Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Малышева Анна : " Страх Перед Страхом " - читать онлайн

Сохранить .
СТРАХ ПЕРЕД СТРАХОМ
        Анна МАЛЫШЕВА
        Анонс
        В семье Татьяны горе, под колесами автомобиля погибла дочь Ирина. Однако в трагическую случайность матери мешают поверить странные обстоятельства: скромная домашняя девушка накануне гибели несколько дней не ночевала дома. Где и с кем она проводила время? Почему прежде не бравшая в рот спиртного дочь перед смертью была пьяна? Откровения Ирининой подруги еще более все запутали. А не прояснит ли ситуацию телефонный номер со странной пометкой из записной книжки дочери?
        Глава 1
        Мужчина, сидя в столовой, смотрел по телевизору футбол. Женщина на кухне тоже смотрела на экран телевизора - маленького, старого, изрядно засаленного от долгого соседства с плитой. Но что именно происходило на экране - женщина не видела. Ее взгляд, пустой, отсутствующий, был обращен куда-то внутрь. Губы плотно сжаты, помада за день почти вся съедена. Придя с работы, она не сняла макияжа, хотя обычно очень заботилась о своем лице. Только не сегодня...
        На плите зашипел перекипающий через край турки кофе. Женщина вскочила, сняла турку, поставила ее на подоконник. Отметила, что руки у нее дрожат. Неожиданно кольнуло сердце... Этого еще не хватало!
        Она налила кофе в кружку, размешала сахар и пошла к мужу. Тот, не глядя, протянул руку:
        - Ты гляди, что делается... Забил в свои ворота... Чувствую, они сегодня продуют...
        Женщина поставила кружку на столик - резко, со стуком. Муж повернул в ее сторону голову:
        - Садись посмотри! Если "Манчестер" продует, в финал выйдут одни испанцы, представляешь?!
        - Я представляю, - глухо ответила она. - Ты считаешь, что все нормально?
        Он снова уставился на экран и бросил:
        - Какое нормально, ты о чем... Ты, вообще, за кого болеешь?
        - За дочь!
        И тут она совершила поступок, на который никогда прежде не решилась бы. Схватила пульт и выключила телевизор. С тихим шелестом погас экран. Муж секунду оцепенело смотрел на него, потом взорвался:
        - Немедленно включи, какого...
        - Ты считаешь, что все нормально?! - Руки у нее все еще дрожали, она сунула пульт в карман халата и обхватила себя за локти, пытаясь успокоиться. - Ира второй день где-то пропадает, а ты спокойно смотришь футбол!
        Он сделал попытку отобрать у нее пульт. Женщина отскочила в сторону. Муж с трудом выбрался из кресла, где он расположился с удобством провести остаток вечера.
        - Что за фокусы, включи! Что я, по-твоему, должен делать?! Ей почти восемнадцать, она собирается замуж, и, в конце концов, это смешно - так ее пасти! Отдай пульт!
        Она покачала головой.
        - Если я не посмотрю футбол, что изменится? - Теперь он говорил почти виновато. - Думаешь, она из-за этого вернется? Позвонит?
        - Нет, - вымолвила она после долгой паузы. - Но ты ведешь себя так, будто тебе все равно...
        - Да мне не все равно! - раздраженно заметил он. - Но имею я право расслабиться после работы? Или уже и этого нельзя?!
        Он был прав, и это раздражало ее больше всего.
        Женщина достала из кармана пульт и бросила его на кресло. Повернулась и ушла в комнату дочери, плотно прикрыла за собой дверь. До нее тут же донесся торопливый голос комментатора - муж опять включил телевизор. Она расслышала его громкий стон.
        Вероятно, "Манчестеру" снова не повезло... Ей тоже хотелось стонать.
        Подруги на работе, которым она жаловалась на дочь, ее утешали. Говорили, что дети вырастают незаметно, надо смириться с тем, что они хотят стать независимыми. Что ей еще повезло, ее Ирина не гуляет с кем попало, направо-налево, сразу собралась замуж... Ну а если брак будет неудачным - что ж, существует развод... И прочее в том же роде.
        Хотя те же самые подруги жаловались ей на своих подросших отпрысков. В такие моменты они начисто забывали о своей примиренческой позиции и обвиняли детей в неблагодарности, а все молодое поколение - в невероятной испорченности. И тогда уже ей приходилось их уговаривать и утешать...
        Комнатка Иры была совсем маленькой - самой маленькой в их трехкомнатной квартире. Всего восемь квадратных метров - негде повернуться. Почти яичная скорлупа, в которой, скорчившись, сидит цыпленок. Ее цыпленок. Который сейчас неизвестно где, с кем...
        Она оглядела стены и впервые поняла, что Ирина, возможно, правда стала взрослее. Раньше на этих стенах были налеплены постеры с изображением каких-то взъерошенных рок-групп, над постелью висели маленькие мягкие игрушки - дочь их коллекционировала несколько лет и собрала почти пятьдесят штук. Когда наступала пора чистить их пылесосом, это было сущее мучение... Игрушки втягивало в трубу, и нужно было вовремя их оттуда извлекать. Занавески на окне - в крупный веселый цветочек. От всех этих аксессуаров - пыльных, ярких, бесполезных - комнатка казалась еще меньше.
        Теперь, буквально за последние месяцы, все изменилось. Игрушки со стен исчезли - они лежали в картонной коробке на антресолях. Ира сама сняла их и запихала наверх, объяснив это тем, что игрушки ей просто надоели. Постеры исчезли еще раньше. Дочь сдирала их один за другим, по мере того как ее кумиры переставали быть таковыми... Дольше всех держался самый большой, занимавший почти всю стену над ее постелью, - некий блондин в красном костюме, в красных перчатках, с микрофоном, поднесенным к устам, ало блестящим от помады... Но и его не стало месяц назад. Женщина почему-то подумала, что имени этого певца так и не спросила - такие вещи ее никогда не интересовали. А теперь спросить не у кого. Чем увлекалась ее дочь еще месяц назад?
        Кем?! Она не знает.
        Ей почему-то стало страшно, когда она смотрела на опустевшие стены, где на обоях остались следы от клея, - как будто отсюда исчезла не только Ирина, но и все ее кумиры - целая толпа народу.
        Те исчезли навсегда, а вот дочь... Она вернется, должна вернуться! Хотя бы позвонить!
        Женщина подошла к письменному столу и выдвинула все ящики. Обычный хаос: обертки от жвачки, резинки для волос - вокруг некоторых запутались рыжеватые волоски.., старые школьные тетради, явно уже ненужные, ведь Ира теперь училась в институте... Биология, астрономия, литература. Женщина взяла в руки голубую потрепанную тетрадку, открыла ее, машинально перелистала.
        Обратила внимание на число - почти год назад...
        Одно из последних школьных сочинений. Учительница литературы была совсем молоденькой и любила задавать домашние сочинения на тему о любви, будущем, о смысле жизни... Видимо, ей доставляло удовольствие читать размышления старшеклассников на такие личные темы. Это сочинение называлось "Человек, на которого я хочу быть похожим".
        Женщина прочла первые строчки и поджала губы. Ну конечно. "Я ни на кого не хочу быть похожей, только на себя. Зачем на кого-то равняться?"
        Очень похоже на Иру, нечего сказать. Женщина поймала себя па мысли, что ей бы хотелось прочесть нечто вроде: "Я хотела бы быть похожей на свою маму, потому что..." Однако следующие строчки остановили ее внимание. Одиннадцатиклассница Ира Новикова написала - "Часто бывает, что человек тебе очень нравится и даже хочется быть похожим на него. Но если узнать его поближе, то все желание сразу пропадает... Люди все одинаковые. Или им что-то нужно от тебя, или им вообще до тебя дела нет. Одно из двух, по-другому не бывает. Хотеть быть на кого-то похожей - это себя не уважать..,"
        И дальше в том же духе. Сочинение занимало полстраницы, не больше. В конце красной ручкой был приписан комментарий учительницы: "Слишком мрачно, Ира. Все совсем не так..." И стояла оценка - четыре. Весьма гуманно, если учесть количество не правильно расставленных запятых.
        Женщина закрыла тетрадку и положила ее в ящик. В самом деле мрачно. Но... Разве она сама не сказала бы то же самое? "Мне почти сорок, а ей и восемнадцати нет, - возразила она себе. - Она не может так думать в ее возрасте. Это не се слова, чьи-то еще".
        Она вернулась на кухню, придвинула к себе телефон, открыла семейную записную книжку. В эту книжку Иру обязывали записывать все телефоны ее подруг, институтских знакомых - словом, предоставлять полную информацию. Честно она выполняла эту обязанность или нет, но странички, где наверху стояло ее имя, время от времени пополнялись. Женщина прочла номера и проставленные напротив имена и фамилии. Из комнаты опять донесся протяжный стон мужа.
        - О Господи, - произнесла она и принялась нажимать кнопки набора.
        Леонид числился Ириным женихом. Во всяком случае, таковым его считала сама дочка. От Леонида никаких брачных предложений никто из родителей не слышал, подобных разговоров в его присутствии никто, понятно, не заводил. Это было бы по меньшей мере странно - ведь "жених" появился у них в гостях всего четыре раза. Но каждый раз после его визита Ира заводила разговор о том, что с ним "ей будет хорошо". Однажды мать не выдержала и спросила ее, с какой стати она так заторопилась замуж. Ира оскорбилась. Ей почудился в этом вопросе намек бог знает на что - на беременность, например, или на то, что ей хочется сбежать от родителей...
        Леонид откликнулся и, узнав, что звонит мать Иры, слегка растерялся. Она впервые ему звонила.
        - Я хотела узнать, Ира не у вас? - официально спросила женщина. Она так и не перешла с этим парнем на "ты" - он к этому как-то не располагал: какой-то скованный, держался так, словно ему скучно и не о чем говорить... Так, во всяком случае, казалось.
        Леонид и сейчас не удивил чудом разговорчивости.
        Он ответил, что Иры у него нет, и на какое-то время растерянно замолчал. А потом все же поинтересовался, что случилось.
        - Ее второй день нет дома, - как можно спокойнее пояснила женщина. - Я думала, может быть, она у вас.
        - Нет-нет, - как будто даже испуганно, ответил парень. - А она вам не звонила?
        - Если бы звонила, то сами понимаете... - Женщина замолчала. Нужно было попрощаться и повесить трубку, предстояло еще обзвонить Ириных подружек... Тех, кого она еще не застала раньше. Вчера вечером она уже предпринимала попытку найти дочь - ближе к полуночи, когда забеспокоилась, где это Ира так надолго задержалась. От звонка Леониду ее отговорил муж. Тот считал, что раз уж те собираются пожениться, то имеют право где-то гулять допоздна. Глупая мужская солидарность. В результате Иру прождали до четырех утра. Потом - опять же с подачи Алексея - легли спать. Ведь нужно было рано подниматься на работу...
        Неожиданно Леонид предложил:
        - Может быть, я приеду?
        Она слегка опешила и тут же отказалась, сославшись на то, что вряд ли это что-то изменит. И, не удержавшись от иронии, добавила:
        - И потом, вы же наверняка сейчас смотрите футбол. Верно?
        Он в замешательстве признался, что это так.
        Женщина попрощалась и положила трубку.
        В перерыве между таймами муж принес ей пустую кружку из-под кофе и с убитым видом сообщил, что дела у "Манчестера" совсем плохи - два-ноль, чего никто не ожидал. Она отмахнулась:
        - У нас тоже два - ноль! Ее нет два дня, а информации о ней - ноль! Я звонила этому Ленечке, он понятия ни о чем не имеет. Предложил приехать.
        - Ну и приедет? - поинтересовался муж, заглядывая в холодильник.
        - Еще чего! - огрызнулась она. - Что мне тут с ним делать? Усадить его рядом с тобой смотреть футбол?
        Тот покачал головой:
        - Тань, ты преувеличиваешь. Ну, заночевала у какой-нибудь подружки.
        - Одну ночь заночевала, а вторую?
        - Вторая еще не пришла, - заметил он.
        Матч закончился счетом три - один. Убитые горем английские болельщики провожали любимую команду грустным похоронным напевом. Телевизор, наконец, выключили. И сразу стало так тихо, что Татьяна даже пожалела. Уж лучше любые звуки: голос комментатора, любая музыка - только не эта тишина. Раньше ее раздражало, когда по вечерам муж и дочь прилипали к своим игрушкам - телевизору и магнитофону. Как будто неродные - даже поговорить не о чем. Она тоже обычно смотрела телевизор, сидя на кухне, - им с мужем нравились разные программы и фильмы. Иногда вязала, но так лениво, что за месяц успевала связать в лучшем случае шарфик. Шарфики эти дочь не носила, бегала всю зиму с открытым горлом. Когда появился Леонид, у нее мелькнула смутная мысль о возможных внуках. Вот кого она будет с удовольствием обвязывать...
        - А теперь вряд ли, - вслух произнесла она.
        И сама испугалась своих слов.
        Муж забеспокоился:
        - Ты о чем?
        - Ни о чем. - Она на миг спрятала лицо в сложенных ладонях. Ей было страшно, и этот страх усугубляла установившаяся в квартире звенящая ночная тишина. - Мне кажется, она и сегодня не придет...
        Телефон работает?
        Он молча сходил на кухню и проверил. Аппарат работал исправно. Но и этой ночью никто им не позвонил.

***
        Татьяна не спала до рассвета. Иногда ей удавалось задремать, но спасительное оцепенение тут же рассеивалось - его спугивала любая тревожная мысль. Она запретила себе представлять, где сейчас может находиться ее дочь, что она делает. Это было слишком страшно. Она упорно обдумывала только одно: почему Ира, где бы она ни была, не нашла возможности позвонить? А может, не хотела?..
        Татьяна припоминала все подробности их последнего разговора. Это было всего лишь вчера утром...
        Нет, уже позавчера. Восемь утра - Ира сидела на кухне и торопливо завтракала, постоянно поглядывая то на часы, то на работающий телевизор. Она опаздывала в институт и вслух прикидывала, на сколько именно... Если на пять минут, то не страшно, объясняла она матери, одновременно дожевывая бутерброд с сыром. Но больше пятнадцати - это уже катастрофа, потому что препод попался психованный - берет стул, запирает аудиторию изнутри, чтобы никто не мог войти. И обязательно сам отмечает всех отсутствующих. Старшекурсники рассказывали, что на экзамене все эти прогулы учитываются, и тогда как ни отвечай...
        Первая сессия была уже позади. Сдала ее Ира далеко не блестяще - две тройки, две четверки.
        Впрочем, в школьном аттестате пятерок тоже было не густо. Не то чтобы она ленилась учиться, но относилась к учебе как-то странно - не серьезно и не легкомысленно. Например, прогуливала редко, но что-то записать за преподавателем, вовремя прочесть книгу - на это ее не хватало. Мать решила провести воспитательную беседу и напомнила ей, сколько стоит обучение - Ира поступила на платное отделение одного из гуманитарных вузов, недавно открывшего факультет психологии.
        Мечту стать психологом Ира высказала, учась в последнем классе, и целый год Татьяна с помощью справочников, слухов и личных изысканий выбирала место, где могла бы учиться дочь. Ее смущала и стоимость обучения, и шаткая репутация выдаваемого диплома... Да и слишком высокий уровень требований при поступлении. Наконец, найден был разумный компромисс. И вот - эти ежеутренние опоздания...
        - Если бы тебе пришлось платить за обучение самой, ты бы вставала пораньше, - заметила она, следя за тем, как дочь допивает кофе.
        - Да где бы я взяла такие деньги? - шамкая набитым ртом, ответила та.
        - Вот именно! Где мы их берем - тебе, по-моему, все равно.
        Ирина задумчиво взглянула на нее, отодвинула опустевшую кружку и встала. Мать продолжала выговаривать ей по инерции, прекрасно сознавая, что лишь задерживает и без того опаздывающую дочь:
        - Конечно, отец получает достаточно, но ты обрати внимание, как он пашет! На работу встает чуть не в шесть утра, вечером возвращается бог знает когда! Выходных у него - добро если два дня в месяц! Он же измотан совершенно, думаешь, ему бы не хотелось выспаться?! А ради кого он не спит?
        Ради тебя, между прочим! Чтобы ты могла учиться, чтобы у тебя...
        Ирина неожиданно перебила ее - обычно она выслушивала все нотации, не моргнув глазом, как будто погрузившись в оцепенение:
        - Ладно, мам, сто раз слышала.
        - Что?!
        Татьяна знала за собой этот грех - неумение остановиться в нужную минуту. Но и на этот раз ее понесло. Ирине припомнились все подарки, сделанные в последнее время. А также летняя поездка в Болгарию - как раз после вступительных экзаменов. А также каракулевая шубка, купленная этой зимой. И обещанное после весенней сессии (разумеется, успешно сданной) золотое колечко с бриллиантом (разумеется, разумных размеров). Ирина слушала, то и дело страдальчески морщилась и наконец резко махнула рукой:
        - Мам, если бы я знала, что ты мне будешь колоть глаза всем этим, я бы ничего не взяла!
        Татьяна отвернулась к окну и сделала глубокий вдох. Взглянула на часы... Ну все, дочка точно опоздала, причем серьезно... Преподаватель не пустит ее на лекцию, так стоит ли ехать к первой паре? Она обернулась, чтобы сказать это Ире, но той уже на кухне не было. Хлопнула входная дверь, и через несколько минут Татьяна увидела в окно, как дочь бегом пересекает двор. И конечно, оделась она опять не по погоде - тонкая куртка без подкладки, легкие туфли... На плече у нее болталась сумка, по виду - тяжелая. В этой сумке царил вечный беспорядок. Ира имела обыкновение таскать с собой совершенно ненужные вещи: давно прочитанные книги, полупустые бутылочки с пепси, зонтик - в солнечную погоду...
        Дочь скрылась в подворотне. Обычная утренняя размолвка, обычное начало долгого дня, где не слишком много радостей, но и горя немного... Все обычно. Все, кроме того, что Ира вдруг огрызнулась.
        Раньше она выслушивала ее куда терпеливее.
        Татьяна резко повернулась в постели и села.
        Муж что-то простонал и тут же затих, плотнее вжавшись в подушку. Может, ему приснился третий, сокрушительный гол, уничтоживший все шансы "Манчестера" на победу. Она встала, не зажигая света, прошла на кухню. На холодильнике валялась пачка сигарет - семейная пачка. Курили в доме все, но понемногу, от случая к случаю.
        Ирина тоже - мать как-то застала ее на кухне с сигаретой, дочь пускала дым в приоткрытое окно.
        Ругать не было смысла, раз уж начала... С тех пор как и дочка начала курить, пачка разлеталась за неделю. А раньше ее хватало на полмесяца.
        Татьяна вытащила сигарету, взяла с плиты спички. Щелкнула выключателем телевизора, на экране засветилась цветная рамка. Переключила на другой канал - там уже шла какая-то утренняя передача.
        Шесть часов. Телефон работал. Молчание дочери ничем нельзя было объяснить. Она или не могла позвонить, или не хотела.
        "Неужели из-за того, что я ей наговорила? - подумала женщина, чувствуя, как в груди снова поднимается холодный тошнотворный страх. - Но это же чепуха, она слыхала все это раз сто... И должна понимать, что я говорю не со зла, просто устаю на работе, переживаю за отца... Так выкладывается, бедняга, иногда кажется совсем старым, а ему всего сорок один... И сколько мы с ним уже не занимались любовью - я даже не помню... А как к нему подступишься, если у него даже глаза после ужина не открываются! Телевизор - и подушка. И все радости.
        И она все это понимает, даже без слов... Жалеет отца. Она ведь добрая девочка, в сущности..."
        Она раздавила сигарету в чугунной пепельнице-черепашке. Синева за окном становилась все более прозрачной, приобретала молочный оттенок.
        Вот-вот рассветет. Время до семи утра тянулось томительно долго. Она смотрела телевизор, слегка прибавив звук, включила светильник над столом, чтоб еще раз просмотреть записную книжку.
        В семь решилась придвинуть к себе телефон.
        Новым подружкам дочери - из института - она позвонила еще в первый же вечер. Те, с кем удалось поговорить, отвечали, что Ира на занятиях была. Больше никто ничего сказать не мог. Видимо, настоящих подруг среди них не было. Так, сокурсницы... А телефоны их появились на случай необходимости обменяться какой-то информацией о расписании, конспектами, билетами...
        Теперь она решила позвонить ее прежним, школьным друзьям. Кто знает, вдруг Ира всерьез обиделась на нее и решила на время поселиться у кого-то из близких подружек - так сказать, примерно наказать маму?
        Первый звонок - и весьма удачный. Трубку взяла Женя. Эта девочка сидела с Ириной за одной партой несколько лет подряд - они по-настоящему дружили.
        - Тетя Таня? - удивилась она. - Что случилось?
        - Извини, но Ира пропала, я просто не знаю, что делать, - без предисловий выпалила женщина.
        И случилось невероятное - она заплакала. Когда она в последний раз плакала - Татьяна даже вспомнить не могла. Иногда она хвасталась подругам, что стала "железной", но на самом деле это не очень ее радовало. Иногда так сладко поплакать...
        И вот она плакала, размашисто вытирая ладонью слезы, и каким-то слабым, неузнаваемым голосом рассказывала семнадцатилетней девчонке, как она настрадалась за эти два дня, как издергалась...
        - Уже двое суток, пойми, ее нет!
        Женя наконец решилась ее перебить:
        - Я ничего не знаю, тетя Таня... А... Она же учится где-то? Вы там были?
        - Нет, но звонила подружкам, те не знают ничего... Хотя в институте она была. А куда делась потом - никто не знает...
        Женя, видимо, не решалась ее утешать. Да и как тут утешишь? Таня вдруг представила себе девушку, как та выглядела накануне выпускного бала.
        Высокой, угловатой девушке очень шло коротенькое платье цвета чайной розы, с низким вырезом на спине. Женя сказала, что платье сшила портниха ее мамы, и пришлось выдержать целую битву из-за фасона... Татьяна похвалила платье. Она даже пошутила: не собирается ли девушка после школы стать фотомоделыо? Польщенная, Женя рассмеялась. Ее лицо - некрасивое, но очень нежное, будто покрытое персиковым пушком - покраснело.
        Эта девушка всегда казалась Татьяне несколько бесцветной - жидкие тусклые волосы, которые Женя тщетно пыталась уложить в прическу, бледно-серые глаза с короткими прямыми ресницами.
        Пухлый, бесформенный рот, как будто сложенный в испуганную улыбку. Но при этом Женя обладала своеобразным очарованием - очарованием юности, которое или исчезает бесследно, или, постепенно превращается в настоящую красоту. Что было суждено Жене, какой она стала за этот год - Татьяна не знала. Та перестала у них появляться - Ира просто забыла о ней после выпускного бала.
        - Тетя Таня, - нерешительно сказала девушка после паузы. - А вы не пробовали позвонить ее парню? - Последнее слово она выговорила с запинкой, как будто смутилась.
        Татьяна настороженно спросила:
        - Ты знаешь о нем?
        - Ну да. Мы встретились месяца два назад, на остановке, и Ира мне рассказала...
        - Нет, Леонид ничего не знает, - устало ответила Татьяна. Она вдруг поняла, что смертельно хочет спать. А поспать не было никакой надежды - нужно было готовить завтрак мужу, идти его будить, потом собираться на работу... И выглядеть не хуже обычного - ее личные беды никого на службе не касаются.
        - Леонид? - Женя произнесла это имя раздельно, по слогам. - Нет, она называла его...
        И неловкая пауза.
        Татьяна насторожилась:
        - Женя, что ты сказала? Это был другой парень, да?
        - Ну.., да...
        Татьяна узнавала ее обычную манеру - Женя всегда немного запиналась, когда речь заходила о щекотливых вещах, о парнях, например. И она прекрасно знала, если девушку напугать, держаться слишком требовательно и строго. Женя вообще ничего не скажет - замкнется, уйдет в себя и замолчит.
        Дочь как-то призналась ей, что у подружки очень строгие родители. Скорее, даже суровые. Татьяна и сама несколько раз замечала синевато-желтые пятна на лице у Жени и даже спрашивала, откуда эти синяки. Женя смущенно отвечала, что ударилась во время урока физкультуры. О том, что на самом деле ее бил отец, рассказала дочь. С тех пор Татьяна очень жалела девушку, всегда, когда Женя приходила к ним, старалась ее подкормить, хотя та была не из нищей семьи, одевалась прилично и у нее всегда были карманные деньги. Однако таков уж был первый импульс - накормить несчастную девочку. Но уж если Женя замыкалась, расшевелить ее не могли никакие пироги и конфеты.
        - Женечка, - как можно ласковее и спокойнее произнесла Татьяна, стараясь совладать со своим волнением. - Я об этом парне ничего не знаю. Понимаешь, последнее время у нее был какой-то приятель, вроде бы как жених... Его зовут Леонид. А как звали того?
        - Я не знаю, - быстро ответила та.
        - Но ты же сказала: она тебе называла имя!
        Пойманная на лжи. Женя замолчала. Татьяна слушала тишину в трубке и снова ощущала неприятное покалывание в области сердца. Неужели так ничего и не скажет?
        Но Женя вдруг откликнулась:
        - Тетя Таня... Я правда не помню, как его звали. Может, Ира и назвала имя, но я не могу припомнить. Точно не Леонид. Я бы запомнила.
        - Но что-то же ты запомнила? - возразила Татьяна. - Если не имя, то что-то другое! Кто он такой? Чем занимается? Где они познакомились?
        Каждый вопрос отдавался в ней мучительным эхом. Почему Ира не сказала ей ничего об этом парне?.. До определенного момента Татьяна вообще считала дочь сущим ребенком, который не может интересоваться парнями. Леонид был первым - для нее. Видимо, не для Иры.
        - Ну... - протянула Женя. - Она сказала, что у нее есть парень, и она... Ну... Вроде любит его.
        - И это не Леонид?
        - Нет-нет.
        - Что еще она рассказывала?
        После паузы Женя призналась, что не может сейчас говорить, папа с мамой уже встали, а ей самой пора на работу. Если "тетя Таня" не против, она сейчас положит трубку, а вечером, к концу рабочего дня, позвонит ей из города и расскажет все, что сможет вспомнить.
        - Если честно, я сейчас не могу собраться с мыслями, - призналась она. - Ира говорила со мной всего минут десять... Она так торопилась!
        - В институт?
        - Нет, это было уже после шести вечера. Мы встретились в центре, она ждала троллейбуса, ехала куда-то в сторону Тверской...
        И не простившись, никак не предупредив. Женя вдруг положила трубку. Татьяна несколько секунд послушала гудки, потом сделала то же самое. И отправилась будить мужа.
        - Леша. - Она потрясла его за плечо. - Пора, ты уже проспал.
        - Сколько время? - ошеломленно откликнулся тот.
        - Почти полвосьмого.
        Тот полежал, обдумывая услышанное, потом резко сел и уставился на жену:
        - Сколько?!
        - Да вставай же, завтрак готов! Сколько можно валяться?!
        Она покривила душой, предпочитая сделать вид, что это муж виноват в том, что проспал. Татьяна знала: за те несколько минут, пока муж умоется и побреется, она успеет сделать яичницу. Ничего другого Алексей не признавал, хотя у него и были проблемы с желчным пузырем.
        - Я опоздал! - крикнул он и понесся в ванную комнату.
        Она на минуту присела на край постели. Ей совершенно некстати вспомнились первые годы их супружеской жизни. Комната в коммуналке, посеревшие от времени обои, щелистый паркет. Алексей, каким он был тогда - стройный, загорелый, еще не бросивший свои летние походы на байдарках. Совсем не тот человек, который сейчас думал только о работе, деньгах, о том, с каким счетом "Реал-Мадрид" выиграл у "Манчестер-Юнайтед"...
        И все-таки - тот самый мужчина, который, несмотря на прожитые вместе двадцать лет, пока еще любит ее. И если даже не все понимает, то остается единственным, на кого она могла положиться...
        Ее мужем. Отцом ее дочери. Тем самым парнем, в которого она когда-то влюбилась... И сейчас ей почему-то было его очень жаль.
        Татьяна вскочила и побежала на кухню готовить яичницу.
        За завтраком они наскоро обсудили создавшееся положение. Муж высказывался, как всегда, неопределенно. Конечно, его тоже тревожило столь долгое отсутствие и молчание дочери. Но он советовал подождать еще немного. Например, до вечера. И потом уж начать действовать.
        - Как ты собираешься действовать? - спросила она, наливая ему вторую чашку кофе и бросая туда три ложки сахара - несмотря на все ее просьбы, Алексей по-прежнему употреблял сахар вместо заменителя.
        Тот схватил чашку и, обжигаясь, заявил, что нужно обзвонить всех ее друзей.
        - Уже почти всех обзвонила, - ответила она, наблюдая за его попытками сделать глоток. - - Ну, тогда... - Он поставил чашку и бросился в прихожую. - Все, бегу, иначе...
        Что будет иначе - она прекрасно знала и без него. Иначе - штраф за опоздание. Иначе - унизительный, хотя к серьезным последствиям не ведущий выговор от начальства. И - депрессия. Она давно уже уяснила, что работа, которую муж нашел год назад, - весьма высокооплачиваемая и очень изматывающая, - поработила его целиком.
        Он все меньше интересовался домашними делами.
        Они висели у нее на шее, хотя и ей тоже прогулов и опозданий никто не прощал. Но кормильцем был он, ее скромная зарплата редактора почти незаметно растворялась в общем бюджете. И в результате... Татьяна поняла, что Алексей давно воспринимал подросшую дочку как необходимую и любимую деталь интерьера - кресло, например, или телевизор. Когда он в последний раз говорил с ней о чем-то, кроме телепрограммы?..
        Хлопнула входная дверь. Времени осталось только на то, чтобы накраситься, одеться и добраться до работы. И уже только в метро (муж никогда не подвозил ее на своей машине, им было не по пути) Татьяна поняла, что если Женя вздумает позвонить "в конце рабочего дня", то никого не будет дома. Как же они свяжутся? Мысль пришла и ушла. Невыносимо хотелось спать и болела голова. Кто-то навалился на нее тяжелым квадратным плечом, и она даже не сделала попытки отодвинуться. Покорно закрыла глаза и постаралась отключиться от духоты и горячего резинового запаха, наполнявшего вагон.

***
        Домой она вернулась в шестом часу. Специально отпросилась с работы пораньше, отговорившись тем, что нездорова. Ей поверили - вид у Татьяны в самом деле был неважный, и, взглянув на себя в зеркало, висевшее в кабинете, она поразилась: Господи, какая старая. Начальница сочувственно на нее посмотрела.
        - Главное, чтобы не грипп, - дружелюбно сказала она. - Болеть нет никакой возможности, и так половина редакторов на больничных...
        Татьяна согласилась с этим и ушла. Дома она первым делом набрала домашний номер телефона Жени. Ответила ее мать. На просьбу позвать Женю она резко заметила, что дочь еще не вернулась с работы. И так же нелюбезно спросила, кто это.
        Татьяна представилась неохотно. С матерью девушки - истощенной, чрезмерно накрашенной блондинкой - она познакомилась, когда Ира еще училась в десятом классе. Ей хорошо запомнилась ночь, когда Женя появилась у них дома, испуганная, дрожащая, и тихо, почти безнадежно спросила, нельзя ли ей переночевать. Татьяна ответила согласием и не стала допытываться, что произошло. В комнатке дочери поставили раскладушку.
        Места там совсем не осталось, и раскладушку придвинули почти вплотную к кровати Иры. Через стену она слышала, как девочки негромко разговаривали. А потом, почти в три часа ночи, когда все уже успели уснуть, в дверь позвонили. Открыл Алексей. Оказалось, что явились родители Жени.
        Они были не знакомы лично ни с Татьяной, ни с ее мужем, но тем не менее вели себя в их доме как захватчики на оккупированной территории.
        Не разуваясь, не отвечая на вопросы, они вошли в комнату Иры, выволокли свою дочь из постели, даже не дав ей толком одеться, и утащили с собой, прихватив в охапке одежонку. Видимо, девочке пришлось одеваться на лестнице, под градом подзатыльников... Утром Ира виновато призналась, что Женя не отпрашивалась у родителей на ночевку и нашли ее, вероятно, методом тыка, обзвонив и объездив всех подруг. Но почему Жене так срочно потребовалось провести ночь вне дома и что ей за это было - Татьяна до сих пор не знала. Однако память о ночном набеге осталась надолго.
        - А, вы, - откликнулась мать Жени. И уже любезнее объяснила, что дочь на работе.
        - Пусть она мне позвонит, когда вернется, - попросила Татьяна.
        - Ну конечно. - Теперь в голосе женщины зазвучали преувеличенно сладкие нотки. - Кстати, как ваша Ирочка? Я ничего о ней в последнее время не слыхала.
        Татьяна сообразила, что Женя не информировала мать о том, что случилось с подружкой, и отделалась общими фразами.
        Женя позвонила через час.
        - Могу я вас увидеть? - спросила она каким-то странным, глухим голосом.
        - Ты из дома?
        - Нет, я рядом с вами, - ответила та. - Возле магазина стройматериалов. Знаете?
        Татьяна, конечно, знала. Она наскоро оделась и помчалась к месту встречи. Женю она увидела издали - та стояла на углу, возле афишной тумбы, и куталась в тонкий, разлетающийся на ветру плащ. Девушка озиралась по сторонам, и, когда Татьяна подошла ближе, первое, что бросилось ей в глаза, - отчетливые синяки на ее лице. Она пошла медленнее и, подойдя вплотную, молча протянула руку. Женя ее неуверенно пожала - так же, без слов.
        - Что случилось? - спросила Татьяна.
        - Так... - ответила та, стараясь отвернуться в сторону.
        - Господи, но кто тебя так избил?!
        Девушка посмотрела прямо ей в лицо. И Татьяна будто провалилась в прошлое - этот молящий взгляд бесцветных детских глаз, эти дрожащие пухлые губы. Женя прошептала:
        - Никому не говорите. Отец, утром. Он решил, что мне звонит парень, и тогда... - Она машинально поднесла руку к лицу и так же машинально ее отдернула.
        - Так это из-за моего звонка? - не веря своим ушам, спросила Татьяна.
        - Нет, не думайте, вы не виноваты, это часто бывает, - вырвалось у Жени, и она тут же снова отвернулась.
        Татьяна взяла ее за плечо и развернула к себе:
        - Ты не думаешь, что тебе лучше жить отдельно?
        - Ну что вы'. Тогда меня вообще убьют. - И, не давая Татьяне времени ответить, заявила:
        - Я вспомнила имя того парня. Его зовут Петр.
        Петя. И еще кое-что. Вы ведь не будете ее наказывать, правда?
        Опять этот молящий, невыносимый взгляд! Татьяна встретила его с ужасом и каким-то подавленным чувством вины, несмотря на то что ни она, ни Алексей никогда и пальцем не трогали дочь, какие бы фокусы та ни выкидывала.
        - Ну что ты! - воскликнула она.
        - Ира была от него беременна, - выпалила Женя, - и собиралась выйти замуж. Так она мне сказала.
        Из-за угла налетел порыв ветра, отчетливо напомнивший, что весна еще не наступила. Татьяна даже не почувствовала холода. Она смотрела на девушку, силилась открыть рот... И не чувствовала ни губ, ни языка. Женя опустила глаза:
        - Я думала, вы знаете.
        - Нет. - Это слово далось с величайшим трудом, губы были будто свинцовые.
        - И того парня вы тоже не знаете? - Женя плотнее запахнула плащ. - Вы сказали, что у нее появился другой жених?
        Татьяна молча кивнула.
        - Но тогда... - протянула Женя. - Тогда ребенок... Она должна была, наверное, от него избавиться?
        Татьяна почувствовала спиной что-то ледяное и твердое. Оглянулась. Афишная тумба? Как она к ней привалилась? Неужели она нетвердо стоит на ногах?
        - Женечка, - вымолвила она, справившись с непослушными губами. - Никому об этом не говори, ладно? Никому. Это между нами.
        Та испуганно кивнула.
        - И тот парень... Кто он такой? Неужели она тебе не рассказала?
        Девушка покачала головой и с сожалением ответила, что Ира вообще рассказала немного. Просто не успела - подошел нужный ей троллейбус, который никак не подходил Жене. Ира вскочила на подножку и на прощанье крикнула, что позвонит.
        Но так и не позвонила.
        - У нее было счастливое лицо, - виновато, как всегда, добавила Женя. - И я подумала, что у нее все хорошо. Я даже позавидовала ей...
        Татьяна промолчала. Известие было неожиданное, и в первый момент просто подкосило ее. Но сейчас, как ни странно, она почувствовала себя намного легче. Ребенок! Что-то в этом роде она и предвидела. Только будущим отцом считала Леонида, но какая, в сущности, разница... Она тронула девушку за плечо:
        - Иди домой. И если спросят, где задержалась, сошлись на меня.
        Девушка кивнула и быстро побежала к метро.
        Татьяна смотрела ей вслед и вдруг подумала, что давно, слишком давно забыла: каково это - быть такой молодой, такой несчастной и ни в чем не уверенной.
        Глава 2
        Этим вечером Леонид позвонил сам. Он поинтересовался, нельзя ли поговорить с Ириной. Именно так - немного официально - он всегда называл ее при родителях. С ним разговаривал Алексей и, когда положил трубку, заметил:
        - Парень переживает.
        - Ну и что? - Татьяна сидела в комнате, уставившись в телевизор. Она ничего не рассказала мужу о том, что узнала сегодня. К чему? Сперва она хотела поделиться с ним новостью, но потом решила, что он примет все это слишком близко к сердцу. Или - кто знает? - останется равнодушен.
        Оба варианта ее не устраивали. Ей была нужна помощь - причем немедленная.
        - Может, стоит пригласить его в гости? - нерешительно спросил Алексей. Он все-таки нервничал.
        Татьяна видела, что муж никак не может решиться сесть рядом с ней перед экраном телевизора. Правда, и программ интересных не было - одни ток-шоу.
        - Ну, пригласим, и что изменится? - спокойно ответила Татьяна. Она сама поражалась - откуда взялся этот покой? Может, услышав о будущем ребенке, она неожиданно ощутила себя бабушкой? К тревоге примешалась смутная радость ожидания перемен... А это было уже кое-что. Ира обязательно позвонит - как только наберется смелости. Теперь Татьяна могла хотя бы предположить, что удерживало дочь от звонка домой. Значит, некоторое время назад та поссорилась с каким-то парнем. Остался ребенок - большая проблема. Навязать его Леониду? Может, Ира вначале с перепугу и думала так сделать, но потом приняла иное решение. Уйти из дома, бросить жениха, на время - и родителей... Порвать все связи. Жить своей жизнью. Может, задумала какую-нибудь глупость - бросить учебу, например, пойти работать, снимать квартиру или комнату...
        "Только бы не вздумала делать аборт, - испуганно подумала Татьяна. - Если это случится, я ей не прощу. Нет, хочу внука!" Само это слово радовало и тревожило ее - как обещание нового, еще неизведанного. Нет, Ира не решится на аборт. Она страшная трусиха, попробуй отведи ее к зубному врачу! Она передумает. И конечно, скоро позвонит.
        И все наладится.
        - Ну как... - Муж, не ожидавший такой реакции, явно терялся. - Он все-таки ей не чужой.
        - А откуда мы это знаем? - отозвалась Татьяна, закуривая сигарету. Это была последняя - в "семейной" пачке уже не оставалось ничего.
        - Ну как - откуда? Она же собиралась за него замуж!
        - Откуда мы это знаем? - без выражения повторила она, глядя на неестественные, будто сделанные из пластика лица участников ток-шоу.
        Бог знает что происходит с людьми, когда они попадают в телевизор! Или их так гримируют, или специально отбирают таких странных... Она поймала себя на мысли: как было бы хорошо, если бы в маленькой комнатке Ирины поселился новый жилец. Крохотный - под стать комнатушке. Ему будет в самый раз... Они с Алексеем жили бы в этой, самой большой. Ира могла бы занять другую комнату - там сейчас их супружеская спальня, но, в конце концов, надо ведь чем-то жертвовать, когда в доме ребенок... Ира взяла бы год академического отпуска и спокойно родила. Потом продолжила бы учебу. А там... Устраивались же как-то, когда жизнь была куда труднее. Когда у них с Алексеем не было ни памперсов, ни сбережений, ни всех этих новейших средств для ухода за детками... Она улыбнулась своим мыслям. И удивилась - ей же нет еще и сорока, неужели так рано проснулся бабушкин инстинкт?
        - Давай подождем еще немного, - невольно улыбаясь, сказала она мужу. - Глядишь, она сама появится.
        - Да ты что? - оторопел он.
        - Ничего. Если станем искать ее всерьез, то, конечно, скоро найдем у какой-то Подружки. Она еще обидится, ты же знаешь, как ей хочется быть самостоятельной. А так придет сама.
        Он, похоже, не верил своим ушам. Татьяна улыбнулась, глядя на него:
        - Да что с тобой? Вчера ты был так спокоен!
        - Но ее нет уже третьи сутки!
        Татьяна покачала головой:
        - Это для нас время тянется долго, потому что мы ждем. А для нее, возможно, прошло меньше времени...
        Если он и решил, что жена сошла с ума, то не сказал этого. Проверил, работает ли телефон, - это стало уже привычкой. И они легли спать.

***
        Воскресное утро было ярким, солнечным - свет пробивался сквозь плотные оранжевые занавески, наполняя комнату апельсиновым свечением. Татьяна открыла глаза, пытаясь сообразить, зачем она так рано проснулась. Ведь на работу идти не нужно, и, насколько она помнила, будильник с вечера никто не заводил. Подушка рядом была пуста. Из кухни доносился голос Алексея - он что-то быстро и взволнованно говорил.
        "Ира вернулась!" Это была самая первая мысль.
        Она вскочила и, как была, в ночной рубашке, босиком, побежала на кухню.
        Алексей, стоявший возле окна с телефонной трубкой, обернулся, и она напоролась на его затравленный взгляд - будто у преступника, которого застигли на месте содеянного. Еще ничего не понимая, она остановилась в дверях, не решаясь ступить дальше.
        - Да, да, я приеду, сейчас... - сказал он, что-то записывая на первом попавшемся клочке бумаги, и повесил трубку.
        - Кто это? - Татьяна уже успела взглянуть на часы. Половина десятого.
        - Это... Да так! - Он прошел мимо нее, больно задев плечом, и она отшатнулась, потирая ушибленное место. И тут же побежала за ним в комнату.
        Муж одевался. У него дрожали руки, и она видела, что он никак не может правильно застегнуть пуговицы на рубашке. Подошла к нему и стала помогать. Татьяна решила, что Алексею позвонили с работы - не редкостью были такие утренние бесцеремонные звонки, выдергивающие его прямо из постели и нарушавшие мирный ход выходного дня.
        Он работал па материально ответственной должности в частной фирме, и трудовое законодательство касалось его весьма относительно. Сегодня он, пожалуй, был взволнован чуть больше обычного.
        - Когда вернешься? - спросила она, доставая из шкафа галстук.
        - Не знаю, - бросил он, глядя в сторону.
        Татьяна собралась было завязать ему галстук и вдруг увидела, что муж стоит закрыв глаза, будто спит. Она опустила руки:
        - Да что случилось?
        - Ничего. Я позвоню тебе.
        Он быстро закончил одеваться и убежал. Она наблюдала из окна кухни за тем, как Алексей садится в машину и выезжает со двора. Он так ничего и не объяснил. "Это не работа, - подумала она. - Иначе бы он сказал об этом, ругнул в сердцах начальство... Это Ира? Тогда почему он скрывает?"
        Но уже через час с небольшим она знала все.
        И когда она услышала то, что говорит ей по телефону муж, Татьяне показалось, что она поняла все в тот самый миг, когда застала мужа на кухне с прижатой к уху трубкой - с этим затравленным взглядом, устремленным на нее.
        - Как? - выдавила она, глядя в пространство.
        - Машина, ее сбила машина, - донеслось из трубки.
        - Когда?
        Она роняла эти отрывистые вопросы почти машинально. Ответы ничего ей не говорили. Нет, она не представляла себе дочь, лежащей на дороге, сбитой какой-то машиной. Она мертва? Покалечена?
        - Видимо, сегодня рано утром, - сдавленно ответил он. - У нее в сумке был паспорт, как только его нашли, так сразу и позвонили.
        - Постой. - Она мучительно потерла висок, хотя голова не болела. Какая-то мысль крутилась рядом и все время ускользала. - Я хочу знать, где это случилось?
        - Недалеко от нас, Таня. - Он прерывисто вздохнул и решился добавить, чуть понизив голос:
        - И понимаешь, мне тут говорят, она была в этот момент пьяная.
        - Что?!!
        - Пьяная... А водитель трезвый... Я не видел его, но он тут, в соседнем кабинете.
        Татьяна помотала головой, пытаясь освободиться от наваждения:
        - Пьяная? Она же никогда не пила!
        - Ну, я не знаю... Только мне сказали, что очень от нее пахло. Конечно, вскрытия еще не было, но скоро все будет ясно. А водитель был трезвый.
        Он повторял эту деталь с бессмысленным упорством, словно это была единственная позитивная новость, за которую нужно держаться. На Татьяну поплыл, а затем обрушился потолок. Она едва удержалась на ногах, опершись о стену. И вдруг онемевшими губами забормотала:
        - Алеша, да что ты их слушаешь? Ты раз хотя бы видел, чтобы она пила? Никогда в жизни! И от нее никогда ничем не пахло, я бы учуяла!
        Он замолчал. Потом сказал, что, по-видимому, сильно задержится. Приходится ждать то одного человека, то другого, короче, это надолго. Она пусть. остается дома. Это будет лучше для нее, - Ты видел ее? - спросила она. - Ты уже видел?
        Алексей сбивчиво сообщил, что опознал девочку. Так он и выразился - "девочка", и это слово резануло слух. Алексей никогда не называл так Иру. "Как будто она уже чужая, - подумала она. - Уже не наша".
        - А водителя этого видел?
        - Нет... - добавил после паузы муж. - Мне сказали, что по всем параметрам он не виноват. Она выбежала на проезжую часть невменяемая. И сама сунулась под колеса.
        - Что?!
        - Не знаю, может, самоубийство, но, скорее всего, она просто не видела машины... А он пытался свернуть, но некуда было - по второй полосе ехал грузовик.., была бы большая катастрофа, еще больше жертв. Он тормозил, но не успел...
        Ира выскочила из-за кустов, бежала напролом...
        Так сказал инспектор. И многие видели...
        И почти виновато добавил:
        - У водителя в машине сидела жена.
        - К чему мне это знать? - почти истерично выкрикнула Татьяна.
        - Беременная, - глуше добавил он. - Мне этого не говорили, но я сам ее видел. Сидит в коридоре, плачет. При мне сказали - "вон его жена!".
        Это слово столкнуло наконец ее мысли с мертвой точки. Татьяна вновь ощутила головокружение.
        Ноги едва держали ее.
        - Ты что-то сказала? - беспокойно переспросил Алексей.
        - Я? Нет, ничего. Так когда ты вернешься?
        И, не дожидаясь ответа, она первая положила трубку. На часах было без нескольких минут одиннадцать. Воскресное утро, поток света, льющийся в окно. На плите - забытая с вечера кастрюля с супом. Татьяна открыла холодильник, поставила туда кастрюлю. Взгляд упал на половинку апельсина - уже засохшего на срезе. Другую половинку съела дочь как-то утром, собираясь в институт. По утрам она всегда ела апельсины - эта привычка появилась у нее с той поры, когда она прочла в журнале про какого-то своего кумира, что тот по утрам обязательно ест цитрусовые. Какого кумира? От него остались только белые потеки клея на обоях в маленькой комнатке. Больше ничего. Как и от Иры.
        Татьяна достала пожухший апельсин, выбросила его в помойное ведро. Прошла в комнату дочери, оглядела мебель. Итак, тут никогда не будет жить ее внук. Никаких внуков у нее уже и не будет. Для этого нужно завести еще одного ребенка, мучиться с ним, пока он маленький, переживать, когда он подрастет. Ждать ночами, когда ему вдруг вздумается уйти из дома, чтобы жить своей жизнью, а позвонить родителям - даже и в голову не придет. Потом, может быть, появится внук.
        "Но уже не у меня, - подумала она, подходя к письменному столу и выдвигая ящик за ящиком. - Это пустые слова. У меня детей уже не будет. Я никогда не решусь. Нужно было давно рожать второго, правильно говорила моя мама".
        Еще одно никчемное, болезненное воспоминание. Второй ребенок у них мог быть. Если бы она родила, сейчас этому мальчику (или девочке?) было бы четырнадцать. Но Татьяна решила все сама, наскоро посоветовавшись с мужем. Тот сказал - как знаешь. Глядя в сторону, совсем как дочь, когда той что-то не нравилось, а возразить не хватало смелости. У них тогда была слишком маленькая квартира, слишком маленькие зарплаты, слишком болезненный первый ребенок. Всего слишком, чтобы решиться...
        Татьяна порылась в ящиках. Что именно она искала - было неясно ей самой. И зачем что-то еще искать? Дочь мертва, это конец. Значит, машина.
        Трезвый водитель с беременной женой, рядом грузовик, и девушка, которая выскочила из кустов на дорогу, как обезумевший заяц, спасавшийся от погони. От кого она бежала? Была пьяна? Татьяна на миг закрыла глаза. Нет, не может быть. Напилась первый раз в жизни и потеряла контроль? Но зачем Ире - пусть даже пьяной - выбегать на проезжую часть, в такую рань, не глядя по сторонам?
        А где ее дочь провела трое суток? С кем? Почему ни разу не позвонила? Может, тот, у кого она гостила, и напоил ее до такого состояния, что она не заметила едущую перед носом машину?
        Татьяна снова пролистала все уцелевшие школьные тетради и аккуратной стопкой сложила их в сторону. Никаких телефонов там записано не было - ни на обложках, ни на последней странице, где школьницы обычно пишут всякую чепуху. Впрочем, там и не стоило искать. Как сказала Женя? Они встретились на остановке два месяца назад? И Ира была беременна? Срок, конечно, настолько мал, что Татьяна по виду дочери ничего не заметила. Стало быть, этот Петр появился совсем недавно, когда Ира уже училась в институте. Институтский знакомый?..
        В семейной записной книжке не было ни одного телефона, рядом с которым значилось бы имя ПЕТР. Это она проверила еще вчера вечером, вернувшись домой. Знакомых мужского пола там вообще не значилось. Был только телефон Леонида, но тот, судя по всему, вообще ничего не знал.
        Она вдруг почувствовала легкую жалость к этому парню. Его, в конце концов, обманули, пытались, во всяком случае. Если бы Ира довела дело до конца, тот он бы женился на ней и считал себя отцом ребенка. Может быть, именно этими расчетами и определялось внезапное желание дочери выйти за него замуж? Других причин и быть не могло - Леонид был полной заурядностью, бесцветной личностью, который слегка напоминал Татьяне хлипкого котенка, которого решили утопить в ведре, но потом сжалились и оставили жить!.. Идеальный объект для обмана. Ира никак не могла его любить.
        Итак, институтские учебники и тетради. Татьяна нервно листала их, перетряхивала, но оттуда вылетали только использованные проездные на метро, закладки, фантики от жевательной резинки. Нигде никаких телефонов. Конечно, у дочки была своя записная книжка, но она у нее в сумке, а сумка...
        В милиции, конечно.
        Петр, Петр... Она попыталась вспомнить, не упоминала ли дочь это имя в последние месяцы.
        Неужели ни разу? Неужели парня, от которого она ждала ребенка, нужно было так тщательно скрывать? Ведь Ира прекрасно знала, какими снисходительными могут быть ее родители, и особо прятаться ей смысла не имело... Возможно, это сокурсник. Тогда найти его будет несложно - существуют ведь журналы, списки групп. Даже если он учится на другом курсе - все равно, можно поискать...
        Но почему он не звонил сам, этот парень? Почему он сам никогда не звонил Ире? Когда та познакомилась с Леонидом, Татьяна быстро стала узнавать его голос по телефону. Тот звонил дочери почти каждый вечер, обязательно представлялся, когда трубку брал кто-то из родителей. А этот Петр... Ни разу.
        "Может, они слишком много общались в институте, чтобы перезваниваться по вечерам? - подумала она. - Но все-таки, если это была влюбленность, если дело зашло так далеко, неужели они никогда не звонили друг другу... И потом... .Где, когда они встречались? Ребенка не сделаешь на перемене между лекциями. Они должны были где-то уединяться".
        Муж вернулся только в четвертом часу. Она едва узнала его, когда Алексей переступил порог и стал стягивать плащ. Чужое, будто присыпанное серой пылью лицо. Мертвый взгляд.
        - Хочешь есть? - машинально, по привычке спросила она.
        - Нет, не буду. - Он разулся и, нашарив тапочки, прошел в комнату. Рухнул в кресло перед пустым экраном телевизора. Она прошла за ним и, постояв рядом, присела на подлокотник. Алексей протянул руку и обнял ее за талию. Так они сидели несколько минут - молча, не задавая вопросов, не глядя друг другу в, глаза.
        - Что нам теперь делать? - первой нарушила молчание Татьяна.
        - Хоронить ее, - глухо ответил муж.
        - Знаю. Я спрашиваю: что нам теперь делать?
        Он наконец взглянул на нее:
        - А что ты имела в виду? Жить, наверное. Прости, я просто ничего не соображаю...
        Татьяна заставила его выпить чаю. Уложила в постель. Алексей покорно улегся и устремил взгляд в потолок. Она снова сидела рядом. Сказать или не сказать? Она решилась:
        - Знаешь, до меня дошли слухи, что Ира ждала ребенка.
        Он скосил взгляд, но его лицо не изменилось - то же отсутствующее, усталое выражение.
        - Леня сказал?
        - Нет, ребенок не от него.
        Теперь он приподнялся на локте:
        - Ты о чем? Не от него?! А от кого же?!
        - Есть некий парень, по имени Петр. - Она слегка дернула плечом, выражая этим жестом бессмысленность этой информации теперь и обиду на дочь, которая не поделилась тайной, и крайнюю степень усталости.
        - Я первый раз слышу! - изумился Алексей.
        - И я тоже. Так что будем делать?
        После долгого молчания муж заговорил. Он рассказал, что Иру увезли на вскрытие. Что, сколько он ни добивался подробностей, главное станет ясно только завтра-послезавтра. Но инспектор, который первым засвидетельствовал смерть, абсолютно уверен: девушка была мертвецки пьяна в тот момент, когда выбежала на проезжую часть. Водитель говорит то же - он просто не понял, откуда вывернулась эта фигурка, как она подсунулась под колеса...
        - Может, они все врут? - спросила Татьяна. - Водитель мог сунуть взятку?
        Алексей покачал головой:
        - Не знаю. У него старый простой "жигуль", вряд ли он заткнул кому-то рот. Вот если бы была иномарка...
        Они снова помолчали. Наконец Татьяна сказала:
        - Как бы то ни было, но я хочу знать, где Ира провела эти трое суток. И почему не звонила? И кто ее напоил, в конце концов?
        Муж молча кивнул, соглашаясь с ее словами.
        - И потом, - продолжала она, - ты не считаешь, что ее могли просто толкнуть под колеса?
        Он вздрогнул:
        - Да о чем ты? Думаешь, убийство?
        - А если так?..
        - Но кому это нужно? Убивать Иру? - Он с трудом выговаривал эти слова.
        - Может, кому-то и нужно было, - ответила она, сама не веря своим словам. - Такую версию они не рассматривают?
        Муж признался, что ничего подобного в милиции не слышал. Там разбирали обычную дорожную драму. Те свидетели, которых удалось найти, подтверждали, что девушка выбежала на дорогу сама и сунулась прямо под машину.
        - Знаешь, с тобой тоже хотят поговорить, - сказал он после некоторой заминки.
        - О чем?
        - Ну... Меня спрашивали, пила ли она, как часто. Я ответил, что никогда. Потом спросили про наркотики. Ну, мою реакцию ты представляешь...
        Татьяна кивнула:
        - Надеюсь, тебе удалось им втолковать, что наша дочь - не тот случай?
        - Не знаю, поверили ли они мне. Кроме того, я им рассказал, что она трое суток не появлялась дома и не давала о себе знать. И меня спросили, у кого она могла провести это время? Так, без особого интереса...
        - А ты?
        Он пожал плечами:
        - А что я мог сказать? Ответил, что мы и сами рады бы эго знать. Но, Танечка, так или иначе, ее никто под машину не толкал. Там же совсем невысокие кусты, между тротуаром и проезжей частью. Не в человеческий рост, намного ниже. Когда мне назвали место, где все случилось, я сразу вспомнил, как там все выглядит... Все хорошо просматривается.
        И он описал ей это место. Теперь и Татьяна поняла, как нелепо прозвучала ее версия. Зеленое ограждение в этом месте едва достигало до пояса.
        Ирину - девушку невысокого роста - кусты закрыли бы чуть выше, но, так или иначе, не заметить, что ее кто-то вытолкнул на дорогу, было нельзя.
        - Это совсем рядом с нами, - пробормотала она, закрывая глаза и стараясь представить это место во всех подробностях. - Рядом - магазин "Продукты", а еще чуть дальше - поворот к парку, верно?
        Он подтвердил.
        - Кто из ее друзей живет неподалеку? - спросила она, не открывая глаз. - У меня такое чувство, что кто-то жил рядом.
        - Как же! - воскликнул муж. - Женя!
        Она открыла глаза. Как она сама не догадалась - сразу, как только услышала, где все произошло? Конечно Женя! Она сама никогда не бывала у нее дома, но где та живет, знала прекрасно - со слов дочери.
        В той стороне находился пункт приема в химчистку, и каждый раз, идя с вещами, она проходила мимо Жениного дома.
        - Женя? Но этого не может быть!
        - А почему? - возразил он. - Может, она забегала к Жене?
        - Нет, та бы мне сказала! Да и потом там такие родители.
        Алексея удивила эта странная фраза, и он потребовал объяснений. И тогда Татьяна, решив ничего больше не скрывать, рассказала ему все. В том числе и о синяках, которые она заметила на лице девушки, встретившись с нею в последний раз.
        Муж сжал кулаки:
        - Они все еще ее бьют, уроды! Знали бы, каково это - потерять ребенка!
        - Да, - вздохнула Татьяна. - И за что бьют, спрашивается? Такая милая девочка... Но знаешь, еще вчера вечером она утверждала, что видела нашу Иру два месяца назад.
        - А Ира была рядом с ее домом этим утром! - напомнил Алексей. - Так, может. Женя просто что-то напутала? Или соврала? Кстати, вы не созванивались сегодня?
        Вместо ответа, Татьяна встала и отправилась на кухню, к телефону. Набрала номер девушки и услышала ее голос.
        Женя говорила спокойно, видимо, была дома одна. Услышав вопрос, не видалась ли она с Ирой в течение прошедшей ночи или этим утром, она несказанно удивилась:
        - Нет, что вы!
        - А это случилось рядом с тобой, - убитым голосом заметила Татьяна.
        Женя забеспокоилась - она не поняла, о чем речь. И тогда женщина, взяв себя в руки, рассказала ей все.
        - Какой ужас, какой кошмар... Сегодня утром?
        Рядом со мной! Но я ничего не знала! - выкрикнула Женя.
        - Если она не заходила к тебе, так откуда тебе это знать... - И вдруг пришла еще одна мысль. - Слушай, а вообще ты ее не встречала поблизости от своего дома?
        Женя ответила, что рассказала об их последней встрече все. Больше за последний год они ни разу не виделись. Татьяна вздохнула:
        - Ну что ж, может, она оказалась там случайно...
        - Может быть, - эхом откликнулась девушка. - Все-таки это и с вами рядом...
        - Кстати, я никогда не спрашивала об этом Иру... Почему вы вдруг перестали встречаться? Раньше вас было водой не разлить!
        Девушка помедлила с ответом:
        - Знаете, я и сама толком не понимала... Но мы ведь не так уж крепко дружили... Просто сидели за одной партой...
        Татьяна подумала, что это похоже на правду. Она сама никогда не замечала, чтобы ее дочь остро нуждалась в чьей-то дружбе. Всех ее подружек с большим основанием можно было причислить к разряду знакомых. А чтобы Ира делилась с кем-то сердечными тайнами, откровенничала, секретничала - такого никогда не водилось. Самой близкой все же была Женя. Она поблагодарила девушку и собиралась уже положить трубку, когда та попросила разрешения звонить ей - если можно, конечно.
        - Ну разумеется, - с готовностью ответила Татьяна. - Ты... Придешь на похороны?; Женя сдавленным голосом ответила:
        - О Господи, конечно... Можно я и наших одноклассников позову? Кого найду...
        Татьяна согласилась. Она уже успела принять реальность приближающихся похорон, их неотвратимость. Хотя все еще никак не могла до конца осознать, что дочь мертва. Где-то предстоящая церемония относилась к разряду обычных хлопот - вроде выпускных экзаменов в школе, поступления в институт... То, что дочь мертва и эти похороны - последнее, что нужно будет для нее сделать, пока у нее не укладывалось в голове.
        Она положила трубку и без сил опустилась на табурет. Ее взгляд блуждал по стенам, ни на чем не останавливаясь. Мысли метались беспорядочно, ни за что не цепляясь. "Когда я увижу ее? - вдруг подумала она. - Тогда, может быть, и пойму, что случилось... А пока... Нет, не верю. Не понимаю. И почему я не плачу? Надо ведь плакать..." Ее вдруг охватил страх: неужели она бессердечная, у нее каменное сердце, ее так трудно заставить плакать! Всю жизнь она была скупа на слезы. По-настоящему ей приходилось плакать всего несколько раз. Когда умерла ее мать - первый раз. Это было лет десять назад, скоро круглая дата. Потом - когда муж потерял свою прежнюю работу. Тогда Татьяна одна тащила на себе все семейные расходы и как-то вечером, придя домой совершенно без сил, разрыдалась, увидев в раковине немытую посуду. И плакала так горько, что, конечно, к посуде это никакого отношения уже не имело. И еще в детстве - когда от них с мамой ушел отец. Ушел к другой женщине, бросил их. Тогда она тоже плакала...
        "Я поплачу потом, - сказала она себе, останавливая взгляд на часах. - Когда немного очнусь.
        Я будто каменная. Я ничего сейчас не чувствую.
        Только одно: все кончено".
        Она прошла в спальню и легла рядом с мужем.
        Он, казалось, спал - дыхание было ровным, почти неслышным. Во всяком случае, Алексей даже не пошевельнулся, когда жена легла рядом. Татьяна закрыла глаза. Меж сомкнутых век вскипели, но тут же высохли слезы. Потом, не сознавая, как ей это удалось, женщина заснула.
        Леонид позвонил вечером - вероятно, теперь он считал это своей обязанностью, узнав, что произошло. С ним говорила Татьяна, и она готова была наорать на этого типа, который с бессмысленной настойчивостью переспрашивал: неужели это правда?!
        Услышав подтверждение, замолчал.
        Когда его голос снова возник в телефонной трубке, Татьяна даже почувствовала к нему жалость. Парень явно был убит. Он сбивчиво говорил, что приедет немедленно, прямо сейчас возьмет такси.
        - Хорошо, - разрешила она. Как-никак он числился официальным женихом. Не пускать его в дом, тем более не допускать к участию в похоронах, было бы по меньшей мере жестоко.
        Он приехал меньше чем через час. Татьяна предложила ему чай или кофе. Он от всего отказался и, помявшись минуту, достал из внутреннего кармана куртки небольшую бутылку водки:
        - Можно?
        Татьяна переглянулась с мужем. Алкоголя в доме никогда не держали, покупали только по праздникам, когда ждали гостей. Когда-то, в юности, Алексей любил пропустить рюмочку - привык в своих походах, но после, с возрастом, отошел от этой привычки.
        - Наливайте, - разрешила наконец женщина. - И я тоже выпью.
        Устроились на кухне. Она отметила, как привычно, без запинки проглотил свою порцию Леонид, и смутно подумала, что парень, кажется, любит выпить. Сама она почти не ощутила ни вкуса, ни запаха водки. Закусила печеньем - другой закуски на столе не было. Это было очень похоже на поминки - только об Ирине молчали. Алексей молча смотрел телевизор с выключенным звуком.
        Опять показывали какой-то футбол. Но на этот раз жене и в голову не приходило одернуть его, упрекнуть в бесчувствии. Она хорошо его понимала - хоть чем-то заняться, чтобы не думать о главном, удержаться от истерики. У нее было точно такое же состояние. Присутствие Леонида очень ей мешало - он сидел с понурым видом и все старался заглянуть ей в глаза, как будто просил прощения.
        - Я захватил деньги, - произнес он наконец.
        Чтобы набраться смелости, ему пришлось выпить вторую рюмку - уже в одиночестве. С ним никто больше не пил.
        - Деньги? - Татьяна вопросительно взглянула на мужа, но тот не обернулся.
        - Да, вам же понадобятся, на похороны. - Леонид неловко извлек из кармана помятый конверт, в котором раньше явно было какое-то письмо. Татьяна взяла конверт, мельком взглянув на перечеркнутый адрес. Оно было адресовано самому Леониду, откуда-то из Московской области. У нее еще мелькнула мысль: был ли смысл посылать письмо, когда звонок обошелся бы недорого? Сколько внутри денег - она не взглянула. То ли из равнодушия, то ли из деликатности - ведь парень явно не мог дать много, к чему его смущать?
        Он сообщил сумму сам. Оказалось, в конверте десять тысяч рублей - больше он набрать не смог.
        Татьяна переглянулась с мужем - тот наконец обернулся. Десять тысяч - это вообще-то много.
        Собственно, они ни от кого материальной помощи принимать не собирались. "Уж на что, а на приличные похороны у нас хватит", - подумала Татьяна и вдруг заплакала. Совершенно неожиданно для себя. Именно сейчас, когда она получила эти деньги, женщина наконец поняла, какое событие грядет и в чем его истинный смысл. Деньги для Иры? Нет, уже не для Иры. Для того, что было Ирой еще этим утром.
        - Спасибо, - сказал Алексей, встал и быстро вышел.
        Леонид потерянно посмотрел ему вслед и тоже сделал попытку встать. Татьяна, больше не владея собой, поймала его руку и удержала пария за столом:
        - Погоди! - Она вдруг перешла с ним на "ты" - это случилось как-то само собой. - Постой, я должна тебе кое-что сказать. Иначе я не могу, пусть даже будет хуже... Ты знал, что Ира была беременна?
        Она не могла, просто не чувствовала себя вправе взять деньги у этого парня, который предложил их с такой наивной готовностью и вместе с тем так достойно, без единой просьбы с их стороны!
        И он ведь даже не был признанным ими женихом, в этом доме никто даже не делал вид, что рад его появлению...
        Тихий ответ Леонида просто оглушил ее; Парень сдержанно ответил:
        - Я знал, Татьяна Николаевна.
        - Что?!
        - Знал, - уже громче, твердо повторил он.
        - Но может, ты думал, что...
        Он перебил ее:
        - Я знал, что ребенок не от меня.
        Она смотрела на него почти с ужасом. Как спокойно он это говорит! Что же происходит?!
        - И ты... Вы при этом всерьез собирались пожениться? - с трудом вымолвила она, чувствуя, как горячая краска заливает ей лицо.
        Леонид кивнул:
        - Она просила меня не беспокоиться об этом.
        Сказала, что это все в прошлом, что она никогда не будет встречаться с отцом ребенка.
        Он слегка замялся и добавил:
        - Я даже не знаю, поймете ли вы меня... Я любил ее. И думал, что все это к лучшему...
        Глава 3
        Конечно, она как-то в свое время спросила дочь, каким образом та познакомилась с Леонидом.
        Ира ответила, что знакомство состоялось на автобусной остановке около института. Леонид там не учился - просто работал поблизости. Татьяна отреагировала на эту информацию без энтузиазма - уличное знакомство...
        И вот теперь оказалось, что Ира зачем-то соврала. Оказалось, что они познакомились на вечеринке, у друзей.
        У его друзей, как он пояснил. У своих бывших одноклассников, со многими из которых он потом учился в одном институте, пока не ушел с третьего курса. Нашлась денежная работа, с хорошими перспективами роста по службе. С дипломом или без - лучше было начать работать прямо сейчас.
        - Ира там почти никого не знала, - сказал он. -Держалась так замкнуто. Я подошел к ней просто потому, что мне показалось...
        Ему показалось, что эта милая голубоглазая девушка - сущее дитя с виду - не знает, куда ей приткнуться. И Леонид как-то сразу решил ее опекать.
        И остался рядом с ней до конца вечеринки. А потом проводил до дому.
        - Я уже потом понял, что она назвала другой адрес, - сказал он Татьяне, застенчиво глядя ей в глаза. - Это было рядом с вами, но совсем не возле вашего дома.
        - Где же? - спросила она.
        И услышала точное описание места, где погибла Ира. Настолько точное, что ей показалось, будто ее ударили. Оглушили.
        - Что с вами? - испугался Леонид.
        - Ничего, рассказывай дальше, - отрывисто бросила она.
        И он продолжал. Они с Ирой увиделись несколькими днями позже. Опять встретились случайно - возле института, где она училась. Леонид часто бывал на той остановке. Иру он заметил сразу - она стояла одна, рассматривая тумбу с объявлениями, как будто что-то выискивала. Он подошел поближе, отметив, что ей очень к лицу голубое пальто, на фоне которого теплым пятном выделялся желтый пуховый шарфик. Это был ясный день - один из последних дней февраля. Погода была обманчиво-теплой, и казалось, что наконец наступила настоящая весна. Ира сразу узнала его, как будто обрадовалась встрече, и первая с ним заговорила.
        Леонид признался, доверчиво глядя в глаза Татьяне, - она при этом просто физически ощущала тяжесть конверта с деньгами в кармане халата:
        - Она показалась мне такой... Чистой, знаете...
        А когда сказала, что хочет весело провести вечер, мне и в голову не пришло, что она имеет в виду...
        И Татьяна с болью выслушала, что ее дочь (это она-то!) сама предложила ему провести этот вечер в постели. У него на квартире, если там можно устроиться с удобствами. Леонид застенчиво заявил:
        - А что? Я согласился. И кто бы не согласился, она же была такая симпатичная... Я даже думал, что Ира никогда раньше этого не делала... Несмотря на то что сама предложила. Но она сразу сказала, что беременна.
        - Я чего-то не понимаю, - призналась Татьяна. - Как же так? Девушка тебе говорит, что беременна от другого, а ты ведешь ее к себе домой развлекаться?!
        Леонид достал сигареты, предложил и ей. Татьяна закурила. Парень признался, что сперва это его тоже шокировало. А потом он подумал, что Ира выдумывает.
        - Она говорила так, будто это было что-то смешное, - сообщил он. - Ну и не поверил, решил, что это розыгрыш. Просто хочет посмотреть, какое у меня при этом станет дурацкое лицо! И не верил еще пару недель. Мы уже всерьез встречались. И она постоянно твердила мне об одном и том же. Что беременна и от ребенка избавляться не собирается.
        И тогда он задумался: к чему бы ей возводить на себя подобную напраслину? И наконец проникся к девушке своеобразным уважением, смешанным с ревностью.
        - Я подумал: она в самом деле отличается от других девчонок, - сказал он, неловко вертя в руках зажигалку. Сигарету он вытащил из пачки уже дав но; но никак не мог собраться с духом прикурить ее.
        Он явно ощущал себя не в своей тарелке. - Ни одна девушка не призналась бы в таком... И я подумал - черт, а она в самом деле надежная...
        - Какая? - изумилась Татьяна.
        - Надежная, - почти жалобно пояснил он. - Знаете, у меня уже была девушка, я относился к ней как к невесте. Но она меня бросила. Потому только, что ей понравился другой. У него, видите ли, была машина... - Он неловко повел плечами. - Ну и когда Ира стала рассказывать про своего будущего ребенка, я вдруг подумал: она не хочет бросать его., Так, может, и меня не бросит?
        Татьяна не знала, что и думать. До чего докатились современные мужчины! Вот сидит перед ней парень - вроде бы нормальный, не красавец, но вполне отвечающий стандартам современного молодого человека. И чем занимается этот парень?
        Выворачивается перед ней наизнанку, явно требуя сочувствия! Рассказывает, что ему просто нужна была надежная девушка, на которой можно жениться!
        "Или это девушки сейчас такие ветреные пошли, что парням ничего другого уже не надо? - потерянно подумала она. - С ума сойти..."
        - Я понимаю, что вы обо мне думаете, - неожиданно сказал Леонид, словно прочитав ее мысли. - Вы думаете: вот дурак. Правда?
        Она вздрогнула:
        - Вовсе нет!
        Парень покачал головой:
        - Ну, или что-то в этом роде. А для меня это было важно, понимаете? Важно, что на нее можно положиться. Она показалась мне надежной, и потому она мне очень нравилась...
        Татьяна прикрыла глаза. Надежной? Ей самой дочь никогда не казалась воплощением надежности. Скорее напротив, та всегда отличалась своенравием. То, что она узнала в последнее время, окончательно утвердило ее в этом мнении. Она считала Иру всего лишь капризным несобранным ребенком, а та была беременна от одного парня, собиралась замуж за другого. Татьяна думала, что дочь не выносит даже запаха алкоголя, а та сунулась под колеса в пьяном виде... Она думала, что та еще долго будет изводить ее своими фокусами.
        - А Ира... - Татьяна встала, налила себе чаю, предложила Леониду, но тот отказался:
        - Мне ничего в горло не пойдет. Если можно, я еще водки выпью.
        - Пей, - равнодушно согласилась она. - Кстати, вы с Ирой пили?
        - В смысле?
        - Ну, она употребляла при тебе спиртное? Ты видел, чтобы она пила что-то крепче.., пива?
        Татьяна назвала пиво, хотя знала, что Ира его терпеть не могла. Впрочем, что теперь можно было знать наверняка! Однако Леонид почти испуганно возразил:
        - Да что вы! Она же была беременна!
        Татьяна некоторое время обдумывала услышанное, потом покачала головой:
        - Нет, еще не так давно она не была беременна. Тем не менее алкоголя и тогда не употребляла.
        - Да, она упоминала, что не выносит даже запаха, не любила, когда я пил при ней... - воскликнул Леонид. - А почему вы спросили?
        - Да потому, что она попала под машину, будучи пьяной.
        - О Боже! Ира напилась?
        Татьяна уже его не слушала. Она стояла, прислонившись к кухонному шкафчику, отпивала из кружки остывающий чай и пыталась понять, чем руководствовалась ее дочь, напившись первый раз в жизни. Да еще в ее положении? Что могло ее заставить рискнуть здоровьем будущего ребенка, если уж на то пошло?
        И догадка, которая пришла ей в голову, окончательно ее потрясла. "Если она напилась, зная, что находится в положении, значит, ей уже было все равно, - подумала Татьяна. - Значит, она уже не заботилась о том, каким родится ребенок, родится ли он вообще... Так, значит, самоубийство?!"
        Откуда-то издалека до нее донесся голос Леонида.
        - Извини? - переспросила она.
        - Я говорю, где это случилось? Где она провела три дня?
        - Не знаю, - прошептала Татьяна.
        - А где попала под машину?
        Она назвала ему место, напомнив, что именно на той улице Ира рассталась с ним в вечер первой встречи - он же сам рассказывал... Там она и погибла. Леонид застыл с поднесенной к губам рюмкой. Потом медленно поставил ее на стол:
        - Погодите! Так она была у Жени?
        Татьяна встрепенулась:
        - Как? Ты был с ней знаком?
        - Ну понятное дело, они же часто виделись!
        Мы с Ирой как-то были у Жени в гостях!
        Татьяна не верила своим ушам.
        - А она рассказала мне, что встретила Иру как-то случайно.., в центре.., на троллейбусной остановке... И это было месяца два назад!
        Он помотал головой:
        - Она врет, не знаю почему, но врет! Мы были у нее в гостях всего дней десять назад! Тогда я с Женей и познакомился! А до того слышал только от Иры, что у нес есть очень близкая подруга! Когда мы вышли от Жени, я еще спросил Иру, почему она в первый раз привела меня к ее дому? Она только смеялась, говорила, что хотела от меня отвязаться, чтобы я потом ее не выследил...
        Татьяна нахмурилась:
        - Ты не путаешь? Женя - это такая высокая худенькая блондинка, скуластое лицо, светло-серые глаза...
        - Да ничего я не путаю, мне ли ее не узнать!
        Конечно, мы были у Жени! Вы-то сами у нее бывали?
        Она покачала головой:
        - Нет, никогда. Я, знаешь ли, была не в тех отношениях с ее родителями, чтобы ходить к ним в гости... Удивляюсь, как они тебя-то не выставили за дверь.
        Леонид озадаченно на нее взглянул, затем наконец осушил налитую рюмку. После этого он вдруг заговорил быстрее, будто был снят последний барьер:
        - А при чем тут Женины родители? Она жила одна, без предков!
        Татьяна подсела к столу:
        - Ты о чем? Она жила с отцом и матерью, я их видела как-то раз... Не думаю, чтобы они согласились поселить ее отдельно! И потом, она ведь жила по тому адресу, когда была школьницей... Не могли же они оставить ее одну, когда дочь еще училась в школе! На такое даже мы с Алексеем не пошли бы, а мы вовсе не такие уж деспоты!
        Леонид слушал ее со странным выражением на лице. Как будто не был уверен, всерьез ли она говорит. Затем возразил:
        - Я не знаю, что вам рассказала Ира... И что - Женя... Только, когда мы были у нее в гостях, она точно жила одна в той квартире.
        Они еще раз повторили все приметы дома, где жила Женя. Татьяна знала их со слов дочери. Леонид - лично. Никаких сомнений быть не могло - речь шла об одном и том же доме.
        - И ты утверждаешь, что был там десять дней назад?! - воскликнула Татьяна.
        - Ну конечно! Ира сама меня пригласила, она сказала, что хочет увидеться с подругой. Заодно и познакомимся...
        - О, черт... - протянула Татьяна. - Почему же она мне соврала?
        У нее не укладывалось в голове, что Женя, девушка, всегда вызывавшая у нее острую жалость, почти материнские чувства, могла ей солгать. Причем в таком важном деле. Зачем? Но что-то в ее рассказе тогда не сходилось, что-то ее тревожило.
        Она вспомнила:
        - Ее телефон ты знаешь?
        - Телефон Жени? Нет.
        - Когда я ей звоню, обычно берет трубку мать.
        Как же ты говоришь, что она живет одна?
        - А вы позвоните ей прямо сейчас, - предложил Леонид. - И сами обо всем спросите!
        Татьяна взглянула на часы. Поздновато, конечно, но сейчас для нее такие условности никакого значения не имели. Она сняла трубку и набрала номер.
        Ответил мужчина:
        - Слушаю.
        Этот голос, басовитый и солидный, Татьяна уже знала. Отец Жени всегда говорил так, будто сидел в директорском кресле, несмотря на то что профессию имел довольно скромную - он был окулистом и работал в районной больнице.
        - Нельзя ли позвать Женю? - спросила она.
        - Вам не кажется, что уже слишком поздно? - резко ответил он.
        - Я мать ее подруги, Татьяна Николаевна. Неужели Женя вам ничего не говорила?
        Озадаченное и неприязненное молчание. Потом, явно нехотя, мужчина согласился позвать дочь - если та еще не спит. Через полминуты подошла Женя. Голос у нее был испуганный:
        - Слушаю?..
        - Это опять я, - сказала Татьяна. - У меня к тебе вопрос, только я не знаю, как сказать... Ты можешь разговаривать?
        - Не совсем, - сдержанно ответила девушка.
        - Отец стоит рядом, да?
        - Да, - сдавленно прозвучало в ответ.
        Татьяна вздохнула, но все-таки решилась:
        - Послушай, ты совершенно уверена, что виделась с Ирой два месяца назад? Может быть, и в последнее время вы тоже встречались?
        Она поймала взгляд Леонида - тот как будто подбадривал ее, побуждал говорить решительнее.
        - Я полностью уверена, Татьяна Николаевна, - удивленно протянула девушка. - Почему вы сомневаетесь?
        Ее голос звучал так искренне и простодушно, что Татьяна просто не могла ей не верить. Но она все время чувствовала на себе взгляд Леонида - отнюдь не смущенный, напротив, цепкий и выжидающий.
        - Кстати, - проговорила она, собравшись с мыслями. - Ира не знакомила тебя со своим женихом?
        - С Петром? Нет...
        - Я говорю о другом парне, о Леониде. О том женихе, которого она представила нам с отцом. - Татьяна произнесла эти слова с нажимом, ничуть не переживая о том впечатлении, которое они могли произвести на Леонида. Впрочем, тот и глазом не моргнул - сидел и слушал.
        - Тем более... - растерянно произнесла девушка. - Татьяна Николаевна, да что происходит?
        Я рассказала вам все, что знаю.
        - Ты живешь с родителями, Женя? - Это был последний вопрос, который решила задать женщина. И как она ожидала, ответ был утвердительный.
        Женя даже не стала уточнять, зачем ей это. Она просто ответила "да", и Тане послышались в ее голосе нотки укоризны.
        - Спасибо, извини...
        Она повесила трубку и повернулась к парню:
        - Ну, я полагаю, ты понял смысл нашего разговора.
        - Она врет, - твердо ответил Леонид. - Она врет, если утверждает, что не знакома со мной.
        Устройте нам встречу, и сами увидите - ей не удастся отпереться!
        - Очную ставку? - одними губами улыбнулась она. - К чему, Леня?
        Она впервые назвала его уменьшительным именем - может, потому, что ей вдруг стало его по-настоящему жаль. Ей подумалось: а вдруг парень слегка повредился в уме от горя и теперь плетет бог знает что? Ведь до этого вечера он ни разу и словом не обмолвился о том, что знаком с Женей. Это обнаружилось только теперь, так где гарантии, что он вполне отвечает за свои слова?
        - Леня, может, ты просто слышал о ней от Ирочки? - мягко спросила Татьяна, усаживаясь за стол и дотрагиваясь до его руки. - Пойми, я ее знаю давно. Почти три года. И должна тебе сказать, она не производит впечатления вруньи... И главное, к чему ей врать? Она же ни в чем не виновата! Иру никто даже не толкал под колеса!
        Он отдернул руку:
        - Вы мне не верите?! Я говорю вам правду, черт возьми! Почему вы верите этой кукле, а не мне?!
        - Успокойся!
        - Я успокоюсь, когда захочу! - Его тон был резок и непочтителен. - Если вы не желаете мне верить, а слушаете, что плетет эта обесцвеченная дура, тогда пожалуйста, на здоровье! Но я знаю, что она врет! Только зачем - понятия не имею!
        Погодите, я приведу ее вам прямо сюда, и вы все поймете сами!
        Ей все-таки удалось поймать его руку и удержать - его пальцы дрожали, она чувствовала, что парень кипит от ярости. Она держала руку на его запястье, как будто это было единственное, за что она могла зацепиться в этом мире. Как он сказал?
        Обесцвеченная?..
        Женя и в самом деле обесцветила волосы - это было единственное изменение в ее внешности, которое отметила при встрече Татьяна. Еще перед выпускным балом волосы у Жени были естественного неопределенного, пепельно-русого оттенка. Теперь же она стала явной блондинкой. Но на этом все перемены заканчивались...
        Она покусала губы, прислушалась к звукам в квартире. Телевизора не слышно. Или муж смотрит его с выключенным звуком, или же лег спать.
        Что было бы разумно - ему утром рано вставать на работу. Как он будет работать в таком состоянии, заботило ее не очень. Сейчас все ее мысли были о другом. Взглянув на часы - почти полночь, она решилась:
        - Леня, у меня к тебе просьба. Давай сходим к Жене. Прямо сейчас. Мне все это не нравится.
        - Сейчас?..
        - Я позвоню в дверь и потребую, чтобы Женя вышла. А ты ее опознаешь. Если окажется, что это та самая девушка или хотя бы та самая квартира, тогда мы возьмем ее в оборот и узнаем, зачем она врет.
        Он с сомнением покачал головой, разом утратив всю свою решительность, но она еще крепче стиснула пальцы на его запястье.
        - Леня, мне нужно знать правду. Если она врет, значит, у нее есть важная причина... Моя дочь, беременная да еще пьяная, сунулась почему-то под машину рядом с домом, где живет ее подружка. А подружка утверждает, что два месяца ее не видала... Ты говоришь совершенно иное. Понимаешь меня?
        Он кивнул.
        - Я хочу знать, - твердо закончила Татьяна.
        Отняла руку и встала, глядя, как на его белой коже медленно проявляются розовые пятна - следы ее пальцев. - Мы поедем прямо сейчас.
        Он больше не возражал, и Татьяна пошла в спальню одеваться. Муж в самом деле лежал в постели и, казалось, спал. Она не стала окликать его.
        Когда Татьяна застегивала теплую вязаную кофту, ее вдруг охватило некое мстительное чувство. Сегодня она возьмет реванш. Когда-то родители Женя не постеснялись вломиться в ее дом среди ночи, чтобы выволочь из постели свою дочь. Сейчас она отправляется к ним - тоже без приглашения и в столь же неприличное для визитов время.
        Что ж, они будут квиты.
        Они пошли пешком. Леонид предлагал взять такси, но Татьяна его отговорила. Она подсознательно оттягивала момент объяснения с родителями Жени. Они шли торопливо, чтобы не замерзнуть, - ночь выдалась хотя и ясная, но ветреная, и женщина жалела, что не надела теплую куртку.
        Леонид на холод не жаловался. Он шагал рядом, глубоко сунув руки в карманы, и, судя по его замкнутому лицу, напряженно что-то обдумывал.
        Он первым остановился возле нужного дома:
        - Это здесь.
        - Да, - подтвердила Татьяна. Сама она никогда тут не была, но адрес, со слов дочери, помнила точно. Чем ближе они подходили к этому месту, тем больше у нее замирало от волнения сердце. А вдруг Леонид ошибся, а то и вообще сошел с ума?
        Но он не ошибся и уверенно втянул ее во двор.
        Женщина на секунду замерла.
        - Все случилось вон там... - Она протянула руку, указывая, где именно произошла катастрофа. Палец ее начал дрожать, она быстро опустила руку, спрятала ее в длинном рукаве кофты.
        Леонид с сомнением взглянул на нее:
        - Не передумали?
        - Нет, ни в коем случае. Сейчас, сейчас пойдем, - медленно, будто завороженная, откликнулась она, вглядываясь в проезжую часть, освещенную фонарями.
        В этот час машин было немного, они проносились как блестящие тени, исчезая за поворотом. Светофор лениво перемигивался со своим собратом - на другой стороне дороги. Тени голых веток плавно двигались по желтому от света фонарей асфальту.
        Значит, здесь... Обычное, ничем не примечательное место. Вес так просто. И если на проезжей части осталась кровь, то за день ее полностью затерли шины сотен проехавших тут автомобилей...
        У нее закружилась голова, но сильный порыв ветра тут же сдул дурноту. Женщина крепко взяла Леонида под руку:
        - Веди меня. Тебе же лучше знать, куда идти.
        - Вы все еще мне не верите, - будто про себя, проговорил он и повел ее во двор. - Это здесь.
        Подъезд, к которому они подошли, был оснащен железной дверью, но кодовый замок, исцарапанный и потемневший, был сломан, а дверь приоткрыта. Они вступили в душную полутьму подъезда. Лампочка горела этажом выше. Она услышала тяжелое, сдавленное дыхание Леонида, и ей вдруг стало страшно.
        - Вы передумали? - опять спросил он, но, не дождавшись ответа, буквально потащил ее вверх по лестнице. - Ну нет, теперь мы точно туда пойдем.
        Нам на третий этаж. Я все прекрасно помню, не сомневайтесь.
        Она покорно шла вверх, повинуясь его указаниям. Леонид остановился у одной из трех дверей на площадке третьего этажа - очень уверенно, без колебаний.
        - Тут я и был вместе с Ирой, - сказал он, понизив голос. - Позвонить? Или вы сами?
        - Я сама. - Женщина протянула руку и надавила кнопку звонка.
        Еле слышная трель за дверью, и потом - долгая тишина. Они стояли и ждали, не глядя друг на друга. Леонид наконец шепнул:
        - Они не слышали. Давайте еще раз.
        - Ты полностью уверен, что это здесь?.. Я что-то сомневаюсь...
        Он не дал ей договорить и позвонил сам, долго не отпуская кнопки. Наконец за дверью раздался мужской голос - хрипловатый и рассерженный:
        - Кто?!
        - Татьяна Николаевна, - ответила она торопливо, с извиняющимися нотками в голосе. Как бы ей хотелось взять себя в руки, вести себя так же напористо и нагло, как и родители Жени, когда они вломились к ней среди ночи!
        - Какая Татьяна Николаевна? - резко переспросил мужчина.
        Странно - она не узнавала голоса. Впрочем, звук мог быть искажен дверью.
        - Я же звонила вам! - воскликнула она. - Мне нужно поговорить с Женей.
        Молчание за дверью.
        - Хотя бы на минутку, - настаивала она. - Если хотите - в вашем присутствии.
        За дверью послышался скрип половиц - мужчина переступил с ноги на ногу. А затем ответил, что никакой Жени тут нет. Такая тут не живет. И тут же раздался взволнованный девичий голос, который - она уже не сомневалась - принадлежал Жене:
        - Что случилось?
        Тогда Татьяна принялась стучать, повторяя одно и то же, как заклинание:
        - Женя, открой, это я! Открой!
        Наконец дверь слегка приоткрылась. На пороге стояла девушка, придерживая спадающий с плеч полосатый купальный халат. Из-под него выглядывала ночная рубашка. Мужчина, который теперь стоял чуть позади нее, был Татьяне совершенно не знаком.
        Уж во всяком случае, это не отец Жени, того она узнала бы сразу.
        - Вы?! - ахнула Женя, перевела взгляд на спутника Татьяны и вдруг запнулась Леонид вел себя с завидным спокойствием. Он как ни в чем не бывало поздоровался. И Женя с вымученной улыбкой ему ответила.
        - Вы, значит, знакомы? - спросила Татьяна.
        - Нет... - вырвалось у Жени, но она тут же поправилась:
        - Не очень хорошо.
        - Да уж, не очень, - подтвердил Леонид. - Но все-таки знакомы.
        - Что происходит, не понимаю, - буркнул мужчина и внезапно, не дожидаясь никаких объяснений, удалился в глубь квартиры. Он был одет в тренировочный костюм, на ногах - шлепанцы.
        И явно чувствовал себя здесь как дома. Женя стояла на пороге и выглядела еще более бледной и забитой, чем всегда. Но жалости к ней Татьяна уже не испытывала.
        - Это твоя квартира? - спросила она у девушки. - Так нам можно войти?
        Та перевела взгляд с нее на Леонида. И, явно переломив себя, пригласила, отступая в сторону.
        В какой-то момент Татьяне показалось, что она не станет объясняться и просто захлопнет дверь у них перед носом.
        Они переступили порог, и Женя плотно прикрыла за ними дверь, набросила цепочку.
        - Мы уже спали, - тихо сказала она.
        Татьяна осмотрелась и спросила Леонида:
        - Здесь ты и был?
        - Да, тут. Только... - Он понизил голос и указал на дверь комнаты, где скрылся мужчина:
        - Его я не видел.
        - Это мой друг, - быстро выпалила Женя. - Пойдемте на кухню, не будем его беспокоить. Ему рано на работу.
        - А как же твои родители? - удивилась Татьяна. - Они тоже тут?
        Та покачала головой:
        - Папа и мама живут этажом выше. Не совсем над нами - наискосок.
        И, виновато улыбаясь, она пояснила, что вот уже полгода живет как бы на два дома - ест у родителей, все ее вещи там... А ночует тут. Женя настойчиво приглашала их пройти на кухню, и Татьяне ничего не оставалось делать, как последовать за ней. Леонид пошел следом.
        - Я и не знала, что у тебя есть парень, - сказала Татьяна, оглядывая небрежно покрашенные стены, старый, облупленный кухонный уголок, украшенный инфантильными переводными картинками - кошечки, собачки, цветочки... - Ты же говорила, что твои родители против...
        Женя повела плечом, поставила чайник.
        - Были против, но потом смирились, - глухо ответила она. - И уже давно.
        - Как давно?
        - Ну... Мы с ним стали встречаться года два назад. А живу я с ним с прошлой осени. Это официально.
        - То есть твои родители знают все и ничего не имеют против?
        - Конечно знают. - И Женя, скосив глаза на прикрытую Леонидом дверь, пояснила:
        - Они бы никогда не согласились, но он сам с ними поговорил, сказал, что собирается на мне жениться. Тогда они смирились. А что им было делать?
        Татьяна перевела дух и присела к столу - расшатанному, покрытому клеенкой, где громоздилась не убранная после ужина посуда. Леонид остался стоять у двери, будто отрезая Жене путь к бегству.
        Собственно, на крохотной кухне больше негде было расположиться. Три человека уже создали в ней ощущение толпы, и Женя оказалась буквально припертой к стене. Татьяна старалась не смотреть девушке в глаза - ей было неловко за ту ложь, которая сейчас обнаружилась... И стыдно за свою некстати проявленную жалость, когда она при последней встрече посоветовала девушке жить отдельно от родителей. Та в ответ посетовала, что отец в таком случае ее просто убьет... Но оказалось, что это был просто театр. Зачем она играла страдалицу? Чтобы вызвать сочувствие? Но Татьяна отогнала эти мысли. В конце концов, сказала она себе, каждый имеет право выдумывать себе самые трогательные легенды - это так по-человечески...
        - Ты уж прости... - пробормотала она. - Видишь ли. Женя, я бы никогда не стала тревожить тебя в такое неподходящее время... Но Леня говорит, что знаком с тобой, даже бывал тут с Ирочкой, совсем недавно... Вы, стало быть, виделись с нею, а ты утверждаешь обратное... И потом, место, где погибла Ира...
        Девушка испуганно замотала головой:
        - Я ничего не знаю, клянусь вам!
        - Смотря о чем, - неожиданно вмешался Леонид. До сих пор он не произнес ни слова. - Что-то знаешь, иначе зачем врешь?! Какого черта ты сказала Татьяне Николаевне, что не слыхала обо мне?
        - Но я думала... - Женя не смотрела на него - почти подчеркнуто, обращаясь только к Татьяне. - Я думала, вы будете ругать Иру...
        В первый момент такое объяснение вполне удовлетворило женщину. В самом деле, что может быть проще? Да еще для девушки, чьи собственные родители никогда не упускали случая наказать ее за самую ничтожную провинность? Но уже в следующий миг она осознала всю абсурдность этого оправдания и взвилась:
        - Как?! Да я же сама сказала тебе, что у Иры есть жених! Зачем же ты это скрывала?
        Та покачала головой:
        - По привычке.
        - Какой еще привычке?
        Женя пояснила, явно обретя под ногами твердую почву - теперь она держалась куда увереннее:
        - Когда я жила с родителями, у меня как-то сама собой выработалась привычка - ничего не говорить о.., ну, о молодых людях.
        И снова этот косой взгляд, который теперь казался Татьяне наигранным и лживо-невинным. Она решила не отступать:
        - Не понимаю! Ты первая заявила мне, что Ира была беременна! Это уж ни в какие ворота не лезет! О какой привычке ты говоришь?! Ты же сказала о ней такое, за что твои родители тебя убили бы!
        Женя храбро защищалась, говоря, что это признание просто сорвалось у нее с языка, что она вовсе не думала "выдавать" подругу, что потом горько об этом пожалела... Татьяна только качала головой:
        - Женя, почему ты не хотела сказать правду?
        Я просто понять не могу, зачем ты мне соврала!
        Сказала о прежнем приятеле Иры, но ничего - о Леониде?! Неужели ты не понимаешь, что логичнее было поступить наоборот? Ведь о Лене я и без тебя знала?!
        Тут снова вмешался Леонид. Он пошел в наступление:
        - Она явно была у тебя этим утром! Почему ты это скрываешь?!
        - Нет-нет! - воскликнула та.
        - Как - нет? Ее сбила машина прямо у твоего дома!
        - Но это еще ничего не значит!
        Татьяна зажала уши руками - было невыносимо это слышать. Они говорили о ее дочери, как о ком-то давно исчезнувшем. Даже память стерлась, превратилась в старую фотографию, где уже не различишь ни взгляда, ни улыбки... А ведь Ира умерла только этим утром. Меньше десяти часов назад.
        Только что...
        - Замолчите, - прошептала она, почти не услышав собственного голоса. Но, как ни странно, они ее услышали, и на кухне стало тихо. Татьяна опустила руки и перевела взгляд с Жени на Леонида.
        - Вы меня с ума сведете! Ты помолчи! - Она говорила с Леонидом тоном приказа, чувствуя свое право на такой тон, как будто уже успела стать ему тещей. Парень недовольно поджал губы, но не возразил. Она обратилась к девушке:
        - Женя, никто ни в чем тебя не обвиняет, просто мне кажется, ты чего-то недоговариваешь... Если Ира три дня пряталась именно у тебя - почему бы не сказать?
        Женя резко замотала головой:
        - Нет, ее тут не было, я не видела ее... Давно.
        - А я вот уверена, что она еще прошлой ночью была здесь, - упрямо повторила Татьяна. - Что она тут делала, почему пряталась от нас? Женя, она что.., решилась на аборт?
        Девушка распахнула глаза и снова покачала головой - уже медленнее, будто это предположение ошеломило ее. Татьяна готова была умолять ее сказать правду, но что-то подсказывало ей: момент упущен, сделана ошибка. Женя ушла в свою скорлупу и накрепко захлопнула створки. Возможно, нельзя было вести сюда Леонида и так нажимать... Уж очень похоже на очную ставку, на перекрестный допрос.
        И все же она сделала еще одну попытку:
        - Женечка, клянусь - я просто хочу знать правду... Ты мне не веришь? Я просто хочу знать. Неужели ты меня боишься? Я ведь не похожа на твоих...
        Она хотела сказать "родителей", но не произнесла этого слова. Ее взгляд упал на синяки, уродовавшие лицо девушки. Пятна успели расплыться и пожелтеть, с тех пор как они виделись в последний раз. И ей на память пришли слова Жени, произнесенные ею так жалобно: "Папа подумал, что звонит какой-то парень, и тогда..."
        - Постой, - медленно вымолвила она, не сводя с девушки взгляда, - ты живешь с этим человеком полгода, и твой отец по-прежнему бьет тебя за общение с мужчинами?! Как это понимать?
        Женя непроизвольно поднесла руку к лицу и тут же ее опустила. Ее взгляд переменился - он стал жестким и в то же время отсутствующим. Она произнесла:
        - Кто и за что меня бьет, мое дело, я полагаю.
        И это хамство - лезть в душу!
        Она была неузнаваема в гневе, такой Татьяна ее никогда не видела.
        - Все, что я хотела сказать, - сказала! Не нравится - не слушайте! А теперь вам лучше уйти!
        Она распалялась все больше и постепенно повышала голос:
        - Я тут у себя дома, и вы мне мешаете, понятно?
        Я устала, я весь день работала и хочу спать! Уходите!
        Татьяна поднялась из-за стола:
        - Женя, но ты заставляешь меня подозревать что-то нехорошее...
        - Уходите! - Девушка говорила так громко, что ее приятель наверняка слышал ее в соседней комнате. А может быть, отзвуки ее голоса проникли и к соседям. - Вы мешаете нам спать!
        - И все ты врешь! - Леонид неожиданно оказался рядом с девушкой.
        Все дальнейшее Татьяна видела, будто во сне, - каждое движение было отчетливым, но она не могла во все это поверить. Парень занес руку, она увидела, как его ладонь приближается к лицу девушки, как голова Жени резко откидывается назад, отброшенная сильным ударом... Женщина вздрогнула, шевельнула губами... Голоса не было. В груди возникла щемящая, ледяная пустота.
        - Врешь! - с яростью выкрикнул он. - Ты в прошлый раз сказала, что живешь тут одна, что квартира - твоя! Ты сама сказала! И ни про какого твоего жениха ни слова! И еще вы говорили про ее бывшего парня, и ты сказала, что он...
        Женя глухо вскрикнула - это была скорее попытка крика. В следующий миг она метнулась, протиснулась в дверь и исчезла. Ее шаги затихли в коридоре, и Татьяна наконец обрела дар речи.
        - Уйдем, - еле слышно сказала она Леониду.
        Тот беспрекословно последовал за ней. Как они спустились по лестнице, как вышли на улицу, Татьяна помнила смутно. Ее отрезвил только ночной холод и порыв ветра, ударивший в грудь. Машин стало еще меньше. Пошел дождь. Она подняла к небу лицо, и щеки стали влажными, будто чьи-то крохотные холодные пальчики быстро забегали по ним.
        - Она все врет, - угрюмо повторил Леонид, подхватывая Татьяну под руку. - И меня она прекрасно знает, и квартира принадлежит ей, а вовсе не жениху. Про этого парня я впервые слышу. Ира бы мне сказала, что подруга собирается замуж. А она говорила, что Женя живет одна. И знаете еще что?
        Синяки ей наставляет вовсе не отец.
        - Почему? - Татьяна продолжала стоять, запрокинув лицо к ночному плачущему небу. Какой осторожный, медленный, ласковый дождь. Какая тихая ночь. И как трудно дышать, не плакать, держать себя в руках. И отвечать этому парню хоть что-нибудь.
        - Да потому, что так сказала Ира, - пояснил он. - Она говорила, что Женю в самом деле когда-то били родители, но теперь она зарабатывает синяки в другом месте.
        " - А что она говорила Ире про се бывшего парня? Ты упомянул об этом, - спросила Татьяна, опуская голову и застегивая на груди кофту. Она немного пришла в себя, и синяки Жени уже не волновали ее.
        - Она сказала, что Петр был бы рад с нею опять увидеться, - мрачно произнес Леонид.
        - Петр? Она точно назвала это имя?
        - Ну еще бы, - так же угрюмо подтвердил он. - Я не подслушивал, вы не думайте. Просто хотел зайти на кухню, чтобы мне дали еще чаю... Я-то сидел в комнате, а они там уединились. Ну, вы знаете, как всегда, когда встречаются подружки. И я случайно услышал об этом...
        Он добавил, что слышал это имя - Петр - еще раньше, от самой Иры. Она ничего от него не скрывала, в том числе и такие детали. И потому он стал прислушиваться, застыв в коридоре.
        - Женя прямо-таки настаивала, чтобы Ира опять с ним увиделась. Я даже подумал: зачем ей это? А Ира ответила: "Нет уж, мне хватит того, что было". Мне показалось, что Женя очень разозлилась, и я уже хотел вмешаться, потому что она повысила голос... Ира была беременна, нельзя, чтобы на нее кто-то орал!
        Женщина почувствовала к нему нечто вроде благодарности. Весьма запоздалой - и почему теплые чувства к этому парню пришли так поздно? Возможно, будь она с ним приветливее, он бы отплатил ей большей откровенностью. И может, она бы сумела что-то изменить...
        - В общем, это все. Я вошел, и они обе разом замолчали. Татьяна Николаевна, мне отвести вас домой? Или вы хотите туда вернуться?
        - Нет-нет, - торопливо ответила она. - Домой! Надеюсь, Леша спит, и мне не придется ничего объяснять...
        Глава 4
        Наутро муж уехал на работу позже обычного и вскоре вернулся, объяснив, что взял отпуск за свой счет - на четыре дня.
        - Больше не дали, хоть я и просил, - мрачно добавил он. - Как же они меня достали...
        Татьяна тоже взяла отпуск. Это удалось сделать по телефону, переговорив с начальницей. Та, услышав страшную новость, сперва ей не поверила, а потом стала предлагать посильную помощь. Татьяна пригласила всех сотрудниц своего отдела на поминки, хотя изначально думала позвать только близких родственников и друзей. Алексей признался, что и ему пришлось пригласить с работы трех человек - они почему-то сами напрашивались, и отказать было просто невозможно.
        - Ну ладно, - обреченно вздохнула она. - Это, в конце концов, доказывает, что люди к тебе внимательны. Чем больше народу, тем лучше. Как-нибудь разместимся...
        - Конечно, - задумчиво ответил он. - Не в лишних расходах дело, сама понимаешь... Кстати, ты все-таки решила взять деньги у Леонида?
        Она призналась, что уже взяла их.
        - Если бы я отказала, Леня бы обиделся... Это было с его стороны очень порядочно. Вообще, он оказался хорошим парнем, знаешь ли...
        - С каких пор ты называешь его Леней? - удивился муж.
        - Со вчерашнего вечера...
        Татьяна запнулась и пристально поглядела на мужа. Понял ли он, что она вчера допоздна отсутствовала? Неужели так крепко спал, что не заметил ни ее ухода, ни возвращения?
        - Мне и самому всегда казалось, что он неплохой парень, - заметил Алексей.
        Татьяна перевела дух. Он, конечно, спал... Иначе не мог не спросить, куда она отлучалась за полночь. Она приняла решение: ничего ему пока не рассказывать. Впрочем, такое решение она принимала не впервой - училась этому уже долгое время. Почему это происходило, Татьяна и сама понимала смутно. Возможно, оттого, что у Алексея просто не было сил и времени, чтобы выслушать ее как следует, когда возникала какая-нибудь проблема. И она предпочитала ждать, пока все утрясется само собой. А сейчас... Как рассказать о своем вчерашнем визите к Жене? Как объяснить то, чего она и сама не понимала, - эту упорную, чудовищную ложь, эти несостыковки, эту агрессию, которая вырвалась из девушки в конце разговора? Женя пыталась что-то скрыть, явно чувствуя за собой какую-то вину. Но в чем она могла быть виновна?
        Татьяна не решалась пойти к девушке еще раз, чтобы поговорить без свидетелей. Не могла заставить себя даже позвонить... Хотя нужно же было знать, придет Женя на похороны или нет? Она решила выждать. Все равно все узнается. На сегодня - так через несколько дней. И потом, Леонид тоже этого дела так не оставит. Вчера, прощаясь с Татьяной на лестнице возле ее квартиры, он упрямо повторил, что, так или иначе, выведет Женю на чистую воду.
        - Давай повременим, - устало попросила женщина. - Женя сейчас слишком взбудоражена. Может, хоть похороны повлияют на нее... Все-таки они с Ирой были подругами, если Женя что-то знает - скрывать просто непорядочно...
        - Ну нет, зачем ждать? Наоборот, нужно ее достать, пока она не пришла в себя! А то придумает что-нибудь еще, вы же видели, как она выкручивается Татьяна согласилась, но заметила при этом, что врала девушка совсем неубедительно и ее легко сбить с толку.
        - Все это очень подозрительно, - заключил Леонид. - Кстати, вы в самом деле думаете, что Ира могла решиться на аборт?
        - А зачем же она пряталась три дня у подружки? Может, отлеживалась после операции? - грустно ответила Татьяна.
        Парень покачал головой и убежденно заметил:
        - Ну знаете, в аборт я не верю. Ира была настроена рожать, и я ее в этом поддерживал. Она понимала, что одна не останется... Нет, вы про аборт даже не думайте.
        Татьяна пообещала не думать... Но тем не менее все время размышляла только об этом. И тогда, и сейчас, обсуждая с мужем предстоящие похороны.
        - Когда будут известны результаты вскрытия? - спросила она.
        Алексей вздрогнул, как от удара. Ни слова не отвечая, поднялся и пошел на кухню - звонить.
        Татьяна поняла, что его поразил спокойный тон, которым был задан вопрос. "Он, скорее всего, думает, что я не очень-то переживаю. - Она поглубже забилась в кресло и прикрыла глаза. - Пусть думает что угодно. Если бы он знал, зачем я спрашиваю..."
        Алексей сообщил, что медицинское заключение о смерти будет получено завтра. И тогда же его нужно обменять на свидетельство о смерти.
        - Ты поверила, что она была пьяная? - угрюмо спросил он, садясь рядом на диван и включая телевизор.
        - Я хочу только знать - она в самом деле была беременна?
        ..Алексей изумленно поглядел на жену:
        - Ты же сама мне сказала!
        - А... Это со слов Лени, - отмахнулась Татьяна. - А он все-таки мужчина, да еще молодой, неопытный... Что он мог в этом понимать? Повторял то, что ему Ира сказала. А я хочу знать точно.
        Она повертела в руке пояс от халата, скатала его в трубочку, встряхнула...
        - Ира и сама могла ошибаться, - грустно заметила Татьяна. - Ей же, в конце концов, не было и восемнадцати...
        Алексей вздрогнул, но взгляда от экрана не отвел. Хотя там показывали рекламу стирального порошка, которая его точно не интересовала.

***
        Ира все-таки была беременна, на следующий день они уже точно знали это. Узнали и то, что в момент смерти в ее организме находилась изрядная доза алкоголя. Им вернули сумку Иры, и Татьяна всю обратную дорогу домой ехала, прижимая ее к груди, будто боясь потерять. Алексей не смотрел на жену, не пытался заговорить. Оба очень устали, высиживая в тоскливых очередях то к одному кабинету, то к другому.
        Дома Татьяна первым делом прошла в бывшую комнату Иры, раскрыла сумку дочери и осторожно вытряхнула все ее содержимое на постель. Чего тут только не было! Истрепанный сборник задач по математике, несколько исписанных до половины тетрадей, ручки, которые давно не писали, сломанный карандаш, губная помада разных оттенков - одна даже из собственной Татьяниной косметички. Женщина уже не раз замечала, что дочь без спросу пользуется ее косметикой, но ругать теперь было некого. Тушь для ресниц - от природы они у Иры были рыжеватые, приходилось подкрашивать. Две пачки сигарет, в одной осталось четыре штуки, другая была пуста. Спички. Кошелек с небольшой суммой денег - около пятидесяти рублей. В других отделениях завалялись канцелярские скрепки, телефонная карточка, проездной на метро. Ключи от дома. И записная книжка.
        Татьяна сперва раскрыла ее на букве "П", потом пролистала насквозь, вчитываясь в каждую запись.
        Она не верила своим глазам - имя "Петр" ни разу не упоминалось... Значит, дочь специально не записывала его телефон, чтобы не обнаружила мать?
        Телефон Леонида был тут как тут: аккуратные большие цифры, полное имя и даже фамилия парня - Коростелев.
        "Может, она помнила телефон Петра наизусть, - сказала себе Татьяна, пролистывая книжку по второму разу. - Так, вот тут у нас Женя... Школьные подружки, это старые записи. Наши с отцом рабочие телефоны. Какие-то дамы - Евгения Федоровна, Маргарита Владимировна... Наверное, преподавательницы? А это что? Врач? Какой еще врач?"
        На страничке под литерой "В" так и было написано: "Врач". И значился московский телефон.
        Татьяна призадумалась, потом принесла семейную записную книжку, сверила номер. Такого врача среди их знакомых не было. Вся семья, включая Иру, лечила зубы у частника, но у него был совсем другой телефон. У мужа был личный врач - мануальный терапевт. Года полтора назад у Алексея вдруг начались проблемы со спиной и шеей.
        Сама Татьяна иногда ходила к косметологу - когда позволяло время и она считала, что может истратить некоторую сумму денег на свое лицо... Но телефоны у них были совсем другие.
        Татьяна припомнила, что телефонные номера их районной поликлиники начинались совсем на другую цифру. Нет, этого врача дочка явно где-то откопала сама.
        "Ну, если это гинеколог, да еще подпольный... - Татьяне сделалось нехорошо. - Одно, во всяком случае, точно известно - дочь так и не решилась на этот шаг".
        И все-таки телефон "врача" не давал ей покоя.
        Отсутствовало имя. И адрес. Ничего - только телефон.
        В комнату заглянул Алексей:
        - Что ты здесь делаешь?
        Она резко обернулась, захлопнув книжку, как будто ее поймали на чем-то недозволенном. Муж явно так посчитал и нахмурился:
        - Что-то нашла?
        - Ничего. Разбираю сумку...
        Несколько секунд он смотрел на рассыпанные по одеялу книги, тюбики с помадой, и его лицо исказилось. Татьяна видела, как по щеке пробежала мелкая судорога. Потом еще одна. Алексей молча прикрыл дверь, и она услышала, как он прошел на кухню.
        "Нужно пойти за ним и поговорить. - Она все еще стояла с записной книжкой в руках. - Ему ужасно плохо, он едва держится... Мы сейчас должны помогать друг другу, он ведь ждет этого!" Но тут же другой, сварливый и недовольный голос возразил: "А мне? Мне что - лучше? Почему он первый не начинает меня утешать? Только потому, что я держусь лучше, не рву на себе волосы, не плачу?!"
        Внезапно на кухне раздался глухой, сильный удар, зазвенели осколки разбившейся посуды. Татьяна бросилась туда. Алексей, красный от гнева, с неузнаваемо искаженным лицом, повернулся к ней:
        - Ну что, ты будешь звать людей на похороны или я и этим должен заниматься?!
        Она увидела на полу осколки... Нет, не чашки.
        Добро бы чашки. Это было ее обожаемое блюдо, полученное по наследству от бабушки, - фарфор начала века, расписанный по зеленому полю стрекозами и мотыльками. Конечно, блюдо стоило бы в антикварном не бог весть каких денег... Но оно было красивым, Татьяна привыкла к нему, оно стало частью ее жизни. Женщина задохнулась:
        - Ты, ты его разбил?!
        - Оно само упало! - рявкнул Алексей.
        - Как оно упало само, если стояло на шкафу!
        - Я пнул шкаф, и оно свалилось! - все так же агрессивно, без тени смущения отвечал муж.
        - Ах, ты пнул шкаф...
        Больше она ничего сказать не смогла. У него было такое страшное лицо, что Татьяна по-настоящему испугалась. "Это истерика, только без слез. - Она не сводила с него глаз, опасаясь, что в следующий момент муж может пнуть ее саму. - Истерика, он сходит с ума, а выплеснуть это наружу никак не может... А я? Когда начнется истерика у меня? Я что - ненормальная какая-то?"
        - Выпей воды, - с трудом вымолвила она. - Хочешь налью?
        Он ткнул пальцем в телефон:
        - Садись и звони всем! Завтра уже будет поздно приглашать! Я этого делать не буду!
        - Хорошо-хорошо, - поспешно согласилась она.
        Татьяна сама себя не узнавала - откуда в ней взялась эта кротость, покорность? Если муж когда-либо пробовал на нее давить (чего почти не бывало), она немедленно кидалась в ответную атаку.
        - Вот садись и звони!
        И он выскочил из кухни, она едва успела отшатнуться. С грохотом захлопнулась дверь в комнату, бряцнуло стекло в створке. Но не вылетело. Татьяна прислушивалась. Все было тихо. Во всяком случае, мебель Алексей не ломает, не крушит посуду в серванте... "Если бы он пил - неплохо было бы его напоить, - подумала она, глядя на полупустую бутылку водки, так и стоявшую на столе с того памятного вечера. - Ну ничего, сам выпьет, если захочет. Господи, вот никогда не думала, что он так любит Иру... Когда девочка пропала, он был такой спокойный. А теперь вдруг начал сходить с ума и от меня ждет того же".
        Она замела осколки в совок, сердце ее екнуло, когда нежно-зеленый фарфор посыпался в помойное ведро. Мелькнула мысль, что можно было попытаться склеить блюдо. И тут же другая: не стоит пытаться, все уж одно к одному... Татьяна присела к столу, сняла трубку. Раскрыла записную книжку дочери и набрала номер врача. Татьяна решила во что бы то ни стало выяснить, каким образом этот человек затесался в жизнь ее дочери. А приглашать людей на похороны она будет потом. Только вот придет в себя...
        - Алло? - лениво ответил молодой женский голос.
        Татьяна перевела дух - это было не очень похоже на поликлинику.
        - Здравствуйте, ваш телефон мне дала подруга, - быстро сказала она и запнулась... Теперь все зависело от того, что ей ответят. Если это какая-то частная клиника абортов, такое начало разговора вполне их устроит...
        - Что? - удивилась абонентка. - Какая подруга?
        - Она посоветовала обратиться к вам, - продолжала напирать Татьяна. - Сказала, что вы можете помочь...
        "Ну, - заклинала она про себя, - спроси, что меня беспокоит!"
        - Это кто? - тревожно спросила женщина. - Я не понимаю, какая подруга? Кто говорит?
        - Ее зовут Ирина Новикова. - Скрепя сердце, Татьяна назвала имя дочери. Ей вовсе не хотелось вдаваться в такие детали.
        - О Боже, так бы сразу и сказали, - бросила женщина. - Что ей нужно?
        У Татьяны похолодело сердце. Чем бы ни занимался этот врач (докторша, точнее говоря), она знала Иру...
        - Ей ничего не нужно, она посоветовала обратиться мне... - выговорила она, всеми силами желая, чтобы собеседница сама уточнила свою специализацию.
        - По-со-ветовала? - раздельно, по слогам произнесла женщина. В ее голосе ясно слышалась ирония... И как ни странно - злорадство. - Не понимаю... Знаете, что я вам скажу? Пусть она сама позвонит! А подруг подсылать нечего, это все равно бесполезно. И просто глупо!
        И повесила трубку. Татьяна снова набрала номер, но там было занято. Еще одна попытка... Бесполезно - разговор на том конце провода затянулся. Она закрыла записную книжку.
        "Подсылать подруг"? "Бесполезно"? Что она имела в виду? - У Татьяны стучало в висках, в горле, словно бились маленькие тревожные молоточки. - "Подсылать подруг"? Нет, тут что-то не то... И почему врач говорит в таком тоне, как будто они близко знакомы?! Врач..."
        И вдруг Татьяна вспомнила отца Жени - плотного, высокого мужчину с окладистой каштановой бородой. Окулиста в районной поликлинике. Если у подруги отец - врач... "Да, Ира вполне могла обратиться к Жене с просьбой найти надежного док тора... И подруга через отца нашла такого. И теперь Женя не хочет быть ни в чем замешанной? Но в чем? Ведь Ира не сделала аборта!"
        Обзвонив всех родственников и близких знакомых, Татьяна почувствовала себя совершенно измочаленной. Известие о смерти ее дочери производило на всех шоковое впечатление. И ей приходилось все подробно рассказывать. Она хорошо понимала мужа, он бы просто не выдержал подобного. Напоследок Татьяна набрала номер "врача", на этот раз там никто не ответил.

***
        Поминки устроили дома. Заняли у соседей стулья и табуретки, раздвинули и составили все столы, какие нашлись в доме. На некоторые вместо скатертей пришлось положить чистые льняные простыни из Ириного "приданого". Приданого в его настоящем понимании дочери не собирали, но кое-какие домашние запасы в шутку так и называли.
        Сама она, как во сне, наблюдала за подачей блюд, за тем, чтобы гостям хватило водки, чтобы никто не был забыт... Все, что говорили о ее дочери, она старалась не воспринимать, иначе бы просто не выдержала. Алексей сидел как каменный, и женщина была даже рада этому - в последние дни он вовсе не говорил с ней, держался замкнуто.
        Леонид на похороны и поминки не явился.
        У Татьяны и в мыслях не было звонить ему накануне, напоминать - значит, ему очень тяжело...
        Его десять тысяч так и остались нетронутыми, они лежали в конверте, в ящике письменного стола Ирины. Стол, как и все остальные, был использован для поминок.
        Женя тоже не пришла. Однако явились школьные подружки Иры. С одной из них, Мариной, Татьяна поговорила перед тем, как сесть за стол.
        Девушка подошла к ней сама и со слезами на глазах призналась, что просто поверить не могла в случившееся. "Все говорят одно и то же", - машинально отметила Татьяна.
        - Когда Женя позвонила и сказала... - вздыхала девушка. - Я думала, она ошиблась.
        - Звонила все-таки Женя? - Татьяна невнимательно слушала ее, оглядывая накрытые столы и мысленно прикидывая, как рассядутся гости.
        Когда поминки подходили к концу и многие гости уже ушли, Татьяна незаметно пробралась к телефону. Набрала номер Леонида - ей никто не ответил. Потом позвонила Жене. Теперь она знала, что ей, скорее всего, ответят родители девушки. В самом деле, трубку взяла ее мать.
        - Нельзя ли поговорить с Женей? - спросила Татьяна.
        Женщина заявила, что дочь на работе. По расчетам Татьяны, даже самый длинный рабочий день должен был к этому времени закончиться - на часах было почти десять.
        - В таком случае не могли бы вы дать номер ее жениха? - попросила Татьяна.
        И в ответ услыхала, что у дочери никакого жениха нет. И вообще, кто это говорит? Татьяна, несколько ошарашенная, представилась. Собеседница воскликнула:
        - Ах вот что! Я слышала, какое несчастье с вашей дочкой! Мои соболезнования!
        - Да, спасибо, - машинально откликнулась Татьяна. - Но как же так, я сама видела этого чело века... Он живет в вашем доме, только уа третьем этаже, а вы на четвертом... Разве нет?
        Мать Жени сдержанно ответила, что у нее неверные сведения. Они в самом деле живут на четвертом этаже. Но никакого "жениха на третьем" у ее дочери нет, не было и быть не могло. Поскольку там проживают только одинокие старики-пенсионеры. В заключение она с прежним пафосом выразила свои соболезнования, и Татьяне осталось только поблагодарить за сочувствие и повесить трубку.
        - Кажется, все прошло благополучно, - сказала она мужу, когда последние родственники разошлись. Некоторые изъявляли желание остаться на ночь, чтобы оказать моральную поддержку, но Татьяна вежливо отклонила их предложения.
        - Что ты называешь благополучным? - отрешенно спросил Алексей. Он сидел во главе стола, вертя в руках вилку. Потом поднял на жену глаза - взгляд был пустым, ничего не выражающим. - Странно, - произнес он. - Иры вроде бы уже нет, а я все думаю, что она вернется.
        Татьяна, собиравшая со стола рюмки, остановилась, глядя на него.
        - Леонида не было, - сказал Алексей, продолжая вертеть вилку. - Как-то странно. Почему он не явился?
        Она пожала плечами:
        - Не знаю. Может, с работы не отпустили.
        - Значит, и он уже забыл Иру, - равнодушно произнес Алексей.
        Она швырнула на стол скомканную салфетку.
        - Ты на что намекаешь? Что я ее забыла?! Да я, если желаешь знать, только о ней и думаю! И пытаюсь что-то выяснить! Ты же... Ты... Только хнычешь!
        Татьяна убежала на кухню и сорвала телефонную трубку. Набрала номер Жени:
        - Алло! Это опять Татьяна Николаевна!
        - А, вы, - откликнулась мать девушки. - Нет, она еще не пришла.
        - Как только придет, пусть позвонит мне.
        - Хорошо, - покладисто согласились на другом конце провода.
        - Кстати, - Татьяна перевела дух, - она не собиралась прийти на похороны?
        - О, я ничего не знаю, - ответила мать Жени. - Она так редко что-то рассказывает.
        - Скажите, у нее в самом деле нет никакого жениха?
        Собеседница, казалось, обиделась:
        - Да почему вы все говорите о каком-то женихе? Я первый раз слышу! Откуда вы взяли? Кто это сказал?
        - Дело в том, что я его видела.
        Женщина настороженно отнеслась к этой новости и попросила Татьяну описать внешность мужчины. Потом призадумалась на минуту и в конце концов ответила:
        - Я что-то не припоминаю никого, похожего на него. Да еще среди соседей? На третьем этаже живет, вы говорите? А номер квартиры?
        Татьяна с трудом припомнила номер, уточнила и весь адрес в целом. У нее появилась абсурдная мысль, что то ночное путешествие ей просто приснилось. Иначе как объяснить происходящее? Женщина воскликнула:
        - Удивительно, но все сходится! Мы живем по этому адресу... Вы, значит, у нас побывали? Только сдается мне, что та квартира на третьем этаже пустует, там никто не живет.
        - Но ваша дочь живет именно там! - в отчаянии возразила Татьяна. - По крайней мере, бывает там по ночам.
        И тут мать Жени окончательно поразила ее.
        Вполне равнодушно она заявила, что о том, где ее дочь обретается в ночное время, она не знает и знать не желает. Если на третьем этаже в их же доме, то это весьма странно. Татьяна слушала ее, и у нее создавалось впечатление, что женщина не вполне доверяет ее рассудку. Наскоро попрощавшись, Татьяна положила трубку и позвонила Леониду. На этот раз ей ответили. Она задала один вопрос и, выслушав короткий ответ, от неожиданности повесила трубку. Потом перезвонила, и на этот раз беседа продлилась чуть дольше. Закончив разговор, встала. Оглядела стены каким-то отсутствующим взглядом. Вернулась в комнату.
        Алексей все так же сидел за столом. Судя по всему, он не заметил, что поминки кончились. Татьяна остановилась прямо перед ним, и только тогда он обратил на нее внимание, поднял глаза. Она подчеркнуто спокойно спросила:
        - Тебе хотелось знать, почему не явился Леонид?
        - И почему?
        - Он умер.
        Алексей продолжал смотреть на жену, по-видимому ожидая какого-то продолжения. Татьяна нервно вздернула плечи:
        - Звоню и спрашиваю, можно ли с ним поговорить, а его мать заявляет, что его убили прошлым вечером. Как тебе это?
        - Что? - произнес он с прежним выражением, будто смысл услышанного до него так и не дошел.
        Женщина не вытерпела и взорвалась:
        - Какого черта ты твердишь одно и то же!
        Парня убили, говорю тебе! Убили! Дошло до тебя или нет?!
        Алексей поднялся, сильно толкнув стол. Пронзительно зазвенели стоявшие рядом рюмки, выплеснулось масло из салатника.
        - Убили?! Кто?!
        - Откуда я знаю? - бросила она. - Мне его мать сказала. Вчера вечером пришел домой, лег на диван и через пятнадцать минут умер.
        - Умер? Так как же ты говоришь, что его убили?!
        - Она сказала - избили, возможно - разрыв селезенки. Но больше я ничего не знаю! - Татьяна почти провизжала последние слова и сама прикрыла ладонями уши, у нее раскалывалась от боли голова. - Все! Остальное выясняй сам, с меня хватит!
        Она убежала в комнату дочери и упала на постель, зарывшись лицом в подушку. Сколько она так пролежала, женщина не знала. Ей казалось, что очень долго, а возможно, час. Она слышала, как мимо прикрытой двери несколько раз прошел муж, но он так и не заглянул к ней. С каждым разом она злилась на него все больше. "Даже не посмотрит, что со мной! Черт, он же совсем чужой! Сто лет не говорили с ним по душам! Ну почему он не заглянет, почему не сядет рядом?"
        Муж все-таки заглянул к ней, когда она разозлилась настолько, что дала себе слово ни на что не реагировать. В двери появилась светлая щель, она увидела там его тень.
        - Таня, ты спишь?
        Она промолчала, продолжая подсматривать сквозь смеженные ресницы. Алексей просунулся в комнату:
        - Слушай, ты не трогала денег, которые он нам дал?
        Татьяна не выдержала и открыла глаза:
        - Нет, а что?
        - Думаю, их нужно вернуть. Теперь они им самим понадобятся, а мы обошлись и без этого...
        - Ты только это и хотел сказать? - раздраженно бросила она. - Разумеется, вернем. Ты вернешь. Ты же завтра тоже не работаешь! Созвонишься с его мамой, встретишься и вернешь! Тебе нужно, ты и занимайся этим.
        - Денег пожалела? - с каким-то странным выражением произнес муж.
        Татьяна не ответила и повернулась лицом к стене. "Скотина, - ругалась она про себя, слушая его удаляющиеся шаги. - Просто бесчувственная скотина. "Денег пожалела"! Когда я их жалела? Я их взяла, только чтобы парень не обиделся! Нет, это все ужасно"...
        Татьяна решила спать здесь, не было ни сил, ни желания вставать, идти в спальню, продолжать объясняться с мужем. Она кое-как разделась, натянула на себя плед, поправила подушку. Полежала, глядя в темноту, прислушиваясь к ночной тишине.
        Муж так больше и не заглянул, даже не спросил, почему она легла отдельно. "Вот как! Ну ладно..."
        Она закрыла глаза и поджала ноги - кровать была коротковата, в сущности, она была рассчитана на подростка. Мебель в комнате давно не меняли, никто и не заметил, когда успела вырасти дочь.
        Впрочем, Ирина так и не стала высокой...
        "Леня умер... Избили... Кто, за что? Надо все же самой встретиться с его мамой, это и меня касается. Интересно, она-то считала Иру его невестой?
        Были они знакомы или нет?"
        Об этом Татьяна ничего не знала. Леонид в качестве жениха так мало ее интересовал, что ей и в голову не приходило спросить у дочки, была ли та представлена его родителям. Кто его родители, чем занимаются, где живет Леонид - она не знала ничего. Только имя, фамилию, номер телефона.
        Ей вспомнился упрямый взгляд Леонида, когда они прощались на лестнице. Парень был в ярости и твердо решил разобраться с Женей в ближайшие дни, не дожидаясь похорон. Разобрался он или нет?
        "Во всяком случае, ему я верю больше всех, - сказала она себе. - Верю, что он был у Жени в гостях. Она и сама в конце концов созналась, что знакома с ним. Верю, что он любил Иру... Иначе стал бы давать деньги на похороны и таскаться со мной среди ночи бог весть куда и зачем... А если верить ему во всем, верить, что он был с Ирой именно в той квартире, куда меня привел, значит, лжет либо Женя, либо ее мать. Женя утверждает, что это квартира ее жениха. И этого официального, представленного ее родителям жениха я тоже видела. Предположим, она врет. Если не во всем, то в чем-то точно. А ее мать? Лжет, что понятия не имеет об этом парне? Или искренне не знает, что ее дочь проводит ночи этажом ниже. Говорит, что квартира стоит пустая? Но ведь это в принципе невозможно! Если допустить, что девушка встречается с этим парнем не первый месяц да еще постоянно там ночует - это должны были заметить соседи! У них появились бы какие-то вопросы к ее родителям. У самих родителей тоже должны были возникнуть подозрения! Я-то считала их такими суровыми, а им, выходит, все равно, где ночует дочка?! А что говорила Ира?
Утверждала, что квартира принадлежит самой Жене, и ни о каком женихе - ни слова! Господи, что за головоломка! Хоть в чем-то должны быть совпадения, неужели врут все подряд?! Но с той квартирой явно что-то завязано.
        Возле этого дома Ира впервые попрощалась с Леонидом, соврав, что тут живет. Скажем, это было полуправдой - не живет, а бывает... Это же вполне естественно - привести парня к дому подруги и спрятаться у нее, пока тот не уйдет. Именно возле этого дома с ней и случилось несчастье... Нет, это уже не случайность".
        Татьяна приняла решение - завтра, во что бы то ни стало, прояснить ситуацию с квартирой.
        В конце концов, узнать, кому принадлежит жилье, не так уж сложно. Существуют соседи, паспортный стол, в конце концов. Что же касается остального...
        Татьяна уже поняла, что наседать на Женю и требовать правды - занятие бесполезное. Тем более, что теперь она осталась без поддержки Леонида. Ее мысли снова вернулись к этому парню. "Нет, завтра прежде всего я поеду к его маме и поговорю с ней. Господи, пусть окажется не правдой то, о чем я думаю... Но мне кажется, что его смерть - тоже не случайность. Слишком много совпадений".
        Глава 5
        Леонид, как выяснилось, жил вдвоем с матерью в крохотной двухкомнатной квартирке, в обществе двух котов и множества растений. Единственным ценным качеством квартиры было ее расположение - хрущевский дом стоял на Красной Пресне, почти лицом к улице. Неподалеку был расположен костел, и, когда Татьяна вошла в комнату, в окно ударил звон вечернего благовеста. Она огляделась.
        Скромная обстановка, старенький полированный сервант, коврик на стене, дешевые пожелтевшие занавески.
        Мать Леонида оказалась намного старше ее самой. Судя по виду, ей было лет шестьдесят. Татьяна чувствовала себя крайне неловко, ей было трудно представить, что эта сухонькая пожилая женщина, седая и замкнутая, могла стать ее родственницей.
        Женщину звали Антонина Григорьевна. Так официально, отчужденно она и представилась, не предложив при этом гостье звать ее просто по имени.
        Татьяна своего отчества называть не стала.
        - Извините, но чаю не предлагаю, нет воды, - объяснила женщина. - Сегодня отключили до вечера, опять что-то ремонтируют.
        Говорила она совершенно равнодушно и извинялась, как видно, из чистой вежливости. Татьяна чувствовала, ей глубоко безразлично, какое мнение составит о ней случайная гостья.
        Татьяна возразила, что никакого чаю не нужно, к чему все это... Присела на предложенный стул, достала из сумки конверт:
        - Видите ли, я думаю, мне нужно это вернуть.
        - Что это? - так же равнодушно поинтересовалась женщина.
        Татьяна уже успела представить себе возможности и достаток этого дома. Здесь жили благополучно, но не богато. На тумбочке красовался телевизор последней модели, весьма дорогой, а вот льняное покрывало на кровати было сталинских времен, не новее... И прочее в том же духе. Она положила конверт на стол и подтолкнула его кончиками пальцев:
        - Это Леня принес на Ирочкины похороны.
        Я решила вернуть вам деньги, мы их не тронули.
        - А, деньги... - произнесла женщина, поднимая на гостью пустой взгляд. - Да вы садитесь.
        - Я уже сижу, - осторожно напомнила Татьяна.
        Антонина Григорьевна постояла мгновение, непонимающе глядя на нее, потом вдруг отвернулась.
        Когда она заговорила опять, ее голос звучал спокойно, но Татьяна чувствовала страшное напряжение, в котором она находилась, женщина пыталась себя держать, чтобы не сорваться, не расплакаться.
        - Леня рассказал мне, что случилось с Ирой.
        Примите мои соболезнования.
        - Да... - проговорила Татьяна. - Она была у меня единственная.
        - Он у меня тоже, - с неожиданной силой произнесла Антонина Григорьевна. - Он был единственный.
        Татьяна подняла на нее глаза:
        - Как же это случилось? Понимаю, что вам нелегко рассказывать, но... Я ведь не из пустого любопытства спрашиваю.
        Антонина Григорьевна присела чуть в стороне от стола и, пододвинув к себе пепельницу, закурила сигарету. Татьяна тоже закурила - у нее в сумке лежала пачка сигарет, оставшаяся от Ирины. Она взяла ее сегодня утром, собираясь с визитом к матери Леонида. Звала пойти и мужа, но он как будто не расслышал ее, а уговаривать его Татьяне не хотелось.
        - Собственно, все было очень просто, - заговорила хозяйка, стряхивая пепел с сигареты. - Он сказал, что завтра идет на похороны. Это было утром, перед тем как ему идти на работу. На работе он задержался... Это бывало часто.
        Женщина повела плечами и пояснила, что на эту работу Леню устроил отец, он и сам там работает. Поэтому, когда сын задерживался, она за него не беспокоилась.
        - Потом, ближе к восьми часам вечера, - продолжала она, - сын позвонил и сказал, что ему еще нужно кое-куда съездить, так что волноваться не нужно.
        - Куда он собирался? - вырвалось у Татьяны.
        Антонина Григорьевна отвела взгляд от горящего кончика сигареты и вопросительно на нее взглянула. Татьяна смутилась:
        - Извините, просто я тоже интересуюсь всем, что с ним происходило.
        - Да? Ну спасибо.
        В ее голосе прозвучала какая-то замороженная насмешка, как будто хозяйка не верила в искренность гостьи и, разговаривая с ней, выполняла свой долг - не больше.
        - Я не знаю, куда он собрался поехать. Сам не сказал, а я не спрашивала. Он ведь взрослый человек. Только сказал, что может вернуться довольно поздно. Вот и все, собственно. - Она неожиданно раздавила в пепельнице едва начатую сигарету. - Поздно вечером в дверь позвонили, я открыла. Еще удивилась, что он звонит, у него ведь были свои ключи, и он знал, что я могу уже быть в постели.
        Татьяна на этот раз ничего не сказала, она начинала побаиваться этой женщины с таким жестким взглядом и резкими движениями.
        - Он вошел, сказал, что сразу ляжет спать. Я не сразу обратила внимание, как странно он выглядит...
        Может, я сама во всем виновата... - Голос женщины упал до шепота, и последние слова она произнесла еле слышно. - Но все началось и закончилось невероятно быстро. Леня лег в постель, я заглянула к нему и спросила: не принести ли чаю? Он ответил, не нужно. А когда я заглянула к нему... Господи, всего минут через пятнадцать! Он был уже мертв.
        Она с минуту помолчала и добавила:
        - Если бы я чуть раньше вызвала "скорую помощь", он, может, остался бы жив.
        Татьяна придвинула к себе пепельницу и тоже погасила сигарету. Подняла глаза:
        - Если случилось что-то серьезное, вы бы все равно не успели. А судя по всему, произошло что-то серьезное.
        - Да, - будто во сне, сказала Антонина Григорьевна.
        - Вы еще не знаете, что именно?
        Женщина покачала головой:
        - Результаты будут только через два дня. Вот сижу. Жду.
        Татьяна отвела от нее взгляд. Атмосфера в этом доме была невыносимой. Гнетущее, тяжелое напряжение будто наэлектризовало воздух. "Может, попрощаться и уйти? - подумала она. - Но как же она выдерживает это одна? А ее муж, отец Лени, - он-то где?"
        Будто услышав ее мысленный вопрос, Антонина Григорьевна вдруг сказала:
        - Мы с мужем в разводе, у него другая жена, другая семья. Есть еще дети, две девочки. - Пожав плечами, добавила, будто удивляясь:
        - Так что он сейчас с ними, а не со мной.
        Татьяна решилась:
        - Скажите, чем я могу вам помочь? Ведь ваш сын был Ириным женихом. Он и появлялся у нас дома как ее жених. Я просто должна что-то сделать для него... Для вас.
        Неожиданно резкий ответ будто хлестнул Татьяну по лицу. Антонина Григорьевна вздернула голову и заявила, что, хотя ее сын и находился с Ириной в близких отношениях, сама она никогда этого плана на брак не одобряла и считает, что Леня мог бы найти другую девушку.
        Татьяна не выдержала, хотя и приказывала себе быть терпимее:
        - Что вас не устраивало в Ире?
        - Только то, что она была беременна от другого.
        Татьяна возмутилась:
        - Это что - Леонид вам рассказал?
        Антонина Григорьевна кивнула:
        - А что в этом такого? У него от меня никаких тайн не было! Он мне все рассказывал, причем добровольно! Я всем родителям желаю того же!
        В ее голосе вдруг послышались слезы:
        - И вот такого сына мне было суждено потерять! А всякие сволочи живут!
        Татьяна встала и повесила на плечо сумку:
        - Извините, но мне пора.
        В ней все кипело - какой же надо быть стервой, чтобы не простить этого греха даже мертвой невесте сына! Ведь парень искренне ее любил, и, если сделал такой выбор, стало быть, имел веские причины!
        Хозяйка не стала ее удерживать, однако поднялась с места вместе с ней. Татьяна прошла в прихожую и сняла с вешалки плащ. Антонина Григорьевна стояла рядом с каменным выражением лица, не собираясь ни прощаться, ни приглашать на похороны сына. Татьяна подчеркнуто спокойно и тщательно застегнула все пуговицы. Потом не вытерпела и повернулась к ней:
        - Знаете, что я вам скажу? Будь у моей дочки такая свекровь, я бы первая настаивала, чтобы она развелась с мужем! Ей бы все равно с вами жизни не было!
        Антонина Григорьевна чопорно заметила:
        - А вот я бы ни на чем не настаивала. Они все равно развелись бы - рано или поздно.
        - Почему вы так считаете? - запальчиво воскликнула Татьяна. - Мне лучше знать, какой была моя дочь! Она могла ужиться с кем угодно, только вот я бы не допустила, чтобы вы ее травили!
        - Травила? - насмешливо спросила хозяйка. - Да перестаньте, ради Бога. Мой сын всегда мог делать что пожелает. Я же его хорошо знала, он, в конце концов, всегда разбирался, что к чему. Когда Леонид сказал, что хочет жениться, я ему ни слова не возразила.
        Татьяна фыркнула:
        - Вот спасибо! Моя дочь прекрасно обошлась бы и без вашего сына!
        - Знаете, - возразила женщина, - когда он ее впервые сюда привел и она вышла из его комнаты только через два часа, да и то не затем, чтобы мне представиться, а чтобы помыться в душе...
        Мне многое стало ясно. Конечно, ваша дочь обошлась бы и без Лени, я просто уверена в этом.
        И так как Татьяна не находила от возмущения слов, Антонина Григорьевна победно добавила:
        - Обходилась же она без него раньше, да еще ребенка нажила.
        Татьяна, наконец, сумела вдохнуть достаточно воздуха - в голове у нее мутилось, руки дрожали, ей не верилось, что подобные вещи говорят именно про ее дочь.
        - У вас просто... Просто сердца нет, - выдавила она, с ненавистью глядя на хозяйку дома. - Вы тоже потеряли ребенка, и можете после этого так со мной говорить... Не знаю, что вы за человек.
        Просто не знаю!
        Женщина мотнула головой:
        - Ладно, и не нужно вам знать. Слава Богу, не породнились!
        - Да уж, скажешь Богу спасибо за такую милость! - бросила Татьяна и опрометью выбежала на лестницу.
        Оказавшись во дворе, она едва перевела дыхание и сжала кулаки: "Нет, какая стерва! Я к ней со всей душой! Разве я хоть слово плохое сказала о ее сыне! Ну пусть я к нему неважно относилась, когда он к нам захаживал, но она-то этого знать не могла! Зато теперь я за него переживаю, как за родного, а эта дура... Нет, кончено, больше я сюда ни ногой! Нужны мне ее соболезнования, вы только подумайте! Набралась наглости!"
        Внезапно где-то наверху с треском распахнулось окно. Татьяна машинально подняла глаза и увидела, что из окна второго этажа по пояс высунулась Антонина Григорьевна. Она гневно показывала ей какой-то лоскуток бумаги:
        - И у вас хватило наглости дать мне это?! Нате, берите обратно! Какая хамка!
        Окно захлопнулось, да с таким шумом, что все старушки и дети, гулявшие в это время во дворе, с нездоровым любопытством уставились на Татьяну.
        Она не обращала на них внимания, следя только за листком бумаги, который спланировал на куст нераспустившейся сирени. Подошла, взглянула... И, не веря своим глазам, наклонилась, высвобождая из веток застрявший там конверт. Тот самый конверт, в котором она вернула матери покойного деньги.
        Сегодня утром, достав конверт из ящика стола, Татьяна даже не взглянула, что в нем содержится. Зато увидела теперь. Вместо денег в нем лежало несколько листков писчей плотной бумаги, сложенных вчетверо. А конверт был тот же самый! Она узнала и полудетский почерк, которым был написан адрес, да и сам адрес... Тот адрес, по которому она сюда явилась. Письмо было адресовано Леониду.
        Ни секунды не медля, Татьяна бросилась назад в подъезд и, взбежав по лестнице, забарабанила в дверь:
        - Откройте! Что это значит?!
        Дверь распахнули тотчас же, будто ее возвращения ожидали. Антонина Григорьевна, ничуть не смущенная, напротив - разгневанная, возмущенно бросила ей в лицо:
        - Ну, я не знаю, как у вас совести хватило являться ко мне с этим! С этим!
        Женщина указывала на конверт, который Татьяна все еще продолжала сжимать в руке. Опомнившись, Татьяна скомкала его и швырнула в коридор:
        - Я вам деньги принесла, вы что, не видели? Я вернула вам деньги, все десять тысяч до копеечки!
        У нее за спиной, слегка скрипнув, приоткрылась дверь - видимо, скандал принимал такие масштабы, что происходящим заинтересовались соседи. Антонина Григорьевна отшвырнула комок бумаги носком тапки:
        - Никаких денег там не было, вы что, издеваетесь? Дурочку из меня хотите сделать? Сын откладывал эти десять тысяч на приличный ремонт, а когда узнал, что ваша Ира погибла, сразу вытащил их и побежал к вам! А что вы мне вернули?!
        Уж не позорились бы! Истратили на похороны или там еще на что - на здоровье. У меня никаких претензий нет!
        - Я ни рубля не тратила, ничего не брала... - Татьяна от ужаса и унижения даже стала заикаться. - Вы мне не верите? За кого принимаете? Думаете, я бы принесла вам пустую бумажку?!
        - А что же вы в таком случае принесли?
        Татьяна придержала дверь, которую хозяйка собралась было захлопнуть. Ее трясло от гнева, спиной она чувствовала напряженное внимание соседей.
        - Ну нет, извините! Я вернула вам все десять тысяч полностью! Если вы их вытащили и сунули в конверт бумажку, чтобы меня опозорить, - это на вашей совести! Но я денег не брала!
        - И я тоже! - с ненавистью бросила женщина. - Пустите дверь, кому говорю!
        И Татьяна опустила руки. Не дожидаясь, когда захлопнется дверь, она стала спускаться по лестнице. Соседи в самом деле подсматривали - краем глаза она уловила чье-то лицо в приоткрытой щели и громко бросила туда: "Деревня!"
        Дверь приоткрылась еще шире, вместо того чтобы захлопнуться. Она шла вниз по лестнице, нарочно не торопясь, с достоинством, и ощущала, что ее рассматривают. И еще Татьяне казалось, что она слышит злое бормотание Антонины Григорьевны.
        Ей было до того обидно, что слезы так и брызнули из глаз, как только она оказалась на улице, где уже никто за ней не следил. "Какая мерзость... А ведь сперва она держалась со мной так вежливо! Вот и верь таким вежливым! Нет, может, грех так говорить, но это к лучшему, что Леня с Ирой не поженились. Я представляю, каково бы дочке жилось с такой свекрухой! Да она бы хлеб изо рта у нее выдирала! И сыну не сладко приходилось, недаром он был такой жалкий, нелепый..."
        У нее появилось искушение вернуться и высказать этой женщине все, что она о ней думает. Но Татьяна переломила себя и все-таки ушла.
        Она снова вспомнила, как упорно отказывался Алексей наносить визит матери Леонида. Сегодня утром он прямо заявил, что ни за что туда не пойдет. Тогда, дома, она и не предполагала, что у него могут быть на это веские причины. Но сейчас... Татьяна вспомнила пустой конверт, спланировавший из окна второго этажа, и подумала, что, может быть, Алексей был себе на уме. В конце концов, десять тысяч рублей - не такие уж маленькие деньги для человека, который убивается из-за меньшей суммы на службе...
        Она позвонила мужу с автобусной остановки:
        - Ты дома? Слушай, у меня тут вышел конфуз...
        Алексей сдержаннно заметил, что ничего другого и не ждал.
        - Почему? - насторожилась Татьяна.
        - Леня мне как-то сказал, что его мама была категорически против этого брака.
        Татьяна возмутилась:
        - И ты мне ничего не сказал?! Очень мило, нечего сказать! Ну, сегодня я сама с ней познакомилась, и могу тебе сообщить - если бы наша Ира вышла за ее сына, этот брак все равно долго бы не продержался! Она такая стерва!
        - Какая разница, - меланхолически заметил Алексей, - теперь они оба мертвы, что толку рассуждать.
        - Вот как? - вскипела Татьяна. - А как тебе понравится, что она обвинила меня в краже денег?
        Муж искренне ее не понял, и ей пришлось в подробностях рассказать, какую сцену закатила ей Антонина Григорьевна. Алексей выслушал все относительно спокойно и только заметил:
        - Странная женщина... И все же я никак не думал, что она способна на это.
        - Разве ты ее знал?
        - Нет, конечно. Зато знал Леню. У таких забитых парней всегда бывают матери-стервозы.
        Татьяна не могла с ним не согласиться, она и сама считала, что парню жутко не повезло с матерью. Она не стала спрашивать мужа, не брал ли он денег из конверта. Алексей ответил ей прежде, чем она успела спросить, - его удивление было самым лучшим ответом. Она даже устыдилась своих нелепых подозрений. Действительно, ведь если ему не хотелось отдавать эти деньги - они попросту могли оставить их у себя, с полным правом на это.
        Ведь Леонид их практически подарил...
        Теперь, когда первый шок прошел и ей посочувствовали, Татьяну начал мучить другой вопрос.
        - Послушай, значит, мы не пойдем на похороны Лени? - спросила она, следя за тем, как убывает кредит ее карточки на дисплее в автомате.
        - Почему же, можно пойти, - возразил муж. - Какое нам до нее дело? При посторонних она не решится закатывать сцены. И мы же будем вместе.
        - Ну хорошо, - грустно согласилась с ним Татьяна. - Будем там вроде бесплатного приложения...
        Но я все-таки боюсь, знаешь ли... Если она выдумала такое с деньгами, может и на похоронах нас опозорить! Ты представляешь, как мы будем там что-то доказывать?! Стыда же не оберешься!
        Алексей уже несколько раздраженно заметил, что в таком случае, конечно, можно не ходить. Она услышала в его голосе нетерпение и поинтересовалась. не торопится ли он куда-нибудь?
        - Я хотел заехать к брату, он обещал посмотреть машину, - пояснил муж. - Пора сделать центровку да еще там кое-что...
        - А, ну конечно, - немного расстроилась Татьяна. - Если нужно - езжай.
        Двоюродный брат мужа работал в автосервисе и время от времени за символическую плату "подлечивал" их подержанную "ауди". Благотворительностью это никак нельзя было назвать - именно он сосватал родственнику эту, как нелюбезно называл ее Алексей, "консерву". При этом за покупку была уплачена сумма намного выше той, которую можно было дать за такую машину на рынке. И хотя ремонт обходился почти даром, запасные части нередко пробивали дыры в бюджете. Татьяна злилась, говорила, что лучше продать эту машину и купить что-нибудь пусть отечественное, зато новенькое. Однако время было упущено - теперь их "ауди" стоила совсем дешево, и продавать ее смысла не имело.
        - Когда же ты вернешься? - спросила она, прекрасно зная, что с этой машиной можно провозиться сколько угодно, а результат все равно будет мизерный.
        - Ближе к вечеру, - неопределенно ответил Алексей и положил трубку.
        Татьяна вздохнула и отправилась к метро пешком. Ей хотелось прогуляться, отойти от пережитого шока. Тем более, что ей предстояло еще одно не слишком легкое мероприятие: она твердо решила еще раз наведаться в тот дом, куда ее водил Леонид.
        "Ну, к родителям Жени я, скорее всего, не пойду, - размышляла она. - А вот узнать, кто на самом деле живет в той квартире, нужно. И кто знает? Вдруг Ира действительно провела там три последних дня своей жизни? Хотела бы я знать, кто сумел ее напоить!"
        На третьем этаже располагались три квартиры.
        Сперва Татьяна позвонила в ту, где побывала той ночью вдвоем с Леонидом. Знакомая, чуть слышная трель за дверью. Нет, тот визит ей не приснился.
        Она узнавала все: и звонок, и своеобразный запах в подъезде - запах старой пакли, сырости, мышей... Как будто этот дом незаметно подгнивал где-то внутри, распространяя запах тления и старости.
        Татьяна нажала на кнопку еще раз, прислушалась. Никаких шагов, никто и не думал отпирать.
        Тогда она позвонила в соседнюю дверь. Этот звонок оказался очень громким, дребезжащим. Татьяна ждала не меньше трех минут, пока не решила, что стоит попытать счастья у другой двери. Но тут послышался старческий, дребезжащий голос, чем-то схожий со звуком звонка:
        - Кто?! Кто?!
        - Извините, я ищу вашего соседа, - торопливо ответила Татьяна. - Из...
        Она взглянула на номер соседней квартиры и назвала его.
        - Я не знаю ничего, - откликнулся голос из-за двери.
        Татьяна даже не могла определить пол говорившего. Ясно было только одно - человек очень стар и, по-видимому, одинок, если пришлось самостоятельно подходить к двери.
        - Но в той квартире вообще кто-нибудь живет? - громко спросила Татьяна. Она предположила, что у собеседника (или собеседницы) могут быть проблемы со слухом.
        Неожиданно приоткрылась третья дверь, оттуда показалось женское лицо.
        - Вы к кому?
        Татьяна обернулась:
        - Я ищу ваших соседей. - Она указала на первую дверь. - Там живет сейчас кто-нибудь?
        Щель в двери сделалась уже - наверное, этот вопрос насторожил обитательницу квартиры.
        - А вам-то что? - спросила она из-за двери.
        - Я знаю, что там бывала в гостях моя дочь, - ответила Татьяна. - И я сама там была недавно.
        Хотелось поговорить с хозяином.
        Дверь не закрылась - ее явно слушали. Потом послышался неуверенный голос:
        - А вы поднимитесь на четвертый этаж, там вам могут сказать.
        Женщина назвала номер квартиры и уже собралась было запереться, но Татьяна ее остановила:
        - Извините, вы говорите о родителях Жени?
        Дверь наконец распахнулась, на пороге стояла полная женщина в старом спортивном костюме, голова была туго повязана косынкой с потеками известки. Руки женщины тоже были запачканы побелкой. Она занималась ремонтом.
        - Ну да, о них. Только они, наверное, на работе, - уже более общительно сообщила она.
        - Я и не собиралась идти к ним. - Татьяна неуверенно посмотрела на лестницу, ведущую на четвертый этаж. - Боюсь, они мне ничего бы не сказали. Я их уже спрашивала об этой квартире, а они сказали, что там никто не живет.
        Женщина нерешительно оглядела ее и вдруг распахнула дверь пошире:
        - Зайдите.
        Татьяна с радостью последовала приглашению.
        Спиной она чувствовала, что старичок (или старушка) напряженно ожидает, чем все кончится, за своей дверью.
        В квартире в самом деле делали ремонт. Всюду стояли банки с краской, тазики с разведенным и уже загустевшим обойным клеем. К подметкам немедленно прилипли обрезки обоев. Хозяйка провела Татьяну в большую комнату, где из мебели оставался только громоздкий, рассохшийся буфет и несколько табуретов. Смахнув с одного из них пыль, она пригласила гостью сесть:
        - Только осторожно, позади только что оштукатурено.
        Татьяна испуганно отодвинулась подальше от стены. Женщина испытующе оглядела ее и, уже не сдерживая любопытства, горячо спросила:
        - А вы им кем приходитесь? В смысле - Будановым?
        Буданова - это фамилия Жени. Татьяна секунду поколебалась, рассказывать ли что-то этой женщине. В конце концов, ее могло грызть простое любопытство, а поможет ли она чем-нибудь... Но она преодолела свою нерешительность.
        - Буданова Женя - бывшая одноклассница моей дочери, - пояснила Татьяна. - Мою дочку звали Ирой... Может, вы ее даже видели, если она бывала тут... Такая рыженькая, глаза голубые, небольшого роста...
        Женщина вдруг замерла, а потом медленно сложила перед грудью руки - в каком-то молитвенном жесте.
        - Это вы не про ту девушку, которую сбило машиной?!
        У Татьяны замерло сердце, и она с трудом выговорила:
        - Именно о ней.
        - Вы ее мать! - воскликнула собеседница, глядя на Татьяну со странным выражением - смесь ужаса и недоверия. Потом огляделась по сторонам, увидела на подоконнике большую банку пива, взяла ее и предложила гостье:
        - Не хотите? Я принесу стакан.
        Татьяна вежливо отказалась, и тогда женщина откупорила банку и сделала несколько жадных глотков. Под батареей Татьяна заметила еще несколько подобных банок - уже пустых. Хозяйка представилась:
        - Алина.
        - Татьяна... Так вы знали мою дочь?
        - Да нет, но я видела, как все эго случилось... - Алина со вздохом придвинула табурет, уселась и снова припала к банке. Облизав губы, она добавила:
        - Впервые в жизни я видела, как человека сбивает машина. Очень страшно... Уж вы простите...
        Она заметила, как передернулась Татьяна, и сочувственно заметила:
        - Ой, я вам так соболезную... У меня у самой двое дочек, и все время приходится за них переживать. Квартира-то не моя, тут живет моя старшая с мужем и детьми. Сейчас они на дачу уехали, а я вот ремонт делаю. - И добавила:
        - Я же профессиональный строитель, правда, инженер... Но все умею сама: и плитку класть, и белить, и обои клею в одиночку... Могу и с паркетом управиться. А зять ни черта не может.
        Татьяна кивнула:
        - Это часто случается... Так вы тут постоянно не проживаете?
        - Нет, только изредка, когда им внуков не с кем оставить. Я даже и сейчас тут не всегда ночую.
        Воды горячей как раз нет, так что я езжу спать домой. Там хоть помыться можно...
        - Значит, вы Иру тут не видели...
        Алина покачала головой и взболтала в банке оставшееся пиво:
        - Нет, не видела. Но когда это с ней случилось, я как раз шла сюда, чтобы с утра заняться потолками... Ну, конечно остановилась... Как мимо такого пройдешь? Я даже думала, что можно еще помочь девушке, только...
        Она опустила глаза и одним глотком допила все, что осталось в банке. Достала сигареты, предложила Татьяне. Гостья машинально закурила вместе с ней.
        - Ужасно все это, - пробормотала Алина. - Моя младшая дочка примерно в том же возрасте.
        У меня прямо сердце заболело, когда я увидела...
        А потом рядом люди собрались, и кто-то из здешних сказал: "Так это Женина подружка, вы поглядите!" Я-то вашу дочку видела впервые, но им лучше знать, они-то здесь постоянно живут.
        - А кто сказал?
        - Не знаю, не вглядывалась. Так, краем уха расслышала, и все. В то утро у меня дела не пошли.
        Все стояла перед глазами эта сцена. Я только выпила чаю и уехала сразу после полудня.
        - А почему вы подумали, что речь именно о Жене Будановой?
        Та пожала плечами:
        - Да как-то сразу поняла... А о ком еще? Дело было прямо напротив дома, а Женя тут вроде одна.
        А если не одна, то в этом возрасте здесь девушек больше нет... Дом-то старый, ну и жильцы соответствующие. Тут, куда ни посмотри, - сплошное старичье живет. На площадке, рядом - бабка одинокая, в преогромной квартире. Мается бедная, все у нее давно обвалилось - штукатурка, обои отвисли, краны текут... Я к ней иногда забегаю помочь... Я и с сантехникой умею обращаться, - с гордостью добавила она, не удержавшись от хвастовства. Далее Алина поведала, что прежде эта квартира принадлежала ее родителям, она тут и выросла, поэтому многих в доме прекрасно знала. Будановых в том числе. Точнее, Юлю Буданову - мать Жени. Они даже учились в одной школе, ну а потом, после замужества, их пути разошлись.
        - Когда мои родители умерли, здесь поселилась моя старшая дочка с мужем, - закончила Алина. - Ну а я наезжаю иногда, чтобы помочь.
        Просто зло на них берет - им все прямо на блюдце подносят, а они еще нос воротят. Квартиру вам? Нате, прекрасная квартира, только небольшой ремонт нужен. Но они же сами ничего делать не хотят. И деньги им таскаю, и продукты на свои же кровные закупаю, и с детьми сижу, когда надо, и одежду детям покупаю... А им все нипочем, все как в прорву...
        Татьяна слушала и не слышала. Она машинально кивала, а у самой упрямо билась мысль: какое это счастье - жаловаться на свою дочь. Мол, такая инфантильная, неблагодарная, нерациональная...
        - Кстати, Алина, - перебила она хозяйку, едва та перевела дух. - Мать Жени сказала мне по телефону, что тут на третьем этаже живут одни пенсионеры. А я точно знаю, что тут проживает какой-то молодой мужчина, я лично его видела.
        - Да ладно, - заговорщицки кивнула женщина, аккуратно давя окурок в пепельнице. - Юлька, конечно, лукавит. Тут сейчас из пенсионеров всего одна жилица, да вы с ней разговаривали. А в той квартире я вообще не понимаю, кто живет.
        Раньше, точно, жил какой-то дедушка, я его еще в детстве считала старым. Потом он умер, но это было уже без меня.
        И Алина сообщила, что пару раз видела, как ту дверь отпирал какой-то мужчина. Она с ним знакома не была, а когда спросила дочь, кто, мол, такой, та тоже пожала плечами.
        - Постойте-ка... - пробормотала хозяйка, заметив разочарование на лице Татьяны. - Когда мы ставили железную дверь на подъезд, он сдавал деньги или нет?
        Она призадумалась, потом подняла указательный палец:
        - Одна дама с пятого знает точно! Там поселились какие-то богатенькие, им очень не нравилось, что подъезд стоит нараспашку. Они все и затеяли.
        Татьяна кивнула:
        - Я это сделаю. А в ЖЭКе могут знать? Я хотела еще зайти в паспортный стол.
        Алина выдала ей полную информацию: куда идти и к кому обратиться. У нее оказалось даже записано время приема, и Татьяна, сверившись с ее записями, убедилась, что сегодня такая возможность уже упущена...
        - Не расстраивайтесь, - утешала ее Алина. От нее изрядно пахло пивом, но сочувствие было неподдельным. - Сходите туда завтра. А кстати, почему вас так волнует, что дочка туда захаживала?
        Теперь-то что поделаешь?
        Татьяна махнула рукой:
        - Если бы она просто ходила в гости, я бы не волновалась. Но дело в том, что Ира попала под машину в пьяном виде. - Она произнесла это твердо и даже с вызовом. - Только Ира в жизни не пила, она ненавидела алкоголь.
        Алина растерянно посмотрела на пустые пивные банки, потом перевела взгляд на гостью:
        - Думаете, он ее напоил, да? Тогда, конечно, стоит с ним поговорить... А она была совершеннолетняя?
        - Да... Во всяком случае, не в том возрасте, чтобы его можно было привлечь за спаивание... Я даже не знаю, есть ли такая статья. В конце концов, люди ведь пьют по доброй воле, нельзя напоить человека насильно...
        - Можно, - возразила Алина. - Все можно сделать, если постараться... А экспертизу ей делали? Ее не били, не...
        Татьяна с трудом перевела дух:
        - Нет-нет. Это несчастный случай... А Женя живет с родителями?
        - В основном да, я думаю. Часто ее тут вижу, на лестнице и во дворе. Где же ей еще жить?
        - А в этой квартире, напротив вас?
        Алина призналась, что экого она не знает. Но уж если дело на то пошло, она берет на себя все об этом узнать. Поговорит с родителями Жени, с соседями, с самой девушкой.
        Татьяна с благодарностью записала ей свой домашний и рабочий телефоны:
        - Я просто не знаю, как вас благодарить! Конечно, вам скажут скорее, чем мне, вы лицо незаинтересованное, да к тому же здешняя. Знаете, что мне Женины родители сказали по телефону? Дескать, понятия не имеют, что их Женя проживает в этой квартире на третьем этаже. А я видела ее там ночью, в ночной рубашке, с этим мужчиной... Называет его своим официальным женихом!
        Алина слушала как завороженная, и в конце концов воскликнула:
        - Надо же! Если Женька в самом деле выйдет за него, квартирка там недурная, только вот кухня маленькая. Удивительно даже - все квартиры в доме хорошо спланированы, только в том стояке кухоньки мизерные, прямо как в хрущобе!
        Она еще раз пообещала все разузнать и проводила Татьяну, продолжая выражать свои соболезнования. Когда она отпирала дверь, Татьяна обернулась:
        - Извините, у меня есть еще вопрос... Думаю, кроме вас, никто и не ответит. Родители избивали Женю?
        Алина замерла, открыв замок на пол-оборота.
        Потом махнула рукой, будто отгоняла услышанное:
        - Да что вы! Кто?! Юлька с мужем?!
        - Ну да! Девушка постоянно ходила в синяках, и дочь мне говорила, что родители ее бьют...
        Алина резко замотала головой, так что концы косынки захлопали ее по щекам, как два розовых крыла.
        - Никогда они ее не били!
        - Вы это точно знаете? - недоверчиво протянула Татьяна. - Я-то видела Женю, еще когда та училась в школе, в последних классах. Постоянно синяки - то старые, то совсем свежие. И когда видела ее в последний раз... Я спросила, кто это сделал, а она призналась, что отец...
        - Ой, стерва... - протянула женщина, не сводя с гостьи потрясенного взгляда.
        - Простите?!
        - Да я не про вас, разумеется! - уточнила Алина. - Женька стерва, если такое говорит! Родители у нее, конечно, строгие, стараются ее не распускать.
        Но чтобы били?! И я тоже видела эти синяки, и тоже спрашивала. Говорила - в школе заработала... Ну что тут такого, если девчонка драчливая? Я и сама в детстве... Ладно, выспрошу все и вам позвоню, - по обещала она, отпирая наконец дверь. - Но это же надо - такое соврать про Юльку с мужем... У них была собачка, гадила прямо дома, что ни делай... Так они ее ни разу побить не решились. Хотя надо бы, такая была мерзкая шавка...
        Алина вышла на площадку вместе с Татьяной и несколько раз нажала кнопку звонка на таинственной двери. Татьяна постояла рядом, ожидая результата, но и на этот раз никто не открыл.
        - Я разберусь, - решительно заявила женщина. - Мне уже и самой интересно. Что еще за жених такой? Ну Женька, тихушница...
        Татьяна попрощалась и пошла вниз по лестнице.
        Сняв с плеч эту заботу - что-то разузнать в этом доме, она почувствовала некоторое облегчение.
        "Хотя, - подумала она, выходя на свежий воздух, - если Алина с матерью Жени старые приятельницы, как раз Алина может знать меньше всех. Такое часто случается, людям ведь не хочется дурно выглядеть перед близкими знакомыми... Но с собачкой... Это да, это интересно. А я-то считала их какими-то извергами..."
        Татьяна купила хлеба и молока и вернулась домой пешком. Проходя мимо места, где случилась катастрофа, она бросила косой взгляд на асфальт.
        Конечно, ничего. Ехали машины, мимо живой изгороди шли люди, зигзагами деловито бежала бродячая собака...
        Глава 6
        Время подходило к полуночи, а мужа все еще не было дома. Татьяна даже произвела небольшое расследование, чтобы уяснить, не возвращался ли Алексей домой в ее отсутствие. Пощупала чайник, он оказался просто ледяным. Заглянула в холодильник - как оставила утром кастрюлю с супом, так она и стояла, загороженная мисками с остатками салатов. После поминок осталось немало закусок, и Татьяна поела, примостившись на краешке стола, поглядывая то на часы, то на экран телевизора. Шел футбол.
        В половине первого Татьяна сообразила, что, даже делая скидку на плачевное состояние машины, муж чинит ее слишком долго. К тому же он бы обязательно постарался вернуться домой к началу футбольного матча. А матч уже подходил к концу.
        Она отыскала номер его кузена и позвонила...
        Он, к счастью, еще не спал и тоже смотрел футбол.
        Приветливее от этого он не стал и довольно сурово заявил, что не видал сегодня Алешу. Последний раз они виделись на поминках, но и Таня сама при этом была.
        - Так он к тебе не приехал? - удивилась женщина. - Извини... Я, значит, ошиблась.
        Татьяна не стала вдаваться в подробности и положила трубку. Задумавшись, пожала плечами и снова перелистала записную книжку. Если Алексей не поехал в автосервис, где же пропадает весь день? Она позвонила его родителям, но, чтобы их не беспокоить, повела разговор на другую тему, благо такая нашлась. Они обсуждали, как и когда посбавить памятник на могиле Иры. Родители очень внимательно отнеслись к этому вопросу, который самой Татьяне казался не столь важным. Так ли нужен этот памятник дочери? Скорее он необходим родным старшего возраста, которые придают много значения подобным вещам, будто предчувствуют, что им самим скоро понадобится нечто подобное.
        Она повесила трубку и удивленно взглянула на часы. Почти час! Алексея у его родителей не было, это уж точно, иначе его мама обязательно упомянула бы об этом. Так где же он может быть?
        Она перебрала в памяти всех его приятелей. Особенно выбрать некого. Раньше у мужа в самом деле были такие друзья, у которых он мог запросто засидеться. Но с годами он от них отдалился. Или они отдалились от него... Сослуживцы? Еще не хватало!
        На работу он тоже поехать не мог.
        Татьяна стала всерьез нервничать. Ей вспомнилось, как непослушна бывала в управлении их подержанная машина. А что, если...
        "Нет, нет! - приказала она себе, с трудом смиряя нахлынувшую тревогу. - Об этом даже думать не буду! Может, он все-таки заходил домой и должен был уехать по срочному делу... Может, где-то есть записка?"
        Записки она не нашла, и в третьем часу ночи, совершенно измученная разными предположениями, заставила себя лечь в постель. С утра нужно было снова выходить на работу. Ничего не поделаешь, жизнь продолжается... Татьяна завела будильник и закрыла глаза. Лежа в темноте, она слушала четкое сухое клацанье механизма. Будильник давно следовало отдать в смазку или купить новый.
        Ну, это потом. Постепенно она уснула, не переставая ощущать, что подушка рядом пуста.

***
        Следующий рабочий день Татьяна провела будто во сне - впрочем, никого этим не удивляя. Все сослуживицы знали, что она только что похоронила единственную дочь, и проявляли необычайный такт в обращении с ней. У себя на столе она нашла букетик ландышей в стакане. Когда садились пить чай, а она отказалась, ей прямо на рабочее место принесли чашку и две шоколадные конфеты. Она несколько раз названивала домой, но трубку никто не брал. Тогда она решилась позвонить мужу на работу, чего почти никогда не делала.
        - Новикова сегодня нет, - пронзительным голосом ответила секретарша.
        - Извините... - слабо откликнулась Татьяна.
        Она не стала больше ни о чем расспрашивать - все равно толком не скажут. Там был на редкость нелюбезный персонал.
        Она ушла с работы строго по времени, не желая, чтобы к ней относились как к больной. Этим окружающие лишний раз напоминали бы о ее несчастье. Татьяне же больше всего на свете хотелось о нем забыть. Нет, не о дочери, а именно от том, что с ней случилось. Она ехала домой на машине - позволила себе такую роскошь, хотя похороны основательно растрясли семейный кошелек. Эта лишняя трата заставила ее с раздражением, но уже без злобы вспомнить вчерашнюю сцену, которую закатила ей мать Леонида.
        Поднимаясь по лестнице, Татьяна быстро загадала желание: если Алексей окажется дома, у них все еще наладится. Доставая ключи, она сама удивилась этой странной мысли: "Еще наладится? А разве у нас окончательно все разладилось? Странно, я никогда об этом и не думала..."
        Она секунду помедлила, потом вложила ключ в замок и несколько раз повернула его. Нажала ручку, но дверь не открылась. Татьяна подергала ее и, услышав характерный глухой стук, поняла, что изнутри задвинут маленький рычажок. Это можно было сделать только вручную, находясь в квартире. Тогда" она позвонила.
        - Слава Богу! - воскликнула она, увидев на пороге мужа. - Ты дома! Где же ты был всю ночь?!
        И поскольку Алексей ничего не успел ответить (а в таких случаях она предпочитала, чтобы ответ давали сразу), Татьяна уже не смогла сдержаться и понеслась. Она высказала ему все, что ей пришлось пережить за эту ночь (слегка преувеличив и упрекнув мужа в том, что по его вине она до рассвета глаз не сомкнула). Настойчиво требовала объяснить, почему он не ездил в автосервис, неужели не доехал? Что с машиной? Она что-то не видела ее во дворе перед домом. И какого черта он так ее пугает, ведь сам же помнит, что именно так начиналось и с Ирой, а потом...
        Тут она заметила его блуждающий, растерянный взгляд и осеклась:
        - Ты что?
        - Ничего, - глухо ответил он. - Извини, но я ненадолго.
        - Не поняла?..
        Татьяна внимательнее посмотрела на мужа - Алексей держался как-то странно, будто пытался остаться в тени. Тогда она зажгла свет и увидела, как он прячет взгляд, щурясь и моргая.
        - Ты что, напился? - со смутной догадкой поинтересовалась она.
        - Нет, я не пил, - так же странно, с уклончивой интонацией ответил он. - Таня, понимаешь...
        Алексей нервно выдохнул и вдруг сказал, что в данный момент собирает вещи.
        Татьяна нахмурилась:
        - Едешь в командировку?
        - Нет. Я остаюсь в Москве, только... Я ухожу, понимаешь?
        Секунду Татьяна смотрела на него, пытаясь осмыслить услышанное. А потом вдруг сразу и бесповоротно все поняла. И поняла так ясно, что сама поразилась, почему же ничуть не удивилась? Неужели она этого ждала?!
        Она медленно расстегнула плащ. Повесила его на вешалку, почти равнодушно отметив про себя, что Алексей не сделал попытки ей помочь. Повела глазами в сторону кухни - ей почудилось там какое-то движение, еле уловимый шорох. Будто промелькнула тень...
        - Ты не один? - Она услышала свой медленный, будто заторможенный голос.
        - Да... Мне помогает... - Он запнулся и замолчал.
        - Ты уходишь к женщине, да? - Она говорила все так же медленно, прислушиваясь к своим словам будто со стороны. Было даже чуть-чуть забавно слышать себя вот так - словно по радио.
        И будто все это ее не очень касалось.
        - Таня, я потом тебе все объясню. Но не сегодня, - произнес Алексей и сделал попытку увести ее в комнату.
        Татьяна резко тряхнула плечами, освобождаясь от его рук, и прошла на кухню.
        Тоненькая брюнетка (моложе ее, да еще намного) стояла у окна и ждала. Явно ждала ее появления.
        В позе женщины не было ничего вызывающего, но она держалась с таким ледяным напряжением, что Татьяна сразу разозлилась: "Изображает из себя королеву, сука!" Вот теперь она уже не слышала своего голоса со стороны и была рада этому. Уж очень происходившее было похоже на кошмарный сон.
        - Здравствуйте, - раздельно произнесла Татьяна. - Гость в дом - Бог в дом.
        Брюнетка дернулась, но все-таки выдавила ответное приветствие. Татьяна поджала губы и подозвала мужа, он нерешительно приблизился и остановился на пороге кухни.
        - Алеша, познакомь меня с девушкой, - приказала Татьяна.
        Муж покорно представил ей молодую женщину.
        - Значит, Екатерина, - повторила за ним Татьяна. - Будем знакомы. Вы работаете вместе?
        - Нет. - Брюнетка едва разжала узкие, блестящие от бледной помады губы.
        - Ну что же вы стоите? - наигранно удивилась Татьяна. - Присели бы, я поставлю чай. Или хотите кофе?
        Алексей нерешительно попросил жену ничего не делать - они-де не голодны и чаю не хотят. Он сразу начал вести себя, как будто зашел в гости, и это ее бесило. Екатерина молчала. Тогда Татьяна подошла к плите и зажгла газ. Опустила на конфорку чайник - с излишним грохотом, пожалуй. Алексей снова повторил:
        - Таня, мы ничего не будем.
        - Я вас задерживаю? - холодно осведомилась Татьяна. Она с досадой ощутила, что опять перестает владеть голосом, в нем проскальзывали неприятные ей самой визгливые нотки. - Извините, но я голодная. Только что с работы.
        - Таня, я сейчас соберу вещи, и мы уйдем, - пообещал Алексей.
        Она не видела, делал ли он своей подруге какие-то знаки, но женщина моментально оторвалась от подоконника и прошла к двери, обдав по пути Татьяну сладким запахом духов. Быстро выключив газ, Татьяна прошла за ними в спальню.
        Шкаф был раскрыт, все вещи Алексея валялись на постели. И Екатерина быстро, с какой-то птичьей ловкостью набивала одеждой вместительную сумку. Вторая сумка, уже полная, стояла у двери.
        Татьяна чуть не споткнулась об нее, когда входила.
        - Твоя зимняя куртка на антресолях, - отрывисто произнесла она, обращаясь только к мужу.
        Алексей виновато ответил:
        - Я заберу ее потом.
        - Потом? Может, никакого потом не будет. - Татьяна не отрывала взгляда от рук незваной гостьи, которая удивительно ловко и профессионально складывала одежду. Ее осенила догадка:
        - Вы, случайно, не продавщица?
        Женщина выпрямилась и безбоязненно встретила ее взгляд. Глаза у незваной гостьи были какие-то странные - или их делало такими внутреннее напряжение? Они казались похожими на два тусклых серых камушка. Эти глаза были лишены всякого блеска и живой выразительности.
        - Да, я продавщица, - с вызовом ответила она. - А в чем дело?
        - Ни в чем, - бросила Татьяна. - Продолжайте, я ведь задерживаю вас.
        Брюнетка опустила голову и продолжила складывать вещи. Теперь она взялась за свитера - вязаные рукава так и мелькали у нее между пальцев, измятые вещи, как по волшебству, приобретали аккуратный, товарный вид.
        - Интересно, сколько вы зарабатываете? - как бы про себя спросила Татьяна.
        Алексей возмутился:
        - Какое это имеет значение?
        - Ты-то получаешь неплохо, - бросила ему жена. - Нашел, значит, удобный момент, чтобы уйти. Алиментов платить не нужно, дочери у тебя больше нет... Все доходы останутся при вас, превосходно устроитесь. Кстати, об алиментах! Ира же была совершеннолетняя, почему ты не ушел раньше?
        Алексей как-то странно мотнул головой и быстро вышел. Татьяна обернулась и крикнула ему вслед:
        - Не забудь свои документы! Они в стенке, в нижнем ящике!
        Екатерина неожиданно подала голос - впервые по собственной инициативе. Она спокойно и жестко произнесла:
        - Вы с ним обращаетесь как с собакой.
        - Заткнись, - уже без церемоний прикрикнула на нее Татьяна. - Не твое дело.
        - Ладно, мне вы можете хамить, - с прежним спокойствием сказала женщина. - У меня уж такое положение - я ничего другого от вас не заслужила. Но почему вы так дергаете Алексея?
        - Вы с ним все еще не перешли на "ты"? - язвительно переспросила Татьяна. - Знаете что, милая? Поживите с ним с мое и позовите как-нибудь на чай! Я послушаю, как вы с Ним будете обращаться!
        Она критически осмотрела сухощавую, подтянутую фигуру брюнетки и заметила:
        - Впрочем, вы его бросите еще раньше. Он что-то стал полнеть, да и хондроз донимает... Сколько вам лет? Ему сорок один.
        - Мне двадцать восемь. - Екатерина бросила в сумку последний свитер - на этот раз небрежно, почти не глядя. - Но какая разница? А зарабатываю я хорошо и на шее у него сидеть не собираюсь.
        У меня все есть.
        - Квартира, машина, дача?
        - Да, почти все это есть, - спокойно ответила женщина, застегивая жидкую "молнию", которая все время расходилась под ее твердыми ухоженными пальцами. - Так что вы не думайте, что я позарилась на его доходы или там на эту развалину "ауди".
        Татьяна просто не знала, что ей ответить. Подумать только, без году неделя, как сошлась с Алешей, а уже так отзывается о его машине! Что-то будет дальше? Она ехидно заметила:
        - Вы, верно, приехали на своем шестисотом "мерее"? Нашей развалюхи я что-то не приметила.
        - У меня нет машины, и мы уедем на такси.
        А приехали сюда на метро. - В голосе молодой женщины уже ясно звучало нервное нетерпение. - Машину можете взять себе, мы купим другую.
        - Вот за это спасибо! - усмехнулась Татьяна. - Кстати, если уж вы так откровенны, может, скажете: давно он решил от меня уйти? Я-то сегодня впервые об этом услышала!
        И она узнала, что Екатерина встречается с ее мужем уже больше полутора лет. Они видятся регулярно, по будням, когда у них заканчивается работа. Встречаются у нее на квартире. Она живет с бабушкой, но у нее своя большая комната. Когда Татьяна услышала все это, у нее перехватило дыхание. Полтора года! Катастрофа стала приобретать более конкретные очертания. И более шокирующие. Это продолжалось полтора года! А она ничего не замечала!
        - А мне он врал, что постоянно работает сверхурочно, - каким-то омертвевшим голосом произнесла она. - Зачем он врал...
        Услышав в ответ молчание, Татьяна вдруг опомнилась. Перед кем она вдруг расслабилась? Перед этой стервой с пустыми глазами, которая сейчас в душе издевается над ней? А может, еще и получает удовольствие от всего происходящего? Еще бы не получать - она же победительница, а таких, как известно, не судят!
        - Значит, полтора года, - повторила она, стараясь не выдать своего волнения. - В таком случае очень странно, что вы не явились на похороны нашей дочери. Полтора года - срок немалый. Вы же, можно сказать, теперь моя близкая родственница.
        И, поворачиваясь, чтобы уйти, Татьяна бросила через плечо:
        - Я бы с вами так не поступила. Кстати, родите ему ребенка. Мне казалось, что он любил дочь.
        - Постойте! - вскрикнула Екатерина.
        Татьяна не обернулась, хотя ей очень хотелось увидеть, какое у нее лицо. Голос, во всяком случае, изменился, теперь он зазвенел, приобрел живое звучание.
        - Впрочем, что можно сказать наверняка о мужике, который влюбился? - заметила Татьяна - все так же, через плечо. - Вы теперь ему и вместо меня, и вместо дочери. Есть о чем говорить!
        В коридоре она прошла мимо Алексея, который отшатнулся от нее, как от чумы. Ни слова не говоря, распахнула дверь в комнату дочери и присела на ее постель. Татьяну знобило, она обхватила себя за локти и сгорбилась. "Когда же они наконец уйдут. - У нее чуть зубы не стучали от внезапного озноба. - Не могу их видеть, слышать... Пусть выметаются, иначе я устрою настоящий скандал. Нет, только подумать, полтора года! А я, как слепая, верила, что он убивается на своей работе, жалела его, и от Ирки того же требовала. А он устраивал свою личную жизнь. И какой выбрал момент, гад! Что называется, решил не травмировать ребенка! Сволочь поганая!"
        Она всеми силами души молилась, чтобы эта парочка убралась как можно скорее. Но когда в прихожей закрылась входная дверь и она услышала щелканье ключа в замке, Татьяна ошеломленно подняла голову. "И даже не простился. - Она прислушивалась, но в квартире было тихо. Она осталась одна. - Боже мой! Что же это делается? Я что - прокаженная?!"
        Татьяна встала, обошла квартиру, везде отмечая исчезнувшие вещи, передвинутые стулья, режущую глаз пустоту. Казалось, что исчезло немногое, но как же она привыкла видеть его тапочки - здесь, спортивную куртку - тут, барсетку - на телевизоре. Он всегда оставлял ее там. Она заметила беспорядок на полке с видеокассетами, присмотрелась и поняла, что и отсюда кое-что исчезло. Его любимые комедии, записи футбольных чемпионатов, видеокассета "Битлз".
        Сперва она сгоряча решила, что сама выгребет все его оставшиеся вещи, сложит их большой кучей, демонстративно и напоказ, чтобы он понял, что возвращение уже невозможно и осталось только забрать последние вещички. Но силы ее иссякли. Татьяна вошла на кухню, снова поставила чайник. Достала из холодильника миску, съела несколько ложек салата.
        Бросила взгляд на початую бутылку водки... В холодильнике еще оставалось немного вина - его почти никто не пил на поминках, оно и было-то куплено для непьющих. Но Татьяне хотелось чего-то обжигающего, поэтому она налила водки и залпом выпила.
        Через несколько минут ей стало очень жалко себя и потянуло на слезу. Хотелось, чтобы кто-нибудь при шел в гости, желательно с ночевкой. Все равно кто - подруга, дальняя родственница...
        "Даже пожаловаться некому. - Татьяна в отчаянии налила себе еще водки. - Тогда возьму и напьюсь. Второй раз в жизни... Ну и пускай, чем хуже, тем лучше..."
        Ее одолевало искушение немедленно позвонить кому-нибудь и все выложить. Разумеется, ей бы немедленно стали сочувствовать. Она представляла, какое впечатление произведет на всех уход Алексея - да еще в такое тяжелое для семьи время. Сочувствовать ее горю будут все - даже те, кто считал, что она тиранила мужа...
        Когда раздался звонок в дверь, Татьяна клевала носом, сидя перед телевизором в большой комнате. Она пыталась смотреть какой-то фильм, но ничего не понимала, у нее болела голова. Ей было нехорошо от выпитой водки, и она уже раскаивалась, что изменила своему старому правилу - не увлекаться спиртным.
        Звонок заставил ее встрепенуться и встать.
        "Кого это принесло?" Она подумала об этом почти со страхом. И потому, что никого не ожидала, и потому, что была в таком компрометирующем виде.
        "Сразу скажут, что я спиваюсь. У меня же столько причин для этого..."
        Она подошла к двери, стараясь ступать как можно тише, чтобы в случае чего сделать вид, будто никого нет дома. Осторожно нагнулась и посмотрела в глазок. То, что она там увидела, заставило ее оцепенеть. За дверью стояла Антонина Григорьевна собственной персоной.
        "Не может быть, - вздрогнула Татьяна, увидев, как незваная гостья снова поднимает руку, чтобы позвонить. - Она?! Зачем она явилась?!"
        Татьяна отперла дверь прежде, чем женщина успела нажать кнопку звонка во второй раз. В конце концов, она уже считала Татьяну воровкой. Прослыть пьяницей - чем это хуже?
        - Добрый вечер, - произнесла хозяйка квартиры, открывая дверь и стараясь держаться как можно прямее.
        - Добрый... - смущенно откликнулась гостья.
        Да, женщина смущалась, она переминалась с ноги на ногу и явно не знала, как начать разговор. - У меня к вам дело... Можно зайти?
        Татьяна впустила ее и провела в комнату. Извинившись, удалилась на кухню. Нужно было ликвидировать следы пьянства - пустую бутылку сунуть в помойное ведро, салатницу - в мойку. Она зашла в ванную, ополоснула лицо холодной водой из-под крана, вытерлась и осмотрела себя в зеркале.
        Ну что ж, выглядит заплаканной, но и только.
        Щеки припухли, глаза красные. Впрочем, это уже не важно.
        Когда Татьяна вошла в комнату, Антонина Григорьевна торопливо поднялась со стула:
        - Извините, я, может, некстати?
        В комнате был беспорядок, и даже постороннему глазу было заметно, что здесь что-то произошло. Хозяйка покачала головой:
        - Нет, я не занята. Вы насчет похорон?
        - Похороны послезавтра, - нервно сглотнув, ответила женщина. - Вы.., придете?
        - Если вы не против, то приду, - с достоинством ответила Татьяна. Но тут у нее вдруг закружилась голова, и она вцепилась в спинку кресла, чтобы устоять на ногах. Потом осторожно опустилась на подлокотник - в глазах все поплыло, во рту появился отвратительный вкус меди.
        - Вам нехорошо?
        Перед ней, будто в тумане, возникла фигура гостьи. Антонина Григорьевна подошла совсем близко, склонилась... И вдруг выпрямилась, очевидно учуяв водочный дух и сообразив, в чем причина такого недомогания. Татьяна с вызовом подняла голову, несмотря на то что тошнота стала еще сильнее:
        - Да, я выпила. Это мое дело, я полагаю?
        - Ваше, конечно, - сдержанно ответила женщина, снова отходя к окну. - Я пришла по одному вопросу... Вы только не поймите меня не правильно...
        - Вы хотите извиниться, я думаю. - Татьяна пересела в кресло и с облегчением ощутила, что головокружение постепенно проходит. - Вы ведь все-таки получили от меня деньги. Всю сумму.
        - Я ничего не получила.
        - Как?! - От ярости с Татьяны мгновенно весь хмель слетел. В голове прояснилось, и мир наконец обрел отчетливые очертания. - Вы опять за свое?!
        Зачем же вы сюда явились?! Опять меня оскорблять?!
        Мать Леонида протянула вперед руку, будто защищаясь, и, едва дождавшись паузы, воскликнула;
        - Постойте, я вовсе не за этим!
        - А за чем же?!
        - Не будем говорить о деньгах. - Теперь в ее тоне звучала почти мольба. - Я хотела спросить вас о конверте...
        И, быстро разгладив смятую бумажку, она издали показала ее Татьяне. Это был тот самый конверт, из-за которого и разыгралась отвратительная сцена...
        - Что? - протянула Татьяна. - Теперь, по-вашему, и с конвертом что-то не так? Он что - редкий, ценный? Или там была какая-то дорогая марка? Что вы мне голову морочите!
        - Постойте! - умоляла ее Антонина Григорьевна. Ее голос звучал так жалобно, казался таким надтреснутым, что Татьяна не знала, что и думать.
        Она была совершенно растеряна и только пожала плечами:
        - Я ничего не понимаю! Конверт тот самый, в котором Леня передал мне деньги! И я его вам отдала как есть, со всеми деньгами. Правда...
        Она запнулась, у нее перехватило дыхание.
        "Господи, а я ведь не посмотрела внутрь, когда брала конверт... - пронеслось в ее голове. - После поминок, на другое утро я достала конверт из ящика и положила в сумку. Внутрь я не заглянула, я же чувствовала, что деньги на месте..."
        Антонина Григорьевна смотрела на нее, явно ожидая продолжения. Татьяна облизнула пересохшие губы и с трудом произнесла:
        - Хотя я не проверяла... Боже мой! На поминках было столько народу, и деньги...
        Она, окончательно растерявшись, объяснила женщине, как были расставлены столы, где был конверт. Сказала, что слишком поздно вспомнила об этом конверте, который лежал в ящике письменного стола, - только когда гости уже расселись.
        - Не могла же я лезть в ящик у всех на глазах и доставать деньги! Это было бы неприлично, будто я кому-то не доверяю...
        Татьяна совершенно потеряла голову и только виновато повторяла:
        - Клянусь вам, я даже не подумала проверить, там ли деньги! Я ведь чувствовала на ощупь, что конверт не пустой! Ну и подумала, что все в порядке... У меня и в мыслях не было, что кто-то может сунуть туда простую бумагу. Там действительно была бумага?!
        Антонина Григорьевна молча кивнула. Татьяна прижала ко лбу холодную руку:
        - О Господи... Я поверить не могу. Какие сволочи! Да еще нашли время подменить... Не просто взяли, специально подсунули бумагу, чтобы мы не сразу хватились... Кто же там сидел?!
        Она попыталась припомнить, но не смогла.
        Мысли путались, и теперь ей по-настоящему хотелось плакать. Антонина Григорьевна даже пыталась ее утешить, забыв свою суровость:
        - Ну что уж теперь, стоит ли убиваться! Когда вы тогда ушли, я постепенно стала понимать - что-то не так... Не могли же вы так со мной поступить, тем более я ведь не требовала этих денег обратно!
        - Да-да, - как во сне, повторяла Татьяна. Этот последний удар окончательно сломил ее волю. - Я виновата, что не посмотрела в конверт, но денег я не брала... А теперь как я докажу это?! Какие сволочи! Какие свиньи!
        - Главное, что мы с вами во всем разобрались, - примирительно сказала Антонина Григорьевна. - Хотите воды?
        Татьяна поблагодарила и залпом осушила стакан, который ей принесла с кухни гостья. Она продолжала чувствовать себя виноватой, ей было неловко за ту сцену, которую она закатила при первой встрече Антонине Григорьевне, даже не попытавшись разобраться, отчего все вышло.
        - Слишком доверяешь людям, а они тебе так за это платят, - жаловалась она, удерживая руку женщины. Татьяна заставила ее присесть в соседнее кресло и с жаром продолжала:
        - Были ведь только Ирочкины одноклассники и наша родня!
        Ну и сослуживцы мужа, больше никого! И на кого я должна думать, по-вашему?! На молодежь? Да, эту шуточку с бумагой мог придумать кто-то помоложе... А что там была за бумага?
        - Обычная бумага, плотная, финская, наверное, - пояснила гостья. - Но я не об этом... Я...
        - Финская бумага лежала в том столе, - жалобно продолжала Татьяна, не слушая ее. - Но кто мог на такое решиться?! И как они догадались, что в конверте лежат деньги?!
        - Да послушайте же! - теряя терпение, перебила ее Антонина Григорьевна. - Меня сейчас интересуют не деньги, а конверт. Он тот самый, в котором принес вам деньги Леня? Вы уверены?
        Может, на его место сунули другой?
        Татьяна взяла у нее конверт и внимательно осмотрела. Вернула со словами:
        - Тот самый, я его запомнила.
        Антонина Григорьевна спрятала конверт в свою сумочку, но уходить не собиралась. Татьяна неуверенно предложила ей чаю, но гостья покачала головой, погрузившись в свои мысли. Потом встала и будто про себя проговорила, ни к кому не обращаясь:
        - И штемпель-то совсем недавний...
        - А что случилось? - До Татьяны наконец стало доходить, что конверт имеет для этой женщины какое-то особое значение.
        - Не знаю, как и сказать... - Женщина с сомнением посмотрела на Татьяну и вдруг решилась:
        - Леня, наверное, не говорил вам, что прежде у него была невеста?
        Татьяна возразила:
        - Как же, он рассказал. Только там вышла какая-то история из-за денег, и она ушла к другому. Так?
        - Ах, не совсем. - Антонина Григорьевна прикусила нижнюю губу и на секунду задумалась. - Хотя все думали именно так. Все считали, что девушка поступила с ним непорядочно, польстилась на богатого жениха... Но я думала, что так было лучше. Для Лени, во всяком случае. Только не для нее...
        "Интересно, какая же невеста показалась бы ей достойной сына?" - критически подумала Татьяна.
        Она уже справилась с собой и постепенно обретала ясность мыслей.
        - Я-то думала, что у них давно нет никаких отношений, и вот этот конверт... Я знаю, что она теперь живет в Подмосковье, в собственном доме.
        Точного адреса не знаю, но знаю город. А на конверте нет номера квартиры, только улица и номер дома. Все сходится. Получается, она ему недавно написала...
        Татьяна сказала, что в этом нет ничего странного. Иногда людям, которые были близки, вдруг приходит фантазия снова пообщаться.
        - Но меня это пугает, - прошептала Антонина Григорьевна, снова устремляя взгляд в пространство и будто не слушая Татьяну. - Дело в том, что Леня был должен ей большую сумму денег. Очень большую. И до сих пор не расплатился.
        Татьяна подняла брови. "Вот вам и корыстная молодая особа! - подумала она. - Как же так? Получается, это парень ее обобрал и устранился? А еще жаловался мне!"
        - Точнее, он был должен не ей, а ее теперешнему мужу, - с болью произнесла женщина. - Леня, еще в институте, ввязался в коммерцию, основал общее дело с одним другом. Но у них ничего не вышло. Взяли кредит у состоятельного приятеля и не отдали. Сумма была слишком велика... А потом, когда Ленина девушка вдруг стала встречаться с тем парнем, он... Не знаю даже, стеснялся ли он требовать долг у Лени, потому что отбил Ольгу, или это она его уломала...
        Женщина вздохнула:
        - Так или иначе, об этих деньгах нам больше не напоминали. Но знаете, мне было так тяжело.
        Но я надеялась, что все утряслось, тот человек совсем не бедный, это ему не слишком повредило...
        И никаких отношений с Олей у Лени не было. Он даже почти о ней не вспоминал. И тут письмо...
        Она перевела взгляд на Татьяну, и в ее глазах блеснули слезы.
        - Видите ли, после того, как он умер... Я все время думала, думала: кому он мог навредить, кого рассердил так, что его избили? Это ужасно, непонятно... Просто уличная шпана? Кто? Я спрашивала его, я еще успела спросить... Но он молчал, хотя еще мог ответить. А потом потерял сознание...
        Татьяна не выдержала:
        - О Боже, так вы думаете, ЭТО связано со старым долгом?!
        - А на кого мне еще думать, - чуть слышно ответила женщина. - Понадобятся деньги - могут и убить... Знать бы мне, что было в том письме... Самого письма у вас нету, конечно?
        Татьяна ответила, что получила только конверт с деньгами. И осторожно спросила про те десять тысяч, которые были внутри, - не имеют ли они отношения... Антонина Григорьевна покачала головой:
        - Он их сам заработал... Ну что ж, спасибо. Вы ведь придете на похороны? Я позвоню вам завтра и скажу, когда, куда...
        Татьяна проводила ее до дверей и даже предложила довести хотя бы до метро... Гостья была не в себе и все еще вытирала слезы. Но она решительно отказалась от помощи и напоследок повторила, чтобы Татьяна обязательно приходила вместе с мужем...
        Глава 7
        После ухода Антонины Григорьевны Татьяна забралась в постель и проспала несколько часов крепким сном, без сновидений и кошмаров. Она очнулась ближе к одиннадцати вечера. Встала, умылась, сварила себе кофе. Как ни странно, чувствовала она себя хорошо, никакого похмелья не ощущала. Решила, что неплохо было бы заняться уборкой, но потом передумала. Можно все оставить как есть. Какая разница, все равно стараться больше не для кого. Ей в голову пришла мысль, что муж, уходя, не оставил ей даже телефона, чтобы в случае чего можно было с ним связаться. Татьяна с возмущением вспомнила сцену, которая разыгралась сегодня днем. Больше всего ее поразило не поведение Алексея - оно-то как раз показалось ей вполне естественным. Но с каким апломбом, как уверенно держалась та девица! Она, казалось, была полностью уверена в своей правоте и даже осуждала ее, законную жену. "Полтора года он пудрил мне мозги! - зло подумала Татьяна. - И ведь явно оказался у нее под каблуком! Когда эта Катерина говорит, он слова сказать не смеет! Тюфяк! Слизняк!"
        Спать совсем не хотелось, и Татьяна решила привести в порядок свой гардероб. Она давно им не занималась, и, если так пойдет дальше, скоро наступит день, когда ей не в чем будет показаться на службе. Но тут зазвонил телефон.
        "Если это Алеша - напрасно беспокоится, со мной все в порядке", - подумала она, снимая трубку. Но заговорила женщина:
        - Можно Татьяну?
        - Это я. - Она удивленно представилась.
        - А это Алина.
        Татьяна очень обрадовалась. События сегодняшнего дня начисто вымели у нее из головы расследование, которое она собиралась произвести. Но Алина, видимо, об этом не забыла.
        - Мне есть что вам рассказать, - радостно сообщила женщина. Голос по телефону у нее был совсем молодой и очень бодрый. - Я не поздно звоню? Вы не спите?
        - Да какое там, только что встала.
        Алина засмеялась:
        - Я сама сова и всем звоню так поздно... Так вот, мне удалось кое-что узнать. Во-первых, я навестила даму с пятого этажа, которая собирала деньги на тамбурную дверь. Долю за ту квартиру заплатила Женя.
        - Женя?!
        - Да. Она сказала, что сделает это сама, а потом хозяин вернет ей деньги.
        Татьяна задумалась. Это сходилось с тем, что как-то поведал ей Леонид. Значит, Женя все-таки имела прямое отношение к той квартире. Леонид, со слов Иры, утверждал, что Женя была полноправной хозяйкой квартиры. Сама девушка говорила, что всего лишь является невестой хозяина. Так или иначе, кое-что уже было доказано. И теперь родителям Жени будет трудновато утверждать, будто их дочь там не бывала.
        - А кто же владелец квартиры? - спросила Татьяна. - Кто там прописан?
        Алина торжественно заявила, что лично сходила в паспортный стол - она в хороших отношениях с одной тамошней служащей, как-то почти задаром положила ей плитку в ванной. И вот она подняла все документы.
        - Первый раз слышу это имя, - сообщила Алина. - Хозяин - некий Врач...
        - Какой врач? - машинально переспросила Татьяна.
        - Да никакой он не врач, скорее всего. Это такая фамилия.
        Татьяна чуть не задохнулась:
        - Врач - фамилия? О Боже...
        Она слышала встревоженный голос Алины, которая интересовалась: неужели Татьяна знакома с этим человеком? Но она не могла ей ответить. Ей вспомнилась страничка в записной книжке дочери.
        Слово "врач" - с большой буквы. И номер телефона. И голос женщины, с которой она беседовала, когда позвонила по этому номеру. И ее искреннее непонимание, чего от нее хотят. "Боже, какая же я была дура, когда пыталась что-то от нее узнать...
        Какой аборт? Врач - фамилия! Врач - владелец той квартиры!"
        - Врач - а как дальше?
        - Петр Николаевич, - откликнулась Алина. - Вы знаете его?
        Татьяна ничего не ответила. Имя ее окончательно добило. О Петре шла речь, когда Женя сообщила о парне, от которого была беременна ее дочь. И Леонид назвал то же имя, рассказывая о том, как ходил в гости к Жене. Женя, дескать, упрашивала Иру связаться с Петром - он этого ждет.
        - Может, это совпадение, - бессвязно пробормотала она.
        - Совпадение? Вы о чем? - спросила Алина.
        И, не дождавшись ответа, выложила дальнейшие сведения.
        Прежний хозяин квартиры - старичок, которого она когда-то лично знала, в самом деле умер.
        Три года назад умер своей смертью, в больнице, от воспаления легких. Не пережил зимы. Петр Врач - его единственный наследник, однако не по прямой линии - какой-то внучатый племянник, которому дед еще при жизни добровольно завещал квартиру.
        - Однако странно, что он его совсем не навещал, - с досадой сказала Алина. - Это даже непорядочно с его стороны. Хотя мне ли не знать, какие проблемы бывают со стариками... И все-таки нельзя их бросать! А если тебе завещали квартиру в таком районе - будь добр, хоть как-то отблагодари...
        И, сев на своего любимого конька, Алина обреченно заметила, что молодежь совершенно избаловалась и знать не желает, что кому-то чем-то обязана. Им кажется, что квартиры, дачи и прочие материальные блага просто падают с неба!
        - Говорят вот, что сейчас жизнь стала трудная! - продолжала Алина. - А я считаю, что раньше было тяжелее, но люди были больше похожи на людей. А сейчас... Только и слышишь: кто-то ждет наследства, кто-то уже получил, кто-то только и хочет, чтобы какой-то старый родственник помер... Молодежь уже ничего не хочет делать сама. Мои-то дети, конечно, не такие стервозные, но я в них тоже не уверена.
        - Значит, Петр Врач унаследовал эту квартиру? - переспросила Татьяна, улучив момент.
        - Да. Получил ее по завещанию. Но не прописан там и постоянно, видимо, не проживает. Хотя за коммунальные услуги платит исправно, иначе там давно бы все отключили.
        - А кто же там прописан?
        Выяснилось, что никто. Квартира просто находится в частной собственности. Алина заметила, что подобные сведения кому попало не сообщаются и ей выдали такую информацию исключительно потому, что она в хороших отношениях с паспортисткой. Однако и та потребовала за услуги коробку конфет.
        Татьяна извинилась, что доставила столько хлопот, и вызвалась купить эту злополучную коробку конфет, чтобы избавить Алину от расходов. Собеседница охотно дала на это согласие:
        - Что ж, если желаете... Тогда зайдите завтра, в ту же квартиру. Мне там еще долго возиться. Можете прийти в любое время.
        Татьяна пообещала зайти после полудня. Алина, видимо, уже собиралась распрощаться, когда услышала новый вопрос: не говорила ли она с родителями Жени. Женщина невероятно оживилась:
        - Насчет синяков? Да как же, был разговор!
        Бедная Юлька, она прямо в лице переменилась.
        И Татьяна узнала, что мать Жени утверждала, будто дочку никто никогда и пальцем не трогал.
        Она сперва возмутилась, что кто-то мог про нее с мужем такое подумать... А потом впала, в ярость и требовала сообщить, кто распускает такие слухи. Алина успокоила свою собеседницу:
        - Я, конечно, про вас ни слова. Говорила, будто от себя, что, дескать, замечала у Женечки синяки на лице, так вот, решила поинтересоваться...
        - Значит, они с мужем утверждают, что никогда не били дочь?
        - Да, никогда! И я им верю. - Голос Алины звучал весьма уверенно. - А вот Женя их не радует, прямо скажем...
        И она передала все, что ей удалось вытянуть у матери Жени. Оказалось, что Женя уже давно - еще в последнем классе школы - заявила, что она взрослый человек и теперь живет своей жизнью.
        Родители не посмели ей перечить и смирились с обстоятельствами. И в том числе с дурной славой, которую их дочь мало-помалу начинала приобретать сперва во дворе, потом во всем квартале...
        - У нее был сперва один парень, потом другой... Юля даже их имен не знает, ужасно огорчается по этому поводу. Говорит, что, когда пытается что-то вытянуть у дочери, та просто посылает ее на три буквы.
        Татьяна не выдержала:
        - Ну извините, этому я не верю! Разумеется, я не настолько хорошо знаю ее отца с матерью, но все-таки немного с ними общалась. И у меня создалось впечатление, что они держат дочь на коротком поводке... Если так можно выразиться, конечно.
        Она пересказала случай с неудачной ночевкой Жени в гостях у Иры. Алина даже не дала ей договорить:
        - Ну да, и про это мне Юля рассказала! Оказывается, Женя сбежала к вашей Ире, потому что хотела сделать аборт от очередного парня, а родители, когда узнали, были против.
        - Что?!
        - Да вот то самое, - с непонятным торжеством заявила Алина. - Короче, они страшно разволновались, всю ночь ее искали по подружкам и, наконец, нашли у вас.
        - Так Женя тогда была беременна?
        - Ну да. И не родила, насколько мне известно.
        Так что про синяки - и думать не думайте. Это не их работа.
        - Тогда чья же?
        - Ну, найдется кому поставить, если девушка бросилась во все тяжкие! - резонно заметила Алина. - А что могли поделать родители? Если Женька их не слушает, на все плюет, смеется в глаза...
        - Но Женя ходила в синяках практически все то время, что я ее знала! Неужели все ее приятели избивали девчонку?
        - Может, ей везло на таких, - возразила Алина. - Есть ведь понятие - "жена алкоголика".
        Слыхали о таком? Такие сами выбирают себе мужей, которые начинают пить. А Женя, может, искала крутых парней. И не стоит ее жалеть.
        - А бывает Женя в той квартире, вы не узнали?
        Алина с сожалением ответила, что про это ей так и не удалось навести справок. А кого она только не спрашивала! Конечно, в первую очередь расспросила мать Жени, но она по-прежнему стоит на своем: если дочь и бывает в той квартире, то явно тайком.
        Сама Юля, дескать, впервые слышит об этом.
        - Когда я упомянула про эту квартиру, она сразу насторожилась, стала спрашивать про вас. - По голосу Алины было понятно, что она улыбается. - Наверное, вы ее здорово озадачили своими вопросами. Ну, я, конечно, вас не выдала. Юля и не заподозрила - мы же с вами вроде как не знакомы.
        Я только сказала, что видела, как ее дочка туда входила, ну вот и интересуюсь... Спрашивала всех соседей, кого удалось отловить. По квартирам я, понятное дело, не ходила, это было бы уж слишком...
        К чему позорить девчонку? Так, расспросила кого встретила, не вдаваясь в подробности. Никто о владельце квартиры ничего не знает. Даже в лица его не видели.
        - Это очень странно, - взволнованно произнесла Татьяна. - У меня создалось впечатление, что он живет там постоянно. Неужели никто из жильцов не обратил внимания на эту парочку?!
        Алина с сожалением ответила, что больше ничего узнать не удалось. И пообещала, что, как только ей удастся отследить кого-то, она незамедлительно свяжется с Татьяной.
        До поздней ночи Таня занималась уборкой, собирала грязное белье, вытирала пыль, ставила на место сдвинутые столы и стулья. "Ушел, как с вокзала, будто это его не касается!" - злилась на мужа.
        Она вышла замуж рано, до замужества жила с матерью и отцом и никогда не испытывала настоящего одиночества - когда некого попросить помочь, не к кому обратиться, не с кем поругаться...
        Это состояние было совершенно новым, но пока не то чтобы тревожило, скорее злило ее.
        Она очень устала и легла спать, дав себе слово отдохнуть хотя бы несколько часов. Что бы ни случилось - жизнь продолжается! Лежа в постели, ощущая непривычную пустоту рядом с собой, она спрашивала себя: а чувствует ли она что-нибудь вроде ревности? Вроде оскорбленной любви? И с облегчением поняла, что ничего подобного не испытывает. И вдруг ей стало страшно. "Умерла дочь, а я будто каменная - все даже удивлялись, как я хорошо держусь. Теперь ушел Алеша, а ведь он мне не чужой. А я? Ну поплакала, ну напилась... А теперь мне нисколечко не больно, ну ничуть! Что же это такое? Неужели у меня в самом деле нет сердца? И муж был прав, когда упрекал меня в бесчувствии?"
        С этой тревожной мыслью она заснула, когда тьма за окнами стала постепенно наливаться молочной белизной.

***
        - Устроят ее такие конфеты? - Татьяна протянула коробку.
        Алина бросила беглый взгляд и отмахнулась:
        - Да еще бы, не хватало еще об этом беспокоиться! Все сожрет.
        Татьяна невольно улыбнулась - так забавно это произнесла ее новообретенная знакомая. Алина пригласила ее в комнату. Со времени последнего визита Татьяны тут произошли кое-какие изменения. Обои были уже наполовину наклеены, а в тех местах, куда у Алины руки еще не дошли, красовались свежие пятна просыхающей штукатурки.
        - Завтра закончу, - небрежно заметила хозяйка.
        - Вы все одна. - Татьяна обвела взглядом стены. - И вам никто не помогает?
        Та искренне засмеялась и добавила, что; когда была замужем (а это было давно), она, глупая, почему-то ждала, что муж будет ей помогать. Но ничего подобного - он сидел сложа ручки и радовался, что подцепил такую крепкую бабу, которая готова пахать за двоих.
        - А теперь я сама по себе, и скажу вам, очень довольна. А вы замужем? - непринужденно спросила она.
        Татьяна криво улыбнулась и пожала плечами:
        - Была... До вчерашнего вечера.
        Алина чуть не подавилась пивом:
        - Как?! А что случилось?
        - Он ушел к какой-то девчонке. Собирали вещи прямо у меня на глазах. - Татьяне вдруг захотелось пожаловаться. Наверное, Алина была права - лучше не просить ни у кого помощи... Но эта женщина как-то внушала желание поплакаться у нее на сильном плече. И Татьяна дала себе волю. Выложила все.
        Алина шумно вздохнула:
        - А если ушел в такой момент - значит, грош ему цена. И жалеть не о чем... Я вам вот что советую, - авторитетно заявила Алина. - Пока не поздно, пока он еще чувствует себя виноватым - разберитесь с имущественными делами. А то потом он опомнится, да и эта девица ему кое-чего напоет... Тогда придется делить квартиру. Она же у вас общая?
        Татьяна уныло ответила, что у них все общее.
        Когда они поженились, у них не было ничего своего, не считая белья и кухонной посуды. Все остальное нажили вместе.
        - Тогда у вас равные права, - сокрушенно заметила Алина. - Действуйте, пока не поздно.
        - А как действовать? Он мне даже телефона не оставил. Я не знаю, куда он делся со своей девицей.
        - Значит, скрывается, - подвела итоги Алина. - А вы погодите. Может, он еще передумает. В самом деле, многие приходят в себя, когда хлебнут горя с новенькой... Только жена в таких случаях начинает скандалить. А вы не скандальте! Вернется - примите. Если он вам нужен, конечно. - И со вздохом совершенно неожиданно заявила:
        - Если бы мой вернулся, я бы не возражала. В самом деле, разве это жизнь? Я и женщиной-то себя не чувствую. Стала как железная!
        Она критически взглянула на свои огрубевшие, изъеденные клеем и известью руки. И вдруг подняла голову, к чему-то прислушиваясь. Татьяна хотела спросить, что случилось, но Алина досадливо подняла палец:
        - На площадке какой-то шум. Кто-то отпирает дверь...
        Она отправилась в коридор, стараясь ступать тихо. При солидной комплекции и тяжелой поступи Алине это удавалось с трудом. Татьяна на цыпочках поспешила за ней.
        - Какой-то тип отпирает эту квартиру, - прошептала Алина, приникнув к глазку. - Так... Зашел. - Она выпрямилась. - Пойдем туда, пока он не слинял?
        - Прямо сейчас? - растерялась гостья.
        - А чего ждать? Первый раз вижу, что кто-то туда входит. Ну, идемте! Нас же двое, а он один!
        Аргумент был убедительный. С Алиной ей не было так страшно. И она согласилась.
        Женщины пересекли площадку, и Алина уверенно нажала кнопку звонка. Им открыли почти сразу. И Татьяна узнала мужчину, с которым ей уже доводилось тут встречаться.
        - Добрый день, - торопливо поздоровалась она, опасаясь, как бы мужчина не захлопнул дверь.
        Мужчина (вернее, парень, при дневном свете он показался ей значительно моложе) недоуменно оглядывал женщин.
        - Вы Петр? - вмешалась Алина.
        - Что? - Парень продолжал их разглядывать, в особенности Татьяну. Судя по его виду, он пытался что-то припомнить. Потом неуверенно поинтересовался:
        - Это вы тогда приходили? Ночью? С вами еще был парень, такой рыжий...
        - Я, - подтвердила Татьяна, старательно оттесняя Алину в сторону. Она боялась, что женщина своим излишним напором испортит деликатное дело. - У меня к вам есть небольшой разговор, это очень важно...
        Парень помедлил и все-таки кивнул:
        - Заходите. А вы?.. - Он вопросительно посмотрел на Алину.
        - Понятное дело, я зайду, - холодно заметила она. И, не дожидаясь более приветливого приглашения, первая переступила порог.
        Знакомая прихожая, знакомая обстановка... Татьяна вопросительно взглянула на парня.
        - Проходите в комнату. - Он отворил дверь и пригласил женщин.
        С каждым мгновением она боялась его все меньше. Теперь Татьяна всерьез досадовала на свою спутницу. Та держалась чересчур воинственно и буквально принюхивалась, цепким взглядом отмечая каждую деталь обстановки. Они вошли в комнату. Немногочисленная ветхая мебель, казалось, потерялась в этом большом полутемном помещении. Комната была в два окна. Старое пианино, круглый стол на трех ножках, под одну из которых был подсунут сложенный лист картона.
        Разрозненные стулья, темный диванчик, на котором валялось скомканное постельное белье не первой свежести. Парень пригласил гостей садиться, но Алина как будто его не услышала. Она обошла комнату, оглядывая стены, критически поджимая губы, как будто оценивала, сколько будет возни с ремонтом. Татьяна придвинула к себе стул и уселась.
        - Извините, что мы так ворвались, но дело важное, - почти виновато начала она. - В прошлый раз мы не познакомились, так, наверное, теперь пора представиться. Я - Татьяна Николаевна.
        - Алина, - резко бросила ее спутница, не поворачивая головы.
        Парень тоже представился. Его на самом деле звали Петр.
        - Врач? - переспросила Алина.
        - Да, такая фамилия, - чуть смущенно подтвердил он. - Так и пишется... А что случилось?
        - Скажите, вы были знакомы с моей дочерью, Ириной? - прямо спросила Татьяна. - Она была такая голубоглазая, небольшого роста, рыжеволосая... Немного похожа на меня.
        Парень присмотрелся к ней и кивнул:
        - Виделись как-то...
        - Виделись?
        Татьяна растерялась. Чересчур легко он это произнес. Не так должен был говорить человек, чьей любовницей, судя по всему, была Ира... Да еще ждала от него ребенка. Но как спросить об этом, если он сам не говорит? Да еще мешала Алина. Она вела себя просто вызывающе - проводила пальцем по крышке пианино, рассматривая скопившуюся пыль, оглядывала отставшие от стен некогда желтые обои. И вдруг Алина обернулась:
        - А Жени нет?
        - Я понятия не имею, где она, - заметно насторожившись, ответил парень. Даже голос зазвучал тверже, он будто нахохлился.
        - Разве она тут не живет? - мягко спросила Татьяна. Она старалась держаться как можно дружелюбнее, потому что видела - хозяин готов в любую минуту замкнуться. Как это было похоже на поведение Жени! В общении с ним приходилось соблюдать ту же осторожность.
        - Она живет на четвертом этаже, с родителями, - добавил Петр, чеканя каждое слово, будто подчеркивая, что дальнейшие расспросы бесполезны.
        Но Алина не остановилась:
        - Мы и сами прекрасно знаем, что Женя - с четвертого этажа. И родителей я хорошо знаю, молодой человек. Но она же и тут бывает, верно?
        Парень покачал головой:
        - Если она сюда иногда заходит, это еще не значит, что она тут живет.
        Алина неожиданно заметила:
        - А я знавала вашего дедушку. Отчего он вдруг умер? Такой крепкий был старичок.
        Петр не выдержал и вспылил:
        - Умер от того, от чего все люди помирают! От смерти! Что вам, в конце концов, от меня нужно?!
        Татьяна попыталась восстановить спокойствие, но это уже не удалось. Алина, видимо, не умела долго сохранять над собой контроль и совершенно распоясалась:
        - Ну, люди от разного умирают, особенно когда владеют такой квартиркой! Одинокий старик - долго ли ему простудиться, верно? Можно ведь просто оставить в холодную ночь окно открытым. А если дед с постели уже не вставал и сам его закрыть не мог...
        Убийцы нет, жертва есть!
        - Алина! - возмущенно воскликнула Татьяна. - Что вы говорите, чего сами не знаете!
        Парень задохнулся от ярости:
        - Знаете, что я вам скажу?! Если у вас какие-то претензии на квартиру или там подозрения - идите-ка прямо в ментовку! Там вас выслушают, может, правда за меня возьмутся! У вас хотя бы на душе полегчает!.. Когда умер дед, меня вообще не было в Москве! Я в армии служил! И свидетелей у меня - куча! Целая рота плюс старшина!
        Алина, казалось, чуть заколебалась. Обернулась, будто желая что-то ответить, но Татьяна сделала большие глаза, выражая этим взглядом немую просьбу - оставить их наедине. Алина поняла и, не прощаясь, вышла из комнаты. Они услышали, как за ней закрылась входная дверь. Парень, все еще разгоряченный, повернулся к Татьяне:
        - А вам чего?! Начали про Иру, перешли на Женьку, и вдруг за моего деда взялись?.. Кто вообще эта толстая стерва?! Лицо знакомое!
        - Ради Бога! Она не стерва, просто не умеет держать себя в руках, - растерянно уговаривала его Татьяна. - А почему она перешла на вашего родственника, я и сама понятия не имею. Пришли-то мы из-за моей дочки...
        - Ну да, из-за дочки, - проворчал парень, постепенно остывая. Он достал сигареты и, не предложив гостье, закурил. Затем резко разогнал рукой повисший перед лицом дым. - Между прочим, у меня есть еще квартира, кроме этой. Я не нищий!
        И убивать деда не стал бы, даже если бы бомжевал!
        Татьяна всплеснула руками:
        - Да забудьте вы про все это! Я-то вам ни слова не сказала!
        Парень начал успокаиваться. Помолчав, раздавил сигарету в первой подвернувшейся посудине - это оказалось чайное блюдце, на котором подсыхал тонкий, высосанный ломтик лимона. На столе стояла неубранная посуда. Судя по всему, как-то позавтракали два-три человека. И вообще, в ней кто-то жил. Вряд ли упорядоченной семейной жизнью, но комната казалась обитаемой.
        Парень поймал ее взгляд, устремленный на посуду, но ничего объяснять не стал. Только более тщательно додавил окурок, который еще продолжал испускать тонкую струйку дыма.
        - Вы знаете, что произошло с моей дочерью? - спросила Татьяна.
        - С Ирой-то? Слышал, - неохотно признался парень. И, помедлив, как бы сквозь зубы добавил:
        - Соболезную.
        Вряд ли эти соболезнования шли от сердца, и Татьяна вовсе не была тронута. Напротив. Она с болью прислушалась, как равнодушно он это произнес. Неужели парень - тот самый Петр, от которого ждала ребенка ее дочь?
        - Это случилось рядом с вашим домом, - продолжала она, стараясь говорить как можно бесстрастнее. - Чуть больше недели назад.
        Парень кивнул:
        - Знаю, знаю. Мне все рассказала Женька. Вот кто плакал! - Он поймал недоверчивый взгляд Татьяны и удивленно поднял брови. - Что - не верите? Они же были школьные подруги, так я слышал.
        - Верно, - подтвердила Татьяна. - Я и не думаю, что Женя по ней не горевала. Меня интересует другое... Вы сами близко знали Иру? Вы знали, что она была беременна и собиралась рожать ребенка?
        Тот так и подскочил:
        - Да ну?! Ира?! А я думал, она учится!
        - Она и училась! Только это не помешало ей забеременеть от парня по имени Петр!
        На этот раз парень серьезно испугался. Или растерялся. По его замкнувшемуся, вдруг приобретшему свинцовый оттенок лицу ничего нельзя было понять.
        - Я тут ни при чем, - твердо заявил он, немного придя в себя. - Вот вы на что намекали? А я-то все понять не мог, что вы ходите вокруг да около - знал, не знал... Ну нет, это не моя работа.
        - Что, был другой Петр?
        Собеседник почти насмешливо заметил, что имя не такое уж редкое. Почему бы и нет? Но он этого другого Петра не знает. Вообще ни одного тезки в этом доме не знает.
        Татьяна не стала дальше добиваться от него правды. Она сама понимала, какой смутной и неустойчивой была ее догадка, что владелец квартиры Петр Врач - тот самый человек, который сделал ребенка Ире. И с которым ее убеждала встретиться подруга незадолго до катастрофы... В самом деле, если подумать - зачем было подталкивать Иру на эту встречу, если она уже находилась в квартире, принадлежавшей этому самому парню? Ведь он же тут хозяин, в конце концов, и может прийти в любое время... Нет, это явно другой человек. Однако Татьяна сделала еще одну попытку:
        - А откуда у Иры ваш телефон в записной книжке, если вы так плохо друг друга знали?
        Парень оживился:
        - Ну и что? Ее телефон у меня тоже есть. - Его голос окреп, зазвучал более уверенно, почти жестко. - В конце концов, люди просто записывают телефоны друг друга, даже если не собираются потом звонить. На всякий случай.
        Татьяна сдалась:
        - Ну ладно. Скажите только, это ваш номер?
        Она продиктовала ему номер из записной книжки дочери. Петр подтвердил:
        - Мой. Только это мой другой телефон, я там живу постоянно. А тут только ночую иногда...
        И его, взгляд снова скользнул по разобранной постели на диванчике.
        - Вы живете один?
        Этот вопрос окончательно возмутил парня:
        - Да вам-то что? Моя жизнь - мое дело. С кем хочу, с тем...
        Она его перебила:
        - Дело в том, что я вам как-то туда звонила.
        Нашла ваш телефон у дочки в книжке... Уже после ее смерти. И понятно, решила разобраться: к какому-такому врачу она обращалась. Там была только ваша фамилия, а я решила, что это записана профессия.
        Он коротко хохотнул:
        - А, так часто думают. Как ни представлюсь, так сразу: "А какой врач?" Значит, вы мне звонили? Так, значит, говорили с мамой.
        - А ваша мама знает Иру, - заметила Татьяна. - Причем, как я поняла, очень хорошо.
        - Да она перепутала с какой-то другой Ирой, - отмахнулся хозяин.
        - Не правда. Я называла фамилию.
        - А как ее фамилия? - с выражением детской невинности на лице осведомился парень.
        И в этот миг она окончательно поняла, что он ей врет. Не просто врет - издевается, скрыто смеется в глаза. Ей вспомнился его насмешливый голос, когда он рассуждал о том, что парней с именем Петр не так уж мало. Конечно, возразить ей было нечего... И точно так же она не смогла бы утверждать, что во всей Москве нашлась бы только одна Ирина Новикова. Парень знал фамилию Иры, явно не редкую, потому и был так спокоен, и ждал ее вопроса, заранее торжествуя победу.
        Татьяна поднялась:
        - Что ж, ваша мама могла и обознаться.
        Парень даже немного разочаровался, или это ей просто показалось. Он явно решил, что гостья собралась уходить, но Татьяна подошла к нему ближе, так что ему даже пришлось немного отступить к окну - иначе женщина толкнула бы его.
        - А на Жене вы жениться не собираетесь? - спросила она в упор и улыбнулась. Чего ей стоило изобразить эту легкую, насмешливую улыбку, когда внутри все дрожало и рвалось!
        Петр качнул головой:
        - Жениться на каждой - страниц в паспорте не хватит.
        - Она для вас - каждая?
        - Она просто шлюха, - небрежно уронил он, окончательно перестав стесняться. - Вы что, первый раз об этом слышите? Или она и вам мозги запудрила? Ее родичи давно уже все поняли, а ведь долго не врубались! Она тут - первая дырка во всем квартале! Аборт сделала еще в школе!
        - Вы так давно ее знаете?
        - Да не дай Бог, - фыркнул Петр. - Она сама все и рассказала. О, да ее только тронь - дерьмо так и лезет изо всех дырок... Ничего не стесняется.
        Только перед взрослыми комедию ломает. Вот и вы удивляетесь!
        Татьяна сглотнула комок в горле:
        - Я уже ничему не удивляюсь. Хочу знать только одно. Вопрос нетрудный. Что вы могли бы сказать о моей дочери?
        Парень удивленно на нее взглянул. Татьяна впервые заметила, что у него весьма красивые глаза. Прозрачные, зеленоватые, с длинными темными ресницами. А вот лицо грубоватое, заурядное. Впрочем, такие нравятся молодым девушкам - широкие плечи, уверенный вид. "А что такие супермены оказываются одноклеточными подонками - никто и не догадывается", - зло подумала она.
        - А что я должен сказать? - Он все больше терялся под ее оценивающим жестким взглядом.
        - Она - шлюха или нет? - выдавила Татьяна, все еще не убирая с лица улыбки. - Говорите что есть. Не бойтесь. Она уже умерла, и мне все равно.
        - Ну... - протянул он, отводя взгляд. - Нет.
        - "Ну нет" или "ну да"?
        - Да что вы пристали! - бросил он, окончательно растерявшись. В его голосе опять появились плаксивые нотки, какие трудно было предположить у этого мужественного с виду парня. - Сами должны знать!
        - Мать всегда узнает последней. Она была гулящая или нет? Как Женя? Она стоила своей подружки?
        И Петр не выдержал:
        - Ну, раз вы сами так говорите - да, да! Довольны теперь? Вы этого хотели?! Она была такая же, ничем не лучше!
        Татьяна ничего не ответила. Повернулась на каблуках, схватила со стула сумку и вышла, захлопнув за собой дверь.
        Глава 8
        Эти похороны сильно отличались от тех, которые они с мужем устроили для Ирины. Народу было очень много, и Татьяна просто затерялась в этой толпе. Она приехала сразу к церкви, где отпевали покойника, но внутрь зашла всего на несколько минут. Там было очень душно - день был совсем летний, жаркий. Антонина Григорьевна была одета в какое-то странное, блестящее черное платье, более уместное в гостях, чем на похоронах. Но другого, видно, не нашлось. Татьяна даже не стала к ней подходить - женщину плотно окружали со всех сторон. Все больше люди среднего возраста и пожилые, видно родственники.
        "Потом, на выходе, я с ней поздороваюсь, - решила она, выходя за церковную ограду, оглядывая машины и микроавтобусы. - Да тут человек сто...
        А я думала, Леня был таким нелюдимым парнем!
        И молодежи много. Друзья? Коллеги по работе?"
        Татьяна невольно подошла ближе к этим молодым людям, которые расположились в скверике, напротив церкви. Женщина обратила внимание, как один из парней быстро спрятал что-то во внутренний карман пиджака, едва заметив ее приближение.
        Ей не стоило большого труда догадаться, что это была бутылка - ткань весьма красноречиво обрисовала ее очертания.
        "Я бы тоже выпила, - подумала Татьяна и вдруг испугалась. - Откуда такая мысль?! Неужели я стану алкоголичкой?! Еще этого не хватало! Нет, сегодня на поминках к водке даже не притронусь!"
        Но ей в самом деле хотелось как-то встряхнуться, освободиться от сонной одури, которая вот уже почти сутки сковывала мысли и тело. После того безобразного разговора с Петром она вышла на улицу как потерянная и, если бы не взяла себя в руки, спокойно могла попасть под машину. Татьяна застала себя на самом краю тротуара и опомнилась, только когда мимо со свистом пронеслась какая-то иномарка. В тот миг она вдруг очень отчетливо увидела, как ее дочь выбегает из этого проклятого дома, из той самой квартиры - пьяная, несчастная, одинокая. И.., бросается под машину? Или просто не замечает ее?
        Татьяна опустилась на край сломанной скамейки, неподалеку от той, где расположилась молодежь. Ребята еще с минуту не решались достать бутылку, видимо стесняясь присутствия этой женщины, одетой явно для похорон - в серое и черное. Потом водка снова появилась на свет, многие закурили Краем глаза Татьяна отметила, что ребята не запаслись даже пластиковыми стаканчиками и глотали прямо из горлышка. Впрочем, на алкоголиков молодежь не походила. Они пили, явно чтобы как-то сгладить тяжелое впечатление от похорон. У девушек глаза были мокрые, особенно переживала одна - маленькая, пухлая, похожая на ребенка. Она беспрестанно вытиралась носовым платком, от которого давно уже не было никакого толку - ткань превратилась в мокрую скомканную тряпочку.
        - Успокойся, - негромко сказала ей девушка, сидевшая рядом на спинке скамьи. Ноги, обутые в черные туфли на шпильках, она поставила на сиденье. - А то я тоже зареву.
        - Не могу, - всхлипывала маленькая толстушка. - Просто не могу.
        Парень, ведавший водкой, объявил, что осталось на донышке, тут же все допил сам и засунул опустевшую бутылку под лавку. Откуда ни возьмись появился старик в потрепанной одежде и мгновенно выхватил оттуда пустую тару.
        - Я могу сходить еще, - предложил парень, обращаясь к компании. Всего возле лавочки собралось человек шесть. - Ждать еще минут двадцать, не меньше.
        - Я пить не буду, - твердо заявила девушка, сидевшая на спинке скамьи. Ее лица Татьяна толком не разглядела - неловко было уставиться прямо на нее. Но голос был уверенный, звучный. Эта девушка явно была на положении первой красавицы в этой маленькой компании. К толстушке она относилась покровительственно и слегка обняла ее за плечи:
        - Кончай реветь, нам же еще на кладбище.
        - Это кошмар какой-то, - заикаясь, ответила подруга. - Я же только вчера узнала Прихожу домой, а мама мне говорит, что Леню убили и завтра похороны...
        Букву "ы" она растянула так, что получилось похоже на всхлип. Первая красавица (Татьяна скосила глаза и успела заметить, что у нее светлые, тщательно уложенные волосы) уже раздраженно заметила:
        - Слушай, Нелка, если будешь так убиваться, на кладбище тебя лучше не брать.
        - Почему это?
        - Да ты же в обморок упадешь! Там будет его мать, ты подумай, каково ей. А она держится!
        - И не плачет, - негромко заметил другой парень, который в этот момент пытался прикурить от зажигалки, в которой кончился бензин. - Кстати...
        Вы заметили, что Ольги нет?
        После этих слов наступила короткая пауза. Татьяна насторожилась и стала демонстративно смотреть в сторону церкви. Во-первых, ей не хотелось пропустить выхода Антонины Григорьевны. А во-вторых, она не хотела, чтобы молодежь заметила, что она прислушивается к их разговору. Это могла быть и не та Ольга, о которой рассказывала мать Леонида... Но скорее всего, речь шла именно о ней.
        И эти ребята, судя по всему, хорошо ее знали.
        В сторону Татьяны поплыло облако табачного дыма. В луче солнца, пробившемся сквозь листву, оно стало голубовато-прозрачным, затем поднялось и пропало среди ветвей. Она сидела, боясь даже подвинуть затекшую ногу.
        - Ольга бы пришла, если бы ее позвали, - уверенно заявила красавица. Татьяна узнала ее голос и интонацию - так говорят люди, которые всегда считают себя правыми. - Но я уверена, что ее никто не позвал.
        - Ну, его мать позвала бы... - начала толстушка, но подруга ее оборвала:
        - Нелка, ты же помнишь, как они с Леней разбежались! Ольга ему даже "до свидания" по-человечески не сказала! Потому что сказать этой стерве было нечего! Хотела обойтись без объяснений! Теперь, конечно, живет припеваючи! И на черта ей сдался Ленька, с его грошовой зарплатой!
        - За кем она замужем, ты знаешь? - спросила Нелли.
        - За денежным мешком! - яростно бросила белокурая и попросила, чтобы ей дали сигарету.
        Снова чирканье зажигалки, снова облако табачного дыма. Татьяна осторожно перекинула ногу на ногу. На нее никто не обращал внимания. По-видимому, тут все были прекрасно осведомлены об обстоятельствах неудачного жениховства Лени.
        - Я слыхал, он еще не старый, - высказался какой-то парень. - Может, она даже в него влюбилась?
        - Ага, влюбилась! - Снова голос самоуверенной белокурой девушки. - Она вообще не способна влюбиться!
        - Откуда ты знаешь? - спросила Нелли. Она уже не плакала, но говорила немного в нос, и голос ее подрагивал. - Но если даже влюбилась, могла бы расстаться с Ленькой по-человечески...
        Он же ее просто обожал и такого отношения не заслуживал.
        Тут заговорили все разом - в основном девушки. Парни просто не успевали вставить ни слова в это перемывание костей. Девушки обсудили все: внешность и характер Ольги, ее поведение, привычки и замашки... Всего пары минут хватило, чтобы прийти к единому мнению: они давно все это предчувствовали, просто не хватало смелости открыть Лене глаза.
        - Сам виноват! - резко бросила блондинка. - Связался с такой ледышкой! Убил на нее почти пять лет, ни на кого больше не смотрел! С десятого класса только за пей и бегал. А она? Спросишь ее нормально, по-дружески: "Когда вы поженитесь, наконец?" А Ольга только плечом дергает.
        В это время из церкви стали выходить люди. Молодежь встрепенулась, загасила сигареты и двинулась к воротам. Татьяна дождалась, пока все прошли мимо нее, и тоже встала. Только тут, оглянувшись, она заметила маленькую Нелли. Толстушка стояла у скамейки и сосредоточенно копалась в своей сумочке. Татьяна решилась и подошла к ней:
        - Извините, я хотела задать вам один вопрос.
        - А?! - Девушка испуганно вскинула голову. - Я не заметила вас... Вы тоже идете на похороны?
        - Да. - Татьяна чуть помедлила и оглянулась на церковь. - Видите ли, я случайно слышала обрывки вашего разговора. Дело в том, что я - мать его невесты.
        Нелли в испуге отшатнулась, эта девушка была так непосредственна, что даже не сумела скрыть свое смущение.
        - Нет, не Ольги. Мою дочь звали Ирина. Вы были с ней знакомы?
        Нелли с облегчением перевела дух и даже попыталась улыбнуться:
        - Вы об Ире... Конечно, я ее знала. Мы виделись как-то раз, довольно давно...
        Ее улыбка медленно погасла - она вспомнила.
        И закончила уже чуть слышно, испуганно:
        - Она ведь тоже умерла?
        Татьяна кивнула:
        - Да, всего девять дней назад. Так что у меня сегодня вдвойне печальный день.
        Нелли не знала, что сказать. Она мялась, теребя в руках сумочку, и то и дело поглядывала в сторону церкви. От ограды уже начинали отъезжать первые машины.
        - Я не задержу вас, - сказала Татьяна. - Вы успеете на кладбище, я и сама туда еду. Знаете, что меня удивило в вашем разговоре? Вы так подробно обсуждали бывшую невесту Леонида и совсем не упоминали о моей дочери. Это не обида, вовсе нет.
        Но почему так вышло? Вы ведь все о ней знали, должно быть?
        Нелли воскликнула:
        - Конечно, мы все знали! Просто никто не успел с ней как следует познакомиться! А с Олей мы все учились в одном классе. Мы же одноклассники...
        И она добавила, что сама лично видела Иру всего один раз, как раз в тот вечер, когда она познакомилась с Леонидом. Это была какая-то вечеринка, устроенная по поводу дня рождения одного из парней. Треть гостей составляли его одноклассники, остальные были новыми друзьями, родственниками, в том числе и сослуживцами. Там оказалась Ира, и они с Леонидом ушли из гостей вместе.
        - Как же она туда попала? - удивилась Татьяна.
        - Не знаю. Может, привел кто-то из гостей.
        Мы-то ее не знали.
        - А у кого был день рождения?
        Выяснилось, что у того самого парня, который покупал сегодня водку. Его звали Сергей, и девушка оказалась настолько услужлива, что даже дала Татьяне его домашний телефон. А потом, извинившись, побежала к церкви. Татьяна закрыла записную книжку и сунула ее в сумочку.
        Вопрос, где Ира познакомилась со своим женихом, ничуть не волновал ее, пока дочь была жива.
        Ира говорила, что это было уличное знакомство.
        После ее смерти выяснилось, что Леонид встретил ее на вечеринке. И теперь Татьяна задалась вопросом: почему дочь солгала? Теперь все, связанное с Ирой, приобретало для нее иное значение. Особенно потому, что в тот вечер, когда Ира познакомилась с Леонидом, она привела его к дому подруги.
        К тому самому месту, где позже погибла. "Не оттуда ли она и пришла на вечеринку? - Теперь Татьяна задавала себе этот вопрос. - А если оттуда - то с кем? Кто ее привел? Петр? Женя? Кто-то, кто потом остался среди гостей, позволив увести ее незнакомому парню? Мне нужно, нужно доказать, что Ира часто бывала там, в этой проклятой квартире! И что именно там ее напоили до такого состояния, что она сунулась под машину! И я докажу, и этот Петр не посмеет больше смеяться мне в глаза!"
        Только на кладбище Татьяне удалось пробиться ближе к Антонине Григорьевне. Женщина заметила ее, подняла глаза и поздоровалась. Двигалась и говорила она словно во сне, как будто сомневаясь в реальности происходящего.
        Татьяна еще раз выразила свои соболезнования и отошла в сторону. Когда засыпали могилу, многие плакали. Мать Леонида - нет. У нее странно подрагивал подбородок, она то и дело поджимала губы, но глаза оставались сухими. Татьяна не выдержала и пошла прочь. На поминки она решила не идти, хотя и была приглашена.
        "Я никому там не нужна, - раздумывала она, отыскивая дорогу к воротам. - Меня не воспринимают как мать его невесты. У всех на устах другая невеста, первая. Не мудрено, ее все знали... Об Ире даже никто не упоминает, хотя..."
        Она никак не могла отделаться от ощущения, что эти две смерти оказались тесно связаны. Да, молодые девушки, случается, попадают под машины. Да, юношей иногда избивают на улице без всяких видимых причин, да так, что они потом умирают. Но эти двое были женихом и невестой.
        И жених очень хотел разобраться, как и почему она погибла. Может быть, он все-таки сделал попытку? Может, еще раз побывал в той проклятой квартире? Ведь где именно его избили и кто это сделал - так и осталось невыясненным...
        - Извините!
        Татьяна обернулась. Рядом стояла Нелли, держа под руку долговязого парня, одетого в потертый черный костюм, который был ему мал уже несколько лет назад.
        - Это Сергей, - представила его девушка. - Сережа, с тобой хотели поговорить.
        - Но я вовсе не... - Татьяна даже оторопела от такой услужливости. Она не успела обдумать, когда именно будет звонить этому парню и какие вопросы ему задаст. Но делать было нечего - Нелли явно хотела оказать ей услугу. Она улыбнулась девушке и поблагодарила ее:
        - Большое спасибо, только у вас, наверное, нет времени? Вы едете на поминки?
        - Едем, только чуть позже, - ответил Сергей. - Мы тут приехали на своей машине, а она что-то барахлит. Пока Паша разберется, мы можем поговорить. Нелка сказала, что вы мама Иры?
        Татьяна подтвердила это и приняла его соболезнования. Парень тоже знал о смерти ее дочери и, казалось, был искренне этим огорчен.
        - Если честно, я не был с ней хорошо знаком... Но она мне понравилась. Что с Ольгой-то сравнивать!
        Он обращался с этим замечанием к Нелли, и девушка полностью его поддержала:
        - Ну конечно, небо и земля! Если бы они поженились с Леней, была бы прекрасная пара!
        Девушка, по-видимому, на миг забыла, что говорит о мертвой "прекрасной паре", и очень оживилась. Татьяна вежливо ее остановила:
        - Мне хотелось бы выяснить всего один вопрос.
        Нелли осеклась и взглянула на Сергея:
        - Это про твой день рождения.
        - Я хотела знать, как моя дочь попала к вам в гости?
        - Ира? - Парень нахмурился, посмотрел куда-то вдаль и в конце концов ответил, что не может этого вспомнить. Наверняка ее привел кто-то из его приятелей...
        - Может, Леня? - предположил он.
        - Не может быть, - отрезала Татьяна. - Она познакомилась с ним уже у вас.
        - Ну, в таком случае я не помню, - устало ответил парень. - Народу было немало, а я в тот день здорово набрался...
        Татьяна подумала, что для него, вероятно, хорош любой повод напиться - будь то свой день рождения или похороны приятеля.
        - Но не могла же она прийти сама по себе? - спросила женщина. - Она ведь не была с вами прежде знакома?
        Сергей все еще пытался припомнить или же просто делал вид, что пытается... Но тут Нелли возбужденно воскликнула:
        - Да ты что - забыл? Она же пришла с каким-то парнем, я видела его в первый раз! Еще подумала, кто это, но там было много незнакомых.
        - Правда? - уцепилась за ниточку Татьяна. - Как выглядел тот парень?
        Сергей, очень довольный, что от него уже ничего не требуют, ретировался, объяснив, что нужно помочь другу привести в порядок тачку. А Нелли, глубоко задумавшись, прикусила палец. От этого ее лицо приобрело сосредоточенно-детское выражение.
        - А знаете, это ведь очень странно! Я даже помню, во что он был одет - черная рубашка и джинсы. А вот лицо, лицо... Как будто серое пятно, просто не вспоминается... - морщила лоб девушка.
        - Никаких примет?..
        - Нелли-и! - Это кричала от машины высокая блондинка. Она даже подошла поближе и с недоумением разглядывала Татьяну. - Ты едешь или нет?!
        - Цвет волос, цвет глаз? - продолжала допытываться Татьяна. - Имя?
        - Имя? Нас не представили. Волосы... Темные или темно-русые... - Нелли растерянно оглянулась на блондинку. - Я попробую вспомнить и позвоню вам... Это важно, да?
        И, не дожидаясь ответа, собралась уходить. Татьяна едва успела сунуть ей свой номер телефона, записанный второпях на клочке газеты. Глядя на то, как небрежно толстуха сунула бумажку в карман, она подумала, что Нелли, конечно, потеряет телефон да и лица того парня не припомнит... А важно ли это в самом деле?
        Татьяна смотрела на молодых людей, которые с трудом размещались в машине. Нелли оказалась не слишком наблюдательна. Сергей был тогда слишком пьян... Но возможно, кто-то из бывших одноклассников Леонида обратил внимание на ту странную парочку, появившуюся в гостях? На парня, чье лицо представлялось Нелли "серым пятном", и на рыжую голубоглазую девушку, которая вскоре стала невестой Леонида? Татьяна переменила свое решение: "Я поеду на поминки. Кто-нибудь из них, возможно, вспомнит все".

***
        Поминки устраивались не дома. Там попросту не разместилась бы даже малая часть гостей. Поэтому было снято захудалое кафе неподалеку от их дома. Татьяна знала адрес, его вчера сообщила ей по телефону мать Леонида. Они созвонились поздно вечером, похоже было, что женщина вряд ли даже понимала, с кем именно говорит. Заученными, автоматическими фразами она выдала ей все подробности относительно похорон и повесила трубку не прощаясь. Татьяна добралась до кафе сама, на такси.
        Там она, наконец, рассмотрела и отца Леонида.
        Этот высокий, плотный мужчина был удивительно похож на своего сына - щуплого и узкоплечего.
        Сходство выражалось даже не в чертах лица, вполне заурядного, а во взгляде, в движении губ, которые то и дело складывались в очень знакомую, чуть виноватую полуулыбку. Но старшие родственники покойного Татьяну не интересовали. Она умудрилась сесть за стол так, чтобы оказаться поближе к молодежи, и кивнула Нелли, едва толстуха ее заметила. Девушка, урвав момент, поднялась со стула и подошла к ней.
        - Вы все-таки приехали... - шепнула она, склоняясь над плечом Татьяны. - Знаете, в машине мы все время говорили о вашей дочери... Все пытались вспомнить, кто привел ее в гости к Сергею. К сожалению, никто не помнит, только вот Дуня...
        И она кивком указала ей на белокурую девушку, которая в этот момент вертела в пальцах полупустую рюмку с водкой. Девица, почувствовав их взгляды, подняла голову и пристально посмотрела на Татьяну, которая предпочла бы, чтобы этим вспомнившим оказался кто-то другой. По опыту она знала, что слишком самоуверенные люди часто выдают неверную информацию. Им просто в голову не приходит, что их мнение может быть ошибочно. Но выбора не было. Она встала:
        - Нелли, мне нужно с ней поговорить.
        - Сейчас, - со странной поспешностью отозвалась толстуха и уже собралась было идти. Но вдруг обернулась и порывисто сжала Татьяне пальцы. - Мне так жаль, мне безумно жаль, что ваша дочь погибла! Они с Леней любили друг друга! Он сам мне говорил!
        Татьяна только мотнула головой. Чересчур сердобольные люди ей не нравились точно так же, как и слишком жесткие. Их сострадание чаще всего идет не от сердца, а из слезных каналов, расположенных слишком близко... Она вышла на улицу, достала сигареты. Вдохнула вечерний, пропитанный смогом воздух. Через минуту к ней присоединилась Дуня.
        Любое имя подошло бы этой девушке намного больше. Это было слишком простым для обладательницы такого точеного, скучновато-красивого лица и пристального, цепкого взгляда. Татьяна представилась и сообщила, что ей нужно. Дуня чуть нахмурилась:
        - Да, я помню Иру... К сожалению, мы с ней больше не видались, но я слыхала, что Леня решил жениться. А вот кто ее привел...
        Блондинка тоже достала сигареты и закурила.
        После минутного раздумья Дуня призналась:
        - Так странно, но мне кажется, что она пришла со своим парнем.
        - Странно?
        - Ну да, она ведь ушла с Леней. Я даже удивилась: неужели я ошибаюсь и она пришла одна?
        "Оказывается, ты способна сомневаться! - отметила про себя Татьяна. - Это замечательно".
        Дуня неуверенно продолжала:
        - Я не помню, как и когда они появились в комнате. Запомнился только момент, когда Ира оказалась рядом со мной. Я еще подумала, что у нее очень сладкие духи.
        "Украденные у меня, - подумала Татьяна. - Мои "Поэм" от "Ланком". Сколько раз я говорила, что ей этот запах по возрасту не подходит!"
        - Я еще подумала, что она моложе нас всех, - заметила Дуня, теребя в пальцах тлеющую сигарету. - Имени ее я не знала, нас не представляли. Да она как-то и не стремилась с кем-нибудь общаться. Я помню ее взгляд...
        Девушка запнулась и облизала губы, с которых почти сошла помада.
        - Она смотрела так, будто потерялась, - медленно проговорила Дуня. - Как будто заблудилась в лесу.
        Татьяна не прерывала ее вопросами. То, что рассказывала Дуня, полностью совпадало с тем, что как-то поведал ей сам Леонид. Потерянный взгляд, одинокая фигурка на веселой вечеринке. Где же был ее спутник? Ведь она точно явилась туда не одна.
        - А потом к ней подошел Леня, и я обратила внимание, что он прямо без ума от нее. - Теперь голос девушки зазвучал более ровно и уверенно. - Ну а дальше было, как всегда бывает. Они поболтали, пообщались. Она, кажется, пила сок, он выпил немного вина. Леня вообще пил мало... Потом я и не заметила, как они исчезли. Я-то ушла поздно, среди последних гостей... Задержалась, чтобы помочь убрать со стола.
        - А как же тот парень, который привел Иру на вечеринку?
        - Не знаю. Ее-то я заметила, а вот его совершенно не помню.
        - И почему-то Сергей тоже не помнит его, - удивилась Татьяна. - Это все-таки был его день рождения, а туда случайные люди с улицы, как правило, не попадают! Если он не знал Иру, то должен был знать ее спутника!
        Дуня полностью согласилась с этим, но тем не менее ничего сказать не смогла. Она только добавила, что ей припоминается, будто тот парень большую часть вечера простоял на балконе с сигаретой.
        Она даже натолкнулась на него, когда тоже хотела покурить.
        - Но балкон у Сереги такой маленький, нелепый... Там место только для одного. Я увидела его и сразу вышла на лестницу.
        - А лица его вы так и не рассмотрели? Он обернулся, я думаю?
        Дуня сказала, что парень был примерно ее ровесником, ей самой двадцать три. Плотный, одет был, кажется, в джинсы... И вот еще - он кашлял!
        - Кашлял? И еще один вопрос, Дуня. Какого числа была эта вечеринка?
        - Восемнадцатого февраля, - ответила девушка. - Вообще-то у Сереги день рождения шестнадцатого, но в тот день он работал, вот и перенес праздник.
        - И в феврале вы ходили курить на балкон?
        - Балкон застекленный, - заметила Дуня. Ветер трепал ее светлые волосы, и она досадливо отводила их с лица. - Там было не намного холоднее, чем сейчас на улице... Но все же прохладно.
        Татьяна подумала, что если парень был простужен, то почему решил выйти на балкон в такую погоду? Прятался от кого-то? Не от Иры же?.. А вдруг они с Ирой вообще оказались там случайно? Ему не о чем было говорить с остальными. Она поделилась этим с Дуней.
        Подумав минуту, девушка призналась, что в такой сутолоке, среди множества гостей, да еще при совершенно пьяном хозяине эта пара действительно могла появиться просто с улицы.
        - Я что-то не припоминаю, чтобы они вообще с кем-то разговаривали. Может, просто зашли на огонек?
        Девушка выбросила окурок и выразила желание вернуться за стол. Ей было холодно - погода резко портилась, а Дуня вышла на улицу без пиджака. Татьяна последовала за ней, хотя садиться за стол не собиралась. Да и поминки уже подходили к концу.
        Многие поднялись из-за стола и стояли в углу возле урны. Гости курили и обменивались немногословными тихими замечаниями. Мать Леонида все еще сидела во главе стола. На ее окаменевшем лице ничего не отражалось, оно приобрело какое-то безжизненное, бесстрастное выражение. Татьяна постаралась проскользнуть мимо нее незамеченной и сразу направилась к Сергею. Она подошла к парню сзади и тряхнула его за плечо.
        - Петр Врач - ваш знакомый? - с ходу спросила она.
        Сергей покачнулся. Она почувствовала, что еще немного - и он сползет со стула. Слава Богу, сосед его поддержал. Нелли только жалобно пискнула:
        - Уже набрался!
        - Кто-кто? - еле выговорил парень, с трудом находя взглядом Татьяну.
        Она встала так, чтобы видеть его лицо.
        - Петр Врач, - отчеканила она. - Врач - это такая фамилия.
        - Не знаю. Первый раз слы...
        Его лицо исказилось и разом покрылось потом.
        Он что-то пробормотал и сделал попытку выбраться из-за стола. Сосед рывком поднял его со стула и уволок куда-то - видимо в туалет. Нелли сидела очень расстроенная и прикрывала глаза ладонью.
        - Какой стыд, - выговорила она после паузы. - Он никогда не может вовремя остановиться! А ведь такой добрый парень! Как жаль! Как мне всех их жаль...
        Она была готова опять удариться в слезы, тем более что и сама успела выпить, но Татьяна вовремя ее остановила.
        - Вам это имя тоже ничего не говорит? - спросила она. - Врач - это не такая уж распространенная фамилия!
        Девушка покачала головой:
        - Нет, я такого не знаю. Я бы помнила.
        Татьяна вздохнула и стала застегивать плащ. Дело ясное - тут ей уже ничего не выяснить. Она с сожалением взглянула на Нелли:
        - А я на вас рассчитывала. Жаль, что вы не можете вспомнить.
        - Да почему это вас так волнует? - устало спросила толстушка.
        - Я предполагаю, что Петр Врач - это тот парень, с которым моя дочь пришла на ту вечеринку.
        Но это только мое предположение. А потом... У меня есть основания считать, что она погибла именно из-за него. Она была от пего беременна.
        Девушка быстро прикусила кончик указательного пальца - видно, так она поступала в самых пиковых ситуациях. Ее темные заплаканные глаза снова стали испуганными.
        - Но мы слыхали, что это был какой-то несчастный случай!
        - Так и было. Но этот человек изрядно помог случаю...
        Нелли слушала ее с полуоткрытым ртом. Казалось, она не верит своим ушам и хочет задать кучу вопросов. Татьяна остановила ее порыв:
        - Да, Леонид собирался на ней жениться, хотя знал обо всем. Ира хотя бы не обманывала его, уже за это ее можно уважать... - И после запинки добавила:
        - Что бы про нее ни говорили Другие.
        Нелли прикусила губу и вдруг выпалила:
        - Хотите я попробую узнать, кто был тот парень? Я правда постараюсь! Вы тут все-таки чужая, вам могут и не сказать. Или просто не захотят напрягаться, вспоминать. А я потихоньку это сделаю, ладно? Я теперь понимаю, что это важно, а сначала не могла взять в толк...
        Когда Татьяна отходила от стола, она заметила, что губы Нелли беззвучно шевелятся, будто она что-то повторяет про себя, пытаясь как следует запомнить. Татьяне показалось, что ее новая знакомая твердит одно и то же имя: "Петр Врач, Петр Врач..."
        Глава 9
        - И это все, что мне обещали. - Антонина Григорьевна поставила перед девушками поднос с чаем. Гостьи то и дело порывались вскочить, чтобы ей помочь, но женщина настояла на том, чтобы самой накрыть на стол. - Следствие еще ведется, но как... Спустя рукава. Говорят, что уличная драка, свидетелей не нашлось... Якобы подняли данные обо всех происшествиях в нашем районе, которые имели место к тому часу, когда вернулся домой Леня. Глухо. Угоны автомобилей, несколько бытовых драк на дому. Я спросила, есть ли у них хотя бы подозреваемый. А они отвечают, мол, не беспокойтесь, найдем... "Мы вам обещаем..."
        Чашки нервно зазвенели, когда она без всякой необходимости поправила их на подносе. Антонина Григорьевна открыла сахарницу, суетливо помешала сахарный песок ложечкой. Казалось, когда она что-то делала, ей было легче.
        Девушки и прежде знали Антонину Григорьевну, и она представлялась им человеком с уравновешенным характером. Теперь, после похорон сына, она очень переменилась. Каменное бесчувствие, которое владело ею на кладбище, сменилось какой то нервностью, неспособностью усидеть на месте.
        Она без конца что-то переставляла на столе, придвигала к девушкам то сахарницу, то вазу с печеньем, но сама не садилась.
        После похорон прошло три дня. Когда поминки заканчивались и бывшие одноклассники Лени подошли к его матери проститься, она просила их навещать ее когда им вздумается. И девушки пришли к ней в гости, причем инициатором визита выступила Нелли.
        Ее подруга недоумевала. Нелли все эти дни вела себя очень странно. Стало известно, что девушка обзванивает всех своих знакомых, как школьных, так и институтских, пытается выяснить что-то или о человеке, который привел Иру на вечеринку к Сергею, или о совершенно конкретном лице по имени Петр Врач. Пока эти поиски не дали никаких результатов. Правда, кроме одного: Нелли стали считать странноватой. Раньше она пользовалась репутацией чересчур чувствительной девушки. Теперь же ее в глаза называли еще и чудачкой. И вот этот необъяснимый, несвоевременный визит к матери Лени.
        Сама Дуня никак не рассчитывала идти сюда в праздничный день - второго мая. У нее были совсем другие планы. Но подружка позвонила ей с самого утра и так настаивала, что Дуня вынуждена была согласиться. На вопрос, зачем все это затевать и почему в таком случае не пригласить с собой остальных членов компании, Нелли неожиданно ответила:
        - Я доверяю одной тебе!
        Этот ответ настолько сразил Дуню, что она немедленно сдалась. По дороге подруга допытывалась у Нелли, к чему ей этот Петр Врач.
        - Неужели ты ищешь его ради той женщины?
        Матери Иры?
        - Ну а если так? - почти заносчиво ответила девушка. - Я хочу ей помочь.
        - Но ты же убедилась - никто о нем ничего не знает. Благодаря тебе все теперь только об этом парне и говорят, и все равно впустую.
        - Я найду тех, кто знает его, - пообещала Нелли, оттягивая тяжелую дверь подъезда. - А теперь хватит об этом.
        Вот странно: Дуня давно уже привыкла помыкать своей подружкой, это пошло еще со школьной скамьи. Нелли слушалась беспрекословно, ей и в голову не приходило иметь какое-либо мнение, которое расходится с мнением подруги. А уж тем более - противоречить ей. И уж совсем невероятно - командовать Дуней. Блондинка была выше ростом, красивее, спортивнее, быстрее все схватывала на уроках и пользовалась успехом у парней. Но теперь у нее не было даже мысли о том, что Нелли можно не послушаться. Дуня покорно замолчала и вошла вслед за подругой в подъезд. Нелли вела себя так, будто ей была доверена какая-то важная тайна, а ничто на свете Дуня не любила больше, чем тайны и загадки. В конце концов, девушкам было всего-навсего по двадцать три года...
        Нелли захотелось посмотреть фотографии Лени, и по ее просьбе Антонина Григорьевна выложила перед ними фотоальбомы. Дуня не стала вмешиваться и спрашивать, зачем это нужно. Она просто с любопытством наблюдала за происходящим. На диван легли старые альбомы, обитые потертым плюшем синего и серого цвета. За ними - более современные, времен застоя, скромно обтянутые тусклым коленкором. И совсем свеженькие - дешевые корейские изделия в глянцевых цветастых, обложках.
        - Тут и ваши школьные снимки, и ранние.., и последние.
        Нелли принялась перекидывать ломкие картонные страницы, бегло просматривать лица на снимках. Дуня уселась рядом и удивленно следила за подругой. В какой-то момент, когда Антонина Григорьевна вышла заново поставить чайник, ее осенила догадка и она шепнула Нелли на ухо:
        - Ты ищешь в альбомах того парня с вечеринки? - Да! Давай сюда новые, скорее!
        Дуня поспешно выхватила из стопки пару альбомов, которые казались самыми последними. Там в самом деле часто встречались свежие снимки Леонида. Девушки поделили альбомы поровну и сосредоточенно листали страницы. На кухне позвякивала посуда, еле слышно посвистывал закипающий чайник. Дуня шепнула:
        - А ты его узнаешь, если увидишь?
        - Ну ясно. А ты?
        - Постараюсь, хотя его лицо... Встретишь такого - не признаешь. А почему ты ищешь его у Лени? Лучше бы порылась у Сергея. Он же все-таки к нему пришел.
        - Уже рылась, - сквозь зубы бросила Нелли. - Ноль.
        - А что он такого натворил? - спросила Дуня, но тут в комнату вернулась Антонина Григорьевна.
        Она даже расстроилась, увидев в руках у девушек последние альбомы.
        - А, это новые... Я не очень их люблю. Тут уже много людей, которых я совсем не знаю.
        Девушки перестали листать страницы - отчасти из вежливости, отчасти потому, что продолжать поиски при хозяйке было трудновато. Она могла задаться вопросом, почему они так быстро перекидывают страницы, почти не глядя на изображения.
        - Мне больше нравятся его детские альбомы, - прошептала женщина, присаживаясь к столу и открывая розовый коленкоровый альбом. - Вот этот.
        Вообще-то по цвету он скорее предназначался для девочки, но другого мы купить не смогли. Это его самый первый альбом. Тут все...
        Антонина Григорьевна рассматривала серые и желтые младенческие фотографии сына, казалось совсем забыв о гостях. Она настолько ушла в себя, что даже не вспомнила о вскипевшем чайнике, который только что принесла в комнату. Нелли бегло взглянула на нее и, убедившись, что женщина уже не обращает на них внимания, еле слышно шепнула подруге:
        - Этого парня нужно найти. Мама Иры думает, что он причастен к ее смерти.
        Дуня широко раскрыла глаза:
        - Быть не может!
        - Правда! Я всем вру, что он на той вечеринке занял у меня денег и смылся, и вот я не могу его найти.
        - Я слыхала эту легенду, но не поверила.
        - Я слишком плохо врала? - огорчилась Нелли.
        - Просто у тебя никогда нет лишних денег, - парировала Дуня, с облегчением ощущая, что возвращает утраченное было превосходство над подругой. Она часто подшучивала над Нелли.
        В другой комнате зазвонил телефон. Антонина Григорьевна поспешно встала и быстро вышла из комнаты, чуть зацепившись плечом о косяк. Нелли проводила ее взглядом:
        - Как она изменилась! Ее просто шатает от горя...
        - Ты не сказала толком, как он оказался причастен к смерти Иры. Я слышала, она погибла в автокатастрофе.
        - Не совсем, - возразила Нелли. - Ее сбила машина. Машина-то осталась цела.
        - Ну все равно. За рулем сидел тот самый парень?
        - Нет, его даже рядом не было... По-видимому, - еще больше понизив голос, добавила Нелли. - Знаешь, я пару раз перезванивалась с Ириной мамой, уже после поминок. Она мне рассказала столько подробностей о ее смерти... И она уверена, что того парня нужно отыскать. Может быть... Я, конечно, не знаю... Но эта женщина, Татьяна Николаевна, думает, что, может, и Леня пострадал именно из-за него.
        Дуня вздрогнула, собралась возразить, что эта версия слишком уж притянута за уши, но подружка даже не дала ей времени раскрыть рот. Она задумчиво произнесла:
        - Это и в самом деле очень подозрительный тип. И он совершает странные поступки.
        - Да что он такого совершил? Мы с тобой даже не разглядели его толком! Ничего он не делал, стоял на балконе и курил! - наконец высказалась Дуня.
        Но подруга по-прежнему не обращала внимания на ее сопротивление:
        - Знаешь, что у меня не укладывается в голове? Что он привел с собой на день рождения Иру, а потом преспокойно отпустил ее с Леней... Как будто не знал ее и они были чужие.
        - Ну и что?
        - Да ведь она в это время была от него беременна! - выпалила Нелли.
        Дуня так и ахнула:
        - Врешь! Правда? Обалдеть! - Она лишилась дара связной речи. - А Ленька что?
        - Что-что! Он это знал и все равно хотел жениться! Да тише ты! - шикнула девушка, видя, что подруга снова открыла рот для очередной серии восклицаний. - Потом будешь ахать. Я все про тот день рождения думаю. Видно, они серьезно поссорились. Или прямо там, или перед приходом в гости. Я так думаю, во всяком случае...
        Иначе почему он отпустил ее с другим парнем?
        - И мать Иры считает, что из-за этой ссоры он толкнул ее под машину или вроде того? - спросила Дуня, немного придя в себя от потрясения и обретя прежнюю язвительность. - Через два месяца, да? Так долго обдумывал преступление? Нелка, это просто нелепо! И при чем тут Леня?
        Нелли пожала плечами:
        - Что толку гадать? У нас есть его внешность, мы его помним, пусть даже смутно. И есть имя.
        Если имя и внешность совпадут - это тот самый тип, которого ищет мать Иры. А он-то отрицает, что общался с ней, понимаешь? Говорит, что видел ее только изредка и почти случайно.
        Дуня продолжала листать страницы альбома, автоматически прислушиваясь к разговору в соседней комнате. Видимо, позвонил кто-то из родственников, так как Антонина Григорьевна обращалась к собеседнику на "ты". Девушка уже досмотрела альбом почти до последней страницы и вдруг остановилась.
        - Нашла? - воскликнула Нелли и перегнулась через ее плечо. Однако, увидев снимок, она нахмурилась. На фотографии была изображена худенькая темноволосая девушка, снятая где-то на природе или в городском парке. Она стояла в тени большого дерева, картинно придерживая на голове соломенную шляпку. Шляпка в придерживании не нуждалась - судя по спокойным складкам цветастой юбки, надетой на девушке, ветра в тот день не было.
        - Почему она оставила тут Ольгу? - пробормотала Нелли. - Я думала, она ее просто ненавидит...
        - Может, Леня оставил, - шепнула Дуня и быстро закрыла альбом. - Это единственная ее фотография, других мне не попалось.
        - Наверняка их было больше, - хмуро заметила Нелли. - В этих последних альбомах много пустых страниц.
        - Кстати, - Дуня прислушалась к разговору в соседней комнате, беседа там, судя по всему, подходила к концу, - почему мать Иры не может показать нам фотографию этого парня? Если ее дочь с ним гуляла, у нее должен быть снимок.
        - Никакого снимка у нее нет, иначе она бы нам его показала, не сомневайся. А приметы, которые она мне сообщила, слишком уж общие. Нужен снимок.
        Но снимка они так и не нашли, хотя провели в гостях больше двух часов. Антонина Григорьевна, судя по всему, даже успела устать от их общества.
        Она рассеянно пристроилась возле стола с чашкой чаю и сигаретой, читала телепрограмму и только изредка обращалась к девушкам с каким-нибудь вопросом. Они уже собрались уходить, когда женщина задержала их. Она вдруг спросила: не жаловался ли им Леня в последние дни на какие-нибудь денежные затруднения?
        Девушки переглянулись и ответили отрицательно.
        - Мы ведь редко виделись, - напомнила Нелли.
        - Только когда собиралась вся компания, - вставила Дуня. - Леня ведь работал, а мы учились...
        - Да-да, - уже рассеянно откликнулась Антонина Григорьевна. - Я всегда жалела, что он бросил институт. Ну что ж, идите. Не забывайте меня.
        Постойте... А письмо? Про письмо он не говорил?
        Этот вопрос окончательно поставил подруг в тупик. Они даже не решились переспросить, в чем, собственно, дело и какое письмо имеется в виду.
        Антонина Григорьевна не стала настаивать на ответе и больше ни о чем их не спрашивала. Уже на лестнице девушки обменялись многозначительными взглядами.
        - Тебе не кажется, что она немножко не в себе? - спросила Дуня.
        - Она нормальна. Просто думает о чем-то своем и считает, что все думают о том же, - грустно ответила Нелли. - Как жаль... Я так рассчитывала найти у нее снимок. Просто ума не приложу, где еще искать...
        - А почему ты сказала, что из всей компании доверяешь только мне? - поинтересовалась Дуня, когда они вышли на улицу.
        Нелли остановилась и серьезно сказала, что никому другому не верит, потому что кто-то из их компании привел эту пару в гости. Во всяком случае, открыл им дверь. Без приглашения они бы точно не явились.
        - И этот кто-то мне врет, - сказала Нелли. - Только это не ты.
        - Почему не я? - поинтересовалась Дуня.
        - Да потому, что ты считаешь меня настолько глупой, что даже никогда мне не врешь, - отрезала Нелли.
        Дуня даже задохнулась от неожиданности, но не нашлась что ответить. К метро они пошли вместе, правда не обменявшись больше ни словом. Дуня решала сложный вопрос: обижаться ей на взбунтовавшуюся подругу или разрешить ей взять маленький реванш? Подруги попрощались на одной из кольцевых станций. День был праздничный, и в метро было почти пусто. Девушки пообещали друг другу созвониться завтра вечером. Им нужно было встретиться перед началом занятий в институте, чтобы договориться о конспектах. Приближались экзамены...
        Но они не созвонились и так и не увиделись, и вовсе не потому, что не могли простить друг другу взаимных колкостей. Дуня прождала звонка до позднего вечера третьего мая. Она давно привыкла, что подруга звонит ей первая - ее заботой было всегда только взять трубку. Когда же она позвонила сама и попросила к телефону Нелли, мать девушки сказала, что дочь задержалась у какой-то подруги. Дуня, немного озадаченная, повесила трубку. Впрочем, она решила, что Нелли продолжает свои изыскания, и даже немного подосадовала на то, что подруга тратит время на такое бесполезное дело.
        Однако на другое утро все изменилось. Ложась спать, Дуня, как всегда, отключила телефон, она делала это потому, что у нее не так давно завелся назойливый поклонник. Он звонил в самое неподходящее время и донимал ее пустыми разговорами.
        Когда же утром она поднялась и снова подключила аппарат, он почти немедленно зазвонил.
        - Нелли не у тебя? - спросила ее мать девушки.
        - Она не вернулась домой?! - воскликнула Дуня. Вместо ответа, женщина начала всхлипывать.
        В тот день Дуня не пошла в институт. Она отправилась домой к подруге и узнала от ее родителей, что их дочка убежала куда-то вчера сразу после обеда, предупредив, что может вернуться поздно.
        Поэтому они и не волновались до тех пор, пока не закрылись станции метро. О том, что дочь может вернуться на машине или ее проводит какой-нибудь парень, они не думали. Семья жила скромно, и Нелли редко имела лишние карманные деньги на такси. Что касается парней, то у дочери до сих пор не было ни одного серьезного увлечения и никто ее домой не провожал.
        - И я бы знала, если бы у нее завелся парень... - всхлипывала расстроенная мать. - Она все мне рассказывала. Нет, с ней что-то случилось! Мы звонили тебе всю ночь, думали, вдруг она у тебя...
        Дуня сидела за кухонным столом, потерянно разглядывая дешевый браслет на своем запястье.
        У нее не было сил поднять глаза и встретить убитые, испуганные взгляды родителей Нелли. Она постаралась было их утешить - может, Нелли поехала куда-нибудь за город, на дачу, в гости, а с телефонами там проблема... Но она сама не верила в то, что говорит, и утешения прозвучали неубедительно. Дуне, как никому другому, было известно, что Нелли никогда не позволила бы себе так встревожить родителей. Тем более, что у ее отца было больное сердце.
        - Вы всех наших обзвонили? - спросила она. - У меня с собой записная книжка.
        - Ох, мы всем звонили, всем, - воскликнула женщина. - Ни к кому она вчера не приходила, никто о ней не знает...
        - У родственников тоже ее нет, - вставил слово отец. Он в это утро выглядел намного старше своих лет. Серые тени под глазами, загнанный взгляд. - И я полночи проходил по всему району с собакой. Искал ее, звал, нигде нет... Спросил даже милицию у метро. Они никого похожего а тот вечер не заметили...
        - Она тебе ничего не говорила, к кому собирается? - спросила девушку мать Нелли.
        Дуня покачала головой, почти не вслушиваясь в ее слова. Она в этот миг вспоминала, как они расстались с подругой после визита к Антонине Григорьевне и какое при этом было лицо у Нелли.
        Решительное, чуть хмурое, почти испуганное... Но решимости в этом лице было больше всего. А этим качеством подруга никогда не отличалась. "Что с ней сделала та женщина, чего наговорила? - Дуня вспомнила мать Иры, ее расспросы на поминках. - Понятно, у женщины было горе, она старалась что-то разузнать про дочь... А Нелка завелась, как полоумная. Куда же она вляпалась?"
        В несчастный случай, нападение хулиганов в ночной темноте или что-то подобное Дуня верила с трудом. И вообще, Нелли боялась темноты и редко возвращалась домой поздно. Всегда была осторожна, никого не провоцировала. Дуня могла поклясться, что ей ни разу не приходилось видеть, чтобы к подружке пристали или вообще обратили на нее внимание. Ограбление? Да что с нее было взять? "Я уверена - это все из-за ее поисков! Иметь бы телефон этой женщины, матери Иры..."
        И тут ей пришла в голову одна идея. Она попросила пустить ее к телефону. Просьбу выполнили, но мать Нелли держалась поблизости, пока Дуня набирала номер. Она явно собиралась слушать разговор, а девушке было неловко сказать, что определенной надежды у нее еще нет. Она звонила Антонине Григорьевне. Мать Леонида была дома и, как Дуне показалось, не обрадовалась, услышав голос девушки:
        - А, Дуня, это ты... Я еще сплю. Неважно себя чувствую.
        Дуня извинилась и спросила, нет ли у нее, случайно, телефона Иры. Женщина сперва не поняла, о ком речь, и было так нелепо уточнять, что это - невеста ее покойного сына. Только тут женщина вспомнила:
        - А, ну конечно... Есть.
        Она надиктовала номер из записной книжки и даже не поинтересовалась, зачем он нужен. Дуня уже собиралась положить трубку, когда собеседница равнодушно обмолвилась:
        - Неля вчера опять заходила. Спасибо, что не забываете.
        Дуня крепче прижала трубку к уху:
        - Она была у вас? Когда?
        - Днем или вечером, - все так же равнодушно ответила женщина. - Время сейчас не имеет для меня значения, на работу я не хожу.
        - Зачем она приходила?
        Видимо, Дуня говорила чересчур взволнованно, так что Антонину Григорьевну, наконец, проняло.
        Она поинтересовалась: не случилось ли чего? Дуня ответила, что Нелли нигде не могут найти. Она вчера не вернулась домой и до сих пор не дала о себе знать.
        - О Господи! - проговорила Антонина Григорьевна. - Но она ушла от меня совсем не поздно...
        Еще было светло.
        - Куда идет, не сказала?
        - Нет. Вообще это было как-то странно... Она и пришла без предупреждения, сказала, что хочет еще посмотреть альбомы. Я ей показала, конечно...
        Но я нехорошо себя чувствовала еще вчера, постоянно прихватывало сердце. И поэтому я не могла с ней сидеть. Наверное, Неля потому и пробыла у меня совсем недолго, ей стало скучно. Я лежала в соседней комнате и даже не смогла встать, чтобы проводить ее до дверей. Она захлопнула дверь на защелку и ушла. Когда же?
        Женщина призадумалась и в конце концов предположила, что это было около семи вечера.
        Никак не позже восьми.
        - Что она у вас делала? - перебила ее Дуня. Она даже не заметила, что мать Нелли тем временем успела подойти к ней вплотную и напряженно слушает разговор. Если бы она встретила ее взгляд, полный отчаянной надежды, девушке было бы трудно вымолвить хоть слово.
        - Смотрела фотографии... - повторила женщина. - Я даже не смогла убрать альбомы, они до сих пор так и лежат на диване...
        - И не убирайте! - воскликнула Дуня. - Пожалуйста, не убирайте, я сейчас приеду и посмотрю на них, хорошо?!
        Антонина Григорьевна удивленно согласилась, и Дуня пообещала приехать как можно быстрее. Она решила взять такси. Опуская трубку на рычаг, она напоролась на взгляд матери Нелли. Отец стоял тут же в коридоре, неподалеку от них.
        - Ничего... - виновато вымолвила девушка.
        - Но кто-то видел ее вчера? Я так понял? - спросил отец.
        - Да, мама Лени... Парня, которого мы хоронили. Но Нелли ушла от нее довольно рано, она явно отправилась куда-то еще...
        - Она что-то знает?
        Дуня сказала, что немедленно поедет туда и попробует что-нибудь выяснить. Отец Нелли вызвался было ехать с ней, но Дуня настояла на своем - поедет одна. Она объяснила, что Антонина Григорьевна сейчас чересчур измучена и с ней нужно обращаться как можно осторожнее. Покидая этих людей, оставляя их горе позади, за захлопнувшейся дверью, Дуня почувствовала явное облегчение.
        В этой квартире сам воздух, казалось, застыл и сковывал ее. Вырвавшись на улицу, подставив лицо солнцу, она с какой-то особой радостью почувствовала себя молодой и свободной... И живой. Последнее ощущение было для нее настолько новым, что она с замиранием сердца боялась его упустить.
        "Я живая... - пронеслось у нее в голове. - А Нелка?! Что она раскопала в этих альбомах, черт возьми? Уж не нашла ли она в самом деле того парня? Как она говорила?! Он может быть виновен в смерти невесты Леньки? Но тогда... Ох, ну и дурочка же она! Как можно проворачивать такое в одиночку! Взяла бы кого-нибудь для защиты!"
        Ей вспомнилось, что для защиты, а вернее, для помощи Нелли выбрала именно ее. Вспомнились слова подруги: "только тебе я и доверяю..." И подозрения, которые мучили Нелли, - она всерьез предполагала, что один из их компании сказал не правду, отрекшись от знакомства со странной парочкой на вечеринке.
        "Ну, если уж она вела себя слишком наивно, то я на этом не попадусь! - Дуня отправилась к проезжей части, проверила наличность в кошельке и принялась ловить машину. - Только бы Нелли нашлась, да поскорее! Уж ради этого я все готова сделать!"

***
        Антонина Григорьевна уже успела очнуться от своей апатии, и к тому моменту, когда Дуня вошла в комнату, женщина стала нервно говорливой.
        - Неужели с Неллочкой что-то случилось? - беспрестанно спрашивала она. - О Боже, она мне так нравилась, такая милая девушка... Такая скромная, отзывчивая... Дуня, может, она уехала куда-то?
        Гостья даже не стала с ней спорить - не было времени. Она кивнула, заметив, что могло быть и так. Обведя взглядом комнату, она заметила груду альбомов на диване и подошла к ним.
        - Вот тут она вчера и сидела. - Антонина Григорьевна склонилась над альбомами. Некоторые из них были еще раскрыты, как будто их только что рассматривали. - Пробыла у меня больше часа, все смотрела снимки... И так тихо, ее совсем слышно не было. Я даже вздремнула, пока она тут была.
        - Нелли не говорила, что именно ищет? - обмолвилась Дуня. И тут же прикусила губу, ведь Нелли делала перед хозяйкой вид, что просто интересуется фотографиями. Из сентиментальных чувств.
        Но женщина как будто ничего не заметила:
        - Нет, не говорила. Покопалась в фотографиях, попрощалась и убежала.
        - А она не выглядела встревоженной, когда уходила? Не торопилась куда-нибудь? Может, попросила позвонить? - допытывалась Дуня.
        Антонина Григорьевна заявила, что никаких звонков с ее телефона девушка не делала. Да и не просила она об этом. А вот ушла очень поспешно, это правда, как будто вспомнила о важном деле.
        - Я не удивилась, вы все так бегаете, будто оглашенные, - с легкой обидой в голосе произнесла Антонина Григорьевна. - Сперва у вас как будто есть время, а потом что-то вспоминаете и несетесь куда-то... Но я на нее не сержусь, хотя сперва хотела попросить, чтобы она сходила в магазин. У меня вчера просто ноги не двигались...
        Женщина пустилась в описания своих вчерашних недомоганий. Дуня едва слышала ее. И не потому, что совсем не сочувствовала. Она лихорадочно шарила взглядом по страницам альбомов. Потом наклонилась и быстро просмотрела те страницы, которые были открыты.
        Судя по всему, Нелли вчера интересовали снимки школьной поры - последних классов - и ранние институтские фотографии - их группа во дворе, в столовой, на вечеринке... Лица почти все знакомые.
        Над ребятами даже иногда посмеивались, удивляясь, как это бывшим одноклассникам, которые держались тесной группкой в шесть-семь человек, удалось одновременно поступить в один и тот же институт, на экономический факультет. Собственно, особенно удивляться не нужно было. Ребята многое делали сообща, в том числе посещали платные подготовительные курсы этого института, которые давали льготы при поступлении. Им было легче вместе - проще и веселее.
        Каждый держался за компанию по своей личной причине. Например, Сергей попросту обожал ходить в гости и приглашать друзей к себе. Нелли эта сплоченность давала некую иллюзию защиты. А Дуня настолько привыкла играть в этом тесном кружке роль королевы, что ей трудно было бы обойтись без этого амплуа. После поступления в институт держаться вместе стало уже труднее. Кто-то был вынужден бросить учебу - например Леня. У кого-то не было денег платить за обучение, жизнь диктовала свои правила, многим пришлось работать. Одна девушка из их компании вышла замуж - не Ольга, другая. Вышла по горячей любви и на таком сроке беременности, что роды пришлись чуть ли не сразу после свадьбы. Она взяла академический отпуск и больше в институте не появлялась. Словом, их дороги постепенно расходились в разные стороны... И все-таки ребята пытались держаться вместе.
        Но были на этих снимках и незнакомые лица.
        Некоторых из этих ребят Дуня знала только в лицо, других - по именам, с третьими вообще знакома не была. Институт был все-таки большой, со всеми не познакомишься. Она обратилась к Антонине Григорьевне:
        - Скажите, альбомы открыты именно на тех страницах, которые смотрела Нелли?
        - Да. Я ничего не трогала ни вчера, ми сегодня, - подтвердила женщина. - А она... Постой, Дунечка! Тут не хватает фотографий!
        Антонина Григорьевна схватила альбом в руки и лихорадочно его просмотрела. При этом она приговаривала:
        - Как же, я прекрасно помню, тут был большой снимок, вся ваша группа, это вы на первом курсе снялись... А тут - несколько фотографий с какого-то праздника, у кого-то из ваших был день рождения... А тут...
        Она продолжала перечислять пропавшие фотографии, будто призывая Дуню в свидетели. Но гостья уже и сама видела, что многих снимков нет.
        Она прекрасно помнила, они тут были совсем недавно, а пропали, скорее всего, вчера... Почти на всех был запечатлен Леня...
        - Господи, куда же они подевались? - причитала женщина. - Еще вчера были тут! Неужели Нелли взяла?! Да зачем они ей?!
        - Я не знаю, - пробормотала Дуня.
        Она и в самом деле не знала, зачем подруге понадобились именно эти снимки. Что было в них такого загадочного? И почему они не заинтересовали ее с первого взгляда? И уж в чем, а в одном Дуня могла поклясться: парня, которого искала Нелли, там точно не было. Она припомнила, что у нее дома, кажется, есть подобные снимки. Конечно, не в таком количестве, в каком они были в этом альбоме. Мать Лени была просто помешана на всяческих фотографиях, а вот Дуня относилась к ним равнодушно, предпочитая не групповые снимки, а свои портреты.
        Страницы мелькали, и женщина приходила все в большее возбуждение. Она обнаружила еще одну пропажу - снимок относился уже к тем временам, когда Леонид бросил институт и пытался заработать на жизнь коммерцией. Это было тяжелое и невеселое время для него, и он почти не фотографировался. Не до развлечений было... Именно поэтому Антонина Григорьевна так расстроилась, обнаружив пропажу такого редкого снимка. Там Леня был запечатлен в компании новых приятелей по бизнесу.
        Дуня этого снимка не припоминала. Она снова и снова задавалась вопросом: что Нелли обнаружила в этих снимках, зачем ей было их воровать? Она ведь даже не известила обладательницу альбомов о том, что хочет взять фото! Попросту унесла их, да еще убежала как оглашенная, толком не попрощавшись...
        "Мы же вместе смотрели альбомы, и тогда Нелли отнеслась к этим фотографиям абсолютно спокойно, - припомнила Дуня. - Что случилось?
        В конце концов, у меня дома были почти такие же снимки. Могла не воровать, а попросить у меня!
        Нет, ей нужны были именно эти, прямо сейчас...
        Ничего не понимаю!"
        Антонина Григорьевна пребывала уже в настоящей истерике. Она отрывисто что-то бормотала, нервно дергала страницы, чуть не вырывая их, и вслух клялась, что никогда не простит того, кто украл фотографии. Это же просто безбожно! Дуня молчала. Она заметила, что среди других снимков мелькнула фотография Ольги - большой портрет, сделанный вскоре после школьного выпускного бала. Наивный и в то же время странно ускользающий взгляд, матовая кожа, завитые темные волосы... Антонина Григорьевна, наткнувшись на снимок, замерла на миг, потом выдернула его из прорезей и швырнула на пол.
        Дуня воскликнула:
        - Зачем...
        И осеклась, напоровшись на яростный, ненавидящий взгляд. Она подала голос вовсе не потому, что хотела защитить хорошее фото, и, уж конечно, никаких теплых чувств к этой девушке она не испытывала. Во-первых, они с Ольгой безмолвно оспаривали титул первой красавицы в их кружке. Соперничество было тем более жестоким, что ни одна из них его не признавала. Когда Ольга исчезла, Дуне стало легче дышать... А потом, когда Ольга бросила Леонида, вся маленькая тесная компания дружно восстала против нее, осудила, даже не потрудившись узнать, в чем же заключалось дело. Все было так просто - она нашла себе приятеля побогаче. Да и раньше никто ее особенно не любил. Кроме Леонида, конечно. Но вид этого портрета, теперь лежавшего на полу, почему-то напугал Дуню. Как будто с пола смотрело живое улыбающееся лицо, и вот теперь его безжалостно топтали.
        - Я выброшу все ее снимки, - пробормотала Антонина Григорьевна. - Думала, что уже выкинула все, но их было слишком много... Мерзавка!
        Я уверена. - Леню убили из-за нее!
        - Ну что вы говорите... - начала было Дуня, но женщина уже не слушала ее.
        Она лихорадочно терзала страницы альбомов, и фотографий на полу все прибавлялось. Их все-таки осталось немало, хотя раньше было неизмеримо больше... Теперь женщина уничтожала последние следы бывшей невесты сына, безжалостно вырывая снимки из пазов, вскрывая прозрачные пленки...
        В конце концов, избавившись от последнего, она собралась было сгрести все и порвать, но Дуня выхватила у нее фотографии:
        - Я сама!
        И не успела Антонина Григорьевна опомниться, как девушка торопливо сунула всю охапку в свою объемистую сумку, висевшую у нее на плече.
        Но гнев женщины остыл так же внезапно, как и разгорелся. Она бессильно опустилась на край дивана и заплакала, кусая мокрые пальцы и выдавливая слово за словом. Ей мешали рыдания, но кое-что Дуня все-таки поняла. И то, что она услышала, заставило ее остолбенеть.
        Антонина Григорьевна возмущалась тем, что эта девица (имелась в виду Ольга) не оставила ее сына в покое даже после того, как он сам от нее отказался. А разве не она первая его бросила? Следовало иметь хоть каплю совести и хотя бы не напоминать о себе! Так нет же! Она послала ему письмо!
        Хотелось бы знать, что там было, в этом письме!
        Наверняка эта дрянь писала ему, что долг все еще не выплачен... Да разве он в этом виноват?! Он ведь занял эти деньги, вовсе не собираясь никого обманывать, - просто не смог потом их вернуть...
        - Сын не был создан для коммерции, - всхлипывала женщина. - И поэтому прогорел... А эта дрянь, эта дрянь... Я уверена, что она решила ему сделать какую-то пакость и натравила на него мужа... Поэтому Леню убили!
        - Я ничего не понимаю, какой долг?! - воскликнула Дуня.
        - Ты ничего не знаешь, он об этом никому не рассказывал... - Антонина Григорьевна больше не плакала. Она сидела на диване, бессильно сжимая руки и глядя в пространство опухшими, покрасневшими глазами. Дуня осторожно присела рядом. - Это была неудачная попытка, опыт... Если бы знать, как все в конце концов обернется... Он просто хотел заработать. И для кого? Для нее же, для этой девчонки...
        Так Дуня узнала все: и о сумме долга, и о процентах, и о метаниях Лени, который никак не мог найти выхода из создавшейся ситуации. И о его компаньоне, бывшем сокурснике в институте.
        Этот парень не был членом их тесного кружка, он всегда держался особняком. Дуня даже с трудом вспомнила его - он был ничем не примечателен, да к тому же давно бросил учебу.
        - Так Ольга вышла замуж за кредитора? - повторила она, совершенно растерявшись. - Зачем?
        Почему?
        - Да потому, что у него были деньги, а у Лени уже одни долги... И расплатиться он мог, только продав нашу квартиру! - Женщина обвела взглядом стены комнаты. - Тогда мы с ним оказались бы на улице. А его отец... Он и мог бы помочь, но Леня сам не хотел его ни о чем просить. Единственное, что он от него принял, - это работу...
        Потому что нужно ведь было как-то жить. И то Ленька мучился, хотел переменить место. Потому и связался с коммерцией...
        - Так он до сих пор должен? - перебила ее Дуня.
        - До сих пор. Не знаю уж, сколько там набежало процентов, но основная сумма составляла восемь тысяч долларов!
        Дуня тихо охнула. Немного придя в себя, она спросила: как же его до сих пор оставляли в покое?
        Деньги немалые!
        - Да ведь Ольга'... - начала было Антонина Григорьевна и тут же замолчала.
        Но Дуня ухе поняла. Кредитор женился на невесте своего должника. В дело вмешались личные мотивы. Вряд ли причиной, по которой Леню не трогали, была больная совесть кредитора. В такое объяснение Дуня верила мало, кого и когда это останавливало, да и совесть - понятие настолько растяжимое, когда дело касается денег... Но может, девушка сумела повлиять на своего супруга?
        Этой версии она вслух не высказывала, инстинктивно чувствуя, что Антонина Григорьевна думает о том же. Дуня встала и попросила разрешения сделать телефонный звонок. Хозяйка только отмахнулась:
        - Делай что хочешь. Мне уже все равно. Я все потеряла...
        Она опять заплакала. Дуня вышла в другую комнату и набрала номер. Она слушала гудки до тех пор, пока не поняла, что никто отвечать не собирается. И в тот самый момент, когда она уже собралась было дать отбой, трубку неожиданно сняли. Ей не ответили "алло", там не раздалось вообще ни единого слова. Просто кто-то ее слушал.
        - Извините, можно Татьяну Николаевну? - торопливо спросила она.
        Трубку в тот же миг положили, так что она даже сама засомневалась, было ли соединение или же это просто какая-то помеха на линии. Дуня повторила попытку, но теперь, сколько она ни ждала, ей никто не отвечал.
        До Татьяны она дозвонилась только через несколько часов, и эти часы были далеко не самыми лучшими в ее жизни. Она разрывалась на части - что предпринять? Заехала к родителям Нелли, втайне надеясь, что подружка уже вернулась и поиски можно прекратить. Но Нелли все еще не было, как не было и никаких известий от нее. Дуня поехала домой, сварила себе кофе и, усевшись с чашкой у телефона, обзвонила всех друзей. Компания уже гудела, как растревоженный улей. Об исчезновении девушки узнали все, и все ломали голову, куда она могла запропаститься. Кто-то уже поехал к родителям Нелли, чтобы их поддержать.
        Когда Татьяна наконец сняла трубку, Дуня торопливо представилась ей, напомнила о беседе после поминок. Женщина сразу вспомнила ее и спросила, что случилось. Голос у нее был встревоженный. Дуня рассказала об исчезновении подруги и спросила, не известно ли ей что-нибудь об этом. Может, они созванивались?
        - Она в самом деле звонила мне несколько раз, - сказала Татьяна. - Но чтобы она куда-то собиралась... Первый раз слышу.
        - А вчера она вам звонила?
        Татьяна ответила, что вчера ее вообще не было дома. Она весь день провела в гранитной мастерской, заказывая памятник, потом ездила на кладбище, потом пришлось еще заехать к родственникам.
        - Вокруг меня теперь так много похорон... - грустно проговорила она. - Кажется, что уже вся жизнь состоит из них...
        Дуня замялась и спросила, в самом ли деле собеседница считает опасным человека, поиски которого поручила Нелли. И если да, то почему же она не обратилась прямо в милицию? Неужели порядочнее полагаться на слабую, наивную девушку, какой была Нелли?
        Произнеся слово "была" Дуня внутренне содрогнулась. Это слово прозвучало как приговор.
        Татьяна встревожилась:
        - О чем вы? Я ничего от нее не требовала, она вызвалась совершенно добровольно! И потом, я ведь не предполагала, что это может оказаться опасным.
        Она замолчала, потом спросила, когда пропала Нелли. Услышав ответ, Татьяна сказала, что нужно было известить ее пораньше. Как-никак она в какой-то мере чувствует себя ответственной за случившееся... Если в самом деле что-то произошло.
        Дуня запальчиво ответила:
        - Я весь день пыталась до вас дозвониться, но трубку сняли только один раз. Да и то сразу положили.
        - Меня не было дома, я пришла только что, и никто трубку не снимал, - устало заверила Татьяна.
        И так как Дуня настаивала на своем, а у Татьяны не было ни сил, ни желания спорить, она наскоро попрощалась и взяла с Дуни слово, что девушка немедленно позвонит, как только будет что-то известно о Нелли. На этом они и закончили разговор.
        Глава 10
        Нелли не появилась ни пятого мая, ни шестого.
        Подали в розыск, но родителей даже не стали обнадеживать, что девушку скоро найдут. Из милиции отец вернулся в таком состоянии, что к вечеру его увезли на "скорой". Снять сердечный приступ дома с помощью уколов не удалось. Мать Нелли осталась в одиночестве, правда в относительном...
        В квартире вместе с ней дежурили близкие родственники, сменявшие друг друга, как часовые.
        Приходили, пили чай и понуро исчезали друзья Нелли. Но женщина почти не обращала внимания на этих людей, и, если бы ее спросили, кто в данный момент находится в квартире, она не смогла бы ответить. Она сидела возле телефона, положив руку на столик рядом с аппаратом, готовая в любой момент схватить трубку.
        Телефон звонил часто, но единственного голоса, который она желала услышать, в трубке так и не прозвучало.
        Дуня не пришла к ней за эти дни ни разу. Ее отсутствие было очень заметно - она была самой близкой подругой пропавшей девушки. На этот счет даже поползли слухи, и недоброжелатели, а их у красивой, заносчивой девушки было больше, чем настоящих друзей, единогласно сочли ее жестокой эгоисткой, которая дружит лишь до тех пор, пока ей это выгодно. А какую выгоду можно извлечь из пропавшей подруги? Одни хлопоты...
        Даже если бы девушка знала об этих слухах, она не стала бы ни с кем спорить и оправдываться. В эти дни она вплотную занималась поисками Нелли. Уяснив, что никто из друзей ничего о девушке не знает, Дуня начала собственное расследование. Для начала она постаралась припомнить, какие именно снимки украла из альбома Нелли. Затем перерыла собственные фотоархивы. Там нашлось три фотографии, полностью аналогичные пропавшим. Нелли унесла от Антонины Григорьевны намного больше снимков, но пришлось довольствоваться тем, что есть. Сперва Дуня решила было обратиться за помощью к друзьям - вдруг у кого-то окажется полный набор интересующих ее снимков? Но что-то ее остановило.
        Слишком загадочно исчезла подруга. И потом, разве Нелли не обращалась ко всем и каждому, разыскивая следы загадочного Петра? "Если это оказалось опасным для нее - окажется и для меня", - решила девушка и оставила свое первоначальное намерение.
        Эти три снимка были ничем не примечательны. Ни качеством - они были сняты на дешевой "мыльнице" кем-то из друзей в институтском дворе. Ни композицией. Ребята на фотографиях стояли как попало и строили идиотские физиономии - как всегда, когда фотографируется компания, каждому члену которой хочется казаться оригинальным. Да и лица были все знакомые, надоевшие ей за прошедшие годы до тошноты.
        Правда, были и чужаки. Она разглядывала каждое лицо на снимках, пыталась припомнить, кто они.
        Некоторых она знала, они до сих пор учились в одной группе. Другие, видимо, попали сюда случайно. Но среди этих людей явно не было того парня, которого пыталась найти Нелли.
        "Почему же она набросилась на эти снимки? - в который раз спрашивала себя Дуня. - Может, что-то примечательное было на других, которых у меня нет? Но тогда зачем было забирать и эти?
        Нет, здесь что-то есть. Она что-то нашла, раскопала... Или решила, что раскопала. И все же, куда она подевалась?"
        О том, что могло случиться с подругой, Дуня пыталась не думать. Ей становилось слишком страшно, тяжело на душе и тогда хотелось опустить руки, сесть и заплакать. А это никак не могло помочь Нелли. Если, конечно, подруге еще можно было помочь.
        Шестого мая Дуня, как всегда, поднялась рано утром и поехала в институт. Никого из их компании в аудитории не оказалось. Естественно, ребята отсутствовали по уважительной причине - принимали участие в поисках Нелли. Или сидели рядом с ее матерью. Или же были так расстроены, что им было не до учебы. Но Дуня была уже почти уверена: кто-то из них только делал вид, что расстроен.
        Девушка отсидела первую пару, не глядя на преподавателя, не вслушиваясь в его слова и ни разу не взяв ручку. Впрочем, в последнем ряду она почти не бросалась в глаза и могла делать что угодно. Девушка еще раз детально обдумала свой план и в конце концов решила, что он может быть удачным. В институте Дуня была на хорошем счету, училась прилежно, редко пропускала занятия по неуважительным причинам. Она не боялась идти в ректорат...
        Накануне вечером она еще раз позвонила Татьяне и спросила, нельзя ли каким-нибудь образом раздобыть фотографию того парня - Петра по фамилии Врач. Женщина ответила, что и сама хотела бы иметь его снимок, но ничем помочь не может.
        - В самом деле не можете? - усомнилась девушка. - Ведь ваша дочь дружила с ним.
        Последнюю фразу она произнесла с запинкой. Все-таки беременность и дружба - понятия разные.
        - У меня нет его фото, - отрезала Татьяна. - И сделать его негде. Знаете, мы не в тех отношениях, чтобы я могла просить его попозировать перед камерой. Кстати, Нелли не нашлась?
        Дуня сухо ответила, что поиски ведутся, и повесила трубку. Эта женщина ее бесила. "Втравила Нелку в опасную историю, а сама осталась в стороне! Чистенькая, спокойная! А девчонка за нее отдувайся!"
        На перемене Дуня отправилась в деканат. Из начальства там была только секретарша из бывших студентов. Дуня еще помнила, как она доучивалась на пятом курсе. В ту пору это была простоватая, никому не интересная девчонка с испуганным выражением глаз. Теперь Светка разительно переменилась.
        Говорила с бывшими знакомыми начальственным тоном, позволяла себе распекать студентов за непосещаемость и неуспеваемость и всячески делала вид, что никого в лицо не узнает. Дуня даже немного расстроилась - она бы предпочла беседовать с кем угодно, только не с ней.
        Светка делала вид, что не обращает внимания на девушку, которая подошла вплотную к ее столу. Она в это время занималась тем, что распекала какого-то первокурсника, забывшего сдать курсовую работу. Хотя подобные нотации вовсе не входили в обязанности секретаря, Светка выполняла их с наслаждением. В ее голосе звучали металлические нотки, кудри на голове напоминали корону, а небрежно намазанный рот кривился в холодной, начальственной усмешке. Правду сказать, на стоявшего у ее стола хорошо одетого упитанного парня ее речи не производили никакого впечатления. Он скучающе глядел в окно, переминался с ноги на ногу и, судя по всему, чего-то ждал. Наконец Светка резко сунула ему какой-то листок бумаги - собственно, в этом и заключалась ее задача. Парень хмыкнул, оценивающе окинул взглядом Дуню и вперевалочку вышел.
        - Закрывай дверь! - яростно крикнула вдогонку Светка.
        Но молодой человек уже скрылся. Дуня сама подошла к двери и плотно закрыла ее. В коридоре зазвенел звонок. Светка наконец соизволила ее заметить:
        - А вы что хотите?
        Тех, кого она знала раньше, до своего "вознесения", секретарша называла на "вы", подчеркивая дистанцию.
        - Света, у меня к тебе личное дело, - интимно заговорила Дуня, без приглашения подсаживаясь к столу. Она не собиралась ломать комедию и вовсе не боялась, что ей нахамят. Уж что-что, а нахамить в ответ она тоже умела, и Светка это знала. Номер прошел, секретарша только дернула плечами, услышав фамильярное обращение, но смолчала.
        - Понимаешь, мы же через год оканчиваем, - заговорила Дуня. - Хотелось бы сделать что-то вроде дружеского фотоальбома на память.
        Света кивнула, она явно растерялась, заявление было слишком неожиданным.
        - И вот у меня с собой пара снимков, они, правда, старые.,. - Дуня достала из сумки три фотографии. - Сделаны на первом курсе или на втором. Я уж не помню. Короче, многих из этих людей я теперь просто не припоминаю. А ведь нужно, чтобы они все были в нашем альбоме.
        Светка что-то промямлила, продолжая разглядывать снимки. Наконец она спросила, что же требуется от нее.
        - Света, ты же тут училась, помнишь всех! - ласково сказала девушка. - У тебя же такая память!
        Ты точно знаешь всех этих людей, и потом... Даже если кто-то уже тут не учится, должны же быть какие-то данные в архиве?
        Она знала, что делала. Такие натуры, как эта девица, превыше всего ценили лесть, пусть даже самую примитивную. И Светка попалась. Она сразу сделалась сговорчивее и даже попыталась улыбнуться:
        - Ну да, многих я знаю. - Она взяла фотографии и принялась тыкать пальцем в лица. - Эти вот с твоего курса, этот учился на четвертом, он тебе не нужен...
        Дуня оборвала ее, она воспротивилась такому методу отбора и заявила, что ей нужны все, решительно все. Слава Богу, секретарша не стала выяснять, как же в таком случае будет выглядеть альбом и для кого он, в конце концов, предназначен?
        Света продолжала разглядывать фотографии, многих называя по фамилиям, некоторых - по именам. Была одна девушка, которую она помнила только в лицо, и ничего другого о ней не знала. Она искренне огорчалась по этому поводу и в конце концов достала из ящика стола ключи и принялась отпирать большой рассохшийся шкаф:
        - Придется покопаться. Когда же она училась?
        - Мне нужны все, все! - напомнила Дуня, очень взволнованная. - Ну, кроме нашей компании, ты понимаешь, этих я достану без труда. И сокурсники, которые учатся с нами сейчас, мне тоже не нужны. Я их насквозь знаю, можно просто договориться... Мне нужны...
        Она указала на некоторые лица на снимках. В общей сложности набралось человек восемь. Светка вздохнула, сделала кислое лицо, но, видимо, не нашла в себе решимости отказать. Дуня мягко на нее нажимала, не переставая говорить комплименты - дескать, кто бы еще в целом институте мог бы ей помочь? О, она даже не сомневалась, к кому обратиться!
        В коридорах давно было тихо. Процокали по паркету каблучки какой-то опоздавшей студентки, проехала за окном машина. А Светка, сосредоточенно сопя и ругаясь на пыль, продолжала копаться в шкафу. На стол, одна за другой, ложились тонкие картонные папки с надписанными на них фамилиями. Дуня жадно отслеживала каждую. Наконец на стопку шлепнулись две последние папки, и Светка захлопнула шкаф.
        - Ну вот, - довольно улыбаясь, сказала она. - Сейчас выпишем телефончики...
        Дуня пробормотала, что очень, очень благодарна. Она следила за движениями секретарши, которая с подчеркнутой важностью раскрывала папку за папкой и списывала оттуда домашние телефоны.
        - И адреса тоже, - попросила Дуня, не отрывая взгляда от одной из папок.
        Света немного удивилась, но сопротивляться не стала. Только поворчала, что у нее и без того много срочной работы. И в конце концов, сейчас вовсю идут лекции, почему Дуня здесь, а не в аудитории?
        Девушка даже, не стала отвечать. Она чувствовала себя как человек, который всю жизнь убеждал других, что привидений не существует, и наконец встретил призрака лицом к лицу. Она с трудом дождалась, когда Светка закончит свое многотрудное дело и выдаст ей листок с фамилиями. Помогла ей уложить папки обратно в шкаф. Пока Светка возилась, расставляя папки по алфавиту, Дуня быстро развязала тесемки одной из них и всмотрелась в снимок. Это лицо она помнила, как не помнить.
        - Огромное тебе спасибо, - сказала она, стараясь, чтобы голос звучал жизнерадостно. Но видно, благодарность получилась слишком тусклой, наигранной. Светка с удивлением подняла на нее глаза, но Дуня уже вышла из кабинета.
        На лестнице, примостившись возле урны с сигаретой, она развернула список. Впрочем, ее интересовал только один пункт. Четвертый. Под этим номером педантичным, угловатым почерком секретарши было выведено: "Врач, Василий Николаевич". Московский адрес и телефон. И пометка: отчислен в 1998 году.

***
        В эти праздничные дни, когда ей не нужно было выходить на работу, Татьяна впервые за последнее время поняла, что покой ей вовсе не нужен. А она так мечтала о покое, когда начался весь этот кошмар! Исчезновение дочери, ее смерть, похороны, нелепая история с пропавшими деньгами, розыски Петра, дознания, слухи, смерть и похороны Леонида, уход мужа... Тогда у нее не было времени опомниться, присесть, оглядеться по сторонам.
        Теперь свободного времени оказалось слишком много. И это время было заполнено только одним - пустотой. Она впервые поняла, как грустно и тихо стало в ее доме. Теперь уже навсегда.
        Изредка звонили родственники, но разговоры не клеились. Татьяна уже сказала им по телефону, что осталась одна. Так она избежала визитов, слез, выражений сочувствия. Она сообщала об этом так сухо и равнодушно, что у многих создалось впечатление, что это ее ничуть не тронуло, что она была подготовлена к этому заранее. Но это было далеко не так. Оцепенение первых дней после ухода Алексея уже прошло. Его сменила боль, ровная и постоянная. Все равно как если бы ныла рука, предчувствуя перемену погоды. У нее до сих пор не было нового телефона Алексея, она не знала, где его искать, если бы вдруг возникла необходимость. Он не звонил.
        "Не позвонил ни разу, даже чтобы спросить, жива я еще или нет..." Татьяна кусала губы, лежа на разобранной постели. Был ясный день, но ей и в голову не приходило встать, умыться, привести себя в порядок.
        Она даже не смотрела на часы. "Нет, это бесчеловечно! Что я ему сделала, за что меня так ненавидеть! Я не узнаю его... Эта дрянь заморочила ему голову, держит его на расстоянии от меня, чтобы он не передумал. Ну конечно, первые дни самые опасные, он еще тоскует, наверное..." И тут же яростно возражала сама себе: "Если бы тосковал, то вернулся бы! Нет, он не вернется... Эгоист! Зверь!
        Тряпка!"
        Осыпая мужа этими противоречивыми прозвищами, Татьяна не испытывала никакого облегчения. Вот если бы можно было выкрикнуть все это ему в лицо...
        Алина позвонила ей только раз. Видно, женщина была немного обижена на нее за то, что Татьяна отослала ее, пожелав остаться наедине с Петром.
        Женщина поинтересовалась, не слышно ли чего нового? Сообщила, что теперь ведет пристальное наблюдение за дверью квартиры напротив. Но тем не менее Петра видела только раз во дворе, столкнулись возле подъезда - она выходила на улицу, он как раз входил.
        - И он, гад, даже не поздоровался, - заметила Алина.
        Татьяна подумала, что ничуть этим не удивлена.
        Знакомство получилось очень уж сумбурным и неприятным для всех сторон. Также Алина сообщила, что еще раз навестила прежнюю подружку, мать Жени Будановой. На этот раз застала дома и ее супруга. Девицы, по ее словам, дома не было - где-то шлялась. Родители не стали особо откровенничать, держались сухо и настороженно. Немногое удалось у них вытянуть, только что дочь ведет себя как ей вздумается и, конечно, в ее-то нежном возрасте это ужасно. Но ничего не поделаешь, нужно было браться за нее раньше, а теперь уже поздно.
        - Как послушаешь их - волосы дыбом становятся, - заметила Алина. - Я же сама мать и боюсь за своих девчонок. Но я всегда держала их вот так!
        И Татьяна очень ясно представила себе крепко сжатый кулак Алины. А руки у этой женщины были сильные, неженские. Разговор свелся к воспитанию детей, а эта тема была неприятна Татьяне, которой больше некого было воспитывать. Они попрощались как-то отрывисто, словно обе сомневались, будут ли созваниваться еще. Однако Алина напоследок заверила, что все держит под контролем и как только что-то узнает, то непременно сообщит. Татьяна поблагодарила.
        И еще звонила Нелли. Женщина никак не думала, что ее просьба о помощи найдет, в конце концов, такой живой отклик у этой девушки, которая сперва показалась ей наивным ребенком, который способен утешиться так же быстро, как и заплакать. Но видно, ее слова на поминках произвели на девушку более глубокое впечатление, чем ей думалось вначале.
        Нелли задавала ей по телефону самые разнообразные вопросы, касающиеся Иры. Татьяна даже встревожилась - так много пришлось рассказать почти постороннему человеку. Но она понимала, что ей не под силу разузнать что-то самой о той вечеринке. А Нелли была одной из приглашенных - кому же верить, как не ей? С ее высокой белокурой подругой Татьяна бы ни за что не откровенничала, а вот эта милая толстушка внушила ей некоторое доверие.
        Впрочем, женщина особенно в подробности не вдавалась. Она сообщала только самую нужную для розысков информацию. Рассказала об исчезновении и смерти своей дочки, о своих предположениях, какие у нее были отношения с Петром Врачом. А в последнем разговоре обмолвилась, что смерть Леонида тоже не кажется ей случайной. Ира погибла на глазах у множества свидетелей, было ясно, что ее не убивали. А вот где, как попался парень - было совершенно неясно. Татьяна намекнула, что Петр Врач также мог иметь к этому какое-то отношение. Рассказала, что Леня был очень озабочен тем, чтобы вывести на чистую воду этого типа. Он подозревал, что тот лжет и что-то знает об исчезновении и смерти Иры.
        Нелли, услышав это, очень испугалась. У нее даже изменился голос:
        - Вы думаете, он мог избить Леню?!
        - Я не рискую его обвинять, - уклончиво ответила женщина. - Но как-то странно все совпало по времени... Буквально за день до этого я отговаривала его от разборок, просила не связываться...
        Но он был так агрессивно настроен, что вряд ли послушал доброго совета...
        - Леня - агрессивно настроен? - Нелли была совершенно растеряна. - А его мама знает обо всем этом?
        - Нет, и я очень вас прошу, не говорите ей пока. Она тоже ничего не сможет сделать, а вот отношения у нас окончательно испортятся.
        И, помявшись, Татьяна пояснила, что Антонина Григорьевна была вовсе не в восторге от того, что се сын собирался жениться на девушке, которая была беременна от другого.
        - Она и так уже позволила себе обвинять Иру во всех смертных грехах. А уж если узнает, что Леня мог пострадать из-за нее... Знаете, есть люди, которые только и ищут, кого обвинить в своих несчастьях. Так вот, она из их числа.
        Нелли что-то пробормотала, пообещала позвонить еще и повесила трубку. Но так больше и не позвонила. Татьяна решила было, что девушка, наконец, отказалась от своих розысков. Возможно, испугалась - ей пришлось выслушать немало пугающих намеков... И может, это даже и к лучшему, Татьяна уже начала переживать, что втравила бедняжку в такую запутанную историю. В конце концов, какое она имеет право взваливать на чьи-то плечи подобное дело? И все же ей грело душу ощущение, что она не одна, что кто-то искренне желает ей помочь.
        Но в тот день, когда она узнала об исчезновении девушки, последняя надежда исчезла. Поговорив с Дуней, Татьяна долгое время сидела как пришибленная и даже не могла подняться со стула. В голове отчетливо, словно повинуясь неведомому метроному, стучало одно: "Опять я виновата, опять я..."
        Она промучилась весь вечер, строила разные догадки, пытаясь понять, что могло случиться с девушкой и чем тут можно помочь. Но что она могла сделать? Ведь она почти не знала Нелли, не имела понятия, чем она занималась все эти дни. Оставалось только ужасное сознание своей вины. Тем более ужасное, что она ни с кем не могла этим поделиться. Будь рядом Алексей... Но об этом она старалась даже не думать.
        "Слава Богу, что я не дала ей адрес Петра! - повторяла она про себя, пытаясь хоть немного успокоиться. - Если бы дала - тогда точно была бы виновата... А так... Может, девушка пропала вовсе не из-за этого. Может, просто загостилась у кого-то, нашла парня..." Но ей тут же вспоминалось, как точно такими же утешениями она нянчила свою тревогу, когда пропала дочь. И чем все это кончилось.
        На другой день Татьяна не выдержала и решила выяснить хоть что-то. Она решила было позвонить родителям Жени, спросить, как и когда можно встретиться с их дочкой. Она желала разговора при свидетелях, при них. Так Жене было бы труднее вывернуться. От звонка ее удержало одно соображение, оно пришло, когда Татьяна уже набирала номер. Женщина медленно повесила трубку:
        "А что, если они ее покрывают? Не знают, дескать, что дочка ночует на третьем этаже? Надеются, что она выйдет замуж? Или умыли руки, решили ни во что не вмешиваться? Или тщательно скрывают от всех, какую разгульную жизнь ведет Женя? Нет, им звонить незачем. Мне они точно ничего не скажут".
        Она припомнила, в какое время Женя назначала ей встречу. Если она где-то работает, то возвращается домой приблизительно в одно и то же время. И се можно подкараулить у единственного входа во двор, в подворотне.
        И Татьяна отправилась туда. Она приехала пораньше - часам к четырем. В такое время Женя точно была еще на работе. Татьяна на всякий случай взяла с собой фотоаппарат. Она очень сомневалась, что ей удастся заснять Петра, да еще так удачно, чтобы его потом смогли узнать. Снимать пришлось бы тайно, иначе он бы на это не согласился. Ясно же, что Татьяна хочет получить снимок не на добрую память, а для каких-то иных целей.
        Но если снимок все-таки получится - его можно будет показать Дуне.
        Татьяна стояла в подворотне, вглядываясь в каждую фигуру, которая появлялась то с одной, то с другой стороны. Она понимала, что выглядит подозрительно, несмотря на свой приличный вид, чистую одежду... Татьяна впервые кого-то выслеживала, и это было унизительно...
        Шло время. Наконец со стороны улицы появилась Женя. Девушка шла едва волоча ноги. Усталой походкой человека, который идет автоматически, по раз и навсегда заученному пути. Татьяна отделилась от стены и подошла к девушке вплотную. Только тогда Женя подняла голову и остановилась. Татьяна встретила ее взгляд... Обычный взгляд, который она знала так давно, - испуг, недоверие и как будто мольба о пощаде. Прежде она сочувствовала девушке. Теперь эти глаза ее невероятно раздражали, взгляд казался наигранным. Она грубо взяла ее под локоть:
        - Пойдем.
        - Куда? - Девушка слабо дернулась, пытаясь высвободить руку.
        - Туда, где ты живешь. К родителям? Или к Петру?
        Женя рванулась сильнее и высвободила локоть.
        Однако не убежала, как опасалась Татьяна. Ее лицо приняло детское плаксивое выражение.
        - Почему вы меня мучаете? Что вам нужно?
        - Я хочу наконец знать, где моя дочь провела три дня, после того как ушла из дома. И что с ней случилось на самом деле.
        Девушка умоляюще смотрела на нее, ее глаза наполнились слезами. Татьяна с изумлением подумала: неужели это всего лишь игра? Или же она настолько истерична, что легко пускает слезу по любому поводу?
        - Я ничего не знаю... - прошептала Женя. - Правда, ничего... Почему вы думаете, что я...
        Мимо прошла пожилая женщина, нагруженная сумками с продуктами. Она раздраженно плечом толкнула Татьяну, стоявшую у нее на пути. Таня отшатнулась, но снова взяла Женю за руку - на этот раз крепче, чтобы она не вздумала вырываться.
        - Идем к Петру, на третий этаж.
        Девушка открыла рот, собираясь что-то ответить, но, помедлив секунду, опустила голову и покорно двинулась вперед. Татьяна, не отпуская ее руки, шла рядом. Они вошли в подъезд, поднялись на третий этаж. Женя помедлила у двери и наконец попросила ее отпустить. Татьяна послушалась - все равно она бы не позволила девице сбежать. Женя шмыгнула носом, проглотив последние слезы, раскрыла сумку и достала оттуда ключи.
        Отперла дверь и вошла. Татьяна молча последовала за ней.
        - Ну вот, - сказала она, оказавшись в уже знакомой прихожей. - А твои родители утверждают, что ты здесь никогда не бываешь. У тебя даже собственные ключи есть.
        Женя затравленно взглянула на нее:
        - Мои родители... Они ничего не знают.
        - Ты же сама говорила, что они признали Петра твоим официальным женихом. И позволяют тебе здесь жить. Это были твои собственные слова, и ты их сказала при свидетелях. Женя, имей совесть!
        Девушка покачала головой:
        - Я сказала это вам просто так. А на самом деле они не знают.
        - Но это продолжается уже давно, как тебе удается скрывать? Они ведь живут всего этажом выше!
        И вы никогда не сталкивались на лестнице?
        - Никогда, - сипло ответила Женя.
        Татьяна вздохнула и решила больше не копаться в этой истории. В конце концов, первостепенного значения все это не имело. Она поинтересовалась, где сейчас Петр. Девушка ответила, что, должно быть, на работе.
        - Он приедет с работы сюда?
        Женя покачала головой:
        - Он приезжает когда хочет и никогда не предупреждает заранее... У него есть и другая квартира. Но если он и приедет сюда, то намного позже.
        - Где он работает?
        - То здесь, то там, - уклончиво ответила девушка. - Где придется. Его часто увольняют, или он сам уходит. Характер у него неуживчивый, а руки золотые.
        Татьяна усмехнулась:
        - Как у всех хороших парней, которые наставляют своим невестам синяки. Это ведь он тебя бьет, своими золотыми руками?
        Женя ничего не ответила. Прошла в комнату и бросила на пол сумку, переменила уличные туфли на домашние тапочки. Татьяна машинально отметила, что тапочки были довольно потрепанные и как раз по ноге Жене. Значит, она жила здесь давно, и тапочки были ее собственные, не "гостевые".
        Девушка отправилась ставить чайник, Татьяна неотступно следовала за ней.
        - Я имела разговор с твоим женихом, совсем недавно, - начала она, усаживаясь к столу и зажигая сигарету. В последние дни она стала много курить, зато от спиртного ей пока удавалось воздерживаться. - Не знаю, рассказал он тебе об этом или нет.
        - Он мне ничего не говорил.
        - Так вот, Петр утверждает, что ты бываешь тут от случая к случаю, да и сам он постоянно здесь не живет. Это правда?
        - Да.
        - А еще он мне сказал, что вовсе не собирается на тебе жениться.
        Девушка обернулась через плечо и как-то загадочно на нее посмотрела. Без удивления и гнева, очень спокойно, почти холодно. Татьяна занервничала:
        - Это правда или нет? Зачем ты тогда зовешь его своим женихом?
        Ответ поразил ее своим цинизмом - такого она от Жени еще не слышала, хотя последние новости о девушке могли бы ее к этому подготовить. С непревзойденным, почти философским спокойствием Женя ответила:
        - Надо же как-то называть тех, с кем спишь.
        Пустяк, а приятно.
        И ни следа наивности не было на этот раз в ее взгляде. Серые глаза больше не казались детскими, взгляд - запуганным, а округлое нежное лицо неожиданно показалось истасканным и жестким. Татьяна оторопела, но спустя секунду нашлась с ответом:
        - Так, значит, вы просто встречаетесь здесь иногда? И давно, как я поняла, потому что Ира водила своего жениха именно сюда.
        - Ну да, - спокойно ответила девица и сняла с плиты вскипевший чайник. - Встречаемся, если вам нравится это выражение.
        - Ты больше не отрицаешь, что была знакома с Леней?
        - С этим рыжим? Ага, была. - Теперь она почти смеялась, и этот смех не был наигранным. Девушка явно забавлялась происходящим, наливая себе чаю. Правда, она не забыла предложить чашку и Татьяне.
        - Этот рыжий погиб, моя милая, - ответила гостья, не притрагиваясь к чаю. - Его жестоко избили, он едва дошел до своей квартиры и тут же умер. Разрыв селезенки. И это случилось всего две недели назад.
        Женя нахмурилась и открыла сахарницу:
        - Я не знала. Ужас. - И, помедлив минуту, нехотя добавила:
        - Не хочу сказать, что он мне нравился, но все равно жаль. Такой молодой. А как это случилось?
        - Тебе лучше знать, - ответила Татьяна.
        Женя в этот момент размешивала сахар. Она сделала резкое движение, ложечка звякнула, и чай выплеснулся на столешницу. Она застыла, глядя на гостью неверящими глазами:
        - Что-что? Мне-то откуда знать?! Я только что узнала!
        - Он еще приходил сюда? - резко спросила Татьяна. - И не ври, слышишь? Если соврешь - я немедленно иду в милицию, мне уже есть что им рассказать!
        Женя вскочила со стула:
        - Что вы болтаете! - Она отбросила всякую почтительность, и разница в возрасте ее больше не смущала. - Вы думайте, что говорите! Вы совсем одурели после Иркиной смерти! Таскаетесь ко мне, пытаетесь все на меня повесить! Теперь вот еще этот рыжий умер - вы опять ко мне! А если у вас во дворе дворничиха умрет - опять сюда, прибежите?! Лечиться надо!
        Татьяна тоже встала. Ее трясло от ярости, но она пыталась сохранять спокойный тон - иначе ничего не добьешься.
        - Успокойся, тебя я ни в чем не обвиняю. Я просто хочу знать: он тут был после того, как мы приходили вместе?
        - Нет! - рявкнула Женя.
        - А он собирался зайти, чтобы еще раз поговорить с тобой!
        - Я с ним не виделась! Если и заходил - тут никого не было!
        - А может, был твой жених? - иронически спросила Татьяна. - Уж прости, что я так его зову, но если тебе это приятно... Может, Леня зашел, ему открыл Петр, у них вышел крупный разговор... И... Что дальше, Женя?
        Девица помотала головой:
        - Ужас, что вы говорите! Ничего этого не было!
        - Откуда же тебе знать, если тебя тут не было?
        Кстати, где ты вообще была вечером двадцать четвертого апреля?
        Женя всплеснула руками:
        - Ну прямо как на допросе! Откуда же мне это помнить спустя две недели!
        - А ты вспомни. Посмотри в календарь. Ты работала в тот день? Но ведь не до самой ночи, правда? А где была потом?
        Женя растерянно покачала головой, ее боевой пыл быстро сходил на нет.
        - А вы бы сами вспомнили, если бы вас так сразу спросили? Лучше поговорите с моей мамой, она, может, вспомнит. Скорее всего, я была дома, у них. Или пошла к какой-нибудь подружке. Во всяком случае, здесь я не была, если Леня приходил сюда... Иначе бы я его видела.
        - Твоя мать солжет, - бросила Татьяна. - Я не верю, будто она не знает, что ты здесь живешь. Это грубая и глупая ложь. Она совершенно не правдоподобна, и ни один следователь ей не поверит. Учтите это на будущее - всем семейством.
        Девушка обиженно сложила губы, но не успела состроить уже привычную маску испуганной невинности. Она явно напряженно что-то обдумывала. И наконец сказала:
        - Почему бы вам не спросить его самого?
        - Так он мне и скажет. Может, тоже прибьет.
        Женя вздохнула:
        - Ну, тогда я не знаю, что вам делать. Хотите идти в милицию - идите. Я правда не представляю, почему вы прицепились именно к нам. Что у вас против меня и Пети? Ну да, я дружила с Ирой...
        Татьяна ее перебила, ее бесило это наглое упрямство, сломить которое было так же трудно, как пробить кулаком каменную стену:
        - Так хотя бы ради вашей дружбы признайся - она провела здесь эти три дня?
        - Нет, конечно, с чего вы взяли!
        - Почему же в момент своей гибели она оказалась рядом с этим домом?
        Женя только пожала плечами. Татьяна, все больше волнуясь, задала еще один вопрос. Она желала знать, был ли Петр отцом ребенка, который должен был родиться у Иры? Девушка широко распахнула глаза:
        - Ну знаете... Это уж совсем ни в какие ворота не лезет... Конечно нет! - И добавила:
        - Я же сама назвала вам имя отца - его тоже звали Петр. Такая уж случайность... Мне это сказала сама Ира.
        Как вы считаете, если бы отцом был мой жених, я бы постаралась его выгородить, правда? Назвала бы другое имя, вот и все! И вы бы никогда не узнали правды! А я не стала вам врать!
        С этим Татьяна была вынуждена согласиться - солгать в этом случае было бы намного проще и выгоднее. Но она так и не поверила девушке до конца. Она просто не могла ей верить. А Женя, почуяв, что одержала маленькую победу, понеслась на всех парах. Она заговорила как заведенная. С прежним, честным и жалобным, выражением глаз она повторяла, что совершенно ни в чем не виновата, что гибель Иры возле ее дома - простая случайность, что она понятия не имеет, где подруга пропадала перед своей смертью, почему напилась и где найти настоящего отца ее ребенка. Словом, не имеет понятия ни о чем..:
        - Мы вообще с ней мало общались в последнее время! - убедительным тоном говорила девушка. - Где же мне все это знать! И почему только вы меня мучаете, можно ведь найти более близкую подругу, из ее института, например! А мы... Ну да, я встретила ее как-то раз на остановке, ну, поговорили...
        Она произносила это автоматически, как заученный текст, почти не следя за словами, но вдруг напоролась на взгляд Татьяны - женщина смотрела на нее уничтожающе и покачивала головой:
        - На остановке? Женя, перестань, ты опять завралась. Это слишком старая пластинка. Мы уже успели выяснить, что вы с ней все-таки встречались, и как часто, и как давно. Ты сама только что подтвердила, что она бывала тут с Леней. Слишком много лжи, моя милая. Ты постоянно врешь, ты слишком привыкла врать, чтобы я поверила хоть одному твоему слову. Вот почему я к тебе и привязалась, как ты выражаешься. Ничего странного - просто чересчур много лжи.
        Глава 11
        Через полчаса пошел дождь. Еще через пятнадцать минут Татьяна ощутила очень сильное желание избить эту девицу, которая делала вид, что находится в квартире одна. Теперь она понимала того (или тех, если их было много), кто избивал Женю, наставляя ей обширные синяки, - эта обманчивая кротость могла просто свести с ума.
        После того как девушка убедилась, что незваная гостья уходить не собирается, она попросту ушла в комнату, включила там старенький телевизор и принялась смотреть какой-то музыкальный канал.
        Татьяна некоторое время посидела на кухне, обдумывая, как себя вести дальше. Положение становилось все более глупым и натянутым. Время шло, а Женя не обращала на нее внимания. На вопросы не отвечала, казалось, она ослепла и оглохла. Татьяна несколько раз заходила в комнату и пыталась возобновить разговор. Девица даже головы в ее сторону не поворачивала.
        Нужно было что-то делать - или уйти, или вынудить ее заговорить. Но.., как? Татьяна призналась себе, что начинает бояться. Уж слишком самоуверенно держалась эта девица. Она-то ничего не боялась. Даже угроза обратиться в милицию не произвела на нее ни малейшего впечатления. Она не чувствовала за собой вины? Или была настолько неуязвима? В любой момент мог вернуться Петр - от этой мысли Татьяну просто передергивало. Ей было страшно - тогда их будет двое, а она одна. На что способен этот парень, она могла только предполагать...
        Татьяна решила, что необходим компромисс.
        Нужно было добиться хоть какого-то результата, пусть самого мизерного. Она вошла в комнату и остановилась перед диванчиком, на котором с удобствами расположилась Женя:
        - Слушай, я уйду прямо сейчас, если ты дашь мне его фотографию.
        Девушка безмятежно подняла на нее глаза и снова уставилась в экран.
        - Мне нужна его фотография, - нетерпеливо повторила Татьяна. - И не говори, что тут нет ни одной.
        - Зачем вам? - вяло спросила девушка. Это было ее первое слово за последний час.
        - Она мне нужна, и все. Для семейного альбома.
        Женя криво улыбнулась:
        - Ладно вам. Вот он придет - попросите у него самого.
        - Я предпочитаю попросить у тебя. Или.., или я сама возьму!
        - Интересно, где это, - беззаботно бросила девица и снова переключилась на экран телевизора.
        Татьяна в ярости огляделась: "Он тут живет, должна же быть хоть одна фотография! Люди постепенно обрастают всяким барахлом, и снимками в том числе..." Она отбросила все церемонии в сторону -" было уже не до них. Выдвинула ящики старого буфета, поворошила их содержимое. Женя как будто не замечала ее действий. Только раз Татьяне послышался легкий смешок за спиной, но, когда она обернулась, девушка смотрела только на экран.
        В ящиках лежали старые инструменты, мотки проволоки, поношенное и не слишком чистое белье.
        Какие-то старые книги - все больше учебники. Аккуратно сложенный коричневый пиджак, который, судя по несуразным лацканам, мог принадлежать только прежнему хозяину квартиры, умершему от пневмонии старику. Татьяна дошла до того, что прощупала карманы, но ничего, кроме обкусанного деревянного мундштука, не нашла. Она задвинула ящики и принялась шарить в остальной мебели. Перепачкалась в пыли, задыхаясь от волнения и стыда.
        Она убеждала себя, что поступает правильно, но ей было стыдно, ужасно стыдно вести этот обыск. Тем более, что девушка подчеркнуто презрительно не замечала ее действий.
        Татьяна перешла в прихожую, затем бегло осмотрела кухню. Все впустую. Из личных вещей Петра нашлось только немного одежды, бритвенные принадлежности да пара зимних ботинок, которые давно следовало выбросить, - они уже не годились для того, чтобы служить хозяину следующей зимой. Зайдя в ванную, она ополоснула руки и лицо. Щеки ее горели, она встретилась со своим взглядом в зеркале и вдруг обозвала себя дурой:
        "Чем я занимаюсь! Если она так спокойна - значит, ничего тут нет!"
        Татьяна ушла, не прощаясь. Просто хлопнула дверью, стараясь произвести звук погромче. Громко топая, спустилась на один этаж, а потом на цыпочках побежала наверх и замерла на четвертом, рядом с дверью, за которой жили родители Жени.
        Она прислушалась - везде было тихо. Потом хлопнула подъездная дверь - кто-то вошел вместе с собакой, лай звонко отразился от стен. "Я подкараулю его на лестнице и сфотографирую, - решила она. - В квартиру не пойду ни за что. А если он попробует отнять у меня фотоаппарат - начну биться во все двери! Хотя... Опять я сваляла дурака! Все можно сделать намного проще!"
        Она подождала еще чуть-чуть, лай собаки стих на втором этаже. Женя по-прежнему находилась в квартире, судя по всему, сбегать она не собиралась.
        Скорее всего, сейчас девушка занялась приготовлением ужина. Из-за всех запертых дверей на лестницу выплывали запахи еды - где-то жарили мясо и картошку, откуда-то пахло кофе. Но есть Татьяне не хотелось. Она потихоньку спустилась на третий этаж и позвонила к Алине.
        "Их двери как раз напротив, - рассуждала женщина. - Конечно, нельзя вручить ей аппарат и попросить сделать снимок, когда Петр будет выходить из квартиры... Для этого придется сидеть перед глазком и весь день его караулить. Но я сама это сделаю - в этом она мне не откажет!"
        Татьяна нажала кнопку еще раз, но ей никто не открыл. Опять неудача... Она посмотрела на часы.
        Самое горячее вовремя - сейчас все возвращаются с работы.
        Пора бы и Петру вернуться... Если он вернется сюда. Но почему в подъезде так тихо? Ей вспомнилось, что тут живут в основном пенсионеры. Но ведь были и работающие жильцы. Скорее всего, они где-то пережидают дождь. Он вес усиливался, колотя по ветхим жестяным карнизам, от порывов ветра дрожало плохо пригнанное оконное стекло. "А я забыла зонтик", - подумала Татьяна, и эта мысль почему-то ее позабавила. Слишком уж ей не везло - все одно к одному.
        Она спустилась на один пролет, подошла к окну, достала сигареты. Женщина решила ждать - все равно кого. Того, кто придет сюда первым Алину, Петра... Все равно идти ей некуда. Она вдруг подумала, что, если с ней что-то случится, никто особенно не пожалеет.
        "Ни дочери, ни мужа у меня больше нет, - меланхолично заключила она, глядя на двор, заливаемый дождем. - И родителей тоже. Даже близкой подруги нет - ни одной. Как я оказалась в такой пустоте? Мне через несколько месяцев исполнится сорок лет. Половина жизни прожита... И что же?
        Ничего не осталось, никакого следа. Все рухнуло за несколько дней, исчезло, как сон. Ну вот, я и проснулась в пустоте. Это нечестно, такого со мной случиться не могло..."
        Из подворотни показалась женская фигура под ярко-зеленым зонтиком. Татьяна вгляделась, пытаясь различить лицо, но женщина быстро скрылась под навесом подъезда. Хлопнула дверь, застучали каблуки по ступеням. Татьяна погасила сигарету о щербатый подоконник и обернулась.
        Ей навстречу поднималась мать Жени. Татьяна узнала ее только по яркому макияжу и беспощадно обесцвеченным волосам. Они были прежними, а вот лицо сильно изменилось. За то время, пока женщины не виделись, мать Жени успела постареть лет на десять и выглядела сейчас раскрашенной, измученной старухой. Поравнявшись с Татьяной, она подняла глаза, чуть замедлила шаг, занеся ногу на следующую ступеньку, и вдруг остановилась, крепко ухватившись за перила. Их взгляды встретились.
        - Это вы? - пробормотала женщина. - Ко мне?
        Татьяна молча кивнула, пытаясь припомнить ее имя. Кажется, Юлия... А отчество? "Хотя к чему отчество, мы же почти ровесницы..."
        Мать Жени постояла секунду, нерешительно глядя на нее, потом чуть пожала плечами:
        - Пойдемте.
        Они поднялись на площадку третьего этажа, и тут Татьяна заставила ее остановиться.
        - Вы знаете, где сейчас ваша дочь? - спросила она, понизив голос.
        Женщина качнула головой:
        - Она мне не отчитывается.
        - Хотите на нее взглянуть? - И не дожидаясь ответа, Татьяна позвонила в дверь. Сейчас она столкнет их лицом к лицу, и ни та ни другая больше не смогут отпираться, что врали ей...
        Но Юлия даже не стала дожидаться ответа - махнула рукой и стала подниматься на четвертый этаж.
        - Погодите! - запоздало окликнула ее Татьяна. - Я вам докажу, что она там! Я только что от нее!
        Женщина, не отвечая, скрылась за поворотом лестницы. Дверь никто не отпирал, хотя Татьяна была уверена: девушка по-прежнему находится в квартире. Скорее всего, она, подкравшись, подслушивает за дверью. Татьяна сжала кулаки: "Чертовы куклы! Ведут себя так, будто я какая-то муха, от которой можно просто отмахнуться!" Она побежала наверх и как раз успела заскочить за Юлией в квартиру - женщина уже собиралась закрыть за собой дверь.
        - Вы же знаете не хуже меня, что ваша дочь сейчас там! - уже громко сказала Татьяна, указывая пальцем в пол.
        Юлия тем временем встряхнула мокрый зонтик, раскрыла его и бросила в угол сушиться.
        Прихожая была большая, в нее выходило несколько дверей. В квартире стоял кислый запах - здесь явно много курили и редко открывали окна. Хозяйка подошла к большому трюмо, сняла промокший пиджак и повесила его на вешалку. Она двигалась замедленно, чуть угловато - это была или сильная, застарелая усталость, или в самом деле болезнь. Татьяна чуть притихла - хозяйка вела себя так спокойно, как будто ничего особенного не произошло.
        - Хотите, спустимся туда? - предложила Татьяна, уже без всякого энтузиазма.
        Юлия наконец заговорила. Она не обернулась, а продолжала разглядывать себя, а заодно и Татьяну в зеркале.
        - Я и так знаю, где она.
        - И вы знали все время?
        Женщина слегка пожала плечами - знакомый жест, который Татьяна так часто видела у ее дочери. Только тут она заметила, что дочь и мать очень похожи, только мать выглядела какой-то карикатурой на юную, чуть не правильную красоту Жени.
        - А что в этом такого? - спросила Юлия, садясь в кресло рядом с телефонным столиком.
        Она не предложила пройти ни в комнату, ни даже на кухню, устроилась в передней, как в приемной какого-то начальника. На столике стояла набитая до отказа пепельница. Юлия чуть заметно поморщилась, почуяв крепкий табачный дух, исходивший оттуда, и немного отодвинула ее в сторону. Татьяне сесть было негде, и она осталась стоять.
        В этом было что-то унизительное, но, впрочем, на любезный прием она и не рассчитывала. А к унижениям в последнее время стала даже привыкать.
        - Конечно, ничего такого тут нет, - сдержанно ответила она. - Только почему вы это отрицали?
        - Да потому, что это наше семейное дело, - заметила женщина и вдруг улыбнулась. - Так это все-таки вы подсылали ко мне Алинку? Я сразу поняла. С чего бы это, думаю, она вдруг заинтересовалась нашим чадом? Вот оно что... Ну а вам что нужно?
        - Прежде всего, нельзя ли спросить - вы сами в той квартире бываете?
        Юлия скривила губы, и ранние морщины возле рта залегли еще глубже.
        - Нет. Зачем вмешиваться в их дела?
        - Но это и ваши дела тоже!
        - Как воспитывать свою дочь - я разберусь сама, - отрезала собеседница.
        Спорить с этим утверждением было трудно, тем более что она была абсолютно права. Татьяна видела, что женщина с самого начала настроена враждебно. Не осталось и следа от прежних сладких речей по телефону - ей всегда претила та преувеличенная сердечность, с которой с нею разговаривала мать Жени. Но все-таки ее почему-то пустили в квартиру. И почему-то до сих пор не выставили...
        Татьяна не понимала почему.
        - Хорошо... - Она перевела дух. - Тогда скажите, вы давно видели мою дочь?
        Юлия расширила глаза:
        - Иру? Очень давно, по-моему, вскоре после их выпускного была... Я даже не помню.
        - А между тем она часто захаживала сюда, на третий этаж.
        - А я-то что могу об этом знать? - заметила женщина. - Я сама там не бываю и ни за кем не слежу.
        Последние слова она произнесла подчеркнуто, давая понять, что в этом и заключается отличие порядочной, женщины от такой навязчивой особы, как Татьяна.
        Но гостья ничуть не смутилась:
        - Моя дочь, как я думаю, трое суток провела в той квартире, непосредственно перед своей гибелью. И погибла рядом с вашим домом. Она была пьяна, чего раньше никогда не случалось. И вот, я хочу знать, что с ней там сделали такого, что она напилась и бросилась под машину, как только смогла оттуда вырваться!
        Юлия сдвинула брови:
        - Вы что - всерьез? Я думала, они больше не дружат...
        - Прекратите, они виделись постоянно.
        - Но я не знала!
        Теперь женщина встала, подошла ближе к Татьяне, заглядывая ей в лицо. Она явно взволновалась - ее взгляд заметался, она с трудом подбирала слова. Татьяна видела: она искренне поражена.
        И поражена неприятно.
        - Я не знала! Она мне ничего не рассказывает!
        Так Ира была тут, внизу?
        И вдруг хозяйка прижала палец к губам, совершенно забыв о яркой помаде. Постояла секунду, глядя в пространство, и резко повернулась на каблуках:
        - Вы уверены, что она жила там, перед тем как попала под машину?
        - Я почти уверена, - ответила женщина. Настаивать, что знает это точно, Татьяна не могла: никаких доказательств у нее не было.
        - Женька не скажет, - будто про себя, прошептала Юлия. - Ее можно убить, но если она не хочет говорить - не скажет... Поганка!
        Последнее слово она неожиданно выговорила громко и твердо - совсем прежним тоном. Тоном той поры, когда она выглядела куда моложе, бодрее и помыкала дочерью, как ей вздумается. Татьяна до сих пор не могла забыть, как Юлия разъяренной фурией ворвалась в ее дом, уволокла на лестницу полуодетую, плачущую от страха Женю...
        Тогда это была совсем другая женщина. А теперь перед ней стояла усталая больная старуха.
        Татьяна не выдержала:
        - Что с вами случилось? Вы уж простите, но раньше вы держали ее в руках! Неужели сейчас не можете добиться, чтобы дочь сказала правду? Мне она просто хамит!
        - Мне тоже, - отозвалась женщина.
        - Вам?!
        - И мне, и отцу, - горестно призналась Юлия. - Мы теперь для нее не авторитеты. Я не знаю, чем она занимается, откуда у нее деньги, с кем она спит... Если приходит сюда - сразу моется, запирается у себя в комнате и смотрит телевизор. Откуда этот телевизор - тоже не знаю. Петя принес "Филиппе", дорогая модель... Купил он его или украл - откуда мне знать? - Она в отчаянии махнула рукой, испачканной в красной, кровавого цвета, помаде:
        - Теперь она нас не боится, теперь он для нее - высшая сила! И сказать вам правду, Таня... - Юлия помедлила секунду и тихо договорила:
        - Я и сама его боюсь.

***
        Девушка вошла в темный серый двор, подняла голову и огляделась. Она часто ездила в Питер - там жили близкие родственники ее матери, и уж в том городе дворов-колодцев она навидалась предостаточно. Но в Москве их осталось мало, и она была удивлена, увидев такое в самом центре. Все было как полагается - длинная низкая подворотня, за ней - узкий, залитый выщербленным асфальтом пятачок без единой травинки, затем еще одна подворотня, а потом еще одна, за которой виднелось нечто больше похожее на свалку, чем на жилой двор. Дуня слегка поежилась - солнечные лучи сюда не проникали, и воздух не прогрелся. Да и небо сегодня было сплошь затянуто облаками. Его цвет становился все более угрожающим, и было ясно, что вскоре пойдет дождь. "А я не взяла зонтика", - подумала она, ощупывая сумку.
        В некоторых окнах уже горел свет - это в четвертом часу дня, в мае... Но девушка этому не удивилась - слишком уж мрачным казался двор. Она вошла в один подъезд, затем в другой, пока не нашла нужную нумерацию. Стала подниматься по лестнице. Один этаж, второй, третий... На четвертом Дуня стала задыхаться. В доме, видно, были очень высокие потолки - пролеты длились бесконечно, а номера квартир при этом почти не увеличивались.
        Забравшись на шестой этаж, она была вынуждена передохнуть. Остановилась на лестничной клетке, выглянула в окно.
        Оно выходило в узенький, забытый Богом закоулок, замкнутый стенами со всех четырех сторон.
        Настоящий колодец общей площадью не более четырех метров! Дуне так и не удалось разглядеть внизу никакой подворотни, хотя она открыла створку окна и нагнулась над провалом почти по пояс. Внизу было совершенно темно - не удалось различить даже окон второго этажа. Ей подумалось, что не к чему было пробивать в этих стенах окна - все равно свет сюда не проникает. А между тем сюда выходили окна жилых квартир - боковая пристройка к дому делала тут причудливый поворот. Напротив, метрах в двух от себя, Дуня увидела в окне чью-то невероятно приближенную жизнь - письменный стол, лампу с красным абажуром, легкое движение застиранной занавески. Оттуда тоже кто-то подсматривал за ней. От этого ей стало нехорошо, и она снова принялась взбираться по лестнице Подъезд крепко пропах мочой - кошачьей и человеческой, ноги скользили на ступеньках, к перилам прикасаться не хотелось - до того они были липкие и щербатые.
        Дуня подумала - и это была запоздалая, отчаянная мысль, - что ни один человек на свете не знает, куда она отправилась, где ее искать. Но тем не менее продолжала карабкаться наверх.
        Наконец она достигла последнего, седьмого этажа. Тут царила почти полная темнота - окно на лестнице было забито фанерой. Влажный, вонючий воздух касался ее лица, будто чьи-то противные, жадные руки. Она вытащила зажигалку и при свете ее пламени рассмотрела номера квартир.
        Лампочки в доме, видно, давно уже упразднили.
        Нужный номер был перед ней. Она перевела дух, припомнила, как делается радостная улыбка, и нажала кнопку звонка.
        Ей открыли почти сразу - она даже не успела придумать, что скажет, как представится. На пороге стояла женщина в ситцевом халате, у ее ног энергично терлась кошка.
        Дуня немного воспрянула духом:
        - Здравствуйте! Мне - Васю.
        - А он наверху, - ответила женщина совершенно равнодушно, даже не посмотрев девушке в лицо. Она уже собиралась было закрыть дверь, но Дуня ее остановила:
        - Извините, в какой он квартире? Где - наверху?
        Хозяйка как будто удивилась:
        - Там нет квартир. Он на чердаке. Это вверх по лестнице...
        Ничего не оставалось делать, как только поблагодарить. Дуня стала подниматься наверх, и ей в спину прозвучало прощальное загадочное напутствие:
        - Девушка, осторожнее! Там нет ступенек!
        Дуня обернулась, но дверь уже была надежно закрыта. Девушка поднялась выше и убедилась, что хозяйка квартиры сказала ей правду. Площадка была последней. Наверх, к чердаку, вел только один пролет, перекрытый железной лесенкой-стремянкой.
        Однако вся средняя часть ступеней отсутствовала.
        В наличии были только две нижние и две верхние.
        От остальных сохранились выступы, на которых прежде держались железные планки.
        Дуня заколебалась. Акробаткой она себя никогда не считала и всю жизнь боялась высоты. Это был, пожалуй, единственный страх, которого она не могла преодолеть. Девушка постояла в раздумьи, глядя наверх, на чердачный люк. Он был открыт, и там, сквозь какой-то боковой проем, слабо синело затянутое тучами небо.
        - Эй, - негромко сказала она. Потом подала голос чуть погромче. Дуня надеялась, что в пролете появится чье-то лицо, и ей не придется туда лезть. Бесполезно - никто не ответил.
        Девушка разулась - туфли на шпильках, почти новые и довольно дорогие, никак не годились для такого восхождения. Их она сунула в сумку, задернула "молнию", пригладила волосы. Храбро ступила ногой на первую ступень и ощутила, как она немедленно прогнулась под тяжестью ее тела. Дуня торопливо убрала ногу и внимательно обследовала ступень с помощью зажигалки.
        Ступенька оказалась подпиленной снизу, по самой середине. Если бы на нее ступил кто-то чуть тяжелее хрупкой девушки, она бы немедленно подломилась, и гость свалился бы вниз, в грязный лестничный пролет. Дуня чертыхнулась и наступила на ту часть ступени, которая была поближе к стене. Ступенька дрогнула, но выдержала.
        Дуня цеплялась пальцами за выщербленную кирпичную стену, с трудом устраивала босые ступни на узких выступах и старалась не думать о том, что внизу. Теперь пришлось ступать по железным планкам, торчавшим из стены. Почти зажмурившись, задержав дыхание, она преодолела это препятствие, проклиная про себя узкую юбку, мешавшую поднимать ноги повыше. Вот и верхняя ступень - также подпиленная, дрожащая под ногой... И наконец, надежная каменная кладка.
        Дуня протиснулась в чердачный люк, выпрямилась и перевела дух. Но тут же снова замерла - она оказалась на чердаке, одна стена которого была проломлена. А в этой дыре раскрывался доселе невиданный ею московский пейзаж - жестяные и железные крыши... Новые и облупленные, закопченные и покрытые рекламными щитами. Центр старой Москвы. Такой центр, каким она никогда не видела его с улицы. С нарядной, отреставрированной улицы, по которой мчались дорогие машины и шли хорошо одетые люди. Дуня постояла, вцепившись в край пролома, - она была не в силах отвести взгляд от этого пейзажа. А потом огляделась, переступила через кучу битого кирпича в углу и прошла в следующую чердачную комнатку.
        Никого. Старый продавленный матрац и еще одна лесенка наверх - на этот раз короткая, всего в четыре ступени. Она поднялась, стараясь не ободрать пиджачные плечи о края острых, обломанных кирпичей. И оказалась на крыше.
        Эту крышу кто-то явно попытался обустроить, превратить в маленькое, не лишенное уюта жилье.
        Дуня увидела тут совершенно целый, заботливо укрытый теплым одеялом тюфяк. Над этой импровизированной постелью на четырех жердях был натянут целлофановый тент. Рядом стояла керосинка, - и судя по ее чистенькому, веселому виду - действующая. Также здесь был приемник, плакат с рекламой какого-то фантастического фильма и кое-что из посуды. Девушка оглянулась - дальше шла кирпичная площадка, открытая всем ветрам, а за ней, - далеко, до самого горизонта, - простирались московские крыши.
        А на самом краю крыши, с сигаретой в руке, сидел совсем юный парень, которого она сразу узнала по фотографии. Когда Дуня ехала сюда на такси, она детально изучила его лицо на снимке. Ничем не примечательное лицо - таких сотни. Широковатые скулы, довольно большие светлые глаза, неуверенная улыбка.
        Парень медленно встал, глядя, как Дуня отряхивает юбку.
        - Привет, - неуверенно сказала она, переминаясь с ноги на ногу. Пол, хотя и тщательно подметенный, все-таки не был идеальным, и кирпичная крошка колола ей ступни сквозь разодранные чулки. Она по-прежнему была босиком. Парень мельком глянул на ее ноги и тут же снова уставился на лицо.
        - Можно в гости? - спросила Дуня, продолжая приветливо улыбаться. Собственно, это была не улыбка, а намек на нее. Дуня не хотела выглядеть как полная дурочка.
        - Ну.., да... - неуверенно проговорил он.
        Девушка отметила про себя, что парень как будто чем-то напуган. Но чего ему было бояться - ведь она пришла сюда одна...
        - Я зашла к твоей маме, а она сказала, что ты наверху, - пояснила Дуня, делая несколько шагов и перевешиваясь через каменный парапет. То, что она увидела внизу, напугало ее до тошноты. Там был двор-колодец, утонувший в гнилой тени, неожиданно глубокий и далекий. Она отшатнулась и почувствовала, что кровь отливает от щек.
        - А, мама, - пробормотал парень.
        Он явно испытал облегчение, когда услышал ее слова. - А вы.., ты...
        Дуня поспешно представилась, и он, наконец, ее вспомнил. Хотя нельзя было сказать, что Василий обрадовался при виде старой институтской знакомой, он просто стал вести себя немного раскованнее.
        - Ты что здесь делаешь? - спросила она, озираясь по сторонам. - Неужели спишь?!
        - Я, в общем, тут живу... Когда тепло, - пояснил он.
        И добавил, что вообще-то он живет на седьмом этаже, но там коммуналка, а он вдвоем с мамой в одной комнате. Так что, когда хочется уединиться, он всегда забирается сюда.
        Василий говорил все это чуть шутливым тоном, будто прося снисхождения к своим экстравагантным привычкам. Однако в то же время он пристально разглядывал Дуню, будто соображал, что же привело сюда эту нарядную девушку, чья внешность и одежда так не вязались с окружающей обстановкой.
        Гостья деланно рассмеялась:
        - Что тебе сказать! Завидую! Я и сама устала от родаков. Иногда не то что на крышу - на антенну от них залезешь! А в общем, я пришла по делу.
        И она изложила ему свою легенду, ту же самую, что рассказывала Светке. Парень выслушал ее с таким видом, будто она сообщила ему какие-то бредовые планы, и даже не дал договорить:
        - Да ладно тебе, я же давно не учусь!
        - Но ты учился с нами на одном курсе!
        - И кому из вас я нужен? - мрачно спросил он, обводя рукой крышу и открывавшиеся за нею дали. - У меня своя жизнь, у вас - своя.
        - С этим никто не спорит, - вежливо согласилась Дуня. - Но все-таки мне нужно, чтобы ты поучаствовал в нашем проекте.
        - Зачем?
        - Такая уж у нас задумка, - пояснила она, не вдаваясь в подробности.
        Василий явно не вдохновился. Он закурил другую сигарету - окурок от предыдущей он небрежно отправил вниз, во двор. Подошел к Дуне, с озадаченным видом присел на тюфяк. Было ясно, что он ожидал каких угодно гостей, но уж никак не из числа бывших сокурсников. И наконец парень заявил:
        - Я бы поучаствовал, если бы это было кому-то нужно... А так - не хочется.
        - Но все-таки, подумай! - настаивала Дуня.
        Она уже успела убедиться, что хозяин крыши настроен не агрессивно, и решилась присесть с ним рядом. Василий не возражал, он даже немного подвинулся, давая ей место.
        - Ты пойми, - втолковывала ему девушка. - Что бы с нами ни происходило сейчас, но учились-то мы все вместе... В этом весь смысл. И я хочу, чтобы в альбоме были все наши рожи. Понимаешь?
        Он неохотно кивнул:
        - Ну понимаю. Тебе что, фотка нужна? Так ты спустись к маме, попроси у нее. Она даст.
        Дуня молча кивнула.
        - А чем ты занимаешься? - спросила Дуня, доставая сигареты. Она не могла уйти отсюда, не прояснив все до конца. Ее интересовало, являлась ли сюда Нелли, известно ли что-то о ней этому парню, который больше походил на инфантильного подростка. Дуня доверяла своему чутью - опасностью от него не пахло.. Но все-таки уйти так просто она не могла. Другого повода побывать здесь у нее не было.
        - Ничем, - вяло ответил он. - Когда бросил институт, устроился в другой... Потом и его кинул.
        Работал... Тусовался с разными там... Потом вот сюда забрался.
        - Ступеньки ты подпилил? - поинтересовалась девушка.
        - Ага. Чтобы всякие ублюдки не лазили. Понимаешь, - оживился парень, - сейчас ни в подвалах, ни на чердаках от бомжей не продохнешь.
        А это место они отыскать не успели. А если бы нашли - как их отсюда выкурить? Они знаешь как держатся за такие уголки! Ну, я и подпилил ступеньки, а которые так просто поснимал... Устроил себе лежанку. Мать всегда знает, где я.
        - И не возражает?
        - А что возражать? Отсюда не свалишься - оградка есть. А что до того, что лестницы нормальной нет... Она же знает, что я все равно залезу, я ловкий.
        Он говорил это с какой-то гордостью, поглядывая на Дуню уже по-другому - без страха, с пробудившимся наконец интересом. Девушка кожей почуяла, что ей пора уходить, - такие взгляды всегда переходили в нечто более серьезное. Но главного она все еще не выяснила. И перевела разговор на более безопасную для себя тему.
        - А как поживает твой брат? - наугад спросила она, рассудив, что парни с одинаковой фамилией и примерно одного возраста должны, скорее всего, состоять в родстве. Хотя внешнее сходство между ними было достаточно приблизительным. Она до сих пор удивлялась - как это Нелли удалось вычислить Василия по фотографии? Сама она ни за что бы не догадалась, что тот невзрачный первокурсник может оказаться братом Петра Врача...
        - А что брат? - разом насторожился собеседник. - Он тут не бывает.
        - Я знаю, - приветливо улыбнулась Дуня. - Просто слыхала, что он разбежался со своей девушкой...
        И добавила, что недавно познакомилась с ним, впрочем не слишком близко. Василий выслушал все это, не проявляя больше никаких эмоций. Пожал плечами, извлекая откуда-то из-под тюфяка банку кока-колы:
        - Может, и разбежался. Я за ним не слежу, ясно?
        - А чем Петя сейчас занимается?
        Дуня назвала это имя с трепетом - вдруг выяснится, что она (то есть Нелли) все-таки ошиблась...
        Но парень отреагировал на имя совершенно естественно и ответил, что давно не видел брата. Что у них общего - тот постоянно в делах, как-то устроился в жизни, а он.., - У нас что-то не получается общаться, - сказал Василии все еще немного настороженно. - Я вроде младше ненамного, а все равно он меня считает вроде как пацаном. Хотя ему-то самому всего двадцать четыре.
        - А Ирку давно видел? - спросила она, продолжая блефовать. Дуня задала этот вопрос самым естественным тоном, как будто была близкой подругой покойной.
        - Какую Ирку?
        - Ну, Петину невесту... - уже менее уверенно сказала девушка. - Мы же только что про нее говорили!
        Василий окончательно изумился. Какая еще там Ирка? Если кого и называть невестой, так это Женьку, да и то неясно - женится на ней брат или нет.
        - На черта ему жениться, - все более оживляясь, откровенно заметил он. - Она и так ему в рот смотрит. Это пока... А женится - придется ее кормить, одевать. Нет, он такую глупость не сделает.
        С бабами у него разговор короткий, уж ты извини.
        - Странно, - продолжала гнуть свою линию девушка. - Ведь Петя везде ходил с Иркой... И на вечеринки, и вообще... Ну как ты ее не помнишь?
        Такая рыжая, небольшого роста... У нее еще было голубое пальто.
        Пальто она вспомнила с трудом - в памяти возникла фигурка девушки, и Леня, который помогал ей одеться, уводя новую подругу с вечеринки. Она еще подумала тогда, что пальтецо холодновато для такого дня, девица слишком рано обрадовалась обманчивой весне.
        - Да не знаю я ее, сказал же! - раздраженно бросил парень. - Спроси его самого! И вообще, если тебе нужна моя фотка - иди к маме!
        Дуня поняла, что надоела ему, и не стала настаивать на своем. Врет парень, что не был знаком с Ириной, или говорит правду - уже не так важно.
        Главное - украсть из семейного архива снимок Петра. Или хотя бы посмотреть... Когда она его узнает, будут хоть какие-то результаты. Напоследок, уже собираясь спуститься в пролом, казавшийся совсем черным, она самым небрежным тоном спросила, не заходила ли сюда Нелка?
        Парень к тому времени успел улечься на тюфяк.
        Он лег, не снимая тяжелых пыльных ботинок, и явно ощущал себя как дома. На вопрос он раздраженно ответил, что никакой Нелки не видал. И вообще - может он хоть тут, на крыше, чувствовать себя спокойно? Дуня согласилась, что это ему никто запретить не может, и стала слезать вниз.
        Снова оказавшись на чердаке, она подошла к пролому и ужаснулась. Высоко, очень высоко. Внизу, во дворе, стояли припаркованные машины. Двор пересекал мужчина в светлом плаще. Вряд ли он подозревал, что кто-то смотрит на него сверху. Дуня ясно различила, что он начинает лысеть с затылка.
        Потом внизу, в тени помойных баков, подрались коты. Их дикие вопли поднимались вверх, отражаясь от стен и усиливаясь с каждым этажом...
        Спускаться было еще сложнее. Ей пришлось сесть на край люка и до предела вытянуть босую ногу, чтобы нащупать пальцами уступ на краю стены. Надежной точки опоры не было, и в какой-то момент ей показалось, что сейчас она не удержит равновесия, упадет, разобьется... Ее чуть не затошнило от страха. Но она все-таки слезла - звать на помощь Василия не хотелось.
        Оказавшись на лестнице. Дуня отряхнула одежду, обулась и, стараясь упорядочить взволнованное дыхание, спустилась на один пролет. Позвонила в дверь и стала ждать, когда ей откроют.
        Глава 12
        - Вася наверху, я же сказала, - ответила женщина, едва взглянув на нее.
        - А я уже там была, - сообщила Дуня. - Он меня к вам послал.
        - Послал? - удивилась хозяйка квартиры, наклоняясь и подхватывая на руки кошку. - Заходите...
        Дуня попала в обширный коммунальный коридор. Он скупо освещался лампочкой на перекрученном шнуре - она висела где-то в глубине коридора над прикрученным к стене телефонным аппаратом.
        Из недр квартиры, скорее всего из кухни, выплыла тучная бледная старуха и, с любопытством оглядывая Дуню, медленно втиснулась в свою комнату. Это выглядело так, будто раскормленная сырая улитка с трудом влезает в свою раковину.
        Мать Василия чуть раздраженно качнула головой:
        - Ну, идемте!
        Девушка, озираясь, пошла за ней. В ванной комнате слышался шум льющейся воды и чье-то яростное фырканье. Судя по этим звукам, мылся мужчина. Где-то в глубине квартиры работал телевизор, ей даже удалось расслышать обрывок какого-то идиотского диалога. Явно смотрели сериал.
        Женщина достала из кармана халата ключ и отперла одну из дверей. Увидев удивленные глаза девушки, она шепотом пояснила:
        - Такие уж тут соседи. Нужно запираться, даже когда на минуту выходишь.
        Она открыла дверь и первым делом швырнула в комнату кошку, сопроводив этот жест энергичным матерком. Дуня, смущаясь, вошла.
        Комната была большая - метров тридцать, не меньше, в два окна. Дуня сразу отметила отгороженный старомодной полированной "стенкой" угол. За ним стояла кровать, виднелась часть письменного стола, на полу возле кровати валялись заношенные до желтизны кроссовки. Там явно обитал Вася, когда не сидел на крыше, конечно.
        - Ну и зачем он вас послал? - спросила женщина, не торопясь наводя порядок на столе.
        Стол стоял посреди комнаты, на нем громоздилась грязная чайная посуда, ореховая скорлупа, смятые и залитые кофе газеты. Сесть девушке не предложили, и она замерла посреди комнаты, поправляя на плече ремень сумки. Руки были грязные, правая ладонь саднила: она ободрала ее о кирпичи. И вообще, Дуня чувствовала себя крайне неуютно - весь дом со своей темной лестницей, жутким глухим "колодцем" и этой унылой квартирой наводил на нее тоску.
        Женщина обернулась, не услышав ответа на свой вопрос, и Дуня торопливо сообщила, что именно ей нужно.
        Хозяйка комнаты подняла жидкие рыжеватые брови:
        - Васина фотография? Что, в самом деле?
        - Да. И желательно из последних.
        Больше всего Дуня боялась, что ей не дадут посмотреть альбомы, а просто выберут снимок по своему вкусу. Тогда можно было считать, что она потерпела полную неудачу. Стоило обольщать Светку, лезть на крышу и обдирать ладони, чтобы вернуться ни с чем... Но женщина даже не потянулась к семейным альбомам. Дуня давно их приметила - они лежали на хлипкой этажерке, неподалеку от окна. Три пухлых альбома, из которых в разные стороны торчали обломанные углы снимков.
        - Да вы что, девушка?.. - протянула наконец женщина. - Вы точно из института?
        - Ну да, - уже всерьез нервничая, ответила Дуня и уже собралась было продолжить рассказ о том, каким интересным получится их выпускной фотоальбом, но женщина ее остановила:
        - Да я уже все отдала!
        - Что?! - У Дуни сел голос, ей почудилось, что она ослышалась.
        - Заходила уже девушка из института и забрала его снимок, - подтвердила женщина. Она держалась все более настороженно и подозрительно оглядывала гостью.
        Что и говорить, вид у Дуни был странноватый - разодранные чулки, растрепанные волосы. Дуня машинально убрала за спину исцарапанную руку и жалобно спросила, не ошибка ли это?
        - Какая ошибка! - повысила голос мать Василия. - Была до вас девушка из института, я вам говорю. Посмотрела альбомы, взяла снимок и ушла.
        - Когда она заходила? - воскликнула Дуня. - Какая она? Такая маленькая, полная, да? С каштановой челкой?
        Женщина испуганно кивнула - Дуня заразила ее своим волнением. Девушка прикусила губу: "Какая же я дура... Если уж я доперла, куда нужно идти, то Нелка и подавно... Она уже была тут и видела снимки этого Петра Врача. Он это или все-таки другой?
        Да нет, не может быть таких совпадений! Фамилия слишком редкая - это он! А наверху - его брат!"
        - Когда она к вам заходила? - повторила Дуня.
        - Позавчера, кажется. - Женщина все больше тревожилась. - Да что случилось-то? Что вы такую возню подняли с этим альбомом? Тем более, что Вася-то давно отчислился.
        Дуня постаралась взять себя в руки и на ходу сочинила историю. Она заявила, что та девушка прямого отношения к альбому не имеет. Это с ее стороны чистая самодеятельность. Так что она все-таки очень просит показать ей альбомы. Тем более, что та девушка сейчас надолго уехала за город, и никто не знает, как с ней связаться.
        Мать Василия ошеломленно выслушала этот бред и наконец нерешительно предложила Дуне сесть. Было ясно, что она очень сомневается - как обращаться с гостьей? Выставить ее за дверь или все-таки быть повежливее?
        Дуня немедленно уселась и схватила в руки альбомы.
        - Только если что-то будете брать, спросите сперва у меня, - предупредила ее женщина. - А то унесете какой-нибудь снимок, а он у меня один...
        То, что искала Дуня, попалось ей на глаза почти сразу, как только она перевернула первую страницу. Снимок был большой, занимал весь лист. Портрет братьев - Петра и Василия. Сомневаться больше не приходилось - она узнала старшего брата. Узнала сразу, несмотря на то что снимок был черно-белый и десятилетней давности. Она замерла на секунду, потом, не выдавая своего волнения, перевернула следующие несколько страниц.
        Еще фотография Петра - уже в нынешнем возрасте, может, чуть младше. На этот раз снимок был цветной, и Дуня, рассмотрев его, убедилась, что глаза у парня скорее зеленые, чем серые.
        Фотографий Василия тоже было предостаточно, но она почти не обращала на них внимания. Однако продолжала листать альбом, делая вид, что высматривает подходящий снимок. Ее волновала мысль, что эти же самые страницы всего сутки назад перелистывала и Нелли. А потом пропала - исчезла бесследно.
        - Она утром заходила или вечером? - небрежно спросила Дуня, не поднимая головы от альбома.
        Женщина все это время стояла у нее над душой.
        Она явно рассчитывала на то, что гостья быстро управится со своим делом, или же просто не доверяла ей и предпочитала не сводить с нее глаз.
        - Ближе к вечеру, - ответила она. - Уже темнело, хотя, кажется, дождь шел... Так, около шести часов.
        Дуня попыталась сообразить, как это Нелли умудрилась быть в двух местах одновременно - у Антонины Григорьевны и тут? И вдруг поняла, что речь идет о разных числах. Здесь, судя по словам хозяйки, она побывала четвертого числа - в тот день ее уже вовсю искали, Нелли не ночевала дома.
        - Это точно было позавчера? - спросила девушка. И услышала раздраженный ответ, в котором выражалась надежда, что она (то есть мать Василия) еще в маразм не впала и в календарь иногда заглядывает. Дуня кротко извинилась и снова принялась переворачивать страницы.
        Щеки ее горели, но вовсе не от смущения. "Она была тут уже после своего исчезновения! Слава Богу - она была еще жива-здорова! Только... Где же она ночевала? У кого-то из наших? У нее других-то друзей и не было, она застенчивая... Но если так - почему этот человек молчит? Родители ведь с ума сходят, отец в больнице... А вдруг..." Ее осенила страшная догадка, и руки задрожали так, что один снимок выскочил из пазов. Пришлось вставлять его обратно, но пальцы плохо ее слушались.
        "А если она действительно обратилась к кому-то с просьбой переночевать.
        И это оказался тот самый человек, который был для нее опасен?! Ведь в нашей компании есть такой - она сама говорила!
        Тот, кто пригласил Петра и Иру на день рождения, тот, кто их впустил, тот, кто потом в этом не признался! А она так энергично взялась за дело - он мог испугаться, что она быстро докопается до правды... И потом, откуда Нелка вычислила адрес Василия? Неужели просто вспомнила его фамилию - вот-де учился у нас такой - и нашла по адресной книге? Может быть... В деканате она точно не бывала. Институт был попросту закрыт в праздничные дни. Нет, она как-то по-другому докопалась до этого Василия... Иначе, чем я предполагаю. И попала сюда. Еще живая, даже после этой странной ночевки неизвестно где. В конце концов, она ведь могла просто пересидеть ночь в зале ожидания, на вокзале. И ночных бистро в Москве полно..."
        Дуня вдруг представила свою подругу - испуганную, сонную, беспомощную. Она пьет кофе в каком-нибудь грязном ночном заведении, и к ней наверняка пристают... Но почему же Нелли не пошла ночевать домой? Чего-то боялась? Кого-то выслеживала? Была жива и могла позвонить родителям, предупредить, чтобы не волновались... Но не позвонила. Располагала известной свободой действий, раз пришла сюда, - и не зашла при этом домой. Это было просто непостижимо и не вязалось с тем образом Нелли, который давно составила себе ее подруга.
        Женщина грубо ее окликнула:
        - Ну что вы зеваете? У меня ведь ужин еще не готов, а я сиди с вами!
        Дуня хотела было заметить, что ее вовсе никто не просит стоять и караулить каждое ее движение.
        Но промолчала, ей не хотелось ссориться с этой женщиной. Мать Василия продолжала ворчать, и девушка вежливо ответила, что может взять альбом с собой на кухню, если ее боятся оставить одну в комнате. Женщина на секунду оторопела, а потом неожиданно согласилась:
        - Ладно, идемте. Только комнату я запру, вещей не оставляйте.
        Дуня повесила на плечо тяжелую сумку, прихватила альбомы и отправилась следом за хозяйкой.
        Над раковиной возилась старуха - не та, тучная, которая встретилась им сначала, а другая - маленькая и сухощавая. На голове у нее был какой-то диковинный чепчик, в котором Дуня с изумлением опознала бывшие теплые рейтузы. Старушка мыла и чистила в раковине морковь. Мать Василия заметила ей, что такие вещи нужно проделывать над помойным ведром, а то сток засоряется, а ведь за прочистку платит только она! Старуха никак не отреагировала. Либо она была глуха, либо не ставила соседку ни в грош. Впрочем, скандала не получилось. Женщина спокойно принялась доставать из шкафчика посуду. Дуня присела на табуретку в углу, брезгливо отодвинувшись от стены.
        Здесь, на кухне, все было таким же нечистым и запущенным, как все в этом доме. Стены когда-то давно были окрашены казенной голубой краской, но теперь сделались какого-то мышиного оттенка.
        Стекла в единственном окне пожелтели от насевшего на них жира и копоти - их давно не мыли.
        Плиточный пол был во многих местах выщерблен, под одним из столов Дуня заметила мышеловку - к счастью, пустую, иначе бы ее стошнило. Мышей она боялась меньше, чем высоты, но все-таки предпочитала с ними не встречаться. Девушка открыла очередной альбом, искоса поглядывая на мать Василия.
        Женщина пристроилась возле второй раковины и принялась промывать рис. При этом она даже что-то напевала - на удивление верным, приятным голосом. Старуха принялась тереть морковь на старой, сточенной от употребления терке. Вошел голый по пояс мужчина в тренировочных штанах. Он бросил взгляд на Дуню, на секунду остановился, но мать Василия немедленно заявила, что это к ней.
        Дуня опустила глаза в альбом.
        Детские, школьные, семейные снимки. Все это ее не интересовало. Снимков институтской поры было мало, да Василий и проучился недолго. Тут были и такие, которые имелись в архиве у самой Дуни, - их группа во дворе, на фоне вывески института. Подобный снимок она предъявляла Светке. Когда? Сегодня утром! Так давно...
        Она перевернула страницу. Опять двойной портрет братьев - обе страницы занимали сплошь двойные портреты. Василий и Петр. Василий и какой-то мужчина - родственник, скорее всего. Было что-то общее в напряженных взглядах этих светлых глаз. Василий и...
        "Ленька, - она не верила своим глазам, - Ленька, ей-богу! Они что, дружили? Стоят в обнимку, улыбаются... Не понимаю!"
        Фотографии были сделаны не в институтском дворе. Это было какое-то другое место, довольно неприглядное - то ли склады, то ли гаражи... Снятые на ней парни в самом деле производили впечатление близких приятелей - только улыбки несколько принужденные, как будто они были не много не в настроении. Дуня подняла глаза, убедилась, что никто за ней не следит, и быстро вынула снимок из альбома. Перевернула, проверив, нет ли даты. Даты не оказалось. Девушка поколебалась - вставить снимок обратно или забрать? "Нет, такая выжига, как эта тетка, наверняка все проверит. Не буду рисковать, вдруг придется сюда вернуться?"
        Она рассматривала альбом дальше, с большим вниманием вглядываясь в лица. И буквально через несколько страниц нашла то, что окончательно ее потрясло. Снимок был крайне неудачный - видимо, фотограф попался неопытный, не понимал, как нужно управляться со светом. Он поставил ребят в тени - под навесом какого-то заведения с игральными автоматами. Автоматы были видны через раздвижные стеклянные двери. Но главное было не это.
        Дело в том, что на фото были изображены Леня, Ольга и опять же Василий. Дуня с трудом разглядела их лица, они были сильно затенены. А сам снимок был смутно ей знаком.
        "Где я могла такой видеть? У меня точно нет, да и потом, когда же это снимали? Уже после того, как Леня ушел из института? Видимо... Но еще не расстался с Олей. То есть буквально за несколько дней до того, как они разбежались, - ведь это случилось почти сразу..."
        И она вдруг вспомнила, почему эта фотография произвела на нее впечатление уже виденной когда-то. Такой же снимок был у нее в сумке! Это его выбросила из альбома Антонина Григорьевна, желая уничтожить малейшие следы Ольги... Тогда Дуня не обратила на него внимания - была слишком взволнована и просто присоединила его к остальным. Да и сама Антонина Григорьевна вряд ли долго разглядывала снимок, иначе вряд ли бы выбросила фотографию сына. Правда, он вышел так неудачно...
        "Это уже за пределами моего понимания..."
        Дуня украдкой расстегнула сумку, достала оттуда тонкую пачку фотографий Ольги, выбрала нужную, сравнила. Абсолютно идентичные, сделаны с одной пленки. Только ее снимок худшего качества, потемнее - либо фотобумага оказалась похуже, либо в мастерской схалтурили. На том же, что в альбоме, четкость повыше - потому и удалось хоть что-то разглядеть.
        "Значит, они дружили втроем, так, что ли? Но я вообще не помню этого Василия, кто с ним общался-то? В наш кружок он никогда не входил...
        Может, Леня сошелся с ним после того, как его отчислили? Василий ведь тоже ушел из института...
        Странно. На почве чего они сошлись?"
        Девушка дернулась: оглушительно грохнула об пол пустая кастрюля - ее выронил мужчина, который бестолково толокся у свободной плиты, пытаясь зажечь конфорку. Мать Василия громко и беззлобно выругалась, он поддержал ее безотносительным матом. И тут Дуня вспомнила: "Да ведь Антонина Григорьевна говорила, что компаньон Лени - бывший его сокурсник! Так это он и есть! Василий Врач!
        Это они вдвоем задолжали восемь тысяч долларов и не смогли расплатиться! О, черт!"
        Она торопливо запихнула снимки Ольги обратно в сумку. Мать Василия наконец изволила обратить на нее внимание:
        - Что это вы спрятали?
        Дуня встала, прижимая к груди альбомы:
        - Это мои снимки. Я у вас ничего не взяла.
        Женщина враждебно встретила ее вызывающий взгляд:
        - Это как понять? Уже ничего не нужно, что ли?
        - Я бы взяла один, да боюсь, вы не отдадите.
        - Какой? - Вытирая мокрые руки о халат, женщина подошла поближе.
        Дуня сложила альбомы на табурет и торопливо открыла верхний:
        - Это отсюда. Вот этот.
        Она ткнула пальцем в снимок, где была изображена троица у входа в зал игровых автоматов. Женщина вгляделась и удивленно подняла глаза:
        - Этот? Да он никудышный.
        - Сойдет, - махнула рукой Дуня.
        - Но тут его почти и не видно, - с сомнением произнесла мать Василия, разглядывая фотографию. - Почему этот? И он тут не один.
        - А это все наши. Сокурсники. - Дуня покривила душой - Ольга никогда не училась с ними в экономическом институте.
        Женщина пожала плечами:
        - Ну ладно, берите. Этот мне не нужен. А подружка ваша взяла другой.
        - Какой? - У Дуни загорелись щеки. Это могло навести ее на какой-то след пропавшей подруги.
        Знать бы только, в каком направлении она пошла...
        - Я потому и отдала, что у меня есть второй, - пояснила женщина и взяла другой альбом. - Сейчас найду.
        Пока она искала, Дуня стала вынимать фотографию из целлофанового кармашка. Снимок шел туго, хотя фотобумага была тонкой. И вдруг из-под него проглянула сложенная в несколько раз плотная белая бумага. Явно не фотография. Не успев разобрать, что там такое, Дуня торопливо вытащила все вместе и сунула в карман. Женщина как раз обернулась к ней с альбомом:
        - Вот этот она взяла. Но учтите - я его уже не отдам. Это - самый удачный портрет, я сама посоветовала его взять.
        "Сама посоветовала, а Нелка послушалась, чтобы не внушать подозрений, - подумала Дуня, разглядывая снимок, где был изображен один Василий. - Что ж, портрет действительно недурной...
        Только он мне совсем неинтересен".
        Она горячо поблагодарила женщину за помощь, попрощалась и сказала, что торопится. Та пошла открывать ей дверь. Задержавшись на пороге, Дуня нарочито небрежно спросила, давно ли она видела Леонида? Леню Коростелева - Вася еще с ним вместе учился, а потом они занимались бизнесом.
        - Леню? - без удивления ответила та. - Да сто лет назад, еще до того, как у них все дело лопнуло.
        А что, у него опять неприятности?
        - Да как сказать... - Дуня слегка прикусила нижнюю губу. - Он умер. Разве сын вам ничего не говорил?

***
        Сын ничего ей не говорил - как ни удивительно. Но может, он и сам ничего не знал? Дуня раздумывала над этим все время, пока спускалась по лестнице, и даже пару раз споткнулась - в этой темноте невозможно было различить ступени, если не смотреть все время под ноги. Когда она вышла во двор, он неожиданно показался ей светлым и уютным - таков был контраст с вонючим темным подъездом.
        Девушка направилась к подворотне, напряженно раздумывая: что же делать дальше? Сперва, едва выйдя из квартиры, она хотела было опять залезть на крышу и поговорить с Василием более подробно. О бизнесе, например, об Ольге, о долгах Лени.
        Но ее удержала мысль, что снова придется рисковать жизнью и позвоночником, взбираясь по практически несуществующей лестнице. Такое часто виделось ей в ночных кошмарах - лестницы без ступеней, глубокие пролеты и провалы. Только тогда она карабкалась по ним, спасаясь от невидимого преследователя. А теперь сама превратилась в того, кто преследует жертву.
        "Нет, туда я больше не полезу, - решила она. - У меня, в конце концов, есть теперь его телефон, можно просто назначить где-нибудь встречу. Только не на крыше - стара я для этого... И потом, как-то там жутковато. Хотя парень вроде не агрессивный, даже не приставал... Хотя, казалось бы, сам Бог велел".
        Перед входом в подворотню ей пришлось задержаться: впереди, заслоняя собой всю дорогу, ковыляла та самая тучная старуха, которая встретилась ей в коммуналке. Соседка приоделась для прогулки - на ней было бордовое осеннее пальто, украшенное газовым шарфиком, а на голове красовалась вязаная шапочка, того фасона, которую любят носить рэпперы. Дуня попыталась было обойти ее с одной стороны, потом с другой, но тут же поняла, что это бесполезно. Старуха так энергично размахивала своей палкой, что можно было запросто получить по ногам. А ноги у девушки и так болели - она чувствовала, что здорово потянула какую-то связку.
        Старуха наконец выползла на улицу, за ней выскочила и Дуня. Но уйти ей не удалось: бабка внимательно на нее взглянула и тут же обратилась с просьбой - перевести ее через улицу. Девушка оторопела - в этом месте движение было оживленное, перехода не было, и пришлось бы тащиться на угол, к подземке... "А она так ползет, что у меня минут двадцать уйдет на эту благотворительность..."
        Но отказать старой женщине она не смогла и взяла ее под руку - со стороны, где не было палки. Старуха взмахнула клюкой, указывая направление, и они потащились по улице, как две улитки - старая и молодая.
        Дуня не собиралась с ней разговаривать - та начала первой. Она поинтересовалась, не к Врачам ли та заходила.
        - Ага, - кивнула Дуня.
        - Не "ага", а "да", - поправила ее старуха. - "Ага" говорить неприлично, ты же вроде образованная девушка.
        Дуня онемела: "Во-первых, что за нотации, а во-вторых, откуда она взяла, что я образованная?! Чудная бабка!" А старуха продолжала расспросы: мол, что ей нужно было у Врачей?
        - Это не по поводу размена?
        - Размена?..
        - Они ищут, с кем бы комнатами сменяться, - пояснила та. - Хотят квартиру с доплатой.
        - Я ничего об этом не знаю. А у них разве две комнаты?
        - Да, вторая стоит запертая. Там и Петя жил, и сдавали они ее. А теперь вот заперта.
        Дуня подумала, что же мешало Васе в таком случае поселиться в той комнате - неужели на крыше удобнее? Но старуха не дала ей собраться с мыслями:
        - Так ты чья - Петра или Васи? Что-то для обоих слишком хороша!
        Несмотря на комплимент, Дуня наконец обиделась. Сперва нотации, потом эта бесцеремонность...
        А до перехода было еще так далеко Когда старуха заговорила, то потащилась еще медленнее.
        - Ну так что? - не отставала от нее бабка. - Чья невеста?
        - Ничья, - буркнула Дуня.
        Бабка неожиданно остановилась и обрадованно произнесла:
        - Слава Богу!
        Дуня вконец оторопела:
        - Почему?
        - Да потому что оба Людины парня - подонки, - с прежним жаром заявила старуха. - Я сразу, как тебя увидела, расстроилась - кому же из них такая досталась, думаю? Хорошая девушка, сразу видно, а те ей жизнь испортят. Ну, ты меня успокоила. Иди! - Она выпустила ее руку. - Дальше сама долезу. Я только хотела с тобой поговорить, да и не тороплюсь никуда. К подружке иду, чай пить.
        Но Дуня не ушла. Она заинтересовалась старухой - та явно могла ей что-то рассказать о парнях.
        А с кем еще можно тут поговорить? Во всяком случае, не с их матерью... Она вызвалась все-таки проводить свою подопечную до самого дома подружки.
        Та охотно приняла ее помощь:
        - Что ж, вместе веселее.
        - Еще бы, - поддержала ее Дуня. - Я тоже никуда не тороплюсь. А скажите... Вы не заметили девушку, которая к ним позавчера приходила?
        И она описала Нелли. Старуха огорченно ответила, что проворонила эту гостью - не все же время ей торчать в коридоре, есть и другие дела.
        - А когда она была?
        - Ближе к вечеру.
        - Ну, я телевизор смотрела, наверное...
        - Жаль, - заметила Дуня. - Это моя подружка, понимаете?
        - Вот оно что! Ты сегодня насчет нее пришла разузнать?
        Дуня обрадовалась, что старуха сразу ее поняла, и попросила ничего об этом Людмиле не рассказывать.
        - Я-то сказала, что пришла по другому вопросу.
        Старуха заговорщицки улыбнулась, и улыбка вышла такая озорная, что ее бледное, сырое лицо даже показалось моложе.
        - Ясно, не скажу. Честно говоря, мы с Людой не очень-то дружим. Непонятная она какая-то. То огрызается, то сама на рожон лезет, ссорится, то просто молчит. Хотя судьба у нее нелегкая. Но нельзя же так озлобляться! Я-то чем виновата? А она мне каждое лыко в строку ставит. Доживет до моих лет - на себе испытает, каково это, когда молодые с тобой не церемонятся...
        Но разговор, к счастью, не ушел в область коммунальных дрязг. Старуха поинтересовалась, какое отношение к Люде и ее парням имеет подружка Дуни:
        - Ну уж она-то точно с одним из них связалась?
        Дуня качнула головой:
        - Я не знаю. Думаю, что нет. Она просто... Как бы вам сказать...
        Девушка колебалась. Сообщить старухе честно, что Нелли пропала, что и следа ее нигде не осталось? И попросить молчать? А где гарантия, что та сдержит слово? Какие бы натянутые отношения у нее ни были с Людой, но проговориться можно и ненароком. Сказать подружке, соседке, а там пошло-поехало... И Людмила сразу забеспокоится.
        Она и так уж насторожена, как будто опасается чего-то. И тогда больше туда не сунешься - и на порог не пустят.
        - Ну и что она? - помрачнела старуха. - Беременна, что ли? Как та, другая? О Господи Боже ты мой...
        Дуня замерла:
        - Как?! Вы знали Иру?!
        - Да, ее звали Иринка... А тебя-то как?
        Выслушав ответ, старуха сообщила, что Дуня - имя замечательное, у нее была подружка Дуня, очень хорошая женщина, уже умерла от водянки.
        Ее саму зовут Анна Петровна. А Иринка заходила к ним как-то пару раз, сталкивались в коридоре.
        - Когда же это было? - спросила девушка.
        - Да когда же? Весной.
        - А точнее? В апреле? В марте?
        - В марте, - встрепенулась старуха. Она остановилась - они уже добрались до подземного перехода, но спускаться не спешили. - Сейчас точно вспомнила - перед Восьмым марта это было! Прямо перед праздниками! Потому что я как раз ставила тесто, ко мне должны были внучки зайти!
        - Значит, она была там в начале марта?
        - Да, это в первый раз. А потом - еще раз, после праздников. И все - больше не заходила.
        Анна Петровна поведала, что в первый раз даже не разглядела девушку толком, заметила только ее ярко-голубое пальто и подумала про себя, что та рановато переоделась в демисезонное - опять похолодало. А вот во второй раз они разговорились, и девушка даже посидела у нее в комнате.
        - Так плакала, бедная, так убивалась, - жалостно произнесла Анна Петровна. - Я ее чаем напоила, она отдышалась и ушла.
        - А почему она плакала?
        - Да потому же - ей кто-то из парней Людкиных сделал живот и бросил... Ты ведь знала ее. Так, что ли, было?
        - Вроде бы так, - осторожно согласилась Дуня. - А кто - она вам не сказала?
        - Да она и не говорила особенно... Я ей дверь открыла, она меня спросила, нету ли дома кого из Врачей? Она вообще-то им звонила, три раза. Никого их не было, Петя вообще тут почти не живет, заходит иногда денег забросить. Да, этого у него не отнимешь - хоть о матери заботится. А Васька шлялся где-то, Люда была на работе. Я ее спросила, что передать, а она вдруг как заплачет!
        Старуха рассказала, что тут же провела девушку к себе в комнату, усадила, стала расспрашивать.
        - Я ее про ребенка сама спросила - не первый день живу, знаю, почему девчонки плачут.
        Такие вот молоденькие, как она да ты... Она только кивает и дальше ревет. Чаю попила, немножко успокоилась, глаза вытерла. Сказала, что ждать не будет, пойдет. Извинялась, что разревелась, - нервы, говорит. Я ей советую - плюнь, не реви из-за этих дураков, семейка поганая, не стоит тебе сюда замуж идти. А она мне вдруг говорит: "А я не собираюсь ни за кого замуж, я сама проживу!"
        Я ее одобрила - чем дурной муж, лучше никакого, а ребенок - это же всегда счастье!
        - Так к кому она приходила - к Петру или к Васе? - напряженно переспросила Дуня. - Она ведь должна была сказать имя! Разве вы не спросили, от кого будет ребенок?
        - Спросила... Да она не ответила. - Анна Петровна призадумалась и наконец авторитетно изрекла:
        - Думаю, что все-таки к Петру. Такой не женится, его не обломаешь. А вот Васька бы женился.
        - Так Петр там не живет, вы сами говорите!
        Почему же она туда пришла?
        - А кто ее знает? Прижмет - забегаешь по всему городу... Так что, твоя подружка, вторая, тоже забеременела?
        Дуня с негодованием отвергла это предположение. Она решила воздержаться от полной откровенности и сказала старухе, что ей известно, будто сыновья у Людмилы - ребята не слишком надежные, и, когда она узнала, что Нелли с ними познакомилась, стала переживать за нее. Потому и пришла сегодня - прояснить ситуацию.
        - Только вы ради Бога никому не говорите, зачем я приходила!
        Старуха дала честное слово, что не скажет. Зачем ей вредить таким славным девушкам! Она поинтересовалась дальнейшей судьбой Ирочки. Дуня и тут не стала откровенничать. Она понимала, что сообщение о смерти испугает старуху, и та уже не будет молчать - такое шило в мешке не утаишь, обязательно выложит какой-нибудь подружке... Дуня ограничилась тем, что сказала, будто у Иры все по-прежнему.
        Старуха вздохнула:
        - Девчонки, девчонки, губите себя, а ради кого?
        Хоть бы рассмотрели как следует, прежде чем в постель ложиться!
        Дуня улыбнулась:
        - Ну, ко мне это не относится.
        - Вот и я говорю - ты слишком для этих двух подонков хороша, - проворчала та. - Ладно, мне пора... - Она рассмеялась:
        - Ну, лапочка моя, мы и заболтались! Теперь уже поздно в гости идти.
        Пойду-ка лучше в магазин, а потом домой. По телефону пообщаемся, ничего... Уже лето скоро, будем с Фимкой на лавочке встречаться.
        Прежде чем они распрощались, девушка взяла с нее слово: если Нелли опять появится в этой квартире, пусть старушка найдет возможность перемолвиться с ней парой слов. И обязательно передаст, чтобы та позвонила ей, Дуне. Она еще раз описала внешность девушки, и старуха заверила ее, что ни с кем ее не перепутает. И напоследок дала Дуне чисто женский совет - сделать "химию". Анна Петровна сообщила, что сама в юности была кудрявенькая, и парням это намного больше нравится. "А за модой не следи! Мода проходит, а мужчинам нравится все одно и то же, - заметила она, лукаво улыбаясь. - Чтобы фигура была хорошая, кудряшки и глаза голубые. Ты хорошенькая, к чему это скрывать?" Дуня засмеялась и сказала, что подумает.
        Идя к метро, девушка думала, что вряд ли в ее просьбе связаться с Нелли была необходимость.
        "Нелка и сама отлично соображает, что мы все волнуемся... Однако никому не звонит. И что ей моя просьба, если она даже родителей бросила? Нет, с ней что-то случилось... В ту ночь она, может, не имела возможности позвонить. Но вот когда зашла к этой Людмиле... Почему она не сделала звонка оттуда? Никто за ней не гнался, ни за кем она не следила, телефон - вон он, висит в коридоре на стене. Что проще - снять трубку, набрать номер? А она не позвонила. Это было четвертого, а сегодня уже шестое... Господи помилуй!"
        Уже в метро, ступив на эскалатор, она вспомнила о своих трофеях и открыла сумку. Фотографию, которую ей подарила Людмила, она даже в руки не брала. Зато бумажку, которая была спрятана под снимком, развернула и прочитала очень внимательно. Потом еще читала ее, спускаясь вниз, читала, остановившись на платформе, в вечерней толпе...
        Перечитывала в вагоне.
        Это была долговая расписка - на имя Лени Расписка на восемь тысяч долларов. Имя кредитора она видела в первый раз. Но удивило ее вовсе не это. Весь текст был размашисто перечеркнут жирным крестом. А внизу было приписано: "Уплачено полностью". И дата - февраль текущего года.
        Глава 13
        Только сейчас женщины и познакомились как следует. Татьяна никогда бы раньше не подумала, что это когда-нибудь произойдет, - такую антипатию она питала по отношению к матери Жени. Теперь Юлия вызывала у нее смешанные чувства - тут были и жалость, и удивление, и любопытство.
        Она просидела у своей новой приятельницы почти два часа Женщины устроились на кухне и запивали свои горькие разговоры черным кофе без сахара. Татьяна не курила, хотя ей очень хотелось зажечь сигарету. Ко всему Юлия ей сообщила, что у нее уже полтора года быстрыми темпами развивается рак груди, и, хотя она тут же, как только узнала об этом, бросила курить и не пьет ничего крепче кофе, улучшений никаких...
        - Уже была одна операция, готовлюсь ко второй, - сказала та, по виду - почти равнодушно. - Но я уж знаю - если начали тебя резать, не остановятся, пока в могилу не ляжешь. Раньше нужно было спохватиться А как, когда? Я работала, пахала как ненормальная... Как все сейчас, кому удается хорошо зарабатывать. Держалась за свое место.
        Я ведь получаю больше мужа. Он на стороне не подрабатывает, сидит в своей поликлинике, очки старушкам и школьникам выписывает. Какой-то он у меня пассивный... С места его не стронешь. А я устроилась в квартирное агентство, риэлтером, и получала прилично.
        Она вздохнула и сказала, что сама себе отмерила еще года два. Хотя уже сейчас чувствует себя настолько скверно, что сомневается в своем прогнозе, находя его слишком оптимистичным.
        - Главное, я уже не знаю, зачем мне жить еще два года, - пробормотала она, вертя в руке пустую чашку и разглядывая кофейную гущу на дне. - Раньше все было ясно - семья, ребенок. А теперь что? Я беспокоилась за Женьку, как всякая бы на моем месте беспокоилась... Пока она училась в школе, я ее вот так держала! А потом упустила. Как раз нашла эту новую работу, стала меньше времени ей уделять. А оглянулась как-то - и нет у меня Женьки. У нее уже другие интересы, авторитеты, своя жизнь.
        Татьяна почти не говорила - только слушала.
        Хозяйка предложила ей поужинать, но та отказалась, сославшись на отсутствие аппетита.
        - Я тоже почти не ем, - призналась Юлия. - Едок остался один - супруг мой. Ему все по барабану - аппетит не пропадает. А что ему - здоровый мужик.
        Она произнесла это с какой-то недоброй завистью, как будто то, что муж не болел, было непорядочно по отношению к ней. Юлия сообщила, что дочь тоже почти не ест дома.
        - Готовит там у себя. - Она указала пальцем в пол. - Там и ест, и своего хахаля кормит.
        - Вы совеем махнули на нее рукой?
        - А! Маши не маши - что изменится? Отец ей как-то надавал, чтоб не забывалась, - она его обхамила, представляете? Так к нам поднялся этот Петруша и поговорил с ним. Вон, - она указала на треснувшее и заклеенное скотчем стекло в кухонной двери. - Это осталось на память.
        Оказалось, что мужчины в буквальном смысле слова подрались. Правда, драка вышла короткой.
        Петр, едва войдя, заявил, что не позволит, чтобы Женьку избивали. А Женька часто демонстрировала полученные от него самого синяки, но... Отец сказал ему, чтобы он катился отсюда, и тогда парень его попросту толкнул в грудь.
        - Короче, порезанный локоть, синяк и разбитое стекло, - резюмировала Юлия. - И все осталось, как и было. Я сказала мужу - хватит, не связывайся. Что мы можем сделать, если он живет в нашем же доме? Так можно было хотя бы Женьку запереть. А с другой стороны, как ее запрешь-то?
        Взрослая девица, а мы оба на работе. Правда, я сейчас все больше по больницам таскаюсь. Нет, ничего уже сделать нельзя.
        Зашла речь и о старой истории - с ночевкой Жени у подружки. Юлия подтвердила то, что уже было известно от Алины.
        - Да, в одиннадцатом классе Женька и сорвалась у меня с цепи... Как раз тогда в наш дом и переехал этот Петр. А до этого квартира стояла пустая - старик умер, а другие наследники не объявлялись... Там и бомжи одно время жили - вскрыли дверь и поселились. Но мы это гнездышко быстро ликвидировали - вызвали милицию. А потом появился этот парень.
        И однажды Женя не пришла домой после школы.
        Не появилась она и ночью. Обзвонили подруг - нет ни у кого. А утром та, как ни в чем не бывало, появилась дома - переменить учебники к школе. Разумеется, был скандал и выяснение отношений. Однако Женя, до тех пор довольно послушная девочка, держалась на удивление стойко и твердила, что, поскольку ей уже шестнадцать лет, она сама решает, что ей с собой делать. Захочет - и замуж выйдет, а их на свадьбу не позовет, раз они так...
        - Ну, отец наставил ей пару синяков, да и я добавила, - призналась Юлия. - В школу она пошла к третьему уроку. А что ночевала на третьем этаже - это мы уже после узнали. Тогда она не призналась, где была...
        - Так вы все-таки ее били? - переспросила Татьяна.
        - Да по пальцам можно и сосчитать - сколько раз, - горестно вздохнула Юлия. - Разве это называется - били? Вот меня отец лупил так, что один раз зуб треснул. А ей достанется шлепок по заднице, и все. А как их не бить? Хамят же в глаза, язык без костей...
        О том, что дочь забеременела, она тоже узнала совершенно случайно. Юлия пришла в женскую консультацию, по месту жительства, и в регистратуре ей по ошибке выдали карточку дочери - фамилии одинаковые, отчества, как на грех, тоже...
        Она торопилась на прием и поняла ошибку, только оказавшись возле кабинета врача. Спускаясь по лестнице, полюбопытствовала, как там самочувствие дочери... И узнала, что та неделю назад была на приеме и ей диагностировали трехмесячную беременность.
        - Что я пережила - трудно передать. - Она даже прослезилась, и подводка под глазами превратилась из голубой в синюю. - Узнать об этом - вот так! Молчала, как партизан, будто мы враги ей!
        Ну ладно, отцу могла не говорить, это не мужское дело, но мне-то, мне должна была сказать!
        Эти слова болезненным эхом отозвались в душе у Татьяны. "Мне тоже нужно было это сказать. А Ирка не сказала. Господи, есть ли матери, у которых с дочерьми все хорошо? Или они только думают, что все хорошо, - пока жизнь не стукнет головой о стену?"
        - Вечером я с ней поговорила по душам, - сказала Юлия. - Объяснила, что такой свободы, которой она хочет, больше не будет. А раз вляпалась - нужно расплачиваться. То есть пусть рожает. - Она нервно схватила кофейник. - Знаю, что вы думаете!
        Мол, такая мамаша, как я, не могла такого сказать?
        А как я могла послать свою дочь под нож? Я сама делала аборты не раз. И знаете что? Думаю, моя болезнь - именно из-за этого... Потому и хотела удержать ее от аборта. А она заявила, что не желает калечить себе жизнь.
        Двое суток Женю удалось продержать дома. Телефон был отключен и заперт под замок. Когда звонили в дверь, никто не открывал. Женька сидела у себя в комнате, но не плакала. Дулась, тупо смотрела в книгу и явно что-то замышляла. Такого режима долго никто из родителей выдержать не смог бы - у всех работа, а у Юлии как раз начались проблемы со здоровьем. И когда дочь буквально на пару часов оставили одну, она немедленно сбежала.
        - И переночевала у нас? - спросила Татьяна.
        - Именно.
        - Но тогда она еще не успела сделать аборт?
        - Нет, тогда нет... Хотя я боялась, что она уже сотворила эту глупость, - Юлия придвинула гостье чашку. - Она это провернула в другой день, где-то неделю спустя... Отлеживалась не у нас, а у своего парня. Вот тогда-то я впервые поняла, что она на меня плюет, и даже отец ей больше не указ. Ну а потом все пошло вразнос - чем дальше, тем хуже.
        - Вы в самом деле не знаете, чем занимается Петр? - перевела разговор на другую тему Татьяна.
        Юлия ответила, что неоднократно задавала дочери этот же вопрос, но та говорила, что Петр работает в разных местах, больше ничего. Сама она по окончании школы никуда поступать не стала, а принялась где-то подрабатывать.
        - Вы что, не знаете где?
        - Она говорит разное. То устроилась каким-то менеджером, то "промо", то учится в школе манекенщиц... Только я сужу по тому, что вижу. А вижу я, что никакого графика у нес нет, приходит и уходит когда хочет. Правда, в последнее время вроде бы действительно где-то работает, потому что возвращается примерно в одно и то же время. И знаете, что я вам скажу? - Тон Юлии стал мягким и доверительным. - После того как погибла ваша дочка... Уж вы меня простите... Но Женя стала как-то серьезнее.
        - В самом деле? - машинально откликнулась Татьяна.
        - Да! Чаще заглядывает к нам, как-то внимательнее стала ко мне относиться. Например, спрашивает, не нужно ли каких-то лекарств достать или денег на операцию. Представляете? Прямо как взрослая.
        И опять в ее глазах блеснули слезы. Уже не обращая внимания на макияж, женщина беспощадно вытерла подглазья тыльной стороной руки.
        - Кто знает, может, все еще уладится, - жалобно произнесла она. - Женька девчонка неплохая...
        Она же добрая, мне ли ее не знать. Но этот Петр!
        Это же просто напасть какая-то!
        - А почему вы не переедете? - без особого интереса спросила Татьяна. Судьба Жени и ее будущее давно перестали ее волновать.
        Хозяйка ответила, что о переезде надо было думать раньше, пока отношения дочери с ее возлюбленным не зашли слишком далеко. А теперь - они-то, может, и переедут, а вот Женька - вряд ли.
        - Скажите, а то, что у нее были и другие приключения, это правда? - спросила Татьяна.
        Юлия призналась, что было и такое, только на фоне Петра все кажется невинным детским лепетом. И она, мол, готова простить дочери все - и аборт, и непослушание, и Бог знает какие истории, о которых уже поползли слухи, - только бы та бросила наконец этого стервеца.
        - А ваша дочь считает его хорошим парнем.
        - Она его, кажется, боится, - вздохнула Юлия. - Чему удивляться? Он же даже чуть мужа моего не пришиб...
        Уже прощаясь, Татьяна спросила, нет ли у нее, случайно, фотографии Петра?
        Та замахала руками:
        - Да вы что?! На черта он мне сдался!
        И запнувшись, добавила, что дошла в своем отчаянии до того, что как-то решила обратиться к колдунье - прочитала объявление в газете, что таким способом можно устранить нежелательное знакомство. Для этого нужна фотография. Перерыла в поисках все вещи дочери, но ничего не нашла. Обратилась к ней самой, но просьба была отвергнута.
        Колдунья, впрочем, согласилась обойтись и без фото, но это показалось Юлии подозрительным, и она разуверилась в ее добросовестности.
        Нельзя сказать, что женщины расстались подругами, но, во всяком случае, Татьяна многое поняла и многое ей простила. Она заторопилась домой, не желая столкнуться с ее супругом, да и время уже было позднее. На третьем этаже она слегка заколебалась - не попробовать ли еще раз заглянуть к Жене? Но одна мысль о том, что придется общаться с Петром, удержала ее. Теперь, после рассказа Юлии, она и сама его боялась, причем всерьез. Алины тоже дома не было. И Татьяна поехала домой.
        Из еды в холодильнике оказалась пачка масла и кочан подвядшей капусты. В последние дни она совсем не ходила по магазинам. Татьяна чертыхнулась, но тащиться в супермаркет было уже не под силу, поэтому она решила потушить капусту, заправив ее черным перцем. Когда голоден - и это сойдет. Она поставила кастрюлю на медленный огонь и со вздохом отправилась в комнату - посмотреть вечерние новости.
        Женщина просидела в кресле минут пять, пытаясь вслушаться в то, что говорит диктор, но ее мысли блуждали очень далеко от мировых и внутрироссийских проблем. Она думала о Нелли - не позвонить ли ее родителям? Может, девушка уже нашлась?
        Обдумывая этот вопрос, она обводила взглядом комнату. И, наткнувшись на приоткрытую дверцу шкафа, замерла. Уходя из дома, она закрыла дверцу. Это Татьяна помнила совершенно точно, потому что в последнее время в квартире стала летать моль, и она старалась, чтобы та не добралась до теплых вещей. Женщина встала, пошла к шкафу и прикрыла дверцу. Та не желала закрываться - мешали упавшие на дно вещи. Она раздраженно открыла шкаф и обмерла. Ирина новенькая шубка исчезла. Вот здесь она висела - милая бежевая вещица из каракуля, в целлофановом чехле... И вот ее нет. Не веря своим глазам, Татьяна сдвинула вешалки, посмотрела даже на пол, как будто такая вещь могла затеряться, как иголка. Шубки не было.
        Кроме шубы, из шкафа исчезла также зимняя шапка мужа - он проносил ее всего два сезона, а также ее собственная дубленка. Татьяна не очень ею дорожила, вещь была довольно заурядная. Но другой просто не было! Она смотрела в полупустой шкаф и пыталась понять, что произошло. Неужели она сама в припадке безумия куда-то упрятала эти вещи, а теперь начисто об этом забыла? Да не может этого быть!
        Она беспомощно огляделась. Взгляд упал на сервант - там, в шкатулке... Сколько раз она себе говорила - не держать драгоценности на виду, все собиралась найти место поукромнее, все откладывала и вот...
        Шкатулки не было. Она исчезла оттуда со всем своим содержимым. Там хранились старинные золотые сережки с жемчугом - еще мамины. Мамино жемчужное ожерелье - Татьяна надевала его редко, а вот Ира его просто обожала. Опять же - Ирины сережки с бриллиантами. Бриллианты были смехотворные - крохотные, почти без блеска.
        И стоили эти серьги не так уж дорого. Но сколько счастья они доставили десятикласснице Ирке, когда та вымолила себе, наконец, этот подарок к Новому году! Ее щенячья радость, танцы, прыжки и слезы стоили любых бриллиантов самой чистой воды... Было в шкатулке и старое колечко с каким-то красным камешком - Татьяна сама толком не знала его стоимости. Серебряные вещи - две браслетки, кольца с самоцветами, цепочка с крестом.
        Мужнины запонки с эмалью. Его золотая заколка для галстука, с маленьким рубином - подарили коллеги на работе, к юбилею. У них было принято дарить дорогие подарки.
        Татьяна смотрела на пустое место в серванте, и точно такая же пустота поселилась у нее в голове.
        Она пыталась осознать то, что произошло, и не могла. Не могла протянуть руку, двинуться с места, что-то предпринять. Просто стояла и оторопело смотрела перед собой. До тех пор, пока с кухни не потянулся противный горький запах подгоревшей капусты.
        Только это стронуло ее с места. Она пошла на кухню, выключила конфорку, присела за стол. Наконец явилось слово, которое она искала и не могла найти - "обокрали". А за ним потянулась рваная цепочка бессвязных мыслей - "кто", "как", когда", "пока меня не было дома", "что теперь делать"...
        Наконец она окончательно пришла в себя. Первым движением было пойти в прихожую и проверить замки на входной двери. Дверь была в полном порядке - никаких следов взлома. Она тщательно обследовала скважины с внешней стороны - они даже не были поцарапаны. Ломом такую дверь не отожмешь - железная, сделана на совесть. Нет, ее никто не взламывал. И замки в полном порядке - открываются как по маслу. Тогда что?
        Она вернулась в прихожую и взглянула на подзеркальник. Там всегда лежали ключи. Три связки - Ирина, ее собственная и мужа. Теперь - две. Вот ее связка - на ней висел брелок с адресом и телефоном мастерской, которая ставила им железную дверь.
        Ирина - с брелоком, который та купила сама. А ключи Алексея были, наверное, при нем. Где бы он сейчас ни находился.
        - Это слишком, - произнесла Татьяна вслух. И тут же вспомнила про деньги. Конверт с деньгами лежал в ящике письменного стола Иры, И Алексей это знал. После поминок деньги исчезли. Куда проще было подумать на кого-то из гостей, чем на собственного мужа. Тот не мог взять этих денег!
        А он их взял. Эта мысль была так ясна и беспощадна, что женщина даже застонала. "И я же спрашивала его - куда подевались деньги! А он, гад, начал удивляться: "Знать ничего не знаю!" И в тот же день исчез, уехал к своей подружке! А теперь?
        Явился подчистить квартиру?! Это что, начался раздел имущества?! Еще до развода, до суда?!"
        Апатия внезапно сменилась яростью. Она бросилась в спальню, потом в комнату дочери. Распахивала шкафы, выдергивала оттуда вещи, шарила по незатейливым тайникам, которые были известны всей семье. За батареей, в спальне, лежала тоненькая пачка долларов - то, что удалось собрать за последние полтора года. После банковского кризиса, где они потеряли немалую сумму денег, Татьяна предпочитала такой - дедовский способ хранения сбережений. Но денег в тайнике не было.
        Пропал также ее совсем новенький фен, висевший возле зеркала, из бара исчезла бутылка виски, стоявшая там для торжественного случая... А в большой комнате она, наконец, заметила исчезновение видеомагнитофона.
        Обшарив квартиру, Татьяна упала в кресло и минут пять ругалась - вслух, громко, тщательно подбирая самые смачные выражения. Она бы отдала все имущество, которое еще осталось в квартире за то, чтобы сейчас иметь возможность дать пощечину своему благоверному. Но это было невозможно.
        "Он же попросту меня обокрал! - бесилась она. - Пришел как вор, когда меня нет дома!
        Упер все самое ценное! Деньги забрал! Ладно, деньги в основном заработал он сам. Но как он посмел унести мои драгоценности? Мои, мамины, Иркины! А ее шубка! Он что - собрался подарить ее любовнице?!"
        У нее тряслись руки - такая низость, подлость просто не укладывалась в голове. Зато теперь ей было ясно, почему муж до сих пор не оставил своих координат. "Ну разумеется, чтобы я не могла дозвониться и высказать ему все! Только на что он рассчитывает? Собрался разводиться - так мы неизбежно встретимся на суде. Ведь будет суд, придется делить имущество! И что его ждет? Как он думает, интересно? Что я ни слова ему не скажу? Или он спер все эти вещи, чтобы шантажировать меня? "Давай развод, тогда все верну"? Да глупости, ребенка теперь нет, разведут и так, без шантажа... И в конце концов, когда он намерен разводиться, если решился окончательно? Чего он тянет, гад?"
        Единственным способом связаться с мужем было позвонить к нему на работу. Татьяна решила сделать это завтра же, с утра. Гордость - в сторону. Оскорбленное самолюбие - туда же. После того как ее обокрали, она не могла больше ждать у моря погоды.

***
        Она позвонила ему в десять утра - уже со своего рабочего места. На работе еще никто не знал о том, что она рассталась с мужем, и Татьяне не хотелось это афишировать. Поэтому она вышла в коридор, к платному автомату-таксофону. Тот, к счастью, работал.
        Алексей оказался на рабочем месте. Он бодро откликнулся, но, услышав голос экс-супруги, сразу замолчал.
        - Ты ведешь себя как ребенок! Напакостил и молчишь! Как ты все это объяснишь, интересно? - выпалила с ходу Татьяна.
        Молчание. Она распалялась все больше:
        - Какого черта ты унес из дому вещи? Можешь это объяснить? Я не говорю, что это непорядочно, - о порядочности с тобой вообще нет смысла говорить!
        Но как ты смел взять Иркины сережки и шубку?
        Деньги - ладно, черт с ними! Твои зимние вещи я сама предлагала забрать... Но мой фен, моя дубленка, мамины драгоценности! Ты соображаешь, что делаешь?
        На том конце провода послышалось сдавленное восклицание.
        Татьяна язвительно рассмеялась:
        - Или, может, это не ты взял, а твоя подружка? Ты отдал ей ключи от нашей квартиры? Или она сама взяла? Ты вообще знаешь, с кем живешь?
        Она точно продавщица? Может, домушница?!
        Ему с трудом удалось прервать поток ее слов.
        Алексей возбужденно перебил жену:
        - Погоди, о чем ты? Какие сережки? Какой фен? Я ничего не брал!
        - Что?!
        - Ты с ума сошла? - удивленно протянул он.
        Его голос зазвучал вкрадчиво и осторожно, будто он в самом деле имел дело с буйнопомешанной. - О чем ты говоришь? Все, что я взял, взял при тебе.
        Ты видела, как Катя укладывала сумки...
        - Глаза бы мои этого не видели! - воскликнула она. - Скажешь, ты вчера у меня не был?
        - Да я работал вчера весь день!
        - Ну так, значит, в обед наведался или после работы! - рявкнула Татьяна. Она забыла о том, что ее могут услышать, и теперь орала во весь голос. - Скажешь, не заходил и ничего не брал?!
        - Да не брал я...
        Она бросила трубку и тут же заметила рядом сотрудницу. Та вышла в коридор покурить, а место для курения, как назло, находилось неподалеку от автомата. "Она все слышала'" - подумала Татьяна, но никакого стыда не испытала. Ей уже было морс по колено. Она опять набрала служебный номер Алексея. Тот взял трубку немедленно, и голос у него все еще был раздраженный.
        - Опять ты? - вырвалось у него.
        - Опять я! Немедленно скажи, где ты сейчас живешь! Адрес, телефон!
        - Зачем тебе?
        - Зачем?! В милицию на вас заявлю! Ты не имеешь права выносить из дома вещи Тем более, мы с тобой еще не разведены! Это воровство, понял - воровство! Ты меня обокрал вместе со своей сучкой!
        На этот раз трубку бросил он. Татьяна дрожала, она едва могла стоять на ногах. Никогда в жизни ей не приходилось так разговаривать с мужем. Чувство было ужасное - будто ее ошпарили кипятком.
        Сотрудница, которая давно уже перестала затягиваться своей потухшей сигаретой, смотрела на нее остановившимися, расширенными от ужаса глазами. Она, вероятно, тоже не предполагала, что человек с высшим гуманитарным образованием, да еще с таким спокойным нравом, как у Татьяны, может употреблять подобные слова...
        Татьяна еще раз позвонила мужу через час - за это время она успела взять себя в руки. Успокоиться до конца ей все-таки не удалось, но она дала себе слово: на этот раз обойтись без взаимных оскорблений. Все равно этим ничего не добьешься...
        Алексей дал ей свой новый адрес и телефон. Казалось, он хочет этим ограничиться, но она остановила его:
        - Скажи, ты в самом деле не был вчера у меня?
        - В самом деле, - мрачно ответил он.
        - А...
        - Катя? - догадался тот. - Она тоже у тебя не была. Прекрати! За кого ты ее принимаешь?
        "А за кого мне ее принимать? - подумала Татьяна - Украла у меня мужа, так, значит, и на многое другое способна..." Но вслух не высказала, только поинтересовалась, где именно Алексей держит ключи от их квартиры.
        - Ключи? - задумался он. - Да я их дома оставил.
        - Ну вот, она и могла их взять.
        - Да не г же, у тебя дома!
        - Что?! Где?
        - Я не помню...
        Он и в самом деле часто клал ключи куда попало. Татьяна знала эту его привычку и часто ругала его по утрам, когда происходили скоропалительные сборы на работу. Чаще всего Алексей убеждался, что найти свои ключи не может, и тогда хватал связку, принадлежавшую Татьяне или дочери. Тот, кто уходил из дома вторым (обычно Ира), так же бесцеремонно завладевал оставшейся связкой. Ну уж а последний, чертыхаясь, обшаривал всю квартиру...
        - Ты не брал, значит, ключей? - недоверчиво переспросила она.
        - Посмотри на холодильнике, - измученным тоном сказал бывший супруг. - И скажи еще раз, честно - у тебя правда пропали вещи? Какие?
        Татьяна перечислила. Алексей выслушал ее и сказал, что у него бы никогда совести не хватило унести Иркины вещи. А уж тем более - дубленку Тани... И пусть на Катю тоже не думает - это, конечно, не очень объективно с его стороны, но он считает ее честным человеком.
        Татьяна не стала возражать - ее гнев уже остыл, его сменило искреннее недоумение.
        - Ладно, я поищу твои ключи, - пообещала она. - Только... Кто же в таком случае взял вещи?
        Не иначе домовой унес.
        Ей вдруг захотелось плакать - женщина чувствовала себя облапошенной, глупой и одинокой.
        Выдержав паузу, чтобы справиться с дрожащим голосом, она спросила, когда же он, собственно, собирается подавать на развод?
        - Это срочно? - нерешительно спросил Алексей.
        - Да мне-то некуда спешить. А вот тебе...
        - Я... Я сейчас так занят на работе, - проговорил он с запинкой.
        - Понятно. Я тоже занята, самыми разными делами, Алеша, - она назвала его, как когда-то давно, и сердце у нее сжалось. - Вы в самом деле так давно меня обманывали? Полтора года?
        Пауза. Она слышала в трубке его сдавленное дыхание. Потом он сказал, что это действительно продолжается уже давно.
        - Почему ты мне не сказал?..
        - Я думал, что это несерьезно.
        - А потом оказалось серьезно? Она беременна?
        - Нет... Нет. - Повторил он уже тверже. - Не в этом дело. Просто я... Я не могу даже объяснить.., Мне тяжело было оставаться с тобой.
        - После смерти Иры?! - Она повысила голос. - Я напоминала тебе о прошлом, да? Но, Алеша...
        Тот перебил ее, заявив, что и сам толком не разобрался в своих чувствах. Пока не исчезла дочь, он даже не думал уходить к Кате, да и та никогда на этом не настаивала. Нельзя даже сказать, чтобы эти встречи с ней были единственной отдушиной для него...
        - Я благодарен тебе, - сказал он очень тихо. - Мне с тобой было хорошо... Прости.
        Татьяна плакала, молча глотая слезы. Она отвернулась к стене, чтобы никто не видел ее дрожащих губ и намокших, распухших от туши ресниц.
        - Но когда исчезла Ирка, дома стало так пусто, - продолжал он, размеренно и безжалостно, вряд ли сознавая, какую причиняет ей боль. - И я впервые подумал: а что я тут делаю? Понимаешь, пришла эта мысль: что я тут делаю? А потом задумался вообще о многом. Почему я тут? Зачем? Кому я нужен?
        - Мне нужен был, - сдавленно откликнулась она.
        - Я не заметил.
        После паузы Алексей договорил:
        - Я не думал, что на Ирке так много держится.
        Что она нас связывала. А больше... Больше, пожалуй, ничего... Ты меня почти не замечала. Только понукала - иди туда, сделай это, собери свои вещи, иди ешь...
        - Она тебя не понукает?
        - Нет. С ней, понимаешь... - Он запнулся, почти застенчиво, как мальчишка. - С ней я чувствую себя человеком.
        - А со мной? - в запальчивости переспросила она.
        - С тобой - никем, - последовал неожиданно откровенный ответ.
        Татьяна задохнулась. Она даже не смогла ему ничего ответить. Алексей почувствовал, что перегнул палку, и стал прощаться. Он обещал позвонить - в самое ближайшее время. Хотя у него сейчас столько работы...
        Она повесила трубку.

***
        Ключи нашлись не на холодильнике, а на подоконнике кухонного окна. Да, те самые, разумеется.
        Только на этой связке, из всех трех, не было вообще никакого брелока.
        Она присела к столу и задумалась, поигрывая зажатыми в руке ключами. Она не слишком верила уверениям Алексея, что его новая подружка - женщина порядочная. Иное дело - он сам. Теперь она верила, что Алексей не мог ее обокрасть. Вот унести из квартиры собственные вещи он имел полное право. Но он не сделал этого - не имел возможности.
        У него даже не было ключей. А кроме того, забрать в преддверии лета свою зимнюю шапку... Это же просто нелепо! Причем он оставил свою дубленку.
        Или ее оставили те, кто ее обокрал, - не позарились... Татьяна все собиралась отнести ее в чистку, но никак не могла выкроить время. Предполагалось, что мужу будет куплена новая зимняя куртка, более соответствующая его служебному положению. С меховым воротником, хорошей фирмы... Однако теперь это была не ее забота.
        Она мимоходом подумала, что всю жизнь ее раздражало, что приходится брать на себя заботу о супруге. От стирки его вещей до содержимого его карманов - он спокойно мог забыть дома кошелек, права, не говоря уже о каких-то мелочах. Она так привыкла опекать его в каждом движении, каждом поступке, что уже воспринимала это как нечто естественное, хотя и не переставала раздражаться по этому поводу.
        А теперь... Теперь заботиться не о ком. Оказывается, чтобы быть счастливой, нужно быть немножко несчастной... Измученной, замордованной домашними делами. Только не одинокой. Не одинокой - ни в коем случае...
        "Мне нужен кто-то, - подумала она, в отчаянии пряча лицо в ладонях. - Все равно кто - человек, собака, кошка... Я не могу быть одна. О Боже, я думала, что устала от всех, а я не могу быть одна! Человек не должен быть совсем один. Я хочу, чтобы во мне кто-то нуждался..."
        Но некого было позвать на помощь, некому было позвонить. Семья когда-то съела все ее свободное время, она растеряла друзей и подруг. И теперь их не было. Никого...
        Она встала и походкой сомнамбулы прошла в комнату дочери. Если бы хоть остались постеры на стенах! Но там только пятна клея на обоях, запыленная занавеска на окне, заправленная постель.
        Женщина упала на стул возле письменного стола. Да, из этого ящика пропали деньги. Их взял не Алексей - чего уж яснее... Он не мог их взять.
        Он бы никогда не посмел. Он не такой. Тогда... кто?
        Она снова выдвинула ящики, один за другим, как будто деньги неожиданно могли обнаружиться там - среди старых тетрадок, забытых мелочей, фантиков от жвачки. Денег, разумеется, не было.
        Она взяла в руки тетрадку по литературе.
        Одиннадцатый - последний класс. Она вспомнила Иру такой, какой та была в то время. Иногда - строптивая, иногда - покладистая, просто золотая дочь... Со своими экстравагантными увлечениями, детскими тайнами, наивными влюбленностями в певцов и актеров... А что, в сущности, на самом деле представляла собой ее дочь?..
        У дочери была подруга, которая в то время уже успела испытать, каково это - забеременеть от человека, который не собирается на тебе жениться и спокойно может ударить твоего отца... Знала об этом Ира или нет? В ту ночь, когда Женька пришла к ним ночевать, девчонки долго шептались.
        Ира, конечно, знала! И молчала, как застреленная.
        Единственное, что она изволила сообщить, - это то, что у подружки очень строгие, деспотичные родители. В ее понимании - это был деспотизм?
        Татьяна открыла тетрадь и пробежала глазами по строчкам того самого сочинения "Человек, на которого я хочу быть похожим". Да, дочь ни на кого не желала походить. Она вновь подумала - почему? Все казались ей лжецами и посредственностями. С одной стороны - это интересно. Значит, рядом с нею жил уже вполне сформировавшийся человек, который презирал идеалы и стереотипы.
        Была ли она уже тогда, в школе, знакома с Петром? Или со слов Жени знала, насколько обманчивым может быть идеал?
        Татьяна закрыла тетрадку.
        Глава 14
        Теперь каждое утро для девушки начиналось одинаково. Она звонила на квартиру Нелли, и ее мать отвечала, что дочь не вернулась. Чтобы за ставить себя снять трубку и набрать этот номер, Дуне приходилось собирать в кулак все свое мужество. Но труднее всего было как-то закончить разговор. Ободрять несчастную женщину, пытаться внушить ей надежду, что все еще образуется...
        И не верить в это самой.
        В тот вечер, когда Дуня нанесла визит в коммуналку, она задумалась: не пора ли все-таки обратиться в милицию? Какая-то зацепка у нее есть, хотя Анна Петровна и не сможет подтвердить, что девушка побывала там на другой день после своего исчезновения. А ее свидетельство было бы очень важно, ведь она лицо незаинтересованное.
        Но мать парней может и не подтвердить, что у нее побывала Нелли. Правда, перед Дуней она этого не скрывала, но, когда явится милиция, может насторожиться. Ничего не поделаешь - все равно молчать опасно. Пусть ищут - может, что-то и найдут. Тем более, что уже подали в розыск.., молчать и действовать в одиночку вообще может быть опасно? Для Нелли, прежде всего?
        И Дуня решила посоветоваться с ее матерью.
        В квартире, как всегда в последнее время, толклось много народу. Родственники, знакомые, друзья семьи. У всех был такой вид, будто они ждут поезда на вокзале - удрученные, замученные... На кухне сидели два парня из их компании - Сергей и Юра. Дуне показалось, что ее приход был воспринят с удивлением, - она тут давно не показывалась...
        Но их реакция девушку не волновала. Она вызвала на балкон мать Нелли - больше уединиться было негде, а ей хотелось поговорить без свидетелей. Дуня все время повторяла про себя: "Кто-то из наших все знает и молчит. Откуда я знаю, кто?"
        Женщина, услышав, что еще четвертого мая ее дочь видели в одной квартире, едва не лишилась чувств:
        - Где она?! Где?!
        Дуне пришлось попросить говорить потише.
        - Но почему? - не поняла женщина. Она судорожно цеплялась за перила балкона, ноги у нее подкашивались. - Где она была? У кого?
        - Потише, прошу вас. - Дуня плотнее прикрыла дверь в комнату, заметив сквозь стекло, что все присутствовавшие уставились на нее. - Она была жива-здорова, с ней все было в порядке. Только вот что она, делала потом, я не знаю. Как по-вашему, это нужно сообщить милиции?
        - А как же! У меня есть телефон, - заторопилась та. И вдруг остановилась, будто оглушенная. - Дунечка, постой... А что же она... Не позвонила нам?!
        Мы же с ума сходили!
        Девушка развела руками:
        - Я не знаю. Сама думаю об этом.
        Она попросила об одном, чтобы разговор со следователем происходил без свидетелей. Женщина снова не поняла - к чему такая тайна? Тут все друзья ее дочери.
        Дуня не успела ни разубедить, ни остановить - мать Нелли буквально втащила ее в комнату и усадила у телефона. Она набрала номер, путаясь и сбиваясь. Попросила следователя, сказала, что у нее важная информация. Судя по всему, это известие никого на другом конце провода не вдохновило.
        Однако информацию принять согласились. Теперь пришлось говорить Дуне.
        К тому времени в комнате собрались все. Было ясно, что происходит нечто важное, дело сдвинулось с мертвой точки. Дуню засыпали вопросами, но она не отвечала, делая вид, что ничего не слышит. Сидя под обстрелом изумленных взглядов и восклицаний, она назвала адрес и телефон Врачей.
        Посоветовала обратиться к старушке-соседке, Анне Петровне. И когда повесила трубку, у нее, вместо законного чувства облегчения, появилось ощущение надвигающейся катастрофы.
        - Дуня, ты что-то узнала? - Это был голос Сергея. - Что происходит?
        Она отмахнулась и быстро ушла, ни с кем толком не простившись. За ней попытались было увязаться Сергей с Юрой, но она крикнула, что торопится, и прибавила шагу, спускаясь по лестнице.
        "И к чему теперь вся моя конспирация? - горько думала она, шагая к метро по темной улице. - Зачем было просить Анну Петровну хранить тайну?
        Зачем было сравнивать эти снимки? Теперь, если я там покажусь, меня и на порог не пустят Ясно же, кто натравил на них милицию. А может, будет и что похуже... Правда, они не знают, как меня найти, я ведь не называла имени ."
        Девушка спрашивала себя: откуда эта тревога, это горькое чувство, что она только что совершила ошибку? Нет, она действовала совершенно правильно! Если бы она не обратилась в милицию, это было бы просто преступлением по отношению к Нелли! Та, может, как раз нуждается во вмешательстве милиции - тут нужен кто-то посильнее, чем подружка! Как можно молчать, если появился какой-то след?
        "Я же не лезу в сыщики, - убеждала себя Дуня. - Я вовсе не собиралась расследовать дело сама!" Но она все же ругала себя, что сделала все именно так - при свидетелях... Пыталась успокоиться - ведь Серегу и Юру она знает со школьной скамьи, они не могут... Не должны...
        "Все они не могут и не должны, а на кого-то из наших Нелка все-таки нарвалась!" - возразила она себе, г "Ну ладно, пусть попробуют меня тронуть!"
        Спускаясь по эскалатору, она еще раз достала и перечитала украденную расписку. Подумала, что нужно отдать ее матери Лени, - та, может, обрадуется, что сын все-таки расплатился с долгами... Ну, хоть немного обрадуется... Хотя что ее теперь может радовать? Но это дело она отложила на неопределенное время. Уж с распиской точно торопиться было некуда, раз эта бумажка никому не может причинить вреда.
        ...Все праздничные дни Дуня провела у родителей - те были очень рады, что дочь на время поселилась у них. С тех пор как она унаследовала бабушкину квартиру и жила отдельно, родители очень за нее переживали, хотя и считали ее благоразумной девочкой. По-прежнему каждое утро она звонила матери Нелли. И вновь убеждалась, что ее вмешательство все еще ни к чему не привело. Нелли не нашлась. И мать не знала даже, побывала ли милиция по указанному адресу. Она все чаще плакала в трубку и говорила, что они не очень-то стараются искать. Может, хотят денег?
        И Дуня решила продолжать поиски самостоятельно. У родителей в этом смысле она чувствовала себя безопаснее. С тех пор как она докопалась до этого загадочного Врача, Дуня предпочитала находиться под чьей-то защитой. К тому же она догадывалась, что телефон у нее на квартире просто обрывают. Еще бы, ведь она так эффектно выступила и так загадочно исчезла! Правда, вот сюда ей так ник то и не позвонил. Хотя и этот адрес, и телефон знали многие. "Может, потеряли старые записные книжки, а может..." Она терялась в догадках.
        Утром десятого мая она позвонила матери Иры и настойчиво попросила о встрече. Татьяна согласилась и дала девушке свой адрес. Особой радости она не выказала, но и не сопротивлялась. Дуня приехала к обеду - Татьяна усадила ее за стол и поставила перед ней тарелку с тушеной капустой и сосисками.
        - Извините, больше ничем угостить не могу, - сказала женщина, присаживаясь напротив. - Меня недавно обокрали. Вытащили и деньги.
        Дуня застыла с поднятой вилкой:
        - Как? Всерьез обокрали?
        - Нет, в шутку, - мрачновато улыбнувшись, ответила Татьяна. - Мебель, слава Богу, не вывезли, но это еще впереди, наверное. Собственно, меня обворовывают уже второй раз за последние две недели... Да вы ешьте, не слушайте... Это мои проблемы.
        Дуня, видимо ошеломленная и оттого послушная, принялась за еду, а Татьяна открыла окно и зажгла сигарету.

***
        Вчера она навестила мужа в его новой квартире. В полном смысле, новой - Екатерина ушла от своей родственницы и вместе с Алексеем устроилась на съемной квартире. Повсюду стояли сумки и коробки - еще неразобранные после переезда.
        Главной упаковщицы и распаковщицы не было - она работала и в праздничные дни.
        - У них в магазине пашут без выходных, - объяснил Алексей, договариваясь с женой о встрече по телефону.
        - Огромный универмаг, этакая махина... - Татьяна не стала сочувствовать молодой женщине, у которой не было выходных дней. Она даже не думала об этом. Ее больше удивило предложение мужа - встретиться у "них". Не в их прежнем доме, не на нейтральной территории. Но Алексей сказал, что новая квартира расположена совсем рядом с его работой, и ему так удобнее.
        Она уже собралась сказать, что это ей не подходит... Но Алексей признался, что в последние дни чувствует себя отвратительно, с трудом заставляет себя двигаться. И она согласилась.
        Квартира была двухкомнатная, очень просторная - в доме новой планировки. Мебели очень мало - в одной комнате большая кровать и шкаф, в другой - несколько стульев и совершенно пустая стенка. На кухне - скромный новенький гарнитур.
        Занавесок на окнах еще не было, не было даже светильников - с потолка свисали шнуры с голыми лампочками.
        - Нет времени навести порядок! - как бы извиняясь, сказал муж, когда Татьяна потерянно остановилась посреди большой пустой комнаты.
        Та через силу улыбнулась:
        - Ладно, в другой раз примешь меня получше.
        Алексей ничего не ответил, хотя ирония до него дошла. Но Татьяна не собиралась изощряться в остроумии - Алексей в самом деле выглядел больным.
        Отечное лицо, какой-то усталый, погасший взгляд.
        Она присела на один из сиротливо приткнутых стульев:
        - Ты хотел поговорить о разводе? Я готова.
        - Да не о разводе. - Он придвинул второй стул и уселся на порядочном расстоянии от жены, словно боялся ее.
        - Тогда зачем ты меня позвал? Помочь навести порядок? - Она все еще пыталась шутить. - Я, между прочим, тоже работаю и все еще устаю.
        - Я хотел спросить тебя про все эти вещи...
        Одежду, драгоценности. Они правда пропали?
        Женщина раздраженно пожала плечами:
        - Об этом можно было спросить и по телефону. Да, правда. И чудом они обратно не вернутся.
        Хочу вот обратиться в милицию, может, поищут?
        - Вряд ли найдут, - сказал Алексей.
        - Вряд ли, - эхом откликнулась она.
        - А деньги? Деньги ты тоже не нашла?
        Она пристально взглянула на него. Он даже поежился:
        - Что ты?
        - Да ничего... Алеша, ты можешь поклясться, что не трогал этих денег? - И, предупреждая его гневные возражения, поспешила добавить:
        - Я не потому спрашиваю, что не верю тебе. Но скажи, что мне думать? На кого? Я уж всех гостей перебрала, кто был у нас на поминках. И если взял не ты...
        Ну не ты, пусть не ты! Тогда кто-то из них. А кто же меня обокрал во второй-то раз? Вещи-то пропали позже!
        Он очень разволновался. Ей с трудом удалось его успокоить - так у него тряслись руки и метался взгляд.
        - Ну все, забыли об этом! Я согласна - это мог сделать кто угодно, только не ты. Тогда кто же? Я?!
        - А ты не думаешь, что вещи и деньги украли одни и те же люди? Или человек?
        Она прищурилась:
        - Интересная мысль! Почему ты так считаешь?
        - Потому что это произошло почти рядом.., по времени. Неужели случайность?
        - Может, это просто фатальное невезение? - спросила она. - Слишком уж много всего навалилось. Самого страшного! Да еще и ты мне подкинул сюрприз... Ладно, поступай как хочешь...
        - Я выбрал плохой момент, знаю, - начал было Алексей, но Татьяна его перебила:
        - Перестань, если мне суждено все это пережить, лучше уж сразу... По крайней мере, одного со мной точно уже никогда не случится - муж меня больше не бросит. Это уже произошло!
        Он молчал. Татьяна обвела взглядом скверно оклеенные стены - всюду морщинки, рисунок на обоях не совпадает... Комната казалась декорацией, наспех построенной для пьесы с двумя актерами. Муж и жена, которые опасаются взглянуть друг на друга прямо...
        - Получается, что это я должна тебя утешать, - удивленно произнесла она. - Что ж, мне и разводом тоже самой заняться?
        - Я же сказал: сейчас у меня нет времени на все эти формальности... И сил тоже нет.
        - У меня тоже нет.
        - Ну и оставим это до поры.
        Татьяна прошлась по комнате, выглянула в окно. Почти такой же вид из окна кухни, как и у них, - кирпичные башни, кусты, неорганизованная парковка автомобилей... "Стоило переезжать так далеко, чтобы получить то же самое, - подумала она. - А вдруг и он так считает? Что-то я не замечаю в нем особой радости по поводу нового брака! А если эта Катя ему успела надоесть?" Ей вспомнился мудрый совет Алины: если муж одумается и вернется - не выставлять за дверь, попробовать смириться. Она слегка повела плечом - это еще будет видно, согласится она его принять или нет. И тут же замерла: "Ну надо же! Этот жест я переняла у Женьки! Еще чего не хватало!"
        Ее вывел из задумчивости голос бывшего супруга - тот желал все-таки знать, что она думает по поводу его версии относительно одного вора?
        - А что я могу думать? Было бы на кого. Что касается истории с деньгами, тут еще можно из кого-то выбирать - я могу вспомнить, кто был на поминках. Но вот второй раз... Сплошная загадка. Я же об этом вообще ничего не знаю. Одно могу сказать; на этот раз они ничем не побрезговали, даже фен захватили. И они знали, где наш тайник с деньгами...
        - Что еще?
        - Еще? - удивилась она. - Да только то, что они очень ловко умеют отпирать двери...
        - Или у них были ключи от квартиры, - неожиданно завершил он начатую ею фразу.
        Татьяна в изумлении обернулась:
        - Да ладно тебе! Откуда? Неужели ты думаешь, что это поработали мастера, которые ставили нам железную дверь...
        - Я не о них, хотя у них могли быть запасные ключи. Я о другом - ты помнишь, как Ира потеряла ключи?
        Татьяна ошеломленно уставилась на него. Она вдруг вспомнила...
        ...Это произошло не так давно - вскоре после того, как они поставили железную дверь. В начале зимы, вскоре после Нового года. У Иры тогда была первая в жизни экзаменационная сессия. Она допоздна просиживала в библиотеке, приходила усталая, бегала в институт на консультации, сдавала экзамены... Ничего удивительного, что однажды она совершенно замоталась и где-то посеяла свою связку. Тогда никто не стал делать из этого трагедии - у них были запасные ключи, и потом Ира так переживала по этому поводу...
        Татьяна покачала головой:
        - В самом деле... Я и забыла про это.
        - Я тоже забыл. Но когда ты позвонила мне и стала обвинять в краже, я вдруг вспомнил.
        - И что же ты думаешь: кто-то нашел эти ключи, а потом вдруг додумался, что они от нашей квартиры? Через полгода?! - Эта мысль показалась ей абсурдной. - Посуди сам, как это можно было вычислить? Таких ключей тысячи, нужно обязательно знать адрес!
        - А если тот, кто их нашел, знал? Если он заранее знал, какую дверь отпирают ключи?
        - Кто-то из ее института? - испуганно ахнула женщина. - Ты думаешь, их украл кто-то из ее приятелей?!
        - Ну да Могли и из сумки вытащить. Она ведь вечно бросала сумку, где ни попадя...
        Татьяна обессиленно опустилась на стул и огладила юбку на коленях:
        - Ну вот, новая радость... Теперь придется менять все замки. Если у кого-то есть ключи, могут наведаться еще раз. Приду и найду пустые стены...
        Вот как тут.
        Муж ничего не ответил ей, когда она добавила, что ей страшно возвращаться домой и ночевать там в одиночестве. А вдруг воры вернутся, когда она будет дома?! Что она может им противопоставить?
        Очень громкий визг?!
        - Я не прошу, чтобы ты помог мне, - заметила она, видя, что он не желает отвечать. - Я сама справлюсь. Ничего...
        Алексей молчал. Она решила было встать и распрощаться, недоумевая в душе - неужели для того, чтобы напомнить ей о пропавших ключах, нужно было тащить ее почти через всю Москву?! Это можно было сделать и по телефону, и тогда бы она еще сегодня успела связаться с фирмой, которая ставила им дверь. Но муж неожиданно произнес:
        - Собственно, я хотел поговорить еще кое о чем.
        - Ну давай уж, - устало бросила она.
        - Я, во-первых, хотел спросить, может, тебе нужны деньги?
        Она вздрогнула. Вопрос больно ее уколол, хотя раньше она без стеснения забирала у Алексея всю зарплату, выдавая ему только на карманные расходы. Она всегда была семейным кассиром, и никому, в том числе и ей, такая расстановка ролей странной не казалась.
        - Ты хочешь предложить мне денег? - раздельно повторила она. - Вроде алиментов?
        Алексей страшно смутился и пробормотал, что это вовсе никакие не алименты, просто раз ее обокрали.. И потом, он за нее беспокоится...
        Татьяна его оборвала:
        - Ну, из сумки у меня ничего не вытаскивали, скоро получу зарплату, а что касается беспокойства... За это спасибо.
        Она сама не ожидала от себя такого ответа. Честно говоря, вопрос о деньгах уже не раз приходил ей в голову - собственно, он пришел в тот момент, когда ушел муж... Она прекрасно понимала, что теперь, когда ее бюджет будет состоять только из ее скромной зарплаты, все расходы придется урезать и жить по-прежнему уже не удастся. Будь жива Ира - все было бы иначе. Хотя взрослой девушке никаких алиментов по закону не полагалось, но Алексей определенно помогал бы им. И Татьяна была бы только "за".
        - Я работаю... - уже менее уверенно повторила она. - Мне хватит.
        - Но ты получаешь так мало...
        - Ничего.
        Он пожал плечами:
        - Я только хотел помочь... Мы же все-таки не чужие.
        - Рада, что ты так думаешь, - выпалила она и тут же поправилась:
        - Или не рада, уж и не знаю.
        Ничего я теперь не знаю. Ладно, пора домой. А то как бы последнее не утащили.
        Он вдруг взял ее за руку:
        - Постой, я провожу тебя немного. Или хочешь, подвезу?
        Женщина давно отметила исчезновение машины из их двора. Было ясно, что Алексей перегнал автомобиль к своему новому месту обитания. Это ничуть ее не задело - машина была ей вовсе не нужна. Она криво улыбнулась:
        - Если подвезешь - буду благодарна. Только...
        Сердце-то у тебя в порядке? Можешь сесть за руль?
        Он ответил, что сердце у него в порядке. Все, что с ним сейчас происходит, - только из-за разболтанных нервов. Они вместе вышли на улицу, сели в машину. По дороге оба молчали. Татьяна даже не хотела разговоров - на душе было так смутно и тяжко. Больше всего ее мучила мысль, что ей придется ночевать одной. А он - ее уже бывший супруг, сидит тут рядом, ведет машину и думает Бог знает о чем. А ей, может быть, угрожает опасность.
        Если этим подонкам, которые завладели ключами, придет идея наведаться к ней ночью... "Правда, существует задвижка, - подумала она. - И они это понимают и ночью ко мне не сунутся. Тогда придется взламывать дверь по-настоящему, и без шума не обойтись... Но все равно, мне страшно!"
        Немного не доезжая до дома, Алексей неожиданно остановил машину у обочины. Татьяна удивленно на него взглянула:
        - Здесь? Ну ладно, уже близко... Я пойду.
        Тот резко поднял руку, будто пытаясь ее остановить. Татьяна, уже приоткрывшая дверцу, замерла с вопросительной улыбкой на губах:
        - Что?..
        - Я еще хотел кое-что сказать... - с запинкой произнес он. - Собственно, я ведь за этим и попросил тебя приехать. Я не мог сказать об этом по телефону...
        У нее часто застучало сердце. "Что еще? Господи, что еще сейчас свалится мне на голову! Хватит, не нужно!"
        Но он уже говорил. И как она и ожидала, речь шла об Ире. Почему она знала это еще до того, как муж успел открыть рот, Татьяна не понимала. Может, потому, что у него в тот миг было такое странное выражение лица - виноватое и одновременно замкнутое. Таким он был, когда узнал о смерти дочери. Будто чувствовал за собой какую-то вину и не мог сознаться.
        - Я все думал о том, как она изменилась, - говорил муж, не глядя на Татьяну. - Она ведь прежде была совсем другая... А может, я и не знал, какая она была...
        "Мои слова. Но почему у него такое странное лицо? Он волнуется и не смотрит на меня!" Женщина достала сигарету. Дверцу она оставила приоткрытой, и дым поплыл по ветру, завиваясь в свете горящей напротив витрины. Мимо шли люди - кто-то с покупками, кто-то с собакой па поводке, с ребенком в коляске... Люди двигались совсем рядом, а ей казалось, что они далеко. Как на экране телевизора.
        - Я все пытался понять, когда она вдруг стала меняться.
        Завела себе кого-то, забеременела... Ничего нам не говорила. И тут - эта смерть. Она же умерла так, будто была совсем одна на свете! Что с ней происходило в те три дня, а?
        Женщина покачала головой:
        - Я пытаюсь узнать.
        - Но ничего хорошего, ведь так? Если ей было плохо - почему она не позвала нас на помощь, как ты думаешь?
        Татьяна отвернулась - у нее сжималось горло, его терзали резкие, мелкие спазмы. Справившись с собой, она ответила, что, видно, в те дни она мало думала о своих родителях. Как ни трудно себе это представить...
        - Может, она в нас тогда не нуждалась, - ответила она. - А может, и не могла позвонить.
        - Позвонить всегда можно! Она просто не хотела! - неожиданно резко и уверенно ответил ее супруг.
        - Откуда ты знаешь?
        Но он как будто не слышал возмущенного тона ее вопроса. Слегка ударив ладонями по рулю, Алексей продолжал:
        - Она не хотела нам звонить! Если что и случилось нехорошее - нас бы она не позвала! Тебя еще может быть, а вот меня - нет! Нет! И я понял почему... Я и думать не мог, что это так ей в голову засело... Это было, когда она еще училась в последнем классе. После встречи Нового года... Хотя по-настоящему все это началось перед ним.
        - Что? - вырвалось у нее. Она не могла больше слушать весь этот загадочный бред.
        Она встретила его измученный взгляд и осеклась.
        ...Полтора года назад муж начал встречаться с Катей. Он познакомился с ней в ее универсальном магазине - новеньком, с иголочки гиганте из стекла, синеватой стали и облицованного гранитом бетона. Автоматические двери, кондиционеры, фонтанчики, эскалаторы - настоящий храм, прообраз земного рая, где все к вашим услугам. Зайти в такое место всегда приятно, даже если ничего не собираешься купить. Погуляешь, посмотришь, а потом возьмешь и купишь что-нибудь...
        Татьяна слушала мужа с широко открытыми глазами - ей и в голову не приходило, что ему могут доставлять удовольствие прогулки по магазинам. Сама она этим пороком не страдала. Зато Ира - та была идеальной покупательницей, жертвой всевозможной рекламы... Единственное, что мешало ей скупать все подряд, было отсутствие карманных денег.
        - Мне просто на работе кто-то сказал, что магазин хотя и крутой, а цены там нормальные, - как будто оправдываясь, сообщил Алексей. - А я как раз хотел подарить вам с Ирой что-нибудь к Новому году. Ну, не могу же я таскаться по рынкам - я же ничего в шмотках не понимаю! Там могут такое подсунуть... Я выделил деньги, решил пойти в этот магазин. Тем более мне сотрудница еще и карточку предложила.
        Дисконтные карты постоянных клиентов давали скидку в отделах этого магазина - иногда до пятнадцати процентов. Документов и фамилий там не спрашивали, и карточка окончательно убедила доверчивого Алексея, что стоит навестить этот храм торговли.
        Катя работала в отделе трикотажа известной итальянской фирмы. Алексей сразу отказался от попытки разобраться на полках с разложенными свитерами и кофточками - он потерялся. Катя, подошедшая с милой улыбкой, предложила ему помочь.
        Молодая женщина поинтересовалась, что именно его интересует, и принялась предлагать товар.
        Безусловно, все вещи были прекрасного качества, но Алексей никак не мог решиться на покупку. Наконец он робко осмелился высказать свою точку зрения - очень уж все это скучно - черное, серое, синее... А он ищет подарки для двух женщин, одна из которых - совсем молоденькая... Его дочка.
        Продавщица засмеялась и ответила, что он прав, - не все любят темные тона, да и не всем они идут. Но ведь есть еще и белые вещи, а также бежевые... Короче, белую кофточку для жены Алексей все-таки приобрел.
        Татьяна вздрогнула и посмотрела на свою грудь так, словно вдруг обнаружила на ней паука. Она сидела в той самой белой кофточке - уже изрядно заношенной, но все еще пушистой и теплой. Алексей даже не заметил этого движения - он продолжал свой рассказ. Было видно, что вспоминать о том дне для него одновременно мучительно и приятно.
        - Я сказал, что для дочери все равно хочу выбрать что-то более яркое. Она повела меня на другой этаж, в молодежный отдел. И там даже помогла выбрать майку, представляешь?
        - Представляю, - сквозь зубы процедила Татьяна. - Это же ее работа.
        - Нет, она это сделала из любезности! - возразил Алексей. - Она была из другого отдела и продажа не принесла ей никаких процентов!
        - Значит, она старалась тебя подцепить, - не сдавалась Татьяна.
        Так или иначе, но маечка для Иры - с картинкой на груди - была успешно куплена. Однако, вернувшись домой, Алексей засомневался, точно ли подобран размер. Он даже улучил момент, когда дочери не было, и, вытащив из шкафа ее вещи, сравнил со своей покупкой. Так и оказалось - отец ориентировался на весьма устаревшие представления о том, какой бюст у его маленькой дочурки. Майка была безусловно ей мала, и он отправился менять вещь.
        - И конечно, попросил Катю помочь? - язвительно спросила Татьяна.
        Оказалось, что ничего подобного Алексей не замышлял. Симпатичная любезная продавщица, конечно, осталась у него в памяти, но он сразу отправился в отдел молодежной моды. Катю он встретил на втором этаже у фонтана - когда соображал, не заглянуть ли еще в парфюмерию... Катя сразу узнала его, и это приятно поразило Алексея, который ничуть не обольщался насчет своей внешности. Кончилось тем, что он передумал покупать духи, а решил вместо этого перекусить в располагавшейся тут же на первом этаже пиццерии. Разумнее было бы поехать домой и уже там поужинать, но в этот вечер ему вдруг захотелось разнообразия.
        Катя составила ему компанию. Впрочем, она от пиццы отказалась, пила кока-колу. Они разговорились... И встретились еще раз, через два дня, когда у девушки закончилась работа. Алексей ждал ее рядом с универмагом в своей машине.
        - Как же ты все успевал? - саркастически хмыкнула Татьяна. - Перед праздниками ты был завален работой, как всегда. А тут еще любовь!
        Алексей вздрогнул и ответил, что тогда они с Катей еще не проводили вместе слишком много времени. И вообще, ничего серьезного еще не было.
        - Я и не думал, что все так закончится, - признался он.
        - А скажи честно - были у тебя до нее другие любовницы? - поинтересовалась Татьяна.
        Она подозревала, что это было далеко не первое романтическое приключение мужа. Тот раздраженно ответил, что это в данном случае никакого значения не имеет.
        - Были, значит, - вздохнула она. - Ну и пусть.
        Только при чем тут Ира? Ты так и не сказал.
        И тогда выяснилось, что вскоре после Нового года, когда все подарки были подарены, шампанское выпито, а праздники кончились, Алексей столкнулся с дочерью в самый неподходящий момент, когда выходил под руку с Катей из универсального магазина.
        Ира как раз собралась войти в разъехавшиеся перед ней двери. Алексей сразу узнал ее и почувствовал себя так, будто его окатили ледяной водой. Он-то сразу заметил дочь - та выглядела такой юной и свежей, лицо порозовело, курточка была легкомысленно расстегнута, капюшон откинут на спину... Катя, заметив его нервное движение, тоже взглянула на девушку. Тут Ира и посмотрела на них.
        - Я спросил, что она тут делает, - смущенно признался Алексей. - Она как-то замялась, вспыхнула... А с Кати не сводила глаз. А та ни черта не поняла! - выговорил он с неожиданным раздражением. - Стояла и ждала, когда мы попрощаемся.
        Оказалось, что Ира пришла обменять свою многострадальную маечку. Размер-то подошел, но вот картинка ее не устраивала. Она хотела другую - с черной кошкой, а не с лягушкой. Ира наконец прошла в магазин, а Катя потащила своего поклонника на улицу. Узнав, что это была его дочь, женщина отнеслась к этому событию легко. Она сказала, что ничего страшного не произошло - неужели он не имеет права находиться рядом со своей знакомой?
        Алексей согласился, что это, конечно, чепуха. Он и сам не понимал, чего испугался. Жена никогда не была особенно ревнивой, и, даже если дочь расскажет ей об этой встрече, бури не последует. Но его испугали тогда глаза дочери, ее взгляд...
        - Она смотрела на нас, будто спрашивала: как это может быть?! Понимаешь? А потом, после того вечера, вдруг перестала со мной разговаривать.
        Раньше держалась, словно ей все еще лет пять-шесть, ничего не скрывала. А тут стала сторониться, даже шарахаться, как от заразного.
        Татьяна и сама вспомнила, что ей бросилось в глаза неожиданное охлаждение между отцом и дочерью. Но она тогда отнесла это за счет того, что муж неожиданно стал придирчив к Ире, Он постоянно пытался се поучать, высказывал какие-то претензии, упрекал за такие вещи, которые прежде его совсем не раздражали. За невыключенный в туалете свет, например. Она напомнила ему об этом:
        - Ты-то сам много сделал, чтобы помириться?
        Ну, видел, что ребенок переживает, мог бы и соврать, что это была сослуживица или добрая знакомая!
        - Да она и была тогда просто знакомой! - запальчиво возразил он. - У нас еще и не было ничего!
        - Ну тогда почему ты вдруг стал придираться к Ирке?
        Он в отчаянии махнул рукой:
        - Сам не понимаю... Может, потому, что чувствовал себя виноватым... Тогда мы с Катей уже стали любовниками. И виделись по крайней мере пару раз в неделю. А Ира... Прихожу домой - а она меня будто насквозь видит. И казалось мне - упрекает взглядом. И я сразу начинал срываться...
        Татьяна покачала головой:
        - О Господи... Вот уж не думала, что она такая молчунья... Значит, она все это про себя переживала? Теперь я понимаю, откуда взялось это сочинение...
        Алексей не понял, о чем речь, но Татьяна не стала ему объяснять. Да, это отрицание любых авторитетов, этот ранний, неизвестно откуда взявшийся цинизм - истоки этого были ей теперь понятны. Не значит ли все это, что прежде для девочки идеалом был отец? Если так - она этого даже не подозревала. Вряд ли знал это и сам Алексей.
        Она взглянула на него и неожиданно пожалела бывшего мужа. Вот он сидит - такой несчастный, измученный, враз постаревший. Женщина даже сделала попытку немного успокоить его, хотя сейчас и сама нуждалась в утешении:
        - Ну ладно тебе, она же ничего точно не знала.
        Конечно, переживала, это было для нее потрясением. Но не могло все пойти именно отсюда. Ты не виноват... Не так уж виноват, - поправилась она.
        Он покачал головой:
        - Постой, это еще не все.
        - Как?! Что еще-то?!
        Он сказал, что этот период холодной войны продолжался чуть ли не полгода. Сперва он думал, что долго такого не вынесет и вызовет дочь на откровенный разговор. Но чем дальше заходили их отношения с Катей, тем более откровенным обещал стать этот разговор... Или же пришлось бы лгать дочери, а этого делать тоже не хотелось. Потом, постепенно, он привык к тому, что та больше не шлепается ему на колени, чтобы вместе посмотреть футбол, не бросается на шею, когда он возвращается с работы...
        - Ко всему привыкаешь, - сказал он. - Я даже стал думать, что она просто повзрослела, а я тут совсем ни при чем. Пока она мне не выдала...
        Это произошло, когда Ира уже училась в институте. Первые месяцы ее учебы были какими-то безалаберными - она то и дело норовила проспать, не ходить на занятия, забывала дома конспекты...
        Видно, порядки там были не такие, как в школе, где с ребят строго спрашивали. Теперь уже и Татьяна стала часто покрикивать на дочь - ее все это раздражало. Ира не огрызалась, но часто пропускала замечания мимо ушей. Возможно, действительно взрослела.
        Алексей окончательно убедился в том, что его дочь стала совсем взрослой, когда застал ее возле дома, целующейся с каким-то парнем в кожаной куртке. Лица этого парня он не рассмотрел, видел его со спины. Зато узнал Иркины рыжие волосы, разметавшиеся у него по плечам, и ее голубое пальто. Он застыл как вкопанный и не мог двинуться с места, пока парочка не стала прощаться. Парень неторопливо двинулся прочь, а Ирка, вытирая губы тыльной стороной ладони, вдруг встретилась взглядом с отцом.
        - И что меня поразило - так это ее улыбка!
        Она улыбалась, представь себе! - возмущенно воскликнул он. - Ничуть не смутилась! Да и не улыбка это была, а скорее ухмылка... Мерзкая такая...
        - Каков он был из себя, тот парень? - взволнованно перебила его Татьяна.
        - Да он пошел в другую сторону - только тогда я и видел его в профиль.
        - Но ты бы узнал его?
        - Как?! Я в тот миг и не думал о нем! Только понял, что это не мальчик - солидный такой парняга... И сразу испугался за Ирку. Такому точно одних поцелуев мало.
        Но самый главный шок ждал отца чуть позже, когда он подошел к дочери и спросил, кто это был.
        Та, не стирая с губ своей загадочной ухмылки, ответила, что это совершенно никого не касается. Она смотрела на отца с вызовом, а в глазах, которые прежде казались ему такими нежными и прозрачными, неожиданно промелькнуло жесткое выражение.
        - Я ответил, что надеру ей.., одно место. А она сказала, что если мне можно шататься со всякими шлюхами, то и ей можно делать что хочется. Я хотел врезать ей прямо на улице, да не успел.
        Ира развернулась и побежала прочь, явно собираясь догнать своего кавалера. Видно, она догнала его, так как вернулась домой только часа через три.
        - Я виноват, виноват, - твердил Алексей. - Я уверен, что тогда все и произошло и она сделала это мне назло. Когда Ирка пришла в тот вечер, ты еще спросила ее, где она пропадала так долго?
        А она ответила, что занималась английским с подружкой...
        - Что ж ты мне ничего не сказал?
        - А что я мог сказать? Я просто обалдел... Она смотрела при этом прямо на меня и опять ухмылялась. Только чуть-чуть, чтобы ты не заметила.
        - Но лучше бы я узнала про твою Катю, в сто раз было бы лучше! Какое право ты имел покрывать Ирку! Я бы вовремя спохватилась, и не было бы никакой беременности! Ничего этого не было бы!
        Теперь Татьяна говорила громко, почти кричала. Она захлопнула дверцу машины, заметив, что на них стали оглядываться прохожие.
        - Что же ты все это время молчал! Ты должен был мне сказать! Или не понимал, во что она могла вляпаться? Она и вляпалась, может, тебе назло!
        Ее трясло, она с ненавистью смотрела на мужа, а с губ, будто сами собой, слетали гневные, оскорбительные слова. Женщина кричала, что если он, последнее ничтожество, еще раз попробует сунуть ей деньги - она его ударит, честное слово, ударит! И не надо врать, что любил дочь, - так не любят! Что такое любовь - он вообще понятия не имеет! И что скатертью ему дорожка - он правильно сделал, что ушел к своей Кате, - им есть теперь что вспомнить! Это из-за их мерзких историй девчонка решила, что все на свете сволочи, и плюнула на свою собственную судьбу!
        Алексей не пытался ее остановить, когда она рванула дверцу машины и вылетела на тротуар. Вернулась, чтобы забрать с сиденья забытую сумку, и неожиданно для себя самой плюнула на пол:
        - Иди-ка ты к черту!
        Глава 15
        - ..Я узнала его. Тот парень на вечеринке - Петр Врач, как вы и предполагали, - сказала девушка, отодвигая пустую тарелку.
        - Узнали?! - не веря собственным ушам, переспросила Татьяна. - Вы нашли снимок?! А я то бьюсь, ищу его... Можно взглянуть?
        - У меня его нет, - с сожалением ответила Дуня. - Зато есть кое-что другое. Взгляните!
        Она протянула фотографию, где были запечатлены Ольга, Леонид и Василий Врач. Татьяна, прищурившись, рассмотрела лица:
        - Знаю только Леню... А кто рядом?
        - Его бывшая невеста и брат Петра Врача. Младший брат, родной.
        Женщина внимательнее всмотрелась в изображение:
        - Однако... Если бы вы не сказали, что они братья, я бы и не догадалась. Такое неприметное лицо, и сходство тоже слабое... А вы не ошибаетесь, Дуня? Вы действительно узнали Петра?
        Девушка кивнула:
        - Еще бы! Я просмотрела целый семейный альбом, видела много его снимков. Ошибиться невозможно. Это он - тот самый парень, что был на вечеринке.
        - Как же вы его нашли? - изумленно воскликнула Татьяна:
        - Я ведь не давала вам адреса Петра! Я боялась за вас, не хотела, чтобы вы туда сунулись...
        - А я была не у Петра, а у его мамы. И собственно, первой этот альбом нашла не я, а Нелли...
        Я уже просто шла по ее следам.
        Обе замолчали. Татьяна отвела взгляд - при одном упоминании имени пропавшей девушки она сразу почувствовала себя виноватой... Но Дуня не стала развивать эту тему. Девушка просто забрала снимок и, укладывая его в сумку, спросила, не приходилось ли Татьяне когда-нибудь встречать этого Василия?
        Та покачала головой:
        - Вряд ли. А он тут при чем?
        - Дело в том, что Леня и этот Василий были компаньонами. Вы слышали, что Леня в свое время задолжал крупную сумму денег и не мог расплатиться по долговой расписке?
        Татьяна ответила, что слышала об этом - от его матери.
        - Она мне и сказала, что долг до сих пор не выплачен.
        - На самом деле он давно выплачен. - Дуня достала расписку. - Взгляните, вот запись, что за все уплачено полностью. Еще в феврале.
        Женщина хотела рассмотреть записку детальнее, но девушка, будто не заметив ее движения, спрятала бумагу в сумку:
        - Только вот его мать, думаю, пока не знает об этом.
        - То есть как? Вы ей не сказали? - недоуменно переспросила Татьяна. - У нее бы такой камень с души свалился! Она очень переживала по этому поводу.
        Дуня ответила, что, раз долг выплачен, торопиться некуда.
        - Но ведь Антонина Григорьевна почти уверена, что ее сына убили именно из-за этого долга! - возмутилась женщина. Она никак не могла отделаться от раздражения, которое невольно вызывала у нее девушка, - та вела себя так, будто родилась диктовать другим свои условия. - Вы просто обязаны отдать ей расписку! Ведь это значит, что была какая-то другая причина его смерти! Она-то думает, что с него пытались выбить долги!
        - Я обязательно отдам ей расписку, только сперва хочу выяснить еще кое-что, - уверенно заявила девушка. - И пришла я к вам не за этим... Вы уж простите мне этот вопрос... Но скажите, вы уверены, что ваша дочь ждала ребенка от этого Петра?
        Татьяна осеклась. Ее смущал жесткий, бестрепетный взгляд девушки. С простоватой наивной Нелли было куда проще и приятнее иметь дело.
        Но она все-таки кивнула:
        - Почти уверена.
        - Вот и я почти, - заметила Дуня. - Все время это "почти", а ведь нужно бы знать точно! Понимаете, мне удалось узнать, что в марте этого года ваша дочь побывала у матери этих Врачей. Правда, с нею самой она не встретилась, сидела у соседки.
        Там коммуналка. Так вот, она плакала...
        - Плакала?
        - Да, очень горько. И тогда бабушка вытянула из нее, что Ира беременна. Но только это - имени она не назвала. Так что опять возникает это "почти"...
        Однако ясно, что это сделал кто-то из парней. Скорее всего, Петр, потому что его брат об Ире даже не слышал.
        Татьяна не могла ничего ответить. У нее дух захватило - девушка рассказывала все это так деловито и спокойно. Она даже не смогла как следует сосредоточиться на этом - ее дочь плачет в какой-то коммуналке, в комнате у чужой старухи. У чужой!
        А родной матери - ни слова, ни намека...
        Дуня продолжала:
        - Но вот я не могу понять, как это Ира ушла с вечеринки вместе с Леней? У меня в голове не укладывается... Ведь уже почти ясно, что ребенка она ждала от Петра.
        Татьяна наконец обрела дар речи:
        - Знаете... Хотелось бы мне обладать вашими талантами! Я столько билась, да ничего толком не узнала! А вы - почти сразу!
        Дуня повторила, что большую часть узнала все-таки Нелли. Она вышла на верный путь, а Дуня только шла по ее следу. Но вот узнать, где сама Нелли, - за это она бы дорого дала... Татьяна давно уже поняла, что ее личные дела волнуют девушку куда меньше, чем судьба пропавшей подруги.
        - Я все пытаюсь сообразить, какие у них были отношения, - мрачно продолжала Дуня. - Я ни черта не понимаю! Ира - девушка Петра. Ладно, она забеременела. От всех скрыла, может, он и сам не знал... Что дальше? Они почему-то попадают на вечеринку, надень рождения к нашему Сереге... Серега о них понятия не имеет, обоих первый раз видит!
        Но кто-то же их туда пригласил, верно? Кто?! - Она зажгла сигарету. - И еще одно... Тут есть четкая связь - Вася и Леня. Они сокурсники, а потом оба отчислились и стали компаньонами в бизнесе. Вместе потерпели неудачу и задолжали большую сумму денег, хотя расписка почему-то была только на имя Лени. Ладно, может, и вина была вся на нем, из-за него дело у них не выгорело. Я-то его знаю, он слишком доверчив. - Девушка нервно выпустила струю дыма. - И что получается? Эта парочка... То есть, извините, ваша дочь с кавалером приходят на вечеринку, где присутствует Леня. И ваша дочь уходит с ним оттуда. А Петр - не вмешивается. Вообще ведет себя так, будто пришел один. Будто его вообще там и нет!
        Дуне очень живо вспомнилось, как парень стоял на холодной лоджии и надрывно кашлял. Сигарета у него в руке дымилась скорее для вида - чтобы как-то оправдать свое торчание на холоде.
        Он кашлял, на нем был теплый свитер с высоким воротом... Петр явно был простужен, но в комнату не шел. Настолько круто поссорился с девушкой, что не хотел с ней сталкиваться? Но он ведь мог попросту бросить ее и уйти! А может, он не хотел сталкиваться с кем-то еще? И добился своего - его почти никто не запомнил, все были уверены, что Ира появилась на вечеринке одна, каким-то чудом, из ниоткуда... Ее-то видели и помнили все. А вот его - только она да Нелли. На свою беду, может быть.
        - Ну и какие вы делаете выводы? - почти робко спросила Татьяна.
        - Какие? Да очень странные... - Девушка пристально на нее взглянула. - Получается, тут не обошлось без вмешательства Василия... Как ни крути, а это единственная связь между всеми ними. Он был знаком с нашей компанией - давно, правда.
        Мог знать и Сергея. Во всяком случае, у него на дне рождения мог побывать и раньше. Помнил число, адрес. И вполне мог направить туда своего братца с подружкой. А вот сам не явился... Почему? Не хотел сталкиваться с Леней? Они ведь перессорились из-за бизнеса, верно? Но зачем, зачем он отправил туда этих двоих, как вы считаете?
        Татьяна развела руками:
        - Господи, мне-то откуда знать?! Вы тут выстроили целую теорию... Я просто не успеваю за вами! Поняла только одно: брат Петра и отправил их на вечеринку.
        - Это он, я теперь уверена! А сам отрицает, что вообще что-то слышал о вашей Ире! Врет он, ясное дело! Не слышать о девушке, которая запросто прибегает к ним на квартиру, чтобы рассказать о своей беременности?! Не мог он о ней не знать!
        - Да Бог с ним, но зачем, зачем они туда пошли?! - не выдержала Татьяна. Она вскочила и тотчас почувствовала нехорошее, слишком частое сердцебиение. Уцепилась за край разделочного стола, осторожно перевела дух...
        Дуня тоже встала - и вид у нее был довольно растерянный. Казалось, она сама не верила своим словам, когда раздельно, отчетливо произносила, что не видит другой причины - парочка пошла туда только затем, чтобы Ира познакомилась с Леней... Петр предоставил ей эту возможность, благополучно устранившись на балкон, он находился там все время, чтобы дать им познакомиться... А когда они ушли, незаметно сбежал и сам.
        - Нет, это глупо! - вырвалось у Татьяны.
        - Я сама понимаю, что глупо, - еле слышно ответила Дуня. - Но если они пришли туда специально... Специально, понимаете! Не затем, чтобы поздравить Серегу, не затем, чтобы повеселиться...
        С другой целью! Пробрались без билета, можно сказать! Так зачем? Я все думала об этом... А потом решила подойти с другого конца - спросила себя: кому это выгодно? - Девушка раздавила сигарету и чуть смущенно заметила:
        - Мы в институте проходили римское право, и единственное, наверно, что я оттуда запомнила, - это вопрос:
        "Кому выгодно?" Они спрашивали так, когда не могли найти преступника... Вот и я спросила, только чуть по-другому: а чем, собственно, кончился их визит? А тем, что Ира ушла оттуда с Леней под руку. И они стали встречаться. Вот.
        - Боже мой! Какая глупость!
        Дуня на этот раз ничего не ответила. Она старалась не встречаться глазами с этой женщиной, которая смотрела на нее так, будто у нее земля уходила из-под ног. Девушка и сама понимала, что слишком странным оказался вывод, слишком абсурдной забрезжившая перед ними истина. Если все это правда, то Петр вел себя как сутенер, который остается в тени, следя за тем, как продвигаются успехи его подопечной... Но сутенер преследует прежде всего материальную выгоду. А какой был смысл знакомить этих двух ребят: беременную от него Иру и нищего, погрязшего в долгах Леню?
        Кому могло быть выгодно это знакомство? Неужели таким странным, одновременно сложным и примитивным способом Петр решил избавиться от своей надоевшей беременной подружки? Но почему он выбрал для этого именно Леню? Именно его - никого другого?!
        - Это глупость, - повторила Татьяна, все еще не чувствуя под собой ног. - И вы сами знаете, что это глупость...
        Она хотела сказать что-то еще, когда вдруг вспомнила все свои подозрения относительно этого знакомства. И то, что дочь солгала ей, рассказав, что познакомилась с Леонидом на улице, совершенно случайно. И то, что рассказал потом сам Леонид: как приметил на вечеринке у старых друзей незнакомую девушку, с которой никто не разговаривал, которая была такой задумчивой и растерянной... И казалась милым, несчастным ребенком. И ушла с ним, как будто ей не с кем было больше уйти. И попрощалась с ним, приведя его к дому, где якобы жила.
        К дому, где на самом деле жили Петр и Женя.
        Затем, чтобы подняться туда и отчитаться, как прошло знакомство.
        Татьяна слабо шевельнула губами. Девушка внимательно посмотрела на нее:
        - Что?
        - Вы правы, наверное... - прошептала та. - Только я все равно ничего не понимаю... Зачем?
        Зачем им это было нужно?
        Дуня решительно заявила, что дело тут нечистое. Она прямо высказала свои предположения:
        Петр хотел навязать свою подругу кому-то другому. Но почему именно Лене и с какой целью? Она это выяснит, обязательно выяснит.
        Татьяна слабо отмахнулась:
        - Как? Леня и моя дочь уже мертвы... У них не спросишь, а может, они и сами не знали... А Петр...
        Не связывайтесь вы с ним, ради Бога! Мне уже и за вас страшно! Вот Нелли пропала, а я себя чувствую виноватой. Получается, что я ее в это дело втравила. Но откуда же мне было знать, что с ней что-то случится!
        Дуня ответила, что она и не собирается ни о чем спрашивать Петра. И даже встречаться с ним не собирается. Зато на Василия она вполне может нажать.
        - Он какой-то странный и, мне кажется, не очень в себе уверен, - заявила она. - С ним можно попробовать договориться. И потом.., ведь он - связующее звено во всей этой цепочке. Петр - его брат, Леня - бывший компаньон. Он их связал - ради себя или ради кого-то еще, кто знает? Я пообщаюсь с ним. И еще.., с одним человеком.
        Она не стала говорить, кто этот человек, да Татьяна уже и не спрашивала. Совершенно измученная, она наконец нашарила стул и присела. Дуня попрощалась и пообещала держать ее в курсе дела.
        И попросила разрешения сделать пару телефонных звонков.
        Еще через десять минут она узнала все, что хотела. Как она и рассчитывала, получить новый адрес Ольги особого труда не составило. Компания, к которой принадлежал Леня, перестала с ней общаться, но у Ольги оставались и другие знакомые, в том числе и со школьной поры. У второй же девушки, которой позвонила Дуня, оказался адрес Ольги. Та побывала на ее свадьбе, и даже сейчас эти воспоминания не изгладились из ее памяти.
        Свадьба была роскошная! Было все, чего душа пожелает, - и лимузины, и море цветов, и настоящий оркестр, который играл не переставая, пока не разъехались последние гости. А происходило это все в подмосковном городке - совсем рядом, если, конечно, добираться туда на машине.

***
        Ограда была выложена из блестящего желтого кирпича. По углам - башенки под жестяными колпаками. За деревянными воротами виднелись тонкие искривленные сосны и темные окна большого особняка. Дуня нерешительно огляделась. Пусто.
        Совершенно деревенская, безлюдная улица. Новенькие кирпичные особняки чередовались тут с полуразвалившимися деревянными хибарками. Она пожалела уже, что отпустила машину, - все-таки было бы не так одиноко. Но потом решила, что смалодушничала, - неужели она собиралась бежать, даже не начав дела?
        Девушка нажала кнопку звонка на воротах и стала ждать. Сперва казалось, что ее никто не услышал.
        Сколько она ни прислушивалась - особняк молчал.
        Потом донесся звук отпираемого замка, шорох шагов по дорожке. И мужской голос, который спрашивал, кто это пришел.
        - Мне нужна Ольга, - громко произнесла девушка. - Я ее подруга.
        Секундная заминка. А потом ей приоткрыли калитку, прорезанную в воротах. Она оглядела мужчину, стоявшего во дворе. Джинсовый костюм, красное лицо - то ли от природы, то ли от загара. И не поймешь, хозяин он тут или слуга. В таком доме должны быть и слуги, подумалось ей.
        - Она сейчас спит, - ответил он наконец.
        Дуня машинально взглянула на часы: "Всего четыре! Спит?!"
        - А вы что, договаривались? - продолжал тот.
        - Нет, - призналась Дуня. - Но мне нужно с ней поговорить. И она будет рада.
        - Ну заходите... - без особой уверенности пригласил он, отступая назад.
        Она оказалась во дворе, который не успела толком рассмотреть, - мужчина сразу повел ее в дом.
        Перед нею мелькнула куча красной глины в углу двора, истоптанная прошлогодняя трава, штабель свеженарезанных досок. Где-то за домом прерывисто визжала циркулярная пила. Стройка, как видно, еще не закончилась или же продолжалась бесконечно. Цветочных клумб и других культурных посадок она как-то не приметила.
        В просторном холле сиял ламинированный паркет, у дальней стены, из сплошного стекла, виднелся зимний садик. Прямо в полу была устроена небольшая лужайка, на которой произрастали раскидистые, широколистые растения. Дуня смогла опознать только пальму, других не распознала. Ее тут же повели в гостиную - так быстро, будто боялись дать ей время оглядеться.
        - Она вас точно ждет? - спросил мужчина, снимая телефонную трубку и нажимая кнопку. - Оль? Оля? Ты встала уже? Спустись, к тебе опять гости.
        Дуня опустилась в пышное, обитое персиковой кожей кресло - и про себя позавидовала обитательнице этого тихого новенького дома. Мужчина не оставлял ее одну. "Боится, как бы я что-то не стащила?" - предположила Дуня.
        Она с вызывающим видом вертела браслет на запястье, демонстративно оглядывая стены. Было видно, что дом начали обживать совсем недавно.
        И вряд ли занимались этим очень активно. Над выложенным мрамором камином она увидела огромную багетную раму, в которой под стеклом красовалась черно-белая фотография - Ольга в свадебном платье. Дуня подумала, что это немного смешно - висеть вот так на стене, в подобном наряде и даже венке из белых цветов. Но она не могла не признать - снимок удался. Только, может, не стоило увеличивать его до таких размеров и вешать в гостиной. "По крайней мере, муж ее любит, - предположила она, украдкой оглядывая мужчину. - Н-да... Прямо как в песне получилось: "У церкви стояла карета, там пышная свадьба была..." Он и в самом деле неприглядный тип.
        Надеюсь, хотя бы характер у него неплохой, иначе, кроме денег, что же при нем остается?"
        За ее спиной раздался шелест шагов. Она оглянулась - в гостиную вошла Ольга. Заспанная, в наспех завязанном белом халате, босая.
        Увидев гостью, она замерла и поднесла руку к глазам, будто желая протереть их, чтобы окончательно проснуться. Мужчина переводил взгляд с хозяйки на гостью. Наконец встал и, слегка пожав плечами, вышел, не задавая больше никаких вопросов. Видно, понял, что они действительно знакомы.
        - Привет, - осторожно сказала Дуня.
        В последний раз, когда она виделась с Ольгой, девушки не перемолвились ни словом. Их давняя неприязнь тогда как раз достигла апогея.
        - Это ты... Боже мой! - пробормотала та, делая еще несколько шагов и останавливаясь посреди гостиной. - Н-да...
        - Понимаю, ты не ожидала, - кивнула Дуня. - Но я по делу. Не буду врать, что зашла просто так, навестить...
        - А я бы в такое и не поверила! - заметила Ольга. Она двинулась к камину и открыла застекленные дверцы бара. - Что будешь пить?
        - Да что дашь.
        - А что я сама буду? - как бы про себя поинтересовалась Ольга и, наконец, достала бутылку красного вина. - Ладно, не будем напиваться.
        Дуня предпочла бы чашку кофе или, на худой конец, чаю. Пить ей совсем не хотелось, она вообще редко притрагивалась к спиртному. Да и за Ольгой никогда не замечала особого пристрастия к нему. Пить вот так, среди дня, едва проснувшись, да и без повода... "Впрочем, кто захочет выпить - всегда повод найдет, - подумала она, принимая бокал с вином. - Как Серега. Ему что дождик, что снег, что Новый год, что Первое мая - все годится..."
        - За встречу, - безрадостно произнесла Ольга и разом выпила все, что было у нее в бокале.
        Дуня сделала один глоток. Вино было горьковатое и вязало язык. Она отставила бокал в сторону:
        - Очень вкусно... Я, видишь ли, по делу и больше пить не буду.
        Ольга немедленно налила себе еще, схватила со столика сигареты. Присела напротив Дуни, в такое же кресло, но на самый край. Пола махрового халата распахнулись, оттуда выглянули узкие загорелые колени.
        Дуня не могла не признать - ее бывшая приятельница очень похорошела за то время, пока они не виделись. Наверное, это произошло благодаря деньгам ее супруга - Ольге наверняка стали доступны и салоны красоты, и курорты, и парфюмерные новинки Девушка казалась более взрослой, холеной, ее прежняя, чуть ускользающая красота теперь как-то определилась. Вот только взгляд изменился не к лучшему - она теперь не смотрела в глаза, а если случайно делала это, то немедленно отводила взгляд. Это было не очень приятно, хотя Дуня и не намеревалась встречаться с ней взглядом.
        - Ты знаешь о том, что случилось с Леней? - спросила она.
        - Да, - та ответила резко, будто откусила это короткое слово. И продолжения не последовало.
        Дуня сжала руки в замок - пальцы дрожали, она нервничала, но ни за что не желала этого показать. Впрочем, хозяйка не смотрела на нее. Она уставилась в свой бокал с вином, а потом вдруг схватила и осушила его до дна.
        - Ты знаешь, как он умер? - безжалостно продолжала Дуня.
        - Знаю.
        - Его избили на улице... Или еще где-то. И кто - неизвестно. И за что - тоже Наконец они встретились глазами. И надо было отдать Ольге должное - она держалась стойко. Ее взгляд стал темным, твердым и непроницаемым.
        Если ей и было больно об этом говорить, на ее лице это никак не отразилось.
        Дуня начинала раздражаться все больше. Все, что она терпеть не могла в этой девушке, - ее заносчивость, надменность, уклончивые ответы - все это, казалось, теперь усугубилось. Она спросила, как Ольга узнала обо всем этом? Кто ей сообщил?
        - Понятия не имею, - отрезала та.
        - Как это?
        - Когда позвонили, трубку взял муж. Он все и узнал, а потом передал мне. Кто звонил - не спрашивал, а если там и назвали себя, то он забыл.
        - Но кто это был - парень, девушка?
        - Откуда мне знать? Да разве это важно?
        - Может, и важно.
        Ольга раздраженно вздернула брови:
        - Ну так спроси его сама, если желаешь! Он вернется через час или еще раньше.
        - А... - Дуня хотела спросить, что это был за мужчина, который ее впустил в дом, но та предупредила вопрос, объяснив, что это - ее деверь. Он работает с мужем и тоже приехал, чтобы его Дождаться.
        - Я спрошу, конечно, - сказала Дуня, взглянув на часы. - Но пока его нет, ты тоже можешь мне что-то рассказать.
        - Да в чем дело? - возмутилась та. - Являешься ко мне домой и начинаешь качать какие-то права! Я тебе ничего не должна рассказывать!
        - Но...
        - И что ты хочешь знать? - заткнула ей рот Ольга. - Почему я не была на похоронах, да? А ты представь, если бы я явилась, что бы со мной сделала его мамаша? Сучка!
        Последнее слово прозвучало так громко и резко, что Дуня чуть не подпрыгнула. Она решила, что это относится к ней, но потом сообразила, что Ольга имела в виду Антонину Григорьевну. Та продолжала ругать женщину, припоминая ей все пакости, которая та когда-то подстраивала. И то, как настраивала своего сына против нее, Ольги, и как принимала ее у себя в доме, будто боялась, что ее обворуют, глаз не сводила... А потом и вовсе чуть не прибила.
        - Это когда он влез в долги, и она решила, что это из-за меня! Чтобы достать денег и на мне жениться! - фыркала девушка. В этот миг она казалась много старше своих лет - лицо исказилось, у губ залегли глубокие нервные морщинки. - Я ответила, что мне на фиг эти деньги не сдались и влез он во все это по собственной дурости, а что все так кончилось - тоже не моя вина...
        - Да никто и не говорит, что твоя! - остановила ее наконец Дуня. Она тоже разволновалась и с трудом держала себя в руках. Даже выпила еще один глоток вина, чтобы немного успокоиться. - А какой у нее характерец - я и без тебя знала!
        - Ну вот, - чуть тише добавила Ольга. - И как бы я пришла на похороны! Уверяю тебя - она бы мне глаза выцарапала! А я бы пошла, если бы... Ну да ладно.
        Она откинулась в кресле и схватила новую сигарету, хотя прежняя еще лежала в пепельнице, продолжая источать голубоватый дымок.
        - Так что упрекать меня тут нечего. Да еще и таким тоном, будто ты следователь, а я обвиняемая.
        - Да я вовсе не о похоронах пришла поговорить!
        - А о чем же?
        - О Василии, Василии Враче.
        Никакой реакции. Внешней реакции, во всяком случае. Ольга повертела в руке сигарету, затянулась и неуверенно вымолвила:
        - Ты меня прости, но... Фамилия-то знакомая, а вот кто это...
        - Друг Лени. Вы еще снимались вместе возле какого-то казино.
        - Казино? - Изящная бровь снова чуть приподнялась. - Слушай, у меня в голове такая каша...
        Я часто бываю в казино, уж и не помню всех случаев...
        Дуня всплеснула руками:
        - Ты слушаешь или нет? Или притворяешься, что не поняла? - Она отбросила всякие церемонии, как только увидела, что Ольга стала над нею издеваться. А та явно издевалась, неторопливо рассуждая о своей разгульной жизни. - Я говорю о том времени, когда ты еще ходила с Леней! Это было...
        - Я помню, когда это было, - перебила ее Ольга. - Настолько у меня еще память не отшибло. Но это было давно.
        - У пего был друг и компаньон, Вася. Вот! - Дуня достала и показала ей снимок. - Взгляни и сразу вспомнишь.
        Та рассмотрела снимок, обиженно (или нервно?) поджимая губы. Потом слабо улыбнулась:
        - А, тот мальчишка. Ну да, помню его. Нашел Ленька с кем связаться. Если бы еще с человеком опытным, а то начал дело с пацаном глупее себя...
        Ну и ясно, что ничего не вышло. Я это сразу сказала - и денег не заработаете, и долгов наделаете.
        Но они же меня не слушали, дурачье...
        - Так ты помнишь этого Васю?
        - Конечно. Теперь понимаю, о ком речь. Вот фамилия как-то с ним не ассоциировалась.
        - Но фамилия знакомая, ты сама сказала. Так может, ты знала его старшего брата, Петра?
        Ольга медленно покачала головой:
        - Ну нет. Еще и Петра какого-то? Я и Васю с трудом вспоминаю. Мы виделись всего пару раз, случайно... Да-да, зашли тогда поиграть в автоматы. Я выиграла, первый раз в жизни кидала жетоны и выиграла. Немного, самую малость.
        Она вылила в свой бокал остатки вина, раздавила окурок и неожиданно приветливо, почти весело, спросила:
        - А теперь ты мне скажешь, к чему все эти расспросы? Должна же быть причина тащиться в нашу глухомань из Москвы и терпеть мое общество?
        В ее глазах появились бесовские, совсем прежние огоньки. То ли подействовало выпитое вино, то ли воспоминания... Или же она просто вошла в азарт - прежде девушки часто вступали в подобные словесные пикировки и даже получали от них своеобразное удовольствие. Дуня тоже постаралась ответить весело, только вот собственный голос ей не очень понравился - он был какой-то сдавленный:
        - Да все дело в том, что это тоже касается Лени.
        И всего, что с ним происходило в последнее время.
        Отчего он и умер, может быть.
        И хотя она до сих пор переживала смерть старого приятеля, ей доставило огромное удовольствие видеть, как выцвела издевательская улыбка на этих губах, как погасли шальные темные глаза. Ольга будто полиняла, застыла - от нее осталась жалкая тень.
        Она шевельнула губами, но ничего не произнесла.
        - Я про этого Васю Врача узнала недавно, - продолжала Дуня. - И стороной, в общем. Хотя его имя мне могла назвать мать Лени. Она-то знала, кто был компаньоном сына. От нее я и узнала, что тот наделал долгов. А потом, уже из другого источника, узнала, что с долгами уже покончено. Не слишком давно. В этом феврале.
        Ольга приоткрыла рот и сипло выдохнула:
        - Что тебе нужно от меня?
        - Ничего, - как бы отступила Дуня. - почему ты так волнуешься?
        - Что тебе нужно? - как заведенная, повторяла Ольга. - Зачем ты пришла? Что тут смешного, по-твоему?!
        - Да разве я смеялась?
        Ольга неожиданно вскочила и отошла к окну.
        Резко и ритмично ударяя пальцем по стеклу, она какое-то время молчала. Потом, обернувшись на гостью, отрывисто спросила:
        - Откуда ты узнала, что он выплатил долг? Кто тебе сказал?
        - Никто... - Дуня инстинктивно схватилась за сумку, где лежала расписка, - ей почудилось, что собеседница может броситься к ней и силой добиваться ответа. Но Ольга осталась на прежнем месте, у окна, только ее глаза приобрели какое-то дикое измученное выражение.
        - Врешь! Кто?! Его мать?!
        - Да она и не знает об этом!
        - Как это?
        - Она думает, что долг еще не выплачен! Она сказала мне это всего несколько дней назад!
        Ольга резко отвернулась и нарисовала пальцем на стекле какой-то знак... Быстро стерла его. Но Дуне показалось, что она нарисовала знак доллара.
        Или ей показалось?..
        Девушки молчали. Где-то далеко, в глубинах дома, послышался лай собаки. Он приближался, превращаясь в звонкое тявканье, это был, судя по голосу, совсем юный щенок. Хлопнула входная дверь, и пронзительный визг раздался уже за стеклом, перекрывая отчасти даже звук пилы... Ольга, немного расслабившись, вздохнула и отошла от окна.
        - Муж купил собаку, - сказала она - Овчарку. Чтобы дом охраняла. А в результате она спит у меня в постели и ничего из нее путного не выйдет... Это сразу видно.
        Она подошла к столику и допила свое вино.
        Подняла глаза на гостью - она больше не отводила взгляда.
        - Почему его мать не знает, что долг выплачен? - повторила она.
        - Понятия не имею, - осторожно ответила Дуня - Конечно, такую новость стоило сообщить... Но он почему-то этого не сделал. А может, она и знает, только... Знаешь, мне показалось, что она постоянно ищет повод на тебя рассердиться.
        Может, поэтому врет всем, что не знает?
        - Может быть, - задумчиво откликнулась Ольга. - Никогда меня не любила Да что там - даже в наши лучшие времена просто ненавидела Ревновала Леньку ко мне, будто я могла его увести... Ну да ладно. Все в прошлом.
        Она снова направилась к бару и почти машинально, не глядя, извлекла оттуда новую бутылку.
        Дуня торопливо заявила, что пить не будет, и Ольга будто проснулась. Она с недоумением посмотрела на бутылку, которую все еще держала в руке:
        - Да? Ну и я не буду. Странно все-таки, что именно ты явилась ко мне говорить об этом долге. Все-таки откуда ты об этом узнала?
        И Дуня призналась вдруг, что ей на глаза попалась аннулированная долговая расписка на имя Леонида. Ольга спросила, нельзя ли на нее взглянуть. Дуня, чуть поколебавшись, выполнила ее просьбу и даже позволила девушке взять листок в руки. Та прочла его с величайшим вниманием, даже слегка шевелила губами, ее ясный загорелый лоб подернулся морщинками. Отдавая листок, спокойно сказала:
        - Это все я и так знаю. Он расплатился в феврале.
        - Он один расплатился? Должали-то вдвоем с Васей.
        - Я не знаю, в каких они были финансовых отношениях, - задумчиво произнесла Ольга. - Но раз Леня взял на себя долг - он и расплачивался. Вася...
        Слабо его помню, правда. Неприметный такой парень. Он мне не нравился, а про остальное не скажу, врать не буду... Я тоже знала, что Леня вдруг взял да и расплатился. И знаешь.., была поражена.
        - Я тоже удивилась, - поддержала ее Дуня. - Откуда он взял деньги?
        - Да нет, - прежним задумчивым тоном ответила та. - Меня удивляет не это. Зачем он их взял?
        Вот вопрос.
        - Зачем? - эхом откликнулась Дуня.
        Они посмотрели друг на друга. И в этот миг - безмолвный и краткий - Дуня вдруг поняла, что все ее предположения о том, почему Ольга вдруг оставила своего давнего кавалера и так стремительно выскочила замуж за его кредитора, были верны.
        "Но неужели это правда... - пронеслось у нее в голове, - неужели она пошла на это, чтобы спасти парня?! Да разве она могла такое сделать? Неужели все-таки любила Леньку? Нет, нет, она явно все рассчитала, ведь у того были деньги, а Леня... Не было никакого смысла идти за него замуж. И я бы на ее месте не пошла, чего уж врать! А если она и договорилась с мужем насчет долга, то разве затем, чтобы совесть не так мучила..."
        Ольга грустно и как-то устало улыбнулась:
        - Интересно, о чем ты думаешь?
        - О тебе, - честно ответила Дня.
        - И как всегда, плохо?
        - Да нет... Я просто пытаюсь понять, зачем ты его когда-то бросила... Не хочу лезть тебе в душу - не люблю этого делать...
        Ольга остановила ее резким движением руки:
        - Да ну, все только и лезли ко мне в душу. Родители, друзья... Вы все! Почему да зачем? А я не знаю, почему и зачем. Поняла?
        - Поняла, - соврала Дуня. На самом деле она ничего не понимала. Кроме того, что ее собеседница очень волнуется.
        - А сама-то ты как думаешь?. - поинтересовалась Ольга. - Зачем я это сделала?
        - Чтобы выкупить Леню.
        Ольга засмеялась - коротко и неприятно:
        - Ну, в том числе и поэтому... Да только видишь, если так - то я это сделала совершенно зря.
        Он все-таки расплатился... Расплатился, - повторила она с неожиданной злобой и даже как будто с угрозой. - А зачем он это сделал, а?
        Дуня испуганно помотала головой, и Ольга снова улыбнулась:
        - Не знаешь? Я догадываюсь... Чтобы унизить меня, наверное. Знаешь, когда я сказала мужу, чтобы он не тряс Леньку, тот даже обсуждать этот вопрос не стал. Что ему были эти восемь тысяч - тогда дела шли просто великолепно. Сейчас потуже, но все равно, не обеднели еще. Дом достроили, и все в порядке. Но тогда он сказал: это тебе еще один подарок на свадьбу, если желаешь. Я желала. Конечно, я этого хотела.
        Ольга опустилась в кресло и сгорбилась, обняв сдвинутые колени. Дуня искала в себе слова сочувствия. Но не успела их высказать - хозяйка дома резко подняла голову и посмотрела на нее глазами, в которых дрожали непролившиеся слезы:
        - Но почему он вдруг расплатился? Зачем?
        - Зачем? - растерянно и тихо откликнулась Дуня. - Я.., не знаю...
        И так как Ольга ничего не добавила, Дуня рискнула предположить, что, может, Леня неожиданно раздобыл эту сумму. И конечно, сразу вспомнил о старом долге.
        - Но он же знал, что я за него заплатила, - с мучением в голосе выговорила Ольга. Слезы, наконец, пролились и побежали по ее впалым щекам, капая с подбородка. - Заплатила, как могла...
        Ну я понимаю, это его унижало. Должно было унижать. Но ведь это уже было в прошлом, он мог забыть. Заставить себя забыть, и мне тоже не напоминать. А он вдруг напомнил... Ну зачем он так меня унизил? Зачем это было нужно? - Она вытерла слезы воротом халата. - Дело старое, все забыли... Ох, и я забыла. Забыла, забыла... Я счастлива, ты не думай, что я несчастна, что я живу плохо. Все хорошо, правда... - Она говорила так, будто кого-то умоляла. - Но зачем он вдруг стал об этом напоминать? Зачем, Боже мой...
        ...Совсем недавно, в начале весны, ее муж обмолвился в разговоре, что неожиданно получил довольно крупную сумму денег, легкие деньги, как он выразился, потому что получить с этого должника даже и не рассчитывал. Ольга тогда не придала этому значения, пока муж не выложил перед ней эту сумму наличными и не сказал, что она может все это истратить на себя. Пересчитав деньги (это было уже на другой день) Ольга обнаружила, что пачка включала в себя ровно восемь тысяч долларов. Эта сумма кое-что ей напомнила, но что именно, она сообразила позже... Она спросила супруга, кто выплатил этот долг? И услышала совершенно небрежно произнесенное имя своего бывшего жениха.
        - Я тогда прямо ахнула... - грустно говорила Ольга. - Спросила, откуда же Ленька их взял? А муж ответил, что понятия не имеет откуда. Главное, что заплатил.
        - Сам заплатил? - вмешалась Дуня. - Без всякого нажима?
        - Да, похоже, что так. Я спросила... А муж только смеется: что я, нищий, чтобы нажимать на бедного парня? Да мы же с тобой договорились, что я не буду его трогать.
        - Они встречались?
        - Я спросила и об этом, - кивнула Ольга. - Конечно, спросила. Он сказал, что деньги ему привез в офис старый партнер Лени, ему же и была отдана расписка. Так что... Не знаю, может, и деньги достал этот партнер?
        - Вася?
        - А это было для меня уже не важно, кто...
        - Да разве бы он стал добывать деньги, если расписка касалась не его?
        - Конечно, вряд ли, - согласилась Ольга. - Но повторяю, все это меня уже не касалось. Я думала об этом, думала... Чуть с ума не сошла. Потом написала Леньке письмо. Глупость, конечно, как-то по-школьному получилось. Позвонить было бы проще. А увидеться - чуть сложнее... Но я не могла ни того, ни другого. Видеть его не могла после такого финта. А по телефону всего не скажешь, ни о чем не спросишь. Написала ему... Просила хоть что-нибудь объяснить. Он не ответил. Я ждала, ждала да и перестала. Ну а потом... Нет, не могла я идти на эти похороны.
        Внезапно она вскочила и повернула голову к окну. Дуня тоже встала - она услышала, как во двор въезжает машина.
        - Костя приехал, - скороговоркой произнесла Ольга, вытирая полой халата уже совершенно сухое лицо. Попутно она спрятала под стол пустую бутылку - это было явно привычное уже движение. - Так... Порядок. Если хочешь поговорить с ним - я его сюда приведу на минуту. Но ненадолго, потому что он устал.
        Она нервничала, но не слишком. Скорее была застигнута врасплох. Дуня беспрекословно согласилась подождать и снова уселась в кресло.
        Ольга вышла, прикрыв за собой дверь гостиной.
        Послышались голоса, собачий лай, перешедший в пронзительный веселый визг. Дуня сидела, не оборачиваясь на дверь, и разглядывала увеличенную копию Ольгиного лица - в рамке, над камином.
        Нежное смуглое лицо в ореоле искусственных белых цветов. Немного странный, ускользающий взгляд, улыбка на блестящих от помады губах. Никакой грусти не было в этом лице. Ни грусти, ни страха, ни раскаяния. Вполне счастливое лицо. "Он не был на ее свадьбе, она не пришла на его похороны, - неожиданно подумала Дуня. - И кто бы мог подумать, что их роман закончится именно так?"
        Сзади открылась дверь, и она встала, чтобы поздороваться с хозяином дома.
        Глава 16
        Это был высокий загорелый мужчина лет сорока. Одет очень просто - голубые джинсы и клетчатая рубаха с закатанными рукавами. Он вопросительно взглянул на девушку, и та быстро кивнула:
        - Здравствуйте! Я Олина старая подруга...
        - Да не такая уж старая, - неожиданно весело ответил он и с размаху упал в кресло. - Так. Какие вопросы, э-э-э...
        - Дуня, - чуть смущаясь, назвалась она. У нее часто возникал барьер, когда нужно было называть свое имя. Это пошло с раннего детства, когда все дразнили ее, издевались - тогда такие имена еще не успели снова войти в обиход, и она казалась себе белой вороной... Может, оттуда и пошла ее преувеличенная самоуверенность - девушка просто не желала дать другим возможности над нею посмеяться.
        - Ну да, я же помню, редкое имя, - продолжал весело кивать хозяин.
        Его приветливость казалась несколько искусственной, но в общем он выглядел вовсе не таким старым и неказистым, как она воображала И ни в какое сравнение не шел со своим братом. Она подумала, что Ольге повезло по всем статьям. О такой судьбе можно только мечтать... В самом деле, она замечательно устроилась!
        - Вы, может, удивитесь, - сказала Дуня, украдкой поглядывая на двери.
        - Может, удивлюсь, а может, нет. - Он как будто слегка подтрунивал над ее серьезным тоном. - Только в любом случае, давайте поторопимся. Я умираю, хочу есть.
        Дуня поняла, что Ольга сюда не войдет, - та явно отправилась накрывать на стол или, во всяком случае, помогать прислуге.
        - Так вот, мне хотелось бы знать, кто позвонил вам в конце апреля и сказал о смерти Лени?
        Мужчина неожиданно захрустел пальцами, и Дуня поморщилась. Этот звук она просто не выносила - наконец-то у этого супермена нашелся хоть один изъян. И существенный. Он продолжал похрустывать суставами, задумчиво уставившись в окно. А потом перевел взгляд на девушку:
        - Да я уж не помню. Кто-то позвонил и сказал... Я и передал жене. А что?
        - Ничего, просто...
        - Ну а если просто, то и черт с ним! - Он пытался шутить, но явно расстроился. - Так вот почему Ольга такая странная! Я же видел - она ревела, глаза красные. Между прочим, девушка...
        Дуня, извините, она беременна. И неплохо бы ее не расстраивать.
        Дуня испуганно вскинула ресницы:
        - О! Я не знала...
        - Какая же вы тогда подруга? Подруги все друг про друга знают.
        - Ну, мы давно не общались... - оправдывалась Дуня.
        Внутренне она досадовала, что этот мужчина, едва войдя в комнату, уже заставил ее оправдываться. А еще больше удивлялась: Ольга беременна.
        Тогда она не слишком заботится о своем здоровье и о будущем ребенке, раз в одиночку выдула бутылку вина и курила одну сигарету за другой. Так что у ее супруга больше оснований упрекать собственную жену, чем ее гостей.
        - А что это опять зашла речь о том парне? - поинтересовался Константин. - Нужны деньги, что ли?
        - Деньги?!
        - Ну да. Собирают же там на похороны, на памятник. Я так понял, он не из состоятельных, в бизнесе ему не повезло. Так я готов вложиться.
        Сколько?
        Дуня вспыхнула - она окончательно разозлилась:
        - Да нет, знаете ли, у меня и в мыслях не было обращаться к вам за деньгами! Тем более, что все деньги уже собраны.
        - Тогда зачем вы пришли? - уже вовсе не приветливо спросил мужчина. Вся его веселость и склонность к безобидному подшучиванию разом улетучились. - Раньше я вас тут не видел, так что насчет дружбы... Это вы оставьте.
        Дуня как можно спокойнее объяснила, что в последнее время они с Ольгой, конечно, не общались, но прежде были довольно близко знакомы.
        И точно такая же ситуация сложилась и с другими ее приятелями - они давно потеряли Ольгу из виду. И конечно, когда хоронили Леонида - а Константин, разумеется, знает, что Ольга когда-то... Словом, ее отсутствие некоторых удивило.
        Стали выяснять, знала ли она вообще об этих похоронах? И никто не признался, что сообщил ей об этом.
        - Но кто-то все-таки сообщил, - заметила она. - Вот я и хотела знать кто.
        - И только ради этого ехали к нам? - не поверил тот. - Кстати, вы на машине?
        - Нет, на такси.
        - Ага... - задумчиво произнес Константин и снова принялся мучить свои пальцы. - Так... Ну и что тут такого, интересно? Я честно, не понимаю.
        Кто-то узнал о похоронах да и сообщил. Мало ли у нее других знакомых, кроме вашей компании? Кстати, Оля мне рассказывала, что не очень-то вы ее жаловали... Не вы лично, а лея ваша компания.
        Дуня с трудом выносила этот хруст - ей хотелось затопать ногами и закричать, чтобы он прекратил. Но Константин сам вдруг перестал хрустеть пальцами и повторил:
        - Я честно не помню, парень звонил или девушка. Мне много звонят, и некогда запоминать такие детали.
        - Но ведь это был необычный звонок!
        - Для меня в нем не было ничего необычного, - бросил он.
        Дуня хотела съехидничать и спросить, значит ли это, что он каким-то образом ожидал подобного сообщения? Но делать этого не стала, поскольку Константин все больше раздражался и говорил все быстрее, не давая ей вставить ни слова. Он заявил, что и не думал скрывать от жены факт похорон. Даже не собирался, если Дуня пришла выяснить именно это.
        И он не делал тайны из этой новости: сразу сообщил, как только узнал. В тот же вечер. Так что, если Оля хотела пойти, у нее было время и подумать, и приготовиться. Но она не пошла - думала весь вечер, а назавтра не пошла. Он еще сам ее с утра спросил, поедет ли она? Ольга тогда сказала, что не стоит.
        И неудивительно - похороны слишком сильное впечатление для беременной женщины.
        Константин добавил, что его просто поражает бесцеремонность некоторых людей! Чего они ждали, интересно? Что она туда побежит сломя голову и будет утешать мать Леонида? Мать, которая...
        - Я поняла, - вставила наконец слово Дуня. - Я все поняла, не волнуйтесь, ради Бога!
        - Что вы поняли?
        - Что она не пошла туда по собственной воле.
        Да я и не думала иначе! Разве можно удержать человека, если он хочет что-то сделать!
        Он как-то странно на нее взглянул - будто эта мысль была для него новой. А Дуня подумала, что судит по себе... Но Ольга совсем не выглядела забитой женой свирепого тирана... Если бы она хотела пойти на похороны - она бы точно пошла.
        - У меня есть еще и другой вопрос. И к сожалению, тоже о Лене... - нерешительно произнесла она.
        Константин устало махнул рукой:
        - Валяйте. Вы что, его девушка? Что вы им так интересуетесь?
        Дуня хотела было ответить, но передумала. Это, в сущности, единственное объяснение, почему ее волнуют все эти вопросы. "Пусть думает, что это так. Может, будет презирать, но, во всяком случае, ответит..." - решила Дуня.
        - В феврале он с вами расплатился, - сказала Дуня. - Отдал вам все, что был должен. Я бы хотела знать кое-какие подробности.
        - Зачем это? - поднял он брови.
        - Да вы не беспокойтесь - мне это нужно исключительно для себя.
        - Сперва для себя, потом для других. Деточка, если вы не знаете, то я вам скажу, что не имею права давать в долг под проценты. Я - не коммерческий банк. И расписка - это было чисто джентльменское соглашение между нами. Двумя.
        - Тремя, - поправила его Дуня. - Был еще его компаньон, Василий Врач.
        - А, ну да, тот парень, - легко согласился Константин. - Ну так что? Расплатился он, и дело с концом. Кстати, никаких процентов я с него не взял. Да о каких процентах речь, если я и сам долг ему простил! Я бы взял и половину, и треть... И доллар бы взял, если бы у него больше не оказалось. Но он сам предложил отдать всю сумму целиком. Не верите - спросите его самого.
        - Если вам были так безразличны деньги, почему же вы до февраля не возвращали ему расписку? - спросила Дуня, как бы пропустив мимо ушей последнюю реплику.
        Он секунду помолчал, потом растянул губы в улыбке:
        - Я сегодня, наверное, умру о голоду. Может, поужинаете с нами?
        Дуня отказалась. Она настаивала: пусть ей расскажут все в подробностях - и она сразу уедет.
        Константин встал и раскатал рукава рубахи. Застегивая манжеты и снимая массивные наручные часы, он пояснил, что действительно никак не ожидал возвращения этого долга, да и не слишком в этом нуждался. Расписку не отдал потому, что давно вырос из детских штанишек и ему скучно играть в мушкетеров. Денег, конечно, он получить не рассчитывал, и все равно расписка - это хотя не деньги, но какая-то гарантия. Подарить расписку... Да за что, интересно? Это было бы уж слишком. Такие широкие жесты не в его натуре.
        - Если вы подумаете, что я его шантажировал - это зря, - заявил Константин. - У нас не было никаких контактов все эти годы. А расписка лежала у меня в офисе, в сейфе. Потом в этом феврале вдруг звонит мне этот парень, Вася, и говорит, что они набрали денег, хотят расплатиться. Без процентов, правда... Я сказал: от вас - наличные, от меня - расписка.
        - Он сам приехал? Без Лени?
        - А как вы думаете - Лене очень хотелось со мной повидаться? - с улыбкой спросил тот.
        Дуня была вынуждена признать - этим людям вряд ли захотелось бы встречаться.
        - А Вася не сказал, откуда взял деньги?
        - Нет. Я не налоговый инспектор, и это меня никак не касается. Мы и виделись-то минуты две.
        Передали друг другу, что нужно, пожали руки и расстались. А теперь я иду обедать. Если бы Оля не попросила, я бы тут с вами и минуты не сидел, учтите, девушка!
        Последние слова он произнес совершенно серьезно. Дуня тоже встала и сдержанно поблагодарила его за все. Сказала, что ей очень жаль, что из-за нее задержался ужин. И пусть Константин не думает, что она что-то против него замыслила или в чем-то подозревает. Она попросту переживает смерть своего...
        - Парня, - с запинкой закончила она свое признание.
        Ее виноватый тон подействовал нужным образом - Константин смягчился и почти дружески хлопнул ее по плечу. Рука у него неожиданно оказалась легкая. Еще раз предложил отужинать, и Дуня еще раз отказалась. Тогда хозяин позвал своего брата и спросил, не собирается ли тот в Москву.
        - А то нашу гостью нужно отвезти, - пояснил Константин.
        - Вот уж нет, я тут заночую, - угрюмо ответил он. Видно, тоже досадовал на запоздавший ужин.
        Кончилось тем, что из сада вызвали молодого парня - перед его появлением оборвался визг работавшей в саду пилы, и Дуня поняла, что это плотник. Ему выдали ключи от машины - от простых "Жигулей", к ее удивлению. И наставили, что девушку нужно отвезти, куда она скажет.
        Дуню так вежливо и вместе с тем настойчиво выпроваживали, что она даже не успела еще раз увидеть Ольгу. Да и незачем было - она теперь понимала, что, даже если проведет в разговорах с хозяевами весь остаток вечера, они не скажут ей больше того, что уже сказали.
        "А может, им просто нечего больше сказать, - подумала она, усаживаясь рядом с парнем и называя направление, в котором нужно ехать. - Может, я напрасно сюда прокатилась, и они вообще ни при чем. Слишком давно выплачен долг. Да, я понимаю, что Леня не захотел сам являться к этому типу в офис. Это более чем ясно. Но откуда же он взял деньги? Ольгу это уже не волнует - она привыкла к таким суммам, а для Лени это было нечто космическое... И потом, если деньги доставал Леня, почему расписка в конце концов осталась у Васи? И вообще, знал Леня о том, что долг выплачен? На письмо Ольге он так и не ответил. Да, из письма-то он должен был узнать все. Он его получил и прочел - остался конверт..."
        Парень, которого заставили везти ее г, Москву, сперва казался довольно неразговорчивым. Но уже ближе к черте города он неожиданно начал сплетничать про своих хозяев, хотя Дуня никак его на это не вызывала. Прежде всего он осведомился, давно ли девушка знает Ольгу. Когда та ответила, что очень давно, он окончательно осмелел. В частности, сообщил, что это, конечно, не его дело, но беременные женщины так не пьют, не курят.
        - Она давно пьет? - без особого интереса спросила Дуня.
        - Да уж недели две не просыхает, - ответил тот. - А я тут работаю с начала весны. Раньше такого не было. Правда, она и есть стала вдвое больше. Таскает к себе в спальню еду подносами еду...
        - Вот как, - Дуня прикинула про себя - все сходится. Ольга стала прикладываться к бутылке через пару дней после смерти Лени... Она подумала, что парень слишком болтлив. Либо хозяева не нагнали на него страху, либо он просто не может удержаться. Но Дуня больше его не слушала. Она опять считала в уме: "Сегодня десятое, она пьет две недели... Значит, начала числа двадцать шестого... А когда его хоронили? Двадцать девятого..."
        Ей вспомнился раздраженный голос Константина, который чуть не с пеной на губах доказывал, что не собирался скрывать от своей супруги весть о похоронах. Как же он заявил? Что у нее было время подумать, поскольку он сообщил ей о звонке сразу же... А похороны были назначены на другой день.
        "Значит, она узнала все двадцать восьмого, ближе к вечеру, - определила наконец Дуня. - А пить начала раньше? Или этот плотник попросту путает, округляет цифры?"
        Она перебила его, бесцеремонно оборвав интересный рассказ о том, что с его личной подачи был полностью изменен дизайн хозяйского кабинета - и так удачно все получилось, что хозяин просто на него молится...
        - Извини, когда она стала пить? Можешь точно вспомнить?
        Парень оторопел:
        - Что? Да я же говорю - пару недель назад.
        - А число? Число?
        Он нахмурился:
        - Что это - так важно?
        Надо было отдать ему должное - едва почуяв, что разговор коснулся важной темы, парень сразу пере стал болтать. Дуне пришлось пояснить, что она так переживает за подругу, что хочет знать, какое событие вывело ее из равновесия. Парень, наконец, согласился, что событие, конечно, было. Так просто, ни с радости, ни с горя, человек пить не начинает.
        Если он не конченый алкаш, конечно.
        - Ну так что случилось? - не отставала от него Дуня. - Может, ей кто-то позвонил, что-то сказал?
        Ты же там живешь - неужто не знаешь?
        Парень заверил, что пить она стала не при нем.
        И вообще хозяйка всегда старается делать это в одиночку - хозяин даже еще не знает, пустые бутылки ни разу не попались ему на глаза. Ольга умудряется очень ловко их припрятывать и потом собственноручно выносит в мусорный бак на улице.
        - А узнает - закатит скандал! Он этого ребенка так ждет!
        - А она?
        - Откуда мне знать? Может, и нет.
        Дуня настаивала, чтобы он вспомнил точное число или какой-то толчок, который заставил Ольгу взяться за бутылку. Но безуспешно - парень все больше замыкался и в конце концов заявил, что дорогу он знает плохо и вообще лучше бы ей взять карту и помогать ему, а то они никогда не доедут.
        Дуня поняла, что он теперь, даже если что-то и вспомнит, говорить не станет "Я его напугала, дурака, - зло подумала она, разворачивая дорожную карту и стараясь отыскать нужный сектор. - И сама-то хороша... Нельзя было так в него вцепляться, пугать. Нет бы - с шуточкой, с улыбкой.
        Но, черт возьми, получается, что она начала пить или накануне похорон, когда ей сказал муж, или чуть раньше. А почему - раньше? Леня умер двадцать четвертого. На другой день она уже могла знать об этом. Кто-то ей сообщил. Кто-то из наших - хотя никто и не признается. Вот и причина. Еще одна причина... Но кто же это?"
        Во всяком случае, не та девушка, от которой она узнала адрес Ольги. Когда Дуня разговаривала с ней по телефону, то между делом поинтересовалась, не сообщала ли та Ольге о похоронах?
        Оказалось, что нет. Девушка даже стала извиняться, что не сделала этого. Но у нее была объективная причина - она сомневалась, придет ли Ольга.
        Так стоит ли ее тревожить?
        "И все скажут то же самое - даже те, у кого уж точно был ее новый адрес, - подумала Дуня. - Будут говорить, что она все равно бы не пришла. Но кто-то же все-таки держит ее в курсе всего, что с нами происходит. И мне даже показалось... Мне показалось, что не так уж она удивилась, когда сегодня увидела меня. Не могу сказать, что Ольга меня ждала... Но и не очень удивилась".
        Когда парень, наконец, остановил машину на указанной улице, Дуня горячо его поблагодарила и даже сделала вид, что хочет что-то ему заплатить.
        Тот удивился:
        - Да ты что, мне же хозяин велел тебя отвезти!
        Он и заплатит, при расчете...
        - Ну спасибо... - Она заглянула в раскрытую сумку и быстро, не давая ему опомниться, сунула под нос фотографию:
        - Посмотри, этот парень у вас часто бывает? Вот этот, в центре!
        Она указывала на Василия Врача. Плотник вгляделся и заявил, что в этот дом ездит много народу, так что даже если тот парень и бывал у хозяев, где тут запомнишь...
        А "тот парень" так и не отозвался. Дуня долго звала его, стоя перед сломанной чердачной лестницей. Девушка вздохнула и посмотрела на часы. Она с трудом переводила дыхание. На этот раз подъем на седьмой этаж дался ей еще труднее, хотя теперь она знала, на что идет. Лестница показалась еще более темной и вонючей. Шмыгнувший под ногами кот напугал ее до сердцебиения. А замкнутый дворик-колодец, на который она полюбовалась из окна, забравшись повыше, пугал не меньше, чем в первый раз.
        Войдя во двор, Дуня обследовала все стены, стараясь найти какой-нибудь выход в тот дворик.
        Но так и не отыскала. Ее предположения были верны - туда невозможно было попасть. Никак, разве что через какое-нибудь окно первого этажа.
        Она прокляла про себя архитектора, в чьей безумной голове родился такой проект. "Впрочем, он, видно, больше заботился о том, как будет выглядеть этот домище с улицы... А что касается удобства жильцов - то фиг с ними. Внешне же все смотрится очень даже неплохо - этакий серый гигант, вроде слона..."
        В квартиру, где жили Врачи, она звонить не стала. Девушка не без оснований рассчитывала, что ей будет оказан не слишком теплый прием.
        Единственное, на что она могла решиться, - это навестить Анну Петровну. Но прежде всего она поднялась к чердаку.
        Тут все было без изменений. И даже, как и раньше, никто не откликнулся сверху, когда она стала звать Василия.
        "Неужели опять лезть? - подумала она, в нерешительности оглядывая отсутствующие ступеньки. - Как же это я в первый-то раз решилась?!
        Ума не приложу, как я залезла... Ну ничего, сегодня на мне кроссовки и джинсы, как-нибудь..."
        Но решиться было очень нелегко. Она долго уговаривала себя, что, если прошла этой дорогой один раз, нет никаких причин свалиться во второй.
        И наконец, запретив себе смотреть вниз, пошла на штурм...
        Сегодня в ее экипировке были и другие отличия, по сравнению с первым разом. В том числе - газовый баллончик, который Дуня одолжила у своей матери, ничего об этом не сказав. Если бы та увидела, что дочь достает баллончик у нее из сумки, она бы очень забеспокоилась - куда это та собралась? А мать носила баллончик уже очень давно - после того случая, когда на нее напал какой-то парень в подъезде, ударил по голове и вырвал сумку. Правда, применять это оружие ни разу не пришлось, и Дуня сильно подозревала, что срок годности у баллончика может выйти... Но лучше это, чем ничего, решила она, собирая утром сумку.
        На чердаке никого не было. Она обследовала логово, которое устроил себе парень, отметила, что на топчане добавилась потрепанная теплая куртка и ватное одеяло. Рядом на сложенных стопкой кирпичах лежал засаленный газетный сверток. Дуня брезгливо развернула его и увидела колбасные шкурки и обертки от чипсов. Видно, парень собирался выкинуть мусор, но забыл.
        Она с некоторым облегчением выпрямилась и огляделась по сторонам. Слов нет, вид отсюда открывался впечатляющий и дышалось легко. Но ей было очень не по себе, когда она смотрела сверху на все эти крыши и ощущала свое абсолютное одиночество и неприкаянность.
        Пошел седьмой день, как пропала Нелли. И о ней все еще не было никаких известий. Стоя на крыше, глядя в светлое вечернее небо, которое с оглушительным стрекотом пересекали стрижи, девушка с какой-то обреченностью подумала, что нет никакого смысла ждать возвращения Нелли. "Все кончено, и я напрасно ее ищу. Напрасно пытаюсь обнаружить какие-то следы. Ее нет слишком долго. Это уже слишком - неделя. Я даже с милицией связалась, а толку чуть".
        Она еще раз внимательно осмотрела весь доступный ее взгляду участок крыши. Кроме пустой пивной посуды и коробки с заплесневевшим тряпьем, ничего интересного не нашлось. Тут не было ни книг, ни журналов, исчез даже приемничек, который она заметила в первый раз. Возле топчана стояла жестяная банка с окурками, на одеяле лежала скомканная мужская рубашка. И больше никаких следов того, что здесь постоянно кто-то проживал.
        "Придется его ждать, - тоскливо подумала она, оглядывая горизонт. - Второй раз сюда не полезешь, а у них дома не поговоришь... Можно было, конечно, позвонить и назначить ему встречу где-нибудь в другом месте... Но разве бы он пришел?
        Это после того, как я стукнула на них в милицию?
        Теперь-то я уверена - дело тут нечисто. Ну что ж, подожду. Все равно он сюда вернется..."
        Она дала себе слово ждать не больше часа. Девушка подозрительно оглядела топчан, прикидывая, какие насекомые могут обитать в этих тряпках. Потом откинула их и осмотрела покрытый целлофаном матрац.
        - О Боже! - брезгливо воскликнула она, кончиками пальцев приподнимая целлофан. - Боже...
        Какая гадость...
        Полосатое тиковое покрытие было густо усеяно темными пятнами, кое-где было прорвано, и от матраца исходил сырой гниловатый запах.. Она поморщилась: "Спать на таком, когда дома есть нормальная постель! Да он просто псих, этот Василий!
        Имя кошачье, и живет на крыше, как котяра... Где он выкопал эту гадкую лежанку? Это же все равно что спать на помойке! А еще возмущается, что все чердаки заняты бомжами! Сам-то чем лучше?! И у такого типа зимой откуда ни возьмись появилось восемь тысяч долларов?!"
        Она плюхнулась на топчан, в сердцах забыв о брезгливости. "Нет, что-то здесь не так! Расписка была не на его имя - что же ему-то было беспокоиться?! Деньги доставал не он, а Леня. А вот передавал Василий. Только расписку почему-то не вернул Леньке, хотя, по правде говоря, должен был это сделать... Дело явно нечистое. Если с парней не требовали этого долга, к чему вообще было беспокоиться?
        Оба не богачи. А Ольгин муж посмеивается, когда говорит, что эти деньги ему не так уж были и нужны. Почему? Ольга же сама сказала, что дела у него теперь идут не так блестяще, как прежде. Видно, научился считать копейку. А тут не копейки, тут приличная сумма... Хотя он еще и в состоянии отстегнуть полученное жене на мелкие расходы. Нет, это у меня не укладывается в голове..."
        Внизу послышался какой-то шум, и Дуня замерла. Она слышала, как по сломанной лестнице кто-то взбирается на чердак, тихо, но отчетливо матерясь. Еще пара секунд - и в проломе появилась взлохмаченная голова. Девушка увидела ее с затылка, и ей показалось, что это Василий. Однако, когда парень вылез на крышу, она узнала в нем Петра.
        Момент был волнующий - оба уставились друг на друга с застывшими лицами. Ни тот, ни другая не ожидали встречи. Первым пришел в себя парень. Он кашлянул, машинально пригладил волосы и почти приветливо спросил, где его братец.
        - Еще не пришел, - почему-то очень тонким голоском ответила Дуня.
        - А ты его ждешь давно?
        - Уже почти час, - соврала Дуня, толком не зная зачем. Может, потому, что ей очень не понравилось такое общество. А что будет, когда сюда явится второй брат? Как она будет выкручиваться? Ей очень хотелось уйти, и она уже собралась сказать, что больше не может ждать и лучше зайдет (то есть залезет) попозже, когда Петр, пристально в нее вглядевшись, присвистнул:
        - Слушай, а я тебя где-то видел!
        - Да? - взволнованно ответила она. - А я тебя точно нет.
        - Нет?
        - Точно... - Она пыталась держаться уверенней, но ничего не получалось - ей становилось все больше не по себе. "Если он меня узнает... Да он уже узнал, только не помнит, что видел на вечеринке у Сереги... О Боже, что же я ему скажу? Ясно же, что я пришла сюда неспроста и что-то вынюхиваю про их с братцем темные делишки..."
        Она поднялась с топчана:
        - Знаешь, я спущусь к вашей маме. Подожду у нее.
        - А ее дома нет, - ответил Петр. Его голос ей почему-то не понравился, хотя парень говорил совершенно спокойно.
        - Нет? - слегка опешила она. - Ну тогда...
        - К бабе Ане, да? - подхватил он. - Это же про тебя она матери рассказывала? Провожала ее к подруге, такая симпатичная блондинка, все спрашивала про нас - почему да как, да как мы живем, да чем занимаемся... Это же ты была, точно! И мать мне тебя описала!
        Дуня метнула быстрый взгляд в пролом. "Старуха все-таки проболталась, Господи... Не со зла, нет, не со зла, она ведь не могла знать, как это серьезно... Явно желала мне добра, вот и стала выспрашивать, чья я подружка - Васи или Пети... Мама, мама, что же мне делать?! Спрыгнуть вниз?! Костей не соберешь. И Петр стоит слишком близко, слишком..."
        Она выпрямилась и почти беззаботно улыбнулась:
        - Ну да, а что?
        - Что? Ничего. Но откуда я тебя знаю, а? - Он бесцеремонно ее оглядывал - с ног до головы. - Точно, где-то видал. Мы знакомы, что ли?
        - Да нет, говорю тебе! Я...
        - Только не говори, что ты Васькина подружка, - перебил ее парень. - Я всех его девчонок знал, он мне все рассказывает в деталях. И про тебя тоже рассказал, как ты сюда залезала, как расспрашивала про Ирку... Ты Иркина подружка, что ли?
        - Вроде того, - с вызовом ответила она. Отступать было некуда - и девушка это прекрасно сознавала.
        - Вроде или правда? - насмешливо уточнил он. Достал из кармана рубашки сигареты и закурил, пуская дым ей в лицо. Она не шелохнулась - только отвела взгляд и стала с преувеличенным интересом рассматривать крыши.
        - Я ее знала, - сказала она наконец. - Что ж тут такого?
        - А на черта расспрашивала про нее Ваську?
        - Он же твой брат, - заметила Дуня.
        - У него своя жизнь, а у меня своя! - резко сказал Петр. - Нечего к нему лезть, если хочешь что-то спросить у меня.
        - И он ответил мне то же самое! - Она пыталась сохранять беззаботный тон.
        Петр в несколько быстрых затяжек докурил сигарету и бросил ее в пролом. Девушка проследила за тем, как окурок упал в кучу битого кирпича, рассыпая яркие искры. Да, если спрыгнуть, не пользуясь деревянной лестничкой, поломаешь ноги. А если не прыгать - он схватит ее за руку... Там, внизу, было уже совсем темно. А на крыше все еще сохранялся мягкий вечерний свет.
        - Ты врешь, что знала Ирку, - сказал он наконец. - Ты же из института. Ты училась с тем рыжим парнем, который умер. Сама рассказывала и матери, и Ваське.
        - Ну и что? - возразила она. - Через этого рыжего я с Иркой и познакомилась.
        - Ах вот как? - Он снова принялся ее разглядывать. - Видел я тебя, только где... А, черт! - Его взгляд остановился на ней, и Дуня поняла: он наконец вспомнил.
        - На вечеринке, - произнесла она, храбро встречая его взгляд. Сумка была раскрыта - она успела расстегнуть "молнию" еще в тот момент, когда услышала, что кто-то взбирается на чердак.
        Стоило опустить туда руку и схватить баллончик...
        А там - если, конечно, газ еще не выдохся - она выиграет пару минут. Сломанная лестница, которая так ее пугала, теперь казалась милой, безопасной и желанной. Она повторила:
        - На вечеринке ты меня видел. Ты привел туда Ирку, чтобы свести ее с Леней. Там ты меня и заметил. Стоял на балконе, кашлял и курил сигарету за сигаретой. И ушел уже после того, как Леня увел твою девушку.
        Ею овладело восхитительное чувство - чувство, что сейчас она сильнее и хитрее, чем он. И не только из-за газового баллончика - ненадежной в общем-то защиты. Она увидела в его глазах целый калейдоскоп различных чувств - изумление, непонимание и еще.., страх. Но только на краткую долю секунды. В следующий миг он уже схватил ее за плечи - и она не успела увернуться.
        - Сука! - выдохнул он ей в лицо, и Дуня инстинктивно зажмурилась. Она ощутила, как ее тряхнули и даже чуть оторвали от крыши. А когда она открыла глаза, то увидела его лицо совсем рядом - страшное лицо, внезапно покрасневшее, искаженное... И еще увидела край крыши - самый край... И тут девушка поняла, куда он ее тащит.
        Глухой узкий "колодец". Полтора метра на полтора. Высота - семь этажей. Ни единого выхода, если, конечно, не считать зашторенных, наглухо закрытых слепых окон. А на дне, в кромешной гнилой тьме, среди застоявшихся луж и мусора...
        Она взвизгнула, и он снова тряхнул ее - так сильно, что у девушки клацнули зубы. Дуня попыталась опуститься на колени, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление, но ей это не удалось. Он был сильнее, намного сильнее... Сумка съехала с ее плеча и теперь болталась на локте. Ей удалось опустить туда пальцы, и она сразу ощутила холодную, чуть жирную на ощупь поверхность баллончика. Сбив пальцем колпачок, девушка вырвала баллончик и, чуть не вывихнув себе руку, изогнулась, направляя струю газа прямо в глаза Петру.
        - А-а-а!..
        Он тут же выпустил ее и зажал лицо ладонями.
        Дуня рванулась к пролому, присела на край и быстро спустилась на нижний чердак. Оттуда - вниз, едва ли не по стене, как муха, цепляясь за обломанные кирпичи и остатки железного каркаса. Но он уже опомнился: добравшись до первой нормальной ступеньки и подняв голову, она увидела, как свет в проломе заслонила его фигура. Снизу он казался более плечистым, мощным.
        - Стой!..
        Она поймала себя на том, что всхлипывает, но слез не было. И не было сил бежать - у нее подкашивались ноги. А он уже спускался по железным выступам, торчащим из стены. И, видя, как ловко Петр с ними управляется - явно не в первый раз, - Дуня подняла баллончик и снова нажала на пульверизатор.
        Она и сама задохнулась от ядовитого, мерзко пахнущего облака, которое заволокло провал, но пальца не отпускала. Глаза девушка крепко зажмурила, чтобы в них не попала раздражающая жидкость. И не открыла их, даже когда услышала дикий крик и глухой, близкий удар, отозвавшийся где-то у нее под ногами.
        Кашляя, она спустилась на один пролет, добралась до окна на площадке и попыталась его открыть, но не смогла. Дуня вытерла слезящиеся глаза и осмотрелась. Ни в проломе, ни на полуразрушенной лестнице парня больше не было. Зато внизу, на ступенях между седьмым и шестым этажом...
        Там копошилась, охала и сипло стонала темная масса, которая пыталась выпрямиться и приобрести очертания человеческой фигуры. Дуня с ужасом смотрела вниз, пока не поняла - это Петр. Он упал вниз - туда, куда она так боялась упасть сама. И еще поняла одну вещь - там ей не пройти.
        Парень поднял голову и увидел ее наверху - девушка была хорошо освещена светом, падавшим в чердачный люк. Он дико завыл:
        - Иди сюда, сука! Иди сюда, говорю!
        И она в самом деле стала спускаться, будто послушавшись его. Не веря своим глазам, парень следил за ней. Он как-то странно покачивал головой, будто пытаясь стряхнуть с волос воду. Так отряхиваются мокрые собаки. Но Дуня шла вовсе не к нему. Оказавшись перед дверью квартиры, где жили Врачи, она нажала кнопку звонка и не отпускала ее, пока изнутри не послышался раздраженный старческий голос:
        - Ну иду, иду, сколько можно!
        - Откройте! - крикнула Дуня. - Анна Петровна, откройте, это я!
        Глава 17
        Дверь закрылась за девушкой, и Дуня тут же поспешила накинуть массивный крюк, не удовольствовавшись слабеньким замком-защелкой. И не зря - снаружи в одну из створок немедленно что-то глухо ударило. Потом еще раз, и еще. Удары были не слишком сильные, но пугающе настойчивые. Девушка прижалась к стене, пытаясь перевести дух, но это не удавалось - проклятый стук никак не прекращался, и ей начинало казаться, что это стучит ее собственное сердце.
        Анна Петровна стояла рядом, грузно опираясь на палку и со страхом прислушивалась.
        - Это что такое? - шепотом спросила она.
        - Это ничего... - У девушки тряслись губы, да так сильно, что она с трудом могла говорить. - Это ничего... Ничего страшного. Не открывайте, только не открывайте!
        - Как не открывать? - растерялась старуха. - Стучат же, не слышишь?! Кто это там?
        Девушка наконец взяла себя в руки. Конечно, ее просьба не отпирать дверь была вполне благоразумна... Но благоразумно ли оставить на лестнице человека, который, возможно, очень серьезно разбился при падении? А если эти удары - последний звук, который он может произвести? А вдруг он сейчас умрет?!
        Она прислушалась: били снизу, удары раздавались неподалеку от пола. Наверное, Петр так и лежал на полу, перед дверью, не в силах даже встать на колени, не говоря уже о том, чтобы позвонить...
        Девушка решилась и произнесла:
        - Наверное, нужно вызвать "скорую"... Или...
        Тут есть другой выход?!
        - Нету другого выхода. Да что случилось-то?
        Кому "скорую"?!
        - Да лежит там один... - уклончиво ответила девушка. - Вы только не открывайте, я вас прошу.
        Он сейчас гнался за мной!
        Старуха вконец перепугалась и предложила разбудить соседа. Правда, Дима только что пришел с ночного дежурства и лег спать, но, если на квартиру напали, что ж тут церемониться... Дуня удержала ее от этого шага и спросила, есть ли кто еще в квартире, кроме этого Димы.
        - Никого! - уже почти в истерике заявила Анна Петровна. - Еще только я да его мать...
        - Людмила?
        - Да нет, Людка ушла на работу с утра. Димкина мать, бабка старая. Только она болеет, лежит...
        Дуня, что случилось-то? Кто там?!
        Девушка прислушалась. На лестнице все стихло, но ей показалось, что она слышит какую-то возню прямо под дверью. К их разговору явно прислушивались - обе говорили достаточно громко. Потом послышался плачущий, жалобный голос парня:
        - Теть Ань, откройте, это я!
        - Да это же Людкин сын, старший! - ахнула та, немедленно узнав голос. - Дуня, да ты что делаешь?! Пусти, я открою!
        А девушка крепко держала ее за руки, не давая отпереть замок и снять крюк. Старухе, видно, почудилось, что наступило светопреставление, - она ровным счетом ничего не понимала.
        - Если вы впустите его сюда, он меня убьет! - громко сказала девушка. - Убьет, понимаете? Не отпирайте! Сперва нужно вызвать милицию.
        - Милицию? - окончательно оторопела та. - А что ее вызывать? Димка - он же милиционер.
        Нет, я его сейчас разбужу!
        И, не дожидаясь, пока ее остановят, она с удивительной быстротой отправилась будить соседа.
        Дуня застыла у двери. Через секунду оттуда снова послышался голос Петра. Он плакал - по-настоящему, жалобно и тихо. И причитал, уверяя, что у него сломан позвоночник, и ему сейчас придет конец... Девушку будто жаром окатило. "А если правда? А вдруг он сейчас умрет? Мамочки! Да это я же его сбросила вниз, хотя и не толкала А он скажет, что толкала! А я что скажу? Ой, мамочки..."
        В глубине коридора послышались голоса, а потом тяжелые шаги - приближался разбуженный сосед. Это был уже знакомый Дуне персонаж - тот самый мужчина, которого она встречала на здешней кухне. Он подошел к двери, ероша свалявшиеся волосы, и без лишних разговоров принялся отпирать. Девушка робко отошла в сторонку. Она не смела вмешиваться, после того что заявил Петр.
        Да и присутствие милиционера, хотя без оружия и формы, несколько ее обнадеживало.
        Между тем мужчина отпер дверь и, выглянув на лестницу, громко чертыхнулся:
        - Это что?.. Петр, ты, что ли?
        - Эта сука, - громко ответил тот, - мне все кости поломала. Ты ее не отпускай, держи!
        Дуня инстинктивно отступила, хотя милиционер вовсе не собирался ее "держать". Он стоял, с каким-то отстраненным интересом разглядывая извивающегося на лестничной площадке парня. Тот делал попытку за попыткой подняться на ноги и каждый раз опускался на пол. Наконец, с истеричными нотками в голосе, Петр потребовал, чтобы ему, черт побери, помогли попасть в свою комнату и немедленно вызвали "скорую".
        - Ты надрался, что ли? - дружелюбно и почти весело спросил сосед.
        - Да говорю, она мне все кости...
        Сосед, наконец, посмотрел на Дуню. Потом - опять себе под ноги - Петр уже переваливался через порог. На ноги ему так и не удалось встать, и он двигался в какой-то странной позе - на боку, ползком, волоча вытянутую ногу.
        - Она тебе кости переломала? - присвистнул сосед. - Она - тебе? Слушай, ползи к себе и проспись. Ключи-то есть? А если наблюешь в коридоре - я тебе точно кости переломаю!
        И отправился к себе, массируя отвисающий под майкой живот и громко позевывая на ходу, - как человек, заслуживший свой отдых и полноценный сон.
        Дуня отбежала еще дальше от двери. Теперь она была под ненадежной защитой Анны Петровны - та приоткрыла дверь своей комнаты и готовилась туда юркнуть в случае опасности. Дуня встала на самом пороге - как-никак, а она всегда успеет спрятаться у старушки...
        Но Петр был далеко не в боевой форме. Он стонал, был очень бледен, и было видно, что парня мучает настоящая, а не выдуманная боль.
        - Петя, что с тобой? - пискнула старушка.
        - Вы, блин, тетя Аня, лучше бы "скорую" вызвали! - рявкнул он, поворачивая голову в их сторону. - Чего смотрите? Я себе все на свете сломал!
        - Да как?
        - С чердака свалился!
        И тут Дуня неожиданно услышала свой заливистый смех. Она хохотала так, будто ничего смешнее с нею никогда не происходило, и упустить такой случай посмеяться просто нельзя. Старуха изумленно глянула на нее и даже отступила на шаг, в глубь комнаты. А Петр окончательно побелел от злости.
        - Тебя, сука, я еще достану! - пообещал он.
        - Я тебя достану первая! - все еще смеясь, откликнулась она. - Куда ж ты уползешь, такой!
        И, легко перепрыгнув через его распластанное на полу тело, она выскочила на лестницу. Ей вслед понесся прямо-таки звериный вой, но это ее уже ничуть не смущало. Путь вниз был свободен.
        Вылетев до двор, девушка заметалась в нерешительности. Что предпринять? Бежать как можно скорее? Но к чему? Он ее не догонит, а больше она никого всерьез не интересует. Торопиться некуда, нужно взять себя в руки. Сумка, по счастью, уцелела и все еще висела у нее на плече. Она достала оттуда записную книжку и направилась к выходу из этого сумрачного двора-колодца.
        На улице, ближе к остановке, девушка нашла исправный таксофон. Набрала номер Врачей. Ответила ей незнакомая старушка, голос у нее был дрожащий и перепуганный. Видно, происходящие в квартире события глубоко потрясли престарелую мать милиционера. Дуня попросила Анну Петровну.
        - Как, опять ты? - неприветливо переспросила та, узнав, кто звонит. - Дуня, что ж ты с ним сделала? Парня-то жалко! Он лежит на полу и не встает, плачет, как маленький...
        - Анна Петровна, вы мне скажите только одно: к вам милиция приходила? То есть не к вам, а к Врачам? Говорил с ними кто-нибудь?
        - Что?! - изумилась старуха.
        - Следователь был у них? Следователь, говорю? - крикнула Дуня. - Помните, я вас спрашивала: видали вы маленькую темненькую девушку, она приходила к Людмиле четвертого мая? Так вот, должен был прийти милиционер, насчет нее!
        - Ой, да не видела я, не знаю ничего, - залепетала вконец запутавшаяся старуха. - Никакой милиции не видела. Ты мне лучше скажи, что мне теперь с ним делать? Я ведь его с детства знала!
        А сейчас лежит и ревет, как маленький... Димка спать лег, сказал, разбудим еще раз - убьет...
        Мать его только ахает... А Врачей никого дома нет, их сейчас почти тут не бывает. Людмила на работе, вышла после больничного. Вася просто исчез. И чего Петя сюда пришел - не понимаю, его давно тут не было... Господи Боже мой!
        - Вася исчез? - цепко переспросила девушка. - Когда это?
        - Да иго дня три уже нигде нет.
        Дуня быстро прикинула в уме. Дня три... Значит, милиция все-таки ими заинтересовалась. Скорее всего. Три дня назад она как раз сообщила следователю, кто видел Нелли в последний раз.
        - Спасибо! - крикнула она в трубку. - "Скорую" вы, конечно, вызовите. А вот сами держитесь от него подальше!
        Она дала отбой и набрала другой номер. Попросила к телефону мать Нелли. Трубку взял отец - он уже вышел из больницы. Отвечал слабым, безжизненным голосом и даже не спросил, кто звонит, по какому поводу. Было ясно - там давно потеряли всякую надежду.
        - Это Дуня, - сказала девушка, когда трубку взяла мать подруги. - Дайте мне, пожалуйста, телефон следователя, который ведет дело.
        - Зачем тебе? - откликнулась та Надежда в ее голосе, которая прежде так мучила Дуню, уже не звучала. Скорее тень надежды, почти безличный интерес. - Что-то узнала?
        - Мне нужно с ним поговорить, очень. Пожалуйста! - повторяла Дуня.
        Она записала продиктованный номер поперек своей ладони - как записывала в школе формулы, которые не успела выучить к важной контрольной, а нужных шпаргалок не заготовила.

***
        Девушка никогда не думала, что ночь может так растянуться, - ей показалось, что прошла целая вечность, пока в окне забелел свет.
        В квартире было тихо. Упоительная тишина.
        В ней не было ничего угрожающего, тревожного.
        Стоило переступить порог ее комнаты - и она услышит из-за другой двери, с темными стеклами, сонное дыхание родителей. Те, похоже, решили, что дочь окончательно к ним перебралась, и вчера вечером, когда Дуня вернулась домой, даже завели речь о том, что неплохо бы сдать квартиру, которую она оставила.
        Но девушка ответила уклончиво. Просила повременить. Сейчас да. Сейчас ей хочется пожить с ними. Она соскучилась. А потом, возможно, опять захочет жить одна. Родители настолько привыкли потакать ее желаниям, что даже не стали продолжать разговор на эту тему. А девушка отвечала им почти машинально. Ее мысли были заняты совсем другим.
        ...Оказавшись перед таксофоном, она сразу попыталась дозвониться следователю, который вел дело об исчезновении Нелли. Но с первой попытки ничего не вышло. Номер был занят, а другого телефона у нее не было. Дуня прошлась перед остановкой троллейбуса, рассмотрела газеты в киоске, купила себе банку пива и с отвращением ее ополовинила. Пива ей вовсе не хотелось, но она испытывала жажду, и вместе с тем потребность как-то встряхнуться. Болела голова, во рту стало горько. Дуня решила, что это могут быть последствия того, что она надышалась слезоточивым газом. А может, просто нервная реакция - у нее до сих пор дрожали руки...
        В очередной раз подойдя к телефону-автомату, она украдкой выбросила в мусорную урну баллончик, который все еще лежал у нее в сумке. Туда же полетел и колпачок от него - тот закатился в угол сумки, пришлось поискать его. Она с дрожью вспомнила, как отчаянно пыталась нащупать свое единственное оружие в тот страшный миг, на краю крыши... Но теперь оно могло ей только навредить.
        Все! Пусть Петр попробует доказать, что она в него чем-то выстрелила. "А если и докажет, то пускай! - зло решила она. - Я имела право защищаться. Что мне оставалось делать, в конце концов? Ждать, пока эта мразь сбросит меня с крыши, как ."
        Она сняла трубку и снова набрала номер. Наконец ей ответили, что интересующий ее следователь уже уехал, его можно застать завтра, начиная с десяти часов. А может, чуть позже. Дуня в отчаянии заявила, что дело спешное, у нее важные показания. Стали разбираться, с каким делом связаны ее показания. А когда узнали, то ей показалось, что впечатление получилось не слишком сильное.
        - Завтра с утра позвоните, - сказал ей молодой равнодушный голос. - Так срочно, что ли?
        - Срочно! - в отчаянии выкрикнула она. - Хотя... Я позвоню завтра, - обреченно согласилась Дуня и повесила трубку.
        В самом деле, если ее предположения верны, ничего срочного уже нет. Ей снова вспомнился темный вонючий провал, откуда на нее, казалось, дохнула сама смерть. Мерзкая смерть там, во тьме, на асфальте... Среди гниющего мусора, годами валившегося из окон, с крыш. "Он едва меня не столкнул и столкнул бы, если бы я не пульнула в него газом!" Она впервые осознала, как близка была к гибели. Но даже теперь ей в это не верилось. Она посмотрела на свои руки, будто видела их впервые.
        Да, пальцы не слишком чистые, и она опять умудрилась оцарапать их где-то... На той лестнице или когда цеплялась за край крыши... И они все еще дрожат - мелко, но заметно. Но все-таки это были живые пальцы! Живые, теплые И представить, что они могут быть мертвыми, скрюченными и неподвижными, Дуня так и не смогла.
        "А если бы он все-таки скинул меня, я была бы рядом с Нелкой... Потому что она там. Да, думаю, что она там. И спешить, конечно, некуда. Я давно уже опоздала. Теперь я подожду до завтра. Я даже точно подожду до завтра, потому что сейчас у меня нет сил этим заниматься..."
        И она приняла решение: ехать домой. Дома сразу прошла в ванную, умылась, особенно тщательно вымыла руки. Царапина слегка саднила, но эта боль даже радовала ее. Это была такая живая боль!
        Девушка наскоро поужинала - одна, без родителей, те уже успели поесть без нее, вернувшись с работы. И легла спать в своей комнате - той самой, которую занимала, еще будучи школьницей.
        Это была крохотная комнатка, не больше восьми метров. Скворечник. Мама все оставила тут, как было прежде, но Дуне это не слишком нравилось.
        Плакаты на стене - какие глупые фильмы она тогда смотрела и как ей могло все это нравиться! Лучше бы мама все это содрала, и папа заново оклеил комнату новыми обоями. А эти дурацкие игрушки на книжной полке - она когда-то собирала брелоки для ключей в виде зверюшек... Идиотизм, к чему столько брелоков, если ключей у нее - всего одна связка? Она раздражалась, сама не зная почему. Дуня всю ночь проворочалась с боку на бок, пытаясь уговорить себя, что время идет как обычно, ничуть не медленнее. Скоро наступит утро, и она позвонит следователю. Вот только дождется, пока родители уйдут на работу...
        "А если Петр за это время сбежит?" - подумала вдруг она. И почувствовала, что губы кривятся в истерической усмешке. "Да куда он сбежит, если у него нога сломана! Сломана, точно, он не мог подняться. А вот насчет позвоночника загнул, просто перепугался, мерзавец... С переломанной спиной он бы не ползал так резво! Интересно, а о моей спине он подумал? Что было бы со мной, если бы я навернулась с крыши семиэтажного дома - да прямо об асфальт?! А о Нелке он думал? Пусть помучается, гад. Никуда он не уйдет. Тем более, если его увезли на "скорой". Из больницы, да еще в гипсе, не очень-то удерешь..."
        Несколько раз она вскакивала с постели, приоткрывала окно и курила, высунувшись по пояс, разглядывая темный тихий двор. Ожидание рассвета было мучительно - ни перед одним экзаменом она так не волновалась. Сейчас Дуня начала жалеть, что не довела дела до конца, сбежала. А ведь нельзя было терять ни часа!
        "Как только этот чертов парень оклемается от боли, он сразу начнет заметать следы. Ну ладно, он-то нетранспортабелен, но остается его брат.
        Правда, тот непонятно где. Сбежал кот Василий, испугался милиции. Явно к ним кто-то приходил, не могли не приходить, раз следствие заведено, и Нелку ищут. Разве следователю не хочется спихнуть с плеч это дело? Он пришел, поговорил с их матерью... Та перепугалась, когда поняла, что девушка, которая являлась к ней четвертого мая, считалась пропавшей уже накануне вечером. Конечно, сказала об этом своим сыновьям. Сама-то, возможно, она ни при чем. И что? Василий как в воду канул.
        А Петр... Черт, он же полез на крышу, чтобы встретиться с братом! Стало быть, у них там вчера была назначена встреча! Можно было накрыть обоих, голубчиков!"
        Она едва не застонала - упустила такой шанс.
        "Вот если бы взять их там обоих! Но неужели... Неужели тело все еще там, внизу?! Как они не боялись оставлять его?!"
        Ночь была прохладной и свежей, но у нее снова появилось чувство, что нечем дышать. Слез не было, плакать она не могла. "Нелка, глупая бедная Нелка... Вычислила этого Василия Врача, прибежала к его матери, увидела снимок Петра... Что потом? Потом его мать, возможно, все-таки сказала ей, что Васю можно поискать на крыше. Сказала же она это мне - а ведь перед этим даже имени не спросила! Значит, и ей могла сказать... Нелка и полезла наверх... И что? Возможно, она вела себя как дурочка, заговорила прямо о том, что хочет узнать. И кто ее знает, о чем еще. Она так жалела Леньку, да и эту Иру тоже, хотя почти ее не знала... Могла впасть в истерику или, того хуже, начать взывать к его совести... И он сбросил ее туда...
        Боже мой".
        Но в следующий момент ей уже казалось почти нереальным, что все могло произойти именно так.
        Конечно, выхода в тот двор-колодец нет. Он не был спроектирован и не был пробит в стене. В этом она была совершенно уверена. Но ведь туда выходили окна обитаемых квартир! Неужели никого не привлек шум падающего тела, сильный удар об асфальт? Наконец, были жильцы первого этажа... Неужели они никогда не выглядывают в окно? Они ведь должны были что-то заметить! Даже если там невероятно темно - тем более! Зажигают ведь они у себя свет! И свет падает во дворик, кое-что все-таки освещает. Не могло тело оставаться там Бог знает сколько времени! И потом, туда мог вести какой-то ход, о котором Дуня попросту не знала, так как не была жильцом того дома. Какая-нибудь заколоченная подъездная дверь. Подвальная дверь, в конце концов. Или канализационный люк - иначе куда девался нападавший за зиму снег, куда стекала дождевая вода? Да жильцы нижних этажей попросту захлебнулись бы, если никакого выхода оттуда не было!
        А в следующий миг она снова видела искаженное лицо Петра - и ощущала спиной неровный край парапета, к которому он ее прижал, пытаясь столкнуть с крыши...
        "Одно я знаю точно: МЕНЯ он пытался туда столкнуть, - думала она, укладываясь в постель и заставляя себя закрыть глаза. - Значит, мог столкнуть и Нелку. Завтра я узнаю это. Уже через несколько часов. Совсем скоро".

***
        Но в том дворе она оказалась намного позже - в пятом часу следующего дня. К этому времени девушка была настолько измучена бесконечными разговорами и объяснениями, которые пришлось давать следователю, что воспринимала все происходящее как в тумане.
        Дозвонившись до следователя утром, она сперва попыталась объяснить все по телефону. Ее попросту не поняли или же не приняли всерьез. Она сорвалась и стала требовать, чтобы немедленно обыскали дворик-колодец, потому что иначе труп оттуда могут унести. Тогда у нес попросили еще раз назвать свое имя, а также адрес с телефоном, Дуню просто трясло, хотя она пыталась говорить спокойно, чтобы ее не приняли за сумасшедшую.
        Кончилось тем, что она поехала в следственное управление. Там пришлось долго ждать - нужный ей человек, как оказалось, куда-то уехал полчаса назад, не дождавшись ее появления. Все попытки возмутиться ни к чему не привели. Ей твердо сказали, что он поехал не развлекаться и вообще тут никто не развлекается, все работают. Сядьте и посидите.
        Но в конце концов она своего добилась. И скорее всего подействовали не ее логические выкладки насчет того, что могло случиться с Нелли, а рассказ о том, что вчера случилось с ней самой.
        Особенно история со сломанной ногой Петра.
        - Он вас преследовал и пытался сбросить с крыши? - уточнил следователь. - Вы не преувеличиваете?
        - Да нет же! И туда он сбросил Нелли!
        - Почему именно туда? Почему он? - рассудительно и совершенно спокойно спросил следователь. - Парень что, признался в этом?
        Она помотала головой и жалобно ответила, что, несмотря на отсутствие прямых доказательств, абсолютно уверена в этом. Что им стоит поехать с ней и обыскать дворик?
        В конце концов поехали. Правда, пришлось еще минут сорок дожидаться машины, которая тоже была где-то в разгоне. Дуня совсем притихла и сидела смирно, прикрыв глаза. Всю дорогу до дома Врачей она пыталась себе представить, что же будет, если все ее предположения окажутся правдой?
        Представляла себе, что будут переживать родители Нелли, что предстоит пережить ей самой - ведь если найдут труп, его придется опознать. А кому, как не ей?..
        Но прежде чем каким-то образом обыскать дворик, следователь выразил желание подняться в квартиру Врачей. Дуню с собой не звали, но она сама вышла из машины и добровольно полезла на седьмой этаж. В третий раз. Этот путь уже казался ей чем-то неизбежным, как будто ей предстояло всю жизнь подниматься по этой темной лестнице, среди запахов гнили и бесшумно шмыгающих под ногами кошек. Она остановилась на площадке второго этажа и обратила внимание следователя, как жутко выглядит отсюда этот замкнутый дворик.
        - Видите? Сюда выходят только окна с лестничной клетки, а напротив - окна жилых квартир.
        И выхода никакого нет.
        Тот попытался что-нибудь увидеть через грязное стекло, но не смог. Его помощник в конце концов поборол неподатливую раму и открыл окно. При этом во двор выпал из рамы кусок стекла - древняя замазка мгновенно развалилась, стоило толкнуть раму. Послышался глухой, немедленно замерший внизу звон. Мужчины высунулись и посмотрели вниз, стараясь не испачкаться о подоконник.
        - Темно, - сказал следователь, пытаясь что-то рассмотреть внизу. - Фонарик у тебя есть?
        - В машине, - буркнул тот. - Ни черта не вижу. Мусор какой-то, кажется... Или лужа, что ли?
        Да, мерзкое местечко.
        Дуня стояла сзади и нервно кусала прядь своих волос, намотанных на палец. Она бы ни за что туда не выглянула. Нет, ни за что. Это их работа, пусть ею и занимаются.
        Поднимаясь по лестнице, мужчины продолжали негромко переговариваться. Дворик их удивил - девушка это понимала по обрывкам доносившихся до нее фраз. Они обменивались опытом и сходились на одном: какой-нибудь выход все равно должен быть. Хорошо, если не канализация - кто же туда полезет. Скорее это окажется какая-нибудь дверь, которой никто не пользуется. Нужно повнимательнее осмотреть дом, поговорить с жильцами.
        - Или в ЖЭК зайти, - заметил следователь. - Как-то же они туда попадают, черт возьми...
        Они неожиданно стали очень серьезными, но, вместо того чтобы этому обрадоваться, девушка испугалась еще больше. "Значит, они тоже со мной согласны, что место подозрительное! Это может оказаться правдой..."
        От следователя Дуня узнала, что тот действительно побывал в квартире Врачей. Это произошло на другой день после ее звонка. Подробностей визита она не узнала - тот не был расположен посвящать ее в подобные вещи. Выяснила только, что следователь говорил с матерью парня.
        Добравшись до площадки седьмого этажа, следователь был вынужден подняться еще чуть выше - Дуня непременно желала показать ему сломанную чердачную лестницу. Тот постоял там с минуту, закинув голову наверх, с ничего не выражающим лицом. Девушка шепотом напомнила:
        - Отсюда он вчера и свалился, когда гнался за мной.
        - Ничего себе, - задумчиво произнес тот, опуская глаза. - И что, только ногу сломал?..
        "Это все, что его интересует, - зло подумала она. - Ничего, поднимется на крышу - сразу станет поразговорчивее... Слишком впечатляющий оттуда вид во двор-колодец!"
        Помощник тем временем нажимал кнопку звонка на двери. Наконец дверь открыли, но не настежь - только на расстояние накинутой цепочки. Он повел переговоры, показал удостоверение.
        Цепочку с явной неохотой сняли. Подоспевшая Дуня увидела на пороге Людмилу.
        И сразу поняла, что та всю ночь не спала, - женщина выглядела совершенно изнуренной. Растрепанные, наспех собранные в пучок волосы, обведенные кругами глаза, криво застегнутый халат... Она смотрела на визитеров с таким видом, будто жизнь ей уже не мила и ничего хорошего она от нее не ждет. Потом наконец разглядела за спинами мужчин Дуню.
        Ее лицо преобразилось - глаза расширились, губы задрожали. Слегка задыхаясь от волнения, она заявила, что это та самая, которая вчера...
        Дуня не дала ей договорить - точно так же, как не дала даже открыть рот своим провожатым:
        - Где Василий? Куда он сбежал?
        Людмила опешила, растерянно качнула головой и вдруг, опомнившись, накинулась с новой силой на Дуню. Какая наглость являться сюда, да еще с милицией, после того, как она искалечила ее сына!
        Да так искалечила, что парень теперь полгода проваляется на больничной койке! Произнося свою обвинительную речь, она постепенно отступала в глубь прихожей, так что, наконец, пришедшие смогли войти.
        Все обитатели коммунальной квартиры были в сборе - в коридоре Дуня углядела и милиционера Диму с матерью, и Анну Петровну, застывшую с чайником в руке. Людмила обернулась на соседей, будто призывая их в свидетели:
        - Это она, сами видите! Явилась, не прошло и суток!
        - Давайте пройдем, в вашу комнату, - вежливо предложил следователь. - Вот сюда, по-моему?
        Он безошибочно нашел дверь Людмилиной комнаты и открыл ее. Против обыкновения, дверь была не заперта.
        Туда же без всякого приглашения со стороны хозяйки вошел помощник. За ними, не переставая возмущаться, побежала Людмила. Дуня осталась в коридоре - дверь захлопнули прямо у нее перед носом.
        Соседи смотрели на нее с какими-то странными лицами - не осуждая, но и не сочувствуя. Никто не делал попыток заговорить, выяснить, что, собственно, происходит. Даже Анна Петровна держалась так, будто была с нею незнакома. Девушка слегка растерялась от такого странного приема, но все же решилась нарушить молчание.
        - Петр в больнице? - тихо спросила она, обращаясь в основном к своей старой знакомой.
        Та слабо качнула чайником, из носика которого шел остывающий пар:
        - Увезли.
        - А что с ним?
        - Нога сломана, да с ребрами что-то, - неожиданно вступил милиционер Дима. Мужчина произносил все это с явным удовлетворением - девушка успела сообразить, что Петра он недолюбливал. - И вроде бы сотрясение мозга. Это Людка вчера сказала, когда оттуда вернулась. Всего еще не выяснили, может, еще что себе отбил. Здорово вы его, девушка!
        Дуня отчаянно помотала головой:
        - Я его пальцем не тронула, правда! Он сам упал с чердака!
        Ее совершенно внезапно поддержала мать милиционера - сухощавая, довольно стервозного вида старушка. Она, мол, всегда говорила - долазятся они на эту крышу, обязательно долазятся!
        Сами лазили и девчонок туда таскали! У нее даром что сын милиционер, а ей все равно страшно было на лестницу выходить - мало ли кого там встретишь, если на крыше такие оргии устраиваются!
        Анна Петровна горячо возразила, что никаких оргий там не было, просто парню, то есть Васе, хотелось жить отдельно, хотя бы летом. А раз он тут прописан - имеет право пользоваться чердаком.
        - Ага, и лестницу сломать, - ядовито заметил милиционер. - Кто ее сломал-то, спрашиваю? Пока Васька туда не лазил - все ступеньки были целы. Он же сам их и подпилил, паскудник! Ноги же сломать можно!
        - Две комнаты имеют, - поддерживала позицию сына соседка. - Могла бы Людка ему отпереть вторую, все равно Петя тут не появлялся! С тех пор, как его дед помер, он там все время и живет. Конечно, в отдельной-то квартире - что не жить! Я Людку просто не понимаю.
        - Давно могла бы разменяться, - проворчал Дима. - Там квартира отдельная, да тут две комнаты. Могла бы себе такие хоромы оторвать, и в хорошем районе!
        - Про ту квартиру Людка и не вспоминает, - возразила Анна Петровна, целиком увлекшись темой, которая для всех обитателей коммуналок является самой волнующей. - Петька-то ее туда на порог не пускает. И эту комнату сам запер, и ключ с собой носит. Так куда его брату было деваться?
        На крышу лезть, да и только.
        - Так где же сам Василий? - напомнила о себе Дуня. - На крыше-то его нет!
        Квартирные вопросы ее нимало не волновали.
        Напротив, этот гвалт мешал ей прислушиваться к тому, что происходит в комнате. А там что-то происходило. Она расслышала какой-то глухой шлепок, будто что-то упало на пол. Голоса за дверью вдруг повысились до крика и тут же снова спали до неразборчивого бормотанья. Громче всех слышался голос Людмилы - она явно впала в истерику.
        - А где ему быть? Шляется где-то, - равнодушно ответил Дмитрий. Эта история уже успела ему наскучить. Он развернулся и направился в свою комнату. Старухи остались с Дуней. Они будто караулили ее, но девушка больше не обращала на них внимания.
        Через несколько минут дверь из комнаты Людмилы распахнулась, оттуда вышел следователь. Его помощник появился чуть позже. Людмила только мелькнула в дверном проеме - яростная, растрепанная тень с силой захлопнула за ними дверь. В замке немедленно и демонстративно повернулся ключ.
        Дуня с надеждой посмотрела на представителей закона. По их лицам ничего угадать было нельзя - мужчины глядели так же скучающе и спокойно, как и тогда, когда сюда вошли.
        - Идемте на крышу, - робко предложила девушка.
        И они пошли. Она даже не решилась их расспрашивать, в чем заключалась суть беседы с Людмилой, хотя ее очень волновало, что та могла о ней наговорить... Дуня боялась, что ее могут обвинить в том, что она столкнула парня с чердака, и тогда придется отвечать... Но об этом речь не шла, и мужчины относились к ней так же индифферентно, как прежде.
        Она только решилась спросить, нет ли сведений о младшем сыне Людмилы, - он ведь очень подозрителен. Вместо ответа, помощник чуть усмехнулся, и Дуня обиженно прикусила нижнюю губу.
        На крышу полез один помощник. Следователь заявил, что стар для таких штук, хотя на вид ему было никак не больше сорока пяти. Дуня осталась с ним внизу. В третий раз она туда не полезет - это решено твердо. Она ограничилась лишь подробными комментариями - что и где посмотреть.
        Особенно настаивала, чтобы помощник осмотрел место, где ее пытались спихнуть во двор. Он не ошибется - там такой полуобвалившийся парапет из выветрившегося кирпича.
        Они ждали недолго. Сверху доносился негромкий звук шагов, потом что-то упало, зашуршал целлофан. В проеме появилась темная фигура.
        - Бомжатник, - заключила фигура и, чертыхаясь, стала слезать вниз. - Ничего интересного.
        - Вы видели двор-колодец? - взволнованно спросила Дуня.
        ...Этот двор они рассмотрели подробнее буквально через полчаса. Туда действительно вела еще одна подъездная дверь - она располагалась в маленьком закутке, рядом с основной, и была крепко забита досками. Отдирали их гвоздодером, который принес работник ЖЭКа. ЖЭК располагался в соседнем дворе. Именно этот слесарь проконсультировал явившуюся к нему делегацию насчет загадочного дворика. Первоначально, как выяснилось, там ставили мусорные баки, чтобы не портить внешний вид в большом дворе. Тогда эта дверь не была заколочена, и туда сносили свой мусор жильцы всего подъезда. Но потом жильцы из другого корпуса - обитатели квартир, выходящих окнами в колодец, - стали жаловаться на невыносимую вонь, которая становилась особенно удушающей в период летней жары. Баки сперва перенесли в большой двор, а потом вообще убрали за угол. Но это случилось только в семидесятых.
        - Кто же там убирает, если дверь забита? - спросила Дуня.
        - А никто не убирает, нечего там убирать, раз никто не ходит, - равнодушно констатировал слесарь. Сам он даже не прикоснулся к гвоздодеру и лишь наблюдал за тем, как надрывается помощник следователя.
        - А как же мусор? - не отступала девушка.
        - Какой там мусор?..
        - Ну, вдруг кто-то кидает туда мусор из окна?
        Что, так все и гниет годами?
        Слесарь рассудительно заметил, что жильцы - себе не враги. Что выкинут - тем и будут потом дышать. А вообще у ЖЭКа уже были неприятности с этим двориком, с санэпидстанцией. Слишком грамотные обитатели дома писали туда жалобы. Но что тут поделаешь? Дом уже не перепланируешь, а ЖЭК - чем он виноват? Отпирали иногда эту дверь, убирали... А потом все равно приходилось заколачивать выход, потому что, пока эта дверь стояла настежь, во дворике ночевали всякие подозрительные личности. А что? Почти как отдельная квартира. Ложись себе и спи. Так что лучше держать этот дворик на замке. Талый снег и дождевая вода стекают в зарешеченный канализационный люк. Вот когда он забивается - тогда приходится чистить решетку. Но в последний раз это было несколько лет назад...
        Дверь наконец открылась. Сразу стало ясно, что люк чистили слишком давно - оттуда разило, как из застоявшегося болота. На темном, почти неразличимом асфальте виднелись слежавшиеся кучки мелкого мусора. С них неожиданно сорвалась какая-то темная тень и понеслась вверх, к выходу из колодца, постепенно обретая на фоне светлого неба очертания голубя, как будто вспугнутая душа вырвалась из гнилого ада... Дуня отпрянула и почувствовала, как у нее больно сжалось сердце.
        Но никакого тела во дворике не было. Его осветили фонарем, обследовали асфальт в поисках каких-либо следов пропавшей девушки. Луч фонаря иногда попадал в окна первого этажа, и в конце концов там показалось чье-то испуганное лицо.
        Еще нестарая женщина приоткрыла створку, узнав слесаря, поинтересовалась: неужто у них наконец проснулась совесть и они решили почистить двор?
        - А вы хлорочкой из окна посыпьте, - посоветовал тот. - Низко же. Вам удобнее, чем нам. ;
        Женщина задохнулась от возмущения:
        - Хлорочкой?! И дышать потом этой хлорочкой!
        Ну вот что, я уже говорила: если не будете чистить как следует, я это окно заложу кирпичами! Разрешения на это не дают, а двор чистить не желают!
        А на фига мне это окно, если все равно ничего не вижу, только нюхаю!
        Следователь попросил ее успокоиться и попросил припомнить - не сбрасывали ли сюда в последние дни какой-нибудь мусор?
        - Мусор? - вздохнула та. - На днях тряпку скинули. Это не иначе как бабка с пятого этажа.
        Она в маразме давно, постоянно что-то из окон выкидывает.
        - Нет, не тряпку, а что-нибудь тяжелое, - уточнил следователь.
        Женщина с негодованием ответила, что этого еще только не хватало. Никто ничего такого не скидывал - она бы услыхала. Тут же каждый звук отдается, будто в трубе. Голубь заворкует, а кажется, что их сто... Она еще раз окинула взглядом компанию, тихо ругнулась и захлопнула окно. Следователь обменялся с помощником выразительным взглядом.
        Дуня решилась туда войти, когда все остальные вышли, иначе для нее просто не хватило бы места. Она не знала толком, какие чувства охватили ее, пока она блуждала взглядом по земле. Картина, которую она воображала прежде, была так ужасна, и вместе с тем настолько реальна... И вот оказалось - выдумка. И еще она почувствовала. укол пробудившейся надежды. Как будто душа отходила от наркоза - от бесчувственного отчаяния, от неверия в то, что Нелли еще жива, что еще не поздно...
        - Ну в общем, нет ничего и быть не могло.
        Она обернулась на голос - в проеме двери стоял помощник следователя и с досадой раскуривал сигарету. Девушка выпрямилась и покачала головой:
        - Ошибаетесь. Вчера тут могла оказаться я.
        Глава 18
        Алина позвонила ей за полночь - Татьяна как раз собиралась ложиться спать. Весь вечер она стирала, и так вымоталась, что сперва даже не поняла, что ей втолковывает новая приятельница.
        - Приезжайте срочно, - говорила та. - У них что-то затевается!
        - У кого? - ошеломленно спросила Татьяна.
        - Да напротив! Там Женька и еще какой-то парень.
        - Петр?
        - Я его со спины видела, он вверх по лестнице поднимался, прямо передо мной. Позвонил туда, и его сразу впустили. И я слышала, что Женька сразу начала на него орать: что, мол, сюда пришел, с ума сошел, что ли? Орала как ненормальная!
        Татьяна провела рукой по глазам, взглянула на часы. Попыталась отговориться тем, что идти туда все равно бесполезно - она уже говорила и с Петром, и с Женей, - а толку чуть, они просто издеваются над ней...
        - Сейчас толк будет, потому что они дерутся! - с торжеством в голосе сообщила Алина. - Ор такой стоит, что я это даже на площадке слышу. Дерутся уже полчаса!
        - Я сейчас приеду, - пообещала Татьяна. Весь сон как рукой сняло - известие о драке ее невероятно взбодрило. Значит, не все у них ладно, передрались, наконец!
        - Вот-вот, приезжайте, а то они друг друга поубивают, прежде чем вы что-то узнаете! - поддержала ее Алина.
        Татьяна набросила плащ, наспех всунулась в первые попавшиеся туфли и помчалась на улицу.
        Ей удалось поймать машину, и через несколько минут она уже была на месте.
        Дрались всерьез - еще на площадке первого этажа до нее донеслись пронзительные крики - не поймешь даже, мужские или женские. А еще - грохот от оземь брошенных предметов - судя по всему, в основном мебели... Она поднялась по лестнице, прикладывая ладони к пылающим щекам.
        На площадке третьего этажа стояла уже целая группа людей: Алина во всеоружии - в руке у нее был гаечный ключ. А также родители Жени - они безуспешно нажимали кнопку звонка, но либо их там не слышали, либо не желали отпирать.
        Мать Жени повернула к ней изможденное лицо - она едва стояла на ногах. Появление Татьяны ничуть ее не удивило.
        - Он убьет ее, - чуть не плача, сказала женщина. - Они не открывают. Сделайте что-нибудь!
        - Я? - растерялась Татьяна, переводя взгляд на ее мужа.
        Тот смотрел на дверь угрюмо и сосредоточенно, но никаких шагов по спасению дочери не предпринимал. Только продолжал жать на звонок. Алина взмахнула гаечным ключом:
        - Нужно дверь ломать, вот что. А то действительно дело кончится плохо.
        - Может, вызвать милицию? - плачущим голосом спросила Юлия.
        А шум в квартире неожиданно стих. Вероятно, до дерущихся дошло, что уже несколько минут не переставая звонят в дверь. Отец Жени нажимал на звонок, почти не отнимая пальца от кнопки.
        Послышались шаги, потом легкий шорох за дверью. Юлия истерично выкрикнула:
        - Женечка, открой! Что у тебя происходит?! Он тебя опять бьет?!
        Девичий голос глухо ответил, что все в порядке. Все переглянулись, и Юлия, почти прижавшись к двери, продолжала уговаривать дочь отпереть.
        Они даже не войдут - только хотят посмотреть, все ли в порядке. Только взглянут на нее и пойдут домой. Женя ни на какие уговоры не поддавалась, и слезы, которые уже всерьез проливала мать, ее, видимо, не трогали.
        - У меня все в порядке, идите отсюда, - твердила дочь.
        - Я только посмотрю! - умоляла мать.
        Татьяна слушала ее с жалостью, но и с возмущением. Да если бы ее Ирка посмела разговаривать с ней в таком тоне, она бы голыми руками высадила эту проклятую дверь и уж, во всяком случае, не стала бы плакать! Еще больше ее возмущала позиция отца. Этот сумрачный бородач был совершенно инертен. Он просто стоял и слушал душераздирающий диалог дочери и жены, не делая никаких попыток вмешаться. Зато возмутилась Алина:
        - Слушай, Женька, ты достукаешься, если уже не достукалась! Открой матери дверь, кому говорю!
        Что вы там творите?! Весь дом разбудили!
        Если бы Женя видела в этот миг ее угрожающее лицо и взмах гаечного ключа, она бы ни за что не открыла. Но Алина стояла так, что из дверного глазка первая ступень лестницы не просматривалась. За дверью наступило молчание - короткое и неуверенное. И неожиданно щелкнул замок.
        Юлия буквально упала в квартиру - она сразу толкнула дверь и бросилась на шею дочери. Рассматривая ее избитое, припухшее лицо, она пронзительно взвизгнула:
        - Нет, я не могу! Где он?! Где он, я тебя спрашиваю?!
        - Там. - Женя указала в сторону комнаты и неожиданно расплакалась. Теперь они плакали с матерью на два голоса, обнимая друг друга и, казалось, совершенно забыв обо всем остальном.
        Зато помнила Алина. Уловив указанное направление, она воинственно двинулась в комнату. Татьяна пошла за ней, неуверенно оглянувшись на Жениного отца. Тот, войдя в прихожую, казалось, не знал, куда ему теперь податься. Вид у него был ошалевший. "Да неужели он всерьез боится Петра?! - мелькнуло у нее в голове. - До такой степени?! Господи, даже я его сейчас не боюсь!"
        Она и в самом деле ничуть его не боялась. Однако Петра в комнате как раз и не было...
        А был совсем другой парень - бледный, с расцарапанной щекой и, судя по загнанному взгляду, насмерть перепуганный. Он стоял посреди комнаты, почему-то сжимая в руках маленькую диванную подушку, и дико смотрел на вошедших женщин.
        Татьяна уставилась на него, удерживая за локоть Алину, - та рвалась в бой, вряд ли даже сознавая, что перед нею вовсе не Петр, ее старый враг.
        - Ты тут один? - крикнула Алина.
        Тот резко мотнул головой, потом кивнул. Посмотрел на подушку и, поколебавшись, бросил ее в сторону дивана. Промахнулся - руки у него дрожали, а царапина под глазом алела все сильнее, будто ее с каждой секундой подкрашивали новым слоем краски. Его лицо показалось Татьяне знакомым - она только не могла понять, где и когда его видела. Да и видела ли вообще? Но смотрела на него не отрываясь - это лицо, ничем не примечательное, попросту ее не отпускало.
        - А Петр где? - продолжала допрос Алина.
        Она, наконец, осознала свою ошибку, но от этого не сделалась менее агрессивной.
        Парень, не сводя глаз с зажатого в ее руке "оружия", сказал, что тот в больнице.
        Алина хмыкнула:
        - Чего это с ним случилось?
        - Упал... Ногу сломал... - Парень, как завороженный, смотрел на гаечный ключ. И вдруг опомнился:
        - Слушайте, я сейчас все объясню!
        - Он хотел меня убить, мама! - раздался из прихожей плачущий голос.
        Парень чуть не подпрыгнул:
        - Я?! Я - тебя?! А ну-ка, иди сюда...
        И тут в комнату, толкнув стоящих на пороге женщин, влетел Женин отец. Не говоря худого слова, он сгреб парня за борта джинсовой куртки и швырнул через всю комнату. Тот схватился за угол буфета, попытался выпрямиться, но мужчина не позволил ему этого сделать. Он оказался рядом с парнем и с размаху ударил его по лицу. Потом еще раз, еще...
        Тот даже не сопротивлялся - только жмурился, будто ему в глаза попало мыло.
        Татьяна не выдержала и крикнула:
        - Перестаньте, слышите?! Что вы делаете, перестаньте!
        Но отец Жени ее не слышал. Он бил парня с таким остервенением, что даже Алина онемела и смотрела на него с зарождающимся уважением.
        Было ясно, что прежде она в грош не ставила этого мужчину, а теперь се мнение о нем поднялось чрезвычайно высоко. Из прихожей по-прежнему доносился истеричный плач Юлии - она никак не могла успокоиться. Татьяна оглянулась и увидела, что женщина крепко сжимает в объятиях дочь. А та, запрокинув голову к потолку, будто призывая небеса в свидетели, отрывисто и хрипло выкрикивала:
        - Он хотел убить меня, пришел и стал приставать, а потом хотел убить!
        Все это еще больше разжигало мужчину. Он избивал парня, которого видел впервые, с таким остервенением, будто встретил старого заклятого врага.
        Татьяна видела, что из носа у жертвы уже побежала кровь, и это зрелище ее доконало. Она бросилась к дерущимся и попыталась оттащить мужчину за рубашку:
        - Да перестаньте, вы же убьете его! Остановитесь! Вы бы спросили, кто он такой! Что тут случилось, в конце концов?!
        На миг отец Жени отпустил свою жертву, и парень, неожиданно открыв глаза (он так и держал их зажмуренными, пока его били), с невероятной скоростью откатился в сторону и вскочил на ноги.
        Бросился к двери, но выход загородила Алина. Тогда, вытирая бегущую из носа кровь тыльной стороной ладони, парень заплакал.
        Наступила тишина. Даже Юлия успокоилась - повернув голову, она со страхом смотрела на плачущего окровавленного подонка, на которого продолжала указывать ее дочь. Впрочем, Женя тоже замолчала. И медленно опустила руку.
        - Что тут случилось? - повторяла Татьяна. У нее было такое ощущение, что все разом сошли с ума, и она одна может внести в этот кошмар хоть какую-то ясность.
        - Он хотел меня убить! - визгливо выкрикивала девушка, отпуская, наконец, материнские плечи, за которые до этого так упорно цеплялась.
        Она решительно вошла в комнату и остановилась перед парнем. - Скажешь, нет?! Посмотри, что ты со мной сделал?!
        Она поднесла руки к лицу. Татьяна заметила, что щеки у нее действительно порозовели и припухли. Синяков еще не было, но через несколько часов девушка должна будет выглядеть, как выглядела часто, - синяки уже стали для нее вроде макияжа. Татьяна заметила теперь и разорванную на плече блузку, отлетевшие пуговицы...
        Зато парень выглядел поистине жалко. Даже если допустить, что в основном его помял отец Жени, но и она внесла немалый вклад. Татьяна недоуменно посмотрела на девушку:
        - Но ты его отделала...
        - Ты мне чуть глаз не выдрала, - глухо сказал он, оглядываясь по сторонам, будто в поисках защиты. Никакой защиты он не нашел, зато углядел стул. Опустился на него, достал из кармана рубашки мятую пачку сигарет и жадно закурил.
        - Слушайте меня! - вещала Женя, все больше распаляясь каким-то странным воодушевлением - почти торжествующим. - Он сюда ворвался и стал мне угрожать! Говорил, что, если я что-нибудь кому-нибудь расскажу, он меня прикончит!
        - Врешь, - вяло бросил он.
        - Ах, вру? Зачем же ты сюда явился?
        - А куда мне было идти? - Парень с недоумением поднял на нее окровавленное лицо. - Все ты врешь. Ничего я тебе не угрожал, ты первая мне в лицо вцепилась.
        И, обращаясь уже ко всем присутствующим, он заявил, что не мог ждать, когда эта идиотка (тут отец Жени потемнел лицом) лишит его зрения! А насчет угроз - это вранье от начала и до конца. Он просто хотел тут переночевать. Имеет он право переночевать в квартире родного брата?!
        Татьяна ахнула:
        - Так ты - Василий?!
        Все уставились на нее. Этого парня все видели впервые, имени его никто из присутствующих не слышал. А Женя насторожилась - женщина сразу это отметила. Даже ее боевой задор как-то поутих.
        Зато парень обрадовался, будто встретил друга:
        - Ну да, ну да! Петя - мой старший брат. Он сейчас лег в больницу, а я... Ну, мне ночевать было негде, я и пришел сюда. А она мне говорит - катись!
        Я сказал, что все равно тут заночую, не спать же мне под забором. И чтобы сама катилась! А она взяла да и кинула в меня стулом. Стулом, приколитесь?..
        Парень так разволновался, что говорил практически без остановки, обращаясь к одной Татьяне.
        Остальных он старался не видеть. А женщина, разглядывая его лицо, теперь понимала, откуда знает эти черты. Она уже видела их - на снимке, который приносила Дуня. Там были сняты Леонид, его компаньон по бизнесу, этот самый Василий, и бывшая невеста Леонида Ольга.
        - Чего это я пойду из собственной квартиры? - презрительно фыркнула Женя. - Интересно! Я тут вообще-то живу!
        - Это не твоя квартира! - рявкнул парень. - Ты не замужем за ним, и ни фига это не твоя квартира! Знаю я, чего ты так за него замуж рвалась!
        Хотела жилье зацапать! Хрен тебе, поняла?! Ты вообще не имеешь права тут жить!
        - Ну тогда и ты тоже! - бросила Женя, презрительно кривя губы. - И нечего сюда лезть, придурок несчастный!
        - Вот погоди, мать придет и выкинет тебя отсюда, - пообещал Василий, постепенно успокаиваясь. Он раздавил окурок о подошву и опять обратился к Татьяне:
        - А вы знаете меня, что ли?
        Я вас - нет.
        - Я мать Иры, - каким-то замороженным голосом ответила та. - Если вы брат Петра, возможно, вы ее знали.
        - Я ее не знал, - вскинулся парень.
        И тут Женя будто с цепи сорвалась:
        - Врешь! - Она сделала попытку ударить парня, но тот быстро уклонился, и она едва удержалась на ногах.
        - Уберите от меня эту дуру! - буквально завизжал он. - Видеть ее не могу! Все из-за нее!
        - Заткнись! - Может быть, родители уже слышали от своей дочери крепкие выражения. Вероятнее всего - да. Потому что, когда она принялась осыпать парня самыми отборными ругательствами, они не слишком удивились. Татьяна - тоже. Она давно привыкла к мысли, как обманчива внешность нежной страдалицы, которой была награждена от природы Женя. Зато Алина удивилась ужасно. Она давно положила свой гаечный ключ в карман халата и внимательно прислушивалась к происходящему.
        - Вот это девочка! - почти с восхищением шепнула она Татьяне. - Как она его честит... Не понимаю, что же тут случилось? Это квартира его брата, а она его отсюда выпихивала? Интересно...
        - Я сама не понимаю, - шепотом откликнулась Татьяна. - Одно скажу: парень пострадал куда больше. И если бы кто кого убил, так это - она его.
        Но родители Жени были другого мнения Отец, утративший боевой задор, присел на диван и теперь только морщился, слушая ругательства, которые изрыгал нежный рот его дочери. Зато мать опять впала в истерику. Она потребовала, чтобы дочь заткнулась, и в ее голосе прозвучала властность - совсем прежняя. Женя посмотрела на нее отсутствующими, будто пьяными глазами, но все-таки замолчала.
        - Короче, где Петр? - вся дрожа, спросила женщина. - Этого парня я не знаю. Я хочу видеть Петра.
        - Он в больнице, тебе же сказали, - бросила дочь. Она как будто забыла, что несколько минут назад рыдала у матери на плече, и заговорила в прежнем тоне. - Хочешь его увидеть - ступай туда. А еще лучше ему быть в тюрьме. И он там будет.
        - Как это, интересно? - откликнулся Василий. - Ты его туда засадишь, что ли?
        - А хоть бы и я, - отрезала та и выпрямилась. - Слушайте, вызывайте-ка милицию. Надоело мне это все. Не хотите? - Она мотнула головой, будто отгоняя муху:
        - Ну ладно, я сама позвоню.
        И отправилась в прихожую, к телефону. Ее никто не останавливал. Только Василий сделал попытку встать со стула, но тут же сел обратно. Видно, решил, что против такого войска ему не выстоять и Женю все равно не остановить. Все собравшиеся прислушивались к резкому, уверенному голосу девушки, которая требовала по телефону, чтобы прислали наряд милиции. Да, по такому-то адресу. Что случилось? Разбойное нападение. Именно так. Нет, она не преувеличивает... Жертв нет, но ее сильно избили. Слава Богу, успели помочь соседи...
        - И мои родители, - добавила она, скашивая глаза на дверь.

***
        Милиция приехала через полчаса. Все это время Татьяна просидела на кухне в одиночестве. Все прочие остались в комнате - караулить Василия. Хотя охранять парня не было никакого смысла - тот, похоже, совершенно потерял представление о происходящем и впадал то в отчаяние, то в какую-то вялую агрессию. И тогда он клялся, что раз вызвали милицию, то пусть Женька особо не радуется - ему тоже есть что рассказать.
        Девушка в ответ на это только смеялась - пронзительным, истеричным смехом. Она была очень возбуждена и не отвечала ни на какие расспросы родителей. Те, немного остыв, настойчиво требовали объяснить все-таки, что здесь происходило и зачем было вызывать милицию? Особенно недоумевал отец. Вероятно, он только сейчас понял, как жестоко избил парня, и опасался, что ему самому придется держать за это ответ. Но Женя стояла на своем - она все расскажет только в присутствии милиционеров. Но сперва упечет этого типа за решетку!
        Ее палец мстительно указывал на Василия, а тот мотал головой и вяло отвечал, что тоже, мол, все расскажет.
        У Татьяны разболелась голова. Она перенервничала и решила уединиться. К ней только раз заглянула Алина. Она тоже была возбуждена, но чувствовала себя великолепно. Женщина радостным шепотом поведала, что теперь этому притону пришел конец.
        - Не понимаю, что с Женькой, но она сейчас сказала, что Петра уж тут точно не будет, - с торжеством заявила Алина. - Сказала: сидеть ему и сидеть! А он-то в основном воду и мутил. Юля говорит: наконец Женя взялась за ум, решила избавиться от этого проклятого типа... Видели бы вы ее!
        Она так счастлива! То плачет, то смеется!
        Но Татьяна не желала ее видеть. Как не желала видеть и саму Алину - ее раздражала агрессивность этой женщины. И хотя та, бесспорно, всегда приходила ей на помощь, но в данный момент Татьяне не хотелось радоваться вместе с ней.
        Наряд милиции из трех человек, вооруженных рациями и автоматами, был несколько удивлен таким количеством народа, поймавшим одного бандита. Да и сам бандит выглядел как-то жалко - кровь успела засохнуть на его губах и подбородке, он по-детски шмыгал разбитым носом, а вокруг глаз все более угрожающе начинали проступать свежие синяки.
        - Кто хозяин? - спросил один из милиционеров.
        Женя сказала, что хозяина сейчас нет, он в больнице. Она - невеста хозяина, тут живет. А это... Василий не дал ей договорить. Он взвился и заявил, что все она врет и никакого бандитского нападения он не совершал. Не верите? Обыщите! Где оружие, например?! Он что, дверь ломал, угрожал? Он по-человечески пришел к этой стерве, попросился переночевать. Да что это такое - почему она ведет себя так, будто это ее квартира?!
        Девушка даже не взглянула в его сторону. Перекрикивая парня, она втолковывала милиционерам, что дело обстояло совсем не так. У нес куча свидетелей - вот они стоят. Они помогли ей справиться с этим типом. А что было до этого! Весь дом слышал, как тот разносил мебель в щепки, слышал, как она кричала!
        Ее мать немедленно это подтвердила. Отец только молча кивнул. Алина тоже промолчала - она внимательно прислушивалась и только иногда поджимала губы. Было ясно, что женщина чем-то недовольна. Возможно, тем, что на парня сразу не надели наручники.
        Татьяна в комнату не входила. Она встала на пороге кухни и прислушивалась к доносившимся оттуда голосам. Больше всего ей хотелось вмешаться и спросить: почему Женя не сразу отперла дверь, если ей так хотелось избавиться от напавшего на нее бандита? Что ее удерживало? Вряд ли парень все это время простоял у нее за спиной, занеся нож над горлом... Ничего подобного: когда дверь отперли, Женя была в прихожей совершенно одна, а парень стоял в комнате с диванной подушкой в руке.
        Вот и все его оружие. Когда они увидели Василия, он слегка выставил вперед подушку - но это был не наступательный жест, а оборонительный. Видимо, он схватил первое, что подвернулось под руку, чтобы как-то отбиваться от острых ногтей разъяренной девушки. Да это не слишком хорошо удавалось, судя по его внешнему виду.
        - Заберите его, - почти умоляла Женя. - И я тоже поеду с вами!
        - А вы-то зачем? - откликнулся милиционер.
        Другой уже требовал у Василия документы. У парня оказался в кармане паспорт, и он протянул его со словами, что в таком случае у Женьки тоже пусть проверят документы. Он виноват не больше, чем она!
        - Я только оборонялся! Да вы поглядите, как она меня уделала!
        Женя фыркнула:
        - Молчи, гад! Ты меня едва не убил! Ничего, посидишь!
        Милиционеры слегка заколебались. Но тут выступила Алина. Она заявила, что в этой квартире давно происходит что-то подозрительное! Она живет напротив - ей можно верить. Взять хотя бы историю с той девушкой, которую продержали тут три дня, споили, а потом она бросилась под машину. Это все видели, но почему-то никто не расследовал! Вот пусть и допросят этого парня - что да как!
        После этого милиционеры колебаться перестали. Василию было предложено встать и следовать за ними. Женя, очень бледная, севшим голосом сказала, что обязательно хочет поехать в милицию. Ее мать встревожилась:
        - Куда?! На ночь глядя!
        - И в самом деле, - заметил один из милиционеров.
        - Кто вами будет в это время заниматься? Завтра придете и напишете на него заявление. Вы же будете его писать?
        - Буду-буду, - пообещала она. - Но не только на него, понимаете... Тут большое дело, его брат... - Она стрельнула глазами по лицам собравшихся и неожиданно выпалила:
        - Ему не в больнице нужно быть, а в тюрьме! Я кое-что про него знаю, а он велел мне молчать, а то убьет! Только я сказала, что молчать ни за что не буду. Он бил меня, не давал пойти в милицию. А теперь сломал ногу и братца своего ко мне подослал. Чтобы тот мне рот заткнул! Спасибо - соседи услышали, как тот меня избивает!
        Тут Татьяна не выдержала. Растолкав собравшихся в дверях людей, она ворвалась в комнату:
        - Говори уж прямо! Ты ведь сказала сейчас о моей дочери, да?! Я сто раз тебя спрашивала, а ты смеялась мне в лицо! Почему же теперь заговорила? Говори, я тоже хочу послушать!
        Но Женя не сказала ни слова. Белая как бумага, с туго сжатыми губами, она задрала вверх подбородок, словно предлагая всем полюбоваться на следы побоев, красовавшиеся у нее на лице. Милиционерам, вероятно, осточертел этот гвалт. Василию еще раз предложили пройти в машину, и тот обреченно встал. С некоторой неуверенностью предложили поехать и Жене.
        Та кивнула:
        - Я готова!
        И пошла вслед за нарядом, уводившим Василия.
        Мать догнала ее уже на лестничной площадке и торопливо набросила на плечи куртку - ночь, холодно... Женя только слегка шевельнула плечом, поправляя криво севшую куртку, и молча спустилась по лестнице. Юлия смотрела ей вслед, прикусив кончики пальцев. Потом заперла дверь.
        - И что с ней случилось? - тихо спросила она, ни к кому не обращаясь. Женщина присела на табурет, неизвестно каким образом оказавшийся посреди прихожей. Вероятно, его занесло туда во время драки. Обломки ветхого венского стула валялись в углу - именно этот удар об пол и донесся до Алины, которая зафиксировала самое начало побоища.
        - Ничего, - подал голос ее муж. - Взялась за ум, только и всего. Успокойся. Тебе же нельзя нервничать. Пойдем, я сделаю тебе укол...
        - Петр в больнице, как я поняла, - продолжала Юлия, морщась от боли и слегка задыхаясь. - Ну хоть это. Хоть это... Теперь я могу умереть спокойно.
        И опять заплакала - на этот раз тихо, загнанно, как будто не испытывала никакой радости от того, что дочь наконец решила расстаться со своим ухажером, наставлявшим ей синяки. Муж увел ее наверх. Они не попрощались ни с Татьяной, ни с Алиной. Судьба стоявшей настежь распахнутой квартиры их вовсе не волновала.
        Женщины остались одни.
        - С ума можно сойти, - бодро, но как-то растерянно произнесла Алина. - Что с Женькой?
        Прямо бес в нее вселился. Правильно, конечно, что она решила покончить со своим парнем, но что-то уж слишком круто взялась...
        Татьяна дрожала:
        - Она говорила о моей дочери! Она все знала, я ведь это давно поняла! Но почему она ничего не рассказала мне, почему...
        Алина попыталась ее успокоить. Отыскала на кухне бутылку минеральной воды, сунула Татьяне налитый до краев стакан. Помогла зажечь сигарету - у той так тряслись руки, что она роняла на пол зажигалку.
        - Женька ведь сказала, что ей не позволяли говорить, - уговаривала она Татьяну. - Ну видите, она над вами вовсе не смеялась. Если она связалась с таким отребьем, как этот Петр, то что удивляться - она просто боялась! Иначе давно бы сказала!
        - Но я же спрашивала ее с глазу на глаз. - Татьяна пыталась удержать прыгавшую в пальцах сигарету. - Никаких свидетелей не было! Умоляла ее, просила, чуть не на коленях стояла! А она - нет и нет. Ничего не знаю, ничего не видела... Спросите, мол, Петра. А как его спросишь? Он такой же...
        Только смеется. Да еще назвал мою Иру шлюхой!
        Алина посерьезнела:
        - Да ладно вам! Брать в голову все, что всякая сволочь говорит, - много чести... Поберегите свои нервы, вот что я вам скажу. Теперь Женька заговорит. Эти двое ее запугали, но теперь она выпутается... Вот увидите - она хорошая девчонка!
        Татьяна отмахнулась:
        - А мне плевать, хорошая она или плохая!
        Только бы заговорила, а потом - глаза бы мои ее не видели...
        Алина отыскала пачку молотого кофе и наспех сварила его в какой-то кастрюльке, вслух раздумывая над проблемой: что делать с этой квартирой?
        Запереть ее и уйти ночевать к себе? Кстати, Татьяна вполне может переночевать у нее - к чему ехать Бог знает куда, а потом возвращаться, чтобы встретиться с Женей? У нее почти закончен ремонт, мебель уже стоит на своих местах, чистое белье найдется...
        - Или уж тут посидеть, - задумчиво говорила она, разливая кофе в кружки. - Прямо не знаю. Не могут же они продержать девчонку всю ночь, правда? Какие бы там ни были показания да заявления, но до утра она все успеет сделать. И даже раньше.
        Знаете что? Подождем ее тут.
        - Я не могу здесь оставаться. - Татьяна отодвинула кружку, погасила едва раскуренную сигарету.
        Не хотелось ни пить, ни курить, ни ждать чего-то...
        Даже плакать больше не хотелось. "Ужасно, когда не знаешь, куда себя приткнуть! - мелькнуло у нее в голове. - Ну просто хоть в окно бросайся... Это потому, что я никому не нужна. Если бы Алешка знал, если бы он знал, идиот, чем кончилось его глупое вранье... Но неужели Ира связалась с этим подонком, только чтобы отомстить отцу?!"
        - Не можете - пойдемте ко мне, - легко согласилась Алина. - У меня пиво есть. Только вот нужно все запереть. Это даже лучше - ключи будут у меня. Женька хочет не хочет - зайдет ко мне. Я ей записку в двери оставлю. Так... Где у них ключи?
        Женщины вышли в прихожую. Ключи нашлись моментально. Прямо в стену, рядом с дверью, было вбито несколько длинных строительных гвоздей. На них, среди ложек для обуви и дешевых, неизвестного происхождения деревянных сувениров, висело две связки ключей. Алина взяла обе и задумалась:
        - Разные. Похоже, нужны вот эти.
        Она вставила ключ в замок, он подошел.
        - Ну, идемте, - пригласила она приятельницу.
        Но Татьяна не двинулась с места. Она не могла отвести взгляда от второй связки ключей, которую Алина повесила обратно на гвоздь. Очень знакомые ключи. Невероятно знакомые. Просто...
        - Да это же мои ключи, - услышала она свой глухой голос. Протянула руку, сняла связку, достала ключи. Это была пропавшая связка, ранее принадлежавшая Ирине. Только в ту пору на ней висел забавный брелок, изображавший голубого бегемотика - на счастье, как говорила дочь. Теперь никакого бегемотика уже не было. Но сами-то ключи ничуть не изменились...
        - Что? - обернулась Алина, уже стоявшая на лестничной клетке.
        - Это мои ключи, - глухо повторила Татьяна, зажимая в кулаке обе связки. - Так, так. Теперь я кое-что понимаю...
        - Что вы говорите? - встревожилась Алина.
        - Я говорю, что совершенно напрасно не поехала вместе с Женей. Мне тоже нужно в милицию.
        Срочно, очень срочно. Будете свидетелем? - Она показала Алине ключи. - Я взяла эту связку вот отсюда. Они висели на гвозде.
        И Алина, все еще ничего не понимая, тем не менее с готовностью кивнула.
        Глава 19
        Татьяна открыла глаза, когда совсем рассвело.
        В первый момент она не поняла, где находится, - незнакомая пустая комната, остро пахнущая свежей краской, никакой мебели, кроме раскладушки, на которой она лежала. Но уже в следующий миг она вспомнила все и вскочила. "И как мне удалось уснуть, не понимаю! - Она взяла лежащие на полу часы и поднесла их к окну, чтобы рассмотреть циферблат. - Половина седьмого! Я ведь только на миг закрыла глаза... И уже утро".
        Она вышла в коридор, приоткрыла двери одной комнаты, затем другой... Там, на двуспальной супружеской кровати, наспех застланной мятым бельем, спала Алина. Она ровно и размеренно похрапывала, и даже по этому звуку можно было догадаться, что у нее чистая совесть и женщина вполне довольна собой.
        Татьяна осторожно подошла и тронула ее за плечо:
        - Послушайте! Послушайте, уже утро...
        Та сильно вздрогнула и открыла мутные глаза.
        Уставилась на склонившуюся над ней Татьяну и вдруг улыбнулась:
        - Ой, я и забыла, что вы у меня... Который час? - Узнав, сколько времени, она всполошилась:
        - Женьку проворонили! Она явно вернулась!
        Наспех одевшись, женщины поспешили в соседнюю квартиру. Но из дверного косяка по-прежнему торчала оставленная ночью записка. В ней Алина сообщала, что ключи от квартиры находятся у нее, и просила, чтобы девушка к ней заглянула.
        - Может, она у родителей? - предположила Алина. - Давайте поднимемся?
        Татьяна согласилась. Им отперли сразу же, но впустили в квартиру как-то неохотно - отец Жени, с трудом разлепляя глаза и рот, сообщил, что сейчас всем уходить на работу. Было видно, что он провел бессонную ночь, а перед рассветом крепко выпил. "Как он будет проверять чужое зрение, если сам ни черта не видит?" - подумала Татьяна.
        Женя была у них. Она явилась час назад, на такси. И сейчас находилась в своей комнате, вместе с матерью. Женщины прошли туда. Юлия устроилась на полу, подложив под себя диванную подушку, лежала и нервно курила, часто выпуская дым. Дочь лежала на диванчике, будто мертвая - навытяжку, уставившись в потолок. То, что она еще жива, можно было понять только по тому, что девушка иногда моргала.
        - Доброе утро, - слишком громко произнесла Алина. Но Юлия даже не взглянула на нее. Она яростно била пальцем по сигарете, стряхивая несуществующий пепел. Женя, приподнявшись на локте, посмотрела на гостей. Молча - без единого слова. Татьяна, прислонившись спиной к стене, не сводила глаз с девушки.
        - Сдали голубчика? - поинтересовалась Алина, подходя к окну и распахивая его настежь. - Извините уж, но вы так накурили... Юль, что ж ты делаешь? Тебе нельзя!
        - Мне уже все на свете нельзя, - тихо отозвалась та. - Какая разница? Месяцем раньше, месяцем позже...
        - Мам, перестань, - сказала Женя. - Я ведь уже сто раз извинилась.
        - Извинилась? - Женщина качнула головой. - Мало проку от твоих извинений. Уж ты прости... Но не слишком ли поздно ты спохватилась? Мы никогда от этой грязи не отмоемся. И молчала, ведь молчала, дрянь такая! - вдруг выкрикнула она и, вскочив на ноги, выбежала из комнаты.
        Женя пожала плечами:
        - Ну вот. Я покончила со всем этим, а она...
        Ладно. Всем плевать, как я себя чувствую. Как я устала! Все только о себе пекутся!
        Она явно готовилась зареветь и раззадоривала себя. Алина купилась на ее тон - она сделала попытку утешить девушку, мол, ты бы помягче с родителями, они много настрадались. А отношения обязательно наладятся. Она уже начала рассказывать какую-то поучительную историю из собственного жизненного опыта, но Татьяна ее оборвала.
        Она достала из сумки связку ключей и показала ее девушке:
        - Видишь?
        - А да, ключи. - Та протянула руку. - Я нашла записку, да не было сил к вам идти...
        - Нет. Это не твои ключи. Твои у Алины. Посмотри на эти. Видишь?
        Женя видела, но явно ничего не понимала. Она уставилась на связку с искренним недоумением.
        Татьяна раздраженно позвякивала ключами:
        - Только не делай вид, что не узнаешь! Они висели у тебя в прихожей, на гвоздике!
        - Да-да, - подтвердила Алина. - Я свидетель.
        Она до сих пор не знала, что за история вышла с ключами. Вчера, перед тем как лечь спать, она попыталась расспросить об этом Татьяну, но та хранила молчание. Алина даже слегка обиделась, поняла: ей не доверяют.
        А Женя по-прежнему была в недоумении - или искусно его разыгрывала.
        - Я впервые вижу эти ключи, - сказала она. - Что с ними за дела, в конце концов?
        - А то, что они от моей, пойми, от моей квартиры. - Татьяна крутанула кольцо на пальце. - И еще то, что их потеряла Ира прошлой зимой. А еще то, милая, что меня за последние две недели дважды обокрали. Причем в последний раз основательно подчистили. Все ценное унесли.
        Женя приоткрыла рот, но не издала ни звука. В ее глазах заметался страх вперемешку с отчаянием.
        А Татьяна, все больше распаляясь, заключила:
        - Во второй раз обчистили так ловко, что даже нашли тайник, где мы всегда хранили сбережения валютой. Об этом тайнике знала Ира.
        Эффектная пауза. Еще один гремящий оборот ключей вокруг пальца:
        - А какие у нее были тайны от лучшей подруги?
        И тут Женя вспыхнула как маков цвет. Она покраснела так болезненно, что на глазах выступили слезы.
        - Татьяна Николаевна... - пробормотала она, мучительно запинаясь. - Я вам клянусь... Я чем хотите клянусь... Я не брала этих ключей! Даже не знала, что они пропали! Я ничего не знаю!
        - Ну конечно. - Татьяна снова уложила ключи в сумку. - Как и в прошлые разы, когда я просила тебя рассказать правду об Ире. Ты тоже ничего не знала, а вчера почему-то стала знать все. Да так хорошо, что рвалась ехать в милицию, давать показания. Ну а кто будет давать показания на этот раз? Я, разумеется.
        Женя вскочила с диванчика и подбежала к ней.
        Судорожно хватая Татьяну за руки, едва ли не целуя их, она сбивчиво забормотала, что говорит истинную правду, что она тут совершенно ни при чем и если кто и сделал эту подлость, то это Петр, Петр!
        Больше некому!
        - У тебя все Петр, - брезгливо заметила Татьяна, отнимая у нее руки. - Сама-то, как всегда, ни при чем! С ключами я разберусь до конца, уж будь спокойна. Это грабеж - надеюсь, ты понимаешь.
        Хороший выбрали момент - сперва угробили Иру, а потом взялись за мое имущество! Конечно, Ирку угробили. Она бы сразу сообразила, с кого нужно спрашивать!
        Алина лишилась дара речи, выслушивая все это.
        Она только развела руками, да так и застыла. Женя, совершенно уничтоженная, упала на край диванчика и спрятала лицо в ладонях. Она не плакала, рыданий не было слышно, но ее плечи часто и мелко дрожали.
        - Не ломай комедию, - жестко сказала Татьяна. - Выкладывай, зачем ты рвалась в милицию?
        Уж конечно, не потому, что тебя кто-то там хотел убить. Врешь ты все! Твои родители могут тебя покрывать, а мне ни к чему! Я сразу сообразила, что тебе ничего не грозило! И открывать нам не хотела и пострадала куда меньше парня! Зачем открыла-то?
        Решила свидетелей получить, чтобы его сдать?
        В комнату заглянул отец Жени. Он не слишком удивился, застав свою дочь в растерзанном виде.
        Только сказал, что они с матерью уезжают - он на работу, а ей назначен прием у врача. Женя, не поднимая головы, кивнула. Мужчина окинул женщин безразличным взглядом и вышел. Через несколько секунд оглушительно хлопнула входная дверь.
        Этот звук будто пробудил девушку. Она подняла глаза и прошептала:
        - Но я правда ни в чем не виновата. Это все они. Все, все они. И теперь они за все ответят.

***
        ...С "ними", а точнее, с ним - с Петром, Женя познакомилась, когда училась в десятом классе.
        Дело было осенью - в один из тех черных осенних дней, которые будто созданы для того, чтобы вызывать насморк, депрессию и тяжелые мысли. Девушка шла в школу. Спускаясь по лестнице, она обратила внимание, что на третьем этаже, возле давно опустевшей после смерти старика квартиры, возится с ключами какой-то плечистый парень. Она даже лица его не разглядела - стала спускаться дальше. Во дворе она помедлила, раскрывая зонтик.
        Он давно был сломан, и теперь капризничал. И тут парень поравнялся с ней и спросил, куда ее подвезти? Женя ответила, что в школу. В тот момент она вовсе не собиралась кокетничать и врать, что учится в каком-нибудь престижном вузе или работает.
        Он, как и обещал, подвез ее, сказал, что теперь они будут соседями, и назвал свое имя - Петр. Ненавидел, когда его называли Петей, и она все время звала его только полным именем.
        Они стали встречаться - сперва где-то в городе, на дискотеке или в кафе. Потом она согласилась прийти к нему домой. Петр заявил, что у него в хозяйстве не хватает женской руки, все так запущено, неуютно. Она решила ему помочь - ей польстило, что ее, девчонку, считают женщиной. В тот же день все и произошло.
        - Я знаю, какие слухи он стал обо мне распускать... - всхлипывая, говорила девушка. - Но это вранье. Вранье! Он говорил, что я проститутка. Но это же не правда!
        Алина слегка качнула головой, встретившись взглядом с Татьяной. В ее глазах читалось: "Я знаю то, что знаю". Женя умоляюще посмотрела на нее:
        - Ну да, потом я много раз хотела с ним порвать, потому и связывалась то с одним парнем, то с другим. Я не могла просто от него уйти. Не могла. Вы не понимаете! Моих родителей он совсем не боялся, мне нужна была защита... Я сто раз хотела уйти, но он каждый раз меня возвращал. Говорил, что кости переломает... Он меня бил.
        На это возражать было нечего - Татьяна молчаливо согласилась, что уйти от такого парня трудновато. По крайней мере, пока он сам этого не захочет.
        Но это, как правило, происходит уже тогда, когда на девушку смотреть страшно...
        - Он у меня был первый... - Женя произнесла это с оттенком гордости. - Я его слушалась. Да и вы бы слушались на моем месте!
        Алина возмутилась:
        - Милая, говори за себя!
        Но Женя стояла на своем. Она заявила, что есть люди, которых просто нельзя не слушаться.
        Особенно если тебе семнадцать лет и ты влюблена. А она была в него влюблена - на первых порах, во всяком случае...
        - Это сначала, когда он хорошо со мной обращался. А он правда, ничего не жалел. Дарил мне подарки, заботился. По-своему... Это потом, когда все изменилось, я стала его ненавидеть. Но сперва все шло так чудесно! Он хотел, чтобы я жила тут, на третьем этаже. Вела хозяйство. Ну, была как бы его женой. Я сперва хотела, чтобы мы по-настоящему поженились, но он только смеялся. А уж когда я впервые завела другого парня... Что было! Он так меня избил, что мама даже испугалась... Она впервые заметила, что меня кто-то бьет. Не отец...
        Еще кто-то... Ну а потом, когда я попробовала завести другого парня, Петр назвал меня шлюхой и сказал, что после этого он ни за что на мне не женится. Даже когда я забеременела... Я думала, это как-то повлияет на него, но ничего подобного. Он сказал: поступай как хочешь, а мне плевать. И я сделала аборт...
        Дальше все шло хуже и хуже. И особенно с тех пор, как Петр познакомился с Ириной. А случи лось это тоже осенью - к тому времени Женя прожила с ним почти год и успела изрядно ему надоесть. Он ее едва терпел, но уйти не позволял. Выяснения отношений кончались скандалами, а уж если Женя позволяла себе какие-то упреки, немедленно получала и более веские поучения... Иру она действительно встретила на улице, совершенно случайно. Та давно знала, что у подруги есть парень, они перезванивались, у Иры был их телефон... Но в гостях у нее она никогда не бывала. Женя зазвала ее к себе - показать, как она живет. Петр был дома - на ту пору он опять ничем не занимался, проедая заработанное, - Бог знает, где и как.
        Ира произвела на него сильное впечатление. Об этом Женя говорила без всякой ревности - в ее голосе слышалась только горечь. Она призналась, что сразу испугалась за подругу, потому что в глазах у той загорелся какой-то странный огонек, когда она выслушивала комплименты Петра. Если он хотел, то мог быть даже галантным... Подруга сделала попытку ее предупредить, что ее парень не тот, кем кажется, но Ира с возмущением ответила, что у нее и в мыслях нет его отбивать. Пусть не беспокоится.
        - Он почти сразу затащил ее в постель, - все с тем же спокойствием продолжала Женя. - Меня не было дома, я ведь работала... Прихожу и застаю их в постели. Так он хоть бы смутился... Хотя что с него взять!
        А вот Ира смутилась ужасно. Она просто лишилась дара речи и, подхватив разбросанное по полу барахлишко, улизнула в ванную комнату. Но никакого скандала не было. Женя слишком хорошо знала крутой нрав своего возлюбленного, чтобы осмелиться поднимать на него голос. Она только поинтересовалась: раз уж он завел себе новую подружку, может, ей пора в отставку? Он только посмеялся и заявил, что девчонка совсем домашняя, еще глупая и ничего серьезного у него с ней нет. Хотя серьезное все же было. Да настолько, что уже в январе Ира почувствовала себя беременной...
        - Ну ясно, сразу в слезы... - вздохнула Женя. - Просто море слез. Она у меня плакала, вот тут, на этом диванчике. И все спрашивала, что ей теперь делать? Как будто не знала, что в таких случаях делают. Я ей сказала...
        Но на аборт Ира категорически была не согласна. Услышав это, Татьяна ощутила болезненный укол в сердце. Все было почти так, как она и представляла себе. Нет, Петр не бил ее дочь, чтобы заставить лечь с ним в постель. Она отдалась совершенно добровольно. Теперь она была уверена - в тот самый вечер! Вспоминая о той роли, которую невольно сыграл во всем этом ее бывший супруг, Татьяна больно прикусила губу: "Этого я ему не прощу. Этого - никогда!"
        - Я ее спросила: а что ты намерена делать? Рожать? Как твои родители к этому отнесутся - ты подумала? Она говорит: буду рожать, а что делать - все равно не знаю...
        И вот тут на сцене появился младший брат Петра - Василий. Женя познакомилась с ним давно - еще когда начинался ее роковой роман. Василий разбил машину старшего брата, одолжив ее на два дня. Кончилось ссорой, и разборка происходила в квартире Петра. Женя при этом присутствовала - правда, не вмешивалась, только наблюдала. И не могла не отметить, что с братом Петр обращается куда гуманнее, чем с ней... Он даже не поколотил его толком - только врезал по затылку, как маленькому, пообещал, правда, что в следующий раз голову ему оторвет. Василий все принимал как должное.
        - Тряпка, а не мужик, - презрительно бросила Женя. Сама того не замечая, она себе противоречила. Несколько минут назад она выражала горячее желание избавиться от "настоящего мужчины", каким был ее Петр. Теперь с пренебрежением отзывалась о Василии.
        О нем она знала немного. В частности, то, что ему никак не удавалось заработать денег, хотя он и пробовал заниматься бизнесом. Результат был плачевный - парень влез в долги. Впрочем, благодаря совету старшего брата он избежал худшего: когда пришлось писать долговое обязательство, это сделал компаньон Василия. Имя младшего Врача нигде не упоминалось. Да и выпутались бизнесмены из этой истории за счет компаньона.
        Жене запомнился вечер, когда Василий зашел к ним в гости и братья завели разговор об этой расписке.
        Парни сидели на кухне, пили пиво и от души хохотали над тем, как облажался компаньон Васи.
        Подсел он капитально, как поняла Женя, даже потерял невесту... Эта история ее заинтересовала, но, когда она попыталась узнать подробности, ей посоветовали не парить на кухне мозги и отправляться в комнату. Да и вид ее никому аппетита не прибавляет.
        - Хамил, конечно, Петр, - вздохнула она. - Вася в общем-то ничего... Только тряпка он.
        - И эта тряпка пыталась тебя убить? - вставила Татьяна.
        Девушка промолчала. Позже ей все же удалось узнать об этой расписке немного больше. Они с Петром отмечали старый Новый год вдвоем. Гости к ним вообще приходили очень редко. Да и друзей у них не было - ни у нее, ни у него. Но младший брат Петра нагрянул тогда к ним без приглашения.
        Его усадили за стол, предложили выпить. Парень страшно волновался - Женя сразу это отметила. Просто не знал, куда себя деть, и ерзал на стуле, поглядывая на нее, как будто она ему мешала. Женя сообразила, что Василию надо поговорить с братом о чем-то важном, но при ней он не хочет...
        Наконец Василий заговорил. Комкая в руках край скатерти, он признался, что у него неприятности. Нет, он никуда не вляпался, это старые грехи. Беда в том, что у кредитора осталась их расписка на руках, и вот теперь она вдруг всплыла...
        Петр возмутился. Он считал, что расписки уже нет, что она порвана, аннулирована. Оказывается, братишка жил, подложив под себя мину замедленного действия! Он страшно раскричался, и Жене пришлось его успокаивать. Василий едва не ревел от страха.
        Немного отойдя, Петр стал давать советы. Мол, если расписка на имя Лени (тогда Женя впервые услышала это имя), то пусть Леня и платит. С процентами или без - это как ему угодно. А Василию нечего валять дурака. Его имя даже не упоминается.
        Тут Василий действительно разревелся. Ведь кредитору все равно, на чье имя расписка, - он прекрасно знает, что должны они оба... А разговор был тяжелый - кредитор позвонил Василию и велел ему приехать в офис. И будто не было у них никакой договоренности, спросил, не пришла ли пора наконец заплатить? Время идет, проценты набегают.
        - Я ему напомнил, что долг записан только на Леню. Но он сказал, что ему плевать, он будет трясти нас обоих. И не шутил, это точно! Тебе-то хорошо, ты живешь отдельно, он даже твоего адреса не знает. А наш с матерью адрес у него есть. Ты чего хочешь? Чтобы ей в подъезде по голове дали?
        Он уже это пообещал...
        Петр сидел красный - то ли от гнева, то ли от водки, и молча слушал. Потом поинтересовался, почему все-таки кредитор обратился именно к Васе? Женя выслушала его объяснение, затаив дыхание. Вася, уже совершенно забыв о ее присутствии, напомнил брату, что кредитору не хочется встречаться с его компаньоном, так как он отбил у него невесту. Тот еще решит, что сводятся личные счеты.
        - В общем, он мне пообещал "хорошую жизнь", если я не найду денег. На пару с Ленькой или один - ему все равно.
        - Здорово, - сказал наконец Петр. - Значит, жадность у него проснулась? Так я и знал. О таких деньгах не забывают.
        - Но что мне теперь делать? - Василий смотрел па брата с надеждой.
        Но Петр только пожал плечами:
        - А мне откуда знать? Сам занимал, сам и плати.
        - Да откуда же мне взять такие деньги?
        Петр заметил, что восемь тысяч - деньги для Василия действительно немалые. И выход намечается только один - перезанять эту сумму у более покладистого кредитора. Одним словом, надо перекрутиться, потянуть время.
        Василий чуть не взвыл. У него началась настоящая истерика. Он начал кричать, что не собирается ничего перезанимать, особенно - на свое имя.
        Расписка все равно на Леню, на нем и лежит вся ответственность! Почему этот чертов кредитор наезжает именно на него, Василия, если все претензии должны быть к Лене?
        - Да он же сказал тебе - примут за личные счеты, - лениво ответил Петр. И вдруг оживился - с него будто даже хмель слетел. Теперь он наконец заметил Женю. Посоветовал ей пойти на кухню и сварить очередную порцию пельменей - неужели она не видит, что на столе пусто?
        Жене пришлось уйти. Но она отлучилась ненадолго - поставила на огонь кастрюлю с водой, снова подкралась к двери комнаты и подслушала окончание разговора. А разговор был интересный.
        Прежде всего Петр поинтересовался, в каких отношениях находится Леня со своей бывшей невестой - нынешней женой кредитора? Василий ответил, что они давно не видятся.
        - Может, парень врет? - предположил Петр.
        - Да он вообще не выносит, когда упоминают ее имя... Понятно, из-за чего.
        И Петру тоже было понятно. Причем о ревности он не сказал ни слова - Женя подозревала, что это чувство ему вообще не знакомо. Зато он очень хорошо понимал, что такое чувство собственничества, - ведь если Петр до сих пор удерживал ее при себе, то только повинуясь этому чувству.
        - Ну да, его напрягает, что девчонка замолвила за него словечко, - согласился Петр. - Так давай разберемся: чего этот мужик вдруг встал на дыбы? Он же вам обещал никогда о деньгах не вспоминать. Может, он с женой поссорился? Или они вообще разводятся, как ты думаешь?
        Василий уныло ответил, что таких подробностей не знает. Одно ясно: тот не отступит, пока не получит своего.
        - Ну а эта девчонка в курсе, что ее муж требует свои деньги назад? - спросил Петр.
        Этого Василий тоже не знал.
        - Так узнай!
        - Как я узнаю, - заныл он. - У меня и телефона его нет... Только служебный.
        - Козел ты, - снисходительно заметил старший брат. - Тебе еще в детский садик ходить. Как узнаю да что мне делать?.. У Лени наверняка есть ее телефон! Если он сам ей звонить не хочет, позвони ты!
        Поговори с девкой, если она нормальная, поможет вам. Ну а если сама натравила мужа... Тогда все, вам крышка. Придется перезанимать.
        И после паузы Петр раздраженно добавил, что нет хуже - связаться с бабой. Одни проблемы. И вообще, где пельмени? Эта корова собирается их нести или нет? Женя на цыпочках убежала на кухню. Больше в тот вечер о долгах не говорили - парни вообще обходили эту тему молчанием.
        Но она возникла еще раз - чуть позже, уже в конце января. Василий снова явился в гости и на этот раз сиял как начищенный грош. Женя сразу поняла, что его дела поправились. Братья немедленно уединились в комнате, а ее опять отправили на кухню. Но она сгорала от любопытства. Рискуя нарваться на мат, а то и на оплеуху. Женя подкралась к двери и прислушалась.
        - Ну, взял телефон? - спрашивал Петр.
        - Ни фига, - захлебывался от радости Василий.
        - Так что ты сияешь, балда?
        - А я и без телефона обошелся! - прыснул со смеху тот. - Приколись...
        Он заговорил тише, но кое-что девушке расслышать удалось. Оказывается, Василий только вначале впал в депрессию - он понятия не имел, как ему теперь выйти на связь с Ольгой. Ольгой звали невесту его компаньона. Все казалось ему безнадежно пропавшим, и он даже подумывал о том, чтобы на время слинять из Москвы, подставив под удар этого несчастного Леонида. Тем более, что у парня довольно состоятельный отец. И если бы Ленька не был таким гордым и глупым, они с матерью могли бы жить намного шикарнее, чем сейчас. Но от этого намерения его удержала мысль о собственной матери - с ней-то как быть? Ведь все неприятности были обещаны именно ей - кредитор взялся за дело с умом и знанием человеческой психологии...
        И тут его осенило Взвесив все за и против, он попросту отправился в гости к бывшему компаньону.
        Тот, по счастью, был дома один. Его мамаша - весьма неприветливая и подозрительная особа - находилась на работе. Василий сообщил ему, что связался с Ольгой, нашел ее телефон у старых друзей.
        - Он даже в лице переменился, - очень довольный собой, говорил Василий. - Знаешь, Ленька в последнее время вообще был не в себе из-за того, что ее муж вдруг потребовал деньги... А тут совсем стал как покойник.
        Василий врал вдохновенно. И очень дерзко. Он сообщил, что девушка сама велела мужу получить с них старый долг. Ее, дескать, очень унижает такая ситуация, что ее бывший жених что-то должен ее мужу. Дальше так продолжаться не может - она все время думает об этом. Получается, будто жених ее попросту продал!
        - Он, как это услышал, чуть в обморок не упал.
        Сперва разорался, что она сама все это провернула, он ни о чем не просил... А потом вдруг размяк, пустил слюни... Короче, он достанет денег. Только поставил одно условие: деньги пойду отдавать я. Он видеть не желает ни эту Ольгу, ни ее супруга.
        Петр слушал брата с восхищенным недоверием - неужели брат и в самом деле придумал такое сам? Да как ему в голову пришел такой гениальный блеф?
        Василий гордо признался, что он просто пораскинул мозгами и понял, что другого выхода все равно нет.
        А если нет - чего стесняться?!
        Деньги появились у Леонида в начале февраля. Он передал их бывшему компаньону, и тот сходил в офис, получив расписку. О процентах речи не было - презрительно бросая аннулированную расписку обратно, кредитор заявил, что с таких голодранцев свое бы обратно получить - где там наживаться!
        - Расписку не отдавай!
        Эту фразу Женя услышала по телефону - Петр говорил с братом. Она уже лежала в постели, пытаясь уснуть, но ее разбудил громкий голос в прихожей. Правда, об этой расписке братья больше не говорили и принялись обсуждать совсем другие дела, но Женя сразу поняла, о чем идет речь...

***
        - И молчала! - презрительно бросила Татьяна.
        Она не в силах была больше сдерживаться, слушая это безыскусное повествование. - Ты же могла связаться с Леней, предупредить его! Его ведь попросту надули! А парень влез в новые долги!
        - Я знаю, - с убитым видом сказала Женя. - Но я не была с ним знакома... Не знала, как его найти. А потом . Вы все забываете, что я боялась.
        Ну просто боялась Петра. Если бы он узнал, кто предупредил парня, он бы... Ой, он бы шкуру с меня спустил!..
        ...Больше о бывшем компаньоне Василия не было слышно ни слова. Да и сам Василий перестал показываться в гостях, чему Женя была очень рада.
        Этот парень был ей неприятен. Она презирала его, но втихомолку, не смея вызвать гнев старшего брата.
        Зато у них появилась Ирина... В институте наступили каникулы, у девушки было много свободного времени, но ясно, что после всего случившегося так запросто ей сюда не прийти. Сама Женя никакой ревности не испытывала. Ни ревности, ни жалости - она считала, что Ира просто вляпалась так, но глупо - это еще полбеды, а вот отказываться исправлять последствия - это уже слишком...
        Поэтому, когда Ира ни с того ни с сего возникла у нее в дверях, Женя приняла ее не слишком приветливо. Но Ира нисколько не была смущена.
        Она прошла в квартиру без приглашения, спросила, дома ли Петр. Узнав, что его нет, девушка заявила, что ей нужно его дождаться.
        - Зачем тебе?
        - Есть разговор.
        Женя только головой покачала. С него ничего не получишь - он и не женится, и помогать не будет. И при этом окажется полностью прав - не на всякой ведь женятся...
        ...Услышав эти слова, точное повторение слов Петра, Татьяна вздрогнула. Женя произнесла их так легко, будто перед ней сидела не мать ее покойной подруги. Алина давно уже потеряла дар речи. Она тихо сидела в углу, сложив руки на коленях, и как завороженная разглядывала Женю. Казалось, она смотрит по телевизору какой-то сериал...
        ...Но Ира настаивала - она хочет поговорить с Петром, и точка! Он отец ее будущего ребенка, ему не может быть безразлична его судьба.
        - Может, - возразила Женя. - Еще как может.
        Меня-то он послал на аборт!
        Но Ира не собиралась делать аборта. Напротив, она разработала весьма жизнеутверждающий план.
        Когда она пересказывала его подруге, та только головой покачивала. Ей казалось, что перед нею - неопытный, наивный ребенок, которого жизнь ничему не научила... А между тем девушки были ровесницами.
        Ира собиралась уйти из дома, снять квартиру, найти себе работу. Институт она, скорее всего, пока не бросит, возьмет академический на год. На шее у родителей сидеть не будет - эту возможность она с негодованием отвергала.
        - Разве они тебе не помогут? - спросила Женя. - Лучше просить у них, чем у Петра.
        - Ничем не лучше! Я не желаю, чтобы отец давал мне деньги, - бросила Ира. Почему не желает -)этого она объяснять не стала.
        Так или иначе, но на первое время деньги ей будут нужны. Правда, у нее есть новая шубка да и кое-какие драгоценности... Но даже если все это продать - хватит ненадолго. Ведь снимать квартиру дорого, да и когда она найдет работу... Женя спросила, какую же работу она для себя присмотрела - ведь у нее скоро появится живот?
        Этого Ира пока не знала. Ничего не знала, кроме того, что ей вдруг очень потребовалась свобода и самостоятельность. И она искренне считала, что Петр должен ей помочь деньгами. Это будет единоразовая помощь - она дает слово, что в жизни никогда не обратится к нему ни за какими алиментами.
        Женя всплеснула руками:
        - Ну ты проста! Хочешь получить по шее? Это единственное, что он тебе охотно даст! Ладно, дождись его.
        Та дождалась и поговорила. Однако по шее не получила - Петр обошелся с ней на удивление терпимо, но тем не менее ничего не обещал. Попросил ее вернуться домой и не морочить ему голову - у него сейчас дел по горло. Он потом ей сам позвонит.
        Ира не отставала. Она хотела, чтобы вопрос был решен немедленно. Мол, иначе Петр будет от нее прятаться. Но это заявление не разозлило его, а рассмешило. Он в принципе относился к этой девушке снисходительно. В доказательство того, что прятаться он не будет, Петр дал ей телефон и адрес своей матери, и даже показал паспорт, чтобы та убедилась:
        - он прописан именно в той квартире. Но Женя, прекрасно знавшая, что Петр почти там не появляется, только поджала губы. Он просто хотел избавиться от девчонки...
        А потом опять появился Василий. После своего избавления от долгов парень просто на крыльях летал, хотя по-прежнему ничего не делал. Он только рассказывал брату, снова и снова, как ему удалось обойти своего бывшего компаньона и какого дурака тот свалял! Петр его не перебивал - слушать эту историю ему не надоело. Однажды он только спросил - кто же дал этому придурку очередной заем?
        - Не знаю.
        - А ты узнай! Вдруг папаша? Он же у него богатенький...
        Но выяснилось, что деньги Лене дал вовсе не отец. Хотя отец обязательно бы дал, но парень не хотел просить.
        - Если бы мне кто дал... - задумался Петр. - Вот еще одна дура на шею навязалась...
        Ничуть не стесняясь подруги, он рассказал брату о своих похождениях с Ириной. Тот восхищенно слушал - ему с девушками везло намного меньше. Брат казался ему суперменом. А девчонку нужно просто послать подальше, чтобы воду не мутила. Беременна - на здоровье, пусть рожает, если хочет. Значит, у нее есть на это средства.
        Или просто нет мозгов.
        - Ну да, - ответил Петр, явно думая о чем-то другом...
        - Правда, она будет к тебе таскаться, вешаться на шею... - развивал свою мысль Василий. - Нужно бы ей, конечно, сунуть деньжат. Тогда уберется. Все они такие.
        - Слушай, а твой приятель, этот рыжий... - вдруг задумчиво произнес Петр. - Он же полный лох...
        Василия удивила такая резкая перемена темы, но Петр повторил - тот рыжий парень такой придурок, что это просто смешно... Хорошо бы с ним познакомиться поближе. Василий скривил рот:
        - Да зачем тебе это?
        - Ни за чем, - весело ответил Петр. - Я тут вдруг подумал... А, да ладно.
        Остаток вечера Женя провела на кухне, причем на этот раз по-честному, - было столько возни с ужином, что у нее просто не хватило времени подслушивать. Да и надоело ей уже все это. Пусть сами разбираются, без нее.
        Но не получилось. Буквально через несколько дней Петр вернулся домой в необычайно приподнятом настроении. Он чмокнул ее в щеку, поинтересовался, готов ли ужин, сказал, что дела идут хорошо.
        Что задела - она понятия не имела, но сказала, что ужасно этому рада. И тут он ее поразил. Петр пожелал знать, зайдет ли еще ее подружка? Ну, Ирка?
        - Ира? - удивилась та. - Зачем она тебе нужна? Ты что, достал для нее денег?
        - Ну нет, - засмеялся он. Настроение у него было великолепное. - Слушай, рассуди по-женски... Она же не влюблена в меня, верно? Мне кажется, нет. Ей просто хочется срубить денег по-быстрому. И знаешь, я даже думаю, что, как только я отстегну монету, она тут же избавится от ребенка.
        Женя вовсе так не думала, но поддакнула. Спорить не хотелось - спокойные часы выпадали теперь так редко, что она не собиралась портить вечер. Петр с аппетитом поужинал, выпил пива. И, дожидаясь добавки - он ел очень много, - вдруг заявил, что придумал великолепный план, как удовлетворить Иру и при этом самому не остаться в дураках. А в дураках он боялся остаться больше всего. У него было какое-то болезненное самолюбие.
        - Знаешь, она ведь рыжая, - без всякой логики ляпнул он. - И я подумал - рыжее к рыжему.
        - Что?!
        - Да этот Ленька, парень, который перезанял деньги... Он тоже рыжий. Вот я и подумал, а ничего бы вышла парочка... И деньги он может достать без проблем. Папаша подкинет. Достал один раз, достанет и во второй. Короче, звони Ирке. Пусть приезжает, будет деловой разговор. Так и скажи ей - деловой. Чтобы ничего себе не воображала!
        И Женя позвонила...
        Глава 20
        Алина ушла. Опомнившись от своего оцепенения и взглянув на часы, она вскочила как ужаленная и закричала, что опоздала на работу! Талоны на такси у нее уже закончились, а ехать - через полгорода! Она убежала, даже толком не попрощавшись. Татьяна порадовалась бы этому, будь она еще в состоянии радоваться. Она сама выпроводила Алину, заперла за нею дверь и вернулась в комнату Жени. Теперь они остались одни.
        - Я тебя слушаю, - ровным голосом произнесла Татьяна. - Кажется, теперь эта история касается меня вплотную.
        Женя занервничала. Она предложила перенести разговор на потом, она-де устала, всю ночь не спала... Но Татьяна демонстративно придвинула стул и уселась рядом с диванчиком. Всем своим видом она показывала, что никуда уходить не собирается.
        И вот тогда она узнала о своей дочери нечто действительно новое. Она бы ни за что не поверила, что еще что-то может ее потрясти. И все-таки была потрясена. И это сделала ее Ира?! Она свыклась с мыслью, что дочь ее обманывала, легко приняла факт, что та была беременна, даже смирилась с тем, что дочь забеременела от человека, которого едва знала, да еще отбив его у подруги... Все это она могла понять и как-то приложить к Ире... И простить - ведь смягчающие обстоятельства находились в каждом случае. Но то, что она узнала дальше...
        Ира пришла для "делового разговора". Она решила, что речь пойдет о деньгах, и не ошиблась.
        Именно о деньгах с нею и заговорил Петр. Но начал с того, что дела у него идут очень плохо, самому на жизнь не хватает. А деньги ей нужны прямо сейчас, верно?
        Ира озадаченно кивнула. Женя сидела тут же - против ее присутствия никто не возражал. Она-то уже поняла, куда клонит ее сожитель, и только удивлялась про себя: неужели тот воображает, что с легкостью уговорит девушку повеситься на шею совершенно незнакомому парню? На что он надеется? Просто передать ее из рук в руки?
        Но у того был совершенно иной план. Ни о какой передаче из рук в руки и речи не было. Прежде всего Петр объявил, что всегда считал Иру умной девушкой. Женя могла бы выдать другой комментарий, но, как всегда, смолчала. Зато Ира немного расслабилась - она всегда с удовольствием слушала комплименты в свой адрес.
        - И я тебя уважаю. - Петр говорил совершенно невероятные вещи с таким естественным видом! - Так вот, послушай. У тебя будут деньги, причем сколько сама попросишь. Только получишь их не с меня. Есть один парень...
        Он ничего не сказал о том, как надул этого парня его младший брат. Да Ира и не слышала никогда об этом брате. Петр просто поведал, что у этого парня - богатый папа, а ума - кот наплакал. И что нет ничего проще, как вдолбить ему в голову, что ребенок - от него. Нет, пусть Ира опять сядет на место и дослушает до конца. Если ей не понравится план - она ведь может сказать "нет". Никто ее не принуждает. Но в данном случае это единственный способ раздобыть денег.
        Ира села на место. И дослушала до конца. Выслушав все, она сказала, что есть один момент, который ее не устраивает. Только один!
        - Какой момент? - обрадовался Петр. Он явно ожидал более бурной реакции. Слез, например, или обвинений в безнравственности...
        Ира пояснила: чтобы убедить этого парня дать денег, ей придется с ним переспать. Иначе, спрашивается, откуда возьмется ребенок? А она того парня в глаза не видела. Каков он из себя, что за человек? Может, он вообще какой-нибудь больной или псих?
        Петр горячо защищал своего "жениха". Все это выглядело так, будто он на самом деле сватает молодых людей, ни разу не видевших друг друга. Он расхвалил Леню - и собой тот неплох, и характер мягкий, даже слишком... А уж убедить его в чем-то - это раз плюнуть. Особенно он не любит женских слез - проверено. Да и вообще, чего тут сомневаться? Увидит его и, если Леня ей не понравится, просто пошлет его подальше.
        И Ира согласилась.
        - Согласилась?! - воскликнула Татьяна.
        - Вот именно, - спокойно подтвердила Женя.
        Она уже немного оправилась от смущения. Ей доставляло явное удовольствие рассказывать подобные вещи о подруге. Тем более, что ее собственная роль во всей этой неприглядной истории сводилась к позиции простого наблюдателя.
        ...Встреча готовилась тщательно, несмотря на то что Петр очень торопился. Он справедливо рассудил, что, если затянуть это дело, беременность может стать заметной. Женя в ужасе наблюдала за ним и за своей незадачливой подружкой. Та вела себя так, словно не было ничего естественнее, чем обмануть подобным образом совершенно незнакомого парня. Возможно, она попросту насмотрелась сериалов и потому не видела в этом приеме ничего необычного. А Петр... Он-то, во всяком случае, не был любителем мыльных опер. Зато от души забавлялся. Он даже как-то признался Жене: если ничего не получится, хоть вволю посмеется. И уж, во всяком случае, с него Ира не получит ни копейки.
        Не такой он дурак - если платить всем, кто от него забеременел... Женя спросила, много ли было таких, и немедленно получила оплеуху. Пощечины он раздавал так буднично и просто, что она уже не видела в этом ничего обидного. Тем более, что на этот раз ударил он несильно.
        Восемнадцатого февраля Петр едва смог подняться с постели. Он был сильно простужен, глаза у него слезились, голова болела. Женя даже спросила: может, отменить мероприятие? Ну, познакомят ребят по-другому. Пусть даже на улице. Но Петр сказал, что она дура. Что уличное знакомство слишком подозрительно. Кто поверит девчонке, которую подцепил просто на тротуаре? А в гостях у старых друзей - это солидно. Это внушит доверие.
        Фокус со старыми друзьями устроил Василий.
        Его тоже позабавила эта история. Он раскопал старую записную книжку, еще институтской поры, и сообщил, что ближайший день рождения у Сергея.
        А уж у него точно будет Леня. Ребята держались тесной компанией и, насколько ему было известно, все еще отмечали все праздники вместе. Было решено, что Иру на вечеринку отведет Петр. Он проследит, чтобы не вышло никаких неприятностей - ведь кос у кого мог возникнуть вопрос, откуда взялась эта девочка, кто ее звал?
        Но вопросов не возникло. Ира самым естественным образом познакомилась с Леней. Они ушли из гостей вместе. Петр исчез с вечеринки чуть позже - он просто валился с ног и, едва вернувшись домой, сразу залез под одеяло и потребовал горячего чая.
        Поздно вечером к ним заглянула Ира - она даже не переступила порога, сказала, что торопится домой.
        И сообщила, что все прошло прекрасно, теперь она знает, где встретится с парнем в следующий раз.
        Выглядела почти счастливой. Возбужденной, во всяком случае.
        Остаток недели Петр провалялся с тяжелой простудой. Но при этом был чрезвычайно доволен - фокус удался. Все дальнейшее зависело только от самой Иры...
        О том, что Ира осуществила ту часть операции, которая пугала ее больше всего, Женя узнала по телефону. Повесив трубку, она прошла в комнату и замороженным голосом поздравила Петра.
        - Ну что, она затащила его в койку. Ты выиграл. Если он такой лопух, как ты рассказываешь...
        - Такой! - откликнулся тот. Петр уже выздоравливал, но тем не менее продолжал валяться в постели. - Теперь все будет в ажуре. Она умнее, чем я думал...
        Но уже в самом начале марта все пошло вкривь и вкось. Сведя ребят, Петр сперва счел свою миссию законченной. Он сделал что мог, остальное - личное дело самой Иры. Но его лежание в постели вскоре закончилось безденежьем. И Петр задумался. Женя знала: в конце концов ее парень находит выход из положения и приносит откуда-то деньги.
        Откуда - это уже мало ее заботило. Но на этот раз он даже не подумал подняться с дивана. Вместо этого попросил дать ему в постель телефон.
        - Ира? - Спросил он, набрав номер. - Как у тебя дела, голубка моя? Что? Неплохо? А у меня, знаешь, совсем неважно... Да. Слушай, подкинула бы ты мне деньжат, на время... Ну ладно, у тебя же богатый жених...
        Некоторое время он слушал ответ. Женя испытывала сильное желание грохнуть об пол какую-нибудь посуду - так возмутило ее поведение Петра. Она-то думала, что уже ничему не удивится. Но ошиблась. Выслушав то, что ему ответила Ира, Петр неожиданно расхохотался:
        - Чего?! Замуж? Правда, он тебе предложил выйти за него замуж? С ума сойду... В смысле - ЗАГС, фата и все, как полагается?
        Пауза. Он сдвинул брови. Спросил, всерьез ли она согласилась? Что - с ума сошла? Нет, конечно, почему бы ей не выйти замуж... Но она же понимает, что все устроилось только благодаря ему, Петру. И Ира могла бы и выдать ему какое-нибудь вознаграждение. Это ведь из-за нее он тогда серьезно простудился - шутка сказать, весь вечер проторчал на балконе... И вот теперь сел на мель. Да он не жадный - его устроит небольшая сумма...
        Женя не дала ему договорить. В тот миг она даже не успела удивиться - откуда в ней взялась эта отчаянная смелость? Она бросилась к постели, вырвала у Петра телефон и положила трубку на место. И назвала его сутенером.
        Трепка была страшной. А этот маленький подвиг - совершенно бессмысленным. Ведь, закончив "учить вежливости" свою подругу, Петр тут же перезвонил Ирине и повел разговор в совершенно хамском тоне, обозвав ее уличной девкой...
        Женя несколько дней не могла никуда показаться. Даже подумывала о том, чтобы обратиться к врачу. Петр куда-то исчез. Он не ночевал дома. Ей казалось, что все кончено. И она радовалась: решила, что не может с ним оставаться. Что угодно - только не это! Готова была даже бросить все и уехать. Возможно, навсегда.
        - Ты можешь теперь рассказывать что угодно! - выкрикнула Татьяна. - А на самом деле все было намного проще! Ты могла снять трубку и набрать наш номер! Почему ты мне, мне ничего не сказала?!
        Женя промолчала. Татьяна выкурила две сигареты подряд, прежде чем девушка снова подняла на нее взгляд и заговорила....
        ...Когда Петр вернулся, в доме снова появились деньги. Много или мало - Женя понять не могла, так как он никогда не давал ей помногу - выделял" ежедневно небольшие суммы для закупки продуктов. Об Ире никто больше не заговаривал. Женя от души надеялась, что он оставил девушку в покое.
        Ей было невыносимо стыдно за него, именно потому не решалась сама позвонить подруге, спросить, чем все кончилось.
        Наступила настоящая весна. Петр нашел какую-то работу. Женя видела его редко. Они почти не разговаривали - изредка перекидывались короткими фразами. Но продолжали жить вместе. Их отношения стали похожи на отношения старых супругов, которые настолько притерпелись друг к другу, что едва замечают присутствие рядом другого человека. Иногда - это тоже вошло у них в обычай - Петр говорил ей, чтобы она заночевала у родителей. Это значило одно из двух: либо сегодня он хочет побыть один, либо приведет какую-нибудь девицу. Женя беспрекословно уходила на четвертый этаж. Она бы с радостью перебралась туда насовсем, но каждый раз приходилось возвращаться.
        Петр требовал. История с Ирой начала забываться.
        Та не звонила - и Женя делала вывод, что все обошлось.
        - Я была рада за нее, - сказала она, отводя взгляд в сторону. - Я радовалась, что она нашла парня, который оказался порядочнее Петра и сразу предложил ей выйти за него замуж. Я правда радовалась... - Женя помолчала. Теперь она стала немногословной. Фразы не стали отрывистыми.
        ...В середине апреля Ира неожиданно позвонила ей и сказала, что хочет зайти в гости со своим женихом. Женя сперва испугалась - она боялась, что те столкнутся с Петром. Но потом сообразила, что он в это время всегда на работе, а значит, риск невелик. Парочка пришла - тут Женя и познакомилась наконец с обманутым парнем. Он ей понравился - впрочем, она была заранее настроена на то, чтобы он ей понравился.
        Визит прошел гладко. Попили кофе, поговорили на общие темы. Женя избегала упоминать о том, что волновало ее больше всего, - пока девушки не уединились на кухне. Тогда Ира заговорила об этом первая. И оказалось, что Петр звонил ей, и не раз.
        - Он, по-моему, хочет меня шантажировать, - заметила она. - Сперва я испугалась... Даже сделала такую глупость - бегала к его матери, хотела поплакаться, попросить, чтобы она на него повлияла... Слава Богу, ее не было дома. Но сейчас я ничего не боюсь! Я готова. Жаль, что его сейчас нету.
        Я хотела, чтобы он познакомился с Леней. Пусть бы сказал ему всю правду в глаза. Да он бы не сказал - он бы понял, что я не боюсь! И сам бы испугался! Жаль, жаль, что его нет.
        - Лучше не связывайся с ним, - испуганно посоветовала Женя. - Не буди лихо...
        - А что его будить? Вчера он опять звонил.
        И знаешь, что сказал? Что, если я не раздобуду денег, мне придется туго. Так вот. Женя, раз уж его нет, передай ему кое-что от меня... Скажи, что никаких денег он никогда не увидит.
        И, гордо подняв подбородок, она добавила, что, может, вела себя как дрянь, но это только ее личное дело. Не дело Петра, во всяком случае. Он тут совершенно ни при чем. А Леня... Он другой.
        - Я не люблю его, - честно призналась она, заметив вопросительное выражение в глазах подруги. - Не подумай... Этого нет. Но он какой-то странный! Взял да и предложил мне выйти за него замуж. Знаешь... Он даже не разозлился, когда я сказала ему, что беременна от другого.
        - Ты сказала ему... ЭТО?!
        - Да. Мне вдруг стало противно, что я всем этим занимаюсь. Ну что я, думаю, буду морочить ему голову... Это же глупо... Я сразу все сказала начистоту. Думала - тут и конец. Не собиралась я его обманывать. А он возьми и предложи мне - замуж. Ну, ты понимаешь? Понимаешь? - Ира вдруг засмеялась. - Понимаешь теперь, в каких дураках оказался твой Петр?! Какой может быть шантаж, если Леня все уже знает?! Он даже знает, что ребенок - от Петра!
        Женя ахнула, но подруга успокоила ее. О том, что именно в гости к Петру они сегодня и отправились, Ира умолчала. Как не сообщила и о том, что Женя - его подружка. Она находила это очень смешным - вот так, нос к носу столкнуть парней и посмотреть, что из этого выйдет. Она сказала, что будет смеяться как ненормальная, когда увидит, в каких дураках окажется при этом Петр!
        Но Жене было не смешно. Она еще раз спросила, как часто Петр требовал у нее денег. Женя понимала: идея заработать на "сватовстве" крепко засела в голову Петру. И вряд ли тут была простая алчность.
        Нет, дело обстояло куда хуже... Петр не мог чувствовать себя дураком. А именно так он и выглядел во всей этой истории. Вместо того чтобы одурачить Леню, он обманулся сам. Он никак не рассчитывал, что Ира окажется столь откровенной, а рыжий "простак" совершит такой странный поступок...
        - Ира, я прошу тебя! - проглатывая от волнения слова, говорила Женя. - Не дразни ты его... Я знаю его лучше, чем ты. Может, обойдется и без денег, но в любом случае с ним так нельзя... Хорошо, что его сейчас нет... О Боже мой. Ты должна встретиться с ним еще разок! И договориться...
        - Ну уж нет, - ответила Ира. - Мне хватит того, что было. И вообще нам пора.
        Парочка ушла. А Жене пришлось долго собираться с духом, чтобы рассказать Петру о визите Иры.
        Она сделала это только через несколько дней - все откладывала, никак не решаясь навлечь на себя его гнев. Откладывала, пока не позвонила Ира. Та интересовалась: как идут дела? Сказала, что у нее все прекрасно, Леня хорошо ладит с ее родителями и вообще она ничего не боится. Смеялась. Казалось, она счастлива.
        И в тот же вечер Женя, наконец, решилась заговорить. Петр, против всех ожиданий, никак не отреагировал. Не было ни криков, ни оскорблений, ни даже упреков в том, что Женя так долго молчала. Однако через несколько дней парень вернулся домой не один. Под локоть он вел Иру - вел так бережно, будто та была из тонкого фарфора. Но едва девушка переступила порог, толкнул ее на середину прихожей - та чуть не упала.
        Женя вскрикнула:
        - Ты что, она же беременна!
        Петр, не слушая ее, затолкал Иру в комнату и закрыл изнутри дверь. Женя принялась стучаться, но вскоре поняла, что спасать подругу нет нужды - в комнате было тихо. Никаких криков и признаков драки. Слышался только негромкий разговор, но говорили так тихо, что она не поняла ни слова. Петр вышел через десять минут - чрезвычайно мрачный.
        Он потребовал свой ужин.
        За ужином Петр молчал, но ел с обычным своим аппетитом. Женя попробовала выяснить, что же происходит, но удалось узнать только одно: он подкараулил девушку, когда та выходила из института.
        Ира была настроена весьма воинственно и сказала, что охотно с ним побеседует, пусть даже у него дома. То ли ее так поддерживало сознание, что жених ее поддержит, то ли это была какая-то детская бравада, нежелание выказать свой страх... Или же она в самом деле не понимала, насколько она уязвила Петра.
        - Она заплатит, или я - не я, - сказал Петр, накалывая на вилку кусок жареной картошки. - И ты мне поможешь.
        - Да как?!
        - Поговори с ней. Вдолби этой дуре, что ее женишку лишняя тысяча баксов - не обуза. Его папаша раскошелится, не сомневайся. Он просто слишком гордый. А с чего ему быть гордым, спрашивается?
        - Но ты понимаешь, что делаешь? - нерешительно спросила Женя. - Если она расскажет, как ты с ней обошелся, у тебя будут неприятности.
        - Не будет никаких неприятностей, - пообещал он.
        И отключил телефон. Попросту выдрал шнур из розетки и спрятал аппарат на антресолях. А на другое утро унес его с собой, отправляясь на работу. Женю при этом предупредил: если она позволит подруге выйти из дому - получит так, что вряд ли когда-нибудь кто-то ею соблазнится.
        Но Ира на компромиссы не шла. Она сидела, забившись в угол дивана, с каменным лицом. Девушка была абсолютно уверена, что дело кончится ничем. Угрозы Петра не производили на нее никакого впечатления. Она бравировала своей отвагой, заявляя ему, что согласна провести тут сколько угодно времени. Ей плевать. Чем дольше она тут сидит, тем больше будет неприятностей у него самого.
        Но Петр, распаляясь от ее упрямства все больше, пальцем ее не трогал. Он применил совершенно иную тактику. Он ее напоил.
        Женя давно научилась пить вместе с ним. И теперь они сидели в комнате втроем, Петр щедро разливал по рюмкам водку и следил за тем, чтобы Ира тоже пила. Несколько раз ей становилось плохо, приходилось вести ее в туалет. Потом она засыпала - непробудным пьяным сном. Во сне Ира дрожала и плакала. Женя умоляла своего сожителя отпустить девчонку. С ней можно договориться, она не будет на них жаловаться.
        Но Петр тоже не шел на компромисс. Заметив пораженческое настроение своей подруги, он отправил ее к родителям. Вероятно, боялся, как бы та не выпустила Иру. Вот тогда-то Жене и позвонила Татьяна.
        - Я просто не знала, что делать, - затравленно произнесла девушка. - Мне так хотелось сказать вам правду... Но я вдруг подумала - вы же ничего не знаете об Ире. Если бы узнали... Ира сказала, что вы все еще считаете ее школьницей, глупенькой девочкой... А знаете, как мои родители наказывали меня за каждый пустяк? И я испугалась. Подумала: нет, лучше пусть все останется втайне, она ведь все равно от вас уйдет. Ну, соврет вам, что была у кого-нибудь в гостях. Все равно так ей будет легче. Она выйдет замуж за своего Леню, родит... И вы будете думать, что все хорошо.
        Татьяна качнула головой:
        - Я бы предпочла любую правду.
        - А вот мои родители - не любую, - запальчиво ответила Женя. - Я просто не хотела подставлять Иру. Я ошиблась. Теперь-то понимаю... Но ведь я вам назвала даже его имя, когда рассказала о беременности Иры. Я просто хотела проверить - как вы отреагируете? Вы меня удивили тогда... Вы как будто совсем на нее не разозлились! Я смотрела на вас и просто глазам своим не верила. Мой отец меня бы просто убил... И мать тоже. Это сейчас она стала такая тихая.
        ...Вернувшись тем вечером домой. Женя прежде всего направилась к Петру. Но в квартиру ее попросту не впустили. Она давила на звонок, но никто так и не ответил. Ночь она провела без сна, утром повторила попытку. Никакого результата.
        Она попала туда только вечером того дня. Петр открыл ей дверь и молча ушел в комнату.
        Ира была в ужасающем состоянии. Мутные глаза, нечленораздельная речь. Она была пьяна в стельку. Петр выглядел трезвым, хотя его остановившийся взгляд и красное лицо говорили о том, что он тоже успел набраться. Парочка сидела в комнате, в абсолютном молчании. Женя остановилась на пороге.
        - Я говорила с твоей мамой, - сказала она.
        Ира подняла на нее бессмысленный взгляд. Петр повернул голову.
        - Кстати, о маме... - Он говорил очень медленно, с трудом произнося слова. Женя в ужасе поняла, что никогда еще не видела его таким пьяным. - Что нам скажет мама, когда узнает, что мы залетели от одного парня, а выходим замуж за другого?
        И тут Ира вдруг заплакала. Тихо, жалобно и как-то по-детски. Она сказала, что хочет спать.
        Очень хочет спать. Легла на диван и закрыла глаза. Всю ночь она ворочалась, стонала. Женя то и дело подходила к ней, укрывала ее, давала пить.
        Но от воды Иру тошнило. К утру обе девушки измучились до беспамятства. Зато Петр держался молодцом - он сидел на кухне и всю ночь пил только чай.
        Когда рассвело, он вошел в комнату и неожиданно сказал, что Ира может мотать на все четыре стороны. Та подняла голову, едва ли понимая, что именно ей сказали.
        - Иди отсюда, - сказал он. - Надеюсь, до тебя все дошло. Если ты не принесешь денег, твоя мамаша узнает все этим же вечером. Ты поняла?
        Можешь позвонить своему жениху прямо сейчас, я подключу телефон. И запомни...
        Он подошел к дивану и, тряхнув Иру за плечи, заставил ее сесть:
        - Если сваляешь дурака, я поговорю с твоей мамочкой. Молчать не буду. Шлюха, грязная шлюха!
        Хочешь отмыться, да? Выскочить замуж? Такой он у тебя хороший, добрый, все простил? Сама-то понимаешь, какая ты шлюха?
        Ира с трудом поднялась на ноги. Зашнуровала кроссовки. Женя повесила ей на плечо сумку, помогла выйти на лестницу. Она шепнула подруге, чтобы та не переживала: даст Бог, все обойдется.
        Все-таки у нее неплохие родители... Ира даже не обернулась, будто ее не слышала. Она исчезла за поворотом лестницы. А через несколько минут оказалась возле проезжей части...
        О случившемся Женя узнала только намного позже, когда проснулась после полудня, умылась и поднялась к родителям. Когда ей позвонила Татьяна. И у нее сразу же не осталось ни малейших сомнений - это было самоубийство.

***
        Кроме сломанной ноги и ребер, Петр заработал также сотрясение головного мозга. Первые два дня он вообще не мог говорить - его беспрерывно тошнило. Однако, едва опомнившись, он имел весьма неприятный разговор с представителями закона. Несмотря на сотрясение, парень отвечал четко и спокойно. Прежде всего он заявил, что все рассказанное его подругой - обыкновенное вранье. Она имеет на него зуб, потому что он не собирается на ней жениться, вот и все. Кто будет слушать психованную бабу?
        Насчет того, что он входил в какие-то отношения с погибшим двадцать четвертого апреля Леонидом Коростелевым, Петр вообще ничего говорить не стал. Сказал только, что никогда не общался с этим парнем. И если на него опять же стукнула Женя, причина все та же. В конце концов, какое она имеет право утверждать, что у них вышел крупный разговор, если ее вечером двадцать четвертого вообще не было дома?
        Опрос свидетелей - соседей дома, где проживали Женя и Петр, ничего не дал. Никто уже не мог припомнить, видел ли вечером двадцать четвертого апреля рыжего парня, который поднимался бы на третий этаж. Никакого подозрительного шума тоже никто не слышал. Следствие обещало растянуться надолго.
        Но Женя была спокойна и выглядела радостной.
        Она говорила: все наверняка выяснится. Ведь косвенные факты налицо - Леонид собирался прийти к ним, чтобы выяснить отношения с ней и ее сожителем. Кто-то же должен был его видеть!
        Зато младшего брата "раскололи" достаточно быстро. Наличие ключей от квартиры Татьяны - это был уже не косвенный, а самый прямой факт. Василий разговорился, отсиживая пятнадцатисуточный срок за хулиганство. И тут же сослался на брата Он признался, что это брат дал ему ключи, попросив сохранить их до поры до времени Дело было еще в начале зимы А совсем недавно, испытывая большую нужду в деньгах, брат сообщил ему, что ключи можно пустить в дело. Правда, Василий проделывал эту операцию в одиночестве. В первый раз, наведавшись в указанную братом квартиру, он обследовал только то, что попалось под руку. На деньги в конверте наткнулся сразу - он нашел их в первом же выдвинутом ящике. Сперва он едва не унес с собой конверт, однако его одолело желание сыграть еще одну шутку - в духе старшего брата. Тот наверняка одобрил бы эту остроту. Вынув из ящика ножницы, он быстро нарезал подвернувшуюся под руку бумагу полосками, по размеру напоминавшими купюры. Сунув обратно в ящик конверт с новой упаковкой, парень удалился, довольный собой.
        Но Петра эта шутка не насмешила. Он обозвал младшего брата дураком еще и за то, что тот принес такую ничтожную добычу - десять тысяч рублей. Он втолковал брату, что можно было взять куда больший куш. У Новиковых водятся деньжата. Он сослался на Женю - та, когда бывала прежде в гостях у Иры, видела шкатулку в стенке, где хранились семейные драгоценности. А стоит посмотреть на саму Иру! Как она одета, какие у нее украшения, шубка...
        Но вот вопрос с тайником оставался открытым.
        Василий сказал, что про тайник ему рассказал старший брат. Петр, припертый к стенке, сослался на Женю - место открыла ему она. А Женя заявила, что никогда не стала бы рассказывать посторонним о подобных вещах. Да она о них и не знала Круг замкнулся - все показывали друг на друга, и роль Жени в этом ограблении по-прежнему оставалась неясной. Очевидно было одно: во второй раз обошлось без шуток. Василий унес все, что ему приглянулось. Правда, сбыть успел далеко не все вещи.
        В запертой комнате, принадлежавшей Врачам в коммунальной квартире, обнаружилась запакованная в мешок каракулевая шубка. Драгоценности и бытовую технику Василий успел продать и поделить деньги с братом. А ключи, после второго визита к Новиковым, отдал Петру. Петр не успел их припрятать - угодил в больницу. Ну а Женя, которой эти ключи случайно подвернулись под руку, взяла да и повесила их в прихожей на гвоздик.
        Мол, Петра это ключи, а ей до них дела нет.
        Женя переживала эйфорию, все - родители, соседи, все друзья семьи - восхищались тем, как смело она расправилась с целой бандой. Ее прошлые грехи были забыты, да и мало кто о них знал.
        Ход следствия ее не волновал - разберутся. Ведь она не виновата. Но, похоже, Татьяна так не считала. Однажды, столкнувшись с ней в коридоре, где обе ожидали приема у следователя, она сделала вид, что не видит Женю, хотя та буквально заглядывала ей в глаза. Каракулевую шубку дочери она повесила в шкаф, положив в карманы мешочки с лавандой.
        Вызвала мастера и поменяла замки в двери. Хотя ключи ей обещали вернуть в конце следствия, но Татьяне трудно было жить с сознанием того, что ее дверь практически открыта... Такой же сиротливо распахнутой она теперь чувствовала и свою одинокую жизнь. Похоже, она совершила очень серьезную ошибку, добиваясь истины. Прежде ей казалось, что она больше всего хочет узнать правду. И вот теперь она знает эту правду. Слишком поздно... Только одного она не узнает никогда - почему дочери легче было броситься под машину, чем открыться ей. Татьяна с недоумением разглядывала последнюю фотографию дочери. Ясные глаза, широкая улыбка, сияющие на солнце рыжие кудри. "Господи, чего же она боялась? Откуда этот глупый страх? Неужели она боялась только того, что я буду думать о ней дурно?"
        И Татьяна поняла, что ей придется узнать еще одну правду, от которой жить станет не легче, - правду о себе.

***
        - Это было просто глупо! - закричала Дуня, едва не выронив телефонную трубку. - Глупо и жестоко! Ты сама понимаешь, что натворила?! Где ты была две недели, дура?! Твой отец едва не умер!
        Нелли что-то мямлила, говорила, что все обязательно объяснит. Дуня в сердцах бросила трубку. Подруга вернулась! Об этом ей сообщили в институте - она опоздала на первую пару, а когда, крадучись, вошла в аудиторию, вся их компания возбужденно загудела, не обращая внимания на протесты преподавателя. Дуню затащили на задний ряд и наперебой принялись рассказывать потрясающую новость. Нелли дома - явилась вчера вечером!
        - Да где же она была?! - почти в ужасе ахнула Дуня.
        - Не знаем... Главное, живая-здоровая! Даже пополнела, румяная такая! Будто за городом отдыхала!
        - А мы-то с ума сходили... - пробормотала Дуня. И тут ее пронзила совершенно невероятная догадка.
        Ребята дружно отправляли ее после занятий домой к Нелли - родители не отпускают ее даже в институт. Но Дуня отказалась. Все пошли без нее.
        Она позвонила подруге вечером, рассчитав, что к тому времени вся компания уже уйдет. Нелли подошла к телефону; узнав голос Дуни, страшно смутилась. Из нее невозможно было вытянуть ни слова. Дуня напрасно добивалась от нее правды - она боялась, что ее догадка может оказаться верной, и предпочитала, чтобы Нелли призналась во всем сама...
        Но она не сказала правды ни Дуне, ни друзьями, ни даже родителям. Впрочем, те были так счастливы снова видеть дочь - все равно что воскресшую из мертвых, и вопрос, где та была, они пока не задавали. Просто не выпускали из дому, будто боялись, что Нелли опять исчезнет.
        Так прошло несколько дней - конец недели и выходные. А в понедельник девушка, как ни в чем не бывало, явилась в институт. Приближалась сессия, все подтягивали "хвосты". Нелли вошла а аудиторию, оглядываясь, будто впервые. Ее шумно приветствовали. Девушка нерешительно подошла к заднему ряду, где обычно сидела рядом с Дуней. Но та даже не подняла глаз, не соизволила подвинуться, чтобы освободить ей место рядом с собой. Нелли поколебалась и села впереди, на два ряда ближе к кафедре. Компания притихла.
        Такой явный разрыв старых подружек всех потряс.
        Юра даже шепнул ей, что нечего, мол, обижаться. Мало ли почему Нелка пропадала? А что не звонила - это ее личное дело. Вон даже родители ее простили... Дуня упрямо мотнула головой.
        Она постоянно видела перед собой затылок Нелли, ее ссутуленную спину, и это мешало ей сосредоточиться. Она брала и тут же откладывала ручку - не могла законспектировать ни строчки.
        В конце концов выдернула из тетради лист и написала несколько слов. Тронула за плечо сидевшего впереди парня:
        - Передай Нелли.
        Записка отправилась в путь. Получив ее, Нелли еще ниже склонилась над партой, читая текст. Потом выпрямилась. Не обернулась, не стала писать ответ - она просто сделала вид, что этой записки не было.
        Когда занятия окончились, Нелли попыталась сбежать. Во всяком случае, это было очень похоже на бегство - она рванула с места, наспех запихав в сумку конспекты. Но Дуня догнала ее на лестнице и преградила путь:
        - Постой. Нужно поговорить.
        Та подняла мятущийся взгляд. И в этих глазах Дуня прочла всю правду. Она презрительно скривила губы:
        - Ну, значит, так и есть. Ты пряталась у нее, да? У Ольги? Я сразу догадалась, когда наши сказали, как ты поправилась. Еще бы, все равно что жить в пансионате! Вот почему она ела в два раза больше! Чего ради ты к ней потащилась?! Как ты вообще ее нашла?!
        И тут, под градом вопросов и упреков, все выяснилось. Сердобольная Нелли была единственной из всей компании, кто после замужества Ольги не осудил ее. Правда, она была шокирована шагом подруги, но все-таки презрения к Ольге не испытывала. Она ее жалела, уверенная, что Оля чувствует себя покинутой после того, как ей объявили бойкот. Как-то, собравшись с духом, Нелли позвонила ей. Телефон добыла на стороне, у школьных подружек. С тех пор время от времени девушки перезванивались, иногда встречались в городе.
        Нелли рассказывала Ольге обо всем, что касалось Леонида. Так Ольга и узнала о смерти своего бывшего жениха - практически сразу после того, как об этом узнала Нелли. Правда, в одном Ольга в откровенности не пускалась. Она так и не призналась, почему вышла замуж за своего нынешнего супруга. О долге Леонида и связанных с этим неприятностях Нелли узнала только в самые последние дни...
        А уж когда Нелли занялась своим расследованием, она решила, что без Ольги не обойтись. Когда в первый раз она просматривала альбомы у Антонины Григорьевны, ей бросилось в глаза тройное фото, возле казино. Она узнала на нем Леонида и Ольгу. Но вот кто был тот, третий парень?.. И неожиданно она вспомнила. Над ним все подшучивали, мол, ему бы следовало поступать в медицинский институт - сразу бы приняли. Его фамилия была Врач! Адрес она нашла с помощью справочной службы - это оказалось несложно, таких фамилий в Москве раз-два и обчелся. Вечером она позвонила Ольге - из уличного автомата. Спросила про этого парня. Та встревожилась, когда узнала, что это связано с гибелью Леонида. Велела Нелли оставаться на месте - сейчас она приедет, сама сядет за руль. А после визита Нелли в коммунальную квартиру к Врачам Ольга отвезла ее к себе.
        Ольга сказала подруге, что той лучше спрятаться, не показываться по крайней мере несколько дней.
        Убедила никому не звонить - из нее тут же вытащат всю правду...
        И Нелли жила у нее все это время. Жила по-царски, ни в чем не зная отказа. Ольга невыносимо скучала в своем загородном доме. Старых подруг она потеряла, а новых так и не завела. И теперь отводила душу, убеждая сбитую с толку подругу, что обнаруживать себя пока рано...
        - Так ты сидела у нее в комнате, когда я пришла? - взорвалась Дуня. - Ты знала, что я тебя ищу, бегаю по всей Москве. Может, жизнью рискую... И молчала?! Даже не спустилась!
        Нелли затравленно огляделась. И прошептала, что Оля попросила ее не спускаться вниз. Она была. слишком напугана смертью своего бывшего жениха, а теперь боялась и за Нелли.
        - Мне правда могли угрожать, - виновато сказала она. - После того как я сходила к этим ужасным Врачам...
        Дуня мотнула головой:
        - Очень мудро! Спрятаться и даже не дать нам знать, что ты жива!
        - Но меня же могли вычислить! Я думала, к убийству причастен кто-то из нашей компании..
        А если бы кто-то один узнал, где я, узнали бы все...
        - Василий - вот кто причастен! Он был компаньоном Лени!
        - Но тогда я не знала, кто...
        Они встретились взглядами, и Дуня, внезапно побледнев, отшатнулась:
        - Ты... Ты решила, что это я?!
        - Но...
        - Это Ольга тебе наговорила! Она всегда меня терпеть не могла! А ты ее слушала, дура! Да если бы ты знала, что я из-за тебя вынесла!
        Дуня чуть не плакала. Она в этот миг до боли презирала Нелли, а еще больше - себя саму. "И на кого я тратила столько сил! Меня едва не прикончили из-за нес! А она все это время провела за городом, жила в свое удовольствие и слушала про меня такое! Да как она могла?!"

***
        Больше девушки не общались. Жизнь, разрушив их дружбу, задала им загадку о них самих, загадку, которую им придется решать всю жизнь. ??
        -?
        -?
        -?

60

59

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к