РАЗБИТЫЕ МАСКИ
        Анна МАЛЫШЕВА
        Глава 1
        Катастрофа затянувшегося ремонта - одна из самых нудных и неприятных, которые могут подстерегать горожанина. В жизнь мирного, никаких преступлений не совершившего человека врываются наглые, уклончиво изъясняющиеся мастера, постоянно требующие денег. Рабочие, дающие хозяину квартиры понять, чтобы тот не путался под ногами. Груды закупленного материала, который никак не может пойти в дело. Залитые разъяренные соседи снизу, которые тоже сделали ремонт и даже не успели им насладиться. Недовольные шумом соседи сбоку. Кирпичная крошка, цементная пыль и загадочные, пугающие слова: "сантехфасонина", "стяжка", "затирка" и "крепеж". Мебель стоит вверх ногами, воды нет, жить негде. Грохот отбойного молотка вызывает нервную дрожь, сухой шорох шпателя - аллергию.
        А уж если ко всему прочему добавляется раздел наследства, которое эта квартира собой представляет...
        Ольга засыпала и просыпалась с ощущением случившейся беды. Отдохнуть не удавалось - глаза весь день горели так, будто в них насыпали песку. С тяжелой головой она одевалась, торопливо пила безвкусный растворимый кофе и отправлялась в суд. Она ходила туда чуть не каждый день, хотя заседания по ее делу назначались раз в месяц. Но женщина не доверяла своему адвокату и, что называется, стояла у него над душой, наблюдая, чтобы тот хотя бы не потерял бумаги.
        Сегодня этот юный, совершенно неопытный парень наконец довел ее до белого каления. С трудом добытая справка как в воду канула. Адвокат (язык не поворачивался называть так этого растяпу) лениво покопался в папках, несколько раз заглянул в один и тот же ящик стола, со вздохом потянулся к шкафу...
        И тут она не выдержала:
        - Опять потеряли?!
        - Найдем, - сонно ответил тот. - Ну еще раз сходите, возьмете выписку...
        - Да разве это так просто?! - вскипела она. - Имейте совесть, вам же заплачено вперед, могли бы и поработать!
        Собственно говоря, платила она вовсе не этому юнцу, а его матери - та работала в этом же суде. Но, как на грех, опытная старая адвокатесса скончалась после второго заседания суда. Оказалось, что у нее была застарелая, тщательно скрываемая от клиентов форма рака. Женщина работала до последнего. Всех осиротевших подопечных автоматически передали ее сыну, чтобы тот довел дела до конца. И он вел их, как умел. А парень не умел ничего. Это был типичный маменькин сынок, получивший место только благодаря хлопотам матери и совершенно для него негодный. Но отказаться от его услуг Ольга не могла - у нее попросту не было денег на другого адвоката.
        Она часто вспоминала тот зимний день, когда налаженная жизнь рухнула, и поражалась - как мало нужно времени для того, чтобы все покатилось под откос! А ведь казалось, что счастье наконец достигнуто и ничто ему не угрожает. Покончив с нелегким разводом, любимый человек с радостью женился на ней. Ей удалось выгодно продать свою квартиру в дальнем районе Подмосковья и все вырученные деньги вложить в ремонт московской квартиры, принадлежавшей мужу. Они рассчитали, что оставшихся денег им хватит даже на то, чтобы отдохнуть где-нибудь за границей. В Испании, например. Отдых был так необходим...
        В тот долгий февральский вечер она как раз изучала туристические проспекты. Хотя до вожделенной поездки было далеко, Ольга не отказывала себе в столь невинном удовольствии. Тем более, что ужин потихоньку готовился на плите, квартира была прибрана, телефон молчал, а Виталии еще не вернулся с работы.
        В половине девятого она выключила плиту и взглянула на часы. Он задерживался, но это было обычным делом - часто случалась дополнительная работа. Под крышкой кастрюли меланхолично побулькивал остывающий борщ, в духовке подсыхали пирожки. Проспекты были прочитаны от корки до корки, у Ольги кончились сигареты, а Виталий все не возвращался.
        В десять она не выдержала и позвонила мужу на работу. В трубке раздавался мелодичный, механический голос автоответчика, предлагающий оставить сообщение после гудка. Ольга оделась и вышла на улицу. Она решила, что Виталий уже в дороге, так что лучше всего встретить его у выхода из метро. Дорога к дому одна, так что они не разминутся. Ей не сиделось на месте, в груди накипала тревога, и успокоиться было невозможно. Слишком часто выдавались прежде такие тревожные вечера, когда она ждала и не знала, придет ли он домой. Может быть, остался ночевать в своей бывшей семье? Может быть, все кончено?
        Но такой вариант был невозможен, только не сейчас! Те отношения разорваны окончательно, он не может вернуться туда после всего, что было... Она убеждала себя в этом, пританцовывая от мороза возле станции метро. Потом зашла внутрь, погреться. Стоя у турникетов, она следила за потоком пассажиров, выходящих с эскалатора. Поток редел, толпа распадалась на отдельные лица - усталые, веселые, старые и молодые... Но Виталия не было.
        Поздней ночью, сидя за чашкой остывшего кофе, она вдруг поняла: с мужем что-то случилось. Что-то ужасное, иначе почему он не смог позвонить? Она успела взбудоражить всех его друзей, когда звонила им уже после полуночи и просила сообщить что-нибудь о Вите. Только раз удалось добиться толку - один его сослуживец сообщил, что они с Виталием вместе уходили с работы. Как обычно, в восемь часов вечера. И Виталий сразу спустился в метро.
        - Но ты знаешь, - сообщил тот, - у него был такой больной вид! Я ему сказал, что нужно отдохнуть, нельзя же так надрываться, дело кончится больницей! Предлагал подвезти, да он отказался...
        След обрывался на той самой дальней станции метро. После этого никто Виталия не видел. Едва дождавшись пяти утра, она снова выскочила из дому и поехала на ту злополучную станцию метрополитена. Отыскала милиционера и сбивчиво поведала о случившемся.
        - Я уверена, что мужу стало плохо и он упал где-то на станции или в вагоне! - в отчаянии говорила она. - Ради бога, найдите его!
        Молоденький милиционер быстро выяснил, что на их станции вчера таких происшествий не было. Но если ему стало плохо, то найти человека, конечно, можно. Были у него с собой документы? Были? Тогда еще легче. Скорее всего, он в больнице. По какой ветке ехал? Ольга минут сорок просидела в тесной, удушливо пахнущей комнатке, выкрашенной ядовито-синей краской. Ей дали стул и просили подождать. Милиционер звонил по телефону, говорил по рации. Мимо провели женщину с сумками, потом - избитого в кровь, с трудом державшегося на ногах парня. Тот плевал на кафельный пол розовой слюной и неразборчиво, без особого пыла матерился.
        Наконец милиционер положил трубку и сообщил результаты. Ни на одной из станций, которые должен был проезжать вчера вечером Виталий, таких случаев не отмечалось. Плохо никому из пассажиров не стало, в больницу людей с таким именем не доставляли. И даже не задерживали, Ольга не стала настаивать на продолжении поисков. Она видела, что этот молодой, пока еще старательный парень сделал для нее все, что мог. Женщина вернулась домой и снова села на телефон. Друзья, знакомые, родственники... С каждым звонком надежда становилась все более иллюзорной. Он мог быть только в одном месте. Там.
        Невозможно! Невероятно! Если это так, тогда все на свете - ложь... И она ничего не понимает в людях, в самой себе, в человеческих отношениях...
        И она набрала номер, который помнила наизусть еще с той поры, когда они с Виталием только начинали встречаться. Тогда он сразу попросил не звонить ему домой, но эти семь цифр она помнила как заклинание, волшебный код... Ключ к будущему счастью.
        Все были дома. Сперва трубку сняла дочка Виталия, пятнадцатилетняя Таня, потом подошла бывшая жена. Она сразу узнала Ольгин голос и на удивление ласково спросила: что случилось?
        Запинаясь и ненавидя себя за виноватый тон, Ольга сказала, что не дождалась вчера Виталия, беспокоится и хотела бы знать... Ее оборвали, в голосе послышались торжествующие нотки:
        - Потеряла? Так скоро? Ну, тут я ничем помочь не могу! Ищи в другом месте, у другой бабы! А меня оставь в покое!
        И, собираясь положить трубку, Ольга расслышала злорадное:
        - Имеешь то, что заслужила! Бог все видит! Он тебя наказал!
        Прошло три дня, и она подала заявление в местное отделение милиции об исчезновении супруга. Теперь Ольга никому не звонила, напротив, все звонили ей. Знакомые осторожно соболезновали, друзья предлагали помощь, родственники (его родня) ужасались и намекали на худший исход дела. Ольга как будто окаменела. Женщина сама себе удивлялась - с тех пор, как пропал муж, она не проронила ни единой слезы, ни разу не впала в истерику. Больше того, ей казалось, что еще в тот, самый первый вечер, стоя в метро и следя за потоком поднимающихся пассажиров, она сразу ясно поняла, что муж пропал навсегда и больше она его не увидит.
        Но конечно, продолжала надеяться. Бог знает на что, на чудо, на счастливый поворот судьбы. В конце концов, что с ним могло случиться? У него был болезненный вид, он устал? Значит, скорее всего, попал в больницу. Но ни в одной больнице его не нашли, в моргах тоже не оказалось "клиента" с подобными документами и приметами. О чем это говорит? Документы он мог потерять (всегда носил в барсетке). Случился приступ, барсетка выпала из рук, ее кто-то украл - дело обычное. Он попал в больницу без имени, без фамилии. Его приняли, положили в стационар (в реанимацию). И лечат. Когда Виталий придет в себя, конечно, все прояснится. Ведь невозможно обойти все больницы и осмотреть всех мужчин, лежащих без памяти. Москва слишком велика.
        Или другой вариант - на него напали, ограбили, ударили по голове. Об этом исходе она старалась не думать, но ведь могло случиться и такое? Он потерял сознание, возможно и память, был доставлен в больницу...
        Или... Погиб?!
        Доходя в своих рассуждениях до этого пункта, Ольга всякий раз запрещала себе об этом думать. Он не погиб, быть не может! Почему именно он?! За что?! Как такое могло случиться?!
        Одно она знала точно - к бывшей жене Виталий не возвращался. И это странным образом ее успокаивало. Его не было, но все-таки он оставался с ней. Значит, еще не все потеряно.
        Женщина старалась не замечать времени, которое прошло с момента исчезновения мужа. Занимала себя разнообразными делами, выдумывала какие-то иллюзорные цели и обязанности. Например, на свой страх и риск и за свой счет продолжала заниматься ремонтом квартиры. Она как будто делала вид, что ничего не произошло, заигрывала с судьбой, пытаясь вымолить у нее поблажку.
        Рабочие приходили утром и уходили, когда она возвращалась с работы. У них были ключи от квартиры и неограниченное право на время пребывания - так договорились с самого начала. Переезжать молодоженам было некуда, и они решились на такой вариант: лучше немного потерпеть неудобства, пыль и чужих людей, чем платить за съемную квартиру. Пока с нею был муж, ее ничто не страшило. Но теперь, после его исчезновения, Ольга перестала понимать, зачем она занимается этими неприятными вопросами.
        У нее возникло тягостное ощущение бездомности. Она так и не успела почувствовать своей квартиру, где жила совсем недавно. А теперь, когда с утра до вечера здесь толклись, шумели и командовали незнакомые, грязно одетые, бесцеремонные люди, она и вовсе растерялась. У женщины было такое чувство, что она не вправе требовать от мастера и рабочих самых простых вещей. Например, ускорения темпов работы (несмотря на авансы, те почти ничего не сделали) В самом начале ремонта, когда говорилось о перепланировке, Виталий пожелал соединить комнату с кухней, пробив в стене проем. Эту переделку ни с кем не согласовывали, хотя Ольга очень тревожилась по этому поводу - как бы стена не оказалась несущей, как бы не пожаловались на шум соседи... И вот, когда проем был сделан, обнаружилось, что кто-то из соседей все-таки нажаловался в ЖЭК. Приходили какие-то люди, осматривали переделки, грозили судом и неимоверными штрафами... Все это случилось уже после исчезновения Виталия. Ольга не находила в себе сил обороняться, хотя испорченная стена была всего лишь легкой перегородкой. У нее было одно желание: чтобы все,
наконец, покинули квартиру - и жалобщики, и рабочие, а у нее появилась возможность надеть домашний халат и лечь на диван.
        Несмотря на свое одиночество, она почти не бывала одна. Как только рабочие удалялись, являлись сочувствующие. Этих она и подавно не могла выгнать. Приходили друзья и сослуживцы Виталия, как правило, с бутылкой водки. Закуску полагалось обеспечивать Ольге. Она разогревала ужин, наспех делала какие-то бутерброды... И выслушивала бесконечные, все более задушевные истории о пропавшем муже. О нем уже говорили по принципу: о мертвых либо хорошо, либо ничего. Называли прекрасным, редким человеком. "Какой был парень!" Иногда делались попытки взять ее за руку, намекалось на желание остаться с ночевкой. Как правило, приходили люди холостые или разведенные. Молодая женщина с трудом выпроваживала таких размякших гостей, иногда произнося резкие фразы и чувствуя что-то вроде угрызений совести. Ведь, с одной стороны, люди пришли поддержать ее морально. С другой же... Все было слишком понятно.
        Являлись подруги по училищу и лицею, где она преподавала музыку. И тоже, как правило, незамужние или разведенные. Приходили даже те, с кем она раньше не поддерживала особых контактов. Как будто с исчезновением Виталия она автоматически вошла в их круг и уже не имела права отказаться от навязанной дружбы. Подруги жаловались на сломанную жизнь, неудавшиеся романы, скверных, грубых учеников и их заносчивых родителей... Тут в ходу была уже не водка, а недорогое вино, кислое или приторное. Закуску приносили с собой. Быстро и некрасиво напивались, доставали пудреницы, начинали утирать слезы, сочувствовали Ольге, а взамен требовали от нее жалости к себе... Женщины, в отличие от мужчин, как одна считали, что Виталий жив и непременно вернется. Говорили, что у него могли возникнуть какие-то срочные дела (например, по работе). Он-де просто не успел известить о них молодую жену... И будто сговорившись, гостьи не обращали внимания на то, что с момента исчезновения Виталия прошло слишком много времени, чтобы он не мог добраться до телефона и позвонить домой...
        Такие утешения имели обратный эффект. Чем дольше Ольга выслушивала советы подруг, тем яснее понимала - положение безнадежно, случилось что-то страшное и на благополучный исход надеяться глупо. Но она им не возражала. Ведь все эти нелепые утешения произносились от чистого сердца...
        И наконец явилась Ирина - бывшая жена Виталия. Она пришла без предупреждения, впрочем как всегда. В дверь позвонили, и Ольга открыла, даже не взглянув в глазок, настолько привыкла к визитерам. Но, увидев, кто стоит на пороге, машинально отступила назад. Это было непроизвольное движение испуга - как-то Ирина отхлестала ее по щекам. Это случилось на глазах у многих свидетелей, в зале суда, где было, наконец, вынесено решение о разводе... Ольга ни за что не явилась бы на это судилище, но Виталий так просил прийти и поддержать его морально. Женщина знала, что он боится бывшую жену, пошла и до сих пор не могла себе этого простить.
        - Добилась своего? - спросила гостья, переступая порог и втаскивая за собой долговязую, смущенную девочку. - Вот, Таня, посмотри на убийцу твоего папы!
        Без всякой паузы женщина ударилась в слезы. Девочка хмуро рассматривала потрепанный, забрызганный известкой коврик. А ее мать истерично, декламационным тоном рассказывала о своей нелегкой судьбе, разрушенном семейном счастье, упомянула даже тяжелые роды, детские болезни единственного ребенка...
        Ольга стояла, опершись спиной о дверной косяк, и считала про себя до десяти, потом до тридцати, до ста... Она старалась не слушать и молила Бога только об одном - чтобы та наконец поняла, как некрасиво и глупо себя ведет, и ушла. Хоть бы дочки постыдилась, ведь той стыдно, даже подросток понимает больше, чем Ирина...
        А гостью все больше злило молчание хозяйки. Она повысила тон и уже начинала кричать:
        - Думаешь, я не знаю, что ты с ним сделала? Все понятно, дурак сообразит!
        - Что вам понятно? - перебила Ольга. Она не могла больше молчать.
        - Ты со своим любовником убила его, а труп спрятала, чтобы получить всю квартиру! Но тебе это не светит, успокойся!
        Ольга, будто защищаясь, подняла руку:
        - Что вы говорите?! Вы же понимаете, что это ложь, как вы можете!
        Но это слабое возражение только еще больше завело Ирину. Та вылила целый поток грязи, не стесняясь в выражениях и как будто совершенно не принимая в расчет стоявшую рядом дочь. Ольге было сообщено, что та ни единой минуты не любила Виталия, а только зарилась на московскую квартиру с пропиской. Что она довела его до болезни своими требованиями денег, из-за этого он буквально убивался на работе. Что еще до брака у Ольги были любовники (в большом количестве), а теперь их стало еще больше, ведь она - завидная невеста. Но только пусть она успокоится и успокоит на этот счет своих хахалей - есть кому заступиться за ограбленного ребенка! Тут вперед была вытолкнута Таня, все еще не поднимавшая глаз и не сказавшая ни слова. Эту девочку Ольга тоже видела на бракоразводном процессе. И при той безобразной сцене с пощечинами дочь Виталия тоже присутствовала.
        Ольга старалась не слушать незваную гостью, но сделать это было трудно - та говорила на повышенных тонах: о правах на наследство, о том, что после ухода папы дочка сразу стала хуже учиться, о неуплаченных алиментах...
        - Но ведь его нет, кто же будет платить? - слабо возразила Ольга.
        - Плати ты... - Эта элегантная, подтянутая дама с двумя дипломами о высшем гуманитарном образовании порой выражалась языком торговки семечками. - Он же не умер, нет? Значит, придет судебный исполнитель и опишет тут все, чтобы ребенок не пострадал... - И, неожиданно узрев на стене покосившееся зеркало в тяжелой раме, победоносно ткнула пальцем:
        - Это, между прочим, мы вместе покупали! И кровать, и комод тоже! Это антиквариат, если тебе известно, что это такое! Я его собирала!
        Сказанное было наглой ложью. Ольга знала историю каждой вещи в этой квартире, бывшей квартире родителей Виталия. То, что гостья называла антиквариатом, было мебелью, переходящей из поколения в поколение в семье Виталия. "Но, может быть, Ирина сама верит в то, что говорит? В таком-то состоянии..." И женщина махнула рукой:
        - Берите все.
        Это было ошибкой. Ирина, приготовившись к долгому сопротивлению, больше разозлилась, чем обрадовалась. Возможно, ее задел усталый, равнодушный тон хозяйки или то, что скандал явно пошел на убыль, не получая свежей пищи. Она замолчала, неожиданно покраснела и, схватив дочь за плечо, развернула ее к дверям. Та повернулась, как заводная, и первой вышла на лестницу.
        - Запомни, - обернувшись, заявила ее мать. - Нам твоих подачек не нужно! Мы имеем право на все и мы получим все! Жди повестки!
        Не прошло и двух недель, как Ольга в самом деле получила вызов в районный суд. Там ей коротко объяснили суть иска. Несовершеннолетняя дочь Владыкина Виталия Ивановича имеет право на определенную часть в принадлежащем ему имуществе и хочет эту часть получить. Она имеет на это полное право, так как завещание не было составлено и раздел будет произведен согласно закону. Интересы Тани представляют ее мать и нанятый ею адвокат.
        - Но я - жена!
        - Вы тоже имеете права, - успокоили Ольгу.
        - Но мой муж жив! Он просто находится в розыске!
        Ситуация с исчезновением Виталия здесь уже была известна. Адвокат Ирины, как выяснилось, предоставил все необходимые справки для ведения дела. И Ольге объяснили, что, вернется ее супруг или нет, она обязана удовлетворить иск, так как в отсутствие мужа является его представительницей.
        - Это в ваших интересах, - спокойно говорила судья. - Вы ведь проживаете в той квартире. Так лучше, чтобы поскорее все прояснилось. Девочка имеет законные права на часть имущества. Оно было получено ее отцом по наследству от родителей. Бывшая жена ни на что не претендует, но девочка имеет свою часть по закону. Ведь никакого завещания ваш супруг не составлял? Вы об этом не слышали?
        Ольга не могла говорить. Она только покачала головой.
        - Значит, наследников двое - вы и девочка. Не думаю, что они будут настаивать на продаже квартиры и разделе средств. Скорее предложат вам мировое соглашение.
        - Что это?
        - Самое оптимальное для вас. - Теперь судья говорила почти ласково. На миг в ее тоне мелькнуло какое-то сходство с Ириной, когда той приходило на ум быть вежливой. Ольга даже вздрогнула. - Вы подпишете с истцом мировое соглашение, по которому тот за определенную плату откажется от всех притязаний на квартиру. Навсегда.
        - О господи... - пробормотала Ольга. - Но почему они затеяли все это теперь, когда Вити нет... Неужели не могут подождать? И разве это законно, в его отсутствие делить имущество?!
        Ее успокоили: вполне законно. Поскольку были предоставлены справки, что девочке срочно требуется дорогостоящее лечение, а средств для этого у бывшей жены Виталия нет. Судья продолжала что-то объяснять, но Ольга уже не слушала. Она чувствовала, что заблудилась в кошмарном сне, кажется, что ты уже проснулся, но вскоре обнаруживается - ты просто вынырнул в очередной кошмар, а оттуда - в следующий... И когда просыпаешься на самом деле и резко садишься на постели, шея мокра от пота, а сердце бьется где-то во рту.
        Ей так и не удалось до конца разобраться во всех тонкостях предъявленного иска. Он был настолько запутанным, что у Ольги голова шла кругом. Говорилось о каких-то значительных переделках в квартире, выполненных еще до развода, а стало быть, на совместные деньги супругов. Таким образом, доля Тани значительно увеличивалась. Эти переделки, были они или нет, теперь исчезли вместе с новым ремонтом. Ни оценить, ни доказать ничего было нельзя, и дело тянулось, путалось, возвращалось на круги своя...
        Наступила и прошла весна, началось дождливое лето. Неопытный и нерадивый адвокат доводил Ольгу до белого каления. Мастер, руководивший затянувшимся ремонтом, бесследно пропал, забрав вперед все причитающиеся ему деньги. Рабочие, лишившись командира и зарплаты, роптали и целыми днями просиживали у Ольги, ничего не делая и явно надеясь, что она заплатит им еще раз. Но все это были мелочи по сравнению с тем, что Виталий не возвращался и не давал о себе знать. И каждую ночь она лежала с открытыми глазами, глядя в темноту, вдыхая запах сырой штукатурки и спрашивая себя: неужели это и впрямь конец? Она его больше не увидит? Неужели человек может исчезнуть бесследно?

***
        На другой день она все-таки восстановила утраченную справку и передала ее своему адвокату. Судебное заседание должно было состояться в три часа. Ольга уже с двух томилась в коридоре, знакомом до отвращения, до нервной дрожи. То присаживалась на деревянную, отполированную тысячами людей скамью, то вскакивала и выглядывала в окно. Оно выходило во двор, и отсюда было хорошо видно, как подъезжают машины. Вот и адвокат Ирины со своей подопечной. Выходят из новенькой "Волги" и не торопясь следуют к подъезду. Ирина, как всегда, выступает со зловещей грацией богомола, слегка склонив набок узенькое треугольное личико. Адвокат, полный симпатичный блондин лет сорока, на ходу разворачивает конфетку и кладет ее в рот с таким безмятежным видом, будто отправляется на приятную вечеринку.
        Ольга поспешила пройти в зал судебных заседаний. Незачем сталкиваться с этой парой в коридоре, там слишком мало места, а она предпочитает держаться от них подальше. Теснота обостряет агрессию, особенно у Ирины.
        Ее собственный адвокат уже сидел на своем месте и откровенно скучал. В его ленивом взгляде, подернутом пленкой, как вчерашний суп жиром, ясно читалось, что исход дела ему давно ясен и он ходит сюда лишь из любезности и в память о покойной матери.
        - Оба явились, - шепотом сказала она парню. Тот кивнул:
        - Уже хорошо. А я думал, она опять заболеет...
        - А вот это как раз было бы неплохо, - тихо произнесла Ольга.
        Два раза заседания откладывались из-за болезни Ирины. Настоящие это были хвори или поддельные, никто сказать не мог. Ольга знала, что у той множество нужных знакомых - от работников поликлиники до приемной народного депутата, и добыть любую справку ей нипочем. К тому же болела Ирина именно тогда, когда ее адвокат не успевал выправить какие-то бумаги по делу о наследстве.
        - Подписали бы вы мировое соглашение, и дело с концом, - все так же скучающе проговорил парень, раскрывая папку и здороваясь с судьей. - Сколько это будет тянуться? Они не торгуются, сами убедились.
        - Но у меня нет денег!
        - Совсем нет? - не поверил он. - Не найдете каких-то шести тысяч?
        - Может, они и "какие-то", для вас это мелочь... А у меня осталось пятьдесят долларов, и на эти деньги мне придется тянуть до зарплаты!
        Он явно расстроился.
        - Скверно. Тогда это никогда не кончится.
        Она хотела ответить дерзостью, заявить, что он сам ничего не сделал для того, чтобы все хоть как-то кончилось... Но промолчала. Ольга ненавидела себя за эту черту. Она часто говорила не то, что хотела, и часто молчала вместо того, чтобы возразить. "Все потому, что боюсь кого-то обидеть, но никто не боится обижать меня!"
        Ирина с адвокатом уселись на первой скамье в соседнем ряду. Женщины не обменялись ни единым взглядом. Все было сказано, все ясно. Ольга давно поняла, что та действует не из желания наживы и не затем, чтобы спасти дочь. Таня была абсолютно здорова, это стало известно через общих знакомых. Просто-напросто Ирина не в силах уйти с поля боя и оставить квартиру сопернице.
        - Она хочет потрепать вам нервы, - сказал Ольге ее адвокат. Иногда этот меланхоличный молодой человек изрекал довольно толковые вещи. - Поэтому идите-ка лучше на мировую. Оттуда ей обратного хода не будет: хочет не хочет - отвяжется.
        И в самый последний момент, когда заседание уже начиналось, в зал ворвался плотный мужчина в растянутом голубом свитере. Ольга изумленно привстала с места, увидев старинного друга семьи. Его появление было для нее чем-то невероятным, все равно как если бы в зал заседаний вошла цирковая лошадь и станцевала вальс.
        - Ты откуда? - шепнула она, быстро усаживая его рядом с собой. - Я думала, ты в Германии.
        - Вернулся, - таким же страшным шепотом ответил тот, быстро оглядывая зал. - Вижу, вижу, Ирка здесь. Ну что? Как у вас с ней дела? Я слышал от...
        - Слушается дело... - скучным голосом заговорила судья, и Ольга одернула знакомого. Женщина ничего не успела ему сказать, но ей было приятно, что он сидит здесь, рядом, и она ощущает локтем его живое тепло.

***
        Илья был чуть ли не единственным, кто помогал им с Виталием в трудные минуты. Когда они полюбили друг друга и Виталий ушел от жены, им первое время приходилось скитаться по чужим квартирам. Поселиться с родителями Виталия было невозможно, те встали на сторону невестки, главным образом из-за внучки. Ольга была едва с ними знакома и вовсе не хотела навязываться. Виталии унаследовал эту квартиру куда позже, вскоре после развода...
        Илья пустил скитальцев сперва к себе домой, потом на дачу, где они чувствовали себя намного свободнее и были сами себе господа. На этом его благодеяния не кончились. Он помог Ольге, долгое время мыкавшейся без работы, устроиться в престижный лицеи учителем музыки. Там она наконец-то вспомнила, что значит зарабатывать живые деньги. Помог сменить работу Виталию - благодаря многочисленным связям нашел высокооплачиваемое место с перспективой карьерного роста. Оба друга занимались компьютерами, только Виталий программированием, а Илья - продажей. Он обожал что-то устраивать, комбинировать, изобретать, ненавидел покой и застой в делах, "особенно в чужих", как посмеивалась Ольга. Илья помогал им с таким воодушевлением, что даже вел неприятные переговоры с Ириной. Убеждал ее согласиться на развод и признать печальную очевидность - муж к ней не вернется никогда.
        - Она орала? Сильно? - спрашивал Виталий друга, когда тот приезжал к себе на дачу на выходные.
        - Почему орала? Нормально говорила, - отвечал тот, отмывая руки под колонкой возле дома.
        Ольга стояла наготове с полотенцем Она замечала:
        - Илья, она просто тебя боится Вежлива только с теми, кого опасается. Подлая натура...
        - А что меня бояться? - Он поднимал мокрую голову и вслепую нашаривал протянутое полотенце. - Я с ней исключительно вежлив. Самому противно, до чего любезен...
        Илья никак не мог забыть прискорбного эпизода, случившегося много лет назад здесь, на этой даче. К нему в гости приехал Виталии с женой и маленькой дочкой. Виталий привез в рюкзаке бутылку водки, вино, какие-то закуски. Едва гости поздоровались, как Ирине вздумалось зайти к соседке - женщины были знакомы. А когда она вернулась и увидела накрытый стол, а также мужиков, которые порезали неровными кружками колбасу и уже выпивали по первой...
        Не говоря ни слова, женщина рванула клеенку за свисавший угол, и все угощение оказалось на полу. Водка выливалась из открытой бутылки, булькая и задыхаясь, и это был единственный звук в наступившей тишине. Мужчины ошеломленно встали, Илья отряхивал брюки, не сводя глаз с Ирины. Оба молчали, так дика и неожиданна была эта выходка.
        - Едем домой, - отдала команду Ирина. И это после того, как все утро собирала сумку, три часа убила на дорогу в метро и душной электричке, долго пробиралась к дачному поселку через комариный лес...
        Когда Виталий, не выдержав, высказал все, что о ней думает, женщина подхватила дочь и уехала с ней вдвоем.
        Вот тогда-то Илья, оглядев следы побоища, заметил, будто про себя:
        - Нет, ты с ней не выживешь... Но и спокойно уйти она тебе не даст. На ком ты женился, Витька?
        Вопрос был риторический, ибо Илье не хуже любого другого было известно, на ком женился его друг. Ведь он был свидетелем на его свадьбе. А Ирина в ту пору была очаровательной, хрупкой невестой в облаке искусственных кружев и настоящей невинности. Тогда она еще ничем не напоминала хищное насекомое с застывшим взглядом. Симпатичная девушка из хорошей семьи, с приличным приданым, первым курсом филфака за плечами, без единого романа в прошлом. Все считали, что Виталию повезло. Да он и сам так думал. У его невесты, казалось, вовсе не было недостатков.
        Кроме, пожалуй, одного. Виталий называл это идеализмом и надеялся, что со временем жена все-таки избавится от неприятной привычки все делить на черное и белое. Стоило горячо любимой Ириной подруге невинно солгать по телефону, как Ирина тут же обзывала ее лицемеркой. Лишняя рюмка, выпитая засидевшимся гостем, превращала его в хронического алкоголика. Мать Виталия, мягко заметившая, что борщ, пожалуй, густоват, становилась приставучей грубиянкой и со временем вообще нежелательным лицом в доме. Начиналось всегда с таких мелочей, что Виталий диву давался, как жена их разглядела, а превращалось... черт знает во что.
        Через несколько лет он обнаружил, что у него вовсе не осталось друзей. В самом деле, кто же будет ходить к нему в гости, чтобы обрезаться о презрительную улыбку молодой жены? И к кому мог ходить он сам, если Ирина устраивала сцены за десятиминутные опоздания с работы? Отпустить куда-то Виталия одного? Ни за что. Пойти с ним? К этим дуракам, алкоголикам, пошлякам, занудам?! Список был бесконечен. Однажды Виталий не выдержал. Он заметил, что если все люди так плохи, то не лучше ли им с женой сразу покончить жизнь самоубийством, заодно прихватив на тот свет маленькую дочь? Ну, просто чтобы не мучиться напрасно...
        Ирина окаменела и потом, запинаясь, прошептала:
        - Ты хочешь меня... нас убить?
        И в этот миг, глядя в ее расширенные, потемневшие от гнева глаза, он понял - его жена ненормальна. Догадка обожгла, как пощечина. Вспомнились все ее странные выходки, пустая подозрительность, мелочные придирки и бесконечные преувеличения. За день жена превращала несколько мух в целое стадо слонов. Это не мешало ей быть хорошей матерью, верной супругой, замечательной хозяйкой и преуспевающей аспиранткой... И все-таки она была безумна.

***
        Илья прислушивался к чтению дела. Потом заговорил адвокат Ирины. Та несколько раз поворачивалась в их сторону и оглядывала Илью напряженным, обеспокоенным взглядом.
        - Теперь она знает, что мы общаемся... - прошептала Ольга.
        - Ну и что?
        - Уже ничего... Хуже, чем есть, не будет. А вот тебе она может сделать гадость... Позвонить, наговорить такого...
        Он пожал ей руку под прикрытием спинки скамьи:
        - Знаешь, не тот у меня возраст, чтобы бояться сумасшедших баб. Пусть попробует.
        - Тебе хорошо, ты смелый... А меня она довела. Скоро сама сойду с ума.
        Но тут ее внимание отвлек адвокат, на этот раз собственный. Он встал и заявил, что его клиентка от заключения мирового соглашения отказывается.
        - По причине отсутствия денег, - добавил он таким ироничным тоном, будто в этом было нечто смешное.
        Илья насторожился:
        - Постойте, молодой человек! Какое еще мировое соглашение? Сколько? Ольга одернула его:
        - Сиди же! Ты ничего не понимаешь в деле!
        Но Илья, даже не разобравшись, в чем дело, сразу начал действовать. Он попросил у судьи пять минут перерыва - "возникли новые обстоятельства!" - удалился в коридор с адвокатом, а через положенное время они вернулись: парень с растерянной улыбкой, Илья очень серьезный и вместе с тем довольный. Ольга замерла.
        - Мы заплатим, - объявил адвокат. - Документы давно готовы, а деньги будут через час. Только заедем в банк.
        Ирина медленно встала. Ее адвокат, полный блондин, пытался усадить подопечную на место, явно опасаясь, как бы та не наделала глупостей. С ее характером он уже успел познакомиться, это было понятно по его осторожным движениям и умоляющему тону.
        - Сядьте на место, - уговаривал он. - Сядьте, подождем. Ирина, прошу вас.
        Но та уже пошла к выходу, медленно расстегивая пуговицы на своем строгом сером пиджаке. Казалось, женщина готовится к драке. Илья вежливо посторонился, пропуская в дверях старую знакомую:
        - Прелестно выглядишь и как загорела! На море была? Как дочка?
        Она вышла, не удостоив его ответом. В зале зашумели, стали подниматься с мест. Адвокат Ольги вел переговоры с помощником судьи. Полный блондин курил, высунувшись в окно, громко нахваливая коллегам чудесную погоду и с увлечением рассказывая о своей даче.
        Ольга тоже встала. Все кончилось так неожиданно, что она не успела ничего осознать. К ней подошел Илья:
        - Пойдем, съездим в банк, по дороге чего-нибудь перекусим. Ты же вся зеленая, матушка! Так нельзя. Брала бы пример с Ирины, вот кто в боевой форме!
        Глава 2
        - Мне все кажется, что я спала, видела кошмары, а теперь проснулась, - говорила Ольга, наскоро накрывая на стол. Из угощения в доме нашлись только маринованная селедка, горчица и огурцы. Да еще пряники, изрядно подсохшие и напоминающие камни. Однако гость был доволен. Несмотря на свою солидную комплекцию, Илья вообще ел мало и неохотно.
        - Было из-за чего огород городить, - заметил он, наливая себе водки. - Ирку испугалась, трусиха! Будешь?
        Ольга сперва отказалась, но потом поставила на стол вторую рюмку. Алкоголя она не выносила, но сегодня был такой странный, совершенно особый день... Они выпили, и она взглянула на гостя увлажнившимися глазами:
        - Ты меня спас, понимаешь? Просто спас.
        - Скажешь тоже, - проворчал он. - Лучше объясни, отчего у вас так далеко зашло? Ты хотя бы понимаешь, что Ирка не имеет никаких прав на эту квартиру?
        - Понимаю. Но она так настаивала... Он вспылил:
        - Мало ли кто на чем настаивает! На тебя подали в суд, а ты уж сразу считаешь себя виноватой! Небось поверила в сказки о дочкиной болезни?
        Ольга покачала головой:
        - Вовсе нет. Я узнала, что та здорова. Но если Ирка говорит, что дочь больна, и приносит кучу справок, что тут сделаешь?
        - Ну вот, - продолжал горячиться Илья. - Она только на это и рассчитывала. Дочка у нее больна, скажите на милость! Пожалейте ее! Знает, стерва, что главное - хороший адвокат! Заплатила ему за это безобразие около тысячи баксов, а с тебя получила шесть! Каков баланс?
        Женщина покачала головой:
        - Илюша, мне все равно. Только бы никогда ее не видеть, не слышать...
        - И не обидно?
        - Мне обидно только за тебя. - Она поставила на стол пряники, принесла с плиты чайник. - Ты так щедро выкинул деньги на ветер... Мне бы никогда такой суммы не набрать. Сам ведь знаешь мои обстоятельства.
        - Обстоятельства у тебя стесненные, - согласился он, прикусывая жесткий пряник белыми неровными зубами. Они выглядели так неестественно, что казались вставными. Но Ольга знала - зубы настоящие.
        В сущности, она знала об Илье почти все. Пять лет назад развелся, бездетен. Очень хорошо зарабатывает, но точной суммы его доходов никто не знает. Живет с постоянной подругой, на которой вовсе не собирается жениться. Широкая натура, голубые глаза, высшее техническое образование. Прекрасный специалист в своей области - торговле компьютерами. Больше всего любит лежать в гамаке на собственном дачном участке, но ему это редко удается.
        - Ирина, конечно, не подарок, - продолжал он рассуждать, прихлебывая чай. - Чтобы с ней общаться, нужно быть такой же стервой. А ты, уж прости, не стерва.
        - Спасибо, - грустно ответила Ольга. - Хоть это утешение.
        - Может, легче быть стервой, - философски заметил Илья. - Смотри, как просто ей достаются деньги. Я, как посторонний, могу тебе сказать - ее иск гроша ломаного не стоил. Она его подала, просто чтобы тебе отомстить, потрепать нервы. А в результате получила кругленькую сумму... Короче, внакладе не осталась.
        - Если бы не ты... - пробормотала Ольга, почти не слушавшая собеседника.
        - Что, если бы не я? Она махнула рукой:
        - Тогда мне прямая дорога в сумасшедший дом. Ты не представляешь, что здесь творится. Илья отставил чашку:
        - Черт с ней, с Иркой, и этих денег мне не жалко...
        - Я расплачусь...
        - Не говори глупостей. Что с Витькой? Я все жду, когда ты сама расскажешь.
        И она рассказала ему все. Начала даже раньше исчезновения мужа - с самого Нового года, с медового месяца (они поженились в декабре). Женщина изливала душу, и впервые ей становилось легче оттого, что кто-то внимательно слушает ее жалобы. Она поведала, как они с мужем строили планы новой, прекрасной жизни, напомнила, как затеяли этот проклятый ремонт, как ей удалось выгодно продать свою квартиру в провинции... Описала тот несчастный февральский вечер: как она не ждала ничего дурного, как пыталась отыскать мужа в метро, что сказал его сослуживец, чем все кончилось...
        Илья слушал не перебивая, и его глаза приобретали какое-то странное выражение. Как будто ему лгали, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы перебить собеседника и уличить его во лжи.
        Наконец Ольга замолчала. Она подлила свежего чая и вопросительно взглянула на гостя:
        - Что ты об этом думаешь?
        Он тяжело молчал. Ольга встревожилась:
        - Ты тоже считаешь, что Витя погиб?
        - А кто еще так считает?
        - По-моему, все. Прямо мне не говорят, но судя по глазам... Да и ты смотришь на меня так странно.
        - История дикая. А сама-то ты как полагаешь? - спросил он после короткой паузы. - Его нет уже пятый месяц. И ни единой весточки?
        Она качнула головой.
        - Вы же совсем недавно поженились, - продолжал Илья с беспощадной откровенностью близкого друга. - Если бы он таким образом сбежал от Ирки, тогда я понимаю. Но от тебя...
        Ольга не выдержала, уже некоторое время что-то ее душило, она чувствовала, что подступают слезы.
        - Да не сбежал он, не сбежал! - выкрикнула она. - Я не его бывшая жена, я бы поняла, если бы он просто захотел уйти. Сказал бы - все кончено, и я бы не сопротивлялась! И если он так странно исчез, значит, с ним что-то случилось... Но в смерть я не верю.
        - Не хочешь верить, - поправил Илья.
        Ольга отмолчалась. На самом деле мысли о смерти мужа посещали ее все чаще. Да и какое еще объяснение можно было подобрать? Даже из тюрьмы, из неволи, из рук похитителей люди дают о себе знать. Но такое глухое молчание... Что оно значит, если не смерть?
        Она почувствовала прикосновение его руки. Илья, перегнувшись через стол, ободряюще сжал ее пальцы:
        - Ну что ж, и правильно, что не веришь. Только ты не жди его каждую минуту, не убивайся. Попробуй забыть... Так ведь с ума сойдешь.
        - Да я и схожу, - призналась Ольга, отмечая про себя, что Илья не собирается убирать руку.
        Сделав легкое движение, она осторожно высвободилась. Встала, отошла к холодильнику, заглянула туда. Так и есть - на стол больше подавать нечего. Хозяйством она не занималась уже давно, готовить перестала с того самого дня, как исчез муж. Для кого стараться, не для себя же? Заготовки, сделанные специально для гостей, съели под водку рабочие.
        Они воспринимали содержимое холодильника как свою собственность, а Ольга не смела возражать. Вот бы сейчас пригодилось какое-нибудь мясо! Она бы занялась готовкой и хоть как-то отвлеклась от тяжелых мыслей. И от внимания Ильи. Да, особенно от этого.
        Потому что она давно ощущала на себе его долгие, загадочные взгляды. Еще с той поры, как впервые с ним познакомилась. Тогда Виталий никому не представлял ее своей невестой, но подразумевалось, что отношения сложились серьезные, а сообразительный Илья, очень мудрый в житейских вопросах, сразу это уловил. Он никогда не пытался за ней ухаживать, но Ольга замечала его чисто мужской интерес, видела, что он охотно оказывает ей разные услуги, выслушивает самые пустые разговоры и самое главное - часто старается к ней прикоснуться. Совершенно невинно - взять за руку, тронуть плечо во время убедительного спора, сесть рядом, так, чтобы их бедра случайно соприкоснулись. Это и смущало, и льстило. Все-таки ни одной женщине не может быть противно внимание привлекательного мужчины. Даже Виталий заметил особое отношение своего приятеля к невесте и как-то сказал ей:
        - По сути дела, вы подходите друг другу больше. Он к тому же давно разведен, а у меня такие кандалы...
        Тогда она грустно улыбнулась и попросила не говорить глупостей. Вплоть до самой свадьбы (где опять-таки свидетелем был Илья) ничего не менялось. Друг семьи приходил в гости, оказывал услуги, давал советы, а в трудные минуты одалживал деньги. Это ему была обязана своими заработками молодая пара. Виталий называл его "отец-благодетель", хотя мужчины были ровесниками. Илья посмеивался и говорил, что они ему в самом делe напоминают детей.
        - Вас бросишь, вы и пропадете, - заявлял он, допоздна засиживаясь в гостях. - Ирка точит зубы, чтобы вас съесть, только случая все не представляется.
        Вскоре после свадьбы Илья попросил позволения приехать в гости с подругой. Он действительно привез очень эффектную полную брюнетку в дорогом красном костюме. Та сочно рассказывала анекдоты, иногда весьма рискованные, лихо пила водку, а надушена была так крепко, что каждый раз, проходя мимо нее, Ольга задерживала дыхание.
        Когда гости ушли, у хозяйки резко испортилось настроение. Она сама не понимала отчего - ведь угощение удалось на славу, было весело, она вовсе не устала. "Вульгарная тетка, - думала Ольга, застилая на ночь постель. - Никогда бы не подумала, что Илье по вкусу такие..."
        Сама она была хрупкой, субтильной блондинкой и, несмотря на свои тридцать четыре года, выглядела совсем девочкой. Почти не пила, совсем не душилась, не любила красный цвет и, как ни старалась, не могла запомнить и рассказать ни одного анекдота. В ту ночь она долго ворочалась, не могла уснуть, с гневом прогнала подвыпившего мужа, пытавшегося излить нежные чувства... А проснувшись утром, неожиданно засмеялась, глядя в потрескавшийся потолок.
        - Это просто ревность, глупая и пошлая, - сказала она вслух, но негромко, так, чтобы не слышал муж в ванной комнате. Он уже собирался на работу. - У нас так мало друзей, что я ревную их бог знает к кому. Ну до чего же глупо! Пусть живет с кем хочет!
        Тогда этим все и кончилось Ольга посмеялась над своей чрезмерной чувствительностью и целиком отдалась насущным заботам. Молодая семья как раз затевала ремонт - квартира того требовала, а средства позволяли. Рабочих нашел Илья. Стоило при нем заикнуться о какой-то проблеме, как у него моментально находилось решение.
        - Эти ребята все сделают дешево и быстро, - пообещал он. - Только не особенно церемоньтесь с мастером. Он мужик толковый, когда касается технологии, но вкус у него отсутствует начисто. Впрочем, нельзя же получить все сразу!
        И рабочие споро принялись за дело. В первые дни ими было сделано больше, чем за все последующие месяцы. Возможно, если бы Илья и дальше контролировал ход ремонта, он был бы давно закончен. Но вскоре после новогодних праздников тот уехал в Германию работать в смежной торговой фирме. И все-таки пока муж был рядом, Ольгу ничто не угнетало. Но когда он исчез...
        А сейчас Илья критически обозревал оштукатуренные стены, коробки с плиткой в углу и недовольно хмурился.
        - Что они копаются? - спросил он. - Какого черта? Почему ты их не поторопишь?
        - Да как?
        - Мы же внесли в договор пункт насчет срока сдачи работ, - напомнил он. - При мне и подписывали. Когда они должны были все закончить?
        Ольга призналась, что месяц назад. На в ту пору ей даже в голову не пришло ругать мастера.
        - И вообще... Я этого не умею.
        - Займусь, - пообещал Илья. - Дай-ка еще чаю, я сегодня устал... И пряники давай, там еще осталось? Поверишь ли, в Германии их ни за какие деньги не достать!
        - Простых пряников?
        - Вот именно. Печенье - какое душе угодно, а пряников даже не спрашивай. Вот буду возвращаться, накуплю килограммов пять, возьму с собой.
        Женщина испуганно переспросила:
        - Возвращаться? Так ты ненадолго?
        - Недели на две, - ответил тот, улыбаясь ее испугу. - Ну да ты не переживай. За это время мы твои проблемы решим Я завтра же позвоню мастеру и сделаю ему нагоняй. Видит гад, что перед ним одинокая женщина, и пользуется этим.
        Ольга отмахнулась. Она так привыкла жить среди разрухи и неуюта, что ей уже не верилось, что когда-нибудь все переменится к лучшему.
        - Бог с ним, с ремонтом, - прошептала она. - Меня не это волнует.
        - А вот про Витю давай не будем. - Мужчина встал и легонько тряхнул ее за плечи. Руки у него были жесткие и горячие, она чувствовала это даже сквозь платье. - Тут ничего не поделаешь, думать об этом - только нервы трепать. От Ирки ты избавилась, жизнь понемногу наладится. Ты молодая, красивая...
        Говоря все это, он не отпускал ее плечи. Ольга едва различала слова, она думала совсем о другом. "Как же так? Теперь я вижу, что он ко мне неравнодушен. Раньше он себе такого не позволял. Не отпускает... Может, прямо ему сказать, что я не хочу ничего подобного... Он поймет, не обидится..." Но что-то мешало ей произнести решительное слово, освободиться от этих горячих рук. Она слишком долго была одна, слишком измучилась, отчаялась. Ей, как никогда, нужна была ласка, чье-то слово, чья-то рука...
        Ольга подняла глаза - ей приходилось смотреть на Илью снизу вверх, он был намного выше.
        - Так сделать чаю? - Только это и пришло ей в голову.
        Он опустил руки. Женщина заметила на его лице тень улыбки, как будто Илья прекрасно понимал ее смущение и слегка посмеивался.
        - Кстати, я хотел попросить тебя об одном одолжении, - небрежно заметил он. - Если нельзя, так сразу и скажи, договорились? Ненавижу быть обузой.
        - Да все что хочешь! - обрадовалась она. - После того, что ты сегодня для меня сделал!
        - Можно пожить у тебя? А то, понимаешь, квартиру я сдал друзьям, а у них дети, недавно второй родился. Как я туда ввалюсь, спрашивается? Они и не знают, что я приехал.
        Женщина растерялась. В первый миг она почувствовала радость - наконец-то будет не одна, а Илья поможет, защитит... Но тут же смутилась. Если он будет жить здесь две недели... В один из вечеров, в одну из ночей неизбежно случится то, о чем так недвусмысленно говорили сейчас его ясные голубые глаза. И никакая мужская дружба тут не помеха.
        - Значит, нельзя? - истолковал он ее молчание.
        - Что ты, конечно живи... - Она обвела рукой голые стены. - Только тут грязно, неудобно... И воды горячей сейчас нет.
        Илья заявил, что это пустяки, он не избалован. А грязи скоро вообще не будет. Он берет весь ремонт на себя и клянется, что все кончится еще до его возвращения в Германию. Ольга хотела поблагодарить, но как-то замялась. Пыталась радоваться, но вместо этого ощущала тревогу. "Да что со мной? - упрекала она себя, заваривая свежий чай. - Он такой милый, душевный человек, прямо как родной... Помогает щедро, а сам если что и просит, так обычно сущие пустяки. И не будет он ко мне лезть, если стану держаться твердо. Все поймет и отступится. И вообще, я не в его вкусе, ему нравятся толстые..."
        А Илья, явно обрадовавшись, рассказывал теперь о своей работе в Германии, об удачах командировки, о планах на будущее.
        - Возьму вот и отремонтирую свою дачку, - мечтал он. - Все руки не доходили, но уж теперь точно соберусь. И будет там рай, ей-богу! Место того стоит. Верно?
        Она согласилась, как соглашалась со всем, что он ей говорил. Но тут ее поразила внезапная мысль, она все время крутилась где-то рядом, не давала ей покоя с того момента, как Илья появился в суде.
        - Послушай, а от кого ты узнал, что сегодня слушают мое дело? Как меня нашел? Он засмеялся:
        - Представь, это было первое, что я узнал, попав в Москву. Не видела заголовки в газетах? Везде на первой странице твой портрет.
        - Да будет тебе!
        - Ну ладно, знакомые по телефону рассказали, - вздохнул он. - Я забросил вещи к Костику, прямо из аэропорта туда поехал. Домой как-то не тянуло, я сразу решил, что не буду травмировать людей, сваливаться им на голову.
        - А Костик откуда знает? - удивилась она. Речь шла о старом приятеле мужа - единственном, кто ни разу не явился к ней с визитом соболезнования после того, как Виталий пропал. Это ее удивляло, но не слишком. Мало ли какие у человека дела...
        - А Костик слышал что-то, да толком ничего рассказать не мог. Только какие-то ужасы, что Вити нет с февраля, что на тебя подали в суд, вот-вот на улицу выкинут. Я, конечно, сразу перезвонил кому смог. И не помню уж, кто мне сказал, что как раз на сегодня у тебя назначено очередное заседание по делу. Ну скажи, мог я в такой ситуации сидеть у Костика и распивать пиво? Сразу поехал к тебе. Успел, слава богу. - И вдруг коротко, аппетитно хохотнул, будто увидел что-то вкусное:
        - Не могу забыть Иркиного лица! Как она на меня смотрела, будто на привидение!
        - Уверяю тебя, она решила, что все было подстроено, - заметила Ольга. - Как, должно быть, сейчас злится!
        - Еще бы! Она женщина со средствами, и ясно, не из-за шести тысяч в тебя вцепилась. Получила совсем не то, что хотела. Ей запугать тебя хотелось, крови попить... Унизить, оскорбить, посмотреть на твои слезы. Сознайся, плакала ты перед ней?
        - Чего ради мне плакать? - возразила она. - Ирина постоянно твердит, что я сломала ей жизнь, отняла отца у ребенка, разрушила прекрасную семью. Может, она и верит тому, что говорит, но ведь это ложь! Все рухнуло давным-давно, Витя рассказывал о ней ужасные вещи! И если бы не появилась я, появилась бы другая. А кончилось бы все равно разводом. Счастливые семьи так просто не распадаются. Я права или нет?
        Он слегка пожал плечами:
        - Ты, конечно, очень хорошо говоришь, умно... Но бывает и по-другому. Распадаются и счастливые семьи, и очень даже просто. Из-за пустяков.
        - Например? - разгорячилась она. - Тебе лишь бы поставить на своем!
        - Пример? - Он как будто лениво поднял брови. - Пример тому - мой собственный развод. Если ты помнишь, я тоже был женат... Хотя ты не помнишь. Мы тогда не были знакомы.
        Ольга не смогла возразить. В самом деле, она почти забыла, что друг семьи тоже когда-то был женат. Илья был таким типичным, жизнерадостным холостяком, часто меняющим веселых нетребовательных подруг! Ей казалось, что он живет для этих подруг и для своих друзей, наслаждаясь свободой... И представить его в роли женатого человека она не могла.
        - Извини, - смутилась Ольга.
        - Не извиняйся. Я только хочу сказать, что идеальные браки распадаются с такой же скоростью, как скверные. У меня, например, все вышло из-за сущей ерунды. Ниночка приревновала меня к одной особе... Была права, конечно, нет дыма без огня. Но для нее это было таким потрясением! Представь, прожили вместе столько лет, все было чудесно. Любовь, доверие, уважение, общие интересы и так далее. Детей, правда, не было, и она из-за этого страдала, лечилась, стала нервной. Но я ее за бездетность никогда не упрекал. Смирился, да и не очень я хотел детей...
        Ольга недоверчиво на него покосилась. Ей не верилось, что кто-то может всерьез не хотеть иметь ребенка. Но Илья настаивал на своем:
        - Это и есть счастливый брак, понимаешь? Двое - и этого достаточно, никто уже не нужен. Но тут впуталась эта баба... Сейчас даже лица ее вспомнить не могу, имя забыл. А Ниночка устроила трагедию. И с тех пор, как ни вернусь домой, она сидит заплаканная. Сперва молчит, потом начинает выматывать душу, просить подробностей... Самоистязанием занималась, нашла себе новое развлечение! Я с той бабенкой давно расстался, но для нее это все было как в первый день, когда она обнаружила... - Илья достал сигареты и раздраженно бросил их на стол. - И так все это глупо, нелепо, бездарно... Для меня было пыткой возвращаться домой. Как-то не вынес, напился у приятеля, остался переночевать. В самом деле у приятеля! - убедительно повторил он. - На другой день возвращаюсь - ушла. И не так, знаешь, ушла, чтобы меня наказать... Ну там на пару дней, на недельку. Ушла совсем. Ни записки, ни объяснений. Подала на развод, ничего не слушала, не просила. Когда в последний раз встретились, сказала, что видеть меня не может. Какое-то безумие...
        Он закурил. Ольга тоже взяла сигарету и села рядом. Ей хотелось сказать что-нибудь теплое, утешить, она никогда не видела у Ильи такого страдающего, искаженного лица. Но он на нее не смотрел.
        - А, знаешь, с тех пор много думал, почему у нас все так быстро развалилось? И вот до чего додумался. Виноват был именно наш счастливый брак. Живи мы с ней плохо, вся эта история кончилась бы ничем, потому что к несчастьям привыкаешь, ну и все кажется не таким страшным. А тут - гром среди ясного неба. Как будто я ее незаслуженно обидел, за что-то наказал...
        - Понимаю, - тихо ответила Ольга. - У меня было то же самое ощущение, когда исчез Витя. Все было прекрасно, впервые жизнь наладилась. И вдруг - конец. Как будто не правильно переплели книгу, знаешь? Читаешь интересный роман о любви, переворачиваешь страницу, а там - глядь! - криминальная история. Попали страницы из другой книги, и всему удовольствию конец.
        Они засиделись на кухне допоздна. Когда Ольга стелила гостю постель, глаза горели от усталости. Она уступила Илье почти отделанную комнату с лучшей кроватью, а сама устроилась на диванчике в столовой. Илья не протестовал, он поблагодарил хозяйку, посетовал, что невозможно принять душ, и закрыл за собой дверь. В квартире погас свет. Ольга лежала с закрытыми глазами, настороженно прислушиваясь. Она ждала, ждала того, чего боялась, о чем все время думала. Сейчас он выйдет, шепотом окликнет ее. Если она отзовется... Он присядет рядом. А если промолчать? Возможно, он уйдет.
        Она ждала до тех пор, пока не осознала, что уже некоторое время слышит ровный, басовитый храп за закрытой дверью. Ольга приподнялась на локте, удивленно прислушиваясь... И вдруг заулыбалась. "Ну какая же я дура! - подумала она, с наслаждением вытягиваясь на постели и снова закрывая глаза. - Можно подумать, что он без ума от моей небесной красоты! Мы только друзья, и слава богу! И это хорошо, это замечательно".

***
        По случаю каникул занятий в лицее не было. Ольга перебивалась в летнее время частными уроками. На следующий день ей нужно было идти на урок в два часа, и она позволила себе выспаться - глубоко и сладко, как не спала уже давно.
        Женщина открыла глаза только в полдень и схватила трескучий будильник. Вскочила, накинула халат и, заглянув в соседнюю комнату, обнаружила, что Илья ушел. Его постель была аккуратно прибрана. На одеяле - записка. Ольга взяла ее и прочитала: "Буду поздно, увидимся за ужином. Я взял вторые ключи от квартиры, извини!"
        "Третьи, - машинально отметила про себя Ольга. - Вторые исчезли вместе с Витей". Она сварила кофе, прибралась на кухне, выглянула в окно. Жарило полуденное солнце, в тени деревьев прятались бродячие собаки, ошалевшие от зноя, дети оглашали двор пронзительными голосами и звонками велосипедов. Это был тихий, уютный двор, один из тех, где "чужие не ходят". Ольга прожила здесь совсем недолго и тем не менее многих соседей узнавала в лицо. С нею часто здоровались. Оглядывая сейчас этот летний, залитый жарким солнцем мирок, она вдруг ясно поняла, что мужа ждать не стоит. Ей вспомнился ледяной темный вечер, когда она вот так же стояла у окна и старалась что-то разглядеть в темноте. Это было так давно... Слишком давно, чтобы еще чего-то ждать.
        И как ни странно, женщина почувствовала нечто вроде облегчения. Это ее напугало. "Неужели нескольких месяцев достаточно, чтобы забыть человека? Разве я забыла? Нет, я помню, жду, верю, что он вернется! Но если он жив, почему не дает о себе знать? Потерял память?"
        Она взглянула на часы - время поджимает, пора бежать. Наскоро оделась. Первое время, отправляясь на уроки, она старалась одеться как можно лучше, богаче. Ведь родители ее учеников были отнюдь не бедными людьми, их дети посещали одну из самых дорогих московских школ. Ольга долго не могла привыкнуть к тому, что девочка лет одиннадцати носит в классе тысячедолларовые тряпки и щеголяет настоящими бриллиантами. А у мальчика - собственная машина. Правда, за рулем пока шофер Зато тоже собственный.
        Таких богачей в школе было не так уж много, но остальные дети изо всех сил за ними тянулись. А учителя... Те впадали в крайности. Кто-то, стремясь подчеркнуть свое превосходство, пускал детям пыль в глаза и ходил на уроки увешанный драгоценностями. Кто-то, как Ольга, ходил в обычной одежде и дешевых сережках. Первое время она чувствовала себя Золушкой, но потом заставила себя уважать. Прежде всего тем, что не обращала внимания на ехидные взгляды и насмешки. А потом...
        Как-то на ее уроке одну из лучших учениц, но не одну из самых богатых, вслух высмеяли за дешевые джинсы. Ольга не выдержала и горячо произнесла речь. Она говорила о том, что каждый человек одевается не только как может, но и как хочет. Что настоящие миллионеры, если они к тому же люди культурные, давно отучились пускать пыль в глаза. Это к лицу только звездам шоу-бизнеса и бандитам.
        - А тут, в классе, я не вижу ни тех ни других, - отрезала она. - И между прочим, самый богатый человек в мире, Билл Гейтс, ходит в обычных джинсах. Не думаю, что от какого-то кутюрье.
        Такого выступления на тему культуры в одежде от Ольги не ожидали. Класс не знал, как реагировать. Но в конце концов отношение к ней заметно изменилось. Теперь и в школу, и на частные уроки она чаще всего одевалась нарочито просто. Специально, чтобы показать, что за пышностью не гонится.
        Она вышла из подъезда, улыбнулась солнцу и окаменела. Внизу, под широким козырьком, ее ждала Ирина. Одета она была в черное, как вдова, несмотря на дикую жару. На этот раз женщина явилась без Тани и адвоката, которые везде сопровождали ее в последнее время.
        - Нужно поговорить, - отрывисто, но тихо произнесла она.
        Ольга наконец опомнилась. Не отвечая, она спустилась с крыльца и пересекла двор. Шла с напряженной спиной, скорее чувствуя, чем слыша сзади Ирину. Наконец та поравнялась с ней и пошла рядом.
        - Ты меня слышала? - повторила она, по-прежнему не повышая голоса. - Обязательно нужно поговорить.
        - У меня нет времени, - сквозь зубы ответила Ольга. Она надеялась, что та не будет ее преследовать после суда, и что же? На другой же день Ирина тут как тут! В квартиру, правда, на этот раз не поднялась, выполняет статью мирового соглашения... Дежурила у подъезда.
        - У меня тоже нет времени, - возмутилась Ирина. - Я сюда не для удовольствия пришла. У меня важный разговор. О Виталии.
        Ольга замедлила шаг. Недоверчиво взглянула на спутницу:
        - А именно?
        - В двух словах не объяснишь. И не на улице, конечно.
        Ирина была на удивление вежлива. Они общались уже несколько минут, но до сих пор не прозвучало ни единого ругательства. Это был своеобразный рекорд.
        - У меня урок...
        - Присядем за столик в кафе. - Теперь та была сама любезность. - Вот здесь, на ветерке.
        Никакого ветерка в помине не было, кафе представляло собой синюю клеенчатую палатку, где продавали пиво и чипсы, а урок был важный, денежный... И все-таки Ольга позволила усадить себя за шаткий пластиковый столик. На нее подействовало упоминание о муже.
        - Ну так вот. - Ирина вернулась от стойки с бутылкой пива и нервно оглянулась. - Здесь можно поговорить.
        "Меня, конечно, не угощает, - отметила Ольга. - Холодная война".
        - С имуществом мы разобрались, - продолжала Ирина, наливая пиво в стакан. - С помощью твоего приятеля, правда... - И как-то скабрезно улыбнулась, будто на что-то намекая.
        Ольга вспылила:
        - Разобрались, и слава богу! Вы свои деньги получили! Да они вам и не причитались, скажите спасибо Илье!
        - Это ты его за меня поблагодари, - перебила та. - Наверное, уже и поблагодарила. По-своему.
        - Да как вы можете...
        - Я знаю, что он у тебя живет. Скажешь, не правда? К этому давно шло!
        Ольга взяла сумку и встала:
        - У меня дела, а вся эта грязь мне надоела. Знаете, я на прощанье дам вам совет. Лечитесь! Хотя бы на те деньги, которые вчера получили!
        И хотела было уйти, но Ирина неожиданно вцепилась в ремень сумки и потянула его к себе. Это было так похоже на начало драки, что Ольга всерьез перепугалась. Она никак не могла забыть той пощечины... Но Ирина драться не собиралась. Она крепко держала ремень и монотонно повторяла:
        - Сядь, поговорим. Да сядь ты! Дело важное!
        - У меня с вами больше нет дел!
        - Виталий звонил!
        Ольга села без дальнейших уговоров. У нее подкосились ноги, в горле пересохло. Ирина смотрела на нее прищуренными, цепкими, совершенно нормальными глазами. Да и была ли она в самом деле безумна? В этом сомневался даже ее бывший супруг. Во всяком случае, не сейчас. "Она не бредит, говорит серьезно, - пронеслось в голове у Ольги. - Но правда ли это? Она постоянно лжет!"
        - Звонил мне вчера поздно вечером, - уточнила та. - А тебе?
        - Что? - с трудом выговорила Ольга.
        - Спрашиваю, тебе звонил?
        - Нет... Он правда жив?
        Ее приподняла горячая волна радости. Покачала на гребне и тут же бросила в пропасть. Жив, здоров, дал о себе знать! Все идет замечательно, со вчерашнего дня все пошло на лад! И тут же другая мысль: он звонил Ирине, бывшей жене, с которой давно порвал все отношения. Не ей.
        - Ты не врешь? - недоверчиво спрашивала Ирина, наблюдая за собеседницей. - Он правда тебе не звонил? Странно.
        - Да...
        - Я-то думала, он просто отметился у меня ради дочери. - И в неожиданном порыве откровенности женщина призналась:
        - Нечего считать меня ненормальной, я прекрасно понимаю, что никто, кроме Тани, его в моем доме уже не интересует. Но почему он не позвонил тебе?
        Ольга окончательно пришла в себя.
        - Что с ним было? Почему так долго пропадал? Где? - посыпались вопросы. - Он в Москве? Когда придет домой?
        Та иронически пожала плечами:
        - Я и сама хотела бы знать. Он ничего об этом не сказал.
        - О чем же вы говорили?!
        - О дочери, - сухо бросила та. - Он поинтересовался здоровьем Тани, успехами в учебе. Отметился, так сказать. Заботливый отец, ничего не скажешь. Я, конечно, решила, что он уже дома, распивает чай с женой и другом...
        Теперь она заговорила совсем как прежде, с тонкой иронией, постепенно переходящей в хамство. Ирина переступала эту грань незаметно, и, скорее всего, даже для себя самой. Просто увлекалась. Но Ольга слышать не могла этих интонаций. Теперь, осмелев, она перебила собеседницу:
        - Это не важно, что вы подумали. Ничего этого не было. Что он сказал еще? Та отодвинула пиво:
        - А ничего. Попросил тебе ничего не говорить про этот звонок и повесил трубку. Я даже не успела опомниться, так ничего и не спросила.
        - Это ложь! - поняла Ольга. - Ложь от начала до конца! Он не мог вас просить об этом! Он... Он вообще вам не звонил! Вы все это придумали, потому что у вас остался только Витя, чтобы продолжать меня мучить! А вы же без этого жить не можете!
        И тут случилось то, о чем подозревал Илья. Ольга не выдержала и заплакала. Потрясение было слишком сильным. Сперва безумная радость, потом подозрение... И наконец, прозрение: все было ложью, это очередной извращенный садизм, которым славилась Ирина. Но на этот раз она превзошла саму себя.
        Ольга встала. Ирина встала тоже. На них уже смотрели из-за соседних столиков. Плачущая хрупкая блондинка, а рядом женщина в черном, с поджатыми губами, похожая на безутешную вдову.
        - Я сказала правду, не реви, - пробормотала Ирина. - Ну ты и дура! Надо же, не веришь? А он правда звонил! И просил ничего тебе об этом не говорить! Ни тебе, ни кому другому!
        - Не желаю вас слушать!
        Ольга побежала вниз по улице, к метро. Ирина, постепенно отставая, прокричала вслед:
        - Я же хотела с тобой посоветоваться, сообщить об этом в милицию или нет? Постой!
        Ольга не обернулась, только прибавила шагу. Через минуту она уже проскочила турникет метро, побежала вниз по эскалатору. Но торопилась она так вовсе не из-за того, что серьезно опаздывала на урок. Ей хотелось убежать от страха и гнева, которые преследовали ее с той самой минуты, как она впервые столкнулась с Ириной. Но сегодня, сегодня... Эти нормальные глаза, и вполне спокойное начало разговора... И вдруг такая безумная, наглая, жестокая ложь!
        Оказавшись на платформе, она наконец оглянулась, думая увидеть Ирину где-то на ступенях эскалатора. Но той нигде не было. Ольга села в подошедший поезд и только через две станции обнаружила, что едет не в ту сторону.
        Глава 3
        Илья вернулся домой первым. Когда Ольга, вконец измученная уроками и жарой, отпирала дверь, она слышала его голос. Тот говорил резко и повелительно, отчитывая кого-то за несоблюдение условий договора. Переступив порог, она поняла, что происходит. В прихожей стоял мастер, который когда-то взялся за ремонт.
        Увидев хозяйку, мужчины разом замолчали. Она робко поздоровалась с мастером, никак не могла иначе обращаться с этим грубым, неприветливым человеком, который всегда говорил с нею так, будто делал одолжение.
        - Ну, ты меня понял, Иван Петрович, - заключил Илья, снова поворачиваясь к собеседнику. - Чтобы завтра вся бригада была здесь. За неделю закончите.
        - Касательно сроков... - как всегда, уклончиво пробормотал тот. - За неделю не обещаю.
        - Ты за что с заказчика брал деньги? - Илья кивнул на Ольгу. - За исполненную работу? Она тебе платила за каждый сданный участок?
        - Так мы договаривались, - осмелилась вставить Ольга. - Но...
        - Оля, у тебя есть его расписки?
        - Есть.
        - Ты все ему уплатила полностью, как будто ремонт уже закончен?
        Она кивнула. Мастер слушал с непроницаемо равнодушным видом Казалось, он не понимает, о чем зашла речь.
        - И славно, - заметил Илья. - Иван Петрович, или в следующее воскресенье мы пьем магарыч, или я загляну в твою районную налоговую инспекцию. Покажу им договорчик с настоящей суммой. Оля, он у тебя? Надеюсь, ты не отдала его обратно?
        Такой глупости она не сделала, хотя одно время мастер очень просил ее о таком одолжении. Но тогда ее что-то насторожило в его небрежном и вместе с тем настойчивом тоне. Договор остался у нее на руках.
        - Ты небось и вовсе туда ничего не носил? - заметил Илья, дружески улыбаясь. - Ох, Иван Петрович! Налоги надо платить! Как ты за свою лицензию не боишься?
        Угроза произвела на мастера сильное впечатление, от напускного спокойствия не осталось и следа. Он попробовал было хорохориться, но быстро погас. Кончилось тем, что Иван Петрович твердо пообещал прислать с утра пораньше сантехника и лучшего кафельщика, а также двух ребят для отделки всех комнат.
        - Редкостная сволочь, но хороший специалист, - заметил Илья, выпроводив гостя. - Иначе не стоило бы вообще с ним связываться. К сожалению, такое сочетание бывает частенько. - И тут он заметил ее погасшие, вовсе не радостные глаза. - Ты что такая грустная? Устала?
        - Это тоже. Но есть еще кое-что. И Ольга коротко рассказала о своем утреннем приключении с Ириной.
        - Не знаю, что еще она придумает, - уныло заключила она свой рассказ.
        - А ты уверена, что это выдумка? - неожиданно спросил Илья.
        Ольга остолбенела. У нее не осталось никаких сомнений в том, что Ирина солгала. Слишком невероятным было условие, которое якобы поставил ей Виталий.
        - Ты сам подумай. - Она старалась говорить спокойно. - Если он в самом деле объявился, почему позвонил ей, а не мне?
        Тот развел руками:
        - Мало ли почему. Может, как раз потому, что она для него уже ничего не значит. А тебя боялся встревожить.
        - Встревожить?! Меня куда больше тревожит, что он до сих пор где-то пропадает! И вообще, все это бред! Зачем звонить Ирине, если можно просто вернуться сюда, и без всяких звонков!
        - Может быть, ему пока нельзя вернуться, - меланхолично заметил Илья. - Да что толку гадать!
        - Нельзя вернуться! - передразнила его Ольга. У нее на глазах выступили слезы. - Можно подумать, он на секретном задании! Витя не разведчик, он обыкновенный человек! А Ирка - садистка! Надо же придумать, запретил меня извещать о его звонке! Она хотела, чтобы я как следует поревновала!
        Он попросил ее успокоиться в своей всегдашней манере, сердечной и слегка снисходительной. Сказал, что слишком много чести обращать внимание на безумные выходки Ирины. Рано или поздно та найдет себе другой объект для издевательств и отстанет.
        - Я и сам думаю, что она все выдумала, - признался он, обнимая Ольгу за плечи и слегка сжимая их. - Поняла, что ты начинаешь успокаиваться, решила разбередить рану... Ладно, я с ней сам поговорю.
        - Не стоит. Именно тебе не стоит с ней об этом говорить.
        - Почему?
        Она наконец решилась поднять глаза. Эти голубые глаза с желтыми крапинками вокруг зрачков были так спокойны, будто берег озера с чистым песчаным пляжем. Ольга вздохнула:
        - Понимаешь, Ирина всерьез решила, что ты и я... Словом, что мы...
        Он понял и заулыбался. Илья просто улыбался, ничего не говорил, а она смущалась все больше, как будто только что сказала правду, как будто ей было чего стыдиться.
        - Сам знаешь, она всегда делает из мухи слона, - виновато добавила женщина.
        - А если нет? - все так же спокойно, с той же улыбкой осведомился Илья. - Если на этот раз она окажется права?
        - Что?!
        Она не успела опомниться, как ощутила его губы и растерянно ответила на поцелуй. Тут же попыталась отстраниться, но он не отпускал. Его лицо было так близко, что знакомые черты расплылись, превратились во что-то неясное, смазанное, почти уродливое. Наконец она освободилась и отступила, задыхаясь и невольно утирая ладонью рот:
        - Ты с ума сошел?
        - Совсем нет. Разве ты не знала, что когда-нибудь это случится?
        Пожалуй, больше всего ее сбивал с толку обыденный, спокойный тон. Илья говорил так просто и уверенно, что она даже не нашла что возразить. Не знала? Конечно знала. Знала всегда. Эта мысль так ее ошеломила, что Ольга продолжала молчать и довольно неуклюже отступать к дверям в комнату. Она немного промахнулась и ощутила спиной гладкую, прохладную поверхность оштукатуренной стены.
        - Так нельзя, - наконец выдавила она. - Это...
        - Что?
        - Невозможно.
        - Почему? - Он приблизился. Отступать ей было некуда, она смотрела ему в лицо почти со страхом. Он был так уверен в своей правоте, а вот она - нет. Совсем нет. И ее не покидало ощущение, что она совершает предательство, изменяет мужу.
        - Он не вернется, - прошептал Илья, оказавшись совсем близко, лицом к лицу. - Ты сама это знаешь. И ты знаешь, что одной тебе не справиться.
        - Илья, не надо...
        - Ты не выдержишь одна, ты не из таких женщин. Тебе нужен мужчина. Ты слабая. - Он снова обнял ее за плечи и добавил:
        - Именно поэтому ты мне так нравишься. Ненавижу железных леди! Женщина должна быть слабой, иначе грош цена и ей, и тому, кто с ней свяжется.
        Ольга не возражала. Она даже не думала, прав он или нет, есть ли у нее свое мнение на этот счет. Это было совсем не важно. Она в самом деле часто чувствовала себя слабой, наивной, может быть, даже глупой. Она всегда считала это своим недостатком, пыталась стать сильнее, научиться подавлять чувства, справляться с обстоятельствами. Слабость считалась недостатком в том мире, где она привыкла жить. Но рядом с этим человеком так приятно быть слабой. Быть собой.
        Он снова поцеловал ее, и она больше не делала попыток его оттолкнуть.

***
        Среди ночи Ольга встала. Осторожно спустила с кровати ногу, оглянулась на спокойно дышавшего рядом Илью. Нашарила в темноте какую-то одежду На кухне, когда включила свет, оказалось, что прихватила старый халат, который не носила уже лет пять.
        Ольга выпила воды, взяла со стола сигареты. Пошире отворила окно. Ночь была душная, черная, во дворе среди зелени слабо светил фонарь. Где-то далеко, за оградой высоких домов, проехала машина. Взвизгнули на перекрестке тормоза, взревел мотор - и снова тишина.
        В темноту волнами поплыл сигаретный дым. Она стояла у окна, на виду у всех, кто захотел бы ее видеть. Но внизу не было никого.
        "Я знала, что это будет, это должно было случиться, - повторяла она про себя. - Сейчас мне... Хорошо или плохо? Сама не знаю. Когда это случилось с Витей, в самый первый раз, я была так счастлива! Тогда я не задавала себе вопросов. Чувствовала себя так, будто мне снова пятнадцать лет и я успешно сдала экзамен по специальности, все сыграла как надо. Никаких цветов он мне тогда не дарил, но я все равно чувствовала запах роз. В ту ночь мне казалось, что пахнет цветами, что мы окружены ими со всех сторон. А когда он уснул, я вот так же встала и вышла на кухню... Потихоньку, чтобы не разбудить его, чтобы ничего не сломать, не повредить в своем новом мире. О, все стало новым, другим! Даже воздух стал другим. Я тогда заплакала от счастья. Я была такой легкой, такой юной. А что теперь?"
        Она сама не понимала, что происходит. Илья был с нею очень ласков. Говорил чудесные, давно не слышанные слова. Обещал позаботиться о ней, уговаривал ничего не бояться. Потом отвернулся, сказал, что страшно устал за день, и быстро уснул, как человек, исполнивший свой долг, успешно решивший сложную задачу. А она осталась в темноте совершенно одна, как будто никого больше не было в квартире и не лежал рядом мужчина, которому она только что растерянно отдалась.
        "Когда я, наконец, вырасту? - спросила себя Ольга. - Мне тридцать четыре года. Возраст солидный. Пора поумнеть, избавиться от подростковых комплексов. В моей жизни появился мужчина, о котором я могла только мечтать. Сильный. Витя таким не был, это его постоянно приходилось защищать. От Ирины, от сомнений, от завтрашнего дня, от плохого настроения. Кажется, нет ничего, чего бы боялся Илья. Или он просто не показывает этого, за что ему большое спасибо. Своих страхов хватает. Он был со мной очень ласков. Немножко снисходителен, как с маленькой девочкой, но в моем возрасте это даже приятно. Конечно приятно! Так хорошо думать, что рядом есть кто-то сильнее и опытнее тебя. Он порядочный человек. Безусловно, порядочный и добрый. В этом я никогда не сомневалась. Илья в самом деле ко мне привязан. Хочет мне помочь, и не только на словах. Что же я терзаюсь? Чего жду?"
        Она выбросила сигарету в окно и проследила, как на асфальте, далеко внизу, рассыпались оранжевые искры. Обняла себя за локти, ощущая истершуюся махровую ткань Нахмурилась. И еще раз оглядела халат.
        Откуда он взялся? Она оглядывала себя не веря глазам. Этот дешевенький халатик пронзительно-розового цвета подарила ей мать, когда Ольга отправлялась в Москву на учебу. Халат обитал с ней в общежитии, спускался вместе с Ольгой в осклизлый, дурно пахнущий подвал, где располагалась душевая. Ходил на вечеринки в соседние комнаты. Знал ее первого парня. Ольга уступила тому не по любви, а из безволия. Просто не смогла вовремя оттолкнуть. Халат все видел - он висел рядом на стуле.
        Потом она долго снимала комнаты в разных районах Москвы, и розовый, порядочно истрепавшийся друг снова был с ней. Она готовила в нем еду на коммунальных кухнях, говорила по телефону, стоя в коридоре, читала книги, лежа на продавленных кроватях, видавших столько постояльцев, что их пружины стали почти одушевленными. Потом на локтях появились дыры, ворот обвис, полы вытянулись, поясок затерялся. Она купила себе другой халат - в серо-зеленую полоску, а этот отправила на пенсию. Хотела было порвать на тряпки, но потом передумала. Это было все равно что оскорбить верного друга. И с тех пор, где бы Ольга ни скиталась, куда бы ни переезжала, халат неизменно следовал за ней. Его запихивали в самый дальний угол, чтобы легко было забыть при очередном переезде, но халат неизменно объявлялся, стоило начать паковать вещи.
        С тех пор как она поселилась здесь, у Виталия, халат покоился на антресолях, в сумке с прочими старыми вещами, которые Ольга надеялась когда-нибудь доносить или переделать. Она давно уже не видела его, и вот... Совершенно неожиданно он попался ей под руку в спальне, рядом с постелью.
        - Свидетель обвинения, - неожиданно сказала она вслух. У нее возникла странная, несколько безумная мысль: халат, свидетель ее романа с Виталием, теперь выполз с антресолей, чтобы обличить хозяйку в измене.
        Собственно, ничего странного не случилось. Во время ремонта многие вещи перемещаются по дому почти самостоятельно и попадаются в самых неожиданных местах. Но Ольге стало не по себе. Это явно совершенно лишнее напоминание о только что случившемся. Именно сейчас ей вовсе не хотелось видеть старый розовый халат. Она закрыла окно, погасила свет и, сняв халат, повесила его на спинку стула.

***
        Следующий день был у нее свободен. Ни одного урока, никаких дел. Это оказалось настолько непривычным, что женщина растерялась. Рабочие в самом деле явились утром, ровно в девять. Выслушав указания мастера и Ильи, они сразу взялись за дело. Ольга не произнесла ни слова и была счастлива.
        - У меня небольшое дело в городе, а потом я свободен, - сообщил Илья. - Зачем нам здесь сидеть? Сейчас начнется шум, воду отключат, уже побежали за сантехником. Поехали, развлечемся!
        Она немедленно согласилась. Ей вовсе не хотелось здесь оставаться. Уже совершенно одевшись, слегка подкрасившись, Ольга бросила последний взгляд на спинку кухонного стула Розовый халат висел там с самым невинным выражением. И в то же время, казалось, на что-то ей намекал. Когда они вышли из дома, у нее появилось искушение спросить Илью, не доставал ли он, часом, какие-то сумки с антресолей? Хотя ясно, что спрашивать бессмысленно. Разумеется, он этого не делал.
        Илья взял такси и назвал водителю адрес в центре. Потом повернулся к своей спутнице:
        - Потерпишь часик? Нужно решить один вопрос, а потом отметим...
        - Что именно? - переспросила она.
        - Ну, мой приезд, например. - В его глазах искрились яркие, насмешливые огоньки. Ее смущение явно забавляло Илью. - И конец твоего процесса. Да и ремонт скоро кончится. Мало ли поводов?
        Она промолчала. "На его месте Виталий назвал бы только один повод - прошлую ночь, то, что случилось. Но это хорошо, что Илья такого не сказал. Я бы не знала, куда деть глаза".
        А Илья продолжал говорить, казалось, он наслаждается тем, что его просто слушают, не перебивая, не начиная расспросы. Илья посвятил ее в свои планы на будущее, рассказал об оставленных в Германии делах, слегка похвастался успехами - впрочем, не называя цифр. Посетовал на высокие налоги. Недобрым словом вспомнил Ивана Петровича, но тут же заметил, что тот слишком умен, чтобы наживать себе неприятности. Наконец Илья заметил, что женщина его почти не слушает, а думает о чем-то своем.
        - Ты что, не выспалась?
        Этот вопрос, почти грубый, мигом вернул ее в действительность. Она встрепенулась и виновато посмотрела ему в глаза:
        - Задумалась.
        - И о чем?
        - Знаешь, я вчера ночью неожиданно нашла одну свою старую вещь, - призналась Ольга. - Как она оказалась в спальне, ума не приложу! Халат все время был в сумке, на антресолях.
        Он посмотрел на нее так, будто она говорила на незнакомом языке. А потом вдруг расхохотался Даже водитель слегка повернул к ним голову - пара сидела на заднем сиденье.
        - Ну почему вы всегда думаете только о тряпках! - воскликнул Илья. - Знаешь, у тебя было такое лицо, будто ты решаешь вопрос о смысле жизни! Оказывается, всего-навсего нашелся старый халат! Поздравляю!
        Она не обиделась. В самом деле, ее ответ прозвучал как-то легкомысленно и нелепо.
        - Просто я пыталась понять, откуда... - начала она, но Илья остановил:
        - Знаешь, что я придумал? Тебе нужно отдохнуть по-настоящему. Рестораном тут не обойдешься. Я тебя отправлю куда-нибудь в теплые страны!
        Ольга уже привыкла к его радикальным предложениям. Илья всегда любил ошарашить собеседника, неожиданно поменяв тему разговора и сделав широкий жест. Она привыкла не принимать близко к сердцу такие выходки и поэтому отмахнулась:
        - По-моему, и здесь достаточно тепло Безумная жара, какие еще теплые страны...
        - А почему бы тебе не развеяться? - продолжал развивать свою мысль Илья. Он ее, казалось, не слышал. - Время есть, деньги тоже, я тебя отпускаю...
        Шофер явно решил, что везет супругов, подумала она Немного странную пару, которая как будто не слышит друг друга и все-таки умудряется общаться. Небось думает, что жена - недотепа, а муж - рубаха-парень. Частое сочетание.
        - Ни времени нет, ни денег, - твердо сказала она. - У меня ученики, уроки. А деньги кончились Нет! - Ольга заметила его протестующий жест. - Ты и так потратился, страшно вспомнить, сколько денег швырнул на ветер! Я тебе очень благодарна, но на этом все. Хватит!
        Она сама не знала, как получилось такое решительное выступление. Илья секунду смотрел на нее пристальным взглядом, потом демонстративно пожал плечами и отвернулся к окну. А она даже не почувствовала угрызении совести за то, что так резко с ним говорила. Одна фраза, произнесенная Ильей, как будто разбудила женщину. "Я тебя отпускаю!" "Как это, отпускает? Что это такое? Я ему не жена, не дочь, не невеста, чтобы так мною распоряжаться! Или он считает, что эта ночь сделала меня его собственностью? Или... Здесь замешаны шесть тысяч долларов? Их заплатили одной женщине, чтобы купить другую?"
        В салоне было душно, в приспущенное окно врывался угарный воздух магистрали, но руки у нее покрылись гусиной кожей. Ольга сглотнула, ей стало нехорошо. "Во что я вляпалась! Ведь я была с ним ночью не из-за шести тысяч, я... Не продавалась! Это случилось просто потому, что... Ну потому, что должно было случиться! Он думает иначе? Неужели?! Как об этом спросить?"
        - Вот здесь остановите, - мрачно сказал Илья и сунул водителю деньги. Не глядя на Ольгу, бросил:
        - Пойдем.
        На узком горбатом тротуаре было тесно - старую центральную улицу заполонили магазины. Ольгу сразу же толкнули, и она машинально прижалась к Илье. Они стояли перед маленьким рестораном с оранжевой неоновой вывеской.
        - Подожди меня здесь, - сказал он, указывая на дверь. - Тут прилично кормят и никто к тебе лезть не будет. Выпей чего-нибудь, а когда я приду, пообедаем.
        Илья по-прежнему избегал ее взгляда. Ольга хотела было что-то сказать, извиниться, спросить, за что он так сердится, неужели из-за решительного тона, которым она отказалась от денег? Но он развернулся и быстро пошел прочь. Сойдя с тротуара, пересек дорогу, ловко увернулся от выскочившей из-за угла машины, исчез в темной подворотне.
        Ольгу снова толкнули в спину. Было просто невозможно устоять в потоке прохожих в этот знойный полдень дышащего жаром большого города. Ей казалось, что каблуки глубоко вонзились в свежеположенный асфальт. Нужно было или двигаться вместе с толпой, или куда-то зайти. Ольга толкнула стеклянную дверь ресторана.
        Холодный от кондиционеров воздух, приглушенный свет, пустые столики, накрытые плотными зелеными скатертями. Единственный посетитель стоял у барной стойки, пил что-то из запотевшего стакана и лениво беседовал с молоденькой барменшей. Та так же лениво отвечала ему, глядя при этом на привинченный к потолку телевизор, по которому показывали какие-то мультики. Ольга, слегка поколебавшись, присела за угловой столик. Над ее головой в стену был вмонтирован аквариум. В нем невесомо передвигались серые, невзрачные, довольно крупные рыбы, слегка напоминавшие воблу. Всплывали воздушные пузыри, среди водорослей виднелся каменный, освещенный адским светом замок. Крыша замка была изрядно загажена рыбьими испражнениями.
        К столику подошла официантка. Черная юбочка, белая блузка, радостная улыбка.
        - Не желаете пообедать? - спросила она, кладя на стол пухлое меню в кожаном переплете.
        Ольга виновато отказалась. Она пояснила, что дождется здесь друга и тогда-то они вместе пообедают. А пока...
        - Минеральной воды, пожалуйста, - попросила она. И чтобы не гонять девушку зря, храбро добавила:
        - И сто граммов коньяку.
        - Французского, армянского?
        - Армянского.
        - Пять звездочек, - сообщила девушка, снова улыбнулась и исчезла. Через несколько минут она вернулась с заказом, при этом пояснив, что вода подается за счет заведения.
        Ольга слегка успокоилась. Похоже, она могла здесь сидеть сколько угодно, ничего больше не заказывая, и никому не быть в тягость. Илья был прав - место уютное, персонал вежливый. Впрочем, он почти всегда бывал прав. При этой мысли она почувствовала еще большую вину. Ну что он, в сущности, такого сказал? Немножко перегнул палку. Слишком рано заявил о своих правах на нее. И все? Он всегда чувствовал ответственность за своих друзей, относился к ним как к несмышленым детям. Это тем более понятно теперь, когда Ольга осталась одна.
        "Какая я все-таки дура!" - подумала женщина, отпив крошечный глоток коньяка. Вкус был приятный, язык как будто слегка одеревенел, ноздри защекотал терпкий аромат. Она выпьет еще глоток, не больше. Ей хочется сохранить ясную голову, а она пьянеет от такой малости... А потом будет терпеливо ждать Илью. Когда он придет, она непременно извинится. И он простит, ведь все это такие пустяки, детские обиды. Он должен быть снисходителен, ведь она столько перенесла, нервы не в порядке...
        К клиенту за стойкой бара подошел мужчина. Явно приятель. Они потягивали коктейли, выбросив на стойку соломинки, бумажные зонтики и прочий декоративный хлам. Говорили громко, возбужденно. Барменша слегка отодвинулась от них, не сводя глаз с телевизора. Казалось, старый диснеевский мультик поглотил ее внимание целиком, но на бледном лице никаких чувств не отражалось. Микки-Маус верещал гавайскую песенку и вертел задом, а барменша пристально наблюдала за ним с абсолютно каменным лицом. Она была чем-то неуловимо похожа на одну из плававших в аквариуме рыб. По залу прошла официантка, нерешительно посмотрела на столик Ольги и, не дойдя до нее нескольких шагов, свернула в сторону, исчезнув за каким-то занавесом.
        "Илья сказал, что ждать придется не больше часа. Как долго тянется время!" Ольга подумала, что, если она будет налегать на коньяк, скоро придется заказать еще что-нибудь, а у нее совсем нет денег. За урок, как обычно, обещали заплатить в конце недели. Так было легче самой учительнице - если бы она брала деньги каждый раз, как позанимается с ребенком, у нее было бы неприятное чувство, что музыка превратилась в товар. А Ольга, как ни старалась, никак не могла к этому привыкнуть.
        Официантка наконец решилась к ней подойти. Все с той же сияющей улыбкой она спросила, не желает ли гостья взять чего-нибудь еще. И принялась нахваливать повара. Ольга слушала с вымученным вниманием. Она уже успела изучить цены в меню. Ресторан, конечно, был хороший, по всему видно. По ценам в том числе. А денег Илья ей не оставил. Забыл? Скорее, нарочно не дал. Ведь она только что отвергла всякую помощь. "Решил проучить глупого ребенка, - с раздражением подумала она. Ольга не представляла, как отвязаться от любезной официантки. - Дескать, не хочешь денег? Не нужно, обходись своими силами, как и решила. А я... Не могу этого сделать. Наверное, я в самом деле просто глупый ребенок. Не будь я такой растяпой, попросту не пошла бы в это дорогое заведение, а погуляла бы по улице, дожидаясь Илью".
        - Я дождусь друга, - наконец ответила Ольга. Больше ей просто нечего было сказать.
        Официантка не утратила вежливости, но Ольге показалось, что улыбка девушки стала не такой приветливой.
        - Возьму кофе, - сказала она, прикидывая про себя, что на чашечку эспрессо денег должно хватить. - И пожалуйста, принесите счет.
        Девушка удалилась. Ольга знала, что выиграла этим заказом всего несколько минут. Что она будет делать после того, как допьет кофе? Она всегда боялась официантов, портье, горничных в гостиницах - всех, кто предлагал свои услуги, а не какой-нибудь товар. Платя им, просто разговаривая с ними, Ольга всякий раз ощущала, что не может найти верного тона. Не умеет быть естественной, развязной, уверенной в том, что имеет право требовать за свои деньги каких-то услуг. Когда официант ставил перед ней тарелку, ей всегда хотелось вскочить и помочь ему. В тех редких случаях, когда ей случалось жить в гостиницах, она сама тщательно прибирала свой номер. И не умела давать чаевые не потому, что жалела денег. Просто ей казалось, что она тем самым унижает прислугу, а себя - того больше.
        Она залпом выпила принесенный кофе, затем коньяк, сделала последний глоток минеральной воды. И решила подождать Илью на улице. Ольга уже поднималась из-за стола, когда в ресторан вошла новая посетительница. Это была полная женщина лет сорока, одетая совсем не по возрасту и не по погоде.
        На ее гладких, массивных боках поскрипывала тонкая блестящая кожа яркой, легкомысленной курточки. Узкая черная юбка до щиколоток стесняла шаг. Правда, элегантные туфли на шпильках вполне подходили к ее импозантной внешности. Но цвет! Они были золотые и сразу навевали мысли о курортах, ресторанах на побережье, южных ночах и легкой музыке.
        Ольга успела как следует рассмотреть интересную даму, потому что та остановилась посреди зала и принялась озираться по сторонам. Несколько раз их взгляды встретились. Дама слегка нахмурилась, отвела глаза... И тут же, будто передумав, направилась прямо к Ольге.
        - Думала, не узнаю, - сказала она, бросая сумку на столик и бесцеремонно усаживаясь. - Вы-то меня узнаете? То есть ты. Мы ведь на "ты"!
        Ольга ошалело вгляделась в ее лицо. Что-то знакомое промелькнуло в сочной улыбке ярких губ - такой аппетитной, будто обладательница этого рта только что плотно и смачно отобедала. И вдруг вспомнила. Как она могла с кем-то перепутать эту даму!
        - Вы были тогда с Ильей...
        - Точно, были у вас в гостях, - подхватила та - Я...
        - Камилла.
        Ольга вспомнила это имя прежде, чем та представилась заново. Теперь она вспомнила вообще все вплоть до анекдотов, которыми сыпала в тот вечер подвыпившая гостья. Вплоть до беззлобных и все-таки очень колких насмешек, которыми поддевал подругу Илья. Вспомнила свою тихую ярость ночью, легкий приступ ревности, первое осознание того, что друг мужа ей не совсем безразличен. Да, Камилла. Редкое имя, восточный разрез чуть припухших, подкрашенных синим карандашом глаз. Явная примесь восточной крови, скорее всего азиатской. Темноватая кожа, резкая линия скул, рот хохотушки и неожиданно цепкий взгляд.
        - Илья просил составить тебе компанию, - продолжала та, раскрывая сумочку. - И еще передать, что он задержится, чтобы ты обедала без него, не ждала. Расстроилась?
        Ольга и слова не успела сказать, а Камилла уже подозвала официантку, давно переминавшуюся поблизости. Та подскочила, и заказ был сделан молниеносно, причем Камилла заказывала все на две персоны, совершенно не спрашивая мнения Ольги. Та молча ждала, когда ее компаньонка угомонится.
        - На десерт мороженое с фруктами, кофе и ликер. Есть у вас приличный ликер? - спрашивала Камилла, несколько брезгливо и в то же время повелительно.
        Оказалось, есть. Официантка удалилась в восторге, это было видно даже по ее узкой, играющей спине. Барменша оживилась. Из-за занавеса кто-то выглянул и тут же скрылся. Эта пышная дама внесла живую струю в сонную одурь полуденного ресторана.
        - С удовольствием с тобой пообедаю, - сообщила Камилла, как будто раскрывая большой секрет. - Составлю компанию. Не против?
        - Да я вовсе не...
        - Не хочешь есть, - закончила за нее фразу та. - Бережешь фигуру? Да ну, к чему уродоваться, кому это нужно? Только не Илье.
        Ольга тем временем успела осознать всю щекотливость ситуации. Она, нынешняя любовница Ильи, сейчас будет обедать с его бывшей пассией. И та, судя по всему, прекрасно знает, до какой стадии дошли их отношения. Знает или нет?
        Камилла быстро разрешила ее сомнения. Она пустилась в рассуждения о мужчинах и мимолетно коснулась вкусов Ильи.
        - Они сами не знают, чего хотят, - доверительно говорила женщина. - То им нравятся блондинки, то - брюнетки. Сперва полные, вроде меня, потом худые. Ну, такие, как ты. Мужики все одинаковые, в том смысле, что их тянет на новенькое. Илья не исключение.
        Она закурила и весело добавила, что даже не думала на него обижаться, когда они расстались.
        - Это же я настояла на том, чтобы разбежаться, - пояснила она. - Зачем это мне, боже мой! У меня семья, трое детей, хороший муж... А когда я с Илюшей связалась, на хозяйство уже времени не хватало. А семейка у меня любит поесть. Мы все вот такие! - И она самодовольно провела ладонями по бедрам. Казалось, пышные формы были для нее источником гордости, а не грусти.
        - А где вы встретили Илью? - осторожно осведомилась Ольга. Ей впервые удалось вставить словечко. И никак не удавалось заставить себя перейти на "ты".
        - У себя на работе, - ответила та, достав пудреницу. Критически осмотрев физиономию, добавила:
        - Ворвался сейчас, разорался, всех разбудил. Помогите ему! Торопится, женщина его ждет в ресторане! Вчера вернулся из своей Германии и уже успел найти подругу.
        Ольга смутилась и тут же засмеялась. Камилла ее забавляла. Никакой ревности она больше не чувствовала, да это было бы глупо. У той было право первенства, и она им никак не пользовалась. Беседовала с Ольгой, будто с подружкой, и самое лучшее - не спрашивала, куда подевался ее муж. Вероятно, решила, что Ольга просто завела роман на стороне.
        - Я оттуда сбежала, когда поняла, что меня сейчас запрягут, - пояснила Камилла. - Его там и без меня обслужат, пустяки, сделать несколько бумажек.
        Много шуму из ничего, буря в пустыне! Он всегда врывается как танк, даже если ему нужно прикурить. - Она с интересом повернула голову и возбужденно заметила:
        - О, нам что-то несут! Сама посуди, какой мне интерес сидеть в конторе и париться в духоте! Уже с утра было ощущение, что я вот-вот утеку в собственные туфли! Кондиционер сломался еще вчера, а эти сволочи его до сих пор не починили. У меня кабинетик шесть метров. Помещаюсь там только я и компьютер. К вечеру голова становится квадратная, как монитор. О, салатики!
        И она с наслаждением взялась за салат. А вот Ольга никак не могла заставить себя что-то съесть. Странно, чем аппетитнее соседка по столику уминала свою порцию, тем более отвратительной казалась ей еда. Что это - отголосок старой ревности? Или просто нервная реакция?
        - Илья сказал, у тебя все уладилось, - сообщила Камилла. Ее яркие, жирные губы блестели, как давно немытая посуда. Ольга подавила слабый приступ тошноты.
        - Да, в общих чертах, - уклончиво ответила она.
        - Твой процесс закончен?
        Она кивнула. Ей было неприятно, что собеседница осведомлена о таких деталях. Если она заговорит о Виталии... Но Камилла смотрела только в свою тарелку, почти опустевшую.
        - Сейчас принесут горячее. Ты не боишься баранины? Некоторые это мясо не любят, а вот я обожаю! Жестковато, но что с того?
        И без перерыва поведала, что с детства обожает восточную, экзотическую на московский взгляд кухню. Наверное, сказывается кровь, заметила она. Ольга узнала, что Камилла родилась и выросла в Узбекистане.
        - Илья любит экзотических женщин, - тараторила она. - Или любил, уж не знаю! Но все-таки это довольно странно, что он на тебя запал.
        Все в ней - одежда, выражение глаз, бесцеремонные речи - вызывало в Ольге чувство неприязни. И тем не менее она не могла зажать уши, встать и уйти. Она начинала понимать Илью, Илью той поры, когда он увлекался Камиллой. Она в самом деле могла зачаровать именно этой пряной необычностью.
        - Сейчас он придет, - сообщила та, нетерпеливо оглядывая приближающуюся официантку. Девушка натужно, но в то же время с профессиональным изяществом несла тяжелый, уставленный тарелками поднос. - Лучше было все заказать на троих, но раз уж у него так изменились вкусы... Не знаю, что он теперь ест.
        Но сказано все это было без тени ревности и неприязни. Ольга даже позавидовала этой женщине. Хорошо бы научиться воспринимать свою жизнь так же: без трепета, без страсти, с философским спокойствием. Муж, любовник, друг - все пройдет мимо, останешься только ты, наедине со своей душой, со своей натурой. Все остальное не важно.
        Она снова взглянула на часы. Зрелище поставленных перед нею тарелок с кусочками темного мяса, картофелем фри и приправами оставило ее равнодушной. Зато Камилла настолько ушла в процесс, что совершенно позабыла о своей собеседнице. Она впервые замолчала, а Ольга получила возможность подумать. Илья прислал к ней свою прежнюю любовницу. Ему прекрасно известно, что она хорошо знает об их старых отношениях. Как это понять? Пора ему появиться, она ждет почти полтора часа, намного дольше, чем он обещал...
        Ольга постоянно поглядывала на дверь, но, когда вошел Илья, в первый миг его не узнала. Она как будто увидела его впервые, настолько незнакомыми показались его глаза, залысины, сама манера держаться. Илья пустым взглядом обвел ресторан, увидел женщин, подошел, опустился на край стула. Ей подумалось, что он пьян. Его пошатывало из стороны в сторону, и казалось, он с трудом сохраняет равновесие.
        Камилла встретила его сияющей улыбкой:
        - Наконец-то!
        - Ты о чем? - спросил Илья, ставя локти на столешницу. Ольгу он как будто не видел, смотрел только на свою старую знакомую.
        - Мы тебя давно поджидаем!
        - В самом деле, давно?
        "Он пьян, - подумала Ольга. - Напился в конторе, а теперь безуспешно пытается это скрыть".
        - Я не так уж и опоздал, - сказал Илья, заглянув под обшлаг рукава. Видимо, он пытался найти там часы, но так и не разглядел циферблата. Зато Ольга хорошо разглядела стрелку и цифры. Он опоздал. Явился намного позже, чем обещал, и теперь ясно почему. Напился с приятелями. Напился в стельку!
        - Однако, - критически сказала Камилла. При этом она явно наслаждалась всем происходящим. И то и дело метала косые взгляды в сторону Ольги. - Где ты успел так нажраться? Кто тебя напоил?
        - Не твое дело, - ответил тот.
        - Может, не мое, но здесь сидит женщина, которой ты обещал...
        - Да замолчи ты!
        - Молчу, - неожиданно кротко ответила Камилла. - Но ты меня попросил кое о чем...
        - Сама знаешь, что внакладе не останешься, обед за мой счет, - отрезал Илья. - Ради бога, замолчи!
        Ольга слушала, не встревая в разговор. Ей казалось, что эти двое говорят о чем-то таком, о чем она не имеет ни малейшего понятия. Камилла снова достала пудреницу, слегка коснулась пуховкой выступающих скул. Придирчиво огляделась по сторонам, ждала, когда принесут десерт. Илья ничего не ждал, у него было такое застывшее лицо, как будто его заморозили в холодильнике и только что вынули, чтобы он немного оттаял. Он пытался улыбнуться, но ничего не получилось.
        - Что происходит?
        Она услышала свой голос как будто со стороны. Камилла вопросительно подняла брови:
        - Я лично жду десерт.
        - Илюша, что с тобой? - Ольга больше не слушала эту женщину.
        - Ничего особенного. - Илья наконец увидел ее. - Просто устал. Жара...
        - От чего это ты устал? - бесцеремонно перебила Камилла. - Бумажки подписывать или стакан поднимать? Я даже знаю, с кем ты пил! Теперь кондиционер точно не починят!
        - Ты не могла бы уйти отсюда? - неожиданно обратился к ней Илья. Голос у него был усталый и злой. Теперь Ольга не верила своим глазам - как она могла так обмануться! Пьян? Трезв как никогда! От него совсем не пахло, Илья сидел прямо, а его глаза... Они были усталыми, почти больными, но ни в коем случае не хмельными.
        - Что ты сказал? - недоверчиво переспросила Камилла.
        - Я говорю, что тебе лучше бы уйти, - повторил Илья. - Тебя ждут люди.
        - Никуда не двинусь, пока не съем десерт, - решительно объявила женщина. Она возмущенно взмахнула вилкой, которую все еще держала в руке. Ольге показалось, что она хотела ткнуть ею Илью, но вовремя остановилась. - Вот съем и пойду.
        Как хочешь. - Он обреченно встал, оглядел грязные тарелки и выложил на стол несколько купюр - Надеюсь, этого хватит. Оля, пойдем.
        Она молча последовала за ним. На выходе не выдержала и обернулась. Камилла сидела бледная, злая и вертела в руках скомканную салфетку. Ольге показалось, что глаза женщины мокры, но тут ее мог подвести рассеянный, неяркий свет ресторанного зал.
        Они вышли на улицу. После кондиционированной прохлады и полутьмы день казался обжигающим. Ольга сощурилась. Она едва поспевала за Ильей, тот решительно двинулся вверх по улице, не дожидаясь, пока его догонят.
        На углу, возле светофора, они наконец поравнялись. Ольга слегка запыхалась. Она самовольно взяла спутника под руку, Илья при этом чуть повернул голову:
        - Наглая баба!
        - Я?!
        - Она, конечно. Видит, что людям не до нее, но сидит, ждет продолжения шоу. Жирная гадина!
        - Зачем же тогда... - Она торопливо пошла рядом с ним. Загорелся зеленый свет, они перешли улицу. - Зачем ты вообще ее ко мне прислал? Я бы дождалась тебя и так. Она ведь была твоей...
        - Ну да, крутили любовь, - отрезал он, - Ты думаешь, для нее это что-то значит? Расстроилась, когда тебя увидела? Да у нее на сегодняшний день несколько любовников сразу. Что такое сантименты, она не знает.
        - И все-таки. - Ольга с трудом приноравливалась к его широким, быстрым шагам. Приходилось почти бежать. - Это было не совсем удобно. Мне, во всяком случае.
        Он не ответил. И тогда она решилась спросить, что с ним все-таки случилось:
        - У тебя такое лицо!
        Неожиданно Илья остановился Повернулся к ней, потер ладонью щеку. Его глаза стали растерянными, как будто до сих пор он двигался в лунатическом сне, а теперь проснулся посреди уличной толпы, не понимая, как тут оказался.
        - Да? - переспросил он. - В самом деле? - И без перерыва добавил:
        - Знаешь, мне, наверное, лучше будет от тебя переехать.
        Он зачем-то посмотрел на часы и медленно двинулся дальше. От неожиданности Ольга остановилась. Переехать?
        - Ты так на меня обиделся? - жалобно спросила она, догоняя его. Эта странная погоня на многолюдной улице походила на дурной сон. - Неужели все из-за того, что я не захотела ехать на курорт?
        - Какой курорт? - искренне удивился Илья. - Ах, ты об этой глупости... Вовсе не из-за этого. Ты была права, разве я могу тебе указывать, куда ехать, что делать. Ты была совершенно права.
        "Обиделся, и очень сильно, - поняла женщина. - Какой же он ранимый! Никогда бы такого не подумала!" Она пришла в отчаяние. Обидеть лучшего друга, единственного человека, который действительно хотел и мог ей помочь! Который уже столько сделал для нее! Который, в конце концов... Только прошлой ночью...
        Она схватила его за руку:
        - Но послушай, я прошу прощения! Я была не права, нервы развинтились! И я очень благодарна за все, что ты для меня делаешь!
        - Да не о чем говорить!
        - Ты не можешь вот так просто взять и уйти! Илья сильно, почти до боли сжал ее пальцы. Его рука была влажной и горячей.
        - Езжай домой, - хрипло сказал он. - У меня сегодня еще столько дел! Вечером постараюсь забрать вещи, но ты особенно меня не жди. Могу и не успеть. Увидимся на днях, ладно?
        Ольга подумала, что сейчас заплачет. Вот так нелепо все кончается? Так кончается долгая дружба, едва начавшийся роман? Что же у нее останется, если этот мужчина тоже уйдет, исчезнет? Опять пустота, сводящая с ума тишина по ночам, слишком широкая постель, одиночество, страшное чувство заброшенности, беззащитности? Он едва снял с ее плеч тяжелый груз и тут же взвалил его обратно. Ольга даже не успела перевести дух. Не прошло и двух суток, как она опять осталась одна...
        - Прошу тебя, - почти беззвучно сказала она, толком не зная, о чем собирается просить.
        Но Илья уже не слушал, он отпустил ее руку и теперь быстро удалялся, мелькая за спинами прохожих. Он почти бежал, полы его легкого пиджака развевались. Ольга стояла у обочины. Ладонь была еще влажна от его рукопожатия, во рту пересохло, в левом виске проснулся лихорадочный, частый пульс. Она смотрела ему вслед до тех пор, пока не потеряла из виду.
        Глава 4
        Ольга едва переставляла ноги, они онемели, в ступнях появилась горячая, стреляющая боль. С того момента, когда Илья исчез, она бродила по городу, не останавливаясь, без цели, без намеченного маршрута. Куда ей было идти? Отправляться домой она не хотела. Одна мысль о столкновении с рабочими, которые с утра оккупировали квартиру, приводила ее в отчаяние. Денег не было, а значит, она не могла зайти в кафе, дать усталым ногам передышку. Напроситься к кому-нибудь в гости, позвонить знакомой? У нее не было настроения кого-то видеть, о чем-то говорить. Хотелось молчать, ни о чем не думать и плакать... Но разве заплачешь в толпе, где на тебя устремлено столько глаз!
        И она ходила, ходила... Иногда спускалась в метро, бесцельно проезжала несколько станций, снова поднималась наверх. День клонился к вечеру, даже солнце начинало уставать. Ее лицо пылало, как в лихорадке, блузка на спине намокла от пота. Она купила бутылочку воды и выпила ее одним духом. Ольга говорила себе, что нужно возвращаться домой, и тут же спрашивала - есть ли у нее дом? Дом в том смысле, как его нужно понимать. Очаг, семья, убежище. Место, куда хочется возвращаться, где тебя ждут.
        "Я никогда не буду ощущать эту квартиру своей, - думала Ольга, пересекая двор. - Никогда не стану настоящей хозяйкой. Ну, закончится ремонт, уйдут рабочие, я все вымою, отскребу, расставлю по местам мебель. И потом наступит вечер, когда мне уже не нужно будет ничего делать. И вот этот-то долгожданный вечер и будет началом настоящего ужаса.
        Потому что я представляла его совсем не так. Я думала, мы с Виталием усядемся за стол, накрытый чистой скатертью. Откроем бутылочку красного вина, зажжем красивые свечи. Я обязательно приготовлю утку с яблоками или с ананасами - как он любит и как люблю я. Поставим музыку, задернем шторы. Поцелуемся и поздравим друг друга с окончанием наших мук. И эти слова будут значить для нас намного больше, чем конец ремонта. А потом начнем новую жизнь - такую же светлую, чистую, как наша квартира. И с того самого момента всерьез задумаемся о нашем будущем ребенке. Потому что ребенок должен быть, без него ни одна квартира не превратится в настоящий дом. А теперь? Чего я жду теперь? И жду ли вообще?"
        Она так устала, что даже забыла взглянуть на окна своей квартиры. Если рабочие все еще там, должен гореть свет, уже темнело. Но ей было все равно - там они или нет. В любом случае она больше не может бродить по улицам, как беспризорная собака.
        Ольга остановилась перед дверью, вложила в замочную скважину ключ. Мельком подумала, что у Ильи тоже есть ключи от квартиры, он самовольно присвоил один комплект. Он может прийти за своими вещами, даже если ее не будет дома. И тогда они даже не попрощаются. У нее не будет ни малейшего шанса что-то объяснить, извиниться как следует, попросить о снисхождении... Вероятно, он все-таки подгадает, когда ее не будет дома. Илья не любитель сцен, и если он решил, что все кончено, все действительно кончено...
        Замки не были закрыты, но дверь не открывалась. Изнутри кто-то защелкнул задвижку. Значит, в квартире все-таки были рабочие. Остались допоздна, хотя она столько раз просила не делать этого, соседи жалуются на шум... Она услышала за дверью быстрые шаги, глазок потемнел, потом щелкнула задвижка.
        В следующий момент она уже смеялась и плакала, спрятав лицо на груди у мужа. Ольга буквально повисла на нем, так что ему с трудом удалось закрыть дверь. Виталий гладил ее по волосам и бормотал что-то неразборчивое, просил успокоиться, предлагал воды.
        - Господи! - воскликнула она, смутно различая сквозь слезы знакомое лицо. - Это в самом деле ты! Ты! Значит, она не лгала!
        - Кто? - Ему удалось увести жену в комнату и усадить на диван.
        Ольга вытерла слезы. Лишь теперь ей удалось как следует разглядеть его лицо. Немного осунулся, слегка похудел, у него такой усталый взгляд... Но это был ее Виталий, прежний Виталий, живой, здоровый!
        - Где же ты был? - произнесла она сакраментальную фразу, изо всех сил стараясь, чтобы в ней не прозвучал упрек.
        Муж отмахнулся:
        - Потом расскажу. Скажи лучше, как ты управлялась одна?
        - Ох, я такого натерпелась! - Мысли путались, слова терялись - Ольга была совершенно сбита с толку. Только что она была в глубоком унынии, а теперь не знала, как выразить свою радость. А также изумление, оно было ничуть не меньше. - И этот ремонт, и Иркин судебный процесс... Ах, да ты же ничего не знаешь! - Она всплеснула руками. - Или знаешь?
        Муж ничего не знал. Она торопливо, не пускаясь в подробности, рассказала ему все. Но процесс уже не волновал ее, казался чем-то давно минувшим, не важным. Ей хотелось говорить совсем о другом, о том, как она ждала его, искала по всей Москве, как верила, что он вернется, и как потом постепенно теряла эту веру...
        А он постоянно перебивал, возвращая Ольгу к рассказу о суде. Когда Виталий узнал, что жена подписала мировое соглашение и пошла на все условия Ирины, он только развел руками:
        - Да как ты могла! Какая глупость!
        - Я знаю, что глупость, но ведь она бы от меня не отстала!
        - Где же ты взяла деньги?
        Ольга хотела ответить и запнулась. Только теперь она осознала, что в приоткрытую дверь соседней комнаты отлично видна двуспальная кровать, застеленная на двоих. Смятые подушки, мужская рубаха на спинке стула, валяющийся на полу кожаный ремень - утром Илья поменял его на другой, более светлый.
        Виталий тоже смотрел туда. Он пока ни о чем не спросил, даже не намекнул. Но Ольга понимала: поскольку он зашел в квартиру первым, то сразу осмотрел все комнаты. Хотя бы для того, чтобы понять, закончился ли ремонт в его отсутствие.
        "Там стоит сумка с вещами Ильи, - мелькнуло у нее в голове. - Он вчера привез ее от Костика. А на сумке, боже мой, на сумке, в кармашке, под пластиковым экранчиком, имя и фамилия владельца. Специально, чтобы не потерялась в аэропортах".
        Муж все еще молчал. Его молчание было красноречивее любого вопроса. Он ждал, когда она все расскажет сама. И Ольга решилась:
        - Это Илья мне помог расплатиться. Представляешь, явился в суд, будто с неба упал... - Ее голос звучал почти виновато. - Да он и в самом деле упал с неба, только что прилетел из Германии. Помнишь, он уехал, еще до того, как ты пропал?
        Виталий не ответил. Он по-прежнему не смотрел ей в глаза, а Ольге было так необходимо встретить его взгляд - пусть гневный, недоверчивый... Она продолжала:
        - Он приехал всего на несколько дней. - Женщина изрядно покривила душой. - А свою квартиру, оказывается, отдал друзьям с маленьким ребенком. Он попросил об одолжении...
        - Пожить здесь? - перебил Виталий.
        - Да. Как я могла отказать?
        - Значит, он тут ночевал?
        - Но что в этом такого? - смутилась Ольга. Еще никогда она не чувствовала себя до такой степени лживой и развратной. Она слышала свой голос и думала, что ни за что бы не поверила, будь она на месте Виталия. - Мы сами жили у него, он столько сделал для нас... Как я могла отказать в такой малости?
        - Переспать с ним - это, по-твоему, малость? - холодно спросил Виталий. - Там, на постели - твоя одежда. Ты вчера раздевалась там.
        Удар был болезненным и точным. Она даже не успела возразить. Хотела солгать, наворотить кучу оправданий... Но не могла произнести ни слова. Ольга закрыла глаза, как будто это защищало ее от объяснений.
        - Клянусь, это случилось всего один раз, - прошептала она, когда молчание стало совсем гнетущим.
        Скрипнули пружины дивана, он встал. Ей показалось, что сейчас он уйдет, на этот раз навсегда, и женщина вскочила, цепляясь за последнюю соломинку:
        - Ты не веришь? А где же был ты сам? С кем? Почему не нашел времени даже позвонить?! Он бросил через плечо:
        - Сейчас у меня уже нет желания что-то объяснять.
        - А оно было?
        - Знаешь, не тебе устраивать сцены ревности!
        Но Ольга ощутила прилив храбрости. Сейчас от ее чувства вины не осталось и следа, она с пылающими щеками ринулась в бой:
        - Не мне? Ты должен был дать мне хоть какую-то надежду! Чтобы я знала, что ты жив, чтобы ждала и не было этих сомнений! Да, я не железная, я сомневалась, я думала... Чего я только не думала! А после четырех месяцев молчания ты приходишь и упрекаешь меня за то, что я один раз оступилась!
        И, видя, что ее речь как будто производит впечатление, Ольга выложила последний козырь:
        - Ты даже нашел время, чтобы позвонить Ирине! Почему в таком случае не позвонил сперва мне?! Он резко обернулся:
        - Что ты плетешь? Я не звонил никому! Я только что приехал!
        - Откуда?
        - Она сказала, что я ей звонил? - фыркнул Виталий. - Бред! После всего, что она устроила, у меня не было такого желания! Что она тебе сказала? Когда вы виделись?
        Ольга растерялась.
        - Вчера утром, - ответила она наконец. - Она подкараулила меня у подъезда и сообщила, что ты звонил ей накануне, спрашивал о дочке... И просил ничего мне об этом не говорить.
        - Ложь! - отрезал Виталий. - От начала и до конца. После развода я с ней не общался. Ни разу.
        - Но зачем же она солгала? - воскликнула Ольга. - И как вовремя! Как будто знала, что ты объявишься! Ведь ты вернулся почти сразу после ее звонка!
        - Не знаю, зачем Ирка тебе наврала! Я никогда не знал, зачем она выдумывает все эти дикие истории! У этой дряни поразительное чутье. Может, она все-таки почувствовала, что я...
        Он замолчал. Сделал несколько шагов, исчез в спальне и со стуком закрыл за собой дверь. Ольга оцепенела. Он никогда не уходил от нее в другую комнату. Прежде - никогда.
        Она заставила себя подойти к закрытой двери. Ноги не слушались, коленные суставы были как будто свиты из мягких веревок. Женщина приоткрыла дверь. Виталий стоял лицом к окну, заложив руки за спину. Обернулся, смерил жену каким-то странным взглядом. Снова отвернулся.
        Начинало темнеть, а в комнате горел свет. "Что он там видит? - подумала Ольга. - Ничего. Он снова уйдет из дома или выгонит меня. Почему все так совпало, почему он не вернулся хотя бы днем раньше! Еще вчера утром я ждала его, как в самый первый день!" Она снова кривила душой, но не желала себе в этом признаваться.
        - И долго это будет здесь стоять? - не оборачиваясь произнес Виталий. Голос звучал как-то нехорошо. Спокойно и вместе с тем яростно. В нем чувствовалось подавленное напряжение.
        - Что? - робко переспросила женщина.
        - Его сумка!
        Ольга поняла, схватила сумку Ильи, торопливо запихала туда все, что тот успел распаковать. Это не заняло много времени. Она задернула "молнию", и Виталий обернулся на этот звук.
        - Это все или он расположился здесь с комфортом?
        - Все, - подтвердила она. - Может, кое-что осталось в ванной... Я сейчас все соберу.
        - Где он сам, кстати? - Его ярость то и дело прорывалась наружу, как будто языки пламени из окна горевшего дома. - Почему не пришел с тобой?
        И тут она сама задала себе этот вопрос. Ольга была поражена, что еще может думать о ком-то, кроме себя и Виталия. И тем не менее этот вопрос не давал ей покоя. Почему? Еще утром Илья был в великолепном настроении, обсуждал планы на будущее и не собирался бросать свою новую подругу. А за какой-то час - за то время, пока она ждала его в ресторане, - все переменилось. Илья вернулся совершенно другим человеком и заявил о разрыве отношений. И даже не обмолвился о новой встрече. Не забрал свои вещи...
        "Он знал". Это прозвучало в ее голове, как будто кто-то вдохнул ей в ухо эти два слова. "Он знал".
        - Ну так что? - Теперь Виталий говорил почти издевательски. Он пытался улыбаться, но эту улыбку Ольга хорошо знала. Улыбка означала, что хозяину совсем не весело и хочется с кем-то поссориться. В данном случае - с неверной женой.
        - Что? - встрепенулась она. "Он знал".
        - Послушай, когда ты вернулся? Виталий даже растерялся, настолько деловито она об этом спросила.
        - Во сколько ты сюда пришел? - повторила Ольга. - Хотя бы эту тайну можешь открыть?
        Виталий машинально сказал, что никакой тайны тут нет. Он пришел сюда около трех часов. Рабочие впустили его, а то пришлось бы ждать на лестнице.
        - Разве у тебя нет ключей?
        - Я их потерял.
        - Значит, ты появился в три?
        Ольга нахмурилась. В три часа они давно уже расстались с Ильей, и она бродила по улицам - потерянная, ошарашенная, голодная. Ее версия не оправдалась. Ольга предполагала, что Илья мог позвонить на квартиру, чтобы сделать очередные распоряжения мастерам, и случайно наткнуться на Виталия. Тогда бы это все объяснило. В том числе его беспричинную панику, странное поведение и неожиданный разрыв отношений. "Но значит, он никак не мог наткнуться на Виталия... И все-таки знал? В самом деле? Откуда Илья мог такое знать?"
        - Кто знал, что ты вернулся? - спросила она. - Ты никому не звонил?
        - Да никому, - в сердцах бросил он. - Ты все-таки принимаешь меня за дурака! Я прямо спрашиваю, почему твой любовник не явился сюда с тобой, а ты выясняешь, кому я звонил, когда пришел! Не заговаривай мне зубы!
        - Странно, - все так же задумчиво, чуть отстраненно протянула она. Уколы больше не достигали ее. Ольга была всерьез озадачена. - Мне кажется, что Илья каким-то образом узнал о твоем возвращении. Еще утром между нами не было сказано ни слова о расставании...
        Она сказала это, вовсе не думая о том, как странно звучат эти слова. Не жалоба, не хвастовство, даже не признание в неверности. Простая констатация факта. Просьба о помощи.
        - А после полудня он вдруг сказал, что больше сюда не вернется и за вещами заглянет как-нибудь попозже. Это "как-нибудь" звучало как "никогда".
        - Какая жалость! - насмешливо протянул Виталий. И она подумала, что порой он умел быть очень противным. Пока муж считался пропавшим, она вовсе не вспоминала о его недостатках. Теперь же ей казалось, что их даже больше, чем прежде.
        - Так знал он или нет? - спросила она. Вопрос адресовался не столько мужу, сколько себе самой. Но ответил на него Виталий:
        - Знал или нет, он удачно выбрал момент, чтобы свалить. Надеюсь, он свое обещание сдержит и больше сюда не явится. Хорошо бы отвезти ему сумку, забросить на квартиру, что ли? Жильцы передадут.
        Ольга нерешительно покачала головой:
        - Стоит ли так злиться? Во всем виновата я, со мной и разбирайся. А он... очень мне помог.
        - Да, он вообще идеал! - фыркнул Виталий и вырвал сумку из рук жены:
        - Так и будешь с ней стоять?
        Он распахнул шкаф и бросил туда сумку. И вдруг заявил, что дьявольски голоден, страшно устал и, если она немедленно его не накормит, пойдет ужинать куда-нибудь еще.
        Такого Ольга допустить не могла. Чтобы он ушел, едва вернувшись? Она отправилась на кухню и, преодолевая усталость, попыталась приготовить более или менее праздничный ужин. Насколько позволяли скудные запасы продуктов, конечно. "Что бы я делала, если бы не Илья? Все покупал он. И уж конечно, не мог предположить, что покупает еду для Виталия!"
        Мысли вернулись в прежнюю колею. Илья был хозяйственным человеком и, похоже, в самом деле собирался обосноваться в ее доме надолго. "Никак не меньше чем на две недели, судя по сделанным запасам! - подумала Ольга, открывая банки с маринованными овощами, нарезая кусочками курицу, заглядывая в кухонные шкафчики. - Чего он только не накупил! И вдруг... Что же произошло, если Виталий тут ни при чем? Мог он узнать о его возвращении случайно?"
        - Надеюсь, ты известил своих родственников, что вернулся? - крикнула она, высунувшись в коридор. - Твоя сестра вся извелась!
        - Как раз сейчас этим занимаюсь, - донеслось из комнаты. - Пытаюсь дозвониться.
        - То есть? - Ольга ошеломленно заглянула в комнату. Виталий полулежал на диване и раз за разом набирал номер, негодуя на старый телефонный аппарат. - Ты хочешь сказать, что до сих пор никому не позвонил? У тебя же был целый день!
        - Занято, - пробормотал он. - Или телефон сломался. Не учи меня жить, ладно? И скорее что-нибудь приготовь, я умираю от голода!
        Она только покачала головой. "Этого я тоже не понимаю. Можно было спокойно дожидаться моего возвращения, тем более что он не знал, как меня найти, где я. Но не позвонить родне? И вообще, черт возьми, где он был?! - Ольга выругала себя от всего сердца. - Почему он увиливает от ответа? Все время сворачивает куда-то в сторону, явно не желает об этом говорить. Но заговорить ему придется! Пусть называет меня как угодно, может, я того заслужила. Пусть даже поссорится с Ильей. Но ему не удастся так просто войти сюда, обуть домашние тапочки, потребовать ужин, ванну и вечернюю газету. Сперва придется кое-что объяснить!" Однако ужин она все-таки приготовила. Салат был недосолен, хлеб подсох, а жаркое слегка подгорело - Ольга забыла его помешать. Но Виталий ничего этого не замечал. Он жадно ел, и она впервые увидела на его лице удовлетворенное выражение. Как будто все проблемы наконец решились сами собой. Зато у нее не было никакого аппетита, и это после такого дня...
        "Сегодня я второй раз наблюдаю, как кто-то ест, и не могу проглотить ни кусочка. - Она вспомнила Камиллу. - Так что же все-таки произошло с Ильей? Почему он так переменился? И на нее тоже, между прочим, рассердился. А собственно, за что? Всего-навсего за навязчивость. Но разве он прежде не знал ее характера?"
        - Когда ты поужинаешь, я задам тебе один вопрос, - сказала она, наблюдая за тем, как муж ест. Виталий искоса на нее взглянул.
        - Догадываюсь какой. Незачем ждать, когда я закончу. Могу ответить прямо сейчас.
        - Тогда отвечай. - Она напряженно улыбнулась, пытаясь держать себя в руках. - Может, для тебя это и пустяк, но для меня эти четыре месяца были кошмаром! Наверное, худшим временем в моей жизни.
        - Исключая прошлую ночь, - уколол он ее, но Ольга и глазом не моргнула.
        - Это случилось двадцать второго февраля, - терпеливо продолжала она, твердо решив не реагировать на его выпады. Не дать ему возможности вывернуться. - Как раз накануне праздника.
        "Никакой это не праздник, - часто говорил Виталий. - Я никогда не служил в армии, не взяли по здоровью".
        - Ты ушел на работу, как всегда. А вечером не вернулся. И с тех пор я сделала все, чтобы тебя найти. Но так и не нашла. А ты ни разу не позвонил.
        Он молча крутил вилку, рассматривая ее с таким видом, будто ожидал, что на ней сама собой появится какая-то еда. Тарелка была пуста.
        - И теперь я жду объяснений, - твердо сказала Ольга. - Я помогла тебе начать, но что было дальше, должен рассказать ты.
        - Не так уж долго меня не было, - буркнул он наконец.
        - Для того, кто ждет, - долго. Если тебе было наплевать на меня, то подумал бы о родне! Кое-кто из твоих родственников в самом деле переживал. Остальные, может, отнеслись к этому не так серьезно, но твоя сестра...
        - Она знала, где я, - неожиданно сказал Виталий. И посмотрел на нее почти с вызовом.
        Ольга онемела. Весь боевой настрой мгновенно исчез. Она не понимала, действительно ли прозвучали эти слова или ей показалось Знала? Она знала? Ольга повторяла эту фразу как заклинание, пытаясь понять смысл. И вдруг поняла.
        Когда она впала в панику, через несколько дней после его исчезновения, старшая сестра Виталия просиживала с ней почти круглые сутки. Маша даже взяла на работе отпуск за свой счет. Она так тяжело переживала случившееся, что Ольге несколько раз приходилось вызывать "скорую", чтобы сделать укол. Сердечные приступы следовали у ее золовки один за другим, и Ольга всерьез опасалась, что дело кончится скверно. У Маши всегда было слабое здоровье.
        И вдруг, вернувшись домой из лицея, Ольга нашла на кухонном столе записку от Маши. Та сдержанно писала, что решила снова выйти на работу, вернуться домой. Просила звонить. Они в самом деле часто перезванивались только для того, чтобы сообщить друг другу неутешительные новости. Но странное дело - больше ни разу не виделись. Ольга часто приглашала родственницу к себе, но Маша каждый раз отклоняла приглашения. Под разными предлогами: нет времени, нет сил, нет смысла... Последнее вслух не произносилось, но подразумевалось. Что может измениться от того, что две женщины проплачут целую ночь на кухне? А голос Маши по телефону звучал совсем не так, как во время их первых ночных бдений. Она говорила почти спокойно. Ольга объясняла это тем, что нервное перенапряжение обернулось таким странным образом - Маша казалась слегка заторможенной. Она вяло поддерживала разговор и, казалось, потеряла всякий интерес к поискам брата. Наконец звонки почти прекратились. Ольга сказала себе, что не в состоянии разговаривать с человеком, который засыпает на ходу, не слушая твоих слов.
        - Значит, ей ты позвонил?
        - Я не мог не позвонить Маше, - мрачно ответил он. - У нее больное сердце, сама знаешь.
        - И когда ты это сделал?
        Выяснилось, что отъезд Маши и его звонок совпадали по времени. Все предположения подтвердились, та просто перестала беспокоиться о брате, получив от него весточку.
        - Но почему ты сперва не известил меня? - чуть не плача выкрикнула Ольга. Она видела его непроницаемый взгляд и не могла поверить, что он говорит правду. И так спокойно! - Конечно, я моложе и здоровее твоей сестры, но разве ты не подумал, что у меня тоже есть сердце!
        Он покачал головой:
        - Я думал об этом.
        - Врешь!
        - Оля, успокойся... Знаю, я поступил как последняя сволочь, но я не мог тебе позвонить...
        - А Маша известила твою остальную родню, верно? - уже закипая от ярости, продолжала она. - И когда я обзванивала их, спрашивала о тебе, они надо мной смеялись?
        Он поразил ее вторично. Выяснилось, что он взял с сестры обещание, что та никому ничего не расскажет. Его звонок должен был остаться тайной. Для всех, кроме горячо любимой, единственной сестры.
        Ольга только развела руками. Она была так потрясена, что у нее не нашлось слов.
        - Ты сумасшедший, - сказала она наконец. - Где же ты был?
        - Маша знает. - Он встал из-за стола. Глаза усталые, он сразу сник, точно сделался ниже ростом, уже в плечах. - Если хочешь узнать, позвони ей.
        - Но почему ты сам...
        - Я просто не могу этого выговорить, - неожиданно резко ответил он. - Ей будет намного проще это сделать. Если ты действительно хочешь что-то узнать.
        С этими словами он прошел в ванную и запер двери.
        Ольга стояла в замешательстве, слушая шум льющейся воды. Ванну он принимать не мог - вода шла только холодная. Тогда зачем открыл кран? Скорее всего, сидел на бортике ванны, смотрел на бегущую струю и ждал, когда жена позвонит Маше, как он посоветовал. А потом? Потом, вероятно, он все-таки выйдет. Что ей предстоит узнать?
        Женщина медленно прошла в комнату, набрала знакомый номер, по памяти, не прибегая к записной книжке. Взглянула на часы. Поздно, конечно, но на этот раз ей абсолютно все равно, разбудит она золовку с семьей или нет.
        Она их разбудила, у Маши в доме всегда ложились рано. Голос, раздавшийся в трубке, был заспанный и раздраженный:
        - Слушаю!
        - Маша, у меня к тебе только один вопрос, - сказала Ольга, отмечая про себя, что в ванной выключили воду. Виталий, наверное, прислушивается. - Где он был все это время?
        После паузы Маша попросила объяснений. О чем речь? И тут Ольга не выдержала. Она давала себе слово, что будет говорить очень спокойно. Не позволит сорваться на крик, не унизится перед женщиной, которая предпочла видеть, как она мучается от страха и тревоги, чем выдать своего любимого брата.
        - Ты знала все с самого начала и даже не намекнула, что он жив! - крикнула она в трубку. - Спасибо! Я считала тебя человеком!
        - Он вернулся? - забеспокоилась та. Сонливость исчезла из ее голоса, появилась явная тревога. - Витя у тебя? Дай ему трубку!
        - Он в ванной и велел позвонить тебе, чтобы ты сама мне все рассказала. Он, видите ли, почему-то стесняется.
        Снова пауза. Ольга почти видела, как ее собеседница лихорадочно кусает губы, пытаясь выкрутиться. Была у Маши такая привычка. На нижней губе у нее постоянно красовались две темные отметины - след зубов.
        Ольга решила, что больше ни за что не сорвется на крик. Если такое произойдет, она просто повесит трубку. Криком ничего не добьешься. "Вся его семья такова! - в отчаянии подумала она. - Улитки. Как они похожи на улиток - и брат и сестра! Стоит показаться опасности, сразу втягивают рожки и прячутся в раковинку. И никаким способом не выманишь их оттуда. Он заперся в ванной, она молчит".
        - Скажи, - голос Ольги звучал хрипло, тихо, - скажи, где он пропадал?
        - Ты не могла бы дать ему трубку?
        - Нет. Боюсь, что он вообще не выйдет из ванной, если ты не объяснишь мне...
        - Ну хорошо. - Мария очень волновалась, в трубке было слышно ее частое, будто загнанное дыхание. - Не знаю, правда, зачем он взвалил это на меня... Как всегда, ушел в сторону! Разве я обязана сообщать такие вещи?
        - Какие, Маша?
        - Он был у женщины, - с трудом выговорила та. - У другой... Не у Ирины. Это все, что он мне тогда сказал.
        Теперь обе молчали. Ольге послышался какой-то шорох в ванной комнате. Наверное, Виталий обо всем догадался по наступившей тишине.
        - У женщины, но не у Ирины, - автоматически повторила Ольга. - Я правильно поняла?
        - Да. Он так сказал.
        - Кто она?
        - Не знаю. Я сказала все. - В голосе послышалась мольба. - Ты же понимаешь, что я не могла тебе передать такое. Он мог даже не просить об этом! Я попыталась уговорить, чтобы он не вел себя так безобразно, тогда он просто повесил трубку. И не звонил целый месяц, почти до апреля.
        - Он звонил несколько раз?
        - Три раза, - моментально ответила Маша. - В конце февраля, в конце марта и потом еще в мае. И каждый раз говорил одно и то же, что скоро вернется, что запутался в своих чувствах.
        Последние слова она произнесла так, будто просила прощения за брата. Ольга поймала себя на том, что тоже кусает губу, повторяя дурную привычку Маши. Она невольно улыбнулась, и это ее поразило. Она, значит, еще может улыбаться? Услышанное не напугало ее, даже не слишком удивило. Она уже ждала чего-то в этом роде. Неужели ждала?
        - Попробуй его простить, - попросила тихо Маша. - Попробуй... Мужчины, они иногда...
        Ольга положила трубку и задумчиво посмотрела на телефон. Хотела она знать то, что узнала теперь? Ее предупреждали. Она знала, что рискует, добиваясь правды. Виталий так и сказал.
        В коридоре зазвучали шаги, Виталий вошел в комнату. Ольга пожала плечами, едва встретив его взгляд:
        - Какой же ты гад!
        Она по-прежнему говорила спокойно. Не волновалась, не плакала, не жаловалась. Илье бы это понравилось. Или нет? Он ведь не любит железных леди.
        - Ну, знаешь ли, мы квиты, - ответил он, не глядя ей в глаза. - Давай ложиться, я смертельно устал.
        - Ты хочешь развестись? - спросила она. - Я готова.
        - Я об этом не говорил.
        - Но ты прожил с какой-то женщиной четыре месяца и за это время даже ни разу не позвонил. Я не сержусь, что ты был с ней. - Она с удивлением поняла, что не лжет. - Я сержусь только, что ты так отнесся ко мне. Ты же понимал, что я могла вообразить... Как переживала... А что в итоге? Гора родила мышь. Так мучиться, так ждать... И обнаружить, что у тебя просто не хватило мужества признаться в маленьком грешке.
        - Повторяю, мы квиты. - Виталий уже начинал перестилать постель. Он снял и бросил в угол совсем еще чистые простыни. Ольга отметила это - он никогда не проявлял такую заботу о чистоте белья. Не потому ли, что на них спал Илья? Как будто дело в простынях!
        - Ты как будто дожидался, когда я не выдержу, сломаюсь, пойду по твоему пути. - Она говорила это, доставая из шкафа чистое белье. Ее почти забавляло, как буднично они занялись делом. Обычный вечер, небольшая супружеская размолвка. - И тут же объявился. Странно, ты так удачно выбрал время! Невозможно поверить, что это простое совпадение!
        - Но это так. - Он разгладил последнюю складку на простыне и выпрямился. Глаза у него закрывались сами собой. - Оля, у меня есть предложение. Давай ляжем спать, а завтра начнем все сначала.
        - Что именно?
        - Все. Нашу жизнь. Я забуду об Илье, ты - о том, что я натворил. Я готов признать, что моя вина больше твоей. Признаю что угодно. Но пойми, если мы не забудем эту историю, нам придется расстаться.
        "Я только хочу сказать, что хорошие браки распадаются с такой же скоростью, как и скверные", - услышала она голос Ильи. А потом голос своей матери. Та повторяла фразу, которую Ольга часто слышала от нее, с самого раннего детства. "Каждый день случается что-то хорошее и что-то плохое. Нужно только уметь отличать одно от другого".
        Эта фраза въелась в память как некая аксиома, но Ольга никогда особенно не задумывалась над ее смыслом. Казалось, он лежит на поверхности, но только сейчас она поняла, что именно хотела сказать ее мама. Хорошее иногда кажется плохим, и наоборот. Если суметь различать эти вещи, жизнь станет более простой.
        Виталий, не дождавшись ответа, улегся в постель. Некоторое время он молчал, потом попросил погасить свет. Ольга щелкнула выключателем и вышла на кухню.
        Розовый халат висел на спинке стула. Она взяла рукав, слегка пожала его, будто здороваясь со старым другом. "Прошлой ночью я согрешила с Ильей. Кажется, так это называлось в старину. Хорошо это было или плохо? Потом он меня бросил. Может, это тоже к лучшему? Или все-таки нет? Вернулся Виталии, и это было хорошо... До тех пор, пока я не узнала всей правды Кажется, этот день побил все рекорды по "хорошему и плохому". И мне никогда в этом не разобраться".
        Глава 5
        Она приняла трудное решение - ни о чем его больше не спрашивать. Виталий предлагал все забыть, но это ей не подходило. Забыть и молчать - это разные вещи.
        Утром, когда Ольга готовила завтрак, Виталий заметно повеселел. Он то и дело поглядывал в ее сторону, будто дожидаясь неприятных вопросов. Не услышав ни одного, с аппетитом принялся поглощать омлет. Она поставила перед ним тарелку с добавкой, подвинула ближе пряники (купленные Ильей). Слегка нахмурилась.
        - Странно, - заметила Ольга. - У тебя небывалый аппетит.
        - Что тут странного? - ответил он. - Ты вкусно готовишь, вот и все.
        Ей хотелось спросить, неужели его возлюбленная была настолько плохой хозяйкой, что жесткие пряники и банальный омлет вызывают подобный восторг. Но Ольга сдержалась. "Если я опущусь до таких замечаний - значит, ревную. А разве я ревную? Совсем нет. Просто хотелось бы услышать человеческое объяснение. И не от Маши, от него самого".
        Пока же они говорили совсем о другом.
        - Ты идешь в лицей? - спрашивал Виталий. - Сколько у тебя уроков?
        - Уроки у меня были в феврале, - отвечала она, не в силах удержаться от сарказма. - Сейчас июнь, занятия давно кончились.
        Он как будто пропустил это мимо ушей. Стал говорить о своей работе. Оказалось, что место, которое он потерял из-за своего исчезновения, было не таким уж желанным. Сейчас он нашел вариант намного лучше. Может приступить сегодня же, после полудня, ознакомиться с местом, освоиться. А уж всерьез начнет работать с завтрашнего дня.
        Ольга даже не спросила, в чем будет заключаться его новая работа. Неожиданно она поняла, что ей все абсолютно безразлично. Это ощущение ее напугало.
        - Наверное, мне сегодня придется задержаться, - говорил он, роясь в шкафах и нервно отыскивая чистые рубашки, белье, брюки Во время ремонта все вещи были свалены в кучу и перепутались. Виталий с раздражением снимал вешалки, срывал и бросал на пол зимние вещи.
        Ольга спокойно следила за ним, как будто он рылся в чужих шкафах. Прежде она бы впала в депрессию из-за того, что не приготовила мужу чистую рубашку. Теперь ей было все равно.
        - Куда подевались мои светлые брюки? - раздраженно спросил он. - Ничего не найдешь!
        - Ты ушел из дому зимой, если помнишь. Тогда светлые брюки были не очень-то в ходу. Но я поищу. Помоги мне достать пакеты с антресолей.
        Он молча послушался. Каждое упоминание о том, как долго он отсутствовал, делало Виталия более сговорчивым. И все-таки вид у него был почти довольный. Жена не перегибала палку, не требовала покаяния, все было сносно, за исключением легких уколов.
        Она взобралась на верхнюю ступеньку стремянки и вытянула из пыльных недр антресолей несколько пакетов. Они шлепнулись на пол - никто их не ловил. Виталий отмахивался от пыли и потихоньку чихал.
        Ольга спустилась.
        - Ко скольким тебе на работу?
        - Хорошо бы выйти через час, - почти виновато ответил он.
        - Хорошо. Успею кое-что погладить.
        Она выгладила летние брюки, несколько рубашек, на выбор и про запас. Отыскала светлые носки. У нее была хорошая привычка - не убирать вещи, не выстирав их. Теперь им нужен был только горячий утюг. Разглаживая через мокрую тряпку смявшуюся ткань, она снова подумала о том, до чего же странным было возвращение мужа. И странно было не то, что он вернулся, и даже не причина отсутствия. Странно было, что теперь он упорно пытался восстановить прежний уклад жизни, предварительно его разрушив. И при этом ожидал ее одобрения.
        - Готово. - Она разложила одежду на диване. - Мне тоже пора идти, так что до вечера.
        - Куда ты идешь? Ты же сказала, что занятий больше нет?
        Она обернулась, прижимая к груди легкое белое платье:
        - До вечера. Ждать меня до следующего июня тебе не придется.
        И снова Виталий пропустил ее слова мимо ушей. Или сделал вид, что пропустил. Он быстро переоделся, оставив на стуле плотные зимние брюки, в которых когда-то ушел из дому, свитер, голубую рубашку. Ольга мимоходом заметила, что никаких новых вещей у него не появилось. Никакого багажа тоже не было. Он вернулся таким, каким ушел. За исключением горького привкуса тайны, который остался у нее на языке, как будто она съела грейпфрут без сахара.
        За ним закрылась дверь. Он ушел намного раньше, чем собирался, обогнал жену. Ольга положила белое платье на постель. Оно лежало, раскинув короткие рукава, как призрак юной девушки. "Я попросту выставила его из дому, - подумала Ольга. - Стоит только намекнуть на то, что было, и он уходит в свою раковинку, как улитка. Даже не подумал о том, как вернется, ведь ключи он потерял, а другой экземпляр до сих пор у Ильи".
        На полу все еще валялись пакеты с вещами. Один был распотрошен, оттуда доставали вещи Виталия.
        Другие остались целы. В одном из них она хранила собственные вещи, в том числе розовый халат, который непонятным образом оказался в ее спальне. Она сразу опознала этот пакет, он отличался от других тем, что сбоку на черном пластике была дыра, и она собственными руками заклеила ее скотчем, чтобы внутрь не пробралась моль.
        Скотчем был стянут и верх мешков. В том числе и этого. Но... Борясь со слипшейся черной лентой, она нахмурилась. Что-то не так. Она привыкла расправляться с мешками проще. Этот же никак не желал поддаваться.
        Ольга сломала ноготь, ругнулась и оглядела остальные мешки, валявшиеся у ее ног, точно дрессированные тюлени. Когда-то она купила их в хозяйственном магазине, прельстившись размерами и плотностью. На самом деле мешки предназначались для большого количества мусора, потому и были сделаны из черного жесткого пластика. Но молодая хозяйка решила, что именно они как нельзя лучше подойдут для хранения вещей.
        - Не то, - пробормотала она. - Совсем не то.
        Остальные мешки (счетом четыре) были залеплены прозрачным, довольно податливым скотчем. Она разрывала его одним движением руки. Этот же, пятый, отличался от остальных.
        - Это сделала не я.
        Ольга подняла с пола обрывок черного скотча, срывая который и сломала себе ноготь. Таким пользовались строители, она хорошо это помнила. Рулончик этого скотча должен лежать на лоджии. Она с закрытыми глазами смогла бы показать, где именно. И была уверена, что никогда не притрагивалась к нему.
        Она осторожно раскрыла пакет, будто опасаясь, что оттуда может выползти змея. Вытряхнула вещи на пол. И еще раз убедилась в том, что когда-то очень хорошо рассортировала старые тряпки. От них исходил сладкий запах лаванды, и даже сквозь целлофан Ольга могла увидеть, что вещи превосходно сохранились.
        "Их стоит выбросить, - неожиданно подумала она. - Это привычка девочки, выросшей без отца, на нищенскую мамину зарплату, ничего не выкидывать, откладывать вещи на черный день, чтобы перешить, переделать. Я все это выброшу".
        Розовый халат хранился где-то в недрах этого пакета. Пакета, к которому уже давно никто не прикасался, не считая самой Ольги. Она сходила на кухню, сгребла халат в охапку и глубоко вдохнула его запах. Пахло лавандой. Нет сомнений, его совсем недавно достали из мешка.
        "Но что же это значит? - Она машинально опустила халат обратно в пакет. - Кто достал его оттуда? Когда?
        Пожалуй, именно в тот день я давала последний урок. Утром встретилась с Ириной, а вечером халат уже ждал меня в спальне. Его мог достать Виталии. Что очень вероятно, так как он к этому времени уже околачивался где-то поблизости и хорошо знал, что я храню летние вещи на антресолях. А они ему были очень нужны. В такую жару разгуливать в теплых брюках - сущая пытка. И потом, появление этого халата должно было подготовить меня к чему-то необычному, к повороту в судьбе, напомнить о многом... - Она сама себя оборвала:
        - Нет, это на него не похоже! Он бы просто оставил записку, если побывал тут. И потом, как он попал в квартиру в мое отсутствие? Виталий сказал, что потерял ключи. Рабочих в тот день не было. Уходя, я заперла дверь. Никто не мог сюда войти!"
        - Илья мог, - произнесла она вслух. И сама испугалась звука собственного голоса. - К тому времени он уже присвоил себе ключи.
        "Мне как-то не верится, что он может рыться в моих старых вещах, но факт остается фактом - это мог сделать только он".
        Что из этого следовало, она не успела уяснить. Ее мысли прервал телефонный звонок. Ольга взяла трубку и услышала незнакомый мужской голос. Это ее не насторожило, она привыкла слышать такие голоса. Мог звонить кто-то из приятелей Виталия, то ли затем, чтобы узнать вести о старом друге, то ли из других побуждении. Некоторые из них все еще не оставляли надежды снискать ее внимание.
        Но этот голос был слишком официален для дружеского.
        - Можно Владыкина Виталия Ивановича?
        - А он только что ушел, - машинально сообщила Ольга. И тут же опомнилась. - Кто говорит? Нужно что-нибудь передать?
        Голос запнулся. Он был не уверен в том, стоит ли продолжать разговор. Ольга напряженно повторила вопрос. Про себя она твердила: "Он знает, что Виталий вернулся! Кто-то уже узнал! Кто?"
        - С кем я разговариваю?
        - Это его жена.
        - В таком случае запишите телефон, пусть он сразу перезвонит, как вернется.
        Она едва успела найти ручку, голос продиктовал московский номер, и тут же раздались частые гудки. Ольга раздраженно положила трубку - собеседник так и не представился.
        Не успел он появиться, как тотчас начались звонки. Виталий как будто и не выпадал из прежней жизни. Это ее бесило, но она толком не понимала почему. То ли потому, что он перенес разлуку намного легче, чем она. То ли по другой причине... Он просто стал чужим, и когда его позвали к телефону, она испытала то, что чувствует любой человек, когда снимает трубку и понимает, что абонент ошибся номером.
        На самом деле торопиться ей было некуда. Сегодня у нее был только один урок, да и то в пять вечера. Ученица достаточно старательная, чтобы стоило с ней возиться, и достаточно бездарная, чтобы у Ольги каждый раз появлялось ощущение, что она напрасно берет деньги с ее родителей.
        Она достала из шкафа старую записную книжку мужа, нашла телефон Костика. Набрала номер. "Если Илья поехал из аэропорта прямо к нему, есть шанс застать его там".
        Ей ответил мужской голос. Она не звонила по этому номеру так давно, что даже не узнала хозяина. Попросила Костю и услышала, что именно с ним имеет честь разговаривать.
        - Это Ольга Владыкина, - представилась она. Новая фамилия все еще была ей слегка непривычна. Она выговаривала ее со смутным ощущением вины, как если бы донашивала платье за старой женой.
        - Оля? Здравствуй, что...
        - Илья не у тебя? - перебила она. В последние дни у нее появился новый дар - перебивать собеседника.
        - Илья? - медленно проговорил он. - Почему он должен быть у меня?
        - Ну потому, что он...
        Она не договорила. Собеседник тоже умел перебивать.
        - Я не видал его полгода, - сказал Костя. - Он что, вернулся из командировки?
        Последовало еще несколько вопросов, на которые Ольга не смогла ответить. Она с трудом выбрала момент, чтобы извиниться за непростительную ошибку и повесить трубку. Голова шла кругом. Что-то было не так.
        "Что-то! - издевательски сказала она себе. - Он всего-навсего мне солгал. Утверждал, что из аэропорта поехал прямо к Костику. Что узнал о моих приключениях от него. Назвал Костю, будто знал, что я давно с ним не общаюсь, был уверен, что у меня нет его телефона и я не смогу ничего проверить. Но телефон у меня был. Я никогда ничего не теряю".
        Она пришла в ярость.
        "Мне надоела ложь! Все подряд считают возможным мне лгать, а я выгляжу при этом абсолютной дурой! Зачем все это нужно! Зачем они, будто сговорившись, обманывают меня!"
        Она набрала номер Ильи, уже по памяти. Этот номер давно стал для нее якорем спасения - его набирали, если случалось что-то непредвиденное. Например, негде было переночевать, не хватало денег до зарплаты или выкидывала номер Ирина...
        Трубку никто не снимал. Ольга ждала до тех пор, пока не убедилась - никто не подойдет. Если верить Илье, то в его квартире временно проживала семейная пара, у которой недавно родился второй младенец. Значит, молодая мать ушла на прогулку с детьми. С другой стороны, так ли часто она могла гулять? Это слишком трудоемкое дело.
        - Позвоню позже, - сказала себе Ольга. - Так или иначе, но я найду его и ему придется кое-что объяснить.
        Она была уверена: он расстался с ней не случайно. Сошелся - да, возможно. Еще ничего не зная о возвращении друга, он мог позволить себе такой шаг. Но уйти Илья мог только в одном случае - если точно знал, что Виталий вернулся домой.

***
        Рабочие так и не появились. Уходя на урок, Ольга подумала, что им, вероятно, требуется ежедневный контроль. Когда этим занялся Илья, все пошло как по маслу. Теперь они снова расслабились.
        Поправляя узловатые, непослушные пальцы ученицы, она продолжала думать о своем.
        - До, ре-бемоль, до, - твердили ее губы. Мысли были далеко.
        Девочка трясла над клавишами белокурыми локонами и старательно выполняла указания учительницы. Она даже язык от усердия высунула - ей очень хотелось научиться играть. Очень, в отличие от других, более способных детей. Ольга мельком подумала, что это ужасно. Почему желания и возможности никогда не совпадают? Эта девочка была бы счастлива, будь она в состоянии сыграть маленькую фугу Баха. Ту, которую играют у Ольги ученицы второго класса. А между тем двенадцатилетний, очень старательный ребенок едва освоил основы арпеджио.
        - Ты слышишь меня, Леночка? - обращалась она к ней. - Ре-бемоль. Ре.
        - Да, - чуть не плача отвечала та. И ее негнущиеся, деревянные пальцы тщетно искали нужную клавишу. Касались ее - робко, слабо и тут же падали на клавиатуру. Слышалась жалкая какофония или слабое подобие мелодии. "Несчастный ребенок" - так называла ее про себя Ольга. Деньги, которые платят ее родители, пропадают даром. Но ужас вовсе не в этом. Главное несчастье, что ни они, ни сама Леночка не хотят понять, что у девочки абсолютно нет музыкальных способностей.
        "Возможно, я научу ее исполнять две-три простые сонаты, - думала Ольга, устало переворачивая страницы. - Научу играть, как учат говорить попугая - бессмысленно, автоматически. Она просто затвердит сочетания нот и аккордов, как могла бы выучить несколько страниц текста на незнакомом языке, не понимая их смысла, не зная самого языка. На этом мы и расстанемся. Чем я занимаюсь, боже мой? Кого обманываю? Только не себя".
        Мучительный урок был окончен. Леночка поднялась с вертящегося табурета и глубоко, грациозно поклонилась учительнице. "Пожалуй, это единственное, что я научила ее делать как следует, - подумала Ольга. - Красиво кланяться, это она умеет. Возможно, именно поклоны пригодятся ей в жизни намного больше всего остального".
        Встретив в коридоре хозяйку, она попросила разрешения сделать звонок. Что за вопрос? Это была привлекательная, на редкость ухоженная женщина с ничем не примечательным лицом, при взгляде на которую невольно возникал вопрос - как бы она выглядела без косметики? Во всяком случае, Ольга часто пыталась представить именно таким это лицо, волосы - без краски, тело - не знающим солярия и массажа. Она говорила себе, что это нехорошо и слишком смахивает на зависть... Но тем не менее как-то само собой выходило: "Будь у меня столько денег, я бы тоже стала красавицей".
        На этот раз ей ответили. В трубке раздался молодой, утомленный женский голос. Ольга даже различила детский плач, хотя, возможно, это были просто помехи на линии. Она спросила: нельзя ли что-нибудь узнать об Илье?
        - А он здесь не живет.
        - Разве он не появлялся в последние дни?
        - Так Илья вернулся?
        "Похоже, все сговорились твердить одно и то же!" - с раздражением подумала Ольга.
        Она осведомилась, с кем говорит. Услышала ту же историю, которую поведал ей Илья. Он в самом деле пустил в квартиру жильцов, причем совершенно бескорыстно. Молодая мать встревожилась, ей не понравились настойчивые расспросы. Ольга с трудом с ней распрощалась, даже не придумывая повода для звонка. Теперь ей было ясно: о приезде Ильи никто не знал.
        Она шагала к метро, придерживая локтем сумку. Там лежали деньги, которые ей только что заплатили за несколько последних уроков. Совершенно неожиданный подарок судьбы, она не ждала никаких гонораров. Хозяйка просто навязала ей конверт. В ее глазах читался не то вопрос, не то просьба, она как будто боялась услышать от учительницы всю правду о таланте дочки.
        "Можно подумать, что Илья мне приснился, но его видели в суде, его видела Ирина, и Камилла тоже, и все, с кем он встречался вчера. Значит, он не скрывается. Да и к чему ему прятаться? Разве он преступник? Он солгал мне насчет Костика, но ведь это пустяк. Он мог выпалить это, просто чтобы от меня отвязаться. И одновременно навязаться в гости. Не оставить мне пути для отступления. Жить у Костика - удовольствие сомнительное. Насколько я помню, он жутко унылый тип".
        Она раскрыла сумочку и, не вынимая конверта, кончиками пальцев пересчитала деньги. Их оказалось много больше, чем она думала. Что это - премия, подачка? Или хозяйка ошиблась, вкладывая в конверт гонорар учительницы? У Ольги появилось желание вернуться и намекнуть, что расчет неверен. Потом она одумалась. Мать Леночки вряд ли могла ошибиться. Ходя по частным урокам, Ольга успела изучить мамаш так хорошо, что могла бы составить небольшой путеводитель по их типам и нравам.
        Была категория, которая гувернанток (учительниц, нянь, горничных) попросту не замечала. Весьма малочисленная категория. Чаще всего этих дам вовсе не бывало дома, а когда они появлялись, то с изумлением смотрели на приходящую прислугу, как будто впервые ее видели. И никогда не рассчитывались сами. Чаще всего деньги отдавала домработница или кто-то из членов семьи рангом пониже. Племянница, к примеру. Эти хозяйки сами работали, вели какие-то важные дела и не запоминали таких мелочей, как имя и лицо учительницы. Они считали, что если деньги уплачены, то все в порядке.
        Другие относились к категории въедливых, хлопотливых мамаш. Этим нечего было делать, кроме как заниматься семьей и самими собой. И все они имели привычку просиживать часами на уроках, вгоняя в краску учительницу и вводя в ступор детей. Они контролировали каждое слово, каждый шаг. Часто подозревали, что детей обучают не так, как нужно, чего-то недодают. Впадали по этому поводу в панику. Рассчитывались аккуратно, но каждый раз, принимая от них деньги, Ольга ощущала себя наполовину преступницей. Потому что она конечно же не была той самой идеальной преподавательницей, о которой безнадежно мечтали эти милые дамы. Но они все-таки рассчитывались вовремя. Эти женщины много времени уделяли своей внешности, разговорам по телефону, чтению гороскопов и просмотру сериалов. Мужей ревновали, в том числе к гувернанткам. К ним же ревновали детей. И ни одна учительница долго в такой семье не выдерживала.
        Третья категория была самой неприятной. В нее входили как работающие женщины, так и домохозяйки. Профессии и привычки значения не имели. Но нечто общее все-таки было. На лицах у этих женщин было написано, что их обманывают и они это хорошо понимают. Деньги за уроки они выдавали так неохотно, будто это была плата шантажисту. Объяснять что-либо было бесполезно. Такие женщины считали, что их дети - жертвы алчных, неразвитых и нахальных учителей, которые приходят только за деньгами, а вовсе не затем, чтобы дать какие-то навыки ребенку. Для них все были врагами, в том числе собственные мужья. На глазах Ольги уже распалось два таких брака. Мужчины просто уходили, детям же некуда было деваться. Чаще всего учительница увольнялась, понимая, что она куда счастливее своих питомцев. Те не могут отправить мать в отставку, заявить, что она заедает их жизнь. Они даже осознать этого чаще всего не в силах.
        Мать Леночки относилась к четвертой категории. Последней, которую успела выделить Ольга. Возможно, подвидов существовало намного больше, но у нее было слишком мало учеников, чтобы составить полную картину. Леночкина мать была идеалом, насколько это вообще возможно. Она не преувеличивала способностей дочери, хотя лелеяла тайные надежды. Никогда не вмешивалась в ход занятий. Исправно платила. Осведомлялась о здоровье и настроении учительницы. В те дни, когда приходила Ольга, в ванной висело ее личное полотенце. Леночкина мать пыталась сделать гувернантку частью семьи. Не заискивала перед ней, никогда не баловала, не позволяла себе хамского, высокомерного тона, которым зачастую говорили внезапно разбогатевшие женщины. Короче, она была единственной в своем роде. Леночка была бездарной ученицей, но ее мать - очень талантливой хозяйкой. Может быть, поэтому Ольга до сих пор не высказала ей всей правды.
        Правда, Леночкина мать никогда не переплачивала.
        "Неужели у меня на лице было все написано? - подумала Ольга. - Наверняка она испугалась, что я откажусь от занятий. Отсюда лишние деньги. Леночка безнадежна, но она так хочет играть... А ее мать так же сильно хочет, чтобы желание дочки осуществилось. Ни та ни другая никогда не скажут об этом вслух, но все выразят взглядами. Нет, я могу не возвращать этих денег, но, если такое случится еще, обязательно укажу на ошибку".
        Метро было совсем рядом, но Ольга медлила. Нахмурившись, подошла к обочине, подняла руку. Через мгновение остановилась машина. Женщина назвала водителю тот переулок в центре, куда вчера отвозил ее Илья. Почти машинально. И только когда машина миновала первый поворот, осознала, куда идет.
        Ольга попросила остановить машину рядом с рестораном. Внутрь заходить не собиралась, хотя ей и уплатили за уроки. Зачем бросать деньги на ветер. Женщина окинула взглядом дома на другой стороне улицы и сразу узнала подворотню, куда накануне скрылся Илья. Судя по всему, именно там и располагался офис, где работала Камилла.
        Она пересекла улицу и нырнула в сырой, прохладный зев подворотни. Что-то слегка чавкало под ногами, здесь стояли какие-то странные лужи. Дождей не было уже давно. Ольга, подняв голову, сразу определила, откуда взялась вода. Она по наклонной плоскости стекала из внутреннего двора. Туда выходили окна многих контор, над которыми выпирали уродливые наросты кондиционеров. С них и капало.
        Но куда именно заходил Илья? Она остановилась во дворе, читая таблички на дверях Загадочные названия ничего ей не говорили. Но, вчитавшись повнимательней, она решила, что одна из фирм имеет отношение к компьютерам. Скорее всего, Илья был именно здесь.
        Вахтера в подъезде не оказалось. Она беспрепятственно поднялась на второй этаж, открыла несколько дверей на площадке, задавая везде один и тот же вопрос: где найти Камиллу? Наконец ей ответили утвердительно. Оказалось, та ушла на обед (поздновато, отметила про себя Ольга). Но работала Камилла именно тут.
        Женщина поближе подошла к столу секретарши и почти виновато спросила, нельзя ли навести кое-какие справки.
        - У Камиллы? - удивилась та. - Ну так подождите, она сейчас придет.
        - Нет, у вас. Скажите, вчера к вам не заходил Илья Сергеевич?
        - Кто? - удивилась девушка. На ней была такая прозрачная блузка, что можно было пересчитать все ребра. Казалось, что девушка мерзнет, она была хрупкой и, несмотря на косметику, выглядела ребенком.
        - Илья Сергеевич Русаков, - уточнила Ольга. - Он был вчера у вас?
        - Минутку, - задумалась девушка. - К кому он приходил?
        - Вероятно, к Камилле.
        - Так дождитесь, и она...
        - Нет, - оборвала ее Ольга. - Он с ней дела не имел. Камилла тут же ушла обедать, а он задержался здесь еще часа на полтора. Мне нужно поговорить с тем человеком, который с ним занимался.
        Она никогда бы не поверила, что сможет так властно кому-то приказывать. Ольга делала это впервые в жизни. Секретарша задумалась. Под желтым шифоном поднялись и опали костлявые ключицы. Наконец девушка ответила:
        - Я о таком человеке не слышала, правда, работаю тут недавно... Зайдите в следующий кабинет, дальше по коридору. Может, они его знают.
        - А что там?
        - Отдел реализации.
        Ольга открыла следующую дверь. Там в крохотном кабинете теснились два стола, несколько компьютеров и сидели две женщины средних лет. Одна подняла глаза:
        - Да?
        - Я насчет Ильи Сергеевича Русакова... - уже не так напористо сказала Ольга. - Можно узнать, кто вчера с ним занимался?
        - С Ильей? - удивленно переспросила та. Теперь подняла глаза и вторая сотрудница. Обе смотрели на Ольгу непонимающе, но с интересом.
        Повисла пауза. Собеседницы явно поняли, о ком зашла речь, хотя и терялись в каких-то догадках. Ольга не решалась продолжать, она видела, что те усиленно соображают.
        - Он что, звонил? - спросила одна другую. Та покачала головой:
        - Во всяком случае не мне. Спроси у Васильева.
        - Минутку, я узнаю. - Это относилось уже к Ольге.
        Она смотрела, как набирают номер на внутреннем аппарате, как хмурится женщина, дожидаясь ответа. Затем выслушала разговор, из которого даже без расшифровки поняла: Васильев давно не говорил с Ильей. И уж точно не виделся с ним.
        - Так он заходил вчера или нет? - спросила Ольга, приходя в отчаяние.
        - Не сюда, - все так же лаконично ответила ей женщина, кладя трубку. - И не к Васильеву, а он всегда приезжал к нему. Сейчас Илья в Германии.
        - Так он тут вчера не был?
        Те переглянулись. И, сдержанно извинившись, вернулись к своим компьютерам. Ольга вышла, понимая, что ее приняли за ненормальную. Спрашивать, приходил ли человек, который находится в другой стране... Спускаясь по лестнице, она задавала себе вопрос: мог ли Илья посетить эту фирму, где его, судя по всему, хорошо знали, и не быть замеченным по крайней мере тремя женщинами? А уж у тех ушки на макушке. Особенно в отношении мужчин. Да еще неженатых. Да еще таких общительных и веселых, как Илья, с которым они, похоже, на "ты".
        Она миновала сырую подворотню, пересекла улицу и на этот раз смело вошла в ресторан.
        Обширная спина Камиллы сразу бросалась в глаза. Лопатки ритмично двигались, как у бегуньи, - склонившись над тарелкой, она энергично жевала. Когда Ольга подошла и без спросу присела за столик, ей показалось, что повторяется все происходившее здесь вчера. Только с зеркальной точностью до наоборот. "Сейчас подойдет официантка".
        - Здравствуйте, - просияла рядом профессиональная улыбка. Ольгу узнали. - Что будете заказывать? Сегодня у нас замечательная телятина...
        - Армянский коньяк и кофе, - сказала Ольга. Она решила не съезжать с накатанной колеи.
        Камилла, конечно, заметила ее, но едва подняла подсиненные веки. Она жевала кусок мяса, судя по всему довольно жесткий. Ее острые скулы ожесточенно двигались, на лице застыло упрямое и в то же время довольное выражение. Проглотив кусок, она сдавленно поздоровалась.
        - Я вас везде ищу, - сказала Ольга.
        - Поняла, - сказала та, запивая кусок минеральной водой. - В чем дело?
        - В Илье.
        Новый взмах тяжелых ресниц. Странный, замедленный взгляд. Не то вопрос, не то упрек.
        - Ну и что же с ним случилось? - спросила Камилла. - Он, по крайней мере, здоров?
        - Думаю, да.
        - А я вчера решила, что у него крыша поехала от перемены климата.
        Ольга не стала противоречить. Та имела полное право обижаться.
        - Никогда его таким не видела. - Камилла разглядывала остатки салата. Она была обижена и даже не пыталась это скрыть. - Я знала, что он невоспитанный тип, но такого хамства на ровном месте никак не ожидала. Так что произошло?
        - Скажите, он вчера в самом деле заходил к вам в офис?
        Их взгляды наконец встретились, и надолго. Темные глаза были непроницаемы.
        - А как же, - спокойно ответила та. - Где же мы с ним встретились, по-твоему?
        - Ну, мало ли где. Дело в том, что я только что была у вас на работе. Его там никто не видел, сотрудники уверены, что Илья не возвращался в Москву. А вы говорили, что вчера он перевернул там все вверх дном.
        Та пожала плечами:
        - Я выражалась образно, если ты понимаешь, что это значит.
        Ольга вспыхнула:
        - Я понимаю. Не понимаю одного - как это Илью не заметила секретарша? Ведь ее комната сразу как войдешь, за дверью!
        - Секретарша тоже человек. Она могла и отвернуться в этот момент.
        - Но то же самое говорят женщины из отдела реализации, Илья туда не заходил. И он не был у Васильева, с которым обычно ведет дела.
        Камилла усмехнулась:
        - Как хорошо ты изучила нашу контору! Но к твоему сведению, там работает около двадцати человек. Не считая меня, а я сойду и за двоих. И по весу, и по значимости. Его могли принимать совершенно другие люди, не те, которых ты спрашивала.
        - Илья туда не заходил! - Голос Ольги неожиданно зазвенел. Она и сама не знала, почему так важно то, что Илья в очередной раз ее обманул. Но это было важно, она чувствовала. В то самое время, которое он якобы провел в конторе, Илья каким-то образом узнал, что вернулся Виталий. Иначе быть не могло! Где же он получил это известие? Каким образом? Зачем нагородил столько всего? - Его там не было! - повторила она. - Где вы с ним увиделись?
        Ее собеседница с неожиданно скучающим видом отвернулась. Постучала ногтем по стеклу аквариума, наблюдая за сонными движениями невзрачных серых рыб.
        - Знаешь, что это такое? - спросила она.
        - Рыбы!
        - Пираньи, - уточнила та. - Да-да, те самые милые зверушки, которые выказывают свой нрав, только если видят жратву. Так вот что я тебе скажу, твой Илья - такая же рыбка. - И, переведя взгляд на Ольгу, заключила:
        - У меня нет никакого желания перебегать ему дорогу. Он не укусит, а просто сожрет.
        И несмотря на то, что ее тарелка еще не опустела, женщина щелкнула пальцами, подзывая официантку. Та как раз появилась из-за стойки бара, неся Ольгин заказ - кофе и коньяк.
        - Рассчитайте меня, пожалуйста, - любезно попросила Камилла. - И этот заказ тоже за мой счет.
        - Но...
        - Оля, помолчи. - Она расплатилась и, поднимаясь из-за стола, повторила:
        - Он меня сожрет, если я что-то тебе скажу, так что лучше не стоит и начинать.
        - Я ничего ему не передам! Та покачала головой:
        - Передашь. Ты же спишь с ним, верно?
        И, будто приводя последний аргумент, снова постучала по стеклу аквариума ярко накрашенным острым ногтем. Одна из рыб, похоже, решила, что ей предлагают еду. Она метнулась к стеклу и застыла там, тыкаясь носом и тяжело поводя стеклянными глазами. Ольга заметила, что у рыбы не хватает нижней губы, вместо нее болтался какой-то рваный серый лоскут. Явно потеряла губу в драке, стараясь отбить у товарок лакомый кусок.
        Когда женщина подняла глаза, то обнаружила, что осталась одна, наедине с пираньей. Камилла незаметно исчезла.
        Глава 6
        Виталий отпер дверь и, обернувшись, громко, пояснил, обращаясь к невидимому собеседнику:
        - Жена вернулась.
        - Кто это у нас? - У нее болезненно сжалось сердце. Она сразу подумала об Илье.
        Но из комнаты выглянул незнакомый молодой мужчина в голубой рубашке с закатанными выше локтя рукавами. Вид у него был взмыленный - глаза блестят, волосы растрепаны. В комнате слышались и другие голоса, как ей показалось, только мужские.
        - Гости? - растерянно спросила она у мужа. Ольга никак не могла сориентироваться. С самого первого момента, когда она увидела его на пороге, все пошло наперекосяк. Что-то сразу было не то, но что... Она не успела понять. - Что случилось? - прошептала она. Почему-то эти гости ей не нравились. Ольга сама не знала почему, но их присутствие в доме было крайне нежелательным. Даже судя по их голосам - резким, чересчур деловитым и совершенно бесцеремонным. И только теперь она заметила, какое растерянное и вместе с тем злое у него лицо.
        - Новая выходка Ирки, - сквозь зубы, еле слышно произнес он. - Иди в комнату, добрые люди тебе все объяснят.
        Сам он ничего объяснять не пожелал, волей-неволей пришлось идти за ним.
        А в комнате шел обыск. Ей сразу бросилось в глаза, что шкаф раскрыт, из дивана выдвинут ящик для постели, где она хранила грязное белье. "Гости" буквально последовали известной поговорке и перерыли всю будущую стирку. От этой мысли ей почему-то стало стыдно, хотя что уж такого было в нескольких простынях... Мужчина в голубой рубашке тщательно осматривал содержимое буфета.
        В комнате находилось еще двое мужчин, и только один из всех троих был в милицейской форме. Он крутил в пальцах незажженную сигарету, задумчиво рассматривая книжные полки. Другой, самый пожилой, обмахивался несколькими машинописными листами. Он раскраснелся от жары, а может, от усталости.
        Потрясенная Ольга даже не сумела возмутиться. Она обвела взглядом комнату, пытаясь понять, как такое могло случиться, чем она заслужила подобное издевательство... "Это слишком, - быстро пронеслось у нее в голове. Своего рода бегущая строка внизу экрана, на котором идет приключенческий фильм. - Пожалуй, слишком для последних дней, когда случалось то, что и представить трудно... Но вдобавок и это?!"
        Она заметила в углу комнаты мешки, снятые утром с антресолей. Они тоже были вскрыты, вещи смешно высовывались оттуда. И почему-то именно, это возмутило ее больше всего. Может, потому, что она так аккуратно упаковала их в свое время!
        - Почему нас обыскивают? - спросила она, удивляясь тому, как громко и уверенно звучит ее голос. - Что случилось?
        - Ваш хозяин разрешил, - почти дружески сказал ей молодой милиционер.
        - Ты?! - Она резко повернулась к мужу. - Ты что, считаешь это нормальным?!
        - Ну да. - Виталий нервно пожал плечами. - А что прикажешь делать, ждать ордера? Будет и ордер, ты же знаешь Ирку! Она своего добьется. Пусть уж сразу поймут, что мы ничего не прячем.
        - Но почему нас обыскивают?! - твердила она, распаляясь все больше. Ольга была оскорблена. Она никогда не думала, что неплотно прикрытая дверца, разорванный мешок и смятая кофточка могут иметь для нее такое значение. Оказалось, могут, если все это сделали чужие, грубые руки.
        - Объясните моей жене, пожалуйста, почему вы здесь, - попросил Виталий. Голос звучал иронично, он как будто заранее знал, что придется услышать сущую чепуху. Или даже ложь.
        И Ольге в нескольких фразах все объяснили. Оказалось, что вчера обокрали квартиру Ирины. Воры воспользовались отсутствием хозяйки (та отправилась на прием к зубному врачу) и вынесли из квартиры все, что представляло какую-то ценность. Ущерб наверняка оказался значительным. Это Ольга уже додумала про себя. Она никогда не была в том доме, но со слов Виталия знала, что он битком набит всяким добром. Ирина обладала великим талантом выгодно приобретать, выменивать и получать по наследству весьма ценные вещи. Вероятно, это следовало назвать практичностью, но Ольга имела на этот счет другое мнение. Она давно убедилась, что есть люди, рожденные для богатства, а есть - такие, как она, неудачники, у которых все уплывает из рук. И поменяться ролями тем л другим очень трудно. Для этого требуется катастрофа или революция.
        "У Ирки все так заставлено, что жить уже негде, - сказал ей как-то муж. - У нас куда лучше, дышится легко!" - "О да, совсем легко!" - со смехом согласилась Ольга. Втайне думая, что она не отказалась бы от парочки значительных покупок, например, в соседнем магазине есть одно замечательное кресло... Но что об этом думать!
        - При чем тут мы? - Голос у нее сел. В один краткий миг она поняла все: теперь Ирина не отстанет. Как наивно было полагать, что от нее удалось избавиться! Этот суд разозлил ее до крайней степени. Да, тогда она получила то, чего требовала, все шесть тысяч до последней бумажки... Но разве она хотела только денег? Ирина ушла оттуда еще более богатой, но, по сути дела, была ограблена. У нее отняли добычу, уже доведенную до крайности, измученную, почти сдавшуюся... А теперь появился такой повод отомстить за свое публичное поражение!
        - Вас она назвала первыми в числе подозреваемых, - спокойно, как будто речь шла о пустяке, сказал мужчина в голубой рубашке. - Собственно, других имен она и не называла.
        Супруги переглянулись. Они очень многое сказали друг другу этими выразительными взглядами. "Как мне это надоело!" - читалось в глазах мужа. "Неужели ей поверили? - спрашивала Ольга. - Ведь это месть!" - "Так или иначе, мы попались, спокойного сна больше не будет. А для нее это главное", - отвечал Виталий.
        Она машинально взяла его руку, ей нужно было чувствовать поддержку, пусть и слабую. И с вызовом обратилась к непрошеным гостям:
        - Тогда я тоже хочу кое-что сказать! Я сделаю заявление!
        Те с интересом уставились на нее, все трое.
        - Дело в том, - волнуясь, продолжала Ольга, - что на днях закончился судебный процесс. Она подала иск на меня, на мужа, требовала раздела этой вот квартиры. Хотя никаких прав у нее не было!
        - Оля, это не важно, - тихо сказал Виталий, но она не слушала.
        - И я подписала с ней мировое соглашение, просто чтобы отвязаться. И полностью расплатилась, у меня есть документы, я покажу!
        - Ну, Оля...
        - И вот теперь у нее нет повода нас преследовать. - Женщина чувствовала, как спазмы сжимают горло, и очень боялась разреветься под этими пристальными взглядами. - Я знала, что она найдет еще что-нибудь, и она нашла! Ей жизнь не мила, если она не может нам напакостить! Вы же ее не знаете, а мы который год с ней мучаемся! Мы виноваты во всем, что с ней случается! Один раз она даже обвинила меня в своих тяжелых родах! Представляете?
        Мужчины переглянулись.
        - Она ненормальная, злая, бессердечная стерва! - бросила Ольга. - И я совсем не удивляюсь, что она назвала ворами именно нас! Она нас и убийцами назовет, если будет повод! Заранее предупреждаю, готовьтесь к чему-то такому!
        Виталий уже не останавливал ее. Он понял, что жене нужно выговориться и она ни за что не замолчит. Но Ольга уже сказала все, что считала нужным. Она слегка задыхалась, щеки горели, но в общем женщина была собой довольна. Дело примет совсем другой оборот, если сказать всю правду. В конце концов, кто ей Ирина, чтобы она щадила эту истеричку и потакала ее стервозным замашкам? Пусть получит то, что заслужила. Рано или поздно все поймут, с кем имеют дело, и отвернутся от нее. "Она будет жить как мерзкое насекомое, как богомол, которого никто не любит, никто не жалеет! - Ольга была в ярости. - Она сожрет сама себя, когда больше не удастся жрать других!"
        - Вот как, - сказал наконец самый старший из посетителей. На вид ему было лет пятьдесят. Простое, симпатичное лицо, широкий лоб с залысинами. Свою пламенную речь Ольга обращала главным образом к нему, ей казалось, что он слушает внимательней других. - А вот у Ирины Юрьевны другой взгляд на дело.
        - Ну еще бы! - фыркнула Ольга, но тут Виталий так сжал ей пальцы, что она замолчала. Муж явно был взбешен ее обвинительной речью, хотя старался сохранять спокойствие.
        - Ирина Юрьевна тоже кое-что рассказала про суд, - подтвердил этот мужчина. - Но она высказала свою версию, что вы затаили на нее зло, потому что пришлось расплачиваться.
        - И что я обокрала ее, чтобы вернуть свои деньги? - воскликнула Ольга. - Ну бред собачий!
        - Что поделаешь, приходится проверять, - заметил тот. - Нервничать не нужно, лучше помогите.
        - Чем помочь? - Она с нервным смешком огляделась. - Помочь обыскать квартиру? Да я с радостью, давно пора было прибраться!
        - Это не обыск, повторяю, - устало сказал мужчина. - Мы попросили разрешения осмотреть дом, и ваш супруг...
        - Оля, так лучше, - виновато произнес Виталий. - Рано или поздно на это пришлось бы согласиться.
        - Я бы не согласилась! - резко ответила она. - Мы ничего не крали и этот обыск унизителен! Ну если уж ты согласен - пусть ищут!
        - Оля!
        "Самое лучшее - уйти отсюда, - подумала она. - Уйти немедленно, пока я не наговорила каких-нибудь гадостей. Оскорблять представителей власти нельзя. Или все-таки можно? Как они на меня уставились, будто в зоопарке!"
        - Искать мы больше ничего не будем, - приветливо сказал ей пожилой мужчина. - Но вы могли бы ответить на некоторые вопросы?
        - Спрашивайте, - буркнула Ольга.
        - Все вещи, которые находятся в квартире, принадлежат вам и вашему супругу?
        Она оглянулась и обнаружила, что Виталий бесшумно скрылся. Наверное, вышел на кухню, оставив ее на произвол судьбы.
        - Конечно нет, - ответила она. - Кое-что, например, оставили рабочие. На балконе есть какие-то вещи, они в них переодеваются, когда приходят. Ну, инструменты тоже не наши. Они принадлежат мастеру.
        - Да, я уже оценил ваш ремонт, - кивнул он. - С размахом делаете... Давно это тянется?
        - Месяцев пять, - бросила Ольга. - Конца не видно.
        - А у ваших рабочих есть ключи от квартиры?
        - Один комплект есть. Они ведь должны как-то сюда попадать.
        - Как же вы доверяете ключи чужим людям? Или это ваши хорошие знакомые? Она пожала плечами:
        - За пять месяцев они действительно стали моими знакомыми. - Ольга понемногу успокаивалась. - Хорошими или нет... Но во всяком случае, ничего ценного они не взяли. Хотя тут и брать особенно нечего.
        - Ирина Юрьевна на вашем месте ключей бы не отдала, - заметил он. - Как вы считаете?
        - Она-то? Ни в коем случае. Забрать чужие ключи она может, но вот отдать свои!
        - Были такие случаи? Она что-то у вас забирала? Ольга призналась:
        - Кое-какую мебель. Вещи, которые почему-то считала своими. И в конце концов, эти пресловутые шесть тысяч долларов. Хотя их она забрала вполне официально, в присутствии помощника судьи.
        - Одним словом, отношения у вас не самые дружеские, - подвел итоги следователь. - Кстати, вам интересно знать, в какую сумму она оценила понесенные убытки?
        - Было бы любопытно!
        Ольга старалась сохранять спокойный, почти шутливый тон, что-то вроде "мне-то что!", но давалось ей это нелегко. Она слишком хорошо знала, как ловко Ирина умеет настоять на своем. И если истинных воров не найдут, вполне возможно, расплачиваться придется кому-то другому... "И я даже знаю, кто это будет, - подумала она. - Господи, спаси!
        - Были украдены две картины XIX века. - Он развернул список, который все это время держал в руках. - По ее словам, кисти передвижников. На рынке они сейчас стоят около тридцати тысяч долларов, опять-таки по ее оценке. Ольга нахмурилась:
        - Первый раз слышу про такие картины. Нужно спросить у Виталия...
        - Ваш супруг о них знает. Хотя говорит, что цена завышена, - кивнул тот. - Далее, исчезла кое-какая аппаратура, ну, тут легче определиться с ценой. Музыкальный центр, телевизор с плоским экраном, колонки, компьютер. Общая стоимость этих вещей около трех тысяч долларов. Учитывая, конечно, что они подержанные. Далее...
        Он читал, а Ольга молча удивлялась, как широко жила Ирина! У нее украли две шубы из натурального меха, ювелирные украшения, среди которых бриллиантовые кольца и гарнитур с сапфирами. Было также похищено несколько весьма ценных антикварных книг. "Она говорит, что любой букинист возьмет их за тысячу долларов, - заметил следователь. - Охотно верю, недавно вел подобное дело".
        - Сколько же получается всего? - спросила Ольга, устав от цифр и названий. Ей казалось, что она находится на аукционе.
        - Всего она оценивает убытки в пятьдесят две тысячи долларов. - Тот сложил список. - Плюс ваши шесть тысяч, которые она не успела отнести в банк и положить на свой счет. Значит, пятьдесят восемь тысяч. Сумма значительная для простой квартирной кражи.
        Ольга сдержанно кивнула. Ей не хотелось делать никаких замечаний по этому поводу. Она предполагала, что цифра окажется значительной, но то, что она услышала, звучало просто пугающе. И в то же время успокаивало именно в силу своей абсурдности. "Ирина прекрасно знает, что у нас таких денег нет, а значит, получить их она все равно не сможет. Она не так глупа, чтобы на это рассчитывать. Значит, мы все-таки в безопасности. Помотает нервы и..."
        - У меня есть еще один вопрос. - Следователь спрятал список в портфель. - Ваш супруг утверждает, что в квартире находятся вещи его приятеля.
        И он любезно пропустил Ольгу в другую комнату. Там тоже произвели обыск, но далеко не столь тщательный, как в первой Только шкаф был раскрыт и сумку, которую спрятал туда Виталий, поставили на постель. Ольга подошла и молча переставила ее на пол. Демонстративно поправила покрывало. Следователь немедленно извинился.
        - Простите, мы торопились. Так это действительно вещи вашего друга?
        - Его друга, - сдержанно ответила она. - Мой муж дружит с Ильей уже много лет.
        - Как давно?
        - А это вы лучше его спросите По-моему, со школьной скамьи.
        - И вы ему вполне доверяете?
        - Кому? Мужу или Илье?
        Ольга изобразила небрежную улыбку, но следователь шутки не поддержал. Он спокойно сказал, что, конечно, имел в виду друга семьи.
        - Я доверяю ему больше, чем кому-либо вообще, - твердо сказала она и тут же в этом усомнилась. За последние дни у нее появилось много поводов не доверять Илье так слепо. Несколько раз она ловила его на лжи, на искажении фактов, но к чему было говорить об этом следователю?
        - И у него тоже есть ключи от квартиры? - уточнил тот. - Так сказал ваш супруг.
        - Да, верно. Кстати... - Ольга вдруг сообразила, что именно не давало ей покоя с той самой минуты, как она переступила порог. Ее мучило чувство, что все пошло вкривь и вкось не с того момента, как она увидела милицию, а еще раньше - перед дверью, когда она машинально нажала на звонок, а муж ей открыл. - Откуда у Виталия ключи?! Как он отпер дверь?
        Следователь очень удивился:
        - То есть как - откуда? Он тут живет?
        - Да, но... Он потерял ключи.
        - Вот как? Во всяком случае, когда мы приехали, он сам отпер дверь и впустил нас в квартиру. Мы звонили ему за час до этого, и он уже был дома.
        - Так это вы звонили утром? - Получив утвердительный ответ, Ольга задумалась. - Странно все это, хотя... Тут могли побывать рабочие. А у мужа точно не было ключей.
        - Вы не находите, что ваша квартира очень похожа на проходной двор? - спросил мужчина, как-то странно глядя на нее. То ли с недоверием, то ли с любопытством.
        - Не нахожу, - обиделась она. - Нам нечего прятать, вот и все. Мы живем открыто, так было всегда.
        - Что в этой сумке? - неожиданно перебил он.
        Ольга оторопела. Она никак не ожидала такого поворота событий. Сумка была наглухо застегнута и выглядела так, будто к ней не прикасались. Хотя кто знает?
        - Тут вещи Ильи, - сказала она. - Уж ею-то вы обыскивать не должны!
        Она сообразила это на ходу и, похоже, оказалась права. Следователь прочитал фамилию владельца в пластиковом окошечке на сумке и задумался.
        - Почему он оставил у вас сумку? Где он живет? Здесь?
        - Нет! Понятия не имею, где он может быть! Он человек одинокий, может жить где угодно. В данный момент вернулся из-за границы и в Москве, можно сказать, проездом. Могу дать вам его домашний телефон, но предупреждаю: Илья пустил к себе жильцов. Сама не могу его найти, хотелось бы получить обратно ключи, ведь муж...
        Она говорила быстро, запальчиво, всеми силами стараясь скорее исчерпать тему. Пусть ее не спрашивают об Илье, потому что... Ну, потому что откровений ей хватило вчера вечером. Она не желала исповедоваться перед чужими людьми.
        - Ольга Денисовна, - снова перебил следователь. - Мне очень неловко, но я опять хочу попросить об одолжении.
        "Знает мое отчество, - мелькнуло у нее в голове. - Неужели нас серьезно подозревают, собирают такие сведения?"
        - Вы не могли бы в моем присутствии открыть сумку?
        - Нет! - Женщина ответила так неожиданно резко, что даже сама испугалась. Почему, собственно, она отказала? Разве была какая-то причина? Однако Ольга, сама не зная почему, решила не идти на эту уступку. Она и так перестала ощущать себя хозяйкой положения, и ей казалось, что этот последний рубеж сдавать нельзя. Должна же она ответить "нет" хотя бы раз в жизни!
        - Я даю слово, что не прикоснусь к вещам, - пообещал он.
        - Все равно не открою. Это незаконно! Вы это знаете и вынуждаете меня на преступление!
        - Ну уж и преступление, - снисходительно заметил он. - Не надо преувеличивать! Если не хотите открывать, тогда хотя бы скажите, что там внутри. Я поверю на слово.
        - Откуда же мне знать, если сумка закрыта? - Она отчаянно защищалась. - Илья оставил вещи и попросил немного подержать их здесь. Я туда не заглядывала.
        - Когда он привез сумку?
        - Позавчера... - Она начинала кое-что понимать. - Сами же говорите, что Ирину обокрали вчера. Значит, в сумке ее вещей быть не может. И знаете, что я вам скажу? Вы идете по неверному следу. Ее не мог ограбить никто из нас троих, а она явно наговорила и на Илью. Ведь наговорила?
        Тот с непроницаемым лицом выслушал и покачал головой. Ольга усмехнулась:
        - Не верю, что она сдержалась! Я ее слишком давно и нехорошо знаю. Илья постоянно нам помогал, так что, естественно, она его возненавидела не меньше, чем нас с мужем.
        - Ольга Денисовна, - мягко, но с нажимом произнес следователь, - все, что вы мне о ней рассказали, я приму к сведению. И конечно, вы имеете полное право возмущаться, я не должен обыскивать вашу квартиру, не получив на это разрешения. Я ее и не обыскивал. Вы с мужем сами предложили нам сотрудничество, и я этому очень рад. Не стоит нам с вами спорить из-за такого пустяка, как эта сумка! Тем более, что, что бы там ни оказалось, вам это ничем не грозит, понимаете?
        - Не понимаю, - честно призналась женщина. Она была слегка сбита с толку его мягким убедительным тоном. - Но Илья будет недоволен, если узнает, что его обыскали.
        - А откуда он это узнает?
        Она пристально посмотрела на следователя. Шутит он, что ли, принимает ее за ребенка, если говорит такие наивные вещи? Буквально толкает ее на противозаконный шаг и удивляется, почему она колеблется. И тут ее осенило.
        - Знаете, попросите об этом моего мужа, - твердо сказала Ольга. - Он наверняка согласится открыть.
        - Почему именно его?
        - Ведь это он разрешил вам перерыть все шкафы? - вопросом ответила она. - Я бы не разрешила.
        Мужчина выглянул в соседнюю комнату и попросил одного из своих спутников позвать с кухни хозяина. Обернулся к Ольге:
        - Ну хотя бы поприсутствуйте при этом, договорились? Вам же будет спокойнее, будете знать, что оттуда ничего не пропало.
        "Вот прицепился, - раздраженно подумала Ольга. - Господи, как я сегодня устала, ноги болят, а снять туфли не могу. Не хочется переодеваться при них... Ну где он там?!"
        Виталий в самом деле согласился без колебаний. Он рывком дернул "молнию" и широко раскрыл сумку. А потом, не дожидаясь дальнейших просьб со стороны следователя, вывалил все содержимое на постель.
        Ольга поджала губы. По ее мнению, это было слишком. Так беспринципно выслуживаться, так бояться... А муж чего-то боялся, и так явно, что его страх передался и ей.
        - Это вещи вашего друга? - спросил следователь, внимательно их осмотрев. Заглянул в карманы, быстрыми, скользящими движениями прощупал подкладку пиджака, открыл дорожный несессер. Выпрямился и удовлетворенно еще раз осмотрел вещи, будто составляя опись.
        - Да, все это принадлежит Илье, - подтвердила Ольга.
        - Отсюда ничего не исчезло, ничего не добавилось?
        Ольга сказала, что если отсюда что-то и исчезло, то в этом виноват хозяин сумки, никто в его вещах не рылся. А если что-то добавилось, то не по их вине. Подобные ответы, как ей помнилось из какого-то исторического романа, давала Жанна д'Арк на допросе святой инквизиции. Однако Жанна верила в то, что говорила. А вот Ольга чувствовала себя совершенно потерянной. Что-то во всем происходящем было нелепое, неестественное. Эта куча вещей на постели притягивала ее взгляд, да и все смотрели туда же.
        - Сумку мы заберем, - сказал вдруг следователь. Он сам собрал вещи, закрыл "молнию" и передал сумку напарнику. - А когда ваш друг объявится, скажите, чтобы позвонил нам, тогда и получит свои вещи.
        - Вы не имеете права!
        - На это я имею право, - успокоил ее мужчина. - Ну все, ребята, тут мы закончили. Кстати, Ольга Денисовна... - обратился он к зардевшейся от возмущения женщине. - Это чистая формальность, конечно, и я еще не раз об этом спрошу... Вы не могли бы вспомнить, как провели вчерашний день?
        - Я свободен? - робко перебил его Виталий. - Меня вы уже спрашивали.
        - Конечно, свободны. Да и мы сейчас уйдем, - бросил тот, даже не повернув головы. Он смотрел на Ольгу. - Ну так что, можете припомнить?
        - Разумеется. - От гнева у нее подрагивали губы, и она поймала себя на том, что слегка заикается. Это было ужасно неприятно, еще подумают, что она чувствует себя виновной. - Вчера я встала, позавтракала, встретила рабочих...
        - Во сколько они явились?
        - Еще до полудня, рано утром. Уточните у них. Потом поехала в город.
        - Куда именно? Зачем?
        - В ресторан. - Она сказала это совершенно бестрепетно, ведь Виталий вышел из комнаты. - С Ильей.
        - Когда вы с ним встретились?
        Вот тут ей и пришлось сказать правду. Выхода не было, хотя Ольга не знала, как следователь воспримет тот факт, что Илья провел здесь ночь, а после пригласил хозяйку квартиры в дорогой ресторан... Тем более она не знала, что именно рассказал о своем вчерашнем дне Виталий. Ведь должен был что-то рассказать!
        - Илья ночевал здесь, - сказала она наконец. - Он только что вернулся из командировки, я уже говорила.
        - Да, говорили. Значит, из дома вы вышли вместе, отправились в ресторан. Какой именно?
        - В центре... Названия не помню.
        - Адрес помните? Место сможете указать?
        Ольга ответила утвердительно. Она волновалась все больше, не понимая почему. Но от этих детальных расспросов ей становилось жарко. Она даже не чувствовала больше мучительно ноющих ног.
        - Сколько времени вы там просидели?
        - Часа полтора, - честно ответила она. - Потом к нам присоединилась знакомая Ильи, она работает рядом... Могу указать и ее контору.
        - Очень хорошо. - Тот записал все, что было известно о Камилле. Не так уж много, но он, видимо, остался доволен показаниями Ольги.
        А та волновалась все больше. Что-то внутри, какой-то слабый панический голос умолял ее об осторожности, предупреждал о чем-то. О чем? Она не понимала.
        - Значит, вы покинули ресторан в половине второго, - уточнил следователь и жирно обвел что-то в своем блокноте. - Куда отправились после?
        - А мы с ним сразу расстались, - призналась она. - Он пошел куда-то по своим делам, а я весь день гуляла по городу.
        - То есть?
        - Ну как гуляют... - Она сделала неопределенный жест. "Вот и попалась, - подумала Ольга. - Этого тебе не доказать. Этого Ирина и дожидалась". Но тревожный голос, как ни странно, сразу умолк. Как будто его больше ничто не беспокоило.
        - Как долго вы гуляли? - Следователь как-то особенно выделил интонацией последнее слово. Казалось, оно его забавляет и раздражает одновременно. - Где именно?
        - Везде. В парках, в метро, по улицам. Я никуда не заходила, потому что у меня кончились деньги. - Теперь лицо Ольги просто пылало.
        - Почему же вы не поехали домой?
        - Мне хотелось пройтись.
        - И вы никому не звонили? Никого из знакомых не встретили?
        - Мне хотелось побыть одной.
        - Почему? - не отставал тот. Она устало отмахнулась и присела на край постели. Скинула туфли, опустила горящие ступни на ковер. Ей было уже не до церемоний, она выдохлась. И как ни странно, совершенно успокоилась, хоть это было и нелепо. Потому что алиби на всю вторую половину дня у нее не было и быть не могло.
        - Об этом спрашивать не обязательно, - пробормотала она. - Но я вам отвечу. Настроение у меня было неважное. И сразу скажу, что Илья в этом не виноват. У меня просто началась хандра.
        - Без всякой причины?
        - Без всякой.
        - Хорошо, - неожиданно смягчился он. - И последний вопрос: когда вы видели Ирину Юрьевну в последний раз?
        - На суде, - машинально ответила она. Хотела назвать число - эта дата гвоздем засела у нее в памяти, слишком многое произошло в тот день, пятнадцатого июня. И вдруг запнулась, внутри снова поднялась волна паники, будто чья-то влажная горячая рука зажала ей рот. Она с трудом отдышалась и не стала ничего добавлять.
        - Значит, на суде, - быстро записал тот.
        Она отметила, что вид у следователя был усталый, рубашка под мышками промокла от пота. Мужчина облизал губы, и Ольга машинально подумала, что надо бы предложить чаю. Но конечно, не сделала этого.
        - Спасибо за помощь. - Он посмотрел на часы. - Мы вам позвоним, когда понадобится.
        И все трое, явно радуясь концу рабочего дня, покинули квартиру. Сумку они унесли с собой. После них остался беспорядок, запах крепких сигарет и повисшее в воздухе беспокойство. Ольга заглянула на кухню - Виталий сидел за столом и потягивал из пакета кефир. Она подняла брови:
        - Ужинаешь?! Ты бросил меня, заставил разбираться с ними, а сам уселся есть!
        - Садись со мной, - пригласил Виталий. - И кстати, поставь-ка воду, я нашел в морозилке пельмени.
        - Между прочим, их купил Илья, - ядовито сказала она, но воду все-таки поставила. Муж не ответил ничего, казалось, он даже не прислушивался к ее словам. - Может, объяснишь, как ты сегодня попал домой?
        - Дверь была открыта, - пробормотал он, по-прежнему глядя в окно. - Ты оставила ее незапертой, когда уходила.
        - Я?!
        - А кто же еще?
        Ей хотелось возражать, доказывая, что она в жизни такого не сделала бы, что даже сегодня, будучи в смятении, не забыла бы запереть дверь на все замки. Потом Ольга засомневалась, она, как всегда, была не слишком уверена в себе. Закрыла или нет? Уходя, она плотно захлопнула дверь, услышала привычный щелчок язычка, потом наверняка повернула ключи в обоих замках. Так да или нет? Неужели привычный, ставший автоматическим ритуал был нарушен?
        - Этого не могло быть, - сказала она наконец. - Я заперла дверь. Я еще подумала, что тебе невозможно будет попасть домой, но что я могла сделать? Ты убежал так внезапно... И когда вернулся?
        - В пять.
        "Примерно около того часа, как я ушла, - подумала Ольга. - Почти сразу. Неужели я все-таки оставила дверь открытой?"
        - А тут не было рабочих? - спросила она. - Я ничего не могу понять, твой следователь все разбросал.
        - Когда я вошел, никого не было, - буркнул Виталий. - У тебя вода кипит, не забудь ее посолить, как в прошлый раз. Вообще, ты часто что-то забываешь. А следователь такой же твой, как и мой. Он вообще Иркин.
        Она автоматически повернулась к плите и вдруг рассмеялась. Этот смех наконец пробудил ее мужа от странного равнодушия. Он удивленно спросил, что она находит смешного в очередной гадости, которую им подкинула судьба вкупе с Ириной? А Ольга, задыхаясь от смеха (нужно признаться, не слишком жизнерадостного), призналась:
        - Да, в прошлый раз я не посолила воду... В феврале! Это было почти накануне твоего ухода! Как в прошлый раз, о боже мой, о боже...
        В результате Виталий отказался от ужина. Он обиделся и ушел в спальню. Включил телевизор - Ольга слышала монотонное бормотание какой-то информационной передачи. Она присела к столу, вяло перевернула вилкой несколько остывших, сероватых пельменей. Встала, пошла к мужу.
        - Я запирала дверь.
        - Да забудь ты про эту дверь, - откликнулся он, не сводя глаз с экрана.
        - Нет, забывать тут нечего! Я прекрасно помню, как заперла ее и положила ключи в сумочку. У тебя тоже есть ключи, ты мне солгал.
        - Ключи есть не у меня одного, - огрызнулся он. - Илья тоже заполучил связочку!
        - Но его тут не было!
        - Почему ты в этом уверена?
        Она говорила бессвязно, но, как ей думалось, вполне убедительно. Ольга сказала, что если бы Илья зашел, то прежде всего забрал бы свои вещи. Кроме того, он никогда не оставил бы дверь нараспашку. Это хулиганская выходка, ему незачем так подшучивать над старыми друзьями.
        - Друзьями, - иронично откликнулся Виталий. - Да, он повел себя как настоящий друг! Надеялся, что я сдох!
        Но Ольга сказала, что не очень верит в то, что Виталий действительно потерял ключи. Заметила, что еще утром ей показалось подозрительным, что он ушел из дому, не подумав, как вернется обратно. И добавила, что хочет, наконец, узнать, как он провел вчерашний день. Если уж он рассказал об этом следователю, жена тоже имеет на это право.
        Виталий поднял голову с подушки, его глаза потемнели от гнева.
        - Долго ты будешь меня мучить? Мы же договорились - ни слова о прошлом!
        - О каком это прошлом? Я спрашиваю о том дне, когда ты вернулся домой! Когда ты вернулся? Говорил, в три, когда тут были рабочие? И с тех пор сидел дома? Что ты сказал следователю?
        - Да то же самое, что сейчас говоришь ты. - Он уже кипел от злобы. - Какого черта ты меня допрашиваешь? Мы же договорились забыть обо всем, что было вчера до трех!
        Она всплеснула руками. Наружу рвался нехороший, истерический смех, но Ольга все еще справлялась с ним, давила в себе. Задыхаясь, она выпалила несколько фраз, каждая из которых звучала как обвинение. Нет, она не принимает этой игры в забвение, после всего, что ей пришлось перенести за последние месяцы. Мало того что это нечестно, но еще и свидетельствует о его равнодушии к ней. Она сказала также, что желает немедленно узнать всю правду, услышать историю с самого начала, с того момента, как он ушел на работу тем февральским утром, и до конца - до вчерашнего вечера.
        - И я хочу увидеть ключи, - потребовала она. - Ключи у тебя, нет смысла это скрывать. Наверное, ты этой весной приходил сюда? Приходил, когда меня не было? Ты же знаешь, я не могла этого определить в таком хаосе, шел ремонт...
        Виталий с трудом поднялся с постели. Нашарил тапочки, вышел из комнаты, отодвинув жену, будто она была говорящим манекеном. В соседней комнате переоделся в легкий спортивный костюм, положил в пакет кое-какие вещи. Она наблюдала за ним, порываясь заговорить, но каждый раз осекалась.
        "Неужели?! - стучало у нее в висках. - Неужели он уходит опять? Нет, я его не пущу. Я запру дверь и выброшу ключи в окно. Я так и сделаю, и он не сможет отпереть замки изнутри!"
        Эта идея, сперва показавшаяся бредовой, неожиданно стала очень ее привлекать. Ольга бесшумно вышла из комнаты, быстро заперла входную дверь на все замки. Задвижку трогать не стала - какой в ней толк, когда находишься внутри... Тихо прошла на кухню и вышвырнула ключи в открытое окно. Перегнувшись, проследила, куда они упали. Точно в середину палисадника - там еще покачивались потревоженные золотые шары. Начинало темнеть, но это колыхание она все-таки разглядела. "На всякий случай", - подумала женщина. Поступок был совершенно в стиле Ирины, но никаких угрызений совести она не чувствовала.
        Присела на подоконник, переводя дух. "Теперь я узнаю хотя бы одно..."
        - Где ключи? - Он заглянул на кухню. - Отдай немедленно!
        - Возьми свои, мои не знаю где, - ответила она, слегка перетрусив, уж очень неприветливое у него было лицо.
        - Ты спрятала ключи?! Докатились! - Он бросил в угол пакет с вещами. - Тебе все равно придется открыть дверь! Таким способом ты меня не удержишь.
        - Открой сам, а потом иди куда хочешь. Можешь вернуться к своей подруге.
        - Вот как? Квартира, между прочим, моя! Я рассчитываю остаться здесь!
        Ольга прикусила губу. В самом деле, она увлеклась наведением справедливости и забыла о такой мелочи, как имущественные вопросы. А муж, все больше распаляясь, требовал отпустить его на волю. В конце концов она не выдержала и призналась:
        - Ключи внизу. Я выкинула их.
        - Ты рехнулась?! Как мы выйдем из дому?
        Он метался по квартире, как затравленный зверь, то бормотал что-то себе под нос, то врывался на кухню и продолжал начатую сцену. Упреки сменялись обвинениями, и Ольга уже несколько раз начинала плакать. Она узнала множество неприятных вещей. Что она никогда его не понимала, что ей всегда было дело только до своей музыки, в которой она никогда ничего не достигнет, а вечно будет учить бездарных деток. Что она любит кичиться своей добродетелью, а между тем улеглась в постель с его старым другом, который, таким образом, потерян для него навсегда! А ведь такого не смогла добиться даже Ирина! Последним упреком, самым унизительным, было то, что Ольга, оказывается, была несправедлива к бывшей жене Виталия.
        - Ты всегда говорила, что она сумасшедшая стерва, которая обожает меня пытать и устраивать сцены из-за пустяка! А сама-то чем лучше? Что ты сейчас устроила? Форменный допрос! А ключи?
        И еще одну вещь она узнала. Только вот стоило ли узнавать ее таким способом? Ключей у Виталия в самом деле не было. Он так и не смог покинуть квартиру, хотя очень к этому стремился.
        Спать они легли за полночь, постелили в разных комнатах.
        Глава 7
        И снова она лежала на диванчике, будто заночевала в гостях. Снова слушала тишину, шелест листьев за приоткрытым окном и шорохи в соседней комнате. Там улегся муж. Он сразу погасил свет, не пожелав ей спокойной ночи. Что, впрочем, было неудивительно - она так его разозлила...
        "А ведь, по сути дела, это даже забавно, - подумала Ольга, закрывая глаза. - Двое взрослых людей заперты в квартире, а ключ выкинули за окно. Утром нам придется решать сложный вопрос: как отсюда выйти? Высунуться в окно и попросить об одолжении кого-то из соседей? Неплохой вариант. Можно соврать, что ключи случайно выронили после того, как заперлись на ночь изнутри. Да, но тогда сосед неизбежно поднимется к нам, чтобы отпереть дверь. А потом с ним придется поговорить, хотя бы из вежливости. И дать какие-то объяснения по поводу отсутствия Виталия. Ведь я никого тут не волную, я чужая. А его знают с детства, и весь двор строил догадки, куда он мог пропасть. И что он им скажет? "Да, я провел несколько приятных месяцев у любовницы, но теперь одумался и вернулся на путь истинный. Большое спасибо за ключи, а теперь пошли вон!"
        В соседней комнате громко скрипнула кровать. Она насторожилась, хотя Виталий никак не мог услышать ее мысли, как будто немного чужие, почти циничные. Ольга продолжала лежать с закрытыми глазами. Она дышала так ровно, что со стороны могла сойти за спящую.
        "Можно позвонить в Службу спасения. Более нейтральный вариант. Потеряли ключи, и баста! Нам сломают замки, дверь-то железная. Потом придется их менять да еще и вызов оплачивать. Чего ради кто-то будет делать скидки двум взрослым, работоспособным придуркам? А денег у нас мало. То есть у меня мало, а вот у него? Какую работу он нашел? На что собирается существовать?"
        Она сама удивилась, как мало ее волновали эти вопросы. Как будто никакого будущего уже не предвиделось. Во всяком случае, будущего, на которое она когда-то рассчитывала. Сто лет назад, еще зимой.
        "Можно дождаться рабочих или Илью. Кто-то из них должен сюда явиться. Я бы предпочла, чтобы пришел Илья. Ему пора узнать, что его вещи попали в милицию. Почему они так вцепились в эту сумку? Что в ней такого необычного? Я ничего не заметила, а ведь смотрела. Они просто глаз не сводили с его вещей, хотя старший делал вид, что осматривает их мельком. Но я уверена, он увидел то, что хотел. Что-то там ему явно приглянулось. Илья должен об этом знать!"
        И снова у нее в голове прозвучал панический голос. Но сейчас, в тишине и темноте, он стал куда более отчетливым.
        "Чем скорее ты с ним поговоришь, тем лучше, - прошептал голос. - Найди его. Ты молодец, что не выдала его, но теперь пошевеливайся!"
        Она полежала неподвижно, прислушиваясь, но голос умолк. Ей стало страшно, как будто на край постели присела смутная фигура - без лица, без имени, без примет. Конечно, никого рядом не было, только муж, но он уже спал. Или пытался уснуть. Говорила она сама, та ее часть, которая, возможно, разбиралась в ситуации куда лучше, чем ее дневное сознание. Ночная часть, сотканная из страхов и прозрений.
        "Какое слово - не выдала! Что я могла выдать? Что я знала? Когда следователь спрашивал меня об Илье, мне все время хотелось соврать, но я же помню, что не соврала ни разу! Сказала все как есть, при чем тут..."
        Внезапно она приподнялась на локте, на лбу и шее выступила испарина. На миг ей не хватило воздуха. Все как есть? Как бы не так! Можно солгать, умолчав. Именно это она и сделала, послушавшись панического крика, который раздавался в те моменты у нее внутри.
        Следователь спрашивал ее о ресторане, и она честно назвала время, которое там провела. С двенадцати до половины второго. Сказала, что ее туда пригласил Илья. Но ни словом не обмолвилась о том, что сам пригласивший не просидел в ресторане и пяти минут.
        "Ну и что? - сделала она слабую попытку защититься. - Спрашивали обо мне, а не о нем!"
        "Да, но ты обеспечила ему алиби на это время. А алиби у него не было. А если было, то он должен доказывать его сам".
        "Чего ради?! Он не мог украсть, да и не успел бы это сделать за полтора часа! Такая чертова уйма вещей! Так мало времени!"
        Она вытерла лоб краем простыни. Ей стало холодно, хотя за окном по-прежнему была июньская светлая ночь. Близился рассвет, а она не проспала и минуты. Зато Виталий спал - она слышала характерное, глубокое и безмятежное дыхание, которое появлялось у мужа только во сне. Во сне без сновидений и тем более без кошмаров.
        И тогда она вспомнила то, что безуспешно пытался ей втолковать голос, когда следователь завел речь о месте, где располагался ресторан. "Адрес помните? Сможете указать место?" Да, она смогла бы это сделать. И не заблудилась бы в тех узких центральных переулках. Потому что бывала там не раз, поджидая Виталия в назначенном заранее месте. Ему было удобно встречаться в том районе, потому что тогда он жил именно там.
        А Ирина с дочерью до сих пор там жили. Поэтому голос настоял-таки, чтобы Ольга держала язык за зубами. Она совсем забыла тот старый адрес, постаралась вычеркнуть его из памяти, как все, что было связано с Ириной и тяжелым началом ее собственного романа... Но какая-то часть сознания, исчерканная, как старая записная книжка, помнила все.
        - Ах, черт... - прошептала Ольга, снова опуская голову на подушку. - Я все-таки его подвела.
        Невозможно было поверить, что следователь пропустил мимо ушей адрес ресторана. Даже если он не понял чего-то сразу, то догадался потом. Стоило взглянуть на карту Москвы, чтобы обнаружить - ресторан находился на расстоянии пятисот метров от ограбленного дома. Пешком - минут десять максимум, на машине - две.
        "А может, он сразу догадался об этой связи, потому и забрал сумку Ильи. Но ведь я сказала, что Илья был со мной! Из моих показаний именно это и следовало, а он даже не спросил, выходил ли тот куда-нибудь! Значит, дело было не в этом! Когда их, в конце концов, ограбили? Может, позже?" Ее мысли приняли другое направление. И то, до чего она додумалась, встревожило ее куда больше, чем совпадение адресов. Ведь это могло быть действительно простым совпадением. Центр так тесен, что неудивительно...
        А вот Камилла! Камилла, во время первой встречи утверждавшая, что Илья направился к ней в контору. Она говорила то же самое и при втором свидании, когда Ольга поймала ее на лжи. И даже заявила, что никогда не скажет ничего иного, потому что Илья...
        Ольга снова увидела блестящий ноготь, постукивавший по зеленоватому стеклу аквариума. И серые тени рыб, метнувшиеся в мутной воде. "Он меня сожрет" - вот что сказала эта женщина, с виду, казалось, не ведающая страха. Еще тогда нужно было понять, что дело обстоит не так уж просто. Что если Камилла будет стоять на своем - значит, алиби Илье необходимо позарез. А если это так - все скверно, хуже не бывает. Это значит, что Илья может быть причастен...
        "Когда их ограбили? - мучительно раздумывала Ольга. - Главное узнать, когда?!"
        ...Голос больше не мучает ее, но она беспокойно ворочается на постели, то закутываясь в легкое одеяло, то сбрасывая его. Ей то холодно, то бросает в жар, иногда хочется сжаться в маленький комок, иногда - вскочить и разбудить мужа. Все равно, захочет он с ней говорить или нет, главное, чтобы рядом был кто-то живой... Хоть кто-то!
        А когда совсем рассвело и Ольга, вконец измучившись, все же закрыла глаза, она подумала, что голос дал ей не только хороший совет, если, конечно, было хорошо выгораживать Илью. Он также дал совет плохой и, главное, совершенно никчемный. Она солгала еще раз. Важно ли это, кто знает? Следователь спросил, когда она в последний раз виделась с Ириной. Она не хотела его обманывать, не придавала значения этому вопросу. И машинально назвала дату суда. На самом деле они виделись еще раз. Это была та самая встреча, с которой Ольга попросту сбежала, приняв все случившееся за дикий розыгрыш. Зачем голос приказал ей замолчать, она не знала. Зато понимала, что проверить ее ложь будет очень просто, ведь Ирина не будет молчать. А также понимала другое - если голос прикажет что-то еще раз, она опять послушается.
        Виталий наотрез отказался звать на помощь из окна или вызывать Службу спасения. Он мрачно и решительно набрал телефон сестры и попросил ее срочно приехать или кого-нибудь прислать. Маша пообещала прислать сына - ей самой нужно было идти на работу. Брат дал по телефону краткий инструктаж и повесил трубку.
        Ольга слушала разговор, опершись на локоть и сонно моргая. Телефон стоял рядом с диванчиком, и муж не позаботился отнести его в другую комнату.
        - Вот чего ты добилась, - сказал Виталий, едва поглядев в ее сторону. - Я опоздаю на работу.
        - Извини.
        - На самом деле ты вовсе не извиняешься, - бросил он. - Ты хочешь, чтобы извинялся я.
        - Это было бы неплохо, - сказала она, убирая со лба спутанную челку. - А где ты сейчас работаешь?
        - Тебе это неинтересно.
        Он ушел на кухню. Зашипела вода в кране, раздался треск зажигалки. Спустя несколько минут по коридору потянулся запах кофе. Ольга села, нашарила босыми ногами тапочки. Смертельно хотелось спать, но уснуть в такой ситуации было невозможно. Сейчас явится Маша или кто-то из его родни. Отопрут дверь, придется что-то объяснять. Или?.. Они должны были привыкнуть к таким выходкам еще до того, как Виталий женился вторично.
        Племянник явился через полчаса, дядя по телефону обещал оплатить ему такси. Ольга, к тому времени успевшая принять душ, слышала, как Виталий через кухонное окно примерно указывает место, где нужно искать ключи. К ее помощи он не обратился, но тем не менее через пять минут дверь была отперта. Игорь, светловолосый, удивительно непохожий на дядю и мать парнишка двенадцати лет, немедленно потребовал выдать наградные.
        - А то я спешу, - деловито сказал он.
        - Привет. - Ольга выглянула из-за мужниного плеча. - Сто лет тебя не видела.
        Он небрежно помахал рукой, неожиданно внимательно оглядел дядю, будто прикидывая, каких деталей в нем не хватает... и сбежал по лестнице. Когда грохот его тяжелых ботинок замер внизу, Виталий обернулся с искаженным лицом. Жена даже испугалась.
        - Ну, довольна? - спросил он. - Надо сказать, что меня ты этими выходками не удивишь. Я тренированный, знаешь ли.
        - Я вовсе не хотела тебя удивлять, я...
        - Хотела испортить мне жизнь, чтобы не отстать от других. Вернусь поздно. Дай "дипломат"!
        Она повиновалась. Ключи он унес с собой, и на этот раз Ольга оказалась в положении узницы. Добровольной узницы, конечно. Она могла запросто покинуть квартиру, но для этого нужно было оставить ее открытой. Они опять ни о чем не договорились. "А может, мы уже никогда не сможем договориться? Что тогда?"
        Она равнодушно взялась за уборку. Этот процесс давно стал чем-то бесполезным. Какой смысл блюсти чистоту, если потом явятся рабочие и все будет разбросано вновь. Но вчера их не было, и она машинально наводила порядок. А потом снова легла, на этот раз в супружескую постель. Здесь, по крайней мере, можно было вытянуть ноги. Наверное, прошлая ночь потому и была такой мучительной, что приходилось лежать в неудобной позе.
        Ольга не заметила, как плавный поток мыслей стал замедляться и путаться. В нем образовались водовороты - слова крутились, стягиваясь в воронку, постепенно теряя связь и смысл. Сумка Ильи, ресторан "Аквариум" - внезапно в сознании всплыло название ресторана. Яркий острый ноготь и темные глаза Камиллы, полуденные улицы, неловкие пальцы Леночки, бессмысленно мучающие музыку, гак что хотелось закричать: "Хватит, прекрати, это умышленное убийство!" Золотые шары под окном, связка ключей, розовый халат, звонок, звонок, звонок!
        Телефон звонил долго, только поэтому она и успела снять трубку. Все еще пошатываясь, грубо вырванная из сладкого провала сна, она пробормотала, что слушает.
        - Ты одна? - спросил мужской голос.
        - Да. - Она стряхнула оцепенение. - Илья, твоя сумка...
        - Я сейчас за ней приеду.
        Он дал отбой. Ольга потерла виски и окончательно проснулась. "Час от часу не легче, что я скажу? Нельзя было отдавать сумку, пусть бы разбирались с хозяином!" Она все еще паниковала, когда Илья позвонил в дверь. Судя по скорости, он был совсем рядом.
        Ей хватило нескольких минут, чтобы все сказать. И когда Илья уяснил, в чем дело, он оборвал ее взволнованный рассказ:
        - Это чепуха, что ты заводишься? Поеду туда и заберу вещи. Они оставили адрес?
        - Есть телефон. - Она не могла поверить, что он так легко перенес возникшие трудности. - Мне так неудобно перед тобой...
        - Брось. Всякое бывает. - Он быстро переписал телефон в свою записную книжку. - Знаешь, я не удивляюсь, что так случилось. Ирка обязательно должна была обвинить меня. Главным образом меня.
        - Она и нас обвинила!
        - Да нет, вы для нее пройденный этап. Теперь на повестке дня нехороший Илюша, который всю жизнь ставил ей палки в колеса!
        Он фыркнул совершенно по-прежнему, добродушно. В такие моменты Илья напоминал ей доброго дядюшку, хотя и был старше всего на шесть лет.
        - Иногда мне ее жалко становится. Бьется женщина как рыба об лед, гадит, гадит, а счастья все нет. Ей бы в армию записаться, в наемные войска!
        Он дружески похлопал Ольгу по плечу, как всегда слегка перестаравшись. Она подумала, что останется небольшой синяк, рука у него была тяжелая. А еще, что он каким-то образом обо всем забыл. В том, что он говорил, как смотрел на нее, как двигался, не было никакой подоплеки, никакого подтекста. Как будто он только что вернулся из Германии и вышел с ней под руку из зала суда. А больше ничего не было.
        - Не может быть.
        Оказалось, она произнесла это вслух. Ольга поняла это, когда увидела его внимательный, понимающий взгляд. И страшно смутилась.
        - Все может быть, - сказал Илья, вынимая из пачки последнюю сигарету. - Знаешь, в Москве творится чертов бардак, все в отпуску! Дела у меня не пошли, нужных людей нет в городе, а вести переговоры по телефону я мог из-за бугра. Словом, я уеду завтра.
        - Как? - У нее перехватило горло. Его голос звучал так беспечно, почти весело.
        - Уже и билет поменял. - Он хлопнул себя по карману и выпустил клуб дыма.
        - А как же...
        - Вы справитесь без меня. - Илья говорил, по своему обыкновению почти не слушая собеседника. - Эти мордовороты опять не пришли? Я все-таки созвонюсь с мастером, сделаю ему последний втык. Но Витьке все равно придется взять контроль на себя. Не могу же я бесконечно звонить из Мюнхена по поводу вашей плитки... Это слишком!
        - Откуда ты знаешь, что он вернулся? - перебила она. - Когда ты об этом узнал? Еще позавчера, в полдень, верно? Потому и отправил меня домой, к мужу?
        Он не ответил. Прошелся по комнате, посмотрел в окно, очень внимательно, будто рассчитывая увидеть там что-то новое. Слегка пожал плечами:
        - Разве я просил, чтобы ты шла к мужу?
        Он не дождался, когда Ольга снова заговорит. Она сидела молча, сцепив руки в замок и глядя ему в спину.
        - Нет. Но вел себя именно так.
        - Я ничего подобного в виду не имел. - Он все еще не оборачивался. Голос звучал ровно и (она чувствовала) лживо. - У меня просто был неудачный день, я расстроился... Ну и вот.
        - И поэтому решил меня прогнать? Не верю.
        Он обернулся. Ни злобы, ни раздражения в его глазах она не увидела. И этим он очень сильно отличался от мужа. Илья смотрел на нее с жалостью. Во всяком случае, ей так показалось.
        - У меня была веская причина с тобой расстаться, - сказал он все так же спокойно. - Камилла об этом не знает. Никто не знает.
        - Какая причина?
        - Личная. Очень личная. - Теперь он почти улыбался. - А о том, что Витька вернулся, я узнал только вчера, стороной. Уверяю, об этом уже все знают. Он кое-кому позвонил, а там уж пошла цепная реакция. Кстати, я очень рад, что с ним ничего не случилось.
        Ольга предпочла не комментировать это заявление. Поскольку не знала, рада ли она сама.
        - Но у Костика ты не жил, верно? - спросила она. - Не ври, я проверила!
        - Не жил, да и не собирался, - согласился Илья. - Редкостный зануда этот Костик. Ты это сама выяснила, милая? Однако...
        Он призадумался, не спуская с нее взгляда, в котором появилось что-то новое. Так он никогда на нее не смотрел. Илья был удивлен, и не очень приятно.
        - Значит, провела маленькое расследование, - заметил он как бы про себя. - Почему? Потому что я обошелся с тобой как последний гад?
        - Конечно поэтому, - храбро ответила она. - Все-таки у меня тоже есть женское самолюбие.
        - Кто возражает... И каких ты достигла результатов, можно узнать?
        Она выложила ему все, что узнала, какой смысл скрывать... Рассказала о том, как звонила ему домой, как беседовала с Камиллой, какое расследование провела в офисе. По мере того как она говорила, его лицо мрачнело. Наконец он спросил:
        - И все это ради того, чтобы убедиться, что я тебя не бросал по собственной воле? Убедилась?
        Она пожала плечами. Ей было почти стыдно, ведь все это слишком походило на признание в ревности. А то и в любви.
        - Я убедилась в одном - ты откуда-то узнал о его приезде еще позавчера. Кстати, мог бы и меня предупредить. Чтобы я не выглядела перед ним полной идиоткой...
        - Ну, скажем, мог, - с расстановкой произнес он. - В самом деле, к чему водить тебя за нос? Да, я узнал. Не буду говорить, как и от кого. Это не важно. Но что я мог тебе сказать?
        - Правду!
        - Кому она нужна, - отмахнулся Илья. - Получилось глупее некуда. Не думай, что я все спланировал заранее.
        Все так же обреченно, будто делая одолжение, он рассказал Ольге, что, оставив ее в ресторане, направился прямо в контору, где работала Камилла. Ему в самом деле требовалось решить там кое-какие вопросы. Но до конторы не дошел.
        - Эта груженая баржа как раз сплавлялась мне навстречу. Шла обедать, - сказал он. Ольге понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что так он говорит о своей бывшей любовнице. И ей почему-то стало неприятно.
        Илья остановил приятельницу, стал расспрашивать о делах. Та вознамерилась затащить его в какой-то кабачок, где имела обыкновение обедать, но он воспротивился. Тогда она смирилась с тем, что придется заняться делом, - Илья во что бы то ни стало хотел попасть в контору. Однако он случайно обмолвился, что его ждут, и женщина вцепилась в него с расспросами. Ей не составило труда вытянуть из него кое-какие подробности о том, кто именно его ждет в "Аквариуме" - достаточно дорогом ресторане, где Камилла обедала довольно редко.
        - Она сразу тебя вспомнила, представь себе. Сказала, что лучше ты, чем кто-то другой Разумеется, сразу догадалась, в чем тут дело.
        - Почему я лучше? - У Ольги горели щеки.
        - Потому что ты меня не обчистишь, - пояснил Илья. - Камилла считает, что любви, как таковой, нет. Женщин, по ее теории, интересуют либо деньги, либо голый секс. Весьма оригинальная особа, ты не находишь? Она сочла тебя фригидной, поставила такой диагноз. И не жадной, ты для этого просто слишком глупа.
        - Что же остается? - Ольга готова была провалиться сквозь землю. Почему она это слушает, почему позволяет так о себе говорить?! - Тогда зачем я, по ее мнению, с тобой сошлась?
        - Твое безволие, - пояснил Илья. - Этот фактор она никогда не сбрасывает со счетов. Камилла решила, что ты просто не умеешь говорить "нет".
        Удар был точным и болезненным. Ольга отвела глаза. И дала себе слово, что больше никогда не встретится с женщиной, которая умеет просвечивать людей, будто рентгеном.
        - А потом я захотел сделать несколько звонков, - продолжал Илья. - Не из конторы, потому что там меня могли услышать не те люди. Это были деловые звонки, понимаешь? А мой мобильник отключен, в Москве не работает. Камилла дала мне свой. И черт меня дернул набрать твой домашний номер!
        - Чей?!
        - Твой номер, - повторил он. - Ну что ты так на меня смотришь? Я позвонил сюда, чтобы подстегнуть работяг, я же их знаю! Если не контролировать, будут возиться до осени. Трубку снял Витька.
        Наступило молчание Илья считал, что сказал достаточно. Ольге тоже было достаточно. Она смотрела на него и никак не могла поверить услышанному. В голове, будто на циферблате электронных часов, горели две цифры: "12-13:30". Отрезок времени, когда она сидела в "Аквариуме".
        - Он что-нибудь тебе сказал? - спросила она после паузы.
        - Сказал, что слушает. Спросил, кто говорит. - Илья махнул рукой. - Ничего я не говорил, дар речи потерял!
        - Ты повесил трубку?
        - Конечно. А потом занялся делами, они все-таки никем не отменялись. Камиллу послал к тебе. Обещал оплатить все, что сожрет, вот она и согласилась.
        У Ольги голова шла кругом. Если все действительно было так (у нее не было оснований сомневаться), тогда солгал муж. Он-то говорил, что явился домой около трех часов пополудни. Рабочие были в квартире с раннего утра. Кто поднял трубку? Человек с голосом мужа? Сам муж?
        - Ты не мог обознаться?
        - Да что я, Витьку не узнаю? Что-то не так? - встревожился он.
        Женщина ответила, что все нормально, если это действительно было так. Ответ получился несколько неясным, но Илья не переспрашивал. Он вынул из кармана ключи и положил их на столик:
        - Вот, спасибо... У тебя наверняка были из-за меня неприятности.
        - Да, конечно, - откликнулась она, почти не думая о неприятностях. Во всяком случае, об этих. - Прости за идиотский вопрос: ты вчера к нам не заходил? Нет? Я так и думала.
        Илью интересовало другое - как произошло объяснение между супругами.
        - Ты ему сказала или он сам догадался? Я подумал, что он увидит сумку...
        - Сам догадался. - Она просто повторяла его слова.
        - Оля, что с тобой? - Теперь в его голосе была тревога. А во взгляде... Ей не хотелось узнавать в нем нежность, ведь никакого продолжения не будет. - Может, тебе лучше отсюда съехать? Он, конечно, хороший парень, но, если отношения не ладятся, нужно расстаться.
        - Нет-нет, - быстро откликнулась она. - Мне некуда ехать, это чепуха. Илья, можешь доказать свое алиби на то время, пока я сидела в ресторане?
        Он остолбенел, остановившись на пороге комнаты.
        - Думаешь, меня об этом спросят?
        - Не сомневаюсь. Камилла сможет что-то доказать? В офисе ты был?
        А когда он спросил, какого черта она задает такие вопросы, Ольга ответила, что всерьез опасается за его дальнейшую судьбу. И вовсе не уверена, что ему позволят вернуться в Германию уже завтра.
        - Потому что сумку они забрали не из детского любопытства, - пояснила женщина. - Они заглянули туда, и что-то очень их заинтересовало. И еще... Боюсь, что ресторан и квартира Ирины расположены слишком близко друг от друга. Сечешь, в чем проблема? Ты мог успеть обчистить ее квартиру даже за шестьдесят минут. А у тебя было целых девяносто.
        Некоторое время он смотрел на нее, медленно усваивая услышанное. Потом сказал, что об алиби позаботится сам, и добавил, что Ольга очень сильно изменилась. Он не знает, что именно в ней появилось нового, но такой он никогда ее не видел.
        - Ты ведешь себя так, будто наконец перестала бояться, - сказал он на прощанье. - Хотя момент для этого неподходящий.
        - Бояться? Разве я чего-то боялась? - изумилась Ольга. - Когда?
        - Всего, - ответил Илья, неожиданно целуя ее в щеку, в самый уголок рта. - Всегда. И захлопнул за собой дверь.

***
        Он рассчитывал освободиться намного быстрее, но его продержали в коридоре больше часа. А до этого пришлось вести долгие переговоры по телефону, настаивая на немедленной встрече и возврате вещей. Илья особенно упирал на то, что завтра покидает Москву. В конце концов его приняли. Как ему сперва показалось, с большой неохотой.
        Своей сумки он в кабинете не увидел. Ему предложили сесть и ответить на ряд вопросов. Кроме обычных, касающихся паспортных данных, были предложены и другие. Например, его попросили рассказать об отношениях с потерпевшей.
        - С Ирой Владыкиной? - переспросил он. - Отношения хуже некуда.
        - Почему же?
        - Хотелось бы посмотреть на человека, у которого с ней прекрасные отношения, - усмехнулся он. - Меня она ненавидит за то, что я поддерживал ее бывшего мужа в трудные минуты.
        - Каким образом вы его поддерживали? - Следователь оттянул прилипшую к груди рубашку. Илья и сам взмок за несколько минут, проведенных в маленьком кабинете. Не от волнения, от жары.
        - Ну, материально, морально. Даже физически.
        - То есть? - Тот поднял брови.
        - Помогал ему устраиваться на новой квартире. Знаете, у Вити недавно умерли родители и он переехал... Появилось нормальное жилье. До этого они с Олей скитались по съемным квартирам.
        - Как это понимать - умерли родители? Сразу оба?
        Илья начинал раздражаться. Резче, чем рассчитывал, он рассказал о семейной, вероятно наследственной, болезни Владыкиных. Родители Виталия оба были сердечниками, так что у детей появились те же проблемы. У Маши, старшей сестры Виталия, - еще в детстве. У него - недавно, несколько лет назад. Когда в начале прошлой осени умер отец Виталия, мать пережила его всего на полтора месяца.
        - И никто этому не удивился, - мрачно сказал он. - Она и жила-то ради того, чтобы поддерживать мужа. Но этот развод их доконал. Ирка стариков не пощадила, так что можете судить о ее моральных качествах! Звонила им, приходила, устраивала сцены. Еще и плакала перед ними, стерва, требовала сочувствия... Они ее жалели, конечно. Они всех жалели. Я обоих хорошо знал, и если вы хотите сказать, что Витя ждал их смерти...
        Его успокоили. Следователь заявил, что ничего подобного не утверждал. Но если уж ему поручили это дело, то подобные детали привлекают внимание.
        - Наверняка эти детали выложила вам Ирина, - мрачно сказал Илья. - Она была на обоих похоронах и прямо обвиняла Витю в смерти родителей. Слава богу, что он ее почти не слышал... Был просто в ступоре. Особенно после смерти матери.
        Затем, без перехода, Илье были заданы другие вопросы, имеющие отношение непосредственно к делу. Например, где находился Владыкин Виталий в ночь, когда Илья ночевал у него дома?
        - Понятия не имею, - независимо ответил Илья.
        Как давно мужчины встречались? Что именно произошло на судебном заседании, которое так неожиданно посетил он, Русаков?
        - Встречались мы с ним зимой, они меня провожали в Германию. А что произошло на судебном заседании, вы уже должны знать от Ирины!
        Илья начинал злиться всерьез. Правда, его не спрашивали, в каких отношениях он находится с женой приятеля, но все время чувствовал, что именно такова подоплека вопросов. И наконец не выдержал:
        - Что вы хотите узнать? Спал я с ней или нет?
        - Я об этом не спрашивал.
        - Ну разумеется. Только если я отвечу вам на другие вопросы, это и так станет ясно. Да, мы провели вместе одну ночь. - Он многозначительно поднял палец. - Одну! А потом вернулся Витя, и я, сами понимаете, должен был уйти. Но если речь идет о деньгах, которыми я помог Ольге, то я платил ей не за эту ночь. Я просто должен был ее выручить.
        - Почему должны? По старой дружбе?
        - Вот именно. - Илья перевел дух. - Это слово еще кое-что для меня значит.
        - Ну а где все-таки был ее супруг в то время, как вы. гм - Следователь пролистнул тощее дело и задумчиво посмотрел на какой-то список - В ночь с шестнадцатого на семнадцатое, если это вам поможет сориентироваться. Неужели у вас нет никаких предположений?
        Илья ответил, что нет Но по его мнению, Витя просто где-то загулял, причем загул продолжался рекордно долгий срок - с конца февраля. Его жена не получала о нем никаких известий и готова была счесть мужа умершим. Даже подавала в розыск, но безрезультатно.
        - Я-то думал, он жив.
        - Почему? Он давал вам о себе знать?
        - Нет, конечно. Но если бы его убили или был какой-то несчастный случай, об этом давно стало бы известно.
        Следователь сказал, что это вовсе не соответствует истине. Некоторые убийства всплывают только через годы, с несчастными случаями дело обстоит чуть лучше. Но так или иначе, в розыске сейчас находится такое огромное количество людей, что считать их всех живыми просто невозможно. И хотя поисками Владыкина он не занимался, ему все равно интересно, где мог так успешно скрываться этот человек.
        - А вы сами его спросите, - заметил Илья. - К чему гадать? А если хотите услышать гадание на кофейной гуще, обратитесь к его бывшей жене. У нее наверняка множество версий на этот счет. И самая оперативная информация. Не думаю, что Витя ей звонил, когда вернулся, а глядите-ка, она немедленно завела против него дело. Значит, была в курсе?
        Следователь не ответил. Он снова перелистал страницы, уже изрядно потрепанные на краях, и спросил, как часто Илья оставлял у друзей какие-либо вещи.
        - Чаще они оставляли что-то у меня. Я что-то не припомню, чтобы просил их о такой услуге. Вот только на днях - единственный раз.
        - Но вы доверяете им, не так ли?
        Илья подтвердил. И был очень обрадован возможностью опознать содержимое своей сумки. Это показалось ему завершением разговора.
        Сумка дожидалась его в соседнем кабинете. Она была пуста, а содержимое аккуратно разложено на большом столе. Когда Илья увидел свои вещи, разложенные чужой старательной рукой явно в определенном порядке, он сразу насторожился.
        - Это что, так серьезно? - пробормотал он, оглядывая стол. - Прямо как вещественные доказательства какие-то!
        Его попросили смотреть внимательнее. И обратить особое внимание на сохранность вещей. Илья послушался, стараясь при этом ничего не трогать. Он поступил так инстинктивно, уже не чувствуя эти вещи вполне своими. Теперь они излучали неопределенную опасность, будто невидимую глазом радиацию. Он не мог понять, в чем дело, пока не открыл дорожный несессер. А открыв, застыл и некоторое время смотрел неподвижным, остекленевшим взглядом.
        Те, кто присутствовал при опознании вещей, - а их было трое, не считая следователя, - тоже молчали, ожидая реакции Ильи. Наконец тот перевел на них взгляд, так и не ставший более осмысленным.
        - Как оно сюда попало? - пробормотал он, не заботясь о внятности вопроса.
        - Что вы имеете в виду?
        - Ну, это. - Он ткнул пальцем в несессер. - Там, внутри. Оно не мое.
        - Покажите, что именно здесь не ваше, - с ангельским терпением попросил следователь.
        - Ну нет, - неожиданно пришел в себя Илья. - Я это пощупаю, а вы скажете, что там мои отпечатки. Сами достаньте.
        Его просьбу выполнил эксперт, вооружившийся пинцетом. И на лист чистой бумаги легла тяжелая, сияющая синими огнями змейка. Бриллианты и сапфиры - в этом не было никакого сомнения. Камни поймали мертвый свет люминесцентных ламп и преобразили его в сказочное лиловое пламя.
        Потрясенный Илья только качал головой. Больше он не вымолвил ни слова. Следователь его слегка приободрил:
        - По глазам вижу, вы не признаете эту вещь своей?
        - Нет.
        - Но вы знаете хотя бы, кому она принадлежит?
        Илья сперва покачал головой, но вдруг спохватился:
        - Знаю! Как она это провернула, хотел бы я понять?! Вот стерва!
        - Ольга Денисовна?
        - Какого черта? Ирка! Ирка Владыкина! Это ее браслет, мать вашу так! Хотите сказать, что я ее обчистил?!
        Его попросили успокоиться и внимательно осмотреть остальные вещи. Илья набросился на них с одержимостью охотничьей собаки, но больше не нашел ничего подозрительного. На вопрос, не пропало ли что из его имущества, он ответил отрицательно.
        - Все цело, и деньги на месте, - сетовал он. - И все в порядке, но вот эта гадость...
        - Эта гадость оценивается минимум в две тысячи долларов, - заметил следователь. - А в составе гарнитура - еще выше.
        - Да, у нее еще были серьги, - буркнул Илья. - Помню, что были. И кольцо. Надеюсь, их мне не подбросили?
        Но ни кольца, ни серег он не обнаружил. Его попросили пересчитать деньги, аккуратно уложенные в чистый конверт. Это была наличность, которую Илья привез с собой в Москву, но до сих пор не истратил. На вопрос, зачем он провез через границу такую сумму - около двенадцати тысяч долларов и две тысячи немецких марок, он ответил, что в бизнесе не всегда можно обойтись безналичными расчетами. И деньги это не его личные, они ассигнованы фирмой, где он работает, на непредвиденные расходы.
        - На взятки, - прямо сказал он, пересчитывая купюры. Сперва он хотел попросить об этом эксперта, но после решил, что в этом нет нужды. Все равно на купюрах должны быть отпечатки его пальцев.
        С этим все согласились.
        - Неужели уже проверили? - мрачно спросил он. - Однако быстро.
        - Мы еще ничего не проверяли, - сообщил следователь. - Вы считайте, считайте. Вдруг что-то пропало.
        Но когда подсчет был закончен, Илья не торопился радоваться. Он положил деньги обратно в пачку, нахмурился и слегка пожал плечами.
        - Все на месте?
        - Да.
        - Вы помните, какая сумма была в конверте, когда вы оставили его на квартире у Владыкиных? - Этот вопрос был задан с легким, но явственным нажимом.
        - Помню, - все так же сдержанно ответил Илья.
        - Здесь вся сумма целиком? Короткая пауза.
        - Не совсем. Только не знаю, что и думать Когда денег не хватает, все ясно, но когда они размножаются... Если это Витька таким образом решил меня унизить...
        - Объяснитесь, пожалуйста.
        Илья растерянно напомнил следователю о шести тысячах долларов, которые он одолжил Ольге в день последнего заседания суда. Эту сумму он снял со своего личного банковского счета, так как в день суда...
        - Тут не только та наличность, которую я провез через границу, - сказал он. - Эти шесть тысяч тоже тут. Мне вернули долг. С одной стороны, приятно, но вообще-то...
        - Кто, по-вашему, это сделал?
        - Ну, вряд ли добрая фея. Думаю, это Витька Наверное, ему удалось где-то хорошо заработать. - Илья все еще пребывал в растерянности - А может, где-то перезанял... Не знаю.
        Дальнейший осмотр вещей не дал ничего. Илью попросили вернуться в кабинет следователя. Он уже не заводил речи о пропуске на выход, о завтрашнем отъезде. Браслет, найденный среди бритвенных принадлежностей, вверг его в глубокую задумчивость Даже находка лишних шести тысяч не произвела столь сильного впечатления...
        ...До тех пор, пока до него не дошел смысл слов, произнесенных следователем. Он сообщил, что Ирина Юрьевна, потерпевшая, оказалась очень предусмотрительной дамой И, получив от Русакова пресловутые шесть тысяч, не поленилась переписать все номера купюр. Правда, зачем она это сделала, потерпевшая не объяснила. Сказала только, что в общении с "такими типами" осторожность не помешает.
        - Я просто ее цитирую, - заметил следователь, хотя Илья почти его не слушал.
        Но ему пришлось прислушаться, когда следователь сообщил, что номера, записанные Ириной Владыкиной, совпадают с номерами купюр, оказавшихся в конверте Точнее, это и есть те самые купюры.
        - Илья Сергеевич, можете вы это как-нибудь объяснить?
        Илья вытер мокрые виски скомканным платком и нерешительно попросил воды. Взгляд остановился, лицо приобрело мертвенный сероватый оттенок.
        - Мне их подкинули, - хрипло сказал он.
        - Кто это мог сделать, по-вашему? Вы говорите, что оставили сумку у своих друзей шестнадцатого числа и с тех пор ее не видели. Не желаете кое-что добавить к показаниям?
        Илья облизнул губы и что-то пробормотал про адвоката. Но скорее всего, сделал это просто машинально.
        Глава 8
        Вечером в ресторане было многолюдно. Кроме постоянных клиентов, работавших или живших неподалеку, сюда часто заглядывали случайные посетители, соблазнившиеся меню, выставленным снаружи на фанерном щите. Оправдывая название ресторана, оно в основном состояло из рыбных блюд, включая модное суши. Но Камилла, как всегда, предпочла жирное мясо с внушительным гарниром из жареной картошки и салатов.
        Она сидела за столиком одна - и ничуть не тяготилась одиночеством. Поэтому, когда к ней подошел пожилой мужчина в несвежей голубой рубашке и попросил разрешения присесть, Камилла сделала недовольную мину. Однако молча кивнула. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы оценить случайного сотрапезника. Камилла выставила ему весьма низкий балл и снова занялась поглощением баранины. Она не видела, как этот мужчина, войдя в ресторан, переговорил с барменшей, затем с официантками, потом с администратором, специально для него покинувшим свое неведомое логово. Она не заметила, как тот предъявлял удостоверение и задавал какие-то вопросы. Впрочем, все это было сделано весьма ненавязчиво, и никто из посетителей не обратил внимания на этого человека.
        Когда он попытался завязать беседу, Камилла даже не подняла на него глаз.
        - Я вас не стесню? - спросил мужчина, с интересом глядя, как она ест.
        - Нет. - Она ответила с трудом - мешал непрожеванный кусок.
        - Вероятно, вы часто здесь бываете?
        Женщина грозно сдвинула брови. Снова оглядела собеседника. Низкий балл упал до минимального. Такие типы никогда ее не интересовали, она их попросту не замечала. Неприметное лицо, возраст куда выше среднего. Ничего выдающегося, а серость она терпеть не могла. Проглотив мясо, женщина ответила, что пришла сюда поесть, а не поболтать. И просит оставить ее в покое.
        - Рядом свободный столик, - сказала она. - Почему вы сели именно сюда?
        - Дело в том, что мне ваше лицо знакомо.
        - А мне ваше нег, - ответила она, но ужин не продолжала. Этот человек говорил так спокойно и уверенно, что совсем не походил на дешевого ловеласа, каким показался вначале. Это ее удивило. Удивило тем сильнее, что с ней давно уже никто не знакомился на улице или в ресторане. Она от этого отвыкла.
        - Да вы меня никогда и не встречали, - заметил мужчина в голубой рубашке. - Меня зовут Константин Петрович Самохин.
        Камилла удивилась еще больше:
        - Зачем мне ваша фамилия? Свою я все равно вам не назову.
        - И не нужно, Камилла Рахметовна, - успокоил ее следователь. - Я и так ее знаю. Давайте познакомимся подробнее?
        Он показал ей удостоверение. Та недоверчиво взяла его в руки, предварительно вытерев пальцы салфеткой, и прочла от буквы до буквы, щуря непроницаемые темные глаза. Потом с некоторым почтением вернула владельцу:
        - Сказали бы сразу, кто вы такой. Давайте угадаю, вы по поводу ограбления?
        Она своего добилась - мужчина был слегка ошарашен.
        - С потерпевшей я незнакома, - продолжала Камилла, от души наслаждаясь произведенным эффектом. - Но вот с подозреваемым - да. Когда-то мы были очень близки, но это в прошлом. А теперь нас связывают только дружба и деловые связи. - Камилла достала сигареты. - Спрашивайте, я отвечу на все вопросы.
        Константин Петрович пришел в себя. Напористость этой женщины была в общем услужливой, но почему-то не слишком приятной. Она стремилась овладеть ситуацией во что бы то ни стало. Казалось, все остальное для нее значения не имеет.
        - Простите, а откуда вы узнали об ограблении? - спросил он.
        - От жертвы, - последовал иронический ответ. - Я имею в виду Илью, потому что в этом деле настоящая жертва - он. Представьте, он мне звонил час назад и рассказывал про свою беду. Вы взяли с него подписку о невыезде... Бедняга!
        Тот кивнул:
        - Примерно час назад он от нас и ушел. Значит, Русаков сразу обратился к вам?
        - А как же? - отрезала она. - Зачем еще нужны друзья? Хотя он не из тех, что любят плакаться в жилетку. Да и помочь я ничем не могу, даже сочувствовать как следует не умею. - Она улыбнулась, потом, будто что-то вспомнив, схватила сумочку и торопливо подкрасила губы. Теперь ее улыбка ярко расцвела, но мелкие темноватые зубы портили все впечатление. - Так о чем вы хотели меня спросить?
        - О том, чем вы занимались позавчера, семнадцатого.
        - Я?! - Камилла ткнула себя в грудь, будто не веря услышанному. - Именно я, не он?! Что, и меня сосчитали?! Ну прямо как в мультике про козленка!
        Тот отмахнулся:
        - Камилла Рахметовна, зачем вы все воспринимаете в штыки... Это простой вопрос, я его всем задаю. Уж вам-то пугаться нечего.
        - Я и не пугаюсь, - возразила она и даже улыбнулась. Но что значила эта улыбка, понять было нельзя. Она была настолько безличной и механической, что могла подойти к любой ситуации. Кроме той, где требуются искренние чувства. Впрочем, Камилла тут же стерла улыбку и стала серьезной. - Тогда пишите, - приказала она. - Семнадцатого с утра я сидела в своем офисе и работала. Меня видели и слышали по крайней мере десять сотрудников, еще с несколькими людьми я вела переговоры по телефону. Пишете?
        - Да, но меня скорее интересует ваша встреча с Ильей Сергеевичем и все, что было потом. Та кивнула:
        - Потом все было очень просто. Я шла обедать, именно сюда, в этот кабачок. Готовят здесь прилично, а зарплата, слава богу, позволяет сюда наведываться. По дороге неожиданно встретила Илью. Я знала, что он в загранке, потому немного удивилась. Он сказал, что приехал по делам и как раз идет ко мне в контору.
        - Во сколько вы встретились? Она почему-то взглянула на часы.
        - Этак в начале первого... Точнее не скажу. Я была голодна, потому, скорее всего, было уже пятнадцать минут первого. Обычно я уже в полдень сижу за столиком. Он попросил отменить обед, но я не согласилась. Тогда мы договорились, что я отведу его в офис и он поработает там без меня. А я к нему присоединюсь.
        - Так он здесь не был?
        - Он пришел, но чуть позже, - дружелюбно пояснила она. - Но я-то сидела здесь и составляла компанию его подруге. Оленьке, если вы в курсе, кто это такая.
        Тот кивнул.
        - Вижу, вы опять начнете пытать меня насчет времени. Мы просидели здесь с Оленькой ровно столько, чтобы дождаться заказанного обеда и съесть все, кроме десерта. Вернулся Илья. Десерт я доедала одна, потому что они оба ушли. Это было где-то в половине второго. Не позже, потому что я сразу вернулась на работу и заметила время.
        - Значит, он здесь практически не сидел?
        - Всего несколько минут. Они куда-то собирались поехать, что ли. - Камилла неожиданно грустно улыбнулась:
        - Меня, конечно, никто с собой не звал. Да я и не рассчитывала на приглашение. Ситуация была довольно щекотливая, и вообще... Третий лишний.
        - С кем Илья Сергеевич общался в офисе?
        - Обычно он работает с Васильевым, но того не было, - сразу ответила Камилла. - В тот день ему пришлось обратиться к Филимоновой. Катя Филимонова, наш менеджер по продажам. Облегчить вам задачу? Могу дать все ее телефоны - домашний, рабочий, мобильный.
        Константин Петрович с удовольствием принял ее помощь. И все-таки он был слегка растерян. Следователь никак не мог составить четкого мнения об этой женщине. В ней было что-то неприятное - небрежный тон, слишком пристальный взгляд, фальшивые улыбки. И в то же время она была поразительно толкова и деловита. И даже услужлива.
        - Насколько я знаю, - добавила она уже без всяких просьб с его стороны, - Катя оформила несколько документов на отпуск оборудования со скидкой. Ну, вас это вряд ли заинтересует, однако вы можете в - этом убедиться в любой момент. - И мило улыбнулась:
        - Не без моей помощи, конечно. Иначе вас примут за налогового инспектора.
        - Что и говорить, вы мне очень помогли. - Следователь сложил блокнот и спрятал его в "дипломат". - Скажите, Илья Сергеевич очень на меня жаловался?
        Та прищурила глаза, они превратились в припухшие щелки:
        - А вы как считаете? Он обнаружил в своей аптечке или где там еще дорогой браслет, потом эти деньги... Конечно, они подкинуты, но поди-ка докажи... По-вашему, этого достаточно, чтобы безвинно засадить человека. Скажете, нет?
        - Этого будет достаточно только в том случае, если окажется, что это он их взял. - Константин Петрович с трудом приноравливался к ее небрежному тону. - Безвинно не посадим, будьте уверены.
        - А разве эти вещи сами по себе ничего не доказывают?
        Он улыбнулся и встал:
        - Большое спасибо. Я на вас рассчитывал и не ошибся.
        Она кивнула:
        - Да это вам спасибо за компанию. Правда, у меня все остыло, но это не важно. Даже аппетит пропал от ваших расспросов. А кстати, кто меня рекомендовал как информатора? Илья?
        - Ольга Владыкина. Так что ей тоже большое спасибо.
        Он пошел к выходу, ни разу не обернувшись. И поэтому Самохин не мог видеть взгляда, которым провожала его Камилла. Возможно, он что-то почувствовал затылком. А посмотреть было на что. Камилла, подавшись вперед, ожесточенно грызла край полотняной салфетки, не сводя глаз с уходящего мужчины. Когда она опомнилась и выплюнула изжеванную ткань, та была щедро измазана красной помадой. Женщина вздохнула и сложила салфетку так, чтобы скрыть пятна.
        - За счет заведения, - загадочно произнесла она себе под нос.

***
        Выйдя из ресторана, Камилла вернулась во двор конторы. Села в маленький красный "фиат" и несколько минут слушала краткий выпуск новостей по радио. Помада у нее на губах стерлась, в желудке тяжелым комком лежали несколько съеденных за день обедов. Она тихонько чертыхнулась, вспомнив, сколько денег оставила в окрестных ресторанчиках. Этот, последний, был самым дорогим, но она любила его больше всех. Обычно приходилось довольствоваться заведениями попроще, но настоящее наслаждение она получала только от еды, подаваемой в "Аквариуме". Однако сейчас все удовольствие было испорчено.
        - Все из-за него, - со злостью сказала она, переключая магнитолу на другую волну. Поймала легкую танцевальную музыку и лихо вырулила со двора.
        Ехать пришлось довольно долго. Камилла несколько раз попадала в пробки. Одна, жуткая, ждала ее у выезда на Кольцевую автодорогу. Однако женщина больше не нервничала. Казалось, весь запас злобы она израсходовала, глядя в спину следователю. Сидя за рулем в ожидании, когда машины тронутся с места, она тщательно приводила в порядок макияж, смотрелась в зеркальце и даже тихонько подтягивала певичке, которая жаловалась на плохую погоду и одиночество.
        Она была на месте ровно через десять минут после того, как выбралась из пробки. "Быстрее бы пешком дошла", - подумала женщина, въезжая во двор и выискивая взглядом место, где можно припарковаться. Жильцы этого окраинного панельного района начинали возвращаться домой, и необжитой двор был заполнен машинами. Но Камилла ловко втиснулась между потрепанными "Жигулями" и грузовиком. Достала ключи, направилась к знакомому подъезду. Лифт поднял ее на последний этаж. Когда они зимой осматривали квартиры, женщина высказалась против такого "заоблачного" варианта. Она боялась ездить в лифтах, а подняться на семнадцатый этаж пешком не согласилась бы даже ради эксперимента. Но он поставил на своем из экономии. За такую квартиру можно было меньше платить. Район ей тоже не нравился. Камилла ненавидела панельные ландшафты, которые еще не оживляли ни деревья, ни газоны. "Хотя все равно, платила за это убожество не я", - подумала она, вкладывая ключ в замочную скважину.
        - Ну, ты здесь? - крикнула она, переступив порог и поспешно сбрасывая туфли. За день ноги невыносимо уставали на каблуках-шпильках, от которых Камилла никак не желала отказаться, несмотря на сто с лишним килограммов веса.
        Он выглянул из комнаты. Камилла замерла. Нет, это было все то же знакомое узкое лицо, глубоко посаженные светлые глаза, зачесанные назад каштановые волосы. Но вот его поза... То, как он стоял, опираясь на косяк, будто вот-вот шлепнется на пол...
        - Ты напился? - не веря своим глазам, спросила она. - Ты рехнулся, что ли? С твоим-то сердцем!
        - Принеси кофе, - потребовал он, отступая в комнату.
        Камилла пошла за ним и увидела, как он косо повалился на диван. Попробовала нашарить подушку, но безуспешно, та давно валялась на полу. Камилла поморщилась. Она терпеть не могла пьяных, но рассердиться на этого человека как следует не могла. Еще ни разу у нее не получилось, хотя поводы были... Их было предостаточно.
        - Еще и кофе! Может, сразу с валидолом варить?
        Она подошла, подняла подушку. Слегка отряхнув, с трудом подсунула под голову мужчине. Тот блаженно уткнулся лицом в несвежую наволочку. Камилла снова испытала приступ брезгливости. В принципе это она должна была поменять белье. Но почему должна? Только потому, что женщина? Так ведь это не ее дом, не ее муж и вообще... Пора кончать.
        Она сказала это себе сегодня после полудня, когда как следует обдумала все случившееся. До сих пор это можно было расценивать как странное, несколько рискованное, но все же романтическое приключение. Но только не теперь, когда дела приняли опасный оборот.
        - Нашел время пить!
        Она присела рядом, вытянув ноги на середину пыльного ковра. Его оставили хозяева, но скорее только потому, что лень было выбросить. И вообще, эта новенькая квартира в только что отстроенном доме была странно неуютной. Стены, небрежно оклеенные дешевыми обоями. Кое-как расставленная случайная мебель. На окнах, правда, висели занавески, но гардин не было, ткань просто пришпилили булавками к обоям. Кое-где бумага прорвалась, и шторы провисали уродливыми волнами. Камилла вздохнула:
        - И что тебя сюда тянет? Раз вернулся домой, то и живи там.
        - Это невозможно... - донеслось невнятное бормотание.
        Он говорил что-то еще, Камилла нагнулась и обнаружила, что не расслышала слов. На самом деле Виталий произнес "невыносимо". Он повторял это слово как заведенный, так что женщина даже испугалась за него - вдруг начинается очередной приступ?
        - Ничего невыносимого я в этом не вижу, - сказала она как можно решительнее.
        Главное - не дать ему себя разжалобить. А что будет в таком случае, Камилла знала, причем даже слишком хорошо. Он начнет жаловаться на свою незадавшуюся жизнь, прижиматься к ее пышной груди, просить помощи и защиты, сочувствия и понимания... А она, многоопытная женщина, старше его на несколько лет, мать троих детей, жена вполне достойного мужа, распустит слюни и неожиданно превратится в мягкосердечную дурищу, которой ничего не стоит запудрить мозги...
        Камилла пыталась разозлиться, но не могла. Это было просто не в ее силах. Виталий действовал на нее расслабляюще, подобно некоему наркотику. И в чем была его сила, она не понимала. Может быть, в слабости?
        - У тебя нормальная жена, не то что прежняя, - говорила она, бессознательно гладя его по плечу. - Она все поймет. Надеюсь, все наладится. А я так больше не могу. Конечно, я свободный человек, делаю, что хочу... Но не забывай, если мой муж кое-что стерпит, то дети - нет... Я, может быть, плохая мать, но настолько плохой не была еще никогда. Я ведь совсем их забросила. И все из-за тебя.
        - Я не могу ее видеть! - всхлипывал Виталий, вжимаясь в подушку.
        Плечо подрагивало под горячей ладонью Камиллы. Она подумала, что с удовольствием прилегла бы рядом с ним. Ноги так болели... И на душе было неуютно, голо и пусто, совсем как в этой необжитой комнате. Куда хуже, чем позавчера, когда они решили расстаться. Тогда настоящая тоска еще даже не начиналась.
        - Когда она начинает что-то говорить, мне кажется, что жужжит муха! - простонал Виталий. - Мне хочется ее убить! Убить газетой!
        - Да что ты выдумываешь, у нее вполне приятный голос, - беспомощно возразила женщина. Она сама чувствовала, что утешения звучат неискренне. - И вообще, Ольга довольно милая. Не красавица, конечно, но очень симпатичная...
        - Замолчи!
        Он тряхнул плечом, но сбросить ее руку не удалось. Тогда Виталий перевернулся на спину. Лицо у него было красное, чуть припухшее, глаза блестели. От него шел запах дешевого коньяка. Камилла даже слегка задержала дыхание. Таким пьяным она его никогда не видела.
        - Что ты понимаешь? - продолжал он. - Ты возвращаешься домой, и муж ни о чем тебя не спрашивает! А она меня пытает! Ей все нужно знать: где я был, что делал. Теперь узнала, что я жил с тобой, и этого ей мало, нужны подробности, требуется правда... Камилла возмутилась:
        - Ты назвал мое имя?! Трепач!
        - Ничего я не называл! А если бы и назвал, она бы не поверила, что я мог жить именно с тобой!
        Тут женщина обиделась. Она знала, что за спиной ее называют толстухой, если еще не хуже. Но при этом была высокого мнения о своей внешности. А опыт убеждал ее, что мужчины гораздо чаще реагируют на ее пышные прелести, чем на худосочные фигурки вроде Ольгиной. Но сейчас ей было обидно, как никогда раньше.
        - Мило с твоей стороны! После того как я ухаживала за тобой четыре месяца! После того как устроила тебя на новую работу! В конце концов, я просто не вылезала отсюда! И ты вроде был счастлив, а теперь преподносишь мне такие комплименты!
        Виталий, казалось, протрезвел. Его взгляд стал более осмысленным, ему удалось его скорректировать. Он стал извиняться, но Камиллу трудно было остановить. Она впервые высказала ему накопившиеся претензии. Женщина была недовольна многим. Прежде всего ей никогда не нравился слишком нелегальный характер их связи. Она утверждала, что вовсе не обязательно было доводить дело до розыска, он хоть понимает, как переполошил всех родных и знакомых? Потом, он непорядочно поступил с женой. Как бы он к ней ни относился, но нельзя было бросать женщину так надолго, не подав никакой весточки о себе.
        - Ты просто трус, у тебя не хватило смелости сказать ей правду! А что бы изменилось? Ты ее боялся! Или, может, боялся Ильи?!
        Тот пытался возражать, но Камилла не слушала. Ей наконец-то удалось выговориться, и она не желала упускать шанс Она заявила, что только бабья глупость помешала ей вовремя оставить эту безумную затею - снять квартиру на окраине, скрыться здесь от всего света, навещать любимого, привозя каждый раз полные сумки продуктов... Устраивать его судьбу, подыскать ему работу, которая позволяла бы не выходить из дому, используя компьютер и возможности сети... И все это она делала, не щадя сил и времени. И на все это она решилась, как на захватывающее приключение.
        - Как будто мне мало было своих приключении! Я даже не знаю толком, как младшие дети закончили учебный год! Не было времени поинтересоваться! Зато все это время была одна забота - как бы устроить тебя получше. Ты думаешь, я такая дура, что считала, будто это надолго? Да нет, конечно! Я знала, что тебе все равно придется вернуться к жене!
        Виталий тоже возмутился:
        - Ты знаешь, что я не собирался возвращаться!
        - Ну да, просто пришлось! Тебя вынудили. - Она недобро засмеялась. - Если бы не приехал Илья, ты бы сидел тут как пришпиленный! Если бы не узнал, что он собирается навеки поселиться у твоей женушки, даже не вспомнил бы ее имени! Все вы такие - собаки на сене! Ты взбесился оттого, что она стала тебя забывать, и решил испортить ей жизнь!
        Виталии потер лицо руками, взъерошил волосы. Облизнул пересохшие губы и попросил Камиллу замолчать. Она плетет бог знает что и сама об этом пожалеет.
        Женщина мгновенно пришла в ярость, так действовала на нее любая угроза:
        - Ты сам пожалеешь, и очень скоро! Мне надоело изображать добрую мамочку, ты мне осточертел! Возвращайся к своей супруге, возвращайся с концами! Чтобы не было больше этих звонков мне на работу, как сегодня! Я никогда, слышишь, никогда больше сюда не приеду!
        - Камилла!
        - Не смей меня впутывать во всю эту дрянь! Достаточно того, что сегодня мне пришлось объясняться со следователем! - Она перевела дух. лицо запылало багровым румянцем, некрасиво разлившимся по смуглым подрагивающим щекам. - Я в твои дела больше не полезу, они мне не по вкусу! И нянчиться с тобой тоже надоело! Катись отсюда! - И внезапно сообразив, что съемная квартира оплачивалась Виталием, Камилла переменила решение:
        - Нет, это я отсюда уйду. С превеликим удовольствием! Пора, наконец, взяться за ум, мне скоро стукнет сорок пять, сколько можно... Даже смешно, как вы все ко мне липнете! Слепые, что ли? - Она говорила с вызовом, но в голосе, помимо воли, слышалась горечь. Ярость быстро остывала. - Ольга, например, намного привлекательнее меня. Илья и то разглядел, а уж ему все равно, с кем спать, главное, чтобы пол был противоположный.
        Виталии уже не возражал, не просил ее замолчать. Он сидел на краю дивана, устало сгорбившись и разглядывая лежащие на коленях руки. Камилла тем временем отыскала свои лодочки, надела их и гневно направилась к выходу.
        Она не хотела оборачиваться, чувствуя, насколько это опасно. Одно его слово... И все может измениться. Она уже несколько раз вот так уходила и возвращалась, не дойдя до порога. "Хотя нет, - вспомнила женщина. - Однажды я добралась до самого лифта Он молил меня на коленях". С любым другим мужчиной она бы давно рассталась, но с этим все шло вкривь и вкось. Иной раз она себя просто не узнавала и со страхом задавала вопрос: неужели? Неужели она впервые в жизни по-настоящему влюбилась? Так поздно? Так сильно?

***
        Они встретились случайно, и в первую минуту она даже не узнала Виталия. Кроме того, в тот зимний морозный вечер ей отчаянно не везло - после тяжелого дня болела голова, вместо обеда пришлось съесть кучу бутербродов, которые Камилла терпеть не могла, и в довершение всех бед новенький "фиат" не завелся. Она бросила его во дворе конторы, позвонив мужу и сказав, чтобы тот прямо после работы мчался туда и разбирался, в чем дело.
        Домой она поехала на метро. Камилла уже отвыкла туда спускаться, и вечерняя толпа, грохот поездов, особый, теплый и душный воздух в тоннелях ее угнетали. Она сидела на пружинистом диванчике, рассматривая лица напротив и наклеенную на стены рекламу. Многие пассажиры читали, и она пожалела, что у нее нет никакой книжки или газеты - ехать предстояло долго. А потом она обнаружила, что мужчина, сидевший напротив и чуть наискось, пристально ее разглядывает.
        Камилла прикрыла глаза. Она была не расположена отвечать на чьи-то игривые улыбки. Ей все опротивело, именно так она и выразилась про себя, твердо решив ехать прямо домой, не заворачивая в гости к подруге, которая весь день звонила ей на работу. У подружки что-то случилось, что-то личное, очередная катастрофа. Камилла поняла только одно - та в очередной раз осталась одна, человек, за которого она рассчитывала выйти замуж (в третий раз), бросил ее (в четвертый раз). Камилла как раз прикидывала, как бы поступила сама в такой ситуации, но тут рядом прозвучало ее имя, произнесенное мужским голосом с вопросительной интонацией.
        - M-м? - Она вопросительно открыла глаза Женщина уже успела слегка задремать, размышления о чужих несчастьях ее убаюкали.
        - Вы... Ты меня не узнаешь?
        Рядом сидел тот самый тип, который глаз с нее не сводил. Она слегка сдвинула брови, пытаясь вспомнить, где могла его видеть. Тогда Виталий заново представился и напомнил...
        - Точно, - обрадовалась женщина. - А Илья сейчас в Германии, ты в курсе?
        - Ну конечно. Мы с женой его провожали в аэропорту. А тебя не было.
        - Ну, делать мне больше нечего, только его провожать - Теперь Камилла окончательно проснулась и даже почувствовала себя отдохнувшей. Она любила общество. - Когда он собирается домой?
        Виталий ответил, что не знает. Добавил, что на месте Ильи не слишком бы торопился в Москву. Такая скверная погода, наверняка в Германии зима мягче Камилла принялась спорить, и они незаметно проехали нужную станцию. Тут она спохватилась и заявила, что должна вернуться, но Виталий неожиданно настойчиво стал ее отговаривать.
        - Может, заедешь к нам в гости? - спросил он. - Было бы замечательно. У нас почти никто не бывает, и жена будет рада.
        - Да ладно, чему это она так обрадуется, - усмехнулась Камилла. - Кажется, в прошлый раз я ей не слишком приглянулась.
        - Почему ты так думаешь?
        - Не знаю. Но она та-ак на меня смотрела... - Камилла пошире распахнула пальто на груди. Ей становилось жарко. - Нет, уж ты прости, но я к вам не поеду. Если не хочешь коротать вечер с женой наедине, лучше поедем к моей подружке. Она давно меня приглашает. Посидим, выпьем, домой вернешься еще до полуночи.
        Она никак не ожидала, что он примет приглашение. Сама она говорила просто так, на ветер, тем более что никуда ехать не собиралась. Только домой. Мелькали мысли о накопившейся стирке, об обеде, который дети наверняка уже съели, если только старшая дочь не сообразила поджарить картошки. Но она не сообразит, хотя ей уже исполнился двадцать один год, она даже яйца толком сварить не умеет.
        - Поедем, - обрадовался Виталий. - Это далеко?
        Камилла перевела на него изумленный взгляд. Отступать было некуда. Она сказала, что в таком случае они едут совсем не в ту сторону и лучше подняться наверх, взять такси. Так они и сделали, причем Виталий сразу отверг ее предложение предупредить жену.
        - Она не будет беспокоиться?
        - Не будет.
        Стоило заговорить о жене, как он сразу зажимался, вид делался враждебным, глаза - усталыми и злыми. Камилла немедленно оценила ситуацию - мужчина соскучился "замужем", желает развлечься на стороне, а в качестве объекта желания выбрал женщину лет на десять старше супруги. И раза в три толще.
        Она разозлилась, таких любителей разнообразия Камилла терпеть не могла. Она хотела, чтобы ее ценили саму по себе, а не в качестве противовеса. Не в качестве экзотического сувенира.
        Однако отфутболить поклонника ей не удалось. Виталий больше не давал ей возможности разозлиться. Когда добрались до места, он по своей инициативе зашел в магазин купить чего-нибудь к столу. Камилла помогла ему выбрать продукты и вино, он совершенно в этом не разбирался. Говорили они в основном об Илье. Это было единственным, что их связывало. Пока.
        Подруга, как выяснилось, успела напиться и без их участия. Когда Камилла представила ей гостя, та вряд ли запомнила имя. Она слабо кивала, все порывалась оставить парочку на кухне и завалиться спать. Камилла не выдержала и отвела ее в комнату, помогла улечься. Выругала за пьянство - этого свинства она терпеть не могла.
        - Если не умеешь пить, не берись, - выговаривала она, наспех застилая постель и помогая подружке раздеться. - На кого ты похожа? Да вернется он, вернется уже завтра и что увидит? Опухшую рожу? Бутылки, окурки? Что ты ему преподнесешь? Перегар? Дура!
        Подруга отмахивалась, упорно не открывая глаз, и все время пыталась сообщить, где находится чистое белье. Камилла ее остановила:
        - Никто у тебя ночевать не будет. Да, не ожидала я такого приема!
        Она вернулась на кухню и шепотом сообщила, что ситуация сложилась странная. Хозяйка пьяна и спит, так что лучше все отменить и разъехаться по домам. До следующего раза.
        Виталий стал сопротивляться. Он сказал, что хозяйка им не помеха - именно так и выразился. Что он хочет посидеть, поговорить, и посторонние тут вовсе не нужны. Камилла подумала, что мальчик (так она называла даже своих ровесников) слишком форсирует события, если хочет залезть к ней в душу и в постель. Или же у него в самом деле какое-то горе.
        - Хорошо, - кротко согласилась она. - Давай я что-нибудь приготовлю на скорую руку. А ты пока расскажи, как живешь. Честно говоря, я не представляю, о чем мы можем говорить, если оставить в покое Илью.
        Виталий открыл вино, не дожидаясь закусок. Выпил половину бокала, Камилла свой едва пригубила. Она слушала его и удивлялась - охота же выворачивать душу перед посторонним человеком! Но история, которую он ей поведал, была так же проста, как и увлекательна. Главным образом потому, что еще раз подтверждала ее собственную теорию - никакая любовь не бывает вечной. Если любовь вообще существует.
        - Ты не можешь себе представить, как мы с Олей намучились, пока я добивался развода, - говорил он, дымя очередной сигаретой. - Я все время себе говорил, что нужно остановиться, ничего не получится, а семью разобью вдребезги... Хотя от настоящей семьи там мало что осталось.
        - У твоей первой были любовники?
        - У нее была паранойя.
        - Весело, - заметила Камилла. Она поставила на стол салат, сыр, оливки. - Ну что ж, тебе не в чем себя винить.
        - Да разве я виню?
        - Нет? А вид виноватый. Ты из-за дочери переживаешь? Забрал бы ее себе. Если Ирина действительно больна, то ты мог бы добиться опеки.
        Он отмахнулся и сказал, что это пустые слова. Камилла не знает, о какой женщине идет речь. Та способна на все. Иногда ему кажется, что Ирина не остановится даже перед убийством, если ее довести до белого каления.
        - Ей помогает какой-то бес, когда она творит свои гадости, - продолжал он. - Она всегда выходит сухой из воды, и все окружающие считают ее едва ли не ангелом. После развода от меня отвернулись почти все друзья. Она звонила им и настраивала против меня. Женщин, конечно, обработала легко, тут нечему удивляться. Но она и с мужиками нашла общий язык. Когда я пытался им что-то объяснить, они смотрели на меня как на мерзавца.
        - Но не Илья, верно?
        - Да, он оказался молодцом. Он настоящий друг.
        Виталий слегка захмелел, взгляд сделался тоскливым. Камилла втайне его пожалела. Ей всегда было жаль подкаблучников - эта порода чем-то ее привлекала. Возможно, потому, что она была не чужда деспотизма. Ее муж сразу принял все как должное и никогда не пытался ей перечить. Тем более завести речь о разводе. Если бы он это сделал, она бы уважала его намного больше. Зато перестала бы жалеть.
        - А потом я и родителей потерял, сперва отца, потом мать... Какой-то бесконечный кошмар... Пытка! Я говорил себе: когда все закончится, мы с Олей постараемся забыть случившееся, заживем по-новому. Мало-помалу обустроимся, не будет этой грязи, этого ада. Никто не будет звонить по ночам, никто не будет караулить на лестнице, чтобы швырнуть в лицо пару матерных слов. Однажды Ирка разбила у нас перед дверью банку... Швырнула ее в Олю, когда та открыла дверь, кричала, что там серная кислота, что сейчас она сожжет Оле лицо!
        Камилла уважительно подняла брови. Когда выяснилось, что в банке была вода, она не удержалась от язвительного смеха:
        - Твоя первая жена милашка, я начинаю тебя понимать! Теперь, когда ты от нее избавился, ты слишком устал, чтобы быть счастливым. Ей удалось все испортить.
        Виталий был потрясен:
        - Ты это понимаешь?!
        - Еще бы! Так часто бывает, когда ждешь чего-то долго. Напридумываешь себе невесть какого счастья впереди... А когда достигаешь цели, все кажется слишком обычным... Именно поэтому на женщинах, которые слишком долго терзают поклонников, никто в результате не женится.
        - А она не понимает этого!
        Камилла сразу поняла, что речь идет о его жене. Она хорошо помнила эту худощавую, миловидную и такую обыкновенную женщину. Та была больше похожа на подростка, неуверенного, тихого, замученного комплексами. Но все-таки в ней было какое-то своеобразное обаяние, Камилла заметила это и без помощи Ильи, который всегда восторженно высказывался об этой хрупкой женщине. Сперва она испытывала нечто вроде ревности, когда он так говорил об Ольге, но это прошло сразу после того, как женщины познакомились. Камилла не в силах была поверить, что Илье может нравиться нечто в этом роде.
        - Вам надо куда-нибудь съездить, - дала она искренний совет. - На юг, к морю, туда, где жарко.
        Где ничто не связано с твоей Ириной. И не на пару дней, как минимум на две недели. Вы давно отдыхали?
        - Никогда. - Он подпер кулаками щеки, в его взгляде плескалась тоска. Казалось, Виталий наслаждается своим горем. - Теперь собираемся, но вряд ли куда-нибудь поедем.
        - Почему? Денег нет? - У нее едва не сорвалось "могу одолжить", но она быстро опомнилась. Не хватало еще давать в долг чужим людям. Симптом был тревожный - Виталий начинал все больше ее интересовать. Она выругала себя Что в нем такого, комок проблем и натянутых нервов, никакого удовольствия не получишь, мужчина-мальчик, сколько можно связываться с такими...
        - Деньги у нас есть. Нет желания. Во всяком случае, у меня.
        И, переведя взгляд на Камиллу, он добавил то, что окончательно ее сразило. Он сказал, что если бы он поехал куда-то, то только с ней. У нее-де потрясающий смех и такие глаза!
        Женщина даже не нашлась с ответом. Когда ей говорили нечто подобное, да еще на втором часу знакомства (а они все равно что познакомились заново), она обычно отбривала собеседника так, что у того пропадала всякая охота продолжать. Камилла любила, когда за ней ухаживают, даже если подоплека ухаживания была ясна. Но тут... Виталий говорил очень уж искренне. Без тени шутки, без намека на голую похоть. В этом было что-то детское, это слово опять пришло ей на ум. Мальчик. Не знает даже, как нужно браться за дело. Совершенно не умеет соблазнять. Ведь нельзя выражаться так, в лоб, можно все испортить...
        - Ты все еще с Ильей? - спросил он, не сводя с нее глаз.
        Камилла откашлялась. Собрав остатки юмора, она поинтересовалась, как это возможно жить с человеком, который давно пропадает за границей. Секс по телефону - это для подростков и импотентов.
        - Значит...
        - Значит, я замужем и у меня трое детей, - резко ответила она. - И вообще, ничего это не значит! Я просто сижу тут и слушаю твои жалобы, не больше. Слушаю и поражаюсь! Нашел на что жаловаться, жизнь не удалась! Ты избавился от сумасшедшей стервы, женился на любимой женщине. Устал, конечно, но с кем не бывает? А ты представь, что развод не удался и ты сейчас по-прежнему живешь с Ириной?
        Он сказал, что не желает ничего представлять. И просит не читать ему нотации. Заверил, что все время, прошедшее с того памятного визита Камиллы с Ильей, он вспоминал ее. Вот это действительно важно, это кое-что значит, а все остальное - чепуха.
        - Не может быть, - растерялась женщина. - Ты придумываешь... Тебе просто неохота идти домой. Это даже... некрасиво!
        Она встала, нашла на подоконнике свою сумку. Нужно было уходить, причем немедленно. Камилла красноречиво взглянула на часы. Если она не вернется домой к девяти, придется что-то объяснять. А это всегда травма, не столько для мужа, сколько для нее. И потом, эта стирка... От дочери не дождешься, чтобы та постирала хотя бы свой носовой платок!
        - Если ты уйдешь, я покончу с собой, - вдруг сказал Виталий, не двигаясь, однако, с места.
        Она обернулась, глаза у него были такие отчаянные, что Камилла моментально положила сумку на место. Присела к столу, стараясь, чтобы под ней не скрипнул табурет. Ей уже хотелось нравиться...
        - Черт с тобой, - сказала она, но голос прозвучал вовсе не сердито. Скорее снисходительно, почти нежно. - Давай допьем эту бутылку и ты сбегаешь за новой. Но с условием: через два часа мы разойдемся - каждый в свою сторону.
        Но через два часа все изменилось настолько, что она уже не думала о возвращении домой, о муже, об Илье, о хрупкой женщине с испуганными глазами, которая почему-то так ему нравилась...
        Он говорил о сломанной жизни, о разочаровании, об одиночестве. О том, что ей никогда не приходило в голову отнести на свой счет. Но его слова почему-то трогали, попадали в цель. Он говорил о той поре, когда женился в первый раз. О жене, которая из ангела (это слово он возненавидел) постепенно превращалась в фурию. О том, как собственный дом мало-помалу становился для него камерой пыток. Моральных пыток - тягучих, мучительных, бесконечных. О том, как Ирина будила его среди ночи, чтобы задать вопрос, который не успела задать вечером. Она могла спросить о чем угодно, от пустяка до чего-то важного. Важного только для нее. Например, как выглядит его сослуживица, имя которой он дважды упомянул за последнюю неделю. И не было смысла убеждать ее, что та женщина ничуть его не интересует.
        - Я боялся отрыть рот, назвать хоть какое-то имя, - признался он. - Все превращалось для нее в намек... Она все время шла по какому-то следу, но я ведь был ни в чем не виноват! Я ей тогда даже не изменял! Я любил ее!
        Камилла слушала, прикрыв ладонью глаза. Время от времени она начинала думать о своем, и голос Виталия служил только фоном. Она думала о том, как и когда ее собственная жизнь превратилась в цепь бессмысленных, однообразных романов. Равнодушие ее мужа было полной противоположностью подозрительности Ирины. И оно было таким же тяжелым. Первый раз она изменила ему только из чувства противоречия. Хотелось разбудить его, втолковать, что рядом живая женщина, не муляж, не манекен, не приставка к кухонной плите... Он не проснулся, даже когда она сама сообщила ему об измене. Просто пошире открыл глаза и задал несколько вопросов. Он не пробудился от спячки ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. Потом она просто перестала считать. Они жили вместе год за годом, растили детей, работали, продвигались по службе, имели общих знакомых, ходили в гости. Ездили отдыхать. И вместе с тем были так далеки друг от друга, что с тем же успехом могли жить на разных континентах.
        - Когда появилась Оля, я подумал, что влюблен... Я ошибся! Она была просто не похожа на ту, другую, вот и все! Этого было достаточно! - Он умоляюще смотрел на Камиллу. - На самом деле я опять сделал глупость! Не хочу идти домой, не могу. Я снова вляпался, и снова на много лет вперед... Скажи, я - подлец, что говорю такое?
        Камилла покачала головой - нет, нет. Взяла его руку и почувствовала горячее, сильное пожатие. Он как будто проверял, действительно ли она сидит рядом, реальна ли эта рука.
        Камилла знала место, где подруга хранила чистое белье, но в ту ночь оно им не пригодилось. В ту ночь вообще ничего не было, они просто сидели за столом и разговаривали. Сперва напротив, потом рядом на коротком диванчике, с которого Камилла постоянно съезжала вниз. Виталий обнял ее рукой за полную талию, и она почувствовала себя как на первом свидании, которое состоялось так давно, что теперь казалось не правдоподобным. Прокуренная кухня постепенно теряла очертания, свет они погасили, рассвет был далек. Длинная февральская ночь, на удивление тихая, потрескивала за окном. У нее замерзли ноги, и Виталий, сидя на полу, грел ее ступни, поставив их себе на ладони. Камилла смеялась и делала "велосипед", глядя на мужчину, который стоял перед ней на коленях, сжимая в ладонях ее маленькие, обтянутые чулками ступни.
        - Ну вот и полночь, - сказала она. - Да в общем, это уже все равно. Ты будешь кому-нибудь звонить?
        - Нет.
        - А я позвоню. Сиди так, я сейчас.
        И она прикрыла за собой дверь, чтобы он не слышал, как она объясняет мужу, что вынуждена была морально поддержать спивающуюся подругу. И как спрашивает, удалось ли завести ее красный новенький "фиат", хватило ли еды, вернулась ли домой старшая дочь...
        Виталий ждал, покорно сидя на коленях. И, увидев его в той же, приниженно-покорной позе, Камилла вдруг поняла, что так просто они уже не расстанутся.
        Глава 9
        - Конечно, это мой браслет!
        Рука потянулась к сверкающей змейке, но следователь успел отодвинуть пакет с вещественным доказательством.
        Ирина нахмурилась.
        - Простите, но это пока останется здесь, - пояснил Самохин. - За сохранность не беспокойтесь, вы все получите обратно после завершения дела.
        - Но вы не имеете права! - воскликнула женщина. - Это мой браслет и он мне срочно нужен!
        Ему пришлось выслушать монолог на тему о том, как тяжело приходится матери-одиночке, да еще ограбленной подчистую. И какой незаменимой подмогой мог бы стать этот браслет в сложившейся ситуации. Ведь, может статься, завтра ей нечем будет накормить ребенка!
        Ирина говорила эмоционально и, казалось, совершенно искренне. А Самохин слушал и удивлялся. Он побывал в квартире потерпевшей, и у него создалось впечатление, что в том доме не голодали. Старинная дорогая мебель, последняя модель стиральной машины, какой-то необыкновенный холодильник - огромный, ярко-красный. "Грабители", то бишь супруги Владыкины, жили куда скромнее. Разница была заметна с первого взгляда.
        - Может быть, мне понадобится продать браслет, чтобы как-то продержаться, - заявила Ирина. - Я мать и несу ответственность за ребенка! Вы не имеете никакого права держать у себя мою вещь!
        Тот вздохнул:
        - Ирина Юрьевна, браслет может понадобиться нам для дела. Скажем, придется его кому-то предъявить. Мы ищем ваши драгоценности, уже дали описание в ювелирные скупки. Может, кое-где придется показать браслет, чтобы у приемщиков возникло представление обо всем гарнитуре.
        Та недовольно сдвинула брови - две тонкие, тщательно выщипанные ниточки. Они сошлись на переносице, и, казалось, ее лоб прорезала длинная глубокая морщинка.
        - По-моему, вы делаете ошибку, - авторитетно заявила она. - Нужно искать не драгоценности, а воров. А те уж сами расскажут, куда сбыли вещи. У кого вы нашли браслет?
        Зазвонил телефон, и Самохин с облегчением взял трубку. Эта пауза была ему очень нужна, чтобы пострадавшая, не дождавшись ответа, высказала собственную версию. Так и получилось. Едва он закончил разговор, как Ирина вновь в него вцепилась:
        - Это кто-то из них, я уверена! Я зря не скажу! Это или Ольга, или Витька, или...
        - Или, - спокойно подтвердил следователь. - Это Илья Сергеевич Русаков.
        Он внимательно наблюдал за ее реакцией, но такого дикого торжества, вспыхнувшего в запавших будто от бессонницы глазах, никак не ожидал. Казалось, женщина услышала что-то необыкновенно приятное.
        - Ну я же говорила! - вскричала она. - Это он! Мерзавец! Он всегда делал мне только гадости!
        - Постойте, постойте. - Самохин пожалел, что так ее расшевелил. - Тут нужно кое-что уточнить.
        Но уточнить что-либо было трудно - Ирина так возбудилась, что с трудом могла усидеть на месте. Она ерзала на стуле, торжествующе улыбалась и даже похорошела от волнения. Лицо, как будто сведенное вечной гримасой недовольства, разгладилось, помолодело. Глаза засияли влажным, чувственным блеском. И Самохин с изумлением понял, что эта женщина красива! А ведь во время первого визита к ней он решил, что она чрезвычайно несимпатичная и старообразная особа. "Черт-те что, - подумал он. - А еще говорят, горе только рака красит! Неприятности ей к лицу!"
        Наконец ему удалось привлечь ее внимание.
        - Скажите, когда вы в последний раз виделись с Русаковым?
        - Ну суде, я же говорила. Пятнадцатого. Когда он появился, я сразу поняла, что будут крупные неприятности.
        - У кого?
        Она разом перестала сиять, улыбка исчезла, морщинки вернулись на свои законные, проложенные с годами места. Самохин даже прикрыл глаза, так разительна была эта мгновенная перемена - превращение из красивой женщины в потасканную стерву.
        - У меня, - отчеканила она. - Само собой разумеется, что не у Ольги. Не будет он делать гадости своей любовнице!
        - Разве у них была связь? - Самохин изобразил удивление.
        - А как же? Я вам сразу это сказала, неужели забыла? Эта троица вся заодно, но Ольга с Ильей - вообще выродки!
        Она возмущенно вздернула плечи, обтянутые вязаным шелковым свитером. Ирина была одета чрезвычайно элегантно, в оливково-розовые тона. На шее - нитка жемчужных бус. Разглядев их матовый, глухой блеск, Самохин решил, что жемчуг настоящий. Значит, что-то все-таки уцелело от рук грабителей.
        - И как, по-вашему, давно эта связь началась? - поинтересовался Самохин. Он припомнил смущенное лицо той маленькой блондинки, когда она рассказывала о том, что Русаков заночевал в ее доме. Признание самого Ильи: клялся, что они переступили черту всего один раз, накануне возвращения Владыкина. Самохин был далек от того, чтобы осуждать кого-то из них, но их виноватые лица и голоса, казалось, сами себя обвиняли. И возможно, это имело немалое значение для следствия. Все произошло практически одновременно - их падение, ограбление квартиры, возвращение Владыкина из какого-то невероятного загула. Эти события сумели втиснуться в рамки одних суток, и вряд ли все произошло случайно.
        - Кто знает, когда они сошлись? После развода я практически не контактировала с мужем. С Ильей, конечно, тоже. - Ирина говорила отрывисто, будто перекусывая фразы. - Но можете мне поверить, эту связь не видел только слепой. Или дурак, такой, как мой бывший муж.
        - Как, по-вашему, Ольга Денисовна извещала Русакова о дате судебного заседания? Он очень кстати приехал из Германии, чтобы ей помочь!
        Ирина неожиданно вспылила:
        - Помочь? Вы считаете, это называется помочь? А зачем ей было помогать, скажите на милость? Она что, мало хапнула?!
        - Объяснитесь!
        - Квартира! - Та пылала от гнева. - Она нацелилась на это с самого начала и после сделала все, чтобы развести меня с мужем! Конечно, было из-за чего сражаться, а жертвы ее не смущали! Она сломала жизнь мне и ребенку, но уж поверьте, это ее не волновало! Как же, она получила замечательную квартиру в хорошем районе!
        На ее губах вскипали крохотные пузырьки слюны, глаза выцвели. Теперь женщина была попросту страшна. Она уже не говорила - декламировала с каким-то проповедническим пылом:
        - Все было рассчитано заранее: сперва измучить его родителей, довести обоих до могилы, потом тихо-мирно заполучить их наследство! Ведь квартира досталась мужу только после смерти родителей! Вы считаете, это пустяк? Думаете, Олечка не понимала, что берет мужа с приданым? Да если бы его родители не умерли, она бы ни за что не вышла за него замуж! Это умышленное убийство, вот что это такое! Еще неизвестно, при каких обстоятельствах умерли старики! В этом нужно разобраться!
        Ее с великим трудом удалось вернуть в колею. Чуть успокоившись, Ирина с неохотой призналась, что никаких фактов о том, общались ли Ольга с Ильей, у нее нет. Но раз Илья явился в суд, значит, какая-то связь между Москвой и Германией была.
        - Как вам показалось, Ольга Денисовна знала о том, что он собирается заплатить вам деньги вместо нее?
        На этот раз пауза затянулась на несколько минут. Ирина задумчиво разглядывала свои ногти, щурилась и наконец сказала, что точно ответить не может. По крайней мере, об Илье никто речи не заводит.
        - Но мне показалось, что она его ждала.
        - Значит, ждала... - Следователь придвинул к себе блокнот. - Русаков расплатился с вами наличными?
        - Конечно. В присутствии помощника судьи, все как полагается.
        - Откуда он их взял? Достал из кармана или ему пришлось съездить за деньгами в банк?
        Ирина остановилась на втором варианте и тут же вспомнила название банка. Немудрено, ведь она через своего адвоката потребовала банковскую справку о подлинности купюр. Справка и сейчас хранилась у нее. Экспертиза была платной, но она настаивала на ней, и эти расходы Илья тоже безропотно взял на себя. Вероятно, он понимал, что дело может сорваться из-за любого пустяка. Последнего соображения она не высказывала. Самохин автоматически додумал его про себя. И порадовался, что общается с этой женщиной только по долгу службы.
        - Значит, деньги он привез из банка? - уточнил следователь. - Это совпадает с его собственными показаниями. Но в таком случае Русаков не был готов к расчету с вами заранее, иначе не стал бы тратить время и ездить за деньгами в банк.
        Ирина замерла. Потом, произведя очередной осмотр безупречного маникюра, сказала, что это ничего не значит. Многие люди не носят при себе таких крупных сумм наличными.
        - А разве сумма была ему известна до того, как он появился в суде?
        - Вижу, что он успел запудрить вам мозги, - неожиданно грубо сказала женщина.
        - Я вас попрошу...
        - Извините. - Однако голос прозвучал совсем не виновато. Ирина была напряжена, возле губ подрагивала жилка. - Просто этот человек столько на меня наговаривает, всем и каждому. По-моему, вообще не имеет значения, откуда он взял деньги. Важно то, что он их у меня украл.
        Но Самохин считал иначе. Он попросил у нее телефон адвоката, который вел процесс, а также адрес народного суда, где слушалось дело. Ирина, после некоторых колебаний, предоставила ему эти сведения. Она нервничала все больше, и было видно, что ей с трудом удается держать себя в руках.
        - Не понимаю, почему вы допрашиваете меня? - возмутилась она. - Украл-то он, с ним и разбирайтесь! И верните браслет!
        - Пока это невозможно, - холодно ответил Самохин. - Кстати, Русаков часто бывал у вас дома?
        - Нет, - отрезала она. - Витя чаще бывал у него в гостях.
        - И все-таки, как часто он вас навещал? Должны же быть какие-то поводы, праздники. Насколько я понял, это самый близкий друг вашего бывшего мужа.
        Ирина улыбнулась. Она сказала, что слишком устает на работе, чтобы потом устраивать приемы с выпивкой и прочими развлечениями. Кроме того, у нее растет дочь, а это само по себе значит, что присутствие Ильи в доме было нежелательным.
        Самохин насторожился:
        - Почему же?
        - Он был очень нечистоплотен в отношениях с женщинами.
        У следователя брови полезли на лоб.
        - Вы хотите сказать, что он оказывал внимание вашей...
        Она вскочила.
        - Я не позволю говорить такие гадости!
        - Успокойтесь!
        - Он постоянно путался с какими-то ужасными бабами, и я не хотела, чтобы они при Тане обсуждали свои интрижки! - Тонкие ноздри раздувались, глаза горели. - Девочке достаточно того, что у нее такой отец! Это уже было травмой!
        В конце концов, минуя подводные камни (их оказалось на удивление много, Самохин не знал, что может вновь завести собеседницу), он выяснил - последний раз Русаков был в гостях у Ирины несколько лет назад. Точнее она сказать не могла, это было слишком давно.
        - Но с вашим мужем он общался часто?
        - К сожалению.
        - Скажите, где вы держали пропавшие вещи? Ирина скривила губы:
        - Господи, да вы же видели! Вы сами видели, во что они превратили мою квартиру! Ящики открыты, секретер взломан! Драгоценности я всегда держала в секретере!
        - А прочее?
        - Картины висели на стене, в спальне, - раздраженно продолжала она. - Шубы в стенном шкафу, в пакетах с нафталином. Ну а книги, как вы сами понимаете, - презрительный взгляд на Самохина, - на полках. И все это я вам уже рассказывала!
        В ее глазах ясно читалось: "Тупой мент!"
        - Когда вы развелись с мужем, драгоценности остались на прежнем месте? Вы их не перепрятывали?
        - То есть? Зачем? - переспросила она, теряя часть своей непоколебимой уверенности. В глазах метнулась тревога. - Нет... А нужно было?
        - Скажите, а как уцелело то, что сейчас надето на вас? - Следователь внимательно посмотрел на ожерелье и серьги. Не было никаких сомнений - жемчуг настоящий, золото тоже.
        Ирина почему-то поежилась под его взглядом:
        - Эти вещи были на мне в день ограбления, когда я вышла в город. Только поэтому и уцелели.
        "Что-то не заметил я на ней этих штучек в день ограбления, - подумал Самохин. - А ведь мы приехали сразу, ей ждать не пришлось. И она была в брючном костюме, даже не успела переодеться. Или не захотела?"
        - К чему вообще все эти вопросы? - нервничая все больше, спросила женщина. - Если вы не скажете, я больше отвечать не буду. Я вижу, к чему вы гнете, пытаетесь выгородить Илью!
        - Я не мог бы его выгородить, даже если бы захотел, - возразил тот. - Улики слишком весомые, сами понимаете. Меня интересует другое: мог ли он знать точное расположение всех ваших тайников? Ну, знать, что драгоценности вы держите в секретере, шубы в стенном шкафу? И так далее?
        Ирина заявила, что в этом у нее нет никаких сомнений. И потом, для опытного вора поиск вещей труда не составляет.
        - Разве Русаков - вор? Он торгует компьютерным оборудованием. И зарабатывает, по его словам, очень неплохо. Какой ему расчет идти на риск и воровать ваши вещи? Он и сбыть их не сумеет.
        Ответ был моментален:
        - Чтобы сделать мне гадость.
        Самохин беспомощно закрыл блокнот. Он выписал женщине пропуск и попросил не уезжать из города в ближайшее время. Она поднялась, бросив угрожающий взгляд.
        - Вы сказали по телефону, что деньги тоже нашлись. Почему вы их не вернете? Или они тоже пригодятся для опознания?
        - Купюры пока проходят экспертизу.
        - Господи, сколько же это будет тянуться? - вздохнула Ирина.
        Она удалилась, весьма недовольная, что было заметно даже по ее длинной, узкой спине. Самохин встал и плотно прикрыл дверь, которую женщина оставила распахнутой.

***
        Он вел множество подобных дел, но на сей раз не мог не признать, что ограбление выглядело довольно своеобразно. Самохин подумал об этом при первом же осмотре места происшествия. Некоторые детали сразу бросались в глаза. Дверь была не взломана, а открыта ключами, но при этом замочные скважины сильно исцарапаны. Царапины свежие, хаотично расположенные, неглубокие. Они были нанесены, скорее всего, ножом или напильником. Ясно, что человек, имеющий ключи, пытался создать имитацию взлома.
        "Но зачем он позволил себе потерять столько времени, царапая замок? На это ушло никак не меньше пяти-семи минут, а ведь хозяева могли вернуться в любой момент. Или он знал, что они ушли из дому надолго? И кроме того, он подставлялся, оставаясь снаружи, его могли заметить соседи по площадке".
        Следующая странная деталь была связана с секретером, где Ирина хранила свои сокровища. Замок был не открыт, а сломан, и царапины на нем тоже совсем свежие - потемневшая от времени медь местами была процарапана до красноты. Но эксперт, подробно осматривавший замок, в конце концов вынес заключение, что тот и до взлома вряд ли запирался.
        Хозяйка предоставила ключ от секретера. Ключ подошел, но замок не желал ни закрываться, ни открываться. Ключ со скрежетом проворачивался, никак не цепляя болтавшуюся в трухлявом дереве личинку замка. Ирина тогда с сожалением вздохнула:
        - Старинная вещь, дорогая, и так безнадежно испорчена. Варвары!
        - Где вы держите ключ?
        - В шкатулке на подзеркальнике. Шкатулка была не тронута, воры ею не заинтересовались, хотя она была инкрустирована перламутром и определенно имела какую-то ценность. Правда, внутри хранилась всякая дребедень - заколки, дешевые брошки со стразами, старые счета и несколько ключей. В том числе ключ от секретера.
        - Стенной шкаф запирается? - спросил Самохин. Он сразу заметил на дверце замочную скважину в потеках старой масляной краски. Хозяйка ответила отрицательно.
        - У меня и ключа от него никогда не было, - сказала она. - Смотрите! Они что-то забыли!
        Женщина склонилась над узлом, лежавшим в узкой нише между секретером и комодом. Громоздкий, на вид довольно тяжелый узел был небрежно связан и туг же развалился, когда его вытащили на середину комнаты. Там оказалось самое разное барахло, от шерстяной кофточки до маникюрного набора и серебряной суповой ложки.
        - Почему они его оставили? - спросила Ирина с таким видом, будто воры нанесли ей тем самым большую обиду.
        Самохин пожал плечами. Про себя он предположил, что воры, должно быть, заторопились или же сочли содержимое узла недостаточно ценным. В самом деле, оно выглядело так, будто туда свалили что под руку попало. Или, а это уже интересней, у грабителей была недостаточно вместительная машина, чтобы забрать все вещи. Тут уже можно было гадать о марке автомобиля, учитывая все, что исчезло из квартиры. Если допустить, что машина была всего одна.
        - Это мы пока заберем с собой, - сказал он. - Шура, ты где? Займись-ка вещичками.
        Ирина попыталась отвоевать хотя бы маникюрный набор, он был ей нужен немедленно, но ей отказали даже в такой малости. Тогда женщина надулась и спросила, нельзя ли снять отпечатки пальцев с набора прямо здесь. Чтобы ее не раздражать, Шура отнес узел вниз.
        Хозяйка квартиры очень мешала Самохину. Она ходила за ним по пятам с сухим носовым платком в руке, жаловалась, требовала немедленных разъяснений и помощи. Кстати, платком Ирина ни разу не воспользовалась. В столовой на дорогом кожаном диване сидела девочка лет пятнадцати, русоволосая, бледная, недовольная присутствием в квартире посторонних людей. Она ни с кем не поздоровалась, ни разу не подняла глаз. Больше всего ее расстроило отсутствие любимого телевизора, пропавшего в числе прочих вещей. Таня то и дело обращалась к матери с вопросом - когда они купят новый? Та отмахивалась.
        - Мы были у зубного врача, - рассказывала ее мать, подозрительно оглядывая следственную группу. Казалось, она опасается за сохранность оставшихся вещей. - Нам назначили на половину двенадцатого, но приняли немного позже. Мы с Таней вернулись домой в начале второго и вот что обнаружили!
        - Когда вы вышли из дому?
        - В одиннадцать. Его кабинет тут рядом.
        В центре все было "тут рядом". Самохин выглянул из окна в переулок и позавидовал обитателям здешних благостных мест. В конце переулка виднелась церковь, обнесенная кованой оградой. Через ограду перевешивалась пышная сирень, вился плющ. Дальше в солнечном небе перекрещивались трамвайные провода, виднелась высотка на Котельнической набережной, словно картонный муляж, возведенный руками гигантского ребенка. А тишина была такая, что не верилось, будто за окном Москва, центр, будничный день.
        - Наверное, тут у вас куранты слышно? - предположил он.
        - Слышно, - неожиданно подала голос Таня. Она впервые проявила какой-то интерес к происходящему. - Только по ночам или в воскресенье, когда мало машин. Сейчас - нет.
        - Скажи, - Самохин радостно переключился на нее - дети так многое замечают! - когда вы выходили из квартиры, за вами никто не следил?
        - Не знаю, - ответила Таня, совсем как мать вздернув плечи. - Я по сторонам не смотрела, у меня болели зубы.
        - У нее плохие зубы, как у отца, - нервно подтвердила Ирина. - Нет, никто за нами не следил. На лестнице было пусто.
        - А во дворе?
        - Вы с ума сошли, тут нет никакого двора! - сорвалась женщина. - Выход из подъезда прямо в переулок!
        Пауза. Укоризненный взгляд дочери, ее поджатые губы. Самохин тогда понял, что девочке стыдно за мать, и Таня сразу зажимается, когда та начинает кому-то грубить.
        - Извините, - сухо сказала Ирина. - Нет, за нами не следили. Можете мне поверить.
        - Какие-нибудь подозрительные звонки по телефону были? Или, например, в дверь? Кто-нибудь на днях не ошибался квартирой?
        - Недавно приходили какие-то типы, якобы газовщики, - сказала она. - Таня была одна и не открыла. Звонки по телефону...
        Молчание. Она напряженно что-то обдумывала и наконец ответила отрицательно. И тут же, без перерыва, принялась обличать во всех грехах своего бывшего мужа, а также его теперешнюю супругу и друга их семьи Илью, который объявился в Москве и теперь готов на все, чтобы испортить жизнь ей, Ирине. Полился целый поток грязи, женщина не стеснялась в выражениях.
        А Таня молча встала и вышла из комнаты. Самохин проводил ее взглядом и пожалел девочку. Он часто видел ограбленные квартиры, ему приходилось выслушивать жалобы, видеть слезы. Но такой подавленной ярости, такой жажды мести, как у этой худощавой изящной женщины, он давно не встречал. Казалось, та медленно жарилась на каком-то невидимом огне.
        Сперва узнав, что именно украдено, он обрадовался. Из квартиры, помимо денег, драгоценностей и книг, вынесли также две громоздкие шубы и кое-какую аппаратуру. Значит, должна была быть машина, да не легковая, а как минимум "Газель". Такие машины бросаются в глаза, если какое-то время стоят перед подъездом. Народ любопытен.
        Но опрос соседей не дал почти ничего. Их вообще оказалось немного. Дом был старинный, построенный еще в прошлом веке. Квартир в подъезде мало, по две на площадке, всего в доме три этажа. Квартиры на первом этаже были заняты под загадочные офисы, в которых никто не желал отпирать. Ирина сообщила, что там вряд ли можно кого-то застать. Она, во всяком случае, не видела, чтобы там работали люди.
        В жилых квартирах ситуация была немногим лучше. На втором этаже, где жила Ирина, сосед был всего один - некий иностранец, снявший квартиру, перестроивший ее по своему вкусу и частенько уезжавший неведомо куда. Вот и сейчас он, видимо, был в отъезде. На третьем этаже располагались две густонаселенные коммуналки, на них-то и была вся надежда.
        С их обитателями удалось наладить контакт, но все как один давали совершенно бесполезные или расплывчатые показания. Большинство жильцов в момент ограбления находились на работе. Те, кто остался дома, либо смотрели телевизор, либо коротали время на кухнях, которые выходили окнами в другой переулок. Никто ничего подозрительного не заметил, шума взламываемой двери не слышал, шума в квартире внизу - тоже. Только одна древняя старуха, чье лицо походило на географическую карту из-за морщин и пигментных пятен, поведала Самохину нечто любопытное.
        - Сегодня Димка из квартиры напротив припер к себе большой мешок. Тяжелый мешок, еле дотащил. Я видела в глазок.
        С Димкой поговорили, мешок осмотрели. В нем оказалось пятьдесят кило сахара-песка, купленных запасливым хозяином для заготовки варенья. Димка пообещал намылить бабке-доносчице шею, и Самохин удалился, крайне недовольный первыми результатами.
        В этой ситуации пришлось действовать по наводке потерпевшей. Та прямо указала на трех наиболее вероятных подозреваемых. У Владыкиных группе повезло, те оказались сговорчивыми людьми, и обыск сразу дал результаты, но последствия опять же были совершенно неожиданными.
        - На браслете никаких отпечатков, - сказал эксперт. - Его вымыли, и очень тщательно. В спиртовом растворе.
        - К чему такая предосторожность, если его собирались сбывать?
        - Кто знает, может, мыли для блеска. Что касается денег, отпечатков там, сам понимаешь, сколько угодно. В том числе наверняка есть русаковские. Но что это дает, если он пересчитывал деньги в банке? - Эксперт отодвинул в сторону пакет. - Скажи, твой Русаков, часом, не идиот? Прячет бабки и браслет в сумку, оставляет ее у друзей, сам куда-то надолго смывается... А потом преспокойно является сюда, чтобы опознать свои вещи, да еще требует их вернуть!
        - Или он идиот, или блефует. А может, просто не рассчитывал, что мы так скоро его найдем, - сказал Самохин.
        - Что ты об этом думаешь? - спросил его коллега, когда узнал детали дела.
        - Или вор - знакомый красавицы Ирины, у которого были ключи, или она сама себя обокрала.
        - На кой черт эта морока?
        - А по ее собственному принципу - чтобы всем нагадить.
        Тот слегка присвистнул и повернул палец у виска:
        - Что, так явно?
        - Не знаю. - Настроение у Самохина было скверное. Его раздражали даже мысли об Ирине, а ведь он должен был вызвать ее для разговора.
        Однако беседой Самохин остался доволен. Он узнал кое-что занимательное. Согласно показаниям самого Русакова, он со дня прилета в Москву жил бог знает где, чаще всего на чужих квартирах. При этом имел крупную сумму наличности. Как поступает человек в такой ситуации? К тому же бизнесмен, который разъезжает по городу, занимаясь делами, требующими дачи взяток?
        - Возит деньги с собой. Ему незачем было ехать в банк, и это уже интересно, - сказал Самохин пепельнице, полной скрюченных окурков. - Похоже на сговор. И что-то не верится, чтобы женщина утерпела и не заглянула в чужую сумку. Да еще в сумку любовника! Только почему она не перепрятала браслет?
        Он взглянул на часы - на четыре намечена поездка в офис, где работала Камилла.

***
        Худенькая секретарша едва взглянула на визитера, она стояла у ксерокса и с обреченным видом нажимала кнопки.
        - В каком кабинете Касымова? - спросил он.
        - Она обедает, - привычно ответила девушка, но тут же засомневалась. - Идите дальше по коридору, первая дверь налево. Должна быть там, если никуда не ушла.
        Камилла оказалась на месте. Она сидела за компьютером и щелкала мышкой. Увидев визитера, женщина искренне обрадовалась:
        - А, здрасте! Правильно сделали, что пришли, лучше не затягивать, Илюша весь извелся. Вас проводить к Филимоновой?
        - Если не трудно. - Но, заметив, с каким трудом та выбирается из тесного конторского кресла, Самохин запротестовал:
        - Скажите, где она сидит, и я сам с ней поговорю.
        - Да будет вам, - проворчала Камилла, с силой одергивая морщинившуюся на бедрах юбку. - Пойдемте. А то напугаете ее до смерти.
        Но пугать оказалось некого. Кабинет, который Филимонова делила со своим начальником, был пуст.
        Выключенные компьютеры, чистые столы, аккуратно сложенные бумаги. Камилла свела брови:
        - Куда это она умотала? Васильев-то уехал в город, но Катя должна быть здесь. Посидите, я сейчас!
        И через минуту она вернулась с грустной новостью: оказывается, Филимонова ушла в отпуск.
        - Когда? - Самохин не сумел скрыть своего разочарования. - Вы же вчера говорили, что она работает!
        - А она вчера работала, - отрезала Камилла. Казалось, она и сама была недовольна таким поворотом дела. - Но с сегодняшнего дня ушла в отпуск. Откуда мне было знать, что она давно подала заявление?
        - И где она теперь?
        - Говорят, уехала на юг. Завидую. - Женщина раскрыла кулак и показала зажатые в нем ключи. - Но это не страшно, я все равно покажу вам бумаги, которые оформлял Илья в тот день. Это ведь тоже алиби в каком-то смысле? Контракты доказывают, что он здесь был.
        Самохин разочарованно пожал плечами. Камилла порылась в ящиках стола, нашла папку и показала следователю подшитые бланки договоров на поставку оборудования. На каждом бланке красовалась четкая подпись Ильи, а также той самой Филимоновой. Сделка была оформлена семнадцатого июня.
        - Но время оформления, конечно, не проставлено, - пробормотал он, изучив бланки.
        - Ну конечно. Это вам ведь нужно все с точностью до минуты! - Было непонятно, говорит она всерьез или издевается. - Моего свидетельства недостаточно? Он был здесь именно в тот отрезок времени, когда я с Олей сидела в ресторане. Где-то с двадцати минут первого до половины второго. Это вас и интересует, верно?
        - Ну что ж, - смирился следователь. - Как я понимаю, эта Филимонова еще не скоро вернется из отпуска?
        - Недели три можете о ней не осведомляться.
        - А куда конкретно она уехала? Камилла развела руками:
        - Откуда мне знать? Позвоните ей домой, я дала все телефоны.
        - В таком случае я вас попрошу приехать завтра ко мне и дать письменные показания. Раз уж новых данных нет, давайте зафиксируем хоть эти.
        - Да ради бога, - легко откликнулась женщина. - Завтра все равно выходной и делать мне нечего. Хоть развлекусь, никогда не давала показаний под присягой. Присяга-то будет?
        Самохин пообещал, что будет все, как полагается. Камилла проводила его до самой лестницы, поддерживая светскую беседу на тему о летних отпусках, невыносимой московской жаре и плохой вентиляции офиса. Самохин еле от нее отделался, женщина, казалось, была готова спуститься вниз, чтобы усадить его в машину.
        - Так до завтра! - жизнерадостно прокричала она, перевешиваясь через перила. Ее глаза были словно обведены синеватыми тенями, но это была не косметика, а следы усталости. Так, во всяком случае, показалось Самохину. Сегодня женщина выглядела далеко не лучшим образом, но держалась по-прежнему вполне уверенно. Казалось, все для нее было милой забавой - и этот визит, и алиби старого друга, и предстоящая дача показаний. - До завтра! - послышалось еще раз, когда Самохин открывал дверь внизу. - Постараюсь не проспать!
        Глава 10
        Уже давно рассвело, когда женщина приподнялась на локте. Она изо всех сил старалась, чтобы кровать не скрипела, но пружины все равно застонали под ее весом. Однако мужчина, ровно дышавший рядом, не проснулся.
        - Господи, - тихо сказала она, глядя на спящего с горечью и нежностью, - когда же все это кончится? Сколько можно?
        Он слегка пошевелился во сне, что-то пробормотал, смешно оттопырив губы. Будто боялся обжечься и дул на горячее молоко. Камилла вздохнула и принялась его будить. Ей всегда жалко было это делать, во сне он выглядел таким ребенком.
        - Мне пора, - сказала она, увидев первый проблеск мысли в его сонных глазах.
        - Куда? - с трудом вымолвил он. - Сегодня же суббота.
        Камилла поморщилась:
        - Ну и перегар! Опять ты вчера напился!
        - Да я выпил-то совсем немного...
        - Ты бы хоть зубы на ночь почистил, Казанова! Все, я встаю!
        - Куда ты собралась?
        - Куда, куда, домой. Вчера я там даже не показывалась. Это уж слишком!
        Он потер лицо рукой и открыл глаза шире. Потом резко сел на кровати. Камилла тем временем расхаживала по комнате, поспешно причесываясь и на ходу репетируя текст, который скажет мужу. Две ночи вне дома, невразумительные объяснения по телефону, которые казались неубедительными даже ей самой. Но Камилла не слишком старалась, рассказывая какие-то легенды о заболевшей подруге и моральной поддержке, которую нужно было оказать... Это была даже не ложь, поскольку никто не был обманут. Это было нечто вроде ширмы, которую торопливо раздвигают, чтобы прикрыть неприглядный предмет.
        Впрочем, муж-то ладно. Он не слишком требователен, сойдет и самая простая история. Проверять он точно не будет. Младшие дети, мальчики двенадцати и десяти лет, тоже верят ей на слово. Во всяком случае, пока. Если мама говорит, что всю ночь работала или сидела с больной подругой, это принимается ими на веру. Для них еще существуют бесспорные истины - летом бывают каникулы, нет ничего вкусней мороженого, мама всегда говорит правду. Но вот дочка... Она понимает слишком много. Но еще хуже, иногда говорит об этом при братьях...
        - Камилла, давай с этим покончим, - предложил он, следя за ее перемещениями. Та как раз силилась застегнуть "молнию" на юбке. Он встал и помог.
        Она перевела дух:
        - Ну, наконец-то понял! Два дня подряд я тебе только об этом и говорю! Пора завязывать, праздник кончился.
        - Мы все расскажем, - решительно продолжал он. - Я - Оле, ты - своему мужу. В конце концов, для чего-то существует развод!
        - Ты рехнулся? - От изумления она оторвала пуговку на блузке, которую как раз собиралась застегнуть. - Я имела в виду совсем другое!
        - А я - это. Неужели ты думаешь, что мы будем счастливы друг без друга?
        Она поморщилась: громкие слова! Но Виталий стоял на своем. Она как хочет, а он сегодня же известит жену о том, что разводится с ней.
        - Оля сопротивляться не будет. С ней все куда проще, чем с Ириной.
        - А ты хочешь этим попользоваться, - пробормотала Камилла, совершенно некстати вспомнив лицо той маленькой женщины. Почти никогда в жизни ей не случалось испытывать чувства вины. Главным образом потому, что она, как считала сама Камилла, никому вреда не причиняла. Но здесь все было по-другому. Эта маленькая женщина, возможно, сошлась с Ильей только от отчаяния, и ничего удивительного тут нет. А на самом деле она все еще ждала мужа. И вот! Дождалась!
        Камилла думала как-то обрывочно, потому что Виталий ей мешал. Он развивал планы новой жизни. Эту квартиру они, разумеется, за собой не оставят: Камилле слишком далеко ездить на работу да и вообще тут неуютно, тесно. Снова сдадут ее Камиллиной подружке-риелторше. Теперь они будут постоянно жить вместе, и им потребуется жилье попросторнее. Конечно, до той поры, пока оба не разрешат свои имущественные дела.
        "Подружка, - с тоской подумала Камилла. - Если бы она в тот проклятый вечер не позвонила мне на работу, мне просто некуда было бы его привезти. Все началось у нее..."
        Она имела в виду ту самую подругу, на квартире у которой состоялось ее первое свидание с Виталием.
        Тогда все складывалось как-то само собой и невероятно быстро, будто кто-то нарочно ускорял темп, чтобы не дать Камилле опомниться.

***
        ...Идея снять квартиру для встреч появилась абсолютно спонтанно, когда поутру Камилла вспомнила о профессии своей подруги, все еще спящей мертвым сном в соседней комнате. К тому времени женщина уже успела понять, что задушевной беседы на чужой кухне ей совершенно недостаточно. Им нужно было встретиться снова, а может, еще и не раз. Но как, где? У обоих семьи, оба несвободны, а скитаться по друзьям - это вариант для подростков. Виталий ничего не предлагал, он просто смотрел на нее умоляющими глазами, будто ждал, что Камилла сама примет решение. И она его приняла.
        Как только подруга, ошеломленно приглаживая вставшие дыбом кудри, вышла на кухню и была заново представлена Виталию (подробности вчерашнего вечера от нее начисто ускользнули), Камилла посвятила ее в суть проблемы. А уж та, выпив подряд несколько чашек кофе, дала клятву найти им подходящую квартиру за сутки. И она в самом деле постаралась - уже вечером у них были на руках ключи.
        Но в тот же вечер Камилла узнала, что Виталий решил перебраться туда окончательно, даже не поставив в известность жену, не заехав домой за вещами. Она развела руками - безумие чистой воды! Все эти месяцы она старалась вернуть его к прежнему, нормальному образу жизни. И вместе с тем испытывала немалое удовольствие, оттого что нашелся мужчина, который всем для нее пожертвовал - привычным укладом жизни, женой, работой, домом... Может, из-за этого удовлетворения она и не решалась сделать решительный шаг...
        - Ну нет, - угрожающе сказала она, прерывая его мечты вслух. - Когда я сказала, что пора кончать, я не имела в виду наши с тобой семьи. Что ты вообразил? Я брошу троих детей?!
        - Они могут жить с нами, - нерешительно предложил Виталий. Но ее замечание поставило его в тупик, это было заметно. Они никогда не говорили о детях Камиллы, как будто их попросту не существовало. В этой квартире, будто на нейтральной полосе, ничто не имело значения - ни их семьи, ни обязанности, ни течение времени. Все было упоительно и... опасно. Камилла впервые поняла это несколько дней назад.
        - Они не могут и не будут жить с нами, - сказала она почти с жалостью, так нелепо выглядел Виталий. - Даже если дочь останется с отцом, а я заберу мальчишек... Да ты не представляешь, какой ад начнется! Или ты вообразил, что нас ждет неземное блаженство?! Пойми, то, что было здесь, - это каникулы. Но любые каникулы кончаются, а ты еще и перегнул палку. Зачем было доводить до того, чтобы на тебя подали в розыск?
        В самом деле, зачем? Она задавала себе этот вопрос с того момента, как узнала всю правду. Ей в голову не приходило, что Виталия ищут так серьезно. И когда Илья сказал об этом, Камилла испугалась...

***
        ...Несколько дней назад, отправляясь на обед, она столкнулась с ним в подворотне и едва узнала. На нее надвинулся темный силуэт и, знакомо кашлянув, воскликнул:
        - Это ты?
        Она отшатнулась, но тут же узнала Илью. Вытащила его обратно во двор, повернула к свету и горячо расцеловала:
        - Вот сюрприз! Я-то думала, ты в отъезде!
        - А я и впрямь в отъезде. - Он все еще держал ее за плечи, глаза у него блестели, Илья так хорошо улыбался, что на миг ей показалось, что он пришел, чтобы вернуть прошлое. Но тут же отвергла эту абсурдную мысль. Они расстались спокойно, как старые друзья, которые слишком нужны друг другу, чтобы заводить ссору из-за пустяков.
        - Когда ты вернулся?
        - Четырнадцатого. Да не важно! У меня к тебе парочка вопросов. Решим их по-быстрому?
        - Только не сейчас, - воспротивилась женщина. - Я иду в ресторан.
        - Ты когда-нибудь вообще работаешь? - засмеялся Илья. - Как ни приду сюда, ты все время обедаешь!
        Она тоже засмеялась, хотя замечание ее задело. Неумеренный аппетит пока не доставлял ей неприятностей на работе. Пока. Но каждый раз, минуя отвратительно тощую секретаршу, она чувствовала легкий укол, уж очень резок был контраст между ними.
        - Пообедаем потом, вместе в "Аквариуме", - пообещал Илья. - Ты еще туда заходишь? Как кухня, не испортилась? Я там оставил свою знакомую.
        Камилла лукаво погрозила пальцем:
        - Не успел приехать, как уже... Я ее знаю?
        - Представь, да. - Он произнес это с чрезвычайно загадочным видом.
        - Ну и кто это?
        - Догадайся.
        Камилла возмутилась - желудок сводило от голода (ложного голода, ничуть не менее мучительного, чем настоящий). Она не намерена была стоять здесь и отгадывать неинтересные загадки бывшего любовника. И дело было не в ревности, просто она уже должна была сидеть за столиком в кафе и делать заказ. Желудок посылал в мозг сигналы тревоги, которые воспринимались ею как жгучий, совершенно волчий голод.
        - Да ну тебя, - отмахнулась она. - Ничего я отгадывать не буду. Пойдем в "Аквариум", если ты, конечно, угощаешь. Я обещаю, что поем быстро, а потом вернемся сюда.
        - Ты Ольгу помнишь?
        Она нахмурилась. А услышав фамилию, оцепенела. Они стояли посреди залитого солнцем дворика, с кондиционеров, выпирающих над карнизами, капала вода, где-то на крыше ворковали голуби, в конце подворотни слышался уличный шум. Но Камилла как будто попала в беззвучное, безвоздушное пространство, в вакуумный колокол. Она никак не могла раздвинуть губы в улыбке и сказать что-нибудь приличествующее случаю. Например: "Поздравляю!"
        - Поздравляю, - наконец вымолвила она. - Лучше Ольга, чем кто-то еще.
        - Почему? - Он как будто встревожился. - Что ты имеешь в виду?
        - А что я сказала? - Она растерянно провела рукой по лбу:
        - Что-то я заработалась... Значит, жена Виталия... А ты знаешь, что он от нее ушел?
        - Ты-то откуда знаешь? - удивился он. - Неужели звонила ей? Нет, он не ушел, а пропал. Понимаешь, в конце февраля пропал с концами, она, бедная, даже в розыск подала.
        - Что?!
        - Ну а ты как думала? Мужик исчез, это серьезно. Никаких следов, ни единого звонка. Она-то вроде надеется, что он жив, а вот я так не думаю.
        Камилла откашлялась. Ей почему-то стало прохладно, как будто она стояла под сырыми сводами, а не на солнцепеке.
        - Он жив, - с трудом вымолвила она. - И даже здоров. Ольга в самом деле подала в розыск? Какой же он болван...
        Илья буквально вцепился в нее и не отпускал, пока не вытянул всю правду. Хватило нескольких фраз. И, произнося их, Камилла ощущала себя преступницей. "Как я раньше не подумала, чем может кончиться эта игра в любовь? Ну ладно, Витя ни о чем не беспокоился, он как дитя. Но я! Я должна была это предвидеть!"
        - Ты и он?! - Илья не верил своим ушам. - Витька обалдел! Почему он ни разу не позвонил жене?!
        - Я говорила ему, а он...
        - С ним в самом деле все в порядке?! Та кивнула:
        - Поверь, ему живется совсем неплохо. Но он ни за что не хочет возвращаться домой. И знаешь... Я думаю, что он и не вернется.
        Илья прикрыл глаза, словно что-то напряженно обдумывая. А когда снова взглянул на Камиллу, та поразилась - у него было такое счастливое лицо!
        - Слушай, - быстро заговорил он, - Витька должен вернуться. Хотя бы на несколько дней, чтобы выяснить отношения и по-человечески развестись. Понимаешь меня?
        Она слабо сопротивлялась, мужчина схватил ее за плечи и тряс, требуя ответа. Вряд ли он понимал, что причиняет ей боль, так был возбужден и обрадован.
        - Пусти! Сам попробуй заставить его вернуться! Он меня не послушает!
        - Я натравлю на него Ирину, если не послушает! - рявкнул Илья. - Если он сегодня же не вернется домой, я спущу с цепи эту овчарку!
        - Да ты же адреса не знаешь!
        - Она сама узнает, не беспокойся! И найдет, и всыплет ему по первое число, она по нему соскучилась! Значит, он в самом деле ей звонил!
        Последней фразы Камилла не поняла, а Илья не стал ничего объяснять. Им овладела какая-то идея, захлестнула полностью! Она видела это по его возбужденному лицу. Таким он бывал, когда намечалась крупная сделка. И вдруг она поняла:
        - Ты хочешь жениться на Ольге?
        - А почему бы и нет? - Он рассмеялся, щедро показав крупные белые зубы. - Ну, теперь дело за тобой! Немедленно ему звони и говори что хочешь, только пусть вернется. Прямо сейчас! Он где?
        - Я позвоню, конечно, - сдержанно ответила она. - Но знаешь что? Не впутывай меня в это дело. Я достаточно наслушалась от него об Ирине и не желаю, чтобы эта стерва выцарапала мне глаза. Хотя способна ли она на такое, из-за бывшего мужа?
        - Витька никогда не станет для нее бывшим. - Илья светился, и теперь женщина видела, что он по уши влюблен. С нею он никогда таким не был. - Он для нее упущенная добыча. А это всегда актуально. Звони!
        Она достала из сумочки телефон, взглянула на дисплей и тут же отключила его.
        - Ну нет! Сперва я должна подумать. И поесть. Такие вещи на голодный желудок не делаются.
        Камилла смутно подумала о небольшой отсрочке, хотя разве в этом был смысл? Илья не возражал. Он развернул ее к воротам и шутливо уперся коленкой в зад:
        - Тогда беги туда и не пугай Ольгу, договорились? Поговори с ней о чем-нибудь приятном, ладно? Она и так на пределе, только что закончила судиться с Ириной. Слава богу, теперь все уладится!
        Камилла не стала слушать дальше, хотя Илья еще что-то говорил. Она торопливо пошла прочь. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой несчастной и обманутой, но почему? Что странного в том, что Илья нашел себе другую любовницу? И пусть она оказалась женой Виталия, ей-то что! Но Виталий... Он такой безвольный! Такой пассивный! Ему все время нужно приказывать, тогда он счастлив... А если он послушается и вернется к жене?
        Она сама не знала, какой исход пугал ее больше - его отказ или согласие. Если он вернется к жене, никакого развода может не быть. Он и так сбежал без оглядки, чтобы не успеть передумать, не поддаться влиянию Ольги, не размякнуть от ее слез. Потому и не звонил ей, потому так тщательно скрывался.
        "Но зачем мне развод? - подумала она, переходя дорогу и почти не глядя на машины. - Я не собираюсь за него замуж".
        Камилла подозревала, что он может вернуться к жене, мужчины так слабы и непоследовательны, когда дело доходит до постели.
        "Ну и что тогда? - спрашивала она себя, открывая дверь "Аквариума". - Просто-напросто все вернется на круги своя. Хуже, чем было, не будет!"
        Но она уже знала, что будет гораздо хуже. Во всяком случае, ей. Однако нашла в себе силы "узнать" Ольгу, присесть к ней за столик и реалистично сыграть беззаботную, чуть нагловатую даму без комплексов и принципов. Как раз такую, какой ее все привыкли видеть.
        Все время, общаясь с Ольгой, она прикидывала: может ли та быть опасна? Насколько увлечена Ильей? Ждет ли возвращения мужа? Спрашивать об этом прямо Камилла не решалась, это было бы слишком подозрительно. Съеденный обед показался ей самым долгим и невкусным за всю жизнь. И когда появился Илья, она почти обрадовалась, хотя вовсе не желала его видеть. Больше всего ей хотелось остаться одной.
        Но он ее удивил. Когда они расстались, тот сиял, как начищенная монета. Теперь же выглядел угнетенным и был почти невменяем. Камилла испытала истинное облегчение, когда парочка покинула ресторан. Она доела десерт (не почувствовав вкуса), вернулась в контору и позвонила Виталию. Он, как всегда, был на месте. Все эти месяцы Виталий почти никуда не выходил.
        - Ты должен срочно ехать домой, - сказала Камилла. - У тебя неприятности. - И, предупреждая возможные вопросы, сказала первое, что пришло в голову:
        - Илья вернулся из Германии и спит с твоей женой. Это тебя интересует?
        Она не успела даже упомянуть об Ирине, он сразу же положил трубку. Камилла не стала перезванивать, пусть подумает, в конце концов, есть о чем. Когда она снова набрала номер, к телефону уже никто не подошел. Она положила трубку, на сердце было так тяжело, что женщина чуть не расплакалась.
        "Все-таки он туда побежал. Ну и хорошо. Должно же это как-нибудь закончиться?"
        После работы она сразу отправилась домой. У нее был такой мрачный вид, что муж удержался от вопросов, а дочь - от язвительных намеков. Даже мальчишки старались вести себя потише. Камилла отговорилась неприятностями по работе и решила лечь в постель как можно раньше, приняв пару таблеток снотворного. Так что поздний телефонный звонок вырвал ее из подступавшей дремоты. Звонил Илья.
        - Чего тебе еще? - прошипела она, стоя в прихожей босиком и тщетно нашаривая поясок распахнутого халата. Мимо прошла дочь, как всегда, она старалась что-нибудь подслушать.
        - Камилла, мне нужна помощь, - раздался в трубке глухой голос.
        - Опять?! В такое время?
        - Мне больше некого попросить.
        - Да пошел ты к черту! - Она шипела, но если бы не дети, перешла на крик. - Сегодня я и так немало для тебя сделала! Он хоть вернулся к жене?
        - Да. Я туда позвонил, и он сам взял трубку.
        - Интересно. - Она прикрыла глаза - веки отяжелели от снотворного, голова противно и сладко кружилась. - Что же он тебе сказал по поводу?..
        - Ничего. Я с ним не разговаривал, просто хотел убедиться, что все в порядке.
        - Убедился? А теперь оставь меня в покое!
        Она хотела положить трубку, но его голос вдруг зазвучал так странно, почти со слезой... Илья в жизни ни о чем ее не просил. Сказанное же им и вовсе повергло ее в шок, даже сонливость исчезла.
        - Камилла, ты не могла бы в случае чего - подтвердить, что сегодня я был в твоей конторе с двенадцати до половины второго, примерно в это время?
        - Зачем тебе это? - Она окончательно проснулась. - Постой, а разве ты там не был?
        - Я туда не заходил, но теперь мне очень нужно, чтобы кто-то меня там видел. Это можешь быть только ты!
        Она недоуменно посмотрела на дочь, та опять вышла на прогулку по коридору. Камилла показала ей знаком: "Иди отсюда, важное дело!" Та повела плечом, совсем как мать, и исчезла в комнате. Провожая ее взглядом, Камилла с сожалением подумала, что девочка слишком полна, а в ее возрасте это нехорошо. И у нее до сих пор нет парня, может, поэтому ее так возмущают похождения матери?
        - Объясни, что случилось, - потребовала она. - Ты влип?
        - Нет! Просто у меня небольшие неприятности. Точнее, они могут быть, если ты не подтвердишь, что я...
        - Да поняла, нужно, чтобы ты был в конторе, - перебила она. - Но знаешь ли, это трудновато будет доказать! Ты же не проходил мимо секретарши!
        - А у вас прежняя? Они ведь часто меняются.
        - Да нет, новенькая. Даже не помню, видела она тебя когда-нибудь или нет... Скорее всего, нет. - Как всегда, решая какую-нибудь задачу, Камилла старалась сделать это с блеском. Она даже забыла о странности просьбы, просто лихорадочно строила комбинацию. - Ну, предположим, она могла куда-то выйти или просто тебя не увидеть. Такая растяпа! Но как быть с Васильевым? Если ты шел к нам, то должен был иметь с ним дело.
        - Черт, - простонал Илья. - Я и правда собирался к нему зайти, веришь? Но просто не смог!
        - Да ладно, верю. - Она перебирала все варианты, но как-то ничего не складывалось. - А дело действительно серьезное?
        - Куда серьезнее.
        - Связано с тем, что ты узнал сегодня от меня?
        - Нет. - Ответ был кратким и даже сухим. - Помоги мне, Камилла, вовек не забуду.
        - Ну что ж... - Она вздохнула. - То, о чем ты просишь, похоже на липовое алиби. Ты точно не спутался ни с какой уголовщиной?
        - Камилла, чем меньше я тебе скажу, тем лучше.
        - Очень приятно! Впутываешь меня и даже не говоришь во что!
        - Я знаю, что на тебя всегда можно положиться. Ты не продашь.
        Камилла была польщена. И в конце концов, ей не верилось, что Илья может связаться с какой-то бандой, да так серьезно, что ему срочно потребовалось алиби. Что он мог провернуть за то время, пока она обедала в компании Ольги? Да ничего.
        - Завтра я разведаю обстановку и что-нибудь придумаю, - пообещала она. - Сам понимаешь, если я сидела в ресторане, на меня ссылаться уже нельзя. Как это я могла тебя видеть в конторе, если сама там не была? Тебя же сразу расколют! Позвони мне завтра на работу после двух, и я скажу, чего добилась.
        На другой день он позвонил сразу после полудня, так ему не терпелось узнать результат. Камилла встала, плотнее закрыла дверь своего кабинетика и сообщила утешительные новости.
        - Я тут прощупала почву. Вчера в это время Васильев куда-то уезжал, так что с ним ты общаться не мог. Это плюс, тебе повезло.
        - Почему? - послышался в трубке измученный голос. Судя по всему, Илья провел тревожную ночь.
        - Сейчас поймешь. Если бы ты его не застал, то к кому бы обратился?
        Илья задумался:
        - К его заму, наверное. Помню, сидела с ним какая-то девица... Катя?
        - Точно. Катя-то была на месте.
        - Разве она согласится что-то подтвердить? - уныло спросил он.
        И тут Камилла выложила свой козырь. Она сообщила, что на днях девушка уходит в отпуск. Судя по слухам, Катя собирается покинуть пределы Москвы и отправиться куда-то на юг. Найти ее там будет непросто, да и кому придет в голову искать! Короче, есть надежда.
        - Если тебя спросят, что ты делал в офисе, кого видел, называй только Филимонову. Конечно, если это случится после двадцатого числа. Тогда ее уже не будет, а значит, алиби тебе никто не испортит. Об остальных конторских не думай, они могли тебя просто не заметить. Ну как? Нравится идейка?
        Идейка ему понравилась не очень. Илья критически заметил, что она могла бы придумать что-нибудь понадежнее. Во-первых, до двадцать первого июня еще два дня. За это время многое может случиться, и где он окажется со своим алиби? А потом Филимонову все-таки могут найти, и что тогда? Он погорит!
        - И еще - меня же спросят, что я делал в конторе почти полтора часа! Что? Болтал с Катькой?
        Камилла задумалась. Наконец она пообещала обеспечить ему кое-какое документальное подтверждение. Он же все равно собирался заключать контракты на поставку оборудования? Она уговорит Филимонову подписать бланки задним числом. Илью тут хорошо знают, Камилле доверяют, проблем не возникнет.
        - Я постараюсь обработать ее так, чтобы она ничего не заподозрила. Надеюсь, смогу. Все равно другого выхода нет.
        Он согласился, что это так, и поблагодарил. Камилла недовольно приняла его вялое "спасибо".
        - А может, я вовсе ничего не буду делать, - напугала она его напоследок. - Прежде чем ты мне не скажешь, во что ввязался!
        - Шутишь, - недоверчиво отозвался он. - Я слишком хорошо тебя знаю. Ты меня не подведешь, Камилла.
        - Я все-таки баба, а сам понимаешь, нам доверять нельзя. Кстати, по Оле не скучаешь? Долгая пауза.
        - И зачем тебе понадобилось возвращать его домой? - спросила она уже у пустой трубки. - Ты же испортил жизнь сразу троим! А может быть, и ей тоже.
        В тот день она работала кое-как, спустя рукава, и виновата в этом была не жара. Ее все раздражало, она чуть не накричала на Филимонову, которая стала задавать бесконечные вопросы насчет контрактов.
        - Почему он сам не приедет? - спрашивала Катя. - Где он вообще находится? В Германии? Тогда пусть присылает факс.
        - Какое тебе дело? Он в Москве. Завтра придет и заплатит.
        На самом деле Камилла не знала, придет ли Илья вообще. Она не успела этого спросить, а позвонить было некуда. Женщина даже не знала, где тот теперь обитает. Точно не на своей квартире, это она уже проверила. А мобильный не был включен. -
        - Но это финансовые документы! Я не могу вот так просто их оформить...
        - Ну и не надо, - с великим усилием произнесла Камилла. - Дождись его.
        Отправляясь в ресторан, она думала: Илья был прав, когда говорил, что алиби получилось хилое. Вот и первый прокол. Филимонова оказалась крепким орешком. Да и неудивительно, за подобные проделки она могла потерять работу, а то и поиметь крупные неприятности. Если кому-то придет в голову проверить алиби Ильи, оно окажется ненадежным.
        А проверять это алиби начали немедленно. Когда Ольга присела за ее столик в ресторане и потребовала отчета, Камилла встревожилась всерьез. Самым трудным было не подать виду, насколько это ее беспокоит. Ольга ушла, так ничего и не выяснив и получив вдобавок хороший совет не связываться с таким опасным человеком, как Илья. Шутка была вполне в духе Камиллы, ей нравилось пугать тех, кто не понимал юмора.
        Но на сей раз она не шутила. Ей и самой было как-то не по себе. Камилла немедленно приняла решение узнать правду. Однако Илья так и не перезвонил ей до конца рабочего дня.
        Зато позвонил Виталий. У него был такой измученный, больной голос, что она пожалела его от всей души. И даже не смогла рассердиться за то, что он так буквально ее послушался, когда она отправляла его домой...
        - Я снова у нас, - сообщил он. - Пожалуйста, приезжай!
        - Ты с ума сошел, - прошептала она, чувствуя, как лицо покрывается пятнами. - Мы же договорились!
        - Это ты сошла с ума, если думаешь, что все закончится так просто. Я ни в какие сделки с тобой не вступал. Приезжай, жду! - И повесил трубку.

***
        Считая с того вечера, она уже вторые сутки сидела с ним в этой голой, неуютной квартирке. Уезжая вчера на работу, Камилла смутно надеялась, что он одумается и к ее возвращению квартира окажется пустой. Но он был на месте - с бутылкой дешевого коньяка, с виноватой улыбкой и бесконечными просьбами... Все о том же. Виталий умолял ее остаться с ним. А сегодня сделал предложение руки и сердца.
        - Ты вконец обезумел, - сказала она. - Нет, я ухожу. И на этот раз насовсем.
        - Но я прошу тебя...
        - Разве это любовь? Это какой-то алкоголизм! Хочешь бросить и никак не можешь. Продержались пару дней и снова сорвались. Только что в этом хорошего? Какая мне от этого радость?
        - Никакой? - произнес он, словно не веря своим ушам. - Ты хочешь сказать, что тебе со мной было плохо?
        Она запнулась Можно было ответить правду: да, хорошо, чудесно, ни с кем еще не было так хорошо... Но тогда все будет тянуться бесконечно А можно было солгать. И она решилась.
        - Это была обычная интрижка, - жестко сказала Камилла, едва узнавая свои голос, словно он принадлежал другой женщине, настолько слова не совпадали с чувствами. - У меня таких было с десяток. Что ты возомнил? Что мы на необитаемом острове? Что можно не считаться с другими людьми?
        - Но ты же сама говорила, что тебе плевать на мужа!
        - Никогда! - Теперь Камилла явно лгала и от этого заводилась еще сильнее. - Если хочешь, разводись с женой, по крайней мере, она не будет мучиться с тобой всю жизнь. А меня оставь в покое.
        - Камилла!
        - Разведешься ты или нет и где будешь жить, мне уже все равно. - На этот раз она решила не отступать. - Дело может кончиться тем, что я останусь у разбитого корыта. Не забывай, что я старше тебя!
        Виталий пытался возражать, но она не слушала.
        - Разве это любовь? Там у меня семья, дети, настоящая жизнь! Меня там любят и уважают. А что тут? Так, какой-то угар.
        Она пошла к двери, сняла с вешалки сумку. Оглянулась - он стоял посреди комнаты, будто лишившись способности ходить В этот миг ей почти хотелось, чтобы он ее догнал, и поэтому она вылетела за дверь и торопливо нажала кнопку вызова. Лифт приехал сразу. Все было за нее - она смогла уйти и техника ее не подвела. "Я все сделала как нужно, - твердила про себя женщина, спускаясь вниз. На табло мерно отсчитывались этажи, и по мере того как цифры убывали, ей становилось легче. - Меня так просто не запугаешь!" Чтобы отвлечься, она стала анализировать темную историю с Ильей. В какой-то мере она в нее ввязалась тоже для того, чтобы доказать себе собственную храбрость. Выдумка с алиби имела успех, документы Камилла оформила сама. Бог знает какие, наугад, наспех. Подписи Филимоновой и Русакова скопировала со старых бумаг. Вышло довольно похоже, но любой сотрудник офиса заподозрил бы подделку. Однако разве следователь что-нибудь в этом сообразит? И как повезло, что тот пришел именно тогда, когда Филимонова уехала в отпуск. Все было за нее! Ведь он мог потребовать немедленной проверки алиби при первой же
встрече, в ресторане! А тогда Илья непременно бы попался...
        ...Она уже знала все, что случилось. Он позвонил ей, как только вышел из следственного управления. Скрывать ему больше было нечего, и он честно рассказал об ограблении квартиры, о том, что в его вещи каким-то образом попало кое-что из украденного. И что он даже подозревает, чьих это рук дело (конечно, постаралась Ирина!). И алиби ему нужно позарез, теперь еще больше, чем тогда! Ведь все улики показывают на него, а оправдаться он не может!
        - Но если ты не хочешь мне помогать... Я на тебя не обижусь, дело слишком неприятное.
        И она ответила, что конечно поможет, пусть он не сомневается! Это же такие пустяки! Даже если ее поймают на вранье, то ничего страшного не случится.
        И она сделала все, что было нужно. Пошла до конца. Как сейчас. Только сейчас было куда труднее...

***
        ...Она сжимала руль и глядела прямо перед собой, на дорогу. Пару раз пришлось проморгаться, глаза застилала странная дрожащая пелена. "Слезы!" - удивилась Камилла, когда поняла, почему так сдавило горло и щиплет в носу. Она забыла, когда плакала в последний раз.
        "Только не нужно реветь, - подумала она. - Иначе следователь решит, что у меня совесть нечиста. Он и так что-то ко мне привязался. Ну и пусть подозревает, доказать-то ничего не сможет! К тому времени, когда Катька вернется из отпуска, дело будет кончено. Обвинить Илью в краже! Подкинуть ему вещи! Надо же додуматься до такого! Но у него, бедняги, в самом деле пиковая ситуация. Как раз в то время, когда грабили квартиру, он шлялся бог весть где, строил планы насчет своей возлюбленной... Рыцарь! Сделал благородный жест, обрадовался сдуру, что теперь можно законно развести супругов, а потом жениться... И наверняка сто раз об этом пожалел! Он ревнив, не верю, чтобы Илья спокойно проглотил такую пилюлю! Муж-то все равно не он!"
        Она повернула руль, вливаясь в плотный поток машин. "Суббота, - вспомнила женщина. - Все рванули на дачи". И только плотно застряв в очередной пробке, она неожиданно задумалась нам тем, что раньше не приходило на ум. Илья по телефону рассказал ей все в подробностях, но что-то не совпадало, что-то ей мешало...
        И она вдруг поняла, что именно.
        Обыск у Владыкиных был восемнадцатого числа, на другой день после ограбления. Илья узнал о краже девятнадцатого, ему об этом рассказала Ольга. В тот же день он посетил следователя и пережил там очень неприятные минуты. Да, все так, и после он тут же перезвонил ей и напомнил о том, что она обещала...
        Обещала два дня назад! Почему он впервые попросил об алиби еще семнадцатого, в день ограбления? Как он мог об этом знать тогда, если не был где-то рядом, если не...
        Сзади раздраженно загудели клаксоны. Она встрепенулась и обнаружила, что машины впереди тронулись с места и ее "фиат" задерживает движение. Ей удалось вырулить к обочине. Камилла остановила машину. Руки чуть подрагивали, она взглянула на них как на врагов и тихо выругалась.
        - Какая же я дура, - сказала она. - Во что дала себя втравить?! И что теперь делать?
        Можно было не ехать к следователю. Увернуться от дачи показаний и плюнуть на алиби Ильи. Можно было...
        Она вспомнила о договорах, подшитых в папку. Она хотела их уничтожить сразу после того, как Самохин с ними ознакомится, но потом забыла, замоталась с делами, была слишком поглощена своей победой. А сегодня суббота, в офисе никого нет, он заперт и поставлен на сигнализацию. Значит, документы останутся там до понедельника?
        Камилле вовсе этого не хотелось. Васильев мог случайно обнаружить липовые договора, которых он в глаза не видел, которые не прошли ни через один компьютер. Он сразу поймет, что дело неладно, и поднимет шум. Это - катастрофа. Нужно как-то попасть в офис до понедельника. Внизу сидит охранник, Камилла с ним знакома. Значит, можно договориться, чтобы он на время снял объект с сигнализации и пустил ее наверх. "Скажу, что забыла там сумочку с зарплатой. Прежде всего нужно уничтожить договора! - подумала она. - Но это полдела. Если они допросят Филимонову, если они ее найдут, она вспомнит, о чем я ее просила. И так уж запаниковала, трусиха!.. Конечно, она скажет правду, что Илью в глаза не видела с прошлой осени. Тогда я попалась. Если он замешан, я тоже - так или иначе. Нас все равно расколют. А стало быть... Лучше рассчитывать на то, что он чист. Значит, нужно ехать к следователю и дать те показания, на которых я настояла. Другого выхода просто нет!"
        Она припудрилась, взглянула в зеркальце и сказала себе, что все обязательно образуется. Илья никак не может быть вором!
        Вскоре ее маленький красный "фиат" снова влился в поток машин, медленно ползущих к центру.
        Когда она почти добралась до места назначения, у нее возникла новая идея. Такая простая и полезная, что она больно прикусила нижнюю губу. "Ну уж на этот раз все точно будет кончено!"
        Глава 11
        Ольга восприняла очередное исчезновение мужа куда спокойней, чем ожидала. Вечером того дня, когда они так нехорошо расстались, она еще его ждала. Но, заметив, что время перевалило за полночь, все-таки легла спать. Ночные бдения на кухне, мокрые глаза, бесчисленные чашки кофе, от которых потом болела голова, - все это осталось в прошлом.
        На другой день Виталий не появился и никак не дал о себе знать. Ольга позвонила его сестре и спросила: нет ли у нее телефона женщины, с которой жил ее брат? Маша искренне расстроилась:
        - Ты думаешь, вся родня с ним заодно? Я совсем не одобряю его поведение!
        - Я не спрашиваю, с кем ты заодно, а прошу телефон.
        - Он мне даже имени ее не назвал!
        "Да и чем бы это помогло? - подумала Ольга, повесив трубку. - Зачем ему звонить? Он хочет быть с той, значит, все кончено. Нужно подумать о себе".
        А подумать было о чем. У нее была крыша над головой, правда разоренная, обысканная, но все же... Нужно как-то поддерживать под этой крышей порядок, не опускаться. Хотя бы изредка готовить. Была работа. Нужно выспаться, чтобы не клевать носом на частных уроках. Был Илья. А она так и не знала, чем закончилась его эпопея с сумкой.
        "Может, он уже улетел в Германию, - думала Ольга. - И даже не простился. Наверное, думает, что мы с Виталием живем душа в душу... Хотя нет. Не так он глуп, чтобы вообразить такое. Но почему даже не простился?"
        Следователь больше не звонил, Илья не объявлялся, муж исчез. Она чувствовала себя изолированной от мира, несмотря на то что выходила на улицу, посещала своих немногочисленных учеников, смотрела телевизор. На душе было смутно - столько всего случилось и в то же время какое затишье!
        Утром в субботу она позволила себе подольше полежать в постели. Уроков сегодня не было, телефон молчал, никаких планов Ольга не строила. "Раз я никому не нужна, то и мне никто не нужен, - подумала она с изрядной долей лицемерия. - Может быть, съездить к маме?"
        Но эта мысль сразу отпала, она вспомнила о том, что обещала следователю не покидать пределов города. И страшно расстроилась. Ольга впервые поняла, как измучилась в Москве. Теперь этот город, когда-то казавшийся ей символом сбывшихся желаний, стал огромной западней. "Здесь никто меня не любит!"
        После этой мысли желание поваляться в постели пропало. Ольга встала, выпила кофе и принялась прибирать квартиру - в который раз! Ей казалось, что последние дни она только и делала, что пыталась навести порядок. Но бесполезно, вокруг по-прежнему царил хаос.
        В процессе уборки она добралась до черных пластиковых пакетов, те валялись в углу, как трупы тюленей. Ольга задумалась: что с ними делать? Снова запихать на антресоли? Но сперва в любом случае нужно как следует все уложить. Она занялась этим без особого энтузиазма, сама идея возиться со старым тряпьем, когда все вокруг рушится, была нелепой. Дойдя до розового халата, она небрежно его свернула и вознамерилась было сунуть в мешок. Но врожденная аккуратность помешала ей это сделать.
        "Где-то еще должен быть пояс, - подумала она. - Вроде я вдевала его в лямки, когда укладывала халат". Пояса она не обнаружила, и розовая линялая вещица все-таки отправилась в мешок. А Ольга стала чуть внимательней просматривать остальное. Ее опьянял смешанный дух лаванды и нафталина, она пользовалась сразу двумя средствами, не доверяя, в сущности, ни одному. Моль все равно иногда заводилась.
        Пояса она так и не нашла, впрочем, эта потеря вовсе ее не расстроила. Ольга уже потащила первый пакет в прихожую, когда позвонили в дверь. Женщина вздрогнула. В последнее время такие неожиданные звонки стали ее пугать. Она осторожно подошла к двери и глянула в глазок. На площадке стояла женщина средних лет, в белой растянутой кофте.
        - Телеграмма, - будничным голосом произнесла та, услышав вопрос хозяйки.
        У Ольги отрывисто стукнуло сердце. "Это мама!" Телеграммы ей посылала только мать, она до сих пор предпочитала пользоваться этим старомодным средством связи, чтобы сообщать срочные новости.
        Но телеграмма оказалась не из Московской области, а из самой Москвы. Ольга даже нашла внизу номер какого-то почтового отделения. Текст был без подписи, без обращения, да и вообще без смысла.
        Это был некий лаконичный, но точный адрес, сообщавший ей название улицы, номер дома, корпуса, квартиры и даже этажа (семнадцатый). И никаких пояснений.
        Женщина решила было, что это какая-то ошибка, она сроду не бывала на такой улице. И вообще слышала о ней впервые. Ни один из ее учеников там не жил, не говоря уж о редких знакомых. Но ее собственный адрес был написан правильно, как и фамилия. "Владыкиной", - значилось там.
        "Это не ошибка, но тогда что?" Ольга пожала плечами и отложила телеграмму в сторону. Она уже заканчивала уборку и подумывала о второй чашке кофе, когда зазвонил телефон.
        - Господи, где же ты пропадаешь?! - закричала она в трубку, едва услышав знакомый голос. - Илья, ты в Москве?
        - В Москве, - ответил он. - Ради бога, не кричи, у меня и так голова болит.
        - Почему ты ни разу не позвонил? Почему не приходишь? Знаешь, Витя... - Ей хотелось спросить сразу обо всем. - Тебе вернули сумку? Тебя больше не подозревают? Что им было нужно?
        - Им было нужно меня посадить, но пока я, слава богу, на свободе, - все так же мрачно ответил он. - Но если дальше так пойдет, меня все-таки засадят. А приходить к тебе не хочу, чтобы не создавать лишних неприятностей. И так тебе уже светит укрывательство краденого! Есть такая статья.
        Ольга опешила:
        - Укрывательство... Чего?
        Узнав о сапфировом браслете и "размножившихся" деньгах, она совсем присмирела. Это было невероятно, нелепо... Но Илья не шутил.
        - Илюша, - уже тише сказала она. - Но как же эти вещи попали в твою сумку?!
        - Я и сам хочу это знать. А следователь хочет это узнать еще больше. Одно точно - когда я принес вещи к тебе, ничего Иркиного там не было.
        - Значит, кто-то это подкинул! - воскликнула она. - Поверь, не я!
        - Да где тебе. - Усталый голос, казалось, давно перестал удивляться и возмущаться. - Разве я кого-то обвиняю? Скажи, а сумку при тебе осматривали? Тогда этих вещей там не было?
        Ольга ответила, что сапфировый браслет она бы точно запомнила. Но ничего подобного ей в глаза не бросилось.
        - Ты думаешь, что следователь мог сам подложить...
        - Зачем ему это? Слишком уж грубо, - бросил Илья. - Не знаю, что и думать. Пока держусь, но все против меня. Даже противно, как все складно получается: и мотивы были, и возможности, и улики нашлись...
        Ольга замялась.
        - Скажи, а как насчет алиби? - нерешительно спросила она. - Твоего алиби на время ограбления? Ты его доказал?
        - Все в порядке. Об этом не беспокойся.
        - Расскажи!
        - Нет, - отрезал он. - Надоело что-то рассказывать, доказывать. Оля, я в самом деле ни при чем. Хоть ты мне веришь?
        Женщина едва ли могла ответить однозначно, но все-таки попыталась его успокоить. Верит, конечно, верит. И все верят в его невиновность. Ведь только в больном сознании мог родиться план обвинить его в грабеже!
        - Это Ирина, - твердо сказал Илья. - Я не знаю, как она это сделала, но под нее трудно подкопаться. Однако попробую.
        - Как?
        - Не важно. Что ты там говорила о Вите?
        - Он вторую ночь не ночует дома. И не звонит. В его голосе послышалась ирония. Илья впервые сбросил с себя мрачную озабоченность:
        - Как, опять? Похоже, он перешел на новый виток! Оля, а ты не думаешь, что при таких условиях вам лучше расстаться?
        "Конечно, думаю, - сказала она себе, слушая его голос и разглядывая рисунок обоев на стене. - Но что же будет дальше? Ведь ты, кажется, все забыл".
        - Оля, ты меня слышишь?
        - Приезжай, пожалуйста, - тихо сказала она. - Мне плохо одной. Живи здесь и больше не уходи... - Просьба далась ей с трудом. В сущности, это было завуалированное признание в любви.
        - Олечка, сейчас лучше не надо... Мы оба под подозрением, и если я стану жить у тебя, как это будет выглядеть?
        "Мне все равно, как это будет выглядеть, что скажут люди, что подумает следователь. Главное, чтобы ты был рядом, а я перестала бродить вокруг телефона и ждать звонка".
        - Илья, мы же невиновны! Это все равно выяснится! Я знаю, что ты не крал вещей, ты знаешь, что я их тебе не подкидывала! Не могут они засадить сразу двоих невиновных! Да к тому же у тебя алиби! Оно хорошее?
        Мужчина невесело рассмеялся:
        - Ты про него говоришь, как про мясо на рынке. Хорошее, плохое... Приемлемое.
        - С душком? - также невесело улыбнулась она. - Но оно хотя бы настоящее?
        - Спроси еще что-нибудь в этом роде. Самое время!
        "В самом деле, - подумала она. - Это не телефонный разговор. Хотя разве нас должны прослушивать? Мы же не убийцы!"
        - Где ты живешь, Илья? - настойчиво допытывалась женщина. - Или это тоже несвоевременный вопрос?
        Он вздохнул:
        - Да нет, я же не в бегах. Живу то здесь, то там. Сегодня ночевал на своей собственной квартире. Ты же знаешь, мне везде рады.
        - А я-то думала... Знаешь, мне сегодня принесли странную телеграмму с адресом. Я решила, это ты прислал, а не подписался в целях конспирации.
        Илья удивился и попросил продиктовать адрес. Услышав, задумался.
        - Что-то я не представляю, где это, - сказал он. - Район, по-видимому, новый, страшная даль... И подписи нет?
        - Нет. Странно, да? Выглядит как приглашение, только к кому?
        - Надеюсь, ты не думаешь туда ехать? Это очень похоже на Иркины штучки.
        - Да, она была вторая, о ком я подумала. Но если она рассчитывает, что я попадусь на столь явный крючок, значит, считает меня полной идиоткой.
        - У нее все идиоты. Прочитай адрес еще раз, - попросил Илья. - Может, я туда съезжу, проверю, кто тебя приглашает в гости.
        Она продиктовала ему текст телеграммы, назвала даже время отправления. Ее послали всего час назад.
        - Следователь тебя больше не беспокоил? - спросил Илья. - Не звонил, не являлся?
        - Нет. Знаешь, меня это даже тревожит... Такая неопределенность.
        Он посоветовал довольствоваться тем, что есть. Грех жаловаться, если следователь утратил к тебе интерес.
        - Собственно, с тебя и взять-то нечего, - заметил Илья, как ей показалось, с легкой завистью. - Ну, пустила меня переночевать, разрешила оставить сумку. Что там внутри - не знаешь. Вот и все твои грехи!
        - Ну и что?! - перебила женщина. - Я не понимаю, как туда попал браслет! Ты же не возвращался к нам после того, как ограбили Ирину! Как бы ты мог положить что-то в сумку?! Значит, это сделала я? Или Витька?
        - Глупенькая, а ключи-то? У меня же были ключи. И следователю это известно. Я мог явиться в ваше отсутствие и подкинуть что угодно. Правда, непонятно, зачем бы я это сделал, мог бы найти тайник получше! Полный абсурд!
        Илья добавил, что именно глупость всего происшедшего спасает его до сих пор от ареста, не иначе как следователю тоже многое кажется странным.
        - Я не похож на клинического идиота, и он, к счастью, тоже. Надежда есть... Но слабая. - Он вздохнул. - И когда я вернусь в Германию, одному богу теперь известно. Кстати...
        - Да?
        - Нет, ничего. - Ей показалось, что он смутился. - Витька еще не признался тебе, где пропадал все эти месяцы?
        Она покачала головой, хотя Илья не мог ее видеть. Нет, не признался. То, что было сказано о какой-то женщине, задело ее только рикошетом. Куда больнее ранило то, что Виталий был жив-здоров, находился в Москве и ни разу не позвонил. Это было все равно что гражданский развод, раз уж бывает гражданский брак. И если у него были на то веские причины, Ольге они остались неизвестны.
        - Я до сих пор ничего не знаю, - с чистой совестью ответила она.
        Илья помолчал, а потом сказал, что они скоро увидятся и, кто знает, может, все еще будет хорошо.
        - Постараюсь тебе перезвонить, только закончу дела, - сказал он. - Нужно кое-куда съездить.

***
        Мобильный телефон Екатерины Филимоновой был отключен. За день Самохин сделал несколько безуспешных попыток дозвониться. Домашний номер был поставлен на автоответчик. Приятный женский голос просил оставить сообщение, и он его оставил: назвался, попросил срочно перезвонить и дал свой номер. Когда в кабинет вошла Камилла, Самохин как раз раздумывал, не наведаться ли к Филимоновой домой. Адрес он уже узнал по номеру телефона. Даже если девушка жила одна, а квартира пустовала, можно было найти какую-нибудь зацепку.
        - Нет, она замужем, - пояснила Камилла, когда он сообщил ей неутешительные результаты. - И наверняка отбыла на юг вместе с супругом. Они еще молодые, такие порознь не ездят.
        - Неужели никто не знает, куда они поехали? Что, уехали дикарями, в никуда?
        - А почему нет? Детьми обзавестись не успели, поженились-то недавно. Ничто их не обременяет. - Женщина достала сигареты и попросила разрешения закурить. - Вполне могли рискнуть, дело молодое. А вы найдите каких-нибудь родственников, вдруг те что-то знают. Только... - Она с наслаждением выпустила клуб дыма и спокойно добавила:
        - Тут я ничем помочь не могу.
        Женщина держалась приветливо и спокойно. Она охотно поставила подпись под своими показаниями, которые уже были отпечатаны. С улыбкой ("Вот забавно, все как в кино!") подтвердила, что все верно записано с ее слов и никаких добавлений она сделать не хочет.
        - Кстати, мне потребуются копии договоров, которые подписывал Русаков семнадцатого числа. Вы поможете их получить?
        Камилла так же лучезарно улыбнулась, отнимая от губ красиво дымящуюся сигарету:
        - А зачем они вам?
        - Для полной отчетности. Алиби нужно чем-то подтверждать.
        - А, вас тоже шмонают, - кивнула она. - Бумажки, справки, так? А я думала, у вас романтическая профессия.
        - Ну, отчасти, - нетерпеливо подтвердил Самохин. - Однако от бумажек никуда не денешься.
        - Так вот же. - Рука с сигаретой указывала на подписанные показания. - Сколько бумажек! Или этого мало?
        Следователь шутки не поддержал, и Камилла мгновенно сменила тон на совершенно серьезный. Она погасила сигарету.
        - Я попробую изъять договора, но думаю, это будет нелегко. Ведь у нас строгая финансовая отчетность. Знаете, как придираются? А если проверка? Если налоговая полиция нагрянет?
        Самохин пообещал выдать документ с объяснением, что договора временно изъяты в интересах следствия. Камилла покачала головой:
        - Нет, не пойдет. У вас своя работа, а у нас - своя. Договоров не получите, а вот копии, если желаете, можно сделать.
        У нее внутри что-то мелко и противно дрожало, но внешне этого не было заметно. Она продолжала улыбаться, зная по опыту, что улыбка дела не испортит. "Я спокойна, - твердила про себя женщина. - Выкручусь. Этих договоров он больше не увидит, как своих ушей без зеркала! Немедленно еду в контору. Копии?! Черта с два!"
        - Приезжайте к нам в понедельник, и мы сделаем копии в вашем присутствии, - предложила женщина. - А заодно расспросим наших, вдруг кто-то знает, куда именно отправилась Филимонова!
        "Надеюсь, что никто не знает, - подумала она. - Но что будет, если он найдет наших молодоженов? Господи, как я вляпалась! И у Ильи совесть нечиста, откуда он мог знать о грабеже в тот же самый день?!"
        - Что ж, спасибо, Камилла Рахметовна. - Самохин произнес это совершенно искренне. - Буду на вас рассчитывать.
        Она заверила, что поможет всем, что в ее силах. Когда она неторопливо шла по коридору, спускалась по лестнице (лифт работал только на подъем), садилась в машину, едва ли кому-нибудь пришло в голову, что ей очень хочется пуститься бегом.
        Охранник смотрел новости по старому черно-белому телевизору и, увидев Камиллу, стучащую в стеклянную дверь подъезда, очень удивился. Он отодвинул пакет сока и достал ключи.
        - Что-то случилось? - спросил он, отпирая дверь и впуская женщину в подъезд.
        Она обольстительно прищурила глаза - женщина давно заметила, что парня не оставили равнодушным ее пышные формы.
        - Митенька, пусти меня на пять минут. Забыла наверху сумочку, курица такая! А там все деньги на хозяйство, дети есть просят.
        Его рука потянулась было к пульту, но тут же остановилась.
        - А до понедельника никак? Мне же придется все офисы отключить, чтобы вы прошли. А там отделение банка!
        Камилла продолжала заискивающе улыбаться:
        - Ты что, первый раз меня видишь? Ну хочешь, идем наверх со мной.
        - Того не лучше! - Он все-таки повернулся к пульту и после нескольких манипуляций с кнопками и телефонной трубкой объявил, что путь свободен. Протянул ей связку ключей:
        - Только побыстрее, ладно?
        - Миленький, спасибо!
        Она с упоением изображала сладкую восточную дуру - этот фальшивый, приторный образ безотказно действовал на мужчин определенного типа. Камилла легко поднялась по лестнице, отперла контору, и через минуту фальшивые договора исчезли из папки Филимоновой. У женщины появилось искушение немедленно воспользоваться уничтожителем бумаг, стоявшим в приемной, но она решила этого не делать. Хотя уничтожитель у них высокой степени секретности, режет документы в лапшу, но кто знает, до чего сейчас дошла следственная техника? Да и секретарша может заметить лишний мусор. Камилла сложила бумаги в крохотную сумочку, которую пронесла под полой пиджака. Спустилась вниз, от души поблагодарила парня и покинула контору. Она была уверена, что ближайшие часы дежурства тот проведет в эротических фантазиях на тему "охранник и гурия". Садясь в машину, изящно помахала ему рукой.
        Парень задумчиво проследил, как красный "фиат" выезжает со двора.
        - Интересно, почему такие огромные бабы всегда носят крохотные сумочки? - спросил он неизвестно кого. - Даже смешно!
        Камилла отправилась прямо домой. Она ехала и твердила, что отныне все пойдет по-другому, и это уже не пустые слова. Сегодня она развяжется со всем, что так тяготило ее последнее время. С Виталием покончено навсегда, обратного пути нет. А что касается алиби Ильи... Что ж, следователь договора видел. Теперь у него возникнут определенные трудности, но надо надеяться, что Самохин не будет слишком цепляться за какие-то бумаги.
        "Сошлюсь на тупую секретаршу, она вечно все теряет. Пусть ищет настоящих воров, - подумала она, изящно вписываясь в крутой поворот. - А я умываю руки. Хватит с меня благотворительности!"

***
        Ольга никогда в жизни не видела этого браслета - изящного, тяжелого, с ярко-синими камнями. Ирина часто надевала какие-то украшения, но эти - никогда. "Наверное, сапфировый гарнитур был слишком дорогим, чтобы запросто ходить в нем по улице, - потрясение подумала Ольга. - Господи, как же не повезло Илье! Сколько может стоить такая вещь?"
        Она присела к пианино, провела пальцем по крышке, посмотрела на след, оставшийся на пыльной полировке. Конечно, сколько ни стирай с пианино пыль, она все равно сразу оседает обратно, как говорила горничная из оперетты "Летучая мышь".
        Женщина нарисовала цифру "16". Поставила рядом восклицательный знак.
        "Шестнадцатого июня столько всего случилось! Утром меня довела до истерики Ирина, потом Илья привез сумку, потом... Наша ночь. Но с точки зрения следователя, это, наверное, самый банальный момент".
        Ее палец провел еще несколько линий. Цифра "17" и длинный минус рядом.
        "Ужасный день! Я потеряла Илью, зато обрела мужа... На черта он мне сдался? - с неожиданной откровенной злобой подумала она. - Ограбили Ирину, унесли ее баснословные сапфиры. Почему Витя никогда о них не говорил? Наверное, боялся, что я позавидую. Какая чепуха, мне даже неинтересно, как выглядел браслет. Витю впустили в квартиру рабочие, он говорит, в три. Илья утверждает, что тот уже в полдень был здесь и снял трубку. Кто из них врет?"
        Ей хотелось думать, что лжет именно муж. Ольга понимала, что становится пристрастной, но ничего не могла поделать.
        "Если он был дома в полдень, значит, у него замечательное алиби, которое подтвердят и рабочие, и сам Илья! На момент ограбления он находился километров за десять от квартиры Ирины! Зачем же он говорит про три часа? Тогда у него никакого алиби быть не может, а ведь он тоже подозреваемый! Зачем вредит себе этим странным враньем? Нужно расспросить рабочих".
        Ей пришло в голову, что рабочие уже наверняка опрошены следователем. Так или иначе, Виталий как-то описал Самохину свой день, и тот остался доволен этим отчетом. Под подозрением по-прежнему был Илья, а бывший муж Ирины оказался чист.
        "Но почему? - с той же нарастающей злобой подумала Ольга. - У него-то было больше поводов и возможностей провернуть ограбление! Первое - он ее ненавидит. Второе - мог сохранить ключи от ее дома. Насчет "потерянных ключей" от нашей квартиры я тоже сомневаюсь. Он вполне мог оставить их про запас. А когда я заперла нас изнутри, сдержался и не выдал себя. Ему нужно, чтобы я думала, будто он не мог попасть в квартиру без посторонней помощи. Зачем?"
        Она нарисовала цифру "18". Три восклицательных знака рядом.
        "Обыск. Сапфиры и деньги в сумке Ильи! Что это значит? Откуда они взялись? Их могли туда положить в тот же день, а то и накануне. И мог это сделать только мой муж!"
        Ее начинало лихорадить от возбуждения. История с пропавшими ключами именно сейчас обрела для нее какой-то смысл. До этого она предполагала, что муж врет, но не понимала зачем.
        "Да, он мог сделать это накануне, когда в квартире были рабочие. А мог, для пущей сохранности вещей, на другой день. А что? Утром ушел на работу (какую еще работу?), потом, когда я тоже ушла, вернулся, отпер дверь и залез в сумку к Илье. Он же его ненавидел, может, даже больше Ирины! У него появился повод отомстить. История с открытой настежь дверью - полная чепуха! Я точно запирала дверь, и никто к нам не залезал, потому что ничего не пропало! Глупо думать, что воры могли залезть, чтобы подкинуть что-то, а не взять!"
        Она нарисовала было цифру "19", но тут же все размашисто стерла. Ладони стали сухими и сероватыми от пыли, но Ольга этого не заметила. Она была в ярости.
        "Это подло! Неужели он ограбил бывшую жену, чтобы навредить бывшему другу! Подло, мерзко! Вполне в его духе! Улитка, трусливая улитка! Он и отомстил, не высовываясь из своей скорлупки! Не решался возражать Ирине, когда она его лупила, не решился набить морду Илье, как должен был сделать! Он рассчитался с ними только теперь, втихую, и издевается, глядя, как все мы мечемся, будто отравленные мыши! А кто еще мог все это сделать?! Да никто!"
        - Ну, попробуй теперь явись! - сказала она, поднимаясь с вертящегося табурета. - Я тебе покажу потерянные ключи! Ты у меня увидишь небо в сапфирах!
        Ольга размашисто протерла пианино мягкой тряпкой и открыла окно, чтобы проветрить квартиру.

***
        - Медленно работаешь, - проворчал Самохин, увидев явившегося к нему эксперта.
        Тот что-то проворчал о загруженности и шлепнул на стол отпечатанные листки:
        - Получи. Проверили все вещички из узла. Там отпечатки самой хозяйки, ее дочери, и больше ничего.
        - Как ничего? - не поверил Самохин. Он знал по опыту, что вещи очень редко носят на себе отпечатки пальцев исключительно хозяев. "Пальцы" может оставить кто угодно - гость, родственник, сантехник из ЖЭКа...
        - Да так, ничего, - фыркнул тот. - Я даже пуговицы на кофточке проверил.
        - Хотя гости к ним почти не ходили, - пробормотал Самохин. - Но должны были остаться отпечатки пальцев мужа! Хоть чьи-нибудь.
        - Дамочка-то разведена, - напомнил эксперт. - И достаточно давно. Какого там еще мужа, скорее любовника! А вообще, ты можешь себе представить мужика, который ее...
        - Нет, - оборвал его Самохин. - Ладно, хотя бы эти вещи мы можем ей вернуть. А то она уже копытом землю роет, требует имущество обратно. С голоду умирает, видишь ли...
        - Серьезно? - усмехнулся тот. - Красиво умирает, вся в жемчугах. Ну так вызови ее, пусть порадуется.
        - Ну уж нет, лишний раз ее видеть... Пошлю кого-нибудь из ребят. Забросят ей вещички прямо на дом, под расписку.
        - Сервис!
        Он и в самом деле сумел всучить вещи одному из молодых оперативников, который как раз ехал в нужный район. Ирину тот совсем не знал и потому согласился без колебаний. Самохин с облегчением перевел дух и углубился в писанину, которой, как всегда, скопилось бешеное количество...
        Буквально через полчаса ему позвонил сговорчивый оперативник.
        - Вещи я привез и расписку взял, - сухо сказал он. - Сейчас нахожусь на квартире. Хозяйка желает с тобой поговорить.
        - Алло? - раздался взволнованный женский голос. - Константин Петрович?
        - Да. Вы чем-то недовольны? - неприветливо спросил Самохин. - Что-то пропало? Быть не может, все собрано по описи! Вы сами ее подписывали при изъятии!
        - Все на месте, - торопливо успокоила его Ирина. - Дело не в этом! Тут кое-что не мое!
        "Черт, и у нее тоже вещи размножились!" Ему вспомнился Русаков, потрясенно разглядывавший браслет, считающий деньги. У него тоже ничего не пропало, напротив, кое-что добавилось. "Идиотское ограбление, - подумал он. - И ни одна вещь до сих пор не всплыла, а ведь там было кое-что приметное. Картины, например, книги..."
        - Что именно добавилось? - терпеливо спросил он, с сожалением оглядывая неразобранные бумаги. Если эту кучу не перекопать теперь же, завтра она вырастет вдвое. И прощай воскресенье.
        - Поясок!
        Ему показалось, что он ослышался. Потом Самохин решил, что дамочка окончательно рехнулась, если беспокоит его из-за такой дряни. Но Ирина упорно твердила: все, что находилось в узле, принадлежит ей, сам узел сделан из покрывала, которое сняли с Таниной кровати, в качестве упаковочного материала были также использованы старые бечевки, валявшиеся в коридоре. Но вот розового пояса из махровой ткани у нее не было никогда.
        - Ну, может, остался от какой-нибудь старой вещи, - недовольно сказал Самохин.
        - Я не ношу таких вещей! - гордо отрезала женщина. - И вообще, я помню все, что покупала за последние двадцать лет! Это не мое и не моей дочери. Это принесли воры!
        Самохин попросил описать поясок еще раз. Кто знает, вдруг она права. Прикрыв глаза, он слушал подробнейшее описание. Женщина назвала даже длину пояска - метр двадцать сантиметров. Следователь поморщился:
        - Ну, передайте поясок оперативнику, тот завезет мне.
        - Это же улика! - Голос в трубке приобрел неприятные, скрипящие оттенки, и Самохин порадовался, что не может видеть лица женщины. - Это важнейшая улика, а вы отмахиваетесь от нее!
        - Обязательно займемся, - устало сказал он. - Вы точно видите его впервые?
        - В том-то и дело, что нет!
        - Вот как? - Было ясно, что бумагами сейчас заниматься не придется. Наверху стопки лежали показания Камиллы. Он машинально их перечитал. Да, алиби у Русакова прекрасное, если, конечно, его подтвердит Филимонова, которая пока непонятно где. Никто ему так и не перезвонил.
        - Я видела этот поясок на ком-то, в сочетании с... с халатом, скорее всего.
        - С халатом, значит, в домашней обстановке, - машинально уточнил он, начиная рисовать на чистом листе бумаги халат. Иногда он изрисовывал так листов до десяти, а потом, опомнившись, стыдливо рвал рисунки. Самохин очень любил рисовать, но детская мечта стать художником так и не осуществилась. Не было таланта. - Ну да, поясок как раз для халата, - машинально повторил он. - Розовый махровый. Говорите, старый? Линялый?
        - Да, но совсем чистый. И пахнет лавандой, очень сильно, - сказала наблюдательная Ирина.
        - Метр двадцать, значит. - Самохин нарисовал поясок, добавил к халату карманы. Смутно пожалел, что нет розового фломастера. Так было бы реалистичней. - Значит, размер халатика небольшой, поясок-то короткий. Вы уверены, что у вашей дочери нет ничего подобного? Или было когда-то?
        - Не было! - рявкнула Ирина так, что в трубке что-то треснуло. "Или это у меня в ухе?" - подумал Самохин, отстраняя руку с трубкой.
        - Я этим займусь, - пообещал он и, дав оперативнику указание привезти вещдок, с облегчением повесил трубку.
        Еще с минуту он разглядывал свой рисунок. Халатик получился удовлетворительно, не хватало только его хозяйки. Он быстро пририсовал к нему стройные женские ноги в тапочках, руки, шею и остановился, дойдя до головы. Кто хозяйка халатика, он не знал.

***
        Поясок привезли только к вечеру, когда он уже собирался уходить, кое-как справившись с бумагами и приняв свидетеля, который явился по другому делу. Он уже успел забыть о новой улике, когда появился взмокший от жары, усталый, красный и злой оперативник. Он прижимал к груди две пластиковые бутылки пива и, наверное, только поэтому не бросился на Самохина с кулаками.
        - Что ж ты не предупредил меня, что бабец психованный? - высказал он справедливую претензию. - Я ей вещи привез, а она на меня чуть не с ножом бросается! Кто такой, первый раз вижу, жулик, много вас таких, то-се...
        - Матом ругалась?
        - Пару раз, - признался оперативник и вдруг загоготал:
        - Ну и стерва, скажу я тебе! Она жертва или подозреваемая?
        - А хрен ее знает, - бросил Самохин, принимая целлофановый пакет с поясом. - Все может быть. Могла имитировать собственное ограбление, сколько раз такое встречалось. Вдруг вещи застрахованы?
        - Было бы классно, - поддержал его оперативник. - Тогда этим делом занялась бы страховая компания. А ты бы только подкидывал им факты... Пива хочешь?
        Но Самохин уже не слушал. Он раскрыл пакет и вдохнул сильный, стойкий запах лаванды. Пожалуй, с маленьким душком нафталина, очень слабым. Этот запах что-то вызвал в его памяти, не так давно он вдыхал его в больших количествах. И розовый поясок тоже неуловимо что-то напоминал.
        - А ведь что-то такое было, - пробормотал он, удивляя оперативника, уже свинтившего пластиковую крышку с двухлитровой бутылки. - Точно, было.
        Он вспомнил все, когда допивал первый стакан и дослушивал второй анекдот. Облизал горькие от пены губы и принялся запирать бумаги в стол.
        - Ты что? - удивился гость. - Куда собрался?
        - Забирай свое пиво, я уезжаю, - бросил Самохин. - Надо же, она была права!
        Глава 12
        Самохин ехал почти наверняка. В это вечернее время люди обычно сидят дома, однако ему не повезло, никого из Владыкиных на месте не оказалось. Он безуспешно звонил и в дверь, и по телефону - в квартире не подавали признаков жизни. Тогда он решил обратиться к помощи соседей по площадке.
        - В двадцать восьмой квартире кто-нибудь есть? - спросил он у молодой женщины, открывшей дверь после просмотра удостоверения.
        - Рабочие, наверное, хотя сегодня тихо. - Она с любопытством разглядывала следователя. Где-то в глубине квартиры плакал ребенок, пахло горячим, чуть пригоревшим молоком. - Что-то случилось?
        - Наверное, нет, но мне нужно их увидеть Вы не могли бы мне позвонить, когда кто-нибудь вернется? Окажите такую любезность!
        Та охотно согласилась, предупредив, что может проворонить возвращение соседей, у нее столько дел! Женщина спросила, связан ли его визит с исчезновением Виталия? Ведь тот уже вернулся! Только на днях здоровались на лестнице.
        - В общем, я по другому вопросу, - уклончиво ответил он. - А вы с соседями в хороших отношениях?
        - В нормальных, особенно с Витей. Мы же в одну школу ходили. Хотя этот проклятый ремонт... Они так шумят, а у меня маленький ребенок.
        - Скажите, а ключей они вам не оставляют? Этот вопрос насторожил соседку. Она даже прикрыла дверь, оставив только маленькую щелку.
        - Нет, - отрезала она. - Оставьте свои телефон, я позвоню, когда они вернутся.
        Он дал номер мобильника. Спускаясь по лестнице, Самохин чувствовал на себе ее недоверчивый взгляд и от души жалел, что спросил о ключах. Люди уже не верили никаким удостоверениям, и в чем-то были правы. Но работать стало сложно. Вот если бы у него было достаточно ребят, он оставил бы засаду на лестничной клетке, этажом выше, и не пришлось бы никого просить об одолжении. Но лишних людей не было, да и не дали бы ему никого для обычного дела о квартирной краже. Вот если бы убийство...

***
        В доме, где проживали Филимоновы, ему повезло чуть больше. Оказалось, что супруги обитали по соседству с коммунальной квартирой. Они занимали на той же площадке отдельную, двухкомнатную, но, кроме этого, владели комнатой в коммуналке. Лишнюю площадь они сдавали - та принадлежала супругу Кати, который по сей день был там прописан. Когда молодые соседи поженились, им не пришлось переезжать. Супруг просто перенес вещи в квартиру жены, не выписываясь из своей комнаты, чтобы не терять площадь.
        Все эти захватывающие подробности Самохин выяснил тотчас же по прибытии, когда, не достучавшись к Филимоновым, позвонил в соседнюю дверь. Его щедро проинформировали собравшиеся в коридоре немногочисленные обитатели трехкомнатной коммуналки. Вероятно, они приняли его за какого-то инспектора. В квартире обитали две старушки-сестры и заспанный мужчина со сборником кроссвордов в руке.
        - Их комната дальше, вот эта. - Одна из старушек стукнула костлявым пальцем по высокой, выкрашенной маслом двери. - Там сейчас жилица, студентка. Медичка.
        - Ее нет дома, - добавила вторая старушка. - У нее экзамены. А вы по какому вопросу?
        - Насчет регистрации, - предположил заспанный сосед. - Так у нее все в порядке. Есть прописка, временная.
        - У кого это? - спросил Самохин, внимательно оглядывая запертую дверь Филимоновых.
        - Да у медички, у Вали. Вы же по этому поводу? Там все законно.
        Самохин успокоил жильцов, которые, судя по всему, боялись потерять удобную соседку. Особенно переживали старушки - возможность иметь под боком собственного врача, пусть начинающего, была для них драгоценна.
        - Мне нужна Катя Филимонова, - сказал он, показывая удостоверение.
        Народ отреагировал положительно. На него уставились любопытные глаза. Самохин любил заходить по долгу службы в коммуналки. Люди здесь отпирали легче, были доверчивее и общительнее. И как правило, намного наблюдательней, чем обитатели отдельных квартир.
        - Да она в отпуске со вчерашнего дня, - сообщил мужчина. - Уехала с мужем позавчера вечером.
        - На юг?
        Соседи забеспокоились. Они желали знать, что случилось.
        - Катя должна пройти свидетелем по одному делу, - честно сообщил Самохин. - Мне нужно с ней связаться, и срочно. Она не сказала вам, куда едет?
        - Может, Вале сказала? - неуверенно предположила одна из старушек. - Они виделись накануне отъезда.
        - Валя заплатила ей за комнату, - подтвердил мужчина. - Да вы посидите на кухне, подождите.
        Самохин немного подумал и согласился. Он просидел на коммунальной кухне не меньше часа, ничуть не томясь ожиданием, вдыхая знакомые густые запахи, оглядывая потрескавшиеся, выкрашенные в синий цвет стены. Ему казалось, что он попал в свое детство - то же узкое мутное окно, те же плитки на полу, расположенные в шахматном порядке, дверь на черную лестницу, запертая изнутри тяжелым погнутым крюком. Старушки предложили чаю с вареньем, сосед осторожно принес водку. Чай Самохин с удовольствием выпил, от водки отказался.
        В девятом часу Валя, наконец, явилась. К тому времени Самохин уже не раз спросил себя: стоит ли так тщательно проверять свидетельские показания Камиллы? Какой ей смысл лгать? И потом, она же показала документы, безропотно дала все координаты, чтобы он связался с Филимоновой. Ну а то, что сотрудница ушла в отпуск, никак не могло быть сделано со злым умыслом. И все-таки он сидел и ждал.
        Бледная белокурая девушка, нагруженная тяжелым рюкзаком с книгами, испуганно взглянула на него. Старушки делали ей какие-то знаки, и Валя, неожиданно покраснев, достала из рюкзака паспорт:
        - Вот, регистрация еще действительна.
        - Девушка, уберите это, - попросил Самохин. - Вы не знаете, часом, куда именно поехала ваша хозяйка? Она не оставила вам адреса?
        - Они поехали в Крым, - сообщила девушка. - А где остановятся, сами еще не знают. Где подешевле, наверное. У частников.
        - А когда собираются вернуться?
        - В середине июля.
        Самохин разочарованно встал. Записал свой телефон:
        - Если Катя, паче чаяния, позвонит или как-то даст о себе знать, немедленно передайте ей этот номер. Скажите, дело срочное. И обязательно спросите, как с ней связаться. Запомните?
        Валя кивнула. Было видно, что девушка едва стоит на ногах от усталости. Самохин пожелал ей успешно сдать сессию и ушел.

***
        Он вовсе не рассчитывал, что замотанная молодая мамаша, соседка Владыкиных, сдержит свое обещание. Но та, как выяснилось, слов на ветер не бросала. Телефон зазвонил, когда он ехал в сторону дома, пытаясь вспомнить, поручала ли жена что-то купить к ужину. Кажется, поручала, но что?
        - Она только что вернулась с мужчиной, - сказал женский голос в трубке. - Кажется, это Илья, но я не уверена. Давно его не видела. Знаете такого?
        Самохин развернулся в первом же переулке и помчался обратно. Он очень надеялся, что застанет парочку на месте, и его расчеты оправдались.
        Ольга открыла дверь и удивленно взглянула на гостя. Потом в ее взгляде появился испуг.
        - Заходите, - сказала она, отступая назад. - А у меня тут как раз Илья... Русаков.
        Самохин и так его увидел, тот вышел в прихожую и стоял чуть склонив вперед голову, будто готовясь кого-то боднуть. Мужчины поздоровались. Внешне Илья держался спокойно, но радостной встречи не получилось.
        - У меня к вам просьба, Ольга Денисовна, - вежливо сказал Самохин. - Я вообще-то на пару минут, не хочу вам мешать...
        - Да вы не мешаете, - робко сказала женщина. - Мы только что вернулись... Что-то случилось?
        - Нельзя ли еще раз осмотреть вещи, которые вы хранили в таких больших черных пакетах?
        Илья ушел в комнату с несколько демонстративным вздохом. Вероятно, он хотел этим показать, что следователь придирается к мелочам. Но Ольга почему-то испугалась. Самохин заметил это, но не мог знать, что глухой, никому не слышный панический крик снова раздался у нее в душе.
        - Можно, - сказала она, указывая на стремянку. - Только если вы сами их снимете сверху. Я делала уборку, так что вам придется распаковать все заново.
        Самохин молча смотрел на женщину. Преступница с таким детским лицом, ясными глазами, доверчивой и робкой улыбкой? Он бы этому не удивился. Еще на заре карьеры ему пришлось познакомиться с молодой красивой женщиной, которая без колебаний придушила в постели собственных близнецов, потому что своим криком они мешали спать ей и любовнику. Так вот по сравнению с тем небесным ангелом Ольга выглядела матерой уголовницей. А тут всего-навсего воровство, возможно, месть бывшей сопернице...
        И все-таки он не торопился лезть на антресоли. Во-первых, потому, что устал. И кроме того, если она хотела что-то убрать с глаз подальше, то на антресолях этот халат искать нечего.
        - Ольга Денисовна, может, вам знакома эта вещь? - Он поднес к свету целлофановый пакет, в котором лежал свернутый розовый поясок. - Сдается мне, я видел у вас нечто подобное.
        Она ахнула, подалась вперед. Сейчас, с приоткрытым ртом, прижатыми к груди руками, она выглядела ангелом с картины Боттичелли. Самохин подумал, что у этой женщины какая-то удивительно невинная красота.
        - Так это ваше? - уже с нажимом повторил он.
        - Мое, - раздался еле слышный ответ. - Мой розовый халат, он... Я так и знала!
        Ольга повысила голос, и тут же не замедлил появиться Илья. Он остановился прямо перед Самохиным, будто загораживая подругу:
        - Вы уж извините, Константин Петрович, но время позднее, и если у вас нет уважительной причины...
        - Сам халатик в пакете? - Самохин, не обращая никакого внимания на заступника, показал пальцем в потолок:
        - Можно снять?
        - Илья, помоги... - пробормотала она. - Извините нас, мы устали. Илюша, ну сними же пакет! Тот, который залеплен черным скотчем. Нет, вот этот, слева... Крайний.
        Самохин помог, подхватив увесистый пакет снизу. Его раскрыла сама хозяйка и почти сразу вытащила пропахший лавандой, мятый розовый халат. Самохин приложил к нему пояс.
        - Отсюда?
        Женщина кивнула. Она умоляюще смотрела на него, будто просила объяснить, чем грозит ей эта находка. Но следователь не торопился ее просвещать. Он лихорадочно обдумывал создавшееся положение. Эти двое были подозреваемы, и в немалой степени. Против мужчины почти неопровержимые улики - деньги и браслет. Поясок женщины каким-то образом принял участие в ограблении. Но что-то мешало Самохину немедленно принять меры для их задержания. Вместо этого он попросил разрешения взять халат. Ольга очнулась:
        - Конечно, берите, я его давно не ношу. Где вы нашли пояс?
        - А где вы его потеряли? - в тон ей спросил Самохин.
        Ольга нерешительно заулыбалась:
        - Если бы я помнила... Такие мелочи легко забываются. Мне кажется, я потеряла его сто лет назад.
        - Так где вы его нашли? - вступил в беседу Илья. Он по-прежнему был мрачен и, в отличие от своей подруги, не улыбался.
        Самохин сдержанно ответил, что поясок ему передал один свидетель по делу. Ольга Денисовна вполне уверена, что никому его не дарила, нигде не оставляла, а просто потеряла?
        - Ну кто же такое дарит. - Та оглянулась на Илью. - А вот халат! Ты помнишь, что было на днях с халатом? Так странно!
        Самохин попросил поведать странную историю, и женщина охотно ее рассказала. Казалось, она была счастлива, что наконец-то нашелся слушатель, который не станет говорить, что это обычные женские бредни насчет тряпок и беспорядка...
        - Я точно помню, что обнаружила его ночью шестнадцатого.
        - С пятнадцатого на шест...
        - С шестнадцатого на семнадцатое, - поправила его женщина. - Это было как раз накануне ограбления. Я вышла на кухню покурить, было уже очень поздно, я надела в темноте что под руку попало. Это оказался халат, который уже давно лежал среди старых вещей на антресолях. Понимаете? Я удивилась!
        - А вы его оттуда не доставали?
        - Разумеется, нет Иначе не стала бы удивляться Я тогда еще подумала: кому понадобилось туда лезть? Разве что за тряпками для уборки...
        - А кто мог это сделать?
        Она замялась. На ее губах появилась слабая, смущенная улыбка.
        - Илья, наверное. Он как раз ночевал тут. Но он ведь не...
        - Конечно, я туда не лазил, - буркнул тот.
        - Еще рабочие... Нет, эти отпадают. Кстати, вы их не спрашивали, когда именно вернулся домой мой муж? - внезапно вспомнила Ольга. - Я имею в виду день ограбления!
        Илья почему-то забеспокоился. Самохин сразу это заметил. Следователь действительно поговорил по телефону с мастером, руководившим ремонтом, спросил его, во сколько появился хозяин. Тот ответил, что Виталии вернулся после обеда, в районе двух-трех часов, точнее никто не вспомнит, потому что шла работа. Это он и сказал Ольге, недоумевая, зачем отчитывается перед подозреваемой.
        Та прикусила губу и снова взглянула на Илью. Но мужчина упорно смотрел в сторону, делая вид, что изучает большой настенный календарь.
        - Я нашла халат... Потом хотела положить его обратно на антресоли и обнаружила, что пакет, где он лежал, заклеен другим скотчем. Им пользовались только рабочие, сантехники. Это грубая тканевая лента на клейкой основе... Понимаете?
        Самохин попросил выдать ему эту ленту и осторожно уложил ее в пакет. Ольга наблюдала за ним с видимым удовольствием.
        - Наконец-то это дело сдвинется с места! - радостно сообщила она мужчинам. - А то я голову сломала, кто мог рыться в моем старом барахле. Там ничего не пропало, конечно, но все равно - загадка! А я этого не люблю!
        - Ваш супруг не мог достать оттуда халат? - спросил Самохин.
        - Мог, если попал домой шестнадцатого. Но он вернулся только на другой день. Кстати, муж говорит, что ключей у него нет...
        - Это я от вас уже слышал. - Самохин заглянул в пакет с вещественными доказательствами. Подумал, что за иной день набирается столько разного барахла... - Ольга Денисовна, мне очень неприятно вам это сообщать, но ваш поясок каким-то образом стал участником ограбления.
        Он нарочно сообщил новость как можно мягче, чтобы не испугать женщину. Вполне можно было сказать "вы стали участником ограбления", но Самохин решил этого не делать Ольга и так была потрясена. Бледная, поникшая, она смотрела на него с покорной мольбой побитого животного. Зато Илья вспылил:
        - Что вы плетете, черт возьми! Сперва я, потом она? Оля, выйди, я сам все выясню!
        - Успокойтесь, Илья Сергеевич, - невозмутимо попросил Самохин. - Я никого не обвиняю. Просто сообщаю вам кое-какие факты, причем без протокола, с глазу на глаз. Но тут ничего не поделаешь, этим пояском перевязали узел с вещами, который забыли вынести из ограбленной квартиры. Или попросту бросили там Поясок видела вся оперативная группа, видела сама хозяйка, и я не могу игнорировать этот факт.
        - Да вам ведь прекрасно известно, что Оли там не было! - рявкнул Илья. - Она сидела в ресторане, есть свидетели!
        - А ее пояс был на месте преступления, - все так же хладнокровно продолжал Самохин. - У вас тоже имеется алиби, Илья Сергеевич, так что обвинять вас напрямую я не могу. Однако против вас обоих появляются кое-какие данные. И знаете, что я вам скажу?
        Ольга с надеждой подняла мокрые глаза. Самохин чуть улыбнулся ей:
        - Все очень похоже на то, что вас собираются подставить. Причем делают это грубовато, не учитывая того, что вы тоже мыслящие люди и, если грабили, должны были заметать следы. А вы этого почему-то не сделали, так?
        Она кивнула:
        - Я бы спрятала или сожгла этот халат, верно?
        - Да вы бы просто купили моток бельевой веревки в ближайшем магазине, - поправил ее Самохин. - Зачем использовать такую яркую деталь, которую кто-то потом может вспомнить и связать с вами? А вы, Илья Сергеевич, тоже не оставили бы краденые вещи и деньги на целые сутки в чужой квартире. Да еще в своей сумке! Да еще зная, что ограбленная вас ненавидит и сразу обвинит во всех своих бедах!
        Илья неожиданно протянул ему руку:
        - Извините... Я думал, вы...
        - Тупой мент. - Самохин ответил на его рукопожатие. - Но больше всего мне нравится, что у вас обоих есть алиби.
        - Я хочу вам кое-что сказать, - волнуясь, произнесла Ольга. Она отнюдь не выглядела победительницей и не разделяла радости Ильи. - Если мой муж вернулся домой в два-три, то у него нет алиби, правда?
        Она попросила Самохина пройти в комнату и присесть. Сама садиться не стала. Стоя рядом с Ильей (казалось, так она чувствовала себя в безопасности), женщина рассказала о своих подозрениях. О том, что муж мог сохранить ключи от квартиры, а не потерять их, как говорил. Описала свою "проверку", даже с некоторой долей юмора.
        - Вы думаете, что ваш супруг мог вызвать племянника для отвода глаз? - переспросил Самохин. Он становился все более задумчивым. - Ему было нужно, чтобы все думали, будто он не мог попасть в квартиру самостоятельно?
        - Вполне может быть! Понимаете, для чего? Он мог взять мой поясок накануне ограбления, а халат забыл спрятать. Или просто не успел. Скажем, увидел кого-то из нас в окно и сбежал. Пережидал на лестнице, наверху, пока мы не войдем в квартиру.
        "Однако, аналитический ум, - восхитился Самохин. - Или ненависть к мужу?"
        - И точно так же он мог подкинуть Илье улики...
        - Версия интересная, - согласился он. - Только остается открытым вопрос: для чего ваш муж все это сделал?
        Ольга виновато взглянула на него:
        - Чтобы всех нас погубить. Понимаете, он сразу узнал, что мы с Ильей...
        Илья обнял женщину за плечи:
        - Мы собираемся пожениться. Думаю, что Виталию это было не по вкусу.
        - Ага, - протянул Самохин. - Интересный способ отомстить. Ну, о его отношениях с бывшей женой и спрашивать нечего, плохие у них отношения. И все-таки в таком случае он шел на очень большой риск. Может, он остро нуждался в деньгах?
        Парочка переглянулась. Ольга слегка покачала головой, Илья ответил непонимающим взглядом. Тогда она повернулась к следователю:
        - Муж говорил мне, что нашел новую работу за то время, пока отсутствовал. Кажется, деньги у него были. Но дело не в этом. Муж мне признался, что все это время жил у какой-то женщины. Она могла заставить его... Женщины ведь разные бывают... Вдруг ей не хватало того, что он зарабатывал?
        Неожиданно Самохин понял, что очень устал. Ольга говорила кратко и толково, не вдавалась в лишние эмоции, и было не похоже, что она просто стремится сжить со свету неактуального супруга. Но он слушал ее с нарастающей неприязнью. "Ну, змеиное гнездо, - думал он, прикидывая, когда попадет домой и что все-таки просила купить жена. - Все друг друга ненавидят! Только этим двоим, кажется, хорошо вместе!"
        - А где сейчас ваш супруг? - спросил он, поднимаясь и отыскивая пакет с халатом.
        - Да он опять пропал!
        - Уехал? - насторожился Самохин. - Я же просил не покидать города!
        - Не знаю, уехал или нет, но он вторую ночь не ночует дома.
        - Значит, опять как в феврале? - уточнил Самохин. - Послушайте, он просто живет у своей любовницы. Это уже не называется "пропал".
        - Да, но я не знаю, как с ней связаться, - возразила Ольга. - И вы не знаете.
        - Как объявится муж, дайте знать, - попросил Самохин. - Мои телефоны у вас есть. И кстати, Илья Сергеевич, не меняйте так часто место жительства! Вы мне каждый день сообщаете другой телефон. Определитесь, наконец!
        - Я останусь здесь?
        Это было не утверждение, а вопрос, и он был обращен к Ольге. Та встретила его взгляд и склонила голову. Уходя, Самохин им немного позавидовал. "Хотя завидовать я буду, когда они выйдут чистыми из этой истории, - думал он, укладывая пакет в машину и садясь за руль. - А это будет непросто, если муженек не расколется. Дамочка права, тот что-то крутит".

***
        После его ухода мужчина и женщина еще некоторое время молчали. Ольга делала вид, что готовит вечерний чай, но на самом деле ставила на стол и тут же убирала пустые чашки, передвигала кулек с печеньем, бесцельно рылась в шкафчиках. Илья заговорил первым:
        - Так он тебе во всем признался?
        - Витя? Да, - отрывисто сказала она.
        - Почему ты мне не сказала?
        Ольга принялась заваривать чай. Ее спина выражала какое-то кроткое упрямство. Илья сидел за столом, курил и смотрел ей в затылок. Наконец она не выдержала и слегка обернулась:
        - Не хотелось позориться. Знаешь, меня с детства приучали не выносить сор из избы.
        - Разве я для тебя чужой?
        - Ты слишком свой... Он пожал плечами:
        - Знаешь, ты иногда излишне деликатна. Мне такого не понять. Ну а что ты скажешь, если я тоже об этом знал?
        Резко звякнула крышка заварочного чайника. Ольга не обернулась, но выпрямилась, будто ее между лопаток ударили камнем.
        - Мне сказала Камилла, - продолжал Илья. - В тот самый момент, когда я усадил тебя в "Аквариуме" и пошел к ней в контору. Ты была права, я именно тогда обо всем и узнал!
        - А откуда узнала Камилла? - замороженным голосом спросила женщина.
        Пауза. Потом Илья спросил: неужели она сама не догадывается? Ольга наконец обернулась. Она была странно спокойна, только губы как-то нервно, часто кривились.
        - Так это она?
        - Я не хотел тебе это говорить, но вот видишь, пришлось. Она мне и сказала, что Витька жив. Я велел, чтобы она отправляла его домой. Чтобы развелся по-человечески, мудила! - Он употребил еще несколько крепких слов, чего себе обычно в Ольгином присутствии не позволял. Но она их как бы не расслышала. - Но он, видишь ли, предпочитает прятаться и не принимать решений.
        - Улитка, - еле слышно произнесла женщина А когда Илья переспросил, ответила, что ничего особенного, пустяки. И с чем он будет чай - с медом или с сахаром?
        - Ты обиделась, что я сразу тебе не сказал? - встревожился Илья. - Ну не мог я так брякнуть, что он живет с Камиллой! Хотя мне-то это было выгодно!
        - Потому ты и соврал, что напоролся на Витю, когда позвонил сюда? - все так же тихо спросила она. Ей вспомнился сумрак "Аквариума", запах баранины, пираньи за мутным зеленоватым стеклом. И перевернутое, отчаянное лицо Ильи, его опустошенный взгляд, неровная походка. Его так потрясло то, что сообщила Камилла? Но почему он не пришел сразу, почему не сказал ей, зачем она оправдывалась перед мужем, зачем страдала?
        - Ну да. А откуда еще я мог это узнать? Если бы сказал, что от Камиллы, ты бы сразу обо всем догадалась!
        Ольга покачала головой:
        - Ты чуть не сделал моему мужу алиби, Илюша. Потому что я верила скорее тебе, чем ему. Скажи только, неужели ты скрывал все это, чтобы меня не огорчить? Ну и кто из нас чересчур деликатен? Мне тоже тебя не понять!
        Илья помялся, потом выдохнул, что хотел предоставить события их естественному ходу.
        - Пойми, если бы я все тебе выложил, ты бы его бросила и, конечно, ушла ко мне...
        - Конечно?!
        - Безусловно, - с улыбкой повторил он. - К кому же еще? А если бы пожалела об этом со временем? Начала упрекать, что я тебя рассорил с мужем?
        Ольга даже рот приоткрыла:
        - Ты и об этом успел подумать? О том, что будет несколько лет спустя?! Господи, да я дальше завтрашнего дня никогда не загадываю!
        - Я хотел, чтобы вы развелись сами, - сказал Илья, не замечая ее иронии. - Без моего участия и, уж конечно, без стукачества. Как видишь, к тому все шло.
        - Я вижу. - Она поставила перед ним чашку. - Ну вот, не купила пряники. Хотела ведь зайти в магазин!
        - Купим, - пообещал он, осторожно привлекая ее к себе и усаживая на одно колено, как ребенка. - Вот поедем в Германию и купим про запас целый чемодан пряников.

***
        ...Мужчина дышал беспокойно, неглубоко, он еще не успел погрузиться в настоящий сон. Время от времени он делал резкое движение, от которого сотрясалась вся постель. Но Ольга не пугалась. Она неподвижно лежала рядом, натянув одеяло до подбородка, не закрывая глаз. Глядела в темноту и думала, что, наверное, свой следующий день рождения будет отмечать в Германии. Так сказал Илья, и на этот раз она не возражала. Было ясно, что после развода с мужем ей не придется оставаться в этом доме. Она уйдет, как пришла, ничего с собой не взяв. Правда, Илья что-то говорил о том, что Виталий обязан вернуть ее деньги, потраченные на ремонт, но Ольга думала, что этого не произойдет. Бывший муж скажет: "Денег нет, и все". Разве она станет с ним судиться? Хотя, будь на ее месте Ирина, та бы получила все.
        "Хватит судов. Даже если речь пойдет о моей жизни, не сделаю ни одного лишнего движения. Интересно, Камилла будет его бить, как прежняя жена? - Сонные мысли делали крупные, беспорядочные скачки. - Она такая здоровая! Значит, снимают квартиру, ну надо же, а его искали, считали мертвым... А я бежала в тот вечер к метро, какой был мороз, а за мной гналась Ирина... Хотя это конечно же был совсем другой вечер, в феврале. Вот обрадуется Ирина, все случится прямо по ее сценарию, он меня тоже бросил, она предсказывала, что кошке отольются мышкины слезки... Но я не буду плакать, больше никогда не буду..."
        Ольга закрыла глаза. Илья совсем притих, от его плеча исходило сильное уютное тепло. Она осторожно прислонилась лбом к его спине и сразу ощутила покои. Бояться было нечего. Она снова была не одна.
        "Я не железная, я слабая трусиха, боюсь одиночества... А с ним хорошо, не страшно, и ничего постыдного тут нет, я ведь просто не могу быть одна... Позвонил и сказал, чтобы я пришла в парк, рядом с домом. Я пришла, он держал замечательные цветы, моя любимые герберы, такой маленький яркий букет, три цветка красных, два оранжевых, веселые огромные ромашки, "выходи за меня замуж, плюнь на все, забудь, мы будем счастливы, ну, наделали ошибок, так надо же когда-нибудь зажить по-настоящему, все это был черновик, теперь все начинается сначала!". И я сказала "да" при живом-то муже, при живом, как глупо, откуда эта присказка, почему я выражаюсь как старые бабки на лавочке, которые осудят, конечно, осудят меня, когда я навсегда уйду из этого дома под их взглядами, уйду, как пришла, неужели я когда-то верила, что пришла навсегда, нельзя в такое верить, вот и сейчас, и сейчас тоже..."
        Она уже дышала в ритме другого тела, вместе с ним, медленно отрываясь от своего сознания, от тела, от бесконечного дня, который переваливал за полночь и с каждой минутой уходил все дальше в прошлое.
        Глава 13
        Воскресный день семья Касымовых решила провести вместе. "По случаю маминого возвращения", - съязвила дочь, но ее ирония повисла в воздухе. Промолчала даже Камилла, обычно не спускавшая шпилек в свой адрес. Она чувствовала себя виноватой, особенно перед младшими детьми. Начиная с весны они почти не бывали с матерью по выходным.
        Встали рано, не было еще и десяти. Мальчишки мечтали о парке Горького, но женская половина склонялась к походу на ВВЦ.
        - Там и аттракционы, и верблюд, и шашлык, и купить что-нибудь можно. А что мне делать в парке Горького? - решительно высказалась Камилла.
        Последнее слово, как всегда, осталось за ней. Захватили побольше денег, уселись в отцовскую вместительную машину и отправились развлекаться.
        Гигантское колесо обозрения почему-то не работало, и дети сразу разочаровались. Даже двадцатилетняя Дина, на глазах превратившаяся в ребенка, не смогла скрыть досады:
        - Стоило ехать... На "американские горки" я не пойду. И не ждите!
        Зато мальчишки сразу рванули к кассе. Камилла наврала при входе, что им уже по четырнадцать, и дети отправились в безумный полет в грохочущем, орущем поезде. Когда вагончики влетели в мертвую петлю и с диким воем обрушились вниз, мать на секунду закрыла глаза. Дина панически завизжала. Однако мальчишки были предовольны, младший с восторгом уверял, что у него чуть не отлетела голова.
        - Невелика потеря, - бросила ему сестра. - Никто бы даже не заметил!
        Потом семейство отправилось играть в балаганы, которые тянулись вдаль аляповатыми, завлекательными рядами. В каждом из них можно было выиграть тряпичного диснеевского персонажа, если удастся сбить кегли, кубики, картонные мишени и даже простые кофейные банки. От балаганов за версту разило древним ярмарочным жульничеством - бесстыдным и завлекательным. Призы были тут же, под каждым навесом свои. Тигры, Кролики, Пятачки и Винни Пухи. На любой вкус.
        Муж Камиллы купил сразу несколько билетов, прикинул на ладони резиновый мячик, сказал, что он чересчур легкий... И тем не менее со второй попытки сшиб все шесть кеглей. Мальчикам достался приз - большой Тигра.
        - Пойдем, выиграем Винни Пуха! - предложила Дина. Она тоже бросила мячик, но не попала. Но это прибавило ей азарта, уже хотелось вернуть потерянные деньги, а пуще - возвыситься в глазах зрителей. Мать снисходительно улыбнулась.
        - Нет, лучше будем выигрывать среднего Тигру, - уперся младший брат. - Или даже маленького!
        - Нужно выиграть всех трех! - возразил старший. - Тогда будет целая семья, как у нас!
        Камилла подозрительно покосилась на него, хотя вряд ли ребенок мог иронизировать по ее адресу. Сегодня все казалось ей каким-то ненормальным, возможно, потому, что жизнь вошла в норму. Семья проводит воскресенье вместе, и ей не нужно больше ехать на край Москвы, подниматься на семнадцатый этаж, страдать, любить, уговаривать. Все закончилось вчера. Виталий ни разу не позвонил, а это значило, что и он предпочел такую развязку.
        - Тигру так Тигру, - важно сказал отец, прицелился мячиком и... промахнулся. Одинокая сбитая кегля описала полукруг и остановилась, не свалив ни одной по соседству. Зрителей вокруг поубавилось. Мужчина уязвлено проворчал, - что кегли нарочно ставят так, чтобы они не падали.
        Оставался еще один билет за тридцать рублей. Им воспользовался старший сын. От его удара неожиданно упали четыре кегли, и маленький Тигра был снят из-под навеса, где раскачивались на летнем ветру еще сотни его собратьев, неотличимых друг от друга. Дети были счастливы.
        Камилла вздохнула:
        - Ему красная цена двадцать пять рублей. Китайская дешевка. И охота вам...
        - Уйди, мать, если не понимаешь. - Муж снова устремился к кассе. - Сейчас выиграем среднего!
        Но Камилла не ушла, а осталась наблюдать за своим семейством. Она прекрасно знала, что если бросить мужа возле этих дурацких балаганов, то он проиграется до копейки. Среднего Тигру (пять кеглей) удалось выиграть только после шестой попытки. До этого кегли стояли как заколдованные. Вокруг снова собралась небольшая кучка зрителей. Женщина вяло улыбнулась подбежавшим детям:
        - Итого он вам стоил сто восемьдесят рублей. За эти деньги можно купить классную игрушку в нормальном магазине!
        - Ну мама!
        Но она была неумолима:
        - А эти, смотрите, даже грязные! Все в пыли! Нет, я сойду с ума! Идемте отсюда!
        Но уйти не удалось - Дина тоже купила билеты и теперь бросала мячик в другом балагане, пытаясь попасть в пластиковые кубики. Она упорно выигрывала Винни Пуха.
        - Тигры подорожали, - подвела итог Камилла, когда у дочери кончились билеты (один билет - два броска), а Винни Пухи под крышей балагана остались в неприкосновенности. - Эти игрушки обошлись нам в четыреста рублей, не меньше. Сколько вы купили билетов?! Я ухожу из этого бардака!
        Она поймала укоризненный взгляд мужа ("при детях!"), вскинула брови и, взяв сыновей за руки, направилась к летнему кафе, под навесом которого жарились шашлыки.
        Семья расселась за дальним столиком, в тени чистого искусственного плюща и настоящей пыльной сирени. Дети тянули ледяную газировку, муж пристрастно допрашивал официантку. Меню, как было здесь заведено, не принесли. Дина скучающе рассматривала мелькающую за деревьями карусель, старательно изображая, что еда ее совсем не волнует.
        "Девочка станет такой же толстой, как я, - с грустью подумала Камилла. - А это не в моде. Наверное, тут ничего не попишешь, не садиться же ей на диету только потому, что так ее создал Бог..."
        Она улыбнулась дочери и получила в ответ несмелую, почему-то очень виноватую улыбку. Камилла отвела взгляд. Она всеми силами старалась думать о семье, о детях, даже о работе, хотя обычно запрещала себе это в выходные ("Так и с ума сойдешь!"). Но мысли все равно возвращались в запущенную квартирку на семнадцатом этаже. Вчера она сдержалась и ни разу туда не позвонила, хотя бы для проверки. Если бы она набрала номер, Виталий понял бы, кто звонит. Вариантов не было - она или квартирная хозяйка, которой, кстати, уплачено вперед.
        "Там остались кое-какие вещи, нужно забрать", - думала Камилла, следя за удалявшейся официанткой.
        Муж радостно сообщал, что высчитал точную цифру, в которую им обойдется обед. Он не позволит себя обмануть! Проиграв столько денег в балагане, он испытывал прилив бережливости. Обычное дело, подумала Камилла. Вечером будет еще хуже, муж начнет говорить, что нужно сократить расходы. Все известно заранее.
        "Но забрать вещи можно только тогда, когда он точно оттуда съедет. Не хочу с ним сталкиваться. Но как я это узнаю? Он мог бы позвонить... Выдерживает характер".
        Она выругалась про себя, с трудом сохраняя на лице улыбку, - старший сын как раз устроил тигриные бои на пустом столе. Игрушки в самом деле были забавные. И то, что они были выиграны, а не куплены, придавало им какое-то особое очарование. Шашлык, как всегда, жарился невыносимо долго, газировка кончилась, пришлось заказать еще, принесли пиво. Странно, сейчас она вовсе не была голодна, а ведь раньше сошла бы с ума от одного запаха жаровни.
        "Что со мной творится? Похоже, будто и впрямь сидишь на диете. Есть нельзя, а хочется. А тут звонить нельзя, а думаешь только об этом. Я правильно сказала ему, что это алкоголизм, а не любовь. Или булимия. Не об этом надо думать, это чепуха. Куда хуже, что я вляпалась в настоящие неприятности. Они у меня точно будут, если Филимонову отыщут на юге. И если все-таки потребуются договора. Ну что я скажу? Как оправдаюсь?"
        - Мать, воскресенье, - напомнил ей супруг.
        Она согласно кивнула: помню, в такой день о работе не думают. Дочь пристально взглянула на нее, будто могла прочесть тайные мысли матери. В ответ Камилла показала ей язык.
        - А меня за это ругаешь! - возмутился старший сын. - А сама-то!
        Младший уронил под стол маленького Тигру. Начали подавать обед. Откуда-то налетел ветер, и кафе заволокло дымом. Камилла прикрыла глаза, отхлебнула пива, поморщилась. Попробовала шашлык, разжевала один кусок и неожиданно отодвинула тарелку. Горло сдавило так, будто снова подступали слезы.
        - Что-то есть не хочется, - глухо сказала она. - Жарко!
        Все застыли с поднятыми пластиковыми вилками. Она впервые отказывалась от еды.
        - Ты здорова? - осторожно спросил муж.
        - Да. - Она грузно выбралась из-за шаткого столика. - Мне просто кое-куда нужно.
        Женщина вышла из-под навеса кафе и направилась в сторону туалетов. Спиной Камилла чувствовала взгляды, которыми провожала ее семья. Муж обеспокоен, дочь явно догадалась, что мать думала "о нем" Младшие ничего не поняли, у них есть Тигры, газировка, вкусные шашлыки, "мертвая петля" и весь этот солнечный долгий день, самый долгий в году. То, что называется детством.
        Возле туалетов выстроилась очередь, но Камилла туда и не собиралась. Она прошла мимо павильона, где демонстрировали пауков и рептилий, миновала киоск со сладкой ватой, нашла свободное место на скамейке. За ее спиной по изогнутым рельсам несся "Дикий поезд" - "американские горки" для тех, кто помладше. Дети с упоением визжали, вцепившись в железные поручни, старательно увеличивая страх коллективным криком. Их волосы взметал горячий ветер, несущий с собой запах жареного мяса, поп-корна и навоза. У ограды томился крохотный пони с длинным пыльным хвостом. Камилла сочувственно на него взглянула, она любила все маленькое. Достала из сумки телефон и набрала номер.
        Ей никто не ответил ни с первой, ни со второй попытки. Она посидела еще немного, выкурила сигарету. Решила, что ничем не рискует, если попробует позвонить и по другому телефону.
        На этот раз ответила женщина. Ольга сказала традиционное "Алло?", и Камилла тут же дала отбой. Сердце почему-то колотилось, она слышала его удары, несмотря на рев аттракциона. Женщина слегка прикрыла глаза. "Вот и все. Не плачь, разве не этого ты добивалась? А сейчас вставай, возвращайся к своим. И съешь этот чертов шашлык, даже если он встанет тебе поперек горла!"
        Шашлык она съела.

***
        В полдень женщина закончила стирку и вышла на лоджию с полным тазом мокрого белья. На шее у нее болталось цветастое ожерелье из прищепок. Она повесила его на гвоздик, торчавший из деревянной рамы, и принялась развешивать простыни на солнце. Ей то и дело приходилось отмахиваться от мух, назойливо лезущих в самое лицо. Женщина раздраженно встряхнула полотенце и подумала, что у них, на пятнадцатом этаже, насекомых всегда было мало. Откуда они взялись сегодня?
        Она успела развесить почти все белье, когда случилось маленькое происшествие. Женщина задела локтем раму, та качнулась, открывшись наружу, веревка с прищепками соскользнула с погнутого гвоздя и упала вниз.
        - Чтоб тебя! - расстроилась хозяйка, перевешиваясь через край лоджии, чтобы разглядеть, куда упали прищепки.
        Дом был выстроен уступами - первый был между пятым и шестым этажом, второй - между десятым и одиннадцатым. Выше поднималась гладкая семиэтажная башня. Женщина сразу разглядела свою пропажу - прищепки лежали чуть левее, посреди залитого смолой уступа. Нечего было и думать их достать, разве что обратиться к соседям на одиннадцатом этаже? Но она поселилась здесь совсем недавно и почти ни с кем не была знакома.
        Женщина все еще горевала о прищепках, когда обратила внимание на странную деталь - недалеко от ее пропажи, почти на краю уступа, под рекламным щитом, лежала груда белья. Наверное, белье унесло с какого-то балкона - здесь, на высоте, всегда был ветер, даже в тихую погоду.
        В следующий момент она поняла, что это вовсе не белье. Не может белье лежать такой странной кучей, не может оно так походить на скорченного человека. Не может...
        Она зажала рот ладонью и бросилась обратно в квартиру. Отдышавшись, призвала на помощь свекровь Вместе они приняли единственно верное решение - не бежать по соседям, выясняя, чей это домочадец расположился на крыше в такой странной позе, а немедленно звонить в милицию.
        Труп вытащили с крыши через одну из лоджий одиннадцатого этажа, хозяева которой в это время зажимали носы и все-таки не отводили взгляда от накрытых брезентом носилок.
        - Вы что же, не заметили тела? - спросил у них оперативник.
        Тот же вопрос он задавал всем жильцам верхних этажей, чьи окна выходили на уступ. Народу в этих квартирах обнаружилось на удивление мало. В основном это были временные жильцы. Картина, обычная для окраинных, недавно выстроенных районов со слабо развитой инфраструктурой. У настоящих хозяев квартир было где-то другое жилье, возможно расположенное более удобно. Здесь, на самой окраине города, они предпочитали бывать, собирая плату с постояльцев. Свидетели из них были никудышные.
        - Ну конечно, никто ничего не видел, а если видел, так никуда не позвонил, - подвел итоги оперативник.
        - У большинства нет московской регистрации.
        Однако мужчину, лежавшего на крыше, все-таки удалось опознать. Согласно нескольким свидетельствам, он тоже был временным квартиросъемщиком и жил на последнем, семнадцатом этаже. Женщина, уронившая прищепки, несколько раз ездила вместе с ним в лифте.
        - Симпатичный, вежливый - Она тяжело вздохнула. - Всегда спрашивал, куда мне нужно, и сам нажимал кнопку.
        - Давно он тут поселился?
        - Да нет, пару месяцев назад.
        Поднялись наверх, попробовали войти в квартиру, но дверь оказалась заперта. После осмотра замков выяснилось - верхний защелкнут. Это можно было сделать, сильно хлопнув дверью. Сама дверь была хлипкая, "картонная", и замок удалось отжать от косяка долотом, которое позаимствовали у соседа по площадке.
        Этот же сосед сообщил более развернутые сведения о покойном. Нет, знакомы не были, имени его он не знает. Иногда вместе поднимались в лифте. Жил тот мужик, не буянил, вроде бы не пил. Иногда к нему приходила полная эффектная женщина.
        - Жена?
        Он покачал головой:
        - Кто ее знает? Но не хозяйка, не Люда. Она тут никогда и не жила, сразу стала сдавать квартиру, как только получила. Это уже третьи жильцы.
        Телефона Люды у него не оказалось. Принялись устанавливать личность и координаты хозяйки. В это время остальная часть группы осматривала квартиру. Сразу бросился в глаза довольно дорогой компьютер. Он был подключен к Интернету и в данное время находился в режиме ожидания. На столе в кухне стояли две пустые бутылки дешевого московского коньяка. Продуктов в старом, слабосильном холодильнике почти не было. В пепельнице лежал один окурок. Сигарета была дорогая, со следами помады на фильтре. Ее приобщили к делу вместе с бутылками. В раковине стояло несколько грязных тарелок, под раковиной обнаружилось полное мусорное ведро, которое из-за жары издавало жуткий запах. Его содержимое вывернули в пакет для мусора и тщательно завязали, чтобы осмотреть позже.
        В кожаной куртке, висевшей в прихожей, нашлись документы покойного. Паспорт принадлежал Владыкину Виталию Ивановичу, 1959 года рождения, москвичу, разведенному, женатому вторично, имеющему от первого брака дочь пятнадцати лет. В той же куртке обнаружилась небольшая сумма денег, ключи (которые подошли к замкам), несколько зубочисток, футляр с очками и билет на метро.
        Постель была застелена на двоих - на ней лежали две смятые подушки. На одной из наволочек виднелись следы грима.
        - Тональный крем и помада красного цвета, - фиксировал оперативник для видеозаписи. - Пахнет духами, сладкими. Олег, у твоей жены не такие, часом?
        Тот понюхал и кивнул - "Поэм".
        В шкафу, кроме нескольких мужских рубашек и свитеров, обнаружились также кое-какие женские вещи. Но их было немного - ночная рубашка огромного размера, вся в шелковых розочках, таких же внушительных размеров юбка с разошедшейся "молнией" на боку. В углу шкафа валялись туфли со сбитыми набойками. На подзеркальнике в ванной стоял крем для лица, тоник для снятия макияжа и баночка с разноцветными ватными тампончиками. На бачке унитаза лежала начатая упаковка гигиенических прокладок. Полотенец было пять, и все несвежие. От одного из них пахло теми же сладкими духами.
        - На бомжатник не похоже, - заметил Олег. - На притон тоже. Нужно срочно искать хозяйку.
        - Семье-то сообщим? - Его напарник заглянул в паспорт погибшего. - У него две жены и дочь. Которую жену извещать?
        - Последнюю, - буркнул Олег, исследующий шкафчик на кухне. - Да, жили небогато. Что-то не похоже, чтобы дама вела хозяйство. Больше смахивает на холостяцкую берлогу!
        - Сосед сказал, приходила иногда.
        - Подруга? Нужно бы ее найти.
        Но они нашли кое-что другое, и находка чрезвычайно их заинтересовала. На компьютерном столе среди других бумаг обнаружился скомканный белый листок. При ближайшем рассмотрении он оказался свежей городской телеграммой.
        - Интересно... Весь текст состоит из этого адреса. Подписи нет.
        - Кому послано? Когда?
        - Послано вчера в 11:35, Владыкиной Ирине, адрес... Это что - его жена?
        Снова обратились к паспорту и решили, что Владыкина Ирина (если это не родственница покойного), скорее всего, не кто иная, как Пирогова Ирина Юрьевна, на которой Виталий Иванович в свое время женился в первый раз.
        - Если она поменяла фамилию в браке, то, значит, получатель - бывшая жена.
        - А если сестра или мать? Нужно проверить. Хорошо, что есть адрес.
        Группа покинула квартиру, опечатав дверь и попросив соседа приглядывать за квартирой. Если кто-то придет в гости к покойному, немедленно позвонить. Сосед согласился.
        - Сам выбросился с балкона или его того?.. - поинтересовался он напоследок.
        - Когда выясним, вы узнаете первым, - пообещали ему.
        Кое-какие свидетели все-таки отыскались. Жильцы с десятого этажа (их столовая располагалась как раз под тем участком крыши, куда упало тело) сообщили, что вчера, около половины четвертого, они слышали сильный удар в потолок. Конечно, очень испугались и удивились - ведь над ними никто не жил. Но шум не повторился, никаких последствий (трещин, протечек) не было, и потому они не стали проверять, что случилось.
        Также один жилец с двенадцатого этажа показал, что примерно в то же время, вчера после трех часов, ему привиделось, будто мимо окон пролетело что-то большое и темное. Он слышал какой-то звук, но, когда выглянул из окна, ничего подозрительного не увидел.
        Сперва оперативники не могли понять, в чем дело. Почему никто из жильцов, подходивших вчера к окнам, не заметил тела? Как такое могло произойти?
        Ведь свидетели должны были найтись на всех семи этажах, возвышавшихся над местом трагедии! Тело лежало на виду, ничем не прикрытое, почти сутки!
        На этот счет скоро появилась версия. Олег, глядя вниз с балкона семнадцатого этажа, обратил внимание на место падения:
        - Видишь рекламный щит на краю крыши?
        Щит трудно было не увидеть. Он нес на себе название крупной телефонной компании и вполне соответствовал ее размерам.
        - Сейчас два часа, солнце стоит высоко, щит почти не отбрасывает тени. А вот в три тридцать под щитом будет уже довольно большая тень. Тело упало прямо туда!
        Посмотрели на крышу и убедились, что он прав - под щитом уже пролегла косая прямоугольная полоса тени. С каждым часом она должна была увеличиваться.
        - Да, часам к четырем она, наверное, достигнет трех метров, не меньше, - согласился с ним напарник. - Тело могли и не заметить, тем более что оно ударилось о крышу возле самого щита.
        Соседи с шестнадцатого этажа утверждали, что не слышали наверху никаких звуков борьбы. И не только вчера, вообще никогда. Все в один голос твердили, что жилец был тихий и неприятностей не доставлял. Никаких гулянок наверху не было, гости туда не ходили.
        К вечеру встретились с хозяйкой, та жила на другом конце Москвы. Узнав, в чем дело, женщина только ахнула: такой был приятный жилец! Она почти ничего о нем не знала. Квартиру он снял в конце февраля, как раз в праздничный день, а осматривал ее вместе с женой - представительной такой дамой, хорошо одетой, полной. Описание, которое дала хозяйка, вполне совпадало со словами соседа.
        - Это его жена? Хозяйка слегка замялась:
        - Я бы не сказала. Не знаю!
        - Как он ее называл?
        - По имени. Странное имя... Оперативники переглянулись.
        - Не Ольга? Может быть, Ирина? Та замахала руками:
        - Да что в них странного, у меня у самой племянница Ирина. Нет, какое-то нерусское имя. И дама вроде нерусская. Хотя я не знаю точно, говорю вам! Я ее видела один раз. Ей квартира не понравилась, а ему - да. Он и заплатил. - Женщина вздохнула. - Она все повторяла: "Снимай, если хочешь, мне все равно тут не жить!" И смеялась.
        - Почему ей не понравилась квартира, раз она не собиралась в ней жить? Хозяйка снова вздохнула:
        - Последний этаж, вот почему. Она сразу сказала, что высоко, а она боится высоты.
        - Актуальное замечание, насчет высоты, - заметил Олег, когда они возвращались. - Если это не его жена, значит, любовница?
        Его друг ответил, что прежде всего желает пообщаться с Ириной Владыкиной, кем бы та ни оказалась. Найти ее было проще простого, ведь у них на руках была телеграмма с адресом.

***
        Им долго пришлось набирать номер квартиры на домофоне, прежде чем откликнулся женский голос из динамика. Услышав, что пришла милиция, женщина страшно возмутилась:
        - Хоть в воскресенье оставьте меня в покое! - и дала отбой.
        Мужчины переглянулись.
        - Что значит "хоть"? - спросил Олег. - Чем плохо воскресенье? Можно подумать, мы к ней каждый день ходим.
        - Может, к ней другие ходят. Откуда ты знаешь, что это за дама?
        Но в конце концов они все-таки проникли в подъезд следом за какой-то старушкой. Та потащилась выше, на третий этаж, мужчины остановились на втором. Позвонили. За высокой стальной дверью, обитой дерматином, зашаркали тапки.
        - Кто? - спросил все тот же женский голос.
        - Телеграмма.
        - Опять?!
        Дверь приоткрылась, и женщина узрела вместо телеграммы два удостоверения. Изучив их, она пожала плечами и впустила гостей в квартиру.
        - Проверили пояс? - спросила она, почти не глядя на вошедших. Ирина сосредоточенно размешивала в мисочке жидкое тесто для оладий.
        Из дальней комнаты показалась долговязая бледная девочка. Она тоже не выказала ни страха, ни любопытства. Прошла мимо мужчин и скрылась на кухне.
        - Какой пояс?
        - Потеряли? - возмутилась Ирина. - Так я и знала, давай вам после этого ценные улики! И конечно, ничего не нашли! А где Самохин?!
        - Простите, вы Ирина Владыкина? - Женщину удалось перебить с большим трудом. Она кипела от негодования.
        - Да! И вы это сами знаете!
        - Скажите, кем вам приходится Виталий Иванович Владыкин?
        Та прищурилась, обводя мужчин холодным взглядом, будто прикидывала, кого именно убьет первым:
        - Издеваетесь? Вы кто такие? Я сейчас позвоню Самохину и все выскажу! Мало того что ничего до сих пор не нашли, так еще лезут с глупостями! Что, следователя сменили?!
        После короткой неразберихи и взаимного недовольства удалось немного прояснить ситуацию. Ирина сообщила, что является потерпевшей стороной в деле об ограблении квартиры и потому часто общается с представителями закона. Оперативники, в свою очередь, признались, что явились совсем по другому делу.
        - Он мой муж, - ответила Ирина после повторного вопроса. - То есть бывший. Что он натворил?
        - Да как вам сказать... Кое-что натворил, конечно. Вы ничего не знаете?
        Та покачала головой. Ее темные быстрые глаза обыскивали лица визитеров. Женщина неожиданно занервничала, и это было очень заметно. Она поправила прическу, убрав со лба темную прядь, облизала губы и севшим голосом, совсем не похожим на прежний, пронзительный, спросила, что все-таки случилось.
        - Ваш бывший супруг погиб. Вчера он выбросился с семнадцатого этажа.
        Она чудом не вылила на пол тесто из миски. Слепо присела на подвернувшийся пуфик.
        - Или его выбросили, - добавил Олег. - Ирина... Женщина снова облизала губы. Голос прозвучал так, будто она умирала от жажды:
        - Юрьевна.
        - Ирина Юрьевна, как давно вы виделись с Виталием Ивановичем?
        - Давно, - прошептала она. - Когда, вы сказали, он погиб?
        - Вчера. А именно в три тридцать пополудни.
        - В три тридцать, - механически повторила женщина. И вдруг вскрикнула:
        - Таня, иди сюда! Ты теперь сирота!
        Последовала бурная истерика, причем рыдала и убивалась только мать, а дочка с угрюмым видом подавала ей воду и корвалол. Потом Таня принесла тряпку и вытерла с пола пролитое тесто. Унесла миску на кухню, вернулась, остановилась рядом с матерью, будто в ожидании каких-то указаний. На мужчин она по-прежнему совсем не смотрела. Казалось, девочка существует в своем мире, параллельном реальности, нигде не совпадающем с ней. Ирину с трудом удалось усадить, она явно предпочитала валяться на полу, стучать о паркет босыми ногами (тапки свалились) и призывать страшные кары на головы неких Ольги и Ильи.
        Мужчины переглянулись. Кто такая Ольга, они могли предполагать. Загадочный Илья ничего для них не значил. Сейчас было куда важнее привести в чувство хозяйку. Когда та слегка успокоилась (ей удалось выпить полстакана воды, остальное вылилось в декольте), женщине показали телеграмму:
        - Вчера вы получили вот это. Сами расписались?
        Она сделала отстраняющий жест, но потом все-таки взяла телеграмму и слабым голосом подтвердила, что действительно получала ее лично.
        - Странный текст, - прошептала она. - Я сразу подумала, что случилась беда...
        - Когда вам доставили телеграмму?
        - Какая разница... - Умирающий голос был похож на шелест сухих листьев. - Где-то в час. Или позже. Не помню.
        - Что вы сделали, получив ее?
        Женщина вдруг обратила внимание на стоявшую рядом дочь. И неожиданно резко приказала ей уйти в свою комнату и читать то, что задали на лето по литературе. Девочка ушла, громко хлопнув дверью. Ирина вздохнула:
        - А что я могла сделать? Кстати, где вы взяли телеграмму?
        - Там, где вы ее оставили. Та ощетинилась:
        - Прекратите хамить! Что за намеки?! Да, я съездила туда, поговорила с мужем и уехала. Больше я ничего не знаю! Почему вы на меня накинулись? Если он убит, ищите убийцу!
        - Во сколько вы туда приехали?
        - Я буду говорить только рядом со своим адвокатом, - твердо заявила женщина. - Знаю, знаю, вам очень нужно кого-то сразу засадить! Но я его из окна не выкидывала, если вы на это намекаете!
        - Никто не говорит, что выкидывали. Он мог выпасть сам.
        - Ага, конечно! - язвительно возразила она. - С какой это стати? Если бы он выпал сам, вы бы ко мне не явились!
        Ее странная логика сбивала с толку. Женщину попытались убедить, что ей придется сказать правду с адвокатом или без, но она стояла на своем:
        - Я не помню точно! Вдруг скажу, что была там, например, в три, а вы меня засадите! Вдруг его убили точно в три, а? Вы же можете назвать мне любое время для отвода глаз, чтобы я сама себя посадила!
        - Ну знаете! - потерял терпение один из оперативников. - Если вы встали в такую позу, значит, будем говорить в другом месте. Повестку вам пришлют.
        - Я приду с...
        - Адвокатом, мы поняли. До завтра! И не вздумайте заболеть или уехать!
        Олег понимал, что перегибает палку, что говорить в таком тоне не стоит, но ничего не мог с собой поделать. Эта дама его довела.
        Они уже собирались уходить, когда из своей комнаты появилась девочка с глазами полными слез, красная от подавленных рыданий. Таня сделала два шага, у нее была неуверенная, лунатическая походка. Остановилась напротив матери... И неожиданно выкрикнула ей в лицо, что та убила отца, всегда мучила его, ненавидела, и лучше бы мать сама выпрыгнула с семнадцатого этажа, стерва, стерва, стерва! Теперь она все расскажет!
        Ирина ахнула, отшатнулась и прижалась к стене Оперативники застыли в дверях.
        - Танечка, что ты говоришь? - пробормотала мать. - Опомнись! Я просто с ним поговорила!
        - После твоих разговоров хочется покончить с собой! - завизжала девочка так высоко, что на кухне звякнуло какое-то стекло.
        Мужчины стали свидетелями второй истерики, исполненной так же импульсивно и страстно, как первая. На этот раз за водой бросилась Ирина. Заметив мужчин, остолбеневших на пороге, она закричала, чтобы они немедленно убирались, разве они не видят, что ребенку плохо, девочка так любила отца, и ни единому ее слову сейчас доверять нельзя!
        - Твои впечатления?
        Они курили в машине, припаркованной под окнами особняка. В тихом узком переулке давно стемнело. Где-то вдалеке слышался стеклянный лязг медленно ползущего трамвая. А в окнах второго этажа все еще раздавались истерические крики, правда уже приглушенные.
        - Не знаю, - неохотно признался старший. - Наше дело - собрать данные. Но женщина интересная. И внешность приметная, нужно будет показать ее фото соседям Владыкина. Вдруг видели ее когда надо?
        Ирина не уехала и не заболела. На другой день она уже сидела в кабинете нового следователя и давала показания. С ней пришел адвокат - полный, жизнерадостный господинчик, которого непременно узнала бы Ольга. Это он сопровождал Ирину на все заседания суда.
        - Я получила телеграмму без пяти минут час, - четко рассказывала женщина.
        Ее речь, как и внешность, разительно отличались от того, что видели вчера вечером оперативники. Ирина была строго одета, гладко причесана, в ее голосе и манерах не осталось и следа истеричности. Она говорила так спокойно, будто речь шла о самых будничных вещах.
        - Честно говоря, я даже не могла предположить, кто мог послать мне такое странное сообщение и зачем. Все-таки решила поехать по этому адресу, проверить, что там. Ведь на розыгрыш не похоже?
        Она как будто ожидала подтверждения, но никто ей не ответил. Ирина повела ресницами в сторону адвоката и продолжала:
        - Я поехала. Вдруг что-то случилось? С кем-то из моих знакомых, например?
        - Вы не знали, что ваш бывший муж снимает там квартиру?
        - Нет. Я полагала, что он должен жить со своей второй женой. - В ее голосе прозвучала тень злорадства. Ирина явно наслаждалась ситуацией. - А она, видно, создала такие условия, что он был вынужден уйти из дома и снять квартиру. Так вот, Витя открыл дверь. Честно говоря, я была очень удивлена. Мы очень давно не виделись да и расстались не очень хорошо... Я думала, что больше его не интересую. Даже как Танина мать.
        Грустная короткая пауза. Из сумочки появился чистый носовой платок, за ним шлейф цветочных духов.
        - Правда, на днях Витя нам звонил, спрашивал о дочке, но все равно я не ожидала, что телеграмму послал именно он.
        По словам Ирины, они вполне мирно поговорили. Речь шла о Тане. О ее здоровье - слабое сердце, поведении - неуправляема, как все подростки, и об отношении к учебе - пренебрежительное.
        - Во сколько вы приехали и как долго вы там пробыли?
        - Приехала, наверное, в два, - сказала Ирина. - А пробыла не более получаса. Сами понимаете, двум бывшим супругам особенно не о чем говорить. Малейшая искра, и может начаться ссора. Особенно когда люди разводятся так, как это сделали мы.
        Она опустила глаза и добавила, что никого не хочет обвинять ни в крушении своей семьи, ни в смерти мужа - такой нелепой, бессмысленной. - Но если кто-то и виноват, то, наверное, женщина, из-за которой он лишился всего.
        - Я имею в виду Ольгу, его нынешнюю жену, - пояснила Ирина. - Я предупреждала, что она выходит замуж за квартиру, но он меня не слушал. Что поделаешь? Ну, теперь она своего добилась. Она законная наследница, квартира достанется ей целиком, мы с дочкой давно отказались от всяких материальных притязаний... - Тонкая рука поднесла к глазам платок, осторожно коснулась ресниц. - Пусть унаследует все, если ей совесть позволит. Хотя что это я... Какая совесть...
        Глава 14
        Она слышала сквозь сон телефонный звонок, но вместо того, чтобы встать, только забралась еще Глубже под одеяло. Потом заскрипела кровать, Илья не смог вынести назойливого звона и встал. Ольга пробормотала что-то вроде "Да ну их!" и снова упала в сон.
        Ей удалось открыть глаза только через час, да и то лишь потому, что в комнате стало невыносимо жарко. Вчера вечером они не задернули шторы, и широкие лучи лежали поперек смятой постели. Женщина приподнялась на локте:
        - Илюша! Ты где?
        В ответ на кухне звякнула крышка чайника. Ольга надела халат (не розовый, а бледно-зеленый) и снова крикнула:
        - Я уже иду! Поставишь кофе?
        Илья не отзывался. Улыбаясь, она пошла на кухню, придумывая, что ему скажет, как поцелует. Вчера, в воскресенье, утро началось с того, что она повисла у него на шее и заставила таскать себя по квартире, посадив на закорки. Иногда она покрикивала "хоп-хоп!" и радовалась, что он такой сильный, ему ничего не стоит таскать ее на себе, как ребенка...
        Илья даже не взглянул на нее, когда Ольга остановилась в дверях. Женщина все еще улыбалась, но ей становилось не по себе.
        - Давно проснулся?
        - Час назад, - ответил он.
        Перед ним стояла чашка с недопитым чаем, в пепельнице лежало несколько окурков. Она поморщилась, в кухне было дымно и душно. Подошла к окну и распахнула его в солнечный зеленый день:
        - Кислятиной пахнет! Ты не с той ноги встал? Не выспался?
        - Витя умер.
        Взгляды встретились. Она неуверенно искала в его глазах хотя бы тень усмешки. И уже понимала, что так шутить он не будет.
        - Умер, в самом деле, - повторил он, не отводя тяжелого взгляда. - Присядь. Час назад тебе звонили из милиции, но я сказал, что ты ушла в магазин. Хотел, чтобы еще немного поспала. Не люблю сообщать такие новости...
        Ольга опустилась на стул. Это было очень кстати, кухня неожиданно сдвинулась с места, куда-то поплыла, но тут же вернулась обратно. Женщина торопливо взяла чашку и допила остывший чай. В голове немного прояснилось, но сказать она все еще ничего не могла. Говорил один Илья.
        - Это был следователь или кто-то в этом роде. Он ведет дело. Витю нашли только вчера, а погиб он в субботу. Следователь ничего не хотел мне говорить, пришлось соврать, что я твой родственник:
        - Что значит - погиб? - спросила она после долгой паузы. Илья сосредоточенно передвигал окурки в пепельнице, будто играл в бирюльки. - Неужели сердце отказало?
        - Нет. Выбросился из окна.
        Ольга промолчала. Она все слышала, воспринимала, но никак не могла понять смысл сказанного. Выбросился из окна? Из какого окна? Именно это она и спросила, когда немного пришла в себя. Илья ответил, что не знает, где находится это окно и что именно подвигло Виталия на такой поступок.
        - Сегодня ждем гостей, - мрачно сказал он. - Просили никуда не уходить.
        - Господи, - прошептала Ольга. - Когда же этому будет конец?
        И он ответил, что конец, кажется, уже наступил. Илья обнял женщину за плечи, пообещал, что будет рядом с ней, если только она сама этого хочет. Так или иначе, именно сейчас ей нужно держаться, не впасть в истерику, не поддаваться панике.
        - Тебя будут подозревать, - сказал он. - Понимаешь?
        - Но почему меня?
        - Ты вдова. Они всегда ищут тех, кому выгодно.
        - Да в чем же выгода... В квартире? Больше ничего и нет... - Она сжала ладонями пульсирующие виски. Казалось, вся кровь вскипела и устремилась в голову. - Он покончил с собой? Или это несчастный случай?
        - Не знаю, милая. Но в любом случае держись, они за тебя возьмутся. Не сообщай им лишних деталей, почаще говори "не видела, не знаю". А то ляпнешь что-нибудь. Пусть ищут сами, против тебя все равно ничего не найдут. Да, и вот еще что... - Он явно смутился, не зная, как продолжить.
        Ольга окончательно испугалась:
        - Илюша?
        - Я хотел тебя кое о чем попросить... Понимаешь, теперь они станут выяснять, с кем он жил. Ну, этой весной. Так вот, если можно, не упоминай имени Камиллы.
        Сперва она почувствовала облегчение, пустяковая просьба. Потом неожиданно болезненный укол ревности. "Долго ли еще я буду к ней ревновать? Сперва у нее был Илья, потом оказалось, нужно было следить за мужем. Везде она успела!"
        - Могу сказать, что вообще с ней незнакома, - сдержанно произнесла Ольга.
        - Не впадай в такие крайности. Тем более это явная ложь. Просто скажи, что не знаешь, кто его любовница.
        - Почему ты о ней беспокоишься?
        - Не хочу, чтобы у Камилки были какие-то неприятности. Она же ни сном ни духом в этом ужасе не виновата! Найдут ее - что ж, значит, судьба. Не найдут - она избавится от позора. Ты хоть помнишь, что у нее муж и трое детей?
        Ольга независимо пожала плечами. Про себя она подумала, что, будь у нее такая большая семья, она бы не обращала внимания на чужих мужей и приятелей этих мужей... Особенно на приятелей.
        - Камилка, в сущности, неплохая баба, - смущенно сказал Илья. - И это независимо от того, что когда-то мы с ней... Уж поверь, теперь я отношусь к ней просто как к другу и деловому партнеру.
        Ольга не поверила, но возражать не стала.

***
        "Гости" не заставили себя долго ждать. Ольга как раз звонила родителям своей ученицы, сообщить, что нынешний урок отменяется, когда Илья отпер дверь.
        Вошедшие произвели на женщину куда менее благоприятное впечатление, чем Самохин. Тот, по крайней мере, пытался сгладить остроту ситуации и даже иногда шутил. Эти же оценивающе оглядели ее с ног до головы (Ольга не знала, что ее пытаются подставить под описание "полной эффектной женщины") и чуть не сразу задали ей больной вопрос:
        - Почему ваш супруг жил отдельно?
        Она попыталась что-то объяснить, но получилось неважно. Главным образом потому, что Ольга всячески старалась выполнить просьбу Ильи.
        - У мужа была любовница - вот все, что я знаю. Больше ничего.
        - Любовница? - Мужчины проявили жгучий интерес. - Вы с ней знакомы? Она покачала головой:
        - Нет. Муж просто сообщил, что она существует. И в последнее время он жил именно у нее.
        - А ее адрес вам известен?
        - Таких подробностей он мне не сообщал. - Ольга очень жалела, что Илья вышел из комнаты, оставив ее наедине с неприятными визитерами. Впрочем, тот очень разумно держался в тени. Никому не следовало знать, какие у них планы на будущее. "Это наше личное дело, а эти могут вообразить бог знает что, - подумала женщина. - Вплоть до того, что мы помогли Вите умереть".
        - Но хоть что-нибудь вы об этой женщине знаете? - наседали на нее. - Имя? Внешность? Род занятий?
        Она всякий раз отвечала отрицательно и в конце концов рассердилась.
        - Послушайте, я ничего не знаю о его любовнице! - возмутилась Ольга. - Расскажите сперва, что именно произошло с моим мужем!
        Несмотря на эту вспышку, в целом вдова держалась вполне спокойно. Конечно, нервничала, была не в своей тарелке, но истерик не закатывала, сиротой себя не называла и слез не лила. Олег сразу отметил разницу между бывшей и нынешней женами покойного.
        Однако узнав некоторые подробности, Ольга заметно поникла. Помолчав немного, спросила: что же это было? Неужели самоубийство? Виталий оставил какую-нибудь записку?
        - Нет, как ни странно, - ответили ей. - Мы тщательно обыскали квартиру, но записки не нашли. Хотя он мог оставить ее в памяти компьютера, а с ним еще как следует не поработали. Кроме того, у него был доступ в Интернет, электронная почта... Записка могла попасть к кому угодно. Вы ее не получали? Здесь тоже есть компьютер?
        - Да, - пробормотала она. - Но он давным-давно отключен, еще с зимы. И за Интернет не платили... Господи, почему он так поступил? Я не понимаю... Если хотел меня бросить, чтобы жениться на той... Что ему мешало это сделать?
        - Разве вы не стали бы ему мешать?
        - Нет, конечно. - Она сделала жалкую попытку улыбнуться. - Если человек хочет уйти, никто его не удержит.
        - А он, часом, не говорил, что хочет жениться на своей подруге?
        Ольга ответила, что таких планов муж не строил. Напротив, вернувшись после четырехмесячного загула, предложил все забыть и начать жить сначала. Мужчины выслушали ее очень внимательно, особенно историю исчезновения Виталия в конце февраля.
        - И он ни разу не дал вам знать, что жив?
        - Ни разу. Позвонил только родной сестре, но и то из жалости. У нее больное сердце, она очень переживала из-за его исчезновения. Да и у него тоже сердце не в порядке, это у них семейное... - Ольга махнула рукой. - Я всегда думала, что если с ним что-то случится, то это будет сильный приступ! Никогда бы не поверила, что он способен на такое! Ведь это нужно решиться - выброситься из окна... С какого этажа он упал?
        Услышав цифру, она нервно сжалась и замолчала, слишком страшная картинка возникла в воображении. Семнадцатый! "Что же от него осталось?! Нет, не думать, не представлять..."
        Ольга встала и попросила прощения: ей нужно выпить успокоительного, она на минутку выйдет...
        На кухне, за прикрытой дверью, сидел Илья. Он безостановочно курил, и от дыма уже не спасало даже открытое окно. Ольга склонилась к его уху и прошептала, что ей очень нужна поддержка. Ведь он не бросит ее одну? Ей нужно знать хотя бы это, тогда она все вынесет, все стерпит. В ответ Илья поцеловал ее, осторожно косясь на дверь.
        - Иди к Ним, - таким же конспиративным шепотом ответил он. - Они не слишком на тебя наседают?
        - Пока ни в чем не обвинили.
        - Надеюсь, они не такие идиоты, чтобы не разобраться в ситуации. Ну кого ты можешь убить?! Ольга сжала его руку, будто прося о помощи.
        - Если спросят, кто я, не ври, скажи - друг, - наставлял ее Илья. - И главное, друг твоего мужа. Наверное, со мной тоже захотят поговорить.
        Ольге задавали еще много вопросов. В каких отношениях был Виталий со своей бывшей женой? Возможно ли, чтобы они поддерживали какие-то контакты? Перезванивались, встречались?
        Эту возможность она отвергла. Сказала, что ей известно только про один звонок - Виталий позвонил Ирине буквально накануне своего возвращения из небытия, чтобы спросить о дочке. Но сам он почему-то этот факт наотрез отрицал.
        - То есть как отрицал? Почему? Она удивилась:
        - Почему? Не знаю. Наверное, были какие-то основания... А может, звонка и впрямь не было.
        - Звонок был. Так утверждает Ирина Юрьевна.
        - А... Это она и мне говорила... - протянула Ольга. Ей стало еще неуютней в присутствии этих людей. - Так вы с ней уже пообщались? Извините, а почему вы не обратились сперва ко мне? Все-таки его нынешняя супруга именно я!
        - Так сложились обстоятельства, - туманно пояснил Олег. - У нас возникли к ней некоторые вопросы.
        - Представляю, что она обо мне наговорила! - зябко поежилась женщина. - Не знаю, может, и был какой-то звонок... Если ей можно верить. Может, муж не хотел, чтобы я ревновала. Хотя я давно перестала его ревновать...
        - В том числе к бывшей жене? Она пожала плечами:
        - После того, что было при разводе и после, мне не стоило ее опасаться в качестве соперницы. Ни один мужчина не сможет простить таких сцен. Она даже руки распускала... Но это к делу не относится.
        Однако ее попросили рассказать как можно больше об отношениях Виталия с бывшей женой. Ольга вздохнула. Она понимала, что все, что она сейчас скажет, будет выглядеть грязной сплетней, а то и клеветой. Чего еще ждать от разлучницы, разбившей семью? Но скрывать правду тоже смысла не имело. И она рассказала все - начав со своего знакомства с Виталием и заканчивая его последним исчезновением четыре дня назад.
        Ее слушали очень внимательно, изредка перебивали вопросами. Значит, Ирина тоже не знала, где обитал бывший супруг?
        - Исключено, - ответила Ольга. - Если бы узнала, он бы давно оттуда сбежал!
        Как считает Ольга, что бы та предприняла, узнав адрес бывшего мужа?
        - Ой, - женщина только покачала головой, - ничего хорошего.
        - А все-таки?
        - Я же говорю, иногда она его била.
        - Но ведь они развелись в октябре прошлого года! Не поздно ли выяснять отношения?
        - Для нее никогда не поздно сделать кому-то гадость... И она все еще считает его своей собственностью.
        Ольга вдруг поймала себя на том, что заговорила совершенно в духе Ирины. И это напугало ее. "Неужели стервозность заразительна?! Господи, а вдруг я стану такой же? Тогда Илья меня точно бросит!"
        - Скажите, - спросил ее Олег, - а вы не допускаете, что при встрече они могли мирно пообщаться? Не ссорясь, не пуская в ход руки?
        Ольга покладисто сказала, что такой исход тоже возможен. Тем более, что ее покойный муж вообще был человеком нескандальным. Он предпочитал не выяснять отношений, уходил от любого конфликта.
        - Например, ему было легче спрятаться от меня на четыре месяца, чем признаться в том, что завел любовницу. Или еще одна выходка - он долго не желал знакомить меня с родителями, ссылался на то, что они не готовы к такой новости. А когда я с ними все-таки познакомилась, оказалось, что Ирина за это время успела их настроить против меня... Да так, что они едва на меня смотрели.
        "Я опять говорю гадости, а зачем? - сказала себе женщина. - Нужно остановиться, вон как они внимательно слушают! Почему все время спрашивают об Ирине? Илья, кажется, ошибся - подозревают ее, а не меня".
        Но тут как раз перешли к ней самой. Ольгу попросили припомнить поточнее, когда она в последний раз видела мужа и где находилась в субботу, между тремя и четырьмя часами пополудни? Она легко это вспомнила - особого труда не потребовалось.
        - Практически всю субботу я просидела дома. Ну уж до пяти часов точно! А потом ненадолго вышла прогуляться в парк.
        - Каких-нибудь звонков в тот день не было? Я имею в виду, необычных звонков? От мужа, от Ирины?
        - Нет, никто из них не звонил. А что касается мужа, то Витя ушел из дому якобы на какую-то работу, и это было утром девятнадцатого. С тех пор он не появлялся и не давал о себе знать. Но я уже не беспокоилась. Понимаете? Ведь это случилось во второй раз.
        Ольга ждала еще каких-то вопросов, но визитеры неожиданно стали прощаться. Она растерянно поднялась, чтобы их проводить. Допрос оставил у нее впечатление какого-то хаоса. Они спрашивали совсем не то, что она ожидала.
        - А как же тело? Похороны?
        - Завтра с утра позвоните по этому телефону, потом получите справку, обменяете ее на свидетельство о смерти. И можете хоронить.
        Она кивала, впервые чувствуя, что подступают слезы. До этого не проронила ни слезинки, как будто держала недавнюю клятву - больше не плакать из-за Виталия. А закрыв за оперативниками дверь, наконец расплакалась. Рядом немедленно возник Илья. Она чувствовала его горячую, сильную руку на своем плече, потом другая рука подхватила ее под колени, ноги оторвались от пола... Ольга глотала слезы, спрятав голову у него на груди, и бормотала, что все это кошмарно, но она выдержит, если будет знать, что он ее не бросит.
        - Брошу?! Дурочка! Что ты заладила все об одном? - Мужчина понес ее в спальню. - Ты думаешь, меня напугали эти ребятки?
        - Но ты уже от меня отказывался! Не уходи больше, - просила она, когда Илья опускал ее на постель. - Не уходи так, как тогда!
        - Я и тогда не уходил. - Он лег рядом, прижал ее к себе. - И не отказывался от тебя, не говори глупостей! Какая же ты нервная! Я просто хотел, чтобы вы разобрались, стоит ли вам жить вместе.
        - Ты не должен был уходить. - Она твердила свое, не слушая Илью, не слыша его уверений. - Вы должны были встретиться лицом к лицу и сказать друг другу всю правду.
        - Мы не животные, чтобы драться из-за самки, - с обычной прямотой возразил он. - И не средневековые рыцари, чтобы устраивать турниры! Ты должна была все решить сама, и ты решила, верно?
        Она всхлипнула и поцеловала его в шею.
        - У меня, наверное, тоже нервы. - Он говорил почти шутливо, но глаза оставались серьезными, даже печальными. - Есть один вопрос. Ты выйдешь за меня не потому, что его больше нет? Не только поэтому?
        Ольга прошептала, что, если он еще раз такое скажет, она его ударит. Илья тихонько засмеялся, и она вновь ощутила, какие у него сильные руки.

***
        Примерно в это же время о смерти Виталия узнал Самохин. Он как раз ломал голову, каким образом отыскать этого свидетеля, который может оказаться вовсе и не свидетелем, а... И тут ему позвонили. Выслушав все, Самохин шумно выдохнул воздух:
        - Де-ла... Да, это мой клиент. Убит?
        - Неизвестно. Следов насилия нет, в желудке нормальная пища, никакого яда. Есть следы алкогольного опьянения, но не так чтобы сильного. Скорее, остаточные явления, похмелье словом.
        - Так. Сердечник пил?
        - Да, не без того. Бутылки с коньяком осмотрели, там его собственные отпечатки и еще несколько персонажей отметилось. Продавца, вероятно, а может, и собутыльника. Собутыльницы, если верить соседям. Ходила к нему какая-то. Ни одна из жен на нее не похожа. Те обе худые, одна высокая, другая мелкая. А эта крупная, восточного типа...
        Самохин выслушал скудное описание "собутыльницы" и повертел в пальцах карандаш. Его одолевало искушение немедленно нарисовать эту даму. Он любил рисовать то, о чем имел слабое представление, это создавало широкий простор для фантазии... И вдруг замер. Карандаш уперся заточенным острием в лист бумаги и порвал его.
        - А ну, повтори еще раз! - попросил он коллегу на другом конце провода.
        - Да тебе все равно данные пришлют, - недовольно отмахнулся тот. - Дела, похоже, смежные. Мы как узнали, что наш покойник идет свидетелем по делу о твоем грабеже, сразу поняли: дело нечисто. Смотри, снял квартиру черт-те где, а ведь имел хорошее жилье, недалеко от Садового кольца. Потом вырисовывается какая-то странная любовница. Или подельница?
        - Высокая, полная? - возбужденно перебил Самохин. - Брюнетка, восточный тип лица, но говорит без акцента?
        Тут проняло и собеседника.
        - Костя, ты с ней знаком?
        - Может быть. - Тот бросил карандаш на стол. Графит сломался. - Вот что, пришли мне данные по факсу, все, что известно начиная с субботы, и показания обеих жен. Может, я эту женщину сам отработаю.
        - За мной бутылка! - обрадовался коллега, но Самохин его осадил:
        - Ничего не обещаю. Получится, если очень повезет. Похожая дама у меня с Владыкиным попала в одно дело, так может, они были знакомы еще ближе, чем говорят?
        - Вот бы хорошо! - обрадовалась трубка. - А то соседи у покойника попались трудные, на фоторобот их не раскрутишь. Ничего, дескать, не видели. Ты подумай, труп чуть не сутки пролежал у них на глазах, хоть бы кто совесть поимел, звякнул... Дом новый, живет там черт-те кто, натуральный табор!
        Через полчаса распечатки лежали у Самохина на столе и он внимательно их изучал. Время от времени сверялся со своими записями и качал головой. Потом снял телефонную трубку и набрал рабочий номер Камиллы.
        Та услышала его и как будто обрадовалась:
        - Константин Петрович? Я так и думала, что это вы. Только знаете, я сейчас ничем вам помочь не могу, нужно ехать к партнерам, намечается крупная сделка. Давайте я сама позвоню, когда освобожусь?
        - Камилла Рахметовна... Она кокетливо поправила:
        - Зовите по имени. Все-таки я буду немного младше вас.
        - Камилла, - обреченно произнес он. Самохину было не до любезностей. - Я звоню по другому вопросу.
        - О! - удивилась женщина. - У вас еще остались ко мне вопросы? Скажите, а других свидетелей по делу вы допрашиваете так же часто? Я же такой маленький свидетель! - В трубке послышался сочный смех, в котором звучали самоироничные нотки. - Совсем малюсенький!
        Самохин даже улыбнулся, представив ее себе в офисном кресле, с трубкой - тучную почти до уродства, но жизнерадостную и самодовольную.
        - Всего один вопрос, - вежливо настаивал он. - Вы помните, мы с вами виделись в субботу?
        - Как же, свидание было ровно в час, - согласилась она. - А что? Остались какие-то неясности? Я же все подписала!
        - Большое вам за это спасибо. А вы не припомните, куда отправились после этого?
        - Куда-нибудь точно отправилась, потому что в конце концов попала домой, - сказала она, все еще посмеиваясь. - У вас в кабинете как-то не очень уютно, решила не ночевать. Наверное, по магазинам поехала или на рынке была. У меня же трое детей и все хотят кушать!
        - Это прекрасно, Камилла Pax... Камилла, - поправился он. - А все-таки не могли бы вы припомнить более четко? Мне это нужно для одного незначительного эпизода.
        - Незначительного? У вас таких эпизодов не бывает. - Она продолжала подшучивать, но голос явно посерьезнел. - Что ж, я постараюсь вспомнить. Но лучше бы вы сказали, что стряслось. Я же по вашему голосу слышу - что-то важное!
        - А если важное, вы вспомните что-то другое, чем если не важное?
        Он тоже хотел пошутить, но вышло довольно неуклюже. Камилла разом оборвала смех. В ее голосе прозвучала обида:
        - Вы на что намекаете? Что я могу подтасовать факты? Да пожалуйста, могу восстановить весь свой день по минутам.
        - Ну, по минутам, пожалуй, не стоит. Хорошо бы припомнить промежуток с часу до четырех.
        - Значит, случилось что-то важное, - вздохнула она, совсем упав духом. - Наверняка на меня кто-то наговорил с три короба.
        Самохин сказал, что это вовсе не так, и повесил трубку, взяв с женщины обещание перезвонить сразу, как она что-то вспомнит И снова ушел в чтение бумаг.
        Зато Камилла никак не могла взяться за свои бумаги. Раскрытая папка лежала у нее на столе, а она медленно покручивалась в кресле направо-налево, глядя в узкое зарешеченное окно.
        "Ну вот, кажется, началось. И про договора не вспомнил, ни слова не сказал. Или уже все знает? Не может быть, их больше нет на свете. И никто их не видел, кроме нас двоих. Спрашивает как раз о том времени, когда я приехала сюда, чтобы "забрать сумочку". Да как он мог это узнать? Или просто подозревает, что я его вожу за нос? Или... Или я вообще зря беспокоюсь?"
        Но что-то говорило женщине, что она беспокоится не зря. Тонкое, почти звериное чутье никогда ее не подводило. Она ощущала некую опасность вокруг себя, будто облако ядовитого газа, миазмы страха. Будто тень, из которой она никак не может выйти.
        "Что мне делать? Соврать? Я могла бы состряпать алиби не хуже, чем для Ильи. Например, сказать, что поехала сразу домой, а там моя семья подтвердит что хочешь. Поверят им? А почему нет? Обязаны верить, все-таки есть презумпция невиновности. Да и какой я преступник? Так, грешила по мелочам... Ну а вдруг Самохин возьмет да опросит охранников? Найдет того, кто дежурил в субботу, спросит обо мне, а тот сразу вспомнит и время, и цель визита... Только дураку не ясно, что никакой сумочки я наверху не забывала! У Самохина-то я была с сумочкой! Он мужик наблюдательный, вспомнит такую деталь. Напрасно я посчитала его рядовым бракоделом. Серенький такой мужичишка, рядом сядет - не заметишь. А работает на совесть, будто ему за это большие деньги платят... Призвание небось, черт бы его забрал! Что делать? Сразу станет ясно, что я явилась сюда в нерабочий день, чтобы что-то провернуть без свидетелей. Ну а что, ежу понятно. И так с этими договорами получилось черт-те что!"
        Она не приняла никакого определенного" решения и приказала себе заниматься делом. Что бы там ни было, а основной добытчицей в семье все-таки оставалась она - муж приносил домой почти вдвое меньше. Камилла подумала о младших детях и почему-то встревожилась. Ее никогда не волновали такие вопросы, как хлеб насущный, доброе имя, завтрашний день - все происходящее воспринималось как нечто должное, работай - и дастся тебе. А теперь почему-то стало страшно.
        Ей наконец удалось сосредоточиться на расчетах, когда позвонил Илья.
        - Жду тебя в кондитерской на углу, - сказал он. - Выйди на минутку.
        - Ну что еще там? - недовольно спросила женщина. - Кажется, хватит!
        - Новости, - бросил Илья. - Тебе будет интересно.
        Она колебалась недолго, уж очень резко тот говорил. И явно боялся доверить эти новости телефону. Камилла заперла кабинет, сказала секретарше, что идет пить кофе (та даже не подняла глаз), и поспешила к месту встречи.
        В кондитерской было не протолкнуться, во многих окрестных конторах начался обеденный перерыв. Заведение было очень популярно, потому что здесь варили настоящий крепкий кофе, в отличие от растворимой кислой жижи, которую подавали в других заведениях, и всегда предлагали свежие пирожные. Камилла старалась сюда не заглядывать, слишком велико искушение...
        Илья ждал ее за столиком у самой витрины. Здесь не было даже стульев, он стоял спиной к залу, опираясь локтями на столешницу. Перед ним остывала нетронутая чашка кофе. Камилла недовольно остановилась рядом:
        - Другого места найти не мог? Что случилось?
        Прежде чем ответить, он быстро оглядел переполненный зал. И только потом тихонько сообщил страшную новость.
        У него было время выпить свой кофе. Камилла молча стояла рядом, глядя в окно на снующих по тротуару прохожих. Она проходила по этой улице тысячи раз, но теперь ей все показалось незнакомым - и старинная истертая мостовая, и уличные художники, и продавцы горячих сосисок, и нищие, сидевшие год за годом на строго определенных местах...
        - Ты меня поняла? - спросил он, отодвигая пустую чашку. - Что будем делать?
        Женщина медленно перевела на него пустой взгляд:
        - А что нужно делать? Что можно сделать, если он выбросился из окна?
        - Успокойся. - Илья осторожно погладил ее по плечу, но, почувствовав дрожь, сразу отнял руку. - Слушай, если бы я знал, что для тебя это так серьезно, я бы сообщил как-нибудь по-другому... Но я думал...
        - Так что нужно делать? - оборвала она его неуклюжие утешения. - Что можно сделать, если он погиб? Когда похороны?
        - Завтра получим тело. Наверное, хоронить будем в четверг, к среде ничего не успеем. Камилла, дело не в том, когда будут похороны. Есть кое-что еще...
        Она снова уставилась в окно:
        - Конечно, похороны - это пустяки. Зачем ты меня сюда вытащил? Мог бы все сказать по телефону. Я железная, выдержу.
        - Ты хотя бы понимаешь, что тебя будут подозревать?
        Та никак не отреагировала. Илья углядел рядом освободившийся столик - к нему были приставлены как раз два стула - и буквально толкнул туда Камиллу. Та машинально села, он устроился напротив:
        - Слушай, дело серьезное. Ты еще не понимаешь насколько! Кто, кроме тебя, бывал в той квартире?
        - Никто.
        - Ты понимаешь, что это значит? Если они заподозрят, что его убили, сразу выйдут на тебя!
        Стол задрожал, женщина резко ударила рукой о край:
        - Что ты плетешь? Убийство?!
        - Я говорю - если! А такое тоже может быть! Ну, пораскинь мозгами, ведь он же проходил свидетелем по делу об ограблении! Сечешь? С ним уже общался следователь, Витя давал какие-то показания! А потом - бац! Погиб! И никакой записки, никаких причин!
        "Я знаю причину, - подумала Камилла. - Нет, это невозможно!"
        - Когда это случилось?
        - В субботу. В районе трех-четырех часов. Уж не помню точно.
        "Почти сразу после того, как я уехала. - У нее закружилась голова - второй или третий раз в жизни. Казалось, что в кондитерской невыносимо шумно, хотя здесь слышалось только звяканье чайных ложек, шипение кофейного аппарата да обычное жужжание голосов под низким потолком. - Я ушла где-то в одиннадцать... Нет, не верю, ведь он знал, что меня можно уговорить! Я бы вернулась, если бы он сказал, что покончит с собой!"
        Ее вернул к действительности раздраженный голос:
        - Вы закончили?
        Рядом, с чашками на весу, стояли другие посетители. Илья встал и под руку вывел женщину на улицу.
        С ней приходилось обращаться как с большой куклой, - Камилла двигалась замедленно, будто сонно.
        - У тебя есть алиби на это время? - допытывался Илья. - Проснись, дело серьезное!
        - Алиби? - Она и в самом деле немного оживилась. - Слушай, мне ведь только что звонил Самохин и спрашивал насчет алиби! Как раз на субботу, с часу до четырех!
        Илья коротко застонал:
        - Видишь?! Они уже тебя вычислили!
        - Но я не понимаю, как...
        - Дура! Ты слишком заметна, тебя легко найти! И соседи могли что-то знать, и хозяйка, да кто угодно. Я говорю, у тебя будут крупные неприятности!
        - Ольга уже знает? - неожиданно спросила она.
        - Насчет мужа или насчет тебя?
        - Насчет нас с Виталием.
        - Да. Я ей все сказал.
        - И как она это приняла? Илья впал в отчаяние:
        - Тебя волнует эта чушь, когда есть вопросы куда более важные! Нормально она это приняла, у них давно все было кончено! И если тебе интересно, мы с ней вскоре поженимся. А теперь вспоминай, есть у тебя алиби или нет!
        Женщина некоторое время молчала. Илья нервно курил и рассматривал выставленные вдоль стен творения уличных живописцев. Время от времени он раздраженно фыркал, но вряд ли потому, что картины оскорбляли его художественный вкус.
        - И есть, и нет, - сказала наконец Камилла. - Если я сознаюсь, что заходила в контору, оно у меня есть. Если сплету что-то еще, будет сложнее. А в конторе я была как раз около половины третьего. Я не могла успеть вернуться на окраину за какой-то час. Да, наверное, алиби есть.
        - А почему бы тебе его не использовать? - удивился Илья. У него явно отлегло от сердца.
        - Да потому, что я тебя выгораживаю, дурак, - бросила она. - Я приходила туда, чтобы уничтожить договора, которые ты якобы подписывал!
        Теперь замолчал он. Камилла посмотрела на часы:
        - Как я буду сегодня работать, не знаю. Может, мне заболеть? Уехать в отпуск за свой счет? Пусть даже уволят, мне наплевать, без места не останусь.
        - Делай что хочешь, - пробормотал он. - Договора... Они не связались с Филимоновой?
        - Не знаю. Думаю, что нет, а то Самохин говорил бы со мной иначе.
        - Скажи ему, что была в конторе, - посоветовал Илья. - Соври что-нибудь. Что забыла сумочку, например.
        Камилла неожиданно расхохоталась. Она отвернулась к стене, прижала руку к пышной груди и смеялась так громко, что начали оглядываться прохожие. Илья пытался ее остановить, он понимал, что веселья в этом смехе нет, это истерика.
        - Как все банально, - выдохнула она между двумя приступами. - Всем приходят в голову одни и те же идеи! Сумочка! Ну конечно, я так и скажу! А он умер, умер!
        Следующие минуты вспоминались ему потом как кошмар. Пришлось успокаивать бьющуюся в рыданиях Камиллу на глазах у сотенной толпы. Многие прохожие, особенно женщины, смотрели на него с ненавистью и подозрением. "Думают, что я довел!" Мужчины оценивали формы Камиллы. Дети испуганно глазели. Ему с трудом удалось увести ее в какую-то подворотню, и там он дал ей пощечину - больше ничего в голову не пришло. Камилла как-то странно зарычала, он даже отшатнулся. И вдруг умолкла.
        - Уходи, - сказала она, медленно проведя по щеке рукой. - Я тебя не выдам, у тебя будет алиби, только уходи! Если ты скажешь еще что-нибудь, будет хуже. Я тебя не просто ударю, я тебя убью!
        - Я ведь ничего не просил. Я за тебя переживаю, понимаешь?
        Та ответила, что совершенно за себя не боится. Ей достаточно сознания, что не она убивала Виталия, если он был убит. Камилла говорила это и сама себе не верила.
        "Сам упал или его столкнули? Можно столкнуть, не касаясь рукой... Словом... Это сделала... Я?! А если я, как жить дальше? Как работать, улыбаться, разыгрывать дурочку, лгать? Зачем делать какие-то усилия, придумывать кому-то алиби, зарабатывать деньги? Как я могла его оттолкнуть? Как? И еще послала эти дурацкие телеграммы женам, устроила тараканьи бега - кто из них успеет первой, кто сообразит, что это за адрес! Ну и кто успел? Ирина или Ольга? Стравила их вместе, а сама отошла в сторонку! Избавилась от него! Бросила! Убила?!"
        Илья давно исчез, а она все стояла в подворотне, глядя на идущих мимо людей. Они были там, на солнце, на летнем теплом ветру, она - в неподвижной, погребной сырости. Ее передернуло.

***
        - Самохин Константин Петрович здесь? - спросила она у вахтера в стеклянной будке. - Мне срочно нужно к нему на прием.
        - Он вызывал? Где повестка?
        - Нет. Он только звонил и просил прийти. Свяжитесь с ним, пожалуйста. Скажите, пришла Касымова.
        Ей велели ждать, и она отошла в сторонку. Чтобы чем-то заняться, принялась читать бумаги на доске объявлений. Такую-то группу премировали. Там-то выдаются пособия на детей. Концерт самодеятельности. Разыскиваются...
        Люди проходили через вестибюль - милицейские, штатские, а ее все не звали. Вскоре среди этого столпотворения она заметила странную неподвижную фигурку. На деревянной скамеечке у самого окна сидела девочка лет четырнадцати, очень своеобразно одетая. На ней была растянутая линялая майка, бесформенные шорты, на ногах обычные домашние тапочки. Но на бродяжку не похожа, отметила про себя Камилла. Появление в таком месте беспризорного подростка вовсе бы ее не удивило. Девочка выглядела ухоженной, пышные каштановые волосы блестели, ногти маленьких, терпеливо сложенных рук - чистые, даже не обгрызенные. Та сидела с отрешенным видом, уставившись в какую-то воображаемую точку, которую нашла в воздухе. На нее время от времени поглядывали, но никто не подходил.
        В кабинке приподнялся вахтер:
        - Владыкина? Владыкина еще здесь?
        Девочка вскочила и подбежала к нему. Она протягивала новенький паспорт, извлеченный из кармана шорт. Вахтер проверил документы, выдал девочке пропуск, и та скрылась в коридоре.
        Камилла проводила ее долгим взглядом. Сердце забилось болезненно и беспокойно. "Владыкина? Не такая уж распространенная фамилия. А что? По возрасту вполне подходит. И в глазах что-то такое было...
        Неужели Таня? Одна, здесь? В этаком виде?" Она подошла к вахтеру:
        - Извините, эта девочка явилась не по делу Владыкина?
        - Я не знаю, по какому она делу, - бросил тот. - Тут много дел. Присядьте, вас позовут.
        - Вы позвонили Самохину?
        - Присядьте.
        Спорить было бесполезно. В этом месте даже ее амбициозность теряла всякое значение.
        Таня вошла в кабинет, на ходу поддевая босой ногой ускользающий тапок. Самохин встал ей навстречу, покачал головой:
        - Таня, что же ты в таком виде? Мама знает?
        - На "вы", пожалуйста, - отрубила девочка, без приглашения присаживаясь к столу.
        - Ну как хотите, - иронично согласился тот, тоже опускаясь на стул. "Характерец-то мамашин! Кому-то повезет годика через два..." - Ты что... Вы что, из дома сбежали? - спросил Самохин. Он никак не мог себя заставить говорить ей "вы" всерьез. - Что случилось?
        - Я по делу. Хочу дать показания.
        Таня говорила резко, как дрова рубила. При этом не поднимала глаз, почти не разжимала губ. Самохин видел, что она очень бледна, наверняка на грани срыва. Однако девочка держалась на удивление крепко. Он почти ее зауважал.
        - Что ж, давайте, - согласился он. - Очень рад, что вы проявили инициативу. Дома у вас как? Все нормально?
        И тут же пожалел об этой банальной, привычной фразе. Таня подняла страдающие глаза:
        - Папа умер. Его убили, я уверена. Хочу дать показания.
        - Постой, - испугался он. - Что ты об этом знаешь? Сейчас включу диктофон. Та одобрительно кивнула:
        - Да, запишите все. Нужно поклясться?
        Обалделый Самохин не понял, что она имела в виду, но Таня, склонившись к диктофону, предупредила, что сейчас будет говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Рассказ ее отличался такой же четкостью и лаконизмом деталей.
        - Во-первых, - сказала она, - я не думаю, что нас ограбили.
        "Господи, - пронеслось в голове у Самохина, - что за девчонка?! Я то же самое думаю!"
        - Семнадцатого июня мы пошли к зубному врачу, - рассказывала Таня. - Она сказала, что я записана на полдвенадцатого, но оказалось, что на двенадцать. Она усадила меня в приемной, велела ждать, когда позовут, а сама ушла в магазин. Сказала, ей нужно что-то купить. Я вошла в кабинет в двенадцать и сидела там сорок минут. Когда вышла, ее в приемной еще не было. Я уже решила идти домой одна, когда она вернулась.
        Самохин прикрыл глаза. "Самоограбление? Нет, этого мало, мало! Она могла в самом деле отправиться за покупками!"
        - Она говорила вам, что, когда мы вернулись домой, дверь была открыта, - продолжала девочка. - А это не правда, верхний замок был защелкнут. Она открыла его ключом, а потом устроила истерику, кричала на весь дом, что нас обокрали. Вызвала милицию. А потом вдруг увидела на подзеркальнике свое жемчужное ожерелье и сразу спрятала его в сумку.
        - Деточка, подробнее, - насторожился следователь. - Ожерелье лежало возле самого зеркала? На виду?
        - Да.
        - Это настоящий жемчуг, Таня?
        - Настоящий. Дорогой, - безжалостно рубила та. - И воры его не взяли. Значит, они полные придурки, да? Или слепые? Все обшарили, забирали всякую дрянь, а то, что лежало открыто, не увидели? Она велела не говорить про ожерелье. И сережки с жемчугом сразу сняла, они были у нее в ушах.
        Девочка неожиданно замолчала. Самохин долго ждал продолжения, боясь дохнуть, потом нажал на кнопку. Кассета остановилась. Таня смотрела себе в колени, они едва заметно подрагивали.
        - Милая моя, - сказал он, прочистив горло. - Что ты хочешь этим доказать?
        - Я же просила, обращайтесь на "вы"! - раздраженно перебила она. - Я хочу сказать, что она сама могла все это сделать. А жемчуг просто забыла... Ее же долго не было, больше часа. За это время что угодно успеешь. И замки у нас не сломаны, потому что она скупая, не захотела бы менять. И дверь была заперта! Скажите, воры часто захлопывают дверь, когда уходят из ограбленной квартиры?
        Самохин не смог ответить однозначно. В его практике встречались разные случаи.
        - Она закрыла дверь, чтобы нас в самом деле не ограбили, понимаете? И вообще... - Таня все еще не поднимала глаз. - Вообще, она может такое сотворить!
        "Павлик Морозов в домашних тапочках, - потрясенно думал Самохин. - Что же это такое? Сажает мать?! А отец-то умер! Может, у девочки голова повредилась после потрясения?"
        - Танечка, - ласково сказал Самохин, - это очень ценные сведения, конечно. Но пойми, они еще ничего не доказывают. Ответь-ка мне на вопрос: почему ты сюда пришла? Только потому, что вспомнила парочку деталей?
        Он снова посмотрел на ее истрепанные, пыльные тапочки. Сбежала из дому, может, вырвалась из рук матери. Явно была ссора. Наверняка. Девочка обозлена, хочет за что-то отомстить. Дети часто не понимают, в какие игры играют. Им важно ударить в ответ на удар, а то, что их ударом можно убить, они не осознают.
        - А потом... - Слова давались Тане с трудом. - В субботу... Когда папа, ну...
        Она замолчала на секунду. Самохин услышал, как в горле у нее что-то булькнуло. Таня подняла глаза:
        - Она как получила телеграмму, сразу куда-то помчалась. Я не знала, что в той телеграмме. Думала, что-то страшное случилось. С бабушкой, например... Ее очень долго не было...
        - Ты помнишь, когда вернулась мама?
        - После пяти. Когда она вошла, я сразу увидела - что-то случилось! Что-то нехорошее! Она была такая странная! Вся трясется, и глаза белые. У нее всегда такие глаза, когда она подерется! - В голосе прозвучало такое яростное обличение, что следователь только охнул. - И ничего мне не сказала, велела идти гулять. А следователю, который приезжал вчера, наврала, что очень хорошо поговорила с папой. После хорошего разговора так не выглядят!
        Самохин снова включил диктофон:
        - Повтори все это еще разок, сделай милость. Ты молодец, что пришла. У меня тут конфеты есть, чаю хочешь?
        Предлагая угощение, он чувствовал себя почти негодяем. "Угощаю ее будто за то, что стучит на мать. Кстати, слова "мама" Танечка так ни разу и не сказала. И что мне с ней теперь делать?"

***
        Камилла устала мерить холл вдоль и поперек. Она снова подошла к вахтеру и потребовала соединить ее с Самохиным.
        - Я же по важному делу!
        - Все по важному. - Тот поднял на нее остекленевшие, как сама будка, глаза. - Сядьте и подождите. Он сейчас занят.
        - А у него, часом, не та девочка сидит? Не Таня Владыкина?
        - Сядьте и...
        Она развернулась и решительно пошла к выходу. Женщина шла и ругала себя за трусость. "Испугалась, побежала сюда, думала кого-то обмануть! Вот, дескать, не прячусь, сама явилась! Я - его любовница, я была с ним в тот день, я его бросила, довела до крайности! Тьфу! Чего я боюсь, в самом деле? Я не убивала, никто этого не докажет!"
        Она стыдила себя, но в глубине души сознавала, что ей вовсе не важно доказать кому-то свою невиновность. Куда важнее было доказать это себе самой.
        Глава 15
        К вечеру Самохин начал приходить в отчаяние - ему никак не удавалось избавиться от девочки. Та упорно сидела в коридоре и каждый раз, когда он выглядывал из кабинета, порывисто вставала и с надеждой на него смотрела.
        - Чего ты ждешь? - удивился Самохин, увидев ее в коридоре вскоре после разговора. - Я думал, ты давно ушла!
        - Вы разве ее не арестуете? - с пугающей откровенностью спросила та.
        - Ты про маму?! Деточка, езжай домой. - Самохин встревожился всерьез. - Никто никого не арестует, во всяком случае сегодня.
        - Но она же виновата!
        - Ты не понимаешь, что говоришь! Это еще нужно доказать!
        Она отвернулась и уставилась в окно, на ресницах заблестели накипевшие слезы. Самохин беспомощно стоял перед ней, не зная, что сказать, как поступить. Эта девочка вызывала у него страх и жалость одновременно.
        - Ну что у вас случилось? - спросил он. - Поссорились, что ли? Серьезно? Таня шмыгнула носом:
        - Вы меня принимаете за ребенка! Мы не ссорились! Не больше, чем обычно, во всяком случае. Но я считаю, что все равно должна была рассказать всю правду.
        - Ты это уже сделала. А теперь езжай домой. Хочешь, тебя отвезут?
        Про себя следователь заметил, что отвезти девочку просто необходимо. Передвигаться в таком виде по Москве опасно, даже при наличии паспорта. "Паспорта выдают четырнадцатилетним, а взрослых мозгов в придачу не полагается!"
        Однако, как он ее ни уламывал, девочка даже с места не сдвинулась. Хуже всего было то, что вскоре к нему в кабинет начали наведываться озадаченные коллеги.
        - Ты что это, Костик, девчонку в коридоре держишь?
        - Свидетельница, - бурчал он.
        - Так ты ее допроси и отпусти. Почему она так одета? Сбежала из дома?
        В результате Таню кто-то угостил бутербродом, потом, выйдя из кабинета, Самохин увидел в ее руках яблоко. Девочка его не ела, а играла - подкидывала, хлопала в ладоши и ловила яблоко в сложенные горсти. "Ребенок, - думал он, - а внутри черт сидит. Ну не иначе как в мамашу пошла!"
        К концу рабочего дня к нему принесли запрошенные данные из дела о самоубийстве Владыкина. Проверили отпечатки пальцев в квартире - все, какие удалось удовлетворительно снять и расшифровать. Большинство "пальцев" принадлежало самому покойному, остальные - вероятно, его "эффектной" даме. Были и другие, малочисленные и неопознанные, но они могли остаться от предыдущих жильцов, так как квартира явно не подвергалась частой и тщательной уборке.
        Особенно внимательно обследовали подоконник и раму кухонного окна, откуда был совершен прыжок. Среди отпечатков в основном фигурировали те же - Владыкин и его предполагаемая дама. Однако нашлись еще одни - четкие, совсем свежие. И они принадлежали не кому иному, как Ирине Владыкиной. Ее отпечатки были сняты еще тогда, когда начиналось следствие по делу об ограблении. Самохин послал их коллеге, ведущему дело о самоубийстве, и попросил проверить. И вот - получил результат.
        Как раз в этот момент ему позвонил коллега:
        - Ну, ты доволен? Она только что убралась от меня вместе со своим адвокатом. Интересная женщина, а ты говорил - рожа!
        - Она разная бывает, - пробормотал Самохин. - Слушай, надо ее хорошенько растрясти насчет времени, когда она ушла от своего бывшего супруга. Тебе она что говорила?
        - Что ушла в два тридцать.
        - А ее дочка заявляет, что мама вернулась после пяти. Спрашивается, где она шаталась после такого задушевного разговора?
        Коллега заявил, что его больше интересует другое - кто послал телеграмму с адресом?
        - При тех отношениях, которые были у супругов после развода, такая телеграммка очень похожа на чью-то месть.
        - Заметь, женскую.
        - Очень вероятно, - согласился коллега. - Слушай, ты мне обещал найти восточную красавицу. Это была не шутка?
        - Она мне еще не звонила, - чуть улыбнувшись, ответил Самохин.
        - Ну, ты даешь! Сама обещала позвонить? Смотри, я жду!
        Когда он повесил трубку и выглянул из кабинета, девочки в коридоре уже не было. Он даже не знал, радоваться или тревожиться. "Куда она могла пойти? Домой? После того, что понарассказывала о матери? А вдруг девчонка пустится в бега? Дурак я, дурак! У нее же наверняка имеются какие-нибудь бабушки-тетушки! Нужно было отвезти ее к ним!" Но исправлять что-нибудь уже поздно.

***
        - Где ты была?! Я спрашиваю, где шлялась?! - Ирина в ужасе осматривала дочь. - Ты что, гуляла в таком виде?
        Та с непроницаемым лицом направилась было к себе в комнату, но мать удержала ее за локоть:
        - Что это за номера?! Мне на цепь тебя посадить? Или запирать, когда ухожу?
        - Я в окно выпрыгну, если запрешь, - процедила Таня, пытаясь вырвать руку. - Выпрыгну, как папа!
        Ирина разжала пальцы. Упоминание о бывшем муже подействовало на нее как болезненный удар. Таня тряхнула растрепанными волосами и юркнула к себе Мать раздумывала недолго, она немедленно бросилась следом.
        - Ты скажешь, где была?
        - Я имею право пойти погулять.
        - Какое право? - Та начала задыхаться. - Что я тебе сказала, когда уходила? Сиди дома, читай Толстого! А ты умотала на улицу почти голая! Босиком!
        Мать, как всегда, сильно преувеличивала, но Таня к этому привыкла. Сегодня она не раз пожалела, что не переоделась перед уходом. Но ведь мать не сказала, надолго ли уходит, куда собирается. Она могла вернуться в любую минуту, даже с половины лестницы - Ирина любила устраивать домочадцам такие неожиданные проверки. Ее очень интересовало, что они делают и говорят, оставаясь без присмотра. После того как ушел муж, она переключила на дочку такое напряженное внимание, что Таня совсем пала духом. Теперь ей вменялось в вину даже то, что прежде считалось вполне дозволенным.
        Однажды, думая, что мать ушла, она позвонила подружке и позвала ее в гости. Та пришла с приятелем, он принес три бутылки светлого пива и сигареты. Подростки включили MTV и почувствовали себя на седьмом небе. Гордая и счастливая Таня выступала в роли хозяйки салона. Обычно равнодушная к стряпне, на этот раз она сделала затейливые бутерброды с дорогими деликатесами - холодильник, как всегда, был переполнен, на еду Ирина не скупилась. А через несколько минут после того, как гости удобно расположились, явилась Ирина, которая якобы уезжала "до вечера"... Мать устроила безобразный скандал, после которого Таня проплакала всю ночь. Она знала, что никогда уже не осмелится пригласить к себе друзей, ей каждую минуту будет мерещиться звон ключей в замке, бешеные белые глаза, грязная ругань, разбитая тарелка с бутербродами, обвинения в алкоголизме и групповом сексе... Робкая попытка развлечься закончилась таким позором, что даже сейчас при одном воспоминании у нее мучительно горели щеки.
        Вот и сегодня, наученная горьким опытом, она решила не рисковать, теряя лишнее время, и выбежала из дому в чем была. Только в метро Таня поняла, что забыла переобуться, и очень испугалась, что ее заберут в милицию, хотя, собственно, туда и шла Однако день был жаркий, люди были одеты более чем легко, и Танины тапочки (все-таки очень домашние) большого внимания не привлекали. А один парень на улице даже ей улыбнулся...
        - Я спрашиваю тебя русским языком...
        Таня легла на кровать и демонстративно открыла "Войну и мир". Гневный голос был ей так же привычен, как многим детям - ласковый. "Какой уж мир, у нас вечная война, но это уже не имеет никакого значения, - твердила про себя девочка. - Позлится и перестанет, чтобы опять начать!"
        Когда отец жил с ними, было легче, тогда родители ссорились между собой, а Таню почти не трогали. И папа всегда заступался. И мама была не такой, как сейчас. Все-таки не такой!
        - Ты будешь говорить или нет?
        Таня перевернула страницу. Мать заплакала. Девочка сжала губы в тонкую беспощадную линию. Слезы было куда труднее вынести, чем крики. Когда на тебя кричат, чувствуешь себя жертвой, а это бывает даже приятно. Приятно знать, что с тобой поступают несправедливо, а ты все-таки на высоте - держишься, ни слова в ответ. А вот когда мама плачет... Тут чувствуешь себя палачом.
        - Господи, за что мне это? - всхлипывала Ирина, усаживаясь в ногах у дочери. - Я чувствую, что и тебя потеряю, как твоего отца! Пойми, тебе не пять лет, когда можно бегать по улице в таком виде! Тебе пятнадцать! Ты взрослая почти, с тобой может такое случиться... Ну где ты была? Ноги грязные... На постель залезла...
        - Ах вот что тебя волнует. - Таня упорно смотрела в книгу. - Я их помою. И даже могу постирать белье, если хочешь. Как-нибудь справлюсь.
        - Ты меня ненавидишь! - Ирина безостановочно вытирала слезы. - Просто какой-то кошмар. Вы безобразно ко мне относитесь, вы все! И ты, и твой отец...
        - Не смей говорить о нем плохо!
        - Ну конечно, он всегда был прав. - Ирина не удержалась от иронии. - Скажи на милость, как ему это удавалось? Я знаю, он тебя баловал, но ты же не маленькая, чтобы покупаться на шоколадки! У меня такие неприятности, просто ума не приложу, что делать... А ты меня добиваешь.
        Таня оперлась на локоть и взглянула на мать. Та и в самом деле сидела с понурым видом. И это была не игра, не поза...
        - А что случилось? - спросила девочка, чувствуя, что сердце начинает делать лишние удары.
        - Ты же сама знаешь. Следствие... Сперва одно, потом другое. Ничего не нашли, а что нашли, не отдают. Теперь вот допрашивают меня, подозревают...
        - В чем, мама?
        Та как-то странно на нее взглянула:
        - Не тебе про это спрашивать! Я уверена, что они прицепились ко мне из-за твоей истерики! Ну как ты могла сказать, что я убила отца? И еще при свидетелях! Это же нужно иметь куриные мозги!
        - Они говорят, что ты убила папу? - Таня отложила книгу и подалась вперед. Она не знала, что почувствовала при этом известии - восторг или смертельный ужас.
        - Да ничего они не говорят, - отмахнулась мать. - Спрашивают, как всегда, о каких-то дурацких мелочах. Во сколько туда пришла, во сколько ушла. Что делали, о чем говорили. Кто, как я думаю, послал мне телеграмму. Ну, это тебе неинтересно.
        - А кто ее послал, мама?
        - Я думаю, он, - удивленно ответила Ирина. - Твой отец. А кто же еще? Захотел меня увидеть, вот и послал.
        Таня думала иначе, но оставила свое мнение при себе. Она очень сомневалась, что папа мог вызвать маму на свидание.
        - Так где ты была? - вернулась к волнующему вопросу мать. - Я ждала тебя больше часа! Чуть с ума не сошла, ты же ничего не надела, я это сразу заметила! И обувь была на месте! Ну что я могла подумать? Что тебя украли!
        - Да кому я нужна, - бросила девочка. - Просто решила погулять.
        Она хорошо знала, что мать почти невозможно обмануть. Хотя бы потому, что га не поверит даже правде. Самая искусная ложь не давала результатов, поэтому Таня решила вовсе не стараться. Как и следовало ожидать, мать возмутилась, принялась упрекать ее в лживости и скрытности, высказала несколько очень обидных предположений, что дочь связалась с наркоманами, хулиганами или вообще повредилась в уме, раз гуляет по окрестностям в наряде, который годится разве для притона бомжей! И наконец сказала даже кое-что приятное: что у Тани, в ее-то годы, завелся любовник. То-то у нее блестят глаза!
        Девочка ничуть не оскорбилась, она была даже польщена таким предположением. Втайне она страдала из-за того, что у нее почти незаметная грудь, и очень ценила любой намек на свою взрослость.
        - Так, - вдруг сказала Ирина. Слезы окончательно высохли, глаза засверкали. Ее явно осенила какая-то потрясающая догадка.
        Девочка инстинктивно сжалась, она по опыту знала, что нет ничего хуже таких вот внезапных озарений. Они, как правило, были самыми дикими.
        - Кажется, до меня дошло. Если ты ушла в тапочках, значит... не выходила из дому! Ну, кто он? Кто-то с третьего этажа, конечно! Из этих жутких коммуналок! Ты сумасшедшая, да?! Ты думаешь, он к тебе липнет из-за твоей неземной красоты? Дура! Ты в зеркало хоть раз смотрелась? Он зарится на квартиру! Хочет увеличить жилплощадь! Может, он и квартиру ограбил, а? Там же сплошное отребье, нас все ненавидят! Кто это, говори!
        Таня вскочила и в сердцах плюнула на пол. Это было страшным преступлением, мать была поборницей почти стерильной чистоты. Но девочка просто не смогла удержаться:
        - У тебя один разговор! Никто никого не любит, все зарятся на жилплощадь!
        - Это ты на что намекаешь?!
        - Да на Ольгу! Ты ее грязью поливаешь, будто она захапала папину квартиру, а сама-то отсудила у нее шесть тысяч! - Она сжала кулаки. Таню понесло, и она не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. - И вовсе ты на них права не имела, я же слышала, как ты с адвокатом совещалась! Все думала, как бы ее поддеть, какие законы найти! Кто из вас хапуга - ты или она?!
        На Ирину налетел разъяренный вихрь - такого оскорбления она, разумеется, не снесла. Несколько звонких, но не особенно болезненных пощечин Таня перенесла с привычной выдержкой. Но когда мать попыталась ее отшлепать, как маленькую, девочка вырвалась и перехватила ее руку:
        - Не смей! А то сама получишь!
        - Ты что?! Сдурела, сволочь?!
        Они стояли друг против друга, задыхаясь, сцепившись горящими взглядами, и были в этот момент удивительно похожи. Таня вдруг поняла, что стала выше матери. Не намного, пожалуй, но все-таки выше! Она отпустила ее руку и торжественно заявила:
        - Я взрослая, поняла? И если даже у меня появится любовник, сама решу, знакомить вас или нет. А теперь иди отсюда. И не смей меня больше бить, никогда! Предупреждаю, получишь сдачи!
        Сбитая с толку Ирина с трудом обрела дар речи. Она пролепетала что-то о том, что она мать, что она рожала ее в страшных муках, кормила, растила, но девочка безжалостно оборвала ее. Да и правду сказать, ей до смерти надоел этот монолог о трудных родах, который мать читала при каждом удобном и неудобном случае, повторяя все те же заезженные, утратившие смысл выражения.
        - Если бы я знала, что у меня будет такая мать, я бы повесилась у тебя в животе, на пуповине!
        Таня поняла, что поразила заветную цель, почувствовала это еще до того, как заговорила. Мать как будто уменьшилась, съежилась на глазах. Стала старой и очень некрасивой. И удивительно, ничего не ответила. Таня ждала продолжения, рассчитывала даже на новую драку, заранее сжимала кулаки. Но мать как-то угловато, неловко повернулась и тихонько вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
        Таня ошеломленно смотрела ей вслед. И вдруг ей стало так страшно, что девочка укусила кулак. Она это сказала? Действительно сказала такое? И что всего ужасней, ничего не услышала в ответ! Мать, которая ни от кого не терпела малейшего упрека, наказывала даже намек на неповиновение, вышла из комнаты молча!
        Девочка почувствовала боль и увидела на костяшках пальцев белые следы зубов. Тихонько присела на постель. Ее колотила мелкая быстрая дрожь. Она сама не помнила, сколько лет подряд мечтала взять верх над матерью, пусть не сразу, не с одной попытки, но когда-нибудь... И вот это случилось - и ей было не радостно, а так жутко, что она боялась даже тишины, воцарившейся в квартире. Боялась еще больше, чем всю жизнь боялась матери. Если бы ей сказали, что она боится уже не матери, а себя, потому что стала наконец очень похожа на свою мучительницу, Таня ни за что бы этому не поверила.

***
        Ольга никогда не ощущала свою слабость так остро, как теперь, когда рядом был Илья. "Похоже, он не шутил, когда сказал, что ему нравятся слабые женщины, - думала она. - Что бы я без него делала? А ведь так хорошо ничего не решать... Не метаться. Почти не думать!"
        Вторник они провели в изнурительных разъездах по городу: сперва оформляли документы, меняли справку из милиции на свидетельство о смерти. Потом отправились на кладбище, где были похоронены родители Виталия. Там Ольга с ужасом поняла, что без денег и думать было нечего положить покойного мужа в могилу к его родителям. Кладбище не было очень старым, но все-таки считалось престижным, в отличие от новых, удаленных, неудобных и неуютных.
        - Выбирай венки, - приказал Илья, направив ее в сторону какой-то невзрачной будки. - Присмотрись, какие там модели, ленты... Ну, не знаю, тебе покажут. Я пойду договариваться насчет места, рыть нужно уже сейчас.
        Венки, или, как выразился Илья, "модели", показывала симпатичная блондинка совсем не похоронного вида, на ее щеках цвели розы, волосы благоухали жасмином - сама весна! Она говорила сочувственно, но деловито. Цены показались Ольге несообразными с качеством цветов. Даже при ее достаточно высокой зарплате в лицее она бы не могла себе позволить именно то, что ей приглянулось. Опять выручил Илья. Он вскоре вернулся, приказал Ольге пошевеливаться с выбором, подписал квитанции, расплатился. Вывел Ольгу на воздух:
        - Обо всем договорились. Ну и жуки тут сидят! Черви могильные, наживаются на чужом горе. И так вежливо, с улыбочками! Сложность, понимаешь, в том, что его родителей хоронили только в прошлом году, а такие свежие могилы не трогают. Есть санитарные нормы, оказывается.
        - Разрешили или нет?!
        Он с грустной улыбкой похлопал себя по карману:
        - Еще бы не разрешили. Интересно, сколько они тут зарабатывают в год на таких разрешениях? Хотя не думай об этом. Завтра все будет позади. Пойдем посмотрим...
        Ольга не любила кладбища, не понимала, что многие люди находят в их "задумчивой прелести". Ей казались надуманными романтические элегии, посвященные надгробиям, дорогим могилам и прочим красивым атрибутам смерти.
        - Это больше всего похоже на рынок, - сказала она, идя вслед за Ильей по узкой аллейке к дальним участкам.
        Тот обернулся:
        - Что, Олюшка?
        - Говорю, что кладбище похоже на рынок, где торгуют мертвецами. Смотри, чем не прилавки? - Она обвела рукой оградки. - Вывески, цифры, цветы... Разукрасили, кто во что горазд. Зачем? Покойникам это не нужно, значит, стараются для себя? И для тех могильных червей в конторе?
        Илья даже остановился. Ольга увидела у него в глазах нечто вроде испуга.
        - Ну ты скажешь тоже, - после паузы пробормотал он. - Как-то не в твоем духе прозвучало!
        - Цинично?
        - Да...
        - А то, что именно ты помогаешь мне хоронить мужа, - не цинизм?
        Он пожал плечами и резонно ответил, что больше ей помочь некому, а он друзей в беде не бросает. Ольга взяла его под руку:
        - Не слушай меня, ладно? Просто я ненавижу кладбища. Не знаю, куда себя деть, что сказать. Если бы я завтра могла прогулять!
        Они дошли почти до конца аллеи, Ольга уже видела вдали край знакомой оградки, когда Илья задумчиво, очень буднично сказал, что она вполне может не идти на похороны.
        - А люди что скажут? - так же спокойно спросила она.
        - Тебе не все равно?
        - Что же получится - я не пойду, а вот Ирина наверняка будет! И дочь приведет. Что ты, такой антураж для скандала не часто попадается! Будет кричать на всю округу.
        - Я о ней позабочусь, - пообещал Илья. - Заткну этой стерве рот, пусть хотя бы смерть уважает! А ты можешь попросту "заболеть". Скажем гостям: переживаешь, мучаешься депрессией, сердечные приступы одолели...
        Она покачала головой:
        - Брось! Я же не школьница, чтобы пускаться на такие уловки. Тем более ты прав, осталось потерпеть совсем немного. Будем надеяться, что Ирину я больше не увижу. Ну вот...
        Ольга положила руку на край оградки. Покрашено было наспех, краска кое-где пошла трещинами, проржавела. На скромном сером памятнике было две фотографии, два имени. Она вспомнила: когда хоронили отца, мать Виталия твердо попросила оставить на камне место для ее снимка.
        - Как все безобразно получилось. - Ольга смотрела на фотографии. Эти лица не успели стать для нее родными. Когда она приходила в гости к старикам, с ней почти не разговаривали. - Его отец умер в конце сентября, мать - ровно через месяц. А поженились мы в декабре. Я знаю, многие меня осуждали... Сжила со свету...
        - Кто осуждал-то? Ирина?
        - Она говорила это в открытую, а остальные шипели по углам. - Ольга не сводила глаз с памятника. - Как ты думаешь, Камилла завтра придет?
        Он не ответил, да ее и не интересовал ответ. Придет та или нет, какая разница? Даже если над гробом соберутся три женщины, когда-то бывшие с Виталием, что от этого изменится? Потом, когда все будет кончено, все разойдутся в разные стороны и, наверное, больше не встретятся. "Мы слишком разные, - пришло ей в голову. - Даже на удивление разные. Витя как будто кидался из стороны в сторону, пытался найти свой тип. Так и не нашел. Или все-таки?.."
        На аллее показались могильщики. Ольга взглянула на их равнодушные, испитые лица и сказала Илье, что хочет уйти.
        По дороге домой, в такси, она спросила, во сколько обойдутся похороны.
        - Дешевле, чем обошлась Ирина, - ответил он. - Не думай об этом, я должен заплатить.
        - Почему должен? Ты все время пытаешься от него откупиться.
        Это сказалось как-то само собой, неожиданно. Но Илья, как ни странно, не обиделся. Он сказал, что ни от кого не откупается, деньгами своими тоже не кичится, тем более что это глупо, он вовсе не богат. Не богат по сравнению с теми людьми, с которыми приходится работать.
        - Но знаешь, Оля, наверное, чувство долга - это что-то вроде врожденной болезни. Никак от него не отделаешься. Иногда и нужно бы отойти в сторону, не лезть, а я лезу, помогаю... И попадаю из-за этого в неприятности.
        - Как на суде?
        - Да что там суд... - вздохнул он. - Бывают вещи похуже.
        И снова попросил ее ни о чем не думать. Ольга даже улыбнулась, хотя настроение было не из веселых. "Если мы будем вместе, я вовсе разучусь соображать самостоятельно. Хотя никто от этого ничего не потеряет, а значит, и жалеть не о чем".

***
        Вынос тела назначили на полдень. Илья и тут расстарался - не рано и не поздно, в самый раз. Он заказал отпевание. Только в церкви, стоя у гроба и стараясь не глядеть на голову мужа, закрытую прозрачной пеленой, Ольга сообразила: Виталия отпевают, а ведь он...
        О том же ядовито шептались сзади, она оглянулась и не узнала этих женщин. Наверное, коллеги Виталия, с последнего места работы.
        - Как они добились разрешения? - бормотала одна из женщин, не переставая креститься. - Он же самоубийца!
        - Тише! - цыкнула на нее вторая. - Может, был в беспамятстве. Тогда разрешают.
        - Что значит - в беспамятстве? Да кто это может доказать? Наверное, дали взятку попу.
        Ольга почувствовала смутную дурноту. Что на нее подействовало - запах ладана, сладкий душок мертвого тела или этот мерзкий шепот за самой спиной, - она не знала. Но к горлу подступил какой-то шершавый, тяжелый комок. Стараясь не привлекать к себе внимания, она быстро перекрестилась и пошла к выходу. Илья проводил ее тревожным взглядом, одними губами спросил: "Что?" Она прикрыла глаза, показывая, что сейчас упадет в обморок.
        На паперти ей стало немного легче. Но совсем немного. Больше всего хотелось убежать отсюда без оглядки, покинуть все, что связано со смертью, - эти свечи, запахи, церковь и кладбище, черные платья и нехорошие, пристальные взгляды, которые она ловила на себе с самого утра. Ей казалось, что всем известно, какое предложение ей сделал Илья в самый день гибели Виталия. И что люди пришли сюда не проститься с ее бывшим мужем, а поглазеть на будущего.
        Она вышла за церковную ограду, постояла, глядя на солнце в серебряной дымке. День был нежаркий, чуть-чуть туманный, удивительно нежный для этого знойного июня. "Будто начало весны, - подумала она. - И дышится так хорошо! А Ирина не явилась, кто бы мог подумать! Может, приедет на кладбище?"
        Ольга не знала, получила ли та известие о том, где и когда состоится погребение. Этот вопрос они вчера обсудили с Ильей. Он склонялся к тому, что Ирину звать не нужно, все равно придет сама. Ольга немного колебалась - ей казалось, что, по крайней мере, девочка должна попрощаться с отцом. Ведь, похоже, они были по-настоящему привязаны друг к другу. В конце концов Илья пообещал как-нибудь уладить этот вопрос, но как он это сделал?
        За оградой стояло несколько микроавтобусов и частных машин. Некоторые были ей знакомы - на них прикатили друзья Виталия со своими женами. Она вздохнула, вспомнив времена, когда эти друзья сидели у нее на кухне и сочувствовали... Время от времени проявляя излишнюю ласковость и участие, без которых она прекрасно бы обошлась. А их жены... Их жены сочувствовали сейчас. Не без доли яда, они все как одна оценивали взглядами Илью и потом презрительно смотрели на вдову: "Что он в ней нашел?"
        Ольга открыла сумочку, достала сигареты, в пачке как раз осталась одна. Сегодня она курила больше обычного. Женщина подумала о том, что вчера никто ей не звонил - ни Самохин, ставший почти своим человеком в доме, ни новый следователь. Почему? Все выяснили, дознали, как они это называют? Или к ней больше нет вопросов? Илья ее предупреждал: не жди, что следствие кончится так скоро, оно может тянуться месяцами. Сейчас самое главное - выйти из-под подозрения, получить разрешение на выезд из Москвы. Хотя можно уехать и безо всякого разрешения, но потом не оберешься неприятностей. Вчера, разделавшись со всеми делами, они только об этом и спорили.

***
        - Ты твердо решил увезти меня в Германию? Сумасшедший!
        - А ты против?
        - Но что я буду там делать, Илюша?
        - Жить, как живешь здесь. Может быть, даже работу себе подыщешь. По специальности, тут особого знания языка не нужно. Это ведь музыка! Вагнер там, Моцарт, Бетховен...
        - Мусоргский, Чайковский, Шостакович, - продолжила она. - Илюша, я никого там не знаю! Я сойду с ума от скуки!
        - А здесь куда как весело! - передразнил он ее. - Особенно когда является Ирина!
        - Но ее давно уже не было. Знаешь, я все думаю о том, как она затащила меня в какую-то забегаловку и рассказала про звонок... Неужели лгала? Ведь Витя все отрицал...
        - Наверняка лгала. - Илья поднял руку и выключил бра над кроватью. Комната исчезла в темноте, но не надолго, через минуту светлая летняя ночь прижалась лицом к окну. - Давай спать?
        - Но зачем она лгала? - задумчиво проговорила Ольга. - Какая в том выгода, если отбросить то, что ей хотелось меня напугать? И как она угадала время его возвращения? Ведь ошиблась всего на сутки! Может, он и впрямь ей звонил, а? Соскучился? А вдруг он сам хотел расстаться с Камиллой?
        - Я сплю, - недовольно сказал Илья. - И тебе того желаю...

***
        Ольга поискала урну и с трудом обнаружила ее за кустом отцветшей, рыжей сирени Выбросила окурок. Взглянула на часы - отпевание затягивалось, по-видимому, Илья заказал самую дорогую, длинную панихиду. Нужно было возвращаться в церковь...
        На дороге показалась маленькая красная машина. "Проедет мимо, - решила Ольга. Но когда "фиат" пристроился в хвост последней из припаркованных машин, она насторожилась. - Только бы не..."
        Однако это оказалась не Ирина. Женщина еще издали узнала Камиллу, затянутую в черный кожаный жакет. На голове у той была маленькая бархатная шляпка с вуалью, в руках цветы. Сдержанный и дорогой сине-белый букет - лилии и хризантемы.
        Камилла тоже ее увидела и по мере приближения несколько раз махнула рукой. Ольга настороженно смотрела, как та подходит. "Она знает, что я в курсе? Как мне с ней поздороваться?"
        Но женщины поздоровались неожиданно тепло. Ольга никак такого не ожидала. Камилла положила букет на бетонный цоколь ограды, подняла вуаль и открыла потемневшее, совсем ненакрашенное лицо. Она не плакала, держалась спокойно, но, взглянув на нее, Ольга почувствовала резкий, почти болезненный стыд. "Вот у кого сегодня траур! А я самозванка. Неужели она его и впрямь любила?!"
        - Служба еще идет, - тихо сказала Ольга. - Вы идите, попрощайтесь.
        - Потом, - коротко ответила та. - Оля, прими мои соболезнования. Даже если не веришь, что я сочувствую, все равно прими.
        Ольга почувствовала на своей щеке прикосновение сухих, колючих, искусанных губ. Камилла отстранилась. Сегодня, без ауры сладких духов, без косметики и привычной напускной бравады, она казалась почти неузнаваемой. И эта Камилла нравилась Ольге намного больше прежней, хотя теперь она знала про нее все... "Ну и что? Она у меня мужа не отнимала. Разве что сперва... А потом я сама была рада от него избавиться. Да, я рада, а она, наверное, всю ночь ревела..."
        Ольга вспомнила о том, как провела эту ночь сама, и снова ощутила ожог стыда. "А как я могла его удержать? Он иногда просто как бешеный... А я теряю голову, когда он меня так целует, когда говорит, что любит... Я дрянь, наверное, обыкновенная маленькая дрянь!"
        - Ты не подумай, что я туда не хочу из-за веры, - неожиданно сказала Камилла, кивая на лестницу, ведущую к церковным вратам. - Я, конечно, мусульманка, но какая-то очень условная. В мечеть не хожу, пост в Рамазан не справляю, даже свинину иногда ем. Видела бы это моя бабуля, оторвала бы голову! Я просто не хочу стоять там в толпе... Эта здесь?
        Ольга сразу поняла, о ком речь, и ответила отрицательно.
        - А она вообще знает, что нынче похороны?
        - Илья обещал ее известить. Камилла махнула рукой:
        - Ну, он наобещает... Сам-то здесь? Мне нужно его увидеть.
        Ольга не стала спрашивать зачем. Как ни странно, женщина больше не чувствовала ревности. Слишком многое сказало ей это малоподвижное, застывшее от горя лицо.
        - Можно я пойду на кладбище? - спросила Камилла. - Не возражаешь? Хотя, даже если возражаешь, я все равно пойду.
        - Камилла, да о чем вы! - начала было Ольга, но та ее оборвала:
        - Перестань, ты все знаешь. Ради бога, не ханжи, я этого терпеть не могу. Скажи правду: осуждаешь меня? Ненавидишь?
        - Ни то ни другое. Я и сама хороша,
        - Получается, мы друг у друга мужиков увели, - с кривоватой улыбкой заметила та. - Только вот я своего не удержала. Я думаю, думаю, что случилось... Почему? Как он мог? Себя обвиняю... Тебя... Да всех!
        - Ну а меня за что?
        - За то, что он не хотел к тебе возвращаться. Если бы хотел, не прыгнул бы с семнадцатого этажа.
        "Семнадцатый этаж, - снова ужаснулась Ольга. - Я думала, от него ничего не останется, но под пеленой голова выглядит почти как прежде. Это все Илья, его деньги, его хлопоты. Семнадцатый этаж! Кто мне это сказал первым? Следователь... Но кто еще? Ведь был кто-то еще?" И только услышав вопрос Камиллы, она вспомнила о том, что совершенно затерялось в безумии последних дней.
        - Ты мою телеграмму получила?
        - Так это были вы?! - Ольга даже отшатнулась: семнадцатый этаж, ну конечно, он значился в адресе, и это было самым странным в тексте без подписи!
        - Я, Ты хоть поняла, что имелось в виду? Мы там с ним жили.
        - Боже мой... - Ольга никак не могла опомниться. - Зачем вы ее послали?
        - Чтобы ты поехала туда и забрала его домой, - мрачно ответила Камилла, глядя на людей, появившихся наверху лестницы. - А его смерть забрала. Значит, ты ничего не поняла... Интересно, а Ирина?
        - Так вы и ей посылали?!
        - А что? У вас равные права, почему я должна была делать для кого-то исключение?
        Камилла взяла букет и опустила на лицо вуаль. Черные глаза за редкой сеткой смотрели с каким-то печальным, звериным выражением. "Так смотрят больные или умирающие животные. - Ольга никак не могла прийти в себя от изумления. - Или она сходит с ума? Две телеграммы, подумать только! Но послать такое Ирине? А вдруг та догадалась?"
        - Тексты были совершенно одинаковые. - Камилла будто услышала немой вопрос. - Но она могла оказаться более сообразительной. Вот я и думаю: если она такова, как я слышала, может, все не так-то просто и отпевают его нынче без обмана.
        Прежде чем до Ольги дошел страшный смысл ее слов, та отвернулась и заговорила с Ильей, тот уже спускался по лестнице и тревожно оглядывал женщин.
        Глава 16
        Первый ком земли бросила в могилу Маша. Никому из присутствующих и в голову не пришло, что это должна была сделать вдова. Ольга стояла рядом, но чувствовала себя так, будто находится далеко, за кладбищенской оградой. С ней почти никто не заговаривал, произносились разве что вежливые фразы, выхолощенные и по существу пустые.
        "Неужели все знают о нас с Ильей? - билось у нее в висках. - Какой позор! Но откуда они могут знать? Да, он помогает, распоряжается, он тут первый человек, к тому же пока живет у меня... Но ведь это еще ни о чем не говорит?"
        Камилла по-прежнему держалась рядом. Она не плакала, не проявляла внешнего волнения, но все оглядывались на эту монументальную черную фигуру, будто чувствуя в ней загадку. Илья быстро утирал слезы - на кладбище, на краю разрытой могилы, он неожиданно расплакался. Ольга заметила, что эти двое о чем-то говорили по дороге к участку. Она не слышала о чем, так как нарочно отошла подальше. "Не дай бог решат, что ревную!" Потом пара распалась, Илья догнал Ольгу, и к могиле они подошли вместе.
        Тогда, по дороге, он тихонько выругался:
        - Все-таки Камилла дура! Ну никогда бы про нее такого не подумал! Эти телеграммы - чисто бабья глупость!
        - Ты не подозревал ее? - также тихо спросила Ольга. Она все еще находилась под впечатлением того, что услышала от Камиллы. Такая странная выходка никак не укладывалась в голове.
        - Ее - в последнюю очередь, - горячо заверил Илья. - Я считал ее разумным человеком, а она отколола такой безобразный номер... Рехнуться можно! Кстати, следователь не спрашивал тебя о телеграмме?
        Ольга удивилась:
        - Конечно, нет. Как он мог знать об этом? Правда, когда он сказал, с какого этажа упал Виталий, мне что-то такое вспомнилось, но я не поняла... Была потрясена, не успела сообразить... Да и про телеграмму уже забыла, думала, это чей-то дурацкий розыгрыш. Иркин, например. А тут выясняется, что она получила такую же телеграмму!
        - Олечка, давай договоримся: никому об этом не говори. Будем знать мы трое - ты, я и Камилла. Понимаешь, в чем проблема? Они могут решить, что ты там побывала и помогла мужу упасть!
        - Что?!
        - Тише! - Он сжал ее локоть незаметно, но сильно, почти причиняя боль. - Мы пришли. Потерпи еще немного, не плачь. Скоро поедем домой, и ты сможешь прилечь...
        - Смотрите, это что - они?! - послышалось вокруг. Заговорили сразу несколько человек, поднялся тревожный шепоток. Ольга подняла голову, оглянулась. Сзади стояла Ирина с дочерью.
        "Ужас! - Женщина вздрогнула и отвернулась. - Только бы она не устроила сцены!"
        Но Ирина молчала, ни с кем не заговаривала, держалась поодаль. Зато Таня протиснулась к могиле, заглянула в яму со странно-деловитым видом и без понуканий бросила горсть земли. Какая-то незнакомая женщина сделала попытку обнять девочку за плечи, но та смерила ее в ответ таким взглядом, что соболезнующая живо отшатнулась. Не успела Ольга опомниться, как девочка решительно двинулась к ней.
        - Здравствуйте, - сказала Таня. Это было едва ли не первое слово, услышанное от нее Ольгой. Во время их прежних, редких и всегда неприятных встреч девочка молчала, как заговоренная.
        - Здравствуй... - с трудом ответила женщина. - Ты...
        Она не знала, что нужно, а главное, можно сказать. Выразить соболезнования? Нет, их могут принять как издевку. Сказать, что виновата перед ней? Но в чем? Может быть, вспомнить что-нибудь хорошее о Виталии, ее отце? И Ольга с ужасом поняла, что ничего хорошего ей на ум не приходит. Она испугалась: "Как же так?! Ведь он был порядочным человеком и мне до самого последнего времени было с ним хорошо! Я его любила! Неужели новая любовь так искажает старую?!"
        - У меня к вам просьба, - так же деловито, очень по-взрослому продолжала Таня. - Можно у вас пожить пару дней?
        Ольга потеряла дар речи. Сперва она решила, что ослышалась, но Таня повторила безумную просьбу, не отводя при этом пристального, серьезного взгляда. Наконец женщина откашлялась и хрипло сказала, что вряд ли это возможно.
        - Почему? Место у вас найдется.
        - Таня, ты подумала, как отнесется к этому твоя мать?
        - Я договорилась с ней, - пренебрежительно успокоила ее падчерица. - Она не будет возражать.
        "Я схожу с ума, - поняла Ольга. - Или уже сошла? Да что же это творится?!" К счастью, на помощь пришел Илья, он, конечно, слышал каждое слово и тоже был потрясен.
        - Деточка, а что у вас с мамой случилось? - ласково, почти сюсюкая, спросил он.
        - Мы не можем больше жить вместе, - исчерпывающе пояснила Таня.
        - Как это, милая? Раньше ведь жили?
        - То было раньше. А теперь, когда ее подозревают в убийстве, я боюсь там оставаться. Она и меня может прикончить.
        Илья заметно переменился в лице. Ольга продолжала твердить про себя: "Схожу с ума, нет, уже сошла. Такого не может быть! Ирина видит, что дочка со мной общается, и спокойно на это реагирует. Она тоже сошла с ума, и девочка за компанию, и все мы, все..."
        Наверное, она начала что-то говорить вслух, потому что Илья шикнул на нее. Ольга опомнилась, снова ощутив устремленные на себя взгляды. Вдова в беспамятстве, кого это удивит? Но вдова с новоиспеченным любовником по правую руку, с любовницей покойного мужа по левую, с бывшей женой покойного за спиной, лицом к лицу с падчерицей... "Адская смесь, - подумала Ольга. - И можно только удивляться, что мы все еще живы-здоровы, никто никого не задушил".
        - Танечка, что ты говоришь? - с прежней улыбкой продолжал Илья. Ему тоже с трудом удавалось сохранять присутствие духа. - Иди к маме, ладно? Вы, может, поссорились, но это пустяки.
        - Да не пойду я к ней, - возразила та. - И родни у меня, кроме вас, никакой нет.
        - Но как же... - пробормотала та. - А бабушка? А тетя Маша?
        Но девочка твердо стояла на своем:
        - При чем тут тетя Маша? К черту ее! Она меня всегда терпеть не могла, и потом, у нее свои дети. Я хочу пожить у вас.
        - И ты договорилась об этом с мамой? - вмешался Илья, оглядываясь на неподвижную, сухощавую фигуру Ирины. Та стояла как памятник самой себе, - прямая, застывшая, угловато-черная. - Поверить не могу!
        - А вы сами у нее спросите, - с торжеством ответила девочка. - Ну так что? Можно у вас пожить?
        "Давит на педаль", - подумала Ольга, неожиданно вспомнив свою незадачливую ученицу Леночку, которая, раз нажав педаль рояля, никак не решалась ее отпустить, из-за чего все звуки сливались в какой-то заунывный рев. Учительница сто раз просила вообще не пользоваться педалью, убеждала, что это дозволяется лишь тем, кто вполне овладел техникой... Но Леночка в восторге давила на педаль, как только учительница на миг ослабляла контроль.
        - Если мама согласна, тогда, конечно, переезжай к нам. - Это сказал Илья.
        Ольга не верила своим ушам, но тот уже приобнял девочку за плечи - это был покровительственный, совершенно отеческий жест. И Таня - вот чудо! - сразу потянулась к нему. Ее жесткий, пристальный взгляд смягчился, глаза налились слезами.
        - Пойдем. - Он в последний раз взглянул на могилу, над которой уже вырос рыхлый неровный холмик. - Тут все кончено.
        Ольга пошла за ними, стараясь не отставать. Она все еще не могла поверить, что падчерица попросила ее об убежище, а Ирина даже не взглянула в их сторону, когда уводили дочь. Стояла на краю участка, бессмысленно глядя на могилу полуприкрытыми глазами. Казалось, она дремлет, на лице не отражалось никаких чувств, женщина была совершенно неподвижна.
        - Садитесь ко мне, - пригласила Камилла, отпирая свою машину. - Ты, Илья, поезжай с гостями, а ты, Оля, бери сюда девочку.
        И снова Таня послушалась, без единого возражения села в красный "фиат" и даже с видимым удовольствием оглядела маленький уютный салон. Спросив разрешения, открыла окно. Девочка устроилась сзади, Ольга села рядом с водительским местом. Голова шла кругом, она то и дело оглядывалась, встречая загадочный взгляд девочки. Та как будто горевала по отцу и в то же время предлагала разделить свое ликование:
        - Наконец-то я засну спокойно! Она каждый вечер устраивает мне сцены.
        Машина слегка содрогнулась - это опустилась на водительское место Камилла.
        - Поехали!
        Она вела машину с небрежной уверенностью опытного водителя. Они ехали во главе колонны, тогда как прежде были в ее хвосте. Камилла молчала, потом не глядя протянула руку и включила радио. Таня тут же перегнулась вперед, будто выпуск новостей был сигналом нарушить тишину:
        - Поминки будут?
        - Конечно, - робко ответила Ольга. - Деточка, скажи, ты не шутила?
        - Мне не до шуток, знаете ли, - отрезала та. - И не называйте меня деточкой, ради бога!
        "В самом деле, сто раз помянешь Бога, - отчаянно подумала Ольга. - И кто просил Илью вмешиваться?! Я бы ни за что не согласилась забрать девчонку к себе! Ведь начнется форменный ад! А если... - Ей в голову пришло ужасающее предположение:
        - Вдруг они с матерью заодно, и Таня - это что-то вроде десанта на моей территории? Ну конечно! Так и есть! Ни за что не поверю, что Ирина может так кротко снести подобную выходку! Ведь ни слова не сказала! Наверняка подсылает ко мне девчонку, чтобы та следила за мной и Ильей. А чем это может для нас кончиться, лучше не представлять".
        Камиллу тоже занимали какие-то невеселые мысли. Она то и дело сжимала губы, слегка покачивала головой. Затормозив у светофора, женщина сняла шляпку и все так же, не оборачиваясь, протянула ее назад:
        - Таня, подержи. А то я ни черта из-за нее не вижу.
        Девочка повертела в руках шляпку, на секунду примерила, с любопытством посмотревшись в зеркальце заднего обзора, и тут же сняла.
        - А я вас уже видела, - заявила она, обращаясь к обладательнице шляпы.
        - Я тебя тоже.
        - Вы приходили к следователю?
        - Я-то да. А вот что ты там делала?
        - Давала показания, - гордо сказала девочка.
        "Какой-то бред. - Ольга пыталась бороться с головной болью и одновременно уяснять смысл разговора. - Эти двое говорят о чем-то своем и явно понимают друг друга. Они знакомы?"
        - Тебя пригласили одну? - не поверила Камилла, вызвав тем самым бурное негодование Тани.
        Девочка заявила, что она достаточно взрослый человек, чтобы явиться к следователю самостоятельно. Взрослость явно была ее коньком.
        - И какие же показания ты дала? - все с той же иронией спросила Камилла.
        - Между прочим, очень важные. - Таня все еще говорила возмущенным тоном. - Может, поважнее ваших! Из-за моих показаний, наверное, изменится все!
        - Интересно, - заметила та. - Оля, зажги-ка мне сигаретку. Возьми в бардачке.
        Та выполнила просьбу, и Камилла без тени брезгливости сунула в рот прикуренную влажную сигарету. Таня тем временем взахлеб рассказывала о своем визите к Самохину.
        - Она, конечно, ничего ему не сказала, а я больше не могла молчать. Я уверена, что никто нас не грабил! Все на этом сходится: и дверь была заперта, и жемчужное ожерелье не взяли, и вообще - где она шлялась, пока мне лечили зубы?
        - Угу, - качала головой Камилла. - Ты здорово соображаешь, слов нет! Но ты не подумала, что все это может быть случайностью? Дверь могли прихлопнуть, чтобы соседи не обратили внимания раньше времени, ожерелье не заметили или приняли за фальшивку. К твоему сведению, жемчуг - штука деликатная, мало кто различит подделку на глаз. У натурального и форма не идеальна, и блеск довольно тусклый... Ну а потом, твоя мама в самом деле могла в это время пройтись по магазинам.
        - А вот пусть докажет! - горячилась Таня. - Тогда ее должны опознать продавцы!
        - Детка, это невозможно, прошло слишком много времени. Ты представляешь, сколько народу проходит перед продавцами в центральных магазинах? Они к вечеру себя в зеркале не опознают!
        - Ничего, раз другие доказывают свое алиби, эта пусть тоже докажет!
        Ольга инстинктивно возмутилась:
        - Таня, в каком тоне ты говоришь? Во-первых, почему ты называешь мать "она" или "эта"? Что за манера? Во-вторых...
        - Вас не спросила, - неожиданно грубо ответила девочка. - Если я грублю, то у меня на это свои причины. Может, она не только нас ограбила, а еще и отца убила.
        Неожиданно Камилла съехала на обочину и заглушила мотор. Мимо пронеслось несколько машин из похоронной процессии. Ольге показалось, что в одной из них мелькнуло встревоженное лицо Ильи.
        - Я уже второй раз это слышу от тебя. - Камилла грузно обернулась. Ее взгляд стал угрожающим, лицо потемнело еще больше. - Ну-ка, рассказывай! Это следователь так считает?
        Таня, по-видимому, перетрусила, но держалась по-прежнему вызывающе:
        - А вам-то что? Это мои родители и мои дела.
        - Да как тебе сказать. - Камилла продолжала сверлить ее взглядом. - Всех нас это касается. Я знала твоего отца.
        "И довольно близко, - заметила про себя Ольга. - Что же мне делать? Выскочить и уехать на такси? Но куда? Ведь едем-то все в одно место!"
        - Я считаю, что у нее была возможность убить папу, - продолжала Таня. - Мало того что она получила эту телеграмму и сразу рванула туда. Она еще и вернулась поздно, да в каком виде! А следователю врала, что провела в гостях у папы всего полчаса да еще и не поссорилась с ним!
        Ольга невольно усмехнулась. Девочка заметила это и смерила ее взглядом:
        - Хороший повод для веселья!
        - Я вовсе не веселюсь. - Ольга взглянула на часы. - Просто нет больше сил слушать такие ужасы. Камилла, я вас прошу, поторопитесь. Мы будем на месте позже всех.
        Та молча тронула машину с места. Таня тоже не проявила желания продолжить беседу, и до дома они добрались в гробовом молчании.
        Квартира была забита народом - на поминки приехали все, кто был на кладбище, да еще явились соседи из числа тех, кто знал Виталия еще ребенком. В первый момент Ольга никак не могла сообразить, сколько же человек нужно усадить за стол, кто здесь гость, а кто пришел помогать. Наконец, призаняв с десяток стульев у тех же соседей, она кое-как разместила людей.
        Илья ничем ей не помогал, он сразу сел за стол и налил себе водки. Еще занял место для Камиллы, и та сразу устроилась рядом с ним. Хозяйка сбивалась с ног. Она бегала на кухню, где бестолково толклись старухи-соседки, за все бравшиеся и ничего не доводящие до конца. Возвращалась с готовыми блюдами в комнату, к накрытому длинному столу. Рылась в переполненном холодильнике, обжигалась у плиты. И ей даже в голову не приходило, что в день похорон мужа распоряжаться застольем должен кто-то другой, а ей, как вдове, полагается сидеть спокойно.
        Но одна помощница у нее все-таки была. Впрочем, помощь была скорее теоретическая. Таня ходила за ней по пятам, как хвостик, и то и дело давала ценные советы. Например, сообщала, что водка кончается, у кого-то нет вилки, кого-то облили соусом и срочно требуется соль и салфетка. От этой воркотни у Ольги голова шла кругом, тем более что она никак не могла смириться с переездом падчерицы в ее дом. Оборвать девочку она не решалась, на ум моментально приходили сказки, где обязательно фигурировала жестокая мачеха. Наконец Таня изрекла совсем уж потрясающую фразу:
        - А эту отсюда надо выставить, все равно ничего не ест.
        - Кто? Кого? - откликнулась замороченная Ольга. Она в это время резала на кухне соленую рыбу. Все крутившиеся на кухне соседки давно уселись за стол, она осталась одна.
        - Да маму!
        Жирный нож, которым Ольга тщетно пыталась поддеть серебряную рыбью кожицу, выпал из рук.
        - Она что, здесь?!
        - А вы и не заметили? - удивилась Таня. - Сидит в углу, ничего не ест и смотрит на всех как сыч. Скажите, чтобы уходила.
        - Нет-нет, - испугалась женщина. - Раз пришла, пусть сидит. Танечка... Уж прости, что я опять об этом, но... Неужели ты всерьез собираешься жить у меня?
        - Конечно.
        - Но как ты себе это представляешь? Мы ведь почти незнакомы!
        - Так познакомимся, давно пора, - ответила девочка с каким-то невероятным, почти безумным упорством. - Правда, нужно привезти кое-какие вещи, но это сделает дядя Илья.
        - И как долго ты собираешься тут жить? - Ольга снова взялась за разделку рыбы. - Когда кончится лето, тебе нужно будет идти в школу, а твоя школа, наверное, далеко отсюда...
        - О, - протянула Таня. - Когда мне нужно будет идти в школу, мама уже сядет в тюрьму, и я вернусь домой!
        Это было чересчур, даже у Ольги, не питавшей к Ирине никаких теплых чувств, занялось дыхание от неприкрытой, яростной ненависти, которая звучала в этих словах.
        - Ты этого хочешь? - Она не верила своим ушам. - Добиваешься, чтобы мать посадили?!
        - Пусть получит по заслугам, - твердо прозвучало в ответ. - А я не пропаду. Кого-нибудь назначат опекуном, квартира у меня хорошая, деньги есть. Да все у меня есть, не беспокойтесь. Я вас надолго не стесню.
        - Но ты не понимаешь, чего добиваешься, - прошептала Ольга, не сводя с нее глаз. Ей казалось, что в Таню вселился какой-то бес, не может пятнадцатилетний подросток всерьез говорить такое, так поступать. - Ты знаешь, что такое тюрьма? Да разве твоя мама заслуживает того, чтобы туда попасть? Она ведь не сделала ничего плохого!
        Последние слова прозвучали так неубедительно, что она сразу замолчала. Криво нарезала рыбу - ей было совсем не до того, чтобы заботиться о красоте кусков, - и отнесла блюдо в столовую. На этот раз Таня осталась на кухне.
        Гости уже успели изрядно выпить, блюда с закусками приняли разоренный вид, над столом, как тяжелый пар, висел беспорядочный гул голосов.
        - Осталась дочка, еще несовершеннолетняя. Вылитый отец! Видели ее?..
        - Ну, квартира осталась неплохая, только ремонту конца не видно!..
        - Они не имели права делать эту перепланировку, можно подать в суд...
        - И очень подозрительно, что Виталий погиб, потому что до этого четыре месяца где-то пропадал...
        - Известно, как у нас работает милиция! Им бы только деньги взять, а найти человека не могли, мы уж его заранее похоронили...
        - А сегодня хороним во второй раз, никак не могу поверить! И совсем еще молодой, я же знала его мальчиком!
        Ольга поставила на стол рыбу и встретила мутный, хмельной взгляд Ильи. Он впервые напился при ней до такого состояния, и она почти не узнавала этого красного распаренного лица, бессмысленных глаз, приоткрытых мокрых губ. "Ему будет плохо, зачем он столько пьет! А Камилла тоже хороша, сидит рядом трезвая, хоть бы в одном глазу, и не останавливает его! Опять они рядом, что это значит? Сбежать бы отсюда к чертовой матери, за что мне эта каторга?!"
        Она осторожно обошла стол, поменяла кое-кому тарелки, поставила две непочатые бутылки водки, хотя про себя полагала, что пить уже хватит. Гости не замечали ее заботы, никто не обращал на нее внимания, никто не сказал ни слова, про нее как будто позабыли. Ей некстати вспомнились тягостные, редкие визиты к родителям Виталия, которые происходили в этой самой комнате. Вспомнилось, как тот представлял им свою будущую невесту, какими взглядами встречала ее пожилая чета... И как, выйдя на кухню, она услышала голос его матери: "Ты сошел с ума, разрушишь себе жизнь!"
        "А ведь так и вышло. - Ольга продолжала собирать грязные тарелки. - С ума он, правда, не сошел, но жизнь его кончена, а ведь прошло всего полгода со дня нашей свадьбы. И родители мертвы... Я принесла в этот дом только несчастье, и нечего удивляться, что на меня косо смотрят. Уж лучше это, чем открытая ненависть..."
        Она оказалась за спиной у Ирины. Поколебавшись секунду, все-таки протянула руку и поставила перед ней чистую тарелку. Та в самом деле ничего не ела, но, возможно, потому, что перед ней попросту не было столового прибора.
        - Радуешься? - низким натужным голосом поинтересовалась она, не поднимая головы.
        "Начинается! - подумала Ольга с привычной обреченностью. - Вот сейчас..." Но никакого "сейчас", как ни странно, не последовало. Ирина продолжала созерцать стол, по-прежнему не прикасаясь ни к водке, ни к закускам. В дверь отрывисто позвонили, явился кто-то еще.
        Она совершенно не помнила, кого звала на поминки, кого нет, но что не приглашала Самохина, в этом была уверена. А именно следователь и стоял сейчас на пороге.
        - Вы? - Она оглянулась назад. - Извините, но у нас как раз поминки... Виталий погиб, вы знаете?
        - Конечно, - без особой неловкости заметил тот. - Но у меня важный разговор. Позвольте на минутку. - И без приглашения вошел.
        Ольге удалось потихоньку увести его в спальню, минуя расшумевшихся гостей. Заметил ли кто-то приход еще одного человека, она не знала. То, что его не заметил Илья, было бесспорно, уже успел допиться до невменяемого состояния.
        Женщина притворила дверь, и гул голосов сделался тише. Она тревожно смотрела на Самохина. Тот огляделся и, не увидев ни единого стула, присел на край супружеской кровати.
        - Я заметил, что Ирина Юрьевна тоже здесь, - сказал он. - Не знаю, кстати или нет, но она мне очень нужна. Только не вышло бы скандала.
        - Может, обойдется, - предположила Ольга. - Сегодня она тихая. Что случилось? Нашли что-то новое?
        - Да как вам сказать. Нового немало. Ольга Денисовна, вы, часом, не в курсе, как близко был знаком ваш муж с Камиллой Рахметовной?
        У нее упало сердце. Был задан тот самый вопрос, на который Илья попросил ее не отвечать. В сущности, солгать было очень легко, говорить прежнее "не знаю", и кто поймает ее на вранье? Но Самохин смотрел на нее так внимательно, почти соболезнующе, что отрицательный жест дался ей с трудом.
        - Значит, по-вашему, они виделись редко? - повторил следователь.
        - При мне только раз, и то давно, - честно ответила Ольга.
        - Значит, вам неизвестно, что ваш супруг четыре месяца снимал вместе с ней квартиру?
        Она машинально оглянулась на дверь, плотнее ее прикрыла. Срывающимся голосом ответила, что ей ничего не известно. Неужели это правда?
        - Да, к сожалению. - Самохин все еще не сводил с нее странного взгляда. - Что ж, понятно, муж не хотел называть ее имени. Что она не призналась, тоже неудивительно. Странно то, что решилась прийти на похороны.
        - Ну что же тут странного. - Ольга все еще пыталась сохранять спокойствие, хотя ее с ног до головы колотила нервная дрожь. - Она ведь его давно знала. Я ничего не подозревала... А как это стало известно?
        - Это неинтересная история.
        Самохин получил последние данные только нынешним утром. Удалось найти нелегальную риелторшу, которая помогла влюбленной паре снять квартиру. Телефон предприимчивой подруги Камиллы отыскался у квартирной хозяйки в каких-то старых бумагах. А риелторша, основательно напуганная предъявленными ей статьями Уголовного кодекса, выложила всю правду - и о том, как влюбленные познакомились у нее в гостях, и о том, как искали с ее помощью квартиру, и как решили не составлять никакого договора с хозяйкой, чтобы та не платила налоги... Сомневаться больше не приходилось - Камилла и была той самой эффектной незнакомкой, часто навещавшей покойного.
        - Пригласите ее сюда, - попросил Самохин. - И ничего ей не говорите, ладно?
        Камилла приняла приглашение без колебаний. Она поднялась из-за стола, растолкав Илью, и коротко шепнула ему на ухо что-то. Тот открыл глаза пошире, сел ровнее, но на этом его возвращение к жизни закончилось. Он сидел как истукан, и Ольга, присев рядом, только в отчаянии поглядывала на него. Дверь в спальню снова закрылась, и подслушать что-то было невозможно.
        - Вы, кажется, бываете везде. - Камилла присела на постель рядом с Самохиным, критически осмотрела черный чулок, чуть морщинивший на лодыжке, беззастенчиво подтянула его повыше. - Кстати, насчет моего алиби, или как это там называется...
        - Камилла, вы не думаете, что пора рассказать правду? - задал тот сакраментальный вопрос.
        Женщина не удивилась и не возмутилась. Она покачала ногой и заявила, что как раз собиралась это сделать, но задерживали срочные дела. Например, сегодняшние похороны.
        - Правда в том, что у меня нет никакого алиби на субботу, - хладнокровно призналась она. - После того как я от вас уехала, никто не может его подтвердить. Я была во многих местах, но это в основном магазины. А свидетельства моих домочадцев вам вряд ли пригодятся. Вы же не верите родственникам.
        - Почему же, верим, - возразил Самохин. - Но знаете, более четкое алиби вам совсем не помешало бы. Тем более, что сейчас вам станут задавать куда больше вопросов, чем прежде. И наверняка это буду уже не я.
        Она косо на него взглянула:
        - Бросаете меня на произвол судьбы?
        - Не по своей воле. Я бы предпочел закрыть это дело об ограблении, выслушать вас в качестве свидетеля и проститься с миром. Но возникло еще одно дело, и вы наверняка уже знаете какое.
        - Ясно, дело об убийстве, - протянула она все с тем же олимпийским спокойствием. - Все говорят, что Виталия выбросили из окна. Да я и сама так полагаю. Он был слишком слабоволен, чтобы выпрыгнуть с семнадцатого этажа самостоятельно.
        Самохин даже отодвинулся:
        - Вы так полагаете? Очень любопытно. Значит, вы хорошо его знали? Она улыбнулась:
        - Очень хорошо. Я была с ним в близких отношениях, если выражаться культурно. Ну что, получили свою правду? - И, снова занявшись капризным чулком, пробормотала себе под нос:
        - Только кому от этого польза? Не мне, во всяком случае.
        - Значит, вы признаете, что снимали квартиру с ним на пару? - Самохин был слегка удивлен тем, что женщина охотно во всем призналась. - Признаете, что навещали его там?
        - Я с ним жила, - резко поправила женщина. - Что значит - навещала? Навещают домработницы и сиделки, а я была его любовницей. И я бы ни от кого на свете этого не скрывала, не будь он женат, а я замужем. Сами должны понимать, в каком положении оказываются семейные люди, которые затеяли такую ерунду, как мы с ним. Кажется, давно не дети, а вот подите... Сошли с ума.
        - В день его гибели вы там были?
        - Да. Я объявила ему, что мы расстаемся, и уехала к вам в управление. Что было дальше, могу только догадываться.
        - Он выражал намерение покончить с собой?
        Камилла впервые проявила какие-то признаки тревоги. Взгляд заметался, и после заминки женщина ответила, что не может утверждать этого с определенностью. Но настроение у Виталия было очень подавленное. Что да, то да.
        - Вообще-то он легко впадал в депрессию, - призналась она. - Это было для него перманентным состоянием. Ну а когда я сказала, что возвращаюсь к мужу навсегда... Виталий был просто в отчаянии.
        - Вы никому не сообщали адреса той квартиры? - неожиданно переменил тему следователь.
        Камилла снова заколебалась. Потом, вздохнув, сделала решающее признание. Да, она совершила такую глупость напоследок... Но только потому, что всерьез рассердилась на любовника.
        - Он был так неразумен, никак не хотел примириться с неизбежным! Я ему давно говорила, что пора возвращаться к жене. Не к новой, так к старой, что ли... А когда я ушла, у меня возникла одна идея. Хотелось подстраховаться. Понимаете, мне нужна была гарантия, что он вернется к жене... Может, я поступила жестоко... - Женщина вздохнула. - Я послала телеграмму. Адрес я знала, как-то просмотрела его паспорт, просто из любопытства. Там была прежняя прописка.
        - Вы послали телеграмму Ирине?! - Тут даже Самохин не выдержал. Он был изумлен этим признанием.
        - Да, ей.
        - Но почему именно бывшей жене?!
        - Да разве эта дурочка, - женщина пренебрежительно кивнула на дверь, - сможет с ним справиться? Господи помилуй, на таких, как она, мужчины воду возят. Делайте теперь со мной, что хотите. Если несчастье случилось из-за этой телеграммы, я готова отвечать.
        Самохин только покачал головой. Он едва не сказал, что, вероятно, так и было, - если бы Ирина не явилась в гости к бывшему мужу, тот вряд ли решился бы на прыжок из окна. Но что он мог утверждать с определенностью? Против бывшей жены Владыкина были только косвенные улики. Правда, с каждым днем их накапливалось все больше.
        - Вы оказали своему другу очень плохую услугу, - заключил он. - Не знаю, придется ли вам за это отвечать, скорее всего, нет. Но надо же было понимать, что вы имеете дело с больным человеком!
        - Вы кого имеете в виду? Витю или Ирину? Он отмахнулся:
        - Ладно, идите.
        - Мне снова придется подписывать показания? - осведомилась женщина, вставая с постели и оправляя задравшуюся на коленях юбку. - Давайте сделаем это побыстрее! Я ухожу в отпуск, мы хотим куда-нибудь съездить всей семьей. Кстати, вы еще не связались с Филимоновой?
        Она тут же пожалела о вырвавшемся вопросе. По лицу Самохина было понятно, что он успел забыть об этой второстепенной свидетельнице. В данный момент его волновало совсем другое.

***
        Люди начали расходиться до неприличия поздно, когда за окнами совсем стемнело. Ольга, валясь с ног, провожала их и принимала пьяные, вымученные соболезнования. Искренне переживала и плакала только одна старуха - дальняя родственница Виталия. Но, взглянув на ее оплывшее, бледное лицо доброй идиотки и запачканное соусом платье, Ольга поняла, что та находится в глубоком маразме и слезы у нее льются сами собой. Захлопнув, наконец, дверь, она без сил опустилась на пыльный ящик с кафелем.
        Истерично всхлипнул дремлющий за столом Илья. Звякнуло какое-то стекло, на кухне полилась вода. "Неужели кто-то остался?" - обморочно подумала Ольга. И почти удивилась, увидев выходившую в коридор девочку. Она уже успела о ней забыть.
        - Где мне лечь? - спросила та.
        - Сейчас покажу. Мама ушла?
        - Раньше всех. Когда вы еще говорили в спальне со следователем.
        - Откуда ты его... Хотя конечно. - Ольга с усилием встала, ноги ее почти не держали. - Не знаю, где тебя положить.
        - Ну, если вы с дядей Ильей ляжете в спальне, я устроюсь на диване, - деловито предложила Таня. И, увидев затравленный взгляд, хитро улыбнулась:
        - Да не прячьтесь от меня, я все знаю. Думаете, это для кого-нибудь тайна?
        - Ты вообще слишком многое знаешь. - Ольга пошла за ней в столовую расталкивать Илью:
        - Ну, вставай же, поимей совесть! Все давно ушли!
        - Отвали, - пробормотал мужчина, прикрывая лицо локтем. - Я сплю.
        - Надрался как свинья, - с удовлетворением произнесла девочка, критически наблюдая за ними.
        И тут у Ольги сдали нервы. Все, что ей приходилось сносить последние дни, последние месяцы, выплеснулось в ненавистном крике:
        - А ну заткнись, соплячка, или я тебе задницу надеру!
        Она бы никогда не поверила, что способна так обратиться к ребенку, даже самому капризному. Ни один избалованный ученик в лицее не мог довести ее до истерики. А уж кричать на падчерицу - какую-никакую, а родню... Но ей было уже все равно. Развернувшись к Тане и безжалостно тряся ее за плечи, Ольга даже не замечала, что девочка выше ее, шире в плечах и, конечно, легко может дать сдачи. Та не сопротивлялась, но и не пугалась. Она как будто наблюдала за происходящим со стороны, вынося безмолвные оценки. И женщина вдруг опомнилась. Она опустила руки и тихо извинилась.
        - Да ничего, - спокойно ответила та. - Мать часто меня колотила.
        - Прости, - убито повторила Ольга. Она уже чуть не плакала. - Я просто измучилась.
        - Давайте его растолкаем и отведем на постель, - предложила Таня, будто не слыша извинений. - А то он может скатерть стянуть.
        Вместе они осуществили эту сложную операцию. Илья вяло отбивался, пытался что-то возразить, но в конце концов был отведен в спальню и криво уложен на кровать. Таня позаботилась даже о том, чтобы его ноги не свисали на пол. Она с трудом водрузила их на покрывало и с удовлетворением оглядела свою работу:
        - Вот так нормально. Оля, а где вы будете спать? Смотрите, он может вас облевать.
        Она говорила почти весело, будто такая перспектива таила в себе нечто забавное. И Ольга, махнув рукой, наконец заплакала.
        Глава 17
        На рассвете легкие облака превратились в черные тучи, и наконец пошел дождь. Крупные капли ударили в подоконник, тот отозвался гулкой жестяной дрожью. На кухне резко захлопнулось открытое на ночь окно. От этого звука женщина и проснулась. Она открыла глаза, нашла взглядом смутный квадрат окна. Потом взглянула на мужчину, спавшего рядом в неудобной, скрюченной позе. Его подушка давно свалилась на пол, Илья лежал, неловко подогнув под себя руку, и тихо постанывал во сне.
        Ольга поморщилась - от него пахло перегаром. Осторожно, стараясь не касаться пьяного, выбралась из постели и вышла в соседнюю комнату.
        - Я не сплю, - быстро откликнулся тонкий тихий голос.
        Ольга наугад нашла диванчик, вчера из-за поминок его передвинули в самый угол. Девочка сидела подложив под спину подушку и зябко обхватив себя за локти. Ольга осторожно присела на край дивана. "Значит, это мне не приснилось с похмелья. Да и много ли я выпила? От силы рюмку-другую. Таня в самом деле живет у меня".
        - Дядя Илья так стонет, - сострадательно сказала девочка. - У него что-то болит, наверное. Или он хочет пить.
        - Скорее отлежал себе руку, - шепотом ответила Ольга. - Послушай, мы с тобой никогда не дружили, да и неудивительно... Как ты на такое решилась?
        - Прийти к вам? - Та вздохнула. - Нужно было где-то пересидеть. У нас дома просто невыносимо, после всего, что случилось... Я смотрю ей в глаза и вижу, что она врет!
        - Ты в самом деле давала какие-то показания? - недоверчиво спросила женщина. - Неужели ты всерьез предполагаешь, что твоя мама сама себя обокрала?
        Девочка подтвердила, что иначе и быть не могло. В ее голосе вновь прозвучали какие-то маниакальные, упрямые нотки. Ольга поняла: этой темы нельзя касаться - все равно Таня будет стоять на своем.
        - Если бы вы знали, как мне за нее стыдно, - неожиданно горячо заговорила девочка, подавшись вперед и сложив на груди руки. В этот миг, в дождливых утренних сумерках, в молитвенной позе, с распущенными волосами, она походила на изображение какой-то юной средневековой мученицы. - Мне всегда, всегда было за нее стыдно! Она всех ненавидит, даже меня!
        - Танечка, этого не может быть...
        - Может! - перебила та. - Что вы вообще о ней знаете? Удивляетесь, что я пошла в милицию доносить на мать? Если бы вы перенесли то, что переносила я, вы бы давно донесли! А я терпела, молчала. Если бы папа не погиб, я бы никогда не стала вмешиваться.
        Таня говорила сбивчиво, жалобно, то и дело вытирая слезы. Ольга больше не пыталась ее перебить. Исповедь этой девочки, о которой она почти ничего не знала, причиняла настоящую боль. В особенности потому, что иногда в ее тоне прорывалась яростная ненависть, такая же явная, как и неестественная.
        - Мне ведь некому рассказать, никто не поверит! Один раз я попробовала пожаловаться бабушке, а та сказала, что я дрянь, потому что так ужасно отношусь к маме. Что мама страдалица, ей попался плохой муж и все ее несчастья из-за этого. Бабушка считает, что мама этого не заслужила... Она говорит, что у мамы два высших образования, и поэтому того, что я говорю, просто не может быть! - Девочка раздраженно пожала плечами:
        - А что толку от этих высших образований? Она все равно ругается и даже дерется. При чем тут дипломы? Даже если бы их было пять...
        Таня горестно поведала о своих тоскливых днях рождения - за всю жизнь у нее не было собственных гостей, мать приглашала только родственников, потому что считала, что дети все испортят и перепачкают. В доме поддерживался идеальный порядок, но радости от этого было мало.
        - Как в тюрьме или в больнице, - говорила девочка. - Если кто-то уронит на пол бумажку, начинается скандал. Она всегда говорила, что мы с папой грязнули, что мы делаем все, чтобы ее замучить и свести в могилу. Скажет тоже! У нас знаете сколько пылесосов? Три! Она все покупает, покупает вещи, будто не может остановиться! - Таня горестно всхлипнула:
        - В холодильнике продуктов навалом, а когда раз в год приходят гости, она тут же старается сэкономить, заглядывает всем в тарелки, а потом ругается, что ее ввели в большой расход. И все у нее или дураки, или сволочи. Постоянно говорит, что упала общественная мораль...
        Ольга подняла брови.
        - На себя бы посмотрела! - возмущенно воскликнула девочка. - Она думает, мораль - это когда нудишь над ухом, все на свете запрещаешь и не пользуешься косметикой! Вот тогда ты правильная, тогда тебе все можно! Ненавижу ее!
        - Но тебе все равно придется туда вернуться, - сказала Ольга, когда бесконечный поток жалоб иссяк. - Ты можешь говорить что угодно, но если она захочет тебя вернуть домой, никто ей не помешает. Особенно я. Я тебе никто!
        Девочка покачала головой и сказала, что жить с матерью ей больше никогда не придется. Она так решила и все для этого сделает.
        - Лучше что угодно, чем это. И у меня получится. Вы все еще узнаете, что я была права!

***
        Ирина выглядела подавленной, а ее адвокат - недовольным. Он сидел рядом с ней и то и дело посматривал на массивные, дорогие часы. В разговор не вмешивался, комментариев не делал. Казалось, он явился только потому, что нанимательница оплатила потраченное время. Женщина поглядывала на него то с недоверием, то с мольбой, но тот так и не проявил рвения за все время, пока она сражалась сразу с двумя следователями.
        Сперва Самохин держался скромно, коротко поздоровался, сел в углу и не задавал вопросов. Но Ирина сама обратилась к нему:
        - Когда мне вернут деньги и браслет? Вообще, когда все это кончится?! Вы отрываете меня от работы, от семьи, я теряю с вами время, а результатов не видно!
        Самохин заверил ее, что следствие идет полным ходом. Просто пока маловато данных. Они собирают информацию.
        Ирина поджала губы:
        - Вы будете это говорить без конца! Чего вы ждете? Какие еще данные нужны, чтобы посадить Русакова?! Вы же нашли у него краденые вещи!
        - Дело в том, что у него имеется алиби на момент ограбления вашей квартиры, - все так же вежливо и спокойно пояснил Самохин. - И с этим приходится считаться!
        - Он мог действовать через подставных лиц! Например, Ольга...
        - У нее тоже есть алиби.
        Ирина заерзала на стуле, резко повернулась к адвокату, явно ожидая его поддержки. Тот скучающе перелистывал записную книжку. Казалось, он думает о чем-то другом.
        - Может, алиби фальшивое, - попыталась она настоять на своем, но следователь ее огорчил. Узнав, что непричастность Ольги к ограблению могут доказать чуть не десять человек кряду - неподкупные работники ресторана "Аквариум", Ирина была разочарована. - Тогда ищите кого-нибудь еще, - недовольно сказала она. - Почему меня опять вызывают?
        - У нас есть еще кое-какие вопросы, - успокаивал ее Самохин. - Чисто формальные. Я ведь говорю: дело находится на этапе сбора информации. В частности, нам хотелось бы знать, где именно вы сами провели тот час, пока ваша дочь дожидалась приема у зубного врача и была у него в кабинете?
        Женщина откинулась на спинку стула. Смотреть на нее было и странно, и страшно - лицо вытянулось, глаза забегали и, вдруг по-кошачьи сузившись, остановились.
        - А именно, - уточнил Самохин, - с половины двенадцатого до часа дня?
        - Что вы имеете в виду? - процедила Ирина. Она отрывисто поправила воротничок блузки, взглянула на адвоката... Безуспешно, тот даже не повернул головы. - Я сидела с дочерью в приемной. Ну может, немного прошлась по магазинам.
        - Вы привели дочку к врачу, усадили ее и сразу ушли?
        Та усмехнулась.
        - Что в этом криминального? У меня не так много свободного времени, чтобы просиживать в приемной сложа руки! Да, я вышла. Нужно было кое-что купить.
        - Когда вы вернулись, ваша дочь все еще была на приеме у врача?
        - Нет, - вымученно ответила та. - Она уже вышла и ждала меня. Откуда вы все это... Неужели?! - Ирина побледнела и невольно повысила голос:
        - Она это вам сказала? Сама Таня?! Да она сошла с ума! Она только и твердит, что ненавидит меня, что я виновата в смерти ее отца! Ей нельзя доверять!
        - И однако все сказанное ею пока является правдой?
        Ирина была вынуждена с этим согласиться. Женщина нервничала все больше и начинала путаться в показаниях. Какие магазины она посетила? Не помнит. Но у нее была какая-то конкретная цель? Может быть, для хозяйства столько всего нужно... Женщина даже изобразила милую улыбку, которая сразу погасла, когда она заметила, как многозначительно переглядываются два следователя и какую недовольную мину состроил ее адвокат.
        - Ну, попадись она мне, - пробормотала Ирина, явно теряя представление о времени и месте.
        Адвокат наконец ожил. Он выразительно взглянул на свою подопечную, но та зло отмахнулась:
        - Эта поганка вся в отца, ей бы только нагадить! Да, я выходила из приемной, была в магазинах! Это считается преступлением?! И вообще, о чем речь? Почему я должна что-то доказывать?! Я пострадавшая, это меня обокрали!
        - Вы можете назвать магазины, которые посетили? Показать товарные чеки? Вспомнить, что именно приобрели?
        - Я не обязана это делать!
        - В общем-то обязаны, - доброжелательно сказал Самохин. - Дело в том, что алиби должны доказать все, кто имеет отношение к делу.
        - По-вашему, я сама себя ограбила?!
        - Это не так редко встречается, к слову, - заметил второй следователь. Он уже начинал терять терпение, видя, как женщина изворачивается и злится. - Я, правда, вашего дела не веду, но...
        - Ну так не лезьте!
        У Самохина создалось впечатление, что адвокат ухитрился болезненно ущипнуть свою подопечную. Во всяком случае, его правая рука вдруг скрылась за спинкой стула, на котором сидела Ирина, и женщина незамедлительно подпрыгнула и замолчала. На ее лице выразилось крайнее изумление.
        - Попрошу не грубить, - повысил голос хозяин кабинета. - Постыдились бы! Люди работают, а вы пришли и завели базар! Вам задают вопросы - отвечайте!
        - Но я не помню, где была... - Ирина явно подрастеряла свой кураж. Сейчас она выглядела подавленной и жалкой. - Я не смогу ничего доказать... Когда мы с дочерью вернулись домой и я вдруг увидела открытую дверь... Так перепугалась, что все перезабыла!
        - Дверь действительно была открыта настежь?
        - Да. Воры бросили ее...
        - А может, замок все-таки был закрыт? Хотя бы один?
        Ирина нахмурилась:
        - На что вы намекаете, не понимаю? Замок был... Постойте. - Она неожиданно запнулась и подняла на Самохина расширенные блестящие глаза:
        - Вы знаете, все, что было в тот день, так перепуталось... Я уже не уверена... Может быть, один замок и был заперт... Тот, который защелкивается. Но это же не имеет значения, правда? Ведь все остальные были открыты, а я, когда ухожу, запираю все!
        - А у кого хранятся ключи?
        - У меня, у Тани, есть еще пара запасных связок. Те лежат дома, в передней. Но ключи не пропадали! И потом, какое это имеет значение, ведь замки были взломаны!
        - Замки ваши абсолютно целы, и вы сами в этом убедились, - возразил Самохин. - Они работают, вы пользуетесь ключами, и никаких проблем не возникает. Исцарапаны только накладки, чтобы создать впечатление взлома. Кстати, Ирина Юрьевна, почему вы до сих пор не поменяли замки? Ведь воры могут вернуться?
        Та загнанно ответила, что не сделала это просто за недостатком свободного времени. И потом, она же совсем не разбирается в системах, и лишних денег нет - ограбили подчистую...
        - А жемчуг оставили?
        Женщина машинально провела рукой по шее. Сегодня на ней не было никаких украшений. Ее адвокат по-прежнему глядел в блокнот. Самохин все время пытался понять, чем он так усердно занимается, и вдруг, разглядев расчерченную на клетки страницу, понял - тот составляет кроссворд!
        - Да, жемчуг... - прошептала Ирина. - В самом деле, они его не заметили. Жемчуг лежал на подзеркальнике, и я просила Таню...
        - Не говорить об этом нам. Почему?
        Ее глаза наполнились слезами. Ирина покачала головой и сказала, что она испугалась. Испугалась, что они не воспримут ее горе всерьез, если в доме останется хоть что-нибудь ценное. От ее былой заносчивости не осталось и следа. Она достала носовой платок, на этот раз используемый по назначению, и обратилась к Самохину со слезной просьбой верить ей и не слушать то, что выдумывает ее больная дочь!
        - Разве девочка больна? - удивился он. - Таня производит впечатление очень разумного подростка.
        - Настолько разумного, что она готова оговорить родную мать, - всхлипывала Ирина. - Если бы вы знали, сколько я от нее натерпелась! Неужели вы позволите ей запудрить вам мозги?! Ой, простите...
        Она бросала вокруг затравленные взгляды, и было видно, что женщина начинает бояться сказать лишнее. Адвокат целиком ушел в составление кроссворда, но по его сдвинутым бровям и играющим на скулах желвакам было видно: он был уже не рад заработку, на который польстился.
        - Но ожерелье лежало на виду, - терзал женщину Самохин. - На подзеркальнике в спальне. Верно? Как же воры, перерыв всю квартиру, не заметили такого дорогого украшения?
        - Спросите у них!
        - Спросим, - пообещал Самохин. - Ирина Юрьевна, я все-таки хочу, чтобы вы припомнили, где были, пока ваша дочь лечила зубы. Это очень важно, и, наверное, вы сами понимаете почему.
        Ирина ответила, что понимает, и даже слишком хорошо. Они не могут найти настоящих воров и потому цепляются к мелочам, чтобы посадить хоть кого-нибудь! Зачем ей было грабить собственную квартиру?
        - Но ведь ваши картины и драгоценности были застрахованы? Включая остальное имущество, в том числе украденное? - Самохин с удовлетворением подумал о копиях страховых полисов, которые лежали у него в ящике стола. Их доставили нынче утром совершенно неожиданно. К ним обратился представитель страховой компании, с помощью которой Ирина предусмотрительно обезопасила свое имущество. После долгих переговоров стороны пришли к взаимному соглашению: Самохин предоставит вам возможность ознакомиться с результатами дела, а те раскроют ему тайну страховки.
        - Ну да, конечно, - подтвердила Ирина. - Это слишком большие ценности, чтобы оставить их на произвол судьбы.
        - На какую сумму были выданы полисы?
        - Не помню.
        - Я вам напомню, если желаете. - Самохин вежливо улыбнулся. Он чувствовал, что загоняет жертву в тупик. - Если вам удастся доказать, что вас действительно ограбили, то в таком случае сумма страховых выплат вполне компенсирует ваши расходы на ежемесячные взносы. Тем более, что вы застраховались совсем недавно, вскоре после развода.
        Ирина продолжала терзать мокрый носовой платок. Ее адвокат наконец проснулся. Закрыв блокнот, он сказал, что время, когда были выданы страховые полисы, и сумма страховки никакого отношения к делу не имеют. Его подзащитная была ограблена, и, прежде чем в чем-то ее обвинить, нужно найти прямые улики. А он пока их не видит.
        - Нельзя же требовать слишком многого, - сказал этот пухлый розовый человечек. - Прошло уже десять суток с того времени, как Ирину Юрьевну обокрали, а вы спрашиваете ее о таких мелких подробностях только сейчас.
        Женщина благодарно на него посмотрела. Она была настолько подавлена, что даже не пыталась защищаться самостоятельно.
        - Я согласен, что Ирина Юрьевна с самого начала повела себя несколько неосмотрительно, - благожелательно продолжал адвокат. - Конечно, когда она увидела разоренную квартиру, ей на ум сразу пришли люди, с которыми она в последнее время конфликтовала. Но вы и сами спрашивали ее, кого она подозревает. Неудивительно, что моя подопечная назвала вам бывшего мужа, его нынешнюю супругу и Русакова. Я, кстати, никогда не считал, что кто-то из этих людей способен на ограбление. У меня достаточно большой опыт, чтобы разбираться в том, кто решится на грабеж, кто нет. Эти люди не из таких. Все мы сейчас в этом убеждаемся, у них есть алиби... Но раз доказана их непричастность, это еще не значит, что в числе подозреваемых остается сама Ирина Юрьевна и больше никто. За ее квартирой могли следить, ее имущественное положение ни для кого не составляло тайны, каждый мог догадаться, что там можно поживиться...
        Он говорил плавно и убедительно. И хотя Ирине явно хотелось что-то добавить к сказанному, она сдержалась.
        Самохин вздохнул:
        - Дело вовсе не в том, что у них есть алиби. Я не могу сбросить этих людей со счетов, так как против каждого из них имеются веские улики. У Русакова найден украденный браслет и деньги. Прежде всего нужно выяснить, как все это к нему попало. Пояс, принадлежавший Ольге Денисовне, - она сама его опознала, - использовался, чтобы увязать узел с крадеными вещами. Вследствие этого...
        Ирина не выдержала:
        - Я же говорила! Вот почему этот пояс мне знаком! Я наверняка видела ее в халате!
        - Вы и халат вспомнили? - осведомился Самохин. - Очень хорошо. Но все-таки как же получилось, что, помня такие мелочи, вы не можете вспомнить, где провели целый час, будь то даже десять дней назад!
        - Я покупала продукты! - все на том же эмоциональном подъеме заявила она. - Молоко, хлеб, овощи! И никаких кассовых чеков у меня нет!
        - Ну вот вы и вспомнили. А в каких магазинах делали покупки?
        - В разных. Буду я обращать внимание на магазины, когда иду за хлебом! - отмахнулась она. - Да, теперь я вспомнила все! Я привела дочь к врачу, убедилась, что перепутала время приема, нам осталось ждать еще целых полчаса. Тогда я усадила Танечку в приемной, велела ждать, а потом накупила целых два пакета продуктов, потому что холодильник был почти пустой. Мне даже пришлось вернуться домой, чтобы не таскаться с пакетами...
        - Как?! - вскочил Самохин. - Вы возвращались домой?! И только сейчас мне об этом говорите?! Ирина Юрьевна, вы хоть понимаете, что это многое меняет?
        - Что меняет? - испугалась она. - Но это же такая мелочь, я ничего не делала, только забежала на кухню и положила покупки в холодильник. И сразу пошла обратно, к Тане...
        Адвокат тоже заерзал на стуле. Он был страшно недоволен и бросал на свою подопечную пронзительные, недобрые взгляды. Женщина, не понимая этих знаков, окончательно растерялась:
        - Я ничего там не брала, честное слово! И когда заходила, все замки были заперты, как я их оставила, а вещи на месте!
        - Во сколько вы вернулись? - зло спросил Самохин. - Вы хоть понимаете, какие проблемы мне создаете? По-вашему, это игрушки?! Во сколько?!
        - Не помню!
        - Когда вы вернулись в приемную, ваша дочь еще была у врача или уже дожидалась вас?
        - Дожидалась, - обрадовалась Ирина.
        - Так это было уже после часа дня?
        - Не может быть, - пробормотала она, сразу забеспокоившись. - После часа?
        - Это ваши собственные показания. Вы с дочерью вернулись домой в час двадцать пять, и к тому времени квартира уже была ограблена.
        - Наверное, я заходила домой не в час, - прошептала Ирина. - Раньше... Около полудня, вероятно... Но это были какие-то пять минут... Всего пять минут!
        - Ей нужно время, чтобы вспомнить поточнее, - вмешался адвокат, видя, что та окончательно пала духом. - Дайте нам небольшой перерыв. Она успокоится и все вспомнит.
        - Как это могло быть в час? - продолжала бормотать Ирина, ни к кому конкретно не обращаясь. - Тогда они бы не успели вывезти вещи... Значит, я была там в полдень. И сразу, как я ушла, они взломали дверь Следили, наверное?
        - Замки взломаны не были, - бросил Самохин. - Ирина Юрьевна, у вас есть ключи от квартиры, где проживал ваш бывший супруг со второй женой?
        Та посмотрела на него как на персонаж из дурного сна. И твердо ответила, что ключей у нее нет.
        - Вы в этом уверены? Может быть, после развода забыли отдать ему связку?
        - Ничего я не забывала и вообще ходила туда редко. Там жили его родители, - отрезала она. - А я не хожу в гости без приглашения. Зачем вы спрашиваете меня о каких-то ключах? Что, их тоже ограбили?
        - Напротив, им кое-что подбросили. - Самохин закрыл папку и встал. - Я жду вас после обеда, Ирина Юрьевна. Надеюсь, к тому времени вы приведете свои воспоминания в порядок.
        Даже когда он вышел из кабинета, его продолжал преследовать затравленный взгляд женщины. И он от души понадеялся, что его коллеге удастся завершить начатое.
        Ирина тоже вознамерилась уйти, но ее попросили задержаться.
        - Собственно, это я вас вызывал, - заметил хозяин кабинета. - А у моего коллеги было к вам только несколько мелких вопросов.
        - Ничего себе мелких. - Она неохотно опустилась на стул. - Я уж чувствую, что вы все ополчились против меня.
        - И напрасно, - возразил тот. - Мы просто-напросто сопоставляем факты. Ирина Юрьевна, я цитирую ваши собственные показания. Утром в субботу вы получили от кого-то телеграмму, заключавшую незнакомый вам адрес. Само по себе странно, не правда ли? Вы сразу решили выяснить, что это означает, и поехали по этому адресу, бросив все дела.
        - Да, - подтвердила Ирина. - Я почувствовала неладное.
        - И ровно в два часа пополудни, по вашим словам, вы уже встретились со своим бывшим супругом. Так?
        Утвердительный кивок.
        - Вы пробыли у него в квартире полчаса, поговорили о каких-то семейных проблемах... Никакой ссоры или выяснения отношений не было.
        - Да, на этот раз обошлось, - согласилась Ирина. - Все это я уже рассказала и подписала. Зачем вы переспрашиваете?
        - Сегодня меня интересует кое-что другое. А именно: ваши перемещения по квартире.
        - Да как я могу это помнить? - возмутилась женщина.
        - Вы даже не помните, где происходил разговор?
        - То есть как не помню? В комнате, конечно. Я вошла, села на диван и...
        - Муж впустил вас без возражений? Он вас ждал?
        - Конечно, - фыркнула Ирина. - Зачем бы он стал посылать телеграмму, если не желал меня видеть!
        - То есть он не сопротивлялся тому, чтобы вы вошли в квартиру. Пригласил вас в комнату, усадил, и вы мирно поговорили о семейных делах. Верно?
        Она согласилась, что все так и было.
        - Вы предъявили ему телеграмму? Он сам признался, что послал ее, или это были только ваши догадки?
        - Я показала ему телеграмму и спросила, неужели нельзя было позвонить, ведь это куда проще. А он сказал, что никакой телеграммы не посылал. - Ирина позволила себе иронически улыбнуться. - Да я не удивилась, что он все отрицает. Виталий постоянно врал. Он просто не мог удержаться от лжи, такая уж у него была натура.
        - Давайте вернемся к его собственным словам. Значит, он сказал, что телеграммы не посылал. Что было дальше?
        - Ну, - женщина немного смутилась, - я его упрекнула во лжи, конечно. Но до настоящей ссоры у нас не дошло.
        - А что вы называете настоящей ссорой, Ирина Юрьевна?
        Снова вмешался адвокат. Из розового он стал красным, ему было душно, и он явно не получал удовольствия от всего происходящего.
        - Вопрос отношения к делу не имеет, - сказал он. - Это семейные проблемы, и они совершенно не касаются смерти Виталия Ивановича...
        - Уж позвольте мне об этом судить, - возразил следователь. - Касаются, и очень тесно. Мне уже не раз приходилось слышать, что вы, Ирина Юрьевна, позволяли себе рукоприкладство в отношении своих домашних. Это и называется настоящей ссорой?
        Женщина вскочила, тут же села, приоткрыла рот... и горько заплакала. Это было так неожиданно, что мужчины растерялись. На столе у следователя стоял стакан с водой, но ему даже в голову не пришло предложить его Ирине. Она качала головой, терзала носовой платок, превратившийся в лохмотья, и сдавленно причитала, что не стоит жить после всего, что на нее свалилось. Сперва развод, потом грабеж, потом смерть мужа, единственная дочка ее ненавидит, а теперь еще и такие оскорбления...
        Успокоить ее не удалось. Остальную часть показаний снимали под непрерывные всхлипы, истеричные угрозы покончить жизнь самоубийством и нерешительные протесты адвоката, который утверждал, что его подопечная находится в невменяемом состоянии и ее необходимо отвезти домой.
        - Он отказался от телеграммы? Да или нет?
        - Да, да! Но он врал!
        - Как телеграмма оказалась на его столе? Почему была смята?
        - Я понятия не имею. Наверное, потеряла ее... А он потом поднял.
        - На ней только ваши отпечатки пальцев. Вы смяли ее и положили на стол?
        - Бросила я ее! - прорыдала Ирина. - Когда он стал упорствовать, я скомкала телеграмму и бросила комок ему в лицо! И что тут такого? Вы бы тоже бросили, если бы вам так нагло врали! Я разозлилась - зачем было ехать через весь город, торчать в пробках, переживать, чтобы напороться на такое наглое вранье!
        - Ваш супруг никакой телеграммы вам не посылал, - объяснил ей следователь. - Так что в данном случае он не лгал.
        Ирина подняла залитое слезами, порозовевшее лицо. В ее глазах застыл какой-то священный ужас в сочетании с недоверием.
        - Он не посылал телеграмму? - медленно проговорила она. - Тогда кто это сделал?
        - Тот, кто это сделал, уже признался. Так или иначе, Ирина Юрьевна, вы прибыли туда без приглашения. Ваша беседа происходила в комнате. Что произошло потом?
        - Я ушла.
        - Сразу ушли? Не заходя ни в ванную, ни в туалет, ни на кухню?
        - О господи, о чем вы спрашиваете! Я не могу всего этого помнить! - простонала женщина.
        - Но это как раз очень важно вспомнить.
        - Кажется, я была в туалете. Перед самым уходом... - призналась Ирина. - Ну и что? Это тоже запрещено? Вы придираетесь ко мне!
        - А на кухне были? - гнул свою линию следователь. - Вы уверены, что не были? И готовы подписать эти показания? Тогда каким образом на кухонной раме и подоконнике оказались ваши отпечатки пальцев?
        - Ну может, я случайно подошла и взялась... - начала было Ирина, но следователь ее перебил:
        - Возможно, и случайно, Ирина Юрьевна. Однако именно из этого окна и выпрыгнул ваш бывший супруг. Мы полагаем так, исходя из того места, где было найдено тело. Свидетелей падения, к сожалению, не нашлось. Иначе все было бы намного проще. Она принялась размазывать слезы руками - носовой платок валялся на полу. Адвокат брезгливо покосился на ее распухшее, жалкое лицо, но своего носового платка не дал. Следователь нашел в ящике стола бумажные салфетки и предложил ей несколько штук. Ирина приняла их с такой горячей благодарностью, будто он спасал ей жизнь. Вероятно, этот простой знак внимания показался ей чем-то очень обнадеживающим. Она умоляюще залепетала:
        - Я вижу, происходит что-то не то, и не могу понять, почему так получилось! Поверьте мне, я не грабила собственную квартиру и уж тем более не убивала мужа! В конце концов, никаких улик против меня нет, почему же вы меня подозреваете?
        - Ирина Юрьевна, куда вы поехали после того, как попрощались с Виталием Ивановичем?
        Бумажные салфетки мокли и рвались с пулеметной скоростью. Ирина уже едва могла говорить, глаза утратили всякое осмысленное выражение, от размывшейся поначалу косметики не осталось и следа. Она уверяла, что только проехалась по магазинам и не может понять, как могла вернуться домой в пять часов вечера. Кто это говорит?! Кто это может знать?!
        - У нас есть свидетель, и мы должны проверить его показания.
        - Да кто это мог быть? Танька, что ли? - всхлипывала женщина. - Змея, змея! Я всегда знала, что она меня ненавидит! Смотрит волком, всегда возражает, не слушается. Стоит сделать маленькое внушение - и она сразу чуть не кусается! Вся в отца! Господи, ну за что мне это, у других людей нормальные дети, послушные, ласковые, а у меня какое-то чудовище! Ей бы только валяться на диване, слушать какую-то ужасную музыку и грубить!
        - Ирина Юрьевна, вопрос был задан по существу. Когда вы в тот день вернулись домой?
        - Да не помню я, не помню, - отмахивалась она, уничтожив последнюю салфетку. Следователь твердо решил закончить на этом свою благотворительность. - Может, и в пять, все может быть!
        - Да оставьте вы ее в покое, - неожиданно взорвался спокойный розовый адвокат. - Разве не видите, у нее припадок начинается!
        Теперь и следователь заметил неладное, но было уже слишком поздно. Ирина как-то странно покосилась на стуле, создавалось впечатление, будто спина у нее вовсе не гнулась. Помедлив секунду в таком неловком положении, женщина косо рухнула на пол. Однако сознание Ирина не потеряла. Следователь наблюдал то же самое, что опергруппа, впервые известившая женщину о смерти мужа. Та энергично била ногами по полу, мотала головой, тяжело дышала сквозь стиснутые зубы и явно задыхалась. Ее облили водой, приподняли голову, но она не останавливалась, словно поставила перед собой цель сделать в полу дыру побольше.
        Когда Ирина сломала каблук, следователь бросился к телефону:
        - У нее что, эпилепсия?!
        - Ни черта у нее нет, - хмуро ответил адвокат, с трудом удерживая Ирину, чтобы та ненароком себя не поранила. - Просто нервы.
        - Какие нервы, вон пена изо рта пошла!
        - Не обращайте внимания, она придуривается, чтобы пожалели. - На адвоката неожиданно нашел приступ откровенности. - Знаете, я с ней маюсь уже не первый раз, и она всегда закатывает такие приступы, когда ей нечего сказать. Я откажусь от нее, честное слово! Пусть берет себе другого адвоката. А мне здоровье дороже!
        Следователь положил трубку, так и не вызвав врача. Он удивленно смотрел на пухлого розового человечка, а тот, пренебрежительно кивнув на Ирину, заметил, что сейчас при ней можно обсуждать что угодно. В таком состоянии она вряд ли что-то воспринимает. Стоит только посмотреть, как закатились глаза. А если она и слышит, тем лучше для нее.
        - По-моему, на этот раз она умудрилась что-то действительно отмочить, - сказал он. - Знаете, у меня всегда было ощущение, что однажды она допрыгается. А я уголовными делами не занимаюсь. Моя специальность - имущественные вопросы. Я ей помогал судиться чуть не со всей ее родней. У нее ко всем были материальные претензии, и знаете, мы почти всегда выигрывали. Ловкая баба, надо признаться! Но на этот раз я пас. С меня хватит.
        В это время женщина как раз пришла в себя. Вероятно, она все-таки что-то слышала, когда металась по полу и стискивала зубы, потому что, едва набрав полную грудь воздуха, Ирина громко заявила, что все мужчины - подлецы, а она, как только вернется домой, найдет себе другого адвоката! Не такого труса, который рад бросить ее в беде!
        Глава 18
        - И все-таки я туда не пойду, - заявила Ольга, испуганно оглядывая старинный трехэтажный особняк. - Мне не по себе.
        В этом доме с лепными украшениями по карнизу, ложными колоннами и облезлой зеленой штукатуркой не было ничего пугающего. Он был так же обаятелен, как его ближайшие соседи - разноцветные, поблекшие, старые московские дома, больше похожие на торты, чем на современные жилища. И все-таки этот дом ее пугал. Она слишком хорошо помнила те дни, когда нарочно старалась завернуть в этот переулок, пройти под окнами второго этажа, ненароком поднять голову и осмотреть задернутые занавески... В окнах квартиры, где жил Виталий, всегда были задернуты занавески. Однажды он сказал, что у жены какая-то маниакальная страсть все запирать, задергивать, прятать. Это было в ту пору, когда Ольга даже не подозревала, что когда-нибудь станет его женой, что он все-таки решится... В ту пору, когда Ирина была для нее только безликим пугалом, известным лишь понаслышке, а Таня - не реальной девочкой с хмурым взглядом и небрежно причесанными волосами, а бледным наброском ребенка, наспех сделанным ее отцом.
        - А я хочу, чтобы вы пошли, - упрямо повторила Таня. Они уже отпустили такси и стояли у подъезда. Девочка позванивала зажатыми в руке ключами и оглядывала окна своей квартиры. - При вас она не станет разоряться.
        - Как раз при мне она и распустит язык, - возразила Ольга. - А то и руки... Разве ты не помнишь, что однажды твоя мама...
        - Вы про ту пощечину? Нет, теперь она не посмеет, - заверила Таня. - Вы же не знаете, как она изменилась, теперь все будет по-другому.
        - Ты уверена, что мамы нет дома? - спросил Илья. Он-то не колебался.
        Оглядывая его припухшее со сна лицо, Ольга понимала, что он рвется в бой. Илью удалось разбудить с большим трудом, но едва открыв глаза, он развил необычайную деятельность. Самостоятельно передвинул и расставил на прежние места мебель. Помог отнести на кухню грязную посуду, заявив, что вечером будет мыть ее на пару с Таней. Позвонил мастеру и твердо обещал: еще сутки промедления, и он найдет на него управу. Мастер дал клятву явиться с рабочими сегодня же. Задержка-де вышла только из-за того, что они слишком заняты на другом объекте. Вся эта бурная деятельность была Ольге не по душе. Она слишком устала от вчерашних поминок и была не расположена что-то предпринимать. Но тут вмешалась Таня. Девочка заявила, что ей не во что переодеться и она желает немедленно привезти сюда вещи. Илья ее поддержал:
        - В самом деле, может похолодать, слишком долго держится теплая погода. А у нее даже кофточки нет. Едем!
        И они поехали.

***
        Ольге понадобилось немалое мужество, чтобы решиться войти за Таней в широкий старомодный подъезд. Илья следовал за ними, громко комментируя состояние дома. Он сразу заметил трещины на штукатурке, отсыревшую подвальную дверь и разбитое стекло в окне на площадке. Поднимаясь на второй этаж, он приказывал Ольге не робеть: правда за ними. Если ребенок не хочет жить с матерью, он может выбрать любого опекуна по своему усмотрению. Таня горячо его поддерживала. Она отперла дверь, даже не позвонив. Но им повезло - Ирины дома не оказалось.
        Зашторенные окна, идеально натертые паркетные полы, блестящая старинная мебель. Ни единого цветка на подоконниках, но зато целый букет искусственных роз в спальне на подзеркальнике. Громкое сухое тиканье часов, в каждой комнате их было по несколько штук - от старинных напольных агрегатов до современных будильников. И все, на удивление, показывали одинаковое время.
        Ольга отметила это, переходя из комнаты в комнату вслед за Таней. Ее собственные часы (а их было немного) всегда умудрялись показывать разное время, и потому она часто опаздывала на уроки.
        - Помогите мне, - попросила девочка, останавливаясь перед платяным шкафом в самой маленькой комнате. - Что нужно взять? Я не знаю.
        - Белье, конечно, - сказала Ольга. - И теплые вещи, и... Это твоя комната?
        Вопрос не был излишним. Ничто в этой комнатке не указывало на то, что тут живет подросток. Никаких плакатов на стенах, никаких безделушек. Учебников тоже не было видно. На отполированном столе красовался стакан с заточенными карандашами и новенькими ручками. На почетном месте лежал коричневый том из собрания сочинений Л.Н. Толстого. По его потрепанному корешку Ольга определила, что под обложкой наверняка скрывается "Война и мир". Бывая в гостях, она часто разглядывала подписные издания и никогда не ошибалась, выделяя самые читаемые по плохому состоянию корешка. У Достоевского это - "Преступление и наказание", у Гоголя - "Мертвые души", а у Толстого - "Война и мир". Причем последний том обычно выглядел идеально - как видно, школьники редко до него добирались.
        - У меня тут был музыкальный центр, но его украли, - сообщила девочка. - Правда, зачем он мне? Мама все равно не давала денег на диски. А слушать радио как-то неинтересно. Оля, а полотенца брать?
        - Бери, что хочешь, - ответила та. - Главное, поскорее отсюда уйти.
        - Вы ее боитесь?
        Если бы Ольга находилась в своем классе, она бы немедленно ответила "нет". Хотя бы потому, что не могла себе позволить проявить слабость. Но сейчас она промолчала. В этой квартире все казалось враждебным. Сам ее запах - устоявшаяся, густая смесь испарений старого дома, дорогих духов и пряностей - пугал женщину, как запах бешеного дикого животного, которое затаилось где-то в углу и выжидает удобного момента, чтобы укусить.
        - Вы боитесь, - как будто удовлетворенно отметила Таня, не дождавшись ответа. - Ну и напрасно. Если она появится, увидите, как я с ней расправлюсь.
        - Мне не хотелось бы этого видеть, - ответила Ольга, изо всех сил стараясь сохранять уверенный тон. Но она понимала, что ни ее страх, ни слабость не укроются от глаз девочки. Та смотрела на нее снисходительно, почти покровительственно.
        В это время их окликнул Илья. Он находился в спальне Ирины. Девочка дала ему четкие указания насчет того, как найти в шкафу ее купальный халат, без которого она не сможет принимать ванну.
        - Танечка, лапочка, ты не взглянешь на одну штучку?
        - И почему он всегда обращается ко мне, как к младенцу? - возмутилась Таня. - Подумаешь, раз он крестный, значит, имеет право сесть мне на шею?! А как вчера напился, уже не помнит? Постыдился бы!
        - Так он твой крестный?
        Ольга не получила ответа, Таня уже вышла в соседнюю комнату. Через мгновение послышался негромкий вскрик девочки и голос Ильи. Они наперебой звали Ольгу. И как выяснилось, не напрасно. В спальне обнаружилась потрясающая находка. И она была вовсе не из числа тех вещей, которые собиралась взять с собой Таня.
        - Девочки, посмотрите-ка на эту вещицу. - Илья хмурился, склонившись над столиком трюмо. Руки он заложил за спину, будто боялся лишний раз к чему-то прикоснуться.
        Ольга подошла ближе. Трюмо было современное, оно резко выделялось из общей обстановки. На столике был идеальный порядок: выстроенные в ряд тюбики губной помады (эта марка никогда не была ей по карману), духи ("Зачем Ирине столько, ведь она душится не так часто?"), несколько шкатулочек. Одна из них была открыта, и там среди пуговиц и катушек с нитками...
        Таня ахнула и потянулась было к шкатулке, но Илья успел перехватить ее руку:
        - Постой, мне кажется, этого нельзя трогать.
        - Но это же мамины кольца! Их у нас украли. - Таня пыталась вырваться - она совсем потеряла уважение к авторитету взрослых. - Ну, пусти, я должна посмотреть!
        - Дядя Илья прав. - Ольга охрипла от волнения, обменявшись с Ильей выразительными взглядами. - Трогать ничего нельзя. Кажется, нам нужно кое-куда позвонить.
        - Она говорила, что кольца украли все до одного! - бесновалась Таня, указывая на шкатулку. Впрочем, трогать ее она уже не пыталась. - А вы, Оля, не верили мне! Теперь смотрите сами, она врала! Кольца на месте, и все остальное тоже найдется, если хорошенько поискать!
        - Она права, - заметил Илья. - Впрочем, неудивительно. Девочка знала, с кем жила. Оля, срочно звони Самохину. Кажется, мы сделаем ему большой подарок!
        - Но... - Та все еще не могла собраться с мыслями. Эта квартира наводила на нее тихую панику. - Может быть, лучше позвонить с улицы?
        - Звони, нечего бояться, - отрезал он. - Пусть она боится.
        - Верно! - поддержала его девочка. - Я и сама могу позвонить!
        Но звонить ей, разумеется, никто не позволил. К телефону пошла Ольга. Она с тяжелым сердцем набрала номер Самохина, услышала, что следователь занят, и обещала перезвонить позже. Она почему-то надеялась, что разговор не состоится.
        Положив трубку, с минуту прислушивалась к голосам в спальне. Илья с Таней, по-видимому, легко находили общий язык. Ни он, ни она не казались расстроенными. Илья был даже весел.
        "А что удивительного? - подумала женщина. - Если кольца не украдены, то все остальное тоже. А значит, никакой кражи не было вообще и все улики подделаны. Я думала о чем-то в этом роде, но чтобы вот так повезло... Мой поясок... Сапфировый браслет и деньги... Мы свободны и можем уехать в Германию, как он и обещал? Но почему я совсем не рада этому? Неужели мне жаль Ирину?!"
        - Я сразу все поняла, когда она припрятала жемчужное ожерелье, - заливалась в спальне Таня. - У нее рука дрожала, как у воровки, понимаешь, дядя Илья? И зачем она просила, чтобы я не говорила об этом следователю?
        - Олечка, ты дозвонилась? - крикнул мужчина.
        - Сейчас!
        Она снова сняла трубку и тут же положила на место. На сердце было так тяжело, что женщина боялась заплакать. "Но почему? Разве мне ее жаль? Разве я могу жалеть эту нелепую, истеричную, злую особу? Она замучила мужа и ребенка, лжет, даже не сознавая этого... Возможно, страдает и другими пороками, в том числе клептоманией. Обокрасть себя... Автоклептомания? Что бы там ни было, но щадить ее нечего, разве она не пыталась нас погубить?! Иначе зачем подделала улики?" Но что-то мешало ей испытывать ту же радость, которой предавались Илья и Таня. Ей вспомнилось бледное серьезное лицо Ирины в убогом уличном кафе. Ее деловитый, сухой тон, вынужденная любезность. И совершенно нелепый вымысел о звонке Виталия. Сам Виталий не подтверждал этого звонка, однако объявился дома всего спустя сутки.
        "Я все могу понять, но не понимаю, как она могла предвидеть время его возвращения, если он ей не звонил, - подумала Ольга. - Для этого нужно быть ясновидящей. А такими способностями она вряд ли обладает, иначе была бы добрее... Но Ирина никогда и ничего не делала зря! Если она выдумала звонок, значит, он являлся частью какого-то плана. Но звонок никуда не подходит! Мой пояс - да! Она пробралась к нам в квартиру и украла его, чтобы потом бросить на меня подозрения. Улики против Ильи еще как укладываются в схему. Вот только потом кое-что пошло не по плану. Прежде всего Ирину выдала дочь.
        Затем следователь оказался умнее, чем она рассчитывала. По-видимому, на наше с Ильей счастье. Но к чему она выдумала звонок?"
        - Оля, в чем дело? - появился возбужденный Илья. - Мы еще кое-что обнаружили. Все-таки Ирина дура!
        Ольга испуганно покосилась на дверь, но мужчина отмахнулся:
        - Не беспокойся, девочка это отлично знает. Подумать только, Ирина держала в той же шкатулке страховые полисы! И как ты думаешь, на какую сумму были застрахованы ее никчемные картины?
        - Ах, перестань. - Женщина снова взялась за телефон. - Мне это совсем неинтересно.
        - Но все-таки какова наглость? Она ведь могла получить за все вдвойне, - возбужденно говорил Илья. Он был буквально вне себя от возмущения. - Продать все, что якобы было у нее украдено, и вдобавок получить страховку! Она ничем не рисковала, даже браслетом и деньгами, которые мне подкинула. Ведь все это ей обязательно вернут, когда кончится следствие! - Он торжествующе улыбался. - Но жадность ее подвела! Я всегда говорил, что она не знает чувства меры, и оказался прав. Ирка была дурой, но ей помогал какой-то бес. Но на этот раз он сплоховал.
        - Замолчи, у меня в ушах звенит, - пробормотала Ольга, вслушиваясь в длинные гудки. - О чем ты говоришь, Илья? Какой еще бес?
        - Не надо было оставлять себе ожерелье, - пояснил он. - И держать в доме кольца! И вообще, если хорошенько поискать, то, я думаю, все вещи найдутся здесь, за исключением тех, которые она могла продать.
        В трубке наконец раздался голос Самохина. Ольга молча поманила Илью. Она вдруг раздумала объясняться со следователем. "Если я посажу Ирину, как это будет выглядеть? Как бабья месть? Нет, ни за что".
        Илья говорил недолго, но от того, что она слышала, у женщины мороз шел по коже.
        - Да, по-видимому, это те самые кольца, - говорил Илья. - Я их припоминаю. И еще там есть страховые полисы, девочка их нашла. Знаете? Она сама призналась? Вы с ней виделись?
        Положив трубку, он радостно сообщил:
        - Ирине конец, она попалась!
        - Чему ты радуешься? - грустно спросила Ольга. - Подумай, чем это может кончиться.
        - А чем еще, кроме ее ареста?
        - Но девочка останется сиротой!
        - Таня! - крикнул он, и "сирота" тут же объявилась в дверях. Расстроенной она никак не выглядела. Скорее наоборот, она сияла и впервые стала похожа на ребенка. - Детка моя, ты ведь предпочитаешь жить с нами?
        - Разумеется, крестный, - почти кокетливо ответила она. - Вы ведь не будете меня бить?
        Илья поклялся всеми святыми, что у него скорее руки отсохнут, чем он прикоснется к Тане.
        Девочка была довольна:
        - Папа тоже никогда меня не трогал. Хорошо бы ее посадили лет на десять! А еще лучше - пожизненно! И этого мало будет!
        - Замолчи!
        Этот возглас вырвался у Ольги непроизвольно. Незадолго перед тем она твердо решила не вмешиваться, предоставить события их естественному ходу. В конце концов, что она может изменить? Если Ирина сама себя погубила, упустив из виду несколько деталей, туда ей и дорога. Но все-таки девочка ее пугала. Пугал и Илья - он радовался слишком искренне.
        "Неужели я ей и впрямь сочувствую? - изумлялась женщина. - Этой стерве, которая била меня по лицу, которая отравила мою любовь, мою семью, лишила меня самоуважения? Да я всегда желала ей только несчастья! А теперь, когда она попалась, мне почему-то ее жалко!"
        Она сама не верила тому, что это чувство искренне. Но как ни старалась, не могла обрадоваться гибели Ирины. Ей становилось все тяжелее, а Таня между тем веселилась:
        - Теперь я смогу перенести свои вещи в другую комнату. Та слишком маленькая, и там никогда не бывает света. Окна во двор, а под ними помойка... Она нарочно засадила меня в самую темную конуру, чтобы я не глазела на улицу и не отвлекалась от учебы. А теперь я куплю себе все, что захочу! - Она забеспокоилась:
        - Дядя Илья, я ведь смогу распоряжаться деньгами?
        - Разумеется, детка, они твои! - ласково сказал он. И на этот раз Таня не стала возмущаться, почему с ней обращаются как с маленькой.
        Ольга не выдержала:
        - Прекрати прыгать! - Она повысила голос совсем как в лицее, когда ученики окончательно теряли чувство меры и принимались ходить на голове. - Ты ведешь себя безобразно! Немедленно собирай вещи и уходим отсюда!
        - Да зачем торопиться? - попробовал возразить Илья, но Ольга уже никого не слушала. И уже не потому, что квартира наводила на нее страх и ей то и дело попадались на глаза вещи Ирины. Девочка пугала ее намного больше, чем сама хозяйка этой квартиры.

***
        По дороге домой, в такси, Илья снова завел речь об отъезде в Германию. Он был счастлив, это было заметно с первого взгляда. Глаза блестели, голос звучал оживленно, интонации стали сплошь триумфальными. Он говорил как победитель:
        - Теперь с этим чертовым делом покончено, и вскоре мы с тобой можем уехать. Документы у тебя в порядке? - Паспорт у меня есть, - неохотно ответила Ольга. - Но что-то я сомневаюсь.
        - Почему?! Неужели ты думаешь, что лучше остаться в Москве, одной?
        - Но я не одна. У меня тут неподалеку мама. Илья засмеялся:
        - Можно подумать, я предлагаю тебе эмигрировать! Мы же вернемся, и очень скоро. О, ты увидишь, все пойдет как по маслу! У меня намечается большая сделка, и теперь все будет в порядке. И с деньгами в том числе.
        Таня сидела молча, в разговор не вмешивалась, вопросов не задавала. Казалось, она даже не слышит, как спорят ее новоявленные опекуны, а думает о чем-то своем.
        - Самое главное - поскорее уехать, - горячо агитировал мужчина. - Не упустить удачного момента. А еще нужно продать твою квартиру.
        - Продать?! - ошеломленно переспросила Ольга. - Но зачем?!
        - Ты думаешь, с нее будет много проку? Я не строитель, но и то с первого взгляда вижу, что ремонт получится не ахти. Они сэкономили на материале, покупали самый дешевый, а брали с вас, как за дорогой. Но тут уж ничего не поделаешь. Лучше всего побыстрее все доделать, хотя бы на скорую руку. И продать квартиру как новую. Увидишь - мы выручим большие деньги!
        - Но я не собиралась ее продавать. - Ольга окончательно растерялась. - Ты никогда не говорил, что нужно продать... Где же я буду жить? Сам знаешь, тогда я лишусь последнего...
        - Мы купим другую квартиру, а может быть, хватит и на загородный дом. Я присмотрел чудесный участочек в Подмосковье. Совсем близко от центра, если на машине, замечательный воздух, рядом водохранилище. - Илья был положительно вдохновлен этой идеей. - И мы сможем перевезти туда твою маму, она даже не почувствует разницы!
        Ольга подумала, что об этом прежде всего стоит спросить ее маму. Сможет ли та жить с таким человеком, как Илья? Мама - ее заезженные виниловые пластинки с полным набором мировой классики, ее мягкие халаты, робкий взгляд и вечно извиняющийся голос. Ее нелюбовь к телефонным звонкам - дорого и не поговоришь толком. Ее телеграммы, болезни, добрые советы и грустный взгляд, так часто устремленный в себя... Женщина вдруг ощутила такую острую тоску, что чуть не заплакала. Как она могла что-то скрывать от матери? Почему до сих пор не приехала к ней, всего-то пути несколько часов. Почему не исповедалась во всем, что творилось вокруг нее последние дни...
        - Не стоит цепляться за квартиру, какой бы хорошей она ни была, - продолжал проповедовать Илья. - Нет ничего лучше собственного дома, а я уж позабочусь, чтобы дом получился отменный.
        - Вы поженитесь? - неожиданно включилась в разговор Таня.
        - Подслушиваешь? - упрекнул ее Илья. - Тебе еще рано думать о таких вещах.
        - Да ничего не рано. Я и сама выйду замуж, - с усмешкой ответила девочка.
        - А у тебя есть парень?!
        - Теперь будет, - пообещала та, с удовлетворением заглядывая в сумку. Ольга отвернулась. Она не могла этого видеть - девочка на ее глазах упаковала почти всю косметику матери, мотивируя тем, что в тюрьме помада не понадобится, а на воле очень даже пригодится.

***
        Таня всерьез занялась своим обустройством. Ольга помогала ей, но не слишком рьяно. Она ограничилась тем, что выделила девочке постоянное спальное место - все на том же диванчике да позаботилась о том, чтобы расчистить для нее письменный стол. Таня даже не поблагодарила. Девочка была настолько счастлива, что совершенно не замечала, что причиняет определенные неудобства.
        Илья, отыскав каким-то чудом уцелевшую бутылку, опохмелялся, закусывая остатками салатов. Ольга, войдя на кухню, прислонилась к притолоке.
        - Что теперь будет? - спросила она, вдоволь налюбовавшись тем, как тот подчищает тарелку.
        - У нас все будет замечательно.
        - Нет, что ждет Ирину?
        Он высоко поднял брови:
        - Тебя всерьез это беспокоит?
        - Представь, да. Я понимаю, что она сама себя ограбила, - такой безумный шаг вполне в ее духе. Она бы не остановилась ни перед чем, чтобы доставить нам проблемы. Но что с ней теперь сделают? Посадят в тюрьму, как надеется это ясноглазое чудовище?
        Илья с усилием проглотил кусок хлеба и ответил, что не стоит называть подобным образом невинного подростка. Тем более, что девочка за свою недолгую жизнь натерпелась такого ужаса, о котором Ольга даже представления не имеет.
        - Что бы она ни перенесла, пока жила с матерью, это еще не дает ей права сажать Ирину в тюрьму, - упорствовала Ольга. - К ней нельзя относиться как к нормальному человеку. Если мы всегда называли ее сумасшедшей, то сейчас должны быть снисходительней... Таких даже на суде оправдывают!
        Илья посерьезнел Он спросил не желает ли та, чтобы преступница осталась безнаказанной и всю оставшуюся жизнь терзала ребенка?
        Ольга нервно пожала плечами:
        - Не забывай, этот ребенок очень скоро перестанет быть таковым Таня взрослеет на глазах, и видеть это жутковато. По-моему, в ней слишком много ненависти. И потом, что такого сделала ее мать? Ограбила себя? Это почти смешно.
        - А в тебе слишком много доброты! - возмутился Илья. - Не забывай - твоя невинная жертва пыталась нас посадить!
        - Но у нее же ничего не вышло, - возразила Ольга. - Следователь на нашей стороне, и каждый здравомыслящий человек сразу поймет, что мы невиновны.
        - Ты сбрасываешь со счетов одно обстоятельство. Ирина очень подозрительно выглядит в другом деле, куда более серьезном. Ты еще помнишь, что у тебя убили мужа?
        Илья добавил, что бывшая жена его покойного друга вовсе не относится к числу кротких или недогадливых натур. Получив телеграмму, на которую Ольга даже внимания не обратила, та, вероятнее всего, стала действовать.
        - Таня говорит, что мать сразу уехала из дому и вернулась поздно в невменяемом состоянии.
        - Ну и что? Даже если они с Витей встретились...
        - Ты представляешь, что могло произойти в таком случае?
        Ольга молчала.
        - Если она колотила мужа за малейшие провинности, то что могла она с ним сделать после суда, не уплаченных вовремя алиментов и вообще после развода? Убила бы, она же повторяла это неоднократно.
        - Нельзя понимать так буквально... Илья перебил:
        - В отдельных случаях можно. А Ирина как раз и есть тот особый случай, когда самые безумные поступки становятся реальностью. Олечка, лучше не думай обо всем этом ужасе! Ты, во всяком случае, ни при чем, да и я тоже. Лучше позаботься о себе самой. Если ты не продашь квартиру сейчас, когда самый разгар сезона, то цены могут упасть...
        - Но где я буду жить, пока ты не построишь свой замечательный дом?
        В эту минуту зазвонил телефон. Спорящие так увлеклись, что трубку пришлось снять Тане. Через секунду раздался ее пронзительный голос, до удивления схожий с голосом Ирины:
        - Ну кто-нибудь, подойдите!
        - Я не шучу, сейчас очень хороший момент для продажи. - Илья отодвинул тарелку и вышел в коридор. - Да, - раздалось оттуда. - Слушаю. Что? Сейчас позову. Оля, тебя!
        Звонила престарелая родственница Виталия, о которой Ольга давно успела забыть. Та не была на похоронах по той простой причине, что ей отказали как ноги, так и разум. Эта двоюродная бабушка была знакома Ольге лишь понаслышке. Они с Витей никогда у нее не были.
        - Я разбирала старые узлы и нашла чудесные вышивки, - как всегда, без предисловий начала престарелая дама. - И я сразу подумала о вас с Витенькой, ведь вы обзаводитесь хозяйством!
        Ольге случалось говорить с ней всего несколько раз, исключительно по телефону. И разговоры эти были настолько оригинальны по форме и содержанию, что сейчас она вовсе не удивилась тому, что бабушка считает вышивки актуальной темой для беседы на другой день после похорон Виталия. Ольга не раз удивлялась тому, что та еще в состоянии набирать правильные телефонные номера.
        - Как вы поживаете? - поинтересовалась старушка.
        - Очень хорошо, - покладисто ответила Ольга. - А как вы себя чувствуете?
        - Давление скачет, и ноги крутит, - пожаловалась старушка. - Вышивки можешь забрать, мне они не нужны.
        - Спасибо, я как-нибудь заеду, - пообещала она.
        - Вот славно! - обрадовалась родственница. - Как Витя? Здоров? Почему он всегда бросает трубку, когда я звоню? Ему скучно со мной разговаривать?
        Ольга хотела было ответить, что ее супруг не в состоянии ни взять, ни бросить трубку, а разговаривать теперь может разве что с помощью спиритического сеанса... Но ничего не ответила, поскольку старушка поразила ее очередным заключением:
        - Голос у него был бодрый.
        - Да? - протянула женщина. - Наверное... Может быть, купить вам какие-нибудь лекарства?
        - У меня все есть, - порадовала ее та. - Приезжайте ко мне поскорее. А то как бы моль не съела все вышивки. А там есть очень красивые, с анютиными глазками!
        Ольга повесила трубку и вздохнула. Она была вовсе не расположена в очередной раз извещать кого-то об обстоятельствах гибели своего мужа. Если престарелой бабушке хочется думать, что тот еще жив, тем лучше. Это она и сообщила Илье. Тот расхохотался:
        - Милая дама! Как ее зовут? Антонина Павловна? Знаешь, я бы не прочь к ней заехать.
        - Но придется сказать ей, что внук погиб!
        - Даже если ты скажешь это сто раз подряд, она тебе не поверит, потому что убеждена в обратном. Старики думают, что смерть приходит только с возрастом. Она приняла бы меня за Витьку? Дамочка совсем выжила из ума. - Он рассмеялся. - Боюсь, что скоро придется устраивать еще одни похороны...
        - Куда положить косметику? - вмешалась Таня.
        Ольга оглянулась и ахнула: девчонка успела накраситься, но так неопытно и аляповато, что вызывала лишь единственное желание - умыть ее горячей водой с мылом.
        - Я тебе покажу косметику, - неожиданно сурово произнес Илья. - А ну, валяй в ванную!
        Скорее всего, он имел в виду умывание. Но Таня поняла все по-своему. Ольга убедилась в этом, когда вошла туда и обнаружила, что зеркальные полочки сплошь заставлены краденной у Ирины помадой и флакончиками духов.

***
        Девушка не знала, что было тому виной - разливное вино, которое они с мужем покупали на рынке, сомнительной чистоты посуда, в которой приходилось готовить обед, или безжалостное южное солнце. Но вот уже второй день она лежала в постели и все, что могла себе позволить, - это стакан теплой воды да таблетку аспирина. Ничего иного желудок просто не принимал.
        - Ты поправишься, - уверял ее любящий супруг. - Немножко потерпишь и через неделю снова будешь жариться на пляже!
        Катя была настроена куда более пессимистично. Она считала, что если отдых обернулся таким тяжелым испытанием, то самое лучшее вовремя его закончить. Тем более, что они забрались так далеко от дома! А вдруг болезнь окажется серьезней, чем она полагает? Вдруг придется лечь в больницу? И почему муж не согласился с ее предложением? Она с самого начала хотела поселиться в каком-нибудь недорогом пансионате, где, по крайней мере, всегда могла бы получить врачебную помощь. Но он высказался за то, чтобы поехать путешествовать самостоятельно, воспользовавшись услугами частного сектора.
        - Я могу здесь подохнуть, и никому не будет до меня дела, - жаловалась она, вертясь на жесткой бугристой постели. Ничего иного хозяйка частного пансиона предоставить не смогла или не захотела.
        Супруг тоже впал в депрессию. Он планировал поход в юры, ныряние с аквалангом, дегустацию местных вин, таких дешевых и бархатистых... Вместо этого приходилось нести тоскливую вахту у постели больной жены. Поэтому, когда Катя всерьез стала настаивать на немедленном возвращении в Москву, он даже не сопротивлялся Билет пришлось покупать с огромной переплатой, но стоило им сесть в поезд, как жене стало намного лучше. А поздно вечером, засыпая, она даже проговорила, что назавтра с удовольствием съест помидор. Огромный помидор был куплен и съеден утром на маленькой, залитой солнцем станции. Никакого вреда молодой женщине это не принесло, и к Москве она подъезжала почти здоровой.

***
        Этот день показался Ирине бесконечным. За окном стемнело, половина часов в доме остановилась - женщине некогда было их завести. Старый телевизор, установленный на подставку взамен украденного, работал вхолостую, без звука. И везде были чужие люди - хозяйка даже не пыталась протестовать, когда те открывали шкафы и обшаривали ящики комода...
        - Этих колец и в помине не было, - рыдала женщина. Но на этот раз она осталась в одиночестве. Адвокат после короткого и решительного объяснения покинул ее. - Неужели вы считаете меня такой дурой?
        - А вы, видимо, всех подряд считаете дураками, - откровенно подвел итоги следователь. - Ирина Юрьевна, давайте кое о чем договоримся. Если вы скажете правду, это...
        - Смягчит мою участь? - Она раздраженно вытерла слезы и ринулась в бой:
        - Ничего мне от вас не нужно, я невиновна!
        - То же самое повторяли все, кому вы подкидывали улики.
        - Я ничего не подкидывала!
        - Вот как? Почему же часть украденного оказалась у них, а другая - у вас? И эти книги, и картины? Вы же внесли все это в опись! - Следователь с торжеством демонстрировал обнаруженные в квартире вещи. - Можете это объяснить?
        Обыск, в полном понимании этого слова, даже не понадобился. Все лежало практически на виду, стоило открыть дверцу стенного шкафа. Хозяйка только зажимала рот мокрой от слез рукой и причитала, что ничего подобного не ожидала увидеть.
        - Это все Танька! - Она опустилась в антикварное, заново обитое кресло и уставилась в потолок. - Это она меня подставила!
        - Хватит сваливать вину на дочь!
        - Помяните мое слово...
        - Ирина Юрьевна, - еще вполне вежливо, но уже очень твердо произнес следователь, - у меня есть все основания полагать, что вам пора собирать необходимые вещи.
        Глава 19
        Что подействовало - угрозы или постоянный контроль - женщина так и не поняла. Она не верила своим глазам: ремонт, которому не было конца, с которым она смирилась и, можно сказать, сжилась, наконец заканчивался. Мастер пригнал такую огромную бригаду, что время от времени Ольге казалось, будто в квартире находится человек тридцать. На самом деле рабочих было не больше семи, но они трудились так рьяно, что поздно ночью, когда в квартире остались только свои, Ольга изумленно спросила:
        - Неужели конец?
        - Завтра придут сантехники, но ты права - это почти конец. Нужно затереть швы между плитками, кое-что подкрасить... Они быстро закончат, мы приберемся, и тогда я найду покупателя.
        Илья сиял от счастья, потягивал зеленый чай, закусывая любимыми пряниками. Таня примостилась рядом с ним на диване и быстро, по-беличьи, обкусывала по краям овсяное печенье. Только у Ольги не было аппетита, она чувствовала усталость пополам с беспокойством, а такое сочетание слишком изматывает нервы, чтобы думать о еде.
        - Как хорошо, что у тебя уже есть свидетельство о праве собственности, - заметил Илья, размачивая пряник в чашке. - А то пришлось бы потерять еще пару недель. Главное - придать квартире товарный вид, понимаешь? И еще тебе нужно отсюда куда-то выписаться, иначе продажа не состоится.
        - По-моему, ты слишком круто взялся за дело, - пробормотала она. - Ну куда я выпишусь? И вообще, я не совсем уверена, что нужно продавать квартиру... Мне и тут будет хорошо.
        - Ты не понимаешь, - рассердился он. - Если не хочешь продавать, не нужно, но я же не смогу жить с тобой в доме, где раньше жил Витька!
        Он опомнился, что рядом сидит родная дочь того самого Витьки, и быстро погладил девочку по голове. Та удивленно подняла глаза. Ольга хотела было спросить, почему им нельзя будет жить у самого Ильи, но постеснялась это сделать. "Если меня туда не зовут, значит, нечего навязываться. И все-таки это странно!"
        - Ты можешь выписаться к маме? - продолжал Илья. - Этим нужно заняться прямо сейчас, чтобы успеть...
        - Да куда успеть? - Ольга встала и принялась собирать со стола чайную посуду. - Я никуда не тороплюсь.
        - Мы же договорились, что поедем в Германию, - огорчился Илья. - Я не могу бесконечно торчать в Москве. У меня там дела.
        - Ну так поезжай, а я... Как-нибудь соберусь и приеду в гости.
        Ольга сама не ожидала, что выразится именно так. Насколько это обидело и разочаровало Илью, было непонятно, он принял безразличный вид и только заметил, что никому не навязывается. Ольга попыталась извиниться, но потом махнула на все рукой - слишком устала для дипломатии.
        Женщина ушла в спальню, застелила постель свежим бельем. Подумала, что вовсе не обязана прислуживать Тане, девочка достаточно взрослая, чтобы постелить себе самостоятельно. И уж конечно, в ее возрасте пора понимать, что какие-то вещи просто недопустимы. Например, нельзя требовать, чтобы тебе выгладили юбку. Именно это и сделала Таня, едва разобрав свои вещи. Тогда Ольга очень удивилась и даже возмутилась. Таня удивилась тоже и призналась, что ни разу в жизни не выгладила себе ни единой ленточки.
        - Неужели за тебя все делала мама?
        - Ну конечно, - ответила та с полнейшим хладнокровием. И добавила:
        - Она была хозяйственная, ничего не скажешь.
        - Почему ты говоришь о ней в прошедшем времени? - все еще сердито осведомилась Ольга. - Она всегда останется твой матерью, что бы ни случилось. А гладить тебе придется самой. У меня нет на это времени, и я не твоя мама.
        Таня промолчала, видимо, у нее была отцовская привычка замыкаться, как только разговор заходил на неприятную тему. Правда, назвать девочку совершенной лентяйкой было нельзя, она достаточно активно включилась в ход ремонта и даже помогала рабочим готовить какой-то клей. Ее очень заинтересовал сам процесс, и крестный отец посмеивался, говоря, что в семье Владыкиных давно пора было появиться рабочему элементу.
        Среди множества чужих людей, весь день возившихся в квартире, Ольга в конце концов заприметила одного, одетого явно не для грязной работы. Высокий мужчина в светлых брюках и черной рубашке расхаживал по комнатам и оценивающе оглядывал результаты. Ольга, как всегда, не решилась спросить, что этот человек делает в ее доме. Все объяснил Илья, когда спровадил гостя.
        - Это мой приятель, захотел посмотреть на твой товар. Знаешь, он иногда занимается посредничеством при продаже недвижимости. Кажется, остался доволен. Лучше действовать через знакомых, он вполне надежный мужик и возьмет небольшой процент.
        И снова ей не удалось переубедить жениха в том, что продажа - дело вовсе не такое срочное, как ему кажется. Иногда Ольга начинала впадать в отчаяние, такое несходство характеров, раньше ее умилявшее, теперь немного утомляло. Если бы кто-то сказал Виталию, что квартиру нужно продать, тот впал бы в глубокую депрессию и опустил руки. Если бы это сказали Ольге, она бы перепугалась, но все-таки потихоньку взялась за дело. А Илья, как всегда, сразу взял быка за рога, не спросив никого из окружающих, нужны ли его услуги.

***
        - Ты уже спишь? - Он заглянул в темную спальню. Его силуэт на фоне приоткрытой двери казался вырезанным из черного картона.
        Ольга быстро закрыла глаза. Ей не хотелось, чтобы он снова начал ее уламывать...
        - Знаешь, я подумал, что ты можешь прописаться к матери временно. Тогда все пройдет без проблем. Есть такая форма, кажется...
        "Уйди!" - мысленно попросила его женщина, и он послушался. Но через минуту дверь открылась снова На этот раз картонный силуэт был меньше и уже в плечах. У него был пронзительный голос подростка.
        - Тетя Оля! Я же совсем забыла, та толстая баба просила вам кое-что передать.
        И так как Ольга не проявила признаков жизни, Таня обошлась без дальнейших пояснений. Она взмахнула рукой, что-то мелькнуло, звякнуло, и женщина подскочила на постели. Торопливо включив свет, она увидела на простыне связку ключей. Ключи когда-то принадлежали ее мужу, в этом не могло быть сомнений, она узнала и брелок с подсветкой, и лишний ключ, висевший на кольце. Этот ключ был от старого, давно замененного замка. Виталий оставил его, должно быть, в память о родителях.
        В первую минуту Ольга ничего не поняла. Она бессмысленно вертела в руке ключи, то и дело переводя взгляд на девочку. И вдруг обрела и память, и голос.
        - Кто тебе это дал?!
        - Ну та здоровая баба в шляпке с вуалью, Камилла! Она сказала, что нашла ключи накануне похорон.
        - Она ничего не просила передать на словах?
        - Ничего. А откуда ключи? От вашей квартиры, что ли?
        - Позови сюда дядю Илью, - приказала Ольга таким тоном, что Таня даже извинилась и моментально исчезла.
        Ольга встала и пригладила волосы. Надела халат. "Да, халат. Как же быть с халатом?" Ключи она сжимала в ладони так, что причиняла себе боль. Когда вошел удивленный Илья, она молча протянула ему руку.
        - Что это? - еще больше озадачился он. - Я как раз собирался принять душ...
        - Это передала мне твоя подруга.
        - Камилла? - Он осторожно взял ключи и рассмотрел их. - Это не мои, то есть не твои... Я хочу сказать...
        - Это ключи Виталия, - отрезала она. - Дай мне ее телефон.
        - Стоит ли? - усомнился Илья. Он явно растерялся. - Так поздно, у нее дети спят...
        - Дай мне ее номер или я не знаю, что сделаю!
        Несмотря на поздний час, Камилла еще не спала. Голос у нее был спокойный и вполне приветливый. Узнав Ольгу, она прежде всего осведомилась, получила ли та передачу.
        - Получила. Кажется, вы любите задавать людям загадки? - резко заметила Ольга. - Что это значит? Он отдал вам ключи от дома?
        - Вовсе нет, - обиделась Камилла. - Ключи мне передала подруга. Вы ее не знаете, да вы, впрочем, не знаете многого... Короче говоря, это та риелторша, которая помогла нам с ним найти квартиру на окраине.
        - А откуда у нее наши ключи?
        История, которую поведала Камилла, была проста и вместе с тем загадочна. Оказалось, что ее подруга, добровольно во всем признавшаяся следователю, впала в панику по поводу своего незаконного предпринимательства. Стремясь себя обезопасить на случай преследований, она решила разобрать все документы. У нее был целый ящик с адресами, списками, телефонами. И в том числе с ключами. Многие знакомые, уезжая на длительный срок, оставляли ей ключи, а также предоставляли право воспользоваться ими, чтобы сдать квартиру в их отсутствие. На всех таких связках аккуратная риелторша прикрепляла бирки с адресами. И только на одной ничего не было. Сперва женщина решила, что табличка затерялась, но ничего не обнаружила. Тогда она постепенно стала кое-что припоминать.
        - Вспомнила, что нашла эту связку давным-давно, еще зимой, и тогда задумалась, кому она принадлежит, потому что бирки не было. А она в то время много пила, больше обычного. - Камилла хохотнула. - Значит, вполне могла что-то проворонить. Так что решила спрятать эти ключи подальше и ждать, когда объявится хозяин.
        - А как она догадалась, что они мои?
        - Она ни о чем не догадывалась. Просто теперь, когда стала сопоставлять факты, поняла, что нашла ключи примерно в то время, когда у нее в гостях побывали мы с Витей. Ну и позвонила мне. Спросила, не теряла ли я, часом, ключей. А догадалась обо всем уже я сама.
        Как-то весной Виталий, оказавшийся совершенно неподготовленным к перемене погоды, пожаловался ей, что не сможет попасть в свою квартиру, чтобы взять вещи. У него-де куда-то пропали ключи, и он понятия не имеет, что делать.
        - Кое-какие вещи мы ему купили, - грустно сказала Камилла. Эти воспоминания явно не доставляли ей особой радости. - А встретиться с тобой он наотрез отказывался, хотя я его не держала... Веришь?
        - Верю, - ответила Ольга, сжимая в руке связку.
        - Это было для него чем-то вроде символа - раз пропали ключи, то кончилась старая жизнь. Но я-то думаю, что он просто выронил их в гостях, как это бывает, когда человек выпьет. Я встретилась с подружкой и забрала у нее ключи. Та радовалась, что сбыла с рук хоть одну проблему. Думаю, теперь за нее возьмутся налоговики... Оля, почему это для тебя так важно?
        Ольга ответила, что как-нибудь обязательно перезвонит, и первая повесила трубку. Подошла к двери, прикрыла ее плотнее, хотя никто не подслушивал. Да и подслушать было нечего, разве что ее мысли. Они шли вразброд.
        "Значит, он не мог украсть мой пояс. Он не мог даже забрать свои летние вещи! У него попросту не было ключей, и ему настолько не хотелось сюда возвращаться, что он объявил их потерю каким-то дурацким символом. Узнаю Витю, ему всегда было нужно как-то оправдывать свои страхи!
        Нет, он никак не мог тут побывать ни пятнадцатого, ни шестнадцатого. Не мог достать с антресолей мой халат. Да он вообще не стал бы заручаться какой-то уликой против меня, потому что шестнадцатого еще понятия не имел о том, что я живу с его другом! За что еще он стал бы мстить?! Он узнал о нашей связи только на другой день, а до этого из нас двоих виновен был только он один!
        Не было у него ключей, все оказалось правдой, а если бы он мог сбежать от меня в тот вечер, когда я его пыталась проверить, он бы сбежал! И не стал бы привлекать к делу ни сестру, ни племянника, который, кстати, теперь смотрит на меня волком. Небось думает, что я довела его дядю до самоубийства. Шайка улиток!"
        И хотя возникшая перед ней на мгновение картина - улитки-взломщики - была забавной, Ольга даже не улыбнулась. Она шагала по комнате, то и дело задевая коленом стоявший не на месте табурет, но даже не замечала боли.
        "Значит, восемнадцатого июня, перед тем как к нам явились с обыском, дверь была открыта! Иначе Виталий не смог бы попасть в квартиру. Кто открыл дверь? Тот, кто оставил улики против Ильи. Но почему он бросил дверь открытой? Ведь замок можно закрыть за пару секунд".
        Она замерла. А если допустить, что тот, кто проник в квартиру, попросту не покидал ее тогда, когда вернулся хозяин? Если этот некто дождался ухода Ольги, вошел, а дверь запирать не стал, потому что не собирался проводить тут больше нескольких минут?
        "Ведь нескольких минут вполне достаточно, чтобы подсунуть в сумку деньги и браслет. Но почему-то он замешкался... И когда услышал, что открывают дверь, где-то спрятался, а потом, выждав удобную минуту, улизнул... Могло ли быть иначе?"
        Она опустилась на постель. Мимоходом удивилась, что никто не входит в спальню, не спрашивает, что с ней происходит, почему она мечется из угла в угол, бормоча себе под нос какую-то чепуху. Ольга взвесила на ладони ключи, и они показались ей невероятно тяжелыми, будто отлитыми из свинца.
        "Но кто же украл мой пояс шестнадцатого, накануне ограбления? Подготовился, чтобы увязать узел? Это могла быть только Ирина, и пояс она взяла только для того, чтобы потом сказать: я помню этот поясок, вот кто виноват! Указать на меня, засадить Илью в тюрьму. Будь это кто-то другой, он бы запасся более явной уликой против меня. Пояс можно и не узнать... Или же этот кто-то был уверен, что Ирина узнает пояс. Значит, он хорошо знал нас обеих? Нет, это она сама, но в таком случае у нее должны быть ключи!"
        А ключей от квартиры у Ирины не было. Ольга выяснила это давно, буквально на другой день после переезда сюда. Она сразу сказала, что необходимо поменять замки, но муж успокоил ее. Он сказал, что у его бывшей супруги никогда не было ключей от этой квартиры, а на взлом она не способна. "Но он мог не знать о том, что Ирина давным-давно запаслась ключами. Так, на всякий случай. Это вполне в ее духе".
        Придя к такому выводу, Ольга решила попробовать уснуть. Но это удалось ей только через час. Больше всего мешало отсутствие Ильи, тот предпочитал смотреть в соседней комнате телевизор. И хотя они с Таней убавили звук до минимума, Ольга все равно различала каждое слово. Она объясняла такую раздражительную чувствительность расшатанными нервами и потому ни в чем их не упрекала. "И все-таки он мог бы прийти и пожелать мне спокойной ночи, - думала она, закрывая глаза. - Кажется, он очень расстраивается из-за квартиры. Но нельзя же давить на меня так сильно! Я продам квартиру, если будет нужно... Но только мне это совсем не нужно".

***
        На следующее утро Илья объявил, что наступило воскресенье и он предлагает забыть обо всех неприятностях и провести день как можно веселее. Ольга ошалело на него взглянула. Ей давно уже не приходилось делать различий между буднями и выходными.
        - Нужно же когда-нибудь развлекаться, - заявил тот.
        - Но не сейчас!
        - Почему же? Мы с Таней все уже обсудили. - И он дружески привлек к себе девочку. - Она согласна поехать куда-нибудь на природу. Я предлагаю парк.
        - Ну разве что в парк, - с сомнением ответила Ольга. Она не пыталась даже имитировать безутешную скорбь по поводу гибели мужа, но присутствие осиротевшей падчерицы ее изрядно смущало. - Может быть, съездим к тебе на дачу? Я там давно не была.
        - В другой раз, - быстро ответил Илья. - Это слишком далеко, да и дом запущен.
        Ольга вовсе не считала, что дача расположена так уж далеко, но раз хозяин отказывался... Она подумала, что он стал до неприличия негостеприимен, уточнила, какой парк имеется в виду, и пошла делать бутерброды. По давнишней привычке экономить она никогда не покупала ничего в общественных местах. Илья ее снова остановил:
        - Пообедаем в каком-нибудь кафе, все трое. Танечка, нет возражений?
        Девочка была в восторге. Она призналась, что еще ни разу в жизни не была в настоящем ресторане.

***
        Камилла уже третий час изнывала от жары за своим рабочим столом, когда в распахнутой двери мелькнула женская фигура. В этом не было ничего необычного - женщин в их фирме работало предостаточно. Но эти длинные волосы медового цвета, характерная шаркающая походка и мягкие туфли на низких каблуках.. Не веря своим глазам, женщина высунулась из кабинета.
        - Катя?! Быть не может! Ты же в отпуске! Та быстро обернулась. Девушка вовсе не выглядела отдохнувшей, а бледное, чуть загорелое лицо наводило на мысли о московской улице, а не о крымском пляже.
        - Да вот вернулись, - слабо улыбнулась она. - Наверное, я чем-то отравилась там, на юге. Решила, раз отпуск пропадает, лучше сейчас поработать и сделать вторую попытку осенью.
        - Когда же вы приехали?
        - Вчера. - Та неожиданно оживилась. - Знаете, такое странное приключение! Моя квартирантка сказала, что меня искал какой-то следователь, просил позвонить. Я думала, розыгрыш, а это правда!
        Камилла хотела спросить, выполнила ли Катя эту просьбу, но сдержалась. У нее вовсе не было чувства совершающейся катастрофы. Последний раз она испытала его, узнав о смерти Виталия, и с тех пор удивлялась тому, как мало ее трогало все остальное.
        - И знаете, о чем он меня спросил, когда я позвонила сегодня утром? - торжественно сказала Катя. - Ну, угадайте!
        - Да и гадать нечего. Он спросил, со скольких до скольких ты оформляла русаковские договора семнадцатого числа, - хладнокровно ответила Камилла. И, улыбнувшись одним уголком рта, уж очень комично выглядела растерянная Катя, закончила:
        - А ты сказала, что никаких договоров не оформляла.
        - Я... - запнулась та. - Нет, не так.
        - А что же ты еще могла сказать?
        - Ну, я вспомнила, как вы меня просили оформить договора задним числом... Понимаете, меня все это как-то беспокоило. Короче, я сказала, что точного времени не помню.
        Камилла нахмурилась:
        - То есть ты хочешь сказать, что соврала? Ты не отрицала, что видела Русакова? Катя виновато улыбалась:
        - Я сперва решила посоветоваться с вами, что отвечать. Ну, я же не знала, о чем меня спросят, а то бы не стала звонить спозаранку. Думала, вдруг это касается меня лично и надо спешить... Я сделала что-то не так?
        - Так, очень даже так, - успокоила ее Камилла. Она уже успела собраться с мыслями. Такой неожиданный подарок судьбы вполне ее устраивал, но радости она по-прежнему не чувствовала, как до этого не испытала настоящего страха. - Позвони ему еще раз и скажи, что Русаков был у тебя примерно с двенадцати до часу или даже чуть дольше. За мной коньяк!
        Катя замахала руками:
        - Какой там коньяк, Камилла Рахметовна, у меня желудок не в порядке!
        - Муж выпьет, - отрезала та. - Он какой предпочитает, французский, армянский?
        И, не дожидаясь вопроса, который явно вертелся у Кати на языке, пояснила, что та оказала большую услугу хорошему человеку. Дело в том, что у Русакова возникли небольшие проблемы с бизнесом, не имеющие никакого отношения к их конторе, тут Катя может быть совершенно спокойна. Но так или иначе, ему срочно понадобилось отчитываться в том, где он проводил обеденное время семнадцатого июня.
        Катю эти расплывчатые объяснения вполне удовлетворили. Камилле даже показалось, что та ничего не желает знать. Возможно, это произошло лишь потому, что девушка ослабла от болезни.

***
        - Да, я ездил с ним в банк, - вяло сказал молодой адвокат, при взгляде на которого Ольгу непременно пробрала бы дрожь. Но на этот раз с ним общался Самохин, да и то по настоянию нового защитника Ирины. Потеряв прежнего, она немедленно сориентировалась и наняла самого лучшего, какого только позволили ее финансы.
        Впрочем, состояние ее денежных ресурсов для всех являлось тайной. Ирина утверждала, что по-прежнему является потерпевшей стороной. Считал ли так ее новый адвокат, было неизвестно, однако он принялся отрабатывать свой гонорар, цепляясь за малейшие подробности дела.
        - Он сам велел, чтобы я поехал, - сказал парень. - Снял деньги со счета, закрыл его, и мы сразу вернулись.
        - Постойте-ка, - перебил его адвокат Ирины, в присутствии которого происходил разговор. - Почему он закрыл счет?
        - Потому что там уже ничего не было, - так же равнодушно ответил парень.
        - То есть? Он полностью ликвидировал счет, чтобы снять с него шесть тысяч долларов?
        - Ну нет, там было меньше шести. Остальное он доложил из кармана. Мы взяли справку о подлинности купюр и вернулись... - Парень наконец проснулся. - Только не говорите, что Ирина Юрьевна объявила их фальшивыми! Я затем туда и ездил, чтобы она потом не утверждала, что купюры по дороге переменили!
        Парня заверили, что деньги были настоящие, и отпустили. Он ушел, волоча ноги.
        - За что такие типы деньги дерут! Явно купил диплом. Как же так, Константин Петрович? Русаков утверждал, что у него была при себе наличка. Оказывается, ему пришлось закрыть счет, чтобы набрать нужную сумму?
        - Да оставьте вы в покое Русакова, - отмахнулся следователь. - Я и сам сперва думал об этом банковском счете, но потом бросил. У него все в порядке. Чистое алиби, и не подкопаешься. Счет мог закрыть потому, что не доверял больше банку.
        - Ну не знаю, банк-то солидный, - протянул адвокат. - Все равно, зачем терять время и мотаться по городу, когда можно вытащить из кармана деньги и расплатиться сразу? Я его проверю, у меня есть возможности. Иногда приходится расследовать дело самим...
        Самохин сказал, что тот может делать что угодно, главное - не мешать следствию Но лучше бы ему уговорить свою клиентку, чтобы та позаботилась о своем алиби. Ирина до сих пор не могла представить каких-либо вразумительных свидетельств в свою пользу, а только нервничала, злилась и часто плакала. У нее появился новый конек. "Если я украла у себя телевизор, то где он? Ну где? - приставала она к Самохину. - Куда я его задевала? Это не кольца, не картины! Он большой и тяжелый! Если я его вывезла, то у меня должны быть сообщники!"
        Самохин и сам полагал, что без чьей-то помощи не обошлось, но предпочел бы, чтобы Ирина просветила его на этот счет, а не загадывала загадок. Однако женщина ничего сообщать не собиралась. Следователь не верил, что дорогой адвокат сможет ей чем-то помочь, разве что эта пара пустится на откровенный подкуп несуществующих свидетелей, чтобы состряпать алиби, которое было им позарез нужно. Самохин думал, что они будут действовать в этом направлении.
        И ошибся. Уже утром во вторник адвокат снова его навестил. Если прежний защитник Ирины был пухлым, то этот почти безобразно толст, оставалось только удивляться, как у него хватает энергии носиться по всему городу, собирая сведения.
        - Ну вот и все. - Он уселся на стул и засопел, доставая носовой платок. Вытирая лоб, спокойно сообщил, что провел кое-какие расследования касательно банковского счета Русакова. - Они там не слишком пускаются в откровенности, но в отдельных случаях кое-что могут сообщить. Русаков действительно закрыл свой счет пятнадцатого июня. До этого он снимал с него крупные суммы, несколько раз подряд. И все в феврале.
        - Ну и что? - раздраженно поинтересовался Самохин. - Вот если бы он клал их после ограбления, я бы подумал...
        - Полагаю, что в таком случае он открыл бы счет в другом банке, чтобы не привлекать внимания, - заметил адвокат. - Также у меня есть кое-какие сведения об общем состоянии его имущественных дел. В январе Русаков отбыл на работу в Германию. В марте вернулся и продал принадлежавшую ему дачу. Насколько я понимаю, продал значительно ниже себестоимости.
        - Почему? - удивился Самохин. - Как раз начинался сезон!
        - Вот именно, почему он расстался с дачей? Моя подзащитная утверждает, что Русаков очень любил туда ездить. Далее! Я съездил к нему на квартиру и обнаружил, что она сдана. Ну, в этом ничего удивительного нет, однако его жильцы - это в то же самое время будущие покупатели. Они уже внесли значительный задаток и теперь ждут совершения сделки. Даже начинают беспокоиться, почему хозяин тянет.
        - Так. - Теперь Самохин заинтересовался всерьез. - Думаете, он нуждался в деньгах?
        - Вне всяких сомнений. Полагаю, это связано с его бизнесом, который вдруг потребовал крупных вложений. Ну, на этот счет ничего узнать не удалось. Для этого пришлось бы ехать в Германию. - Толстяк усмехнулся:
        - В такой ситуации его поступок на суде выглядит очень благородно. Одалживать шесть тысяч долларов было вовсе не ко времени.
        - Да уж, - задумчиво подтвердил следователь. - Однако вскоре у него появились деньги. Кроме тех, что ему подкинули обратно, разумеется.
        И тут адвокат выложил свои последний козырь. Самохин крупно в нем ошибся - прошедшие сутки он занимался вовсе не составлением алиби для Ирины, судя по всему, он сразу отказался от этого намерения.
        - Я пытался узнать побольше о московском бизнесе Русакова, раз уж не мог узнать о немецком. Связался с последней фирмой, где он сотрудничал. Там его хорошо помнят и отзываются о нем прекрасно. Но он ушел оттуда по собственной инициативе, решил открыть свой бизнес, даже снял помещение в центре.
        Перед Самохиным легла щегольская визитная карточка. На тисненой зеленоватой бумаге серебряными буквами были выведены имя, фамилия, отчество Ильи, все его реквизиты и телефоны. И адрес фирмы. Самохин прочел его и изумленно поднял брови.
        - Да это же...
        - В том же доме, но только на первом этаже, - кивнул адвокат. - Эту карточку мне подарила секретарша той фирмы, где он работал напоследок. Симпатичная особа, хорошо его знает. Правда, девушка сказала, что новой фирмы Русаков так и не поднял, не хватило средств. Однако он снял помещение и уплатил за год вперед.
        - Вы думаете...
        - Безусловно, это помещение посоветовал снять его друг, который тогда еще не развелся с моей подзащитной. - Теперь толстяк вовсю улыбался. - Кто еще, как не он? Вы не желаете осмотреть этот загадочный офис? Правда, мне кажется, это нужно было сделать значительно раньше.
        Самохин обалдело покачал головой:
        - Как вы это раскопали? Я бьюсь над делом две недели, а вы за несколько часов...
        - Деньги, - коротко ответил тот.
        - В смысле?
        - Я всегда исхожу из того, что людям прежде всего нужны деньги. А в данном деле они больше всего были нужны Русакову, раз уж тот носится с идеей о собственной фирме. А месть, поддельные улики - все это для отвода глаз... Знаете, я детективов не люблю. - Толстяк тяжело поднялся. - Так мы поедем туда или нет? Думаю, можно обойтись и без ордера на обыск. Мы и так опоздали.
        Однако, вопреки пессимистическим прогнозам адвоката, им все-таки удалось кое-что обнаружить в пыльном, давно не убиравшемся помещении на первом этаже того дома, где жила Ирина Кроме множества относительно свежих следов на полу (сами визитеры ходили по стеночке), они нашли в комнате пакеты с шубами и телевизор с плоским экраном, горделиво стоявший на единственном столе Самохин только развел руками:
        - Ребята, снимайте!
        Ребята произвели видеосъемку помещения. Им пришлось проникнуть сюда, слегка повредив замок на двери. Адвокат утверждал, что не стоит обращаться к Русакову с просьбой выдать ключи.
        - Это было бы цинизмом, - добродушно заметил он, расплываясь в загадочной улыбке. - Всему есть пределы. Ну что, Константин Петрович, подкинул я вам еще работенки? Только не пытайтесь меня убедить, что моя подопечная была с ним в сговоре. Об этом помещении она ничего не знала. Возможно, она, как бы это сказать... - Он слегка пожевал губами и просиял, найдя нужное определение:
        - Неуравновешенна. И я даже готов допустить, что при известных обстоятельствах попробовала бы засадить Русакова на пару лет, просто чтобы позабавиться. Но я ни за что не допущу, чтобы она оставила дома такие важные улики против себя, как кольца и картины. Неуравновешенна, да. Но отнюдь не глупа!
        Эпилог
        "Я приехал в Москву по делам, остановился у приятеля и стороной узнал о том, что моя старая знакомая попала в беду. Пятнадцатого июня у меня как раз выдался относительно свободный день, и я решил заехать в районный суд, посмотреть, нельзя ли чем-нибудь помочь Ольге. Правда, в настоящее время я испытывал некоторые сложности с наличными деньгами, но все равно не мог бросить женщину в беде. И поэтому мне пришлось закрыть свой счет в банке. Она предложила пожить у нее, пока буду в городе, и я согласился. Вы говорите, что я сразу решил обокрасть Ирину, но это не правда. Я считал, что она обманным путем завладела деньгами, и думал, что они для нее большого значения не имеют, она и так богата.
        Поздно вечером, когда Ольга уснула, я позвонил Ирине. Я хотел поговорить с ней по-человечески, если удастся. И попросить обратно свои шесть тысяч - на время, естественно. Но для начала спросил о здоровье своей крестницы, Тани, потому что на суде не успел этого сделать. Я не знаю, почему она приняла меня за мужа1 У меня это в голове не укладывается. Правда, кое-кто говорит, что у нас с Виталием похожие голоса, особенно по телефону, но все же... Еще одна его родственница часто нас путала, но она находится в глубоком старческом маразме, и спрашивать с нее нечего.
        Разговор с Ириной принял такой странный оборот. что я предпочел повесить трубку. В ту минуту мне показалось, что она окончательно сошла с ума, а значит, разговаривать с ней бесполезно. Я не хотел ее грабить! Это была шутка. Или урок, можно назвать и так. В любом случае я собирался вернуть ей все, что спрятал в своем офисе на первом этаже ее дома. Да и вообще, это вышло спонтанно!
        Семнадцатого июня я повез Ольгу пообедать в ресторан "Аквариум". Оставил ее там и пошел увидеться со своей деловой знакомой, Камиллой Касымовой. Но мы столкнулись на улице, и вот тогда я узнал всю правду об исчезновении Виталия. Я был в шоке. Вся эта история очень меня возмутила. В офис я не поднимался, мне было уже не до сделок, так что не понимаю, почему Камилла и эта девушка, Катя Филимонова, говорили вам обратное. Я их об этом не просил.
        Я решил пройтись по улице, хотелось побыть в одиночестве. Честно говоря, я не представлял, как посмотрю на Ольгу, как буду вести себя дальше. К тому времени мы уже были в близких отношениях. Признаться, когда Виталий нас познакомил, я сразу подумал, что она намного больше подходит мне, чем ему. Но тогда, вы понимаете, думать об этом было бесполезно.
        Проходя мимо кондитерской, я вдруг заметил впереди Ирину. Та шла вверх по переулку с тяжелыми сумками. Помню даже время - пятнадцать минут первого. Я пошел за ней, тогда я все еще не терял надежды договориться о временном возврате денег. И кроме того, теперь я мог ей сообщить кое-что о Виталии. После того, как он поступил с Олей, это было бы только справедливо. Спрашиваете, что я имею в виду? Ирина обязательно попыталась бы найти его и отомстить. Не за Ольгу, разумеется, а за себя. За неуплаченные алименты, например. Да она нашла бы, за что.
        Ирина вошла в подъезд, я поднялся за ней на второй этаж, вошел в квартиру. Она сразу прошла на кухню, не замечая меня, потому что очень спешила. Я вошел в комнату, чтобы дать ей время отдышаться, и уже собирался было позвать Ирину, когда услышал хлопанье входной двери. Оказалось, что она ушла! Я и не думал скрываться, куда-то проникать, красть... Вошел без спроса только потому, что боялся - она меня не впустит. Ведь мы стали врагами... Говорю вам, это была шутка! Мне хотелось немного ее наказать, вот и все. И тут я сообразил, как это можно сделать. Ее бы наказало собственное озлобление против нас. Она бы обязательно попалась на приманку!
        Я нашел в прихожей перчатки, натянул их. Надо признаться, с трудом, одна даже лопнула по шву, ведь у Ирины маленькие ручки. Потом собрал кое-какие ценные вещи, которые помнил по прежним временам. Деньги нашел случайно и сразу понял, как их можно использовать. Тогда у меня уже возник план. Понимаете, меня взбесило, что она живет так роскошно и при этом отнимает у Оли последнее. Простой шутки было уже недостаточно. Я хотел, чтобы она расплатилась по всем счетам сразу, как - заставляла всю жизнь платить за себя других. Тогда я стал имитировать ограбление, вы хорошо выразились. Куда все это девать, долго думать не пришлось. Я когда-то снял помещение на первом этаже. Оно и сейчас еще пустовало, а ключ был только у меня. Продавать я ничего не собирался, просто хотел подержать там вещи, прежде чем вернуть. Я едва успел перенести вниз телевизор, его забрал последним, ведь воры не могли бы пропустить такую ценность, верно? Было почти половина второго, я боялся, что Оля не дождется меня в ресторане, хотя послал ей туда для компании Камиллу. Мне повезло, я заметил Ирину с дочерью из окна на первом этаже,
иначе бы столкнулся с ними в дверях. Пришлось подождать, пока они поднимутся по лестнице. Тогда я быстро ушел. Я очень боялся, что они меня увидят в окно.
        Вы спрашиваете, зачем я связал узел с вещами поясом Ольги? Понимаете, это тоже была внезапная идея. Раз уж я решил обставить дело так, чтобы сперва подозрения пали на меня, то нужно было привлечь и Ольгу, создать впечатление, что мы сообщники. Ирина была уверена, что мы любовники, поэтому вы бы не могли допустить, чтобы я так подставил Олю! Вы сами так и сказали: мы с ней не похожи на идиотов. Мне нужно было, чтобы каждый новый факт, каждая улика против нас оборачивалась все большей нелепостью и в конце концов все это пало на Ирину. Я не просто имитировал ограбление, я имитировал такое ограбление, которое провернула бы Ирина, если бы хотела нас таким образом погубить. Я играл наверняка, потому что знал: она обрадуется возможности окончательно нас прикончить. Мне очень хотелось посмотреть на лицо Ирины, когда приканчивать будут ее саму! Извините, я увлекаюсь.
        Ольгин пояс случайно оказался у меня в кармане. Я нашел его среди каких-то старых тряпок у нее на квартире. Может быть, я немного фетишист, не знаю. Во всяком случае, тогда я не был уверен, что она согласится выйти за меня замуж, и мне хотелось иметь что-нибудь на память. Что-нибудь, что ей самой уже не нужно. Во всяком случае, вы не можете утверждать, что я и ее ограбил! Я пришел в ресторан и велел Ольге возвращаться домой, ничего не объясняя. Она ушла очень грустная, да и мне было не по себе. Я впервые понял, что наделал, но знаете, вовсе об этом не жалел.
        Виталий в тот же день вернулся домой. Я считал, что не по-мужски прятаться у любовницы, честнее сразу развестись и освободить женщину, которая четыре месяца из-за него плакала.
        Кое-какие драгоценности я в тот же вечер продал. Мне нужны были деньги, а Ирине все равно, в каком виде все получить обратно. Она вообще боялась носить слишком дорогие украшения, так зачем они ей? На другой день, восемнадцатого, я выждал, когда Ольга и Виталий уйдут из дому, поднялся, отпер дверь ключами, которые она мне дала, и положил в свою сумку браслет и деньги. Те самые шесть тысяч, которые взял из банка, а также почти всю сумму, которую выручил от продажи драгоценностей. Часть в долларах, часть в марках. Я не помню, чтобы оставлял дверь открытой, но, возможно, тогда просто об этом не думал. Все эти дни я был в каком-то странном состоянии... Нет, я не собираюсь доказывать, будто не понимал, что делаю. Вполне понимал, и на ваше снисхождение теперь не рассчитываю. Мне важнее, чтобы вы поняли другое - я за этими деньгами не гнался. Таких, как Ирина, нужно наказывать, а таких, как Оля, - защищать. Вы же сами с ними познакомились и должны со мной согласиться.
        Все пошло, как я и ожидал. Ирина сразу сказала, что ограбили ее мы с Олей, и вы явились с обыском. На другой день вызвали меня на допрос. У вас создалось впечатление, что в деньгах я не нуждаюсь, правда? Знаете, только с этой минуты я стал понимать, что шутки окончены. Пока я имел дело с одной Ириной, все выглядело немного по-другому. Тогда все еще можно было бросить, но теперь пришлось бы идти до конца. И я решился. Я знал, что Оля очень несчастна, что ее отношения с мужем окончательно разладились. Я хотел попробовать создать семью. Когда-то такая попытка провалилась, но теперь я стал умнее. И сделал ей предложение.
        Вы говорите, что она тоже получила телеграмму с адресом Виталия. Не знаю, спросите лучше у нее. Честно говоря, то, что устроила Камилла с этими телеграммами, ни в какие ворота не лезет. И после этого она еще говорит, что любила его? Это трудно понять. Хотя женщины способны на такую подлость, когда речь идет о любви, что нам даже и не снилось. Ирина ведь тоже любила Виталия, по-своему. А что из этого вышло? Я не утверждаю, что она выбросила его из окна, но вполне могла довести до этого... Я ее хорошо знаю. Вы спрашиваете, не ездил ли я туда? Я даже не знал этого адреса, Константин Петрович. И его смерть была мне вовсе не нужна.
        Девочка захотела жить у нас, и ничего удивительного в этом я не вижу. Я всегда относился к ней, как к дочери, потому что своих детей у меня пока нет. Мы поехали забрать ее вещи, и я воспользовался тем, что попал в квартиру, подкинул кое-какие вещи из тех, которые тогда взял. Взял, а не украл - я и дальше буду стоять на этом. Сами видите, никакой прибыли от этой глупости у меня не было, одни неприятности. Ну а потом сами знаете, что было.
        Наверное, именно в тот момент мне и нужно было задуматься как следует. Но знаете, почему я продолжал? Из-за Тани! Она возненавидела мать, и без моего участия, можете мне поверить. И когда я видел ее несчастные глаза, я всегда думал, что должен помочь этому ребенку, чем бы мне это ни грозило. И чем бы это ни грозило Ирине, которую к тому моменту мне уже было иногда жаль. Она ведь не понимала, что с ней творится Верующие называют это Божьей карой, но она-то скорее считала, что окончательно сошла с ума. Действительно, в последнее время у меня небольшие сложности с бизнесом. Но это обычное дело, когда пытаешься действовать независимо. К таким трудностям мне не привыкать. Когда-то я даже продал машину, чтобы вложить деньги в дело. Теперь пришлось пожертвовать дачей Квартиру я решил продать вовсе не потому, что остро нуждался в деньгах, просто мне разонравился район. Что касается состояния моего банковского счета, я полагаю, оно тут и вовсе ни при чем.
        В сущности, я виноват больше всего перед вами, Константин Петрович. Занял ваше время и силы и, поверьте, об этом очень жалею. Конечно, готов понести наказание. Но только за это. Ведь ограбления, по существу, не было. Ирина все получила обратно, может быть, за исключением каких-то мелочей. Если учесть, что перед этим на нее свалилось ниоткуда шесть тысяч моих кровных долларов, то... Впрочем, теперь мне ее даже жалко. Нет ничего хуже, когда теряешь общий язык с собственным ребенком, а это, боюсь, уже навсегда".

***
        "Я знаю то, что знаю, и никто не заставит меня изменить показания Вы говорите, что мама ничего у себя не крала, а я думаю, что она бы сделала это, если бы за нее не поработали другие Мне нечего добавить, я не хочу больше с ней жить. Если Оля оставит меня у себя, я останусь. Если нет - наплевать, найду кого-нибудь еще".

***
        "Если Илья говорит, что не просил меня об алиби, стало быть, так и есть. Значит, у меня просто слегка поехала крыша от всех этих переживаний, я на свой страх и риск состряпала фальшивые договора и подписала ложные показания... Считайте, что я все перепутала, не буду возражать. Но знаете что, Константин Петрович? Меня можно называть лживой, двуличной, какой угодно. Но никогда в жизни я не делала зла тем людям, к которым отношусь с симпатией. Может быть, я по своей инициативе решила выгородить Илью, когда у него начались неприятности. Мне уже все равно. Вы знаете, что такое безразличие? Когда человек достигает этого состояния, он перестает защищаться. Наверное, мне что-то полагается за дачу ложных показаний, но не думаю, что мне нужно чего-то бояться всерьез. Тут ведь у нас все не всерьез! Даже квартиру, как выясняется, ограбили в шутку. Единственное, о чем я больше всего жалею, - это о том, что послала две телеграммы. И даже нет. О том, что послала одну из них... Нет, вообще ни о чем.
        У меня трое детей, и я говорю это не потому, что хочу заслужить ваше снисхождение. Знаете, что меня больше всего удивляет в детях? Они всегда точно знают, что им нужно. И когда попадают на ярмарку, сразу показывают пальцем на плюшевых Тигров, которым цена-то грош в базарный день. Но предложите им что-то другое - они откажутся. Каждый человек выдумывает себе счастье сам. Не творит его. Помню, была какая-то такая цитата. Выдумывает! Потому что счастье - это вообще наша собственная выдумка. Мы находим объект желания и начинаем к нему стремиться. Сколько он стоит на самом деле - нам безразлично, для нас он бесценен! Так что важна не цель, а стремление к ней. Я пытаюсь вам объяснить, что со мной случилось, когда я встретила Виталия. После этого нечего удивляться тому, что мои дети готовы просадить целое состояние на грошовые китайские игрушки".

***
        "Я думала, все кончено, мой муж умер. Оказалось, что он умер только для меня, а только потом вообще для всех. Наверное, я перед ним очень виновата. В юности думаешь, что человек рожден для того, чтобы быть счастливым, а потом убеждаешься, что некоторые просто не могут жить вне своего несчастья. Таким несчастьем для него была первая жена, и я не смогла ее достойно заменить. Я хотела сделать его счастливым, потому что сама была счастлива с ним. Конечно, я тогда многого не понимала.
        Пятнадцатого июня Илья заплатил мои долги, ну а потом я заплатила ему свои. Я знала, что давно ему нравлюсь, и не могла его оттолкнуть. Привычка быть счастливой иногда становится преступлением, вы не находите? Виталий пытался все вернуть - против своей воли, как выяснилось. Ему приказала это сделать та женщина, возле которой он снова пытался найти привычное несчастье, ну а я ничем ему не помогла.
        Не знаю, фетишист Илья или нет, никогда за ним такого не замечала. Но я думаю, если он взял пояс шестнадцатого июня, значит, уже тогда полностью обдумал план ограбления. Это было очень остроумно - предоставить вам улики против нас двоих, да такие явные, чтобы вы сразу заподозрили подлог. Знаю одно - я воспринимала все это не как шутку, а как правду.
        Нет, я никого не обвиняю. Не знаю, так ли сильно он нуждался в деньгах, как вы говорите. Понятия не имела о том, что его фирма прогорела, а он, не достав денег, оказался бы под судом. А то и с пулей в голове в придорожной канаве. Я ничего не знаю, кроме того, что он изо всех сил пытался заставить меня продать квартиру. Продать ее человеку, у которого остановился, приехав в Москву. Я видела его всего один раз и ничего определенного об их отношениях сказать не могу. Понимаю, что Илья продал уже все, что мог, и все равно не сумел расплатиться с долгами. Раз вы говорите, что он был в опасности, значит, так и есть. Я очень устала, не заставляйте меня делать какие-то выводы.
        Девочка, конечно, у меня оставаться не может. Я пытаюсь ей это внушить, но она почему-то упрямится. У нее много родственников, более обеспеченных, чем я. И уж конечно, она их лучше знает. А я в самом деле собираюсь продать квартиру и поехать к маме. Надеюсь, мне удастся найти работу в музыкальной школе, когда-то я об этом мечтала, прежде чем уехала в Москву. Илья больше у меня не живет, и как только я сумею куда-то определить Таню, я сразу уеду.
        Вы спрашиваете, ненавидели они друг друга или нет? Думаю, нет. Они дружили очень давно, и Илья всегда относился к моему мужу покровительственно. Он не мог его убить, хотя вы и говорите, что имел такую возможность. Да, я получила телеграмму с адресом и, когда позвонил Илья, зачитала ему текст, спросила: что бы это могло означать? Не знаю, почему он это отрицает, возможно, забыл. Это было после полудня, а в шестом часу вечера он назначил мне свидание в парке и сделал предложение. Илья говорил так уверенно и напористо, что я согласилась.
        Вы говорите, что Ирина перепутала голоса по телефону? Вполне возможно. Я знаю еще одну женщину, которая их спутала. Она, правда, очень стара. Значит, Ирина говорила правду, просто ошибалась. Виталий тоже говорил правду, он отрицал звонок. Но тогда я не понимаю, почему Илья не сказал мне, что звонил-то он. Конечно, это мелочь, но я всегда считала его человеком, который не способен солгать. Не хочу гадать, ошиблась я или нет.
        У меня осталось здесь всего одно дело. Старики так нуждаются в том, чтобы к ним кто-то был снисходителен. Можете говорить, что это комплекс вины, что я до сих пор верю, будто довела до сердечного приступа родителей мужа. Но если эта старушка верит, что племянник жив, я не стану ее разуверять. Просто скажу при встрече, что мы с Витей уезжаем, а он слишком занят и не сможет с ней проститься".

***
        "Она добрая девочка, потому что наконец навестила меня. У нее были грустные глаза, виноватая улыбка, она купила мне диабетический джем и печенье. Я была рада, что у Вити такая хорошая жена, хотя она теперь и уезжает из Москвы. Прежняя мне совсем не нравилась. А эту зовут Ольга, она учит детей музыке и почему-то думает, что я ничего не знаю. Иногда я путаю день и ночь, голоса по телефону, одно лицо с другим. Но это не мешает мне быть счастливой, и я хотела сказать этой девочке, чтобы она не плакала, когда думает, что никто ее не видит. Она думает, что может меня обмануть, что я еще считаю племянника живым Мне все уже рассказали, но я не хочу ее разочаровывать, наливаю чаю, прошу взять в подарок вышивки, улыбаюсь. Ей приятно, что она хоть кого-то на свете может обмануть, чтобы сделать счастливым, а мне приятно, что она ошибается во мне. Не нужно делать людям больно, если можно этого не делать. Понять это даже проще, чем научиться варить варенье. И я очень рада, что она забрала у меня мои старые вышивки, которые я сделала еще девочкой, потому что у меня дома моль, и диабет, и маразм, как все они
говорят, и мало ли что может случиться со старым человеком, а мои цветы все еще яркие, нежные и живые". ??
        -?
        -?
        -?
        Анна МАЛЫШЕВА: РАЗБИТЫЕ МАСКИ
117
1