Чума XX века Эрнст Малышев
#
Малышев Эрнст
Чума XX века
Эрнст Малышев
Чума XX века
Если бы не его очаровательная шестилетняя племянница Мадлон, профессор Франсуа Жордье никогда бы даже не предположил, что займется вирусологией.
Девочка с отцом и матерью раньше жили на улице Понтье. В их доме случались заболевания детей СПИДОМ. Мадлон была очень подвижной и любознательной девочкой. Неизвестно, каким образом, возможно, во время игры кто-либо из больных детишек укусил ее, может, она поцарапала запястье левой ладони. Во всяком случае у девочки нашли в крови вирус. У маггери и отца он отсутствовал.
Немного выше среднего роста, слегка заикающийся, в огромных роговых очках, закрывающих чуть ли не половину небольшого скуластого лица, профессор вечно торчал в своей лаборатории, опыляя и скрещивая различные сорта кукурузы и маиса.
У Жордье была "голубая мечта" - вывести гибрид, обладающий небывалой урожайностью и стойкостью к вредителям.
Закоренелый холостяк, профессор был абсолютно равнодушен к женщинам, если не считать нескольких легких связей, да и то потому, что флирт присущ каждому французу.
К кому он был по-настоящему привязан, так это к малютке Мадлон.
Бго сестра Мари неудачно вышла замуж и около года назад вместе с племянницей переехала в его холостяцкую "хижину". Так он называл просторный двухэтажный дом, купленный им около пяти лет назад в пригороде Парижа.
Мари очень страдала, буквально не находила себе места, глядя на бедную дочурку, неподвижно лежащую в постели.
Этот злосчастный вирус проявляется .по-разному. Кто быстро умирал от обыкновенной пневмонии, кого сразу убивал рак, а Мадлон медленно угасала от безразличия и апатии. У девочки почти полностью отсутствовал аппетит. У нее не было никаких желаний. Только при появлении профессора в ее потухших глазах вспыхивала искорка интереса. Она очень любила своего Франсуа, который, в свою очередь, души не чаял в племяннице.
Однажды она растрогала профессора до слез. Как-то поздно вечером он поднялся в ее комнату, чтобы, как всегда, пожелать ей спокойной ночи и поцеловать в лобик. Она подняла на него удивительно красивые глаза с длинными, загибающимися кверху ресницами и прошептала: "Фру, - она часто так его называла, - ведь ты же поможешь мне.. Ты меня обязательно вылечишь. Правда, Фру?"
Профессор молча кивнул головой и сразу вышел. Ему не хотелось, чтобы девочка видела его слезы.
С тех пор он дал себе клятву - любой ценой найти средство борьбы против СПИДа. Он должен, просто обязан сделать это. Это его долг не только перед племянницей, это его долг перед сотнями тысяч обездоленных, несчастных детей, обреченных на смерть по вине своих легкомысленных, а порой просто разнузданных родителей. Ведь как бы там ни было, но в основном СПИД передается при случайных половых связях и через кровь. Хотя в последнее время выявлены и другие способы передачи вируса, но они чрезвычайно редки. Не случайно эпидемия СПИДа на планете поразила уже 60 миллионов человек.
Все газеты и журналы мира заполнены сенсационными заголовками: "Чума XX века", "СПИД не знает границ", "Угроза человечеству", "СПИД поразил высшие эшелоны власти", "Вирус социальной опасности", "Спидоносцев - в резервации", "Драконовские меры против спидоносцев в странах Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии", "60 миллионов - инфицированных и 2 миллиона больных", "Вирус нетерпимости".
Будучи достаточно известным ученым в области селекции растений, Жордье даже не предполагал, с какими трудностями ему придется столкнуться при изучении вируса СПИДа. Ведь над этой проблемой уже много лет бились десятки институтов, сотни, тысячи ученых и врачей почти всех стран мира.
Этот вирус был буквально неуловим. Только, кажется, найден способ и метод лечения, как он тут же трансформируется и снова, и снова поражает иммунную систему человека.
Разновидности вируса уже исчислялись сотнями, и когда казалось, что победа вот-вот близка и вирус побеждён, "многоликий Я"ус" в очередной раз менял свое лицо, и все приходилось начинать сначала.
Это была бесконечная гонка побед и поражений: неудачи следовали за удачей беспрерывно.
Уже одно то, что Жордье взялся за эту сверхгигантскую задачу, было своего рода сенсацией. Ведь его имя и научные труды были достаточно широко известны среди селекционеров-генетиков.
Так что намерения профессора бросить свои блестящие исследования и заняться проблемой СПИДа, не будучи специалистом в области вирусологии, вызвали в Институте Пастера, по крайней мере, негативную реакцию. А профессор Клод Милтре вообще назвал выходку Жордье "очередным чудачеством старого холостяка".
Однако, как все гасконцы, Жордье был упрям. Тем более, что на карту была поставлена его честь. Честь ученого. Хотя, откровенно говоря, Франсуа мало беспокоило, кто и что о нем скажет. В первую очередь его тревожило здоровье Мадлон, которое день ото дня ухудшалось.
За какие-то три недели он перечитал горы литературы, касающейся проблемы СПИДа; успел проконсультироваться у ведущих вирусологов страны; поднял все труды института Пастера за последнее время.
Жордье практически не спал. Днем и ночью он сидел в небольшой каморке, переоборудованной под лабораторию, в парижской больнице Питье-Сальпетриер и проводил эксперимент за экспериментом, пытаясь нащупать и найти слабое место злополучного вируса, благо больница переполнена больными СПИДом и добровольцев хватало, - терять-то беднягам было нечего.
Правда, одна идея у него зрела давно, иначе он бы и не взялся за это дело. Он поделился ею с одним из своих добровольных помощников, доктором Чарльзом Спентером. Доктор давно и активно занимался изучением вируса СПИДа и методами борьбы с ним. Однажды во время эксперимента капля крови (больного СПИДом случайно попала ему на открытый, незащищенный перчаткой, участок кожи. Он обнаружил это лишь к вечеру, когда снимал перчатку. Тщательно обработав пораженное место спиртовым раствором, Спентер не придал этому инциденту особого значения. Однако через два года у него начались сильные головные боли, температура тела поднималась до 38-39 градусов. Принимаемые им антибиотики облегчения не принесли. Во время обследования в больнице, куда его поместили по настоянию жены, при анализе в крови был обнаружен вирус СПИДа.
Чарльз находился в больнице Питье-Сальпетриер уже около трех с половиной лет. Он страдал от жесточайших пневмоний, следовавших одна за другой. Врачи боролись с болезнью, как могли, но его дни были сочтены. Прекрасно понимая, что обречен, Чарльз никогда не терял присутствия духа. По натуре он был веселый, разбитной малый, знавший массу забавных историй и анекдотов, которыми до слез смешил медсестер и врачей. Как только состояние Чарльза несколько улучшалось, из его палаты доносились взрывы хохота. Нередко туда наведывались и другие пациенты, тем более от смеха пока еще никто не умер.
В такие моменты Жордье частенько засиживался у его кровати, и они с жаром обсуждали ход исследований. Следует сказать, что советы и предложения Чарльза по методике проведения опытов во многом помогали профессору.
Ведь по существу у каждого человека - два мозга. Один - головной, он ведает мыслями, поступками, эмоциями. И в то же время имеется подвижный, следящий за состоянием органов и тканей. Это и есть иммунная система. Ее стражи - лимфоциты - обязаны в человеческом организме беречь и охранять каждую клетку. Их-то и поражает вирус, называемый синдромом приобретенного иммунодефицита.
Совершенно очевидно, что оба мозга не могут существовать и обеспечивать жизнедеятельность организма отдельно, независимо друг от друга. Безусловно, приоритет принадлежит головному мозгу, хотя эта, так называемая "аксиома", несмотря ни на что, в доказательствах все-таки нуждалась.
И они были найдены. Ученые Калифорнийского университета в США и в некоторых институтах Советского Союза, исследуя анализ крови людей жизнерадостных, активных, способных к творческой деятельности, и меланхоличных, инертных, склонных к самоанализу, пришли к выводу: у оптимистов клетки иммунной системы проявляют значительно большую активность.
Более глубокие исследования выявили, - в особо напряженных, стрессовых ситуациях у человека проявляется иммуннодефицит, при этом просто исчезают отдельные классы антител.
Вывод напрашивается сам собой: головной мозг активнейшим образом влияет на подвижный.
Необходимо также выяснить, откуда, какими клетками, наконец, какой частью головного мозга осуществляется непосредственное руководство или централизованное управление иммунной системой.
Длительные эксперименты привели к бесспорному выводу, что управление иммунной системой сосредоточено в одном из отделов головного мозга гипоталамусе.
Но как, каким образом воздействовать на гипоталамус, чтобы он мог мобилизовать все защитные функции иммунной системы?
Здесь на помощь Жордье пришел случай. Несколько лет тому назад, будучи в служебной командировке в Мексике, он познакомился с очень интересным и своеобразным человеком, Пако Сименсом. Этот пожилой, но прекрасно сохранившийся, худой и стройный латиноамериканец долгие годы прожил в Индии. Врачи обнаружили у него неизлечимую форму рака легких. Метастазы практически парализовали все дыхательные пути. Жить ему оставалось не более полугода. По совету знакомого медика он обратился к одному из делийских йогов. Вступил в какую-то секту. Несколько лет очень серьезно занимался учением йогов. В конечном итоге, у него не только исчезли все признаки рака, но он укрепил свою мускулатуру и закалил тело - мог выдержать на груди вес свыше тонны.
Более того, он настолько научился управлять своим организмом, что ему были не страшны любые инфекции. Исцелившись от рака, Пако усилием воли сумел подавить холеру, оспу, гепатит и еще несколько заразных болезней, которые привил себе нарочно, чтобы лишний раз убедиться в чудодейственных возможностях своего организма.
Это приобретенное искусство управлять телом, иммунной системой сделало его человеком без возраста. В его 73 года все параметры органов дыхания, кровообращения, желудочно-кишечного тракта, сердечно-сосудистой системы соответствовали возрасту тридцатилетнего мужчины.
Когда Сименс рассказал обо всем профессору, то Жордье воспринял это как неудачную шутку. Но когда Пако продемонстрировал ему заключения врачей 27-летней давности и свою карточку нынешнего состояния, то Франсуа чуть не потерял дар речи.
Действительно, человеческий организм хранит неисчерпаемые возможности!
Но случай с Пако Соменсом поистине уникален, хотя Жордье выяснил, что такие примеры не единичны.
А если попытаться помочь гипоталамусу, дать ему какой-нибудь толчок, внешний импульс? Так у профессора возникла идея пересадить в мозг эмбриональную ткань, маленькие кусочки еще не развившегося гипоталамуса.
Он провел несколько опытов на животных. Вначале морской свинке, зараженной одной из форм бубонной чумы, ввел в мозг крошечные кусочки ткани гипоталамуса еще не родившегося детеныша здоровой свинки.
Результат был ошеломляющим - больная свинка выздоровела! Выздоровела без применения каких-либо препаратов! Взятые анализы говорили, что свинка не только совершенно здорова, но даже и помолодела!
Это казалось чудом, но до победы было еще далеко, очень далеко. Жордье сделал сенсационное сообщение в Институте Пастера. Дирекция института выделила в его распоряжение лабораторию и полтора десятка зеленых макак, среди которых три были заражены вирусом СПИДа.
Профессор настолько увлекся исследованиями, что даже не приезжал домой ночевать. Лишь изредка Мари удавалось подозвать его к телефону, но после двух-трех фраз, касавшихся в основном состояния здоровья Мадлон, он в раздражении бросал трубку и возвращался к опытам.
Жордье делал ставку на один эксперимент, в случае удачи он вполне мог рассчитывать на успех.
Он был, может быть, впервые в жизни по-настоящему счастлив, когда прекрасно удался опыт, полностью подтвердивший его идею: в мозг больной СПИДом обезьянки он пересадил кусочек ткани гипоталамуса, взятого от зародыша, вынутого из чрева здоровой самки. Обезьянка выздоровела! Анализ крови показал полное отсутствие вирусов СПИДа. Полное!
Впервые за много недель он покинул стены Института. И долго, ничего не видя перед собой, не разбирая дороги, бродил по парижским улицам.
Он шел, засунув руки в карманы своего старого изношенного плаща, профессор мало уделял внимания своей внешности, чем обычно вызывал неудовольствие сестры. Шел, насвистывая веселые мотивчики еще лет двадцать тому назад популярных шлягеров. Иногда глупо улыбался, что-то бормоча себе под нос, и чуть не сшиб с ног пожилую мадам, тащившую большой продуктовый пакет.
Пакет упал на тротуар, мадам принялась подбирать посыпавшиеся из него банки, яблоки, апельсины, чертыхаясь и приговаривая: "Почему полоумных психов выпускают на улицу, когда их следует держать взаперти?"
Только к утру он почувствовал, что очень устал и страшно голоден. Взглянув на часы, удивился: "Четверть шестого! Почти сутки во рту не было ни зернышка".
Оглядевшись по сторонам, Франсуа заметил небольшое кафе, к счастью, уже открытое; вошел и потребовал у изумленного хозяина все подряд, что было указано в меню. Не глядя в тарелки, не ощущая вкуса, съел принесенное заспанной, беспрестанно зевающей официанткой. Хотя он никогда не пил, но заказал анжуйское и залпом осушил бутылку. Расплатился и немного охмелевший, возбужденный и радостный поехал на такси домой.
Полусонная Мари, никак не ожидавшая столь раннего возвращения брата, открыв дверь, испуганно спросила, что случилось.
Вместо всегда спокойного, уравновешенного, даже флегматичного Франсуа перед ней стоял совсем другой человек. Непривычно веселый, счастливый профессор буквально ворвался в дом, подхватив, закружил сестру по прихожей. Сбросил на пол плащ, стал приплясывать на нем, топча ногами и приговаривая: "Вот так, только так, мы раздавим этот гадкий вонючий СПИД..."
Мари потянула носом воздух: "Да ты, никак, выпил, братец!"
"Да, выпил, кстати, это, оказывается, совсем неплохо... Надо будет как-нибудь повторить. А как поживает моя крошка Мадлон, пусти-ка меня к ней".
"Вымой сначала руки, старый пьяница", - шутливо сказала Мари и подтолкнула его к ванной комнате.
Приведя себя в порядок, Жордье поднялся наверх и осторожно приоткрыл дверь в детскую.
Мадлон спала на спине, разбросав по подушке рыжеватые, как у матери, волосы.
Девочка была очень бледна, под глазами голубели круги.
Боясь разбудить малышку, Франсуа прикрыл дверь и пробормотал: "Ничего, теперь скоро, совсем скоро. Теперь я знаю, что с тобой делать, "чума XX века". Я знаю, как с тобой бороться. Я знаю, как затолкать обратно в бутылку этого свирепого джина, выпущенного кем-то на волю... Этот апокалипсис человечества".
Профессор проспал больше суток; сквозь сон он слышал осторожные шага Мари, проверявшей, дышит ли он еще.
Проснувшись в бодром, радужном настроении, сделал зарядку, которую не делал лет десять, плотно позавтракал и поехал в больницу Питье-Сальпетриер.
Он сразу направился в палату Чарльза Спентера. По дороге дежурная сестра, кстати, он впервые обратил внимание, что она весьма недурна, сообщила ему "потрясающую" новость: у них в больнице появился новый больной.
Оказывается, в одной из южно-азиатских стран организована резервация для больных и зараженных СПИДом. В государстве организована "тоталитарная" медицинская проверка на СПИД. В случае обнаружения вируса человек немедленно теряет работу, его и семью арестовывают и переселяют в резервацию. Там они живут в страшных условиях. Практически никакой медицинской помощи им не оказывают, кормят кое-как, зачастую просто отбросами. Предоставленные самим себе обреченные люди сходят с ума, кончают жизнь самоубийством. Резервация огорожена колючей проволокой и забором, опутанным проводами высокого напряжения. Всюду вышки с пулеметами и часовыми. С огромным трудом, благодаря счастливой случайности, этому несчастному удалось бежать. По дороге его чуть не пристрелили, его преследовали, за ним охотились, как за диким зверем.
Под чужой фамилией ему удалось переправиться через океан, и сейчас он, полуживой от пережитого ужаса и кошмара, находится в их больнице на излечении.
Ворвавшись к Спентеру, профессор с порога выпалил о своем открытии. Хотя Чарльзу в этот день было не до разговоров, он, приподнявшись и опершись на локоть, вымученно улыбнулся и сказал:
"Да, это уже много. Ты, пожалуй, на грани успеха. Теперь очередь за добровольцами. Необходим, немедленно необходим эксперимент на человеке. Но учти, здесь не должно быть ошибки. Она должна быть исключена. Совершенно исключена. Пожалуй, сейчас надо все взвесить и обдумать. Эксперимент должен быть проведен чисто, без единой помарки. Его надо тщательно подготовить. Имей в виду, нужен такой донор, чтобы избежать отторжения. Постой-ка, у меня ведь кое-что есть на примете. Недавно в соседнюю палату привезли восьмилетнего мальчика. Он болел гемофилией, и уж как, не знаю, но ему при переливании крови занесли вирус СПИ Да. Почему это произошло, пока никто не знает, хотя, как известно, установлена строжайшая проверка на СПИД всех запасов консервированной крови. В семье все здоровы, а мать... Понимаешь, мать... в положении. Кажется, на третьем или четвертом месяце. Но если бы она согласилась... Если бы только согласилась. Это ведь шанс, пока единственный, но шанс".
Тут он умолк и, откинувшись на подушку, надолго замолчал. Затем приподнял голову, поманил Франсуа пальцем и прошептал:
"А я, кажется, придумал, как ее уговорить пойти на это. Приходи-ка ко мне завтра часов в 12. А пока... пока готовь все к операции".
На следующий день ровно в полдень Жордье стучался в дверь палаты Спентера. Когда он вошел, то увидел, что на стуле рядом с кроватью сидит миловидная женщина лет тридцати с заплаканными глазами в стареньком, простеньком платьице, еле прикрывавшем ее округлые колени.
Увидев Франсуа, она поднялась и скороговоркой заговорила:
"Я согласна, доктор, согласна на все. Только спасите, спасите моего Тони... Я понимаю, мне объяснили, что никакой гарантии на успех нет. Но мне рассказали, что это единственный шанс для него, для меня и моего мужа. Только, умоляю, муж ничего не должен знать. Надо сказать ему, что я упала и у меня был выкидыш. В конце концов мне только двадцать восемь лет, мы... мы еще сможем завести ребенка. Но Тони... Если бы вы знали, если бы только знали, какой это умный и хороший мальчик. Он прекрасно учился в школе. Учителя говорили, что у него выдающиеся способности. И такое несчастье, такое несчастье..."
Она всхлипнула и, потянув Жордье за рукав, заглянула ему в глаза и. добавила:
"Вы ведь спасете Тони, доктор?"
Профессор несколько секунд помедлил, затем решительно и твердо сказал:
"Такая операция на человеке будет делаться впервые в мире. Она уникальна. Последствия ее непредсказуемы. Подобного рода операции производились на животных, недавно я ее сделал на обезьяне. Все эксперименты дали положительные результаты. Безусловно, надо провести еще не одну серию опытов, тщательные исследования и только потом решаться на операции на живых людях... Но у меня нет времени, у человечества нет времени ждать. Надо торопиться, каждый день, каждый день десятки, сотни людей на Земле умирают от СПИДа. Дорога каждая минута, каждая секунда... Поэтому я беру на себя ответственность и готов сделать эту операцию. Но лично я уверен в ее благоприятном исходе. Да, я, профессор Франсуа Жордье, в успехе уверен. Больше того, я уверен, что ваш подвиг, а то, что вы делаете, действительно подвиг... Кстати, как ваше имя? Да, мадам Роше, именно подвиг, я нисколько не оговорился. Ведь вы отдаете свое, еще не родившееся дитя, на спасение не только своего старшего сына, но и для спасения десятков миллионов людей. Спасибо вам от них... - Жордье низко поклонился и поцеловал руку женщины. Выпрямившись, поглядел
на растроганное лицо Роше. - Время не ждет. Я возьму вас с собой, отвезу в клинику и там мы сделаем операцию".
Перед выходом из больницы Франсуа позвонил Клоду Молье, известному нейрохирургу, который в свое время дал ему согласие на проведение такой операции над человеком.
Через два дня в клинике доктора Роштона Клод Молье с бригадой профессора Франсуа Жордье сделали уникальнейшую операцию.
Впервые в истории эмбриональная ткань гипоталамуса человеческого зародыша была пересажена в мозг-гипоталамус другого человека. Если операция пройдет успешно, то иммунная система больного ребенка должна подавить вирусы СПИДа. Лимфоциты должны защитить клетки и железной стеной встать на пути вирусов.
Если это произойдет, то СПИД будет побежден. Побежден навсегда.
Когда операция была закончена, усталые, но довольные врачи собрались в кабинете доктора Роштона, последний задал Жордье, по его мнению, самый главный вопрос:
"Профессор, допустим, операция пройдет успешно. Иммунная система, как Вы утверждаете, действительно сработает, защитит клетки организма и отторгнет вирусы СПИДа... Но ведь у Вас уникальный случай - донором является брат ребенка. Позвольте спросить, где и каким образом Вы собираетесь найти такое количество доноров? Нужны десятки, сотни тысяч человеческих зародышей. Ведь больных и инфицированных СПИДом миллионы. А как решить проблему отторжения?"
Франсуа Жордье покачал головой:
"Неужели вы думаете, дорогой доктор, что я бы пошел на такой риск, не предопределив результатов такой глобальной проблемы...
Я давно продумал возможности ее решения. Во-первых, для пересадки требуется микроскопический кусочек ткани, так что доноров потребуется значительно меньше, чем вы представляете. Хотя самое главное заключается вовсе не в этом, все решается значительно проще. Осуществляют оплодотворение женской клетки мужской и искусственным путем, так называемым "пробирочным методом", выращиваются человеческие зародыши до определенных размеров. Каждая страна создает собственный "банк" такого количества эмбрионов, которое ей необходимо, исходя из групп крови и других требуемых параметров. Далее, для больных подбираются соответствующие доноры и... осуществляется пересадка.
Учитывая, что проблема борьбы со СПИДом - вопрос не одного государства и даже не десятка, а всего мира, такой "банк" можно создать при Всемирной организации здравоохранения. Одновременно целесообразно организовать общенациональный центр по пересадке. Необходимые данные следует заложить в компьютер. Ну, а все остальное решается элементарно".
"Да, - протянул Роштон, - действительно, вы, пожалуй, нашли превосходный, просто блестящий выход. Хорошо, а когда все-таки мы дождемся результатов сегодняшней операции?"
"Думаю, что это произойдет не скоро. Пересаженная ткань должна вживаться, затем гипоталамус начнет воздействовать на иммунную систему, и она постепенно восста новит свои защитные функции".
Разошлись поздно. Франсуа сразу поехал домой. Поднялся к племяннице, поцеловал ее в бледный, покрытый испариной лобик и сказал:
"Моя дорогая девочка, теперь я могу сказать тебе совершенно определенно... Я смогу тебя вылечить", - ласково провел по ее щеке ладонью и вышел, смахнув со щеки выкатившуюся из уголка глаза слезинку.
С этого дня Жордье не выходил из клиники. Почти все дни и ночи напролет он проводил у постели оперированного мальчика. Сам следил и регистрировал изменения, происходящие в организме больного. Ежедневно, самостоятельно, никому не доверяя, исследовал взятые у мальчика анализы крови.
Однако никаких особых перемен не происходило. Ребенок по-прежнему был очень слаб. Лежал тихо, не открывая глаз. От приема пищи отказывался, пришлось даже его подкармливать искусственным путем.
Прошло несколько месяцев. Состояние мальчика не улучшалось. Франсуа уже начал приходить в отчаяние. По ночам метался по коридору от одной стены к другой. Ему никак не давала покоя одна мысль. Одна единственная мысль. Неужели он ошибся? Неужели все напрасно? Проделан титанический, нечеловеческий труд... и зря. Неужели все зря?
Он подскакивал к электронному микроскопу, снова и снова крутил ручки, до боли вдавливая глаза в окуляры.
Нет, никаких изменений. Никаких!
Но однажды, когда принесли очередной анализ крови, он не обнаружил вирусов СПИДа.
Не обнаружил! Вирусов не было! Их просто не существовало. Не веря своим глазам, профессор потребовал повторного анализа. Результат оказался тот же. Вирусы СПИДа исчезли. Тестирование также подтвердило анализы.
Да, это была победа, настоящая победа! Победа Разума, воли, характера над огромным, неизвестно откуда взявшимся злом, горем, трагедией, унесшей миллионы жизней.
Франсуа не мог сдерживаться - он завопил, запрыгал, как сумасшедший, и бросился обнимать и целовать всех женщин подряд. Ворвался в кабинет директора, с порога выпалив о своей удаче.
Тщательная проверка, проведенная специально назначенной комиссией, подтвердила полное отсутствие у ребенка вирусов СПИДа.
Вечером профессор делал доклад во Французской Академии Наук.
Наутро вое парижские газеты вышли с огромной, во всю страницу, фотографией профессора с подписью:
"ФРАНСУА ЖОРДЬЕ - ПОБЕДИТЕЛЬ СПИДа".
|
