибытия пассажира, запустился и взлетел. Штиль, ветра нет, поэтому взлетал сразу в нужном мне направлении, в сторону портовых складов. Самолетик легкий, маневренный, моторчик хорошо тянет, мощности вполне хватает. Проскочили над портом в наборе высоты, покачал крыльями острову на прощание и пошел потихонечку над проливом, внимательно осматриваясь по сторонам.
        Высоко решил не забираться, полутора тысяч футов вполне достаточно. Первую посадку наметили делать в Гудуике, Хейвене или Пембруке. Будем смотреть по обстановке. Можно было дотянуть и до Корнуолла, но там заключительную часть маршрута пришлось бы лететь над морем, а вот это уже опасно. А ну как топливо закончится, и куда нам тогда садиться? На воду? Даже не смешно. Будем надеяться, что нас там никто не ждет, и удастся прикупить бензин. Ну а если нашим планам в Уэльсе по каким-либо причинам не суждено осуществиться… Что ж, тогда с имеющимся у нас остатком мы всегда сможем вернуться в Ирландию. От Гудуика в Уэльсе до ирландского мыса Карнсар всего-то сто верст, а там и до Уэксфорда рукой подать…
        Через час полета впереди показалась береговая черта. Пока все идет по плану. Английских военных кораблей не видно. Посмотрим, что нас ждет на берегу.
        Характерный выступающий мыс Гудуика заметили издалека и вышли прямо на него. Берег обрывистый, зато чуть дальше можно приземлиться. Хотя сядем-ка мы неподалеку от Фишгарда. Там и поровнее, и сам городишко чуть побольше. Тут-то уж точно бензин есть.
        После посадки я остался на охране имущества, а Джеймс отправился в город. Я на всякий случай проверил, хорошо ли снимается с креплений пулемет, и настроился на долгое ожидание. Садился-то я не на окраине поселения, а чуть подальше, милях так в двух. Для самолета такое расстояние пустяк, а вот пешему почти час потребуется на его преодоление.
        Тем не менее ровно через два часа вернулся на нанятой повозке мой пассажир. И вернулся не один. В сопровождении явно административных чинов поселка. Но те просто удостоверились, что и кто к ним в гости пожаловал, зафиксировали, так сказать, для отчета, но подходить ближе не стали. Похоже, догадались, кто мы и откуда. Ну а с другой стороны, еще бы они не догадались - достаточно любому на Джеймса глянуть, и сразу все становится понятно. Ну да ладно, не это главное. Главное, что бензин у нас есть. А доложат или не доложат, это уже вторично. Система здесь пока еще достаточно неповоротливая, пока телеграфируют, пока там поймут да раскачаются, пока какое-то решение примут, отреагируют… Тут не час пройдет и даже не день. Так что можно пока не дергаться.
        Выгрузили втроем жестянки с бензином, Конноли расплатился с ошарашенным всем увиденным возницей и кое-как выпроводил его вон. А я быстренько занялся переливанием бензина в бак. Все не вошло, пришлось остаток загружать под ноги Джеймсу. Неудобно, места совсем для пассажира не осталось, но не бросать же бензин? Ничего, потерпит, никуда не денется. Пока заправлял, отправил его дальше по склону, разведать поле, проверить его на препятствия. Самому-то никак это не проделать было. Ну не оставишь же самолет без присмотра?
        Так что взлетели сразу же, как только бак заправил. Ну и потрясло нас, конечно, не без этого. Хорошо еще, что поля здесь более или менее чистят от камней, на межи между полями их выкладывают. Попрыгать, конечно, попрыгали, тут же выпасы повсюду и скотина землю копытами повыбила, свои следы оставила, но благополучно разогнались и ушли в небо.
        И была бы у нас по плану посадка в Корнуолле, если бы мы в самый последний момент не решили изменить маршрут, а следующим аэродромом посадки вместо окрестностей Плимута не выбрали Борнмут…
        И здесь мы почти нарвались…
        А все самонадеянность наша подвела. Расслабились мы с Джеймсом после первой посадки, успокоились. Ну и решили маршрут срезать. Отклонились от первоначального плана. Перед взлетом карту глянули и разработанный маршрут немного подкорректировали… На два пальца правее по карте…
        Зря я грешил на нерасторопность английских властей…
        Сели-то мы без проблем, как всегда. Местечко для посадки, правда, подобрали с трудом. Очень уж тут леса много. Здесь же палка о двух концах. Вроде бы и лишние круги в небе нарезать нельзя, чтобы глаза англичанам не мозолить, и вот так вот с ходу садиться на первую же подходящую вроде бы как поляну, где неизвестно что нас поджидает, тоже нельзя. Нужно искать золотую середину. Нашли, куда же мы денемся. Сели почти что в лесу. Но и побережье рядом, и до города буквально рукой подать. Обнаглели, короче…
        Хорошо хоть успели закупиться горючим и почти доставить его к самолету. Только вот вместе с бензином Джеймс привел и погоню. То ли своей ирландской физиономией кому-то там приглянулся совершенно в другом смысле, а не в том, в котором все сейчас подумали. То ли и впрямь оперативно сработала английская система.
        Короче, сижу я на колесе и медитирую, расслабляюсь после полета. Даже разморило на какое-то мгновение. А тут крики из-за деревьев заполошные, лошади выскочили, банки с бензином чуть ли из брички не выпрыгивают. Пока я пулемет из креплений выдергивал, погоня-то и нарисовалась. А страху-то я успел натерпеться за это весьма непродолжительное время… Думал, все! Армия на подходе! Сейчас и закончится мой героический путь… И, главное, где? У черта на куличках!
        Так что, когда из-за леса выскочила точно такая же коляска с двумя констеблями, не считая кучера, конечно, я выпрямился, выругался от души во весь голос, сплюнул и спокойно дождался ее приближения. Потом господа полицейские нам любезно помогли заправить самолет и даже пустую тару загрузили в свою повозку. Ну, не захламлять же лес? И так же любезно отошли в сторонку, проводили нас и чуть ли руками на прощание не помахали. А все почему? Да потому, что не пляшут дубинки супротив пулемета. Только и всего. Ну и вежливость превыше всего. А иначе могли бы и упереться господа…
        Попутно удалось узнать, чем это таким особенным мы привлекли к себе внимание… И тут все просто. Моя персона продолжает оставаться в розыске. Особенно после недавних событий в Дублине, которые в Лондоне связали именно со мной. А ведь я никому свое настоящее имя не называл. Идентифицировали каким-то образом…
        Мы взлетели, набрали высоту, помахали на прощание крыльями Борнмуту и в его лице всей Англии плюнули сверху в задранные к небу головы опоздавших к моменту нашего взлета каким-то конникам. Взяли курс на Лилль. До него самого мы вряд ли дотянем, но нам же в ту сторону? В ту… Следовательно, спрямляем маршрут!
        А там и до Кельна рукой подать… Первое время я за ирландца сойду… Особенно с таким пассажиром за спиной… А дальше посмотрим…
        Над Ла-Маншем безоблачное небо и ни одного самолета ни с той стороны, ни с этой. Только небо, только чайки и… Вода! Редкие корабли внизу я не считаю. Да и что нам, крылатым, до копошащихся где-то далеко внизу водоплавающих? Ничего… Это я шучу так. Ну а как иначе-то? Взлетели ранним утром и с тех пор находимся в постоянном напряжении. Да еще и посадки эти на неподготовленные площадки в ожидании, повяжут нас или нет. А возня с пулеметом? То сними его с турели, то назад установи… А у него вес, между прочим, довольно солидный. А про обед мы с Джеймсом оба благополучно забыли… Откуда силы на все взять? Вот и стараюсь сейчас всеми возможными способами отвлечься от выдающего рулады желудка, переключиться хоть на что-нибудь, отвлекающее внимание от голодного желудка. Почему-то на память сразу вчерашнее ирландское рагу приходит… Которое мы благополучно сожрали на ужин. Ну или то, что под этим названием подразумевают… И что я бутербродов с собой не захватил? Сейчас бы кусок жареной баранины с хлебом… Свининка тоже хорошо бы пошла…
        Идиотская стая птиц решила полюбопытствовать, а кто это тут летает? Свернули в мою сторону. И ведь забрались же на такую высоту, не поленились! И как я успел среагировать, дернуть ручку в сторону… Чудом разминулись… Весенняя миграция водоплавающих? Вожака нового нашли? Моментом все мысли о пище из головы улетучились. После такой встряски вообще не до посторонних мыслей стало, сосредоточился на управлении, на осмотрительности…
        Сели под Лиллем. До самого города немного не дотянули, бензин закончился. Так что пришлось садиться на неработающем моторе и на первую же попавшуюся площадку. На поле.
        Благо до города рукой подать, вот и отправился туда мой спутник добывать нам топливо и масло. Ну и для нас самих обещал тоже добыть что-нибудь питательное.
        Вернулся не скоро, зато привез все обещанное, пока я развлекал регулярно навещающих меня любопытных местных жителей. Пока заправляли аппарат горючесмазочными, Джеймс договорился с извозчиком и придержал его. Поужинали и решили никуда больше сегодня не лететь. Нужно дать организму отдых. Я по вполне понятным причинам остался у самолета, переночую в кабине, а мой пассажир забрал груз и уехал в город, в гостиницу. Дело хозяйское…
        Правда, переговорили с ним перед отъездом на волнующую меня тему…
        - Джеймс, погоди минутку, не уезжай. Завтра мы уже будем в Германии, а мне там нежелательно появляться…
        - Почему?
        - А ты не забыл о том, что я русский подданный? И совсем недавно мы воевали с немцами?
        - Нет, не забыл. Но не понимаю твоей тревоги. Мало ли кто когда с кем воевал? Неужели ты настолько досадил кайзеру, что теперь тебе нельзя в Германии появляться?
        - Именно так, мой дорогой друг, именно так! Досадил, да так досадил, что кайзер меня своим личным врагом объявил…
        - Об этом ты мне не рассказывал…
        - Да повода не было. И было бы чем хвастаться.
        - Вот тут ты не прав. Как раз есть чем гордиться. Не каждого в личные враги кайзеры записывают… А за что, кстати, записали? Или это военная тайна?
        - Да никакой тайны нет. Газеты об этом в свое время много писали. Я о бомбардировке Рейхстага сейчас…
        - О-о! Так ты и в этом поучаствовал? Хотя понимаю. После всех твоих фокусов в небе Дублина вполне можно поверить и в разгромленное здание парламента! Только я не понимаю, чего ты все-таки опасаешься? Тебя что, в лицо все знают?
        - Вряд ли. Но и исключать подобную возможность нельзя. Мало ли…
        - Я тебя понял… Погоди-ка, я сейчас, - и Джеймс потянулся за саквояжем, щелкнул замочком и вытащил какую-то папку. Развязал тесьму, достал и быстро просмотрел тоненькую пачку документов. - Вот оно! На-ка, сам посмотри!
        - Это что? - взял я в руку протянутую бумагу.
        - Читай, читай, - а вид-то у Джеймса, что у того кота, налопавшегося хозяйской сметаны и благополучно улизнувшего от заслуженного наказания.
        - Давай-ка ты сам прочитай, - вернул ему листок. - Ты же знаешь, что я с вашей письменностью совершенно не дружу.
        - Это твой документ, подтверждающий личность. - И все веселье мигом слетело с лица моего товарища. Он выпрямился, строго посмотрел на меня, дождался, пока я не проникнусь важностью момента, и торжественно отчеканил: - Из него следует, что ты в данный момент являешься подданным новообразованного государства Ирландия! Поздравляю, гражданин! И выполняешь сейчас вместе со мной важное поручение нашего правительства…
        - Что? - я даже растерялся от таких слов. Взял листок, вчитался, то есть всмотрелся в напечатанный на машинке четкий текст. А ведь здесь мои имя и фамилия совершенно другие. Симус Грэйди… Так что, если никто меня в лицо не узнает, то и опасаться нечего? Так получается?
        - И потом, - отобрал у меня бумагу Джеймс, - Мы с Германией не воюем, а как бы даже наоборот, будем выступать союзниками против Англии. Да и у вас война вроде бы как давно закончилась…
        - Закончилась-то она закончилась, но… - растерянно протянул я, ошарашенный свалившейся на меня новостью.
        - Никаких но! - отрезал Джеймс. - Если не ошибаюсь, ваш царь в последнее время несколько пересмотрел свои взгляды на прежние союзнические отношения и договоренности? Дипломатия наука такая, непредсказуемая… Вчера вы с Германией были врагами, а кто знает, кем вы с ней завтра станете…
        Бумаги аккуратно легли в папочку, папочка скрылась в саквояже, который Конноли прихватил с собой. И уехал, оставив меня переваривать полученную информацию и переосмысливать свои дальнейшие планы в свете только что услышанного…
        Наутро я проснулся от сдержанного гомона неподалеку и от какой-то непонятной вибрации на корпусе. Даже не от вибрации, а словно кто-то тихонечко так самолет пошевеливает, потряхивает.
        За ночь скрюченное в тесной кабине тело здорово затекло, мышцы ни в какую не желали нормально функционировать. Распрямиться сразу не получилось, пришлось помогать себе руками. Справился кое-как. Посидел какое-то время, пока хоть немного отошел после ночевки, заодно и огляделся вокруг. Любопытные горожане пожаловали. Хорошо хоть совсем близко ко мне не подходят, но ручонки свои шаловливые при себе удержать не могут. Тянутся они, ручонки-то, к самолету, каждому своими лапами прикоснуться нужно, за крыло пальцами потрогать. Вот и покачивается бедный аппарат от этих прикосновений. Народу-то много…
        Хорошо хоть дальше этих прикосновений дело не пошло. А то бы замучился потом дырки в плоскостях клеить.
        Вылез кое-как из кабины, на землю спустился. Покряхтел старчески. А ведь хотел пофорсить, с шиком на публике появиться. Не срослось. Не до конца мышцы отпустило. Ну и ладно. Сделал вид, что так оно и должно быть - очень, мол, тяжела ты, нелегкая доля авиатора…
        Вроде бы поверили, замолчали сочувственно, гомонить прекратили. Так под полное молчание толпы я на ногах окончательно и утвердился. Ну а дальше все просто. Французский у меня второй родной, так что общение наладилось сразу же. И пошло, пошло… Народ весьма любопытный, оттого и общительный. Вдобавок и гостеприимный. Не с пустыми руками пришли, принесли корзинки с собой. Подкормили сокола. И мне хватило, и запасец в кабину пассажирскую сложить удалось. Приедет Джеймс, пусть сам дальше разбирается. М-да, война войной, а люди людьми остались…
        Пришлось соответствовать, проводить экскурсионный показ английской техники. Единственное, так это к пулемету ограничил доступ. Ну и разрядил его перед тем, как народ в кабину запускать. То есть не в саму кабину, а так, рядышком с ней постоять. Ну да люди везде одинаковые, все равно каждому из них одного погляда мало, хочется же еще и руками потрогать, за истертую ручку управления пальцами подержаться, лично почувствовать ее шероховатость, в кабину головой занырнуть, хотя бы нюхнуть запах неба…
        А тут и Джеймс подъехал в сопровождении городских властей. Как же, самолет английский, знаки опознавательные на нем соответствующие. Ну как не уважить союзника? Не видели еще в городе подобного. Поэтому тут же организовали небольшой короткий митинг. Да не мы организовали, а власти. Сработали на повышение рейтинга… Выборы скоро, что ли?
        А по завершении оного распрощались с гостеприимными горожанами, запустили мотор и взлетели.
        В Бельгии нигде садиться не стали, дотянули до Дортмунда. И площадку для приземления я выбрал не на окраине, а в самом городе, почти в центре - приземлился на футбольном поле. Почему? Да потому что англичане мы якобы. И самолет у нас, на секундочку, английский, с английскими же опознавательными знаками… Соответствующими. Враги по определению… Потому-то и сел в городе, к властям поближе. А не в пригороде, где разъяренная публика сначала бы в драку кинулась и только потом разбираться стала. Если бы вообще стала, а не забила нас дрекольем… Поэтому лучше в городе, так оно для организма спокойнее будет. Может быть, здесь сразу стрелять не начнут, сначала задумаются - и что это мы здесь делаем?
        Первоначально хотел в Эссене садиться, там вроде бы как все знакомо, но что-то передумал. А ну как какие-нибудь революционеры реквизируют у нас личное и не только имущество, экспроприируют казенные теперь деньги?
        Несмотря на официальное прикрытие в виде удостоверяющих мою личность бумаг, первоначальное опасение пока еще никуда не делось. Так что Эссен остался позади…
        И еще одно. Всю дорогу ждал, когда же нас за пересечение границ ловить будут, в воздухе перехватывать, но так и не дождался. Летим себе потихоньку через границы и территории сопредельных государств, садимся там, где удобно. Да и на местах никто руки вязать не бросается, нормально принимают, бензин продают. Все везде вполне чинно и благородно.
        Наверняка ведь уже кто надо сообщил о нашем появлении кому нужно, и с минуту на минуту нам стоит ожидать гостей… Первые зеваки начинают к полю подтягиваться, но пока в отдалении кучкуются. Поэтому пулемет долой, убираем его на пассажирское сиденье. А Джеймс пусть пока на земле со своим саквояжем побудет.
        И главное, что с деньгами делать? И в кабине мешки оставлять стремно, и прятать куда-либо будет глупо. Да и некуда их здесь прятать, голое футбольное поле, не в землю же закапывать? Все будет зависеть от того, кто к нам первым добежит - обозленная видом врага неуправляемая толпа или органы правопорядка? Лучше бы последние… Первым плевать и на дипломатию, и на наши бумаги…
        Власти и полиция, к счастью, появились первыми. Пока я сидел в кабине, вперед выступил Джеймс со своим саквояжем. Зашелестел бумагами. И отношение к нам из настороженного в начале разговора быстро сменилось на дружелюбное. Даже охрану из нескольких полицейских выставили по периметру футбольного поля. Ну, чтобы близко к самолету никого не подпускать. Уж не знаю, что там за бумаги показывал Конноли, но нам очень быстро организовали заправку и даже обед подвезли сюда же, на поле. И быстренько проводили в полет.
        Курс после взлета взял на Берлин. Буду тянуть до последнего, как-то нет у меня желания садиться еще куда-либо. Впрочем, в районе Падерборна к нам пристроилась и начала сопровождать пара немецких самолетов.
        До Берлина дотянуть не удалось. Сели в Бранденбурге. Обидно, всего-то чуть больше пятидесяти верст осталось - и на тебе. Но вместе с нами на посадку пошла и пара сопровождения. После посадки подрулили поближе и встали крыло к крылу, зажали с обеих сторон.
        Пришлось Джеймсу в очередной раз шелестеть бумагами. Впрочем, особо никто не цеплялся, просто удостоверились, что мы это мы, и на этом проверка закончилась. А дальше приехал легковой автомобиль, в который загрузили сначала наши мешки, потом нас. И повезли в Берлин…
        А самолет остался…
        Петроград
        Столица притихла. Слишком много значимых событий произошло за последнее время. И непонятное для всего русского народа недавнее отречение Николая, наконец, обрело смысл - газеты объяснили это военной хитростью и лакомой приманкой для заговорщиков. Если это на самом деле так, то хитрость эта вполне удалась и обошлась малой кровью. Даже в Петрограде все прошло без обязательных при каждой мало-мальски значимой заварушке еврейских погромов, а в губерниях эту заварушку практически не успели заметить и, тем более, почувствовать на своей шкуре…
        Недавняя эйфория и разгул революционных масс сменились оглушающей тишиной на опустевших улицах. Наводнившие город войска быстро навели в нем порядок и не стали задерживаться, организованно отступили в пригороды, оставив на улицах многочисленные вооруженные патрули, тяжелая поступь которых пугала обывателей и заставляла их сидеть дома и не высовываться лишний раз за порог. Да и вряд ли у кого-то сейчас после всех недавних событий могло возникнуть подобное желание. Если только уж совсем по нетерпящим отлагательства обстоятельствам - вызвать доктора или прикупить в лавке продуктов. Слишком напуган был город недавними революционными событиями и последующими за всем этим быстрыми арестами. Полиция и жандармы, усиленные армейцами, действовали на удивление споро и довольно жестко. Кое-кто по привычке в самом начале попытался качать права, но жандармы без церемоний и разговоров тут же применили оружие… Слухи разлетелись быстро, и больше уже никто не осмеливался спорить о законности задержания… Причем хватали абсолютно всех, не разбирая ни званий, ни должностей, ни наград и заслуг - летели обывательские
шепотки из дома в дом, из квартиры в квартиру, вызывая в сердцах горожан вполне объяснимый холод и трепет…
        Говорили даже, что в городе арестовали буквально всех иностранцев… Причем арестовали всех разом, без суда и следствия, даже лиц с дипломатической неприкосновенностью. Загрузили всех разом в вагоны и куда-то вывезли…
        В рабочем кабинете государя императора шло очередное совещание. Присутствовали только свои. Только что отчитался о положении дел в войсках командующий, перед ним выступил с отчетом о проведенных арестах полицмейстер. Подошла очередь докладывать и Джунковскому…
        - Таким образом, можно сделать вывод, что наши опасения были слишком преувеличены. Аресты и последующая высылка всех иностранных агентов прошли без особых эксцессов…
        - А все остальные? - перебил генерала государь.
        - Вычистили всех. И эсеров, и кадетов, и меньшевиков с большевиками…
        - Прямо-таки всех? - прищурился Николай Александрович.
        - Да они ж как тараканы! - поддержал Джунковского полицмейстер. - Мы их из одной щели выкуриваем, так они в другую прячутся…
        - Так законопатьте все щели! Эту заразу полностью извести нужно! - нахмурился император. - Для начала в столице, а там и в провинциях.
        - Стараемся, ваше императорское величество, - вытянулись по струнке все присутствующие.
        - Одного старания мало будет! Тут решительно действовать необходимо. Да что я вам одно и то же сто раз повторять должен? Вы и так все знаете! Работайте, работайте! - И Николай отпустил приближенных.
        - Николай Степанович, ты задержись, - остановил в дверях Батюшина. - Подойди-ка сюда. Ты вот это видел?
        Разведчик кивнул головой, узнавая и название газеты, и прочитанную утром статью на ее первой полосе.
        - А ты его все найти не можешь… - буркнул Николай Александрович. - А он вон где! Почему я об этом узнаю из газет, а не от тебя? Молчишь? И правильно делаешь…
        Государь помолчал, словно давая подчиненному время на осознание своей ошибки, и после паузы продолжил:
        - И с кем он там, вот что самое интересное… Он что, и вправду теперь ирландский подданный?
        - Я телеграфировал в Берлин. Нужно дождаться ответа, ваше императорское величество, - осторожно проговорил, тщательно подбирая каждое слово, Батюшин.
        - Снова ждать ответа… - государь подхватил газетный лист, развернул его, пробежался глазами по заголовку статьи, сморщился, свернул и швырнул газету на стол. - И что нам теперь со всем этим делать?
        Лиза
        - Ты это видел? - с такими словами ворвалась в кабинет к мужу возмущенная супруга. Быстро приблизилась к столу и, не обращая никакого внимания на недовольство мужа, сунула ему в лицо сегодняшнюю газету.
        - Еще нет, - отстранился Сергей Васильевич, перехватывая газету и надвигая на глаза очки. - Так, и что тут у нас?
        - Читай, читай, - злорадство из жены так и лезло. - Вот он где, ваш любимчик. А я говорила! Убеждала! И никто слабую женщину не слушал! А я ведь только вам всем добра желаю!
        - Лизонька это видела? - закончил чтение Остроумов и отложил газету. Тут же вновь подхватил ее, еще раз пробежался взглядом по газетным строкам… И еще раз, но уже более медленно, стараясь тщательно проанализировать прочитанное.
        - Не знаю! - отрезала жена. - Да и если бы видела, так ничего плохого бы не случилось. Зато сразу понятно бы стало, кто есть кто! Да я сейчас ей сама все покажу!
        - Погоди немного, дай подумать, - остановил разошедшуюся супругу Сергей Васильевич. - Может, мы чего-то не знаем? Все-таки верить всему, что в газетах пишут, последнее дело…
        - Что мы не знаем? - В кабинет отца вошла Лиза. - Можно? Вы так громко разговаривали… Чему в газетах нельзя верить?
        Глава 8
        Пока девушка разглядывала газетный снимок и вчитывалась в текст статьи, оба родителя многозначительно молчали.
        - Но ведь здесь написано о гражданине Ирландии? Вот же имя и фамилия соответствующие? И снимок здесь настолько ужасный, что и не узнать никого, - Лиза с усилием оторвалась от газеты и подняла взгляд на отца.
        - Да мало ли что в газетах напишут! А на снимке точно он! Правду говорили, что ваш Грачев в Германию перелетел. Вот же и встреча в Берлине! А имя себе другое придумал, чтобы не узнал никто! Чтобы такие, как ты, не догадались! Отдай! - мать попыталась выхватить газету из рук дочери, но не преуспела в своем начинании. Пальцы девушки крепко держали типографские листы и не собирались их отпускать. Газета не выдержала такого противостояния и с треском порвалась.
        - Ну что ты наделала? - Лиза посмотрела на уцелевшую половинку снимка в своих руках, на порванную точно посередине центральную фигуру и опустила голову.
        А на газетный обрывок закапали девичьи слезы…
        Царское Село
        - И как это понимать? - Николай Александрович потряс газетой и в раздражении швырнул ее на стол. - Мы его освобождать собираемся, а он вполне себе свободно по Европам разгуливает! Да еще и такие заявления делают в его присутствии, что теперь и не знаю, как реагировать… То ли наградить после такого, то ли сразу на эшафот отправить или на каторгу. Вслед за этими…
        - Зачем же сразу на каторгу-то, ваше императорское величество? - осторожно проговорил Батюшин.
        - Да? А ты предлагаешь сразу на эшафот? - государь внимательно посмотрел на поперхнувшегося Батюшина. - Думай, что говоришь! Да ладно бы этот Конноли только от имени своего ирландского народа такое заявил, я бы понял. А тут? Рядом ведь стоят, вместе! Значит, и говорят оба. На, прочитай еще раз вдумчиво, что тут нацарапали. Ну, полковник! И как мне реагировать теперь? Ведь наш он, точнее, мой подданный!
        - Так тут ясно написано, что ирландец. И фамилия соответствующая. Может быть, мы ошибаемся, и это не он? - постаралась увести опасный разговор в сторону и понизить градус напряженности в кабинете Мария Федоровна.
        - Какое там ошибаемся… - скривился Николай. - Да ты только на физиономию эту посмотри! Из него ирландец, как из меня… Неважно… Русское нигде не спрятать! Даже за этой непонятной фамилией… А второй? И ведь как сказал-то, стервец! Даже завидно стало…
        - Что будем делать, ваше имп…
        - Да не знаю я! Только-только у себя от этой заразы избавились… Ну, почти избавились. Вычищать еще и вычищать всю эту мерзость. Из одного болота с трудом выкарабкались, так он нас в другое тянет! И не реагировать нельзя на подобное, и реагировать… Сейчас иностранный отдел проанализирует сложившуюся ситуацию и выдаст мне заключение. Тогда и подумаем, - прервал на полуслове Батюшина император. - Пока подождем. Благо от нас ответа пока никто не ждет. Посмотрим, что дальше будет… Твои люди где сейчас? В Англии?
        - Да, проследили его до Лондона и там потеряли…
        - Потеряли они… Немудрено. Он же как блоха по всей Европе скачет! Попробуй угонись за таким! Отзывай людей. Нечего им там теперь делать. Пусть домой возвращаются…
        Берлин
        Уж не знаю, какие такие особо важные документы на руках у Джеймса были, но бездельем в Берлине мы недолго страдали. После того как добрались до города и заселились в настоятельно рекомендованную нам гостиницу, только что и успели выспаться да привести себя в порядок. Честно говоря, выбора-то у нас с гостиницей и не было. Привезли, выгрузили и заселили, не спрашивая нашего согласия. Мы и не возражали, поскольку сильно вымотались. По крайней мере, я-то уж точно чертовски устал.
        Ну и я передумал в срочном порядке покидать Германию. Смысла теперь не было торопиться. С новыми документами, удостоверяющими мою новую опять же личность, можно было ничего не бояться. Почти ничего. Всегда ведь есть шанс, что кто-то меня да опознает. Опять же слишком много у меня в этом мире «доброжелателей» оказалось. Даже не думал, что пользуюсь такой бешеной популярностью среди лиц авантюрного склада, готовых ради тридцати монет определенно сомнительного достоинства продать соотечественника немецкой или английской разведке…
        Поэтому документы документами, а сижу тихо и никуда из номера по своей воле не высовываюсь.
        Кроме разговоров нам с товарищем и заняться больше нечем. Ну не по городу же гулять? А говорим мы с ним на различные темы, и по ходу дела начал я потихонечку воплощать в жизнь одну свою давнюю задумку…
        Нет, что-то такое я и до этого неоднократно высказывал своим товарищам, но окончательно идея эта сформировалась именно здесь и сейчас. И так эта идея мне понравилась, что я исподволь начал в наших с Джеймсом разговорах нужную мне тему затрагивать, потихоньку внушать ему определенные мысли. Именно сейчас есть великолепный шанс… И даже не шанс, а ШАНСИЩЕ метнуть очередной булыжник под колесо истории… В конце концов, никому из нас от этого хуже не будет. Да и страны наши, если все получится, только выиграют, уверен.
        Можно было бы и самому этот вопрос в переговорах поднять, но переговоры-то эти не мои, во-первых. И, что самое главное, ну не хочу я больше выпячиваться. Довольно! Лучше в тени находиться.
        Так что здесь лучше рассчитывать на Джеймса. Правильный результат уже после первого же намека появился. Недаром ирландец свое место занимает, голова! Сообразил с лету и моментально ухватился за поданную ему идею. Все! Дальше от меня мало что зависит. Остается только ждать…
        Первые сутки тишина… Ну а на вторые наше, скажем так, сознательное заточение закончилось. Пригласили нас с мистером Конноли сразу на прием к… Куда? Да к кайзеру, конечно, ни много, ни мало. И уклониться от оказанной мне чести нельзя. Слишком подозрительно это выглядеть будет. Было бы нас много в составе какой-нибудь делегации, другое дело, ну а поскольку всего двое, то, сами понимаете, все внимание сверху к нам двоим и приковано. Опять же Джеймса одного не бросишь… Короче, приходится отыгрывать роль полноправного участника двусторонних переговоров…
        Да и сам Джеймс настойчиво просит не оставлять его без поддержки. Хотя бы моральной. Все-таки здесь и сейчас он выходит совершенно на другой уровень. Это не с патриотами на конспиративных квартирах планы вооруженного восстания обговаривать…
        Хотел бы сказать, что встреча высоких договаривающихся сторон проходила на высоком же уровне, но не могу. Нет, в действительности-то нынешний статус мистера Конноли как члена правительства молодой Ирландской Республики весьма привлекателен для кайзера - еще один союзник в затянувшейся войне против англичан ему не помешает. Но все дело в том, что Республика эта и впрямь молодая. И получится ли у ее правительства удержаться на плаву - вилами по воде писано… Особенно без помощи извне. Да и противостоит им не кто иной, как сама Англия! Так что как союзник Ирландия может быть и полезна для Германии, хотя бы в роли дополнительного отвлекающего фактора для королевских войск, но уж очень маловероятно подобное. Вполне объяснимо, почему предыдущий посланник почти ничего не добился. А если и добился, то помощь эта до повстанцев так и не дошла. Да и шансов на благополучное завершение дела у него тогда было не в пример меньше, чем в данный момент у Конноли…
        Вот и сейчас смотрю я на Джеймса, на кайзера, на переводчика и такая тоска меня разбирает от этой дипломатической осторожности. Ведь вот же он, реальный шанс выкрутиться и победить что для первого, что для второго! Только и нужно - подкинуть именно в этот момент молодой республике немного оружия. Хотя бы самую малость. Ну и на этом не останавливаться, а оказывать дальнейшую планомерную поддержку. Для Германии, с ее мощной развитой промышленностью, да еще и перестроенной на военные рельсы, это и впрямь мелочь. Зато выгода очевидна. Англичанам придется воевать на два фронта, а это уже шанс для фатерлянда…
        Первый день переговоров прошел в ознакомительном режиме. Присматривались друг к другу. А вот второй начался с неожиданного сюрприза. Для меня довольно неприятного. Опознали каким-то образом. Похоже, мои новые документы никого здесь не ввели в заблуждение.
        И что самое паскудное, заявили мне об этом тогда, когда отступать было уже некуда.
        Нужно было видеть довольную физиономию Вильгельма, когда он объявлял об этом нам. То есть мне. Джеймс здесь выступал в роли статиста. По крайней мере, все вокруг так думали. Все, но не Джеймс. Пока я лихорадочно просчитывал варианты возможного отступления или сражения, кайзер-то вот он, рядом, один бросок вперед, и после такого захвата количество вариантов резко возрастает, мой товарищ нехорошо так усмехнулся, повел плечами, словно собрался броситься в драку, и негромко так, но от того весьма веско проговорил несколько фраз. На своем языке, на ирландском, но таким тоном он это произнес, что из якобы статиста и зрителя сразу превратился в самую главную и центральную фигуру, на фоне которой потерялся и сам Вилли, ростом обогнавший всех присутствующих в этом немаленьком зале-кабинете.
        - Моя страна по известным всем присутствующим причинам практически без оружия завоевала свою свободу. И именно господин полковник с его богатым военным опытом явился той гирей, склонившей чашу весов в нашу сторону. Был бы я поэтом, так сказал бы, что он принес независимость всему ирландскому народу на крыльях своего самолета и стал почетным гражданином моей Родины вполне заслуженно! Совсем недавно вы были с ним противниками и честно сражались на полях войны. Но сегодня ситуация в мире изменилась. Нельзя все время жить прошлым и оглядываться назад! Нужно идти вперед! Кто знает, может быть из бывшего противника Россия сможет стать вашим союзником?
        Есть! Сработала моя задумка!
        Что сказать? Мысленно я аплодировал Джеймсу. Да, даже в малом не отступает от принципов и защищает интересы своей страны и меня, как ее гражданина. Пусть он из-за этого и пошел на обострение ситуации, но что-то мне кажется, что от этого все вокруг только выиграют…
        Да и Вильгельм довольно-таки спокойно слушает переводчика. По его лицу, правда, вообще невозможно что-либо прочитать, но не думаю, что оно продолжало бы оставаться таким же спокойным, если бы кайзер услышал в этой короткой и эмоциональной речи посланника что-то оскорбительное для себя и своей страны…
        Переводчик свое бормотание закончил, на полшага в сторону отступил. Вильгельм поднял взгляд на Джеймса, помолчал мгновение, перевел его на меня. А глаза-то у него какие хитрые, цепкие. Все-то он понял! И догадался, откуда ветер дует! Медленно опустил веки… Это значит… Да? Или что? Думать будет?
        Переговоры, если их можно было так назвать, шли с переменным успехом еще три дня и завершились к обоюдному удовлетворению сторон. Впрочем, насчет трех дней переговоров я загнул, все за один день решилось, а оставшееся время занимали различные согласования и уточнения. Не хотел бы я сейчас оказаться на месте Джеймса, это же какую голову нужно на плечах иметь, чтобы во всех этих мелочах разбираться?
        Ну а по завершении переговоров мне пришлось возвращаться назад, в Ирландию. Ну еще бы, после тех недавних слов просто неприлично было сразу же расставаться с Джеймсом и улетать к себе на Родину. Нужно сначала дело довести до логического завершения, положение теперь обязывает. Ну а потом можно и домой вернуться. Заждались меня там… Наверное…
        И уже перед самым отлетом, буквально накануне поздно вечером, со мной изъявил желание говорить сам Вильгельм. Лично причем. Интуиция промолчала, подлости я никакой уже не ждал, встречи наши с чиновничьим аппаратом проходили в теплой и дружественной, именно вот так, обстановке, поэтому согласился на разговор. Да и куда бы я делся, на самом-то деле? В чужой стране-то? Приглашали только меня, поэтому, как ни порывался Джеймс составить мне компанию для моральной поддержки, а пришлось ему оставаться в номере. И на встречу я отправился один. Ну, как один? В сопровождении местной вооруженной охраны. Словно под конвоем провезли по улице, да вдобавок еще и по дворцу в коробочке провели. Нет, понимаю, что этого требует протокол, все-таки я в данный момент представитель делегации страны, сейчас уже выступающей в роли союзника Германии, но… Как-то несколько не по себе.
        Боюсь ли я этой встречи? В общем-то, нет, дальше фронта, как говорится, не пошлют. Да и вины никакой я за собой вообще не вижу. Я солдат своей страны и… Война была, вообще-то… Умному этого достаточно, в противном же случае именно сейчас от меня мало что зависит. Поэтому нет, не боюсь… Да и подобных этой встреч столько было в моей здешней жизни, что и со счета сбиться можно. Отбоялся на годы вперед. А вот в свете недавно сказанного Джеймсом жду от Вильгельма хоть какого-то положительного результата. Что я, зря столько сил на убеждение потратил? Так что пошли…
        Разговор состоялся тет-а-тет, наедине. Не то чтобы я ожидал чего-то подобного с той самой зажигательной речи Джеймса, но понимал, что какая-то реакция все равно должна была последовать. Ну и предварительно для себя прикидывал, что мне может сказать канцлер. Плохого точно ничего не ждал. Хорошего же… Ну если только чего-то этакого, в свете озвученных недавних предположений моего товарища, касающегося моей страны и Германии. И ожидания мои оправдались полностью…
        - Присаживайтесь, господин полковник. Вы не против, если я так буду к вам обращаться? Ко мне можете тоже обращаться по-простому, без церемоний - ваше императорское величество.
        Император Германии внимательно посмотрел на меня, помолчал мгновение, словно бы ожидая от меня хоть какой-то реакции на свои слова, не дождался и уточнил:
        - Вы же не против?
        - Ну что вы? Как же я могу быть против, ваше императорское величество? - потрафил я кайзеру с первых же слов.
        - Тогда позвольте сразу перейти к делу и отбросить церемонии. Вы офицер и я… Офицер… Буду говорить прямо. Ваш новый, скажем так, товарищ был абсолютно прав в недавних своих словах. Или это были ваши слова? - прервался кайзер и внимательно посмотрел мне в глаза.
        Тяжелый у него взгляд, так и давит, даже отступить назад хочется. Только не отступить, а отшагнуть. Так оно правильно будет. Ну да мало ли что хочется.
        - Война между Германской и Российской империями закончилась, и уже неважно, кто в ней оказался проигравшим и кто победителем, - перестал давить взглядом Вильгельм.
        Решил схитрить, словами поиграть? На самом-то деле действительно важно, кто победил, а кто проиграл. Но пока послушаю, что еще скажет.
        - Важно восстановить разрушенную инфраструктуру и экономику, наладить рабочие отношения и добрососедское сотрудничество, как это было раньше. Вы согласны со мной?
        - Согласен, - ну а как не согласиться, если на самом деле все так и обстоит? Только сразу уточнить нужно, дабы Вилли не преувеличивал мою значимость. Он же наверняка руководствуется сейчас старыми сведениями обо мне и о моем влиянии, довоенными. Когда я еще не был в опале у императора Николая. - Вот только моя персона в мировой политике слишком малозначимая, чтобы мое мнение можно было принимать во внимание.
        - Недавние события показали, что это не совсем так. Малозначимая фигура не добилась бы того, чего добились вы за столь короткий срок. Я уже не говорю о сгоревшей крыше здания моего парламента… Но тут ваш товарищ полностью прав. Была война, а на войне все средства хороши! Но это дело прошлое, а я сейчас хотел бы поговорить о другом. Насколько мне известно, вы имеете возможность в любое время напрямую обратиться к своему императору… Постойте… Я знаю, что у вас с Николаем якобы весьма непростые отношения. Как знаю и причину этих отношений. Не удивляйтесь, все-таки у нас с вашим императором были очень хорошие связи до войны. Надеюсь, они таковыми и остались после ее завершения. Впрочем, я сейчас не об этом. Насколько я знаю, вы возвращаетесь назад, в Ирландию, завершать начатое. Впору только поприветствовать подобную самоотверженность. Но что вы будете делать потом?
        - Как что? Конечно же вернусь назад, в Россию.
        - Вот об этом я и хотел поговорить. Точнее, обратиться с неким поручением… Просьбой… Хоть и непривычно мне говорить подобное. Но! Ваш товарищ был абсолютно прав, когда говорил об изменении соотношения политических сил в мире. Эта война слишком многое переломала. И, боюсь, что переломает еще больше. Результатом будет крушение империй и полная переделка карты мира. Вы со мной согласны?
        - Согласен. Но повторюсь, я не та фигура, от мнения которой что-то реально может измениться в этом мире.
        - Не прибедняйтесь, господин полковник! - повысил едва заметно голос император и пошевелил усами. - И не преуменьшайте свою реальную значимость! Глупая скромность еще никого до добра не доводила! Ваше реальное влияние на ситуацию в собственной стране трудно переоценить. По крайней мере, я уверен, что это именно вы, со своими различными новшествами, переломили ход войны в пользу своей страны! И именно вы и ваше участие заставляет сейчас меняться всю Европу. Да что вы противитесь моим словам? Возьмите хотя бы последние события! Ирландию! Неужели вы будете отрицать свой личный вклад и свое влияние на результат восстания?
        - Не знаю. Со стороны, наверное, виднее…
        - Виднее, - согласился кайзер. - Поэтому я и обращаюсь к вам с просьбой. Будете возвращаться в Россию, передайте мое послание вашему императору. Чтобы вы не надумали себе чего-нибудь лишнего, в нем моя просьба о личной встрече. Я знаю, что за события сейчас происходят в вашей России, и, честно говоря, никак не ожидал от Николая подобных решительных действий. Тем более таких, в корне меняющих всю вашу настоящую и будущую политику. А если так, то у меня и моей империи появляется реальный шанс достойно закончить эту войну - именно сейчас есть возможность сделать то, о чем совсем недавно так зажигательно говорил ваш товарищ!
        - Вы предлагаете заключить союзнический договор?
        - Да! Союзный договор! - Кончики усов у кайзера при этих словах вытянулись вверх победными стрелками.
        Ну-ну. Нужно дожимать до конца…
        - Но вы же находитесь в состоянии войны с недавними нашими, простите за каламбур, союзниками? С Англией и Францией? Заключение подобного договора сразу же предполагает для нас новую войну!
        - После недавних событий в Петрограде вам подобного и так не избежать… Вы что, не в курсе последних новостей из России?
        - Ну… - замялся я. А как мне не замяться, если я и впрямь не в курсе? - Подробностей не знаю. Не до того мне было в последнее время.
        - Понятно. Тогда вкратце просвещу вас. Ваш император якобы снял с себя полномочия, переложил их на неопытного Олега, дождался, пока обрадованные явной неопытностью того заговорщики выйдут на улицы со своими плакатами и лозунгами, и захлопнул ловушку. В результате вычистил столицу от всех недовольных, да и не только от недовольных. Досталось всем заговорщикам, всем вашим партиям. И, самое главное, выловили почти всех иностранных агентов… И отправили их в вашу Сибирь! И даже мои не уцелели… Ну да ладно, судьба у них такая, что тут поделаешь. Люди знали, на что шли… Так что в вашей России так и не успевшая начаться революция быстро закончилась. Мои аплодисменты Николаю! Все принимавшие в ней в той или иной мере участие уже едут в эту вашу ужасную Сибирь, а англичане в данный момент готовятся к ответным действиям. Слишком много они на этом потеряли людей и особенно денег. Думаю, насчет денег им наиболее обидно. Так что не удивлюсь, если совсем скоро в Балтийское море войдут английские военные корабли… Уверен, что именно эти события, произошедшие в России, в огромной мере поспособствовали тому, что
Ирландия добилась успеха в своей борьбе за независимость… Проморгали англичане, не до того им было в тот момент. Ну и вы руку приложили, признаю… Предполагаю, что этого вы не знали?
        - Не знал…
        - Тогда еще предположу, что теперь в Ирландии вы надолго не задержитесь?
        - Не задержусь. Но и начатое дело не брошу. Вот когда Джеймса доставлю в Дублин, когда мы получим ваше оружие, только тогда и можно будет возвращаться домой со спокойной совестью…
        - Так я и предполагал. И можете меня не опасаться. Каких-либо неприятностей с моей стороны для вас не последует. Возвращайтесь смело через Берлин. Я помогу с перелетом, заодно и передам письмо вашему императору и моему родственнику…
        - Благодарю вас, ваше императорское величество. И раз уж у нас настолько доверительный разговор, разрешите задать один вопрос?
        - И я даже могу предполагать, что это будет за вопрос. Впрочем, гадать не стану… Прошу.
        - Почему именно я? Неужели у вас нет своих людей?
        - Это два вопроса. Тем не менее я отвечу на оба. Вы только что упоминали, что с началом войны дипломатические связи между нашими державами были разорваны. Поэтому официальные каналы связи отпадают. После арестов в Петрограде, как я уже говорил, серьезных агентов в городе не осталось. Вы оказались здесь вовремя. С подобной просьбой я бы не обратился к первому встреченному мной русскому. Полагаю, сказанного достаточно…
        Джеймс спокойно принял мое нежелание посвящать его в детали разговора с кайзером. Но и просто отмахнуться от него было бы весьма неправильно. Поэтому пришлось намекнуть, напомнить о его же собственной горячей речи о возможных союзниках в этой борьбе. Или войне, кому как угодно. Умному и этого достаточно. А дураком Джеймс точно не был…
        А мое появление здесь все-таки не осталось незамеченным для прессы. И вот это было самым поганым для нашего дела. Вряд ли кто-то из журналистов мог самостоятельно докопаться до такой новости, не верю в подобное. Получается, слил меня кто-то из окружения местного императора, если не сам он дал эту команду. К последнему я как-то больше всего склоняюсь. Потому что больше некому. Да и информация о нашей с кайзером встрече в этой газетной статейке изложена весьма и весьма конкретная. Хорошо хоть главные подробности остались за кадром. Настоящего моего имени, правда, не назвали, но умному человеку по кое-каким изложенным в статейке фактам догадаться об оном можно было запросто. Еще и сфотографировать меня незаметно где-то умудрились…
        Так что вряд ли это мог сделать кто-либо посторонний. Да и не было на той встрече посторонних. Значит, умышленно. Кое-кто этой статьей намекает Николаю о возможном сотрудничестве? Похоже на то. Грозит ли лично мне это чем-то? Вряд ли. Хорошо хоть газеты обо всех деталях той встречи не написали, а в основном отделались общими фразами.
        В общем, кайзер преследует свои цели этой статьей и явно подставляет нас с Джеймсом. Потому что теперь и англичане будут знать о нашем пребывании в Берлине. А сложить два и два в Лондоне прекрасно смогут и наверняка теперь будут ждать и нашего возвращения, и корабли с оружием.
        Вот только это уже проблемы Германии. Согласно заключенному договору, немцы обязуются доставить купленный Джеймсом товар в Ирландию к определенной дате. И каким образом они это проделают, нас уже не касается. Думаю, Вильгельм прекрасно представляет себе сложившуюся ситуацию и не допустит прежних ошибок. И хорошо понимает, что в противном случае можно забыть обо всех наших с ним предварительных договоренностях. Особенно если он сказал правду и у него нет другого посланника мира к Николаю, кроме меня…
        Ну а на следующий день мы отправились по обратному маршруту в сторону моего нового временного дома. То есть в сторону Дублина. Казалось бы, сейчас в задней кабине должно было бы быть и посвободнее, ведь от мешков с деньгами мы избавились, но на самом деле было не так. Вместо них загрузились жестянками с топливом. Ну а почему бы и не воспользоваться местным гостеприимством? Особенно когда в Берлине нас поставили на полное вещевое, котловое и денежное довольствие. Да мы даже за гостиницу не платили!
        До самолета нас доставили на все той же машине. И даже не уехали сразу, а проводили как положено. И даже коробку каких-то продуктов отпрезентовали. Якобы подарок нам в дальнюю дорогу. От кайзера.
        Что там, не сказали, ну и нам распаковывать и оценивать подарок неудобно. Так что поблагодарили, распрощались да и полезли в самолет. Запустились, прогрелись и с божьей помощью взлетели. Мне-то в своей кабине просторно, насколько это может быть возможным в подобных кабинах, а вот бедолаге Джеймсу как всегда тесно. Ну да он человек привычный ко всему, тем более у него уже и опыт благоприобретенный имеется, так что растолкается в кабине и поместится кое-как среди жестянок с топливом и коробкой с продовольствием. Ну а то, что малость над козырьком возвышается… Так не обязательно же в полный рост выпрямляться… Можно и сгорбиться-скрючиться немного, спину согнуть… Да и не зима же на улице - почти что уже лето на этих широтах.
        Ну а дальше пошли чуть южнее опробованного маршрута. По старому возвращаться не стали, мало ли что может быть? А осторожного, как я уже неоднократно сам себе напоминал, Бог бережет. А неосторожного - конвой стережет… Вот это точно про нас с Джеймсом. Лучше и не скажешь.
        Сели в Унне, потом перелетели в Ахен, где и заправились под горловину. Собственные запасы пока решили приберечь, нам еще через всю Францию предстоит перелетать и пролив в самой его широкой части. Так что пусть будет…
        Впереди линия фронта, сели на дозаправку верстах в пятидесяти до линии соприкосновения войск. Нужными бумагами мы обеспечены в полном объеме, так что и здесь нас после тщательной проверки заправили. Правда, без эксцессов все равно не обошлось. У нас и самолет английский, и знаки… Ну да это я уже сто раз говорил, какие. Так что сначала нам пришлось немного кулаками помахать, потом руки поднять перед превосходящими силами противн… А может, уже и союзника, уточнять не буду. Они же как тараканы, со всех сторон откуда-то все набегают и набегают. Не успеваешь от одних отмахнуться, как вдвое больше нападают. Так и заломали. Хорошо еще, что до стрельбы дело не дошло. Живьем пленить хотели… И только потом мы сообразили бумаги от кайзера показать, когда уже выхода никакого не было, когда руки вязать начали… Ну, да кулаками-то не в пример проще махать, чем мозгами шевелить. Меня оправдывает накопленная усталость, все-таки нелегко такой аппарат педалировать, а Джеймс… Ирландцу только дай возможность подраться…
        Так что опознались, сработали бумаги. А там и начальство местное пожаловало, солдатиков своих по местам разогнало и нам попеняло за такое небрежение собственной безопасностью. Еще и удивилось, почему это о нас никто никому не сообщил? А как сообщать, если мы и сами до последнего момента не знали, по какому маршруту возвращаться будем? Везде секретность…
        Бумаги бумагами, особенно с такими печатями и подписями, но местные до последнего нас из виду не выпускали и старались все время находиться рядом. Но хоть заправили без проблем. Вот только не накормили, а даже как бы и наоборот. При виде нашей коробки слюнки кое у кого потекли, пришлось намек понять и поделиться деликатесами. Ну и вино отдали, что в той коробке находилось. Мне не нужно, у Джеймса свое дома есть, а воякам местным все за счастье будет. Тем более, когда мы сказали, кто именно нам эти бутылки отпрезентовал… Что-то мне кажется, что они их пить не станут. Хотя война… Люди эти далеко вперед не заглядывают, живут сегодняшним днем. Потому что завтрашнего может и не быть…
        Линию фронта пересекли под самый закат. В это время здесь не то что уже самолеты не летают, здесь даже стрельба прекращается. Отдыхают…
        Время близится к ночи, ветер попутный, погода отличная, посадку планирую производить милях в пятидесяти после пересечения передовых окопов. Это если у нас топливо будет заканчиваться. Ну а если нет, то буду тянуть до последнего. Чем дальше уйдем от границы, тем проще и безопаснее для нас. Не нужны нам лишние конфликты с военными, со стражами порядка. Это здесь на нас все с подозрением поглядывают, а там будет проще, там можно и на английские эмблемы в какой-то мере положиться. Может, и сработают они.
        Так что в воздушное пространство Франции мы вошли очень аккуратно, на закате, когда на землю внизу уже начала наползать вязкая мгла сумерек. Я даже задергался немного. Очень уж не хотелось садиться в полной темноте черт знает куда. Зато в небе пусто, ни одна зараза уже не летает. Нет больше сумасшедших в воздухе, кроме нас.
        В общем, дотянул - подходящую для приземления площадку выбирал впопыхах, под последними лучами быстро заходящего солнца, и приземлялись мы почти в полной темноте. Можно сказать, что садились на ощупь, по памяти. Площадку-то на заходе я успел сверху осмотреть и запомнить. Опыт… Без него никуда и никак…
        При свете фонарика распотрошили подарочную коробку, посмотрели-полюбопытствовали, чем таким вкусненьким нас одарили. Ну и поужинали на скорую руку. Свои запасы пусть пока полежат.
        Спать устроились тут же, под крылом самолета, на куртках. На одну вдвоем умостились, второй накрылись…
        Утром проснулись ни свет ни заря. От холода. Солнце даже еще не встало. Зато мы уже на ногах. Джеймс лицо ладонями потер, вроде бы как умылся, кус мяса с хлебом ухватил и к ближайшему городу потопал. И никто нас не побеспокоил. Угадали мы с местом. Ну а как иначе? Если бы нашу посадку услышали или увидели местные, то может, сегодня мы бы проснулись совсем в другой компании. И даже бы не сами проснулись, а разбудили бы нас. И наверняка не совсем вежливо. Все-таки где-то там, за спиной, война идет.
        Просидел я в одиночестве почти до обеда. Уже и волноваться начал. Еще ни разу мой товарищ не отсутствовал столь продолжительное время. Зато самолет осмотрел, масло долил, по колесам попинал ногами, по фанерному боку ладошками похлопал. На этом все, послеполетное обслуживание закончилось. И предполетное тоже. Осталось только заправиться. Посмотрел я на жестянки в кабине и пока решил их не трогать. Пусть сначала Джеймс вернется. Ну а потом на местности осмотрелся - пробежался по ближайшей округе да по деревьям полазил. Как я вчера умудрился-то сесть? Выбрал для этого на удивление кусочек безлюдной местности. И до ближайшего населенного пункта далеко - я ни одного дыма с верхушки дерева не увидел.
        Ну а после обеда и мой товарищ объявился…
        Потом были посадки в окрестностях Сен-Ло и Сен-Фьякра. В Бретани мы заночевали и взлетели задолго до рассвета. Впереди Англия, ее нам никак не миновать…
        Можно считать, что европейскую часть маршрута мы проскочили практически без проблем.
        В очередной раз нам сказочно повезло, и самолеты бывших моих союзников мы видели только издалека. И успевали заблаговременно уйти в сторону. Опять же тот факт, что у нас и самолет сам по себе английский, и знаки опознавательные на нем соответствующие, сработал на нас…
        Даже через пролив Ла-Манш перелетели без проблем. А вот над береговой чертой в районе Плимута нас поджидали английские самолеты. А ведь я возвращался по новому маршруту, о котором никто, кроме меня, не знал! Это ж какие силы задействовали англичане по нашему перехвату?
        Самолетик маленький, юркий, крутится меж облаков. Джеймс из пулемета постреливает, но опыта у него в подобной стрельбе нет. Так что на какой-то результат можно не надеяться. Но хоть пугает, и то хорошо. А вот английские пилоты не стесняются, поливают нас с большой дистанции и патронов явно не жалеют. Но дистанция снижает и меткость. Поэтому пока держусь в воздухе и тяну к северу. Если к ним смена не придет, то у нас есть шанс быстренько плюхнуться на какую-нибудь первую же встреченную площадку, заправиться и взлететь…
        Глава 9
        Дело принимает неприятный оборот, и я сваливаю машину с высоты вниз, к лиману. Попробую покрутиться меж высоких берегов Тамара. Ширина залива хоть и позволяет довольно свободно маневрировать, но вот дальше он сужается, и у нас появляется хоть какой-то шанс уйти от преследования в этой узости. Правда, и английские ястребы получили сейчас дополнительную возможность атаковать сверху, но и здесь не все так просто, как кажется. Пулеметы-то сами по себе вниз по курсу стрелять не могут, конструкция не позволяет, только если нос самолета вниз опустить. А это чревато. Вода-то вот она, рукой подать. Поэтому и им приходится внимательно следить за высотой. А ну как кто из них может увлечься погоней или атакой и прозевать вывод из снижения? А на этих скоростях лиман уже не кажется настолько широким, каким он казался сверху. Так что есть у нас все шансы выбраться из этой передряги, есть. Но не много. И Джеймс в задней кабине затих, как назло, и именно в этот момент перестал отстреливаться. Толку от его стрельбы, конечно, мало, но хотя бы отпугивал противника.
        Оглянулся я на очередном развороте, а у него какие-то проблемы с пулеметом. Но взгляд мой поймал - отмахнулся и что-то проорал о перекосившемся патроне. Л-ладно…
        Что левая, что правая плоскость то тут, то там лохмотьями перкали топорщится, но самолет летит и управляется нормально. И мы пока еще целы. Значит, что? Поборемся еще!
        Русло лимана сужается, берега становятся круче, и противники позади вытягиваются длинным хвостом. Иду над самой водой, змейкой, стараюсь увернуться от редких очередей. Пули лупят по реке, и вода впереди и по сторонам то и дело вскипает фонтанами. Ну и нам изредка прилетает. Но действительно изредка. Все-таки опыта у меня хватает, да и умею я чуть больше, чем местные вояки. Им бы в настоящих боевых действиях поучаствовать, тогда, может, у них и появился бы хоть какой-то шанс на победу. А сейчас только и могут, что в хвосте держаться, повторять вслед за нами все мои маневры, ибо банально не успевают за мной угнаться… Ну и что еще им остается? Если только постараться подловить на разворотах и атаковать сверху. Но сверху уже почти никто и не атакует. Это раньше им нужно было нас перехватывать, а теперь все - поезд ушел. Ну, то есть самолет улетел. Наш.
        И ушли бы, да вот еще одна беда - бензин у нас на исходе. И, как только самолет в очередной крутой крен завалил, так мотор и закашлял перебоями. Говорю же, заканчивается горючка, аккуратнее нужно с маневрами. Чуть уменьшаю крен. Вот так нормально будет. Каждый перебой это словно на педаль тормоза в автомобиле тиснуть - аппарат словно лбом в стену упирается и вниз проседает. А под нами в десятке метров стылая вода, и по сторонам крутые склоны вверх уходят, садиться здесь просто некуда. Поэтому пока мотор работает - плюю на все и на всех и в этом же правом крене горкой выскакиваю наверх.
        Обрывистый берег резко уходит вниз, сразу же ручку перекладываю влево, всеми силами стараюсь проделать это движение плавно, помягче как бы, и одновременно отдаю от себя, горизонт послушно выравнивается и тут же падает набок. Нельзя нам сильно вверх уходить, зажмут сразу, подрежут! Шарю глазами по сторонам. Плоская терраса наверху совсем неширокая и почти сразу же плавно начинает повышаться. Летим пока с огибанием рельефа, почти параллельно склону и чуть наискосок в небольшом наборе высоты. Ручку еще чуток на себя, и придерживаю машину на прямой правой педалью, чтобы влево вниз не съезжала… Взрыкивает в очередной раз перебоями стальное сердце, проседает вниз аппарат и чудом перепрыгивает прилепившиеся к склону дома. Всего лишь в нескольких метрах внизу от левой плоскости мелькает плоская крыша, вроде бы как дальше за ней пронеслись еще несколько точно таких же, но приглядываться некогда - склон так и продолжает плавно подниматься вверх, и мне приходится четко следовать рельефу, мелкими плавными движениями увеличивать тангаж и продолжать набор. Да лишь бы бензин в это мгновение не закончился…
        Нам везет! Успеваю проскочить над гребнем, убрать крен, осмотреться и перейти в горизонтальный полет. Мотор судорожно кашляет несколько раз, взрыкивает как бы напоследок, дергает рывками машину вперед и… Ровно тарахтит! Зар-раза! Больше ждать нельзя, опасно. И я отдаю ручку от себя - строю заход на первую же ближайшую поляну. Высота позволяет - летим над верхушками деревьев, скорость набрать не успели, так что все будет в ажуре!
        За спиной эхом ревут моторы, это из речного каньона выскакивают наши преследователи. Оглядываться некогда, но я и так прекрасно знаю, что они сейчас будут делать. Нас-то за этим холмом не видно, да и высота у нас падает. Опять же и деревьев вокруг хватает - и уже вот она, та самая поляна. Буду считать, что та самая, другой-то все равно нет! Не из чего сейчас выбирать! Так что мы идем на посадку, а противник… А противник сейчас на автомате полезет вверх, ему осмотреться нужно. Он же уверен, что мы тоже в набор пошли. Пока сориентируется и сообразит, время-то и пройдет. Пусть секунды, но и этого достаточно. Значит, успеем сесть.
        И мы успеваем. Ударяемся колесами о землю, козлим, подпрыгиваем на полметра и с сочным шлепком плюхаемся обратно. Жалобно взвизгивают от нагрузки пневматики колеса, подпрыгивает на пружинном костыле хвост, трясется по-заячьи, а мы лязгаем зубами и катимся, катимся к кромке редкого, просвечивающего насквозь, леса. И не успеваем докатиться и спрятаться под его редкими кронами!
        Со спины валом накатывается рев авиационных моторов, грохот пулеметных очередей сверху заставляет непроизвольно вжаться в спинку кресла, втянуть голову в плечи. Но и Джеймс не теряется. Похоже, удалось ему устранить перекос, и голос нашего пулемета перекрывает стрекотание своих небесных собратьев, сбивает в сторону вражью стаю.
        Торможу почти перед самыми деревьями! Клюем резко носом и задираем хвост, сердце проваливается куда-то значительно ниже спины, винт, словно газонокосилка, бреет сухой низкорослый кустарник, и ноги сами отпускают тормоза. Земля уходит вниз, и перед глазами мне на радость снова всплывает голубое небо. С облегчением! И практически сразу же под яростную, забористую ругань Джеймса за моей спиной вновь раз-другой зажимаю импульсными короткими движениями педали. И тут же отпускаю правую, как только хвостовой костыль теряет сцепление с землей. И мы на одном колесе с задранным кверху хвостом в одно мгновение разворачиваемся на сто восемьдесят градусов в только что образованном грязном облаке. Теперь уже давлю на оба тормоза. Самолет замирает, падает вниз и подпрыгивает на костыле хвост, продолжает что-то яростное орать Джеймс. Отплевываюсь от поднятой таким маневром пыли и скошенной травы, протираю глаза и расстегиваю ремни.
        Время остановилось, замерли секунды. Вся посадка мгновение заняла.
        Джеймс продолжает орать явно что-то недоброе в мою сторону на своем языке и одновременно отстреливаться короткими очередями от супостатов, а я разворачиваюсь, встаю ногами на сиденье кресла и переваливаюсь через борт к нему в кабину и одну за другой под веселый залихватский ирландский мат вытаскиваю из-под его ног жестянки с топливом.
        - А-а-а!! - орет во весь голос Джеймс, азартно приникнув к прикладу пулемета и скручиваясь корпусом то в одну, то в другую сторону вслед за мечущимися по кругу самолетами. - Давай, давай, налетай!
        Орет и ногами при этом переступает, освобождает мне тем самым жестянки. Похоже, даже не понимает, кто это и зачем под его ногами возится.
        Как ни торопился, а законы физики и гидравлики не обманешь, и заправка свое положенное время потребовала в полной мере. Облился бензином и сам, и самолет забрызгал на пару с Джеймсом. Мотор-то никто не глушил, а значит, и пропеллер вращается, как ни стараюсь своей широкой спиной да ладонью от набегающего воздушного потока процесс прикрывать, а все одно бензин мелкой пылью выдувает. Хорошо еще, что хоть что-то в бак попало.
        Только когда из горловины топливо потекло, тогда и отбросил в сторону полупустую жестянку. Закрутил крышку горловины и нырнул на сиденье. И сразу же толкнул вперед рукоятку дроссельной заслонки. Взревел мотор, и аппарат скакнул вперед.
        Пока разогнались, оторвались и в набор высоты перешли, по нам еще парой очередей прошлись. Самолет аж к земле прижало пулями. Показалось, что все, сейчас наш полет и закончится. Мы-то в этот момент только-только от земли оторвались и через деревья начали перетягивать. Скорость мизерная, аппарат в воздухе на честном слове и на моей силе воли держится. А тут по нему сверху пулями, словно дубиной, приложили. Он и просел малость…
        И Джеймс, зараза этакая, перестал отстреливаться, примолк там у себя. А мне и не оглянуться никак, все внимание на взлет…
        Ору за спину, а ничего не слышно - над головой пара тупоносых одноместных «Сопвичей» в вираже стоят, очередями короткими к земле давят, не дают в набор уйти. Ну да не дают и ладно. Нам бы гребень перетянуть, да в лиман свалиться. Пока до воды долетим, скорость и наберем. А там еще побарахтаемся…
        Оторвался я от английских самолетов над Бристольским заливом, почти на траверзе Пембрука.
        Выжимал из машины все ее способности, последние механические силы из мотора выдавил, но ушел. Или, что скорее всего, бензин у догоняльщиков закончился. Вот они и отстали, развернулись и ушли обратно, на свой остров
        Вот тогда-то я и сменил курс на Дублин. И обороты чуток прибрал, нечего напропалую бензин жечь. Экономить нужно. И назад оглянулся. Джеймс, бедолага, куда-то вниз съехал, только макушка и виднеется, волосенки набегающим воздухом раздуваются. Да лишь бы живой был…
        Самолет сейчас летит ровно, ремни я не застегивал, поэтому быстренько привстал на сиденье и назад оглянулся. Живой! Но и не целый. Моргнул и тут же глаза прикрыл, лицо белое, губы в тонкую нитку стиснул от боли. Лишь бы кровью не истек… Хорошо, что я курс изменил, в городе нам быстрее квалифицированную помощь окажут. Ну и не до экономии топлива теперь…
        Долетели нормально. Реальность не желает просто так меняться. Вот и Джеймса не выпустила она просто так из своих цепких лапчонок. Перебило и тут шальной пулей голень моему товарищу. Хорошо хоть живым его довезти успел. Ну а в городе рану быстренько залатали, шинами ногу окутали, тело на койку определили. Зато жив.
        Патрик Пирс мне новые задачи нарезал - обеспечить воздушное прикрытие германского транспорта с оружием и кое-каким подкреплением у ирландских берегов в Ирландском море. Ничего на это говорить не стал, кивнул головой согласно. Мы с Джеймсом еще в Берлине так решили. Никому не рассказывать об истинном маршруте транспорта с оружием. Потому что и английские шпионы не дремлют, а болтунов в штабе ирландской повстанческой армии хватает, и не хочется, чтобы и этот кораблик постигла судьба первого. Так что еще в Берлине мы договорились с Вильгельмом о неких совместных действиях, он ведь тоже кровно заинтересован в благополучной доставке груза в Ирландию.
        Потому-то и не пойдет корабль через Ла-Манш и через Ирландское море на Дублин. А двинет прямиком на север через Северное же море, вдоль норвежских берегов на Фарерские острова. И уже из Атлантики возьмет курс на Голуэй, где и разгрузится. Да, времени этот маршрут займет чуть ли не втрое больше, но зато он во столько же раз и безопаснее. Опять же подобного маневра наверняка не ждут англичане. Значит, на этот раз есть все шансы кораблю благополучно дойти до западных берегов Ирландии. Можно было бы, конечно, укоротить маршрут и где-нибудь на севере острова пристать, но там Ольстер, там настроения у населения в большинстве своем проанглийские…
        Опять же никто, кроме нас двоих, не знает точного срока выхода корабля с грузом из порта. А он уже как бы должен был выйти. Значит, деньков через десять и можно ждать прибытия. Жаль, что мистер Конноли из строя вышел. Навестил я его намедни, посовещались, нужно ли сразу вводить в курс дела остальных членов правительства. Решили, что пока не нужно. Подождем неделю, тогда все и расскажем. И бумаги подписанные отдадим. А пока они у меня находятся…
        Так времечко и пролетело. Прошла неделя, Джеймс все и рассказал своим товарищам по партии. Ругаться особо никто и не ругался, отнеслись с пониманием. Зато мне опять новых задач нарезали. Единственное, так предупредил, что после прихода корабля в порт мое время пребывания на этом острове заканчивается, и я возвращаюсь на этом же судне назад. Пора и честь знать. Дальше без меня. Самолетик этот мной было решено оставить новой республике. За эту неделю Томас Макдона обещал бросить клич среди ополченцев и найти или хоть какого-нибудь пилота, или хотя бы какого-нибудь добровольца, желающего приобщиться к славным рядам покорителей воздушной стихии. Найдет или нет, не знаю, но пока все это время обучаю пилотированию своего прежнего стрелка-наблюдателя. Того самого, который со мной все это время раньше летал. Если что, будет некий запасной вариант. За полторы недели многому не научишься, ну так он и летает гораздо дольше. Правда, во второй кабине, где органов управления нет. Зато к воздуху попривык, и боязни высоты у него нет, что уже немало.
        Так что к исходу десятых суток от времени предполагаемого выхода корабля с так интересующим нас всех грузом из немецкого порта мы перелетели в Голуэй. Зачем? Да приказ такой получили. Будем сверху порт охранять. Ну и подходы к нему в практическом радиусе действия нашего самолетика…
        Корабль задержался на трое суток по погодным условиям и по загрузке в немецком порту. И зря мы так переживали о благополучном завершении этого рейса. Учли прошлые ошибки все причастные с той стороны. И транспорт был не один, а два. И сопровождали их помимо пусть и небольшого конвоя еще и группа подводных лодок с приданным им кораблем сопровождения и обеспечения. В итоге получился целый караван. И пострелять довелось во время похода, и английский легкий крейсер «Глостер» с помощью подводных лодок потопить. А нечего было поблизости от места высадки крутиться…
        На выгрузке стало понятно, почему не один, а два транспорта. Привезли автомобили, легкую полевую артиллерию, боеприпасы и много еще чего полезного и необходимого.
        Вместе с грузом оружия неожиданно прибыло и подкрепление в виде живой силы. Обученные подразделения - это сила. Не то что наши гражданские ополченцы с гладкоствольным охотничьим оружием в руках. Будет теперь под Дублином военная союзническая база… Или под Голуэем? Ну да и без меня с этим делом разберутся…
        Ну а коли так, то и мне пришла пора распрощаться с гостеприимными берегами. С берегами и новыми товарищами. Покинул я Ирландию на одном из этих кораблей. И на обратном пути капитаны рисковать не стали, а пошли прежним же маршрутом, северным. Плавание прошло спокойно. Несколько раз играли боевую тревогу - на горизонте видели чьи-то дымы. Выяснять и проверять - чьи - никто не собирался по причине сократившихся чуть ли не вдвое сил конвоя. Потому как половина подводных лодок и часть надводного сопровождения остались у Голуэя. Будут прикрывать западное побережье Ирландии от английских кораблей.
        Погода на этот раз, по словам нашего старпома, походу благоприятствовала, и ровно через десять суток мы ошвартовались у причала Гамбурга. Дальше мне предстоит добираться до Берлина поездом. Задерживаться нигде не стал. Единственное, так пока было время до отхода поезда, посетил парикмахерскую и привел свой внешний вид в порядок. И костюм поменял в магазине готового платья. Деньги? Деньги у меня теперь были. Вот документы имелись только ирландские. Поэтому ни о каком посещении банка и речи не могло быть. Спасибо моим боевым друзьям за помощь и поддержку. Мистер Конноли о вознаграждении походатайствовал лично. Отказываться я не стал, мне еще вон сколько до дома добираться.
        Ну а в самом Берлине пришлось пробиваться к кайзеру. Вот когда пожалел, что сразу об этом не подумал и никакой бумажки подходящей заблаговременно не выпросил. А без соответствующей бумажки, пропуска, никто и близко к дворцу не подпускает. Казалось бы, ну не приняли сразу и ладно. Не мне же лично все это нужно? Ну и развернулся бы я и прочь пошел. Ведь до вокзала-то рукой подать. Сел бы на варшавский поезд и поехал в сторону Питера, но ведь нет, сознательность проявил. Решил не отступать и добитьсятаки своего. А все почему? Да потому, что чувствовал же, что не простое письмо мне кайзер передать предлагал.
        Так что помучился немного, но добился-таки своего, принял меня Вильгельм. Только сильно удивился такому моему появлению в Берлине. Они-то ждали от меня очередного триумфального прилета, как всегда, а я поездом приехал. Как все.
        В первый же день ничего не решилось. Зря я думал, что вот просто так приду, появлюсь, заберу письмишко и поеду себе спокойно дальше медленным железнодорожным ходом. Как бы не так! Старина Вилли на моем появлении в Берлине решил для себя немного политических дивидендов заработать и быстренько подсуетился. И это, казалось бы, простейшее действо в целое представление превратил. А уж прессы-то нагнали, только держись. Вспышками ослепили, особенно в тот самый момент, когда он одной рукой мою руку пожимал, а второй в это время конверт запечатанный протягивал. Сургучными печатями к камерам развернутый. Да еще и речь минут на десять перед прессой задвинул о вновь налаживающихся отношениях с Россией. Пришлось соответствовать моменту и ответную речь говорить. Вот тогда-то я и вспомнил о замечательных словах Александра Освободителя. Это когда он говорил, что у России есть только два настоящих союзника - армия и флот. А теперь вот появляется возможность приобрести еще одного, настоящего, в лице Германии… которая не станет русскими руками каштаны из огня таскать, как это делали все остальные, прежние…
        Понравились, похоже, журналистам мои слова. Ишь как фотовспышками зафырчали, карандашами застрочили. Хорошо хоть с вопросами никто приставать не рискнул. Похоже, разрешения на подобные действия никто журналистской братии не дал. На мое счастье. А то порвали бы на клочки.
        И уехать мне сразу не дали после завершения встречи на высоком, так сказать, уровне. Кайзер задержал, решил личный подарок сделать.
        Ну да, как же, подарок. Да это он просто хотел, чтобы его послание поскорее до Петрограда добралось. Потому-то и подарил с барского плеча новый самолет.
        А вот дальше уже точно никаких задержек не было. Лишь притормозили с вылетом на час по весьма уважительной причине нанесения российских опознавательных знаков на крылья и киль. И тоже деньгами в дорогу снабдили. Небольшими. По сумме на командировочные похоже. Как оформили, интересно? И даже соответствующую бумагу с особыми полномочиями выдали. Ну, чтобы все встречные оказывали мне помощь и так далее и тому подобное…
        Я уже было обрадовался такому «вездеходу», да на срок действия посмотрел. Облом-с. Всего неделю эта бумаженция действовать будет. А потом все…
        Зато пока знаки на крыльях малевали, я тоже без дела не сидел и успел хоть и мельком, но инструкцию по летной эксплуатации всю целиком пролистать и основное для себя вычленить.
        В общем, до Петрограда я за день не долетел, хотя на этом самолете и скорость была повыше, и дальность полета побольше. Тупо устал. Первую посадку сделал в Кенигсберге, где дозаправился, отмахнулся от вопросов враз откуда-то набежавших знакомых и кое-как отбился от цепких лап контрразведки. Время-то и потерял. Ну и настроение мне здесь сильно испортили.
        Оказывается, я на своей Родине в розыске нахожусь. Как перебежчик… Это я-то?! Ужас какой-то… И в Кенигсберге меня контрразведка отпустила лишь по той причине, это я так догадываюсь, что успели они оперативно связаться со столицей, доложить обо мне и о моей функции курьера с посланием и получить указания не препятствовать вылету. Ну и присмотреть заодно, чем это я буду в городе заниматься, с кем встречаться…
        Да ничем! И ни с кем! Отсыпаться я буду после напряженного перелета и после пусть и короткого, но все-таки допроса. Ну не разговором же подобную нервотрепку считать? Особенно если учесть, какими новостями меня Родина встретила…
        Вдобавок и сам перелет сюда был тоже не из простых. Все-таки взлетел я на этом самолете в первый раз. Машина в управлении пусть и обычная, и вроде бы как ничего особенного из себя не представляет, но дальность полета… Несколько непривычно. Летишь и все время думаешь, что вот-вот топливо закончится. И все время на указатель поглядываешь, да по его стеклышку пальцем постукиваешь. А не залипла ли на мою беду тоненькая приборная стрелочка?
        Зато после посещения контрразведки больше никаких проблем ни с дозаправкой, ни с размещением по всему маршруту у меня не было.
        На следующий день был перелет до Риги, еще одна дозаправка и следующий короткий этап до Пскова, где я и заночевал в очередной раз. И уже утром, привычно отмахиваясь от знакомых и от предложений остаться еще хоть на часок и дорассказать о своих новых похождениях, наконец-то вылетел в столицу.
        Садился на своем заводском аэродроме. Где меня уже поджидали служивые люди в голубых мундирах. Ну надо же! А я даже соскучиться по ним не успел… Хорошо хоть из кабины сразу не выволокли. Дождались, пока сам вылезу. Только после этого предложили, правда очень вежливо, проехать с ними. Только что и успел кивнуть головой как раз подъехавшему на автомобиле Игорю. Даже словом перемолвиться не позволили…
        Послание Вильгельма забрали сразу же. И после этого мурыжили меня допросами целых два дня. После чего оставили в покое еще на трое суток. Кормили, правда, хорошо. Так понимаю, из ресторана еду привозили. К слову говоря, относились, в общем-то, неплохо. Ну а то, что допросами мучили, так и тут все понятно. Служба у них такая. Да и разобраться с моими похождениями нужно. Особенно с очередным похищением. Про Германию и Вильгельма вообще говорить не надо, и так все понятно.
        Через неделю выпустили. Лично Батюшин Николай Степанович дверь в камеру отворил и освободил, пригласил на выход. А он-то тут при чем? Откровенно говоря, я больше Владимира Федоровича ожидал увидеть. Ну, Батюшин так Батюшин.
        Без долгих разговоров его высокопревосходительство вывел меня из подвала, дал пару часов на приведение внешнего вида в порядок, определил последующее место встречи и вернулся в здание, скрылся за тяжелыми дубовыми дверями.
        А деньги? Мой мысленный вопль и крик души прошел втуне и остался никем не услышанный. Костюмчик, когда-то новый, за эти несколько непростых дней пришел в полную негодность, щетина на морде лица тоже отросла и уже даже не колется, небольшая бородка успела закучерявиться. Слов нет. Обычных. Все только матерные…
        Хорошо хоть умудрился быстро извозчика выловить. Ну и поехал назад, на завод. Теперь бы еще застать на месте Игоря, а то кто же будет за меня расплачиваться?
        Успел я в назначенное время уложиться. Вот только никуда не поехал, остался на заводе. Мне же только время определили. А место встречи нет. Поэтому сижу у себя в кабинете и ни гу-гу. Пусть сами приезжают…
        Николай Степанович сначала позвонил и только после этого самолично приехал, отвез меня к Николаю в Царское Село. Это я по ходу поездки понял, куда именно мы едем. И к кому. Генерал-то все время, словно партизан, молчал. Как-то нехорошо меня на Родине встречают. А ведь я даже с Лизой не успел повидаться. Наверняка ведь слухи о моем возвращении до нее уже дошли. И что она теперь обо мне подумает? М-да… Задница кругом… Большая…
        Государь выслушал мой рассказ о недавних похождениях, выговорил снисходительно мне за очередные приключения, подтвердил возвращение на службу и как бы между прочим весьма равнодушно отблагодарил генеральским званием за… А я так и не понял, за что мне генерала присвоили… То ли за участие в ирландской освободительной борьбе, то ли за успехи на дипломатическом поприще. С кайзером-то я вроде бы как договорился? А, нет, авансом присвоили, как оказалось. Понял это из следующих слов императора.
        - Раз уж вы лично всю эту кашу заварили, вам ее и расхлебывать первому. Приказ о назначении получите в штабе. Авиационной группировки пока нет, вам только предстоит ее создать. Назначение и задачи вам определим чуть позже, а пока принимайте личный состав и технику и занимайтесь формированием.
        - На чьей базе будет происходить формирование новой части?
        - На первоначальном этапе формирование будет происходить в Пскове, дальнейшее место ее расположения определим по завершении формирования. Или по мере поступления задач… Остальные подробности узнаете при представлении у командующего. Можете идти.
        М-да… Николай-то явно уже не тот, что был раньше. Нет больше того мягкосердечного и набожного человека, есть властный и даже жесткий правитель всея Руси.
        Однако не вышло уйти из дворца просто так. После приема у Николая Батюшин отвел меня к Марии Федоровне. Пришлось и ей рассказывать все то же самое, только чуть в больших подробностях. Тут-то и стало понятно, кому я обязан своим генеральским счастьем, возвращением на службу и нынешним назначением.
        И еще одно. Только тут и узнал, что в мое отсутствие мои компаньоны все-таки умудрились открыть первые в мире регулярные авиаперевозки по двум маршрутам. На Киев и Варшаву. И теперь Мария Федоровна намекает, что в интересах государства хорошо было бы и дополнить количество самих этих маршрутов, и организовать новые направления. Например, на Архангельск, Казань или Нижний, Екатеринодар и Одессу с Севастополем. А Игорь-то промолчал о такой новости и ничего мне не сказал…
        Подумал, а подумать тут хорошо нужно, намеки от таких лиц игнорировать нельзя, и предложил дать мне немного времени на ознакомление с делами. Все-таки по известным причинам я от жизни и дел несколько отстал.
        Мария Федоровна милостиво соизволила согласиться. Только намекнула, чтобы я с ответом не затягивал, поскольку весьма скоро предстоит мне дорога дальняя и хлопоты казенные… А то я не знаю. Но и обещания просто так давать не могу. Сначала нужно с компаньонами посоветоваться
        Времени мне дали до утра. Ну ничего себе! Особенно, если учесть, что сейчас время близится к вечеру. А мне же еще до города добираться как-то нужно. И обязательно привести форму в соответствие с новым званием, мундир спроворить и представиться командующему, как распорядился его императорское величество.
        Похоже, все мое возмущение явственно читалось на моем же лице, потому как Мария Федоровна хмыкнула и позвонила в колокольчик. Двери сразу же и распахнулись…
        И все вопросы решились сами собой. Мундир мой новый будет готов к утру, для ускоренного передвижения выделят автомобиль. С водителем. А поесть? Это я подумал. Задавать такие вопросы уже было бы явным перебором. Хотя хотелось задать, врать не буду. Из чувства противоречия. Какого черта, спрашивается, столько времени меня в изоляторе держали? Если теперь приходится так торопиться… А ведь у меня и личные дела имеются, между прочим…
        Еще через неделю с небольшим я убыл в Псков. Улетел на подаренном кайзером самолетике. Улетел не один, забрал с собой Лизу.
        Мое появление в ее доме произвело эффект разорвавшейся бомбы. Из несвязного бормотания крепко вцепившейся в меня девушки кое-как понял, что тут происходило в мое отсутствие. И какой психологической обработке она подвергалась. Но выдержала, не поддалась на провокации и маменькины уговоры. И как после всего подобного я мог ее еще раз оставить одну? Никак! Пришлось воспользоваться высоким административным ресурсом, и вот мы уже повенчаны. А папенька с маменькой… Проживем и без них. Нет у меня ни сил, ни какого-либо желания еще и с ними разбираться и что-то доказывать. Жизнь она сама все по местам расставит…
        Но всеми личными делами я занялся лишь после того, как переговорил с Сикорским и Второвым.
        Игорь Иванович здесь явно был на вторых ролях, а первую скрипку играл, как и ожидалось, Николай Александрович. Ну и правильно. Было бы странно, если бы это было не так. И согласен, что дальше тянуть с открытием воздушных перевозок было нельзя. Мало ли еще где и на сколько времени я мог задержаться? Поэтому дальше ждать компаньоны не стали и открыли сначала одну линию на Варшаву, а через неделю и вторую на Киев. Что самое интересное, рекламная кампания дала отличные результаты, и с самого первого рейса все самолеты летают с полной загрузкой. Хватает и грузов. Не хватает лишь самолетов. Проблема…
        А с этой проблемой сейчас будут сложности. Пришлось рассказывать товарищам свои новости, выслушивать поздравления и отвечать на закономерные вопросы. В конце концов, пришли к такому решению. Если Мария Федоровна и иже с ней заинтересованы в дальнейшем увеличении количества маршрутов, то почему бы не дать нашей коммерческой компании зеленый свет? Мы же можем расширить производство самолетов? Можем. На существующей сейчас производственно-технической базе это вполне возможно. Вот только места маловато. Тесно нам будет. Если только перебазировать производство куда-нибудь за город? Желательно на уже более или менее подготовленное место. Где есть производственные помещения и готовые коммуникации. С ноля все начинать просто нет времени, не успеем все быстро сделать.
        Так и решили. Николай Александрович ищет подходящую для наших планов промзону где-нибудь на окраине или в пригороде столицы, а Игорь Иванович тем временем начинает размещать заказы на необходимое оборудование.
        С этим я и пошел на следующее утро к Марии Федоровне. И пробыл у нее больше трех часов. Многие вещи обговорили, планы настроили. И даже с Батюшиным у нее же пообщались. Сожалел Николай Степанович о прерванном сотрудничестве. А почему прерванном? Кто нам запрещает и дальше сотрудничать? Никто. Вот и продолжаем совместную работу. Ну и работу по перевозке драгметаллов не будем прекращать. Хотя она и без меня не прекращается. Дело-то налаженное. Пришлось заодно рассказывать и про магаданское золото…
        - Ничего, Сергей Викторович, ничего. Отдохнете месяц-другой в Пскове, соберете сводный полк, а там и понятно станет, как себя бывшие союзники поведут, и будет ли новая война.
        - А уже что? Есть какие-то подозрения, что она будет?
        - Как не быть… Англичане все время вокруг нашей Руси крутятся. Все кусок послаще откусить норовят. То Архангельск им подавай, то Крым, то Камчатку. Везде свои руки загребущие запустить норовят. Родственнички… А сейчас они такой знатный щелчок по носу получили… Николай Николаевич уверен, что обязательно будут вынуждены ответить. Вы же ему уже представились?
        - Да. Сегодня утром.
        - И сколько времени он вам на формирование части и подготовку отвел? Впрочем, можете не отвечать, не буду у вас военные тайны выпытывать. Тем более они мне и так известны.
        Мария Федоровна улыбнулась чуть заметно:
        - Это ваше участие в Ирландском восстании… На этой неделе оно в очередной раз всю нашу столицу всколыхнуло. Это я без преувеличений говорю. Молодежь вполне серьезно собирается в Ирландию ехать. Николай Степанович потом вам подробнее о том, что здесь происходило, расскажет. Ведь до этого момента все были уверены, что вы в Германию добровольно перелетели. К противнику. Предали Россию. Эх, как в определенных кругах вас клеймили… Даже у нас некоторые от высказываний не удержались, - императрица бросила мимолетный нечитаемый взгляд на императорский портрет. - А тут газеты появились с вашими портретами и с описанием очередных подвигов. Герой… И ведь я почти точно знаю, что это именно вы внушили мистеру Конноли мысль о новом союзнике для Германии… Ирландец всего лишь повторил ваши собственные слова… Раскололи столичное общество на радость Николаю Степановичу и Владимиру Федоровичу.
        - В каком смысле? - удивился я последней фразе.
        - В том самом. Вы же уже знаете о произведенных в городе арестах?
        - Это самое первое, о чем мне друзья рассказали.
        - Пришлось им доделывать работу по очистке города от нежелательных и откровенно враждебных элементов. Пусть эти ренегаты пропагандой в Сибири занимаются. Там на всех дураков работы на век вперед припасено…
        Промолчал на эти слова. Да что тут говорить…
        А Мария Федоровна продолжила:
        - Наш Босфор и Константинополь англичанам словно кость в горле. Они сейчас в Средиземном море активно свой флот усиливают новыми кораблями. Ну да здесь не все настолько плохо. Ваш будущий тесть хорошо постарался, восстановил и усилил береговую оборону проливов. Ну и Черноморский флот не дремлет.
        - А на Балтике? - воспользовался моментом и задал интересующий меня вопрос.
        - Да пусть только сунутся, - улыбнулась императрица. - Ну а если так, то к тому времени вы закончите свой полк формировать. Перелетите в Берлин или еще куда, это вам уже командующий задачу поставит, и повторите свой знаменитый налет на Рейхстаг. Только не по Берлину, а по Лондону. Уверена, что после такого у них сразу все желание воевать пропадет! В этот раз не удастся им просто так на своем острове отсидеться!
        - А Франция?
        - Что Франция? - удивилась Мария Федоровна.
        - Они же союзники англичан?
        - Вряд ли сейчас можно серьезно рассматривать уже явно устаревшие союзы. Как вы там говорили? Мир изменился? Уверена, что и в Париже это прекрасно понимают. В противном случае придется им напомнить о казаках на набережной Сены…
        Вот и поговорили. Давно бы так. Что нам с той Европы? Даже Александр Миротворец от рыбалки не отрывался, когда европейские посольства к нему приезжали - Европа может и подождать!
        И уже в завершении разговора вернулась Мария Федоровна к моему рассказу о магаданском золоте. Похоже, придется нам с компаньонами и туда вскоре маршрут прокладывать…
        Вот только мое дальнейшее личное участие в этом деле становится пока невозможным. Если только когда-нибудь потом, когда со службы отпустят. Поэтому и доля в акциях и прибыли нового предприятия уменьшилась. А вот затраты нет. Пришлось на равных принимать участие. Иначе бы вообще мог за бортом оказаться. Правда, настоял, что все вводимые мной новшества остаются за мной. И отчисления с них пойдут только в мой карман. Или же тогда оставляем все без изменений.
        Почему я на это пошел? А прикинул, что мне и этого будет достаточно. Я и так в последнее время никакого участия в работе компании не принимал, а деньги на счет исправно капали. И накапало уже довольно много. По крайней мере, свою часть запланированных на расширение компании расходов я мог себе позволить потратить почти безболезненно…
        Свадьбу с Лизой сыграли скромную. Несмотря на все возражения ее родителей. Некому нам пыль в глаза пускать, да и не хочется. Обвенчались в церкви и съехали в мою квартиру. Ту самую, которую я когда-то давным-давно покупал и которая все это время у меня в бездействии простаивала. Вот все оставшиеся дни недели мы в ней и прожили. А потом вместе улетели.
        И так Лизе понравилось летать, что сразу же после посадки выторговала у меня разрешение на обучение пилотированию. На что выторговала? А не скажу, то тайна семейная…
        Глава 10
        Погода в Пскове практически один в один прибалтийская, как здесь говорят: из «гнилого угла» ветер регулярно гонит дожди и холода. Да еще как всегда к месту черемуха цвести собирается, температуры на улице ощутимо просели, народная примета полностью себя оправдывает. Хорошо, что молодая травка вылезти успела да первые весенние цветы бело-голубым ковром поляны и опушки покрыли. Красотища, даже наступать на такой живой ковер страшно. Жалко красоту топтать. А топтать приходится. Гуляем мы с женушкой по окраинным лесным тропинкам почти каждый вечер, на автомобиле выезжаем, местными красотами любуемся, лесным ароматным воздухом дышим да на скудном заходящем солнышке греемся. Комары-кровопийцы пока еще не появились, вездесущей мошки не видно, гуляй в свое удовольствие.
        Война в этой действительности сюда не докатилась, поэтому и сосновые леса стоят нетронутые, и разрухи в городе никакой не присутствует. Лепота, да и только. Если бы еще чуть теплее было…
        Живем мы с Лизой в городе, сняли комнаты в давно знакомом мне доходном доме госпожи Немцовой. Ну а если придется задержаться в городе, то подыщем что-то более подходящее. А почему бы и нет? Статус обязывает.
        Но с «задержаться надолго» вряд ли что получится. По крайней мере, у меня точно. Экипажи вместе с самолетами прилетают каждый день, такими быстрыми темпами мы за неделю штаты заполним. И на железнодорожную станцию Березка уже второй эшелон с нашим имуществом приходит, не успеваем на свою ветку перегонять и разгружать. По всему получается, что именно в Пскове мы и будем базироваться. Если следующий эшелон будет с бомбами и горючей смесью, то так и будет. Иначе никакого смысла нет составы туда-сюда гонять. Тогда отправили бы грузы сразу в конечную точку.
        Смотрю на всю эту суету и понимаю, что в одиночку я такой объем работы точно не смог бы осилить. Даже в Каче в свое время на местной учебной базе было куда как проще. А тут…
        Так что повезло вашему покорному слуге, что буквально вслед за ним, то есть за мной, в город вечерней лошадью… Тьфу, паровозом, само собой, прибыл мой новый начштаба вместе с канцелярией и заместителем. И на следующее утро офицеры представились мне и без всякой раскачки включились в работу. Тем самым сняв с меня многие и многие рутинные и повседневные заботы, оставив осуществлять общее руководство и принятие командирских решений…
        Уж что-что, а руководить я умею… Именно что руководить, а не, гм, руками водить…
        Одна из вечерних прогулок по городу ожидаемо принесла встречу со старыми знакомыми. Александр Абрамович Зильбер первым увидел нас с Лизой на липовой аллее в Кутузовском городском саду возле церкви Святой Ксении и весьма обрадовался. Вот только когда ближе к нам подошел, да мои новые погоны разглядел, чуть было назад не отработал, сразу же начал извиняться и ссылаться на слабое зрение. Глупости какие. Пришлось уже в свою очередь проявить инициативу. Представил музыканта супруге и ожидаемо получил осторожное приглашение в гости. Отказываться не стал, с удовольствием пообещал в ближайшее же время нанести дружеский визит. Да и Лизе новые знакомства явно пойдут на пользу. Она только-только в себя приходить стала после столичной домашней нервотрепки. Когда она мне в порыве откровенности рассказала, как ее маменька обрабатывала в мое отсутствие, так я чуть было в горячке обратно в столицу не полетел. Ох, и задал бы я жару теще, да хорошо, Лизонька меня сумела остановить…
        Так что и я этой встрече обрадовался и с удовольствием принял приглашение. И в следующую субботу мы нанесли визит семейству Зильберов. Приняли нас торжественно, чуть ли не с хлебом-солью на подносе. И с полагающейся к ним в подобных случаях обязательной рюмкой водки. Хорошо еще, что оркестра полкового не было при встрече. С Александра Абрамовича сталось бы. Генералов-то в городе раз-два и обчелся… Пришлось приложить все усилия, чтобы хозяева вернулись к прежней простоте в общении.
        Вениамин за то время, что мы с ним не виделись, значительно повзрослел. Глупых вопросов не задавал, как в прошлую нашу с ним встречу, и не шебутился под ногами, словно пацан мелкий. Впрочем, он же и есть еще мелкий пацан. По возрасту мелкий. Росту-то в нем прибыло, вытянулся. Год недаром прошел.
        Время в гостях быстро пролетело, мы и не заметили, как пришла пора прощаться с гостеприимными хозяевами. Правда, обещание периодически заглядывать на гостеприимный огонек из нас ненавязчиво так выбили. Не в прямом смысле, само собой, но пришлось пообещать в следующее воскресенье после полудня «заглянуть на огонек». Пообещал с легкой душой. Понимаю, что пригласили от чистого сердца, потому и согласился. Заодно и поддержу своими визитами это семейство - слухи о дружбе Зильберов с новоприбывшим генералом быстро по городу распространятся. Вот только после этого придется и приглашение генерал-губернатора тоже принимать. Я-то до сей поры все отказывался, на многочисленные хлопоты и служебную занятость ссылался, но после этого визита отказываться уже не получится, не поймут-с…
        Ну и с Вениамином попрощались. Похоже, у парня отныне появился новый кумир. Вон как на мои погоны и ордена смотрит. Особенно на летные эмблемы. Да и вообще, стоило только начинать рассказывать байки и другие невероятные случаи о летной работе, как у пацана начинали фанатично светиться глаза. И в этот раз не удалось отказать ему в посещении расположения части. Пообещал провести экскурсию по аэродрому и даже показать самолеты. Восторгу-то было… А уж обожания после такого обещания в глазах мальчишки только прибавилось…
        Начало самой первой недели после нашего прилета в город было занято налаживанием связей с местным командованием, организацией будущего размещения техники и личного состава. Ну и что же, что пока ничего из этого нет? Когда появится, пусть лучше уже все будет готово, чем люди на голое место прибудут. Так что договорился о выделении нам второго этажа целиком в казармах Иркутского полка под размещение личного состава. В здании управления авиароты выделили несколько кабинетов под штаб и канцелярию. Ну а ремонтные мастерские пока будут общие. Подобные специалисты у меня в части если и появятся, то наверняка в самую последнюю очередь. Приказ-то ведь он только на бумаге приказ, а все остальное зависит от личных связей и прежних знакомств.
        Короче, организация этих дел заняла все первые дни. И даже на Лизу времени до самого вечера практически не оставалось. Пришлось ей в одиночку налаживать быт семейного гнездышка, самостоятельно закупаться необходимыми вещами. Зачем? На мой взгляд, в меблированных комнатах и так всего было достаточно. И мебели, на то они и меблированные, и разных тряпичных финтифлюшек, вроде тех же занавесочек и штор, которые почему-то нужно было сразу заменить… Вот не понимаю, зачем? Они же свою функцию выполняют? Выполняют… Так и зачем их менять на другие? Потому что цвет не подходящий? Ткань немного выцвела? Хорошо еще, что свои сомнения вслух не высказал, а сразу согласился. Поэтому и не поругались, и дело закончилось самым мирным образом. Обрадованная моей уступчивостью, жена буквально сразу же показала уступчивость свою. Благо в этот момент мы у себя в квартире как раз и находились, да и двери я за собой сразу на крючок закрыл, как чувствовал, что пригодится… Опять же время за окном уже ночное, для визитеров совершенно не подходящее…
        Не угадал я немного. Да, постоянным местом дислоцирования части определили Псков, но остаться в городе нам не довелось, вскоре поступил приказ перелететь всем самолетам части в Кенигсберг.
        И уже стало понятно, почему. Сверху никаких объяснений не последовало, да их и не могло быть по определению, но газеты-то мы все читаем… А в них подробно описываются происходящие сейчас события в Дарданеллах и Саросском заливе. Англичане по своей многовековой привычке владетелей и завоевателей морей и колоний как всегда понадеялись на военную силу и решили для начала просто, без всякий мудреных затей, с помощью этой силы отжать у нас Проливы. Но сунулись туда не одни, как многие из нас думали, а потащили за собой и прежних своих союзников, французов. Ну и огребли всей толпой в Проливах по полной. У нас же там не только старые и восстановленные еще турецкие батареи стоят. Но и новые успели заложить и построить, как раз в местах предполагаемого прорыва. Недаром мой тесть, генерал Остроумов столько времени на тех стройках провел…
        Да и авиацию в этом сражении обе стороны максимально задействовали. Секрет нашей горючей смеси долго не продержался, уплыли данные по ее составу и производству к бывшим союзникам, как ни старались противодействовать этому фактору наши контрразведчики. Слишком уж велика была агентурная сеть англичан в России. И проникла она практически во все эшелоны власти. (Потому-то и было принято государем решение вычистить всю эту дрянь из столицы и отправить всех арестованных разом исправлять нанесенный ими Российской империи вред… В Сибирь и Забайкалье…)
        Но пусть их… О другом сейчас речь, об авиации. На нашей стороне сыграло то, что у англичан нет самолетов с такой же грузоподъемностью и дальностью полета, как у нас. Да, было тяжело, но мы справились - отбился Черноморский флот и при поддержке нашей авиации отогнал противника сначала от Проливов, а потом и из Эгейского моря. Дальше, в Средиземное море, наши корабли пока не пошли…
        И, в общем-то, понятно, почему не пошли. Для Средиземного моря сил пока маловато. Сейчас настала наша очередь показывать свое умение - под командованием адмирала Эссена. Николай Оттович давно рвался англичанам холку намылить, вот его время и пришло…
        Да-а… Такие дела закрутились…
        Ну а что же касается нас, то есть приказ - и мы будем его выполнять!
        Дата вылета есть, час назначен. Надеюсь, на месте нам не придется сидеть без дела. Например, по причине отсутствия бомб…
        В Псков эшелон с боезапасом так и не пришел. Не дождались мы его. Значит, ушел он туда, куда нам предстоит лететь. Полным составом причем… А тренировок у летного состава новообразованной части не было, слетанность никакая. Придется экипажам на ходу учиться, набирать опыт полетов в боевых порядках…
        Не буду рассказывать, чего мне это стоило, но Лизавете пришлось остаться в Пскове. Уж как она меня уговаривала, как ластилась, что только ни делала, но я был непреклонен. Нет, ласки-то принимал, но потом все равно отказывался брать жену с собой. Огребал за такое, не без этого, но на своем стоял твердо. Понятно же, что не просто так нас на запад перебрасывают. Воевать будем… И куда мне тогда Лизу девать? С собой в кабину? Тоже смешно стало? То-то…
        Ну не на истребитель же девушку сажать? Хотя она так и порывалась занять место пилота в его кабине. А я отказывал. Подумаешь, взлетпосадку освоила! А на войне этого ужасно мало. Опять же, согласно приказу, улетаем мы без истребительного сопровождения. Остаются они прикрывать город и столицу с западного направления. На всякий случай, так понимаю.
        И вообще, надоели мне эти уговоры - пригрозил, в конце концов, супруге, что в Петроград ее отправлю. К маменьке любимой и заботливой под крылышко. Только тогда и успокоилась немного. Но обиду в глубине души затаила, это я чувствую. Надо бы обязательно до расставания помириться, не дело копить обиды. Иначе они могут до таких причуд разрастись, что потом поздно будет мириться…
        А затем мы улетели, и жизнь показала, что совершенно правильно я поступил, оставив Лизу в Пскове…
        Сели на аэродроме Кенигсберга, зарулили на указанную стоянку. Только-только моторы выключили, даже винты еще не успели остановиться, а уже нам снаружи по двери грузовой кабины затарабанили. Очередной приказ передали. Пришлось расписываться в получении.
        Вскрыл пакет от командующего флотом адмирала Эссена, вчитался в текст и выдернул из кабины штурмана. Сунул ему бумагу, пусть ознакомится с текстом и начинает в темпе новый маршрут прокладывать. Как раз пока все приземлятся, пока у моего самолета летчики и штурманы соберутся, он и подготовиться успеет.
        И закрутились мы, словно те самые белки в пресловутом колесе. Самолеты один за другим на посадку заходят, наземные местные службы их по стоянкам разруливают, а к нам уже и грузовики с бомбами подъехали. Эшелон-то наш еще вчера сюда прибыл, зря я на извечное раздолбайство грешил. Могут же, когда захотят! Вчера же его местные аэродромные службы обеспечения и разгрузили частично.
        А нам сейчас скоренько нужно загрузиться бомбами и смесью и рассчитать потребное количество топлива до Борнхольма. Максимальная бомбовая нагрузка на каждый самолет уже определена. Осталось новые вводные до летчиков и штурманов довести. Как раз к этому моменту все здесь успели собраться, внимательно выслушали поставленную командованием задачу и тут же на земле расселись готовиться к вылету, маршрут рисовать со схемами взлета и посадки, построения боевого порядка и его роспуска, захода на цели и отхода. Опять же про возможное противодействие истребителей противника нельзя забывать и про противозенитные маневры.
        А дело-то в новом составе части неотработанное, да еще происходят эти срочные загрузка и заправка на чужом аэродроме. Народ вокруг суетится, бегает, ругань густая над аэродромом мутным облаком стоит, грузовики туда-сюда шныряют, отвлекают. Но справились, подготовились, даже умудрились контроль готовности провести. Дальше остается надеяться на собственный опыт пилотов и штурманов, ребята они опытные, обстрелянные, войной проверенные.
        Самое поганое, когда время вылета точно не определено. Находимся в подвешенном состоянии и в постоянном напряжении. Пока готовились и рисовали карты, пока заправкой и загрузкой занимались, было полегче. А теперь на аэродроме все затихло, замерло, тишина наступила такая, что пение птиц в кустах у КП слышно.
        Остаток дня прошел в ожидании вылета. Поздний ужин и вновь ждем. Куда так спешили? И уже ночью, когда собирались тут же в самолетах ко сну отбиваться, поступил долгожданный приказ на ночной вылет. Хорошо хоть сразу точное время обозначили - все-таки удалось покемарить пару часиков. Правда, не всем, кое-кто глаз так и не сомкнул. Это я себя имею в виду - разволновался я что-то. Не за себя, за личный состав. Хотя что душой кривить-то? И за себя тоже. От их успеха и подготовки и мой успех отныне напрямую зависит…
        Взлетели в полчетвертого ночи, в ярком свете прожекторов. Набрали высоту в три тысячи метров курсом на запад, собрались догоном над заливом и пошли потихонечку тройками друг за другом. Менее чем через час полета солнышко за спиной показалось, подсветило море. Как раз Гданьский залив позади остался. А на подлете к Борнхольму и связь с флагманом флота появилась, перешли под непосредственное управление командующего.
        Утро, воздух прозрачный, видимость миллион на миллион, и нам сверху все прекрасно видно. Наши корабли милях в двадцати пяти за островом обнаружились. Ну как обнаружились? Черные дымы, небосвод подпирающие, мы издалека увидели, еще до установления связи. Словно на весь видимый горизонт впереди по курсу накинули черную плотную сетку с редкими прорехами голубого неба. Командующий подтвердил ранее полученный приказ и велел следовать прежним курсом. И лично цели обозначил. Теперь бы еще эти цели за дымами различить…
        Так и идем на высоте три тысячи метров со стороны восходящего солнца. Классика. Эссен в своем репертуаре, все мелочи у него учтены. И хорошо, что дымы ниже высоты нашего полета…
        Подлетели поближе, и стало понятно, что дымы-то не только из труб идут. Пожаров и на самих кораблях хватает. Наши внизу хоть и рассредоточились, но попаданий по кораблям хватает. И стреляет противник чаще, это я по количеству взрывов внизу сужу. Так-то сами разрывы почти не видны, но догадаться о них можно по вспухающим белым пятнам на поверхности моря. Или же по черно-красным всплескам на палубах. А дальше уже собственное воображение дорисовывает. Ну а как иначе? С такой высоты сами корабли не больше мизинца кажутся, а то и того меньше. Несколько кораблей вообще густым дымом окутались - похоже, конец им. Мелкие катера, словно маковые зерна, вокруг них столпились, наверняка команды снимают. Это уже сколько же времени сражение идет?
        Прошли над нашими, проскочили черную пелену, дальше чисто. Глянул влево-вправо - по всему выходит, что флот в основной массе вперед идет. Каждый боевой корабль в отлично различаемых отсюда, сверху, белых усах пенных бурунов. И силуэты эти с равномерной периодичностью огненными струйками-вспышками выстрелов окутываются, грохот залпов даже до нас через гул моторов докатывается. Впечатление такое, что сиденье подо мной каждый раз при этом жалобно вздрагивает. Утро-то стоит такое замечательное, ветра нет, штиль, волна тоже почти отсутствует… По крайней мере, сверху ее не заметно… И сражение морское под нами во всю ширь…
        Время резиной потянулось, как это всегда в подобный напряженный момент бывает. Тут как раз и командующий обстановку затребовал, и мы впереди флотилию противника обнаружили. Дымы-то сразу увидели, но вот сами кораблики только сейчас и вычленили. Далеко до них еще. Грамотно их Эссен зажал на выходе из горла Эресунна, не дал развернуться. И лупит сейчас из всего, что имеется в наличии по этой бронированной куче, только искры во все стороны летят!
        Но это я так, иронизирую. Какие к чертям искры! Англы мореходы и вояки лихие, опыта с лихвой, даже в подобных тяжелых условиях успешно отстреливаются. Вот только с маневрированием у них проблемы, не хватает места для рассредоточения. Или вперед идти, под плотный встречный огонь, или назад уходить. Говорю же, место Эссен грамотно выбрал, успел первым к проливу, не выпустил сборную английско-французскую флотилию на простор Балтийского моря.
        М-да, если у англов проблемы с маневрированием, то у наших явно со скорострельностью и накрытием - с меткостью у наших комендоров не все хорошо. Страшно представить, что в самом начале войны творилось, когда практических тренировочных стрельб в нашей армии почти не было. Сейчас получше стало, но все равно не то. Мажут безбожно пушкари, даже по столь плотному строю. Хотя горит, горит кто-то среди этого довольно плотного строя. И англичане тоже оплошали, как раз на руку нашим, чуть сбоку и за основной группой несколько кораблей в кучу сбились. Похоже, разворачиваться собрались, да с циркуляцией не рассчитали, сошлись бортами и разойтись пока не успевают. Основной группе теперь вообще никуда не уйти, отход заблокирован. А ну-ка, срочное радио командующему… И параллельно с докладом на всякий случай начинаю схематично отображать на бумаге расположение кораблей противника. Пусть будет…
        Эх, сейчас бы сюда запустить свору подводных лодок… Вот где для них лафа была бы… Пусть бы вволю порезвились среди этого скопления. Хотя-а глубины-то тут небольшие… Может, потому-то и нет здесь в данный момент нашего подводного флота? И, кстати, а где германцы? Где немецкие корабли? И те же самые лодки? Запереть бы ими пролив Скагеррак на выходе в Северное море и пустить на дно остатки английского флота… Или в очередной раз одним нам отдуваться за всех придется?
        Л-ладно… Посторонние мысли в сторону! Работаем!
        Что? Не ждали? Зря! А вот вам сюрприз - мы на подходе! Выстраиваемся по моей команде в три колонны и идем на флотилию. Маневр заранее оговоренный, на контроле готовности вроде бы как закрепленный - задача еще на земле поставлена была. Плохо, что отработать в воздухе его не успели. Но об этом я уже сокрушался, ничего тут не поделаешь. Приходится работать с тем, что имеется. Буду верить в мастерство наших экипажей - боевой-то опыт у всех имеется…
        С тревогой ждал заградительного зенитного обстрела, но на удивление то ли действительно нас на фоне восходящего солнца не заметили, то ли вообще никто внизу не ожидал появления у себя над головами русской авиации.
        Условия для работы почти идеальные, лишь дым несколько мешает. Но и мандраж неслабый присутствует. Мало ли что именно в это мгновение огня нет, он в любой момент начаться может. Пулеметы не добьют, а вот зенитная артиллерия запросто достанет.
        Вот так летишь себе, вперед и вниз на цель одним глазом смотришь, вторым на приборы, как положено, команды штурмана выслушиваешь, рулями шевелишь, а задница на сиденье в кулачок сжалась, ибо страшно до жути. Слишком много внизу кораблей, а на что они способны со всей своей зенитной артиллерией, мы еще по Босфору прекрасно знаем.
        Накаркал! Вспухли белые облачка первых пристрелочных, а потому пока еще редких разрывов чуть ниже нас. Засекли… Да странно было бы, если бы не засекли. Такой армаде даже в лучах восходящего солнца не спрятаться. Опять же разошлись мы по фронту в стороны. Хорошо хоть удалось ближе к противнику подобраться.
        Цель-то уже вот она, практически под нами. Штурман куда-то там выцеливает, нас командами направляет. На боевом! И замерло время! И страх улетучился, словно и не было его никогда. Не до него сейчас. Вздрагивает машина от близких разрывов, потряхивает экипаж в кабине, а все внимание приковано к приборам. Да еще наряду с выполнением команд штурмана все время краем уха неосознанно прислушиваешься к гулу моторов. Не дай бог замолкнут, тогда нам хана…
        Открываем бомболюки… Сброс! Срабатывают держатели, разжимают мертвую хватку своих железных лап и уходят вниз, сыпятся черным смертоносным горохом на корабли бомбы и горючая смесь. Бомбы - это так, для устрашения и на всякий случай - мало ли по какой-нибудь водоплавающей мелочи попадет. Палубную броню они все равно не пробьют, не говоря уже об орудийных башнях и бронированных надстройках, тут основная работа как раз для горючей смеси - протечет куда можно и куда нельзя. Одновременно со сбросом фотографируем корабли внизу и в противозенитном маневре становимся на курс отхода с резким набором высоты. Лучше выше забраться…
        И уходим на восток. Все это время оглядываюсь назад, смотрю на работу экипажей, ну и волнуюсь, не сбили бы кого-нибудь из нас. Но нам везет и пока, тьфу-тьфу, все целы. Делать нам здесь больше нечего. До новой команды…
        В развороте успеваем еще разок зафиксировать на пленку результаты нашей работы. Хотя какие там точно результаты, это нам потом скажут. Может быть. А так глазу ничего не видно, все внизу заволокло черным густым дымом. Наша смесь горит, вносит свою лепту. Можно было бы, конечно, отойти в сторону и постараться рассмотреть хоть какие-то подробности нашей работы, но это если бы мы одни были. А у нас строй, и его держать нужно, вести за собой. Ничего, главное зенитный обстрел сразу же после первого накрытия резко снизился. Им же тоже там ни черта не видно снизу! Да и явно возникшие на кораблях новые пожары меткой стрельбе точно не способствуют.
        Размечтался! Уходим на восто-ок… Как бы не так! Не дадут нам уйти просто так. Но, если уж откровенно, то чего-то подобного я с самого начала ждал. Должна была тут авиация противника присутствовать, должна! И на подготовке ставил задачу, и на контроле готовности обращал внимание, да и перед вылетом всем экипажам еще раз напомнил находиться в постоянной готовности к отражению атак вражеских самолетов.
        Как в воду глядел… Почти что в буквальном смысле. Вот они и пожаловали. Знакомые машинки внизу появились, встречался с такими в Англии. Похоже, где-то внизу есть корабль обеспечения с гидросамолетами. И раз противник в воздухе, то этому кораблю явно повезло уцелеть. А вот самолетам вряд ли так повезет, если они и впрямь решаться атаковать нас. Ну не самоубийцы же они? И внизу явно не Япония, камикадзе здесь точно нет. Даже один «Муромец» по своей огневой мощи вполне способен успешно отбиться от нескольких вражеских истребителей. Это я по своему личному опыту сужу. А мы тут не один самолет, нас тут ого-го сколько. И к нам даже на расстояние прицельного выстрела никому из противников точно не удастся подобраться.
        Стрелк? не дремлют, огневую завесу уже поставили. А за перерасход боезапаса сейчас никто никого ругать не станет, не то время.
        Не рискнули самолеты противника лезть в самоубийственную атаку, но и уходить вниз не стали. Кружится воронье в стороне, опасаются к строю приближаться, и оттуда, издалека, на авось регулярно постреливают в нашу сторону. Потерь у нас по докладам экипажей нет, значит, мимо стреляют. Да и нам так и не удалось ссадить с неба ни один самолет противника. Далеко…
        И оставили нас в покое только тогда, когда впереди внизу показалась наша эскадра.
        Ну а я еще раз выслушал доклады от экипажей и в свою очередь связался с командующим флотом, доложил о выполненной работе. Пришлось вдобавок коротко еще раз рассказывать об увиденном сверху. Ну да к подобному требованию был готов, поэтому умудрялся не только вниз поглядывать, но и зарисовал для себя условную схему расположения вражеских кораблей в заливе. Вот и пригодились мои художества.
        И еще одно непонятно. А где наша воздушная разведка? Есть же на Балтике морская авиация?
        И словно небо само решило ответить на мои вопросы. Минут пять прошло, эскадра наша уже позади осталась, а тут сюрприз и ответ прямо на встречных курсах. Идет ровным уступом чуть ниже нас группа торпедоносцев. Тысячах на двух летят. Почти точно такие же «Муромцы», как и наши, только с поплавками. Ну и с торпедами между этих самых поплавков, что и так понятно. Вот и кабздец настанет английскому флоту…
        Ну а чуть выше торпедоносцев и истребители сопровождения обнаружились. Лодки Григоровича. Метрах в пятистах ниже нас идут, пилотов в кабинах отлично видно. Руками даже кое-кто из них нам машет. Ну и мы в ответ крыльями махнули. И пошли себе домой с чувством глубокого удовлетворения от отлично сделанной работы. Получается, Николай Оттович навязал английской эскадре морское сражение в заведомо невыгодных для них условиях, втянул в артиллерийскую дуэль, что позволило нам под шумок подобраться к целям практически не обнаруженными. Не ждал нас никто. И теперь уж точно никто не ждет торпедоносцы. Да и вряд ли их заметят после нашей работы. Там же вся акватория залива дымом затянута напрочь. А торпедоносцы-то, очень мне интересно, смогут ли что-то в таком дыму различить? Как на цели-то выходить будут? Нужно будет потом обязательно поинтересоваться результатами их атаки… Удачи вам, братцы!
        На аэродром вернулись все…
        На земле осмотрели свой самолет, обнаружили несколько пробоин в крыльях. И все. В общем, отделались легко. На удивление. Главное, сели все. Но взлететь пока не все смогут. Зацепили наш строй все-таки зенитчики, дотянулись на высоте кое до кого. Успели пристреляться, пока мы на цели выходили и к сбросу готовились. Говорил же, отличные моряки у англичан. И стрелк?. И дырок нам в планерах наделали, и у нескольких самолетов моторы вывели из строя. Теперь или ждать доставки запчастей, или своим ходом до базового аэродрома добираться. До Пскова это не в бой, можно и на трех моторах долететь. Полоса здесь длинная, позволяет и на трех моторах взлететь.
        Оставшиеся в строю самолеты дозаправили, на скорую руку заклеили пробоины, подвесили на держатели бомбы, бочки и…
        Нет, не на взлет мы пошли. Вызвали меня на местный КП. Наконец-то Николай Николаевич обозначился у аппарата, наш верховный главнокомандующий. А то мне прямо удивительно - война вроде бы как очередная идет, явно решающее сражение морское в завершающую фазу вошло, а… Где штаб? Ставка почему молчит? Хорошо еще, что адмирал Эссен всем командует, телеграммы и пакеты присылает. Вроде бы как и достаточно этого, но некое ощущение неправильности происходящего присутствует. Центрального руководства нет…
        Верховный главнокомандующий потребовал отчитаться об увиденном, доложить о своих впечатлениях и выводах. Отчитался и доложил. Выводы? К сожалению, результаты нашей атаки, как и атаки торпедоносцев, пока неизвестны, придется ждать окончания сражения. Мысли про союзников решил не высказывать, придержать при себе. Ни к чему.
        Разговор завершился приказанием ждать вылета в полной готовности. А куда мы денемся? И потянулось долгое ожидание команды на взлет.
        До вечера так и просидели под самолетами. Тут же и пообедали, и поужинали. И уже после ужина поступила команда снять бомбы. А ранним утром, а скорее поздней ночью, перелететь под Маастрихт. Пришлось экипажам в срочном порядке прорабатывать новый маршрут, готовить карты. Сразу все не полетим, первыми отправим разведчика. За час до основной группы. Пусть осмотрится на месте, а при подходе основной группы выйдет со мной на связь и доложит о готовности аэродрома к приему самолетов.
        Глава 11
        О самом перелете рассказывать нечего, рутина, обычная работа. Экипажи успели попривыкнуть к перелетам в составе нескольких эскадрилий и уже не так шарахались друг от друга, заставляя ходить ходуном весь строй после своих неожиданных маневров. Ну а то, что не все умудрились выдержать заданный временной интервал на посадке, так и это с опытом приходит. Научатся еще лётной грамоте…
        Сам аэродром не впечатлил. Ничего особенного, как многие и многие виденные до него. Земля, трава и грунтовая полоса со стоянками. Одно отличие: приходится общаться с местным техническим персоналом на немецком или французском языках. Не хотят русский учить, черти. Общаемся, куда денемся…
        Плохо то, что связь со Ставкой приходится держать через Берлин. Пускай Германия и выступает сейчас в роли союзника Российской империи, но многовековое предубеждение к тевтонам у нашего народа никуда не делось. Здесь по определению за каждым кустом прячется враг… Или шпион, что одно и то же. Каюсь, эта и подобные ей аналогичные мысли присутствуют постоянно. И это не есть «гуд», мешает подобный настрой продуктивной работе с местными кадрами. А с другой стороны - все правильно, нечего расслабляться. Как надежные и верные соратники и партнеры, они себя еще никак не зарекомендовали. Короче, ходим прямо, держим морду лица кирпичом, смотрим на все и на всех с высоты Кавказских гор и делаем свою работу. Одно хорошо, порядок на аэродроме идеальный, и работа технического персонала отлажена от и до. Организованность и педантичность у немцев на недостижимом пока для нас уровне. Даже пожалел о своем решении отправить вышедшие из строя самолеты в Псков. Возможно, здесь бы смогли отремонтировать побитые моторы и поставить машины в строй.
        Пожалел и выкинул из головы эту явно лишнюю в данный момент жалость. Говорю же, что еще из этих союзнических отношений получится, одному Господу Богу известно. А отдавать в руки местным техникам наши новейшие разработки в моторостроении… Да и не только в моторостроении - глупость несусветная. Джунковский меня точно не поймет. Так что пускай уж лучше наши самолеты тихонечко до дома летят…
        Не успели провести необходимые технические осмотры на авиатехнике, дозаправиться и обустроиться, как поступил приказ выделить с утра следующего дня самолет для проведения авиаразведки как раз над Северным морем и у входа в пролив Скагеррак.
        Самолет выделили, а вот с авиаразведкой пришлось хорошенько так подумать, поломать голову. Вышли на местную аэродромную службу и узнали об отпущенных нам лимитах топлива. Потому как штурманский расчет показывал невозможность выполнения данной задачи за один вылет. Тут или Северное море лишь в его южной части осматривать, или же тянуться к проливу по кратчайшей прямой. Там разворачиваться и сразу же уходить обратно. Иначе может топлива и не хватить на обратную дорогу. А лучше не одним самолетом, а сразу двумя разведку выполнить. Прикинули возможные варианты. Посчитали, покумекали. Почесал я пятерней макушку, сплюнул, про себя, само собой, и доложил полученные результаты наверх. И уселся тут же на аэродромном узле связи в предложенное местными чинами кресло ожидать ответа. Раз приказ срочный, то и с ответом не должны задержаться.
        Сижу, жду. Чаю не предложили - в Германии сейчас с продовольствием туго, продукты населению по карточкам отпускают, поэтому время для размышлений у меня в данный момент имеется. Мысли в голове крутятся, в сторону прикрепленной на стене простенькой географической карты поглядываю. Все сообразить пытаюсь, почему разведку проводить нужно именно отсюда? Почему бы не выделить сразу пару самолетов для подобного дела и не посадить их, например, в Киле? Как один из предложенных мною вариантов? Оттуда-то можно почти все Северное море под контролем держать, не говоря о проливах. Хорошо, что ответ на мой доклад почти сразу пришел, не дал углубиться в размышления. Да и правильно, нечего пытаться проникнуть в замыслы командования, лучше просто выполнять приказы. Так оно проще будет…
        Там, наверху, нашлись умные головы, подхватили и обработали грамотно доклад, подтвердили проведение разведок по отдельным направлениям с увеличением количества привлекаемых самолетов и последующим обязательным докладом после каждого вылета. Ну а кто бы в подобном сомневался? И разве может быть как-то по-другому?
        Сам на задание не полетел, командирским решением подобрал для этого дела подходящие по опыту экипажи и отправил готовиться к полету. Вылет каждому из них определил через час. Времени на подготовку карт должно хватить с избытком.
        Самолеты поднялись в небо, развернулись и ушли на север. Полет практически на максимальную дальность, экипажи вернутся ближе к ночи. Сидеть попусту и ждать возвращения незачем и некогда, у нас и на земле работы море.
        Радует, что в своих недавних размышлениях я не ошибся. Вернувшийся практически под закат от Скагеррака экипаж подтвердил затопление нескольких военных кораблей и обнаружил перед проливом эскадру германских кораблей… И подводные лодки рядышком засекли. Глубины небольшие, сверху темные силуэты в воде хорошо заметны. Чужие или свои, кто его знает, но доложить об обнаружении доложили и координаты определили. Информацию сразу же передал наверх, пусть умные головы в штабе разбираются. Плохо, что фотопленку нельзя так же отправить или снимки…
        На воздушную разведку летали еще два дня. Прошерстили полностью Датские проливы, убедились в отсутствии крупных кораблей противника. Потом сутки непрерывно работали сменными экипажами - сопровождали выходившую в Северное море через Кильский канал флотилию адмирала Эссена. Именно через канал, потому как фарватеры Датских проливов пока наглухо закупорены потопленными кораблями. Глубины здесь, как я уже упоминал, небольшие, экипажи докладывали, что кое-где даже мачты из воды выглядывают. Ну и в солнечную погоду силуэты очень хорошо просматриваются сверху…
        Выполнили задание командования - напугали население французской столицы. Да и не только столицы. Взлетели, собрались и прошли по маршруту Орлеан - Париж - Руан - Амьен. И вернулись на свой аэродром. Посмотрели сверху на Лувр… Ничего особенного…
        Потрепали нас знатно за подобную наглость, но из полета вернулись все. Хорошо, что к этому времени наконец-то прибыло наше истребительное прикрытие. Командующий, а может быть, и лично государь император выполнил свое обещание и выделил истребительный полк в мое распоряжение. Тесно стало от самолетов в Маастрихте. Зато безопасно для нас, в чем мы убедились почти сразу же. Не успели истребители осмотреться, как пришлось взлетать и отражать атаку французской авиации на аэродром. Обозлились на нас в Париже, решили примерно наказать, да не вышло ничего из этой попытки. И из последующих тоже ничего не получилось. Но потери в самолетах у новоприбывших истребителей появились, причем большие потери. Пришлось дополнительно поднимать в воздух еще и «Муромцы» и всем кагалом дружно отбиваться от рассвирепевших французских летунов. Еще бы, второй раз над их столицей небо утюжим, кто угодно бы рассердился. Да еще наверняка и сверху им прилетело от собственного начальства, слишком уж много самолетов в небо поднялось. Но отбились. Несколько дней зализывали раны и приводили покоцанную технику в порядок.
        А там пришло подкрепление в виде еще одного полка тяжелых бомбардировщиков. Перебросили нам на помощь с черноморского побережья четыре эскадрильи «Муромцев». Да еще и эскадра Эссена как нельзя вовремя подошла к Фризским островам, а в ее составе как раз вспомогательные корабли для тех самых торпедоносцев присутствовали. Вместе с самими крылатыми убийцами. На страх флоту противника.
        Наконец-то и на суше закончилось вялотекущее затяжное противостояние. Немецкая армия по всем направлениям потихоньку начала теснить французскую.
        А тут и мы двумя полками еще раз, но уже под прикрытием истребителей пролетели над Парижем. И даже в столичном небе умудрились довольно-таки успешно отбить все атаки недобитой французской авиации - бомбить Лувр или Елисейские поля приказа пока не было, но хоть обломками их же собственных аппаратов улицы засыпали. Свои истребители, правда, тоже не все уберегли, от досадных потерь никто не застрахован. И от весьма обидных, а оттого казавшихся бестолковыми и глупыми, человеческих слабостей. Так-то истребители должны были защищать нас от атак сверху, держаться выше, но… Кто-то из них слишком уж увлекался боем и в пылу схватки забывал о необходимости держаться на заданной высоте, снижался, отрывался от строя и… Всё… Летчик тут же оказывался под перекрестным огнем чужих пулеметов, а то и под своим собственным, очень уж тесно было на этот раз в воздухе, и погибал, падая вместе с горящими обломками разбитого самолета на тесные городские улицы. Или выпрыгивал с парашютом, если ему каким-то чудом удавалось остаться в живых после столь плотного свинцового огня.
        Мы же ни одной тяжелой машины так и не потеряли. Пробоины у нас были, не без этого, но легкое бронирование выручило и на этот раз. Так что все машины вернулись на аэродром.
        А еще через несколько дней Франция вышла из войны и запросила перемирия. Получается, не зря мы над столицей летали, бензин жгли и товарищей теряли…
        За Францией наступила очередь Англии. И вот тут поступил приказ не церемониться.
        Загрузились полностью и вывалили из бомболюков все привезенное сначала на Королевские верфи Лондона, Вулвич и Чатем. Дальше посыпались телеграммы одна за другой с целеуказаниями. Не успевали отдохнуть после вылета, как уже следовал приказ вновь уходить в небо. За Лондоном последовали Портсмут и Портленд, добрались мы и до Плимута, где я с особым удовлетворением отбомбился по тому самому аэродрому, самолеты которого не так давно доставили мне столько неприятностей. Да, все же в первую очередь мы выводили из строя аэродромы и только потом бомбили арсеналы и порты с кораблями. Так что за перебитую голень мистера Конолли я рассчитался полностью…
        Если в первые дни авиация противника еще пыталась оказать какое-то сопротивление, то уже в последующие этой авиации просто не было. Смахнули мы английские самолеты с неба вместе с производившими их предприятиями. А вот противовоздушная оборона побережья у англичан оказалась на высоте. И доставалось нам от зенитного огня по полной…
        Флот Эссена остановился у восточного побережья Объединенного королевства и полностью заблокировал устье Темзы. Действуя совместно с немецкими кораблями, взяли под плотный контроль все южное и восточное побережье острова вместе с проливами. Ну, почти под плотный. Все-таки сил у объединенного флота маловато для полной морской блокады королевства, есть еще и север, и запад, да и распылять силы адмиралы не захотели. И нам сразу стало значительно легче.
        Опять же по данным разведки к Ла-Маншу вот-вот должны были подойти остатки Средиземноморской эскадры… Встречать которую направился германский подводный флот.
        До Лондона можно было рукой дотянуться, один шаг оставался, но…
        Пришел приказ возвращаться домой. И адмирал Эссен скрепя сердце, это я точно знаю, уверен, был вынужден развернуть эскадру в обратную сторону. Мы пока оставались в Маастрихте, но тоже сидели на земле, небо нам приказом сверху полностью прикрыли…
        Самое большое удивление вызвало даже не временное и понятное после всего увиденного, как нам казалось, затишье, а то, что буквально на следующий же день после приказа сидеть тихо было возвращение сбитых в английском и французском небе наших пилотов истребителей. Летчики вернулись почти в целостности и сохранности, насколько это было возможно. И кое-кого французские власти умудрились даже в новую форму одеть, правда, без знаков различия.
        И еще через неделю мне лично в руки доставили приказ Ставки, подписанный самим командующим. Расписался в получении, отпустил курьера и вскрыл пакет. Прочитал короткий текст приказа. Выматерился… Про себя, само собой, и пошел отдавать распоряжение готовиться к возвращению в Псков. Через Кенигсберг.
        Домой - это не на войну, собрались в один миг и уже через день покинули гостеприимный аэродром Маастрихта. И уже через двое суток были дома.
        Только там и узнали, почему отозвали флот и авиацию. Теперь у нас со всеми мир, дружба и жвачка, гори они все синим пламенем. Эскадра Эссена через Кильский канал вернулась в Ревель, немецкие корабли и подводные лодки ушли в свои порты…
        А мы после возвращения домой… Нет, не наслаждались законным отдыхом, а вкалывали, словно черти. Работы хватало. За время нашего отсутствия аэродромная служба совсем расслабилась - стоянки самолетов по пояс заросли травой. Воистину кому война, а кому и… Пришлось «махнуть шашкой», в хлам переругаться с аэродромным начальством и навести порядок. Что больше всего вывело из себя, так это тот факт, что за прошедший месяц с небольшим местные мастерские даже не удосужились вышедшие из строя «Муромцы» отремонтировать! Те так и стояли по крылья в траве на заросших стоянках со снятыми моторами…
        Недолго, правда, я «шашкой махал»… Как только остыл, так плюнул на все и накатал докладную в столицу - пусть там разбираются. Нечего нервы тратить. А еще через несколько дней пришел приказ оставить часть на заместителя и срочно прибыть в столицу железной дорогой. Приказ пришел почему-то из канцелярии ведомства Батюшина, под которым с удивлением увидел подпись государя. Чудны дела твои, Господи.
        Именно по этой причине первой мыслью после прочтения приказа было: «Неужели отставка? Хорошо бы. Навоевался по уши. А на гражданке у меня столько дел…»
        Выписал командировочное предписание, передал дела и поехал домой собираться. По дороге в очередной раз обдумал странный вызов с не менее странной резолюцией императора и… Решил взять с собой Лизу. Не смог удержаться. Мало ли… Тем более, если я прав в своих догадках о предполагаемой причине вызова. Наверняка ведь в очередной раз Батюшину по какой-то надобности потребовался. Точно куда-нибудь лететь предложит! Или прикажет, что будет вернее. Особенно, если вспомнить, чья резолюция была на бумаге.
        Никуда я поэтому без Лизы не поеду… Да и вряд ли моя супруга осталась бы в городе, если бы узнала, куда именно я уезжаю. Так что в купе первого класса ночного варшавского экспресса мы садились вдвоем с минимумом багажа. Не успели, к счастью, обрасти чемоданами с имуществом. И уже днем были в столице.
        Устроились в гостинице, в «Астории». Лиза осталась в номере, а я поспешил с докладом о прибытии. Спешил еще и потому, что очень уж хотелось поскорее узнать настоящие причины вызова в столицу. В подвешенном состоянии неведения не хочется находиться.
        Ожидания мои оправдались и одним докладом я не отделался. Стоило только появиться в канцелярии, как меня сразу же препроводили в приемную Батюшина. Сейчас все узнаю - и почему под приказом красуется подпись государя, и каковы планы начальства в отношении моей персоны…
        - Присаживайтесь, Сергей Викторович, - задал неформальный тон разговора Батюшин сразу же после обмена приветствиями. - Как вам нынешняя кампания?
        - Вызвала несколько противоречивые чувства…
        После такого моего ответа брови Батюшина обозначили едва заметное движение вверх в вопросительном изгибе, и я тут же пояснил свои слова:
        - Слишком легко все прошло для нас. Словно на прогулку вышли. И, опять же, слишком неожиданно эта кампания закончилась. Словно с полдороги вернулись…
        - Разве это плохо? Радоваться вроде бы как нужно? - внимательный взгляд Николая Степановича не дал расслабиться.
        - Конечно, не плохо. Я сейчас другое имею в виду. Победу у нас украли…
        - Вы только не вздумайте подобные мысли еще где-нибудь высказать! - не усидел на месте Батюшин. Отодвинул с шумом стул, поднялся на ноги. Махнул мне рукой, приказывая оставаться на месте, обошел стол и приблизился вплотную. - Сколько раз вам говорю, следите за тем, что и где произносите…
        - Даже здесь? У вас?
        - А у меня тем более! - сказал, как отрезал, Николай Степанович. - Победу у него украли! Радоваться нужно, что живыми вернулись, что война эта надолго не затянулась! А все остальное оставьте политикам! Легко у него прошло… А у истребителей какие потери, вы знаете? Молчать! А то, что из торпедоносцев каждый второй не вернулся, об этом вы слышали? Прогулка? От эскадры Эссена, дай бог, половина осталась, да и из той половины треть в Ревель на буксире привели.
        Посмотрел на меня, помолчал, словно ждал моих возражений. А я промолчал. Действительно, что-то я не то ляпнул. Расслабился. Поэтому лучше всего сейчас действительно промолчать.
        Не дождался моих возражений или оправданий Батюшин, хмыкнул и уже совершенно другим тоном продолжил:
        - По-дружески вас остерегаю. Сейчас не то, что раньше. Следите за языком. За такие слова легко можно и в Сибирь отправиться. За казенный счет, в столыпинском вагоне…
        - Я услышал вас, Николай Степанович. Прошу меня извинить за необдуманные слова и благодарю за предупреждение.
        - Да уж, предупреждение! Именно что… - явно оттаял Батюшин. Потому что тут же по-стариковски забурчал: - И знаете что? Сидите-ка вы лучше в Пскове! С таким-то языком! Подальше от столицы! Целее будете…
        - Да будет вам, Николай Степанович. Ну сколько же можно попрекать?
        - А сколько нужно, столько и можно! Вот собирался вам новое поручение дать, а теперь даже и не знаю, стоит ли с вами вновь связываться?
        - А как это новое поручение с моей службой стыкуется? - выхватил для себя главное, а все остальное пропустил мимо ушей.
        - А никак не стыкуется, - Батюшин вернулся в свое кресло, выдвинул верхний ящик стола, достал лист бумаги и протянул его мне. - Читайте…
        - Так… - взял бумагу, пробежался глазами по тексту и положил листок на стол. - Когда?
        Николай Степанович наклонился, дотянулся до листка и спрятал его в тот же ящик. Щелкнул замком и откинулся на спинку кресла.
        - Вы же сейчас с супругой в столицу приехали? Вот и проведите здесь вместе с ней несколько дней. Неделю хотя бы. Остроумовы не поймут, к примеру, если вы их проигнорируете. По магазинам Елизавету Сергеевну поводите, погуляйте… В Петергофе на фонтаны полюбуйтесь… Или вам денег жалко? - усмехнулся Николай Степанович.
        - Не жалко, - отмахнулся от примитивного детского укола. - А дальше что?
        - Дальше вот вам другая бумаженция. Читайте! - и Николай Степанович уже из другого ящика достал новый листок.
        - Понятно…
        Я попытался отдать бумагу назад, но Батюшин отмахнулся:
        - Оставьте это себе. - Молча посмотрел, как я сложил листок и убрал его в кожаную папку, кивнул одобрительно и только тогда договорил: - Вернетесь в Псков, будете продолжать службу, как обычно. Вы ведь в отпуске ни разу за все это время не были? - дождался моего подтверждающего кивка и с улыбкой продолжил: - Вот и возьмете отпуск. Отдохнете. Поедете на воды вместе с супругой…
        Николай Степанович сделал «хитрое лицо», замолчал, потянул паузу, наслаждаясь наступившей в кабинете вязкой тишиной и моим разыгравшимся после всего прочитанного любопытством.
        Не стал я разочаровывать генерала, сделал вид, что не утерпел с вопросом:
        - На какие такие воды?
        - Прокатитесь в Кисловодск, полюбуетесь с супругой красотами Кавказских гор, нарзану попьете, организмы подлечите. Нарзан, он весьма для организма полезен.
        - Ва-аше высокопревосходительство… - протянул я с укоризной.
        И Батюшин вмиг посерьезнел:
        - Хорошо. Признаюсь, дурацкая получилась шутка. Об отдыхе пока придется забыть. Вернетесь в часть, подадите прошение об отпуске. Это будет официальным прикрытием для вас. Как только вам его подпишут, оформите документы и прибудете ко мне. Тогда и ознакомитесь со всеми подробностями нового дела.
        - Не проще ли будет уволить меня с военной службы?
        - Не проще! Это сразу же привлечет к вам ненужное внимание в обществе. А мне бы этого не хотелось. Потерпите немного.
        - Чье именно внимание?
        - Всех заинтересованных сторон, - отговорился общим объяснением Батюшин.
        И по выражению лица Николая Степановича стало понятно, что дальше на эту тему он продолжать разговор не намерен. Жаль. Придется самому догадки строить. Да и догадок-то тех раз-два и обчелся, даже голову долго ломать не нужно. У нас в России, впрочем, как и в любой другой стране, заинтересованные стороны могут быть как внутри страны, так и за рубежом. И первые, и вторые в моем конкретном случае давно известны. Не персонально, конечно, а коалиционно, скажем так. Можно еще и по принадлежности к определенным группировкам их развести, по интересам… Но не нужно. Ни к чему это мне. Только лишние нервы сожгу. Но вести себя в очередной раз нужно будет осторожнее, внимательнее относиться к окружающим нас людям и снова вникать во все мелочи, происходящие вокруг меня. Я ведь отныне не один, за мной теперь Лиза. Больше я все равно ничего сделать не смогу. Сколько бы я ни хорохорился, как бы ни осматривался и ни вооружался, все равно, ну если быть уж совсем откровенным с самим собой, ничего я сделать не смогу. Как показал мой печальный опыт, в подобных случаях даже принцип «предупрежден и вооружен» не
срабатывает против нормальной, подготовленной организации. Слишком много у них сил и возможностей. Тут даже государство не справляется и, как правило, действует уже лишь по факту… Не помогут ни высокая должность, ни большие погоны…
        В Петрограде мы действительно задержались почти на неделю. Ну, чуть больше недели. Конкретных сроков возвращения мне никто так и не определил, на службе все отлажено, и мое личное присутствие не требуется, замы со всем должны справиться. Иначе зачем они в таком количестве нужны? А кроме них есть еще и штаб со всеми его службами и канцеляриями… Короче, справятся.
        А мы нанесли визит родителям Лизы, погостили у них… Полдня, больше я не выдержал. Да и Лизавета начала тяготиться маменькиными разговорами о петербургском высоком обществе. И вроде бы все нормально было, но постоянно всплывающие мимолетные намеки на то, что пора бы нам переводиться в столицу, а не «прожигать напрасно молодые годы в провинции», испортили настроение, и мы поспешили откланяться.
        Воспользовался советом Николая Степановича и сопроводил жену в походах по магазинам. Съездили в Петергоф, посетили театр, но после первого же акта предпочли уйти. И отнюдь не из-за содержания пьесы, а по причине слишком большого количества знакомых лиц в театре. Смотрят на нас… Словно на выставку попали или, того хуже, в зоопарк… Переглянулись с Лизой и уехали. В театр мы и в Пскове сходим…
        Ну и, само собой, побывали в гостях у четы Сикорских. Если бы я этого не сделал, то больше можно было бы в столицу не приезжать. Не простил бы мне Игорь подобного игнорирования. Опять же, кроме магазинов, театра, гостей и приятного времяпрепровождения, не забывал и о работе. Завод, аэродром, сборочные мастерские, везде умудрился побывать, руками пощупать, глазами посмотреть, за процессами сборки самолета понаблюдать. И экспериментальную лабораторию посетил, как же без этого? Причем посетили вдвоем с Игорем, послушали, над чем молодежь работает, что за планы прорабатывает. Сикорский все на меня исподтишка поглядывал, думал, что я эти взгляды не замечу. А я обратил на них внимание. Понятно теперь, почему он меня по всем цехам провел, с какой целью в лабораторию затащил - надеялся на какие-нибудь новые идеи. А я пока промолчал. Сколько можно новые идеи подкидывать? Еще не все прежние успели освоить, в производство воплотить. Не хочу, чтобы новое так и осталось на бумаге, пусть сначала все в дело запустят. И самим нужно думать, самим! Направление же понятно, в какую именно сторону следует двигаться…
        А там и Второв из Москвы приехал, потащил нас всех в ресторан, праздновать начало новой эры в воздушных перевозках. И тоже как бы невзначай на перекуре с вопросами подсел, а что это я когда-то, но не так и давно, намекал на магаданское золото? Договорились назавтра собраться у нас на заводе и поговорить более обстоятельно на эту тему. Хорошо, что дальше наши женщины на нас насели, попеняли, что мы свои служебные дела на отдыхе решаем. Только я было обрадовался завершению разговора и за бокалом потянулся, как чуть этот бокал из рук не выпустил. Эта хитрюля нам за служебные разговоры попеняла, я про Лизу сейчас говорю, если кто не понял, а сама тут же начала Сикорского подбивать смилостивиться над бедной девушкой и предоставить ей возможность продолжить тренировки по управлению самолетом на нашем заводском аэродроме! Да еще подает эту свою просьбу так, словно до потери души по небу соскучилась. Авиаторша! Похвастаться наверняка захотелось ей своими успехами! Знаю! Это у нее со мной такой фокус не прошел, так она через Игоря решила на меня воздействовать. Не выйдет! Мы сюда отдыхать приехали, а не
работать!
        Ага, как бы не так. Зря я раньше времени расслабился… Лизавета умудрилась и супругу Игоря на свою сторону перетянуть. А против двух женщин, объединенных общей целью, спорить нам не с руки. Сдались мы почти сразу. Я-то еще немного потрепыхался под тщательно скрываемые смешки Второва, но все равно сдался. А наш старший компаньон, похоже, однозначно перешел на другую сторону, потому что после триумфа женской половины сразу же предложил тост в тему: «Воистину, чего хочет женщина, того хочет Бог! За прогресс!»
        Предатель… Попробуйте после такого финта от продолжения обучения отказаться… Чую спинным мозгом, что все, закончился мой столичный отдых. Пора бы и возвращаться в Псков.
        Так что назавтра на завод мы поехали вместе. А там в кабинете управляющего с удивлением увидел и супругу Сикорского. Выходит, что не просто так Лиза перетянула ее на свою сторону, а полностью заинтересовала и убедила заняться новым делом. Да и то, сколько у нас сейчас в России женщин-пилотов? Раз-два и обчелся? Пусть еще две будут…
        Отныне каждое утро у нас начиналось с поездки на заводской аэродром, где обе девушки сначала прослушивали очередную краткую лекцию сокращенного теоретического курса по аэродинамике и конструкции аэропланов и двигателей, потом перебирались в кабину самолета и проходили тренажи, и уже после обеда начинались сами полеты. Лизе в этом начинании было несколько проще. Все-таки у нее уже и кое-какой летный опыт имеется, и знания прилагаются. Но, как говорится: «Повторение - мать учения», и за партой, то есть за учебным столом в чертежном классе моя супруга сидела вместе с женой Сикорского.
        Ну а вскоре пришла нам пора покидать столицу. Командировка моя закончилась, и Батюшин в крайнюю нашу с ним встречу прямым текстом намекнул о необходимости возвращения к месту службы. Вроде бы как наши ежедневные полеты по обучению девушек начали привлекать слишком много внимания со стороны. Даже в какой-то женской газете мелькнула коротенькая заметочка о нашем начинании с призывом последовать этому замечательному примеру. Вот и убрали нас подальше от столицы с нашими передовыми инициативами. Да и впрямь, дела я все свои переделал, со всеми переговорил. Даже с Николаем Александровичем чуть было не рассорился. Нет, не из-за его поддержки наших половинок в их тяге к небу, а из-за отказа моего участия в последующих экспедициях по золоторазведке. Премьер-министр через Батюшина категорически запретил что мне, что Второву лично участвовать в этом деле.
        Несколько раз за эти дни плодотворно разговаривали с Джунковским. Владимир Федорович организовывал совещание в узком кругу, на котором кроме нас присутствовал и Николай Степанович. От меня ничего не скрывали, потому что все, о чем мы говорили, завертелось с моей подачи. А дело вот в чем…
        Наконец-то полностью вычислили источники финансирования подрывного революционного и террористического движения в России. Ниточки протянулись сначала в Англию, а потом и в Америку. Если в Англии почти все каналы уже обрубили, то до Америки только-только руки дошли.
        Вот и вытягивали из меня всю имеющуюся информацию генералы, просили, даже требовали вспомнить любые подробности в этом направлении. Где я и где та Америка? Но кое-что умудрился припомнить, выцарапал кое-какие факты и имена из своей памяти.
        Хорошо хоть в этом деле мне не придется принимать участие… А магаданское золото, как мне попутно обмолвился Батюшин, никуда от меня не денется…
        В столице оживленно, жизнь кипит, а в Пскове спокойнее. Не так шумно и суматошно. Ничего из ряда вон выходящего за время моего отсутствия не случилось, дообустроили стоянки для самолетов, наконец-то разобрались со службами обеспечения, только-только выдохнули… А тут я вернулся…
        И началась боевая учеба. Ну а как иначе? Бензин у нас есть, ресурса у моторов хватает, пора часть превращать в единый слетанный организм. Три летных дня в неделю? Много это или мало? Пока нормально. А по выходным я еще и Лизу в небо вывозил. О самостоятельных полетах пока разговора не было, но все к этому шло. Да, некоторую ее зажатость в полете пришлось преодолевать с помощью дедовского способа. Перед вылетом наловил тут же на стоянке в траве маленьких зеленых кузнечиков, оттянул у нее на правой руке перчатку и высыпал внутрь мелкую колючую живность. Ох и визгу было сначала! Правую руку смешно так подальше от себя держала, а левой при этом пыталась эту перчатку снять. Похоже, переборщил я с психологическим воздействием. Или нет? Одна зажатость другим шоком перебивается! Пришлось за плечи супругу взять, взгляд поймать, внимание на себя перевести. Кое-как мне это удалось. Ох, чую, еще аукнется мне дома этот воспитательный прием… Но пока вокруг нас не дом, а летное поле и надо продолжать обучающий процесс. Хотела научиться летать? Вот и терпи! Полетишь по кругу с кузнечиками в перчатке! И не дай бог
хоть одного раздавишь…
        Что поделаешь, так и полезла в кабину с отставленной в сторону рукой! Чуть не навернулась с плоскости, хорошо я подобное предвидел и успел поддержать снизу за мягкое полупопие, помог забраться на свое место под явно различимый смешок механика. А там запуск, прогрев мотора и выруливание. И без правой руки летчице ну никак не обойтись. Это уже не говоря о взлете, самом полете и посадке. Смотрю, потихоньку начал? руками работать, в кабине шевелиться. На взлете так и вообще все нормально прошло. И пролетела по кругу, и села вполне хорошо, хоть в самостоятельный выпускай. Но не сегодня. Закрепить успех нужно. Вот денька через два, если погода позволит, тогда и выпущу.
        А после выключения двигателя помог вылезти из кабины и стянуть перчатку, вытряхнул из нее на траву на удивление живых кузнечиков. Ну и выслушал все, что она обо мне думает. Ну никакой субординации у супруги! Хорошо хоть механик у меня понимающий, сразу в сторонку отошел. Но прислушивается издалека, интересно ему, любопытному такому. Ну и ладно.
        А Лиза самостоятельно полетела на второй день, чуть раньше запланированного. Помогли кузнечики-то…
        Глава 12
        Батюшин не задержался с выполнением своих обещаний, и вскоре я получил разрешение убыть в законный отпуск. Согласно нашему уговору, выписал проездные документы на Кавказ через столицу, спихнул дела на заместителя, забрал готовые бумаги в канцелярии и покинул расположение части на служебном легковом автомобиле. Появился тут у меня такой буквально несколько дней назад. Пришлось и шофера под это дело подыскивать. Такого, чтобы и дело знал, и язык за зубами мог удержать. Мало ли куда понадобится ехать и мало ли с кем я могу встречаться. По служебной линии, конечно, а не по той причине, о которой можно было подумать. Мне и одной Лизаветы с ее пока еще смешной ревностью хватает…
        Да, по пути домой завернули на железнодорожный вокзал за билетами. Поедем вечерним поездом, первым классом. И купе выбрал такое, чтобы подальше находилось от курительной комнаты. Не терплю запах табачного дыма, у меня от него сразу голова дико болеть начинает. Как в своем времени отказался от этой вредной привычки, так с тех пор и начались эти боли. И даже здесь, как оказалось, имеется точно такое же неприятие табака, несмотря на перенос…
        Лиза сначала предсказуемо обрадовалась моему отпуску, заметалась по комнате, засуетилась со сборами, а потом так же предсказуемо огорчилась. Нет, не из-за того, что собирать нечего. Собирать как раз есть что. Недаром же мы с ней столько времени и денег на походы по столичным магазинам потратили… Огорчилась чуть позже, когда чемоданы на белый свет выставили, а раскрасневшаяся от суеты супруга присела к столу перевести дух. Тогда-то и сообразила, что полеты у нее теперь откладываются на неопределенное время. А у них между собой негласное соревнование идет, кто кого в процессе обучения обгонит, кто толковее и быстрее всю программу пройдет. Она же не одна летать учится, вместе с ней еще несколько молодых офицеров решили приобщиться к небу. Из механиков перейти в летчики. Вот и соревнуются друг с другом. И Лизе не хочется перед мужчинами пасовать, и парням стыдно девушке уступать. Они между собой соревнуются, а нам от этого соперничества только хорошо - уровень знаний растет не по дням, а по часам…
        Все молодое пополнение пока учим у нас, до поры. Через месяц состоится очередной выпуск в Гатчинской авиашколе, после которого сразу же объявят о новом наборе. Вот мы туда их и направим. Пусть пилотское свидетельство там получают, так оно престижнее будет. Отправил бы в Гатчину и Лизу, но девушек в летную школу не принимают. Так что придется Лизавете пока оставаться без заветных «корочек». Единственной возможностью их получить остается заграница - Франция, например, но туда уже я жену не отпущу. И воевали мы только что с ними, а фамилия моя там наверняка известна, и просто не желаю отпускать далеко от себя. Такой вот я собственник. А то знаю я этих французов! Не то что не уверен в супруге, скорее в себе не уверен. Я же с ума сойду от переживаний - как она там и что с ней…
        Ладно, это все лирика, не до нее в эту минуту. Пришлось успокаивать жену обнимашками и поцелуями. Закончилось все это успокоение в кровати, чему мы оба, в общем-то, не противились. А то, что до поезда осталось всего несколько часов, так это такая ерунда! Главное - мы!
        Да и что нам собираться-то? Только недавно вещи из чемоданов вынули и по полкам разложили. Покидать их обратно много времени не займет. А к поезду нас шофер отвезет.
        Зато настроение у обоих превосходное, от Лизиной печали и следа не осталось. К машине вышла вообще розовая от смущения. Да и то, как ни торопились, а чуть было и впрямь не опоздали. Потому что мне потребовалось продолжение, поскольку вид супруги, склонившейся над чемоданом, вновь вызвал неудержимое желание. Чуть было на этом самом чемодане я ее и не… Гм, даже и не заметил, как вновь оказались в кровати. И что-то очень уж я это дело затянул, наслаждаясь процессом сам и доставляя удовольствие Лизе. Вижу же…
        Хорошо, супруга спохватилась первой. Ойкнула, отпихнула меня в сторону и выпрыгнула из постели. Поймать не успел. Жаль, жаль, а я бы не отказался еще разок провести рукой по бархатной коже плеча, опуститься пальцами чуть ниже, погладить упругое и одновременно нежно-мягкое…
        Заметалась Лизонька по комнате, собирая разбросанное белье, метнулась в ванную комнату, зажурчала водой из-под крана, еще раз ойкнула - водичка-то холодная, ее греть нужно заранее. Выскочила, фыркнула на смеющегося и ни в какую не желающего покидать супружеское ложе меня и бросилась набивать чемоданы. Уже не особо разбирая, что за чем должно идти. Потом разберемся, как она легкомысленно прокомментировала тут же свои действия. Ну и еще раз фыркнула в мою сторону, заставляя все-таки покинуть кровать и в свою очередь приступить к сборам. А что мне собираться? Военному человеку собираться две минуты. Да и те уйдут в основном на переходы из комнаты в комнату…
        Эх, хорошо быть молодым! Когда водитель в дверь позвонил, мы уже были готовы к выходу. Показали ему на чемоданы, отправили его с ними вниз, еще раз осмотрелись вокруг на предмет забытых вещей, обнялись и поцеловались на дорожку и закрыли за собой входную дверь. Ключи оставили консьержке.
        Так что к автомобилю вышли вовремя, перешучиваясь между собой на ходу. А то, что покрасневшие оба, так это точно от спешки. Всем же понятно, что очень торопились со сборами…
        Купе двухместное, салон мягкий, сам по себе располагает к душевной и комфортной поездке. Но увы… Лишнего себе уже ничего не позволяли. И соседи рядом, а слышимость через тонкие стенки отличная, и супруга сказала твердо: «Хватит на сегодня!» Так, в щечку себя несколько раз дозволила чмокнуть, и на этом все…
        Жаль. А ведь были у меня на этот счет кое-какие планы, были…
        Столица встретила ветром с залива и солнцем. По уже устоявшейся привычке добрались на извозчике до гостиницы и заселились в номер. Можно было вместо извозчика и на такси доехать, но нам захотелось так. Из коляски обзор по сторонам не в пример лучше, чем из маленького окна автомобиля. Да и себя показать не грех. Лиза вон как мной гордится, моей формой, наградами и погонами. Ну и к себе привлекает понятную долю внимания при этом, не без этого. Генеральша! Пусть потешит самолюбие, она это точно заслужила!
        Пока то-се, время уже и к обеду подобралось. Спустились в ресторан, столик в углу заняли, за пальмами, подальше от любопытных взглядов, заказали и первое, и второе с десертом. С женой все понятно, там питание чисто символичное для соблюдения фигуры, а мне нужно потерянные вчера калории восстанавливать и к новым подвигам готовиться. Так что я не постеснялся с выбором, да и закусок разных набрал, горячих и холодных. Не так-то и много оказалось, на столе еще и место свободное осталось. А стол здесь не чета тем нашим, столовским квадратным на четыре персоны. Тут он побольше будет. А вот с крепкими напитками мимо. Морс, морс и морс, к удивлению официанта.
        Посидели хорошо, отдали должное кушаньям, наговорились вволю. Вышли в фойе, тут к нам и подошел человек Батюшина в штатском. Или Джунковского… Что у первого, что у второго в штате гражданского персонала хватает, с первого взгляда не угадаешь ведомственную принадлежность. Не представился, конверт незапечатанный передал и тут же откланялся.
        Внизу не стал я содержимое конверта просматривать, поднялись в номер. Успокоил Лизу, мол, дело привычное, ничего особенного в подобной передаче корреспонденции не вижу, а у самого в груди сердце предчувствием застучало. Почуяло очередную авантюру…
        Достал листок дорогой бумаги с коротким текстом, даже и не с текстом, а всего лишь с парой написанных от руки строчек. Без подписи, что интересно. Прочитал сначала сам, хмыкнул и передал листочек супруге. Вижу же, как у нее от любопытства глазки горят. Секрета в письмеце никакого нет, да и сама передача послания в фойе ресторана при всем честном народе наряду с незапечатанным конвертом секретности точно не подразумевает.
        А смысл такой - приглашают меня завтра в Царское Село. А к кому конкретно, так и не понятно. Куда именно, тоже не ясно. Удивляюсь я от этих власть имущих. Считают себя центром вселенной. А я вот так не считаю. И даже не предполагаю, кто это из них способен вот так конвертами разбрасываться. Впрочем, вру. Конечно, предполагаю, что уж себя-то обманывать. Вариантов немного, но они есть. Или Сам, что маловероятно, или Мария Федоровна. Больше нет у меня знакомых в той стороне.
        Письмо письмом, это ладно, но вот что насторожило - это же насколько плотно меня под контролем держат? А ведь я никакого особого внимания и любопытства к своей персоне ни в поезде, ни на вокзале, ни на улице не заметил, никакой явной слежки за нами внутри гостиницы не обнаружил. А конвертик с приглашением вот он… Уже на столике лежит… А ведь это приглашение еще написать нужно, сюда привезти…
        - Поедешь?
        - Поеду. Предварительно с Николаем Степановичем свяжусь и с Владимиром Федоровичем. Смущает меня, что приглашение совершенно обезличенное. Если только пригласивший считает себя настолько важной персоной, что может и не подписываться…
        - Я с тобой поеду!
        - Ли-за! Никуда ты со мной не поедешь! - отрезал, как припечатал. - Будешь сидеть в номере до моего возвращения!
        И сразу же остановил вскинувшуюся супругу:
        - Если это ловушка и меня таким образом выманивают за город… Да ну, бред какой-то. То не нужно давать еще один повод этим людям и выходить одной из гостиницы. Мне еще не хватало за тебя волноваться!
        - А ты будешь за меня волноваться? - прильнула ко мне жена.
        - Лиза-а, - взмолился я. - Перестань.
        - Ладно, - мгновенно посерьезнела супруга и тут же из взбалмошной, избалованной девицы превратилась в себя обычную, умницу и красавицу. - Не волнуйся, буду сидеть в номере тихо, словно мышка… - И не удержалась, добавила, забавно сморщив носик: - Серая…
        - Вот и умница, - выдохнул с облегчением, пропуская последнее уточнение мимо ушей. Но вовремя спохватился и грамотно отреагировал: - А то давай, отвезу тебя к родителям. Там ты одна точно не останешься…
        - Нет уж! Одна не поеду! - отрезала Лиза. - Останусь в номере. Приедешь и вместе потом к родителям съездим. Ты собирался кому-то звонить?
        - Сейчас… - и я потянулся к телефонной трубке. - Барышня? Соедините меня, пожалуйста, с…
        Ни Батюшина, ни Джунковского я на месте не застал. Посидел в приемной у каждого из них по полчаса, никого не дождался и уехал, оставив через адъютантов сообщение о моем приезде в город, название гостиницы и цифры номера. Ну а что? Бывает и такое, когда начальство отсутствует по своим служебным надобностям. Ну не по личным же? Как же можно, чтобы такие люди и по личным на службе отсутствовали… Остается надеяться, что сегодня кто-нибудь из них со мной на связь обязательно выйдет. А пока… Пока можно и Сикорскому позвонить. Вот только из номера теперь нам до вечера никуда не выйти, возможного звонка нужно ждать. Да и не до вечера, а скорее, до ночи. Рабочие часы что у того, что у другого ненормированные и четких границ служения Отечеству и царю, а значит, и нахождения на службе, нет.
        Так что погожу я сегодня еще кому-то звонить. Потому что после звонка Игорю Ивановичу наверняка последует обязательное приглашение в гости, и что тогда делать? Отказываться от приглашения не резон, потому что объяснить истинные причины такого отказа не смогу, придумывать же что-то другое… Тоже нехорошо. Если только в ответ сюда в ресторан пригласить? Посидим здесь же внизу, поговорим по душам, пообщаемся. Жены повидаются, поболтают о своем, о женском. Все Лизе хоть какое-то развлечение. Ну и мне, само собой. Опять же в личном разговоре со старым товарищем можно кое-каких интересных тем и коснуться, это вам не по телефону через телефонистку и коммутатор болтать, где весь узел связи при желании может малейшие подробности разговора услышать, тут уже можно кое-что частное рассказать… Так и сделал.
        В ресторане просидели недолго. Чета Сикорских приглашение приняла, но от ужина отказалась, разговор вышел не то что короткий, но какой-то скомканный. То ли у Игоря настроение было ни к черту, то ли еще по каким-либо причинам, но приехал он на встречу явно с камнем на душе. И не то чтобы напоказ выставлял это свое нежелание общаться, наоборот, всячески скрывал поганый настрой за веселой болтовней. Но все равно заметно, что что-то не то на сердце у товарища, не первый день с ним знакомы. Да и супруга Игоря то и дело косилась в его сторону настороженно, периодически дотрагивалась пальцами до его нервно сжимающейся в кулак руки. И сразу же отдергивала, словно обжигалась…
        Так что не задалась наша встреча. Расспрашивать о причинах подобной нервозности не стал. Захочет, сам все расскажет. Ну а не захочет, так зачем тогда вообще в душу человеку лезть? Правда, Игорь прекрасно отдавал себе отчет в своем странном поведении. Потому что сразу после окончания нашего чисто символического ужина извинился и быстренько свернул встречу, практически силком утянув за собой и супругу. Попросил проводить их с женой до выхода и уже на улице еще раз извинился уже перед Лизой персонально. Распрощался с нами у своей машины и намекнул напоследок, что очень желал бы завтра с утра меня на заводе лично видеть:
        - Сможешь приехать завтра?
        - Завтра… Завтра смогу. Если только пораньше с утра. Позже никак. Меня будут ждать в Царском Селе. Если только после этой поездки смогу к тебе подъехать… Или на следующее утро… Как лучше сделать?
        - Лучше завтра с утра…
        Однако… Придется завтра обязательно ехать на завод. Очень насторожил меня Игорь своим странным сегодняшним поведением и этим не менее странным приглашением. Выходит, испорченное настроение у товарища связано с производственными делами? Да ну, вряд ли! Никогда Игорь не смешивал производственные проблемы с личными.
        Я проводил взглядом отъезжающую машину и тут же постарался выбросить из головы до завтра все эти предположения. Не хватало еще и самому начать сейчас голову ломать, в гадания и предположения ударяться, окончательно испортить вечер и себе, и Лизе. Встряхнулся и придержал супругу в вестибюле за локоток, перенаправил ее от входа в ресторан к лестнице. За ужин мы, как приглашающая сторона, рассчитались, поэтому нечего попусту за столом сидеть. У нас в номере найдется более подходящее занятие… Вещи, например, разобрать…
        На завод я приехал с утра пораньше. Думал опередить товарища, но не вышло - к моему приезду Игорь уже находился у себя в кабинете и действительно работал с бумагами, а не создавал вид, что шибко занят делами. Поднял голову, кивнул приветственно и показал рукой на стул напротив. Лицо отекшее, усталое и глаза красные. То ли от недосыпу, то ли как раз от усталости.
        - Хорошо, что пораньше приехал, а то я уже весь извелся, полночи не спал, - Игорь отложил в сторону какие-то чертежи. - Второву вчера вечером позвонил, рассказал о твоем приезде. Он тоже обещал с утра подъехать. Ну а пока его ждем… Рассказывай, зачем тебе это нужно?
        - Что именно? - удивился я вопросу. И здесь какие-то непонятные делишки творятся!
        - Вот это… - Игорь выдвинул ящик стола, достал распечатанный конверт и положил его перед собой. Посмотрел на него как на нечто противное и кончиком карандаша подтолкнул в мою сторону.
        - А что это? - перевел я взгляд с конверта на Сикорского.
        - А то ты не знаешь… - скривился мой товарищ.
        - Можно посмотреть? - не спешу брать пакет в руки.
        - Не смешно! - вновь скривился Сикорский.
        Хм. Беру конверт, достаю листочек. Текст, сразу видно, коротенький, на пару абзацев. Разворачиваю и вчитываюсь. Смысл прочитанного с первого раза не улавливаю, читаю еще раз и еще. Розыгрыш? Да не может быть! Тогда что? Поднимаю голову и медленно проговариваю:
        - Я этого не мог написать. Это подлог. Обман. Кто-то хочет ввести тебя в заблуждение. Кому-то нужно внести разлад в нашу компанию.
        Игорь внимательно слушает и смотрит мне прямо в глаза, словно пытается за словами увидеть нечто недосказанное. А я продолжаю говорить, потому что и сам опешил от прочитанного, растерялся до такой степени, что даже не знаю, как реагировать на такое. И тяну время. Мне нужно все осмыслить и прийти в себя.
        Как нельзя вовремя приезжает Второв, и я получаю так необходимую мне в этот момент передышку.
        Николай Александрович хлопает за собой входной дверью, быстрыми, даже стремительными шагами проносится по кабинету, плюхается на противоположное от меня кресло - и все это проделывает молча. Даже не здоровается с нами. Смотрит на меня, переводит взгляд на Сикорского:
        - Что решили? Как договорились?
        Я вообще теперь ничего не понимаю, перевожу ошалевший взгляд с одного на другого. Они что, вот это всерьез восприняли? Так и держу злополучный листок бумаги в руке. Опускаю глаза, еще раз прочитываю коротенький текст и аккуратно кладу лист на стол. Пора брать ситуацию под контроль. Потому что, в отличие от своих товарищей и компаньонов, я точно знаю, что не писал этих слов.
        - Доброе утро, Николай Александрович!
        - Да какое оно доброе! - хмурится Второв. И не выдерживает, с ехидной, едва заметной усмешкой кривит бледные губы, выплескивает на меня собственное раздражение: - А поведай-ка мне, Сергей Викторович, какая муха тебя укусила, что ты так срочно решил свою долю из компании забрать и с нами разбежаться? Или решил магаданским золотом лично заняться?
        Если до этого момента я еще собирался что-то нормально объяснить, как-то воздействовать на здравый смысл собеседников, то после упоминания о золоте у меня срывает планку.
        - А ты, Николай Александрович, кроме как о золоте больше ни о чем думать не можешь?! По себе меня меряешь? Так зря! - перевожу взгляд на Игоря. С силой шмякаю ладонью о лакированную столешницу. Оба моих, смею надеяться, товарища вздрагивают от неожиданности. А я громко прихлопываю рукой злополучное письмо. - Дай чистый лист!
        Сикорский достает из стола бумагу, пихает в мою сторону. Планирует вниз листок, скользит по лакированному дереву столешницы, сбивает чуть в сторону конверт. Тянусь за ручкой, одновременно резким жестом затыкаю собиравшегося что-то сказать Второва. Рука подрагивает от злости и перо с силой втыкается в чернильницу. Да и ладно! Корябаю на листе точно такой же короткий текст, царапая листок и разбрызгивая по сторонам мелкие фиолетовые капельки. Пофиг! - На, смотри! Сличай!
        Толкаю оба листка Игорю и откидываюсь на спинку стула.
        Мой, не хочу пока думать иначе, товарищ наклоняется над столом, сравнивает два одинаковых текста и явно над ними зависает.
        Не выдерживает затянувшейся паузы Второв, вскакивает с места, склоняется над столом и тянется рукой к листочкам. Но не хватает их, отдергивает пальцы в самый последний момент, словно обжигается. Шумно плюхается назад… Жалобно кряхтит под ним венское кресло, скрипит гнутыми ножками по деревянному полу. А Второв выдавливает:
        - Ну?! Что там?
        - Сам смотри, - отталкивает от себя листки Игорь. И поднимает голову, смотрит мне глаза в глаза. - Это как так?
        - А вот так! - И из меня в этот момент словно выпускают весь воздух. Растекаюсь на стуле. Хорошо еще, что стул со спинкой и есть какая-то подпорка для спины. Неужели засомневались? Э-эх!
        Но и оставлять подобное недоверие просто так нельзя. Это сейчас я удивительно вовремя в столице оказался. А если бы нет? Если бы вот в такой подобный момент где-нибудь в забайкальских или европейских ебе… Гм. Далеко находился? Тогда что? Все?
        Поэтому собираюсь с духом и выпрямляюсь на стуле. Ну, держитесь, дорогие компаньоны.
        - Удостоверились? А вот скажи мне, друг мой разлюбезный, ты вот так легко любой бумажке якобы от меня верить будешь? А если какой-либо сволочи в голову придет написать, что я, например, немецкий шпион? Ты тогда что? К жандармам побежишь? Погоди, - остановил жестом собравшегося что-то возразить Игоря. И развернулся к Второву: - А у тебя только золото на уме? Ты за его блеском вообще больше ничего и никого не видишь? Не ожидал я от вас подобного недоверия…
        Дальше оправдываться не стал. Уехал. Потому что мог наговорить всякого разного. Как еще остановился, не знаю. Вышел за проходную, собрался было выругаться да сплюнуть на мостовую, но остановился. Люди же вокруг. Негоже позорить неподобающим поведением офицерский мундир…
        А в гостинице сразу же портье подскочил, подносик с еще одним конвертиком протягивает. А у меня при виде очередного конвертика чуть глаз не задергался. И практически сразу же смех разобрал, как только сообразил о своей опаске. Насилу от хмыканья удержался. Конвертик принял, портье чаевыми за услугу отблагодарил и, перепрыгивая через ступеньку, быстренько по лестнице на этаж поднялся и в номер прошел. Как только дверь за собой захлопнул, так сразу и прочитал очередное послание. Прочитал и выдохнул с облегчением. Потому что в последнее время меня вот такие конвертики стали настораживать. И Лизавета как-то подозрительно поглядывает… Пришлось коротко посвятить супругу в детали утренней встречи с компаньонами.
        А письмецо оказалось от адъютанта Батюшина. Предлагалось мне незамедлительно прибыть в Управление. Ну уж нет! Хватит! Сначала в Царское Село съезжу…
        Посмотрел на Лизу, вздохнул тяжко и… Сначала чаю выпил. С баранками.
        Остыл и за телефонную трубку взялся. Попросил соединить с Управлением. А уже там меня переключили на приемную генерала. Доложил о приглашении.
        Батюшин все-таки настоял на немедленном визите, а взамен пообещал после разговора лично отвезти в пригород. Согласился, куда я денусь…
        Внизу по моей просьбе к гостиничному входу мигом подогнали извозчика, и я медленной скоростью в одну лошадиную силу поехал еще на одну встречу. Буду надеяться, что у Батюшина меня подложными письмами не обрадуют. Но рассказать о них нужно Николаю Степановичу обязательно. И Джунковскому хорошо бы еще поведать о произошедшем во всех подробностях. Посмотрим, кто из них что мне присоветует…
        И да, еще одно. Самое, пожалуй, для меня на сегодняшний день главное. Не спорю, генеральские погоны и новая должность греют самолюбие как мне, так и моей супруге. Но! Нужны они мне в данный момент, как… Прошлогодний снег. Пусть это звучит грубо, пусть противоречит в какой-то мере моим личным жизненным принципам. Но… Опять это пресловутое «но»…
        Все дело в том, что оставаться дальше на службе для меня лично и вообще для дела будет значить оставаться на одном месте. А мне необходимо двигаться вперед. Двигаться самому и тащить за собой… Да все тащить! К чему прикоснусь, то и тащить! И это не метафора. Вон, авиационная отрасль с моим появлением в этом мире какой значительный скачок вперед сделала. Металлургию, химическое производство в развитии подстегнула. А остальное? Социальная сфера значительные изменения претерпела. Рабочие на заводах и фабриках приняли долевое участие в распределении и получении прибыли. Крестьянство получило землю в реальности, а не в качестве прописных букв на лозунгах и декларациях. Такое себе вполне даже мягкое переустройство общества. И иностранное влияние с моей подачи в самом начале моего здесь пути в итоге практически сведено на нет. Достижение? Однозначно!
        Все это стало возможным благодаря некой свободе передвижения, поведения, некоего негласного покровительства сверху, выраженного в виде закрывания глаз на некоторые мои вольности по службе и так называемые чудачества.
        Это с одной стороны. А с другой - нежелание власти видеть меня в столице. Не понравилась моя правда тут кое-кому. Но она же не моя, эта правда! Да и плевать, что не понравилась. Зато войну выиграли, революции не случилось, столько людей уберегли… Страна другая стала! Отрадно осознавать, что и я по мере своих скромных сил приложил руку ко всем этим свершениям…
        А теперь меня вновь поставили в строй, ограничили свободу передвижения и действий. Поэтому пришла пора уйти в очередную отставку. Чем буду заниматься? Вернусь ли на завод? Вряд ли. И не потому, что затаил обиду на Игоря за его недоверие, а потому, что на самом деле нечего мне в столице делать. Я лучше в Псков вернусь. Буду развивать городскую инфраструктуру, заводик какой-никакой открою… По летательным аппаратам, например. Малым, вроде такси. Уверен, что они будут пользоваться значительным спросом. Можно еще на базе местных автомобильных мастерских открыть производство более современных, в моем понимании, надежных и комфортных автомобилей. Да и многое другое пора бы начинать делать. Мелкое, но не менее значимое для населения. Сколько всего можно запустить в производство…
        Да, само собой в столице и техническая база лучше, и возможностей в решении каких-либо задач гораздо больше. Но зачем еще больше столицу развивать и расширять? Можно же и о других городах подумать? О провинции? Почему бы и на необъятных просторах Великой России людям не жить так же, как живут лишь в центре? Что нужно для этого? Работа и зрелища… Вот и дадим людям то, что они хотят получить…
        Где на все это взять деньги? Для начала у меня есть собственные доходы, и их должно хватить на первом этапе. А дальше придется привлекать сторонние капиталы, акционировать производство. И кадры. Главное, уже сейчас необходимо начинать искать необходимые кадры.
        Так что все-таки подаю прошение об увольнении со службы и уезжаю из столицы. Думаю, что Лиза меня поддержит…
        Да, еще один момент. Второв-то теперь с меня не слезет. Особенно в свете только что произошедших недоразумений. А с ним вместе, зуб могу дать, за новые золотоносные прииски и государь житья не даст. Может и со службы не отпустить. Придется на размен договариваться. И обязательно предварительно заручиться поддержкой Владимира Федоровича Джунковского, а через него и Марии Федоровны… По старой-то памяти должны помочь… Вот только Мария Федоровна женщина суровая и строгая, просто так ничего делать не будет, особенно когда дело касается членов ее семьи. Что бы ей такого взамен пообещать, какую животворящую идейку подкинуть? Ладно, тут, главное, разговор начать, а уже по мере его развития сориентироваться…
        Вот такие мысли и крутились у меня в голове, пока я до Батюшина добирался.
        Первым делом Николай Степанович из меня вытянул все подробности дела с подложным письмом, выслушал мои умозаключения, тут же вызвонил Джунковского и быстро с ним переговорил. Положил трубку, посмотрел на меня оценивающе:
        - Прошение на высочайшее имя об отставке написали?
        - Какое прошение? - удивился я непритворно. Я ведь только-только, как обо всем этом подумал, сам еще до конца в своем решении не уверился, а Николаю Степановичу уже все известно… Или у меня опять все на лице написано?
        - То самое, Сергей Викторович, то самое. Одна логическая выкладка из другой следует. Или соизволили передумать? Нет? Ну тогда вот вам лист бумаги, пишите. И поторопитесь, у нас с вами времени совершенно не осталось. А до Царского Села дорога не близкая…
        Мария Федоровна… Вдовствующая императрица, матушка нашего нынешнего государя… Волевая и решительная, железная характером правительница, когда дело касается государственных дел, и мягкая добросердечная женщина в личной жизни…
        Именно к ее кабинету нас с Батюшиным и проводили, стоило только оказаться ранним вечером перед парадным входом в Екатерининский дворец Царского Села. Машину пришлось оставить перед шлагбаумом дворцового караула и дальше идти пешком.
        Удивился ли я этому? Не то чтобы да, больше склонялся к тому, что меня все-таки его величество видеть желает, но и подобного варианта со счетов не сбрасывал. Да и Батюшин подозрительно спокоен, словно загодя знал, к кому именно мы направляемся. Так что и я, пока докладывали о нашем прибытии, постарался отбросить в сторону эмоции и нацепить на себя маску холодного безразличия. Посмотрим еще, кто там внутри будет находиться.
        Распахиваются перед нами двери, следует приглашение войти, и я шагаю вслед за Батюшиным, одним быстрым взглядом фиксируя обстановку в кабинете. Ну, чего-то подобного я и ожидал от этого приглашения и внутренне готов был к подобной встрече. Так что присутствие в кабинете государя удивления почти не вызвало. Не готов был в этом кабинете лишь Владимира Федоровича Джунковского увидеть. Но еще больше удивился, когда моего основного компаньона, Второва, рядом с ним обнаружил. Хорошо хоть удивление внутри себя удержал, наружу эмоции не вырвались. А по составу присутствующих сразу стало понятно, чего мне от разговора ожидать. Или, скорее, чего от меня всем этим присутствующим нужно. Чую, сменяют мою отставку на сведения…
        Что самое интересное, судя по всему, Батюшин был в курсе, к кому и зачем меня привез. Очень уж спокойно он себя повел в кабинете. Словно знал заранее. И первым делом к царю подошел, бумагу мной собственноручно написанную и подписанную передал.
        Николай Александрович прочитал мое прошение и отложил его в сторону. Не совсем в сторону, бумагу перед матушкой положил на стол. И только теперь присел к столу рядом с ней. И нам предложил последовать его примеру. Стульев в кабинете достаточно, каждому из нас хватило. Можно было бы и на один из диванчиков усесться, но разговор предполагается сугубо деловой, поэтому никаких диванчиков.
        И первым начал говорить Батюшин. Насколько сумел понять, всем присутствующим уже было известно про подметное письмо. Ну еще бы, недаром же и Второв в кабинете присутствует… И когда только успел сюда примчаться? Наверняка мысли о золоте припекают, не дают спокойно жить. Да и Джунковский… Батюшин же лично с ним при мне по телефону связывался, информацию передавал. Так что удивляться осведомленности присутствующих не стоит. Да и сам Николай Степанович не стал акцентировать внимание на этом моменте, мол, был такой факт и ладно. А вот на мое прошение обратил общее внимание…
        И сразу же понятно стало, почему. Потому что разговор сразу же перехватил государь и без всяческих экивоков предложил начать рассказ о… О золоте, о чем же еще! Получается, предлагает некий размен, подпись под прошением на сведения о месторождении. Да с превеликим удовольствием.
        И я начал свой рассказ, в процессе которого меня практически ни разу не перебивали, а вот потом, когда началось конструктивное его обсуждение, тогда и стало понятно, почему.
        То, что на Колыме давно мыли золото частным порядком, государь и без меня знает. Доходили слухи до столицы. Ситуация один в один похожа на не так давно решенную ситуацию с забайкальским золотом. Налево уходила вся старательская добыча.
        А тут я со своим знанием. И Второв с его предпринимательским энтузиазмом, которое любую плотину рвет… Особенно если этот энтузиазм подкреплен огромными финансами, возможностями, неуемным личным желанием и внушительными связями на самом верху. Вот только у нас обоих запрет премьера на личное участие в этом деле, который никого из присутствующих в этом кабинете не остановил. Ну еще бы… Погодите, а как же вопрос с моей отставкой?
        Джунковский рукой отмахнулся, Батюшин поморщился, глянул искоса как на дите неразумное, государь вид сделал, что ничего не расслышал, одна Мария Федоровна намекнула, что к этому вопросу можно и попозже вернуться. Когда дело будет сделано.
        Что-то в последнее время, как я замечаю, вдовствующая императрица все больше и больше тяготеет к производству, прибирает к рукам активы. То там заводик откроет, то тут еще в какое-нибудь дело ввяжется. А ведь все так мирно начиналось, с небольшого пулеметного заводика в Коврове. Как раз с ее подачи «мадсены» и начали выпускать под русский патрон. Хорошая машинка вышла, даже на воспоминания не к месту пробило. Припомнилась ненароком наша шальная атака на германские крейсеры. М-да…
        Так что сообразил я правильно: без магаданского золота мне отставки не видать. Ну и ладно, постараюсь на благо Отечества! Пришлось все, что смог из памяти выцарапать, рассказывать. Но Николай Александрович, император Всероссийский, одним рассказом не удовлетворился. Если уж так я хочу в отставку, то значит, буду кровно заинтересован найти это золото. Лично. А распоряжение премьера? Не мое дело? Ладно, пришлось соглашаться.
        А там государь крепко взял в свои руки это дело и, как ожидалось, сразу же подключил к нему Второва. Тут же обозначили потребные средства на экспедицию, на людей и необходимые для получения результата ресурсы. И буквально через неделю - я сам подобного не ожидал и не рассчитывал на подобную скорость организации - двумя новыми самолетами мы вылетели на восток по знакомому маршруту. На этот раз мое место было в пассажирской кабине, а не за штурвалом самолета. Как я и думал, Второв не удержался и тоже решил своими глазами посмотреть на перспективные места. Или просто на новые. Удивился присутствию в экспедиционном отряде несколько неожиданных персон из жандармского управления и ведомства Батюшина. Хотя все верно. Как раз их присутствие и будет больше всего востребовано. Местные власти они того, расслабились в отдалении от столицы. И кому как не жандармам приводить эту власть в чувство.
        Но все равно, грызет душу неясное предчувствие грядущих неприятностей. Очень уж вид у людей Батюшина официальный и загадочный. Да и мое непосредственное участие в этой экспедиции вызывает явное мое недоумение. Я же все, что знал и вспомнил, рассказал, на карте показал, что еще от меня нужно? И в качестве кого я здесь? Ну не в качестве же наблюдателя и пассажира? Ох, уготовил мне Николай Степанович Батюшин новую гадость. И, похоже, что уготовил с личного одобрения его императорского величества… Долгих лет ему жизни…
        И до Иркутска добрались быстро, всего лишь за три с половиной дня, установив этим новый рекорд.
        Здесь пришлось задержаться на несколько суток. Требовалось дать отдохнуть экипажам и осмотреть технику. Только после этого перелетели в Якутск и уже оттуда в Магадан. А дальше просто. Про золото здесь все местные давно знали и мыли драгоценный металл по мере сил и возможностей. От нас требовалось обозначить на своих картах участки добычи и пресечь отток металла за границу. Почти то же самое, что в свое время проделали в Забайкалье. Только здесь это будет проблемнее…
        Глава 13
        Просто-то просто, да не все получается так, как хочется…
        Магадан… Это я знаю, что вскоре здесь будет строиться город, а пока тут вроде бы как пусто. И поэтому находимся мы сейчас не в бухте Нагаева, а чуть северо-восточнее, по другую сторону полуострова Старицкого в Туйской губе, в прибрежном поселении Ола Охотского уезда, где местного коренного населения на глазок всего-то чуть меньше полусотни эвенов, да кто бы их тут считал? Само поселение разделено на две части - старое и новое. К небольшому стойбищу аборигенов чуть в стороне прилепилась такая же невеликая россыпь приземистых, неказистых с виду хибарок-времянок, в которых обитает приблизительно такое же количество разномастного невнятного сброда, состоящего из беглых каторжанских морд, охотников за пушниной и морским зверем, ну и ловцов удачи, старательского извечного фарта. Как же без них…
        Как нам еще в Петрограде в Географическом обществе пояснили, во всем Охотском уезде по последней переписи насчитывалось чуть меньше пяти тысяч населения… Что на самом деле точно не соответствовало действительности. Ну кто бы тут что-то и кого-то смог переписать? На этой-то земле кочевников-оленеводов, искателей приключений, авантюристов и скрывающихся от закона разномастных бродяг? Верно, никто. Так что цифра та точно была взята из головы какого-то, явно не желавшего обременять себя лишней работой, чиновника…
        Как назло, с погодой нам на завершающем этапе перелета не повезло. Не удалось осмотреть сверху ни места предстоящих поисков, ни подходы к ним. Да и вообще не вышло полюбоваться местными красотами. Под нами земля, затянутая плотной слоисто-кучевой облачностью. И хоть бы где какой разрывчик в этой облачности нарисовался, так ведь нет, сплошная бело-серая перина внизу.
        Из-за этой клятой облачности все планы коту под хвост! Должны были пролететь над нужными мне местами, сфотографировать все сверху, чтобы потом на земле проще было! Не вышло… И ведь позже просто так не слетаешь на авиаразведку, с бензином-то у нас будет напряженно, крохи останутся. Нет, хотя бы разок в самом крайнем случае слетать можно… Но вот потом самолеты придется ставить на прикол по причине отсутствия топлива в обсохших баках.
        Есть с собой, конечно, и неприкосновенный запас в нескольких бочках, но это на самый крайний случай. Чтобы можно было хотя бы в Охотск перелететь… Но это на самый крайний…
        По плану сюда из Владивостока должен был военный корабль прийти и подвезти так необходимый нам бензин. Должен был бы уже здесь находиться, нас встречать, да вот никак не удается с ним радиосвязь установить. Не дай бог, нет его на месте. Тогда придется ждать. А ждать, это лишняя задержка. Пока надежду не теряем, мало ли что могло случиться? Шторм задержал, например? Или поломка? О совсем плохом думать не хочется, нам ведь еще домой нужно возвращаться…
        Если бы не эта срочность со сборами, если бы кое-кого на самом верху жареный петух внезапно в темечко не клюнул, то подготовку к экспедиции можно было провести более качественно. Завезти заранее в Олу топливо, продовольствие, озаботиться поддержкой местных, найти проводников и уже на следующий год спокойно отправить на место группу подготовленных специалистов. Так ведь нет, приперло им! Сразу и все разом вынь да подай!
        Но это я так, для вида бурчу, а на самом-то деле прекрасно понимаю причины такой спешки. Империи после войны золото как воздух необходимо…
        Летим по счислению, визуально на местности сейчас ну никак не определиться! Облака же… И пора бы уже начинать снижаться - по всем штурманским расчетам еще минут десять лету, и внизу должна будет оказаться конечная точка нашего маршрута.
        А в этом районе рельеф гористый, сложный, отдельные вершины выше полутора тысяч метров к небу взметнулись, поэтому снижаться вот так, наобум, страшно. Мало ли штурман с выходом в заданную точку ошибся? Достаточно чуть в сторону отклониться от заданного маршрута - и можно прямо в такую вот торчащую сопку носом уткнуться. И следов катастрофы потом никто в этой тайге не найдет. Да и искать никто специально не будет. Пропали и пропали…
        А меня Лиза ждет!
        Поэтому ушли в море. И стоило только уйти чуть подальше от суши, как резко облака и закончились. Удивительное ощущение: словно бы раз - обрыв впереди! А за ним бесконечная по своей глубине, сине-зеленая в ярком солнечном свете пропасть. Такое вот странное впечатление.
        Дополнительно в целях безопасности дистанцию между самолетами увеличили до десяти минут и только потом приступили к снижению.
        Над морем, как уже говорил, на удивление чисто, поэтому спокойно снизились до трехсот метров, развернулись и пошли к берегу. Тут-то и убедились, что правильно сделали, увеличив дистанцию и уйдя далеко в море. Нижняя граница облаков неровная, где-то в среднем на шестистах метрах болтается. А под облаками ничего так, видимость неплохая. Относительно, конечно, но верст на восемь вперед по курсу просматривается. Остров Завьялова с полуостровом Кони сразу увидели, еще на проходе в сторону моря, сверху - уважение штурману за точный выход на точку. Поэтому и с местом определились, и опасные направления сразу для себя обозначили. Я ведь не удержался, еще на подходе в расчетную точку в кабину пилотов прошел, поэтому все эти маневры и работу экипажа лично наблюдал. Ну и контролировал процесс, не без этого, жить-то хочется…
        Проходим ближе к мысу Таран, под облачное покрывало поднырнули. Остров Завьялова чуть в стороне по левому борту остался. Наклонился я вперед, в правое боковое стекло вниз глянул, и по спине тут же мурашки проскочили - берег обрывистый, каменными острыми зубьями в нашу сторону тянется, в бессильной злобе скалится. Да вдобавок хорошо видно подпирающий небо клык горы Скалистой, что свою вершину где-то высоко над нами в облаках спрятала… Явно об упущенной добыче сожалеет. Да-а, внушают почтение эти берега, внушают… Хорошо, что мы над морем снизились.
        Держимся правее характерного, похожего на восточную лампу с длинным носиком полуострова Старицкого, подходим ближе к коренному берегу. И вот он, за длинной песчаной косой, прикрывающей устье реки, малюсенький поселочек Ола. Для нас сейчас по правую руку, а так, конечно, слева. Потому что расположился этот поселочек на левом берегу одноименной речки.
        Отворачиваем чуток в сторону и встаем в небольшой круг как раз над самым устьем. Ну и во все глаза наблюдаем за впереди идущим самолетом. Сейчас у того экипажа важная задача - грамотно выбрать место для посадки. А места как такового и нет - вокруг тайга сплошная, болота и сопки. Они, эти сопки, хоть и достаточно пологие, и сесть на подобном склоне нашему самолету можно было бы вполне без проблем, если какую подходящую для посадки залысину выбрать, но… Так ведь еще и кедровый стланик внизу. Даже на этих якобы залысинах. Так что с посадкой на склон явно не наш вариант.
        В конце концов, пилоты определяются с местом приземления и заходят на одну из узких песчано-галечных полос вдоль русла реки напротив поселка. Держимся ближе к ним, снижаемся до полсотни метров и наблюдаем сверху за приземлением. Понятно, почему они именно этот участок берега выбрали для посадки, именно эту полоску. На ней нет крупных осколков камней, нет нанесенного бурным течением валежника, да и сам галечник сверху выглядит более или менее ровненько. Лишь бы грунт выдержал, не просел под весом самолета…
        Летчики плавно подводят машину к земле, по-утиному мягко, с потерей скорости практически до минимально допустимой, нам даже сверху это хорошо заметно, касаются грунта…
        В небо взмывает большая стая птиц, заставляет нас отшатнуться в сторону, уйти чуть дальше, поэтому остальные детали посадки проходят мимо нас. Представляю, что на душе у пилотов приземляющегося самолета в этот момент творится… Да лишь бы все обошлось! Иначе где нам в этой глуши моторы чинить?
        Разворачиваемся, возвращаемся к галечной косе. Основной массы птиц уже не видно, лишь единицы где-то в стороне суматошно кружатся, самые умные куда-то попрятались. А севший самолет медленно катится по узкой серой полоске и останавливается в самом конце довольно-таки длинной отмели. Это хорошо, а то ведь сверху она совсем небольшой выглядит. И оба мотора, это нам сверху хорошо видно, работают. Ребята разворачивают машину, раздувая винтами облако водяной пыли, и тут же останавливаются. Несколько маленьких фигурок выпрыгнули из распахнувшейся двери и побежали по галечнику. Проверяют колею. Замахали руками. Ну что же, пора и нам садиться…
        «До Бога высоко, до царя далеко»… Данная поговорка в этих отдаленных от центра и цивилизации местах как нельзя кстати отражает настоящее положение дел на Дальнем Востоке. Так оно было всегда, так есть и так будет. Наверное…
        В первые дни после прилета нашей экспедиции среди жителей поселка царило необыкновенное восхищение, смешанное с воодушевлением. Выставленное вокруг самолетов оцепление, состоящее из всех наших людей, с трудом сдерживало напор самых любопытных и не подпускало к технике местных, ошеломленных свалившимся на них с небес чудом. На каждый наш вопрос тут же следовал ответ, да не один, да еще и вдобавок вполне себе развернутое разъяснение. Но очень скоро отношение к нам резко поменялось. Это касалось и жителей поселка, и местной так называемой власти, состоящей из чиновников мелкого пошиба, количество которых можно было пересчитать по пальцам одной руки. Да и той бы было много. Ну и купцов, в количестве аж двух человек, жестко конкурирующих между собой, а также простых людей. Ни те, ни другие больше не торопились оказывать какую-либо помощь гостям, рассказывая о достопримечательностях и богатствах этого сурового края.
        Тут-то и сказали «спасибо» дальновидности или, скорее, многоопытности Владимира Федоровича Джунковского, его знанию настоящих реалий, имеющих место быть на необъятных просторах нашей империи. Особенно в местах столь удаленных от столицы. И приданная нашему отряду группа жандармов оказалась как нельзя кстати. Чиновников этих они попытались в первый момент вежливо расспросить. Когда это не возымело успеха, попытались немного припугнуть, бумагами с гербовыми печатями постращать, но, к сожалению, и эта попытка никаких успехов не имела. Ну чем можно припугнуть чиновников здесь, на краю света? Отставкой? Да ради бога! Человечек за такую услугу даже спасибо скажет и с радостью покинет эту дыру, отправившись куда-нибудь в сторону ближайшей цивилизации проедать заслуженный пенсион. Припугнуть каторгой? Оглянитесь, здесь вообще кругом каторга. Их и так сюда словно бы сослали. Причем сослали на неопределенный срок, в отличие от настоящих каторжан, и благополучно забыли об их существовании. И пугать тут никого не нужно. Пуганые все…
        Тем не менее нашелся рычаг кое для кого из самых податливых. Люди-то у Джунковского опытные, с контингентом работать умеют, слабости людские на раз вычисляют. Вот и намекнули самому податливому из чиновничьей братии, что можно отсюда вообще не уехать. Или уехать вообще с волчьим билетом и вдобавок «голым как сокол». Без гроша в кармане и без выслуги. Уж за этим-то столичные гости обязательно приглядят. Вот это был удар «ниже пояса»… Единственное, почему эти люди находились здесь, это деньги. Золото и пушнина…
        Так у нас потихоньку появилась первая достоверная информация…
        Настоящая золотодобыча в уезде была под контролем даже не этих нескольких мелких чиновников, а местных купчишек и, конечно же, иностранцев. Ни один добытчик не оставался обделенным пристальным их вниманием и заботой. И вот они-то и были истинными хозяевами побережья, а не местные и, тем более, не находящееся где-то там, у черта на куличках, охотское начальство. Не говоря уже о столичном, петроградском. Кто его видел? Никто. Ну, ходят, правда, упорные слухи о том, что приезжали не так давно из самой столицы какие-то большие люди… А в этих краях «недавно» означать может и месяц, и год, и два, и больше, да и кто их вообще видел? Рассказывают, что якобы наняли они проводников из аборигенов, по сопкам местным походили, бумажки какие-то все рисовали, измеряли и карты чернилами малевали, да после так и уплыли тихонько куда-то. Даже в поселке ни разу не пошумели, начальство тутошнее не расчихвостили, мзду со всех окрестных поселений и жителей не собрали… Словно и не было никого… Так что, может быть, врут те, кто об этих приезжих из Петрограда рассказывает? Но ведь даже слухи на пустом месте не вырастают.
        Опять же, что это еще за Петроград? Какое местным дело до якобы нового переименования столицы? Никакое… Кстати, а почему - Петроград? Вот где людям делать нечего! Никому здесь до всех этих далеких материковых заморочек не было никакого интереса… Для всех на востоке находящаяся где-то за тридевять земель столица так и оставалась до сих пор Петербургом…
        Золото же… Коренное население, впрочем, о золоте знало, но не интересовалось. Металл по их представлением мягкий, годный лишь на украшения, а потому бесполезный. Не то что железо…
        И точно так же, как и в Забайкалье, золотой песок уходил отсюда за границу. Но эта схема уже была нам знакома, и можно было начинать действовать, само собой с оглядкой на местные реалии…
        Вот только действовать было некому. Ну что могут несколько приезжих из столицы человек против организованной и сплоченной общими финансовыми интересами преступной чиновничьей и купеческой группы местных? Да при иностранной поддержке? Вдобавок, когда до ближайших более или менее цивилизованных мест отсюда чуть ли не месяц добираться? Да и то лишь в том случае, если повезет с кораблем. А если нет? А если нет, то месяц растягивается в два, в три, а то и вовсе в полгода. Погода в Охотском море непредсказуемая, а тот период года, что здесь называют летом, весьма короткий.
        Так что возможности у нас, несмотря на весьма значимые бумаги, невеликие. Можно бы и арестовать их, запереть куда-нибудь, а что дальше? Кто здесь руководить тогда будет? Бумаги нужные для отчета заполнять? Впрягаться в чиновничью лямку никому из нас не хочется. Да у нас и задачи нет разом всю местную систему сломать. Мне бы подтвердить реальными находками свои слова о наличии золота на Среднекане и Буюнде, а дальше пусть Второв в это дело впрягается. Его же хлебом не корми, дай только блеск желтого металла вживую увидеть…
        Так что в то время, пока люди Джунковского всеми своими невеликими силами пытались хоть что-то сделать и безуспешно навести хотя бы маломальскую видимость порядка в местной канцелярии, а основная часть наших людей всеми силами охраняла самолеты от любопытного местного контингента, мы с Второвым «пошли в люди»…
        Ну как пошли… Прогулялись… Местные давно друг друга не то что по кличкам и прозвищам знают, они всех своих по каким-то своим особым признакам издалека отличают. Так что мы не стали плодить сущности и придумывать что-то этакое, а просто сунулись наудачу в местный кабак. Он тут один на весь этот невеликий поселок, а возможно, и не на одну сотню верст в обе стороны по побережью. Да и то, какой это поселок? Как стояло в этом месте испокон веку небольшое стойбище эвенов, так до сих пор оно здесь и стоит, островерхими чумами низкое небо подпирает. И уже к нему, к этому стойбищу, приткнулись такие же низкие, непонятно из чего сооруженные приземистые домишки, хибары. Тут они одновременно и жилье, и торговый купеческий лабаз, и кабак.
        Сунулись, оценили обстановку быстрым взглядом, вдохнули… А вот с выдохом пришлось повременить и постараться побыстрее выйти на свежий воздух. Слишком тяжко было внутри находиться… Дух там царит такой, что с ног неподготовленного посетителя сшибает. На ближайшую лавку. Хорошо, что у нас с Николаем Александровичем своя закалка имеется и просто так нас с ног не сбить…
        Подумали, переглянулись и приняли грамотное командирское решение. Одного из людей Джунковского отправили в это заведение выполнять весьма важное задание по налаживанию отношений с местным контингентом. На зависть остальным участникам нашей экспедиции. У нас же сухой закон!
        Главное, переодеваться ему не пришлось, все мы с самого начала по распоряжению Самого были в подходящей для путешествия крепкой экспедиционной одежде.
        Несколько дней нашему бедолаге пришлось угощать разведенным спиртом местных авантюристов. Угощать, слушать чужие пьяные, слюнявые разговоры и докладывать обо всем услышанном нам. Только тогда мы с Второвым начали кое-что понимать в местных раскладах. Не обошлось у нашего внедренца и без банальнейшего мордобоя. Это здесь, на свежем воздухе у самолетов мы уважаемые люди, а там, в полуподвальном помещении без дневного света, среди царящей внутри вони немытых тел и горького запаха горящего жира в нещадно коптящих светильниках, мы никто. Такие же, как и все тут находящиеся бродяги без роду и племени.
        Но нужно отдать должное подготовке жандарма. Подрался он с превеликим удовольствием, получил по мордасам сам и накидал немало плюх другим участникам этого веселого шоу. Великое дело должная подготовка!
        Хорошо, что за ножи никто не схватился, какие-то строгие правила поведения здесь все-таки имеются. Но это здесь, внутри кабака, а вот снаружи нужно быть более осмотрительным. Могут втихаря и нож в бок загнать, и пулю в спину исподтишка выпустить…
        Да, места здесь примечательные. Вдобавок на следующий же день после нашего прилета ко всем остальным огорчениям добавилось еще одно - на поселок опустился густой влажный туман. В нескольких шагах ничего не видно. Чуть ли не на ощупь по улице ходишь. Это местным хорошо, они здесь каждую яму знают, каждую кучу дерьма лично отложили, а нам каково? Так же и забрести куда-нибудь не туда можно…
        Посидели мы с Николаем Александровичем в самолете день, посидели другой и решили еще разок по поселку прогуляться. Ну и ноги сами каким-то чудесным образом к кабаку привели. Переглянулись. Возвращаться как-то не хочется… Пришлось задерживать дыхание и заходить.
        Дверь на входе низкая, сильно наклониться надо, чтобы лбом в притолоку не въехать. Ну а на выходе поклоны бить не потребуется - там накачанный спиритусом организм и так сам по себе на ногах не стоит, ему за голову хозяина опасаться не нужно. Но это нас не касается, мы же не собираемся здесь надолго зависать? Да и заглянули на предмет все внутри более подробно рассмотреть. Интересно же. Или кто-то по-другому думает? Зря…
        Полы же внутри земляные. Я сначала этого факта даже не понял, удивился, что покрытие какое-то странное, как бы искусственное. Потом присмотрелся, а под ногами находится плотно утоптанная смесь из рыбьей чешуи, шелухи, шкурок каких-то обгрызанных, рыбьих же костей и еще черт-те из чего. Вся эта смесь спрессовалась до каменной плотности и постоянно пополняется новыми компонентами, в результате чего плотность приобрела каменную. Да еще порой и посверкивает чешуей в свете ламп.
        Выбиваются из этой картины столы с лавками. Как-то они слишком высоко на этой земле стоят. Я сначала в царящей вокруг полутьме этого и не понял, а потом присмотрелся и сообразил. Грунт-то земляной, народу туда-сюда бродит постоянно, вот тропинки и протоптали за долгие годы, углубили проходы. А столы с лавками так никто никогда с места и не сдвигал ни разу, потому-то они и остались на первоначальном уровне…
        Садиться не стали, прошли к стойке. Да и страшно садиться. Лавки от жира и грязи почти черные. Столы, впрочем, точно такие же. Поздоровались с хозяином, заказали по стаканчику какой-то местной выпивки, осмотрелись и прислушались заодно.
        Кстати, здесь и сейчас все разговоры только о рыбе. Вот-вот горбуша пойдет на нерест, войдет в реку и у местного населения начнется горячая страда. Нужно будет запастись рыбой на долгую зиму. Опять же и собак чем-то надо кормить. А чем их кормить? Только рыбой. Так что явно не до золота сейчас основной части населения.
        Что еще интересного? Оружие… Местные охотники все поголовно вооружены американскими винчестерами. Да-да, теми самыми, где скоба вниз откидывается. Конечно, поинтересовался в кабаке, откуда они здесь. Да все оттуда же, от американских купцов. Прилетели бы мы чуть пораньше, так тоже смогли бы прикупить для себя подобное чудо. Совсем недавно только шхуна ушла с грузом выкупленной у промысловиков пушнины.
        Не удержался, попросил посмотреть хозяйскую винтовку. Стоило только взять ее в руки и попробовать перезарядить, как сразу абсолютно все присутствующие обернулись в мою сторону. И монотонный гул в этом задымленном и пропитанном запахами спирта, вони и блевотины помещении словно обрезало. Тишина. И в этой тишине звонко щелкнули взводимые курки. Вау-вау. Пришлось извиняться и возвращать хозяину оружие. Ну и проставляться перед присутствующими за досадный промах, само собой. Только после этого всеобщая настороженность в зале несколько поутихла. Вот тогда-то мне и растолковал хозяин по-дружески, с непонятными интонациями в голосе, что не принято здесь огнестрелом среди людей баловаться. Нож всему голова… Словно с пацаном неразумным говорил…
        В общем, угостить народ угостили, краем глаза шпиона нашего приметили, но к собственной выпивке так и не прикоснулись. Стаканы больно уж грязные, все в разводах. Распрощались с довольным этим моментом хозяином и вышли прочь. Ну да, он же сейчас наше пойло еще кому-нибудь продаст.
        Отдышались на воздухе, отплевались от вязкого привкуса жира во рту, еще разок среди хибар и чумов прогулялись, на редких почему-то здесь олешек полюбовались, от собак злобных и лохматых поотбивались, и нам с Второвым этого разка за глаза хватило.
        Гораздо лучше сидеть на нашей галечной косе под крылом самолета, где можно укрыться от мелкой мороси дождя, где можно в удовольствие половить рыбку, где свежий соленый ветер с моря сдувает прочь озверевшую мошку и злобное комарье, куда не долетают запахи прогорклого тюленьего жира из поселка.
        Да и в самом самолете нам с Второвым на лежаках несравненно удобнее спать, чем в разбитом буквально в двух шагах от крыла экспедиционном лагере, в наших брезентовых, тяжелых даже с виду, палатках. Начальство мы или просто так погулять вышли? Конечно, и тут есть несколько неудобств, слишком уж от погоды зависим. За день на солнце металл нагревается и внутри фюзеляжа становится душно, как в бане. А ночами нагретый за день воздух быстро выстывает, приходится кутаться в одеяло. Ночью холодно, хотя на улице вроде как и лето…
        А там потихонечку к нашему человеку местные в кабаке привыкли и, наконец, начали развязывать языки в его присутствии. Оказывается, есть и здесь свои легенды, о которых каждый более или менее удачливый старатель обязательно должен рассказать новичкам вроде нас. Угу, знали бы они, что это за новички. Но слушать вольный пересказ этих слухов в исполнении нашего так называемого «шпиона» слушали и виду не подавали. Почему такие сложности? Да потому, что нам проводник нужен! Эвены, стоило один разок к ним напрямую обратиться, сразу моментом русский язык забывают, а местные русские… Местные уверяют, что здесь они точно не из-за золота. Они все тут якобы за морским зверем охотятся и пушнину добывают! И попробуй докажи обратное… Да и некому тут доказывать. Тут проще влиться каким-либо образом в ряды местного контингента, что мы и пытаемся сейчас проделать.
        И буквально на следующий же день после пересказа этих слухов повернулась к нам лицом удача. Точнее, повернулась она лицом к нашему «шпиону», казачку засланному. Еще одна зацепка у нас появилась. Рассказали нашему бедолаге, завсегдатаю местного кабака, о заявившемся только что в поселок татарине, Бориске. Мол, он-то уж точно что-то знает. Потому что только вчера вернулся из тайги и обещался сегодняшним вечером угощать всех корифеев бесплатной выпивкой. Мол, положено так старательскую удачу обмывать. А не обмоешь, она, удача-то, и обидеться может, отвернуться… И пропадет тогда фарт…
        Опять же, пока мы с Николаем Александровичем через засланца таким вот образом налаживали контакты с местными обывателями, оставшиеся люди Джунковского тоже не сидели сложа руки. Нашли-таки через того самого чиновника какого-то старика эвена, согласившегося за определенную мзду провести экспедицию до нужного нам места.
        - Ваше высокопревосходительство, - обратился ко мне старший из них через несколько дней после прилета, - есть возможность нанять проводника из местных, которому хорошо известен тот район, куда нам предстоит добираться.
        - Так за чем же дело стало? Договоритесь с ним, дайте небольшой аванс, остальное обещайте отдать после работы…
        - Да уперся этот проводник и ни в какую не желает нас сопровождать без предварительной оплаты. И деньги ему не нужны. Он спирту требует. А у нас приказ его высокопревосходительства. Местное население ни в коем случае не спаивать. Может, вы на себя это нарушение возьмете?
        - Вы в своем уме? - удивился и приказу, и просьбе. Ладно бы услышал нечто подобное от кого-нибудь другого. Но от жандарма? Похоже, и на них начинает сказываться удаленность от цивилизации. И не в лучшую сторону сказывается.
        - Так дело-то делать все равно нужно, - потупился офицер. А сам искоса так с хитрецой во взгляде на меня поглядывает. - Для пользы Отечества же?
        - Ну-у, если только для пользы Отечества. Опять же, алкоголика все равно не исправишь… Хорошо, разрешаю купить спирту. Возьму на себя этот грех. Деньги у Второва получите. Я его предупрежу на этот счет…
        Да уж. Спирт здесь идет вместо денег, он основная валюта у местных и единственный абсолютный эквивалент любого товара. Американцы да китайцы с японцами все на спирт меряют, специально спаивают коренное население. На него и патроны покупают, и винтовки, и даже золото с пушниной. Правда, тут еще вдобавок в полной мере и натуральный обмен присутствует, как в когда-то давным-давно виденном мною еще в той жизни замечательном фильме «Начальник Чукотки».
        И что делать? Ждать корабля из Владивостока или оставлять охрану и выходить на маршрут? В охране экипаж и жандармы, кроме них оставлять больше некого, все остальные задействованы в поиске. А если кто-то из иностранных кораблей сюда заглянет? Наша техника со столь слабой охраной весьма привлекательная добыча… Нет, уходить до прибытия корабля нельзя.
        И ждать больше тоже нельзя! Лето в этих местах короткое, а сколько у нас времени уйдет на поиски - никто не знает. Получается, нужно выходить… Ну и где этот корабль? Ведь уже должен был подойти к определенному дню…
        Спирт мы купили и проводника-эвена все-таки наняли, как он ни упирался. И все его отговорки на должный начаться вот-вот нерест не прокатили. Великая жажда спирта пересилила…
        И второй вариант сработал, татарина Бориску удалось заинтересовать поисками.
        Собрались, упаковались, приготовились к продолжительному пешему маршруту. Олени далеко на севере и до них мы вряд ли дойдем, поэтому весь груз будем нести на собственном горбу. Из этого и исходили в наших сборах. И уже перед самым выходом, когда оставалось только лишь присесть на дорожку, на горизонте со стороны моря показался долгожданный дым. На радостях отложили выход и выдвинулись к устью реки.
        Только сначала все-таки запустили мотор и рацию включили на одном из самолетов. Нужно же попытаться связаться с кораблем? Частота для связи у нас есть. Теперь лишь бы мощности передатчика хватило.
        Мощности хватило, и мы получили подтверждение о подходе так нужного нам корабля. Можно выдвигаться к устью реки…
        Глава 14
        Шуршит острыми гранями сколов сланец, режет подошвы сапог. Перебираемся со всеми предосторожностями через широкий язык каменной осыпи. Вот вроде как и сплошной камень под ногами, а идешь словно по живому. Как по болоту. Плывет осыпь, норовит сорваться каменным потоком вниз, утянуть за собой. Нет-нет, а вывернется из-под ног какой-нибудь особо поганый камушек, полетит-посыпется на радостях от обретенной свободы вниз по крутому склону, набирая скорость и увлекая за собой своих собратьев. И уходит вниз каменная лавина, сминая своей массой густые переплетенные заросли кедрового стланика ниже по склону, отвоевывая у зелени еще один кусочек склона.
        Оттого-то и стараемся мы идти след в след и держим дистанцию между собой. Чтобы не потерять равновесие на крутом склоне, не поехать вниз вместе с осыпью. Отгоняем прочь мысли о том, что можно было бы и не спрямлять маршрут, а обойти стороной вот эту сопку. Подумаешь, удлинили бы путь на час-другой, ничего бы с нами не случилось. Зато не пришлось бы карабкаться сейчас по склону… А ведь на противоположном скате сопки точно так же тяжко придется… Несмотря на то, что там мы будем спускаться. Спускаться, оно почему-то всегда выходит тяжелее, чем подниматься. Жизненный опыт это хорошо показывает.
        Жарко и душно, а еще сыро. Влажность в воздухе большая. Рубаха давно мокрая от пота, липнет противно к спине, даже куртка, такое ощущение, потяжелела раза так в два от этой впитанной изнутри и снаружи влаги.
        Накомарник не спасает от злобной мошки, та каким-то образом умудряется просочиться через его мелкую сеточку, пролезть к телу и выгрызть лакомый кусочек свежего парного мясца. А то, что мясо это принадлежит мне и я категорически против подобного насилия, мошке глубоко безразлично. Эта сволочь даже в сапоги забирается, от укусов и портянки не спасают. И вдобавок неумолчно зудит над ухом комарье, вьется густым серым облаком вокруг головы, но хоть эти кровопийцы в отличие от мошки через плотную одежду пробиться не могут. Но руки искусаны в кровь.
        Пробираемся по колымской тайге уже третий день. И прошли за это время всего ничего. Да и то основную часть пути удалось пройти по протоптанным до нас тропам. А дальше обжитые места закончились, пошла непролазная тайга, и пришлось идти за проводником след в след, обходя заросли густого кедрового стланика, пробираясь через болотистые топи, пробуждая тем самым еще большие облака кровососов. Чуть легче становится на вершинах лысых сопок. Ветерок сдувает летающее племя в сторону, и можно на какое-то время откинуть на затылок сетку накомарника, подставить прохладе разгоряченное лицо и сбросить со спины тяжелючий вещевой мешок. Накомарник хоть и сетчатый, но очень уж под ним жарко и душно. По лицу струйки пота ручьем текут. Организм быстро обезвоживается, и пить хочется постоянно. Хорошо, что ручьев у нас на пути достаточно. А впереди еще минимум две недели вот такого походного извраще… Гм, конечно же удовольствия… Это если считать до нужного нам места по карте. А ведь, кроме дороги, сколько еще времени придется провести на этой разведке, никому не известно. Одно утешает - с приходом осени в этих краях
все работы сворачиваются, и мы по-любому будем возвращаться.
        Но подобное настроение гоню прочь. Нельзя с подобными мыслями браться за столь значимое для государства дело. Прощает только одно - и мысли эти, и поганое настроение суть издержки тяжкой дороги. Но ничего, еще денек-другой подобных мучений, и организм потихоньку втянется, привыкнет и к тяжелому мешку за плечами, и к дождливой погоде, от которой преет тело и особенно ноги в сапогах. Даже регулярная пересмена портянок не спасает, не успевает полотно просохнуть. Прекрасно понимаю, что совсем скоро я втянусь в маршрут и навсегда забуду об этом своем мысленном брюзжании… И даже к кровососам привыкну. Хотя в данный момент в это слабо верится…
        Посудин в бухте оказалось две. Первая из них - явно боевой корабль, а вот вторая - какой-то транспорт. Силуэт боевого корабля отличается от гражданского, как небо отличается от земли. И отличается не только наличием орудийных стволов, а всей своей сущностью, боевым духом. Даже если нет орудий, то все равно сразу приходит осознание, что это именно военный корабль…
        С кораблем все понятно, как раз его мы и ждали. Наконец-то привезли бензин, продовольствие и обещанную охрану. По крайней мере, так планировалось. А откуда здесь транспорт? И зачем он тут?
        Выбрались мы на берег в тот момент, когда от самого большого из них, военного, как раз отошла шлюпка. Гребцы дружно взмахнули веслами, и лодка полетела по волнам к берегу.
        Проскочила махом прибой, не теряя скорости. По команде мичмана гребцы подняли весла, и шлюпка по инерции вылетела носом на берег. Ну а дальше уже мы подхватили ее за борта и утащили еще дальше от воды. Правда, недалеко, на метр, не больше. Потому что дальше сил у нас не хватило. Потом уже матросы начали выскакивать на песок и подключаться нам в помощь. Офицер покинул посудину, как и полагается, замыкающим. Представился, спросил, кто из нас старший. Ну да, мы-то тут все одинаковые в штатском. Пришлось представляться по форме…
        Зря старались и вытаскивали шлюпку. Потому что сразу же пришлось сталкивать ее обратно на воду и вместе с Николаем Александровичем моститься на корме, на крайней банке, чтобы приподнять нос лодки. Море-то после шторма еще не успокоилось, и волна высокая. А нас ждут на корабле…
        Новости не обрадовали. Задержка произошла по вине гражданского транспорта. Непогода его подвела, с волной не справился. Сначала из-за шторма пришлось уходить к берегу и отстаиваться несколько дней в укромной бухте, потом, уже на подходе к Туйской губе, обнаружили впереди и справа на горизонте уходящий в сторону камчатских берегов густой дым. Наших торговых судов здесь в это время не могло быть по определению, из Петропавловска тоже никто сюда не заходит, поэтому понятно, что на горизонте чужие. Функций охраны рубежей с экипажа клипера никто не снимал, командир принял решение догнать нарушителя. Разделились. Транспорт грузовой взял курс на Олу, но вскоре после полудня на море опустился густой туман, заставивший капитана отдать команду сначала снизить ход до малого, а потом и вообще застопорить машину. Наутро налетевший ветер разогнал туман, дали ход, но к обеду ветер усилился, начал сносить судно, машина не справлялась, а погода вдобавок начала быстро портиться. В довершение сначала заморосил, а потом перешел в настоящий ливень холодный дождь, и вместо курса на Олу пришлось искать укрытие в
ближайшем заливе Забияка. Но и там не удалось спокойно отстояться. Высокая резкая волна заставила уйти дальше, в бухту Ван-дер-Шкруфа, и только там, укрывшись за мысом, удалось переждать непогоду.
        На следующий день ветер стих, и капитан дал команду выйти из залива. Наконец-то установили связь с кораблем сопровождения. Определили точку встречи и уже вместе продолжили дальнейший путь.
        А судно-нарушитель так и ушло. И скорость у контрабандиста явно была повыше, и непогода помогла. Оторвался спокойно от преследования и ушел в сторону камчатских берегов…
        А жаль. Мы с Второвым предположили, что это был тот самый торговец-американец, о котором нам местные с большим воодушевлением рассказывали. Со слов командира корабля, капитана второго ранга, получается, что у янки все это побережье торговыми сетями опутано. И если он домой возвращался, то сколько же у него добра на борту могло быть?
        От подобного высказанного нами предположения упустившему контрабандиста моряку стало чуть ли не плохо. Настроение так точно надолго испортилось. Хотя все вокруг и понимают, что закрыть границу силами одного патрульного корабля нереально. Если только случайно на кого из нарушителей удастся наткнуться.
        Приход кораблей задержал нас еще на день. Пока новостями обменялись, пока перегрузили топливо и продовольствие, переоборудовали лагерь, убрали наши палатки и поставили новые, день и прошел. К сожалению, планы начальства во Владивостоке и еще чуть выше поменялись. Военный клипер не останется в бухте дожидаться нашего возвращения из экспедиции, как планировалось ранее. У него своя задача по патрулированию акватории Охотского моря, и до осени мы расстаемся. Сопроводил сюда транспорт и адью. Жаль.
        И этот древний каботажник, абсолютно не предназначенный по причине своей возрастной дряхлости для плавания в открытом море, тоже не задержится после разгрузки. Он и сюда-то так долго именно из-за дряхлости добирался. Да уж… А потом мы окажемся крайними, на эти задержки не сошлешься, результат все равно потребуют с нас. С меня, что вернее будет.
        Именно на транспорте и подвезли так необходимые нам топливо, продукты и людей. Эти самые люди, специально выделенная для наших задач команда, как раз и должна была загодя выбрать подходящее для лагеря место, найти и обозначить пригодную для посадки и последующего взлета площадку. Ну и встретить нас, само собой. Но не сложилось. Пришлось нам самим крутиться. Справились, куда же мы делись бы.
        Пока выгружали добро, военный корабль дал продолжительный прощальный сигнал ревуном и ушел по своим делам в море. Посмотрел я ему вслед и вздохнул. Переглянулись с Николаем Александровичем, а у него, похоже, точно такие же мысли в голове крутятся. Мало ли что может случиться за лето? А вдруг к нашему возвращению из поисков корабля снова не окажется в бухте? Мы-то ладно, у нас теперь бензин есть, в любой момент отсюда улететь сможем. Ну, почти в любой. По погоде смотреть будем. А что тогда с людьми будет? Потому как для охраны самолетов на суше осталась небольшая команда военных моряков. Ну да не мое это дело…
        Больше откладывать выход было нельзя. И так сколько времени потеряли со всеми этими ожиданиями. И самим в поиск не уйти, пришлось бы кого-то выделять на охрану самолетов, а это означало бы стопроцентный срыв экспедиции, и сидеть дальше нельзя. Лето здесь короткое, а у нас столько задач намечено, что дай бог к осени со всем справиться.
        Но и на воздушную разведку слетать не удалось. Отголоски шторма не позволили. Сильный порывистый ветер не дал возможности подняться в небо. Рисковать машиной не стали, приняли решение выходить так. Зла не хватает. Что ж так все идет через одно место…
        Поэтому ранним утром, раздав последние распоряжения остающимся на месте стоянки морякам охраны, мы тронулись в путь. Как раз вскарабкались на вершинку первой сопки, когда долетевший с бухты гудок заставил всех оглянуться. Вот и транспорт уходит… Помахали руками уходящему судну - традиции обязывают, поправили ношу за плечами и потопали дальше. И вот уже третий день пробираемся по бездорожью, потеем, кормим гнус, а до цели все так же далеко, как и в самый первый день нашего пешеходного путешествия…
        Рассказывать обо всех перипетиях нашего похода - дело неблагодарное и матерное. Если послушать, сколько матюков свалилось на местную природу с этим ее пересеченным рельефом… А рельеф здесь весьма непростой. Вот если взять листок бумаги, смять его в комок, потом распрямить… Вот как раз и будет некое подобие местного рельефа. А этот проклятый гнус и комарье, готовое сожрать заживо? А… А вот об этом я лучше промолчу…
        Одно хорошо. Белые ночи наступили… А рабочий день в экспедиции ненормированный. У личного состава большой интерес в быстром завершении работ, подкрепленный словами Второва о премии по завершению экспедиции. Поэтому такой длинный день радует. За всех не скажу по понятным причинам, но нас с Николаем Александровичем уж точно.
        И погода наконец-то поменялась. Недавнему шторму наскучило это пустынное безжизненное место, и он быстренько удрал в сторону Курильских островов. Еще пару дней после этого было ветрено и холодно, несмотря на выглянувшее солнышко. Ждали настоящего тепла, но увы. К вечеру небо затягивалось тучами, с небес срывался мелкий моросящий дождик, нудел всю ночь шорохом мелких капель по брезенту палатки и благополучно прекращался к утру, как раз к восходу. Влага быстро испарялась под солнечными лучами, и воздух становился мокрым и тяжелым, хоть пей его. Пришлось подстраиваться под погоду, заранее останавливаться на ночлег, разбивать лагерь и готовить еду.
        Постепенно втянулись, перестали цепляться за корни и стланик ноги, дышать стало легче, и плечи привыкли к тяжести ноши. Шагать стало веселее, и дорога уже не казалась столь бесконечной и непроходимой, как в начале пути. Вот к сырости привыкнуть было невозможно. За ночь белье и портянки просохнуть не успевали, приходилось досушивать днем на ходу. А это лишняя морока. Но ноги нужно было беречь, на них здесь вся надежда.
        А еще через неделю вышли в первый намеченный квадрат, разбили лагерь и приступили к тяжкой работе. Я говорил, что привыкли к тяжелым переходам и дальше стало проще и легче? Ошибся… Стало труднее. Гораздо труднее. Земляные работы, горы перелопаченного впустую тяжелого каменистого грунта, кровавые мозоли на руках от кирки и… Нулевой результат. Отчаиваться никто не собирался, работа только началась, перенесли лагерь на другой ручей, сделали разбивку участка и начали промывку…
        И в первом же лотке обнаружились знаки. Ух, как вскипел энтузиазм у народа! Засуетились наши научники и пошла работа.
        Удача никогда не ходит в одиночку. Где-то позади обязательно плетется какой-нибудь ее антагонист…
        Грамотно сработало дальнее охранение. Постоянно выставляли на подходе к лагерю со стороны пройденного нами пути секрет из двух солдатиков - и положено так, и на душе спокойнее. И не прогадали с предосторожностями - по нашим же следам скрытно пробиралась небольшая группка. И не старатели, это наши сразу определили по отсутствию у них необходимого для такого промысла снаряжения, и тем более не охотники. За пушниной в эту пору никто не ходит, а за мясом забираться в этакую даль вообще смысла нет.
        Так что, когда в лагере неожиданно объявился один из дозорных и сообщил о пробирающихся по нашим следам людях, суетиться особо не стали. Потому что с самого начала путешествия предполагали нечто подобное и заранее подготовились к ненужной встрече. Впрочем, шила в мешке все равно не утаишь, рано или поздно среди местного населения пойдут слухи о найденном нами золоте, и потянутся по нашим следам в верховья притоков реки Колымы лихие горячие головы.
        Всех не отвадишь, никакой отвадилки не хватит. Потому что знаю, сколько народа очень скоро в эти места набежит. Но здесь и сейчас мы первые! И позволить пользоваться результатами нашего труда черт знает кому вот прямо сейчас как-то не хочется. Несмотря на то, что хоть какую-то планомерную добычу в этих местах ЕИВ сможет начать только на следующий год. А за этот год местные здесь ого-го как развернутся. Нет, выберут-то они крохи, если сравнивать добычу частника с добычей организованного прииска, но и этих крох просто так отдавать никому не хочется. Вот такие мы с Второвым собственники. Почему бы этим халявщикам не поискать золото в другой стороне? Край большой, огромный даже, золотоносных участков на всех с верхом хватит. Обязательно нужно вот так выслеживать нас, подглядывать? Это же сколько времени они так за нами крадутся? Попробовать миром вопрос урегулировать? Поговорить? Усовестить? Да ничего подобного! Валить будем наглухо! И рука не дрогнет, потому что другого выхода нет. Нет, выход-то всегда есть, и можно без пролитой крови обойтись. Разоружить, расспросить и… Нет, отпускать никто никого
не будет, нельзя в подобных случае так поступать. Не поймет нас местное население, смеяться станет. Остается лишь привязать их к какой-нибудь лиственнице. Ну а комарье и гнус за нас всю работу сделают. Нет, нельзя так поступать, слишком уж смерть мучительная получится. Ну не звери же мы? Поэтому целиться нужно будет получше…
        Не вышло… Не понравились нашим ученым-интеллигентам от Геокома мои кровожадные планы. Так они их и обозвали, кстати. Только Николай Александрович отнесся к ним с пониманием. Настаивать на своем не стали, нам еще в этой глуши несколько месяцев сидеть. И не дело, если в самом начале работ такие противоречия между нами возникнут. Пришлось искать компромисс. Приняли решение сначала провести мирные переговоры с подходящей группой.
        Ладно, переговоры-то мы проведем, но подходящие для стрельбы позиции на всякий случай займем.
        Самое смешное, что никто из наших специалистов не согласился лично участвовать в переговорах. Настаивать мы с Второвым не стали, позже с ними переговорим о недопустимости такого поведения и невыполнении приказов начальства…
        Выдвинулись навстречу незваным и нежданным гостям. И одного из научников с собой все-таки прихватили. Пусть своими глазами все увидит. Нам же потом легче с этими интеллигентами управляться будет.
        По докладу дозорного по нашим следам пробираются со всеми предосторожностями всего лишь три человека, поэтому огород городить не стали, но место горячей встречи сразу для себя обозначили. И сразу же отправили в обход несколько человек.
        Да, пусть сегодня у нас старательский день будет потерян, зато с преследователями разберемся. Спокойнее так будет, никто потом нам в спину не выстрелит, да и ночами опасаться можно будет поменьше.
        Перевалили через гребень, спустились чуть ниже и заняли позиции на заросшем склоне. Никто нас не сможет разглядеть в зарослях стланика, а вот нам отсюда все хорошо видно. Ну как хорошо? Все-таки лето, деревья на пологих скатах сопок стоят зеленые, лиственницы пушистые иголками мохнатятся, обзор затрудняют. Тем не менее рассредоточились по склону тихонечко, рассыпались по сторонам и залегли, кому где понравилось.
        Лежим, пыхтим, в себя после быстрого подъема в сопку приходим. С носа капельку пота сдул, заодно и ветерком лицо остудил, на короткий миг от налетевшей на дармовую еду кровососущей своры избавился. И вовремя успел накомарник опустить.
        Лежим, ждем движения на противоположном склоне. И сразу Карпаты припомнились… Там ведь точно такая же ситуация была, точно так же я в засаде на склоне сидел и ждал появления своих преследователей… Тогда я с ними быстро разобрался, просто повезло, а как оно сейчас пройдет? Да точно так же и пройдет! Некуда им деться… И нас больше, и тех меньше. Эх, надо бы кого-то из них живым взять, да порасспросить, кто такие и откуда… Ладно, глядишь и уцелеет кто из них…
        Тьфу ты! Опять двадцать пять! И куда потом этого «языка» девать? Нет, никаких «языков»! Лучше выбросить из головы этот интеллигентский бред и стрелять без промаха! О, Второв с геологом вниз пошли… Сейчас все и решится…
        Лежу, на заросший деревьями противоположный склон распадка смотрю, а думки сами собой от воспоминаний о карпатской эпопее непонятным образом на воспоминания о Лизе перепрыгнули. Да такие сладкие почему-то получились воспоминания, что даже в жар бросило, а на пузе лежать несколько неудобно стало. Пришлось чуть на бок извернуться, да постараться выбросить из головы столь несвоевременные воспоминания. И при этом постараться так это проделать, чтобы надо мной ни одна веточка не шелохнулась…
        Есть движение на противоположном склоне! Приложился к винтовке, да отстранился, не стал пока на спусковой крючок нажимать - нельзя, рано, да и пусть они в распадок спустятся. Как раз туда же сейчас должны и Николай Александрович с этим… гм, интеллигентом подходить. Мне отсюда не видно, где они там, но точно должны. Второв в подобных делах собаку съел. Заодно и наша обходная группа ближе подтянется. Высовываться на гребень сопки они не станут, есть у нас такая договоренность. Даже не договоренность, а грамотно поставленная боевая задача. Иначе же можно и перепутать цели, по своим отстреляться. Ну мало ли кому из наших что в голову прийти может? Нет, насколько проще с военными людьми дело иметь…
        Точно, трое идут. Середину склона прошли. Таятся, осторожно идут. Если бы я их не ждал, то вряд ли заметил бы. Опытные… Открытых мест избегают, от дерева к дереву друг за другом переходят, ни одна веточка не колыхнется. Так что однозначно они не просто погулять вышли… Надо бы наших дозорных потом благодарностью отметить за бдительность.
        Краем глаза движение слева заметил. Тихонечко голову повернул, а это один из солдатиков там нервничает, жестом мне показывает, что стрелять пора. Несколько раз же было всем сказано, что стрелять можно будет только после моего выстрела! Вот же черт!
        Улыбнулся в ответ, головой чутка качнул - нет, пока еще не пора. И снова замер на своей лежке. Голову чуть влево наклонил, что-то впереди наблюдению мешает. Не помогло, наклонил вправо, то же самое. Чертыхнулся про себя и только тогда сообразил, что это комарье сетку накомарника облепило. Да и ладно!
        Так, вот теперь я хорошо вижу и наших, и не наших. Наши уже на месте, а вот гости пока только на подходе. Грамотно Николай Александрович рассчитал место встречи. Как раз на прогалине она и произойдет.
        Так, Второв с инженером вроде бы как на привал устраиваются, планшетки расстегнули, карты с блокнотами достали, склонились над ними. Приманку лакомую из себя сделали.
        Это уже мы с Николаем Александровичем по-быстрому такую схему придумали. Показать преследователям карты и бумаги с записями. Приманкой сработать. Если именно за этим они пришли, то точно не смогут удержаться и нападут… И Второву дополнительно к его собственному один из своих пистолетов отдал. Карабинами они просто не успеют воспользоваться. Если что…
        Риск? А без риска в этом деле никуда. Теперь главное, чтобы этот риск получился оправданным. И для этого нам никак нельзя оплошать.
        Расстояние до них шагов восемьдесят, прекрасно все видно. Мотнул головой, прогоняя комаров, и похолодел. Нельзя же шевелиться! А вдруг заметят мое движение? Замер. Вот и гости на поляне объявились…
        Приблизились к нашим, что-то спросили. А может, просто поздоровались… О чем-то разговор завели. Расстояние хоть и плевое, но шум ветра и шелест листьев не дают расслышать, о чем идет речь. Только невнятные звуки долетают, бу-бу-бу. Вроде бы как спокойно разговаривают.
        Один из гостей вперед вышел, руку к бумагам протянул. Второв на ноги вскочил, а геолог так и продолжает на попе ровно сидеть, головой по сторонам крутит. Лишь бы так и продолжал сидеть на своем месте. И Второву пора, пора в сторону отходить. Он ведь собой противника загораживает. А то, что это точно противник, уже понятно. Потому что действия гостей не оставляют другого толкования. И разговор пошел на повышенных тонах. И почему я пошел на поводу у наших ученых из Геокома? Вот сейчас все и решится!
        Второв падает навзничь, и тут же бахает выстрел! И непонятно, кто там из них успел выстрелить! Комарье проклятое! Разбираться и сомневаться? Да ни в жисть! Я уже давно готов к стрельбе и сразу же жму на спусковой крючок. Центральную фигуру из гостей я с самого начала этой встречи на прицеле держу. Эх, а ведь по нему наверняка сейчас большая часть стрелков отстреляется! Да и ладно.
        Буквально сразу же по склону прокатывается нестройный залп.
        А я передернул затвор и вновь приложился щекой к прикладу. Выстрел! Перезарядка и… Все… Не в кого больше стрелять.
        С противоположного гребня сопки наши закричали, тряпкой какой-то замахали, но высовываться не стали. Правильно опасаются. Мало ли у кого нервы не выдержат? Вдруг кто стрельнет? Ну и я в ответ прокричал что-то непонятное, то, что само собой из груди вырвалось, да тотчас на ноги и вскочил. Осторожненько так вперед шагнул, через сплетенные ветки стланика перешагнул, чуть было не запнулся, но сумел уцепиться за колючую ветку, удержался на склоне.
        На месте встречи несколько раз пистолет хлопнул. Плюнул я на осторожность и вниз по склону попрыгал. Вниз не вверх, скорость моментально набрал, только и успевай отталкиваться ногами да перепрыгивать через обломки камней, через колючие заросли. А осторожность… Да какая тут может быть осторожность, если на том склоне никакого движения. Ну, кроме как спускающихся к телам наших обходчиков?
        Правда, краем глаза все-таки на противоположный склон на бегу поглядывал, мало ли там какой сюрприз может обнаружиться?
        Наши все уцелели. В живых никого из преследователей не осталось. Жаль, конечно, что никого из них расспросить не удалось. Но и допрашивать, как чуть позже оказалось, никого и не нужно. Геолог только сейчас сумел свой револьвер из кобуры достать. Второв… Николай Александрович вовремя отшатнулся, и пуля из винчестера прошла мимо. Вот он со злости и доконтролил всех гостей…
        Уж понятно, зачем объявились здесь эти люди. Слухи о нашем прилете и целях экспедиции прокатились по побережью и добрались до Охотска. И пока мы сиднем сидели в Оле, в Охотске ушлые купчишки решили посмотреть, насколько правдивы слухи о колымском золоте. Эти трое немного припоздали, не успели застать наш выход из поселка, поэтому пошли вдогонку по нашим следам. По этой причине и мы не смогли сразу обнаружить слежку, успокоились. И если бы не предосторожность с дозором, то неизвестно, чем еще мог закончиться наш поиск. И даже сомневаться не нужно, что три умелых стрелка-таежника могут справиться с нашей толпой, где почти половина ученых и студентов. И солдатики не помогут, не умеют они в тайге воевать…
        Тела в лагерь переносить не стали. Тут-то двоих из тройки и опознал наш татарин-проводник. Лишнее подтверждение словам Второва…
        Дальше стало и проще, и сложнее. Проще с работой и сложнее с охраной. Народ впечатлился перестрелкой и потребовал усиления выделенных постов. А это оторванные от работы люди. Но первые же находки взбодрили народ, добыча и разведка пошла активнее, начали бить шурфы… Через еще одну неделю свернули лагерь и перебрались к очередному притоку Колымы. Положительный результат повторился после недели напряженной работы, и еще через месяц пришлось волевым решением сворачивать работы. Потому что кое-кому хотелось намыть еще песочка, потом еще и еще чуть-чуть. И этот кое-кто понятно кто. Второв. Словно дите малое, дорвавшееся до сладкого.
        И ушли с реки под его непрестанное ворчание. С продуктами на обратную дорогу все было отлично, всего хватало. Потому что речонка отлично снабжала не только драгметаллом, но и рыбой, а если рыба надоедала, то можно было и поохотиться. Несмотря на тяжкий труд, народ в экспедиции подтянулся и окреп, перестал обращать внимание на гнус и комаров, без напоминаний выполнял необходимую работу не только по добыче, но и по лагерю. И, честно говоря, уйти отсюда можно было давным-давно, если бы не Николай Александрович и специалисты из Геологического комитета, которым все было мало. И мал разведанный нами участок правобережных притоков верховья реки Колымы, и мало само время нахождения в разведке. Но это им, а не мне. Для меня главное было выполнено - мы подтвердили мои слова о большом золоте. Именно для этого экспедиция и была организована. Так что совесть моя успокоилась, и в тайге больше ничего не держало. Золотая лихорадка меня не коснулась, к блеску драгоценного металла я был равнодушен. Не совсем, честно говоря, равнодушен, потому что прекрасно представлял себе его стоимость и все те возможности, что
открываются с его наличием. Но и ради такого оставаться на промысле… Увольте. Есть и другие источники дохода, не столь экстремальные.
        Так что мы благополучно закончили разведку, собрали достаточно образцов, которые еле-еле несли на своих плечах. И выдвинулись в обратный путь. Честно сказать, присутствовало некое опасение от нежелательных встреч. Надежда на то, что вряд ли кто станет связываться со столь большим количеством вооруженного народа. Поэтому шли довольно спокойно, но по сторонам посматривали, передовой дозор высылали и на собачек нашего проводника-эвена… Нет, не надеялись. Как не надеялись и на другого сопровождающего, татарина Бориса. Вот на ком клейма негде было ставить. Вот кому блеск найденного нами золота затмил не только глаза, а вообще все на свете. Мало того, что то золото, которое удалось ему самому намыть, находилось в его мешке, так он и от нашего глаз не отводил. Все норовил на привале усесться к мешкам поближе, все руками непроизвольно ощупывал их содержимое.
        Глава 15
        Если кто-то из нас и надеялся, что обратная дорога будет легче, то он явно ошибся. Да, согласен, прихваченный из поселка запасец продуктов мы за время поисковых работ практически полностью подъели, остались сущие крохи, неприкосновенный запас, отложенный загодя на обратный путь, на возможную задержку по непогоде, да и мало ли еще на что плохое, что может произойти во время пешего похода по глухим таежным окраинам Дальнего Востока… Да и то сомневаюсь, что этих крох в подобном крайнем случае надолго хватит. Нашей ораве так точно лишь на пару укусов. Крайний случай, говорю же. Безвыходный… А пока все нормально.
        В тайге ведь как? Только ленивый с голоду помереть может. Дело идет к осени, подножного корма вокруг хватает, да и охоту никто не отменял. Опять же и рыба из речушек никуда не делась и регулярно прыгает из своей привычной водной среды в наш походный котел. Само собой, не самостоятельно прыгает, если кто юмора не понял, а конечно же с нашей помощью. Правда, рыба эта за лето надоела. А охота, что бы я ни говорил, все-таки дело нечастое. По сопкам много не походишь, работать-то кто тогда будет?
        Так что основной нашей добычей была пернатая дичь - боровая в лесу и утки на реках и болотцах. Вот этого добра было много. И что? Один день дичь, второй рыба и так постоянно. А так хочется обыкновенных простых овощей, огурчики с помидорчиками уже и по ночам сниться стали. А каша? Рассыпчатая, с маслицем… Или картошечка на сковородочке, да под соленый хрустящий огурчик… У-у, сразу слюнки потекли. Вот вернусь домой и только одной кашей буду питаться…
        Тьфу! Опять все мысли о жратве! Ну а о чем же еще думать? Не о золоте же? Оно за эти месяцы надоело хуже горькой редьки. Ну вот, и тут еда! О Лизе можно еще подумать… Вот вернусь скоро домой, подхвачу любимую на руки и первым делом потащу… Да ничего подобного! Первым делом в баню! И смыть с себя пыль таежных троп и забыть, наконец, о ветре дальних странствий! А вот потом можно и Лизу на руки подхватить… М-м… Нет, довольно мечтам предаваться, а то можно и оконфузиться перед товарищами и подчиненными!
        Встряхнулся, выбросил мешающие размеренной ходьбе мысли из головы, подтянул… Ага, подтянул лямки мешка за спиной, хотел сказать! Да этот мешок за спину только с помощью товарища можно забросить. Одному эту тяжесть ворочать боже упаси, можно и спину потянуть, а то и вообще сорвать!
        Что тащим? Золото, что же еще! Песочек и самородки. Богатство великое, некоторые из нас уже явно планы строят, как бы весь этот груз себе оставить. Это я про нашего проводника-татарина говорю. У него же все на лице написано. И даже природная хитрость скрывать свои настоящие мысли уже не помогает, очень уж велик сооблазн завладеть подобным богатством, слишком большой куш можно урвать при подходящем случае. Вот только не собираюсь я этот случай ему предоставлять, поручил постоянно приглядывать за ним солдатикам.
        Пробираемся в сторону поселка. Маршрут новый, ни разу никем не пройденный. Потому как в процессе разведки мы сильно уклонились на северо-восток, двумя разведанными местами дело не ограничилось, и дошли мы в наших поисках желтого металла аж до самого слияния Буюнды с рекой Большой Купкой. Проверяя по пути, насколько позволяли силы и возможности, многочисленные ручьи и притоки на золотоносность. Времени на эту разведку уходило очень и очень много, но зато эти поиски себя полностью оправдывали.
        Довольно часто натыкались на следы присутствия людей. И это тоже радовало. Значит, моют потихоньку золото старатели, моют. Теперь бы всю эту добычу взять под контроль и отвадить от наших берегов иностранных скупщиков драгоценного металла. Но это уже задача Второва и государства…
        Рассказывать о нашем возвращении в поселок не стану. Ничего особенного за все время пути не происходило. Да и не хотелось бы, чтобы это «хоть что-то» произошло. Очень уж вымотались мы все за лето в поиске и в добыче, очень уж надоела нам всем и тайга, и золото. Про таежную северную романтику, бр-р, даже и не упоминайте. Какая может быть романтика при таком гнусе и озверелом комарье? А потому, когда пришла пора сворачиваться, все участники нашей экспедиции вздохнули с облегчением. Наконец-то!
        Хотел бы сказать, что ноги весело бежали к дому, да не скажу. Очень уж тяжелой выдалась обратная дорога. И это несмотря на то, что все мы давно привыкли к возросшим нагрузкам, к постоянному наличию тяжелого груза за спиной. Не располагает бездорожье к легким прогулкам. А до олешек нам так и не довелось добраться. Они еще севернее пасутся, на том берегу Колымы. Так что все свое на себе, на собственных спинах носим…
        Да, все-таки одно происшествие случилось. Тут я поспешил с положительными утверждениями. Да и происшествие это было, в общем-то, вполне ожидаемо. Как и предполагал, проводник наш все-таки дерзнул покуситься на святое, на плоды общего многодневного труда. Понятно, что все он унести вряд ли смог, но один мешок с золотым песком на вечернем привале ухватил и попытался удрать в тайгу. Отдавать нашу добычу было бы явным перебором, все-таки это результат тяжелого совместного труда. Да и, положа руку на сердце, мог бы и подойти ко мне или к Николаю Александровичу, переговорить с нами, договориться же всегда можно. Неужели не позволили бы мы намыть ему для себя песка? Позволили бы. Ну а поскольку этот товарищ не захотел пойти нормальным путем, а вознамерился воспользоваться халявой, то…
        Так что присматривавшие за Бориской солдатики среагировали вовремя, мешок остался на своем месте, а Бориска прыгнул со склона, скатился вниз по каменистой осыпи кувырком…
        Думал - все! Конец татарину. Ан нет. Уцелел, хитровыделанный. Полежал внизу на камнях, притворяясь покойником, ну а как только мы расслабились, зашебуршились на склоне, собираясь вниз к телу спускаться, так он, зараза хитрая, подхватился и метнулся в заросли. Зачем?
        Стрелять вдогонку и пытаться отловить беглеца не стали. Да и не собирались, если честно. Предотвратить ограбление - это да, а вот лишать жизни человека просто так, между делом, ни к чему. Еще один грех брать на душу не захотел. А то, что наверняка Бориска вернется к найденным золотоносным россыпям… Да пусть возвращается! Тайна наша все равно недолго продержится. Зуб даю, что как только мы из Олы вышли, так сразу же слухи по окрестностям и расползлись. А уж когда с тяжелыми мешками назад вернемся, то тут только дурак два плюс два не сложит. Да если и не сложит, то на одном инстинкте догадается, что за груз в этих мешках. Так что рванут самые ярые авантюристы по нашим следам в тайгу. У нас народу много, и после нашего прохода по сопкам и заросшим лесом долинкам отличная тропа образовалась. А то, что зима на носу, так разве это может считаться весомой причиной для них, когда где-то там, на той стороне тропы лежат богатые золотые россыпи? Конечно богатые! Вон как наши спины под тяжелым грузом гнутся…
        Опять же, мы вроде бы как и не авантюристы, а люди подневольные. И нам нужно государево распоряжение выполнять. Искомое нашли, сведения подтвердили, можно с чистой совестью возвращаться. По крайней мере, именно так я могу о себе сказать. О других промолчу. Нет, явного сожаления об уходе с реки никто не выказывал. Потому как мы со Второвым сразу же поставили четкое условие - сначала проводим разведку, ищем золотоносные участки, выполняем основное задание, а только потом перед возвращением каждый желающий может поработать и на себя лично. Особо объяснили людям, что обманывать никого не собираемся, и у всех будет возможность поработать на свой карман. Правильно это или неправильно, но за все время никого не пришлось заставлять работать. Народ вкалывал не за страх, а за совесть. Ну и мы не обманули. Есть, правда, у меня подозрение, что по возвращении в Петроград кое-кто оставит службу и вернется в эти места в погоне за фартом. Да и ладно…
        Осень… Вот она и пришла, родимая, сырыми и холодными ветрами подула, дождями заморосила, птицу перелетную с насиженных мест погнала. Вовремя мы свернулись! Листья на деревьях резко как-то побурели и пожелтели. А дальше зима на подходе, снежные метели и морозы…
        И на следующий год не удержится Второв от соблазна. Голову, конечно, не прозакладываю, не дождетесь, а вот зуб дать - дам, обязательно пригонит в поселок корабль с людьми. У него сейчас все разговоры о будущих своих планах. И это хорошо. Чем меньше времени мой товарищ будет проводить в Москве, тем больше вероятности у него остаться в живых. Что бы я ему ни говорил об осторожности во взаимоотношениях с родственниками, все было бесполезно. Не хочет слушать предостережения Николай Александрович. Поэтому я и поддерживаю и горячо одобряю его будущие планы, и… И всё!
        Ну а что еще? Мои личные интересы здесь не учитываются совершенно. Пролетаю я мимо магаданского золота со всем моим авиационным шиком. И даже Второв вряд ли что-то поимеет, кроме благодарности короны и лично его императорского величества. Ну и кое-каких преференций на будущее. Хотя нет, вру. Поимеет. Если управление будущими рудниками перейдет в его подчинение. Вот тогда-то… Ого-го что будет. Куда там всяким Морганам и Рокфеллерам тягаться с Николаем Александровичем, первым русским промышленником…
        Но нам с Сикорским от этого золота один только вред. Почему? Ну а кто будет заниматься дальнейшим развертыванием сети воздушных перевозок? У нас с компаньоном даже на двоих столько денег не наберется. И связей таких нет, чтобы организовать новые воздушные линии. Это же в каждой губернии свои люди должны быть! А у Игоря заводы и производства, свободного времени больше ни на что не остается. У меня же… А у меня, а у меня… Посмотрим, что там будет у меня. Не хочу загадывать раньше времени, чтобы не сглазить… Есть и еще один компаньон - Шидловский. Но с ним мы будем разговаривать после возвращения в столицу. Ничего, решим что-нибудь…
        В бухте нашего возвращения уже дожидался тот же самый клипер. Даже и не нашего, а возможности забрать своих матросов. Так что вернулись мы вовремя. Ну а пока сворачивали лагерь, нам ведь здесь тоже оставаться ни к чему, успели подняться на борт и пообщаться с офицерами корабля на общие темы. Новостей как таковых нам особенно никто не смог рассказать, поскольку клипер с момента расставания с нами тоже никуда не заходил, а болтался в море. Да и встречу эту мы со Второвым не стали затягивать и даже приглашение отобедать в кают-компании вежливо отклонили. Поскольку время сейчас буквально на вес золота.
        Всем до чертиков надоела и тайга, и экспедиция. Хочется одного - поскорее загрузиться в самолеты, проверить технику и рвануть вперед, на запад. Ну а пока в грузовые кабины самолетов укладывают экспедиционное имущество, кораблик на всякий случай будет на якоре стоять. И лишь после нашего взлета покинет стоянку. Подстраховаться нам не помешает, мало ли что могло за это время с техникой произойти?
        К счастью, все прошло нормально, и уже через час мы распрощались и с этим гостеприимным берегом, и с поднимающим якорь клипером. Развернулись над бухтой, покачали крыльями и взяли курс на запад…
        Поет свою веселую песню мотор, солнечные лучи отражаются от приборных стеклышек прямо в глаза, слепят, заставляют щуриться. Псков остался позади, а подо мной во всю свою ширь раскинулось устье реки Великой. Тянутся протоки, расходятся веером в сторону озера, вливаются в его темные воды. А я лечу дальше, вперед к островам. Над Талабским архипелагом выполняю плавный разворот и ложусь на обратный курс. Машина получилась настолько хорошей, что после приземления вылезать из кабины не хочется. Управляется легко и четко слушается рулей. Подобное ощущение полета у меня возникало при самых первых вылетах на «Фармане», когда вокруг было только небо, а крылья казались продолжением рук.
        Вот и подходит к завершению серия испытательных полетов на нашем новом самолетике. Чуть больше года потребовалось на то, чтобы наконец-то начать производство новых аппаратов. Пока подобрали подходящее для мастерских место и возвели ангары, пока подвели к ним электричество, пока набрали и обучили рабочих, время и пролетело. А уж сколько пришлось понести расходов, даже и вспоминать не хочется. Зато сейчас вот оно, вещественное воплощение моих идей и ожиданий - покоряет воздушную стихию, тарахтит весело мотором.
        Пока, правда, всего лишь в единственном экземпляре ее сделали, но это пока. Вот проведем полные испытания новой модели, тогда и продолжим производство с учетом всех замечаний и предложений.
        Двигатель нам фирма Сикорского предоставила. Самому подобное дело с полным производством пока не потянуть, мощностей не хватит и финансов. Слишком хлопотно это - мотор с нуля делать. Тут же сколько всего сразу потребуется? Одно только оборудование литейки все деньги высосет. А металл? А квалифицированные литейщики и формовщики? Нет, само собой, очень уж заманчиво было все самому делать. Но когда вник в нюансы, когда все затраты посчитал - ужаснулся и отказался до поры от первоначальных намерений. Так что лучше уж покупать готовые моторы.
        Ну да ничего, предварительный договор о намерениях мы с Игорем заключили, долю каждого в прибыли определили. Пришлось учитывать и остальных компаньонов, иначе боюсь, я со всеми своими накоплениями вряд ли смог бы поднять это дело. Тут я скромничаю, конечно. Смог бы, никуда не делся. В крайнем случае кредит бы взял. Но у меня ведь и молодая жена есть? И держать ее в черном теле никак нельзя. Нужно и одеться согласно современной моде, и дом, который я недавно купил, обставить так, как женской душе угодно. А это все деньги немалые, только и успевай чеки выписывать.
        Поэтому опускаться в ноль не стал и договорился с друзьями. Помогли. Опять же и перевозки никуда не делись. К счастью, Второв не стал сразу отказываться от этого проекта и продолжил свое активное участие. По крайней мере - до следующего сезона. А дальше, как я и предполагал, уедет в Олу представлять интересы государя…
        Предлагал и мне поучаствовать, но я отказался. Хватит мотаться по бескрайним просторам нашей страны, пора и остепениться чуток. Я и здесь для себя столько дел вижу, что ни о какой скуке и говорить не приходится. Опять же, если нам с Лизой захочется приключений, то всегда можно взять свой самолетик и полететь, куда глаза глядят. Лишь бы там бензин был…
        Но это все потом, а пока у меня одни траты. Когда еще прибыль появится, не знаю. То есть знаю, конечно: когда дивиденды с наших петербургских предприятий начнут акционерам в начале следующего года выплачивать, тогда и можно будет вздохнуть с облегчением. А пока в утешение остается скромный по нынешним тратам ручеек отчислений с моих зарегистрированных патентов.
        Будет ли спрос на этот самолет у покупателей? Уверен, что будет! Пятиместный самолетик с хорошей дальностью полета, небольшим расходом топлива, способный садиться на неподготовленную площадку, уже вызывает явный интерес у зажиточной части нашего небольшого города. А что будет, если мы его в столице покажем? Или в других крупных городах? Так что сбыт на нашу продукцию точно будет! И уже начинаю потихоньку проводить рекламную кампанию. На земле меня ожидают корреспонденты газеты. Пока губернской. Прокачу их над городом, над озером, пускай набираются впечатлений. А там и до столичной прессы дело дойдет!
        Что еще значимого произошло за это время?
        Было два покушения на Николая Второго. Первое прошло без особых последствий для его императорского величества, а вот после второго пришлось нашему государю прибегнуть к помощи докторов. В данный момент вроде бы как все хорошо со здоровьем ЕИВ. Прокатившаяся по стране череда терактов не миновала и жандармское ведомство. Разорвавшаяся рядом с автомобилем Джунковского бомба вынудила генерала уйти в отставку по состоянию здоровья. Здесь генералу, если можно так сказать, повезло - бомбометатель попался субтильный и не смог забросить тяжелый сверток под колеса. А дальше грамотно сработала сопровождающая своего шефа охрана. Мало того что самого бомбиста сразу же схватили, так и его подельников не упустили.
        С терактами не все так просто. Новые реформы хоть и приглушили недовольство народных масс, но до конца не убрали. Слишком уж все было запущено. Бессовестно прикрываясь лозунгами о демократии, то там, то тут расползается разная нечисть, словно плесень, отравляет общество. Общество… Если бы оно было здоровым, это общество, то подобная плесень вряд ли смогла вообще зародиться. Так что не все вокруг так радужно.
        И красное знамя революции все еще продолжает реять над Европой. Но и там все непросто, замерла революционная борьба в шатком равновесии. Похоже, в этом кипящем котле скоро сварится новое блюдо.
        Что же касается меня лично, то здесь все хорошо. Государь сдержал слово и именным указом все-таки отправил меня в отставку. Правда, в личном разговоре высказал завуалированное намерение не отпускать из-под присмотра. Ну да и ладно. Уже и за то спасибо, что не стал против воли на службе держать. Да и понимает прекрасно, что на двух стульях я не смогу усидеть. А на «гражданке» от меня пользы неизмеримо больше окажется!
        Кто бы сомневался, что мне удастся из столицы просто так уехать… Не успел из рук государя приказ об отставке получить и из кабинета выйти, как меня тут же вежливо пригласили на другую встречу. Ну да, к Батюшину, к кому же еще!
        Николай Степанович первым делом с отставкой поздравил. Правда, я так и не понял, всерьез он это сделал или таким образом изволил свое неодобрение моим поступком выразить? Больно уж тон у генерала был ехидным. Ну и прямым текстом сказал, что сотрудничество наше будет в любом случае продолжено и расслабляться мне ни в коем разе не следует! Кто бы сомневался! Так что с самым простецким видом поблагодарил генерала за поздравление и выразил твердую убежденность в своих намерениях по дальнейшему сотрудничеству. От подобных вещей не отказываются…
        Что же касается роли одной определенной личности в истории… Это я себя имею в виду, если кто не понял. Так вот, не желаю я тешить себя напрасными иллюзиями. Одну малюсенькую песчинку, заброшенную по чьей-то воле в огромный механизм, шестеренки развития истории вряд ли заметят… Считать-то я считаю, но хочется тешить себя мыслью, что все-таки не зря я очутился именно здесь и не зря прожил эти несколько лет.
        Потому что как же тогда иначе объяснить изменения в судьбах отдельно взятых личностей и событий? Или так оно и должно было быть? Здесь, в этом мире? И отчего зависит то или иное изменение в развитии знакомой мне или уже незнакомой истории? От чего или от кого?
        Так и не пришел я к какому-то определенному выводу. Но, оглядываясь в эту минуту назад, на все свои большие или маленькие свершения… Могу же я их так называть? Хотя бы для себя, для собственного успокоения? Так вот, вспоминая все то, что произошло со мной здесь, в этом мире и теле, отчетливо осознаю, что сделал все, что смог! Одно то, что здесь пока не случилось ни революции, ни гражданской войны, о многом говорит. Произойдет ли она, революция? Полагаю, что она все-таки будет. Слишком много накопилось противоречий в нашем государстве, слишком запущенной оказалась ситуация. Пусть уже не так сильно влияние заграничных воротил от политики и финансов, но оно никуда не делось, в той или иной мере все-таки присутствует. Еще не все закончено. Посмотрим. Но надеюсь, что последствия революции будут все-таки не столь кровавыми…
        Так что на свой жизненный путь здесь я оглядываюсь с удовлетворением и в будущее смотрю с оптимизмом! И пусть тот, кто считает, что можно было бы сделать и больше, попробует проделать это самостоятельно. Дерзайте! Милости просим в прошлое…
        А меня Лиза ждет!
        И работа! Я - летчик! И мое дело - летать! И сколько еще всего предстоит сделать…
        И не в песчинке дело, а в самом человеке, в его желании творить историю на своем месте…