Шепот блуждающих песков Надежда Николаевна Мамаева
        Главе службы безопасности нужно найти похищенного наследника, кронпринцу - свою истинную пару, а девушке из приюта - путь к свободе. Их троих судьба сводит на ежегодных боях големов. Бесприданница и благородный - счастливая сказка? Но судьба посчитала иначе.
        Тайна, которую хранят стены императорского дворца, подворотни городских трущоб, пески пустыни и мужские сердца, ждет. Вот только успеют ли герои найти ответы на свои вопросы? Часы уже начали обратный отсчет…
        Надежда Мамаева
        Шепот блуждающих песков
        
* * *
        Автор сердечно благодарит:
        Светлану Крылову - за внимание к деталям,
        Брониславу Вонсович - за магическое ускорение,
        Полину Лебедеву - за огранку,
        Марину Тодорову - за сердечное отношение,
        Максима - за менестрелей,
        Наталью и Василия - за то, что верили в автора больше, чем он сам в себя,
        и дорогих читателей - за поддержку.
        Пролог
        Дирижабль причалил к пирсу. Здоровенная махина с тремя мощными винтами силовой установки, опутанная энергетическими нитями, плавно покачнулась, словно удобнее устраивая свое брюхо пассажирского отсека в клоках тумана.
        Лопасти аэростата, крутанувшись последний раз, замерли в терпеливом ожидании, в отличие от людской толпы, снедаемой любопытством и жаждой зрелища. Как то: оркестр, продрогший под моросящим дождем, но умудрявшийся так виртуозно фальшивить, что его игру можно было принять за весьма талантливую импровизацию. Праздная публика за ограждением. Цилиндры и пальто. Турнюры, вуалетки, зонты. И, конечно же, вездесущие журналисты с блокнотами и камерами-гармошками на изготовку.
        Мгновения слагались в минуты, дождь моросил все сильнее, сиятельные леди и джентльмены жаждали лицезреть кронпринца, вернувшегося из дипломатической миссии. Наконец, спустя некоторое время, капитан охраны сам ступил на ковровую дорожку, появившуюся сразу, едва закрепили швартовы. Он уверенным шагом поднялся по трапу.
        Оркестр смолк. Тем отчетливее в наступившей тишине прозвучал голос появившегося из дирижабля капитана, бросившего своему старшему помощнику:
        - Вызывай службу императорской безопасности. Срочно!
        После этой короткой, но прочувственной «речи» офицер настоятельно рекомендовал собравшимся расходиться, и если сиятельные решили внять совету, то у акул пера такой поворот событий пробудил небывалое профессиональное рвение. Никакие угрозы и окрики полисменов не заставили отважных профессиональных сплетников покинуть причал.
        Стоит ли говорить, что уже вечером газеты пестрели громкими заголовками: «Кронпринц похищен!», «Династия Эронов может прерваться?», «Кто виноват в исчезновении наследника Микаэля: лорды стихий или обычные люди?»
        В то же самое время, когда на улицах крикливые мальчишки-торговцы вовсю размахивали желтыми листками, только что вышедшими из-под типографского станка, в личном кабинете за внушительным столом из бука сидел глава департамента безопасности. К тридцати восьми годам Хантер Элмер разгадал множество сложных загадок, выследил дюжину шпионов и рецидивистов, но вот похищений кронпринцев в его практике еще не случалось. А потому сейчас сиятельный занимался архиважным делом: он курил. Сизый дым из трубки был столь крепок, что многих, впервые его вдохнувших, заставлял закашляться. Но подчиненные Хантера хорошо знали не только об этом свойстве табака, но и о том, что, когда лорд Элмер курит, его не следует беспокоить. Поскольку в эти моменты, помимо всего прочего, глава отдела безопасности императорской семьи, как любил выражаться его секретарь, «дедуктировал».
        Хантер побарабанил пальцем по столешнице и в раздражении отложил трубку. Он пристально уставился на единственную найденную на дирижабле улику - серую нитку висконской пряжи, изрядно засаленную и потертую. Кроме нее, ничего, как бы ни старались его ищейки, не обнаружили: ни возмущения магического фона, ни тел членов экипажа, ни следов борьбы или сонного зелья.
        Рука Элмера машинально потянулась к увеличительному окуляру. Щелчок пальцев - и нитка начала медленно раскручиваться, высвобождая из тугого плетения волокна и мельчайшие песчинки. Хантер наклонился над столом, и белая, как шапка ледника, прядь волос, выбившись из короткой косицы, упала на лицо сиятельного. Он не обратил на нее никакого внимания. Слишком его заинтересовали крупинки. Ярко-рыжие, правильной восьмигранной формы. Их нельзя было рассмотреть человеческим глазом, да и обычное зрение сиятельных этого бы не позволило - но не многократно усиленное магическим окуляром.
        Хантер пинцетом аккуратно отделил одно от другого волокна пряжи самой обычной на первой взгляд нитки. Единственное, что было особенным, - это способ двойного кручения, когда кудель сначала пряли в одну нить, потом мочили, а затем сплетали со второй такой же.
        Между плетением оказалась засохшая… даже не капля, а ее жалкий последыш черного цвета.
        - Как интересно… - протянул Хантер и в задумчивости начал крутить сережку в ухе. К слову, хотя размером это самое ухо ничуть не уступало обычному человеческому, форма его была иной: остроконечная, с гораздо большим числом мелких хрящевых завитков внутри. А сразу от мочки шла серебристая вязь чешуек, заканчивавшаяся где-то на уровне ключицы. Одним словом, это было ухо типичного сиятельного.
        Глава департамента вновь взял трубку и, затянувшись, уставился на карту империи. Его взгляд остановился на южной границе. Анчар - почти пустыня - территория, официально считающаяся имперской, но на деле - дикая, живущая по своим законам, хранящая в своих недрах черное масло и встречающая путников ярко-рыжими пыльными бурями.
        Глава 1
        Жаркий иссушающий ветер подхватил пригоршню песка и запустил ею мне в лицо. По привычке я отвернулась, смежав веки. Спустя несколько мгновений порыв ослаб, позволив мне открыть глаза и вновь приняться за работу. Сегодня я на зависть всем приютским пацанам помогала Хромому Джо чинить голема. Истукан, исправно батрачивший на благо воспитательного дома вот уже не один десяток лет, лежал на заднем дворе. У него был «технический осмотр», как гордо поименовал процесс выковыривания песка из примитивных глазниц и смазку металлических деталей сам Джо.
        Хромой еще раз крякнул, сев на ступеньку лестницы, и с довольным видом разогнул механический протез. Потянувшись до хруста, он извлек из кармана кисет с табаком и, достав оттуда щепотку, положил ее в рот с намерением пожевать.
        Поморщилась: запах табака я переносила, а вот манера выплевывать махорку меня отчего-то раздражала. Впрочем, недостатки наличествовали у всякого хорошего человека. Хромой Джо был очень хорошим человеком, а посему недостатков имел множество. К тому же он являлся одним из четверых в нашей Столице (а именно так гордо именовался городок на окраине Анчара), кто владел грамотой на приличном уровне. Оттого и обучал Джо приютских грамматике, арифметике и истории. Помимо него, хорошо читать и писать умели только наша директриса леди Изольда, патер Август-Аврелий и кабачник Сэм. Последнего ни в жизнь не подпустили бы к учебному процессу, а патера мы дружно ненавидели всем приютом за его любовь к розгам и незапланированным постам. Нуднее, чем география, история и слово божье, неизменно оказывались только его проповеди, которые он читал каждую седмицу в своем приходе.
        Директриса, естественно, конвоировала весь наш приют послушать, как патер блеет о Всерадетеле. А как же иначе воспитать из детей преступников нормальных людей? Также она любила повторять, что только труд может облагородить человека, и активно внедряла свою идею в жизнь, заставляя нас горбатиться то на приютском огороде, то месить кизяк, то выкидывать навоз из хлева. Таким образом, следуя ее логике, спины и вздернутые зады самых благородных можно было увидеть на стройках и плантациях.
        - Тэсс, закончила с песком? - лениво поинтересовался Джо, сплевывая изжеванный табак.
        - Ага, - я даже в подтверждение кивнула.
        Поймала себя на мысли, что за те пять лет, что провела в Столице, стала ничем не отличима от местных: такая же смуглая, с выжженными солнцем волосами, мозолями на руках и ободранными коленками. А ведь когда-то обедала с дюжиной столовых приборов и четырьмя переменами блюд. А попав сюда… в бою голода с воспитанием второе продержалось ровно месяц. Потом ко мне, тогда еще тринадцатилетней, пришло понимание, что этикет наверняка придумал очень сытый человек, и плюнула на все манеры, что вдалбливались мне с рождения.
        Сейчас даже отсутствие ложки не помешало бы мне расправиться с миской каши.
        - Тогда давай займемся башкой этого истукана, - Джо мотнул головой в сторону голема и нехотя поднялся со своего места.
        Хромой, помимо того что вдалбливал в наши головы знания (правда, наука иногда доходила в них через задницу, после применения лучшего учебного средства - ремня), был еще и магом. Ну как магом… В пору своей юности и наличия двух ног он обучался в Академии магического искусства, что располагалась на парящей цитадели. Но на втором курсе не поделил красотку-адептку с одним из сиятельных, и его отправили рекрутом на границу восточного предела. Там Джо за время службы и распрощался как с юношескими иллюзиями, так и с одной конечностью. Но знаний своих не растерял. Их-то наставнику вполне хватало не только на починку голема, но и на сборку песочного монохода.
        Глядя на Хромого, я еще раз убедилась, что ненавижу сиятельных - те еще самолюбивые засранцы.
        Джо, не подозревая о моих мыслях, ткнул пальцем в спайку проволоки, которая выполняла функцию мозга у голема, и проворчал:
        - Силовое плетение совсем износилось…
        - Это вот та зеленая мерцающая нить? - решила я уточнить.
        Магические механизмы привлекали меня всегда больше, чем пяльцы и иголки с нитками.
        - Она самая… Эх, жаль… а я-то думал, что в еще одних боях наш номер один поучаствует.
        Джо всегда звал приютского голема «номер один». То ли за то, что истукан всегда побеждал в боях, то ли за то, что тот был одним из самых старых истуканов в Столице.
        - А может, попробовать подновить? - спросила я с затаенной надеждой.
        Джо лишь упрямо мотнул головой, предпочитая спешке кропотливую надежность.
        Бои были одним из любимейших местных развлечений. В эти дни в Столицу съезжались не только добропорядочные жители соседних поселений и караванные торговцы, но и кочевники, бандиты, контрабандисты. Ни те, ни другие не обходили сие грандиозное мероприятие вниманием.
        За неделю, что шли бои, кабачник делал годовую выручку, а столичные девицы резво делали ноги, иначе девицами им было бы оставаться не долго: пьяным проигравшимся все равно, сколько у «молодки» морщин и зубов, выигравшим - тем более. В юбке - значит, баба. Главное, эту бабу за подол вовремя поймать, пока она в окно сигануть не успела.
        Впрочем, один раз было наоборот: от рябой Марты караванщик наутро сам хотел сбежать. Но дочь кузнеца оказалась настороже и, отловив своими пудовыми ручищами попытавшегося испариться мужичонку, потащила его к патеру. Несчастный, закинутый на плечо, вопил на всю округу, но Марту это не смутило, впрочем, как и священника. Патер их обвенчал и, поскольку супружник дочки кузнеца оказался с ходочихой в ухе, с Марты сняли ошейник. Как же она этому радовалась тогда! Даже замужеству, по-моему, меньше, чем избавлению от ярма, висевшего всю жизнь у нее под подбородком.
        Такие ошейники имелись у всех местных, «оседлых», как называли нас сиятельные. Больше всего это украшение мне напоминало тавро, что выжигали на боку у коров: такое обозначает, что буренка принадлежит к определенному загону и в иной ей ходу нет. А вот право свободно перемещаться по территории империи надо было заслужить, доказав свою благонадежность. Оная выражалась у одних в звонкой монете, у других - в поступках, у третьих - через замужество. Ведь супруга должна находиться подле мужа, как гласит закон.
        Вот такие невеселые мысли бродили у меня в голове, пока я помогала Хромому Джо соединять нити плетения в голове голема. Работа была интересная, но кропотливая, требующая внимания и усидчивости. Поэтому помогала старику именно я, а не пацаны, у которых шило из задницы ни за что не вынешь.
        Мы провозились до вечера, а когда начало смеркаться, директриса позвала нас ужинать. За столом нас ожидали малая порция каши из бахчи и большая заунывная молитва. К слову, эту самую кашу приютские жутко не любили: вы пробовали сварить дыню, кабачок и арбуз в одном чане? А именно таковы на вкус были гибриды, что чаще всего получались, когда эти бахчевые, что привольно чувствовали себя на жаркой анчарской земле, сажали рядом и они переопылялись.
        Но если скудное приютское меню порою радовало нас кулинарным разнообразием (лепешки из кукурузной муки, овощной суп или запеканка), то вечерняя лекция чопорной леди накануне недели боев была неизменной, сколько себя помню. Директриса вещала о распутстве и пороке, царствующих на големских боях, называла нас и так детьми, росшими во грехе, и строго наказывала не сметь думать о том, чтобы хоть даже краем глаза взглянуть на это действо.
        Поставив таким образом галочку на своей совести и выполнив воспитательную миссию, директриса удалялась на покой.
        Надо ли говорить, что после такой замечательной рекламы ровно в полночь мы чуть ли не всем приютом сбегали поглазеть на эти самые бои. Те, у кого в карманах наличествовало такое несметное богатство, как медная монета, не упускали случая сделать ставку. Авось повезет?
        Традиции я чтила, а потому сегодняшняя ночь не стала исключением: как только младшая из трех лун взошла на небосводе, я вылезла через чердачное окно, ухватившись за ветку чахлого на вид, но прочного на поверку карагача. Дерево, как столетняя старуха, было колючим, шершавым и злопамятным и стребовало с меня за возможность спуститься дань в виде разодранной штанины и ссадины на коленке.
        Я плюнула на недошрам как в прямом смысле слова (слюна и промыла рану и обеззаразила; из средств дезинфекции наша глушь знала лишь два: слюну и самогон), так и в переносном, и поспешила на площадь. Бои уже начались.
        Рыжий стоптанный башмак на левой ноге уже давно просил каши, но я потчевала его только костяным клеем. Он решил, что пора бы обидеться на такое скудное меню, и откинул подметки.
        Я пошевелила большим пальцем, который выглядывал из носка ботинка. Пока снимала отслужившую не только свой, но и чужой век обувку, чуть замешкалась и поотстала от остальных.
        - Тэсс, давай уже, самое интересное пропустишь! - шепот Ника - первого раздолбая и хулигана приюта - заставил меня поторопиться.
        - Догоню, не переживай. Дуй давай сам!
        Ника упрашивать не пришлось, он тут же засверкал порепанными пятками вниз по улице. Я припустила следом, подхватив под мышку ботинки.
        Когда добралась до площади, бои уже шли вовсю. Амбалы с золотыми зубами и перстнями запросто здоровались за руку с местным шерифом, пацаны с открытыми ртами слушали рассказы кочевников, щуплые мужичонки стороной обходили здоровенных, похожих на големов в броне телохранительниц одного из караванщиков, когда дамы бросали на них заинтересованные взгляды.
        Я завертела головой, осматриваясь. Несколько рингов, где уже дрались големы. Крики зазывал, что приглашали сделать ставки. Смех и ругань. Толкотня… В общем, все как всегда. По нам, приютским, приезжие скользили взглядами. Пацанье, что с него взять? Да и не мудрено - мы все были одинаковые: в поношенной, не самой чистой и зачастую ветхой одежде, с убранными под кепки и платки волосами, тощие и шустрые.
        Я протиснулась к одному из рингов. Здесь бой кипел вовсю. Броски и удары двух големов впечатляли. Один из них, с двумя парами рук, был из красной, обожженной глины. Второй - двуголовый, черный, как гловешка, и на шести ногах. Он больше напоминал помесь паука и человека.
        Большинство в толпе болели за чернявого. Двуголовый, работая своими колотушками, как паровыми молотами, пробил красному грудь и нырнул ему под мышку. Совершив бросок через спину, черный так припечатал соперника к песку ринга, что после недолгой возни под его шестью ногами истукану из обожженной глины пришлось сдуться.
        Послышались свист и победное улюлюканье. Хозяин поверженного голема после удара гонга тут же выскочил на ринг, чтобы оценить ущерб и сохранить то, что еще осталось от его бойца. Победитель мог на потеху публике начать отрывать руки-ноги от сдавшегося противника.
        Я уже было собралась пойти к другому ристалищу, когда послышались возмущенные вопли. Через толпу бежал, умудряясь просочиться ящерицей сквозь плотно сомкнутые спины, горбун в кургузом сюртуке и кепи. За ним, расталкивая всех и вся, несся белобрысый сиятельный.
        Преследователь, улучив момент, когда его жертва оказалась в зоне поражения, остановился и, сложив пальцы щепотью, засветил заклинанием. Горбун, словно нутром чуя приближающуюся опасность, в последний момент нырнул под один из помостов. Пульсар, не найдя цели, пролетел чуть дальше и воссоединился с гнутыми, стянутыми кольцами досками винной бочки.
        В наших краях вкус спиртного - всегда вторичен. Главным достоинством местного пойла считалась его крепость. А кабачнику за градусы никогда не стыдно было держать ответ. Вот и сегодня ушлый хозяин барной стойки выкатил целую бочку рома в надежде сделать неплохой навар.
        Как оказалось, ром хорошо полыхает пожаром не только в луженых глотках, но и в свете уличных фонарей. Столб огня взметнулся мгновенно, поглотив своей раззявленной пастью тряпку на флагштоке, символизировавшую штандарт нашей дыры.
        Огонь поживой не удовлетворился и переключился на тюрбан кочевника, а также на помост. Что тут началось! Крики, отборная ругань, суета. Но это оказалось только половиной беды. Големы, оставшиеся без хозяйского присмотра и управления (глазеть-то на пожар гораздо интереснее, всем без исключения), решили, что драться друг с другом - хорошо, но крушить все вокруг - еще лучше.
        Я смотрела на творящееся широко распахнутыми глазами, оттого очень удивилась вынырнувшему рядом словно из-под земли горбуну.
        Он толкнул меня, расчищая себе путь. И тут шнурок ботинка, что я держала под мышкой, зацепился за пуговицу на сюртуке горбуна, заставив дернуться его назад. Беглец, развернувшись, со злостью потянул на себя то, что держало его, как рыбину на крючке. Я, не желая отдавать свой нехитрый, но дорогой сердцу и пяткам скарб, вцепилась в него с другой стороны. За что и получила от горбуна кулаком под дых.
        Я инстинктивно отпустила обувку, успев в отместку мазануть когтями по щеке и шее противника. Скрюченные пальцы вскользь прошлись по коже, наткнулись на тонкую цепочку и, когда я полетела в сторону, разорвали плетение звеньев.
        Яркая вспышка света и взрыв отбросили меня на добрую дюжину локтей назад.
        По ощущениям - по спине прошлись наждаком, а макушку «приласкали» кувалдой. Раз этак двадцать, потому как в ушах звенело, в глазах рябило, а во рту появился солоноватый привкус. Веки удалось поднять попытки с третьей, и первое, что я увидела - белобрысого сиятельного, который несся прямо на меня.
        Дохлая варравана, да что же это такое! В том, что этот ненормальный лорд прельстился моей скромной персоной, не оставалось сомнений: когда прямо в тебя летит ловчая сеть, а вслед за ней крик: «Стоять, пацан!» - понять, что что-то не так - сложно. Но тут блондинчик ошибся трижды. Я не стояла, а сидела, пацаном же не была никогда в силу некоторых анатомических особенностей, да и роль пойманного в силки суслика меня не прельщала. Поэтому как была, на копчике, я крутанулась вбок, походя зачерпнув пригоршню песка вперемешку с пылью.
        Сеть оплела своими щупальцами какого-то бедолагу, стоявшего позади меня. Я же, оказавшись на четвереньках, поспешила выпрямиться. Следующим этапом моей грандиозной спасательной операции по извлечению собственной шкуры из неприятностей значился пункт: «Дать деру».
        Но сиятельная сволочь оказалась как тот стрелок Робби Гад из поговорки, от которого бежать бесполезно - все равно умрешь, но только уже уставшим.
        В последний момент белобрысый настиг меня и схватил за плечо. Недолго думая, я применила главное женское оружие всех времен и народов - коварство. Наотмашь зарядила в лицо ловцу песком. Хватка ослабла, а затем последовали громкий чих, ругань и апперкот вслепую. От последнего я ушла, вывернувшись из захвата и нырнув под руку сиятельного.
        Говорят, что леди в императорском дворце - столь нежные создания, что тяжелее веера в своей жизни ничего не поднимают, а пощечина у них приравнивается чуть ли не к хуку правой. Правда это или нет - проверять не доводилось, но у нас в Столице любая порядочная девушка не только знает, что такое апперкот и джеб, но может их и продемонстрировать. Я считала себя крайне порядочной, а потому резко саданула кулаком в сиятельную челюсть, а согнутым коленом - туда, куда в честном поединке бить не принято. Но мы с этим ненормальным лордом были не на светском рауте, а на боях без правил. Противник сдавленно охнул, но, несмотря на это, попытался схватить меня вновь.
        Я же отчетливо понимала, что выиграла не схватку, а всего лишь пару мгновений форы, пока этот чокнутый не прочихается. Поэтому, развернувшись, припустила во все лопатки мимо набиравшей вокруг силу огненной вакханалии.
        Краем глаза я заметила, что горбун устремился за мной. Тот самый, из-за которого меня и распластало по песку. Чтоб его гремучник поцеловал!
        Он усиленно работал локтями, а когда понял, что я все же быстрее, остановился и, запустив руку во внутренний карман, извлек вороненого мистера Вессара. Крутанул барабан револьвера, что-то исступленно крича. Что именно - я не разобрала из-за ора вокруг. Зато поняла, что сейчас наступят последние мгновения моей жизни. Пули из такого револьвера были особые, зачарованные и всегда настигали мишень, ради которой они покинули гнездо барабана. Не спасут ни быстрые ноги, ни амулеты, разве что магия сиятельных. Но я-то была человеком.
        Наши взгляды встретились. Я увидела фанатичный блеск в глазах своего палача, его оскал, как будто он сам готовился распрощаться с жизнью, но перед этим совершить что-то великое. Как минимум революцию. Вот только голему было наплевать на грандиозные планы стрелка. Он оказался так же беспощаден, как утреннее похмелье. Истукан просто смел не успевшего нажать на курок горбуна, размозжив его о стену одного из домов. Несмотря на то что следующей на пути глиняного громилы стояла я, это не помешало мне обрадоваться нечаянному спасителю. Уж с кем, с кем, а с големами я обращаться умела гораздо лучше, чем с сиятельными и фанатиками. Круто развернувшись, я побежала навстречу глиняному громиле и в миг до столкновения подогнула колени, падая спиной на землю. Набранная скорость позволила мне проехать на голенях и лопатках аккурат между расставленных ног истукана. Вот только старая клетчатая кепка не выдержала столь стремительного развития событий и покинула мою голову во время последнего маневра. Но мне было не до сбора памятных предметов гардероба - ноги бы унести отсюда.
        Эх, права была госпожа Изольда - не следовало совать носа на эти бои!
        - Если удастся выбраться отсюда - обещаю стать приличной леди, как наша директриса. Буду вышивать крючком и вязать на пяльцах! - дала я себе зарок, смутно представляя себе процесс вышивки и вязания.
        До приюта меня больше интересовала папина лаборатория, чем рукоделие, а после - гайки и шестеренки на верстаках Хромого Джо.
        «Смею заметить, леди, что вышивать крючком весьма проблематично…» - от приятного баритона, раздавшегося в ушах, я едва не споткнулась. Подумав, что мне еще слуховых галлюцинаций для полного счастья не хватало, я припустила по направлению к приюту.
        На ветку карагача мне удалось забраться лишь с третьей попытки: так тряслись руки. Это на площади я мозгами не понимала, что происходит. Вернее, даже не так: понимать - понимала, но до конца не осознавала масштаба. Тогда единственной мыслью было - убежать. А вот по дороге до приюта накрыло оно - полное осознание того, что меня за три минуты два с половиной раза едва не убили. Голема я посчитала за половинку, с этими глиняными гигантами обращаться я умела - не первый раз видела разбушевавшихся истуканов и знала, что они весьма глупы, плохо видят и слышат, к тому же не отличаются особым умом и сообразительностью. Достаточно убраться из их поля зрения, чтобы эта громадина от тебя отстала.
        Уже перед тем как лечь в кровать, я решила ополоснуть лицо в рукомойной. Умывальню освещала керосиновая лампа, болтавшаяся под потолком. Плеснув воды на лицо, я машинально глянула в щербатое зеркало и подавилась криком. Над моим плечом завис призрак в парадном мундире.
        - Вечер добрый, юная леди! - приведение галантно поклонилось, демонстрируя очаровательную улыбку.
        В ответ я продемонстрировала не менее очаровательную фигуру из среднего и указательного пальцев, заменявшую порою крепкое словцо и считавшуюся оберегом от нечисти.
        Судя по всему, призрак мне попался шибко придворный, не знавший значения двух оттопыренных фаланг и поэтому не пожелавший, обидевшись, исчезнуть. Пришлось пояснить словесно:
        - Слышь, ты, полупрозрачный, чесал бы отсюда…
        Призраки… они такие. Еще Хромой Джо говорил, что если не отвяжешься от бестелесного по-быстрому, прицепится к тебе, как блоха к хвосту шелудивого пса, и будет полжизни тягаться следом.
        Мне этого призрачного добра даром не надо, поэтому я приготовилась припомнить всю местную флору и фауну, а также выкидышей нижнего мира, лишь бы отвязаться от сомнительного фантомного богатства. Уже набрала воздуха в грудь, чтобы толкнуть прочувствованную речь, но бестелесный опередил меня.
        - Я бы и рад удалиться, но не имею никакой возможности. Вы, юная леди, разорвали плетение чар артефакта, в который меня заточили.
        - Вот и радуйся свободе, лети отсюда… - Мне его объяснения нужны были, как ишаку корсет. Даже рукой помахала для особо непонятливого: - Кыш-кыш.
        Но призрак попался упертый. Сохраняя все ту же благожелательную мину, правда, при этом в его голосе прорезались нотки раздражения, он продолжил:
        - Повторюсь, что радоваться не могу, по той простой причине, что теперь вы мой сосуд и якорь. Покинь я вас - и меня тут же затянет за грань. А мне еще на этом свете пожить хочется.
        Но я была тверда в своем стремлении отделаться от такой обузы (и рьяно надеялась, что это именно обуза, а не белая горячка):
        - Призрачный, имей совесть! Сам пожил человеком, дай и другим спокойно пожить.
        А вот на это мое заявление туманный и вовсе оскорбился.
        - Позвольте! Во-первых, я еще не умер, мою душу насильно отделили от тела, а во-вторых, обозвать сиятельного человеком…
        «Все-таки кукукнулась», - подумала я. В здешних краях лорды стихий были более редким явлением, чем курица, снесшая драконье яйцо. А уж их души - и подавно.
        Поэтому-то я решила применить самое верное средство от тушканчиков, что приходят вместе с запоем, которое использовали в наших краях: подошла к стене и как следует ударилась о нее лбом. Результатом «лечения» стала набухающая на лбу шишка и ухмыляющийся призрак.
        Вот только теперь клок тумана в парадном мундире обрел четкие очертания, и я поняла: таки да, передо мной действительно призрак сиятельного.
        Судя по всему, когда-то это был молодой мужчина, высокий и сложенный безупречно. Прямой нос, четко очерченные скулы и губы, смуглый, что сразу выдавало в нем созидателя, а не деструктора. Его темно-каштановые волосы, слегка вьющиеся и собранные в низкий хвост, едва достигали плеч и открывали как заостренные уши, так и затейливую вязь на шее. Глаза, подернутые дымкой, - золотисто-карие. Откуда-то возникла иррациональная мысль, что, когда их обладатель в ярости, они становятся как расплавленное золото.
        Призрак грациозно развел руками, словно показывая: вот я какой, разве мой облик напоминает обычного смертного? В этом его жесте сквозил прямо-таки племенной аристократизм.
        Сейчас своим гордым видом он напомнил мне помойного кота, что привечала леди Изольда. У него было столь же величественное выражение морды, когда ему, облопавшемуся сметаны, что поднесла директриса, предлагали шкурку от сушеной песчаной ящеры. В такие моменты у меня складывалось впечатление, что у лишаистого котяры родословная исключительно благородных кровей.
        - Да будь ты хоть императорский сынок. Мне плевать. У нас в Столице призраков не любят.
        Бестелесный переменился в лице и с подозрением так поинтересовался:
        - В какой такой столице?
        - В имперской, - как само собой разумеющееся ответила я.
        - Сколько же должно было пройти времени, чтобы Альбион превратился в такую дыру? - протянул полупрозрачный, схватившись за голову.
        - Сейчас три тысячи восемьсот первый год от пришествия. Так что считай.
        Я наивно понадеялась, что, впечатленный цифрой, собеседник исчезнет, погрязнув в подсчетах. Увы.
        - Но не прошло и года!
        - Значит, могу тебя поздравить - ты еще совсем молоденький призрак, - съязвила я.
        - Да не призрак я! Я душа, - начал терять терпение неупокойник.
        - Душа-душа, - покладисто согласилась я, - дыши тогда давай отсюдова. В смысле чеши.
        Похоже, мое упорство наконец-то принесло плоды. Призрак, в раздрае, начал выцветать, все бормоча под свой полупрозрачный нос: «Как же так, как же так…»
        А я решила, что хватит с меня на сегодня приключений, и потопала спать.
        Сколько помню, в нашей дыре пронзительней всего колокол звенит утром в первый день недели. Никак этот чугунный гаденыш набирается сил за выходные? Вот и сегодня ночь спасалась бегством от звуков «набата». Едва я разлепила глаза, как соседка по койке - вездесущая Кайма, чуть ли не приплясывая, наклонилась надо мной, чтобы потрясти как следует за плечо и тем самым разбудить.
        Ее веснушчатая мордашка прямо-таки лучилась довольством. Причина такого замечательного настроения соседки выяснилась довольно быстро: ее распирало от сплетен, как порою некоторых чересчур любопытных миссис - от беременности.
        - Тэсс, давай собирайся, а то все самое интересное пропустишь.
        - А есть что-то поинтереснее вчерашнего фейерверка? - мне стало действительно любопытно.
        - Угу, - с энтузиазмом мотнула челкой соседка. - К леди Изольде пожаловал настоящий, цельный сиятельный. И, тряся твоей кепкой перед носом директрисы, требует выдать ему пацана, что носил ее еще вчера. Говорит, что след привел его именно к приюту.
        - Вот же дохлая варравана! - с этими словами я кубарем скатилась с постели.
        Впрыгнула в штаны, гордо носившие, как иной генерал - медали, целую плеяду заплаток, натянула рубаху и поспешила вслед за Каймой.
        Не прошло и пары минут, как мы с соседкой засели под окном кабинета леди Изольды. Чуть приподнявшись над подоконником, я и Кайма увидели весьма интересную сцену.
        Вчерашний белобрысый лорд стоял напротив леди Изольды, а в его руке горел пульсар.
        - Я еще раз повторяю, мне нужен тот малец, что вчера потерял эту кепку.
        И без того прямая спина директрисы сейчас могла бы посрамить чертежную линейку. Она нервно сглотнула и сделала шаг назад, а потом, словно потеряв равновесие, пошатнулась.
        Леди Изольда начала падать, да так неудачно, заваливаясь назад, что на мгновение подолы ее платья и белых нижних юбок взметнулись, отвлекая внимание визитера. Но не наше.
        Мы, приютские, прекрасно знали, что леди Изольда, несмотря на всю свою чопорность и манеры, была истинной жительницей дикого юга. Ее было не испугать каким-то аристократским пульсаром. Она видывала кое-что и похлеще. Например, разгулявшуюся банду громилы Алька по прозвищу Пони или диких кочевников. Последние нет-нет да норовили уворовать кого-нибудь из оседлых в анчарские пески.
        Поэтому-то под строгим платьем в голенище шнурованного сапога леди Изольда всегда носила револьвер. Чулок могла не носить, но револьвер - всегда.
        Лорд увидел ворох юбок и кружевные панталоны, а также руку, метнувшуюся к лодыжке с поистине змеиной скоростью.
        Мгновение - и в ладони директрисы появился самый весомый из аргументов в любом споре.
        - Впечатлен, - с иронией протянул сиятельный.
        Леди Изольда, которая больше не изображала испуганного сайгака, навела револьвер со взведенным курком на визитера и, сдув со лба прядь, выбившуюся из тугого пучка, уже гораздо увереннее произнесла:
        - А вот теперь поговорим, мистер Элмер. Так зачем вам Тэсс?
        - Значит, мальчишку зовут Тэсс? А не далее как пару минут назад вы утверждали, что и знать не знаете, чья это кепка, - презрение, которым был пропитан голос, можно было черпать ложками.
        - У нас, знаете-ли, не Альбион, где карьеры делаются языком, - зло выплюнула директриса. - Здесь о человеке судят по поступкам, а не по словам и банковскому счету. Вы заявились едва ли не с первыми петухами и утверждаете, что вам нужен один из моих подопечных. А в ответ на мое нежелание оного вам выдать - угрожаете. И это ваше поведение - красноречивее любых слов, как бы вы ни пытались убедить меня в обратном, прикрываясь конфиденциальностью и государственной безопасностью. Итак, пока не расскажете, зачем вам Тэсс, - с места не двинусь.
        Блондин усмехнулся:
        - Я могу поступить иначе. Выпустить пульсар. Он сожжет вас дотла, - его голос был холоден и расчетлив, в противовес обманчивой расслабленности. - От пули же меня защитит амулет. А после того, как ваша душа отойдет в мир иной, сам найду этого парня, - он иронично вскинул бровь.
        Все это лорд стихий произнес так буднично, уверенно и спокойно, что мы сразу уверились - не треп. Сиятельная зараза именно так и поступит.
        Директриса молчала, лишь ее потемневший взгляд говорил о том, как она сожалеет, что недооценила противника. На поверку сиятельный аристократишка оказался ядовитым гремучником. Собеседник же, словно утверждаясь в своем преимуществе, сделал шаг вперед.
        - И поверьте, я найду его. Единственная причина, по которой я еще беседую с вами, а не убил вас с порога, - это привычка, как вы выразились, решать проблемы «языком», а не кулаками.
        Леди Изольда, поняв, что в поединке слов, взглядов и доводов ей не тягаться со столичным хмырем, отступила и опустила револьвер.
        - Так-то лучше, - удовлетворенно заключил блондин, втягивая энергию пульсара в ладонь. - Я повторюсь, что не намерен раскрывать вам и кому бы то ни было причину, по которой мне нужен этот парень. Единственное: могу гарантировать, что эту глушь он покинет.
        - И умрет спустя пару часов от удавки, едва пересечет границу анчарского округа, - припечатала леди Изольда, садясь в кресло и любуясь замешательством на лице собеседника.
        - Он из оседлых? - нахмурился визитер.
        - Здесь все из оседлых, кроме диких кочевников и бандитов. Здешние края - это тюрьма, для кого добровольная, для кого - принудительная.
        - Где можно заплатить пошлину, чтобы сняли ошейник? - похоже, что блондин относился к тем, кто считает, что если проблему можно решить с помощью денег, то это - не проблема.
        - Ближайший пункт в неделе езды на ящере, - теперь уже директриса позволила себе ухмылку.
        Ее ответ явно не понравился лорду стихий.
        - Насколько знаю, есть еще один способ избавиться от метки - если оседлый становится членом семьи свободного, - он побарабанил пальцами по столешнице, что была рядом с ним, - значит, я его усыновляю.
        - Не его. Ее. И похоже, что Тэсс вам очень нужна, - директриса посмотрела на нежеланного гостя в упор.
        - Вы даже не представляете, насколько мне нужна эта двоедушница.
        Вытянувшееся лицо леди Изольды было для него лучшим из ответов.
        А я поняла - пора уматывать.
        Кайма еще хлопала глазами и ушами, когда я задала стрекача. В том, что директриса с минуты на минуту пошлет за мной, я не сомневалась. Этот сиятельный умел убеждать. Породниться с таким - удовольствие весьма сомнительное. Но перспектива просидеть всю жизнь с ошейником, как цепная собака, меня тоже не прельщала. Именно поэтому и решила воспользоваться случаем. И какая разница, что ключ к свободе в руках ненавистного сиятельного. Один раз я от него уже сбежала…
        Когда в нашей комнате объявился Ник с сообщением, что леди Изольда желает меня видеть в своем кабинете, я уже была готова: три медяка - за пазухой, очки-гогглы в медной оправе, доставшиеся от отца, - на макушке, и любимый (он же единственный) разводной гаечный ключ - за поясом.
        О том, что ко встрече с потенциальным «папочкой» стоило бы причесаться и умыться, я вспомнила уже на пороге кабинета директрисы. Решила исправиться - провела пятерней по волосам и утерла нос рукавом рубахи. Посчитав, что марафет наведен, толкнула дверь.
        - Вызывали? - постаралась я быть самой кротостью.
        Увы, леди Изольда знала нас всех как облупленных и не купилась на мою показную покорность. Сиятельный, который при ближайшем рассмотрении, как оказалось, радовал мир чуть воспалившимися глазами, - тем более.
        Он молча изучал меня. Два раза прошелся взглядом с головы до ног и обратно, а потом выдал:
        - И сколько лет вашей воспитаннице?
        Директриса поджала губы и нехотя ответила:
        - Через месяц - восемнадцать.
        - Тогда я ее не удочеряю, - выдал он. Но леди Изольда рано обрадовалась, потому как блондин припечатал: - Я на ней женюсь. Благо от жены, в отличие от дочери, избавиться легче - разводы в империи все же разрешены.

* * *
        Спустя какой-то час патер, сбивающийся через каждые пару фраз, венчал нас с ненормальным сиятельным. Надо заметить, свадьба имела шикарный размах. Приход ломился от жаждущих увидеть хоть одним глазком счастливых молодоженов. Столько народу я не видела даже тогда, когда шериф вешал Алька Пони.
        Девицы умильно вытирали слезы и сморкались. Те, кто побогаче, - в носовой платок, кто победнее - в рукав. Мужики чесали затылки и вполголоса переговаривались меж собой, как бы накатить вечерком - повод-то хороший. Наши приютские все были в парадном и почти не рваном. Ник даже шею керосинчиком протер в честь такого события и волосы маслом прилизал.
        Я же стояла у алтаря в красной, шуршащей, как стог сена, саржевой юбке, блузе с жабо и пышными рукавами, которые выдала мне директриса из личных запасов, корсете, чьей родиной также значился шкаф леди Изольды. Зато тяжелые сапоги с рифленой подошвой и на шнуровке мне подарил Хромой Джо, заявив, что не допустит, чтобы я выходила замуж босиком. Ими я гордилась больше всего: в таких горячий песок ноги точно не обожжет, а гремучник обломает ядовитые зубы о дубленую кожу, если сдуру решит вцепиться в лодыжку. Вместо фаты на голове царствовали любимые гогглы, пуская по стенам желтых зайчиков.
        А жених был в том же сюртуке, что и вчера. От ткани попахивало костром и паленым ромом.
        Сиятельный в очередной раз достал из нагрудного кармана часы-луковицу и, откинув крышку, взглянул на циферблат.
        - Чада мои, перед ликом… - патер вновь подавился фразой.
        Жених захлопнул часы, что хвастались миру своей золотой цепочкой, и уточнил:
        - А нельзя ли побыстрее?
        Священник нервно сглотнул и перешел к самым главным вопросам:
        - Согласен ли ты, Хантер Элмер, перед ликом Двуединого взять в законные супруги Тэсслу Шелдон, оберегать и защищать ее, быть верным мужем и хорошим отцом?
        - Да. Да. Да, - слова показались мне ударами молотка, заколачивающего гвозди в крышку гроба.
        - Согласна ли ты, Тэссла Шелдон, перед ликом Двуединого взять в законные мужья Хантера Элмера, хранить ему верность и почитать, дарить детей, поддерживать очаг?
        - Да. Да. Да, - ответила я трижды, как предписывала древняя традиция, и поймала себя на мысли, что слова древней, как сама жизнь, клятвы ни звуком не упоминают о любви.
        То ли боятся люди давать невыполнимые обещания перед божественным ликом (ведь многие браки заключаются по расчету), то ли считают чувства «бабской блажью». Именно так, и никак иначе, величал любовь кабачник Сэм. Впрочем, глядя на трех потасканных жизнью и клиентами «красоток», что ошивались в его баре, в это утверждение умудренного жизнью хозяина барной стойки я охотно верила.
        Погрузившись в свои мысли, я не сразу почувствовала, как ошейник с тихим звоном упал на пол. Долгожданная свобода. Теперь главное - ее не потерять. Насчет причины, по которой я ее получила, у меня имелись догадки. Слишком уж явное совпадение: появление в моей жизни призрака и нежданное замужество.
        Супруг, в этот момент скосивший на меня недобрый взгляд, протянул руку.
        Я с недоверием вложила в его открытую ладонь свою, и патер поднес чашу. Наши кисти погрузились в кроваво-красное вино. Когда же появились снова - на тыльной стороне ладони, что у меня, что у этого Хантера, красовались брачные татуировки.
        Слаженного вздоха в толпе не получилось, зато до меня долетел комментарий:
        - Более красивую пару я видел только однажды… когда мне пришло сразу два туза.
        Новоиспеченный супруг, услышавший краем своего длинного уха такое сравнение, чуть не споткнулся. Я же лишь подивилась богатой фантазии, которая порою с лихвой восполняла комментатору его недостающий глаз. Ведь только одноглазый подслеповатый старик Кирхи мог обозвать нас парой, да к тому же красивой.
        Нет, по поводу жениха претензий (кроме его дурной башки) не было. Пепельный блондин со светло-серыми, отдающими сталью глазами, недурен собою, но это скорее следствие уверенности в себе, чем какой-то особой внешней красоты. На шее, рядом с вязью чешуек - шрам от скользящего сабельного удара. Несмотря на это обстоятельство, свидетельствующее о бурном не только настоящем, но и прошлом, рук, ног и глаз у муженька все еще имелось по паре.
        Вот только правое ухо, в котором красовалась серьга, радовало мир не меньше чем десятком дырочек. Словно не только мочку, но и ушной хрящ хозяин украшает дюжиной мелких сережек.
        Высокий - я приходилась ему ровно по плечо, с бесшумной, кошачьей походкой, словно он каждое мгновение готов к смертельному броску. В этом Хантере чувствовалась внутренняя сила.
        И я - худая, как щепка, с ободранными коленями и локтями, выгоревшими до цвета соломы каштановыми волосами и загаром напополам с въевшейся анчарской пылью, делавшим мою смуглую кожу еще темнее.
        Вот такая вот парочка: скаковой ящер да ярочка.
        Новоявленный муж, не подозревая о моих мыслях, как только церемония закончилась, буквально поволок меня к выходу. Разочарованию столичных горожан не было предела: не так часто в нашей дыре случаются развлечения. Поэтому-то на них сбегаются посмотреть чуть ли не раньше, чем об оных узнают сами участники действа. Вот так приключилось и с нашей свадьбой: меньше чем за полчаса новость о том, что приютская Тэсс выходит за сиятельного, облетела округу, и в церкви нас встречала вся Столица, жаждущая запастись впечатлениями впрок. Особенно жадными до зрелища оказались горожанки: големские бои - боями, они и на следующий год будут, пусть и не с таким грандиозным пожаром, а вот цельный сиятельный - навряд ли.
        Я споро перебирала ногами, боясь, что, если споткнусь, меня попросту поволокут по песку, даже не оглянувшись. Надо ли говорить, что при таком способе передвижения до постоялого двора мы добрались очень и очень быстро. Тем более что «храм душ», как гордо именовал церквушку патер, и постоялый двор, поименованный им же «развратным вертепом» (как будто вертеп может быть благочестивым), разделяла всего лишь площадь.
        Хантер, подходя, достал серебряный и, кинув его парню, смотрящему за скаковыми ящерами, крикнул:
        - Два седла на моего Децли!
        Глава 2
        Я глянула на ящера, в сторону которого мотнул головой мой новоявленный супружник. Здоровенная тварюга, чешуя которой отливала под палящим солнцем всеми оттенками последних лучей заката. Короткий толстый хвост с шипом на конце делал зверушку не только ездовой, но и боевой. Впрочем, как и зубы, каждый - с мой указательный палец длиной. На такую не только два, все четыре седла приладить можно.
        Хантеру было не до любований собственным транспортным средством. Он, так и не выпустив моей руки, потащил за собою внутрь постоялого двора. К моему шагу сиятельный и не подумал приноровиться, отчего на лестнице, которая вела из зала салуна на второй этаж, я узнала, что стремительно со ступеней можно не только скатываться, но и взлетать на них в буквальном смысле этого слова: силясь успеть, я едва не перелетела полпролета в прыжке.
        В свой номер муженек ворвался так же стремительно, и только заперев дверь, удосужился отпустить мою руку.
        - Постой немного, - бросил он и, не дожидаясь моего ответа, начал снимать с себя сюртук.
        Я уставилась на сиятельного. Нет, я слышала, конечно, что после свадьбы мужьям надо отдавать какой-то долг, и супруги любят его принимать почему-то не в совсем одетом виде. Но мы еще и получаса не женаты, и я у Хантера ничего такого не брала, чтобы успела вырасти кредиторская задолженность.
        Блондинюка закатал рукава рубахи и, пробормотав себе под нос: «Проверим», размял пальцы. Короткое «постой не шевелясь» - и мне в лоб тут же полетел пучок света, сорвавшийся с пальцев муженька.
        Не знаю, может, прислуга приказов этой сиятельной занозы и слушалась беспрекословно, а у меня летящий в лицо магический хук рождал лишь чувство острой, как отравление, любви. Любви к собственной жизни. Такой юной и прекрасной. Посему я, не хуже чем пехотинец нашей доблестной армии, упала ниц и, используя любимый способ передвижения завсегдатаев кабака Сэма, по-пластунски шустро поползла к кровати. Ввинтилась в просвет между полом и днищем и залегла.
        В озадаченное лицо муженька, появившееся спустя пару секунд, полетела походная сумка, квартировавшая под кроватью.
        Послышалось сдавленное шипение. Видать, попала-таки по сиятельному носу. Прозвучавшие далее слова, смысл которых никак не вязался с интонацией, в которой проскальзывали явные матерные нотки, заставил меня занервничать еще больше. Хотя казалось: куда уж сильнее-то?
        - Леди, я прошу прощения, что не предупредил вас, но объяснение моих поступков займет уйму времени, которого у нас с вами нет. Прошу, вылезайте из-под кровати…
        «Да чтобы у тебя все клапана заклинило! Нашел дуру», - подумала я со злостью. Рука потянулась к голенищу сапога, где был припрятан мой любимый гаечный ключ: без боя не дамся.
        То ли Хантер почувствовал, что при повторной попытке выступить парламентером огребет по полной, то ли просто решил отвлечь меня болтовней, готовя какую-то грандиозную гадость, но попыток штурма моей пыльной и паутинной обители больше не последовало. Зато в тишине прозвучало:
        - Вчера вы дотронулись до горбуна, которого я преследовал, и непонятным мне образом сумели разорвать привязку. Я отчетливо почувствовал переход души.
        - Это ты про полупрозрачного хмыря в кителе? - уточнила я, поудобнее перехватывая гаечный ключ.
        Ответом мне была тишина.
        - Вы его видели? - голос говорившего заметно осип. Как будто для него это было потрясением.
        - Не только видели, но и послали, - в нашу беседу включился третий. Вернее, третья - моя шизофрения.
        Ее призрачные подметки как раз оказались на уровне моего носа. Подозреваю, что верхняя часть полупрозрачного корпуса сейчас как раз вынырнула из середины кровати.
        - Простите… что? - прокашлял Хантер, словно чуть не подавился собственными словами.
        - Вот так, дорогой лорд Элмер. Еще недавно о личной аудиенции со мной просили лучшие красавицы империи, а не далее как вчера я узнал много интересных выражений, - продолжил как ни в чем не бывало этот ябеда.
        - Ваше высочество, но как вам сейчас самостоятельно удалось покинуть тело носителя? - уже гораздо более уверенно спросил Хантер.
        До меня же, как до глупого джейрана, начало доходить: накануне я чуть не обложила кронпринца. В свое оправдание могу лишь сказать, что я руководствовалась принципом: мало или неправильно посланный призрак, как и парень, становится жутко надоедливым.
        - У моей носительницы оказалось до невероятного стабильное сознание - это настолько крепкий якорь, что я могу спокойно покидать ее тело.
        - Тогда, ваше высочество… - по смыслу так и просилось слово «какого», но блондин предпочел заменить его не менее красноречивой паузой, - не предупредили меня о том, что вы в ней? Мне бы не пришлось применять заклинание экзорцизма и затем лицезреть этот тараканий забег под кровать.
        - Все оказалось весьма внезапно и… интересно, - хмыкнул фантомистый собеседник. - К тому же столько позитивных впечатлений разом я давно не получал: кому при дворе расскажи, что в первую брачную ночь холодный как лед разбиватель сердец и глава имперского сыска будет выманивать свою жену из-под кровати, - не поверят. Кстати, советую вам, лорд, надеть на голову шлем, если решите еще пообщаться с этой юной особой. У нее в руках разводной гаечный ключ.
        - Я тебе… то есть вам это припомню, ваше призрачное высочество, - я смутно представляла, как обращаться к венценосным особам, но вроде как «тыкать» им все же не положено.
        - Вылезайте уже… леди Элмер, - последние слова прозвучали с издевкой. - Клянусь честью, что более не буду применять к вам заклинания и пытаться убить. Все, что надо, я уже увидел.
        - А откуда мне знать, есть ли у вас вообще то, чем вы клянетесь? - пошла я на наглость. - Вон старушка Эмма всегда говорит «зуб даю» и при этом ухмыляется во весь рот. А в нем, кстати, даже захардяшного клыка с дуплом уже лет двадцать как нет.
        Думала, Хантер, как и всякий уязвленный аристократ, разозлится: как же - усомнилась в самом дорогом. Ведь судя по поговорке, что ходила о сиятельных: «душу - двуликому, сердце - возлюбленной, жизнь - императору, честь - никому», эти ушастые лорды могли заложить ростовщику последние портянки, но не эту самую честь.
        То ли молва врала, то ли сиятельный мне попался бракованный, но вместо того, чтобы замолчать, обидеться и уйти (лучший из вариантов) или в гневе испепелить меня пульсаром (увы, и такой исход был возможен), этот ненормальный расхохотался.
        Я, огорошенная таким поворотом, решила спросить у самого адекватного в нашей компании - у своей шизофрении:
        - Ваше величество… - вспомнила, что император вроде как еще жив, и решила исправиться: - то есть высой… чхи! - В нос попала пыль и не дала мне договорить - я чихнула, треснувшись макушкой о днище кровати. Решила, что это знак свыше: не нужно пытаться освоить дворцовый этикет в столь сжатые сроки. Плюнула на расшаркивание и обратилась к видению, как привыкла: - Не знаешь, призрачный, чего это он?
        Полупрозрачные сапоги потоптались у моего носа, послышался шепот на уровне ультразвука, а потом ноги кронпринца и вовсе исчезли, провалившись под пол. Зато на уровне моего лица, прямо из досок, возникла призрачная голова, сверкающая хитрой улыбкой от уха до уха.
        - Юная леди, вы весьма проницательны. Насколько мне известно…
        Договорить он не успел, поскольку его витиеватую речь прервал истошный женский визг, а затем грохот и ор. Как и всякий крик души - исключительно матом.
        Хантер, догадавшийся о причине ударной звуковой волны, лишь ехидно заметил:
        - Думается, что ноги вашего высочества произвели неизгладимое впечатление на местных прелестниц.
        Я прыснула, представив тетушку Фло, поцелованную черной оспой и способную одним ударом уложить взбесившегося быка в роли «прелестницы». Да будь этот кронпринц хоть на грамм материален - могу поспорить на последний медяк, она бы выдернула его из потолка за ноги и не погнушалась вымыть привиденистым высочеством пол - чтобы не пугал своими благородными ходулями благочестивых столичных горожанок.
        Принц же, узнавший много нового о своем династическом древе, а также получивший в родственники много новых лиц: от шелудивой дворняги до всенижних инфернов, моментально вынырнул из-под пола и даже завис в воздухе в двух ладонях над досками. Хантер же вернулся к предмету свой клятвы:
        - Жертвуют честью, чтобы спасти репутацию, в основном фрейлины императрицы. Я же к оным не отношусь даже с натяжкой. А посему я клянусь тем, чего у меня отнять попросту нельзя.
        - Кстати, о том, что лорд Хантер - бесчестный человек, ему постоянно напоминают, - съехидничал призрак, - правда, в основном когда он отказывается взять в жены очередную любовницу, возомнившую себя без пяти минут леди Элмер.
        Кажется, я начала понимать, почему кронпринц ныне пребывает в привиденистом виде: из-за такого отвратительного характера даже у меня, знавшую высочество меньше суток, чесались руки его придушить. Что уж говорить о тех, кому ежедневно приходилось выносить эту язву. Впрочем, вслух я сказала совершенно иное:
        - Я смотрю, вашу дружбу даже песчаные демоны не разорвут…
        - О да, - тут же откликнулся Хантер, - наша «дружба», как ты, моя дорогая супруга, выразилась, долгая и продуктивная. Я уже семь лет вытаскиваю высочество из неприятностей. Но в этот раз Микаэль умудрился потерять в своих «приключениях» не просто голову, но и все тело.
        Призрак ничего не ответил на это едкое замечание, и я уже было подумала, что он предпочел гордо отмолчаться, когда Микаэль заговорил:
        - А ты думал, каково это, когда просыпаешься и засыпаешь под взглядами твоих шпиков? Когда каждый твой вздох, жест, улыбку - оценивают, взвешивают. Может, мне иногда хотелось просто побыть одному?
        Так, судя по всему, кого-то из венценосных прорвало. Вот только Хантер не имел за душой и крупинки сочувствия:
        - И ты предпочитал «быть один» преимущественно в игорных клубах, на бойцовских рингах и в «крольчатниках» с веселыми девочками?
        Мне стало интересно, чем будет крыть наследничек, и я даже высунулась из своего укрытия. Полупрозрачный кронпринц, к моему удивлению, не изображал оскорбленную невинность и даже не выглядел надменно-неприступным. Этот подлец только бросил:
        - Твоя жена вылезла из-под кровати, хватай ее!
        Я задохнулась от возмущения. Оказывается, весь этот спектакль с визгами-ногами эти двое разыграли с одной-единственной целью: выкурить меня из убежища. Не иначе, я испугаюсь и сигану из-под кровати. Но когда не выгорело, в ход пошли чистосердечные признания - самая лакомая наживка для женского любопытства. На что я, как и всякая девушка, купилась.
        Эту простую истину и осознала, болтаясь не хуже кутенка, когда Хантер держал меня за шкирку.
        - Ваше высочество, спасибо, что подыграли, - отстраненно поблагодарил супружник.
        Микаэль лишь поджал губы и процедил:
        - Не за что, но упоминать про крольчатник было излишне, это все же личное.
        - А нельзя меня было просто попросить вылезти? - решила и я вставить свой медяк в расшаркивания сиятельных.
        - Ты бы не вылезла, - веско бросил мой ушастый супружник, ставя меня на пол. - Не вздумай убегать. В следующий раз я не буду столь любезен, а попросту спеленаю тебя заклинанием и вытащу из норы, в которую забьешься, хоть за ногу, хоть за волосы.
        Я ничего не ответила, лишь мысленно погладила любимый гаечный ключ, который выронила в результате короткого и неравного боя со своим новоиспеченным муженьком.
        - И еще: никогда не сомневайся в чести сиятельного, если не хочешь лишиться головы, - холодно бросил Хантер.
        Его фраза окончательно убедила меня: у моего мужа чести нет вовсе.
        Меж тем лорд, больше не обращая на меня внимания, поднял с пола сюртук и выудил из здоровенной походной сумки, которую я недалече использовала в качестве метательного снаряда, замшевую куртку наездника. Выгоревшая настолько, что темно-коричневый цвет местами стал почти желтым, потрепанная, она говорила о своем хозяине красноречивее его самого.
        Не иначе, этот сиятельный провел в седле не меньше месяца. Интересно, а сколько же минуло с тех пор, как кронпринц стал привидением? До нашей Столицы вести всегда доходили с опозданием: так у леди Изольды несколько лет висел портрет «нынешнего» канцлера, пока ей один ушлый караванщик не сказал, что почтенный «Железный лорд» уже четыре года, как преставился. И тут же предложил купить у него портретик нового министра. Должно же в государственном приюте иметься изображение главного по имперским богадельням?
        На коммерсанта директриса тогда плюнула. Отдавать целый золотой за посредственную мазню - не в ее правилах. Она поступила гораздо мудрее: затерла характерные черты лица на изображении почившего «Железного лорда» влажной тряпкой так, что теперь каждый смотрящий на картину, используя собственное воображение, мог сам представить, как выглядит новый министр. А что? Удобно и каждый раз портретик нового чиновника покупать не нужно. А одежда у всех канцлеров одинаковая - парадный мундир.
        Хантер же, не подозревая о моих мыслях, рылся в своем бауле. Блондин нашел какую-то пеструю ткань и скривился, но потом, кивнув своим мыслям, выдал: «Подойдет» - и вручил мне сверток.
        Когда я развернула яркую тряпку, оказалось, что это широченный шарф, которым меня можно обмотать с ног до головы. Странно… Этот предмет явно из женского гардероба. Что он делает в мужской походной сумке?
        - Никак матушка постаралась? - понимающе ухмыльнулся призрак, глядя на мое вытянувшееся лицо и недовольную гримасу Элмера.
        - Да, - со вздохом признался супружник и, отринув этикет, по-простому перешел на «ты». - Представь, когда она вручала мне этот шарф, снятый, к слову, с собственной шеи, то говорила, чтобы я не вздумал простудиться.
        Меня при его словах заклинило не хуже, чем проржавевшие шестеренки. Подхватить простуду в наших краях - все равно что наткнуться на головореза-проповедника. Вроде как теоретически и возможно, но…
        Видно, у моего муженька очень заботливая матушка. А потом до меня, как до безголового голема, дошло: это не только его родительница. Это и моя свекровь! И пусть угроза казалась чисто гипотетической - слинять от лорда Элмера я планировала гораздо раньше, но все же. Если она о своем великовозрастном дитяте так печется, что шарфики от простуды ему вручает, то что может ждать меня?
        Из ступора меня вывел голос блондина:
        - Накинь на макушку, а то напечет и голова будет болеть.
        Подумала, что у меня, кажется, башка уже и так трещит, безо всякого солнечного нокаута.
        И лишь потом поняла - несмотря на все закидоны лорда, он все же решил обо мне позаботиться: южное солнце целует кожу столь горячо, что может и содрать ее.
        В первый год жизни здесь я напоминала ящерицу, постоянно сбрасывавшую шкуру. Правда, кусками. Но потом светило то ли приняло меня за свою, то ли я притерпелась… Но и сейчас - не будешь осторожен, палящие лучи плеснут на тебя солнечного кипятка.
        Призрак меж тем озадачился совершенно другим вопросом:
        - Выяснили, кто виновен в моем теперешнем состоянии и почему все это произошло? А то я ничего не помню с того момента, как на дирижабле мне на шею накинули силовой аркан.
        - Да, - деловито бросил Хантер, надевая куртку. - И кто виновен, и почему. Вот только если мы не поторопимся, то призраков станет на две души больше.
        Его заявление возымело эффект скипидара. Я отбросила размышления и споро начала наматывать на голову и лицо шарф. Раз муж сказал, что нужно делать ноги, - значит, делаем. Ведь не даром кочевники говорят, что бег весьма способствует продлению жизни: сумел удрать от неприятностей - сумел и выжить. Преисполненная мудростью странников песков, я вместе с муженьком (кронпринц предпочел исчезнуть, растворившись в воздухе) покинула комнату и уже через несколько минут уселась в седло ящера, даже не подозревая, что это начало забега через всю империю.
        Я оказалась в переднем седле, а Хантер уселся сзади. Зверюга мотнула лобастой башкой. Недовольно брякнули удила.
        Сиятельный бросил короткое: «Но!» - и ящер, загребая массивными лапами, тронулся в путь. Сначала неспешно, пока мы ехали по улицам. Но как только оказались за околицей - припустил во всю прыть. Никогда бы не подумала, что воздух может быть таким холодным и твердым.
        Нет, на ящерах ездить мне доводилось, но только сейчас я поняла, что до этого мне попадались лишь дохлые ползуны. Децли оказался таким же ненормальным, как его хозяин. За полдня в седле мы преодолели недельный путь караванщиков и пересекли границу Анчара.
        Впереди показались предгорья, а на горизонте, в голубой дымке - плато Раздора.
        Рассказывали, что оно, когда-то ровное, как ладонь, оказалось рассечено, если верить патеру, гневом двуединого. Видать, тяжелый характер у нашего божества: больно уж часто, можно сказать - по расписанию, оно гневалось, насылая всякие напасти. Как по мне, регулярнее двуединого сердилась только жена пропойцы Эмтира, который добирался до дома каждый день в одинаково проспиртованном состоянии, но новым способом: то на бровях, то в зюзю, в дрова, в хлам, нахрюкавшись, заложив за воротник, залив зенки или в уматину.
        По другой версии, разлом появился на плато оттого, что земля просто тяжело вздохнула. Сама же я не верила до конца ни в одну из версий, потому как не видела этого самого плато ни разу в жизни, хотя слышала о нем столько, что хватит на три пары ушей.
        Суховей немилосердно кидал пригоршни песка мне в лицо, ящер несся так, словно под хвост ему вылили ведро горящего черного земляного масла, Хантер держал меня стальной хваткой: захоти я убиться, выпрыгнув из седла, даже дернуться бы не получилось. Призрак хранил полумолчание. От полного безмолвия оно отличалось тем, что сопровождалось едким хмыканьем, когда шальной Децли разгонялся настолько, что я малодушно закрывала глаза, молясь. К слову, просила я двуединого в основном о том, чтобы в случае падения моя шея сломалась сразу и я не мучилась несколько дней без воды и еды одна, с перебитым хребтом: с этой ненормальной тварюги упасть, отделавшись раздробленной ключицей или оторванной рукой, казалось, было нереальным счастьем. Правда, иногда увещевания божеству разбавлялись проклятиями в адрес двух сиятельных. Одного - эфемерного, второго - вполне реального.
        В общем, наша прогулка представляла собой идиллию, в которой муж невозмутим, жена - звереет.
        Когда Хантер объявил привал, солнце уже перешло зенит и светило втрое яростнее утреннего.
        Ящер остановился столь резко, что я едва ласточкой не сиганула через холку рептилистого транспорта. Спасибо крепкой хватке благородного супружника.
        Тишину вокруг разбавляли лишь песнь ветра и шуршание сухой травы, обретавшейся меж песчаника лишаистыми проплешинами. Впереди сиял серебром солончак, настолько похожий издали на озерца, что это напоминало издевательский кукиш матушки-природы незадачливым путникам.
        Сиятельный, первым спрыгнув с ящера, протянул ко мне руки и скомандовал:
        - Давай слезай!
        Шуршание повторилось еще ближе, вызвав у меня не самые приятные воспоминания. По спине, несмотря на жару, пробежали мурашки.
        - Умирать не хочу! И тебе не советую, - крикнула я и повела себя в лучших традициях недотроги из сказочной башни. Правда, за неимением длиннющей косы, протянула Хантеру руку, чтобы тот быстрее взобрался в седло.
        Сиятельный с недоумением воззрился на аналог косы Опунцель (вроде бы героиню легенды назвали именно так, в честь кактуса, а может, и наоборот: кактус в ее честь; если последнее - значит, принцесса была той еще «красоткой»).
        Мое пояснение: «Гремучник!» - сопровождаемое ритуальной фразой хромого Джо, когда тот с размаху целовал затылком перекладину в мастерской, не возымело должного эффекта. Я-то думала, что Хантер залезет в седло, на худой конец - как-то озаботится спасением своей чокнутой головы от полоза. Последний, двадцати локтей длиной, раззявил свою пасть. Как-то сразу вспомнилось, что укус этой твари заставляет откинуть подметки через пару вздохов.
        Не то чтобы вдовий наряд мне не шел… Черный хорошо смотрится на смуглянках. Но как-то становиться бывшей миссис Элмер посреди песков, когда до ближайшего жилья - сотни лиг, а ящер навряд ли послушается моей руки, удовольствие сомнительное. Так что я поспешила сообщить этому аристократистому тормозу о том, что за зверушка покачивает перед ним своей треугольной головой, приближаясь и гремя хвостом.
        - Знаешь, кажется, мы вторглись во владения песчаного хозяина. Самое разумное - извиниться и уйти, - начала я шипеть разъяснительную лекцию, не переходя на крик, чтобы не провоцировать полоза. - И к сведению: на гремучников не действует магия. Они ею питаются. Поэтому магов любят особенно. А сиятельные, подозреваю, для них вообще - редкое и питательное лакомство.
        Вот только судя по реакции Хантера, он страдал эпизодической глухотой, слепотой и к тому же имел зачаточный инстинкт самосохранения: на мои слова, протянутую руку и понукания его животины он никак не прореагировал. Зато его кисть с пряжки ремня плавно двинулась вбок.
        Гремучнику этот жест понравился еще меньше, чем мне, и он, обнажив клыки, совершил бросок вперед не хуже распрямившейся пружины.
        То, что произошло дальше, заставило меня вскрикнуть, ездового ящера недовольно мотнуть башкой, змею - распрощаться с головой, а Хантера - поморщиться.
        - И незачем было так орать. Я прекрасно знаю, что представляет собой эта рептилия, - невозмутимо заявил блондин, убирая револьвер обратно в кобуру. - К твоему сведению, этот так называемый гремучник - лярва степная. Класс опасности - третий. Условная нежить.
        - Ик! - выдала я с перепугу в ответ на его просветительскую речь.
        Передо мной лежала мертвая змеюка, а перед глазами стояла совершенно другая картина: окраина города, пустырь и мы, приютские, сбежавшие с очередного урока «облагораживания духа», или попросту прополки грядок. Гремучник тогда попался небольшой, полтора локтя всего. Ползучий гад тяпнул Мэта за лодыжку и начал пить.
        Пацана спас в тот раз Хромой Джо, посланный за нами леди Изольдой, обнаружившей огородный саботаж. Нож, пришпиливший тело гремучника. Извивающийся хвост гада и навсегда перекошенное лицо Мэта. Парень так до сих пор и улыбается лишь половиной рта и смотрит на мир одним глазом.
        Я тряхнула головой, прогоняя картины прошлого, и уставилась на панораму настоящего.
        - Знаешь, мне не особо интересны титульные позывные гада, желающего мной подзакусить. Достаточно знать, как он выглядит и как его можно прикончить, - изрекла я, спрыгивая на уже безопасную землю.
        - Печально, что моя, пусть и временная, и недалекая, как только что выяснилось, супруга не желает тянуться к знаниям и развивать свой скудный интеллект, - последние слова Хантер почти прошептал мне в ухо, умудрившись меня поймать, как я ни старалась приземлиться самостоятельно.
        Ирония в его голосе показалась мне сродни глотку виски: жгучая, вызывающая желание поскорее «заесть» ее ответным колким словцом.
        - А я где-то слышала, что благородные так воспитаны, что не хамят женщинам. Выходит, ты либо не настоящий лорд, либо твои родители экономили на воспитании.
        - Сиятельные лорды не «хамят», как ты выразилась, истинным леди. Ты же, Тэсс, к ним явно не относишься. Поэтому знай свое место.
        Мы стояли близко. Очень близко. Я даже могла почувствовать стук его сердца, его запах, в котором перемешались ноты хвои, моря и грозы. Разглядеть череду дырочек в мочке уха, услышать дыхание.
        «Романтишная поза», - так выразилась бы Кайма - любительница сплетен и лямурных историй (хотя порою это одно и то же) и моя соседка по койке по совместительству. Откуда она почерпнула это выражение, как и ему подобные, - оставалось для меня глубокой тайной и по сей день, но щеголяла она ими регулярно к месту и не очень. Но я ее ценила не за эту тягу к словесам.
        Рыженькая подруга наверняка увидела бы в сложившейся ситуации едва ли не преддверие первого поцелуя. Я же оценила свое положение сильной степени прижатости к мужскому телу с другой стороны: захоти врезать - ничего не получится. Замахнуться нельзя, ногу согнуть - проблематично, разве что лбом в переносицу. Но тут опять же - попробуй до этого прямого аристократического носа еще допрыгни. Хотя…
        - Даже не думай, - словно прочитав мои мысли, предостерег Хантер и еще крепче сжал мои плечи, - вчера тебе удалось застать меня врасплох лишь по одной причине: я не спал трое суток подряд. Сегодня этот номер не пройдет.
        - Не больно-то и хотелось, - буркнула я и сделала то единственное, что могла. Протестующе запыхтела, как ушастый песчаный ёж.
        - Давай расставим все точки над рунами, - примирительно начал Хантер, здраво рассудивший, что нет хуже врага, чем женщина, задумавшая месть. Хотя в моем случае не совсем женщина. И не месть, а скорее обиду. Но все же.
        Предусмотрительно сиятельный сделал полшага назад. Впрочем, не отпуская меня, словно я могла задать стрекача.
        - Мне пришлось на тебе жениться, чтобы как можно скорее доставить в Альбион. Так уж вышло, что ты стала двоедушницей. Видимо, у тебя есть способность к магии, иначе разорвать плетение ты бы попросту не смогла. И твой разум, сознание достаточно… - он замялся, словно подбирая подходящее слово, - стабильны, чтобы удержать еще и дух Микаэля, как иные маги удерживают в мыслях матрицу заклинания.
        Под конец своей речи Хантер все же не удержался от подколки:
        - Хотя, возможно, ты так легко утянула душу кронпринца, потому что твоя голова абсолютно пуста…
        Именно этот момент выбрал предмет нашего обсуждения, чтобы объявиться.
        - Простите, что вмешиваюсь в ваш обмен любезностями, но хочу заметить: неплохо бы добраться до плато к ночи. Здешние пески, насколько я помню из книг, весьма опасны после заката.
        Я хмыкнула про себя: по мне, так обитатели домов благополучного Альбиона куда как страшнее. Здесь опасность - гремучники и варраваны, мелкие скорпионы и здоровенные подземные щитники с глотками, полными зубов. Последние любят выныривать из дюн с намерением подзакусить лодыжкой очередного глупца. Хорошо, что они обитают только в долине блуждающих песков.
        А вот благообразные горожане Альбиона… У них нет зубов и когтей, луженых глоток и щупалец. Зато их доносы могут лишить не только ноги или руки, но семьи и крова. И сиятельный судья не будет особо вникать в суть, потому что поскорее захочет отделаться от очередного подсудимого и отправиться домой, где наверняка его ждут теплый семейный ужин, камин, расторопные слуги.
        - Высочество боится потерять еще одно тело? - съерничала я. - Не стоит переживать. У нас есть один ненормальный. Думаю, ради короны он позволит подзакусить собой, пока мы будем удирать.
        Хантер иронично изогнул бровь и, отпустив меня, выдал:
        - Даже не рассчитывай. Я еще не сошел с ума.
        Оставив за собой последнее слово, мой временный муженек гордо повернулся спиной и зашагал к безголовому гремучнику, который виртуозно прикидывался шлангом.
        Я лишь покачала головой. Но видимо, не в правилах кронпринца было оставлять последнее слово за противником, поскольку в спину лорда стихий полетело:
        - И о своей нормальности говорит тот, кто поджег корпус боевых магов…
        - Я просто хотел узнать, выучили ли адепты параграф «Экстренная эвакуация»… - бросил Хантер через плечо.
        Мне стало интересно: неужели этот сиятельный даже студиозусом отличался оригинальным мышлением?
        - И как отреагировали его одногруппники? - решила я узнать развязку этой истории, обращаясь к привиденистому кронпринцу.
        - Почему одногруппники? - удивился дух. - Он тогда преподавал в академии.
        На это заявление я лишь помотала головой: с таким оригинальным подходом к решению проблем страшно даже предположить, каким способом Хантер отыскал душу кронпринца.
        Муженек, не подозревая о моих мыслях, уверенным шагом подошел к гремучнику, достал нож из-за голенища сапога и оттяпал то, что осталось от башки ползучего гада, от змеевистого тела. Поддев на лезвие ошметки головы полоза, он замахнулся и отправил их в полет. А потом невозмутимо повернулся к ездовому ящеру и скомандовал:
        - Еда.
        Децли накинулся на гремучника не хуже профессиональной свахи на симпатичного богатого холостяка. Не выпуская из пасти туши полоза, ящер с энтузиазмом и упоением начал его заглатывать.
        Мне же от Хантера досталась гораздо менее питательная фляжка. Сделав небольшой глоток, я подержала воду во рту, несколько раз прогнав ее по деснам. Привычка, приобретенная в Анчаре, позволявшая напиться гораздо быстрее и меньшим количеством жидкости.
        Я отдала фляжку сиятельному, отпив ровно половину. Хантер на это лишь хмыкнул и осушил ее одним глотком. Глядя на этот жест, я подумала, что на такого непутевого благородного воды в песках не напасешься. Зато привиденистый дух в этом плане - эталон экономии. Ему жидкости не требовалось вовсе, впрочем, как и еды. О последнем желудок напомнил негромким, но настойчивым завыванием, как блеяние побирушки, требующей милостыню.
        Блондин, взявший на себя роль шеф-повара, на прозвучавшую руладу поинтересовался:
        - У меня есть вяленое мясо, сыр и хлеб, - начал перечислять он, выуживая из котомки свертки. - Что будешь?
        И он еще спрашивал?
        - Ага! - воодушевленно сообщила я, и схватила одной рукой кусок сыра, второй - ломоть хлеба.
        Откусив от каждой добычи и тем самым приватизировав ее, я начала споро закидывать калории в себя, как машинист паровоза - магические шары в топку.
        С утра у меня во рту не было ни крошки, к тому же такие волнительные события, как собственная свадьба, весьма способствуют аппетиту, а уж если тебе предлагают не баланду из бахчи или отрубей, а вкуснющий сыр и белый сдобный хлеб… В общем, не более чем за пять минут Хантер обеднел на внушительный кусок сыра и полковриги.
        - И куда в нее только влезает, с виду такая тощая… - донеслось до моего слуха едкое замечание кронпринца, когда я расправлялась с остатками хлеба.
        - А ваше полупрозрачное высочество вообще на просвет можно рассматривать, а если ветер подует - то и вовсе улетит, даже мундир не спасет, - не осталась я в долгу.
        К слову, про ветер я не врала: действительно, даже несильные порывы заставляли облик духа идти рябью. Это обстоятельство, судя по всему, доставляло привиденистому кронпринцу явное неудобство. Он то и дело морщился, но упрямо поджимал губы, делая вид, что так и задумано.
        После короткой стоянки и плотного (для меня) и наисвежайшего, только что ползавшего (для ящера) обеда мы вновь двинулись в путь.
        Плато, которое, сколько бы лиг мы ни преодолели, не становилось ближе, начало казаться мне каким-то заговоренным. О чем я и сообщила своим спутникам. Кронпринц, предпочитавший лишь звуковое присутствие, отринув визуальную ипостась, загадочно сообщил, что это эффект гор. Хантер пояснил куда понятнее: плато слишком большое, вот в удивительно прозрачном воздухе пустыни и создается обманчивое впечатление, что оно ближе, чем есть.
        Однако сиятельные в один голос заверили, что, дескать, к ночи мы обязательно доберемся. Ну а главного реализатора этого «доберемся» - ездового ящера - эти умники почему-то не спросили, а стоило бы.
        До плато Раздора к закату мы так и не доехали. Застряли мы аккурат у подножия. Хантер заявил, что в сумерках взбираться вверх, да еще и на ящере, - значит свернуть себе шею качественно и наверняка. Оттого решили заночевать в предгорье. Благо мы наткнулись на ручеек, русло которого было не шире ладони.
        На ночлег устраивались основательно. Ящер долго крутился, словно вытаптывал себе гнездо, и наконец улегся. Супружник достал из своего баула огненный камень и водрузил на него котелок с намерением приготовить что-нибудь горячее, призрак на манер флагштока поднялся над нами и обозрел окрестности. Я же размяла закаменевшую поясницу. Пока пыталась вернуть нижней части спины чувствительность, нет-нет да краем глаза косила на багровый камень - редкий и весьма ценный предмет, который мог позволить себе далеко не каждый. Он раскалялся за считаные минуты, не дымил, согревал и дарил свет, как костер, но не требовал дани в виде дров, торфа или кизяка. А еще никогда не подводил и исправно работал, даже будучи брошенным в прорубь. Вот только «камнем» его лишь называли. На деле это была здоровенная прямоугольная каменная шкатулка с залитыми свинцом швами, внутри которой находились сложный механизм и магический аккумулятор.
        Хантер придирчиво рассматривал содержимое мешочка. Долго, пристально, как будто улику изучал. Потом высыпал на ладонь горсть зерна, в котором отметились крупяные вошки, и, скривившись, вернул его в недра котомки. Лорд стихий уже начал стягивать веревку, когда рассеянно глянул на меня. Остановился.
        - Тэсс, - начал он с сомнением. - А ты вообще умеешь готовить?
        Ну, сиятельный… Умудрился задать вопрос, оскорбительный как для благородной леди, так и для кухарки. Правда, если высокородная, скривившись, бросит сквозь зубы: «Конечно же нет!» (и правда, утруждать холеные ручки готовкой - нонсенс), то повелительница половников и сковородок оскорбится до глубины души. А как иначе - ведь усомнились в ее профессиональных навыках.
        Впрочем, я не была ни той, ни другой, поэтому лишь уточнила:
        - Смотря что.
        - Кашу. Обычную кашу, - протянул блондин и всучил мне в руки котомку. Пока я подыскивала подходящий ответ, Хантер решил закрепить успех и высказать свои гастрономические пожелания: - И желательно, чтобы она не напоминала клейстер.
        - Не переживай, милый супруг, твой фирменный рецепт повторять не буду, - я ткнула пальцем в небо, но по тому, как скривился лорд, поняла: таки попала! Мне в мужья достался тот еще кулинар.
        Пришлось оказывать помощь этому безрукому: я перебрала крупу, закинула ее в котел, посолила и начала помешивать.
        Когда каша разварилась как следует, Хантер напоминал влюбленного, изнывающего под окнами дамы своего сердца. Он нарезал круги, гипнотизируя ложку, помешивавшую варево, вздыхал на жестокосердную меня, не позволявшую воссоединиться двум половинкам, и томился от нетерпения.
        Наконец добравшись до еды, сиятельный начал активно орудовать ложкой, но делал это, к моей черной зависти, не теряя изящества, словно был на приеме.
        Отужинав, мы залегли спать. Уже проваливаясь в объятия дремы, я почувствовала, как чьи-то руки заботливо поправляют плед и подтыкают края, чтоб я не замерзла. Ночи в предгорьях, как и в песках, - отнюдь не жаркие. А вот пробуждение оказалось не столь приятным и радостным - от холодка лезвия, приставленного к моему горлу.
        Открыв глаза, я убедилась, что Хантер находится не в лучшем положении: с ятаганом у груди и связанными руками.
        Те, кто выступил в качестве будильника, устроив нам столь оригинальный подъем, не были похожи ни на бандитов, ни на кочевников. Для первых - слишком чисты и опрятны (драные локти сюртуков, грязные ботинки - не в счет), да и лиц косынками не закрывали, для вторых - чересчур странно одеты (ни тебе чалмы, венчающей чело, ни халата, а все больше изыски моды Альбиона, где царствуют дамские корсеты и мужские пиджаки). В общем, крайне странные типы, с оружием, неуместно смотрящимся в их руках. Как будто карабины и ятаганы они выменяли у местных, а то и вовсе подобрали на помойке. Родной нож или рукоять любимого револьвера так в ладони не лежат.
        Скосив взгляд на одно из лезвий, которым основательно подзакусила ржавчина, я все больше склонялась ко второму варианту. Такой сталью тяжело резать плоть. Да что резать, даже пилить - и то проблематично. Тем не менее парень, больше всего напоминавший столичного студиозуса, гордо тыкал этой железякой в грудь Хантера. Трое его коллег по разбойничьему цеху бдели рядом. Один - громила с кулаками, напоминавшими кузнечные молоты, и рукояткой ножа, торчавшей из голенища сапога, второй - пижонистого вида хмырь в очках с красными стеклами, в цилиндре и при карабине, а третий, вернее, третья - девица разбитного вида. Она-то и жаждала пошинковать мою шейку на манер молочного кабачка.
        Муженек почему-то не особо проникся грозящей нам участью.
        - Говори, куда ты, паскуда, дел кулон! - фальцетом взвизгнул пацан, чуть вдавив острие в грудь сиятельного.
        Студиозус ожидал, что сталь хотя бы проткнет ткань и разрежет кожу, чтобы капли крови эффектно скатились по лезвию. Но оружие, смененное по дешевке, повело себя в лучших традициях шарлатана: не выполнило возложенных на него надежд и прогнулось коромыслом.
        В отличие от стушевавшегося паренька, Хантера это не смутило. Супружник зевнул и изрек:
        - Какой еще кулон? Я с утра без трубки связно не могу мыслить…
        Амбалу, бывшему в этом квартете силовиком, слово «переговоры» было незнакомо. А как иначе объяснить то, что он стремительным шагом подошел к сиятельному и врезал ему в челюсть?
        Хантер, не будь дурак, на второй удар этого отбойного молотка не стал нарываться, а благополучно потерял сознание.
        - Достал этот пустозвон, - изрек громила в ответ на осуждающий взгляд пижона.
        - Тебя он достал… - протянул любитель смотреть на мир в кровавых тонах. - А нам теперь что прикажешь делать?
        - Может, она что-то знает? - последовал кивок студиозуса, оставшегося без своего «клиента», в мою сторону.
        Признаться, быть солисткой, на которой сошлись взгляды всех зрителей, мне отчего-то не понравилось.
        Ящер, изображавший овощ на полставки, лежал неподвижно. Слишком неподвижно. В то время как вертикальный зрачок бешено перемещался с одного бандита на другого.
        «Заклинание стазиса», - подсказал откуда-то голос кронпринца. Сам венценосный дух предпочел оставаться невидимым. Может, это и к лучшему. Грозное и неожиданное «Ух!», выкрикнутое в ухо, может иметь ошеломляющий эффект. Особенно если тот, кто его услышит, стоит на краю обрыва…
        - Может, и знает, - задумчиво протянул щеголь, подходя ближе.
        Внимательный и какой-то липкий, раздевающий взгляд прошелся вверх от подошв моих сапог, задержался чуть выше корсета, аккурат где квартировал вырез блузки, а потом приклеился к лицу.
        Хлыщ мотнул головой, и громила в два шага оказался рядом со мной.
        - Итак, я полагаю, передо мной юная миссис Элмер? - начал, паясничая, главарь.
        В том, что пижон и есть главнюк этой банды, сомневаться не приходилось. Слишком уверенно распоряжается остальными, отдавая приказы даже не словом, взглядом. С амбалом тоже все ясно. Паренек - судя по его замашкам - подбрех, что тявкает, пока чувствует за спиной силу, а вот девица… Что она здесь забыла? Хотя и без нее компания, мягко говоря, странная.
        Я почувствовала, как лезвие отстранилось от моего горла, но не успела выдохнуть, как под подбородком оказалась рука громилы, сдавившая шею.
        Амбал приподнял меня, так что ноги засучили в локте от земли. Я выразительно захрипела.
        - И что нам поведает новоиспеченная леди Элмер об одном милом кулоне, который наверняка сейчас находится у ее супруга? - начал хмырь.
        Под конец его речи меня даже опустили на землю. Ну как опустили: носками я едва могла коснуться камней под ногами. Тем не менее вздохнуть получилось.
        Пока мы с главнюком вели великосветскую беседу, девица бесцеремонно обшаривала наши вещи. Видимо, разговоры разговорами, а проверка лишней не бывает.
        - Какой еще кулон? - я постаралась потянуть время.
        - Принадлежавший нашему другу, Гансу. Парень был хороший, хоть и горбун, - с наигранной печалью присовокупил хлыщ. - Как рассказали свидетели, его вчера убил твой муженек. Пульсаром. Да еще и сжег кучу всего.
        Теперь мне все стало понятно. Вот только боюсь, что, если расскажу всю правду об участи, постигшей амулет, жить мне останется совсем чуть-чуть. Мозг лихорадочно заработал, ища выход.
        Меж тем главарь, задумчиво изучавший меня, изрек:
        - Интересно, а зачем лорду было жениться на деревенщине, у которой ни копейки за душой, да еще и тащить ее с собой в столицу? И не просто так, а в качестве законной супруги? Хотя не спорю, мордашка у тебя симпатичная, но, думаю, она не окупит всего. А может, ты в постели дашь форы столичным куртизанкам?
        Он протянул руку и бесцеремонно ощупал грудь сквозь рубашку.
        Я не могла дернуться - громила все еще держал меня за шею.
        Девица предвкушающее оскалилась в ожидании потехи. Но вот недоуменный взгляд пацана отрезвил. Студентик смотрел на главаря так, словно для него такое поведение хлыща было внове. И я поняла, что меня провоцируют.
        Если угроза смерти не развязывает язык, то, может быть, угроза потери чести будет более действенной?
        Вот только эти столичные бандиты не учли одного: высокородные леди действительно порою трясутся над своей репутацией пуще жизни, но на юге зачастую, если не умеешь отстоять свою жизнь, не будет у тебя и никакой репутации. Ни плохой, ни хорошей. И тебя не будет. Вообще.
        Вот только этому хмырю, как и его подручным, эту простую истину знать пока не следует. Я решила подыграть главнюку.
        - Кулон, - прохрипела я, делая вид, что сейчас лишусь чувств. Маневр возымел эффект. Меня поставили на ноги, так, что я смогла дышать не в половину, а полной грудью. - Сиятельный… Проглотил его вчера. Сказал, что так надежнее.
        Все произошло в точности, как я рассчитывала: взгляды бандитов метнулись к Хантеру, чем я немедленно и воспользовалась. Резко согнув ногу в колене, дотянулась до любимого гаечного ключа и со всей дури заехала разводным по затылку отвернувшегося громилы. Звук получился такой, словно я залупила по колоколу.
        Зато амбал на мгновение ослабил хватку, позволив мне высвободиться. Но это оказалось не все. Пока я мило беседовала с бандитами, сиятельный не только пришел в себя, но и умудрился высвободить руки из пут. Судя по едва уловимому душку, огненный камень сжег не только бечеву, но и подпалил лорду кожу на запястьях.
        Перекатившись, Хантер метнулся к своему револьверу, валявшемуся в стороне. Как раз вовремя, поскольку место, где он мгновение назад находился, нервный главнюк, державший оружие на изготовке, изрядно удобрил свинцом.
        Любоваться тем, как сиятельный уворачивается от пуль, было увлекательно, но увы, я не могла позволить себе такой роскоши, поскольку оказалась занята не менее важным процессом. А конкретно - убеганием. Выронив любимый гаечный ключ, я уносила ноги в стиле «сайгак»: быстро, качественно, перепрыгивая через валуны, которые в другой ситуации не смогла бы преодолеть, даже если бы меня подсадили.
        За спиной раздался выстрел. Громыхнуло и запахло озоном. «Все-таки дотянулся», - мелькнула мысль.
        Заклинания эффективны, но для них нужны свободные руки и пара мгновений, чтобы сосредоточиться. А также мозги, для мыслительного процесса. Зато револьверу - только руки. Вернее, одна рука. Голова при стрельбе не обязательна, если есть его величество выработанный рефлекс. Прямо как у курицы, которая способна носиться по двору и хлопать крыльями с оттяпанной башкой.
        Я неслась не разбирая дороги, ощущая себя как та героиня из легенды, за которой гнался великан ЖЭК-потрошитель. За спиной усиленно топали, матюгались, требовали остановиться и грозились порезать меня на ремни, когда поймают. Я верила, а потому и не думала сбавлять скорость, забирая по серпантину все выше и выше. Преследователь не отставал.
        Вдох. Выдох. Еще один вдох. Открытый рот. Воздух, обжигающий легкие. Галька под ногами и пласт породы, оказавшийся столь же надежным, как обещание, данное себе самому. Про такое точно знаешь: если нарушишь - тебя поймут и простят.
        Я даже не споткнулась. Лишь почувствовала, как земля уходит из-под ног и я мчусь в радушно распахнутые объятия амбала.
        Ладонь уже привычно сжалась на моей шее.
        Спустя минуту окрестности огласил крик:
        - Сдавайся, сиятельный, или я прикончу девчонку.
        Я же болталась над пропастью, боясь лишний раз шелохнуться. Высота небольшая, но способная превратить меня в качественную отбивную, весьма способствовала проявлению таких черт характера, как покорность и смирение. Хотя бы внешне.
        Муженек, находившийся внизу, как раз под нами, задрал голову.
        Мне тяжело было разглядеть, что там творилось, но судя по тому, что пальба стихла и громила обращался не к своим, а к лорду, победа осталась все же за муженьком.
        - Кидай ее вниз! Не надо будет разводиться! - крикнул Хантер.
        Не знаю, кто из нас двоих больше опешил от такого заявления. Похоже, все же амбал, поскольку он пошатнулся. Порыв ветра, подкрепленный видом летящего в лицо горящего черепа, довершил начатое. Здоровяк оступился и сорвался вниз. Ну и я с ним в качестве гири, придавшей дополнительного ускорения.
        Поэт, вопросивший «отчего люди не летают, как птицы?», был в корне не прав. Нужно обязательно уточнить: «Как птицы вверх», поскольку вниз мы пикировали не хуже горного орла.
        Уже на подлете к земле я почувствовала, как меня за подол резко дернуло вверх. Амбал пролетел мимо и, грохнувшись, размозжил череп об один из камней.
        Я сглотнула и медленно подняла голову к небу. Мне хитро щурился ящер, а его челюсти смыкались на крае моего подола.
        - Умница, Децли, - Хантер подошел и похлопал своего скакуна по ноге.
        В этот момент я поняла, что симпатизирую этой рептилии куда больше, чем ее двуногому хозяину. Последнему хотелось как следует врезать за его «Не надо будет разводиться».
        Ящер, словно прочитав мои членовредительские мысли в отношении сиятельного, раззявил пасть, и я шмякнулась на землю, ощутимо приложившись копчиком.
        Зажмурилась, сосчитала про себя до десяти, чтобы с языка не сорвались все эпитеты в адрес дорогого супружника, и лишь после этого открыла глаза.
        Зрелище, представшее передо мной, впечатляло: обугленный скелет с ятаганом, девица с пробитой на вылет грудью и простреленной ногой и хмырь - обладатель шикарной пенной бороды со сгустками крови.
        - Итого - ни одного живого свидетеля, - резюмировал материализовавшийся дух кронпринца.
        - И надо тебе было изображать горящий череп? - невпопад просипела я, потирая горло. Наверняка сейчас на нем след как от удавки.
        Впрочем, призрак не обиделся на столь резкую смену темы:
        - Я полагал, что физического воздействия в виде ветра будет недостаточно.
        - И поэтому решил, раз угробить - то наверняка? - проворчала я.
        - Как бы ты ни думала, но с тобой все в порядке. Я был уверен, что Хантер не даст тебе погибнуть.
        Ага, был он уверен! Надутый павиан!
        Тут я призадумалась, поскольку название птицы, что любит раскрывать свой хвост пестрым опахалом, звучало как-то неправильно. Но заморачиваться не стала. Я была слишком занята. Злилась. Но это продолжалось первые пару мгновений. Пока мне в плечо не ткнулась морда Децли.
        - Это ты их так? - обратилась я уже к блондину.
        Хантер досадливо поморщился:
        - Парня нечаянно зацепило рикошетом заклинания, а вот у этого, похоже, - кара.
        Что такое кара, знал каждый в империи. Кара - в значении не чего-то эфемерного, а вполне конкретного: если не сдержал обещания, данного на крови, тебя настигает такая вот расплата. Смерть хоть и не долгая, но мучительная. А как же иначе, когда горло и легкие стремительно покидают лживый рот? По мне, так большинство проклятий - и то милосерднее.
        - А эта, - кронпринц совершенно не по-светски подлетел к телу вплотную, - что, сама умерла?
        - Нет, ее облагодетельствовал главарь, когда понял, что я собираюсь атаковать его напарницу заклинанием стазиса. Видимо, он решил, что казематы хуже смерти. Конечно, с учетом, что казематы - для него, а смерть - для другого, - иронично хмыкнул муженек. - Не думал, что у него карабин с разрывными.
        Да уж. Печально. Сиятельный, видимо, хотел оглушить «красотку», после того как запечатлел свинцовый поцелуй на ее бедре, но заклинание, рассчитанное на живого, прошило тело уже мертвой и рикошетом вдарило по студиозусу. Вот только чем поклялся этот хлыщ, что его так скрутило?
        Пока Хантер обходил убитых, словно ища, чем бы поживиться, я решила вернуть свое приданое, оброненное при бегстве от громилы. Когда я вернулась с любимым гаечным ключом в обнимку, сиятельный рассматривал тело главаря, а потом и вовсе наклонившись над ним, с энтузиазмом пирата, почувствовавшего близость сундука с сокровищами, закопошился у мертвого за пазухой. Итогом текстильных раскопок стали кошель с деньгами, свернутый в несколько раз пергамент, связка ключей, пустая фляжка и носовой платок, столь грязный, что рассада кабачков могла принять его за родную грядку и не прогадала бы.
        На обыск девицы подтянулись и мы с Микаэлем. Он оказался не столь прибылен: пара серебрушек в ременном потаенном кармане, обрывок патографной ленты, такой маленький, что на нем уместились всего две точки, нож за голенищем и кусок хлеба, завернутый в промасленную бумагу.
        Последнюю находку Хантер сразу же придирчиво изучил и… бросил мимо меня через плечо.
        От звука лязгнувших рядом с ухом челюстей я вздрогнула. Оказалось, Децли, шедший за нами так тихо, что про него и вовсе забыли, поймал хозяйскую подачку.
        - Ты всегда кормишь ящера тем, что судьба опрокинет тебе на голову?
        - А почему бы и нет? - искренне удивился сиятельный, в этот момент напомнивший мне рачительного гнома.
        Правда, бородатый народец вот уже двести лет как порвал всякие связи с людьми, и бородатых карликов не видели даже старухи, дожившие до праправнуков, но все же…
        - А у тебя в родне, случаем…
        Я не успела договорить, как Хантер безапелляционно закончил:
        - Гномов не было!
        Видимо, на моем лице удивление было написано аршинными рунами, раз его привиденистое высочество сочли своим долгом пояснить:
        - А лорду Хантеру этот вопрос задают каждый раз, когда он начинает торговаться.
        Представить себе сиятельного чистоплюя, пытающегося сбить цену на базаре за пучок петрушки, утверждавшего, что она не лучше полового веника? Да такое с утра вообразить бы не смог даже знаменитый на весь Анчар побасенник дед Похмель, любивший остограммиться раз этак дюжину за вечер.
        После детального осмотра находок выяснилась преинтереснейшая вещь: свернутый в несколько раз пергамент оказался картой Анчара. Достаточно подробной, но старой и «официальной». Без отметин стоянок кочевников и блуждающих песков, о которых знает каждый местный, зато наша Столица именовалась как «поселение имени Сиятельной Тринхольдини-Оделин-Лиции Цеймер-Арих». Признаться, я и не знала, почему здешняя дыра именуется Столицей. А тут оказывается, вон оно что: тройное имя и двойная фамилия какой-то благородной задницы.
        По карте красной прерывистой линией был отмечен путь к границе, туда, где зиял разлом великой стены, ныне запечатанный сиятельными магами. Когда я глядела на неровный пунктир, мне подумалось: «Так ли надежно запечатанной?»
        Считалось, что с востока империю омывал океан Голри, с запада обитало множество своенравных соседей, в арсенале которых не имелось столь мощной армии, как наша. Потому они славились радушием и миролюбием в отношении грозной державы, разумеется, а не меж собой. Север пугал матерых покорителей холодом ледников и отсутствием всякой жизни. А вот юг… В Альбионе даже поговорка такая ходила: «Хочешь найти путь к всенижним - начни с раскаленных песков Анчара». Именно отсюда некогда пришли в наш мир приспешники всенижних богов, твари первозданной тьмы. От них-то сиятельные маги и воздвигли великую стену.
        А вот мои спутники удивились другому: выпавшим рисункам, сделанным углем. С первого, к слову весьма точного, на нас взирал суровый лорд Хантер Элмер. Со второго - кронпринц. А с третьего - больше напоминавшего небрежный набросок - я. Вот только я на нем была какой-то другой. Чуть старше, серьезнее, симпатичнее, чем привыкла видеть себя в зеркале.
        - Впечатляет… - протянул Хантер, держа в руках мое изображение. - Так точно воссоздать образ лишь по словесному портрету… Жаль, что такой талант сгорел. Его бы в управление безопасности.
        - С чего ты решил, что художник - этот студент? - заинтересовалась я.
        - С того, что пока парнишка так старательно пытался меня продырявить ятаганом, я заметил несколько деталей. Во-первых, на запястье его левой руки, той, в которой обычно держат палитру, засохли несколько капель эрлинских красок, причем разных цветов. А они славятся не только своей стойкостью и неизменным глянцевым блеском, но еще и ценой - такими забор расписывать не будешь, скорее уж холст. Во-вторых, мозоль на среднем пальце правой руки, так, словно он часто держал перо или кисть. Но если первое - тогда он чрезвычайно чистоплотен. Ни одного следа чернил на руках. В-третьих, взгляд - слишком внимательный, долгий, безэмоциональный и натренированный. Он выдает художника, как выправка - военного. К тому же, - сиятельный хитро посмотрел на меня, - если в этой столичной дыре жил бы столь талантливый художник, то, думаю, Тэсс его творение сразу же узнала бы… А судя по ее ошарашенному лицу - автор творения ей совершенно не знаком.
        Вот ведь! Одно слово - сыскарь!
        - И что нам теперь делать? - вопросил кронпринц, болтаясь в воздухе не хуже пододеяльника на просушке, прищепленного к веревке.
        - Для начала - менять личины и маршрут. Думаю, об изменении моего статуса тот, кто руководил этими горе-бандитами, уже в курсе, как и о том, что амулет с духом Микаэля поменял хозяина. Иначе зачем им было телепатофонить? - мой взгляд ненароком упал на обрывок ленты с тремя точками.
        Эти патофоны были еще одним магическим изобретением: длиннющая узкая лента, на которую с помощью точек и тире записывали послание. Называли адресата и сворачивали. Рулончик сгорал в руках отправителя и тут же материализовался у того, кому он предназначался. Единственное неудобство - нельзя писать рунами. При пересылке они сливались, менялись до неузнаваемости и превращались в нечто нечитаемое. Поэтому маги плюнули и изобрели наипростейший язык, всего из двух символов, которые невозможно перепутать. Вот только эта писанина оказалась сложнее обычной рунописи. А если учесть, что и последней-то владели не все…
        - И как теперь добраться до Альбиона? Обходными путями - уйдет не меньше двух месяцев, а напрямик - тут же выследят по новой… - как наиболее пострадавший (лишился всего, даже головы, рук, сердца и прочего ливера - и не от любви!) возопил кронпринц.
        - Маршрут - прежний. Вам, ваше высочество, нужно как можно скорее вернуться в столицу, - изрек Хантер как само собой разумеющееся и начал активно рыться в своем бауле.
        Он извлек трубку, набил ее табаком и с наслаждением затянулся.
        На мой вопросительный взгляд он пояснил:
        - Так мне лучше думается.
        Знала бы я, до чего докурится муженек, - самолично заставила бы его проглотить весь кисет с табаком и закусить трубкой.
        Глава 3
        Хантер с наслаждением затянулся. Небольшая трубка с красной чашей и чубуком, простая и благодаря этому изящная, смотрелась в руках сиятельного весьма органично. Он в задумчивости то прикусывал ее, то отнимал ото рта, выпуская кольца дыма.
        Казалось, он так поглощен этим своим занятием, что перестал замечать что-либо вокруг. Я же решила воспользоваться моментом, чтобы заняться весьма важным и ответственным делом на благо собственного долголетия. А именно: удрать.
        Шаг. Второй. Третий. Сначала я медленно отступала спиной вперед. А потом, обойдя Децли так, чтобы туша ящера закрыла меня от сиятельного, подхватила любимый гаечный ключ и задала стрекача. Если бы еще вчера кто мне сказал, что я решусь в одиночку отправиться по пескам, - я посмеялась бы над шутником. Это же чистое самоубийство.
        Вот только сегодня поменялись сразу два обстоятельства. Пустыню мы уже преодолели, а маячившее в перспективе плато славилось не только меньшим количеством опасностей на квадратный дюйм, чем пески, но и большим изобилием. Так что вероятность подохнуть от голода и жажды резко уменьшалась. А вот рядом с муженьком (второе обстоятельство), как оказалось, - самое опасное место в империи. И если он к такому привычен, то я - нет. Посему я решила самоуволиться с должности его дражайшей супруги.
        Вот только, гонимая острым желанием спасти свою шкуру, я не учла одного: наличия слишком ценного и разговорчивого балласта в виде привиденистого кронпринца. Эта полупрозрачная венценосная особа, хоть и не весила ни грамма (и по этой причине физически мне помешать не могла), оказалась коварнее коровьей лепешки. О возможности вляпаться в последнюю тоже можешь напрочь забыть - и вспомнишь лишь только тогда, когда это произойдет. Но она хотя бы воняет после, а не до инцидента. В отличие от его высочества.
        Ехидное «А досточтимый лорд Элмер в курсе, что его жена собирается от него скрыться?» вызвало у меня целую гамму чувств. В основном - матерных.
        Зато ответ сиятельного удивил не только меня, но и духа:
        - В курсе, в курсе. Ждал, когда Тэсс отбежит подальше, чтобы дать команду Децли догнать ее. Ему нравится игра в салочки, особенно когда добыча верткая. В результате ящер бы получил похвалу хозяина, а я - удовольствие от лицезрения своей женушки, которую Децли притащит обратно за юбку, - усмехнувшись, закончил лорд стихий.
        Перспектива быть зажатой в зубах ящера на манер обглоданной кости в пасти пса не прельщала. Пришлось возвращаться.
        Пришла, села напротив Хантера и уставилась на него, не говоря ни слова.
        Сколько продолжалась игра в молчанку - не знаю. За это время стремительное и жаркое солнце успело основательно прогреть серые камни, мимо нас величественно пронес свое жало здоровенный скорпион, а песчаный заяц, высовывавший свои любопытные уши из норы, - напроситься на обед. Как наверняка думал сам косой - к нам. Как полагала я - зайчатинка весьма неплохая альтернатива вчерашней крупяной каше.
        Мое поведение нервировало даже меня саму, что уж говорить о привидении. Вот только Хантер оставался спокоен. Табак в трубке закончился, и муженек невозмутимо созерцал окрестности. Песок, камень, чахлая, но настырная трава, лишаистыми пятнами торчавшая то тут, то там, и четыре трупа. Децли, флегматично жующий скорпиона. В общем, как ни крути, умиротворяющая картина.
        У меня невольно вырвалось:
        - И зачем ты тогда отрезал голову гремучнику, раз твой ящер все равно жрет всякую ядовитую гадость?
        На удивление, Хантер удостоил меня ответом:
        - Яды ему не страшны, а вот свинцовые пули плохо влияют на пищеварение. - А потом безо всякого перехода: - Давай уже, спрашивай, чего хотела. Чувствую, пока не выяснишь все и не поймешь до конца, во что тебя угораздило ввязаться, побеги будут происходить с завидной регулярностью. А я или ящер можем в очередной раз и не успеть.
        Так, значит, то, как меня поймал Децли, - не случайность? Хантер специально натаскал своего «песика» на подобные трюки и был уверен, что в случае падения меня поймают. Отрадно.
        Вслух же я спросила совершенно иное:
        - Раз уж ты сам заговорил о вопросах и ответах, объясни мне, недалекой, из-за чего я чуть в лепешку не расшиблась? И раз те, что гнались за нами, мертвы, - я красноречиво обвела взглядом трупы, - может, не стоит так спешить?
        - Ты права: пока спешить больше незачем, - усмехнулся Хантер и добавил: - Жаль лишь, что до ближайшего поселения - там нас могут ждать новые джентльмены революционной удачи.
        Я согласилась с очевидным: те, кто гнался за нами из Столицы, вновь напасть на меня с сиятельным не смогли бы по той уважительной причине, что ныне лежали, подражая органическому удобрению.
        Смысл дальнейшей речи супружника оказался и вовсе печальным. А именно: в империи назрел заговор, да причем такой, что еще немного - и грянет революция. Похищение принца - лишь вершина айсберга. То, как кружок любителей смены власти превратился в организованную агентурную сеть, прохлопали и имперские безопасники, и внутренняя разведка.
        - И кто же такой гениальный оказался? - задала я риторический вопрос, имея в виду автора не только похищения кронпринца, но и всего этого безобразия.
        - А вот это еще предстоит выяснить, - развел руками Хантер. - Ясно только одно. Переворот - дело жутко затратное и нервное. Попробуй найди фанатиков, готовых лезть на баррикады, и убеди их благородством идей или звоном золота - это уж кому что ближе. Но то, как революционеры подготовлены, - впечатляет.
        - И что вы теперь намереваетесь делать? - это в разговор включился кронпринц.
        - Для начала, думаю, отпустить ездового ящера. Слишком уж Децли приметный. А далее… Рад сообщить, что мы осчастливим нашим появлением пассажирский поезд. Именно на нем и доберемся до Альбиона. А мисс Тэсс у нас станет горничной. Моей горничной.
        - Горничной лорда… - недоуменно протянул Микаэль.
        - Почему лорда? - иронично изогнул бровь Хантер. - Леди. Почтенной престарелой леди.
        С сиятельным я познакомилась неполных два дня назад, а чувство, что медленно, но верно схожу с ума, уже не покидало меня ни на минуту. Зато Хантер вел себя, словно все как всегда: невозмутимо собрал поклажу, насвистывая бравурную песню себе под нос, упаковал остывший огненный камень, бережно свернул награбленное у четверых утренних визитеров. Крохобор! А еще - благородный.
        Хотя он называл свою добычу «уликами». Почему - не пойму, но это его слово вызывало у меня воспоминания о садовых слизнях.
        После того как все наши пожитки были уложены, а я сама - закинута в седло ящера, блондин остановился, окинул взглядом неудачливых революционеров и щелкнул пальцами. Вспыхнувшие, как свечки, тела, оставили после себя четыре горстки пепла. Поди теперь догадайся, что произошло.
        Запрыгнув в седло за моей спиной, Хантер дернул поводья. Сегодня Децли был нетороплив и основателен: даже днем взбираться по круче на плато оказалось весьма опасно. На особо крутых подъемах нам приходилось спешиваться. При этом я позорно цеплялась за шипы на хвосте здоровенной рептилии. Впрочем, тварюшка не сильно возражала. Лишь недовольно косила на меня взглядом и порыкивала.
        Когда под ногами исчез наклон, я даже не заметила. Сигналом, что мы все же закончили ползти вверх и теперь будем передвигаться относительно горизонтально, стало хантерово «забрались».
        Лишь после этого я удосужилась оглядеться. Впереди причудливо переплетались зеленоватая бездна озер и монументальные каньоны из серого камня, скальные массивы, напоминающие старинные замки, рассеченные долинами бурных порожистых рек со множеством водопадов, и горные вершины, усеянные каменными россыпями и снежниками.
        А за спиной, внизу, царствовала пустыня. Танцевали суховеи, блуждающие пески напоминали ворочавшихся во сне великанов, укрытых рыжим одеялом. До этих земель редко доходили дожди: влага предпочитала излиться на плодородную почву плато. «Прямо как благородные кварталы сиятельных и бедняцкие людские трущобы, - мелькнула у меня мысль, - интересно, а мое место где? Тут или там?»
        Зато лорд стихий к созерцанию оказался не расположен. Подсадил меня в седло и сам забрался следом. До ночи мы так и не слезли с ящера. У меня же возникло стойкое чувство, что мы попали в страну тысяч водопадов, от небольших, скользящих тонкими водяными нитями, до гигантов шириной в сотни и высотой во многие десятки шагов. Они с ревом низвергались с темных скал пенящимися, клубящимися потоками. Столько воды я не видела за все годы, что провела в Анчаре.
        Когда же на небо выкатилась бледная до синевы первая из лун, а сумерки расписали синь купола плеядами звезд, Хантер решил, что хорошенького понемногу, и остановился. Сиятельный легко спрыгнул с ящера, а вот я застряла.
        Если первый день в седле сказался болью в мышцах, то сегодня у меня затекло, а также было отсижено и натерто, кажется, все. Даже брови.
        - Слезай, - муженек протянул руки, чтобы меня подхватить.
        Я сидела, изображая истукана. Зато кронпринц, истосковавшийся по общению, сдал меня с потрохами.
        - Она не может, - начал он в своей излюбленной манере, когда чувствуешь: тебя посылают, но так тонко, что любой ответ покажется грубостью и оскорблением, - леди седлу не привычная, вот и…
        Сиятельный выглядел удивленным. Он что, думает, раз я живу среди песков - то и наездница отличная? Как же! У каждого приютского свой ящер и вся сбруя к нему. Ну-ну… Нет, ездить я умела, но гораздо чаще расстояние покрывала на своих двоих. Вот в беге, несмотря на разницу в росте, я бы с Хантером поспорила.
        Когда я увидела ехидное выражение на привиденистом лице, во мне взыграла гордость. Да. Я не эта их лядь, ледя, леди голубых кровей, в дамском седле по утрам на моцион не выезжаю, но свое место знаю, и указывать на него при всяком удобном и неудобном случае всяким высокородным…
        Я поступила, как женщинам зачастую не свойственно, - молча продолжила сидеть без движения с прямой спиной.
        - Ну как хочешь, - пожал плечами Хантер на мой демарш, и только хотел отойти, как это все надоело самому заинтересованному в отдыхе из нас - ящеру.
        Децли тряхнул спиной, и я на манер фарфоровой куклы полетела вниз. Поймать вопящую падающую леди традиционным способом, что часто используется в процессе свадебной транспортировки невест, сиятельный не успел. Поэтому схватил то, что попало под руки.
        В очередной раз за сегодня зависнув параллельно земле (на этот раз в двух ладонях от кончика носа), я начала подозревать, что все мужчины в младенческом возрасте проходят специальное обучение: как половчее схватиться за грудь. И не теряют этот навык до глубокой старости. Хантер оказался не исключением. Одна его рука удерживала меня как раз в районе этой самой груди, вторая - на талии, основательно сдавив живот.
        Спустя мгновение он аккуратно вернул меня в вертикальное положение, а потом и вовсе бережно усадил на расстеленное походное одеяло.
        - Спасибо, - искренне поблагодарила я. Мог ведь не ловить, а дать пробороздить носом землю.
        - Не за что. К тому же со сломанной ногой передвигаться мы будем значительно медленнее.
        С этими словами он сгрузил сумку, расседлал Децли и, хлопнув его по лапе, скомандовал: «Домой». Ящер скосил на него один глаз, словно спрашивая: «А ты точно уверен?» Пришлось сиятельному заверить: «Давай-давай. Постараюсь сам справиться с этими двумя».
        На его заявление принц уничижительно фыркнул, а я лишь подумала: «Неизвестно, кто за кем еще будет присматривать».
        Мгновение - и ящер растворился в сумраке ночи, лишь еловые лапы беззвучно качнулись.
        Блондин вздохнул, провожая взглядом свою ненаглядную рептилию, а потом начал обустраивать ночлег: как и вчера, достал огненный камень, крупу, котелок. Я же продолжала выполнять созерцательную функцию. Каждое движение отзывалось болью. На выразительные взгляды благородного не обращала внимания, впрочем, как и на его робкое проникновенно-ласковое: «А может, ты?..»
        Как впоследствии оказалось, лучше бы я превозмогла боль и сварила эту безднову кашу! Результат кулинарных потуг сиятельного можно было смело отнести к оружию массового поражения: массы бы смотрели на него и поражались. Опустим то, что ложка застряла в этом клейстере намертво, а Хантер плюнул на механические способы извлечения коварного орудия пищевого боя и применил магию: дематериализовал кашу. Но то, как он вздохнул и полез за сыром и остатками хлеба, объясняло, почему мешок с крупой все еще почти полон. Преследуя этих революционеров, лорд перебивался сухомяткой.
        Выходило, что мой случайный супружник хорошо стрелял из пистолета и отлично ездил, владел магией и знал правила светского этикета, как патер обеденную молитву, а вот с готовкой у него отношения не сложились. Судя по ложке - взаимно не сложились. Учтем-с.
        Не подозревая о моих коварных планах, сиятельный соорудил два нехитрых бутерброда и всучил один из них мне. Жевала я через «не могу», а потом просто рухнула (в прямом смысле этого слова, не меняя позы) спать.
        Когда открыла глаза, первое, что почувствовала, - это сладковатый запах табака. Муженек сидел, курил, жмурился в предрассветных лучах. У его ног стоял вдвое похудевший баул. Привиденистый кронпринц, обитавшийся рядом, задумчивый, молчаливый и какой-то настоящий, сбросивший маску, казался еще совсем молодым мальчишкой, взвалившим на плечи непосильный груз.
        - А, проснулась, - Хантер заметил меня первый и отложил трубку.
        Кронпринц тоже как-то подобрался, хотя это в его привиденистом исполнении было весьма затруднительно.
        - Частично, - я попыталась встать, но познала все радости прострела.
        Во всяком случае, именно так описывала бабка Эмма профессиональную болезнь заядлых сплетниц, любящих глазеть в замочные скважины: боль в спине, такая, что и не разогнешься.
        Поза ярого борца с сорняками показалась мне милой и притягательной, а вот супружнику она чем-то не понравилась:
        - Или ты сейчас разогнешься, или я тебе помогу.
        Пришлось медленно, превозмогая ломоту в пояснице, выпрямляться.
        - Вот видишь. Можешь, когда захочешь, - одобрительно протянул сиятельный, широко улыбаясь.
        В путь мы двинулись спустя полчаса. Сначала каждый шаг отдавался болью, но потом то ли кровь разошлась, то ли боль отступила, но к тому моменту, когда показалась городская околица, я чувствовала себя вполне сносно.
        Хантер еще раз сверился с картой, на которой почти рядом стояли три точки. Одна из них - городишко, чуть больше нашей дыры, через который проходила железная дорога. Две другие - деревеньки.
        Кивнув своим мыслям, супружник достал кошель и, выудив пару серебрушек да россыпь медяков, протянул мне:
        - Купи одежды. Женской. Себе - служанки, и мне - благородной леди. И обувь моего размера, - тут он для наглядности выставил вперед ногу в сапоге. - Да, парик не забудь и помаду с румянами.
        После короткого напутствия монеты перекочевали в мою ладонь. Не успела я обрадоваться: вот он, шанс удрать, получив свободу и не ввязываясь в грязные игры знати, как меня остановила усмешка муженька. Взмах его руки - и мне на плечи легло заклинание.
        - Чтобы не сбежала, - пояснил муженек, - не вернешься с заходом солнца - лишишься рук.
        Да уж! Вот что значит: «Благородство сиятельного распространяется только на благородных». Я на такой щедрый дар могла не рассчитывать.
        Городишко встретил меня гомоном босоногой детворы, скрипом повозок, базарной трескотней соседских кумушек, запахами сдобы и отбросов вперемешку. Я шла по улицам, разглядывая вывески. Ни одной лавки с готовыми платьями. Зато насчитала семь шильд с пенными кружками и четыре цирюльни. Как будто горожанам все, что нужно, - это напиться, подраться, а потом, протрезвев, вырвать недовыбитые зубы. Иных проблем, кроме как утолить жажду и побриться, похоже, они не имели.
        Свернув еще пару раз, я все же обнаружила булочную. Аромат свежевыпеченной сдобы с корицей, ванилью дразнил ноздри, кремовые пирожные соблазняли в витрине сильнее, чем новенький, сошедший с конвейера моноход последней модели. В животе предательски заурчало и я, поддавшись соблазну, направилась в булочную.
        За пару медяшек я стала счастливой обладательницей здоровенного глазированного пряника. Ценная информация, где же здесь можно разжиться женским платьем и всем, что к нему полагается, досталась мне даром от словоохотливой, пышной и румяной, как сдобная булочка, продавщицы.
        Следуя указаниям, я таки добралась до лавки, вход в которую украшало изображение шляпки, намалеванное красками на белой стене. Причем оно было столь «достоверно», что узнать вуалетку, больше напоминавшую рыбацкую сеть, я смогла лишь со второго раза. Зато ниже гордо красовалась надпись: «Модистки Ша и Нель. Лучшее дамское платье в городе».
        Толкнула дверь и, шагнув через порог, оказалась в миленьком магазинчике, основным недостатком которого был избыток товара на квадратный дюйм. Поэтому я почувствовала себя как моль в платяном шкафу: места мало, тряпья много и все хочется попробовать.
        Глаза разбегались, но на помощь мне пришла модистка. Выслушав просьбу, она предложила мне начать с туалета для хозяйки. Разобравшись с нужного размера нательной сорочкой (достойной габаритов сиятельного оказалась лишь одна) и чепцом, дело дошло до чулок. И тут я растерялась: многообразие от тончайших до вполне практичных, от белых до алых. Я никогда не думала, что их может быть столько. Выбрала самые красивые и дорогие: ярко-алые в крупную сеточку. Хантеру должны понравиться.
        А вот с платьем случилась та же беда, что и с сорочкой: гренадерских размеров в лавке оказалось раз-два и обчелся. В результате сиятельный заочно стал обладателем чего-то зелено-болотного, с кучей рюшей и ярко-желтой окантовкой. Оценить модель мне помешало малое пространство лавки, поэтому осталось стойкое впечатление, что я прикупила чехол от дирижабля. Зато лорд в него точно поместится. Довершил образ будущей внушительной миссис Элмер парик, столь кучерявый, что его легко можно было перепутать с курдюком овцы.
        Себе же, как и наказывал Хантер, я взяла коричневое платье, передник, кремовый чепчик и отдельно - белые манжеты и воротничок.
        Подумала - что еще нужно? - и вспомнила про румяна-помады. Уточнив у модистки, где можно их приобрести, узнала, как добраться до аптеки.
        Я расплатилась, и заботливая хозяйка начала упаковывать все мои покупки. Вот тут-то и пришло оно. Озарение. Жаль, что запоздалое. Тащить весь этот ворох одежды до той самой аптеки, а потом и до лавки сапожника - удовольствие то еще. Но все в этом мире имеет свою цену, а глупость - еще и наценку в виде укоров. В моем случае - самой себе.
        Зато упрямства мне всегда было не занимать, и я, подобно мулу, доволокла все свертки до злополучной аптеки. Пыхтя, ввалилась в оную. В нос мне ударили запахи мяты, камфары и валерианы.
        Огляделась. Прилавок, позади которого расположились полки со склянками, банками с заспиртованными жабами, запечатанными колбами с сизым дымом, мензурки с подозрительными растворами и мирные на вид пузырьки с притертыми крышками. И ни души. Вернее - две души. Моя и кронпринцева, тут же материализовавшаяся. А вот аптекарской - и в завиданках не было.
        - И где?.. - задала я риторический вопрос, обозревая заприлавковое пространство.
        Венценосное привидение, видя такой произвол, нахмурилось и даже в нетерпении прошлось от стены до стены. Я же поступила, как и любой, кому что-то сильно нужно: крикнула. Звук прокатился по комнате, ударился об окна и полетел в раззявленную дверь подсобки.
        Вот только вышедший аптекарь, шаркавший тапками по полу так, словно вознамерился сделать в половицах колею, не оценил приветствия.
        - И незачем так орать, молодой человек, - не поднимая взгляда, возвестил хозяин склянок. - Я вам не мальчик на побегушках.
        Венчик седых волос обступил лысую макушку, как снег - проталину, кустистые брови, сгорбленная спина, руки в старческих прожилках вен. Дедок лишь на мгновение поднял голову. Мельком прошелся взглядом по невзрачной от пыли мне. А вот на кронпринце, не успевшем исчезнуть при появлении посторонних, задержался.
        - Не та нынче молодежь пошла. Вроде с виду парень, а по голосу - чистая девка, - пробурчал под нос старик. - А все виновата столичная мода!
        Он назидательно поднял палец.
        - Мне бы помады и румян с тенями, - озадаченно произнесла я.
        Мое замешательство объяснялось тем, что аптекарь продолжал меня игнорировать и смотрел исключительно на привидение, ничуть не смущаясь его эфемерной сущности.
        - Как изволите… - старик на мгновение замолчал, а потом глумливо добавил: - девушка.
        И все это - адресуя кронпринцу. Высочество поняло и оценило ехидный намек.
        - Я не девушка, - грубым голосом уточнил принц.
        Аптекарь, сгорбившись еще сильнее, нагнулся под прилавок и оттуда пробурчал:
        - Девять медек за все.
        Я, пройдя сквозь привиденистого Микаэля, стоявшего к прилавку ближе, высыпала на столешницу требуемое и сделала шаг назад.
        Аптекарь, увидев деньги, тут же сгреб их и выставил перед привидением тюбики ярко-алой помады, черных, как сажа, теней и ярких румян.
        - Вот. Все, что вы и просили, миссис, - ёрничая, протянул аптекарь.
        - Я еще раз вам говорю, что я не девушка! - сквозь зубы выдохнул кронпринц.
        Но подслеповатый старик, в роду которого не иначе затесались ехидные гоблины, все равно остался при своем и выдал: «Ну и гордитесь!» - имея в виду вовсе не смену пола, а переломную ночь, что превращает девушку в женщину.
        После этой коронной фразы аптекарь неспешно развернулся и пошаркал тапками обратно. Кронпринц же сдержанно произнес:
        - Никому об этом ни слова.
        Я лишь кивнула, не в силах издать ни одного членораздельного звука. Боялась, что если открою рот - засмеюсь, и даже грозные взгляды и надменное выражение венценосного лица меня не остановят.
        Зато у сапожника все прошло гладко. Даже весьма быстро нашлась пара дамских сапог подходящего размера. Правда, расцветочка у них была а-ля детская неожиданность. Ну да кто под юбкою увидит-то?
        Так рассуждала я, таща покупки на городскую окраину.
        И тут из одной подворотни бедняцкого квартала нарисовались двое. Эти любители легкой наживы были еще сопляками. Младше меня. Видимо, посчитали, что одинокая юная девушка - для них легкая добыча.
        Один - щербатый, на вид не больше пятнадцати, второй, весь то ли в прыщах, то ли в оспинах, и вовсе - десятилетка. Зато оба при ножичках. Последние-то и придавали небывалую уверенность мальцам.
        Не матерые, а оттого дурные. Не оценивают опасности, силы. Борзые, и от испуга могут пырнуть и за медяк.
        Что должна сделать каждая приличная девушка, когда на нее нападают бандиты? Правильно - испугаться. Я приличной не была хотя бы потому, что выросла на диком юге, но этикет все же решила соблюсти. Вскинула руки, выпуская из них свертки с покупками (специально выбрала для этого дела место почище). Поднесла ладони к щекам, изображая оторопь, и открыла рот.
        С моей стороны - ожидаемая для них реакция. С их - предсказуемые действия.
        Один из парней метнулся ко мне, направляя заточку к груди. Видать, не впервой ему. Зато вот рифленой подошвой под дых щербатому леди, похоже, ни разу не заезжали. Именно это я и проделала, едва успев увернуться от острия. Пацан судорожно глотнул воздух, выронив нож.
        Не медля, врезала ему коленом в пах.
        Резкий крик Микаэля «Сзади!» чудом спас меня от острия под ребра от второго участника действа. Повезло, успела отскочить. Лезвие лишь оцарапало плечо, разрезав ткань. Полотно сразу обагрилось кровью. Прыщавый радостно оскалился.
        Щербатый же продолжал стонать, зажимая руками самое дорогое, и не горел желанием присоединиться к парным «танцам». Вот только когда он глянул мне за спину, его зрачки расширились, а рот начал беззвучно открываться и закрываться.
        Неужели это мой любимый гаечный ключ, что я достала из голенища, произвел на него столь неизгладимое впечатление?
        Второй, прыщавый, тоже, переведя взгляд мне за спину, поступил весьма странно: выронил заточку и, не оглядываясь, дал деру. Его товарищ поступил аналогично: прихрамывая, скуля и все так же зажимаясь, начал тикать.
        Мне же на плечо легла рука, и знакомый голос произнес над ухом:
        - Знаешь, я даже не удивлен.
        - Я бы и сама справилась, - ответила я из чистого упрямства. Принимать помощь от сиятельного было неловко.
        Как-никак всю свою жизнь я к этим благородным, мягко говоря, особой любви не питала. А тут…
        - Не сомневаюсь, - с сарказмом протянул Хантер, разворачивая меня к себе.
        Со второй его руки слетел сгусток энергии и устремился вслед беглецам, сворачивавшим за угол. Как ни странно, заклятие попало в пацанов, осыпавшись им на плечи серой пылью. Когда я недоуменно посмотрела на Хантера, оказалось, что он пристально взирал на мой порез.
        Он ничего не сказал, лишь светло-серые глаза потемнели, став оттенка неба во время песчаной бури. А потом одним движением он оторвал разрезанный рукав от моей рубашки и начал перевязывать рану. И все это - молча. Не проронив ни слова. Я тоже не горела желанием пообщаться, чувствуя, что, едва открою рот, в ответ мне прилетит долгая, нудная нотация в духе леди Изольды.
        Я ошиблась лишь наполовину: ликбез оказался до безобразия коротким и сводился к тому, что незачем шляться по подворотням. Даже если можешь себя защитить. И точка.
        Кронпринц в воспитательный процесс благоразумно не вмешивался.
        А потом Хантер подхватил мои баулы и как ни в чем не бывало пошел дальше.
        - Ну и зачем была вся эта конспирация? Дескать, твои сиятельные уши могут увидеть, запомнить, а меня - неприметную - навряд ли. Теперь-то точно вся окрестная шпана будет в курсе, какой в их городке отметился благородный, - проговорила я.
        - Не будет, - отозвался кронпринц. - Хантер навесил на них заклятие временного забвения, - и с этими словами невозмутимо поплыл за лордом.
        Переодевались мы в одном из заброшенных зданий на краю города. Сиятельный, едва только развернул свои свертки, уставился на чулки.
        - Что это? - протянул он, вытягивая красную сетку у себя перед носом.
        - Как ты и просил. Все для леди.
        - Видимо, у нас с тобой немного разные представления о том, как должна выглядеть леди.
        - Зато какие красивые, - поддержал меня кронпринц, почему-то подхихикивая. - Совсем как у прелестниц квартала багровых штор.
        В итоге зрелище волосатых икр Хантера, обтянутых злополучными чулками и упакованных в дамские сапожки умопомрачительного цвета, оказалось не для слабонервных. Хорошо хоть платье скрывало масштабы моего текстильного промаха. Зато парик и чепец сидели как надо, а помада, румяна и тени довершили образ дамы, что уже в годах, но не лишена тяги к поиску приключений на свою корму.
        Сиятельный косил на меня недобрым взглядом, поминутно поддергивая сползавшую накладную грудь. Под его таким прицелом я хотела удалиться за частично обвалившуюся стену, чтобы надеть наконец-то платье. Ан нет.
        - Подожди. Покажи руку, - то ли приказал, то ли попросил лорд, подходя ко мне размашистой, чисто мужской походкой, которая никак не вязалась с длинным платьем, да и образом развеселой дамочки.
        Пришлось подчиниться и подставить ему для обозрения плечо. Осторожные, чуткие касания - и перевязь упала на землю.
        Сиятельный внимательно осмотрел рану, отчего-то нахмурился и заключил:
        - Не двигайся. Сейчас попробую подлечить магией, чтобы хотя бы не кровила и затянулась. - А потом смущенно добавил, словно оправдываясь: - С целительством у меня не очень. Я все же деструктор, а не созидатель.
        При этих его словах невольно глянула на кронпринца. Вот кто созидатель наичистейший.
        Сиятельные в большинстве своем - маги. Поговаривали, что раньше, когда они только пришли в наш мир, без дара среди них вообще никого не встречалось, а вот теперь… Поди ж ты.
        Зато у некоторых людей, правда, редко, начали проявляться способности к магии. Ну да не в этом суть. Эти самые сиятельные, как рассказывал Хромой Джо, по дару делились на четыре «касты» (так называл их одноногий бывший маг). Первые - созидатели. Им была подвластна энергия жизни во всех ее проявлениях. Творцы, способные при определенной тренировке заглянуть тебе в память против твоей воли. Вторые - деструкторы или стихийники. Это боевые маги, повелители огня, воды, воздуха, земли. Встречались среди них и некроманты. Третьи - оракулы. Пифиям и предсказателям открывались тайны времени и пространства. А вот четвертые - артефакторы, техномаги, могли поделиться своей силой с камнем, металлом, заставить его жить пусть неполной, но жизнью.
        К слову, Хромой Джо говорил, что и у меня есть способности к артефактике, хотя и слабые. Потом, правда, всегда сетовал, что родилась я не парнем, да не с ходачихой - могла бы тогда техномагом вольным стать. А так - все одно. Девка же. Я соглашалась, что да, девка, и с упоением продолжала ковыряться в очередном механизме.
        Плечо ощутимо защипало, впрочем, терпимо. Я посмотрела на Хантера, водившего над раной ладонью. Лицо сосредоточенное, губы сжаты в тонкую линию. Подумалось, что для целителя - это пустячная рана, а для деструктора… Все равно что мне умертвие пытаться уложить, скручивая из пальцев фигурные фиги. Пока я выплетаю некромантские кренделя пальцами, дожидаясь эффекта, нежить мною не только подзакусить успеет, но еще и переварит. А все оттого, что магия разных потоков одна в другую очень тяжело трансформируется.
        Тем не менее порез рубцевался прямо на глазах. Сначала показалась сукровица, а потом и вовсе остался лишь красный след.
        - А как ты узнал, где я и что со мной? - задала я давно мучивший меня вопрос.
        - Что с тобой - и не догадывался. Просто пошел тебе навстречу. Ты задерживалась. А вот про где - следящее заклинание. Я его повесил на тебя, когда отпускал.
        Вот ведь… А наговорил-то, что рук лишусь. На самом же деле - обычная следилка. Ну жук! На испуг решил взять. И взял-таки. В душе сплелись клубком влюбленных варраван досада и… благодарность: успел, вмешался, да и сейчас вот - мог бы не лечить, но все же…
        Я неловко поправила пройму рукава разорванной рубахи и опустила взгляд. Теплая ладонь все еще лежала на моем плече, чуть выше раны.
        Его дыхание щекотало макушку. Мы стояли непозволительно близко, оба в каком-то странном оцепенении. Безмолвные. Недвижимые. Случается так - тишина на двоих среди гомона, его взгляд, что целует твои глаза, и прикосновения - невесомые, от которых паришь в небесах.
        Так вот, у нас этого не было. Но впервые за последние пять лет я чувствовала себя под защитой. От Хантера исходили спокойствие и уверенность, в которые хотелось укутаться, как в шаль.
        Кашель кронпринца, его невозмутимое «Простите, что прерываю ваше общение…» заставили нас синхронно отпрянуть друг от друга. Я подняла сверток с платьем и, глядя себе под ноги, прошла за полуобвалившуюся стену.
        Уже там, дав себе мысленную затрещину и обозвав себя три раза идиоткой, начала переодеваться. В моем положении доверие - непозволительная роскошь, а я сегодня не только транжирила, но и, похоже, влезла еще и в кредит. Вот только опыт говорил, что проценты по такому займу будут горькими, звенящими от разочарований.
        Последний раз я поправила передник и вышла к сиятельным. Привиденистое высочество одобрительно хмыкнул, а вот Хантер почему-то скривился. Первая реплика лорда удивила и меня, и Микаэля:
        - Ты издеваешься? - Видя наше синхронное недоумение, сиятельный пояснил: - Я-то думал, что у тебя просто проблемы со вкусом, но, как я вижу, твой наряд вполне пристоен…
        «Чулок он мне долго не простит», - поняла я.
        Больше медлить не стали и отправились на вокзал. Впереди вышагивала дама внушительных размеров, помахивая баулом, как носовым платочком. Позади - я с небольшим узелком. Завершало процессию гордо плывущее в воздухе привидение.
        Когда миновали окраины и оказались на людной улице, Хантер, развернувшись ко мне, с извинением во взгляде протянул свою сумку:
        - Дальше не могу. Сама понимаешь: госпожа не несет чемоданы, если у нее есть служанка.
        Это была прописная истина, и я не возражала. В этой ситуации, как мне показалось, гораздо неуютнее чувствовал себя сиятельный. Тем не менее его душевные терзания на походке не сказались. Даже наоборот. Он шел, старательно метя юбкой, вертя головой и охая. На мой взгляд - безбожно переигрывал. На взгляд двух выпивох, примостившихся у входа в один из кабаков, - вел себя столь естественно, что ему в след полетел одобрительный свист. Почему-то сиятельный не был польщен столь высокой оценкой его актерского таланта, а наоборот, скривился.
        Наконец мы добрались до «Вокзальной площади», как гордо гласил указатель. Хотя те, кто называл пятачок, на котором едва могли разъехаться три повозки, площадью, явно погорячились. Небольшой домишко с черепичной крышей, стоявший недалеко от монорельса, оказался самим вокзалом. Перрон же и вовсе - обозначен длинным помостом.
        Хантер отправился покупать билеты, оставив меня охранять наши пожитки. Кронпринц благоразумно дематериализовался, едва завидев прохожих, еще в бедняцком квартале. А я смотрела на рельсы и невольно вспоминала, как пять лет назад меня и еще десяток сирот по такой же дороге привезли в приют святой Брунхильды, что на западе империи, недалеко от монастыря имени этой набожной сиятельной. Правда, из богадельни я сбежала спустя неделю и на своей шкуре познала удушающую хватку ошейника. Кстати, именно из-за этого побега попечители данного приюта приняли решение отправить меня в Анчар, чтобы я не портила им своей глупостью статистику сиротской смертности: по распоряжению имперских министров в богадельне за год должно умирать не более трех дюжин воспитанников (надо ли говорить, что к моменту моего там появления отбыло в мир иной из стен обители имени святой Брунхильды ровнехонько тридцать шесть душ). Превышение лимита грозило дирекции тем, что у приюта могли убрать слово «почетный» из названия. А руководство им весьма гордилось. Вот и отправили меня в заведение, не столь трепетно относящееся к нормативам.
        Сколько дней длились эти переезды по железной дороге - уже не могу сказать. Зато память услужливо подкинула и ощущение шатающегося пола, и запах туалета, от которого резь в глазах, и ночной промораживающий сквозняк, и дневной удушающий зной. А еще - постоянную толкотню.
        Как-то раз в вагоне я проснулась посреди ночи в свете полной, как будто беременной, второй луны, которая вот-вот должна разродиться новым месяцем, наблюдала за толстой белой и жирной вшой, что ползла по шее моей соседки, спавшей на полу в двух ладонях от меня…
        Я несколько раз вздохнула, вынырнув из омута воспоминаний. Раз Хантер выбрал именно этот садистский путь передвижения - значит, на то есть причина.
        Меж тем народ на перроне начал прибывать. Невдалеке стояла какая-то молоденькая миссис под руку с пожилой дамой. Судя по тому, как почтенная матрона то делала юной кокотке замечания, то оправляла ленты, подчеркивая девичью красоту, - это ее матушка. Юноша с саквояжем задумчиво смотрел вдаль. Представительный джентльмен переминался с ноги на ногу, держа в руках чемодан. Престарелая леди, в чьих чертах лица сквозило что-то овечье, презрительно щурила глаза, смотря на молодоженов, в одной руке она держала «Имперский вестник» не первой свежести, в другой - дорожную сумку. Невысокий толстячок, столь упитанный, что напоминал мячик, с пышными кавалерийскими усами и в парадном мундире, обтянувшем его брюшко, с интересом разглядывал… Хантера, приближавшегося ко мне.
        - Мы как раз вовремя, через полчаса поезд прибывает на станцию, - сообщил сиятельный, едва только подошел ко мне и начал обмахиваться двумя билетами, как иная дама - веером.
        Народ все прибывал, и когда наконец показался поезд, перрон оказался весь заполнен. С учетом того, что стоянка в городке была не более десяти минут, пассажиры засуетились.
        Наконец колеса здоровенной железной махины замедлили ход и окутались клубами пара. Поезд остановился.
        Наш вагон был третьим по счету, «купейным», как пояснил Хантер. Мне это ровным счетом ничего не говорило. Зато премиленькие розовые шторки с рюшами на окнах дарили надежду, что в этот раз путешествие окажется более комфортным.
        Дверца открылась, и на перрон спустился проводник в форменной амуниции. Он мельком проверял билеты, а большей частью помогал дамам взобраться по откидной лестнице (все же самодельный перрон находился значительно ниже вагонного порога). Когда очередь дошла до Хантера, раздался свисток паровоза, возвещавший, что еще немного - и поезд тронется. В спины нам дышал низенький усач, которого я про себя окрестила майским жуком.
        Сиятельный, видя, что времени в обрез, схватил чемоданы, лихо закинул их в дверь и сам, не дожидаясь руки проводника, схватился за перила. Хантер вскинул ногу на первую ступеньку, отчего юбка задралась, обнажая ногу в фривольном чулке.
        Сзади я услышала, как колобок сглотнул и прошептал восхищенно: «Какая женщина!» Но сиятельный, чьи острые уши были надежно замурованы кудрявым париком, так и не узнал, что произвел неизгладимое впечатление на отставного вояку.
        Хантер буквально взлетел по лестнице. Мне не оставалось ничего другого, как повторить его маневр, по результатам которого льняные чулки гризетки не снискали славы красных сетчатых товарок.
        За нами в вагон вкатился толстячок, а затем запрыгнул и проводник поезда. Раздался еще один гудок, и железная махина сдвинулась с места. Я же подхватила чемоданы и, поминутно поминая про себя всенижних, поплелась за Хантером, что уверенно шел по коридору.
        Когда мы очутились в купе, я поняла: таки разница в путешествии обеспеченных пассажиров и приютских велика. В двухместном купе имелась недурственная откидная полка для прислуги и весьма удобный диван для господ. Магические газовые рожки для вечернего освещения, миниатюрный столик и даже привинченный к стене рукомойник и зеркало, закрепленное на внутренней стороне двери, - все это буквально дышало заботой о пассажирах.
        Едва мы успели присесть и отдышаться, раздался учтивый стук. Провожатый, слегка лебезя, поинтересовался, исключительно у «очаровательной миссис», не требуется ли чего, а потом, предупредив, что заглянет чуть позже проверить билеты, удалился.
        - Чего это он такой обходительный? - недоверчиво уточнила я у сиятельного, как только проводник покинул купе. - Как будто император перед ним.
        - За те деньги, что стоит это купе, он еще и не так будет выслуживаться, - скривил губы благородный. В этих его словах сквозило неприкрытое презрение в адрес желавшего угодить проводника. - На этот поезд оставались всего два билета. В купе для «Особых персон».
        Судя по тону, он явно передразнил билетершу в кассе.
        - Пять золотых за место для меня и три - для прислуги. Это натуральное вымогательство, - недовольно пробурчал супруг и потянулся к баулу в поисках своих трубки и кисета.
        У меня же при этих его словах появилось ощущение, что мы с Хантером действительно женаты. Причем уже давно и прочно. Сиятельный, методично набив трубку, щелкнул пальцами так, что в районе ногтя вспыхнул маленький огонек. Поднес пламя к табаку и, раскурив, с наслаждением затянулся, выпустил кольцо дыма и откинулся на диване.
        Смутное ощущение, что мы давно женаты и никакой это не фарс, переросло в стойкую уверенность. Я бросила взгляд в окно. Городок медленно, но верно оставался позади, а я поняла, что ужасно проголодалась. Единственный пряник, съеденный с утра, не в счет. Желудок, полностью поддерживающий политику: еду - голодным, ром - жаждущим, - выдал сольную серенаду.
        - Соседний - вагон-ресторан. - Хантер протянул мне несколько монет. - Купи себе и мне чего-нибудь поесть. Но только давай не так, как с платьем. Если изыски модисток я еще в состоянии переварить, то мясо в хрустящей карамели с вишневым вареньем в исполнении местного повара - боюсь, нет.
        - А такое бывает? - недоверчиво спросила я, не понимая, как в голову может прийти смешать три и так вкусных продукта.
        - Еще и не то бывает. Приедем в столицу - обязательно угощу, - заверил Хантер благодушно.
        Я лишь подумала: интересно, а это мясо в варенье подается как горячее или как десерт?
        Выйдя в коридор, я увидела преинтереснейшую картину: уже знакомый жук-толстячок исследовал наполнение соседних купе методом ненаучного тыка. От научного этот способ отличался тем, что при неудачном опыте «исследователь» не отметал бракованную пробу, а долго перед нею извинялся. Выглядело это примерно так: отставной вояка открывал очередную дверь, говорил что-то вроде: «Ой, прошу прощения, ошибся!» - закрывал, топтался, стучал еще раз, вновь распахивал створку, долго и пространно сетовал на свою невнимательность и просил обитателей купе его простить.
        Мне даже стало интересно: кого с таким завидным упорством ищет этот гастрономический гурман. Заинтригованная, я из тамбура решила понаблюдать за усатым «ученым».
        Толстячок извинился еще несколько раз и, наконец, добрался до нашего с Хантером временного пристанища. И тут произошло самое интересное: вояка, радостно что-то воскликнув, решительно вошел к сиятельному.
        У меня, еще не отошедшей от квартета революционеров, что так мило приветствовали нас позавчера утром, мысль была только одна: на блондина опять решили напасть. Вот только как они узнали?
        Я устремилась обратно, но не успела открыть дверь, как услышала страстный шепот толстяка:
        - О, прекрасная незнакомка! Не будьте же столь жестокосердны, откройте мне, бравому офицеру, всю жизнь посвятившему войне, свое прелестное имя!
        Хантер закашлялся то ли от дыма, то ли от речи вояки. Оратор не растерялся и начал расхваливать свои достоинства:
        - Вы сразили меня наповал. Ваша сила, ваше изящество… О! А ваша ножка в этом очаровательном чулке… Она просто свела меня с ума! - вещал он с придыханием. - Клянусь, я буду носить вас на руках. Я сделаю все, чтобы вас удержать: сверну горы, поверну реки вспять, затоплю водою Анчар.
        «Вот с последним - без вариантов», - вынесла я вердикт его реплике. Хантер тоже не поверил рекламным песнопениям толстячка.
        - Настоящий мужчина не должен ничего обещать, - чуть жеманно, в соответствии с образом престарелой кокетки, протянул сиятельный. - Он должен только уметь держать две вещи: слово и удар. Тогда любая из женщин будет его.
        Не знаю, как насчет удара, а вот театральную паузу этот толстячок умел держать мастерски. Прошло не менее полуминуты, прежде чем он с восхищением протянул:
        - Вы, прелестница, знаете толк в отношениях с мужчинами… - и сцапал ручищу «миссис» с намерением облобызать.
        Я одна услышала отчетливый скрип зубов сиятельного? Судя по тому, как привиденистый кронпринц, материализовавшийся за моим плечом, прыснул в кулак, - нет.
        Я тоже ухмыльнулась и решила: пусть Хантер еще немного покупается в лучах мужского обожания. Мне же стоит заняться вопросом более насущным - пропитания.
        Вагон-ресторан на поверку оказался местом весьма популярным. Почти все столики были заняты. То ли по причине вечернего времени, когда организм тактично намекает на ужин, то ли оттого, что дорога сама по себе пробуждает аппетит.
        Я остановилась в нерешительности: служанке не следует сидеть за столом с накрахмаленной скатертью, да и Хантер недвусмысленно дал понять, что есть тоже хочет. Решила обратиться к официанту, как раз прошмыгнувшему мимо меня с пустым подносом.
        - Вы мне не поможете? - начала я, невинно хлопая ресницами и вцепившись стальной хваткой в его локоть.
        То, что как первое, так и второе действие необходимы и составляют особый ритуал общения с мужчинами, от которых девушке что-то нужно, мне в пятнадцать лет объяснила Мадлена - тогдашняя первая красотка нашего приюта. К слову, через год, когда ей исполнилось восемнадцать, она умудрилась окрутить пожилого караванщика и, став его седьмой женой, избавиться от оседлого ошейника и переехать в богатый дом крупного торгового города Шейплак. Так что советом опытной в этих делах Мадлены я решила не пренебрегать.
        Официант, дернувшийся по инерции (схватила я его на полном ходу), обернулся и резко изменился в лице. Я искренне надеялась, что эта метаморфоза связана с моей неземной красотой. Увы, зря рассчитывала.
        - Ну и цепкая же ты, крошка, - чуть морщась от боли, вместо приветствия выдал парень. Впрочем, злобы в его голосе не звучало, скорее удивление.
        Пришлось ослабить хватку, отчего на его лице даже расцвела улыбка.
        - Чего надо? - по-простому начал он, сразу распознав во мне ровню, а не богатую пассажирку поезда.
        - Хозяйка пожелала отужинать у себя в купе, - сразу решила я перейти к сути дела.
        - Организуем, - весело усмехнулся официант, - говори, что она хочет.
        Вопросам меню посвятили минуты две. В результате Хантер стал счастливым заказчиком супа с гребешками, прожаренного стейка с томленым картофелем, молочного печенья и зеленого чая. А вот то, что при обсуждении блюд парнишка начал меня кадрить, я поняла не сразу. Лишь когда его рука ненавязчиво обхватила мою талию и прозвучал вопрос: что я делаю, когда моя госпожа изволит почивать? А то у него есть предложение с удобной каморкой и вполне мягким и широким спальным местом…
        Не то чтобы я не понимала, что значит такое фривольное предложение, скорее даже наоборот: прекрасно представляла. Но в Анчаре, где бандиты чувствовали себя вполне привольно (это скорее шериф вел себя тише воды ниже песка), девичья честь, как ни странно, ценилась высоко. А еще была жива память о моей матери и отце, женившихся по большой любви, а не по зову плоти. Это чувствовалось во всем: в жестах, в словах, в отношении родителей к нам с братом. Жаль, что от славного семейства Шелдон осталась лишь я.
        Тем не менее в глубине моей души жила мечта о такой же крепкой семье, что была у меня когда-то. Я искренне верила, что встречу такого же замечательного мужчину, как мой отец, влюблюсь в него, выйду замуж. Мы будем жить долго и счастливо в каком-нибудь небольшом спокойном городке, растить детей, зная, что на улице они не попадут под лапы ездовых ящеров налетчиков или их не укусит гремучник, не утянут в свои объятия блуждающие пески. Не бояться, что когда твоя нога переступит границу округа - шею сдавит поводок. И для осуществления этой мечты прыгать по койкам не обязательно. Совсем даже наоборот.
        На лице парня блуждала улыбка мартовского кота. Все ясно. Буду объяснять ему на доступном для него языке, что парню следует поискать для ночных забав другую «киску», а не тратить на меня попусту время и обаяние:
        - Моя госпожа страдает бессонницей, так что никак.
        Собеседник намека не понял и решил взять на себя устранение нарисовавшейся «проблемы»:
        - Да не вопрос. У меня есть чудесные сонные капли.
        Я еще раз убедилась: намеки - не мужской конек. Только прямой текст. Не больше трех слов в предложении. Который для достоверности результата стоит повторить несколько раз.
        - Руку убрал, - резко выдохнула я, стараясь, впрочем, говорить не громко, чтобы не привлечь внимания.
        - Ты чё, такая недотрога, - протянул парень, впрочем, без особой обиды.
        Судя по всему, после моего отказа в суп Хантеру официант все же не плюнет.
        А потом бросил взгляд на запястье второй моей руки и, увидев вязь брачной татуировки… извинился.
        - Замужем? - уточнил он на всякий случай.
        Я лишь кивнула.
        - Любишь или верность хранишь? - сочувствуя самому себе, протянул он.
        - Когда есть первое, второе получается само собой.
        - Значит, хранишь, - то ли одобрительно, то ли сделав какие-то свои умозаключения, выдал парень.
        А я поняла: мне повезло. Этот юноша относился к редкому числу тех мужчин, которые умеют проигрывать. Пусть не на войне, а во флирте, но и такие - редкость.
        - А для меня найдется что-нибудь перекусить? - решила уточнить я, раз уж то, что я его отшила, не обернулось ненавистью, вендеттой и желанием добиться своего во что бы то ни стало.
        - Пирожки с горохом, луком и чай. - Из голоса парня исчезли заигрывающие нотки. Зато он, как гончая, вставшая в стойку, проводил глазами парочку: пожилая матрона и ее очаровательная дочурка, что садились вместе с нами в поезд.
        Да… судя по всему, надежды весело провести вечерок этот юноша не терял никогда.
        Тем не менее, получив за заказ мзду, официант испарился и вернулся спустя буквально пару минут со свертком промасленной бумаги и небольшим кувшинчиком. Пергамент источал аромат сдобы.
        - Вот! Оказывается, еще и компот на кухне был, - он протянул мне свои дары. - О заказе не переживай - скоро принесут прямо в купе, - заверил он меня.
        Я уже было решила идти обратно, когда состав тряхнуло.
        - А, чтоб тебя! - в сердцах ругнулся парень, видя, как несколько чашек, что стояли на краю одного из столиков, полетели на пол, предварительно облив одежду трапезничавших пассажиров.
        - И часто так? - решила уточнить я у враз погрустневшего парня, который уже, похоже, мысленно прикидывал, как будет убирать и извиняться перед дамами и господами за испорченное платье. Ведь так всегда: даже если и не ты виноват, но ты обслуга - будешь выслушивать недовольство обиженных клиентов.
        - Бывает, когда чародейские шары с истекшим сроком заклинания в топку попадают, - кивнул парень вперед, указывая, где именно находится источник безобразия, и удрученно пошел навстречу разборкам с разбившейся посудой.
        А мне же стало до жути любопытно вживую взглянуть на топку паровоза. Лишь мельком глянув на даму, выговаривающую менторским тоном официанту, я двинулась к моторному вагону.
        Глава 4
        Когда добралась до локомотива, то замерла у приоткрытой двери. Через щель виднелась паросиловая установка. В жесткой раме, под котлом, размещался один экипаж, окутанный голубоватым магическим светом.
        До уха долетел обрывок фразы:
        - …Я ему и говорю: турбина в качестве двигателя. Да не смеши меня! - голос говорившего звучал молодо и звонко.
        - А он чавой? - раскатистым басом вопросил второй.
        - Спорить стал, утверждая, что зубчатая трансмиссия это позволяет, - с легким смешком, в котором сквозило превосходство, ответил первый.
        Я удивилась, откуда столь высокая квалификация у обычных кочегаров? Подалась вперед.
        - Хотя сам прекрасно знает, что формула осевого заклинания, поддерживающая бегунковые и движущие оси, при такой нагрузке не выдержит.
        Вот тут я была не согласна: Хромой Джо как-то, когда я помогала ему в очередной раз с починкой голема, объяснял мне принцип построения осевых заклинаний. Так вот, при всей своей кажущейся статичности, они допускали некоторые изменения. Другое дело, что энергии на это дело уходила прорва.
        Кажется, последнее я произнесла вслух, потому как дверь резко распахнулась настежь, и юношеский голос возвестил:
        - А вот подслушивать, уважаемый колле… - он осекся на полуслове.
        Представший передо мной юный инженер, вероятно, полагал увидеть здесь своего коллегу, а тут я в платье горничной.
        - …шо, - завершил он на выдохе, напомнив мне этим звуком сдувшийся шарик.
        Я же в этот момент узрела паровоздушный насос и пропала. Как зачарованная, шагнула вперед, с вожделением рассматривая новенький, только что с конвейера, парораспределительный механизм.
        Огонь в топке полыхнул чуть сильнее - это высвободилась энергия, до этого заключенная в сферу заклинания. Поезд еще раз тряхнуло. Несильно.
        Кочегар, оказавшийся вторым собеседником, оправил короткую бороду и хмыкнул.
        - Я же говорил, что эти ядра с подвохом: не может идти топливо по золотому за квантал, - бодро возвестил он, ничуть не смущаясь, и окинул меня взглядом. - Мисс интересуется устройством котла? - усмехнулся бородач.
        - Да…
        Во время разговора выяснилось, что тот, кого я приняла за инженера, - студент Академии магического искусства, проходивший преддипломную практику, а бородач - истопник.
        Как ни странно, несмотря на некоторую заносчивость студента и простоватость кочегара, мы трое быстро нашли общий язык.
        Не знаю, сколько прошло времени за обсуждением пароперегревателя, но на землю меня вернул знакомый голос:
        - Вот уж не ожидала найти здесь свою горничную. Будь добра вернуться к своим обязанностям, милочка…
        При этом вид у Хантера был крайне недовольный.
        Ничего не поделаешь, пришлось подчиниться. Я уже поплелась за Хантером, когда мне вслед полетело:
        - Заходите еще, мисс, с вами было очень интересно пообщаться, - раздался звонкий голос техномага.
        По пути к купе сиятельный хранил молчание, причем столь выразительное и недовольное, что я поневоле стала сочинять свою оправдательную речь.
        Солнце давно закатилось за горизонт, и непроглядная мгла за окном свидетельствовала: в машинном вагоне я провела по меньшей мере несколько часов. Что же, раздражение благородного отчасти становилось понятным. Вот только всю глубину недовольства я поняла, когда мы зашли в купе.
        Как оказалось, сраженный красотой несравненной незнакомки, вояка битый час пытался соблазнить прелестную обладательницу немалых габаритов. В ход пошли клятвенные заверения, увещевания, стихи, сонеты и даже признание на старинном эллоинском наречии.
        - И что вам не понравилось, любезнейшая? - поинтересовался кронпринц со столь искренним интересом, что последний никак не мог сойти за натуральный. - Признание на золотой эллии… Что может быть романтичнее? Само звучание этого языка должно растопить сердце самой неприступной красавицы.
        - Вот именно! - воздел палец Хантер. - Признание в любви! А не описание лечения насморка. Этот жук, судя по всему, рассчитывал, что объект его воздыхания не читал ничего серьезнее светской хроники. А мне каково слушать про «расширенные носовые пазухи, полные слизи» с жутчайшим акцентом?
        - Он просто хотел произвести впечатление. Может, этот вояка сам не знал, что декламирует? - вступился за несчастного влюбленного принц в пику сиятельному.
        - Слово «может» - явно лишнее, - саркастически уточнил блондин, садясь на диван и сдирая с головы успевший опостылеть ему парик. - Когда я просветил его о смысле сказанного, он очень удивился. Причем сразу двум вещам. Во-первых, содержанию своего признания. Во-вторых, тому, что я знаю эллоинский.
        - Ну, бедный влюбленный просто оказался не в курсе, что доблестный Хантер Элмер семь лет изучал именно этот язык в Императорском университете и даже выбрал в качестве темы защиты диссертации древнеэллоинское право. Обычно дамы уделяют больше внимания пяльцам, прическе, флирту в конце-концов… Вон, как наша Тэсс, например.
        Пассаж кронпринца в мою сторону сжег появившиеся ростки благодушного настроения сиятельного не хуже, чем огненный плевок варраваны в сухие и чахлые кусты. Супружник враз подобрался и как-то нехорошо спросил:
        - Кстати, о флирте. Скажи, Тэссла, неужели тебе так понравился этот юноша, что ты добросовестно слушала весь бред про парогенераторы на магической тяге битых два часа?
        - Я понимаю, в это трудно поверить, но некоторым девушкам интересны не только пяльцы, но и шестеренки, - вернула я шпильку кронпринцу, который натурально удивился.
        А вот спросил первым уже сиятельный:
        - То есть ты хочешь сказать, что разбираешься в техномагии? - Не знаю, чего было больше в его голосе: удивления, сомнения или иронии.
        Вместо ответа я потянулась к голенищу и достала разводной гаечный ключ, с которым практически никогда не расставалась.
        - Серьезный аргумент, - почесал затылок Хантер и невесть с чего улыбнулся. А потом, с наслаждением потянувшись, заключил: - А теперь, раз мы все выяснили, давайте спать.
        На это заманчивое предложение дураков возразить не нашлось.
        Ночь, как и следующие несколько дней, прошли на удивление тихо. Принц и Хантер иногда вступали в пикировку, военный не оставлял попыток покорить сердце очаровавшей его восхитительной женщины. Но чем эта самая женщина прямее и дальше посылала воздыхателя, тем он становился настойчивее. Не отвратило этого усача с округлой фигурой профессионального гурмана и то, что сиятельный использовал последнее средство: заявил, что он давно счастлив в браке и предъявил даже свадебную татуировку. Толстячок с горячностью заявил, что не намерен отступать от своего счастья в лице неприступной красавицы. Причем явный басок, внушительные плечи, здоровенные руки и квадратный подбородок объекта грез его ни капли не смущали.
        Принц, глядя на происходящее, заявил, что теперь-то до конца понял смысл выражения: «Любовь зла, полюбишь и осла». На что блондин тут же ответил: это он, лорд Элмер, - просто сиятельный и может позволить себе жениться как по любви, так и по расчету, а вот кронпринцу надо обязательно встретить истинную пару.
        Я удивилась такой формулировке. Обычно наоборот: чаще вступают в брак не по воле чувств, а из-за выгоды. На что получила весьма неожиданный и исчерпывающий ответ. Оказывается, у этих благородных не все как у людей. Многие из них предпочли бы холодный расчет эфемерной любви, но вот незадача: в договорных браках не рождались одаренные.
        Лишь встретив истинную пару, можно было быть уверенным, что твои дети унаследуют дар. Но любовь - та еще лотерея: суженой высокопоставленного лорда могла стать простушка, у которой от сиятельных лишь внешность и пара серебрушек за душой. Или того хуже - вообще простолюдинка. В последнем случае полукровок почему-то не рождалось. Дети оказывались или чистокровными людьми, или сиятельными, но всегда - магами.
        Не все благородные оказывались готовы к подобному мезальянсу. Потому-то и выбирали умом, а не сердцем. Вот только у кронпринца выбора не было вообще. Наследник престола обязан иметь дар, ибо королевская кровь, ее магия, питала стену от тварей юга, выползавших, казалось, из самой бездны.
        Вот тебе и мудрость детской песенки: «Жениться по любви обязан лишь один король»…
        Кронпринц в этом разговоре становился все печальнее. Тогда я его спросила напрямую, в чем, собственно, проблема? Ведь если он родился, значит, его отец нашел свою истинную пару.
        - А ты хоть раз императрицу видела? - провокационно спросил дух.
        - Знаешь, я даже императора не видела.
        Кронпринц подавился следующей репликой при этом моем заявлении. Не иначе думал, что фасад его батюшки все должны знать?
        Зато Хантер хохотнул и заявил:
        - С ликом государя, хоть и весьма приблизительным, проблем нет, - и подкинул в воздухе монету, воскликнув: - Лови!
        Я машинально раскрыла ладонь и сжала упавший в нее кругляш. Профиль императора печатали только на золотых монетах, которые мне до этого держать в руках не доводилось. Сейчас я с интересом рассматривала высокий лоб, прямой нос и гордо вскинутую голову - все, что смог передать печатный пресс.
        - Под этот оттиск подходит половина мужчин империи и четверть женщин, - изрекла я.
        Привидение натурально оскорбилось и замолчало. А на сиятельного, наоборот, напало желание поговорить.
        - Наш дорогой Микаэль - точная копия своего отца. От императрицы ему достались разве что форма и цвет ногтей.
        Я машинально глянула на руки кронпринца, которые тот постарался побыстрее завести за спину. Ногти как ногти. Короткие, широкие, подумаешь - чуть фиолетовые. У плотника Уила, когда ему киянкой ладонь расплющило, они гораздо темнее были, и то он их не стеснялся. Даже гордился, оттопыривая средний палец.
        Видя, что я не поняла масштабов трагедии, кронпринц пояснил:
        - Я безмерно люблю свою матушку, кроме того - я обязан ей жизнью. Но понимаешь, ее внешность, мягко скажем, не самая прекрасная, добавь к этому мнительный и суеверный характер. По этой причине она никогда не посещает светских приемов, ведет затворнический образ жизни в загородной резиденции, а в ее штате всего несколько фрейлин.
        - Зато отец твой в ней души не чает, - поддел кронпринца сиятельный.
        - Предлагаю свернуть обсуждение на эту тему. - Микаэль стал серьезен, исчезло его вечное ехидство и желание поддеть.
        Похоже, что к матери у него двойственное отношение: любовь сына против мнения общества - не лучшее сочетание.
        Я еще хотела спросить: как же эти сиятельные определяют, что перед ними оказывается истинная пара? Свет там какой особый или просто в голове шаманские бубны троллей звенят? Не успела. Объявили очередную стоянку.
        Я решила пойти размять ноги и прогуляться по перрону, когда увидела в окно отряд патруля. Бравые полисмены в котелках и мундирах явно куда-то спешили. Прильнула к стеклу и с удивлением лицезрела, как патрульные зашли в соседний вагон.
        - Ничего интересного. - Хантер оторвался от чтения вчерашней газеты и отложил трубку. - Сейчас будут выносить тело нашей несостоявшейся убийцы.
        После этих слов он вновь с невозмутимым видом принялся за чтение.
        Я же мигом отпрянула от стекла и начала сверлить сиятельного взглядом. В том, что расспрашивать этого лорда бесполезно, я уже убедилась. Пока сам не захочет - не расскажет.
        К моей молчаливой осаде присоединился и кронпринц, в прямом смысле давя на мозг Хантеру: завис своим привиденистым телом над макушкой сиятельного.
        - Хорошо, - спустя десять минут полного молчания возвестил лорд. Как я успела заметить, к этому времени полисмены уже успели вынести носилки с закрытым простыней телом. - Задавайте вопросы.
        Первым выступил кронпринц с обличительной речью о сохранности нашего с ним общего тела. Благо спич оказался дюже талантливым, то бишь коротким:
        - Ты знал, что с нами в поезде едет наш убийца, и не сказал?
        - Не знал, - сразу же открестился от обвинений Хантер, - а предполагал.
        Кронпринца же скорее интересовал вопрос «кто?», нежели решение сиятельного держать нас в неведении. О чем привиденистый благородный и осведомился.
        - Если бы вы оба были чуть повнимательнее, то догадались бы сами, - усмехнулся супружник. - Этот пассажир сел в поезд вместе с нами. Причем сильно не скрывал, кого искал. Взять хотя бы фотографию - мою и кронпринца - и то, как он пристально рассматривал пары на перроне.
        Кронпринц нахмурился, явно вспоминая произошедшее несколько дней назад.
        В моей же голове шестеренки завертелись с бешеной скоростью, зацепившись за «фотографию». Лишь старая дева с овечьим лицом держала в руках помятую газетенку.
        - Ты хочешь сказать, что под простыней сейчас лежит труп той престарелой дамы с дорожной сумкой? - решила уточнить.
        - Именно, - невозмутимо ответил Хантер и расправил газету, намереваясь продолжить чтение.
        Микаэля же это в корне не устраивало.
        - Может, ты все же пояснишь, почему пришел именно к таким выводам? - скептически протянуло его императорское высочество и, протаранив своим привиденистым телом газетные листы, зависло прямо перед носом у сиятельного, лишив его возможности читать. Как-никак сквозь полупрозрачный дух разглядывать буквы немного проблематично.
        Хантер со вздохом отложил «Свежие вести», не оправдывающие своего названия хотя бы тем, что были двухнедельной давности, а с учетом того, что отпечатаны они пусть и не в глубинке, но далеко и не в столичном округе, у многих «горячих» сенсаций давно вышел срок годности.
        - Хорошо, - откинувшись на спинку дивана, начал блондин. - Эта дама держала в руках, причем весьма крепко, как раз тот номер «Имперского вестника», в котором на первой полосе размещена статья об исчезновении кронпринца. Там же красовались и два портрета: собственно его высочества Микаэля и мой - как лица, которому поручено расследование. Других интересных новостей тот выпуск не содержал. Не считать же, что почтенной госпоже интересны реформа армии или преимущества крема от подростковых прыщей «Фейтошоп» перед мазями конкурентов? Оттого имеем первую несостыковку: странная любовь к помятой газетенке. Это раз.
        - А было еще и два? - сыронизировала я.
        - И даже три, - невозмутимо уточнил Хантер. - Помимо того, что пассажирка любовалась газетной иллюстрацией, она внимательно смотрела на всех, подходивших под наше с тобой описание.
        - Интересно, это какое же?
        - Молодая пара, недавно обручившаяся и путешествующая налегке, - охотно пояснил сиятельный. Наша же революционерка уделяла внимание лишь одной такой. При этом лишь скользнув взглядом по тем, кто обычно интересует такого рода дам гораздо больше: пожилые джентльмены - как перспектива интересного знакомства, или, наоборот, юные девушки - как образцы распущенности или попросту - предмет зависти. Это два.
        Видя наши крайне заинтересованные лица, Хантер не стал нас разочаровывать:
        - А в-третьих - дорожная сумка. Одинокая путешествующая леди взяла бы скорее чемодан или саквояж: в нем платья не так мнутся, да и в поезде он удобнее. А вот дорожная сумка - это скорее для передвижения на ездовом ящере, а не для путешествий по монорельсу. Что же до причины смерти - все просто: отчаяние. Когда она поняла, что не может нас найти, вычислить, сработала кара невыполненной клятвы на крови.
        Меня передернуло: перед глазами встал образ хлыща с бордовой пеной у рта.
        - И опережая ваш с кронпринцем следующий вопрос: я не сказал о своих подозрениях по одной простой причине. Зная правду, ведешь себя иначе. А мне требовалась естественность. Горничная, которая вжимает голову в плечи, с бегающим взглядом и вздрагивающая от каждого шороха, привлечет гораздо больше внимания, чем флиртующая с официантом.
        В последних его словах сквозило явное неодобрение. Мне же стало интересно: как он вообще узнал о том подавальщике?
        Поезд уже давно тронулся и набирал ход, а я все еще сидела и думала. Пищи для размышлений набралось изрядно: от пресловутых «Что будет дальше?» и «Как не дать себя убить революционерам?» до «Сумею ли я сохранить свободу, когда стану не нужна в качестве оболочки для души кронпринца?». А еще я поймала себя на мысли, что чем ближе столица, тем сильнее меняются наши с Хантером роли: это на диком юге он оказался не в своей тарелке, зато я - дома. А вот в Альбионе… Сдается, что белой вороной в нашей паре будет вовсе не сиятельный.
        От невеселых дум меня отвлек меняющийся пейзаж за окном: сначала на лазури небосвода замаячили черные точки. По мере приближения они увеличивались, оповещая всех и каждого о том, что столица уже близка.
        «Небесные цитадели», как их называли лорды и леди стихий. Худшие из тюрем - так считали все осужденные. «Парящие горы» - нередко упоминали в разговорах на базаре. И это все о них - медленно плывущих в воздухе то ли скалах, то ли островах.
        Они опоясывали столичный округ. Какие-то из них являлись неприступными тюрьмами, иные - дозорными башнями. А на двух располагались даже имперский легион, где готовили будущих офицеров, и университет магических искусств.
        Никто точно не знал, откуда появились парящие острова. По одной из легенд - это застывшие драконы, превратившиеся в камень. Небесные летуны, что сами умерли уже давно. Лишь их сердца продолжали биться, отчего цитадели порою тяжело «вздыхали», но не падали на землю. Поговаривали, что, чтобы горы продолжали свой неспешный путь по небосводу, им нужна магия, которой наделено каждое существо, не завершившее свой земной путь, - энергия жизни. Именно поэтому туда ссылали самых опасных преступников.
        По мне - так это больше легенда. Просто сбежать оттуда, где подземный ход оканчивается пропастью, куда сложнее, чем из обычных, земных, застенков. Во всяком случае, мне хотелось верить именно в эту версию.
        Я настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что встрепенулась только при негромком, но настойчивом стуке в дверь.
        - Кажется, это принесли послеполуденный чай, - видя мое недоумение, пояснил Хантер, натягивая на голову парик, и крикнул: - Войдите!
        Официант, уже другой, худощавый и с седыми бакенбардами, а не тот смазливый, что заигрывал со мной, поставил перед нами поднос с заварочным чайником, чашками, сахарницей, тарелкой с тостами и вазочкой с джемом.
        Едва подавальщик ушел, как сиятельный с наслаждением содрал кучерявую мочалку с макушки. Эти бутафорские локоны раздражали его неимоверно. А плохое настроение муженька не хуже снежной лавины накрывало и меня. Даже высочеству, несмотря на его титул, порою перепадало.
        Когда я разлила содержимое чайника по чашкам, Хантер, взявшись за фарфоровую ручку и манерно оттопырив мизинец не хуже рафинированной леди, пригубил напиток и скривился.
        - Что это? - чуть резко поинтересовался он, и образ перезрелой миссис стек с него вешней водой.
        - Чай, - я даже глянула в свою чашку, чтобы убедиться: а вдруг там забродившая брага ненароком?
        Но нет, все было как положено для этого напитка: приятного коричневого оттенка, правда, без запаха, зато с парой чаинок. Да и на вкус - вполне нормальный. Тем не менее сиятельный был недоволен.
        - По вкусу - чистая отрава, - продолжал он гнуть свое.
        Я не выдержала.
        - Это просто в тебе столько яда, что не нужен никакой цианид, - припечатала, ставя чашку на столик. - В песках же ты перебивался простой водой и хлебом, а в поезде…
        - Вот именно, что в песках! - перебил сиятельный. - А здесь - цивилизованный мир. Пассажирские места по цене четырех тягловых ящеров. А мне подают сырую воду, в которую для цвета добавили спитой заварки, - сварливо закончил благородный.
        Пришлось идти относить чайник обратно и лично контролировать, чтобы недовольному супружнику заварили напиток по всем правилам.
        Уже вечером, когда мы укладывались спать, Хантер сообщил:
        - Завтра утром прибываем в Альбион, и надеюсь, что к вечеру уже все закончится. Так что, Тэсс, отдохни как следует. Нам предстоит трудный день.
        Что «все», блондин так и не уточнил, а с таким размытым напутствием уснуть я не могла долго.
        Новый день начался под уже привычный перестук колес и мерное покачивание. Рассвет заглянул в окно. Утренние лучи запутались в волосах. Солнечный зайчик заскакал по стене. Я приоткрыла глаза и высунула нос из-под пледа.
        Хантер еще спал. Сейчас, без повседневной маски, он выглядел иначе. Спокойное, волевое, худощавое лицо с заострившимися скулами. Что-то в нем сквозило мальчишеское. Прямой, чуть с горбинкой нос. Густые лучистые ресницы, которые едва заметно подрагивали при каждом толчке поезда. Правильные, чуть сжатые четкие губы.
        - Нравится? - призрак, выплывший из платяной ниши, заставил меня вздрогнуть.
        - Ни капли. - Я откинула плед, вставая.
        - Это хорошо, - не знамо к чему ответил кронпринц и растаял в воздухе.
        Сиятельный же завозился и сонно сощурил глаза.
        - Давно проснулась? - севшим со сна голосом спросил он.
        - Только что.
        - Тогда давай собираться. - Лорд стихий потянулся за карманными часами и, глянув на циферблат, заключил: - Через полтора часа прибываем.
        Когда поезд остановился и мы вышли из вагона (отставной военный провожал нас тоскливым взглядом и вздохами в стиле «жестокосердная»), меня окутал холодный воздух туманного Альбиона.
        Вокзальная суета. Запах жженого металла. Дыма из паровозной трубы. Толчея. Выкрики носильщиков. Есть вещи, которые со временем не меняются.
        Я думала, едва мы сойдем с поезда - помчим во дворец, или тайную канцелярию, или в лабораторию придворного мага, или… где там положено отделять лишнюю душу от тела?
        Ан нет. Оказалось, что сначала - на квартиру к муженьку. Как заявил сиятельный - в таком виде он на службе появляться не намерен. Да и мне, по его словам, не помешало бы привести себя в порядок.
        В результате уже через полчаса мы переступили порог обиталища моего муженька. Недолгий путь от вокзала до престижного района Альбиона запомнился мне залихватским криком возничего «Йеха!», несущимся на бешеной скорости экипажем и взмыленным ящером.
        Только мы вошли в квартиру, как в коридоре возникла женщина средних лет в чепце и переднике. Домоправительница, не иначе. Это могла быть только она: такой выразительный «воспитательский» взгляд я встречала лишь в детстве у одного человека - нашей экономки. Когда на меня так смотрели, сразу же возникало желание выпрямить спину и убедиться, что юбка или руки не испачканы чернилами.
        Хантер, проходя в комнату решительным шагом, мимоходом поздоровался с женщиной и уже было скрылся за дверью, когда экономка чопорно произнесла:
        - Доброе утро, мистер Элмер. Разрешите поинтересоваться, - начала невозмутимо она, оглядывая мой наряд, - эта девушка - новая горничная?
        - Нет, - на ходу бросил сиятельный. - Это моя жена, - и с этими словами скрылся из виду, не давая никаких распоряжений.
        Я же удостоилась пристального изучающего взгляда, после чего женщина тоже удалилась. Я поняла одно: она работает на лорда уже давно. А может, подтягивала ползунки на сиятельной попе еще в голоштанную бытность лорда Элмера. Лишь та, что знает своего хозяина как облупленного и не боится увольнения, может так спокойно задавать хозяину вопросы и рассматривать его «жену».
        Хантер появился буквально через пять минут. Переодевшийся в мундир, свежий и подтянутый. Ничего в его облике не свидетельствовало, что еще совсем недавно глаза благородного были густо подведены сурьмой, а губы - накрашены. Оперативно.
        - А тебе тоже стоит переодеться, - фыркнул он, глядя на мой не первой свежести передник.
        - Мне не во что, - констатировала я то, что очевидно для любой женщины и находится за гранью понимания любого мужчины.
        Сиятельный, словно кивнув своим мыслям, махнул мне рукой, присовокупив: «Пошли!»
        Когда мы оказались в его комнатах, первое, что меня поразило, - это гардеробная: здоровенная, с окном. Пиджаки, брюки, фраки, сюртуки, сорочки и даже кюлоты. Отдельное место выделено и для вещей дамского туалета: панталон, вееров, зонтиков и перчаток - целая гора, а вот платьев - всего с пяток. Вроде бы имелось среди них даже такое, что подошло бы по габаритам и Хантеру.
        Что до остального - одно из двух. Либо муженек - фетишист со стажем и в память об очередной даме сердца оставляет милую вещицу на память, либо у него очень странное хобби - разгуливать по дому в кринолинах.
        Не догадываясь, какие мысли бродят у меня в голове (а может, и подозревая что-то - слишком уж хитро супружник на меня посмотрел), Хантер зарылся в ворох юбок и выудил чистое и скромное одеяние благородной леди: атласное белое с красными вставками, наглухо закрытое и с не очень пышной юбкой. Также сиятельный выдал мне белые перчатки, турнюр, корсет.
        А затем позвал экономку:
        - Ханна, будьте добры, помогите леди одеться. Чем быстрее, тем лучше.
        Домоправительница, пришедшая на зов сразу же, ничуть не удивилась, а споро принялась раздевать меня, а потом так же шустро запихивать в корсет. У меня невольно закралась мысль, что проделывает она это далеко не в первый раз, причем так невозмутимо…
        Справилась она в рекордные сроки, зашнуровав меня так, что я чувствовала себя скаковым ящером, на котором до одури затянули подпругу. Когда глянула в зеркало, то весьма удивилась: мою и без того не широкую талию сейчас, казалось, можно было обхватить двумя ладонями. Благодаря турнюру у меня обнаружилась приятная округлость сзади, а корсет буквально выдавил в вырез грудь, отчего та на контрасте с осиной талией казалась в два раза больше ее реального размера.
        Строгая прическа, вуалетка. Прядь когда-то каштановых волос, выгоревших под жарким солнцем юга до цвета рыжей соломы, выбилась у виска. Чуть вздернутый нос, высокие скулы и пухлые губы - мамино наследство, а вот смуглая кожа мне досталась от папы, как и полуночные, с сапфировым отливом, глаза.
        «Да, не головокружительная светская львица, но и не дурнушка», - мысленно оценила я свой вид, и, повернувшись к зеркалу спиной, решительно вышла из комнаты.
        Хантер ждал у входа. Галантно протянул руку, на которую мне предстояло опереться. Я уставилась на локоть. Не то чтобы я ни разу не видела переплетения этих хватательных конечностей, но сама еще не пробовала.
        Видя мое замешательство, муженек тяжко вздохнул:
        - Пожалуйста, на полдня постарайся создать видимость, что ты леди.
        Вот так просто, одной фразой, спустил с небес на землю. Этот галантный жест оказался не для меня. Для общества, окружения. А я-то приняла его на свой счет. Дура!
        Наверное, в самом воздухе Альбиона есть что-то лицемерное, отрегламентированное правилами этикета. То, что я давно позабыла. Ничего, проглочу, стерплю и за маской улыбки спрячу свои чувства.
        Я опустила взгляд, сглотнула и с новым вздохом приложила все усилия, чтобы беззаботная улыбка заплясала на моих губах, щеки смущенно заалели, а глаза… глаза не выдали моих мыслей.
        Как только я приняла предложенный мне локоть, мы вышли на улицу.
        - Так-то лучше, - окинув меня одобрительным взглядом и задержавшись на лице, резюмировал сиятельный, - теперь ты вполне сойдешь за леди. Умеренно искреннее выражение тебе идет.
        - Как вам будет угодно, - решила я перейти на светский тон.
        - Наедине не обязательно, - чуть скривился Хантер, словно его это «вы» царапнуло, - столько официоза, когда мы вдвоем, ни к чему.
        Я же на эту реплику сочла за лучшее промолчать.
        Хантер вскинул руку, останавливая появившуюся в конце улицы пустую пролетку. Едва мы уселись, как сиятельный скомандовал: «К имперскому дворцу! С ветерком». А потом была длиннющая парковая аллея, беломраморные ступени и ростральные колонны, коридоры и, наконец, кабинет. В нем-то меня и оставили, правда, не в одиночестве. Дух, очутившийся в родных стенах, казался повеселевшим.
        - Скоро все закончится, и я наконец-то перестану быть бесплотным. Никогда бы не подумал, что жажда, голод, ощущение жара или холода могут быть столь желанны, - поделился накипевшим он.
        - Я рада за тебя, - я сказала это так сухо, что сама удивилась.
        Эйфория кронпринца заметно поугасла.
        - Я полагал, что ты тоже не горишь желанием быть двоедушницей. Две души в одном теле рано или поздно приводят к безумию, - по-своему истолковал мое состояние Микаэль.
        - Нет. Я искренне рада, что это все закончится. Просто Хантер велел мне побыть немного леди. Вот я и стараюсь.
        - И по-твоему, быть леди - это изображать замороженную во льду воблу? - кронпринц отбросил даже видимость церемонности и изъяснился прямее не бывает.
        А я вспомнила слова моей гувернантки из той, прошлой и счастливой, жизни: «Настоящая леди бурно не выражает ни радости, ни горя, да и вообще никаких эмоций. Она как лед, всегда прекрасна и всегда спокойна».
        Правда, как на поверку оказалось, миссис Нильсон настоящей леди не являлась: когда я, семилетняя, подкинула ей в чай жабу, она почему-то очень громко и экспрессивно негодовала. Может, оттого, что гувернантка сначала выпила этот самый чай, а лишь потом заглянула в чайник? Хотя все же зря она тогда выкинула Лило в окно. Он был приличной жабой, даже приветственно ей квакнул, едва открылась крышечка чайника. Но этикет от бреющего полета его все же не спас.
        Так или иначе, но совет миссис Нильсон о безэмоциональности я решила претворить в жизнь.
        - «Леди должна всегда оставаться невозмутимой» - кажется, так звучит одно из первых наставлений? - процитировала я по памяти некогда ненавистный талмуд.
        - Откуда ты знаешь этот пресловутый кодекс истинной леди? - насторожился кронпринц. - Ты же с дикого юга, да еще и из приюта.
        - Это значит, что в богадельне я и родилась? - вопросила, иронично изогнув бровь.
        - Раньше не замечал за тобой светских манер, - парировал принц. - Вот и напрашивался вывод, что ты…
        Он осекся и не договорил, но его мысль стала ясна и без слов - «плебейка». Спасибо хоть на том, что носом в происхождение не ткнул. И тут произошло немыслимое: принц засмущался и… извинился.
        - Если бы не ты, я бы все еще был внутри артефакта. Поэтому прости, если мои слова задели тебя… - начал он, прикоснувшись своей призрачной рукой к моей. Именно в этот момент дверь распахнулась, и на пороге возникли Хантер и седобородый старик, увешанный амулетами, как шелудивый кобель - репьями.
        - Эм, - только и смог выдать дедок при виде весьма двусмысленной ситуации. Ладно хоть кронпринц еще на свое привиденистое колено не встал. А вот Хантеру увиденное явно не понравилось.
        Зато старичок, оказавшийся не придворным магом, как я подумала, а верховным магистром той самой парящей чародейской академии, стряхнул с себя удивление и предвкушающе потер руки.
        - Прекрасно-прекрасно. Теперь понятно, почему все поисковые заклинания разбивались вдребезги. Они просто разрывались между душой и телом, не зная за чем следовать, - азартно вещал он спустя некоторое время. - Если при этом тело еще переместили в противоположном от души направлении… Зато эфирная оболочка не повреждена, и, судя по фоновой ауре, могу с уверенностью сказать, что физическая составляющая его высочества серьезно не пострадала.
        - А точнее? - нахмурился Хантер.
        - Точнее… Скорее всего, телесная оболочка погружена в стазис, - уклонился от прямого ответа старик.
        - …И может быть где угодно, - заключил сиятельный.
        Чародей слегка пожевал нижнюю губу в сомнении, а потом неуверенно начал:
        - Мы имеем душу его высочества. Полагаю, что если провести измененный ритуал призыва и по его остаточному следу попробовать найти физическую оболочку…
        - Это не опасно для кронпринца? - уточнил Хантер, стараясь не смотреть в мою сторону.
        - Ничуть. Впрочем, и для леди это не должно представлять опасности. Теоретически. Вот только подготовка…
        - Что с ней? - в разговор вмешался Микаэль.
        - Расчеты векторов займут несколько дней, а учитывая секретность, я не могу полагаться на своих помощников, поэтому все придется делать самому. - Он поднял взгляд, вперившись им в потолок. - Думаю, что понадобится около трех суток.
        - Хорошо, - выдохнул Хантер.
        - Тогда за сим удаляюсь, - маг усмехнулся в бороду. - Мне нужно многое успеть. - И, уже обернувшись к выходу, он чуть слышно пробормотал: - Это будет интересно…
        Едва за чародеем затворилась дверь, Микаэль не попросил, а именно приказал:
        - Мне нужно переговорить с отцом. Это можно устроить без огласки?
        Я сидела молча, не шевелясь, и казалось, во время беседы сиятельные и вовсе обо мне забыли. Ан нет. Муженек бросил на меня внимательный взгляд, потом перевел его на Микаэля и спросил:
        - На какое максимальное расстояние ты можешь удалиться от тела носителя?
        - Предел пять локтей. Дальше начинает утягивать за грань, - с печалью в голосе признался его высочество.
        - Это лучше, чем ничего, - вынес вердикт Хантер и добавил, уже обращаясь ко мне: - Ну что, пойдемте на аудиенцию к его императорскому величеству.
        Его величество Аврил Седьмой оказался в дурном настроении, но все же он учтиво принял главу императорской безопасности, с улыбкой выслушал его витиеватое приветствие. После того как с этикетной прелюдией оба покончили, венценосный прямо спросил о том, как продвигается расследование.
        Хантер бросил красноречивый взгляд в сторону придворных. Его величество понимающе нахмурился. Один из министров, стоявший подле монарха, заметил его выражение лица - и громогласно объявил:
        - Его величество желает приватной беседы. - С каждым словом его голос повышался так, что в нем прозвучала вся гамма интонаций - от повелительной до гневной: для самых нерасторопных и непонятливых.
        Надо ли говорить, что зал тут же опустел. Министр тоже хотел удалиться, но оказался остановлен повелительным жестом Аврила.
        - Останьтесь, лорд Тейрин, это дело вас также касается. А вот леди стоит удалиться.
        Я была бы совсем не против последовать повелению его величества, но тут вмешался Хантер, песка ему в дизель!
        - К сожалению, при всем желании это невозможно, поскольку именно эта леди - ключ к ответу на вопрос: «Где принц Микаэль?» А вернее, его часть.
        При этих словах скулы монарха побелели, а пальцы на подлокотниках сжались. Сиятельный меж тем изобразил руками замысловатый пасс, и от него на уровне талии разошлось огненное кольцо. В мгновение ока оно расширилось, захватив в себя нас четверых и сомкнувшись куполом. Полусфера мгновенно помутнела и уплотнилась, отсекая все звуки. Надо полагать, что и из нее не просочится ничего.
        Его величество не успел сказать ни слова: едва купол помутнел, кронпринц счел, что можно и материализоваться.
        - Я живой! - поспешил успокоить он батюшку. - Только разъединенный.
        Пока Хантер рассказывал его величеству о причинах столь интересного состояния его дражайшего наследника, я удостоилась изучающего взгляда министра, причем, как выяснилось, не абы какого, а внутренней имперской безопасности.
        Создалось ощущение, что меня осмотрели, как лежалый пучок петрушки, что торговка отдает за бесценок, а покупатель, слушая уговоры, прикидывает, нужен ли ему вообще этот жухлый веник.
        Результат визуальной инспекции вельможе не понравился. Его тонкие губы изогнулись, в чуть прищуренных глазах отразилось презрение.
        Я же исподволь тоже изучала министра (на грозного монарха смотреть не хотелось вовсе: слишком сильная аура безжалостной власти давила могильной плитой). Сиятельный министр был из тех, в ком за целую милю можно было угадать настоящего вельможу: невозмутимый, надменный, с огненно-рыжей шевелюрой, заплетенной в длиннющую косу. Острое ухо украшало сразу несколько сережек. Его глаза сверлили проницательным взглядом, лицо носило отпечаток властности, а руки отличало изящество, какое не встретишь и у некоторых барышень. И в то же время бугры вен, чуть утолщенные артистические пальцы, удлиненная ладонь с характерными мозолями, что выдают завсегдатая фехтовальной залы, не давали перепутать эти руки с женскими. А их природную красоту подчеркивало полное отсутствие украшений. Лишь плетеный кожаный шнурок на запястье.
        То же самое сквозило и во всем облике лорда Тейрина - природная красота, которую огранка только бы испортила. Добавить к образу еще и ум (не усидит дурак долго в кресле министра) и состояние, что у первых лиц империи исчисляется мешками полновесного золота.
        Красивый, умный, богатый. В общем - пренеприятнейший тип, которому судьба дала многое, а оттого, наверняка, и развратила.
        - Значит, душа моего сына пока остается в теле этой леди и переместить его в другую… кхм… оболочку пока нельзя… - протянул задумчиво монарх.
        - Да, ваше величество, - подтвердил Хантер. - Верховный магистр опасается, что при таком перемещении высока вероятность ухода за грань, ведь в определенный момент у принца не окажется якоря.
        - Печально, - я удостоилась на этот раз тяжелого монаршего внимания. - Тогда хотя бы постарайтесь не допустить утечки информации о ее происхождении. И обеспечьте носительнице полную безопасность.
        Муженек, и так прекрасно понимавший, что нужно делать, проглотил этот укор безмолвно. Не иначе руководствовался тактикой: умный, что выглядит молчаливым исполнительным дураком, но при этом действует на опережение, всегда будет в императорской милости.
        Но тут подал голос министр:
        - Простите, ваше величество, но я думаю, что секретность будет нам только мешать.
        - О чем это вы, лорд Тейрин? - нахмурился Аврил.
        - О том, что у нас есть прекрасная возможность раскрыть заговор и раздавить революционеров, - тонко улыбнулся советник. - Едва двор узнает, что эта леди Элмер - носительница души кронпринца, к ней пожалуют гости, так жаждущие смены власти.
        По взгляду, брошенному Тейрином во время этой речи на моего супружника, я поняла: между этими двумя уже много лет не угасает обоюдная вражда. Хантер, сразу понявший, куда клонит рыжий хитрец, возразил:
        - Ваше величество, использовать носителя как приманку, рискуя жизнью принца Микаэля… по меньшей мере неосмотрительно. Да и к тому же такая показная огласка сродни сыру, выставленному на всеобщее обозрение в мышеловке.
        Я уже печенкой чуяла, что решит монарх: как только его высочество окажется в своем теле - быть мне мишенью. А тут еще вмешался, будь он неладен, привиденистый наследник:
        - Отец, я думаю, лорд Тейрин прав. Ждать очередной диверсии неразумно и недальновидно, а едва я окажусь в своем теле - заговорщики первые же об этом и узнают. Так что я готов рискнуть. А лорд Элмер обеспечит мою безопасность, - припечатал он.
        Я же изображала табуретку: молчала, старалась, чтобы ноги нечаянно не подломились от тяжести свалившегося на мою голову «счастья», и костерила про себя того плотника, который додумался вытащить меня в качестве чурбака из родного леса.
        Император молча побарабанил пальцами по подлокотнику и наконец выдал:
        - Это дело уже касается безопасности не только императорской семьи, но и всей державы. Поэтому, лорд Тейрин, лорд Эмлер, вы должны объединить усилия.
        Оба сиятельных вежливо поклонились друг другу, подчиняясь воле монарха, но при этом выглядели так, словно только что отобедали сырыми садовыми слизнями.
        - На этом все, - веско заключил Аврил. - Идите. Я жду результатов. - А потом, под конец, когда Микаэль начал исчезать, едва слышно, в сторону, добавил: - И сберегите моего сына.
        Только выходя из зала, я поняла весь смысл девиза рода Эронов: «Долг превыше всего». Император должен думать не о себе, но о своих подданных и своей державе. Ставить безопасность страны выше благополучия семьи. Слава двуединому, что в моей жизни нет такого выбора, а все гораздо проще: цель - вижу, в себя - верю.
        Мы втроем спускались по парадной лестнице. Сиятельные обменивались ничего не значащими фразами, причем явно не на всеобщем. Наличие шипящих звуков в их разговоре больше всего мне напоминало переругивания двух змей. Хотя со стороны, если заткнуть уши, могло показаться, что ведется весьма милая беседа: у обоих губы чуть искривлены в приветливой улыбке, ни морщинки на челе, открытые, ясные взгляды.
        - …И все же я настаиваю, лорд Элмер, чтобы леди Тэссла на эти несколько дней перешла под мою опеку. Мне подчиняется более дюжины ведомств, начиная от пограничного контроля и департамента человеческих миграций до отдела полиции и секретной службы. В вашей же юрисдикции всего лишь императорский дворец и династия Эронов.
        Столько официоза в одной речи. У меня аж зубы свело. У нас на юге говорили гораздо проще: «Мои яйца крепче». Причем однажды так выразилась даже леди Изольда, подстрелив кочевника, вздумавшего умыкнуть Кайлу и уже закинувшего ее на полном скаку в седло.
        Хантер набрал побольше воздуха в грудь, не иначе намереваясь ответить столь же прочувственной и высокохудожественной речью, что по образности выражений могла сравниться лишь с таблицей случайных чисел. Поперхнулся. Потом закашлялся и, схватив меня за локоть, с тихим шипением выдохнул:
        - Уходим. Быстро.
        Не успели. Нас обнаружила полная невысокая дама, лучащаяся радостью так, что при ее приближении мы вполне могли и ослепнуть. Презрев правила этикета, она крикнула через всю парадную лестницу:
        - Хант, дорогой! Как я рада тебя видеть!
        - Не успели, - обреченно вздохнул сиятельный. - Заметила.
        Рыжий искренне улыбнулся (а ведь известно, что самая искренняя улыбка - злорадная) и похлопал моего муженька по плечу.
        - Кто это? - успела спросить я, краем глаза наблюдая за стремительным приближением этой круглой (во всех смыслах слова) оптимистки.
        - Это моя мама. И по совместительству твоя временная свекровь.
        О том, что хуже и злобнее свекрови только теща, я слышала, и не раз. А уж как завсегдатаи костерили матушек своих дражайших супружниц в баре у Сэма… по мне, так твари из бездны в сравнении с ними - сущие агнцы.
        Нет, я конечно подозревала, что у Хантера есть родительница, но вот встреча с нею в мои планы не входила. В планы миссис Элмер столь скорое знакомство с невесткой, я полагаю, тоже. Я малодушно глянула вниз через перила. А что, лететь не так высоко. Вот только пятки явно отобью. Муженек, словно угадав мои мысли, крепче стиснул мне локоть. А свекровище меж тем, преодолев последние ступеньки, распахнуло руки и, заключив здоровенного сиятельного в объятия, с умилением произнесла:
        - Сынок.
        Глава 5
        Глядя на сурового, согнувшегося в три погибели Хантера и невысокую, оживленно щебечущую даму, мне невольно захотелось улыбнуться. Зря обрадовалась.
        Леди отстранилась от сына так же стремительно, как и сграбастала в объятия.
        - Ты негодник! - начала она обвинительно. - Мать столько переживала, ночей не спала! Даже к двуединому в храм наведываться стала. Все молила, чтобы небо послало мне внуков, а тебе наконец-то раскрыло глаза на приличную девушку, раз уж истинной не встретил.
        Тут она выверенным движением схватила сыновью руку и начала пристально рассматривать его татуировку.
        Я начала стратегическое отступление от столь напористого противника. Мелкими шажками, назад.
        Может, этот рыжий и не так страшен, а если что - гаечный ключ все еще при мне. Хоть экономка Хантера и переодевала меня и даже лично проследила, чтобы я отставила, как она выразилась, «ужасные сапожища», едва она отвернулась, я скинула туфли и влезла в свою любимую и неубиваемую обувку. А что? Под волочащейся по самой земле юбкой-то какая разница?
        В общем я медленно, но верно отступала.
        Но маневр не удался, матушка сиятельного, не хуже заправской гончей почуяв трепыхание дичи, тут же ухватила и мою руку. Сравнила с запястьем сынули и, убедившись в идентичности рисунков, радостно повисла уже на шее у нас обоих.
        - Наконец-то! - выдала она. - Небо услышало мои молитвы. Теперь у меня будут одаренные внуки.
        Министр, оказавшийся свидетелем этой эмоциональной сцены, прыснул в кулак и тут же удостоился подколки.
        - Зависти приличествует молчание, лорд Тейрин. Хотя у некоторых даже оно порою бессильно скрыть изъяны натуры, - проворковала она, словно это был изысканный комплимент.
        А матушка Хантера не так проста, как кажется на первый взгляд. Вот что значит аристократка: оскорбит так, что за это еще и благодарить по этикету придется.
        После этого сиятельная взяла меня под ручку и потянула вниз по лестнице, воркуя на ходу:
        - Я безмерно рада познакомиться, моя дорогая невестка. Жаль, что твой муж и мой сын, - тут она притворно печально вздохнула, - не представил нас друг другу. Мое имя Голдери.
        Родительница выразительно замолчала. Пришлось представиться:
        - Тэссла.
        Удовлетворенно кивнув, дама продолжила:
        - Со стороны сына было полным неуважением потащить тебя на представление императору, даже не уведомив родную мать о том, что у нее появилась такая замечательная дочь.
        Сзади нас обреченно шагал Хантер и выразительно молчал.
        Когда же мы покинули стены дворца, супружник мягко, но настойчиво попытался оттеснить меня от родительницы. Это надо было видеть: гроза заговорщиков не успевал вставить и звука в материнский пламенный спич.
        При этом Голдери не разменивалась на политесы, а виртуозно и незаметно впихнула в карету сначала меня, а потом и сынулю.
        Мы с Хантером оказались прижатыми друг к другу.
        Едва дверца экипажа захлопнулась, сиятельный осведомился:
        - Экономка сдала?
        - Ну а кто же еще! - фыркнула леди Элмер. - Я обещала, что не буду вмешиваться в твою беспутную холостяцкую жизнь… - начала она.
        Судя по скептической ухмылке Хантера и реакции на появление матушки сиятельного во дворце, любящему материнском сердцу эта задача оказалась не по силам.
        - …Но сейчас-то другое дело!
        - Почему это? - я все же не выдержала.
        - Как почему? - удивленно переспросила она, словно я все должна прекрасно понимать. - Мой сын встретил свою истинную пару!
        - Нет, - рубанул муженек.
        - Тогда что же? - на миг переменилась в лице родительница, а потом просияла еще сильнее и, глядя на меня лучащимся от счастья взглядом, добавила не к месту: - Беременна! Какая же ты, Тэсс, молодец.
        Я была в полной растерянности, чем леди Голдери незамедлительно и воспользовалась, доверительно шепнув:
        - А то я уже грешным делом опасалась, не бесплоден ли мой мальчик! Столько романов крутил, и хоть бы одна понесла…
        - Мама! - не выдержал Хантер. - Я вообще-то здесь. И. Тэсс. Не. Беременна, - чеканя каждое слово, закончил сиятельный.
        Родительница заметно погрустнела. В ее серых глазах промелькнула печаль, а пухлые губки, казалось, стали тоньше.
        Зато в карете воцарилась долгожданная тишина. Правда, ненадолго.
        - Тогда я не понимаю… - начала она. - Я полагала, что есть две причины, по которым сиятельный лорд берет в супруги человеческую женщину.
        - Это связано с моим расследованием. Свадьба в той ситуации стала самым быстрым способом избавить Тэсс от оседлой метки. Прости, больше пока ничего сказать не могу, - выдохнул он.
        Дама посидела тихо еще немного, обдумывая полученные сведения и машинально комкая в руках ткань юбки, а потом решительно произнесла:
        - Так или иначе, по долгу службы или еще по не знамо чему, но ты наконец-то женат! И раз ты с этой девочкой прогулялся до алтаря, то теперь твой сыновий долг подарить мне внуков. Пусть даже и без дара, - жестко отчеканила она. - Когда еще удастся тебя женить второй раз и получится ли вообще? Так что я требую внуков! Дальше можете хоть десять раз разводиться.
        - Раз требуете, матушка, то и делайте их сами, - сдержанно, но твердо парировал Хантер.
        На это заявление леди Голдери не растерялась и пустила в ход тяжелую артиллерию - слезы. Я подивилась ее недюженному актерскому таланту. Она не прикрывала глаза батистовым платочком, не шмыгала носом. Нет. Из ее глаз одна за другой катились крупные слезинки, которые леди не вытирала. Ее нижняя губа задрожала, но она, казалось, ничего этого не замечала, а лишь неотрывно смотрела с мольбою на сына.
        Хантер сдался.
        - Давай продолжим этот разговор позже, - примирительно предложил он.
        Матушка, кивнув, выразительно шмыгнула носом, достала носовой платочек и промокнула глаза.
        За всей этой беседой я не заметила, как мы приехали. И только когда вышла, сообразила: это не тот дом, где располагалась квартира Хантера.
        Особняк из красного кирпича с небольшим садом, обнесенный кованой оградой. Он отличался изящными пропорциями. Судя по кладке и основательности дома, строили его на века. Эти стены явно имели богатое прошлое. Особняк мог похвастать нормандскими фронтонами, четырьмя центральными каминными дымоходами и красивыми окнами с фрамугами.
        - Извини, Хант, но я подумала, что квартира для холостого лорда - это еще куда ни шло, но ютиться вдвоем с супругой в этой каморке…
        Я лишь мысленно поаплодировала воображению миссис Элмер: назвать апартаменты, в которых дюжина големов могла в мяч сыграть… Да у нас весь приют меньшего размера, чем эта «каморка».
        Судя по всему, в миссис Элмер пропал великий стратег: она не давала противникам опомниться и выбивала почву из-под ног с завидной регулярностью. С случае с Хантером - играла на сыновьей любви, в моем - просто ошарашивала своим поведением. Я еще ни разу не встречала такого поведения у сиятельных. Обычно благородные снисходили до простых смертных. Чопорные, надменные, часто взирали на обычных горожан с презрительной миной. А тут… Хотя, судя по разговору, Голдери была бы рада любой невестке, будь у той даже спереди рога, а сзади - хвост с трещоткой, как у гремучника.
        Едва мы оказались в прихожей, как мимо нас на манер пушечного ядра пронеслась здоровенная черная белка. За ней выбежала очаровательная юная леди. Мелкие русые кудряшки обрамляли точеное личико, аккуратный носик и выразительные глаза цвета спелого ореха довершали облик скорее небесного, чем земного создания. Белое, с завышенной талией муаровое платье ей необычайно шло. Она походя присела в книксене, приветствуя леди Элмер, и уже хотела сорваться в забег за здоровенной чернющей аномалией, как заметила нас.
        - Хантер, ты вернулся из командировки! - искренне воскликнула кудряшка.
        - Не просто вернулся, но и привез с собою жену, - матушка качнула шляпкой в мою сторону, радостно улыбаясь.
        На лице девушки, как в калейдоскопе, сменилась целая гамма чувств: досада, удивление, сомнение, облегчение и… радость.
        - Да, она человек, - правильно истолковав мимику девушки, подтвердила миссис Голдери, - но кто из нас не без недостатков? Так что, Элена, прошу любить и жаловать твою золовку - Тэсслу.
        Юная леди после этих слов стремительно подошла к Хантеру и порывисто его обняла.
        - Спасибо, - прошептала она ему на ухо, думая, что никто больше не слышит, - теперь я спокойно смогу поступить в университет, а не придумывать новый повод, чтобы не ехать на очередные смотрины.
        Слушая этот шепот, я поняла, что мне предстоит не битва - война с умелым и многоопытным полководцем, возжелавшим во что бы то ни стало обзавестись маленькими Элмерчиками.
        Когда сестра моего муженька отстранилась от него, миссис Голдери уже распорядилась подготовить нам комнаты (множественное число меня обнадежило) и объявила, что через час подадут обед. За пришедшим нас проводить слугой я рванула с небывалым энтузиазмом. Хантер не отставал.
        Спустя несколько минут мы с сиятельным очутились в отведенных нам апартаментах. Разочарованию моему не было предела. Так называемые «комнаты» представляли собой малую гостиную, гардеробную, ванную и спальню. Причем если остальная мебель оказалась внушительных размеров, как например диван, на котором уместилась бы целая рота, или комод, чьи габариты позволили бы с легкостью использовать его в качестве плота, то кровать, не иначе, предназначалась для весьма пылких влюбленных, поражая своей (три локтя всего) шириной. Посреди просторной спальни ложе выглядело еще более узким и вытянутым.
        Пока я рассматривала кровать, Хантер, усмехнувшись, присел на корточки, загнул край ковра, заглянул под днище ложа и провел ладонью по полу. После чего внимательно изучил подушечки пальцев, покачал головой и изрек.
        - Матушка готовилась к твоему появлению основательно. Минимум полгода как.
        - Откуда ты знаешь? - Я чувствовала себя удивительно глупо, потому что ровным счетом ничего не понимала.
        - Эту кровать явно перенесли из другой комнаты. Она не соответствует обстановке ни габаритами, ни дизайном. - Он усмехнулся, а я сделала в памяти зарубку узнать, что значит последнее слово: если ругательство - очень интересно звучит. - Но поставили ее здесь не сегодня утром. Иначе пол бы вымыли до блеска. А здесь хоть и чисто, но чувствуется, что пару дней сюда никто не заходил.
        - А почему именно полгода? - решила я уточнить, отчего он назвал такой точный срок.
        - Потому, что Альбион не так богат на солнечные дни, как Анчар, и хотя окна спальни выходят на юг, нужно минимум пять-шесть месяцев, чтобы на полу появилась граница.
        В подтверждение своих слов он неаристократично ткнул пальцем под кровать, где виднелась светлая полоска выгоревшей краски между краем ковра и тенью днища.
        - И не смотри на меня так, - выдохнул он, выпрямляясь. - Желание моей матери иметь внуков, после того как погиб отец, стало ее навязчивой идеей.
        - Так допекла? - сочувственно поинтересовалась я и впервые обрадовалась, что у меня нет столь семейственной родительницы.
        - Не то чтобы… - в голосе Хантера проскользнула теплота. Все же, как оказывается, он очень любил свою матушку, хоть и пытался это скрыть. - Ты не подумай, она замечательная, кроме этого своего желания. А когда поняла, что от меня наследников может ждать до падения стены, то переключилась на сестренку. Вот Элена так искренне и обрадовалась тебе. Теперь ее не станут допекать.
        «Ага, а примутся за меня», - мысленно прибавила я.
        - Потому-то она даже не возразила ничего, хотя к людям в целом относится, мягко говоря, с прохладцей, - завершил свою мысль Хантер.
        - Миленько, - подвела я неутешительный итог.
        Сиятельный, казалось, смутился от моей реплики. Он подошел к окну, заложил руки за спину и начал раскачиваться с носка на пятку, сохраняя молчание и пристально изучая газон.
        Я же смотрела на его широкую спину и размышляла. За время пути я как-то притерпелась к этому ненормальному лорду и по прибытии в Альбион была морально готова как к поджидающим за каждым углом революционерам, так и к болезненному ритуалу перемещения венценосной души. Но не к радушно-удушающим объятиям свекровища. Следовало пересмотреть мой план побега, первым пунктом которого все так же значилось избавление от лишней души. С привиденистым кронпринцем на шее мне далеко убежать не дадут. Но как только дух Микаэля воссоединится с телом - надо делать ноги. Иначе не успею оглянуться, а лорд уже подаст прошение о разводе, и опять здравствуй ненавистная оседлая метка, которая на этот раз привяжет меня уже к Альбиону.
        Ну уж нет! А что до брачной татуировки… Так можно отбрехаться черным вдовьим чепцом, чтобы лишних вопросов не возникало.
        Наконец Хантер обернулся ко мне.
        - Я очень хотел избежать сложившейся ситуации, - начал он, - но раз уж так все получилось… Я не прошу потакать, но… будь помягче с моей матерью. И с сестрой.
        В этот момент ладонь сиятельного вспыхнула. Патограмма, появившаяся в его руке, оказалась короткой, но заставила благородного нахмуриться.
        - Увидимся за обедом, - бросил он, спешно выходя из комнаты.
        Я же задумалась над просьбой муженька. Искренней, но настойчивой.
        Говорят, что у каждого есть слабое место… Что же, в отношении Хантера молва права. Суровый глава службы императорской безопасности был в состоянии справиться с любой проблемой, если дело не касалось его семьи.
        Судя по всему, последнее я произнесла вслух, иначе с чего бы появившемуся привиденистому кронпринцу интересоваться:
        - А у тебя какое оно, это слабое место? - Впрочем, вопрос оказался скорее риторический, поскольку ответа Микаэль не ждал, а продолжил: - Не хотел вмешиваться в ваш с Хантером разговор, все же он личный, но на будущее учти: даже если меня не видно, я все равно в курсе происходящего.
        - Учту, - многообещающе заверила я.
        Раздавшийся стук в дверь заставил призрака исчезнуть. Дворецкий, появившийся в комнате, известил о том, что обед подан и можно спускаться к столу.
        «Надо - значит, должна», - заключила я и пошла следом за слугой. Как впоследствии оказалось, лучше бы я встретилась с дюжиной анчарских гремучников, чем с одним семейством Элмеров.
        Поначалу обед протекал вполне мирно. Во главе стола, приветливо улыбаясь, восседала леди Голдери. Эллен, опустив глаза, усиленно изучала вилку, словно та являлась сложнейшей из головоломок. Хантер излучал суровую невозмутимость. Здоровенная черная белка чинно сложила лапки на накрахмаленную скатерть, ее усики предвкушающе подрагивали.
        Впрочем, за столом обнаружилось еще двое незнакомцев. Молоденький парнишка, которого уже неловко было назвать маленьким мальчиком, а юношей - не поворачивался язык. Бледный до синевы, со столь светлыми волосами, что казалось, еще немного - и они будут прозрачными, с тонкой длинной шеей, бескровными губами и большими, в пол-лица, голубыми глазами, со столь кротким, ангельским взором, что я печенкой почуяла - что-то здесь не так.
        Второй оказалась сиятельная матрона весьма желчного вида. Безукоризненная осанка, поджатые губы, колкий взгляд, ставший при моем появлении за столом из неприязненного откровенно враждебным. В общем, эта «очаровательная» старушка была столь же мила, сколь гнездовая гарпия, на чьих птенцов покусился идиот охотник.
        Слуга отодвинул мне свободный стул между Хантером и старушенцией. Как только я присела, леди Голдери сразу же представила мне желчную леди. Судя по тому, что ее хозяйка назвала «мисс Ева», передо мной был образчик чопорной старой девы, помешанной на этикете и условностях. Парнишка оказался племянником леди Элмер, Кристофером, «весьма талантливым юношей, хотя и без магического дара», как его отрекомендовала матушка Хантера.
        Я мысленно сопоставила супружника и Криса: номинально они были кузенами. Но из-за разницы в возрасте у меня язык не повернулся бы назвать их двоюродными братьями. Скорее уж дядя и его непутевый племянник. Как позже оказалось, и юноша условностям предпочитал суть, величая сиятельного именно дядей.
        Нам подали суп. Вернее - бульон, в котором плавала пара листиков чего-то зеленого и вызывавшего у меня стойкую ассоциацию с соплями (как позже мне пояснила Элена, это были морские водоросли). Пока же я поняла, что еще не достаточно голодна для такого гастрономического подвига, и не спешила брать в руки ложку.
        - Миссис Тэссла не знает, как выглядит суповая ложка? - так, чтобы лишь я услышала, с плохо скрываемой издевкой протянула старая перечница. - Ну да ничего, вам, «леди» из низшего сословия, это простительно. Но не переживайте, думаю, ваш супруг наймет учителя по этик…
        Завершить свою речь, призванную указать место зарвавшейся человечке, чудом угодившей за один стол с благородным, она не успела.
        Среди тихого постукивания ложек и тихой желчной речи раздался звон фарфора.
        Белка, перед носом которой тоже поставили тарелку (правда, не с супом, а с очищенной морковкой), упала в нее носом. Сначала я подумала, что чернявая просто успела где-то разжиться ромом или текилой. Основательно так разжиться. А что? Для многих клиентов кабачника Сэма это вполне нормальное поведение за барной стойкой. Ну подумаешь, столешница тут чуть ниже, а у назюзюкавшегося дегустатора пушистый хвост. Однако остальные дамы за столом так не считали. Элен так вообще вскочила, опрокинув стул, и, схватив на руки недвижимую белку, обличительно направила перст в сторону пацана с криком: «Он убил нашу Лизи Вторую!»
        У меня сразу же возник вопрос: а где тогда Елизавета Первая? Впрочем, он так и остался без ответа, поскольку озвучить его я не успела. Зато со стороны леди Голдери донеслось:
        - Кристофер, опять? Третий раз за неделю!
        - А я говорила, что гвардейский корпус по нему плачет, - это уже отметилась в перепалке моя соседка-вобла.
        Крис не успел ничего сказать в свое оправдание. Белка захрапела. Выразительно так. В лучших традициях вип-клиентов Сэма.
        Зачинщик переполоха же почему-то неотрывно смотрел на часы. Что стояли рядом со входом.
        Прозвучавший вопрос Хантера заставил удивиться не одну меня:
        - И сколько?
        - Ровно три минуты, - отчего-то печально вздохнул парнишка. - Сейчас очнется.
        Белка, словно ждавшая команды, открыла глаза и, быстро спрыгнув с рук оторопевшей Элен, уселась на свое место и как ни в чем не бывало протянула лапу к тарелке с пирожками.
        - Ну знаешь… - только и смогла вымолвить девушка.
        Муженек же, поворачиваясь ко мне, пояснил:
        - Кристофер, как верно заметила моя матушка, очень способный юноша, и его выдающийся талант алхимика с лихвой компенсирует отсутствие магического дара. И да, уважаемая тетушка Ева, - он наклонился чуть сильнее, обращаясь к «вобле» через меня, - вопрос о корпусе мы уже не раз обсуждали, и вам придется смириться с мыслью, что ваш племянник поступает в Академию, на отделение алхимического искусства.
        - Делить учебную скамью с простолюдинами! - тут же взвизгнула соседка. - С человеческим отребьем! Моему племяннику!
        Она все больше распалялась, метая грозные взгляды то в Хантера, то в леди Голдери. Элена с опаской смотрела на старшего брата. А Крис, не иначе, решил, что одного удачно проведенного эксперимента маловато, и вылил содержимое пузырька, что зажимал в ладони, в тарелку дражайшей тетушке.
        Он поднял взгляд и тут увидел, что у его научного прожекта имеется свидетельница. Озорно мне подмигнул, приложил палец к губам и после выпрямился, вновь натянув на лицо ангельскую мину. Как раз вовремя: тетушка, проиграв лорду стихий войну в гляделки (подозреваю, что далеко не в первый раз), взяла в руки столовый прибор.
        Леди Ева проглотила ложку супа и… повторила трюк белки. Правда, я успела выдернуть тарелку у нее из-под носа, отчего старая карга лбом поприветствовала столешницу. Звук получился гулкий. Хантер невозмутимо достал часы-луковицу и уставился на циферблат.
        - Сын, это уже переходит всякие границы, - начала было матушка, но муженек, подняв указательный палец, призвал ее к тишине.
        Когда тетушка резко выпрямилась, а затем распахнула глаза, Хантер убрал часы и заключил:
        - Молодец! Ровно три минуты и ни секундой больше.
        - Что со мной произошло? - скрипуче разнеслось по столовой.
        - А эффект амнезии у твоего зелья отмечен? - оживленно поинтересовался сиятельный у племянника.
        - Теперь да.
        Матушка Хантера на удивление молчала. Возмущенно. Выразительно. Но молчала. Вероятно, это была не ее война, и лишний раз конфликтовать с сыном еще и по поводу сонного зелья (а также методах проведения испытаний оного) она посчитала лишним. Зато я все больше убеждалась: сиятельные - ненормальные, и как только я избавлюсь от кронпринца, надо делать ноги из этого дома. Одна здесь желает приплода, вторая (я скосила взгляд на старую перечницу) - избавиться от меня любым способом, третий - юный отравитель, да еще и белка эта…
        Последняя, к слову, меня задумчиво изучала. Пристально так. Впрочем, не забывая уплетать очередное яблоко (блюдо с пирожками давно уже радовало глаз абсолютной чистотой: ни крошки) со скоростью, которой бы позавидовала и стая саранчи.
        Тетка, так и не поняв, что произошло, гневно посмотрела в мою сторону и ревниво пододвинула свою тарелку ближе к себе.
        Хантер, от которого не укрылся как этот жест, так и то, почему суп мисс Евы откочевал ко мне, подал знак слугам о перемене блюд. Старуха так и не успела отхлебнуть больше ни ложки.
        Оставшаяся часть обеда прошла в «непринужденной» обстановке. Я чувствовала себя путником, зажатым меж скалой и гадюкой, Кристофер что-то старательно записывал в блокнот, который периодически пытался спрятать под столом. Но, строча заметки, нет-нет да забывался, и карандаш с бумагой мелькали над скатертью. Хантер погрузился в свои мысли, а вот матушка уговаривала Элен пойти на новомодные, жутко дорогие, а оттого втройне популярные курсы для молодых леди. Вела их какая-то миссис Фанни Капланни и, судя по словам родительницы, обучала юных и не очень юных особ искусству стрельбы глазами, а также умению сразить мужчину наповал мимолетной улыбкой. Дочь как могла отнекивалась от сомнительного удовольствия.
        После десерта первым из-за стола поднялся Хантер, сообщив, что ему необходимо уехать во дворец и вернется он лишь поздним вечером. За это заявление он удостоился укоризненного взгляда от матери, печального - от сестры и осуждающего - от меня. Предатель! Сам сейчас смоется, а меня оставит на растерзание свекровищу. Сиятельный же наклонился к моему лицу, делая вид, что хочет поцеловать в щеку, а сам прошипел не хуже гремучника:
        - Никаких выкрутасов. Веди себя, как подобает леди.
        Пока я набиралась возмущения, его рука с проворством профессионального карманника скользнула под юбку, а затем и в голенище сапога.
        - Отдай! - в тон ему на ультразвуке ответила я и припечатала носок сапога Хантера своим каблуком со всей дури, продолжая при этом невинно улыбаться окружающим.
        Супружник стиснул зубы, но гаечный ключ из рук не выпустил. Вот гад! Да если надо, я и без инструмента бываю опасна.
        Он распрямился и вышел из-за стола, пряча мой любимый разводной ключ за спину. Едва за муженьком закрылась дверь, начался мой персональный ад. Мягко, но настойчиво меня пытались расспросить обо всем: детство, отрочество, юность, по-моему, даже про то, как я чувствовала себя в материнской утробе, заикались. Ну и, конечно же, главное, что интересовало дам и белку (чернохвостая буравила меня неотрывным взглядом не хуже, чем старая перечница), - как я познакомилась с «дорогим Хантерчиком»? Кристоф все это время беззвучно что-то писал в блокноте, за что стал моим любимчиком: пусть и отравитель, зато молчаливый.
        Обед грозил плавно перетечь в ужин, а мы все еще не вышли из-за стола. Я как могла отбивалась от вопросов, отвечая уклончиво и размыто. Часы пробили четыре, когда мне все надоело настолько, что я посчитала, что роль разведчика под пытками не для меня.
        - Я из семьи преступников, - начала я заунывным голосом, словно на исповеди у патера.
        Леди Изольда каждые выходные водила нас в церквушку, заставляя каяться и тем самым очищать наши грешные души. Мы, не будь дураки, в настоящих «грехах», таких как кража айвы из сада мэра или ночные вылазки из приюта, не сознавались. Поэтому приходилось придумывать альтернативу. Хитами среди покаяний являлись «думал на уроке слова божьего о суете мирской» или «возжелал добавки за обедом». Если не сказать хоть что-нибудь, патер не отпускал, вещая, что лишь святые могут не грешить, а мы, его чада, - еще не столь разумны, чтобы удержаться от соблазна. В общем, в нежелающего раскаяться хоть в чем-то духовник вцеплялся бульдожьей хваткой и начинал пытать его проповедями.
        Оттого опыт «покаяний» у меня имелся многолетний, а фантазия, в отличие от приданого, - богатой и ничем не ограниченной.
        Оттого за полчаса семейство Элмеров узнало: отныне у них под боком поселилась преступница, выросшая в разврате и пороке (и это они только о боях големов услышали, про кочевой бордель, что ежегодно посещал нашу Столицу аккурат в это же самое время, я и словом не обмолвилась). В общем, невежественная человечка из самых что ни на есть низов.
        По ходу моего рассказа мисс Ева все больше кривилась, хотя порою казалось, что дальше некуда, но потом вновь и вновь удивляла меня, корча еще более ужасную гримасу отвращения. Матушка Хантера становилась все печальнее, а вот Элена отчего-то - веселее. Причину сестринской радости я поняла не сразу, а лишь после слов родительницы:
        - Да, работы предстоит много. Этикет, манеры, языки, письмо, история, танцы. Ну да ничего, я знаю лучших учителей Альбиона. Не будь я леди Голдери, если моя невестка через год не посрамит всех дебютанток на императорском балу. И приступим мы прямо сейчас.
        Она решительно встала из-за стола, не иначе как намереваясь взяться за мое обучение прямо с места, не теряя ни минуты. Мне тоже пришлось подняться и пойти за ней в малую гостиную. Идея, как улизнуть, пришла мне в голову неожиданно. Я же должна изображать леди, как велел Хантер? Вот и буду этой ледей. А что положено делать дамочкам, утянутым корсетом и питающимся одними супами из соплей? Разумеется - падать в обмороки. Лучше, конечно, если рядом есть готовые в любой миг подхватить мужские руки - башкой не надо биться об паркет. А то голова - она ценная. В нее даже мысли иногда приходят, а не только шпильки втыкаются. Но я подумала, что шишка лучше, чем еще нескольких часов полоскания мозгов. К тому же ковер выглядел таким мягким…
        В итоге я начала падать. Не сильно заботясь о красоте, для меня важнее была достоверность. Припечаталась я качественно. Зато первые слова, произнесенные старой каргой с одобрением, возмутили меня до глубины души.
        - Вот, милочка, - она обернулась к Элен, - учитесь, как надо падать в обморок.
        И даже походя подопнула меня под ребра острым мысом туфли. Я изобразила тюк с мукой: лежала и не пылила. Но запомнила.
        Зато свекровище всплеснуло руками и не на шутку заволновалось. Тут же были вызваны дворецкий и горничная, а посыльный отправлен за докторусом. Кристофер под шумок улизнул, а вот Элена не успела, и ее матушка отрядила мне в сиделки.
        Меня, условно бесчувственную, транспортировали в отведенные нам с Хантером апартаменты, ослабили шнуровку, укрыли одеялом и оставили в компании сторожа.
        Девушка посидела, повздыхала, а потом выудила из складок платья «Справочник для абитуриента, поступающего в СИФИЛИС». Ниже, на обложке, правда, имелась расшифровка: «Столичный институт философии и истории».
        Хм… а я-то до этого и не знала, что наш Хромой Джо ругался названием учебного заведения. Его самым любимым ругательством как раз было: «Сифилитик хренов». Значит, он имел в виду студентов этого вуза. Буду знать.
        Докторус пришел весьма скоро. Подсунул мне под нос нюхательную соль, отчего пришлось открыть глаза и прочихаться. Померил пульс, заглянул в зрачок. Хотел еще и под юбку залезть, руководствуясь свекровушкиным: «А вдруг это все же беременность?» - но едва только дотронулся до лодыжки, у меня сработал годами выработанный рефлекс. Как результат - опухшая челюсть (у доктора), красное от смущения лицо (у матушки Хантера) и мое невинное «Я нечаянно…».
        Зато до конца дня меня оставили в покое. Даже Элена, немного поговорив со мною, ушла. Зато прискакала белка. Села на стул и начала бдеть.
        - И что она хочет? - спустя какое-то время поинтересовалась я, памятуя слова Микаэля, что он, даже если и невидим, то все слышит и знает.
        - Судя по всему, хранитель рода Элмеров посчитал, что сейчас в самой большой опасности ты. Вот он тебя и охраняет, - пояснил тут же материализовавшийся кронпринц.
        При появлении духа белка возмущенно запищала, встав на задние лапы, а передние - уперев в бока.
        - И похоже, она не терпит конкурентов, - привиденистое высочество даже отлетело в угол комнаты.
        - Она что - тоже дух? - решила я внести ясность.
        - Дух не дух, но у каждого рода есть такой вот хранитель. У кого - полоз, у кого - клоп. У Хантера вот белка. Обычно хранители не показываются на глаза и лишь в случае крайней опасности выходят за порог дома. Но семейство Элмеров всегда отличалось неординарностью. Может, и их хранитель такой же.
        Я уцепилась за это микаэлевское «неординарностью» и решила задать еще один вопрос:
        - Слушай, а как Хантера вообще угораздило стать главой охраны императора? Он же чокнутый.
        - Вот поэтому и стал. До этого был следователем по деликатным поручениям. А если проще - преступления раскрывал. Против правительства, короны, да и просто - влиятельных сиятельных. Ведь чтобы понять мотивы преступника, порою надо и мыслить, как он, быть отчасти сумасшедшим, тем, кого не ограничивают рамки закона. Однажды, когда Хантер раскрыл очередной заговор с целью покушения на императора, отец и призвал его на службу. Лорд Элмер, правда, ужом извивался, пытаясь уклониться, - тут призрак ехидно усмехнулся. - Но приказ правителя есть приказ.
        Мы еще некоторое время беседовали с духом, пока в дверь не постучали и не поинтересовались: спущусь ли я к ужину или мне все еще нездоровится? Я заверила гонца, что еще как нездоровится, на что получила ответ, что еду мне принесут прямо в комнату.
        Я наивно полагала, что появится служанка с подносом. Но нет. Кормить меня пришла лично миссис Элмер. Она провожала умильным взглядом каждую съеденную мною ложку, и я поняла, что чувствует индюк, которого кормят на убой. Зато в рекордные сроки разделалась с едой.
        Свекровушка подхватила поднос и сказала, что распорядится, чтобы мне принесли сорочку на ночь. Слова у этой дамы с делом не расходились, и спустя десять минут я лицезрела горничную, державшую в руках сменное белье.
        Служанка просветила меня, что прислана хозяйкой, чтобы помочь мне умыться и приготовиться ко сну. Я же, не привыкшая к тому, что меня кто-то одевает, а тем более раздевает, от помощи отказалась. И правильно.
        Развернув сорочку, я поняла, что в доме Элмеров моль очень голодная: дырок в одеянии зияло больше, чем ткани. Кстати, и последняя оказалась до того прозрачной, что не скрывала на просвет ничего. Повертев одежку в руках, я обнаружила бирку. «Дамское нижнее кружевное белье, что разожжет в мужчине страсть» - значилось на ней. Ценник старательно затерли, но, подержав его над пламенем свечи (любопытно же, сколько стоит это рванье?), я увидела сумму с таким числом нулей, что поняла: после такой покупки муж действительно спокойным не останется, особенно когда будет гасить вексель на означенную сумму.
        Белка, которой я продемонстрировала этот элитный срам, уничижительно фыркнула. Я решила, что это компетентное мнение старожила, и открыла двери шкафа. Найдя чистую мужскую рубашку, доходившую мне до колен, облачилась и, умывшись, завалилась спать.
        То ли причиной стала усталость, то ли впечатления, которых оказалось слишком много, но, так или иначе, в сон я провалилась как в бездонный колодец. Посреди ночи, правда, кто-то пихал меня в бок и пытался отобрать одеяло, но не в моих привычках было отдавать что-то без боя. В результате этот кто-то невнятно матюгнулся, сказав «ну и ладно», завозился и затих. На грудь опустилось что-то тяжелое, но не настолько, чтобы я не могла дышать. А потом приснилось, что я карабкаюсь на дерево и постоянно соскальзываю.
        А утром меня разбудила ворвавшаяся в комнату свекровь с криком:
        - Хантер, для тебя срочное…
        Увидев представшую перед ее глазами картину, она осеклась. И было с чего: сиятельный сонно обнимал меня, перекинув руку через мою грудь, а деревом из царства грез оказалось его бедро. Благо хоть не голое, а в панталонах. Блондин разлепил глаза и сфокусировал взгляд сначала на матери, потом на мне. Сообразил, где лежит его ладонь, и убрал ее столь осторожно, словно под ней была активированная мина.
        Зато на лице его матушки расцвела улыбка, и она уже гораздо спокойнее завершила:
        - Сообщение из департамента. Твоя квартира этой ночью сгорела.
        Окончание фразы возымело эффект разорвавшегося фаербола: Хантер оделся буквально в прыжке (благо сконфуженная матушка вовремя успела закрыть дверь с той стороны) и уже собрался врубить передачу и угазовать от меня со скоростью взбесившегося моноцикла, когда я сообразила: мне предстоит еще один день пытки родственниками.
        - Ну уж нет! - я вцепилась в камзол супружника в лучших традициях ребят из банды Алька Пони.
        Правда, они-то так хватали за подол юбки тех девушек, что не успели от них убежать. Столетнюю бабку Сарму тоже как-то поймали таким образом. Единственное: старушенция не вырывалась, как все, а наоборот, казалась жутко польщенной вниманием.
        Я удерживала добычу мертвой хваткой. Хантер попробовал сделать шаг, но затрещавшая по швам портновская работа да довесок в три пуда в моем лице поумерили его прыть.
        - Чего тебе? - обратился он ко мне, как к неразумному, вопящему на одной ноте ребенку, которого проще выслушать, чем пытаться заткнуть.
        - Возьми меня с собой. - И видя его непоколебимую решимость удрать как можно скорее, я добавила в голос просящих ноток: - Пожа-а-алуйста!
        - Это исключено, - отрезал муженек и тем самым толкнул меня на путь порока и шантажа.
        Я припомнила, как разбитная и веселая девица, что работала у кабачника Сэма, совмещала сразу три профессии: две древнейшие с одной - необходимой в любом уважающем себя трактире, презрительно говаривала о тех клиентах, кто пытался ей не заплатить после развеселой ночки. «Солдатик-то у него не рабочий, стоять не хочет, - презрительно тянула она под гогот слушателей и всегда прибавляла: - Да зато не страшно, брюхатой с таким вовек не ходить». Решив, что сия многоопытная дама знает, о чем говорит, я решила чуть переиначить ее мудрую мысль.
        - Тогда я скажу твоей матушке, что у тебя не стоит и по этой причине внуков ей вовек не дождаться, - выпалила я, собравшись с духом. - И уже завтра в этом доме тебя будет ждать целая банда докторусов.
        Судя по тому, как заходили желваки на лице сиятельного, больше всего его разозлила даже не перспектива нашествия эскулапов.
        - И откуда же ты такая осведомленная? - начал он.
        Видимо, этот самый загадочный «солдатик» был больной мозолью Хантера, раз он так взбеленился.
        - У меня столичное образование, - брякнула я. И ведь ни буквой не соврала в названии анчарского поселения.
        Вот только появившийся кронпринц отчего-то совсем не по-благородному заржал, утирая выступившие от смеха слезы.
        - Хантер, воспользуйся советом: лучше возьми ее с собой. Вчера ей удалось перехитрить твою матушку. Думаю, что если оставишь ее в доме, то она проявит еще большую изобретательность, чем накануне, и угроза о докторусах окажется только цветочками.
        Я удостоилась презрительного взгляда и шипящего «Вымогательница!», зато добилась требуемого: Хантер заявил, что будет ждать меня в холле и чтобы я поторапливалась. Говорить девушке, которая собралась на собственную свадьбу за полчаса, о медлительности! Пф!
        Служанка, которую отрядила мне в помощь леди Голдери, появилась в комнате ровно в тот момент, когда я, уже одетая, шнуровала свои сапоги. Отсутствие дамской одежды меня при сборах не смутило, как и то, что костюмчик сидел явно не по плечам.
        За то время, что я жила в Анчаре, обувка, как и иное облаченье не по размеру, стали для меня нормой. Кому нужда заботиться о том, чтобы дети преступников да и просто круглые сироты были сыты и одеты? Правильно - своим детям довольствие нужнее. Оттого мы чаще всего щеголяли в обновках от старьевщика и по совместительству гробовщика Луи. Ему, в силу специфики профессии, свозили зачастую кучу тряпья за бесценок. Что-то он ремонтировал и продавал, остальное - чистил, стирал, а порою даже гладил и предлагал в довесок к своему основному деревянному товару.
        То, что совсем нельзя было пристроить или что он по ошибке сначала включал в список амуниции для покойников, но, передумав, откладывал в кучу для приюта, в конечном итоге оказывалось на нас. Бывало, Луи приносил пару тюков «обновок» и вручал их леди Изольде со словами: «Видь хто их оденет, ужли не я?» Мы так и звали гробовщика за эту присказку: ЛуиВитьОн. А еще радовались новым ботинкам, пусть и с надписью краской на подошвах: «Упокойся с миром». Руны-то на подметках редко кто увидит, зато ноги раскаленный песок не жжет.
        Служанка же воззрилась на меня в немом изумлении. Подумаешь, закатанные рукава мужской рубахи (низ которой пришлось подрезать, чтобы не сильно топорщилась в штанах). Жилет, что по задумке портного долженствовал облегать мужской стан второй кожей, болтался на мне, как простыня на веревке. Зато штаны хоть и были широки, но, заправленные в сапоги, не волочились по земле и давали простор движениям. Вот только спадали, отчего пришлось подвязать их шарфом, скрученным на манер кушака. А под шляпу с узкими полями решила спрятать свои волосы, чтобы не мешали.
        Я пронеслась мимо так и не успевшей прийти в себя молоденькой служанки. Пробежала по коридору и как раз оказалась у начала лестницы, когда до меня донеслось:
        - Поторопись, Тэссла!
        Торопиться так торопиться. Впереди маячила уйма ступенек, оттого, не долго думая, я боком прыгнула на перила и с ветерком устремилась вниз. Ехать было одно удовольствие: отполированный мореный дуб, широкий и ровный. Одним словом, мечта.
        Не то что узкая полоска железа, которое в полдень немилосердно кусалось жаром, на развалинах особняка на окраине анчарской Столицы.
        Словом, от трюка, что проделывала уже не единожды, и в этот раз я получала огромное удовольствие. И все бы ничего, если бы перед самой концовкой, когда я намеревалась спрыгнуть и приземлиться на ноги, на пути не возникла мисс Ева. Она вынырнула словно из ниоткуда, в лучших традициях неприятностей. Замедлиться я уже не успевала, лишь сгруппироваться и довершить кульбит.
        Я сбила старую перечницу с ног, и дом сотряс вопль:
        - Помогите! Насилуют!
        Почему она решила, что ее хотят лишить именно чести, а не кошелька, например, для меня осталось загадкой. Но голосила она на одной ноте и старательно зажмуривалась. Хотя и не брыкалась.
        Повернувшемуся Хантеру предстала картина меня, оседлавшей леди Еву. Под его осуждающим взглядом я скатилась с размечтавшейся леди и, подхватив оброненную шляпу, протянула руку мисс, чтобы помочь подняться.
        - Простите… - начала я извиняться, но фразу завершить так и не успела.
        Как только старушка увидела, кто ее сбил, узнала - она рассвирепела. На кончиках ее пальцев заплясали мертвенно-зеленые молнии. Спустя толику секунды они сорвались и полетели в мою сторону. Истину «бег продлевает жизнь» я познала давно, как и то, что быстрый бег, кроме жизни, сохраняет еще и шкуру. Краем глаза увидела, что Хантер выставляет щит за моей спиной. Но, следуя словам одной песенки: «Я в тебя, конечно, верю, но и кобуру надену», - расслабляться и радоваться раньше времени нежданной помощи не стала.
        За секунду успела юркнуть за угол и оттуда уже услышала громовое:
        - Леди Ева, потрудитесь объяснить, по какому праву вы использовали заклинание некромантии седьмого порядка? Попади оно в человека - смерти не миновать.
        Он чеканил каждый слог, и в звуках его голоса плескалась не прикрытая ничем ярость.
        - Эта ваша дорогая женушка хотела меня убить, свернув шею. Я лишь защищалась, - парировала старая карга, явно не рассчитывая, что у начала инцидента есть свидетели.
        - Я прекрасно все видел, - не остался в долгу Хантер. - Так что можете не утруждаться. Вы жили здесь на полном содержании и нередко злоупотребляли моей добротой. Но сегодняшний случай - уже чересчур. Поэтому до моего возвращения я прошу вас покинуть этот дом.
        - Ты забываешься! - перейдя со светского «вы» на просторечное «ты», она выкрикнула это таким тоном, что невольно напрашивалось еще и «щенок». - Опустился до брака с безродной человечкой и теперь из-за какой-то девки готов выставить на улицу родную тетю!
        Вслед за ее экспрессивной речью повисло молчание.
        Кажется, старуха все же поняла, что перегнула палку, а иждивение с полным пансионом встречается не везде. Оттого она стала жать на родственные чувства:
        - Я же знаю тебя с пеленок… Ты вырос у меня на глазах, мой любимый племянник…
        - Не стоит, дорогая тетушка. Я все сказал, - Хантер остался непреклонен.
        Увы, насчет рыцарского порыва сиятельного я не питала иллюзий. Просто его тетка по незнанию чуть не отправила душу кронпринца за грань. Заодно с моей, разумеется.
        После такого короткого, но категоричного разговора появившийся из-за угла Хантер схватил меня за локоть и буквально потащил к выходу, а там, не особо церемонясь, запихнул в крытый экипаж.
        Едва карета тронулась, он холодно приказал:
        - Еще одна такая выходка, и я наложу на тебя заклинание стазиса и запру в одной из темниц вплоть до ритуала. Так что веди себя тихо и не создавай проблем.
        Это его «запру в одной из темниц» окончательно добило и без того злую и возбужденную меня. Я схватила его за шейный платок и, подавшись вперед, приблизила свое лицо так, что наши носы практически соприкоснулись:
        - Ну так давай! Чего медлишь? Накладывай заклинание, трави сонным порошком, запирай!
        Наши взгляды схлестнулись. В немом противостоянии встретились благородный клинок и заточка. Вот только ни один из нас не привык отступать.
        Карету тряхнуло на очередном ухабе, и Хантер, то ли случайно, то ли намеренно, схватив меня за затылок, притянул к себе. Сначала я даже не поняла, что произошло. Его губы обожгли мои. Он целовал напористо, неистово, пресекая любую попытку к сопротивлению. Нахальный язык, бесцеремонно проникший в мой рот, словно дразнил и издевался.
        Из меня разом вышибло всю злость. Зато охватившими меня растерянностью и смятением я бы с радостью с кем-нибудь поделилась. Ладонь, еще недавно сжимавшая ткань шейного платка, раскрылась, выпуская из пальцев смятый шелк.
        Экипаж еще раз тряхнуло, и в какой-то момент мы стукнулись зубами. Это-то и помогло мне прийти в себя.
        Не знаю, что положено делать настоящим леди в таких случаях. До этого пикантного момента гувернантка, обучавшая меня в доме отца, добраться не успела. Если вообще в правилах поведения истинной леди имелся такой раздел, как внезапные поцелуи в карете. Хотя, наверное, все же был. Ведь этот толстенный талмуд, что каждый день цитировала мне наставница, расписывал всю жизнь дамы чуть ли не с рождения до смерти: как дышать, сидеть, что есть, как и когда говорить…
        Наверняка на такую вольность джентльмена леди полагалось сказать что-то высокопарно-возмущенное, в негодовании топнуть ножкой, стукнуть нахала веером или залепить пощечину.
        Мне, увы, достался только кончик благородного воспитания, зато я с лихвой познала нравы дикого юга. Оттого-то без особого замаха, но резко, с силой и от души я врезала сиятельному кулаком под дых.
        Он, подставивший щеку для оплеухи, охнул от неожиданности.
        - Когда имеешь дело с дикарками, наивно полагать, что отделаешься поглаживанием ладошки по щеке, - появившийся в карете дух невозмутимо присел рядом со мной.
        - Зато она хотя бы успокоилась. Больше не истерит.
        Я действительно сидела молча и лишь тяжело дышала. Впрочем, Хантер тоже выглядел как после забега.
        - Мог бы просто дать пощечину. Тоже хорошее средство от дамских воплей.
        - Предпочитаю не поднимать руку на женщину, - а заметив мой скептический взгляд и чуть удивленно изогнутые брови принца, сиятельный добавил, поясняя: - Если она не пытается меня покалечить или убить.
        - Главное, чтобы твои принципы не мешали работе… - отозвался Микаэль.
        Хантер же предпочел сменить тему разговора:
        - Тэсс, я понимаю, что моя тетушка не подарок, но ее отношение к тебе закономерно. Она вообще всех людей ненавидит. Ты же сама ее спровоцировала. В результате, не успей я выставить щит - и ты, и его высочество сейчас бы стучались в чертоги двуединого. Поэтому веди себя тихо. Не заставляй меня сажать тебя под арест.
        Все это можно было бы сказать короче, подумалось мне вдруг. Всего тремя словами: «Не беси меня».
        Хантер же, уже отдышавшийся, поправивший рубашку и галстук, отдернул занавеску в карете и выглянул на улицу.
        - Скоро приедем.
        Я лишь кивнула, все еще борясь с внутренним смущением.
        - И да, Тэсс, после заедем купить тебе какое-нибудь платье, а то твой вид…
        Он замолчал, то ли не желая говорить очередную гадость, то ли опознал свои рубашку и жилет и просто зажмотился.
        Зато Микаэль приступами безмолвия не страдал:
        - Как у шпаны из подворотни, что обчистила до нитки благородного. А приличной девушке не пристало щеголять в одежде с чужого плеча. Тем более мужской. Так что Хантер прав. Одно-два платья все же стоит купить.
        - Три, - со вздохом уточнил сиятельный.
        - Что «три»? - призрак, кажется, не понял.
        - Три туалета. Причем один из них - для приема в императорском дворце, а второй - домашний. А еще - прогулочный. Надо же Тэсс выходить на улицу, как иначе революционеры к ней подберутся?
        Я закашлялась, Микаэль нахмурился и протянул:
        - А поподробнее?
        - Вчера я встречался с министром, - при этих словах кулаки лорда сжались. - И мы решили, что предавать огласке то, что дух высочества привязан к телу моей дражайшей жены, - нельзя: слишком явная провокация. Поэтому леди Тэсслу при дворе я представлю как свою жену. А Тейрин организует утечку информации, чтобы все выглядело более правдоподобно.
        Для меня это значило только одно: очередные пытки этикетом и колкие взгляды. Оттого, решив, что разговоров о светских раутах на сегодня хватит, я спросила о более насущном:
        - Как думаешь, Хантер, пожар в твоей квартире - случайность?
        - Не берусь загадывать, но боюсь, что нет. Уж больно удачно все совпало.
        Глава 6
        Когда добрались до места, мы увидели удручающую картину: все окна на втором этаже, где и располагалась квартира Хантера, оказались вынесены, проемы обрамляла копоть, оставшаяся после пожара. Внизу сновали люди в синих мундирах.
        К нам тут же подскочил один из них и, козырнув, отрапортовал:
        - Ваше сиятельство лорд Элмер, разрешите доложить!
        Хантер кивнул.
        - Говори, Густав.
        Похоже, с этим удалым малым муженек был хорошо знаком.
        Я бросила быстрый взгляд на офицера: пышные черные усы, начищенный до блеска медный котелок, светлые кожаные перчатки и мундир насыщенно-синего цвета, облегавший широкие плечи. В общем, мечта, а не мужчина для многих незамужних горожанок. А то, что ростом с меня, - ну, бывает.
        Тем временем подчиненный бойко начал:
        - По свидетельствам очевидцев, взрыв произошел за час до полуночи. Горело долго. Так что пока тушили и эвакуировали жителей других этажей, прошло больше часа. После этого прибыли жандармы и, лишь установив, что сгорела только ваша квартира, стали выяснять… - Тут синемундирный сбился и замялся, но потом продолжил, хотя и не так браво: - Живы ли вы сами. А то экономка сильно пострадала. Ее, как только из квартиры вытащили, в бессознательном состоянии сразу в лечебницу отвезли. Сейчас на месте работает выездная бригада из комитета по внутренней безопасности, ну и наши ребята, конечно…
        - Посмотрим. - Хантер решительным шагом направился к подъезду, который сейчас больше всего напоминал раззявленную пасть дракона, прокурившего свою глотку до самых потрохов.
        Мы с синемундирным зашагали следом. Судя по всему, подчиненный Хантера являл собой образчик неисправимого оптимизма, а к тому же еще и любил поговорить.
        - Я Густав, офицер службы безопасности императора. Работаю под началом господина Элмера уже пятый год, - представился он с толикой гордости за свою должность. - А ты кем будешь?
        Это его простое «кем будешь» выдало с головой выходца из рабочих кварталов Альбиона. Только там так говорят. Просто, без вычурных фраз и как-то по-доброму, что ли, без подтекста.
        - Тэсс, я…
        - Механик. Молодой, наглый, но подающий большие надежды, - обернувшись, перебил меня Хантер. - А Густав у нас не простой офицер, а дознаватель и талантливый эмпат. Он способен расположить к себе за минуту любого, если у его собеседника нет враждебного настроя.
        Слова сиятельного прозвучали как предупреждение не болтать лишнего. Мне оставалось лишь кивнуть.
        Убедившись, что я все правильно поняла, Хантер повернулся обратно. Густав же, похоже, не унывал никогда. Он, шагая рядом со мной, начал что-то мурлыкать себе под нос. До моего слуха долетело:
        Летят варраваны, бармаглоты,
        Летят острова и пароходы
        Все летят. Даже слон.
        Жахнул газовый баллон.
        Тарам-пам-пам!
        Под эту бравурную песенку мы и поднимались по ступенькам. Не знаю, как моим спутникам удалось не запачкаться о закопченные стены. Лично я вся изгваздалась и стала похожа на трубочиста. Зато мой наряд наверняка приобрел недостающие детали для выходца из нижнего города.
        Едва Хантер переступил порог сожженной квартиры, как вмиг преобразился. От холодного сдержанного сиятельного не осталось и следа. Мне показалось, что он весь превратился в сплошные нюх, глаза и уши. Чисто гончая, готовая взять след. Густав не отставал от патрона.
        Я же от нечего делать пошла туда, где было особенно черно. Там как раз копошился суровый, уже в летах, офицер.
        Когда подошла ближе, я удостоилась мимолетного взгляда и недружелюбного:
        - Чё надо, пацанье? Идить отсюдовы!
        Я пожала плечами и хотела уже последовать совету, когда заметила, что в руках синемундирный держал заглушку газового баллона. То, как он ее критически разглядывал, поднеся почти к самым глазам, говорило без слов: он мало что смыслит в запорной арматуре. Иначе бы поостерегся так близко к лицу держать клапан с остатками фиксирующих нитей заклинания.
        То, что сейчас как следует жахнет, я поняла буквально за секунду до взрыва.
        - Бросай! Рванет! - крикнула я, уже отворачиваясь и падая.
        Благо мне попался человек военного склада, не привыкший задавать вопросы «почему?» и «как?», а рефлекторно выполнивший приказ.
        В результате бабахнуло в пустой комнате. На голову мне упал кусок штукатурки с сажей, а потом чье-то тело. Именно в такой последовательности.
        Как позже оказалось, меня спешил спасти Густав. Сконфуженный офицер, поняв, что опоздал немного с прикрытием моих тылов, густо покраснел. А Хантеру, прибывшему чуть позже синемундирного, досталось облако пыли в лицо и упавший на плечо остаток косяка.
        - А сейчас все трое потрудитесь объяснить, что тут только что произошло? - отчеканил он таким тоном, что набежавшие уже после Хантера полисмены, сейчас толпившиеся за его спиной, быстренько вспомнили о своих прямых обязанностях.
        Первым собрался с духом посеребренный сединой офицер.
        - Малец меня спас, - он кивнул в мою сторону. - Я нашел вентиль, хотел его рассмотреть да как улику оприходовать, значитца. Описать, в коробку положить и печать навесить. Все честь по чести. А оно возьми и рвани…
        Сиятельный сдвинул брови.
        - Кто такой? Раньше я тебя не видел.
        - Дык это, констебль я. Вот уже почитай как двадцать годков. Неделю назад к вам вот прикрепили, в службу императорской охраны.
        Все ясно. Простой работяга, всю жизнь пробатрачивший на самой низкой должности. Еще и без искры дара, иначе бы увидел нити плетения. Хантер, судя по всему, подумал о том же, потому как, кивнув, обратился с вопросом уже ко мне:
        - А ты что скажешь?
        - Что-что. - Я шмыгнула, по привычке провела рукавом под носом. Сиятельный скривился, но смолчал: я же сейчас не леди, а механик. - Вентиль запорной арматуры, какой часто используют в системе подачи газа. С двойной фиксацией запора и заклинанием, предотвращающим утечку и любую возможность детонации. Правда, последнее было разорвано. Такое случается, если атакующими чарами вдарить посильнее.
        - А как тебе стало понятно, что сейчас рванет? - Хантер виртуозно строил фразы, так что установить точно, кто я, мисс или мистер, становилось невозможным.
        - Так я же говорю: нити плетения повреждены были и смещены. В результате получилась настройка не против, а на детонацию. Когда констебль поднес вентиль к лицу, его аура, видимо, и инициировала взрыв.
        Когда я закончила свою речь, сбоку донеслось одобрительное: «Молодец!» - это неунывающий Густав решил меня подбодрить.
        А вот Хантер отчего-то еще больше нахмурился.
        - Плохо, - заключил он и уже громче добавил: - Всем работать. Если находим улику - сразу же сообщаем штатному магу.
        При этих словах констебль и вовсе сник. Даже втянул голову в плечи, ожидая разноса. Хантер лишь махнул рукой и бросил:
        - Густав, остаешься за старшего. Тэсс, за мной.
        С этими словами сиятельный стремительно покинул комнату, а затем и квартиру. Лишь только когда мы оказались на улице, он чуть замедлил шаг, а затем и вовсе остановился и крутанулся на каблуках. Я, не ожидавшая столь подлого маневра, впечаталась носом в жилетку муженька, оставив на благородном бардовом бархате пятно сажи. Но то, что произошло дальше, стало для меня еще большей неожиданностью. Хантер осторожно взял меня за плечи, не позволяя отстраниться, и тихо, с усталостью, произнес:
        - Я с тобой поседею раньше времени. Менее получаса назад мы говорили о том, чтобы ты никуда не лезла, а на деле…
        - Не поседеешь, - ляпнула я первое, что пришло в голову, ухватившись за начало фразы. - Ты и так вон какой светлый. Седых волос не видно будет, даже если они и появятся, - утешила я его. - А может, и уже появились.
        Сиятельный возвел глаза к пасмурному небу и умоляюще простонал:
        - Двуединый, ну почему именно она? Чем я тебя так прогневал?
        Небо, не проникнувшись отчаянной речью, плюнуло в нас дождем. Не иначе это означало: «Что было, то и дало. Не привередничай!»
        Пришлось срочно забираться в экипаж. Высунувшись из окна кареты, муженек крикнул кучеру адрес, а сам, достав трубку, с наслаждением затянулся, вертя в руках серебряный кругляш. Не монета, хотя и очень похожа.
        - Судя по тому, что мы так спешно покинули квартиру, ты что-то нашел?
        - Да, - развернутостью ответа Хантера можно было восхититься.
        - И?
        Сиятельный сделал вид, что не понимает вопроса.
        Я начала пристально буравить супружника взглядом. Прямо меж бровей, там где переносица. Представила, как ввинчиваю в него саморез за саморезом. На пятом он сдался.
        - Хорошо. Тем более тебя это тоже касается, - с этими словами он кинул мне пластинку.
        Я рефлекторно ее поймала и, раскрыв ладонь, начала рассматривать.
        Тонкая, но не настолько, чтобы легко прогнуться, хотя до толщины монеты ей было далеко. Я провела подушечкой пальца по краю и чуть не порезалась. Заточенная, зараза. Пригляделась: и правда. Ребро с обеих сторон имело скос. Правда, отчего-то мне показалось, что с одного края он чуть сильнее… Зато стороны округлой пластины оказались разные - это интересно. Я поднесла одну из них ближе к лицу. В нос ударил характерный, резкий запах, чем-то похожий на тот, что бывает от раскаленного на солнце брезента. Вторая же сторона, наоборот, оказалась чуть шершавой. Словно в нее въелись крупинки порошка. Я потерла ее ногтем. И правда - тонюсенький налет. От попавших под ноготь частиц чуть заметно защипало кожу.
        - Как думаешь, что это? - задал провокационный вопрос сиятельный.
        - Напоминает барьер между двумя веществами… - неуверенно начала я. - Только странный. Похож на тот, что используют в магических зарядах для подрывов.
        - И откуда такие познания? - в этот раз кронпринц не появился, но его въедливый голос прозвенел в ушах.
        - На юге есть поговорка: «Руны можешь не знать, но уметь заряжать револьвер обязан». А пластины, чем-то похожие на эту, - я повертела в руках серебряный кругляш, - есть во всех взрыв-зарядах. Только они медные и здоровенные, как плошки.
        Замолчала. Ну не рассказывать же этим благородным, как я лазала по подземным шахтам с пацанами и там мы наткнулись на схорон бандитов? Помимо честно награбленного, в пещере имелись и ящики с магической взрывчаткой. Я даже парочку прихватила. А потом огребла за это по шее от Хромого Джо, когда тот увидел у меня в руках «игрушку», правда уже разобранную.
        - Тэссла, вам никто не говорил, что вы весьма интересная леди? - задумчиво протянул его высочество. - С весьма специфическим образованием.
        - Говорили. Например, его высочество только что, - в тон привиденистому язве ответила я. - А вот что это за интересная монета - так никто и не просветил.
        - Думаю, что удовлетворю твое любопытство, - усмехнулся Хантер, к которому и был, собственно, адресован мой вопрос. - Ты правильно догадалась. Это пластина-отсекатель (или септум), что используют при изготовлении бомб. Всего в сгоревшей квартире таких нашли четыре. Я решил прихватить с собой одну. По словам эксперта, эта пластина служит перегородкой между концентрированной азотной кислотой и бертолетовой солью. При ударе она смещается, вещества смешиваются, и происходит взрыв. У бомб, изготовленных в империи, емкостей с такими перегородками не более трех, и при ударе мы имеем цепную реакцию. Заклинание, что привязано к такой серии взрывов, получает моментально дополнительную энергию и многократно усиливается. В результате мы имеем не обычный, а гигантский фаербол, который без таких ухищрений создать под силу разве что архимагу.
        Я поежилась, представив, что ощутила домоправительница, когда в окно прилетел вот такой вот подарочек, развернувший огненные лепестки. У меня невольно вырвалось:
        - Как там миссис Ханна после всего этого?
        - Жить будет, хотя полное восстановление займет не один месяц. У нее сильно пострадала спина, зато лицо осталось целым, - нахмурился блондин, а после этих слов и вовсе замолчал.
        Мы ехали долго. Я уже сбилась, считая повороты. Вот когти ящеров процокали по булыжной мостовой. Потом звук стал другим, словно камень сменили плашки. Запах свежей сдобы с улицы раздразнил аппетит. Затем послышались удары молота о наковальню. Не иначе, мы покинули престижный район Альбиона и спустились в рабочие кварталы? А когда под колесами зачавкала грязь, а в воздухе, словно сотканном из клубов тумана, засквозил рыбий душок с примесью непередаваемого аромата гниющих водорослей, я поняла, что мы приближаемся к порту.
        - Может, подождешь в карете? - решил уточнить сиятельный.
        Не поняв причины такого вопроса, я на всякий случай заверила:
        - Обещаю вести себя тихо, - и спрыгнула с подножки кареты.
        В следующий миг я возрадовалась, что на мне мои любимые сапоги, а не какие-нибудь атласные туфельки. Чавкнувшая под подошвами грязь воплощала в себе представления о земном рае для годовалого борова.
        Забрав у меня пластину, Хантер уверенно направился к двери, над которой красовалась затейливая надпись «Веселый приют». Но вот странность: из задорного я пока отметила разве что розовые завитушки. Само помещение оказалось сумрачным и весьма зловонным, пропитанным запахом перебродившей браги и дешевой махорки. В последнем я начала разбираться благодаря привычке Хантера, уважавшего отчего-то только благородные сорта табака.
        Несмотря на утренний час, в зале оказалось не то чтобы совсем пусто: пара столов все же занимали матросня и рабочие с верфи.
        За стойкой грузный здоровяк елозил засаленной тряпкой в сполоснутой в бадейке кружке.
        - Мне нужно увидеть Мардж. - Хантер, обратившись к кабачнику, отпустил приветствие, заменив его золотой монетой.
        - Мардж чуток занята, - ловко сграбастав монету, ответил здоровяк, - она это, того… рожает.
        В доказательство его слов во второго этажа донесся душераздирающий вопль.
        - И давно? - как о чем-то несущественном, типа дождичка накануне, осведомился сиятельный.
        Монеты за вопросом не последовало, и кабачник, печально вздохнув, после небольшой паузы ответил:
        - Да вот-вот разродиться должна, уже два часа голосит. Это ж у нее четвертый…
        - Тогда я подожду. Дай знать, когда она закончит, - и Хантер, играя, провокационно перекатил через согнутые фаланги пальцев еще одну монету, правда, серебряную.
        На одутловатом лице хозяина барной стойки промелькнуло выражение лица человека, который ничего не понял, но усиленно делает вид, что в курсе всего. Здоровяк кивнул в знак согласия, а потом и словесно заверил, что сообщит сразу же, как Мардж закончит.
        Мы с сиятельным присели за наиболее чистый из столиков.
        - И что это за Мардж? - не удержалась от вопроса.
        - Шлюха, - муженек не стал миндальничать. - А еще содержательница этого притона и осведомительница.
        Сверху донесся еще один крик, вторя словам благородного. Блондин поморщился и полез за трубкой. Раскуривая ее, Хантер решил скрасить ожидание рассказом об этой самой Мардж.
        Как оказалось, упомянутая блудница - весьма солидная дама по меркам трущоб. Она не только была владелицей кабака и комнат с «веселыми девочками», но и имела собственный «шантажный» бизнес. А дело в том, что рожала Мардж не от абы кого из клиентов, а только от тех богатых, с которых потом можно стрясти приличную сумму за воспитание его ублюдка. Как она вычисляла личностей, что готовы поддаться этому самому шантажу, - даже Хантеру было неведомо. Но так или иначе, землю этого мира топтало уже трое мальчуганов, чьи отцы в свое время оказались столь неосмотрительны (пьяны, глупы, богаты и далее по списку), что попались на уловку пройдохи Мардж, и слишком мягкосердечны, чтобы убить собственное дитя. Оттого и высылали шлюхе содержание на собственное чадо. В том, что по половицам увеселительного заведения стучат голые пятки именно их «кровиночек», ни у одного из папаш сомнений не возникало: заклинание кровных уз каждый раз исправно подтверждало родство.
        Вот такое прибыльное дельце, как рождение бастардов, сообразила для себя Мардж. Впрочем, ее дети впроголодь не жили и одеты были хоть и с чужого плеча, но сносно. В общем, распутница как могла проявляла о чадах заботу.
        Сверху раздался ввинчивающийся в уши младенческий плач. Тут и без кабачника стало понятно - таки родила.
        Хантер флегматично достал из нагрудного кармана часы, отщелкнул крышку и, глянув на циферблат, заключил:
        - Минут через пятнадцать можно будет заходить.
        Слова сиятельного с делом не расходились. Ровно через означенное время он поднялся с лавки. По его небрежно брошенному «Посиди пока здесь» я поняла, что меня хотят оставить без самого ценного - информации.
        - Эй, не бросай меня! - полетело в спину сиятельного. Спина никак не отреагировала. Но девушки с юга просто так не сдаются. - Хорошо, тогда это я тебя не брошу!
        И с этими словами, перелетая через две ступеньки (у муженька ох и широкий шаг порою), я припустила за Хантером.
        И как раз нагнала благородного, когда он входил в комнату роженицы.
        В нос сразу же ударил запах свежей крови и пота. Младенец, завернутый в чистую, но старую тряпку, тихо попискивал, прижатый к материнской груди. Сама же мамочка, к слову, весьма миловидная, счастливо улыбалась, но ровно до того момента, как увидела Хантера.
        Повитуха, ополаскивавшая руки в бадейке, повернулась на скрип половиц. Узрев посетителя, она уперла руки в крутые бока и деловито поинтересовалась:
        - Отцом будете? - а потом добавила без перехода: - Молодец, Мардж, сиятельного отхватила!
        Я прыснула в кулак: ну а правда, что еще можно подумать, когда к не успевшей отрожать даме в спальню вламывается мужчина? Правильно: первая мысль - это новоиспеченный папаша, но уж никак не следователь.
        Ясность внесла сама хозяйка:
        - Не приведи двуединый, сплюнь, Баретта. Этот сиятельный столько цветов из императорского розария опылил и ни разу не прокололся… что уж говорить о нас, простых смертных, - начала она витиевато.
        Новорожденный, видимо, уловив самый вкусный из запахов - грудного молока, - начал с закрытыми глазами и раззявленным беззубым ротиком водить носом из стороны в сторону в поисках пищеблока. Мамашка, видя это дело, временно переключила все свое внимание на чадо, пытаясь сунуть ему в рот сосок. Младенец, не будь дурак, тут же присосался к предлагаемому угощению не хуже пиявки и зачмокал.
        - Так чего тебе надо от меня, дознаватель? - последнее слово она произнесла со скрытой издевкой, будто ругательство.
        - То же, что и всегда, - ответы. - Хантер достал небольшой кожаный кошель и бросил его рядом с роженицей на постель, а затем выразительно покосился на повитуху.
        Эта женщина, чем-то напоминавшая ломового ящера, стрельнув недобрым взглядом в сиятельного, дождалась кивка хозяйки, после чего отряхнула юбку и уронила:
        - Надо будет - позовешь.
        Повитуха гордо прошла мимо Мардж, а у дверей чуть толкнула меня, расчищая себе путь. С сиятельным, видимо, такой маневр проделать поостереглась - об этакую скалу и самой зашибиться недолго, а вот щуплая я вполне подходила для того, чтобы показать свой норов.
        Хантер лишь хмыкнул на это, но ничего не сказал, зато Мардж, смерив меня внимательным взглядом, понимающе протянула:
        - Перед тем как начнешь задавать свои вопросы, ответь на один мой: неужели благородному сиятельному настолько наскучили придворные красавицы, что его потянуло на голытьбу вроде нас? - Она тонко усмехнулась: - Ну хоть не мальчик… А то я слышала, у вас, в высоких сферах, сейчас это модно… с симпатичными юношами.
        То, что она с лету определила мой пол, слегка меня удивило - обычно все ошибались.
        - И, видимо, она тебе дорога, раз ты притащил ее даже сюда.
        Я же смотрела на кровавый подол, задранный до пупа, на то, как и без того здоровенное бордовое пятно медленно, но верно увеличивается от выходящих остатков багряной руды, и мне подумалось, что превращение любой девочки в женщину оплачено этой самой кровью: первой, девственной, р?довой. Будь ты хоть нищенка, хоть принцесса.
        Настоящая леди, при виде голых женских ног, неприкрытой груди, из второго соска которой капало молозиво, наверняка сказала бы гордое «фи» и прикрыла глаза в знак порицания. Мне же было неуютно, отчасти страшно, оттого, что я примерила это все на себя, но умом я понимала, что облик Мардж - это что-то естественное, задуманное природой задолго до моего появления на свет. А вот что казалось лишним в картине - это Хантер, сосредоточенный, напряженный, деловой.
        - Я плачу за свои вопросы, - отрезал он.
        - Хорошо, - согласилась с ним блудница. - Я девушка честная, всегда отрабатываю гонорар, - и тихо хохотнула.
        - Меня интересует мужчина. Скорее всего, средних лет или крепкий старик. Возможно - иностранец, появившийся в нижней части Альбиона не так давно.
        - Клиент? - деловито уточнила Мардж, в этот момент напомнившая мне лису.
        - Не обязательно. Его одежда, волосы и руки имеют характерный алхимический запах. И скорее всего, правый глаз либо плохо видит, либо его нет.
        Она думала долго, хмуря брови и беззвучно шевеля губами, а потом ее лицо озарилось.
        - Приходил тут один. Я как раз Билли за стойкой подменяла. Про глаза ничего сказать не могу - в капюшоне был, но попахивало от него резко, как на мануфактуре в иной раз, да и говорил как-то странно, растягивая слова. Спрашивал, где тут неподалеку можно снять комнату на месяцок-другой, чтобы поближе к верфям. Помню, тогда подумала еще - зачем там-то? Вечный же грохот и днем и ночью.
        - И к кому ты его послала?
        - Так к Паучихе Шалине отправила. Она ближе всех к верфям, в переулке Висельников. Ее дом приметный - из красного кирпича.
        После этих слов Мардж замолчала и притянула честно отработанный гонорар к себе.
        - Приятно было пообщаться, - с сарказмом протянул Хантер на великосветский манер и первым вышел.
        Я последовала за ним, но меня окликнули:
        - Всегда хотела узнать, как чувствуешь себя рядом с таким красавчиком ночью в постели?
        Я, озадаченная совершенно другим вопросом: «Как Хантер догадался, кого именно искать?» - ответила честно о сегодняшнем разделе ложа с сиятельным:
        - Как с бревном.
        Печально-разочарованное «А я-то думала…» я расслышала лишь краем уха, спеша по коридору.
        Переулок Висельников расположился в паре кварталов от «Веселого приюта». Правда, дошли мы не очень быстро: проходы, ведущие к нему, были весьма витиеватыми; порою они оказывались столь узкими, что растопырь я локти - коснулась бы стен лачуг, что выстроились друг напротив друга. Хантер, видимо, не понаслышке знавший об особенностях местной архитектуры, отпустил экипаж, едва мы вышли из кабака.
        Я долго не решалась задать ему мучивший меня вопрос, но на одном из поворотов меня прорвало:
        - Как ты догадался…
        - Кого искать? - понимающе закончил мою мысль сиятельный. - Начнем с того, что заряд был сделан профессионально. Чары заклинания настолько сильны, что рвут другие плетения, оставляя стабильной структуру самой бомбы. В этом ты успела убедиться, когда рванул тот вентиль, - благородный улыбнулся уголками губ. - Они отвечали за то, чтобы исключить возможность осечки. Далее: детали механизма тщательно обработаны и отшлифованы. Опять же использование серебра в пласт, толщина которого выверена до миллиметра. Новичок скорее всего взял бы в качестве барьера более дешевую медь, просто потолще. В учебниках по подрывному делу именно так и советуют делать многие авторы. Но только специалист на собственном опыте убеждается, что умозаключения теоретиков хороши на бумаге. Отсюда делаем вывод, что наш мастер - далеко не юноша: такой багаж накапливается не сразу. То есть это мужчина средних лет или крепкий старик.
        - А почему не женщина? - возразила я из чистого упрямства.
        - Хотя бы потому, что бомба не самопальная, а собранная со знанием дела, по науке. Если тебе так проще понять - выпускником военной магической академии. А в такие девушек не берут, - при этом Хантер так выразительно глянул на меня, будто я именно в эту самую академию и намылилась. Прямо сейчас. С места. Из вот этой самой подворотни.
        - Ясно, - буркнула я в стиле «не больно-то и хотелось». - А со всем остальным? Почему иностранец, например?
        - Здесь гораздо проще: в квартире после пожара нашли четыре перегородки. У нас, как я уже говорил, все расчеты, выкладки и схемы предусматривают не более трех взрывных звеньев, а вот у наших заморских соседей - амеросов - как раз практикуется четырех- и пятиступенчатая связка. Поэтому можно предположить, что наш бомбист - либо иностранец, либо проходил обучение в амероской военной академии. Его может выдавать легкий, едва уловимый акцент. Кто бы другой его мог и не заметить, но Мардж… Эта лиса за лигу отличит зайца от кролика, не то что иностранца от имперца.
        Последние слова он произнес с какой-то толикой восхищения, отчего мне захотелось скривиться. А может, кисло во рту стало вовсе не от этого. У меня под ногами чавкала вонючая грязь, сверху крапал дождь, залезая своими мокрыми щупальцами за шиворот, - чем не повод для плохого настроения?
        - Про характерный алхимический запах, думаю, пояснять не стоит, - заключил блондин.
        - А как же про глаз? - я решила сучить ножками до последнего.
        - Пластина. Ты еще об нее чуть не порезалась. Верно заметила, что там не совсем ровная заточка. С одного края чуть сильнее. Такое бывает, когда один глаз хуже видит. Сбивается природный глазомер.
        - Это как у сусликов? - привела я привычное для меня сравнение.
        Судя по недоумению на лице сиятельного, Хантер не был лично представлен наглым сусликам, иначе бы знал, что эти прожорливые твари, вечно покушавшиеся на бахчу, имеют одну особенность: их глаза расположены по бокам. Оттого подкрасться к ним ни справа, ни слева никак не получится. Зато если идти прямо на морду, жрущую молодой кабачок, есть неплохие шансы эту самую морду огреть лопатой. Ну не видят они прямо перед собой, да и расстояние по этой же причине определяют плохо - порою с перепугу врезаются в предметы, когда удирают.
        Эту простую мысль я и донесла до муженька.
        - Да, наш бомбист чем-то похож на суслика, - после объяснения, просмеявшись, согласился он. - Когда хорошо видит лишь один глаз - тяжело точно определить расстояние до предметов, как и угол наклона при заточке.
        При этих словах, произнесенных весьма серьезным тоном, Хантер безуспешно пытался скрыть улыбку. По мне, так не было ничего смешного. Вот его бы заставить дежурить ночью с тяпкой наперевес или разрывать лопатой их подземные тоннели до тридцати локтей длиной… Сразу бы понял, что эти серые хвостатые шерстяные мешки - не иначе как порождения самой бездны. За ночь две дюжины таких троглодитов способны сожрать до сотни корней бахчи.
        У меня появилось стойкое желание высказать Хантеру все, что я думаю об этих крысах с пушистым хвостом. Хотя леди Изольда, преподававшая у нас «Тварей наземных, водных и почвенных», уверяла, что суслики - скорее родственники белок.
        Не успела. Мы как раз дошли до дома из красного кирпича. Ну как из красного. Закопченного дымом труб мануфактур до основательной серости, с небольшими оконцами. В некоторых стекла оказались выбиты и дыры заткнуты тряпьем или газетами. Судя по тому, что подоконники первого этажа выступали над землей на высоте ладони-двух, зданию уже натикало несколько веков.
        - И почему именно здесь? - вырвалось у меня.
        Супружник, пребывавший, не иначе, в хорошем настроении, охотно пояснил:
        - Нашему бомбисту нужно было где-то демонстрировать заказчику свои творения, а возможно, и проводить опыты, регулируя силу и направление взрывной волны. Да и соседи здесь редко любопытничают. Верфи в этом плане весьма удобны: постоянный шум, особенно когда судно сходит со стапелей. Да и дым мануфактур. За всем этим и взрыв бомбы можно пропустить. Особенно если он в заброшенных доках. Оттого мы и направились именно в этот район города.
        А мне стало интересно: неужели в каждом из уголков Альбиона у сиятельного есть такие вот осведомители, как эта Мардж? С хорошей памятью, наблюдательностью и умением держать язык за зубами.
        Резкий порыв ветра качнул шильду с изображением паука (видимо, руны, которые многие из здешних обитателей не знали, тут были не в чести, в отличие от понятных картинок), и та, приветливо поскрипывая на одной петле, исправно выполнила функцию зазывалы.
        Когда мы вошли внутрь, Хантер сразу же направился к неприметной каморке под лестницей и напористо постучал.
        - Хто тамава? - донеслось из-за обшарпанной двери.
        Хантер отчего-то кашлянул, словно его давно и прочно мучила чахотка, и пробасил:
        - Клиент пришел, открывай, карга.
        Ха, а оказывается, в муженьке талант лицедея пропадает…
        Шуршание, звук лязгнувшего замка - и вот уже в образовавшуюся щель призывно улыбается беззубым ртом морщинистый, обтянутый кожей безбровый череп с жидкими волосенками в районе темечка. Впрочем, едва только старуха узрела, что на пороге стоит не очередной матрос, а джентльмен, сразу же поспешила закрыть дверь. Не тут-то было. Хантер ловко подставил ногу, не дав захлопнуться створке.
        - Есть разговор, - уже своим, уверенным голосом начал он и добавил: - Выгодный разговор.
        - А с чегось он мне-то выгодный? - с намеком протянула старушня, хитро стрельнув взглядом в сиятельного. Не иначе для нее эта «карга» являлась изысканным комплиментом?
        - Хотя бы с того, что и дальше будешь на свободе и сюда не приедет отряд зачистки. От твоего притона черной магией так и смердит.
        Лично для меня воняло здесь далеко не запрещенными чарами, а тухлой селедкой и плесенью. А вот что до остаточных следов заклинаний… ну есть чуток превышение фона. Разве что сильно-сильно поднапрячься - может, и уловишь чутка. А так - в плане волшбы здесь все чисто. Только отчего тогда старуха так испугалась, аж подбородок задрожал? И тут до меня дошло: сиятельный пройдоха просто-напросто взял на испуг старуху-арендщицу.
        А вот начерченная в воздухе огненная руна дознавателя и вовсе добила каргу, ноги которой подогнулись, - и она невидяще опустилась на топчан.
        Хантер же почувствовал, что паучиха осознала грозящую опасность и сейчас согласится на все, чтобы ее избежать, и начал:
        - Я задам несколько вопросов. И если получу на них правильные ответы, то забуду о том, что твой притон - отличная пожива для моих коллег-некромантов.
        Старушня, немного пришедшая в себя и понявшая, что можно договориться, лишь кивнула. Зато тонкие бескровные губы, сжатые в одну линию, и зло прищуренные глаза красноречивее любых слов говорили о ее отношении к «радости от сотрудничества» с представителем дознавательской братии.
        - Не далее как несколько недель назад к вам приходил человек. Хотел снять комнату.
        - Хо мне каждный божнин день именно за этим и приходють, - каркнула старуха. - Чай, не бордель, шоб девок снимать. Токмо комнаты да углы.
        Сиятельный чуть приподнял бровь. Этого хватило, чтобы паучиха осознала, кого перебила. После чего описал внешность нашего суслика-иностранца, как я окрестила бомбиста про себя.
        Все оказалось достаточно просто: да, приходил такой. Отчего же ушел? Вовсе нет. Понравилось ему. И даже снять апартаменты на последнем, третьем, этаже изволил. А где сейчас? Почем старая женщина знает… Но можете подняться, осмотреть двери. Раз сиятельному господину так угодно. Нам было угодно. Причем всем троим. Правда, старуха сопротивлялась, утверждая, что ей-то как раз это все не интересно. Но раз Хантер сказал, что ей, как хозяйке дома, тоже желательно…
        Когда мы поднялись, муженек сначала прислушался, а потом с его пальцев слетели искры, прошедшие через дерево, как через туман.
        Эх, жаль, что те, кто не имеет дара, не в силах увидеть плетения заклинаний. Некоторые вязи очень красивы.
        Прошло около полуминуты, когда из-под порога к ногам начал ластиться туман ядовито-зеленого цвета.
        Хантер нахмурился и, не церемонясь, попробовал толкнуть дверь - та ожидаемо оказалось запертой. На его «открывай», брошенное старухе, паучиха недовольно пошамкала губами, но потянулась к связке на поясе. Выудив нужный ключ, она вставила его в замок и начала его проворачивать.
        Механизм нехотя заскрипел. Однако дверь оказалась еще запертой с внутренней стороны на засов.
        - Придется ломать, - подытожил Хантер.
        Я приготовилась любоваться, как благородный будет работать осадным тараном. Ан нет. Не лордское это дело - двери плечами вышибать. А вот магией - самое то. Древесина в районе замка разлетелась в щепу.
        Удар ногой довершил то, что начала магия, и мы оказались внутри.
        - Ничего себе! - присвистнула я.
        Посреди комнаты лежал труп. Свеженький. Мухи даже еще не летали. Однако о том, что жизнь покинула бренное тело, свидетельствовала хотя бы здоровенная лужа крови, что растеклась, образуя вокруг лысой головы кровавый ареол.
        Угол ковра, которым бы побрезговала самая голодная моль, задрался и радовал глаз отпечатком рыжей глины.
        - Не заходить! - приказал Хантер, а сам осторожно сделал пару шагов вперед.
        Вот сиятельный зачем-то посмотрел на подметки мертвеца, потом, наклонив голову вбок, как овчарка, стал рассматривать изнанку загнутого угла ковра. Затем аккуратно, едва ли не на карачках углубился в изучение края стола, на котором виднелось несколько капель крови.
        Судя по тому, что он увидел, результат осмотра сиятельному не понравился.
        Меня же трупное зрелище не прельщало вовсе. Я с интересом рассматривала обстановку. Как по мне, в комнате бомбиста должны находиться реактивы, увеличительные стекла, полые цилиндры, запалы… в общем, рабочая атмосфера. Здесь же царил образцовый порядок: нигде не осела пыль, а одежда и вовсе - разложенная по цветам в стопки, что красовались на полках ниши. Ну да, небрежно брошенный на кровать сюртук, бутерброд в окружении крошек и недопитый чай в грязной кружке - обычные повседневные мелочи, но где все его «инструменты»?
        - Я вызываю отряд, - сказал Хантер, и тут же из его ладони исчезла патофонная лента. И когда только успел написать?
        Хозяйку, похоже, увиденное не сильно шокировало. Наверняка это не первый покойничек в ее нумерах. А вот то, что скоро сюда нагрянут ищейки, ее изрядно озаботило, о чем она и не замедлила сообщить.
        - Мы с вами договаривались.
        - Не переживайте. По поводу магии вам не зададут ни одного вопроса, а вот о вашем постояльце… Отряд скоро прибудет, можете пока спуститься к себе.
        Старуха не преминула воспользоваться советом.
        - Его ударили? - на всякий случай озвучила я очевидное, чтобы хоть что-то спросить. - Как там любят говорить у нас на юге: «Исчезнет человек - исчезнет и проблема».
        - В том-то и дело, что нет, - огорошил меня Хантер и неаристократически указал пальцем на ковер: - Видишь следы желтой глины на ботинке и на ковре? Отпечатки совпадают идеально. Даже если захочешь создать видимость самоубийства, так точно совместить не получится. Да и траектория падения тела после предполагаемого удара об угол стола была бы именно такой. Так что, скорее всего, наш бомбист просто споткнулся и ударился при падении виском.
        - Как-то он слишком «удачно» ударился, - заметила я. - Заговорщикам даже напрягаться не пришлось…
        И под ироничным взглядом сиятельного осеклась.
        - А вот по поводу последнего… Не замечаешь никаких странностей?
        - Нет инструментов и все как-то прибрано, что ли…
        - Вот именно, - щелкнул пальцами Хантер, - а наш дорогой друг явно аккуратистом не был.
        - С чего ты это взял? - материализовавшийся дух включился в осмотр.
        - Хотя бы с того, что педантично сложенные вещи и чашка, что не мыли неделю, - это весьма странное соседство.
        - И что с того, ну подумаешь… может, мужик посуду мыть не любил, - начала неуверенно я, хотя сама в это слабо верила. Если человек помешан на порядке, то это как диктатура: тотально и на всей вверенной монарху территории.
        - Следуя твоей логике, - ехидно начал соткавшийся из воздуха кронпринц, обращаясь к Хантеру, - что, сюда кто-то пришел и прибрался? Ну-ну…
        - Скорее этот кто-то заметал следы. Собрал все реактивы, напильники, заготовки, отыскал тайники, а потом создал такой благообразный вид. И раз уж дорогое высочество изволили появиться, - вернул ему шпильку Хантер, - не будете ли вы столь любезны заглянуть под половицы и в нишу, чтобы нам не тратить время на поиски уже несомненно пустого схорона.
        - Мне - и ищейкой? - возмутился дух.
        - Магический поиск может развеять остатки чар, которые здесь пока есть, а ты их не потревожишь, - пояснил свою мысль сиятельный.
        То, что по комнате блуждает отголосок заклинания, я тоже чувствовала, но он казался столь слабым, что понять даже, какова его природа, казалось затруднительным. Зеленый туман, что витает вокруг тела покойника, свидетельствуя о недавно настигшей его смерти, не в счет.
        - Интересно получается, - вслух рассуждал Хантер. - Здесь явно побывал тот же, кто похитил кронпринца. Опять все заперто, - он подошел к окошку. Шпингалет, проржавевший от времени и сырости, открывался весьма неохотно и с натугой. - И этот некто забрал все доказательства причастности нашего трупа к подрывному делу: взрывные смеси, цилиндры, запалы. Не удивлюсь, если среди вещей покойного не окажется даже пограничного амулета.
        Я напрягла память, вспоминая, что это за пограничные амулеты. Кажется, их получали все иностранцы, что прибывали в империю. Аналог наших ошейников оседлости, только напоминал тонкую пластинку на цепочке, на которую портовые и пограничные маги навешивали простенькое заклинание с именем пассажира и местом, откуда он прибыл. Но самое главное отличие - эти цепочки не удушали и позволяли свободно перемещаться по стране несколько лет. А дальше - либо нужно было их обновить, либо они превращались в бирку оседлости со всеми вытекающими.
        Сиятельный меж тем продолжал:
        - И получается: обнаружь кто труп чуть позже, скажем, через недельку-другую, когда из-под двери потянул бы запашок, вошедшим бы предстала картина обычной смерти. Поскользнулся несчастный и виском об стол. Полагаю, что его тело просто бы выбросили в канаву, а вещи - разобрали.
        - Я нашел! - азартно донеслось от стены, из которой торчал филей его высочества.
        Тайник, расположенный между боковой стенкой ниши и кирпичной кладкой стены, и правда оказался пуст. Зато под ним, в паркете, обнаружился клочок бумаги, который Хантер аккуратно подцепил заклинанием телекинеза. По мне, так серый и серый оборвыш. Однако выяснилось, что, если поднести его к глазам на просвет, можно увидеть водяной знак и несколько цифр.
        - «… нк Этор… 911», - дружно прочли мы трое, уставившись на клочок.
        Эти руны мне ровным счетом ни о чем не говорили. Тем обиднее прозвучало синхронное: «Банк Эторикрос» из призрачных и вполне осязаемых уст сиятельных.
        - И что это значит? - непонимающе протянула я.
        - Что нам, моя дорогая женушка, нужно будет завести для тебя счет и выписать вексельную книжку в самом солидном банке империи - «Эторикросе».
        В этот самый момент на лестнице послышался перестук. Словно каблуки служебных сапог отбивали джигу. Ан нет, просто резвые ребята с нерасплесканным служебным рвением попались. При их появлении духа как ветром сдуло.
        В этот раз уже Хантеру пришлось вводить в курс дела офицера из синемундирных, ему же он передал находку. Пока сиятельный беседовал с дознавателем, я еще раз прошлась взглядом по комнате, задержавшись на столе. Рассыпавшиеся крошки, посредине которых заветрившийся бутерброд, а рядом - дохлая мушка. Я могла поспорить, что когда вошла - ее тут не было.
        Я тихонько тронула сиятельного за локоть. Он сразу же прервал беседу и недоуменно воззрился на меня. Я же, в свою очередь, ткнула пальцем на членистоногую тварюшку. Муженек находку оценил, выдохнул: «Умница».
        Бутерброд сразу удостоился пристального внимания и нескольких заклинаний на распознавание ядов - как от самого Хантера, так и от благообразного дядечки-эксперта. Но сколько ни водили руками на манер шатерных гадалок дознаватели над едой, сколько ни прикладывали к ней амулетов - ядов так и не обнаружили. Зато муха под шумок улетела.
        Я же все с большей тоской наблюдала за бутербродом и наконец дошла до того состояния, когда мне стало наплевать - с ядом он или без, но еще пять минут - и наброшусь на него. Живот поддержал такую захватническую стратегию утробным маршем. Последний, к слову, смутил отчего-то сиятельного больше, чем меня. Он глянул на часы и, бросив: «Пришлите мне точную копию обрывка векселя, а сейчас нам пора», - утянул меня за собой.
        На улице, к моему удивлению, наступили уже вечерние сумерки. Дождь перестал накрапывать, зато повсюду растекся молочный густой туман.
        - Домой? - тоскливо спросила я. В родовое гнездо Элмеров не хотелось. Утренний инцидент оставил неприятный осадок.
        В воздухе пахло копченой рыбой напополам с помоями. Вторая составляющая аромата мой организм не смутила, и во рту начала быстро накапливаться слюна. Словно вторя мне, сиятельный сглотнул.
        - Предлагаю сначала поесть в нормальном месте, - выдал он, когда мы вышли из трущоб.
        - Ничего не имею против, - проговорила я, плотнее запахивая жилетку.
        Туман обволакивал холодом, пеленая нас в него, как в паутину. Руки враз покрылись гусиной кожей, зубы начали клацать помимо воли. Тут я вздрогнула: погруженная в себя, не заметила, как Хантер снял пиджак и буквально завернул меня в него.
        - Спасибо, - мне сразу стало гораздо лучше.
        - Пойдем уже, мое наказание, - он притянул меня к себе поближе, делясь теплом.
        Пойманный извозчик, глядя на нашу парочку - джентльмен, обнимающий смазливого пацана, - ничего не сказал, но деньги потребовал вперед.
        Когда же мы остановились, я поняла, что у меня и сиятельного совершенно разные представления о «нормальности» места, где можно утолить голод.
        Ресторация «Золотой фазан» ослепляла блеском и великолепием. Один швейцар в ливрее у входа чего только стоил. Сильно сомневаюсь, что этот бдящий не хуже горного орла привратник пропустит меня внутрь.
        - Ты уверен? - засомневалась я.
        - Более чем. - Блондин галантно предложил руку и, едва я водрузила свою ладошку на его локоть, развернул меня спиной к ресторации и, улыбаясь уголками губ, шутливо пояснил: - Я, конечно, рад, что у тебя утонченный вкус, но, боюсь, сегодня наш наряд слишком изыскан для этой пресной публики. Зато здесь недалеко, за углом, есть отличный трактир, где готовят замечательный гуляш.
        Глава 7
        Гуляш и вправду казался выше всяких похвал. Только-только снятый с огня, горячий, ароматный. Желудок напомнил о себе заунывной руладой, а я отчего-то все медлила взять ложку. Впечатления дня, начавшегося так внезапно, поджидали своего часа. И вот сейчас, когда все было позади, обрушились, придавили, выжали меня резко, насухо, не церемонясь, как половую тряпку.
        Видимо, лицо у меня было под стать состоянию, поскольку Хантер, чуть подавшись вперед, спросил:
        - Что с тобой?
        Я пожала плечами: тело чувствовало себя нормально (не считая жуткого голода), так что духу кронпринца ничего не угрожало. А до моих мыслей и чувств сиятельному дела нет.
        - Да нет, все нормально. - Я взяла ложку и, зачерпнув мясо в подливке, через силу начала жевать.
        - Никогда не понимал этого вашего женского «да нет». Оно дезориентирует и оглушает любого мужчину похлеще взрывной волны. И он, бедный, начинает судорожно вспоминать: что, когда и как сделал не так. - Под конец монолога глаза сиятельного стали размером с плошки, а на лице застыл столь явный испуг, что стало понятно: дурачится.
        Я хохотнула, а потом мои плечи мелко затряслись: нервный смех оказался сродни икоте, которую нельзя остановить никаким способом. Лишь переждать.
        - Ну вот и хорошо, - удовлетворенно заключил Хантер, - тебя начало отпускать.
        А потом он сделал знак рукой подавальщику и, когда тот приблизился к столику, поманил его пальцем, веля наклониться, и прошептал что-то на ухо. Я лишь пожала плечами и продолжила жевать. Сначала так же, механически, а с четвертой ложки распробовала-таки, что жаркое, оказывается, вкусное. Хантер, паршивец, не соврал.
        Только спустя пару минут до меня дошло, что этот ушлый стервец умудрился парой фраз и своим дурашливым видом выдернуть меня из состояния чернильной пустоты, в которое я едва не нырнула с маковкой. Вот ведь шельмец! Впрочем, я была ему за это безмерно благодарна.
        - Извини, сразу не сообразил, что даже для тебя сегодняшний день - слишком насыщенный. Но в каждой каверзе судьбы можно увидеть что-то хорошее… - продолжил, словно ничего такого и не произошло, муженек, воодушевляясь и жестикулируя ложкой.
        - Это как в коровьей лепешке, в которую вляпался, увидеть кизяк для растопки печи? - решила уточнить я.
        Видимо, глубина и образность сравнения поразили лорда в самое сердце. Он аж поперхнулся.
        Ну а что тут такого? Нормальный пример. Мы вон, когда навоз из приютского хлева кидали, айву, заныканную по карманам, трескали в перерывах.
        Хантер же прокашлялся, хитро улыбнулся и, покачав головой, произнес, словно вынес вердикт:
        - Всегда считал, что оружие женщины, сражающее мужчин наповал, - это красота и ум. Сейчас я понимаю, что глубоко заблуждался. В твоем случае - это непосредственность.
        Над этой его фразой я крепко задумалась: то ли он меня оскорбил, то ли сделал комплимент. С одной стороны, вроде как заявил, что моя прямота его подкупает, с другой - из сказанного выходит, что ни красивой, ни умной он меня не считает. Вот ведь… сиятельный, одним словом!
        Я крутила в руках ложку, раздумывая, то ли обидеться, то ли плюнуть, растереть и забыть, когда к нам подошел подавальщик, поставил передо мной и лордом стихий по небольшой кружке и, перекинув полотенце с одного согнутого локтя на другой, поинтересовался, желает ли господин чего-нибудь еще. Получив отрицательный ответ, он неспешно удалился.
        Я же поднесла угощение к лицу и подозрительно принюхалась. Пахло дубом и фруктами. Только вот отчего-то кружка оказалась наполнена не до краев, а чуть меньше чем на половину. Неужто трактирщик пожадничал взвара?
        - Сделай глоток, - провокационно предложил Хантер, поднимая свою кружку.
        Я с сомнением уставилась на подношение и едва не макнула в него нос. Был еще какой-то едва уловимый аромат. Решив, что это какой-то особый сорт взвара, я сделала большой глоток - и закашлялась.
        Горло обожгло так, словно я засунула в рот горящий факел. Пожар же прокатился вниз - и на удивление уютно устроился в желудке. Я закашлялась, глотая воздух и выплевывая тихие ругательства.
        - Мог бы предупредить, что заказываешь самогон! - прошипела я, занюхивая рукавом рубахи. Отчего-то так было легче успокоить саднящее горло.
        На это заявление Хантер оскорбился:
        - Как ты могла подумать, что я закажу собственной жене какой-то самогон. Это же настоящий бирканский виски! Его только в этом трактире в Альбионе найти и можно.
        - Как же я сразу не догадалась, - саркастически протянула я. - Этот напиток, как и благородные, что его пьют, такой же двуличный. С виду, по запаху - невинный компотик, а сдирает глотку, как самогон у нашего кабачника Сэма. Но у того-то хоть все честно - запах сразу в нос бьет и предупреждает о градусах напитка.
        Последние слова я произнесла чуток заплетающимся языком. На душе вдруг сразу стало так хорошо… А вот блондину от моих слов - не очень. Он поставил кружку и серьезно спросил:
        - Ты нас и вправду так ненавидишь?
        - Сиятельных-то? - уточнила я. Заручившись кивком спутника, продолжила: - А за что вас любить? Один - осудил моего отца, даже толком не взглянув на дело, другие, словно оказывая великую милость и спасая от смерти, - запихнули в приют, надели на шею ярмо. А сами, такие благородные все, чинно ездите в шелках и парче, кривите носы при виде нас, простых смертных, и кичитесь своей магией. А если отпрыск благородных захочет себе кого - щелкнет пальцами, и у него все будет. И неважно, что при этом талантливому техномагу на войне оторвет ногу, - припомнила я Хромого Джо.
        Последняя фраза настолько озадачила Хантера, что он отчего-то полез под столешницу.
        Я же, забывшись, схватила кружку и сделала еще один глоток. Закашлялась. И тут меня под столом схватила рука. Ощупала от лодыжки до колена, а потом то же самое проделала и со второй.
        - У тебя ноги на месте, - невозмутимо сообщил Хантер, вылезая из-под стола и пояснил свой маневр: - Просто ты так убедительно об этом говорила, что я решил на всякий случай проверить: вдруг какой паропротез там у тебя в колене?
        - Ик! - выдала я, приходя к выводу, что, похоже, в виски все же подмешан дурман: иначе отчего и сиятельный ведет себя как-то странно? Не могло же его развезти, как меня? Хотя, к удивлению, мысли в голове были вполне связными, а вот тело отчего-то не слушалось. Иначе почему тогда с языка сорвалось… - А ты ведь тоже нас, людей, не любишь.
        - Не всех. Успел убедиться, что есть и среди людей достойные. Но их очень мало. А в большинстве - вы слишком алчны, порою за медяк грызете друг другу глотки, продаете души и тела за удовлетворение низменных страстей.
        Так вот кто я для него - грязь под ногами. А он - белый, чистый и возвышенный.
        - Но есть среди вас и исключения. Например, ты.
        Такая прямота заставила меня оторвать взгляд от столешницы. Я даже помотала головой. Наверное, послышалось.
        - Скажи, Тэсс, а для тебя все сиятельные одинаковы? - Он затаил дыхание и тихо произнес: - И я такой же?
        «Нет, это - не слуховая галлюцинация», - отчетливо осознала я. Глядя на сосредоточенное лицо благородного, я впервые не знала, что ответить.
        - Ты мне напоминаешь ушастого бойцового ежа, что обитает лишь в анчарских песках, - честно призналась я. - Ты знаешь, какие они вредные и коварные? И больше всего любят жгучий перец. Их от стручков за уши не оттащишь. - Я непроизвольно покосилась на мочку Хантера, в которой красовалась серьга. Этого сиятельного тоже за локаторы порою не отдерешь, но только не от перца, а от расследования. Хотя наверняка маменька не раз пыталась, судя по длине этих самых ушей. - А еще ты, как этот еж, наглый, топочешь во сне и перетягиваешь одеяло, мешая спать!
        Я не успела добавить, что эти ежи еще дюже здоровые - не чета местным лесным игольницам. То-то их бойцовыми и зовут. Если такой свернется в шарик и покатится - даже гремучник предпочтет уступить дорогу. А то ненароком напорешься на иголку длиной в ладонь. Ядовитую. А если разозлить анчарского ежа - то тот может расщедриться и на прицельный выстрел иглами.
        Хантер, дослушав мою речь с серьезным видом, вдруг опустил лицо на скрещенные на столе руки и задрожал всем телом. Неужели так расстроился из-за сравнения с ежом?
        Я протянула ладонь через стол и начала гладить его по голове, пьяненько утешая:
        - Ну чего ты? Ежики - они же милые, симпатичненькие, лопоухенькие такие, смешные…
        В этот момент Хантер поднял лицо, и я поняла - он не плакал, он беззвучно ржал, ибо смехом это назвать язык не поворачивался.
        Я сразу же отдернула руку.
        - Знаешь, меня называли бесчувственной сволочью, зверем, одна кхм… - он отчего-то словно поперхнулся, но закончил мысль: - Даже милым… Но ушастым боевым ежом…
        - Все случается когда-то в первый раз, - я пожала плечами. Но вот это его «одна» царапнуло слух.
        - Значит, буду ежом, я тоже перец люблю, - неожиданно смирился со сравнением сиятельный.
        «Перченый еж, а что, звучит», - подумала я и наклонила голову, пряча улыбку. Взгляд поневоле остановился на кружке. На дне плескалось уже совсем немного жидкости, отчего стала видна корявая полуграмотная надпись: «Пэй исчо!» Зато изображение поднятого вверх большого пальца вышло у гончара на диво реалистичным.
        Я лишь усмехнулась ушлости хозяина, который любым способом пытался напомнить клиенту, что останавливаться на одной кружке - плохая примета.
        Хантер, как раз опорожнивший свою посудину, поставил ее на стол. Я тут же цапнула оную за ручку и уставилась на донце не хуже гадалки, что ревизирует кофейную гущу. Надпись, шедшая по кругу, тут была другой: «Нраво? Добро. Закажь новъ!» Что осталось прежним - большой палец посредине.
        - Пойдем уже, любопытная, - он забрал у меня кружку и сам поднялся, подавая пример.
        Не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
        Когда мы вышли на улицу, на черном бархате небесного купола младшая из лун сдавала пост средней. Желтый, как ядреная головка сыра, малый диск висел совсем низко, зато второй, окрашенный багрянцем, - красовался в зените.
        Туман, сырость и холод мигом выветрили из моей головы остатки хмеля. Но пиджак Хантера согревал. Так мы и шли. Молча. Но отчего-то тишина не давила, а наоборот - объединяла. Словно мы заговорщики и у нас одна тайна на двоих. Да в принципе так и было. Маленькая такая тайна по имени Микаэль.
        До родового гнезда Элмеров оставалось всего пара кварталов, которые мы решили пройти пешком.
        Сначала была набережная с фонарями-мандаринами. С нее мы свернули на ослепительный проспект, разгоняющий мглу ночи рекламой, как проповедник - молитвой стаю голодных упырей. А за ним показалась парковая аллея. В ней влюбленно шептались клены и переругивались о своем вездесущие галки.
        Я шла, думая о своем, о девичьем: о карбюраторной коробке, что так и осталась недособранной в сарае, что за приютом, о том, как круто поменялась моя жизнь, о том, что меня ждет… и еще чуть-чуть, самую малость, об одном наглом сиятельном, что шел рядом.
        Резкий рывок в сторону заставил меня вынырнуть из мыслей. Я оказалась задвинута за широкую спину Хантера.
        - Я постараюсь их отвлечь, а когда скажу бежать - беги, как ты это умеешь. Не оглядываясь, - прозвучал тихий приказ, и с моих плеч сняли пиджак.
        Не успела подумать, что за…, как послышалось каркающее:
        - Какие голубочки к нам пожаловали…
        - Ты смотри-ка, девок не нашел, так и парнишка для него сгодился, - вторил ему другой, гнусавый голос.
        Нас медленно и верно окружали. Это были не пацаны из подворотни и не налетчики дикого юга. Профессиональные душегубы, которых днем не отличишь от простых горожан, а оттого еще более опасные.
        - Польщен вниманием наемников, - светский тон Хантера сейчас был столь же уместен, как резиновые калоши в пустыне.
        Однако бандиты отчего-то отбросили ужимки и даже как-то распрямились, что ли.
        - Приятно иметь дело с понимающим человеком, даже если это и не человек вовсе. А то порою попадется клиент верещащий. То подкупить пытается, то удрать. Не понимает, наивный, что живым не уйти, - прозвучало мирно, даже можно сказать дружелюбно, если бы не смысл фразы.
        - Кто приказал меня убить, вы, любезный, конечно же, не скажете? - непринужденно, как на утренней прогулке у доброго знакомого, поинтересовался Хантер.
        Ответом ему был смешок, а потом, словно по команде, они бросились на нас.
        Пятеро, не считая главаря. С амулетами против боевых заклинаний. Это стало понятно по тому, как отлетела огненная стела, что успел накасовать Хантер во время светской беседы. Я почувствовала кое-что еще: заклинания, опутывавшие плечо одного из нападавших. Тонкая вязь магических нитей. Явно поработал техномаг. Протез. Причем весьма качественный. Железо, сплавленное с костью, влитое в мышцы, разбавляющее кровь.
        Увы, дальше времени не осталось ни на что. Когда тебя пытаются пощекотать изнутри ножом, как-то не до созерцания мастерства чужого чародейского плетения.
        Я увернулась, отчего шляпа слетела с головы, выпуская косу на свободу. Нападавший отвлекся всего лишь на миг, но этого хватило ровно для того, чтобы вспомнить науку Хромого Джо: печень, солнышко, челюсть. Я, не размениваясь на кулаки, саданула сразу каблуком сапога в живот и локтем с разворота - в челюсть.
        Нападавший тоже, не будь дурак, черканул лезвием, сделав мне в жилетке вентиляцию. Окажись я чуть потолще - и до ребер бы добрался.
        В противники мне достался невысокий, поджарый и верткий тип. Он хоть и охнул от ударов, но сдаваться не собирался. Нож в его руках запорхал с невиданной быстротой, заставляя меня уклоняться и отходить все дальше от Хантера, на долю которого пришлось сразу четверо наемников. Сиятельный, как и обещал, отвлек внимание на себя, вот только на всех его, увы, не хватило. А главарь и вовсе предпочел не вмешиваться, наблюдая со стороны.
        Краем глаза я заметила, как Хантер размахивал пиджаком на манер красной тряпки, которой молодчики в костюмах швейцаров трясут на арене перед мордой быка.
        Два метательных ножа, застрявших в сукне, даже напоминали рога буйвола. А вот во второй руке сиятельный держал мой разводной гаечный ключ! Отбиваться им от наемников у него получалось вполне неплохо. Как будто он специально обучался ключевому бою. Хотя кто этих сиятельных знает?
        Зато поняла одно: при нашей первой встрече Хантер был жутко уставший. Попадись я ему отдохнувшему под руку - осталось бы от меня мокрое место, как от одного из нападавших, что прикорнул у бордюра с пробитым черепом.
        Однако и мой «кавалер по парному танцу» не давал расслабиться: мне лишь чудом удалось увернуться несколько раз. Еще полминуты спустя моя рубашка уже напоминала лохмотья, кое-где даже пропитанные кровью.
        Наемник двинул плечом, перебросив нож в другую руку.
        Протез, в который вбухана прорва магии.
        Смещение структуры плетения на запорном вентиле, способное вызвать детонацию.
        В голове сложилось два плюс два. Не увидь я сегодня собственными глазами, как именно должны быть сдвинуты нити силы, чтобы энергия внутри контура стала неустойчивой, - так быстро ни за что не сообразила бы.
        Техномаг, что создал протез, без сомнения - ювелир, мастер своего дела. И наверняка он и помыслить не мог, как будет искорежено его творение.
        Меж кончиками моих пальцев пробежали голубоватые разряды. Сфера сформировалась не сразу, зато с двойной оболочкой: первая оттянет на себя артефакты, а вторая - внедрится в плетение протеза.
        Отступив, я практически без замаха выпустила заклинание.
        Шаровая молния размером чуть больше майского жука, врезавшаяся в плечо нападавшего, заставила его в первое мгновение лишь поморщиться.
        - Это все, на что ты способна, малышка? - он позволил себе снисходительно усмехнуться.
        А уже в следующий миг наемник выронил нож и взвыл. Ткань сюртука начала тлеть прямо на нем, а потом и вовсе загорелась, обнажая протез.
        Нападавшие, взявшие Хантера в оборот, увидев, что творится с их подельником, отвлеклись на миг, впрочем, как и сиятельный.
        И было с чего. Плечо, в котором перемешались плоть, кость и металл, стремительно разбухало и наливалось жаром, сияя во тьме, как угли прогоревшего костра.
        Я рванула с места. Неважно куда, лишь бы подальше.
        Мастер знал свое дело и не поскупился на силу чар. Взрывная волна, ударившая в спину, повалила, прокатила меня по траве и забросила в овраг. Хотя не в овраг, а скорее в неглубокую яму, заросшую кустами настолько, что с первого взгляда и не поймешь, что в паре шагов резкий склон.
        Мое лицо встретилось с чавкающей грязью. Легкие, из которых вышибло весь воздух, горели огнем, и судорожный вздох забил нос зловонной жижей.
        Я подавилась кашлем и попыталась приподняться. Не хватало еще сдохнуть, захлебнувшись в луже, которая собаке по колено.
        Раздавшееся над головой «Ее куда-то сюда унесло» заставило затаиться.
        - Давай ищи! - раздалось уже совсем рядом.
        Я беззвучно переползла с середины ямы к почти отвесному склону, прижалась к нему спиной и перестала дышать.
        Луч света (и откуда только взяли фонарь?) полоснул по жиже.
        - Нет ее тут. Может, дальше?
        - Ищи быстрее, сейчас патруль нагрянет! Нам заказ на обоих пришел. Белобрысого мы прибрали, а эту пигалицу… Без нее никак. Заказчик ясно дал понять, чтобы обставили все, как обычное ограбление. И порешили обоих.
        «Ах вот почему не было револьверов», - поняла я. Карабины для ночных мастеров из подворотни - большое богатство. Не вяжутся с пулями обычные щипалы.
        А голос меж тем продолжал выговаривать:
        - Как она смогла до Красавчика дотянуться? Маг же, шельма, обещал, что амулеты любое боевое заклинание погасят…
        «Они и погасили - подумалось мне зло, - а пропустили лишь ту малую часть, что, по мнению их создателя, казалась остаточной и безвредной для здоровья».
        Вдалеке завыла сирена. Все же богатый район Альбиона - это вам не окраины.
        - Уходим! - шуршание листвы - и все стихло.
        Я вздохнула. До трясучки не хотелось выбираться из своего окопного убежища. Здравый смысл благим матом орал, чтобы я еще хоть немного отсиделась, но прозвучавшее «прибрали» жгло душу каленым железом.
        Я на четвереньках, хватаясь руками за кусты, кое-как ползком выбралась из ямы и сделала шаг. Резкая боль пронзила лодыжку. Я наверняка упала бы, не схватись за ствол дерева.
        Память о том, что такое вывих, тело заботливо сохранило. Хотя, может, в этот раз и перелом. Кто его знает?
        Стиснув зубы и припадая на левую ногу, я двинулась к месту, где нас и подловили наемники. Двуединый! Как же далеко, оказывается, я убежала. Кленовая аллея сейчас представляла собой нечто страшное: кровавое месиво, в котором самым приличным и чистым оказался труп того налетчика с проломленным гаечным ключом черепом.
        Сам же Хантер лежал, устремив немигающий взгляд на багровую луну.
        Я как смогла быстро приковыляла к нему, упала на колени. Нож торчал из левого бока. «Печень. Без вариантов. Странно, что он еще жив», - констатировал кто-то холодный и расчетливый внутри меня. Верить не хотелось.
        - Пожалуйста, не умирай!
        Когда-то думала, что самое глубокое отчаяние в своей жизни я уже пережила, и все в сравнении с ним - мелкое и незначительное.
        Потеря отца. Смерть матери. Приют. И старший брат, которого в тот же день, что меня отправили в обитель, забрали в рекруты. Сопливый мальчишка, которого швырнули в мясорубку войны с маленьким, но гордым горным соседом империи. Жив ли он?
        А судьба, словно издеваясь, подкинула мне еще и это испытание.
        - Живая… - булькающий звук из горла сиятельного оборвал мой всхлип.
        - Смотри на меня! Слушай! Не закрывай глаза! И не смей умирать!
        Я не знала, что делать. Единственное - понимала, что ни в коем случае нельзя вынимать нож из раны. Тогда сиятельный в момент умрет от потери крови.
        Нет в этом мире ничего хуже ощущения бессилия, когда не знаешь, чем помочь, и время утекает сквозь пальцы, а в ушах слышен шепот блуждающих песков: «Смирись с неизбежным».
        - Обещай мне, - просипел этот ненормальный. Ему бы силы беречь, а не языком болтать. Хотела прижать палец к его губам, мол, помолчи, но сиятельный опередил категоричным: - Нет. Поклянись, что не оставишь меня, что будешь рядом в мои последние минуты.
        Как говорится, последнее слово умирающего свято.
        - Кля…
        Меня перебил крик:
        - Подними руки и отойди от него, - это прибыл отряд дознавателей.
        Я подчинилась лишь наполовину: встать попросту не смогла. По щекам беззвучно катились слезы.
        - Отойди от него, я сказал, - крик, как удар хлыста, и нацеленный в мою грудь револьвер.
        - Не могу.
        - Офицер, - просипел Хантер, - на нас напали. Девушка не виновата.
        После такого спича сиятельный начал стремительно синеть (хотя куда уж больше?) и закатил глаза.
        - Илар, этот полутруп пока по твоей части, - оживился офицер.
        Вперед вышел длинный, как шпала, и столь же «толстый» (меж штакетника забора мог бы протиснуться, не утруждаясь) целитель и деловито присел на корточки перед Хантером. Поводил рукой над животом сиятельного, сосредоточенно хмурясь.
        - Да, пока это мой клиент. Окочурится - по твоей части будет, - бросил он в сторону офицера.
        - Ты уж постарайся, Илар, чтоб сиятельный все же выжил, а то писать рапорт о третьем мертвяке за сегодняшнюю ночь - перебор.
        Ну да, что для одного - отчаяние, для второго - досада. Я звучно шмыгнула носом и тем самым привлекла внимание офицера.
        - А вы кто такая и кем будете пострадавшему? - тут же взял меня в оборот синемундирный.
        - Я… - ощущение нереальности происходящего и какой-то прострации не хотело меня отпускать, оттого слова давались тяжело: - Тэссла Шел… - в последний момент опомнилась и исправилась: - Элмер. Я его жена.
        - Жена? - то ли удивленно, то ли с сомнением протянул офицер, пощипывая чуть разорванную мочку уха.
        Его длинные волосы, собранные сзади в хвост, в свете фонарей были какого-то неопределенного, невыразительного цвета, впрочем, как и он сам. Все в нем казалось каким-то средним, серым и смазанным, что ли. По такому лицу скользнешь в толпе и не заметишь. Только взгляд серых глаз - цепкий, внимательный, чересчур живой.
        - Да, жена. - Разбитая губа засочилась кровью, отчего вкус произнесенного «жена» отдавал железом.
        Я поморщилась и, опустив руки, ладонями уперлась в землю, пытаясь встать. Судя по тому, что криков «Не двигайся!» больше не последовало, прибывшими офицерами я из разряда «опасна, возможно преступница и убийца» переведена в категорию «свидетельница».
        Мои потуги по приведению тела в относительную вертикаль прервал голос все того же офицера:
        - Обопритесь на меня, миссис Элмер. - Сказано это было с нотками предусмотрительного почтения.
        Похоже, что фамилия моего супруга была на слуху.
        - Что у вас с ногой? - после того, как я вновь упала, не успев подняться, задал очевидный вопрос синемундирный.
        - Вывих, может, перелом… - как-то отстраненно ответила я, внимательно следя за манипуляциями целителя.
        Тот, к слову, обложил Хантера амулетами, как опытный прораб матом бригаду строителей: качественно и не упуская даже деталей. Зато кровь перестала идти, а сиятельный дышал уже не рывками, а хоть хрипло, но ровно.
        Я уже немного успокоилась: вот сейчас благородного отвезут в лазарет. Но тут целитель потянулся, чтобы вытащить нож. Сказать я ничего не успела. Рука врачевателя уже откинула острие, и из ладони у него полилась живительная голубая магия, врачующая раны.
        Муженек, приоткрывший глаза, удостоился лекарских пояснений:
        - Вы, господин сиятельный, не иначе как под счастливой звездой рождены. У вас зеркальное расположение печени. Придись удар влево - и ни один целитель бы вас уже не спас.
        - Я в курсе, что у меня печень не там, где нужно, оттого и подставил правый бок под удар.
        - Могли бы и вообще не подставляться, - пробурчал врачеватель.
        - Мог бы, - покладисто согласился Хантер, - тогда бы нож полетел в спину моей жене.
        Я стояла, не в силах вымолвить ни слова, пораженная откровением сиятельного. Зато у свидетелей разговора дар речи не пропал. Скорее, наоборот.
        - Да, я слышал, что сиятельные ради своих любимых женщин способны на многое, но вот чтобы ради человеческой, пусть и жены… Впервые, - протянул мой невзрачный дознаватель.
        Не видя меня, Хантер, которому не по душе пришлось то, что его уличили в столь неподобающем поведении: как же, благородный и пожертвовал собой ради простолюдинки, - скривившись, прошипел:
        - Вам бы на пару секунд попозже появиться. Я не успел с жены взять клятвы…
        А вот тут моя душа вознегодовала: значит, этот проходимец и не собирался отбывать за грань, а под шумок решил привязать меня к себе, посадить, как собаку, на цепь. Это похлеще, чем оседлое ярмо, которое я так люто ненавидела.
        - Ах ты паршивец! - вырвалось у меня, и я даже чуть подалась вперед, но лодыжка отозвалась болью. Пришлось угрожать с места. - Сиятельный недоделанный! Да чтобы я тебе хоть раз еще что-то пообещала!
        От нахлынувших эмоций я даже погрозила ему кулаком. Вторая рука сама собой уперлась в бок в характерной позе.
        Сзади кто-то кашлянул:
        - Точно - жена. Так грозиться может только супружница. Я, часом, даже свою вспомнил. Она точно такими же словами меня на пороге встречает, когда я навеселе прихожу, - поностальгировал один из синемундирных.
        Хантер же обреченно простонал, уточняя у целителя:
        - Она рядом?
        - Угу, - кивнул врачеватель, все так же сосредоточенно водя ладонями над ранами.
        - Дохлая варравана, - простонал сиятельный.
        - Ну что вы, ваша жена вполне симпатичная… - попытался утешить лекарь, - и совсем даже живая.
        - Нет, это я - дохлый. И то в лучшем случае. Вы просто не знаете ее характер, - после этих слов Хантер предпочел за лучшее отрубиться.
        Судя по тому, что целитель даже не матюгнулся на отключившегося пациента, тому умереть в ближайшие минуты не грозило.
        Заклинание стазиса, в которое погрузили тело сиятельного, окончательно утвердило меня в мысли, что раны хоть и серьезные, но фасон вдовьего платья мне обдумывать еще рано.
        - Карета из лазарета прибудет через несколько минут, - отрапортовал кто-то синемундирному офицеру, который начал меня допрашивать.
        - Хорошо. - На меня вновь уставились внимательным взглядом, что казался таким чужим на этом обычном, невыразительном лице. - Миссис Элмер, поскольку вы единственный свидетель, находящийся сейчас в сознании, я попрошу вас пройти со мною в участок для дачи показаний.
        Боль в ноге не давала мне сделать и шагу, отчего я, поморщившись, выдала:
        - Пройти никак не смогу: нога, - и, видя нахмуренный взгляд дознавателя, помимо воли добавила ехидно: - Разве что вы меня понесете…
        - Вот еще. Чужих жен на шее не носил. Мне и своей хватает. А ваш супруг пусть мучается с вами сам. - И, обернувшись, крикнул: - Илар, тут еще твоя помощь нужна. Ногу залечить сможешь? Резерв еще есть?
        Целитель только в сердцах плюнул и, подхватив саквояж, поплелся ко мне.
        Пока вправляли лодыжку (все же обошлось вывихом), я с сожалением наблюдала, как мой любимый гаечный ключ упаковывают в коробку, которую еще и пломбируют. Улика. Пока я предавалась грусти по поводу невосполнимой потери, приехала карета, и Хантера отправили в лечебницу. Сиятельный, все так же обвешанный амулетами, больше походил на труп, чем на живого: бледный, недвижимый из-за стазиса и весь в крови. С одной стороны, я за него безумно переживала, а с другой - неимоверно злилась на него. Он хотел лишить меня единственного, что было для меня ценно, - свободы.
        А вот спустя три часа я начала завидовать лорду стихий. Сильно. С туго забинтованной ногой я красовалась на стуле в отделе департамента правопорядка и давала показания, в сотый, казалось, раз пересказывая то, что случилось. И вот ведь странность: нападение заняло от силы пять минут, а рассказывала я о нем, как будто энциклопедию писала: долго, нудно, не упуская деталей. О чем я только решила промолчать, так это о подслушанном в канаве разговоре. Нутром чуяла, заикнись я о той паре фраз наемников, брошенных мимоходом, - и допрос затянется до утра.
        Я клевала носом, на автомате повторяя, как сдвинула структуру плетения, вызвавшую взрыв. Грязь на моей одежде засохла и сейчас создавала ощущение рыцарской брони: столь же удобной и теплой. Стенографист откровенно зевал, и только мой офицер с пытливым взглядом ходил из угла в угол, задавая все новые и новые вопросы и периодически кивая в такт моим словам. От этих движений его волосы, собранные в хвост, мотались из стороны в сторону, вызывая у меня нервные смешки. Кстати, шевелюра на свету оказалась не серой, а светло-русой, почти блондинистой, разбавив серую внешность офицера.
        - Я развернулась и… - бубнила я уже в который раз, когда дверь распахнулась.
        Вот уж кого я не ожидала увидеть на пороге - так это его. Сиятельный при виде меня недовольно поджал губы. Заломленная рыжая бровь свидетельствовала о мнении лорда Тейрина об увиденном.
        - Лорд-министр… - встрепенулся дознаватель.
        Стенографист и вовсе подскочил и вытянулся в струнку. Алан Тейрин никак на это не отреагировал, лишь поинтересовался:
        - Госпожа Элмер уже дала показания?
        - Д-да, - с запинкой ответил удивленный синемундирный.
        - Тогда позвольте мне ее забрать из участка.
        Еще бы рядовой офицер стал возражать главе собственного департамента.
        Мне подсунули протоколы на подпись, и я углубилась в чтение. Это заняло изрядно времени, потому как ставить козюлину на неизвестных бумагах мне жутко не хотелось. Вдруг тут написано, что я, перекинувшись в полнолуние в волкодлака, покусала одну половину квартала, а вторую - съела, в чем сейчас признаюсь и раскаиваюсь? А поскольку практике чтения рун я предпочитала науку сбора двигателей и об устройстве тормозных дисков знала куда больше, чем о словесах, процесс ознакомления затянулся надолго.
        Лорд уже успел и приложить сережку к артефакту, подтверждая свой статус, и выпить свежесваренного кофея, чей аромат щекотал ноздри и дразнил (а мне даже спитого чая не предложили), и намотать несколько кругов по комнате, пока я с невозмутимым видом водила пальцами по строкам.
        Убедившись, что все написано верно, я обмакнула стальное перо в чернильницу и уже было хотела вывести руну «Шел», когда вспомнила, что я уже «Элмер». Чернила секунд раздумья не простили и шлепнулись кляксой на пергамент. Оттого моя подпись больше напоминала не руны, а раскормленного воробья, которого сбили, а потом еще и растоптали. Росчерк пера вызвал вздох облегчения у всех присутствующих. Для офицера и стенографиста это означало, что высокопоставленная особа наконец-то исчезнет из их кабинета и даст вздохнуть свободно. Для Алана - что наконец-то можно увести грязную пигалицу и носительницу духа кронпринца к себе и обставить-таки Хантера, не пожелавшего делить с ним опеку.
        - Пойдемте, госпожа Элмер, - учтивый голос. И даже нос не поморщил, когда я доковыляла до его услужливо протянутой руки.
        Я прекрасно сознавала, что, возможно, передо мною стоит мой будущий тюремщик, но я так устала, что сил сопротивляться просто не было.
        Зато у той, которая вихрем ворвалась в кабинет, их оказалось с лихвой. Да, такой подлости от судьбы рыжий лорд не ожидал.
        Увидев меня, свекровище перешло в боевой режим и, вцепившись мне в порванную рубаху, как бурлак в канат, потянула на себя со словами:
        - Благодарю, лорд Тейрин, за заботу, а теперь позвольте мне увезти бедную девочку домой, где ее ждет супруг.
        Уже? Хотя, если судить по активности леди Голдери, она могла угнать из лечебницы каталку с лежащим на ней Хантером, под предлогом, что кровиночка в родных стенах поправится быстрее.
        Я даже помотала головой, отгоняя видение. А свекровь, меж тем дернув меня на себя, тут же передислоцировалась поближе к локтю Алана так, чтобы он не смог до меня дотянуться.
        Милый разговор сиятельных напомнил мне пикировку дипломатов враждующих сторон: вроде и ругани не слышится, но в воздухе витает запах пороха.
        Я отстраненно заметила, как мимолетным движением лорд Тейрин оправляет едва заметную складку на камзоле, его волосок к волоску уложенную рыжую косу, запонки на манжетах, идеально гармонировавшие с хитро завязанным шейным платком, элегантный плетеный шнурок на запястье. Мне до такой аккуратности вовек не дожить.
        Впрочем, несмотря на явную спешку, леди Голдери тоже щеголяла нарядом: темное парчовое платье с турнюром, изысканная прическа, черная меховая горжетка… Последняя шевельнулась, когда свекровь в очередной раз ответила категорическим отказом на предложение рыжего проводить нас до особняка Элмеров.
        Решив, что у меня начались галлюцинации, я начала бочком пятиться к двери, когда меховой воротник, до этого момента обвивавший шею свекрови, прыгнул на меня. Заорали все - кто от неожиданности, кто пытаясь приструнить обнаглевшего хранителя.
        Зато здоровенная черная белка, обвив мою шею хвостом (хотя по ощущениям это был удушающий прием, так любимый участниками боев без правил), что-то угрожающе прощелкала Алану.
        - Даже так? - он удивленно изогнул бровь.
        - Да, - гордо вскинув голову, отчеканила миссис Элмер.
        - Тогда разрешите откланяться, - рыжий кивнул и, больше не говоря ни слова, первым покинул комнату.
        - Пойдем, моя девочка, - свекровь, взяв меня на буксир, прошествовала следом.
        Белка, ослабив хватку, улеглась у меня на плече.
        Когда же мы сели в карету, что поджидала нас у входа, я, не сумев побороть зевок, спросила:
        - Что это было? Почему министр, когда увидел белку, так резко сдался?
        Пушистая что-то обиженно защелкала в ответ, опережая леди Голдери.
        - Потому что хранитель покидает дом лишь в исключительных случаях. Можно сказать, что практически никогда. Сейчас наше родовое гнездо абсолютно беззащитно даже от простых воров, зато ты - практически неуязвима. Оттого-то этот высокомерный лорд, что так бравировал своей надежной охраной, и сдулся. Даже вся его магия, к слову немалая, бессильна против хранителя.
        Припомнив словесную битву свекрови и рыжего, я отчего-то вспомнила рассказ Джо о противостоянии на реке Эйгре, когда с одной стороны русла стояла конница неприятеля и кричала имперцам: «Сдавайтесь, у нас тысячное войско!» - а с другой стороны наши отвечали: «А нас - рать!» (правда, в пересказе хромого Джо пауз между словами в ответе имперцев не было).
        - Ах вот оно что… - Я уже почти засыпала, но из чистого упрямства задала последний вопрос: - А что это за сережки в ушах сиятельных? И у Хантера, и у этого Тайрина.
        - Это знаки отличия, ордена, если тебе будет так понятнее. А еще - амулеты, дающие доступ туда, куда без допуска путь закрыт.
        Уже уплывая в сон, я вспомнила, что у блондина мочка, да и хрящик уха все в дырочках. Оказывается, это у него отверстия для орденов… А он их не носит. Только простую серьгу-полумесяц. «Какой мне скромный муж достался», - стало моей последней связной мыслью, прежде чем я провалилась в сон.
        На удивление, несмотря на усталость, мне даже что-то снилось: то я от кого-то убегала и отбивалась, то меня пытался спеленать гигантский паук, и ему это даже удалось, а под конец он укусил меня, и я отключилась.
        Просыпаться не хотелось настолько, что я малодушно натянула на макушку одеяло. Лицу стало жарко, зато оголившейся пятке - холодно. Свернулась клубочком - подол ночной сорочки задрался и едва не завязался узлом. Распрямилась - волосы от елозанья под одеялом попали в рот. В общем, все было против того, чтобы я еще немного понежилась в постели.
        Пришлось вставать. Первое, что я увидела, разлепив глаза, - здоровенную черную белку, что сидела в изголовье моей кровати. И вот тут-то нахлынули воспоминания вчерашнего дня. Помимо ярких картинок в мозгу, были и вполне материальные свидетельства нашего с Хантером «веселья», как то: перебинтованная нога, обработанные ссадины на предплечье.
        Кстати, а кто их так аккуратно смазал мазью, что приятно холодила кожу и отдавала мятой? Патрульный целитель, помнится, всего лишь промыл их прозрачной жидкостью, которая тут же вспенилась. Да и ночная сорочка… Не сама же я переодевалась?
        Ответы на некоторые из вопросов нашлись у горничной, которая постучалась в дверь. Поинтересовавшись, желает ли леди позавтракать и чем мне еще помочь, она так же с охотой пояснила, что вчера, едва карета подъехала к дому, миссис Голдери приказала отправить за лекарем. На руках же в дом меня занес дворецкий, правда, несмотря на сон, я брыкалась. Оттого слуга получил сначала фингал (от меня), а потом двойной оклад и три дополнительных выходных (от хозяйки). Последним он оказался жутко доволен.
        Переодевала же меня сама Эмма. Она ничего не добавила, просто сказала, что вещи, в которых меня принесли, пришлось распороть, чтобы их снять. Я же начала заливаться румянцем, догадавшись, что за паук во сне меня спеленал.
        А вот докторусу, приехавшему оценить мое здоровье, пришлось уворачиваться. Но он, ученый уже той же пяткой, проявил недюжинную изворотливость, сумел-таки сделать успокаивающий укол (заклинания оказались бессильны: белка не покидала моего плеча, и они разбивались о щит хранителя) и только после этого - осмотреть. После чего эскулап, получив сверх положенной мзды десяток золотых за проявленные храбрость и отвагу, заверил свекровь, что моему здоровью ничего не угрожает, и я просплю до рассвета. Засим и он отбыл. И вот сейчас наступило это самое утро - время, когда мучительно стыдно за то, что еще накануне казалось естественным и само собой разумеющимся.
        Одеваться жутко не хотелось, но надо было узнать, как там Хантер, да и вопросы к свекрови у меня накопились. А еще - сдать с рук на руки эту пушистую напасть, которая никак не реагировала на мои «кыш-кыш» и категорически отказывалась покидать спальню.
        Оттого, доев завтрак, который принесла в комнату расторопная Эмма, я открыла шкаф и ахнула. Еще вчера в нем царствовали мужские рубашки, штаны и камзолы (и я планировала позаимствовать что-нибудь из них, чтобы можно было разгуливать по дому). Сегодня же шифоньер буквально ломился от женских нарядов. Сдержанные тона, скромные, но утонченные фасоны. И все - моего размера.
        - Леди Голдери вчера распорядилась о малом гардеробе, пока вы с лордом отсутствовали. Сказала, что пока купила пару нарядов по своему вкусу, но как только у вас появится время - вы можете заказать у портних то, что вам больше по душе.
        Я же, достав жемчужно-голубое платье с неглубоким вырезом, изящное и лаконичное, приложила к себе и взглянула в зеркало. Если элегантность - это проявление женского интеллекта, то моя свекровь - минимум доктор наук.
        Наряд не просто мне шел. Он преображал, подчеркивая цвет глаз и оттенок волос, которые сейчас казались не выгоревшими, а золотыми, делал меня юной и женственной одновременно. Единственным недостатком платья оказался корсет, но я мужественно решила его перетерпеть. Тем более что Эмме удалось зашнуровать его на удивление не туго и удобно.
        Образ довершила затейливая прическа из кос и локонов.
        На удивление, смотрясь в зеркало, я нравилась сама себе. Оттого мне вдвойне хотелось, чтобы Хантер оценил мое преображение. Но когда я поинтересовалась, в какой же комнате мой муженек, то получила неожиданный ответ: его в особняке нет, еще со вчера, с самого утра, как мы вместе ушли. Но я-то отчетливо помнила слова свекрови о том, что ее сын уже дома.
        Что же, служанка - человек подневольный, и если станет врать - то наверняка по указке хозяйки. Так или иначе, выходило, что соврала благородная сиятельная леди.
        Я решила лично найти миссис Голдери и в лоб спросить ее обо всем. Уточнив у горничной, где сейчас может быть свекровь, и получив ответ, что в этот час леди обычно в оранжерее, я вышла в коридор. Белка, к удивлению, едва я шагнула за порог, метнулась вон из комнаты по своим, беличьим, делам.
        Вокруг царила тишина, но не пустота. Казалось, стены хранят тепло, висящие портреты - приглядывают за порядком, а безмолвие не тяготило, а дарило спокойствие и уют. Определенно, у этого дома имелся характер. Немного строгий, но незлобный.
        Я уже миновала лестницу, и до оранжерей оставалось совсем немного, когда на повороте нос к носу столкнулась с леди Евой. Как-то сразу вспомнился наш последний разговор по душам и пульсарам, когда она чуть не угробила меня некромантской магией.
        - Доброе утро! - как можно более холодно, улыбаясь во все двадцать восемь зубов, заявила я (коренные мудрости меня к восемнадцати летам так и не осчастливили - видать, дурости в голове содержалось все же больше).
        - Д-доброе, - чуть заикаясь, выдала старушенция, опешив. Не иначе, тоже не ожидала меня увидеть? - Вам уже лучше… Я весьма рада…
        «Нет, все-таки я потихоньку схожу с ума», - подумала я отстраненно. А чопорная престарелая леди продолжила, взяв себя в руки:
        - Вашей живучести, изворотливости и хладнокровию можно только позавидовать.
        Ан нет, все нормально, а то я уже испугалась. Это просто леди Ева не сразу среагировала.
        - Так тонко змеей подколодной меня еще ни разу не обзывали. Но, как говорится, вам виднее, дорогая родственница, ведь гремучник гремучника узнает по следу на песке.
        Пальцы прямой, как палка, старухи сжались, на скулах заходили желваки.
        «Сейчас мне точно прилетит», - подумала я обреченно. А ведь могла не провоцировать и просто проглотить шпильку.
        Я не удивилась, что леди Ева не покинула дом: это мужчины категоричны в своих словах и делах. Женщины же до последнего ищут компромиссы. Вот и свекровь не явилась исключением и наверняка рассчитывала помирить сына с сестрой.
        - Не зарывайся, деточка, - процедила сиятельная и, все же совладав со своим гневом, величественно поплыла дальше.
        Я же, сглотнув, продолжила свой путь.
        Свекровь обнаружилась в оранжерее. Вот только она не цветочки изволила нюхать, а собственноручно запихивала саженцы вербены кровавой в горшок. Малютки, несмотря на малый рост, упирались всеми корешками и размахивали острыми листьями не хуже, чем бешеный пес - челюстями: не оставляли попыток оттяпать палец ни на секунду. Вот только миссис Элмер бдела, да и кольчужные перчатки - не газовый шарфик. Просто так не прокусишь.
        - Ты уже проснулась? Выспалась? Отдохнула? - свекровь приветствовала меня искренней улыбкой.
        При этом она, бросив на дно горшка, чьи размеры не уступали кадушке, гвоздь и запихав туда же корешки вербены, начала шустро орудовать лопаткой, закапывая непокорную рассаду. По правде говоря, я немного удивилась: все же одно дело, когда леди букетики собирает, и совсем другое - когда выращивает «упыриную смерть»: именно в соке вербены закаляли клинки против нежити, ее добавляли в серебряные пули.
        - Да, спасибо. А зачем гвоздь? - задала я самый идиотский из всех возможных вопросов. Но надо же было с чего-то начать разговор.
        - Малышам очень нужен металл. Проржавевшие гвозди отлично подходят для этого дела, - пояснила она, указывая на гору шайб, шурупов, саморезов и собственно гвоздей.
        - Ясно, - начала я, при этом мучительно соображая, как вырулить к теме местообитания муженька. Мыслей в голове оказалось много, и все скопом желали стать озвученными. Оттого они напоминали мне айву в банке. Когда сливаешь компот - вода уходит, а фрукты так и не могут проскочить через не узкое в общем-то горлышко, потому что каждый хочет быть первым. Не придумав ничего, я решила спросить как есть: - А где сейчас Хантер? В отделении вы ведь говорили, что он дома…
        - Я соврала инспектору, - просто призналась леди Голдери, словно речь шла о пережаренных семечках, и пожала плечами.
        Ничего себе! Я припомнила, как не дрогнул и мускул на ее лице, когда она, глядя сиятельному в глаза, уверенно утверждала, что сын уже дома.
        - Почему? И где сейчас Хантер?
        Свекровь на этот раз отложила садовую лопатку и прикрыла ящик с нерассаженной вербеной стеклянным колпаком.
        - Что же, отвечу по порядку. О том, что тебя нужно срочно забрать из участка, я узнала от сына. Он прислал мне послание по патографу. Едва оно вспыхнуло у меня в руке и я прочла ленту, как сразу же помчалась к тебе. - Она вздохнула и, раскинув руки, заключила меня в объятия. - Я так рада за вас!
        Сказать, что я ничего не поняла, - это значит ничего не сказать. Тем временем я усердно изображала столб, который пытались придушить в объятиях. Свекровь же, словно спохватившись, отстранилась.
        - Прости, забыла! Тебя же сейчас нельзя так крепко обнимать. И на чем это я остановилась? Ах да. Я объехала несколько участков, когда наконец-то нашла тебя. Что же до моего непутевого сынка, - она покачала головой, словно осуждая чадо, но в ее голосе, напротив, звучали лишь любовь и забота, - то он сейчас на койке в госпитале. Отлеживается.
        - И вы так спокойно об этом говорите? - я категорически не понимала свекровь.
        - Он мой сын, и я знаю его как облупленного. Так же, как и его работу. Знаешь, сколько раз за последний год его штопали целители? Сколько бессонных ночей я провела, не зная, каким богам уже молиться? Что для света и империи - геройство и подвиг, то для матери - седые волосы. Поначалу я думала, что никогда к этому не привыкну, но, как у людей говорят, время примиряет всех и со всем. А сейчас, я надеюсь, сын и вовсе остепенится, - как-то странно закончила она свою речь.
        Меня же начали терзать смутные подозрения: что же такое написал муженек, раз свекровь сорвалась с места, да еще и хранителя с собой прихватила?
        - А можно тогда навестить Хантера?
        Матушка благоверного просияла и затараторила:
        - Конечно-конечно. Я сейчас же распоряжусь заложить экипаж.
        У свекрови слова с делом не расходились. Уже через каких-то двадцать минут мы ехали в карете в лечебницу.
        Глава 8
        Лечебница - не то место, которое мне приходилось часто посещать. Как-то не сложилось у меня с обителью носителей зеленых хламид. Да и не было у нас в Столице лазарета. Зато имелся цирюльник, способный выдернуть зуб, если тот разболится. А для совсем уж тяжелых случаев - ведунья Айза, старуха, что и заговорить болячку могла, и отвар какой сварить. Порою даже помогало. Либо вылечиться, либо отправиться в мир иной. Но помогало же! А главным лекарем в песках считался кабачник Сэм. Правда, у него имелось одно зелье на все случаи жизни, крепленое, не хуже гномьего первача - но принимать его можно было как наружно, так и внутренне. Особенно уважали его бандиты и заказывали себе «микстуры» сразу по паре кружек.
        В коридорах лазарета витал запах мяты и камфары. Но несмотря на все ухищрения работников придать лечебнице уюта (как то цветы в кадках и картины на стенах), оставалось что-то казенное в самой атмосфере.
        Впрочем, Хантера, разместившегося в одноместной палате, это, похоже, ничуть не удручало. Он и из врачебных покоев умудрился сделать рабочий кабинет. В последнем мы с его матушкой убедились, едва вошли в палату. Сиятельный полулежал на подушках, перебинтованный, небритый и дюже недовольный. Перед ним на вытяжку стоял подчиненный и отчитывался:
        - …не удалось, - услышала я обрывок фразы.
        Увидев нас, Хантер тут же сделал знак говорившему прекратить доклад и, заявив, что остальное он прочтет в отчете, протянул за ним руку. Офицер тут же отдал благоверному папку и, наклонившись к портфелю, который до этого был прислонен к ножке кровати, достал еще одну, после чего почти беззвучно пояснил:
        - В первой отчет, а в этой, как вы и просили, все по делу Томаса Шелдона.
        Зря старался. Имя своего отца я смогла бы разобрать даже сквозь треск и шипение гремучников.
        Хантер же с невозмутимым видом кивнул подчиненному и, переключив свое внимание на нас, преувеличенно бодро воскликнул:
        - Матушка, Тэсс. Не ожидал вас так скоро!
        - Я вижу, кого ты ожидал… - тут же перешла в наступление родительница, грозно оглядывая стопки бумаг, что вольготно расположились на прикроватной тумбочке. - Тебе сейчас совершенно не о работе надо беспокоиться, а ты все туда же… Вон до чего дошло. Со своим расследованием чуть не угробил жену и ребенка!
        - К-какого ребенка? - запинаясь, произнес Хантер.
        Аналогичный вопрос вертелся и у меня на языке. И тут лицо сиятельного словно озарилось запоздалой догадкой. Сначала он просветлел, а потом стремительно начал бледнеть и слишком спокойно попросил:
        - Мама, не могла бы ты нас покинуть на несколько минут? Мне нужно кое-что обсудить с моей… - видимо, слово все же было для него непривычно, но он быстро совладал с собой, - женой.
        - Конечно-конечно, - родительница подняла руки с раскрытыми ладонями и даже попятилась.
        Когда же она повернулась к нам спиной, до нас обоих донеслось ее негромкое:
        - …Ну вот, а говорил «только в целях государственной безопасности», «ничего личного», «она ни разу не беременна от меня»… Не мог сразу матери все рассказать как есть…
        Едва за свекровью закрылась дверь, я начала медленно подходить к кровати с самыми кровожадными намерениями. Сегодня как никогда я ратовала за радикальные меры. И подушечка на кровати лежит такая симпатичная. Пуховая. Большая. Душить ею наверняка удобно.
        - Давай я все объясню, - сразу же включил режим парламентера Хантер.
        - Объясняй, - милостиво дала я согласие. - А пока я тебя придушу. Раз десять. Нет, для надежности - двенадцать.
        - Вчера, когда меня вывели из стазиса, я плохо соображал. А тебя надо было забрать от дознавателей срочно. Тейрин своего бы не упустил и, воспользовавшись ситуацией, забрал бы к себе.
        - Так он почти и забрал, - вмешался появившийся кронпринц. - Что с того? И ты и он делаете одно дело. Или ты думаешь, что личные обиды Алана возьмут верх над профессионализмом? Напрасно…
        Хантер, слушавший речь кронпринца, напоминал мокрого воробья. Нахохлившегося, встрепанного, голодного и готового биться за последнюю крошку даже с голубями и помойными котами.
        - Я ничего не думаю, но предпочитаю перестраховаться, - гнул свое сиятельный.
        - А может все дело в Т…
        - Ни в ком! - отрезал блондин. - Но это мое расследование, и я не позволю вмешиваться в него.
        «Карьеристы несчастные, что Хантер, что этот Алан», - печально подумала я.
        - Так почему леди Голдери вчера ворвалась в управление с вашей именной белкой на шее и буквально отбила меня у лорда Тейрина?
        - Даже так? - изменился в лице супружник.
        - Да, - подтвердили мы с призраком в один голос.
        - Я написал, что тебя срочно надо забрать из участка. Объяснять причины было долго, вот поэтому, чтобы она поняла, насколько это важно, добавил, что ты от меня беременна.
        Я озверела.
        - Ну ты же знаешь, что ради внуков моя мать сделает даже невозможное.
        - Она и сделала, - ехидно прокомментировал кронпринц. - Сдернула духа-хранителя с места. Такое всего несколько раз на моей памяти случалось.
        - Матери будешь сам объяснять, что пошутил, - отрезала я.
        Хантер окончательно опечалился, а потом посмотрел на меня с выражением больного, находящегося на последнем издыхании, и протянул:
        - А может быть, подыграешь мне? Чего тебе стоит? Всего пару дней…
        - Нет.
        Категоричный ответ заставил этого пройдоху сменить тактику: если женщину нельзя купить на жалось, можно попробовать ее просто купить:
        - Хорошо. Чего ты хочешь? Бриллиантовое колье? Золота?
        Отчетливый скрип моих зубов - и список тут же поменялся.
        - Самый новый генератор силового поля и набор никелированных гаечных ключей, - пустился он во все тяжкие и, закрепляя успех, добавил: - А еще мультифазную отвертку для работы с различными потоками магии.
        Я скривилась: этот ушлый ушастый успел меня изучить.
        - Только ради мультифазной отвертки.
        И тут кронпринц позволил себе смешок:
        - Никогда не думал, что девушку можно задобрить такой сомнительной вещью…
        - Ничего себе сомнительная! - возмутился Хантер. - Да ты знаешь, что колье добыть было бы гораздо проще? А эту штуковину - только под заказ у императорского оружейника удалось.
        У меня же просто не осталось цензурных слов. У кого бы занять? Хантер, проходимец, все заранее просчитал. И мою реакцию, и то, что я соглашусь.
        Словно уловив ход моих мыслей, сиятельный резко сменил тему разговора:
        - Кстати, о напавших. Их уже нашли, - вот только сказано это было столь печально, что сомнений не оставалось…
        - Мертвы, - скорее утверждая, чем спрашивая, уточнила я.
        - Да. И судя по тому, в каком состоянии обнаружены трупы, с них клятвы не брали.
        - Нет кровавой пены? - с сомнением протянул кронпринц. - Что же тогда?
        - Наемникам клясться в верности не с руки. Им плевать на идеалы, они дорожат лишь репутацией.
        Хантер сделал паузу. Все же долгие разговоры давались ему нелегко, как бы он ни пытался создать иллюзию полного выздоровления.
        Мы же с кронпринцем изнывали от любопытства, но молчали. Переведя дух, сиятельный продолжил:
        - Четверых неизвестных сегодня нашли погибшими в результате взрыва на окраине Альбиона, - сухим казенным языком, словно зачитывал протокол, отчитался он.
        У меня же в голове сложилась картинка. Мастер-бомбист мертв, но его творения живы. И сколько их еще? А те, кто затеяли игру, всегда опережают нас на шаг.
        - И вновь мы оказались в самом начале, - резюмировал кронпринц.
        - Отнюдь. - Возражение Хантера заставило меня удивленно вскинуть брови. А сиятельный развил мысль: - Вначале на нас нападали «из любви к искусству», так сказать. Дилетанты, революционеры. Последние же два покушения свидетельствуют - заговорщики обратились к профессионалам.
        - И что с того? - не поняла я. - Ну поменяли шило на мыло. Нам-то от этого какой профит? Разве что теперь удар в печень будет более профессиональным…
        От моей последней реплики муженек поежился, но не преминул возразить:
        - Это говорит еще о двух вещах: во-первых, утечка информации уже произошла. И если раньше пытались в первую очередь достать у меня артефакт, то теперь они осведомлены, что душа кронпринца - в Тэсс. Оттого нас сразу пытаются убить, о чем свидетельствует взрыв в квартире.
        - И наемникам заказали нас двоих, - тихо сообщила я о подслушанном в яме.
        Под укоризненно-заинтересованными взглядами собеседников мне пришлось рассказывать и о том, что прошло мимо дознавательских протоколов.
        После моего пересказа Хантер продолжил:
        - …А во-вторых, смена исполнителей говорит еще и о том, что наших злоумышленников поджимает время, но не средства.
        - Любую революцию всегда кто-то да финансирует: деньгами, отчаянием, надеждой, - веско обронил кронпринц. - Те, кому всего хватает: денег, счастья, - не полезут на баррикады.
        - А вот чего недоставало нашим революционерам? - задал риторический вопрос сиятельный.
        - Может быть, свободы? - Я машинально потерла шею, на которой столько лет болталось оседлое ярмо.
        - Тэсс, открою тебе великую тайну. Свобода, как крылья, не всем нужна. Для рожденных под землей гораздо важнее широкие лапы, чтобы прорыть ход и побольше загрести. Один из тысячи задумывается об этой самой свободе. Вот скажи, сколько человек из твоей дыры мечтали сбросить оседлую метку?
        Вопрос Хантера вызвал во мне сначала волну негодования, а потом заставил задуматься. А ведь и правда, не каждый в нашей Столице грезил о том, как бы сорвать ярмо. А тем, кто этого так уж сильно хотел, - это удавалось. Те же кочевники и бандиты не носили ошейников. И если на первых ярмо просто-напросто не смогли надеть (сели на своих ящеров и умчали в пески - только их клеймщики и видели), то вторые умудрялись избавиться от меток (и это стало одной из причин того, почему этих опасных типов объявили вне закона, ну, это не считая грабежей и разбоя, которые значились в анамнезе у многих из них).
        Пока же я размышляла, сиятельный, передохнув, продолжил:
        - Мне интересно другое: зачем изначально было разделять тело и душу кронпринца? Не убить его, а именно разделить?
        - Ну, если бы меня сразу убили, как ты говоришь, то вероятность удержать дух на земле стала бы ничтожно мала, даже с учетом применения кучи артефактов… - начал рассуждать Микаэль.
        - Именно! - прищелкнул пальцами супружник. - Им нужен только дух. И не абы кого, а того, кто относится к королевскому роду.
        Я не понимала, к чему клонит Хантер. Сиятельный же, указав широким жестом на стопки бумаг, заговорил:
        - И потому я попросил сегодня своего помощника принести мне все приграничные сводки за последние три месяца. Главная особенность правящей ветви - способность поддерживать плетение великой стены, что препятствует проникновению в империю тварей огненной бездны. И, как следует из отчетов, в последний месяц участились случаи поимки на границе подозрительных лиц. Не лазутчиков и не контрабандистов. Эти ребята умирали в камере под утро с багровой пеной на губах.
        - Ты хочешь сказать, что я был нужен революционерам для прорыва стены? - ужаснулся Микаэль.
        - Полагаю, что да. Для чего другого сгодился бы любой сиятельный с внушительным магическим даром? До императора добраться гораздо сложнее, так что… - он не стал договаривать очевидное.
        Я же все никак не могла понять, зачем вообще устраивать прорыв, воровать душу кронпринца. Убили бы императора по-тихому, и все… Свои крамольные мысли я нечаянно произнесла вслух.
        - За такие речи и казнить могут, - невинно прокомментировал Хантер, усмехаясь. - Но чтобы ты поняла, поясню: в империи гражданам живется не так уж и плохо. Умер император. Так у него наследник есть. И Микаэль после положенного траура сядет на трон. Народ возражать не будет. Оттого сначала надо опорочить власть в глазах простых обывателей, показать ее несостоятельность. Например, создать тот же прорыв. Пока император его затянет, бросив на это все свои силы, заговорщики организуют новый. А твари из бездны медлить тоже не станут и сожрут все приграничное население на корню. Итого мы имеем возмущение, которое при умелом подогреве выльется в переворот.
        Хантер после столь длинной речи откинулся на подушки. А вот кронпринц, напоминавший сейчас ящера, которому скипидару под хвост плеснули, заметался по комнате.
        - Но надо же что-то делать. Действовать! Спасать!
        - Прежде чем спасать, нужно отделить друзей от врагов, - устало отозвался сиятельный.
        - И много их на примете? Этих врагов? - Устав стоять, я плюнула на все и опустилась на край кровати.
        Пружины обиженно скрипнули и прогнулись, отчего я съехала ближе к центру и оказалась прижата к бедру Хантера. Сиятельный, у которого в этот момент напрочь атрофировался такт, и не подумал отодвинуться, а лишь ухмыльнулся. Я решила, что вставать - идея еще более глупая, чем садиться, а потому сделала вид, что так и надо.
        - Слишком. Начиная от трех дюжин министров и княжеских родов и заканчивая неугомонными соседями, которые могли сделать ставку на любого бедного сиятельного, в чьих жилах течет хоть капля крови правящего рода. Завтра на приеме ты большинство из них увидишь.
        Я напрягла память. Кажется, вчера утром муженек что-то говорил об этом самом приеме. Что-де он представит меня императору и двору.
        - А может, их всех допросить? - внесла я кардинальное предложение, ежась от одного слова «прием» - представляя этакое сборище высокородных снобов. По сравнению с ними леди Ева выглядела сущим воплощением кротости и смирения.
        - Если бы это были простые люди - несомненно, - язвительно усмехнулся кронпринц. - Но загвоздка в том, что подозреваемые - первые лица империи. Оплот стабильности и правопорядка. Те, на кого должен опираться император. Вызов одного герцога Молотро на допрос - это все равно что плевок на всю аристократию в целом. Как же, вседержавец - и не доверяет своим соратникам…
        Судя по тону Микаэля, он не впервые столкнулся с подобным. Ну да ему виднее.
        В этот момент в дверь деликатно постучали. Маменька напомнила о себе.
        - Да-да, - отозвался Хантер, накрываясь одеялом.
        Кронпринц же поспешил улизнуть.
        Родительница вплыла, сияя не хуже новенькой медьки.
        - Ну что? - первым делом уточнила она.
        - Мы помирились, - не дав вставить мне ни слова, заявил Хантер, - и моя дорогая жена милостиво согласилась составить мне компанию на приеме у императора.
        И приобнял меня так, что мне осталось лишь сдавленно пискнуть: все сказанное - истинная правда.
        Про себя же я повторяла, как мантру: «Спокойно. Потом ты все выскажешь этому ушастому засранцу. А пока думай о новой отвертке».
        То ли самовнушение помогло, то ли нервы объявили забастовку, но спустя пару минут на меня сошло поистине пустынное спокойствие. Оттого разговоры о предстоящем императорском приеме, которым озадачил сынуля матушку, я воспринимала с изрядной долей безразличия. Вот только настораживало воодушевление, с которым леди Голдери начала допытываться, не нужно ли еще невестке и бальное платье. Хантер, скрипя зубами, ответил категоричным «нет».
        Родительница тут же начала приводить доводы, что юной жене непременно надо блеснуть на бале дебютанток, а не только быть представленной ко двору.
        Сиятельный не выдержал:
        - Мама, я не люблю танцевать, а Тэсс не умеет - мы идеальная пара. И в решении не выворачивать ноги во всевозможных па мы единодушны.
        Отчасти муженек оказался прав: танцевать я и вправду не умела. Балы тоже ни разу не посещала. Правда, издалека, через окно, мне доводилось видеть, как цвет нашей анчарской столицы, одетый почти во все новое и непорванное, отплясывал на свадьбе дочки мэра. Тогда еще у одного из заезжих скрипачей порвались все струны, а в конце торжества случилась знатная драка. Жениху три зуба выбили. Причем два из них - невеста. За то, что засмотрелся на другую молодку.
        Но навряд ли такое свадебное веселье и есть бал. Хотя в объявлении на центральном городском столбе рунами было намалевано именно что: «Бал в честь свадьбы Эмануэллы де’Оре, дочери мэра Столицы Тюда де’Оре», как будто никто в округе не знал, кто такая эта Эмка.
        В общем, как ни крути, а взглянуть (и только взглянуть) одним глазком на это безобразие императорского масштаба мне хотелось.
        Пока я размышляла, словесное противостояние меж старшим и младшим поколением Элмеров набирало обороты. Итогом баталии стала окончательная и безоговорочная победа свекрови. Мотивировала она свое рвение тем, что к моменту рождения маленького Хантерчика его мать, то бишь меня, свет должен принять. Что это за загадочное «принять», я так и не поняла. В голове у меня вертелось лишь «принял на грудь», но это явно не тот случай.
        Воодушевленная предстоящими мероприятиями, леди Голдери распрощалась с сыном и, взяв меня в оборот, тут же поехала к «лучшей модистке Альбиона», как она сама выразилась. Пока же мы добирались к этой «лучшей из лучших», меня не покидало стойкое ощущение, что Хантер согласился бы на все, лишь бы чем-нибудь занять матушку, дабы та ему не мешала «дедуктировать». Как по мне - так это означало просто курить и пялиться незнамо куда остекленелым взглядом. Может, даже в ту заветную зеленую папочку, где хранилась информация о Томасе Шелдоне.
        Перестук колес, цокот когтей ездовых ящеров по брусчатке и шелест начавшегося дождя по крыше экипажа успокаивали меня, навевая сон.
        - Ты, наверное, утомилась? - заботливый голос свекрови оказался для меня не хуже ушата воды. Она же, не заметив эффекта, стала ностальгировать: - Помню, когда я ходила беременная Хантером, меня постоянно на первых порах клонило в сон, а потом началась тошнота по утрам и изжога. Зато приметы не соврали, и вправду родился мальчик. Ведь ты, наверное, слышала, что изжога - к мальчику, как и большой живот?
        После этих слов она ненароком покосилась на мое теловычитание, перетянутое корсетом, и решительно добавила:
        - Скажу Эмме, чтобы не вздумала тебя туго шнуровать. А после бала и вовсе не стоит носить эти тиски. Это может повредить моему внуку.
        Я мысленно взвыла. И зачем я согласилась подыграть этому блондинистому сиятельному с упыриной натурой прожженного хитреца? Хотя мультифазная отвертка… Мысль о ней заставила меня сцепить зубы.
        Я рисовала ее грани в воображении, почти ощущала тяжесть ручки и шершавые бегунки переключателей, меняющих магическую полярность от одного движения пальца. В общем, абстрагировалась от суровой рюшечно-кружевной реальности как могла.
        А она, эта самая реальность, давила, так и норовя попасться на глаза в дамском салоне с гордым названием «Квайзи-Модо», куда мы со свекровью и прибыли. Сама мэтр сразу не почтила нас своим присутствием, оттого развлекала свекровь и раздражала меня премиленькая, аж до приторности, модисточка.
        - Буквально несколько минут - и мэтр Квайзи освободится. Госпожа модельер сейчас принимает другую клиентку, - щебетала меж тем эта субретка, подавая нам чай и вазочки с пахлавой и щербетом. - Сладости по старинным рецептам анчарских кочевников, они сейчас очень популярны… - гордо отрекомендовала она.
        Я с сомнением разглядывала предложенное угощение. Вот уж не могла предположить, что жители пустынь знают, что такое сушеная лесная земляника или клюквенный джем. Видимо, модистка имела в виду каких-то других кочевников с дикого юга.
        Свекровь, и не подозревая о ходе моих мыслей, с азартом уплетала третью порцию пахлавы с медом и черничным джемом. Я же с сомнением вертела в руках ложечку.
        - Тебе не нравится запах? - понимающе уточнила матушка Хантера, раз до вкусовых особенностей этого кулинарного «шедевра» я еще не добралась.
        Пришлось срочно исправлять упущение и запихивать лакомство в рот, а то опять начнется жизнеописание дамы на сносях. А рассказами про тошноту и ломоту в пояснице я уже была сыта по горло. Украдкой бросила взгляд на леди Голдери. Зря.
        Она с умилением наблюдала, как я поглощаю десерт. Точно с таким же выражением наша приютская кухарка - уроженка севера, которую незнамо как занесло в Анчар, - смотрела на борова, чавкающего в лохани с помоями. Правда, при этом она приговаривала: «Эх ты, хрюша-хрюша, что так мало скушал. Вырасти же поскорей. Съешь еще корыто щей, - а потом добавляла: - Нагуляй сальца, сделаю я холодца». Свин на провокации не поддавался, ел по причине жары мало и умер-таки тощим. Зато прожил лишний год.
        - Ну нельзя же так, Сьюзи! - вплыла в зал высокая дама, обращаясь к модисточке. - День добрый, леди Голдери, рада видеть вас с… - а эти приветствие и заминка относились уже ко мне.
        - Моя невестка, Тэссла Элмер, - представила меня свекровь.
        - …с леди Тэсслой, - ни выказав и йоты удивления завершила госпожа Квайзи. - Такую тонкую талию, как у вашей невестки, нужно беречь, а тяжелые сладости могут ее только испортить.
        Судя по выражению решимости, промелькнувшему на мгновение на лице свекровища, с последним анатомическим утверждением она была в корне не согласна, но смолчала.
        Меня же подняли, заставили повернуться несколько раз вокруг своей оси, осматривая, как ездового ящера на продажу, и пригласили пройти в зал для снятия мерок. А там уже я удостоилась собственноручных замеров лучшей модистки Альбиона, которая то цокала языком, то удивленно вскидывала брови.
        Я же от нечего делать рассматривала эту сиятельную. Она оказалась весьма примечательной особой: с крашеными волосами (чуть отросшие корни выдавали природную рыжину прядей, затемненных до цвета зрелой сливы), внушительного роста и с широкими плечами, как у кавалериста. Да и руки, хоть и ухоженные, привычные к игле и вышиванию, скорее напоминали мужские: жилистые, с широкими ладонями и короткими пальцами.
        После того как я была тщательно обмерена и даже взвешена (чтобы вес платья не превышал мой, как заботливо пояснила кутюрье), свекровь и госпожа Квайзи приступили к карандашной живописи. Под рукой мастера рождались то невесомые газовые наряды, то помпезные парчовые и бархатные туалеты.
        Я же, оккупировав козетку, пододвинула к себе поближе вазочку с конфетами и украдкой начала шуршать фантиками. А что? Может, у свекрови ее тряпичного энтузиазма до вечера хватит, а время давно уже обед и есть жутко хочется. Вазочка стремительно пустела, зато мое настроение - улучшалось.
        - Это будет просто шедевр! - наконец воскликнула модельер, когда я начала подумывать, как бы поудобнее свернуться калачиком и дремануть.
        Не успела я порадоваться, как дверь распахнулась, и на пороге возникла чернильная брюнетка.
        - Леди Квайзи! - начала гневно она. - Я требую, чтобы вы меня приняли! Вот уже битых два часа я ожидаю вас в приемной!
        Она даже экспрессивно топнула ножкой, но, узрев свекровь, расплылась в улыбке и поспешила сменить тон:
        - Ах, леди Голдери, если бы я знала, что здесь именно вы…
        «Интересно, с чего такой заискивающий тон?» - заинтересовалась я. Увы, интрига жила не долго и померла в агонии, не успев родиться.
        - Право, обижаться на почти родственницу… - видя недоумение на лице свекрови, она воркующе пояснила: - Ваш сын совсем недавно вернулся в столицу, и не знаю, успел ли он вам сказать о том, что сделал мне предложение…
        В доказательство своих слов она невзначай продемонстрировала запястье с массивным браслетом и, опустив взгляд долу, начала отыгрывать смущение.
        - И когда же это он успел? - саркастически уточнила свекровь.
        Брюнетка предпочла не заметить ядовитых ноток.
        - Сегодня. Не буду скрывать, мы накануне отъезда Хантера немного с ним повздорили, но он нашел способ загладить свою вину… Посыльный принес ларец с обручальным браслетом и записку от него. Признаться, право слово, я удивилась столь необычному предложению руки и сердца, но это же Хантер. Он вечно в работе…
        «Ну да, он эту работу даже на дом принес. Привез», - подумалось мне вдруг. На душе стало скверно. Но чего я хотела: красивый (чего уж скрывать, даже мне понравился), сильный мужчина, у которого есть свои потребности. Думаю, последние эта красавица полностью удовлетворяла.
        Брюнетка же, томно вздохнув, продолжала:
        - …так что это вполне в его духе. К тому же он за мной ухаживал уже несколько месяцев до своего отъезда, все шло к алтарю. Да, приходится признать, что мы не истинная пара, зато - равны по положению, древности родов.
        Ну вот. Нет худа без добра. Зато теперь я освобожусь от чрезмерной опеки свекрови. Эта высокородная сиятельная гораздо предпочтительнее в невестках, чем такая замухрышка, как я. Вот только радости отчего-то не было.
        Однако свекровь я недооценила:
        - Дети без дара - все равно что слепцы с отсеченными руками и ногами, но я бы согласилась и на них, если бы ты, Корнелия, не пыталась избавиться от меня.
        Красавица удивленно захлопала ресницами.
        - Думала, я не в курсе, что ты считаешь: именно леди Голдери не дает сделать Хантеру тебе предложение? Увы, ты не первая из любовниц моего сына, кто пытался меня устранить, но иные ограничивались мелкими пакостями. А вот ты, дорогая, догадалась прислать мне ядовитого паука. Кстати, именно поэтому мой сын и порвал с тобою, - последние слова она выделила особо.
        - Тем не менее не вам, госпожа Элмер, решать, на ком Хантеру жениться. Раз он сделал мне предложение, значит, так считает нужным.
        - Мало ли что мой сын кому дарил. Родовой обручальный браслет в нашей семье один, и пока он на моем запястье, - леди Голдери словно невзначай поднесла ладонь к прическе, поправляя локон и демонстрируя тем самым означенное украшение. - Важнее, с кем он обмакнул руки в венчальную чашу.
        - Ну это мы еще посмотрим, - красавица растеряла весь свой светский тон. - Хантер - взрослый мужчина и ему не нужно вашего благословения.
        - Опоздала, Корнелия, мой сын уже женат, - с этими словами леди Голдери обернулась в мою сторону.
        Я, до этого сидевшая как мышь под веником, неожиданно оказалась под перехлестьем взглядов. Даже травмированная нога вдруг отозвалась болью.
        Красотка, поняв все без слов, зло бросила:
        - Не на это ли убожество вы намекаете?
        - Тэссла - не убожество, она жена Хантера, миссис Элмер! - отчеканила свекровь.
        И вот тут-то я поняла: несмотря на большую разницу в характерах, леди Голдери и леди Ева были кровными сестрами. У свекрови меж пальцев пробежали зеленые некромантские сполохи.
        Впрочем, инстинкт самосохранения оказался Корнелии все же не чужд. Отринув напускную скромность, она сделала шаг назад и, выставив перед собой руку, выкинула хитрое плетение.
        Магия жизни встретилась с чарами смерти. Вот только отчего мне показалось, что у двуединого весьма специфическое чувство юмора? Всерадетель наделил хищницу, светскую львицу столь чуждой ей способностью исцелять, в то время как свекровь, милую и в общем-то приятную женщину, если ее не пытаться убить, - даром стихийницы-некромантки.
        Всплески силы с обеих сторон казались небольшими. И все бы ничего: взаимные презрительные взгляды двух одаренных - как хуки, что усилены магией, не срезонируй чары.
        Не было ни взрыва, ни огненной стены. Зато температура в комнате стала резко понижаться, а в меня полетел порыв вымораживающего ветра. Встать или хотя бы как-то уклониться я не успевала. Оттого то, что произошло дальше, я не увидела, скорее запомнила по ощущениям: на меня упало что-то большое, а потом окатило таким потоком ледяной магии, что, казалось, выморозило все до мозга костей.
        Послышался звон разбивающегося стекла, не выдержавшего внезапного мороза, и кто-то выдохнул мне прямо в ухо:
        - Не задело?
        Зубы от холода выбивали дробь, но я все же проклацала ответ:
        - Н-н-нет в-врод-де.
        - Ну и хорошо, - вновь выдохнули в ухо.
        Где-то в отдалении прозвучало гневное:
        - Я не позволю тебе вмешиваться в семью моего сына! Пока он не женился, я была согласна на любую невестку, но теперь… Имей гордость, Корнелия!
        Уходила она эффектно. Только дверью не хлопнула. И лишь по причине того, что последнюю, к слову стеклянную, разметало на тысячи осколков. Зато никто не мешал этой самой Корнелии пройтись по ледяной крошке, что зловеще хрустела под ее каблуками.
        - Забавно тут у вас, - единственное, что я смогла сказать, разглядывая разгром.
        Все же красавицы - народ нервный, и, судя по практичности гранитного пола и отсутствию в комнате бьющихся статуэток, подобное случалось здесь не раз. Одним словом - сиятельные аристократки, норовистые, как ящерицы в период полового созревания, варравана их подери.
        Я начала извиваться ужом, пытаясь выползти из-под леди Квайзи, она, соответственно, - подняться с меня. Но то ли я двинула ее локтем, то ли она сама нечаянно поскользнулась. В общем, меня повторно придавило модной массой. Все бы ничего, вот только мне в живот явственно уперлось то, чего у леди в природе быть никак не могло. Впрочем, и не у леди тоже. Одна анатомическая особенность, что присуща лишь мужчинам.
        - Ой, - вырвалось у меня помимо воли.
        Моя спасительница (или все же правильнее - спаситель?) тоже понял причину столь странной реакции и спешно зашептал:
        - Не выдавайте, я все объясню вам, наедине…
        Я успела лишь кивнуть. Ну подумаешь, любит мужик в женское переодеваться. У нас вон на юге многие женщины ходят в мужских портах. А что: удобно и на ящера запрыгнуть, и удрать, и ногой в живот заехать, если что. Даже леди Изольда не чуралась штанов и куртки, если отправлялась в пески. А здесь то же самое, но наоборот. Жалко мне промолчать, что ли? Тем более он меня спас.
        Квайзи наконец-то поднялся с меня. Я же вставать не спешила: поврежденная лодыжка дала о себе знать. Мази и заклинания, конечно, творят чудеса, но срастить жилы вмиг даже им не под силу.
        Леди Голдери, до этого выглядевшая невозмутимой скалой, вдруг враз как-то сдулась. Стали видны морщинки вокруг глаз, чуть ссутуленные плечи. Но самое главное - сполохи, что бегали меж ее пальцев. Вспышки дара то яркие, то едва заметные, с рваным интервалом. По ним было видно, что свекровь переволновалась.
        - Прошу прощения за этот всплеск… - растерянно произнесла свекровь. - И кажется, мне нужно привести себя в порядок.
        - Конечно-конечно, - тут же понимающе отозвался Квайзи, - можете воспользоваться одной из комнат на первом этаже. Я позову Люси. Она вас проводит.
        Явившаяся на зов модистка, хоть и ежилась от холода, все равно щебетала без умолку. Подхватив свекровь под ручку, она увела ее вниз. Модельер устало присел на краешек козетки.
        - Думаю, что мне нужно кое-что объяснить.
        Я молчала. Громко так молчала: зубы задорно клацали, не хуже, чем у иного голодного волка. Отчего Квайзи не выдержал и, встав, направился в одну из ниш. Выудив оттуда отрез драпа, накинул его мне на плечи. Сразу стало теплее.
        - Понимаете… - он сразу сбился - и уже совсем иным голосом, с просящими интонациями, проговорил: - Можно мы перейдем на «ты»? А то как-то неудобно обнажать душу и объяснять причину, по которой пять лет назад мне пришлось полностью измениться, выкая.
        Этот странный мужчина сейчас напомнил мне чем-то приятеля из приюта - несносного Джимми, который тоже порою придумывал такие штуки, которые нормальному бы и в голову не пришли. Именно поэтому они и срабатывали. Как-то раз он решился обжулить самого Алька Пони. И ведь получилось! На спор спер у бандита его счастливый револьвер, с которым тот никогда не расставался. И даже спал со своим трофеем потом в обнимку.
        На все вопросы, как Джимми сумел все провернуть, парнишка лишь загадочно улыбался.
        Вот и стоявший передо мной Квайзи излучал такую же загадочную полуулыбку.
        Я протянула модельеру руку в характерном южном жесте, слегка сплюнув на ладонь:
        - Идет!
        Тот сначала непонимающе уставился на протянутую пятерню, а потом, усмехнувшись, протянул мне точно такую же.
        - Идет!
        Впрочем, сиятельный не был бы сиятельным, если после дружеского рукопожатия не попытался бы вытереть ладонь о юбку, думая, что я отвернулась и не вижу. Все-таки снобизм - это у остроухих врожденное.
        Квайзи начал свой рассказ, пощипывая мочку уха и периодически пытаясь отколупнуть полированным ноготком чешуйки узора на шее. Видимо, все же нервничал.
        - Ты не подумай ничего дурного, - начал он. - Я не какой-нибудь извращенец, которому доставляет неописуемое наслаждение процесс утягивания в корсет или лицезрение женских панталон, когда заказчицы примеряют мои творения…
        Хм, если в первую часть утверждения, там где речь шла о корсетах, верилось охотно (уж больно постная мина была у говорившего), то по поводу второй, судя по мимолетному хитрому прищуру кофейных глаз, - у меня появились сомнения.
        - Значит, вам нравится рассматривать их на себе? - невинно уточнила я.
        - Я не содомит! - собеседник даже забылся и стукнул от избытка чувств кулаком.
        - Я и не говорила, что вы сады с парками любите… - попыталась я оправдаться. Хотя что тут такого? Ну подумаешь, любит мужик кусты подстригать и газоны равнять. Или я путаю и таких людей называют садистами?
        - При чем тут сады? - озадаченно уставился на меня собеседник, как старик-кочевник на четырехтактный двигатель внутреннего сгорания.
        - Ну ты же сам сказал… садом ипть ты…
        И тут он расхохотался, чуток с отзвуками истерики и почти до слез.
        - Да уж! Непуганое светскими извращениями дитя юга! Я ведь правильно угадал, южанка? Хотя акцент почти не слышен, такое ощущение, что ты все же уроженка Альбиона, - перебил он сам себя. - Я ей тут почти душу изливаю, а она про огород подумала.
        Пришлось этому странному сиятельному провести для меня еще и ликбез по нравам аристократии. Как оказалось, у высшего света порою странные забавы: кто-то любит, чтобы ему доставляли боль, иные - детей или животных для утех, третьи - и вовсе подглядывать. А встречается и такое: мужчины могли любить мужчин и отнюдь не как братья или отец с сыном друг друга. Нет, я, конечно, слышала что-то о мужеложцах… патер порою вскользь о них упоминал в своих проповедях, отчего-то при этом заливаясь краской, как перезрелый помидор. Но у нас в Анчаре таких «голубей», как называл их Квайзи, не водилось.
        Когда я поведала о данном факте модельеру, тот полушутя откликнулся:
        - Дикари, никакой культуры и цивилизации! - но отчего-то под конец фразы нервно сглотнул.
        А после тихо проговорил в сторону, что на крайний юг он ни ногой - не поймут его и разорвут на части люди с такими нравами.
        Я же его заверила, что ничего ему там не сделают, даже в женском платье. Ну, попробуют под юбку залезть разве что. Так надо в челюсть дать и объяснить, что для дела переоделся, а не потому, что так нравится. Даже пример привела успешного и громкого ограбления банка. Тогда двое налетчиков тоже переоделись в костюмы жениха и невесты и пришли, чтобы якобы открыть вклад… Унесли они тогда все содержимое сейфа подчистую. И что самое главное - не попались!
        Отчего-то после этого рассказа Квайзи оживился и закивал:
        - Вот-вот, значит, ты и меня поймешь. Я как эти налетчики. В смысле не банки граблю, но мне маскарад этот тоже нужен для дела. Видишь ли, я родился без дара. Хоть и сиятельный - но из обедневшего рода. Такому прямая дорога в военную академию. Но незадача: вида крови я боюсь, драться не хочу и не умею, зато всегда любил шить. С детства разглядывал модные журналы, узнавал фактуру ткани и даже мог назвать регион, где ее соткали, с закрытыми глазами. Вот только быть сиятельному простым портным - статус не позволяет, да и кто будет обнажаться перед нормальным мужчиной? А становиться мужеложцем… тут ведь и репутацию придется подтверждать… - Он замялся, уловив, что про «подтверждать» я не совсем поняла. - Ну, спать с мужчинами, а то не поверят, что я из содомитов. А я так не смог бы. Даже ради мечты стать модельером. Зато роль леди с утонченным вкусом, пусть и не красавицы, подошла идеально. За какой-то год имя Квайзи Модо стали знать все дамы императорского двора. В роли леди я добился того, о чем не смел мечтать и мужчиной.
        Он развел руками, словно показывая на себя.
        - К тому же самой природой словно задуман был такой маскарад: борода у меня не растет, адамово яблоко столь мало, что даже и не заметно. Вот только рост и плечи…
        - Зато если клиентка распсихуется - спина широкая и за ней спрятаться можно всем вашим белошвейкам, - решила я его подбодрить.
        Собеседник усмехнулся:
        - Как я погляжу, ты из тех, кто к слову «черный» добавляет «юмор», а не «жизнь»…
        - А чего ныть на судьбу по поводу и без? Вдруг двуединый услышит и подумает, что это ты у него еще бед просишь для этого… укрепления духа. Вот. А я укрепляться не хочу, мне и малахольненькой, может, неплохо.
        - Ну-ну, ты на себя-то не наговаривай, малахольненькая… Умудриться загнать лорда Хантера под венец - это нужно иметь помимо красоты и ума стальные нервы, недюжинную силу, хитрость и еще незнамо что.
        - Нет, - призналась я кутюрье, припоминая подробности первой встречи. - Нужно просто как следует дать ему в челюсть.
        - Только об этом способе светским красавицам не говори, а то они возьмут на вооружение. И ходить тогда лучшим мужчинам империи без зубов, но с фингалами, - и подмигнул, но затем резко посерьезнел. - Так мы договорились? О моей тайне никому не расскажешь?
        - Заметано и пришито, - вспомнила я нашу приютскую присказку и кивнула в знак подтверждения головой.
        - Надо будет запомнить. Интересное выражение, и в профессиональном плане тоже, - оценил Квайзи и добавил: - И знаешь, дружеский совет, который леди Голдери не даст тебе в силу воспитания и положения, ибо матери мужа это как-то не с руки. Держись подальше от этой Корнелии. А еще от Лауры Оруэл и Стефани Таллеро. Остальные бывшие любовницы твоего супруга не столь кровожадны и опасны.
        Прекрасно. Мало мне революционеров, так тут еще и несостоявшиеся жены супружника в комплекте. Вот это я понимаю: неприятности оптом и на развес. С кем бы поделиться? А то мне не жалко. Даже в подарочную упаковку завернуть могу.
        В это самое время в комнату вернулась уже полностью взявшая себя в руки свекровь. Застав картину: я в роли гусеницы, укутанная в отрез драпа, и модельер, сидящая рядом, - она облегченно вздохнула.
        - Прощу прощения, леди Квайзи, за то, что произошло. Я не ожидала, но всплески силы…
        - Ну что вы! Думаете, вы первая или последняя, с кем такое произошло? Отнюдь. К тому же мы все успели обсудить до этого досадного инцидента. А эскиз платья даже уцелел. - В руках кутюрье, словно по волшебству, возник рисунок. - Так что наряд будет готов ровно в срок.
        Да… Что ни говори, а профессионализм ударной волной морозного воздуха не вышибешь. А Квайзи, несмотря на все странности, - профессионал.
        Покидали мы модный дом в задумчивости. Не знаю, какие мысли гуляли в голове свекрови, а вот я размышляла над тем, что уж больно удачно эта Корнелия ворвалась в примерочную. Да и смысл Хантеру дарить обручальный браслет ей именно сейчас? Вот после нашего с ним развода я бы поняла… Но больше всего меня сейчас омрачала перспектива официального приема и бала: да, я мишень, которую надо показать всем, дабы заговорщики не поняли, что утечка информации была подстроена, однако легче от этого не становилось.
        Не смогли развеять мое мрачное настроение по прибытии домой и веселые рассказы Элены. Хотя надо отдать сестре Хантера должное: она старалась вовсю. Чего только стоила последняя сплетня в ее пересказе, гулявшая в свете: в суд друг на друга подали два менестреля, оспаривая авторство баллады «К бездне любовь». Каждый утверждал, что это его музыкальное детище, нагло украденное конкурентом. В итоге оказалось, что оба купили и текст, и музыку у третьего барда, который решил, что продать свое творение всего один раз - кощунство, и поставил дело на поток. Как результат - еще у нескольких музыкантов обнаружились аналогичные слова в текстах их баллад, только названия при этом были другие.
        - Зато теперь стало ясно, кто из придворных певцов сам сочиняет, а кто выдает проплаченное творчество за свое собственное, - со смехом заключила Элен.
        Даже леди Ева позволила себе скупую улыбку после того, как девушка закончила. Кристофер, к слову, вел себя образцово: в суп ядов не подливал, не напоминал бледную оголодавшую моль и вставлял ехидные замечания в рассказ кузины. В общем, был обычным живым юношей, который подкупает пытливым умом и чувством юмора.
        Зато мрачный, как песчаная буря, Хантер, появившийся на пороге, показался полной его противоположностью.
        - Тебя уже отпустили из лечебницы? - увидев дорогого сынулю, воскликнула родительница, спешно вставая из-за стола.
        - Нет. Господа лекари ни в какую не хотели меня выписывать. Пришлось сбежать.
        Его слова не нуждались в дополнительных подтверждениях хотя бы оттого, что на ногах муженька красовались симпатичные голубенькие тапочки с помпончиками. А если приглядеться - то и штаны с рубашкой благоневерного (все же встреча с Корнелией не прошла бесследно) тоже оказались домашними, но никак не для уличных променадов. Две папки: красная и зеленая, которые он прижимал к груди, довершали образ студента, проспавшего начало занятий, но все же явившегося на учебу.
        - Нельзя же так, - запричитала леди Голдери. - Ты еще не оправился.
        - Если вы столь пеклись о моем здоровье, не надо было слать патограмму со странным вопросом «Когда ты успел сделать предложение Корнелии?» и кучей еще менее понятных обвинений вроде «как ты мог» и «Тэсс не пострадала»…
        Глава 9
        Как позже выяснилось, успокаивалась и приходила в себя миссис Голдери исключительно по-женски: перекидывая все с больной головы на здоровую. А точнее: со своей очаровательной головки на белобрысую сыновью макушку, отписав ему кратко и эмоционально о случившемся у модельера.
        Немудрено, что Хантер примчался как ошпаренный, приказав подчиненному принести одежду и забрать все бумаги. Вот только целители служивого с охапкой уличного платья к больному не пустили (видимо, желание поскорее удрать из лечебницы оказывалось не чуждо многим ее пациентам), оттого лекари, ученые горьким опытом, и бдели не хуже тюремных надзирателей. Пришлось сиятельному довольствоваться тем, что на нем было.
        Обед, прерванный появлением Хантера, плавно передислоцировался из столовой в личный кабинет муженька, где родительница еще раз, уже подробно и в красках, описала случившееся.
        В ходе повествования, под пристальным материнским оком, сынулю заставили проглотить «полезный для выздоровления куриный бульончик», зажевать его салатиком из обычной и морской капусты (там, со слов леди Голдери, «много витаминчиков, тебе ведь надо поправляться») и запить все это травяным чайком («для успокоения»). На последний-то Хантер и налег. Но то ли доза оказалась маловата, то ли рассказ - слишком эмоционален. Не помог чаек. Супружник все равно стал мрачнее тучи и барабанил по столу.
        - Ясно, - заключил он и взял ответное слово: - Так. Никаких обручальных браслетов я никому не дарил. Мне и одной жены за глаза хватает. Могу даже клятву на крови дать, если не верите, - говоря это, он отчего-то смотрел исключительно на меня.
        А я что? Я ничего. Сижу себе тихо, рассматриваю фикус в напольном черном горшке, за которым притаилась белка. Хвостатая, к слову, не просто тихарилась, а бесшумно и с упоением ощипывала листочки, норовя их уложить на манер гнезда. В ее лапах также значились перья из подушки, отчего сходство с птичьим домом становилось еще более разительным. Пока, кроме меня, ее никто не заметил: Хантер стоял спиной, а матушке в данный момент было не до фикуса.
        - И да, я разберусь со случившимся. А сейчас, маменька, когда мы прояснили это недоразумение, можно мы поговорим с женой наедине?
        Леди Голдери безмолвно удалилась, а Хантер с тоской посмотрел на пустую суповую тарелку.
        - Принеси чего-нибудь нормального поесть, а? - с тоской попросил он. - А то я от этих отваров и бульончиков скоро корни пущу и начну вегетировать…
        Что значит последнее слово, я не поняла, но приравняла его к «материться». По смыслу так подходило к сказанному более чем.
        - Хорошо, - пришлось мне согласиться и уступить голодному и несчастному взгляду супружника.
        - Только не сразу, подожди немного, а то с матушки станется простоять в коридоре с десяток минут…
        «Не только мать знала сына как облупленного, но и наоборот», - усмехнулась я.
        Пока же Хантер выжидал, он начал вслух рассуждать:
        - То, что браслет прислали Корнелии от моего имени, - очевидно. Хотя перед отбытием в Анчар я ясно дал ей понять: между нами все кончено. Но она с этим не смирилась. Даже нового любовника не завела, пока меня не было, - иронично присовокупил он. - Следовательно, украшение приняла, особо не задумываясь. Как нечаянно свалившуюся победу, хотя настраивалась она на долгую осаду. Зная ее, к слову, я тоже приготовился обороняться.
        - Слушай, а можно без этих подробностей твоей личной жизни? - брякнула я. Уж больно тема оказалась неприятной.
        А вот Хантер от такой моей реакции отчего-то просветлел. Уголки его губ дрогнули в улыбке.
        - А вот я их жажду, - вмешался материализовавшийся дух, который был полон сарказма и ехидства не хуже, чем новенький аккумулятор - дистиллята напополам с серной кислотой. - Наконец-то мы одни, а то и секретом не поделиться.
        Сообразив, о какой такой тайне говорит Микаэль, я перебила его:
        - Даже и не мечтай. Я обещала.
        - Ну то ты, а не я…
        - Вы это о чем? - уточнил Хантер.
        - Вашество, - начала я без толики уважения. - Человек, в смысле сиятельный, и так стольким пожертвовал ради исполнения мечты… Имей совесть!
        - Совесть, чтоб ты знала, в политике вещь крайне вредная, а порою и опасная. Ее удаляют наследникам в раннем возрасте, как иным - аппендицит.
        Сказать, что Хантер был заинтригован темой нашей перепалки - значит ничего не сказать.
        - О ком это идет речь?
        Все же любопытство - второй двигатель прогресса после лени, а у дознавателей - и вовсе первый. Хантер не являлся исключением из этого правила.
        - О леди Квайзи Модо, - призрак беззастенчиво пользовался своей нематериальностью и тем, что заткнуть его как в прямом, так и переносном смысле не представлялось никакой возможности.
        - Аааа… вы об этом необычном юноше, - сразу же расслабился муженек.
        М-да, интрига прожила недолго…
        - А откуда ты знаешь?
        - Не знать подноготную модельера, так стремительно сделавшего себе карьеру? За кого вы меня принимаете, я же солидный сыщик, а не ОБСЕ какое-то.
        - Не что? - я решительно не могла понять, что такое «обся», которой ругнулся Хантер.
        - Обеденная баронессина сплетня, ежедневная, - поговорка о дамах, которые не начинают трапезу, не придумав нового скандального слуха, - услужливо разъяснил супруг.
        - А я слышал, что так расшифровывается общество брутально-самцовых единиц, - ввинтил кронпринц.
        Хантер предпочел сделать вид, что эта реплика прошла мимо его ушей.
        - Так что можешь не переживать по поводу этого Квайзи. Для светских кумушек, да и для остального двора - он благообразная дама, но для тайной канцелярии - не секрет, что скрыто под фижмами и вуалеткой у этой особы. Кстати, у него даже невеста есть. Истинная. Причем из людей. Дочка Альбионского палача, - невесть с чего разоткровенничался Хантер. - Но да вернемся к нашим варраванам, то есть обручальным браслетам.
        - Умеешь ты, лорд Элмер, испортить интригу, - излишне сокрушенно, а оттого фальшиво опечалился кронпринц тем, что не смог пройтись по поводу Квайзи.
        - Это профессиональное, - ничуть не смутившись, отозвался муженек. - Так вот, о браслете. То, что его подсунули Корнелии столь своевременно, и даже, думаю, направили ее в дом моды, где в это время Тэсс с моей матушкой обсуждали наряд, - хитрый ход. Не знаю, на что рассчитывал тот, кто все это задумал. Устранить Тэсслу руками моей бывшей любовницы - глупость. Слишком много свидетелей, да и вообще… Навряд ли бы Корнелия решилась сразу на убийство. Пусть и в состоянии аффекта.
        - Тем, кто слетел с катушек, плевать на окружающих, - возразила я.
        Я вспомнила, как в трактире Сэма один из завсегдатаев словил белого тушканчика после очередного стакана. Вынул револьвер и расстрелял к бездне чучело василиска, утверждая, что это его теща, а потом продырявил ногу и «оригиналу», явившемуся усмирять его сковородкой.
        - Для доведения до неконтролируемого состояния слишком непродуманно все у хитроумного комбинатора в этом его плане… - усомнился сиятельный.
        - Может, у наших революционеров закончились профессионалы, и он решил действовать, полагаясь на удачу? - внес предположение кронпринц.
        - Не похоже. Слишком топорно, - гнул свое Хантер.
        Тут белка, которая до этого сидела тише полевки, начала активно работать задними лапами, так что земля полетела из горшка. При этом она что-то радостно попискивала, пытаясь передними лапами поудобнее устроить гнездо.
        - Хантер, разреши поздравить вашу семью! - весело прокомментировал увиденное Микаэль.
        - А может, это все же Элена? - как-то обреченно отозвался муженек.
        - Ну… не знаю, - с большим скепсисом, глядя на активную беличью возню, заключил призрак.
        - Вы вообще о чем? - этих сиятельных невозможно понять.
        - О периоде гнездования хранителя, - еще более запутал Микаэль. И, глянув на мое лицо, где крупными рунами было написано: «И чо?» - пояснил: - Обычно хранитель устраивает себе гнездо, когда в семействе ожидается пополнение… А вот как народится новый наследник, ваша белка и вовсе перейдет в режим няньки.
        Я представила себе, как эта черная горжетка с немытыми лапами из цветочного горшка делает «козу» беззубому крохе… Брррр!
        - А может, выкинем это гнездо в окно, пока моя мать его не увидела? А то ее внукомания и вовсе сведет весь дом с ума.
        - Белка новое совьет, - разбил его надежды призрак.
        - Значит, спрячем в листве это!
        Хантер подошел к фикусу и самолично помог пушистой заразе укрепить ее творение. А потом непочтительно вздернул хвостатую за холку и поднял на уровень глаз:
        - Так, давай договоримся, никакого саботажа!
        Белка что-то гневно пропищала в ответ и скрестила передние лапы на груди. Вид у нее при этом был воинственный и суровый, только шлема, как у рыцарей, не хватало.
        - Мы договорились. - Видимо, Хантер все же понимал беличий, а может просто сделал вид. Для солидности.
        Отпущенный на волю хранитель погрозил обидчику лапой и, гордо вышагивая на задних лапах, пошел прочь из кабинета.
        - Ну ты прямо укротитель, - ехидно прокомментировал увиденное Микаэль.
        - Да, - не стал спорить Хантер, рухнув в кресло. - А теперь укротитель жаждет крови. Можно в стейке, можно нацеженной из помидоров. Но крови! Да побыстрее, - и выразительно посмотрел на меня.
        Вот так вот: сначала на тебя взирают просящими глазами, а потом меж строк слышится приказное: «Неси, женщина!»
        Впрочем, еще многоопытная дама Августина, семь раз побывавшая замужем (и столько же раз овдовевшая), которую побаивались даже кочевники, любила говаривать: сильнее всего возбуждает и побуждает мужчину вид женщины со скалкой. В основном, правда, возбуждает инстинкт самосохранения и побуждает или молчать, или бежать.
        Хантерово приказное «побыстрее» сподвигло меня на применение науки Августины. А что до отсутствия скалки… так найти что-то деревянное и круглое - не проблема. Вон на каминной полке как раз какая-то палка с дырками лежит.
        - Тэсс, - голос вкрадчивый и нежный, - милая. Зачем тебе прадедушкина флейта? На ней уже сто лет никто не играл… Это память и реликвия.
        Муженек вмиг стал образцом заботы и внимания. Чего только стоил его взгляд… полный надежды, чувств и обещания… обещания меня прибить.
        - Положи ее, пожалуйста, на место.
        Я, постукивавшая по ладони этой полой невесомой трубкой (а на вид была ничуть не легче любимого разводного ключа), поняла: права была покойница Августина: с появлением скалки (или чего-то на нее похожего) в женских руках мужчина меняется.
        - Я тебя очень прошу! - Гримаса нежности так перекосила лицо супруга, что стали видны все тридцать два зуба.
        Я решила положить на всякий случай эту штуковину обратно. А то вдруг сиятельного разорвет от наплыва прекрасных чувств? И ретировалась на кухню. Стейк так стейк.
        Вернувшись в кабинет с подносом, я застала муженька, «перебивавшего» голод табачным дымом: он сидел, курил свою любимую трубку и перебирал бумаги. Призрак, к слову, от него не отставал, стоя за плечом и тоже усердно изучая содержимое разложенной на столе писанины.
        - Кхм, - привлекла я всеобщее внимание.
        Сиятельный сразу оживился, отложил трубку и, потирая руки, воззрился на поднос.
        Я поставила еду на чайный столик, что расположился рядом с маленьким диванчиком.
        Сочная говяжья отбивная, томленная с травами фасоль, даже молозиво, запеченное в горшочке. И черный чай с лимоном. Отдельно на тарелочке - нарезанный хлеб и пирожки. Кухарка хотела вручить мне еще и наваристого супа, узнав, зачем я пожаловала на кухню, но пришлось отказываться, памятуя о том, как отозвался о бульоне Хантер.
        Все принесенное сиятельный смел в мгновение ока, не оставив даже крошки. И куда в него влезло-то?
        - Может, еще принести? - решила я уточнить.
        - Нет, спасибо. - Хантер, сытый и благодушный, разительно отличался от того, что требовал положить загадочную флейту на место. Все же мужчина и голодный желудок - плохое сочетание, а в некоторых случаях - даже опасное для жизни жены. - Просто посиди со мной рядом немного. Мне так лучше думается.
        Я присела на краешек диванчика. Хантер же, доставший из кармана какой-то рисунок, начал внимательно его разглядывать. Я тоже покосилась на изображение. На нем нити плетения перемежались с обычными, создавая странный узор, словно пояс в миниатюре. Рассматривать его мне быстро надоело, и я переключилась на свои мысли, воспоминания. Дух же, занявший место сиятельного за столом, хмурил брови и тер подбородок, всматриваясь в листы.
        Сначала я почувствовала, что на меня оперлись. Потом - что и вовсе будто бы облокотились. Я решила напомнить, что Хантер заикался лишь о моральной помощи в думательном процессе, но никак не о функции подпорки. Я повернула голову, чтобы сказать ему об этом, и увидела, что муженек… банально уснул.
        Он посапывал, прикорнув у меня на плече, все так же не выпуская рисунок из пальцев. Разгладившиеся мелкие морщинки вокруг глаз, безмятежное выражение лица делали его едва ли не мальчишкой. Уставшим, повидавшим жизнь мальчишкой, которому нужно разгадать замыслы революционеров, успеть сыграть на опережение.
        Я воспринимала Хантера как какую-то совершенную машину, способную просчитать всё на десяток ходов вперед, среагировать, когда я еще и не поняла, что грозит опасность, спину, за которой безопасно. И не задумывалась, что он - обычный человек. Ну хорошо, пусть не человек, сиятельный. Со своими слабостями, маленькими недостатками, тараканами в голове. А сейчас, спящий, он казался мне не таинственно-загадочным лордом, а понятным, простым и… родным.
        Последнего-то я и испугалась. Нельзя привязываться к нему. Тем тяжелее будет убежать, стать свободной, осуществить свои мечты. Особенно ту, с домиком в тихом провинциальном городке, мужем-булочником и детьми.
        - Уснул? - подняв голову от бумаг, шепотом спросил Микаэль.
        Я лишь кивнула, прижав палец к губам и, аккуратно высвободив плечо, умостила Хантера на диванчике. Поискав взглядом плед, оказавшийся на одном из кресел, подошла и, взяв невесомое шерстяное полотно, укрыла муженька. Пусть подремлет.
        Когда же подошла к столу, который оккупировал кронпринц, то среди бумаг я заметила и заветную зеленую папочку.
        Руки сами потянулись к ней.
        - Что ты делаешь? - возмущенно зашипел кронпринц. - Это - дело государственной безопасности, - и он жестом указал на бумаги.
        - Все остальное - может быть. А вот это - дело моего отца, не имевшего к революционерам никакого отношения.
        - Все равно ты не имеешь права его брать! - настаивал на своем призрак.
        Он даже, забывшись, протянул руку, чтобы выхватить у меня документы, но его ладонь, скользнув сквозь листы, осталась ни с чем.
        - Я сейчас разбужу Хантера и будешь сама объяснять, зачем тебе понадобилось шарить в его бумагах, - пошел на шантаж кронпринц.
        - Тогда я расскажу, как тебя старый аптекарь принял за девушку, а потом ты его уверил, что ты уже и не невинная вовсе, а опытная женщина.
        - Ну нахалка… - то ли удивленно, то ли восхищенно протянул Микаэль.
        Думается, кронпринц в страшном сне предположить не мог, что шантажировать его будут не бастардами или пикантными подробностями развлечений, а вот такой вот суровой правдой жизни.
        - Про отца, говоришь? - Все же его высочество умел проигрывать так, что это выглядело одолжением, а не отступлением.
        Интересно, случись ему оказаться на поле боя и потерпеть поражение… улепетывал, то есть отступал бы он так же не спеша и величественно, словно оказывая противнику величайшую и неоценимую услугу?
        - Да. Отца. - Я крепче прижала отвоеванную папку к груди.
        - Что же, думаю, ты заслужила право узнать, что с ним случилось, - милостиво разрешил кронпринц. А потом и вовсе неожиданно добавил: - Если Хантер начнет просыпаться, я предупрежу.
        Его высочество на стреме - это что-то новенькое. Больше рассуждать я не стала и потянула тесемки папки. Но они и не подумали развязываться.
        - Приложи к серьге, - тоном «не знает элементарных вещей!» подсказал кронпринц.
        А мне откуда знать, что на документах супруга стоит вот такая защита от любопытных?
        Оттого я, крадучись, приблизилась к сиятельному и, повертев папку так, чтобы сподручнее оказалось дотронуться ею до серьги-полумесяца, приложила узелок к мочке уха. В это же мгновение ленты сами собой развязались.
        Рано обрадовалась. Хантер до этого лежал, свернувшись клубком и не шевелясь, а тут вдруг во сне протянул руку и, ухватив меня за плечо, притянул к себе на манер плюшевого мишки.
        Его дыхание щекотало мне, застывшей в жутко неудобной позе, макушку. Я же, в свою очередь, уткнулась сиятельному носом в ямочку меж ключиц. Больничный запах мяты и камфары, которым пропиталась его рубашка, смешался с чайным, что отдавал лимоном, и откуда-то примешивались нотки хвойного леса после грозы. Под чуть загорелой кожей (подарок солнца с дикого юга) проступала жилка.
        Пока я тихо пыталась высвободиться из-под руки муженька, успела передумать кучу всего, в том числе и весьма нелицеприятного, о гении, что придумал ставить защиту, завязав ее на такое неудобное украшение. Неужели Хантер, перед тем как развязать узлы, каждую папку вот так прослушивает? В жизнь не поверю.
        Призрак, глядя на меня, лишь загадочно улыбался. Наконец, когда сиятельный заворочался во сне, я смогла высвободится из-под его руки. И вот ведь странность: вроде бы я отошла к столу, а мне все еще чудился запах чая, лимона, мяты и ельника. Его хотелось собрать в ладони, прижать к груди.
        Поймав себя на таких мыслях, я разозлилась. Что-то я совсем расклеилась. Оттого чуть резче, чем следовало бы, поинтересовалась у высочества: неужели супружник так же открывает папки? Ответ, что магия артефакта способна путешествовать по телу и его носителю достаточно просто прикоснуться к засекреченным данным, чтобы все охранки исчезли, вызвал у меня чувства, за которые приговор - смертная казнь. Но мне все равно хотелось лично придушить этого привиденистого шутника.
        - Должен же я был получить моральную компенсацию за твой шантаж? - невинно обронил кронпринц.
        Я заскрипела зубами. А потом плюнула: подумать, как отомстить, я еще успею, а вот прочитать об отце - навряд ли. Строки прыгали перед глазами. Я не все понимала в сухих протокольных записях, но уяснила главное: мой отец действительно занимался изготовлением запрещенных вещей. Брал заказы на литье преследующих пуль и заточку разрывных кинжалов - оружия наемных убийц. Делал протезы, способные заменить сердце, но готовые остановиться в любой момент в теле носителя, пожелай того мастер. Создавал артефакты, что вытягивают душу.
        А у судьбы оказалось весьма специфическое чувство юмора: то, что изготавливал отец, погубило его пять лет назад, а сейчас, по вине точно такой же вещицы, я оказалась в столице. В голову пришла шальная мысль: а что, если артефакт сработал, высвободил душу Микаэля именно потому, что был сделан отцом? И его магия откликнулась на мою.
        Призрак, как и обещал, стоял на стреме и через плечо мне не заглядывал. А своей догадкой я делиться не спешила. А то еще разбудит Хантера, отнимут бумаги, и не дочитаю всего.
        Строки приговора, суровые и казенные, гласили, что Томаса Шелдона приговаривают к пожизненному заключению в парящей тюрьме. А следом за приговором - листок серой бумаги. Медицинская выписка, гласившая, что заключенный номер четыреста семьдесят три скончался от инсульта. Я посмотрела на дату. Три года назад.
        Слезы сами собой полились из глаз. Три этих проклятых года я жила, молясь, чтобы отец оказался жив, чтобы я когда-нибудь смогла его увидеть, а его все это время уже не было в живых!
        Руки машинально перелистывали страницы дела. Последний лист. Разительно отличавшийся от остальных белизной. На нем безукоризненным почерком значилось: «Выписка из личного дела адепта боевого факультета имперского легиона Рика Шелдона».
        Братишка! Живой!
        Я с жадностью вчиталась в строки: «В семнадцать лет… рекрутирован в войсковую часть… В одной из стычек был серьезно ранен. Пленен. Бежал, спас из неволи офицера - сиятельного лорда Рейбиса. За честь, доблесть и отвагу награжден орденом пурпурной звезды третьей степени и зачислен на бесплатное отделение Академии магии имперского легиона…» Внизу - небольшой магснимок, с которого на меня смотрел серьезный, с седыми (это в двадцать-то три года) висками адепт боевого факультета в парадной форме.
        «Рик, почему же ты не нашел меня? Не смог? Не захотел?» - мысли непрошеные, но назойливые, как болотная мошкара, стучались о сознание.
        - Он просыпается, - предупредил Мик и… растворился в воздухе.
        Да… Чего не отнять у кронпринца - это умения сматываться. Эх… с таким талантом - из него бы получился отличный налетчик в Анчаре.
        К тому моменту, как Хантер разлепил глаза и окончательно скинул дрему, я успела сложить все в папку, завязать тесемки и даже вытереть глаза. Подозреваю, правда, что они все равно покраснели, но мало ли. Соринка попала. Сразу в оба.
        - Про отца прочла? - тут же разбил всю мою конспирацию сиятельный.
        - Угу, - шмыгнула носом.
        - Иди сюда, присядь.
        Второй раз за последние три часа этот излишне наблюдательный блондин приглашает меня составить ему компанию. Неспроста.
        Но я все же приняла приглашение, плюхнувшись рядом с хранившим сонное тепло сиятельным.
        Меня обняли за плечи. Ненавязчиво. По-дружески. Без какого-либо подтекста.
        - Я не хотел тебе говорить. Ты бы не поверила. Больнее всего разочаровываться в своих родителях. Особенно если любил их на расстоянии, по памяти. Тогда они становятся почти божествами.
        Я всхлипнула. Раз. Потом второй. А затем и вовсе уткнулась в услужливо подставленную грудь.
        Мы жили счастливо. Мама любила отца, отец - маму. И они оба - нас с братом. А я никогда не задумывалась, откуда у простой семьи, где родители - не зажиточные аристократы, есть деньги на приличный дом, и не на отшибе Альбиона, в трущобах или на окраинах, а почти что в центре города. Матушка не работала, но носила наряды благородных леди, при том, что выходила замуж бесприданницей. А отец - и вовсе провел детство в подмастерьях у техномага, сверкая голыми пятками.
        Оба, когда встретились, были без гроша за душой, а за несколько лет сумели выбраться из низов, стать уважаемыми горожанами… Не бывает денег, чтобы сразу и быстрые, и честные, и легкие. А папа нас любил. Жил, зная, что когда-нибудь его поймают, арестуют, но рассчитывал, что накажут лишь его, а семья останется обеспеченной.
        Выведенное рукой отца признание жгло душу, душило, заставляя захлебываться в слезах.
        - Но у тебя ведь есть брат, достойный юноша. Он сумел добиться в этой жизни всего сам. Без обмана и лжи. Заслужив свое место по праву. Потом, кровью и преданностью, - Хантер гладил меня по голове, успокаивая.
        От этих простых прикосновений становилось легче. Наконец, в последний раз шмыгнув распухшим носом, я прогнусавила:
        - Мы разочаровываемся в одних, чтобы была возможность поверить в других. Ты это имел в виду?
        - Ну, не так глобально, - озадаченно почесал затылок сиятельный, - но суть ты уяснила.
        Глянув на настенные часы, показывавшие, что еще чуть-чуть - и они возвестят о времени, когда пора пить чай, муженек провозгласил:
        - А сейчас приводи себя в порядок. Мы едем в банк «Эторикрос». Ведь я, как заботливый и любящий муж, просто обязан открыть своей супруге личный счет, - и, полюбовавшись моей вытянувшейся физиономией, заключил: - И узнать, что это за 911 значилось в обрывке квитанции умершего бомбиста. Мне как раз принесли точную копию того клочка векселя.
        Когда я уже встала и направилась к выходу, Хантер вспомнил:
        - Да, магистр связался со мной и сказал, что расчеты все готовы. Через три дня, в новолуние - лучшее время для проведения ритуала.
        В голове что-то щелкнуло.
        - Но через три дня имперский бал.
        - Ну, значит, совместим, - как ни в чем не бывало выдал супружник.
        Приводила я себя в порядок, находясь в душевном раздрае. Отчего руки заплетали косу на автомате, и она получилась уложенной волосок к волоску. Гладко настолько, что даже на меня не похоже. Где-то я видела уже такую аккуратность. Причем во всем. Мысль промелькнула и исчезла.
        Умывание и смена платья отчасти помогли мне прийти в себя.
        Я пожалела, что любимый гаечный разводной ключ изъяли как улику синемундирные в парке. Без него я ощущала себя голой. Чтобы хоть как-то вернуть себе чувство защищенности, достала узелок, с которым приехала сюда. Отцовские гогглы с желтыми стеклами и крестовая отвертка. Решила прихватить и то и другое.
        В дверь постучали, как раз когда я оправляла подол платья.
        - Ты готова? - Хантер, одетый с иголочки, стоял на пороге.
        - Почти. - Приколола шляпку с вуалеткой шпильками к прическе. - Вот теперь все.
        Когда мы вдвоем под ручку чинно спускались с лестницы, нас узрела свекровь. Сначала она возмутилась: больным полагается лежать в постели, а не носиться как ошпаренным по городу, но, получив заверение, что это всего лишь небольшая прогулка с супругой (как ответил Хантер: «Нам всем полезно подышать свежим воздухом»), отчасти успокоилась.
        Чтобы леди Голдери уверилась: мы идем недалеко и исключительно прогуливаться, пришлось отказаться от кареты и степенно вышагивать до угла.
        А уже за ним Хантер, засунув два пальца в рот, совсем не по-аристократически резко свистнул, подзывая извозчика.
        Мы забрались в закрытый экипаж. Сиятельный, которому, похоже, понравилось мое близкое соседство, решил было сесть рядом, но получил отказ, и ему пришлось довольствоваться местом напротив.
        Карета неспешно ехала по улицам, а меня начало накрывать чувство опасности, грозящее перейти в банальную панику.
        - Ты что-нибудь чувствуешь? - нервно спросила я у супруга.
        Тот нахмурился, сделал несколько пассов руками.
        - Перед тем как сесть, я проверил. Карета чиста от заклинаний.
        И тут я поняла то, что оказалось для меня страшным до дрожи: я почувствовала механизм. Без толики магии, но у металла, пружины, запала и взрывной смеси в серебряном цилиндре имелся свой особый звук, что ли. Хромой Джо говорил, что каждый техномаг ощущает металл по-своему. Кто - по запаху, для других разные сплавы - разных цветов. А я вот их слышала. Не голоса, но звучание.
        - Хантер, прикажи карете затормозить. Медленно. Плавно, - я сама не узнавала свой голос. Столько властных, холодных и решительных нот в нем звучало.
        Сиятельный выполнил все без вопросов.
        - А сейчас посмотри, что у меня под сиденьем. Там скорее всего маленькая коробочка или открытый механизм, соединенный с сиденьем.
        Блондин распахнул дверцу, вылез из экипажа и, стоя ногами на брусчатке и игнорируя возмущенные, а порою шокированные взгляды прохожих, залез ко мне под юбку.
        - Да. Так и есть. Там какой-то странный механизм. В нем не чувствуется никакой магии. Что это?
        - Я полагаю, что бомба. Еще один посмертный подарок заграничного мага-подрывника. Если бы ты на него сел, то ничего бы не почувствовал ровно до того момента, когда бы она рванула. Я и то не сразу поняла, что это, - старалась я говорить ровно и уверенно. Отчего-то это казалось очень важным.
        - Тебе можно встать? - Хантер побледнел, как беленое полотно.
        - Нет.
        Лорд поднял голову. Его взгляд встретился с моим. В глазах цвета стали, что смотрели на меня, плескалась отчаянная решимость.
        - Сколько у нас времени?
        - В зависимости от того, что там вообще, - я лгала.
        Сейчас, когда все чувства обострились до предела, я почти физически ощущала, как пружина медленно, но верно оттягивает перегородку между серебряными корпусами взрывателя. В лучшем случае у нас две минуты, при условии, что я буду сидеть. Решу вскочить - не останется и мига. Рванет, не дав и призрачного шанса выжить.
        - Давай я сяду вместо тебя, - сиятельный принял самое очевидное и самое идиотское из всех решений, которое только может быть.
        - Ты же вроде не дурак, хотя так стараешься. - От напряжения хотелось одновременно смеяться, рыдать, но еще больше - язвить. - У нас разный вес, механизм сработает сразу же, едва изменится давление. И неважно, в какую сторону. Попробуй лучше плавно отсоединить пружину, - взяв себя в руки, начала я давать указания. - У меня под юбкой, на лодыжке резинкой закреплены отвертка и очки. Гогглы дай мне, отвертку возьми сам.
        Чем хороши были именно эти отцовские гогглы - они позволяли видеть механизм изнутри, не вскрывая корпуса.
        Чуть холодная рука Хантера скользнула по кружеву, достав из-под резинки очки с отверткой.
        - И что дальше? - напряженно спросил он.
        Я, нацепив окуляры, начала вращать линзу, меняя поляризацию, а вместе с ней - и глубину. Ткань юбки. Моя нога. Симпатичная бедренная кость. Сиденье. А под ним - механизм.
        Хантер, тоже не терявший времени даром, запустил в ящеров (а заодно и в кучера) заклинанием стазиса. Карету же и вовсе вмуровал в мостовую. В таком щекотливом деле, как разминирование, миллиметры решают все. Дернись экипаж - и взлетит полквартала к бездновой бабушке. А потом сиятельный и вовсе накрыл нас куполом отчуждения. Прохожие шарахнулись от нас: неизвестно, что ждать от придурошного лорда стихий.
        - Говори, что делать.
        - Сейчас медленно. Очень медленно вставляешь отвертку в тот паз, что рядом с пружиной.
        - Может, проще магией, это же обычный механизм.
        - Обычный, не считая сплава араниума, что поглощает любую магию, которая касается его. Так что только руками, дорогой супруг, только руками…
        Хантер сцепил зубы и под моим руководством начал аккуратно отжимать пружину. Пот выступил на висках у нас обоих. Я не торопила сиятельного, понимая, что сейчас его рука должна быть тверже, чем у целителя, что ведет операцию на мозге, а про себя отсчитывала мгновения. В запасе осталось всего семь секунд.
        Кто сказал, что нельзя обливаться потом и испытывать ломоту в пальцах от холода одновременно? Так вот этот господин сказавший - наглый лгун. Бисеринки влаги на висках, побелевшие костяшки, искусанные в кровь губы.
        «Успей, пожалуйста, только успей», - мой безмолвный крик. И мое дыхание, которое должно быть ровным во что бы то ни стало. Хантера нельзя отвлекать.
        Семь.
        Шесть.
        Пять.
        Четыре.
        Тихий щелчок возвестил о том, что смертоносный механизм больше не опасен.
        Я начала медленно вставать, цепляясь за дверцу кареты. Сиятельный, наплевав на все, уселся прямо на мостовую, опершись спиной об одно из колес, и выдохнул.
        Ноги у меня тоже стали деревянными и так и норовили подогнуться, но следовало убедиться, что все и вправду обошлось. Нагнувшись, я заглянула под сиденье. Аккуратно отжатая пружина лежала рядом. Вот только делал бомбу не дилетант, а профессионал. Оттого подарок покойника оказался с сюрпризом.
        Второй заряд, что срабатывал, если первый обнаружили и обезвредили. Не будь на мне гогглов - и я бы не увидела «презента», скрытого за стенкой. Двойная взрывная волна. Такую никакая магическая сфера не выдержит.
        Думай, Тэсс, думай!
        По всем прикидкам, отсрочка должна оказаться небольшой. Как раз рассчитанной на то, что те, кто обезвредил бомбу, расслабятся. Значит, не больше пяти минут.
        Вот дохлая варравана! Даже если мы решим убежать, пострадают обычные люди, прохожие, которые даже не подозревают о том, что здесь, в карете, медленно начался отсчет последних мгновений их жизни.
        Хантер поднял на меня взгляд и переменился в лице.
        Ну да, вид девушки, что держит в руках окровавленное, еще бьющееся человеческое сердце, навряд ли бы оказался страшнее.
        Все же чего у сиятельного не отнять - это умения понимать без слов. Щелчок пальцев - и слетела сфера отчуждения. Муженек вскочил и то ли ругнулся, то ли колданул, снимая стазис с рептилий, а сам взлетая на козлы. Ящеры с места взяли в галоп.
        - Тэсс, приготовься, мы мчим к набережной! - заорал он во всю глотку.
        Бешенная скачка, поворот, что вжимает в стенку кареты. Я чудом сохранила равновесие, держа бомбу на вытянутых руках, как новорожденного младенца.
        Каменная кладка сменилась плашечной мостовой. Едва мы приблизились к мосту, я, не утруждаясь подождать, когда экипаж остановится, перехватила поудобнее бомбу и запустила ее в реку.
        Она таки взорвалась. Под водой, подняв фонтан чуть ли не вровень с третьим этажом дома, что стоял на набережной.
        Наконец-то остановившиеся ящеры дали мне возможность покинуть эту безднову колымагу, что я и сделала с превеликим удовольствием.
        Хантер же, спрыгнувший с козел, отчего-то выглядел даже довольным. Однако его дальнейшие действия и вовсе меня озадачили.
        Вот что делает любой нормальный человек, едва спасшийся от смерти? Облегченно вздыхает? Нервно смеется? Неверяще озирается вокруг?
        Но строчить отчет через патограмму… Когда бумага вспыхнула в руке сиятельного, он первым делом попросил:
        - Дорогая, ты не могла бы снять чулки?
        - Если для того, чтобы тебя придушить, - то с радостью.
        Все же до встречи с этим сомнительным типом число бомб в моей жизни сводилось практически к нулю. И сейчас я как-то резко осознала, что тогда было просто замечательное, изумительно счастливое время.
        - Хорошее предложение, дорогая женушка, - провокационно промурлыкал он, не иначе припомнив мне брошенное в запале «дорогой муженек», - но оставим фетишистские игры на потом. Пока мне нужны чулки, чтобы банально перестраховаться и связать нашего кучера. Одному заклинанию стазиса я не доверяю.
        Пришлось лезть в карету и снимать с себя добротные льняные чулки. Расставаться с теплыми, удобными и, что удивительно, тонкого плетения чулочками оказалось жутко жалко. А еще сознание царапало услышанное ругательство. Что это за «петишурские игры»? Это когда петухи дерутся, что ли?
        Связал муженек кучера качественно. По руками и ногам. Когда прибыл отряд синемундирных во главе с Густавом, офицер лишь присвистнул:
        - Лихо вы его, господин Хантер!
        - Только памфлет про это не сочинять! - сразу же предупредил сиятельный. - А то я тебя знаю…
        Кучера, не выводя из стазиса, связанного, сразу повезли в департамент. Как сказал муженек - «копаться в мозгах». Видимо, побоялись, что, приди он в себя и осознай провал, как и предыдущие революционеры, выплюнул бы легкие наружу: таков принцип действия кары от нарушенной клятвы. Пока давший ее верит в то, что может выполнить задуманное, - живет, а как только понял, что все, проиграл, - тут и наступает час расплаты.
        Я уже подумала, что сиятельный поедет лично допрашивать пойманную добычу, но нет. Как пояснил супружник - это дело менталистов. Да и сильно сомневается он, что кучер что-то знает. Раз его планировали подорвать вместе с нами - значит, не велика птица. К тому же Густав любит работать один. А мудрое начальство в процесс не вмешивается, а довольствуется результатом хорошо проделанной работы.
        После всего произошедшего я робко поинтересовалась:
        - А теперь, может, домой? А то я нагулялась что-то.
        - Как можно, дорогая, - светским тоном отозвался муженек, напрочь отрывая изрядно порванный рукав своего пиджака. - Мы же не дошли до банка. Тем более он совсем рядом - через мост. На площади миллионщиков, - и указал за реку.
        Я глянула на невозмутимого Хантера в треснувшем по швам пиджаке, который поражал мир экстравагантным однорукавным кроем, на растрепанную блондинистую шевелюру, запыленные брюки - ну и видок! И надо полагать, что у меня ничуть не лучше.
        - С удовольствием составлю вам на променаде компанию, мессир, - ответила я в тон, и мы степенно двинулись по набережной, закованной в гранит почище, чем иной рыцарь в латы. Над нами неспешно проплывали облака, а чуть вдалеке - одна из парящих цитаделей. Солнечные лучи отражались от ее шпилей.
        Может, это и есть имперский легион, где учится сейчас Рик?
        - А что находится на этом летающем острове? - решила уточнить я у сиятельного всезнайки.
        - Академия, где обучают военную элиту, будущих боевых магов нашей державы. Именно там и пройдет тот самый имперский бал, на котором нам придется побывать, - удрученно закончил свою просветительскую речь супружник.
        Я же, наоборот, преисполнилась энтузиазма. И к бездне бал. Главное, что на этой плывущей по небу громадине будет мой брат.
        Мост, изогнувшийся дугой не хуже спины испуганной кошки, плеск свинцовых вод, мощенная булыжником площадь и швейцар, радушно распахнувший двери банка, несмотря на наш весьма странный вид (Хантер и вовсе в последний момент решил избавится от пиджака и остался в жилете), - впечатления от прогулки у меня оказались неоднозначные.
        Зато банкир, только услышав имя Хантера, засуетился и сразу же препроводил нас в комнату для особых клиентов и оставил «всего на пару мгновений, пока подойдет господин главный банковский служащий, мистер Локи Асгардс». Сам же, спросив, что мы предпочитаем, чай или кофе, буквально испарился.
        - Что это с ним? - Я, наученная горьким опытом, сначала осмотрела кресло, а потом уже в него села.
        - Возможно, самые богатые и влиятельные фамилии в империи в банках знают наперечет.
        - А ты у нас, выходит, из этих самых богатых? - скептически протянула я.
        - Да, - скромненько так, выпятив грудь словно для награды, подтвердил Хантер.
        - А еще влиятельных, высокопоставленных и опасных: попасть в лапы к главе безопасности императора - это удовольствие еще то, - подтвердил материализовавшийся дух.
        - Можно подумать, в этой комнате я один такой. Есть и поболее, - парировал муженек, выразительно косясь на ухмыляющуюся кронпринцеву морду.
        Я же, осматривая кабинет, задавалась вопросом, отчего Хантер привел меня сюда. Мог бы дать поручение своим подчиненным все разузнать об этих загадочных цифирях на обрывке бланка, и все дела.
        Оказалось, не все так просто. Лучше, чем банкиры, тайны хранят только мертвецы. Оттого на официальный запрос служители счет и злата сначала затянут на месяц с ответом, потом просто разведут руками, заявив, что это клиентская тайна, а то и вовсе откажут: дескать, подобных векселей тысячи, пойди найди.
        В итоге стало понятно, что подкуп, шантаж, вымогательство и крепкие кулаки - гораздо более эффективные инструменты в сыскном ремесле, чем официальные запросы.
        А Хантер же, словно гончая, взявшая след, как он сам утверждал, «нюхом чуял, что копать нужно именно здесь». И таки он оказался прав.
        Едва в дверь постучали, Микаэль счел за лучшее исчезнуть, а вместе с расторопным клерком в кабинет пожаловал сам господин Локи. В облике этого представительного джентльмена сквозило что-то гоблинское: небольшой горб, уши торчком, длинный крючковатый нос, хитро прищуренные черные глаза и тонкие, длинные, какие-то загребущие пальцы рук.
        Переговоры с этим скупердяистым банкиром затянулись надолго. Оба - и сиятельный, и гоблиннообразный - торговались с таким энтузиазмом, какого порою не встретишь и на южном базаре кочевников. Видно было, что сей занимательный процесс доставляет и тому, и другому удовольствие. Договаривались обо всем: и о загадочной процентной ставке вклада, и о каком-то звере еженедельном лимите, и об идентри… идентифуг… в общем, чтобы у моей вексельной книжки был собственный уникальный номер.
        Спустя два часа они наконец пожали друг другу руки, и тут Хантер-то и поинтересовался вскользь, что-де моя жена почти неграмотная. Вдруг она решит выписать чек на предъявителя. Не возникнет ли тогда недоразумений?
        Я хотела возмутиться этой наглой клевете: я даже расписываться умела (и не крестиком!), но меня аккуратно невзначай пнули. Меж тем муженек продолжал гнуть свое: дескать, у одного знакомого моего супружника буквально намедни вышла такая оказия: подпись признали недействительной. Предъявитель даже в сердцах вексель на клочки порвал: ни денег по такому не получить, ни вернуть его. А тот, кто выписал, повторный выдавать не захотел, заявив, что это все придумки. Банк должен и первый принять. А то ишь! Хитрый какой… сразу два векселя предоставит и двойную сумму получит.
        Господин Локи только посмеялся (на самом деле чуть снисходительно улыбнулся), что в их банке такого никогда не было и быть не может. Сличаются не только подписи, но и ауры. Хантер же, в свою очередь, сильно усомнился и даже клочок (а вернее, его виртуозную копию) злополучного векселя этого солидного банка продемонстрировал. Господин Локи не поверил и закусил удила. Как же! Задета честь банка. А «Эторикрос» всегда выплачивал своим вкладчикам все до гнутого медяка.
        В итоге в кабинет по повелению банкира клерк принес кипы оприходованных за текущую неделю векселей, дабы посрамить неверующего. Это скорее друг господина Элмера что-то напутал. А если банк должен был выдать деньги по этому векселю, он их выдал!
        Надо отдать должное терпению сэра Локи. Он собственноручно перешерстил три пачки векселей, а в середине четвертой обнаружился тот самый, с оторванным краем. К нему как раз подошел наш кусок.
        Рядом с размашистой подписью значилась расшифровка «Э. Хейри». Лично я понимала лишь то, что красная печать «погашен» свидетельствовала: деньги по этой бумажке уже не дадут.
        Хантер же превосходно отыграл роль человека, только что разочаровавшегося в лучшем друге.
        - А может, это все же не он? - при этом сиятельный подавал мне какие-то знаки рукой.
        Я решительно его не понимала, тогда муженек просто двинул в мою сторону локтем. Отчего чашка с кофе пролилась мне на юбку. Хантер, на удивление, сам усиленно засуетился, помогая мне встать. Встрепенулся и банкир. А супружник под шумок вперился взглядом в злополучный вексель. Как после оказалось - в фамилию кассира, что выдал по предъявленной бумаге сумму.
        Когда же суета вокруг моего мокрого подола улеглась и мы, подписав все нужные бумаги по открытию счета, вышли из кабинета, мне показалось, что за нашей спиной господин Локи вздохнул с облегчением.
        А супруг же не спешил покинуть храм денег, а, подойдя к одному из клерков, спросил, где он может найти некоего мистера Уилла Черчни. Сиятельному тут же указали на одну из конторок, за которой сидел молодой щуплый паренек в очках.
        - Удача, - резюмировал супружник, заставив тем самым меня мученически вздохнуть.
        Что для него азарт расследования - то для меня мокрая юбка и седые волосы на голове. Увидев выражение моего лица, он отчего-то добавил:
        - Я только задам пару вопросов. И не смотри на меня так. Хорошо. Потом мы зайдем в техническую лавку, и ты выберешь там себе какие-нибудь пассатижи. - Причем последнее сказано было таким тоном, словно речь шла о ювелирном салоне, где мне разрешали купить как минимум бриллиантовое колье.
        «Ну я тебе устрою! - мысленно дала я себе зарок. - Пеняй на себя, поскольку ты это и предложил!» Наивный сиятельный еще не знал, как он крупно попал с этим оброненным мимоходом обещанием. А еще он мне мультифазную отвертку должен!
        В итоге я стоически терпела, пока муженек сначала припугнул служащего своим статусом главы безопасности, потом мурыжил бедного клерка вопросами. Поскольку сумм и счетов они не касались, парень неохотно, но отвечал. Со слов юноши выходило, что посетитель пришел обналичить чек вчера утром. Как выглядел? Да представительный такой джентльмен. Человек. Высокий. В шляпе. Брюнет. Коротко стриженный. Веко одно со шрамом. И небольшой западный акцент в голосе. А еще серьга у него в ухе одна, в виде восьмилучевой звезды.
        Поблагодарив за столь подробное описание, Хантер распрощался со служащим. Как только мы вышли на улицу, я решила прояснить:
        - И что все это значит?
        - Пока лишь то, что самый явный кандидат в руководители заговора - посол Шейплака, Эрик Хейри. Во всяком случае, по описанию внешности подходит именно он. Опять же, вексель на его имя.
        - Подожди, - я даже остановилась как вкопанная, - я чего-то не понимаю. Зачем этому Хрену…
        - Хейри, - педантично поправил Хантер.
        - Хорошо, зачем этому… - второй раз поймала себя на том, что с языка просится название неистребимого сорняка, но никак не высокопоставленного дипломата, - в общем, ты понял.
        - Видишь ли, особенность имперских банков в том, что, как только владелец подписывает вексель на предъявителя и отдает его кому бы то ни было, то сразу же в банковских свитках появляется соответствующая учетная запись. И данная сумма резервируется. То есть даже сам хозяин счета будет уже не в силах ее взять на другие расходы. Возможно, - осторожно предположил сиятельный, словно сомневался в своих словах, - господин Хейри не привык разбрасываться столь крупными суммами попусту.
        - А она была столь крупной? - меня одолело любопытство.
        - Скажем так, ее вполне хватило бы для покупки нескольких округов нашей империи.
        Я впечатлилась. Как нас, однако, дорого ценят господа революционеры. Даже возгордилась немного. За голову Альки Пони и то давали всего сто золотых.
        - Может, теперь, когда мы узнали, кто главный революционер, ну его, этот прием? Только на бал сходим и все… - смалодушничала я.
        - Вот именно теперь - никак нет. Думаю, что на приеме во дворце он увидит тебя лично, а на балу - постарается убить - сам, без помощи наемников.
        - Почему ты так думаешь?
        - Потому что все попытки сделать это чужими руками провалились, а Эрик Хейри не из тех, кто уступает. Помнится, его переговоры за то, чтобы присоединить наш остров Сейхин к их маленькому архипелагу, велись без перерыва трое суток подряд.
        - И?
        - Ну… наши дипломаты тоже знают свое дело, - хитро улыбнулся Хантер, напустив еще больше туману.
        Под разговоры о глобальном и малом мы не спеша дошли до лавки инструментов. И я пропала окончательно и безвозвратно. Хантер заикался о пассатижах? Наивный! Сначала я пыталась ему объяснить, что выбрать лишь одни - выше моих сил. Есть ведь димагические, обычные, трансформеры, длинногубцевые! А к ним еще бы набор хотя бы простеньких гаечных ключей и отверток…
        Муженек стонал, скрипел зубами, но стоически терпел. Наконец и он не выдержал:
        - Все, бери вот этот напильник к вот этим пассатижам, и пойдем! - Он всучил мне в руки схваченные с полки наугад инструменты.
        - Нет! Ты что, не видишь, что они друг к другу не подходят? - поразилась я до глубины души.
        Хантер же искренне недоумевал:
        - Слушай, я еще могу понять, когда туфельки по цвету не сочетаются с платьем, но инструменты друг с другом?
        Видимо, сиятельные лорды все же далеки от технических работ, а руки ни разу в жизни ни в машинном масле, ни в мазуте, ни в дизеле не пачкали. А иначе как объяснить то, что к кусачкам по металлу он предложил мне напильник по дереву? Он бы мне еще лобзик с магическим приводом для листового железа всучил.
        Продавец (он же и хозяин лавочки в одном лице) поначалу, увидев нас, скривился. Правильно, что господа благородные понимают в техническом ремесле? Сейчас же он с интересом прислушивался к нашему с Хантером разговору.
        - А ваша девушка дело говорит… - начал он и услышал наше единодушное:
        - Он не…
        - Она мне не девушка… - Правда, лорд после этой фразы мученически вздохнул и добавил: - Она мне жена, - и столько затаенной печали звучало в его голосе, что хозяин проникся.
        - Да не переживайте, ваша светлость, молодые жены, они же завсегда дурные… А вот как первенца родит, так и остепенится. Да и вам спокойнее будет.
        Я не вникала в суть сказанного. Оттого, пока Хантер переваривал многомудрый совет, а ушлый торговец оглаживал бороду, я быстренько покидала приглянувшиеся мне инструменты на прилавок. Горка получилась внушительной.
        - Это все, - гордо возвестила я, указывая на свои покупки.
        - Вот и расплачивайся тогда сама, - хмыкнул муженек.
        Я хотела было возразить: «чем?», как передо мной положили чековую книжку на мое имя с ехидным комментарием: «Не зря же мы в банке столько времени провели?» Пришлось старательно выводить руны и ставить свою подпись. Я даже язык от усердия высунула.
        Нет, читала я вполне нормально и даже не по слогам. Может, оттого, что проштудировала все книги Хромого Джо по техномагии, да и его студенческие конспекты заодно. Не все, правда, поняла, но этого хватило на то, чтобы самостоятельно собрать двигатель внутреннего сгорания на магической тяге. А вот с письмом дело не заладилось. Я даже чертила лучше, чем писала.
        Хантер улыбался, глядя на мои старания, хозяин лавки радовался пусть не совсем обычным, но щедрым клиентам. Я же была на седьмом небе от счастья: столько инструментов… Даже поначалу отказалась от предложения продавца доставить все по указанному адресу: не хотелось расставаться с обновками.
        Решила все вспыхнувшая в руке Хантера патограмма.
        - Мне нужно в департамент, - возвестил он. - Я попросил прислать сюда две служебные кареты. Одна из них доставит тебя домой.
        - А можно лучше я с тобой? - перспектива чрезмерной опеки матушки сиятельного немного пугала. Она и когда я просто ее невесткой была - чуть ли не пылинки с меня сдувала, а уж сейчас, когда я стала «беременной»… Тем более я в таком виде. Сразу начнутся расспросы: где, что, как? А потом ахи, вздохи и причитания… Уж лучше с супругом в тюрьму. Или как там его работа называется?
        Хантер сдался на седьмой минуте уговоров и заверений, что буду вести себя тише, чем вампир в могиле днем.
        К слову, я свое обещание честно выполнила и, когда мы приехали в департамент, что находился в западном крыле императорского дворца, сидела в кресле в углу кабинета сиятельного и даже не шевелилась. Отчего напугала Густава, явившегося с докладом и поначалу не заметившего меня в полумраке комнаты.
        Этот неунывающий офицер как раз рассказывал о том, что при сканировании памяти кучера выяснилось: к революционерам он не имеет никакого отношения. Ему просто изрядно заплатили. Оттого он караулил у особняка Элмеров с обеда. А когда увидел нас с Хантером - ринулся выполнять несложное поручение: чтобы господин сиятельный с супругою сели именно в его карету. А кто заплатил? Так имени извозчик не знает. Только запомнились ему темные короткие волосы да шрамчик маленький у глаза. А еще изъяснялся вроде и по-нашему, но как-то не так. И висюлька в ухе виднелась. «Чисто бабская», - глядя в протокол, процитировал Густав.
        В этот-то момент моя нога опять вздумала заныть. Отчего я пошевелилась. Юбки в тишине зашуршали особенно громко, отчего офицер, не ожидавший, что в кабинете еще кто-то есть, вздрогнул. Он обернулся и, близоруко прищурившись, узнал меня.
        - А, это вы, миссис Элмер! Не ожидал… - чуть смущенно улыбнулся и начал словно бы оправдываться: - Вы столь очаровательны сегодня, что утром, что сейчас… И даже вчера, будучи в мужском обличье…
        - Кхм, - кашлянул Хантер, привлекая к себе его внимание.
        Меня же одолело чисто женское: хорошо, что темно и пятен от кофе на юбке не видно, а то получить такой комплимент и тут же опозориться… Меня вообще похвалою внешности редко баловали: тощая, вечно чумазая, с ободранными коленками, встрепанная. Но это не задевало. А вот сейчас, по прибытии в Альбион, я все чаще ловила себя на мысли, что хочется быть красивой, выглядеть как леди. Но я тут же сама себя осаживала: куда мне, с руками в мазуте да за кружевную скатерть…
        Глава 10
        До дома мы с Хантером в тот вечер так и не добрались. После доклада Густава сиятельный еще долго изучал какие-то документы (видимо, не одной поимкой революционеров озадачили безопасника). Я же клевала носом в кресле.
        Затем зашел лорд Тейрин и согнал с меня дрему, но не лень, оттого я созерцала его прямую спину все так же сидя, подогнув ноги под себя. Они долго о чем-то спорили, порою забывали о том, что у их разговора есть свидетель, и переходили на повышенные тона.
        Рыжий доказывал необходимость лишь официального представления меня ко двору, дескать, этого достаточно для того, чтобы спровоцировать посла и взять его с поличным. Хантер же уперся, утверждая, что прием длится не более получаса. Это малый промежуток времени, и оставлять меня одну - противоречит правилам хорошего тона, оттого выглядит слишком явной приманкой, а Эрик - осторожен. К тому же отследить мои перемещения в толпе… Как будто на балу приглашенных будет меньше.
        - А вот если я отлучусь, оставив ее ненадолго в одном из эркеров, или Тэсс решит прогуляться в лунном парке - это будет выглядеть куда правдоподобнее. Бал как-никак длится около шести часов. К тому же с парящего острова скрыться тяжелее, чем из императорского дворца: ни подземных тоннелей, по которым можно уйти, ни оседланных ездовых ящеров у черного входа…
        Наконец они сошлись на том, что на балу мне все же быть. Вот только, дабы не подвергать душу кронпринца опасности, решено было сначала провести ритуал, а сразу же после этого выставить меня приманкой. Сыграть на опережение, установив вокруг цитадели антимагический полог, не пропускающий патограммных посланий. Отчего подконтрольный посол окажется в неведении относительно того, что душа принца уже в его собственном теле, и попытается меня убить.
        Ну да, гении интриг придумали изящную комбинацию, но вот отведенная мне в ней роль отчего-то оптимизма не вызывала. Призрачному Микаэлю эта партия тоже не нравилась. Вот только по другой причине: как так, он, благородный сиятельный, а спрячется под юбку какой-то девчонки? Это не то что не по-благородному, это даже как-то не по-мужски…
        Я же и не заикалась о своей участи. Если в таком деле, как безопасность империи, даже наследных принцев не спрашивают об их чаяниях, что уж говорить о приютской девчонке, разменной монете в играх сиятельных?
        Вот и Мика лорд Тейрин отчитал, как мальчишку, который лишь чистоплюйничать и способен, а политика - дело грязное. Оттого, если кронпринц не хочет погибнуть сам… (Не велика беда, если бы он один помер - но от его жизни зависит благополучие всей державы…) И вежливо его высочество попросили не истерить и замолчать. Очень красиво. Надо будет запомнить, как приказать заткнуться, чтобы это выглядело почти как комплимент. Пригодится. Если переживу этот безднов бал, конечно.
        Когда же лорд Тейрин ушел, Хантер погрузился в задумчивость. Сиятельный был мрачнее тучи и даже свою любимую трубку, с которой никогда не расставался, в этот раз не закурил. А пальцы, что обычно выстукивали в период душевного волнения дробь, сейчас крепко сжимали подлокотники.
        - Ненавижу! - даже не зло, а с какой-то отчаянной ненавистью бросил он в звенящую тишину.
        - А что именно? - с некоторой опаской полюбопытствовала я.
        - Клятву, девиз рода, свою варраванову работу, тебя, высочество, ненавижу! - закончил он, в упор глядя на привиденистого Микаэля.
        Тот поначалу опешил, а потом, сглотнув, словно процитировал по памяти:
        - «Душою, телом и мыслями - служить». Я ведь не ошибся? Это девиз твоего рода. С таким и клятвы не надо. Служить своему императору даже вопреки чести, желанию, сердцу…
        - Замолчи, - холодный, властный голос Хантера пробирал до дрожи, но духа это не остановило.
        - А это я-то считал себя подлецом, что спрячется за женскую спину. Скажи, каково это, резать по-живому? Жертвовать своей истинной… - кронпринц отчего-то в последний момент оборвал сам себя, не договорив, но потом, сглотнув, все же продолжил: - Ради интересов страны.
        - Я никем не собираюсь жертвовать. Но если погибнешь ты, кто после смерти императора сможет удержать стену?
        - Для этого тело не обязательно. Нужен лишь дух.
        - А продлить династию? Что-то не слышал, чтобы от призрака хоть одна девица понесла, - цинично парировал сиятельный.
        А после своих же слов, встрепенувшись, закусил костяшки пальцев и, не глядя, на ощупь второй рукой стал искать трубку на столе.
        Затянувшись, муженек начал бормотать себе под нос: «Разделить дух и тело… разделить дух и тело… стена…»
        - Ну все, он для нас потерян на ближайший час, - я обреченно возвела глаза к потолку. Что-то подобное уже не раз замечала за этим ненормальным, оттого обратилась к единственному вменяемому здесь собеседнику - Микаэлю: - Слушай, а что это за клятва такая, про которую упоминал Хантер? И почему лорда Тейрина твой отец сразу же посвятил во все подробности? Даже ни в чем не заподозрил…
        По правде, мне это особо интересно не было, но надо же чем-то занять время. Хотя бы и беседой. Может, умнее стану… под конец жизни.
        - Я знаю троих, кто дал кровную клятву служить интересам империи, невзирая на свои собственные. Это, как ты уже поняла, Хантер - глава императорской безопасности, лорд Тейрин - министр внутренней безопасности и лорд Мейнси - начальник, отвечающий за внешнее спокойствие нашей державы как на границах, так и за пределами страны. Так что эти трое даже если бы и захотели навредить мне - не смогли бы, - охотно ответил призрак. Видимо, и ему тоже хотелось поговорить.
        - А отчего у этого рыжего сиятельства и Ханта вражда? - сплетни, они завсегда интереснее и красочнее скучной правды.
        - Это давняя история. Я сам ее уже не застал. Но что-то связанное со студенческой юностью. При дворе даже поговаривали, что когда-то эти двое были лучшими друзьями.
        Я скептически подняла брови, отчего призрак сразу оживился и с чего-то стал отрицать:
        - И не смотри на меня таким взглядом. Нет. Это не женщина.
        Я усмехнулась. Не знаю, что уж почудилось Мику, но он еще более спешно добавил:
        - И не мужчина!
        - Извращенец, - только и смогла резюмировать я.
        - Зато честный, - нашелся дух. - Что-то там связанное с практикой было. Вроде как кому-то, то ли Ханту, то ли Алану понравилась девушка, а она встречалась с простым человеком, магом со второго курса. Потом этого адепта неожиданно отчислили и отправили куда-то…
        Увы, окончание этой истории, вернее, очень похожей на нее, я знала.
        - А что же та девушка?
        - А девушка… Кто же устоит перед богатством, красотою и положением? Вот только когда вскрылось, что того второкурсника не просто так отчислили… В общем, после этого случая лорд Элмер лорду Тейрину руки не подает. Или наоборот. Ты же знаешь, сплетни, они такие… кто пересказывает, что понравилась девица блондину, кто - рыжему… Хотя ни того, ни другого не осуждают.
        - Ну да, подумаешь, какая-то беспородная девица, какой-то человеческий маг… - Я призадумалась: ведь и не спросишь в лоб у муженька, что у него случилось с этим министром… Отшутится наверняка, а то и свернет разговор. А мне потом локти кусай.
        Затянувшуюся паузу, в которую каждый думал о своем, прервал стук в дверь: пришел очередной подчиненный, на этот раз с бумагами на подпись.
        В общем, «заскочить на работу на полчасика» затянулось далеко за полночь. Идти домой под эскортом синемундирных или трястись в служебной карете (безопасность, чтоб ее) жутко не хотелось. Я безбожно зевала, прикрывая рот сразу двумя ладонями.
        Супружник, глядя на это дело, выдвинул несколько книг со стеллажа. Последний, к моему удивлению, отъехал в сторону, а за ним обнаружилась маленькая потайная комнатка.
        - Пойдем уже, соня. Но, чур, одеяло все себе не забирать!
        Я едва не ляпнула: «Да забирай хоть все, только дай поспать», когда увидела его. Диванчик. Длинный, как раз под Хантера. И супружнику бы на нем одному оказалось вполне вольготно… Но вот проблема: нас было двое.
        Сиятельного вопрос компактизации тоже заботил:
        - Я, конечно, понимаю, тут узковато - и будет чуть просторнее, если ляжем валетом.
        Нюхать хантеровы портянки совершенно не хотелось. Ну хорошо, не портянки, носки, но не в этом суть.
        - Ложись уже хоть как-нибудь. - Я первая оккупировала диван и заснула буквально сразу же, едва приняла горизонтальное положение.
        Утро ласково ткнулось мне в нос котенком, промурлыкало что-то на ухо и провело по плечу пушистой лапкой.
        А вот произнесенное чуть с хрипотцой ото сна «Просыпайся» заставило резко распахнуть глаза и сесть на постели.
        - Зачем же так, - потирая ушибленный подбородок, прошипел Хантер.
        Как будто моя макушка была прям счастлива от такого столкновения.
        Я посмотрела на заспанного, помятого сиятельного со щетиной на лице, и отчего-то захотелось улыбнуться.
        Словно уловив ход моих мыслей, он усмехнулся:
        - Ну что, на свирепого анчарского перченого ежа не похож? - и даже специально развернулся в профиль, театрально хмурясь.
        - Неа. - Захотелось смеяться, а еще - взъерошить и так спутанные светлые волосы муженька. А потом я вспомнила об одной особе и резко посерьезнела. - Варравана!
        - При чем тут эта ночная фурия? - удивился Хантер.
        - В смысле, нам варравана. Причем без вариантов. Представляешь, что сейчас думает твоя мать? Мы же из дома ушли, сказав, что только прогуляться…
        - А, ты об этом, - беспечно отозвался блондин. - Так я ей еще вчера, пока ты за покупки расплачивалась, отписал, что заскочу ненадолго в департамент.
        Его логику я сначала не поняла, а потом вспомнила слова леди Голдери о том, что она прекрасно понимает, какая у ее сына работа. И все-таки я немного волновалась, когда мы переступали порог родового дома Элмеров: а вдруг сейчас появится рассерженная матушка Хантера и задаст нам головомойку: где это мы пропадали?
        Задала. Но по другому поводу: за всей этой суетой совершенно подзабылось, что день приема у императора - уже сегодня. Помнил об этом только Квайзи, приславший сразу два туалета: на светский раут и собственно на сам бал, который должен состояться завтра.
        Оттого, едва я успела появиться на пороге, меня сразу же под белы рученьки направили в комнату «приводить в порядок», как выразилась свекровь. На деле же - форменно надо мной издеваться.
        Ну не соорудить из моих волос грандиозной прически. Не отбелить загар, что въелся в кожу за столько лет под солнцем. Не добавить пышности груди.
        Это я, наивная анчарская девушка, так думала. Оказалось, что наращивается, отбеливается, утягивается, добавляется буквально все.
        Спустя четыре часа пыток я стояла в центре комнаты, боясь не то что наклонить голову, а даже пошевелиться. По просьбе горничной пришлось поднять сначала одну ногу, затем другую. Я лишь чувствовала, как на меня надевают вечерние туфли-лодочки. Затем мне расправили подол платья, а потом, взяв за плечи, чуть свели лопатки. Отчего спина, и так прямая, стала вообще идеально ровной.
        Наряд из невесомого белого муслина с чуть дерзким вырезом, какой могла позволить себе лишь женщина молодая, но уже замужняя. Обнаженные, чуть смуглые плечи, тонкие запястья.
        Когда поднесли зеркало, я не узнала саму себя. Волосы, искусно завитые и уложенные так естественно, что сразу становилось понятно: за этим стоит титанический труд талантливого мастера. Белейший муслин подчеркивал точеную фигуру, а шлейф, раскинутый полукругом, и вовсе придавал мне сходство с царской особой.
        Сейчас я как никогда казалась похожей на маму в юности. Портрет, на котором она тоже в белом платье, украшал холл нашего дома в той, другой жизни. Наверное, именно такой папа и видел матушку, ради такой он оказался готов на все. Интересно, а каким она видела моего отца?
        Когда же дверь открылась, я поняла каким. Хотя Хантер и не был ни капли похож на невысокого, кучерявого и темноволосого моего папу, но сейчас его глаза блестели так же, как у папы, когда он смотрел на мою маму.
        На прием в императорский дворец опаздывать было нельзя, но вы пробовали собираться всем семейством и успеть в срок? А как оказалось, приглашены не только мы с сиятельным, но и леди Голдери, Элена, что тоже красовалась в белом платье дебютантки, Кристоф и даже мисс Ева.
        От соседства с последней, к слову, я изрядно нервничала. Крис, видя такое дело, подошел ко мне вплотную и заговорщицки шепнул:
        - Пс… - шикнул он не хуже любого анчарского сорванца, - держи, это тебе. На всякий случай, если нужно будет спокойствие.
        - Это нужно будет выпить? - с подозрением так же шепотом спросила я.
        - Нет, выпить - если уже совсем достанут и захочешь упасть в обморок. А так - напоить. Это мое фирменное сонное зелье. Действует по минутам. Одна капля - одна минута. И следов в организме не оставляет, - гордо отрекомендовал Кристоф. - Оно оказалось жутко популярным.
        Я с сомнением глянула на протянутый пузырек.
        - И кто же его пользует?
        - Ну, леди Ева, - он хитро усмехнулся, - когда не знает. Леди Голдери поливала вчера вербену свою перед пересадкой. Так та даже ни единым корешком не упиралась. А еще я заказ на свои сонные капли получал, правда, давно - с месяц назад, если не больше. Покупатель, правда, дотошный попался, все выспрашивал, точно ли в организме никаких следов не останется: ни в крови, ни в мышцах, ни в жилах, ни в желудке… Так я его уверил, что ни один целитель не подкопается. Я же на нашей Елизавете-Александре-Марии Йоркской проводил контрольные испытания.
        - На ком? - не поняла я.
        - Ну на нашем хранителе белке, Елизавете Второй, - и, опережая мой банальный вопрос, уточнил: - а Елизавета Первая - это жена основателя рода, лорда Хантера Первого Элмера. Мой дядя, к слову, в роду тринадцатый.
        Вот везет мне на это бездново число… Теперь и муженек у меня оказывается Хантер Тринадцатый Элмер…
        - Так что все надежно, и сонное зелье не подведет.
        Я глянула на флакончик, что удобно устроился в моей руке, и тут у меня в голове словно закоротило.
        Та самая муха, что прилегла рядом с бутербродом покойного бомбиста прикорнуть. А яда меж тем никто из магов-дознавателей не отыскал ни в хлебе, ни в ломте ветчины.
        - А как он выглядел, этот твой заказчик? - на всякий случай уточнила я, ища взглядом супружника. Думаю, ему об этом тоже будет очень интересно послушать.
        - А не знаю, - беззаботно отозвался Крис. - Он в плаще подходил, так что глаз не видно. Странный тип. Но сонное зелье - оно ведь не яд, ну я и подумал… мало ли. К нам, у ворот алхимической лаборатории, бывает, подходят всякие типы, спрашивают про зелья, декокты… Кому бородавку свести, кому нагар с двигателя растворить, кому рога вырастить… Дипломированные же алхимики дорого берут, да и отпечаток ауры порою снимают… А так - он мне десяток золотых, я ему верное средство для мгновенного сна.
        - А говорил хотя бы примерно как? С акцентом или без акцента?
        - Хорошо говорил, правильно. Как благородный, да и заплатил сразу же, без торга.
        Хантеру же, руководившему погрузкой всего семейства Элмеров в карету, было немного не до нас с Кристофером. Когда же все сели в экипаж, я лишь шепнула сиятельному на ухо, как могло так получится, что бомбист умер своей смертью и вроде как не своей.
        А что, заснул на ходу, а ему услужливо подножку подставили или просто помогли запнуться, загнув угол ковра, - и здравствуй, угол стола.
        Хантер поблагодарил кивком и шепнул в ответ, что обязательно поговорит обо всем с племянником сегодня же, но наедине.
        Мне хотелось верить, что этот разговор коснется не только загадочного покупателя сонного зелья, но и того, что не стоит подписываться на сомнительные заказы, даже такие на первый взгляд безобидные, как сонное зелье. Мой отец ведь наверняка с подобного и начинал…
        В итоге в карете все, кроме Кристофа, нервничали: леди Голдери оттого, как меня примет двор (на который мне было глубоко начхать), я - что меня наверняка в очередной раз попытаются убить, леди Ева - потому что не может сделать мне хоть какой-нибудь пакости под бдительным оком сестры и племянника. Хантер же, мрачнее тучи, переваривал валившуюся на него информацию и то и дело тянулся за трубкой. Наверняка чтобы «подедуктировать», но каждый раз от матушки звучало: «Но хотя бы не в карете», и сиятельный, мученически вздыхая, терпел. Элена же испытывала трепет, что не чужд любой юной дебютантке.
        В итоге, когда нервическая масса нашей кареты втекла во дворец, даже ездовые ящеры, по-моему, обрадовались.
        Парадная лестница, залы, анфилады, галереи. Неспешная речь и взмахи вееров. А еще любопытные, прожигающие, скучающие взгляды. И все - устремлены на меня.
        - Тэсс, девочка моя, не тушуйся. Просто ты - главная интрига и загадка этого сезона для света. Держи спину прямо и ничего не бойся, - подбодрила меня свекровь шепотом в спину. - А еще улыбайся, будто делаешь всем одолжение.
        Моя рука, что лежала на ладони Хантера, чуть подрагивала. Опять не вовремя разнывшаяся нога (и где только вбуханные в нее заклинания исцеления и лечебные мази?) так и норовила подвернуться. По открытым плечам пробежал холодок.
        - А вот и наш главный подозреваемый, - муженек кивнул в сторону статного мужчины с короткой стрижкой на черной шевелюре. В ухе того и вправду поблескивала серьга в виде восьмилучевой звезды. - А рядом - князь Молотро, что спит и видит, как бы примерить императорский венец, но пока поймать с поличным на вольнодумстве его не удалось. Чуть дальше - якобинец герцог Шейримен… - продолжал просвещать меня в разновидностях придворных гремучников Хантер.
        И тут мой взгляд наткнулся на злой прищур ослепительной брюнетки. Корнелия. Я чуть вздрогнула, и это привлекло внимание сиятельного.
        - Все хорошо. Нам надо продержаться только полчаса. Я буду рядом.
        Хантер таки выполнил обещание: даже когда вел меня к трону для официального представления монарху, не выпустил моей руки. За нами же следом шли Элена и леди Голдери. Мать впервые выводила дочь ко двору.
        Император не выказал особого внимания никому из дебютанток. Пары неспешной чередой подходили к трону, глашатай объявлял их имена. Реверанс для леди. Поклон для мужчин и после взмаха монаршей кисти - несколько шагов назад, чтобы уступить место следующим. И не приведи двуединый повернуться к трону спиной: оскорбишь монарха. Оттого мною в рекордные сроки были освоены азы искусства пятиться так, чтобы не запутаться в собственном шлейфе платья.
        Хотя эта задачка оказалась ничуть не легче, чем найти причину конденсата в карбюраторе. Но я справилась. И гордилась собою ровно до того момента, пока к нам не подошел слуга и не попросил Хантера подойти к императору. Дескать, державец хотел сказать ему пару слов лично. Сиятельный решил передать меня с рук на руки матери, и я оказалась в компании миссис Голдери и еще десятка без устали щебечущих леди.
        Свекровь кто-то отвлек вопросом буквально на секунду. Именно в этот-то момент меня и схватили за руку, резко дернув в сторону.
        Вскрикнуть я не успела. Зато, действуя на рефлексах, от всей души садануть левой, сжатой в кулак, - да.
        Мы оказались лицом к лицу с Корнелией. Запомнились ее злорадная ухмылка и рука, что тянется к прическе и вынимает то ли заколку, то ли стилет. Такой не виден в пышных складках рукава, зато наверняка достанет до самого сердца.
        В ушах прозвучало в сердцах брошенное кронпринцем «ревнивая дура!» - и платье красавицы тут же вспыхнуло инфернальным пламенем. Брюнетка истерично защелкала пальцами, пытаясь применить заклинание и сбить огонь. Вот только она не успела заметить, что ткань не тлела. Огонь оказался иллюзорным. Ну да это было ровно до того момента, как Корнелия, суматошно размахивая руками, не опрокинула на себя один из магических шаров, что освещали зал. Жидкое пламя тут же окатило ее, и ткань занялась уже по-настоящему.
        Благо каждый первый в зале являлся магом - платье красавицы потушили в момент, вот только торжествующая улыбка брюнетки мне при этом крайне не понравилась.
        - Ваше величество! - громко крикнула она на весь зал. - Эта… эта… - ее перст обличающе указал на меня, дабы ни у кого из зрителей не осталось сомнений, о ком идет речь, - едва не убила меня! Меня! Высокородную леди какая-то простолюдинка.
        Император не встал с трона, а вот толпа гостей расступилась, так что пред монаршими очами оказались лишь я и Корнелия.
        Все произошло в каких-то полминуты, леди Голдери даже, кажется, толком не успела понять, что случилось, а меня уже обвиняют чуть ли не в попытке убийства.
        - Что скажете в свое оправдание, леди Тэссла? - император спросил не громко, но в тишине звук получился не хуже, чем если бы со всей дури заехать гаечным ключом по железной обшивке.
        - На меня пытались напасть, ваше величество, и я испугалась стилета в руке леди Корнелии.
        К слову, я хорошо так испугалась: начавший наливаться багрянцем синяк на скуле красотки об этом свидетельствовал красноречивее любых слов. Но брюнетка сдаваться не желала.
        - Стилет? С каких это пор заколки считаются оружием? - и она продемонстрировала залу гребень с тремя зубцами, центральный из которых лишь чуть выступал вперед по сравнению с боковыми. Однако я готова была поспорить на свой любимый разводной ключ, что несколько мгновений назад по длине этот зубец не уступал шилу.
        Однако, занятая технической стороной вопроса, я не сразу осознала: это была провокация. Банальнейшая провокация, на которую я и поддалась.
        Да, сейчас, сию минуту, не накажут - душа кронпринца пока при мне, но после бала. Корнелия права: по закону человек, покусившийся на жизнь или здоровье сиятельного, приговаривается к смерти. «Если, конечно, будет пойман», - как любили приговаривать бандиты за кружкой рома в кабаке у Сэма.
        Вот появилась и еще одна причина удрать сразу же, как избавлюсь от духа Микаэля.
        Тут на мои плечи легли ладони. Знакомые такие. Теплые, чуть шершавые.
        - Ваше величество! Прошу не судить мою жену строго. Это целиком и полностью моя вина. Ревность отвергнутой женщины порою способна создать самые изощренные интриги. Моя же супруга еще слишком юна и неопытна, вот и поддалась на провокацию, - и молниеносным движением выхватил из руки Корнелии заколку. Ни тебе «позволите, миледи?», ни «прошу вас…».
        - Отдайте! - вырвалось у подкопченой красотки непроизвольно.
        - Даже и не подумаю, - холодно отозвался Хантер, вертя в руках заколку. Щелчок - и из зубца вылетело острое лезвие длиною в ладонь. - Интересное украшение. Если бы мне попытались таким угрожать, от вас, дорогая леди Корнелия, не осталось бы даже пепла…
        Император за все время разбирательства не сказал ни слова, зато по окончании бросил коротко:
        - Отлучение от двора до моего особого распоряжения. Эти стены и так повидали немало политических интриг, не хватало еще любовных. - С этими словами он встал с трона, обозначив тем самым, что аудиенция окончена. Все дамы присели в реверансе, джентльмены - склонили головы. Но зря я думала, что на этом все.
        У оскорбленной красотки оказался в загашнике пылкий и дурной (а точнее, круглый дурак) поклонник. Едва Аврил удалился, как он подскочил к Хантеру:
        - Вы опорочили честь леди Корнелии, - подлетел он, бросая перчатку лорду в лицо. Моему. Лорду. В лицо.
        - И чем же?
        Атлас, пойманный на подлете, так и не достиг чела сиятельного. А я думала, Хантер только мух так умеет ловить. Видимо, на крылатых жужжалках он тренировался именно для таких вот случаев закидывания перчатками.
        - Вы во всеуслышание заявили о своей связи с леди Корнелией!
        - Правда? - иронично протянул муженек. - По-моему, это вы только что об этом упомянули. Я же говорил лишь о ревности. А она бывает и при безответной влюбленности. Так что забирайте свою перчатку, - и протянул упомянутую перед собой.
        - Вы трус! - тявкнул поклонничек во всю мощь своей тщедушной груди.
        Хантер же, рассматривая перчатку, задумчиво протянул:
        - Хорошая работа… Вторую бы к ней в пару…
        - Тебя он второй раз на дуэль не вызовет, - услышав, о чем говорит сын, вмешалась в разговор леди Голдери. - Запал прошел.
        - А может, меня? - вот у меня-то злости сейчас было с избытком. - У вас есть голем на примете?
        - При чем тут голем? - не поняла свекровь. - Дуэль обычно на пистолетах или шпагах для тех, кто магией не владеет. И магический поединок для наделенных даром.
        - Как все сложно… В Анчаре с этим проще: бьются големы. Если у истуканов не понятно, кто победил и оба валяются по запчастям, тогда уже их хозяева дерутся. Причем можно использовать в качестве оружия любой предмет. Который под руку подвернется…
        - Теперь я начал понимать, откуда у тебя такая любовь таскать разводной гаечный ключ всегда с собой… - хмыкнул муженек.
        Неудачливый поклонник Корнелии, тоже ставший свидетелем нашего разговора, начал пятиться. То ли у него не было голема в запасе, то ли он просто не умел махать кулаками… А может, просто посчитал, что пуля или пульсар в сердце - это благородно, а вот кочерга по темечку - уже не комильфо…
        В общем, вызов на дуэль так и затух, не получив ответа.
        Домой возвращались разбитые и в молчании. А когда я, переступив порог особняка, сослалась на головную боль, леди Голдери безо всяких уложила меня в постель.
        Холодный компресс на голову, ромашковый чай и увещевания, что «в таком-то положении, и волноваться…».
        В сон я уплывала медленно. Мне грезился рыжий анчарский блуждающий песок, его волны и изгибы, что ласкает ветер. Он утягивал меня в свои объятия, что-то шепча на ухо. Хорошо. Приятно. Спокойно.
        А потом… я изображала в постели кошку. В смысле: намотала вокруг себя кокон из одеяла и проспала восемнадцать часов подряд. Муженек, пришедший чуть позже в опочивальню, и вовсе оказался настоящим зверем. Диким. Ленивцем.
        Зато утро началось в полдень. Причем с Хантерова совершенно не аристократического возгласа: «Ой, ё-мое! Проспали!» Как выяснилось чуть позже из восклицаний (исключительно изысканных, но с матерными нотками), леди Голдери строго-настрого наказала слугам не будить юную леди Элмер и лорда Элмера. И все из благих побуждений: чтобы мы выспались.
        Ну мы с сиятельным и оторвались по полной. Оттого на императорский бал собирались в жуткой спешке: муженек при этом успевал еще что-то читать и магичить в воздухе. Заглядывавшая в комнату свекровь несколько раз уточняла: а может, мы все же передумаем и не полетим? После вчерашнего-то?
        Я же, затянутая в голубой атлас, с красивой высокой прической, сейчас ни капли не напоминала себя вчерашнюю. Сегодня я была не маминой копией. Нет. Я была собой и только собой.
        А перед самым выходом я ощутила, что беззаботной маленькой Тэсслы уже не существует. Зато появилась молодая женщина. Утонченная, изысканная. И этот образ мне очень-очень нравился. Я гордо подняла подбородок.
        Я и не я одновременно. Как и сегодняшний вечер. Возможно, мой последний. Возможно, мой первый.
        На парящую цитадель поднимались на дирижабле. Мне, до этого ни разу не бывавшей так высоко над землей, хотелось вцепиться в поручни и не отпускать их. Качающийся пол под ногами, ветер, что казался в два раза злее и кусачее, чем на земле. В общем, я решила: ни за какие коврижки не поднимусь на эту страсть еще раз.
        Так я думала ровно до того момента, пока происходил подъем, а потом заработали лопасти, оживился дух-навигатор и магия пробежала по силовым плетениям, что опутывали стренгер и шпаргут. И я пропала. Во все глаза смотрела на то, как ловко капитан управляет рулем и стабилизатором, - и мне жутко, до чесотки на ладонях, захотелось побывать в машинном отсеке.
        - А можно… - я не успела договорить.
        Хантер обнял меня за плечи, отчего я оказалась прижата спиной к его груди.
        - Обязательно. Обещаю. Но сначала нам надо постараться найти того, кто затеял эту кровавую игру, и выжить самим. А для этого ты должна в точности делать все, что я тебе скажу. Запоминай. Первый час бала мы изображаем неразлучников. Я не отпускаю тебя ни на шаг, памятуя о том, что произошло на приеме. Потом мы решаем с тобой прогуляться до смотровой площадки вдвоем. Небо, звезды, вид на город…
        Я недоуменно повернула голову, пытаясь понять, к чему клонит сиятельный. А Хантер, не обращая на мой взгляд внимания, вещал дальше:
        - На смотровой площадке, расположенной на шпиле академии, и будет проведен ритуал, позволяющий создать трек от души кронпринца к его телу.
        - А почему именно там? - У меня отчего-то слова «смотровая площадка» вызывали ассоциации со стылым ветром и холодными камнями (и как выяснилось позже - не зря).
        - Потому что это самая высокая из имеющихся площадок в империи. С нее можно не только отследить направление связующей нити, но и увидеть конечную точку, если она находится в пределах Альбиона.
        - А если нет? - я была полна скепсиса.
        - Я отчего-то уверен, что тело нашего венценосного друга где-то рядом со столицей.
        Так и подмывало спросить: «Откуда ты знаешь?» - но не успела, Хантер меня опередил:
        - Во время проведения ритуала архимаг скажет тебе, что нужно пролежать в центре пентаграммы недвижимой семь вздохов. Именно столько нужно для того, чтобы тело откликнулось на зов души. Так вот, запомни: ты должна будешь продержаться не менее дюжины секунд.
        Сказать, что мне не понравилось его «продержаться», - это все равно что назвать матерого крысюка милым мышонком: я чуяла, что за этим емким словом скрывается что-то явно малоприятное.
        - Зачем? - все ж решилась я спросить.
        - Поверь мне, так нужно. Но об этом не должен знать никто. Я прошу тебя сосчитать до тринадцати потому, что время внутри пентаграммы течет немного по-другому, чем вне ее. И да, о моей просьбе никому не говори.
        Мы стояли рядом. Хантер нежно обнимал меня, и со стороны мы наверняка казались двумя влюбленными. Вот только наш разговор оказался далек от романтических материй.
        - Ты мне доверяешь? - провокационно прошептал мне на ухо муженек.
        - Ни в коем разе! - вырвалось у меня.
        - Вот и отлично, - хмыкнул сиятельный и пояснил свою мысль: - Значит, будешь настороже.
        Пол под нашими ногами поменял наклон в очередной раз: порыв ветра качнул дирижабль. А прямо по курсу замаячила цитадель. Имперский легион, где готовят магов, которые в будущем станут щитом и мечом империи. Как мне успели пояснить во время спешных сборов, ежегодный имперский бал проходит в этой цитадели, поскольку державец таким образом выказывает особое расположение боевым магам. Ни одна другая магическая академия не удостаивается такой чести. Вот и сегодня скорее не альма-матер, а дворец, что расположился на парящем острове, ослеплял блеском своего великолепия.
        Издали он напоминал белоснежное кружевное плетение с вкраплениями золотых нитей: с маковками и острыми шпилями, сквозными арками и глухими стенами. А вблизи - просто ошеломлял.
        Дирижабль причалил, и гости по сходням перешли с палубы на цитадель. Едва моя нога ступила на землю, как взгляд сразу же помимо моей воли начал скользить по лицам встречавших. А их оказалось несколько тысяч. Все в одинаковых мундирах, выстроившиеся в несколько рядов вдоль дорожки, что вела от причала до ворот академии. Как разглядеть среди стольких лиц единственное родное, если эта чертова форма адептов-боевиков делает их всех одинаковыми?
        Метания моего взгляда заметил супружник и шепнул на ухо:
        - Не надо так явно разглядывать будущих легионеров… твой интерес светские сплетники извратят на раз и окрестят тебя неверной, а меня - рогоносцем.
        Лично мне на придворных кумушек было глубоко наплевать, но рассматривать будущих офицеров я постаралась все же не столь открыто.
        Мы проходили мимо вытянувшихся во фрунт адептов, а меня все больше одолевало отчаяние: Рика среди них я так и не увидела. Зато кожу жгли каленым железом бесчисленные взгляды, а уши резал шепоток за спиной.
        Кто сказал, что бремя сильных - смотреть вперед с высоко поднятой головой? Нет. Вдвое тяжелее не оглядываться, когда ты - предмет обсуждения и осуждения.
        Порою мне казалось, что голову мою зажали в тиски и перед глазами насильно проносятся не те лица, в ушах слышны не те слова. Но в какой-то миг в череде одинаковых мелькнула знакомая светлая макушка. Волосы спелой пшеницы, с белыми полосами седины, зеленые, весенние глаза, знакомая с детства усмешка. Всего лишь на миг, такой краткий, что я сразу уверилась: показалось.
        А потом зазвучали фанфары, и вовсе отпугивая видение. Гости неспешно поднимались по ступеням в зал академии, где уже играл другой оркестр, сновали шустрые официанты, кружились пары, что прибыли чуть раньше. А в воздухе витал неуловимый флер беззаботности, что присущ лишь студенчеству, неважно - в погонах оно или в сутанах.
        К слову, кавалеров, стоявших у стен, было в избытке: старшекурсников тоже допустили до имперского торжества. Самые отчаянные из них уже вальсировали дам, но я знала наперед: меня ни один из адептов пригласить не осмелится. И дело даже не в том, что я откажу. Просто не подойдут. Для этого достаточно лишь глянуть на моего спутника: враз посуровевшего и ставшего надменно-холодным, опасным, как матерый гремучник. Так вот, значит, какую маску носит Хантер при дворе.
        - Дорогая, не желаешь ли присесть, ты, верно, устала с дороги? - светским тоном осведомилась эта глыба льда.
        Реши я мявкнуть, что ничуть не утомилась, это не имело бы никакого значения. Меня все равно усадили бы на козетку, всучили в руки бокал с лимонадом и присели бы рядом.
        А перед глазами то неспешно, то стремительно проплывали-пролетали пары. Мелодии сменяли одна другую, и мои ноги сами собой выстукивали ритм.
        Хантер, заметив это, нахмурился еще сильнее, а потом неожиданно, совсем другим, домашним, что ли, тоном спросил:
        - Так хочешь танцевать?
        Я же, поймав направление его взгляда, уставилась на предательниц, облаченных в изящные голубые балетки.
        - Немного, - и отчего-то покраснела.
        Зазвучала очередная мелодия, нежная, напевная.
        - Идем, пока играет эта музыка, - сиятельный потянул меня за руку.
        Я поспешила за ним, на ходу уточняя:
        - А что в ней такого особенного?
        Муженек в своем духе выдал:
        - Мелодия простая, как и движения. Не запутаешься и не собьешься. К тому же этот танец не предполагает смену партнеров, так что наступать на ноги если и будешь, то исключительно мне.
        Впрочем, супружник оказался достаточно деликатным, чтобы опустить «И никто не заметит твоей неуклюжести». Однако меня это ничуть не утешило. Первым желанием стало действительно наступить на его начищенные ботинки. Особенно с учетом того, что музыку я все же узнала: «Кленовый лист» - простой в исполнении и оттого вдвойне трогательный. Его красота не в вычурности движений, а в том, сколько эмоций вложено в каждое из них.
        Именно этот «Лист» стал моим первым (и последним) разученным полностью танцем, что я исполняла в родительском доме, тренируясь на пару с братом. Может, поэтому и решила, что ноги Хантеру еще успею отдавить в другой раз, а вот сейчас - захотелось просто плыть в такт музыке, уносясь на ее волнах, чувствуя себя песчинкой блуждающих песков анчара, что подхватил жаркий ветер.
        Такты, переходы, скольжение по паркету. Руки Хантера, что надежно и крепко держали меня. Его дыхание, что щекотало макушку. Я чуть запрокинула голову, и наши взгляды встретились. Жидкое серебро, в котором я увидела что-то незнакомое и родное одновременно. Хантер наклонился ко мне. Непозволительно близко по нормам этикета, а я отчего-то не отпрянула назад, а подалась вперед, навстречу его губам.
        Удар посоха церемониймейстера, оборвавший музыку, возвестил о прибытии его величества и заставил нас с сиятельным отпрянуть друг от друга. До моего уха донеслось старушечье перешептывание:
        - Какая распущенность, целоваться на виду у всего зала…
        - Но они же молодожены, что с них взять? К тому же она из людей, а у них, по слухам, весьма вольные нравы… - парировал второй, женский же, но более молодой голос.
        - И все же это неслыханная наглость!
        Монарху же, рассекавшему толпу, дела не было до пересудов светских кумушек. Да и мне вид державца, решительно двигавшегося вперед, так что министры за ним не поспевали (исключение составил лишь лорд Тейрин, шедший в ногу с императором на шаг поодаль), напомнил, зачем мы здесь.
        Вслед за императором прибыл и Эрик Хейри, что-то оживленно обсуждавший с лордом Молотро. А вот мелькнувшая в толпе брюнетка заставила меня помотать головой: уж больно видение было похоже на мираж анчарских песков.
        Что-то сегодня мне многое кажется. Может, это все оттого, что я переспала? Ведь говорят, что не только недосыпание плохо сказывается на здоровье… Во всяком случае, так утверждала леди Изольда, ежедневно будя нас, едва церковный колокол возвестит об утреннем молебне, что начинался в пять утра.
        - Отлично, - усмехнулся Хантер, следя за вновь прибывшими. - Сейчас пройдемся с тобой под руку по залу, чтобы нас точно все заметили. Потом меня невзначай отвлечет лорд Тейрин. Побудь одна на виду пару минут и притворись усталой. Скажи так, чтобы окружающие услышали, что тебе нужен свежий воздух… - и, улыбнувшись уголками губ, добавил: - Ты умница, я в тебя верю!
        Эх, верила бы в себя так же я сама, как этот сиятельный. Но делать нечего. Пришлось усиленно обмахиваться веером, изображая усталость. Отчего, едва Хантер отвлекся, ко мне подскочили сразу трое кавалеров. То ли я невзначай подала какой знак этим своим опахалом, то ли просто поголовье девиц в зале было меньше, чем кавалеров, и последние отчаянно жаждали дамского внимания…
        Первый, франт во фраке, предложил потанцевать, и получил тягуче-жеманное «Мне дурно». Причем, судя по всему, я все же переиграла. Ибо, несмотря на слова, звучало это как: «Меня сейчас вырвет, и если срочно не найду уборную, то прямо на вас». Надо ли говорить, что он моментом испарился, словно в него варравана огнем плюнула. Второй оказался более находчивым и предложил даме прохладный пунш в бокале в комплекте с галантным локотком. Пришлось принять. А потом резко стать неуклюжей и облить белоснежную манишку сиятельного.
        Зато третий… Нет народа более настырного, отчаянного и изобретательного, чем студенты. А уж если это студенты боевого факультета… В общем, будущий легионер, во всем блеске своей парадной формы, сначала пригласил меня на танец. Не смущало боевика и то, что во время разговора я словно нечаянно наступила ему на ногу, как бы намекая, что с танцами у меня не просто нейтралитет, а конфронтация открытая, с боевыми действиями с обеих сторон. Мой двойной отказ, наложившийся на звуки грянувшей музыки, прозвучал издевательски, как песня. Совсем в духе Густава:
        Юноша, я не танцую,
        Нет, юноша, я не танцую.
        Хватит улыбаться!
        Я после операции!
        Сказала чистую правду: у меня ведь лодыжка еще до конца не зажила. На что тут же получила предложение прогуляться. Вот ведь!
        Положение спас подоспевший Хантер, заверивший, что муж сам в состоянии сопроводить свою жену подышать свежим воздухом. Адепту пришлось откланяться. Я лишь успела почувствовать, как в руку молниеносно сунули записку. Времени смотреть, что именно мне передали, не было, но выкинуть… мало ли зорких сплетников вокруг. Поднимут, прочтут, а потом еще и извратят. Нет уж.
        - Наверху все готово. Ты как?
        Я, передернув плечами, то ли от сквозняка, то ли от грядущего, лишь сглотнула.
        - Давай уже покончим с этим. Так или иначе, но мне надоело ощущать себя мишенью.
        - Моя маленькая отчаянная и смелая… - невесть с чего сказал сиятельный, пока мы поднимались по каменной лестнице все выше и выше.
        Но вот над макушкой прошелся порыв ветра. Еще ступенька - и в лицо дыхнуло холодком. Я задрала голову и увидела, что выше - только звездное небо да три полные луны. Не иначе им стало интересно, что за действо развернется сейчас так близко, почти под ними.
        Каменная площадка. Не слишком большая, но достаточно широкая для того, чтобы на ней поместилось пятеро здоровенных ездовых ящеров (если кому в голову придет такая дурная идея - приволочь рептилий сюда). А в центре - пентаграмма, по который пробегали сполохи пламени. Были здесь и архимаг, застывший в предвкушении, и лорд Тейрин, чуть поодаль, у самых каменных зубцов, что служили своеобразным ограждением смотровой площадки башни. А еще - несколько незнакомых сиятельных, в облачении стражей.
        - Ложитесь в центр пентаграммы, леди, - маг указал на свою напольную живопись.
        Закравшаяся было ко мне в голову мысль о том, что я подхвачу на этих камнях пневмонию, разбилась о жар под ногами. Даже через подошву балеток я почувствовала: если кладка у лестницы холодила, то горячие камни под пентаграммой, навевали воспоминания о песках Анчара.
        Я зашла в центр магического рисунка и начала присаживаться, когда прозвучало сварливое мага:
        - Лучше бы раздеться, чтобы голой кожей…
        На что тут же отозвался муженек:
        - Если ваши расчеты верны, то и дюйм ткани не помеха, а если нет, то отсутствие платья ритуал не спасет… - А под конец реплики не упустил возможности поддеть: - Или вам так хочется увидеть леди обнаженной…
        Недосказанность оказалась столь провокационной, что архимаг закашлялся, а потом с удвоенным рвением начал выводить пассы руками.
        Последнее, что я увидела, перед тем, как мои плечи коснулись гранита, стало лицо Хантера. Решительное. Сосредоточенное. А потом лишь чернильную синь неба, да созвездия, знакомые с детства. И три луны-насмешницы.
        Архимаг что-то завывал, кастуя заклинания, вливая энергию в пентаграмму. Я чувствовала, как и до того горячие камни и вовсе наливаются огнем, словно песок под полуденным солнцем, так и норовя обжечь. С последним выкриком мага меня скрутила резкая боль. Словно разом бросили в самое жерло вулкана. Огонь оказался повсюду, и даже внутри меня. Я захлебывалась в жарком воздухе, как в зыбучих блуждающих песках. Это уже была не просто выворачивающая наизнанку боль, а агония.
        Крик Хантера «Остановите!», как и его глухой удар об энергетический барьер, возникший вокруг пентаграммы, успел пробиться в мой затуманенный разум, когда я могла еще что-то осознавать и понимать.
        Пытка. Самая настоящая пытка, в которой каждая секунда - вечность. А таких целых семь… Или тринадцать. Я выгнулась дугою. Вместе со мною кричал еще кто-то…
        Микаэль - скорее не поняла разумом, а угадала.
        Глаза невольно распахнулись, и я увидела луч, бивший из моей груди.
        Продержаться еще немного…
        Семь…
        Восемь…
        Девять…
        Десять…
        Боль разрывала на части.
        Одиннадцать…
        Не было сил даже на вдох.
        Двенадцать…
        Все плыло перед глазами…
        Тринадцать…
        Не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы перекатиться из центра пентаграммы. Едва я сместилась - боль резко ушла. Схлынула, словно ее и не бывало. Я закашлялась, словно заново учась дышать. О том, что ритуал проведен, свидетельствовали только теплые камни. Раздалось удивленное:
        - Нить ведет не в город! Тело спрятано здесь…
        Приказ Хантера:
        - Обыскать цитадель!
        Дружный топот сапог. Ну вот и все. Сейчас они найдут тело кронпринца, и дух Микаэля сможет его занять. А меня же выставят как приманку. Пустышку, про которую Эрик Хейри будет думать, что она еще полна…
        Круги плыли перед глазами, но я упорно пыталась сесть. Отчего-то сейчас мне это казалось особенно важным.
        - Какая же ты настойчивая, - послышался голос, в котором смешались и восхищение, и насмешка, и отчего-то сожаление. - Даже жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах.
        Неужели дипломат пришел так быстро? А ведь все наверняка убежали искать тело Микаэля… Хотя нет. Должен же был кто-то остаться со мной? Хоть кто-то.
        Я с трудом сфокусировала взгляд и увидела перед собой… Тейрина? Как?
        - А к-к-клятва к-к-крови? - заикаясь, брякнула я первое пришедшее на ум.
        Меня и вправду остались охранять. Архимаг и двое стражников. Все они сейчас мирно спали. Как и Корнелия, улегшаяся прямо на каменном полу, носом вниз. Вот это я понимаю: уснула с разбега! Причем ее поза казалась столь знакомой. Совсем как у леди Евы, когда она чуть не тюкнулась носом в суп, или того бомбиста, что умер, запнувшись об угол стола… И все благодаря зелью Кристофера.
        - Клятва крови? - насмешливо передразнил меня Тейрин и, пользуясь тем, что я еще не пришла в себя, ловко связал мне руки широким шарфом. Предусмотрительная сволочь! Узкая веревка оставит на коже следы, а вот такая полоса ткани…
        Сиятельный прищелкнул пальцами, создавая на смотровой площадке полог тишины, а я запоздало сообразила, что шанс криком привлечь внимание бездарно упущен. Лорд стихий меж тем продолжал:
        - А кто сказал, что я ее нарушаю? Дословно в ней значится: «Делать все ради процветания и блага отечества, невзирая ни на что». Вот я и делаю…
        - Убивая кронпринца и поддерживая революционеров, что расшатывают трон? - Я не кричала и не кидалась обвинениями. Напротив, мой голос был спокоен, убийственно спокоен. - Это разве «для блага отечества»?
        Алан на мгновение даже замер, а потом повернулся ко мне и присел так, что наши лица оказались на одном уровне. Рыжая бровь скептически изогнулась.
        - Смелая, отчаянная, верная своим принципам. Даже жаль убивать тебя, но так надо.
        С этими словами он вскинул Корнелию на плечо и понес к краю площадки. Опасно уложив красавицу на каменный парапет, сиятельный направился в угол. Там, в тени, под черной парусиной оказалось скрыто еще одно недвижимое тело. Когда лорд вынес его в центр и аккуратно уложил на камни, я поняла: Эрик Хейри, в отличие от Корнелии, что еще дышала, был мертв. Основательно так мертв. Ибо живых и здоровых людей с аккуратным отверстием от пули посреди лба я еще не встречала.
        Рыжий аккуратно уложил дипломата, раскинул ему руки и ноги, а в ладонь всунул револьвер. Во внутренний же карман вложил какой-то конверт. Полюбовался получившейся композицией, а потом достал из кармана пробирку с кровью и дополнил свой натюрморт несколькими мазками багрянца.
        Движение руки - и пробирка улетела в пустоту за парапет.
        А за ней, судя по тому, что Тейрин подошел ближе, настала и моя очередь.
        - Зачем? - только и смогла я вымолвить. Думала, вопрос останется без ответа, но лорд, подхватив меня, потащил туда же, куда до этого - черноволосую красотку, и пробубнил:
        - У нас еще есть несколько минут, и я думаю, что ты заслужила право узнать правду перед смертью. А мне, несмотря на мои поступки, благородство тоже не чуждо.
        Я, вися вниз головой, позволила себе в этом усомниться.
        - Видишь ли, дорогая Тэсс. Наверняка ты успела заметить, что из Микаэля, хоть он и славный малый, политик не очень. Слишком юный, увлекающийся, а ему через год садиться на трон: сила, которая была у его отца, благодаря которой держится стена, почти на исходе. А революционеры… их тайные и не очень общества уже давно назревают, как язвы на больном теле нашей империи. Только вскроешь одну, как тут же появляется другая. Оттого мне даже создавать никакого тайного общества не пришлось - поддержал одно из тех, что уже были. Кстати, эти ребята стремились свергнуть императора, выпить магический дар у всех сиятельных и надеть на нас оседлые ошейники. А дух Аврила навечно вмуровать в стену, чтобы та не пала. Так сказать, поменять верхи и низы местами. И подобных им кружков революционеров не один и не два. Добавь к этому дружественных соседей нашей державы, которые спят и видят гражданскую войну в империи…
        Слушая лорда, я еще раз убедилась: если правитель хочет мира и процветания в свой стране, он порою вынужден идти по трупам. И пусть Алан - не император, но он искренне верит в то, что своими действиями спасет Отечество. В противном бы случае кара от неисполнения кровной клятвы его убила.
        Вот только мне от его благородных целей легче не становилось. Я жить хотела.
        А лорд стихий решил добить меня вопросом:
        - Вот как ты думаешь, удержит ли слабая рука Микаэля власть, которой так многие жаждут?
        Его слова заставили меня взглянуть на ехидного, язвительного Мика в другом ключе. Не как на почти друга, а как на державца.
        - Оттого я придумал изящный план: поменяться с кронпринцем душами. Вот только как провести такой ритуал, чтобы подмену тут же не обнаружили? Магический всплеск, изменение ауры, странности поведения кронпринца… Но если этому предшествует похищение да еще разделение души и тела… все спишут именно на это. И все бы ничего, не вмешайся Хантер.
        Вот так вот. Все эти революционеры - лишь пешки, что отвлекали внимание. Разменные монеты. И пусть говорят, что перевороты совершают безумцы и наемники… Если вторых, купленных за деньги, не жаль, то первые… они наверняка верили, что умирают за идею великой и свободной империи. А на деле… Да и этот дипломат. Он тоже, как выяснилось, оказался лишь ширмой.
        Тейрин же хотел удержать империю от развала ценой малой крови… Действовал во благо отчизны, верил в благую цель, раз кровная клятва его не убила.
        Зато сейчас умру я.
        Это стало понятно по тому, как меня положили рядом со спящей Корнелией.
        Лорд стихий достал из кармана склянку. Кажется, я уже знала, что в ней. Оттого приготовилась. Когда в лицо плеснули, я зажмурилась и перестала дышать. Молилась об одном: только бы не уснуть. Хотя задача оказалась не из легких: сознание начало стремительно уплывать.
        Почувствовала, как Тейрин развязывает руки. Правильно. Если хочешь инсценировать женскую драку, то лучше, чтобы у обеих соперниц руки были свободны. Окружающие охотнее поверят. Все же очень удачно подвернулась эта Корнелия… Теперь не осталось сомнений, кто прислал ей тот брачный браслет.
        «Только не дышать», - с этой мыслью я, упершись поясницей в парапет, что есть мочи двинула каблуками в солнечное сплетение рыжего. Он отлетел на несколько локтей, давая мне тем самым возможность отойти от края. Меня штормило, голова кружилась то ли от недостатка кислорода, то ли от качественного сонного зелья.
        Сиятельный очухался от удара и ринулся на меня, зло процедив: «Так даже достовернее». Вот теперь от его благородства не осталось и следа. От серии прямых джебов, что чуть не проломили мне голову, я уклонилась только чудом, постоянно отступая. Рыжий не давал мне передышки, постоянно держа в напряжении, изматывая. Ответить клинчем я не успевала, да и безнадежное это дело: не того уровня противник, чтоб я удержала его удар.
        Когда ограждение уперлось мне в спину, я увидела хук, летящий мне в лицо. В последний момент мотнула головой и удар пришелся вскользь по скуле. Окунулась в непередаваемые ощущения: мне словно выбили все зубы разом.
        В голове зазвенело, будто я угодила под лапы взбесившегося ящера. А вот от удара справа я уже не могла ни уйти, ни уклониться.
        Меня ждал лишь нокаут, что закончится полетом в бездну и приземлением где-нибудь рядом с городской чертой, а может - на одной из улиц Альбиона.
        И тут я увидела летящего на нас Хантера. Он ураганом по косой пронесся мимо меня, плечом впечатавшись в Тейрина и снеся его к ограждению.
        Рыжий, не удержался и перевалился через парапет, инстинктивно хватаясь за моего спасителя. Они оба полетели вниз.
        Я в последний миг ухватила Хантера за руку, и тут же почувствовала, как медленно сползаю вслед за сиятельными.
        Послышался треск ткани. Все же магия магией, а сила притяжения может дать сто очков вперед любому гению дворцовых интриг. Тем более если пиджак сшили наспех.
        Шов разошелся, и Тейрин, дернувшись, с криком полетел вниз. Но великий комбинатор и напоследок сумел сделать гадость: от его трепыханий я и вовсе перевалилась через парапет и сейчас чувствовала, что еще минута - и мы последуем примеру доблестного министра.
        - Даже и не надейся ляпнуть что-нибудь высокопарное типа «отпусти меня», - угадала я мотив благородного намерения Хантера, уже было раскрывшего рот.
        - Неужели ты меня так любишь, что не готова отпустить?
        Похоже, критические ситуации не у меня одной обостряют желание язвить.
        - Нет, хочу собственноручно придушить.
        Рука, которой я держала Хантера, затекла, а вторая, цеплявшаяся до этого за камни, - соскользнула.
        Бездна, неужели вот так все и кончится?
        Именно в тот самый момент, когда я уже представляла наш красивый полет с сиятельным вниз, кто-то схватил меня за лодыжку. Деловито так. И потянул наверх. А потом раздалось насмешливое:
        - В детстве, помнится, я постоянно тащил тебя откуда-нибудь. То с дерева, то из колодца. Прошли годы, но, смотрю, ничего не меняется, - деловито пыхтя, увещевал спаситель. - Вот и сейчас: назначил сестренке свидание на крыше, а вместо приличной леди торчат какие-то панталоны. Да и те норовят сигануть через перила.
        Рик! Братишка. Кто бы знал, как я рада была услышать этот голос. Ради такого я еще бы раз повисела вниз головой.
        - Когда это ты мне встречу назначал? - едва мои ноги оказались на твердой поверхности, вопросила я.
        - Как когда? На балу. Мой друг подходил к тебе и передал записку. Разве нет? Ведь именно поэтому ты тут оказалась или…
        Из-за ограждения послышалось кряхтение и стон.
        - Кто там у тебя? - озадачился братец.
        - Муж.
        - Его обязательно доставать? - вопросил Рик, почесывая затылок.
        В ответ ему был полный единодушия наш с сиятельным крик: «Да!» Когда же брат достал и Хантера, оказалось, что у того вывихнуто плечо.
        - Милая, запомни: больше никогда не стой на траектории полета пульсара. Я не мог запустить в эту рыжую сволочь заклинанием. Ты стояла слишком близко. А я уже не столь молод и здоров, чтобы идти в рукопашную.
        - А я, значит, и молода, и здорова, - зло процедила я, присаживаясь прямо на камни и опираясь спиной на ограждение.
        - Сними, пожалуйста, эту, - сиятельный, обращаясь к Рику, ткнул пальцем в перекинутую через ограждение Корнелию. - А то очнется - свалится еще, - и присел рядом.
        - Как ты тут оказался? Ты ведь должен искать тело кронпринца.
        - Тело кронпринца уже в состоянии само выбраться из того подвала, куда его сгрузили.
        Я недоуменно уставилась на муженька.
        - Знаешь, зачем я просил продержаться тебя чуть дольше? - не дождавшись моего «почему», сиятельный сам же ответил: - Чтобы душа не только потянулась к телу, но и вошла в него, хотя в этом и был большой риск. Но еще больший - оставлять тебя наедине с Тейрином и душой Микаэля.
        До меня, как до джейрана, начало доходить:
        - Так ты все знал! - Хотя в сон клонило неимоверно, но я все же нашла в себе силы ударить Хантера по груди. Правда, слабо. А ведь метила в плечо…
        - Не знал, но догадывался, - начал объяснять муженек. - Я очень долго ломал голову, как министру удалось обойти клятву. Думал, он хочет занять трон из корыстных побуждений, а оказалось, им двигало желание помочь империи.
        - Своеобразно помочь, - не удержалась я.
        - Знаешь, в чем-то он прав. Мик - хороший, добрый, но слишком юный. Не знаю, сумеет ли он справиться и со стеной и с троном… А вот Тейрин бы смог.
        Рик, сгрузивший Корнелию на пол, стал прислушиваться к нашему разговору.
        - Он придумал простой и гениальный план: похитить кронпринца, разделив его душу и тело. Чтобы Микаэля сразу невозможно было найти. Но поскольку виновный должен был быть, пустил меня по ложному следу революционеров. Но вот чего он не ожидал, так это того, что я найду душу кронпринца. Тейрин, как я полагаю, хотел, чтобы она так и осталась заключена в артефакте и в дальнейшем помогла бы ему поддерживать стену между империей и бездной. Оттого, едва душа кронпринца оказалась на свободе, на нас, а вернее на тебя, Тэсс, начались покушения. Я так полагаю, министр действовал по принципу: пусть лучше не будет души Мика совсем, чем она вернется в тело.
        - Зачем? - я пока не понимала «гениальности» плана.
        - Затем, что душа, уйдя за грань, оставила бы тело-сосуд, в который должна была войти душа самого Тейрина. Для этого он использовал артефакт. Может быть, ты заметила у Алана на запястье плетеный шнурок?
        Я напрягла память, пытаясь вспомнить, о чем говорит Хантер. И точно! При первой встрече я еще машинально отметила, что на лорде стихий нет никаких украшений, кроме плетеного из кожаных шнурков браслета.
        Не иначе увидев на моем лице понимание, муженек продолжил:
        - Так вот. Я тоже обратил на него внимание. Оттого и попросил Густава перерыть кучу монографий по артефактам такого рода. В одной из книг он нашел очень похожий рисунок парных браслетов, что позволяют душе поменять тело. Его надевают на тех, кто жаждет поменяться.
        - На Микаэле что, оказался точно такой же?
        В ответ супруг лишь кивнул.
        - А как же собственное тело Тейрина? - задала я закономерный вопрос.
        - Думаю, он планировал себя убить. Иначе тяжеловато объяснить, куда враз из тела министра внутренней безопасности делась его собственная душа.
        - Постой, я совсем запуталась… а зачем же тогда были весь этот бал, пентаграмма и расчеты? Прикопал бы меня по-тихому, душа кронпринца окончательно порвала бы связь с телом, освободив его, и вселялся бы дух Алана себе на здоровье.
        - Тому есть несколько причин: во-первых, Тейрину же нужно было отвести от себя подозрение. Поучаствовать, так сказать, в поимке «преступников». Во-вторых, дорогая, устранить тебя чужими руками у нашего дорогого лорда все никак не получалось. Вот он и решил, что на балу провернет все сам. Тем более что так удачно подвернулась Корнелия. Со стороны это выглядело бы вполне логично: любовница и жена упали и разбились, не поделив… - тут он замялся, говоря о себе в третьем лице, - ясно кого. Ни у кого бы не возникло сомнений в достоверности случившегося. Тем более после выходки Корнелии на приеме. Ты же умираешь, и твоя душа, вместе с душой Микаяэля, уходит за грань. А смерть Эрика, - супруг кивнул на труп дипломата, - закольцовывает линию революционеров. Заметь - выстрел точно в голову, и, бьюсь об заклад, речевой центр тоже поврежден, чтобы некроманты допросить сэра Хейри не смогли. Сам же Тейрин в это время активирует браслет и пускает себе пулю в лоб. Его дух, ведомый парным артефактом, занимает освободившееся, как он думал, тело Микаэля. В итоге дознаватели, посвященные в курс дела, и император
решили бы, что лорд министр умер героем, пытавшимся защитить тебя от предводителя революционеров, но вот от ревнивой соперницы он, мертвый, спасти юную леди Элмер уже не сумел. Оттого ты погибла, в пылу драки выпав вместе с Корнелией за ограждение. Но, о чудо, душа кронпринца, разорвав связь с носительницей, сумела вернуться в тело.
        - Как у него все гладко и складно… - я лишь вздохнула. Все же сонное зелье, пусть и старательно вытертое с лица рукавом, давало о себе знать, отчего я пребывала на границе яви и нави.
        - Да, Тейрин все предусмотрел, - подтвердил супружник. - Не удивлюсь, если он позаботился и о доказательствах. Что-то типа патограммы.
        - Письма, - вспомнила я, что лежит во внутреннем кармане дипломата, широко зевая, и сонно спросила: - А как ты догадался, что этот Эрик тут ни при чем? В банке же описали именно его, да и извозчик…
        - Слишком явное описание внешности. Словно тот, кто обналичивал вексель, да и нанимал извозчика, ничуть не скрывался. А на лицо, привыкшее постоянно оставаться в тени, это ничуть не похоже. К тому же еще одна маленькая деталь…
        - Какая? - сонно причмокнув, вопросила я.
        - Идеальный порядок, что царил в комнате покойного бомбиста… Так вот, я уже не раз подмечал за Аланом патологическую аккуратность, которая еще во времена студенчества порою выводила меня из себя.
        - Кстати, о студенчестве… Скажи, а ты знаешь, кто такой Джонотан Марлей? - сонно спросила я невпопад, припомнив полное имя Хромого Джо.
        - Да.
        У меня екнуло в груди.
        - Тейрин еще студентом что-то с ним не поделил… А потом этот Джо исчез… - нехотя отозвался супружник.
        У меня отлегло от сердца, и я почувствовала, что все же уплываю в сон, а может, в обморок.
        Последнее, что помню, - как губы беззвучно прошептали:
        - Хромой, за тебя отомстили…

* * *
        Просыпаться не хотелось. Тепло, уютно. Но повелительное «Лорд Элмер…» все же заставило меня распрощаться с навью. Вот только глаз я не открыла. Лишь чуть приподняла пушистые ресницы. Отчего мне удалось увидеть происходившее в комнате, делая вид, что я все еще сплю.
        А посмотреть было на что. Хотя бы оттого, что в спальне, где я находилась, присутствовали его величество собственной персоной.
        Начало разговора я не застала.
        - …За проявленные отвагу, доблесть и героизм я не только даю свою волю на расторжение твоего брака, но и освобождаю тебя от кровной клятвы. Ты верой послужил империи, лишил себя возможности иметь одаренных наследников, женившись на простолюдинке и тем самым вернув душу моего сына домой. Теперь ты вправе обрести не только свободу, но и возможность найти свою истинную пару. Держи. Это парные браслеты. Как только наденешь их на запястья себе и той девушке, на которой женился, брачная татуировка исчезнет. И да, вот еще - это для нее.
        Император протянул тонкую цепочку, на которой красовалась изящная золотая полоска. Оседлая метка. Да, искусно сделанное, но все же ярмо.
        - Ваше величество, благодарю вас за дары, - только и вымолвил Хантер, принимая украшения. - Позвольте вас проводить.
        Едва закрылась дверь, как я вскочила с постели, размазывая злые слезы обиды. Нога болела, меня шатало, но я, несмотря ни на что, одевалась. Как же это больно - разочаровываться в людях, даже если они и не люди вовсе, а сиятельные…
        Распахнула окно. Второй этаж. Ну да и ладно. Мне не впервой удирать. Тоже мне, велика наука. Невесть откуда взявшаяся белка возмущенно защелкала.
        - Лучше бы помогла, чем защищать своего двуличного хозяина, - бросила я в сердцах.
        Пушистая, словно поняв, притащила откуда-то веревку и ловко затянула узел на ножке кровати.
        Хотя бы белки в этом доме порядочные. А может, ей просто не терпелось от меня избавиться?
        Так или иначе, я спустилась по веревке вниз и под моросящим дождиком поспешила прочь от особняка Элмеров.
        Квартал. Поворот. Переулок. Подворотня.
        На душе было скверно. Нога ныла, челюсть опухла и тоже давала о себе знать. Хорошо, что хоть все зубы на месте. Что делать дальше, я не особо представляла. Главное сейчас - убраться подальше из Альбиона. Подальше от Хантера. Иначе свободы мне не видать.
        Проулок, в котором я оказалась, был безлюден. Оттого шаги, послышавшиеся за спиной, заставили обернуться.
        Сиятельный, провались он в бездну!
        Я побежала изо всех сил. В спину мне понеслось:
        - Да стой же ты, ненормальная!
        Еще чего. Не на ту напал! Меня воспитали в духе: даже если петля на шее начала затягиваться, все равно сучи ножками до последнего. Вдруг меткий выстрел напарника перебьет веревку, разорвав ее к бездне?
        Увы, у меня такого напарника не было, но я все равно не желала просто так сдаваться. Но ноги у сиятельного оказались длинней. И здоровей. Отчего через квартал меня нагнали и прижали к стене.
        - Попалась, - как-то зловеще протянул лорд.
        Не стала отрицать.
        - Зачем ты убежала? О чем ты вообще думала, пытаясь скрыться от меня? Меня? Имперского сыщика?
        - О свободе, - ответила честно. - Как только брачная татуировка исчезнет, на меня снова наденут это оседлое ярмо.
        - Так дело только в ней? В свободе? - отчего-то зло выплюнул Хантер и добавил: - Давай сюда руку.
        Я нехотя подставила запястье. Все равно ведь нацепит обе цацки… Чего уж.
        Руку обжег холод браслета, а потом словно иней прошелся и по запястью. Я приоткрыла до этого зажмуренный глаз. Брачная татуировка медленно растворялась.
        Все. Все кончено.
        - А если тебе так нужна свобода… - Хантер поднес кулон с меткой на уровень моих глаз и на его руке зажегся огонь, отчего металл начал плавиться и каплями стекать прямо на мостовую.
        Я не верила.
        - Ты свободна. Только прошу, поцелуй меня на прощание.
        Его губы коснулись моих. Не мимолетно, но как-то отчаянно. Словно его мучила жажда, а я была источником. Дыхание и наши руки переплелись, смешались. И стало наплевать, что мы стоим в переулке ростовщиков, а сверху уже как из ведра хлещет дождь. Я отвечала на его поцелуй. Самозабвенно. До потери пульса.
        Любимый. Мой. Сумасшедший. Родной.
        Осознание того, что я не просто влюбилась, а полюбила, накрыло меня, ударило под дых, оглушило. Я открыла глаза и не поверила: Хантер светился. Нет, не так. Он слегка сиял.
        Непроизвольно чуть отстранилась, отчего благородный тоже открыл глаза и неверяще уставился на свои руки, а потом неожиданно спросил:
        - У меня и лицо такое же?
        Я лишь кивнула.
        - Значит, зря ты меня поцеловала… - безо всякого перехода протянул он.
        - Почему?
        - Потому что теперь я тебя ни за что не отпущу. Знаешь, почему нас называют сиятельными? Не оттого, что мы благородные. Нет. Когда сиятельный встречает свою истинную пару и она отвечает ему взаимностью, он начинает вот так светиться. Правда, недолго…
        - И что с того?
        - Что-что. Это значит, что ты меня тоже любишь. - Хантер подхватил и закружил меня как ненормальный, все повторяя: - Любишь, любишь…
        Сумасшествие, правда, быстро закончилось: вывихнутому плечу оказались чужды порывы чокнутого влюбленного сердца.
        Отчего меня поставили на землю, а сам сиятельный, все так же не переставая иллюминировать на манер светляка, встал на одно колено, протянул ко мне руку и спросил:
        - Тэссла Элмер, ты согласна стать моей женой?
        - Но я же…
        - Да, ты не самая идеальная женщина в мире! - горячо начал Хантер. - Но ты выдерживаешь меня в любых количествах, принимаешь все мои заскоки и понимаешь меня…
        - Кхм… лорд Элмер, а вам не кажется, что, когда делают предложение, фразы все же немного другие?
        - Прости: обещаю отдать весь подвал тебе под мастерскую и купить паромобиль для того, чтобы ты могла его разобрать до винтика…
        - Хантер…
        - А еще я безумно люблю тебя. Едва только встретил, понял, что ты - моя истинная пара.
        Я опешила и решила уточнить:
        - Это когда я тебе в челюсть заехала?
        - Да, - коротко и откровенно признался сиятельный. - Знаешь, каково это? Узнать, что твоя истинная пара - пацан-оборванец? Я такой насмешки судьбы и ожидать не мог… Меня тогда словно переклинило.
        - Согласна, - опрометчиво сказала я.
        Дождь уже перестал лить стеной, а лишь моросил, но на душе у меня было тепло и солнечно.

* * *
        Вторая наша свадьба получилась более спокойной и подготовленной: видимо, опыт первого мероприятия не пропал даром. Хотя Хантер порывался утащить меня, вымокшую под проливным дождем, под венец в тот же день, когда услышал заветное «согласна». Но тут уж я возмутилась: мне хоть раз хотелось надеть фату. А леди Голдери, узнав обо всем, и подавно воспротивилась такой спешке. Она заявила: раз ее непутевый отпрыск умудрился развестись, то повторная церемония с его экс-супругой по своей пышности может соперничать разве что с венчанием императора. Дабы у всех присутствующих не осталось сомнений: брак был расторгнут с единственной целью - пройтись к алтарю на бис, но уже при полном параде.
        Ее рвение вызвало у меня сначала улыбку, когда я увидела в «Имперском вестнике» в колонке светской хроники два объявления. Первое давало надежду всем незамужним девицам. Второе - разбивало их едва появившиеся матримониальные мечты. Сначала шло сообщение, что лорд Элмер развелся со своей супругой Тэсслой. А прямо под ним: на семнадцатое травня назначена свадьба сиятельного с этой же девицей.
        Расхотелось улыбаться, когда за меня взялись Квази Модо и леди Голдери: примерки подвенечного платья по несколько часов кряду, выбор всего для свадьбы - начиная от салфеток и заканчивая числом ярусов у торта, зубреж благодарственной речи гостям, которые разделят с нами радость торжества.
        Хантеру доставалось от этого свадебного марафона не меньше моего. Оттого по вечерам мы сбегали в подвал, который супружник «отдал мне на растерзание», как он сам выразился. На деле - под мастерскую. Туда свекровь отчего-то не заглядывала. Наверное, думала, что мы там милуемся. В чем-то она была и права: я собирала то движок, то коробку карбюратора, воркуя над деталями в лучших традициях влюбленных. Сиятельный с головой уходил в отчеты.
        Раскусила нас матушка Хантера лишь накануне венчания, когда все же спустилась в подвал. Хотела напомнить и мне и сыну о подарках, которыми молодожены обмениваются перед первой брачной ночью. Разочарования, впрочем, она не высказала, но по ее лицу было видно: леди весьма опечалена увиденным.
        К слову, об этих самых подарках, что символизировали у сиятельных почтение и уважение молодых супругов друг другу. Я подарила муженьку целый кисет отборной анчарской махорки. Крепкой и забористой. Еле достала в столице. Он оценил. А вот супруг перед брачным ложем, стоя в одних панталонах, вручил мне здоровенный гаечный ключ. Новый, раза в три больше того, что достался мне от отца. Тот, увы, так и не вернули, заявив, что он - слишком важная улика. Как по мне - просто разводной приглянулся кому-то из синемундирных. Хороший же, из закаленной стали.
        А новый… Он был почти идеален, если бы не одно но: не помещался в голенище сапога. С таким ходить - только закинув его на плечо. Хотя отцу он бы понравился даже больше, чем старый: как раз по его руке.
        Отец… После всего случившегося я многое переосмыслила. Поняла, что упрекать человека в том, что он любил свою семью, - нельзя. Да, он преступал закон, но не ради себя. Папа желал лишь достойной жизни своей любимой и детям. А выполнив один незаконный заказ, откреститься от второго уже не смог. И даже не от жадности. Склонить к сотрудничеству можно не только звонкой монетой, но и угрозами. И отец был готов расплатиться за все сполна. Вот только не ожидал, что наказание затронет всех, кто был ему дорог.
        К такой мысли меня подтолкнул разговор Хантера с Крисом, невольной свидетельницей которого я стала: беседка, обвитая плющом, где находились эти двое, звукоизоляцией не обладала, а дорожка, по которой я гуляла, была всего в двадцати шагах - ерунда, а не расстояние для любопытных ушей. Дядя, не стесняясь в выражениях, объяснял, к чему может привести выполнение подобных сомнительных заказов. Муженек злился еще и оттого, что Крис не знал бедности, как мой папа, который впервые согласился на подобное лишь тогда, когда его беременной жене нечего стало есть.
        После услышанного я отца поняла и простила - и перевернула эту страницу своей жизни. А на новой были уже моя собственная семья и брат.
        Эпилог
        Весеннее солнце щедро делилось теплом с горожанами в этот выходной день. Щебетали в парках прилетевшие с зимовки грачи, клены только-только развернули свои зеленые ладони небу.
        По одной из аллей шел парень. Серебряная вышивка парадного мундира боевого факультета имперского легиона играла переливами в солнечных лучах. Стриженные на висках волосы, пряди цвета спелой пшеницы и вьюги переплетены в косицу.
        Это его шестое увольнение, впрочем, как и все предыдущие с того памятного бала, началось точно так же: с визита. Он направлялся к дому, расположенному в самом центре города. Туда, где жила его сестренка - Тэсс, - нечаянный подарок судьбы, на который он не смел и надеяться.
        Когда их отца арестовали, а мать умерла, его, семнадцатилетнего, забрали в рекруты. Спустя три года он вернулся в Альбион - его в тот же день переводным приказом зачислили в легион. Первый год учебы - никаких увольнительных. А когда его все же стали отпускать в город, удалось лишь узнать, что сестренку определили в приют святой Брунхильды, откуда она, судя по ответу на его запрос, пыталась сбежать.
        Рик тогда спросил еще у клерка, что значит такая формулировка. На что ему пояснили: скорее всего, умерла от оседлой удавки, но служащие богадельни просто решили это не указывать, чтобы не портить себе статистику.
        В общем, брат два года как похоронил и оплакал Тэсс. И тем сильнее его поразила девушка, что шагала под руку с сиятельным, когда он стоял во втором ряду, вытянувшись во фрунт.
        Рик из кожи вон вылез, но за час умудрился узнать, что спутница лорда Элмера - его юная жена, Тэссла, и даже передал записку через Альберта.
        И все же при каждой встрече с сестренкой, что случались всего лишь раз в месяц (хоть и третий курс - а увольнительную выписывали не чаще, чем раз в тридцать дней), Рик волновался. Вроде бы до конца умом понимал, что его неугомонная сестричка жива и даже счастлива, а порой нет-нет да и не верил, что чудо все же произошло и он нашел ее.
        В этот раз, однако, переживания оказались не беспочвенны. Прямо за воротами особняка стоял здоровенный ездовой ящер цвета последних лучей заката с шипастым хвостом. Рептилия недовольно раздувала ноздри, а сиятельный его отчитывал, прямо как новобранца:
        - Децли, я еще раз повторяю: Тэсс нельзя кататься на тебе.
        Ящер презрительно фыркнул.
        - Тем более без седла.
        Недовольно махнул хвостом.
        - Особенно - в мужских штанах.
        Децли ехидно оскалился.
        - И не по императорскому парку!
        Рик лишь усмехнулся: эти двое неисправимы - что Тэсс, что Дэцли. Когда через месяц после знаменательных событий ящер, тощий и грязный, появился перед воротами особняка, Хантеру долго пришлось его задабривать, чтобы ездовой сменил гнев на милость. Зато отчего-то Тэссла и Децли мигом нашли общий язык, к вящему неудовольствию как сиятельного, так и свекрови.
        Завидев Рика, Хантер прервал свою воспитательную работу.
        - Здравствуйте, Тэсс дома? - все же адепт не мог панибратски бросить сиятельному: «Привет».
        - Да, у нее сейчас совмещенный урок каллиграфии.
        Рик озадачился:
        - Это как?
        - Тэссла учится красиво выводить руны, а заодно и переписывает мой служебный отчет по предумышленному убийству, - охотно отозвался лорд. - Давай провожу, а то она опять заперлась в моем кабинете на антимагический засов и не откроет никому, пока не закончит.
        - Но если она закрыла дверь изнутри на засов, который неподвластен чарам, как же его можно открыть, пока сестренка сама этого не захочет? - Рик был в недоумении.
        Хантер же, с видом бывалого, полез в карман и достал оттуда здоровенный магнит. Подбросил его на руке и довольно протянул:
        - Полгода назад я тоже ломал себе голову, как такое возможно, и знаешь, все оказалось до пошлости банально. Просто нужен магнит помощнее, тогда, если его вести с одной стороны двери, металл по другую ее сторону будет следовать за ним. Железо, будь оно хоть трижды зачаровано, оказалось бессильно перед простым таким притяжением. - И буркнул уже в сторону: - Вот тебе и закрытые изнутри двери.
        Они вдвоем уже поднимались по лестнице, когда в холл буквально ворвался пожилого вида представительный джентльмен с криком:
        - Мне нужен лорд Элмер!
        - Это я, - отозвался ни о чем не подозревавший сиятельный.
        - Ух! - только и выдохнул визитер. - Вы ведь частный сыщик. Оттого прошу вас помочь: спасите мою дочь, Натаниэллу Сейрмат! Ее обвиняют в убийстве, которого она не совершала!
        Тэссла, в этот момент как раз появившаяся у первой ступени лестницы и услышавшая восклицание джентльмена, лишь вопросила:
        - Хантер?