Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Малышева Анна : " Пассажир Без Багажа " - читать онлайн

Сохранить .
ПАССАЖИР БЕЗ БАГАЖА
        Анна МАЛЫШЕВА
        Анонс
        Варе казалось, что она не любила своего мужа. Но когда он покончил с собой, она поняла, что потеряла дорогого для себя человека. Только это заставило ее начать выяснение причин его самоубийства. Но расследование стало не только делом трудным, но и связанным со смертельным риском Ведь тот, кто хочет скрыть тайну его гибели, способен даже на убийство.
        Одного за другим убивают тех, с кем был связан муж Вари в последнее время. Но ей необходимо узнать все, и только так она сможет спасти себя...
        Глава 1
        - Но почему же ты этого не сделал?!
        - Забыл!
        - Что значит - забыл?! - крикнула женщина. - Неделю назад я тебя спросила - ты купил обратные билеты? И ты ответил, что купил! О чем ты думал?!
        Он повысил голос:
        - Я хотел купить и забыл! Не ори! - Мужчина наконец обернулся. Все это время он говорил лежа к ней спиной, и это бесило ее больше всего. Варя увидела его глаза и на секунду запнулась. Потом она часто вспоминала этот взгляд. Он мог посмотреть на нее виновато - ведь он же в самом деле был виноват... Мог посмотреть раздраженно, устало... Да как угодно, только не равнодушно! А муж смотрел на нее так, будто она была чем-то вроде назойливой осы, залетевшей в гостиничный номер. Надо бы выгнать чертову осу, да лень вставать... Ее душила ярость, но при виде его лица слова застряли в горле. Женщина схватила сумку:
        - Я иду на вокзал, нужно взять билеты! Номер оплачен до послезавтра, и, если не удастся уехать, я тогда не знаю... Деньги почти кончились... Ты идешь со мной?
        - Зачем? - откликнулся он, снова отворачиваясь и подминая под голову подушку. - Возьми мой паспорт, и все.
        - По-твоему, все в порядке? - Ее голос сорвался на визгливые нотки, и Варя осеклась. Захлопнула сумку, сунула ноги в туфли и выбежала в коридор. - Можно мой пропуск? - спросила она у портье. - 781-й номер. Нет, ключ у мужа. Он остался в номере.
        Московский вокзал был прямо напротив гостиницы - только площадь перейти. Варя с трудом отыскала кассы дальнего следования, вошла и в эту минуту почувствовала, что в самом деле ненавидит мужа. Сейчас, в седьмом часу вечера, помещение касс было набито от окошек до самых дверей. Выбирать между очередями было бессмысленно - все одинаково длинные. Она встала в хвост одной из очередей, простояла минут пятнадцать, сжав зубы, задыхаясь от невыносимой духоты, и внезапно обнаружила, что стоит в справочное бюро. В ярости сменила очередь...
        Через полтора часа она все-таки купила билеты - едва успела до закрытия. Ей достались два верхних места - в разных купе... Правда, в одном вагоне. Вдобавок пришлось доплатить за какое-то питание - других билетов, без этой наценки, в кассах не было. Варя выбежала на улицу, вдохнула раскаленный воздух и поняла, что ноги отказываются ее держать. Сегодня они прошагали по всему Эрмитажу - от египетского зала до импрессионистов. Чудесный день, вот только... "Вот только он смотрел не на картины, а на паркет! - подумала она, заставляя себя передвигать ноги. - Спрашивается - зачем пошел в музей? Сидел бы в номере! Только настроение испортил!"
        Ей очень хотелось вернуться в гостиницу, принять душ, лечь в постель... Но Варя поняла, что сейчас не может смотреть на мужа. Будет скандал. Один из тех безобразных скандалов, которыми в последнее время заканчивался каждый день. И она не пошла в гостиницу. Спустилась в метро, проехала одну остановку до станции "Чернышевская", купила в ларьке банку джина с тоником и битый час просидела в скверике, сбросив туфли на газон. Здесь было хорошо, тихо.
        Движения почти нет, народу немного. Все напоминало какой-то из московских бульваров - Покровский или Яузский. Только трамваев не хватает. Мимо то и дело проходили собачники со своими любимцами на поводке. Один из псов заинтересовался ее туфлей на газоне. Пришлось встать и обуться. "Боже, сколько же мы отшагали за эти дни... - подумала она, направляясь к метро. - Бегали по городу, накручивали километры... Будто спасались от кого-то. От самих себя, наверное... Хорошо бы однажды разбежаться в разные стороны. Чтобы он повернул за один угол, а я за другой. Вот так и расстаться - без объяснений, без скандалов. Но это можно было сделать и в Москве.
        Незачем для этого ехать в Питер! Правда, мы ехали сюда совсем для другого..."
        Эту идею - сменить на время обстановку - подала ей лучшая подруга. Месяц назад Варя забежала к ней как-то после работы и за чашкой кофе не выдержала - пустила слезу, выложила все как есть.
        Отношения с мужем становятся все хуже и хуже. Он ее не слушает. Просто не слышит! Когда она говорит - Андрей смотрит в сторону и думает о чем-то своем.
        - Может, о работе? - предположила Кристина. - У него все в порядке?
        - Брось! - Варя осторожно промокнула глаза бумажной салфеткой, чтобы не смазать тушь. - На работе у него все в порядке. Он хороший фотограф, а сниматься на документы по-прежнему нужно всем.
        Его не уволят.
        - Думаешь, ему так уж интересно изо дня в день штамповать серые физиономии "три на четыре"? - заметила та. - Сама говорила сто раз - он способен на большее. Художественное фото ему удается прекрасно! Почему он у тебя такой рохля? Попробовал бы устроиться в какой-нибудь журнал. Там и сейчас хорошо платят!
        - Ты не представляешь, о чем говоришь! - вздохнула Варя. - В журналах своих фотографов хватает. Зачем им нужен чужак? Нет, дело не в работе. Раньше он был совсем другим.
        Кристина посочувствовала. Сама она этой весной развелась - уже второй раз. Ее семейная жизнь, с точки зрения всех подруг, представляла собой живописные развалины. Первый неудачный брак по горячей взаимной любви, второй - такой же неудачный - по расчету. От обоих браков - дети, семи и четырех лет. От первого мужа она регулярно получала символические алименты, второй платил больше, но реже... Женщине приходилось самой зарабатывать на жизнь и себе и мальчишкам.
        И все-таки она выглядела оживленной и вполне довольной жизнью. Сейчас Варя ей даже позавидовала. Она рассказала подруге, как тоскливо тянутся для нее вечера, когда муж дома, каким безрадостным ей представляется будущее...
        - Знаешь, мне кажется, что я его больше не люблю.
        - Да что ты! - Тут проняло и беззаботную Кристину. - Я всегда радовалась, на вас глядя! Такая милая пара! У тебя что - кто-то завелся?
        - Да нет...
        - Тогда, может, у него есть другая женщина? - Кристина перешла на заговорщицкий шепот. - Ты об этом не думала?
        - Почему же он такой унылый, если у него завелась любовница? - возразила Варя и смущенно добавила:
        - Кстати, насчет этого... У нас с ним теперь это бывает раз в месяц. Прямо как у пенсионеров. И то погасив свет и сжав зубы... Для приличия. Может, нам развестись?
        Через полчаса они все обсудили - и странности Андрея, и дальнейшую линию Вариного поведения.
        Подруга горячо отговаривала Варю от поспешного развода. Заявила, что такие кризисы бывают у многих супругов, - ей ли не знать! Что это надо как-то преодолеть, переломить себя. А самое лучшее - сменить обстановку! Поехать куда-то вдвоем. Сделать вид, что все начинается с нуля.
        - В поездке все быстро выяснится, - уговаривала она Варю. - Или все наладится, или вы окончательно разругаетесь.
        - Да мы и не ругались!
        - Ну так будете, если запустите это дело! - убежденно сказала она. - Почему бы вам не скатать в Питер? Деньги найдутся?
        - Вообще-то да, но мы весь год копили, чтобы отремонтировать дачу, - неуверенно ответила Варя. - Хотели провести в домик воду, сделать нормальный туалет...
        - Да плюнь ты на этот туалет! - возмутилась Кристина. - Смысл жизни в нем заключается, что ли? Проведете эту воду, а через неделю разбежитесь - вот и вся радость! Ничего, еще годик ведрами потаскаете, с колонки, зато отдохнете в Питере, как люди. Ведь пашете головы не поднимая! Ох, я бы хоть сейчас все бросила и махнула...
        Но детей некуда девать. Мама нянчится со своим ревматизмом, куда ей бегать за моими бандитами.
        А вам-то что? Детей нет. Бери билеты и езжай!
        Только через несколько дней Варя решилась предложить мужу съездить куда-нибудь отдохнуть.
        Тем более, что у него скоро оплаченный отпуск, а она может взять дней десять без содержания... Он неожиданно оживился - таким она его давно не видела. "Питерский" план Андрей принял с энтузиазмом. Сам съездил на вокзал и взял билеты на "Красную стрелу". По телефону забронировал двухместный номер в гостинице "Октябрьская". Обратные билеты было решено покупать уже на месте - глядя по обстановке. Вдруг захочется остаться подольше...
        Варе уже казалось, что все может наладиться.
        Андрей проверял свой любимый фотоаппарат, закупал пленку, строил какие-то планы... Впервые за много дней заметил, что он ест, и похвалил борщ.
        Еще накануне он бы не отличил его от пресной овсяной каши. И в Питере в первые два дня все было хорошо - чудесная погода, чистенький гостиничный номер и такой душистый крепкий кофе в маленьких уличных кафе, какого в Москве не найдешь и в ресторане... А на третий день впервые пошел дождь. Варя долго одевалась для прогулки под зонтиком, оживленно болтала, смеялась, а обернувшись к мужу, обнаружила, что он лежит на своей кровати с открытыми глазами и снова ее не слышит...
        Кристина как в воду смотрела. В тот же вечер они начали скандалить, и следующая неделя вместо отдыха обратилась в ад... Если Варя хотела ехать в Павловск, Андрей желал погулять в Летнем саду.
        Если она соглашалась пойти в Летний сад, неожиданно оказывалось, что ему по душе остаться в номере и посмотреть футбол. Причем было ясно, что эту отговорку он придумал только что. Варя даже проверила его. Оделась, вышла из номера, а через пятнадцать минут неожиданно вернулась. И увидела, что он и не думал включать телевизор. Андрей поднял голову с подушки, удивленно посмотрел на нее... Она повернулась на каблуках и молча вышла.
        В Павловске она в тот день все-таки побывала. Но мраморные статуи и белые павильончики то и дело задергивались мутной пеленой, и тогда она поспешно вытирала глаза. Вечером было тягостное и бесплодное выяснение отношений. Говорила, как всегда, только она. Муж отделывался или молчанием, или односложными ответами.
        - Я что - противна тебе? - спрашивала Варя.
        - Нет, с чего ты взяла?
        - Я вижу, что противна! У тебя кто-то есть?
        У тебя что - любовница в Москве осталась?
        - Нет!
        - Тогда в чем дело? Может, ты заболел?
        - Перестань!
        - Все, я развожусь!
        Он, как всегда, молчал. Варя чувствовала себя униженной. Ну сказал бы "да", в конце концов! Или уж "нет"! Она бы хоть знала, чего он хочет! Но это молчание... Будто ей не стоит и отвечать. Будто с ней невозможно серьезно поговорить. Будто она - его жена - пустое место...
        Но окончательное решение о разводе она приняла сегодня, узнав, что Андрей и не подумал купить обратные билеты. Испортил ей отдых! Не пожелал извиниться! Даже не предложил сбегать в кассы и купить билеты. Послал ее. Впрочем, нет. Даже не посылал. Ему на все было наплевать, на нее - в первую очередь. Она возвращалась в гостиницу, чувствуя странное оживление - после такого-то тяжелого дня... "Наконец-то я решилась, - думала она, входя в лифт, нажимая на кнопку четвертого этажа. - Теперь будет легче... Ничего, разводятся же люди и даже живут потом прекрасно. Взять ту же Кристину...
        Главное - ни с кем не советоваться. Отговорят.
        И отец с мамой тоже будут против. И на работе удивятся. И соседи не поймут. Боже, почему я всегда думаю, что скажут люди, почему слушаю дурацкие советы? Наверное, потому, что сама не знаю, чего хочу.
        А теперь знаю. Я не хочу больше с ним жить! К черту все! Почти десять лет прожили - и хватит!"
        Варя прошла по бесконечным коридорам. Потертое ковровое покрытие на полу заглушало звуки ее шагов. Наконец вдали показалась освещенная настольной лампой стойка портье. Дежурила уже другая женщина. Она смотрела телевизор с приглушенным звуком. Не доходя до нее, Варя повернула налево и стукнула в дверь своего номера. Муж не ответил. Она нажала ручку двери и обнаружила, что он не заперся.
        В номере было темно. Она включила свет и, заглянув в комнату, увидела, что Андрей лежит на постели в той же позе - как будто за несколько часов даже не пошевелился.
        - Как ты можешь спать с открытой дверью? - спросила она, устало опускаясь в кресло. - Я купила билеты. Да открой глаза, наконец! Мне нужно с тобой поговорить.
        Он шевельнулся, прикрыл лицо ладонью, жмурясь от яркого света.
        - Который час? - вяло спросил он. - Боже мой, как тут жарко...
        Она включила ночник над своей постелью, погасила верхний свет, распахнула окно. В комнату ворвался ветер с Балтики и шум оживленного перекрестка. Этот шум доводил ее до помешательства в первые ночи. Здесь, на пересечении Невского и Литовского проспектов, движение не затихало даже в самое глухое ночное время. А в четыре часа утра слух начинала терзать поливальная машина, которая с визгом описывала бесконечные круги вокруг обелиска в центре площади.
        - Нам нужно поговорить, - повторила она, усаживаясь на свою постель. - -Ты слушаешь меня? Я решила с тобой развестись.
        Она так часто повторяла эту фразу в последние дни, что теперь это не произвело на Андрея никакого впечатления. Он решил, что жена собралась закатить очередной скандал, и прикрыл глаза. Варя вздохнула:
        - Это тебя не волнует?
        Молчание.
        - Может, ты мне не веришь?
        Молчание. Проклятое молчание! Она пожала плечами, встала, не торопясь разделась и ушла в ванную.
        Приняла горячий душ. Расчесала длинные, потемневшие от воды волосы. У корней они успели стать каштановыми. Варя подумала, что, как только приедет в Москву, сразу подкрасится. Нет, сначала все-таки подаст заявление на развод. Это она сделает в день приезда. Немедленно.
        Ей хотелось есть. Она открыла холодильник, сделала себе бутерброд с сыром, налила ледяного сока.
        Включила телевизор. Старенький "Рекорд" ловил две немецкие волны - по одной круглые сутки показывали спорт, другая была музыкальная. Варя жевала бутерброд и с подчеркнутым интересом наблюдала за прыжками в воду с трамплина. "Ни слова ему больше не скажу, - решила она. - Достаточно унижений.
        В Москве все узнает. Только бы выдержать. Да, а как же быть с квартирой? Придется что-то решать..."
        В конце концов, разменивать двухкомнатную хрущевку - это уж слишком. Муж зарабатывает неплохо. У него есть дача, пусть забирает ее себе и делает с ней что хочет. Как-нибудь перебьется. "Наверное, он не будет скандалить из-за квартиры, - думала она, наблюдая за тем, как врезается в воду широкоплечая немка с решительным загорелым лицом. - Он не жадный. Уж этого про него не скажешь... Ну, теперь мне плевать на его достоинства. Может, их и немало.
        Только мне они не нужны".
        Через час она погасила свет и закрыла окно.
        Шум с улицы слегка поутих, но она еще долго не могла уснуть. Потом, уже сквозь дремоту, она слышала, как Андрей встает, открывает холодильник, как шипит газированная вода в стакане. Потом он снова лег.
        На другой день она встала раньше мужа, быстро умылась и, ни слова не говоря, ушла. Билеты на поезд она оставила на журнальном столике - пусть сам прочитает, когда они уезжают. Варя пешком прошла половину Невского проспекта, у здания бывшей Думы увидела экскурсионный автобус, отправляющийся в Кронштадт, купила билет и с наслаждением подумала, что отныне она сама себе хозяйка и будет отдыхать как ей вздумается. Хотя бы в этот, последний день.
        А день был сияющий, солнечный и синий. Автобус ехал по только что отстроенной дамбе, пересекающей Финский залив, оставляя справа и слева крохотные островки. Там, среди зелени и белой пены прибоя, виднелись потемневшие от времени кирпичные развалины военных крепостей. Стало жарко. Варя скинула плащ и держала его свернутым на коленях. Она давно не ощущала себя такой свободной. Рядом сидел не муж, а совершенно чужой мужчина, она даже имени его не знала и знать не хотела. Не нужно было спрашивать, заметил он тот или иной островок, призывать восторгаться за компанию, не нужно было слушать его молчание...
        И даже то, что они с Андреем никогда не были вместе в Кронштадте, - этот город до последнего времени был закрытым, - радовало Варю. Это был символ освобождения. Новой жизни - такой же свободной, энергичной, золотой и синей, как этот новый для нее город, как весь этот день...
        Варя допустила только одну оплошность - уже в конце экскурсии, перед морским собором изумительной красоты, она, слушая экскурсовода, слегка повернула голову и машинально шепнула:
        - Андрей, снимай скорее, сейчас уезжаем... - И осеклась, вспомнив, что мужа у нее за спиной нет.
        Варя рассердилась на себя и в то же время слегка испугалась. Ей впервые пришло в голову, что не так-то просто будет отвыкнуть от этого ощущения: рядом кто-то есть. "Ну ничего, - уговаривала она себя в автобусе, возвращаясь в Питер. - Мне двадцать девять лет. Смешной возраст. Не смогу жить одна - запросто выйду замуж. Уж теперь я буду умнее..."
        Андрея в гостиничном номере не было. Портье выдала ей ключ и сказала, что ее муж ушел где-то час назад.

***
        - Мы завтра в двенадцать съедем, - напомнила ей Варя. - У вас есть камера хранения? Поезд только в полночь.
        - А вы оплатите номер до вечера, - предложила женщина.
        Но Варя вежливо отказалась. Номер был хороший, но к чему он ей? Чтобы просидеть там полсуток наедине с мужем?
        В номере она обратила внимание на то, что второй билет со столика исчез. Наверное, Андрей взял его себе. Она усмехнулась, подумав, что он, должно быть, удивился, когда увидел, что они поедут в разных купе. "Наверное, решил, что я нарочно купила такие билеты, чтобы наказать его. - Она с наслаждением переобулась в тапочки. - Ох, устала... И почему я все эти дни таскалась с ним? Или скандалила... Как бы я чудесно отдохнула одна! Дура я, дура.
        Нечего было слушать Кристинку. Нужно было поехать одной - вот тогда бы до меня живо дошло, что он мне уже не нужен!"
        Андрей вернулся около десяти часов вечера. Варя к тому времени принялась укладывать вещи. Она сухо спросила, взял ли он свой билет. Подчеркнула слово "свой" - чтобы он понял, что отныне у них все будет раздельное. Ничего общего уже не будет.
        - Взял, - так же сдержанно ответил он. - Ты где была весь день?
        Она с наслаждением промолчала. О, наконец-то она тоже могла промолчать в ответ! Андрей постоял рядом, наблюдая, как, она быстро складывает в сумку свои майки, и ушел в ванную. В тот вечер они больше не обменялись ни словом.
        Только наутро Варя сама заговорила с ним. Она сказала, что уложила вещи отдельно: в одной сумке - его, в другой - ее одежда. Что она собирается сдать свою сумку в камеру хранения в гостинице и провести день по своему разумению. Он может делать что хочет. И повторила:
        - Надеюсь, ты помнишь, что в Москве мы немедленно разводимся?
        На этот раз до него, очевидно, дошло, что это не пустые слова. Он попытался что-то сказать, но она, опередив его, схватила свою сумку и стремительно вышла в коридор. Ее окликнула портье, и Варя, пробегая, сказала, что номер сдаст муж. И до отхода поезда она больше не видела Андрея.
        Весь день бродила по городу, уже не обращая внимания на будто свинцом налитые ноги. Зато будет о чем вспомнить в Москве, когда она снова встанет за прилавок зоомагазина, торгуя белыми мышами, клетками, кормами для кошек, птиц и собак. Ее работа также - подбирать для зверья ошейники и поводки, игрушки и витамины, а раз в неделю - вести ветеринарную консультацию, здесь же, в магазине. Когда-то, учась на биофаке. Варя мечтала о серьезной научной работе. В конце концов пришлось поступиться честолюбивыми планами. Но зато она осталась в окружении любимого зверья и при этом получала стабильную зарплату. Правда, в магазине стоял крепкий дух от множества клеток - здесь же, по сезону, торговали породистыми курами, утятами и гусятами. Крысы, мыши и попугаи тоже атмосферу не озонировали. Многим с непривычки становилось дурно, но Варя привыкла. Она даже шутила, что у них с Андреем очень пахучие работы. У него в фотомастерской тоже было нечем дышать - в том же помещении на нескольких машинах шла проявка и печать, студию Андрея отделял от мастерской только черный занавес. Пахло так, будто здесь только что
разбили бутылку концентрированного уксуса.
        Варя опомнилась. Опять она думает о муже! Какое ей дело, чем пахнет у него на работе? Больше она не переступит порога той фотостудии. "Кошек я ему тоже не отдам!" - мстительно подумала она.
        У них дома жили две британские кошки - Кришна и Вишну. Варя назвала их так за поразительную невозмутимость и округлые формы. На их серых щекастых мордах было написано какое-то сверхъестественное спокойствие. Сейчас кошки находились под присмотром Вариной мамы - та на время переселилась к ним.
        День тянулся бесконечно. Денег после покупки билетов осталось в обрез, и Варя избегала заходить в кафе. Почти три часа она просидела в Летнем саду с большим стаканом пива в руках. Отбивалась от наглых ос, рассматривала свадьбы - женихи с невестами появлялись здесь примерно раз в полчаса.
        Потом она прогулялась по набережной. Перегнувшись через парапет у Михайловского замка, швыряла копейки в памятник Чижику-Пыжику, стараясь попасть на крохотный постамент, укрепленный на полметра выше уровня воды. Монетки падали в воду, отскакивая от бронзовой птички. Наконец Варя пристрелялась и попала - пятикопеечная монетка отскочила от хвостика Чижика и легла рядом на постамент. Памятник появился недавно, и вместе с ним родилась свежеиспеченная примета - кто даст Чижику "на водку", тому Чижик обеспечит удачу. "Удача бы мне не помешала, - подумала она, глядя на часы. - Ну, до поезда осталось немного.
        А завтра - клянусь! - иду в ЗАГС".
        В одиннадцать вечера она уже стояла на платформе Московского вокзала. В кармане был билет, возле ног - сумка. До отхода поезда оставался почти час. Спешить было некуда... Но Варя почему-то нервничала. И ругала себя за это: "Какое тебе дело - опоздает Андрей на поезд или нет? Опоздает - тем хуже для него и лучше для тебя! Не столкнешься с ним в вагоне!" Но все уговоры были напрасны - она упорно выискивала мужа в толпе и никак не могла найти.
        К платформе подали московский поезд. Это была та же самая "Красная стрела", на которой они сюда приехали. Варя быстро подхватила сумку, прошла к своему вагону. Проводница уже стояла на платформе, натягивая белые сетчатые перчатки. Можно было садиться... Но Варя решила подождать. Она нервничала все больше. Андрея нигде не было. Посадка шла вовсю, до отправления оставалось чуть больше десяти минут... "О чем он думает? По-моему, у него почти нет денег. Не может ведь он здесь остаться..." За шесть минут до отправления поезда в конце платформы показался Андрей. Он шел не торопясь, будто у него было много времени в запасе. Варя заторопилась - ей не хотелось, чтобы он увидел, что она ждет его у вагона. Еще решит, что она беспокоилась...
        На нижних полках в ее купе ехала женщина с дочерью-подростком. На верхней стояла большая сумка. Парень в спортивном костюме - явно ее обладатель - стоял в коридоре, перед окном. Варя поздоровалась с соседками, парень помог ей забросить багаж наверх. Она колебалась - выйти в коридор? Но тогда столкнется с мужем. Остаться в купе?
        Но ей хотелось увидеть мужа, взглянуть ему в лицо.
        Варя места себе не находила.
        Она сама не понимала, что с ней творится. В эту минуту ей вдруг захотелось остаться с Андреем наедине, заплакать, попытаться поговорить начистоту. Она не ожидала от себя такой слабости - еще несколько часов назад она ни в чем не сомневалась. "Это просто привычка, - твердила она себе, присаживаясь на край нижней полки, у открытой двери. - Я просто привыкла. Это уже не любовь, а долголетняя привычка. Это все равно что бросить курить и тосковать о сигарете..." Она знала, о чем говорит, - Варя бросила курить четыре года назад, когда у нее возникли подозрения, что она беременна. Подозрения не подтвердились, но к сигаретам она больше не прикасалась. Она подумала - будь у них ребенок, все бы сложилось иначе. И Андрей тоже хотел сына... Но ничего у них не получалось.
        Она увидела в коридоре мужа и машинально отшатнулась. Но Андрей даже не посмотрел в ее сторону, хотя наверняка знал, что ее место - в этом купе. Зашел в следующее, и спустя минуту Варя услышала, как в стенку наверху ткнулась его сумка.
        Только теперь она сообразила, что его место находится рядом с ее полкой. Их разделяет только стена. "Можно перестукиваться, - подумала она. - Нет.., это глупо. Вообще все это глупо. Зачем я от него спряталась? Веду себя как девчонка. Боюсь передумать, что ли?"
        Поезд тронулся. Спустя некоторое время вошла проводница, уложила на стол четыре пластиковые коробки. Там находилось то самое питание, за которое пришлось доплачивать в кассе. Булочки, колбаса, печенье... Также проводница выдала фиксатор для дверного замка - нехитрое пластиковое приспособление с пружиной, - оно надевалось на дверную ручку, и купе нельзя было отпереть снаружи. Варя сходила в туалет, умылась и, вернувшись в купе, сразу залезла наверх и отвернулась к стене. Есть никто из соседей не стал. Вскоре все легли и погасили свет.
        Поезд шел быстро, вагон потряхивало, полка слабо скрипела в такт тряске. Этот ритм всегда ее убаюкивал - будто качаешься в колыбели... Она устала за этот бесконечный день, глаза щипало, ей хотелось спать, но ее то и дело выбрасывало из сна. За окном мелькали огни - поезд мчался мимо пригородных станций. Варе показалось, что в стену стукнули, и она замерла, прислушиваясь. Ничего. Наверное, он заворочался во сне и ударил в стену локтем. Случайно. Вряд ли он вообще понял, что за стеной лежит она. Варя приказала себе думать о чем-то постороннем. О кошках, например.
        О работе. О крокодиле, который продавался у них в зоомагазине. Беда с этим крокодилом... Взяли его полгода назад совсем малышом и никак не могут продать. Раз в неделю ему полагается курица. Он уже съел столько кур, что почти превысил свою продажную цену в полторы тысячи рублей. Совсем немного, но выходит - крокодил никому не нужен... "Интересно, продали Гену или нет? - подумала она. - Вдруг приду послезавтра на работу - а его террариум пуст... А ведь я уже привыкла к нему. Смешно он лопает... Набьет пузо за пять минут и неделю таращит глаза".
        Она все-таки уснула, а когда открыла глаза, то увидела, что поезд стоит на какой-то станции. "Бологое, - поняла она, слегка раздвигая занавески. - Совсем светло..." Ее часы показывали четыре двадцать пять. Ровно через четыре часа она уже будет в Москве. "Надо бы выспаться", - подумала Варя и тут же поняла, что спать ей уже не хочется. Она полежала еще немного, дождалась, когда поезд тронется, и осторожно, чтобы не разбудить соседей, спустилась вниз. Сняла с замка фиксатор, повернула ручку и вышла в коридор. Взглянула на дверь соседнего купе. Дверь была слегка приоткрыта. Наверное, там тоже кто-то не спал. Варя передвинулась к следующему окну, мельком заглянула в купе. Там было темно и тихо. Кажется, все спят. Ей показалось, что она различила фигуру мужа на верхней полке.
        В конце вагона хлопнула дверь. В коридор вошла тоненькая блондинка в длинном вечернем платье. За ней следовал явно подвыпивший парень. Варя прижалась к окну, чтобы пропустить их. Пара явно шла из вагона-ресторана, и профессия девушки не вызывала сомнений. После нее осталось облако сладких духов.
        Парня шатало, но он старался идти ровно. Они перешли в другой вагон, а Варя снова осталась одна. На окнах в такт движению покачивались цветы в красных плетеных кашпо. Варя машинально сорвала один листик декоративного клена, размяла его между пальцами. Прошла к туалету, дернула ручку. Там было заперто. Она прошла в другой конец вагона. Второй туалет тоже был заперт, "Странно, - подумала она. - Станцию давно проехали, пора бы отпереть. Полпятого утра. Почему все занято?"
        Она простояла в коридоре минут десять, глядя на проносящиеся за окном озера, слабо освещенные зарей. В неподвижной румяной воде отражался темный тростник. Там было так тихо, безлюдно и красиво, что у нее сжалось сердце. "Какая же я дура, - вдруг подумала она. - Ведь я сама псе порчу! Неужели обязательно так сразу взять и развестись? Нет, нет! Я просто чего-то не понимаю, а он не хочет объяснить.
        Не могу же я остаться одна. Не хочу! Завтра мы поговорим, и все уладится..." Она взглянула на часы.
        "Однако... Почему никто не выходит из туалетов?
        Может, проводники забыли их отпереть?"
        Она прошла к купе проводников, заглянула. Пустой диванчик. Пульт. На стене - наушники. Свет горит - и никого. В соседнем двойном купе, где обычно ехала вторая проводница, дверь была слегка приоткрыта и установлена на тормоз. Внутри темно и тихо. Варя присмотрелась и увидела, что обе полки - верхняя и нижняя - заняты. "Спят себе спокойно! - разозлилась она. - Заперли туалеты и дрыхнут!" Она постучалась - сперва легонько, потом сильнее. Проводницы не просыпались. Варя усмехнулась: "И это в кассе называется "вагон повышенной комфортности"! Придется идти в соседний".
        Она вернулась в конец вагона. Снова взглянула на дверь купе, где ехал Андрей. Теперь дверь была плотно закрыта и, наверное, заперта. В нерабочем тамбуре курила сонная девушка в шортах и белой помятой майке. В соседнем вагоне туалет был открыт. Когда она возвращалась, девушки в тамбуре уже не было. В пепельнице дымился окурок. Варя вошла в свое купе и забралась на верхнюю полку.
        Ей не скоро удалось уснуть. Сон одолел ее только тогда, когда и спать-то не имело смысла - скоро Москва...
        Когда она слезала с верхней полки, соседки внизу уже вытаскивали в коридор свои сумки. Парень с верхней полки тоже исчез. Варя наскоро причесалась, выглянула в коридор. В окнах вагона мелькали подъездные пути Ленинградского вокзала. День был серый, судя по всему - прохладный. На окнах дрожали капли дождя. "Подожду, когда коридор освободится, - решила она. - Андрей, наверное, тоже ждет". Во всяком случае, в коридоре она его не увидела.
        Наконец поезд затормозил. Она дождалась, когда коридор почти освободился, вышла и заглянула в соседнее купе. Там было пусто. На верхней полке, где ехал Андрей, лежало скомканное одеяло.
        Мужа не было. Она вскочила на лесенку и заглянула на багажную полку. Его сумка была там.
        Она обратила внимание на то, что на столе, среди чашек с недопитым кофе, стоял один нетронутый пластиковый лоток с питанием. Он был даже не распечатан. Больше никаких следов пассажиров.
        Впрочем...
        Она увидела на столе, рядом с лотком, сложенный билет с надорванным уголком. Развернула его... Это был билет мужа - на его фамилию, с его местом.
        Утром проводница прошла по купе и вернула всем билеты. Остальные пассажиры из его купе унесли билеты с собой. Андрей к своему не прикоснулся. Так же, как к сухому пайку. Варя занервничала всерьез - в конце концов, где он околачивается? В вагоне уже совсем не осталось пассажиров.
        Она с трудом стащила вниз сумку мужа. "Молния" оказалась наполовину раздернута. Варя прекрасно помнила, что, когда упаковывала его вещи, фотоаппарат положила наверх. Теперь его не было.
        Но в остальном вещи лежали так, как она их уложила в гостинице. Она закрыла сумку, уложив туда лоток с питанием, взяла со стола билет и вышла в коридор. Туда же вынесла свои вещи. И задумалась. Что же теперь делать? Вытащить сумки на перрон? И тащиться с ними домой? "Ну нет, - с досадой подумала Варя. - Я надорвусь. И где он шатается? Может, тоже вышел?" Она пробежалась по вагону, заглядывая в опустевшие купе. Андрея нигде не было. За этим занятием ее и застала вернувшаяся в вагон проводница.
        - Извините, - начала Варя, предупреждая ее вопросы. Было видно, что девушка, застав в вагоне пассажирку, слегка удивлена. - В соседнем купе ехал мой муж. Его вещи на месте, а его самого нет. Как-то странно!
        - Какое у него было место?
        Варя показала ей билет Андрея. Девушка вошла в купе, заглянула наверх, будто ожидая, что пассажир там спрятался, и пожала плечами:
        - Ну вы же видите, его нет. Может, вышел на перрон?
        - А сумку бросил? - возразила Варя. - Вы не помните - когда утром отдавали билеты, он был в купе?
        Девушка нахмурилась и покачала головой:
        - Я ведь не могу всех пересчитывать.
        У Вари лопнуло терпение. После ночных недоразумений с туалетами она не собиралась церемониться.
        - Вы, похоже, вообще не обращаете внимания на пассажиров! - едко сказала она. - Я после Бологого полчаса не могла попасть в туалет! Все было заперто, пришлось идти в двенадцатый вагон! А вы спокойно спали! Я к вам стучалась!
        Девушка насторожилась:
        - Вы что - хотите жалобу написать?
        - Я только хочу найти мужа! Куда он, по-вашему, мог деться?
        Услышав, что пассажирка не собирается жаловаться, проводница сразу сменила тон. Извинилась.
        С милой улыбкой объяснила, что перед станцией заперла туалеты и прилегла на две минутки отдохнуть. Как уснула - сама не помнит. Она, конечно, виновата... Варя впала в отчаяние и перебила ее:
        - Ладно, давайте об этом забудем! Меня сейчас совсем другое волнует!
        Они вместе обыскали весь вагон. Проводница начала заглядывать даже под нижние полки, чем очень напугала Варю.
        - Ох, всякое бывает, - вздыхала девушка. - Конечно, милиция с нами едет, но все равно иногда случается такое... Один раз в нашем поезде младенца нашли - в туалете, под умывальником. Какая-то дрянь родила прямо в туалете и сунула его туда. Ее в конце концов отыскали, уголовное дело завели... И проводницам, конечно, неприятностей хватило. Недосмотрели, видите ли. А чем они виноваты? Не можем ведь мы за всеми следить...
        Кстати... - Она вдруг остановилась. - Сейчас туалеты проверю. Правда, их не я, а Галка запирала. Галя!
        В коридоре появилась вторая проводница. Быстро уяснив, в чем дело, она вынула ключ:
        - Сейчас откроем. Тот, дальний, я сама заперла. А наш туалет - ты, Наташ.
        - Я? - удивилась вторая проводница. - Я ни один не запирала. Перед Москвой дернула двери - обе заперты. Думала, ты постаралась.
        Быстро выяснилось, что Галя за двадцать минут до Москвы проверила и заперла туалет в конце вагона. А первый был еще занят, там слышался плеск воды. Она постучала ключом в дверь и вежливо попросила поторопиться. Потом пошла раздавать билеты. Видела, как в сторону туалета прошла Наташа, и как она разминулась с мужчиной - тот шел по коридору с полотенцем на плече. И решила, что Наташа заперла за ним туалет. Девушки перестали препираться, странно взглянули на Варю и отправились в конец вагона. Варя бросилась за ними.
        - Что за черт! - пробормотала Галя, пытаясь повернуть ключ в замке и нажимая ручку. - Не двигается. Заело, что ли?
        Наташа тоже попробовала отпереть, потом сильно постучалась и припала ухом к двери.
        - Странно, - сказала она и снова взглянула на Варю. Та стояла ни жива ни мертва. - Даже ручка не поворачивается. Может, фиксатор изнутри надели?
        - Придется ломать, - тихо сказала Галя. - Женщина, вы посидите пока в купе. Идите в первое. Подождите немножко. Наташ, сбегай за Дмитрием Павловичем. Пусть он решит, как быть.
        Варя прошла в указанное купе. Села на небрежно заправленную постель, ощущая, как начинают дрожать ноги. Она чувствовала, что долго сохранять спокойствие не сможет. Изо всех сил приказывала себе держаться. Вовсе не обязательно, чтобы в этом туалете заперся Андрей. Совсем не обязательно, но... Где же он в таком случае? Она не вынесла ожидания, выбежала в коридор, выглянула во все окна.
        На перроне мужа не было. Сумка с его вещами по-прежнему стояла в коридоре. Теперь Варя боялась на нее смотреть. Все мысли о разводе, об отчуждении исчезли. Их смело горячим потоком тревоги.
        Теперь она чувствовала, что ее "твердое решение", принятое в Питере, было скоропалительным. И повторяла про себя: "Пусть он найдется, пусть он найдется, я ни слова ему не скажу, пусть молчит, если хочет..."
        Она услышала в коридоре мужской голос, но это был не Андрей. Наверное, пришел начальник поезда. Варя слышала, как снова пытаются открыть дверь туалета. Как в дверь стучат, как приказывают открыть.
        Дверь вскрыли через полчаса. Услышав шум, Варя вышла в коридор и застыла у окна, опираясь на поручень. Ноги ее не держали. Отсюда ей было видно, как развинчивают замок, как загоняют в открывшуюся щель массивное долото... Дверь дрогнула и приоткрылась.
        - Так, - сказал мужчина в железнодорожной форме с погонами, едва заглянув в туалет. - Ну-ка, Галя, бери рацию и вызывай "скорую". А я попробую его снять.
        Варя наконец выпустила поручень и бросилась к туалету. Оттолкнула мужчину и заглянула. Она увидела мужа. Точнее, его спину, которая появилась перед ней как-то странно высоко. Она не сразу поняла, что его ноги не касаются коврика на полу. В первый момент ей показалось, что он стоит, тесно прижавшись к окну, будто высматривая кого-то на перроне. Но что можно было увидеть сквозь белое матовое стекло?.. Потом она увидела валяющийся в раковине фотоаппарат - без футляра. Пустой футляр покачивался возле бедра Андрея. И наконец, заметила, что реечка наглухо задраенного окна обмотана кожаным ремнем, на котором висел футляр. Впрочем, теперь не только футляр... Этот же ремень туго врезался в шею Андрея. В зеркале отражалась часть его лица, прижатого к оконному стеклу. Это искаженное лицо показалось ей чужим, незнакомым. И до боли родным.
        - Это ваш муж? - спросил ее начальник поезда, все еще задыхающийся после борьбы с замком.
        Варя открыла рот, чтобы ответить, но не услышала своего голоса.
        - Это он? - испуганно спросила ее Наташа, возникшая у нее за спиной.
        Варе наконец удалось пошевелить губами. Наверное, ее ответ услышала только она сама.
        - Да... Это он.
        Она почувствовала, что ее берут под руку. Наверное, это была все та же Наташа. Варя даже не взглянула, кто помог ей дойти до ближайшего купе, кто усадил ее и предложил минеральной воды. К стакану она не притронулась. Сидела, уставившись на свои колени. И прислушивалась к тому, что творилось возле туалета. В стенку коридора что-то ударилось. Она косо взглянула в ту сторону и увидела потемневшие отполированные ручки брезентовых носилок. Зажмурилась, чтобы больше ничего не видеть. Если бы можно было и не слышать... В вагоне возникали все новые мужские голоса, слышались тяжелые торопливые шаги, какая-то возня возле туалета. Ее тронули за плечо:
        - С вами тут поговорить хотят.
        Она подняла глаза. Фигура проводницы расплывалась, она казалась сине-белым пятном.
        - Он уже умер, да? - глухо спросила Варя. - Он уже был мертвый?
        - Да, - будто издалека донесся до нее ответ. - И Дмитрий Павлович говорит, что уже давно... Ой, я просто не знаю, что будет! Первый раз у нас такое, мы четвертый год с Галкой ездим... Вы можете встать? Или вам помочь? Может, таблетку примете, от сердца? У нас есть аптечка.
        - Не надо, сердце у меня в порядке, - пробормотала Варя.
        - Там милиция ждет, - добавила девушка.
        - Да-да, сейчас. - Варя попыталась встать, но тут же снова опустилась на полку и спрятала лицо в ладонях. Только сейчас она по-настоящему поняла, что все кончено и Андрея она больше не увидит. Проводница еще что-то говорила ей, но Варя не слышала. В голове билась, не находя выхода, одна мысль: "Что я ему сказала в последний раз? Что я сказала? Что он ответил? Не помню, не знаю... И уже никогда не узнаю..."
        Глава 2
        Поезд пришел в Москву в восемь двадцать пять утра. Домой Варя попала только в четвертом часу пополудни. Медленно взобралась по лестнице, стараясь идти так, чтобы сумки не били ее по ногам.
        Поставила их перед дверью, достала ключи. Не успела повернуть первый ключ в замке, как дверь распахнулась и на пороге появилась мать:
        - Господи, куда же вы пропали?! Я чуть с ума не сошла! Пироги пересохли, весь обед простыл...
        Ну, с приездом, заходи, наконец-то... А где Андрей?
        Варя молча поставила сумки в прихожей, скинула туфли, прошла в большую комнату. Присела на диван, машинально погладила кошку. Та спала, свернувшись в клубок, и со спины невозможно было определить, кто это - Кришна или Вишну.
        Кошка тут же проснулась, увидела Варю и с довольным урчанием залезла ей на колени. В комнату вошла встревоженная мать:
        - Варь, а где Андрей? Я там стою-стою, жду, когда он поднимется...
        - Мам, сядь, - попросила Варя.
        Но та ее не послушалась и гневно взмахнула кухонным полотенцем:
        - Скажи по-человечески - опять поссорились?
        - Нет, мама. Ты можешь дать мне воды?
        Мать с ворчанием ушла на кухню. Оттуда доносился сытный запах пирогов. У Вари дрожали руки - то ли от тяжелых сумок, то ли от волнения. На вокзале, в помещении милиции, она держалась хорошо.
        Не плакала, не кричала, пыталась толково отвечать на вопросы. А сейчас опять размякла и, когда мать принесла ей воды, едва смогла взять стакан. Та наконец поняла, что стряслось что-то ужасное. Присела рядом, заглянула ей в лицо:
        - Варюша, ты лучше сразу скажи мне, в чем дело.
        Все-таки разводитесь? Я уже знаю, мне Кристинка твоя насплетничала. Звонила пару раз сюда, пока вы в Питере были. Мы с ней поболтали. Почему же ты со мной не посоветовалась? - с заметной обидой в голосе спросила она. - Нашла у кого спрашивать...
        Кристина ни с кем ужиться не может, а я с твоим отцом уже тридцатый год живу. Слушай, а куда Андрей поехал? К своим, в Жуковский? Или на дачу?
        Варя наконец отпила воды и поставила стакан на журнальный столик. Пришла вторая кошка, лениво потерлась о ее ногу и полезла на диван. Кришна и Вишну были сестрами, из одного помета. Их задешево продала Варе одна из сотрудниц в магазине.
        Котята родились от прекрасных родителей-чемпионов, однако обе оказались с экстерьерными недостатками - у одной голубые глаза, а не желтые или оранжевые, как полагалось этой породе. Вторая обладала "неуставным" узким белым воротничком под горлом, нарушавшим обязательную серую однотонность. С такими недостатками кошкам трудно было рассчитывать на породистых женихов. Но Варя и не собиралась делать деньги с помощью своих любимиц. Они, похоже, это ценили и всегда утешали хозяйку, если она грустила. Вот и сейчас они тесно прижались к ней.
        - Варя, я к тебе обращаюсь! - Мать не выдержала и сильно тряхнула ее за плечо. - Сидишь будто каменная! Что он натворил - можешь сказать?
        Она очнулась и перестала гладить кошку. Все это время ее рука автоматически теребила короткую плюшевую шерсть Кришны.
        - Разве я не сказала? - вяло ответила она. - Он умер. Повесился сегодня утром. Или ночью, я не знаю.
        Варя услышала короткий отчаянный выдох и повернулась к матери. Та смотрела на нее так, будто дочь неудачно, зло пошутила.
        - Ты не веришь? - спросила Варя. - Я тоже...
        Не очень верю. Мы ехали в разных купе, а утром обнаружилось, что он повесился в туалете. В том, что рядом с проводниками, знаешь, в начале вагона...
        Теперь мать поверила. Она схватила Варины руки и больно сжала их, ее глаза наполнились слезами.
        - Варечка, как же так? Почему?! Он не сказал?
        - Нет. Мы почти не разговаривали в последнее время.
        - А где он сейчас? - Мать осеклась и тут же поправилась:
        - Где тело?
        - Взяли на вскрытие, - автоматически, совершенно равнодушно ответила Варя. - И фотоаппарат тоже. То есть его-то не на вскрытие, а просто забрали. Сказали - потом вернут.
        Известие, что Андрей повесился на ремне от футляра, окончательно сразило мать. Она вскочила и ушла на кухню. Варя посидела на диване, закрыв глаза и ощущая, что вот-вот уснет. Наверное, это было ненормально - спать в такое время, всего через несколько часов после того, как скончался муж. Но она засыпала. Не в силах бороться с усталостью, Варя прилегла на диван, подложив под щеку жесткую вышитую подушечку. Эту подушечку когда-то вышивала ее бабушка - сказочная мельница на берегу озера, в окружении цветов. Все это было вышито с невероятной тщательностью, мелким крестиком. В детстве Варя любила спать на этой подушечке. Когда она просыпалась, у нее на щеке оставался отпечаток бесчисленных крестиков.
        Она слышала сквозь наплывающую дремоту, как мать укрывает ее пледом, как устраивается в ногах кошка. А потом наступила тьма - и это было для нее спасением.
        Она проснулась уже под вечер. В комнате тихо бормотал телевизор - в кресле сидел отец и смотрел новости. Оказалось, что, пока Варя спала, мать позвонила домой и вызвала мужа.
        - Я звонила в Жуковский, хотела сообщить его родителям, да их дома нет, - вздохнула мать. - Наверное, на даче. Варечка, а он записки не оставил?
        - Я не видела никакой записки. - Варя села и потерла онемевшую щеку. Ну конечно, опять все в крестиках. - Может, милиция найдет. Он мог сунуть записку в карман...
        - А в его вещах, ты смотрела? - поинтересовался отец.
        - Нет. Они все перерыли и вернули мне. Наверное, если бы нашли что-то - сказали бы.
        Мать принесла ей чашку чаю и большой кусок остывшего пирога с капустой. Варя откусила один раз и отставила тарелку в сторону:
        - Не хочу.
        - Ну вот, - расстроилась мать. - Только не вздумай себя голодом морить! Ты не виновата - запомни! Это у него что-то с головой случилось, а ты не виновата! Не вешаются только потому, что жена хочет развестись! Ничего, в милиции разберутся, почему он это сделал! Слушай, а он был трезвый?
        - Да оставь ты се в покое! - неожиданно вмешался отец. - Не видишь - она и так не в себе.
        Мать замолчала, взяла пульт и сделала звук погромче. Они с отцом смотрели вечерние новости, а Варя молча пила чай. "Не виновата". Эти слова она повторяла про себя весь день - и в вагоне, и в отделении милиции, где составляли протокол. И потом, когда вышла из отделения с двумя сумками и уселась на первую попавшуюся лавочку. Варя испытала смутное раздражение из-за того, что теперь весь багаж придется тащить ей. Муж от этой обязанности отстранился - впрочем, как и от всех остальных обязанностей. По прибытии в Москву он сам приобрел свойства клади - безмолвие, тяжесть, безразличие к тому, что будет с ней дальше. Женщина просидела на вокзале больше часа, будто ожидая поезда. Поезда действительно уходили один за другим. Рядом с Варей то и дело останавливались пассажиры. Раздавался голос в динамике, объявлявший номера поездов и правила поведения на перроне. Варя приглядывалась и прислушивалась ко всему этому со странным интересом - будто смотрела фильм, не участвуя в нем.
        И твердила про себя: "Я не виновата, он сам решил умереть". Но не верила этим словам.
        Там, на вокзале, ей удалось в конце концов вспомнить, что она сказала мужу в последний раз, утром в гостинице. "Ты помнишь, что в Москве мы сразу разводимся?" - спросила она. Что-то в этом роде. И не дала ему ответить... А ведь он хотел что-то сказать. Но неужели эти ее слова, которые он и раньше не раз слышал, произвели на него такое впечатление? Андрей должен был знать, что ее с легкостью можно переубедить. Этот недостаток она в себе ненавидела - но так и не научилась по-настоящему отстаивать свои решения. Это все знали.
        И ее родители, которые считали, что у дочери золотой, бесконфликтный характер. И Кристина - она объясняла эту Варину черту особенностями гороскопа: "Ты Весы, а Весы все такие - сами не знают, чего хотят". Если муж не хотел разводиться, то попытался бы ее отговорить. И это бы у него получилось. Это не причина, чтобы запереться в туалете, обмотать ремень вокруг оконной ручки и затянуть на шее петлю...
        Варя вздрогнула - так живо она представила эту сцену. Как будто стояла рядом и все видела.
        Это было страшно, недоступно ее пониманию, противоестественно! И ее мучила какая-то деталь - в этой сцене было что-то, чего она никак не могла себе представить. И все-таки видела это. Не в воображении, а наяву. Когда заглянула в туалет...
        - Варечка, может, еще чаю?
        Оказывается, рядом с ней давно стояла мать.
        Варя подняла голову, встретила ее тревожный взгляд.
        - Нет, спасибо, - пробормотала она. - Знаешь, я все-таки хочу посмотреть его вещи.
        Собственно, она хотела сделать это в одиночестве, уйдя в другую комнату. Но не успела ничего сказать - отец принес в комнату обе сумки и поставил их возле дивана. Родители принялись вынимать из сумок вещи. Варя только давала указания и лично осматривала каждую тряпку, каждый пакетик.
        Свою сумку она сразу отставила в сторону. Мать удивило, что она упаковала вещи мужа отдельно, но она только бегло взглянула на Варю л ничего не сказала. "Никто не верит, что я приняла решение развестись, - поняла Варя. - Особенно мама. Думает, наверное, что я дурью маялась. Конечно, со стороны невозможно судить. Спрашивается, с чего бы я вдруг решилась на развод? Андрей стабильно зарабатывал, не пил. И в тот вечер тоже был трезвый - я видела, как он шагает по коридору. Я уверена - он ни капли не выпил. Да и денег себе почти не оставлял... Ни разу за десять лет руки на меня не поднял. Любовниц тоже, кажется, не заводил. Хотя кто может поручиться? Во всяком случае, я ничего не знаю, а это все равно что ничего и не было.
        С моими родителями он всегда ладил. По-своему ладил - сдержанно, без панибратства. Ну а то, что стал слишком часто отмалчиваться... Так ведь это тоже можно считать достоинством! Многие женщины так и представляют себе настоящих мужиков - молчаливыми, сдержанными... А если и не хотел мне чего-то говорить - значит, я стала ему чужой... Ну как я могла объяснить это в милиции?"
        Впрочем, там ее об этом не спрашивали. Протокол занял полторы страницы. Прежде чем подписать их. Варя внимательно прочитала текст. Был сделан явный упор на то, что она, Кузмина Варвара Александровна, во время отпуска в Санкт-Петербурге предупредила мужа, Кузмина Андрея Петровича, что подаст на развод по приезде в Москву. Правда, не упоминалось прямо, что Андрей повесился по этой причине... Но это подразумевалось. Варя и сама не смогла бы назвать другой причины. Но и эту принять было невозможно. Она поставила подпись, не задавая вопросов, не противясь, - как делала все после того, как увидела труп мужа. С этого момента ей многое стало безразлично.
        На свет были извлечены аккуратно сложенные рубашки Андрея - три грязные, две чистые. Несколько маек. Шорты, которые он в каком-то кафе облил капуччино. Варя хотела их застирать, когда они вечером вернулись в гостиничный номер, но почему-то не сделала этого. Ей смутно вспомнилось, будто тогда они опять выясняли отношения. Мама с удивлением рассматривала пластиковый лоток с питанием.
        - А это что?
        Варя объяснила, что это выдавали в поезде, и мать изумилась окончательно:
        - Как в самолете стало! Господи, там же ехать всего восемь часов! Неужели все такие голодные?
        - Думаю, что мало кто это ест, - заметила Варя. - Кстати, в моей сумке такой же лоток. Я тоже ничего не ела. А этот - Андрея.
        Мать унесла еду на кухню. Пока она разбирала продукты и укладывала их в холодильник, отец пристально смотрел на Варю, будто ожидая, что она ему что-то скажет. Она не выдержала этого взгляда:
        - Ты что, пап? Тоже меня обвиняешь?
        - А кто еще тебя обвиняет? - вопросом ответил он.
        Варя осеклась. В самом деле, никто ее не обвинял. Она сама себя терзала.
        - Ты правда перестала с ним разговаривать? - спросил отец.
        - Да. Вчера утром перемолвились парой слов, и все.
        - И днем больше не виделись?
        Варя с досадой отбросила упавшие на глаза волосы:
        - Знаешь, папа, мне ничуть не хотелось его видеть! Мы уже не могли друг друга выносить. Если бы мы в последний день не расстались, еще неизвестно, может, это я бы покончила с собой.
        Она напоролась на его осуждающий взгляд, и это, как всегда, заставило ее замолчать. Варя опустила голову и выбросила из мужниной сумки все, что там оставалось, - пакет с бельем и носками, шлепанцы, несколько носовых платков, две обертки от фотопленки "Кодак". И два черных футлярчика с отснятыми кассетами. Больше там ничего не было - на дне болталась мелочь, выпавшая из карманов, да еще завалился в угол помазок для бритья. Варя порылась в карманах сумки, извлекла оттуда гостиничный проспект, связку ключей от собственной квартиры и маленькую клизму. Появление этого предмета удивило отца. Варя натужно улыбнулась, поймав его взгляд:
        - Он ею чистил объектив фотоаппарата. Направлял на линзу наконечник и продувал. Протирать нельзя, можно что-то там стереть. Он мне объяснял, но я уже не помню точно.
        Из кухни вернулась мать. Она протянула Варе сложенную розовую салфеточку:
        - Варь, посмотри, тебе это нужно? А то я выброшу.
        Варя взяла бумажную салфетку, развернула и увидела несколько цифр, нацарапанных карандашом.
        Если точнее - семь цифр. И их писала не она.
        - Где ты это взяла? - спросила она, продолжая вглядываться в эти ничего не говорящие цифры. Варя обратила внимание, что салфетка в нескольких местах была прорвана. Тот, кто это писал, или торопился, или нервничал. Цифры размашистые, большие, разной величины.
        - В лотке. Там же, кроме всего прочего, еще и салфетки, и зубочистки, - сообщила мать уже не Варе, а мужу. - Говорю же - прямо как в "Аэрофлоте". Ну что? Выбросить?
        Варя аккуратно сложила салфетку и покачала головой:
        - Нет, я оставлю. Мам, а в чьем лотке это было?
        В Андреевым?
        Мать как будто рассердилась:
        - Там же не написано, чьи они. Все одинаково.
        Ты ела что-нибудь? Может, чай или кофе пила?
        - Нет...
        Варя встала и отправилась на кухню. Да, оба лотка были совершенно нетронуты. Но со своего Варя сняла наклейку, которым он был запечатан.
        Когда выдали питание, она заинтересовалась, что там, в лотке. А Андрей даже не снимал наклейки.
        И все же бумажная салфетка явно была извлечена из его лотка.
        - Варя, в чем дело? - Сзади подошел отец. - Там записан чей-то телефон?
        - Телефон? - обернулась она.
        "Что значит взгляд со стороны... - Варя опять развернула салфетку и взглянула на цифры. - А я-то даже не подумала... В самом деле, похоже на московский телефон. Семь цифр. Правда, написаны они не в строчку, это меня и сбило с толку... А если их прочесть как телефонный номер, то получится - "279-58-31".
        - Это Андрей написал? В поезде? - допытывался отец.
        Он взял у дочери салфетку, перечитал телефон и вышел. Вернулся через минуту со справочником в руках:
        - Давай посмотрим, к какому району относится номер. Вот... Автозаводская - Южный речной порт.
        У тебя есть знакомые в том районе?
        - Нет. - Она была слегка ошарашена его напором. - Впрочем, сейчас не соображу. А мне-то показалось, что это кто-то что-то подсчитывал. Расходы, например.
        - Разве у вас этим Андрей занимался? - вмешалась мать. Она тоже втиснулась на кухню, и Варя оказалась в буквальном смысле слова приперта к стенке. Ей пришлось признать, что расходы подсчитывала всегда она - если была охота этим заниматься. Как ни подсчитывай, все равно на многое не хватало. А теперь вот все сбережения ушли на поездку.
        Ей в голову вдруг пришла мысль: если бы они никуда не поехали, Андрей сейчас был бы жив.
        - Это он написал, - уверенно сказал отец. - В поезде, я думаю.
        - Может быть, - согласилась Варя. - Ну и что?
        - Нужно позвонить по этому телефону.
        - Зачем? - удивилась она. - Какой в этом смысл, папа? Что ты хочешь выяснить?
        - Я думаю, он познакомился с кем-то из попутчиков по купе, - объяснил отец. - Записал его телефон. Тот человек может что-то знать... Варя, ты-то сама разве не хочешь узнать, почему твой муж повесился? Ты с ним говорить не желала, может, он разговорился с кем-то другим? Знаешь, как бывает в поезде? Чужие люди выкладывают друг Другу такое, чего родным дома ни за что не скажут.
        - Только не в этом поезде! - возразила Варя. - Там нет смысла знакомиться. "Добрый вечер", "доброе утро" - это все, что там можно услышать.
        Мать ее полностью поддержала:
        - Да ты что, Саша, чужим людям звонить! Как-то неудобно! Ну что ты им скажешь? Так, мол, и так - зять с собой покончил, не знаете ли чего интересного про это дело? Варя, он же сам с собой покончил? Никто его не убивал? Что милиция-то говорит?
        Варя рассказала про запертую дверь туалета, про задраенное окно, про то, что на ручку двери изнутри был надет фиксатор.
        - Проводница даже ключ в замке повернуть не смогла из-за этого фиксатора, - добавила она. - И вряд ли кто-то зашел с ним в туалет, а потом выскочил в окно. Поезд делал только одну остановку - в Бологом, - все время шел очень быстро. Такой прыжок на ходу - верное увечье. И если бы вы видели, как он висел на оконной ручке! - У нее внезапно сел голос, и она закончила почти неслышно:
        - Окно тоже было закрыто - с самого начала. Он был в туалете один. Он сам, сам это сделал!
        И запнулась. Перед ней опять возникла картина - спина Андрея, кожаный ремень, болтающийся возле его бедра, отражение его искаженного лица в зеркале... И фотоаппарат в мокром умывальнике.
        Фотоаппарат, над которым муж трясся, за который полтора года назад выложил немалые для их бюджета деньги - почти триста долларов. Андрей давно мечтал о нем. Сама Варя тоже немножко фотографировала - конечно, профессионалом, как муж, она не была. Ей тоже хотелось попробовать что-то снять новым фотоаппаратом, но Андрей так изменился в лице, когда она открыла объектив, что Варя даже обиделась. И вернула ему "Никон" со словами, что никогда к нему больше не притронется. Муж извинялся за свое недоверие, однако Варя свое слово сдержала. С тех пор она стала единоличной хозяйкой простенькой старой "мыльницы". И в Питере сняла целую пленку. Андрей тоже фотографировал и в эти минуты был счастлив. Похоже, в последнее время съемка являлась для него единственным источником радости. А там, в туалете.., священный для Андрея аппарат фирмы "Никон" валялся в раковине. Даже без футляра - без малейшей защиты от царапин, ударов, от капель воды. Она не сразу поняла, как дико это выглядит, - в тот миг ей было не до того. Но теперь...
        - Я все-таки позвоню, - решился отец. - Ничего страшного не случится. А в милиции эту салфетку видели?
        Не получив вразумительного ответа - Варя его слушала вполуха, - отец вышел в коридор, к телефону. Мать побежала за ним, на ходу отговаривая от этого "неприличного" шага. Она вернулась через минуту, сжимая ладонями виски:
        - Дозвонился, разговаривает. Ох и упрямый же он... Варь, Андрей ведь не такой был?
        - Да как сказать, - ответила та, глядя в окно.
        Там было уже темно, и она не видела в черном стекле ничего, кроме своего собственного лица. - Я его совсем не понимала. Теперь мне так кажется...
        Мимо ее ног проскользнула Кришна. Она направлялась к своей миске. Кроме сухого корма, там ничего не было. Кошка начала скрести лапой линолеум - так она выражала свое недовольство. Вошедшая следом сестра полностью ее поддержала.
        Варя достала из холодильника пакет молока, налила в другую миску и поставила возле плиты. Вишну понюхала молоко, лизнула, отряхнула лапы - все четыре по очереди - и с оскорбленным видом удалилась. Мать вздохнула:
        - Избалованные они у тебя, ничего, кроме мяса, не едя г. Даже консервы не трогают - у меня две банки из-за них пропало.
        - Ничего, к утру проголодаются, вылакают молоко. - Варя присела к столу. - А вы что - останетесь ночевать?
        - Вообще-то мы собирались остаться, - осторожно сказала мать. - Поддержать тебя. Ты в таком состоянии...
        - А в каком я состоянии? - возразила Варя. - Я неплохо себя чувствую. Ты не обижайся, мама, но мне хотелось бы побыть одной... Я должна подумать...
        Мать не успела ей ответить - в дверь заглянул отец. Он был явно раздосадован. Не сказав ни слова, положил на холодильник розовую салфеточку, а в ответ на Варин вопросительный взгляд только пожал плечами. Мать язвительно обратилась к нему:
        - Ну что, добился своего? Поговорил?
        - Да, глупо вышло, - признался он. - Я спросил, может, кто-нибудь ехал сегодня ночью из Питера в Москву. Может, надо было начать не так...
        Не знаю. Мне ответили, что это ошибка. Я им назвал фамилию, имя Андрея - они такого не знают. Сперва со мной женщина говорила, потом отдала трубку мужчине. Наверное, мужу. Тот меня в конце концов чуть не послал...
        - О Господи! - вздохнула мать. - Говорила же я тебе - это неприлично!
        - Не в приличиях дело, - отрезал отец. - Просто надо сообщить этот телефон милиции. Там с ними по-другому поговорят.
        Они вместе выпили чаю. Варя замечала, что родители то и дело пытаются заглянуть ей в глаза. Наверное, чтобы убедиться, действительно ли она держит себя в руках. Она сама себе удивлялась. Никаких следов того панического страха, который она испытала в поезде, в опустевшем вагоне, - ничего похожего на безутешное горе. "Разве так я должна была себя вести, если бы еще любила его? - спрашивала себя женщина и не находила ответа. - Странно. Мне просто снова хочется спать. И еще принять горячую ванну.
        Ноги болят ужасно, и плечи немеют после сумок.
        И голова тяжелая. Но ведь все это не имеет отношения к горю! Я ничего не чувствую!"
        - Ну что, Саша, уже одиннадцать. - Мать взглянула на часы. - Давай собираться.
        Отец, по-видимому, обрадовался, что не придется ночевать в гостях. Варя прекрасно знала, какой он домосед. На чужих подушках ему не спалось. Он всю ночь вздыхал, ворочался, бесконечно выходил на балкон курить и в результате не высыпался не только он, но и все окружающие. На прощанье мать попросила Варю еще раз позвонить родителям Андрея. Вдруг они уже вернулись с дачи? Варя пообещала сделать это немедленно. Она заперла за ними дверь, почистила ванну, пустила в нее сильную струю горячей воды. Следовало торопиться, потому что после полуночи горячую воду нередко отключали. Варя прошлась по комнатам, отметила, что мать без нее пыталась навести порядок. Варя никогда не считала себя образцовой хозяйкой. Вещи у нее нередко валялись на стуле или на диване - только раз в три-четыре дня она собиралась с духом и вешала их в шкаф, где им и полагалось быть. Варя подумала, что тем вещам, которые сегодня выбросили из сумок, предстоит еще долго валяться на диване.
        Кошки будут на них спать, и в результате почти все потом придется чистить и стирать... А в ближайшее время у нее будет масса других дел. Связанных с похоронами, скорее всего... Варя раскрыла шкаф и принялась сортировать вещи на чистые и грязные.
        За этим занятием ее и застал телефонный звонок.
        "Наверняка Кристина, - с досадой подумала она. - Хочет узнать, помирились мы или нет. О, и времечко ее любимое! Останусь без ванны... И ведь придется ей все рассказать, а тогда она не повесит трубку до утра..." Варя решила не подходить к телефону. Повесила веши в шкаф, плотно прикрыла дверцы, чтобы кошки туда не забрались. И пошла в ванную комнату.
        Второй раз телефон зазвонил, когда она лежала по уши в воде и взбивала пену. Варя рассердилась:
        "Точно Кристина! Сколько раз я хотела поставить автоответчик!" Она включила душ. Вода уже шла еле теплая - она успела вовремя. Завернулась в мохнатую простыню, обмотала голову полотенцем и отправилась стелить постель. Она засыпала на ходу, и у нее уже не было сил искать фен и сушить волосы.
        Варя выключила свет и легла. Через минуту в ногах у нее устроились кошки. Было тяжело, жарко и неудобно. Варя согнала их, но кошки, едва оказавшись на полу, тут же полезли обратно. Подушка стала влажной. Наверное, все-таки стоило высушить волосы. Варя полежала еще минуту и с раздражением поняла, что уже не уснет. Дернула шнурок ночника и немного полежала при его зеленом свете, глядя в потолок. Было непривычно тихо. Только сейчас, лежа на слишком широкой для нее кровати, она поняла, что в самом деле осталась совершенно одна. Одна в квартире. Такого она еще не испытывала. За годы брака она ни разу не расставалась с мужем надолго. Разве что один раз, когда попала в больницу с аппендицитом. Но и там она была не одинока, рядом были соседки по палате. Иногда она ездила на дачу - без Андрея, - но там обычно был кто-то еще. Его родители, например. А до замужества? Тогда она жила с отцом и мамой. В сущности, еще никогда в жизни она не оставалась ночью одна.
        И сейчас от звенящей, пронзительной тишины становилось как-то не по себе.
        Шумно, почти как человек, вздохнула одна из кошек. Варе стало легче от этого домашнего, смешного звука. И тут опять зазвонил телефон. Теперь она обрадовалась. Все равно не спится, а Кристина - известная полуночница. Наверное, уложила детей и жаждет общения.
        Поднимая трубку. Варя уже снимала с полки аппарат. Она хотела унести телефон в постель, чтобы устроиться с удобствами. Однако голос, который она услышала, Кристине не принадлежал. Но это был и не мужчина. То, что Варя услышала в трубке, было больше всего похоже на лепет ребенка - или того, кто пытался подделаться под ребенка.
        - Слушаю, - резко сказала она, - слушаю, говорите.
        - А т-ты что - одна-а? - пролепетал голосок.
        Он произнес "адна-а" нарочито "акая". Варя повесила трубку. Выругала себя за глупость - ну что она так расстроилась! Обычное телефонное хулиганство.
        Кому-то не спится. Кто-то набирает номера наугад и будит среди ночи людей. Даже напугать как следует не умеет - мозгов не хватает. Болтает что попало...
        Она твердила это про себя, отключая телефон и забираясь в постель. И не хотела признаться, что на самом деле голосок ее напугал. Ужасно противный голосок! В нем была злоба - это она расслышала по особым интонациям. И самое неприятное, что голосок заговорил о том, о чем она только что думала: она действительно была совсем одна.
        Теперь Варя не прогоняла кошек. Она взяла Кришну на руки и принялась почесывать ей загривок. "Какая мерзость, - повторяла она про себя. - Хулиганство. Я никогда так не шутила, даже в самом глупом возрасте". Ей вспомнилось, как в шестом классе она влюбилась в одноклассника. Окольными путями узнала его телефон и звонила ему несколько раз за вечер. Ничего не говорила - просто молчала в трубку. Слушала, как он повторяет "алло". Теперь она не могла вспомнить даже фамилии того мальчика, его лицо превратилось в смутное пятно... Но острое чувство стыда со временем не сгладилось.
        А тому, кто звонил ей, наверное, стыд был неведом. Варя попыталась вспомнить - бывали ли такие звонки раньше, до отъезда в Питер? Нет, она бы помнила. Обязательно пожаловалась бы мужу. "Это случайность! - твердо сказала она себе. - Никто, кроме родителей, не может знать, что я одна дома.
        Никто и не знает. И этот мальчишка тоже. Он сказал так, чтобы меня напугать, паскудник..."
        Спать окончательно расхотелось. Зато она ощутила голод. Неудивительно - вчера в Питере Варя почти ничего не ела, если не считать пакетика арахиса и пива, выпитого в Летнем саду. А сегодня только откусила от пирога... Варя отправилась на кухню, поставила чайник, достала из холодильника тарелку с пирогом. Обратила внимание на то, что мать аккуратно разобрала и разложила на полках содержимое лотков. Две микроскопические упаковки масла, два сырка, две упаковки копченой колбасы... Два пирожных с повидлом - Варя их всю жизнь ненавидела, вообще не ела ни повидла, ни варенья. Пакетики с чаем, кофе и сахаром лежали на столе. Тут же - зубочистки и желтые салфетки, которые прилагались к питанию. Салфетки...
        Варя вскочила, пошарила на холодильнике, достала розовую салфетку, на которой были записаны цифры. Розовую! Если бы она была внимательнее, то сразу заметила бы, что салфетка очень отличалась от тех, которые лежали в лотках. Варя быстро пересчитала их. Ровно четыре. Две - из ее лотка, две - из мужниного. Пятая, розовая, была явно лишней.
        "Молодец у меня папа, куда до него лейтенанту Коломбо! Такой простой вещи не заметил! Сразу бросился звонить!" Салфетки лежали у нее перед глазами - она разложила их на столе, как будто это помогало ей думать. Ей в голову пришла еще одна мысль - до этого отец тоже не додумался. Семь цифр, второпях написанные карандашом, могли означать вовсе не московский номер телефона, а питерский. Там тоже были семизначные номера. Отец вполне мог этого не знать - он был в Питере чуть ли не в студенческую пору своей жизни. Но она-то могла догадаться!
        Варя покончила с пирогом, вымыла посуду.
        Вода, как ни странно, все еще была тепловатая.
        Кошки, унюхавшие еду, снова были тут как тут и терлись о ее ноги. Но она не обращала внимания на их попрошайничество. Варя напряженно думала. Мать сказала, что достала салфетку из лотка с питанием. Она, конечно, могла перепутать... Завтра нужно будет уточнить. И все-таки она наверняка права. Дома у них таких салфеток не было. Нет, эту салфетку он привез из Питера. Наверное, взял в каком-то кафе. А почему она оказалась в лотке?
        Да еще в запечатанном?
        Варя закрыла кран и принялась искать пустые лотки. Нашла их под раковиной, рядом с мусорным ведром. Свой узнала сразу - по липкой бумажке, припечатанной на крышку лотка. Она осмотрела лоток, принадлежавший мужу. Несколько раз приклеила и отклеила бумажку, пытаясь восстановить первоначальный вид. И убедилась - это совсем нетрудно сделать. Отодрать ее наполовину, открыть лоток, вложить салфетку, снова заклеить... И вроде бы лоток вообще не открывали. Подумаешь - сейф! Но зачем он это сделал, если сделал вообще?
        Кошки, наверное от отчаяния, полезли в мусорное ведро. Варя отпихнула их и закрыла дверцу под раковиной. В сердцах открыла для приверед банку кошачьих консервов и вывалила содержимое в миску:
        - Лопайте! А если не нравится - худейте! Вам не помешает, скоро под вами пол начнет прогибаться!
        Она еще раз проверила, заперта ли входная дверь. Для надежности накинула цепочку, которой обычно не пользовалась. Но теперь она была одна.
        Женщина вспомнила, что не сдержала данного матери обещания - не позвонила родителям Андрея.
        Но в такой час они, наверное, все равно спят. Пусть спокойно поспят еще одну ночь. Завтра... Завтра для них все станет иным. Варя легла в постель, поворочалась еще полчаса и наконец уснула.

***
        Крокодила не продали - она убедилась в этом, едва переступив порог зоомагазина. Гена лежал на своем законном месте, в террариуме, высунув кончик носа из налитой на дно водички. Казалось, он целиком сосредоточился на логическом упражнении, выбрав в качестве объекта медитации лампочку, горящую под стеклянным потолком его узилища. В других внешних впечатлениях крокодил не нуждался - видимо, его полностью удовлетворял собственный внутренний мир. Сотрудницы приветствовали Варю радостными возгласами:
        - Наконец-то приехала! Твой обормот заждался, даже похудел!
        Варя зашла в подсобку, накинула свой рабочий голубой фартук. Поздоровалась с выглянувшей в коридор заведующей.
        - Ну, как Питер? - поинтересовалась та. - Стоит?
        Тот же самый вопрос ей задавали в то утро все.
        Варя устала на него отвечать и про себя удивлялась - почему всех интересует, стоит ли Питер? С утра покупателей было немного. Она продала "строгий" ошейник владельцу миттельшнауцера, вычистила клетку бурохвостому жако. Попугай приветствовал ее взмахом когтистой лапы и невнятным бормотанием.
        Под клеткой, на бирке с ценой, значилось: "Очень умный, разговаривает". Возможно, попугай действительно обладал острым аналитическим умом, только пока не имел возможности его проявить. Насчет же разговоров - это была наглая коммерческая ложь.
        Жако не говорил. Во всяком случае, Варя не слышала от него ни слова, а ведь клетка висела у нее над головой больше месяца.
        Она насыпала корм белым мышам. У них в аквариуме происходила обычная бестолковая толкотня.
        Рядом, в "отдельной квартире", дремал голубой крыс Сема. Вот это в самом деле было умное и ласковое существо. Но Варя грызунов не любила. Может, потому, что они весь день были у нее под носом - и обоняние от этого страдало. Она работала сосредоточенно. На вопросы о проведенном отпуске отвечала односложно. Говорить ли сотрудницам, что случилось с ее мужем? - вот что ее мучало. Начнутся вопросы, соболезнования... А этого она не хотела. "И все-таки придется сказать, - подумала она. - Ведь нужно взять отгул для похорон. Господи, кто же позвонит его родителям? Надеюсь, все-таки мама... Не знаю, что я им скажу. Они точно решат, что Андрей повесился из-за меня. Мне не оправдаться".
        Дошла очередь до крокодила. Террариум явно никто не чистил. Это была ее работа. Варя провела обычные маневры - сделала отвлекающее движение, набросив полотенце на глаза крокодилу. Запустила обе руки в террариум, схватила крокодила за хвост и за шею, рывком подняла... Теперь - быстро опустить его в другой террариум и накрыть стеклом. Обычно во Время этой процедуры Гена страшно злился, мечтая ее сожрать. Неудивительно - ведь он так оберегал свободу своей личности...
        - Мамочки! - крикнул кто-то прямо у нее над ухом.
        Варя от неожиданности вздрогнула, пальцы не удержали скользкого крокодила... Он шлепнулся на цементный пол и с неожиданной быстротой исчез за сложенными у стены ящиками. Теперь кричали все - и продавщицы, и немногочисленные покупатели.
        Варя в ярости обернулась и увидела Кристину. Та стояла по другую сторону прилавка, отчаянно жестикулируя и вскрикивая:
        - Мама, я чуть не умерла!
        - Да заткнись ты! - рявкнула на нее Варя. - Ты что под руку визжишь! Напугала и меня, и животное! Может, ты его будешь ловить? Тогда вперед, я тебе уступаю!
        Покупатели бросились вон из магазина.
        - Закройте дверь! - крикнула Варя. - И в подсобку тоже! Он сбежит!
        Кристина с неожиданной ловкостью запрыгнула на прилавок и уселась среди рассыпанного канареечного семени, поджимая ноги. Губы у нее дрожали.
        - Мамочки, никогда такого не видела... Прямо как в цирке... Варька, неужели ты будешь его ловить?!
        Та не ответила. Из подсобки был призван грузчик. Его не обрадовало известие, что нужно ловить крокодила, но выхода не было. Он принялся отодвигать от стены ящики. Варя стояла наготове с полотенцем. Кто-то совал ей швабру - прижать Гене шею. Но она зло ответила:
        - И сломать ему позвоночник? Это же нежное животное, молодое!
        Нежное молодое животное лежало у стены и огрызалось, показывая кривые желтые зубы. Первый раз ему удалось сбросить с морды полотенце. Во второй раз Варя его опередила. Она вцепилась в него - он к тому времени немного просох и больше не скользил.
        Опустила в чистый террариум. И с облегчением задвинула крышку:
        - Все... А кормить буду, когда он успокоится.
        В магазине снова показались покупатели. И только теперь Варя обратила внимание на подругу. Та уже слезла с прилавка и теперь отряхивала юбку.
        - Ну, в чем дело? - неприветливо спросила Вари:
        - Извини, - обиженно ответила Кристина. - Я же не знала, что ты его уронишь. Я только зашла спросить, как вы отдохнули?
        - Исключительно, - ответила Варя, поглядывая на других продавщиц.
        - Ты передумала разводиться?
        - Еще бы. Теперь в этом нет никакого смысла. Если дашь слово, что не будешь визжать, я тебе все скажу. - Варя сделала знак, чтобы подруга нагнулась, и шепнула ей на ухо:
        - Андрей умер. Повесился. Только тихо, пожалуйста, тихо! Я не хочу, чтобы они знали.
        Кристина выпрямилась и как-то странно посмотрела на нее. И сказала то. Чего Варя уж никак не думала услышать.
        - А ведь я этого ждала, - слегка кивая в такт своим словам, произнесла подруга-- Я так и думала, что он этим кончит. По нему уже было видно.
        Потому я и просила тебя - увези его отсюда...
        - Ты не говорила - увези... - возразила ошеломленная ее словами Варя.
        - Может, и не говорила. Но смысл был такой, - веско произнесла Кристина.
        Глава 3
        Магазин помещался возле продовольственного рынка. Место было бойкое, покупателей хоть отбавляй. В магазин вернулись даже те, кто сбежал от крокодила. Их влекло сюда любопытство, ну и конечно, необходимость сделать покупки. Кристина, убедившись, что поговорить не удастся - у прилавка толпилось все больше покупателей, "сказала, что зайдет за подругой к концу рабочего дня. Им нужно серьезно поговорить.
        - Лучше поезжай прямо ко мне домой, - отозвалась замороченная Варя. - Там будет мама, она обещала приехать. Дождись меня.
        - Но я не хочу разговаривать при маме, - возмутилась Кристина. - Ты, Варька, просто не понимаешь, какая идиотская ситуация сложилась... Я просто не знаю, что делать.
        - Опять новый обожатель? - не глядя на подругу, спросила Варя. Она в этот момент занималась делом, требующим сосредоточенности, - отсчитывала в микроскопический кулечек кошачьи витамины, продававшиеся поштучно.
        - Да нет, это насчет Андрея...
        - Ну тогда дождись меня напротив, в чебуречной.
        Кристина ушла. Варя занялась очередным покупателем, попутно прикидывая, что такое может сообщить подруга о муже? Андрей Кристину выносил с трудом. Стало быть, не откровенничал с ней. Кроме как у нее, они нигде не пересекались. "Делать ей нечего, - раздраженно подумала Варя. - Хочется посплетничать, и отнимет у меня час, не меньше...
        А надо готовиться к похоронам. Где денег взять?
        Придется просить у родителей. Наверное, его родители тоже что-то дадут... Кошмар, будут думать, что это я их сына в гроб свела, да еще и денег на похороны прошу!"
        Обедать она не пошла, попросив одну из продавщиц, отправляющихся в чебуречную, принести ей оттуда стаканчик кофе. Несмотря на аппетитную пластиковую посуду, кофе там варили недурной.
        Потом Варя разрезала на четыре части сырую курицу и занялась кормлением крокодила. Это требовало большой осторожности. Неподвижность Гены обманчива - сегодня в этом многие убедились... Крокодил мог схватить не только курицу, но и пальцы, протягивающие пищу. Поэтому Варя вооружилась большим пинцетом, сдвинула стекло и начала просовывать вовнутрь куски курицы. В этот миг она ощущала себя почти дрессировщицей на цирковой арене.
        - Сколько стоит? - обратился вдруг к Варе мужчина в спортивном костюме, внимательно наблюдавший за кормлением крокодила.
        - Что именно? - поинтересовалась Варя.
        - Да крокодил!
        Она обнаружила, что забыла вывесить ценник.
        Прикрепила его к террариуму, и мужчина удивился:
        - Всего-то полторы тысячи? А что . Я бы взял. - И он достал из кармана пухлое портмоне.
        Варя разволновалась. Впервые кто-то выразил желание купить крокодила. До этого к нему относились как к детали интерьера.
        - Вы в самом деле хотите его купить? - недоверчиво спросила она, хотя уже видела деньги - три бумажки по пятьсот рублей.
        - Ну да. Только как бы его унести... Мне до машины.
        - А вы знаете, как с ним обращаться? - еще больше всполошилась Варя. - Животное опасно...
        И в то же время оно довольно хрупкое... Если террариум у вас тесный и вы перельете воды - он может просто захлебнуться во сне!
        - Да ничего, присмотрим как-нибудь. Я ему бассейн подарю. У жены как раз рыбы сдохли, а бассейн остался. Запустим туда крокодила. Хохоту будет!
        Варя с тяжелым сердцем принялась упаковывать Гену. Ей не хотелось его продавать - если бы кто-то ей такое сказал, она бы удивилась... "Как-то с ним еще будут обращаться", - думала она, засаживая Гену в плотный холщовый мешок. Крокодил сопротивлялся, но весьма слабо. После кормления он становился вялым. Она дала новому хозяину Гены несколько советов и попросила обращаться к ней, если возникнут трудности Тот унес мешок, и продавщицы, дождавшись его ухода, захлопали в ладоши:
        - Слава тебе Господи! Избавились, наконец!
        - Варь, ты рада? - окликнула ее женщина из-за соседнего Прилавка - И подумать только - он сегодня пытался удрать! Будто знал, что его продадут!
        Ближе к концу рабочего дня она позвонила домой, рассчитывая застать там мать Но в трубке раздавались гудки. Варя выругала себя - сегодня утром, убегая на работу, она забыла подключить телефон! А мать, наверное, не догадалась этого сделать. Да ей и не до того. Она обещала Варе начать закупки для поминок.
        День показался Варе бесконечным. Она отвыкла стоять за прилавком, и ей все еще казалось, что нужно куда-то идти, что-то снимать... "Кстати, нужно отдать проявить наши пленки, - подумала она. - У меня отснята одна, у Андрея две.
        Хотя нет, он заряжал еще и третью. Интересно, доснял он ее в последний день или нет? Она осталась в его фотоаппарате. Правда, фотоаппарат обещали вернуть, но пленку, наверное, засветят..."
        Кристина ждала ее в условленном месте, брезгливо отодвинувшись от какого-то опустившегося типа, который меланхолично жевал рядом с ней чебурек. Увидев подругу, Кристина вскочила:
        - Только не здесь. Пойдем ко мне, это же рядом!
        - Но меня мать ждет...
        - Полчасика подождет. Это слишком важно.
        Конечно, "полчасика" изрядно растянулись.
        Сперва Кристине нужно было купить молоко. Потом выяснилось, что у нее кончились сигареты.
        Варя бегала за ней, злая и усталая, но уйти уже не могла. Наконец они добрались до ее квартиры, где Варю ждало привычное зрелище - сладкая жизнь беспризорных детей.
        Семилетний Гриша смотрел телевизор. Четырехлетний Ванька дьявольски орал. Он был голоден.
        Мать сунула ему бутерброд с колбасой, и ребенок, продолжая заливаться слезами, принялся есть. Варя с ужасом смотрела на это бестолковое хозяйство.
        Для нее оставалось секретом, как Кристина умудряется работать полный день бухгалтером, вести дом, запихивать детей по утрам в школу и садик, в разное время забирать их оттуда, да еще и заводить какие-то романы. Однако та все это ловко проделывала и еще мечтала завести немецкую овчарку - чтобы дети гуляли с ней во дворе. "Маньяков сейчас куча, а собака их отпугнет", - объясняла она.
        На кухне Кристина загремела грязными кастрюлями, выудила со дна раковины турку, наскоро ополоснула и поставила вариться кофе. Отрезав себе хлеба и колбасы, начала есть прежде, чем успела сложить из этих кусков бутерброд. Обе руки у нее, таким образом, оказались заняты, и половина вскипевшего кофе в результате выплеснулась на плиту. Варя едва успела спасти остатки.
        - Ага, наливай себе, - одобрила ее действия Кристина. - Я чего-нибудь другого выпью. Есть ликер. Хочешь?
        И, только усевшись с рюмкой за стол и покончив с колбасой и хлебом, она заговорила о том, что волновало Варю. Выяснилось, что, когда та две недели назад пришла к ней жаловаться на мужа, Кристина ничего нового не услышала.
        - Я-то давно видела, как он изменился, но не хотела тебя расспрашивать, - объяснила она. - Думала - чего соваться? Он меня и так ненавидит. Ненавидел то есть... О Боже мой...
        И она осушила рюмку, выругав после этого ликер - сладкий, как варенье. От него, чего доброго, поправишься, а она и так набрала пять лишних килограммов... А все потому, что ей никто по дому не помогает, - вот и приходится кусочничать. Суп некогда сварить. Варя уже потеряла терпение и хотела попрощаться, но тут Кристина сказала такое, что Варя при всем желании не смогла бы подняться со стула. Именно так у нее ослабели ноги в поезде, когда взламывали дверь туалета.
        - У Андрея огромные долги. Ты это знаешь? - спросила подруга, сочувственно глядя на нее.
        - У Андрея? - пробормотала Варя. - Да что ты!
        Он всю зарплату мне отдавал...
        - Да при чем тут его зарплата! - оборвала ее Кристина. - Сколько он получал? Две тысячи рублей?
        Две с половиной? А задолжал, думаю, несколько тысяч долларов! Ты, конечно, не в курсе. Я и сама-то узнала случайно!
        Выяснилось, что после Нового года Кристина решила сфотографировать своих сыновей. У нее самой фотоаппарата не было, а если бы и был, то она бы не решилась положиться на свой художественный вкус. Ей хотелось иметь хороший парный портрет Вани и Гриши. Повод был - старшему только что исполнилось семь лет. А младший сын был очень хорошенький - похожий на девочку. Кристина подозревала, что эта ангельская красота скоро исчезнет - как исчезла у старшего сына, когда ему исполнилось пять лет. Она не долго сомневалась, куда идти фотографироваться. Конечно к Андрею! Все-таки муж лучшей подруги. Постарается, хоть ее и недолюбливает. И в воскресенье, умыв и приодев своих отпрысков, Кристина отправилась в фотомастерскую.
        Андрей был на месте - он работал и по воскресеньям. Кристина оплатила в кассе услугу, взяла чек и провела детей за плотный черный занавес. Все помещение представляло собой короткий, довольно узкий коридор. В конце виднелась прикрытая дверь.
        Оттуда и вышел Андрей.
        Он немного удивился, увидев Кристину с детьми, Она объяснила ему, что именно ей нужно, и он принялся за дело. Усадил детей и стал устанавливать нужный для съемки свет. Кристина стояла у занавеса, пытаясь угомонить мальчишек. Те вертелись, толкали друг друга, пытаясь подраться. Внезапно дверь в конце коридорчика приоткрылась, оттуда послышался голос. Женщина звала Андрея. Тот извинился и сказал, что через минуту вернется. Кристина пока занялась воспитанием. Она дала легкий подзатыльник старшему, вытерла слезы младшему, поправила на них костюмчики... Дети притихли, и поэтому она расслышала то, что говорилось за дверью. "Слушай, куда это годится? - раздраженно спрашивала женщина. - Ты говорил, что принесешь деньги через месяц, а прошло уже полтора".
        Андрей пытался успокоить женщину, обещал, что принесет деньги в конце января. Та ничего не желала слушать. Она повысила голос, и теперь каждое ее слово отчетливо делетало до Кристины. "Ты же говорил, что у тебя есть дача. Если нет денег - продай дачу". - "Кто же ее купит зимой? - возражал Андрей. - Раньше марта - апреля и думать нечего...
        Если продавать сейчас, то я не наберу даже пяти тысяч! Ты же знаешь, как сейчас все упал в цене..."
        Женщина отрезала: "В таком случае составим договор купли-продажи на мое имя. Естественно, я тебе ничего платить не буду. Так и разочтемся". Андрей умолял ее подождать. Кристина, которая слышала каждое слово, приходила все в большее изумление.
        Ведь Варя как будто не говорила ей, что у семьи возникли какие-то финансовые трудности. Кузмины всегда жили скромно, но им не приходилось ни у кого одалживать.
        Наконец Андрей вошел. Кристина сделала вид, что ничего не слышала. Увидев ее, Андрей смутился. Видимо, в пылу спора он совершенно забыл о том, что за дверью ожидает подруга жены. Он испытующе посмотрел на Кристину, но та и бровью не повела, сделав вид, что все это время воевала со своими своевольными отпрысками. Андрей настроил свет, и через пятнадцать минут сеанс был окончен. Одевая детей, Кристина спросила, когда зайти за снимками. Он назвал дату. Кристина поблагодарила его и ушла. За черным занавесом уже ожидали желающие сняться на паспорт - группка подростков с квитанциями в руках.
        Закончив свой рассказ, Кристина вопросительно взглянула на Варю. Та сидела будто каменная.
        И вовсе не потому, что так хорошо умела владеть собой. В этот миг она в самом деле почти ничего не чувствовала. Кристина забеспокоилась:
        - Слушай, тебе нужно выпить. Не хочешь ликеру - есть водка. Будешь?
        - Давай. - Варя взяла из рук подруги полную до краев стопку. Водка была ледяная и в то же время обжигала. Варе редко приходилось пить, но она проглотила содержимое стопки с той же странной невозмутимостью - будто занималась этим регулярно.
        Кристина вышла взглянуть на детей. Младший уже спал, свернувшись в клубочек на диване. Старший пытался выковырять крохотную лампочку с пульта дистанционного управления телевизором.
        Кристина отняла у него пульт и накрыла младшего пледом. На этом ее материнские хлопоты закончились, и она вернулась к подруге.
        Варя тем временем успела немного собраться с мыслями. Ее первым побуждением было не поверить Кристине. Может, та что-то и слышала, но не так поняла. Но подруга тут же отвергла это предположение. Кристина, может быть, болтушка, но уж никак не дура. И привирать ей не свойственно. За годы долгой дружбы - а они дружили с десятого класса школы - Варя ни разу не уличила подругу во лжи. Самым крупным Кристининым недостатком была страсть давать советы. Причем зачастую бесполезные и даже вредные. Но Варя почти никогда им не следовала, и их дружбу, таким образом, не омрачали взаимные обиды. Кроме того, Кристина любила посплетничать, за что Андрей и прозвал ее "Эхо Москвы". Но сейчас Варя знала: подруга не солгала ей. У нее ведь не было ни малейшей причины лгать!
        - Выпьем еще? - предложила Кристина. - Ну, не унывай. Мало ли что бывает! Мужики вообще скрытный народ. И зачем они из всего тайну делают?
        Мой последний, например, скрывал, что у него язва желудка. Представь - даже я не знала! Ел все подряд, зеленый ходил, мучился... В конце концов в больницу загремел. Я его потом спрашивала - зачем ты врал? Я бы тебе готовила кашки... А он: не желаю, говорит, чтобы меня считали старой развалюхой. Чуть в ящик не сыграл - до того молодился...
        - Да погоди ты со своим бывшим, - взмолилась Варя. - Сто раз я про него слышала! Ты лучше скажи, какую цифру называл Андрей? Пять тысяч долларов?! Он столько занял? Да я никогда таких денег в доме не видела!
        Кристина обиделась:
        - Не хочешь - можешь не верить. Сама подумай, если даже дачи не хватит... Яичницу будешь?
        Я умираю есть хочу.
        И с этими словами Кристина взялась за приготовление ужина. Варя взглянула на часы и ужаснулась. Десятый час! Она вскочила:
        - Слушай, я побежала. Вчера сдуру отключила телефон, теперь даже позвонить домой не могу.
        Спасибо, что просветила меня! Уж теперь я постараюсь узнать, занимал он деньги или нет. Надеюсь, все-таки отдал. Ведь дачу-то не продавали. Его родители до сих пор там огородничают. Только... Где же он мог взять пять тысяч? Больше и продавать-то нечего!
        - Да ты не переживай, - заметила подруга. - Уже полгода прошло, наверное, он расплатился. А то бы ты уже познакомилась с кредиторшей.
        - Ты ее так и не видела?
        - Не удалось. А хотелось бы на нее взглянуть.
        Голос у нее был такой... Начальственный, - проворчала Кристина, гремя сковородками. - Черт, ни одной чистой... Я уж пыталась научить Гришку мыть посуду, взятки совала... Не берет. Не желает. А я тут хоть разорвись! - Она выудила наконец одну из сковородок, критически осмотрела ее. - Ладно, сойдет.
        Ты мне позвони сегодня, ближе к полуночи.
        - Кстати, - Варя остановилась на пороге кухни, - ты мне вчера вечером не звонила?
        - Нет, я стирала до часу ночи, - вздохнула Кристина. - Видишь, как неудобно отключать телефон! Кстати, что это на тебя нашло? Раньше ты этим не занималась.
        Варя уклонилась от ответа, торопливо попрощалась и сама отперла входную дверь. Последним звуком, донесшимся из квартиры, был оглушительный визг маленького Ваньки. Наверное, Гриша, лишенный пульта, взялся от нечего делать за малолетнего братца.

***
        Домой она добралась к десяти часам. Варя уже успела представить себе, как будет негодовать ее мама. "Наверняка опять скажет, что я все свалила на ее плечи, - думала Варя, поднимаясь по лестнице и доставая ключи. - Все-таки придется попросить на работе отгул. Иначе я просто не попаду на похороны собственного мужа..."
        Однако мать, встретившая ее в коридоре, не сказала ни слова упрека. Она только как-то странно взглянула на Варю. В комнате слышались голоса, и Варя удивленно спросила:
        - У нас гости?
        - Да... Поздоровайся, - сухо сказала мать.
        В комнате, кроме отца, сидели родители Андрея.
        Увидев ее, все замолчали, хотя до этого, казалось, оживленно разговаривали. Варя поздоровалась, не зная, с чего начать.
        - Вы уже знаете? - только и смогла выдавить она. - Я.., так получилось. Я не знаю почему...
        - Хочешь чаю? - с неестественным оживлением предложила мать.
        Отец смотрел на нее с каким-то непонятным недоверием. Варя очень устала, ей хотелось присесть, снять туфли, поужинать... Но как сделаешь все это под обстрелом взглядов? Родители мужа всегда держались с ней ровно, но она так и не могла понять, как они на самом деле к ней относятся. Недолюбливают? Просто терпят по необходимости? Или все же приняли как свою? Они с Андреем всегда жили отдельно, и это ее мало волновало.
        Она все-таки присела на диван - отец подвинулся, давая ей место. Вошла мать, поставила на столик рядом с Варей чашку и тарелку со вчерашним пирогом:
        - Поешь. А то вся зеленая. Где же ты была? Мы уже волновались.
        - Я задержалась у Кристины, - объяснила Варя, принимаясь за чай. Молчание свекра и свекрови начинало ее раздражать. "Ну хоть простое "добрый вечер" они могли сказать? Неужели думают, что я виновата в смерти их сына? Или обижаются, что я сама не позвонила им, ни о чем не сообщила?" И Варя решила оправдаться хоть в этом. Она не могла больше выносить молчания:
        - Вы извините меня, я хотела сообщить вам, что произошло... Но вчера я до вас просто не дозвонилась. Вы были на даче?
        - Да, были. Только вот не на своей. - Это наконец заговорила Изабелла, мать Андрея, полная, ярко накрашенная дама. Она совсем недавно ушла на пенсию из магазина "Овощи-фрукты", где проработала всю жизнь - с ранней юности. Работа научила ее выражаться с предельной прямотой, и теперь она не изменила своим правилам. - У нас больше нет дачи. Ты разве не знала?
        Варе с трудом удалось поставить на место чашку, не расплескав горячий чай себе на колени. А Изабелла Степановна продолжала:
        - Вот уж этого я от тебя. Варвара, не ожидала.
        Что ж ты молчала, что вы дачу продали? Мы с Петей, как дураки, пахали там с апреля, клубнику пересаживали, саженцы завезли... Одного навозу сколько перекидали - вот этими руками! - И она взмахнула пухлыми, ярко наманикюренными пальцами. - А вчера является дамочка с договором и заявляет, чтобы мы выметались! Получается, мы еще и весь урожай ей подарили?! Пахали на нее все лето?! У тебя что - язык отсох бы, что раньше-то не сказала?! Договор-то в феврале составили! И сколько же вы, интересно, за дачу взяли? В договоре сумма фиктивная, ясное дело!
        Муж с трудом выбрал момент, чтобы тоже вставить словечко. Когда Изабелла Степановна задохнулась от возмущения, супруг добавил:
        - Порядочные люди так не поступают! А еще интеллигентов из себя корчите!
        Тут не выдержала Варина мать. Она буквально кипела от возмущения, но тут и ее прорвало. Она закричала:
        - Да что вы на нее накинулись! Продали и продали, вас не спросили! Мы тоже ничего не знали!
        Дача была Андреева, это его личное дело - продавать ее или нет!
        - Что значит - Андреева? - возмутилась Изабелла Степановна. - Участок мой муж получил, домик мы на свои деньги поставили, работали тоже мы. Скажете - вы там пахали?! Щас! Приезжали позагорать, да еще осенью заглядывали, на все готовенькое! А то, что дачу мы на сына оформили, - это же ничего не значит! Но какую подлость нужно иметь, чтобы нас даже не спросить! Да что я с вами тут рассуждаю - можно подумать, вы меня слушаете! Урвали жирный кусок! И подавитесь им! Петя, идем! Идем, а то я этой шалаве...
        Да за сына я ей...
        Муж схватил ее за руку:
        - Перестань! Не видишь - у этих людей совести нет! Андрея мы сами похороним. Наш сын - наше горе. А вас чтоб там и духу не было!
        В квартире наступила зловещая тишина. Щеки у Вари горели, во рту пересохло, сердце колотилось так, будто она только что остановилась после долгой пробежки. "Значит, он все-таки не выплатил долг. Значит, он продал дачу в феврале, - повторяла она про себя. - Вот почему он не желал тратиться на ремонт дачного домика. Дом уже принадлежал кому-то другому. Значит, Кристина не врала.
        Господи, почему же он столько времени молчал?"
        Она взглянула на отца. Все время, пока родители Андрея поливали ее грязью, тот не вымолвил ни слова. Сидел с таким видом, будто все это его ничуть не касалось. Но вряд ли он чувствовал себя безмятежно. Варе наконец удалось поймать его взгляд, и она тихо произнесла:
        - Я ничего не знала о том, что Андрей продал дачу. И денег этих в глаза не видела. Ты-то мне веришь?
        Он не ответил, зато заговорила мать. На ее щеках еще пылал румянец.
        - Если так - почему ты им этого не сказала?
        Я чуть со стыда не сгорела!
        - Да разве бы они поверили? Мне и самой-то не верится. На что он надеялся, почему молчал?
        - Куда же он дел такие деньги? - удивилась мать. - Все-таки дача стоила прилично... Даже если допустить, что он продал ее по дешевке, все равно наберется шесть-семь тысяч долларов, а то и больше... Участок большой, ухоженный, много посадок, домик есть... Ничего не понимаю! Саша, - обратилась она к мужу, - что же ты как чужой сидишь?
        Тебя это не касается?
        Отец встал:
        - А что я могу сделать? Продали дачу - значит, нечего рассуждать, как это вышло. Но его родителям все равно нужно было сказать!
        И тут Варя не выдержала. Она расплакалась как маленькая - горько, страстно, с сознанием незаслуженной обиды. Между рыданиями она сбивчиво рассказала о том, что узнала от Кристины. До этого ей верила только мать, теперь, похоже, поверил и отец. Он забеспокоился:
        - Значит, Андрей наделал долгов? Да зачем же ему деньги? Бизнесом он не занимался, получал твердую зарплату... Если он пошел на такое, значит, у него что-то случилось, а мы и не знали! Варя! - Он попытался привести дочь в чувство. - Варюша, ты уверена, что у вас дома этих денег нет?
        - Да откуда им взяться, если он расплатился с долгами дачей? - возразила ему мать. - Оставь ребенка в покое, сам же довел, а теперь пристаешь!
        Услышав, что ее назвали ребенком, Варя вдруг улыбнулась. И отправилась в ванную. Когда она вернулась в комнату, родители уже успели прийти к согласию и вынесли предложение: как следует перетряхнуть квартиру. Нужно попытаться найти долговую расписку Андрея... Хоть какое-то упоминание о той женщине, которой досталась дача! Она-то должна знать, зачем Андрей занимал деньги. Тем более если они работали вместе! Варя возразила:
        - Он мог и не сказать ей, зачем ему деньги.
        Если он дал расписку, то мог и не указывать причину.
        Мать вздохнула:
        - Я не потому огорчаюсь, что у этих грубиянов теперь нет дачи. Мне жалко, Варечка, что тебе ничего не досталось... А они еще думают, что ты присвоила деньги... И как их переубедишь?
        - Кстати, - заметил отец. - Они-то должны знать, кому продана дача. Если эта женщина показала им договор - там должно стоять ее имя.
        Нужно их спросить...
        - Ну нет! - возмутилась Варя. - Не желаю я их ни о чем спрашивать! Мне хватило того, что они мне сегодня высказали! А насчет договора... Должен быть еще один экземпляр. У Андрея. Ведь так полагается, кажется? Значит, нужно найти этот документ. Мне эти деньги не нужны, но я хочу знать - зачем он занимал такую сумму?
        От прямого участия в поисках Варя отказалась.
        Слишком устала за день. Она подключила телефон, поужинала на кухне, вполуха слушая вечерние новости по радио. Покормила кошек. Наполнила ванну. Их поиски не дали никаких результатов. Второго экземпляра договора они так и не нашли.
        - Ну и Бог с ним, - устало сказала Варя. - Я сама поищу... Потом. Мам, что же нам делать?
        Неужели не идти на похороны? Разве они могут мне это запретить?
        - И не думай! - возмутилась мать. - Андрей твой муж - ты ему первая родственница! Это тебе любой скажет! Я уже столько продуктов на поминки закупила, хотели завтра ехать на оптовый рынок за водкой... Ты просто не обращай внимания на их происки. Поймут, что их не больно-то боятся, - и замолчат. Не захотят же они превращать похороны в скандал. А дом его был здесь - здесь и поминки будут. Кстати... Не пора ли тебе позвонить в милицию? Когда они выдадут тело?
        И Варя пообещала завтра заняться этим вплотную. Проводив родителей, она позвонила Кристине и сообщила ей новости. Та с философским спокойствием посоветовала не волноваться - что сделано, то сделано, главное - с долгами Андрей развязался. И печально добавила:
        - Не знаю, как тебе, а мне жалко его. Конечно, повесишься с такими скандальными родителями... Думаю, он предчувствовал, что дачу они ему не простят... И не удивляюсь, что он с такой радостью собирался ехать в Питер. Хоть недельку пожил как человек. Не боялся, что на него родичи накинутся...
        - Да неужели можно повеситься от страха перед матерью? - не поверила ей Варя. - Меня она обругала, но я-то вытерпела... А он ей все-таки родной, она любила его. Повозмущалась бы - и притихла.
        - Ну, может, через годик бы и притихла, - согласилась Кристина. - Слушай, а он, вообще, боялся матери?
        Нет, Андрей никогда не производил на нее впечатления забитого сына, который до дрожи боится суровых родителей. Да они и не были суровы к сыну. Они очень гордились тем, что у него такая интересная, нерядовая профессия - фотограф. Изабелла Степановна считала, что сын достиг небывалых высот. Ее муж, видимо, был полностью с ней согласен - он тоже не получил высшего образования и никакого отношения к вольной профессии сына не имел. Конечно, Андрей был знаком с крутым материнским характером, но чтобы покончить с собой из-за страха перед скандалом...
        - Нет, Кристина, тут было что-то другое, - мрачно сказала она. - И я бы очень хотела узнать, почему он на это решился. Особенно если полностью расплатился с долгами. Мне это покоя не дает! Я должна узнать - должна!
        - Ну, тогда тебе остается только найти ту даму из фотомастерской, - решительно заявила подруга. - Если хочешь - пойдем туда вместе. Я, по крайней мере, слышала ее голос. Если опять услышу - может быть, узнаю...
        И они договорились, что в самом скором времени предпримут совместный поход на бывшую работу Андрея. Кладя трубку. Варя подумала, что в фотомастерской до сих пор не знают, почему фотограф не вышел на работу. Было сомнительно, что за два дня, которые он "прогулял", никому не нужно было сниматься. Андрей сказал ей перед отъездом в Питер, что из всего оплаченного отпуска пока возьмет ровно столько, чтобы хватило на поездку. Остаток догуляет в сентябре, когда нужно, поможет родителям снять урожай на даче. Так что его уже должны были хватиться...
        Варя опомнилась. Она все еще стояла у телефона, держа руку на трубке. Урожай? Отпуск в сентябре? Когда Андрей говорил это, дача давно была продана, и значит... "Значит, он мне соврал, - поняла она. - Неужели он думал, что новая хозяйка будет ждать до зимы, позволит снять со своего участка урожай? А может быть, такая отсрочка входила в их условия? Может, он надеялся вернуть ей деньги и аннулировать договор? Она узнала, что он умер и денег не вернет, и вот вчера явилась туда..."
        У Вари перехватило дыхание. "Но... Откуда она узнала, что он умер?! Это случилось рано утром, в поезде... Знала только я! Нет, я обязательно должна найти эту особу. Чем скорей, тем лучше. Завтра же пойду в фотомастерскую! Мой зоомагазин открывается в десять, а мастерская - в восемь утра. У меня будет два часа, чтобы разобраться во всем..."
        Уже ложась в постель, она подумала, не стоит ли отключить на ночь телефон? Вдруг вчерашнее хулиганье опять начнет ее изводить? Но никто ей не звонил, и она скоро уснула.

***
        Утро было на удивление пасмурным и темным - оно бы сделало честь даже ноябрю. Выйдя из дома и взглянув на затянутое тучами небо, Варя подумала. что скоро все дни станут такими. Кончится август, начнется осень. Подумала, что сейчас в ее жизни много событий - слишком много. Ссоры с родственниками, похороны, да еще этот шаг, на который она сегодня решилась, - самостоятельное расследование.
        Без участия Кристины - от нее слишком много суеты и шума. Но пройдет немного времени, может быть, неделя, может, две... И у нее не останется никаких дел. Изо дня в день она будет ходить на работу, а возвращаясь домой - кормить кошек, смотреть телевизор, готовить, стирать... А меняться будет только погода за окном. И животные, которых она продает в магазине. Может быть, появится новый, необычный любимец, вроде строптивого крокодила Гены.
        А в общем, ассортимент у них однообразный. Темпераментные крысы, бестолковые мыши, меланхоличные черепахи, да еще попугаи. К этим даже не успеваешь привязаться - они часто меняются, на них всегда спрос. Она будет жить своей размеренной, наверное, скучной жизнью... Так что стоит ли сейчас жаловаться, что у нее слишком много забот?
        Занятая этими размышлениями, Варя машинально ускоряла шаг и добралась до фотомастерской за пять минут до открытия - раньше, чем собиралась прийти. Едва она ступила под навес на крыльцо, как начался дождь. "Сегодня я буду у них первым клиентом", - подумала она, раскрывая сумку и нащупывая три кассеты с отснятыми пленками. Сегодня, собирая сумку, она вспомнила про них и решила заодно отдать на проявку. Тем более, что не знала, что именно снимал в Питере Андрей. "Я ему ни разу не позировала, - вспомнила Варя. - Но он любил меня снимать в те моменты, когда я об этом не знала... Интересно, будет ли на его двух пленках хоть один мой портрет? Или я окончательно стала для него пустым местом?" Это стало для нее чем-то вроде лотереи, где разыгрывались сразу два приза. Первый - чистая совесть. Если муж ее ни разу не снял, значит, она была не так уж не права, когда говорила о разводе. А второй приз? Варя призналась себе, что не хочет его получить. Если муж все-таки снял ее, хоть раз... Что ж, значит, она совсем его не понимала.
        Через несколько минут она услышала, как изнутри в замке поворачивают ключ. Она с трудом оттянула на себя тяжелую стальную дверь и вошла.
        За прилавком в это раннее время была всего одна девушка - обычно тут крутилось две-три приемщицы сразу. Девушка лениво расставляла на полках фотоальбомы. Варя подождала, пока та обернется, и спросила, нельзя ли видеть заведующую? Девушка слегка удивилась:
        - А что случилось? Вы насчет испорченной фотографии? Но мы же вернули деньги...
        - Нет, я по поводу своего мужа. Он у вас работал.
        Девушка извинилась:
        - Простите, я обозналась. Вчера под конец дня приходила одна дама, у нее куртка как у вас... Заведующей еще нет. Так" вы насчет кого?
        - У вас работал фотограф, Андрей Кузмин, - напомнила ей Варя. - Это мой муж. Так вот, я пришла сказать, что на работу он не выйдет.
        - Ой, да я знаю! - протянула та.
        - Как? - удивилась Варя. - Откуда вы узнали?
        - Да он же уволился!
        - Погодите, - запнулась женщина, глядя в честные круглые глаза приемщицы. - Он только брал отпуск, и то не полный... Мы ездили отдыхать. Вы его путаете с кем-то!
        - Ну что вы! - обиделась девушка. - Я хорошо знаю Андрея. Он уволился. И про отпуск сказал - что едет в Крым с женой. И что на работу больше не выйдет. Ему и трудовую книжку выдали, и все бумаги... Ну что вы? У нас же один фотограф был, с кем я его перепутаю?!
        У Вари едва хватило мужества извиниться и признать свою не правоту. Девушка охотно ее извинила и опять принялась расставлять фотоальбомы. Варе она сказала, что заведующая собиралась прийти пораньше, так что ее можно ожидать с минуты на минуту. Варя присела за стол, где обычно заказывали фотографии, машинально включила матовый экран, на фоне которого клиенты рассматривали проявленные пленки. Девушка покосилась на нее, но ничего не сказала. Глядя на белый светящийся квадрат, Варя пыталась понять только что услышанное. Уволился? Но где бы он взял другую работу по специальности? Уволился и ничего ей не сказал... Соврал, что едет в Крым? Но почему бы не сказать про Питер - что в этом зазорного?!
        Варя взяла проспект фирмы "Никон", автоматически его перелистала, не вглядываясь в манящие буквы рекламы. Остановилась на одной картинке.
        Да, такой же фотоаппарат купил Андрей. Именно такой. А футляр той же фирмы купил отдельно, не поскупился на кожаный... И был счастлив, и не мог надышаться на этот фотоаппарат... "Он не собирался возвращаться на работу. Уволился. Не рассказал родителям, что дача продана. Предоставил сделать это новой хозяйке, когда... Когда его уже не будет.
        Он заранее обдумал самоубийство! Он уже знал, что сделает, когда поезд вез нас в Питер, когда мы вошли в гостиничный номер, когда я закатывала ему скандалы... Он все уже знал. Он мог "окончить с собой в более спокойной обстановке, чем туалет в поезде. Например, в гостинице, когда я уехала в Кронштадт. Но он дотянул до последнего - до последней минуты. До последней минуты ему хотелось жить, если он все время откладывал свою смерть! Он покончил с собой, когда до Москвы оставалось совсем немного. Значит... Он боялся вернуться в Москву. Боялся этого больше, чем смерти".
        Варя вспомнила предположение подруги - что Андрей опасался родительского гнева. Какие глупости! Она попыталась вообразить, что могло ее саму подвигнуть на самоубийство. И не смогла придумать ни одной причины. Ни для себя, ни для покойного мужа. И ей по-настоящему стало страшно. Хотелось отмести эти мысли, но они упорно возвращались.
        "Почему он использовал для самоубийства именно ремешок от футляра? Бросил фотоаппарат в раковину... Хотел показать, что ему уже ничто не дорого, что жизнь кончена? Или это вышло случайно, он схватил первое, что попалось под руку?"
        "Ну да, первое! - шепнул ей тихий рассудительный голос. - Он достал аппарат из сумки. Мог бы повеситься на своем поясе, на шнурках от кроссовок - все было под рукой, уж во всяком случае, не пришлось бы лезть на багажную полку..."
        - Елизавета Юрьевна! Вас ждут! - услышала она девичий голос и обернулась.
        У прилавка стояла женщина в светлом, слегка забрызганном по подолу плаще и глядела прямо на нее. Продавщица указывала на Варю. Та встала, мельком отметив про себя, что лицо этой молодой женщины ей уже знакомо. Она видела се в мастерской, но никак не могла подумать, что это и есть начальство Андрея.
        - Я заведующая, - сказала эта женщина, и Варя снова удивилась ее молодости - ей было лет двадцать пять, не больше. - Вы ко мне? По какому вопросу? Хорошо, пойдемте! - сказала она, не дав Варе даже открыть рот.
        И, на ходу доставая из сумки ключи, прошла за черную занавеску. Варя шла за ней. Знакомый узкий коридорчик - здесь работал Андрей. Стул, штатив.
        В конце - запертая дверь. Женщина привычным, автоматическим движением попала ключом в скважину замка и повернула ручку. Обернулась, еще раз приглашая:
        - Сюда.
        Варя вошла за ней, вспоминая слова Кристины.
        Раздраженный женский голос, требовавший денег, доносился, по словам подруги, именно из-за этой двери. Других помещений тут не было. Значит... Заведующая? Та там временем включила электрический чайник, скинула плащ и повесила его на крючок. Она все делала быстро, движения получались четкие, отлаженные, будто у прекрасно отрегулированного механизма. Села за стол, задвинула немного выступающий ящик.
        - Ну, я вас слушаю.
        - Скажите... - начала Варя, присаживаясь на единственный свободный стул: другой мебели, кроме стола, несгораемого шкафа и двух стульев, в крохотном кабинетике не было. - Мой муж, Андрей Кузмин, в самом деле уволился?
        - Да, - почти весело ответила она. - А в чем дело? Хочет вернуться? Что ж, я бы с радостью взяла его обратно. У нас на его место пока никого нет.
        Сама снимаю. Не очень-то это удобно, приходится весь день бегать взад-вперед, времени ни на что не остается. Почему же он сам не пришел?
        Только тут Варя обратила внимание, что большой, прекрасно выполненный черно-белый плакат на стене является портретом самой заведующей.
        Молодая женщина была снята вполоборота. Ее узкое нежное лицо едва виднелось через завесу блестящих темных волос и наброшенной на голову белой шали с пышными кистями. И тем не менее четкость изображения была такой, что виднелись и суженные зрачки ее светлых (в действительности зеленых) глаз, и каждый волосок в тщательно приглаженных широких бровях, и крохотная родинка в углу рта - будто тень намечающейся улыбки. Портрет был выполнен с большим мастерством. Варя даже сказала бы - с любовью. "Интересно, кто ее снимал? - подумала она. - Неужели Андрей?"
        - Ну, так что же? - настойчиво повторила женщина. - Он думает вернуться?
        - Боюсь, он уже ничего не думает, - медленно ответила Варя, не в силах отвести глаз от плаката. - Он умер два дня назад. Точнее, покончил с собой. - И, не обращая внимания на тихий, нервный вздох, вырвавшийся у заведующей, Варя закончила:
        - Я хотела спросить - это вам он продал свою дачу?
        Глава 4
        Она почти не сомневалась в утвердительном ответе, но заведующая ее удивила. Первую минуту та, казалось, пыталась справиться с потрясением. Наконец, нашарив на столе сигареты и закурив, Елизавета Юрьевна сказала, что даже не знала о том, что у Андрея была дача.
        - Почему вы думаете, что он продал дачу мне? - задала женщина вполне резонный вопрос.
        Варя была разочарована. Она никак не могла понять - разыгрывают ли перед ней фарс, или заведующая неподдельно потрясена ее заявлением. Если это была только игра - тогда у Елизаветы Юрьевны был несомненный актерский талант и она зря убивала время на своей нынешней работе.
        - Я этого не думаю, а только предполагаю, - наконец пояснила Варя. - Я знаю, что он задолжал одной из сослуживиц крупную сумму денег и та требовала, чтобы он расплатился с ней дачей. Вчера я узнала, что дача была продана еще в марте. Явилась новая хозяйка.
        - Но ведь это же не я! - воскликнула та. - Неужели вы не видите разницы между нами? Или мы очень с ней похожи?!
        - Дело в том, что я и не видела покупательницу. - Варя все больше убеждалась, что заведующая говорит правду. Или часть правды. - Но конечно, раз вы утверждаете, что не покупали у него дачу...
        Тогда, может, кто-то другой купил? Кто-то из ваших сотрудниц.
        В чайнике забурлила вода. Заведующая выдернула вилку из розетки и предложила гостье на выбор - чай или растворимый кофе. Варя выбрала чай, и та одобрительно кивнула:
        - Я сама не пью растворимый кофе; у меня от него изжога. Никакого вкуса и совсем не бодрит...
        Может, попробуете печенье? Нет? Ну а я поем. Не успела позавтракать. Ничего я теперь не успеваю. - Она придвинула Варе стакан, где в кипятке мок пакетик чаю, сахарницу и ложку. - Если вам нужно знать, кто из наших девушек купил у него дачу, я, конечно, постараюсь вам помочь. Но что-то не слыхала, чтобы кто-то из наших разбогател. Золотыми горами мы здесь не ворочаем. Да вам лучше знать, вы ведь жена фотографа...
        - Вдова, - поправила ее Варя.
        Заведующая тихо извинилась. Сказала, что у нее просто в голове не укладывается, что Андрея больше нет. Что это какое-то безумие. Что она видела его всего десять - двенадцать дней назад, и ей тогда показалось, что он вполне доволен жизнью. Кто мог подумать, что все так закончится?! Она расспросила Варю об обстоятельствах его смерти. Слушала приоткрыв рот, будто проглатывая каждое слово Вара Задала тот же вопрос, что и приемщица, - заведующая тоже не знала, что Андрей ездил не в Крым, а в Питер.
        - Странно, что он не сказал про Питер, - заметила Варя. - Не понимаю, откуда взялся Крым?!
        - Да, странно, - откликнулась та. Она смотрела куда-то в пустоту, в ее пальцах быстро-быстро вращался карандаш. Наконец она опомнилась и положила карандаш на стол.
        - Я еще спросила его, когда оформляла трудовую книжку, - может, он нашел работу получше? - вздохнула Елизавета Юрьевна. - А он заулыбался с таким видом, будто не хочет раскрывать тайну. Я еще подумала: надо же, какой скрытный!
        Просила заходить к нам, если на новом месте покажется хуже. Сказала, что уж в ближайший месяц мы точно возьмем его обратно. А он сказал, что не вернется сюда никогда... Если бы я знала, что он имел в виду!
        - А что бы вы сделали, если бы знали? - поинтересовалась Варя.
        Заведующая удивленно взглянула на нее и неуверенно ответила, что это просто расхожая фраза. И конечно, если человек решил свести счеты с жизнью, переубедить его трудно.
        - Кстати, - заметила она, оправившись от смущения. - Он не оставил записки? Ничего не объяснил?
        - Ничего.
        - А когда похороны? Если вы не возражаете, я бы пришла.
        Варя взяла ее домашний телефон и пообещала известить о дне и часе похорон. Елизавета Юрьевна проводила ее до самого крыльца. Попросила не терять ее из виду, держать в курсе событий. Поинтересовалась, заведено ли уголовное дело? С готовностью приняла у Вари пленки, о которых та вспомнила, уже собираясь открыть зонтик. Пообещала, что проявка и печать будут бесплатными - за счет мастерской. И еще раз заверила, что сделает все возможное, чтобы узнать, у кого Андрей одалживал деньги. Она, правда, не знает, как это теперь может исправить дело, но раз уж вдова так хочет... Заведующая спросила, какую сумму одалживал Андрей.
        - Не меньше пяти тысяч долларов. Скорее даже больше, - ответила Варя.
        Та покачала головой:
        - Знаете, я все больше убеждаюсь, что он брал деньги где-то на стороне. У меня, например, за последний год даже лишних ста долларов не было. Не говоря уже о других наших сотрудниках. Он сам вам сказал, что одолжил деньги на работе?
        Варя замялась:
        - Нет, я узнала об этом случайно... Но одно я знаю точно - женщина, которая требовала вернуть ей долг, сидела в вашем кабинете. По крайней мере, в январе, после праздников. Это точно были не вы?
        Кто еще мог к вам зайти?
        Заведующая явно растерялась. Она смотрела на Варю так, будто та только что солгала - и теперь непонятно, как на это реагировать. Варя встряхнула зонтик и, раскрыв его, вышла под дождь. Ей следовало торопиться, чтобы вовремя попасть на работу. Она уже сделала несколько шагов, когда услышала голос Елизаветы Юрьевны - та бежала за ней:
        - Постойте! Вы говорите, у меня в кабинете сидела какая-то женщина? Она требовала с Андрея долг? Когда это было? Можете сказать точно?
        - Я попробую узнать дату, - с сомнением ответила Варя. Она вовсе не была уверена, что Кристина сможет вспомнить такую деталь. - А в январе вы уже были заведующей?
        - Я занимаю эту должность с прошлого октября! - воскликнула та. Она стояла под дождем, не обращая внимания на то, что с ее длинных волос уже бегут тонкие струйки воды. - И я никому не даю ключи от кабинета. Я обязательно узнаю, кто там был. А вы от кого это узнали?
        Варя предпочла не выдавать подругу и отделалась уклончивым ответом насчет "одного знакомого". Она извинилась, взглянула на часы и побежала к автобусной остановке. Втиснувшись в заднюю дверь, она прижала к груди мокрый сложенный зонт и посмотрела в окно. Отсюда было хорошо видно крыльцо фотомастерской. На крыльце, под круглым навесом, стояла Елизавета Юрьевна. Судя по ее сгорбленным плечам, она пыталась прикурить сигарету, заслоняя огонек от ветра.

***
        Поработав до обеда. Варя зашла к директору магазина и сообщила о своем несчастье. Она сделала это в самых сдержанных выражениях, быстро сведя сообщение к тому, что ей нужен отгул - дня на четыре, не меньше.
        - Что же ты раньше молчала? - посочувствовал" директор. - Мы бы тебе деньги собрали, на венок.
        Конечно, иди. Я сегодня же все оформлю.
        И этот день, и следующий целиком заняла подготовка к похоронам. Варя вместе с отцом съездила в морг, где должны были выдать тело Андрея. Свидетельство о смерти было уже готово. Отец оплатил скромный гроб и автобус-катафалк. Мать в то же время хлопотала о месте на кладбище, о рытье могилы. И возмущалась тем, что родители Андрея не звонили и никак не давали о себе знать. Варя старалась не думать о них. Она надеялась только на то, что в день похорон не разыграется какая-нибудь безобразная сцена возле гроба. Отец добавил ей переживаний, спросив на обратном пути домой:
        - А ты не думаешь, что нужно позвонить следователю? Ведь дело заведено. Вдруг что-то выяснилось?
        - Ну что там могло выясниться? - устало спросила она-- Главное, что нам отдали его хоронить, другое меня пока не волнует. Позвоню после похорон. И потом, у следователя есть мой адрес и телефон. Если бы что-то обнаружилось, я бы уже знала.
        Похороны были назначены на пятницу. Мать Вари скрепя сердце позвонила сватье и сообщила, куда и в какой час нужно приехать. Та ответила неожиданно дружелюбно:
        - А я уже сама вам собиралась звонить. А вот насчет поминок сомневаюсь. Где устроим? У Вари или у нас? Тут его школьные друзья узнали, хотят прийти. Я так считаю, чем больше будет народу - тем почетней.
        Договорились, что поминки устроят все-таки у Вари. От кладбища до Жуковского было далековато. Женщины обсуждали, на сколько человек готовить и кого просить этим заняться. О скандале не упоминали. Можно было подумать, что Изабелла Степановна забыла о своей горькой обиде, но Варя на это не надеялась.
        - Сейчас ей просто деваться некуда, - мрачно сказала она, когда мать повесила трубку. - Да еще наверняка радуется, что все расходы и хлопоты мы взяли на себя.
        - Да как можно такому радоваться? - не поверила ей мать. - У нее же сын погиб!
        - Уверяю тебя, - жестко ответила Варя, - она еще не раз напомнит нам про дачу. Сейчас просто неподходящее время.
        Накануне похорон родители остались у нее ночевать. Вставать на другой день нужно было рано.
        Варя завела два будильника - для себя и для родителей, чтобы точно кто-нибудь проснулся. Она лежала в темноте, прислушиваясь к тому, как в другой комнате раздается невнятное бормотание. Родители что-то обсуждали. Потом заскрипела балконная дверь - отец вышел покурить. Все это что-то ей напоминало. Она даже припомнила, что именно. Ночь накануне ее свадьбы.
        Тогда тоже завели все будильники, какие нашлись в доме, - нельзя же проспать такое событие. И так же не спалось отцу, он всю ночь бегал на балкон, курил.
        И о чем-то переговаривался с матерью. А где-то в полдвенадцатого ночи зазвонил телефон - это был Андрей. С Варей он говорить не стал, что-то обсуждал с ее матерью. Наутро оказалось - консультировался, какие цветы предпочитает его невеста - лилии или розы? "Лилии были дивные, - вспомнила Варя. - Они так пахли, что я заплакала от счастья. Их было штук двадцать, огромный букет. В брачную ночь пришлось выставить их на балкон - от запаха кружилась голова, сердце замирало... Дивные цветы...
        Плохо только, что на второй день они начинают пахнуть совсем по-другому. Как ни ужасно, но они потом отдают мертвечиной".
        Зазвонил телефон. Варю так и подбросило, она зажгла свет, взглянула на часы. Половина двенадцатого! То же самое время! Она услышала тревожный голос матери:
        - Варя, спи, я возьму. Это Изабелла, насчет поминок. Сейчас, где тапочки... Да, алло? - Мать осеклась. - Кого? Минутку...
        - Меня? - Варя уже стояла рядом, вырывая у нее трубку. Прижав ее к уху, она услышала уже знакомый протяжный детский голосок.
        - Это ты-ы? - пропел голосок. - А что ты делаешь?
        - Кто говорит? - как можно тверже спросила она. - Кто это?
        В трубке хихикнули. Звук был настолько мерзким, издевательским, что ей стало дурно.
        - Почему вы сюда звоните? - спросила она. - Какой номер вы набираете?
        - Твой, - ответил голосок. - Хочешь послушать музыку? Ты же теперь одна, тебе, наверное, скучно?
        - Если вы звоните мне, то должны знать, как меня зовут, - дрожащим голосом выговорила Варя. - Если вы не знаете этого - я кладу трубку.
        И больше к телефону не подойду, я скажу мужу, чтобы он с вами говорил!
        - Тебя зовут Варвара, - ехидно сказали в трубке. - И никакого мужа у тебя больше нет. Врать стыдно. А теперь слушай музыку.
        И в трубке послышалась смутно знакомая мелодия, потом вступил одинокий женский голос. Варя раздраженно положила трубку.
        - Кто это звонил? - испуганно спросила мать.
        - Не знаю. Какой-то ребенок балуется.
        - Ребенок? - удивилась мать. - Мне показалось, что это взрослая женщина.
        - Да это мальчишка, лет восьми! - воскликнула Варя. - С чего ты взяла, что это женщина?
        Как будто взрослому человеку больше делать нечего!
        - А раньше такое бывало? - забеспокоилась мать. Узнав, что однажды уже был такой звонок, она не на шутку встревожилась:
        - Нет, ты как хочешь, а это не случайный звонок! И это не мальчишка, а женщина - уж тут я не ошиблась!
        Стукнула балконная дверь, и отец окликнул их.
        Он желал знать, почему никто не спит.
        - Уснешь тут... - начала было мать, но Варя шепотом ее остановила:
        - Не надо, ничего не говори. А то он вообще не уснет.
        Она вернулась к себе в комнату, погасила свет и легла. Варя чувствовала себя омерзительно. Как будто кто-то в чем-то ее обвинил, а она не могла ответить. Как будто ее оскорбили, а она должна молчать. "Все бы ничего, но откуда этому чертову пацану известно мое имя? - подумала она. - Это мальчишка, мерзкий мальчишка, что бы там ни утверждала мама".

***
        Она сдержала обещание, известив заведующую фотомастерской о похоронах. Варя не думала, что та действительно захочет прийти. Но Елизавета Юрьевна явилась. Никто из приглашенных ее не знал, и она держалась в стороне - и возле морга, и на кладбище. Подошла к могиле попрощаться одной из последних. Скромно положила с краешку букет белых гвоздик. Мать Андрея шепотом спросила невестку - кто эта девушка? Та объяснила, не упоминая, однако, о своих подозрениях насчет дачи. Варе и так уже пришлось выслушать несколько замаскированных колкостей на этот счет. Родителям Андрея было трудно смириться с потерей, и они, видимо, не переставали подозревать невестку в том, что та утаила вырученные за дачу деньги. Прямо этого ей больше не говорили, но Варя ловила на себе пристальные, осуждающие взгляды, и ее каждый раз передергивало.
        Когда покидали кладбище, пошел дождь. Впереди ярко вспыхнул красный зонтик - его раскрыла Елизавета Юрьевна. Она одна подошла к синей, изрядно забрызганной грязью машине, закрыла и отряхнула зонт, села за руль. Варя не могла вспомнить, звала ли ее на поминки. Наверное, звала, но нужно бы повторить приглашение... Ей очень хотелось поговорить с женщиной, но она не могла сделать это при всех - ее ни на секунду не оставляли одну. Однако ее опасения оказались напрасны - когда микроавтобусы и машины вернулись во двор ее дома, синие "Жигули" тоже были среди похоронного кортежа.
        - Извините! - Елизавета Юрьевна догнала Варю у подъезда. Она протягивала ей фирменный пакет с прозрачным оконцем - в таких обычно выдавались готовые снимки. - Я никак не могу остаться, мне нужно на работу. А это вам.
        - Как жаль, - пробормотала Варя, принимая у нее пакет. - Я рассчитывала поговорить с вами...
        - Вы о даче? - уточнила та.
        Поймав испуганный Варин взгляд, она перешла на шепот и сообщила, что ничего выяснить не удалось. Она опросила весь персонал мастерской - и женщин, и даже мужчин. Никто не занимал денег Андрею - во всяком случае, не признался в этом.
        - Но у меня есть еще одна идея на этот счет, - сообщила она, оглядываясь по сторонам. Вероятно, Варя заразила ее своей нервозностью. - Я не знаю, у кого он брал деньги, но, кажется, догадываюсь, кому он их отдал... Была у меня неприятная ситуация... - И, предупреждая вопрос, который был готов сорваться с Вариных губ, женщина быстро закончила:
        - Я сперва кое-что проверю, а потом с вами свяжусь. Ну, я побежала! Фотографии вышли, по-моему, неплохие. Вы уж простите меня, что я больше ничем вам не помогла...
        Варя поблагодарила заведующую, но та, наверное, уже не расслышала ее слов - Елизавета Юрьевна побежала к своей машине, подняв воротник плаща, чтобы укрыться от вновь хлынувшего дождя. У самой Вари не было зонтика, и ей пришлось зайти в подъезд.
        Фотографии она рассмотрела, запершись в ванной - больше в квартире негде было уединиться. Да и дверь в ванную постоянно дергали. Варя торопилась - она не хотела смотреть на снимки при всех, отвечать на вопросы, пускать фотографии по рукам.
        Она хотела убедиться в своей правоте - узнать, сбылось ли то, о чем она загадала...
        Через несколько минут она сложила все снимки в конверт и снова заклеила его. Взглянула в зеркало, расчесала промокшие от дождя волосы. Кладя расческу обратно на подзеркальник. Варя подумала, что все-таки их с Андреем неминуемо ждал развод. С тех двух пленок, которые отснял ее муж, было сделано в общей сложности шестьдесят три фотографии. И ни на одной из них Варя не нашла себя. "Что и требовалось доказать, - сказала она, глядя в зеркало. - Самое смешное, а может, грустное, что и я ни разу не сняла его. У меня была пленка на тридцать шесть кадров. Уж парочку снимков я могла бы сделать... Но мне просто хотелось смотреть в другую сторону. Уж никак не на него. Такое впечатление, что мы ездили в Питер, чтобы заснять дворцы, каналы и парки. Ну и прохожих, конечно. Все, что угодно, кого придется...
        Только бы не друг друга!"
        Она села за стол одной из последних. На нее смотрели с сочувствием - наверное, решили, что вдова плакала в ванной. Глаза у Вари действительно были покрасневшие. Но не от слез - в этом была виновата бессонная ночь. Вчерашний хулиганский звонок растревожил ее настолько, что она уснула только перед рассветом. Ей не давала покоя навязчивая мысль, что она уже слышала музыку, которая звучала о трубке. Варя ругала себя, пыталась доказать самой себе, что это неудивительно, что она каждый день слышит массу мелодий - хотя бы у себя на работе, где постоянно звучит радио... Но тревога ее не оставляла. Она хотела вспомнить, где и когда она слышала эту музыку... И не могла.
        Изабелла Степановна хлопнула по спинке свободного стула - по левую руку от нее:
        - Варюша, иди сюда.
        Варя оглядела стол и убедилась, что другого места ей уже не найти. Скрепя сердце она присела рядом со свекровью. "Зачем она это подстроила? - думала женщина, стараясь сесть так, чтобы не задевать локтем тучную свекровь. - Можно подумать, ей без меня жизнь не мила..." Но оказалось, что у Изабеллы Степановны имелись свои соображения.
        После того как за столом установилась относительная тишина и все выпили по первой рюмке, та шепотом обратилась к невестке:
        - Ты на меня не сердись за тот разговор. Сама понимаешь, каково нам было дачу потерять!
        - Я не сержусь, - кротко ответила Варя. Она нашла взглядом Кристину - та сидела с тоскливым видом, зажатая школьными друзьями Андрея, которые переговаривались через ее голову. Неизвестно, почему Кристина впала в такое уныние, - из-за похорон или из-за того, что мужчины не обращали на нее никакого внимания... Варя видела, что подруга поглядывает на часы. Наверное, выжидает момент, когда можно будет встать и уйти...
        - У меня вот какое предложение, Варюша, - доверительно продолжала Изабелла Степановна, - надо бы встретиться с этой дамой, что купила у вас дачу, и поговорить. Нам с Петей все равно без участка не обойтись - мы привыкли, без земли теперь как без рук. Чем искать новую дачу, лучше уж старую обратно выкупить. А ей она зачем? Я же сразу поняла - она там копаться не станет. Не из таких.
        Перепродаст, и все.
        - Конечно, хорошо бы встретиться с ней, - поддержала ее Варя. - А вы знаете, как ее найти?
        Она не показывала вам договор купили-продажи?
        Там должен быть ее адрес.
        Изабелла Степановна удивилась:
        - А у тебя разве нет ее адреса?
        Варя отвернулась от нее и уставилась в свою тарелку. Щеки у нее разгорелись. "Значит, они не поверили, что Андрей мне ничего не сказал, - поняла она. - Да и кто бы поверил в такое?" Свекровь возмущенно повысила голос:
        - Ну, Варя, я с тобой как с человеком, а ты...
        Я же не требую, чтобы ты сама за дачу заплатила.
        Понимаю, вам деньги были нужны. Могли бы, кстати, у нас попросить, мы бы кое-что подкинули... Ну давай поделим расходы пополам? Неужели вы все деньги подчистую потратили?
        - Изабелла Степановна, я этих денег в глаза не видела, - сдержанно ответила Варя. - Ни денег, ни покупательницы, ни договора. Вы знаете об этом куда больше, чем я... Я, наоборот, хотела узнать от вас, кто именно купил дачу.
        Свекровь поджала губы, и Варя поняла - та не может больше выдерживать деланно дружелюбный тон. Сейчас будет скандал... Варя встала и, сославшись на головную боль, вышла в другую комнату.
        Закрыла дверь, настороженно прислушалась. Но в столовой звенели столовые приборы, раздавался ровный гул голосов. "Я вовремя сбежала, - подумала она. - Господи, куда же мне деваться? Гости уйдут не скоро. Неужели мне сидеть здесь еще часа два?"
        Она скинула туфли, легла, укрыла ноги пледом.
        "Если придут меня звать, изображу головную боль, - подумала она. - Даже и стараться особо не придется... Насильно меня за стол не потащат. А добровольно сама не пойду". Она вытащила из-под подушки конверт с фотографиями - Варя сунула его сюда, выйдя из ванной комнаты. Достала из конверта три пленки, включила ночник. Она просматривала пленки на свет, сверяя каждый кадр с отпечатанными снимками. Это было довольно хлопотное дело, так как пачка снимков получилась довольно толстая, но Варя любила этим заниматься. Ей всегда было интересно сравнивать негатив и полученное на бумаге изображение. Вот несколько видов Петропавловской крепости - их сделала она. В левом верхнем углу одного снимка маячило что-то вроде розового воздушного шарика. Варя усмехнулась - если бы это увидел муж, он бы в очередной раз отчитал ее, что она сует палец в объектив. Она испортила таким образом немало снимков. А вот виды Летнего сада в яркий солнечный день. Это снимал Андрей. Смольный монастырь. Тоже его работа. Медный Всадник и веселая свадьба перед ним - высоченный жених, микроскопическая невеста, квартет бродячих музыкантов,
какой-то бомж, примитивно переодетый Нептуном и по своей инициативе поздравляющий молодых... Все это снимала она - Варя даже вспомнила, как Андрей заявил, что не любит этот памятник и вечную толпу вокруг него. Павловск... Опять она сунула палец в кадр - аж три раза! Сразу понятно, что она была в ужасном настроении и думала не о снимках... Варя отложила испорченные фотографии в сторону.
        "Сколько же мы наснимали! И ни одного нашего портрета нет... Как это все глупо! Уж лучше бы купили комплект цветных открыток с видами Питера. Хотя...
        Ничего себе, я все-таки сняла Андрея!"
        Просматривая снимки в первый раз, в ванной, Варя не разглядела, что на одной из фотографий все-таки был запечатлен ее муж. Да его и трудно было заметить - снимок вышел темноватый, и Андрей оказался не на первом плане, а где-то на задворках кадра. Да еще вполоборота. Не похоже было, чтобы он специально позировал. Варя нахмурилась, разглядывая снимок. "Где же это мы? - раздумывала она. - Какой-то мерзкий дворик... Лужа, асфальт весь в дырках... Стены облезлые, желтые... Чего ради мы туда забрели? Хотя ему-то всегда нравились такие местечки. Наверное, попросил снять его..." Но в то же время она понимала, что ничего подобного не было. Зайти в такой дворик они вполне могли - почему бы и нет? Но Андрей так мало доверял ее таланту, что никогда не попросил бы снять его. Обычно она сама просила его встать перед каким-нибудь объектом поэффектнее и щелкала - почти наугад.
        Иногда выходило неплохо. А муж в это время иронично улыбался и только изредка давал советы - где встать Варе, присесть ли ей на корточки или, напротив, залезть на какую-нибудь скамейку. В последнее время он слегка поправился и потому просил снимать его чуть сверху - это скрадывало полноту. Если бы Варя снимала его в этом темном дворике, она бы помнила. Хотя бы потому, что Андрей не пожелал бы сниматься при таком освещении. Он бы махнул рукой и сказал: "Ничего хорошего не выйдет!"
        "Ничего хорошего и не вышло, - подумала Варя, удивленно рассматривая снимок. - Хоть убей - не помню я этого двора!" Она просмотрела свою пленку. При выполнении заказа пленка была разрезана на восемь частей и упакована в целлофановую оболочку.
        Варя быстро убедилась, что этого кадра там не было.
        Она взялась за пленки Андрея.
        - Да в чем дело? - недоумевала она. - И тут ничего подобного! С какой же пленки это печатали?!
        В дверь отрывисто постучались, и тут же, не дожидаясь приглашения, в комнату вошла Кристина.
        - Я ухожу, - шепнула она, округляя глаза и показывая пальцем на дверь. - Там уже выпили и по второй, и по третьей, а теперь считать перестали.
        Гляди, Варька, перепьются! Где вы их ночевать оставите?
        - Я бы тоже с радостью ушла, - меланхолично ответила Варя. - Как там моя свекровь?
        - Пьет за двоих. Вся багровая сидит, злая как черт! - сообщила Кристина и предложила:
        - А что, в самом деле, может, поедешь ночевать ко мне?
        - Неудобно, - засомневалась Варя, - только что мужа похоронила...
        - Да в чем неудобство? Ты долг выполнила, а где ночевать - твое личное дело. Если бы ты к мужику поехала, а то к подруге! А что это ты делаешь? - заинтересовалась Кристина, разглядев разбросанные на постели снимки.
        Варя коротко объяснила ей, в чем затруднение, и Кристина придирчиво просмотрела на свет пленку.
        - Э, да они пять кадров потеряли! - возмутилась она. - Смотри - с двадцать восьмого по тридцать третий - ничего нет. Это Андрей снимал?
        Варя выхватила у нее целлофановую упаковку с пленками и убедилась, что подруга права. После двадцать седьмого кадра сразу шел тридцать третий.
        - Это бывает, - пробормотала она. - Наверное, можно найти... Я скажу заведующей.
        - Та девушка в зеленой блузке - Андреева начальница? - уточнила Кристина. - Почему она не осталась на поминки? Хотелось бы мне послушать ее голос... Может, я его узнаю? Давай я все же схожу в мастерскую и поговорю с ней.
        Варя вяло возражала - ей все-таки не верилось, что именно заведующая заняла Андрею деньги. Ведь рано или поздно это должно было обнаружиться - так зачем же так упорно врать? Однако Кристина стояла на своем:
        - Завтра же пойду туда и под любым предлогом поговорю с ней.
        - Самый простой предлог - это сфотографироваться, - сообщила Варя. - Сейчас она сама снимает всех желающих. Другого фотографа у них пока нет. Я тебя об одном прошу - не упоминай, что ты моя подруга. Мне будет неловко, получится, что я тебя подсылаю.
        И Кристина пообещала, что ни слова об этом не скажет. Ей все-таки удалось уговорить Варю уехать к ней ночевать. Вариных родителей это известие не слишком удивило - или у них просто не было сил удивляться. Оба выглядели совершенно измотанными. Мать сказала, что они опять переночуют на квартире у дочери. Все равно за один этот вечер им все это не прибрать. Изабелла Степановна бросила на невестку яростный взгляд. Варя про себя пожалела родителей - она боялась, что свекровь выместит злость на них. Отец, наверное, догадался о ее сомнениях, потому что вышел за дочерью в коридор и, понизив голос до шепота, попросил ее не волноваться.
        - Правильно, езжай к Кристине, тебе там будет лучше. А Изабеллы не бойся. Вы теперь редко будете видеться - утешайся хотя бы этим.
        Варя благодарно его поцеловала. Попросила не перекармливать кошек - они весь вечер таскали куски - опьяневшие гости охотно кормили животных из своих тарелок. Она собралась быстро, захватив только зубную щетку, ночную рубашку и пакет с фотографиями. Ей почему-то не хотелось с ними расставаться.
        Кристина уже попрощалась с родителями Вари и ждала ее внизу, у подъезда. Она курила, с сомнением оглядывая темное вечернее небо. Слегка накрапывало, но было заметно, что дождь выдохся и в полную силу уже не пойдет. Варя взяла подругу под руку:
        - Поехали. Я, наверное, сразу у тебя усну. И буду спать до полудня! Слава Богу, у меня еще не кончились отгулы!
        Варю окликнули по имени, она обернулась. Неподалеку от подъезда, возле машины, возился мужчина в кожаной куртке. Она вспомнила, что он тоже был на поминках. Один из друзей покойного мужа. Из тех друзей, чьи имена вспоминаются с трудом и только в крайних обстоятельствах, таких, как сегодня... "Как неудобно, - подумала Варя. - Не помню, как его звать. А он мое имя помнит..."
        - Варя, вас подвезти? - спросил мужчина, открывая заднюю дверцу машины. - Куда вам?
        Варя хотела отказаться, но Кристина ее опередила:
        - Большое спасибо, это тут, рядом. А вы в Жуковском живете?
        - Нет, я уж лет восемь как в Москву перебрался, - ответил тот. - Ну, поедем?
        Подруги уселись на заднее сиденье. Варя все еще была смущена - она понятия не имела, как обращаться к этому человеку. Проблема решилась просто - об этом спросила Кристина. Услышав ответ, представилась сама и улыбнулась:
        - У меня первого мужа звали как вас - Виталием. Страшно вспомнить, когда все это было! Мы же с Варей почти в один день замуж вышли. А вы давно Андрея знали?
        - Со школы, - ответил тот, слегка обернувшись. - С пятого класса вместе учились. Вместе хотели в летное училище поступать. Ну а потом...
        Он фотографом стал, а я в коммерцию подался.
        - А чем конкретно занимаетесь? - поинтересовалась Кристина. - Если бытовую технику продаете - давайте сразу замнем этот разговор. Потому что я об этом уже слышать не могу!
        Виталий засмеялся, но тут же осекся. "Конечно, ему неловко веселиться при вдове, - подумала она. - А Кристине он понравился. В ее вкусе мужчина - солидный, с залысинкой, машина в наличии... Если он учился в одном классе с Андреем, ему должно быть двадцать девять - тридцать лет. А можно дать тридцать пять. Впрочем, сейчас многие выглядят старше своих лет. Черт его знает почему... Вот и я тоже распустилась, - выругала она себя. - Ведь еще в Питере думала, что нужно покрасить волосы! Теперь уже половина головы каштановая!"
        Задумавшись, она на минуту отвлеклась от разговора, а когда снова прислушалась, обнаружила, что новоиспеченные знакомые обсуждают проблему телефонов. Кристина перегнулась через спинку переднего сиденья и оживленно жестикулировала. Наверное, она временами заслоняла водителю обзор, но он ни разу ее не одернул.
        - Я так вляпалась, просто не знаю, что делать, - с жаром рассказывала Кристина. - Понимаешь, дело в том, что квартиру, где я сейчас живу, мне купил второй муж...
        "Они уже на "ты", - сообразила Варя. - О чем это она рассказывает? О Боже, о своем телефоне... Этого ей хватит на час!"
        Грустную историю о том, как Кристина получила телефон. Варя слышала уже не раз. Второй, уже бывший муж подруги купил для своей семьи квартиру в том же доме, где жила его мать. Матери нужен был уход, и он думал решить эту проблему с помощью Кристины. Однако та и не подумала хоть немного отвлечься от работы, да еще родила второго ребенка. Свекровь, кстати, не упрекала невестку в невнимании. Эта пожилая женщина сама когда-то "посвятила себя работе" и очень хорошо понимала Кристину. Она оказала молодой семье неоценимую услугу. В их новой квартире не было телефона, и лишних денег, чтобы заплатить за установку, тоже не было... Предприимчивая свекровь вызвала с телефонной станции сговорчивого монтера, сунула взятку, и тот установил параллельный телефон б квартире молодых. На станции об этом, конечно, не знали. Однако, кроме видимых удобств, появились и некоторые сложности. Номера телефонов были, разумеется, одинаковые. А решить, кто больше любит болтать по телефону, Кристина или ее свекровь, и кому из них чаще звонят, было невозможно. В результате параллельный аппарат часто оказывался занят. Возникали
мелкие конфликты, которые, впрочем, скоро улаживались.
        Но потом все изменилось. Муж Кристины не преувеличивал, когда говорил о тяжелом состоянии своей матери. Старая женщина умерла еще до того, как пара развелась. Ее квартиру продали наследники - муж Кристины в их число не входил - кроме него, у матери были еще две младшие дочери, и обе остро нуждались в деньгах. Потом последовал развод. Кристина осталась в квартире с двумя детьми.
        И тут до нее вдруг дошло, что у нее, в сущности, так и нет своего телефона. Продавая квартиру, наследницы не предупредили новых владельцев, что к телефону нелегально присоединен параллельный аппарат. Все это могло обернуться для Кристины крупным штрафом - в лучшем случае. И отключением телефона - в худшем. Но пока ей как-то удавалось договариваться с соседями, и те ее терпели.
        Варя знала, что подруга установила своеобразный график звонков по телефону. Она убегала на работу с утра пораньше, детей тоже дома не было, так что часов до восьми вечера соседи могли звонить сколько им угодно. Зато от восьми вечера до часу ночи Кристина брала реванш... Соседи до сих пор не донесли на нее только потому, что она ежемесячно давала им определенную сумму денег - от пятидесяти до ста рублей, при этом жалуясь на трудную судьбу и напоминая о своих несчастных детях...
        - Представь, Виталий, - тоскливо вздохнула Кристина, - теперь они всерьез решили меня отключить. Сегодня утром выловили у подъезда, когда я собралась на похороны. Сказали, что с них довольно...
        - А что случилось? - поинтересовалась Варя.
        Она прямого участия в разговоре до сих пор не принимала, потому что следила за дорогой и давала указания водителю. Они уже подъезжали к дому Кристины.
        - Да представь, - пожаловалась ей подруга, - второй день поздно вечером звонит какая-то сволочь и начинает доставать! Они, видишь ли, решили, что это мне звонят. Я им говорю: "Почему это мне, может, вам? Номер-то одинаковый!" А они говорят, что это хулиганье мое имя называет! Просит будто бы Кристину к телефону!
        - Что?! - вскинулась Варя.
        - Да я тоже думаю, что врут, - убежденно заявила Кристина. - Им просто нужен повод, чтобы от меня отвязаться. Действительно, телефон последние дни звякает незадолго до полуночи, да я никак не успеваю подойти - сама знаешь, у меня то стирка, то готовка, то дети развоюются...
        - А кто звонит?! - Варя так разволновалась, что не выдержала и схватила подругу за руку. - Мужчина? Женщина?
        - Говорят - звонит женщина и спрашивает меня.
        Я уж думала - это ты, но они сказали, что голос у нее какой-то странный, противный...
        Варя молча откинулась на спинку сиденья. Она так стиснула пальцы, что обручальное кольцо защемило кожу. "Ну, в чем дело? - уговаривала она себя. - Не обязательно, что это тот же хулиган...
        Но откуда он знает мое имя, этот мальчишка? Ведь с Кристиной происходит то же самое..."
        Кристина тем временем давала указания, как заехать к ней во двор. Машина остановилась у подъезда, Варя первая открыла дверцу, поблагодарила Виталия и вышла. Она думала, что Кристина последует за ней, но та не тронулась с места - водитель включил в салоне свет, и Варя видела, как подруга разговаривает с Виталием, перегнувшись через спинку переднего сиденья. Наконец она сунула ему какую-то бумажку и с заметным сожалением вышла.
        - Симпатичный, как ты считаешь? - грустно спросила Кристина, поднимаясь по лестнице. - Ты не знаешь, он женат?
        - Я его сто лет не видела, - отозвалась Варя. Она еле переставляла ноги, ступеньки казались слишком крутыми. - По-моему, последний раз мы виделись на каком-то пикнике, после того как я вышла за Андрея... Не помню точно, знаю только - это было страшно давно. Ты ему дала свой телефон? Смотри, может, зря... Вдруг тебе правда аппарат отключат?
        - Да брось, это только угрозы, - отозвалась Кристина, доставая ключи. Она перешла на шепот. - Только потише. Я так надеюсь, что мои обормоты уже спят... Правда, они в девять никогда не ложатся, но все-таки...
        Подруги вошли в прихожую, хозяйка зажгла свет.
        Устало стянула плащ, бросила его под вешалку:
        - Умираю, голова болит... Знаешь, что мне сказал Виталий, когда мы прощались? Оказывается, ему тоже в последнее время звонит по вечерам какое-то хулиганье. Сначала говорит какие-то гадости, потом смеется и предлагает послушать музыку.
        Как сговорились! Или это сейчас такая мода у подростков? Он говорит - звонит подросток или ребенок...
        Варя почти ее не слушала. Это было чересчур для ее расшатавшихся нервов. У нее еще хватило сил пройти на кухню и сесть за стол. А потом она спрятала лицо в ладони и заплакала - впервые за сегодняшний день. Испуганная подруга подскочила и обняла се за плечи:
        - Ну, не надо, не убивайся... Его все равно не вернешь, нужно жить дальше. Ликер будешь? Ой, я забыла, ты его не пьешь... Тогда водки? Или кофе?
        Или... Да черт бы вас взял! - воскликнула она, оглянувшись и увидев в дверях своих детей. - Я-то надеялась, что вы спите! Марш к себе, я сейчас приду! Не видите - тетя Варя плачет!
        Варя заставила себя отнять ладони от лица. Глаза опухли от слез, она почти ничего не видела. Свет лампы расплывался перед ней, лицо Кристины казалось бледным круглым пятном.
        - Отключи телефон, - шепотом попросила она.
        - Ну что ты, зачем? - Кристина все еще пыталась смеяться. - Ну и пусть меня отсоединят, плевала я на это! Уж как-нибудь наскребу денег, поставлю себе отдельный.
        - Отключи, - повторила Варя. - Я боюсь, что тебе позвонят. Я тогда не смогу уснуть... Я... Не знаю, что тогда сделаю! Я руки на себя наложу!
        Как он смеет издеваться надо мной! - Она вытерла глаза и теперь ясно увидела лицо Кристины.
        Подруга смотрела на нее тревожно, в ее глазах застыл вопрос. Варя покачала головой:
        - Я не сошла с ума, не подумай... Просто мне уже два раза звонили, и тоже ночью. И тоже ребенок, и тоже заводил музыку. Я не знаю, что это такое, как это понимать... Но он знает, как меня зовут. И мне страшно, очень страшно! Мне кажется, что кто-то меня ненавидит!
        Глава 5
        Субботним утром, незадолго до одиннадцати, в фотомастерскую зашла молодая женщина в джинсах и красном свитере. Выстояв небольшую очередь к кассе, она оплатила заказ на три черно-белые фотографии - формата три на четыре. Назвала свое имя - Кристина Гучкова.
        - Пройдите туда, - указала ей приемщица за черный занавес. - Фотограф свободен.
        Кристина вошла и настороженно огляделась. Она не припудрилась, не причесалась - сегодня ее ничуть не волновало, как она будет выглядеть на снимках. Строго говоря, эти снимки ей были совсем не нужны. Она пришла сюда совсем по другому поводу. Сегодня утром она выдержала целую баталию с подругой, которая всячески пыталась уверить ее, что заведующая фотомастерской не имеет никакого отношения к долгу Андрея.
        - Но я хочу сама убедиться, - возражала Кристина. - Нет так нет. А фотографии всегда пригодятся. Я только послушаю ее голос.
        ...Кристина повертела в руках квитанцию, оглядела пустое помещение. Дверь в конце была чуть приоткрыта. Женщина сделала несколько шагов и негромко спросила:
        - Можно фотографа?
        Ей никто не ответил. Она подождала еще минуту и отдернула занавес.
        - Там никого нет, - сказала она, вернувшись в зал ожидания и обращаясь к приемщице. Та очень удивилась:
        - Как это - нет? Фотограф на месте. Нужно позвать погромче.
        - Может, фотограф и на месте, но никто не выходит.
        Приемщица со вздохом откинула доску прилавка и прошла за занавес. Указала на приоткрытую дверь:
        - Фотограф там. Вы звали?
        - Ну конечно, - уже довольно обиженно заметила Кристина. Девушка разговаривала с ней как с бестолковой склочницей - вежливо, но очень сухо.
        Приемщица слегка пожала плечами, подошла к двери и стукнула в косяк:
        - Елизавета Юрьевна? Тут клиент...
        Она заглянула вовнутрь, пошире приоткрыла дверь... И, отшатнувшись назад, едва не сшибла с ног Кристину, которая стояла прямо у нее за спиной.
        - Что там? - спросила Кристина. Она сделала это по инерции, потому что уже и сама видела, что было за дверью. Кабинет заведующей был настолько тесным, что не заметить тело с первого взгляда было просто невозможно.
        Через несколько минут у двери столпились все сотрудники фотомастерской. Кристину оттерли в сторону, к черному занавесу. В спешке его слегка оборвали с петель, и он свисал криво и нелепо.
        Кристину била крупная дрожь, она сунула озябшие пальцы в рукава свитера - алого, как кровь, залившая бумаги на столе в том крохотном кабинете... Она прислонилась к стене, часто глотая слюну и прикрыв глаза. В ушах шумело, и она различала все звуки как сквозь сон. Кто-то кричал, что нужно вызвать "скорую", кто-то возражал, что врачи тут уже не помогут, и настаивал на немедленном вызове милиции. До Кристины донесся резкий, истерический крик. Она узнала голос приемщицы. Та кричала:
        - Я же видела ее десять минут назад! Она была жива!
        Кристина с трудом заставила себя отлепиться от стены и выйти в основное помещение мастерской.
        Растерянные, брошенные всеми клиенты стояли у прилавка. Никто не желал принимать у них заказы - все толпились возле трупа. Только кассирша осталась на посту, но и она ни у кого не принимала денег. Увидев Кристину, женщина крикнула:
        - Да что там случилось?
        - Убили фотографа, - ответила та, проглотив наконец душивший ее комок в горле.
        - Как?! - ахнула кассирша. - Кого?! Елизавету, что ли?! Да что вы говорите - я ее только что видела!
        Она закрыла кассу на ключ и тоже скрылась за черным занавесом. Кристина хотела выйти на крыльцо, но ноги у нее подкосились, и она мягко опустилась на подвернувшийся стул. Если бы не это - она бы свалилась на пол.
        С этой минуты она воспринимала все как-то равнодушно. Как будто наблюдала происходящее вокруг нее по телевизору. Краем глаза отметила наряд милиции. Узнала приемщицу, возбужденно рассказывающую что-то милиционеру. Потом до нее донеслись слова девушки:
        - Да вот сидит женщина, она пришла сниматься.
        До Кристины постепенно дошло, что говорят о ней. Она встала, отмечая, что голова все еще легонько кружится. Но постаралась справиться с собой - она понимала, что сейчас ей не на кого опереться.
        Ей в голову пришла странная, но резонная мысль:
        "А ведь Варька была права, я зря сюда пришла. Голоса той женщины я так и не услышала..." В руке у нее до сих пор была зажата квитанция - ее она и показала милиционеру.
        - Я хотела сняться... - сказала Кристина. - Вот сижу жду.
        - Вы заглядывали в кабинет?
        - Нет, я только позвала мастера... Я даже двери не касалась, а сразу вышла в зал ожидания и обратилась к этой девушке.
        - А почему вы не заглянули в кабинет? Ведь дверь была приоткрыта - разве не так? Вы что-то там заметили? Может быть - услышали?
        - Нет. - Кристина изо всех сил пыталась сохранять самообладание. - Я просто подумала, что фотографа там нет. Ведь я звала, а мне не ответили. И поэтому решила уточнить... Я сразу выглянула, когда мне никто так и не ответил.
        Приемщица подтвердила ее слова. Щеки девушки полыхали алыми пятнами, она была вне себя от возбуждения и с трудом могла рассказать, как обстояло дело. Суть ее рассказа сводилась к тому, что она пошла в кабинет заведующей, чтобы вызвать ее. Так как штатного фотографа у них до сих пор не появилось, заведующая сама фотографировала всех желающих. Она приоткрыла дверь и увидела, что Елизавета Юрьевна сидит за столом... То есть лежит головой на столе, а на бумагах, на столешнице - везде кровь...
        Милиционер попросил у Кристины ее координаты. Она машинально сообщила их, даже не подумав спросить, зачем это нужно, - ведь она даже не обнаружила тело. Ей разрешили уйти, и она с радостью покинула фотомастерскую. Вышла на крыльцо, увидела рядом милицейскую машину, отошла чуть в сторону, к тумбе с объявлениями.
        Достала сигареты. Ей уже не было холодно, напротив, хотелось ополоснуть лицо ледяной водой, чтобы прийти в себя, успокоиться. Она увидела, что из фотомастерской вышла кассирша. Она тоже достала сигареты, огляделась и, увидев Кристину, попросила у нее прикурить.
        - Ужасно, - отрывисто сказала кассирша, затягиваясь и резко выпуская дым. - Не могу поверить...
        Вы ее видели? Нет? И я не видела. Там такая давка, я не смогла прорваться. Что же это получается? Кто ее убил-то?
        - А почему все думают, что ее убили? - выдавила Кристина.
        Кассирша удивилась:
        - А что, по-вашему, случилось? Не могла же она сама с собой покончить!
        - Всякий может, - возразила Кристина. Она уже немного пришла в себя и начала кое-что соображать. - Она.., точно умерла? Что с ней случилось? Почему столько крови?
        Кассирша нервно оглянулась на дверь мастерской:
        - Да говорят - зарезали. Я-то сама ее не видела... И не хочу такое видеть! Боже упаси - и так хватило, сегодня спать не смогу... Что теперь будет, не представляю... Какие-то несчастья на нас посыпались! Вы только подумайте - у нас работал фотограф - тот с собой покончил. А Елизавета, наша заведующая, подменяла его... И вот вам - ее тоже нет... Когда же ее убить успели? - вдруг озадачилась она. - Вот прямо перед вами кто-то пробивал чек на снимки для загранпаспорта... А потом уж я у вас деньги приняла - это я точно помню. Получается, перед вами туда еще один человек заходил...
        Кристина сперва не понимала, к чему клонит кассирша. Она взглянула на квитанцию, пробормотала:
        - Ну, мне это уже не нужно, вряд ли я сегодня буду сниматься...
        - Слушайте, как странно получается! - перебила ее кассирша. - Вот вы туда зашли - и нашли ее уже мертвую. А за пять - десять минут до вас еще заходил кто-то, снимался... И спокойно ушел. Ни криков не было, ничего... Она что же - еще жива была?
        Кристина согласилась с тем, что, если бы клиент обнаружил труп, он бы вряд ли так невозмутимо удалился. Во всяком случае, он бы сообщил о случившемся персоналу фотомастерской. Однако кассирша слушала се вполуха. По ее отсутствующему взгляду было понятно, что женщина думает о чем-то другом. Она опомнилась только тогда, когда случайно прижала пальцем кончик горящей сигареты.
        Женщина ойкнула, и сигарета упала на асфальт.
        - Я знаете что подумала? - неуверенно заговорила она. - Дело-то в том, что другого выхода гам нету. Можно войти и выйти только через эту занавеску. А тогда бы я обязательно увидела...
        - Вы о чем? - удивилась Кристина.
        - Ну, я все думаю, как туда попал убийца... Откуда же он вошел? Мог только со стороны салона.
        А после того клиента туда никто и не входил. Только вы!
        Кристина попыталась улыбнуться, но не смогла.
        Она настороженно поинтересовалась:
        - Вы что - думаете, это я сделала?!
        - Да нет, конечно, - сдалась кассирша, как-то странно поглядывая на красный свитер Кристины. - Я-то заметила - вы зашли туда и сразу вышли. То есть не сразу, где-то через пару минут вышли...
        Кристина всерьез забеспокоилась. Она видела, что женщина продолжает развивать свою идею, и то, что она была тут главным объектом, очень не нравилось Кристине. "Через пару минут вышла! - с раздражением подумала она. - Конечно, это правда, но не очень-то легко доказать, что я за эти две минуты не убила заведующую. Нет, эту даму нужно срочно развернуть в другую сторону - иначе она наделает беды; И чего ради она так уставилась на мой свитер? Неужели потому, что он красный?"
        Она так прямо и спросила кассиршу... Ее ответ поразил Кристину. Та загадочно взглянула на нее и возразила:
        - Да я не на свитер смотрю. У вас на джинсах пятна какие-то.
        - Где?
        - Да вот там, слева...
        Кристина взглянула на свое левое бедро и с удивлением обнаружила на бледно-голубой джинсовой ткани несколько темно-красных, не правильной формы пятен. Она в ужасе коснулась ткани пальцами... На пальцах остались коричневатые следы. Что это было, она поняла сразу. Кристина содрогнулась и почувствовала, что почва снова уходит у нее из-под ног. Чтобы устоять, женщина схватилась за тумбу и нечаянно оборвала несколько объявлений.
        Кассирша отступила на полшага, но все-таки не убежала. Это слегка успокоило Кристину. "Если бы она всерьез думала, что я зарезала заведующую, то помчалась бы звать милицию... И бежать пришлось бы недалеко - ведь в мастерской полно милиционеров, они будут рады каждому подозреваемому..."
        - Не знаю, откуда взялась эта кровь, - прошептала Кристина. - Джинсы были абсолютно чистые, я их только что стирала... Где это я прислонилась?
        Может быть, там, внутри...
        - Да где же? - с подозрением возразила кассирша. - Кровь только в кабинете у Елизаветы... Царствие ей небесное!
        Кристина поняла, что сейчас ей ни в коем случае нельзя уходить. Если она уйдет и пустит все на самотек, то вскоре получит повестку... И возможно, вызывать ее будут не как свидетеля, а как подозреваемую.
        - Знаете, я тоже хотела бы в этом разобраться, - решительно сказала она. Ее тон, похоже, слегка ошеломил кассиршу. - Давайте-ка вернемся и попробуем найти, где я могла запачкаться? Ведь в кабинет вашей заведующей я точно не заходила - уж в этом я уверена! Я даже к двери не прикасалась! И кстати...
        Вы запомнили того, кто заходил туда до меня?
        - Я... Да... - неуверенно ответила та. - Это была, кажется, женщина... Я выписывала ей квитанцию. Да, вроде бы блондинка... Или блондинка стояла за ней?
        Ой, столько народу мелькает перед глазами! Я к концу дня сама себя в зеркале не узнаю!
        - А где квитанция?
        - Копия через копирку у нее, она ер унесла.
        А подлинник у приемщицы.
        Кристина решительно двинулась к двери фотомастерской. Кассирша побежала за ней. В дверях стоял милиционер - он не позволял заходить в мастерскую новым посетителям и не выпускал тех, кто там уже был. Кристину с кассиршей, однако, пропустили. В мастерской опрашивали посетителей, записывали их адреса и отпускали по одному. Люди уходили встревоженные, часто оглядываясь. Кристина обратилась к одному из милиционеров:
        - Знаете, у меня тут на джинсах кровь. Я хочу понять, откуда она, я ведь в кабинет не входила!
        Милиционер с интересом рассмотрел бедро Кристины и попросил ее дождаться приезда оперативной группы. С минуты на минуту они будут здесь.
        Кристина присела в углу и приняла твердое решение - она с места не сдвинется, пока ее полностью не освободят от подозрений. "Иначе я просто спать не смогу", - подумала она.

***
        Варя в самом деле проспала до полудня - и даже чуть дольше. Ей не мешало даже то, что дети в соседней комнате включили телевизор. И то, что где-то в соседней квартире часов в одиннадцать заработала электродрель. Варя только слегка вздохнула и зарылась поглубже под одеяло. Она вылезла из постели только потому, что захотела есть. Хотела окликнуть подругу, но вспомнила, что та убежала в фотомастерскую - проводить свое личное расследование.
        "Нет, это не может быть заведующая; - думала Варя, ставя чайник на плиту и открывая холодильник. - Не вижу причин для вранья. Ну, пусть даже именно она заняла Андрею пять тысяч долларов.
        Наверняка взяла у него расписку. Кто ему на слово-то поверит? А он отдать не смог. И естественно, что она захотела получить какую-то компенсацию.
        Что в этом крамольного? Могла бы прямо мне все рассказать, и я бы поняла ее, не осудила - какое я имею право ее осуждать! Я же не потому тревожилась, что родители мужа дачу потеряли. Мне просто интересно, зачем ему столько денег - да еще такая тайна вокруг этого?"
        В холодильнике был обычный для Кристины набор - полупустые бутылки водки, уксуса, ликера и растительного масла. Одно яйцо. Жестяная банка каких-то консервов - без этикетки, так что ее содержимое можно было узнать только в результате вскрытия.
        Килограмм помидоров, сало, кастрюлька с каким-то странным содержимым - не то жидкая каша, не то загустевший гуляш. Эту смесь Варя вылила, кастрюлю тщательно вымыла и поставила кипятиться поду.
        Она решила сварить суп из пакетика - этого добра у подруги всегда было полно. Она бы придумала что-нибудь другое, но дети уже заявили ей, что в это время всегда едят и терпеть больше не в силах. Варя взглянула на часы и удивилась. Кристина ушла рано, часов в десять. Мастерская была не так уж далеко от ее дома. Чтобы сфотографироваться, нужно не более десяти - пятнадцати минут... Где же она пропадала?
        Варя усмехнулась - если подруга обещала прийти через полчаса, жди полдня. Она достала из шкафа пакетик с концентратом, высыпала его в кипящую воду. "Кристинка просто наслаждается свободой, бегает где-то по магазинам. Несчастная, живет на коротком поводке - двое беспризорных детей, запущенный дом, пустой холодильник... Зарплата у нее почти в три раза выше моей, а питается она черт-те чем, как до сих пор гастрита не нажила... И все-таки я бы предпочла бегать, как она, высунув язык, жить в захламленной квартире, питаться концентратами...
        Но чтобы дома, вечером, меня встречал ребенок. Что кошки - разве они могут заменить ребенка? Особенно мои... У них одна мечта - налопаться повкусней и рассматривать свои животы. Посочувствовать они могут, конечно... Но не так уж я им и нужна. Если за ними будет ухаживать кто-то другой - они скоро свыкнутся с любой переменой".
        Она сварила суп, приготовила из сала шкварки и позвала детей к столу. Четырехлетнему Ване пришлось помогать - сам он ел неаккуратно. К концу обеда Варя начала понимать, почему подруга так часто кричит на детей, - они были почти неуправляемы, увещаний не слушали, а когда утолили первый голод, принялись кидаться друг в друга хлебными корками. Иногда они попадали в Варю, но даже не думали извиняться. Звук отпираемой входной двери женщина восприняла как свое избавление.
        - Нагулялась? - спросила она заглянувшую на кухню Кристину. - Слушай, у тебя холодильник пустой, ты знаешь об этом? Почему ты ничего не купила?
        Она сразу обратила внимание на то, что в руках у подруги только маленькая сумочка. Кристина посмотрела на нее как-то дико, будто не ожидала ее тут увидеть. Женщина выглядела странновато - бледная, растрепанная, с расширенными глазами. Варя обратила внимание на какие-то странные пятна на джинсах Кристины.
        - Ты запачкалась, - сказала она.
        - Да знаю, - отрывисто ответила та и перевела взгляд на детей. - Что это ты им дала? Суп? Ну правильно, давно пора его доесть.
        - Тот, который пора доесть, я вылила, - сообщила Варя. - А этот свежий.
        Кристина отмахнулась и обратилась к детям:
        - Наелись? Марш гулять.
        Дети попытались сопротивляться - они желали смотреть телевизор. Но мать быстро одела их для прогулки и выставила во двор. Вернулась на кухню, присела к столу и достала сигареты. Было видно, что она борется с искушением что-то сказать. Варя слишком давно была с ней знакома, чтобы не понять, что сейчас происходит с Кристиной. Она явно принесла какую-то потрясающую новость.
        - Это что - она?! - вдруг догадалась Варя, глядя на подругу. - Это все-таки заведующая?!
        Та встрепенулась, бессмысленно на нее поглядела и пробормотала:
        - Да, заведующая.
        И тут Варя сломалась. Сигареты так соблазнительно лежали на столе! Она быстро, чтобы не передумать, вытянула сигарету, прикурила, взяв с плиты коробку спичек. Кристина вдруг опомнилась и воскликнула:
        - Брось, Варька! Немедленно погаси! Черт, я так гордилась, что ты курить бросила!
        - Не учи меня, я лучше знаю, что мне делать, - отрезала та и, выпуская дым, почувствовала головокружение. - Значит, все-таки заведующая... А я-то, дура, не верила тебе! Почти тридцать лет прожила, а еще не научилась подозревать людей. Все мне кажутся такими простыми! Но зачем она врала - не понимаю! Ты сразу узнала голос?
        Кристина все-таки ухитрилась вырвать у подруги сигарету. Она сунула ее себе в рот и грозно сказала:
        - Если ты еще при мне закуришь - перестану тебя уважать. И никакого голоса я не слышала. Когда я туда пришла - она уже была мертва.
        И, не давая Варе опомниться, подруга пересказала свои утренние злоключения. Та слушала не перебивая, не глядя на Кристину, уставившись в стол.
        Наконец Кристина умолкла, открыла холодильник и достала почти пустую бутылку:
        - - Тут водка осталась, я допью. Мне сейчас просто необходимо расслабиться...
        - Еще бы, - пробормотала Варя. Она все еще сидела не поднимая глаза, будто рассматривая что-то на столе. Хотя, кроме грязных тарелок, там ничего примечательного не было. - Послушай, ты уверена, что все так и было? Она умерла? Ты не перепутала?
        Кристина ткнула пальцем в пятна на джинсах:
        - Полюбуйся, если не веришь! Кровь оказалась на стене, рядом со стулом. Ну, тем самым стулом, на который садишься, когда тебя снимают. Я прислонилась к стене, когда мне дурно стало, и не заметила пятен. А в кабинете вообще целая лужа...
        Она сидела за столом - вот как ты сидишь, - голова на каких-то бумажках, руки на столе.
        Варя содрогнулась. Она слишком живо запомнила эту совсем еще молодую красивую женщину, которая приняла в ее горе такое участие... До ее сознания не доходило, что та действительно мертва. Но Кристина могла и не демонстрировать свои запачканные джинсы. Варя знала - подруга рассказывает правду.
        - Ты говоришь, там кто-то решил, что это самоубийство? - нерешительно спросила она. - Но как же... Почему?! Я общалась с ней только вчера, на похоронах - и не заметила, чтобы она была в депрессии...
        - Да перестань - какое там самоубийство! - возмутилась Кристина. Она уже успела выпить водки и оживилась. - Надо быть такой дурой, как та кассирша, чтобы такое подумать! Почему заведующая покончила с собой на работе? Другого места не нашла, что ли? Почему она зарезалась? Да кто вообще может сам зарезаться?! Не те сейчас времена - никто не делает себе харакири! Ее убили, говорю тебе! А кассирша не видела никого подозрительного - вот и решила, что убийцы не было!
        Но это только в самые первые минуты. А потом подумала на меня! Я потому и задержалась, что хотела переговорить со следователем, пока кассирша на меня не донесла. Понимаешь, когда я вошла за занавеску с квитанцией, заведующая уже была мертва. Но я-то ее не трогала!
        - Я надеюсь, - грустно заметила Варя. - Кто же это сделал?
        - Тот, кто зашел туда до меня - прямо передо мной! - уверенно ответила Кристина. - А заходила туда еще одна женщина - тоже выписала в кассе квитанцию, я даже помню, на что именно, - ей нужны были снимки на загранпаспорт. Это было за пять, максимум за десять минут до того, как туда зашла я. Та дама вошла и ушла. Тихо-спокойно. Ты понимаешь, что это значит?
        Варя выжидающе смотрела на подругу. Та нахмурилась:
        - Еще не дошло? Да это значит, что та дама и убила заведующую! Больше-то никто туда не входил, а сама она зарезаться не могла! То есть могла, теоретически рассуждая, но я в это не верю!
        Думаю, что и ты тоже!
        Кристина вытряхнула из бутылки в стопку последние капли водки, слизнула их, достала из холодильника ликер. Ее нервы явно были расстроены. Варя знала, что подруга давно пристрастилась к алкоголю - в качестве вечернего утешения и снотворного.
        Она пыталась ее остановить, но делала это без особого воодушевления. В конце концов, что еще остается Кристине? Заняться спортом? Завести собаку?
        - Кто-нибудь заметил, как выглядела та женщина? - спросила Варя.
        - Кассирша смутно ее помнит. Говорит только, что блондинка.
        Варя вздохнула:
        - Сомнительная примета. Я, к примеру, тоже блондинка. Крашеная, правда.
        Кристина согласилась, что ту "блондинку" вряд ли вычислишь.
        - Но ведь осталась квитанция, квитанция на фотосъемку, - напомнила она - Там есть имя, фамилия и домашний телефон. Это уже кое-что, правда? Кассирша отыскала эту квитанцию у приемщицы. Она лежала первая сверху. Следующая должна быть моя...
        - Так они знают имя?! - поразилась Варя. - Странно все это.. Неосторожно с ее стороны, если эта женщина действительно убийца...
        - Еще как неосторожно'. - Кристина призывно покачала бутылкой ликера:
        - В самом деле не желаешь? Уверена, что обойдешься без рюмочки? Ну ничего, сейчас захочешь. А знаешь, как зовут даму, которая снималась на загранпаспорт? Кузмина Варвара. Ну, я тебе наливаю.
        И, не дожидаясь ответа, Кристина наполнила две пузатые рюмки. Варя следила за ее действиями, не в силах разомкнуть губы и что-то возразить.
        Ей показалось, что она ослышалась. Или что подруга почему-то назвала ее по фамилии. Или пошутила? Только когда перед ней поставили рюмку, она пробормотала:
        - Я тебя правильно поняла?
        - Надеюсь. - Кристина склонилась над ней и положила руку на плечо. - На квитанции стоит твое имя, твоя фамилия, твой домашний телефон. - Она почувствовала, что Варя пытается встать, и сильнее прижала руку. - Успокойся. Я пока никому ничего не сказала.
        Варя сбросила ее руку с плеча и вскочила, задев стул. Он с грохотом упал, больно зацепив лодыжку, но она даже не ощутила боли. Сжав кулаки. Варя закричала:
        - Ты что - издеваешься?! Меня не было там - не было! Откуда ты взяла эту жуткую чепуху?!
        - Из квитанции, - хладнокровно ответила Кристина. - Я видела ее своими глазами. Представь, чего мне стоило сделать равнодушную физиономию! Думаю, что никто и не догадался, как мне стало жутко... Фамилию твоего мужа, конечно, там все знают. Но фамилия не такая уж редкая, тут нет ничего удивительного. А вот имя у тебя действительно... Не слишком популярное. Ну а домашний телефон.., мне ли не знать твоего номера! Я не ошиблась. Сядь, и давай подумаем - что нам теперь делать? Тебе уже небось звонят из милиции.
        Кристина продолжала ее утешать, но Варя не слушала подругу. Она снова увидела перед собой нежное узкое лицо Елизаветы Юрьевны, услышала, как та обещает сделать еще одну попытку, чтобы узнать, у кого Андрей брал деньги. Что она сказала вчера там, у подъезда, прощаясь и отдавая снимки? "Не знаю, у кого он брал деньги, но догадываюсь, кому он их отдал"? Так, кажется?
        Зазвонил телефон, и Варя дернулась, будто от пощечины. Кристина побежала в коридор. Оттуда донесся ее голос:
        - Да, еще у меня. Что? А нельзя минут через десять? Она душ принимает. Давайте она сама вам перезвонит - когда выйдет. Я не забуду, конечно...
        Поняла - срочно.
        Это звонила мать Вари из ее квартиры. В чем там дело, Кристина не узнала - да и не слишком стремилась узнать. Она и так догадывалась, почему такая срочность. Варя плакала. Она всхлипывала, уронив голову на руки, рядом с нетронутым бокалом ликера и повторяла, что не понимает, просто не в силах понять, кому она причинила столько зла, чтобы так отомстить?! И твердила:
        - Но ты же не думаешь, что я виновата? Я все утро сижу дома, с твоими детьми - они могут подтвердить!
        Кристина пыталась ее успокоить, заверяя, что в случае необходимости лично отведет в милицию своих отпрысков, чтобы те дали показания в пользу Вари. Кристина тоже была очень расстроена, но держалась. Она ни на секунду не отходила от Вари, хотя ее давно уже мучило желание переодеться. Не было больше сил терпеть на себе эти джинсы - конечно, не сами джинсы, а следы крови на них.
        - Самое лучшее - это ехать домой, - убеждала ее Кристина. - Если твоя мама позвонит опять, я скажу, что ты скоро приедешь. Ты теперь ко всему подготовлена - будет легче держаться. У тебя полное алиби - была у меня, спала, рядом двое деток смотрели телевизор.
        - Теперь меня будут подозревать! - твердила Варя, с трудом отыскивая в сумке пудреницу и заглядывая в зеркальце. Увидев в нем свое опухшее от рыданий лицо, она запричитала:
        - Господи, за что мне все это, ну почему все это должно было случиться!
        - Да чем ты лучше других?! - не выдержала наконец Кристина. - За что, за что! Меня, может, тоже будут подозревать, не забывай об этом! Я с тем же успехом могла прикончить эту заведующую! Нет, ты только представь - это же смешно! Две подружки побывали там одна за другой, судя по времени, могли даже столкнуться в коридоре - и на обеих падут подозрения! - Она коротко рассмеялась, но смех вышел не слишком естественным и веселым. - Да, шуточка получилась злая, - сказала она, разглядывая свои джинсы. - Хотели подставить тебя, это я и сама понимаю. Но вот чего они знать не могли - так это что я тоже там окажусь! Не все так плохо, Варенька...
        Даже милиция разберется, что эта ситуация нелепа.
        И уж конечно, поймут, что убийца не стал бы называть для выписки квитанции свое настоящее имя. Но объясняться тебе все равно придется.
        Но именно это и пугало Варю.

***
        Варя знала, что нужно спешить домой. Она очень хорошо понимала, как была потрясена ее мать, когда ей позвонили из милиции и попросили к телефону дочку... А может быть, все обстояло не совсем так... Но все-таки - что-то случилось.
        Иначе ее не стали бы так торопить вернуться. Варя знала, что нужно спешить... Но все-таки не выдержала и по дороге домой завернула в фотомастерскую. Это было неосторожно, бессмысленно, даже опасно для нее в сложившейся ситуации, - но она не смогла преодолеть искушения. "Ведь я же не преступник, почему же меня тянет на место преступления? - спрашивала она себя, пытаясь идти спокойно. Ее все время тянуло перейти на бег. - С другой стороны... Кто-то как раз хочет выставить меня убийцей!" В это ей было труднее всего поверить. По дороге к мастерской Варя мысленно перебрала всех родственников и знакомых, в том числе и самых дальних, почти забытых. Она пыталась понять, кто из них способен на такой шаг - убийство, да еще эта странная подлость. Но либо Варя привыкла доверять людям, либо среди ее окружения в самом деле не нашлось человека, способного на такое, - она не смогла даже заподозрить кого-нибудь...
        Фотомастерская была закрыта. Варя несколько раз подергала входную дверь, поискала взглядом какое-нибудь объявление и медленно отошла. "В самом деле, там, наверное, работает милиция, - подумала она. - Или просто всех выгнали, а кабинет заведующей опечатали... Может быть, попробовать с запасного хода?" Она часто бывала здесь в ту пору, когда навещала на работе мужа, - и знала все ходы и выходы. Варя свернула во двор, вошла в обыкновенный жилой подъезд и позвонила в одну из дверей на первом этаже. Мастерская располагалась в обычном жилом доме - ее помещение было переделано из двух квартир.
        Ей пришлось звонить несколько раз, прежде чем дверь открыли. Она увидела молодую девушку в голубом рабочем халате.
        - Мы закрыты, - неприветливо сказала девушка.
        - Я знаю... - Варя растерялась. Она не знала, что сказать, как спрашивать о том, что ее волнует. Правду, конечно, сказать невозможно - она до смерти перепугает девушку и ничего не добьется.
        И вдруг ее осенила счастливая мысль. Конверт с фотографиями все еще лежал у нее в сумке. Она поспешно достала его и показала девушке в тот миг, когда та уже собралась захлопнуть дверь перед носом у назойливой посетительницы. - Я заказывала у вас отпечатки с трех пленок. - сказала Варя. - Беда в том, что вы потеряли пять кадров.
        - Ой, не могли бы вы в другой раз зайти? - расстроилась девушка. - У нас сегодня никто работать не будет. И поискать вашу пленку тоже некому. Все ушли. Я одна осталась.
        - Вам не страшно? - вырвалось у Вари.
        Девушка подняла на нее удивленные прозрачные глаза:
        - Да нет... Мне же тут не ночевать - приберу, что можно, и уйду. А вы уже знаете, что у нас тут случилось?
        - Да уже вся улица знает, - уклончиво ответила Варя.
        Девушка, к ее радости, не стала уточнять, живет ли Варя на этой улице и какими путями до нее дошли слухи. Она только еще раз повторила, что никого нет, - она даже понятия не имеет, где искать пленки.
        - Там столько всего навалено, - заметила Варя.
        - А я ведь не приемщица - просто уборщица.
        И работаю тут недавно.
        Варя сама не знала, откуда в ней взялась эта странная смелость, - минуту назад она и не думала проявлять такую настойчивость. Но теперь, когда она стояла на пороге и уже видела часть коридора, ею вдруг овладела уверенность - ей обязательно нужно там побывать.
        - Я сама найду свою пленку, - решительно сказала Варя. - Тут мой муж работал фотографом, и я все здесь знаю.
        И, не давая девушке ни секунды на возражения, Варя протиснулась мимо нее и оказалась в коридоре. Сюда выходили две двери. Одна вела в то помещение, где Андрей когда-то проявлял и печатал снимки, другая - в общий зал, где стоял прилавок, витрины и касса. Варя уверенно шла вперед, а девушка, закрыв дверь на задвижку, спешила следом.
        - Пленки, кажется, здесь! - крикнула она, показывая на большую картонную коробку, стоявшую в зале позади прилавка.
        Но Варя откинула черный занавес, обратив внимание на то, что он наполовину оборван с петель.
        - Туда нельзя! - крикнула девушка, увидев, куда та направляется. - Не велели пока пускать! Ведь это там случилось! А если вам в кабинет заведующей, то он заперт, опечатан и ключа у меня нет!
        Варя не слушала ее. Она стояла в комнатке, где когда-то работал ее муж. Стул, на который он усаживал своих моделей, отодвинут к стене и стоит криво.
        На стене - отчетливые, уже просохшие пятна.
        Кровь? Да, наверное, здесь и запачкалась Кристина, когда случайно прислонилась к стене. Все это Варя уже как будто видела - представление об обстановке создалось у нее со слов подруги. Но все-таки кое-что она представляла иначе. Например, эти пятна на стене... Она смотрела на них и ничего не могла понять.
        Как они здесь оказались, если убийство случилось в кабинете? На полу, на светлом линолеуме, не было никаких следов крови. Только на стене - рядом с занавеской. Как раз на уровне бедра - там, где запачкалась Кристина...
        Уборщица уже стояла рядом с ней. Только теперь Варя поняла, что это совсем молоденькая девушка - лет семнадцати, не больше. Наверное, Варя казалась ей взрослой и солидной - и уборщица просто не посмела се остановить, не хватило решимости. Но теперь девушка наверняка очень жалела о своей уступчивости. В ее глазах застыл страх - и ожидание чего-то. Наверное, чего-то недоброго - иначе она не старалась бы сохранять дистанцию в два-три шага.
        - Пленки там, - повторила она, указывая в сторону зала. - А здесь ничего нет.
        - Кабинет закрыт? - спросила Варя, хотя и сама уже видела бумажные печати, облепившие дверной косяк. - А моя пленка, наверное, все-таки в кабинете, а не в зале... Понимаете, мы были довольно близко знакомы с вашей заведующей, и та взяла у меня заказ неофициально - без всяких там квитанций.
        Думаю, что пакет лежал у нее в кабинете... Наверное, кусок пленки вывалился и до сих пор находится там.
        На столе или под столом...
        Девушка как будто приободрилась. Она пожала плечами и как-то даже снисходительно сообщила, что раз пленка там - ее сейчас не достанешь. Кабинет был опечатан со всеми находившимися там предметами - вынесли только сумку и плащ Елизаветы Юрьевны.
        - Ну и конечно, ее саму тоже... - Она понизила голос. - Знаете, я в жизни такого ужаса не видела... Мне удалось туда заглянуть - мамочки! На столе прямо лужа крови. Говорят, ей горло перерезали... Вы, значит, были знакомы? У нее дети, муж есть?
        Варя неопределенно покачала головой. Это можно было расценить и как кивок, и как отрицание.
        Она подумала, что в самом деле совсем ничего не знает о заведующей. Правда, та дала ей свой домашний телефон - чтобы в случае чего связаться... Но Варя звонила ей только раз - известить о похоронах Андрея. Трубку взяла сама Елизавета Юрьевна.
        С кем она жила и что это была за жизнь - Варя не имела никакого представления. До сегодняшнего дня это ее вовсе не интересовало.
        - Значит, ее все-таки зарезали? - переспросила Варя. - Она не смогла бы это сделать сама? Что говорит милиция?
        - Говорят, что зарезали, - я слышала краем уха... Я-то сама ее как следует не видела - только когда выносили, на носилках. У всех посетителей взяли телефоны и адреса, а нас собрали в зале и велели запереть входную дверь. И подробно со всеми разговаривали, даже со мной. Елизавету Юрьевну вынесли через запасной выход, - затараторила девушка. Она, как видно, успела проникнуться доверием к посетительнице. - Я видела только одну туфлю - она торчала из-под брезента. А ее саму я не видела. Я, честно говоря, отвернулась.
        Не могла на это смотреть...
        Варя уже ни о чем ее не спрашивала, но девушке, как видно, нужен был только первый толчок.
        Теперь она рассказывала сама. Ее рассказ сводился к тому, что Елизавета Юрьевна сегодня пришла на работу, как обычно, рано утром - ведь она теперь сама фотографировала и нельзя было заставлять людей ждать. Она, Лена, видела заведующую, когда та шла к себе в кабинет, и ей показалось, что та какая-то грустная...
        - Как будто немножко не в себе или не выспалась, - заметила девушка. - Я ей сказала "доброе утро", а она мне не ответила. Хотя, знаете, всегда здоровалась. Обязательно! Никогда не хамила, даже если что-то было не так. А тут прошла будто в воду опущенная... Даже ноги волочила.
        - В самом деле? - опомнилась Варя. Она все еще не могла оторвать взгляда от бурых пятен на белой, выкрашенной матовой краской стене. Они и пугали ее, и притягивали - это было сложное, никогда раньше не испытанное чувство. - А может, кто-то из персонала с ней утром разговаривал? Может, она сама кому-то рассказала, что случилось, почему она не в духе?
        Девушка вздохнула:
        - Все может быть! Я-то ничего не знаю, мое дело - полы вымыть, мусор выбросить и уйти.
        Я ведь даже не полный день тут нахожусь - только до обеда. Я уже хотела уходить, когда все это случилось. До чего же мне не повезло!
        Варя узнала от Лены, что заведующая, при всей своей приветливости и внешней общительности, никаких подруг тут не имела и вряд ли стала бы с кем-то делиться своими переживаниями.
        - Она как ушла к себе в кабинет, так ни с кем и не общалась, - сообщила уборщица. - К ней человека три-четыре с утра фотографироваться заходили. С утра их больше всего - тут же рядом отделение милиции, и многим нужно срочное фото для бланка регистрации . А она сама выглянула в зал один раз, и все. И пока та женщина в красном свитере сниматься не пришла и к ней в кабинет не заглянула, мы думали, что все в порядке. - Девушка с опаской взглянула на опечатанную дверь, как будто та еще таила за собой какие-то тайны. Нервно вздохнула и поправила рассыпавшиеся по плечам темные волосы. - Так все это жутко; Если бы хоть понять - зачем это сделали? Воровать там было нечего. Правда, там стоит сейф, но его же не вскрыли! А если бы и вскрыли, то все равно все деньги в это время находятся в зале, в кассе. Их только в конце дня в сейф убирают.
        - Значит, это точно не ограбление?
        - Конечно нет! - воскликнула Лена. - Знаете, что я слышала? У нее на шее была цепочка золотая - такая симпатичная, тоненькая. Я как-то обратила на нее внимание, мне кулончик понравился. С жемчужинкой, в виде цветочка. Так вот, цепочка так и осталась у нее на шее. Даже это не взяли. Так спрашивается - ради чего ее убили?!
        Тут говорят, что это женщина сделала, а я не верю!
        Варя спросила уборщицу, кто же, по ее мнению, мог это сделать. И та, еще раз покосившись на дверь, поделилась своими предположениями.
        - Я думаю, это сделал один псих, - тихо сообщила она. - Я бы даже описать его смогла. Маленький, полный, всегда на нем синий свитер, растянутый такой. Глаза круглые, выкаченные - и смотрит дико. Я с ним как-то в дверях столкнулась, когда крыльцо мыла... Он та-ак на меня посмотрел, я аж вздрогнула! - все больше впечатляясь собственным рассказом, повествовала девушка. - Ненормальные у него были глаза - красные какие-то, мокрые, злые... В общем, на бомжа не похож, скорее на алкоголика. Он приходил несколько раз, я его в первый же день увидела, как сюда устроилась. Он заходил прямо к Елизавете в кабинет и орал на нее.
        Один раз наорал при клиенте, когда она фотографировать собралась. Это уже в последний раз было, больше он не приходил. Она после этого вся в слезах сидела... А как его не пустишь - у нас же охраны нет! Заходи кто хочет - мы же не закрытое предприятие, мы услуги населению оказываем! Я думаю, что это он ее убил.
        Глава 6
        - Ну где же ты ходишь! - обрушилась на Варю мать. Она была одна - отец с утра уехал на работу. - Тебе следователь звонил!
        Варя стойко выдержала это известие: все-таки Кристина была права - к дурным вестям лучше подготовиться заранее. Она только вздохнула. Мать раздраженно заметила, что, в конце концов, Андрей приходился Варе мужем и следователь абсолютно прав, что удивляется - почему вдова ни разу ему не позвонила? Тут Варя насторожилась:
        - Погоди, какой это следователь звонил? Тот, который ведет дело Андрея?
        - Ну а какой же еще? - удивилась мать. - Разумеется, тот самый. А ты знакома еще с каким-то следователем? Позвони ему немедленно - он оставил новый номер и хочет с тобой поговорить.
        Дозваниваться пришлось минут пятнадцать - все время было занято. Наконец Варя услышала в ответ мужской голос и торопливо назвала свое имя.
        - Ах да, - откликнулся мужчина. - Я вам звонил. Варвара Александровна, вы сейчас можете подъехать посмотреть кое-какие фотографии?
        - Фотографии? - растерянно переспросила Варя. - Да, конечно...
        Она ощущала себя выбитой из колеи. Варя готовилась дать любые объяснения по поводу того, где провела нынешнее утро и как может это доказать...
        И совсем не ждала, что ее помощь понадобится в деле о самоубийстве мужа. Ей пришло в голову, что следователь, возможно, говорит об отснятой пленке, которая была в фотоаппарате Андрея. Она не стала расспрашивать его подробнее - мать стояла рядом и ловила каждое ее слово, следила за каждым мимолетным движением ее лица. Варя записала адрес, по которому надо подъехать, и пообещала быть примерно через час - если не задержится в городском транспорте.
        - Что они нашли? - спросила мать, едва Варя повесила трубку. - Что он говорит? Я его спрашивала, а он и разговаривать не стал. Сказал, что нужна именно ты.
        - Говорит, что нашли фотографии, - ответила Варя. - Андрей ведь что-то снимал. Я поеду немедленно.
        Мать пыталась ее задержать, говорила, что нужно хотя бы поесть. От вчерашнего застолья осталось столько, что часть еды не влезла в холодильник, - куда же все это девать? Но Варя отговорилась тем, что пообедала у Кристины. Мать не слишком в это поверила - ей было хорошо известно, как ведет хозяйство подруга дочери. Но удержать Варю не смогла - та пулей вылетела из квартиры. Больше всего Варя боялась, что сейчас телефон зазвонит опять...
        Но это будет уже другой следователь. И уж конечно, с другим вопросом...
        В общих чертах Варя угадала правильно. Перед ней на столе разложили несколько цветных снимков. Она была женой фотографа и как-никак имела некоторые познания в этой области. Поэтому сразу отметила про себя низкое качество печати.
        Цвета блеклые, контуры нечеткие. На машину, которая печатала снимки, явно давно не выставляли коррекцию.
        - Это с пленки, которую мы достали из фотоаппарата вашего мужа, - сообщил следователь. - Пленку мы проявили, но все печатать не стали. Там в основном городские виды. А эти кадры сняты последними.
        - Странное какое-то место, - удивилась Варя, рассматривая снимки. - Это что - кафе какое-то?
        Почему так много окон?
        - Это вагон-ресторан в поезде "Красная стрела", на котором вы с мужем ехали в Москву из Питера.
        Не узнаете?
        Она пожала плечами и сдержанно сообщила, что не была там. И вообще ни разу в жизни не бывала в вагоне-ресторане - доходы не позволяли, да и ездила не часто.
        "А он, значит, был..." - подумала Варя, разглядывая фотографии. Это в самом деле был вагон-ресторан - на снимках были запечатлены столики под клетчатыми скатертями, цветы в красных кашпо, висящие на окнах, официант в белой куртке, с подносом, и стойка бара, окаймленная цветными фонариками... Несколько посетителей. Самого Андрея она на снимках не увидела. "Неудивительно, раз он сам снимал, - подумала она. - Однако откуда же он взял деньги на вагон-ресторан? Ведь там, я думаю, недешево... И почему не поел в купе? Ведь он даже не прикоснулся к своему лотку с питанием! Не понимаю. Неужели сделал заначку, втайне от меня?"
        Ей пришло в голову, что этому удивляться нелепо. Что значит какая-то заначка по сравнению с той суммой, которую ее покойный муж взял взаймы!
        Возможно, после продажи дачи у него осталась на руках какая-то сумма, и он мог позволить себе посетить ресторан. Варе вдруг стало обидно. "Все-таки черт знает что! Занял такие деньги и даже маленького подарочка мне не сделал! Ну, хотя бы в кафе сводил... В ресторан не обязательно, я этим не избалована. Ну, купил бы духи - я бы счастлива была!
        Но нет же, я его уже не интересовала. А вдруг права была Кристина, когда сказала, что у него кто-то был? Вдруг он тратился на другую женщину? Тогда зачем я волнуюсь, мучаюсь, зачем прибежала сюда сломя голову?.. Ради него? Или все-таки ради своего спокойствия?"
        Следователь оторвал ее от горьких раздумий, -.спросив, не знает ли она кого-нибудь из людей, которые запечатлены на снимках. Варя просмотрела фотографии еще раз и покачала головой:
        - Нет, первый раз вижу... Да их тут и немного.
        В самом деле, в общей сложности, не считая официанта и бармена, на фотографиях было запечатлено человек семь-восемь. Компания мужчин в костюмах, но без галстуков. Они коротали ночь за богато накрытым столом. Ни одного из этих мужчин Варя точно никогда не видела. Была там также колоритная парочка - две девицы, обе загорелые яркие блондинки. Одна в черном платье, другая в белом костюме. Они сидели друг против друга неподалеку от мужской компании и явно скучали. О роде их занятий долго гадать не приходилось. Была женщина, снятая крупным планом, - видно, сидела ближе всех к фотографу. Ее Варя рассмотрела с особенным вниманием - и все-таки не смогла сказать, что видела когда-нибудь прежде это круглое бледное лицо, светлые глаза, беспощадно обведенные жирными синими тенями, поджатые губы...
        Видимо, сработала вспышка, и лицо этой женщины выглядело плоским и невыразительным, как тарелка. Была еще одна парочка - молодой мужчина и девушка в блестящем вечернем платье, но они сидели в дальнем конце вагона-ресторана, и лица вышли неотчетливо. Варя отложила этот снимок в сторону - он был последний, - но тут же снова взяла его в руки.
        - В чем дело? - оживился следователь. - Узнали кого-то?
        - Нет... То есть... - Варя закусила губу, вглядываясь в парочку. - Знаете, девушку я как будто припоминаю... Я стояла ночью в коридоре, возле своего купе, ждала, когда откроют туалеты. Это было после Бологого... И эта пара прошла мимо меня - в другой вагон. Я узнала платье на девушке! Точно, это оно. Такое длинное, почти до пола...
        Я еще подумала, что в этом наряде неудобно переходить из вагона в вагон, но потом поняла, что девушка...
        Варя слегка смутилась, и следователь ее понял:
        - Да, это проститутка. Постоянно ездит этим поездом. И эти две - тоже известные там личности. - Он поднял снимок, где за столиком сидели две блондинки. - В общем, там работает своеобразная бригада. У них все под контрою м. Ну и у транспортной милиции тоже - всегда можно найти виноватую, если кого-то опоили и обокрали. Ну, сейчас не об этом речь! Так вот, мы вышли на этих девиц, когда они отправлялись в очередной рейс, и поговорили. И девицы, представьте, вспомнили вашего супруга.
        Женщина изумленно вскинула глаза, и следователь пояснил:
        - Нет, он их услугами не пользовался. А запомнили они его главным образом потому, что он сидел за столиком с фотоаппаратом и иногда нажимал на спуск. Девицы даже начали возмущаться - им не хотелось, чтобы их фотографировали, что называется, "при исполнении служебных обязанностей". Но потом они решили, что он пьян, и отстали от него.
        - Он пил? - переспросила Варя. - Знаете, мой муж вообще-то равнодушно относился к спиртному.
        - А вот в ресторане взял графинчик водки, на двести граммов, бутерброды с икрой, салат. - Следователь заглянул в свои записи. - Ну, это уже выяснили в буфете, у них сохранился счет. Но в общем-то ничего не выпил и не съел. То есть как бы не за этим пришел и вообще вел себя странно. Всех проституток отшил - а они подходили одна за другой. У них, знаете, такой этикет - дать друг другу заработать. Но он даже слова ни с одной не сказал - так, во всяком случае, говорят девицы.
        Со слов бармена выяснилось, что посетитель с фотоаппаратом вошел в вагон-ресторан около двух часов ночи. Ресторан работал до тех пор, пока в нем оставался хотя бы один клиент, - а в ту ночь клиентов было достаточно. Мужчина, который принес с собой фотоаппарат, сел за столик у самой двери.
        Сделал официанту заказ. И просидел до половины пятого или чуть дольше. Несколько раз нажимал на спуск фотоаппарата. Никто ему не препятствовал, потому обошлось без выяснения отношений. Потом он встал и ушел.
        - Но не один! Так утверждает бармен, да и девицы говорят то же самое. - Следователь сделал паузу. - В сопровождении вот этой дамы.
        Варя изумленно посмотрела на фотографию, где была изображена женщина с густо подведенными глазами.
        - Но почему?! - вырвалось у нее. - Она вовсе не в его вкусе, и ей ведь лет сорок, не меньше! Остальные девушки куда симпатичнее!
        Она осеклась, потому что ей почудилось, что следователь усмехнулся. Варя почувствовала, что лицо у нее пылает. "Он, чего доброго, решит, что я заревновала, - подумала она, снова принимаясь рассматривать снимки, хотя уже изучила их до малейших деталей. - Но в самом деле - как Андрей мог клюнуть на такую физиономию, если рядом сидели потрясающие девчонки! Ну и не важно, что проститутки, - можно подумать, мужчины очень задаются этой проблемой! Зато красивые, стройные, молодые... Это не какие-нибудь дешевки с вокзала - с такой девицей нигде не стыдно показаться. Ничего не понимаю'"
        - Вы уверены, что никогда не видели эту женщину? - повторил следователь. - Всмотритесь. Подумайте Может быть, она работала с вашим мужем?
        - Нет, вряд ли, - протянула Варя. - Я бы ее вспомнила. А почему вы меня об этом спрашиваете?
        - Дело в том, - пояснил следователь, - что они, похоже, были коротко знакомы. Она подсела к нему, и у них сразу завязался оживленный разговор.
        Так говорит официант. Когда он принес заказ, то обратил внимание, что они болтают как старые знакомые. А уж официанту верить можно - знание человеческой натуры у них о-го-го какое!
        Варя отодвинула снимки и решилась наконец поднять глаза. Она почувствовала, что взяла себя в руки. Как можно спокойнее она заметила, что эту женщину в жизни своей не видела. Но конечно, ручаться не может. Если видела раз-два, да еще и накрашенную иначе, то может и не опознать.
        - А кто она? - поинтересовалась Варя, стараясь сохранять равнодушное выражение лица. - Неужели тоже проститутка?
        - Нет. Ее в вагоне-ресторане видели впервые.
        И одета она была не как проститутка. Скорее всего, это одна из пассажирок. Дело в том, что эта дама, похоже, была последней, кто видел вашего мужа живым. Правда, нам еще не удалось найти никого из его соседей по купе. У нас есть только их фамилии, указанные в билетах, и, сами понимаете, это слишком плохая зацепка. Мы показали снимок проводницам, но они уже побывали в нескольких рейсах после того, как все это случилось, - и, конечно, не могут опознал, эту женщину.
        - Понимаю, - пробормотала Варя. - Погодите, как же гак? Я стояла в коридоре своего вагона с половины пятою - и не видела мужа! А вы говорите, что он ушел из ресторана в это же время. Куда же он пошел, если не вернулся в свой вагон?
        - Ну, он мог стоять в предыдущем, перед вагоном-рестораном - Там я тоже была! - воскликнула женщина.
        И объяснила, что, не дождавшись проводниц, которые не открывали туалеты в их вагоне, пошла в соседний. И в коридоре тоже никого не увидела. - Разве что он зашел в какое-нибудь купе, - начала она и вдруг замолчала.
        - Да, - заметил следователь. - Мы и предполагаем, что он зашел в гости к этой даме, раз они ушли вместе. А они ушли вместе - это подтверждают и бармен и официант.
        Варя молчала. Ей было горько и почему-то страшно. Вероятно, страх вернулся потому, что она слишком хорошо помнила события той ночи, того утра... Вспомнила, как проснулась на рассвете, как вышла в коридор, как стояла, глядя в окно. Как отчаянно пыталась понять, почему же не задалась ее семейная жизнь, ведь никаких видимых причин для этого нет... Вспомнила, как тогда давала себе слово - по приезде в Москву немедленно помириться с Андреем. "А он в это время сидел в вагоне-ресторане с какой-то дамочкой и меньше всего думал обо мне, - подумала она. - Хороша же я была со своими благими намерениями! Нет, я совсем его не понимала... Как могла его обольстить эта женщина?!
        Он как-то сказал, что ненавидит плоские, невыразительные физиономии, которые в основном ему и приходится снимать. В конце концов, он был человек творческий... И я знаю - предпочел бы даже откровенное уродство такому блину вместо лица.
        И зачем, кстати, он ее снимал? Почему фотографировал в ресторане? Такой эпатажный поступок! Совсем не в его духе... Хотя.. Что я о нем знаю?"
        Следователь сообщил ей, что, согласно заключению эксперта, смерть ее мужа наступила в районе половины седьмого утра. То есть повесился он вскоре после того, как проснувшиеся наконец проводницы отперли туалеты. Варя сцепила пальцы и почувствовала, что ладони стали мокрыми. Она ненавидела эту свою особенность - от волнения у нее всегда взмокали руки, и невозможно было с этим справиться.
        - Получается, что он ждал, когда откроют туалеты в нашем вагоне? - спросила она. Ее голос почему-то прозвучал издевательски, хотя она вовсе не хотела этого. - Почему же он не сделал этого в другом вагоне? Вы же говорите, что он был в гостях?
        - Это нам еще предстоит выяснить, - заметил следователь.
        На прощанье он еще раз заверил вдову, что при всех прочих обстоятельствах главное в этом деле остается неизменным - ее муж, Кузмин Андрей Петрович, совершил самоубийство. Он подтвердил, что туалет, где повесился Андрей, был заперт изнутри на замок и на фиксатор (который Андрей забрал из своего купе). Окно также было заперто. Экспертиза показала наличие в крови погибшего небольшого количества алкоголя. Но пьян он не был.
        - Вы-то сами не предполагаете, почему он мог это сделать? - спросил следователь, когда Варя уже поднялась со стула.
        И та ответила, что предполагать она может что угодно, но настоящей причины все-таки не знает.
        - В последнее время мы с ним очень отдалились друг от друга, - сказала женщина.
        - Кстати, - следователь протянул ей подписанный пропуск, - почему вы ехали в разных купе?
        Это была чья инициатива?
        - Ну, это как раз вышло случайно, просто Других билетов не оказалось.
        Она спросила, не отдадут ли ей отснятую Андреем пленку? А может быть, вернут фотоаппарат мужа? Следователь объяснил ей, что и то и другое пока что находится в работе. С футляра и самого фотоаппарата сняли отпечатки пальцев.
        - Та дама в вагоне-ресторане могла касаться этих вещей, - пояснил он. - При случае ее отпечатки нам пригодятся. И честно говоря, если бы не та женщина, с которой он беседовал в вагоне-ресторане, мы могли бы с чистой совестью закрыть дело. Знаете, что обычно пишется в заключении?
        "Самоубийство в состоянии аффекта". То есть без причин. Ведь даже вы, его жена, самый близкий человек, не можете назвать ни одной серьезной причины.
        Варя согласилась, что это так.
        - Ну а та дама, возможно, что-то знала. Или сама как-то способствовала этому, - уточнил следователь.
        - А вы не могли бы оставить мне ее фотографию? - спросила Варя. - Может быть, я все-таки смогу что-то припомнить.
        Фотографию ей отдали - вместе с наставлением никому не демонстрировать этот снимок. Уже выйдя на крыльцо, Варя все еще колебалась. Правильно ли сделала, не сообщив следователю, что муж еще зимой задолжал большую сумму и, чтобы расплатиться, тайком от всех продал дачу? Возможно, об этом нельзя было умалчивать. "Но ведь он расплатился, - убеждала себя Варя. - Расплатился полностью - Кристина слышала, что та женщина была согласна взять дачу в уплату долга. Она ее и получила - значит, все в порядке. Зачем же ему накладывать на себя руки, если долгов не осталось? Нет, это не могло быть причиной..."
        Она снова вспомнила Елизавету Юрьевну и ее странные слова: "Не знаю, у кого он брал деньги, но зато догадываюсь, кому он их отдал..." Та хотя бы догадывалась. Варя же не знала ничего. Сейчас она ругала себя за то, что тогда, перед поминками, прощаясь с заведующей фотомастерской, не сумела настоять на своем и расспросить ее, узнать, кого она подозревает. А теперь...
        Она достала снимок, который отдал ей следователь. Не могла ли эта сорокалетняя, густо накрашенная женщина иметь какое-то отношение к долгу Андрея? "Предположим, что именно у нее Андрей брал деньги, ей продал дачу... А когда они увиделись в вагоне-ресторане, она могла потребовать еще... Например, в том случае, если давала деньги под проценты. А взять их было неоткуда, и он решил положить этому конец..." Но Варя тут же одернула себя: "Глупости! Я часто заходила к нему на работу, знала всех в лицо. А вот той дамы ни разу не встречала. В конце концов, можно ведь расспросить персонал, описать им эту женщину, если уж снимок показывать нельзя.
        Да можно даже и показать - беды не случится. Если она у них работала и занимала пост заведующей - ее обязательно вспомнят". И снова она услышала голос Елизаветы Юрьевны: "Я работаю здесь с прошлого октября... Вы уверены, что та женщина сидела в моем кабинете? Я никому не даю ключей..."
        Когда Варя отправилась к следователю, она даже не задавалась проблемой - рассказывать о долгах мужа или нет. Она обязательно рассказала бы... Но эта фотография из вагона-ресторана смутила ее.
        Нет, вряд ли та женщина имела какое-то отношение к мастерской. Как и почему она могла очутиться в том же поезде, откуда могла знать, что он отправится в вагон-ресторан, если даже Варя, его жена, была уверена, что он туда не пойдет? Что это - совпадение? Слишком невероятное! Кто она? Откуда взялась? Когда следователь заговорил о ней. Варя была так потрясена и растеряна, что забыла о своем намерении - рассказать следователю о долгах покойного мужа.
        Варя взглянула на часы. Если бы в фотомастерской кто-то был, ее предположение можно было бы проверить немедленно. Но сейчас в мастерской, скорее всего, не осталось даже уборщицы. И если идти туда в первый раз было опасно, то во второй - просто самоубийственно.
        Когда это слово мелькнуло у нее в голове. Варя остановилась. Над ухом раздался гудок, и она обнаружила, что, задумавшись, не заметила машину.
        Варя отшатнулась, и машина медленно проехала мимо. Водитель сердито махнул на нее рукой.
        "Сейчас мог бы быть еще один труп, - подумала она, стоя на обочине и пережидая, когда поток машин поредеет. - Самоубийство... Никто не сомневается, что это самоубийство. Однако дело не закрыли.
        Временное помрачение рассудка? Состояние аффекта? Андрей - и аффект! Да он всегда умел держать себя в руках! Даже в последнее время, когда я зудела у него над ухом, не давала покоя, он терпел до последнего. Срывался, только когда я перегибала палку. Ох, если бы он не был таким терпеливым, если бы взорвался по-настоящему! Может быть, тогда он все бы мне рассказал и мы вместе нашли выход... Почему он не мог больше жить? Если к этому причастна та женщина, то что она могла ему сказать, чем пригрозить?"
        На другой стороне улицы Варя заметила телефон-автомат. Она наконец улучила момент, перебежала дорогу и вошла в кабинку. Блокнот был у нее в сумке - она редко с ним расставалась. На карточке оставалось еще больше десятка единиц. Варя раскрыла книжку на литере "Е" и, сверяясь с каждой цифрой, набрала номер. Она набирала его второй раз в жизни.
        Ей долго не отвечали. "Наверное, она все-таки жила одна!" - подумала Варя, уже собираясь забрать карточку и повесить трубку. Но тут она услышала, что ее соединили, и мужской голос спросил, кто говорит. Варя собралась с духом и ответила:
        - Я знакомая Елизаветы Юрьевны. Мне бы хотелось...
        - Лучше бы вы ей не звонили, - резко бросил мужчина. - Вам еще не хватит?
        Варя, удивленная таким поворотом разговора, попыталась продолжить, но, прежде чем она подобрала нужные слова, мужчина повесил трубку. "Странно. - Она тоже повесила трубку и вынула пронзительно запищавшую карточку. - Похоже, он принял меня за кого-то другого. Я и звоню-то всего второй раз, почему это мне должно "хватить"? А вообще-то... Он знает, что случилось, или нет?!" Ведь эта женщина погибла всего лишь этим утром. Варе казалось, что она прожила с тех пор дня два...
        Женщина взглянула на часы. Время послеобеденное - начало пятого. Вполне возможно, что мужчина, который взял трубку, только что вернулся с работы. Сегодня суббота, у многих короткий рабочий день. И если так... Возможно, он еще ничего не знает о смерти своей жены, сестры, подруги - или кем она там ему приходилась! От этой догадки Варе стало нехорошо. "В самом деле, убитый горем человек обычно не грубит, - подумала она. - Он еще ничего не знает!"
        Она снова набрала номер. Теперь мужчина снял трубку почти сразу и, услышав ее голос, со злой иронией спросил:
        - Ну вы что - совсем больная?! Сколько можно-то? Оставьте ее в покое - так вы ничего не добьетесь!
        - Да замолчите вы! - не выдержав, крикнула Варя, и это как будто ошарашило мужчину. Тот запнулся, и это дало ей возможность представиться - она назвала себя полностью - имя, фамилию и отчество. И тут на нее скатилась лавина извинений.
        Справившись с потрясением, мужчина закричал, что спутал ее с другой, что слышал про Варю от Лизы и пусть она не обижается - каждый может ошибиться. Варя слушала его и все больше убеждалась - этот человек ничего не знает. А когда тот сказал, что Лизы еще нет дома, ей стало жутко. Неужели именно она должна сообщить такую новость? Наконец она решилась. Сказала, что вовсе не сердится, что сама часто все путает. И что звонит она вовсе не Елизавете Юрьевне...
        - А кому? - удивился тот. - Мне, что ли?
        - Ну, получается, что вам... - И Варя, запинаясь и с трудом выбирая слова, рассказала ему о том, что случилось утром в фотомастерской.
        В ответ - молчание. Варя слушала тишину, следя за тем, как на электронном табло автомата убывает актив ее карточки. Восемь единиц. Семь.
        Шесть. Когда оставалось три единицы, она услышала, как мужчина откашлялся.
        - Простите, что сообщаю вам такую новость, - тихо сказала она. - Я и не думала, что вы еще не в курсе.
        Снова кашель. Варя подумала, что сейчас карточка будет исчерпана и разговор прервется. Она хотела попрощаться, но мужчина заговорил первым:
        - Я вам перезвоню. Оставьте ваш телефон...
        Он записал ее номер и хотел сказать что-то еще, но не успел. Варя извлекла уже бесполезную карточку и сунула ее в карман. Нужно было возвращаться домой... Однако, подумав об этом, она поняла, что домой ей идти совершенно не хочется.
        "А куда же податься? - Она взглянула на часы. - Выбор небольшой. Домой или в гости к Кристине...
        Нет, и к ней неохота. А других друзей у меня давно нет..."
        С тех пор как Варя устроилась работать в зоомагазин, она редко встречалась с кем-то из старых знакомых. В основном из-за отсутствия свободного времени. Она работала полную неделю, даже по воскресеньям. Мать упрекала ее в непрактичности, в идеализме: "Ну что ты держишься за это место?!
        Мало тебе зверья у себя дома?!" Но Варя не очень ее слушала. Точно так же и Андрей однажды отказался перейти на работу в московский зоопарк - и снимать "Полароидом" всех желающих, стоя возле обезьянника. На этом месте он бы получал минимум на тысячу рублей больше, чем у себя в мастерской...
        Но Андрей отказался, даже не попросив времени на раздумья. Он объяснил Варе, что "Полароидом" может щелкать любой. "Там даже тебя можно поставить - и ты справишься не хуже других". Одна из его шуточек. "Он никогда не воспринимал меня всерьез", - с горечью подумала Варя.
        Она обнаружила вдруг, что, задумавшись, пошла совсем в другую сторону от метро. Она устала и чувствовала себя вымотанной. Ее мучила жажда, наверное из-за переперченного супа из пакетика, который она варила у Кристины. На углу улицы Варя заметила небольшое кафе - что-то вроде синей клеенчатой палатки, со входом, завешенным куском целлофана. Одно из тех кафе, где все из пластика - вилки, тарелки и чуть ли не сама еда. Варя с тоской вспомнила Питер. "Сейчас бы чашечку тамошнего кофе... И хотя бы один глоток питерского воздуха!
        Мне бы сразу стало легче... Ох, если бы я знала, что меня ждет в Москве, - я бы наслаждалась каждой минутой отпуска! И уж конечно, не тратила бы время на глупые скандалы... Да, если бы я знала!"
        Варя откинула целлофан и вошла. В небольшом зале тесно стояли красные столики. Посетителей было немного. Ветер, прорывающийся во все щели, катал по асфальтовому "полу" пустые пластиковые стаканчики. Варя попросила налить ей сто граммов красного вина, взяла бутерброд с сыром и, поколебавшись, купила одну сигарету. Это было поражение - не дай Бог кто-то из знакомых увидит се с сигаретой. "Совсем как в школе, когда я только начала курить, - подумала она, усаживаясь за столик. - Мне почти тридцать. А я все еще чего-то боюсь. Маминых упреков, отцовского молчания.
        А вот мужа я не боялась. Теперь-то пора себе признаться - мне с ним было хорошо... До последнего времени, во всяком случае".
        Ветер прибил к ее ноге пустую упаковку из-под чипсов. Варя тряхнула туфлей и почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. И в этом был виноват не сквозняк. Она глотнула вина, взяла бутерброд... И тут же положила его обратно. Бутерброд ей выдали на пластиковой тарелке, на дно которой положили розовую бумажную салфетку... Розовая салфетка!
        Варя вынула бумажник, раздернула "молнию" на одном из отделений и извлекла сложенную в несколько раз другую салфетку, где чьей-то торопливой рукой были нацарапаны несколько цифр. Отец считал, что это - московский телефон, однако у отца разговор не получился.
        Варя допила вино, подошла к барменше и попросила огня. Та дала ей прикурить от своей зажигалки. Возвращаясь за свой столик, Варя наткнулась на стул - она не смотрела под ноги, уйдя в свои мысли. Еще несколько минут назад она думала, что этот день не принесет ей больше никаких сюрпризов и потрясений. И зря... Она достала снимок, сделанный Андреем в вагоне-ресторане. Вот эта самая женщина с плоским лицом, а за се плечом отчетливо видны столики и вся сервировка. Рядом с приборами салфетки - розовые!
        "Следователь просил меня хорошенько рассмотреть на снимках людей. Я и рассматривала. Но и салфетки на столах я видела - конечно, они были розовые! Но тогда я думала о другом, я была слишком занята тем, что мне сообщили об Андрее и той женщине. Но теперь... Теперь я знаю, что в его лотке была салфетка из вагона-ресторана. Конечно!
        Если бы салфетка была из питерского кафе - он бы положил се в другое место. В карман, например, в сумку... Да мало ли еще куда! Значит... Этот номер могла написать та женщина! Возможно, это ее телефон! И, Боже ты мой, не обязательно московский!
        В Питере ведь тоже семизначные номера!"
        Она бросила окурок в стаканчик из-под вина.
        Раздалось шипение, и в стаканчике мгновенно появилась дырка. Варя встала, взяла сумку и вышла на улицу.

***
        Мамы уже не было. Она оставила на видном месте записку, где просила позвонить, как только Варя вернется. Но Варя, сняв телефонную трубку, набрала совсем другой номер.
        - М-м-м, слушаю! - после долгой паузы ответил женский голос.
        Всю дорогу домой Варя репетировала, что она скажет, когда услышит ответ. И теперь выпалила как заведенная:
        - Здравствуйте. Моя фамилия - Кузмина. Я жена Андрея Кузмина и звоню из Москвы.
        Ей могли ответить что угодно. Что это ошибка, что эта фамилия ей ни о чем не говорит. Но женщина молчала. Хотя трубку не положила. И, немного успокоившись. Варя продолжала:
        - Ваш номер оказался у моего мужа. Я хочу узнать: вы ехали в поезде "Красная стрела" из Петербурга в Москву? Это было четырнадцатого августа.
        - Да, - ответила наконец женщина. Она сказала только это - и опять замолчала.
        Варя почувствовала, что у нее слегка закружилась голова. Она оперлась о дверной косяк.
        - Я вас правильно поняла? - переспросила Варя, смущенная упорным молчанием собеседницы-- Вы ехали в этом поезде и встретились там с Андреем?
        - Да, верно, - сдавленно ответила женщина. - Откуда у вас мой номер?
        - Муж записал его на салфетке. На розовой салфетке из вагона-ресторана. Ведь вы там были вместе?
        - Да, наверное... - На этот раз голос прозвучал неуверенно.
        У Вари складывалось впечатление, что ее собеседница чем-то озадачена. Но не испугана - страха в ее голосе не было слышно. Она отвечала не очень охотно, но и не отпиралась.
        - Я действительно сообщила ему свой телефон, но не обратила внимания, куда он его записал, - после короткой паузы сказала женщина. - Может быть, на салфетку... Не знаю. А в чем дело? Какие у вас ко мне претензии? Почему он сам не позвонил?
        Кошки, давно уже тершиеся о ноги хозяйки, решили обратить на себя внимание более действенным способом. Одна из них вонзила когти в тапку хозяйки. Варя вскрикнула и отпихнула Кришну.
        - Простите, что? - воскликнула ее собеседница.
        - Ничего, извините, это я не вам. - Варя выпихнула кошек в комнату и закрыла дверь. Все это время она не переставала прижимать трубку к уху. - Скажите, мой муж фотографировал вас в вагоне-ресторане?
        Женщина смущенно засмеялась и подтвердила:
        - Да, было такое. А, теперь я понимаю! Вы, наверное, увидели мою фотографию; да? Но я вас уверяю, вам нечего волноваться!
        "Вот уж действительно нечего! - усмехнулась про себя Варя. - Надо же какого высокого мнения о себе! Мол, если бы захотела... А женщина тем временем продолжала щебетать - уже совсем не смущаясь:
        - Мы с вашим мужем познакомились случайно - там же, в поезде. Кстати, я его фамилии не знаю, он назвал только имя. Но когда вы сказали про "Красную стрелу", я сразу поняла, что это вы о нем... Понимаете, мы просто посидели вместе и поболтали.
        Спать мне не хотелось, я и пошла в ресторан. А телефон я ему дала потому, что он рассказал, что отдыхал в Питере с женой, и жаловался, что в гостинице жить дорого. А у меня мать сдает комнату приезжим - ну я и решила, что человек он приличный, самый подходящий кандидат в жильцы... Он сказал, что, может быть, вы скоро опять поедете в Питер Ну, мы и обменялись телефонами... Вот и все - я вас уверяю, что вам беспокоиться нечего!
        Варя слушала ее с недоумением. Что это? Наглая, заранее подготовленная ложь? На ходу такое не выдумаешь, или уж надо обладать очень изворотливым умом. А ведь, по словам следователя, Андрей общался с этой женщиной как со старой знакомой.
        Неужели официант и бармен ошиблись? Она сразу села за его стол, и они оживленно разговаривали.
        Андрей так трудно сходился с незнакомыми людьми... Нет, невозможно поверить, что он вдруг проникся доверием к незнакомой женщине!
        - Извините, - сказала Варя. - Я вам представилась, а вашего имени еще не знаю...
        - Нина, - с готовностью ответила та. - Я, честно говоря, не ожидала, что вы так отреагируете...
        Зря, уверяю вас! Андрей мне сказал, что едет с женой, а я еще спросила - как вы его одного отпустили в ресторан? А он ответил, что вы не ревнивая.
        Варя сжала зубы, слушая эту чепуху. "Она мне что - зубы заговаривает? Зря я ей звоню. Мне же и платить за переговоры". А Нина уже спрашивала, хорошо ли она получилась на фотографиях. Ей, вероятно, хотелось получить свой портрет по почте. Во всяком случае, она упомянула о том, что Андрей пообещал выслать ей снимки, если они получатся.
        Варя се оборвала - достаточно резко, но у нее пропало всякое желание церемониться:
        - Ваши фотографии сейчас находятся в милиции. Оттуда я их и получила.
        - В милиции?! - изумилась та. - Да в чем дело, скажите толком?!
        - Мой муж был убит вскоре после беседы с вами.
        Вас ищут.
        Она заметила, что оговорилась, еще не закончив фразу. Хотела поправиться, сказать, что муж покончил с собой... Но Нина ее опередила. Ее беззаботный лепет оборвался, и она закричала так пронзительно, что Варе пришлось слегка отстранить трубку от уха:
        - Убит?! Я так и знала!
        И осеклась. Через секунду в трубке раздались частые гудки. Варя нажала на рычаг, снова набрала номер... Занято. Еще несколько попыток - безрезультатно. Видимо, Нина небрежно положила трубку или же сейчас звонила кому-то. У Вари дрожали руки, и она часто попадала не на ту кнопку, нажимала рычаг, снова набирала номер. "Что она сказала?! - билось у нее в голове. - "Так и знала"?! Что знала: что он будет убит?! Да ведь он же не был убит, я оговорилась! Как он мог быть убит в запертом изнутри туалете! Да и каким способом убит - повешен! Не зарезан, не застрелен! Даже не отравлен, а ведь в поездах это часто практикуют! Да, прав был следователь, эта женщина что-то знает!"
        Наконец она услышала в трубке долгие гудки.
        Варя ждала до тех пор, пока соединение не прервалось автоматически. Трубку никто не взял.
        Кошкам удалось открыть дверь - в течение всего разговора Варя слышала глухие мягкие удары. Теперь животные вылетели в коридор и, обгоняя друг друга, устремились на кухню. Сегодня у Кришны и Вишну было чрезвычайно разнообразное меню - мать не поскупилась и поставила перед плитой четыре миски с остатками вчерашнего богатого стола. Кошкам и вчера перепало немало, так что сегодня они выглядели раздувшимися, как два серых пушистых шара. Тем не менее они вяло, но методично принялись есть, видимо действуя по принципу "запас карман не тянет". Варя попыталась их урезонить - кошки не знали меры и часто объедались до того, что им становилось плохо. Но животные, загородив подступы к плите, сдаваться не пожелали. Варя махнула рукой и уселась за стол:
        - Да черт с вами! Вам же хуже будет.
        Она не отреагировала даже на то, что Вишну выхватила когтем из миски кусок рыбы и принялась гонять его по полу. Кошка, в жизни не ловившая ни мышей, ни даже мух и пауков, все-таки обладала некоторыми зачатками инстинктов и иногда пыталась расправиться с угощением, прежде чем насытиться.
        После таких битв Варе обычно приходилось мыть пол... Но сегодня ее меньше всего заботила чистота линолеума. Она обратила внимание на то, что руки до сих пор мелко подрагивают, - это обнаружилось, когда она наливала себе воды и графин звякал о край стакана. Варя поставила стакан, не сделав ни глотка.
        "Нужно успокоиться, - уговаривала она себя. - И позвонить следователю. Передать ему телефон этой Нины. "Я так и знала"! Надо же! Знала, что человека могут убить, - и полчаса парила мне мозги, даже не поинтересовалась - все ли с ним в порядке?!"
        Глава 7
        За ночь небо очистилось, и воскресное утро выдалось ярким и солнечным. Казалось, возвращается лето - его самые жаркие, горячие дни. Только время от времени неведомо откуда тянуло холодом, который напоминал, что август на исходе и обольщаться не стоит. Варя стояла у подъезда, перекинув плащ через локоть, жалея о том, что захватила зонтик и позабыла о солнечных очках. Сегодня они пригодились бы куда больше. Время от времени с ней здоровались выходившие из подъезда соседи. Они делали это тактично, с сочувствием, каждый раз напоминая Варе, что она теперь вдова. Отвечая им, женщина ощущала неловкость. Ей казалось, что она должна иметь более скорбный вид. Например, одеться в черное и повязать траурную кружевную косынку - в ней на поминках сидела только Изабелла Степановна'.
        "Когда мы с Андреем только собирались пожениться, я часто думала: могу ли я без него жить? - вспомнила Варя. - И думала, что если с ним что-то случится, то я покончу с собой. Да, странно теперь об этом вспоминать! Как будто это были не мы... А мы и в самом деле были другими. Не знаю, лучше или хуже, но по крайней мере любили друг друга. Тогда бы я плакала, убивалась... Вряд ли бы руки на себя наложила, но слез было бы целое море... А сейчас?
        Странно, но до меня даже не доходит, что он в самом деле умер..." Варя нашла наконец точное определение своим чувствам. Муж ушел из жизни слишком внезапно. Он не был болен - если бы пришлось долгие месяцы выхаживать его, обретать надежду, снова терять ее, то сейчас ей было бы намного тяжелее... И в то же время - легче. Если бы с ним произошел несчастный случай - она бы тоже не смирилась так просто. Если бы его убили - она бы звонила следователю каждый день, не спала ночами, металась, не находя себе места... Но как понять то, что произошло в поезде? Это выглядело так, как будто он сошел на промежуточной станции, не доезжая до конечной остановки. Не взял багажа, не попрощался с ней - попросту бросил все это, как что-то ненужное, не имеющее никакой ценности...
        - Варечка, не нужно ли чем помочь? - обратилась к ней соседка с пятого этажа. Эта жизнерадостная полная брюнетка только что вывела на прогулку обожаемого внука. - Ты только скажи, не стесняйся.
        И заходи к нам, если заскучаешь. Чаю попьем, телевизор вместе посмотрим.
        - Спасибо, - ответила растроганная Варя. - Только скучать мне особенно некогда. Сейчас у меня отгулы, а потом опять на работу.
        - И к лучшему! - одобрила соседка. - В работе все забывается. Главное - не замыкайся! В гости побольше ходи, к себе приглашай! Ты ведь еще молоденькая, симпатичная. Да в твои годы некоторые в первый раз замуж идут!
        Варя смущенно улыбнулась, но ответить не успела. К ним медленно подъехала машина - бежевая, вся пятнистая от неудачной подкраски "Волга". Водитель притормозил и высунулся в окошко:
        - Квартира 52 не здесь?
        - Это я! - невпопад откликнулась Варя и торопливо попрощалась с соседкой.
        Уже садясь в машину, она мельком глянула в окно и увидела, что соседка во все глаза разглядывает машину и ее владельца. Варя отвернулась. "Еще решит, что я сразу же после похорон закрутила любовь, - подумала она. - Прямо по ее рецепту!"
        - Выезжать удобнее с другого конца, - сказала Варя. - Вон туда... И направо. А.., куда мы поедем?
        Утром, когда он позвонил ей, она не успела задать этот вопрос. Мужчина напомнил о себе - это ему она звонила вчера по домашнему телефону Елизаветы Юрьевны. Представился - вчера он был слишком ошеломлен, чтобы это сделать. Его звали Николай. Сказал, что им необходимо встретиться и поговорить - не откладывая. Варя не совсем была уверена, что дело такое срочное, но когда Николай сказал, что Лиза просила ей кое-что передать... Она дала ему свой адрес, а он описал, как выглядит его машина. Как выглядит сам Николай, Варя не расспрашивала - это показалось ей излишним. И кем он приходится покойной - она тоже до сих пор не знала. И сейчас пыталась угадать, осторожно поглядывая в его сторону. Рассматривать его в упор ей казалось неудобным.
        - Куда поедем? - Николай, казалось, озадачился этим вопросом. - Ну, я не знаю. Можно и к нам.
        - К вам?
        - Ну, на квартиру. Где я живу.
        Варя слегка встревожилась, хотя его внешность особых опасений не внушала. Даже подумалось: неужели Елизавета Юрьевна могла заинтересоваться таким кавалером? Вряд ли он был ее братом - никакого внешнего сходства. У нес было узкое лицо с тонкими чертами, а у него - широкое, круглое, обрюзгшее... И нос "уточкой". У нее - каштановые пышные волосы, а у него - какие-то неприглядные рыжие клочья, которые вряд ли были расчесаны этим утром... Николай сидел, и поэтому Варя не могла определить его рост. Но была уверена, что, когда тот встанет, его макушка окажется где-то на уровне ее подбородка. "Господи, да что у них общего?
        - лихорадочно соображала она. - Кто он ей? Если не родственник, то... Муж? Да нет, не может быть!"
        - Может, лучше посидим в кафе? - нерешительно предложила она.
        Но Николай запротестовал, сказал, что не хочет говорить на людях. И в конце концов, почему бы не поехать к нему домой? Неужели она, Варя, его боится?
        До сих пор она не решила для себя этот вопрос.
        Но когда он прямо его задал, Варе стало не по себе. "В самом деле, неужели я его боюсь? Да что за глупости! Он мелкий, хотя и толстый. Я с ним как-нибудь управлюсь, если что..." Она сказала, что у нее нет возражений, - ему виднее, куда ехать. И замолчала, глядя в окно.
        Они ехали довольно долго - прошло почти полчаса, прежде чем Николай припарковал "Волгу" во дворе, окруженном бело-голубыми панельными башнями. Николай запер машину, набрал код на исцарапанной двери подъезда и широким жестом пригласил Варю войти. Она неприязненно оглядела облупленные стены. У них был такой вид, будто по ним стреляли дробью. И всюду - какие-то закутки, темные углы... Такие подъезды пугали ее - она предпочитала безыскусную планировку хрущевских лестничных клеток. Уж там-то маньяку спрятаться негде.
        Лифт был под стать подъезду - густо исписанные стены и потолок, следы поджога на пульте. Варя бросила косой взгляд на Николая. Тот стоял молча, опустив голову, будто о чем-то задумавшись. Ему и в голову не приходило развлекать гостью светской беседой. Да она и не рассчитывала на это. "Все-таки - кем он приходился Лизе?" Варя с подачи Николая стала называть покойную по имени.
        - Ну вот.., тут мы и жили. - Николай отпер стальную, обитую черным дерматином дверь и любезно пропустил Варю вперед. - У меня не убрано... Вы уж простите.
        - Конечно, - пробормотала она, переступая порог. - А, так у вас ремонт...
        Обои в прихожей были содраны. Голые бетонные стены явно ждали, когда ими займутся, - в углу Варя заметила рулоны новых обоев, пачку клея, кисть...
        Запирая дверь, Николай обернулся и пояснил:
        - Это Лиза ремонт затеяла. Надоело жить в грязи. Вот я и делал понемногу... А теперь не знаю, когда и кто все это закончит. Мне-то уже ничего не нужно. Выпить не желаете?
        - Нет-нет, - поспешно отказалась Варя.
        - А почему? Вы-то не за рулем.
        - Ну, я... Просто не пью, - твердо проговорила она.
        - А я пью, - заявил Николай, и Варе послышался какой-то вызов в его интонациях. - Не разувайтесь, нет смысла.
        Он провел ее в комнату, где находился, видимо, эпицентр ремонта. Половина комнаты пребывала в таком же состоянии, что и коридор, - оголенные бетонные стены, белые следы шпаклевки... Другая половина была уже оклеена веселенькими обоями - в зеленый и желтый цветочек. Варя высмотрела наименее захламленное кресло и присела. Она осторожно осматривалась и признавалась себе, что и жилье Елизаветы Юрьевны представляла себе немного по-другому.
        Беспорядок был страшный и, видимо, привычный... Везде валялись скомканная рваная бумага и обрывки обоев. Повсюду грудами лежала одежда, место которой было в стиральной машине. Испачканный клеем спортивный костюм, носки и майки, растянутый синий свитер... Варя сняла его со спинки своего кресла, чтобы сесть поудобнее, и положила на диван. Хозяин тем временем удалился на кухню и теперь звякал там посудой. Варя почувствовала себя очень неуютно. "Зачем я сюда приехала? - ругала она себя. - Неужели нельзя было по телефону выяснить, что просила передать Лиза? Ага, по телефону! - возразила она самой себе. - Он так неожиданно позвонил, так настаивал, что я просто ничего не сообразила... Где он там возится?"
        Хозяин вернулся в комнату с двумя стаканами.
        В одном, который он вручил Варе, оказалась кока-кола. В другом плескалось нечто прозрачное, и Варя догадалась, что это вовсе не вода.
        - Примите еще раз мои соболезнования, - сказала она, чтобы нарушить воцарившееся молчание.
        Николай сделал судорожный глоток и кивнул:
        - Спасибо! Вы, кстати, единственный человек, который мне соболезнует.
        - Как это?
        - А так. Ее родители на меня вчера набросились, будто я виноват! Я поехал к ним вечером, чтобы известить... А они уже знали. - И как бы про себя добавил:
        - Можно подумать, им одним тяжело!
        Варя не знала, что сказать в ответ. Расспрашивать, почему родители Лизы так отнеслись к этому странному человеку? "Глупый был бы вопрос! - подумала она. - Мои тоже были бы против, если бы я жила с кем-то подобным... Неужели он все-таки..."
        Николай подтвердил ее догадку, сообщив, что прожил с Лизой шесть лет и они даже хотели пожениться. Вот только он-то остался при своих прежних намерениях, а Лиза передумала.
        - Так что я здесь вроде гостя, - усмехнулся он, окидывая взглядом ободранные стены. - Гость, понимаете? Или квартирант. Квартира Лизина. Ну а вместо того, чтобы платить ей за комнату, я делаю ремонт. Чтобы уж совсем без дела не сидеть. Но теперь-то хрен им! Пусть сами все доделывают!
        И он осушил стакан. Варя невольно поежилась.
        "Какой странный у него взгляд... Глаза какие-то злые... И что она в нем нашла? Ничего странного, что Лиза передумала выходить за такого замуж!"
        Николай тем временем встал и молча прошел на кухню. Там снова послышалось стеклянное звяканье - наверное, только что выпитая порция водки его не удовлетворила. И тут Варе на глаза снова попался синий свитер, который она же переложила на диван. Это ей что-то напоминало. Кто-то упоминал о синем свитере... В связи с глазами какого-то мужчины...
        Она вспоминала не долго. И когда Николай вернулся - с наполненным почти до краев стаканом, - Варя уже стояла, сжимая в руках сумку. Он удивился:
        - Как, уходите? Что ж вы не сказали, что торопитесь?
        - Я не тороплюсь, но мне пора.
        Варя направилась к двери, но хозяин преградил ей дорогу.
        - Погодите, вы что - все-таки испугались? - удивился он. - И чего боитесь? Что я пью? Да вы не обращайте внимания! Я нормальный человек, к вам не полезу. Мне таких развлечений не нужно, знаете ли. Я предпочитаю добровольное согласие.
        Варя крепче сжала сумку - его заверения ей совсем не понравились. "Если он подойдет ко мне, я его огрею по башке, - лихорадочно соображала она. - В сумке зонтик, он тяжелый!" Николай вопросительно посмотрел на гостью и пожал плечами:
        - Да как хотите. Не интересно, что вам Лиза передала, - ваше дело, идите. Только она говорила, что это важно.
        - Так скажите, в чем дело, и я пойду, - пробормотала Варя.
        - "Скажите"! - передразнил он, явно забавляясь ее испугом. - Она весь вечер сидела, писала, столько бумаги изорвала! По-вашему, я могу все это в двух словах рассказать?
        Он бесцеремонно отодвинул гостью в сторону, и она почувствовала, что рука у этого толстого коротышки твердая. Варя чуть не вскрикнула, но ей стало стыдно. Она снова отругала себя: "Взрослая женщина, а ведешь себя как школьница! Ну и что, что он мужчина? Неужели не отобьешься? Тем более, что теперь ты куда ближе к двери, чем он!"
        Николай вышел в смежную комнату. Оттуда теперь доносился стук выдвигаемых и тут же задвигаемых ящиков, шелест бумаги и отчетливое чертыхание. Варя прислушивалась и при этом пыталась восстановить в памяти слова уборщицы из фотомастерской. Та описывала мужчину, который несколько раз врывался в мастерскую и устраивал сцены Елизавете Юрьевне. По словам уборщицы, заведующая после таких происшествий была сама не своя, едва не плакала... "Как та девушка описывала мужчину? Маленький, полный, в растянутом синем свитере... Глаза круглые, навыкате - и очень злые... Да, это он! Конечно он! Господи, так это ее сожитель! - Варя пыталась взять себя в руки, чтобы Николай не заметил ее страха, когда вернется в комнату. - Ну и что? Даже если это он - все равно уборщица хватила через край, когда назвала его убийцей! Да разве такую колоритную фигуру не заметили бы в то утро?! Тем более он там уже бывал не раз. Нет, он не мог этого сделать. Он даже не знал, что Лиза погибла, когда я ему звонила!"
        Николай вернулся в комнату, протягивая гостье изрядно помятый конверт:
        - Это Лиза для вас уложила. Весь вечер писала, я даже удивился. Никогда не видел ее за этим делом. Вообще, вы замечаете, что люди теперь редко что-то пишут? Даже письма уже не в ходу. Обходятся телеграфом и телефоном.
        Варя молча кивнула. Сама она тоже никогда не писала даже поздравительных открыток. Ближняя родня жила в Москве, а с дальними родственниками связь поддерживала ее мать.
        - Я еще спросил Лизу - почему бы ей не бросить мучиться и не передать вам все на словах? Разве не легче? - продолжал Николай. - А она так странно ответила... Сказала, что, может быть, уедет и лучше отправит вам письмо по городской почте. По-моему, она перетрудилась, - усмехнулся он. - Куда ей ехать? Сто лет никуда не ездила. Ну а когда это случилось... Я вспомнил, что она как раз накануне сидела и писала, и решил, что это важно. Вот и позвонил вам. Она сказала, у вас муж умер. Это правда?
        Варя снова кивнула и взяла конверт. Он не был запечатан, и она заглянула в него.
        - Там, кроме письма, еще кусок пленки, - удовлетворил ее любопытство Николай. - Я посмотрел. Вчера, когда вернулся от ее родителей...
        Да, устроили вы мне денек... Вы, конечно, не виноваты, я бы все равно узнал. Но лучше бы попозже! Может, по мне не скажешь, но я до сих пор как оглушенный...
        И, видимо в доказательство своих слов, он снова припал к стакану. Варя подняла глаза от конверта:
        - Скажите, вы в самом деле ходили в фотомастерскую и устраивали ей сцены?
        - Сцены мастерской? - усмехнулся Николай, вытирая губы ладонью. Насколько Варя могла заметить, он не привык закусывать.
        - Вы, наверное, меня не поняли, - сказала она. - Я говорила о вашей жене. То есть...
        - То есть невесте. - Николай продолжал усмехаться. - Понятно. Она вам нажаловалась, что ли?
        Близко же вы сошлись. Не ожидал... Вообще-то Лиза не слишком откровенничала с чужими. Ну, не мне судить, может, вы вызвали у нее доверие...
        - Она мне не жаловалась, - перебила его Варя.
        Она почувствовала себя немного увереннее - может, потому, что видела: хозяин с трудом держится на ногах. В таком состоянии он был не слишком опасен. - Но я говорила кое с кем из мастерской, и мне описали вас. И рассказали про скандалы, которые вы ей закатывали прямо на работе.
        И тут он взорвался - так неожиданно, что Варя даже испугаться не успела. Она только увидела, что стакан, который Николай только что держал в руке, мелькнул в воздухе и ударился о стену - ту, что была еще не обновлена. В комнате остро запахло водкой, по бетону расползлось темное пятно.
        - Скандалы?! На работе?! - прошипел он и полез в карман. Варя отступила, но Николай просто вынул сигареты. Судорожно закурив, пробормотал себе под нос:
        - Как же, конечно... Скандалы! Кому же знать, как не посторонним! Они всегда все знают! Конечно, я негодяй, конечно, цеплялся к ней, ломал ей жизнь... Вы-то вроде неглупая женщина, так зачем повторяете за дураками?! - повысил он голос. - Какие скандалы?! По-вашему, я не имел права пойти и посмотреть, кто клеится к матери моего сына?! Имел или нет?!
        - О Боже мой, - пробормотала Варя. - Я ведь не знала...
        - Да что вы вообще знали!
        После этой вспышки он внезапно обессилел.
        Опустился в кресло, прямо на кучу тряпья, и вяло затянулся сигаретой. Варя готова была поклясться, что глаза у него стали мокрыми. Но возможно, в этом был виноват дым.
        - Вы будете там стоять - или уйдете? - поинтересовался Николай, видя, что гостья стоит в дверях, не двигаясь с места.
        - У нес был сын? - вместо ответа, спросила Варя.
        Она присела на самый край кресла - но уже не потому, что выбирала позицию, наиболее удобную для бегства. Варя перестала бояться этого человека.
        Как ни странно, но в тот момент, когда он разбил о стену стакан, ее страх куда-то улетучился. Злобы в его вспышке не было. Только отчаяние.
        - У нее?.. - пробормотал Николай. - У нас! Почему все говорят - "у нее"? Разве я совсем ничего не значу? Все-таки я отец! Может, не такой, как им хотелось бы, но отец - и пошли все к черту!
        - А где ребенок? - Варя была уверена, что в квартире, кроме них, никого нет.
        - У ее родителей. Я видел его вчера. - Глаза у него заблестели еще сильнее, и он наклонил голову, яростно колотя пальцем по сигарете. Уже не осталось пепла, который нужно было стряхивать, но Николай терзал сигарету до тех пор, пока не сломал.
        Тогда он бросил окурок прямо на пол.
        - Вы подожжете квартиру, - тихо сказала Варя. - Тут столько бумаги...
        - А... Плевать. Все к лучшему, верно? И что она умерла - тоже к лучшему. Некого теперь ревновать, верно? Не перед кем выглядеть подлецом, дебилом...
        Знаете, как она меня называла? Своим наказанием.
        Вы как - согласны с ней?
        И, не дождавшись отпета, он снова заговорил.
        Варя его не прерывала. Она видела, что этому человеку необходимо выговориться.
        - Если бы вы посмотрели на меня лет пять-шесть назад, вы бы не сказали, что я чье-то наказание, - заявил Николай, хотя Варя и не думала так его называть. - Думаете, Лиза в бреду была, когда со мной сошлась? Или ослепла? Нет, я ей нравился, она в меня влюбилась! Не верите, да?
        Трудно такое представить? Вы думаете - сколько мне лет? Ну, не стесняйтесь, прикиньте на глазок!
        Варя осторожно ответила, что, вероятно, Николаю около тридцати. Он фыркнул:
        - Около! Мне и есть тридцать. Через полгода исполнится!
        "Ото. - Варя старалась не смотреть на его весьма обширную плешь. - А я бы сказала - сорок.
        Хорошо, что придержала язык, а то бы он опять чем-нибудь швырнул..."
        Из дальнейшего рассказа хозяина выяснилось, что он по профессии - фотограф, хотя по образованию - химик-технолог. Но незадолго до окончания института молодой Николай сообразил: его будущая профессия вряд ли принесет ему материальное благополучие. Ни на кого, кроме себя, он рассчитывать не мог и всерьез задумался, как заработать на жизнь. И вот начал понемногу присматриваться к новой профессии. Дал объявление в газету, снимал свадьбы, похороны - и в конце концов стал прилично зарабатывать.
        Николай познакомился с Лизой на очередной свадьбе, которую был призван запечатлеть в назидание потомству. Лиза была совсем молоденькая.
        - Знаете, сколько ей было? Девятнадцать. Между прочим, - многозначительно добавил он, - я был у нее первый. И она ни разу об этом не пожалела! Жила со мной как у Христа за пазухой! Зарабатывал я прекрасно, одевал ее как куколку, на море два раза ездили...
        Он погрустнел. Сказал, что, наверное, не поженились они именно из-за той дурацкой свадьбы. Мол, у Лизы осталось какое-то отвращение к подобным церемониям. Все тогда перепились. Даже Лизу заставили. Он сам признал, что не всегда имел силу воли, чтобы отказаться от угощения, и в результате часто возвращался после трудового дня пьяным. А она...
        Конечно, не радовалась, начала задумываться.
        - Черт, нужно мне было настоять, чтобы мы тогда же, сразу поженились! Не знаю, почему мы не решились... Хотели подождать, проверить себя.
        А потом привыкли жить так. Если бы мы поженились, она бы сейчас вела себя по-другому...
        Николай впал в мрачное оцепенение. Варя украдкой взглянула на часы. "Если он будет рассказывать мне всю свою жизнь, я не скоро выберусь...
        Встать и уйти? Нужно решиться..." Она воспользовалась паузой и как можно мягче сообщила, что очень торопится, что дома у нее жуткий беспорядок после поминок. Ведь только позавчера похоронили ее мужа...
        - Кстати, он тоже был фотографом, - сказала она, укладывая конверт в сумку.
        - Да знаю, конечно, - пьяно кивнул Николай. - Я же знал его прекрасно. Андрей Кузмин? Да, верно.
        - Вы знали его?! - изумилась Варя. - Почему же вы мне не сказали?
        - А смысл? - пожал плечами Николай. - Ну знал. Сто лет знал. Погодите-ка минутку, я сейчас...
        Варя заметила, что он бросил взгляд на уже подсыхающее на стене пятно, и догадалась, зачем Николаю снова понадобилось на кухню.
        - Прошу вас, не пейте больше.
        Она отложила сумку и подошла к нему.
        - Вы же сами говорите, что на вас это плохо действует... Вы знали Андрея? А я не помню, чтобы он о вас говорил... Как ваша фамилия?
        - Шуртаков. И знаете что... Не берите на себя слишком много! Я пока что здесь хозяин! Если хочу - пью.
        Варе не удалось его удержать, и он вышел. На этот раз Николай не принес в комнату стакан, выпил на кухне, не отходя от холодильника. И возможно, прямо из бутылки. Во всяком случае, когда Николай вернулся в комнату, его сильно качнуло - он с трудом нашел свое кресло.
        - Отчего он умер-то? - спросил хозяин, глядя на гостью уже без особого интереса. Ему явно хотелось спать.
        - А Лиза разве не сказала? - ответила Варя довольно резко.
        - Да нет, она не говорила. Только сказала, что умер. Что его, видимо, довели... Он что - болел?
        - Он покончил с собой.
        При этом известии хозяин перестал сонно моргать и с удивлением уставился на Варю. А та смотрела на него чуть ли не с ненавистью. Этот человек раздражал ее своей бестолковостью, бесцеремонностью, от него разило дешевой водкой... И она совсем не понимала, какие причины могли заставить такую женщину, как Лиза, жить с этим отребьем. "Может, он и был хорошим фотографом, но те золотые денечки явно позади! - со злостью подумала она. - Гнать его надо было в шею - тоже мне сокровище!
        И он еще ревновал эту несчастную! Не удивляюсь, что она ходила заплаканная..."
        Николай тем временем откашлялся и с необычной для него деликатностью спросил, известна ли причина такого поступка. Варя коротко сообщила, что причина не известна никому, что даже дело до сих пор не закрыто. Николай удивился:
        - Дело? А зачем дело? Что - и самоубийством нельзя покончить, чтобы дело не завели?
        - Наверное, можно, - пожала плечами женщина. - Но все случилось при очень странных обстоятельствах. Он повесился в поезде. Почему же ваша жена ничего вам не рассказала? Странно! Она ведь знала, что вы были знакомы?
        - Конечно! Он и в гости к нам заходил.
        Варя невольно прикусила губу, но Николай ничего не заметил. "Еще одна новость, - с досадой подумала она. - Когда это он умудрялся ходить в гости? Мне говорил, что сразу после работы идет домой..." Николай ничего скрывать не стал - вероятно, потому, что не подозревал, что его рассказ Варе неприятен. Он рассказал, что познакомился с Андреем года три назад. Он, Николай, продавал тогда свой фотоаппарат, причем в прекрасном состоянии и недорого. Позвонил своим знакомым, которые имели отношение к фотоделу, и те свели его с Андреем. Тот очень хотел купить фотоаппарат, но в последний момент передумал - был уверен, что найдет и получше, и подешевле.
        - Я не обиделся! Что ж, хозяин барин! - усмехнулся Николай. - Мы выпили немного, поболтали о том о сем. Я его в гости позвал, с Лизой познакомил. Она, правда, была не очень рада. У нас тогда сыну всего годик исполнился, и она не любила, когда чужие приходят...
        - И часто он у вас бывал? - осведомилась Варя.
        - Да бывал иногда... А уж после того, как Лиза к ним в мастерскую устроилась... Да, я же вам не сказал... Я ее фотографировать обучил. И снимала она не хуже многих. Только ее родители были недовольны.
        Только и слышно было - "со шпаной связалась". Она же на экономическом училась, когда мы познакомились, а из-за меня бросила. То есть из-за ребенка...
        Ну, это все равно.
        - А почему она пришла именно к Андрею в мастерскую? - спросила Варя. - Это случайность?
        - Да нет. Это же Андрей и посоветовал ей устроиться к ним, - усмехнулся Николай. - Во-первых, у них прежняя заведующая ушла в декрет на три года, а заменить ее из персонала было некому - требовалось экономическое образование. А во-вторых, он же выгодное дело устроил - теперь начальница была ему как бы обязана... А я, между прочим, возражал, не хотел, чтобы она туда шла.
        Варя спросила, почему Николай возражал. И получила шокирующий ответ. Хозяин заявил, что в последнее время, примерно год назад, стал замечать, что его жена как будто заскучала с ним и высматривает, к кому бы переметнуться. Все чаще случались скандалы, выяснения отношений. Ребенок в основном жил у родителей, потому что дома обстановка складывалась неблагоприятная. А родители подзуживали дочку вызвать милицию и раз и навсегда избавиться от "этого наказания". То есть от Николая. Естественно, что в такой ситуации, видя, что интерес жены к нему совершенно исчез, он заподозрил, что она переключилась на кого-то другого. И заподозрил Андрея.
        - Знаете, какой он Лизкин портрет сделал? - спросил Николай. - Не видели у нее в кабинете?
        - Видела, - кивнула Варя. Ей стало нехорошо.
        Не потому, что она поверила Николаю... Просто слушать все это было неприятно.
        - Неплохо сработано, верно?
        Варя снова кивнула.
        - С любовью, можно сказать... - усмехнулся хозяин.
        Варя промолчала. Она прекрасно помнила портрет, который висел за рабочим столом в кабинете заведующей. Тогда у нее возник вопрос: кто мог так сфотографировать эту женщину? Узнав, что Николай и сам фотограф, она приписала эту работу ему.
        Но теперь он ее поразил "А мне Андрей такого подарка не сделал, - с горечью подумала она. - Конечно, он меня снимал много раз... Но ничего подобного у него не получалось. Конечно, может быть, дело в модели. Она и моложе, и симпатичнее... А может, он ее лучше понимал?"
        Николай тем временем закончил свой рассказ о том, как жена устроилась на работу, как он в конце концов убедился, что с Андреем Лизу ничего не связывает, кроме профессиональных интересов... И как заподозрил, что у жены в самом деле появился какой-то мужчина, но не из числа ее сотрудников.
        Правда, по версии Николая, они встречались именно на работе, так что он являлся в фотомастерскую именно для того, чтобы накрыть злоумышленников на месте преступления. А вовсе не потому, что хотел отравить жене существование, как могут подумать идиотки из числа ее подружек...
        Рассказ, видимо, утомил хозяина, потому что он тяжело заворочался в кресле, облизал губы и сказал:
        - Извините, я на минутку...
        - Вам хватит. - Варя уверенным движением прижала его руку к подлокотнику кресла. Она совсем осмелела, увидев, насколько тот беспомощен. - Вы же сейчас свалитесь и уснете.
        - А вы что - против? - ухмыльнулся Николай. - Почему вы тут командуете, а? Довели своего мужа до петли, а теперь за меня беретесь?
        Этого даже Лизе не удалось!
        Никогда в жизни Варя бы не подумала, что сможет ударить человека. Бывало, что ей приходилось наказывать кошек - когда те окончательно наглели. А один раз она поймала мальчишку, который издевался над щенком, и лупила его до тех пор, пока не сочла, что наказание, пожалуй, уже превысило тяжесть преступления. Но чтобы ударить по лицу почти незнакомого мужчину, который к тому же ничем ей не угрожал... И все же она его ударила. Ударила, схватила сумку и, задыхаясь от ярости, выбежала из квартиры. Вызывая лифт, с замиранием сердца прислушивалась, опасаясь, что Николай погонится за ней. Но в тамбуре было тихо, и она уехала беспрепятственно.
        "Ну и негодяй! - Варя захлопнула тяжелую дверь и в замешательстве остановилась на крыльце. - Довела мужа до петли?! Алкоголик! Неизвестно еще, кто из нас кого довел! У него тоже, между прочим, умерла жена! - Но она тут же устыдилась этих мыслей. - Он, кажется, вообще озлоблен на весь женский пол.
        Не стоит обращать внимания. Однако интересные вещи он рассказывает про Андрея! Какие-то друзья, о которых я и понятия не имела... Посоветовал Лизе устроиться в его мастерскую? Да какое ему было дело до этой девушки? У нее ведь муж и маленький ребенок - неужели даже это его не отпугнуло?!"
        Она впервые чувствовала настоящую ревность.
        Это усугублялось тем, что Лиза действительно была очень красива. А вот насчет собственной внешности...
        Варя с юности старалась как можно сильнее изменить себя. Выщипывала свои широкие темные брови, превращая их в две острые, будто нарисованные стрелки. Страдала оттого, что ничего не может поделать с глазами, - а ей так хотелось, чтобы они были одинакового цвета! В детстве из-за разного цвета своих глаз она считала себя уродиной. Родственники постоянно отпускали шуточки по этому поводу. В детском саду она была предметом всеобщего любопытства - именно из-за своих глаз. Левый был у нее светло-карим, а правый - неопределенно-голубым, с коричневым "цветочком" вокруг зрачка. Эта разница казалась почти незаметной на расстоянии трех-четырех шагов - тем более что Варя уже в детстве приобрела привычку не глядеть прямо в лицо собеседнику, чтобы не привлекать внимания к своим глазам.
        Позже она свыклась с этой своей странностью. Ее жених, а позже муж даже находил это интересным.
        Но и он как-то обмолвился: мол, если бы цвета были более контрастные, к примеру черный и серый, тогда эффект вышел бы просто потрясающий.
        "А так ." Это его "а так..." добавило Варе еще один комплекс - как будто было мало тех, которые привила ей мать, издавна твердившая, чтобы Варя себя красавицей не воображала. Та и не воображала - она пыталась себя изменить.
        Варя со школы красила свои каштановые волосы в светло-русый цвет. И пыталась увеличить объем губ с помощью светлой блестящей помады.
        Но больше всего ее огорчал собственный нос - заметно вздернутый. Впрочем, когда она была подростком, такие носы были в моде - благодаря популярной певице Сандре. И Варя пользовалась успехом у сверстников, втайне страдая и мечтая иметь идеально прямой нос - пусть он и не привлечет такого внимания... Ее всегда уязвляло то, что муж, делая ее фотографии, стремился как-то скрасить эту курносость. Значит, это ему не нравилось. А у Лизы нос был именно такой, о каком мечтала Варя. Эта детская обида, оказывается, не забылась с годами. Варя показалась себе ужасно уродливой. И к тому же старой. Она сделала несколько шагов, опустилась на скамейку возле песочницы и просидела там минут десять - ни о чем не думая, ничего не делая, пытаясь успокоиться.
        "Сегодня же покрашу волосы, - думала она, разглядывая влажный серый песок у себя под ногами. - Нельзя распускаться. И еще что-нибудь с собой сделаю. Начну заниматься спортом. Буду бегать по утрам". Ей пришло в голову, что все эти меры следовало осуществить раньше, когда Андрей только сдружился со своей хорошенькой заведующей. Но как она могла знать, что ей угрожает какая-то опасность? Она была настолько уверена в своем муже...
        Варя поняла, что выглядит довольно нелепо - сердится на покойницу. Попыталась убедить себя, что это по меньшей мере глупо, но ничего не вышло. Ей даже не хотелось доставать из сумки конверт, который передал Николай. "Она обо мне, видите ли, беспокоилась! - язвительно подумала Варя. - Раньше нужно было беспокоиться! И если у них с Андреем ничего не было, все равно я уверена: она с ним кокетничала! А вообще, здорово получается! Она сидит в том кабинете, а за дверью работает мой муж...
        Практически - наедине!"
        Варя в этот миг вся отдалась своей ревности и постаралась забыть, что ни о каком уединении на рабочем месте не могло быть и речи. Ведь двери у помещения, где снимал ее муж, попросту не было.
        Неужели любовники могли встречаться под прикрытием одного черного занавеса? А запираться в кабинете у Лизы тоже смысла не имело - в любой момент мог прийти клиент, желающий видеть фотографа. Но все же Варе не скоро удалось успокоиться.
        Она вдруг почувствовала, что замерзла. По-прежнему щедро светило солнце, но высокий шестнадцатиэтажный дом накрывал ее своей тенью. Она хотела надеть плащ, но, пошарив рядом на лавочке, обнаружила, что плаща нет. "Конечно, я его забыла наверху!" Варя отчетливо увидела свой плащ - она повесила его на ручку кресла, а убегая, после отвешенной хозяину пощечины, не вспомнила ни о чем, кроме сумки. "Значит, придется идти туда еще раз...
        Господи, что же я ему скажу? А вдруг он набросится и даст сдачи? Да нет... Скорее всего, он напился до бесчувствия и теперь его никакими звонками не разбудишь!"
        Варя вздохнула, открыла сумку и достала конверт. Николай ее не обманул. Там действительно лежал кусочек пленки - кадров на пять, не больше. И записка. Сперва Варя рассмотрела пленку на свет. Это были, вероятнее всего, те самые кадры, которые потеряли в мастерской. С двадцать седьмого по тридцать второй. Насколько Варя могла рассмотреть на негативе, на двух из них снова был запечатлен тот самый дворик, где сфотографировался Андрей. Она узнала лужу и уходящие ввысь стены. Остальные подробности можно было различить, только отпечатав снимки. Еще на двух кадрах - какая-то улица, наверное весьма живописная, - иначе зачем Андрей тратил бы время и пленку? И еще на двух Варя увидела женский силуэт. Это, несомненно, была женщина. Женщина с пышной прической, в пиджаке, судя по цвету негатива - светлом. Она была сфотографирована возле какой-то подворотни два раза - первый раз фотограф снял ее по пояс, второй раз - вполоборота, в полный рост. Варя отметила, что женщина довольно полная, но при этом носит юбку выше колена.
        "Что это за персонаж? - удивилась Варя. - Час от часу не легче. Какая-то баба..." Она развернула записку и углубилась в чтение. Почерк у Лизы был неровный, буквы скакали вверх-вниз, так что казалось, будто та писала сидя в стремительно несущемся поезде. А может быть, просто спешила. Варя прочла первые строки и забыла о своих ревнивых мыслях. Записка была без обращения, без обычного приветствия и начиналась с места в карьер.
        "Я обещала узнать, кому ваш муж мог отдать деньги. У меня была одна неприятная догадка, но я не хотела вас напрасно тревожить и решила проверить.
        Теперь я, кажется, знаю. Возвращаю вам часть пленки - догадываюсь, что эту пленку отснял Андрей, а не вы. Иначе откуда на ней могла взяться эта женщина? Я оставила эту пленку у себя, когда отдала вам готовые фотографии. Отпечатки с этого куска были сделаны в нашей же мастерской, о чем я сейчас очень жалею. Дело в том, что я отдала пленки в работу, не думая, что там окажется что-то важное. Мне казалось, что это обычные фотографии, какие делают муж и жена, когда едут в отпуск. Получив отпечатки, я поняла, что это далеко не так. Я их просмотрела перед тем, как ехать на похороны. Снимки этой женщины я вынула из общей пачки и уничтожила. Если вам захочется получше ее рассмотреть - а я думаю, что вы захотите это сделать, - тогда отдайте пленку в печать. Но только не в нашу мастерскую! Мне бы не хотелось, чтобы там опять ее увидели".
        Лиза перевернула густо исписанную страницу.
        Она перестала ощущать холод - напротив, ей стало жарко от волнения. Лист дрожал в ее руке, когда она стала читать дальше.
        "Я знала, что он был знаком с этой женщиной, что она приезжала к нему в Москву и они виделись. Но я не думала, что он опять с ней встретится. Вы ее, я думаю, не знаете. Она живет в Питере. Ее зовут Антонина Павловна Дубовская. Я уверена, что это она требовала у Андрея деньги - или дачу. Дело в том, что я тоже ее хорошо знаю, она в прошлом январе приезжала в Москву и заходила ко мне в мастерскую.
        Я вышла, чтобы купить что-нибудь к чаю, потому что у меня ничего не было, я гостей не ждала. Андрей был на своем рабочем месте. Если у них и произошел разговор в моем кабинете, то только в тот отрезок времени. Я отсутствовала около часа. Конечно, не потому, что ничего не могла купить. Я вам честно признаюсь: мне просто не хотелось возвращаться и опять видеть эту женщину. О причинах я вам писать не буду. Но я уверена: если она потребовала от него денег - он их..."
        Лиза заглянула в конверт в поисках второго листа, на котором ожидала увидеть окончание фразы. Но в конверте больше ничего не оказалось. Лиза вскочила и решительно направилась к подъезду. Ожидая, когда кто-нибудь подойдет к двери и наберет код, она снова и снова репетировала, что скажет Николаю.
        "Только две фразы: где мой плащ и где второй лист? И ни в какие разговоры "за жизнь" не вступать. Хватит с меня. Конечно, он потерял второй лист, алкаш несчастный, он же признался, что заглядывал в конверт. И читал, я думаю. Ой, такой-то ревнивец, конечно, все за ней читал, каждый клочок бумаги просматривал! Все-таки я ей не завидую..."
        Из подъезда выбежали дети. Варя, пропуская их, придержала открывшуюся дверь и вошла в подъезд.
        Лифт стоял на первом этаже. Она вошла и нажала кнопку. "Антонина Павловна Дубовская? - думала она, прислушиваясь к громыханию лифта. - В жизни не слышала такого имени. Сегодня же закажу снимки. Интересно, почему Лиза просила, чтобы их делали не в ее мастерской?"
        Глава 8
        Дверь, из которой она выбежала полчаса назад, до сих пор оставалась приоткрытой. Варя остановилась в нерешительности. Ее немного удивила такая беспечность хозяина, однако она решила, что пьяному хозяину было не до замков. Звонить не стала - просто вошла, прикрыв за собой дверь. И запирать дверь не стала - чтобы не отрезать себе путь к отступлению.
        - Извините! - громко сказала Варя, остановившись в прихожей. - Я забыла плащ, и...
        Из комнаты донесся какой-то громкий отрывистый звук. Варя испугалась, но тут же невольно улыбнулась. Заглянув в комнату, она убедилась, что это храпел хозяин. Николай спал, вольготно раскинувшись в потертом кресле. Варя бы даже побилась об заклад, что он с него не вставал с того момента, как получил пощечину. Она подошла поближе и еще раз позвала хозяина - уже не так громко. Ей ответил еще более зловещий и громкий храп. Видимо, се голос все-таки пробивался сквозь пьяную одурь и мешал Николаю... Вот хозяин и выражал свое недовольство единственным доступным ему способом.
        "Ну и пусть дрыхнет. - Варя осмотрелась. - Сама все найду. Так, сперва плащ". Чтобы точно его не забыть, она надела плащ, повесила сумку на плечо и прошла в смежную комнату - именно там Николай копался в бумагах, когда искал конверт.
        В этой комнате ремонт уже закончился. Строительного мусора здесь не осталось, но мебель была сдвинута на одну сторону, занавески скручены и переброшены через карниз. В комнате стояла широкая кровать, на которой грудами лежала одежда. Имелся также письменный стол со следами известки на полированной поверхности. Варя подошла к столу и нерешительно выдвинула верхний ящик. Никогда в жизни ей не приходилось копаться в чужих бумагах.
        И теперь она убедилась, что это не только неприятное, но и очень трудное дело. У нее между пальцами скользили старые поздравительные открытки, пачки фотографий, попались квартирные книжки, разорванные салфетки, испачканные губной помадой разных цветов... Она нашла упаковку валидола, зеркальце, несколько писем в конвертах с аккуратно надрезанными краями. Варя хорошо помнила почерк Лизы, его трудно было спутать с другим. Но сколько ни копалась, не могла найти второй лист.
        Наконец задвинула ящик и настороженно прислушалась. Но Николай по-прежнему храпел, так что можно было не опасаться, что он вдруг проснется.
        Осмотр второго ящика затянулся. Варя нервничала - бумаги вываливались у нее из рук, а строчки плясали перед глазами. Она все больше убеждалась, что в этом хаосе невозможно что-то отыскать без помощи хозяина. "Неужели придется будить его и просить помочь? - с ужасом подумала она. - Да уж, представляю, как он обрадуется! Ну что же это, откуда он выудил конверт?! Здесь столько всякого хлама, половину точно нужно выбросить!"
        Она добралась до дна ящика, второпях уколола палец о подвернувшуюся кнопку, тихо ахнула, сунула палец в рот... И замерла. Потому что услышала шаги в соседней комнате - там скрипел паркет. Потом скрип прекратился. Варе показалось, что прошла минута, не меньше. Она даже не решилась выпрямиться - так и стояла над выдвинутым ящиком, сунув в рот уколотый палец. На языке появился соленый привкус - привкус крови. "Какой позор", - промелькнуло у нее. Второй мыслью было воспоминание о двери в комнату. Она ее плотно закрыла, когда вошла. Значит, Николай пока не знал, что в квартире есть кто-то, кроме него. Разве только заметил, что пропал ее плащ...
        "Не заметил, - успокаивала себя Варя. - Он ведь совершенно пьян! Сейчас опять уснет..."
        Паркет снова заскрипел, совсем рядом с дверью.
        Варя выпрямилась и вытащила изо рта палец. Приготовилась дать объяснения, и рука даже потянулась к сумке - достать конверт, предъявить письмо, у которого не оказалось конца...
        В следующий момент в соседней комнате раздался грохот, отраженный голыми стенами. Варя была оглушена, но все же расслышала чьи-то быстрые шаги. И лязг металлической двери... Затем воцарилась тишина.
        Сердце Вари колотилось так, будто ее поймали на краже. Впрочем, сейчас она уже не думала об этом. "Что так загремело?!" Варя на цыпочках подошла к двери и прислушалась. "Теперь тихо... Может быть, уронил что-то... И ушел? Но тогда мне тоже надо бы уйти... Пусть проспится, и тогда я позвоню, попрошу найти мне вторую страницу...
        Все равно одной не справиться, это гиблое дело!"
        Варя осторожно отворила дверь. Бросила взгляд в сторону кресла, откуда еще несколько минут назад доносился густой храп. И застыла на пороге комнаты.
        Николай никуда не ушел, да теперь и не мог бы уйти. Он лежал в кресле, вытянув ноги на середину комнаты, свесив с подлокотников руки. С кончиков пальцев левой руки стремительно сбегала тонкая струйка крови. Варя заставила себя подойти поближе. Теперь она увидела, откуда взялась кровь. Голова Николая свесилась на левое плечо, а кровь струилась из отверстия за правым ухом.
        Рядом с креслом, на полу, лежал пистолет.
        Варя не помнила, сколько времени провела стоя рядом с трупом. Она как завороженная смотрела на струйку крови. Струйка становилась все тоньше, и вскоре уже кровь просто капала на пол. Капала все реже и реже...
        "Все... Нет, еще не все... Еще одна... - Варя хотела отвернуться, но не могла-- Сколько же крови вытекло! И как быстро. Сколько я здесь стою? Зачем я стою? Нужно бежать отсюда..." Она вдруг опомнилась и увидела себя будто со стороны - растерянная женщина в голубом плаще стоит рядом с трупом и следит, как из него вытекает кровь. Это показалось ей настолько диким, что она чуть не закричала. "Нет! Нужно звонить в милицию! Телефон я видела на письменном столе. Значит, в милицию...
        Что я им скажу? Что он застрелился чуть не на моих глазах? Откуда у него пистолет? Откуда он взял пистолет, если у него даже фотоаппарата больше не было?"
        Эта последняя мысль заставила действовать. Варя склонилась над оружием, рассмотрела его. Ее передернуло при мысли, что если бы она не убежала во-, время после того, как дала пощечину Николаю, то и сама могла бы получить пулю.
        "Он же ненормальный! - Варя быстро отступила к двери другой комнаты. - Напился и сделал то самое, о чем говорил следователь... Самоубийство без всяких причин! Еще полчаса назад он не собирался умирать, хотя и говорил, что переживает из-за жены... Но выглядел бодрым - дай Бог каждому!
        А потом напился, поспал, похрапел, проснулся, достал из какого-то тайника пистолет и... Нет!"
        Она бросилась к входной двери, повернула ручку... Дверь по-прежнему была открыта. Ни один замок не заперт. Все было, как оставила. Но она же слышала, что после выстрела кто-то вышел из комнаты - очень быстро. И слышала, как хлопнула входная дверь! Значит...
        - Убили... - пробормотала Варя, снова прикрывая дверь.
        На этот раз она задвинула щеколду. Потом заглянула на кухню, в ванную... Никого. Только ее собственное отражение в зеркале - отражение, которое она с перепугу приняла за какого-то незнакомца, потому что не узнала собственных глаз - совершенно диких и отчаянных. Варя отвернула кран с холодной водой и торопливо умылась. Прополоскала рот и сделала несколько глотков ледяной воды. Но легче не стало. Она все яснее понимала: только что, пока она рылась в ящиках, произошло убийство. Кто-то вошел в незапертую квартиру и убил Николая, мирно спящего в кресле. Почему-то бросил пистолет рядом с ним...
        "Почему?!" Варя схватилась за край раковины.
        Ее покачнуло, и мир на секунду потерял четкие очертания. Вода шумела, рассыпая ледяные брызги, но она не чувствовала их прикосновений.
        "Нужно завернуть кран. Да, сейчас..." Потом она машинально вытерла руки, даже не взглянув, каким полотенцем пользуется. "Оставили пистолет...
        Почему, зачем? Л затем, чтобы любой, увидев все это, решил, что Николай застрелился сам! Напился до потери сознания - и застрелился! А записки не оставил, потому что не в состоянии был писать! Да и к чему записка, если причина ясна - вчера утром, только вчера погибла его жена! Пусть они не были зарегистрированы в ЗАГСе, но у них был общий ребенок, и они прожили вместе шесть лет - так говорил Николаи! А что у него осталось после ее смерти? К ребенку его не подпускают, квартира эта ему не принадлежит, даже от своей профессии он отошел. Масса причин, чтобы свести счеты со своей никчемной жизнью, - любой скажет. Но он-то не хотел умирать!"
        Она еще раз взглянула на себя в зеркало. И теперь узнавала свои глаза, дикое выражение исчезло. Но какими они были красными и усталыми! Как будто она не спала по крайней мере двое суток. "В обморок я не упаду, - дала себе слово Варя. - Нет, необходимо держаться. И сделать-то нужно всего ничего.
        Только пройти через ту комнату, взять трубку и позвонить в милицию. А что я скажу? Что сидела в соседней комнате и спокойно слушала, как убивают хозяина?! Да мне не поверят, даже если я скажу, что он застрелился сам, а я не помешала! Или скажут, что это я его убила..." Ей вспомнился намек Николая на то, что она якобы довела до петли своего мужа. Варю передернуло. "Если бы он знал, что сам недалек от смерти! Но кому же он помешал?! И ведь не ограбили - в той комнате нечего брать, там ремонт, а в той, где была я... Может, там и есть что-то ценное, но ведь туда даже не заглянули!"
        И только сейчас Варя поняла: если бы убийце пришло в голову заглянуть в смежную комнату, она бы вряд ли осталась в живых. И это, как ни странно, окончательно привело ее в чувство. Она вышла из ванной комнаты, стараясь не глядеть в сторону трупа, и прошла в комнату, где незадолго перед тем обыскивала письменный стол. Телефонный аппарат стоял на углу стола. На него была наброшена скомканная шелковая косынка. Варя убрала косынку и придвинула телефон к себе. Из-под него показался сложенный лист бумаги. Еще не веря в свою удачу, она вытащила лист, развернула его и убедилась, что это окончание письма, написанного Лизой. Тот же почерк, те же скачущие буквы...
        "...достал. Когда вы мне рассказали, при каких обстоятельствах покончил с собой Андрей, я сперва вам не поверяла. Теперь я верю, и думаю, что умирать ему не хотелось. Я уверена, что он был вынужден это сделать. Конечно, раз вы говорите, что туалет, где он повесился, был заперт изнутри, то никто его убить не мог. Физически не мог. И все-таки его убили. Я это знаю, потому что она тоже ехала в том поезде, - я звонила ей и прямо об этом спросила. Она даже не стала отпираться, настолько уверена, что ей ничего не грозит. Если вам обязательно нужно кого-то обвинить, обвиняйте эту женщину. Не знаю, будет вам легче оттого, что вы узнали, кто виноват. Мне бы на вашем месте стало только хуже, потому что привлечь ее к ответственности вы не сможете. Беда в том, что и Андрей был не так уж невинен, как вы могли подумать. Да и я тоже".
        На этой фразе строчка заметно сползла вниз. Видимо, Лизе с трудом давались эти слова и она писала через силу.
        "Я не стала бы вам всего этого писать, но я просто боюсь. Боюсь за себя. Не знаю, может быть, я сейчас все это порву. Какой в этом смысл? Все равно ничего не исправишь. Я думаю съездить в Питер в это воскресенье и встретиться с ней. Извините, но ни ее телефона, ни адреса я вам не дам, потому что вы, конечно, наделаете глупостей. Вы ведь ничего не знаете. А может, знаете и молчите, и тогда я совсем не понимаю, какую игру вы затеяли. Во всяком случае, никому об этом не рассказывайте. Иначе вам же будет хуже".
        Варе казалось, что должно быть продолжение, но это действительно оказалась последняя фраза. Дальше следовал чистый лист. Ни подписи, ни числа.
        Ничего.
        - Уж лучше бы она в самом деле все это порвала, - пробормотала Варя. - Что она пишет?!
        Андрей был не так невинен, как я думаю? Да о чем это она?
        И тут раздался звук, от которого Варя едва не потеряла сознание. В дверь кто-то позвонил.
        "Позвонят и уйдут, - решила она, справившись с волнением и подавив в себе первый порыв - пойти и открыть. - Сейчас уйдут. Уже ушли".
        Но звонок повторился.. Звонивший нажал на кнопку несколько раз - быстро, резко, нетерпеливо.
        Варя не выдержала. Осторожно ступая, стараясь, чтобы не скрипел рассохшийся паркет, она пересекла комнату, где в кресле сидел труп, прошла в прихожую и остановилась в нескольких шагах от двери. Звонков больше не было, зато за дверью раздался куда более пугающий звук - звон ключей. В следующую секунду ключ вставили в замок и повернули. Несколько щелчков... Варя видела, как повернулась дверная ручка и тут же вернулась в прежнее положение.
        "Откроют - и увидят меня. И труп! И я ничего не смогу объяснить!" - в отчаянии думала она. Снова зазвенели ключи, теперь пытались открыть второй замок. И только сейчас до Вари дошло, что она задвинула щеколду. А значит, замки могут сколько угодно отпирать и запирать - дверь не откроется.
        Во всяком случае, ее не смогут открыть снаружи.
        Эта мысль принесла секундное облегчение, ко Варя тут же снова запаниковала. "Да, открыть не смогут, но поймут, что кто-то заперся изнутри! А значит, не уйдут!"
        Она рассуждала правильно, потому что ключ вынули из замка и снова позвонили. Затем начали стучать. Стук получался негромкий, так как дверь была обита утеплителем и дерматином, но Варе казалось, что стучат ужасно громко - наверняка слышит весь дом.
        - Да что он там - умер?! - раздался раздраженный женский голос.
        "О Боже мой, если бы вы знали, что угадали! - в смятении подумала Варя. - Но куда же мне-то деваться?!"
        - Он заперся на задвижку, - послышался голос мужчины.
        Незнакомец тут же закашлялся, как будто был сильно простужен.
        - Да я вижу! - ответила женщина. - Черт знает что! Он же обещал, что будет дома!
        Мужчина посоветовал позвонить еще раз Варя расслышала за дверью еще один голос и содрогнулась.
        Голос принадлежал ребенку, маленькому мальчику.
        Тот жалобно спросил, но о чем - она не поняла. Теперь Варя начинала догадываться, кто стоит за дверью. "Наверняка родители Лизы и ее сын! Если мальчик все это увидит, то запомнит навсегда!"
        Только эта мысль придала ей мужества. Она решила открыть, но сделать все, чтобы изолировать ребенка. Подготовить взрослых. В следующее мгновение Варя распахнула дверь и увидела немолодую пару - мужчину и женщину в спортивных костюмах, а за ними маленького мальчика с потрепанным желтым медведем в руках. Молчание длилось не долго - Варя видела, что родители Лизы не могут заговорить только от растерянности. И сама растерялась. Наконец женщина не выдержала:
        - А вы что здесь делаете? Вы кто?
        - Я подруга Лизы, - поспешно ответила Варя. - Я зашла потому, что дверь была открыта... Я вас очень прошу, не входите! - воскликнула она, заметив, что женщина собирается переступить порог.
        - Не входить?! Как это? Это, между прочим, наша квартира, вы в курсе?! Да что случилось? Николай дома или нет?
        - Он дома, но...
        - Дайте войти! - заявил мужчина и протиснулся мимо Вари.
        Он прошел прямо в комнату, и тотчас же раздался его громкий кашель. Видимо, тот поперхнулся, увидев зятя... Варя схватила женщину за руку:
        - Отведите ребенка на кухню. Не пускайте его в комнату! Прошу вас!
        Мать Лизы была настолько изумлена, что послушалась. Мальчик рвался заглянуть в запретную комнату - наверное, решил: там что-то очень интересное, вроде новогодней елки. Но бабушка, весьма моложавая дама, буквально втолкнула внука на кухню и плотно прикрыла за ним дверь. После чего тоже побежала в комнату. Варя, чуть помедлив, пошла за ней.
        Мужчина и женщина застыли посреди комнаты.
        Они замерли в тех позах, в каких увидели Николая: тесть - с прижатыми ко рту ладонями, теща - с занесенной рукой. Видно, она приготовилась отчитывать пьяницу, но слова замерли у нее на губах, а рука - в воздухе. Наконец женщина повернулась к Варе и шепотом спросила:
        - Он что - мертвый?
        - Да, - так же тихо ответила Варя. - Мне кажется, его убили.
        - Убили?! - Тесть подошел ближе к Николаю и теперь рассматривал лужу крови на полу, пистолет...
        Потом, явно делая под собой усилие, осмотрел рану на голове. Жена не решалась подойти к нему и принять участие в осмотре тела. Она глядела на все это с каменным лицом - даже выражение изумления исчезло. Варя осторожно поглядывала на нее и все больше убеждалась: зять был вовсе не дорог этой даме.
        "А может быть, после смерти дочери ее уже ничто не трогает, - подумала Варя. - Какая судьба! Вчера утром погибла дочь, сегодня днем - зять. Такое кого угодно сломит. Но, кажется, не ее".
        Мужчина случайно наступил в лужу крови и, брезгливо поморщившись, отшатнулся. На паркете остался темный влажный след от его ботинка. В тот же миг из кухни выбежал ребенок. Его послушания хватило не надолго. Увидев отца в кресле, мальчик замер, прижимая к груди игрушку. Потом повернулся к бабушке:
        - Ба, что с папой?
        Та подхватила внука на руки и утащила в другую комнату. Оттуда послышался детский плач. Возможно, ребенок ничего не понял, но все-таки напугался и теперь никак не мог успокоиться. Мужчина взглянул на Варю - так, будто только что вспомнил о ее существовании.
        - Как это случилось? - прохрипел он. Его снова начал душить кашель, он раскраснелся и приложил руку к горлу.
        Варя сбивчиво рассказала, что зашла сегодня, потому что Николай позвонил ей и попросил навестить его. Сказала, что пробыла совсем недолго, потом ушла и все еще было в порядке. Но ей пришлось вернуться, потому что она забыла плащ. В доказательство предъявила плащ, но мужчина даже не взглянул на него.
        - Дверь оказалась незапертой, - рассказывала Варя. - Плащ был в той комнате. - Она указала на дверь в смежную комнату. - Я прошла туда, взяла плащ и задержалась... Чтобы позвонить по телефону.
        Варя врала, хотя и сама не могла объяснить, почему так упорно скрывает, что вернулась за письмом. Ей не хотелось, чтобы кто-то узнал об этом.
        Как бы то ни было, но его содержание касалось только ее. А она не сомневалась, что родители Лизы захотят прочитать письмо.
        - Когда я звонила, то услышала громкий звук...
        Я не поняла, что это выстрел. Потом шаги - кто-то вышел из квартиры и хлопнул входной дверью.
        А когда я выглянула в комнату, Николай сидел здесь... Мертвый.
        - Я что-то не понял, - сказал мужчина. - Он что - спокойно ждал, когда его убьют?
        - Он был пьян. Он спал, когда я вернулась, и я не захотела его будить.
        - Он что - при вас напился? Или вы вместе с ним?.. - В голосе мужчины прозвучало презрение, и Варя поспешила объяснить, что пыталась помешать пьянству Николая, но не смогла.
        - Он был так расстроен смертью жены, - пробормотала она. - Я подумала, пусть пьет, если ему станет легче...
        Такого взрыва эмоций она никак не ожидала.
        Мужчина покраснел так, будто вся кровь разом прилила к его лицу. Он буквально завизжал - странно и дико было слышать этот визг:
        - Какая она ему жена?! Кто выдумал, что она была его женой?! Вы говорите, что дружили с Лизой, - так почему утверждаете, что она его жена?!
        Вы, вообще, кто такая? Первый раз вижу!
        На крик явилась пожилая женщина. Варя заметила, что она тоже успела поплакать. Наверное, не смогла сдержаться, оставшись наедине с ребенком.
        Но как бы то ни было, сейчас она опять держала себя в руках. И попыталась успокоить мужа, при этом подозрительно оглядывая Варю. А та желала только одного - уйти, и как можно скорее.
        - Если вы не возражаете, то я пойду, - сказала Варя. - Это все просто ужасно! Я на ногах не держусь. Можно мне уйти?
        - Куда это? - Женщина загородила дверь. - Сперва пусть милиция с вами поговорит. Что это вы сказки рассказываете! Убили его?! А вы куда же смотрели? Сидели в это время в соседней комнате!
        - И что вы там вообще делали?! - поддержал ее супруг. - Почему Николай вам позвонил? Как вас зовут-то?
        Варя представилась, и родители Лизы переглянулись. Было ясно: ее имя ничего этим людям не говорило. Женщина пожала плечами и отправилась в смежную комнату, откуда все еще доносились всхлипывания ребенка. Было ясно, что та звонит в милицию.
        Варя прошла на кухню и уселась за стол, заставленный грязной посудой. По чашкам и тарелкам можно было определить, что обитатель квартиры не слишком привередничал в еде. Остатки кофе, чая, гречневой каши, миска, где в лужице растительного масла купался огрызок луковицы... Варя сдвинула посуду на угол, облокотилась на стол и закрыла лицо руками. Случилось самое худшее, то, о чем она и думать боялась. Сейчас придется объясняться с милицией. И что она скажет? Правду? Но тогда придется предъявить письмо. "И что в нем крамольного? - уговаривала себя Варя. - Мне-то это никак не повредит! Единственным человеком, которому письмо может принести вред, является та самая женщина. Антонина... Как тем дальше? Но она этого заслуживает, ее беречь нечего. Так что мне делать? Рассказать все?"
        Она подумала, что следователь, который ведет дело Андрея, очень удивится, когда прочитает письмо Лизы. Ее мысли приняли иное направление, когда Варя вспомнила о своем вчерашнем звонке в Питер. "Странно... Почему она представилась Ниной? Или это сокращение от Антонины?
        Нет, это совершенно разные имена. Тогда была бы Тоня... И говорила, что познакомилась с Андреем только в поезде... Какая наглая ложь! Если она так лгала, значит, была уверена, что мне никто не расскажет правды. Что ее никто из моих знакомых и родственников не знает. Кто же она такая? И что у нее общего с моим мужем? Ну уж только не романтические отношения! В подобное я не поверю!
        Уж лучше Лиза, чем она!"
        К ней никто не заглядывал, но она все время ощущала, что за дверью кухни наблюдают. "За кого они меня приняли? Неужели за убийцу? Но я же сама им открыла. Правда, мне ничего не оставалось делать, они бы все равно никуда не ушли..."
        Варя достала из кармана плаща конверт и снова перечитала последние строки письма. "Никому не рассказывайте. Иначе вам же будет хуже". "Как это понимать? И что я могу рассказать? Кому? Как странно она пишет об этой женщине! Называет мне ее имя, утверждает, что та требовала у Андрея деньги... И она же виновата в его гибели. И тут же предупреждает, что с этой женщиной ничего нельзя сделать! Да уж, на основании такого письма - ничего. Даже если я кому-то покажу письмо, никто не поверит в ее виновность! Решат, что это обыкновенная сплетня, причем неясно, на чем основанная. Но почему Лиза не написала поподробнее?! Чего она испугалась? Она явно намекает на какой-то шантаж.
        Пишет, что если та женщина потребовала у Андрея деньги, то он бы их обязательно достал. Что это, если не шантаж? Ведь не из дружбы, не из любезности он занимал такую огромную сумму! Значит, он был вынужден ей платить. За что? И почему Лиза пишет, что и сама в чем-то виновата? Нет, если я покажу в милиции это письмо, я ничего не добьюсь.
        Во всяком случае, оно меня вовсе не оправдает. Я оказалась здесь в тот момент, когда Николая убивали. И ничем не помешала. И даже не видела, кто это сделал. Да кто же мне поверит?!"
        Варя спрятала письмо. Она приняла решение: никому о письме ни слова. Держаться прежней версии - что она приехала сюда по просьбе Николая, как подруга Лизы. Что вернулась только затем, чтобы взять плащ, потом звонила из соседней комнаты по телефону... "Да, а спросят, кому звонила! И что я скажу?! На кого сошлюсь?! - Эта мысль ее напугала. - Если бы хоть минутку поговорить с Кристиной - она бы меня выгородила! Но ее, может, и дома нет..."
        - Что это вы сунули в карман?!
        Голос раздался за ее плечом, и Варя вскрикнула от неожиданности. Обернувшись, она увидела мать Лизы. Та стояла у нее за спиной и с гневным видом протягивала руку:
        - Отдайте немедленно! Что за новости? Вы еще и тащите все, что подвернется?!
        - Я ничего не брала! - оскорбленным тоном возразила Варя.
        - Да я же видела, вы что-то сунули в карман!
        - Это вас не касается!
        - Ничего себе, - язвительно усмехнулась женщина. - Ну-ка, быстренько выворачивайте карманы!
        Варя вскочила. До сих пор она сдерживалась, но наглый, хамский тон этой женщины взбесил ее, и она забыла об осторожности. Срывающимся голосом, уже не выбирая выражений, она заявила, что таких бессердечных людей никогда в жизни не видела! Что они могли как угодно относиться к зятю, это их дело. Но как они не понимают, что ей. Варе, пришлось пережить, и почему они так с ней обращаются?!
        Женщина усмехнулась, глядя на Варю с такой ненавистью, что та была просто потрясена.
        - Что я вам сделала? - пролепетала она.
        - Карман покажи, я говорю, - повысила голос женщина и позвала на помощь мужа:
        - Юра! Юр, иди сюда, тут у нас новости! Она что-то в карман положила!
        Мужчина явился на зов вместе с внуком. Мальчик смотрел на незнакомку враждебно, как будто тоже считал ее своим личным врагом. Это ее доконало.
        - Вы не имеете права меня обыскивать! - Варя беспомощно оглядывалась, но деться было некуда.
        Разве что выпрыгнуть в окно. - Вы бы хоть подумали о ребенке! Почему вы заставляете его при этом присутствовать?!
        - Это наше дело, как мы воспитываем внука, - прохрипел мужчина. - А вы, чем нотации нам читать, лучше бы показали, что у вас в кармане. Или с милицией будете объясняться. Хотя - все равно будете!
        Они были настроены очень решительно - Варя в этом не сомневалась. Она еще раз прикинула все "за" и "против". Дождаться, когда приедет милиция? Разве при милиционерах эти люди станут вести себя по-другому? Они просто выдадут ее за воровку - и, возможно, будут правы, потому что вторую часть письма она практически присвоила...
        Варя опустила руку в карман плаща, нащупала плотную бумагу и достала... Фотографию. Она поняла, что перепутала и полезла не в тот карман.
        Хотела спрятать снимок, но женщина буквально вырвала у нее свою добычу.
        - Я же говорила, она что-то взяла! - прошипела женщина и уставилась на фотографию. В ту же секунду гневное выражение ее лица сменилось на изумленное. Она рассматривала снимок, держа его так, что и супруг мог его видеть. Варя уже не пыталась возражать - видела, что с родителями Лизы что-то творится, и не понимала, в чем дело. Со вчерашнего дня, когда она побывала у следователя, она носила фотографию женщины из вагона-ресторана в кармане плаща. Вчера вечером собиралась переложить снимок в более надежное место, но так и не сделала этого.
        "Они решили, что это я и взяла у Лизы, - сообразила Варя. - Что ж, может, оно и к лучшему. Не придется показывать письмо".
        - Ну, вы убедились, что денег я не присвоила? - твердо проговорила она. - А теперь отдайте!
        - Погодите. - Женщина подняла на нее растерянный взгляд. - Это что - ваше? Зачем вам это?
        - Как.., зачем? Мое, и все! - Варя невольно переняла прежний наглый тон собеседницы и протянула руку:
        - Отдайте.
        - Кто это вам дал? Лиза?
        Варя решила подтвердить это предположение.
        Она сказала, что отдала Лизе свою пленку проявить и отпечатать. Но снимок затерялся и лежал у Лизы дома. Она так и не успела вернуть его, это сделал Николай. Варе понравилась эта наспех придуманная версия, но супруги по-прежнему были в недоумении. Они переглядывались.
        - А вы что - знакомы с Антониной? - недоверчиво глядя на Варю, спросила женщина.
        Варя растерялась. Она никак не рассчитывала, что это лицо окажется знакомо кому-то из супругов.
        - Да, - ответила она наконец. - Я была в Питере, и мы встречались.
        Супруги снова обменялись загадочными взглядами. Варя видела, что те сдают свои позиции с каждой секундой. В их голосах теперь слышалось что-то просительное. Наглости как не бывало - и этот странный подхалимаж показался Варе еще противнее, чем откровенное хамство.
        - Что же вы сразу не сказали? - с удивительной теплотой воскликнула женщина. - Как там Тоня поживает? Здорова? Давно вы ее видели?
        - Неделю назад, - сказала Варя, быстро высчитав, сколько дней прошло с тех пор, как она с Андреем приехала из Питера. Она почти не рисковала - ведь Варя вполне могла встретиться с Антониной в вагоне-ресторане!
        - А в Москву она не собирается? - так же ласково продолжала женщина. Ее супруг, казалось, рассматривал остатки пищи на столе.
        Варя только собралась ответить, что, насколько знает, Антонина Павловна уже приехала в Москву, как в дверь позвонили.
        - Юра, открой, это милиция! - в тревоге воскликнула женщина, возвращая Варе снимок. - Вы нас извините, ради Бога! - Она заулыбалась. - Если бы мы знали... Но почему же вы сразу-то не сказали, что знаете Тоню?! Я больше года ее не видела! Мы ведь сестры, родные. Многие говорят, что мы очень похожи.
        И Варя, глядя на бледное щекастое лицо и наглые светлые глаза, наконец поняла, почему эта женщина сразу вызвала у нее резкую антипатию.
        Она слишком напомнила ей ту, другую!
        Глава 9
        Она переставила подсвечник поближе к центру стола. Причем сделала это, критически поглядывая в зеркало, висевшее за спиной мужчины, - тот сидел напротив нее. Случайно посмотревшись в это зеркало, Кристина только что обнаружила, что ее лицо плохо освещено: нос казался непомерно большим, глаза - в тени. Он, конечно, не догадывался, почему дама вдруг забеспокоилась. А если бы догадался, то не понял бы ее беспокойства - ведь они весь вечер провели вместе, и у него была масса возможностей рассмотреть ее лицо как следует, при любом освещении.
        - Обожаю свечи, - тихо сказала Кристина. - Если бы могла, я бы вообще электричества не включала.
        Виталий сказал, что тоже любит смотреть на горящие свечи. Проговорил это довольно вяло. Он объелся, и теперь ему очень хотелось распустить узел галстука, надеть тапочки, а еще лучше - прилечь на диван. Они два часа просидели в ресторане, потом приехали к Кристине, и та поила его кофе с коньяком - разумеется, при свечах. Свечи и кофе нашлись у нее дома. Коньяк он купил по дороге.
        Сегодня Виталий позвонил ей после обеда и спросил, как идут дела. Кристина охотно поддержала беседу, как будто ничуть не удивилась этому звонку. Расставшись после поминок, они обменялись координатами, но вовсе не договаривались созвониться. Как-то само собой выяснилось, что оба этим вечером абсолютно свободны и не знают, как провести время. В основном об этом говорила Кристина - и с такой естественностью, что сама забыла о том, что в раковине лежит гора немытой посуды. Ему почудился в ее словах тонкий намек, и Виталий предложил провести вечер вместе. "Ну что ж, - кокетливо заметила женщина. - Предлагай свой план, обсудим".
        Виталию и в голову не приходило, что, когда она произносила эти слова, в соседней комнате отчаянно дрались ее дети. Он вообще ничего не знал о Кристине. На поминках, где он увидел ее, она показалась ему яркой, интересной женщиной - и наверняка свободной, судя по тому, что пришла без сопровождающего и сидела за столом ни с кем не общаясь. Самое главное - у нее был взгляд одинокой женщины, она смотрела так, будто знает себе цену и в то же время готова ее обсудить.
        Договорились, что он заедет за ней через полтора часа. За это время Кристина успела одеть упирающихся детей, отвезти их к своей матери на такси, отмести все ее возражения и упреки - та негодовала, что дочь даже в свой единственный выходной не желает заниматься детьми. Кристине все-таки удалось оставить их с ночевкой, хотя никто, кроме нее, на такой вариант был не согласен. Особенно дети - они-то знали, что телевизор у бабушки плохой, старый и смотреть его допоздна та ни за что не разрешит.
        - Ты что - опять нашла кого-то? - спросила мать на прощанье. Это произносилось шепотом, чтобы не слышали дети.
        Кристина заметила, что она уже не маленькая и имеет полное право распоряжаться собой.
        - В том-то и беда, что ты не маленькая, - с грустью сказала мать. - Пока ты была маленькой, у меня с тобой никаких проблем не было! Наверное, правду говорят, что дитя всегда свое возьмет! Кто в детстве просто золотой - тот потом в такое чудище вырастает!
        Кристина даже не стала обижаться на "чудище".
        Она снова поймала такси, дома спешно занялась прической и макияжем, сунула детские игрушки в шкаф... И отлично провела время в ресторане, поскольку обнаружилось, что Виталий абсолютно не разбирается в винах и поэтому взял то, что навязал официант. Вино оказалось замечательное и до неприличия дорогое. Кристине, уже привыкшей к дешевым сладким ликерам (она покупала их со времен перестройки, когда страну покорили "амаретто"), этот вечер показался настоящим праздником. Они поехали к ней...
        И тут случилось то, чего она очень боялась. Она спрятала детские игрушки, но у нее было слишком мало времени, чтобы произвести детальную зачистку квартиры. И Виталий, переступив порог, увидел пар шесть-семь детских ботинок. Он ничего не сказал, но запнулся и принялся озираться, а ведь только что начал рассказывать очередной анекдот... Он так и не повеселел. О детях не было сказано ни слова, и Кристина теперь мучилась. "Еще решит, что я хочу его на себе женить, а детей до поры до времени прячу, - думала она, стараясь сохранять беззаботный, романтический вид. - Да нужен он мне!
        Неужели женщине с двоими детьми и в ресторан нельзя сходить? Это что - преступление против морали? А еще говорят - равноправие полов... Я же не спрашиваю, есть у него семья или нет!"
        - Может быть, еще кофе? - любезно предложила она. - Виталий, в чем дело? Почему ты такой?
        - Все в порядке, - с сонным видом ответил он. - Да, я бы с удовольствием выпил кофе. Не знаю, как я за руль сяду... Нужно встряхнуться!
        Кристина расстроилась. Уйдя на кухню и включив газ, она даже слезу пустила, но быстро взяла себя в руки. А может быть, ей помог в этом яркий электрический свет. После темной комнаты, освещенной только тремя свечами, свет лампочки резал глаза и напрочь уничтожал романтическое настроение. "Уже думает, как поедет домой, - размышляла Кристина, ожидая, когда закипит вода. - Расхотелось ему отдыхать, видите ли. Завтра на работу, как же. Сразу обо всем вспомнил! Может, он испугался, что у меня детей штук пять, - в коридоре целый обувной склад...
        Я же его ни к чему не принуждаю, сам напросился в гости! Черт, и Варьки дома нет. Когда он уедет, мне даже поплакаться будет некому... Где она шляется, интересно? Быстро утешилась, ничего не скажешь!"
        Кристина позвонила Варе сегодня днем, как только положила трубку после разговора с Виталием. Она до последнего момента рассчитывала, что ее выручит подруга, - ведь у той все равно были отгулы, и она бы охотно взяла к себе детей. Но подруги не оказалось дома, хотя Кристина знала, что та никуда не собиралась. У нее даже мелькнула тревожная мысль, что у Вари все-таки вышли неприятности с милицией, - ведь она до сих пор ничего об этом не знала. Но времени на раздумья не оставалось, и она повезла детей к маме.
        Вода забурлила в турке. Кристина убавила огонь, бросила в воду три ложки мелко смолотого кофе, одну ложку кофе грубого помола, размешала эту густую смесь и стала ждать, когда гуща начнет оседать.
        Этот процесс всегда доставлял ей удовольствие - когда у нее было время делать все не торопясь. Сейчас время было, а вот удовольствия... Ее мысли приняли другое, не менее тревожное направление. Она вспомнила о телефоне.
        Вчера вечером, когда она уже собиралась лечь спать (предварительно замочив джинсы - весь день до этого руки не доходили), зазвонил телефон. Кристина хорошо понимала, что в такое время могут звонить только ей, и поэтому выскочила из постели и босиком побежала снимать трубку. Послышался детский голосок, который попросил Кристину.
        - Это я, - удивилась молодая женщина, услышав голосок ребенка, который ей уже звонил. Ей подумалось, что это, может быть, одноклассник старшего сына. В тот раз оробел, а теперь решил повторить звонок. Но почему звонит именно ей, да еще так фамильярно ее называет? Кристина любила убавлять себе годы и охотно молодилась, но чтобы до такой степени...
        Однако ее удивление еще более возросло, когда голосок ядовитым тоном поинтересовался, не скучно ли ей в одиночестве.
        - А я не одна, - уже резко ответила она. - Кто говорит?
        Голосок проигнорировал ее вопрос, зато заявил:
        - Что ты врешь, я знаю, что ты одна.
        - Кто говорит? - крикнула Кристина, уже отбросив дипломатию.
        - Ты одна, - настаивал голосок, становясь все более наглым и язвительным. - С тобой только твои дети. Ты что - думаешь, они тебя защитят?
        В трубке раздался смех - довольно искусственный, но Кристине на секунду сделалось страшно.
        - От чего защитят? - Она решила сохранять спокойствие, хотя ее всю заколотило. И вовсе не потому, что озябли босые ноги. - Я ничего не боюсь, запомните! У меня собака, немецкая овчарка!
        Снова смех. Голос сказал, что она врет, никакой собаки у нее нет. И предложил послушать музыку.
        Кристина давно уже бросила бы трубку, если бы не испугалась. А она в самом деле напугалась - и весьма серьезно. Слушая, как в трубке заиграла какая-то мелодия, Кристина вспомнила, что Варя жаловалась ей на подобные звонки. Что она даже устроила ей истерику, когда оставалась ночевать, и требовала выключить телефон совсем - а то не уснет. Кристина тогда послушалась ее и отключила аппарат, хотя сочла все это глупыми бреднями. У нее даже было подозрение, что Варя слегка повредилась в уме после гибели мужа, - такое бесследно не проходит.
        Кто-то плачет, кто-то рвет на себе волосы... Варя ничего этого не делала, зато ей стали мерещиться какие-то подлые голоса по телефону - чем не помешательство?
        Но теперь, слушая мелодию, Кристина думала, что подруга, кажется, говорила правду. Такой звонок может серьезно испортить настроение. Ей показалось странным, что звонок был так похож на те, о которых рассказала Варя. Детский - и в то же время какой-то странный голосок. Попытки запугать.
        Знание таких подробностей, как ее имя, наличие детей, отсутствие мужа и собаки. И это предложение послушать музыку! Совпадало все! Бросив трубку, Кристина решила, что это забавляется какой-то их общий знакомый. Но кто это мог быть - так и не решила, хотя проворочалась без сна еще часа полтора. А утром к ней зашла соседка, законная обладательница, в отличие от нее, телефонного номера.
        Женщина была в ярости. Оказалось, что она не только слышала, как вчера поздно вечером звонил телефон, - она взяла трубку и выслушала весь диалог, даже музыку в конце. И сказала, что теперь-то Кристина не станет отпираться - звонят именно ей!
        Кристина пыталась оправдаться.
        - Если вы все слышали, почему же вы меня обвиняете? - спросила она, стараясь говорить без раздражения - в конце концов, она доставила этим людям много неприятностей. - Вы же, наверное, поняли, что я этого ребенка не знаю! И понятия не имею, кто это был, а если бы знала, надрала бы ему...
        Соседка прервала поток ее оправданий, весьма невежливо попросив, чтобы ей не заговаривали зубы. Что это личное дело Кристины - надрать или не надрать уши телефонному хулигану. Но она все-таки считает, что не обязана терпеть это безобразие.
        И ее дети не обязаны, и ее муж не обязан... И пошла, и пошла. Кончилось тем, что соседка твердо пообещала отправиться в понедельник на телефонную станцию, рассказать, что случайно обнаружила, что к ее номеру подключилась соседка, и уж тогда...
        Кофе едва не выкипел - Кристина целиком ушла в свои мысли и не заметила, как бурая пена побежала через край турки. Ей удалось нацедить только одну чашку, и она отнесла ее в комнату.
        - Так ты торопишься? - спросила она, присаживаясь за стол. Подсвечник она больше не передвигала, хотя собственное отражение в зеркале по-прежнему ей не нравилось. Кристине было уже все равно, как она выглядит и что об этом думает ее гость. Она рассердилась на него. Сейчас ей хотелось только одного - чтобы он допивал свой кофе и убирался. Она поймала себя на мысли, что соскучилась по детям.
        "Вот странно! - заметила про себя Кристина. - Когда они рядом, я застрелиться готова - ведь ни секунды тишины, сплошные вопли, нервы на пределе.
        А когда их нет, я как потерянная!"
        - Вообще-то я не очень тороплюсь, - неопределенно ответил Виталий. - Мне просто кажется... Ну...
        Кристина приподняла бровь - это у нее получалось очень хорошо.
        - А, ты решил, что мне пора детей спать укладывать? Ничего, сегодня это Не важно. Они ночуют у моей мамы.
        Виталий смутился. Было ясно, что дети - это именно то, что так его расхолаживает. Но кто решится сказать об этом прямо? Кристина поигрывала чайной ложечкой и упражнялась в поднимании то одной брови, то другой. Поглядывая в зеркало, она убеждалась, что результаты удовлетворительные - вид у нее был одновременно томный и независимый.
        - У меня двое сыновей, - продолжала она светскую беседу. - Семь лет и четыре года. А, да вот же фотография!
        Она сорвала со стены над диваном снимок в позолоченной рамочке - тот самый снимок, который сделал зимой Андрей. Это была еще одна улика, которую она обязательно припрятала бы, если бы нашлось время перед свиданием... Но теперь Кристина торжественно поставила рамочку на стол - так, чтобы ее хорошо освещали свечи. Она ощутила при этом какое-то мазохистское удовлетворение - чем хуже, тем лучше! Виталий взглянул и заметил, что мальчики похожи на нее. Кристина окончательно разозлилась - это било не правдой, гость просто не пожелал разглядывать детей. Ей стало обидно за своих мальчиков. "Ведь они никому, кроме меня, не нужны, а я их ради этого чучела сплавила к маме!"
        - Странно, - заметила она. - Никто не считает, что они на меня похожи. Каждый похож на своего собственного, личного отца. Я два раза была замужем. Неужели не заметно, что у старшего волосы рыжие, а у младшего - светлые? Я-то шатенка.
        Виталий согласился, что проглядел такую важную подробность.
        - Неудивительно. - Кристина снова поиграла бровями. - Ты весь вечер на меня не смотришь.
        Завтра в толпе хотя бы сможешь узнать?
        - Ох, ну что ты злишься?! - не выдержал он наконец. - Ты же сама себя заводишь! На кого же мне смотреть, как не на тебя! Весь вечер были вместе!
        - Значит, тебе наплевать на моих детей! - теряя над собой контроль, не вполне логично заметила Кристина. Но ей было не до логики. В пылу спора она хлебнула внушительную порцию коньяку, и теперь ей было море по колено. Море слез - потому, что женщине стало очень жалко себя и свою нескладную жизнь. Она почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. - Значит, они тебе мешают!
        Виталий хотел что-то ответить, но, приглядевшись к ней, вдруг рассмеялся:
        - А я-то думаю: что с тобой вдруг случилось?
        По-моему, ты выпила лишнего!
        - Это твое мнение! - огрызнулась она. - Я сама решаю, сколько пить!
        - Если ты трезвая, - сказал он, - тогда почему ты вдруг завелась? Я же впервые слышу про твоих сыновей. Как я могу ими интересоваться?! Познакомь - тогда и начинай ругаться!
        - Как будто тебе хочется их увидеть. - Кристина уже всхлипывала. Она начала понимать, что Виталий абсолютно прав и последний бокал ей пить никак не стоило. Но признаваться в этом вслух не хотелось. Хотелось плакать, жалеть себя, клясть загубленную жизнь, а главным образом - гостя. Ведь это он ее напоил...
        Но Виталий продолжал смеяться. Он вдруг повеселел, а этого Кристина никак не ожидала. Ее прежние мужья обычно охотно вступали в перепалку, не делая скидок на то, трезва она или нет. Последний приятель, с которым она рассталась полмесяца назад, обозвал ее стервой и истеричкой - на том основании, что ей не понравилось, когда он шлепнул Гришу. Конечно, ребенок не должен был класть ему в тапку яйцо. Эта милая утренняя шутка была очень популярна у детей. Кристина давно привыкла проверять свои тапочки перед тем, как сунуть в них ноги, но никак не могла внушить детям, что так шутить нельзя. Кроме того, в результате этой остроумной комбинации расходовались продукты, которые ей было некогда покупать, и прибавлялось стирки - а стирать тоже не хотелось. Иногда она на время прекращала покупать яйца, но, когда они снова появлялись в холодильнике, дети рано или поздно не выдерживали...
        - Ну что ты смеешься?! - спросила она, отворачиваясь и пробуя пальцем, потекла тушь или нет.
        Тушь на пальце не отпечаталась, доказав свою стойкость. Это немного улучшило ей настроение - по крайней мере, она не выглядела страшилищем. - Знаешь, как трудно с детьми? Я же работаю! У меня один выходной!
        - Что ж ты их к матери отвезла? - поинтересовался Виталий. - Выходной-то сегодня?
        - А что я должна была сказать, когда ты позвонил? - огрызнулась она. - Приезжай, мол, поиграешь с двумя пацанами? Да ты бы посмотрел на них и с порога развернулся!
        - Почему ты так думаешь? - заинтересовался он. - На снимке они вроде ничего ребята!
        - Ну да, - проворчала Кристина, доставая пудреницу. - На снимке они просто ангелы. А вообще достают ужасно. Кому их воспитывать-то? Меня они не уважают. Это же мальчишки! Вот дал же Бог сыновей, а мужей отнял!
        Виталий сочувственно поинтересовался, что случилось с ее мужьями. Наверное, ее трагический тон создал у него впечатление, что оба умерли какой-то ужасной, неестественной смертью. Кристина объяснила, насколько он ошибается.
        - Оба живы-здоровы, живут в Москве, - рассказывала она, доставая сигарету. - Даже алименты какие-то платят. А заходят то раз в месяц, то вообще.., раз в полгода. Ну понятно, им теперь некогда. У обоих другие семьи. Вот говорят, что вы, мужчины, особенно привязываетесь к мальчишкам.
        Ну разве не чепуха? Если бы так было, дети бы в золоте ходили и каждый день отцов видели.
        Она хотела было прикурить от свечи, но Виталий остановил ее, поднеся зажигалку:
        - От свечи не прикуривай.
        - А что? - спросила она, с наслаждением затянувшись сигаретой. - Замуж больше не выйду?
        - Нет, моряка утопишь.
        Он тоже закурил. Свечи догорели почти до конца, и Кристина подумала, что скоро нужно будет включать свет. Она успокоилась. Молча курила и думала, что совершенно напрасно накричала на Виталия. "В конце концов, - с раскаянием думала она, - это я его обманула, не сказала про детей.
        Хотелось романтики. Зря, конечно. Ну не хочется мне в тридцать лет выглядеть старой тетенькой, матерью семейства!"
        Она раздавила окурок в пепельнице и вздохнула:
        - Если ты торопишься, то поезжай.
        - Да я не тороплюсь, - улыбнулся Виталий. - По-моему, это тебе очень хочется меня выпихнуть.
        А ты подумала, что я выпил еще больше, чем ты?
        Вот расшибусь, и это будет на твоей совести.
        - Так ты останешься? - спросила она. - Тебя никто дома не ждет?
        - Никто. Я развелся.
        Это сообщение очень заинтересовало Кристину.
        До сих пор она совершенно ничего не знала о семейном положении своего кавалера. Варя не смогла ей ничего сообщить - по ее утверждению, она видела Виталия ужасно давно, даже имени его не запомнила. Спрашивать напрямую было неловко - Кристина всегда боялась задавать мужчинам этот вопрос. Они могли решить, что у нее есть какие-то далеко идущие планы...
        - А дети есть? - поинтересовалась она.
        Виталий сообщил, что у него есть дочка, "уже большая". Кристина не поверила, сославшись на его возраст:
        - Да сколько тебе может быть лет? Тридцать, ты говорил? Когда же ты ее родил, если она взрослая?
        В тринадцать?
        Выяснилось, что девочке пять лет. Кристина не стала внушать своему гостю, что называть такого ребенка взрослым человеком - явное лицемерие. Ей было хорошо известно, что любой отец после развода пытается вступить в сделку со своей совестью, приписывая оставленному ребенку какие-то невероятные качества - полную самостоятельность, финансовую независимость, душевную черствость, которой мог бы обладать разве что опытный бандит, и прочие железобетонные качества. "В конце концов, не мое дело его осуждать, - подумала она. - Может, у него жена была стерва".
        Телефон зазвонил, когда Виталий пересел на диван к Кристине и она начала про себя гадать - когда он ее поцелует? Прямо сейчас или сперва предложит выпить за примирение? Когда раздался звонок, Виталий вздрогнул и взял ее за руку:
        - Не подходи!
        "Значит, хотел поцеловать прямо сейчас", - сообразила Кристина;
        - Может, это соседям, - шепотом сказала она. - Еще не так поздно...
        Звонок стих, но она тут же услышала щелчок - значит, в другой квартире повесили трубку. "Мне, - поняла Кристина. - Еще один повод, чтобы разозлиться на меня. Они бесятся, когда снимают трубку, а звонят мне..."
        Телефон снова зазвонил. Кристина со вздохом поднялась с дивана. Звонила се мама. Она осведомилась, не собирается ли дочь приехать за детьми.
        - Ну мам, - прикрывая трубку ладонью, заговорила Кристина. - Ну почему ты раз в жизни не хочешь с ними переночевать?
        - Не раз в жизни, а второй раз за месяц, - возразила мать. - Ты привозила их второго августа, забыла?
        Мать была права. В самом деле, Кристина привезла к ней ночевать детей, когда ей нужно было вплотную выяснить отношения со своим последним кавалером. Она сделала это вовсе не для того, чтобы скрыть от того наличие детей, - ведь он жил у нее и не хуже Кристины знал об их существовании. Просто ей подумалось, что ему хочется отдохнуть от шума и визга. Но ее труды пропали впустую - вскоре после этих каникул случился инцидент с тапкой и яйцом, и кавалер решительно собрал вещи... Впрочем, тапки оставил - их оставалось только выстирать или выбросить.
        - Мам, они останутся у тебя, - сказала Кристина. - Утром я их заберу. Ну куда я потащу детей на ночь глядя?
        - У тебя что - опять началось? - простонала в трубку мать. - Я только обрадовалась, что ты за ум взялась!
        - Ну что началось, мама, что началось?! - повысила голос Кристина. Она забыла о конспирации. - Другая бы на твоем месте радовалась, что я еще вообще кого-то интересую!
        - Другая бы на моем месте отшлепала тебя, - тоже повысила голос мать. - А твои дети, между прочим, сейчас швыряют друг в друга картошкой!
        - Не яйцами? - в испуге осведомилась Кристина.
        - Яйца я сварила им на ужин. Они их уже съели, слава Богу.
        Мать захотела узнать подробнее о новом поклоннике дочери. Где они были? В каком именно ресторане? Что ели, что пили, какая у него машина, женат ли, есть ли дети, платит ли он алименты дочери? Кристина отвечала, то переходя на шепот, то срываясь на крик. Бросить трубку она не могла - прекрасно знала, что тогда мать перезвонит. Это был просто реванш за погром в квартире - мать хотела хотя бы удовлетворить свое любопытство.
        Наконец полный отчет о поклоннике был дан.
        Кристина попросила к телефону старшего сына, выговорила ему за картофельный бой, велела все немедленно собрать, умыться, помочь брату раздеться и ложиться спать. Кладя трубку, она чувствовала себя плохой матерью и непочтительной дочерью. И так было всегда - как только она собиралась устроить свои личные дела.
        Виталий скромно дожидался ее почти в полной темноте. Одна свеча уже погасла, другая догорала .в лужице растекшегося воска. Кристина достала из шкафа последнюю свечку.
        - Зажгу ее. Не хочу включать свет.
        - Все в порядке? - спросил Виталий, стараясь разглядеть ее лицо.
        Она отворачивалась - вид у нее был расстроенный, а это ей не шло.
        Наконец свеча была установлена, зажжена, и хозяйка уселась на диван. Первые пятнадцать минут она исповедовалась в своей нелегкой жизни. "Раз уж откровенность, - решила Кристина, - то до конца. Все равно у меня ничего серьезного с ним не получится. Так хотя бы душу отведу!" А потом Виталий придвинулся, обнял ее за плечи и стал искать ее губы. Он поцеловал ее, зажав ей рот на полуслове - Кристина как раз дошла в своей исповеди до захватывающего, но совсем неромантического момента с тапкой и яйцом.
        Уже ближе к полуночи, когда догорала последняя свеча, Кристина села на краю дивана, поправила разметавшиеся волосы и шепнула:
        - Не хочешь выпить?
        - А почему ты шепчешь? - так же тихо спросил Виталий.
        Женщина рассмеялась:
        - Да по привычке! Чтобы детей не разбудить. Нет, тебя правда не шокирует, что у меня двое?
        - Ничуть! - решительно ответил он. - Правда, по тебе и не скажешь. Я когда тебя впервые увидел, решил, что у тебя вообще детей быть не может. Слишком молодая.
        Кристине было приятно услышать такой комплимент, но она не слишком принимала его на веру.
        Поэтому легонько хлопнула мужчину по губам и шутливо заметила:
        - Да, конечно, слишком молодая! Ты что. Не знал, что мы с Варькой одногодки?
        - Откуда мне это знать? - возразил он. - Она выглядит на свои тридцать, а ты нет.
        - Да перестань, - слегка обиделась за подругу Кристина. - Наоборот, она выглядит лучше. Не такая замученная, как я. У нее-то детей вообще нет. Кстати, я хотела ей позвонить... Ну ладно, завтра.
        Он тоже сел, застегнул рубашку на одну пуговицу и потянулся к бутылке. Они выпили, доели оставшуюся колбасу. Других деликатесов Кристина гостю не предложила - по той простой причине, что опять не успела сходить в магазин.
        - Так в чем проблема? - удивился Виталий. - Тут поблизости есть ночные магазины?
        Кристина припомнила магазин, работающий круглосуточно, но призналась, что никогда там не была.
        - В самом деле, мне только и остается, что ночью бегать за картошкой, - улыбнулась она. - Но с кем же я детей оставлю? Они проснутся среди ночи, увидят, что меня нет...
        - Испугаются? - посочувствовал Виталий.
        Кристина захохотала:
        - Сейчас! Разнесут все в щепки!
        Они все еще смеялись, когда снова зазвонил телефон. Кристина вскочила:
        - Это меня! Так поздно соседям не звонят!
        Она вылетела в коридор, сорвала трубку и услышала противный голосок:
        - Не спишь?
        - Нет! - рявкнула Кристина. - Что тебе от меня надо, сопляк?! Ты что привязался?! Бабке своей звони, если делать нечего!
        - Что, достало тебя все это? - предположил голосок, ничуть не смутившись. - Как поживаешь?
        - Лучше, чем ты, придурок! - крикнула Кристина.
        - Откуда тебе знать? - возмутился голосок.
        - Оттуда! Нормальный человек не будет звонить среди ночи и морочить людям голову! Значит, ты псих и место тебе - в психушке! Могу только посочувствовать!
        - Скоро тебе будут сочувствовать, - пообещал голосок. И странно - Кристине вдруг почудилось, что он не такой уж и детский, как ей казалось сначала. В голоске проскользнула какая-то странная нотка... И самым странным было то, что Кристине эта интонация показалась знакомой.
        Виталий, удивленный таким резким разговором, выглянул из комнаты. Кристина взглянула на него и вдруг поманила к себе. Зажав трубку ладонью, шепнула:
        - Тебе ведь тоже звонят по ночам и доводят?
        Ты, кажется, говорил!
        - Да! - оживился Виталий. - И тебе тоже? А ну, дай я с ним поговорю!
        Он выхватил у нее трубку. Глядя в его лицо, Кристина пыталась представить, что сейчас лепечет то противное создание на другом конце провода. И даже не подозревает, что слушатель уже другой... Виталий внезапно нахмурился и рявкнул:
        - Это ты, что ли?! Я же тебе говорил: не звони больше, все равно поймаю, тогда не реви!
        В следующий миг Кристина порадовалась, что отвезла детей к маме. Какими бы они хулиганами ни были, но все равно не годилось, чтобы дети слушали такую забористую ругань. Ее же эта лексика не шокировала - она даже любила, когда мужчина умеет со вкусом выругаться в нужную минуту. Виталий бросил трубку и выдохнул:
        - Черт, это тот же самый придурок!
        - Тот, кто тебе звонит? - изумилась Кристина. - Да быть не может! Ты перепутал!
        - Что я перепутал?! - Он все еще кипел от возмущения и отпустил еще одну заковыристую фразу. - Извини, черт! Но не сошел же я с ума, голос как-нибудь узнаю! Это тот самый!
        Тут она поверила - прежде всего потому, что нужно было как-то успокоить Виталия. Она видела, что он раскипятился не на шутку. Слышимость в доме была стандартная - и соседи в любой момент могли застучать по батарее. А что может быть хуже этого мерзкого стука во время свидания!
        - Ну, не переживай! - Она обняла его за плечи и легонько дунула ему в шею. - Подумаешь...
        Хулиган какой-то. Мы пойдем в магазин или нет?
        Я предупреждаю: завтракать будет нечем!
        Но и по дороге в магазин Виталий продолжал развивать ту же тему. Он в бешенстве рассказывал, что этот ненормальный ребенок (он употребил более сильное выражение) звонит ему как раз в тот момент, когда он засыпает, и говорит всякие идиотские вещи. Например, утверждает, что Виталию скоро станет не до сна или - еще того хлеще - что ему нужно получше приглядывать за своей дочкой.
        - Какое ему дело до моей дочери! - выкрикнул возмущенный мужчина, и Кристине пришлось попросить его говорить потише - их могли принять за пьяных, а документов у нее с собой не было.
        - Не хотелось бы закончить ночь в милиции, - улыбнулась Кристина и взяла Виталия под руку.
        Они накупили продуктов не на один завтрак, а минимум на десять. Кристина пыталась остановить своего кавалера, шептала, что у нее не очень вместительный холодильник... Но Виталий просто тыкал пальцем в разные банки и упаковки, щедро расплачивался и спрашивал, что любит Кристина и что - ее дети. Женщина таяла от счастья - впервые кому-то из ее поклонников было небезразлично, чем питаются ее отпрыски. У нее даже зародилась слабая надежда, что сыновья смогут понравиться Виталию. Не затем, чтобы когда-нибудь называть его папой, - этого она даже в самых радужных мечтах не предполагала. Но если они не будут ссориться хотя бы несколько недель...
        - Ты понимаешь, - втолковывал ей Виталий, сидя за вновь накрытым столом. - Я бы в самом деле решил, что это просто хулиганье донимает по телефону. Но откуда этот гад знает, что у меня дочка? Я уж и так и сяк прикидывал... В общем, предположил, что это, может, жена кого-нибудь натравила, чтобы меня расшевелить. Ну, чтобы я переживал за Машку. То есть, - поправился он, увидев выразительный взгляд Кристины, - бывшая жена, конечно.
        - А ты у нее спрашивал? - поинтересовалась Кристина, красиво раскладывая на тарелке кусочки сыра. Самой есть не хотелось - Виталий начисто отбил ей аппетит своим расследованием. Она-то надеялась, что они проведут остаток ночи как-то по-другому.
        - Спрашивал, конечно. Она отрицает. Говорит, что я все выдумал. Но я-то не могу подтащить ее к телефону и дать послушать!
        - А у тебя есть определитель номера?
        - Завтра же куплю! - пообещал Виталий. - Не желаю больше, чтобы этот гад смеялся надо мной.
        Нет, это кто-то неграмотный - неужели не понимает, что его в конце концов вычислят! Я все-таки считаю, что это кто-то из моих знакомых. Кто-то, кто после развода встал на сторону жены. А таких много было!
        Кристина спросила, как в таком свете смотрится то, что тот же самый хулиган звонит и ей.
        - Я твоих приятелей не знаю и твою семью не разбивала, - заметила она. - Я все-таки считаю, что нам звонят разные люди.
        - Разные?! - опять взвился Виталий. - Да это тот же самый придурочный голос! Неужели я не узнаю, я ведь не настолько пьян!
        Кристина вздохнула и отодвинула тарелку с сыром. Она заявила, что если он желает продолжать тему телефонного хулиганства, то она предпочитает лечь спать. Но у нее есть предложение не спать всю ночь - если он, конечно, еще в ней не разочаровался...
        С обоюдного согласия они выбрали второй вариант. Свечка к тому времени окончательно догорела, но Кристина нашла выход из положения. Над диваном висел фонарик, при свете которого она обычно читала перед сном. Она обернула фонарик свернутой в несколько раз розовой ночной рубашкой и осталась очень довольна результатом. И если при этом глухом розовом освещении ее и нельзя было принять за двадцатилетнюю девушку (хотя Виталий утверждал обратное), то и на свои тридцать лет она никак не выглядела. Об этом ей правдиво сообщило зеркало.

***
        Утром Виталий поднялся раньше, чем она. Ему нужно было заехать перед работой домой - взять кое-какие бумаги. Он извинился, что не может отвезти ее к матери, чтобы забрать детей. Но Кристина даже обрадовалась этому - она не могла без страха представить, что может заявить ее мама очередному поклоннику. Например: "Она вас хотя бы чаем напоила? Да? Странно..." Или: "Кристина, ты хотя бы спросила у него фамилию? Потом не жалуйся! Вспомни, что было в июне, ты даже в милицию не смогла заявить, когда пропал кошелек". Или еще что-нибудь в этом роде. Женщина давно убедилась в том, что ее мать вовсе не горит желанием снова увидеть дочь в подвенечном наряде. Когда Кристина выходила замуж в первый раз, мать радовалась.
        Когда дочь собралась замуж вторично, мать качала головой и строила мрачные прогнозы, которые, как ни удивительно, полностью сбылись. Кристина снова осталась с ребенком и без мужа. Мать довольно ядовито спрашивала, не достаточно ли плодить для нее внуков и не пора ли заняться зарабатыванием денег - благо у Кристины это получается лучше, чем стирать и готовить обеды.
        Но даже эти мысли не портили ей настроения, когда она явилась к маме за детьми. Картофельные бои, видимо, вчера затянулись - едва войдя в прихожую, женщина обнаружила на полу несколько клубней.
        - Я с ума сойду, - пожаловалась ей мать. - Они меня вообще не слушаются! А ты неплохо повеселилась, вся зеленая. Круги под глазами... И от тебя пахнет водкой!
        - Коньяком, - поправила дочь. - Мы пили коньяк. Очень дорогой!
        - Так твой новый приятель еще и алкоголик?
        Кристина быстро собрала детей. Те отбивались.
        Гриша заявил, что у него болит горло и он не желает идти в школу. Маленький Ваня заявлял, что тогда и он в садик не пойдет. Новый день вступал в свои права. Ночь миновала, оставив на память отчетливый запах гари, - ее ночная рубашка не выдержала нагрева довольно сильной лампочки и начала тлеть. Виталий даже предположил, что задымились они сами - так как возгорание случилось в довольно пикантный момент. Но Кристина быстро обнаружила источник дыма. Потом они проветривали квартиру, хохотали, разворачивая рубашку и разглядывая многочисленные черные пятна... А фонарик пришлось погасить совсем - абажур оказался вовсе не из стекла, а из пластика и сильно деформировался от жары.
        - Твой приятель ничего не стащил? - поинтересовалась мать. - Лучше проверь сразу.
        - Ой, мама, если бы ты знала, о чем говоришь. - Кристина сама удивилась, как мало ее задевали сегодня утром эти нападки! В другое время она бы тут же сорвалась на крик. - Он не только ничего не унес, он мне холодильник набил продуктами.
        Про убытки в виде ночной рубашки и фонарика она распространяться не стала. Иначе мать непременно бы заметила, что Кристина неудачница и мужчины пользуются ее дурацкой доверчивостью.
        - Купил продукты? - удивилась мать. - Странно. Ты что - не покормила его? Не удивлюсь, если он тебе больше не позвонит.
        - Посмотрим. - Кристина взглянула на часы и подхватила детей. - Мы побежали, я на работу опоздаю. Кстати, насчет звонков... Боюсь, телефона у меня очень скоро не будет. Ты не могла бы позвонить соседям и попробовать их уговорить не отключать меня? Моего голоса они уже не выносят, может, хоть тебя послушают?
        Мать наотрез отказалась. Она мотивировала отказ тем, что без телефона Кристина станет серьезнее и, во всяком случае, перестанет приглашать к себе всяких подозрительных личностей. Не будут же они посылать ей телеграммы!
        - Вот и проверишь - серьезный у тебя поклонник или нет, - сказала она на прощанье. - На тебя-то я уже давно рукой махнула! Мне детей жалко.
        Кристина отвезла старшего сына в школу, а младшего - в садик и отправилась на работу. В обеденный перерыв, сидя в пиццерии, она посекретничала с одной из сотрудниц - менеджером по продажам, у которой была приблизительно та же картина на личном фронте: ребенок, бывший муж, являющийся в гости раз в год, и приятель, который вот уже долгое время колебался - жениться или вовсе расстаться. Кристина сообщила, что встретила потрясающего во всех отношениях мужика. При упоминании о ресторане избалованная сотрудница только пожала плечами, заявив, что так все начинают, а заканчивают далеко не многие. Описание свидания при постоянно гаснущих свечах тоже особых эмоций не вызвало. Зато когда Кристина описала поход в ночной магазин и закупку огромного количества продуктов, приятельница отложила только что надкушенный кусок пиццы.
        - Слушай, а у него, наверное, серьезные намерения... Мужик не будет так просто заботиться о чужом холодильнике. Это для них священный предмет. Ты уверена, он понял, что у тебя двое детей?
        - Я сама ему рассказала, - с гордостью сообщила Кристина.
        - Ну, тогда держись за него зубами! И попробуй заглянуть ему в паспорт. Он может сколько угодно говорить, что разведен, но штамп о разводе - это штамп о разводе. Если он есть - считай, что тебе крупно повезло.
        Кристина и сама так считала. У нее сохранялось великолепное настроение вплоть до конца рабочего дня - пока не позвонил ее старший сын.
        Гриша весело сообщил, что, когда вернулся домой из школы, в дверь позвонила соседка и он открыл. А она пришла не одна, а с монтером - и тот сейчас отрежет им телефон.
        - Они разрешили мне тебе позвонить, - заявил Гриша. - В самый последний раз! Мам, я должен им отдать телефон - или не надо?
        - Телефон не отдавай, я сама его купила! - в испуге закричала Кристина. - Позови мне монтера. Нет, лучше соседку, тетю Люду! Люда?! Ну что же вы делаете, мы же столько раз об этом говорили! Неужели вам жалко, что я несколько раз в день куда-то звоню! А дети?! Они же дома одни сидят!
        А вдруг что-то случится, вдруг пожар, вдруг...
        Соседка посоветовала ей не говорить глупостей.
        Она очень официальным тоном заявила, что впервые услышала о том, что к ее линии подключен кто-то еще. Обнаружила это вчера вечером и немедленно отправилась на телефонную станцию. И пусть Кристина не выдумывает глупостей, а лучше собирает деньги на уплату крупного штрафа. Такие вещи даром не проходят. Кристина попросила позвать монтера и, поговорив с ним не дольше двух минут, поняла: надеяться не на что. Оказалось, что она совершила крупное правонарушение и никаких скидок на сложные семейные обстоятельства ожидать нечего. Кладя трубку, она подумала, что Виталий даже позвонить ей не сможет. К счастью, у нее был номер его телефона.
        Поймав себя на этой мысли, она даже испугалась немного. Случилась такая неприятность: она потеряла телефон - необходимую, привычную, такую любимую вещь. А ее волновало только одно - когда она опять увидит нового приятеля. "Неужели я опять влюбилась? - в ужасе подумала Кристина, доставая пудреницу и критически осматривая себя. - Ну, я еще ничего... Вообще-то почему бы и нет?
        Главное, чтобы он подольше не встречался с моей мамой. Никто не умеет делать мне лучшую антирекламу, чем она!"
        Потом ей пришло в голову, что отключение телефона имеет, кроме массы неудобств, одно положительное свойство: теперь ей никак не сможет позвонить обладатель того подленького голоска, не сможет испортить ей сладкие сны. "Представляю, как будет злиться этот придурок, набирая мой номер и постоянно попадая к соседям! - мстительно подумала она. - Да, а соседи-то как обрадуются! Ну что ж, эти тоже получат по заслугам! Лишить телефона двоих маленьких детей! Мне даже врача теперь неоткуда вызвать! Пусть теперь сами общаются с этим маньяком! Надеюсь, они ему понравятся!"
        И, развинтив тюбик помады, Кристина с улыбкой подвела губы.
        Глава 10
        - Утром девятнадцатого августа я была в гостях у подруги. - Варя так нервничала, что не смогла вспомнить телефон Кристины, и ей пришлось достать записную книжку. - С ней можно связаться, она все подтвердит.
        - Значит, вы утверждаете, что в фотомастерскую не приходили? - переспросил следователь.
        - Нет. И мне незачем туда ходить.
        - Как же вы объясните, что квитанция выписана на ваше имя и там стоит ваш телефон?
        - Не знаю! - Варя продолжала протягивать записную книжку, раскрытую на литере "К", где был записан телефон и адрес Кристины. - Кто-то подшутил надо мной, больше ничего в голову не приходит.
        Следователь наконец взял у нее книжку и стал читать. Варя старалась успокоиться, но это ни к чему не приводило. Вдобавок она не выспалась - за прошедшую ночь ей удалось отключиться часа на полтора, не больше. А потом она проснулась и, лежа в темноте, вспоминала о том, что ей только что пришлось пережить.
        Когда приехала милиция, родители Лизы неожиданно приняли сторону Вари, хотя до этого, казалось, горели желанием выдать ее за убийцу. Они объяснили, что скончавшийся зять имел обыкновение напиваться до бесчувствия. И мог оставить дверь открытой - почему бы и нет? Что эта женщина - подруга их покойной дочери. Тут Анна Павловна - так звали мать Лизы - начала плакать. Она объяснила, что ее дочь тоже скончалась недавно, можно сказать - только что... Вчера утром. Что ее убили на работе. После этого она уже ничего не могла сказать и, обняв внука, увела его на кухню.
        Сотрудники милиции беседовали в основном с Варей, так как родители Лизы прибыли, можно сказать, к шапочному разбору. Варя рассказала оперативнику то же, что им, то есть полуправду. Что Николай позвонил ей сегодня утром и предложил заехать за ней. Что ему было тяжело и она не смогла отказать в психологической поддержке этому человеку, хотя близко с ним знакома не была. Что, приехав к нему, поговорила о Лизе, потом убедилась, что он старается напиться до беспамятства, и безуспешно пыталась его отговорить. Когда он начал засыпать в кресле, она ушла. Но, отойдя от дома, обнаружила, что забыла плащ, и вернулась. Дверь оказалась не заперта. Николай спал в кресле и громко храпел. Варя сказала, что решила позвонить подруге. Дозвониться некоторое время не могла, пришлось набирать номер несколько раз. Потом она услышала в соседней комнате шаги и звук выстрела, который сперва приняла за шум от падения какого-то очень тяжелого предмета. Потом опять раздались шаги, хлопнула входная дверь. Когда она выглянула...
        - Я сперва решила, что он покончил с собой, - запинаясь, рассказывала Варя. Ее слушали очень внимательно, и от этого она еще больше терялась. Ей казалось, что ее сейчас остановят и спросят, почему она лжет. - Я увидела пистолет на полу, кровь... Он сидел в кресле, как прежде, только как будто немножко скособочился... От выстрела, наверное. Я смотрела и не понимала...
        - Вы, случайно, не знали - у него было оружие? - перебил ее оперативник.
        Варя ответила, что таких подробностей не знает.
        Вмешался тесть покойного. Он сообщил, что у Николая не только не было оружия - он его просто боялся.
        - У меня у самого есть охотничья лицензия, - объяснил тесть. - И ружье есть, конечно зарегистрированное. Сколько раз я их приглашал на охоту - его и Лизу! Она-то ездила, пока с ним не сошлась. С удовольствием ездила. И стрелять умела. А он и сам не охотился, и ее не пускал. Говорил, что это развлечение для идиотов и садистов.
        То есть для меня, - добавил тесть с нескрываемой обидой.
        - По-вашему, сам он застрелиться не мог? - спросил оперативник, продолжая разглядывать тело, вокруг которого хлопотал эксперт.
        - Да никогда! - убежденно произнес отец Лизы. - Он бы и не сообразил, куда там нажимать.
        Из кухни выглянула заплаканная, раскрасневшаяся Анна Павловна и сиплым голосом сообщила, что она тоже этого проклятого пистолета не видела.
        И уверена - его бросил убийца.
        - Вы сколько времени провели в той комнате? - повернулся следователь к Варе.
        Та подумала и робко предположила, что, наверное, минут пятнадцать. Никак не больше, скорее всего, даже меньше.
        - Вы что - пятнадцать минут не могли дозвониться до подруги?
        - Да, все время было занято. Она любит разговаривать по телефону. Я так и не дозвонилась.
        Потом оперативник расспрашивал родителей Лизы, не пропало ли что-нибудь из квартиры. Они тщательно все обыскали и заявили, что все ценные вещи остались на своих местах.
        - Особенно-то у них нечего было брать, - всхлипывала Анна Павловна. - А все, что есть, мы им подарили. И телевизор мы им купили, и магнитофон, и мебель... Она зарабатывала так, не очень...
        А Николай вообще второй год нигде не работал.
        Варе разрешили уйти, когда уже начало темнеть.
        У нее взяли все координаты, переписали данные паспорта. Она обязалась явиться, как только ее вызовут, чтобы дать все необходимые показания. Больше всего она боялась, что выплывет на свет история с квитанцией на ее имя. Тогда ей было бы очень трудно остаться в стороне.
        А наутро, когда она продолжала ворочаться в постели, уже не надеясь снова уснуть, ей позвонил следователь. И это был не тот оперативник, с которым она общалась накануне, а тот, кто вел дело об убийстве Елизаветы Юрьевны Шаповаловой - заведующей фотомастерской. Именно ему и передали материалы дела об убийстве Николая Шуртакова - ее гражданского мужа. Так как жена и муж погибли с промежутком чуть более суток, были основания предположить, что эти убийства как-то связаны. И случилось то, чего Варя боялась вот уже два дня. Ей пришлось давать показания по делу об убийстве Лизы.
        - Как-то странно получается, - заметил следователь, переписав координаты Кристины себе в блокнот. - Почему кому-то понадобилось оставлять ваши имя и телефон? Эта женщина - она наверняка ваша знакомая, так получается. Кто бы это мог быть, не предполагаете?
        - Только не Кристина... Не Кристина Гучкова, - решительно заявила Варя. - Она сама была в мастерской тем утром. Кристина пошла фотографироваться сразу после той женщины, которая дала мои координаты.
        - Погодите... - Следователь заглянул в свои бумаги. - Да, у меня уже фигурирует свидетель, Кристина Дмитриевна Гучкова. Это она же?
        - Да. Она нашла труп, - подтвердила Варя. - Совпадение невероятное... Ну, сами посудите, не могли же мы отправиться туда из ее квартиры поочередно, одна за другой, не зная об этом! Ведь она разминулась с той женщиной на несколько минут!
        Следователь как будто пропустил ее горячую тираду мимо ушей и поинтересовался: как получилось, что Варвара Александровна оказалась в то утро дома у подруги? Варя объяснила, что подруга одна воспитывает двоих сыновей и у нее постоянная проблема - ей не на кого их оставить. А она, Варя, ночевала в ту ночь у подружки и охотно согласилась последить за детьми, пока та сходит и сфотографируется.
        - Значит, вы сидели с детьми?
        - Да, - подтвердила Варя. - С двумя мальчиками... Мы смотрели телевизор. - Тут она слегка покривила душой, поскольку телевизор смотрели только дети, в то время как сама Варя спала. - Потом я приготовила им обед, - продолжала она. - Сварила суп. Пришла Кристина, а я уехала домой.
        - Ну хорошо, - кивнул следователь. - А кто-нибудь, кроме этих детей, может подтвердить, что вы в то утро никуда не выходили?
        - Разве их свидетельства недостаточно? - Варя пыталась говорить уверенно, но и сама была не слишком убеждена, что следствие примет к рассмотрению показания мальчиков, младшему из которых было четыре года, а старшему - семь лет. - Неужели вы думаете, что я бросила детей одних и убежала куда-то? Кроме того... - Она задохнулась от волнения - и выпалила:
        - Посудите сами... Если женщина, которая дала мои координаты, была именно я - неужели бы Кристина меня не узнала? Ведь она пришла сразу после той женщины!
        Варю попросили успокоиться. Руки у нее дрожали, когда она открывала сумочку и доставала сигареты. Она купила пачку по дороге в следственное управление - не выдержала искушения, долго стояла перед киоском и рассматривала новые, непривычные для нее марки сигарет. Таких еще не было в продаже, когда она бросила курить. Наконец Варя купила самые легкие. Однако теперь, когда она закурила, сигарета показалась ей очень крепкой, и она закашлялась.
        - Ведь это нелепо, - выдавила она, борясь с кашлем. - Я жена фотографа, который работал в той самой мастерской. Я там не раз бывала, меня все знали в лицо! Ну неужели вы думаете, что я бы решилась пойти туда и убить заведующую?! И зачем это мне? Мы были в очень хороших отношениях!
        Почему вы меня подозреваете?!
        Следователь предложил ей стакан воды, и Варя с благодарностью его приняла. Ей показалось, что в этом предложении был какой-то добрый знак. "Если бы я была настоящей подозреваемой, со мной бы так не носились, - решила она. - Нет, это просто чья-то злая шутка. А если пошутил именно убийца, то еще и жестокая шутка. Но кому выгодно подставить меня? Именно меня? Да с меня и взять-то нечего - это все знают! Ну, даже если меня посадят в тюрьму по обвинению в убийстве - кому от этого польза? Да никому!"
        - Знаете, у меня к вам предложение, - заявил следователь. - Я вызвал на половину двенадцатого кассиршу из мастерской. Она видела женщину, которая оплачивала заказ на фотосъемку, приняла у нее деньги, выписала квитанцию. Она сейчас придет сюда. Я не смогу прямо сейчас устроить официальную процедуру опознания, подбирать похожих на вас женщин... Вы согласны просто посидеть здесь, когда она войдет? Вам это ничем не грозит. Разве что она прямо на вас пальцем укажет и заявит, что вы - та самая. Тогда уже будем разбираться подробно.
        Варя с жаром приняла это предложение. Она не опасалась, что на нее "укажут пальцем", и была счастлива, что наконец-то недоразумение разрешится.
        Следователь уточнил еще кое-какие моменты, уже связанные со смертью Николая. Варя отвечала четко - ведь эту историю ей уже приходилось рассказывать. Потом ее попросили просто посидеть и подождать, и следователь принялся что-то писать, больше не обращая на нее никакого внимания.
        Незадолго до половины двенадцатого, когда Варя выкурила вторую сигарету, в дверь постучали.
        - Сидите спокойно, - приказал ей следователь.
        Дверь приоткрылась, и в кабинет робко заглянула полная дама в яркой шелковой блузке. В руке у нее был зажат пропуск.
        - Это к вам? Здравствуйте...
        - Проходите, - пригласил следователь. - Присаживайтесь.
        Варя сидела неподвижно. Однако ей стоило больших усилий сохранять равнодушное выражение лица.
        Она-то сразу узнала эту эффектную даму - та сидела в фотомастерской за кассой и принимала деньги.
        Кассирша в испуге поглядела на Варю - то ли приняла ее за помощника следователя, то ли за преступницу - и присела на скрипнувший под ее телесами стул. Следователь писал еще некоторое время, затем вдруг обратился к кассирше:
        - А вы не знакомы? Нет?
        - Нет, - робко ответила дама, оглядываясь на Варю. - А что? Должны быть знакомы?
        Варя молчала. Она с трудом скрывала свое торжество. Кассирша ее не узнала! Та уже в упор разглядывала Варю, хмурилась. И вдруг воскликнула:
        - Ой, узнала!
        - В самом деле? - насторожился следователь. - Я так и думал. Где же вы виделись?
        - Да у нас в мастерской! Она к Андрею приходила, - бесцеремонно указывая на Варю пальцем, заявила кассирша. - Это его жена!
        - И когда она приходила в последний раз? - осведомился слегка разочарованный следователь.
        Кассирша задумалась. Потом попросила дать ей календарик. Что-то высчитывала, тыча острым лиловым ногтем в цифры. Наконец заявила:
        - Либо шестнадцатого августа, либо семнадцатого. Я-то ее не видела. Мне Надя сказала, наша приемщица. Сказала, что приходила жена Андрея и с Елизаветой Юрьевной долго разговаривала. Та ее еще провожала до крыльца. А потом нам всем рассказала, что Андрей, оказывается, умер. - Кассирша снова оглянулась на Варю и добавила:
        - Мы даже выпили тогда после закрытия. Ну, по сто грамм. За упокой его души. Мои вам соболезнования, кстати.
        Варя сдержанно поблагодарила. У нее на душе теперь стало очень легко. Ее даже не взволновал вопрос следователя - не видела ли ее кассирша в тот день, когда погибла Елизавета Юрьевна?
        - Ну что вы, - удивилась та. - Я бы вспомнила. Нет, я вас давно не видела. - Она опять посмотрела на Варю.
        - Скажите, а когда вы выписывали квитанцию на имя и фамилию Варвары Кузминой, у вас никаких вопросов не возникло?
        Дама задумалась. Вопросительно поглядела на следователя, перевела взгляд на Варю... И вдруг догадалась. От этой догадки ее лицо покрылось розовыми пятнами. Она шумно выдохнула:
        - Так вы же тоже Кузмина! Андрей-то был Кузмин! Варвара Кузмина - это вы?!
        - Нет, не я! - не вытерпела Варя. - То есть я, конечно, но меня в тот день у вас не было!
        Следователь поблагодарил Варю и разрешил идти.
        Кассирша проводила ее долгим, подозрительным взглядом. Когда дверь закрылась, поинтересовалась:
        - Вы ее подозреваете?
        - Ну, вы же сами только что заявили, что та женщина - не Варвара Кузмина, - напомнил следователь. - Или вы теперь засомневались?
        - Да нет, это точно была не она. Хотя ростом и фигурой, может, немножко похожи. И та, которой я выписывала квитанцию, - с оттенком презрения добавила кассирша, - тоже была крашеная блондинка.
        Кассиршу ничуть не смутило, что и сама она относилась к той же категории. Ее попросили описать ту женщину подробнее. Татьяна Робертовна затруднилась с ответом:
        - Я в лица не всматриваюсь. Я их столько вижу, что даже во сне чеки им пробиваю. Так что я специально стараюсь на них не глядеть, чтобы меньше снились.
        - Но вы же, Татьяна Робертовна, говорите, что в то утро было мало желающих сфотографироваться. Неужели не сможете вспомнить, кто приходил?
        Квитанций у вас всего пять. Три были выписаны с девяти до десяти часов утра - верно?
        Кассирша подтвердила:
        - Самое горячее время! Все хотят сняться перед работой. А потом у нас затишье.
        - Тогда и пришла та женщина, крашеная блондинка? Так я вас понял? Точное время можете назвать?
        Татьяна Робертовна утверждала, что незнакомка явилась в половине двенадцатого или чуть позже. Сказала, что ей нужно сняться на загранпаспорт. Оплатила заказ. Квитанция была выписана по всем правилам.
        - Мы не требуем, чтобы клиент показал документы. Нам-то какое дело, как его зовут, - пояснила кассирша. - Конечно, можно любое имя назвать, от. фонаря. Я же не знала, что так получится...
        - Квитанцию выписывали вы сами?
        - Да. На фотосъемку квитанции выписываю я.
        А на печать и проявку - приемщицы. Мы так разделились, чтобы им не отвлекаться. Я пишу квитанцию, пробиваю чек, и человек идет сниматься. А готовые снимки получает по квитанции тоже у меня - у меня там под ногами стоит коробка.
        - Клиент никогда не расписывается на квитанции? - спросил следователь. - Там же есть графа "подпись заказчика".
        - Графа есть, - согласилась Татьяна Робертовна. - Но мы не просим, чтобы там расписывались.
        Зачем усложнять? Тут одно из двух: клиент заберет снимки - или, если ему не понравится, как его сняли, мы будем разбираться, кто виноват. Если он, например, плохо причесался или голову наклонил, тут уж не наша вина. Ну а если наш брак - переснимем или деньги вернем. А роспись ни к чему. Кому чужие фотографии нужны?
        - Ну хорошо, теперь постарайтесь все-таки припомнить, как выглядела та женщина, которая назвалась Варварой Кузминой. Как она себя вела?
        Может, вам что-то бросилось в глаза? Что-то отличительное?
        Кассирша впала в тихое отчаяние - по ее лицу было видно, что ответить ей будет нелегко.
        - Ну а как она продиктовала телефон? - допытывался следователь. - С ходу или в записную книжку смотрела?
        Татьяна Робертовна сказала, что уж таких подробностей точно вспомнить не сможет - пусть ее даже не мучают! Что до самой женщины, то, кроме цвета ее волос, она смогла припомнить лишь одно - у нее были какие-то странные глаза.
        - Странные? В чем заключалась эта странность?
        Кассирша мялась, кусала губы, совершенно забыв о том, что они густо накрашены, и бормотала что-то невнятное. Смысл ее слов сводился к тому, что она и тогда не совсем поняла, а теперь-то и подавно не может...
        - И все-таки? - настаивал следователь. - Она что - странно на вас смотрела? Или вообще не смотрела, прятала глаза?
        - Нет-нет! - вскинулась женщина. - Она посмотрела прямо на меня, и я тогда подумала, что глаза у нее странные... Ну, не знаю!.. - В ее голосе прозвучало отчаяние.
        - Вы абсолютно уверены, что та женщина - не Варвара Кузмина? Не та, с которой вы только что виделись?
        Татьяна Робертовна ответила, что тут сомнений быть не может - Варвару она бы узнала.
        - Я только имени ее никогда не слышала, - объяснила кассирша. - А так часто видела, как она за мужем заходит. Правда, в последнее время она что-то перестала появляться... Ну, не молодожены ведь они, так обычно и бывает. Сперва бегают друг за другом, а потом им это уже не нужно. Нет, я бы узнала ее. И как я не сообразила, что мне Андрееву фамилию называют? Хотя что уж там фамилия! Для меня все фамилии одинаковые... Вот если бы она какая-то нерусская была, я бы еще вспомнила. - Она вдруг запнулась. Подняла глаза не следователя и выдохнула:
        - Вспомнила! Вспомнила, что у нее было! Когда она на меня посмотрела, я еще подумала, что надо же - впервые вижу глаза как у того певца!
        - У певца? - изумился следователь.
        - Да! - Татьяна Робертовна пришла в возбуждение и начала жестикулировать. - Вот такой вот огромный плакат у моей дочки в комнате висит! Английский певец, я имени не помню, потому что я эту музыку не слушаю, я больше нашу эстраду люблю. И вот у него такие же глаза: один вообще черный, а другой - голубой! И это очень заметно, потому что он такой яркий блондин! Та женщина тоже была блондинка, и глаза очень выделялись!
        Она продолжала мучиться, пытаясь вспомнить имя певца на плакате, но следователь уже ее не слушал. То, что сказала кассирша, привело его в недоумение. Когда в кабинет вошла Варвара Кузмина, ему сперва показалось, что глаза у нее карие. Но когда она села к столу, он разглядел, что один глаз у нее на самом деле карий, а второй - какого-то неопределенного цвета. Из-за этой странности взгляд женщины казался каким-то неуверенным, ускользающим. Она не часто смотрела ему в лицо, моргала, опускала глаза. Правда, Кузмина тут же объяснила, что плохо спала ночью, но все же... Следователь забеспокоился.
        Отпустив Кузмину с миром, да еще устроив это противоречащее всем правилам опознание, он мог совершить серьезную ошибку. А ведь Варвара Кузмина вызвала у него доверие. Слишком нелепым было со стороны потенциального убийцы называть свое настоящее имя, давать домашний телефон. Женщину явно пытались подставить. Но теперь он бы не сказал это так уверенно.
        - Повторите еще раз, какого цвета были глаза у женщины, которой вы выписывали квитанцию, - попросил он кассиршу, которая к тому времени совершенно извелась, стараясь вспомнить имя певца.
        - Черный и голубой!
        - Вы уверены, что черный? Может быть, карий?
        Дама вздохнула:
        - Ой, ну не знаю... Может, темно-карий. Я и видела-то эти глаза секунды две, не больше. Не буду же я их под микроскопом рассматривать! Это вообще дело фотографа.
        - Значит, может быть, и карий?
        - Ну, карий и голубой. Одно вам скажу: они так отличались, что я сразу обратила внимание. И она все время моргала. Странный какой-то взгляд - глаза разные, слезятся, и веки дергаются. Будто что-то в глаз попало. То есть в оба глаза.
        - Моргала?! - Следователь не выдержал и повысил голос.
        Кассирша даже испугалась и попробовала отодвинуться вместе со стулом. Стул угрожающе заскрипел.
        - Да, моргала, - кивнула кассирша, чуть не плача. - А что такое?
        Следователь не стал делиться с нею своими опасениями. А если бы мог, то сказал бы, что настоящая Варвара Кузмина, которая явилась сегодня к нему для дачи показаний, тоже все время моргала и отводила взгляд.
        - И вы по-прежнему уверены, что это не та женщина, которая сидела здесь, у меня? - спросил следователь. - Подумайте хорошенько.
        Татьяна Робертовна пренебрежительно повела пухлым плечом:
        - Да лицо же другое - сколько можно повторять! Ну совсем другое, уж вы мне поверьте! Но фигура, да и походка, и волосы - примерно такие же... Только эта давно красилась, видно, а та недавно.
        - Это вы из чего заключаете?
        - Да у этой уже полголовы темные, а у той на сантиметр отросло, не больше.
        - И какой натуральный цвет?
        - Темный какой-то. Не очень, но заметно, что крашеная.
        - Ну а глаза? - допытывался следователь. - Глаза разве не такие же?
        Татьяна Робертовна засмеялась, но как-то не очень уверенно, как будто подозревала, что над ней издеваются.
        - Ну что вы! Я же говорила, что у той были разные глаза!
        - А у этой? Ведь у нее тоже разные глаза? Карий и голубой!
        Татьяна Робертовна, вероятно, решила, что над ней издеваются и желают как-то подловить на лжи.
        Она обиделась и некоторое время молчала, придирчиво разглядывая свой маникюр. Наконец, не поднимая глаз, заметила:
        - А по-моему, нет. По-моему, они одинаковые.
        - Вы же говорите, что неоднократно встречали Варвару Кузмину?
        Кассирша подтвердила.
        - И не замечали, что у нее разные глаза?
        - По-моему, одинаковые, - с прежним обидчивым упрямством отвечала дама. - По-моему, какие-то темные. Оба.
        Они еще некоторое время дискутировали на эту тему. Но сколько следователь ни уверял Татьяну Робертовну, что у Варвары Кузминой - у настоящей Кузминой - разные глаза, та не сдавалась и твердила, что уж такую-то деталь она бы не пропустила.
        Наконец следователь потерял терпение и сунул ей протокол:
        - Значит, вы утверждаете, что это не та женщина?
        - Да, - кивнула измученная кассирша.
        - Подпишите Здесь и здесь.
        Уже на пороге кабинета она оглянулась и пробормотала:
        - Если бы у нее были такие глаза, как у той, я бы давно уже обратила внимание. Это, знаете, так просто не проглядишь.
        Не получив ответа, дама закрыла за собой дверь.
        Кассирша была, в сущности, самым важным свидетелем из всего персонала мастерской. Она единственная видела в лицо женщину, назвавшуюся чужим именем. Даже если та была ни в чем не виновата, такое поведение в данных обстоятельствах все равно не могло выглядеть случайным. Та последней прошла за занавес и, вероятно, видела еще живую заведующую. Что там произошло - еще предстояло выяснить.
        Как только выяснилось, что в кабинет заведующей невозможно попасть иным путем, как через торговый зал и помещение для съемки, на замечку взяли всех, кто туда входил. И прежде всего двух клиенток, которые побывали там почти одна за другой. Первая из них - та самая загадочная женщина, которая представилась как Варвара Кузмина, - прошла за черный занавес и вскоре удалилась, не привлекая к себе внимания. Второй была Кристина Гучкова - женщина, благодаря которой был найден труп заведующей. Если бы не она, тело могло пролежать в кабинете намного дольше, и тогда никто из персонала уже не смог бы припомнить, кто входил за занавес и кто оттуда вышел. Благодаря Гучковой, тело было найдено почти сразу же. С момента смерти до того момента, как обнаружили труп, прошло никак не больше десяти - пятнадцати минут. И это позволяло сузить круг подозреваемых.
        На другой день после убийства, в воскресенье, мастерская не работала. Но всему персоналу было ведено собраться к двенадцати часам и занять свои места. Служащим предложили имитировать свои действия - те, которые они производили от половины одиннадцатого до полудня в субботу.
        Не явилась только Татьяна Робертовна - она позвонила в мастерскую, когда уже все собрались, и больным голосом пожаловалась на невыносимые сердечные боли. Сказала, что вчерашний шок для нее даром не прошел, что она всю ночь глотала таблетки, а сейчас думает, не вызвать ли "скорую", потому что подозревает инфаркт. С ней по телефону поговорил следователь. Женщина пообещала прийти в управление для дачи показаний, как только ей станет немножко получше. Несколько раз извинилась. И объявила, что вряд ли сорвет следственный эксперимент, так как вчера все время просидела за своей кассой и не покидала рабочего места с самого открытия до тех пор, пока не услышала про труп. Все служащие единодушно подтвердили, что так оно и было, и кассирша, успокоившись на свой счет, положила трубку.
        За машины, печатающие снимки, уселись девушка и парень. Они даже включили мониторы и принялись загружать и рассматривать на экранах пленки. Меняли цвет, яркость, нажимали клавиши и негромко переговаривались. Ирина и Борис работали в мастерской чуть больше года. Большую часть времени они проводили за этими машинами, сидя спиной к посетителям и к остальному персоналу.
        Они смотрели только на мониторы, а за машинами находилось только зарешеченное окно. Оба утверждали, что вообще не заметили, проходил ли кто-то на фотосъемку.
        - Я пришла в девять, все время сидела за машиной и только на несколько минут отлучалась, - сообщила лаборантка. И, чуть смутившись, добавила:
        - Только в туалет...
        Борис выходил на крыльцо покурить, незадолго до одиннадцати. Он сообщил, что ничего подозрительного не видел. И добавил, что перекинулся в то утро несколькими словами с Елизаветой Юрьевной и она показалась ему какой-то странной. Невыспавшейся, что ли...
        - Она была просто расстроенная! - вмешалась уборщица Лена, самая молодая из персонала. В то утро она задержалась на работе дольше обычного и поэтому теперь тоже участвовала в эксперименте. - Я думаю, что она предчувствовала...
        - Да что ты глупости говоришь! - перебила ее лаборантка с высоты своего вертящегося табурета. - Кто это может предчувствовать?! Залезла к ней какая-то маньячка, моча ей в голову ударила! Может, та и сама не знала, что через минуту горло кому-то перережет!
        Лена сообщила, что не видела, заходил ли кто за черный занавес в то время, о котором ее спрашивали, - после половины двенадцатого. Она большую часть времени провела убирая фотолабораторию и выбрасывая мусор. Его за неделю накопилось достаточно.
        И только приемщицы, Надя и Наташа, смогли рассказать кое-что существенное. Прежде всего одна из них тоже сделала попытку описать женщину, которая представилась кассирше как Варвара Кузмина.
        - Я видела, как женщина в зеленом плаще выбила в кассе чек, взяла квитанцию и прошла за занавес.
        Да, она была как будто блондинка. В руках - пакет и большой клетчатый зонтик. Знаете, из тех, которые не складываются. Я еще сказала Наташе, что такие зонтики ужасно неудобные. Все время приходится с ними таскаться, а когда откроешь, то всех задеваешь... Правда, Наташ?
        Вторая приемщица подтвердила слова напарницы. Она в это время занималась с клиентом, принимая у него заказ, но краем глаза заметила, что кто-то отодвигает занавес - тот совсем рядом с прилавком.
        - Сколько она там пробыла, не заметили? - спросил следователь.
        - Ну, не больше обычного, - сказала Надя. - Как всегда. Если бы она задержалась, мы бы обратили внимание.
        Вторая приемщица вполголоса заметила, что делать ей больше нечего - только контролировать, кто прошел за занавес, кто вышел. И на ту женщину она обратила внимание случайно, только потому, что та как-то странно морщилась и моргала.
        Наташа еще подумала: как же она будет сниматься, если у нее такой нервный тик? Наверняка Елизавета Юрьевна испортит немало кадров, пока обслужит эту клиентку.
        Тогда следователь не обратил особого внимания на слова о том, что незнакомка моргала и морщилась. Конечно, если это был нервный тик в такой явной форме, то лучшей приметы не отыскать. Но возможно, женщина просто волновалась, собиралась чихнуть - да мало ли что еще. Однако сегодня, поглядев на настоящую Варвару Кузмину, выслушав показания оправившейся от сердечного приступа кассирши, следователь всерьез задумался над этой деталью. Совпадало многое. Слишком многое для простой случайности. Рост, фигура, цвет волос, даже цвет глаз. Но при этом кассирша, неоднократно видевшая ранее настоящую Кузмину, утверждала, что это была не она. Кузмина - жена работавшего в мастерской фотографа, часто туда заходила, и уж приемщицы должны были бы ее узнать. Но они не только не узнали ее - обе утверждали, что эту женщину прежде не видели. А между тем одна из них рассмотрела даже нервный тик, искажавший лицо мнимой Кузминой.
        В конце концов следователь решил прежде всего проверить алиби Кузминой на утро субботы. Он позвонил по телефону, который дала ему женщина, и, дождавшись ответа, попросил позвать Кристину Гучкову. Ответ поразил его своей агрессивностью.
        Некая женщина, услышав его просьбу, буквально прорычала в трубку, что никакой Гучковой здесь нет и никогда не было! И пусть по этому номеру больше не звонят! Следователь остановил ее, назвал адрес, переписанный из записной книжки Кузминой, и попросил сказать - совпадает ли он.
        Женщина рявкнула:
        - Нет! Это другая квартира! Другая! И не перезванивайте, Гучкова больше по этому номеру не ответит!
        На этом разговор закончился. Следователь некоторое время пытался дозвониться самой Кузминой, чтобы выяснить, почему та дала неверные координаты, но там никто не снимал трубку. Наконец он сообразил, что лично переписывал телефон и адрес Гучковой из записной книжки Кузминой, а значит, подтасовать та вряд ли что-то могла. Разве что заранее подготовилась, написав в книжке фиктивные координаты подруги. Следователь извлек из дела материалы, переданные ему оперативником. Там также имелись адрес и телефон Гучковой, абсолютно совпадавшие с теми, которые дала Кузмина. Следователь ничего не понимал.

***
        В конце рабочего дня Кристина задержалась в офисе и обзвонила всех своих знакомых. Каждому трагическим голосом сообщала, что телефона у нее больше нет. Впрочем, для некоторых, особо провинившихся приятелей и приятельниц-предательниц она делала исключение и не извещала о случившихся переменах. Кристина с удовольствием представляла, как они будут попадать на соседку и как ласково та будет с ними беседовать. В общем, отключение телефона доставило ей приблизительно равное количество приятных и неприятных ощущений. В конце концов она позвонила Варе.
        Та очень разозлилась, потому что звонок поднял ее с постели. Услышав это, Кристина возмутилась:
        - Ты что, днем дрыхнешь? В детство впала?
        - Нет, ночь не спала, - пробормотала Варя. Со сна ее шатало, и она плохо различала предметы. Из-под ног с диким ревом вылетела кошка - Варя сослепу на нее наступила.
        - Я тоже не спала. - Кристина заговорщицки понизила голос. - Ну, знаешь ли... Виталий меня удивил. Я сперва думала, что с ним каши не сваришь, слишком он какой-то деловой. А он оказался мужчиной что надо! Мы сегодня опять встречаемся. - И Кристина задала свой любимый вопрос - Варя слышала его приблизительно раз в два месяца:
        - Как ты думаешь, я ему серьезно нравлюсь?
        Она спрашивала так, когда речь шла об очередном поклоннике. Причем Варя должна была вынести вердикт, основываясь зачастую на минутном знакомстве с этим персонажем. Но данное обстоятельство никогда не смущало Кристину. Ей было важно услышать чье-то одобрительное суждение о своем кавалере - а его правдивость женщину не волновала.
        - Не понимаю, - пробормотала Варя. - Ты про какого Виталия говоришь? Про Андреева одноклассника?
        - Ну да, - в раздражении подтвердила Кристина. - Про какого же еще? Да что с тобой? Чем ты ночью занималась, что у тебя память отшибло?!
        Я тоже не спала, а свежая как огурчик!
        Варя наконец стала приходить в себя. Вернувшись домой от следователя, она едва заставила себя раздеться - ее тянуло прилечь прямо в прихожей, на коврик у двери, и немедленно заснуть. Теперь она чувствовала себя гораздо лучше - ведь ее оправдали, кассирша решительно не опознала ее! И у Вари с души свалился тяжелейший камень, который мешал ей спать, есть, чувствовать себя свободной.
        Она уснула крепко и блаженно, не реагируя ни на приставания голодных кошек (вчера вечером их не покормили, и утром хозяйке тоже было некогда), ни на гудки машин под окнами, ни на телефонные звонки. Кристина же позвонила, когда Варя немного выспалась, - только поэтому она поднялась.
        - Ты все-таки настояла на своем, - вздохнула Варя. - Соблазнила его. Когда вы обменялись телефонами, я сразу подумала, что этим кончится. Ну и зачем он тебе нужен?
        Кристина обиделась:
        - Да ты его хотя бы разглядела? Он очень симпатичный.
        - Может быть. Ты его с детьми уже познакомила?
        - Ты прямо как моя мама! - воскликнула Кристина. - Я показала ему детскую фотографию, и они ему понравились. Но вообще-то дело не в этом. Мне теперь отрубили телефон, окончательно. Уже сегодня вечером можешь мне не звонить. А откуда я тебе буду звонить - для меня вообще загадка. Придется искать, где возле дома автоматы... Черт, ненавижу автоматы! Никогда не думала, что опущусь до такого!
        - А ты наскреби денег и заплати за установку телефона! - посоветовала Варя. - Давно нужно было это сделать! Или просто встать в очередь - и тебе бы дали бесплатно!
        - Наскреби денег, встань в очередь, - передразнила подругу Кристина. - Советовать всегда легко.
        Я даже не знаю, куда нужно пойти, к кому обратиться. А теперь еще и штраф придется платить!
        И тут Кристина сказала нечто, отчего Варя окончательно проснулась. Она сообщила, что вчера поздно вечером ей позвонил телефонный хулиган, похоже ребенок. И на этот звонок пожаловались соседи.
        - Ты его вычислила? - воскликнула Варя. - Как тебе удалось?!
        Кристина немного остудила ее пыл, объяснив, что имени этого типа не знает, но зато у нее есть все основания думать, что ей и Варе звонит один и тот же человек. Уж слишком все совпадает.
        - Но есть новость и покруче, - заявила она. - Этот юный хулиган позвонил и Виталию. Ты только представь! Я ему не поверила, мы чуть не поссорились. В общем-то зачем ему врать, правда? Наверное, ему звонит тот же самый оболтус...
        Варя наконец перебила Кристину: до сих пор ей не удавалось вставить ни слова - подруга великолепно умела вести диалог сама с собой, но при этом ей обязательно нужна была аудитория.
        - Послушай, но что же это получается?! - закричала она в трубку. - Значит, этот хулиган знает нас всех - всех троих? Но откуда?!
        - Вот и я говорю, - весело поддержала Кристина.
        - Я уже голову сломала над этим. Мы с тобой дружим сто лет, это всем известно, но с Виталием я встретилась только что, а звонили ему еще до того. Получается, должна быть связь через тебя.
        Ты-то его знала давно!
        - Да, но... Разве это называется - знала? Для меня даже его имя - новость! Виделись один раз...
        - Ну и что?! А кто-то об этом знает. - Кристина вдруг охнула:
        - Послушай, но тогда скорее это должно быть как-то связано с Андреем! Ведь Виталий - его друг, одноклассник. А ты - вообще его жена.
        Я... - Она мялась. - Ну.., а я твоя подруга, в общем, тоже какая-то связь есть. Когда тебе начали звонить?
        - После его смерти. В тот же вечер.
        - Так... А мне чуть позже, где-то за день до его похорон. Тогда и пожаловались соседи. А Виталию...
        Нужно уточнить, но мне кажется, что тоже не слишком давно. Наверное, после того, как умер Андрей.
        У Вари болезненно заколотилось сердце. Знакомое ощущение - уже несколько дней она ощущала какой-то дискомфорт в груди. Там, где раньше, как ей казалось, просто нечему было болеть.
        - Ну и как ты это объясняешь? - спросила она у подруги. - Я, например, не могу понять, зачем этот подонок всех нас изводит. Он ведь ничего не требует. Я бы поняла, если бы он просил денег, но ведь он просто говорит гадости и угрожает. Правда, непонятно чем... Как-то это по-детски. И в то же время - очень зло!
        - А может, он просто ничего не может сделать! - предположила Кристина. - Ненавидит нас, а достать не может! Но все равно, так этого оставлять нельзя. Он откуда-то знает, что у меня двое детей, а когда я соврала, что есть собака, засмеялся... Ну и мерзкий же у него смех, скажу я тебе!
        Короче, я только что поговорила с Виталием. Он как раз купил определитель номера, не пожалел денег. И приглашает меня к себе. - Голос Кристины теперь звучал все более просительно, и она начала делать подозрительно большие паузы между фразами:
        - Заодно мы подключим определитель к его телефону и попробуем поймать того гада...
        Ну, тебе ведь тоже это нужно, правда? Только я не знаю, что мне делать. К маме уже невозможно обращаться. Может быть, ты согласишься...
        - Посидеть с твоими детьми? - догадалась Варя.
        Подруга очень обрадовалась, что та сразу ее поняла. Она мило защебетала, что не так уж часто просит о таком одолжении, что Виталий в самом деле очень милый, что будет просто ужасно, если им придется расстаться из-за каких-то мелочей...
        Вроде тех, что мать Кристины ни в какую не же-4 лает брать к себе детей чаще чем раз в месяц.
        - А у меня в августе уже перебор - два раза они у нее ночевали, - заныла Кристина. - Ну что тебе стоит? Завтра поедешь на работу прямо от меня. Какая разница-то? А я прибегу пораньше и освобожу тебя от моих чертенят. Ну?
        Собственно, все эти просьбы и аргументы Варя я слышала уже много раз. И убедили ее вовсе не они.
        А только мысль о том, что ей снова придется ночевать в обществе одних кошек. А тем вполне хватало друг друга - с хозяйкой они общались мало. И еще одна мысль подтолкнула ее принять решение в пользу Кристины. У той отключили телефон - а значит, ни один телефонный маньяк не позвонит!
        - Хорошо, я приеду, - сказала Варя. - Во сколько вы встречаетесь?
        Глава 11
        Татьяна Робертовна вышла на крыльцо мастерской и с помощью скотча наклеила на дверь короткое объявление. Оно состояло всего из одной фразы:
        "Фотосъемка временно прекращена".
        Объявление она написала сама, уже в конце рабочего дня, устав объяснять клиентам, что фотографа у них в настоящее время нет. Многие пожимали плечами, спрашивали, где находится ближайшая мастерская, и уходили. Но были и такие, которые желали знать, когда появится фотограф.
        - Когда мы его примем на работу, - объясняла , Татьяна Робертовна.
        Одна женщина, которая желала сняться на удостоверение, оказалось, помнила Андрея Кузмина. Она поинтересовалась, почему его уволили. "По-моему, это был хороший фотограф". Кассирша, не подумав, заявила, что тот умер, а дама, которая его временно заменяла, тоже умерла, так что сейчас фотографа у них нет. После такого добросовестного объяснения женщина пулей вылетела из мастерской. Приемщица Наташа упрекнула Татьяну Робертовну:
        - Вы бы еще подробности убийства ей сообщили. Какое кому дело, кто у нас умер! Еще начнут нас стороной обходить. И так уже муж заявляет, чтобы я отсюда увольнялась.
        - Да ты что? - удивилась кассирша. - Он что, думает, мы тут все перемрем?
        Она пыталась пошутить, но ей самой стало жутковато от своих слов. Тогда Татьяна Робертовна написала объявление и вывесила его на двери, чтобы пресечь дальнейшие расспросы.
        Закрыться решили пораньше. Борис предложил устроить складчину и сбегать за водкой - помянуть Елизавету Юрьевну. Его единодушно поддержали - все ощущали напряжение и хотели как-то отвлечься.
        - А на похороны-то пойдем? - спросила приемщица Надя, поднимая стопку и беря печенье. - Наверное, нужно самим позвонить - спросить, на какое число назначили.
        - А кому звонить? С кем она жила? - поинтересовалась Татьяна Робертовна.
        Этого, как оказалось, никто толком не знал. Борис припомнил, что Елизавета Юрьевна как-то обмолвилась, что ее ждет муж, но больше никогда о нем не говорила. Зато Ирина, лаборантка, точно знала, что у заведующей был маленький ребенок.
        - Сын, - уточнила она.
        Женщины запричитали. О том, что у заведующей был ребенок, никто из них не слыхал, и теперь они бросились упрекать Ирину:
        - Что же ты раньше молчала? Ты откуда это знаешь?
        Ирина рассказала, что как-то столкнулась с Елизаветой Юрьевной в магазине, неподалеку от мастерской, уже по окончании работы. Та рассматривала детскую одежду и приценивалась к мальчишеской курточке. Ирина подошла ближе, заведующая заметила ее, и тогда они разговорились.
        - Я даже и не спрашивала, для кого она покупает куртку. Она сама сказала, что у нее сын. Я еще спросила, почему она никогда его в мастерскую не приведет, нам не покажет... А она как-то странно себя повела. - Ирина поставила на стол опустевшую стопку. - Замолчала, стала куртку ощупывать, хотя уже хорошо ее рассмотрела. Потом заговорила совсем о другом. Ну, я и решила, что ей, может, неприятно будет, если все узнают о ребенке. Мало ли почему... Поэтому я вам не стала рассказывать.
        - Ну конечно, - вступилась за Ирину кассирша. - Может, он без отца растет, а может, вообще бог знает от кого! Елизавета была молодая, а в молодости каких только глупостей не делают! Вот моя дочь, например...
        И она поведала миру, что ее дочка, большая любительница музыки, недавно потребовала, чтобы ей дали денег на новый фирменный диск своего любимого исполнителя. А когда мать ей отказала, заявив, что четыреста рублей - ото треть ее зарплаты, отца на работе тоже золотом не осыпают и вообще к чему такие траты... Тогда дочка попросту заперлась в ванной и попыталась перерезать себе вены.
        - Слава Богу, что я на табуретку встала и заглянула в окошко, - рассказывала кассирша. - Я как раз на кухне возилась, с ужином. И так мне вдруг стало сердце хватать - ну просто ужас! Я ведь тоже расстроилась, что не могу своему ребенку этот проклятый диск купить! Говорила ей: купи кассету, в тридцать раз дешевле получится! А она говорит, что в фирменном диске какой-то там вкладыш с фотографиями и черт-те что еще... И вот будто меня подтолкнули - я встала на табуретку и заглянула в окошко. А она сидит на полу, ревет и шпателем по руке водит! Мы как раз ремонтом занимались, под ванной лежали шпатели. Один совсем новенький, острый... Я чуть в обморок не упала!
        - Ну и купили вы ей диск? - поинтересовалась Наташа.
        - Конечно, - с оттенком гордости произнесла Татьяна Робертовна. - Лучше мы на макаронах недельку посидим, чем ребенка угробим!
        Мнения сотрудниц разделились. Некоторые считали, что Татьяна Робертовна поступила не правильно. По их мнению, следовало задать девчонке хорошую трепку и объяснить, что на диски пора зарабатывать самой - ну хоть в "Макдональдс" устроиться. Другие говорили, что у детей и так слишком мало радостей и гнусно лишать их последнего удовольствия. Борис в дискуссии участия не принимал, зато, когда все замолчали, авторитетно высказался:
        - Вряд ли бы она себе вены перерезала. Уверен, что это она специально сделала, чтобы на своем настоять. Шпателем этого все равно не сделаешь.
        - Тебе-то откуда знать? - вскинулась оскорбленная кассирша. Ей не понравилось, что кто-то преуменьшал опасность, грозившую ее ребенку. - Ты что, пробовал шпателем зарезаться?
        Их остановила Ирина:
        - Прекратите вы про зарезанных говорить! Ведь до сих пор Елизавета в глазах стоит!
        Все разом замолчали. Татьяна Робертовна тяжело дышала и поглаживала пышную грудь - слева, где сердце. Борис закурил и принялся разливать по второй стопке. Пили без тостов и не чокались - как на поминках. Стол накрыли в торговом зале - в других помещениях было невозможно развернуться.
        Сотрудники уселись вокруг круглого стола, где посетители обычно просматривали пленки и заполняли конверты. Когда Ирина остановила спорщиков, многие невольно покосились на черный занавес.
        Порванные петли пришили, занавес теперь висел ровно, как прежде... Но никогда он не притягивал к себе таких взглядов - робких и неприязненных.
        - Мне просто не верится, - тихо сказала Наташа. - Только в эту субботу она была жива... Хотя я и мертвую ее видела, и милиция здесь вчера была...
        А мне все-таки кажется, что это все не по-настоящему.
        - И мне тоже! - воскликнула Татьяна Робертовна. - Слишком уж она молоденькая! Я понимаю, когда такие тетки, как я, умирают, мы-то хоть пожили. Но когда молодые... Ужасно! Да еще ребеночек остался... С кем же он сейчас? Муж-то был или нет? Борис! Борис, к тебе обращаются!
        Тот очнулся - все это время он не сводил глаз с черного занавеса.
        - Странно... - пробормотал.
        - Что странно? - тормошила его кассирша. - Муж у нее был или нет? Что она тебе про него говорила?
        - Странно, что мы ничего не слышали, - сказал он. - Ведь это было за стенкой, совсем рядом.
        Ирина попросила его замолчать - мол, ей и так плохо. Но Борис упорно стоял на своем:
        - Нет, я хотел бы знать, почему она не закричала! Ведь что получается? Кто-то туда вошел, постучался к ней в кабинет... И зарезал ее! Ну конечно, она могла с первой секунды не разобраться, зачем к ней зашли, но что же она не закричала, когда увидела нож?! Мы же были рядом. И в мастерской толпа народу! Неужели она думала, что мы ей не поможем?! Я понимаю, что она не слишком тесно с нами общалась, но позвать-то могла!
        Ему никто не ответил. Ирина сидела закрыв лицо ладонями, как будто желая отгородиться от его слов.
        Внезапно она отняла руки и хрипло проговорила:
        - Кто-то звонит. Не слышите?
        И действительно, послышался звонок у служебного входа. Наташа в недоумении взглянула на часы:
        - Кто бы это...
        Она встала, собираясь открыть, но Борис не пустил ее одну. Те, кто остался в зале, ощущали странное напряжение и не двигались, пока не увидели, что Борис и Ирина возвращаются. За ними шла Лена.
        - Вы что так рано закрылись? - возмутилась она. - Я дергала, дергала дверь... Сами же сказали, чтобы сегодня я пришла вечером.
        - Да, - подтвердила Надя. - Совсем из головы вон! Это же я попросила прийти убраться. И потом, надо в конце концов смыть то пятно...
        Все ее прекрасно поняли. Пятно засохшей на стене крови оставалось там до сегодняшнего дня.
        В субботу, когда увезли тело, его заметили немногие. А в воскресенье, на следственном эксперименте, никто не решился спросить, можно ли смыть кровь. В конце концов было решено, что пятно уничтожат без консультации со следователем, - ведь оно уже было сфотографировано.
        Лену передернуло.
        - Да вы что?! Чтобы я стала трогать эту гадость?!
        Да никогда!
        - А кто же ее будет трогать?! - возмутилась Надя. - Я, что ли? И потом, это не гадость, это кровь!
        - Вот я и говорю, что гадость! - уже плаксиво заметила Лена. - Я не нанималась сюда кровь отмывать!
        Борис обнял девушку за плечи и усадил за стол:
        - Давай выпей с нами. Мы поминаем Елизавету. В конце концов, если тебе так страшно, я могу смыть это пятно. Резиновые перчатки у тебя есть?
        Лена опять содрогнулась. Сказала, что перчатки имеются, но она и в них не прикоснется к этому проклятому пятну.
        - Интересно, а кто же будет кабинет Елизаветы отмывать? - поинтересовалась Надя. - Здесь-то одно небольшое пятно, а там была целая лужа!
        Я как вспомню - в глазах темнеет...
        Борис прервал дискуссию, разлив остатки водки.
        Лена выпила и попросила у него сигарету. Затянувшись, заявила, что кабинет тоже отмывать не станет.
        Ни за что на свете! Она же потом руки до костей сотрет, ей все будет казаться, что на них осталась кровь. Женщины стали возмущаться ее брезгливостью, напоминать о служебных обязанностях, но Борис заступился за девушку:
        - Да что вы ее ругаете?! Она же совсем еще ребенок. Конечно, ей страшно. И потом, она дело говорит. Интересно, кто же будет возиться с этими пятнами в кабинете? Там их не так уж мало... Стол вообще, может, придется выбросить. Все-таки за ним человек умер, кто захочет сесть на то же место?
        - А меня больше волнует, когда кабинет откроют, - заметила кассирша. - Там в сейфе все бумаги.
        Ну ладно, эту неделю мы как-то проработаем, а потом все равно понадобится документация. И потом...
        Нельзя же нам без начальства. Так мы долго не протянем. Значит, скоро новый хозяин появится.
        Они обсудили ситуацию. Их фотомастерская была только одной из нескольких, принадлежавших к товариществу с ограниченной ответственностью. В последний раз директор товарищества взял на работу заведующую со стороны. В мастерской вскоре распространился слух, что Елизавета Юрьевна - дочка каких-то приятелей этого директора и попала на такую ответственную работу по блату. Да и ее возраст всех смущал. Но новая заведующая оказалась весьма деловитой, серьезной женщиной. Она всячески старалась оправдать свое назначение. А когда выяснилось, что она вдобавок неплохой фотограф, все с ней смирились. Но некоторая искусственность отношений, появившаяся с самого начала ее работы, все-таки осталась. Елизавета Юрьевна так ни с кем и не подружилась, никому не поверяла свои тайны, ни с кем не разговаривала о своих радостях и огорчениях...
        Но никто, в том числе и она сама, не стремился что-то изменить. Это всех устраивало. Кто теперь займет ее место - можно было только гадать.
        - Никто из нас - это точно, - сказала Надя.
        Она раскраснелась - то ли от водки, то ли от праведного возмущения. - Возьмут опять кого-то со стороны, а мы пляши под чужую дудочку.
        - Много тебе Лиза дудела? - возразил Борис. - Ладно, дамы, я предлагаю открыть вторую бутылку.
        Как-никак я купил две.
        Дамы немного поломались - никому не хотелось выглядеть в глазах сотрудниц алкоголичкой. Но Борис в конце концов налил всем. Даже Лене, которая отказывалась:
        - Если родители унюхают, что от меня пахнет...
        Я просто не знаю, что будет.
        Но несмотря на свои страхи, она все-таки выпила. Татьяна Робертовна, уже под изрядным хмельком, принялась описывать свой утренний визит к следователю. Рассказала и о встрече с вдовой Андрея, поведала, как следователь пытался ее убедить, что у Варвары Кузминой разные глаза.
        - Может, он ее специально рассматривал, не знаю, - с усмешкой говорила она. - Заявил, что у нее один глаз голубой, а второй карий. Только и я еще не до конца ослепла. Глаза у нее обычные. Усталые только. А та, которой я квитанцию выписывала, была с разными глазами - вот честное слово! За пять шагов видно, и вглядываться не приходится! Черный глаз и голубой - с ума можно сойти! Жуть!
        - Такого вообще не бывает, - заявила Лена.
        Она тоже захмелела и только поэтому решилась вступить в спор с кассиршей, которая была намного ее старше. - Я никогда такого не видела!
        Ее не поддержали. Выяснилось, что людей с глазами разного цвета знал каждый из присутствующих.
        Только Надя не смогла никого припомнить, но зато заявила, что у них в подъезде живет белая ангорская кошка, у которой тоже один глаз черный, а другой голубой.
        - Правда, кошка почему-то абсолютно глухая, - добавила она, и все рассмеялись.
        За столом воцарилась непринужденная атмосфера, многие закурили. Казалось, что повод, ради которого они тут собрались был не таким уж печальным, - во всяком случае, все постарались поменьше о нем вспоминать. Но так или иначе, эта тема все равно всплывала - тогда смех умолкал и анекдоты оставались недосказанными...
        - Интересно, зачем той женщине понадобилось подделываться под Кузмину? - спросил Борис. - Какой в этом смысл? Ведь все равно при опознании подлог раскроется. Странно как-то. Вот вы, Татьяна Робертовна, сразу поняли, что это не та?
        - Конечно, - с самодовольным видом ответила кассирша. - И как он меня ни мурыжил, я все равно на своем поставила.
        - А следователю хотелось доказать, что это была сама Кузмина?
        Кто-то высказал предположение, что следователю просто очень хочется поскорее арестовать убийцу. И поэтому он рад ухватиться за первого попавшегося. Надя заметила:
        - В самом деле, жену Андрея могли бы арестовать... Но только ее сразу бы выпустили. Мы почти все видели ее, хоть по разу. И уж как-нибудь отличили бы от той женщины.
        - Убийца - дурак! - заявил Борис. - А может, та женщина рассчитывала, что мы не видели настоящую Кузмину?
        - Тогда она не знала, что тут работал ее муж! - вступила в дискуссию Наташа. - Иначе бы не стала подделываться под нее.
        Лена осмелела настолько, что решилась перебить взрослых:
        - А я думаю, что она пришла просто для отвода глаз!
        - Как это? - удивился Борис.
        - Ну, так. Сами же говорите, что сразу поняли, что она не настоящая Кузмина. Так какой смысл под нее подделываться? Ее все равно не посадят!
        Я думаю, что убил кто-то другой, а она отвлекала внимание! - Лена победно оглядела присутствующих и убедилась, что произвела эффект. Все слушали ее очень внимательно. Она перевела дух и авторитетно заявила:
        - Ну, сами подумайте - вы эту фальшивую Кузмину все помните, только про нее и говорите! А ведь к заведующей еще кое-кто заходил и все об этом забыли! Но об этом все равно узнают! И тогда Кузмину отпустили бы, даже если бы арестовали!
        - Ну, тогда просто хотели ей отомстить, - высказалась Надя. - Сразу двух зайцев убить... Ой, пардон!
        И она замолчала. Но этой неловкости никто не заметил - все были слишком увлечены своими догадками. Особенно волновалась кассирша - как-никак, а она оказалась главной защитницей вдовы Андрея и сегодня отстаивала перед следователем ее интересы. Она заявила, что эта женщина вызывает у нее доверие, что она никак не могла так поступить и что ее, бедную, просто хотят подставить. И подставили бы, если бы не она! Только она не дала сбить себя с толку, так прямо и высказала все следователю! Напоследок Татьяна Робертовна поинтересовалась:
        - А кстати, Боря, почему ты говоришь, что убийца - дурак? Надо говорить - дура, это ведь женщина!
        - А я думаю, что женщина не могла такого сделать! - веско произнесла Ирина, перекрывая гул возражений. - Да вы что, какая там женщина?!
        Сами подумайте, что случилось, - Елизавете горло перерезали! Где вы видели женщину, которая на такое пойдет?!
        - А из ревности? - воскликнула Лена. Она уже была совсем пьяна, и Борис украдкой отодвинул от нее только что налитую стопку. - Из ревности что угодно можно сделать!
        - Ты бы могла зарезать из ревности? - поинтересовался Борис.
        - Да! - неожиданно ответила Лена. - Любая женщина могла бы!
        Ирина попросила ее не говорить глупостей, приведя старую поговорку о том, что в доме повешенного не говорят о веревке. Все снова притихли. Кое-кто вспомнил о неотложных делах и засобирался домой.
        Первой ушла кассирша. Она с сожалением покидала теплую компанию, заявив, что они давно уже не сидели по-человечески, - работа заела. Но дома ее ждали голодные дети, нужно было срочно соорудить им что-нибудь на ужин. Она напомнила Лене, чтобы та, закончив уборку, тщательно заперла запасной выход и отнесла ключи ей на дом. Один экземпляр ключей обычно хранила у себя заведующая, другой - кассирша. Они всегда договаривались накануне, кто на следующий день отопрет мастерскую и снимет ее с сигнализации. Но в крайних случаях ключи доверяли даже уборщице - замки были довольно простые, постановка на сигнализацию тоже не отличалась сложностью. В таком случае девушка должна была завезти ключи кассирше - та жила совсем рядом, в нескольких домах от мастерской, на той же улице.
        - Конечно, Татьяна Робертовна, все сделаю.
        Ведь не в первый раз, - успокоила кассиршу Лена.
        Та шутливо погрозила девушке пальцем и сказала, что у молодежи ветер в голове. А если мастерскую обворуют - кто будет отвечать? Напоследок кассирша пожаловалась на своего ленивого супруга и избалованных детей, которые себе даже яйцо сварить не умеют, и ушла, криво подкрасив губы. Походка у нее была нетвердая, и она воинственно размахивала сумкой.
        - В самом деле поздновато... Давайте по последней, дамы, и по домам, - вздохнул Борис. - Кстати, и бутылку прикончим. Лен, ты только все это безобразие со стола прибери. - Он указал на пустые бутылки, стопки и раскрошенное печенье. - Завтра сюда с утра люди придут...
        Лена вдруг прижала ладони к горящим щекам:
        - Погодите! Так вы что - все сейчас уйдете?!
        А я останусь?! Нет, я не согласна! Я одна кровь, отмывать не буду!
        - Ну, так берись за дело сейчас! - посоветовала Ирина. - Мы уж подождем минут двадцать.
        От страха юная уборщица заметно протрезвела.
        Она побежала в подсобку и вскоре вернулась с ведром горячей воды и тряпкой. Жалобным голосом спросила Бориса, не согласится ли тот смыть пятно. Ведь он вроде пообещал... Тот отмахнулся:
        - Да перестань, я пошутил. Я и дома никогда не прибираюсь, еще не хватало, чтобы на работе. И вообще, что ты так психуешь из-за пятна? Что - с кровью дела не имела? Тебе сколько лет-то?
        Лена залилась краской и молча откинула занавес.
        Ирина укоризненно взглянула на коллегу:
        - Ну что ты смущаешь девчонку! Сам же говоришь - она еще ребенок.
        - Ну не настолько же... - протянул он. - Ладно, давайте выпьем.
        За стеной раздалось шарканье мокрой тряпки.
        У Ирины дрогнула рука, в которой она держала налитую стопку, и водка выплеснулась на столешницу.
        - Скоро нам всем придется лечиться, - сказал Борис, поглядев на ее бледное лицо. - Ну, умерла она и умерла. Сколько народу умирает! Ты, надеюсь, не веришь в призраков?
        - Перестань, - прошептала Ирина. - Не все такие твердолобые, как ты. Я боюсь, понял? Боюсь, и все. И эта девчонка боится. Все мы боимся, и ты тоже боишься!
        У Ирины началась истерика. Она выплеснула водку на стол, закрыла ладонями лицо и зарыдала. Испуганные женщины принялись ее утешать.
        Надя тоже была очень бледна и твердила, что при первой возможности уволится.
        - Не могу я спокойно работать, когда за стеной человека убили, - твердила она. - Мне клиент говорит, какие кадры проявить, а я записываю совсем другие... Сегодня конвертов десять перепортила.
        Наташа гладила лаборантку по голове, как маленькую, пыталась ее успокоить. Но та мотала головой и продолжала надрывно всхлипывать. На шум из-за занавеса выглянула испуганная Лена:
        - Что у вас еще случилось?
        - Ничего, - отрезал Борис. - Бабы расклеились, одна ты держишься. Я-то считал, что ты здесь самая маленькая, а это они оказались хуже младенцев.
        Лена повыше натянула резиновые перчатки и снова исчезла. Она возилась несколько минут. Было слышно, как она двигает стул. Потом резко щелкнула резина - девушка стянула перчатки, откинула занавес и появилась в дверном проеме.
        - Я там кое-что нашла, у плинтуса. Вот, поглядите. Выбросить - или кому-то надо?
        Все повернулись к ней, даже заплаканная Ирина, которая никак не могла успокоиться. Девушка протягивала к ним руку, держа что-то на кончике указательного пальца:
        - Интересная какая-то штучка. Вроде бы из стекла, но она гнется... Я ее не сразу заметила.
        Наташа внимательно рассмотрела то, что протягивала девушка, и пожала плечами:
        - Не знаю, что это. Выбрось.
        Зато Борис заинтересовался находкой. Ему с трудом удалось взять крохотный полупрозрачный кружочек, вдавленный в середине, - тот никак не давался, скользил между пальцами.
        - Интересно, - пробормотал он. - Как будто от пуговицы? Или, может, от какого-то украшения?
        Дамы, вам лучше знать, это по вашей части.
        Но дамы только переглядывались и пожимали плечами. Наташа повторила свое предложение - отправить находку в мусорное ведро. Эта штучка явно не имеет никакой ценности, да и с уборкой пора закругляться - не сидеть же тут до полуночи! Лена снова взяла свою находку, присмотрелась - и вдруг воскликнула:
        - А, я поняла, что это такое! Это же линза!
        - Что? - удивилась Наташа. - Какая линза? От фотоаппарата отскочила?!
        - Да нет - от глаза! Это контактная линза! - Счастливая, Лена засмеялась, перекатывая на ладони свою находку. - Я вспомнила, что недавно читала в журнале рекламу. Так там были такие же линзы. И видите - она цветная! Голубая! Вот, предположим, у меня глаза серые, а если я вставлю эту линзу - у меня станет голубой глаз! - Она вдруг стала серьезной и сжала кулак. - А знаете, ведь эта штука дорогая. Я читала в рекламе, что она может стоить долларов сто, даже больше. Если она фирменная. Может, приколоться, попробовать вставить?
        Наташа пожала плечами:
        - Охота тебе в глаз совать всякую гадость! Она же, можно сказать, из помойки! Надо ее продезинфицировать!
        - А чем? Водкой можно?
        Борис покрутил пальцем у виска:
        - Ага, а еще лучше - сразу окунуть глаз в водку!
        Дезинфекция навсегда! Если это линза - тебе придется разориться на специальный раствор! Точно, девушки, я тоже вспомнил, что это такое. У меня приятель носит линзы. Но и мучается он с ними никак привыкнуть не может. Хочет от очков отказаться, они у него запотевают. Наверное, все-таки останется он при своих очках. Не принимают у него глаза эту штуку. Все время слезятся, он моргает, и линзы выскакивают. Уже одну пару посеял...
        Лена продолжала радоваться своей находке, перечеркнувшей даже те неприятные мгновения, которые девушке пришлось пережить, отмывая кровавое пятно.
        - Ну ладно, куплю я этот раствор, сколько он стоит-то? - говорила она сама себе - Зато, когда я эту штуку надену, у меня глаза станут разные!
        Лена все еще разглядывала линзу, когда поняла, что наступила тишина. Подняв глаза, обнаружила, что все собравшиеся как-то странно смотрят на нее.
        Девушка удивилась:
        - Вы что?
        - А ну-ка, дай! - Наташа протянула руку. - Дай ее сюда.
        - Но это я ее нашла!
        - Дай! Не будешь ты ее носить! Ее надо отдать следователю!
        Девушка в испуге взглянула на Бориса, будто искала у него защиты. Но тот молчал. Наташа, не слушая возражений, сама взяла линзу с ладони Лены и повернулась к свету.
        - Вы понимаете, что она нашла? Вы понимаете, откуда взялись у той женщины разные глаза?
        Борис!
        - Я понимаю, - откликнулся тот.
        - Ты только что сказал, что у твоего приятеля глаза слезятся от этих линз? Так?
        - Да.
        - У той женщины глаза тоже слезились! И она все время моргала, ты помнишь, Надя?
        Надя молча кивнула. Было видно, что она хочет что-то сказать, но не в силах справиться с непослушными губами. Наташа достала из сумочки носовой платок, уложила линзу в серединку и аккуратно завернула.
        - Лена, я тебя поздравляю, - сказала она, укладывая находку в сумочку. - Мне кажется, ты нашла очень важную для следствия вещь.
        Девушка боролась с разочарованием. Было ясно, что ей очень не хочется расставаться с такой ценной и необычной вещью. В конце концов она вздохнула:
        - Ну, если это так нужно для следствия... Вы думаете, у той женщины были цветные линзы?
        - А откуда же у нее такие контрастные глаза? Ты разве не слышала, что говорила Татьяна Робертовна? А она утверждала, что глаза были абсолютно разные, неестественно разные! - Наташа выделила последние слова. - Конечно неестественно! И моргала она потому, что это было для нее неестественно, непривычно! Она, я думаю, надела эти линзы впервые в жизни!
        - Чтобы подделаться под Кузмину? - севшим голосом спросила Ирина.
        - Конечно. Ведь у Кузминой тоже разные глаза - я не верю, что следователь совсем слепой и это ему почудилось. Наша Татьяна могла не разобраться, ведь она, не при ней сказано, видит не особенно хорошо. Резкий контраст ей в глаза бросился, а у самой Кузминой, наверное, все выглядит не так контрастно. Я-то сама ее глаз не помню, но следователю лучше знать.
        - И убийце тоже, - сказала Надя. Ее передернуло, она зябко повела плечами и встала из-за стола. - Мне пора домой. Ну что, вы остаетесь?
        - Я тоже пойду. - Ирина вскочила, будто ее подхлестнули. - Господи, как поздно! Наташа, ты идешь? Или собираешься все тут прочесать? Ведь должна быть еще одна линза, как ты считаешь?
        - Еще одна? - удивилась Наташа.
        - Конечно. Татьяна Робертовна говорит, что у той женщины один глаз был голубой, а другой черный. Значит, свои глаза у нее совсем иного цвета - ни того ни другого. Должна быть еще одна линза черная.
        - А почему? - допытывалась Наташа. - Может, у нее естественный цвет глаза - черный!
        - Эй, Лена, ты знаток линз! - чуть насмешливо обратился к девушке Борис. - Можно из черного-черного глаза сделать такой голубой, чтобы наша Татьяна Робертовна это сразу заметила?
        Девушка хихикнула:
        - Да не думаю. Черный цвет не так легко перебить. Я об этом читала. Вот если бы у кого-то из нас были черные глаза, мы бы сразу и проверили, забьет линза этот цвет или нет.
        Но черных глаз ни у кого не оказалось. Искать вторую линзу тоже никто желания не изъявил - исключая Лену и Бориса. Лена еще не закончила уборку, и ей так или иначе пришлось задержаться. А Борис добровольно вызвался ее охранять - на всякий случай, как он выразился.
        Уходя, Ирина подозвала его к себе и шепнула:
        - Слушай, ты только не вздумай приставать к девчонке. Потом неприятностей не оберешься.
        - Если я захочу приключений, то обращусь к тебе, - таким же заговорщицким шепотом ответил Борис. - Не переживай - я ее люблю братской любовью.
        Ирина слегка нахмурилась - видно, заверения Бориса не вызвали у нее особого доверия. Однако ушла. Оставшись в торговом зале один, Борис прошелся от стены к стены. Затем крикнул, обращаясь к Лене, скрытой занавесом:
        - Ну что? Ничего больше не нашла?
        - Ищу, - послышался сдавленный голос. Лена явно говорила низко склонившись к полу. - Пока ничего нет, только грязь. Вчера натоптали, что ли?
        Будто стадо слонов прошло. Борис, вы слушаете меня?
        - Ага, - откликнулся он, с удобством располагаясь у захламленного стола.
        Борис даже закинул одну ногу на столешницу, чего никогда бы себе не позволил при других сослуживицах. Он был лаборантом - рангом выше приемщицы, рангом ниже кассира, фотографа, а также заведующей и прочего начальства. Но уж во всяком случае, он был особой поважнее уборщицы - и знал, что она ни слова ему не скажет, хотя стол придется мыть именно ей.
        - Знаете, в тот день, ну, когда убили Елизавету Юрьевну... Я убиралась, вы же меня заставили, а сами все ушли... Мне было так страшно! И тут пришла одна женщина, такая странная...
        - Привидение? - предположил он, разминая сигарету.
        Занавеска отодвинулась, и оттуда показалось раскрасневшееся лицо Лены.
        - Ну перестаньте, пожалуйста! Никакое не привидение, живая женщина. Она сказала, что Елизавета - ее подруга и делала для нее снимки... Я уж точно не помню, что она мне наговорила, только я впустила ее. Она очень просила пропустить. А потом прошла сюда и рассматривала кровь на стене.
        Борис выпустил струю дыма и небрежно заметил:
        - Ну и в чем дело? Понятно же, что приходила сама убийца.
        - Вы что - всерьез? - уронила тряпку Лена. - Нет, правда?! А почему?!
        - Да потому, что убийцу всегда тянет на место преступления, - темная ты девица! Неужели не знаешь?
        Лена не знала. Борис закинул на стол вторую ногу и сладко потянулся:
        - Эх, молодежь, молодежь... Всему-то вас нужно учить... Ну и что сделала преступница, увидев кровь? Побелела, задрожала? Быстро в страхе убежала?
        У девушки дрогнули губы - она, видимо, не знала, улыбнуться ей или возмутиться. В конце концов сказала:
        - Ничего она такого не сделала. Посмотрела на , пятно и ушла.
        Борис вдруг стал серьезным:
        - Ты правду говоришь? Я думал, так... Запугать меня пытаешься.
        - Ну конечно правду!
        - А ты кому-нибудь про это рассказывала?
        - Нет. А надо было?
        Борис некоторое время смотрел на девушку так, будто оценивал ее умственные способности. И наконец вздохнул:
        - Слушай, заканчивай уборку. Или я уйду, а ты опять будешь помирать со страху.
        Он даже помог Лене убрать посуду со стола. Девушка работала молча и, казалось, думала о чем-то своем. Борис даже спросил, почему она вдруг загрустила. Лена подняла на него глаза:
        - Так, ничего... Я вдруг подумала, а если это правда?..
        - Что именно?
        - Да так. Ничего. Не может такого быть.
        Он взглянул на часы, и Лена, заметив этот взгляд, подхватила мусорное ведро:
        - Пойду выкину. Да вы идите, если вам нужно.
        Я не боюсь.
        Борис довольно некстати припомнил предупреждение Ирины - не заигрывать с этим ребенком.
        Впрочем, это предупреждение ничего удивительного в себе не заключало. У него с Ириной то налаживался, то давал сбой вполне безобидный служебный флирт. Но решительных шагов никто из них не делал.
        С одной стороны, они проводили вместе очень много времени - даже слишком много, - когда просиживали целыми днями за стоящими рядом компьютерами. С другой стороны, Борис никак не мог решить: хочется ли ему видеть Ирину еще и после работы? Не будет ли это явным перебором? Возможно, девушку терзали какие-то другие сомнения, но она об этом не говорила. Однако чувствовала себя вправе ревновать его к молоденькой уборщице.
        Борис пожал плечами:
        - Если тебе не страшно - я действительно пойду. Ты не думай слишком много о той женщине.
        Может, это на самом деле знакомая Елизаветы. Я же так просто, пошутил...
        Он попрощался и ушел. Девушка проводила его до дверей, вышла во двор, вытрясла ведро в мусорный контейнер. Постояла немного во дворе, глядя на затянутое облаками небо, прикидывая, успеет ли она попасть домой до того, как начнется дождь.
        Вернулась в мастерскую и заперла за собой дверь.
        Нужно было протереть прилавки, стол для заказов, полить цветы на стальной подставке. Чтобы было веселее работать, она включила магнитолу, стоявшую за прилавком. Магнитола была собственностью мастерской, а вот диски, которые стояли рядом в коробке, принадлежали сотрудникам. Они приносили свою любимую музыку на работу - чтобы скрасить свой довольно однообразный труд. У Лены никаких дисков здесь не было - ее зарплата не позволяла тратить деньги даже на самые дешевые диски российского производства. Да и полный рабочий день она тут не проводила - значит, и скучала меньше остальных.
        Девушка придирчиво пересмотрела диски. Борис слушал "Битлз" и Элиса Купера, Татьяна Робертовна - Аллу Пугачеву, Наташа - Рики Мартина, Ирина предпочитала Энрике Иглесиаса.
        Девушка выбрала любимый диск Нади - та часто ставила душещипательного Криса Айзика.
        Убираться под музыку было куда веселее, чем просто шаркать тряпкой и высматривать пыль на подоконниках. Лена сделала звук погромче - в конце концов, она сейчас совершенно одна, чувствует себя полной хозяйкой и никто ей ничего не запретит! Она доела печенье, оставшееся после застолья, и снова взялась за уборку. Чтобы было повеселее, Лена даже принялась подпевать. Английского языка она не знала и поэтому просто подвывала, стараясь попадать в тон.
        Она уже заканчивала уборку, когда у запасного выхода раздался звонок. Лена быстро убрала звук и побежала к двери. Она почему-то чувствовала себя виноватой, хотя ничего дурного не делала. Правда, слушала чужой диск, но ведь это же еще не преступление! И диску от этого хуже не станет!
        Она посмотрела в глазок и открыла дверь:
        - А я заканчиваю уже... Что-то забыли?
        И, пританцовывая, вернулась в зал. Бросила в ведро тряпку, прополоскала ее, принялась отжимать. Ее отражение плясало в темной воде, искажалось, шло кругами. И вдруг она увидела там еще одно лицо. Девушка подняла голову, хотела что-то спросить...
        Ее рот зажала сильная, на удивление жесткая рука, и Лена от неожиданности выпустила тряпку.
        Она попыталась взвизгнуть, потому что уже в этот миг поняла все - и как она была права, и как глупа... Это было ее последней мыслью - или одной из последних.
        Глава 12
        Только в десятом часу вечера, домывая грязную посуду после наспех приготовленного ужина, Татьяна Робертовна спохватилась, что Лена до сих пор не зашла и не отдала ключи. Она удивилась, что вечеринка затянулась так надолго, - когда кассирша уходила, у нее создалось впечатление, что все остальные тоже собираются по домам. Потом она уселась смотреть новости и забыла про ключи.
        Как обычно случалось после трудового дня, женщина задремала в кресле. Ее разбудил собственный храп. Она выпрямилась, нашарила ногами свалившиеся тапочки и окликнула мужа, спросив, который час. Услышав, что уже пять минут одиннадцатого, Татьяна Робертовна осведомилась, не заходила ли девушка из мастерской. Муж ответил, что никто не заходил.
        Тогда кассирша забеспокоилась всерьез. Ей представилась картина всеобщего разгула в мастерской - наверняка этот Борис сбегал за очередной бутылкой и уломал девиц остаться... А вдруг он остался с какой-нибудь одной девицей?! Татьяну Робертовну передернуло. Она быстро сообразила, что Лена, которой она доверила ключи, никому их не отдаст, - таковы были самые строгие указания, полученные юной уборщицей. И она их выполняла, опасаясь потерять работу. А значит... Борис, скорее всего, соблазнил эту дурочку!
        Муж как раз собирался выгуливать болонку - дряхлую, неповоротливую и очень глупую собаку, доставшуюся Татьяне Робертовне по наследству от недавно умершей свекрови. Кассирша свою свекровь никогда особенно не любила, а собаку воспринимала как последнюю подстроенную ей гадость.
        Болонка была настолько древняя, что постепенно впадала в маразм и могла нагадить в квартире, если вовремя ее не выгулять.
        - Я с тобой, - вызвалась Татьяна, поспешно облачаясь в спортивный костюм. - Надо заглянуть в мастерскую. Пойдем вместе.
        Муж охотно принял это предложение, попытавшись, правда, всучить собаку жене - раз та все равно идет прогуляться. Но Татьяна Робертовна резко заявила, что однажды дала слово не прикасаться к этой пакости и не собирается отступать от своих позиций. Они отправились на прогулку, причем болонка всячески тормозила темп, замирая у каждого дерева в тупом оцепенении. Татьяна Робертовна нервничала все больше и торопила супруга:
        - Ну дерни ты поводок, нельзя же так тащиться!
        Хотела бы я знать, что они там делают в такое время!
        Неужели думают, что я их не накрою?! Я просто уверена, что там Борис с какой-то девицей!
        Проходя мимо крыльца мастерской, Татьяна Робертовна обратила внимание на то, что света в окнах нет. Это еще больше ее встревожило. Они свернули во двор, и полная кассирша с удивительной быстротой вбежала в подъезд и стала жать на кнопку звонка. Она прикладывала ухо к железной двери и слышала, как в мастерской замирает звон. Но никто не шел открывать. Тогда женщина решила, что вечеринка все-таки закончилась и Лена пошла к ней домой возвращать ключи. Она заторопилась обратно, да так, что бросила мужа с болонкой, - собака устала и тащилась все медленнее. В последнее время ее не выводили дальше собственного двора.
        Но дома Татьяна Робертовна узнала, что никто не приходил и никаких ключей не отдавал. Дети, а потом и муж пытались ее успокоить, но женщина никого не слушала. Впервые ее так подло обманули - оставили без ключей! Она лицо материально ответственное - если что случится, отвечать придется ей!
        - Если бы я знала, что у них совести нет, давно бы разогнала эту пьянку! - запричитала она и принялась названивать всем сотрудникам.
        Надю вытащил из ванной муж, и та раздраженно заявила, что ушла почти сразу и никаких ключей не брала. То же самое ответила и Наташа, которую оторвали от просмотра фантастического сериала.
        Ирины не оказалось дома - трубку никто не снял.
        Зато Борис, которому Татьяна Робертовна никак не могла дозвониться, в конце концов оказался на месте. Он был очень удивлен и встревожен, когда узнал, что Лена до сих пор не вернула ключи.
        - Я, правда, остался с ней последним, - оправдывался он. - Девчонке было страшновато. Но потом она вроде осмелела, и я ушел. Но она почти закончила убираться... Странно. Где же она гуляет?
        Телефона Лены никто не знал. Она была слишком незначительным лицом, чтобы кому-то понадобились ее координаты. Правда, в сейфе у Елизаветы Юрьевны хранилась ее трудовая книжка и все данные, но до сейфа добраться было нельзя по многим причинам. И самое главное - никто больше не имел ключей от мастерской.
        Татьяна Робертовна была в отчаянии.
        - Завтра не сможем вовремя открыться, если эта дура не придет! Борька, ты что, вдребезги ее напоил? Может, она упала где-нибудь в кусты и дрыхнет?!
        Тот уверял, что девушка чувствовала себя нормально и упиться вдребезги никак не могла. Во всяком случае, при нем. А без него, в одиночестве, ей просто нечего было пить - ведь водка закончилась. Он посоветовал Татьяне Робертовне успокоиться и не принимать все так близко к сердцу.
        Мол, нужно потерпеть до утра. Возможно, девушка заторопилась домой и только потом вспомнила про ключи. Конечно, время было уже позднее, и ей стало страшновато ехать обратно, чтобы их вернуть. Могло случиться и так, что ее просто не отпустили родители.
        - Лена говорила, что они у нее строгие, - припомнил Борис. - А уж если унюхали, что девчонка выпила... Мог такой скандал разразиться, что она про все на свете забыла, не только про ключи. Ничего, утром привезет.
        На другое утро Татьяна Робертовна явилась на работу первой. Она постояла несколько минут на крыльце, подергала запертую дверь, потом обошла здание и позвонила с запасного входа. Обе двери оказались заперты, на звонок никто не отвечал. Через некоторое время стали являться другие сотрудники мастерской. Они разделились на две группы - кто-то стоял во дворе, кто-то - на крыльце. Все поджидали Лену, но та не появлялась.
        Вскоре начали подходить первые утренние клиенты. Татьяна Робертовна была уже не в состоянии говорить. Она сосала таблетку валидола и со страдальческим лицом отворачивалась, когда очередной клиент спрашивал, когда откроется мастерская.
        - Кто-нибудь вообще знает, где она живет? - спросила Ирина. - Что эта девчонка воображает?
        Что мы ее простим по молодости?! Напилась и загуляла где-то!
        Они пытались сообразить, как проникнуть в мастерскую, но ничего не могли придумать. Второй экземпляр ключей хранился в сумочке Елизаветы Юрьевны, но сумочку забрала милиция - вместе со всем ее содержимым. Где теперь находились эти ключи - неизвестно. Борис первым сообразил, что стоит позвонить в охранный пункт и спросить, поставлена ли мастерская на сигнализацию. Он одолжил у Наташи жетончик, сбегал к ближайшему автомату и вскоре вернулся - совершенно обескураженный:
        - Там говорят, что объект на сигнализацию не поставлен. Вчера утром был снят с охраны - и все.
        Больше никаких контактов не было.
        Татьяна Робертовна повернулась к нему с искаженным от ярости лицом:
        - Ну, Борис, я тебе никогда не прощу, что ты напоил эту дуру! О ней я уже не говорю! Как только увижу - вмажу, своих не узнает! Бросила мастерскую без охраны! Спасибо, хоть дверь догадалась запереть! Ну что вам? Что?! - уставилась она на подошедшую к ней скромно одетую женщину. - Закрыто, не видите?!
        Но женщина как будто не заметила грубости.
        Она, явно волнуясь, попросила сказать, у кого заночевала ее дочь. Вчера она не пришла с работы и не позвонила... После минутного общего недоумения выяснилось, что это - мать Лены.
        - Не знаю, где она! - рявкнула Татьяна Робертовна. - Сама ее ищу! У нее ключи, мы даже на работу попасть не можем, спасибо вашей Леночке!
        Господи ты Боже мой, а отвечать все равно буду я!
        Ирина отвела женщину в сторонку и несколько минут о чем-то ее расспрашивала. Потом подозвала Бориса:
        - Ты понимаешь, она никогда не ночевала вне дома. Всегда возвращалась.
        - Всегда! - подтвердила измученная женщина. - Я уже всех ее подружек обзвонила. Никто ее вчера не видел... Я всю ночь не спала... И вот подумала, может, она у кого-то из вас заночевала?
        - А парня у нее не было? - спросил Борис.
        Ирина укоризненно на него взглянула, и он замолчал. Мать Лены, нервно теребя ремешок своей потрепанной сумки, сказала, что у ее дочери никакого парня не было и вообще она никогда бы себе не позволила остаться где-то ночевать. Ей это не разрешалось.
        - Вчера она осталась в мастерской последней, чтобы убраться, - осторожно сказала Ирина. - Но вы же видите - все заперто... Не знаю, почему она...
        Ее прервал пронзительный крик. Ирина в испуге обернулась и увидела прильнувшую к зарешеченному окну Наташу. Та всматривалась в помещение зала, приложив ладони к вискам, отгораживаясь от утреннего света. Наташа опустила руки и повернулась к собравшимся. На ней лица не было.
        - Там, там... - пробормотала она, как-то странно дергая подбородком. - Там, внутри... Лежит.
        Все бросились к окнам. Борису тоже удалось разглядеть то, что находилось в зале. Впрочем, увидел он не много. Какой-то темный предмет, в котором с трудом узнал опрокинутое ведро. Сдвинутый на середину комнаты стул - когда он уходил, стул стоял совсем по-другому. И темную бесформенную массу на полу...
        - Это она! - продолжала кричать Наташа. - Она там лежит!
        - Тише, тут ее мать. - Ирина схватила приемщицу за локоть. - Не кричи.
        Татьяна Робертовна, которая до сих пор безуспешно пыталась увидеть что-то в окне, внезапно вскрикнула:
        - Господи! Ну конечно! Копия ключей есть еще в охранном пункте! Мы же сдавали туда ключи, как я забыла! Борис, немедленно поезжай... Нет, я с тобой, тебе не отдадут.
        - Милицию! - всхлипывала Наташа. - Вызовите кто-нибудь милицию...

***
        Через полчаса мастерскую отперли. Когда Татьяна Робертовна возилась с ключами, у нее так дрожали руки, что она два раза уронила связку. Весь персонал мастерской стоял во дворе, у служебного входа. Люди были настолько потрясены, что даже не переговаривались. Все держались кучно и с опаской поглядывали в сторону милицейской машины. Мать Лены находилась в полуобморочном состоянии. Ее пришлось усадить на лавочку у подъезда. Рядом с ней стояла Ирина. Она курила и старалась не глядеть на женщину - и все-таки была наготове, чтобы вовремя прийти на помощь.
        Наташа не ошиблась - посреди торгового зала, на полу, лежала Лена. Ее одежда насквозь промокла от разлившейся по полу мыльной воды. И от крови - кровь была всюду, даже на прилавке.
        Никого из персонала вовнутрь не пустили, но Татьяна Робертовна стояла у входа и напряженно прислушивалась к тому, что происходило в мастерской. Уже через несколько минут все собравшиеся во дворе узнали: Лену зарезали.
        Об этом говорили шепотом, но мать девушки каким-то образом расслышала это и вскочила со скамейки. Ирина попыталась ее удержать:
        - Туда нельзя! Туда не пускают!
        Но женщина с неожиданной силой вырвала у нее руку и вбежала в подъезд. Ирина опустилась на ее место и закрыла лицо ладонями.
        - Какой кошмар, - глухо сказала она. - Просто проклятие какое-то. Я уволюсь. Мне все равно, что другой работы нет, уволюсь!
        - Я тоже! - крикнула Наташа. Ее все еще трясло, и лицо было мокрым от слез. - Я ни минуты здесь не останусь! Да к черту такую работу! Нас всех поубивают, правильно мой муж говорит!
        - Прекрати! - цыкнула на нее Татьяна Робертовна. Она изо всех сил старалась взять себя в руки, и это удалось ей лучше, чем другим. - Тихо! Ты что разоралась! Еще скажи, ты знала, что Лену убьют!
        Наташа дико посмотрела на кассиршу и ничего не ответила. Ее била дрожь, и она, сгорбившись, отвернулась.
        Тело девушки вынесли на носилках сразу же после того, как прибыла специальная машина. Кто-то отвернулся, а кто-то, как, например, Борис, смотрел во все глаза. Татьяна Робертовна суетилась, пытаясь отогнать любопытствующих жильцов дома. Те давно уже собрались возле подъезда и наперебой обсуждали случившееся.
        - Нельзя, нельзя, - уговаривала она тех, кто пытался войти в подъезд. Она попыталась не впустить туда пожилую женщину с кошелкой. Та сердито оттолкнула ее:
        - Да вы что, с ума сошли? Я живу в этом подъезде! Сами бы шли отсюда! Второй раз у вас убивают, и все за четыре дня!
        - В самом деле, - негромко произнес Борис. Он обращался непонятно к кому, глядя на тлеющую в руке сигарету. - Какая-то эпидемия... И кому мы жить мешаем?
        Надя робко предположила, что, может быть, тут какая-то мафиозная разборка, о которой они понятия не имеют.
        - Ну да, это директора нашего ТОО так запугивают, - бросил Борис, даже не взглянув на женщину. - Глупости! Если бы на него наехали - взялись бы за него самого или за его семью. Мы-то здесь при чем? Ну ладно, Елизавета была заведующей, она лицо ответственное. Но эта... Простая уборщица, молоденькая девчонка! Да что с нее взять?!
        К ним подошла Ирина. Она попросила у Бориса сигарету и, прикуривая, придержала его руку - пламя зажигалки так и плясало.
        - Это у кого так рука дрожит, у меня или у тебя? - спросила она, криво улыбаясь.
        - У обоих, наверное, - ответил Борис, убирая зажигалку. - Ты в самом деле решила уволиться?
        - Да. - Ирина жадно присосалась к сигарете, ее глаза опять стали влажными.
        - Кто же будет сидеть рядом со мной? - спросил Борис. - Посадят вместо тебя какую-нибудь мымру, с ней даже поговорить будет не о чем...
        - Как будто со мной ты много разговаривал. - Ирина старалась унять дрожь в руках, но сигарета так и прыгала между пальцев. - Господи, ведь ее мать все-таки туда прорвалась. Что теперь будет?
        Нас, наверное, допросят. А я ничего не помню, ничего! Не помню даже, во сколько я ушла!
        - Мы ушли втроем, - напомнила ей Надя. - Ты, я и Наташа. Это было в половине девятого. Или немножко раньше.
        - Больше всего цепляться будут ко мне, - напомнил Борис. - Я ведь остался с девочкой... Но честное слово - я не делал этого! Надеюсь, вы-то меня не подозреваете?!
        Ему никто не ответил. Только Ирина дотронулась до его руки.
        Через некоторое время из подъезда вышла мать Лены. Ни на кого не глядя, зажав платком рот, она пересекла двор и скрылась за углом. Остановить и расспросить ее никто не решился. Вскоре всех сотрудников пригласили пройти в мастерскую. Их провели в торговый зал, где на полу остались наспех затертые пятна крови, и попросили сесть и подождать. Следователь расположился в фотолаборатории. Стол очистили от фотобумаги и реактивов, поставили еще один стул. В лабораторию по одному проходили сотрудники.
        Первой вызвали Татьяну Робертовну. Та вернулась через пятнадцать минут, но тем, кто ее ждал в зале, показалось, что прошел целый час.
        - О чем вас спрашивали? - с беспокойством в голосе спросил Борис.
        Милиционер, появившийся в дверях, помешал ему выслушать ответ, попросив пройти к следователю. Когда мужчины ушли, Татьяна Робертовна достала из сумки носовой платок. На ее лице виднелись следы слез.
        - Несчастная девочка, - пробормотала кассирша. Никто не стал ей напоминать, что еще этим утром она поносила "несчастную девочку" последними словами. - Бедный ребенок! И кому она что сделала?!
        - Выйдите на улицу, вам же сказали. - В дверях показался милиционер. - Почему вы сюда вернулись?
        - Вещи забыла, - резко ответила кассирша и взяла со стула сумку. - Ладно, иду. Я вас во дворе подожду, - сказала она коллегам и ушла, продолжая бормотать:
        - Несчастный ребенок...
        После ее ухода женщины даже не решались переговариваться. На всех давила гнетущая, необычная в это время дня пустота торгового зала. Надя шаркнула подошвой, и от этого звука женщины вздрогнули.
        - Как она умерла? - сиплым голосом проговорила Наташа.
        - Не знаю. Смотрите, сколько было крови...
        - Я не выдержу. - Наташа поднесла ладони ко рту. - Меня вырвет... Я не могу на это смотреть.
        - Смотри на потолок, - резко ответила Надя. - И не думай, что только тебе тяжело!
        Они снова замолчали. В зал заглянул милиционер:
        - Надежда Дынга!
        Надя встала и быстро, будто ее подгоняли, вышла. Ирина проводила ее затравленным взглядом:
        - Почему нас вызывают по одному? Когда убили Елизавету, мы все сидели вместе, здесь же...
        - Не знаю. Может, потому, что теперь стали подозревать кого-то из нас.
        Ирина вздрогнула:
        - Как ты считаешь, Бориса больше всех подозревают?
        - Кто знает... Он остался с Леной, это мы все видели...
        - Но ты ведь не веришь, что он мог убить девочку?
        Наташа покачала головой:
        - Ира, я понимаю, тебе тяжело. Ты ведь с ним была вроде как...
        - Ничего у нас не было! - выкрикнула Ирина. - Ничего! Мы только подыгрывали друг другу, изображали любовь... Но на самом деле у нас ничего не было! Я не захотела! Он какой-то... Несерьезный. - Она запнулась, сжала кулаки и воскликнула:
        - Он не мог этого сделать!
        Наташа попросила Ирину успокоиться. Следующей вызвали ее, а Ирина осталась в зале одна. Она встала и обняла себя за плечи, будто ей стало холодно. Прошлась по залу, несколько раз поскользнулась и едва не упала - от мыльной воды пол стал скользким. Ей казалось, что ее не вызывают очень долго.
        Наконец в дверях показался милиционер:
        - Пройдите к следователю.
        Ее попросили назвать свои фамилию и отчество.
        Когда Ирина представилась, следователь попросил рассказать о вчерашней вечеринке.
        - Наверное, вы уже все знаете, - сказала она, нерешительно поднимая глаза. - Вы ведь уже со всеми поговорили - А вы все-таки расскажите, - настаивал следователь. - В каком составе вы собрались?
        - Были я и Борис, Татьяна Робертовна и наши приемщицы, Наташа и Надя. Лена пришла позднее.
        Она должна была убраться в мастерской.
        - Но ведь обычно она приходила утром?
        - Да!
        - А почему вчера явилась вечером?
        - Ее об этом попросили... Не помню кто. Кажется, Надя Или Наташа? Нет, Надя, та сама сказала.
        - Когда пришла девушка? Вы не запомнили время?
        Ирина с виноватым видом призналась, что к тому моменту уже успела немного выпить и на часы внимания не обращала.
        - Вы еще долго после этого сидели в мастерской?
        - Да, довольно долго. Мы еще выпили, потом Лена начала убираться... Да, Татьяна Робертовна ушла первой, раньше всех. Ее ждали дома к ужину.
        - Во сколько она ушла?
        - Я не помню, - сникла Ирина. - Меня лучше вообще не спрашивать о времени. Я даже не помню, во сколько ушла сама. То есть мы ушли втроем - я и обе приемщицы. Надя говорит, что в половине девятого. Можно я закурю?
        Следователь разрешил. Ирина судорожно доставала сигарету из пачки и чувствовала, что на ее дрожащие пальцы смотрят. Она так разволновалась, что уронила сигарету и долго ловила ее на полу - та все время откатывалась, не даваясь в руки. Это кое-что ей напомнило, и женщина выпрямилась:
        - Знаете, ведь Лена вчера кое-что нашла. Это связано со смертью нашей заведующей... Вы ведь знаете об этом?
        - Да, меня уже просветили. Вы о линзе?
        - Да, Лена нашла линзу, когда мыла полы. Мы все решили, что линза принадлежит преступнице И вот я думаю... Может, поэтому ее и убили? Кстати... - Ирина попросила разрешения взять лежащую на столе зажигалку. - Вы не скажете мне, как она умерла? Откуда столько крови?
        - Девушку зарезали, - хладнокровно сообщил следователь.
        Ирина промолчала. У нее перехватило дыхание Ей понадобилось время, чтобы взять себя в руки Когда же она заговорила, собственный голос показался ей глухим и незнакомым.
        - Нашу заведующую тоже зарезали, - сказала она. - Здесь есть какая-то связь?
        - А вы как думаете?
        - Не знаю. Как я могу судить...
        - Скажите, эта девушка, Лена, она была дружна с вашей заведующей?
        Ирина это отрицала. Она рассказала о том, как необщительна была покойная Елизавета Юрьевна, как мало знали о ней сотрудники мастерской.
        - Даже Татьяна Робертовна не знала, что у нашей заведующей есть сын. А уж та умеет без мыла в душу влезть! Нет, Елизавета Юрьевна никогда не общалась с уборщицей. Да о чем им было говорить?
        - Ну, так уж и не о чем? - спросил следователь. - Неужели они вообще не общались? Штат у вас небольшой, в это как-то не верится.
        - Если заведующая и обращалась к Лене, то только давала указания - когда прийти, что сделать. И больше ничего.
        Ирина помолчала и отважилась спросить, не могли ли убить девушку за то, что та нашла линзу? Ведь это улика против убийцы...
        - А девушка тут при чем? - резонно возразил следователь. - Ведь она тут же отдала линзу вашей приемщице. Кстати, та ее только что передала мне.
        Это та самая линза?
        Он достал из кармана носовой платок, развернул его, и Ирина, всмотревшись, кивнула:
        - Да. Мы так и оторопели, когда увидели эту линзу, потому что Татьяна Робертовна только что перед уходом говорила, что у той подозрительной женщины были разные глаза. А линза-то цветная...
        - Из ваших сотрудников никто не носит линзы?
        - Нет, никто. Они бы сказали... Они бы сразу поняли, что это такое, - поправилась Ирина. - А ведь первой догадалась сама Лена.
        - Ну а почему вы сразу решили, что линзу потеряла убийца вашей заведующей? Почему не кто-то из клиентов? Ведь туда заходят люди, их там фотографируют. Линзу нашли в помещении для фотосъемки - так я понял?
        Ирина подтвердила это, но напомнила следователю, что помещение довольно часто убирается.
        Если бы линзу потерял кто-то из клиентов и не в день убийства заведующей, а раньше - ее бы уже нашли.
        - Просто в тот день, когда погибла Елизавета Юрьевна, Лена убралась довольно небрежно. И я ее понимаю, у нее просто руки опускались... Она и проглядела линзу. А вчера заметила. Нет, ее потеряли в тот самый день, я уверена!
        Следователь попросил рассказать, как отреагировали сотрудники на эту находку. Ирина пожала плечами. Сообщила, что кто-то просто посоветовал выбросить линзу. А Борис заинтересовался находкой... Она запнулась, произнеся это имя, и тут же воскликнула:
        - Почему вы меня не спрашиваете про Бориса?
        Вы его подозреваете?
        - А вы нет? - ответил следователь вопросом на вопрос.
        - Я не верю, что он мог это сделать. Он не такой. Да и зачем ему?
        - Ну, например, он мог рассердиться на девушку, - предположил следователь. - Она могла ему отказать, к примеру. Иначе - зачем он остался? На что рассчитывал?
        Ирина ощутила, что щеки заливает краска. Губы будто иголкой укололи - она вздрогнула, поджала их и постаралась говорить как можно спокойнее. Заявила, что это просто абсурд.
        - Борис остался с ней только потому, что она сама попросила.
        - А почему? Он ей нравился?
        - Не знаю! - Щеки Ирины продолжали полыхать. - Понятия не имею! Но зато я сама слышала, как она упрашивала нас не уходить, потому что ей стало страшно. Страшно остаться одной там, где недавно убили человека... Нам всем было пора по домам, а Борис не торопился. И остался.. - Он сказал, что ушел вскоре после вас. Оставил девушку одну, - перебил следователь. - Так что не очень-то долго он ее охранял. Зачем же тогда оставался?
        - Борис сказал, что ей стало стыдно, что она так боится, - приняла вызов Ирина. Она дрожала, но уже чувствовала себя более уверенно. Может быть, потому, что обвинения против коллеги звучали нелепо и были явно притянуты за уши. - Тогда Борис и ушел.
        Ирине задали еще несколько вопросов - в основном расспрашивали о подробностях вчерашней вечеринки. Потом разрешили идти.
        Во дворе ее ждал один Борис. Ирина увидела его сразу - тот сидел чуть поодаль, на лавочке под детским "грибком". Сидел, протянув длинные ноги в песочницу. Ветер надувал на спине его легкую куртку, и от этого казалось, что он горбится. Девушка почувствовала к нему острую жалость - и сама удивилась.
        Раньше ей казалось, что ее с Борисом не могут связывать никакие более-менее серьезные чувства.
        Они флиртовали почти поневоле - потому, что весь день проводили рядом, почти соприкасаясь локтями.
        И потому, что она была не замужем, а он - не женат.
        И к тому же, кроме Бориса, других мужчин в их лаборатории не было. Если, конечно, не считать фотографа, того, который умер... Но Ирина с ним практически не общалась - тот отличался не меньшей замкнутостью, чем заведующая. Ей даже казалось, что Кузмин презирает ее - мелкую сошку, лаборантку, способную делать только скучную механическую работу.
        Она подошла к песочнице и уселась рядом с Борисом. Ноги тоже пришлось вытянуть - скамеечка оказалась слишком низкой. Тот едва на нее взглянул:
        - Отпустили?
        - Как видишь. А где остальные?
        - Робертовна сразу ушла. А Надя с Наташей ждали тебя, ждали, а потом решили идти по домам. - После небольшой паузы Борис добавил:
        - Мне кажется, они просто не захотели сидеть рядом со мной.
        - Ну что ты! - неискренне возмутилась Ирина. - Почему ты так думаешь? Я только что говорила со следователем, и он считает, что ты подозрителен не больше, чем я, например.
        - Да перестань! - отмахнулся Борис. Он смял пустую пачку из-под сигарет и швырнул ее в песок. - Я сам все про себя знаю! Он мне, конечно, прямо ничего не сказал... Но велел никуда из Москвы не уезжать.
        - А мне - нет, - невпопад заметила Ирина.
        И смутилась - ведь только что утверждала, что у нее с Борисом равные шансы оказаться под подозрением. Она коснулась его плеча:
        - Не расстраивайся! Все выяснится. Ведь не ты это сделал?
        Его искаженное лицо напугало ее, - и девушка убрала руку. Борис прошипел:
        - Ты спрашиваешь? Значит, сама не знаешь, да?
        А может, это был я!
        - Да ты что!
        - А что бы ты хотела услышать?! Да не убивал я ее, ты довольна? Я могу сто раз это повторить, а доказать - никак! Я был последним, последним, черт возьми! Я ушел, оставил ее одну, идиот! Нужно было остаться до тех пор, пока "она тоже не уйдет!
        - Но ты же не знал, чем все кончится!
        - Вот именно! - рявкнул он. - Я так и заявил следователю! Сказал, что если я хотел ее убить, то почему так глупо себя повел и остался с ней?!
        Если бы я это задумал, то ушел бы вместе со всеми, а потом вернулся! И тогда фиг бы меня подозревали больше остальных!
        Он вскочил и быстро зашагал прочь. Ирина побежала за ним. Ей удалось догнать его, схватить за руку и развернуть к себе. Борис задыхался, и она видела - тот близок к истерике. Сама не зная, как на это решается, да еще на улице, средь бела дня, Ирина приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Он оторопел - девушка почувствовала, как сбилось его дыхание. Ирина отстранилась и глянула по сторонам. На них смотрели - но не больше, чем обычно смотрят на целующуюся парочку. Многие даже не обратили на них внимания.
        - Успокойся, - тихо проговорила она, сжимая его руку в своей. - Давай пойдем куда-нибудь. Хочешь, ко мне? Это две остановки на автобусе.
        У меня и обед есть, я вчера вечером готовила. Поехали?
        И он позволил отвести себя на автобусную остановку.

***
        Едва переступив порог своей маленькой квартирки, Ирина захлопотала. Она пыталась скрыть свое смущение, ухаживая за гостем, предлагая ему чай, кофе, кресло, приготовленное с вечера жаркое... Борис отказался от всего, кроме кресла. Он уселся, невидящим взглядом обвел стены и уставился на свои колени. Ирина присела неподалеку от него, на диван. Оба молчали, и тиканье старого будильника казалось удивительно громким. Будто кто-то щелкал пальцами, отбивая частый ритм, иногда сбиваясь.
        "Подумает, что я ему навязываюсь, - в замешательстве размышляла Ирина, рассматривая свои руки. - В общем, конечно, позор... Сама его поцеловала, затащила к себе... А он даже ничего не сказал. Как будто так и нужно. Можно подумать, женщины ему проходу не дают! Что-то я этого не замечала!"
        И в самом деле, Борис - нескладный, долговязый, похожий на подростка-переростка - вовсе не выглядел дамским угодником. Правда, ей давно нравился его веселый нрав, умение рассказывать анекдоты... Да еще, может быть, его глаза - темно-серые, с желтыми искорками. "Но это еще не повод, чтобы вешаться ему на шею", - подумала девушка и выпрямилась, пытаясь придать себе неприступный вид.
        - Извини, - встрепенулся Борис, заметив ее движение. - Я задумался... Просто у меня голова не на месте. Он со мной говорил, как будто это я сделал.
        Клянусь, я не выдумываю! И почему он у тебя не взял подписку о невыезде, а у меня взял?
        - Он просто забыл, - предположила Ирина.
        - Нет! Он точно думает на меня. И я тебе скажу почему! Девчонку-то зарезали - так же, как нашу Елизавету. Разве женщина способна на такое?
        Ирина мягко напомнила, что вчера, на попойке, она говорила то же самое, а он ее не поддержал.
        - Я ведь тоже думала, что женщина на такое не способна, - сказала она. - Ну не верю я в такое!
        Отравить - да, застрелить - случается... Но чтобы ножом по горлу... Да еще два раза... Теперь-то я точно думаю, что это был мужчина.
        - Значит, я?! - вскинулся Борис.
        - Нет. Не ты. Кто-то другой.
        - А как этот другой туда попал?! - В его голосе зазвенели истерические нотки, и он снова показался ей похожим на подростка. Легковозбудимый, вспыльчивый... Нелепый и невиновный. Невиновный - она была уверена в этом, хотя сама не знала почему. Возможно, потому, что, когда его поцеловала, его губы оказались солеными - дожидаясь ее, Борис плакал.
        Она была уверена в этом.
        - Разве так уж трудно попасть в мастерскую? - возразила Ирина, вставая с дивана и раздвигая шторы. Утром, поднявшись, чтобы идти на работу, она не сделала этого, и теперь в комнате было темновато. Беспощадный дневной свет ударил ей в глаза, и Борис невольно поднял руку, будто защищаясь от удара. - Кто-то мог позвонить, и она открыла.
        - Она бы не открыла незнакомому, - возразил он. - Она боялась, говорю тебе! Осмелела только потому, что кровь уже смыла, да и водка, наверное, подействовала...
        - Значит, пришел кто-то знакомый!
        - Ну да, я вернулся!
        Девушка присела на подлокотник кресла, взяла его за руку:
        - Прекрати истерику. Иначе я пожалею, что поцеловала тебя.
        Он засмеялся, опуская голову, стараясь не встречаться с ней взглядом. Вырвал руку и прикрыл ладонью глаза.
        - Кошмар! Что ты со мной возишься, неужели тебе не страшно? Те две дуры сбежали от меня как от чумы! Им, видите ли, было противно сидеть со мной рядом! Отговорились тем, что дома дела...
        Если дела - зачем вообще пришли на работу?
        Ирина окончательно рассердилась:
        - Что для тебя важнее: мнение каких-то дур - или мое? Я верю, что ты не убивал Лену, - тебе этого мало? Может, я одна в это верю, но все-таки это уже немало! Ты докажешь, что не делал этого!
        Мы докажем!
        - Как? - спросил он. - Что я могу доказать? Я рассказал следователю то, что узнал от Ленки. Когда мы остались вдвоем, она мне кое-что сообщила.
        Весьма странную вещь. Оказывается, в тот день, когда убили Елизавету, в мастерскую явилась какая-то женщина. Представилась как Елизаветина знакомая, и Ленка открыла ей дверь. Понимаешь? Все повторяется! Ленка опять осталась одна, вечером, чтобы убраться. Кто-то позвонил, и она открыла...
        А ведь тогда ей, наверное, было еще страшнее - ведь убийство совершилось накануне!
        - Она открыла кому-то дверь?! - изумилась Ирина. - Кому? Что это была за женщина?
        - Лена не знала. Ну, пусть даже она вне подозрений, просто знакомая Елизаветы. Все может быть. Но ты понимаешь, что и вчера она тоже кому-то открыла, - ведь после того, как я ушел, она, наверное, заперла дверь. Кто-то пришел, позвонил, эта дурочка посмотрела в глазок... И почему-то отперла. Она не испугалась.
        Борис рассказал, что следователь выслушал эту историю и все его предположения без всякого энтузиазма. Ничего не записал, ни о чем не спросил.
        Как будто это какая-то незначительная деталь.
        - Может, решил, что я пытаюсь заговорить ему зубы, не знаю, - пробормотал Борис. - Ну а как я могу доказать, что, когда ушел, она была еще жива?
        - Она не выходила вместе с тобой?
        - Вышла, с мусорным ведром. Ну и что? Уже темнело, и кто там ее разглядел во дворе, не знаю...
        Ну пусть даже найдутся свидетели, что мы вышли вместе и она была жива. А будут ли свидетели, что я туда не возвращался? Никто за мастерской специально не наблюдал!
        - Значит, ее убили вскоре после того, как ты ушел. - Ирина уже забыла о том, что злилась на Бориса. Ее захватил азарт. - Ты говорил, что она почти закончила уборку?
        - Да. Осталось работы минут на десять, не больше. На мой взгляд, конечно, я же в этом не разбираюсь.
        - Значит, за эти десять минут кто-то туда и зашел. И знаешь, что я думаю? - Ирина вскочила и зашагала по комнате. - Я думаю, что кто-то все-таки следил за мастерской! Ведь на Лену не могли напасть, пока ты находился там! Значит, дождались, когда ты уйдешь, и тогда уже напали.
        Ирина так разволновалась, что не заметила, что Борис тоже встал. Она ощутила на плечах его руки и, повернувшись, оказалась у него в объятиях. На этот раз он поцеловал ее - страстно, горячо.
        - Ты правда веришь, что я не виноват? - прошептал парень.
        - Да, - так же тихо ответила она.
        - Почему? Все против меня.
        Ирина не ответила - спрятала голову у него на груди. Она была намного ниже Бориса, так что едва достала ухом до его груди. Зато слышала, как сильно колотится его сердце.
        - Я действительно не трогал ее. - Борис прижал девушку к себе. - Я остался... Скажу тебе правду - чтобы ты позлилась немножко. Чтобы заревновала. Мне хотелось как-то тебя расшевелить.
        Она улыбнулась, но он не видел этой улыбки и продолжал говорить:
        - Когда ты мне на прощанье сказала, чтобы я к ней не лез, я обрадовался, подумал, что тебе не все равно, что ты ревнуешь... Если бы я знал, чем все это кончится, я бы сбежал оттуда первым! Но что мне теперь делать?
        Голос Бориса окреп, и она услышала, что его сердце стало биться ровнее. Осторожно высвободившись из его объятий, девушка отошла к окну.
        Ей сейчас не хотелось думать и говорить об убийстве. "Опять он все портит", - подумала она. Но в то же время Ирина понимала, что несправедлива - о чем он мог еще думать в такой день...
        - Если бы хоть знать, за что ее убили, - тихо сказала она, не оборачиваясь. - Ведь это совершенно бессмысленное убийство. Ну что она могла знать?
        Ничего. Меньше, чем любой из нас. Ты говоришь, приходила какая-то женщина... Может быть, она имела отношение к убийству, а Лену убили потому, что она видела ее?
        - Тогда почему именно вчера? Ведь та приходила в субботу.
        - Не знаю... Ничего другого в голову не приходит. А ты как думаешь?
        Борис подошел и встал рядом. Ирина откинула голову и коснулась затылком его плеча. Это было похоже и на случайное прикосновение, и на ласку.
        Но Борис этого будто не заметил. Он сказал, что вчера Лена его удивила. Она сказала что-то странное - он даже не понял, что она имеет в виду, а объяснить девушка отказалась.
        - Это было, когда вы все ушли, - объяснил Борис. - Мы остались одни, и я видел, что она о чем-то задумалась... И как будто хотела что-то сказать, посоветоваться.., но не решилась. Сказала только:
        "Это не может быть правдой". Что-то вроде этого.
        И мне тогда показалось, что она знает больше, чем говорит.
        - Но что она могла знать? - удивилась Ирина. - Ты думаешь, поэтому ее и убили?
        И Борис ответил, что ничего другого ему просто в голову не приходит. Разве что одна фраза Лены, оброненная в общем разговоре - когда все еще сидели за столом. Ирина воскликнула:
        - Да, помню! Мне тоже показалось, что это странно, но я решила, что девчонка выдумывает, пытается набить себе цену! Она тогда рассуждала, что женщина с разными глазами просто отвлекала внимание от настоящего убийцы? Да?
        - Верно, - подтвердил парень. - Ты помнишь, как она выразилась? Она сказала: "Ведь туда заходил кое-кто еще, но об этом все забыли. Но все равно, обязательно вспомнят!" Мы пропустили ее слова мимо ушей - кто же воспринимал Ленку всерьез! И ты решила, что она задается, и я... А кто-то из нас слушал ее очень внимательно...
        - Что?! - вздрогнула Ирина, впервые почувствовав настоящий страх - липкий, омерзительный, будто сердце окунулось в какую-то ледяную слизь. - Ты думаешь, что это сделал кто-то из наших?! Из тех, кто сидел тогда за столом?!
        И Борис ответил, что, как ни страшно, он в этом почти уверен.
        Глава 13
        Вечер понедельника Варя провела сидя в кресле и уставившись в экран телевизора. Время от времени она начинала дремать - дневного сна явно не хватило, чтобы наверстать упущенное. А завтра утром ей нужно было выйти на работу. Дети Кристины вели себя на удивление прилично - не дрались, не швыряли друг в друга продуктами, не требовали, чтобы Варя с ними играла. Они только попросили разрешения наполнить ванну водой и поиграть там с катером - новенькой игрушкой, которую недавно подарили старшему мальчику. Варя охотно это разрешила, предупредив Гришу, чтобы тот не залил пол водой и не дал младшему Ване утонуть. Тот торжественно пообещал последить за дисциплиной, и следующие два часа Варя не видела и почти не слышала детей.
        Сквозь дрему она пыталась размышлять о ситуации, в которой оказалась. Мысли путались, наплывали одна на другую, иногда заедали - как старая, заезженная пластинка. "Нужно сдать пленку, чтобы отпечатали фотографии той женщины из Питера.
        Но я и так уверена, что это - та самая. Та, чью фотографию мне отдал следователь. Антонина Павловна Дубовская. Если я хочу кого-то обвинить, то нужно обвинять ее... Так написала Лиза. Но в чем обвинить? Та каким-то образом сумела довести Андрея до петли. Странно. Что она ему сказала? Чего он так испугался? Не так уж невиновен, как я думаю... Что хотела сказать Лиза и почему не решилась? Теперь ее уже нет. И ее мужа тоже нет - ох, сейчас я о многом бы его расспросила - трезвого или пьяного, все равно! Почему Лиза не написала прямо, что женщина на пленке - ее родная тетка, сестра ее матери? У нее были какие-то причины это скрывать? Да, возможно... Ей не хотелось, чтобы я об этом узнала. Но тогда зачем она вообще указала ее полное имя? А телефон и адрес не дала. Как странно она действовала - шаг вперед, два назад.
        Как будто хотела мне что-то сообщить - и никак не решалась. Что-то неприятное, разумеется. Но так или иначе, я знаю имя. Имя той женщины, ее лицо.
        Город, где она живет..."
        - Тетя Варя! - раздался детский крик. - А мама вам сказала, что нам сегодня можно лечь попозже?
        Нам она сказала!
        Перед ней стоял мокрый с ног до головы Ваня - вокруг его ног образовалась небольшая лужица, которая стремительно расширялась. Варя встрепенулась, в ужасе на него уставилась. Эта бегущая вода, капли, падающие в лужу, стекающие по кончикам пальцев...
        Это напомнило ей то, о чем она предпочла бы навсегда забыть. Николай в кресле - с простреленной головой. И стремительный бег выпущенной на свободу крови.
        - Вы что там... - начала она - и вдруг охрипла, - Вытрись! Немедленно переоденься! Вы что там учудили?!
        Она бросилась в ванную и увидела, что Гриша ползает по полу и собирает пролитую воду какой-то огромной тряпкой в розовый цветочек. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это купальный халат Кристины. Варя застонала и вырвала у него из рук импровизированную тряпку.
        - И ты тоже вытирайся и переоденься! Берите полотенца и марш отсюда, бандиты!
        Мальчишки даже не сопротивлялись. Они явно решили, что недаром провели время и на сегодня развлечений достаточно. Ползая по полу, подтирая воду и двигая ведро, Варя лихорадочно прикидывала: не успели ли они залить соседей? Если да - спокойный вечер испорчен. Мелькнула приятная мысль, что, в конце концов, это не ее соседи, не ее дети и не ее квартира, - так что особенно убиваться не стоит. Но от этой мысли она снова почувствовала свое одиночество. Да, у нее самой намного меньше забот, чем у Кристины. Но разве она от этого счастливее?
        Соседи, вероятно, легли спать. Или же им просто повезло и вода была собрана вовремя. В полночь Варя насухо вытерла пол, приняла душ и улеглась на диван в большой комнате. Она думала, что уснет как убитая - после таких-то непредвиденных упражнений с тряпкой. Но сон никак не шел. Она всегда любила засыпать при слабом свете, а тут приходилось лежать в полной темноте - Кристина сняла со стены над диваном ранее висевший там фонарик.
        И с хихиканьем объяснила подруге, что он пострадал предыдущей ночью.
        "Ну и пусть развлекается на здоровье, - подумала Варя, закрывая глаза и слушая тишину. - Если есть желание и возможность... Ей все нипочем. Сняли телефон - прекрасно, не будет звонить маньяк.
        Развелась с мужем - прекрасный повод найти нового кавалера. Пошла на поминки - познакомилась с Виталием. Дети разбомбили ванную - зато воду вытирала я, а Кристина вовсю развлекается... Может, так и нужно жить? И все само собой образуется. Надо попробовать..." Но в глубине души Варя прекрасно понимала, что и пробовать не стоит - у нее все равно так никогда не получится. Мешало проклятое чувство ответственности - это из-за него она всю жизнь выбирала не то, что ей нравилось, делала не то, что хотела, думая, что превыше всего - порядок и приличия. Кристина никак не могла поверить Варе, что у той ни разу не было любовника. "В тридцать-то лет? - восклицала она. - Да ты ископаемое!"
        Варя перевернулась на другой бок и вздохнула, приминая кулаком подушку. "Может быть, я и ненормальная, - подумала она, глядя в темноту. - Может, меня действительно вытащили из раскопок и самое лучшее - скорее закопать обратно... На моем месте Кристина пустилась бы в какую-нибудь лихую авантюру... Ей бы даже дети не мешали - у меня ведь их нет. И через месяц она уже обо всем бы забыла. А меня вот больше всего интересует, чем та женщина шантажировала моего мужа..."
        Она подумала, что в любую минуту может позвонить этой женщине - ведь ее телефон у нее имеется.
        Телефон на салфеточке из вагона-ресторана. Правда, когда Варя звонила ей в первый раз, она не знала ее имени. Та представилась как Нина... "И сумела заговорить мне зубы, - с досадой подумала женщина. - Чего она только не наплела! И познакомилась-то с Андреем только в поезде! А Лиза пишет, что они давно были знакомы. И телефонами они обменялись, чтобы тот мог связаться с ее мамой и снять комнату в Питере... Какое наглое вранье!"
        Варя вдруг встрепенулась и села. В комнате по-прежнему было темно, но ей показалось, что стало светлее. Она все время чувствовала, что в этой истории было какое-то противоречие - и оно заключалось даже не в словах той женщины, а в чем-то еще... И теперь она поняла, в чем дело. "Если Андрей был давно с нею знаком - почему они только в вагоне обменялись телефонами? Они виделись в Питере - несомненно, ведь Андрей снимал ее, а она - его! Как же они встречались, если у него не было ее телефона?! У нас в номере телефон был, но, чтобы дать этой женщине номер, Андрей тоже должен был знать ее питерский телефон! Черт-те что! Зачем он написал его на салфетке? Потерял? Забыл? Попросил повторить? Не знаю... Не думаю".
        Сон как рукой сняло. Будь сейчас ее воля - Варя среди ночи выбежала бы в поисках мастерской, где могли бы отпечатать фотографии. Пленка лежала у нее в сумочке - она держала ее в одном конверте с письмом Лизы и снимком Дубовской.
        Туда же она вложила салфетку - ей хотелось, чтобы все эти вещи были вместе. "Это не та женщина, другая! - стучало у нее в висках. - Женщина из вагона-ресторана и женщина, которую опознала на снимках Лиза, - не одно лицо! Хотя... Что это я?! Мать Лизы видела снимок - не могла же она не узнать родную сестру! А Лиза не могла не узнать родную тетку! Значит, это одна и та же... Но тогда - чей телефон на салфетке?"
        Она бы проверила это немедленно. Невзирая на позднее время, позвонила бы по этому номеру и потребовала от Нины, чтобы та назвала свою фамилию... Но телефона у Кристины больше не было, и Варя ворочалась в постели, мучаясь оттого, что сейчас у нее связаны руки...
        Кристина вернулась со своим поклонником чуть свет - еще не было шести. Варя к тому времени уснула и страшно напугалась, когда кто-то принялся трясти ее за плечо.
        - Господи, ты?! - спросила она, уставившись на склонившуюся над ней подругу. - Который час? Я что, проспала?
        Кристина после бессонной ночи выглядела так, что Варя невольно ей позавидовала, - румяные щеки, блестящие глаза. Она звонко засмеялась и затормошила подругу:
        - Вставай, позавтракаем! Виталик сидит на кухне, чтобы тебя не смущать. Да накинь что-нибудь и выходи! У нас такая новость!
        Через несколько минут, наспех приведя себя в порядок, Варя поздоровалась с Виталием. Тот привстал и неловко пожал протянутую ему руку - видно, колебался, не поцеловать ли ее.
        - Господи, какое дикое время! - Варя уселась за стол и взглянула на часы. - Что вы так рано встали?
        - А мы не ложились. - Кристина ставила на стол бокалы, искала штопор. - Выпьем? За успех!
        - Чей успех? - Варя никак не могла прибрать растрепанные волосы - расческу она так и не нашла. - Почему вы такие... Странные?
        Кристина опять засмеялась. Варя уже очень давно не слышала от подруги этого заливистого смеха - со времен школы, наверное...
        - Мы сцапали эту сволочь! - сообщила она, усаживаясь за стол и придвигая к Виталию бутылку вина. - Открывай, обмоем это. Мы специально купили бутылку. Представь, эта тварь позвонила вчера вечером в полдвенадцатого и мы ее сцапали! Вот номер!
        Она протянула Варе записную книжку. Та вчиталась, пожала плечами:
        - Впервые вижу этот номер.
        - Я тоже, - хитро подмигнула Кристина. - Я его тебе перепишу, проверь по своей записной книжке, когда проснешься окончательно. Но если ни с чем не совпадет - все равно, главное уже сделано.
        Виталий, молча возившийся с допотопным кривым штопором, наконец одолел пробку. Такого странного завтрака Варя припомнить не могла - красное сухое вино, небрежно разломанный Кристиной сыр (ей лень было искать чистый нож), какое-то печенье с повидлом... Но Варе было не до еды. Она никак не могла собраться с мыслями.
        - А можно узнать, как имя этого маньяка? - спросила она, едва пригубив из своего бокала. - Есть такая служба?
        - При желании все можно узнать, - с солидным видом ответил Виталий. - А желание у меня есть, не сомневайтесь, - - Почему ты с ней на "вы"? - удивилась Кристина. - Вы же старые друзья! Выпейте на брудершафт!
        От брудершафта Варя поспешно отказалась и попросила Виталия называть ее на "ты". В конце концов они были ровесниками.
        - Кстати, - замялась она. - Ты бы не мог мне напомнить, когда мы с тобой познакомились? Я как-то смутно это помню... Только вспоминается, что был какой-то пикник или праздник...
        - Ну как же?! - удивился Виталий. - Неужели забыла собственную свадьбу?!
        - Ах да... - протянула Варя, как будто немедленно все вспомнила. На самом же деле свадьба вспоминалась ей сквозь какой-то туман. Она и сейчас пила не много и не часто, а уж тогда, в свои девятнадцать, была совершенно непривычна к алкоголю. Первый бокал шампанского развеселил ее, второй заставил задуматься, а не поторопилась ли она... От третьего ей захотелось плакать.
        И хотя больше Варя ничего не пила, но до самого вечера мучилась с головной болью и выглядела грустной. Некоторые гости даже засомневались: выходит ли она замуж по любви - или ее принуждают?
        Это вспоминалось довольно отчетливо. Но что же еще? Слишком высокие каблуки и узкие носки новых белых туфель. Дурманящий запах огромного букета лилий. Гортанный смех новоиспеченной свекрови - каждый раз, когда та начинала смеяться, Варина мигрень усиливалась. Горячая рука Андрея - от ее прикосновения Варе становилось легче.
        Слезы мамы - га неожиданно расплакалась и сама не могла сказать почему. Надоедливый фотограф, который постоянно требовал улыбаться, - в конце концов Варя забыла, как это делается, а фотографа просто возненавидела и стала отворачиваться, когда замечала направленный на нее объектив. Все это она вспоминала как какую-то пеструю, шумную, мало кому нужную суматоху... Лица не помнила - особенно новые, незнакомые. И Виталия - тоже.
        "Ну конечно, я невеста, меня было трудно упустить из виду, - вздохнула она про себя. - А он всего лишь один из гостей. Даже не свидетель со стороны жениха. Кстати, где та дурацкая газета? Может, его засняли, стоит поискать среди гостей..."
        Она вспомнила, что родители Андрея наняли фотографа, чтобы тот увековечил торжество. Тот снимал весь день, всю ночь печатал - за срочность ему щедро доплатили. А на второй день, когда собралось застолье поскромнее вчерашнего - из одних только родственников, - фотограф привез огромный лист ватмана, сплошь уклеенный снимками. Надписей там почти не было - только фотографии. Газету повесили на стену, но Андрей вскоре ее снял, скатал в трубку и сунул за шкаф. Его тоже раздражала эта показуха...
        - Она тебя не помнит! - засмеялась Кристина. - Если она делает такое умное лицо - значит, ни черта не помнит! Уж я-то ее хорошо изучила!
        Варя тоже засмеялась и, смутившись, подтвердила, что в самом деле не может припомнить Виталия на своей свадьбе.
        - Но мне вообще ничего не запомнилось, - объяснила она. - Кристина, помнишь, как у меня голова болела?
        - Ага, - кивнула та, наливая себе вина. - А помнишь фотографа? Тот все лез к тебе в лицо с камерой и спрашивал: "А почему у нас невеста грустная, что-то у нас невеста очень грустная..." Как это ты его не послала!
        Варя прижала к щеке ладонь - даже сейчас, много лет спустя, это воспоминание смущало и раздражало ее.
        - Не правда! Я не могла его послать! Что бы обо мне подумали родственники! Кстати, Кристина, ты не помнишь, где фотогазета со свадьбы? Я ее так ни разу с тех пор и не видела...
        Та нахмурилась, поболтала вино в бокале, выпила и вдруг просияла:
        - Ну, милая, у тебя совсем память плохая! Да и у меня тоже! Ты разве забыла, что Андрей хотел порвать газету? Я ее забрала!
        - Ты? Разве не его родители?
        - Нет, они, правда, хотели взять, но ты отдала мне. Они еще обиделись на тебя.
        Теперь и Варя вспомнила, как было дело. Переезжая на новую квартиру, они с Андреем разбирали старый хлам и многое выбрасывали. Кроме родителей Андрея, им помогала Кристина - многое из того, что они решили выбросить, подруга утащила к себе - обожала собирать всякий ненужный хлам. Газета выпала на свет Божий, когда Андрей стал шарить палкой за шкафом, пытаясь достать оттуда ракетки для бадминтона. Варя очень удивилась, обнаружив этот своеобразный документ, - она успела забыть, что у нее на свадьбе был фотограф. Андрей захотел уничтожить газету - сказал, что снимки были сделаны бездарно, употребил даже крепкое выражение, сказал о части тела, которой пользовался для съемок этот фотограф. Сам он к тому времени уже считал себя профессионалом в своем деле, и молодая жена ему не возразила. Правда, Кристина подпустила шпильку, спросив, почему Андрей в таком случае не запечатлел тогда собственную свадьбу.
        - А я тебе сказала, что он, как жених, обязан был все время сидеть рядом со мной, - засмеялась Варя. - Мы еще смеялись над тобой - ведь если бы он сам все снимал, жениха на фотографиях бы не было!
        - Да, и я утащила газету, потому что там было много моих снимков, - подтвердила Кристина. - Еще твоя свекровь хотела взять газету себе на память, а ты ей сказала, что это твоя свадьба и ты можешь отдать снимки кому хочешь...
        - Она еще страшно оскорбилась, - вздохнула Варя. - Впрочем... Она всегда находила повод оскорбиться. Хотя тогда, наверное, я была не права. В конце концов, фотографу платили родители жениха... Газета цела, надеюсь?
        Кристина заверила ее, что не выбрасывала ее.
        Это уж точно. Но если до нее добрались ее оболтусы - тогда она ни за что не отвечает.
        - Кстати, - поинтересовалась она. - Ты что, мой халат постирала? Почему он висит на батарее?
        Варя не стала закладывать детей - она знала вспыльчивый нрав подруги и была уверена: та вытащит их из постелей и задаст трепку. Виталий опять налил всем вина и уговорил Варю выпить бокал до дна:
        - За твою свадьбу. Не знаю, конечно, как ты о ней вспоминаешь... А я здорово повеселился.
        Он достал сигареты и предложил дамам закурить.
        Варя взяла сигарету, и на сей раз Кристина этого не заметила. "Нашла себе отдушину и перестала меня воспитывать!" - порадовалась Варя.
        - Кстати... - Кристина выпустила дым и разогнала его рукой. - Когда мы этого маньяка засекли, сперва думали ему перезвонить и сказать пару ласковых. То есть это Виталик хотел. А я его отговорила.
        - И зря, - буркнул тот. - Если бы я перезвонил, эта сволочь бы точно не уснула. Уж я бы отыгрался! Ничего, я бы всю ночь туда звонил! Пусть знает, как людей будить!
        Кристина ласково улыбнулась ему, и Варя подумала, что подруга точно влюбилась. Эту улыбку она знала очень хорошо.
        - Ну и чем бы все кончилось? - сказала Кристина все с той же необыкновенной мягкостью в голосе и во взгляде. - Он бы взял и отключил телефон. Разве дело только в том, чтобы ему отомстить?
        - А в чем же?
        - Я прежде всего хочу узнать, кто он такой и почему доставал именно меня, - уже серьезно сказала Кристина. - И тебя тоже, Варя. И его... - Она положила руку на плечо Виталию. - Почему мы оказались в одной лодке? Вот чего я не понимаю...
        - Виталий, вы уверены... - начала Варя и поспешно поправилась:
        - Ты уверен, что тебе и Кристине звонил один и тот же человек?
        - Абсолютно.
        - Ну, предположим, и мне звонил тот же самый ребенок... Или кто он там - не знаю. Я готова в это поверить... Но не могу понять, почему он выбрал нас троих? Мы с Кристиной - старые подруги... Извини, я не возраст имела в виду. - Варя заметила, что Кристину слегка передернуло. - Все понятно, мы много времени проводили вместе, между нами есть четкая связь. Но ты, Виталий! Я видела тебя чуть не десять лет назад, а потом - никогда. А Кристина познакомилась с тобой только что... На поминках по Андрею.
        - Свадьба и поминки, - будто про себя произнесла Кристина.
        Варя вздрогнула:
        - Что ты говоришь?
        - Я вдруг подумала, как это странно, - медленно проговорила Кристина. - Ты увидела Виталика на своей свадьбе с Андреем. Я - на поминках по Андрею... Вот и вся связь между нами и тобой, Виталик... Правда, я тоже была на свадьбе... Еще бы - я ведь свидетельница!
        Варя слушала подругу с удивлением. Кристина, как ей всегда казалось, мыслила довольно поверхностно. Посплетничать та всегда любила, но сделать какие-то выводы...
        - Значит, ты считаешь, что тот, кто нам всем звонит...
        - Был на твоей свадьбе, - отрезала Кристина. - Попробуй найти другую причину, если можешь!
        - Я согласен, - неожиданно присоединился к ней Виталий; до сих пор он молча слушал. - Мы же больше не виделись с тобой, верно. Варя? Кстати, Кристина, почему я тебя не узнал? Ты, наверное, сильно изменилась...
        Та смутилась, засмеялась:
        - Вот и верь тебе, что я выгляжу на двадцать лет. Что поделать, постарела... Варьку ты сразу узнал, а меня нет. Наверное, был с какой-то девицей?
        Виталий признался, что девушка у него действительно была. Но они расстались, когда он стал подумывать о женитьбе. Ему стало ясно, что она ему не подходит - неподходящий характер для матери семейства. Но хотя все эти события происходили очень давно, Кристина все равно надулась. Она удивительно умела ревновать своих поклонников к их прошлому. Варя сочувствовала ей - трудно вести бурную жизнь с таким ранимым, чувствительным сердцем.
        Кристина расстраивалась от любого упоминания о прежних приключениях своих кавалеров - и сама же их об этом расспрашивала. Варя решила ее поддразнить:
        - А ты достань фотогазету и посмотри на его девушку! Они там наверняка вместе!
        Кристина неестественно засмеялась, ткнула сигарету в пепельницу и вышла из кухни, прикрыв за собой дверь. Варя услышала в коридоре скрежет стремянки. Виталий вскочил, но Варя улыбнулась ему:
        - Лучше ее сейчас не трогать. Она не в духе. Девушка была красивая?
        - Ну, как на чей вкус, - неуверенно сказал он, в тревоге прислушиваясь к тому, что делается в коридоре.
        Раздался скрип дверцы на антресолях, и Варя поняла, что Кристина начала поиски.
        - Если красивая, то она долго не успокоится.
        - Зачем ты ей напомнила про эту газету? - расстроился Виталий.
        - Да я и сама хотела посмотреть. Не ради твоей девушки, конечно. Кристина меня здорово задела, надо сказать. Сколько я ни думаю, получается, что она сказала дельную вещь. Тот, кто нас донимает по телефону, точно был у меня на свадьбе. Он знает нас троих - а больше мы втроем нигде не были. Только на поминках... Но звонить-то нам начали куда раньше! Кстати, когда тебе позвонили в первый раз?
        С антресолей что-то посыпалось, Виталий вздрогнул и сообщил, что впервые ему позвонили пятнадцатого августа. Он помнит точно, потому что в тот день как раз забрал машину из автосервиса, после технического контроля.
        - И звонили каждый день?
        - Почти каждый вечер, - поправил он. - Чуть с ума не свели! И каждый раз одно и то же - несет какую-то чушь, а когда я начинаю посылать, ставит музыку... Конечно, ничего страшного тут нет, недостает ужасно. Потом никак заснуть не могу - все думаю, кому это я поперек дороги встал, за что меня донимают?
        Из коридора донесся приглушенный голос Кристины:
        - А вы чего встали?! Спите себе!
        - Я тоже туда хочу, - заныл маленький Ванька. - Мам, я на лесенку хочу!
        - Спать! - прорычала Кристина таким голосом, что наверняка ее услышали соседи. Но детям все-таки удалось прорваться на кухню между ножками стремянки. Распахнув дверь, они уставились на Варю и незнакомого дяденьку. Варя наблюдала, как тот пытается дружелюбно улыбнуться заспанным пацанам в полосатых пижамах.
        - А у нас телефон отключили, - поделился радостью Ванька. - А вы у нас жить будете?
        - Не знаю, - ответил Виталий. Улыбка все-таки получилась. - Иди сюда, у меня кое-что для тебя есть.
        Он достал из кармана слегка помятую шоколадку и вручил ее мальчишке. Тот рассмотрел обертку, содрал ее и принялся откусывать от плитки, рассматривая Виталия как диковинное животное в клетке.
        Виталий слегка ежился, но взгляда не отводил. Гриша держался более дипломатично. Он привык к тому, что дяденьки приходят и вскоре уходят, - и поэтому не считал это явление чем-то из ряда вон. Мальчишка прекрасно понимал, что хозяином положения все равно останется он. И его брат, конечно.
        - Тетя Варя, тогда ты подсади меня на лестницу, - попросил Ваня. - А то мама не разрешила...
        Гриша дернул брата за руку и что-то шепнул.
        Варя не расслышала его слов, но поняла - как только мальчишки останутся одни, они устроят веселое представление со стремянкой... Женщина похолодела от этой догадки - затопленные соседи казались милой шуткой по сравнению со сломанными руками и ногами... Она хотела попросить Кристину не заниматься такими провокациями при детях, чтобы не будоражить их. Но та в этот миг захлопнула антресоли и появилась на кухне - мрачная, с воинственно блестящими глазами и с трофеем в руках - пожелтевшей, изрядно помятой бумажной трубкой.
        - Марш в постель, - сказала она и так посмотрела на детей, что те покорно ушли. Бывали моменты, когда спорить с Кристиной не могли даже они.
        - Симпатичные мальчишки, - попробовал поддержать беседу Виталий.
        Кристина коротко ответила, что и сама так считает. Уселась на диванчик и развернула лист ватмана. Варя примостилась рядом - ей тоже было любопытно посмотреть на собственную свадьбу новыми глазами. Прежде всего бросилось в глаза, что она была очень глупо причесана - какое-то нелепое нагромождение обесцвеченных локонов. Ей даже стало стыдно за себя: куда она смотрела в самое важное утро своей жизни? Почему не решилась сказать парикмахеру, чтобы тот не превращал ее, в завитого баранчика?
        Виталий тоже подошел и заглянул в газету:
        - Где здесь я? Может, вообще не попал... - Он поводил пальцем по листу и ткнул в один из снимков:
        - Да вот я. И Андрей рядом! Этого не знаю, кажется, дядя его...
        Варя подтвердила, что этот мужчина действительно дядя Андрея. Сама она видела родственника несколько раз, на самых больших семейных торжествах, Теперь и она припомнила Виталия - на свадьбу тот явился в красном галстуке. Галстук бросился невесте в глаза, а вот его обладателя она не рассмотрела.
        - А где ты, Кристина? - поинтересовался Виталий. - Говоришь, была свидетельницей?
        Та с мрачным видом указала на несколько снимков:
        - Я-то как раз везде. А где твоя подружка?
        Ему пришлось указать девушку на одном из снимков - отпираться было невозможно, потому что на снимке был запечатлен сам Виталий. Сидя за столом, он обнимал за плечи смущенную, коротко стриженную брюнетку. Кристина впилась в девушку взглядом, а Варя про себя посочувствовала незадачливому кавалеру. Компромат был просто возмутительный - с точки зрения ревнивой женщины, разумеется. Девушка была очень симпатичная, хотя и неудачно накрашенная. Она казалась почти ребенком - похоже, еще не привыкла к тому, что на нее обращают внимание мужчины, а накрасилась как на панель. Ее блестящие темные глаза совершенно утонули в черных полосах подводки, которые зашкаливали до самых висков.
        "Впрочем, теперь мне все кажутся какими-то смешными и странными, - подумала Варя, разглядывая снимки. - И надеть-то на себя было нечего, и косметики приличной ни у кого почти не было... Выпендрились, как сумели, а возможностей было маловато... Ох, какое же на мне уродское платье! Зачем эти буфы, эти искусственные цветы?
        Они больше на капусту похожи... А Кристина, что, лучше? Вся в блестках, в бисере - прямо Снегурочка... Спасает только, что мы все молодые... Молодость ничем не забьешь, никаким уродством..."
        - Ничего, - с сомнением произнесла Кристина, с трудом оторвавшись от фотографии, где был изображен Виталий с девушкой. - Вполне даже...
        Так все-таки, почему ты с ней расстался?
        Кристина тщетно пыталась улыбаться.
        - Я теперь вспомнила тебя, - с пренебрежением в голосе сказала она, тыча пальцем в снимок. - Галстук заметный. Да, Варь? Ты мне еще сказала, что он глупо вырядился.
        - Не правда, - смутилась Варя.
        - Значит, я вру, по-твоему? Или тебе нравился этот красный кошмар?
        Виталий объяснил, что галстук ему купила подруга - та самая. Кристина просто расцвела, услышав это. Она сообщила, что, может быть, это не ее дело, но если бы она пошла со своим кавалером в общественное место, то попросила бы его надеть что-нибудь другое, менее вызывающее. В конце концов, они не на корриде. Виталий не обиделся - ему очень хотелось, чтобы женщина успокоилась. Он только вздохнул и согласился, что в молодости вкусы бывают дикие. Сделал комплимент юной Кристине-свидетельнице - та выглядела сногсшибательно, по его словам.
        - И все же ты меня не узнал! - упрекнула его Кристина. - На поминках решил, что видишь меня впервые!
        - Но и ты меня не узнала! - напомнил ей Виталий. - Я ведь не обижаюсь!
        - Еще бы ты обижался, ты ведь был на свадьбе с девушкой!
        - Ну и у тебя, я думаю, тогда был парень!
        Кристина фыркнула:
        - Если и был, то я его вспоминаю не из-за красного галстука!
        Варя легонько дернула подругу за рукав и шепнула:
        - Не зарывайся, чем он виноват?! Не мог же он ждать тебя девять лет в полнейшей невинности? Это здоровый мужик, с нормальной ориентацией... Лучше бы радовалась.
        Виталий продолжал оправдываться:
        - Я бы тебя сразу узнал, но ты же прическу поменяла! И волосы какие-то другие, темнее стали...
        А вообще, если бы ты надела то же платье - я бы сразу тебя узнал...
        - А если бы ты нацепил тот же галстук, я бы постаралась тебя не узнать!
        Они посмотрели друг на друга, секунду помолчали и вдруг рассмеялись. Кристина бросила газету и уселась за стол. Она призналась, что вела себя глупо, и попросила прощения. Виталий с восторгом налил ей вина и взглянул на часы:
        - Здорово. Сколько лет не приходилось идти на работу после бессонной ночи! Прямо душой молодею. Кстати, Варя, после твоей свадьбы я тоже отправился на работу, не поспав. Прямо в красном галстуке, - хохотнул он. - У тебя-то была брачная ночь, а мне отпуска не полагалось.
        Кристина попросила Виталия не говорить пошлости. И принялась варить кофе - приближался час, когда она поднимала детей и сама собиралась на работу. Варя тем временем продолжала рассматривать фотогазету. Многие лица были ей совершенно незнакомы, и она пыталась угадать: кто же из этих людей мог звонить и издеваться? Думать на своих знакомых очень не хотелось. С другой стороны, у посторонних людей не было причин издеваться над нею...
        - Послушайте, я вот о чем подумала! - воскликнула она, отрываясь от газеты.
        Кристина в этот миг очень нежно касалась щеки своего приятеля, снимая ресницу или делая вид, что ее снимает. Она очень любила демонстрировать близость душ и тел при посторонних - как будто искала свидетелей.
        - Сколько лет теперь должно быть этому человеку? - спросила Варя. - Ну, как на ваш взгляд?
        Вы уверены, что он был на моей свадьбе. Это было девять лет назад. Я, например, думала, что это ребенок. По голосу ему лет десять, мне так казалось.
        Ничего не совпадает. Ему на свадьбе должен быть год или около того. Мы где-то ошиблись.
        - А я вовсе не думаю, что он обязательно ребенок. - Кристина пожала плечами. - Кто-то подделывается под мальчишку, и все. У меня такое впечатление, что это вообще женщина. Как ты считаешь, Виталь?
        Тот не согласился с Кристиной. Он был уверен, что звонил мальчишка. Однако заявление Вари его обескуражило.
        - В самом деле, я что-то не помню годовалого ребенка на свадьбе.
        - Это женщина, - продолжала упорствовать Кристина. - Я уверена, что это какая-то глупая завистливая баба! Своя жизнь у нее не сложилась, и она портит чужую. И кстати, моя соседка - та, которая меня отключила от телефона, - она говорила, что меня спрашивала именно женщина. В то. самое время, когда звонил этот негодяй.
        Все пришли к соглашению только по одному пункту - кто бы ни был звонивший, он конечно же знал всех троих. Причем настолько хорошо, что для него не являлись тайной мельчайшие детали их быта. Он знал, что у Кристины двое маленьких детей и нет собаки. Что Варя теперь живет одна - она особенно подчеркивала это.
        - Ведь я жила с Андреем, а этот гад позвонил, когда он умер! Значит, он в тот же день это узнал!
        Нет, какой там ребенок - он взрослый человек! И я с ним постоянно общаюсь, если ему известны такие подробности!
        Кристина нехорошо на нее посмотрела:
        - Надеюсь, на меня ты не думаешь?
        - Разумеется, нет! Кроме того, у меня есть одна зацепка, она мне покою не дает. В тот вечер, в самый первый вечер, когда я осталась одна, без Андрея... Тот тип уже знал, что я ночую одна! Значит - знал, что Андрей умер! А ты не знала, так что успокойся.
        - А кто вообще это знал?
        - Никто, кроме моих родителей.
        - Но ты же не думаешь... - в испуге проговорила Кристина. - Это полная чепуха!
        - Конечно! Не стану же я подозревать родную мать с отцом! Но кто это может быть - ума не приложу! Виталий, о тебе он тоже все знает?
        - Такое впечатление, что все! - подтвердил тот. - И что я развелся, и что у меня дочь, и сколько ей лет - короче, все!
        - Мистика, - после долгой паузы сказала Варя. - Одно меня утешает: мы все не могли сойти с ума. А значит, все это происходит на самом деле. Просто мы чего-то еще не понимаем... Фотогазету я возьму с собой, если не возражаешь, - обратилась она к подруге. - Посмотрю еще раз на эти личности. Если кого-то не узнаю, придется спрашивать родителей. Мне все-таки кажется, что тот маньяк побывал у нас на свадьбе. Мужчина это или женщина - но только это реальный человек.
        И он почему-то нас ненавидит.
        Кристина налила всем уже остывшего кофе и призвала поторопиться. Ей пора было поднимать детей.
        - Опоздаю сегодня на работу, - решила она, - А ты идешь в свой зверинец, Варь?
        Та ахнула - до открытия магазина оставалось всего сорок минут. Виталий вызвался отвезти ее туда на своей машине.
        - Потом я вернусь, - пообещал он Кристине.
        "Попробуй только не вернуться, - подумала Варя, поспешно одеваясь в другой комнате. - Ты потеряешь новую любовницу, а я - старую подругу.
        Она настолько ревнива, что способна даже меня заподозрить... Кстати, ничего странного не было бы, если бы это она мне звонила! Скажем, когда-то какой-то паренек поглядел на меня ласковее, чем на нее... Хотя - стоп. Какие там пареньки? Андрей был моим первым парнем - и последним. Никого и ни у кого я не отбивала. В принципе мне не за что мстить!
        Даже самая страшная ревнивица не придерется..."
        Сидя в машине рядом с Виталием, она почти не разговаривала. Ее снова одолевала дремота, и она в ужасе думала, что ей предстоит простоять за прилавком весь день. Варя уже успела отвыкнуть от работы и теперь задумалась: а не переменить ли ее, в самом деле? Этот жесткий график - всего два выходных дня в месяц - измучил ее, превратил в получеловека-полуробота. У нее внутри всегда как будто тикали часы, отмеряя, во сколько нужно лечь спать, чтобы завтра утром ощущать себя хотя бы относительно отдохнувшей. Ни о какой свободе не могло быть и речи. Она так ушла в свои невеселые мысли, что не услышала, как к ней обращается Виталий. Тот даже обиделся:
        - Понимаю, это глупость, а все-таки... Можно бы и ответить.
        - Прости! - опомнилась она.
        - Я говорю: может, ты Андрея тогда у кого-то отбила?
        Варя рассмеялась - сон как рукой сняло.
        - Отбила? Да перестань! Я только что прикидывала этот вариант. Не подходит. По-моему, мы с ним были на равных. Этакие несовременные идиоты.
        Первые друг у друга.
        Ну, такие подробности мы, правда, никому не сообщали, но и так все знали.
        - А может, в него была влюблена какая-то девица, а он женился на тебе, - пустился в предположения Виталий. - Может, он и не обращал на нее внимания, вообще не знал, что она влюблена.
        Варя продолжала смеяться - ее смешило уже не предположение, что в Андрея кто-то был страстно и безответно влюблен, а серьезность, с какой его приятель рассуждал об этом.
        - Знаешь, - задохнувшись от смеха, сказала она, - он был таким тихим, что такая девица уж точно женила бы его на себе. Я ей не конкурентка! Никогда не умела брать человека за горло.
        - А все-таки... Ты пойми, на свадьбе было полно молодежи - даже по снимкам видно. Стариков сразу отметем - не станет солидный человек заниматься такими глупостями, как телефонное хулиганство. А вот какая-нибудь женщина, которой сейчас лет под тридцать, - самая подходящая кандидатка.
        Ну, может, правда, жизнь не сложилась, и она обвиняет тебя!
        - Ага! - фыркнула Варя. - Ждала девять лет и решила мне отомстить!
        - А почему нет? Узнала, что он погиб, и обозлилась на тебя.
        Варя сразу стала серьезной. Ей не понравилось, что кто-то так легко рассуждает о таких вещах, как смерть ее мужа.
        - Прекрати, - сказала она, отворачиваясь и глядя в окно. - Сверни здесь, так ближе... Да, сюда.
        Знаешь, в таком случае непонятно, за что она решила отомстить Кристине?
        - Ну, хотя бы за то, что та была свидетельницей на свадьбе.
        - Ну ладно, - согласилась Варя. - А тебе за что? Ты не был свидетелем.
        - Ну... Просто за то, что я был его другом.
        Варя отмахнулась:
        - Ты помнишь, кто был свидетелем Андрея?
        Позвони ему и спроси - может, его тоже донимают? Нет, я думаю, тут что-то другое.
        Весь день Варя работала как во сне - она слышала, как к ней обращаются покупатели, автоматически продавала им все, что они просили, переговаривалась с другими продавщицами, чистила клетки, кормила мышей... Но ей все время казалось, что это - не реальность, а только видимость.
        В любой момент она была готова проснуться - и оказаться в другом месте, среди других людей.
        Сквозь душный звериный запах магазина к ней пробивался другой аромат - острый, волнующий, почти пугающий запах лилий. Запах ее свадьбы.
        Ей тогда казалось, что все пришли пожелать ей счастья. А она не способна удовлетворить их ожидания - даже улыбнуться не всем смогла. Варя пыталась выглядеть веселой и счастливой, изо всех сил растягивала губы в улыбке... Но получалось только хуже. Даже Кристина, которая отличалась завидным умением замечать только хорошее, поинтересовалась, почему у нее такое кислое лицо. Даже какая-то дальняя родственница, которую Варя почти не помнила, подошла к ней, обняла за плечи и шепнула: "Не пойти ли невесте прилечь?" Варя поняла, что ее заподозрили в беременности, и покраснела. Платье было сшито как-то неудачно и сидело не по фигуре. Голова болела от шампанского и шума. Неловко пристроенная заколка время от времени начинала царапать ей ухо. И все-таки она была счастлива. Или ей казалось, что это счастье, - ведь все познается в сравнении, а сравнивать ей тогда было не с чем...
        "Кому я могла внушить ненависть на своей свадьбе?" Варя автоматически поворачивалась за прилавком, склонялась, чтобы насыпать в кулек развесной сухой корм для кошек, клала кулек на весы, принимала деньги. Но ее мысли были далеко, и она не ошибалась только потому, что многие дни выполняла эту работу - как заведенная, без остановок.
        "Кто мне позавидовал? Я спрашивала Андрея, не было ли у него другой девушки. Был у нас как-то такой разговор. Но он сказал, что ничего не было.
        Так, целовался с кем-то. Еще в школе. Но ведь кто не целовался, за это не мстят, да еще спустя девять лет... Нет, тут что-то еще. Возможно, дело все-таки не во мне?! А вдруг это связано с Кристиной?! Вот кого могли приревновать, вот кому могли позавидовать! Роковая женщина! Разлучница! Яркая, впечатляющая, необычайно падкая до мужчин! Идеальный объект для сплетен, ревности, женской зависти!
        Даже я, ее лучшая подруга, иногда над ней слегка издеваюсь, иногда начинаю завидовать... А ведь нам с ней делить нечего! Так может, дело в ней, а не во мне? Почему мы начали с меня? А может, дело вообще в Виталии?"
        Она так разволновалась при этой мысли, что опомнилась, только услышав возмущенный голос покупателя, который желал знать, чего ради ему суют резинового ежика - игрушку для котят.
        - Извините, - вздохнула Варя. - А вы что просили?
        - Да вон того ежа, настоящего!
        Варя продала ежа вместе с небольшим террариумом, дала рекомендации по уходу и кормлению. Но покупатель все равно ушел недовольный. "Я рехнусь, - подумала Варя. - Кончится тем, что меня заберут в дурдом и все проблемы отпадут сами собой. Вот расстроится этот маньяк, когда и второй номер перестанет отвечать! Наверное, и так уже переживает: куда запропала Кристина?"
        Ближе к концу рабочего дня ее вызвал к себе директор. Варя немного удивилась - они контактировали редко. Оказалось, что тот хотел знать, как она себя чувствует, не нужно ли чем-то помочь. Это ее растрогало, и она поблагодарила директора за внимание. Вообще, все сотрудники магазина отнеслись к ней с деликатностью. О ее несчастье, конечно, узнали сразу после того, как она попросила отгул. Но никто не лез ей в душу, не просил поделиться подробностями, не ждал исповеди. Все выразили сочувствие - и оставили в покое. А это ей было нужно больше всего.
        - Варвара Александровна, если вам потребуется немного отдохнуть, возьмите еще несколько дней отгулов, - предложил директор на прощанье. - Вы что-то плохо выглядите.
        - Да ничего, мне на работе легче, - отказалась Варя. И вдруг почувствовала, что у нее подгибаются колени. Она ухватилась за край стола и некоторое время боролась с неприятными ощущениями - комната плавно поворачивалась и никак не хотела остановиться.
        - Да что с вами?! Сядьте! - испугался директор. - Нет, вам нужно отдохнуть!
        Варя уже справилась с собой. Она еще раз поблагодарила за заботу и сказала, что в кабинете душно.
        На самом же деле она просто узнала музыку.
        - 'Л У директора весь день играло радио - он привык так работать, и громкая музыка ему не мешала. Ее отголоски были слышны даже в торговом зале. Варя тоже привыкла к этому звуковому фону, тем более что его постоянно перекрывали резкие крики попугаев. Но на этот раз мелодия буквально подкосила ее. Это была та самая музыка, которую заводил для нее телефонный маньяк. Ди-джей перед тем, как поставить песню, объявил ее название. И тут Варя вспомнила, где слышала ее, - на собственной свадьбе.
        "Значит, Кристина была права, - думала она, возвращаясь за прилавок. - Это связано с моей свадьбой. Как же я не вспомнила эту песню?! Давно ее не слышала... Шиннед О'Коннор, да, так звали эту певицу. Песня тогда только появилась, все по ней с ума сходили. И все под нее танцевали медленный танец. И я с Андреем тоже - раза три, не меньше. Кассету ставили снова и снова, в конце концов она мне так надоела, что когда я ее потом слышала, то раздражалась... А потом стала забывать. Да, я-то забыла, а вот кое-кто помнит!"
        Покупателей не было, и, воспользовавшись этим, Варя украдкой наклонилась и достала из-под прилавка свернутый лист ватмана - фотогазету. Развернув ее так, чтобы не заметили другие продавщицы, она напряженно вглядывалась в лица, в знакомые и не очень, в совершенно чужие, которые видела раз в жизни - и больше никогда. "Кто же из них это делает?! Кто? И главное - почему?.."
        Глава 14
        В этот день она отпросилась с работы на пятнадцать минут раньше, чем закрылся магазин. Варя места себе не находила - и оттого, что узнала музыку, и оттого, что во время обеда сбегала в ближайшую фотомастерскую и сдала на срочную печать кусок пленки, который был вложен в письмо Лизы. Результаты оказались те, которые она и предвидела. Не нужно было даже доставать фотографию, полученную от следователя, чтобы понять: на всех снимках - одна и та же женщина. Дубовская, тетка Лизы.
        Дома, едва переступив порог, она бросилась к телефону и набрала питерский номер. Трубку взяли почти сразу, и она услышала приглушенный расстоянием смех и громкую музыку.
        - - Да, слушаю! - раздался веселый молодой голос.
        - Мне нужна Нина.
        - Это я, - ответили уже не так весело, скорее настороженно. - Кто это?
        - Я уже звонила вам. Я Варвара Кузмина, жена Андрея...
        - Ах да, - не дав ей договорить, перебила женщина. - Я помню вас, конечно. Что у вас еще случилось?
        - Извините меня, - сдержанно проговорила Варя. - Но мне бы хотелось узнать ваше полное имя. И фамилию.
        Дама засмеялась:
        - Как это? Вы еще не узнали? Вы же говорили, что моя фотография в милиции! Что же вы мой номер им не отдали?
        - Но ведь это бесполезно, - ответила Варя. Ей припомнилась строчка из письма Лизы. "Та настолько уверена в том, что ей ничего не будет, что даже не стала отпираться..."
        В трубке замолчали. Даже музыка, как показалось Варе, стала потише - или же ее собеседница плотнее прижала трубку к уху. Наконец она тихо сказала:
        - Я не понимаю. Что бесполезно?
        - Заявлять на вас в милицию.
        - Вы думаете? - спросила Нина неуверенно.
        Варя даже сказала бы, что Нина совершенно растерялась. - Но я не понимаю... Зачем вам мое имя?
        - Ну хорошо, я все равно догадываюсь, как вас зовут. Антонина Павловна Дубовская?
        Собеседница задохнулась. Или же это были помехи на линии? Наконец Нина закричала:
        - Вы что, с ума сошли?! Конечно нет! Первый раз слышу это имя! Откуда вы его взяли?
        - Не волнуйтесь, - сказала Варя. - Если я ошиблась - вам лучше бы назвать свое имя. Мне больше ничего не нужно.
        - Лучше для кого? - спросила собеседница. - Поразительно! Вы взяли у Андрея мой телефон, звоните мне, пристаете с глупостями! Я не обязана вам ничего говорить...
        - Но если вы не Дубовская, - перебила Варя, - тогда почему говорите, что Андрей фотографировал вас в вагоне-ресторане? Вы же сами сказали, что он обещал вам прислать снимок!
        - Да мало ли что он" обещал, - усмехнулась Нина. Казалось, она снова обрела уверенность в себе. - Он ведь был пьян!
        - Вовсе нет!
        - Ну конечно, вы же там были, - хохотнула Нина. Она все больше распалялась, и Варя поняла, что через минуту-другую ее начнут просто поднимать на смех. - Если вы так хорошо знаете, что он делал в вагоне-ресторане, откуда вы взяли, что моя фамилия - Дубовская?
        - Послушайте, ведь я говорю серьезно. - Варя из последних сил старалась держать себя в руках. - В вагоне-ресторане он сделал несколько фотографий.
        Одна из них была сделана крупным планом. К нему за столик присела женщина. Я знаю точно, как ее зовут, - и думала, что это вы. Но если это не так - где там ваш снимок? Он снимал только каких-то пьяных мужиков, официантов и проституток!
        Нина опять хохотнула и вкрадчивым голосом проговорила:
        - Ну а если я и есть проститутка? Что вас в таком варианте не устраивает? Моя фотка там тоже должна быть. Я такая интересная блондинка, в белом костюме... По-моему, в тот вечер я была в белом.
        Варя тут же вспомнила ее. Еще в тот миг, когда следователь показал ей фотографию с двумя проститутками за столиком, она подумала, что одной из них, наверное, под тридцать. Она выглядела намного старше своей юной подружки - той было не больше двадцати. Но может быть, все дело в том, как наложена обильная косметика.
        - Ну что, была там моя фотография? - спросила Нина.
        - Кажется, - ответила Варя, с трудом преодолевая замешательство. - Если вы только не наговариваете на себя...
        - Наговариваю?! Вы думаете, я чего-то стыжусь?!
        - Я поняла, что вы ничего не стыдитесь. - Варя наконец собралась с духом. - Ну, в таком случае ваше имя меня не интересует. Тем более, что следователь мне сказал: все проститутки известны транспортной милиции. Если понадобится - вас найдут без меня.
        - Очень мило, - фыркнула собеседница. - Ну, вы узнали все, что хотели? Или вам еще что-то не дает покоя? Может быть, вам не понравилось, что ваш муж общался с проституткой? Не переживайте, мы только обменялись парочкой слов. А телефон я ему дала просто на всякий случай.
        - Как тогда понимать ваши слова? - спросила Варя. - Когда мы с вами разговаривали в прошлый раз, вы сказали буквально следующее: "Так и знала, что его убили!" Что вы знали?
        - Ничего! - крикнула Нина. - Отстаньте от меня! Когда мы говорили, я была пьяна! Я постоянно пьяна. И сейчас тоже! Чего вы от меня хотите?!
        Последние слова она провизжала. У Вари даже в ухе зазвенело. Потом раздался истерический хохот. Услышав этот хохот, Варя поняла, что Нина сказала правду и сейчас не вполне владеет собой.
        Но что было тому причиной: алкоголь - или волнение? "Она что-то скрывает, она что-то видела, узнала и не желает говорить! - поняла Варя - Но как ее заставить рассказать?! Она боится милиции, все понятно... Но ведь у нее возникло какое-то подозрение насчет смерти Андрея! Они с Дубовской сидели в ресторане в одно и то же время. Столик, где сидели эти две проститутки, был совсем рядом... Она могла что-то услышать..."
        В трубке умолкли. Потом странный, почти незнакомый голос спросил:
        - Вы что, еще там?
        - Да, - ответила Варя. - Я ждала, когда вы прекратите смеяться.
        - Когда вы от меня отвяжетесь? - усталым голосом проговорила женщина. - Почему вы мучаете меня? Я спала и опять лягу... Мне вечером ехать.
        - Вы.., поедете в Москву?
        - Ну да. Как обычно. Я почти каждую ночь в дороге. Из Москвы - в Питер, а на другой вечер - обратно... И опять... Господи, если бы вы знали, как мне все это надоело... - Нина говорила как-то странно, запинаясь и глотая слова. Если бы Варя не слышала в начале разговора вполне трезвую речь, она бы решила, что Нина абсолютно пьяна. - Те же самые станции, те же самые рожи... Знаете, сколько людей постоянно ездят туда-сюда? Я уже многих начала узнавать... Я ведь уже давно так катаюсь...
        - Нина! Это ваше настоящее имя?
        - Да, - ответила та - уже без всякой язвительности.
        - Вы бы согласились встретиться со мной?
        - Нет. Зачем это нужно?
        Варя разволновалась. Что она могла сказать этой женщине? У той были свои беды, свои огорчения.
        И какое ей дело до какого-то фотографа, который повесился в поезде, обменявшись с ней перед этим несколькими фразами? Но она все-таки настаивала:
        - Я даю вам слово, что никогда не расскажу следователю то, что узнаю от вас.
        - Вы и так не расскажете, потому что ничего не узнаете, - отпарировала та. - Это будет надежнее.
        Мне и так хватает проблем.
        - Но я даю вам слово! Почему вы мне не верите? Я любила его, он погиб... Я сказала вам, что его убили, но я оговорилась - он совершил самоубийство. Он повесился - разве вы не слыхали об этом?
        Если вы ездите в тех поездах, там, наверное, прошел слух...
        - Да. Об этом говорили целую неделю. На все лады обсуждали, почему он это сделал. Как будто не все равно почему... Мне иногда тоже хочется повеситься, а я этого не делаю. И не принимайте близко к сердцу мои слова. Ничего я не думала.
        И ничего не знаю. Не знаю, почему он это сделал, и никто не знает.
        - Но вы были рядом с ним, вы видели его одной из последних! Он покончил с собой вскоре после того, как ушел из ресторана!
        - Ну и что? Я за ним не пошла. Я ушла с клиентом.
        - Но почему вы сказали, что так и знали? Как вы" могли догадаться, что он близок к смерти?
        Нина молчала и все же трубку не вешала - хотя, казалось бы, давно должна была прервать разговор.
        Это давало Варе слабую надежду - та в самом деле что-то хочет сказать... Действительно хочет - иначе почему не обругает ее, не бросит трубку?
        - Я не отниму у вас много времени, - сказала Варя. - Могу прийти на вокзал и встретить вас...
        Всего несколько слов! Никто об этом не узнает!
        Поймите, я любила его и хочу знать, почему он сделал это! Умоляю, помогите мне!
        Последние слова она произносила почти не владея собой. Чего ей стоило держаться достойно, не выдать своего волнения! Как важно ей казалось не уронить себя в глазах собеседницы - тем более что та женщина была проституткой! Когда Нина призналась в этом, да еще с таким пафосом, Варя почувствовала вместе с отвращением и изумлением нечто даже приятное. Ей было радостно сознавать, что она порядочнее этой неведомой женщины - уже потому, что добывает себе средства к существованию в зоомагазине, а не в вагоне-ресторане, не в купе ночного поезда со случайными мужчинами.
        Нина говорила с искренним волнением... Возможно, это и повлияло на исход разговора. Она явно смутилась, услышав, что ее о чем-то умоляют.
        - Не знаю, - отрывисто сказала она. - Ну, если хотите... Только чем это вам поможет, не понимаю...
        И вдруг, решившись, назвала номер поезда, которым приедет в Москву, и точное время его прибытия.
        - Если хотите меня увидеть, приходите на Ленинградский вокзал, - сказала она. - Только не опаздывайте, я вас ждать не буду.
        Варя пообещала прийти точно.
        - Вы меня узнаете по фотографии? - спросила Нина.
        - Думаю, да.
        - Хорошо. - Женщина рассмеялась и тут же оборвала смех. - С ума можно сойти, - сказала она. - Вот никогда не думала, что встречусь с вами. А может быть, это к лучшему.
        И в трубке послышались частые гудки.
        "Да, в этом месяце счет за междугородные переговоры будет приличный, - подумала Варя, опуская трубку. - Спрашивается, зачем я все это делаю? И как я умоляла ее... Чуть не плакала!" На миг она устыдилась своей слабости - перед кем унижалась, кого просила! Ведь ее только что матом не послали! Но Варя сказала себе, что делает все это для Андрея.
        "Неужели я правда любила его?" Варя прошла на кухню, поставила на плиту чайник. Она давно ничего не готовила, все еще доедала то, что осталось от поминок. "А ведь перед тем, как ехать в Питер, я едва выносила его общество. Мне казалось, что ненавижу его!"
        Она ужинала, когда раздался телефонный звонок. Это был следователь. Он просил ее приехать завтра до обеда - по тому же адресу. Пропуск для нее будет оставлен.
        - Опять на опознание? - поинтересовалась Варя.
        - Приедете - узнаете, - кратко ответил тот.
        - Но я опять хожу на работу, и...
        - Объясните своему начальству, куда ходили.
        Или мне вам справку дать, где вы были?
        Варя упавшим голосом пообещала прийти. Ее удивил раздраженный тон следователя, но женщина решила, что он просто устал после рабочего дня.
        "Значит, завтра сперва на вокзал, потом к следователю... Накрылась работа. Ну ничего, мне ведь и так предлагают отгул".

***
        На другое утро Варя стояла на перроне Ленинградского вокзала, ожидая прибытия утреннего поезда. Это место вызывало у нее неприятные ощущения - а ведь раньше, еще со школы, она любила здесь бывать. Этот вокзал означал для нее начало упоительного путешествия - Питер всегда был городом из какого-то сна, будто созданный за минуту до того, как к перрону прибывал московский поезд. Созданный специально для нее одной - больше ни для кого.
        Даже в последний раз, отправляясь с мужем в Питер, она волновалась, как подросток, и торопила его выйти из дому. Так что на вокзал они приехали намного раньше, чем было нужно.
        Но теперь.., этот вокзал ассоциировался для нее с треском ломаемого замка в двери в туалете, с фигурой Андрея - нелепо вытянувшейся, прижатой к закрытому окну. Со своим отчаянием и истерикой в купе. С утомительными утренними часами, которые просидела в милиции на вокзале...
        Под сводами крытого перрона вслед за короткой мелодией раздался женский голос, объявивший о прибытии нужного Варе поезда на такой-то путь.
        Она заторопилась туда. Встречающие поезд толпились на платформе, видимо высчитывая, где затормозит нужный им вагон. И только Варя не знала, куда ей идти. Нина не сообщила номера своего вагона. Варя хотела ее спросить об этом напоследок, но осеклась: "В самом деле, вопрос глупый. Она ведь и сама не знает, куда ее поведет клиент". Варя решила ждать в самом начале платформы. Теперь она досадовала, что так походя разглядывала у следователя фотографии проституток. Варя смутно помнила лицо Нины - не так хорошо, чтобы узнать ее в большой толпе.
        Но вот и поезд... Из вагонов начали выходить люди. Она отошла к самому краю платформы, внимательно вглядываясь в мелькающие перед ней лица. Пахло одеколоном - как всегда по утрам, когда прибывает поезд и из него выходят только что умывшиеся люди. Это был запах праздника - по крайней мере, так Варя воспринимала его прежде.
        Но сейчас она чувствовала только тревогу. Каждое молодое женское лицо, в которое она всматривалась, убавляло ей надежды. Женщины торопились, лавировали между носильщиками, настойчиво предлагавшими услуги, но ни одна из них не взглянула на Варю. Если кто и бросал взгляд в ее сторону, то разве что затем, чтобы оценить - не легче ли проскочить с другой стороны платформы.
        "У Нины не должно быть багажа, - сообразила наконец Варя. - Она ведь сегодня же уедет обратно... Господи, что за жизнь у нее! Я всегда сочувствовала проводницам, которые мотаются в рейсы...
        А здесь нечто похуже... Во всяком случае, стрессов точно больше".
        Варя заметила двух идущих рука об руку девушек. Обе - блондинки, ярко, но небрежно накрашенные, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Но не чертами лица, а скорее выражением.
        Варя сразу определила их профессию - она налагала выразительный отпечаток на их облик. Однако ни одна из этих девушек даже не глянула в ее сторону. Толпа прибывших и встречающих стремительно редела. И Варя решилась на отчаянный поступок. Она бросилась вдогонку за девушками, загородила им дорогу, извинилась... Те недоуменно и не очень приветливо посмотрели на нее.
        - Извините, в этом поезде должна была приехать одна моя знакомая, - волнуясь, заговорила Варя. - Ее зовут Нина. Вы должны ее знать.
        - Ой, отстаньте, - бросила одна из девушек - совсем молоденькая. Глаза ее были красные от усталости, голос простуженный.
        - Но она обещала приехать этим поездом, а ее нет! - растерянно бормотала Варя.
        Другая девушка недружелюбно взглянула на Варю сквозь густо накрашенные ресницы. Было видно, что она затрудняется с ответом. Варя почувствовала, что ее оценивают, - и впечатление получается неблагоприятное.
        - Что же вы нас об этом спрашиваете? - наконец спросила та. - Идите и поищите ее по вагонам.
        - Так она приехала?
        Девушка не ответила и увлекла подругу к выходу из вокзала. Удаляясь, она обернулась, и Варя снова встретила усталый и подозрительный взгляд.
        Перрон совсем опустел. Варя видела весь поезд - от первого вагона до самых последних. Из них больше никто не выходил. С дальнего конца платформы возвращался носильщик, которому так и не удалось заполучить клиента. Тележка бойко катилась по упругому покрытию. Варя пошла вдоль поезда, заглядывая в окна вагонов. В конце концов к ней обратилась одна из вышедших на платформу проводниц:
        - Вы ищете кого-то?
        - Я? - обернулась Варя. - Да... Должна была приехать моя знакомая, но... Я что-то ее не видела.
        - А вы пройдите в начало, она, наверное, там.
        - Да я оттуда и иду. Она не проходила.
        - Значит, приедет следующим поездом, - приветливо объяснила проводница. - Следующий через пятнадцать минут. Подождите, вдруг она поменяла билет. Такое часто случается.
        Варя не стала уточнять, чем занимается ее "знакомая". Но факт остался фактом - та не приехала этим поездом.
        А также и следующим. Варя встречала и этот поезд, до боли в глазах вглядываясь в толпу, пока не поняла - Нина не приехала. Но зато она опять высмотрела в толпе несколько проституток. Эти девицы отличались от обычных пассажирок своим измочаленным видом, обилием макияжа и отсутствием багажа. Некоторые были молоды и красивы, другие - вульгарны и потасканны... Но в их взглядах было одно и то же - безразличие и усталость актрис, которые идут домой после трудного и выматывающего спектакля. Может быть, Нина и была среди них... Но Варя не решалась разглядывать девушек чересчур пристально - им это могло не понравиться. А облик женщины, которую она ожидала, становился для нее все более смутным и расплывчатым.
        Наконец и эта платформа опустела. Варя взглянула на часы. Еще оставалось время до обеда - можно было встретить очередной поезд, а потом уж спешить к следователю. "Тем более вряд ли у него что-то срочное, - подумала женщина. - В прошлый раз меня опознавала кассирша, ну а в этот что будет? Интересно, проверили мое алиби у Кристины? Бог ты мой, у нее ведь больше нет телефона, ей даже позвонить не могли. Нужно рассказать следователю..."
        Варя отправилась посмотреть на расписание поездов. Следующий питерский поезд прибывал через полчаса. Рядом с ней возле расписания остановилась стройная молодая женщина в белом лакированном плаще. Ее добела обесцвеченные волосы были небрежно расчесаны и разлетались на ветру. Женщина поглядела на расписание, потом на Варю. Та взглянула на нее и замерла. Ответный взгляд был долгим и изучающим.
        - Вы Нина? - воскликнула Варя.
        - Ну, предположим, - насмешливо ответила та, бесцеремонно разглядывая Варю. - Что же вы ко мне не подошли? Я уже полчаса здесь мелькаю. Пойдемте, а то на меня местные шлюхи наедут.
        И, стуча массивными каблуками, женщина отправилась к выходу в город. Варя шла за ней, держась чуть сзади. Она была сбита с толку. Дело в том, что фотография не давала никакого представления о росте этой женщины. А Нина была очень маленькая - почти на голову ниже Вари, даже несмотря на огромные каблуки. Еще ожидая ее на платформе, Варя обратила внимание на то, что все проститутки из поезда были среднего роста или ниже. Варя, разглядывая их, все время пыталась понять, в чем тут дело, и в конце концов решила, что этого требует специфика их профессии - ведь места в купе совсем немного...
        - На каком поезде вы приехали? - спросила Варя, когда они вышли на площадь перед вокзалом. - Я встречала вас, но, кажется, вы не выходили...
        - Ошибаетесь, - бросила девица, не оглядываясь и продолжая идти вперед. Она шла так, будто к какой-то намеченной цели. - Я приехала на том поезде, который вам назвала.
        Внезапно она остановилась и круто развернулась.
        Варя чуть не налетела на нее и испуганно извинилась. Но, увидев лицо этой женщины, она еще больше испугалась: лицо Нины побелело даже под слоем тонального крема, глаза сузились, и Варе показалось, что в них мелькнула ненависть. Или презрение - но оно было не менее жгучим. "Неужели это из-за того, что я ее нечаянно толкнула?! - изумилась Варя. - Не может быть! Или же у нее нервы не в порядке..."
        - Куда же мы пойдем? - будто ни в чем не бывало спросила девица. - Между прочим, вы отнимаете у меня время. Согласны заплатить за мой завтрак? - И она кивнула на дверь ближайшего бистро.
        Варя быстро оценила в уме сумму, которая находилась в ее распоряжении. Денег было немного, и ей предстояло еще дожить до получки. Но она решила, что перебьется. И не успела еще она согласиться с этим предложением, как Нина растянула губы в улыбке:
        - Да ладно вам, я за обеих уплачу. На это пока что зарабатываю.
        Варе стало жарко от стыда, но она ничего не сказала. И в бистро попросила принести ей только стакан пепси. Нина мельком глянула на спутницу и принялась уминать плотный завтрак. Она ела быстро, но как-то механически, будто не чувствуя вкуса картошки и сосисок. Потом, отодвинув опустевшую тарелку, спросила:
        - Ну, так вы можете внятно сказать, что вам от меня нужно?
        - Я, кажется, уже говорила, - смущенно ответила Варя. - Я бы хотела узнать, как провел последние часы мой муж.
        - Ваш муж, - бросила собеседница, - что же вы не проследили за ним, если он был ваш?
        - Не всегда это можно сделать, - ответила Варя и тут же поправилась:
        - И не всегда хочется.
        - А теперь вдруг захотелось?
        Варя не выдержала и посмотрела ей прямо в глаза. Они были темными, непроницаемыми, почти без выражения. Нина продолжала улыбаться, будто забыв убрать улыбку с лица, но в глазах ее не было.
        Ее лицо сделалось непривлекательным, почти неприятным.
        - Вам так трудно со мной говорить? - спросила Варя. - Разве это так уж сложно - рассказать кое-что о моем муже... Поймите... То, что случилось тогда в поезде, - это не просто ужасно. Хотя смерть ужасна сама по себе. Но я мучаюсь еще и потому, что ничего не понимаю!
        - Вот как? - бросила Нина и достала сигареты.
        В бистро висела табличка "У нас не курят", но тем не менее многие посетители курили. Пепельниц на столах не было, и окурки сбрасывали в пластиковые стаканчики. Было душно, довольно шумно, и среди густых кухонных запахов явственно различался особый запах вокзала. Варе казалось, что пахнет грязью, - и она не смогла бы здесь съесть ни кусочка.
        Над стойкой надрывалось радио.
        - Дело в том, что мы с ним отдыхали в Питере.
        Ну, это вы знаете, - запинаясь, говорила Варя. - И там мы поссорились. Ну, в общем, потому, что он не взял обратные билеты. Забыл. Я побежала на вокзал, но удалось купить только места в разных купе.
        Он ехал за стенкой, я слышала даже, как он ворочался. А потом уснула. Вот, собственно, и все, потому что больше я его не видела. Пока не взломали туалет.
        Варя глядела в свой стакан с пепси. На поверхности плавали и лопались мелкие коричневые пузырьки. Она видела руку сидевшей напротив женщины, методически постукивавшей пальцем по сигарете, словно стряхивая пепел, хотя пепла давно уже не осталось. И тут Варя отчетливо поняла, что Нина нервничает.
        - Странно как-то, - сказала она и раздавила окурок в тарелке. - Сами же сказали, что поссорились, а теперь удивляетесь, что муж повесился.
        - Но это ведь не причина!
        - А что - часто ссорились?
        Варя опять столкнулась с этим непроницаемым взглядом. Ощущение было настолько неприятным, что Варя опустила глаза, обвинив себя в трусости.
        - Это не важно, - сдержанно проговорила она. - Сейчас ведется следствие по делу о его самоубийстве.
        Мне сказали, что открылись кое-какие обстоятельства. Я ведь не знала, что он был в вагоне-ресторане.
        И вообще понятия не имела, как он провел ночь. Рассказывали, что там он общался с...
        - Проститутками, - подсказала Нина. - Ну-ну, дальше? И что же этот следователь думает - от нашего общества ваш муж и повесился?
        - Вовсе нет. Он ушел из вагона-ресторана с какой-то женщиной. До вчерашнего разговора с вами я думала, что это вы и есть. Потому что в его лотке с питанием осталась салфетка с вашим телефоном.
        Я считала, что муж познакомился с кем-то в ресторане, а потом покончил с собой. Вы понимаете теперь, почему я так вас донимала? Но сейчас я уже знаю, что он ушел не с вами.
        - Ас кем же?
        - Ну, та дама даже близко на вас не похожа. - Варя сделала попытку улыбнуться.
        - Ей уже за сорок. Но дело не в этом. С момента, как он ушел, и до того, Как повесился, прошло почти два часа. Где он был все это время - неизвестно. Но следователь считает, что в гостях у той дамы. Она как-то повлияла на него... Вы понимаете, о чем я говорю?
        Нина даже не кивнула. Она молча слушала, не отводя глаз от Вариного лица, Но о чем в этот миг думала - понять было невозможно.
        - Эта женщина сделала или сказала что-то такое, что повлияло на его решение расстаться с жизнью, не доезжая до Москвы. Вот что ужасно! - волнуясь, говорила Варя. - До этого у него не было никаких причин покончить с собой!
        - Вам-то откуда знать? - бросила собеседница.
        Ее слова прозвучали оскорбительно - и Варя возмутилась:
        - Погодите, но я его жена! И должна была бы знать. И потом, после его смерти я все время пыталась понять, почему он это сделал. Я не могла спокойно спать. И выяснила кое-что об этой женщине... Но это уже другой разговор.
        Нина покачала головой:
        - Вот видите, вы все узнали сами. Зачем же обращаетесь ко мне?
        - Вы одна можете что-то рассказать о ней! Вы же сидели рядом, через один столик от них. Вы ее видели? Помните ее?
        Нина пожала плечами:
        - Разве всех запомнишь?
        - Но в ту ночь народу в ресторане было мало! - возразила Варя.
        Собеседница усмехнулась:
        - Потрясающе. Можно подумать, вы там были.
        Ну, предположим, кто-то подсел к вашему мужу.
        Твердо могу сказать одно: она не из наших девочек. Мы бы обратили внимание, кто подцепил клиента. Действительно, какая-то баба села к нему.
        Посидела, покурила, выпила и ушла с ним. Все как вы говорите.
        - А о чем они говорили - вы не слышали? Может быть, хоть пару слов? - умоляла Варя.
        - Понятия не имею, о чем они говорили, - холодно ответила Нина. - Не имею привычки лезть в чужие дела.
        Варя поняла намек, но ей вовсе не казалось, что лезет не в свое дело. Вероятно, Нина думала иначе.
        Проститутка смотрела на нее - точнее, на какую-то точку между ее бровями. Варя видела эти глаза, но не могла встретиться с ней взглядом.
        - А у вас создалось впечатление, что они были давно знакомы? - спросила она, твердо решив не отступать. Ей придавало силы то, что Нина, покончившая со своим завтраком, судя по всему, не спешила встать и уйти. Значит, что-то держало ее, не давая прервать разговор.
        - Я же сказала, что не прислушивалась, - повторила девица.
        - Но вы же видели, как она вошла, как села к нему за столик. Он не возражал? Как она себя вела?
        - Да обыкновенно, - отрезала Нина. - Села к нему, наверное, потому, что там было свободное место.
        - Но были и другие свободные места. Были вообще пустые столики. Зачем же именно к нему?
        - Может, рассчитывала на приятное приключение, - подавив зевок, заметила Нина. - Ох, если бы вы знали, сколько пассажиров воспринимают ночь в поезде как повод расслабиться... Ничто их так не заводит. Постель на колесах. Вечером - "здрасьте", утром - "пока", и разбежались в разные стороны.
        - На что эта женщина могла рассчитывать с такой внешностью? - заметила Варя, адресуя эти слова скорее не собеседнице, а самой себе.
        Но Нина отреагировала неожиданно - кривой усмешкой и кивком:
        - Действительно. Рожа у нее была еще та. Это ее фотку вам показали в милиции?
        - Да. Вашу тоже, но вы их не интересовали.
        - Слава тебе Господи, - без особой радости проговорила Нина. - А ее всерьез подозревают?
        Ну, может, они и правы. Ушли-то они вместе.
        К столику беседовавших женщин подошла уборщица - широкозадая кривоногая женщина в замасленном халате. Она сбросила со стола в мешок для мусора бумажные тарелки и удалилась. Нина проводила ее равнодушным взглядом:
        - О Господи, гонору-то сколько... Ведь видит меня чуть не через день, и хоть бы раз поздоровалась. Нет, это, видите ли, ниже ее достоинства. Ну, вы, наконец, закончили собеседование? А то я спать хочу.
        Варя отпила глоток из своего стакана и встала.
        Они вместе вышли из бистро. Варе нужно было спуститься в метро, оказалось, что и Нине тоже. Они пошли рядом, хотя уже успели попрощаться. Варя больше не собиралась ни о чем спрашивать эту женщину, когда та вдруг заговорила. В это время они находились в переходе, шли мимо лотка с газетами.
        Неожиданно взяв Варю за рукав, Нина отвела ее к стене.
        - Знаете, что я вам скажу? Бросьте вы это дело.
        Ничего вы не узнаете.
        - Узнаю, - возразила Варя.
        - Ошибаетесь. - В переходе было темновато, и глаза Нины казались двумя темными пятнами на белом лице. - Эту женщину могут искать миллион лет.
        Невозможно найти человека, если о нем известно только, что он ехал в поезде, и больше ничего. Вы даже не знаете, в каком она была вагоне, верно?
        - Ну и что? Зато я знаю, как ее зовут.
        Проститутка приблизила к Варе свое лицо и выдохнула вместе с запахом сладких духов и табака:
        - Это то имя, что вы мне называли по телефону?
        - Да. Я думала, что вы называете себя Ниной, как сокращенный вариант от Антонины. Такое совпадение... Я ведь не знала, как вы выглядите. Думала, что это вы и есть Теперь-то понимаю, что напрасно к вам обратилась.
        Нина прикрыла глаза. Казалось, веки опустились под тяжестью ресниц - Варя впервые обратила внимание, какие они густые и длинные. Удивительно длинные, даже если принять во внимание слой туши. "Конечно, может, и накладные... - с завистью подумала Варя. - Но похожи на настоящие".
        Что-то в этом лице на миг удивило ее - удивило и исчезло, - когда Нина снова подняла глаза на нее - Забудьте об этом, - повторила девица на удивление мягко. - Почему вы не можете успокоиться?
        - Я хочу знать, почему он погиб.
        - Ну а когда узнаете - вам станет легче?
        Варя могла ожидать чего угодно: злой иронии, насмешки - с этой интонацией Нина говорила почти все время. Но вопрос прозвучал скорее печально. Варя совсем растерялась.
        - Не знаю, может быть, тяжелее, - сказала она наконец. - Но я все равно должна знать. Не потому, что ревную его к этой женщине, не подумайте...
        Я вообще не знаю, что такое ревность. Только хочу понять его. Может, я его никогда не понимала Несколько мгновений Нина смотрела на нее будто проснувшись - широко открытыми от изумления глазами.
        - Если вы его любили, то должны были держать крепче, - вдруг заявила она. - После драки кулаками не машут. Я вам советую - оставьте вы все это! И знаете, больше мне не звоните. Хватит с меня и того, что вы мне испортили настроение. Мне давно пора спать.
        Женщина развернулась и быстро зашагала к непрерывно вращавшейся двери метро. Варя смотрела ей вслед. И не только она - на Нину оборачивался и кое-кто из прохожих. "Неужели эта профессия так бросается в глаза? - подумала Варя. - Конечно, она броско одета, но кто сейчас одет иначе? Самая обычная прическа, то есть никакой. Яркий макияж, но и это не редкость..." И вдруг Варя заметила, что Нина как-то странно сгорбилась, подняла руку к лицу, ее плечи дрогнули один раз, другой... И, толкнув дверь, она исчезла в вестибюле метро.
        "Да ведь она.... Она плачет!" - вдруг поняла Варя. Этот жест, которым Нина на ходу смахнула со щеки слезы, было невозможно перепутать. Не сознавая, что делает. Варя побежала следом. Но когда она ворвалась в вестибюль, Нины уже там не было. И сколько Варя ни вглядывалась в толпу, она ее больше не увидела.
        Глава 15
        Следователь встретил Варю не слишком приветливо - пропустив мимо ушей ее "здравствуйте", он спросил, почему явилась так поздно.
        - Я проспала. - Варя чувствовала себя так, будто опоздала на первый урок в школу и теперь должна соврать что-то убедительное. И злилась на себя - в конце концов, школа давно осталась позади, так почему она до сих пор перед всеми оправдывается? - Вы проверили мое алиби? - спросила она. - Дело в том, что у Кристины только что отключили телефон.
        Когда я давала вам ее номер, я об этом просто не знала. Это случилось в тот же день.
        - С вашей подругой, - следователь подчеркнул последнее слово, - мы вчера встретились. Пришлось ехать к ней домой. Она, конечно, что угодно готова подтвердить.
        Варя почувствовала, как кровь отливает у нее от лица.
        - Как это? Она говорит правду! Не думаете же вы, что она меня выгораживает?
        - А что я должен думать? - заметил хозяин кабинета. - Интересное совпадение - вы сидите у нее дома с детьми, в то время как она идет в мастерскую и находит труп! Замечательно получается. Лучше и придумать нельзя. Беда только в том, что проверить это пока трудно.
        Варя с трудом удержалась, чтобы не повысить голос, - негодующий вопль стал комком у нее в горле. Как можно спокойнее она произнесла:
        - Если вы ей не доверяете, спросите у кого-нибудь еще... Спросите у моих родителей, у гостей на поминках по моему мужу - с кем я уехала из дома?
        И куда? Все видели, что я поехала к Кристине. А дома я быть не могла - там ночевали мои родители, и они могут подтвердить, что меня там не было... - Она запнулась:
        - Хотя моим родителям вы тоже можете не верить. Они ведь тоже будут меня выгораживать, верно?
        - Да вы не думайте, что я такой страшный.
        Варе показалось, что в его голосе прозвучала издевка.
        - Как будто мне обязательно нужно вас обвинять! Я просто говорю, что вам повезло - удачно оказались у подруги. Ее дети тоже говорят, что вы у них ночевали. Даже два раза.
        - Да, второй раз прошлой ночью.
        - Вы часто там бываете?
        - Довольно часто. Иногда подруге нужно помочь, последить за детьми.
        Следователь неожиданно сменил тему, спросив, хорошее ли у Вари зрение. Она уже обратила внимание на то, что время от времени допрашивающий ее человек как-то пристально и изучающе смотрел ей в глаза.
        - Да, зрение у меня хорошее, - сдержанно ответила она. - Очков, во всяком случае, не ношу.
        - А линзы носите?
        - Линзы? - удивилась она. - Нет, уж тем более...
        - А почему тем более? - поинтересовался следователь.
        Варя пожала плечами и ответила, что, если бы у нее были проблемы со зрением, она бы предпочла очки. Они, конечно, могут испортить внешность, но, по крайней мере, не придется постоянно лазить пальцем в глаза, чтобы вставлять и вынимать линзы. Она бы никогда не смогла к этому привыкнуть.
        - Так вы все-таки пробовали использовать линзы? - уточнил следователь.
        - Да что вы, никогда! А почему вы спрашиваете? - не выдержала Варя.
        Следователь пропустил ее вопрос мимо ушей, сделав пометку в своих бумагах. Варя, недоумевая, смотрела на него. Она ожидала любых вопросов, касающихся своего алиби. Но при чем тут ее зрение? Однако следующий вопрос поверг ее в полное недоумение.
        - Скажите, это ваш настоящий цвет глаз?
        Она невольно подняла руку к лицу и, рассердившись на себя за этот стыдливый жест, тут же опустила ее на колени. В ее душе медленно вскипала ярость. Стоило звать ее сюда, отвлекать от работы, да еще хамить, чтобы поговорить в конце концов о том, что давно стояло ей поперек горла!
        - Да, настоящий, - с вызовом ответила она. - И об этом вы можете расспросить многих людей.
        Начиная с моих родителей, школьных друзей и кончая сотрудницами на работе!
        - Почему вы так волнуетесь?
        - А зачем вы спрашиваете? - Варя была уже вне себя от возмущения. - Да, это настоящий цвет моих глаз, они разные, я прекрасно помню об этом! Неужели это тоже преступление?! Скажите, пожалуйста, какое это имеет отношение к смерти Елизаветы Юрьевны?
        Следователь записал еще что-то и отодвинул бумаги. Вытащил сигареты, предложил Варе, но она только покачала головой:
        - Я и так успокоюсь, если вы скажете, что хотите. Я ведь понимаю, что вы чего-то от меня добиваетесь, только чего? Неужели дело в моих глазах?
        - Ну, как вам сказать. - Следователь выдвинул ящик стола и поставил на стол маленький пластиковый контейнер. В нем плавала полупрозрачная голубоватая скорлупка. - Вы, конечно, помните, что в мастерскую в утро убийства явилась женщина, которая назвалась вашим именем?
        - Конечно!
        - Она была блондинкой, вашего роста, вашего сложения, но кассирша, да и другие сотрудницы утверждают, что больше ничего общего между вами не было. И я вовсе не собираюсь свалить это дело на вас. Мне бы это просто не удалось - вас там не было, иначе мы бы уже об этом знали.
        Варя кивнула - от волнения она не могла говорить.
        - Приемщицы видели вас, когда вы приходили к мужу на работу, и, безусловно, опознали бы вас.
        - Я тоже надеюсь на это.
        - Они так нас уверяли, что "та Кузмина" была на вас не похожа, что мы даже не стали устраивать вам с ними очную ставку. Тем более, что и кассирша вас не опознала, - а она, мне кажется, не отличается хорошей зрительной памятью, могла и перепутать. И все-таки она сказала, что та женщина на вас нисколько не похожа.
        - Ну и прекрасно! - воскликнула Варя. - Что же вам еще от меня нужно? Разве я гожусь в свидетели по этому делу? Я ведь даже из дому в то утро не выходила!
        Следователь наконец закурил. Он придвинул к Варе пластиковый контейнер с водой. Она сразу догадалась, что именно там плавает. Ей приходилось видеть линзы - одна из товарок в магазине очень плохо видела и недавно решилась сменить очки на более современный способ коррекции зрения. Она промучилась почти месяц, пока привыкла к линзам, но теперь носила их практически не снимая. Со смехом она как-то рассказывала, что однажды так устала на работе, что дома уснула в линзах. Правда, наутро ей пришлось надеть очки, потому что воспалились уставшие от пластика глаза.
        - Дело в том, что та женщина все-таки пыталась под вас подделаться, - сказал следователь. - Это тем более странно, что она пошла туда, где работал ваш муж. Значит, там вас должны были видеть - верно? И перепутать с нею не смогли бы.
        Варя согласилась:
        - В самом деле, это было глупо с ее стороны.
        - Но она сделала все, что могла, чтобы стать на вас похожей. Даже сымитировала ваш цвет глаз. Вот это, похоже, линза, которая выпала у нее из глаза в тот самый день. Почему она выпала - не знаю. Сотрудницы обратили внимание на эту женщину прежде всего потому, что она странно себя вела - морщилась, моргала, глаза у нее слезились.
        - А, так она впервые надела линзы! - воскликнула Варя. Она сразу вспомнила мучения сотрудницы на работе - первое время та не могла носить линзы больше трех часов в день.
        - Вероятно, - кивнул следователь. - Кассирша прежде всего обратила внимание на странный цвет ее глаз. Они были разные. Черный, - или же темно-карий - и голубой.
        Варя посмотрела на него и слабо улыбнулась:
        - А, так вот что... Поэтому вы меня спрашиваете про линзы? Нет, я цвет своих глаз не меняю. Я бы даже хотела, чтобы они были одинаковые. Кстати, у меня несколько лет назад была шальная мысль - отрегулировать цвет с помощью цветных линз. Тогда они только-только стали появляться на рынке. Но я узнала, сколько это может стоить, и решила не связываться. Значит, кассирша утверждает, что у той женщины были такие же глаза, как у меня?
        - В том-то и дело, что нет, - усмехнулся следователь. - Она даже не заметила, что у вас разные глаза. Я подозреваю, что у нее неважное зрение... Ну да ладно. Дело не в этом. Из ее показаний следует, что глаза у той женщины были намного более контрастные. Это она заметила, а на ваши глаза даже внимания не обратила. А ведь смотрела вам прямо в лицо.
        - Опять неудачная подделка! - радостно воскликнула Варя.
        Но следователь, похоже, ее радости не разделял.
        Раздавив в пепельнице окурок, он спросил, действительно ли Варя уверена в том, что все ее знакомые замечают различный цвет ее глаз.
        - Ну, некоторые не сразу, - призналась она. - Рекорд поставил мой директор в зоомагазине. Видимся мы каждый день, но мельком. А недавно, в начале лета, он посмотрел мне в глаза и просто остолбенел.
        Я там работаю не первый год, а, он только теперь и заметил...
        - Неудивительно, - согласился следователь. - Я и сам не сразу понял. Дело, понимаете, вот в чем.
        Мы все пытаемся выяснить, откуда взялась эта женщина и почему решила подделаться именно под вас.
        И вот в связи с этими линзами я задумался - а видела ли она вас вообще? Скорее кто-то описал ей, как она должна выглядеть, упомянув о разном цвете ваших глаз. И цвет, конечно, назвал. А та надела цветные линзы и.., попала пальцем в небо.
        Варя взглянула на контейнер. На миг она вообразила себе, как какая-то женщина, стоя утром перед зеркалом, надевает эту линзу, чтобы стать похожей на нее...
        - А лица у нас совсем не похожи? - поинтересовалась Варя.
        - Никто из тех, кто ее видел, не может составить фоторобот. Никто не приглядывался, - сообщил следователь. - А то бы вы сами могли судить.
        Запомнили только длинный плащ и большой клетчатый зонтик. Зонтик-трость с деревянной ручкой.
        - У меня таких вещей нет. Мой зонтик самый обыкновенный. - И Варя вынула из сумки и продемонстрировала складной зонт в сиреневый цветочек. - Я бы никогда не стала носить такую громоздкую вещь!
        - Ну что ж, похоже, подделываться под вас подделывались, но старались не очень, - заключил следователь. - Или времени не было, или возможности подвели. Так или иначе, одно можно сказать об этой женщине с уверенностью - глаза у нее не голубые. Иначе зачем ей линза такого цвета? И еще...
        Ну, это, в общем, уже для вас не важно.
        Варя попросила сообщить ей все возможные детали. Она очень заинтересовалась этой персоной.
        И следователь, указав на линзу, добавил, что она не только изменяет цвет глаз - как раз это ее не основная функция. Линза придает только оттенок - но не делает светлее темный цвет. Так что, вероятнее всего, у той женщины глаза серые или зеленоватые. Но линза, кроме того, рассчитана на очень близорукого человека.
        - Если допустить, что у той женщины именно такое зрение, то в обычной жизни она наверняка пользуется очками, - пояснил следователь. - Ведь, говорят, линзы ей так мешали, что она моргала и ее глаза слезились. Но без вспомогательных средств она вряд ли видит дальше своего носа.
        - Серые глаза, очки... Вы говорите, она блондинка? - повторила Варя. - Этого слишком мало...
        У меня таких знакомых десяток, наверное...
        Остальные вопросы, заданные ей следователем, касались уже убийства Николая. Он интересовался, встречалась ли Варя с ним раньше. Почему на другой день после смерти своей жены он захотел увидеть именно Варю?
        Кровь стыла в жилах от этих вопросов, но она отвечала как можно добросовестнее. И опять у Вари было чувство, что ей не верят. А ведь она солгала только в одном - умолчала о письме, которое передала ей Лиза. То, что там быть написано, касалось только ее - она твердила это про себя каждый раз, когда ей хотелось кому-то о нем рассказать. Особенно ее останавливала фраза о какой-то загадочной виновности Андрея. В чем эта вина? Лиза писала об этом так, будто хотела представить его смерть как расплату за что-то... И еще одна подробность волновала ее. Следователь упомянул о серых глазах и светлых волосах женщины, которая подделывалась под Варю. У Дубовской на всех снимках были глаза и волосы именно этого цвета. Правда, она везде была без очков, но большинство людей снимают очки, когда их фотографируют. И Варя не выдержала:
        - Скажите, а та женщина, ну, которая приходила в мастерскую... Она была моего возраста?
        - Вашего. - Следователь запнулся. Он только что намеревался задать Варе очередной вопрос. - А в чем дело?
        - Нет, ничего... И фигура похожа на мою?
        - Вы знаете кого-то похожего?
        - Нет. Если она моя ровесница и не толстая, тогда нет...
        Следователь подтвердил, что та была вовсе не толстая, и вернулся к прерванному разговору. Он спросил, не слышала ли Варя чего-нибудь еще, кроме шагов в соседней комнате, перед убийством Николая Шуртакова - Например, голосов?
        - Нет, было тихо. Я думала, он спит. Ведь он храпел!
        - Храпел, а не разговаривал? Может быть, вскрикнул?
        - Да я уверена, что он умер во сне.
        - И звонка в дверь не было? По-моему, вы так говорили?
        Варя подтвердила, что в дверь никто не звонил.
        - Странно, не находите? Значит, убийца знал, что дверь открыта и можно просто нажать ручку и войти? Ведь вы не запирались?
        - Да, я только прикрыла дверь, но замки не трогала.
        - А у вас не было ощущения, что кто-то за вами идет? Вы никого не заметили?
        - Из подъезда выбежали дети, когда я возвращалась за плащом. Но в поезд вошла я одна и никого не встретила. Я ведь поднималась на лифте.
        Она ожидала еще и других вопросов, но следователь неожиданно разрешил ей идти.

***
        Варя вышла на улицу, и на ее разгоряченное лицо вдруг упала холодная капля дождя. Варя взглянула на небо. С утра оно было каким-то сизым, а теперь и вообще почернело. Капли падали все чаще - будто кто-то прицельно бил по прохожим. Она открыла сумку и снова достала зонтик. Раскрыла его, подняла голову и взглянула на сиреневые цветочки на белом фоне. Сделала несколько шагов... И остановилась так резко, что зазевавшийся прохожий сильно толкнул ее.
        Варя машинально извинилась и отошла к стене ближайшего дома. Она даже не увидела, мужчина или женщина налетели на нее. Варя кое-что вспомнила.
        Это было в прошлом году, перед днем ее рождения. Они с Андреем зарабатывали немного, и, когда наступала пора делать друг другу подарки, супруги обычно не создавали вокруг этого тайны, а прямо спрашивали - что именно лучше подарить. Дарились всегда вещи действительно необходимые - на безделушки просто не было средств. Когда в прошлом октябре муж спросил ее, что бы она хотела получить, Варя ответила, что у нее уже два раза ломался зонтик и ей нужен новый. Через несколько дней, когда она вернулась с работы и разогревала ужин, Андрей появился в дверях с каким-то длинным свертком. Собственно, судить о величине свертка было трудно - он просто пытался что-то замаскировать бесплатной газетой, вынутой им из почтового ящика. Варя немедленно заинтересовалась, что это у него в руках.
        Андрей всячески отнекивался, не желая показывать покупку. Но Варя все-таки настояла на своем.
        - Ну, раз так, то я тебе сейчас его подарю, - сказал он, сбрасывая газету.
        Варя увидела огромный зонт - в клетчатом чехле и с деревянной ручкой. Она сперва расстроилась, а потом засмеялась. Что она ответила мужу, сейчас уже не помнила. Скорее всего, не упрекала - ведь он пытался сделать ей приятное, а такой зонт стоил немало. И все же она попросила обменять этот зонтик на что-то более компактное. "Мне не до фасона, влезал бы в сумку", - так примерно пояснила она.
        На другой день Андрей взял зонт с собой, отправляясь на работу. Вечером Варя поинтересовалась, обменяли ли ему покупку, и получила утвердительный ответ. На свой день рождения, как и полагается - с утра, она получила в подарок этот самый зонтик, под которым сейчас пряталась от дождя. Он был гораздо дешевле того, клетчатого.
        Но это ее не расстроило.
        Дождь припустил не на шутку. Варя жалась к стене, прикрываясь зонтиком от холодных струй воды, бегущих с карниза. В голове у нее была полная сумятица. Она ничего не понимала. "Я ведь не рехнулась, следователь точно мне сказал, какой был зонт у той женщины... Именно такой, какой Андрей хотел мне подарить. Это что - опять маскировка с ее стороны? Подделка под меня? Но у меня как раз не было такого зонта! Что же это? На этот раз объяснение, что ей меня описали, никуда не годится. Кто бы обо мне в деталях не рассказывал, он не мог описать вещь, которую я никогда не имела! От которой я отказалась сразу же - и ее вернули в магазин! Я даже в руки ее не взяла! Так в чем же дело?" Здравый смысл диктовал считать это совпадением...
        Но Варя сейчас была слишком далека от того, чтобы подчиняться здравому смыслу. Она была растеряна настолько, что боялась отлепиться от стены и сделать хоть шаг. А между тем у ее ног быстро образовалась лужа, и туфли постепенно промокали.
        "Это необъяснимо. - Она вздрогнула - капля дождя сбежала по куполу зонта и скользнула ей на спину. Варя выровняла зонт. - Ничего не могу понять. Откуда она знала? Они знали. Надо говорить "они", ведь она действовала по чьей-то указке. Значит, именно меня хотели подставить... Именно в этом случае - с Литой. Но почему? Я и общаться-то с ней начала только что. Виделись два раза. Можно было выбрать кого угодно из ее знакомых, а выбрали меня... Неужели эта смерть тоже как-то связана с Андреем? Иначе при чем тут я? Скорее он... Он работал с ней вместе, он был ее подчиненным... Выясняется, что он знал ее целых три года! Так сказал Николай! И то, что я об этом ничего не знала, даже имени ее не слышала, уже говорит о том, что между ними была какая-то связь... Значит, одно связано с другим? Меня явно подставляют только потому, что я была его женой... А дела расследуют разные люди.
        Так они никогда ничего не найдут!"
        Дождь лился с неба плотной стеной. Прохожих становилось все меньше - многие предпочитали переждать ливень под крышей. Варя взглянула на часы - половина первого. "На работе меня потеряли, - вяло подумала она. - Ну и пусть. Надо позвонить и сказать, что заболела. Я в самом деле плохо себя чувствую. Может быть, это и правда кончится больницей. Зонтик, линзы, Андрей, эта стервозная проститутка... И чего она плакала, не понимаю. А может, мне показалось. Заплачет такая, как же!" Варе теперь казалось, что она виделась с Ниной очень давно. Во всяком случае, не этим утром.
        Варя так и не пошла на работу. Любые обязательства теперь казались ей пустыми и ненужными - это произошло разом, в тот самый миг, когда ее толкнул прохожий. Этот толчок, казалось, выпихнул ее из привычной жизни Теперь ей было смешно думать, что все последнее время она вставала по утрам, красилась, одевалась, завтракала с Андреем, шла в магазин и даже получала от всего этого удовлетворение. "Нужно было не зацикливаться на этом, а взглянуть, что творится рядом. - Она шла ступая прямо в лужи и не замечая этого.
        Ноги промокли до щиколоток, но ей было все равно. Она шла не торопясь, как будто стояла великолепная погода. По зонтику яростно барабанил дождь. - Что-то происходило рядом со мной, а я, слепая тетеря, ничего не понимала, не замечала.
        Только в последнее время опомнилась - когда Андрей совсем перестал со мной разговаривать.
        Клетчатый зонтик! Смешно! Казалось бы, пустяк...
        Но это в то же время страшно. Страшно, что кто-то знал обо мне даже такую деталь, - а я-то о ней забыла! От кого эти люди могли узнать о зонтике?"
        Ответ пришел сам собой - она даже не сомневалась в его правильности: "Только от самого Андрея. Только он мог знать об этом. Я даже Кристине не говорила. Даже маме. Никому. Это была мелочь. Разве будешь рассказывать о каждой ерунде, которая тебе не понравилась, и ты попросила ее обменять... Это знали двое - я и он. Он меня предал".
        Последнее слово ее слегка отрезвило. Она очнулась у входа в метро. Стеклянные двери были неподвижны - никто из них не выходил. Варя шагнула на ступени, сложила зонтик, зашла вовнутрь. Там толпились люди, как всегда во время дождя. У бетонной стены вовсю старалась девочка-скрипачка - у нее оказалась огромная аудитория. Люди слушали протяжную мелодию и время от времени кидали девочке монетки. Варя открыла кошелек и тоже положила монетку в футляр от скрипки. Она сделала это автоматически, вовсе не потому, что ей понравилась музыка. Она ее даже не расслышала.

***
        Варя лежала на диване, поставив рядом телефон.
        Она перенесла его сюда из коридора на случай, если кто-то позвонит, - чтобы не пришлось вставать.
        Она не могла лишний раз пошевелиться - у нее невыносимо болела голова. То ли простудилась под холодным дождем, то ли волнения последних дней подкосили ее - сейчас она чувствовала себя просто ужасно. Кошки, вдоволь набесившись, притихли и уселись у нее в ногах. Она подумала, что у них наверняка опять пустая миска. Но встать и проверить это не смогла. Варя даже улыбнулась - такой смешной и странной показалась ей эта слабость. "Почти никогда не болела, разве что насморк мучил... И вот вам. Ну что ж, может быть, лучше не сопротивляться. Пусть все будет, как будет. Нарочно не буду лечиться, если у меня что-то серьезное. Я больше так не могу! Не могу, не хочу так жить!"
        Но даже эта внутренняя истерика не заставила ее повернуть голову. Она только чуть скосила глаза, чтобы видеть пришпиленную над диваном фотогазету. Поблекшие от времени цветные фотографии не слишком высокого качества. Счастливые лица, застолье, танцующие пары. Все это казалось ей каким-то фарсом - глупым, никому не нужным. Один из гостей, один из тех людей, чьи лица сейчас были обращены к ней со стены, ненавидел ее так, что не жалел своего времени и чуть не каждый вечер донимал ее по телефону. Ее, Кристину, Виталия... Она устало пробежала взглядом по этим лицам и закрыла глаза. Она поняла, что не хочет больше ничего знать.
        Один раз ей позвонили с работы. Когда Варя объясняла, почему не пришла сегодня, ее голос был таким слабым и усталым, что это было самое лучшее оправдание. С ней говорил сам директор.
        Он расспросил, что именно ее беспокоит, и пообещал оформить ее отсутствие не как прогул, а как отгул. Варя поблагодарила его, не испытывая при этом никакой благодарности. И провалилась в какое-то странное оцепенение, которое не было сном. Она слышала, как возятся в ногах кошки, как стучит по подоконнику дождь, как у соседей за стеной заработал телевизор. И все-таки не могла пошевелиться.
        Вечером, в то время, когда Варя обычно возвращалась с работы, ей позвонила Кристина:
        - Слава тебе Господи, ты дома! Ко мне вчера вечером менты приезжали...
        - Знаю, - откликнулась та.
        Кристина встревожилась:
        - Что у тебя с голосом? Ты что - плачешь?
        - Вовсе нет. Просто лежу.
        - Ты заболела? Понятно, это потому, что опять таскалась к следователю? - В голосе Кристины зазвенели возмущенные нотки. - Что он к тебе прицепился, занимался бы лучше своим делом и ловил убийцу! Чего он от тебя хотел? Мои пацаны стояли железно, сделали тебе классное алиби! Сказали, что ты играла с ними в "Монополию". Не знаю, поверили им или нет, ведь Ваньке всего четыре, он для этой игры маловат... Но ты, главное, говори то же самое.
        - А меня и не спрашивали, чем мы занимались.
        - А чего он хотел?
        - Спрашивал, в порядке ли у меня зрение. - И, не давая Кристине опомниться от удивления, Варя продолжала:
        - У тебя есть знакомые моего роста, не слишком толстые, сероглазые блондинки, ужасно близорукие?
        После короткой паузы Кристина фыркнула:
        - Ну ты даешь! Миллион!
        - Жалко. Потому что это все, что известно о той женщине, которая назвалась моим именем. Жалко, что ты с ней там не столкнулась...
        - Да уж я бы с ней так столкнулась, надолго меня запомнила бы! - пообещала Кристина. - Кстати, у меня для тебя хорошая новость. Виталий - умница!
        У нас уже есть адресок!
        И Кристина объяснила, что два дня Виталий занимался только тем, чтобы разузнать адрес телефонного маньяка, который сводил с ума всех троих. В его распоряжении был только номер телефона.
        - И он это сделал! - восторженно воскликнула она. - Представляешь, какой мужик!
        - Ну, теперь ты точно влюбилась по уши, - прокомментировала Варя. Как ни странно, болтовня подруги немного подняла ей настроение. За минуту до ее звонка Варя всерьез подумывала, что хорошо бы никогда не подниматься с дивана.
        - А, брось, - так же весело ответила та. - Ты никогда этого не понимала.,. Ну так что - поедешь?
        - Куда это?
        - Как - куда? Морду бить!
        Варя сообразила, что ей предлагают принять участие в увлекательной экспедиции, целью которой являлся тот самый телефонный маньяк. Она окончательно очнулась от оцепенения и уселась на диване с трубкой в руке.
        - Вы что - с ума сошли? Сперва узнайте, кто это такой!
        - А мне все равно, кто, - я ему устрою веселый вечер!
        - Вы бы хоть позвонили ему сначала! Попробовали поговорить по-человечески!
        Кристина зашипела. Варя даже испугалась, услышав этот звук.
        - Позвонить, да? Чтобы эта сволочь сбежала от нас? Да ни фига - поедем сразу!
        - Да ведь ты же сама сказала, что это кто-то из наших знакомых! Из тех, кто был на свадьбе! Ведь можно просто выяснить отношения! - Варя испугалась всерьез. Она слышала, что Кристина настроена очень решительно. А когда та пребывала в таком состоянии, остановить ее можно было разве что гранатой.
        - Тем хуже для него, раз это знакомый, меньше будет церемоний! Ну, ты как? Мы за тобой сейчас заедем!
        Варя наотрез отказалась принимать участие в "охоте на ведьм". Она отговорилась плохим самочувствием. Но Кристина была так увлечена своей идеей, что даже не поинтересовалась, чем больна подруга. Она только сказала, что и за нее тоже рассчитается, и положила трубку.
        - О Господи, - произнесла вслух Варя. - Там будет настоящая бойня! Не завидую этому маньяку..
        Ей пришла в голову догадка, от которой ей стало еще страшнее. Предположим, владелец телефона - кто-то из гостей на ее свадьбе... Но это еще не значит, что он в чем-то виноват! За эти годы у кого-то мог подрасти ребенок - этакий неуправляемый мальчик... Или девочка - по голоску определить трудно. И этот жуткий ребеночек мог из воспоминаний своего папы или своей мамы выудить какие-то подробности жизни всех троих - достать их телефоны и начать развлекаться. Ведь всякое бывает. А за ребячьи шалости расплатится ни в чем не повинный родитель...
        Желая отвлечься, она погладила Вишну, и кошка решила, что наступило время поиграть. Кошка принялась нападать на Варину руку, мгновенно отскакивая, как только хозяйка собиралась шлепнуть ее по морде. К ним присоединилась Кришна. Все трое развлекались, пока булавка, с помощью которой Варя укрепила фотогазету на обоях, не отлетела. Угол мгновенно свился в трубочку, и тут Варя заметила то, на что раньше не обращала внимания.
        На оборотной стороне ватмана, в углу, виднелись полустертые, небрежно написанные карандашом буквы. Варя отогнула угол сильнее и с трудом разобрала написанное...
        Кошка довольно сильно ударила ее лапой, приглашая поиграть еще. Но Варя даже не взглянула на нее. Она открепила со стены газету, перевернула ее и лихорадочно обследовала оборотную сторону. Но больше там ничего не было. Только номер телефона, под которым красовались три слова: "Николай Шуртаков. Фотограф".
        Глава 16
        Дети сидели на заднем сиденье машины и шумно обменивались впечатлениями. Им часто доводилось ездить в такси - когда Кристина в очередной раз отправляла их к маме или забирала обратно. Но в такси мама всегда запрещала им крутить ручки, поднимать стекла, ковыряться в обивке диванчика, громко разговаривать... Теперь же, если Кристина пыталась призвать их к порядку, Виталий добродушно говорил: "Да что ты их ругаешь, пусть побесятся. Это же мальчишки!"
        Женщина была не настолько наивна, чтобы поверить, будто Виталию безразлична судьба его машины. Она подозревала, что тот просто зарабатывает очки у ее сыновей, чтобы войти к ним в доверие. Но это ей даже нравилось. Некоторые ее кавалеры просто на дух не выносили самого присутствия детей. В таких случаях Кристина очень скоро вновь оставалась в одиночестве. Она не была матерью-фанатичкой, которая впадает в ярость при малейшем нажиме на своих детей, но их интересы женщина старалась блюсти. По мере возможности, конечно...
        Они ехали уже долго - адрес, который добыл Виталий, вел их в один из спальных районов Южного округа Москвы. Женщина пыталась сообразить, не живет ли там кто-нибудь из ее знакомых. Вспомнила только парикмахершу, у которой обычно стриглась.
        Но та была никудышной кандидаткой в телефонные маньяки - прежде всего из-за Вари, о которой парикмахерша точно ничего не знала. Варя обесцвечивала волосы дома, в собственной ванной, а подравнивала их обычно сама Кристина.
        - Наверное, зря мы взяли детей, - пробормотала она, глядя в окно. Центр давно остался позади, и по обе стороны дороги поднимались бесконечные ряды бело-голубых и зеленых башен. Районы повторяли друг друга с кошмарной точностью - супермаркет, рынок, гостиница, стоянка. Гаражи, гостиница, завод, рынок...
        - Да ничего страшного, - бодро откликнулся Виталий. Сегодня он был в великолепном настроении. - Прокатятся, а потом поиграют в машине.
        Ничего не случится.
        - Я боюсь оставлять их в запертой машине, - пожаловалась Кристина, оборачиваясь и проверяя, на месте ли дети. Виталий запер задние дверцы, но мальчишки были шустрые и вполне могли открыть их самостоятельно. - А в открытой и того страшнее... Выбегут, заиграются где-нибудь... Потом не найдешь. И еще... Мы же не на вечеринку едем.
        - Мам, а куда? - поинтересовался Гриша.
        - Не вмешивайся, когда взрослые разговаривают! - осадила его Кристина. Это был один из немногих элементов хороших манер, которые она пыталась привить сыновьям. Тот снова занялся обследованием салона.
        - У меня есть предложение, - сказал Виталий. - Ты останешься с ребятами, а я один схожу разберусь...
        - Ну нет! - возмутилась женщина. - У меня тоже накипело! В конце концов, из-за этой стервы мне отключили телефон! Если бы не она - соседка бы потерпела, не первый год терпит!
        - Мама сказала "стерва", - раздался за ее спиной голосок Вани. - Это что?
        - Это такая... - начал было Гриша, но Кристина испуганно обернулась и перебила его:
        - Замолчи! Ваня, это значит - очень плохая тетя. Ты понял?
        Дети зашептались. Кристина молча страдала.
        Старший сын уже не раз поражал ее ненормативной лексикой, и бороться с этим было бесполезно. Она еще больше пожалела о том, что взяла детей в эту экспедицию. Мало ли что может случиться? У нее даже пропал боевой азарт, и она упрекнула про себя Варю: "Уж она бы точно наверх не пошла, она ненавидит сцены. Вот и посидела бы с мальчиками в машине. И что с ней случилось? Какой-то нехороший у нее был голос, не сделала бы с собой чего..."
        Эта мысль повергла ее в полное уныние. Она едва не попросила Виталия повернуть. Но было уже поздно - он последний раз сверился с картой и свернул на обсаженную тополями длинную улицу. Неподалеку мелькнула красная буква "М" - метро. Машина заехала за небольшой рынок, уже закрывшийся к этому часу, и остановилась.
        - Это здесь? - дрогнувшим голосом спросила Кристина. - Главное - не ошибиться, а то вломимся в другую квартиру...
        - Здесь, - уверенно сказал он. - Ну, ты готова? Парни, сидите тихо, мы скоро вернемся.
        Он роздал детям заранее заготовленные шоколадки и бутылки с пепси. Они пообещали вести себя тихо, ничего не трогать. Но для страховки Виталий все-таки вытащил из замка зажигания ключи - со старшего бы сталось угнать машину, он не раз видел, как нужно трогать с места.
        Дом, который был им нужен, ничем не отличался от множества своих близнецов - каре, в центре которого находился детский сад. Кристина шла за Виталием, задирая голову и оглядывая окна. Ей не верилось, что они сейчас увидят того самого человека, который испортил всем столько крови. "Что я ему скажу? Господи, все из головы вылетело... Я ведь так завелась, а теперь почему-то испугалась... Нет, он должен получить по заслугам! Правильно мы сделали, что поехали! Тем более если это женщина, а я думаю, что это баба! Тогда Виталий не решится врезать ей...
        А мне можно, я тоже слабый пол".
        На подъездах висели таблички с указанием номеров квартир. Нужный им подъезд был снабжен железной дверью с кодовым замком. Однако все эти предосторожности оказались излишними - дверь была открыта настежь, а код заботливо написан на косяке жирными черными цифрами.
        - Судя по номеру, нам нужен этаж пятый или шестой, - сообразил Виталий, оценив расположение квартир на площадке. - Ну, готова? Главное - сразу не набрасываться... Мало ли что там за люди.
        Вдруг в самом деле ребенок шалит...
        "У него тоже кураж пропал, - поняла Кристина, входя за ним в лифт. - Одно дело - грозиться на расстоянии, и совсем другое - увидеться лицом к лицу... Ну, все. Приехали".
        Виталий посчитал правильно - нужная им квартира располагалась на пятом этаже. Тамбур тоже был снабжен дверью с замком - и дверь также была распахнута. Вероятно, в доме жили приветливые, гостеприимные люди, которым особо нечего терять.
        - Нам сюда. - Виталий перешел на шепот, когда они остановились у двери, на которой красовалась нужная им цифра. - Ну, я позвоню...
        - Подожди, - остановила его руку Кристина.
        Она прислушивалась, пытаясь понять, что происходило за дверью. Это было несложно - из всех четырех дверей на площадке только одна эта была не железная, а самая обыкновенная - деревянная, обитая потускневшим от времени коричневым дерматином. Два простых замка, глазок. Из-за двери доносились женские голоса: один - высокий, почти визгливый, другой - грудной, такого тембра, какой бывает у губной гармошки.
        - Там двое... Нет, кажется, еще одна женщина, - прошептала Кристина. - Слишком много народу.
        - Ну и что? Ты же со мной.
        И Виталий решительно надавил кнопку звонка.
        Голоса сразу утихли, но к двери никто не подошел.
        Виталий позвонил еще раз. Наконец послышались быстрые шаги, и светлая точка в глазке исчезла - кто-то на них смотрел.
        - Кто там? - визгливо спросила женщина.
        - Откройте, пожалуйста, - откликнулся Виталий.
        - Да кто вы?
        - Это насчет телефона.
        Кристина приложила руку к губам - она сделала это невольно, от волнения. Видимо, ее движение разглядели, потому что женщина еще больше насторожилась и нерешительно сказала:
        - Вас там двое... При чем тут телефон? Телефон в порядке.
        - Я знаю, - согласился Виталий. - Это ваш номер?
        Он назвал цифры, которые Кристина уже помнила наизусть. Женщина подтвердила, что это в самом деле их номер. Послышались другие шаги - шаркающие, медленные, - видимо, еще кто-то подошел к двери. Там начали перешептываться - Кристина напрягала слух, но ничего не могла разобрать.
        - Спроси, есть у них ребенок или нет, - шепнула она Виталию. Тот отмахнулся, прислушиваясь к тому, что происходило за дверью. Женщины шептались, явно не решаясь отпереть. Наконец послышался поворот ключа в замке, и дверь слегка приоткрылась. Там показалось бледное круглое лицо молодой девушки. Она уставилась на гостей.
        - Разрешите войти? - очень вежливо спросил Виталий. - Или будем на площадке говорить?
        Девушка замялась, но в конце концов, оглядев пустой тамбур и убедившись, что там больше никого нет, пожала плечами:
        - Ладно, заходите. Так что с телефоном?
        Кристина через силу переступила порог вслед за Виталием. От ее боевого настроения не осталось и следа. И теперь она очень завидовала благоразумной Варе - та сейчас спокойно сидела у себя дома.
        - Понимаете ли, в чем дело, - начал объяснять Виталий, оглядывая стены прихожей. - Нам позвонили с вашего номера... Я не говорю, что это были именно вы, однако...
        Из кухни высунулась молодая женщина в красном халате, внимательно посмотрела на него и снова скрылась. Там послышался ее короткий смех и приглушенный разговор. Потом в дверях появилась другая девушка - в коротеньком черном халатике, едва прикрывающем трусики. Она уставилась уже не на Виталия, а на Кристину - круглыми от удивления глазами. И тоже исчезла.
        Кристина пыталась сообразить, что тут происходит. Неужели в однокомнатной квартирке живет столько народу? Маловероятно. Может, здесь сейчас происходит вечеринка, девичник? Но почему все в халатах и у девушек такой сонный вид? В ванной шумел душ - там кто-то мылся. Значит, в квартире было по крайней мере четыре человека. Многовато для того, чтобы закатить скандал... Слишком много, чтобы чувствовать себя уверенно.
        - Да я вас первый раз вижу, - уже довольно агрессивно заявила девица с круглым лицом. - Вы что - соседи? Какие у вас проблемы? Мы ведь не шумим.
        - Да нет, мы живем в другом районе, - слегка опешил Виталий. - Но дело в том, что нам почти каждый день звонят с вашего телефона... В общем, хулиганят. У вас нет ребенка?
        Девица уставилась на него и вдруг всплеснула руками и захохотала:
        - Ребенка?! Ребенка здесь нет, можете даже не искать!
        Из кухни вышла девушка в коротеньком халате. Ее ничуть не смущал такой откровенный наряд, она как будто не замечала, что Виталий старается не смотреть на ее открытые почти до паха ноги. Опершись спиной на дверной косяк, она уставилась на гостей, покусывая длинный ноготь. Взгляд ее светлых, с белесыми ресницами глаз пробежался по Кристине, и та, непонятно почему, почувствовала себя раздетой. Хотя по сравнению с этой девицей была одета даже слишком скромно...
        - Ну, что у вас случилось-то? - спросила она без особого интереса. - Вы что - просто поглазеть зашли?
        Виталий начал терять терпение - девицы вели себя слишком нагло.
        - А случилось то, что, если еще раз позвоните, мы с вами поговорим по-другому!
        - Да ну? - деланно удивилась та. - И как же?
        - Узнаете.
        - Да ладно вам, покажите прямо сейчас. - Она отлепилась от косяка и блаженно потянулась, отчего халатик въехал наверх, и тут Кристина окончательно оторопела - трусиков под ним не оказалось.
        Виталий тоже потерял дар речи. А девица, ничуть не смутившись, прошлепала мимо них босыми ногами и исчезла в комнате. Там шумно заскрипел диван - голышка упала на него с размаху. Послышался чей-то недовольный сонный голос. Тоже женский. Проснувшаяся женщина смачно выругалась. И тут Кристина начала кое-что понимать.
        - Пошли отсюда. - Она ухватила Виталия за рукав.
        - Да погоди ты, - возмутился он. - Сперва пусть признаются, кто нам звонит! Откуда у вас наши телефоны?
        Круглолицая девица начала хохотать. Только теперь Кристина уловила исходящий от нее запах перегара. Было ясно, что та все еще пьяна. На ее смех из кухни вышла девушка в красном халате. Он был приемлемой длины, и она казалась рассудительнее и спокойнее, чем ее подруги.
        - Я, например, вам не звонила. И они не звонили. Вы уверены, что правильно узнали номер?
        - Совершенно уверен, - нервно ответил Виталий. Кристина видела, что ему очень хочется побыстрее свернуть визит, но стыдно отступать. Ведь она стояла рядом...
        - И во сколько вам звонят? - Девушка взмахнула в воздухе красным пояском халата. - Это даже интересно...
        - Поздно вечером.
        - С одиннадцати до полуночи, - вмешалась Кристина.
        Та пожала плечами:
        - После половины двенадцатого тут редко кто остается. Вы все-таки попробуйте еще раз засечь номер. Наверное, это все-таки ошибка.
        - Как это - никто не остается? - удивился Виталий. - Никто здесь не ночует?
        - Да почти никто. Ну разве что другим рейсом поедет...
        Она замолчала - круглолицая девушка скорчила рожицу, призывая ее остановиться. В это время в комнате раздалось шарканье тапок, и, натыкаясь на стены, в коридор вывалилась совершенно невменяемая женщина в розовой ночной рубашке. Не обращая внимания на посторонних, она начала дергать ручку запертой двери в ванную. Шум душа смолк, и сердитый женский голос спросил:
        - Что, потерпеть не можете?
        - Блин, открой, я больше не могу... - пробормотала та.
        - Да сейчас, заходи... - Щелкнул отпираемый замок, и из ванной выглянула женщина с обмотанным вокруг головы полотенцем. Она пропустила в ванную сонную подругу и уже собиралась закрыть дверь, как ее взгляд упал на гостей, стоящих посреди прихожей. Она смотрела на них секунду, не больше, но глаза у нее расширились так, будто она увидела привидение.
        - Ты?! - воскликнула она, глядя на мужчину.
        И, отшатнувшись, будто от удара, женщина захлопнула дверь ванной.
        - Ну ладно, нам собираться пора, - уже раздраженно заявила девушка в красном халате. - Мы договорились, вы еще раз проверьте, кто вам звонит. Не может быть, чтобы отсюда. Скорее всего, ребенок балуется, у соседей. Может, номера на одну цифру различаются.
        - Кстати, - повернулась к ним круглолицая девушка. - Адрес у вас откуда?
        - Я узнал по номеру.
        Кристина едва могла поверить, что этот странный, какой-то сонный голос принадлежит ее кавалеру. Тот был сам на себя не похож - вялая речь, пустые глаза. "Что с ним? - испугалась она. - Никогда его таким не видела!"
        - Пойдем. - Он будто впервые увидел свою подругу. - Идем отсюда.
        Ее не пришлось уговаривать - она первой выбежала из этой проклятой квартиры. Попробовала вызвать лифт, но тот был занят - в шахте слышалось, как он погромыхивает где-то на верхних этажах. Тогда Кристина вышла на лестницу и побежала вниз. За ней слышались шаги Виталия. Он все больше отставал от нее, как будто ему было некуда спешить.
        Во дворе Кристина сразу бросилась к машине и забарабанила пальцами по стеклу. Дети, увидев ее, не очень обрадовались - Гриша сидел в этот момент за рулем и показывал младшему брату, как он ведет машину. Тот пытался порулить за компанию, но Гриша отталкивал его. И Ваня был близок к тому, чтобы зареветь.
        - Ну где ты там? - обернулась Кристина. Виталий только что вышел из подъезда. - Дети ведь заперты.
        - Да, сейчас. - Он говорил все так же странно - будто у него во рту находился какой-то посторонний предмет, мешающий отчетливой речи.
        Он отпер машину, молча вытащил ребенка с водительского места и пересадил назад. Уселся за руль, достал ключи... Но вместо того, чтобы включить зажигание, вдруг уцепился за руль и опустил голову на руки. Дети удивленно затихли. Кристина молча стояла рядом с машиной и смотрела на него.
        - Тебе плохо? - спросила она, видя, что он не поднимает головы.
        - Да... Нет, нормально. - Он, наконец, показал лицо. Оно было красным. - Поехали.
        Обратный путь показался очень длинным - и потому, что дорога в самом деле была неблизкая, а еще больше потому, что все молчали. Только дети время от времени начинали шептаться, но даже у них пропало настроение играть. Кристина молча смотрела в окно. У нее многое рвалось с языка, но она не хотела ничего обсуждать при детях.
        Она вышла из машины, выпустила детей и велела им подниматься наверх. Вручила ключи Грише - тот уже умел управляться с замками. Виталий сидел за рулем, все так же молча.
        - Ты не поднимешься? - спросила женщина.
        - Я? - будто разбуженный, откликнулся он.
        - Ты ничего не хочешь мне объяснить?
        - Я не могу объяснить... Я сам не понимаю.
        У нее лопнуло терпение. Кристина наклонилась над открытой дверцей.
        - Зато я кое-что понимаю. Прежде всего, все эти девки - шлюхи. Будешь возражать?
        Он промолчал.
        - Все как одна! Знать не желаю, что у них там за притон, но одно-то я, во всяком случае, поняла.
        Та, которая мылась, знает тебя! И тебе она тоже известна!
        - Ты права. - Он повернул голову в ее сторону. - Только я не ожидал ее увидеть.
        - Так это все-таки из-за тебя нам с Варькой звонили?
        - Похоже, что так... Наверное, из-за меня, вас она не знает... Только я не могу понять, почему она вам звонила. А вот что она меня ненавидит, я не удивляюсь.
        Кристина видела, в каком он жалком состоянии.
        У нее мелькнула мысль, что если он сейчас куда-то поедет, то обязательно попадет в аварию. На обратном пути сюда его сдерживала, вероятно, только мысль о том, что на заднем сиденье сидят дети. Но теперь он останется один...
        Кристина вздохнула:
        - Пойдем ко мне. Еще осталось вино, помнишь, ты ночью покупал? Как тогда было хорошо...
        Он безвольно кивнул. Женщина тронула его за плечо:
        - Ну, выходи. Выпьешь немного, успокоишься.
        Я не желаю, чтобы ты расшиб себе голову на первом светофоре.
        И он, как ребенок, послушался. Вышел, запер машину и пошел за Кристиной к подъезду.

***
        Кристина наскоро покормила детей и отвела их в детскую комнату, строго предупредив, чтобы те не шумели. Виталий все это время просидел перед выключенным телевизором. Пульт был рядом, но он к нему даже не притронулся. Когда Кристина вошла в комнату и прикрыла за собой дверь, он повернул голову:
        - Понимаешь, это была она.
        - Она? - Кристина присела на диван. - Которая из них? Та, которая вышла из ванной?
        - Да... Но я не знал, что с ней случилось.
        - Подожди, - перебила Кристина. - Это что - твоя прежняя знакомая?
        - Это моя девушка... С которой я был на свадьбе у Андрюхи.
        Кристина онемела от изумления. В тот миг, когда она рассматривала фотогазету, лицо темноволосой девушки запечатлелось у нее в памяти. Она и теперь вспоминала ее, пытаясь убедить себя, что выглядит ничуть не хуже - и на свадебных фотографиях, и теперь... Но что общего было у той застенчивой девушки с женщиной, которая высунулась из ванной в том притоне?
        - Это она, - глухо проговорил Виталий, не переставая ерошить свои коротко остриженные волосы. Он вцепился в них, будто в этом заключалось его спасение. - Мы с ней жили несколько лет...
        Познакомились перед тем, как Андрюха женился.
        Я и не думал, что у нас с ней будет что-то серьезное. А вышло по-другому. Я даже думал, что женюсь на ней. Только ничего не вышло.
        Кристина откинулась на подушки дивана. Она сама удивлялась тому, что, слушая эту исповедь, не ощущала никакой ревности. Как будто, наконец, произошло то, о чем она мечтала всю жизнь, - она научилась не обвинять своих поклонников за то, что в прошлом у них были другие женщины.
        Она даже испугалась своего равнодушия. А он продолжал рассказывать:
        - Она тоже из Жуковского... Нашу с Андрюхой школу закончила, только на год раньше. Ну я и не был с ней знаком... Мы со своими девчонками дружили. А потом встретил ее на дискотеке. Она мне понравилась, а парня у нес еще не было. Я у нее был первым.
        Он замолчал и достал сигареты. Кристина молча придвинула ему пепельницу, и он закурил.
        - Я сам не знаю, почему я на ней не женился.
        Не знаю! - Он повысил голос, будто отвечая кому-то, кто добивался от него ответа. - И матери моей она вроде нравилась, и вообще хорошая была девчонка... Когда мы с ней пошли к Андрюхе на свадьбу, она так стеснялась. Говорила, что ее там никто не знает, что это неудобно, что се не приглашали. А я сказал: "Да что там, может, мы тоже скоро поженимся!" Она ничего не ответила, но потом сказала, что пойдет... Ты помнишь ее на снимке?
        - Да, - ответила Кристина. - Симпатичная.
        Я тебе уже говорила.
        - Да. Была симпатичная... Знаешь, она так изменилась, - прошептал он. - Поправилась, что ли... И глаза совсем другие. Совсем... А я все-таки сразу ее узнал.
        - Она тебя тоже.
        - И она меня тоже, - будто во сне повторил он. - Черт, зачем она это сделала!
        Кристина встала и поближе подвинула к нему пепельницу. Она не была строгой ревнительницей чистоты, но ей надоело смотреть, как Виталий стряхивает пепел прямо на пол.
        - Что именно она сделала? - поинтересовалась она. - Что ты имеешь в виду? Что звонила нам троим или что подалась в проститутки? Ну ладно, ты подумай над этим, а я пойду сделаю себе бутерброд.
        Не знаю, как ты, а я ужасно есть хочу.
        Войдя на кухню, Кристина, вместо того чтобы сделать себе бутерброд, сунула в рот палец и больно его укусила. "Оказывается, я не поумнела, - зло подумала она. - Взять бы чашку и расколотить об стену! Да нет, самой же потом убирать... Что он о себе вообразил?! Расселся в кресле как квашня и нудит о своей первой любви! Да что за мужики теперь пошли - хуже любой бабы! Может, податься в феминистки?!" Эта мысль немного ее насмешила, и Кристина все-таки занялась бутербродами. Заодно она сделала и для Виталия. Сварила кофе, разлила его по чашкам и громко позвала:
        - Иди сюда. Я же тебе обещала, что голодным не останешься.
        Тот послушно пришел и сел за стол, но ни к чему не притронулся. Даже к вину не прикоснулся, и Кристина вконец рассердилась:
        - Ну ладно тебе, чего так убиваться? Если ты с ней давно расстался, она тебе, наверное, безразлична?
        - Я думал, что да, но...
        - Только не говори, что до сих пор ее любишь! - фыркнула женщина. Она уже пожалела о том, что так мягко с ним обошлась. Взяв бутерброд, она подошла к окну и приотворила одну створку. На улице совсем стемнело, слышался осторожный шум дождя. Женщина вздохнула и обернулась. То, что она увидела, подкосило ее окончательно. Виталий, зажав лицо руками, плакал.
        Правда, слез она не видела, но его рот, открытый взгляду, кривился и губы дрожали.
        - О Боже мой. - Она подошла и тронула его за плечо. - Ну что ты, ты же в этом не виноват!
        - Не знаю, - всхлипнул он. - Не знаю! Я бросил ее, когда встретил Наташку... А чем она оказалась лучше? Да ничем! Родила мне дочь, и все. Все время этим козыряла, а чем кончилось?! Теперь у меня и дочери-то, в общем, нет... Я все из-за нее проворонил, всю жизнь! Лучше бы я на Нинке женился, теперь бы жили нормально!
        - Успокойся, - просила женщина, растерянно гладя его по плечу. - Ведь вы давно расстались, вряд ли она сделала это из-за тебя... Может, туго пришлось... Мало ли почему она могла это сделать?
        Но ее слова падали в пустоту. Виталий не отнимал рук от лица, и она чувствовала, как дрожит его плечо. Вконец расстроившись, Кристина ушла в другую комнату и включила телевизор. Звук она сделала минимальный - чтобы слышать то, что происходит на кухне. Но оттуда не было слышно ничего.
        Наконец Виталий вошел в комнату и уселся на диван. Глаза у него были красные, голос хриплый - но теперь он хотя бы не плакал.
        - Это она звонила, теперь я все понимаю, - пробормотал он. - А то, когда я увидел всех этих девиц, ничего понять не мог. Какой-то притон... И при чем тут мы трое - до меня никак не доходило... Я даже решил, что узнал неверный адрес.
        - Да уж, насчет их профессии все сразу было понятно, - согласилась Кристина и убрала звук совсем. - Наверное, она звонила с этого телефона, чтобы ты не вышел на ее домашний номер... Кстати, где она живет? В Жуковском, ты говорил?
        - Когда я ее бросил... То есть когда женился... - Он совсем охрип и прокашлялся. - Она жила там.
        А что с ней дальше было - не знаю.
        - Погоди, а сколько ты жил с женой?
        - Почти шесть лет.
        - Шесть? - Кристина замолчала, производя несложные подсчеты в уме. - То есть после Варькиной свадьбы прошло три года и только тогда вы расстались? Тогда я все равно не понимаю, почему она стала донимать меня и ее? Мы-то при чем? Ты же не на нас женился! Звонила бы тебе или твоей жене! Кстати, она вам никогда не звонила?
        Виталий припомнил, что первое время после того, как он женился на Наталье, по вечерам раздавались подозрительные звонки. Кто-то звонил и молча дышал в трубку. Жена, будучи уже беременной, очень тяжело переживала это, нервничала и в конце концов стала отключать по вечерам телефон.
        А потом звонки уже не повторялись.
        - Думаю, это была Нина, - сказал он. - Больше вроде некому было звонить.
        - А почему ты все-таки на ней не женился? Она что, тогда уже отличалась... Ну, этим". Она же стала проституткой...
        Он вскинулся - да так рьяно, что Кристина даже обиделась.
        - По-твоему, я жил со шлюхой?! Да я не поэтому ее бросил!
        - Ну а почему тогда? - тоже повысила голос она. - Должна же быть причина! Мне это интересно - вдруг ты и со мной так обойдешься - ни с того ни с сего попрощаешься?!
        - Да нипочему! Дурак был! - Он снова принялся терзать свою многострадальную шевелюру. - Наташка забеременела, вот и все... А мы с Ниной были не расписаны, хотя она вроде бы считала, что это не важно... Черт, если бы она на меня немножко надавила, я бы расписался. Но она не умела...
        Она вообще безвольная какая-то была. Плакала часто, куксилась непонятно почему... И мне это в ней не нравилось.
        - А тебе что - гром-баба была нужна? - язвительно поинтересовалась Кристина. - Значит, ты этой тихоне изменял потому, что она тебе характером не подошла?
        - Да не изменял я, просто так получилось... Наташка сама мне на шею повесилась, в нужный момент. Я был один в гостях, без Нины... Выпил, ну и воспользовался случаем... Черт, ну я не знаю, все как-то по-дурацки получилось! И расстались по-хорошему, без скандала. Нинка только плакала несколько дней, а потом собрала вещи и ушла. И все, ты понимаешь - все! Я даже не думал, что все так быстро закончится!
        - Однако, как видишь, не закончилось, - поддела его Кристина. - Она звонила тебе и донимала... Интересно, откуда она узнала твой телефон? Ты же говорил, что сменил адрес, перебрался в Москву? Она об этом знала?
        Виталий вздохнул:
        - Разве что через знакомых. Хотя и знакомых общих у нас почти не осталось. Я из Жуковского редко кого вижу. Разве что тех, кто тоже в Москву перебрался. Например, с Андрюхой время от времени перезванивались. Да и то давно это дело забросили. У меня своя работа, у него своя... Семьи, проблемы... А как мы с ним раньше дружили - ты не представляешь...
        "Ничего я не представляю, - горько подумала женщина. - Ударился в воспоминания, а обо мне совсем не думает. Или считает, что мне приятно все это слушать?" Она поинтересовалась, ответит ли он в конце концов, как под "обстрел" Нины попали она и Варя? Может ли он придумать хоть какое-то объяснение этому преследованию, да еще такому злому? ..
        Он не мог. Кристина видела, что Виталий совершенно пал духом. Утешать его или просить каких-то объяснений было бесполезно. Выставить его на улицу - жестоко. И она, сжав зубы, отправилась на кухню мыть посуду. Когда последняя тарелка была поставлена в сушильный шкаф, Виталий заглянул на кухню и с обморочным видом попрощался. Кристина не стала его удерживать. Прощальный поцелуй она тоже отменила. А он, казалось, вовсе не заметил этого. Заперев за ним дверь, женщина заглянула к детям, убедилась, что они великолепно проводят время - Гриша сидит с книжкой, а Ваня дерет страницы из школьных тетрадей брата и рисует на них огромные каракули. Женщина вздохнула - сама виновата.
        Она постелила себе постель, улеглась и переключила телевизор на свой любимый вечерний сериал.
        Сонно глядя на экран, пыталась самостоятельно вычислить то, чего так и не смог ей объяснить Виталий. Почему его брошенная подружка опомнилась только через несколько лет, чтобы мстить ему?
        И каким образом в сферу притяжения этой ненависти оказались втянутыми она и Варя? Ну с ней-то еще можно что-то предположить. Но с какого боку тут Варя?

***
        Девушек было семь, и в лифт, как всегда, все не поместились. Трем пришлось дожидаться на площадке, когда их подруги спустятся и пришлют кабину обратно. Точнее, двум. Нина, простояв на месте полминуты, внезапно повернула к лестнице.
        - Да сейчас приедет, - окликнула ее подружка. - Охота тебе тащиться?
        Та не ответила. Она спустилась на два этажа, ступая как сомнабула, громко стуча массивными каблуками. На площадке рука соскользнула с исцарапанных перил, и Нина опустилась на ступеньку. Она сидела свесив руки между колен, вытянув ноги к окну и бессмысленно смотрела, как дрожит на ветру кусок разбитого стекла. Дрожит, звякает о раму, но все-таки не вываливается, держится до последнего.
        - Зачем? - пробормотала она и встрепенулась, услышав свой голос. Достала из сумки плейер, нажала клавишу, заткнула уши крохотными наушниками. И пошла вниз.
        Подружки давно уже стояли у подъезда и, увидев ее, сердито заголосили:
        - Ну где ты шляешься, дождь идет! Приятно, думаешь, тут мокнуть?! Пошли скорее!
        Она уже собралась присоединиться к ним, но вдруг остановилась, заметив стоящую рядом с подъездом машину. Точнее, ее водителя, который в этот момент как раз приоткрыл дверцу. Нина выдернула наушники и крикнула девушкам:
        - Идите к метро, я догоню!
        Те быстро сообразили, в чем дело, - они тоже узнали водителя. Кто-то начал усмехаться, выразительно поглядывая на Виталия, а кто-то равнодушно отвернулся и отправился к метро. Нина дождалась, когда все отойдут на некоторое расстояние, и только после этого подошла к машине.
        - Привет. - Она положила руку на дверцу. - А я думала, ты давно уехал.
        - Я вернулся... Тоже думал, что тебя уже здесь нет.
        - Тогда зачем вернулся?
        - Я хотел с соседями поговорить, - признался Виталий.
        Женщина расхохоталась, запрокинув назад голову, подставляя лицо под дождь:
        - Соседи тебе ничего нового не скажут! Или ты не поверил, что я шлюха? Все так и есть! Или ты думал, у нас тут пионерский лагерь?!
        Из подъезда вышла женщина в прозрачном дождевике, с дворняжкой на поводке. Она увидела Нину, поджала губы и демонстративно пошла в другую сторону. Та оглянулась на нее и снова засмеялась:
        - Вон соседка с нижнего этажа! Догони ее, спроси, кто мы такие!
        Виталий выскочил из машины и схватил ее за руку:
        - Сядь, ты же вся промокла! Присядь на минутку, мне нужно с тобой поговорить!
        Нина резко оборвала смех и уставилась на него потемневшими от ярости глазами - в них даже зрачки стали неразличимы.
        - О чем мне с тобой говорить? Шесть лет ты в этом не нуждался! Пусти меня!
        Но он продолжал сжимать ее руку. Женщина рванула локоть, стиснула зубы и вдруг обмякла - он почувствовал, как ее мускулы расслабились под скользкой тканью плаща. Уже не встречая никакого сопротивления, Виталий усадил Нину в машину. Сел рядом, захлопнул дверцу. Она уцепилась за спинку переднего сиденья и закрыла глаза. Ее трясло, с мокрых волос сбегали капли.
        - Езжай на вокзал, а то я из-за тебя опоздаю, - пробормотала она сквозь зубы.
        - На вокзал? Куда ты собралась?
        - В Питер, - ответила она механически и вдруг тихо засмеялась - уже не прежним, истерическим, а новым - очень усталым смехом. - А, да ты же ничего не понимаешь... Я каждую ночь провожу в поезде. Почти каждую ночь.
        - Почему? - удивленно спросил он, не отрывая взгляда от ее лица. Теперь он видел, как сильно она переменилась. Нежные, неопределившиеся еще вполне черты ее лица - того лица, которое он когда-то знал, - стали жесткими и нервными. Глаза как будто стали больше. Но самое главное - изменился цвет волос. Когда Нина высунулась из ванной, у нее на голове было полотенце. Возможно, поэтому он тогда сразу ее узнал. Она стала блондинкой - это удивило его больше всего.
        - Я поездная проститутка, - равнодушно ответила она. - Наша бригада садится в поезд и обслуживает всех желающих. Людям скучно ехать просто так. Некоторым, конечно. Иногда мы просто составляем компанию в ресторане, а чаще всего после ужина идем в купе... До плацкарта я еще не докатилась.
        - Но зачем ты этим занимаешься? - воскликнул он. - Неужели нельзя было найти другого дела?
        В конце концов, позвонила бы мне, я бы нашел тебе работу!
        - Я бы никогда к тебе не обратилась, неужели ты не понимаешь!
        Она отпустила, наконец, спинку сиденья и приказала ему пересесть за руль. Повторила, что, если он не поторопится, она пропустит свой поезд. А в другом ехать нельзя без предварительной договоренности. Пропадет заработок. Виталий, помедлив, выполнил ее приказ. Он спросил, на какой вокзал нужно ехать.
        - На Октябрьский. И поскорее, пожалуйста.
        Она молчала, и он не решался ее ни о чем спрашивать - слишком агрессивным было это молчание.
        Только когда они застряли в пробке, на подъезде к Садовому кольцу, она нарушила молчание:
        - Если я опоздаю, у тебя хватит денег возместить мне расходы?
        - Я заплачу, сколько нужно, - растерялся он. - А.., сколько?
        - Да смотря по случаю. - Она достала пудреницу и придвинулась ближе к окну, рассматривая в зеркальце свое лицо. - Я пошутила, конечно. Мне от тебя ничего не надо, только довези на вокзал к полуночи.
        - Мы успеем, - пообещал он, но она снова промолчала.
        У него на языке вертелось множество вопросов.
        Но Виталий предчувствовал, что ни на один из них Нина не пожелает ему ответить. Во всяком случае, ответить спокойно. И он задал единственный вопрос, от ответа на который она не смогла бы уйти:
        - Слушай, так это ты нам всем звонишь по вечерам?
        Нина щелкнула пудреницей и перегнулась через спинку сиденья:
        - Не я, конечно. Делать мне больше нечего! - Она внимательно всмотрелась в его растерянное лицо и опять рассмеялась - тем же невеселым, усталым смехом, который он уже слышал:
        - Ну я, я! А ты так и не узнал мой голос? Смешно... Мне все казалось, что ты должен сказать: "Ладно, Нинка, заканчивай придуриваться!" Помнишь, что ты мне сказал, когда я тебе звонила? Ну, когда ты только что женился?
        - Но ты же ничего тогда не говорила!
        - - Я-то ничего. Я, дура набитая, набирала твой номер и плакала. Наверное, только и слышалось, как я там сопли глотаю. А ты мне как-то сказал:
        "Все, завязывай, я же знаю, что это ты. И Наташа тоже знает. Ты же вроде не дура, должна понять, что все кончено". И я тебе больше не звонила.
        Он кивнул - Нина была права. Он бы и сам не вспомнил, что именно тогда выкрикнул в трубку.
        Сказал то, что само сорвалось с языка, - как раз перед этим звонком жена устроила ему очередную истерику, и он боялся за нее и за их будущего ребенка... И наверное, говорил с Ниной жестче, чем хотел бы... Чем она этого заслуживала. Но рядом с ним, грузно опершись на косяк, стояла беременная жена и следила за каждым движением его губ, за выражением его лица. Он сам тогда не знал, на кого обозлился - на жену или на Нину... Досталось, во всяком случае, только Нине.
        - Почему ты опять этим занялась? - спросил он, сглотнув комок в горле. - Зачем ты мне звонишь?
        - Не знаю. - Она отвернулась и стала смотреть в окно. - Что я еще могу сделать?..
        - То есть?
        - Ну, тебе этого не понять. Ты всегда был таким сильным... То есть казался сильным. - И она усмехнулась, по-прежнему не глядя на него. - Тебе не понять, что иногда подкатывает такое... Остается только позвонить, поиздеваться, нагнать страху. Хотя бы немного испортить кому-то жизнь. - Ее голос стал тверже, когда она произнесла последние слова. - У меня получилось? - поинтересовалась она.
        - В моем случае - нет, - ответил он. - Твои звонки меня не пугали. Просто раздражали, мне ведь на работу рано вставать, а ты звонила, когда я как раз начинал отключаться... Что же ты ждала шесть лет? Почему вдруг вспомнила обо мне?
        - А я о тебе никогда не забывала, - огорошила его Нина. - Такое не забывается. Я имею в виду не тебя самого - я встречала и не таких мужиков. Но вот как ты меня отодвинул в сторону, как унизил - этого я забыть не могу. И простить тоже. Я после этого так и не научилась себя уважать. Может быть, и не за что было... Но я стала считать себя последней дрянью, каким-то обмылком, тряпкой... - Она резко откинула со лба уже просохшие жесткие светлые волосы. - Я все говорю себе, что ты даже сподличал не лучше других! Клиент развлекается с тобой, а потом обзывает шлюхой! А кем он меня считал до этого - топ-моделью, что ли? Неужели не знал, с кем идет в купе?! И ты поступил так же, сказал, что я ничтожество... Поступил как все, в общем... А почему-то я ненавижу только одного тебя. Ну и еще кое-кого.
        - Кристину-то за что ненавидеть? - вырвалось у него. - А Варю? Я же с ними обеими только недавно познакомился! Как ты вообще об этом узнала?!
        Она со вздохом откинулась на спинку сиденья и попросила следить за дорогой. Иначе они попадут в аварию и она точно опоздает на поезд. А когда он, уже всерьез нервничая, повторил свой вопрос, Нина холодно ответила, чтобы он не брал на себя слишком много.
        - Не воображай, что я стала их доставать только потому, что ты с ними познакомился, - фыркнула она. - Кстати, я этого как раз не знала. Ты сам только что сказал. Познакомился - и на здоровье.
        Мне-то какое дело?
        - Тогда почему?
        Она отрезала:
        - У меня есть свои причины для этого. И я не обязана тебе ничего объяснять! Тебе повезло, что я вообще согласилась с тобой говорить, - уж очень ты меня упрашивал! А в машину к тебе села просто потому, что не было охоты в метро валандаться! И запомни: тебе я звонила просто за компанию!
        Решила - а почему бы и нет? Веселилась от души! - Нина хохотнула и пообещала:
        - Но больше это не повторится. Спи спокойно, если сможешь, конечно. Я бы на твоем месте видела одни кошмары.
        Глава 17
        Поезд давно уже стоял у платформы, и посадка подходила к концу. Нина уверенно шла вдоль состава, сунув руки в карманы плаща, покачивая на ходу плечами. Виталий молча следовал за ней. Она не просила ее проводить, но и не возражала, когда он припарковался у вокзала, запер машину и сказал, что пойдет с ней. Женщина только пожала плечами и направилась к вокзалу. Она ни разу не оглянулась.
        Где-то на середине платформы Нина остановилась и повернулась к нему:
        - Ну, давай прощаться.
        Виталий попробовал было взять ее за руку, однако Нина с улыбкой ее отдернула:
        - Обойдемся! Что-то ты расчувствовался... Это даже странно, после шести лет разлуки. Я думала, ты меня давно забыл.
        - Я тебя не забывал, - выдавил он.
        Ее лицо посерьезнело, глаза как будто ушли в тень. Женщина помолчала, оглянулась на проводницу и тихо сказала:
        - Мне в общем-то польстило, что ты приложил столько сил, чтобы со мной встретиться. Хотя понятно, ты старался не ради меня. Тебе просто надоели звонки по вечерам. Смешно, правда? Когда-то ты велел мне отстать от тебя, и я послушалась. А теперь я прошу, чтобы ты оставил меня в покое... А ты меня провожаешь к поезду.
        - Ладно, пусть это будет смешно. - Он все-таки взял ее руку и сжал холодные пальцы. Они не дрожали и казались неживыми - будто сделаны из твердого пластика. - Я в этом правда ничего смешного не вижу. Где ты сейчас живешь? В Питере?
        - Нельзя сказать, что в Питере, - уклончиво ответила она.
        - Где тогда? В Москве? В Жуковском?
        - Если тебя волнует прописка, то прописана я по-прежнему у мамы. В Жуковском. А живу... - Она слегка повела плечами. - То здесь, то там...
        То в Питере, то в Москве, то в поезде... В общем, нигде.
        - Как тебя найти? - настаивал он. - Можно звонить по телефону, который я нашел?
        - Не стоит, - нахмурилась она. - Там слишком много случайных людей.
        - А твоей маме?
        - Да мы с ней почти не видимся.
        - Кстати, как она? - опомнился Виталий. Ему вспомнилось, как обихаживала его когда-то мать Нины. Очень она надеялась, что дочка все-таки создаст полноценную семью. Что будет штамп в паспорте, дети, все как полагается. Мать Нины дарила ему подарки на все праздники, никогда не забывала поздравить с днем рождения и Днем Советской Армии... Тогда это его не умиляло - все воспринималось как должное. А вот "законная" теща вечно пилила его, упрекала за недостаточное внимание к дочке и внучке. Из-за этих упреков у них с женой многое и разладилось...
        - Мама? - улыбнулась Нина. - Неплохо. Самое темное пятно в ее жизни - это я. То, чем я занимаюсь.
        - Она все знает?
        - Конечно. Я могла бы соврать, что работаю проводницей... Но я не стала врать, сказала правду. Это, наверное, жестоко?
        Он промолчал. Нина подождала ответа и, не дождавшись, ответила себе сама:
        - Да, раньше бы я так не поступила. Я даже о нашем с тобой разрыве сообщила ей месяца через три. Все никак не решалась ее огорчить. А потом стала на все смотреть по-другому. Спрашивается, зачем так беречь людей, трястись над тем, что они подумают, если всем на тебя плевать? - Она осторожно высвободила пальцы из его ладони, отодвинула рукав и взглянула на часы. - Спасибо, что все-таки меня довез. Посадка сейчас закончится, тебе лучше идти.
        Но он не двинулся с места. На платформе уже почти не осталось людей. Проводницы стояли у раскрытых дверей вагонов, ожидая последних пассажиров. Под ярко освещенными сводами разносился мелодичный голос из динамиков, оповещающий о том, что поезд отправится через пять минут. Нина слабо хлопнула Виталия по плечу:
        - Ну, иди. Я на тебя не сержусь. Это ты хотел услышать? Или еще чего-то ждешь?
        - Нин, - с трудом выдавил он, - неужели ничего нельзя изменить?
        - А что ты хочешь изменить? Меня? Поздно.
        Кое-кто уже пытался, и ничем хорошим это не кончилось. А саму себя? Мне, во всяком случае, это уже не нужно. Ты мне не нужен, запомни. Ни старый, ни новый - никакой.
        - Но тогда почему ты мне звонила?! Откуда ты узнала мой новый номер?! - сорвался он. Ее хладнокровие приводило его в отчаяние. - Если тебе на меня плевать - какого черта ты меня доставала?!
        Изображала из себя ребенка, ставила какую-то дурацкую музыку! Можешь хотя бы объяснить, при чем тут эта музыка?!
        - Твой номер я получила от одного твоего старого друга. Он спросил, не нужен ли мне твой телефон, и я взяла. А музыка... Всегда знала, что в ней ты не разбираешься, - усмехнулась она. - Тебе же медведь на ухо наступил. Но я ее ставила, чтобы ты догадался, кто звонит.
        - Л как я должен был догадаться? - оторопел Виталий.
        - Это же музыка со свадьбы.
        - С какой еще свадьбы? - Он окончательно растерялся, глядя на ее спокойное, замкнутое лицо. - У нас же не было свадьбы!
        Она отвернулась и быстро пошла к голове состава. Он поколебался, глядя на ее удаляющуюся спину, хотел было пойти за ней... Но Нина прибавила шагу - теперь она почти бежала, и ее обесцвеченные волосы метались из стороны в сторону, сумка хлопала ее по бедру. Он отвернулся и медленно пошел к началу платформы.
        Виталий прошел вдоль двух или трех вагонов, отмечая полное отсутствие пассажиров у открытых дверей. Взглянул на часы - поезд действительно должен был отойти минуты через четыре. Опоздавших он не видел. Впрочем, нет.
        В начале платформы появилась бегущая женщина в развевающемся светлом плаще. Она мчалась вдоль состава, придерживая распахивающийся плащ, и Виталию почудилось в ее фигуре нечто странное.
        Когда женщина приблизилась, он обратил внимание на то, что у нее нет никакого багажа. В следующий момент он понял, что из-под плаща выбиваются полы яркого домашнего халата. А когда женщина подбежала к нему почти вплотную, он сообразил, наконец, что это Варя!
        - Где она, где? - Она вцепилась ему в лацканы куртки и сильно тряхнула. - Где Нина?!
        - Там. - Он настолько растерялся, что даже не смог спросить, каким образом Варя оказалась тут...
        Ни слова больше не говоря. Варя бросилась дальше. Он поспешил было за ней, но тут же отказался от этой мысли. "Все-таки мы с Нинкой уже попрощались, а тут, похоже, сейчас будет еще одна сцена...
        Крепко же ее допекло, если она в халате примчалась!
        Как же ее милиция не сцапала? Наверное, в такси ехала..."
        Варя действительно приехала на вокзал в такси. Она взяла его чуть ли не на последние деньги и, только усевшись и дав указания шоферу, сообразила, что выскочила из дому в чем была. То есть без колготок, в домашнем халате. Правда, успела переобуться и накинуть плащ да захватила с подзеркальника сумку.
        Кристина позвонила ей во время вечерней прогулки с детьми - она ввела эту моду с тех пор, как у нее отключили телефон. Она совмещала приятное с полезным и, пока дети возились на безопасном расстоянии, обзванивала всех, кого хотела, из ближайшего телефона-автомата. Варе она позвонила в одиннадцать и сообщила, что...
        - Этот телефонный маньяк оказался проституткой, представь себе! Да мало того - это, оказывается, бывшая любовь Виталия! В страшном сне такого не увидишь! Ее звать Нина. Да ты ее видела - она же есть на фотках с твоей свадьбы! Его девушка, та самая, на которой он не женился!
        - Нина?! - воскликнула Варя. - Ты видела ее?
        Какая она из себя?
        - Да возьми свадебную фотогазету и посмотри! посоветовала Кристина. - А что ты так разволновалась? Мне-то обидно, что он из-за какой-то шлюхи расстроился. Мы даже толком не поужинали, он ревел, как маленький...
        Но Варю сейчас мало интересовали сердечные страдания лучшей подруги. Она сорвала со стены фотогазету, лихорадочно расстелила ее под лампой, нашла снимок, где Виталий был изображен в обнимку со своей девушкой. И чуть не до крови прикусила себе губу. Еще сегодня утром ей показалось странно знакомым лицо той женщины, которая встретилась с ней на вокзале. Но Варя вскоре поняла, что никогда с ней раньше не встречалась, и перестала об этом думать. Но она уже видела это лицо, разглядывала его. Это в самом деле была девушка Виталия.
        - Где ты там? - Из лежавшей на диване трубки рвался изумленный и сердитый голос Кристины.
        Варя взяла трубку и воскликнула:
        - Ты виделась с ней? Она нам звонила? Она призналась, сама призналась?
        - Да ни в чем она не признавалась, - сердито ответила та. - Нетрудно было понять, что это она.
        Мы приехали в какой-то грязный притон, на окраине. И там были сплошные шлюхи, настоящие дешевки. А потом из ванной вылезла эта Нина. И что он в ней нашел, не понимаю! Была немая сцена, на минуту, не меньше. А потом я его весь вечер утешала. Дура! - Последние слова Кристина почти выкрикнула. - Сколько себе зарок давала - не возиться с сопливыми мужиками! Ведь знаю, что из таких все равно нормального мужа не получится, и каждый раз надеюсь, что перевоспитаю... Они только ныть умеют, а помощи от них никакой.
        Варя с трудом вернула Кристину в русло рассказа, и та поведала, что Виталий абсолютно уверен: с того телефона могла звонить только Нина. Она и сама так думает - и не только потому, что девицы категорически отрицали свою причастность к этим звонкам, - просто у них не было ни малейшей причины донимать троих незнакомых людей.
        - Но я не понимаю одного, - уже немного успокоившись, призналась Кристина, - мы-то с тобой чем ей помешали? Ты можешь объяснить? Ну, я еще как-то подхожу, я ведь с ним любовь закрутила. Но ты здесь при чем?
        Варя не дала ей договорить. Она взглянула на часы. Стрелка уже зашкалила за цифру одиннадцать.
        Отчаянная мысль пронеслась на краю сознания: "Конечно, я должна была подумать и об этом! Строго фиксированное время этих звонков! Нам не звонили позже двенадцати, потому что к тому времени она уже ехала в поезде и ей просто неоткуда и некогда было звонить! Как просто... Но в таком случае..."
        Ее так и подбросило на диване, она прижала трубку к груди, к бьющемуся сердцу. "В таком случае все, что она мне говорила утром, - ложь! От первого слова до последнего! Она давно знала Андрея, она знала его лучшего друга, она все знала о нас с Кристиной... Все эти байки про знакомство в поезде - ложь! Почему она не сказала правду?!
        Чтобы не сказать слишком много? Чтобы не говорить о той женщине, о Дубовской?.."
        Варя бросила трубку. Кристина, наверное, была очень удивлена, когда связь так неожиданно прервалась. Но Варя уже забыла о подруге. Она заметалась по квартире, натыкаясь на углы, хватая то щетку для волос, то помаду, роняя и рассыпая мелочь, ключи, спотыкаясь о разбросанную в коридоре обувь.
        В спешке она забыла переодеться, но даже это ее мало взволновало. Она знала, куда ей нужно попасть как можно скорее. На Ленинградский, он же Октябрьский, вокзал. Но к какому поезду? Времени его отправления Варя не знала. Знала одно: если она приедет туда в полночь - уже может быть поздно.
        Вечерние поезда отходили с интервалом в пятнадцать - двадцать минут, а то и чаще.
        Варя вбежала под своды вокзала, затравленно оглядела немногочисленные табло и помчалась к поезду, который отходил через несколько минут. Она рассудила, что другие поезда еще успеет осмотреть.
        Столкнувшись с Виталием, она даже не удивилась - только обрадовалась, что правильно выбрала направление.
        Она мчалась вдоль состава, заглядывала в каждый тамбур, в каждое окно... И все больше отчаивалась - Нины нигде не было. Вагоны были освещены изнутри, но на окнах висели плотные занавески, и редко где можно было увидеть часть коридора, отодвинутую дверь купе или чье-то лицо.
        У нее уже не осталось сил - Варя задыхалась. Она перешла на быстрый шаг, ловя упорно распахивающиеся полы плаща. У нее вдруг возникла мысль: как она будет возвращаться домой в таком виде. На такси уже не было денег. Оставалось метро. С голыми ногами, в халате... Да ее же примут за бомжиху!
        "Я хоть паспорт захватила или нет?" Варя остановилась и заглянула в сумку. В этот момент ее вдруг окликнули.
        - Что вы тут делаете? - Из тамбура высунулась Нина. Она выскочила на платформу, не слушая проводницу, которая предупредила, что поезд вот-вот тронется.
        - Наконец-то я вас нашла!
        Варя бросилась к ней и схватила за рукав плаща.
        Ей было уже не до церемоний.
        - Почему вы мне соврали утром? Вы же знали моего мужа давно! И его, и меня, и Кристину! Может вы и Шуртакова знали?
        - Какого еще Шуртакова?
        - Фотографа на моей свадьбе! Вы же были туда приглашены с Виталием, неужели станете отпираться? Я вам это докажу! Почему вы...
        - Замолчите, - нервно сказала Нина. - Вы же ничего не понимаете! Я перезвоню вам из Питера, я знаю ваш телефон. Я даю вам слово - завтра утром я позвоню! Пустите, сейчас поезд уйдет!
        - Вы меня обманываете! - Варя не отпускала ее. - Вы мне не позвоните! Почему вы врали? Что вы слышали в ресторане? Кто вы, вообще, такая?!
        Нина еще раз оглянулась на проводницу. Та делала вид, что ничего не видит и не слышит, невозмутимо держа в руке флажок. Внезапно женщина повернулась к Варе:
        - Паспорт у вас при себе?
        - Паспорт? Да, я только что проверила. А что?
        - Идемте.
        Варя не успела сообразить, как это случилось, но уже ступала по мягкой ковровой дорожке, устилавшей пол вагона. В следующий миг что-то глухо громыхнуло, и освещенная сильным желтым светом платформа поплыла в окне. Варя испуганно рванулась к выходу:
        - Я сойду!
        - Сойдете в Бологом, - отрезала Нина. - Да идите же, вы проход загородили. Идите в шестое купе.
        - Как же я поеду? - в отчаянии твердила Варя.
        Она испугалась не на шутку - мало того что поезд увозил ее из Москвы, у нее в сумке не было денег, чтобы оплатить билет и вернуться обратно. На ней не было даже приличной одежды. Только паспорт, помада и ключи. Да еще сложенная во много раз фотогазета - она захватила ее в надежде уличить Нину во лжи. - У меня нет денег на билет. - Она понизила голос, потому что заметила в другом конце коридора проводницу.
        Нина молча рванула дверь шестого купе и слегка подтолкнула Варю. Та испуганно юркнула внутрь.
        - Осторожнее, - раздраженно заметила молоденькая девушка, оправляющая на плечах бретельки открытого вечернего платья. - По ногам бегать не обязательно.
        Варя извинилась. Она с трудом разомкнула губы, чтобы вымолвить эти слова, - настолько была потрясена случившимся. За ней в купе втиснулась Нина - буквально втиснулась, потому что свободного места уже не было. Она закрыла за собой дверь и повернула ручку замка.
        Наступило молчание. Варя чувствовала себя ужасно. Ужаснее, чем когда-либо в жизни. Во-первых, потому, что так неожиданно оказалась в питерском поезде, обстановка которого часто снилась ей в кошмарах. А во-вторых, в купе было слишком много народу. Все - молодые девушки. Все - блондинки. И все проститутки, в этом Варя ничуть не сомневалась. Они с любопытством разглядывали ее, и под их взглядами ей хотелось выпрыгнуть в окно.
        На верхних полках, опершись на подушки, полулежали две девушки. Когда в купе вошла Варя, одна из них красилась, другая, глядя в зеркало, сооружала прическу. На нижних полках сидели четыре девушки - по две на каждой. Так что, когда вошли Варя и Нина, в купе стало не протолкнуться.
        - Она доедет с нами до Бологого, - сказала Нина тоном, не терпящим возражений. - Садитесь сюда.
        И она указала Варе мест: о у двери, на одной из нижних полок. Та послушно села, стараясь как можно сильнее вжаться в стену. Сколько она ни запахивала на коленях плащ, странность ее наряда не ускользнула от их внимания. Но объяснений никто не ждал. Варю удивила эта странная деликатность.
        Она ожидала выяснения отношений, любопытства.
        Да просто недовольства - ведь в купе было очень тесно. Однако девушки, помолчав минуту, снова занялись своими делами. Те, что сидели на нижних полках, разложили на столе косметику и принялись подправлять макияж. Нина садиться не стала. Она встала у двери, опираясь плечом о зеркало. Варя нерешительно подняла на нее глаза:
        - Вы слышали, что я сказала? У меня вообще нет денег. Осталось рублей сорок, наверное...
        - Я заплачу, - пообещала Нина.
        На них покосились, но никто ничего не сказал.
        Варя стиснула руки. Положение было идиотское. Она собиралась выяснять отношения с этой женщиной и тут же попала к ней в зависимость. "Так всегда у меня и бывает! - подвела она итог. - Стоит поднять голову - получаю по башке... Не надо было и браться за это. Все равно мне из нее ничего не вытянуть. Господи, как же хорошо, что я живу одна! - Ее мысли приняли другое направление. - Никто не станет беспокоиться. Кошки не пропадут, если поголодают до завтра. А мама... Ну, если и позвонит, то решит, что я уже сплю".
        - Я верну вам деньги, - сказала Варя, совсем смутившись. - Вы только скажите, куда выслать...
        Или я к поезду принесу, это даже удобнее.
        Нина не ответила. Она стояла у двери, и Варя поняла, что та прислушивается к тому, что происходит в коридоре. Одна из девушек ворчливо обратилась к ней:
        - Только учти, пожалуйста, отвечать будешь сама.
        - Конечно, - бросила та.
        - И вообще, что случилось? - свесилась с верхней полки молоденькая девушка. Судя по звонкому детскому голосу, ей было лет шестнадцать - не больше. Но макияж прибавлял ей лет десять, как минимум. - Что сегодня за день дурацкий! Нин, это кто? Ты хотя бы нас познакомишь?
        - Это моя подруга из Москвы, - сквозь зубы бросила Нина.
        - Подруга? - недоверчиво протянула девушка. И ты ее называешь на "вы"?
        Варя разволновалась и прижала к груди сумку.
        - Я хотела проводить Нину, только опоздала...
        Я случайно с вами уехала! Извините, пожалуйста...
        - А почему вы в халате? - продолжала интересоваться девушка с верхней полки. Как видно, она долго терпела, но теперь ее прорвало. - Что у вас случилось?
        - Слушай, Танечка, заткнись, - попросила ее Нина.
        - Сейчас патруль пойдет.
        Девушки разом затихли. Варя изо всех сил сжимала голые колени, стараясь занимать на полке как можно меньше места. Поезд шел все быстрее, за окном проносились огни московских окраин. Все это было похоже на кошмар - один из самых частых ее кошмаров. Она собирается в какое-то очень увлекательное и долгожданное путешествие.
        Собирается на поезд, но в последний момент, уже на вокзале, вдруг обнаруживает, что забыла дома багаж. Или сама полуодета. Или, что самое ужасное, багаж у нее с собой, но поезд уже отходит от платформы, медленно трогается и догнать его она никак не может. Нина обреченно закрыла глаза.
        "Кошмар и есть, - подумала она. - Во сколько же мы будем в Бологом? В четыре утра... Боже ты мой!
        В четыре утра, между Питером и Москвой, без копейки денег, в халате... Если я потом кому-то расскажу - не поверят. Чтобы я, с моей-то всегдашней трусостью, вляпалась в такую авантюру?! Да это скорее уж в духе Кристинки! Но она бы на такое пошла только ради какого-нибудь супермена. А я из-за кого?"
        Она услышала, как в соседнем купе отодвигается дверь, как проводница спрашивает о чем-то пассажиров. Варя взглянула на столик. Там не было лотков с питанием. Значит, это был обычный купейный вагон, не "повышенной комфортности", как тот, в котором она с мужем возвращалась в Москву. В этих вагонах цена белья не входила в стоимость билета, а значит...
        "Сейчас проводница зайдет и сюда, чтобы взять деньги за белье, - поняла Варя. - И увидит меня, безбилетницу... Хотя... Их тут, кроме меня, семь!
        Билеты могут быть только у четырех девушек, а как же остальные три? Тоже безбилетницы?"
        Она затаила дыхание. Но проводница прошла дальше по коридору, минуя их купе. Отодвинула дверь в соседнем... Нина взглянула на Варю и шепнула:
        - Главное, ничего никому не говорите. Я сама договорюсь.
        Она отперла дверь и просунула голову в коридор Потом закрыла ее, но уже не стала запирать замок.
        - Можно выходить, - сказала она, обращаясь к подругам.
        Девушки, занимавшиеся своим макияжем, побросали косметику в сумки и принялись поправлять волосы у зеркала, отчаянно толкаясь и тихо переругиваясь. Затем одна за другой они вышли в коридор. Последняя девица, та самая любопытная Таня, сползая с верхней полки, поинтересовалась, собирается ли сама Нина в ресторан. Или желает отдохнуть?
        Последние слова она произнесла довольно язвительно. Но Нина даже бровью не повела. Таня повертелась перед зеркалом, одернула платье и выплыла в коридор. В купе остались только Варя и Нина. Как только девушка вышла, Нина тут же заперла за ней дверь и со вздохом присела на диванчик.
        - Теперь можно поговорить... Только вам надо переодеться. Наверное, скоро нам придется отсюда уйти. Если кто-то вернется с клиентом.
        Варя вздрогнула:
        - Его приведут сюда?
        - Если он захочет, - равнодушно пояснила Нина. Она встала и принялась рыться в тряпье на верхних полках. - Иногда ведут к себе, но не всегда это возможно. Например, если сосед по купе против... Так что нужно быть наготове.
        - А как же вы едете всемером в одном купе? - робко поинтересовалась Варя. - У вас есть билеты?
        - Конечно. На случай, если придерется милиция. Мы простые пассажирки. Четыре едут в этом купе, три еще в одном, в другом вагоне... Там же место сутенера. Но расходы на билеты полностью окупаются - за одну ходку. - Нина усмехнулась и швырнула Варе на колени скомканное платье:
        - Наденьте хоть это. Придется идти в ресторан, нельзя же в халате.
        Варя брезгливо расправила платье. Выражение ее лица не укрылось от глаз Нины. Но та ничего не сказала. Уселась на диванчик и поторопила спутницу:
        - Ну, давайте же. Хотите переодеваться в туалете? Их еще и не открыли.
        Варя скинула плащ, принялась расстегивать халат.
        Ей было не по себе под этим изучающим взглядом.
        Нина и не подумала отвернуться - она разглядывала ее тело, впрочем совершенно равнодушно. Профессионально - поняла про себя Варя, и ей стало жарко от стыда. "Ну конечно, по сравнению с этими девочками я выгляжу такой неуклюжей..."
        Она поспешно натянула платье через голову, одернула его на бедрах. Оно оказалось почти впору - только немного давило в груди. Варя взглянула на себя в зеркало и порадовалась тому, что фасон у одежды был вполне пристойный - черный цвет, небольшое декольте, длинные рукава. Платье сильно пахло какими-то дешевыми духами, чужим телом, и Варю передернуло. Нина поняла это по-своему:
        - Вы что, замерзли? Ничего, в ресторане выпьете, согреетесь.
        - А кроме ресторана негде поговорить? - робко спросила Варя. - Мне бы не хотелось туда идти.
        - А чего вы боитесь? - удивилась та. - Вас снимать не будут. А если попробуют, просто объясните, что это ошибка. Или вы никогда в ресторане не были?
        - Никогда, - призналась Варя. Она чувствовала себя зеленой девчонкой по сравнению с этой женщиной, которая наверняка была даже немного младше ее. - У нас с Андреем не было на это денег... Да и сейчас их нет. Мне так неловко, что я вас ввожу в расходы...
        - Можно перейти на "ты", - сообщила Нина и достала из сумки косметичку.
        Быстро поправляя макияж, она рассказала, что все устроится просто. Вряд ли вообще кто-то попросит у Вари предъявить билет. Конечно, проводница видела, как та села в вагон, и, уж конечно, сообразила, что билета у нее нет. Но ведь она не зашла в их купе - значит, все в порядке.
        - У нас тут полное взаимопонимание, - пояснила та. - Им ведь тоже надо жить. Правда, все это становится все рискованнее. Правила ужесточают, не многие проводники соглашаются на такое соседство... Их могут уволить без разговоров, если накроют. Два года назад все было намного проще.
        - А вы уже два года этим занимаетесь?
        - Я же попросила обращаться ко мне на "ты", напомнила Нина. - А то у девчонок возникли вопросы, ты что - забыла? Как я смогу выдать тебя за свою подругу, если мы так церемонимся?
        Варя спросила, не возникнет ли проблем с этим позаимствованным платьем. Ведь оно принадлежит не самой Нине? Та ее успокоила:
        - Да не переживай, они в общем нормальные девки. Они же видели, что ты в халате. В Питере, думаю, они с меня не слезут, пока я им все не расскажу. Кстати, еще раз прошу - не звони мне больше в Питер. Там такая же общая квартира, как в Москве, я там постоянно не живу. И телефон этот знают не многие.
        - Зачем же вы.., то есть ты дала его Андрею? - поинтересовалась Варя.
        Нина помрачнела. Она застыла, глядя в зеркальце пудреницы, держа развинченный тюбик помады в руке. Потом, нахмурившись, тщательно накрасила губы. Застегивая косметичку, заметила, что теперь очень жалеет об этом поступке.
        - Он просил номер, я и дала, - мрачно сказала женщина. - Никогда не умела вовремя сказать "нет". Это меня всегда подводило. Иначе бы ты меня никогда не нашла.
        - А зачем ему твой номер?
        Нина не успела ответить. Дверь купе внезапно начали дергать. Женщина встала из-за стола, повесила на плечо сумочку и открыла замок. В коридоре стояла Таня, рядом с ней - мужчина в пиджаке, криво наброшенном на плечи.
        Нина молча вышла из купе. Варя поторопилась за ней. От нее не укрылось, какой гневный взгляд бросила в их сторону молоденькая проститутка, и поняла: этой встречи не должно было произойти.
        Нина поспешила прочь, и Варя еле успевала за ней. Они миновали рабочий тамбур, перешли в другой вагон. В тамбуре было пусто. Нина приоткрыла дверь, убедилась, что возле туалета никого нет, и достала сигареты:
        - Хочешь?
        Варя молча поблагодарила ее кивком. Ну и пусть. Это самое меньшее зло из всего, что случилось.
        - Я создаю вам.., тебе столько проблем, - тихо сказала она.
        Нина не ответила. Она стояла к ней спиной, широко расставив ноги и глядя в окно. Поезд шел быстро, но она стояла так уверенно, словно на полу собственной прихожей. Варя оперлась спиной о стену и открыла пепельницу, привинченную к стене.
        - Вы.., ты тогда случайно встретила Андрея, да?
        - Случайно, - тихо ответила Нина. Стряхнула пепел и вдруг тихо рассмеялась:
        - Мы же говорим о разных вещах. Ты имеешь в виду ту ночь?
        В поезде?
        - Конечно.
        - А я совсем другое. Это было три года назад.
        Почти три года.
        Она говорила не оборачиваясь, будто обращаясь не к Варе, а к своему отражению в темном оконном стекле. Женщина сухо рассказала о том, что когда-то, очень давно, у нее была надежда создать семью;
        Точнее, не надежда, а твердая уверенность. Но дело обернулось по-другому. В один далеко не прекрасный день ее сожитель объяснил, что не сможет на ней жениться, так как у него есть обязательства перед другой женщиной. Женщиной, которая была от него беременна.
        - Обязательства, - грустно повторила Нина. - Странно, что одни и те же обязательства часто имеют для мужчин разный вес. Передо мной у него тоже были обязательства. Например, когда я забеременела... Это выяснилось, кстати, после той свадьбы, на которую он меня затащил.
        - Моей свадьбы? - откликнулась Варя.
        - Да, твоей. Я выпила там совсем немного, я вообще не любила пить, меня чуть не силой заставили. Чтобы вы поцеловались. Ну, "горько" и всякая такая чепуха. - Это она произнесла довольно зло. - Потом, когда мы вернулись домой, мне стало плохо. И утром это повторилось. И на другое утро тоже. Я даже есть не могла, пила только крепкий чай и сосала лимон. Потом пошла к врачу.
        А когда я сказала Виталию, что случилось, он так мягко, ненавязчиво попросил меня.., сделать аборт.
        Собственно, он даже этого слова не произнес. Нет, все было очень деликатно. Очень... - Она фыркнула и бросила на пол окурок. - Порядочно! Так, наверное, это называется. Сказал, что был бы очень рад ребенку, но не теперь. Что у него еще нет нормальной работы, что ему предстоит многого достичь.
        Что ребенок в однокомнатной квартире - это очень тяжело. Я, дура, его послушала. Сделала все, что он хотел. Я даже не раскаивалась - отнеслась к этому как к какой-то болезни... Болезнь прошла после маленькой операции - и прекрасно, о чем вспоминать? Все равно что вырезать аппендицит. Когда он бросил меня, я часто об этом вспоминала. Звонила ему.., и молчала.
        Хлопнула дверь тамбура, мимо них прошла проводница в белой рубашке. Она мельком взглянула на женщин и прошла в коридор.
        - Потом я жила... Как все, наверное. Училась, хотела выучиться на косметолога, как раз открыли курсы при медицинском училище. Потом, когда пришла пора получать диплом, стала подыскивать себе работу. Выяснилось, что косметологов в нашем городишке достаточно. Больше, чем нужно.
        Устроиться на работу в Москве? На это я не решилась. И бросила училище, дуреха. Работала временно, где могла - уборщицей, санитаркой. Получала гроши. Потом устроилась продавщицей в палатку. После первой недостачи меня выгнали, за долги расплатилась мама. Все, что скопила, отдала. Я не знала, как жить дальше. Мне казалось, что я какая-то никчемная, невезучая. Как-то поехала в Москву, уже не помню зачем. Кажется, на оптовый рынок за продуктами. И встретила Андрея.
        Нина сказала, что сразу узнала его, - он мало изменился с тех пор, как они виделись в последний раз. А виделись они незадолго до того, как ее бросил Виталий. Варя в этот момент пыталась припомнить, не рассказывал ли ей муж об этой встрече.
        "Нет, не рассказывал. Иначе я бы знала, что Нина гуляла с Виталием и была у меня на свадьбе... Значит, он давно научился молчать!" Нина, все так же стоя к ней спиной, продолжала:
        - Мы разговорились. Он спрашивал меня, как я живу. Я рассказала, что со мной происходит. Я не просила помочь. Я никого ни о чем не просила. Но Андрей сказал, что попробует что-нибудь для меня сделать.
        "Она ни разу не сказала "твой муж", - отметила про себя Варя. - Как будто говорит не с его вдовой. Только "Андрей". Он для нее просто Андрей".
        Нина замолчала и зажгла новую сигарету, Варя ждала продолжения рассказа, но, не дождавшись, решилась спросить сама:
        - И что же он для вас.., для тебя сделал?
        Нина выпустила на стекло струю дыма. Он разбился и поплыл к потолку, исчез в вентиляционной решетке. Очень спокойно, ровным голосом женщина сказала:
        - Он устроил меня сюда.
        Варе показалось, что поезд очень сильно тряхнуло. Она пошатнулась и ударилась затылком о стенку. Она почувствовала тошноту, подняла руку к горлу и зажмурилась. Открыв глаза, Варя увидела, что Нина теперь повернулась к ней лицом и внимательно смотрит на нее. Сдавленным голосом она попросила объяснений.
        - А что еще объяснять? - нахмурилась Нина. - Я уже рассказала больше, чем нужно. Он сказал, что у него есть хорошая знакомая, которая может предоставить мне работу. Хорошо оплачиваемую работу.
        Дал телефон, по которому ей можно позвонить. Назначил день, когда нужно это сделать, и точное время. Объяснил, что эта женщина вообще-то живет в другом городе и бывает в Москве наездами. Когда я услышала это, то очень обрадовалась. Мне подумалось, что я смогу уехать куда-нибудь и вся моя жизнь переменится. Начнется заново! И я позвонила этой женщине... А она устроила меня сюда. На эту линию.
        В тамбур вышло двое молодых парней в свитерах и шортах. Она закурили, поглядывая на женщин. Те были слишком нарядно одеты, не для сна в купе. Нина бросила недокуренную сигарету и прошла в вагон. Варя, поколебавшись секунду, отправилась за ней.
        В коридоре было пусто. Все двери в купе были закрыты - люди улеглись спать. Остановить Нину ей удалось только в середине вагона. Варя схватила ее за рукав и шепотом закричала:
        - Это не правда! Не мог он тебя толкнуть на такое!
        - Потише, пожалуйста, - холодно сказала Нина. - Ты что - в милицию захотела? Это очень просто устроить.
        - Но я тебе не верю! Не мог он сделать тебя... - Она задохнулась.
        Нина хлопнула ее по губам. Собственно, это был не удар, легкий шлепок. Но Варя оторопела и замолчала. А Нина, оглядев пустой коридор, тихо сказала, что Андрей конечно же не хотел для нее такой судьбы. Рекомендуя ей эту работодательницу, он толком не представлял, в чем будет заключаться работа.
        - Откуда же он знал эту женщину? - прошептала Варя.
        Нина пожала плечами:
        - Да, от тебя не скоро отвяжешься. Ладно, идем в ресторан. Надо же мне как-то отработать свой билет. Да и твой тоже. До Бологого, похоже, ты все-таки доедешь бесплатно. А оттуда придется брать билет.
        По дороге в ресторан они столкнулись еще с одной девушкой из их купе. Та шла впереди своего клиента - сумрачного кавказца в спортивном костюме. Нина прижалась к окну, чтобы дать парочке пройти, а потом подмигнула Варе, шепотом заметив:
        - Наши постепенно расходятся. Надеюсь, что в ресторане их будет немного.
        Однако три девушки еще оставались там. Правда, две сидели за столиком в окружении троих молодых парней. И только одна скучала в одиночестве Увидев Нину, она оживилась, явно рассчитывая, что та к ней подсядет, но Нина выбрала свободный столик, уселась сама и велела Варе сесть напротив.
        - Что ты будешь? - спросила она, доставая из сумки кошелек. - Опять пепси?
        - Если можно. - Варе больше всего хотелось чаю или кофе, но она не решалась высказать это желание. Она замерзла, голые колени стали совсем ледяными.
        Нина взяла себе пива и чипсов. Официант поздоровался с ней как со старой знакомой. Она назвала его Шурой и спросила, как здоровье его жены.
        - Да неважно, будет еще одна операция, - ответил тот и отправился выполнять заказ.
        Нина закурила и огляделась по сторонам. Задержала взгляд на веселой компании и легонько вздохнула:
        - Вот тут и проходит жизнь. Два года езжу.
        - Подожди, как же так? - удивилась Варя. Ты же вроде говорила, что три года назад встретила Андрея...
        - Ну да, - раздраженно согласилась та. - А сюда устроилась два года назад. Это случилось не сразу.
        - Вот как. - Ледяное пепси не пошло Варе в горло, и она отставила в сторону стакан. - То есть он потом тебя нашел и предложил эту работу...
        - Да он меня и не терял. - Нина отхлебывала пиво и разглядывала клетки на скатерти. Ее пальцы оставляли пятна на запотевшем стекле высокого бокала. - Ты удивишься, я думаю... Ну, теперь-то уже все равно. Мы с ним были любовниками.
        Она потягивала пиво, доставала из пакетика ломтики сушеного картофеля и смотрела в окно, слегка сдвинув в сторону занавеску. За стеклом пронеслась какая-то крупная станция и снова начался мрак. А Варя сидела откинувшись на спинку диванчика и пыталась понять, что сейчас чувствует. Ревность? Боль? Укол оскорбленного самолюбия? И с ужасом понимала: ничего. Это было хуже, чем она ожидала. Полное бесчувствие, ощущение затянувшегося кошмара, когда говоришь себе, что не стоит пугаться - ведь неизбежно наступит утро. Сон оборвется, и все благополучно закончится звонком будильника, запахом кофе, утренними новостями по радио...
        - Ты, по-моему, не удивилась, - равнодушно сказала Нина, скользнув по ней взглядом. - Неужели знала?
        - Нет, - выдавила Варя.
        - Я тоже думаю, что нет. Ты была так уверена, что он тебе не изменял. - Нина достала пудреницу и внимательно исследовала свое лицо, не переставая говорить. - Он меня просто измучил рассказами о тебе. Как ты ему веришь. Как ты ему верна.
        Как ты его любишь. Какая ты идеальная. Просто робот какой-то, а не женщина. Или ангел. - Щелкнув пудреницей, она заметила:
        - Насчет робота - это уже мои слова. Это я ему как-то сказала, когда он в очередной раз начал тебя восхвалять. Я спросила, почему нужно плевать в душу, лежа со мной в постели? Каждый раз после того, как мы с ним переспим, он начинал рассказывать о тебе байки. Будто хотел как-то оправдаться перед тобой. Но слушала-то их не ты, а я. И сказать по правде, я тебя просто возненавидела.
        Варя криво улыбнулась:
        - А это было до или уже после? - Она обвела взглядом вагон-ресторан, и Нина ее поняла.
        - И до и после. Когда я стала этим заниматься, мы продолжали видеться. В первое время. Пока я не поняла, что пора ему все рассказать. Ведь он не знал, на какое хлебное место меня пристроил.
        Когда это случилось в первый раз... Господи, ведь это произошло из-за тебя!
        - Из-за меня?! - воскликнула Варя. Рука у нее дрогнула, и она задела стакан пепси. Тот упал, и скатерть мгновенно стала бурой.
        Нина укоризненно покачала головой:
        - Лечи нервы, подруга. Ничего, скатерть поменяют. Да, я пошла на это из-за тебя. Сперва хотела отказаться. А потом мне вспомнились все эти его исповеди в постели, и я... Я хотела ему отомстить. Я хотела, чтобы он чувствовал себя виновным за то, что случилось со мной. Ведь я могла обвинять его - он свел меня с той женщиной.
        И я отомстила. - Она закурила новую сигарету, явно не замечая этого. - Только вот кому я мстила - не знаю. Ты ведь не пострадала. А он...
        В первое время он ничего не знал. Я не решалась ему сказать. Когда я поняла, куда вляпалась, сперва хотела отказаться. Тогда еще можно было соскочить, это уже потом я много задолжала этой женщине... Она сразу дала мне приличную сумму и обязала ее отработать. Я помогла маме, дала денег на учебу племяннице. Была рада, что могу им помочь. А потом стала запутываться. Как она ни подводила итоги, я все время оказывалась ей должна.
        Потом я привыкла, и мне уже не казалось, что нужно немедленно это заканчивать. А что мне было еще делать? Я плюнула на себя! Не в первый раз, но, наверное, уже в последний. И решила с ним распрощаться. И распрощалась.
        Варя кусала губы, глядя в окно. Пронеслась еще одна станция, она успела увидеть собаку на мокром перроне, лениво идущую куда-то за склады.
        "Намокнет, бедняга, - автоматически отметила она. - Где же мы теперь едем?" И поняла, что ей все равно. Как не волнует ее, скоро ли будет Бологое и как она доберется до дому. Ее не волнует ничего.
        - Возьми. - Нина положила на стол две сложенные сторублевые бумажки. - Этого хватит, чтобы добраться до Москвы. Поезда идут всю ночь, на какой-нибудь сядешь. А если нет, там есть круглосуточное кафе. Подождешь до утра.
        - Я не хочу брать у вас деньги, - тихо ответила Варя. Она опять перешла на "вы" - любая фамильярность теперь была ей противна.
        - И как же ты доберешься до Москвы? - язвительно спросила женщина. - На палочке верхом?
        Варя молчала. Нина, разглядывая ее бледное лицо, снова начала улыбаться:
        - Неужели так противно брать деньги у проститутки?
        - Дело же не в этом.
        - А в чем? Ты ревнуешь мужа ко мне? У нас давно все было кончено.
        Варя не выдержала, подняла голову:
        - Кончено? Если он взял у вас телефон - значит, не было кончено!
        Та нахмурилась, поболтала в стакане пиво, наблюдая за тем, как оседает пена. Допила остатки и раздавила в пепельнице сигарету. И сказала, что раз уж они говорят начистоту, то она должна рассказать еще кое-что. Возможно, Варе это будет еще неприятнее, но что поделаешь...
        - Когда я сообщила Андрею, чем занимаюсь, он чуть с ума не сошел. Плакал, кричал, требовал, чтобы я все бросила. Я ответила, что теперь не могу этого сделать. Что я слишком много задолжала. И пусть этот долг большей частью - чистое жульничество, но расплатиться я все равно не смогу. И плюнуть на это - тоже. Мне просто не позволят это сделать.
        Проституция - серьезный бизнес. И наша жизнь в нем стоит очень мало. Парадокс - долги у нас большие, а сами мы дешевки... - Нина недобро засмеялась, оглядывая ресторан. - Потом мы долго не общались. До прошлой осени. Он часто звонил моей маме, но я там не бывала, так что поговорить со мной не удавалось. Но как-то случайно он на меня попал.
        И сказал, что хочет заплатить за меня. Что денег у него нет, но есть дача, которую он может продать без твоего согласия - так ее оформили его родители.
        Я сказала, чтобы он этого не делал, потому что он мне все равно не нужен.
        Варя оцепенела. Она понимала, что Нина говори? правду, но верила с трудом - настолько диким ей казался этот рассказ. "Мой муж... Андрей... Я считала, что у него есть только я. А у меня был только он.
        Как он мог столько лет скрывать от меня эту женщину! Чем она лучше меня?!"
        - А в феврале мы с ним опять встретились, спокойно рассказывала Нина. - В Москве, у нотариуса. Он зарегистрировал договор купли-продажи на мое имя.
        - На ваше?! Но почему?!
        - Моя хозяйка не так глупа, чтобы сразу оформить договор на себя, - пояснила Нина. - Она хотела переждать какое-то время, а потом уже я бы продала ей дачу. И если бы кто-то захотел разобраться, какая тут была причина, это бы не удалось так быстро. Она, по-моему, подозревала какой-то подвох.
        Но оказалось, что Андрей не был способен организовать какой-либо подвох. Жертвой обмана стал он сам. Он и Нина.
        - Мы с ним потом не виделись, - продолжала она. - Все продолжалось по-прежнему. Он как бы заплатил за меня, но я продолжала ездить в этих проклятых поездах. Хозяйка говорила, что это прекратится сразу же, как только мы переоформим дачу на нее. Я ждала. Я не говорила Андрею, что до сих пор этим занимаюсь. Он бы не выдержал. Он думал, что выкупил меня.
        - Вы не общались? - не поверила своим ушам Варя. - Но почему?! Если он из-за вас пошел на такой шаг, вы были ему небезразличны!
        - Ну да, - кивнула та. - Но я его сразу предупредила, что все это бесполезно. Что, даже когда он продаст дачу, я все равно не буду с ним видеться. Он ответил, что его это не очень волнует. Если я его больше не люблю - пусть будет так. Главное - вытащить меня из этого болота... Он не видел меня больше и думал, что все кончено. Что я живу нормальной жизнью. А в этом месяце мы с ним столкнулись. - Она указала пальцем на столик, где скучала ее одинокая подружка. - Вот за тем столом. Я сидела там с подругой. Он вошел в вагон-ресторан... Не знаю, как я сознание не потеряла, когда увидела его.
        Он увидел меня... - Тут ее голос начал дрожать и срываться.
        Варя взглянула на ее лицо и поразилась, увидев, что по напудренным щекам Нины безостановочно катятся слезы.
        - Он сел отдельно. Я подошла. Он... Он спросил, что это значит. Я посоветовала ему спросить об этом мою хозяйку. В ту ночь она тоже ехала в Москву. Это бывает довольно часто. Я сказала, что та придет в ресторан. Он сказал, что уже спрашивал об этом хозяйку. Что этот отпуск в Питере ему не в радость и он согласился поехать только затем, чтобы с ней встретиться и спросить обо мне. Сказал, что видел ее и она убедила его, что я больше не занимаюсь проституцией. Мол, у меня есть постоянный сожитель и я собираюсь за него замуж. Я ответила, что все это ложь. Он взял меня за руку...
        Говорить он не мог. Ничего он не мог, только смотрел так ужасно... Я сразу поняла, что он не выдержит, сделает с собой что-то... И.., я отошла в сторону. - Нина закрыла лицо руками, но тут же их убрала. Она смотрела на Варю с ненавистью, губы с размазанной помадой жалко вздрагивали. - Что ты еще хочешь знать? Потом пришла она, и они о чем-то говорили. Я не слышала их.
        - Так твоя хозяйка - Дубовская?! - воскликнула Варя. - О Боже мой! Теперь я понимаю, откуда взялись ее снимки на той питерской пленке!
        - Да тише ты, - раздраженно осадила ее Нина. - Мне ее фамилия неизвестна. Но зовут ее Антонина Павловна... Андрей выпил, стал всех фотографировать. Я видела, что это у него истерика.
        Я хотела подойти, остановить его. И не могла...
        Я никогда ничего не могла! Они ушли вместе. Вечером, когда мы с девчонками собрались на поезд, я узнала, что с ним случилось. Это было на нашей московской квартире. Я осталась в квартире последней. Девчонки вышли на лестницу и вызвали лифт, Я взяла телефонную трубку, набрала его номер...
        Никто не ответил. Я сказала девкам, что никуда в тот вечер не поеду. Осталась одна. И набирала номер еще, еще, пока не услышала твой голос. Я ненавидела тебя! Я хотела сказать, что твой муж стал трусом из-за тебя, хотя трусом он не был! Он все отдал бы, чтобы быть со мной, - но боялся разбить тебе сердце! Да разве ты этого стоишь?! - Она всхлипнула и вытерла слезы бумажной салфеткой. - Не помню, что я еще говорила. Помню точно, что у меня на поясе был пристегнут плейер с моей любимой кассетой. Это была музыка с твоей свадьбы.
        С того вечера, когда я впервые увидела его. Я помнила его лицо, когда он сидел за столом рядом с тобой, в новом костюме. Он был такой счастливый...
        А ты даже не смотрела в его сторону. Я включила музыку, поднесла наушник к трубке. Потом положила трубку. Переночевала на квартире, утром дождалась других девчонок, а вечером поехала с ними в Питер. Все продолжается... Как видишь, - Значит, Андрей покончил с собой из-за тебя? - сдавленно спросила Варя. - А ты знаешь, что вскоре после этого была убита заведующая мастерской, где он работал? Дубовская - ее тетка. А потом почти на моих глазах был убит муж этой девушки. Его звали Николай, Николай Шуртаков. Он был фотографом на моей свадьбе! Какая тут связь? Ты, Дубовская, ее племянница, Николай, мой муж? Можешь объяснить? Ты знала Николая? Ты что-нибудь об этом слышала?
        Нина встала и, опираясь о край стола, наклонилась к Варе. Она казалась пьяной - пьянее, чем могла быть после стакана пива.
        - Я так и знала, что ты от меня быстро не отвяжешься! Сперва говорила, что хочешь узнать, почему умер Андрей. Теперь ты знаешь, и оказывается, что тебе этого мало? Иди к черту! - Она стукнула кулаком по мокрой скатерти. - Забудь обо мне! Я не буду больше звонить. Ни Виталию, ни тебе, ни твой мерзкой подружке. Андрей ненавидел ее, а я ненавидела все, что ненавидит он.
        Бессмысленно было вас донимать. Я знаю, бессмысленно! Но каждый раз, когда я приезжала в Москву, меня тянуло к телефону... Я набирала ваши номера... Я вспоминала все, что мне о вас рассказывал Андрей. Старалась вас напугать. Старалась, чтобы вы поняли, как я вас ненавижу! Хотела хоть как-то показать вам, что есть еще что-то, кроме вашей глупой, налаженной жизни... Разве ты знаешь, что такое любить? Ты знаешь только, как затравить человека, сделать из него ничтожество! Ненавижу таких, как ты!
        Она закусила губу и пошла прочь - в глубь ресторана. Варя растерянно поднялась, глядя ей вслед.
        На нее были обращены все взгляды посетителей ресторана. Ни для кого не осталось тайной, что женщины что-то не поделили. Заплаканное лицо Нины было слишком красноречиво. До Вари донеслись слова одного из мужчин за соседним столиком: "Скоро Бологое, а там, глядишь, будем дома!"
        Варя вышла из ресторана. Она стояла в тамбуре, держась за прутья на окне. Потом перешла в соседний вагон. Спросила сонную проводницу, не откроет ли та ей дверь. Она хочет сойти.
        - Стоянка короткая, - предупредила та.
        - Не важно, - ответила Варя, сжимая в руке деньги. Как она взяла их со стола, она не помнила. - Я выйду совсем.
        Глава 18
        Фотомастерскую закрыли на неопределенное время. Никто из сотрудников не знал, как долго продлится их вынужденное безделье - до конца следствия или, возможно, и дольше? Татьяна Робертовна, как наиболее близкая к руководству, пыталась что-то выяснить, но ей ничего определенного не отвечали. Обзванивая вечером всех сотрудников, она жаловалась, что боится потерять работу вообще.
        - Весело будет, если всех нас поувольняют!
        Сотрудники испытывали смешанные чувства по поводу этой версии. Надя с головой ушла в домашнее хозяйство и даже радовалась тому, что у нее, наконец, выдалось свободное время. Наташа в ответ на мрачные прогнозы кассирши заметила, что, если ее уволят, она только обрадуется. Борис к телефону не подошел, зато обнаружился у Ирины - именно он снял трубку, когда Татьяна Робертовна звонила лаборантке. Та даже растерялась:
        - А, так ты в гостях... Иру-то можешь позвать?
        - Конечно, - ответил тот. Судя по голосу, он что-то дожевывал. Потом донесся его крик:
        - Ира!
        Ты где там, подойди!
        Татьяна Робертовна разговаривала исключительно дипломатично - как всегда, когда предвкушала очередную захватывающую интригу. Но Ира отнеслась к их разоблачению очень легко. Она сообщила, что Борис теперь живет у нее, так что, если с ним хотят поговорить, пусть звонят по ее телефону.
        Кассирша не выдержала:
        - Когда же вы успели?
        - Да в тот самый день, когда нас всех опять допрашивали.
        И пока Татьяна Робертовна переваривала эту новость, Ира, перекинувшись несколькими словами с Борисом, неожиданно сделала ей предложение:
        - Скажите, а вы бы не согласились увидеться с нами сегодня? Мы можем подъехать к вам ненадолго. А хотите - вы к нам приезжайте.
        - А зачем?
        - Нам нужно кое-что выяснить, - уклончиво ответила Ирина. - Это касается Лены. У нас возникли кое-какие соображения, нам нужно их проверить.
        Татьяна Робертовна колебалась не долго. Конечно, она бы предпочла провести этот вечер дома, у телевизора. Но любопытство пересилило - ей очень хотелось посмотреть на парочку в домашней обстановке. Тем более, что дома у Ирины она никогда не была.
        - Ты так уверена, что она не опасна? - спросил Борис, когда Ира повесила трубку, обстоятельно объяснив, как до нее добраться.
        - Я уверена в ней одной. В то утро, когда убили Елизавету, она все время сидела за кассой. Касса рядом со мной, и я видела - она ни разу не вставала.
        - А во мне ты уверена до сих пор? - спросил он. - Я-то вставал и выходил на крыльцо покурить.
        Ирина улыбнулась:
        - Я тоже выходила из зала на несколько минут. Ну и что? Я подозреваю тебя не больше, чем себя саму.
        - И кто же в таком случае остается? Только приемщицы. Но ты можешь себе представить, что Наташа или Надя приставляют кому-то нож к горлу?
        Та покачала головой:
        - Нет. Не хватает фантазии. Но кто-то из наших явно испугался. Очень испугался, когда Лена на нашей пьянке сказала, что видела, как кто-то прошел за занавес. Иначе почему ее убили? Других причин нет.
        - А на следственном эксперименте, после того, как погибла Елизавета, помнишь, она сказала, что не видела, кто заходил к заведующей после половины двенадцатого.
        - Значит, она видела, кто туда заходил до этого времени! - отрезала Ира. - В любом случае нужно что-то делать. Ты ведь не хочешь оказаться в тюрьме только потому, что не найдут никого другого, кроме тебя?
        Татьяна Робертовна вошла в квартиру Ирины, озираясь так, будто оказалась в клетке с ягуарами.
        Сдержанно поздоровалась с Борисом, долго и подозрительно принюхивалась к предложенному кофе.
        Затем, чуть успокоившись, спросила у Ирины, что они все-таки хотят узнать насчет той несчастной девочки.
        - Татьяна Робертовна, вы ведь знаете - у девочки была своя теория насчет того, как погибла Елизавета.
        Кассирша едва удержала в руке чашку.
        - Да что ты?! Первый раз слышу! Откуда же ей это знать?!
        - Она, может, и не знала точно, но кое о чем догадывалась, - вступил Борис. - Она решила, что женщина в контактных линзах просто отвлекала на себя внимание от настоящего убийцы. Все помнили только об этой женщине. Совместили смерть заведующей с ее появлением. А Лена сказала буквально следующее: "Туда заходил еще кое-кто, но все об этом забыли".
        - Господи! - воскликнула Татьяна Робертовна. - Так ты что думаешь - Лизу убили раньше?
        - Это нужно проверить.
        - Но как?!
        Ира присела рядом с ней на диван и услужливо подвинула корзинку с печеньем.
        - Нам можете помочь только вы. Понимаете, ведь мы сидели спиной к занавеске. А вы - лицом. Вы должны были видеть, кто туда заходил.
        Кто-нибудь из наших там побывал? В одиннадцать, скажем? Ведь после этого часа никто больше не видел заведующую живой.
        Татьяна Робертовна автоматически взяла печенье, сжевала его, взяла другое. Ее глаза остекленели, она смотрела на Бориса и вряд ли видела его. И вдруг поперхнулась, отставила чашку в сторону и принялась кашлять. Ира осторожно похлопала ее по спине.
        Женщина грузно откинулась на спинку дивана, приоткрыв рот и заведя к потолку мокрые глаза.
        - Ох, Боже мой... Чего вы только не придумаете!
        - Татьяна Робертовна, вы что-нибудь вспомнили?! - воскликнула Ира.
        - Да ну вас! - раздраженно ответила та. - Вы мне совсем башку задурили! Даже следователь не думает, что Лизавету зарезал кто-то из наших! Да вы что - рехнулись совсем? Там же столько кровищи было! И что - после этого Наташа спокойно встала за прилавок и руки у нее были чистые?!
        - Наташа?! - вскочил со своего кресла Борис.
        Ирина сделала ему знак, чтобы он успокоился, но тот не мог прийти в себя. Схватил сигарету, закурил и так же возбужденно продолжал:
        - Мы ведь и подозревали, что это кто-то из них двоих - Надя или Наташа!
        - Да сядь, пожалуйста, - вскочила Ира.
        Она подбежала к нему и обняла его за плечи.
        - Это же еще ничего не значит!
        - Не значит?! Ты так хотела узнать, кто это, а теперь испугалась?!
        Татьяна Робертовна все еще кашляла. Она взяла чашку, сердито отхлебнула кофе и заявила, что ни за что не позволит обвинить Наташу.
        - Она порядочная женщина, - твердо сказала кассирша. - И чего ради она бы убила Елизавету?!
        - Постойте, - умоляла уже обоих Ира. - Надо же во всем разобраться! Татьяна Робертовна, почему вы раньше не говорили, что туда заходила Наташа?
        - А кто меня спрашивал про одиннадцать часов?! Все говорили, что это сделала та баба с линзами. А она пришла в полдвенадцатого!
        Борис и Ирина обменялись быстрыми взглядами.
        Заявление кассирши еще раз подтверждало правильность их гипотезы. Лена высказала то же суждение - что женщина в линзах только отвлекала внимание, сама не являясь убийцей. Значит...
        - Но как же так? - усомнилась вдруг Ира. - Ведь именно Наташа отдала линзу следователю!
        - А как бы она посмела ее не отдать? - возразил Борис. - Все же видели эту линзу, все видели, что она ее унесла домой!
        - Ну, она могла сказать, что потеряла ее.
        - Тогда бы и навлекла на себя подозрения!
        Татьяна Робертовна отставила в сторону пустую чашку.
        - Можете говорить что угодно, а Наташа не могла этого сделать! Да в кабинет войти было нельзя из-за этой кровищи! Как она умудрилась не запачкаться?
        - Может, вымыла руки там? - предположила Ира.
        - Где? Там нет умывальника!
        - Зато чайник есть, у заведующей в кабинете!;
        Это, казалось, поколебало кассиршу. Та задумалась и наконец вздохнула:
        - Все равно не могу представить, что это сделала Наташа. Может, позвоним ей и спросим, зачем она туда заходила?
        - Ни в коем случае! - испугалась Ира. - Мы же ее спугнем! Лучше припомните - долго она там оставалась?
        - Да ну, какое долго, - вздохнула Татьяна Робертовна. - Минуты две, может. Проводила того мужчину и вышла. А потом он тоже ушел.
        - Мужчину?!
        - Ну да. Он зашел и начал мне претензий предъявлять - что его сняли плохо. Спросил, к кому обратиться? Я сказала - к заведующей. А Наташа ему говорит: "Я вас провожу". Проводила и вышла. А его, наверное, переснимали, потому что я еще прислушивалась, не слышно ли там скандала. Но ничего не было. Потом занавес заколыхался, он вышел и сразу ушел. Ну, я и решила, что, раз он денег обратно не просит, значит, его пересняли.
        - Татьяна Робертовна! - возмущенно воскликнул Борис. - Вы что - не понимаете, о чем говорите? Наташа провела туда мужчину?
        - Ну да. Только ведь это было в одиннадцать, а та с линзами пришла через полчаса... - Кассирша не выдержала и вспылила:
        - Да вы что - за дуру меня считаете! Если такие умные - идите и расскажите все следователю!
        - Мы-то расскажем, - пообещала Ира. - Только и вы тоже должны подтвердить ваши сведения.
        Не станете потом отпираться?
        Татьяна Робертовна обиженно поджала губы:
        - А зачем мне отпираться? Только, знаете, виноват этот мужчина или нет, это еще вилами на воде писано. Приличный такой мужчина, в кожаной куртке, рубашка чистая. Я обратила внимание - очень белая рубашка. А вот та баба в линзах - она точно причастна. Так что можете на меня ссылаться - я ничего скрывать не буду. Только это как-то непорядочно получается. Надо все-таки сообщить Наташе.
        - Татьяна Робертовна, вы хотите, чтобы она предупредила убийцу? - укоризненно спросила Ира. - Ну, может, она и не виновата. Конечно, отвести клиента к заведующей - это еще не преступление. Она могла и не догадываться, кто он такой. Тем более Наташа так быстро вышла. Да и какие-то пятна на ней должны были остаться...
        Она вдруг осеклась и замолчала. Татьяна Робертовна с минуту ждала продолжения, потом с трудом поднялась с дивана.
        - Ну ладно, поеду я. Думала, вы что-то дельное придумали, оказывается, пустяки. Вы бы, ребята, все-таки поосторожнее с такими вещами! Обвинить человека легко, а отмыться трудно!
        - Вот именно, - согласился Борис. - Я до сих пор, кажется, у вас первый подозреваемый?
        Женщина отмахнулась и попросила выпустить ее из квартиры. Она взглянула на хозяйку, но та как будто не услышала ее. Ира стояла посреди комнаты и покусывала сустав согнутого пальца. Ее глаза остановились, зрачки сузились. Она явно ничего не видела и не слышала. Борис проводил гостью до двери и еще раз попросил ничего не говорить Наташе. Ира стояла на том же месте и ожесточенно кусала палец. Борис тревожно заглянул ей в лицо:
        - Да что с тобой? Тебе что, плохо?
        - Мне? Нет. - Она тряхнула головой, как бы приходя в себя. - Послушай, когда она сказала насчет пятна...
        - Это ты сказала, а не она!
        - Нет, она начала первая. Она сказала, что Наташе негде было бы смыть кровь, помнишь? И я с ней согласилась...
        - Так ты все-таки видела на ней пятна?
        Ира подняла на него глаза и кивнула. Борис так сжал ее плечи, что девушка вскрикнула:
        - Только это была не кровь!
        - А что тогда?
        Девушка высвободилась и подошла к дивану.
        Уселась и зябко обхватила себя руками.
        - Боже мой, - сказала она после паузы. - Как же мне это в голову не пришло! В то утро, когда нашли мертвую Лену... Ты помнишь, как выглядел зал? На полу были кровь и целое море мыльной воды. В опрокинутом ведре была вода с порошком.
        Борис согласился, что так оно и было, но не видит, почему это так важно.
        - Я тоже не понимала, - прошептала Ира. - Когда всех увели к следователю, одного за другим, я осталась одна. Я прошлась по залу и вдруг поскользнулась. Не упала только потому, что схватилась за прилавок. Пол был такой скользкий и заляпанный. Я еще подумала тогда, что если бы упала, то была бы вся в пятнах...
        - Ты хочешь сказать, что на Наташе были такие пятна?
        Она кивнула:
        - На юбке. На ней была серая юбка, она всегда в ней ходит на работу. И внизу, у колена, было такое пятно, знаешь, какое остается от мыльной воды.
        Я еще посмотрела на него и подумала, что Наташа где-то запачкалась. Пятно было беловатое, совсем сухое. И потом... Она немножко прихрамывала.
        - Ты хочешь сказать...
        - Да, именно это я и хочу сказать! - Ира прямо взглянула на него, и в ее глазах застыл страх. - Она была там накануне. Когда опрокинули ведро.
        Явно поскользнулась в луже и упала на колено. Не знаю, сама она это сделала или кто-то ей помогал...
        Знаю только, что того мужчину она проводила к Елизавете не случайно. Кажется, нам пора звонить следователю.
        И Борис снял телефонную трубку.

***
        Варя попала в Москву только к десяти часам утра. Она невероятно устала и чувствовала, что простудилась. Полтора часа она провела на вокзале в Бологом, не решаясь зайти в кафе. Боялась потратить деньги на еду, а не на билет. На ней было только черное платье с декольте - то самое, которое ей навязала Нина. Ноги без колготок отчаянно мерзли, и, уже садясь в поезд на Москву, Варя чувствовала себя больной. Ее халат и плащ уехали в Питер. Но она о них не жалела, как не жалела теперь ни о чем.
        Сумка была при ней - и остаток ночи она провела сидя на своей полке и рассматривала при свете ночника фотогазету и содержимое конверта, с которым теперь не расставалась. Кусок пленки, снимки Дубовской в Питере. Розовую салфетку с телефонным номером. И письмо Лизы.
        Из-за этого письма она и не смогла уснуть, хотя глаза слезились, голова болела и ее тянуло прилечь.
        Это письмо доводило ее до отчаяния. Она столько узнала этой ночью. Но по-прежнему чего-то не понимала. "Лиза не назвала Дубовскую своей теткой, она стыдилась и боялась этого родства. Значит, она знала, чем та занимается? Она написала, что они с Андреем не так уж не виновны. Что она имела в виду? Что Андрей толкнул Нину на проституцию?
        Да, она знала об этом - иначе как бы она связала продажу дачи с Дубовской? Она это знала. Но почему обвиняет себя? Только из-за родства с этой ужасной женщиной?"
        Этот мотив казался ей явно недостаточным. Если бы дело было только в этом, Лиза наверняка нашла бы способ объяснить, что не имеет ничего общего с "профессией" своей тетки. Что она презирает и осуждает ее. Но она не сделала ни того ни другого. "Она предоставила мне, именно мне все узнать самой.
        А написать прямо не смогла. У нее рука не поднялась.
        Значит... Неужели она имеет какое-то отношение к этому бизнесу? Но в чем оно заключалось? Она заведовала фотомастерской. Умела делать снимки. Больше ничего. В поездах не ездила. Работала она в мастерской меньше года. А сколько проработал там Андрей? Три года. Три... Три года назад он столкнулся на улице с Ниной, и у них завязался роман. Три года назад... Что-то было еще. Что?!"
        Ей показалось, что ночник стал гореть ярче, - или это ее усталые глаза обманывали ее. Варя прижала голову к холодной стене купе - в виске запульсировала острая, злая боль. Она вспомнила. "Три года назад он познакомился с Шуртаковым! Тот сам мне это сказал! С Шуртаковым и Лизой! Боже мой! Я тогда подумала - почему я об этом ничего не знаю?
        Почему он скрыл от меня появление новых знакомых?! Может это быть как-то связано с его новой работой? Андрей искал работу по специальности, но ни одно предложение его не удовлетворяло. И однажды он пришел счастливый. Сказал, что устроился. Что будет получать твердую зарплату. Это было три года назад. Он познакомился с фотографом Шуртаковым.
        Точнее, это было даже не знакомство, а возобновление знакомства - ведь тот снимал нашу свадьбу. Так, может быть, все эти годы они не теряли друг друга из виду? Что их связывало? Может быть, именно Шуртаков пристроил Андрея в мастерскую? Тот стал общаться с его женой. Когда он узнал, что Нина в безвыходном положении, он пытался ей помочь.
        Найти ей занятие. И нашел... Через тетку Лизы. Господи! Он толкнул эту несчастную в пропасть, но не знал об этом! А Лиза?! Она знала, если рекомендовала свою тетку как работодательницу?!"
        На верхней полке недовольно заворочался парень - ему явно мешал шелест бумаги и свет Вариного ночника. Она погасила свет и легла. Но не могла уснуть - глаза горели, горло начинало болеть все сильнее. Поезд трясло на стрелках, и это с кошмарной точностью напоминало ей ночь возвращения из Питера. Она тогда думала, что за стеной спит ее муж. На самом деле его там давно не было. И все-таки он вернулся в свое купе - уже после Бологого, когда Варя давно спала. Поезд приближался к Москве. Андрей побывал в вагоне-ресторане. Там он убедился, что все его попытки спасти Нину оказались напрасными. Его обманули. Где он провел время после возвращения из вагона-ресторана? В купе, где ехала Дубовская? Зачем он к ней пошел? Пытался ее переубедить? Пытался получить какие-то гарантии, что Нина оставит свое ремесло? Наверняка та посмеялась над ним. "Он никогда не умел поставить на своем, - подумала Варя, закрывая глаза. - В сущности, они с Ниной так похожи. Может быть, она была бы ему лучшей женой, чем я. И все-таки он решился не сразу. От Дубовской он вернулся в свое купе. Должен был вернуться, раз положил салфетку
в свой лоток. Зачем он это сделал? Может быть, ему захотелось есть? Ведь в ресторане он к еде не прикоснулся. Когда он нервничал, то всегда лез в холодильник. Открыл лоток. Но ничего не тронул.
        Думал ли хоть немного обо мне или давно вычеркнул меня из жизни? Я спала за стеной. Ему нужно было только стукнуть, я бы проснулась, вышла в коридор. Все было бы по-другому. Но он меня не позвал. Положил в лоток салфетку с ее телефоном.
        Машинально, скорее всего. Потом вышел из купе, снял фиксатор, заперся в туалете. И сделал это".
        Когда поезд прибыл в Москву, она вышла из вагона первой, хорошо сознавая, на кого похожа в этом платье, без багажа - только с сумочкой на плече.
        Ей очень хотелось взять такси, но, заглянув в кошелек, она поняла, что это сделать не удастся. Если она потратит последние деньги на машину, ей нечего будет есть в ближайшие дни.
        Добравшись до дому. Варя первым делом налила горячую, почти обжигающую ванну. Но выдержала в воде всего несколько минут - ей стало плохо.
        Она вытерлась, преодолевая нарастающую вялость.
        Горло болело так, будто в нем поселился маленький злой зверек. Больше всего ей хотелось лечь и спать, спать. Упав на диван, она накрылась пледом. Но лежать было неудобно - спину разламывало, под бок попало что-то твердое. Варя с трудом нащупала этот предмет. Телефонная трубка!
        Она села, сжимая руками виски. "Что-то я хотела сделать. Что-то еще нужно было сделать. Я хотела позвонить, как только доберусь до телефона. Но шансов мало. Очень мало. И все-таки их нужно использовать".
        Варя подняла с полу брошенную сумку и достала оттуда блокнот. Открыла страницу, где был записан домашний телефон Лизы. Набрала номер, ошибаясь и вновь повторяя набор, - рука казалась чужой, существующей отдельно от тела. Послышались долгие гудки, а потом Варя услышала женский голос. Она попросила к телефону мать Лизы.
        - Это я, - с неудовольствием ответила женщина. - Между прочим, меня зовут Анна Павловна.
        - Я знаю... Я помню, - вяло ответила Варя. - Вы тоже должны меня помнить. Я - Варвара Кузмина.
        - Конечно, я помню вас, - подобрела голосом та. - Хорошо, что вы позвонили! Я хотела с вами связаться, только не знала как! Просила телефон у следователя, а тот не дает.
        - В самом деле? - удивилась Варя. Она даже забыла о головной боли. - А зачем я вам понадобилась?
        - Да не мне, а Тоне. Она звонила из Питера, я рассказала, что случилось с Лизонькой и Николаем.
        Она спрашивала о вас.
        - Обо мне?! - Варя содрогнулась, и озноб уже не отпускал ее. - Почему обо мне?
        - Ну, я ей рассказала, что вы были при том, как убили Николая. Упомянула ваше имя, фамилию, сказала, что вы носите с собой ее фотографию. Она так хотела с вами встретиться!
        - Погодите. - Варя закуталась в плед до подбородка, но ее все равно колотила дрожь. - Она просила мой телефон?
        - Да нет, она сказала, что номер у нее есть...
        Алло, вы меня слушаете?
        Варя слышала ее, но не отвечала. Она забыла, что позвонила, чтобы задать прямой вопрос: знала ли родная сестра Дубовской о роде ее занятий?
        Знала ли об этом Лиза, ее муж? За что, в конце концов, их могли убить? Но теперь она не думала об этом. Она остро хотела лишь одного - спрятать голову под одеяло. Спрятаться от всего. Наплыв детского, неконтролируемого страха сковал ее.
        Анна Павловна, забеспокоившись из-за молчания в трубке, продолжала повторять: "Алло, алло". Варя наконец заставила себя говорить.
        - Ваша сестра собирается в Москву? - спросила она.
        - В Москву? Не слыхала. А вы бы сами позвонили и спросили ее о планах. С вами все в порядке?
        - Да, только я простудилась. - Варя мучительно закашлялась и поняла, что сказала правду. - Я, конечно, ей позвоню. Скажите, Анна Павловна, а чем занимается ваша сестра? Кто она по профессии?
        Вопрос изумил женщину.
        - Да вы же вроде ее знакомая, должны знать!
        Она фотограф. Мастерская на Невском, рядом с Московским вокзалом. Вы же с ней встречались в Питере? Или я вас не так поняла?
        Варя повесила трубку. Ее трясло, из горла вместе с кашлем вырывался нервный смех. Фотомастерская, Московский вокзал, поездные проститутки. И еще одна мастерская - только в Москве. Где работал сперва ее муж, а потом туда же устроилась Лиза.
        Стала заведующей в двадцать пять лет - едва переступив порог мастерской, без диплома фотографа, без опыта работы. "По великому блату", как сообщил ей Николай. Родители нажали какие-то кнопки и устроили ее туда. А может, это старались не родители?
        "Я не понимаю только одного - за что их убили - Лизу и Николая? Кто и за что? Лиза звонила тетке в Питер, спрашивала, ехала ли та в поезде.
        Та даже не стала этого скрывать. Значит, Лиза знала обо всем. Но эта ложь про Крым... Он никому не сказал, что едет в Питер. Стал бы он это скрывать от Лизы? А если скрывал от кого-то другого?
        Лиза написала, чтобы я ни в коем случае не отдавала кусок пленки на печать в ее мастерскую. Сама она это сделала. Там были снимки Дубовской".
        Догадка пришла сама собой - и обожгла ее жаром, как высокая температура. "Они оба боялись кого-то, кто там работал. Кого-то, кто знал Дубовскую. Кто был с ней связан".
        Зазвонил телефон. Это была Кристина, с работы.
        Варя еле смогла выдавить из себя, что сильно простудилась и теперь лежит в постели. Подруга посочувствовала и предложила помощь. Варя знала, на какие жертвы придется пойти подруге - оставить детей одних или тащить с собой, - и отказалась. О своем ночном приключении она не сказала ни слова.
        Положив трубку. Варя с трудом села, нашарила тапочки, поплелась на кухню. Покормила кошек, едва видя, что кладет в их пустые миски. Умылась.
        Воду пустила прохладную, чтобы освежить лицо и прийти в себя. Но щеки уже через минуту снова начали полыхать жаром.
        Варя взглянула на себя в зеркало. Больные глаза, потрескавшиеся губы. На батарее возле зеркала висело черное платье - она повесила его сюда, ложась в ванну. "Нужно позвонить маме и попросить денег, - подумала она. - Эти двести рублей нужно обязательно вернуть. И это платье. И забрать мой плащ, с халатом я готова попрощаться, не такая уж это ценность. И что-то еще я там забыла. О Боже, мой зонтик! Я все время держала его в руке, а когда переодевалась, положила на верхнюю полку, рядом с..."
        Ей показалось, что у нее начинается бред. Варя провела пальцами по лбу, снова взглянула в зеркало.
        Глаза неестественно блестели. "Не может быть. - Она облизала пылающие губы. - Мне это сейчас привиделось. Да я даже не смотрела, что там лежало. Там была куча всякого барахла, ведь девицы переодевались. Там этого не было!" Но она сама уже знала, что пытается обмануть себя. Там, на верхней полке купе, куда она уложила свои халат и плащ, действительно лежала куча разной одежды. Потрепанная косметичка, пустая пачка из-под сигарет, массажная щетка, зубья который были забиты светлыми волосами. И длинный зонтик - с деревянной ручкой, в клетчатом чехле.
        Глава 19
        Наталья Чекальникова после первых же вопросов начала возмущаться и порывалась встать и уйти.
        - Да о чем вы говорите?! - в бешенстве спрашивала она. - Что значит - умолчала о том мужчине?! Вы знаете, какая у меня работа?! Вы знаете, сколько народу к нам заходит? Разве я могу запомнить каждого?
        - Но когда вы в первый раз давали показания, то заявили, что никто за занавес не проходил. Вы рассказали только о женщине в контактных линзах.
        - А вы меня спрашивали о том, что было после одиннадцати!
        - Значит, вы признаете, что до одиннадцати провели к заведующей какого-то мужчину?
        Та всплеснула руками:
        - Все может быть! Только с этого надо было начинать! Если бы вы мне по-человечески сказали, что я должна вспомнить вообще все утро, - я бы постаралась! Но вы же все крутите вокруг да около, а потом начинаете ставить на меня капканы!
        Следователь попросил ее не волноваться и постараться припомнить того мужчину. Наталья немного притихла, но по-прежнему желала знать, кто из мастерской настолько ее ненавидит, что дал такие показания.
        - А что, собственно, крамольного в этих показаниях? - поинтересовался следователь. - Разве к вам никогда не обращаются клиенты, которые недовольны тем, как их сняли?
        - Такое, конечно, бывает, - ответила Чекальникова. - Но вы же, кажется, хотите доказать, что этот мужчина убил нашу заведующую? Что, женщину в линзах вы уже потеряли?
        Ее попросили не отклоняться от темы. Наталья пожала плечами, изобразила улыбку и сказала, что к ней в то утро, вполне вероятно, кто-то обращался с претензиями. Но она даже смутно не может припомнить внешность того человека.
        - Я даже не помню, мужчина это или женщина.
        - Но был такой человек?
        - Возможно.
        - Возможно или точно? Вы проводили его к заведующей, оставались там некоторое время, затем вышли одна. Еще через несколько минут мужчина вышел из кабинета и покинул помещение мастерской. Это - свидетельские показания одного из сотрудников.
        Наташа поморщилась:
        - Зачем вы спрашиваете меня, если у вас уже все записано - что я делала, куда зашла, когда вышла? Если я скажу, что не помню этого, - вы же все равно ничего менять не станете?
        - Менять не стану, но буду дальше проверять, - пояснил следователь. - Что вспомнил один сотрудник, вспомнит рано или поздно другой.
        - Ну пусть и вспоминают, а я не помню, - упрямо повторила она. - У кого-то оказалась хорошая память! Помнит все лучше меня. Почему же он только теперь заговорил? Или это она?
        - Не суть важно. Значит, можно записать, что вы эти данные подтверждать не желаете?
        - Не могу, - уточнила Наталья. - Или вам нужно, чтобы я соврала? Соврать-то недолго. Только ведь там человека убили, даже двух людей... Я не могу врать. Если вспомню - конечно, расскажу.
        Она явилась к следователю в джинсах и теплом свитере. Когда Наталья протянула руку, чтобы забрать пропуск, тот заметил:
        - В прошлый раз вы вроде были одеты по-другому?
        Женщина недоуменно подняла на него глаза:
        - Возможно. Я все-таки иногда переодеваюсь.
        - У меня к вам немного неформальная просьба, - дружелюбно сказал он. - Только не воспринимайте ее в штыки. Можно взглянуть на вашу серую юбку? Вы в ней обычно ходите на работу.
        Наталья буквально вырвала пропуск у него из пальцев. Вскочила и возмущенно заявила, что это уже переходит всякие границы. Если хотят сделать у нее дома обыск - пусть приходят и берут все, что угодно. Женщина начала плакать и, захлебываясь рыданиями, заявила, что с ней не имеют права так обращаться! А ее серая юбка - пока что ее собственность! Хотела бы она знать, зачем она кому-то понадобилась?!
        - - Успокойтесь, никакого обыска у вас делать не будут, у меня пока нет на это права, - вполне дружелюбно сказал следователь. - Это лишь просьба. Вы ведь сами сказали, что хотите помочь следствию.
        - Да как моя юбка может чему-то помочь?! И вообще, она, кажется, в стирке. - Женщина все еще всхлипывала. - Интересно, кому я так мешаю в нашей мастерской! Вы бы лучше присмотрелись к тому, кто меня оговорил! Может, это ему выгодно!
        Вытерев слезы, она добавила, что следователь, кажется, забыл, что именно она сохранила для расследования такую важную улику, как линза! А если бы ее забрал убийца или его сообщник?! Тогда бы ее точно никто никогда не увидел!
        Через час после того, как женщина ушла, следователь отправился в буфет пообедать. Когда он возвращался к себе, его остановили в коридоре и сообщили, что ему звонила Кузмина. Очень хотела с ним поговорить и сказала, что перезвонит позже Зайдя в кабинет, следователь сам набрал ее номер.
        Голос, который раздался в трубке, был каким-то странным. Женщина говорила отрывисто и очень тихо, слышалось се тяжелое дыхание.
        - Погромче нельзя? - поинтересовался следователь, когда женщина произнесла фразу, которую он понял наполовину.
        - У меня температура, - хрипло сказала она. - Я не могу к вам приехать, а дело, наверное, срочное. Мне кажется, я знаю женщину, которая под меня подделалась.
        Она начала кашлять, и следователь не хуже, чем врач в стетоскоп, слышал, как хрипит и свистит у нее в груди. Задыхаясь, женщина пыталась рассказать что-то про питерский поезд, блондинку, клетчатый зонтик.
        - Она ниже меня, но она носит каблуки, а " часто - нет... И фигура... Приблизительно... Глаза темные, темно-карие... Немного разные. И клетчатый зонтик.
        Она снова захлебнулась от кашля. Следователь подождал, пока Варя придет в себя, и уточнил:
        - Какие, вы говорите, у нее глаза? Темно-карие?
        - Да, - выдохнула Варя. - Очень темные. Почти... Почти черные.
        - Варвара Александровна, вы помните, о чем мы с вами говорили в последний раз? Я вам показал линзу, вы помните?
        - Да. Голубую линзу.
        - Оттеночную. - Он с нажимом произнес это слово. - Если у той женщины цвет глаз такой темный, то с помощью этой линзы его не изменить! Не хочу вас расстраивать, но кассирша утверждает, что один глаз у той женщины был очень светлый, светло-голубой. И еще я говорил про диоптрии. Эта женщина, которую вы подозреваете, близорука?
        Носит очки?
        - Нет... - Варя заговорила совсем тихо, так что он с трудом разбирал слова, - Она видит нормально...
        - Вы уверены? А может, носит линзы?
        - Я не знаю, - выдавила Варя. - Только... Она постоянно ездит в поезде... Стала бы она возиться с линзами...
        - Она что, проводница?
        - Она... Проститутка. Ее зовут Нина. Больше я ничего не знаю, правда, есть телефон, по которому она отвечает... В Питере. Запишите номер.
        Следователь записал.
        - А ее фамилию должен знать приятель моей подруги, Кристины Гучковой. Его зовут Виталий.
        Попробуйте связаться с ним. Мне трудно говорить...
        Я не могу. - Она задохнулась и почти прошептала:
        - Еще... Насчет заведующей. Она боялась кого-то из сотрудников мастерской. Я не знаю, кого. Этот человек должен иметь доступ к готовым снимкам.
        И наверное, был как-то связан с теткой Лизы... Елизаветы Юрьевны. - Она сипло вдохнула воздух и подавила кашель. - Тетка со стороны матери. Зовут Антонина Павловна Дубовская. Живет в Питере, работает в фотомастерской у Московского вокзала. Больше я о ней ничего не знаю. Кто-то из мастерской с ней связан. Не знаю, кто это может быть. Кроме кассирши, наверное, любой.
        Следователь посоветовал ей усиленно заняться своим здоровьем и никуда из дому не выходить. Он свяжется с ней в самое ближайшее время. Она поблагодарила и положила трубку.
        Он выдвинул ящик стола, достал контейнер с линзой, легонько взболтал раствор, посмотрел его на свет. В порядке эксперимента он предлагал некоторым сотрудницам с глазами самого различного цвета примерить эту линзу. Согласились все - женщинам было очень любопытно узнать, как изменится цвет их глаз. На его счет в управлении даже иронизировали, что он нашел хороший способ заманивать к себе в кабинет молоденьких практиканток. Но так или иначе, он получил определенные результаты.
        Выяснилось, что серым глазам линза придавала голубоватый оттенок. Зеленым - некоторую примесь цвета морской волны - неяркую и не очень явную.
        Зато на карие не действовала никак. Либо Кузмина ошиблась, называя подозреваемую, либо...
        - Черт, - произнес он, ставя контейнер на стол. - И ведь именно Чекальникова отдала ее нам... Это просто не та линза!

***
        Гучкова, которой позвонили на работу, была шокирована просьбой дать координаты ее приятеля по имени Виталий. "Он-то вам зачем?" - настороженно спросила она следователя. Но его домашний номер все-таки дала.
        Однако все попытки дозвониться по этому телефону потерпели неудачу. Никто не снимал трубку.
        Следователь сперва звонил сам, потом перепоручил это помощнику. Однако ни в шесть часов вечера, ни в восемь по этому номеру никто не ответил. Во многом благодаря Кристине.
        Женщина знала не только домашний телефон своего приятеля. Ей было известно, как его найти на работе. Она позвонила ему и сообщила, что им интересуется следователь, который ведет дело об убийстве завмастерской, где работал муж Вари.
        - Ты что-нибудь понимаешь? - поинтересовалась она.
        Тот ничего не понимал. Голос у него был подавленный, и Кристине стало ясно, что со вчерашнего вечера приятель так и не пришел в себя. Она предложила приехать к ней и поужинать вместе.
        Тот ответил согласием, и Кристина даже подумала, не сплавить ли куда-нибудь детей. Но мама исключалась, а лучшая подруга была больна. И тут ее осенило. Она заговорила так громко, что ее слышали все до единой сотрудницы, сидевшие вместе с ней в кабинете.
        - Слушай, так это Варька на тебя стукнула? Откуда они еще про тебя узнали?! Я же не говорила!
        Зачем ей это надо?!
        - Не знаю, - пришибленно отвечал тот.
        Кристина разом все переиграла. Он приедет к ней к концу рабочего дня, и они съездят к Варе и все выяснят. Все равно та сиднем сидит дома - с такой-то простудой.
        Но многого они от Вари не добились. Та, правда, открыла им дверь, но даже поздороваться не смогла.
        Указала пальцем на горло и, натыкаясь на мебель, вернулась на свое лежбище. Кристина обеспокоенно последовала за ней:
        - Тебе так плохо? Где ты так простыла, ты же вчера сидела дома?
        - Попала под дождь, - просипела Варя, закутываясь в одеяло. У нее были блестящие, невидящие глаза. - Поставь чайник, пожалуйста.
        Кристина напоила чаем ее и Виталия. Тот понуро сидел в кресле и рассматривал свои руки. Потом спросил Варю, зачем она искала Нину на вокзале.
        Варя не ответила. Тогда он спросил, как она вышла с платформы. Он ждал ее у табло, хотел подвезти, но так и не увидел.
        - Я не возвращалась, - просипела она. - Я уехала в Питер.
        Кристина приложила прохладную руку к ее лбу и, испугавшись, отдернула пальцы:
        - Господи, да у тебя жар! Ты бредишь, Варька!
        Я вызову "скорую", пусть сделают укол!
        - Не надо, - прошептала та, закрывая глаза. - Я сейчас усну... Я правда ездила в Питер... Он подарил ей мой зонтик, понимаешь? Он ее давно любил. Ты была права. Надо было...
        - Молчи, не напрягайся, - бормотала Кристина, обеспокоеннно трогая ее пылающее лицо. - Сейчас я дам тебе аспирин. Виталька, достань аптечку, она в стенке, в баре...
        Варя покорно проглотила таблетку, с отвращением запила ее теплым чаем. Она часто облизывала пересыхающие губы и смотрела на Кристину странно, будто не узнавая ее. Та чуть не плакала:
        - И я не могу остаться с тобой! У меня дети одни... Варюха, я позвоню твоей маме!
        - Нет, - неожиданно громко возразила Варя.
        Она выпростала из-под одеяла руку и вцепилась в рукав Кристининой блузки. - Займи мне двести рублей!
        - Сколько хочешь, - жалобно ответила та, открывая сумку. - Бери триста, у меня есть возможность. Варька, ты что, желаешь угробиться побыстрее? Выбирай, "скорая" или мама!.
        - Спасибо. - Барина рука с зажатыми в ней деньгами исчезла под одеялом. - А теперь я сплю.
        И ничего не надо, слышишь... Ничего. Мне уже хорошо.
        Прошла минута, когда она, казалось, действительно уснула. Потом Кристине послышалось, что Варя что-то шепчет. Она наклонилась и попросила повторить.
        - Будильник, - слабо двинула губами Варя. - Поставь на восемь. Нет, на полвосьмого.
        - Ты что, собираешься завтра на работу?! - в ужасе воскликнула Кристина.
        - Нет, - прошептала Варя, открывая глаза. - К врачу, в поликлинику.
        - Но не в таком же состоянии! Вызови на дом!
        - Хорошо. Поставь будильник. И захлопни дверь, когда будешь уходить.
        Уже на улице, когда Виталий отпирал машину, Кристина не выдержала и дала волю чувствам:
        - Да я уверена, что Варька звонила следователю в бреду! И спрашивать не надо! Ты слышал, что она говорит? Что ночью была в Питере!
        - Я слышал, - отозвался он.
        - Она действительно была на вокзале? Ты видел ее?
        - Да.
        - А что ты сам там делал?
        Он выпрямился, зажав в руке ключи:
        - Провожал Нину.
        Кристина сжала губы и задрала подбородок, стараясь успокоиться. Но это ей не удалось. С минуту она испепеляла Виталия взглядом, который, как ей казалось, выражал безграничное презрение. Затем закинула за спину сумку и быстро пошла прочь. Он окликнул ее, но женщина не ответила, даже не обернулась.

***
        - Вот эта квартира, - шепотом сказал Виталий, остановившись неподалеку от двери. Он старался дышать как можно ровнее, потому что с каждым выдохом в воздухе повисал крепкий водочный дух. Приехав домой, он достал из холодильника бутылку и в одиночестве напился. Звонок милиции не застал его врасплох - благодаря Кристине он ждал чего-то подобного. Виталий подтвердил свое знакомство с Ниной, обеспокоенно спросил, что с ней случилось.
        И согласился отвезти группу на квартиру, которую посещал вчера вечером. Туда приехали незадолго до одиннадцати часов.
        - Позвоните, - тихо попросил его оперативник.
        - Виталий послушно подошел к двери и нажал кнопку звонка. Прислушался и поднял руку, показывая, что внутри кто-то есть. Наконец его через дверь спросили, что случилось.
        - Я сосед снизу, - ответил проинструктированный Виталий. - У меня в ванной на потолке пятна.
        У вас не протекло?
        - Сейчас посмотрю, - ответила женщина. - Протекло - заплатим.
        - Да я сам посмотрю, - сказал Виталий. - Может, труба в стене лопнула, протечка какая-то странная, по стене...
        Женщина не открыла и через полминуты вернулась с известием, что у нее все в порядке. Виталий продолжал настаивать, чтобы ему открыли, - он посмотрит сам. Наконец дверь распахнулась. Но вместо женщины на пороге появился крепкий, коротко остриженный парень.
        - В чем дело? - неприветливо спросил он. - Чего вы ломитесь?
        Увидев милицию, он попытался захлопнуть дверь, но это ему не удалось. Через минуту в квартире поднялась паника. В комнате с разложенного ветхого дивана соскочили две сонные женщины со следами смазанной косметики на лице. Из кухни выгнали трех молоденьких девушек, которые в это время пили кофе. Парень протестовал, требовал сообщить, на каких основаниях вломились в квартиру.
        - Кто хозяин? - оборвал его оперативник. - Вы?
        - Я снимаю эту квартиру.
        - Договор аренды имеется?
        - А как же. - И парень уверенно расстегнул внутренний карман кожаной куртки, протянул сложенный лист бумаги.
        Договор был оформлен без нарушений. В нем была указана сумма, близкая к реальной, и срок аренды истекал только в конце года. Съемщиком действительно оказался тот самый парень - он предъявил военный билет, отговорившись тем, что паспорт у него в другой одежде. Зато имя владелицы квартиры надолго задержало внимание оперативника.
        - Наталья Ивановна Чекальникова - ваша знакомая?
        - Откуда? Снял у нее хату - и все.
        - А как вы на нее вышли?
        - Знакомые свели.
        - Какие знакомые?
        Парень объяснил, что он сам питерский, но часто ездит в Москву. В гостиницах жить дорого, так что у него появилась мысль снять недорогую квартиру на окраине. Питерские приятели дали координаты этой женщины. А сам он видел ее только раз - когда у нотариуса составляли договор. Заплатил вперед - у него имеется даже расписка.
        - А эти женщины что здесь делают? - спросил оперативник, разглядывая полуодетых обитательниц квартиры.
        - Они у меня в гостях, - с вызовом ответил парень. - Что, документы нужны?
        Он опять полез в куртку и достал сложенные стопочкой паспорта. Оперативник поинтересовался, почему паспорта этих женщин оказались у него.
        Он что - отбирает документы у своих приятельниц, когда те приходят в гости? Парень ответил, что это его личное дело. Женщины молчали и отворачивались к окну;
        - Всех в автобус, - сказал оперативник, просмотрев паспорта. Среди женщин были две жительницы Подмосковья, одна псковичанка, две девушки из Выборга и одна из Петербурга.
        Когда квартира опустела, Виталий, все это время робко стоявший в углу прихожей, спросил, что все-таки случилось.
        - Вашей приятельницы среди них, я понял, не было? - вопросом ответил оперативник.
        - Нет. Она вообще живет в Жуковском.
        - А чем занимается?
        Виталий запнулся и наконец выговорил, что, насколько он знает, у Нины теперь какая-то работа в другом городе. Кажется, в Питере.
        - Она проститутка?
        - Да, - с неохотой выдавил он. - Но я только вчера узнал. Случайно... Знаете, я уверен, что Нина ни в чем не виновата. Разве только ее во что-то втянули...
        Но его мнение уже никого не интересовало.
        На то, чтобы связаться с питерским УВД, ушло какое-то время. Выяснилось, что квартира, телефон которой дала следователю Кузмина, сдавалась внаем некоей пожилой женщине, которая сама там не проживала. У питерской милиции были подозрения, что в квартире собираются "девочки", но доказать это пока не удавалось, так как клиентов туда не приводили. В час, когда туда приехал с проверкой наряд, квартира оказалась пустой. Соседка по площадке засвидетельствовала, что незадолго до полуночи все девицы ушли из квартиры.
        - На вокзал отправились, - со знанием дела сказала она. - И когда вы эту малину прикроете?
        На вокзале девиц тоже уже не оказалось. Они сели в один из поездов, отправляющихся в Москву. С патрулями, которые ездили на этих рейсах, связались по рации и попросили отыскать среди девиц Нину Владимировну Царько - ее полное имя назвал следователю Виталий.

***
        За столиком вагона-ресторана одиноко сидела блондинка в дешевом платье с блестками на груди.
        Ее губы были накрашены небрежно, так что помада запачкала подбородок. Платье на спине было не застегнуто. Перед женщиной стояло два высоких бокала - один был пуст, в другом было налито пиво.
        Женщина курила, как-то механически поднося сигарету к губам и часто промахиваясь, ударяя себя фильтром по щеке. К ней уже несколько раз подходил официант и что-то тихо говорил. Скорее всего, предлагал убраться. Но та качала головой и равнодушно продолжала курить. Когда к ней подошел сотрудник железнодорожной милиции, она даже не повернула головы в его сторону.
        - Документы у вас есть? - спросил он, остановившись у столика.
        Женщина молча достала сумку и протянула паспорт. Перелистав его, милиционер предложил ей встать и пройти в другой вагон для небольшого разговора.
        - Что я сделала-то? - спросила женщина. Но без удивления и агрессии. Скорее по привычке. Тем не менее она повесила сумку на плечо и довольно твердым шагом удалилась из ресторана. Ее провели в вагон, где ехал начальник поезда, усадили в купе, где сидел еще один милиционер. Нина опустилась на диванчик, не застеленный бельем, и устало откинула голову.
        - Царько? - спросил тот, взяв ее паспорт. - Нина Владимировна?
        - Что, фотография не похожа? - вяло отозвалась она.
        - Лучше бы ты отвечала, - посоветовал он. - Опять в Москву собралась?
        - Опять, - согласилась она, осоловело глядя на него. - Неужели запрещено? Билет показать?
        - У всех у вас билеты, - бросил он, засовывая ее паспорт в папку. - Доездилась, красавица. У москвичей к тебе разговор. Что ты там натворила?
        Женщина вздохнула, попыталась поправить волосы. Ответила, что имеет права пока ничего не говорить. Когда милиционер коротко и доходчиво объяснил ей, какую цену имеют ее права, она только улыбнулась. Улыбка вышла жалкая и кривая.
        - Да ладно вам. Неужели вам за оскорбления тоже деньги платят? Я не знаю, что там в Москве случилось. Вы, похоже, сами не знаете.
        Она отвернулась и стала смотреть в коридор - дверь купе была приоткрыта. Казалось, Нина дремлет. Но когда по коридору мимо двери провели какую-то женщину в сопровождении милиционера, она вскочила.
        - Сядь! - приказал ей милиционер.
        Но Нина его не услышала. Она выскочила в коридор и крикнула в спину женщине:
        - Попалась, сука?!
        Та обернулась, и ее светлые, беспощадно подведенные глаза стали на миг совершенно белыми.
        Нина хлопнула в ладоши и захохотала, распространяя запах пива:
        - Хрен ты теперь ее достанешь! Я же знаю, ты за этим поехала!
        - Дура, - сдерживая себя, ответила женщина. - Ты что плетешь?
        - Узнаешь, дрянь, - с угрозой произнесла Нина.
        Она даже не замечала, что ее сзади за локти держит выбежавший из купе милиционер. - Теперь я с тобой рассчитаюсь, гадина! Ты получишь по полной программе - за меня и за Андрея!
        Ее силой затолкали обратно в купе. Но, теперь ее вялость пропала без следа. Нина вертелась на месте, через каждые пять минут просила сказать, который час, и требовала, чтобы ее выслушали немедленно.
        Наконец она довела своего конвойного до белого каления.
        - Ты что, до Москвы потерпеть не можешь?!
        Там рассказывай сколько угодно!
        - А ее точно не выпустят? - беспокоилась Нина. - Где она?
        - В соседнем купе, - бросил тот. - Желаешь - можешь перестукиваться.
        Разумеется, он пошутил, потому что даже не разрешил Нине встать с диванчика. Пригрозил - если будет буянить, разберется по-своему. Вскоре она притихла, забилась в угол и прикрыла глаза. Милиционер боролся с зевотой и пытался читать какие-то бумаги.
        Неожиданно женщина, которую он считал спящей, попросила дать ей ручку и несколько листов бумаги.
        - Зачем? - вяло спросил он.
        - Хочу кое-что записать, чтобы не забыть.
        - Да хрен с тобой, - смилостивился он, протягивая ей два листочка. - Ручку не дам, бери карандаш.
        Она попросила разрешения присесть к столу. Он выдал ей пустую картонную папку:
        - Подложи и пиши, если хочешь. Грамотная, оказывается.
        Женщина хотела что-то ответить, но смолчала.
        Полчаса в купе раздавалось только чирканье карандаша. За окном постепенно светлело, станций становилось все больше. Пролетали смутно различимые в сером свете дачные поселки, железные поручни пригородных платформ. Женщина писала, низко согнувшись над бумагой. Иногда она закусывала кончик карандаша и невидящими глазами упиралась в стену купе. Наконец положила бумаги на стол. Милиционер вздрогнул - незаметно для себя он успел задремать сидя.
        - Я хочу в туалет, - сказала женщина.
        - Ладно, идем.
        Он запер купе и провел ее в начало вагона. Открыл дверь туалета, осмотрел его и пропустил Нину.
        Та хотела было закрыть дверь, но он запретил:
        - Обойдешься так.
        - Да вы что?! - возмутилась она.
        - Кому ты нужна... - выругался он. - Смущается еще, подумаешь! Скоро в камере оправляться будешь, там занавесок не повесят. Привыкай.
        Женщина затравленно огляделась, встретилась со своим взглядом в зеркале. И вдруг, совершенно неожиданно, с силой рванула на себя дверь и заперла ее изнутри. Милиционер немедленно начал дергать ручку, потом выругался и попробовал открыть замок своим ключом. Ключ не повернулся.
        - Эй, гадина, открой немедленно! - крикнул он, приблизив губы к щели. - Я ж тебе так наваляю, что мать родная не узнает! Открой!
        Он сделал еще одну попытку повернуть ключ.
        Замок не поддавался. В коридор выглянул его напарник:
        - Что там у тебя?
        - Да эта тварь держит дверь изнутри!
        - Дерьмо! - Тот оглянулся на дверь своего купе. - Так я и думал, что она нам подлянку подкинет.
        Появилась начальница поезда - миловидная полная женщина в щегольской форме. Она тоже попробовала открыть туалет, потом попыталась заговорить с Ниной. Ей не ответили. За дверью послышался какой-то вздох, больше похожий на всхлип.
        Потом несколько сильных ударов, и снова тишина.
        - Открой, зараза! - Милиционер ударил в дверь ногой.
        - Она, по-моему, надела фиксатор. - Начальница снова постучала по двери ключом. - Не отвечает. У нее был фиксатор?
        - Не знаю, я ее не обыскивал! Сумку отобрал, и все!
        - Придется ломать. - Женщина снова припала ухом к дверному косяку и прислушалась. - На что она рассчитывает? Окно задраено, оттуда не сбежит.
        А дверь все равно откроем.
        - Черт, она же что-то писала. - Милиционер бросился в купе и вскоре вернулся с листками, густо исписанными простым карандашом. Дверь в это время уже ломали. Милиционер просмотрел бумаги и ругнулся:
        - Гадина! Ну, если она и правда это, сделала, москвичи ее не дождутся!

***
        Каждый шаг давался с трудом. Других проявлений высокой температуры Варя, как ни странно, не ощущала. Голова была мутная, но не болела. Кашель мучил по-прежнему, но Варя перестала обращать на него внимание. Однако ее беспокоило странное ощущение - будто ей на плечи положили тяжелую штангу и с этой штангой приходится передвигаться.
        Утром, собираясь на вокзал, она выпила немного водки, разведя ее с медом и кипятком. Она рассчитывала, что это немного утихомирит боль в горле, но от водки только разгорелись щеки. Измерив температуру, Варя быстро стряхнула градусник. И убедила саму себя, что просто не успела увидеть, куда забрался блестящий столбик ртути. Собрала сумку. Выйдя на обочину дороги, проголосовала и попросила отвезти ее на вокзал. Деньги на машину появились благодаря щедрости Кристины. Во всяком случае, на такси в один конец. О том, как она будет добираться обратно, Варя старалась не думать. У нее была одна, очень определенная цель - вернуть деньги и платье. Может быть, она бы не стала так торопиться и насиловать себя. Но после своего вчерашнего звонка следователю она не могла с этим тянуть. "Получается, что я ей просто отомстила, - повторяла про себя Варя, сиди рядом с водителем и пряча рот в высокий воротник свитера. - Подло, по-бабски. За то, что она была любовницей моего мужа. За то, что пыталась меня подставить в мастерской. Но все равно деньги я ей верну.
        Иначе нельзя".
        Ей удалось припомнить, с каким именно поездом приехала Нина, когда они встречались в первый раз. Этот поезд прибывал через двадцать минут. Для очистки совести Варя встретила еще один - тот прибыл только что. Она стояла у начала платформы, и поток текущих ей навстречу людей казался частью бесконечного бреда. Того бреда, который мучил ее этой ночью. Ей тогда все время чудилось, что она опять попала на свою свадьбу. Только вместо Андрея рядом с ней сидит Шуртаков. Что свадебное платье сшито не по фигуре и ужасно давит грудь.
        Что ей хочется подальше отодвинуться от ненавистного жениха, но двигаться некуда - ей в бок упирается чей-то острый локоть. И самым ужасным было то, что у Вари на голове вместо фаты был какой-то очень тяжелый и неудобный головной убор.
        Наверное, именно из-за него у нее так ломило затылок. Несколько раз она поднимала руку, чтобы нащупать это дурацкое украшение, и каждый раз рука встречала пустоту. В очередной раз коснувшись своих спутанных волос. Варя внезапно оказалась в темной комнате. Смутно серел квадрат окна. Во сне громко сопела одна из кошек - они, как всегда, спали у хозяйки в ногах. Часто и сухо тикал будильник. Реальность удивила ее - она была намного расплывчатее бреда. Потом она ненадолго уснула...
        Голос из динамиков, раздающийся под сводами вокзала, как-то странно плыл. "Испорчены динамики, - подумала Варя. - Или это у меня что-то со слухом. Что она говорит? Прибывает мой поезд..."
        Она нащупала сумку, о которой давно забыла. Сумка по-прежнему висела у нее на плече. Там лежало платье и кошелек с деньгами. Варя достала две сотенные купюры, зажала их в кулаке и побрела встречать поезд.
        Те пятнадцать - двадцать минут, когда мимо нее шли пассажиры, показались ей нестерпимо долгими.
        Она изо всех сил старалась стоять прямо, но ее все-таки чуть-чуть покачивало. Приходилось до рези в глазах вглядываться в лица. Оживленные, сонные, свежие, равнодушные... Нины среди них не было.
        Зато она столкнулась взглядом с молоденькой девушкой, лицо которой показалось ей смутно знакомым:
        - Таня?! Вы помните меня?
        Варя шагнула к ней навстречу. Но та дернула плечом и с независимым видом прошла дальше. Рядом с ней шагали еще три девицы. Варя поторопилась за ними, на ходу доставая из сумки платье:
        - Я хочу вам кое-что вернуть... Возьмите...
        - Да пошла ты! - отчетливо бросила одна из проституток и отпустила короткое ругательство.
        Только тут Варя заметила, что девицы шли не одни, а в сопровождении милиции. Она отшатнулась и непонимающе посмотрела им вслед. На платформе уже никого не было. Варя побрела вдоль бесконечной череды вагонов, заглядывая в окна. Но не увидела ни одного лица - только кашпо с зелеными вьющимися растениями.
        Она остановилась. "Нужно возвращаться, или я свалюсь прямо на вокзале. Проклятое место, никогда в жизни больше сюда не приду!" Варя посмотрела на часы, припомнила, что следующий поезд должен прийти через пятнадцать минут.
        "Нет, не выдержу. Но, черт, как глупо получилось с этими деньгами! Она мне фактически помогла, а я ее заложила..."
        В этот момент она увидела, что из дальнего вагона вышло несколько человек. Варя различила, что на мужчинах была железнодорожная форма. С ними шли две женщины. Когда процессия приблизилась, Варя узнала Нину. Но в каком она была виде! Опухшее, какое-то пятнистое лицо. Остекленевший взгляд. Нину мучил сухой резкий кашель, и она каждый раз поднимала повыше воротник своего плаща. Варя шагнула ей навстречу, но ее рука, протянутая с деньгами, тут же опустилась. Рядом с Ниной шла Дубовская.
        Варя узнала ее, хотя никогда раньше не видела, кроме как на фотографии. Дубовская была одета в дорогой кожаный плащ, тщательно причесана, и еще за пять шагов Нина ощутила арбузный запах ее духов. Женщина прошла совсем рядом, встретившись с ней ничего не выражающим взглядом. Нина в сторону Вари не смотрела. Она тяжело опиралась на руку идущего рядом милиционера. До Вари донеслась брошенная им презрительная фраза:
        - Ну и дура, даже повеситься не сумела. По психушке соскучилась?
        "Деньги", - вспомнила Варя. Но вместо лиц она уже видела только спины.

***
        Дубовская держалась очень спокойно. Какую-либо свою причастность к проституткам, ехавшим в поезде, отрицала. Причем без аффектации - с юмором и достоинством. Заявила, что девицу, которая набросилась на нее в вагоне, видела впервые.
        - А она, между тем, вас знает, - заметил следователь.
        - О Господи, - спокойно ответила Дубовская, - вы бы хоть проспаться ей разрешили, прежде чем допрашивать.
        О цели своей поездки в Москву Дубовская также не особенно распространялась. Сказала только, что приехала навестить родную сестру.
        - И наверное, племянницу? - ввернул следователь.
        Дубовская переменилась в лице и сухо ответила, что это переходит всякие границы. Что у каждого человека может умереть родственник в другом городе, но чтобы за это его хватали прямо в поезде и приводили в милицию - она до сих пор не слышала.
        - Вы знаете, как умерла ваша племянница?
        - Конечно. Аня мне позвонила и рассказала.
        - А о смерти гражданского мужа вашей племянницы тоже знаете?
        - Из этого не делали тайны, - сдержанно ответила та. - Но в чем дело, хотела бы я знать? Вы что - считаете, что я могу быть к этому причастна? Если желаете, можете проверить, где я была в эти два дня. Я, между прочим, работаю. Ко мне ежедневно люди приходят. Я постоянно на виду.
        - Чем вы занимаетесь?
        - Заведую фотомастерской. - Дубовская положила на стол визитную карточку. - Вот тут все - моя должность, адрес, телефон.
        - Что же вы зятя на работу не взяли? Он же был фотографом?
        - Он был алкоголиком, - отчеканила та. - Не могу же я взять его на работу только потому, что он мой родственник.
        - А по какому принципу устроилась на работу ваша племянница? Почему она вдруг спешно начала переучиваться на фотографа?
        Дубовская растянула узкие губы в улыбке:
        - Боже ты мой! Это тоже преступление? У меня действительно были знакомые в Москве, по моему же профилю. А девочке нужно было как-то устроиться. Ну что же делать, если муж не оправдал надежд. Есть ребенок, надо же его обеспечивать.
        - На другое место ее пристроить не могли? Вам нужно было, чтобы она занималась именно фотографией?
        Та вздернула плечо:
        - Ну, допустим, я хотела поддержать семейную традицию.
        - А то, что ее муж четыре года назад едва не сел за изготовление порнографии, - тоже традиция?
        Дубовская медленно подняла тщательно выщипанные брови. Помолчав, она сказала, что для нее это совершенная новость. Видимо, сестра не желала ее посвящать в такие подробности. На все дальнейшие вопросы она отказалась отвечать, как на не относящиеся к делу. Попросила четко сформулировать, какое обвинение ей предъявляют. Держалась по-прежнему с достоинством и предупредила, что сумеет за себя постоять.
        В это же время в другом кабинете допрашивали Нину. Та говорила с трудом, голос у нее часто срывался. На шее еще виднелась багровая полоска. Платье теперь висело на ней мешком - блестящий поясок-стрейч, на котором она пыталась повеситься, ей так и не вернули. На столе у следователя лежали ее письменные показания, которые она по собственной инициативе написала в поезде. Эти показания кончались короткой припиской, что она считает самоубийство лучшим для себя выходом. Следователь спросил, почему она не пожелала хотя бы доехать до Москвы. Нина прошептала, что у нее больше нет никаких причин жить. Но если она выжила, то теперь, конечно, сама даст показания.
        - В ресторане, когда мы встретились в последний раз, Андрей рассказал мне, чем действительно занимается. Он так хотел бросить эту работу и, наконец, бросил... Он думал, что ему хватит скопленных денег, пока не найдет другое место. Завел сберкнижку, держал ее у родителей. Его жена об этом не знала. Он отдавал ей только зарплату. - На ее губах появилось бледное подобие улыбки, но женщина тут же сникла. - Три года назад он встретился с человеком, который тоже занимался фотографией. Его звали Николай. Они познакомились у Андрея на свадьбе, когда вышли покурить. Обменялись телефонами, на всякий случай. И тот помог ему получить штатную работу - в той самой мастерской. Сперва Андрея не трогали, он два года работал спокойно. Только год назад, когда эта стерва пристроила туда племянницу, его взяли в оборот.
        Андрей уже знал, чем я занимаюсь. Он хотел меня выкупить, потому и согласился...
        - Чем он занимался?
        Нина все время ощупывала горло, будто пыталась убедиться в его целости.
        - Тем же, чем раньше Николай. Только тот спился, больше не мог работать. Андрей хотел скопить денег и выкупить меня. Только нужна была большая сумма, понимаете? Тогда он продал дачу.
        Он не мог ждать... Думал, что это меня выручит.
        - Чем он занимался? Вам задали вопрос!
        Нина некоторое время молчала. Потом ответила, что она, конечно, в этом не участвовала. Снимали самых молоденьких девчонок.
        - Где?
        - Там... В мастерской. Где работал Андрей. После закрытия. Вроде сверхурочной работы.
        - Кто в этом участвовал?
        Нина ответила, что никогда при этом не была и фамилий не знает. Но точно присутствовала сама заведующая.
        - У нее были ключи, - тихо пояснила она.
        - Вы с ней когда-нибудь виделись?
        - Я ее видела... Только уже мертвую.
        Ее рассказ был коротким. Это произошло вскоре после смерти Андрея. Нина призналась, что тогда специально спивалась, что ее жестоко избил сутенер на питерской квартире. Бил так, что следов на лице и теле не осталось, но внутри вес болело. А потом с ней поговорила сама Антонина.
        Она выразительно намекнула, что если Нина не будет дурой, то скоро освободится. И даже дачу, записанную на ее имя, сможет оставить себе. Требовалось немногое - когда на следующее утро она окажется в Москве, надо одеться как можно спокойнее. Идеален длинный плащ. Обязательно высокие каблуки. Макияж - минимальный.
        - Она дала мне коробочку с линзами. Показала, как надевать. Я никогда их прежде не видела, потому что у меня зрение отличное. Когда надела, то поняла, что меня под кого-то подделывают. Я даже поняла под кого, когда мне сказали, куда я должна пойти в Москве и что делать.
        Потребовали от нее немногого. Точно в назначенное время явиться в мастерскую, оплатить выполнение фотографий на загранпаспорт и назвать определенное имя, фамилию и телефон. Дубовская вдалбливала ей эти данные, пока не убедилась, что Нина может их повторить автоматически.
        - Я должна была зайти за занавеску и оставаться там минут пять, не больше.
        - Вас предупредили, что вы там увидите?
        - Сказали только, чтобы я вела себя спокойно и сидела все время на стуле. Если подниму какой-то шум - подпишу себе приговор.
        Нина точно выполнила все. Она еще надеялась обрести свободу. Особенно - перестать ездить в поездах. С той ночи, когда погиб Андрей, каждая поездка становилась для нее кошмаром.
        Вытирая глаза, женщина сказала, что каждый раз, сидя в вагоне-ресторане, она ждала, что войдет Андрей.
        - Я сделала все, что мне велели. Потом зашла за занавеску, но садиться не стала. Я видела, что дверь в конце помещения немного приоткрыта.
        Подошла и заглянула. Я точно помню, что не кричала. Я поняла, что они хотят подставить жену Андрея. Только не понимала, как Антонина могла решиться убить племянницу. Андрей мне рассказал, что они родственницы.
        Как она запачкала руки - Нина вспомнить не могла. Но, сообразив, что ей пора уходить, случайно взглянула на свою ладонь и увидела кровь. Судорожно вытерла руки о черный занавес - следов на нем не осталось. Руки у нее прыгали, второпях она сильно запачкала и стену, но стирать пятно было поздно. Истерика началась у нее только на улице, но она все-таки нашла в себе силы добраться до метро.
        - Не знаю, что они там не поделили, - всхлипывала Нина. - Только в поезде, когда мы с ним говорили в последний раз, Андрей сказал, что попытается уговорить Антонину.., чтобы она меня отпустила. Сказал, что если она не послушает его - попробует действовать через ее племянницу. Сказал, что она неплохая девчонка и ей тоже все обрыдло и она мечтает развязаться и с теткой, и с этой работой. Что она с мужем живет очень плохо из-за своего занятия. Тот требует, чтобы она все бросила, потому что сам давно завязал. И что муж ее поддержит. Не знаю. Не знаю... Вряд ли это все из-за меня. Андрей ведь до Москвы не доехал...
        Разве что его жена что-нибудь раскопала.
        - Кто мог совершить убийство - можете предположить? - спросил следователь, дав Нине несколько минут, чтобы выплакаться.
        Та сдавленно ответила, что не знает. Если бы она попыталась узнать, то уже была бы мертва. Ей известно только одно - когда в конце того проклятого дня девушки садились в питерский поезд, сутенер, который их обычно сопровождал, с ними не поехал. Только проводил их до вагона. И она обратила внимание, что на нем была новая рубашка.
        - Знаете, такие складки на груди, неразглаженные. Только что из упаковки. Но она была тоже белая. Он всегда носит только белые рубашки.

***
        К концу сентября непривычно теплая погода резко изменилась. Запоздавшая осень опомнилась и решила показать, на что она способна. И Варе опять пришлось занимать у подруги деньги.
        - В пальто еще жарко, а плащ мне так и не вернули, - грустно сказала она. - И зонтика нет.
        Кристина с готовностью вытащила кошелек. Отдавая деньги, она не преминула неодобрительно отозваться о мужчинах.
        - Прости меня за грубость, но твой был просто идиот! Кто же кладет деньги на сберкнижку! А теперь ее конфисковали и ты опять нищая!
        Варя не возражала, тем более что в ее словах не было ничего, кроме истины. Во время последней встречи со следователем, на которую она отправилась, выписавшись из больницы после пневмонии, тот сообщил ей о тайных сбережениях Андрея. Эту новость Варя восприняла стоически - неудачи ее закалили настолько, что в ней появилось олимпийское спокойствие. Тем более она, наконец, узнала, откуда муж взял деньги на ресторан, - этот вопрос до последнего момента оставался для нее неразрешенным. Куда труднее было смириться с фактом, что Андрей участвовал в грязном бизнесе. Родителям она об этом не сообщила. Зато по большому секрету поделилась с подругой. Кристина отреагировала неожиданно:
        - Да ладно тебе, "грязный бизнес"! Плохо, что он тебе ничего не оставил. Нет, если кто не родился деловым человеком, тот никогда им не станет.
        - Меня пугает другое, - грустно ответила Варя. - Понимаешь, ведь получается, что Елизавету убили из-за меня. Если бы я тогда не пришла к ней выяснять отношения, она бы и не знала, что случилось с Андреем. Уволился, уехал отдыхать в Крым. И концы в воду...
        - Ну, если рассуждать здраво, то все случилось из-за этой идиотки, подружки Виталия, - сухо поправила ее Кристина.
        - Ты с ним совсем порвала?
        - Да на что он годится, алкаш, - презрительно ответила та. - Я так и знала, что в нем есть какой-то изъян. Слишком уж он казался хорошим. Покупал продукты, водил в ресторан, с детьми общался.
        Так не бывает. Звонит мне на работу, нетрезвый...
        Предлагает встретиться, закатиться куда-нибудь. Но знаешь, мне что-то уже не до ресторанов.
        Она тяжело вздохнула и заметила, что ее мама, как ни удивительно, опять оказалась права. Виталий, хотя она его ни разу не видела, сразу ей не понравился. Кристина тоскливо повертела в руках чашку с чаем. Пожаловалась, что у нее в последнее время появились какие-то проблемы с пищеварением.
        - Наверное, питаюсь не правильно, - сказала она. - В холодильнике такие старые залежи, наверняка все несвежее. Ничего есть не могу. Только чай и кефир.
        - Кефир? - уточнила Варя. Она была знакома с Кристиной слишком давно, чтобы не знать - кефир появлялся в ее рационе только в определенный период жизни. - Слушай, давно ты его покупаешь?
        - Месяц, - бросила та. И вдруг побледнела и в ужасе уставилась на Варю:
        - Ты что, думаешь, я...
        - Вполне возможно. - Варя понимала всю серьезность момента, но губы против ее воли расплылись в улыбке. И это было удивительно и непривычно - за последние месяцы она совсем разучилась улыбаться.
        - Господи, - прошептала Кристина. - Снова мое везение?!
        - Кому действительно повезло, так это твоим оболтусам. - Варя уже в открытую смеялась. - Думаю, у них скоро появится новая замечательная игрушка. А тебе, подруга, стоит призадуматься о своем будущем. Все-таки у Виталия много бесспорных достоинств... А Бог троицу любит.
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к