Магометрия. Институт благородных чародеек Надежда Мамева
        Магометрия #1
        Питер обыденный и магический. Один мир живет, не зная о существовании другого. Обычная студентка Светлана отнюдь не желала быть посвященной в чародейские законы, но приговор коллегии волшебников обжалованию не подлежит. Ей приходится расстаться с мечтой и поступить в институт чародеек, где действуют совершенно неблагородные правила настоящего женского серпентария.
        Сумеет ли в хитросплетении прошлого и будущего выжить юная чародейка?
        Надежда Мамаева
        МАГОМЕТРИЯ. ИНСТИТУТ БЛАГОРОДНЫХ ЧАРОДЕЕК
        Автор от всей души благодарит:
        Светлану - за стойкость,
        Наталью - за психологическую разгрузку,
        Василия - за психологическую загрузку,
        Максима - за терпение и присутствие,
        Галину - за внимание к деталям и дорогих читателей - за поддержку
        Семья - это те, кто рядом, даже если весь мир против тебя.
        ПРОЛОГ
        Порою ради спокойной жизни в будущем нужно умереть в прошлом. К такому выводу я пришла ровно две минуты назад.
        Набрав побольше воздуха в грудь, нырнула с палубы баркаса в мутную осеннюю воду Невы. Не успело мое тело погрузиться полностью, как над головой прогремел взрыв. Судно, еще минуту назад бодро бороздившее речную гладь, сейчас радовало ночь сполохами разных цветов - от нестерпимо-желтого до алого. Длинное пышное платье, типичное для барышень девятнадцатого века, не повышало моей плавучести. Юбки враз намокли и лучше любого якоря тянули на дно. Легкие горели, вода сковывала судорогой все тело. Тонуть оказалось на удивление больно.
        Остатки воздуха стаей пузырьков уплыли вверх, мое же тело стремилось ко дну. Пять минут. Я должна вытерпеть эти чертовы пять минут. А ведь еще месяц назад жила обычной жизнью обычной питерской студентки, мечтавшей о красном дипломе и айфоне шестой модели.
        ГЛАВА 1,
        С КОТОРОЙ И НАЧИНАЕТСЯ МОЯ ИСТОРИЯ
        Август 2017, Санкт-Петербург
        Августовский ветер флиртовал со шторой, как заправский повеса, заставляя ткань трепетать даже от его легчайших прикосновений. Вечерний Питер за распахнутым настежь окном жил своей обычной жизнью, не суетной, но ритмичной. Комната же представляла собой поле битвы: вот, качаясь на люстре, как полярник на льдине, сиротливо свесился пяткой вниз мужской носок; джинсы поверженным бойцом поникли в углу; скомканную рубашку, лежащую на комоде, венчал лифчик - единственная вещь в женском гардеробе, которая приносит радость, когда становится мала.
        Скрипучая кровать добавляла нам адреналину поболее иной инъекции. Было ощущение, что мое тело говорит на доселе незнакомом языке, опережая разум, отвечая даже на невесомые прикосновения. Мужские ласки становились все более продолжительными и настойчивыми, словно он задался целью довести меня до безумия. Я чувствовала, что он готов. Его очевидное желание ощутимо упиралось в мой живот, дразня предвкушением большего.
        Страх и возбуждение - два чувства, бурливших в моей крови. Я слышала свой пульс, набатом отдающийся в барабанных перепонках. Тяжесть разгоряченного, молодого и сильного тела, близость, когда кожа целует кожу. Его губы, язык, запах.
        - Андрей! - выдохнула я.
        - Не бойся, я буду осторожным.
        Ответ, затасканный, как дешевый бульварный роман до сальной обложки, почему-то вызвал у меня безотчетную панику. Страх вообще эмоция, трудно поддающаяся объяснению, но она - одна из основополагающих черт человеческой природы, не раз спасавшая жизни.
        Я постаралась чуть отстраниться.
        - Что-то не так? - заботливый голос Андрея, его внимание, успокаивающая, нежная ласка - все это позволило мне загнать свой страх подальше и улыбнуться.
        - Нет, все хорошо. Правда. Я лишь волнуюсь…
        Вместо слов он поцеловал. Настойчиво, словно пытаясь утвердиться в моих мыслях, вытеснить из них любую тень сомнения. После он начал действовать решительно, без раздумий и оглядки. Словно перешел какую-то черту, как будто наглядно демонстрируя силу своего желания.
        Его пальцы, до этого поглаживавшие щеку, начали спускаться вниз по сливочно-белой коже, проскользили по тонкой шее, задержались на впадинке меж ключиц и занялись исследованием той части тела, что притягивает любого мужчину с младенчества до самой старости.
        Андрей ухаживал за мной красиво, вдохновенно, называя то зеленоглазой хозяйкой его сердца, то русоволосой шрапнелью, сразившей его наповал. Дарил цветы и прогулки на катере по Неве под луной.
        Я хотя и отвечала ему взаимностью, но как-то отстраненно. Это было странно. С его-то внешностью возмужавшего херувима: светло-русые волосы, голубые глаза, сильное тело, слепленное тренировками в спортзале, - девушки обычно сдавались на втором, а иные и на первом свидании.
        Андрей продолжал мою осаду, не иначе как подбадривая себя мыслью, что порядочная барышня после долгих ухаживаний должна отдаться, если она порядочная. Я вела себя как жутко непорядочная, ибо не падала в его объятья. Но вот сегодня сама себя убедила, что современным девушкам не следует оглядываться на постулаты прошлого. Вот только покоя не давала одна мысль, старательно задвинутая на периферию сознания: «А что, если я для него - всего лишь очередная галочка в списке?»
        Нагая близость, разгоряченные тела, невесомое прикосновение его пальцев к плечам, груди, животу - все это рождало предгрозовые всполохи желания. Я почувствовала, как Андрей провел рукой вдоль внутренней поверхности моего бедра, напряженного в бесплотной попытке расслабиться, и улыбнулся. Раздвинул коленом целомудренно сведенные ноги и чуть отстранился. Его пальцы начали свой собственный танец там, где рождается неутолимая страсть, извечный зов, сама жизнь. Музыкант, настраивающий свою гитару, не иначе. Я беззвучно застонала, когда его рука сжала мою грудь, и он, больше не мешкая, навалился сверху. Андрей вздрогнул, словно погружаясь в свое наслаждение, забывая о реальности.
        Я закрыла глаза, а в следующую секунду резко их распахнула. Его крик, полный боли, напоминал агонию. Он резко оттолкнулся, скатываясь с меня, и, оказавшись на краю кровати, отключился.

* * *
        Меня била крупная дрожь. Что произошло? Почему? Как? Еще пару мгновений назад это был Андрей, молодой, сильный, красивый, тот, кто должен был стать моим первым мужчиной. Родители уехали на выходные на дачу, все должно было произойти хотя и банально, но логично, реально.
        - Помоги, - прошелестел старик, а я лишь схватилась руками за голову.
        «Соберись, думай», - приказала сама себе. «Скорая»? Полиция? Первая скорее приедет с плечистыми ребятами из желтого дома, вторая лишь посмеется. Умом понимала: такого просто не могло произойти по законам физиологии, анатомии и медицины. Однако неопровержимое доказательство, нарушавшее привычную картину мира любого здравомыслящего обывателя, было здесь, рядом. Всего в двух шагах.
        На тумбочке завибрировал мобильный. Звонила мама. Я на автомате протянула руку к сенсору и привычным жестом провела пальцем по экрану.
        - Зайка, все хорошо?
        - Не знаю.
        Голос меня не подвел, оставшись ровным, но краткость ответа заставила на том конце с ноткой паники спросить:
        - Ты сейчас где? - и получив ответ: «Дома», мать твердо заявила: - Ничего не делай! Слышишь, ничего! Я скоро буду.
        Спустя час я увидела в окно, как знакомый «матиз», лихо развернувшись на крохотном пятачке парковки, встал точно по разметке. Наверняка мама гнала с дачи, вжимая тапку в пол. «Сейчас она поднимется, и все будет хорошо», - мысленно уговаривала я сама себя.
        Во дворе запищала сигналка, оповещая о том, что она на боевом посту и бдит машину от угона. Именно в этот момент в дверь квартиры постучали. Жестко, решительно, громко.
        - Откройте, инквизиция!
        Я не успела подойти. Защелка сама начала проворачиваться, и уже через мгновение дверь распахнулась. На пороге стояли трое мужчин в штатском. Они были чем-то неуловимо похожи: угрюмые, решительные, опасные, с одинаково цепкими взглядами. Такое выражение глаз я видела только у бывшего одноклассника, разом потерявшего в аварии всю семью, - выжженное потерями и пережитым.
        - Это она. Остаточный след от нее все еще фонит, - было то единственное, что я успела услышать.
        После прозвучавшей реплики один из незваных гостей без слов бросился на меня, заламывая руки, вминая грудью в паркетную твердь прихожей. Вмиг он затянул на запястьях петлю, содрав кожу, и начал монотонный монолог:
        - Вас застали на месте преступления. Вы обвиняетесь в несанкционированном искривлении временного потока. Вы имеете право хранить молчание, защищать свои интересы в суде сами или с привлечением уравнителя.
        Крик матери, поднявшейся на лестничную клетку, заставил оглянуться и мужчин и меня.
        - Она ни в чем не виновата! Это все я, это моя вина, не забирайте ее! Дайте мне все объяснить!
        Один из визитеров повернулся к ней с единственным вопросом:
        - Ваша дочь из неучтенных? - его холодный голос напоминал скрип металла по стеклу.
        - Да, - только и сумела выдохнуть мама, а потом добавила: - Она ничего не знает. Я думала, моя дочь обычная и дара у нее нет, как и у меня.
        Спустя полчаса я сидела в кресле, в своей комнате со связанными руками и, давясь недавними воспоминаниями, рассказывала о случившемся. Один из инквизиторов внимательно слушал меня, второй бесцеремонно крутил за подбородок лежащего Андрея, напоминавшего сейчас больше всего сухофрукт, а третий ходил по комнате с какой-то странной пластиной.
        По завершении короткого экскурса в новейшую историю питерской сталинки («родового гнезда рода Смирновых», как мать порой в шутку называла нашу квартиру) меня опять начало потряхивать.
        Слушавший мой рассказ мужчина средних лет после того, как я замолчала, не то чтобы подобрел, скорее, из его взгляда ушло красноречивое желание сломать мне шею. Он засунул руки в карманы вылинявших джинсов и, выдохнув, произнес:
        - Если все произошло, как утверждаете, то тюрьма вам не грозит.
        После этих слов он обернулся к своему напарнику, изучавшему версию Тутанхамона двадцать первого века, и спросил:
        - Жень, что у тебя?
        - Да, похоже, все так и есть. Первый опыт, сильные эмоции и зашкаливающие гормоны. Вот она и инициировалась. Парню еще повезло, что у девчонки дар скользящей во временном потоке, и она его всего лишь заставила за пару секунд прожить семьдесят лет. Попалась бы огненная дева или акцептор - сгорел бы дотла или из него бы всю жизненную силу выкачали… А так, заклинание регенерации, денек-другой в лазарете - и жить будет. Только память ему надо подчистить.
        Из сказанного я не поняла ровным счетом ничего, кроме того, что Андрею не грозит в ближайшем будущем стать клиентом морга или свести свидание с костлявой.
        - Ее до суда в участок тогда? - уточнил у этого Жени тот, что допрашивал меня.
        - Давай пусть лучше у нас переночует, а то она нестабильная, мало ли чего.
        Инквизитор в ответ лишь согласно кивнул и, схватив меня за руку, рывком поднял.
        Мама, до этого поникшая, встрепенулась.
        - Простите, можно мне с дочерью переговорить перед тем, как вы ее заберете, объяснить хотя бы, кто она и кто вы?..
        Инквизитор, до того молчаливо работавший с пластиной, зло бросил:
        - А о чем вы думали эти двадцать лет, мамаша? Если бы ваша дочь с самого начала знала, что за гены ей достались, сегодня бы нас здесь не было, - он стукнул по столешнице. - А то мы по всему Питеру гоняемся за чертовым скользящим, у нас уже несколько трупов… Подорвались на временной всплеск, думали, это наш маньяк, а тут инициация!
        - Остынь, Серега! - осадил его тот, что допрашивал меня. - Пусть на кухне поговорят.
        Когда мы остались с мамой одни, она начала торопливо объяснять.
        В такой рассказ при любых других обстоятельствах я бы не поверила. Из ее слов выходило, что наш мир населяет гораздо больше разумных существ, чем привык считать человек, мнящий себя венцом природы. Ведьмы, драконы, русалки, ночницы, упыри, демоны - все они рядом, здесь. Есть институты чародеев, династические браки среди наделенных даром. Существует и отдел магического правопорядка, иначе именуемый инквизицией.
        - Прости меня за мою самонадеянность. - Глаза мамы были сухие, но голос - словно она давилась слезами. - Я-то была уверена, что если твой дар не пробудился к десяти - двенадцати годам, когда бушуют гормоны и эмоции бьют через край, то все, можно успокоиться. Ведь магия взаимосвязана именно с ними. Я надеялась, ты будешь жить обычной жизнью, сможешь, как и я, выйти замуж по любви, за обычного человека, а не за того, на кого укажет Распределитель. Просчиталась. У тебя, как и у твоей бабки, дар пробудился в самый неподходящий момент. Она тоже умела управлять временем.
        Мама невесело усмехнулась, а потом, не иначе чтобы разрядить обстановку, произнесла:
        - Хорошо хоть, не на родовом столе, как у покойницы Аделаиды.
        Резкий стук в дверь заставил нас обеих вздрогнуть.
        - Время вышло!
        Скомканное прощание, заверения мамы, что все будет хорошо, а потом - уазик и изолятор.

* * *
        Я сидела на нарах в одиночке, прислонившись спиной к шершавой стене. Пространство два на два метра с лампочкой, которая, судя по ощущениям, доживала последние минуты. Перед тем, как запихнуть меня сюда, в руку что-то вкололи, как объяснил один из инквизиторов: «Чтобы себя же не выжгла». Что это значит, я так и не поняла.
        В голове был туман, на душе - апатия. Мир, до этого привычный, сейчас вызывал лишь отчуждение. Назавтра был назначен суд, но сил переживать еще и по этому поводу уже не было. Не думая ни о чем, я повалилась на жесткие нары. Лопатки сразу же ощутили все прелести матраса, чья толщина могла гордо носить приставку «нано». Запястья саднило, хотя руки мне и развязали. Глаза немилосердно слипались, и в итоге я буквально провалилась в сон.

* * *
        Я никогда не была на обычном-то суде, не говоря уже о магическом. Впрочем, вряд ли он сильно отличался от правосудия обычной, не чародейской Фемиды. Типовое здание, серые стены которого навевали лишь скуку. Монотонный голос в практически пустом зале был противный, как наждак, а прозвучавший приговор, как ни странно, показался мне весьма мягким. Неделя исправительных работ в качестве наказания и обязательное обучение в институте магичек, где я и должна буду освоить управление своим даром. Если откажусь от последнего - тюремный срок, и весьма солидный. Вот такая вот альтернатива. Либо учишься быть социально не опасной, либо тебя изолируют. Отчего же мама, как услышала приговор, побледнела?
        Когда удар судейского молотка возвестил об окончании процесса, мама с шумом втянула воздух, подошла ко мне и, внимательно глядя в глаза, произнесла:
        - Этого-то я и опасалась больше всего. Институт магичек, по рассказам твоей бабки, - это виварий, где выращивают невест либо из благородных домов, либо с большим потенциалом, что зачастую одно и то же. У тебя же, как оказалось, дар не самый сильный, но весьма редкий, а главное - стабильный, не пульсирующий.
        Родительница оборвала сама себя, а потом обняла мою голову ладонями и, внимательно глядя в глаза, произнесла:
        - Света, запомни: чем сильнее дар у женщины, тем зачастую меньше ее вольный выбор. На ценность всегда находится много желающих стать ее хозяином. Остаться независимой, имея сильный дар, - прерогатива единиц. Мне в свое время повезло - у меня оказался практически нулевой потенциал. Тебе же помимо твоей воли придется участвовать в играх крови. Забудь о морали двадцать первого века. Теперь, когда у тебя пробудилась эта чертова кровь предков, ты живешь в совершенно другом мире. И хотя здесь остались ноутбуки и «мерседесы», но законы бытия - совершенно иные…
        Договорить ей не дали, перебив:
        - Светлана Смирнова, на выход!
        Хотя рук мне больше не заламывали, но ощущение беспомощности было таким же, как с веревкой на запястьях.
        Я и два мои конвоира вышли из зала и, минуя череду серых коридоров, оказались в небольшом кабинете.
        За столом сидел маленький плюгавый мужичонка в кургузом пиджачке с непомерно густой бородой, заплетенной в две косицы, и сметливым взглядом.
        - Светлана Смирнова?
        Я лишь успела утвердительно кивнуть, а бородатик уже проворно выскочил из-за стола и защелкнул на моем запястье какой-то браслет.
        - Пока будешь отбывать наказание, тебе придется его носить. Это ограничитель. А вы можете быть свободны, - это хозяин кабинета бросил уже моим провожатым.
        Сам же меж тем вновь занял свое место за столом и произнес:
        - Да ты садись, не стой. Щас еще одного нарушителя должны привести, и отправим вас с ним вместе вычищать гнездо риштий. Тварюк-то инквизиторы давно всех повыловили, но грязи после них осталось…
        На этих словах в дверь вежливо постучали, и, дождавшись разрешения хозяина кабинета, вошли трое: конвоир, юноша и кот. Последний вольготно раскинулся на плече парня.
        - А-а-а-а, Николай Валь и Статис Кобатько! Давненько вас не было!
        Бородатик обрадовался вошедшим, словно те были его племянниками. Кот на это заявление презрительно дернул усами, юноша же остался невозмутим, лишь расстегнул манжету рубашки и подставил запястье для браслета.
        - Приятно иметь дело с теми, кто уже сам все знает, - прокомментировал мужичонка. - Николай, раз уж вы у нас завсегдатай, будьте любезны, объясните вашей сегодняшней напарнице, Светлане, суть исправительных работ. А пока будете расчищать гнездо риштий, расскажете ей и о мире нашем, магическом, а то она из спонтанно инициированных и никакого понятия ни о даре, ни о законах чародейского мироустройства не имеет.
        - Убираться-то где? - обреченно выдал кот.
        - Арсенальный, двадцать пять. Там, в углу дома, здоровенная куча мусора. Оперативный отдел инквизиции зачистил лежку риштий сегодня утром, и трупы этих милых зверьков сейчас разбросаны вокруг дома. А поскольку эта чешуйчатая пакость щупом заклинания не собирается - даже посмертная магическая защита у них отменная и держится до суток, то вам, ребята, придется вручную собрать всех дохляков. А то еще обычные горожане наткнутся случайно на эту пакость… В общем, мусорные мешки возьмете у капитана Речкина, и вперед. Как закончите - вернетесь ко мне. Со всем собранным. Теперь свободны.
        Мы покинули кабинет бородатика и остались в коридоре. Я все еще не могла адекватно оценить происходящее.
        - Значит, Светлана, - приятный баритон с полувопросительной интонацией принадлежал моему сегодняшнему напарнику.
        Я внимательно посмотрела на того, с кем мне суждено провести загадочное и (как я искренне надеялась) невспоминаемое рандеву среди трупов загадочных риштий.
        Светло-русые волосы, явно пропустившие несколько визитов к парикмахеру, видавшая виды футболка и поношенные джинсы - типичный студентус вульгарис, если бы не острые уши, кожа, мраморно-белая, словно светящаяся изнутри, и глаза. Было что-то в его взгляде… Видишь такой и понимаешь - перед тобой хитрый пройдоха, умеющий добиваться своего.
        Спутник говорившего был еще более колоритным: здоровенный дымчатый котяра с наглой мордой и по-гусарски лихо подкрученными усами.
        - Да, - озадаченно ответила я, взирая на эту странную парочку. - А я так понимаю, вы - Николай Валь и Статис Кобатько?
        - Попрошу обращаться ко мне просто Йож, - церемонно промурлыкал кот.
        Я непроизвольно улыбнулась. Причуды есть не только у людей.
        - А ко мне просто Ник, - не остался в долгу «студентик».
        Его облик навевал на мысль: он определенно не человек. Видя мое озадаченное лицо, юноша понимающе усмехнулся:
        - Я так понимаю, земное расоведение - дисциплина вам, юная леди, незнакомая?
        Мне оставалось лишь помотать головой.
        - Я - дракон, - пояснил мой сотрупник. - И то, что судья назвал «наказанием»… Скажем так - это роль разнорабочих от магии. Уборка мусора, в том числе и такого вот, трупного, уход за тварями типа зверожаба, чистка стен от заклинаний, оставленных волшебными маркерами, - в общем, самая грязная работа.
        - А ты, значит, спонтанно инициировалась? - промурлыкал кот и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: - Наверняка зацепила при этом кого-нибудь из людей, иначе сюда бы не отправили.
        - Да, - невесело призналась я. Перед глазами всплыло сморщенное лицо Андрея. - Состарила.
        Дракон и кот резко отстранились от меня, а потом парень уточнил:
        - Знаешь, без обид, но я тебя за руку пока брать поостерегусь. Браслет браслетом, но все же подстраховаться будет лучше.
        Кот на его плече согласно кивнул.
        Я их прекрасно понимала: мне и самой после произошедшего было страшно прикасаться к другим. Ник решил разрядить обстановку и нарочито беспечно добавил:
        - Да ладно, брось. Научишься контролировать себя со временем. А я вот тоже проштрафился, уже в который раз… - при этих словах кончики ушей дракона как-то поразительно порозовели.
        - Как? - решила я полюбопытствовать.
        - Он в казарме умудрился спереть латунные кольца, которыми шторы к гардине крепились, - сдал кот дракона. - И все бы ничего, но Ник сделал это во время торжественной речи, когда капитан награждал кадетов. В результате четыре метра ткани десантировались на голову трехсотлетнего эльфа.

* * *
        Был уже вечер, когда мы с двумя мешками выбирались из переулка. Йож, весь измазанный в грязи, ковылял, хромая на все четыре лапы. Начинал накрапывать дождь, и прохожих практически не было.
        Ник предложил остановиться и передохнуть недалеко от мусорного контейнера. Я пыталась осмыслить прорву полученной за сегодня от дракона информации.
        Вдруг по булыжной мостовой пробежала крыса. Уроженка трущоб - обычная серая, с голым хвостом, она вылетела, как шрапнель, из-за угла мусорного бака. О чем уж думала эта крысявка - осталось для меня загадкой, но двигалась она по дуге, напоминавшей траекторию ракеты «Тополь-М» и с той же целеустремленностью. Судя по всему, грызун посчитал нас мелкой помехой на своем жизненном пути, ибо огибать двуногие препятствия не собирался, а шел на таран. Не знаю, что было в голове этой мелкой твари: может быть, ее жизненный опыт говорил о том, что людишки - существа боязливые и при виде грозной обитательницы помоек с криками и воплями сигают в разные стороны…
        В принципе, я так и поступила: ойкнула и, отпрыгнув, впечаталась спиной в грудь идущего позади дракона. Тот сдавленно охнул, а меня на секунду накрыло странное ощущение: как будто окунулась на миг в ледяную прорубь.
        Судя по последовавшему заявлению, Ник испытал такую же гамму чувств. Он невежливо оттолкнул меня со словами:
        - Контролируй дар!
        На этом бы встреча с голохвостой и завершилась, но, к сожалению для нас, крысы и, как впоследствии оказалось, еще и нескольких гражданок, в компании презренных людишек обитал кот.
        Йож, до этого изображавший умиравшего лебедя, при виде потенциальной добычи весь собрался, издал грозное «мяу», напрочь игнорируя доселе активно используемую человеческую речь, и бросился на крысявку. Та, видя, что коты, в отличие от людишек, расступаться не желают, с разбега прыгнула в сторону. Для грызуна началось освоение доселе новой, воздушной, стихии.
        Крыса летела по баллистической дуге красиво и вдохновенно, но я мысленно продолжила ее путь и с опозданием поняла: ей не миновать двух откупоренных красоток, чьи фигуры явно свидетельствовали - их хозяйкам из еды знакома разве что спаржа и минералка. Типичные гламурки, у которых самые выступающие части тела - силиконового происхождения, весело щебетали о ерунде. Крыса не слышала, о чем был разговор этих двух барышень, поскольку ее полет закончился аккурат на ремешке сумочки одной из девиц.
        На этом могло бы все и закончиться: крыса бы упала с временного аэродрома, десантировалась на асфальт и побежала дальше по своим делам. Но наша грызунья была не из таких. Она, как легендарный покоритель Эвереста, обхватила лапками ремешок и начала свое восхождение.
        Когда девица, до этого момента не подозревавшая о произошедшем, повернула голову, то в сантиметре от своего лица увидела встопорщенные крысиные усы и два желтых верхних резца. Голохвостая же, судя по ее довольной морде, была горда собой: бегство от здоровенного кота увенчалось относительным успехом и сейчас она в относительной безопасности. Однако опора повела себя подло, покачнулась и упала в обморок. Голосовое сопровождение при этом обеспечила вторая гламурка, истошно завыв не хуже сигнализации вскрытой машины.
        Вечер в Арсенальном переулке становился все интереснее. Девица верещала уже несколько минут, не меняя тональности и радиуса поражения звуковой волны, что вызывало одновременно и уважение (вот это глотка и легкие), и недостойное желание заткнуть кляпом крикунью (ради сбережения нервов и барабанных перепонок). Переполошились все прохожие и жители близлежащих домов. Последние с бдительным интересом выглядывали из окон, некоторые даже наизготовку с телефонами. Не иначе как надеялись заснять что-то ютьюбно-рейтинговое.
        Лишь крысявка сидела с невозмутимым видом на груди поверженной каблукастой Эйфелевой башни с видом Наполеона, победившего под Аустерлицем.
        Подруга поверженной, узрев эту идиллическую картину, сменила репертуар и теперь, уже тыча пальцем в грудь обморочной, с заиканием выдала:
        - Ккк-рррыыысса!
        Йож, видя, что добыча вновь в пределах горизонтальной досягаемости, хотел было продолжить охоту, но Ник бесцеремонно сцапал его под пузо и тихонько прошептал:
        - Отходим, тихо и незаметно.
        Я, в принципе, была не против этой тактики, и мы, вжав голову в плечи и сгорбившись, тихонько прихватили мешки и брыкающегося Йожа и поспешили удалиться.
        Краем глаза я заметила, как крыса еще пару секунд посидела на силиконовых холмах и величественно удалилась со сцены, лениво волоча лысый хвост по мостовой. Вокруг пострадавшей начал собираться кружок заботливых прохожих, и до слуха донеслись истеричные всхлипы:
        - Вввы вввидели? Вввы вввидели?
        Когда мы скрылись за углом ближайшего дома, Ник опустил кота на асфальт и недовольно спросил:
        - Скажи, Йож, что это было?
        Кот ничтоже сумняшеся выдал:
        - Это был охотничий инстинкт. Когда метаморф в животной ипостаси, такое поведение вполне обычно.
        Ник хотел что-то возразить, но не успел и рта открыть, как хвостато-усатый спутник выдал:
        - И кто бы говорил, сам-то клептоман.
        Этого дракон уже не стерпел:
        - Это у меня, между прочим, болезнь, наследственная и неконтролируемая. К тому же к семидесяти годам у представителей нашей расы это проходит.
        Мыслей у меня было много, но ляпнула совсем не то, о чем думала:
        - Так вот почему драконы собирают сокровища в пещеру - это у них болезнь?
        - Я ничего в пещеру не таскаю! - теперь уже драконий гнев был направлен на меня.
        Йож, которого ситуация, судя по всему, забавляла, лишь подлил масла в огонь:
        - Потому как у тебя ее попросту нет. Зато есть кровать в казарме. С подушкой. Кстати, латунные кольца оттуда все же вынь, спать ведь, наверное, жестко.
        Ник махнул рукой в жесте «да что вы понимаете!» и, закинув мешок на плечо, пошел прочь. Ничего не оставалось, как повторить его маневр и, подобно ночному татю с награбленным добром, двинуться к ближайшей станции метро. Кот плелся следом за мной, недовольно пофыркивая в усы.
        В молчании прошло около пяти минут. Запястье под браслетом начало неприятно зудеть, а потом и вовсе жечь. Когда боль стало трудно терпеть, все же решилась спросить:
        - А так и должно быть, с этим наручником?
        Парень обернулся и, скривив губы, нехотя бросил:
        - Да. Мы опаздываем, поэтому поводок и начал натягиваться. Нам стоит поторопиться в отделение инквизиции, если не хотим превратиться в прожаренные стейки.
        - Я пас! - нагло заявил Йож и плюхнулся брюхом на асфальт.
        - Это в последний раз, - Ник мученически вздохнул и закинул полудохлого кота на манер воротника на шею, нимало не заботясь об удобстве последнего.
        - Но у него же нет браслета, пусть бы и лежал тут, - мое сострадание проплыло по Стиксу с монетками на глазах около часа назад, закрылось надгробием и попросило его не беспокоить.
        - Нет, браслета-то нет, но зато есть болтливый язык, который, как помело, разнесет весть о том, что я бросаю товарищей, - обреченно выдал дракон. - А в беде или лени - не суть важно.
        Толчея питерского метро в час пик прошла для нас не то чтобы незаметно, скорее с максимальным в этой ситуации комфортом. Меня с Ником не вминали в стекло и не пытались сдавить со всех сторон лишь по одной причине: действие специфического амбре черных полиэтиленовых мешков было сравнимо с эффектом хлора времен Первой мировой. Пассажиры предпочитали потеснить соседа, нежели свести тесное знакомство с подозрительной поклажей, а тем паче с изгваздавшейся (не иначе на помойке) троицей.
        На улице моросило. Успели мы вовремя, хотя запястье уже пылало, но, как заверил Ник, «это ерунда». Сдав «добычу» капитану Речкину, направились в кабинет того, кто утром нам так щедро выдал браслеты.
        Бородатик все так же сидел у себя за столом и строчил, не отрываясь, что-то на бумаге.
        - Сейчас-сейчас! - выдал он, даже не глядя на нас.
        Спустя минуту мужичонка оторвался от своего, надо полагать, весьма увлекательного занятия и поднял взгляд.
        - А-а-а-а, наказанные. Рад, весьма рад. Валь, прошу, подойдите ко мне. Сниму браслет. Ваши исправительные работы были ограничены всего одним днем, и он прошел. Вы свободны.
        Дракон лишь фыркнул. Йож же, не иначе, посчитал ниже своего достоинства отвечать и изображал побитую жизнью и молью горжетку на шее Ника.
        После того, как парень с наслаждением потер освобожденное запястье, очередь дошла и до меня.
        - А вас, Светлана, ждут еще четыре дня исправительных работ. Так что жду завтра у себя в кабинете к восьми утра. Просьба не опаздывать. Браслет об этом позаботится. А пока, чтобы он не жег, подойдите сюда, я его перенастрою, чтобы до часа нашего с вами рандеву он вас не беспокоил.
        Делать нечего. Я протянула руку, и гном (Ник меня просветил, что данный субъект - представитель именно этой шустрой расы) сделал несколько пассов над арестантским украшением.
        После того, как мы покинули кабинет бородатика, Ник, улыбнувшись, произнес:
        - Несмотря ни на что, рад был познакомиться. Извини, руку не подам, сама понимаешь. - Тут он на мгновение замялся, но все же решил пояснить очевидное: - Мне хочется побыть молодым и красивым положенное время.
        Повисла неловкая пауза. Я не знала, что лучше ответить. Вежливо-безликое «мне тоже приятно познакомиться» не вязалось ни с нашим внешним видом, ни с занятием, за которым мы провели весь день. Первая (пусть и не свидание, но все же) встреча почти на помойке, за сбором трупов… А вот озвучивать мое заветное желание: «Лучше бы последних двух суток вообще не было, а вместе с ними и нашего знакомства», - было бы откровенной грубостью, которой ни Ник, ни Йож не заслуживали, поэтому решила отшутиться:
        - Вы мне тоже оба молодыми больше нравитесь, - и в нарочитом жесте убрала обе руки за спину.
        Кот на это мое заявление с самоуверенностью катка, которому все нипочем, заявил:
        - Я-то знаю, что девушки от меня без ума, а вот этому ущербному недоворишке редко такие комплименты делают.
        Ник решил поддеть наглого пассажира:
        - Уточни, в какой ипостаси девицы пищат при виде тебя.
        Кот смутился. Видимо, фенотип, приводящий дам в восхищение, имел отнюдь не фигуру атлета, а усы и хвост.
        - Ладно, давай тебе хоть бомбилу стопану, - решил сменить тему и проявить рыцарство Ник. - Ты где живешь?
        - Малая Московская.
        - А, офицерщина… щас поймаю машину.
        Когда мы вышли из отделения, на улице уже не моросило, а поливало, и я была согласна не только на машину - на трамвай сорокалетней выдержки, лишь бы не стоять под холодным небесным душем.
        Машину поймать удалось на удивление быстро. Шустрая семерка лихо притормозила. Я начала садиться, в то время как Ник, ни слова не говоря, открыл переднюю пассажирскую дверь и протянул водителю купюру с синеньким Ярославлем и прокомментировал:
        - Этого с лихвой хватит, сдачу оставь себе, - и захлопнул дверь.
        Такого поступка от парня, с которым едва знакома, признаться, я не ожидала. Рефлексировать над произошедшим не позволил голос водителя:
        - Куда едем, крэсэвица? - повернувшись, с акцентом осведомился повелитель драндулета и вазохист в одном лице.
        - Малая Московская, тридцать семь. Второй подъезд.
        Сын Кавказа, чье происхождение выдавали длинный нос, специфический говор и кепка-аэродром, радостно оскалился.
        - Вмыг домчу, крэсэвица! - протянул он, переключая передачи и ловко встраиваясь в поток.
        А потом начал расхваливать свою «ласточку». Делал он это то ли по привычке, то ли от скуки, но почему-то к каждой его реплике мне хотелось добавить пару слов. На его «машина-огонь» - я мысленно продолжила: «И очень сильный, судя по дыму из выхлопной трубы». Последний, кстати, был виден через заднее стекло весьма явственно. На заявление джигита: «Она ни разу не бывала вверх колесами» - хмыкнула (ну да, «ласточке» всего лишь въезжали и в зад, и в перед, судя по вмятинам на обоих правых крыльях). А сравнение творения АвтоВАЗа с ланью вызвало стойкое убеждение, что парнокопытную перед этим полосовали автоматной очередью, ибо ползли мы по Невскому, как беременная черепаха перед кладкой.
        В отличных ходовых характеристиках машины (в смысле стимулирующих ходить пешком, а не ездить на этой колымаге) я убедилась, когда семерка, в последний раз чихнув мотором, не доехала до моего дома квартал. К счастью, ливень прекратился, и я, покинув салон, припустила к дому.
        Чего я ожидала, поднимаясь по лестнице? Расспросов? Отчуждения? Ответов?
        Увы, реальность оказалась прямо противоположной всем моим предположениям.
        Когда ключ в замке провернулся с противным металлическим скрежетом и дверь распахнулась, в нос сразу проник аромат сдобы. Такой домашний, он словно был воплощением уюта, привычного мира, всего того, что казалось незыблемым еще позавчера.
        - А, дочка, вернулась? Как Казань? Бусурманский Кул-Шариф все такой же иссиня-белый? - вопросы, которыми папа меня засыпал на пороге, сбили с толку.
        - Ну что ты пристал к ней, дай хотя бы раздеться, иди лучше вынь шарлотку из духовки, - это уже мама, появившаяся следом. Вроде бы обычная, приветливая. Ее выдал лишь на долю секунды нервно дернувшийся уголок губ.
        Отец, в шутку фырча под нос о матриархате в клане Смирновых, ретировался на кухню - выполнять поручение дражайшей супруги. Едва за ним закрылась дверь, мама тотчас же зашептала:
        - Папа ничего не знает. Я сказала, что ты на пару дней уехала к двоюродной сестре в Казань, поэтому подыграй. Скажи, как там все замечательно.
        - Но почему…
        Я не успела договорить, как меня перебили:
        - Потому что людям не стоит знать о нелюдях. Это один из законов магического бытия. Я столько лет хранила эту тайну и надеялась, что ты никогда не узнаешь о другой, теневой стороне этого мира, - голос сухой, надтреснутый, предгрозовой. Еще немного, и начнется либо шторм-истерика, либо дождь-слезы.
        Сделала шаг навстречу и хотела было ее обнять, но в последний момент остановилась. Сковала мысль: «А вдруг я нечаянным прикосновением ей наврежу, или того хуже?» Но мама, казалось, этого не заметила: сама обняла меня и, уткнувшись в плечо, заплакала. Я лишь старалась не коснуться кожей кожи, чувствуя, как браслет на руке вибрирует.
        - Не плачь, - я похлопала ее по спине. - Мы прорвемся, если будем семьей, если будем все вместе. Давай расскажем отцу. Он не заслужил обмана.
        Папа, едва мы вошли, осекся на очередной шутке на тему белокаменного кремля, пережившего не одно нашествие. Он всегда так шутил, когда кто-то из родственников приезжал из города, где мечеть и христианская церковь на протяжении сотен лет стояли бок о бок. Такая уж у него была привычка.
        - Сергей, тебе стоит кое о чем знать… - начала мама упавшим, безжизненным голосом.
        Она рассказывала, а я не перебивала. Папа лишь хмурил брови, а шарлотка - подгорала. Но нам троим было не до нее. По завершении маминой исповеди отец долго молчал, а потом все же произнес:
        - Знаешь, я давно подозревал, что моя теща - ведьма. Теперь хотя бы буду это точно знать. А что до вас, мои девочки, то живу же я с вами уже третий десяток лет вместе… Один вечер не изменит ничего.
        Он еще что-то говорил, но я поняла - гроза миновала, и мой рассеянный взгляд начал блуждать по кухне. Внимание привлек будильник. Как это я раньше не обращала на него внимания? Большой, еще советского производства, механический, с хромированным корпусом и двумя звонками, соединенными дугой наверху и маленьким молоточком между ними. Он тянул меня с непреодолимой силой. Хотелось взять его, обладать им и ни с кем не делиться этим сокровищем, доставшимся в дар еще моим родителям от кого-то из родственников.
        Хотела уже сделать шаг, чтобы протянуть руку и взять вожделенную вещицу, но вовремя себя одернула: что за ерунда?
        Родители и вовсе не заметили моей метаморфозы. Мама начала накрывать ужин, отец задумчиво барабанил пальцем по столешнице.
        - Значит, через неделю ты должна будешь отправиться на обучение в институт этих, высокоблагородных? - подытожил папа, когда чай был допит, а шарлотка разгрызена (знатный получился сухарик, ни один нож его не взял, пришлось ломать и размачивать, но все равно - вкусно).
        - Просто благородных, - поправила мама, - чтобы научиться контролировать дар. - Но есть одна немаловажная проблема: практически все выпускницы этого заведения попадают под распределение. Они не вольны в выборе мужа.
        Я нахмурилась, а мама решила пояснить:
        - Традиционно, до двадцати пяти лет девушка с магическим даром может сама выбирать того, кто ей по душе. До этого возраста - ищи свою истинную пару, просто влюбляйся, выходи замуж, но если не успела - тогда твою судьбу решает Распределитель. Этот чертов тысячелетний нефилим, видите ли, лучше других знает, какой союз будет наилучшим. Наилучшим для него. - Мама вздохнула и под наше молчаливое одобрение продолжила: - Если бы ты обучалась в магическом университете, то шансы выйти за понравившегося тебе нелюдя были бы. Заметь, о людях я даже и не говорю.
        Она виновато посмотрела на папу, но отец лишь досадливо махнул рукой в жесте «да уж понял я, что не котируюсь в вашем магическом мире».
        - Так вот, институт благородных чародеек - исключительно женское заведение. И обучение там заканчивается к двадцати шести годам. Так что шансов найти себе мужа, который бы устраивал в первую очередь тебя, а не пернатого замшелого хрыча, - практически нет.
        - Дорогая, а не больно-то ты высокого мнения об этом Распределителе… - хмыкнул папа.
        - Потому что моя мать на себе испытала все прелести этого распределения. Она и отец ненавидели друг друга. Даже удивляюсь, как они меня-то зачать сумели. А как я родилась - оба выдохнули спокойно и разбежались по своим любовникам.
        Я поперхнулась и решила, что мама оговорилась.
        - Не смотри на меня так, солнышко. Да, у твоего дедушки тоже был любовник, как и у бабушки! - в сердцах бросила мать.
        Папа на эту новость выразительно присвистнул и почесал в затылке, после чего молча потянулся, достал бутылку коньяка, припрятанную в шкафу, и налил полчашки янтарной жидкости, а потом залпом выпил. После этого действа, за которым наша женская часть семьи наблюдала в абсолютной тишине, он произнес:
        - Дорогая, давай посвящать меня и дочку в тайны твоих предков постепенно. Иначе, боюсь, народными средствами не обойдемся. - А потом тихо-тихо, для себя, так, чтобы мы не услышали, добавил: - А я с ним еще в одну баню ходил…
        Увы, слух у меня оказался отменный.
        Когда кухонные посиделки закончились, я оказалась наконец-то в своей комнате. Аккуратно застеленная постель без всяких мумий. Идеальный порядок на комоде. Вот только ложиться почему-то не хотелось. Сняла водолазку и расстегнула молнию на джинсах, и тут на пол с громким «дзинь» свалился он. Будильник. Подняла его и недоуменно повертела в руках. Как он мог тут оказаться? Я даже не помню, чтобы держала его в руках. Сняв джинсы, быстро накинула халат и, решительно схватив будильник, пошла на кухню. Поставила его на подоконник, про себя матеря одного клептомана. Это что же получается? Болезнь заразная?
        Утро началось с противного звона над ухом. Малодушно попыталась заткнуть уши подушкой - не помогло. Встала сонная, злая, твердо уверенная: сработай трындозвон на пять минут попозже, я бы обязательно выспалась. Надавила рукой на звонок будильника и только тут осознала: этот хромированный гаденыш опять был у меня в спальне. Помотала головой, прогоняя остатки дремы. Точно помню, как вчера оставляла его на кухне.
        Стрелки показывали пять минут восьмого, поэтому задумываться о случившемся не было времени: умыться, выпить кофе, одеться - и пулей к метро. Лишиться руки из-за опоздания не хотелось. Браслет же уже начал напоминать о встрече с гномом-инквизитором ощутимым теплом.
        На этот раз отбывала повинность я одна, ухаживая за дряхлой драконицей жутко склочного нрава. Меня отрядили к ней в сиделки на все оставшиеся четыре дня, и в частной клинике я мысленно отсчитывала секунды до окончания наказания. Уж лучше риштий собирать или осваивать профессию ассенизатора, чем постоянно слышать визгливый тон старой перечницы, сумевшей довести до нервного припадка уже двух докторов и прорву санитарок. Но на протяжении всех этих дней одна мысль не давала мне покоя: этот чертов будильник! Я находила это хромированное чудо каждое утро в своей комнате, хотя каждый раз накануне вечером оставляла его на подоконнике кухни. Он будил меня, трезвоня из-под кровати, примостившись на шкафу, в ящике комода, и даже под периной, на которой я спала.
        Закралась крамольная мысль, что кто-то из родителей таким оригинальным образом заботится о том, чтобы я не опаздывала, но когда обнаружила трындозвон оглушительно звенящим в тапке наутро выходного (исправительные работы уже закончились), я не выдержала.
        Уже хотела было пойти к родителям, чтобы выяснить: то ли я страдаю лунатизмом, то ли они столь оригинально заботятся о том, чтобы утро у меня началось вовремя, как услышала ехидное:
        - Да я это, я!
        Насмешливый голос в комнате, в которой была лишь я, заставил нервно заозираться.
        Никого. Даже паука, даже наглой моли, раскормленной на норковых харчах. А потом я увидела, как тень, до этого вполне обычная, согласно законам физики представляющая собой условную проекцию моего тела, повела себя наглейшим образом: вытянулась, скользнула на потолок и глумливо распласталась на нем, напрочь оторвавшись от хозяйки.
        - Что так смотришь? - издевательски протянула она, образовав на том месте, где должно быть лицо, светлую прорезь чеширской улыбки. - Незачем было прикасаться к дракону. Мальчик еще юный, свою тень не всегда может удержать, вот мы и поменялись с твоей тенькой.
        Мне сразу же вспомнился переулок и злополучная крыса, а еще мимоходом брошенное Ником: «Контролируй дар!» Тень, опережая мои мысли, ехидно протянула:
        - И даже не надейся от меня так просто избавиться… мне тут очень интересно, а с учетом того, что скоро тебя отправят в институт, где обитают исключительно особы женского пола… мм…
        - Ах ты! - у меня даже слов не нашлось для этой аномалии, имеющей явно извращенческие наклонности.
        - Я, - самодовольно заявила тень. - Прошу любить и жаловать.
        - А будильник зачем таскала? - внутри все начало закипать от возмущения, но старалась держать себя в руках. Мало мне всего, еще и эта наглая световая клякса в придачу.
        - Таскал. - Поправил… он. - Так интересно же. Зато теперь дракона не будут называть клептоманом. Это почетное звание отныне присвоено тебе, - торжественно заключил тень.
        В бессильной злобе все же подняла с пола тапку и запустила ею в потолок. Тень легко уклонился и, сменив форму, стал напоминать очертания змеи с длинным языком, который трепетал, дразня и насмехаясь.
        Не знаю, к чему бы привел наш дальнейший диалог с этой нематериальной, но, как оказалось, способной доставить кучу неприятностей сущностью, если бы не прозвенел звонок. Хотела пойти открыть, но мама меня опередила. Из прихожей донесся ее голос:
        - Что вам еще нужно? Она и так завтра должна отправиться в этот ваш институт!
        Ей кто-то ответил. Негромко, так, что я не разобрала слов, лишь было понятно, что голос принадлежит мужчине.
        Торопливые шаги по коридору, и мама, приоткрыв дверь моей комнаты, произнесла:
        - Дочка, это к тебе. Инквизитор. По поводу какого-то Николая Валя.
        - Сейчас выйду, - ответила я ей, торопливо накидывая халат.
        Разговор с инквизитором, спокойным и рассудительным мужчиной, разительно отличался от моего первого опыта знакомства с магическими законниками. Как только мы сели за обеденный стол, визитер не стал маскироваться и небрежным движением руки скинул морок. Оказалось, что служитель Фемиды от магии - эльф, причем весьма солидный и упитанный. Его острые длинные уши торчали, как ручки кастрюльки, навевая гастрономические мысли.
        - Николай Валь и Статис Кобатько пропали вчера вечером. Причем пропали на территории кадетского корпуса. Сейчас мы опрашиваем всех, кто контактировал с этой неунывающей парочкой за последнюю неделю.
        Визитер расспрашивал меня о том, как прошел мой первый день в компании дракона, не говорил ли Ник о своих ближайших планах и все в том же духе. На мой встречный вопрос: «Что могло случиться с моими недавними знакомыми?» - эльф многозначительно помолчал и забарабанил пальцами по столешнице, а потом резко сменил тему разговора:
        - А вам ограничивающий браслет сняли?
        - Да, вчера вечером, - от неожиданности я ответила на автомате, хотя еще секунду назад готовилась сказать законнику о том, что мы с драконом нечаянно поменялась тенями.
        - Тогда мой вам совет: постарайтесь одеваться максимально закрыто, чтобы, нечаянно коснувшись кого-нибудь, не состарить. - А потом, после секундного молчания, решил пояснить свою заботу: - Мне искренне вас жаль и не хотелось бы, чтобы мои коллеги еще раз протащили вас через всю нашу судебную систему. На второй раз столь легким наказанием отделаться не удастся.
        Попыталась еще раз заикнуться о своем утреннем открытии и уже набрала воздуха в грудь, как увидела тень, который мотал головой, тыкал в себя иллюзорным пальцем и корчил зверские рожи-маски, явно давая понять, чтобы я молчала.
        - Если вспомните что-нибудь еще, вот, возьмите, пожалуйста, мою визитку.
        На стол упала карта - замусоленная дама пик.
        - Разорвите ее пополам, и я телепортируюсь к вам в течение получаса.
        Взяла «визитку» и задумчиво покрутила ее в руках.
        - Благодарю.
        - Это я вас благодарю за беседу.
        - Жаль, что не смогла вам помочь.
        О тени я решила пока не говорить, раз тот так активно не хотел этого, а то мало ли: попаду еще под одно нарушение чародейских правил, о которых толком мало что знаю.
        Когда инквизитор покинул квартиру, я, не оглядываясь, бросила в пространство:
        - Ничего не хочешь рассказать?
        Тень смущенно вытянулся, став похожим на песочные часы в интерпретации Сальвадора Дали, сделал круг почета вокруг моих ног и протянул:
        - Только ссспассибо, - протянул он.
        - Я предпочла бы более развернутый ответ. Почему ты не захотел, чтобы я озвучила твой обмен телами?
        - Потому что это не совсем законно. Да и доказывать инквизиции, что обмен произошел почти случайно, все равно что пытаться шлифовать неотесанного. У законников же как: если тень меняет хозяина - значит, она пытается скрыться. Скрывается - значит, в чем-то виновна. Поймают и насильственно отделят, а это процедура жутко болезненная. Как будто тебя заживо свежуют. Они представить себе не могут, что тени просто захотелось новых приключений: я всегда мечтал побывать в институте магичек. О нем же такие слухи ходят…
        Собеседнику (в том, что это именно «он», а не «она», после последней фразы я уверилась окончательно) надоело оправдываться, но я упорно молчала.
        - Ну да, я был не прав и сглупил, в этом я похож на Ника: захотелось нового, интересного, а ты мне показалась подходящим объектом. Думал покуролесить чуток в этом институте - туда же хозяину ни за что не проникнуть, а потом… придумал бы, как вернуться к дракону, - беспечно заключил собеседник. - В конце концов, он бы сам заподозрил неладное через месяц и нашел меня через изнанку, ему не впервой… Но я не мог предположить, что хозяин тоже решит податься в бега. Он давно говорил, что на погребальном костре видал распределение и все, что с ним связано. А Нику вот-вот должно было стукнуть двадцать шесть…
        Я лишь ошалело замотала головой: чокнутая тень и такой же чокнутый дракон, и кот тоже сумасшедший.
        - Но ведь их мигом найдут эти ваши инквизиторы…
        - Если они не будут использовать магию - не найдут. В семи миллиардах населения планеты затеряться можно, уж поверь мне. Так что пока нам стоит с тобой жить дружно и вместе хранить нашу маленькую тайну, - подытожил тень.
        Новая тень, визит инквизитора, новость об исчезновении Ника и Йожа - все это выбило меня из колеи. Весь последний день, который у меня остался перед отбытием в этот чертов институт, прошел в какой-то прострации. Но кто бы мне тогда сказал, что это - прелюдия, а основное действо маячит еще впереди.
        ГЛАВА 2,
        В КОТОРОЙ ИНСТИТУТКИ ПЕРЕЖИВАЮТ МАССОВЫЙ ШОК
        Август 2017, Санкт-Петербург
        Я привычно лавировала в толчее подземки, каждой клеточной тела ощущая - опаздываю. Спортивная сумка, в которой минимум необходимых вещей: сменное белье, зубная щетка, телефон. В письме - принудительном приглашении - был четкий перечень того, что можно взять с собой. Всего двадцать строк и аргументация: «Всем необходимым вы будете обеспечены по прибытии». А вот указанное место меня слегка смутило. В письме значились «ворота Екатерининского дворца».
        Тень на это лишь презрительно фыркнул, заявив, что секретарь, пославший письмо, - бездарь, потому как не упомянул главного: проходя через кованые врата, нужно пролить каплю своей крови. Иначе курсируй хоть до посинения, в пятое измерение, куда могут попасть лишь магически одаренные существа, путь будет заказан. Посему, помимо перечня разрешенного с собой, я взяла маленькое лезвие: мало ли что, вдруг проекция Ника не врет и ворота потребуют моей крови. Не запястье же себе кусать.
        И вот я, запыхавшаяся, стояла перед железной оградой. За вычурными изгибами металла - брусчатка и бело-голубой фасад дворца. Сновавшие туда-сюда экскурсионные группы напоминали стайки мелких рыбешек во взбаламученном пруду.
        Вечер - прекрасное время, но не сегодня и не сейчас. Я все же опоздала на полчаса.
        Не стала экспериментировать с бескровным проходом, а сразу полоснула ладонь лезвием и вместе с толпой азиатских туристов двинулась на встречу с архитектурным барокко.
        Все началось ровно в тот момент, когда я проходила между призывно распахнутых створок: колыхание, словно воздух вмиг раскалился, поплыли очертания силуэтов, а потом меня обступил туман. Не было уже шустрых азиатов, щелкающих затворами фотоаппаратов, не было предзакатного солнца. Вместо них - пустая площадь, на которой вольготно, со всем комфортом, расположился туман.
        - Ну, чего застыла? - ехидно поддел тень. - Руки в ноги и нагоняй новичков. Наверняка сейчас что-то вроде общего сбора. Давай к центральному входу, а там… Дальше разберемся.
        Вняв совету, я припустила в указанном направлении. Успела как раз вовремя, перед крыльцом шла перекличка, как поняла - вновь прибывших.
        Когда назвали мою фамилию с именем, ответила «здесь», удостоившись нескольких кривых взглядов почтенных матрон (не иначе преподавательниц). Ну и пусть. Главное, что смогла догнать. С интересом начала прислушиваться и приглядываться к своим «коллегам по несчастью». Какие разные и все в чем-то похожие: молодые, многие - растерянные, надеющиеся. Обратила внимание еще на одну особенность: звучало много иностранных имен. Как выяснилось впоследствии, институт - чуть ли не международный, и в него отправляют девиц из разных стран. А лингвистические барьеры легко преодолевались посредством сферы слияния: при прохождении через нее национальный словарный запас заменялся на единый межмагический. Границы этой самой сферы проходили как раз по периметру Екатерининского парка.
        Наконец нас, вновь прибывших, повели сначала по мраморной лестнице, а потом по череде коридоров, где находились классы. Казалось, они никогда не закончатся. Нас привели в комнату. Длинная, она чем-то подспудно напоминала мне казарму. В ней двумя шеренгами выстроились постели, примыкающие изголовьями одна к другой с прикроватными тумбами. На каждой тумбе красовалась именная табличка - «тюремщицы» подготовились. Между постелями было небольшое пространство, в котором размещались шкафчики и табуреты.
        - Да уж, а я считал, что дортуар - это что-то интересное, а на поверку - казарма казармой. - Я мысленно добавила: еще и двухсотлетней давности.
        - Милые барышни, располагайтесь. В шкафчиках вы найдете форму и все необходимое для проживания в нашем институте. Напоминаю, что в семь часов ужин, а после - свободное время. В девять - все институтки ложатся спать. Сегодняшний вечер можете посвятить обустройству. - Мадам уже собралась было уходить, но обернулась на пороге и веско бросила: - Хочу уточнить, что в нашем учебном заведении все носят форму, поэтому попрошу в коридорах появляться исключительно в ней, а не в той одежде, в которой вы прибыли.
        Как только дама покинула дортуар, наше женское общество ожило, забурлило, зашушукалось и развернуло бурную деятельность. Кто-то знакомился, кто-то обменивался свежими сплетнями, иные надменно кривили губки, изображая белую кость, голубую кровь. Мне же не хотелось ничего. Просто побыть одной. Увы, в комнате, где разом собрались тридцать молодых особ, это сделать весьма проблематично.
        - А вы слышали, завтра сюда должен прибыть сам Дейминго Лим! - донесся до меня чей-то экзальтированный вопль.
        Вещала девица настолько карамельной внешности, что при взгляде на нее лично у меня все слипалось. Хотя, говорят, мужчинам именно такой типаж больше всего и нравится: лицо, не обремененное великим интеллектом, красивое, с правильными чертами; стройная, но не плоская фигурка, белокурые локоны. В общем - ангел, согласный грешить. Не удивлюсь, если у нее в роду затесались нефилимы.
        - Тот самый Лим - демон, которому даже Распределитель сделал исключение? - поддержала Карамельку еще одна, судя по рожкам - демоница, с длинными, до колен, косами.
        - Да, тот самый. Вот от кого в мужья я бы не отказалась… - мечтательно закончила Карамелька.
        - Да фу, он же, по слухам, с кучей шрамов от ожогов на теле, после той истории с сумасшедшим драконом, - вступила в диалог горгона. О ее принадлежности явственно говорили волосы, непрестанно шевелящиеся и напоминавшие клубок влюбленных змей.
        - При его титуле можно и со шрамами смириться, - парировала Карамелька. - Темных высших в нашем мире не так и много. К тому же ходят слухи, что он расстался со своей последней пассией и сейчас совершенно свободен. Так что, милочки, вы как хотите, а я не собираюсь куковать здесь до распределения, ожидая, кого мне подсунет жребий. Вдруг замшелого лесовика! До двадцати шести есть еще пара лет, и я собираюсь воспользоваться правом выбора. В этом плане Дейминго - лучший из вариантов.
        Она выдержала поистине мхатовскую паузу, пока институтки подыскивали подходящие ответы, а потом безапелляционно заявила:
        - Так что учтите: Лим - моя добыча. И не советую переходить мне дорогу, - веско произнесла она, а потом издевательски-добавила: - Душеньки.
        - Думаешь, французская левретка, раз графиня, так никто тебе не указ? - возразила демоница. - Я тоже не возражала бы проколоть ушко брачной сережкой рода Дейминго. Так что тебе придется подвинуться.
        «Вот это серпентарий на выгуле!» - мрачно подумала я, слушая первую институтскую разборку между благородными магичками. К спору подключились еще несколько барышень, остальные же с азартом внимали и ждали: чем же все закончится. Девушки стояли кто в чем. Одни уже начали переодеваться в институтское: льняные длинные сорочки с рукавами; другие - еще в джинсах, брючных костюмах, коротких платьях. Но все с азартом ждали развития событий.
        Мне же это было противно. Свара, обычная женская свара. Я бы еще поняла, если бы им нравился этот Лим. Но они готовы перегрызть друг другу глотки из-за положения, из-за страха оказаться всю жизнь прикованной к кому-то по воле этого чертова Распределителя.
        Я тихонько поднялась со своей кровати и бесшумно вышла из дортуара. Время есть, прогуляюсь пока по саду, подальше от этих междоусобных войн, решила для себя.
        Кто же знал, что судьба столкнет меня с тем, чью шкуру, рога и хвост сейчас усиленно делили благородные и не очень девицы.
        Извилистые дорожки, причудливые клумбы, газон - все это застенчиво прикрывал туман. Вечер был промозглый, типично питерский, в какое измерение его ни засунь.
        Он стоял, склонившись над девушкой. В его пальцах был ее подбородок, который незнакомец вертел из стороны в сторону. Девичье лицо с распахнутыми глазами казалось безжизненной маской.
        Я тихонько начала отступать, стараясь, чтобы гравий под ногами не шуршал. Внутри все буквально кричало: «Беги, спасайся!» - но я понимала: если поддамся инстинктам, то точно буду почетной клиенткой морга, как и эта mademoiselle, в зеленом суконном платье и пелеринке, которую так бесцеремонно разглядывал этот странный незнакомец. То, что на скамейке находился труп, было явственно видно. Таких в анатомичке во время практики довелось перевидать. Слишком уж характерная, деревянная поза.
        Он словно почувствовал взгляд, резко выпрямился и стремительно двинулся на меня. Я побежала, но запнулась и, потеряв равновесие, упала. Боль пронзила ногу раскаленной спицей. Отринув паническую мысль о том, чтобы ползти, с остервенением начала сдирать с рук перчатки. Как там говорил этот инквизитор: «эмоциональный всплеск»? Он уже есть. Только бы все остальное удалось, и плевать, что за повторное использование дара мне грозит еще один суд.
        Он приближался уже уверенно, не спеша. Только сейчас я разглядела пару коротких рожек на голове и длинный тонкий голый хвост. Демон. Будь он мужчиной, сказала бы, что ему около тридцати: молодое лицо, но в рыжих волосах, собранных в короткий хвост на затылке, изрядная доля седины. Опасный, сильный и надменный. Почему-то сразу возникло ощущение - аристократ. Причем в настолько энном поколении, что поневоле подумалось: даже сперматозоид, давший ему жизнь, был снобом и подплывал к яйцеклетке на оплодотворение не иначе как по нормам этикета.
        Демон стремительно приблизился и наклонился с растопыренной пятерней. То ли желая придушить меня, то ли поднять, как кутенка, за шею. Я не дала ему возможности сделать ни того, ни другого. Крутанулась на пятой точке и сделала подсечку здоровой ногой. Цель была простой: добиться того, чтобы этот гад упал, и потом прикоснуться и держать, пока демонюка не превратится в дряхлого старика.
        Рыжий оправдал чаяния лишь частично, потеряв равновесие, но тут же выровнявшись. Правда, сопроводил процесс приобретения равновесия странной лингвистической конструкцией, в которой я с удивлением узнала французские предлоги и междометия.
        Мозг отстраненно сделал заметку: нецензурные выражения переводу на единый магический не подлежат.
        Воспользовавшись тем, что рыжий на мгновение перешел из нападения в защиту, я перекатилась и сумела в отчаянном броске ухватиться за хвост демона.
        То ли пятая конечность была диэлектриком от магии, то ли мой план попросту не сработал, но стареть демон не стал, лишь прошипел с матерными интонациями:
        - Отпусти!
        Чувствовалось, что ему жутко больно: в хвост я вцепилась мертвой хваткой и тянула на себя, как антропо-зоологическая очередь приснопамятную репку. Причем намерения у меня были такие же, как и у сказочных героев: не отпускать то, что попало в руки, и по возможности выдрать со всеми корнями.
        - И не подумаю, - осмелела я, как мышь, продегустировавшая коньячную пробку и решившая пойти набить морду коту.
        В следующую секунду почувствовала, как по хвосту пробегает электрический разряд, не иначе. Ладонь я рефлекторно разжала, отчего демон все же пошатнулся и с ненавистью посмотрел на меня. Впрочем, в произошедшем был один плюс: загребущих рук в перчатках он ко мне больше не тянул.
        Так прошло несколько мгновений: мы оба, тяжело дышавшие, готовые к новому выпаду противника, пристально смотрели друг на друга.
        Сейчас я могла лучше его рассмотреть: поджарый настолько, что еще чуть-чуть и эпитет «тощий, как щепка» будет комплиментом. Не привыкший проигрывать и прощать - опасный противник.
        Первым заговорил рыжий. Слова давались ему с трудом, и чувствовалось, что он борется с желанием заменить их явно членовредительскими действиями в мой адрес:
        - Зачем вы побежали от меня?
        Более идиотского вопроса трудно было ожидать.
        - Зачем мышь пытается скрыться от змеи? Ответ очевиден: мышь не хочет умирать.
        Я выплюнула эту аксиому, хотя чувствовала: ситуация обратная. Я скорее была змеей, не слишком опасной, но к которой приближаться с голыми руками не стоит. Вот только демон полевкой, увы, не был. Скорее змеелов, у которого не оказалось рогатины.
        Рыжий же понял мои слова по-своему.
        - Вы посчитали, что я убил эту девушку? - И, не дожидаясь моего ответа, продолжил: - Можете не говорить. Вижу, что так и подумали. Тогда вынужден вас огорчить: я не являюсь душегубом. Меня вызвала сюда директор этого почтенного учебного заведения, поскольку не далее как сегодня утром здесь было найдено тело одной из институток.
        Он выражался витиевато, пытаясь за словесной конструкцией скрыть чувства, которые в нем бушевали. Что же, ему это прекрасно удавалось: холодный взгляд, лицо без тени эмоций, сдержанная поза. Все, кроме пресловутого хвоста, соответствовало образу бездушной машины. А вот конечность, которую я так усиленно пыталась купировать методом разрыва пару минут назад, недовольно била по бордюру.
        Страх отпустил. Вместо него пришла усталость: следователь. А я-то подумала… Хотя… в обычной жизни на место убийства выезжает сразу бригада. Кто же знал, что тут могут обойтись одним специалистом… или не могут?
        - А где остальные… следователи?
        - Вы хотели сказать - инквизиторы? - теперь уже демон с интересом осматривал меня, впрочем, не делая ни малейшей попытки предложить свою помощь по приведению девичьего тела в вертикальное положение.
        Я пыталась встать самостоятельно, кривясь от боли. Увы, ничего не получалось. В голове стойко утвердилась мысль: «Я ненавижу инквизиторов».
        - Не суть важно, - прошипела я. Еще одна попытка не увенчалась успехом, и я вновь упала на брусчатку, - как называть. Смысл вы поняли.
        - Мы прибыли чуть раньше. Директору не пришлось даже накидывать полог стазиса на место, где обнаружили труп. Магистры уже все осмотрели и задокументировали. Я лишь ожидал, когда откроется телепорт для транспортировки тела в морг, и решил еще раз осмотреть убитую. Сожалею, что увиденное вами получило иную интерпретацию.
        - Я тоже искренне сожалею, что чуть не оторвала ваш хвост.
        Смысл сказанного был вежлив, как речь министра иностранных дел Лаврова: вроде все по этикету, но меж слов проскальзывает совершенно иное. Да, ни рыжий демон, ни я не сожалели о потерях противника (как моральных, так и физических), а лишь отдавали дань этикетной вежливости.
        - Помочь? - все же проявил участие демон.
        Хотелось гордо ответить: «Нет», но, увы, как недомедик я понимала, что с такой ногой можно только ползти. До здания же института расстояние было изрядное.
        - Буду благодарна.
        Я думала, что рыжий протянет руку, помогая обрести равновесие, но демон просто подхватил меня на руки и понес в сторону скамейки, где обитал труп. То, с какой легкостью он держал меня на руках, поразило. Да, пятьдесят килограммов - это, конечно, не тонна, но все же…
        - Как вас зовут? - демонюка решил то ли поддержать начавшуюся беседу, то ли просто выяснял имя той, что доставила ему за короткое время столько непередаваемых хвостовых ощущений.
        - Светлана Смирнова.
        - Значит, Лючия… - протянул он.
        В первое мгновение озадачила эта интерпретация моего имени. Ну да, я знаю, что греческим аналогом «Светланы» является «Фотиния», а на латинский же переводится как «Светящаяся», «Лючия». Но видно, что-то с межъязыковым переводчиком было не так, раз демонюка обозвал меня на итальянский манер.
        - А вас? - решила и я проявить светскость.
        Демон от этого простого вопроса аж споткнулся.
        - А вы не в курсе? - холодно и подозрительно, словно проверяя меня на вшивость, спросил он.
        - Откуда? - невежливо, вопросом на вопрос, зеркально ответила я.
        - Тогда простите. Лим Дейминго.
        - Отвыкли, что вас не узнают? - съязвила я, сопоставляя дортуарный диалог и живой предмет матримониальных планов институток.
        Мы как раз пришли, и вместо ответа демонюка мне решил подло отомстить: посадил на ту же скамейку, где ожидала телепортации мертвая институтка.
        - Да, - с ухмылкой заключил он, а потом резко сменил тему, поясняя: - Сейчас я отправлю тело в морг и донесу вас до лазарета.
        Я представила себе эту картину и ее последствия: если это увидят те, кто метят в жены к этому графу, то меня просто порвут, придушат, изничтожат, как помеху к этой их, как они говорили, «брачной сережке». Захотелось малодушно ответить: «Я уж как-нибудь сама, на одной ножке допрыгаю», но прикусила язык. Отказаться от помощи всегда успею. А судя по надменной роже этого аристократа, второй раз услуги носильщика он предлагать не будет.
        Я повернула голову. В метре от меня был труп. Может, какая другая экзальтированная девица и решила бы испугаться и лишиться чувств, но, увы, я видела не просто трупы, я видела людей без кожи, мышц и с распоротой брюшной полостью. Пытаться напугать медика мертвяком так же бесперспективно, как роженицу - дефлорацией.
        - Да вы присаживайтесь, - я похлопала ладонью рядом с собой. - В ногах правды нет.
        Демон удовлетворенно хмыкнул и… присел. Между мной и трупом. Его хвост тут же обвил одну из лодыжек хозяина, словно смущался.
        Я же с профессиональным интересом успела заметить на шее девушки характерную полоску, свидетельствующую о причине смерти: асфиксия.
        - Милость султана? - поинтересовалась я, кивая на труп.
        Да, была в средневековой Турции такая казнь для обитательниц гаремов. Наложнице или жене присылали шелковый шнурок, как знак того, что она скоро умрет. Ну как скоро - в течение пары минут. Тот, кто доставлял сей странный подарок, тут же его и примерял на шейку не угодной господину. Считалось, что такая скользящая удавка лишает жизни быстро и безболезненно.
        Похоже, Лим тоже был наслышан об этой славной восточной традиции.
        - Если бы, - печально вздохнул он. - Ее до убийства еще и пили. Больше недели, судя по всему, и выжали всю магию, а потом просто придушили. У нее все ладони изрезаны рунами. Подозреваю, что и по центру живота тоже обнаружится знак, но это уже в морге выяснят, при детальном осмотре.
        Морг напомнил о себе, явив серый с металлическими проблесками столб портала. Из него вышли двое. Один из прибывших протянул Лиму бумагу, на которой демонюка оставил оттиск пальца, а второй прибывший, не церемонясь, накинул на труп сеть. Последняя повела себя странно, начав опутывать тело. Ее нити расширялись, все уменьшая пространство ячеек вплоть до того момента, пока мертвая институтка не стала похожа на кокон гусеницы. После чего инквизитор взмахнул рукой, и труп поплыл в портал.
        - Всего доброго, - бросил второй трупоэкспроприатор и вслед за своей добычей и первым коллегой удалился в портал.
        - Ну, вот и все. Давайте я отнесу вас в лазарет, - холодно процедил демонюка.
        Я только начала подыскивать слова для ответа, как меня скрутила боль. Резкая, сильная настолько, что я закричала. Живот и ладони буквально горели огнем. Было ощущение, что на оголенные нервы льют расплавленный свинец. Захотелось скорчиться от боли.
        - Смотри на меня, на меня, глаза в глаза! - резкий, повелительный тон.
        Демон схватил меня за плечи.
        Я чувствовала, как лечу в бездонный колодец боли. Как со всех сторон подступает тьма, и только его голос, его слова были якорем, который держал меня на грани реальности. И еще глаза - цвета солнечного янтаря.
        - Давай, давай держись, я возьму на себя часть того, что сейчас чувствуешь.
        После этих слов он прижался своим лбом к моему. Боль начала постепенно притупляться, время возобновило свой привычный бег, а потом все резко закончилось. Так, словно ничего и не было.
        Рыжий отпустил, и я согнулась пополам, глотая ртом воздух. Тень, доставшаяся мне по обмену, корчилась, словно ее бил Паркинсон.
        Лим тоже это заметил и, присев на корточки, заглянул в мое лицо.
        - Ничего объяснить не хочешь? - Рыжий ткнул пальцем в тень.
        То, что он перешел на «ты», меня даже не удивило.
        Отпираться было бессмысленно. Так или иначе, этот законник припрет меня к стенке.
        - Не хочу, но придется, - выдавила из себя я.
        Демон удовлетворенно кивнул и совершил поступок, который не вязался со сложившимся у меня в отношении его образом. Лим снял с себя пиджак и накинул мне на плечи. А я-то думала, что этот надменный инквизитор чужд рыцарства.
        - Чтобы зубами не клацала при рассказе, - пояснил он, утвердив меня в том, что законники - заразы. А я-то чуть было не решила, что он хотел согреть меня из благородных побуждений.
        Историю пришлось начать с того, как я вообще узнала о существовании иного мира, а именно с пробуждения дара. По окончании повествования демон выглядел хмурым и задумчивым.
        - Значит, поменялись тенями, говоришь… А потом дракон пропал.
        У меня же в голове мысли завертелись бешеной каруселью: труп институтки с метками на ладонях и на животе - ровно там же, где только что боль у меня была нестерпимой. Чтобы убедиться в своей догадке, без обиняков спросила у Лима:
        - Этот случай, он ведь не единичный? Были и еще?
        После долгого молчания демон подтвердил:
        - Да. Это серия. Дело «скользящего за талантами», как его метко успела окрестить магпресса. Четыре трупа. Каждый с такими вот отметинами и каплей металла на правом запястье. Больше никаких зацепок.
        Я, опережая его вопрос, ответила:
        - Нет.
        Лим усмехнулся:
        - Всегда ценил в женщинах ум и сообразительность. - И вместо меня ответил на так и не прозвучавший вопрос: - Да. Увы, выбор у тебя теперь только условный. Ты причастна к этим убийствам. - Он смотрел на меня не моргая, пристально, как снайпер в прицел. - Думаю, что твой друг сейчас лежит на лабораторном столе этого маньяка. Ты же испытывала то, что чувствует маг, когда из него силой забирают дар.
        - Через тень? - решила все же уточнить.
        - Именно. До этого момента гаденыш, что хладнокровно отправлял на тот свет молодых, сильных магов, не оставлял следов. Но сейчас ты - это нить, которая может привести к нему. И мне безразлично, хочешь или нет: ты будешь мне помогать.
        Я закусила губу в отчаянии. Почему именно я? За что?
        - Эти приступы… как часто я буду их чувствовать?
        Лим, присев рядом, упер локти в колени и провел ладонями по лицу, словно пытался плеснуть несуществующей водой и умыться. Сейчас он уже не напоминал мне замороженный минтай аристократического происхождения. Это был просто уставший следователь.
        - Не знаю. Могу сказать только то, что между исчезновением и обнаружением трупа проходит около трех недель.
        - А если…
        Не успела договорить.
        - Ты можешь не пережить болевого шока и умереть. Сегодня я взял часть того, что ты чувствовала, на себя, но в следующий раз…
        Он не договорил, но я и так поняла: он не всегда будет рядом, а кто другой может и не догадаться.
        - Давай отнесу тебя в лазарет, - решил сменить тему Лим.
        Его слова были словно развевающийся клетчатый флаг, означающий начало гонки: боль в опухшей ноге напомнила о себе резко и с полной отдачей.
        - Лучше бы не говорил, а сразу отнес.
        - Меньше бы болело? - поддел демонюка.
        - Да, - уверенно ответила я. - Девичий склероз творит чудеса и помогает забыть даже о боли.
        Рыжий невозмутимо подхватил меня на руки и понес в сторону института. Мы некоторое время молчали. Туман с наступлением вечера стал сгущаться. Было ощущение, что мы идем в облаке: видимость практически нулевая, на одежде - капли росы, и холод вокруг. Накинутый на плечи пиджак не согревал, я начала дрожать. Лим, почувствовав это, прижал меня сильнее, пытаясь тем самым согреть.
        - Не надо. Я не умею еще управлять своим даром и могу навредить.
        - То, что ты способна превратить меня в тысячелетний скелет, я почувствовал, когда ты столь рьяно вцепилась в мой хвост, - демонюка криво улыбнулся, - но блоки против такого воздействия инквизиторы ставить тоже умеют.
        Его ответ позволил мне если не расслабиться, то хотя бы снять часть напряжения.
        - А как так получилось, что ты появился на день раньше? И зачем тебя вообще тут ждали? - вопросы из серии извечного женского любопытства, ничем не обоснованного, но разъедающего натуру столь же сильно, как азотная кислота любую органику.
        - Скажи, а ты всегда задаешь столько вопросов?
        - И все же? - я не дала сбить себя с толку, пропустив шпильку.
        Лим молчал и хитро улыбался, что навело меня на мысль:
        - Специально попросил пустить слух, чтобы нечаянные свидетельницы усиленно готовились к завтрашней встрече и сидели по дортуарам, не мешая сбору улик?
        - Ну вот, видишь, сама догадалась, - хитро протянул рыжий. Его дыхание щекотало мою макушку, а двусмысленная ситуация вновь заставила нервничать. - Поэтому раз ты такая догадливая, то понимаешь, что обо всем произошедшем, в том числе и о теле, обнаруженном в парке, нужно молчать.
        Опережая мой вопрос, демонюка пояснил:
        - Труп обнаружила оперативная бригада, среагировав на всплеск магии временного портала. Но ни убийцы, ни кого бы то ни было, кроме умершей, увы, не было. Инквизиторы сразу же накинули полог стазиса и уведомили дирекцию, однако местные барышни не в курсе…
        Ясно: магия магией, а всеобщая паника - дело заразное. Лучше уж пусть институтки забивают голову нарядами, чем шепчутся о маньяке.
        Лим не стал штурмовать парадное крыльцо, а, обойдя с торца, воспользовался черным ходом. Низкие длинные коридоры со сводчатыми потолками, небольшая лестница - и вот мы наконец-то в лазарете.
        - А! Уже! Отрадно, отрадно! - маленький, с большими, словно позаимствованными у Чебурашки лопоухими ушами, увешанными множеством сережек, сидел леприкон. Он весело болтал короткими ножками, не достававшими до пола, расположившись на высоком стуле.
        - Прошу вас, уважаемый. Посмотрите, что у девушки с ногой, она неудачно оступилась и упала.
        При этих словах Лима мастер скальпеля расплылся в улыбке.
        - Кладите пострадавшую на кушетку, посмотрим, что там, - деловито потирая руки, произнес хозяин врачевального кабинета.
        Осмотр был быстрый и весьма болезненный. Несмотря на свой малый рост, леприкон вцепился в лодыжку с поистине бульдожьей хваткой, правда, сначала прошелся едва уловимыми касаниями. Было ощущение, что нога попала в тиски, а потом лекарь медленно начал вправлять сустав. Я прекрасно понимала, что это должен делать костоправ: даже дипломированные специалисты-нехирурги стараются не лезть в епархию травмовиков, хотя теорию знают все в одинаковом объеме, что стоматолог, что терапевт.
        После того, как кость встала в сустав, лекарь наложил повязку, а поверх ее - холодный компресс (который через десяток минут сам же и убрал) и заклинание регенерации. Делал он это вдохновенно, и у меня осталось стойкое ощущение, что данный служитель Гиппократа ценит не пациентов, а болезни в них.
        После всех манипуляций мне был торжественно вручен костыль и озвучена устная схема, как добраться до девичьей спальни, где я обосновалась.
        Лим, наблюдавший за процессом излечения в полном молчании, помог открыть дверь со словами:
        - Извини, дальше проводить не смогу: все же институтские коридоры небезлюдны, а излишнего женского внимания я предпочитаю быть лишен. Единственное, что могу сказать, что наша встреча не последняя, вскоре я тебя навещу.
        Когда я вышла и уже почти закрыла дверь, до моего слуха донеслось:
        - И на что только не пойдут нынешние барышни, чтобы произвести впечатление и заполучить себе хорошего мужа… - сетовал Лиму леприкон.
        - Да, эта Лючия определенно сумела произвести на меня впечатление, - протянул демонюка задумчиво, - только, надеюсь, ее тактика знакомства не станет достоянием общественности, вы ведь меня понимаете…
        «Вот ведь шельма!» - мелькнуло у меня в голове. Демон, как и прочие инквизиторы, вызывал лишь одно стойкое желание - никогда более не встречаться. Но это были эмоции, а вот разум твердил другое: «Этот рыжий засранец - твой единственный шанс вылезти из всего этого живой».
        Тень, скользившая за мной по пятам, выглядела столь же пожеванной и замурзанной, как породистый и откормленный до состояния недвижимого полешка кот, попавший в качестве игрушки к ораве маленьких детей.
        - Ну, дорогой мой сопроводитель, что скажешь? - иронично спросила я драконье наследство.
        - Что мы влипли, - угрюмо констатировал тень. - Умрет мой хозяин - умру и я. Да и ты вполне можешь. Из твоей тени тоже силы тянут.
        - Да уж, не было печали.
        - А хуже всего то, что это дело ведет сам Дейминго. Если за расследования взялся этот титулованный бессердечник, то могу сказать лишь одно: оно громкое и сложное.
        - Порадовал. Кстати, а почему «бессердечник»?
        - А, долгая история. - Махнул иллюзорной рукой тень. - Впрочем, время у нас есть, ты еще долго костылять по коридорам будешь, могу и рассказать. В свое время этот хитрый демонюка стал настоящей легендой, сумев обойти дюжину незыблемых догм магического общества. Во-первых, стал законником, что при его титуле - нонсенс. В большинстве своем родившиеся с золотым амулетом на груди по достижении двадцати шести лет занимают места в совете магов, который, по моему скромному мнению, напоминает кучку чванливых маразматиков. - Тень с легкостью ушел от первоначальной темы разговора, но я на то была не в обиде. - В совете был смысл лет эдак тысячи четыре назад, когда тьма, зыблющая мирозданье, совершила свой последний прорыв. Тогда-то сильнейшие чародеи подняли свои акинаки, отразили удар и запечатали все врата. Кстати, столбы тех врат ныне популярны у туристов.
        - Интересно, и что же это? Вечный город Рим отпадает, судя по датировке, как и Великая Китайская… Пирамиды в Гизе? Хотя, какие из них столбы… Стонхендж! - пришло озарение.
        - Бинго, детка! Да, темнейших загнали в круг портала и окольцевали его контуром. Столбы послужили материальными векторами стабильности. - Тень совершил кульбит на стене, завертевшись спиралью, как пробирка в центрифуге, и перетек на потолок. Изобразив зевок, словно устал, он вновь заговорил: - Но вернемся к нашим баранам, в смысле высокородному рогатику. Во-вторых, Дейминго сумел извернуться и к тридцати двум годам остаться холостяком, что уже само по себе заслуживает отдельного внимания.
        - Слушай, раз уж речь зашла об этом самом Распределителе: зачем он вообще нужен?
        Тень замолчал, почесал иллюзорную макушку, а потом вдруг стал похож на силуэт филина в судейской шапочке. Голос его тоже изменился, став похожим на уханье.
        - Ах, ах, как вам не стыдно, барышня! Обучаетесь в институте благородных чародеек, готовитесь стать образцовой женой и даже не знаете, в чем вся соль!
        Актерские навыки тени я оценила и решила подыграть:
        - Не знаю, господин старый сыч, будьте столь любезны, поясните.
        - Уфу! - ответил тень и тут же перестал ломать комедию, начав рассказ уже нормальным голосом. - Понимаешь, тут такое дело. Уже несколько сотен лет наделенные даром заметили, что все чаще рождаются дети с нестабильными способностями, которых их же магия и убивает. Или вовсе без чародейской искры. Вырождаются маги как среди людей, так и среди демонов, эльфов, драконов… И чем выше уровень дара, тем больше риск смертности наследников. И если до двадцати шести еще есть шанс, что зачатый наследник будет рожден здоровым от случайной комбинации генов, то после… особенно у высших шансы практически нулевые. Распределитель же выбирает по принципу: раз не по любви, то для пользы. Пары, как я понял, составляются из тех, кто способен дать наиболее плодовитое и магически одаренное потомство.
        - Это же скрещивание в чистом виде! Как горошек Менделя, как племенных кобыл и жеребцов. И они идут на это?
        - Идут, - согласился тень. - Почти все. Ведь в глубине души каждому отцу хочется увидеть своего наследника. Каждой матери - живого и здорового ребенка с даром. Распределение - это шанс, жаль только, что чувства при этом не учитываются.
        Я приноровилась к костылю и довольно бодро пробиралась по коридору. На тень же напал приступ болтливости, не иначе, ибо драконий сумрак разошелся.
        - Кстати, институт благородных чародеек тоже в какой-то мере помогает Распределителю. Здесь обычно обучают девушек с высоким даром. И осваивают они не только чародейские дисциплины. Им все шесть лет втолковывают на подсознательном уровне, что брак - это не чувства, а долг. Что их задача - продолжить род, и прочее. Жаль только, что лучшие выпускницы этого почтенного заведения - отменные стервы, - закончил сумрачный двойник Ника.
        В последнем я убедилась уже спустя какой-то час.
        ГЛАВА 3,
        В КОТОРОЙ ПРИСУТСТВУЮТ НАУЧНЫЕ И ЖИТЕЙСКИЕ ДИСЦИПЛИНЫ
        Август 2017, Санкт-Петербург
        Когда открыла дверь и вошла в дортуар, сначала на меня никто не обратил внимания, но потом костыль надсадно заскрипел, с лихвой отыграв роль реквизита, сделавшего сцену без участия актера: все взгляды разом обратились на меня.
        Повисла немая сцена, требовавшая хоть какого-то объяснения с моей стороны. Не нашла ничего лучше, чем улыбнуться и невинно захлопать ресничками:
        - Вот, прогулялась немножко… - во время этой короткой реплики я ощущала себя потомственной клинической идиоткой. Впрочем, пусть лучше меня считают недалекой дурой, чем препятствием на пути становления миссис Дейминго, - а лестницы тут оказались слишком крутые, зато лекарь - замечательный. Помог добраться до лазарета и ногу вправил…
        На последние заявления послышалось фырканье и смешки.
        - Ах, mademoisell’ечки, - коверкая институтское обращение «мадемуазель-с», заявила та самая девица с внешностью наваниленной Барби, - что с убогой недомагички взять? Она-то небось даже азов не то что магии, а дефиле не знает… Как только попала сюда?
        Гламурная стерва облила меня волной презрения. «Так, понятно, пока я совершала моцион, произошел дележ не только шкуры Лима, но и власти. И, судя по всему, в лидеры выбилась вот эта цокалка», - отстранение подумала я. На этот ее выпад хотелось ответить правду в стиле: «Девочки, я тут немножко осужденная, с бесконтрольным даром, так что, если состарю до смерти кого ненароком, вы не обессудьте». Увы, прекрасно понимала и последствия таких слов: я наживу себе врага в первый же день пребывания в институте. А мне и трупа на сегодня достаточно, потому решила примерить маску глупой, недалекой и безобидной девицы без породистой родословной.
        В притворном отчаянии закусила губу и опустила взгляд. Пришлось задержать дыхание, чтобы щеки покраснели, имитируя стыдливый румянец.
        - Не обращай на Камилу внимания, у нее яду столько, что сам аспид позавидует, - слова, обращенные ко мне, принадлежали той самой длиннокосой демонице.
        Я понимала, что сейчас она произнесла это не для того, чтобы поддержать меня, а скорее уколоть соперницу, но как говорится: «Враг моего врага - мой друг, пока наш совместный противник - не труп». Посему ответила на реплику смущенной улыбкой, как этого требовала роль, которую я сама себе же и назначила. Между тем демоница демонстративно отложила расческу, которой расчесывала волосы, и подошла ко мне. Милосердие в ее глазах отсутствовало напрочь, хотя спокойному мягкому голосу зааплодировали бы херувимы:
        - Давай помогу, - пропела она и представилась: - Меня, кстати, Шейлак зовут.
        - Спасибо, а меня Светлана, - пришлось ответить такой же любезностью и принять помощь.
        Карамелька, которая, как оказалось на поверку, способна стать донором-рекордсменом при сборе яда в серпентарии, молча кривила губки, глядя на то, как я с демоницей шагаю между кроватями. То ли посчитала отвечать ниже своего достоинства, то ли попросту не нашла чем крыть, чтобы не потерять лицо.
        - Жаль, что на ужин ты опоздала, - пояснила Шейлак после того, как мы добрались до моей кровати. - Сейчас все переодеваются и готовятся ко сну. Я могу тебе помочь. Хочешь?
        Хотя эта забота и была выказана благожелательным тоном, но я кожей чувствовала, что правильный ответ на этот вопрос: «Нет». Невольно подумалось: «А демоница - более опасный противник, чем эта Карамелька. Блондиночка действует в открытую, как избалованная девчонка, привыкшая все получать по первому требованию. Шейлак же - тонкий психолог, великолепная актриса и стратег, прямо как кардинал Ришелье», - пришло на ум неуместное сравнение.
        - Спасибо, но не стоит, - я мягко, неуверенно улыбнулась и подняла на рогатую красавицу взгляд. Постаралась, чтобы в нем была искренняя благодарность, но, похоже, чуток переборщила, уйдя в зону «щенячий восторг», поскольку губы демоницы на долю секунды раздраженно скривились.
        «Перелет. Лежим в окопе», - констатировала я и потянулась за стопкой белья, лежавшего в изголовье кровати.
        Помощница поняла, что на этом ее миссия и роль благородной спасительницы от гнета Камилы благополучно завершены, и направилась в сторону своей кровати. Я же начала переодеваться, прикидывая, как половчее стянуть джинсы, не потревожив фиксаж.
        Когда справилась с процессом переодевания и вошла в умывальню, что примыкала к дортуару, глазам моим предстала неожиданная картина. Признаться, я, дитя двадцать первого века, не ожидала увидеть пусть и вычурно-помпезный, в стиле ампир, но медный желоб, тянущийся вдоль стены, над которым помещались две дюжины кранов. Никогда не понимала, почему надо пользоваться в быту предметами старины. Да, они роскошны и дорогостоящи, хотя бы за счет того, что являются произведениями искусства, живым голосом истории, но я считала, что место для таких экспонатов - музей, но никак не дамская комната. Меж тем руководство института думало иначе. Меня вообще с того момента, как я вошла в ворота дворца, не покидало ощущение, что время здесь словно застыло. Как будто декорации прошлых эпох могли привить истинное благородство, которое в наше время стало похожим на привидение: многие о нем говорят, но мало кто его видел.
        Шум, царивший в умывальне, был чем-то схож с птичьим базаром: та институтка, что напомнила мне горгону, обдавала брызгами холодной воды остроухую эльфийку. Последняя визжала, выйдя ради такого дела из апатии.
        Я подошла к одному из кранов и повернула вентиль. Сильная струя ударилась в медный желоб, обдав брызгами меня и соседку справа. Девушка, которая приняла по моей вине душ, больше всего напоминала девочку-осень: рыжая, с россыпью конопушек и хитрющим взглядом чуть раскосых глаз.
        - Ты ведь не из благородных? - она начала разговор первой.
        Отрицать очевидное не имело смысла.
        - Да.
        - Я тоже. Меня зовут Арико Тэн, - а потом, шкодливо улыбнувшись, добавила: - Я - кицунэ.
        Краем глаза видела, как при этих словах моя тень заинтересованно потянулась к оборотню. Так, похоже, кто-то уже нашел объект для обогащения информацией по особенностям институтской жизни.
        Лиса же, ничего не подозревая, продолжала:
        - Не обращай внимания на высших. У них постоянно такие разборки: кто чьим мужем будет, чуть ли не с пеленок. Каждая хочет урвать себе куш власти и денег побольше.
        В голове вертелся бестактный вопрос, который я никак не могла обличить в более корректную форму, а потому спросила как есть:
        - А ты как сама оказалась в этом высокородном виварии?
        Лисичка, похоже, не привыкшая к откровенным вопросам, столь же ожидаемым, как БТР на сцене Мариинки во время «Лебединого озера», на секунду замерла с губкой в руке. Я уже сожалела о сказанном, как вдруг кицунэ, тяжело вздохнув, призналась:
        - Меня посчитали перспективной болонкой, от которой больше выгоды при вязке с благородным, чем если бы я взялась охранять дом…
        Такой неприкрытый цинизм по отношению к себе вызывал мурашки. Тэн же горько усмехнулась своему отражению в зеркале, которое висело над кранами.
        - Отец решил, что если я буду учиться в обычном магическом университете, то максимум, чего смогу достигнуть, - стать хорошим специалистом. Но даже отличный работник не пробьет «стеклянного потолка» без связей, - она с ненавистью выдохнула.
        У меня было ощущение, что ее слова - невольная исповедь Арико самой себе, оправдание и мантра одновременно. Ей, как и мне, было одиноко и тяжело в этом институте, она подсознательно искала того, кому могла бы выговориться.
        - Это только у людей дворник может стать министром финансов, да и то, я полагаю, это не больше, чем предвыборный пиар-ход, миф двадцать первого века. Здесь же все иначе: будь ты хоть трижды гений, выше определенного ранга не продвинешься. Да, есть исключения, но они лишь подтверждают правило: титул и деньги открывают двери, в которые простым магикам ход заказан. У меня же оказался достаточно сильный дар, и отец решил пойти ва-банк. Ведь этот институт - как племенной загон, из которого Распределитель вот уже пятьсот лет отбирает спутниц для сыновей высшего чародейского света. Сюда попадают девушки двух категорий: с сильным даром, способным передаться наследникам, и высокородные по праву рождения.
        - И ты согласилась? Это же амбиции твоего отца…
        - Не амбиции, а здравый смысл. Я отдаю отчет в том, что продаю себя на этом аукционе честолюбия. Но зато мои дети будут вольны в выборе, которого ни у меня, ни у моей матери не было.
        Я помотала головой. Никогда не принимала восточного мировоззрения, которое считает одного человека лишь винтиком большого механизма, зачастую пренебрегая его уникальностью, его правом на счастье. Тэн по духу была истинной дочерью Востока: пожертвовать собой ради давших тебе жизнь и тех, кому ты жизнь можешь дать.
        - Да что я тебе прописные истины объясняю, сама наверняка здесь за тем же, чтобы попасть в знатный род. И не надо лукавить, тут все такие, поэтому предупреждаю, хоть ты мне и нравишься, я тебя предам, подставлю, обману, если почувствую, что ты можешь перейти мне дорогу…
        Сказано это было с доброжелательной улыбкой, от которой я поежилась.
        - Знаешь, спасибо.
        - За что? - удивилась Арико.
        - За честность. Но в одном ты не права. Я здесь не для того, чтобы выгодно выйти замуж, я здесь мотаю срок.
        - Это как? - серьезности на мордашке кицунэ как не бывало, зато ее глаза засияли в предвкушении чего-то необычайно интересного.
        «Вот что значит оборотень: ее эмоции менялись с той же скоростью, с которой вирус заражает файлы на девственном харде, ни разу не познавшем Касперского», - подумалось вдруг.
        За разговором с кицунэ прошел остаток вечера. Дортуар уже погрузился в сон, когда я услышала шепот. Голос принадлежал тени:
        - Спишь?
        Как по мне - так это самый идиотский вопрос, на который положительного правдивого ответа в принципе не существует.
        - Нет, медленно моргаю, - на ультразвуке ответила я.
        - Тогда пойдем на разведку, - воодушевился тень.
        Я припомнила, чем не далее как сегодняшним вечером окончился мой променад, хотела ответить решительным отказом, но тень с интонациями заправского шантажиста прошипел:
        - Тогда я дождусь, пока ты уснешь, и… в общем, фокус с будильником покажется тебе невинной шалостью.
        «А ведь этот зараза может!» - констатировала я, припоминая ежеутреннюю побудку.
        - Уговорил, но только недолго, - я потянулась за костылем.
        Вот уж не думала, что в первую же ночь буду выгуливать тень по институтским коридорам. Как оказалось в дальнейшем, наши ночные бдения имели самый неожиданный результат. И это с учетом того, что занятия еще даже не начались.
        Тень практически растворился в обсидиановой мгле коридора. Я неторопливо переступала, опираясь на костыль и ловя себя на мысли, что в ближайшее время точно не буду мечтать о собаке. Четвероногий друг - это хорошо, но чтобы его безропотно выгуливать, его надо любить, иначе спустя неделю возненавидишь ранние утренние подъемы и необходимость вечером в любую погоду брать в руки поводок и намордник. Поскольку к тени привязанности я не питала, ненавидеть наш совместный «выгул» я начала уже спустя пятнадцать минут.
        Костыль почти не скрипел, тень резвился на потолке, коридор был безлюден и тих, как кладбищенская полночь. Вдруг до моего слуха донеслось:
        - Да, сударь, наглости вам не занимать!
        Взволнованный фальцет был мне не знаком. Уже собиралась пройти мимо, потому как поняла - непреложному правилу нового мира: не влезай, и проблем будет на порядок меньше - лучше следовать. Целее будут и шкура, и нервы. Тень спутал мои планы, скользнув вперед и буквально прилипнув к замочной скважине одной из массивных дверей.
        - Брысь! - шикнула первое пришедшее на ум.
        - Я не кот, чтобы мне «брысь» командовать, - сварливо проворчал мой компаньон по выгулу. - К тому же тут так интересно…
        Я подошла чуть ближе, в надежде усовестить тень, но как только услышала следующую фразу, позабыла о своих первоначальных намерениях.
        - Хватит этих речевых оборотов, пропахших нафталином, - а вот обладателя этого голоса я знала. Имела удовольствие не далее как сегодня тянуть его за хвост в парке. - У меня есть информация, что одна из ваших институток может стать очередной жертвой маньяка.
        - Я всегда считала, что у вас, граф, было отвратное воспитание, и то, чего вы просите, недопустимо!
        - Не прошу, а требую, милая мадам Веретес, - педантично уточнил Лим.
        «Так, похоже, кандидатка на очередное свидание с маньяком - это я», - предчувствие было нехорошее. Решила, что раз выпал случай поживиться информацией, которая скорее всего касается моей жизни и здоровья, стоит плюнуть на нормы воспитания. Я прильнула глазом к замочной скважине.
        Увиденное повергло в шок: толстый, длинный змеиный хвост извивался по ковру, приподнимался и переходил в женское тело: тонкая талия, высокая грудь, огненные локоны, уложенные в высокую прическу. Эта самая мадам Веретес стояла перед зеркалом, и мне был виден лишь ее профиль, но даже его было достаточно для того, чтобы сделать заключение - хороша, змеюка, ой как хороша.
        - И кто же эта институтка? - прошипела мадам Гадюка.
        - Этого я вам, увы, не скажу. Тайна следствия, - сухо ответил Лим. - Так к какому времени Аарону телепортироваться к вам?
        - Я же сказала, что ни разу за всю историю института ни один мужчина не преподавал в его стенах. И этого не будет впредь!
        - До этого ваших воспитанниц не убивал маньяк, так что мой совет - оставьте ваши принципы. К тому же, извините, но среди инквизиторов нет того, кто отвечал бы вашим гендерным предрассудкам. Среди законников женщин нет, и вы это прекрасно знаете.
        - Но тогда хотя бы не этого… - в Змеевне воспитание боролось с эмоциями. Последние одержали безоговорочную победу, потому как ее литературная вязь скатилась в просторечный сленг: - Кобеля, который к своим двадцати шести оприходовал половину потенциальных невест высшего света! Раз такое дело, может, вы сами…
        - Нет, - сухо отрезал Лим. И на то есть веские причины. Аарон же - один из лучших следопытов, а его личная жизнь… вам ли не знать, что такое сплетни? К тому же юноше уже двадцать шесть, в этом году его ждет, потирая крылья от нетерпения, Распределитель. Вдруг в эти несколько недель он встретит в ваших стенах свою истинную любовь… - уже откровенно издеваясь, заключил Дейминго.
        Мадам тоже уловила эту завуалированную колкость, но женщина на эмоциях подобна БелАЗу, выехавшему на МКАД: если не принял его во внимание, то жестянщик тебе уже не поможет.
        - Мне плевать на ваше заявление. Разрешение на портал для вашего Аарона я не даю.
        - Вы вынуждаете обвинить вас в пособничестве убийце, - устало протянул Лим, словно этот аргумент был козырем в споре. - Завтра можете писать заявление об увольнении…
        - Но… - Веретес со злобой сжала кулаки. - Будь по-вашему. Но учтите, если ваш сотрудник обесчестит хотя бы одну из моих девочек, то вам, я повторяю, вам, а не ему, придется на ней жениться. И я вам не Распределитель: от меня не отвертитесь.
        - Я вас услышал, - голос Лима был подобен сжиженному хлору: такой же теплый и жизнеутверждающий.
        Зеркало полыхнуло синим. Похоже, сеанс связи подошел к концу.
        - Кто же эта потенциальная жертва, над которой так трясется помощник главного инквизитора?.. - зло прошипела мадам, - из-за одной маленькой мерзавки теперь репутация всего института под угрозой. Да лучше бы ее этот маньяк по-тихому убил!
        - Ничего себе заявочка, - отстранившись от замочной скважины, я переглянулась с тенью. До слуха донеслось:
        - Узнаю - лично сверну ей шею.
        Тихонько начала отходить от двери, пока Змеевна не выползла из своих апартаментов. Как только мы с тенью оказались в безопасности, я решила уточнить:
        - Скажи, а в этом мире всегда репутация выше жизни?
        - Нет, - озадаченно ответил мой бестелесный спутник, - но понимаешь, смерти, в том числе и насильственные, в подобных заведениях хоть и редки, но бывали: устранение соперницы, несчастная любовь и прочее. Обычно руководство стремится их замять. А вот что касается мужчины, я имею в виду не уродцев-леприконов, или гоблинов, или низших слуг, а сильных, самцовых… появление преподавателя в исключительно женском заведении, где взращивают столь специфический товар, - случай беспрецедентный. Это все равно что в женский монастырь инкуба пустить.

* * *
        Утро началось непростительно рано с вопля:
        - Узнаю, кто это сделал, прокляну и изничтожу! - иерихонской трубой верещала Камила.
        Сонно прищурилась и попыталась сесть на кровати. Карамелька металась по дортуару в одной ночной сорочке. Привлекательно так металась. Я бы даже сказала, чуток эротично. Единственное, картину портили волосы. Они не развевались воздушными локонами. Нет. Они представляли собой монолит в лучших традициях железобетонного комбината, отливая на свету всеми оттенками детской неожиданности.
        - Попробуй заклинание «шелковистый волос», - слабо посоветовал кто-то из институток - подпевал местной королевы.
        - Да пыталась уже! Не берет. Знать бы еще, что за магию применили, - экс-блондинистая красавица зло сверкнула глазами, а потом, увидев демоницу, взревела: - Это все ты, я знаю, это ты подстроила!
        - Докажи, - лениво потягиваясь, ответила длиннокосая. - Но то, что Дейминго на тебя сегодня и не взглянет, - это факт.
        Рогатая довольно ухмыльнулась и демонстративно потянулась за расческой.
        Я украдкой бросила взгляд на тень. Самодовольная световая клякса свернулась на полу клубочком.
        - А ты знаешь, кто это сделал?
        - Да, - прошептал тень, волчком крутанул на месте, разжигая мое любопытство, и прошелестел: - Я же говорил, что кицунэ мне вчера понравилась. Эта девочка умело стравила двух самых опасных соперниц, использовав обыкновенную акриловую краску. А вот Камила могла бы догадаться, что ее пикантная проблема не магического, а лакокрасочного плана.
        - А почему не догадалась?
        - Здешние обитательницы всю жизнь купались в магии, для них телефоны, солярии, Wi-Fi - это как костыли, которые нужны лишь людишкам. Они же, например, привыкли использовать заклинание зеркала, позволяющее не только связаться с абонентом, но и при необходимости тут же к нему переместиться, чистят одежду магией, вместо того чтобы постирать в машине, к тому же у многих дома были служанки из низших… Вот некоторые и оказываются беззащитны против беспощадного химпрома.
        «Да уж, и в этом паноптикуме мне, если повезет, жить еще шесть лет. А если Лим маньяка найти не успеет, то и того меньше», - подумалось невесело.
        Карамелька меж тем поняла, что сегодняшний бой проигран, и крыть ей нечем. Полагаю, от банального выдирания волос ее удерживало лишь одно: в схватке этой гламурки с демоницей я бы поставила на рогатую. Чисто из учета весовых категорий.
        Топнув ногой в бессильной злобе, Камила убежала в умывальню, откуда донесся горестный плач в лучших традиция былинной Ярославны. Дортуар замер в предвкушении. Да, мы одевались. Причесывались, но умываться никто не шел. Ждали появления звезды. Долго. Наконец она вышла. С прямой спиной, гордо расправленными плечами и абсолютно лысым черепом.
        Кто-то из институток художественно просвистел. До моего слуха долетел шепоток:
        - Даже заклинание роста волос не поможет, тут, как минимум, сутки нужны…
        Карамелька не плакала, нет, она неспешно подошла к своему шкафу и с невозмутимым видом начала доставать институтскую форму.
        - Пойду умоюсь. Сегодня, возможно, мне выпадет шанс… - многозначительно протянула демоница и поплыла в направлении дортуара. За ней гуськом потянулись институтки.
        «Старый вожак повержен, да здравствует новый вожак, - подумалось невольно. - Интересно, а я одна в курсе, что эти интриги институтского двора были напрасны и появления Лима сегодня не произойдет?»
        После завтрака в столовой, на который Камила не пошла (и не многое потеряла - еда была в лучших традициях Англии: водянистая овсянка и чай), классная дама объявила об общем сборе в актовом зале через десять минут.
        Когда все институтки уже заняли свои места и директриса Змеевна вползла на трибуну, дверь зала открылась и показалась Камила. Да как! Проплыла, словно чаровница гарема Осман-паши. Ее грациозные движения подчеркивались строгостью институтской формы, но самое главное - катташи, украшавшая голову Камилы. Эта милая бархатная шапочка расшитая белым бисером, с ажурным платком, который накидывался поверх нее, - образ татарской царицы удался на славу. И не знай, что Карамелька бритая под ноль, - ни за что не догадаешься. Как говорится: подлецу - все к лицу. Камила в образе восточной девы смотрелась органично, и главное, она умудрилась выделиться на фоне остальных.
        При виде ее директриса поперхнулась.
        - Госпожа де Компостелло, что значит ваш наряд? - только и смогла произнести Веретес вместо традиционных, как я полагаю, слов приветствия.
        - Что я приняла мусульманство и моя новая религия не позволяет мне ходить с непокрытой головой.
        Директриса мельком глянула на наручные часы, произнеся на тон ниже:
        - О вашей новой религии поговорим после собрания, а сейчас потрудитесь занять свое место, и мы начнем.
        В ходе спича мадам Веретес я узнала, что в этом году у нас в расписании появится внеплановый предмет (еще бы я плановые хоть примерно представляла), что институт принял приглашение кадетского корпуса и через две недели состоится кастинг (в устах директрисы именуемый «отбором достойнейших представительниц института») в группу «почетных гостий» лучшего военного магического училища, что институтка m-le Энгер покинула стены данной alma mater и подалась в отшельницы (при этом известии закралось смутное сомнение, а не морг ли - скит этой мадемуазель-с, потому как очень уж своевременно и, главное, безвозвратно исчезла девица, в то время как труп некой барышни был недавно найден садовником).
        По окончании монолога Змеевна объявила:
        - А сейчас, дорогие мои воспитанницы, разрешите представить вам нового преподавателя, - по залу пронеслась волна шушуканья, и директриса была вынуждена повысить голос и повторить: - Да-да, я не оговорилась, вести предмет будет мужчина.
        - Неужели сам Дейминго будет нас обучать… - экзальтированный шепоток заставил невольно усмехнуться в стиле «ага, щаз!».
        Институтки замерли в ожидании. Рядом с директрисой полыхнул сноп света - и появился… Лим!
        Дружный вздох благородных и не очень барышень был красноречивее всяких слов. В моей же голове мелькнула мысль: «Дейминго принял угрозу о женитьбе на опороченной институтке всерьез и решил упредить удар, заняв место этого кобелиссимо - Аарона?»
        Сейчас, при нормальном дневном свете, демон мне показался даже красивым: статный, поджарый, сильный. Институтки же усиленно вели снайперскую стрельбу глазами на поражение. Дейминго скользнул по залу взглядом, на мгновение остановившись на Камиле. Та потупила взор с наигранной скромностью (или мне одной показалась эта ее игра дешевым кокетством?). Демон хмыкнул и перевел взгляд на меня. Всего мгновение мы смотрели друг другу глаза в глаза, а потом он обернулся к директрисе.
        - Госпожа Веретес, я решил лично представить одного из своих хороших друзей, лучшего следопыта теневой стороны - Аарона Тейрия.
        «Не иначе это фееричное появление инквизитора - перестраховка, чтобы Змеевна точно не отказала соглядатаю Дейминго в телепорте?» - шрапнелью пролетела в голове ехидная зараза-мысль.
        При этих словах Лима на сцене появился еще один мужчина. «Самцовость», согласно определению теньки, из него так и перла: накачанное тело, которое не скрывал даже пиджак, искушающий взгляд, короткая косичка черных волос. Да, этот Аарон был как пламя, что завораживает, манит и опаляет. На его фоне Лим казался ледяным айсбергом, лишенным эмоций.
        После того, как восторженные и разочарованные вздохи стихли, директриса объявила о том, что через полчаса начинаются первые занятия в этом учебном году, а посему всем институткам надлежит покинуть зал.
        Что и говорить, уходили девицы медленно, накручивая локоны на пальцы и хихикая, переглядываясь и всячески пытаясь ненароком обратить на себя внимание. С учетом того, что институток было изрядно, процесс освобождения зала грозил затянуться надолго.
        - Поторопитесь, юные леди, опоздавших на первое занятие я не допущу до отбора на осенний бал.
        Слова Змеевны несколько оживили вялотекущий девичий поток.
        - Госпожа де Компостелло, вас же я прошу немедля пройти в мой кабинет, - напомнила директриса проявившей прыть и уже почти покинувшей зал Камиле.
        Спустя десять минут я стояла перед расписанием и медитировала на строки: «Теоретические основы волшебства», «Прикладная магометрия», «Расоведение», «Магия эконом, теории», «Основы магического права», «Человековедение». Названия этих предметов на интуитивном уровне хотя бы были для меня понятны, но вот «Мастерство общения», «Светская церемония», «Ритмология», «Талантоведение», «Супружеский долг» - повергли в ступор.
        Неразлучный тенька лишь прокомментировал:
        - Надеюсь, супружеский долг будет вести все же не Аарон. Иначе его же девочки вынудят и практикум преподавать…
        Я помотала головой от бредовости этой идеи…
        Звонок, противный, всепроникающий, - вестник учебных будней - заставил невольно поморщиться. Почему нельзя было выбрать что-то более мелодичное? Воображение тут же подкинуло картину: леприкон с колотушкой ходит по коридорам и зычным голосом оповещает о начале занятий. Нет, пусть уж лучше такая противная механизация.
        Институтки, чинно рассевшиеся за длинными партами в нетерпении ожидали: кто же войдет в дверь аудитории? Может таинственную магометрию и будет вести этот самый Аарон?
        Увы, реальность строится из обломков иллюзий и мечтаний. В нашем случае эта суровая правда жизни выглядела как божественный кукиш. В аудиторию решительным шагом вошла ссохшаяся, но прямая как палка леди со столь желчным взглядом, что диагноз «язва» (и отнюдь не медицинский, а житейский) напрашивался сам собой.
        - День добрый! - сухо бросила она в ответ на синхронно вставших со скамей институток. - Присаживайтесь.
        Звук, сопутствующий массовому «плие» на скамьи был сразу же перекрыт поставленным преподавательским голосом:
        - Мое имя Кассандра Брыльски, и я буду вести у вас основы магометрии все шесть лет, так что, милочки, попрошу любить и жаловать. Скажу сразу, тех, кто думает, что она пуп земли, на моих занятиях не бывает: либо вы усердно занимаетесь, либо… временная блокировка магических способностей после очередного невыполненного задания перерастет в постоянную.
        По тому, как вздрогнула аудитория, поняла - наказание очень суровое. По мне, так жила я без этой магии почти двадцать лет, могла бы и дальше. Меж тем ведьма (по духу, призванию и профессии) продолжала стращать:
        - Слезы и сопли также оставьте для других преподавателей. Вы можете не знать, на каком расстоянии мужу нужно сообщать приятные новости, а когда стоит отойти на полтора метра, произнося фразу, но основы пользования магией должны усвоить четко. Поскольку либо вы владеете своим даром, либо вас изолируют как потенциально опасных магов. - Она обвела внимательным взглядом аудиторию. - А теперь приступим к занятию. Тема сегодняшней вводной лекции: «Проявление дара». Всем вам она знакома из личного опыта, но да разберем все варианты случаев…
        Открытые тетради, скрип ручек (хорошо хоть, не перьев, а то с любовью местного начальства к старине могло и статься…) возвестили о том, что каждому сказанному преподавательницей слову институтки внемлют или делают вид, что в принципе зачастую одно и то же.
        Из лекции я сделала для себя вывод: с «институтом» мне еще повезло. Дар скользящих относится к социально опасным, и меня могли, как вариант, сразу запихнуть в изолят к «диким магам». Толком не поняла, что это такое, но думаю - малоприятное.
        Из того, что поведала нам госпожа Брыльски, выходило: способности проявляются обычно в подростковом возрасте, редко в детстве, еще реже - после прохождения рубежа в шестнадцать лет. Как оказалось, это связано с резонансом физиологии и духовно-эмоциональной составляющей. У подростков период гормонального дисбаланса накладывается на острые переживания. Барьер, сдерживающий магический резерв, истончается, и легче всего происходит пробой. В этом нет ничего необычного, чаще всего потенциальные носители дара уже с малых лет знают, как это должно произойти и что нужно делать. Ведь чтобы родился ребенок со способностями, нужно, чтобы хотя бы один из родителей был носителем дара. У детей ранний талант мог проявиться при сильном испуге, а вот в моем случае одного страха было бы маловато, должна была быть целая палитра чувств. Единственное, в эту гамму не вмещалась взаимная истинная любовь, потому как последняя глушила бы любые страхи.
        Когда это услышала, горько усмехнулась: «Выходит, Андрей просто хотел причислить меня к своей коллекции». От этой мысли во рту появился полынный привкус. А ведь встреть я того, кто бы меня действительно полюбил, дар мог бы и не проснуться. Я бы жила обычной жизнью…
        Белая пластмассовая ручка, которую с силой сжимала, вдруг начала желтеть словно несколько месяцев находилась под палящим солнцем, а затем и вовсе пошла трещинами. Это отрезвило. Пластик, который, по уверениям ученых, разлагается около трехсот лет, был готов рассыпаться.
        «Стоп!» - дала себе мысленную затрещину. Хорошо, что дар решил проявить себя на ручке, а не на парте или моем платье (на последнее я особенно сильно надеялась, поскольку не горела желанием, встав со скамьи, сбросить с себя ветхое рубище).
        Брыльски словно уловила отголоски моей внутренней борьбы.
        - Я вижу, моя лекция произвела на некоторых неизгладимое впечатление. Встаньте, барышня, и будьте добры представиться и назвать свой дар.
        Делать нечего, пришлось выполнять требование. Поднималась я с места с опасением, что швы все же могут разойтись или ткань затрещит (осмотреть себя со всех сторон на предмет поношенности, увы, не могла). Обошлось.
        - Светлана Смирнова. Дар скользящей.
        - Временница, значит… - задумчиво протянула лектор и с интересом снайпера, наконец-то обнаружившего в прицеле объект, воззрилась на злополучную ручку. - И, судя по всему, дар вам до конца еще не подвластен.
        «Если считать, что это третье (с учетом „хвостовой атаки“ на Лима) его проявление, то вы почти правы», - ехидно подтвердил внутренний голос. Вслух же ответила совершенно иное.
        - Увы, да.
        - Учитесь им управлять, милочка. А дополнительным стимулом к скорейшему совершенствованию вам станет чтение трактата «Facta probantur», или «Деяния доказывают» Фомы Аквинского. Потрудитесь взять его в библиотеке и законспектировать. На следующем занятии проверю, - послышались сдержанные смешки, которые, впрочем, тут же смолкли, как только Брыльски пояснила: - Это всех касается. Тем, кто вольно или невольно нарушит порядок, будет получать дополнительные, внеурочные задания. А теперь, Светлана, садитесь.
        Опустившись на скамью, мысленно застонала: никогда не умела ладить с вот таким типом женщин, которые вечно всем недовольны, с языком-бритвой. А эта еще и стервозная магиня, уроженка тринадцатого года. Нет, не тысяча девятьсот… Судя по этому Фоме Аквинскому, просто - с тринадцатого. Это же надо задать на ознакомление трактат, автор которого скончался еще восемь веков назад. Я бы и имя данного теолога-философа не запомнила в свое время, как и примерный век его обитания, если бы не аспирант с аналогичной фамилией, ведший в меде вирусологию и жутко этим гордившийся. Причем не тайно, а весьма явно. Достал он нас тогда до печенок с его однофамильцем настолько, что даже по вузу гуляло выраженьице: «Аквинский, не трещи, а ешь бородинский». Аспирант о нем знал и жутко раздражался, когда издевательским намеком на его кафедре рядом с конспектом лекции после перерыва появлялся кусочек этого знаменитого сорта хлеба.
        Мотнула головой, прогоняя то, что теперь уже навсегда осталось в прошлой жизни, - не время и не место - и с удвоенным вниманием продолжила слушать лекцию.
        Вторым в расписании у нас стоял загадочный супружеский долг, на который институтки поспешили, подхихикивая от нетерпения.
        Как только мы вошли в класс, я поняла, что самые бредовые идеи - пророческие. У кафедры стоял… Аарон. Сейчас, когда он был близко, что-то в чертах его лица показалось смутно знакомым. Вот только что?
        Новоиспеченный преподаватель взирал на толпу девиц с чувством, далеким от старателя, обнаружившего золотой прииск. То ли его репутация специалиста по обладательницам пары икс-хромосом была сильно преувеличена, то ли давало о себе знать первое занятие. Судя по его сухому и сдержанному «Добрый день», - второе. Не иначе как шустрые институтки успели открыть на него охоту?
        Глянула вниз, чтобы поделиться с тенью своими догадками, пока не прозвенел звонок, и была весьма удивлена поведением последнего. Наследие Ника ластилось нашкодившей кошкой к моим ногам и пыталось… спрятаться.
        - Ты чего? - шепотом спросила у этого бестелесного клептомана.
        - Ничего-ссс… просто это глава клана моего хозяина, если он меня почует…
        - А чего же ты тогда на собрании молчал?
        - Я думал - обойдется. Не будет же он вести занятия у всех классов института?
        Здрасьте, ледник покрасьте! Этого еще не хватало. Я постаралась бочком-бочком обойти Аарона. Кто этих драконов знает, вдруг у них чуйка на бесхозные тени при приближении срабатывает?
        После того, как мое личное минное поле было пройдено, тихонечко заняла место за общей партой и дала себе мысленную установку: сидеть тише воды, ниже аквалангиста-глубоководника. Это меня в итоге и подвело. Ну да обо всем по порядку.
        Как оказалось, дисциплина «Супружеский долг» преподавалась в данном учебном заведении впервые. Со слов самого Аарона, ввела ее госпожа директриса для того, чтобы будущие супруги представляли себе, чего именно хочет мужчина в постели. Включение предмета в расписание обсуждали около года и все же решили, что он необходим…
        «Врет, как дышит», - восхитилась я невольно.
        Дракон говорил достаточно быстро, видать, наученный горьким опытом: если сделать паузу, тут же посыплются вопросы, как касательно самого учебного предмета, так и личные. Я, конечно, сомневалась, что они могли бы ввести дракона в ступор, но вот сбить с мысли и увести занятие совершенно в другое русло - запросто.
        Увы, трюк не помог. Одна из девиц нарочито-сильно двинула локтем, уронив с парты увесистый талмуд. Звук грохнувшегося фолианта, который по размерам и тяжести вполне мог составить мечту киллера (в смысле, ударив таким по голове, можно было вполне успешно отправить клиента к праотцам), заставил Аарона инстинктивно замолчать на мгновение. Сметливая девица из рода горгон тут же в притворном смущении провела по шевелящимся волосам рукой и воскликнула:
        - Ой, тетрадка упала, извините, - и тут же резво наклонилась.
        То, что у нее развязана пелеринка и расстегнуты три верхние пуговицы, позволявшие обозреть содержимое импровизированного декольте, оценили все. Аарон в том числе, но, увы, он не проявил рефлекса ловеласа: сглатывать и пялиться на предложенный его вниманию бюст не стал, а лишь со вздохом поднял глаза на потолок. Этот его жест можно было интерпретировать как: «Ну вот, опять то же самое…»
        За упавшей тетрадкой последовала лавина вопросов: от «А у нас будут только теоретические основы?» до «Есть ли у вас невеста?». Аарон стоически пытался ответить на все по порядку и сохранить невозмутимый вид. Я же лишь машинально подумала: интересно, насколько прочно его воспитание? Увы, узнать этого не удалось. Дракон применил подлейшую из тактик. Он просто объявил, что в этом году его ждет распределение, и потому он решил испытать судьбу. А вдруг любовь всей его жизни обучается в стенах пансиона? И тут же перечислил ряд требований к своей будущей избраннице: скромна, молчалива, миловидна, титул и приданое значения не имеют.
        Надо ли говорить, что после этого объявления в аудитории наступила идеальная тишина. Все стремились стать скромно-молчаливыми. Хотя откровенность из взглядов многих не исчезла, а в тишине стала еще более выразительной.
        Аарон вздохнул, словно выиграл битву в этом оплоте матримониальности. Дальше лекция пошла ровно. Дракон доступным языком пытался объяснить основы мужского мировоззрения: то, что супруги редко понимают не только тонкие, но зачастую и толстые, и явственные намеки (например, не стоит прикладывать к обнаженной груди кота и спрашивать «Мне идет?», подразумевая покупку шубы, - дражайший не поймет, зато увидит намек на интим в несуществующих вещах, таких как глубокий разрез или нижнее белье).
        Рассказ о том, что представители сильной половины человечества поддаются на манипуляции посредством слез и молчания и не ведутся на требования и крики, подкрепленный примерами из собственной практики, заслужил отдельного внимания. Я уже мысленно представляла, как на следующей лекции к глазам институток будут прикладываться батистовые платочки, а Аарона прицельно обстреляют укоризненными молчаливыми взорами.
        Занятие подходило к концу, когда одна из институток все же не выдержала роли молчаливой скромницы (а может, решила таким образом обратить на себя внимание, идя ва-банк?) и спросила с придыханием:
        - Скажите, а скоро ли мы будем проходить темы, касающиеся поведения супругов в спальне?
        Дракон, обретший к этому времени душевное равновесие, не иначе, решил проучить девицу, потому как стремительно приблизился к ней и буквально в ухо, с жарким придыханием томно прошептал:
        - Юная невинная дева так жаждет познать эту науку во всех ее аспектах? Как теории, так и практики?
        Я, затаив дыхание, наблюдала за процессом соблазнения, уложившимся ровно в шестьдесят секунд. Аарон ничего не говорил, лишь провел пальцем по скуле, наметил затейливую вязь на шее и спустился к впадинке ключиц. И все это непрерывно глядя в глаза.
        От этой странной прилюдной ласки дыхание институтки участилось, глаза подернулись поволокой.
        - Да, - прошептала, по-моему, даже не осознавая смысла ответа.
        Дракон же на этот ее короткий полустон-полумольбу мгновенно изменился в лице. Из взгляда исчезло обещание всех наслаждений этого мира, восхищения и желания. Сейчас в его глазах плясали джигу цинизм и ирония.
        - Увы, сударыня, ничем не смогу вам помочь. Чем легче взойти на гору, тем она меньше привлекает скалолаза. И это еще один урок.
        Уши и щеки институтки предательски заалели, а верхняя губа дернулась, свидетельствуя о том, что девица готова разреветься. Причем не на показ, а некрасиво, со вспухшими веками и хлюпающим носом.
        При этих его словах я вперилась взглядом в парту. Да что это такое! Второе занятие, и я опять думаю о этом гаде - Андрее. А может, просто принимаю все слова преподавателей в переложении на себя?
        Ведь так или иначе для интерна я оказалась этакой Джомолунгмой. Не сдавалась упорно, вот и…
        - Что столь интересного вы нашли на столешнице, юная леди? - приятный баритон прозвучал практически над ухом.
        В душе поднялась волна протеста. Этот бабник решил поиздеваться и надо мной?
        - Господин преподаватель, - начала я нарочито серьезно, - вы сегодня говорили много…
        Но тут крылья носа дракона дрогнули. Если бы он был ищейкой, то можно было бы сказать: он взял след. Аарон подошел ко мне вплотную, правда, на этот раз его взгляд не был призван соблазнить. Да и я отнюдь не млела от такого плотного контакта. Попыталась отстраниться. Не тут-то было. Аарон сжал мой локоть.
        - Откуда у вас тень моего сородича? - он прошептал это мне в ухо буквально на ультразвуке.
        В ответ я смерила его холодным взглядом и чуть громче, так, чтобы слышал весь класс, ответила:
        - Знаете, женская психология такова, что некоторые горы брезгуют скалолазами, покоряющими по нескольку вершин за день.
        Дракон ответ оценил и намек понял (несмотря на его утверждения касательно мужчин об обратном): обнародование его открытия не ко времени и не к месту. Локоть он отпустил и, бросив: «Присаживайтесь», направился к кафедре.
        Звонок возвестил о начале большого перерыва, и я уже было собралась, слившись с толпой, улизнуть, как была остановлена уверенным:
        - А вы, барышня, задержитесь на пару слов. Остальных девиц прошу покинуть класс.
        Когда мы остались с драконом один на один, он некоторое время молчал, внимательно изучая меня. А потом произнес совершенно неожиданное:
        - А я все гадал, что за девушка должна быть, чтобы она заставила вечно спокойного Дейминго, циника, презирающего выпускниц этого института, да и вообще женщин, за их лицемерие и притворство, проявить целую гамму эмоций… Ведь как бы помощник верховного инквизитора ни пытался аргументировать мое присутствие здесь лишь поисками маньяка, но если мужчина пытается скрыть свои чувства, значит, в деле замешана женщина.
        Он хотел сказать что-то еще, но я перебила:
        - И какова же цель вашего пребывания?
        Дракон усмехнулся:
        - Другая бы на вашем месте внимала речи о том, как она поразила неприступного Дейминго, а вы…
        - И все же?
        - Тайно охранять вас как свидетельницу по делу маньяка. Не приближаться, по возможности не контактировать.
        - И вы нарушили предписание?
        - Мне не сообщили, каким именно образом вы связаны с этим убийцей. Я не думал, что через тень моего пропавшего Валя. Но когда почувствовал на вас его тень и сопоставил с исчезновением… я не инквизитор, я следопыт, и порою не могу сдерживать свои эмоции подобно каменному истукану. Да, я не смог удержать лицо и продолжить занятие как ни в чем не бывало, когда понял. Что мой кровник, возможно, сейчас лежит на лабораторном столе этого маньяка.
        - Именно поэтому я тебе и не сказал о тени. - Лим, шагнувший из портала, появившегося буквально только что, заставил меня вздрогнуть. - Аарон, ты лучший следопыт, поэтому я тебя и подключил к этому делу, но просил держаться от свидетельницы на расстоянии, поскольку опасался именно такой твоей реакции, узнай ты все от и до. И, видимо, не напрасно опасался.
        Рыжеволосый демон перевел взгляд на меня.
        - Это тебе - амулет, способный отчасти купировать боль.
        Протянутая подвеска была неказистой, латунной. Я потянулась было за ней. Поздно. Новый приступ агонизирующей боли скрутил меня, но на этот раз все было немного по-другому, нежели на скамейке. Я чувствовала, как внутри меня словно плещется прибойная волна.
        - Аарон, у нее боль вошла в резонанс с пробудившимся даром. Она сейчас может…
        Что может, я так и не поняла, лишь увидела, как рыжий демон в одном прыжке пытается накрыть меня собой, но его отбрасывает волной, которую порождаю… я?
        Ощущение боли и закручивающейся вокруг меня спирали плотного, материального воздуха все усиливалось. Последнее, что я почувствовала, это чьи-то сильные руки, сжимавшие мои запястья.
        Боль выворачивала наизнанку, перед глазами плясали степ кровавые круги. Словно сквозь белый шум я услышала:
        - Мрак! Временной портал!
        Это были последние связные звуки. Дальше наступила агония, когда уже ничего не ощущаешь, кроме предсмертной пытки, а потом я потеряла сознание.
        ГЛАВА 4,
        В КОТОРОЙ ПРИСУТСТВУЕТ ГРЕБЛЯ НА ГРОБАХ
        Зима 1860, Санкт-Петербург
        Очнулась от того, что кто-то тащит меня, закинув через плечо. Руки связаны. Нос щекотала мешковина. Назойливая пыль проникала в горло, нещадно садня так, что хотелось чихать. Увы, рот, заткнутый кляпом, не позволил сделать и этого.
        - А ты, Пахом, уверен, шо ту девку умыкнули? Уж больно бедно одета… - этот пропитой голос я слышала впервые.
        - Да, ту, ту, не брехай понапрасну. Барин чаво сказал: чернявая, молодая. Будет стоять у господской беседки аккурат к обеду. Мы когда пришли - там, окромя этой, далече никого не было. Значит, она и есть.
        К ощущению беспомощности начало прибавляться еще одно - холода. Я чувствовала, что на улице - морозец. Причем хороший такой.
        - Дак чёт не похоже, щоб княжна ента на прогулку в беседку вышла: ни тулупчика на ней, ни даже шальки какой. Вона, в одном платьице… - продолжал сомневаться любитель первача.
        - А хто этих господских баб разберет? Мож, книжек каких начиталась о романтишных ентих, как их… воздыханиях, - последнее слово второй тать (а кто еще так буднично таскает через плечо благородных дев с явно похитительскими намерениями?) презрительно выплюнул, - вот и мечтает подхватить чахотку.
        - Не понял? А связь? - уточнил первый.
        - Да мне Фроська, краля моя, пересказывала про модный нонече роман. А ей - служанка в доме Шереметьевых, а той - господская дочка, читавшая эту ересь. Так вот, в той книжонке графинька чахоточная помирала, а упырь увидел ее на смертном ложе, обомлел от такой красы и решил тяпнуть, чтобы, значится, себе подругу сердечную сварганить. Вот, может, и энта княжна книжонку такую же читала и чахоткой захотела обзавестись в надежде на жениха, вечно живущего. - Он на мгновение замолчал, а потом добавил: - Хотя, по мне, упырь этот, хоть и книжный, а ненормальный. Чем ему нормальная, румяная баба в теле не приглянулась? Позарился на тощую, зеленую, чахоточную… мертвяк и есть мертвяк, в девках ничего не понимающий…
        - А… тады понятно. Но ничего… наш-то барин мужик живой, быстро девке мозги вправит.
        Качка и скрип снега прекратились. Судя по всему, похитители остановились.
        - Пахом, дверцу кареты открывай, щас ее уложим.
        Я почувствовала, как меня сгрузили на сиденье. Дверца захлопнулась, и карета тронулась с места. Мешок с головы похитители так и не сняли, зато на плечи накинули что-то, по ощущениям подозрительно похожее на кожух.
        - И все ж - вдруг энто не она, а другая девка. Она же без сознания валялась… - опять всполошился пропитой голос.
        - Ну валялася, и что с того? Других-то больше все равно не было. А эта, мож, с обмороком свалилась. Так что считай, мы ее от смерти спасли. Замерзнуть ведь дура могла…
        - И то верно. А морозец нонеча совсем как крещенский, хоть и Блинная неделя на носу.
        - Шо правда, то правда. Морозец знатен, - добавил второй и с мечтательными интонациями произнес: - А как думаешь, нам барин сверху доплатит аль нет?
        - Не знаю, - протянул первый. Его слова сопровождались характерным звуком пятерни, скребущей затылок. - Джулиман-оглы у нас человек восточный, с Кавказу, из знатного рода, герой сражений с имаматом и Большой Кабардой орды… И почему ему в сватовстве к этой княжне отказали?
        - Если бы не отказали, мы бы ее сейчас не воровали.
        Я сидела, прикидываясь дохлой мышью, которой не страшно не то что шуршание веника, а грохот бронепоезда. Лучше уж внимательно подслушать разговор, чем бесполезно брыкаться. Значит, меня перепутали и сейчас тащат к этому оглы домой. Что же, подождем.
        Ждать пришлось долго. Насторожиться заставил колокольный звон.
        - Все, приехали. Пахом, сымай мешок. Щас дадим девке макового молока, чтоб вела себя спокойно, и в церковку ее. Жаль только, что настойка хоть и зело сильная, но недолгая. Отпущает быстро. Ну да ничё, на службу должно хватить. А опосля венчания князю ужо смириться придется с кавказским зятем.
        С головы стянули мешок, и я смогла увидеть своих похитителей: двух бородатых мужиков. У одного были выбиты передние зубы, второй щеголял шрамом во все лицо.
        - Давай не дури, выпей, - меченный шрамом оказался тем самым любителем браги.
        После этого он убрал кляп. Я молча отчаянно замотала головой, понимая, что, если заору, они лишь быстрее вольют в меня это пойло. Второй, беззубый, схватил меня сзади за волосы, запрокинув голову, и надавил на щеки, насильно открывая рот.
        После того, как в меня влили эту дрянь, тело стало жить своей собственной, сомнамбулической жизнью. Эмоции тоже притупились: не было страха и паники, одно отстраненное безразличие. Руки мне тоже развязали.
        - Щас только на нее фату надену, - донеслось до слуха сквозь дурман уже осточертевший мне пропитой голос. - Ведь не положено девке в церковь с непокрытой головой идти.
        На макушку мне нахлобучили какую-то плотную белую тряпку и под рученьки повели в церковь.
        Запах ладана, сумрак, пламя свечей и лампад. Перед аналоем стоял чернорясный батюшка с книгой в руках. Напротив него - высокий статный мужчина в парадном мундире восемнадцатого века.
        «Судя по всему, это и есть тот самый отчаянный оглы, решивший заполучить княжескую зазнобу любой ценой», - мысль была отстраненная и словно не моя.
        Как только меня подвели к «жениху», дьякон вынес на подносе кольца. Священник подошел к нам с зажженными венчальными свечами и вручил мне и оглы по одной. Я взяла свою горящую витую восковую, даже не осознавая, что делаю. Словно в немом кино видела, как священнослужитель берет венец жениха и крестообразно знаменует им оглы, как кавказец целует образ Спасителя. Как на мою голову опускается такой же венец.
        «Словно мы становимся на всю жизнь друг для друга царем и царицей», - пришло сравнение на затуманенный дурманом ум. Кубок с вином, которое нам обоим предложили выпить со словами: «Горести и радости вы поделите отныне на двоих».
        Зычный голос батюшки провозгласил:
        - Прежде чем окончательно соединить вас, молодые, прежде чем жених обведет свою избранную вокруг аналоя, ответьте мне, чада мои, перед Богом и собравшимися здесь людьми. Джулиман, вверяешь ли ты свою судьбу Наталье, будешь ли заботиться о ней, любить ее до конца своих дней?
        - Да, - раскатистым эхом понеслось под церковные своды.
        - А ты, Наталья, урожденная Горчакова, согласна ли почитать Джулиман-оглы своим царем и супругом?
        Мой взгляд упал на пол. Тень бесновалась, словно запертая в клетке. Эта ее безумная пляска не столько отрезвила, сколько оживила мысль.
        Почему-то при сочетании «Наталья Горчакова» невольно возникла ассоциация со столыпинскими реформами. Во мне начали просыпаться отголоски эмоций, безразличие к происходящему схлынуло откатной волной, и я впервые подняла глаза на священника. Фата была плотной, подозреваю, что стоящему рядом оглы были видны лишь черты моего лица.
        Я понимала, что сейчас, еще мгновение, и после моего «нет» нужно будет бежать. Потому как узнать реакцию на обман у горячего кавказского парня опытным путем не хотелось. Вон сабля на боку висит, да и раз решился он на воровство и то, чтобы его избранницу опоили… В общем, вместо того, чтобы эффектно откинуть фату и уставиться на веддингнеппера обличающим взглядом, я чуть приподняла юбки, чтобы не мешали бежать. А потом, пискнув: «Не согласная я!» - резко развернулась на каблуках и со всей возможной прытью ринулась вон из церкви. Судя по запоздавшей реакции никто (и даже отчасти я сама) не ожидал от меня такой прыти. Я выскочила на улицу.
        Перед воротами стояла темная длинная карета, запряженная четверкой лошадей. Кучер, слезший с козел, открывал дверцу мрачного экипажа.
        Топот позади становился все громче. Я поняла, если догонят, мне несдобровать, княжна я там или нет. Уже не суть важно. Оскорбленное мужское самолюбие во все века было весьма опасно для дам.
        - Прыгай на козлы, быстро, и гони, - подсказал тень.
        Я буквально взлетела на скамью кучера. Вожжи были услужливо оставлены на крюке. Я не сильно задумалась, что делаю, подхватила их и хлестнула по крупам со всей дури.
        - Но, пошла! - прокричала на волне эйфории.
        Прямо мы неслись недолго. Впереди маячила развилка.
        - Поворачивай! Или тормози! - провизжал тень.
        - Как? У меня категория «В», и то по вождению автомобиля. А по лошади… я даже инструкции в руках не держала. У этого чертового экипажа ни руля, ни ручника нет. Не то что сцепления.
        - Тяни сильнее вожжи с той стороны, куда хочешь повернуть, дура!
        Я так и сделала. Правда, нечаянно оглянулась. За мной неслась толпа. Причем она была значительно больше, чем ожидалось.
        - Почему за нами столько… - я не договорила. Тень метнулся в карету, а через мгновение оповестил:
        - Потому что ты умудрилась угнать не просто карету. Это катафалк! И с пассажиром, - поведала тень. - Старичку, конечно, уже все равно, но, полагаю, родственники против того, чтобы прах покойного резво скакал по ухабам в компании малознакомой девицы легкого поведения…
        «Теперь я точно труп!» - успела подумать, прежде чем увидела посреди дороги фигуру мужчины весьма респектабельного вида.
        Я хотела крикнуть: «С дороги», - но было поздно.
        Лошади неслись вперед и вперед, с каждой минутой все ускоряя бег. Я едва удерживала вожжи.
        Господин в заячьем тулупе в последний момент обернулся и, распахнув руки на манер ветряной мельницы, успел схватить под уздцы двух передних коней. По инерции его потащило спиной вперед по дороге, и он оказался висящим под дышлом. Конец здоровенной оглобли, служащей для поворота пар лошадей, то и дело норовил заехать по лбу случайному прохожему, не успевшему ретироваться с пути взбесившегося катафалка.
        Гроб, к слову, радостно подпрыгивал в карете. Звуки, доносившиеся при каждом его подскоке на ухабах, вторили улюлюканью и матюгам бежавшей сзади толпы.
        Плюнув на попытки хоть как-то обуздать почуявшую волю подкованную скотину, я бросила вожжи и ухватилась за края козел обеими руками. Голова, из которой уходили остатки дурмана, начала работать с какой-то дикой быстротой, подмечая детали, анализируя.
        Перед глазами замелькали дома. Я видела их впервые, но в самой слободке, по которой я так лихо катила, было что-то неуловимо-знакомое. Лишь когда впереди замаячила набережная Фонтанки, сообразила: я только что убежала с венчания из Владимирской церкви. Старой, еще деревянной. Не к месту пришла в голову мысль: ее перестроили в каменную только в конце девятнадцатого века.
        Память тут же услужливо выкинула фразу из диалога татей, про Кавказскую войну, героем которой и был мой несостоявшийся супруг оглы.
        Осознание нереальности того, где я нахожусь и, главное, когда, накрыло с головой. Если до этого момента все воспринималось абстрактно и не взаправду, то теперь…
        - Тень! Пиксель ты битый, мы что, в Питере времен Александра Второго Освободителя, а то и раньше? - с нотками истерики спросила я, клацая зубами.
        - Ага, похоже на то, - озадаченно протянул плясавший на снегу бестелесный спутник. - Но думать тебе стоит не об этом. Нас догоняют и, судя по стонам мужика, висящего между лошадей, скоро число трупов увеличится ров…
        Он не успел договорить. Катафалк основательно тряхнуло на выбоине.
        Лошади, чувствуя приближение открытой воды в полынье реки, еще только начавшей подмерзать с краев, отчего-то решили, что мост слишком убог для них - возвышенных парнокопытных, - и резко повели вправо. В результате этих маневров задняя дверца катафалка открылась, и гроб на бреющем полете приземлился прямо по центру течения.
        Я тоже не удержалась на козлах и повторила (правда, не столь величественно, а размахивая руками-ногами и голося как ошалелая) полет деревянного бушлата.
        В воду буквально провалилась, сразу уйдя с головой. Судорожные гребки в попытке выбраться из вмиг пробирающей до костей свинцовой жижи привели к тому, что рука наткнулась на что-то твердое и плавучее. Уцепилась и попробовала подтянуться.
        Когда я всплыла и смогла разлепить глаза, оказалось, что я держусь за ручку злополучного гроба, с которого слетела крышка. Покойник, мирно почивавший на бархатной обивке и прикрытый саваном, был островком вселенского спокойствия в этом мире, сошедшем с ума.
        Повернув голову, я увидела, как с того берега мне ожесточенно машет толпа. Понимая, что хуже уже не будет, я подпихнула покойника с законного места со словами:
        - Простите, уважаемый, но вам все равно, а мне в такой воде светят и цистит, и мастит, а если чуть подольше задержусь в плавучем состоянии, то и свидание с обитателями речного дна.
        После чего начала забираться в импровизированную лодку. Прохожий с другой стороны реки, увидев то, чем я занимаюсь, перекрестился и выронил ведро.
        Как только я влезла в гроб, зубы тотчас стали отбивать дробь, плечи - дрожать, а платье - покрываться коркой льда. В общем, обстановка была располагающей, совсем как в криокамере. Вот только одна беда: я не хотела становиться клиенткой паромщика легендарного Стикса. Хотя реальность явственно намекала мне об этой почетной роли в скором будущем.
        Покойник был безмятежен, неудавшаяся погребальная, а ныне догоняльная процессия напоминала группу черлидеров-эмо, экспрессивно что-то выкрикивая и маша руками, а я, чувствуя себя мародером-некрофилом, начала дрожащими руками стаскивать с покойного саван, чтобы хоть как-то укрыться.
        Гроб, влекомый неспешным течением Фонтанки, оставил позади Летний дворец Петра Первого и поплыл между усадебными домами (у некоторых из них были даже гавани и причалы). Набережная местами щеголяла гранитной облицовкой. Были даже спуски и подъезды к реке.
        Моя «лодка» периодически разворачивалась «носом» то к берегу, вдоль которого бежала чернофрачная группа поддержки «Последний путь», то к противоположному.
        Впереди замаячил мост. Лишь по бронзовому юноше, ведущему коня под уздцы, поняла: это же Аничков! Сейчас преследующие меня разделятся, и все. К какому берегу я бы ни причалила, меня поймают. Хотя в голове забилась мысль: пусть уж лучше поймают, чем умереть от холода.
        Идея, пришедшая в голову в тот миг, когда надо мной нависла арка моста, была абсурдной, и все же…
        Я раскачала гроб, и мы вместе с покойником дружно упали в воду. Ложе покойника перевернулось днищем вверх.
        Мой молчаливый почтенный спутник тоже не пожелал идти на дно камнем, а начал неспешное погружение. Я набросила на него саван, добавив от себя институтскую пелеринку, а сама ухватилась за одну из подпор моста.
        В результате зрителям после торжественного выплыва «усыпальницы» из-под арки Аничкова моста предстала картина: перевернутый гроб и силуэт в белом саване, неспешно уходящий на дно вниз по течению. Пелеринка все же не удержалась на покойнике и на несколько мгновений всплыла на поверхность, словно намекнув собравшимся, что в гости к рыбам все же отправилась девица, а не их почтенный родственник.
        - Чу, девка утопла! А он там, под гробом небось, лови его! - послышалось в отдалении.
        Я уже не чувствовала ног, руки почти не слушались. Как в бреду, увидела один из спусков рядом с мостом и, то выныривая, то уходя под воду, судорожными гребками поплыла к нему.
        - Ты это, только держись давай, не тони, они дальше за гробом побежали. Все, даже этот оглы, - подбадривал меня тень, не давая окончательно соскользнуть в небытие. - Хотя я вот думаю, на кой ему покойник? Не иначе поддался эффекту толпы?
        Безудержная стрекотня тени не то чтобы помогала, но лучше уж она, чем ничего.
        Казалось бы - десяток метров. Что их стоит проплыть? Оказалось, что это расстояние - как та пресловутая «зеленая миля». И все же я ее преодолела.
        Не чувствуя собственного тела, все-таки выбралась из воды.
        - Что встала, давай беги! - приказал тень, - или в ледышку превратиться хочешь? Пока плыли, я заприметил тут недалеко трактиришко. Судя по вывеске, заведеньице самого низкого пошиба, но там хотя бы должно быть тепло. - Так что ноги в руки и пошла, пошла! Давай, кому сказал.
        Я одеревеневшими пальцами выкрутила подол, отжимая воду и спотыкаясь на каждой ступеньке, и начала подниматься.
        При каждом движении было чувство, что я сама себе выворачиваю суставы. Холод, казалось, проник до самого костного мозга, сцементировав мышцы. Но я была еще жива.
        «Переохлаждение, возможен некроз», - недобитый медик во мне отстраненно вынес диагноз.
        Однако, похоже, я настолько сильно хотела жить, что недодипломированная медицина была бессильна. Я начала бежать, сначала через боль, а потом почувствовала… сначала ладони, в которые словно вонзились тысячи раскаленных игл, затем и ступни ног.
        Когда я, открыв иссеченную зарубками низенькую массивную дверь, вошла в сумрак, в нос сразу же ударил запах перебродившей браги и немытого тела. Но главное - здесь было тепло. Подавальщик лишь мазнул взглядом: дескать, эка невидаль, мокрая курица заглянула, и не таких видывали. Вот если порядок нарушит, тогда… Посетители зыркали, но пока никто ничего не говорил. И тут мой взгляд наткнулся на девицу, которая с интересом меня изучала. Рябая, в грязном, засаленном платье, с не по погоде откровенным вырезом, она напоминала мне представительницу древнейшей профессии, вышедшую в тираж.
        Я не торопилась присаживаться (да и свободных мест, к слову, не было), а встала у стенки, согреваясь. Профурсетка изучала меня минут пятнадцать, а потом, подойдя развязной походкой, бросила:
        - Эй, желтобилетница, пшла вон!
        Я сначала не поняла, что она имела в виду. Помог тень, едко прошипев:
        - Похоже, эта мадемуазель приняла тебя за конкурентку… Раньше же проституткам выдавали желтый билет - справку о том, что она не больна сифилисом и может честно работать…
        Я не успела ей ничего ответить, как чья-то пятерня звонко шлепнула меня по бедру, а потом простуженный бас проворчал:
        - Жонинка, отстань! Тебя-то здесь каждый поимел, и не по разу, а тут, смотри-ка, свеженькая заглянула… Я первый ее опробую…
        У говорившего слова не расходились с делом. Я почувствовала, как меня резко схватили за талию и с силой усадили на колено. В нос ударил запах чеснока с селедкой. Но даже эти ароматы не смогли перебить явный гнилостный душок, что бывает от больных зубов.
        Попыталась дернуться, но не тут-то было. Хватка у того, кто заявил на меня права, была стальная. Лишь добилась того, что над моими потугами захохотала дюжина луженых глоток.
        Та, которую волосатый громила окрестил Жонинкой, злорадно хмыкнула и, виляя бедрами, ретировалась на свое место.
        - Поцелуй-ка меня, краля, да приласкай… - протянул обладатель гнилых и кариозных зубов, выдыхая фразу мне в лицо.
        Я непроизвольно скривилась.
        - Че, не нравлюсь? - мигом, как это бывает только у пьяных, переменился он. - А мне плевать, отдеру тебя как Сидорову козу.
        Его рука задрала мокрый подол. Я отчаянно закричала и забилась. Улюлюкающая толпа жаждала зрелища.
        Тихо открывшейся двери почти никто не заметил, зато громовой раскат: «Отпусти ее!» - услышали все.
        Я повернула голову и увидела… Аарона. В мокром до нитки, изгвазданном, со следами ила на плечах драконе невозможно было узнать того щеголеватого повесу, что предстал перед институтками в актовом зале.
        - Эк какого же барина к нам-то да и занесло… - глумливо протянул гнилым ртом все гак же продолжавший держать меня здоровяк.
        Дракон был спокоен, и это его спокойствие заставило меня испугаться гораздо сильнее, чем все то, что я до этого пережила. Не напрасно. Аарон буквально в долю секунды метнулся к нам и без разговоров резко двинул основанием ладони под подбородок здоровяка. Голову громилы мотнуло назад, и он ударился затылком о стену, разжав руку. Приходя в себя, он ошалело помотал башкой.
        Пользуясь тем, что гнилозубый дезориентирован, следопыт дернул меня на себя, словно я была трофеем, и буквально задвинул себе за спину. Я оказалась прижата грудью к его спине.
        Помотала головой и ошалело оглядела трактир: как с насиженных мест поднимаются те, что еще недавно улюлюкали и стучали щербатыми кружками о грязные столешницы, как трактирщик доставал что-то из-под стойки, как, подобрав юбки, в самый дальний угол забивается Жонинка. В голове мысли устроили чехарду. Как Аарон вообще здесь оказался? Что теперь делать? Как выбраться?
        Звук стали, встретившийся со сталью же, ни с чем не перепутаешь. Именно он заставил меня оглянуться через плечо. Аарон и громила скрестили ножи. И если у бандита в руках был почти тесак (не иначе как всегда составлявший компанию этому здоровяку на променадах), то у дракона в ладони лежал «последний шанс» - небольшой армейский нож, что в ходу у спецназовцев, носящих его с собой за голенищем.
        Я понимала, что бой на ножах - это не дуэль на шпагах. Здесь нет места благородству. Побеждает лишь мастерство, в котором нет запрещенных приемов. Никогда не видела, как дерутся на ножах, и надеюсь, больше не увижу, но то, что происходило сейчас, завораживало. Такое ощущение, что сцепились благородная кобра и уродливый, но не менее опасный тайпан.
        Замелькали лезвия. Аарон сначала пытался блокировать выпады, а потом, устав от уверток, оступился и сделал шаг вперед, опрометчиво подставляясь.
        Я едва сдержала крик, умом понимая: вот сейчас здоровенный тесак пропорет дракона.
        Бандит предвкушающе оскалился, делая замах, но так и не завершил удара. Аарон, уйдя вбок и открыв меня, оказался к громиле гораздо ближе и сумел его достать. Короткий, точный удар в печень. Как студент меда, я могла сказать: не выживет. Кровь, хлестанувшая фонтаном говорила сама за себя: прободение стенки артерии. Бандит захрипел, оседая, а Аарон, повернувшись лицом к оторопевшим зрителям, прорычал:
        - Она - моя добыча, кто сунется - пойдет следом.
        Я видела, как изменились черты лица дракона, как сквозь привычное, человеческое начало проглядывать что-то с той, теневой стороны.
        - Свят, свят… - донесся до моего уха чей-то шепоток.
        - Никак сам диавол… - вторил ему другой.
        - Пресвятая, защити!
        Меня же преследовало чувство, что Аарон балансирует на грани.
        - Мне. Нужна. Комната. Где? - дракон был немногословен, чувствовалось, что речь дается ему тяжело.
        - Ттттам, - подрагивающим пальцем указал трактирщик.
        Аарон, не говоря ни слова, закинул меня на плечо и двинулся в указанном направлении.
        Я не смела и пикнуть. Мы миновали темный коридор, и дракон, пнув дверь ногой, внес меня в какую-то комнатушку.
        Низкий потолок, серые стены, запах плесени и спертый воздух. Толком осмотреться я не успела, поскольку, как только оказалась в вертикальном положении, тут же была прижата спиной к одной из стен.
        Он навалился, отрезав пути к отступлению. Его вертикальный зрачок в желтой радужке сфокусировался на мне. Аарон наклонился к моей шее и с наслаждением втянул воздух рядом с мочкой уха.
        - Моя… моя добыча, - голос лишь отдаленно напоминал человеческий.
        Его длинный, раздвоенный, как у змеи, шершавый язык прошелся меж моих ключиц.
        - Твоя, твоя. Все хорошо, - я старалась говорить ровно и спокойно, так, словно передо мной шахид-смертник, в последний момент задумавшийся: «А стоит ли дергать чеку?»
        В голове была лишь одна мысль: «Не волнуйся, только не волнуйся, а то опять этот чертов дар занесет нас неизвестно куда, или ты его убьешь, состарив…» Однако самовнушение помогло мало, и самообладание, на котором держалась все последнее время, дало трещину: плечи начали вздрагивать, и я буквально физически почувствовала, что начинаю гореть.
        Как ни странно, такое мое состояние отчасти отрезвило Аарона. Его зрачок стал медленно перетекать из змеиного в обычный, человеческий, лицо из маски постепенно превращалось в то, которое я увидела впервые в актовом зале института.
        Я закрыла глаза с надеждой, что когда в следующий раз их открою, то все метаморфозы уже закончатся.
        Слезы - извечное женское оружие и лекарство от любых душевных переживаний - предательски покатились из-под ресниц, прокладывая мокрые дорожки.
        - Все. Я рядом. Я с тобой, - прошептал он.
        Моих волос коснулись руки дракона. Он гладил меня, как маленькую, по голове.
        Зря Аарон начал меня жалеть. Если до этого я еще как-то пыталась бороться с эмоциями, то сейчас слезы хлынули селевым потоком. Я ревела. Дракон стоически терпел, осознав свою ошибку. Правда, по голове больше не гладил и успокоительных слов на ухо не шептал. Просто молчаливо ждал окончания женской душевной бури. Судя по тому, как он ее переносил, у него имелся немалый опыт не только по части покорения дамских сердец, но и женских истерик. Хотя все же положительное в моем хлюпанье носом было: гореть я перестала и чувствовала себя вполне сносно.
        - А почему ты весь в иле? - краснея, задала я дурацкий вопрос ради того, чтобы хоть что-то сказать.
        Сложившаяся ситуация была уж очень щекотливой: слишком близко, слишком недвусмысленно, с одним дыханием на двоих…
        Дракон утробно хохотнул. Именно по этому его непроизвольному хохоту я и поняла: он тоже изрядно перенервничал.
        - Потому что пробороздил дно реки, выискивая одну утопленницу, которая на поверку оказалась и не утопленницей вовсе, а весьма живой и активно ищущей приключения на все свои части тела девицей, - и он хитро посмотрел на меня.
        То, что дракон при этом ни капли не смущался, уже нахально приобнимая, начало меня напрягать.
        - А как вы вообще здесь оказались? - я постаралась дистанцироваться хотя бы словесно.
        - Ты, - беспрекословно поправил он. - После того, как я ради тебя пропахал хребтом, судя по всему, пару столетий, вынюхал пуд снега, разыскивая след, нырял в стылую воду, дрался на ножах и едва совладал со своей второй ипостасью, которой ты чем-то сильно понравилась… извини, но «вы» - это просто оскорбление.
        - Хорошо. Как ты тут оказался?
        - Пытался тебя заякорить, когда началось создание стихийного временного портала, и как результат - затянуло нас обоих…
        - А…
        - Знаешь, наша беседа очень занимательна, но давай все же ее отложим. Там, в зале, шакалы хоть и притихли, но это ненадолго. Нам стоит убираться отсюда, и желательно в наше время. Сможешь еще раз преобразовать временной поток?
        Попроси он меня спрыгнуть с истребителя на сверхзвуковой без парашюта и выжить - и то задачка была бы проще, а тут…
        - Я не знаю, как это получилось…
        - То есть ты хочешь сказать, что у тебя дикий дар?
        - Да, - отчего-то столь короткое слово далось мне чрезвычайно тяжело. Может, оттого, что признавалась законнику в том, что я опять, пусть и не по своей воле, но нарушила эти их правила.
        В отдалении послышались гул голосов и топот. Аарон среагировал первым:
        - Стой и не шевелись. Мне мороки никогда особо не удавались, я нас сейчас спрячу.
        - А почему бы их просто магией не обезвредить? - подала я, как мне казалось, здравую мысль.
        - И точно, ты дикая: первого правила сосуществования с людьми не знаешь. Нам нельзя напрямую применять магию по отношению к обычным людям. Это строжайше запрещено, а тем, кто принял присягу перед верховном инквизитором, невозможно физически. Клятва крови не позволит.
        Делать нечего. Я вжалась спиной в стенку, приготовившись не только не шевелиться, но и не дышать.
        Аарон накрыл меня собой, придавив к заплесневелой штукатурке еще сильнее. Его подбородок упирался мне в макушку. Нас обоих на пару мгновений окутало сияние, а потом мы исчезли. Я почувствовала себя каким-то бесплотным духом, который видит все, кроме себя самого. Вот только ощущения никуда не делись. Я чувствовала лопатками холод камня, обмазанного известкой, горячее дыхание дракона над головой.
        Дверь распахнулась, и в комнату ввалилась толпа. Судя по кольям, распятьям, топорам и кофейнику, из которого валил пар (не иначе подогретая святая вода? - иных объяснений этому атрибутному феномену у меня не было), эти бородатые ребята ко встрече подготовились.
        - Убёгли! Как есть утекли, собаки! - разочарованно выдохнул какой-то щуплый, с оспинами, щедро расписавшими лицо, мужичонка в истрепанной кацавейке.
        - И вправду - нетути. - Другой оратор почесал обухом топора затылок, а потом уже без опаски прошелся по комнате с видом покорителя Арктики. При этом он едва не задел нас: еще бы чуть-чуть, и отерся своим плечом об Аарона.
        - Ас Бубновым-то чё теперь делать будем? Статских выгуливать уж больно тут не хочется… - подал голос трактирщик.
        Он в истинных традициях черлидеров стоял позади основного состава. Правда, в отличие от группы поддержки, у него были не помпоны, а засаленное полотенце, перекинутое через плечо.
        - Чё-чё. Вода нонеча холодная да открытая. А Бубновому ужо все равно, где хорониться - на речном ли дне али за кладбищенской оградой. Душегубов же только там и хоронють.
        - И то ж верно. Нам лишние с сыскного не надобны, - поддержал трактирщик и добавил: - По чекушке тем, кто Бубнового вынесет.
        Желающих набралось много. Столько, что мужицкую толпу как ветром сдуло.
        Мне представилась картина: орава небритых пропойц перетягивает этого самого Козырного на манер каната. Каждый пытается в одиночку первым дотащить покойного до Фонтанки в расчете на единоличный удвоенный приз.
        Захотелось даже помотать головой от сюрреалистичное™ картины.
        Дверь аккуратно закрылась, и над самым ухом прозвучало:
        - А вот теперь нам стоит подумать: как мы будем отсюда выбираться.
        - А есть варианты? - я с надеждой уставилась на своего спасителя.
        Дракон критически меня осмотрел. Под его взглядом я почувствовала себя серой вымокшей мышью, ощутила, наверное, каждую неказистую ниточку суконного институтского платья, колтун на голове. Возникло безотчетное желание хотя бы пригладить волосы и расправить юбку, хотя умом понимала - этот бесполезный, типично-женский жест выдаст меня с маковкой.
        Аарон лишь хмыкнул, словно прочел мои мысли, но озвучил совершенно иное:
        - Вижу, у тебя резерв почти полный. Хорошо, что ты не выгорела, совершив такой прыжок во времени, да еще и взяв меня буксиром. Это отрадно. Давай тогда я постараюсь построить матрицу переноса, а ты наполни ее своей энергией, должно сработать. Только насчет точности места - это уж извини. Я все же следопыт, а не теоретик временных потоков.
        Его логичная и спокойная речь должна была, по идее, меня успокоить. Ан нет.
        - Понимаешь, есть одна проблема… я не знаю, как вообще управлять своей силой. Меня скрутило в судороге боли, и все произошло само собой.
        По тому, как нехорошо блеснули глаза Аарона, я поняла - зря заикнулась про судороги.
        - Боли, говоришь…
        - А в первый раз от испуга, - на всякий случай уточнила я. - Все же между шоком и той невыносимой агонией я выбрала бы первое.
        - Так, тогда давай вкратце и по порядку. Как инициировалась.
        Пришлось еще раз рассказывать про мой позорный первый недоопыт, суд и приговор.
        Пока я пересказывала Аарону свою историю, он пальцем, на котором словно зажегся фитилек пламени, выжигал на полу пентаграмму. Она получалась на удивление корявой и больше всего похожей на рисунок детсадовца. Но я крепилась, про себя повторяя как мантру: «Он знает, что делает, он знает… Ну, в крайнем случае занесет во времена Семибоярщины, до эпохи динозавров у меня сил не хватит, а это уже хорошо…»
        - Приступы боли, я так понимаю, у тебя из-за Ника? - для проформы уточнил дракон после того, как закончил свою напольную живопись.
        - Да.
        - Что же, тогда становись в центр, - приказал дракон, для верности тыча пальцем в свои художества.
        Как только я заняла указанное место, он тут же оказался рядом. А потом резко притянул меня к себе и… укусил в шею. Боль, оттого, что она была резкой, неожиданной, всплеском прошла по всему телу.
        - Всегда мечтал попробовать девственницу, - протянул Аарон и языком, который вновь стал раздвоенным, начал слизывать выступившую кровь.
        В этом его жесте было что-то дикое, животное, находящееся за гранью рационального, контролируемого страха. Я хотела закричать, но вместо этого почувствовала, как вокруг нас вновь закручивается жгучая спиральная воронка.
        ГЛАВА 5,
        В КОТОРОЙ МУЖСКАЯ ЛОГИКА СРАЖАЕТ НАПОВАЛ ЖЕНСКУЮ ПСИХИКУ
        Август 2017, Санкт-Петербург
        Вас когда-нибудь вминало в стену обжигающим ураганом? Нет? Значит, вы многое в этой жизни потеряли. Не скажу, что хорошее, но многое - это точно. Увы, я бы согласилась не иметь в своей биографии данного опыта, но судьба не миловала. Нас с Аароном прокатило по асфальту. Благо, я очутилась сверху (никогда так не радовалась тому, что, выражаясь языком крановщиков, я оказалась «вира», а дракон «майна», даже тогда, когда сидела на плечах у заразы Андрея, слушая рок-концерт любимых «Тараканов»).
        Мы проехали по улице и затормозили лишь о кирпичную кладку типовой хрущевки.
        Дракон ошалело помотал головой, которая свела тесное знакомство с творением строителей эпохи шестидесятых. Я же чувствовала себя по-дурацки: как ребенок, скатившийся на санках летом с заасфальтированной горки.
        - Может, ты с меня хотя бы слезешь? - прохрипел Аарон.
        Я не слезла. Нет. На манер старухи Изергиль я глумливо хихикнула и сползла с поверженного дракона.
        - Это ты всем своим дамам говоришь? - как ни странно, силы язвить остались, а вот на то, чтобы врезать этому хвостатому ящеру, прокусившему шею и напугавшему меня до смерти, - увы - нет.
        - Нет, ты первая. И, надеюсь, последняя, - прокряхтел в ответ Аарон, поднимаясь со своего лежбища, а потом, словно нехотя, добавил: - Ты извини, что я тебя… но чтобы твоя сила активизировалась, ты должна была испытать сильные, неожиданные эмоции. А насиловать, ради того чтобы вернуться в наше время, - извини… я еще не настолько подонок.
        - Ладно, принимаю, - я уже и сама поняла, что этот его поступок был вынужденным.
        Шею саднило, но это была наименьшая плата за то, что мы почти дома.
        - Давай побыстрее выбираться отсюда. На временной всплеск ищейки наверняка отреагируют. Не хотелось бы лишних объяснений. - А потом, выдохнув, добавил: - Вот интересно, я угадал с датой или нет…
        Вот за это заявление мне его тут же захотелось придушить.
        - Сейчас узнаем, - сам себе ответил он и решительно двинулся в сторону улицы, туда, откуда доносились звуки работающих моторов и шуршание шин.
        Я поплелась следом. Было интересно: как именно, с точностью до дня, дракон будет определять время нашего прибытия. Может, в газетном киоске попросит свежий номер? Спросит у прохожего?
        Нет. Мужчины во все века останутся мужчинами. Спросить что-либо для них - значит расписаться в собственной несостоятельности. Аарон не был исключением. Он с целеустремленностью гончей двинулся к ближайшему торговому центру и… заглянул в урну. Выудив оттуда чек (даже не помятый), он внимательно его изучил и просиял.
        - А ты знаешь, нам повезло. Мы попали на тридцать первое августа. Всего за сутки до нашего скачка в прошлое…
        Эта его короткая фраза буквально перевернула меня. Это получалось, что я где-то сейчас бегу, боясь опоздать в этот гребаный институт? А спустя каких-то пару часов встречу Лима?
        Моим мыслям вторил голос Аарона.
        - Знаешь, а получается, что сегодня вечером Дейминго сообщит мне о том, что я отправляюсь в этот твой институт…
        Но, в отличие от меня, дракон не рефлексировал, а доводил размышления до логического конца.
        - Получается, что сегодня вечером его в Питере нет, он будет во Франции вместе со мной. Следовательно, его служебная квартира свободна, что не может не радовать.
        - О чем это ты? - решила все же уточнить.
        - О том, что у нас будет время отдохнуть и место, где отсидеться, не высовываясь и не сбивая временной поток. Мы и так изрядно наследили в прошлом. Пошли.

* * *
        Служебная квартира оказалась просторной и абсолютно безликой. Чистая, с новой мебелью, она создавала ощущение, что находишься в выставочной выгородке мебельного отдела IKEA, и, если пошарить по заправленной кровати, обязательно на покрывалах и подушках отыщутся не сорванные, а лишь спрятанные, чтобы не бросались в глаза, бирки с ценниками.
        - Так и быть, в душ первый я! - заявил Аарон, отринув всякую галантность, едва мы оказались в квартире. Видно, ему в комнату уединения, совмещенную гением мысли с ванной, надо было больше.
        Я же прошла на кухню и открыла холодильник. Морозилка радовала богатством кухонь мира, конкретно: итальянской и американской. Я решила ни в чем себе не отказывать и запихнула в микроволновку замороженный блин теста, на котором разместились ошметки помидоров и колбасы. Правда, производители данного полуфабриката, если верить написанному, утверждали, что это - настоящая итальянская пицца. Ну да оставим это на их совести.
        Картошка фри также подверглась разморозке на сковородке.
        Пока готовила, в голове крутилась мысль о том, кто же такая эта самая Наталья Горчакова и не натворила ли я непоправимого, заняв ее место. Желание погуглить буквально распирало.
        Оставив разогретый ужин на кухне, я пошла в спальню с твердым намерением поискать хоть что-то, с помощью чего можно выйти в Сеть. Компьютер, планшет, смартфон…
        Вода в душе журчала, тень, невесть с чего объявивший бойкот, скользил по полу следом.
        Ноут обнаружился в прикроватной тумбе. Там же сиротливой стопкой были проскладированы чистые мужские трусы, носки и майки. Подспудно мелькнула мысль, что здесь сейчас квартирует Лим.
        Хмыкнув, я выудила техническую находку. К моему разочарованию, доступ к придатку IT был запаролен. Но нет ничего на свете, чего бы наш человек не смог взломать, сломать или, на крайний случай, обматерить.
        Я потыкалась наугад вбивая самые примитивные комбинации, цифры по диагонали и горизонтали, первые несколько букв строки. Ничего. Лим подошел к охране интеллектуальной ценности, увы, не по-раздолбайски.
        Вдруг тень скользнул мне под локоть и буквально растворился в клавиатуре. Спустя пару мгновений он выдал:
        - В коде точно есть 97531 и заглавная «Q», - проворчал он.
        - Откуда?
        Я была поражена. Неужели техника тоже подвластна магии? Хотя… в этом сумасшедшем мире все возможно.
        - Нет, просто эти кнопки стерты больше всего. Тебе обычным зрением не видно, но ты уж поверь мне на слово. Я клептоман и вор со стажем и в таких вещах разбираюсь.
        Призадумалась. И какая же это должна быть последовательность? С моим-то везением окажется, что лишь последняя из шестисот попыток - удачная. И тут я мысленно начала прикидывать: как пальцы быстрее всего могут набрать код, чтобы не скакать по крайним точкам?
        Так усиленно медитировала на клавиатуру, что в какой-то момент картинка перед глазами поплыла, и я увидела, как пальцы Лима порхают по цифрам. Это длилось всего мгновение, но я успела увидеть подобие буквы «зет».
        Неуверенно начала вводить: 79513Q.
        Монитор плавно сменил голубой экран на типичный рабочий стол с кучей папок и стандартной картинкой-фоном. Флешка Йоты мигнула голубым, подтверждая соединение с великой Паутиной.
        Набирая запрос в Гугле, невольно подумала, что многие современные тусовщицы-гламурки, желающие найти себе богатых папиков, очень похожи на самый популярный браузер: ежеминутно тысячи запросов и постоянно в активном поиске.
        То, что меня интересовало, нашла быстро. Княжна, за которую меня принял оглы, оказалась ни много ни мало матерью великого реформатора Столыпина. Вот недаром ведь у меня в церкви было ощущение, что это как-то связано с подавлением революции 1905-го… А что было бы, если бы он украл настоящую Горчакову? Не было бы и последнего министра внутренних дел царской России, и его реформ… или все же был бы? Я окончательно запуталась, помотав головой.
        - Это что же получается… - начала я, переводя взгляд на тень, который буквально впитался в монитор.
        - Похоже на то, что твой вклад в историю случился задолго до твоего рождения, и именно так все и должно было произойти. А иначе той истории, которую мы знаем, не было бы, - подтвердил бестелесный спутник. - Хотя кто эту спираль временного потока разберет…
        Вот ведь права народная мудрость: меньше знаешь, крепче спишь. Я уже свернула браузер и собиралась выключить ноут, когда на глаза попалась папка: «Дело временника». Щелкнула мышью. Зря.
        После получаса изучения документов поняла, что очень хочу жить. Долго, счастливо и подальше от всей этой чертовой магии.
        Да, Дейминго сухо перечислял факты, но от этого безэмоционального текста становилось тошно вдвойне.
        Описание четырех трупов. В смерти этих молодых магов прослеживался один и тот же почерк: асфиксия, капля металла на запястье. Причем каждый раз капля была иной: серебро, железо, медь, олово.
        Да и места не поддавались никакой системе: Бруклинский мост, институтский парк, Булонский лес, порог собственной квартиры в Токио…
        Мой взгляд бегал по строкам, и я с ужасом понимала: хотя Лим и следует принципу, который с французского - международного языка правосудия - переводится как «не плоди лишнего», все три выдвинутые им версии не имеют доказательной базы. Уж слишком маньяк аккуратен. Никаких следов: ни магических, ни обыкновенных, доступных человеческим криминалистам.
        Нет всплесков магии, которые обычно сопровождают принудительное отнятие силы, поисковые заклинания на пропавших рассеиваются, не найдя своей цели.
        Лишь небольшое колебание магического фона, краткая временная воронка перед тем, как появляется очередной труп… Да и тела: ни отпечатков, ни капель пота, ни содранной кожи под ногтями жертв. Словно маньяк перед тем, как избавиться от тела, тщательно его обрабатывал.
        Лим выдвинул предположение, что убийца - временник с большим потенциалом. Но чтобы его найти, нужно понять его мотивы, его конечную цель, то, по какому принципу он выбирает своих жертв.
        Я попыталась поймать вертихвостку-мысль, которая манила ощущением, что еще чуть-чуть и я что-то пойму. Это что-то было родом из школьных лет…
        - Вижу, занимательное чтиво ты нашла… - протянул Аарон.
        Его голос, прозвучавший неожиданно в полной тишине, заставил меня вздрогнуть и рефлекторно захлопнуть ноут.
        - Хорошо, что хотя бы осознаешь, чем занимаешься, - прищурившись, протянул он. - Впечатлилась?
        - Более чем. И Ника ждет это же?
        - Не сомневайся. Если не успеем найти маньяка, то да, и боюсь, что и тебя тоже.
        Мы оба замолчали, каждый думая о своем.
        Дракон стоял в махровом халате, который был ему явно тесноват, опираясь плечом о косяк и скрестив руки на груди. С черных волос, оказавшихся длиною чуть ниже плеч, стекали капли воды. Сейчас Аарон чем-то неуловимо напоминал мне зверя, опасного хищника, который устал и вытянул лапы в своем логове.
        Наконец он первым нарушил молчание, резко сменив тему:
        - Вот не могу понять, что в тебе такого. Только не обижайся, но я знавал и более утонченных, красивых, обольстительных. Но ни одна не нравилась моему дракону. Человеческая сущность была не прочь поразвлечься, а вот крылатая… А с тобой все наоборот: я едва совладал со второй ипостасью, которая требовала утащить тебя в пещеру, а любого, посмевшего тронуть избранницу, - испепелить.
        Пыталась осмыслить сказанное Аароном и понять: почему я так приглянулась его хвостатой составляющей? Может, из-за тени Ника? Дракон же продолжил:
        - Хочу честно тебя предупредить: я буду пытаться бороться со своим драконом, потому что считаю - выбирать нужно не по зову, а умом, но если в этом противостоянии моя человеческая половина проиграет… Извини, но я умею добиваться своего, и ты станешь матерью моих детей.
        Вот это я понимаю - постановка вопроса. Все логично и по-мужски: как бы ни сложилось - я тут ни при чем. Хотя… прошлась циничным взглядом от босых ног до макушки «кандидата в папаши». Захотелось сбить спесь с этого наглого ящера.
        - Знаешь, припаркуйся-ка ты пока у обочины. Стоянка занята, могу лишь поставить на очередь - будешь сорок первым номером… - и, влезая в образ отчаянного сорванца, откинулась на спинку стула.
        Аарон на издевку не поддался и, что самое поразительное, вычленил даже основополагающую составляющую.
        - А я всегда считал, что репутация сердцееда повышает мой статус в женских глазах…
        - Не во всяких. Тот, кто приносит в жертву собственному самолюбию, в угоду сиюминутному желанию по женщине в день, увы, меня не прельщает…
        Дракон лишь коварно улыбнулся, без слов говоря: «Я знаю, что женщина произносит вслух одно, а подразумевает обратное. Все дамы Венеции были без ума от Казановы, даже если утверждали иное». Пришлось выразиться грубее, специально для таких самовлюбленных павлинов:
        - И вот смотрю я на тебя, всего такого… и ты напоминаешь мне платье в бутике, которое и красивое, и чувствуется, что сядет хорошо, но… на какой-то прошмандовке я его уже видела, а потому ни в жизнь не куплю.
        От такого сравнения Аарон скривился, словно ему в ресторане вместо отбивной предложили деликатесных мадагаскарских тараканов. Причем живых.
        Что же, мы оба обменялись любезностями, как в той поговорке: «Каплан стреляла в Ильича. Умерли оба: ничья». Повисло молчание. Дракон, не иначе, обдумывал услышанное, я же прикидывала, как половчее улизнуть в ванную, оставив после отступления хотя бы видимость победы.
        В голове уже оформилась фраза, которая должна была поставить жирную точку в нашем ненормальном диалоге, и я, вставая, даже открыла рот, чтобы ее озвучить. Но Аарон опередил с ответом:
        - Что же, я твою позицию понял. Не скажу, что жажду изменить свое отношение к некоторым аспектам своей жизни… - дракон замялся, подбирая слова, а мне некстати подумалось: «Так вот как нынче называются прыжки из койки в койку», - но я готов на некоторые уступки со своей стороны, если не будет иного выхода.
        Его витиеватая речь могла бы уместиться в одну фразу: «Если женюсь, по пятницам и средам буду хранить верность, в остальные дни не обессудь - натура такая».
        Расправила юбку, выигрывая время на обдумывание фразы, которая бы позволила мне гордо удалиться. Голова была пустой, как казан после Сабантуя, а потому с языка сорвалось не что-то умное и колкое, а то, чем были заняты мысли:
        - Не загадывай наперед. Твоему дракону по истечении трех недель может достаться вполне симпатичный труп несостоявшейся дамы сердца - маньяк уже два раза пытал Ника, и я не уверена, что в третий смогу пережить эту боль.
        Не успела договорить, как он метнулся ко мне. В том, что это была именно драконья половина Аарона, а уже не сомневалась.
        - Я не допущщщу, чтобы ты умерла, сслышшшишь? - прошипел мне этот двуипостасный в лицо. - Я сделаю даже невозможное, чтобы найти его. Ты - моя!
        - Не допусти, - твердо, глядя глаза в глаза, ответила я. - И через месяц мы поговорим.
        Да, это было подло, играть на чувствах дракона, который, в отличие от Аарона-человека, не вызывал у меня отторжения, но инстинкт самосохранения никто не отменял. Мне тоже, как ни странно, хотелось просто дышать воздухом, а не лежать с монетками на глазах.
        - А пока пропусти меня в ванную.
        Аарон сделал шаг в сторону. По тому, как побледнели скулы дракона, поняла: этот простой жест стоил ему немалых усилий. Контроль человека над магической сущностью был не без боя, но восстановлен.
        Теплые струи воды успокаивали, даря обманчивое ощущение, что по выходу из ванной жизнь будет если не лучше, то легче. Я позволила себе на пару минут поверить в эту сказку. Завернула вентиль и только тут поняла: я так стремилась уединиться и ополоснуться, что совершенно забыла про халат.
        На тумбе лежало большое, аккуратно сложенное махровое полотенце и рядом с ним - мое грязное институтское платье. Выбор между удобством и воспитанием, чтоб его.
        Сначала рука потянулась к суконной, уже успевшей осточертеть одежде, но потом верх взяла злость: да что же это такое! Из-за прихоти какого-то ящера ощипанного я должна ходить в грязном, пропахшем Фонтанкой позапрошлого века тряпье? Решительно, пока не передумала, запихнула платье в стиральную машину и включила режим стирки. Только после этого потянулась за полотенцем. На одном из его углов обнаружилась монограмма: ЛД.
        Я завернулась в полотнище. Оно было мягкое, уютное, чистое (ощущение выстиранной, ни разу не использованной махровой ткани тяжело с чем-то спутать), с едва уловимым ароматом буковой стружки и эвкалипта.
        Когда вышла из ванной - Аарон вовсю уминал пиццу.
        На звук моего голоса дракон обернулся и, поперхнувшись, закашлялся. Увы, насладиться мыслью, что моя неземная красота, завернутая в полотенце, заставила Аарона подавиться вдохом (и не только им, полагаю, солировал поперек горла все же ошметок колбасы в пицце), не удалось.
        - Не подкрадывайся так, - прокашлявшись, пояснил хвостатый и широким жестом хозяина пригласил за стол: - Присаживайся.
        Дважды просить меня, голодную и уставшую, не пришлось. Хотя отметила, что ужин готовила я, и приглашать к столу вообще-то полагалось бы мне, а не этому кухонному экспроприатору.
        Есть в жизни моменты, когда слова не нужны. Почему-то большинство думают, что это когда души влюбленных слышат друг друга без единого звука. По мне, так все проще: если желудок пуст, а во рту еда - то это как раз тот самый бессловесный момент и есть. Аарон, похоже, считал так же, уписывая за обе щеки пиццу и картошку.
        Когда я почувствовала себя пресловутым Тузиком, дорвавшемся до халявной добавки - есть уже некуда, но глаза все еще голодные, - решила все же спросить:
        - А ты кровью девственниц запивать будешь?
        Дракон, в этот момент как раз пытающийся осилить резиновое произведение итальянской кулинарии, звучно проглотил недожеванный кусок и удивленно спросил:
        - Ты это о чем?
        - Ну там, в трактире… - пояснила я.
        - А, ты об этом, - облегченно протянул он. - Нет, это не ко мне, это к вампирам. - Просто тогда тебя нужно было чем-то напугать, чтобы начал проявляться дар. Про кровь - первое, что пришло на ум.
        - Могу сказать - ты был очень убедителен, - за нарочитым спокойствием моего голоса таился вздох облегчения: хотя бы не кровосос!
        - Я старался, - скептически хмыкнул Аарон.
        За окном сгущались сумерки, навевая мысли о предстоящей ночи. Некстати вспомнилось, что кровать-то в квартире - одна. Прикинув в голове варианты развития событий, решила принять превентивные меры и коварно вопросила:
        - Аарон, а ты настоящий джентльмен?
        Иронично изогнутая бровь собеседника свидетельствовала, что на уловку он не повелся.
        - Мужчина точно настоящий. Желаешь проверить?
        И как прикажете отвечать на это заявление? Каков бы ни был ответ - он будет поводом Аарону поддеть меня, поэтому применила извечную женскую хитрость:
        - А разве истинный джентльмен - не настоящий мужчина?
        - Вовсе нет, - уверенно заявил ящер, - это лишь женское заблуждение. Скорее наоборот - тот, кто всегда поступает по-джентльменски, может перестать быть мужчиной вовсе. Потому как воспитание и этикет призывают потакать женским прихотям, а дамы зачастую сами не знают, чего на самом деле хотят…
        Я смотрела на этого верткого, как уж, дракона и понимала, почему ему до сих пор удавалось (с его-то послужным списком!) избегать брачных сетей. Данный угорь из любой ситуации вывернется, оставив охотниц за брачной сережкой с носом.
        - Хорошо, тогда давай без экивоков и недосказанности. Кровать - моя! И сегодняшнюю ночь она в моем единоличном пользовании.
        На мой решительный тон Аарон лишь довольно улыбнулся:
        - А ты начинаешь нравиться не только моему дракону, но и мне. Другая бы юлила и крутила, придумывая отговорки. Женщинам редко свойственна прямота, и потому я ее особенно ценю. Но где же тогда, по-твоему, должен спать я?
        - Так и быть, забирай одеяло, постелешь его вместо матраса на ковре. И подушки забирай. Можешь обе, я все равно без них сплю, - решила поделиться по-братски, памятуя, что, помимо одеяла, есть еще и покрывало.
        Как ни странно, на это заявление Аарон ничего отвечать не стал, приняв его как должное. Причина покладистости дракона обнаружилась утром, когда я, повернувшись на бок, нос к носу встретилась со сладко потягивающимся Аароном. Как оказалось, этот птеродактиль от магии дождался, пока я усну, и залег рядом. Я же, уставшая от пережитых событий, просто отключилась и всю ночь изображала бревно.
        Ровно в одиннадцать пятнадцать я в постиранной, но изрядно потрепанной в перипетиях приключений девятнадцатого века институтской форме стояла по центру служебной квартиры и ждала отмашки Аарона, чтобы шагнуть в телепорт. Оный был настроен на класс, из которого мы должны были исчезнуть вместе с драконом буквально через несколько минут.
        - Давай, - наконец скомандовал ящер, сверившись с часами.
        Шагнула в светящийся контур. Несколько секунд ощущения свободного падения, и я оказалась в злополучной аудитории. Не успела ничего осознать, как меня буквально снес рыжий вихрь. Он крепко держал за плечи и внимательно вглядывался, подмечая лишь ему одному заметные детали. А потом вдруг прикрыл глаза и, втянув воздух, удивленно произнес:
        - Почему ты пахнешь Аароном и… мною?
        - В том, что на ней мой аромат, - ничего удивительного. Я провел со Светланой ночь, но вот почему она пахнет тобою… - дракон появился из портала вовремя, прям как фининспектор с внеочередным аудитом во время сверки двойной бухгалтерии.
        Первым желанием на это заявление Аарона было… оправдаться. Я буквально на кончике языка удержала фразу: «Все совсем не так!» Почему для меня было так важно, чтобы рыжий знал правду?
        - Следуя твоей логике, потому что она и со мной провела ночь, - высокомерно бросил Лим, разжимая пальцы и отстраняясь от меня. - Кстати, когда успела? Вы исчезли буквально пару мгновений назад.
        На его лице вновь отлично сидела каменная маска безразличия и спокойствия. Эта перемена демона неприятно царапнула, но на смену растерянности и смятению, которые были вызваны последней фразой дракона, пришла злость на хвостатого ящера. Да что он о себе возомнил, этот ощипанный птеродактиль?
        - Исчезли-то недавно, зато забросило нас на полтора века назад. Но это долгая история… - начал Аарон.
        - Я не спешу, - Дейминго был земным воплощением богини Шанти, что воспевалась в Ведах как образец умиротворения. Лишь хвост, нет-нет да подрагивающий, свидетельствовал, все это - напускное.
        Татары говорят: «Если дело решают мужчины, женщине лучше молчать и смотреть в пол, помешивая плов в казане». Увы, я восточной женщиной не была ни на ген, а потому решила вмешаться:
        - История вовсе не долгая, а рассказать ее можно за пару минут.
        Собственно, в заданные рамки и уложилась, тараторя, как очередь знаменитого камода (он же Kalashnikoff modis). Дракон просто не успевал меня перебить. Не упустила случая объяснить, что имел в виду наглый драконюка под «провели ночь», присовокупив напоследок, чтобы Лим не удивлялся использованным полотенцам и отсутствию провианта. О чем умолчала, так это об укусе и Аароне, обнаружившимся утром под боком.
        Во время моего рассказа Лим не выказывал ровным счетом никаких эмоций, а по окончании повествования задал в пространство вопрос, если честно, меня озадачивший.
        - А почему именно в девятнадцатый век?
        - Думаешь, не случайно? - насторожился Аарон.
        Сейчас передо мною были уже не двое мужчин, нет. Два профессионала, две ищейки, взявшие след. В глазах обоих горел азарт, словно они уловили почти рассеявшийся запах.
        Лим окинул взглядом потрепанную меня, недовольного дракона и, сложив руки на груди, задумчиво протянул:
        - Мы имеем дело с временником или тем, кто использует отнятый дар скользящего через амулет, - это факт, - начал он. - Вывод напрашивается сам собой, поскольку перед тем, как обнаруживаем очередной труп, идут возмущения временного фона, а поисковые заклинания уходят в пустоту. Значит, наш убийца прячет своих жертв во временном потоке. Вначале я думал, что он просто переносит их на несколько лет назад.
        Аарон утвердительно кивнул, соглашаясь с логическими выкладками своего коллеги, а Лим, словно не видя этого его жеста, продолжал:
        - Я брал в расчет небольшой временной интервал, поскольку даже такой скачок требует колоссальных энергетических затрат. Мы подняли всю базу по магам с даром скользящих, опросили более тысячи чародеев, которые хотя бы теоретически могли изготовить амулет, удерживающий дар временника, не то что носителей этого редкого дара. Ничего. Но если отталкиваться от того, что вас выкинуло так далеко, то возможно, сработал эффект притяжения, пусть и с искаженной точкой выхода за счет двойной массы…
        - Думаешь, этот пропавший Николас сейчас находится где-то во временах императорской России? - полуутвердительно озвучил мысль дракон.
        - Предполагаю самое очевидное, - решительно произнес Лим, глядя куда-то поверх моей головы в одну точку. - А если так, то напрашивается вывод: какой силы должен быть маг, чтобы построить такой протяженный и, заметьте, многоразовый переход?
        - За всю историю их было не больше двух дюжин, - задумчиво протянул Аарон, прикидывая масштаб поисков.
        - Но ближе всего к тому периоду, куда вас занесло, - Григорий Распутин, - возразил рыжий.
        Вот сейчас я молчала, потому как в рассуждениях мужчин ловила только общую идею. Потрясло и то, что друг семьи последнего императора на поверку оказался магом.
        - А как же то, что он был провидцем и целителем, а не временником? К тому же, несмотря на то, что его резерв теоретически бы позволил этот переход, нужно совершать прыжок в прошлое, а не наоборот, - дракон скептически посмотрел на рыжего. - Вместе же магометрию учили, в будущее попасть практически невозможно, потому как громадный риск не угадать с векторами…
        «И впечатает на молекулярном уровне в бетон здания, которого в твое время на этом самом месте и в помине не было», - прошелестел тень. Как видно, бойкот бойкотом, а тема беседы, от которой зависит целостность твоей шкуры, сближает. Мигрирующий световой пигмент, доставшийся от Ника, подтвердил эту житейскую мудрость.
        Аарон и Лим, увлеченные своими мыслями, не заметили комментария четвертого участника разговора, что для меня было весьма отрадно.
        - Нет, все-таки это не может быть Распутин, - вынес вердикт Аарон. - Скачок в будущее, даже при правильных теоретических вычислениях, помноженных на тонны удачи, на такой громадный промежуток времени требует прорву сил. Так что Распутин - это полный бред!
        - И все же вынесло вас именно в его эпоху с погрешностью на сорок лет, - Лим не возражал. Он словно пытался уловить точку той самой пресловутой сборки, от которой можно было бы построить новую, четкую и логичную теорию.
        - А может, ты распыляешься, как говорят у тебя на родине, beaucoe de bruit pour rin?
        - Твой безграмотный французский в польском произношении способен пустить пыль в глаза только глупеньким девочкам-продавщицам из супермаркетов, - Лим поморщился. - Но уважай уроженца Дижона… к тому же «шума из ничего» я не раздуваю.
        Дракон на это заявление лишь хмыкнул.
        Прозвеневший звонок оповестил о начале нового занятия. Некстати вспомнилось, что оным значится в расписании этикет. Я машинально одернула задравшиеся манжеты и только тут поняла: «Попала». Это для нас с Аароном прошло больше суток, за которые моя форма пришла в неприглядной вид, но как в этом я выйду к другим институткам?
        - Знаете, ваша беседа весьма увлекательна, но, господа следователи, - иронично обратилась к демону и дракону я, - меня больше волнует насущная женская проблема: в чем мне идти на следующее занятие?
        Казалось, только сейчас оба заметили меня. Удостоиться пристального внимания сразу двоих… Вот только почему чувство, что я редкое насекомое, а надо мной склонились два энтомолога, решая, на булавку посадить или в формалин закинуть, не покидало.
        Первым нарушил молчание Аарон:
        - Лим, наведи морок. У меня, ты же знаешь, детализация иллюзий не самая сильная сторона, а задерживать Светлану еще дольше в аудитории… слухи.
        - И когда это тебя стали волновать слухи? - с сарказмом произнес рыжий, впрочем, принимаясь за дело.
        - С той самой, когда ты же мне и заявил, что женишься на первой опороченной мною девице. Я не могу подложить тебе такую свинью.
        - А подложить мне вместо французского коньяка кубанский, да такой, после которого, даже закусывая, морщишься? - с невозмутимым лицом парировал Лим, заканчивая наводить иллюзию.
        «А у этих двоих, похоже, долгая история „сотрудничества“, - подумалось невольно. - Интересно…»
        - Надо было точно оговаривать условия пари, - протянул ящер.
        - Все, - рыжий в последний раз оглядел дело рук своих, а потом достал тот амулет, который так и не успел отдать и под неодобрительным взглядом Аарона аккуратно сам надел мне его через голову (благо, длинный шнурок это позволял). - Теперь можешь идти.
        Я поспешила к выходу. Уже на пороге до моего слуха донеслось:
        - Ар, мне, конечно, приятно, что ты начал умнеть и до тебя наконец-то дошло, что окружающие все равно будут коситься на трещины, как ни пытайся склеить поврежденную репутацию, особенно молодой девушке, но…
        Окончание фразы, увы, услышать не удалось. Единственное, почему-то невольно захотелось улыбнуться, и почудился запах бука и эвкалипта.
        На начало занятия по этикету я все же опоздала. Пришлось краснеть под надменным взглядом еще относительно молодой, но уже успевшей попробовать все изыски жизни дамы. Глядя на эту преподавательницу, от которой несло манерностью, как от полного помойного ведра специфическим амбре, невольно на ум приходил эпитет «светская алкогольвица». Такая ассоциация была не случайной, поскольку перед институтками на столах стояли подносы с пронумерованными… бокалами.
        Преподавательница после того, как несколько раз выслушала мои сбивчивые объяснения о причине опоздания, надменно бросила:
        - Проходите и присаживайтесь. Я лично поговорю с господином Аароном о том, что недопустимо столь надолго задерживать учениц в классе, к тому же тет-а-тет.
        «Вы даже не представляете, насколько долго», - пронеслось у меня в мыслях.
        Я заняла пустующий стол и уставилась на шесть бокалов. Рядом стояли подписанные пузырьки, больше всего напоминавшие пробники духов.
        - Перед вами, леди, - меж тем продолжила прерванное моим появлением объяснение «алкогольвица», - в пузырьках шесть промаркированных ароматов. Вы должны их сравнить с запахом вин ваших бокалов, помеченных номерами и определить: какое вино где находится. Далее вам нужно будет заполнить карту, лежащую перед вами.
        Глянула на листок. Обычная таблица, в которой значились параметры напитка: цветность, букет, текучесть, структура, терпкость, стойкость, послевкусие. Глядя на все это, я была озадачена. Под таблицей шел перечень вин и перечисление, какое когда и с чем рекомендуется подавать.
        Вот это первое занятие по этикету! А я-то думала, с реверансов начнем.
        Как оказалось, это была многоходовая издевка - урок на будущее для всех институток. Но жаль, что об этом институтки узнали спустя несколько часов.
        Ну, а пока мы ничего не подозревали. Я бросила взгляд в сторону и сразу поняла: вот оно, проявление воспитания во всей красе. Привилегированные, бриллиантовые девочки, такие, как Карамелька, лишь надменно вертели в руках хрустальные бокалы, не спеша переходить к органолептике.
        Кицунэ же, наоборот, едва не макала в вино нос, в попытке уловить загадочные «букет» и «структуру». Я честно перенюхала все пробники, но мое обоняние, не натасканное на работу сомелье, напрочь отказывалось хоть сколь-нибудь помочь хозяйке.
        - Пробовать не советую, - проворчал тень. - Ника после подобной дегустации два дня рвало. Правда, проходила она на уроке дипломатии, и, как впоследствии оказалось, это была скрытая проверка на то, сумеют ли будущие боевые чародеи определить магическую составляющую в подаваемом напитке. На светском приеме легче всего заставить выпить зелья, действие которого может простираться гораздо дальше объятий с ихтиандром…
        - А может, тогда поможешь с этими шардоне и совиньоном?
        - Неуч, - сварливо прошептал тень и пополз в направлении бокалов.
        После нескольких минут изысканий, он начал диктовать:
        - Пиши. Номер один - сотерн. Десертное, должно бы быть с медовым послевкусием. Кьянти…
        Так, под мерное ворчание тени, я споро заполнила таблицу. Оставшееся время посвятила тому, что усиленно нюхала эти самые вина, пытаясь на всякий случай запомнить аромат, оттенок и степень маслянистости, которую, по словам бесплотного компаньона, можно определить на глаз, поболтав вино в тюльпанообразном бокале. У благородных напитков на стенках фужеров должны медленно сползать маслянистые потеки, в то время как суррогаты, разведенные на воде, не оставляют на стенках глицериновых следов.
        Перед окончанием занятия «алкогольвица» напутствовала:
        - И помните, что благородные леди должны не только определять вина, но и знать, с чем они сочетаются. Поэтому к следующему занятию вы должны будете не просто определить благородный напиток и назвать его родину, но и знать, с чем его подавать гостям.
        Прозвенел звонок, оповещая о наступлении обеденного перерыва. Большая перемена у меня традиционно ассоциировалась с людскими водоворотами, когда студенты, подобно броуновским частицам, не останавливаются ни на миг.
        Здесь же было все иначе. Длинные столы, чинные ряды, сотни институток, синхронно опускающихся на скамьи. Неестественно прямые спины, локти, прижатые к корпусу, несколько столовых приборов - все это отдавало аристократической казармой для благородных кобыл.
        Тень, скользнув из-за плеча, полюбовался на жиденький суп, прозрачный, как слеза девственницы, и прокомментировал:
        - Вот теперь я понимаю выражение: «Леди должна есть как воробышек». Здесь ему следуют неукоснительно: даже если захочешь большего - его попросту нет.
        Голосу практичного тени вторил более громкий, принадлежавший классной даме. Она сидела во главе нашего стола.
        - Мои милые девочки, - начала она, - вы, как истинные благородные чародейки, должны помнить, что истинная леди даже наедине с собой должна оставаться таковой. А посему, начиная с этого дня, каждый завтрак, обед и ужин станет для вас экзаменом столового этикета.
        Больше она не проронила ни слова, а, плавно опустившись на свое место, подала пример хороших манер, изящным движением расправив салфетку.
        Эта ее отмашка послужила сигналом к началу обеда. Мы ели практически в абсолютной тишине. Раздавались лишь редкие звуки - очередная ложка решала поприветствовать фарфор. Когда же с супом было покончено (а произошло это достаточно быстро, ибо девы хоть и изящны, но не бесплотны и калорий молодым, растущим организмам все же хотелось, и желательно вкусных), произошла смена блюд, к слову, весьма эффектная.
        Классная дама просто хлопнула в ладоши - и пустые суповые тарелки перед институтками окутались густым коконом тумана. Спустя несколько мгновений пелена развеялась, и перед нами уже были плоские тарелки, наполненные спаржей на пару. Это яство вдохновляло на дегустацию так же, как и литр уксуса.
        Украдкой взглянула на соседок: и «бриллиантовые», и не голубых кровей с одинаковым оптимизмом ковырялись в предложенной зелени. Я последовала их примеру и убедилась: спаржа была не только без специй, но даже без соли и по вкусу напоминала силос. Да уж. О наших фигурах пеклись. Еще бы французской минералки вместо чая - и классический обед топ-модели, вечно гремящей костями и сидящей на диете, будет завершен.
        В последнем я обманулась. Вместо дистиллята институткам предложили молоко. С сомнением покрутила стакан, вспомнив пословицу древних римлян: «Молоко после вина - яд. Вино после молока - лекарство». Не далее как двадцать минут назад мы усердно «дегустировали» молодые, игристые и выдержанные, а сейчас… Как медик, я представляла, что триптофан, содержащийся в молоке, вступив в реакцию с этилом, станет отличной заготовкой для кишечных ядов и приведет к отравлению. Осознавала и не понимала: зачем руководство института это делает? Или просто нет никакого подтекста, а это случайность?
        Как выяснилось позже - случайности не было. Зато наличествовал урок: леди стоит разбираться не только в винах, но и в кухне, и бокал благородной девицы должен быть всегда почти полон, ибо пробовать можно, но пить - непозволительно, так как у дамы высшего света голова всегда должна быть ясной. Об этом нам и сообщила классная дама по окончании трапезы, встав из-за стола.
        Вот такой вот урок, который многие непосвященные в тонкости светских правил усвоили, испытывая несварение. Среди них оказалась и кицунэ.
        Рыженькая институтка после обеда походила на молодой огурчик (увы, в плане цвета, а не бодрости).
        К счастью, на сегодня занятий больше не было, и несчастные, ставшие жертвами химической реакции, отлеживались в дортуаре.
        Я же решила наведаться в библиотеку и ближе познакомиться с трактатом знаменитого Фомы по прозванию Аквинский.
        Пока шли по коридорам, поинтересовалась у тени: зачем нужно было устраивать все это с дегустацией и молоком? Бестелесный спутник призадумался, а потом выдал такую версию: дело даже не в том, чтобы институтки накрепко запомнили какие-то нормы этикета, правила. Нет, скорее это психологический прием, чтобы не доверяли никому, были всегда настороже. На мое очередное «зачем?» тень лишь презрительно фыркнул:
        - Сразу видно, ты не из знати. Чем выше титул, тем сложнее клубок интриг, а знатные магические роды совсем не чужды политики. Выпускницы же этого института зачастую становятся спутницами отпрысков самых известных семейств. Как ты думаешь, сумеет ли молодая жена выжить в серпентарии, если она сама не будет гадюкой?
        - Ты хочешь сказать, все шесть лет из нас будут лепить великосветских стерв?
        - Ну, это только мое предположение, - тень расплылся кляксой на стене, оставив лишь светлую прорезь чеширской улыбки, - но у тебя есть другое объяснение?
        Увы, логика тени была хоть и извращенной, но вполне вписывалась в происходящее.
        Неужели такие вот уроки из серии: «Не доверяй никому», «Будь всегда во всеоружии», «Держи все под контролем» - это тоже программа обучения? Пусть такого предмета и нет в расписании, но похоже на то. Нас всех ломают, причесывают под одну гребенку. «Проводят предпродажную подготовку брачного товара», - пришло на ум невольное сравнение.
        С такими думами подошла к двери библиотеки. Я еще не знала, что за порогом меня ждет встреча с двумя удивительными мужчинами: одним - из прошлого, а другим - из настоящего.
        Сказать, что библиотека поразила меня, - значит, ничего не сказать: мотивы английской готики, кессонированный потолок цвета зрелого коньяка, выполненный из орехового дерева, книжные шкафы, расположенные вдоль стен и на хорах, куда вела лестница.
        Я застыла на пороге. Передо мной был уютный зал с монументальным камином, высокими окнами в ажурных переплетах. Лестница в противоположном конце манила подняться на внутренний балкон, подойти к книгам и манускриптам, от которых буквально веяло атмосферой Средневековья.
        Ласковый, приглушенный свет, десяток массивных столов. Создавалось ощущение, что эта библиотека - скорее личная, нежели предназначенная для широких масс. Здесь было приятно устроиться с книгой и неспешно погрузиться в плен страниц.
        - Чего изволит искать юная госпожа?
        Девушка, совсем еще молодая, в опрятном чепце и переднике, появилась словно из ниоткуда.
        - Простите? - я немного растерялась. Кто был передо мной? Не могло же это юное созданье, почти моя ровесница, быть библиотекарем?
        В мозгу прочно засел стереотип: представителю данной профессии должно быть «далеко за…», наличие скверного характера, налет чудаковатости или канцелярщины - не обязательны, но весьма типичны.
        - Извините, я не представилась, - девушка, кажется, слегка смутилась, - мое имя Санна Шинк, я недавно только стала книгочеем.
        Видимо, удивление, отразившееся на моем лице, заставило ее пояснить:
        - Именно так в институте традиционно именуют должность библиотекаря. Так чем могу быть полезна?
        - Мне нужен трактат Фомы Аквинского «Facta probantur», или «Деяния доказывают», - сверившись с бумажкой, озвучила я.
        - Пойдемте за мной, - девушка развернулась спиной и уже из-за плеча бросила: - Самые поздние копии его рукописи находятся в разделе законников, придется подняться на восточный хор.
        Я в молчании последовала за провожатой на внутренний балкон.
        Пока искали интересующий меня трактат, я все же не могла не полюбопытствовать: - Почему здешняя библиотека так отличается от привычных вузовских, современных, с шеренгами уродливых металлических стеллажей, раздражающим люминесцентным светом и гигантскими читальными залами?
        - Просто у нас другой принцип работы: здесь нет учебников, по которым воспитанницы института ежедневно штудируют заданные параграфы. Все учебные книги находятся либо в классных комнатах, либо в дортуарах, на личных полках, - пояснила книгочейка. - В библиотеку же приходят единицы. Те, кому помимо основного учебного курса требуются дополнительные знания.
        Вот поэтому-то здесь было на удивление камерно, несмотря на то, что по большому счету площадь книжной обители не уступала торговому залу мегамаркета. Меж книжных стеллажей, солидных, дубовых, я впервые ощутила спокойствие. А может, это оттого, что почувствовала: от книгочейки не нужно ждать подвоха.
        - Вот, - девушка протянула мне трактат, - желаю удачи с госпожой Брыльски.
        - Но как вы догадались?
        - Она одна из немногих, кто задает своим ученицам дополнительную литературу, - как-то печально улыбнулась книгочейка.
        В руках у меня оказался узкий потрепанный корешок из тисненой кожи, желтые страницы которого говорили о своем истинном возрасте без слов. Распахнула книгу наугад с затаенной тревогой: а вдруг она написана от руки, содержит в себе столько «аз» и «есмь», что моему мозгу с sms’очно-клиповым мышлением будет через них не продраться?
        Все оказалось и сложнее, и проще одновременно. Текст был печатный, судя по титульной странице, вышедший из типографии в конце девятнадцатого века, и изобиловал твердыми знаками и «i», но понять суть написанного было вполне реально.
        - Не буду вам мешать, - прошелестела книгочейка, - как закончите работу, оставьте, пожалуйста, трактат на столе. - Девушка начала спускаться. Я машинально проследила за ней. Вот ее хрупкая фигурка миновала лестницу, пересекла холл и направилась к камину, а потом книгочейка просто шагнула в огонь.
        - Милая саламандра… юная и не испорченная этими стенами, - тень, появившийся на перилах, своим комментарием избавил меня от не одного десятка седых волос.
        Я-то уже грешным делом решила, что у меня либо глюк, либо девушка решила избрать весьма странный, но эффектный способ самоубийства - в огне камина.
        - Пойдем обогащаться знаниями, как уран бета-частицами, - обратилась я к тени.
        - Э-э-э, я пас, - сразу же сдался мой неустанный спутник.
        Пришлось продираться сквозь витиеватости текста самой. Не могу сказать, что чтение было занимательным, но все же… К тому же, если учесть, что «князь философов» и теолог Средневековья рассуждал о магии, ее проявлениях и классификации даров, узнала я изрядно.
        Так, Фома Аквинский расположил таланты всех чародеев под покровительством семи планет. Те, кому сияет на небосводе Марс, - это стихийники. Им прямая дорога на факультет боевой магии. Дети Юпитера - эмпаты и менталисты, Луноликая отвечает за дар предсказателей, Сатурн является символом некромантов, Солнце ярче всех светит магам жизни, травникам и алхимикам, а Венера улыбается артефактчикам и теоретикам. Вездесущий Меркурий, согласно классификации автора, - планета временников и пространственников.
        Фома Аквинский также говорил о том, как важен контроль над даром и к чему приводят выплески силы. Я старательно конспектировала, а покоя мне не давала мысль, что где-то я уже слышала про эти семь планет, вот только там точно упоминалась не магия, а что-то простое, обыденное, знакомое еще средневековым алхимикам.
        Поделилась мыслью с тенью, который, казалось бы, дремал у моих ног. При звуках голоса световая клякса встрепенулась и сонно пробормотала:
        - Может, у тебя ассоциация с гороскопом? Там тоже про планеты пишут, - протянул мой спутник.
        - Нет, это точно не про коллег Павла Глобы, - почему-то в этом я была уверена.
        - Тогда не знаю.
        Я решила, что подумаю над этим позже. К тому же до конца трактата оставалось совсем чуть-чуть.
        Перелистнула последнюю страницу и не поверила своим глазам. Это был стишок, написанный от руки на полях. Что-то подобное я уже в своей жизни слышала, кажется, на уроке химии, когда учительница в шутку рассказывала о средневековых алхимиках.
        Семь металлов создал свет
        По числу семи планет:
        Дал нам космос на добро
        Медь, железо, серебро,
        Злато, олово, свинец…
        Сын мой! Сера их отец!
        И спеши, мой сын, узнать:
        Всем им ртуть - родная мать![1 - Отрывок из записок средневекового алхимика в переводе Н.А. Морозова.]
        В мозгу словно сработал переключатель, и мысль почти оформилась…
        Голос, прозвучавший в библиотечной тиши, заставил вздрогнуть и отвлечься:
        - Вот ты где, а я тебя везде ищу, - Лим стоял на пороге и внимательно смотрел на меня.
        - А я и не пряталась, - мягкий свет в зале дарил ощущение уюта. Хотелось простых слов, без подтекста, обычного разговора.
        - Зато мне пришлось… - рыжий демон выглядел усталым и каким-то поникшим от макушки до хвоста.
        Невольно улыбнулась на это его заявление, представив гения сыска, крадущегося по коридорам института в попытке не попасться на глаза благородным воспитанницам данного заведения.
        - Улыбаешься… - заметил Лим и приблизился к моему столу. - А ты знаешь, что именно такая женская улыбка заставляет ломать мужчин голову над тем, что же у вас на уме? - казалось, и демон заразился камерным очарованием библиотеки и снял ледяную маску.
        - Нет, но я знаю другое: если мужчина начинает с комплиментов, значит, ему что-то от тебя да нужно.
        Лим, оседлавший стул задом наперед, сложил руки на спинке и уперся в запястья подбородком.
        - И в кого ты такая проницательная? - задал он риторический вопрос.
        В ответ у меня невольно вырвалось:
        - В мамину икс-хромосому.
        - Да, гены пальцем не раздавишь, - подытожил демонюка, а потом посерьезнел. - Я искал тебя, чтобы подробнее расспросить о временном скачке, вернее о том, чувствовала ли ты в этот момент Ника. Может быть, какая-то мысль по время перемещения показалась тебе чужой, образ…
        - Самой чужой в тот момент была боль, - напомнила я дознавателю.
        - Хорошо, давай я буду задавать вопросы, а ты отвечай не задумываясь.
        Кивнула головой, соглашаясь. Я понимала, что эта беседа - своего рода допрос, но мягкий, почти дружеский, без давления.
        - Твоя любимая эпоха? - начал Лим, а я слегка растерялась.
        - Античность, - выдала я, чуть поколебавшись.
        - Хорошо, - удовлетворенно протянул рыжий и задал следующий: - В школе как обстояли дела с начертательной геометрий? Мысленно легко можешь определить угол? Задать вектор?
        И все в таком же духе. Вопросы совершенно разные, без привязки к определенной теме. Лим задавал их со спокойной, будничной интонацией, и лишь хвост выдавал хозяина нетерпеливым подергиванием.
        Когда на очередном витке допроса Лим поинтересовался: «Хорошо ли я знаю исторический Питер?» - возникло смутное ощущение, что он пытается что-то отсечь, вычленить один верный вариант из множества гипотез.
        - Что именно не так с моим скачком в прошлое? Нет, я знаю, что он весь один большой нонсенс для магического мира, но…
        Рыжий демон совершенно не по-аристократически подпер кулаком щеку и ответил невпопад:
        - Ты совершенно не подходишь для этого места, у тебя слишком мужской склад ума, цепкий, но прямолинейный. Тебе не хватает стервозной женской изворотливости, - в его голосе слышалась какая-то затаенная обида, полынная горечь разочарования.
        - О чем это ты?
        - О том, что как я ни старался скрыть истинную цель своих расспросов, ты все равно догадалась. Другая же выпускница на твоем месте стала бы в первую очередь заботиться о том, какой эффект она производит на мужчину, сидящего перед ней, нежели проводить анализирующее скрещивание тем вопросов.
        «Судя по всему, у Лима опыт общения с экс-институтками немалый, раз он так уверенно говорит», - отметила я про себя. Демон меж тем продолжил:
        - Да. Я, в отличие от Аарона, продолжаю считать, что маньяк прячет наших потеряшек где-то во временном потоке. Я задавал тебе косвенные вопросы, чтобы исключить возможность того, что в магометрии называется «эффект искажения желанием».
        Недоуменно посмотрела на собеседника, и демон пояснил:
        - Если бы ты, например, всей душой любила царскую Россию времен Александра II, или, проваливаясь во временной поток, могла представить себе точку выхода, или имела конкретную якорную привязку к определенному предмету той эпохи… В общем, я пытался выяснить, тянуло ли вас с Аароном в конкретную точку временного потока, заданную тобой осознанно или подсознательно, или вы дрейфовали, подчиняясь притяжению Ника…
        Он хотел еще что-то сказать, но тут часы на его запястье засветились. Лим стукнул пальцем по циферблату, словно дал щелбана ленивым стрелкам, и коротко бросил:
        - Слушаю.
        Из часов раздался голос:
        - Это Макс. Мы обнаружили еще один труп. Почерк тот же, это наш временник.
        - Сейчас буду, - бросил Лим, поднимаясь.
        А внутри меня все похолодело. Я понимала, что это еще не Ник, его смерть означала бы и мою кончину, но вот то, что удавка на моей шее с новым «подарочком маньяка» затягивается все сильнее, я ощущала отчетливо.
        Смелости набиралась недолго, хватило трех ударов сердца.
        - Можно с тобой?
        - Я думаю, что тебе не стоит…
        Лим не успел договорить, перебила:
        - Да, девушкам не стоит видеть жмуриков, но сейчас я - не слабый пол, а недоучившийся врач, которому доводилось участвовать во вскрытиях, так что…
        Демон отрицательно помотал головой.
        - Пожалуйста. Я прошу. Для тебя это расследование, а для меня - попытка выжить. Может, я увижу то, что вы, привыкшие полагаться на магию, не заметили… - вбила я последний гвоздь в крышку гроба непоколебимой уверенности рыжего.
        - Хорошо, - сдался он, - давай в телепорт, а сразу после обследования места происшествия я телепортирую тебя обратно.
        Лим раздавил в руках какую-то капсулу, и у него под ногами начал проступать контур света. Я инстинктивно шагнула ближе, боясь телепортироваться частично: оставить локоть или пятку в библиотеке не хотелось.
        Уже когда свечение стало нестерпимо ярким, я услышала шепот:
        «У многоразовых пропусков через периметр все же есть свои плюсы…»

* * *
        Когда свечение погасло и я открыла глаза, первое, что увидела, - обычную газовую плиту, повидавшую на своем веку немало борщей и нарастившую броню из пригара. Такую, что отчистить ее можно было, лишь соскоблив скальпелем эмаль. Типичный пищеблок малосемейки, в котором мы оказались, был убог, сер и по-холостяцки пуст. Голые стены со следами наглых тараканов, одна чашка с недопитой бурдой, ложка, сиротливо лежащая в грязной сковороде. От созерцания меня оторвал голос Лима, к которому я все еще прижималась.
        - Pret?
        - Что? - сказанного демоном я не поняла. Похоже, что действие межъязыкового институтского купола закончилось.
        Рыжий досадливо поморщился и, сложив ладонь щепотью, то ли ругнулся, то ли колдонул.
        - Ну что, готова? - легкий акцент и паузы между словами Лима свидетельствовали - заклинание слегка подтормаживает при переводе.
        - Да, - ответила, хотя уверена в этом не была.
        В комнате, куда мы вошли, царила деловая суета: один фотографировал, второй наносил мелом метки на странную пластину, которая при каждом прикосновении меняла цвет, третий обследовал покойного. Труп, к слову, был из категории тех, которыми любят пугать первокурсников: эпителий с характерными некротическими пятнами, занимавшими большую часть лица, запах гнилого мяса. Наполовину завернутый в целлофан, он выглядел дико в практически пустой комнате.
        Лим обеспокоенно взглянул на меня. Наверное, ждал типичной женской реакции на такое зрелище: бледного лица, рвотных позывов или обморока. Увы, как первое, так и второе у меня было, но, к счастью, в прошлом: студенту, не способному вынести вида трупа, в меде делать нечего.
        - Давно нашли? - осведомился рыжий, убедившись, что мне не требуется помощь в адаптации к увиденному.
        - Обнаружили час назад, опять всплеск временного потока, - доложил один из дознавателей.
        - Металл есть?
        - Да, как и у других, на запястье. Судя по всему - свинец.
        - Личность установили?
        - Угу, - откликнулся тот, что держал в руках странную, явно магического свойства пластину, - хотя аура и разорвана в клочья, думаю, это один из пропавших месяц назад. Тагир Рахматшин.
        - Судя по внешнему виду покойного, у него был дар некроманта. Ведь только у этой братии при отнятии способностей отмечается разложение тканей, - то ли спросил, то ли утвердился в мысли Лим.
        - Да, именно так, причем сильный, как и у предыдущих, - подтвердил один из экспертов.
        - У других тоже были выдающиеся способности? - я вмешалась в разговор неосознанно.
        Думала, демон разозлится, что перебиваю, но, на удивление, он ответил:
        - Да, все, кого выпил этот выкидыш мрака, были с уровнем дара первой или высшей категории. А еще эти металлы… как будто насмехается, дает подсказку, уверенный, что мы ее не разгадаем. И ведь он, сволочь, прав, не можем разгадать..
        Хоть и сказано это было без повышенных тонов, но чувствовалось, что спокойный Дейминго отводит душу. Не иначе, мой просто вопрос был той последней каплей, что подтолкнула селевой поток.
        Он еще говорил, а я уже не слушала, повторяя себе под нос:
        - Семь металлов создал свет по числу семи планет…
        Рыжий, услышавший мой бубнеж, вскинулся, как борзая, учуявшая зайца.
        - А ну-ка повтори…
        Пришлось выполнить его просьбу. По окончании декламации в комнате повисла тишина. Первым ее нарушил демон:
        - Это же из истории алхимии, очевидная истина, но при чем тут… впрочем, - перебил сам же себя демон, - но если так, значит, эта находка не последняя.
        ГЛАВА 6,
        В КОТОРОЙ ПЛАМЯ ЛЕДЕНЕЕТ
        Сентябрь 2017, Санкт-Петербург
        Высказанное Лимом вслух предположение не обрадовало никого. Остаток осмотра прошел как-то скомканно.
        Я, глядя на одежду покойного, аккуратными стопочками расположившуюся в шкафу, подумала, что некромант был из тех, кто с роскошью не знаком даже понаслышке. Две пары джинсов: легкие и теплые, неумело, явно мужской рукой заштопанные футболки, вытянутые носки, сиротливо сбившиеся в кучу на нижней полке.
        Когда стало понятно, что ничего больше мы здесь не увидим, я уже было решила обратиться к демонюке, чтобы он вернул меня обратно в институт: хотелось еще раз перелистать тот трактат со стишком. Сказать ничего не успела, лишь глянула на подол своего платья и поняла: в таком виде мне в магической alma mater появляться нельзя. За суетой сегодняшнего дня я совершенно забыла, что на одежду наложен морок. Иллюзия, к слову, в лучших традициях партизанского движения, упорно не сдавалась до последнего, но даже самым сильным чарам рано или поздно приходит конец.
        - Кажется, у нас проблема, - произнесла это тихо и уверенно, как мама карапуза, который выкупался в луже, едва успев выйти на прогулку.
        Рыжий лишь глянул на меня и без дополнительных пояснений понял, о чем речь. Вскинул руку в характерном жесте и, посмотрев на запястье, сообщил:
        - У нас в запасе есть еще полтора часа, думаю, успеем решить твою проблему. Кстати, именно из-за твоего непрезентабельного внешнего вида я тебя и искал в том числе…
        «Этот демон умеет делать комплименты», - подумалось некстати на его «непрезентабельный вид».
        Как оказалось, к решению проблем Дейминго подходил кардинально. Никаких магазинов чародейской униформы. Нет, этот надменный дознаватель перенес меня телепортом прямиком в Париж, заявив, что именно в городе влюбленных есть модистки, которые способны за час сшить любой требуемый наряд для самой взыскательной магички. Пришлось довериться «профессионалу». Результатом этого опрометчивого решения стала ситуация, когда я, стоя на табурете, удостоилась чести выслушать о себе не много, но все же интересного. Ну да обо всем подробнее.
        Когда мы пришли в салон некой мадам Мильен, Лим, сказав несколько слов на языке Дюма и Золя, оставил меня на попечение портних, лишь шепнув на ухо, что подождет в другой комнате.
        Кудесницы иголок и ножниц сразу же обступили меня со всех сторон, не говоря практически ничего. Стянули старое институтское платье, сделали замеры… спустя каких-то пятнадцать минут началась первая примерка, и тут одна из мастериц заговорила на… татарском, обращаясь к своей товарке:
        - Ну и любовницы сейчас пошли… жуть. Раньше, лет семьдесят назад, мадемуазель одевались изысканно, не торопясь, со вкусом. И требовали за это в дань своей красоте шикарные подарки, сейчас же… продаются за какую-то куцую тряпку, сшитую наспех, - протянула она.
        Увы, я поняла лишь общий смысл сказанного, но этого хватило, чтобы разозлиться. Французские портнихи, в роду которых потоптались соотечественники Чингисхана, похоже, и не подозревали, что перед ними не очередная mademoiselle, а та, кто не понаслышке знаком с понятиями «халяль», «Кул Шариф», «калфак». Хотя на татарском-то и в России общается лишь два процента населения, не то что в Европе…
        - И не говори… Хотя, Земфир, почему ты решила, что эта девица - его любовница? Уж больно вид у нее… Может, бедная родственница? Вот помнится, последняя пассия этого демона была весьма утонченной особой, - протянула с сомнением вторая, а потом, скривившись, словно от зубной боли, добавила: - Правда, с мерзопакостным характером и непомерными требованиями.
        - Нет, это точно его содержанка: за приблудную родню не платят тройной цены. Да и чувствуется, что у этого демона к ней интерес весьма определенный… - словно смакуя эту фразу, произнесла первая с интонацией сплетницы, добравшейся до пикантного скандала. - А наряд институтки наверняка для каких-нибудь постельных игр. У знати это сейчас модно то с законницами, то с институтками.
        Я медленно закипала, хотя понимала порою через слово, о чем идет речь. Или так подействовало упоминание о любовнице Лима? Хотя, по сути-то, какое мне до этого дело?
        - Рахмат, кече, - не выдержала я, когда две портнихи разошлись не на шутку, обсуждая меня.
        Они мгновенно неверяще воззрились на молчавшую до этого «содержанку», а я добавила уже по-русски:
        - Ну что, хватит небылицы сочинять. Иголки в руки, и алга!
        Надо ли говорить, что дальнейшая работа мастериц проходила в абсолютной тишине и завершилась в рекордные сроки. Вот только из головы все никак не выходили слова: «У этого демона к ней интерес весьма определенный». В глубине души хотелось верить, чтобы этот интерес был вызван не стремлением найти автора череды убийств.
        Когда я надела обновку и покрутилась перед зеркалом, то не могла не отметить, что сидит на мне форма в разы лучше ее предшественницы. Вроде бы ничего не изменилось: и ткань такая же, и покрой, но незаметные на первый взгляд миллиметры в плечах и талии сделали свое дело.
        Лим смотрел на меня, и на его лице гуляло неодобрение. Так, словно я была Наташей Ростовой, одевшей на первый бал не положенный ампир, а мини-юбку и топ.
        - Что не так? - признаться, такой реакции не ожидала. Почему-то хотелось, чтобы мой внешний вид ему понравился.
        - Все так, - в противоречие собственному выражению лица ответил демон. - Все именно так. И это мне не нравится.
        Вот говорят, что женская логика - загадка. Ерунда, порою она бьется головой о стенку от мужских доводов. Как понять его ответ - «Ты хорошо выглядишь, и это мне не по душе»?
        Я барышня упорная, а потому захотела уточнить, когда мы уже вышли на улицу.
        - Почему? - задала вопрос без кокетства, которое было бы более чем уместно. Мне хотелось получить честный ответ, а не завуалированный комплимент, за которым так легко спрятать истинные чувства.
        Демон, погружавшийся в собственные раздумья, от такого вопроса «в лоб» споткнулся. Внимательно посмотрел мне в глаза, словно ища там подвох. Я была серьезной.
        - Давай прогуляемся в парке, - взял передышку рыжий и кивком головы указал на резные ворота. - Разговор будет не из коротких. Я уже понял, что ты не похожа на остальных институток.
        На это заявление утвердительно кивнула, и он продолжил:
        - И просто так расспросы не прекратишь? - это он уже произнес с затаенной надеждой: а вдруг да и не буду больше развивать эту тему?
        Разочаровала его, на этот раз озвучив, дабы сомнений в интерпретации жестов не возникало:
        - Прав, не прекращу, - приправила ответ смущенной улыбкой.
        Пока мы шли в указанном демоном направлении, решила поговорить не на личные, а на нейтральные темы. Были мы явно в исторической части Парижа: брусчатка под ногами, справа - неспешные воды реки, втиснутой в гранит набережной, как красавица в корсет, силуэт Эйфелевой башни, пиком пронзающей небесную высь.
        - А что это за парк? - я почувствовала себя невеждой. Питер я знала, а вот столицу моды - увы.
        Повернулась к Лиму. На его лице блуждала грустная улыбка, взгляд же был обращен вперед.
        - Это седьмой округ Парижа, если говорить официальным языком. А парк - то самое Марсово поле - зеленый крест на сердце Франции. Именно здесь я семь лет назад приносил присягу. В этом парке, как и в Санкт-Петербурге, есть Чародейский военный корпус - высшая школа, но уже для магически одаренных юношей.
        - Именно здесь учился Ник? - спросила и тут же пожалела.
        Улыбка сошла стремительной вешней водой, оставив лишь холод и надменность.
        - Да, - сухо бросил демон.
        Я уже жалела о словах, сорвавшихся помимо воли. Но, увы, даже для скользящей порою нет возможности исправить содеянного.
        Закусила губу в нерешительности. Молчаливая пауза затягивалась, а мозг лихорадочно перебирал варианты: что сказать, как перевести разговор с темы, на которую невольно соскользнули.
        Посмотрела на прохожих: внимание на нас обращали вполне умеренное, почему-то заглядываясь на грудь Лима, хотя, по мне, рога и хвост были куда как интереснее.
        - А как нас видят окружающие?
        Демон ответил нехотя, словно понимая, что нужно что-то сказать, чтобы вернуться к прежнему тону.
        - Да, мы смотримся… - договорить он не успел.
        В эту минуту нам вслед раздался хулиганский свист в стиле: «Какие буфера, красотка! Дай заценить!»
        Лим, не сбиваясь с шага, повернул голову и показал парням один из самых интернациональных жестов.
        - Опять амулет барахлит, не успел подзарядить, - протянул он озабоченно. - По идее, мы должны выглядеть как клерк средней руки и домохозяйка, но похоже, что-то сбилось в настройках.
        Нужно ли говорить, что до ближайшей витрины мы, не сговариваясь, на полусогнутых добрались в рекордные сроки. В стеклянной глади бутика отражалась красотка с грудью в стиле Памелы Андерсон и толстячок-папик в итальянском пиджаке с сигарой в зубах. Причем демон был красоткой, а я…
        - Эм… - хотелось сказать куда как больше, но воспитание не позволяло.
        Лим лишь пожал плечами и подытожил:
        - Надо амулет наполнить, а то этот морок привлекает внимание: чем меньше зарядки, тем более экстравагантный образ он демонстрирует, чтобы носящий почувствовал внимание толпы. Мой же нынешний работает на нас двоих.
        Мы пошли дальше (правда, пока витрина не кончилась, я так и выворачивала шею, глядя, как в отражении витрины красотка идет типично мужской, размашистой походочкой).
        Любопытство, свойственное всем дочерям Евы, разыгралось не на шутку.
        - И это все люди видят лишь такие мороки? И зачем вообще все это нужно? И…
        Я не успела договорить, а демонюка уже незнамо чему улыбнулся, вновь озадачив меня сменой настроения.
        - Дикая, как есть дикая и ничего не знаешь… - вздохнул он, а потом пояснил: - Миры магов и обычных людей сосуществуют бок о бок, но изолированно уже несколько тысячелетий. Избирательный морок самый простой способ: те, в ком магия уже пробудилась, способны видеть сквозь него, для обычных смертных и тех, чей дар еще спит, мы выглядим как типичные обыватели. - Опережая очередной мой вопрос, Лим добавил: - А не знают о магах люди по одной простой причине: нас по сравнению с ними слишком мало. А человеческая природа такова, что стремится уничтожить то, что априори сильнее представителей популяции homo sapiens. Был уже такой опыт, давно. От этого «знания» остались руины Эйвбери. Именно тогда люди, в своем желании быть выше тех, кто наделен даром, призвали исчадий теневой стороны. Только усилиями тысяч магов удалось запечатать портал и оградить его кольцом Стонхенджа, которое и по сей день удерживает тварей. Кстати, легенда о Рагнарёке - это пересказ событий прорыва. Человеческая память коротка - и это единственное, что запомнили люди. Маги же приняли решение «исчезнуть» из мира простых смертных, сделать
так, чтобы у человечества не было соблазна повторить содеянное, и предотвратить неизбежный геноцид чародеев.
        - Получается, что, если маги открыто заявят о себе даже в двадцать первом веке, могут начаться… волнения? - с трудом подобрала нужное слово.
        Тень в наш разговор не вмешивался, гуляя мартовским котом по брусчатке и цепляясь за кусты. Лим заметил его метания и бросил, обращаясь к наследству Ника:
        - Ты хотя бы объясни своей временной хозяйке основы мироустройства, - протянул рыжий, которому явно надоела роль лектора.
        Тень упрек проигнорировал, ускользнув далеко вперед.
        - Он своенравный, - словно извиняясь за поведение «компаньона», ответила я.
        - Я уже заметил. Как и то, что этот тень разговаривает лишь с тобой, - собеседник тяжко вздохнул, возвращаясь к роли гида по магическому миру. - Не знаю, но прошло много времени, и мир людей и мир чародеев обросли новыми стенами из законов, пактов, хартий. Один из таких - о неразглашении: наделенный даром не должен разглашать тайну существования чародейства обычным смертным. Это карается отнятием дара и пожизненным заключением. Послабление лишь для близких родственников - в основном это дети от брака двух магов, напрочь лишенные способности к колдовству.
        - А как насчет демонов, драконов и… - я попыталась жестами досказать недооформившуюся в речь мысль.
        - А у иных рас нет такого, чтобы наследник рода был лишен дара напрочь, скорее уж тогда союз будет бесплоден, чем на свет появится демон, лишенный магии, - протянул тень, неделикатно вмешавшийся в разговор. - Правда, бывает такое, что дар у отпрыска светит как гнилушка: только малым отблеском, - почему-то глумливо добавил эта световая клякса.
        Как оказалось, шпилька была в сторону демона.
        - Ну да, мой дар эмпата достаточно слабый. Что с того? Это не мешает мне в моей работе, где важнее интеллект, - Дейминго пожал плечами.
        Наверное, жест вышел слишком уж волнующим, потому как встречный мужик, засмотревшийся на грудь Лима, схлопотал от супруги, идущей рядом, увесистую оплеуху и что-то явно нелицеприятное на «парле франсе».
        Тень, срезанный ответом инквизитора, вновь замолчал.
        Так мы и брели в тишине по аллеям, пережившим и революцию, и две мировые войны, повидавшим Людовика XV и Шарля де Голля.
        - И все же, почему я тебе не нравлюсь? - памятуя о том, почему собственно мы решили прогуляться по парку, напомнила я.
        - Присядем. Я уже понял, что ты из той породы, что не отстанут, пока не докопаются до правды. Прям как дознаватель, - усмехнулся собеседник.
        Как следовало из дальнейшего рассказа, неприязнь к носительницам институтской формы у демона имела глубокие корни. Его мать, в свое время окончившая это заведение и выданная замуж за отца рыжего инквизитора по распределению, была головокружительной красавицей, жаждущей власти, славы, поклонения. На свою беду, отец Лима, граф Дейминго, влюбился в нее и пропал, потому как Аврора ответных чувств в нему не питала. Осознав свою власть над супругом, она начала вертеть им, с успехом используя науку, преподанную в институте, и один из сильнейших чародеев Франции всего за год превратился в ничто, потакая любому капризу жены, к тому моменту сменившей уже несколько любовников.
        Лим появился на свет лишь чудом, спустя пять лет. Дар, пробудившийся в ребенке рано, был столь слабый, что мать презрительно называла сына «никчемным выродком» и даже не хотела брать на руки. Отец же, спустя еще семь лет, от любви просто сгорел.
        Оказалось, что демоны берут свою силу именно из чувств: чем более сильные эмоции находятся в их власти, тем выше уровень силы. Но в то же время, если они не могут их контролировать, чувства могут выжечь мага. Поэтому-то самые сильные из расы демонов те, кто, испытывая сильные душевные переживания, способны их контролировать, отчасти даже подавлять, балансировать на грани. Как оказалось, отец Лима не смог.
        После его смерти дядя, брат отца, взял семилетнего демоненка к себе. Воспитанный заядлым холостяком, циником, имеющим специфический взгляд на жизнь, Дейминго отчасти перенял его мировоззрение.
        А в двадцать лет Лим влюбился, и надо такому случиться, что опять же в институтку на ежегодном кадетском балу. Его избранница, почти выпускница, сначала презрительно морщила носик при виде худющего, нескладного, магически слабого кавалера, но потом прониклась графским титулом и состоянием и разрешила ухаживать за собой. Была переписка, полная нежности и страсти, распалившая сердце юного Дейминго. Он уже было собрался сделать предложение, поверив, что существуют браки счастливые, а не по распределению, когда узнал, что девица под копирку строчила такие же послания нескольким кадетам. Видимо, она решила подстраховаться, если с графом не выгорит, отхватить хотя бы титул маркизы.
        К счастью, по стопам отца Лим не пошел, зато чувства свои научился контролировать отменно. Правда, и эмоций сильных с тех пор избегал, считая, что пусть его дар не питается силой вовсе, чем обжигаться и страдать.
        - Надеюсь, что рассказанное мною останется сугубо между нами? - спросил Лим, обращаясь почему-то к тени.
        - Обещаю, - тихо ответила я.
        А потом припомнилось, что о Дейминго говорили институтки, да и портнихи в дамском салоне, и поняла, что, несмотря на то, что любить Лим больше не любил, жизнь евнуха он отнюдь не вел.
        - Значит, ты теперь сам разбиваешь сердца? - констатировала я факт.
        Рыжий понял без дополнительных пояснений, о чем я, и иронично изогнул бровь.
        - Ну, во всяком случае, я своих любовниц всегда предупреждал, что до алтаря дело ни при каком раскладе не дойдет. А зачем отказываться от удовольствия, которое доставляет слияние тел?
        - Но не слияние душ, - закончила я вместо него, вспомнив свою семью, где мама и отец понимали друг друга без слов и были счастливы.
        - Во всяком случае, это уже все в прошлом. Но именно сейчас, с тобой, я жалею, что мне не двадцать семь, а тридцать два. Распределитель прямо мне сказал, что я вышел из поры, когда мог бы предложить брачную сережку, и он только при одном условии даст согласие на брак…
        Мне стало как-то неловко под его взглядом. Может, оттого, что испытывала чувства хоть и противоречивые, но отчасти созвучные. Мне почему-то тоже было жаль, что Лиму не двадцать семь и не двадцать пять.
        - Но многие институтки надеются и верят, что у них есть шанс стать мадам Дейминго… - ответила я неуклюже, отводя взгляд.
        На эту мою реплику Лим криво улыбнулся.
        - Некоторые девицы бывают на диво уперты, - он хитро покосился на меня, а потом добавил то, что совершенно не вязалось с его взглядом, - и даже женатых мужчин пытаются обручить с собой.
        Закатное солнце скользнуло прощальным лучом по рыжей шевелюре, запуталось с ней, придав и так огненным волосам нестерпимо яркий цвет.
        - Уже поздно, - было неприятно это осознавать, но наше время вышло.
        - Да. Пора, - Лим кивнул.
        Скрывшись от посторонних взглядов, Лим активировал портал, сжав в пальцах серую гранулу. Вокруг нас вспыхнуло сияние, и тут я почувствовала жар, словно оказалась в эпицентре нестерпимого огня. Дейминго же совершенно не по-аристократически выругался, крепче прижимая меня к себе. Вокруг нас полыхало пламя.
        Одежда тут же начала тлеть, новое платье тут же обзавелось плеядой подпалин.
        - Держись, нас сбросило с трека перемещения. Я постараюсь создать барьер, - Лим крепко обнял меня и закрыл глаза.
        Меня окутало мягким туманом, жар стал терпимым. Демон же шатался, от его тонкой батистовой рубашки остались разве что швы, слишком много было дыр, на коже начали вздуваться волдыри, свидетельствуя о том, что его-то пламя не щадит.
        - А ты? Почему не…
        - Я выносливее тебя и могу продержаться дольше, - выдавил в ответ рыжий, - хотя огненная стихия и не моя.
        Я понимала, что мы оказались в ловушке и если не выберемся в ближайшее время, то превратимся в горстки пепла.
        - Ты сможешь нас вытащить? - завопил тень, забыв о своей нелюбви к рыжему.
        Хотя этой-то световой кляксе что сделается?
        - Нет, - как-то устало и обреченно ответил Лим. - У меня просто не хватит сил…
        «Эмоции дают силу, сила демона - это его чувства», - мысль звучала в сознании ударами гонга. Времени спрашивать и уточнять не было, да и в задуманном не была ни капли уверена. А вдруг я его состарю, как Андрея, а вдруг он не испытывает ко мне ничего? Или мы перенесемся куда-нибудь в прошлое?
        А потом пришло спасительное озарение: «Хуже все равно уже не будет, может, хотя бы перед смертью поцелую этого несносного демонюку, который мне, увы, нравится». Больше ни о чем не думая, решительно подняла голову и поцеловала. Сама. Уверенно.
        Лим, в первый момент не ожидавший от меня такого коварства, замер от неожиданности. А потом его руки скользнули мне на талию и ладони застыли над ягодицами.
        Я же уже не чувствовала жара вокруг, словно его и не было. Лишь тело, сильное, напряженное, находящееся столь близко, что кожа чувствовала кожу. Лим прижал меня еще сильнее, и я с охотой подчинилась этому давлению, моя голова закружилась, а руки непроизвольно обняли его шею.
        Мы уже не слышали и не видели ничего, наслаждаясь этими мгновениями, возможно последними в жизни. Грудь наполнила тоска о невозможности большего.
        Губы меж тем касались губ, говоря на самом древнем из языков, наши руки, казалось бы, жившие своей жизнью, исследовали тела друг друга. Я ощутила под ладонью его собранные в хвост волосы, оказавшиеся на поверку жесткими, шею, сильные плечи.
        Хвост Лима, нырнувший под юбку, воодушевленно изучал мое колено, медленно, но уверенно, поднимаясь все выше и выше.
        То, что началось резко, решительно и для одного из нас внезапно, постепенно перерастало в нечто нежное, чувственное, свежее. Демон словно опасаясь, что я ускользну, провел рукой по спине, шее и обнял голову, как драгоценную чашу, беззастенчиво начал игру, то прикусывая губу, то скользя, дразня языком, то замирая в ожидании ответа.
        Его непредсказуемая ласка обещала, манила, дарила желание. И я отвечала без стеснения и притворного стыда.
        Мы оба были самими собой, отбросив маски и двуличие суетного мира. Словно огонь сжег его холодный панцирь отчуждения, мой страх прикосновений, сулящих старость и смерть…
        - Ты мое наваждение, Лючия, - стон наслаждения, заставивший меня вздрогнуть, но не открыть глаза.
        Телом я отчетливо чувствовала, что он хочет большего, и что самое поразительное, но я желала того же.
        - Ребят, я, конечно, рад, что вы получаете взаимное удовольствие, но вам не кажется, что здесь стало как-то холодновато? - излишне громкий голос тени заставил нас обоих вздрогнуть и прерваться.
        Я открыла глаза. Мы стояли не иначе как посреди Антарктиды: кругом был лед. Причем порою самых причудливых форм, словно сполохи огня враз застыли.
        - Никогда бы не подумал, что заклинание охлаждающей сферы можно применить в таком масштабе, - протянул Лим, не разжимая объятий.
        А мне было не до сфер. Просто тепло и уютно, несмотря на ледяное царство вокруг.
        - Ну, теперь-то, когда она тебя подзарядила, сможешь нас вытащить, рогатый? - бесцеремонно обратился к демону тень и без перерыва обратился ко мне: - Это ты здорово придумала, с поцелуем.
        В этот момент я была готова придушить излишне догадливую и болтливую тень, если бы это только было возможно.
        Лим резко отстранился, из его взгляда исчезли теплота и нежность, их сменил холод сжиженного азота.
        - Смогу, - коротко бросил он, поворачиваясь ко мне спиной. - Теперь силы хватит, спасибо.
        Я сжала кулаки от досады.
        - Какой же ты дурак! Идиот, хотя и следователь! - зло бросила я.
        От такого эмоционального заявления Лим обернулся.
        - И в чем же я дурак? В том, что реалист? - холодно бросил он.
        - В том, что боишься сам себя! - крикнула я зло. - Веришь своим страхам, стоит какому-то световому пятну раскрыть рот!
        - Но-но, попрошу не выражаться! - подал голос тень и тут же схлопотал от меня словесную затрещину.
        - А ты вообще молчи, предатель!
        - А я, может, за Аарона, - нагло заявил бестелесный довесок ничтоже сумняшеся. - Он как-никак глава клана Ника, к тому же теперь в лепешку разобьется, а хозяина спасет, твоя же жизнь с ним связана, ты стала избранницей его дракона… А этот рогатый - он же отмороженный, и для него маньяк - рядовое дело, и ты - рядовая…
        Лим, сложив руки на груди, молча слушал нашу перепалку с побелевшими скулами и непроницаемым лицом. А мне буквально физически необходимо было услышать от него хоть что-нибудь. Хоть какую-нибудь реплику, фразу. Почему-то это было в тот момент для меня очень важно.
        Но демон безмолвствовал, источая холод, в котором мне чудилось презрение.
        - Почему ты молчишь? - выдавила я из себя, хотя в горле был ком.
        - А что я могу сказать? - рыжий смотрел на меня без тени эмоций. - Я ошибался, и ты похожа на остальных. Может, это свойство женской природы: играть на чувствах тех, кому ты небезразлична, если грозит опасность жизни, использовать любые приемы, чтобы спастись… И приберегать запасные варианты. Судя по словам тени, и у тебя есть тот, кто защитит, стоит только броситься ему на шею…
        Договорить он не успел. Хлесткая пощечина прозвучала в тиши отчетливо.
        - Я. Не. Профурсетка. И не торгую своим телом во спасение, - произнесла отчетливо, по слогам, хотя внутри меня все буквально клокотало.
        Первый раз в жизни залепила пощечину. Рука горела, и хотелось непроизвольно ею встряхнуть, сбрасывая боль, но я сдержалась.
        Лим стоял, глядя мне в глаза, а потом, словно перешагнув в себе что-то, глухим, не своим голосом произнес:
        - Извини, я был резок, но это не отменяет истины сказанного.
        Ехидный смешок тени заставил меня вздрогнуть, а Дейминго подобраться. Бестелесный же, довольный произведенным эффектом, протянул:
        - Мой тебе совет, как мужчина мужчине: не продолжай в том же духе, а то Света девушка горячая… - многозначительно не договорил он.
        Интересно, и когда этот теневой засранец успел меня так хорошо узнать, чтобы советы Лиму давать?
        - Я это уже понял, - прищурив глаза, бросил демон.
        - И то, что рука у нее, судя по всему, тяжелая, - тоже, - продолжал зубоскалить тень.
        А мне от этих слов бестелесного почему-то стало стыдно: не сумела сдержать эмоции, повела себя как дикарка.
        - Извини, - вырвалось само собой.
        Демон не сказал ничего, лишь прикрыл глаза и кивнул.
        - Мы оба были не правы. И я хотел бы поблагодарить тебя, что мы живы.
        Эти его слова… Лим говорил так, словно зачитывал рабочий документ: сухо и раздраженно. Он так и остался при своем мнении, лишь перефразировав его.
        В носу предательски защипало, но я решила для себя: «Не расплачусь, чего бы мне это не стоило! На этом демоне что, свет клином сошелся? Ну и что, что он мне нравится? Если мужчина не готов ради женщины измениться, оставить страхи и сомнения в прошлом, поверить тебе - значит, это случайный мужчина».
        Вот только как бы я ни убеждала себя, во рту все равно был полынный вкус горечи.
        Задрала голову вверх, чтобы загнать подступившие слезы обратно.
        Над нами была бездна, расплескавшаяся в бесконечности беззвездного пространства, но беспредельность эта не черная, а словно лучащаяся светом. Вдруг по этому полотну цвета индиго, словно падающая звезда, мелькнул росчерк вспышки. А за ним еще один, и еще, и еще.
        - Что это? - я обращалась исключительно к тени. Говорить с Лимом мне больше не хотелось.
        - Судя по всему, треки телепортов. Нас выкинуло с верхнего уровня сюда.
        Высота казалась мне нереальной, запредельной, и тем удивительнее было, что Лим смог создать портал отсюда, со дна, напрямую.
        Вот только сейчас, когда мы стояли вместе, прижавшись друг к другу, и сияние телепорта окружало нас, я чувствовала себя крайне неуютно.
        Вопреки ожиданиям, мы оказались вновь перед вывеской салона мадам Мильен.
        - В таком виде тебе точно появляться в институте нельзя, - пояснил свои действия Лим.
        Когда я зашла в примерочную, портнихи были явно удивлены. Я могла побиться об заклад, что они сгорают от любопытства, строя догадки, как же мы с моим «любовником» развлекались, что платье столь быстро пришло в негодность.
        Едва только одна из женщин приблизилась ко мне с портновской лентой, я заявила, что размеры своих постоянных и частых клиенток они должны знать и так, а потому примерки излишни.
        То ли настроение у меня было отвратное, то ли тон столь мрачен, но уже через пятнадцать минут я надевала новую форму, сшитую без единой примерки. Сидела она, к слову, на мне достаточно хорошо.
        С Лимом, облаченным в новую рубашку (почему-то с джинсами, изобилующими кучей мелких подпалин, он решил не расставаться), я вновь встретилась в приемной.
        Как бы мне ни хотелось гордо отмолчаться, но задать насущный вопрос следовало:
        - Почему произошел сбой?
        Демон, похоже, решил избрать нейтральный тон общения, ибо ответил с прохладцей:
        - Судя по всему, у меня из амулета вытянули толику силы. Перемещайся я с его помощью один - просто выбросило бы на уровень ниже трека. Он представляет собой пустынный город-лабиринт, из которого можно выбраться при наличии даже искры дара. Так что я бы пару дней поплутал и вернулся в исходную точку телепортации. Но нас было двое, и расход энергии тоже был двойной, поэтому-то мы и провалились на самое дно.
        - И кто же это мог сделать? - тень, до этого чуть ли не плясавший фокстрот на стене, замер и задал вопрос, уже вертевшийся у меня на языке.
        - У меня есть догадки на этот счет, но надо проверить, - туманно ответил рыжий, - а пока время не ждет. Нам необходимо вернуться в институт.
        Библиотека встретила нас уютом и тишиной. Моя тетрадь все так же лежала на столе, а вот трактата не было.
        - Куда он делся? - задала я вопрос, ни к кому из спутников конкретно не обращаясь.
        - Наверное, книгочейка убрала его обратно, - предположил более подкованный в данных вопросах тень.
        - А что за трактат? - подал голос Лим.
        Видно, его природное любопытство, помноженное на дознавательский нюх, победило аристократическую гордость, в простонародье именуемую дурью.
        - Фомы Аквинского. Там на последней странице и был тот стих про металлы, - пришлось пояснить.
        Демон, услышав это, казалось, забыл (или умело сделал вид, что забыл) наши личные разногласия. Он уверенно развернулся к камину и произнес: «Я, желающий узнать, прошу хранителя книг появиться». Эта фраза была явно если не ритуальной, то традиционной.
        Огонь полыхнул чуть выше, и из пламени вышла книгочейка.
        Вот только на этот раз глаз она не поднимала и вела себя скорее как служанка, нежели хранительница и хозяйка книжной обители.
        - Что вам угодно, мессир? - голос вежливый, но какой-то тихий, поникший.
        - Трактат, который мы оставили на этом столе. Где он? - требовательный тон, от которого даже у меня мурашки пошли по коже.
        - Я убрала его на ту же полку.
        Опережая дальнейшие вопросы, девушка посеменила к лестнице.
        - Сейчас я его найду.
        Буквально через пару минут Лим держал в руках злополучный труд Фомы Аквинского. Чтение двух четверостиший захватило его с головой. Я же от нечего делать (книгу-то демонюка единолично узурпировал) изучала корешки на полках.
        - Я могу идти? - тихо осведомилась книгочейка.
        - Нет, - рыжий, оторвавшийся от строк, выглядел жутко взлохмаченным и озадаченным. - Ответьте: кто брал эту книгу в последний раз до нас?
        - Позволите? - девушка протянула руку к трактату и на мгновение прикрыла глаза. - Увы, я не могу сказать. Последний раз ее выдавала моя предшественница, покойная госпожа Беата. Тут ее печать, причем десятилетней давности. Это все, что я могу вам сказать…
        - Свободны, - процедил с досадой Лим.
        Демон опять погрузился в чтение, но уже через несколько минут не выдержал и поднял голову.
        - Ну что? - было его ответом на то, что все это время я буравила его взглядом.
        - Ты всегда такой надменный засранец? - я знала, что этой репликой рушу шаткий нейтралитет, но то, как он вел себя с саламандрой, я приняла слишком близко к сердцу, может, потому, что пережитое в пятом измерении не улеглось. - Поступаешь, говоришь, мыслишь так, словно ты белая кость, голубая кровь и все обяз…
        Не договорила, Лим вопреки своему аристократическом воспитанию перебил:
        - А я и есть та самая, ненавидимая тобой белая кость. Только вот ты заблуждаешься, считая, что благородное происхождение - это только золотая ложка во рту. Это ответственность, это долг перед родом, это данная присяга, это то, что вдолбили в меня с детства, и я не собираюсь оправдываться за свое поведение.
        - Перед какой-то свидетельницей, - договорила я за него.
        В этот раз выдержка демону изменила: он в сердцах ударил кулаком по перилам балкона.
        - Бездна, как же с тобой сложно! Я изо всех сил стараюсь не переходить границ, вести себя отстраненно, а ты… ты провоцируешь. - Он тяжело выдохнул и продолжил: - Давай договоримся: пока идет поиск маньяка мы забудем о том, что между нами произошло. Я не готов помимо расследования разбираться еще и в чувствах. Хорошо?
        Это признание далось ему с явным трудом. Создавалось ощущение, что так он ни с кем в жизни еще ни разу не разговаривал.
        - Хорошо.
        Я отвела взгляд и постаралась переменить тему:
        - А как ты думаешь, кто мог это написать? Или просто совпадение?
        - В такое стечение обстоятельств я не верю, - сделал заключение Лим. - И заберу этот трактат на экспертизу. К делу его, увы, не подошьешь, но графомагам на анализ отдам, может, они что выцепят.
        Часы над камином пробили восемь вечера.
        - Время… - Дейминго стоял с книгой в обнимку.
        - Я тогда пойду, - мой неловкий ответ прозвучал как-то беспомощно.
        - Подожди, - демон засунул руку в карман джинсов. - Держи. Это тебе.
        С этими словами он протянул мне маленькое зеркальце-пудреницу и флакон духов.
        - Это амулет связи, - пояснил он, указывая на первый дар. - А про духи ты лучше меня знаешь.
        - А зачем? - признаться, я была озадачена презентом.
        Лим поднял глаза и мученически произнес:
        - От тебя пахнет гарью, улицей Парижа и мной, хотя ты этого и не чуешь. Думаю, в дортуаре у тебя найдется много соседок с развитыми обонянием и любопытством. Флакон - чтобы отбить их нюх.
        «Ну ты и дура! - мысленно дала себе затрещину, поскольку поначалу приняла подарки за неумелый способ извиниться. - Этого рыжего только могила исправит».
        Пока шла по коридору, вылила на себя весь флакон. То ли Дейминго был скрытым садистом, то ли просто цапнул первый попавшийся парфюм не глядя, но аромат был убойный. Я пахла не просто как розовая клумба, нет. Концентрация была столь велика, что навевала мысли о костюме химзащиты. Еще никогда в жизни я не мечтала так рьяно надеть противогаз.
        Зато у обитательниц дортуара вопросов, с кем и где я была, не возникло, был другой: «Что это за вонь?» Пришлось придумать сказку о том, как разбила флакон и нечаянно облила себя.
        Институтки позубоскалили, пройдясь обидными шуточками по моей неуклюжести и босяцком происхождении. Мне же их подколки были до лампочки, а потому завершилось все настежь открытыми окнами в преддверии подготовки ко сну.
        Кицунэ (уже не зеленая и вполне активная) плескалась рядом со мною и выказала готовность помочь мне умыться как следует. Ее фразу я поняла как тактичный намек: «Лучше я ей помогу, чем буду терпеть этот запах».
        ГЛАВА 7,
        В КОТОРОЙ НАЛИЧЕСТВУЮТ НОЧНЫЕ ГИМНАСТИЧЕСКИЕ УПРАЖНЕНИЯ И КОРСЕТЫ
        Сентябрь 2017, Санкт-Петербург
        Наступившая ночь не принесла мне желанного отдыха. В час волка, когда все добропорядочные граждане спят крепким сном, а грабители утаскивают честно уворованное, меня разбудил тень. Причем настойчиво и противно вереща, не хуже сирены, в самую ушную раковину, чтобы никто больше не слышал.
        - Просыпайся, ну же, давай вставай, а то все пропустишь.
        Я едва разлепила глаза. Благородные и не очень девицы почивали в своих постелях. Меня же этот черт бестелесный опять куда-то волок.
        Сонная, все же вышла в коридор. Тень, то ныряя в темные пятна, то вновь появляясь в оконных просветах, ускользнул далеко вперед и подгонял меня:
        - Ну же, ну же!
        Пришлось поспешить.
        Пока мы добирались до места, этот паразит еще успевал докладывать:
        - Я тут с таким привидением познакомился… мм… просто милашка. Она повесилась во флигеле полтора века назад. А какие у нее формы! Даже жаль, что я не призрак, я бы нашинковал эту кухарочку!
        - Пошляк! - выдала я емкую оценку его монологу.
        - Зато именно Софочка сообщила о том, что два неких господина сейчас делят одну институтку, - тень помолчал, а потом добавил с гордостью: - Моя кухарочка очень такие страсти любит. - Вдруг тень неожиданно перебил сам себя: - Мы на месте, слушай.
        Не вдаваясь в препирательства, я прильнула к дверному глазку, уже догадываясь, кого увижу.
        - Ты утверждаешь, что Светлана - избранница твоего дракона? - голос Лима буквально препарировал, как скальпель хирурга.
        - Да, и я не в силах противиться зову своей второй ипостаси. Вот только ты откуда знаешь о том, что именно ее выбрал мой Норн? Она сказала?
        Наступившая за этой короткой фразой тишина была вязкой, словно кисель. Я почувствовала, как по спине пробежала капля холодного пота.
        - Нет. Не она. Просто знаю, - упрямо продолжил рыжий, - а откуда - это не важно.
        Демон стоял ко мне спиной, его лица я видеть не могла, зато Аарона можно было прекрасно рассмотреть. Как сузились его глаза, губы сжались в одну линию, и вся фигура замерла в напряжении. Он буквально прожигал взглядом своего собеседника. Аарон зло начал говорить, будто выплевывая слова:
        - Я заметил, у тебя сегодня резко увеличился магический резерв. Если раньше едва была третья категория дара, то сейчас первая, еще немного - и высшая. Это раз, - бросил ящер, демонстративно загибая палец. - Ты и Светлана пропали куда-то из института сегодня вечером, так что я вас не мог найти… Это два, - безымянный присоединился к мизинцу. - И вот теперь ты, дорогой демон, спрашиваешь, почему я заявил на Свету право Распределителю?
        Открытыми остались только большой и указательный, но и они сжались в кулак, когда дракон произнес:
        - Не много ли совпадений? Учти - она моя.
        Аарон что-то еще хотел добавить, но рыжий в этот момент молниеносно приблизился и притянул его к себе за лацканы. Эта парочка смотрелась странно. Поджарый, худой Дейминго в закопченных, с подпалинами джинсах и рубашке, и внушительный Аарон в сюртуке с галстуком, приколотым брошью. Из этих двоих утонченным аристократом выглядел дракон, но никак не рыжий.
        - Признайся, это ты вытянул из моего амулета часть заряда? - Лим буквально прошипел это ему в лицо.
        - Да, - без обиняков ответил дракон, ничуть не уступая демону.
        - Из-за тебя нас выбросило с трека на самое дно! Если в следующий раз вздумаешь от меня избавиться на время, подумай как следует.
        При этих словах Аарон замер.
        - Я не… - глаза дракона широко раскрылись. Было видно, что он ошарашен услышанным. А потом Аарон медленно выдохнул. - Хорошо. Я клянусь небом, меня породившим, и той силой, что подарила мне крылья, больше не буду пытаться избавиться от тебя, как от соперника, но я все равно добьюсь Светланы, так что даже не рассчитывай, что она посмотрит в твою сторону.
        - Нет! Она. Не. Твоя, - Лим замолчал, словно сам себе боялся признаться, а уж тем более озвучить то, что чувствовал.
        - Уж не твоя ли, бесчувственный разбиватель сердец? - с презрением протянул Аарон то ли прозвище Лима, то ли его характеристику. - Или все же эмоции в тебе проснулись, раз сила так и плещет?
        - И не моя, - проигнорировал последний выпад рыжий, - и не будет ничьей, если за две недели мы не найдем того, кто убивает магов.
        Вот с этой последней фразой Лима я была целиком согласна.
        В конце коридора послышались чьи-то шаркающие шаги. Я вздрогнула от неожиданных звуков и отпрянула от глазка.
        - Сматываемся, сторож на обход пошел, - тень, слетавший на разведку и успевший уже вернуться, был сама информативность.
        Вот правду говорят, что самые ценные и хорошие советы - универсальные. Например, «Не дрейфь!» или «Пора делать ноги!». А посему мы с тенью решили заняться лучшим спортом в области самообороны - бегом - и припустили во все лопатки.
        Натертый воском пол коридора не способствовал маневрам, а потому на повороте я, как «шестерка» на лысой резине в гололед, ушла в качественный и неконтролируемый занос. Почему-то в этот момент вспомнилась моя бывшая кошка Пандора (названная так за кучу пакостей, что умудрялась вытворить эта усато-полосатая холера буквально за пару минут), которая точно так же разгонялась на ламинате и тормозила в позе: лапы в шпагат, голова - стенной таран. Увы, я не обладала ни пушистостью-волосатостью, которая смягчала бы удары, ни кошачьей ловкостью и грацией, а потому, размахивая руками не хуже ветряной мельницы, балансируя на одной пятке, проехала зигзагами метров пять, прежде чем паркет под моими ногами коварно закончился.
        Лестница встретила меня по всем законам подлости: расположившись в стратегическом месте так, чтобы миновать ее было просто невозможно. Как результат… я кубарем полетела вниз, пересчитала подбородком все ступеньки и остановилась у подножия, согнувшись в такую букву «зю», что пятки доставали до лба.
        - М-да, фееричненько. Гимнастика - это явно не твое, - ехидно прокомментировал тень.
        - Не особо радуйся, когда удача на твоей стороне. Эта ветреная особа - заядлая перебежчица. Зато вот господа неприятности бывают на диво верными… - попыталась ответить с достоинством, хотя, вставая враскорячку, это было весьма сложно.
        - Я бесплотен, а потому этим господам будет тяжело меня поймать, - парировал веселящийся от бесплатного цирка тень.
        Мне же крыть было нечем, а посему я просто выпрямила спину и в гордом молчании поковыляла в направлении дортуара. Тень остался у лестницы, бросив мне в спину, что он еще немного порезвится.

* * *
        Утро встретило меня предрассветным сумраком и жутко неудобным покалыванием в боку. Я, еще не открывая глаз, провела рукой, в попытке убрать то, что мешало мне спать. Ладонь наткнулась на что-то гладкое, удлиненное и твердое.
        Сонно сощурившись, потянула находку на себя в надежде быстро выудить ее и выкинуть. Но чем дольше тянула, тем больше просыпалась. Наконец, когда навь окончательно уступила место яви, до меня дошло, что в бок мне упирался черенок швабры. Ее-то я и держала ныне в руках.
        - И как это понимать? - шепотом, чтобы другие обитательницы дортуара, пока мирно почивавшие, не проснулись, осведомилась я у тени, благо он был рядом.
        - Хотел сделать тебе приятное… - хихикнул он глумливо. - Мне вот всегда казалось, что женщине льстит, когда поутру в нее упирается приподнятое мужское настроение…
        - Извращенец! - с досадой прошипела я, убирая «подарочек». А потом решила, что не только одному бестелесному шутить, и добавила: - Что, не удалось отфритюрить кухарочку свою призрачную, теперь неудовлетворенное эго и проявляется столь оригинально… ну-ну…
        Тень сразу же насупился и замолчал: видно, с мотивом шутки угадала. Я же задумчиво вертела в руках швабру, размышляя, как с ней поступить.
        Тут кто-то из институток заворочался, и я, как воришка, застигнутый на горячем, кинула швабру рядом с одной из кроватей и быстро нырнула обратно в постель. Но, видно, наступило время пробуждения, ибо вскоре заворочались и другие. Кто-то сладко потягивался, иные прятались под одеяло, в безнадежной попытке поймать сон и выклянчить у него еще пару минут неги. Проснулась и «счастливица», рядом с кроватью которой и обитался мой презент.
        Она села, не открывая глаз, на ощупь нашарила ногами тапочки и, встав, сделала первый шаг. Смачная встреча лба с черенком была практически мгновенной. После этого скоропалительного рандеву я и поняла, что швабра - это такая штучка, правильное наименование которой срывается с губ само, сразу после поцелуя.
        - Зато эта нимфа сразу же проснулась, - философски прошептал на ухо тень.
        Но ото сна пробудилась не только «аварийная», звук и сочные эпитеты подействовали лучше пожарной сирены даже на рьяных любительниц помять подушку.
        Я же тем временем могла лицезреть, как на челе юной прелестницы вырастает огромная шишка. К чести пострадавшей, она ни на кого не кинулась с обвинениями, а лишь, подняв боевое орудие клининговых воительниц, с досадой бросила:
        - Зависть - плохое чувство, от него и сгореть можно.
        В подтверждение сказанного швабра вспыхнула в ее руке бикфордовым шнуром и сгорела, не оставив даже пепла. Столь наглядная демонстрация тонкого намека, что будет с тем, кто попадется под горячую руку этой нимфочке (а я-то, наивная, думала, что самые опасные - демонессы), впечатлила.
        В остальном утро прошло без происшествий, не считая того, что в столовой мы задержались. Все, памятуя о вчерашнем молоке, подолгу принюхивались и приглядывались к подозрительно жидкой овсянке и девственно-прозрачному, словно это не компот, а дистиллят, взвару.
        Сегодня первым занятием значилась генеалогия. До того, как начать обучение в этом институте, я и помыслить не могла, чтобы где-то преподавали подобный предмет, но, признаться, я до этого злополучного августа и не представляла, что магия в нашем мире действительно существует, и не шарлатанская на уровне гадалок в метро и обшарпанных хрущевках, а вот такая, реальная, осязаемая.
        Когда мы вошли в класс, за кафедрой уже стояла преподаватель. На ее лице недовольство и раздражение были намалеваны щедро и броско, словно малярной кистью.
        - Попрошу поторопиться, - бросила она, нервно дернув уголком рта, что свойственно многим вспыльчивым людям в мгновения раздражения.
        Череда книксенов напомнила мне эстафету: каждая заходившая в аудиторию быстро приседала и устремлялась на свое место.
        Меня это слегка смутило, но дама, стоявшая за кафедрой, воспринимала такое поведение как должное, а посему я решила не выделяться из толпы и, «откниксовав», быстро села за парту.
        Звонок, возвестивший о начале занятия, совпал с демонстрацией «пробников реверансов» у последних запоздавших.
        - Итак, начнем, - резкий голос преподавательницы резал слух, - меня зовут Инесса Пальмировна Зарипова, и три года из шести, что вы здесь обучаетесь, я буду вести у вас, барышни, генеалогию. Данный предмет относится к обязательному курсу института, и по окончании его изучения вы все должны будете знать основные магические родЫ, кланы, племена, династии, веги нашего мира, их взаимоотношения друг с другом и политические приверженности.
        При перечислении того, что мы должны будем зазубрить, черты лица у этой самой Инессы все больше заострялись. Нос так вообще стал напоминать клюв.
        - Дятел, - шепнул тень и добавил чуть громче: - Ну, право же, смотри. Чем не птичка-мозгоклюйка, которая вдолбит нужное ей знание в головы даже самых нерадивых…
        Судя по тому, как вскинулась Инесса, слух у нее был отменный.
        - Кто? Кто только что сказал? - она прищурила глаза и побледнела от злости.
        - Не прячь глаза, - тень, осознавший свой промах, теперь шипел почти на ультразвуке прямо в ушную раковину, - и не смотри слишком понимающе. Умножь триста сорок пять на двести девятнадцать.
        Я не поняла, при чем тут вычисления, но постаралась выполнить задание тени. Ничего не вышло, зато и «птичка» меня не заподозрила, лишь мазнув взглядом.
        - Когда ты считала, у тебя был такой ошарашенный вид - то, что надо, - пояснил тень столь же конспиративно-тихо, памятуя о промашке.
        «Генеалогичка», как я мысленно окрестила эту неприятную особу, осталась без поживы и вернулась к занятию, хотя о спокойствии Инессы не могло быть и речи: багровые пятна пришли на смену алебастру и раскрасили то и дело дергающиеся от гнева щеки.
        - Итак, сегодня мы поговорим о родовой структуре и том, какое деление принято у разных рас. Прежде всего, стоит отметить, что чем исторически позднее появилась та или иная раса, тем более ее структура приближена к человеческой. Так, у драконов сохранились кланы, у демонов - роды, у дриад и эльфов уже имеет место понятие малой семьи, а нимфы вообще махровые индивидуалистки. Кстати, чаще всего именно глава клана, рода, семьи имеет преимущество перед остальными при распределении. Он может назвать имя своей избранницы Распределителю, и, даже если девушка будет против брака, кандидатура будет одобрена. Это называется «правом первого». Так, на сегодняшний момент им могут воспользоваться вожди кланов Андилис - морских драконов, Рупроу - подземных драконов, Тейрия - горных драконов, а также главы родов Мроу - первородных демонов, Нурмир - нефилимов…
        Она продолжала говорить, а я сидела словно в вакууме. Тейрия - клан Аарона. Получалось, что если этот облезлый дракон решит назвать мое имя Распределителю, то как в той поговорке: нравится не нравится - спи, моя красавица…
        Оставшуюся часть занятия я записывала то, что диктовала Инесса, машинально.
        Звонок вывел меня из состояния мозгового оцепенения, и я поспешила вслед за остальными на занятие, суть которого я хотя бы отдаленно, но представляла: танцы.

* * *
        Когда-то давно, на заре полицветных дисплеев телефонов, мама отдала меня в танцы. Тогда мне было семь. Леотард, станок, гран-плие и батманы. Родительница мечтала увидеть дочь не иначе примой Большого. Увы, ее чаяниям не суждено было сбыться. Хореограф разочаровал ее на первом же занятии, заявив: да, девочка неплоха, но если вы хотели вырастить из чада вторую Плисецкую, начинать надо было в три. Уже поздно. На любительский же уровень моя маман не согласилась, заявив, что незачем мне уродовать себя диетами, если на большую сцену я не выйду.
        Потом были гимнастика, вальс, фортепиано, бассейн, волейбол, теннис… К слову, нигде я не задерживалась надолго, потому как особых талантов не проявляла. Родительница же находила все новые околоспортивные горизонты, лелея мечту открыть во мне доселе спрятанный талант. Увы, я разочаровывала ее все с тем же рвением: слух у меня оказался внутренним; рост для гимнастки слишком высоким, а для волейболистки - низким; партнер по вальсу все никак не подбирался. К двенадцати годам мне это все надоело, и, когда однажды мне предложили попробовать пулевую стрельбу, я согласилась, чтобы отвязаться-таки от маниакальной идеи родительницы сделать из меня великую не важно кого.
        То ли винтовке я приглянулась, то ли судьба сжалилась надо мной, то ли у тренера чувство юмора превалировало над здравым смыслом… В общем, когда я впервые в жизни выстрелила пару раз в мишень в тире, руководитель кружка долго смотрел в бинокль, а потом спросил:
        - Света, а ты в какую мишень стреляла?
        Помнится, я от неожиданности тогда переспросила:
        - А что, их там две было?
        Саныч улыбнулся и заявил: «А тебе оно вообще надо?» Я горестно вздохнула и рассказала все как есть. Мужик проникся, поговорил с маман, заявил, что талант есть, но его надо развивать.
        В общем, он меня поначалу покрывал, я честно выполняла ВП-40, в основном радуя молоком, и убегала гулять, родительница успокоилась, что отыскала-таки в ребенке скрытый дар, и все были довольны. Через полгода сдала на второй, а затем и на первый юношеский. А спустя пару лет матушка озаботилась уже вопросом того, какие предметы у меня в фаворе и куда я планирую поступать. Спорт плавно отошел на задний план, оставив у меня стойкое убеждение, что человек я не музыкальный и не танцевальный. Зато рука, привыкшая держать винтовку, - тяжелая и сильная. Последнее, кстати, оказалось для меня, как будущего врача, немаловажным: хирург во время операции должен уметь держать не только легкий скальпель, но и кранитом весом в несколько килограммов.
        Танцкласс был такой же, как и при моем несостоявшемся романе с балетной пачкой: деревянный, нелакированный пол, зеркала во всю стену с одной стороны и большие окна - с другой, станок по периметру и рояль в углу.
        Хореограф расставила нас в шахматном порядке и попросила повторять за ней. К слову, эта уже немолодая дама с гордой осанкой и прямым взглядом, с белыми как снег волосами, собранными в тугой пучок, мне почему-то не то чтобы понравилась, а… не вызвала неприятия. Она не пыталась навязать свою волю, мировоззрение, надавить. Просто преподавала, обращая внимание на каждую и не критикуя, а поправляя.
        Разминка шеи, плеч, корпуса, стоп. Первая, вторая, третья позиции, реверанс этикетный, танцевальный, балетный… А потом началась моя персональная пытка: венский вальс. За неимением кавалеров мы, институтки, танцевали друг с другом. Мне досталась драконесса из знати. Она морщила свой надменный носик, всячески показывая, как ей неприятны мое партнерство и неуклюжесть. От этого я еще больше путалась в тактах и сбивалась.
        Наконец раздались четкие хлопки и прозвучало:
        - Дамы, на сегодня занятие закончено, можете идти обедать. Попрошу остаться…
        Хореограф начала совсем не по этикету указывать пальцами на некоторых из нас. В число отмеченных попала и я.
        Оказалось, что нам предстоит заниматься дополнительно, потому как нельзя выпускать на кадетский бал воспитанниц института, не умеющих грациозно вальсировать. На мое робкое: «А может, нас и не возьмут вовсе», дама лишь покачала головой и заверила: тех, кого бы не взяли, она не оставила бы на дополнительные занятия.
        Первое из них хореограф назначила уже сегодня, на три часа. Поэтому, как только завершилось занятие по магтеории, я с горестным вздохом поплелась в танцкласс. Там-то, под бдительным оком преподавательницы, я впервые в жизни познала всю глубину выражения: «если больно так, что выворачивает суставы и рвет мышцы, значит, танцуешь правильно».
        Два часа у станка, оттачивая каждый взмах руки, поворот головы. Под конец занятия хореограф вынесла вердикт:
        - Светлана, ваша осанка никуда не годится. Я распоряжусь, чтобы вам выдали корсет. Выпускницы института не имеют права быть сутулыми или горбиться. А у вас, когда вы за собой не следите, плечи не расправлены и лопатки не сведены. Это надо исправлять.
        «Эх, зря я думала хорошо об этой даме. Зря», - пронеслось у меня в мыслях.
        Гулкий звон, пролетевший по коридору, возвестил об окончании танцевальной экзекуции, и хореограф смилостивилась, отпуская нас.
        Уже подходя к дортуару, подумалось: «Почему, чтобы привыкнуть к танцевальным упражнениям, нужно посетить, как минимум, с пяток тренировок, а к булочке привыкаешь с первого раза?!» Урчащий голодный желудок был со мной солидарен.
        Этим же вечером принесли и прописанное ею пыточное приспособление.
        Я долго вертела его в руках под ехидные смешки одногруппниц, даже не представляя, как это надо надевать. Наконец, когда все же прикинула эти тиски для дам, Карамелька не удержалась и фыркнула:
        - И это убожество учится с нами…
        На помощь пришла кицунэ.
        - Думаю, что надевать все же следует иначе. Он затягивается сзади.
        - А как мне его тогда шнуровать? - я полагала, что в двадцать первом веке конструкцию корсета все же как-то усовершенствовали, чтобы с этим приспособлением можно было справиться в одиночку. Оказалось, что в этом учебном заведении бытуют предания старины глубокой.
        - Давай я помогу тебе утром с утяжкой, - предложила рыжая Лисичка.
        Мне не оставалось ничего другого, как согласиться со столь щедрым предложением. Положив эту пакость в свой шкафчик, я подхватила тетрадки и под видом того, что нужно дописать доклад, ретировалась в библиотеку.
        Мне и правда необходимо было туда попасть, но по иной причине. Я едва успела появиться на пороге обиталища книгочейки, как саламандра объявилась, вынырнув из камина.
        - День добрый, какую книгу вам найти? - она осведомилась почтительным, но прохладным тоном.
        - Здравствуй, - я глубоко вздохнула, - вообще-то мне нужна не книга, а ты.
        От этих слов хранительница книг вздрогнула, но все же уточнила:
        - Зачем?
        - Скажи, ты ведь специально дала мне именно этот трактат, - я не спрашивала, я утверждала.
        Вчера, когда я так упорно пялилась на корешки книг на полке, пока Лим зачитывал до дыр последнюю страницу, обратила внимание, что пресловутый трактат имеет еще одно переиздание, датированное тысяча девятьсот тридцать первым годом. Оно стояло рядом с дореволюционным. Это-то и натолкнуло на мысль, что книгочейка знает больше, чем говорит.
        Девушка от моих слов побледнела. Ее рука непроизвольно скомкала передник, а нижняя губа задрожала.
        - Пожалуйста, больше не спрашивайте меня ни о чем. Я не могу вам ничего сказать… - ее голос был готов сорваться на крик. - Я не знаю, кто убийца, пожалуйста, но я очень боюсь… Боюсь, что он придет и за мной, если узнает, что я видела силуэт. Как раз в ту ночь, когда исчезла Энгер. Ее труп нашли недавно в парке.
        Она все же всхлипнула, а потом слезы из ее глаз полились рекой. Их поток уже было не остановить, как и ту скороговорку, которую тараторила саламандра, закрыв лицо руками.
        - Все думают, что Милена Энгер ушла в монастырь… но я-то знаю, я все видела из окна. И этого дознавателя, и законников, суетящихся рядом с ее телом, и директрису, что поставила полог невидимости, едва только ее обнаружили… А накануне, ночью, видела, что кто-то роется на полке. Я была в углях тлеющего камина, и он меня не заметил. А потом… мы ведь, книгочеи, чувствуем книги, как садовник аромат цветов, не открывая глаз. А этот… он специально писал там…
        Ее плечи вздрагивали. Хотелось подойти, обнять, успокоить. Но я чувствовала, что если сделаю это, девушка перестанет говорить, а скатится в банальные сопли и слезы без просветов членораздельной речи.
        - И все же зачем ты дала этот трактат мне?
        - Я подумала, что вы обратите на это внимание, а этот рыжий следователь, Дейминго, он с вами общается и разговаривает даже как-то по-особому, вот я и подумала…
        Она давилась слезами и всхлипывала все сильнее. Я и так чувствовала себя сволочью, вот так используя ее состояние, чтобы узнать правду, и как только поняла - она рассказала все, что знала, просто сделала шаг вперед и обняла. Так мы и стояли, пока каминные часы не пробили семь вечера.
        От этого звука саламандра словно очнулась и подняла на меня опухшие от слез глаза. Шмыгая покрасневшим носом, она попросила:
        - Пожалуйста, не рассказывайте об этом господину дознавателю!
        Я колебалась, представляя, как будет допрашивать ее Лим, но, с другой стороны, девушка могла помочь составить словесный портрет этого посетителя.
        - А ты можешь описать, как выглядел этот некто?
        - Нет, - книгочейка шмыгнула носом. - Когда саламандра становится пламенем, она видит лишь силуэты, тени, обозначающие присутствие. Будь это даже ты, я бы тебя не сумела опознать. Для этого надо было выйти из камина, а я побоялась.
        Покидала я библиотеку в большой задумчивости.
        Идя по коридору, уже корила себя за то, что пропустила ужин, когда резкая боль скрутила меня. Ник!

* * *
        Я была не вольна над собою, тело словно подключили к оголенным проводам. Трясло, как в агонии. Амулет, что дал мне Лим, раскалился добела, обжигая и светясь из-под сукна формы. Непроизвольно выгнулась дугой и зашлась в немом крике.
        Тень метнулся мне под дрожащую руку и каким-то чудом сумел выудить переговорник из кармана. Щелкнула крышка затвора зеркала-пудреницы. Крик «Срочно, она умирает!» я услышала сквозь бред.
        А потом был резкий запах озона, и два телепорта, открывшихся почти синхронно. И бездонные глаза цвета балтийского янтаря.
        - Я с тобой, я рядом, - голос нежный, теплый, родной, - смотри на меня, дай мне возможность взять часть твоей боли.
        Взгляд Лима. Я тонула в нем, как в бездонном колодце, и становилось легче. В какой-то момент веки стали столь тяжелыми, что захотелось закрыть глаза.
        - Нет, нет, не сейчас, оставайся со мной, - голос, до этого мягкий, сейчас звучал спокойно, но одновременно властно, уверенно.
        А мне хотелось остаться здесь, в янтарном теплом море, где нет суеты будней, обязанности кого-то спасти, найти, чтобы выжить.
        Меня встряхнули за плечи. Раз, еще раз. Наверняка это было неприятно, но я этого не чувствовала.
        - Дай я! - сквозь негу голос Аарона пробился порывом январского ветра, и теплая янтарная гладь начала исчезать.
        Зато на смену бесчувственности пришла целая гамма непередаваемых ощущений. Скрутила судорога, легкие при очередном вдохе словно обожгло, и родившийся в глубине горла кашель начал выворачивать наизнанку.
        - Она пришла в себя, - демон, как всегда, был крайне немногословен. Но эта фраза, произнесенная у самого уха, дала понять: дракона ко мне он таки не пустил.
        Наконец, когда прокашлялась, смогла увидеть очертания предметов: картину в посеребренной и слегка почерневшей от времени раме, что висела на стене коридора, паутину меж потолочной лепниной, заострившееся и сосредоточенное лицо Лима.
        Картинка словно проявлялась, обретая резкость и небывалую доселе четкость. Спустя минуту я могла поклясться, что могу посчитать число мазков и подпись художника на этой самой картине. Летящее «Хруцкий» вызвало невольное удивление.
        - А это подлинник или репродукция? - самый неуместный из всех возможных вопросов заставил и демона и дракона вздрогнуть.
        Не то чтобы они боялись живописи. Скорее виной был мой каркающий, надсаженный голос.
        Как ни странно, первым опомнился тень.
        - Настоящая, настоящая, - уверенно заявил он, - и симпатичненькая… - протянул бестелесный вор следом.
        В экспертной оценке этого умыкателя я ничуть не усомнилась.
        - Даже не думай, - зловеще прошипела я, памятуя о швабре.
        - Да я не о картине, я о раме! - с интонацией святой невинности возразил тень. - Плевать я хотел на этого столетнего натюрмортного шляхтича. Зато ты посмотри, какое серебро!
        Аарон, первым догадавшийся о причине наших препирательств (видать, и сам когда-то таким был грешен), прокомментировал:
        - Ну, если Светлана уже пытается усовестить клептомана, значит, все нормально.
        С этим его заявлением я могла еще как-то поспорить. Лим же, все еще державший меня на руках, поинтересовался:
        - Как ты, идти сможешь?
        - Идти - не знаю, передвигаться, наверное, - решила уточнить я, памятуя, что и на четвереньках - тоже считается способом передвижения. Не быстро, зато, если что, падать невысоко.
        Аарон, наблюдая за этой сценой, тут же сориентировался.
        - Ну, тогда я могу понести, - и, не давая никому вставить хоть слово, добавил: - А то Лим столько сил в тебя вбухал, вытаскивая, что он сам, наверное, едва на ногах стоит.
        К моему удивлению, демон возражать не стал, а лишь, усмехнувшись, добавил:
        - Тогда, может, и меня заодно понесешь, мой прекрасный рыцарь?
        Дракон на это заявление лишь хмыкнул. Я же начала осмысливать происходящее, словно мозг вопреки очнувшемуся телу до этого момента пребывал в полурасслабленном состоянии.
        - А как вообще вы здесь оказались? Да еще и вдвоем?
        Лим замялся, а вот дракон иронично протянул:
        - Когда в морге рассматриваешь некромантский труп и твоего начальника вдруг истошно вызывают по зеркалу с криком «Умирает!», то невольно цепляешь его телепорт, когда этот рогатый смывается в неизвестном направлении.
        В ответ на столь пылкую тираду мой желудок выдал длиннющую руладу, заставив смутиться.
        - Извините, я немного проголодалась, - оправдание вышло так себе. И уже тихо, в сторону, добавила: - И на ужин, кажется, опоздала.
        - Тогда предлагаю подкрепиться, - Аарон был само воплощение оптимизма и даже потер руки в предвкушении. Он даже по-актерски протянул: - Мадемуазель, на ваш выбор лучшие кухни мира: Милан, Париж, Прага, Берлин, Рим…
        «На ходу подметки рвет», - прокомментировал тень, оценивая то, как рьяно ринулся в «атаку на невесту» этот ушлый дракон. Лим же от такого заявления даже замер.
        Я же тяжело вздохнула и попыталась подняться. Когда, не без помощи Лима, это удалось, я почувствовала себя старой развалиной, дающей советы молодежи, потому как, держась одной рукой за поясницу, палец второй подняла в назидательном жесте вверх:
        - Мужчина, который хочет соблазнить девушку, чтобы переспать, - ведет ее в ресторан, а тот, кто желает накормить, - в блинную!
        Судя по тому, как вытянулось лицо Аарона, он слабо представлял, как будет происходить процесс «соблазнения» за солянкой и сытными блинами. Лим был тоже озадачен сказанным, а я же подумала, что, похоже, у меня намечается сегодня вечером свидание сразу с двумя претендентами на мой ливер - как-то: сердце, руку, почки, печень…
        ГЛАВА 8,
        В КОТОРОЙ СТЕЧЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ПРЕВЫШЕ ЛИЦЕДЕЙСКОГО ТАЛАНТА
        Сентябрь 2017, Санкт-Петербург
        В том, что предпочла непрезентабельное кафе фешенебельным ресторанам, был свой резон: окажись я в шикарном заведении, невольно бы думала о том, правильно ли я держу вилку, да и вообще веду себя, а не о куске хлеба.
        Кажется, Лим это понял, потому что удивление быстро сменилось мимолетной улыбкой, после которой на лице вновь воцарилось невозмутимое безразличие.
        - «На здоровье», подойдет? - бесстрастно поинтересовался демон.
        - Да хоть «За упокоение», лишь бы кормили, - ответила почти на автомате.
        Руки начали слегка подрагивать, безумно захотелось колы. «Похоже, уровень глюкозы в крови резко упал», - интерпретировала я свои странные желания.
        Демон, больше не говоря ни слова, сжал в руках капсулу, активируя телепорт.
        Спустя несколько мгновений мы оказались у входа типичной среднестатистической кафешки, каких в Питере - сотни.
        Вот только когда вошли внутрь, поняла, что с присвоением статуса слегка погорячилась. Антураж деревенской избушки, теплой и уютной, с самоварами, лоскутными подушками, картинами, изображающими зимние народные гулянья, был милым и каким-то теплым.
        Очарование испортила девица в псевдонародном мини-мини-сарафане, тут же подскочившая к нам с меню. Хотя ее наряд и был отчасти созвучен тематике заведения, но если бы наши прабабушки носили нечто подобное, то нас бы не было, потому как цистит, мастит, да и просто пневмония не смогли бы обойти вниманием в морозы эту любительницу макси-поясов в make-up-раскраске «хочу замуж, готова к охоте».
        Официантка профессионально стрельнула глазками в Аарона и скороговоркой предложила традиционные русские блюда, меж тем показывая свободные столики.
        Когда мы проходили мимо одного из зеркал, я мельком глянула в отражение: по залу шествовали черноволосый красавец - представитель золотой молодежи в стильных бежевых брюках, рубашке с небрежно расслабленным галстуком и темном пиджаке. От его образа веяло элитностью, удобством. Второй - рыжий, худой, с коротким ежиком волос, в свитере и джинсах. Этакий студент последнего курса. И собственно я - прыщавая девочка с брекетами лет тринадцати.
        Теперь стала понятна реакция девицы, сделавшей стойку. Когда официантка удалилась с заказом, я ехидно поинтересовалась у дракона:
        - Пускать пыль в глаза, это у тебя на генном уровне?
        - А ты ревнуешь? - тут же провокационно протянул дракон, влезая в образ соблазнителя. - К тому же понравиться той, которая активно ищет себе мужа, легко. Достаточно улыбнуться.
        Лим ничего на это не сказал, лишь сглотнул.
        - Ну, судя по ее наряду, ищет она не своего, а чужого, и ненадолго, - мой голос был воплощением невинности.
        От этого заявления дракон закашлялся, а Лим усмехнулся. Я же решила добить крылатого пижона:
        - А про «пыль в глаза»… просто ты в этом образе понравился не только этой милой девушке, но и вон тому симпатичному пареньку, который вытягивал шею все время, что мы шли по залу, да и сейчас, судя по выражению его лица, находится… как это говорили во времена Николая Второго, в «душевном томлении».
        Дракон непроизвольно заозирался и наткнулся взглядом на паренька. Тот, обрадованный, что его заметили, поднял ладонь и помахал, играя пальцами.
        Аарон недовольно повернулся обратно. Его сморщенное лицо вызвало у меня улыбку.
        Официантка вернулась быстро, неся заказ. Борщ с пампушками, жареные пирожки-карасики, вареники, морс… Запахи манили, аппетит был волчий, и казалось, что я осилю все это вмиг.
        Зря казалось. Желудок, разбалованный диетической овсянкой, уже на пятом варенике выдал мне стоп-кодон, и я, печально вздохнув, опустила вилку с так и не обнюханным (не то что покусанным) шестым вареником.
        Лим с азартом уписывал борщ, как будто и не имел французских корней, а был взращен исключительно на сибирских пельменях и пирожках. Аарон смаковал блины, прикрыв от удовольствия глаза. В общем, я поняла, что и дознаватель, и следопыт тоже не ели сегодня толком.
        Решила не портить им некоторое время аппетит, но как только тарелки опустели, решила, что хорошего понемножку, а потому завела разговор о нашем дорогом маньяке и его презентах.
        - Лим, а что дала экспертиза трактата? - начала осторожно.
        Демон нахмурился, почесал за рогом и со вздохом выдал:
        - Ничего хорошего. Следы все аккуратно подтерты. Можно лишь с уверенностью сказать, что записи не более месяца. Вот и все. Такое ощущение, что это очередная издевка убийцы, уверенного, что его не поймают.
        - Это ты про семь металлов и семь планет? - уточнил Аарон.
        В моем же мозгу крутилась навязчивая мысль: «Почему маньяк выбрал именно трактат Фомы Аквинского? Там же говорилось не об этих металлах, а о делении магии по группам и…»
        - Каждой из жертв соответствует своя планета! - Лим опередил меня.
        - Ну-ка, ну-ка…
        Аарон щелкнул пальцами, и нас накрыл прозрачный купол, по сфере которого то и дело пробегали искры разрядов. Пристально за нами наблюдавший новоиспеченный поклонник дракона изумленно моргнул и потряс головой, не веря своим глазам.
        - Теперь нас никто не потревожит, - пояснил Аарон.
        Спустя полчаса чашки и тарелки были отодвинуты в сторону, а мы, практически столкнувшись лбами, с энтузиазмом рассматривали пять фотографий.
        - Первая жертва, - протянул Лим задумчиво, и указательным пальцем выдвинул фотографию в центр. - Эмилия Кювье. Ее дар предсказательницы оценивался как высокий. Найдена мертвой под Бруклинским мостом три недели назад. Была студенткой Университета Магии и Чародейства в Новом Свете.
        - Второй, - подхватил Аарон, втягиваясь, - Тарис Лерон. Стихийник, двадцать два года, дар средний. Найден в Булонском лесу. Кадет Военной академии в Париже, заметь, нашей с тобой, - вскользь упомянул дракон, обращаясь к Лиму. - А вот третий - Лианг Тэн, вообще восемнадцати лет, был эмпатом. Способности, кстати, весьма средние. На момент смерти обучался на дому. Кстати, и найден был на пороге собственной квартиры.
        Две фотографии расположились справа и слева от центральной.
        Я вглядывалась в девушку, широко улыбающуюся в объектив. Растрепанная челка, веснушки, рыжие непослушные кудряшки. Девушка-осень. «Как же ты не сумела предсказать свою смерть? А может, поэтому он с тебя и начал?» - подумалось вдруг.
        Кадет в форме, коротко стриженный и с прямым, уверенным взглядом. Про такого можно было бы сказать: чистокровный ариец.
        Мальчишка-азиат с плутоватым прищуром глаз и скрещенными на груди руками.
        - Луна, Марс, Юпитер, - подвела я итог, помещая на шесть часов фотографию институтки, с которой имела честь посмертного знакомства - Алия Покобатько. Могла бы стать артефактчиком, если не ошибаюсь? - полувопросительно уточнила я. В голове еще не до конца улеглась информация, которой поделились господа следователи: крылатый и рогатый.
        Лим утвердительно кивнул, и я продолжила:
        - Выходит, Алия у нас Венера. Остается некромант, которого не уберег Сатурн, - фото Тагира легло сверху от центрального изображения.
        Я вертела на столе фотографию Ника, размышляя о его даре. Не иначе алхимик, которому ярче всех должно светить Солнце…
        - А кем был Йож? Они ведь вместе с Ником пропали?
        - Стихийник… - нехотя ответил дракон.
        - Вы тоже думаете, что Статис попал с Ником за компанию? - озвучила я витавшую в воздухе мысль.
        Спутники молчали, но тишина была красноречивее любых слов. Наконец дракон заговорил, возвращаясь к обсуждению:
        - Тогда, согласно нашей теории, у него недокомплект. Не хватает Меркурия - порталиста или временника. И если первых наберется изрядно, с сильным и средним уровнями дара, то временники почему-то крайне редки. Так что финальная жертва нашего маньяка наверняка окажется из тех, кому легко подчиняется пространство.
        Лим запустил руки в волосы и с остервенением почесал голову.
        - И все же я не понимаю, по какому принципу он их отбирает? Уровень дара? Но у кого-то он средний, у других - высокий. И выдергивает из разных мест по совершенно непонятному принципу.
        - Зато в соответствии с планетами. Ни разу не повторился, будто на парад… - протянул Аарон, а потом словно споткнулся о свои же слова и закончил: - Или не словно.
        Глаза Лима загорелись азартом.
        - А если это эффект Тельмы?
        - Это ты про то, что магическая составляющая накопителя резонирует с планетой, а если этих планет будет семь и они выстроятся в ряд или пентаграмму…
        - Вы это про что? - я почувствовала себя дурой, которая не знает элементарщины.
        Рыжий решил-таки меня просветить:
        - Эффект Тельмы проходят на четвертом курсе теоретической магии. Усиление и ослабление резонанса дара. Если отобрать дар у всех семи носителей и дождаться парада планет, активировав их, то мы получим резонансную волну сверхвысокой силы. Правда, это бред. Волна убьет в первую очередь того, кто ее создал.
        - Ты сказал: дождаться парада планет. Но это же явление бывает раз в сто, а может, и тысячу лет… Не будет же наш маньяк жить вечно в его ожидании.
        - А ему и не надо, если он способен перемещаться во времени, - возразил Лим.
        - Знаешь, кажется, насчет Распутина ты был прав…
        Пока рыжий демон объяснял мне азы магической науки, Аарон зарылся носом в планшет (вот уж не думала, что маги так активно эксплуатируют достижения человечества) и, судя по его сосредоточенному лицу и скользящим по монитору пальцам, что-то активно гуглил.
        - Что конкретно ты имеешь в виду?
        - Парад семи планет состоялся как раз в 1907 году…
        В наступившей тишине было слышно, как муха с упорством Эдисона, изобретавшего лампочку, раз за разом билась о прозрачный купол.
        - Надо бы его допросить, - Лим ничуть не шутил.
        - И с какой формулировкой? - также на полном серьезе спросил Аарон. - К тому же тебе в конец девятнадцатого века соваться никак нельзя, сам знаешь, ты и твой дед - ваши ауры словно калька, а он…
        У меня же, тихо листьями шурша, крыша ехала спеша.
        Вторую часть утверждения дракона рыжий благополучно пропустил, ответил лишь на прямой вопрос:
        - Он единственный в данном временном промежутке, кто теоретически мог бы осуществить такой скачок по спирали.
        - Вот в том-то и дело, что «теоретически», «мог бы». Но даже если это и он, то у нас одни предположения, - повысил голос дракон, распаляясь.
        Лим же был спокоен, как Т-34, возвращающийся с европейских каникул в мае сорок пятого.
        - Я думаю, что, покопавшись в свитках предсказаний, сумею найти ответы на некоторые из прозвучавших вопросов, а чтобы не томить тебя в ожидании, Аарон, мы посетим архив вместе. Ведь не мог наш дорогой Григорий Ефимович, великий провидец прошлого века, ни словом не упомянуть об этом самом параде, - Лим выдержал мхатовскую паузу и припечатал: - Что же до того, как допросить Распутина: вы со Светой сумели нырнуть по спирали значительно дальше, следовательно, и в 1907 год сумеете попасть.
        Моего громкого решительного «нет» и экспрессивного взмаха руками сфера не выдержала и лопнула.
        Звуковая волна полетела дальше, заставив вздрогнуть официантку и нескольких завсегдатаев, трапезничавших в вечерний час.
        - Счет, пожалуйста, - демон был как всегда бесстрастен.
        Девушка подошла к нам фирменной походкой от бедра, а я краем глаза заметила, как в руке Аарона мелькнул белый уголок картона. Не иначе, визитная карточка? Вот уж мартовский котяра, желающий покрыть всех кошечек в округе и отметиться в генофонде питерской популяции наверняка.
        Официантка положила на стол кожаный переплет, и я тактично развернулась всем корпусом к Лиму, не мешая Аарону всунуть вместе с купюрой и свои реквизиты в коричневую папку.
        - Телепортируешь обратно в институт? - в моем голосе прозвучало больше усталости, чем хотелось бы.
        - Конечно. Пошли, - рыжий в начале моей фразы чему-то загадочно улыбался, но в последний момент, глянув мне за плечо, помрачнел.
        Едва мы оказались за порогом кафе, как демон активировал капсулу переброски. Чуть припозднившийся тень едва успел.
        Яркий, обжигающий, проникающий, казалось бы, везде свет, дезориентация, и я чувствую вновь пол под ногами. Уже по привычке медленно открываю глаза, в которых очертания предметов слегка расплываются.
        Библиотека, уже ставший родным пылающий камин, полумрак и Лим, держащий меня за плечи чуть дольше, чем это необходимо.
        - Доставил в целости и сохранности, - скупая улыбка, которую он, как будто против собственной воли, подарил мне на миг. - Это тебе.
        И все же странный у демонов ритуал ухаживания. И подарки странные. Допустим, к еще одному флакону духов (кстати, на этот раз с ароматом фиалки, судя по этикетке) я была морально готова, но вот к потрепанному бульварному дамскому роману…
        - Мм, спасибо, - я постаралась быть вежливой, хотя знойная красотка, изогнувшаяся чуть ли не в мостик в объятиях перекачанного работника шеста (ну не может у нормального мужика быть такой бронированный зад и пресс в рельефе стиральной доски), читать как-то не вдохновляли.
        Сразу же вспомнились строки из некоторых «шедевров», которые довелось читать в период прыщей и первых свиданий. Цитаты: «Ей хотелось умереть, но вместо этого она уснула», «Ее длинные ноги впадали в высокий тяжелый зад», «Она покраснела от смущения, но продолжала царапать его задницу», «Четыре месяца я не снимал штаны. Просто повода не было. А сегодня он вошел в нее, чудесным образом заполнив ее целиком» и им подобные еще тогда заставляли меня недоумевать, а уж сейчас… Эту мысль я постаралась корректно донести до Лима:
        - У меня не так много времени, боюсь, что не смогу в ближайшее время ее прочесть, к тому же подобного рода литературу вряд ли одобрит классная дама.
        Демон в первое мгновение непонимающе уставился на меня, а потом кончики его ушей покраснели, хотя голос ничуть не выдал рогатого:
        - Это всего лишь обложка. Искал форзацы, которые бы не привлекли внимания. Подумал, что среди девушек такая литература популярна. Внутри практическая магометрия. Том шестой. Перемещение во времени и пентаграммы для построения телепорта с учетом спиральной структуры. Этого предмета, насколько я узнал, нет в учебной программе этого института, а тебе все же следует подстраховаться.
        Теперь дурой чувствовала себя уже я. Ну что мне стоило сначала полистать книжку?
        Огонь плясал в камине сальсу, играли тени на стене, а мы стояли друг напротив друга, как влюбленные у двери подъезда, не зная, что еще сказать. И нужно ли вообще что-то говорить?
        Хлопок и запах озона возвестили о том, что открылся еще один телепорт. Сомнений не было, это появился Аарон, весьма мрачный и недовольный.
        - Не могли подождать? - раздраженно произнес он, обращаясь лишь к рыжему.
        - Просто не хотели тебе мешать, - лукаво протянула я, неосознанно прижимая роман к груди.
        Моя фраза заставила подавиться дракона следующим возражением, уже готовым слететь с его языка. Я же, повернувшись спиной к обоим, плавно двинулась к выходу из библиотеки. Еще никогда не старалась держать спину столь прямо, а идти - грациозно. Жаль, не было зеркала, чтобы увидеть себя со стороны, но почему-то была уверенность, что хореограф бы в этот момент мною гордилась.
        Когда мы скрылись за поворотом, тень, крутившийся юлой под ногами, глумливо протянул:
        - А визиточку этот ящер официантке так и не отдал, повертел в руках, посмотрел на тебя с этим рогатым аристократом и убрал обратно в карман.
        - И что, я должна от этого заявления обомлеть?
        Тень насупился и ненадолго замолчал, но потом природная болтливость этого бестелесного все же взяла свое:
        - Ну хотя бы проникнуться… Между прочим, Аарон считается первым любовником и покорителем женских сердец последнего времени. Но если дракон решил заполучить какое-то сокровище, он пойдет на все. А ты для него - самое ценное сокровище, поскольку от тебя его крылатая ипостась захотела потомства.
        - То есть ты хочешь сказать, что не дать свой телефончик смазливой девице - это для Аарона подвиг? - иронии в моем голосе было с избытком, но тень, казалось, не заметил.
        - И еще какой, - воодушевился собеседник. - Он же как-то давно даже хвастался, что его религия требует покорять по женщине в день. А сейчас, как утверждает моя привиденистая кухарочка, по дортуарам ходят слухи, что Аарон, когда просил кого-то из институток себе в жены, дал обещание Распределителю, что не будет не то что изменять супруге, а станет-таки образцовым семьянином.
        Из всей тирады я поняла лишь одно: слух о том, что этот крылатый помойный кот затребовал себе жену, уже пошел, и пошел далеко. Хорошо хоть, мое имя пока не всплыло.
        Молчание было воспринято тенью с энтузиазмом, и он продолжил тоном профессиональной свахи:
        - Так что могу поспорить, сегодня ночью институткам в дортуаре будет не до сна: попробуй-ка угадай, кого глава клана горных драконов выбрал себе в невесты из полутора тысяч воспитанниц?
        По спине от этих последних слов бестелесного циника пробежал холодок. А что будет, если узнают? На столь нежеланное мною место ведь есть целый ряд претенденток, и они могут быть весьма изобретательны…
        За неприятными размышлениями миновала коридор и опомнилась уже у самой двери дортуара. На этот раз решила не выливать на себя все содержимое, а лишь несколько раз нажала на распылитель.
        Аромат оказался хоть и иным, но столь же отвратным. Закралось чувство, что Лим специально выбирает столь неприятные запахи.
        Моего появления почти никто не заметил. Несколько девиц обернулись, мазнули по мне взглядами и вновь обратились к Карамельке.
        А блондинка (пушок волос уже явственно свидетельствовал о цвете шевелюры), собравшая вокруг себя почти всех обитательниц дортуара, о чем-то рассказывала с придыханием. Вслушалась и чуть не прыснула.
        Нефилимка заливалась соловьем о том, как Аарон просил ее руки. Остальные институтки молча внимали. Когда она закончила свой рассказ, демонесса, сидевшая до этого момента на своей кровати, лишь ехидно уточнила:
        - А твой «жених» тебя без паранджи-то видел?
        Судя по азартному блеску в глазах некоторых, демонесса только что подала отличную идею. Я могла поспорить на что угодно, что завтра Карамелька не найдет свою катташи, которая так удачно маскировала ее лысую макушку.

* * *
        Утро у меня и кицунэ началось с ненависти. Моей - к корсетам, у оборотницы - к шнуркам. Сил у девушки было как у бодибилдера со стажем, но мои кости утягиваться в эти дамские доспехи девятнадцатого века категорически не желали.
        - Выдохни еще, - требовательно приказала рыжая.
        - Я и так весь воздух из легких уже выгнала. Там уже одни ребра, - как ни странно, возражать я еще могла.
        - Давай, сильнее выдыхай. Да и за спинку кровати держись, а не как в тот раз, когда мы кубарем в стенку полетели, стоило чуть дернуть.
        Тень же безмолвно потешался над нами двумя. Ну да, кицунэ стояла, уперев колено мне в копчик, и тянула шнурки корсета на себя, как заправский возница вожжи. А я вцепилась в изголовье кровати кошкой, оседлавшей макушку дерева, на которое сдуру залезла и не знает, как спуститься.
        - Все! - Спустя некоторое время облегченно выдохнула оборотница, когда узлы все же были затянуты. - Ты идешь на завтрак?
        - Нет.
        Мысль о том, что я должна что-то проглотить в этом корсете, вызывала приступ тошноты. Я и дышала-то через раз. Зато институтская форма сидела на мне, как на вешалке. Одевшись и умывшись, я сразу пошла на занятия. Первой парой значилось таинственное соблазнение.
        Я опустилась на край черной скамьи, приделанной к пюпитру, за которыми сидели институтки во время занятий. Хотелось опереться на деревянную спинку, но слишком уж прямая, корсетная осанка решила все за меня. Так и осталась сидеть излишне ровно.
        Аудитория постепенно заполнялась институтками. Гордыми, надменными, смешливыми и стеснительными, слегка возбужденными и нетерпеливыми. У меня же все эмоции, по ощущениям, утянул в свои жесткие ребра корсет.
        Прозвенел звонок, и в класс вошла, как говорят французы, la femme fatale. Эта роковая красавица напомнила мне женщину-сокола, женщину-кобру. Не удивлюсь, если она покоряла мужчин с изяществом умелой укротительницы.
        - Доброе утро, мои юные воспитанницы, - поприветствовала она аудиторию, воцаряясь за кафедрой.
        - Мое имя Нарин Браскес. Обращаться на «вы» и по имени. На протяжении шести лет я буду преподавать у вас то, что в программе института называют «Соблазнение», - бархатный грудной голос обволакивал, а легкое грассирование придавало звучанию особый шарм.
        Преподаватель обвела изучающим взглядом притихших институток. Довольная результатом, Нарин улыбнулась и продолжила:
        - Если вы думаете, что на наших занятиях мы будем обсуждать глубину декольте и частоту томных вздохов, то вынуждена вас, юные леди, разочаровать. По окончании института из этих стен должны будут выйти в свет не тургеневские девушки и не ветреные кокотки. Я должна буду сделать из вас умных, цельных женщин.
        На это заявление с последней парты кто-то разочарованно протянул:
        - Ну вот, а как же роковые красавицы…
        В отличие от преподавательницы по основам гегеалогии, Нарин не стала заострять внимание на выкрике, а, иронично изогнув бровь, промолвила:
        - Рок равнодушен к судьбам, в том числе и этих самых роковых красавиц. Ваша же задача - стать благородными чародейками, за которых будет, как минимум, не стыдно вашим мужьям, и, как максимум, вы сами сможете приобрести определенный вес в обществе. Все понятно?
        Абсолютная тишина была ответом. Не знаю, как остальные, а я прониклась речью этой Маргариты Валуа наших дней.
        - Итак, начнем. Кто мне ответит, на что обращает внимание обычный мужчина при встрече с девушкой?
        - Лицо.
        - Глаза…
        - Грудь?
        - Одежду!
        Институтки осмелели и начали выдвигать свои предположения. Кто робко, кто уверенно.
        Когда выкрики стихли, Нарин изящно провела пальцами по краю кафедры, словно смахивая невидимую пыль и уделяя этому процессу все свое внимание, а потом подняла на нас взгляд и промолвила:
        - Нет. Неверно. Осознанно или подсознательно, но мужчина обращает внимание на внутренний посыл, который идет от любой женщины. А вот чародею доступна еще и астральная сфера. Поэтому он инстинктивно оценивает еще и уровень магии, и то, насколько редок дар у леди, что перед ним. В этой аудитории я вижу минимум трех девушек, которые могут заинтересовать уже этим своим качеством.
        - Это как? - демонесса с соседней парты с недоверием посмотрела на Нарин.
        - А вот так, - в тон ответила преподавательница, но потом все же решила пояснить: - Любой маг желает, чтобы его дети были, как минимум, по силе равны ему и унаследовали именно его дар. Если у партнерши способности слабые, то вероятность рождения детей с даром первой или высшей категории значительно ниже. К тому же редкий дар дает высокую долю вероятности, что у наследников появятся именно способности отца, а не матери. Это как у людей: джентльмены предпочитают блондинок. Не осознанно, а подсознательно.
        - Потому что ген, отвечающий за блонд, рецессивен и на нем ярче проявляется генофонд отца? - вырвалось у меня помимо воли.
        Нарин прицельно посмотрела на меня, а потом, качнув головой в знак согласия, добавила:
        - Все верно. Но это лишь первое впечатление, длящееся доли секунды, все остальное уже зависит от вашего ума и вашей внешности. А посему на сегодняшнем нашем занятии мы детально разберем, как произвести это самое первое и неизгладимое впечатление. Записываем, дорогие мои.
        Преподаватель взмахнула указкой, и на доске появилась каллиграфическая надпись мелом: «Пункт первый: взгляд, мимика, жесты». Как пояснила Нарин, именно они важнее любого одеяния и прически. Потому что именно глаза и язык тела выдают наши внутренние силу и слабость. А вот то, на что женщины тратят уйму времени перед выходом в свет, шло вторым пунктом. Нарин жестоко развенчала мифы о том, что «чем короче юбка, тем короче путь к сердцу мужчины» и что «дымчатый макияж создает образ светской львицы», а затем подвела к мысли, что даже при отсутствии одежды на женщине отсутствие ума, увы, заметно. По этому самому пункту - интеллект - преподаватель выразилась весьма емко:
        - Ни одно декольте не возбуждает мужчину так, как женский орган из четырех букв.
        Несколько сдержанных смешков не смогли ее смутить, и она продолжила:
        - Я имела в виду мозг, а то, о чем вы подумали, удовлетворяет самцов горилл. И чтобы у вас, юные леди, больше не было двояких толкований, к следующему уроку будьте добры подготовить развернутые отзывы по романам: «Сто лет одиночества» Маркеса, «На Западном фронте без перемен» Ремарка и «Шум и ярость» Фолкнера.
        - Но это же предмет «соблазнение», а не «мировая литература», - надула губки Карамелька.
        Нефилимка, сегодня все утро безрезультатно проискавшая катташи, демонстрировала отрастающий ёжик волос.
        - Да, но гламурея не всегда бывает под рукой, в отличие от эрудиции и ума. Хотя в вашем случае и того, и другого потребуется изрядно. Но все же отвечу на ваше возражение: благородная дама не должна много болтать, но в то же время она должна уметь поддержать разговор. Литература же расширяет ваш кругозор и словарный запас. А раз вы, дорогая моя, любите поговорить, то вам я назначаю рандеву еще и с «Очарованным странником» Лескова.
        Карамелька открыла было рот и тут же закрыла, сообразив, что за еще один выкрик удостоится дополнительного свидания с Шекспиром или Диккенсом.
        Нарин бросила взгляд на настенные часы, висевшие над дверью, и провозгласила:
        - У нас еще есть десять минут на практику. Попрошу вас встать из-за парт, - пронеслось по аудитории мягкое грассирование. - Представьте, что я - юный джентльмен, которому вы бы хотели запомниться. У вас всего несколько секунд. Предпринимать можно все, в пределах этикета.
        Преподаватель начала свое неспешное шествие. В нее стреляли глазками, роняли под ноги тетрадки, томно вздыхали и невзначай касались плечом. Когда от меня до Нарин оставалось несколько шагов, я почувствовала, что сиделось мне значительно лучше, чем стоялось. Голова начала кружиться, и я решила совместить приятное с полезным: задержала дыхание и, как только femme fatale подошла ко мне, с чувством выполненного долга грохнулась в обморок прямо на нее.
        Очнулась от противного запаха нашатыря, который, по ощущениям, заехал мне хуком прямо в нос, и первое, что услышала:
        - Ставлю вам «отлично». Прием, конечно, стар как мир, но отыгран мастерски. Ни тени лжи, а краски на вашем лице… поздравляю, вы прирожденная актриса!
        Спина через корсет ощущала жесткую спинку скамьи, вокруг столпились институтки, возглавляемые мадам Браскес с нюхательной солью в руках, а мне хотелось одного: ослабить шнуровку.
        Звонок, ворвавшийся в аудиторию, вывел замерших девушек из оцепенения.
        - Все свободны, - возвестила Нарин и, обращаясь уже ко мне, добавила: - Мадемуазель Смирнова, попрошу вас задержаться на минуту.
        Не сказать, чтобы я сильно рвалась к выходу. Для этого нужно было бы, как минимум, принять вертикальное положение, а я так удобно устроилась. Да и упасть со скамьи тяжелее.
        Когда аудитория опустела, госпожа Браскес подошла ко мне и прищелкнула пальцами. Я почувствовала, как шнуровка, словно живая змея, заскользила по лопаткам, как развязался тугой узел, ослабляя хват ребер корсета.
        Воздух, ворвавшийся в легкие с глубоким вздохом, опьянил не хуже глотка коньяка: качественно и надолго.
        - Здесь не стоит доверять даже стенам, не то что соперницам, - грассирование исчезло из ее речи, будто актриса вышла из кадра и скинула с плеч опостылевшую роль.
        - Спасибо, я поняла, - ответила первое, что пришло в голову, и вопросительно посмотрела на Нарин. Не зря же она оставила меня здесь? Ослабить шнуровку можно было и не столь эффектно.
        - Наверное, недостаточно поняла. В этом заведении все направлено на то, чтобы через шесть лет в свет вышли идеальные жены советников, дипломатов, аристократии, глав кланов, родов, домов… Даже то, что вас кормят, как воробьев, и то подчинено этой незримой дрессировке. Быть пунктуальной, всегда приходить в столовую, как бы тебе этого не хотелось, потому что ты вечно голодна… А как умело преподаватели будут вас стравливать, поддерживая интриги и лицемерие, - глубокий, печальный вздох, отведенный в сторону взгляд, руки, которыми она обхватила плечи…
        - Вы сами воспитанница института? - я скорее утверждала, чем спрашивала. - И прошли сами через все это, а значит, должны соответствовать канонам… тогда я не понимаю, зачем вы сейчас мне помогаете?
        - Видишь ли, я не разделяю взглядов директрисы этого почетного заведения, но она не может уволить меня по одной простой причине: рекомендация верховного дознавателя. Мой покровитель прямо намекнул госпоже Веретес: вслед за моим увольнением последует ее. Так что я в этой золотой клетке по воле и из-за ревности своего любовника, которому претит мысль о том, что на его женщину может посмотреть другой мужчина.
        Подумалось, что Нарин стала заложницей собственной красоты.
        Она же вскинула голову, словно так могла избавиться от печальных мыслей, и произнесла:
        - Тебе стоит выучить простое заклинание. С твоим уровнем дара даже без особых усилий и длительных тренировок все должно получиться. Повторяй за мной: comerindoconlaforzadellasua.
        Я послушно протянула: «Комериндоконлафорза…» Было ощущение, что я дикая интуристка, пытающаяся враз освоить тонкости местного диалекта. Нарин же, кажется, была довольна.
        - Хорошо. Теперь к словесной составляющей добавь мысленную. Точно представь, что ты хочешь сделать. Представь детально, осязаемо, словно твои руки прикасаются к шнуровке, затягивают ее. А потом вложи в эту мысль все свое желание. Именно оно и будет тем ручейком, по которому сила твоего дара потечет в канву заклинания.
        Я попыталась сделать все в соответствии с инструкцией. С первого раза не получилось, со второго тоже, впрочем как и с пятого. Виски взмокли, пальцы болели, корсет я уже ненавидела лютой ненавистью… На шестой раз получилось, причем так, что я непроизвольно вскрикнула: так резко и сильно затянулась шнуровка.
        - Отлично, а теперь мысленно ослабляй, - Нарин смотрела на меня внимательно и сосредоточенно, словно змеелов на кобру, раздувшую капюшон.
        Я прикрыла глаза, отпуская воображаемые шнурки, и почувствовала, как дышать становится легче.
        - Для первого раза совсем неплохо, - прокомментировала преподаватель. - А теперь тебе пора, скоро начнется следующее занятие.
        Она уже было собиралась выйти из аудитории, когда я ее окликнула:
        - И все же зачем вы это сделали? И почему нас на занятиях не обучают заклинаниям и магии?
        Нарин обернулась:
        - Многие, пришедшие сюда, уже владеют азами чародейства, тех же, кто не умеет управлять даром, начнут обучать индивидуально, сразу после бала. Опережая очередной вопрос: бал - это своего рода смотрины, когда показывают «товар лицом». Дикий, необузданный дар манит мужчин-магов, как непокоренная вершина, опасная, неуправляемая, сулящая порою гибель и оттого вдвойне притягательная. Но жить и не уметь контролировать свой дар опасно и противозаконно, поэтому тебя покажут на балу, ты запомнишься многим, а потом тебя вновь спрячут за этими стенами. Когда же ты выйдешь отсюда через шесть лет… ты будешь желанной, но обученной - истинной благородной чародейкой.
        - И все же отчего?.. - я не закончила, но собеседница поняла, что ее длинный ответ не сбил меня с мысли.
        - Решила помочь, потому что в тебе я увидела себя… А еще мой дар провидицы говорит мне, что с тобой не все так просто.
        Я хотела бы продолжить наш разговор, но звонок оповестил о начале следующего занятия, на которое я опять безбожно опаздывала.
        Увы, на теоретическую магометрию попала, только выслушав длинную нотацию от госпожи Брыльски. Наконец эта дама, перманентно находящаяся в состоянии раздражения, желчно бросила, чтобы я садилась на свое место, и продолжила лекцию.
        На середине ее монотонного монолога, когда от конспектирования уже немела рука, в дверь аудитории постучались. Оказалось, что Брыльски срочно просила подойти к себе директриса.
        Лектор, быстро дав нам задание, ушла, а я, воспользовавшись тем, что институтки занялись чем угодно, но только не рьяным конспектированием параграфа, достала «романчик» Лима. Поймала несколько презрительных взглядов соседок. Ну да, аляповатая вульгарная обложка была призвана охарактеризовать содержимое лучше всяких слов.
        Нацепила на лицо мечтательное выражение и приступила к чтению. Не скажу, что векторы построения временного телепорта вдохновляли, но эти знания мне были жизненно необходимы, а потому я пыталась досконально разобраться в написанном, а не просто запомнить.
        Брыльски так и не пришла до окончания занятия, что обрадовало всех. Со звонком мы дружной гурьбой отправились в столовую.

* * *
        Известие о том, что бал в этом году состоится на полторы недели раньше намеченного срока, накрыло институток волной тайфуна во время обеда в столовой. Вошедшая директриса была немногословна, сообщив лишь, что принимающая сторона приносит свои извинения за спешку, связанную с внутренними причинами военной магической академии. Госпожа Веретес также огласила список из двадцати дебютанток. Увы, как и предполагал тень, мое имя в нем наличествовало.
        - Попрошу всех, чьи имена я назвала, прийти сегодня в три часа пополудни в костюмерную, - закончила она свою речь и удалилась под гробовое молчание.
        Сразу же после того, как свечение телепорта исчезло, столовая буквально взорвалась. Кто-то был недоволен тем, что ее не включили в список, кто-то фальшиво поздравлял.
        Я же подсчитывала, сколько осталось до этого самого бала, выходило, что всего лишь пара дней.
        ГЛАВА 9,
        В КОТОРОЙ ЗАБОРНАЯ ГИМНАСТИКА СМЕНЯЕТ ВАЛЬСИРОВАНИЕ
        Сентябрь 2017, Париж
        Двадцать девушек в бальных платьях с шифрами на груди стояли перед зеркалами. Высокие прически, прямые спины, талии, утянутые корсетами, и пышные фижмы. Все должно было начаться через полчаса, и дебютантки находились в предвкушении.
        Я тоже волновалась, но вряд ли мое смятение было созвучно оному других институток. Ощущение товара, облаченного в вуаль и газ на ярмарке мужского тщеславия, не покидало ни на минуту. Глаза же дебютанток, горящие волнением величайшей радости, презрительные взгляды и лицемерные улыбки лишь усиливали это чувство.
        - Попрошу вас выстроиться парами, окно телепорта откроется с минуты на минуту.
        Вместе с этими словами директрисы в центре зала загорелась сфера, которая начала стремительно увеличиваться в размерах, пока не достигла высоты человеческого роста.
        - А вот и приглашение. Как пунктуально, - прокомментировала госпожа Веретес и, подавая пример, первой шагнула в телепорт.
        Мы последовали за ней. В паре со мной оказалась демонесса. Ее темные волосы, уложенные в затейливую прическу, были украшены бутонами алых роз, придавая образу девушки испанский акцент. Восемь пар уже вошли в телепорт, когда моя спутница наступила на шлейф одной из впереди идущих девушек. Та, не ожидая подвоха и, видимо, подумав, что край за что-то зацепился, по инерции потянула чуть сильнее. Как результат, ткань затрещала, и под носком туфельки демонессы остался изрядный кусок.
        Оглянувшаяся в последний момент дебютантка была готова в первое мгновение разрыдаться: наряд был испорчен.
        - Я нечаянно, - протянула, словно искренне сожалея об этом, демонесса.
        - Ах ты, - влага из глаз исчезла, уступив место злости.
        Было видно, что оборвашка готова вцепиться в рогатую красавицу.
        - Время. Ты идешь или остаешься? - напомнила спутница пострадавшей.
        - Иду, иду, даже голая я пойду на этот бал! - в порыве злости выпалила та, чья юбка стала значительно короче, и шагнула в телепорт.
        Я оглянулась в последний раз на зал и шагнула следом.
        Когда мы вышли, то застали интересную картину: оборвашка освободилась от каркаса юбки, отчего платье потеряло пышность. Зато и рваный край спрятался под складками. Приглядевшись, можно было понять, что произошло, но неискушенному взгляду были видны лишь точеные ножки, которые выглядывали из-под юбки чуть смелее, чем у остальных.
        Директриса стояла к нам спиной, словно не заметив произошедшего.
        - Будь готова ко всему, - одобряюще шепнул тень и… смылся в неизвестном направлении.
        Зазвучали фанфары, распахнулись массивные позолоченные створки дверей, и я услышала три характерных удара, а потом зычный, поставленный голос провозгласил:
        - Госпожа Веретес из Санкт-Петербургского института благородных чародеек с воспитанницами!
        Яркий свет ослеплял, натертый до блеска паркет напоминал лед катка, и сотни устремленных взглядов вызывали желание ретироваться отсюда куда подальше.
        Я непроизвольно сглотнула и еще выше подняла голову, почувствовав себя комедианткой, в улыбке которой мед, а во рту - вкус горечи.
        Директриса остановилась и присела в реверансе перед убеленным сединой мужчиной. Мы синхронно повторили ее маневр.
        - Рада приветствовать вас, генерал Шенон! Вот уже полвека вы оказываете нам честь, приглашая на ежегодный осенний бал.
        - Ну что вы, госпожа Веретес, - учтивый поклон и ответ, соответствующий нормам этикета. - Это вы оказываете нам несказанную честь, принимая наше скромное приглашение. И прошу вас простить за некоторую спешку, но в этом году бал приурочен к празднованию четырехсотлетия нашей военной академии, а потому мы позволили пригласить и некоторых ее выпускников.
        На это его заявление директриса хищным ястребом глянула по сторонам и расплылась в ответной любезной улыбке: видимо, увиденное ее удовлетворило.
        - Хитрый плут! - Веретес, сложив веер, шутливо стукнула его по запястью. - И вы держали все в тайне. Я рассчитывала, что будет два празднества, а вы…
        - Каюсь, грешен… - генерал хитро улыбнулся, - но совет посчитал, что два бала - слишком расточительная трата… А посему позвольте загладить мою вину и пригласить вас на первый танец.
        Шенон галантно протянул руку директрисе, и в тот же миг я почувствовала, что кто-то подошел ко мне.
        - Вы окажете мне честь? - приятный мужской баритон.
        Я подняла глаза. Передо мной стоял блондин с правильными чертами лица, выдающими в нем аристократа, карими глазами, взгляд которых проникал в самую душу. Слегка замешкалась, и он мягким, чарующим голосом уточнил:
        - Так вы позволите?
        - С превеликой радостью окажу вам эту честь, - ответила я.
        Зазвучали первые аккорды полонеза, выстраивающего пары для торжественного шествия. Неторопливые такты позволили мне осмотреться: военная униформа была везде и всюду. Блестящие эполеты, зеленые мундиры… мне на миг показалось, что среди остальных я увидела знакомую рыжую макушку, но музыка изменилась, призывая развернуться к партнеру лицом.
        - Должен признаться, леди… - партнер намеренно сделал паузу, заставляя назвать свое имя.
        - Светлана, Светлана Смирнова, - ответила и, вынужденная оказать ответную любезность, поинтересовалась: - С кем имею честь?
        - Джеймон Йорк, - соблазнительно улыбнулся блондин. - Так вот, прошу вас, Светлана, простить мои горячность и напор, но вы меня поразили в самое сердце наповал.
        - Ну что вы, я не пуля, чтобы поражать, - вернула неудачный и затасканный комплимент обратно адресату с пометкой «придумать что-то пооригинальнее».
        Собеседник это понял и оценил, потому как тон сразу стал более деловым и в то же время искренним:
        - Тогда позвольте сказать, что вы весьма ценный и необычный экземпляр, - он на мгновение прикрыл глаза и словно попытался уловить аромат, витающий в воздухе. - Поверьте мне на слово, мы, оборотни, в этом разбираемся.
        - Меня не прельщает склянка со спиртом или препарировачная энтомологическая игла.
        - При чем здесь они? - партнер хоть и не сбился с ритма танца, но был ошарашен.
        - При том, что необычные экземпляры ценители-таксидермисты, дабы сохранить, обычно помещают в музей под стекло, предварительно выпотрошив.
        - А вы умны. Определенно очень умны. А потому прошу: не показывайте ваш ум, ибо красивых девушек много, но красивых, умных и с сильным даром - мало. А потому вас обязательно запомнят и захотят в свою коллекцию многие в этом зале. И не скрою - я не исключение. Меня бы устроила такая, как вы.
        - Вы это говорите вот так, сразу? - я вложила в эту фразу все безразличие, что у меня было, чтобы скрыть свои истинные чувства.
        - Увы, вы же, как и я, понимаете, что этот бал - своего рода презентация. Институт выставляет на всеобщее обозрение свой лучший товар: молодой, с высоким даром, красивый, юный, неопытный и тем притягательный. А кадетский корпус свой: сильный, уверенный, напористый и с хорошей родословной…
        - Чем-то напоминает выставку породистых собак, не находите? - вырвалось у меня непроизвольно.
        - О да, весьма. И я уже вышел из романтической поры, мне двадцать пять. Не верю, что встречу свою единственную любовь, а потому просто предпочитаю чужому выбору свой собственный, осознанный, построенный пусть и на голом расчете, но моем, а не чужом.
        - Говорить это той, с кем вы едва знакомы, - неосмотрительно и глупо, по крайней мере.
        - Вы мне показались искренней и не ждущей чуда от этого вечера. У вас единственной глаза не горели предвкушением. Поэтому я и позволил себе убрать Олафа, с которым вы, согласно списку, должны были сейчас танцевать.
        Собеседник кивнул в сторону, и я только сейчас увидела бледного юношу, сидящего на кушетке и буравящего нас злым взглядом. Оказывается, не только в институте правят бал интриги и пакости.
        Прозвучали финальные аккорды. Партнер нехотя поклонился и не спешил покинуть мое общество.
        Я уже присела в реверансе, собираясь сама закончить разговор, как оркестр заиграл вальс.
        - Позвольте пригласить… - оборотня потеснил другой кадет.
        - Этот танец мадемуазель уже обещала мне, - голос, прозвучавший за спиной, заставил помимо воли улыбнуться.
        Лим! Все-таки не показалось. Рыжий, надменный, порою невыносимый, но такой… привычный.
        Обернулась. Демон в военной форме был серьезен как никогда. Я протянула ему руку и поняла: вот теперь я действительно волнуюсь.
        Мы замерли друг напротив друга - лицом к лицу, близко-близко, почти вплотную. Зазвучала музыка, приводя все в движение: пары закружились в неспешном вальсе. Мне показалось, что в эти мгновения даже воздух танцевал.
        Лим положил руку мне на талию и уверенно повел, задавая ритм. А я была счастлива тем мимолетным, упоительным счастьем, которое пьянит голову осознанием его невозвратности и быстротечности. Вокруг все блестело: кенкеты и вощеный паркет, эполеты и серьги.
        - Ты сейчас светишься, - демон словно прочитал мои мысли.
        - Это непозволительная роскошь?
        - В этом обществе, пронизанном интригами, - да, но я хочу, чтобы ты была сегодня расточительной.
        Его уверенные руки, близость, шепот, щекочущий ухо, и взгляд, гипнотизирующий, заставляющий смотреть в янтарь глаз не отрываясь, - все это будоражило и дарило иллюзию надежды. И все же невероятным усилием воли я заставила себя вернуться в реальность:
        - Как ты здесь оказался? - банальнейший из вопросов разорвал очарование.
        - Трусиха… - констатировал Лим мою капитуляцию. - Как сказал генерал, в честь юбилея кадетского корпуса на балу присутствуют и выпускники академии. Мне почему-то показалось, что среди дебютанток будет, - рыжий замялся, словно поймал едва не вырвавшиеся слова, и сухо закончил: - И самая ценная из свидетельниц…
        - Похоже, не тебе одному это показалось, - отчего-то завершение фразы царапнуло. Хотя кто я ему, свидетельница и есть, одна из многих, проходящих по громкому делу.
        Аарон, внимательно наблюдал за нами, а тень Ника, моя тень, нагло нашептывал что-то ему на ухо.
        - Но, как видно, ты сегодня популярна. Пришлось вспомнить юность, чтобы обойти конкурентов, а особенно одного, - демонюка посмотрел на меня с прищуром.
        - Подножка или заклинание? - я попыталась придать вопросу светский лоск.
        - Это было бы банально, и бывалый следопыт на такое бы не повелся, а вот на сообщение, что он сделал предложение одной из институток, некой демонессе, и она ответила согласием… Когда тебя окружает толпа из жаждущих поздравить и засвидетельствовать свое почтение… бывает сложно выбраться.
        - А вы коварны и хитры, господин Дейминго, - ответ в тон словно был подтверждением, что я принимаю правила игры, в которой ни одна из сторон не желает признаваться в истинных чувствах первой.
        - Да, демоны этим слав… - Лим хотел сказать еще что-то, но меня скрутила резкая боль. Увы, причина была все та же.
        Мы сбились с такта и остановились. Лишь успела поразиться быстроте и глубине происходящего. Лим же, обхватил мою голову ладонями и зашептал прямо в губы: «Не бойся, я с тобой, не блокируй, не закрывайся… Отпусти свой дар, я рядом». В этот момент амулет, раскалившийся добела, просто раскололся на части и меня захлестнул шквал. Агония, безумие, от которого хотелось кричать, но крик был немым, я буквально тонула, а вокруг раскручивался кольцами огненный вихрь.
        - Я рядом… - это были последние слова перед тем, как нас закрутил водоворот времени.

* * *
        Сознание возвращалось рывками. То казалось, еще немного, и я вынырну на поверхность из-под водной толщи, то вновь меня уносило в глубину.
        В явь помогло вернуться прикосновение: легкое, почти невесомое. Кто-то дотронулся до скулы, обвел ладонью овал лица. Сознание наконец-то определилось, по какую сторону грани оно банкует сегодня.
        Глаза открывала медленно и нехотя, словно предчувствуя очередной сюрприз судьбы. Оный сидел передо мной в расстегнутом мундире.
        - Ты меня напугала, - Лим с облегчением вздохнул.
        - Я старалась, - ответила честно. - Можно сказать, работала с полным погружением и отдачей.
        - Если пытаешься иронизировать, - значит, в порядке, - вынес вердикт рыжий.
        Я приподнялась на локте и огляделась: судя по небу, я очнулась летним облачным утром. Только в ранний час воздух бывает столь кристально свеж и чист, напоен ароматом листвы с тонкими нотками еще нераскрывшихся бутонов. В полдень или вечером не только свет, но и звуки, запахи иные.
        Посмотрела на Лима. Он ни капли не напоминал джипиэс-навигатор, однако ответить на вопрос, столь популярный у водителей: «Где мы находимся», предстояло именно демонюке.
        - Не знаю, - почесав в затылке, выдал мой спутник. - Кукушка, которую мы вспугнули своим появлением, увы, уточнить адрес не удосужилась, а клены, как видишь, не особо разговорчивы.
        Да уж, информативно. Впрочем, госпожа Логика подсказывала, что находимся мы отнюдь не на лоне дикой природы: аккуратно растущие, словно по линеечке, деревья, ухоженный газон вдалеке… Все это выдавало парковую зону.
        - А вот интересно, те люди, в мундирах и фуражках, бегут к нам, чтобы выписать нам штраф за потоптанный газон? - невинно уточнила я.
        К нам и вправду спешили несколько человек в серой форме. Вот только было в них что-то неуловимо знакомое.
        - Так, с местом и временем теперь понятно, - скороговоркой протараторил Лим. - Царская Россия. А теперь - бежим!
        Он дернул меня за руку, рывком поднимая на ноги. Задавать лишние вопросы не стала. Разберемся еще, вот только ноги унесем. Потому как я поняла, что мне показалось столь знакомым в этих мундирных: такое же выражение лиц было у дознавателей, вломившихся в мою квартиру.
        Увы, бальные платья не были предназначены для спринтерских забегов по такой шибко пересеченной местности. Я споткнулась на первом же шаге. Выдавать геройское «Бросай, спасайся сам» даже не подумала, а лишь чертыхнулась.
        Лим, видя это, повел себя совершенно не как джентльмен: запустил руки мне под юбку. Правда, совсем не с донжуанскими намерениями. Рыжий ловко отстегнул фижмы (будто специально долго и упорно тренировал именно этот навык) и в довершение укоротил подол ровно вдвое. Бежать стало значительно удобнее. А посему: ветер в спину, ноги в руки, и мы рванули к спасительному забору.
        То ли испуг придал силы, то ли что иное, но я, подсаженная рыжим, перемахнула через ограду двухметровой высоты в одно мгновенье. Лим слегка запоздал и потому, к моменту прибытия мундирных, гордо оседлал забор, собираясь перевалиться на мою сторону. Увы, дознаватели позапрошлой эпохи, как и мои современники, не пожелали просто так выпустить добычу из рук и по инерции (считай, по дури) вцепились в сапог демонюки с одной стороны. Я, желая помочь, ведомая азартом, ухватилась с другой.
        Не знаю, что чувствовал Лим, выступая в роли импровизированного каната. Однако на французском он шипел весьма экспрессивно.
        - Мать вашу! Вы же покойники, почему тогда такие активные! - вырвалось у меня непроизвольно в адрес мундирных.
        Дознаватель, вцепившийся в обувку демонюки разве что только не зубами, на мгновение опешил.
        - Братцы, глядите-ка, девка-то - наша прошмандовка, а не французская…
        В этот самый миг сапог Лима решил, что свою роль он сыграл и пора бы ему со сцены удалиться, а потому покинул ногу столь авантюрного хозяина.

* * *
        Поскольку обувка, исполнив незабвенный трюк сказочной репки, оказалась-таки в столь вожделеющих ее инквизиторских руках, а я с другой стороны тянуть не переставала, Лим полетел прямиком на меня.
        Увы, роль благородного рыцаря, ловящего свою даму, сиганувшую в его объятья с балкона, меня не вдохновляла. А потому я, разжав руки, отскочила в сторону. Рыжий не поцеловал траву лишь по одной причине: у него оказался важнейший анатомический элемент, который утратили еще далекие предки человека, - хвост. Им-то демон и ухватился за забор. Лим буквально на мгновение завис над землей, растопырив руки и ноги, как мышь, которую вынули из капкана за пятую конечность и пристально изучают, а потом, отцепившись, спрыгнул на землю.
        Наполовину босой, в помятом мундире, но свободный.
        - Это их надолго не задержит. Ходу! - выдохнул он.
        Пока мы бодро следовали принципу: «Бегу, значит, живу; убежал, значит, выжил!» - я подумала, что в вузе было занятий физкультуры маловато: пара в неделю - это просто безобразие. Оказывается, мне, чтобы выжить, нужно заниматься каждый день и не по часу… Хотя некоторые вон бегают по утрам… Правда, чаще сопровождая это простое упражнение еще и дыхательной гимнастикой, а конкретнее криком: «Опять проспала!»
        Вдох-выдох, вдох-выдох. Легкие начали уже гореть, в боку кололо, туфли норовили соскочить, а ноги все чаще запинались.
        - Почему они за нами гонятся? - этот вопрос я буквально выплюнула из себя.
        Хотелось услышать что-то вроде: «Они обознались, должно быть, скоро отстанут» или что-то подобное.
        Лим бежал рядом и ничуть не запыхался, даже то, что одна пятка сверкала наготой, ничуть ему не мешало.
        - Видишь ли, моя аура почти точная копия прадедовской… а мой доблестный предок когда-то в конце девятнадцатого века весьма сильно нашпионил в России… после чего ему пришлось спешно ее покинуть и ретироваться в Париж. Местная инквизиция получила карт-бланш на его поимку, арест и все вытекающие…
        Если он думал, что эта новость меня как-то успокоит… значит, демон ничего не понимал в женской психологии. Лим смотрел лишь вперед. Глубокие вдохи. Медленные выдохи, уверенные, скупые движения корпуса. Не оглядываясь на меня, он продолжил, словно мы вели светскую беседу, а не уносили ноги:
        - Наше появление вызвало возмущение магического фона, на которое, полагаю, и среагировали патрульные, ну а дальше, сличив мою ауру с тем, что у них имеется…
        - Они не отстанут? - Мне же каждое слово давалось с трудом, а потому я их старательно экономила.
        - Ну, у нас есть неплохие шансы уйти… - обтекаемо ответил рыжий.
        Дорога под ногами имела характерный вид: две накатанные широкие колеи по бокам и одна вытоптанная - посредине. Такой ее мог сделать только гужевой, но никак не автомобильный транспорт. Колеса телег мнут траву по бокам, а лошадь, тянущая повозку, - посредине.
        Впереди, меж раскидистых крон лип, появился просвет. Через несколько минут дорога вывела нас к взморью. Песчаный ровный берег, овеваемый ветрами с залива, виднеющееся невдалеке кладбище, радовавшее глаз жизнеутверждающей картиной из покосившихся плюсиков-крестов, были символической финишной чертой.
        Я согнулась пополам, уперев ладони в колени и тяжело дыша.
        - Ну что, есть варианты? - демон невозмутимо обозревал пейзаж.
        - В воду больше не полезу! - категорично прохрипела я.
        - Я не о том. Есть варианты, где мы можем быть? То, что это конец девятнадцатого века, как и Россия, понятно…
        Выпрямилась и посмотрела окрест.
        - Не уверена, совсем не уверена, но, судя по прибрежной полосе, кладбищу и тому то ли дворцу, то ли скотному двору в стиле готика, мы в Старом Петергофе.
        - Э? - вопросительно взглянул на меня Лим.
        Я мысленно застонала: «Иностранец!»
        - Пригород Питера. Исторический. Так понятнее?
        Демон утвердительно кивнул и стянул сапог. Следом он снял китель, рубашку и начал расстегивать ремень.
        - Раздевайся! - как ни в чем не бывало обратился он ко мне.
        Я же лишь мысленно застонала: «Опять!»
        - Быстрее, они наверняка подключили гончих. Вода же смывает не только запахи, она и след ауры отлично маскирует.

* * *
        Лента берега казалась серой полосой, на которой галькой выложен затейливый рисунок. Безмолвная лазурная гладь, местами покрытая дорожками штиля, перистые облака и пенный зигзаг неторопливого прибоя - все это было словно лирической мелодией, дарящей покой и уединение душе, тайной, завораживающей и манящей.
        Я щелкнула пальцами раз, другой и поняла, что сегодня самой мне с застежками не справиться - банально не могла сосредоточиться. Пальцы дрожали, выдавая накопившуюся усталость. Тяжело вздохнула и обратилась к Лиму:
        - Пожалуйста, помоги снять! - и повернулась спиной.
        Демону пояснений не требовалось: он ловко расстегнул застежки платья. Осознание того, что такая точность может быть лишь результатом тренировок, неприятно кольнула.
        - Оперативно, - комментарий, вырвавшийся непроизвольно, заставил Лима на секунду замедлиться.
        - Ты не поверишь, если расскажу, где я приобрел этот навык.
        Я попыталась повернуть голову и с интересом спросила:
        - И где же?
        - По молодости и по дури, сразу после окончания обучения, я возненавидел все, что связано с магией. На то были причины. Так вот, ничего не умея, кроме как воевать, я подался в Клермон-Ферран, одну из военных летных школ ВВС Франции. Может, выбор пал именно на знак штурвала и крыла, потому что всегда завидовал драконам: им-то небо доступно с рождения.
        - Знак чего? - я перебила Лима.
        Платье, услужливо расстегнутое, просто так сниматься не желало, несмотря на то, что юбка претерпела ряд авангардных улучшений.
        - Штурвал и крыло, окруженные лавровым венком, - знак курсанта авиационного училища Франции, - пояснил он и вернулся к первоначальной теме. - Так вот, не знаю, кто разрабатывал летную форму, но у наших берцев была знатная шнуровка. Высотою едва ли не до колена. А нормативы на сборы по тревоге, как и везде, - двадцать секунд. Помнится, мы всей эскадрильей полторы недели тренировались в искусстве шнуровки.
        Когда я наконец выпуталась из бального наряда, Лим уже разделся. Его одежда, аккуратно свернутая рулоном, лежала на гальке.
        Почему-то сразу вспомнилось, как мы выпали из телепорта. Правда, тогда от рубашки Лима остался хотя бы воротник, а сейчас… Растрепавшиеся из хвостика рыжие волосы при порывах ветра скользили по сливочной коже широких плеч, худощавое, поджарое тело, рельеф мышц… И самое обидное, что демон был до безобразия спокоен. Хотя, глянув на хвост, выписывающий восьмерки на гальке, поняла: демонская невозмутимость напускная. Осознание этого примирило с мыслью, что и Лиму не чуждо волнение.
        Он же смотрел на меня внимательно, слегка прищурившись против солнца, не иначе, оценивая картину «институтка в неглиже». Панталоны, чулки, корсет и сорочка под ним удостоились пристального изучения этим демонюкой. А ведь если я хотела зайти в воду, мне необходимо было избавиться еще от одной детали гардероба.
        Освобождение от корсета сопровождалось столь протяжным вздохом облегчения, что, услышь его случайный прохожий, интерпретация была бы однозначно страстно-горизонтальной.
        - Если бы ты знал, как я об этом мечтала… - протянула с облегчением.
        - Доставлять женщине приятные минуты порою весьма просто… - невозмутимо заметил Лим, но в его взгляде было столько ехидства, что я невольно усмехнулась.
        Демон подхватил мои вещи и, аккуратно свернув их, добавил к своей скрутке.
        Он входил в воду уверенно и решительно. Темно-синяя, почти фиолетовая волна вела неспешную прибрежную беседу с камнями, и я сделала несколько шагов вперед.
        Лим обернулся.
        - Если что, я рядом.
        «Не ахти какая поддержка, но все же», - решила и шагнула в ленивую волну балтийского прибоя.

* * *
        Волны встретили меня, как теща зятя: не слишком ласково, но и не кусая холодом, как в Фонтанке. Лим пояснил, что нам стоило бы сначала проплыть вдоль берега, лучше всего с нырками, чтобы вода как можно быстрее впитала в себя остатки нашего магического фона, а потом уже пройти по мелководью.
        Мне, мало что понимающей в заметании следов (как-никак из нас двоих изрядный дознавательский стаж был все же у демонюки), оставалось лишь согласиться. И вот сейчас я могла лицезреть перед собой рыжую макушку. Как оказалось, у демона хвост весьма нужная и полезная вещь. Именно эту конечность Лим весьма удачно приспособил к транспортировке одежды, когда руки заняты. Тючок из того, что осталось от моего платья (хотя после того, как от него оторвали большую часть подола, лишили фижм, рюшей и воланов, оно оказалось если не компактным, то вполне себе транспортабельным) и формы Дейминго, величественно проплывал над водой.
        По точным, выверенным гребкам демона было видно, что вода отнюдь не его родная стихия. Как и большинство тех, кого природа обделила стратегическим жировым запасом, он держался на поверхности лишь за счет постоянного движения. Стоило ему чуть сбавить темп, как голова тут же уходила под воду (хвост в это время корабельной кормой тонущего судна задирался еще выше: не иначе, в попытке сохранить одежду сухой).
        - Тебя точно не надо будет спасать? - уточнила я, отплевываясь.
        - Не дождешься, - бросил через плечо Лим и добавил: - Загребаем к берегу.
        Выходить из воды было неприятно. Ветер сразу же прошелся по мокрой ткани сорочки, липшей к телу. Кожа на руках враз порадовала синюшным оттенком и мурашками.
        Демонюка, заметив, как я зябко обняла свои плечи, направился ко мне. Вода, к этому времени доходившая лишь до пояса, слегка замедлила его движения.
        - Держи, - он протянул мне свой китель. - Нам еще минимум с полчаса идти по мелководью, продрогнешь.
        Выбранного дознавателем курса на причудливое каменное здание с небольшим мезонином мы держались, по ощущениям, больше часа, когда Лим все же решил выйти на берег.
        - Вот теперь оторвались, - заключил рыжий и стал споро одеваться. Я тоже решила, что хорошенького понемножку, и, хоть китель и заслонял полупрозрачную ткань сорочки (скорее подчеркивающую, чем скрывающую наготу), поспешила надеть остатки платья. С корсетом мы, не сговариваясь, распрощались едва зашли поглубже в воду: уж больно он был неудобный в транспортировке и бесполезный в носке. Лим даже придавил его ко дну камнем, чтобы не всплыл ненароком. Теперь, без этого атрибута, я чувствовала себя намного лучше, несмотря на то, что ни о макияже, ни о прическе, ни о надлежащем внешнем виде не шло и речи.
        Мысленно усмехнулась, ведь стилисты утверждали обратное: уверенность женщине придает ее внешний вид. На поверку получалось, что эту самую уверенность вселяет удобство одежды.
        - И что дальше? Попытаемся вернуться в наше время? - мне хотелось хоть какой-то определенности. Сама я пентаграмму переноса пока не могла начертить: не успела всего запомнить.
        Лим, в этот момент собиравший непослушные волосы в хвост, энергично помотал головой, отчего мокрые пряди осыпали брызгами и его и меня.
        - Ни в коем разе! Нам выпал уникальный шанс допросить подозреваемого из прошлого, и не воспользоваться им - кощунство.
        - Надеюсь, ты не о Распутине говоришь? - подозрительно уточнила я.
        Демон же, ничуть не смутившись, подтвердил:
        - Именно о нем.
        Рыжие волосы никак не желали собираться в хвост, во всей красе демонстрируя свой непокорный нрав, и демонюка плюнул на это гиблое дело: пытаться завязать их шнурком. Он печально вздохнул, а потом виновато посмотрел на меня:
        - Знаешь, у нас есть одна проблема: если я воспользуюсь магией, то боюсь, что нас легко могут обнаружить местные инквизиторы.
        ГЛАВА 10,
        В КОТОРОЙ ВСТРЕЧАЮТСЯ ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ
        Июль 1907, Санкт-Петербург
        Притаившись в лопухах, я впервые наблюдала за тем, как потомственный аристократ ворует поношенную одежду, развешанную на бельевых веревках за флигелем. Увы, надежды на то, что Лим стянет первую попавшуюся более-менее приличную тряпку, были напрасны. Демонюка подошел к вопросу выбора гардероба (пусть и состоящего из одной позаимствованной вещи) тщательно: он расправлял юбки, выискивая заплатки, рассматривал фасоны и вертел лифы, словно покупатель в бутике, но никак не с намерением умыкнуть.
        Я уже несколько раз намекала этому рогатому эстету, что пора бы и закругляться: походить по улицам Питера могу и в серой юбке с коричневым передником. Увы, зря только сигналила из раскидистых лопухов. Рыжий вернулся лишь тогда, кода выбрал самый приличный, на его взгляд, наряд. Гуртовое платье, добытое демоном, было серо-зеленого крепа, с высоким глухим воротником-стойкой, пышными «фонариками» рукавов и длинными узкими манжетами. Надев его, поняла - с размерчиком Лим не просчитался, хотя в талии оно и оказалось свободновато.
        После того, как я привела себя в относительный порядок (увы, собственная пятерня была не полноценной альтернативой расческе), демонюка оглядел меня со всех сторон и вынес вердикт:
        - К этому наряду подойдут скользящая походка, бледное лицо и томный голос.
        - И откуда такие познания в моде прошлого столетия? - съязвила я.
        - Не в моде, - хмыкнул Лим, - я просто прабабку по линии отца вспомнил. Она любила такие платья и выглядела, как бледная немочь. Ну, я просто покорректнее расшифровал ее образ…
        - Учту, - многообещающе ответила я, делая зарубку в памяти об особенностях интерпретации у одного рыжего.
        - Ну, раз ты готова, тогда нам стоит выбираться отсюда и попытаться поймать извозчика.
        Из парка мы выходили, чинно шествуя под ручку. Я усмехнулась про себя: прямо образцовая пара на променаде. Навстречу попались несколько обывателей, неспешно любующихся прелестями аллеи вековых сосен. По нам они скользили взглядами, что несколько успокаивало: значит, в массовку мы все же вписываемся.
        Как ни странно, у ворот стояло несколько бричек. У каждого из возниц на спине была пришита тряпица с номером. Похоже, перед нами были таксисты прошлого века.

* * *
        Я покрутила головой. С небольшого холма, где мы стояли, виднелись купола церквей. Вдалеке слышался характерный перестук - пульс любой железнодорожной станции, а буквально напротив нас раскинулся парк в английском стиле.
        - Знаешь, я подозреваю, что ехать нам никуда не придется… - задумчиво протянула я.
        - Это еще почему? - вскинул брови Лим.
        - Если я не ошиблась, то императорская летняя резиденция совсем недалеко. Подожди, сейчас только уточню, - улыбнулась рыжему и спросила: - Как выгляжу: мило и невинно?
        - Более чем, - сухо ответил демонюка, не понимая, что я задумала.
        Подошла к одному из извозчиков и, прочистив горло, напевно, слегка растягивая гласные, словно в моей ДНК наличествовали эстонские гены, поинтересовалась:
        - Уважаемый, позвольте уточнить: это старый Петергоф или Новый, а то мы с моим спутником поспорили… - и ткнула пальчиком в английский парк.
        Нарин могла бы в этот момент мною гордиться: роль недалекой, но тем и очаровательной иностранки оказалась мне впору.
        - Дык, мамзель, - извозчик перекинул поводья в левую руку, а правой пятерней сдвинул картуз на лоб и почесал затылок, - ента часть значится как Старая, прынца Ольденборгского… - он указал грязным пальцем с обломанным ногтем на ворота, из которых мы только что вышли. - Здесь недалеко дачи княгини Оболенской, графа Игнатьева… красивейшие, скажу я вам, мамзель. Не желаете прокатиться, посмотреть?
        Я смущенно улыбнулась и с акцентом произнесла:
        - А мой спутни-и-ик утвержда-а-ет, что здесь и дача-а импеэратора-а есть…
        Мужик заглотил наживку и согласно кивнул:
        - Есть, есть, как же ж нету. Вот тама, недалече, - его голова мотнула в другую сторону. - Енто в Новом. Садитесь, вмиг домчу, а то ножками-то устанете…
        Нет, все же времена разные, а люди одинаковые. Этот мужичок в старом картузе живо мне напомнил привокзального таксиста, который любую свою реплику заканчивает фразой: «Вмиг домчу, без пробок!»
        - Благодарю, любезнейший, но мы еще немного прогуляемся.
        Развернулась к извозчику спиной и чуть громче, чем следовало, обратилась к Лиму.
        - Exegi monumentum aere perennius, regalique situ pyramidum altius!
        Ну да, я радостно выкрикнула первые пришедшие на ум иностранные строчки, почему же лицо Лима вытянулось и он уставился на меня, как на жертву «белочки»?
        Играя роль иностранки, я весело подскочила к нему и, схватив за локоток, прошептала, наклонившись к уху:
        - Мы иностранцы, туристы, улыбайся…
        Лим, до которого дошло, почему я себя веду именно так, тоже изображая влюбленного идиота, с растерянной улыбкой на губах мило проворковал мне:
        - Я все понимаю, ты петербурженка, почти местная, пусть и из будущего, и разговаривать тебе с аборигенами проще, но при чем тут Гораций?
        - Ну, извини, я медик, и латынь для меня чуть более актуальна, чем английский… скажи спасибо, что не начала перечислять названия костей плечевого пояса на латыни… а извозчику же все равно, главное, речь иностранная и не французская.
        Лим на это заявление хмыкнул и, подставив локоть, произнес:
        - Ненавижу, когда не я контролирую ситуацию, а с тобой это случается с завидной регулярностью.
        - Придется тебе довериться мне, - парировала этот его выпад.
        - А что мне еще остается? Веди.
        Зря Лим так опрометчиво вверил свою судьбу в мои руки, в этом мы убедились, когда солнце, стоящее в зените, начало нещадно напекать нам макушки. Мы плутали по парковым дорожкам, и демонюка все чаще оглядывался то по сторонам, то на свое кольцо.
        Наконец я не выдержала и прямо спросила: «В чем дело?»
        - Заряд амулета на исходе. Он и так малой мощности: внешний вид почти не меняет, маскирует лишь рога и хвост, но боюсь, что через несколько часов любой прохожий сможет лицезреть и то и другое… Временной скачок съел почти весь заряд.
        Я аж споткнулась от этого заявления:
        - Ты же говорил, что, если мы будем использовать магию, нас засекут на раз?
        - А мы и не используем. Это стандартный амулет образца ММ-17, купленный в магической лавке…
        Чтобы поддерживать разговор (блуждание по Новому Петергофу, который я уже тихо начинала ненавидеть, изрядно надоело), я спросила:
        - У амулетов еще и серийные номера есть?
        - Да, например, ММ - это аббревиатура малый мимикрирующий, он рассчитан на то, чтобы лишь скрыть огрехи внешности, а не полностью изменить ее. Собираясь на бал, и не думал, что он мне может понадобиться, взял лишь по привычке…
        - А ты случайно еще чего-нибудь не захватил? - на всякий случай уточнила я.
        - Случайно - нет, - в тон ответил Лим, а потом резко развернулся и поинтересовался: - Слышишь?
        Лично я ничего не слышала, о чем и сообщила.
        - Вода шумит. Похоже на маленький водопад или фонтан.

* * *
        Жаркий, дурманящий полдень, аромат цветущих лип, от которого кружится голова, застывшая синь неба… И мы, как двое альтернативно одаренных партизан, таранящих напролом кусты, - в общем, идиллическая картина, нечего сказать.
        Мы вышли из зарослей в углу какого-то цветника. Полукруглая скамья из белого мрамора, позади которой на невысоком постаменте располагалась позолоченная чаша с женской фигурой, державшей кувшин с льющейся из него водой. Это была то ли нимфа, то ли античная богиня - не суть. Больше меня поразил человек, сидевший на этой скамье.
        В его внешности сквозило что-то одновременно отталкивающее и заставляющее следить за ним неотрывно. Хотя, по сути, это был худощавый, с длинными руками и неопрятной бородой мужик в сюртуке. Грубые черты лица, прозрачные, глубоко сидящие глаза, смотревшие на нас не мигая.
        - Опаздываете-с, господин Мариоль, опаздываете-с, - издевательски обронил он. - Хотя, учитывая то, откуда, в каком виде и с кем вы появились, это простительно. У вас хороший вкус - барышня недурна-с. Я бы и сам с такой поисследовал-с окрестности…
        После этих слов он буквально вперился в меня, пристально глядя в глаза, заставляя отвести взор. Хотелось опустить ресницы, взглянуть куда угодно: в сторону, под ноги, но я из чистого упрямства не сдавалась, ответно таращась в упор.
        Молчаливая игра в гляделки продолжалась всего несколько секунд, но я за это время успела почувствовать, как по спине пробежал холодок. Лим, напряженный, словно скрученная пружина, сделал шаг вперед, загораживая меня. Этот его жест заставил незнакомца встрепенуться.
        - Прошу прошения, но Мариолем звали моего прадеда, я Лимерий Дейминго, его правнук. А вы, я полагаю, Григорий Ефимович Новых, более известный под фамилией Распутин?
        На эту реплику сидевший лишь криво усмехнулся, но рыжего это ничуть не смутило:
        - У меня к вам есть несколько вопросов.
        Собеседник словно не услышал последних его слов, лишь побарабанил пальцами по белому мрамору скамьи, глянул на острые мысы своих сапог и задумчиво протянул, ни к кому конкретно не обращаясь:
        - Ну конечно, как я раньше не догадался: в видении Мариоль был моложе и без шрама.
        - Вы предвидели наш визит? - педантично уточнил Лим.
        Распутин словно вскинулся от этих слов и уже более не обращал на меня ровным счетом никакого внимания, заговорил лишь с демоном.
        - Отчасти да-с. Ощущение времени и места было достаточно четким, а вот образ - расплывчатым.
        - Значит, специально шли на встречу? - Лим сделал шаг вперед, сокращая расстояние.
        Осознанно или нет, но рыжий давил на провидца, нависая над ним, заставляя собеседника поднять голову. Почувствовать себя ниже, слабее.
        - Да, специально-с, хотя и не знал точно, к чему приведет наше с вами свидание. Единственное, в чем я был уверен, идя сюда, - смерти мне опасаться в ближайшие пять лет не стоит. Тот, кто должен умереть от выстрела в голову, не утонет.
        Провидец замолчал, словно опытный оратор, виртуозно держащий паузу, давая слушателям осознать сказанное и проникнуться: не каждому дано увидеть собственную кончину и точно знать, когда и как все произойдет. Наверное, это должно было сказать о многом. Увы, я не впечатлилась. То ли потому, что в голове засел образ бабника, развратника и манипулятора, то ли потому, что впереди маячила надежная спина Лима… Но передо мною была не ожившая легенда, я видела человека из плоти и крови. Да, себе на уме, да, проницательного, хитрого, своевольного, но человека, хоть бы и мага.
        Распутин меж тем продолжал:
        - Но пророчества и видения - штука такая, хотим мы того или нет, они имеют неприятное свойство сбываться. К тому же привык-с встречать неприятности лицом, а не спасаться бегством. Потому и не видел причин, чтобы не пойти навстречу собственному предсказанию, и не зря: в вас, дорогой мой бес, я вижу большую проблему, пришедшую из века будущего.
        От этого его «бес», хвост Лима непроизвольно дернулся, хотя лицо осталось каменной маской. Невольно подумалось, что я совсем ничего не знаю о том мире, в котором оказалась. Вот как сейчас: похоже, рыжему нанесли серьезное оскорбление, а я даже и не знаю, какое именно.
        - И все же вам придется со мной поговорить, если не как магу с магом, то как подозреваемому с дознавателем.
        - Однако… любит зараза-судьба смешивать карты… правнук преступника - и вдруг законник…
        - Разведчика, - голос Лима был не теплее, чем космический вакуум.
        - Как ни назови, суть одна, - усмехнулся Распутин, довольный этой своей словесной победой. - И позвольте-с полюбопытствовать, что мне вменяется в вину?
        На этот раз вопрос проигнорировал Лим, просто задав встречный.
        - В архиве я нашел упоминание о сопряженном усилении эффекта Тельмы… ваши записки и даже выкладки, расчеты того, как можно создать узелок на временной спирали, повернув ворот истории в нужное русло. И вы утверждаете, что удобнее всего это сделать при параде планет, собрав в кристаллы магию всех семи металлов.
        - Да, я работаю над этим уже несколько лет, - довольно протянул Распутин. - Вот только при чем здесь скромный ученый и преступление? Разве это незаконно - заниматься магической теорией?
        - Теорией как таковой - нет, - бесстрастно парировал Лим, - но ваша гипотеза нарушает одну из догм нашего мира: не вмешиваться в дела людей. Их политику и религию. А одно ваше пребывание подле императорской семьи…
        Демон не успел договорить. Распутин, вскочив, запальчиво перебил его:
        - Я здесь, потому что так должно быть! - он даже стукнул сжатым до белых костяшек кулаком по колену. - Я знаю, что эту страну ждут войны, разрушения, голод, но ждут и победы, прорывы, открытия. Но скажите мне, человек будущего, что бы вы предпочли: чтобы ваш ребенок переболел и выздоровел или чтобы не болел вовсе?
        Рыжий молчал, я, спрятавшаяся за его спиной, - тоже. Распутин же, сощурившись так, что меж бровями залегла глубокая морщина, продолжил:
        - То-то же. Спустя десять лет жернова истории перемелют многих, увы, нас, магов, это тоже коснется. Людское море слишком велико, и порою его волны способны погрести под собою даже чародеев, особенно тех, чей дар еще не пробудился.
        - Вы говорите о будущем. Для меня же это уже прошлое. Никому из нас не дано знать, что было бы, случись все по-другому. Даже таким сильным прорицателям, как вы. - Лим на мгновение замолчал, а потом произнес, явно цитируя откуда-то: - «Даже провидцы с высшей категорией дара способны увидеть лишь один вариант спирали». Думаю, эта истина вам, как выпускнику факультета пифий и провидцев, известна лучше меня. При попытке изменить будущее в узле такого масштаба можно спровоцировать еще большее число жертв…
        - А вы, я смотрю-с, подготовились… - опускаясь на скамью, протянул собеседник из прошлого века, вновь переходя на издевательски-расслабленный тон.
        - Да, - не стал отрицать очевидного демон. - В своем же настоящем я имею пять трупов сильных молодых магов, которые, возможно, могли бы совершить прорыв в чародействе: создать новый контур Стонхенджа, найти способ вернуть дар выгоревшим, понять причины вырождения способностей… но они умерли, и у нас есть основания подозревать, что именно вы причастны к этому.
        - И это почему-с?
        - Один из магов, ставших жертвой, имеет связь с чародеем, наделенным даром скользящего. И при каждой попытке вытянуть дар у похищенного, второго, связанного с ним, выносит в прошлое, и именно в это время и место. Среди магов, способных осуществить такой временной перенос, в этом историческом интервале наличествуете только вы.
        - Польщен-с, весьма польщен-с. Не ожидал оказаться в одном ряду с Мерлином и Нострадамусом… - словно забавляясь и смакуя каждое слово, ответил Распутин.
        - Это не комплимент уровню вашего дара, это констатация факта. А факты весьма упрямы. У меня есть пять неоспоримых фактов, которые сейчас лежат в морге с бирками на пальцах. И я сделаю все, чтобы данный список не пополнился.
        На это заявление Распутин надолго замолчал. Даже прикрыл глаза и, казалось, перестал дышать. Когда же он вновь взглянул на нас, я не могла не заметить перемены: черты лица словно смягчились, из взора исчезла издевка.
        - Прошлому не понять будущего, а будущему, увы, не изменить прошлого. Но я вижу, что, в отличие от вашего прадеда, с которым я имел неудовольствие быть знакомым лично, вы человек глубоко порядочный и оттого несчастный. Вы из породы тех, кто считает, что новый радужный мир не построить на костях невинных жертв, но готовы принести в жертву собственное счастье. Мой вам совет: будьте эгоистом, совершайте поступки ради себя, а не ради кого-то, - и, опережая возражение Лима, Распутин поднял руку. - Я сейчас не о том, из-за чего вас сюда занесло. Я о вас: видения порою настигают в самый неподходящий момент.
        - Вы ловко умеете уводить разговор от основной темы, - возразил демон. - Но я спрошу еще раз: как вы связаны с жертвами?
        - Увы, никак. Хотя, признаюсь, будь у меня такая возможность, я бы ей воспользовался. Я лишь создам теорию, и то через несколько лет. С тем же, кто решит попытаться воплотить ее в жизнь или сделать вид… увы, я незнаком.
        - Значит, вы отрицаете любую причастность к смертям магов? - настаивал Лим.
        - Да, отрицаю. Если у вас есть кинжал Морула, я могу подтвердить свои слова на нем.
        - Артефакта нет, но есть и более простой способ: смешать нашу кровь. Мне им рассекали руку при присяге, и теперь в моих жилах течет часть его силы.
        - Прогресс и отчаяние шагают рука об руку, как я посмотрю. В моем столетии при присяге лишь прикасаются к клинку, и то он отбирает часть природного дара. А решиться рассечь им руку, да еще и тому, кто обладает от рождения слабыми способностями… как вы вообще их не лишились?
        - Мне предлагали прикоснуться, - нехотя ответил Лим. - Но артефакт один, дознавателей много, а честность показаний порою бывает необходимо проверить мгновенно.
        - Я в вас не ошибся… - протянул Распутин, - ваши поступки вызывают невольное уважение.
        После этих слов он закатал рукав.
        Лим отвернул манжету и провел заострившимся уже не ногтем - когтем по запястью, оставляя красную борозду, которая начала сочиться кровью. То же самое он проделал и с рукою Распутина.
        - Я частица закона, я тот, кто поклялся защищать правду ценою собственной жизни, тот, в чьих жилах течет сила Морула, смешиваю свою кровь с той, в чьей чистоте усомнился закон, дабы узнать, правду или ложь несет в себе ее хозяин.
        На мгновение мне показалось, что вокруг не жаркий летний полдень, а зимний ветреный день и я стою на обрыве утеса, о который бьются бурлящие морские волны.
        Кровь текла по запястьям обоих, разбиваясь о белый мрамор скамьи и смешиваясь. Секунда, вторая, третья. Маленькая лужа начала играть голубыми бликами, которых становилось все больше. Под конец они слились, образовав равномерное свечение.
        - Как видите, я говорю правду.
        - Должен признать, что вы, увы, правы… А жаль, - с сожалением, расправляя рукав, подтвердил Лим.
        - И мне жаль, что я не тот, кто способен повернуть колесо истории вспять, - в тон ему ответил Распутин. - Если у вас ко мне больше вопросов нет, я, пожалуй, пойду, а то, знаете ли, не люблю дознавателей и следопытов, будь они из будущего или из моего времени.
        Лим среагировал на эту фразу провидца мгновенно:
        - Сматываемся! - он совсем не по-аристократически цапнул меня за руку и устремился в одному ему ведомом направлении.
        Я лишь краем уха успела услышать:
        - Нет, все же он чем-то похож на прадеда… Мариоль тоже быстро соображает. Интересно, они уйдут от патруля? - голос Распутина с ноткой ленивой заинтересованности возымел эффект скипидара, и я припустила во всю прыть.
        «И почему этому рыжему нельзя было обойтись без магии?» - промелькнула мысль.
        К чести Лима, выбрались мы из парка довольно быстро. У ворот он лишь напряженно оглянулся и, то ли увидев, то ли хвостом почуяв погоню, лихо поймал пролетку, буквально втянул меня в нее, приказав кучеру:
        - Гони!
        Ветер засвистел в ушах, замелькала парковая вычурная кованая ограда, и я вцепилась в руку рыжего. Обернулась к нему, чтобы сказать что-то, но так и не произнесла ни звука.
        Теплый янтарь глаз Лима заиндевел. Отчаяние, боль и какая-то обреченность сквозили в его взгляде, как у смертника накануне казни.
        - Гони и не останавливайся, - уже не крикнул, но приказал он, понукая самого кучера. И вновь вперился взглядом в одному ему ведомую точку.
        Мужик наддал вожжами по крупу пегой кобылы, и та с неожиданной для ее чахлого вида прытью пошла рысью.
        Пролетка резво вошла в поворот, как русский мат в наш обиход, и уверенно помчала дальше. Я чертыхнулась от избытка эмоций и тут же прикусила язык: если уж на «беса» этот рыжий обиделся, то… Лим же словно ничего не замечал. Сколько продолжалась эта гонка: полчаса? час? Мне тяжело судить. Лишь только когда небесную синь пронзил силуэт знаменитого шпиля, поняла - ушлый кучер, которому не дали четких указаний, домчал нас до окраин Северной Пальмиры. Тут уже меркантильная часть моей натуры дала о себе знать вопросом: «Как, собственно, будем расплачиваться-то?»
        Но я молчала: сковывал страх. Таким я Лима еще ни разу не видела. Демон же, не говоря ни слова, открепил от кителя золотую медаль и отдал кучеру. Тот удивленно посмотрел сначала на Лима, потом на меня.
        Извозчик открыл было рот, чтобы что-то сказать, но демон лишь холодно бросил:
        - Этого более чем достаточно, - и уже обернувшись ко мне: - Пойдем.
        Пролетка, едва мы оказались на булыжной мостовой, тронулась с места, а мы зашагали вперед.
        - И что теперь? - я все же пересилила себя и разорвала гнетущую тишину.
        - Теперь все.
        Спустя долгое время Лим все же ответил. Это был не многословный мужской монолог, в котором говорящий пытается сам оправдаться перед собой. Нет. И оттого в его скупых словах было больше отчаяния и боли, чем в любом спиче.
        - Я не понима…
        Договорить он мне не дал, резко взяв за руку и буквально развернув лицом к себе.
        - Понимаешь, это была единственная логичная, нормальная, обоснованная версия. А теперь все сначала… и самое главное - время, которое утекает сквозь пальцы.
        Не отдавая себе отчета, я провела ладонью по его щеке, словно этот простой жест мог убрать отчаяние из глаз демона, разгладить морщины, что возникли от тяжелых мыслей.
        - Ты сможешь найти его.
        Лим перехватил мои пальцы, поднес к губам и прошептал, словно читал молитву:
        - Еще никогда я так не боялся опоздать, как сейчас. Я помыслить не могу тебя потерять: если умрет дракон, то и ты…
        И в этот момент я осознала со всей отчетливостью, что «завтра» для меня может и не наступить. Именно осознала, а не поняла. Мысль о том, что да, с кончиной Ника наступит и моя смерть, была в голове все эти чертовы полторы недели, но человек такое существо, что до последнего не верит: костлявая придет за ним и именно сейчас…
        Я вдохнула глубоко-глубоко, как только могла. В эти самые минуты жизнь ощущалась остро, осязаемо настолько, что сам воздух был материален. Хотелось остановить момент, выпить его до дна, наслаждаясь букетом, но время не сбавляло ход.
        - Я не знаю, что будет завтра, - голос Лима отчего-то враз осип, - и понимаю, что в прошлом навсегда не спрячешься. Смерть этого Ника настигнет нас в любом витке временной спирали. Но я прошу, подари мне этот вечер.
        - Тебя же ищет вся местная инквизиция, амулет скоро разрядится… да ты просто сумасшедший!
        Я говорила одно, но думала совершенно другое.
        - Всего два часа. Прошу.
        - Да, - простое и короткое. Заставившее исчезнуть из взгляда демона отчаяние.
        Себя я убеждала тем, что даю согласие исключительно ради того, чтобы рыжий отвлекся от мыслей о расследовании, переключился. Ведь если думать каждую секунду об этом маньяке, можно просто сойти с ума. Как Лиму, так и мне.
        - И все же что ты задумал? - спустя какое-то время не выдержала я, когда мы шли по набережной, купающейся в лучах вечернего солнца.
        - Воспользоваться одним советом, - собеседник хитро улыбнулся и сменил тему: - У нас в запасе не так много времени, но надеюсь, ты не откажешься поужинать со мною?

* * *
        Закатный вечер пламенел в оконной раме. Примечательно было уже само стекло: большое, декорационное, с респектабельной надписью: «Донон» и видом на набережную Мойки. Вода реки играла множеством теплых вечерних бликов, а город на противоположном берегу напоминал вечернюю красавицу, которая вот только влюбилась и оттого стала манящей и соблазнительной вдвойне.
        Струнный ансамбль выводил что-то ненавязчивое и располагающие к созерцанию. Рубиновый цвет в бокале играл переливами. Кажется, это было шато. Увы, уроки этикета я усвоила неважно, к тому же и дегустатор из меня был аховый, да и интересовало гораздо больше не благородное выдержанное вино, а один рыжий хитрец, сидящий напротив.
        Я поставила бокал на белоснежную, до хруста накрахмаленную скатерть.
        - И как же мне расценивать этот наш вечер? - я продолжила диалог, прерванный до этого официантом.
        - Кажется, не так давно кто-то упоминал о ресторанах и блинных… Так вот, я намерен нагло тебя соблазнить.
        - Так-таки сразу и соблазнить? - я улыбнулась. - А если жертва не соблазнится?
        - Тогда буду давить на жалость, а если и это не растопит ее сердца, то… - Лим замялся, подбирая продолжение.
        - Можно еще использовать грязный подкуп в виде конфет и цветов, - подхватила я.
        Воображение же помимо воли нарисовало картинку токующего глухаря по весне, и я, не особо задумываясь, присовокупила:
        - Или использовать для пущего эффекта хвост…
        Лим, в этот момент отправивший в рот маринованный рыжик, закашлялся.
        - Хвост?
        - Ну да, павлины же вон именно его расправляют, чтобы произвести впечатление, а олени - меряются рогами… - решила пояснить свою мысль.
        Он аккуратно отложил вилку и, промокнув рот салфеткой, проникновенно проговорил:
        - Понимаешь, демоны хвост тоже используют, причем активно, но в несколько более камерной обстановке. Общество к этому этапу ухаживания уже бывает излишне.
        - Это такая рекламная акция? Чтобы я не поддалась соблазнителю, а уступила ему по-честному?
        Мы оба понимали, что этот вечер без продолжения, а оттого подначивали друг друга безбоязненно.
        - Даже не знаю… - коварно протянул Лим и поднял бокал: - Предлагаю тост: выпьем за то, чтобы нам хватало сил поддаваться соблазнам!
        Наши бокалы встретились. Легкий мелодичный звон совпал с тем моментом, когда камень кольца на пальце демона загорелся алым.
        - Я думал, у нас в запасе еще есть время. Надо срочно уходить.
        Покидали зал с достоинством дезертиров-аристократов: медленно, чинно, но целенаправленно. Навстречу попался официант-прислужник, в этот момент несший нам заказ. Парень, к слову, выглядел обнищавшим дворянином, но никак не подаваном, был облачен в жилет и имел столь густые бакенбарды, что они напоминали заросли Булонского леса в миниатюре. Его озадаченное лицо вынудило Лима пояснить:
        - Даме стало дурно, мы ненадолго. Присмотрите пока, голубчик, за моим кителем.
        Едва миновали зал, демон тут же нырнул в неприметную приоткрытую дверцу, не иначе как служебного помещения. Низкий сводчатый потолок, коридор без окон - все это резко контрастировало с просторным залом.
        Мы, как двое ночных татей, прокрались по служебным коридорам, поднялись по узкой лестнице на третий этаж и наконец оказались в небольшой комнате. Это было убежище то ли кастелянши, то ли горничной. Сквозная комната имела и второй выход, коим мы не преминули воспользоваться. Для того, чтобы начертить пентаграмму переноса, нам нужно было просторное помещение и минимум десять минут для ее активации. По последнему пункту у меня был ряд сомнений: смогу ли я высвободить дар подконтрольно, или же Лиму, как и Аарону, придется меня пугать?
        Густой красный ворс ковровой дорожки, пальмы в кадках и картины на стенах… похоже, мы вышли в коридор тех самых санкт-петербургских нумеров.
        Невдалеке послышались шаги. Я глянула на кольцо Лима, мигнувшее в последний раз красным сполохом и враз посеревшее. Все, похоже, что те, кто сейчас появится перед нами, увидят демона во всей красе: с рогами и хвостом.
        - Сюда, - скомандовал рыжий, обнаруживший, что одна из дверей не заперта.
        Мы буквально ввалились в пустую спальную комнату, уже погружавшуюся в вечерний сумрак. Рыжий навалился на дверь, закрывая защелку, и непроизвольно прижал меня.
        Он оказался близко. Непростительно, дурманяще близко.
        - Успели, - полушепотом выдохнула я, поднимая голову.
        Думала, что он что-то ответит мне на это таким же заговорщицким шепотом. Увы, просчиталась. Рядом со мною был мужчина, а не влюбленный юнец. Словам рыжий предпочел действия.
        Нас соединяло тепло тел, опьяняло сумасшествие прикосновений.
        Он медленно, словно смакуя вино, прикоснулся своими губами к моим. Долгий, дурманящий, сводящий с ума поцелуй. Я опустила веки и провела рукой по его плечу. Чтобы видеть в этот момент, мне не нужны были глаза: достаточно было ощутить взбугрившиеся мышцы, почувствовать жар дыхания, чтобы понять - его, как и меня, влечение накрывает штормовой, неотвратимой волной.
        Рука Лима начала медленно поглаживать мне шею, спускаясь все ниже, к глухому вороту платья, мне же было все равно: лишь бы он не прерывал поцелуя ни на мгновение.
        - Лючия, - выдохнул демон, отстраняясь.
        Я инстинктивно потянулась за ним, словно потеряла опору.
        - Лючия, сейчас я еще могу остановиться, - хриплый полустон-полумольба.

* * *
        Отчаянное время рождает сумасшедшие поступки. Сейчас, когда исчезла очередная надежда и следствие зашло в тупик, я не знала: доживу ли до следующего месяца, недели. И поэтому мне захотелось взять от жизни хотя бы частицу счастья, хоть ненадолго, но быть с тем, кого я помимо воли полюбила. Полюбила… - и я не лгала своей душе в этот миг. Полюбила… Правду осознавать оказалось легко и даже приятно.
        Внутри же Лима словно боролись две сути: чувства и разум, а в глубине глаз демона плясало пламя.
        - Не надо, - ответила осипшим голосом.
        Рыжий на мгновение напрягся, замер, а потом выдохнул мне почти в губы:
        - Назад пути не будет, учти.
        - И пусть…
        - Тогда ответь мне: согласна ли ты идти со мною с этого дня и до обрыва нити жизни вместе, рука об руку?
        Странный вопрос, заданный серьезным тоном. Так, словно от моего согласия зависела судьба демона.
        - Да.
        - Сумасшедшая… любимая моя сумасшедшая…
        Это были его последние слова. Дальше - лишь ярость губ и языка, его руки, сводящие с ума, и упавшее к ногам платье.
        Я не помню, как мы оказались на кровати. Лишь мгновение, когда Лим, обнаженный, застыл надо мною. Его хвост рисовал на моих плечах и груди странные рисунки, будто живя собственной жизнью: то едва касаясь, то скользя, то дразня, то возбуждая. Мы жадно дышали, как пловцы, вынырнувшие из глубины. А потом демон, едва касаясь, начал целовать мою грудь, поднимаясь все выше, к губам. Осторожно раздвинул их языком, дразня, провоцируя. Поддалась. Меня переполняло нетерпение. Поймала его губы своими. Поцелуй - долгий, глубокий, страстный, но прерванный мною же: я прикусила его нижнюю губу.
        Лим вздрогнул, закрыл глаза от наслаждения. А потом коснулся носом впадинки рядом с мочкой уха, шумно втягивая аромат моей кожи.
        До этого вечера я думала, что можно свести с ума поцелуем. Нет, свести с ума можно всего лишь прикосновением. Он лишь скользнул по ушной раковине, и мое тело само отреагировало на неожиданную ласку, выгнувшись дугой.
        Лим же, словно не замечая этой реакции, начал целовать, лизать пульсирующую жилку на шее, ключицы, грудь, медленно, наслаждаясь каждым моим стоном.
        Эта сладкая пытка рождала во мне лишь желание и наслаждение. Стыд и стеснение были отринуты. Все происходящее в этот миг было правильным и верным, и оттого - единственно значимым. Внутри же была уверенность: мой дар не причинит Лиму вреда.
        Демон ласкал мою грудь, упругие, почти до боли затвердевшие соски. Кожа его плеч, с отметинами ожогов и старых рубцов, столь светлая, какая бывает только у рыжих, казалась почти прозрачной. Разметавшиеся по ней волосы вызывали непреодолимое желание дотронуться.
        Я запустила в них руки, проведя пальцами по основаниям рогов, по коже между ними. Лим же с наслаждением выдохнул и посмотрел на меня взглядом, в котором было уже лишь пламя. Его горячая ладонь легла мне на живот, скользнула ниже, на внутреннюю поверхность бедра.
        Мы делили на двоих радость прикосновений, яростную напряженность наших тел, плотно прижатых друг к другу.
        Но вот Лим скользнул чуть ниже. Его ладонь легла на мое по-мальчишески острое колено, прошлась по икре, обхватила щиколотку. И вот его пальцы вновь возвратились к сердцевине моего тела, скользя, дразня, возбуждая.
        Казалось, еще немного, и я утону в радости. Из горла непроизвольно вырвался полустон-полукрик.
        Последние закатные лучи танцевали на наших обнаженных телах, покрытых капельками пота. Смятые простыни не приносили прохлады, единственное, что дарило расслабленное напряжение, - руки, губы, хвост демона. Моего демона.
        Лим отстранился, и я почувствовала холод, но это был лишь краткий миг, он вновь опустился на меня, уже уверенно, горячо, властно.
        Грудь к груди, кожа к коже, я не сопротивлялась, я хотела того, что должно случиться, ждала и жаждала, не в силах пошевелиться. Лим приподнялся на локтях, словно боясь раздавить меня своим весом. Он наслаждался этим мгновением предгрозового ожидания, дразня меня и сам распаляясь еще больше. Я физически ощущала, как ему тяжело бороться с огнем, бушующим внутри его.
        Радость единения, простая и естественная, не делимая надвое, но данная двоим. Лим не спешил, хотя сонная артерия на его шее пульсировала в бешеном ритме. Он медленно начал погружаться, едва дыша.
        А я словно умирала и рождалась заново. Боль безмолвного крика и наслаждение одновременно. Мои ногти вонзились в его плечо, оставляя пять полулунных отметин. Я чувствовала все и сразу: то, как плоть уступает неторопливому натиску, то, как напряжен Лим, тяжесть его тела.
        Ожог, что расходился волнами боли, приносящей удовлетворение, вызывающий желание открыться навстречу еще сильнее, хотя это уже и невозможно больше, чем есть.
        Кто-то считает, что девушку женщиной делает боль рваной раны. Нет, женщина рождается тогда, когда ее наполняет мужская плоть, дающая радость совместного обладания.
        Я застонала, выгибаясь ему навстречу. Лим принял эту бессловесную мольбу и начал медленное движение. Мы то прижимались друг к другу, то отстранялись. Ритм все убыстрялся, словно наши тела танцевали под извечную мелодию слияния душ.
        Его хвост, обвивший мою талию, то сжимался, то разжимался, приподнимая меня в такт толчкам.
        Быстрота, глубина, новизна и полнота - предвестники близкого удовольствия, горного потока, который спустя вздох унес нас обоих. Я почувствовала, как горячая волна, поднявшаяся внутри меня, подхватила не тело - душу. Уже ничего не видела с широко открытыми глазами, лишь чувствуя внутри себя его. Ощутила, как от этого эпицентра расходятся волны пульсирующего тепла.
        Я кричала, напоминая себе пружину, сжатую и одновременно развернувшуюся. Лим накрыл мои губы своими, ловя готовые вырваться звуки, вздрогнул, словно испытывая агонию, будто боль тела, собравшаяся в одной его точке, готова выплеснуться в этот самый миг.
        Он извергается, исходя, даря умиротворение себе и мне. Я чувствовала его, как саму себя. Его опустошение, свою наполненность и нашу общую, счастливую усталость.
        Лунный свет скользнул по нам, укрывая плечи и бедра. Тяжелая голова Лима опустилась мне на грудь:
        - Моя, теперь ты только моя… - прошептал он в полусне.
        - И не надейся, что я выберу другого, - я улыбнулась и с этой мыслью заснула.

* * *
        Утро, серое, предрассветное, туманное, постучалось каплями извечного питерского дождя в стекло. Я сладко потянулась в кровати и только хотела было устроиться поудобнее, как дверь буквально прогнулась, так сильно в нее колотили.
        - Открывайте немедленно, инквизиция! - властный, резкий голос, буквально разрубивший сонную негу.
        Лим, резко принявший вертикальное положение, лихорадочно осмотрел комнату, подхватил одежду и, наклонившись, мимолетно поцеловал меня.
        - На тебя они не должны обратить внимания, если твой дар будет спать. Им нужен я, вернее мой прадед. Постараюсь увести их за собой.
        Дверь, которую не иначе как осаждали тараном, издала характерный треск.
        Рыжий, открыв створки окна, встал на подоконник.
        - В полдень у Исаакиевского собора…
        С этими словами Лим прыгнул вниз. В этот же момент дверь треснула под напором, ее остатки вылетели из петель, упав на паркет с грохотом поверженного рыцаря.
        - Где он? - криком вопросил ворвавшийся инквизитор.
        Удлинившиеся когти на руках, клыки и желтые глаза явно свидетельствовали - передо мною оборотень. В руках его был сгусток холодного, ледяного света. Похоже, им-то и выбили несчастную дверь.
        Сглотнув, натянула одеяло почти до подбородка и, придав голосу испуга, заикаясь выдала:
        - Та-а-а-а-м, - мой дрожащий указующий перст был направлен в сторону распахнутых створок, которые и без моих слов явственно свидетельствовали о векторе забега рыжего.
        Рассудила, раз Лим сказал, что уведет их за собой, значит, уведет. Мне же тоже нужно было отсюда как-то выбираться.
        - Лазарев, оставайся и следи за девицей, остальные за мной!
        Оборотень, для начала пальнув в окно пульсаром, исполнил трюк рыжего, с разбегу взлетев на подоконник, и сиганул в окно. Его маневр повторили еще двое мундирных. Я же осталась тет-а-тет с молодым пареньком явно эльфийской наружности: характерные заостренные уши не желали прятаться под форменный картуз, гордо торча вверх.
        Не сговариваясь, мы с моим конвоиром бросились к окну. Я, замотанная в одеяло, как тутовый шелкопряд в кокон, чуть запоздала. Перед глазами открывалась шикарная картина в стиле Кафки.
        Как оказалось, под нашим окном располагалась крыша пристроя, выходившего во внутренний дворик. Двускатная черепичная крыша со скользким от дождя коньком не могла служить надежной опорой, а потому Лим убегал не очень быстро, балансируя руками и хвостом. Погоня тоже преследовала его медленно, аккуратно перебирая сапогами по коварному коньку. Судя по всему, колдовать, пытаясь удержаться на столь не приспособленной для игры в догонялки поверхности, было тяжеловато, ибо пульсары и заклинания летели в Лима с частотой еврейских подаяний. Демон же, буквально спиной чуя эти несолидные подачки, напомнил мне российского водителя, который при любой погоде умеет обруливать ямы, уворачиваться от обруливающих ямы, от лихачей, пешеходов и просто придурков.
        Из одежды на рыжем гордым стягом красовались лишь семейные розовые трусы с черной крупной надписью на английском: «Защищен со всех сторон», а снизу наличествовало изображение черепа с костями. Остальная одежда, да и сапоги были у него в руках.
        Я поймала себя на мысли, что эту картину надо бы запомнить получше: когда еще доведется увидеть чистокровного аристократа в неглиже, сверкающего голыми пятками и удирающего не от разгневанного мужа-рогоносца, а от серьезных служак с суровыми лицами?
        Но вот Лим размахнулся и прицельно перекинул одежду на следующий сарай, построенный хоть и не впритирку, но достаточно близко. После того, как поклажа благополучно приземлилась, рыжий взял короткий разбег и маханул на другую крышу. Дознаватели, видя, что преследуемый может уйти, поднажали. Двоим это удалось без особых усилий, а вот третий, последний, оступился и заскользил вниз. Не упал на землю лишь чудом, зацепившись за водяной сток.
        Ни оборотень, ни второй даже не сбавили ходу, перепрыгнув и продолжив погоню.
        - Сударыня, я вынужден сопроводить вас.
        На плечо легла рука, заставившая меня вздрогнуть.
        Я не повернула головы, все еще глядя на удаляющуюся рыжую макушку. Почему-то была уверена: он легко уйдет от погони. А вот мне что прикажете делать с этим молодчиком?
        Взгляд скользнул на оконное стекло. В нем отражался седобородый старец в черном клобуке, рясе со здоровенным крестом на шее.
        За это его «сопроводить» я и зацепилась. Значит, на эльфе тоже маскирующий амулет, но он уверен, что я с даром и вижу все как есть. В голове мысли начали сменять одна другую с неимоверной быстротой: «Одеться. Это раз. Дезориентировать конвоира. Это два. Неожиданно напасть, когда он этого меньше всего ожидает. Три». И я начала претворять свой план в жизнь, для начала решив оценить у юноши степень испорченности, а значит, и готовности к женским каверзам.
        Одеяло заскользило по моей спине и талии. Да, нагота отчасти смущала, особенно перед незнакомым, но тут сработал профессиональный рефлекс. Медики не раз в анатомичке видели людей не только голых, но и вовсе без кожи, а порою и мышц. А когда чуть ли не ежедневно созерцаешь морфологию человека без одежд и прикрас, поневоле спокойнее и даже циничнее относишься к обнаженной натуре, впрочем, как и к ее частям.
        Помнится, в середине первого курса наши одногруппники решили проверить, как прекрасная половина отреагирует на оригинальный подарок и подкинули в ридикюль Гальке Фридман отрезанный мужской член. Они ожидали чего угодно: пунцового лица, испуганных криков, гневного: «Кто это сделал?» Галчонок же не подкачала.
        В одной руке она держал бутерброд, второй открыла сумку и, обнаружив там презент, с невозмутимым видом извлекла его из недр. Покрутив в руке и оценив «мужскую гордость» со всех ракурсов, будущий медик вопросила:
        - Мальчики, кто из вас забыл у меня в сумочке свой член?
        Увы, я была не столь хладнокровна, как Фридман, но и воспитанницей при монастыре - тоже. Зато конвоир, на мгновение опешивший, густо начал заливаться краской, хотя взгляда от меня так и не отвел.
        «Три из пяти», - мысленно прокомментировала я. Сцена длилась буквально долю секунды. Я тут же подхватила одеяло, плотно прячась в нем. Но непроизвольная реакция конвоира сказала о многом: этот не отвернется, пока я натягиваю чулки. Будет краснеть, мяться, закусывать губы, но следить. Что тут скажешь: типичный пример юноши в период полового созревания, когда бушуют гормоны, сдерживаемые железными оковами воспитания, да еще и при исполнении. И как от него удрать?
        Увы, я прекрасно отдавала себе отчет: даже такой на вид хлипкий паренек сильнее меня в честном, открытом противостоянии. А посему мне осталось лишь одно - играть роль. Ту, которая соответствует духу эпохи и не соответствует ожиданиям конвоира, заставит его мироощущение пошатнуться, а значит, быть невнимательным.
        - Святой отец, - начала я, памятуя о подсмотренном в оконном отражении образе, - позволено ли мне будет одеться?
        Эльф, споткнувшийся о мои слова, резко побледнел, его взгляд метнулся к перстню на руке. Камень безмолвствовал, радуя мир обсидиановой чернотой.
        «Да, дорогой друг, я не демонесса, не нефилим, и не эльфийка, и меня не так просто отличить от обычного человека, если мой дар спит», - подумалось вдруг.
        Парень же не знал, как ему быть: маги не должны вмешиваться в дела людей и не должны являть простым смертным свой истинный облик, а тут оказалось, что его оставили надзирателем при обычной человеческой женщине. Да еще и в образе святого благообразного старца. Надо отдать ему должное, нашелся он быстро:
        - Дщерь моя, - заговорил он, краснея, явно подбирая слова, - ты погубила свою душу ради одной ночи с демоном-искусителем…
        Я чуть было не ляпнула в лучших традициях нагрешившей монахини: «Но она того стоила…» - но вовремя прикусила язык.
        Эльфенок же, входя в роль и надеясь, не иначе, хоть как-то объяснить световые и пиротехнические эффекты своих коллег, провозгласил:
        - Мои братья по вере изгонят этого Асмодея обратно в ад молитвами и божьими знамениями. Тебе же надлежит пойти со мною в храм, дабы очистить душу и покаяться.
        Паренек явно погорячился, как член инспектирующей комиссии, пришлепнувший семь звезд из пяти третьесортному курортному отелю. Хоть Лим и являлся аристократом, но замом Люцифера никак не был.
        Попыталась сделать вид, что впечатлилась его речью: распахнула пошире глаза, приоткрыла рот. Тяжелее всего далась бледность: пришлось медленно выпустить весь воздух из легких, задержать дыхание и напрячь мышцы тела, заставляя организм избавиться от оксибемоглобина.
        Рука, сжимавшая на груди одеяло, начала белеть. Я искренне понадеялась, что и с кожей лица происходит та же метаморфоза. Судя по тому, как обеспокоенно посмотрел на меня эльф, актерская игра без слов удалась на славу. Я даже подумала: а не грохнуться ли мне в обморок? Но решила, что для настоящего у меня не хватит выдержки настолько долго задержать дыхание, на симулянтский - мастерства комедианта.
        - Прошу прощения, сударыня, что напугал вас, - эльфенок вышел из образа святого отца, проявляя учтивость, свойственную лишь светским особам, подскочил ко мне и поддержал под локоток. Не иначе, опасался, что я и вправду рухну на пол и ему придется волочь голую девицу на руках. Учитывая его облик в глазах окружающих, картина получилась бы весьма пикантной.
        Грохнуться без чувств захотелось с удвоенной силой. Чисто из вредности. Сдержалась и вместо этого тоном грешницы, осознавшей глубину своего падения, произнесла:
        - Как я могла? Как я могла? - тяжело вздохнула и закрыла лицо ладонями. Выдержав паузу, словно принимая непростое для себя решение, с горячностью выпалила:
        - Непременно, непременно надо исповедаться хотя бы перед вами, святой отец, прошу вас, спасите мою душу.
        Эльфенок, обрадованный, что так просто отделался и вот сейчас-то сопроводит меня без шума и сопротивления в инквизиторские казематы (а там уж пусть начальство разбирается, то ли память этой смертной зачищать, то ли сделать полоумной монахиней), даже заулыбался.
        «Что же, противник, который считает, что полностью контролирует ситуацию, а барышня совершенно неопасна, уже находиться на полпути к поражению, - мысленно возрадовалась я. - А теперь сделаем так, чтобы его роль диктовала ему, как себя вести, чтобы она им управляла, а не он ею».
        - Отче, позвольте мне одеться…
        - Конечно, дитя мое, - согласно образу ответил эльф, все так же продолжая смотреть на меня.
        Румянец стыда дался гораздо легче бледности: достаточно было вспомнить сегодняшнюю ночь.
        - Святой отец, не могли бы вы покинуть мою комнату… - по сощурившимся глазам собеседника я поняла: перегнула. Решила быстро исправиться: - Или хотя бы отвернуться, чтобы я накинула платье.
        На последнее он согласился. Но, паразит, встал так, чтобы мой силуэт отражался в небольшом зеркале.
        «Ушастый стервец», - пронеслось в сознании мимоходом. Я же начала обходить спальню, собирая предметы своего гардероба: платье обнаружилось на оттоманке, один чулок непонятно как забрался на ширму, второй прилег отдохнуть на небольшой круглый столик, предназначавшийся вообще-то для утреннего чая, но никак не для этого капронового изделия.
        Единственное, туфли повели себя как образцовые пионеры времен дедушки Ленина: стояли рядышком, пятками вместе, носками врозь, на густом пестром ковре у стены. Я подхватила их и, скользнув взглядом по обоям с набивным по трафарету рисунком, направилась к кровати с балдахином. Ее я выбрала не случайно: она хотя бы наполовину закрывала меня от этого ушастого наблюдателя. Эльф же слегка развернул корпус так, чтобы обзор был максимально широк.
        Демонстративно повернулась к нему спиной, быстро сбросила одеяло и натянула сначала сорочку, а затем и платье. Когда мимоходом обернулась через плечо, увидела, как на фоне картуза багровеют эльфячьи уши.
        «Наверняка все успел рассмотреть, подлец», - подумалось с досадой. Когда же наклонилась и начала натягивать чулок, то увидела его! То, что должно было спасти меня при определенной доле удачи, ловкости и неожиданности. Под кроватью стоял он: ночной горшок. Как же я тогда возрадовалась тому, что ватерклозеты еще только начали входить в моду, а посему наличествовали не везде. А может, и была в этих нумерах комнатка уединения, но заботливые владельцы решили перестраховаться, предугадывая пожелания клиентов? Рассуждать об этом было недосуг. Главное, что ночная ваза наличествовала. Большая, вместительная. Взвесила ее в руке. Тяжелая…
        Застегнув ремешки туфель, я выпрямилась с ночной вазой в руках. Аккуратно прикрывая горшок юбкой, так, чтобы он не попал в поле зрения эльфа, произнесла:
        - Святой отец, мне неловко вас просить, но не могли вы застегнуть несколько пуговиц на платье. Я сама, к сожалению, не могу…
        Просящий тон, печальный взгляд (во всяком случае искренне на это надеялась, ибо усиленно вспоминала что-то душещипательное, на ум почему-то приходило только «а слониха, вся дрожа, так и села на ежа». Ежа было жалко, но не до слез) - все это было призвано ослабить бдительность конвоира.
        По мере того, как эльф двигался по комнате, горшок так же перемещался с «линии обстрела». Как только надзиратель подошел достаточно близко, я шумно сглотнула, отвлекая его внимание.
        - Откиньте, пожалуйста, волосы, застежка под ними…
        Моя распущенная шевелюра на долю секунды сыграла роль задымления. Резкий поворот головой. Волосы, бьющие противника по лицу наотмашь. Молниеносный разворот и на макушку опешившего эльфенка обрушился ночной горшок. Сделанный из второсортной глины, а потому весьма тяжелый, он тут же раскололся, но главную свою миссию урильник все же выполнил: противник был оглушен.
        Не мешкая, я перевернула парня лицом вниз, завела руки за спину и начала их стягивать его же форменным ремнем. В голове промелькнула мысль: «Недолгое обучение в институте дало свои плоды. Этот эльф был по виду моим ровесником, но то ли разница в воспитании, то ли что еще сыграли с парнишкой злую роль. Он в буквальном смысле пал жертвой женского коварства и изворотливости». Было ли у меня в этот момент чувство вины? Да наверное, нет. Была задача - спастись, и я использовала доступное мне оружие. Вот и все. Еще раз бегло осмотрела комнату и молоденького инквизитора. Сняла кольцо с обсидианом с его пальца. Примерила и глянула в зеркало. Из отражения на меня смотрел благообразный святой отец.
        Не медля больше, покинула комнату.
        ГЛАВА 11,
        В КОТОРОЙ ПРИСУТСТВУЮТ ЗНАКОМЫЕ НЕЗНАКОМЦЫ
        Июль 1907, Санкт-Петербург
        Я шла по торцевой мостовой. Под ногами шестигранные деревянные шашки сменяли одна другую. Питер просыпался. Аромат свежей сдобы и помойки, колокольный звон заутрени и удары колотушки о полено, скрип телег и редкие прохожие. На меня особо не таращились: видимо, чернорясники были нередкими обитателями здешних улиц. Легкий туман обволакивал трех-четырехэтажные здания, словно газовый шарф шею юной прелестницы, скрывая в дымке подробности и детали.
        Подумалось, что Питер - город, который никогда не уснет, не уляжется, не угомонится. То промчат с перестуком дрожки, то громыхнет трамвай, то залп «Авроры», то бомбежка и восемьсот семьдесят два дня блокады, то визг резины и глухие выстрелы девяностых, то звонки мобильных… Пульс Северной Пальмиры будет отдаваться в ушах ее горожан еще много столетий, привычный и оттого незаметный.
        Солнечный луч, незнамо как прорвавшийся через небесную хмарь, словно насаженный на Адмиралтейский шпиль, сиял на фоне серого неба. Засмотрелась и чуть не поплатилась за свою раззявистость: бричка на полном ходу вырулила из-за угла. Едва успела отскочить в последний момент, как она лихо промчала мимо.
        Увы, очарование момента было нарушено, и желудок напомнил о том, что одной духовной пищей сыт не будешь. Некстати вспомнилось, что вчера нам с Лимом было как-то не до ужина. Я посмотрела на так заманчиво выведенное: «Пекаръня». Из приоткрытой двери были видны лотки с ситниками, крупчатыми сайками, калачами, кренделями и пряниками. Сглотнула и мужественно пошла дальше, взяв за ориентир позолоченный купол Исакия. До полудня было еще далеко, но и до Сенатской площади, как оказалось, путь неблизкий: пока я прошла по набережной до Биржевого моста, пока полюбовалась на Зимний дворец, который еще не пережил штурма, добрела до Медного всадника и очутилась наконец-то на Адмиралтейском проспекте… и все это периодически осеняя прохожих знамениями - отыгрывала образ. Один раз, вместо того чтобы, как это положено у православных, сложив пальцы щепотью, опустить их на лоб, пупок и плечи поочередно, перекрестила какую-то молодуху в кацавейке и павловопосадском платке по диагонали. По ее вытаращенным глазам поняла - налажала, и тут же выдала экспромтом:
        - Это новый крест - Андреевский. По новой церковной реформе Единого Государева церковного Экзамена.
        Баба протянула многозначительное «А-а-а-а…» и застыла соляным столбом, обдумывая полученную информацию. А я повернулась и как ни в чем не бывало пошла дальше, подметая подолом тротуар.
        Исакий встретил меня ленивой суетой. Воздух, напитанный влагой и оттого особенно душный, у многих горожан вызывал желание если не снять с себя жаркую шаль, то хотя бы расстегнуть сюртук. Дамы побогаче обмахивались веерами, прятались под зонтиками от стеснительного питерского солнца.
        Именно поэтому мое внимание привлекла одна мадам, прогуливавшаяся по аллее подле северного фасада. Она куталась в шаль, шляпка с плотной вуалью придавала ее образу загадочности. Но смущало другое: рост, широкая, мужская походочка и что-то неуловимо-знакомое.
        Присмотрелась внимательнее. Помотала головой от бредовости идеи. Это точно был не морок - сквозь него я бы увидела истинную суть. Похоже, что Лим где-то ухитрился раздобыть еще одно женское платье, и даже своего размерчика.
        Решила проверить догадку и, ускорив шаг, догнала «даму», совершавшую моцион.
        - Не желаете ли покаяться в грехах, дщерь? - обратилась я к «незнакомке» на всякий случай с нейтральной, как мне казалось, фразой, соответствующей моему облику.
        Мадам остановилась, повернула голову и медленно начала поднимать вуаль. Наши взгляды встретились. В насмешливом янтаре глаз Лима я увидела свое отражение, без монашеского одеяния.
        Демонюка приставил палец к губам:
        - Тсс! - и невозмутимо-серьезным тоном добавил: - Ты меня в этом наряде не видела! И даже не спрашивай, как я его раздобыл. А вот как ты стала славянским падре?
        - Поверь мне, тебе этого тоже лучше не знать… - уклончиво ответила я, внутренне сгорая от стыда за оглушенного и ограбленного эльфенка.
        Лим пристально посмотрел на меня, но так ничего и не добавил, лишь чопорно опустил вуаль и, направившись к собору, произнес:
        - Нам стоит поторопиться. Заутреня как раз закончилась, и мы легко можем пройти в храм.
        Я зашагала рядом.
        - А зачем нам именно туда?
        - Исакий - не только христианский храм. Он построен на выходе на поверхность одной из магических жил. Источник и дает небольшое искажение общего фона. Это проявляется отчасти и в естественном экранирующем эффекте.
        - Я и не знала…
        - Странно, это общеизвестный факт. Даже выражение есть: «Магический щит Исакия сбережет и от бомбежек и от фаерболов». Разве не слышала? - закончил он удивленно.
        Я лишь помотала головой. Лим выдохнул и, извиняясь, произнес:
        - Прости, забыл, что ты неподготовленная…
        - Да ничего, - мне стало немного грустно: все же мы с ним очень разные. То, что для него очевидная истина, для меня - открытие. - Постараюсь быть прилежной ученицей и заполнить пробелы в знаниях.
        Рыжий словно почувствовал эту даже не эмоцию, а отголосок чувства. Он остановился, взял в руку мою ладонь и, пристально глядя в глаза через газ вуали, проговорил:
        - Я влюбился в тебя в тот самый миг, когда увидел. Упавшая на гравий, с вывихнутой ногой, ты не сдавалась, ты была отчаянной, решительной. Без уловок и уверток, которыми славятся выпускницы института. Ты - честна с миром и с собой, потому что ты настоящая, живая. Без лжи и фальши. И то, что не испорчена нашим, магическим, миром, не знаешь наших подковерных интриг за власть, силу дара, пару - для меня это ценно и значимо, поверь. Я не хочу, чтобы ты менялась.
        Сейчас Лим говорил сердцем, отбросив всю свою холодность и аристократическую сдержанность. Искренне и пылко. Не отдавая себе отчета, ответила ему признанием:
        - А я и не знаю, когда влюбилась в этого рыжего, наглого, самоуверенного сноба-инквизитора.
        - Так значит, наглого? - коварно уточнил Лим.
        - Ага.
        - Говоришь, самоуверенного?
        - Есть такое, - я не отказывалась от своих слов.
        - И сноба?
        - Угу.
        - Тогда могу только посочувствовать вашей дальнейшей судьбе.
        - Это еще почему? - наигранно удивилась я.
        - Ну, вам же, сударыня, его терпеть, а не мне…
        Незнамо чему, но я улыбалась.
        Когда мы поднимались по мраморным ступеням, я все же вернулась к первоначальной теме разговора:
        - И все же почему Исакий? Ну, щит и щит…
        - Видишь ли, сейчас вся инквизиция города стоит на ушах. Пока мы не пользуемся даром, нас засечь невозможно, но как только я начерчу пентаграмму переноса, и ты начнешь заполнять ее своей силой, это будет сигналом, не хуже чем залп из сигнальной ракетницы. Щит источника даст нам небольшую фору…
        - Понятно… - протянула я задумчиво, входя в собор, и, спохватившись, спросила: - А тебе не будет плохо в храме?
        От этого вопроса демон аж споткнулся.
        - С чего это?
        Я замялась, пытаясь подобрать ответ покорректнее.
        - Ну, вроде же церковь и… демоны…
        - А, ты про это… - рыжий лишь махнул рукой. - Я же не дейрий-беспокойник какой-нибудь. Так что все нормально. Скажу больше, у меня есть знакомый демон, который даже в церковном хоре поет.
        «Кажется, мир сошел с ума. Или я. Или вся вселенная разом», - сделала для себя неутешительный вывод.
        Сумрачно и иконно - вот как можно охарактеризовать внутреннее убранство Исакия. Увы, полюбоваться им мне не дал демонюка, уверенно потащив меня к аналою. Перед самыми вратами он воровато оглянулся, удостоверившись, что в нашу сторону никто не смотрит, приоткрыл боковую дверку и, ловко юркнув внутрь, утянул меня за собой.
        Мы оказались там, куда ни одна дочь Евы не должна была входить: алтарь и покои архиепископа. Но Лима, это, кажется, не смущало. Он уверенно тащил меня вперед и вперед, благо Божьих служителей нам пока не попадалось.
        Рыжий приоткрыл одну из дверей и заключил:
        - Ага, вот это нам подойдет, - с этими словами демонюка вошел в келью.
        После этого он запер дверь на засов и, больше не теряя ни минуты, начал чертить на полу пентаграмму. Делал он это, как и полагается демону, в лучших традициях богохульства: елозя по дощатому полу восковой освещенной церковной свечой, позаимствованной из иконостаса в келье.
        Лим закончил и выпрямился.
        - Ты готова?
        - Нет. - Честно ответила я.
        - Я тоже. - Не менее честно ответил рыжий. - Но придется.
        Мы встали в центр. Лим крепко обнял меня.
        - Давай.
        Я зажмурилась и честно попыталась вспомнить, как это было в прошлый раз. Ничего не произошло. Мы так и стояли, сопя в лицо друг другу.
        - Знаешь, кажется, у нас проблема… - виновато начала я. - Похоже, что предположение Аарона верно и мой дар завязан на сильные эмоции. В тот раз, чтобы переместиться обратно, он напугал меня, укусив в шею.
        - Значит, на эмоции… - задумчиво протянул Лим.
        - Да, - печально подтвердила я, опуская руки.
        Демон же своих не разжал.
        - А может, оно и к лучшему, - начал он. - Ты так меня хотя бы не прикончишь своим даром, пока мы в пентаграмме, все равно твоя сила будет уходить в нее…
        - А за что мне тебя «приканчивать»? - тон и формулировка меня слегка насторожили.
        - Понимаешь, вчера вечером я не смог сдержаться… - Лим выглядел виноватым, но ничуть не раскаявшимся. - В общем, как бы помягче сказать… Демоны это ощущают с самого момента единения… И скажу даже больше, я чувствую, как в тебе уже зародилась жизнь. В общем, ты беременна и ждешь от меня ребенка.
        Да, я медик и умом знаю, что процесс оплодотворения яйцеклетки протекает от шести до семидесяти двух часов. Но я еще и женщина, а для каждой женщины известие о том, что она станет матерью, - шок. Тем более что Лим был в роли папочки более чем убедителен.
        Пол заходил под ногами ходуном, пламя вокруг нас закрутилось в бешеном кольце торнадо, но я ничего этого не замечала. «Я беременна», - мысль, звучавшая в сознании набатом, закрывала все остальное.
        Лим сжал меня в объятиях еще сильнее и поцеловал. Властно, напористо, решительно. Заставляя забыть обо всем, добиваясь ответа. И я откликнулась, закрывая глаза, отпуская вожжи.
        Когда все закончилось, я так и не поняла. В этот раз не было выворачивающей наизнанку боли, отдающейся в каждой мышце, в каждом сухожилии. Мы оказались посреди темного переулка под проливным дождем.
        - Твою ж мать! Скотина, права купил, а ездить так и не научился! - Какой-то мужик вдалеке материл неумеху-водителя, щедро окатившего его из лужи.
        Мы так и стояли с Лимом, обнявшись. Вода стекала холодными, жгучими каплями по нашим лицам, плечам, одежде. А мы улыбались друг другу, как двое сумасшедших.
        Вернулись. Вернулись обратно.
        Когда эйфория чуть-чуть стихла, я все же решилась спросить:
        - Про беременность это что, правда?
        - Нет, - серьезно ответил Лим.
        Я с облегчением выдохнула, а этот паразит, дождавшись, когда я успокоюсь, добавил:
        - Демонам об отцовстве становится известно не сразу же, а через неделю-две после соития…
        У меня не было слов, одни эмоции и преимущественно матерные. Лим же, видя, как я медленно начинаю закипать, бесстрашно прижал меня к себе еще крепче и в самое ухо прошептал:
        - Извини, я не думал, что у тебя будут столь бурные эмоции, иначе я бы придумал что-то другое… - и, с бесовщинкой в глазах посмотрев на меня, добавил: - Простишь?
        - Посмотрим, - туманно ответила я, хотя в глубине души уже знала: прощу.
        Увы, идиллия не длилась долго. Запах озона, полыхнувший круг телепорта, и я могла лицезреть перед собою взбешенного дракона собственной персоной. Довеском к нему прилагались еще несколько магов, появившихся следом, как опята на пеньке после дождя.
        Сузившиеся глаза, потемневшая до грозового неба радужка, сжатые кулаки - было ощущение, что еще немного, и дракон, минуя слова, перейдет сразу к действию, но черноволосый сдержался.
        - Где вас носило целых три дня! Три дня, слышишь! Я чуть не поседел за это время!
        - Три? - бесстрастно уточнил Лим.
        Рыжий вновь нацепил на себя маску аристократического отморозка, в котором эмоции напрочь выжжены сжиженным азотом еще в ползунковую бытность.
        Тень, до этого ютившийся у ног Аарона, в мгновение ока скользнул ко мне, как будто это не я шлялась незнамо в каких временах и подворотнях, а он блудным сыном вернулся домой.
        Не иначе как получил нагоняй от «старшего по званию».
        - Я строил пентаграмму с откатом на сутки назад, чтобы мы появились в нашем времени накануне бала…
        Аарон сложил руки на груди.
        - Плагиатор, это была моя идея, - процедил ящер.
        Они буквально прожигали друг друга взглядами, а во мне зрело желание ощипать крылья этому птеродактилю, как оказалось, специально подгадавшему, чтобы провести вместе со мною ночь в квартире!
        - Может, и твоя, но у меня не сработала. Нас перебросило из прошлого, судя по твоим словам, на три дня вперед. Видимо, выброс силы был мощнее, чем могли удержать направляющие пентаграммы, вот точка переноса и исказилась.
        «Это они еще так договорятся до того, чем же меня так напугал Лим, что я сдетонировала…» - пронеслось в мозгу. «Группа поддержки», прибывшая вслед за Аароном, хранила немое молчание, лишь с умеренным интересом глядя на дамское платье рыжего.
        - Ребят, я жутко извиняюсь, но у вас чего-нибудь поесть не найдется? - обратилась я к инквизиторам-кордебалетчикам, понимая, что в данном случае лучший способ погасить конфликт - переключить внимание.
        Тень молчал, руководствуясь принципом «тише воды, ниже травы», и ластился к ногам.
        Один из инквизиторов, самый упитанный, с густой щеткой усов, похлопал руками по карманам и выудил пачку жвачки и пару мятных леденцов.
        - Я - идиот. Совершенно забыл, что ты ничего не ела… - сокрушенно прошептал Лим.
        Как ни странно, но желудок перебил своего хозяина, издав такую руладу, что окрестные оборотни удавились бы от зависти. Как оказалось, благородное воспитание благородным воспитанием, а вот перед некоторыми законами физиологии этикет, увы, бессилен.
        - Как и я, - смущенно добавил он.
        Аарон лишь вздохнул, покачав головой.
        - Пойдемте в отделение, что ли, жертвы временного Освенцима, - проговорил он, разом теряя весь запал.
        Спустя час я, замотанная с головы до пят в жесткий шерстяной плед, сидела в кресле и клевала носом: сытный ужин с гречкой и мясом сделал свое коварное дело. Меня разморило. Лим, Аарон и еще несколько магов собрались вокруг стола и занимались тем, что называется «мозговой штурм». Версия с Распутиным, увы, провалилась, а время поджимало.
        - Верховный инквизитор требует отчета, а мы опять пришли к тому, с чего начали, - подвел итог дискуссии Лим, он хотел сказать что-то еще, но лишь бросил на меня взгляд, в котором в тугой клубок сплелись боль, отчаяние и гнев, порожденный бессилием.
        - Да плевать на то, что требует Феликс Лазарев, - вспылил Аарон. - Если мы не найдем этого мальчишку, то…
        - То что? - раздался смутно знакомый голос.
        В дверях стоял эльф, чем-то слегка мне знакомый. Я высунула нос из-под одеяла и проморгалась. Увы, длинноухий узнал меня первым. Он замер на середине пути, крякнул и протянул:
        - Однако… не ожидал увидеть эту барышню через столько лет, да еще и в такой обстановке.
        Передо мною стоял тот, кого я еще совсем недавно оглушила ночным горшком.
        - Прошу прощения за тот инцидент, это была вынужденная мера…
        Это был странный диалог, и восемь пар глаз смотрели на меня и эльфа с недоумением. Как выяснила чуть позже у тени, в прошлом мне довелось огреть ночной вазой нынешнюю грозу магического сыска - верховного инквизитора. К тому же этот эльф ныне отличался крайней подозрительностью и проницательностью, и на него совершенно не действовали ни привороты, ни женские уловки.
        - Признаться, я даже вам в чем-то благодарен - вы преподали мне урок, который я усвоил, - он оборвал сам себя и, развернувшись к следователям, произнес, обращаясь к дракону: - Меня не интересует, какие мотивы движут вами всеми: личные или же долг мундира и чести. Мне нужен результат. А пока что вы, господин Аарон, плюете на мое мнение… я это переживу. Главное - результат расследования. Мальчишка все еще у маньяка и все еще жив.
        Лим на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнул, а потом решительно произнес:
        - У меня есть идея.
        - И какая же? - заинтересованно протянул Феликс.
        - Этот наш маньяк, или кто бы это ни был, отбирает жертв с достаточно сильным даром и еще ни разу не повторился с планетой, - рыжий поднял руку, опережая возражения. - Да, мне все же кажется, что он собирает способности согласно катрена Фомы Аквинского. Именно поэтому я предлагаю сделать приманкой Светлану…
        - Сволочь, - Аарон все же перебил Лима. - Сволочь без души и чувств!
        Дракон хотел было добавить еще весомый аргумент в виде фингала, но его остановили его же коллеги.
        Внутри же меня что-то словно оборвалось.
        Демон продолжил мысль:
        - Я не хочу рисковать Светланой понапрасну, а потому прошу позволения сделать ее полную личину, со слепком ауры. Я эмпат, и мне будет легче всего срастись с магической маской Светланы. Думаю, после наглядной демонстрации ее способностей на балу она станет кандидаткой номер один у маньяка…
        Аарон, до которого дошел весь смысл сказанного, сам перестал вырываться.
        - Так бы сразу и сказал… - зло промолвил, словно сплюнул, дракон.
        - Не скажу, что ваше предложение сверхоригинально, но это хотя бы что-то, - верховный инквизитор внимательно изучал лица всех присутствующих.
        - Месье Дейминго, считайте, что вы получили мое одобрение на эту операцию. Но учтите, с данного момента прототип личины не должен совершать никаких магических действий, чтобы ее настоящую нельзя было отследить. Это касается в том числе и телепортов, - он сделал паузу, а потом добавил: - Приступайте. И да, дирекцию института в известность не ставить.
        Эльф ушел, а комната наполнилась деловой суетой. Я же, уставшая от эмоций и переживаний, опустилась в кресло. Сон утянул меня в свои объятия мгновенно, как пучина брошенный в нее камень.

* * *
        - Соня, просыпайся, просыпайся, Лючия, - ласковый голос, нежное касание ладонью щеки.
        Сощурилась, открывая глаза. Рядом с креслом на корточках сидел Лим. В институтском платье, наспех коротко остриженный.
        Я провела ладонью по ёжику волос. Нет, не померещилось. Это было правдой.
        - В парике неудобно с длинными волосами. - Он кивком головы указал на русый скальп, который был точь-в-точь моя распущенная коса. - Мороки чистой воды, увы, легко раскусить, а вот актерский грим может провести даже бывалого чародея. Поэтому, если мы хотим, чтобы план сработал, меня без магии максимально подгонят под твой образ, а потом лишь слегка заштрихуют магией. Легкий флер чародейства уловить гораздо труднее. Сейчас с тебя снимут личину - слепок ауры - и слегка подкорректируют мои размеры, а то я немного больше тебя…
        - Она готова? - голос, раздавшийся из-за спины, был мне незнаком.
        Лим лишь кивнул.
        Мне на виски тут же опустились прохладные пальцы.
        - Будет чуть-чуть больно, госпожа, потерпите.
        - А куда же я денусь с подводной лодки, - только и успела сказать, как почувствовала себя словно в салоне красоты. Не тогда, когда вам делают приятный массаж или спа-процедуры. Нет. Такое ощущение, что мастер депиляции со всего тела разом содрал восковую полоску.
        Я не заорала лишь по одной причине: от волны непередаваемых ощущений весь воздух резко вышел из легких, и кричать попросту было нечем.
        Боль ушла так же быстро, как и появилась.
        - Ну, вот и все, - заключил невидимый мне экзекутор, - готово. Может быть, мы вас утешим, госпожа, но тот, кому личину будут накладывать, испытает ощущения гораздо более болезненные, чем тот, с кого снимают слепок.
        Увы, эта весть меня не сильно обрадовала.
        Лим, который расположился на стуле, откинул голову, всем своим видом показывая, что уже готов. Тот, что снимал с меня личину, отошел от моего кресла и направился к рыжему. Наконец-то я смогла рассмотреть этого гримера от магии. Солидный, грузный, с мясистыми пальцами. Он был в льняном пиджаке, весь лощеный. Неторопливой королевской походкой маг прошествовал к рыжему и, так же как и мне, опустил пальцы демону на виски.
        Лим не кричал и даже не открыл рта. Лишь спустя какое-то время из его носа начала сочиться кровь. Глаза невидяще смотрели в потолок.
        Наконец личинных дел мастер убрал руки.
        - Все, готово.
        Рыжий какое-то время еще посидел, а потом, стерев кровь платком, встал и надел парик. Расправил локоны, распрямил суженные магией плечи и повернулся ко мне.
        - Матка Боска! - прокомментировал Аарон.
        Перед нами была моя точная копия.
        ГЛАВА 12,
        В КОТОРОЙ ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ БЕССИЛЬНА ПРОТИВ Г-НА СЛУЧАЯ
        Сентябрь 2017, Альпы
        Я сидела на шее у дракона, летящего в ночном небе. Его широкие крылья неторопливо поднимались и опускались. Под нами проплывали реки-автострады, у которых вместо пенных бурунов были крыши фур и легковых машин. Бегущий свет фар напомнил мне бешеный ток крови в сети капилляров. Движение - одно из ярчайших проявлений жизни, обычной, человеческой, как и свет диодных реклам маячившего впереди города.
        - Сейчас поднимемся повыше, держись крепче, - прорычал Аарон в своей драконьей ипостаси.
        Надо отдать должное, вторая суть ящера нравилась мне гораздо больше человеческой. Во всяком случае, с чисто эстетической точки зрения, нынешний червленый Аарон с белыми подпалинами по бокам и животу был, на мой взгляд, гораздо симпатичнее. Я ухватилась за черный шипастый гребень, когда дракон, заложив вираж, начал подниматься выше и выше.
        Звезды помчались над головой с головокружительной быстротой, а многоцветное сияние рекламы будто ухнуло вниз, превратившись в яркую световую лужу, быстро удаляющуюся. Аарон вдруг резко ушел в сторону, выравниваясь, закружился винтом, и я изо всех сил вцепилась в него. Над головою почему-то оказалась чернота земли, а под ногами - луна. Еще один переворот, и картина мирозданья вновь перевернулась.
        - Ты цела? - обеспокоенно спросила зубастая морда.
        - Ты о моральной или физической стороне вопроса? - съязвила я, за витиеватостью фразы пряча испуг.
        - В обоих.
        - Да. Нет.
        - «Да нет»? - переспросил озадаченный дракон.
        Не иначе, он вспомнил так любимое нашими русскими женщинами выражение «Да нет, наверное», суть которого мог понять только тот, кто с молоком матери впитал все нюансы великого и могучего. Для тех же, кто учил язык Достоевского и Толстого по учебникам, сакральный смысл фразы так и оставался загадкой.
        - Да - физически цела. Нет - морально не совсем, - пришлось пояснить этому польскому ящеру. - А что это было с тобой?
        - Не со мной, с беспилотником. Я только что нечаянно на него напоролся. Это хоть и мелкая гадость, но лопасти острые, по морде слегка задели.
        По спине прошла дрожь: а если бы это был вертолет или кукурузник? Данную мысль и озвучила. Аарон лишь хмыкнул и полетел чуть ниже, поясняя: на высоте «боингов» он летает только один, да и людей его драконья суть чует хорошо. А вот мультикоптеры и прочая беспилотная ересь, да, мешают. Успокоил как мог, называется.
        Конечным пунктом нашего назначения являлся один из склонов Альпийского водораздельного хребта. По заявлению моего спутника, там безопасно и можно будет переждать, пока Лим ловит маньяка «на живца». К тому же пещера, облюбованная драконом, находится достаточно далеко, чтобы моя аура нечаянно не фонила.
        Вроде бы все было разумно, но я все же пыталась возразить: зачем так далеко, я могу воспользоваться тем же поездом и прочая… Увы, на каждый мой аргумент ящер находил свой контраргумент, так что я плюнула и решила: перетерплю этого хвостатого паразита как-нибудь несколько дней.
        Пестрота неонов стала редеть, а в какой-то момент и вовсе исчезла. И вот впереди показались они. Шапки ледников. Эти папахи, венчавшие самые высокие горы, отдавали алым. Казалось, что это неправильные, словно разломленные ущельями и впадинами, причудливые облака.
        - Уже рассвет? - удивилась я.
        - Нет, он будет лишь через пару часов. Это эффект гор. Солнце еще не взошло над равниной, но ледники выше земли, и они успевают уловить отражение лучей светила еще до того, как оно появится само.
        Аарон описал плавный полукруг вокруг одной из вершин и начал медленно заходить на посадку. Когда он приземлился, я увидела небольшой вход в пещеру.
        - Сможешь съехать с крыла? - спросил дракон, оттопыривая летательную конечность.
        Я решила, что детство вспоминать не только приятно, но и полезно, и скатилась с импровизированной горки.
        - Побудешь здесь немного? - осведомился Аарон. - Скоро вернусь, только что-нибудь поесть принесу, а то я здесь давно не был, боюсь, ничего съестного уже не осталось.
        Я лишь утвердительно кивнула, и дракон, бросив на прощание: «Располагайся!» - взмыл в небеса.
        Мне впервые довелось побывать там, куда, судя по легендам, крылатые ящеры утаскивали принцесс. Помнится, в детстве я подозревала, что делали они это исключительно из лени: в пещерах же не было бытовой техники. Вот и заменяли пылесос и стиральную машинку двумя женскими руками, державшими то веник, то тряпку. Только будучи малявкой, недоумевала: зачем именно королевишен? Они же к процессу уборки менее приспособлены, чем обычные крестьянки. Хотя… может, драконы были эстеты…
        «Пещера» Аарона оказалась весьма милой, я бы даже сказала комфортной, поколебав мои представления как о легендарных жилищах драконов, так и о дачах. Потому как, зайдя чуть дальше под каменный свод, резко уходивший вниз так, что спустя два десятка шагов я могла коснуться его вытянутой рукой, обнаружила сплошную стену из деревянного бруса. Посредине наличествовала добротно сколоченная из досок дверь на массивных железных петлях.
        Потянула за кольцо с рыжими пятнами ржавчины, открывая ее. Что Аарон, драконом ли он был или человеком, любил удобство, чувствовалось и по выделанной шкуре буйвола, постеленной посреди каменной комнаты, и по широкой, добротной кровати с балдахином, и по глубоким кожаным креслам. Единственным явным свидетельством того, что хозяин давно не посещал свою уединенную обитель, был слой пыли, придававшей всему интерьеру сероватый оттенок.
        Перешагнула порог, и сумрак тотчас рассеялся от вспыхнувшего факела на одной из стен. Я ни к чему не спешила прикасаться, лишь осматривала место, где мне предстояло провести несколько дней, а может, и неделю-другую, пока Лим вместо меня будет посещать занятия в институте. При этой мысли невольно поморщилась: в обители госпожи Веретес слишком много красавиц всех мастей… Пришлось с крайней неохотой для себя признать, что ревность, даже в таком ее малом проявлении, - весьма неприятная штука.
        Я сделала еще несколько шагов вперед, прежде чем почувствовала резкую боль. Она вошла мне под ребра, как пуля, как финский нож: стремительно, вышибая опору из-под ног. Упала, уже не ощущая самого удара об пол.
        В этот раз не было чувства, что меня словно выжигает изнутри. Нет, был лед, который замораживал, я буквально физически ощущала, как кровь замедляет свой ток, как судорожно, в рваном нитевидном ритме бьется сердце, еще пытаясь наполнить аорту.
        Не было мыслей, которые должны бы одолевать в такой момент, таких как: «Ну, вот и все…» или «Как же так?» В первый миг - просто обида, отчасти детская, потому что всеобъемлющая и неожиданная судьба дала мне поиграться надеждой на счастье, а потом отобрала ее и сломала перед носом.
        Тень корчился рядом на полу безмолвно, и оттого вдвойне страшно. Он то выгибался, закручивая сам себя в спираль, то распрямлялся и постепенно истончался. Амулеты на мне разлетались вдребезги, осыпался крошкой даже металл цепочек кулонов. Не было сил, чтобы сделать вдох, грудь словно стянул невидимый обруч. И вот тогда в глубине души начала подниматься волна злости. На судьбу, на сумасбродного тень, что поменял хозяина без его ведома, на дракона, улетевшего так не вовремя, но главным образом - на этого чертова маньяка, который решил убить свою предпоследнюю жертву прежде, чем отправиться в финальный вояж. Это чувство было столь сильным, рвущим, сметающим преграды, что вокруг меня начала без всякой пентаграммы разворачиваться воронка временного портала.
        «Ник, где бы ты ни был, сукин сын, я хочу оказаться рядом», - это была последняя связная мысль перед тем, как наступила темнота.

* * *
        Пол под моей спиной медленно раскачивался, что-то стучало под самым ухом, а меня… нестерпимо тошнило. От последнего, весьма приземленного физиологического позыва организм-то и очнулся. С пробуждением я окунулась удивительный мир, который открывает для себя каждый, сведший близкое знакомство с палачом.
        Руки были связаны за спиной. Они затекли так, что кисти я не чувствовала, но что находилось выше пут - отдавало ломотой, от которой хотелось выть.
        С трудом разлепила глаза. Неструганый дощатый пол, ножка стола, прикрученная к нему намертво. Подняла взгляд чуть выше… и вместо пресловутого стона с губ с шипением слетел короткий всеобъемлющий мат.
        Ник лежал, распятый железными обручами на импровизированном хирургическом столе, и был оплетен сетью светящихся, пульсирующих энергетических нитей. Повернув голову в мою сторону, он счастливо улыбнулся.
        - Тоже рад тебя видеть, хотя и ненавижу всей душой, я все же благодарен тебе, - прошептал он и, судорожно вздохнув, пояснил свою мысль: - Именно из-за тебя я все еще жив, хотя, видит небо, уже несколько раз мечтал о смерти. И именно благодаря тебе я все еще жив. В этот раз снова.
        Йож и вовсе выглядел рядом с ним дохлой горжеткой, не подающей признаков жизни, хотя и все его четыре лапы были связаны вместе. Оборотня, так же как и дракона, обвивала магическая сеть.
        - Где мы? - из горла вырвался сип, как будто меня усердно душили, но веревка оказалась с гнильцой, лопнув в самый ответственный момент и оконфузив как убийцу, так и производителя бечевы.
        - Судя по качке и иногда работающему двигателю, скорее всего на баркасе или барже. Увы, как понимаешь, на променады меня местный хозяин не выводил. Предпочитал, так сказать, камерные рандеву.
        Ник хоть и с трудом, но говорил, стараясь таким нехитрым способом снова ощутить жизнь.
        Он здесь уже около двух недель. Двух недель, в которых единственным твоим собеседником является тот, кто тебя в конце концов убьет.
        О степени близости встреч с тем, кто его похитил, свидетельствовали гематомы и мелкие, скальпелевые надрезы по всему обнаженному телу парня. Блудный тень, словно привинченный саморезом рядом с плечом парня, дернулся, но так и не смог никуда сбежать. Не иначе, связали не только меня.
        - Кто он? - задала я так давно мучивший меня вопрос.
        В глазах собеседника промелькнула отчаянная ярость. Это был взгляд того, кто пережил предательство, того, кто разуверился в идеалах, того, кто возненавидел почитаемых богов.
        - Распределитель.
        Одно слово, как ветка, хлестнувшая в оттяг по лицу.
        В наступившей тишине скрип открывшейся двери был сродни раскату грома.
        Вошедший старичок был сутул, благообразен и даже мил.
        - А, вот и очнулась, красавица… как хорошо, что это оказалась именно ты. Даже и искать временницу не пришлось…
        Я смотрела на седоватого Распределителя и не находила в нем тех отголосков безумства, что должны быть присущи одержимому убийце. Он деловито повесил сюртук на крючок у двери, поправил здоровенный кулон на цепочке, висевший у него на шее поверх рубахи, прошел к умывальнику и ополоснул руки. Затем подошел к столику с инструментами.
        - Ну, что же, не будем затягивать агонию, дорогой друг. Пора умирать. На этот раз окончательно, - обратился он к сжавшему зубы Нику, натягивая медицинские перчатки.
        - Боитесь инфекцию в рану занести? - едко прокомментировала я его последний жест.
        Распределитель поморщился, но ничего не ответил, а меня уже понесло:
        - Кстати, скальпель не так держите: это не палочка для роллов, при таком угле качественный надрез сделать тяжело, он пойдет в горизонтальную плоскость…
        - Еще учить меня будешь! - все же вышел из душевного равновесия старик.
        - Я вас не просто учу, а повышаю ваш профессиональный уровень. - Седовласый уставился на меня непонимающе. Пришлось пояснить: - Каждый уважающий себя маньяк должен уметь делать если не все тридцать восемь типов хирургических надрезов, то хотя бы два. А в идеале освоить хотя бы еще один медицинский шов…
        То ли жертвы до этого попадались убийце безропотные, то ли не столь подкованные в плане скальпелей, но моя речь Распределителя задела. Впрочем, как оказалось, зацепился он совсем за другое.
        - Да чтоб ты знала, никакой я не маньяк! - выпалил он, отвлекаясь от приготовившегося к смерти Ника.
        - А кто? Свеженекрофильный извращенец?
        Он приблизился ко мне столь стремительно, что я в первый миг не поняла, почему оказалась вздернутой, как кутенок, за грудки и висящей над полом, - старичок оказался на диво силен.
        - Я всего лишь исправлял свою производственную ошибку. Но как оказалось, наши дознаватели, когда не надо, бывают слишком настырны и не к месту умны.
        - Какую ошибку? - почему-то после того, как я уже мысленно распрощалась со своей жизнью там, на каменном полу пещеры, мне было все равно. - Вы же, как собачник, скрещиваете потомственных кобелей и сук с хорошей родословной, с тем лишь различием, что они аристократы и не лают.
        «Хотя оборотни, может, и лают…» - подумалось некстати.
        Распределитель зло сверлил меня взглядом, Ник, отвлекшийся от процесса умирания, тяжело дышал, и до меня вдруг стало доходить то, что имел в виду этот старик под «производственной ошибкой».
        Его слова лишь подтвердили догадку.
        - Выражаясь твоим языком, деточка, помет оказался не столь удачен, как ожидалось. - Распределитель опустил меня на пол и, смерив презрительным взглядом, продолжил: - Двое из пяти ликвидированных были дефектными магами. Да, с сильным потенциалом, но через несколько лет их дар грозил выйти из-под контроля. И оба они, как назло, уже нашли себе спутников и собирались вскоре наплодить таких же дефектных, как они сами.
        «Магическая вариация синдрома Дауна с оттяжкой во времени», - промелькнула мысль, еще раз подтвердив истину, что натуру медика, увы, не пропьешь и скальпелем не вырежешь. Но вслух сказала совсем другое:
        - А они появились благодаря вашему распределению?
        Судя по тому, с какой ненавистью посмотрел на меня этот нефилим, он не любил признавать свои ошибки. А я только что ткнула его в них носом.
        - Так зачем же вам все это? Перемещение во времени, подгонка под семь металлов и семь планет? - убили бы тех двоих, и все.
        Я старалась рассуждать так же цинично и беспринципно, как и Распределитель, потому что именно такой тон и позволял ему видеть во мне собеседника, а не обычную жертву, тянуть время, хотя надежды на спасение не было.
        - Простое убийство и раскрывается просто, - нравоучительно начал старичок.
        Видимо, ему все же хотелось, чтобы хотя бы кто-то оценил гениальность продуманного до мельчайших деталей плана, а может, просто возникло желание выговориться. Отчасти он был в чем-то гениален, как и всякий изворотливый сукин сын, держащийся за власть.
        Как выходило из его повествования, реши он просто убить кого-то в нашем времени, его могли обнаружить, применив все возможные заклинания поиска. Он же предпочитал не рисковать. Слишком велика ставка. Ведь Распределитель практически всемогущ и стоит выше любого магического департамента, пока его выбор пар непогрешим, не дает сбоев. Каждый чародей, каждая магесса соглашаются с его выбором, зная, что получившийся в результате такого союза ребенок будет иметь дар (правда, степень его силы не уточнялась) и будет здоровым.
        А тут… оплошал Распределитель и решил подстраховаться, дабы его от должности не отстранили, сам спрятать дефектантов как можно глубже. Желательно под землю и навсегда. Сказано - сделано.
        А чтобы отвести всякое подозрение от истинной причины - взял за основу теоретические выкладки эффекта Тельмы и резонанс дара одного из магов позапрошлого столетия.
        Стоило отдать Распределителю должное: он даже нашел способ перемещать тела во времени, используя для этого некромантский артефакт, столь же древний, как и врата Стонхенджа, и оттого забытый современниками. Вот только у магической цацки была особенность - требовала она прорву энергии. Но и тут ушлый старикашка нашел выход, для подзарядки артефакта используя не только магический резерв жертв, но и вбирая в себя их души.
        По мере рассказа Распределителя в голове начала вырисовываться сложная, но четкая, не дающая сбоев схема: похищение, перенос в другое время, где никто не сможет найти пропавших, опустошение их дара и… дознаватели находят труп, вынырнувший из прошлых времен, и сбиваются со следа в поисках убийцы. Причем даже инквизиторы-некроманты оказываются бессильны: душа не отвечает на посмертный призыв. А тело… тело это лишь набор белковых молекул, которые, увы, имя убийцы поведать не могут.
        - Умно, - процедила я, сама стараясь сосредоточиться на заклинании, которое помогало мне в расшнуровке корсета.
        - Да, и дознаватели, как оказалось, глупы. Пришлось даже подкинуть им подсказку, чтобы до них дошло, что значат капли металла на запястьях.
        - Это вы про катрены в трактате Фомы Аквинского?
        - Так значит, это ты их нашла? - вопросом на вопрос ответил убийца.
        Отчаянная глупость, но это все же лучше - попытаться, чем безропотно сдаваться на милость обстоятельств.
        - Знал, что оценишь, - самодовольно протянул Распределитель. - Ты отличаешься от остальных, я это сразу понял. Чем-то ты мне понравилась… я, может быть, даже оставлю тебя в живых… на подольше.
        С этими словами он развернулся ко мне спиной и направился к Нику.
        Он не притронулся к парню даже пальцем, а тело молодого дракона забилось в конвульсиях. Сеть нитей, опутывавшая его, начала сжиматься, и от нее к амулету Распределителя потянулся тонкий ручеек энергии.
        Сам же «творец» со скальпелем в руках начал деловито рассекать кожу Ника на груди, шепча:
        - Покинет тело душа, растворившись в первородном мраке…
        - А та девушка, ясновидящая, она была с бракованными генами, или просто вы решили начать с нее, потому что она могла увидеть свою смерть? - я опять влезла в ритуал.
        - Тьфу, - в сердцах плюнул не только Распределитель, но, похоже, и Ник.
        - Свет, дай в конце концов умереть по-человечески! - прошептал он, приходя в себя.
        Увы, Распределитель одними словами не ограничился и, пробурчав: «Надо зашить ей рот. Слушает хорошо, но болтает много…» - потянулся за серповидной хирургической иглой.
        Он повернулся ко мне спиной, и это был самый удачный момент.
        Руки затекли и практически не слушались, хотя и удалось освободиться от пут. Я лишь сцепила их в кулак и в стремительном, как мне казалось, прыжке попыталась дотянуться до затылка Распределителя. Задумка удалась лишь частично - я заехала ему по уху. В последний момент старик все же то ли почуял что-то неладное, то ли краем уха услышал шум и начал оборачиваться.
        Пришлось срочно менять плоскость боя и переходить к излюбленным женским приемам. Растопыренная пятерня полетела в лицо противнику, метя в глаза, полосуя кожу лица. Поддернула юбку платья, еще того, сворованного Лимом с бельевой веревки. Замах ноги, и мой каблук впечатался в коленную чашечку старика.
        Старалась действовать быстро, нанося как можно больше вреда. Понимала, что дай я ему передышку, и в ход пойдет магия. Поэтому нужно постараться оглушить этого чертова Распределителя, не дать ему начать кастовать заклинание.
        Заметила краем глаза табуретку и потянулась за ней, чтобы врезать ею по темечку противника. Зря. Всего секунда промедления - и меня волной чистой силы буквально протащило по каюте, впечатав затылком в рукомойник. С силой ударилась затылком о зеркало, висевшее над раковиной. Перед глазами резко начало плыть, во рту отчетливо чувствовался привкус железа.
        Посыпавшиеся к ногам осколки были в крови. Моей крови. Один из кусков зеркала так и не долетел до пола, разрезав юбку платья и застряв в ткани. А мое тело начало помимо воли подниматься в воздух. Распределитель магическими силками тянул меня к себе.
        - Идиотка. Самоуверенная идиотка.
        - Возможно, - говорить было тяжело, сознание плыло. - Вот только в вашем идеальном плане есть один существенный недочет…
        Каждому творцу кажется, что его шедевр, будь то мир или картина, а может, и хитроумный план, - идеален. И когда указывают на изъян, первое желание - узнать: в чем же именно недостаток. Уже потом разозлиться, обругать посмевшего усомниться, но любопытство - первично.
        - И в чем же? - насмешливо протянул Распределитель.
        Я прошелестела ответ столь тихо, что ему пришлось приблизить мое тело к себе еще на несколько шагов.
        - В том, что… - я шептала так, что слов было не разобрать.
        Старик подманил мое тело пальцем столь близко, что между нашими лицами расстояние было не больше ладони.
        - Ты не учел меня, - выдохнула я ему в лицо.
        Моя рука, сжимавшая осколок зеркала, метнулась к нему. Стекло рассекло плоть, войдя между ребер. В горло ударить не решилась - слишком велик был риск, что противник перехватит мою руку. Я лишь надеялась, что кусок зеркала не встретит на своем пути преград и дойдет до аорты. Не ошиблась.
        Медик вообще страшная профессия. Даже спецназовцы рассекают ножом людей не ежедневно, в отличие от хирургов, которые по нескольку раз на дню полосуют человеческую плоть.
        Распределитель пошатнулся, еще не до конца осознав, что ему осталось жить считаные секунды. Увы, смерть от прободения аорты не мгновенная, в отличие от цианида. Сердце еще совершит несколько всполошных сокращений, толкая красную руду из желудочков, прежде чем человек потеряет сознание.
        - Ах ты…
        Договорить он не успел, захрипев, в это же мгновение я почувствовала, как пол под ногами начал крениться.
        - Освободи меня, быстрее, - это подал голос Ник. Плетение вокруг него начало гаснуть. - Здесь все завязано на его магии. Со смертью хозяина мы пойдем на дно.
        «И надеюсь, что при этом не окажемся посреди Атлантического океана», - промелькнуло в мыслях, в то время как я судорожно пыталась найти, чем бы отколупать крепления.
        - Вот там отвертка есть, - кивнул молодой дракон.
        Потянулась за указанным инструментом, но в этот раз мир резко накренился в другую сторону, и я, не устояв на ногах, проехалась спиной по полу, закончив свой путь, ударившись в бок свежему трупу.
        «Вот тебе и интернатура», - горько усмехнулась про себя, вспомнив, как в свое время мечтала ассистировать у операционного стола. Взгляд зацепился за артефакт на шее ныне покойного. Удлиненный, из металла. Он был ничем не хуже укатившейся при качке невесть куда отвертки. Чувствуя себя мародером, дернула цепочку, которая на поверку оказалась весьма непрочной.
        В этот самый момент произошло сразу два события: как только тело Распределителя разлучилось со столь дорогой цацкой, оно начало медленно бледнеть и наглым образом растворяться в воздухе; и тут же подо мной, внизу, там, где, по прикидкам, должно было находиться машинное отделение, раздался взрыв.
        - Быстрее! - Ник подгонял меня, перемещающуюся на карачках по полу, чтобы не упасть.
        Вторая попытка освобождения оказалась более удачной. Во всяком случае, оковы артефакт разомкнул на раз, при одном лишь прикосновении.
        С тенью пришлось повозиться чуть дольше.
        - Уходим! - скомандовал Ник, закинув так и не пришедшего в себя Йожа на плечо.
        Дракон, все еще находившийся в уже почти невидимых магических путах, устремился к двери. Все вокруг ходило ходуном, мы миновали узкий темный коридор, стараясь не дышать дымом, поднялись по лестнице и оказались на палубе небольшого баркаса.
        Судно полыхало, огонь бесновался всюду, воя, с жадностью глотая просмоленные доски. Корма начала погружаться в воду, и меня резко мотнуло, прижав к самому борту. Особенно яркий всполох пламени закрыл на мгновение фигуру дракона.
        И в эту самую секунду время для меня словно замедлилось. Бывают в жизни человека такие мгновения. Я отчетливо поняла, что если за то, что я состарила Андрея, меня фактически приговорили к участи породистой суки, единственная ценность которой в том, что она может нарожать выводок аристократических чародеев, то за убийство Распределителя… Ведь еще нужно доказать, что это была самооборона. Сумею ли?
        До жути не хотелось возвращаться в мир, где свои, странные, жестокие, законы, и не думаю, что со смертью этого нефилима что-то изменится. Найдут другого «творца судеб», меня же наверняка от греха подальше упрячут куда-нибудь.
        Лим… некстати в памяти всплыли слова тени: «Это расследование для него рядовое, и ты - рядовая…» Хотелось верить, что это не так. Этот рыжий демон был мне дорог, но вот я ему… Наверное, он единственный, кто держал меня в мире магии, и все же… Мне просто нужно было время, чтобы все обдумать, а его не хватало. И в это мгновение идея, родившаяся в моем мозгу, показалась решением проблемы: я просто должна умереть в прошлом. «Нет человека - нет проблемы», - изрек как-то великий вождь. Что же…
        Пламя, закрывшее меня от Ника стеной, начало опадать, и я решилась. Догадка о том, что, как только силовые сети вокруг парня исчезнут, дракона, как и Распределителя, вынесет обратно в двадцать первый век, была скорее интуитивной, чем основанной на чем-то конкретном.
        Набрав побольше воздуха в грудь, нырнула с палубы баркаса в мутную осеннюю воду Невы. Изо рта вырвалась стайка пузырьков. Через толщу увидела, как Ник собирается прыгнуть за мной, но его тело истончается. Прогремел взрыв, придавая дракону ускорение. Он нырнул, но не успел дотянуться до меня, верно идущую на дно, как воздух в его легких закончился, и ему понадобилось подняться на поверхность. Он нырнул второй раз, но не успел. Силовые нити стабилизирующего заклинания исчезли, и парня вынесло из временного потока в двадцать первый век.
        Всплывать совершенно не хотелось, казалось, что умереть проще, чем жить, но я усилием воли заставила свое тело двигаться по направлению к поверхности. Наконец, когда вынырнула, первый вздох обжег легкие, заставив закашляться.
        Звезды, столь яркие и близкие, какими они бывают только в осеннем небе, отблеск Адмиралтейского шпиля в бархатной синеве. Питер, опять Питер. Пролетка, весело промчавшаяся по набережной, и залихватское кучера: «Посторонись!» - все это заставило меня истерично рассмеяться.
        Я поплыла к ближайшему спуску, искренне надеясь, что смогу воспроизвести пентаграмму переноса из книги, подаренной когда-то Лимом.
        За спиной полыхал горящий баркас.
        ЭПИЛОГ
        Октябрь 2017, Казань
        Я вдавила педаль газа. Побитая жизнью и прошлым хозяином, «гранта» легко лавировала в потоке. Скоро час пик, и на казанском «Миллениуме» вот-вот встанет пробка. А мне надо на другую сторону Волги.
        - Все хорошо, Наталья Васильевна, у меня сегодня подготовительные после пяти, - ответила я в гарнитуру телефона, выкручивая руль.
        Я называла свою маму по имени-отчеству, обращаясь к ней как к двоюродной тете.
        Это малая плата за возможность исчезнуть навсегда из мира магии. Всего месяц прошел с того момента, как я перенеслась из царской России в Россию двадцать первого века. Все же сумела построить правильный портал, правда, появилась в Питере 27 сентября, проскочив пару дней вперед.
        Ныне же я по паспорту была Алсу Шигапова, уроженка славного города Казани.
        Все оказалось просто как дважды два: моя троюродная сестренка просто сказала, что потеряла паспорт, написала заявление, и вот уже в этом мире две мадемуазель Шигаповы. Правда, пришлось стать жгучей брюнеткой и надеть очки. Но один город на двоих мы с моей нынешней полной тезкой собирались делить недолго. Настоящая Алсу собиралась замуж за англичанина и планировала переехать в город вечных туманов.
        Зато в этом мире стало на одну Светлану Смирнову меньше.
        На собственных похоронах появляться не хотела. Да и зачем смотреть на пустой заколоченный ящик и скорбные лица?
        Лишь отец и мама знали, что я жива. Они-то и помогли мне начать новую жизнь, они оказались рядом, когда весь мир был против.
        Горько усмехнулась. И правда, против. Я оказалась права в одном: дело о маньяке постарались замять. То, что Распределитель устранял свои ошибки, огласке не предали. Мама, которая присутствовала на закрытом магическом суде как причастная (все же ее дочь похитили), рассказала, что по официальной версии «творец судеб» действовал, руководствуясь записями Распутина, свято в них веря.
        Ник подтвердил под присягой, что видел, как я умираю, и меня официально исключили из списков живых магичек. Единственный, кто был безгранично счастлив, это Йож. Он сам и его друг-балагур вернулись целыми, хоть и слегка вредимыми. Все остальное этого усато-полосатого засранца не волновало.
        Лим на заседаниях был немногословен, а после процесса, похоже, и вовсе подал в отставку. Во всяком случае, так писал «Магический вестник», который мама со дня моего отбывания срока в институтских стенах читала каждую неделю.
        Аарон же, по слухам, рвал и метал. Из-за этого следопыта даже не допустили на последние заседания. По окончании суда дракон порывался найти временника, который бы перенес его на ту злополучную баржу. Но маги лишь крутили пальцем у виска, говоря, что это слишком большой временной скачок. Газетчики посмеивались над ним, сочиняя истории о несчастной любви одна другой печальнее. В них же меня описывали жертвой, павшей от руки маньяка. Зато тиражи с душещипательной историей под разным соусом раскупались вмиг.
        Но месяц спустя дракон подуспокоился и, судя по «Светскому сплетнику», даже завел дюжину интрижек. С магическим миром меня ныне связывала только пара чародейских газет, в которых я, не признаваясь даже себе, искала сообщение о том единственном, кто мне был дорог. Но это был мой выбор и плата за возможность самой решать свою судьбу - соответствующей.
        Хотя не скрою, порою, глядя на луну, хотелось выть. Иногда в толпе нет-нет да и мерещилась рыжая знакомая макушка. И я всякий раз ловила себя на желании догнать, окликнуть. И каждый раз это был не он.
        Миновала мост и через несколько кварталов припарковала машину перед одним из корпусов меда. Пришлось поступить на подготовительное. В мае маячило еще раз сдавать ЕГЭ для того, чтобы вновь поступить на первый курс. И хотя абитуриентке Шигаповой по паспортным данным было двадцать семь, это меня ничуть не смущало. Я с детства мечтала быть хирургом. Пусть хотя бы эта мечта из прошлой жизни исполнится.
        На груди под одеждой качнулся кулон. Было неприятно его носить, но он стал гарантом того, что мои способности не проявятся стихийно: артефакт просто поглощал все всплески дара. Вышла из машины, и, едва только повернулась, мой взгляд встретился с янтарем до боли знакомых глаз.
        Лим встал со скамейки и, слегка прихрамывая, направился ко мне. А по моим щекам катились слезы. То, что я спрятала глубоко в душе, запретив даже надеяться, казалось, выходило из сердца с соленой влагой.
        Мы так и замерли друг напротив друга, без слов. Я хотела столько всего ему сказать и боялась, боялась, что он сейчас развернется и уйдет.
        - Один умный человек как-то сказал, что я - идиотка. Так вот он был абсолютно прав, - с губ сорвалось совсем не то, что нужно было.
        - Не ты одна. Я тоже на поверку оказался клиническим дураком, - серьезно ответил Лим и резко обнял меня, так, словно не хотел больше отпускать ни на минуту. - Но я не поверил этому дракону, Нику, ни на мгновение. Знал, чувствовал, что ты жива.
        Я лишь всхлипнула, уткнувшись в его грудь. И ревела так до тех пор, пока рубашка демона основательно не промокла. Наконец все же нашла в себе силы посмотреть ему в глаза.
        - Ты, наверное, меня ненавидишь?
        - Ненавижу? Нет, конечно! Злюсь, рассержен - это да. Но я же обещал, что буду всегда рядом. А я от своих слов не отказываюсь, любимая… Моя Лючия.
        - И как же мы теперь? - спросила я, понимая, что этот наглый демон из моей жизни никуда не исчезнет. Да и я теперь его не отпущу никуда.
        Лим сощурился на заходящее солнце.
        - Не знаю, - ответил он честно. И повторил: - Не знаю, что тебе сказать, но точно знаю, что нужно сделать.
        С этими словами он, все так же обнимая меня одной рукой, второй достал из кармана сережки. Две маленьких сережки в виде свернувшихся в клубки змей-искусительниц.
        - Ты же тогда сказала: «Да». Теперь придется носить одну из них всю жизнь.
        Я шмыгнула носом еще раз:
        - Знаешь, мне тебе тоже кое-что нужно сказать.
        - Мм? И что же? - рыжий все так же крепко обнимал меня, даже не давая возможности высвободиться.
        - Ты кое за что должен нести ответственность…
        - Ты хочешь сказать… - начал было Лим.
        - Да, именно.
        notes
        Примечания
        1
        Отрывок из записок средневекового алхимика в переводе Н.А. Морозова.