Идеальность Александр Александрович Матюхин
        ИДЕАЛЬНЫЙ триллер от автора шок-сборника «Восхищение»!
        Мы все идеальны в мелочах. Бывшая порноактриса и наркоманка отлично понимает, как выбраться с того света и не сойти с ума. Пережившая нападение знает все о домашнем насилии. Узнавшая об изменах способна спланировать идеальную месть. Но что если желание быть идеальной выходит из-под контроля? Если это уже не мелочь, а главный принцип всей жизни?
        ИДЕАЛЬНО: удалить информацию о наркоманском прошлом из Интернета.
        ИДЕАЛЬНО: направить домашнее насилие на того, кто сам его применял.
        ИДЕАЛЬНО: отомстить изменнику так, чтобы о нем больше никто никогда не услышал.
        Да и вообще, смерть - ИДЕАЛЬНЫЙ финал любой истории, не так ли?..
        Александр Матюхин
        Идеальность
        
* * *
        Александр Матюхин - творец с буйной фантазией и мастер слова, у которого даже то, что «не твое», читать интересно.
        Klubkrik.ru
        …Завязки его произведений хорошо узнаваемы. Тут речь, конечно, не о паранормальщине, а о быте, знакомых образах, житейских ситуациях, в которых одна маленькая деталь вдруг начинает работать не так, превращая всю конструкцию в адский механизм, пожирающий всех неудачно подвернувшихся ему под колеса.
        Horrorzone.ru
        Стиль и язык Матюхина так же остры, как лезвие опасной бритвы в руках маньяка. И порой такие же сочные и пугающе живые, как стекающая по этому лезвию кровь.
        Парфенов М. С., писатель
        Часть первая
        19 ОКТЯБРЯ 2019 Г.
        ВЫ ЗНАЕТЕ, КАК ГОРИТ ПРОШЛОЕ?
        Я намереваюсь узнать. Сразу после похорон. Прости, мы были счастливы вместе, пусть и недолго.
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        Сегодня снова случилось так, что Лера бегала по лесу, вырывала себе ногти, чтобы избавиться от налипшей влажной грязи, и, стоя перед зеркалом в ванной комнате, сдирала с век наросты гноя.
        При этом она тихонько напевала колыбельную, въевшуюся в подкорку сознания. Не могла остановиться:
        - Только месяц не спит, тихо в окошко глядит…
        Бу-бу-бу коготками боли по горлу и сквозь потрескавшиеся губы. Как избавиться от навязчивой мелодии, не подскажете?
        В этом страшном сне ее схватили за запястье, и мужской голос прошептал знакомое: «Валерия, милая моя, последний кадр, хорошо? Кричи изо всех сил, будто это самый лучший секс в твоей жизни. Мы договорились? Договорились? Не испорти ничего, пожалуйста».
        А она знала, что испортит.
        Проснулась, как обычно, резко и с надрывом, будто только что прыгнула с крыши и вот приземлилась в собственной кровати.
        Умылась. Приготовила завтрак. Процессы, позволяющие существовать.
        Кофе оказался чуть горьковатым. Овсяная каша, как всегда, переварилась и слиплась. Надо бы купить свежее молоко, но для этого придется выползать из дома. Лера не любила утро и патоку солнечного света, разъедающую глаза. Не любила людей. Предпочитала ночные покупки, сразу после рабочей смены. Ночью в магазинах пусто, тихо и не так ярко. Идеальное время, чтобы сойти с ума.
        За чашкой кофе неторопливо листала старый потрепанный сонник, давно валяющийся на подоконнике (буква «О», страницы сто девяносто девятая - двести пятнадцатая, непослушные жирные листики, которые сложно быстро листать). Завибрировал телефон.
        По утрам ей звонила только мама. Маме скоро исполнялось шестьдесят три, ее мучила бессонница, по ночам она вязала и смотрела бесконечные новости, а часов в семь набирала номер младшей дочери, чтобы пересказать последние события, творящиеся в мире. Теракты, происшествия, визиты одних президентов к другим, результаты футбольных матчей, кассовые сборы очередного супергеройского фильма - менялись имена и цифры, но не суть новостных лент. Очень редко она звонила по другим причинам: просила помириться с папой (не будет этого никогда!). Или жаловалась, что среди ночи к ее дому снова приходила Настя и заглядывала в окна. От Насти спасали молитвы и святая вода (а еще таблетки, но мама пила их редко, потому что не доверяла современной медицине).
        Лера взяла трубку, прислонила к плечу ухом:
        - Доброе утро.
        За окном накрапывал октябрьский дождь - прекрасная погода, гармонирующая с Лериным настроением.
        - Какое же доброе… - голос у мамы был тихий, сбивчивый, непривычный. - Ты новости еще не смотрела?
        - У меня нет телевизора, мам.
        - А Интернет? Ты новости в Интернете не читаешь? Посмотри скорее…
        - Что-то случилось? - Лера отложила сонник, загнув уголок страницы на нужном месте. Выдохнула: - С папой?..
        Почему-то каждую неприятную новость она ассоциировала с отцом. Казалось бы, не общались толком много лет, но случись что - мысли сразу сворачивали к нему. Глыба семьи, центр притяжения, иначе никак.
        - С папой все в порядке… - пробормотала мама. - Денис умер.
        Она замолчала, видимо, ожидая, что Лера как-нибудь отреагирует. А Лера не могла отреагировать. У нее перехватило дыхание.
        - Денис, который муж твоей сестры, - подытожила мама. - Представляешь? Тридцать четыре года. Молодой еще совсем. Вот уж не ожидала. Здоровый был, бегал, качался, что там еще? Никогда бы не подумала, чтобы… Бедная Ната. Счастливая семья, и тут вдруг раз, и… Вы, конечно, мало общались… Но ты знаешь, я должна была позвонить, одна семья все же, близкие люди…
        - Мам… - Лера поняла, что сейчас начнет тараторить, как всегда, и поспешно прикусила губу. - Я позже перезвоню. Мне надо посмотреть в новостях, хорошо? А у меня с телефона… Мне надо отключиться. Я позже, обещаю. Не обижайся. Позже наберу.
        - Как же так… - сказала мама негромко, будто не слышала. - Бедная девочка, такое горе. Что же за проклятие такое на вас, доченьки мои…
        Лера оборвала связь. Сон в руку, как ни банально. Иногда жизнь вообще очень предсказуема.
        Полезла в Интернет. Прочитала заметку, однотипно мелькающую в лентах местных новостных агрегаторов.
        Сухо и кратко: Денис Попов, тридцать четыре года, предприниматель, найден мертвым утром в двух кварталах от своего дома. Следов насильственной смерти не обнаружено.
        Денис вышел утром из дома, одетый в шорты и футболку. Еще не взошло солнце, было серо и по-осеннему тоскливо. Как говорится, в такую погоду бегают только отъявленные негодяи и зожники. И вот он бежал, делал паузы, переходил на шаг, снова бежал, сверялся с трекером на запястье - модным японским дорогим трекером, который отмерял пульс, считал километраж, подгружал маршрут, а еще подавал сигналы, когда следовало отдохнуть или выпить воды, и даже советовал, как часто надо дышать. Модная штука, которая не умела одного - предсказывать сердечный приступ.
        А потом Денис упал в двух кварталах от дома и умер. Дождь капал ему на лицо, попадал в глаза и на губы. Или, может, Денис лежал на животе, и капли стучали по его затылку. Надо бы найти фотографии, сохранить на флешку, оставить закладки на память, на будущее.
        Лера моргнула и поняла, что сидит без движения уже несколько минут. Занемела рука, держащая кружку с кофе на полпути ко рту. Под кожей бегали болезненные мурашки.
        Второй рукой Лера неосознанно брала из сахарницы кубики рафинада и складывала их пирамидкой на краю стола. Наверняка для того, чтобы потом убрать в карман халата, как делала много лет назад, еще до лечения в психоневрологическом диспансере.
        Чертыхнулась. Отставила кружку и сделала несколько кругов по кухне.
        Это как же - умер? Денис, здоровяк и спортсмен, рубаха-парень, жизнерадостный и пробивной, целеустремленный, общительный… Сколько там еще хороших эпитетов она могла накидать?.. Нежный, ласковый, тихий, мягкий, близкий.
        Бесконечно близкий.

* * *
        …Лера выплакалась минут за десять. Достала пузырек успокаивающего, высыпала три пилюли (по рецепту положено принимать одну в день, но сейчас-то какая разница?), проглотила, запив остывающим кофе. Взяла со стола пару кубиков сахара и как есть, в ночном халате и тапочках, вышла из квартиры.
        В старом подъезде на всех этажах воняло мочой. Сквозь замызганные, покрытые паутиной окошки на лестничных пролетах тянуло холодом. Кто-то привязал к батарее около почтовых ящиков велосипед, и у этого велосипеда уже не было переднего колеса.
        Лера вышла на улицу, под осенний ветер и накрапывающий дождь. Лето боролось с осенью, упорно отстаивая периметр. Впрочем, бой оно уже проиграло. Вокруг шумели деревья, район был хорошо засажен еще с конца прошлого века - панельные пятиэтажки летом тонули в зелени, а сейчас оказались завалены гниющими листьями. Через дорогу раскинулась небольшая и неухоженная парковая зона, где чуть ли не раз в месяц находили очередного окочурившегося наркомана. В этой же парковой зоне, ближе к обочине дороги, выстроились ларьки с шаурмой, сигаретами, газетами. Она направилась туда.
        Знакомый продавец дал ей в долг пачку сигарет и зажигалку. Лера тут же закурила, прикрыв глаза от краткого удовольствия. Попыталась понять, от чего ей прямо сейчас стало вдруг лучше: таблетки подействовали или никотин заставил выбросить очередную порцию дофамина? Возможно, и то и другое.
        - Я в заднице, - сказала Лера самой себе.
        В кармане завибрировал телефон. Она выудила его и увидела на экране лицо Дениса. Он улыбался на этой фотографии: уверенный, молодой, чуть небритый. В черных очках отражалась Лера - если приглядеться.
        Номер был рабочий. Денис не звонил ей с домашнего, а рабочий телефон не приносил домой. Он оставлял его в машине. В багажнике. В аптечной коробке. В офисном портфеле.
        А где лежал телефон сейчас?
        Соединение.
        - Алло?
        В трубке молчали.
        - Алло? - переспросила Лера, чувствуя, как холодеет в затылке. - Кто это? Ответьте. Это по работе? Алло?
        Связь оборвалась. Лера несколько секунд разглядывала погасший экран, на котором распустилось несколько капель дождя.
        Когда она перезвонила, телефон был уже отключен.
        ГЛАВА ВТОРАЯ
        В салоне было душно, но зябко. Не работал кондиционер. Зато жарил подогрев сидений.
        - Я сдохну где-нибудь на обочине дороги, как настоящий контркультурщик, - сказал Пашка.
        Он развалился на заднем сиденье автомобиля и, приоткрыв окно наполовину, курил. Судя по запаху - самокрутку с каким-то дорогим табаком. Пашка презирал сигареты, точно так же, как презирал готовый фарш, молотый кофе и презервативы. Про последнее Лера знала особенно хорошо.
        Одет Пашка был в потертую камуфляжную форму со значками на груди («За любовь и верность», «Против войны», «Панки живы!»), с выцветшей георгиевской ленточкой, приколотой к нагрудному кармашку. Пашка старательно поддерживал образ матерого, видавшего виды мужика, того самого, который ходил на медведя с голыми руками, отлично разбирался в оружии и ориентировании на местности, в общем, отлично подготовился к возможному апокалипсису. Образ ему шел. С оговорками.
        Именно он, многолетний друг, вытряхнул Леру из тесной коробки квартиры, уговорив съездить на похороны. Лера не хотела, да и не понимала: зачем ехать? Для чего? Но Пашка (всеведущий человек!) привел довод: вы были настолько близкими, что он не простит, если не придешь. Впрочем, в загробную жизнь Пашка не верил, так что от его слов попахивало цинизмом.
        Автомобиль тряхнуло на повороте, почти сразу пришлось объезжать перегородивший полдороги дряхлый ствол с гниющей шапкой листьев.
        Лера вспомнила, что часто гуляла с Пашкой в лесу много лет назад. Почти сразу же после того, как выбралась из клиники и стала приучать себя жить обычной жизнью. Пашкина инициатива, кстати. Вправлять мозги и приводить в чувство он умел.
        Каждую субботу в семь утра они выезжали из города в любую погоду, продирались сквозь тучи мошкары или отбивались от ветра. Тряслись от холода или изнывали от жары. Неизменно. Пашка называл эти походы «терапией» и терпеливо объяснял Лере нюансы прогулок по лесу, учил понимать местность, заставлял запоминать маршруты вокруг кооперативного поселка, где стоял дачный дом ее семьи, и не забывал напоминать, что это все ради ее же блага. «Чтобы вытащить из депрессии, понимаешь? Это лучше, чем сидеть без дела и пялиться в монитор». Пашка, как всегда, был прав.
        - Тут налево, мать, - произнес он.
        Лера свернула, проехала через небольшой пролесок. Справа растянулись железнодорожные пути. На кладбище можно было попасть только по этой грунтовой дороге, параллельно которой вилась вытоптанная сотнями ног тропинка.
        Почти сразу за пролеском дорога заканчивалась - тянулись две колеи примятой травы. Еще через сотню метров начиналась гравийная стоянка. Туда Лера и свернула.
        - Автобуса еще нет, рановато, - сказал Пашка, щурясь от редких лучей солнца, пробившихся сквозь низкие серые облака. - Как думаешь, под дождь попадем?
        Лера припарковалась и тоже закурила. За ночь уже высосала штук пятнадцать сигарет и выпила четыре чашки крепкого кофе. В пять утра забылась быстрым сном, когда не разобрать, где явь, а где грезы, потом проснулась со знакомым ощущением безнадеги. Такое уже случалось раньше, и довольно часто, но нынешнее ощущение было самым сильным за год или даже два. Хотелось наглотаться таблеток и уйти в сновидения навсегда. Спасаясь от щемящего чувства, она выскочила на улицу и наворачивала километры на машине вокруг дома, пока не рассвело. Потом дозвонилась Паше и вывалила на него столько информации, сколько не вываливала, наверное, никогда. Он, стоит отдать ему должное, соображал быстро, втолковывал уверенно и как-то незаметно продавил ехать на похороны. Без него Лера бы не поехала.
        - Я сильно влипла? - спросила она, поглядывая на Пашку в зеркало заднего вида.
        О, эта спасительная привычка делиться с другом проблемами!
        Он пожал плечами:
        - Трахалась с мужем старшей сестры, с кем не бывает. Я не мастер утешать или вправлять мозги, да? Но я тебя хорошо знаю. После того, что случилось, трахайся с кем хочешь - никто не осудит.
        Он имел в виду наркотики, депрессию, алкогольную зависимость, съемки в порно - длинный вонючий шлейф, тянущийся с две тысячи девятого года.
        - Мне позвонили вчера с его рабочего телефона. Молчали в трубку.
        Пашка неопределенно хмыкнул.
        - Думаю, Ната в курсе. Если не знала раньше, то знает сейчас, - продолжила Лера. - А я приперлась на его похороны. Ты не представляешь, что у меня сейчас в голове.
        - Упаси боже представить, - сказал Пашка. - Ты как каучуковый мячик, который бросили в комнату, полную стеклянной посуды. Я даже не знаю, жалеть тебя или нет.
        - Не надо жалеть. Зачем ты меня вообще уговорил приехать?
        Пашка пустил дым носом.
        - Потому что вы родственники. Не скажу, что вы дружно и тесно общались, но есть такой странный парадокс в этом мире: смерть объединяет и уравнивает. Сечешь, о чем я? Когда ты валялась в клинике после смерти ребенка и нервного срыва, сестры приезжали к тебе. Когда Вика вляпалась в ту неприятную историю с мужем - вы тоже помогали. Все закономерно. Круговорот родственников в природе.
        - У тебя самокрутка с коноплей?
        - Нет. Просто немного выпил перед рассветом. Не думал, что ты позвонишь. Но суть проста: как бы кто себя ни вел, на кладбище все едины. Скорбь и слезы на лицах, неторопливые движения, мысли о смерти. Вон, смотри, первые похоронные ласточки.
        Он кивнул в сторону тропинки. Из-за кустарника показалась пешая процессия - несколько пожилых людей, одетых в черное, элегантное. Дальние родственники Дениса или вроде того.
        - Они печальны, потому что прожили долгую жизнь и понимают, что смерть близка. А чьи-то похороны - это еще один кирпич в их дороге на ту сторону.
        - Ты меня вгонишь в еще больший стресс.
        - Моя дорогая, стресс - это реакция организма на что-то новое. Так что переживешь.
        - Уж поверь, я постараюсь.
        Лера вышла из салона во влажную духоту осеннего утра. Свет был рассеянный, тяжелый, от него болели глаза. Ощущалось скорое начало грозы. Пожилые люди - две бабушки и дедушка - помахали ей. Она ответила.
        Невыносимо захотелось уехать. Как поведет себя Ната? Как поведет себя сама Лера, когда увидит Дениса в гробу?
        В ее воспоминаниях он застыл на пороге квартиры, посылая привычный, почти традиционный воздушный поцелуй на прощание. Кто же знал, что они действительно видятся в последний раз?
        Пашка тоже выбрался на улицу, тяжело дыша, не выпуская из пухлых губ самокрутку. Когда-то он был качком, мечтой всех девчонок из местного юридического института, холеным парнем с модной стрижкой, умным и начитанным - на коне! Сейчас он мог соблазнять разве что библиотекарш. У него появилось пивное брюшко, нависающее над портупеей, постоянно краснели щеки, была одышка, а еще из горла то и дело вырывался хриплый кашель, как у туберкулезника. Острый ум, конечно, остался. Но кто его ценит в современном обществе?
        - Напомни: когда ты забросил тренировки? - спросила Лера.
        - Как только понял, что смысл жизни в другом. А ты все еще бегаешь по утрам?
        - Иногда надоедает. Но стараюсь держать себя в тонусе.
        - Смотри! Главная процессия.
        Из пролеска, громыхая, выкатил зеленый глазастый ПАЗ. Следом за ним еще несколько машин. Лера увидела черный «лексус» Дениса. Формально он принадлежал жене, но Денис любил хвалиться, что куплен автомобиль на его деньги. Теперь вот жизнь расставила все по местам.
        ПАЗ с хрустом заехал на гравий, сделал полукруг, остановился боком к сторожке. Сразу началась какая-то размеренная, неторопливая суета. Из автомобилей высыпались люди - все в черном, траурном. Рабочие вытаскивали гроб, кто-то выудил из автобуса стулья и понес их за забор с колючей проволокой, лавируя среди надгробных плит и крестов. Кто-то стал вынимать пластиковые букеты и венки, развевающиеся ленты с надписями. Похороны всегда чем-то напоминают свадьбы. Только никто никуда не торопится.
        Лера, вытянув шею, пыталась разглядеть лицо Дениса. А затем увидела Нату и отца.
        Ната была в строгом темном платье, в темных же очках и в перчатках. Выглядела изящно, как будто приехала сниматься в кино.
        «Макияж подбирала полночи, - подумала Лера отстраненно. - Чтобы выглядеть идеально».
        Ната медленно повернулась к ней. Острый подбородок, тонкие губки, откорректированный замечательный носик. Лера взмахнула рукой, улыбнулась, хотя тут же поняла, настолько глупо и нелогично выглядят и взмах, и улыбка. Ната не отреагировала. Просто смотрела сквозь черные стекла очков, похожие на две ямы, заполненные грязью.
        Конечно, это она звонила позавчера утром.
        Ната знает, с кем Денис регулярно встречался. Она увидела переписки в социальных сетях и мессенджерах. Все эти «люблю», «когда встретимся», «соскучился». Фото, смайлики, копипасты… Денис не удалял истории из рабочего телефона, был слишком самоуверенным. Лера как-то пыталась его убедить, но Денис - о, непреклонный сердцеед! - отшутился и убедил ее, вечную паникершу, дующую на воду, что все будет в порядке.
        В копчике зародилась ноющая боль, перекинулась на позвоночник и стремительно взобралась к затылку. Лера отвернулась, не выдержав. Затряслись кисти рук - так всегда случалось, когда она нервничала. Подступающие приступы паники.
        - Пойдем, - сказал Пашка. - Надо поздороваться и выразить скорбь.
        - Я… не могу. Я не пойду. Посижу здесь, хорошо? - Лера открыла дверь автомобиля.
        - Это неправильно, даже если будет тяжело.
        - Ты не понимаешь.
        Мимо Леры шли люди, которых вдруг оказалось невероятно много. Рядом внезапно очутилась младшая сестра Вика, худенькая, скуластая, с длинным носом, как у всех в их семье. Года два они не виделись точно. Еще одна оборванная родственная связь.
        - Привет, сестрица, - сказала Вика, положив ладонь с тонкими пальцами Лере на плечо. - Грустно, не правда ли? Теперь мы снова втроем и без мужей. Как в старые добрые времена.
        - Твой хотя бы не умер! - брякнула Лера.
        - Не знаю, что хуже, - ухмыльнулась Вика. - Зато последний жених до сих пор просится назад.
        - А ты что?
        Вика вздохнула, деликатно поджав губы:
        - А я размышляю. Надо бы вернуть, конечно. Хотя бы ненадолго. Секса хочется нормального и еще домашнего тепла… Нате на самом деле повезло. Сколько они прожили вместе? Лет восемь, кажется. Не добрались до серьезного кризиса отношений. Самый сок - конфеты, цветы, трахались, наверное, как кролики. А потом раз! - и можно нового мужа искать, без хлопот и забот.
        От нее разило алкоголем. Сестра пристрастилась к выпивке сразу после развода. Вроде бы где-то лечилась, но не особо успешно. Хотела ли вообще вылечиться? Может быть, и нет.
        - Такой молодой, а уже проблемы с сердцем, - продолжила она задумчиво. - Странно это. Совсем о себе не заботился.
        - Он занимался спортом.
        - Тебе откуда знать, дорогая? Ты же у нас добровольный изгой. Вы сколько раз вообще виделись с Денисом? Он постоянно носился на свои корпоративные вечеринки, слеты, по командировкам. Вот и аукнулось. Много пил. При его работе иначе нельзя.
        - Не знала, что он болел.
        - Это потому, что тебя не было ни на одном семейном дачном ужине. Была бы - узнала.
        Гроб уже занесли за забор. Вика отвлеклась, заторопилась:
        - Мне пора, помогаю Нате справиться с горем. Не забывай, сестрица. Родственники все же.
        За гробом шел папа - Василий Ильич. Он нес деревянный крест, неловко удерживая его на вытянутых руках, будто не знал, как лучше взяться. Выглядел папа нелепо, потому что оделся по форме, как положено, а вот офицерскую фуражку повернул козырьком влево, не застегнул пару верхних пуговиц рубашки и еще закатал рукава, будто собирался сам браться за лопату и копать могилу. Видно было, что папа растерян, обстановка ему непривычна и как себя вести в такой ситуации, он попросту не знает. За ним вприпрыжку торопились двое подчиненных, то ли телохранители, то ли просто помощники из воинской части. Тоже в военной форме и тоже растерянные.
        «А ведь папа постарел», - подумала Лера.
        То ли так случайно получалось, то ли кто-то специально организовывал, но каждый раз, когда Лера приезжала на дачу, там оказывалась только мама. Папа или улетал в командировку, или задерживался в городе на выходные, а то и вовсе отсутствовал без всякой причины. Впрочем, Лера не то чтобы соскучилась. С отцом все было сложно, сложнее, чем с остальным в этой жизни.
        Пашка за спиной неловко закашлялся. Лера обернулась и увидела сначала черные блестящие сапожки на шпильке - совсем не подходящая обувь для похорон, но зато идеально смотрящаяся на красивых ножках в чулках. Затем подняла взгляд выше, уперлась в черные стекла очков на носу старшей сестры.
        - Сочувствую, - произнес Пашка глухим кашляющим басом и спрятал самокрутку за спиной. - Очень не вовремя. Очень.
        Как будто смерть когда-нибудь приходила вовремя.
        Ната кивнула, будто соглашаясь с Пашкиным сочувствием, повернула голову к Лере.
        - И я тоже, - быстро сказала та. - Это чудовищно. Не знаю, как ты это пережила.
        - Еще не пережила, - ответила Ната негромко. - И вряд ли когда-нибудь переживу. Денис был для меня всем. Богом. Центром Вселенной. Лучшим человеком на свете. Ты даже не представляешь.
        Она несколько секунд смотрела на Леру, потом направилась к отцу, прямо шпильками по кладбищенской грязи.
        - Я не могу, - повторила Лера. - Я не пойду туда. Это что-то невообразимое. Ужасно. Я не выдержу.
        Боль впивалась в затылок, высасывая трезвые мысли. Одно накладывалось на другое. Страх, бессонница, нервы. Узелок стрессов, который затягивался все туже.
        - Это твой шанс попрощаться, - сказал Пашка. - Я бы им воспользовался.
        Лера дернула плечом:
        - Ненавижу, когда ты прав.
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ
        Ее разбудила вибрация телефона.
        Мгновение назад в грустной полудреме Лера завтракала с Денисом в кафе, но реальность стремительно вытесняла воспоминания.
        «Мне надо худеть», - говорил Денис каждый раз, когда заказывал семь или восемь пончиков, а потом еще чизкейк, кофе с сиропом и маршмеллоу. Впрочем, Лера считала, что у него идеальное телосложение. Когда любишь человека, сложно замечать его недостатки.
        Звонила мама. Полшестого утра.
        Привычный старческий полушепот:
        - Не спится… Как ты?
        - Скверно.
        Лера перевернулась на бок, поджав ноги и положив телефон под ухо на подушку. Не хотелось выбираться из-под одеяла. Под одеялом было тепло, а воздух в квартире стоял холодный, осенний.
        Сон про Дениса не желал выветриваться. Вместе с ним из прошлого вернулось неуютное ощущение, давно забытое и вроде бы вылеченное: Лера захотела выйти в Интернет и поискать кое-какую информацию.
        - Как думаешь, - спросила она у мамы, - к чему снятся мертвые люди?
        - Чтобы ты о них не забывала. Надо на могилку прийти, цветов принести… Жаль, у Насти не осталось могилки…
        Мама смущенно замолчала. Лера чувствовала это смущение даже через расстояние. Чтобы как-то его развеять, она предложила:
        - Я заеду, хорошо? Вот прямо в следующие свои выходные. Смену закончу, и пулей к тебе.
        - Пирожков нажарю! - подхватила мама. - Все равно бессонница, делать нечего. Папа целыми днями в городе, Вика и Ната на дачу давно не заглядывают… Знаешь, чем я занимаюсь последнюю неделю? Ремонт затеяла в ваших комнатах. Помнишь, у тебя кровать была старая, скрипучая? Выкинула к чертовой матери. Зачем она?
        Лера помнила. На той же кровати она в последний раз ночевала с полугодовалой дочерью. Эти воспоминания психолог настоятельно советовал изолировать. Настя умерла на рассвете, а скорая помощь ехала в загородный поселок почти два часа. Все это время Лера сидела у кровати, смотрела на сверток из простыней и пила чай с дешевым коньяком. Стакан за стаканом.
        - …доченьки мои, такие милые… - бормотала мама. - Никак я вас не соберу вместе. Выросли и разлетелись. Совсем одна тут, никому не нужная. И Настенька иногда приходит, заглядывает. Смотрю на нее, на красавицу, и тебя вспоминаю.
        Лера села на кровати, отпихнув одеяло. Бессмысленно прошлась по квартире: из кухни в комнату, потом в ванную, в коридор, обратно в кухню.
        - Не заводи себя. Позвони папе, пусть приедет, перевезет обратно в город. Ну ее, эту дачу, одни дурные воспоминания.
        - В такую рань папа еще спит. Все спят. Одни мы с тобой жаворонки. Ты всегда рано просыпалась. В шесть утра - тебя уже нет. Умотала в лес, приключения искать.
        Мама бормотала что-то еще, погрузившись в воспоминания с головой. Лера щелкнула кнопку чайника, и тот в ответ зашумел почти мгновенно, разодрав скопившуюся в квартире утреннюю тишину.
        Вернувшееся ощущение неприятно пекло в груди. Лера взяла с подоконника сонник. Страница так и была загнута на букве «О». Надо бы поискать, к чему снится «Отчаяние».
        - Смерть забирает лучших, - внезапно сказала мама. Лера вздрогнула. Ее мысли крутились вокруг Дениса. - Не буду больше докучать. Надоела, наверное, совсем. Пирожков напеку. Позвоню папе. Все как ты сказала. Хорошего дня. Не забывай.
        Связь прервалась. Выговорившись, мама почти наверняка ляжет спать и проспит до обеда. Про пирожки она, конечно же, забудет. Да и про папу тоже. Чрезмерное употребление успокоительных делает дыры в памяти не хуже, чем пули в головах. Быстро и надежно.
        Уж Лера была в этих вопросах экспертом. А еще по наркотикам, алкоголю и клинической депрессии, верно? Например, две тысячи девятый Лера помнила лишь эпизодическими лохматыми лоскутками. Тот год походил на решето - память заполнилась черными дырами, сквозь которые навечно слились воспоминания. Пропажа Насти - самая большая дыра. «Зачем Валерия Одинцова раскопала могилу собственной дочери? Куда она спрятала тело? А главное, вспомнит ли она, что произошло и по каким причинам?» Ни на один из этих вопросов, блуждающих по Интернету, не было найдено ответа. После двух лет в клинике, а потом еще трех лет реабилитации черные дыры не стали меньше. Они просто отдалились. Таблетки и упорные тренинги позволили думать, что прошлое осталось в прошлом, а старая Лера заперта где-то возле поджелудочной.
        Пузырька «Ревинола» в аптечке не оказалось, хотя Лера помнила, что покупала его две недели назад, после планового посещения психотерапевта. В тумбочке в ванной тоже не было. На кухне, за банками с крупами, Лера нашла пузырек, на дне которого лежали две фиолетовые капсулы. Кто вообще придумал раскрашивать успокоительные таблетки в фиолетовый цвет?
        «Ревинол» помогал от целого букета «проблем с головой». Он входил в обязательный и постоянный перечень принимаемых лекарств, прописанных Лере. «Таблетка от всего». Почти как «Арбидол», только дороже.
        Капсула уплыла по пищеводу вместе с выпитым стаканом холодной воды. Лера накинула на обнаженное тело махровый халат, надела кроссовки и выскользнула на улицу, купить сигарет. Предыдущая пачка испарилась меньше чем за сутки.
        В воздухе стоял туман, мелкими каплями оседающий на щеках и губах. Серое утро пузырилось пятнами фонарного света. Улица оказалась забита машинами. Лера вспомнила, что сегодня понедельник, рабочий день, а значит, жители Митина с утра пораньше в едином порыве отправились на любимые работы.
        - Отлично выглядите, - сказал старый таджик, протянув пачку сигарет из недр киоска.
        Будто все остальное время она выглядела неважно.
        - Спасибо, - ответила Лера, тут же достала сигарету и быстро закурила. - Вы тоже ничего.
        - О, я как раз плохо. Неделю назад… это самое… инфаркт перенес. Внук меня в больницу отвез, иначе бы так и умер, на кухне. Сказали, не волноваться и не кушать жирного. Я, видишь, не кушаю. Один чай с молоком пью. Помогает, говорят.
        Таджик расцвел в улыбке. Видимо, он был бесконечно рад, что не умер на кухне, а продолжает продавать сигареты девушкам в халатах.
        - И все равно вы в хорошей форме! Чай, конечно, помогает, но лучше еще раз к врачу загляните. Чтобы наверняка.
        - Так и сделаю. Так и сделаю! - кивнул таджик.
        Понятно было, что ни к какому врачу он не заглянет. Люди вообще беспечные существа. Находят миллион причин, пока проблема не возьмет за горло. Лера знала не понаслышке.
        Сколько раз ее уговаривали обратиться к специалистам? Тысячу. Сколько раз она прислушалась? Правильный ответ - ни одного. Нужен человек, который поступит против твоей воли, но для твоего же блага. У Леры такой человек нашелся - Пашка. У таджика нет… А у Дениса?
        Она медленно пошла вдоль дороги, не чувствуя холода, облизывающего обнаженные ноги. Короткий и очевидный вопрос вдруг всплыл в голове, напомнил о себе.
        Почему Денис ни разу не говорил ей о проблемах с сердцем?
        Он был откровенен во многих вещах. Господи, да он делился подробностями о том, что вытворяла Ната в постели! Про ее «правила секса», почерпнутые из какого-то онлайн-тренинга. А про собственное сердце не упомянул ни разу. Пробежки, физические нагрузки, вредная пища - все это не прекращалось, хотя, казалось бы…
        Знал ли он вообще, что болен?
        - Чушь какая-то! - буркнула Лера.
        Снова промелькнула мысль, что надо бы поискать кое-какую информацию в Интернете. Все, что связано с сердечными заболеваниями. Противопоказания, диагностика, консультации. Сохранить на флешку. Спрятать. Чтобы не забыть.
        Одним из побочных эффектов нервного срыва в две тысячи девятом стало эпизодическое обсессивно-компульсивное расстройство. Лера боялась пропустить или забыть информацию. Она сама не знала, что именно ей нужно, но тревога возникала каждый раз, когда Лера оставалась без Интернета. Казалось, что-то необходимое проскочило мимо нее в виде заметки на каком-нибудь сайте, в ролике на «Ютьюбе», в посте неизвестного человека. Ей требовалось срочно зайти в Интернет и сохранить что-то… неважно что… сохранить, скопировать на флешку, а флешку спрятать, чтобы никто не добрался до сокровища, которым она теперь обладала.
        Тревога вылилась в полную коробку флешек, где осели гигабайты сохраненных страниц, скриншотов, ссылок, скачанных видео и картинок, никак не связанных между собой. Заполнив флешку, Лера тут же переставала интересоваться ее содержимым. Тревога унималась, когда на флешку нельзя было больше ничего сбросить, но через месяц-два возвращалась вместе с бессонными ночами, литрами кофе, сигаретами и бесконечным серфингом по сайтам.
        Лера так и не поняла до конца, как же ей удалось справиться с расстройством - при помощи таблеток или из-за Пашки, который устроил двухнедельное путешествие без Интернета. О, это была сложная и прекрасная пора, необходимая им обоим…
        До квартиры она добралась в сладостном возбуждении. Не сопротивлялась ему. Пашки не было рядом. Он не удержал. Тут же уселась за ноутбук, принялась гуглить, искать ссылки и страницы. Оторвалась для того, чтобы заварить кофе. Взяла кубик рафинада, раскрошила ногтями. Болели глаза, а еще ужасно хотелось покопаться в шкафчике в туалете и среди разного старого хлама разыскать картонную коробку из-под новогодних гирлянд. Ту самую коробку с кошмарами, которую Лера должна была выбросить несколько лет назад в рамках курса психотерапии (избавление от прошлого), но не смогла и спрятала.
        Правильно говорят: психические болезни невозможно вылечить навсегда. Мозг, хитрый засранец, оставляет запасные пути, по которым можно вернуться обратно. Черные дыры в сознании не затягиваются. Вскрыть их - плевое дело. Нужно только захотеть.
        Лера сдержалась, но пришлось выпить две чашки кофе. В затылке болело. Это Лера из прошлого напомнила о себе.
        К часу дня количество закладок в браузере оказалось столь велико, что новые открытые страницы стали подтормаживать. Крошки сахара прилипали к запястьям. Лера чувствовала, что на верном пути. Иначе ведь и быть не могло.
        Откинувшись на спинке стула, она читала статью о сердечно-сосудистых заболеваниях. Отличная статья. Надо сохранить. Еще одну из десятка сохраненных за последний час.
        Денис мог бы выжить, если бы вовремя прочитал вот это вот все.
        Но почему он не интересовался этим? Умный, любознательный, заботящийся о собственном здоровье - и ни разу не упомянул про болезнь сердца? Как такое может быть?
        Скверная мысль крутилась в голове. Вытряхнуть бы ее.
        Лера обнаружила, что курит предпоследнюю сигарету из купленной пачки. Часы показывали половину четвертого. За окном бесшумно лил дождь. День проскользнул мимо сознания и клонился к вечеру. Осенью темнеет рано.
        На коленях лежала коробка с кошмарами. Надпись на картонной крышке: «Не открывай!» - как предупреждение для Леры из прошлого, которая не успела забыть, что происходило с ее сознанием много лет назад.
        Нынешняя Лера уже почти забыла.
        «Не открывай!» - раньше эта надпись обжигала взгляд, а сейчас казалась какой-то наивной. Буковка «Й» завалилась набок. Восклицательный знак жирно обведен несколько раз. Кто-то (Лера из прошлого) сильно нервничал тогда. Верил, что надпись обладает некой магической силой и остановит всякого, сюда сующегося.
        Лера из настоящего сбросила крышку на пол и обнаружила флешки. Память подсказала: ровно сорок две штуки. Гигабайты информации. Ее собственный Эльдорадо. Кого-то сделает богатым, а кого-то окунет в пучину безумия.
        - Но ведь сейчас я не больна, - сказала Лера, стряхивая пепел на стол возле ноутбука. Прозвучало не очень уверенно. - Я вылечилась, правда?
        Она прислушалась к звукам в квартире. Казалось, где-то за стеной слишком громко бубнит телевизор. Капли дождя разбиваются о металлический козырек. Похрустывает жесткий диск. Ему требуется передышка. Как и самой Лере, разумеется.
        - Почему Денис не рассказал о проблемах с сердцем? - Лера запустила пальцы в коробку, перебирая флешки. Они были разных размеров и цветов, разного объема. Разные на уровне воспоминаний и ощущений. До каких-то было страшно дотрагиваться, какие-то вызывали теплые чувства. Все были живые, родные, знакомые.
        Как же давно она не касалась их!
        - Какие еще у него могли быть от меня секреты?
        В голове пульсировала еще одна слабая мысль: «Ревинол» не помогает.
        Смерть Дениса, похороны, звонок, воспоминания - стресс был настолько силен, что одной фиолетовой капсулы не хватило. Организм запустил защитные механизмы по полной.
        Лера скользнула взглядом по горке раскрошенного сахара вперемешку с пеплом. Пошла на кухню. В пояснице болезненно закололо. Сколько же она просидела без движения?
        На кухонном столе валялись сигареты вперемешку с клочками разодранной сигаретной пачки. Лера не помнила, когда это сделала. Зато вспомнила яркое слово, означающее ее состояние: «приход».
        Последняя капсула «Ревинола» лежала на блюдечке у раковины. Две штуки в день - это передозировка, но кто думает о последствиях, когда хочет избавиться от гнетущего состояния? Лера проглотила капсулу, запила водой, закрыла глаза.
        Она почти физически ощущала собственные мысли, похожие на взбесившихся блох внутри черепной коробки. Перед глазами мельтешили белые пятнышки. Приход случился неожиданно, и Лера надеялась, что он быстро пройдет.
        Нужно собираться на работу, а нет ничего лучше для проветривания мозгов, чем монотонное заполнение бумажек в тишине склада. Слава бюрократии.
        Мысли слегка умерили беспорядочное мельтешение.
        Прибраться, вычистить кухню, проветрить, вернуть коробку с флешками на место, выключить к чертовой матери ноутбук, предварительно закрыв все вкладки и очистив историю поиска. Чтобы не осталось зацепок, к которым можно вернуться даже мысленно. Вот что важно.
        Лера из прошлого, спрятавшаяся внутри головы, задала еще один вопрос:
        «А как же быть с Натой? Рано или поздно придется выяснять отношения».
        - Может быть, и не придется. Нужно просто оставить все в прошлом.
        «Снова будешь верить, что проблемы рассосутся сами собой? Кажется, ты так уже делала. Не помогло».
        - Почему бы не попробовать еще раз?
        Завибрировал телефон, выводя Леру из транса. Она вдруг осознала, что стоит посреди темной комнаты с сигаретой в руке и разговаривает сама с собой. Как в старые «добрые» времена.
        Вторая капсула «Ревинола», когда же ты начнешь действовать, мать твою?!
        Звонила Вика. Сестра не слишком часто радовала Леру звонками в последнее время.
        - Привет еще раз, - сказала Вика в трубке. - Я тут подумала хорошенько. Действительно. Ната никогда не говорила про болезнь Дениса. И от него я тоже не слышала. Странно это все. А почему ты спрашивала?
        - Ты о чем? - пробормотала Лера. Мысли снова вспорхнули, как испуганные воробьи с куста.
        - Об аневризме. Ты спросила - откуда я знала, что он болен. Я попыталась вспомнить, ну и… Не вспомнила. Где-то в разговоре, наверное, упоминалось.
        - Когда я спрашивала?
        - Час назад. Лерчик, с тобой все хорошо?
        - Заработалась просто. И еще похороны эти. Вышибли из колеи. Так печально… Молодой совсем был. Я два дня хожу, думаю… Не знаю почему.
        - Мы все в шоке… - вздохнула Вика. - Такая счастливая пара, и тут вдруг - бац! Хочу заехать к Нате завтра после работы. Выпьем, пообщаемся по-сестрински. Ты с нами?
        - Я всего лишь средняя, - вспомнила Лера шутку из детства.
        Вика неопределенно хмыкнула.
        - Смешно… Но ты подумай, если что. Родственная связь - самая крепкая. Вместе переживать беды легче.
        Едва она положила трубку, Лера открыла меню вызовов. Мысли уже не просто порхали, а бились изнутри о стенки черепа. Сердце заколотилось. Подступила тошнота. Все, как положено во время панической атаки.
        Час назад она звонила Вике. А потом - Нате. Звонок длился почти четыре минуты.
        Черные дыры сожрали воспоминания.
        Что это был за звонок, и о чем они разговаривали?
        Лера села на край кровати, вертя в руках телефон. Потом набрала Пашку. Кусала губы, не замечая. Тошнота не отступала.
        - Рад тебя слышать, - сказал Пашка. На заднем плане играла какая-то гитарная мелодия.
        - Мне нужно, чтобы ты приехал. Срочно. У меня снова приход.
        - Серьезный?
        - Пока не знаю. Но, кажется, я уже наломала дров… И захвати что-нибудь крепкое. Виски, водку, что угодно.
        - Хрен тебе, подруга! Держись. Скоро буду.
        Она положила трубку и бросилась к туалету. Желудок выплеснул кофе, капсулу «Ревинола» и зеленоватую едкую желчь, полившуюся из носа. Глаза наполнились слезами. Лера села возле унитаза, растирая ладонями сопли.
        Затылок продолжал болеть.
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
        Пашка развалился на заднем сиденье такси и бегло редактировал видео.
        Время поджимало, такси стояло в пробке, курить было нельзя - все эти мелкие неприятности походили на липкие щупальца осьминога, присосавшиеся к сознанию. Мысли сделались вязкими. От таких мыслей Пашка обычно избавлялся алкоголем, но сейчас даже выпить было нельзя.
        А все потому, что именно сегодня требовалась ясность сознания. Ради Леры.
        Они уже много лет вытаскивали друг друга с того света. Две соломинки - из одного, мать его, веника. Лера со своими приходами и Пашка с навязчивой идеей влезть в какие-нибудь приключения. Что-то в этом было подсознательное и плохо контролируемое.
        Они даже познакомились на эмоциональном изломе. Пашка в две тысячи девятом подрабатывал оператором на съемках порно. Очень модно было делать ролики «под домашнее видео» - чтобы дрожала камера, планы получались нечеткими и перекосившимися, изображение зернилось. Антураж, соответственно, тоже «тру-домашний»: старая квартира, обои в цветочек, деревянные оконные рамы, между которыми застряли пожелтевшие кусочки ваты, ржавый чайник, грязный линолеум и ковер над кроватью. Носки на мужике во время секса - непременный атрибут.
        Домашнее порно пользовалось бешеной популярностью. Пашке нравилось его снимать - хлопот в разы меньше, чем с профессиональной съемкой. Никаких тебе четких кадров или планов, со светом заморачиваться не надо, поставил две камеры в нужных местах - и тупи в телефоне, пока люди на скрипучей кровати дубли отрабатывают.
        В одной из таких квартир он и встретил Леру. Она сидела на табуретке у окна в кухне, курила, стряхивала пепел в рюмку с водой. Обнаженная и вспотевшая. Очень красивая. Волосы растрепаны, тушь размазалась под глазами, фиолетовые разводы коснулись носа и щек. Мелкая совсем, лет восемнадцать, не больше. При этом сильно пьяная, Пашка сразу определил. Возможно, под наркотой.
        Увидев его, Лера улыбнулась.
        - Последний раз снимаюсь, - сказала она, будто оправдываясь. - Надо завязывать и взрослеть. Появилась ответственность, понимаешь? Хочу выйти из бизнеса и вылечиться.
        Он прекрасно помнил чувство стыда и неловкости от всей этой сцены. Лера была худенькая, костлявая, все у нее казалось каким-то угловатым и торчащим: скулы, коленки, локти, маленькие груди, нос. Но при этом она источала столь бешеную сексуальность, что сложно было удержаться и не разглядывать ее, представляя… всякое.
        - Давно снимаешься? - спросил Пашка, закуривая, чтобы отвлечься.
        Лера шевельнула плечом:
        - Где-то год. А ты давно такой извращенец?
        Он хотел ответить, что не извращенец, а просто подрабатывает по совету друга. Лишние деньги никогда не помешают. Но почему-то осекся. Лера докурила сигарету и тут же закурила следующую.
        - Меня надо спасти, - произнесла она, стряхивая пот с груди. - Иначе сдохну. Поможешь?

* * *
        Автомобиль дернуло, водитель выругался, буркнул через плечо:
        - Извини, брат, задержимся немного. Какие-то козлы не разъехались на перекрестке.
        - Ничего страшного, - ответил Пашка, склонившись над планшетом. Попытался сосредоточиться.
        Десять лет прошло, а он как был извращенцем, так и остался. На планшете был открыт видеоредактор. Из многочисленных кусочков требовалось склеить получасовое «домашнее видео». Свежак, снятый минувшей ночью в Питере. Технологии развивались, Интернет захватил мир, стриминговые сервисы ломали привычные схемы продаж, картинка потокового видео достигла 4K Ultra, а зритель все так же требовал ковра на стене, мужских носков и полной иллюзии съемки на домашнюю камеру. Приходилось соответствовать.
        Пашка давно не снимал сам, а только монтировал. Лера отговорила. Он до сих пор не очень понимал, зачем возится с монтажом порно, ведь не так уж сложно найти нормальную работу с нормальным доходом, но, наверное, ответ был прост. Ему нравилось.
        Женщина за тридцать пять и мужчина за сорок (оба профессиональные актеры, если можно так выразиться) сняли порно на собственные телефоны, разыгрывая пару в отпуске. Порнодраматургия требовала разогнать сюжет от обычной прогулки по центру Питера («Дом Книги», Казанский собор, Зимний дворец, уютное кафе где-нибудь на Невском), до секса в гостиничном номере (с видом на Исаакиевский собор, естественно). Пара не ограничивалась банальными любовными утехами, а имела в арсенале несколько эротических игрушек, разные причуды для анального секса и набор мелких извращений. В общем, ролик должен был затрагивать желания различных слоев населения.
        К обеду нужно было смонтировать и выложить на сервисы, закинуть описание для маркетологов и разослать ролик пиарщикам. Индустрия работала отлаженно.
        Следующие десять минут он старательно монтировал, перемешивая крупные планы вспотевших лиц с крупными планами эрегированного члена и женских губ. Такси наконец вырвалось из пробки, юркнуло в подворотни Митина. С обеих сторон потянулись старые панельные дома, прячущиеся за заборами заводики и частные коттеджи, автозаправки и супермаркеты.
        Еще через пять минут таксист остановился у знакомого подъезда.
        - Извини, брат, - повторил он. - Слегка задержались. Сам видел, что на дорогах творится.
        Пашка был не в обиде, даже накинул, по обыкновению, чаевые. Первым делом, выбравшись из такси, закурил. Прошел под козырек подъезда и докуривал неторопливо, поглядывая на деревья и прохожих. Бесконечный дождь к вечеру слегка утих. Тучи кое-где расползлись, обнажая кляксы неба, окрашенного в сочные алые тона.
        Собрался с мыслями, нажал истертые и знакомые цифры домофона и вошел в подъезд.
        Ностальгия, чтоб ее. Отвратительное желание оказаться в хорошем, светлом и таком далеком прошлом. Ностальгия парадоксально позитивна. Она похожа на жизнерадостного щенка, которого подарили в детстве, - щенок этот лижет щеки, тыкается мокрым носом в ладони, виляет хвостом и просто дарит радость. У ностальгии нет продолжения, кроме мига счастья. Ностальгия подбрасывает эмоции, от которых было хорошо. Самое ужасное - рано или поздно наступает понимание, что миг этот давно испарился, а за ним наступает нечто обыденное и уже не такое счастливое. Например, старость.
        На пятый этаж Пашка поднялся без лифта. Подошел к двери с номером «146», постучал по металлу согнутым пальцем. Дверь приоткрылась почти бесшумно, дыхнуло горячим и вязким воздухом. Много лет назад Лера во время приходов неосознанно выкручивала батареи на максимум, закрывала окна и бродила по квартире в нижнем белье. Хоть что-то в жизни не меняется.
        В образовавшуюся щель высунулось вспотевшее Лерино лицо. Волосы прилипли ко лбу, встопорщились вокруг ушей, а на затылке были скручены и перетянуты разноцветными резинками. Он снова вспомнил первое знакомство. Лера выглядела так же - безобразно-сексуально. Притягательно, но отталкивающе. Разжигала в Пашке страсть, которой он боялся.
        Они ведь ни разу не занимались сексом. Жили вместе несколько лет, но дальше дружеских поцелуев не заходили. Почему? Никто не сделал первый шаг, вот почему. Оба боялись, что разрушат хрупкое равновесие, которое очень долго и очень сложно возводили.
        - Заходи… - буркнула Лера, пропуская в темный коридор.
        - Оденься! - попросил Пашка. Она стояла в одних трусиках.
        - Ой, да… Блин! Прости.
        Лера метнулась из коридора в комнату. Пашка медленно разулся, снял куртку.
        Квартиру оккупировал сигаретный дым.
        Первым делом - проветрить. Пошел на кухню, распахнул окно, впуская холодный ветер, дождь и шум вечерней улицы. Ностальгия намекнула: в кухне ничего не изменилось за много лет. Даже деревянные рамы никто не заменил на стеклопакеты. Стол был усеян белым порошком. Пашка приложил палец, почувствовал легкое похрустывание, заметил смятую пачку из-под сахара-рафинада на подоконнике. Старый Лерин невроз. Кто-то рвет бумажки, чтобы успокоиться, кто-то грызет ногти, а Лера крошит кубики сахара. Не самое страшное занятие, если разобраться.
        И когда она успела снова рухнуть в нервное расстройство? Несколько дней назад на похоронах Дениса смотрелась вполне себе адекватно. Выдержала тягомотину с прощанием, постояла среди родственников у могилы, не плакала, когда гроб быстро забросали землей. Чуть позже, в роскошном и дорогом ресторане (за поминки отвечал Василий Ильич, а уж он-то постарался), Лера ничем не отличалась от сестер. Держалась стойко. С Натой старалась не пересекаться даже взглядом. Это Пашка хорошо подметил. Впору было отдышаться, успокоиться и продолжить кое-как жить, зализывая очередные раны, поверх старых. Но нет. Что-то в ее мозгах снова закоротило…
        - У меня несколько вопросов, - раздался голос из-за спины. Лера стояла в дверях кухни. Накинула рубашку и натянула фиолетовые гольфы. Волосы собрала в хвост на затылке. Хоть на человека стала похожа. - Денис умер в результате болезни сердца. Аневризма, знаешь такое? Подробностей мне, конечно, никто не расскажет. Я краем уха слышала на похоронах. Теперь ищу информацию. Что у него была за форма аневризмы? Почему раньше никто не замечал? Проходил ли обследования? Интернет творит чудеса. Реально в любую дырку пролезть можно. Должны быть пути. Так вот, Денис мне ни разу не говорил о том, что у него больное сердце. А мы встречались минимум два раза в неделю. По утрам. Иногда по вечерам. Один раз он прожил у меня неделю, пока Ната была в командировке. И ни слова о болезни. Почему? И еще…
        Пашка подошел в два шага, взял Леру за плечи, прервав нервный, заикающийся монолог.
        - Таблетки принимала?
        - Только пару капсул «Ревинола». Мне положено.
        - Пила? Нюхала? Что-нибудь?
        - Паш, все в порядке. Это легкий приход. Справляюсь. Просто нужно кое-что выяснить. Подозрительно это все.
        Она высвободилась. Глаза бегают туда-сюда, взгляд ощупывает пространство. Кончики длинных пальцев дрожат. Быстрое дыхание.
        - Ага. Справляешься. - Пашка кивнул на стол, усыпанный сахаром. - Я вижу. Пойдем-ка в комнату.
        Открытый ноутбук валялся на кровати, высвечивая потолок белым прямоугольником. Закладок в браузере было столько, что верхнее меню походило на ежа. Свет в комнате не горел.
        - Мне нужна информация об аневризме, - продолжила Лера, шумно выдохнув. - Я же говорю, подозрительно это все, понимаешь? Есть вопросы. Там существует скрытая форма, симптомов почти не бывает, но Денис ходил к врачам. Один раз точно, когда у него слегка онемели рука и плечо. Он мне рассказывал. Потом как-то забылось. Почему?
        Вокруг ноутбука валялись флешки. Еще один очень нехороший признак.
        Пашка быстро открыл окна. Потом взял Леру за плечи, усадил на стул. Лера не сопротивлялась, обмякла, и только бегающие глаза обнажали внутреннее напряжение.
        - Значит, так, - начал он, поднимая с пола пустую коробку. - Мы это уже проходили, да? Первое: я сейчас отключу все устройства и заберу с собой. Флешки тоже. Ни к чему они тебе. Посидишь пару дней без ноутбука и Интернета. Ты же помнишь, как это полезно для здоровья? Бумажные книги, прогулки. Проветривание сознания. Терапия. Цифровой детокс. Если надо, поедем в лес, как раньше. Поживем неделю в палатках, рыбу будем удить, в реке купаться.
        - Осенью, ага… - Лера поморщилась, но больше ничего говорить не стала.
        Это хорошо. Раньше в самые острые периоды она могла уговаривать, просить, кричать, угрожать, выбегать из квартиры голышом.
        Информационная зависимость - так это называется. На игле Интернета сидят восемьдесят шесть процентов населения планеты. Только три процента способны избавиться от зависимости безболезненно. А еще у двадцати процентов зависимость переходит в острую стадию - а это психозы, нервные расстройства, бессонница, депрессии, ОКР. Полный набор.
        - Второе, - спокойно продолжил Пашка. - Иди под душ и хорошенько помойся. Чтоб пробрало. Контрастный. Затем мы с тобой съедим чего-нибудь, выпьем чаю. Кофе и сигареты я тоже забираю.
        - Мне не хочется кушать… - пискнула Лера.
        - Знаю, - мягко ответил он. - Ты никогда не хочешь есть в таком состоянии. В последний раз потеряла почти двадцать килограммов за десять дней. Фото показать? Я сохранил. Для подобных случаев.
        Лера покачала головой и вдруг, набрав побольше воздуха, затараторила вновь:
        - А что, если Денис ничего не знал о болезни? Вдруг ему помогли умереть? Я думала о Нате. Она же позвонила мне в то утро, когда умер Денис. Зачем? И еще один вопрос! Дай мне задать еще один вопрос!
        Пашка покачал головой:
        - Сначала в душ. Поговорим после душа.
        Он чувствовал, как ломает хрупкое психологическое сопротивление. Лера шевелила губами, будто ей сделалось сложно выдавить внятные звуки. Пашка обнял ее за плечи, помог дойти до ванной комнаты и, удостоверившись, что Лера застыла под струями теплой воды, вернулся на кухню.
        Монтаж никто не отменял, а сроки горят. Никакого вдохновения, конечно же. Монтировалось, что называется, без души, торопливо и неровно. Вряд ли прыщавые зрители порносайтов заметят мелкие косяки и склейки, но Пашку такая халтура коробила неимоверно. Это как в старом анекдоте про фальшивые елочные игрушки.
        - В общем, слушай вопрос, - сказала Лера, появившись из ванной. - Всего три дня прошло со дня смерти Дениса, а Ната удалила все его аккаунты и подчистила все фотографии с ним на своих страничках в социальных сетях. Вывесила только одно фото - со свадьбы, где они вдвоем. Очень красивое. Подписала: «Прости. Нам было идеально вместе». А больше фотографий нет.
        - То есть как нет? А раньше были? - Пашка не отрывался от монтажа. Рыжеволосая милфа как раз расстегивала бюстгальтер.
        - Да. Денис мне сам показывал несколько фото с ее страницы в социальной сети. А еще ответь: зачем блокировать страницы умершего мужа? Сразу же. Я погуглила, нельзя просто так удалить страницу. Нужно или быть ее хозяином, или обращаться в техподдержку и доказывать смерть человека. Сдается мне, Ната заходила из-под его аккаунта. И к чему такая скорость?
        Она села на стул рядом, взяла из его рук планшет, быстро открыла браузер, пробежалась по адресам. Пашка не сопротивлялся. Стало любопытно, куда приведет Леру ее болезненная логика.
        - Вот, смотри. Удалена. И эта удалена. Он был в друзьях у Вики. Теперь нет. Страница удалена пользователем. Как тебе? Ты когда-нибудь видел человека, который в спешном порядке удаляет страницы своего супруга? И еще одно. Я проверила мессенджеры, где мы переписывались. Все эти «соскучилась», «люблю», «скоро буду». Они пустые. Удалено все. Ната зашла с его телефона и зачистила вообще все беседы.
        - Положим, я бы тоже удалил такое, - шевельнул плечом Пашка. - Может быть, она не в силах выдержать разлуку. Или еще что. У Наты свои странности.
        - Или она мстит мне.
        - Каким образом? И главное - зачем?
        Впрочем, ответ на второй вопрос был очевиден.
        - Удаляет человека из моей памяти. Кто-нибудь сейчас хранит фотографии? Не в телефоне или компьютере, а распечатанные на бумаге? Никто не хранит. Так же как не пишет бумажные письма, не шлет открытки. Понимаешь? Сейчас легко стереть память о человеке. Удалить отовсюду. Нет альбома с фотографиями, который можно взять с полочки и пролистать, а значит, нет воспоминаний. Рано или поздно человек просто забудется.
        - Очень необычная месть, - произнес Пашка негромко. - Даже если и правда. Но моя задача, знаешь, в другом. Тебе надо успокоиться, отвлечься и прийти в себя. Поэтому мы сейчас приготовим поесть. Корнишоны с йогуртом, блин. А потом я сделаю все, что сказал. Информационный карантин. Проверено.
        - Возможно, я что-то наговорила ей, - сказала Лера. - Но не помню, что именно. Вижу звонок, время разговора. Дыра в голове. Ты прав. Надо остыть. Запишусь завтра к врачу, пусть даст новый рецепт. Не знаю, куда пропали эти проклятые капсулы… Успокоюсь. Ты же не дашь мне снова вляпаться во что-нибудь серьезное, правда?
        Пашка вспомнил, как много раз сидел на этом же самом месте, за этим же самым столом, и обещал, что не даст Лере никуда вляпаться. А она вляпывалась с такой невероятной частотой, будто хотела непременно завязать с этой жизнью до двадцати. Пашка вытаскивал и снова обещал. Обещал и вытаскивал. Пока не случилось самое страшное, что вообще может случиться, - смерть ребенка.
        - Доставай йогурты… - проворчал он. - Тостер еще работает? В прошлый раз жег ужасно. Давно пора новый купить. И сахар надо бы убрать, справишься? Я пока покурить. Обычные сигареты, не смейся. Посмотри, душ всегда идет тебе на пользу. Стало намного лучше. Намного лучше.
        ГЛАВА ПЯТАЯ
        Очередное пробуждение - как выныривание из холодной воды. На ресницах прилипшие капли, кожа в пупырышках, зубы выбивают дробь друг о дружку, хочется быстрее завернуться в полотенце - но полотенца нет, потому что реальность не помогает. И, если разобраться, никогда не помогала.
        Лере вновь снился сон, где в высокой траве валялся раскрытый ноутбук.
        «Тихо в окошко глядит…»
        Рядом с ноутбуком на коленях стоял мужчина. На безымянном пальце его правой руки блестело обручальное кольцо. Одет мужчина был в спортивный костюм, в ушах торчали беспроводные наушники, а на запястье подмигивали голубыми циферками модные дорогие смарт-часы. В какой-то момент он повернулся, и Лера узнала Дениса. Губы у него оказались синими и потрескавшимися, кожа - желтоватой. Все лицо усеяли мелкие капли дождя. В глазах, под веками, тоже была вода, из-за которой зрачки казались увеличенными, закрывали не только радужку, но и белок. Крылья носа блестели от влаги, а под ноздрями пузырились сопли.
        - Пожалуйста, повернись к камере! - попросил Денис, не шевеля губами. - Покажи, на что способна. Смотри в камеру, это же прямой эфир. Тысяча человек смотрят на твое красивое тело прямо сейчас.
        Она проснулась, размахивая руками, как заправский пловец. Запуталась в ворохе из одеяла, простыни и двух подушек. Едва не свалилась с кровати. Обнаружила, что содрала заусенец на указательном пальце, измазав кровью постельное белье.
        В телефоне вибрировал будильник, поставленный на полдесятого утра. Очень хотелось курить, но Лера взяла с тумбочки пачку жвачки, забросила в рот две подушечки так, как показывают в рекламе, и побрела умываться.
        Минувшая смена действительно отвлекла от тяжелых мыслей. Лера подумывала поменяться с коллегой и поработать без выходных в ночь всю неделю. Монотонная работа с накладными, отгрузочными, маршрутными и складскими листами хорошо вышибала из головы всю эту сопливо-влюбленную муть. О Денисе во время смены Лера почти не думала, некогда было. От ночной усталости наваливалась приятная отупляющая тяжесть, хотелось только спать, и чтобы без сновидений.
        Накатило только под утро, когда она в половину пятого бродила среди стеллажей круглосуточного супермаркета. Мимолетно подумала, что через пару часов могла бы выйти на пробежку, встретить Дениса, позавтракать с ним в кафе. Пончики и яичница. Потом они бы пошли к ней, занялись любовью (не сексом, а именно любовью, чувствуете разницу?), а потом проспали вместе чуть ли не до обеда. Она лежала бы в его объятиях, ощущала его дыхание и запах, слышала биение его сердца и была бы самой счастливой женщиной на свете.
        Вот только никуда Лера не побежит и никого не встретит. Никогда.
        О, снова это проклятое слово…
        Она заварила чай, намотала на палец кусок пластыря, от которого пахло йодом, села на подоконнике на кухне и принялась бездумно листать сонник. Привычка, позволяющая прийти в себя по утрам.
        В обед Лера планировала заехать к врачу за новым рецептом. Таблетки куда-то запропастились.
        После обеда - генеральная уборка. Беспорядок расслаблял, в беспорядке и мысли делались такими же: хотелось бросить все к черту и больше не расставлять на полках книги, не мыть посуду, не готовить и даже не переодеваться. Опять же проходили. За два-три дня квартира-норка превращалась в захламленную пещеру, а Лера - в пещерного человека с букетом зависимостей и психозов. Поэтому должна быть чистота! Считайте это шаблонным, но эффективным девизом.
        Вечером Лера хотела погулять и, может быть, сходить в кино. Пашка прав: лучший способ избавиться от стресса - отвлечься. Можно позвонить кому-нибудь. Старым подружкам. «Не обманывайся, у тебя их нет». Или, например, позвать с собой сестренку Вику. Как давно они вдвоем где-то гуляли?
        Три года назад пару раз в неделю по утрам Лера запрыгивала в машину и мчалась к Викиному дому. Вика поджидала у подъезда, и вдвоем они ехали завтракать в ресторанчик на берегу реки. Какие в нем подавали круассаны! Какой там был кофе! Какой чудесный вид открывался из окон!
        Неторопливо болтали час или два, будто забыв о суете, выпав из реальности, оставаясь теми самыми сестрами-подругами, которые пишут один дневничок на двоих, рисуют на его страницах цветы и мечтают о самом лучшем муже на свете. Даже после тяжелого развода, алкоголизма и лечения анорексии Вика верила, что непременно найдет того самого, единственного.
        - Первый раз был пробный, - говорила она. - Как фальстарт в спринте. Теперь же я бегаю как надо. В первых рядах.
        В две тысячи пятнадцатом у нее уже никого не было. В две тысячи девятнадцатом - еще никого.
        Лера давно ей не звонила. Сестры должны поддерживать друг друга, не правда ли? Но они все равно отдалились, словно то, что их объединяло, осталось в детстве, растворилось в прошлом, а нынешняя жизнь пошла по другим правилам. Сначала прекратились совместные завтраки, потом переписки, а затем они перестали даже звонить друг другу. Так бывает.
        От размышлений отвлек короткий звонок в дверь.
        Первая мысль, тревожно вспорхнувшая в голове: это Ната. Стоит в коридоре - дорогое пальто, сапоги на каблуках, аккуратно уложенные волосы, темные очки, - подбирает слова, чтобы больнее ужалить. Ната никогда не лезла за словом в карман. Пришла выяснить отношения.
        Лера спрыгнула с подоконника, выглянула в коридор, будто ожидала, что незваная гостья уже открыла дверь и поджидает ее. Но там, конечно же, никого не было.
        В дверь снова коротко позвонили. Потом постучали.
        - Кто там? - спросила Лера, подойдя ближе. Прильнула к глазку. У дверей стоял мужчина лет сорока, одетый в медицинскую спецовку темно-синего цвета.
        - Валерия? - спросил мужчина. - Валерия Одинцова, верно? Откройте, пожалуйста. Хочу задать несколько вопросов.
        - По какому поводу?
        - Я бы хотел с глазу на глаз… - произнес мужчина. Все это время он смотрел в экран телефона и что-то быстро в нем набирал. - Знаете, интимная беседа - самая лучшая.
        Он поднял взгляд и посмотрел аккурат в дверной глазок.
        - Вам не кажется, что это вот нежелание открывать дверь - прямой признак вашего нового нервного срыва? Вы ведь вернулись к съемкам в порно? Запустили свое обсессивное расстройство? А трахать предпочитаете женатых?
        - Что?..
        - Могу повторить, если вы не расслышали. Вам в больничку надо. Меня же не просто так вызвали. Впустите, мы посмотрим, оценим, отвезем.
        - Откуда вы вообще взялись? Откуда у вас мой адрес? - Лерин голос сорвался на шепот. - Кто вас вызвал?
        - Впустите, - предложил мужчина, снова выстукивая что-то пальцами в телефоне. Бледный экран освещал его широкое красноватое лицо, усеянное мелкими прыщиками. - У вас же вариантов не много. Или мы сами зайдем, или вызовем бригаду и полицейских. Вынесут вас вперед ногами. Идет?
        - Я вас засужу… - пробормотала Лера, ощущая, как наваливается паническая слабость.
        Она вспомнила санитаров в психиатрической клинике. Ничего плохого они никогда не делали, но стойко ассоциировались у Леры с самыми неприятными процедурами и приходами.
        Мужчина ухмыльнулся:
        - Мы сделаем вам только лучше. Подумайте сами, вы можете стать угрозой для других людей.
        - Идите к черту! - закричала Лера и в бессилии ударила кулаками по двери. - Валите отсюда! Я сейчас позвоню знакомым, и они вышибут из вас дурь! Понятно? Кем бы вы ни были!
        Стало тихо. Из-за двери больше никто ничего не говорил. Лера смотрела на темное отверстие глазка. Отступила на шаг, потом еще и так, спиной вперед, дошла до кухни.
        Короткий звонок в дверь разорвал наступившую было тишину. Лера подпрыгнула от неожиданности, ругнулась сквозь зубы.
        Рванула по коридору, распахнула дверь. Мужчина стоял у лифта, запустив руки в карманы. Улыбался. Еще один, тоже в спецовке, прислонился плечом к стене у соседней двери.
        - Можно я вас сфотографирую? - спросил он. - Никогда не видел порноактрис вживую. Вы еще даже ничего, хотя столько лет прошло. В раздел начинающей милфы неплохо подходите. Погуглю.
        - Я же сказала - убирайтесь! - рявкнула Лера, хищно крутанувшись на месте. Понимала, что с двоими не справится, но также понимала (Лера из прошлого подсказала), что эти люди не санитары, а подставные шуты. - Кто вы вообще такие?!
        Один из мужчин сделал пару снимков. Фотовспышка с треском разорвала полумрак пролета, заполнив поле зрения мельтешащими белыми пятнышками.
        Это окончательно вывело Леру из себя. Она бросилась на мужчину, намереваясь расшибить нос, выцарапать глаза, разорвать в кровь губы. Пусть ее снова в чем-нибудь обвинят. Какая, к черту, разница?!
        Мужчина же, хохоча, увернулся, отбежал ко второму, и они запрыгали по лестнице вниз.
        - Вы истеричка, женщина! - доносилось с лестничного пролета. - Вам лечиться надо! Но вы не переживайте! Мы вызовем кого надо! У вас как раз кукушка окончательно поедет! Не переживайте!
        Они исчезли из виду, оставив только грохот обуви по ступенькам; да и эти звуки скоро растворились - сразу вслед за хлопком входной двери.
        Лера стояла у лифта. Сердцу было тесно. В горле пересохло. А мысли-то, мысли! Снова встрепенулись и метались под черепной коробкой. Через распахнутую дверь слышалась слабая мелодия телефона. Кто-то звонил. Утро внезапно выдалось суматошным.
        В голове кричала Лера из прошлого, которая почувствовала короткий миг свободы: «Догнать! Сломать нос! Разобраться!»
        Догнала бы, но не сейчас.
        Когда она вернулась на кухню, телефон уже замолчал. Три пропущенных - и все с неизвестных номеров.
        - Хрен вам… - пробормотала Лера. - Ни единого повода, понятно?
        Словно не кидалась только что с кулаками на санитара.
        Такое поведение в прошлом. Новая жизнь течет по новым правилам: спокойствие и умиротворенность. Лера взяла сонник, чтобы отвлечься, нашла заметку о вдове. Ничего оригинального. Одни неприятности. Выглянула в окно и увидела тех самых поддельных санитаров, сидящих на лавочке на детской площадке. Они следили за ее окнами и тут же приветливо вскинули руки. Заулыбались.
        Неужели действительно будут ждать, когда Лера выйдет?
        Пришло давно забытое ощущение. Колючее и холодное.
        Безысходность.
        Вот и ты, старая гостья, здравствуй.
        Лера взмахнула рукой, будто разгоняла сигаретный дым. Задернула шторы.
        Еще одна деталь к общему пазлу, который Пашка считает паранойей.
        Снова завибрировал телефон. Неизвестный номер. Поднесла трубку к уху:
        - Алло?
        - Валерия? - спросил в трубке молодой женский голосок. - Это из психоневрологического диспансера номер девять вас беспокоят. Вы у нас проходили лечение…
        - С девятого по двенадцатый… - пробормотала Лера.
        - Все верно. Простите, если беспокою. Нам тут пришло несколько писем о вас. Указывается, что вы вчера хотели покончить жизнь самоубийством на почве обострения обсессивно-компульсивного расстройства.
        - С чего вы?.. - Она захлебнулась подступившим кашлем. Затем выдавила: - Не было такого! Я не собиралась… Что еще за письма?
        - Бумажные письма, - проворковал женский голосок. - Как в старые добрые времена. И еще фотографии.
        - Какие, к черту, фотографии?!
        - Хорошие. Как раз для публикации в Интернете. Неплохая новость на будущую неделю. Так и вижу заголовки: «Дочь известного бизнесмена вскрыла себе вены из-за обострившихся старых психических расстройств». Вы на фотографиях почти мертвая, вся в крови. Вас вытаскивали из ванной. Как в девятом году, помните? Жаль, что вы не сдохли тогда. Не было бы больше неприятностей. Глядишь, некоторые люди остались бы живы и никогда не изменяли женам.
        - Что?!
        В трубке рассмеялись.
        Лера тут же позвонила Пашке и обнаружила, что ощупывает кухню взглядом в поисках сигаретной пачки. Той самой, которую выбросила вчера в мусорную корзину… А мусор выносила? Не завалялась ли сигаретка среди пустых упаковок от йогурта и картофельных очисток?..
        Пашка ответил быстро, выслушал сбивчивый Лерин рассказ и долго молчал в трубке. Потом сказал:
        - Часа через два буду. Идет?
        - У меня все равно нет выбора. Спасибо.
        Лера снова выглянула в окно. Мужчины сидели на лавочке и наблюдали за ней. Снова вскинули руки, усмехаясь. По тротуару возле дома шла небольшая компания подростков. Кто-то из них вроде бы указал на Леру. Она отшатнулась от окна в испуге. Нырнула в коридор, где не было окон. Стояла в тишине минут десять, прислушиваясь. Ожидала стука в дверь. Звонка. Чьих-то голосов на лестничном пролете.
        - Думала, что избавилась от страха? - прошептала как бы самой себе, но в действительности затаившейся Лере из прошлого. - Думала, за семь лет все пришло в норму? Не бывает такого. Страхи никуда не деваются. Они ждут своего часа внутри головы, чтобы выпрыгнуть в подходящий момент.
        Накатила мягкая податливая слабость. Лера опустилась на пол, вытянула ноги, упершись кончиками пальцев в стену напротив.
        Однажды она три месяца безвылазно провела в съемной квартирке-студии на западе города. Потом почти полгода в палате психиатрического диспансера - если не считать плановых посещений. Это и называется безысходностью: когда есть дверь, но ее нельзя открыть. Ни под каким предлогом.
        Лера закрыла лицо руками, как делала в детстве, чтобы разогнать страхи и забыть обо всем плохом. В детстве ни черта не помогало. Сейчас тоже. Страхи накинулись. Они вернулись.

* * *
        Последняя съемка - потеха публике. Две тысячи девятый год, конец десятилетия, самое время.
        Лера твердо решила, что больше не хочет сниматься в порно. Ей не надоел секс, об этом не могло быть и речи, но резко надоел сам процесс. Прямо с утра, когда проснулась в кабинете Толика в его баре и отправилась в туалет, сжимая в руке тест на беременность. Задержка месячных серьезно ее напугала.
        Две полоски. В голове шумело. Толик храпел за дверью. Сукин сын, наверняка будет настаивать, чтобы она осталась. Он умеет уговаривать. Порно с беременными очень популярны. А потом можно сделать аборт. С какого там месяца? Надо погуглить и собрать всю доступную информацию. Сохранить. Убрать в коробочку.
        А еще надо завязывать.
        Она сильно напилась в тот день перед съемками и еще выкурила полпачки сигарет, наполняя сознание привычной агрессивной легкостью. Приметила новенького - оператора в армейской униформе. Подмигнула:
        - Спаси меня, хорошо? Мне нужно выбраться отсюда раз и навсегда.
        Через полчаса Лера сломала себе три ногтя на левой руке, расцарапав спину Вадика Тырцева, который как раз примерялся к ее заднице. Он взвыл от боли:
        - С ума сошла, что ли?!
        А она вцепилась зубами в его плечо, ощущая соленый вкус пота и крови, вырвала кусок, сплюнула на пол, хохоча.
        Ее накрыло радостное безумие, желание крушить и ломать все вокруг, которое долгое время скрывалось в груди.
        Нащупала глазами камеру с подмигивающим красным глазком, плюнула в нее кровью. Спрыгнула с кровати, но не добежала - зажали в четыре руки. Она зарычала. Ее утащили на кухню.
        Тот самый новенький оператор, Пашка, запыхавшийся и взъерошенный, тряс Леру за плечи и что-то кричал. Ей брызнули в лицо водой. Она остервенело пыталась дотянуться ногтями до всех, кого успела заметить. Успокоить ее не удавалось. У нее кружилась голова.
        - Уберите от меня руки!
        Обнаженное тело все еще пахло лосьоном.
        - Уведите на хер истеричку! - распорядился Толик, ответственный за съемки. - Потом поговорим!
        Они не поговорили до сих пор.
        Пашка протащил Леру в ванную комнату, долго умывал холодной водой, шептал на ухо успокаивающие слова, но при этом крепко держал одной рукой за плечо, чтобы девушка не вырвалась.
        - Ты выделываешься… - пробормотала Лера. Она не собиралась этого говорить, но не удержалась. - По тебе сразу видно, что ты ни хрена не служил, а просто надел армейское хаки, чтоб казаться круче. Таких, как ты, даже трахать жалко. Снимай робу и надевай что-нибудь приличное, тогда девки давать начнут.
        - Тебя тоже жалко, дорогая, - ответил Пашка. - Я бы даже на полшишки не присунул.
        Она хихикнула, взглянула на отражение парня в зеркале и, ощущая во рту скользкий привкус, обронила:
        - Кажется, я угробила свою жизнь…
        - Никто не застрахован. Бывает. Выкарабкаешься.
        Он вызвал такси, помог ей одеться, проводил на улицу.
        - Ты спас меня? - наигранно спросила Лера, наигранно флиртуя и наигранно теребя тонкими пальцами свой подбородок.
        - Можно сказать и так.
        - Тогда приезжай вечером. Получишь награду!
        Пашка ухмылялся добродушно - так ухмыляются, наблюдая за маленькой девочкой, которая напялила мамины туфли, чтобы казаться взрослой.
        - Спаси меня еще раз! - фыркнула Лера, проваливаясь в тесный салон автомобиля.
        Последнее, что она помнила из того дня, - вкус крови на губах, от которого очень хотелось избавиться.
        ГЛАВА ШЕСТАЯ
        Пашка словно угодил в какой-то дешевый американский боевик. Хотелось верить, что в этом боевике ему отведена роль брутального главного героя, но на самом деле он вряд ли годился даже на второстепенного персонажа. Скорее, какой-нибудь актер третьего плана, фрик, появляющийся в кадре, чтобы вызвать смех.
        В затасканной армейской форме, с сальными, давно не мытыми волосами, небритый, с темными и рыхлыми мешками под глазами - идеальный образ персонажа, веселящего публику.
        Актер третьего плана, чтоб его, всю ночь плохо спал, ворочался, боролся с навязчивыми мыслями, крутившимися в голове. Мыслей было много, мысли были беспокойные.
        Накануне Пашка примчался к Лере и сразу понял: ничего не закончилось. Приход продолжался. Лера сидела в коридоре, потрошила пачку жевательной резинки: вытаскивала подушечки, с хрустом разламывала и дробила ногтями. Знакомая сцена, ностальгическая. На полу - белые крошки. На Лериных щеках - следы от растекшейся туши. Она успела накраситься, куда-то собиралась.
        - Один сидит на детской площадке, с фотоаппаратом, - сбивчиво шептала Лера, неожиданно сильно вцепившись Пашке в ворот. - Второй приходил снова, стучал в дверь. Я не открывала и не отзывалась. Еще мне звонили. Двадцать четыре раза. Я не брала трубку. Неизвестные номера. Что делать? Где снова спрятаться?
        На детской площадке гуляли малыши. Две хмурые мамы на лавочке пялились в телефоны. Вряд ли они поджидали Леру. Никаких санитаров не наблюдалось.
        Пашка отвел подругу в ванную, умыл, потом провел на кухню и напоил чаем. Достал планшет и быстро нагуглил в Интернете новость, появившуюся еще ночью: бывшая порноактриса, дочь богатого бизнесмена, пыталась покончить жизнь самоубийством. Вскрыла вены в ванной. Вовремя подоспевшие спасатели отправили ее в больницу.
        История, растиражированная по мелким новостным лентам и пабликам, подкреплялась двумя фотографиями. На одной Лера, закутанная в махровый зеленый халат, с влажными волосами, закрывающими половину лица, сидела на табуретке в кухне и бездумно смотрела в камеру. Зрачки ее были красными от фотовспышки. На второй фотографии Леру, в том же халате, выносили из ванной. Нес Леру сам Пашка: худее на десяток килограммов, свежее, с густой бородкой, в которой еще не было откровенной седины. Обеим фотографиям было черт знает сколько лет. Лера пыталась покончить с собой в две тысячи десятом, после смерти дочери.
        Неизвестные деятели не поленились и запустили в Сеть старую историю, выдав ее за свежую. Наделали шума. Привлекли к Лере внимание (наверняка зная, как тяжело ей дается общение с посторонними людьми). Да еще и какая история! Попытка самоубийства! Блогеры и хейтеры такое любят, особенно сейчас. Ее отца тоже зацепило по касательной. Значит, скоро родственники набегут с расспросами, не избежать.
        Ни один новостной канал не удосужился проверить информацию. Никто не заподозрил фейк. Главное, сыграть на ярком заголовке и фотографиях.
        - Меня снова отправят лечиться? - тихо спросила Лера.
        - Нет. Ничего страшного. Обсосут косточки и к вечеру уже не вспомнят. Времена изменились. - Пашка показал Лере планшет и усмехнулся. - Кто-то устроил тебе короткое пышное возвращение в новостные ленты. Какой-нибудь горячий поклонник. Никак не успокоится. Лайки собирает или что-нибудь в таком духе.
        - Ага. Смешно. Только мы оба знаем, кто это, да?
        - Ната?
        - Она мне мстит. - Утверждение, завязшее в зубах. - Это понятно. Делает мелкие гадости, чтобы вывести из себя. Потому что знает, что я неустойчивая. Слишком много обо мне знает. Хочет добить и растоптать. Она всегда так делает.
        Пашка снова усмехнулся, но не так уверенно, как хотел. Потому что Лера, по сути, оказалась права. Кому еще понадобилось бы запускать подобную новость в Сеть? В мире полно спившихся звезд, скандальных певиц, извращенцев-актеров, о которых можно написывать, лишь бы рука не устала. Лера была из другой обоймы.
        - Даже если это правда, не бери в голову. Справишься. Взрослая уже. А ей скоро надоест. Жизнь не стоит на месте.
        - А если не надоест? Это же Ната. Моя целеустремленная идеальная сестрица. Однажды у нее что-то не заладилось с экзаменом по английскому языку в университете. Сколько раз она его пересдавала, чтобы получить пятерку? Семь!
        - Семь, - эхом повторил Пашка. - Неплохо.
        - А еще в две тысячи восьмом я поехала на день ее рождения. Папа предложил всем пострелять. Ната взяла пистолет и несколько раз выстрелила и промахнулась. Всё в молоко. Парни бегали вокруг нее и учили правильно держать оружие, вытягивать руку, занимать нужную стойку. Она стреляла до тех пор, пока не стала попадать близко к «яблочку». Или как там это называется? Два часа стреляла. А мы все ушли в дом. Нам надоело. Одной Нате не надоело. Она добивалась того, чего хотела. Так почему бы ей сейчас останавливаться? Она решила свести меня с ума, вернуть обратно в клинику.
        - Не уверен, что все так серьезно, но…
        Лера торопливо взяла Пашкину руку в свои ладони. Ногти, заметил Пашка, обгрызены или поломаны - как тогда, много лет назад.
        - Поговори с ней, пожалуйста. Я не могу, у меня сил не хватит.
        - О чем поговорить?
        - О моей ошибке. О том, что случилось. Я признаюсь, что виновата. Мне нет прощения, глупость совершила несусветную. Любовница вшивая, счастья для себя захотела. Кто я такая, чтобы уводить мужа у сестры? Все признаю, все понимаю. Готова пройти курс реабилитации, уехать из города, что угодно, пусть только остановится! Мне не вынести второй раз.
        - Ты преувеличиваешь. Как в тот раз, когда искусала чувака на съемках. Могла бы просто уйти. Вряд ли бы Толик тебя удерживал насильно.
        - Возможно. Я, наверное, схожу с ума. Мне надо к врачу, а я боюсь выйти из дома. Вот если ты поговоришь, станет лучше. Всем сразу станет лучше. Поговоришь? Пообещаешь?
        - Я даже ее не знаю особо…
        - Когда тебя это останавливало! Ты же тот самый Пашка, который вечно общается с милыми дамами и влезает в приключения.
        - Давно это было, знаешь. Я уже староват для приключений.
        - Ну ради меня, Паш. Я давно о чем-то просила?
        - В пятнадцатом году в последний раз. Когда съезжала от меня в эту квартиру. Просила не влюбляться.
        Она улыбнулась сквозь подступившие слезы:
        - Дурак! И что, не влюбился?
        - Конечно. Ты всего лишь жила у меня несколько лет, как жена-наркоманка из психушки. Ничего такого.
        Теперь уже Лера рассмеялась в голос и несильно ударила Пашку кулаком по плечу.
        Он пообещал поговорить с Натой, а потом повез Леру к врачу. Ждал на приеме, сгорбившись в неудобном кресле в коридоре, монтировал очередной ролик.
        Вспомнил, как впервые привез Леру к себе. В тот же вечер, когда она снялась в «домашнем видео» в последний раз. Позвонил ей, спросил, как себя чувствует. Услышал глухое: «Приезжай», и приехал - примчался! - ощущая нелепую тревогу за незнакомую девушку. Казалось бы, только утром пялился через камеру на ее голую задницу и крохотные сиськи, а теперь вот постучался в дверь, прислушался к шагам (шлепанье босых ног по линолеуму). Она открыла, обнаженная, растрепанная, ничуть не изменившаяся с утра. Прямо на пороге, не пуская в коридор, рассказала, что у нее сексуальная зависимость, а еще алкоголизм и любовь к легким наркотикам, психическое расстройство, о котором она искала информацию в Интернете, но сохранила вкладки на флешки и все давно забыла. Она сдохнет, если не выпьет сейчас виски с колой и не займется сексом. Готов ли он разделить с ней зависимости? Готов ли спасти ее снова? А Пашка, заглянув ей за плечо, увидел клубы дыма и учуял дрянной запах блевотины. Предложил поехать к нему. Он и правда вдруг захотел ее спасти. Совершить хотя бы один хороший поступок в жизни.
        Девушка не отказалась. Они ехали по ночному городу, Лера открыла боковое окно, громко вопила на прохожих, а потом хохотала над их реакциями.
        «Ты обещал спасти меня еще раз! - сквозь смех говорила она. - Я скоро рожу ребенка, понимаешь? Месяцев через девять или около того. Мне нужно, чтобы кто-нибудь меня вытащил. На родителей и сестер надежды нет. С ними покончено. Только ты у меня остался, слышишь? Ты откуда вообще взялся такой?»
        …После приема у врача поехали в аптеку, купили нужных лекарств. Прямо в машине Лера выпила две капсулы «Ревинола» и, откинувшись на сиденье, долго растирала пальцами виски.
        - Тебе надо развеяться, - предложил Пашка. - Без Интернета, что-нибудь по старинке. Сходи в кино или в кафе.
        - Легко говорить, - отозвалась Лера. - Ты со мной?
        - Не уверен, что я тот, с кем можно отвлечься от проблем.
        - Тогда мне нужно хорошенько постараться, чтобы найти хоть кого-то. - Она стала шутить. Хороший признак. - Вообще ты прав. У меня на примете была Вика. А что? Давно не завтракали вместе.
        - Вот и позвони. Хороший вариант.
        Пашка довез Леру до дома, напоил чаем и сидел у нее до вечера.
        Он вышел из квартиры около пяти, в серость стремительно угасающего дня. Пашке нравились сумерки, на изломе дня и ночи, когда вокруг стираются краски, все становится одинаково серым, как в старой поговорке. В сумерках хорошо размышлять.
        Пашка направился к остановке, но потом передумал и зашагал по тротуару в сторону кофеен, которые выстроились неровными рядами на торговой площади неподалеку.
        В чебуречной, куда он забрел, было малолюдно. Пашка пристроился за столиком в углу, заказал пиво и первым делом закончил монтировать очередное видео. Затем нырнул в Интернет.
        Если бы информационная зависимость была заразной, то Лера бы его заразила. По крайней мере, ей удалось заложить Пашке в голову сомнения. Большие такие сомнения, похожие на толстых влажных червей, которые крутились и не давали успокоиться.
        У Лериной сестры действительно был мотив, и, похоже, она решила сыграть с Лерой в безумную игру мести. Довести до нервного срыва.
        Лера была человеком второго сорта в глазах Наты. Потому что ушла из семьи, отвернулась от богатого отца и изрядно насолила своим поведением его бизнесу. Пашка помнил Василия Ильича - тот приезжал со своими телохранителями к нему в квартиру и беседовал с Лерой в десятых годах. Типичный дядя из девяностых: вроде бы спокойный, рассудительный, но с безумием во взгляде. Таким лучше дорожку не перебегать. Несложно представить, что он почувствовал, когда посмотрел порноролики со своей дочерью. В тот год Лера лишилась части наследства и ежемесячных выплат. Ей осталась только однокомнатная квартира, да еще мама все-таки оплатила лечение.
        Ната же, как правильная дочь, имела право на хорошую жизнь и счастливый брак. Чем и пользовалась. Но тут влезла Лера и увела мужа. Это как в древних трагедиях: рабыня влюбляет в себя короля и уводит его от семьи. Что делала королева в таком случае? Выпивала яд. Что могла бы сделать Ната? Правильно, отомстить.
        Принесли пиво, и Пашка сразу же заказал второй бокал. Хотелось быть пьяным.
        Дениса он знал только по разговорам Леры, но успел составить о нем собственное мнение.
        Денис был типичным провинциалом, приехавшим в большой город для того, чтобы разбогатеть и выгрызть себе место под солнцем. Книг не читал, в музыке не разбирался, кино не интересовался, темы для бесед выглядели шаблонными до безобразия: машины, женщины, футбол, бизнес. Таких людей Пашка уважал только за одну черту: целеустремленность. А больше уважать их было, в общем-то, не за что.
        Что в нем нашла Лера? Нежного любовника? Защиту? Какой интерес?
        Пашка подозревал, что всему виной зависть. Неприятный, конечно, ответ. Пашка вряд ли озвучил бы его Лере. Тем не менее у Наты было все, а у Леры ничего. Ната оказалась умнее в долгосрочной перспективе и взяла куш, а Лера наделала глупостей, осталась у разбитого корыта и банально не могла повернуть назад.
        Лера отчаянно стремилась подняться над серостью обыденной жизни и вернуться туда, откуда когда-то сбежала. Иногда это проскальзывало в ее общении, в диалогах, мечтаниях и желаниях. Именно поэтому со временем она разделила свою жизнь на «до» и «после», похоронив прошлую Леру в воспоминаниях.
        Немудрено, что она ухватилась за Дениса. Может быть, не осознавая. Может быть, искренне веря в то, что влюблена и что у них есть шанс на счастье… Кто вообще понимает психологию женщин, встречающихся с женатыми мужчинами?
        Переспав с Денисом, она уже не стремилась быть наравне с Натой. Она хотела переиграть сестру. Стать выше. Вернуться в семью триумфатором.
        «Посмотри, что я наделала! Я оказалась лучше тебя! Папа не сможет исправить ситуацию, верно? Его денег не хватит!»
        Пашка бы не удивился, если бы Лера в итоге заставила Дениса развестись и вышла за него замуж сама, созвав всех своих родственников, для которых давно стала изгоем.
        Она ведь, дурочка, не понимает, что творит. Все на подсознании, на глубинных интересах, не подконтрольных Лере нынешней.
        Как итог: у Наты теперь есть мотив. У Леры - свершившаяся глупость. А между ними Пашка, сидит и пьет пиво, тратит время попусту.
        Пашка открыл несколько кэшированных страниц из соцсетей.
        Свадебные фотографии Дениса и Наты. Основные страницы уже были удалены. Эти тоже скоро исчезнут навсегда. Мир цифры во всей своей красе.
        На фото счастливые молодожены. Не придраться.
        - Сдалось это тебе?.. - пробормотал Пашка. Однако же тревожные мысли не отпускали. - Только время зря тратишь.
        Он и сам не понимал, что хочет найти и какие кусочки мозаики сложить. Кончится тем, что он просто напьется в хлам до беспамятства, потом поедет домой и уснет.
        И все же…
        Когда встречаются зависть, месть и любовь, жди беды. Старая поговорка. Что-то нехорошее витало в воздухе. Предчувствие опасности. Пашка привык доверять предчувствию еще с армии.
        Завтра он поедет к этой самой Нате, поэтому хочется быть во всеоружии. Знать о ней немного больше, чем знал до этого.
        Пашка любил влипать в приключения и чувствовал, что сейчас как раз подходящий случай.
        Он нервно ухмыльнулся.
        Принесли второй бокал пива.
        Мысли все еще крутились в голове, как толстые склизкие черви. Надо было растворить их в алкоголе. И чем быстрее, тем лучше.
        ГЛАВА СЕДЬМАЯ
        С утра Лера позвонила Вике и сбивчиво, торопливо, будто стыдясь, предложила вместе позавтракать. Как раньше. Две сестры, тихое кафе, разговоры ни о чем.
        Вика сразу же назначила встречу в их любимом месте, в ресторанчике на берегу реки.
        Долго собираться не пришлось. За окном светило солнце, редкое для этого времени года. Серые тучи, правящие бал почти две недели, расползлись, обнажив глубокое голубое небо. Лера накинула плащ поверх платья, подхватила зонт.
        На улице заметно потеплело, хотя пейзаж был унылым, осенним. Голые деревья торчали из голой же земли, растопырив в стороны кривые ветки. Кто-то рассыпал у подъезда крошки хлеба, птицы от неожиданного подарка обнаглели, лезли под ноги.
        - Кыш! Кыш! - прикрикнула Лера, прошла к машине, запрыгнула в салон.
        В зеркальце заднего вида поймала взглядом собственное отражение, оценила на четверочку из пяти. С сестрами всегда нужно держаться на высоком уровне. Нет более критичных людей, чем твои родственники.
        До ресторана доехала за двадцать минут, огибая пробки по старым дворовым маршрутам. Несколько раз ловила себя на мысли, что наблюдает за машинами, едущими сзади. Там могут сидеть санитары или кто-нибудь похуже. Могут следить. Могут снова начать портить ей жизнь.
        Не дождетесь!
        Припарковавшись, выпорхнула из салона, зашла в ресторан.
        Непривычно заколотилось сердце. Людей было много. Показалось, что все разом повернули головы и посмотрели на нее. Сейчас кто-нибудь обязательно узнает, ухмыльнется, покачает головой, а то и спросит: «Это не вы, девушка, позавчера вены резали в ванной?» Тогда придется неловко оправдываться, врать - и уже не захочется завтракать, а вид из окна на реку станет серым, хмурым, под стать остальному пейзажу.
        Никто ее, конечно, не узнал. Подошедшая девушка проводила к столику у окна. За столиком уже сидела Вика, остроносая и с красными щеками, прекрасная младшая сестра, с которой (как глупо-то!) перестали общаться. Она снова похудела, но уже не так сильно, как сразу после развода. Эта худоба ей шла.
        Вика бросилась обниматься, защебетала на ухо:
        - Здравствуй, красавица! Я так рада, что ты позвонила! Иногда с грустью вспоминаю наши посиделки. Каждый раз думаю, что надо бы тебя набрать, но… Суета, мать ее! Такая суета!
        Они сели друг напротив друга, заказали то же самое, что заказывали много лет назад: божественный кофе со сливками, круассаны с зеленью (теплые!) и на десерт - маленькие и аккуратные шоколадные маффины.
        Глядя на улыбающуюся Вику, Лера тоже невольно заулыбалась и отметила, что зря, наверное, не возобновила общение с сестрой раньше. Психологи советовали не рвать дружеские связи, а наоборот, искать среди близких людей поддержку. Человек - существо социальное. Он выдержит любые проблемы, если есть кому излить душу. А что сделала Лера? Правильно. Обрубила связи, будто оголенные провода, и убежала в темную пещеру. У нее даже на работе так и не появилось ни одного приятеля.
        - Выглядишь намного лучше, - сообщила Вика, бесстыдно разглядывая сестру.
        - Чем когда?
        - Чем на похоронах Дениса. Мы все в шоке были, конечно. Ната, видела, бледная как мел? Весь день не снимала темных очков. А я даже за очками видела, что у нее красные глаза. - Вика наклонилась и шепнула: - Пила, наверное, беспробудно. Такого мужика потерять, да?
        Слова укололи, и Лера сразу же вспомнила, почему завязала с такими утренними посиделками. Потому что два человека всегда сплетничают о ком-то третьем. Постоянно. Этот процесс неискореним. Обсуждение того, кого нет рядом, - это даже не мода и не увлечение, а зависимость. Похуже Интернета, сигарет или наркотиков.
        - Он был хорошим человеком, - негромко сказала Лера.
        - Я разве спорю? Отличным. Поэтому мы все в сильном, сильном горе. Ты его хорошо знала?
        - Не совсем. Видела несколько раз.
        - Я тоже. Не сказать чтобы мы общались. Так, на семейных ужинах, по праздникам, куда ты обычно не приезжала. Болтливый, самоуверенный, общительный. Хороший, дородный самец. - Вика хихикнула. - Мой бывший ему в подметки не годится. И ни один мужик после… Денис за собой следил. Качался, тренировался, ел всякую диетическую полезную фигню. Я не сторонница здорового образа жизни, но таких людей уважаю. И ведь сердце! Подкосило! Так неожиданно.
        Слава богу, принесли кофе. Лера закинула кубик рафинада, принялась размешивать, быстро сделала обжигающе-горячий глоток.
        - Вкус как раньше! - пробормотала она, пытаясь уйти от разговора о Денисе, так не к месту начавшегося. - Помнишь, мы каждое утро загадывали, проплывет здесь катерок с желтой полоской или нет?
        - Он давно уже не проплывал, - ответила Вика, поглядывая в окно. - Я тут иногда завтракаю. Катерка нет. За штурвалом сидел старик, прожженный морской волк. Он, наверное, умер.
        - Готова поспорить на кофе, что приплывет сегодня. Это же наше первое совместное утро за много лет! Должен приплыть, посмотреть на двух потрепанных девиц, поедающих маффины.
        - Нам еще нет и тридцати! - взмахнула ладонью Вика.
        Жизнь ее и впрямь здорово потрепала. Меньше, чем Леру, но все же.
        Жуткий был развод, со скандалами, угрозами, шантажом. Артем заплатил двум знакомым парням, чтобы те подкараулили Вику в подъезде. Она имела деньги, квартиру, машину, а бывший муж - долги, игровую зависимость, прогоревший бизнес в Подмосковье и острое желание избивать жену. Он не очень-то согласился с таким раскладом при разводе и планировал при помощи костоломов выколотить из Вики подписи на правильных документах.
        Вику спасла бутылка вина. Когда она заходила в подъезд, бутылка выскользнула у нее из рук и разбилась. Вика наклонилась, сетуя, что придется снова идти в супермаркет. В этот момент из темноты вышли два долговязых паренька в характерных спортивных костюмах, в кепках и с золотыми цепочками на шеях. Вика действовала рефлекторно, а дальнейшее вспоминала как в тумане (или попросту не хотела никому рассказывать). В руке оказалось разбитое бутылочное горлышко. Вика полоснула ближайшего парня «розочкой» по щеке, второго со всей силы ударила носком туфли между ног.
        Кто-то открыл входную дверь, Вика вывалилась на улицу, спиной вперед, продолжая размахивать окровавленной «розочкой». Парни продолжать не решились.
        А через несколько дней подключился папа. Викины проблемы он решал неохотно, но в итоге оставил младшую дочь при квартире, машине и средствах, а ее бывший муж стремительно исчез на горизонте со всеми своими долгами и проблемами. Артем погиб через несколько лет, заснув с сигаретой на кровати, - сгорел в крохотной захламленной квартирке. Лера не удивилась, когда мама об этом рассказала. Туда и дорога.
        - Как себя чувствуешь? - спросила Вика. - Как твои приходы? Читала вчера новость. Фотки знакомые. Фейк? А еще кто-то слил твои видео. Ну, те, где ты… Сама понимаешь. Мы думали, их все удалили.
        - Как видишь. Ничего я не резала, никто меня не спасал. - Она показала запястья, где белели тоненькие нити старых шрамов. - Но настроение, конечно, паршивое. Хорошего мало.
        - Видео, надеюсь, тоже старые? Ты же ничем таким не занимаешься сейчас?
        - Было бы с кем, - улыбнулась Лера. - Давно завязала, ты же знаешь.
        - Тебе надо развеяться. Выбрасываешь, значит, из головы грустные мысли и потом до самого лета ходишь, как на заряженных батарейках. Главное, перерезать канат, к которому крепится якорь из прошлого.
        - Ага. Звучит замечательно. Только мне уже советовали. Не очень-то верю.
        - А и не надо верить! Надо попробовать! - оживилась Вика, - Ты что делаешь по вечерам?
        - Я по вечерам работаю. И по ночам тоже. А днем отсыпаюсь. У меня ужасный график. Совершенно не подходит для того, чтобы развеиваться.
        Принесли маффины.
        - Вина еще, пожалуйста, - попросила Вика у официанта, потом вернулась к разговору. - А я дизайнер. Вложилась в стартап, открыла площадку для продаж. Изготавливаю ручные украшения. Модно. Поэтому свободного времени много. Давай все-таки развеемся, а?
        Она не допила кофе, когда принесли вино, но Вику это не остановило. Облизнув тонкие губы, она сделала глубокий глоток. Щеки ее раскраснелись еще больше. Лера вспомнила, как Ната постоянно подшучивала насчет этой красноты. Про капилляры и ужасный Викин загар. Шутки у Наты были жестокими. Одним летом Вика месяц не выходила из дома, чтобы не сгореть на солнце. Она как раз подружилась с мальчиком в школе и боялась, что он не будет с ней общаться, если увидит, как ее кожа облезает вокруг губ и под носом. А Ната хихикала и угрожала вытащить Вику на улицу силой. Когда Вика готова была уже лезть на стену от злости, Ната вручила ей крем от загара, помогла его нанести и проводила сестру на свидание, но подшучивала еще долго.
        - Отпросись с работы, - посоветовала Вика, опустошив бокал вина примерно за полминуты. - Заметано. Сегодня же. Устраиваем ночь проветривания головы. Как идея? - Вообще-то идея была так себе. - Я все оплачу, это не проблема. Понимаю, с деньгами может быть напряг. Как насчет «Вирус-клуба»? Поддержишь сестрицу?
        «Вирус-клуб» был особым местом. В нем Лера напивалась до беспамятства, глотала таблетки и беспорядочно знакомилась со всеми подряд. Этим клубом заправлял Толик - гуру ее сексуальной зависимости. Именно он предложил Лере зарабатывать деньги в «домашнем» порно.
        - Я иногда там бываю, - сказала Вика. - Нам же и правда нет еще тридцати! Разве мы старушки? Надо сорваться, по-хорошему сорваться. Чтобы с водочкой, под караоке, Аллегрову, парни симпатичные вокруг. Ты когда последний раз трахалась с восемнадцатилетним пацаном? Кровь с молоком! Силы, как у молодого жеребца! Ну или можно встретить старого знакомого. Есть люди, которые до сих пор по тебе сильно скучают! А? Надо бы воскресить ощущения.
        Лера поняла, кого Вика имеет в виду. Старые знакомые как раз и были тем якорем, от которого она избавлялась много лет. Лера, может, и хотела бы воскресить ощущения, но далеко не все.
        Воспоминания перемешались так сильно, что нельзя было отделить плохие от хороших. Она не помнила грани между весельем в клубе и ночной депрессией в пустой квартире. Не знала, хорошо ли трахаться с несовершеннолетним, или после секса придет ужаснейшее разочарование, накроет, как старую наркоманку без дозы. Как вообще определить, если вся жизнь в те годы походила на кусочки пазла, разбросанные в темноте?
        - Не уверена, что смогу, - ответила она наконец.
        - Брось! Пора возвращаться, сестрица! Туда, где было хорошо!
        Вика заказала еще бокал вина. Интересно, до какого состояния она напивается к вечеру? Или организм настолько привык, что теперь опьянение - норма? Водит ли сестра машину, и если да, то как уедет отсюда?
        - Мне там было хорошо десять лет назад. Это же целая вечность. Я изменилась, время другое, жизнь другая.
        - Скучная жизнь. Серая и однообразная. Сама же сказала - работа, дом, работа. Как у миллионов людей. Ты, наверное, еще и еду на дом заказываешь, да? Фитнесом пытаешься заниматься. Бегаешь по утрам, ешь салаты без майонеза, ничего жирного, алкоголь только по праздникам. Читаешь книги? Сейчас все читают. Надо еще в марафоне поучаствовать и в велозабеге. Тоже модно! - Вика рассмеялась. - Только это и есть унылая и никчемная жизнь, Лерочка. Ты думаешь, что живешь хорошо, но нет. На самом деле это раньше мы жили хорошо. Когда была безбашенность. Неопределенность! Риск! Мы выходили из дома и не знали, где окажемся ночью и в чьей квартире проснемся на следующее утро! Мы не разбирали, что пьем и что едим. А вместо фитнеса - секс! Да? Вспомни, ну же!
        - Так и было… - пробормотала Лера.
        Особенно ее зацепил вот этот переход на «мы». Как будто Лера только в одиночестве была серой и унылой. А с кем-то в компании жизнь расцветала и становилось… другой.
        - Тогда надо повторить. Хотя бы раз. Вместе. - Принесли второй бокал вина, и Вика выпила его почти так же быстро, как и первый. - Не терплю возражений, - добавила она. - Сегодня вечером. В клубе Толика. Я заеду.
        Лера не ответила. У нее был выбор. Или сбежать от сестры в ночную смену, отгородиться, как раньше, потерять связи, вернуться туда, откуда пыталась выкарабкаться при помощи Дениса. Или действительно зацепиться за нормальную жизнь.
        - Смотри, кораблик! - Вика ткнула пальцем в окно.
        Действительно, из-под моста медленно показался тот самый катерок с желтой горизонтальной полоской на боку. Он неторопливо рассекал спокойные речные волны, направляясь к пристани. За штурвалом стоял какой-то молодой паренек в бейсболке. Кораблик был тот, а капитан - нет.
        - Это фальшивый катер… - пробормотала Лера. - Не считается.
        После чего тоже заказала себе вина.

* * *
        Пашка остановился не у дома Наты, а в квартале до него, затем пошел пешком, собираясь с мыслями. Актеры третьего плана в дешевых боевиках постоянно так делают. Маски они снимают только по ночам, запершись в квартире, - вешают на крючок образ умудренного жизнью мужичка и облачаются в безэмоциональную тень, у которой нет ни будущего, ни прошлого, ни даже настоящего.
        В районе было тихо, автомобилей было мало. Как и прохожих. Богачи предпочитали сидеть каждый в своем доме, за высокими заборами, охраняемые камерами и сторожевыми собаками, за звукоизоляционными стенами. Чем меньше вас видят - тем лучше. Ни звука, ни намека. Богачи - те же актеры, только чуть более удачливые. Они вовремя сообразили, где и как использовать свой талант, кому какую улыбку показывать и перед кем играть самые яркие в жизни роли. Так что в этом плане не было между Пашкой и богачами особой разницы. Дело в принципах.
        Небо становилось серым, тени торопливо удлинялись, словно пытались оторваться от своих хозяев и ускользнуть, прежде чем наступит ночь и поглотит их всех. Пашка написал Лере: «Иду к Нате. Пожелай удачи». Лера не ответила. Она, должно быть, снова мечется по тесной квартирке, обнаженная и вспотевшая, с кусочками рафинада в руках, выдумывая всякое. Хотя, может быть, выпила таблетки и завалилась спать. Маловероятно, но может…
        Он остановился у калитки с номером «23». Под номером висела деревянная табличка с надписью «Осторожно, злая собака!». Пашка знал, что у Наты домашних животных нет. Лера сказала, что Денис мечтал завести добермана, но жена не разрешала. Собака легко разрушила бы идеальную атмосферу Натиного дома.
        Вдавил кнопку звонка, услышал дребезжащую трель где-то в глубине двора. Подождал, нажал снова. Обычно срабатывал домофон или щелкал, открываясь, замок - пришедшего видели в камере, подмигивающей красным пятнышком под козырьком калитки. Но сейчас никто не отозвался.
        Может, это к лучшему, что Наты нет дома? Может, так и надо?
        Но откуда тогда выползло странное тяжелое чувство? Ответственность? Стыд? Нежелание приезжать сюда снова?
        - И что вы мне предлагаете?.. - пробормотал Пашка, в третий раз вдавливая кнопку звонка.
        Динь-динь-динь!
        Трель пронеслась по двору и затихла. Пашка отошел на пару шагов, надеясь за высоким забором разглядеть дом: горит ли свет в окнах? Есть ли признаки жизни? Может быть, его просто не хотят впускать?
        Окон видно не было, зато он вдруг увидел щель между воротами и забором. У ворот был механизм горизонтального закрывания - и сейчас высокая металлическая панель попросту не доехала до конца. Щель получилась неширокая, сантиметров пятьдесят. Ворота едва слышно гудели, будто где-то в них что-то заклинило. Вероятно, Ната уехала, не проверив или не дождавшись, когда ворота закроются. Да и кто вообще проверяет такие вещи?
        Сквозь щель можно было разглядеть двор, пожелтевший осенний газон, листья на траве, бетонную тропинку, дом. Правее - гараж на два автомобиля. Слева - большой мангал под козырьком, столик, несколько складных стульев, лежащих на нем.
        Пашка подошел, осмотрелся и совершил вполне осознанную глупость: пролез боком во двор. Злая собака не выскочила. Свет в доме не загорелся. Сгущающиеся сумерки стремительно затирали следы такого вот нехитрого преступления.
        Вляпался в приключение, как и всегда, не размышляя ни минуты, поддавшись импульсу. Так же, как когда много лет назад примчался к едва знакомой порноактрисе. Или когда вытаскивал ее из ванной комнаты на глазах журналистов и врачей. Глупость и приключения - синонимы. Пашка в этом отлично разбирался.
        Он нервно хихикнул и нащупал в нагрудном кармане пачку сигарет: дешевую «Приму» без фильтра. Любил горький и въедливый вкус табака. Когда не было времени лепить самокрутку, с удовольствием выкуривал парочку «армейской классики».
        Вставил сигаретку в угол губ, но не зажег. Она сама по себе настраивала на нужный лад.
        Пересек лужайку, пиная листья, поднялся на крыльцо. Глупо было ожидать, что Ната забудет закрыть двери. Так и вышло. Обошел вокруг дома, заглядывая в темные окна. Под ногами мягко пружинил газон.
        Иногда кажется, что вот-вот завяжешь с дурацкой привычкой, но появляется мимолетный стимул - и все. Снова ввязываешься во что-то, ощущая только радость в груди. Бывших адреналиновых наркоманов не бывает. В этом они с Лерой очень похожи.
        С обратной стороны дома одно из окон было открыто внутрь. Путь между улицей и комнатой преграждала только москитная сетка. Пашка остановился, жуя сигаретку уголком губ. Если бы все окна были закрыты, он бы ушел. Ну просто потому, что взламывать окна или дверные замки точно не его забота.
        Пашка не верил в предзнаменования, персты судьбы или намеки, но окно было открыто, а значит, оставалось просто вытащить сетку из пазов, ухватиться за подоконник, подтянуться и перевалиться в темноту комнаты. Дел-то, как говорится, на полминуты.
        Подоконник заскрипел под тяжестью его тела. Прошли времена, когда Пашка мог запрыгнуть вот так в окно, даже не сбив дыхания.
        Глаза быстро привыкли к полумраку; проступили обтекаемые контуры дивана, тумбочки, телевизора на стене, круглого стола, стоящего в центре. Здесь Ната принимала гостей. Торжественная обстановка, правильная подача блюд, музыкальное сопровождение, неудобные стулья и ощущение искусственности - вот что Пашка хорошо помнил с того единственного раза, когда пришел сюда с Лерой в качестве ее молодого человека. Лера постеснялась идти одна, а Пашка не мог отказать.
        Вспомнил деталь: Ната подавала блюда таким образом, чтобы люди быстро насытились холодными закусками и не ели много горячего.
        Он вышел в коридор. Справа были еще две комнаты, затем уборная и лестница на второй этаж. Слева - выход на кухню, и дальше - веранда с панорамным видом на двор, забор и гараж.
        На втором этаже Пашка не был. Запретная зона для гостей. Жизнь Наты и Дениса без прикрас. Туда он и направился, мусоля сигарету губами, смакуя прилипшие к языку и нёбу кусочки влажного, набухшего табака. Наверху обнаружил три двери. За первой оказалась еще одна просторная уборная. Автоматически загорелась тусклая белая лампочка над зеркалом у раковины. Из зеркала на Пашку хмуро посмотрел небритый щекастый мужичок с сигаретой. В уборной приятно пахло. На тумбочке у ванны лежал глянцевый номер Cosmopolitan.
        За второй дверью оказалась спальная комната. Большую часть комнаты занимала широкая кровать, метра два с половиной в ширину и три в длину. Типичный траходром. Тут легко уместились бы трое, а то и четверо человек.
        Каково это, интересно, спать в одиночестве на такой кровати? Перекатываться с одного края на другой, но не находить любимого человека? А еще думать о том, что твой самый любимый долго нежился в объятиях другой, не такой хорошенькой и богатой… О, как, наверное, Ната злится!
        Пашка вышел в коридор, толкнул плечом третью дверь. Среагировав на движение, вспыхнула маленькая бледная лампочка. А вместе с ней свет брызнул из зеркал, развешанных на стенах, бросился в глаза Пашке, на секунду ослепив. Сигаретка выскользнула изо рта. Забыв о ней, Пашка шагнул внутрь. Он осматривался.

* * *
        Вика заехала в семь вечера на такси. Сестрица была навеселе - похоже, она не переставала пить с завтрака.
        - Надо попудрить носик! - бормотала Вика с заднего сиденья, а потом достала из сумочки крохотную серебристую флягу, отвинтила крышечку и присосалась к горлышку, как заправский вампир. - Будешь?
        Из фляги пахло чем-то острым с пряностями. Запах дорогого алкогольного напитка.
        - Я до клуба подожду.
        У Леры кружилась голова. Она рассчитывала, что в суете клуба никто не обратит внимания, что вместо алкоголя в бокале болтается минералка. Ну или кола, на худой конец.
        Домчались быстро, без пробок - и уже на парковке перед двухэтажным зданием из темного стекла на Леру выплеснулись давно забытые, покрытые пылью, где-то много лет прятавшиеся ощущения.
        Подмигивала синяя неоновая вывеска «Вирус-клуб». У дверей стоял широкоплечий охранник дядя Витя. Тщательно прилизанные редкие волосы, на бычьей шее - золотая цепь. Даже серый пиджак все тот же, потертый, с чуть короткими рукавами, будто в этом пиджаке дяде Вите тесно.
        - Мамочки мои! - воскликнул он, увидев приближающуюся Леру. Морщинистое, побитое жизнью лицо растянулось в улыбке. Дядя Витя сжал Леру в крепких объятиях. От него пахло одеколоном. - Как же тебя сюда снова занесло? Столько лет! Я думал уже… того… померла где-нибудь!
        - Не дождетесь! - ответила за сестру Вика, выхватила Леру из рук охранника и потащила за дверь, в узкий коридор, стены которого были обклеены афишами разных лет, рекламными плакатиками и этикетками от бутылок алкоголя.
        Слегка оглушенная и растерянная, Лера скользила взглядом по глянцевым лицам и надписям. Узнавала старых диджеев, умерших рок-звезд, затасканных рэперов, вспоминала вечера, которые проводила здесь; память подсказывала даты и мелодии, имена и события. Где-то играла музыка. Что-то из современного, непонятного.
        Коридор вывел в холл, где с одной стороны был гардероб, а с другой две девушки на ресепшене мило улыбались, не узнавая гостью. Когда-то гардеробщица тетя Рая выдавала Лере одежду без номерка, потому что хорошо ее знала. Времена изменились. Прошлая жизнь утекла безвозвратно.
        За спинами девочек, за прозрачной стеклянной дверью, Лера увидела танцпол, барную стойку, зону со столиками, релакс-зону. Все в бледно-синих оттенках, искрящееся и мелькающее. Людей немного. Кто-то танцует. Вечер еще не вступил в свои права. Пройдет час-другой, и на танцполе будет не протолкнуться.
        - Добро пожаловать! - сказала одна из девушек. - Вы бронировали или просто так?
        - Мы, родная, постоянные посетители! - ответила Вика, достала флягу и сделала несколько глотков. - Позови-ка нам Толика… В смысле Анатолия Владимировича. Очень нужен!
        В голове проснулась старая Лера - радостно заулыбалась.
        Толик, Анатолий, блин, Владимирович. Владелец клуба и хозяин небольшого бизнеса по производству «домашнего видео». Старый, старый друг. Не сосчитать, сколько раз он держал Лерины волосы, пока она блевала в туалете. Сколько отпаивал кофе по утрам. Сколько стоял за камерой, когда Лера кувыркалась с нанятыми им проверенными мальчиками-моделями.
        Какой же с Толиком был шикарный секс! Неизменно под кайфом. Таблетки, алкоголь, марки, курево. Что угодно. Яркие звездочки из глаз, вертолеты в голове, тени, пожирающие сознание. Улетные ощущения. Настолько яркие, что даже сейчас, спустя семь лет, не утратили свежести и заставили испытать мимолетное чувство неловкости.
        Интересно, как поживает его бизнес на волне стримингов, «Онлифанс» и расплодившихся платформ?
        Отворилась неприметная дверь. Толик набросился, распахнув объятия, сгреб маленькую, тощую, костлявую Леру своими огромными натренированными лапищами.
        - Неужели! Лерка! Блин! Сколько лет! Я уже думал…
        У нее закружилась голова от знакомых запахов (все та же туалетная вода, «Aqua Di Gio», или как там ее?), а еще - от чертовски знакомых объятий и прикосновений. От пальцев, шарящих по телу, сжимающих плечи, пробежавшихся по позвоночнику, шее, ухвативших за подбородок.
        Лера и Толик встретились взглядами, и Лера поняла, что его глаза - это глаза Дениса. Такие же темные, глубокие, мудрые не по возрасту. Денису было тридцать четыре. Толику - за пятьдесят. Лера хотела бы, чтобы Денис дожил до этого возраста. Он наверняка тоже был бы крутым мужчиной, держащим себя в форме, ухаживающим за собой, умным, нежным и ласковым.
        - Пойдем! - шепнул на ухо Толик. - Нет, побежим! Сейчас же, за мной! Вика, не отставать!
        Ему не составило труда потащить на себе Леру - она едва казалась носками туфель пола - и заодно прихватить Вику, которая весело махала ошарашенным девчушкам с ресепшена.
        Сразу за дверью - коридорчик со стеклянной стеной, открывающей обзор на сцену клуба. Потом еще одна дверь, в кабинет Толика. Знакомый до дрожи в животе.
        Толик усадил Леру на кожаный диван, Вику в кресло, а сам рухнул на стул за рабочий стол. Раньше на столе валялись кипы папок, какие-то книги, сотовые телефоны. Сейчас, кроме ноутбука, ничего не было. Чистота и порядок, признак возраста. На полу растянулись ребристые тени от жалюзи.
        - Немедленно! За мой счет! Отмечаем возвращение! - ревел Толик, шевеля мясистыми пальцами, на каждом из которых красовалось массивное кольцо. - Я уже не верил, Лерчик! Думал, всё. Пропала наша девочка. Растворилась с концами! - Он поднес к уху телефон, отдал кому-то несколько распоряжений. (Накрыть столик в вип-зоне, приготовить блюдо «13-А» и «11-В», принести шампанское и вино, а еще? Чтоб два раза не вставать, тащите коньяк.) Потом спросил чуть тише, с нотками обиды в голосе, обращаясь к Лере: - Ты чего трубку не брала, а? Зараза ведь. Я с ума сходил. Ни дозвониться, ни поговорить толком. Приезжал сто раз. Под дверью стоял. Не открыла.
        Действительно, не открывала никому, не отвечала на звонки и письма. Закрыла сообщения в соцсетях. Не выходила на улицу. Не выходила даже из комнаты - особенно когда кто-то стучал в двери. С кровью вырезала себя старую из внешнего мира. Стандартная практика, когда сходишь с ума. Та Лера до сих пор сидела в темнице и боялась выбраться.
        - Прости. Ты же знаешь, что случилось. Так было лучше.
        - Так не было лучше! - отрезал Толик. - Это фраза-паразит. Люди думают, что ею можно оправдать любые поступки. Мы могли бы помочь тогда, понимаешь? Все вместе. Что я, не соображаю, что ли? Хотела девочка соскочить, о’кей. Отвез бы в нормальную клинику, привели бы тебя в порядок, пристроили бы на нормальную работу. Я же не бесчувственный мешок, чтобы кидать свою любовь просто так.
        Лера неуверенно пожала плечами:
        - Работу я нашла, вылечилась. Все хорошо.
        - Правильно! - подхватила Вика и свинтила с фляги крышечку. - Толик, милый, давай жить настоящим! К черту старое! Лера здесь, с нами, живая и здоровая. Ей срочно, до безумия, нужно проветрить голову и прийти в себя. Хотел помочь тогда? Давай помогай сейчас!
        Толик смотрел на Леру, будто размышлял, стоит улыбнуться или нет. Он изменился. Прибавилось морщин вокруг глаз. Седина заскользила в некогда черных до блеска волосах. Стареющий атлант, дитя прошлого века. Как будто старший брат Дениса. Удивительно, что Лера не поняла этого раньше.
        - Знаете что, девочки, - сказал он, - гулять так гулять. На всю ночь. Да? И не отказываемся. Иначе я обижусь. Лерка, обижусь на всю жизнь!
        Вика подняла над головой флягу:
        - Мы согласны! С таким мужчиной хоть на край света!
        - Гулять так гулять! - улыбнулась Лера.

* * *
        Пашка писал Лере: «Тут десятки папок с распечатками!»
        И еще: «Папки с именами, как досье. На каких-то людей. Про маму вашу, про Вику, еще про кого-то. В каждой папке - распечатанные листы, везде есть заголовок „Расшифровка разговора“. Как будто у тебя сестра шпион. Круто?»
        Рассортированные по годам, они лежали на овальных столиках вдоль стен. Высокие стопки папок-скоросшивателей, какие можно увидеть в бухгалтерии или в канцелярском магазине. За каждым столиком - зеркало, создающее странный и завораживающий эффект, будто папок в десятки раз больше, чем есть на самом деле.
        Пашка разглядывал обложки, листал, не понимая, для чего это и зачем.
        Взял папку. Название: «ЗАПИСЬ 012. О ПРЕОДОЛЕНИИ КОМПЛЕКСОВ. РАСШИФРОВКА ОТ (МАРТ)».
        Открыл, прочитал первую страницу.
        «В две тысячи десятом мне было двадцать два. Вике - семнадцать. Лере - девятнадцать. Мы с детства звали Леру „Средняя“. Это была шутка, забава, ничего больше. Надеюсь, это не из-за нас у нее развились комплексы, которые вырвались наружу и разрушили к чертовой матери всю ее жизнь.
        Знаю, рано говорить, что Лера окончательно себя угробила. Это некрасиво. И вообще нужно быть оптимисткой (коей я являюсь). Верить в лучшее, все дела.
        Но! (Не могу удержаться.) Посудите сами: в две тысячи восьмом Лера стала сниматься в хоум-порно! Это такая штука, типа дома с одним партнером, на камеру. А еще вариант: идет трансляция, люди платят деньги и в прямом эфире смотрят, как Лера с мужиком себя ублажают! Можете вообще представить?! А потом она пошла по рукам! То есть со всеми подряд, не только с одним мужиком! Как это возможно? Откуда эта зависимость?
        И, главное, если бы ей в жизни чего-то не хватало, я бы поняла. Но нет! При деньгах, папа помогал, как всем нам, своя машина, дом ей собирались построить. Что могло щелкнуть в голове, чтобы ввязаться в такое?
        Я вам скажу что. Психические расстройства, наркотики, алкоголь и желание стать независимой. Пагубное желание, надо заметить. Поругалась с отцом, перечеркнула вообще все. Бунтарка без мозгов, так это называется.
        Я погуглила, посмотрела одну мерзость (всего сорок две записи), где наша Средняя трахается с каким-то пузатым бородатым чмошником на балконе ночью! Ладно, милая, тебе нравится, когда жирный трется пузом о твою задницу, но ведь все соседи в курсе, чем ты там занимаешься. А еще один миллион и сто двадцать шесть тысяч просмотревших! Понимаете, сколько извращенцев в мире?
        Злюсь. Три-четыре-пять. Глубокий вдох. Закрыть глаза. Кислород сжигает негативную энергию. Я спокойна. Продолжим».
        Больше всего походило на дневниковые записи. Пашка живо представил Нату, сидящую перед компьютером и набирающую текст.
        Или, может, она хотела написать книгу? Этакие мемуары блондинки. Это сейчас модно.
        В другой папке, на открытой наугад странице, прочитал следующее:
        «Как избавиться от „тяжелых“ воспоминаний? Их нужно пережить заново. В голове, разумеется, а не по-настоящему. Я же не блондинка какая, чтобы реально искать, например, тех своих одноклассников, которые однажды заставили меня съесть целый пакет сахарной пудры. (В седьмом классе я была слишком худенькой, и кое-кто решил, что меня надо подлечить таким вот образом. Не буду казаться излишне хвастливой, но папа потом прилюдно наказал всех трех козлов и заставил их извиниться. Папочка, ты у меня самый лучший!)
        Я хотела бы составить список комплексов, которые тянут меня назад. Ведь у меня есть цель, я к ней стремлюсь, мне нужно искать пути достижения.
        Итак. Раз уж вспомнила, правда?
        Обожаю готовить. Готовка - моя страсть. Прошла курсы „юных поварят“ в четырнадцать лет. Но я боюсь взяться за готовку тортов. Знаете почему? На курсах была одна девушка, которая идеально пекла кремовые торты. К ним нельзя было придраться. Если бы любой популярный повар из телепередач попробовал ее торт, он бы отдал ей победу безо всякой конкуренции. А мой торт не получался три занятия подряд. У меня подгорал крем, расползалась форма, вечно что-то разваливалось.
        В воспоминаниях то и дело возникает кулинарный класс, последний день занятий. Торт - финальный аккорд всего обучения. У меня от волнения дрожат руки. (А я мысленно шепчу: «Давай, Ната, не нервничай! Уделай всех!») Мне всегда и везде нужно быть первой, понимаете? Я так сосредоточена на готовке, что не сразу слышу аплодисменты. Мой торт в духовке, и я вижу, что он совсем не идеален. Хлопанье ладоней повсюду. Ищу взглядом источники звука, вижу ту самую девчонку и просто умопомрачительный по красоте торт перед ней. Лучший торт из тех, что мне доводилось видеть. Крем, черника, розочки, дольки банана, форма… Можно долго смеяться над моим комплексом, но, когда кто-то с легкостью делает что-то в сто раз лучше тебя, волей-неволей начинаешь сомневаться в собственных силах. Девчонке аплодировали, а я ощущала пустоту в душе, пропасть между нами. Мое увлечение, мою страсть как будто втоптали в грязь. Разве смогу я хотя бы приблизиться к такому идеалу?
        Мне, конечно, дали аттестат, но я сожгла его в тот же вечер, пока никто не увидел. Не хотела позора, потому что на самом деле провалила финальное задание. Это как занять второе место в любом виде спорта - самое обидное, что вообще можно придумать для спортсмена.
        Ужаснейшее воспоминание. С тех пор я ни разу не пекла кремовый торт. Не могла себя заставить. У меня дрожат руки, даже когда я просто читаю новый рецепт. Пора признать: комплекс не дает мне развиваться.
        К примеру, встретила замечательного молодого человека и хочу устроить ему шикарнейший вечер. Где, блин, торт?! Заказывать? Увольте. Только испечь. Смогу ли я преодолеть себя?
        Думаю, да. Первый этап - перегрызть канат. Второй этап - попробовать исправить ситуацию. Сегодня же займусь тортом. У меня скачано шесть разных рецептов. Ягоды и фрукты в холодильнике. Я взрослая и самостоятельная женщина. Надо испечь торт и принести его родителям.
        Канат я уже перегрызла. Только это тайна. Огромная всепоглощающая тайна».
        Пашка сделал несколько фотографий, сбросил Лере, заценить.
        Очень хотелось прихватить несколько папок, чтобы изучить их в спокойной обстановке. Просто так, без причины. Люди любят брать чужие вещи и изучать чужие жизни.
        А еще под столиками лежали тетради. В них оказались аккуратно вклеены вырезки из глянцевых журналов.
        «Двенадцать поз для занятий сексом на природе».
        «Как подобрать правильный крем для загара».
        «Выбираем мясо на шашлыки. Почувствуй себя мужиком».
        Кто-то собирает марки, а кто-то - вырезки со штампами, бывает.
        Пашка потянулся за упавшей сигаретой и под одним из столиков заметил несколько журналов. Они были разные по толщине и ширине. Не все глянцевые, да еще и сложенные кое-как. Наверное, поэтому он и обратил на них внимание.
        Взял несколько штук. Старые номера региональных журналов. «7 дней», «Миллениал», Life. Полистал. Закладок здесь никаких не было, номера шли вразнобой, годы издания - с две тысячи четвертого по две тысячи восьмой. Еще до того, как Ната встретила Дениса.
        Пашка сел на пол, скрестив ноги. Подтянул ближе всю стопку, начал листать, пытаясь уцепиться взглядом за что-то общее. В заголовках, в содержании.
        В одном из номеров «Кулинарного поединка» от две тысячи пятого года фигурировала статья о Веронике Подольской. Она открыла свой небольшой бизнес по производству кулинарных изделий. Часть заметки была вырезана, часть - обведена красным маркером.
        В номере журнала «7 дней» от две тысячи седьмого нашлась статья под заголовком: «Вероника Подольская: любое желание можно исполнить. Главное - захотеть». С фотографии на Пашку смотрела симпатичная чуть полноватая девушка с голубыми глазами и темными волосами. В руках она держала поднос с кексами. Фото было обведено красным маркером.
        Пашка взял еще несколько журналов, пролистал заголовки и - точно! - нашел заметки о Веронике, успешном кондитере и бизнесвумен. Кое-где часть заметок аккуратно вырезали, оставив заголовки, или обвели маркерами. В двух журналах лицо Вероники оказалось заклеено клейкими листиками.
        Внизу стопки лежало три журнала «Дикая природа» от две тысячи девятого года. Что-то об охоте, ориентировании на местности, ловле рыбы… Все чудесатее и чудесатее, как говорилось в одной сказке.
        Пашка сфотографировал пару страниц с заметками о Веронике, отправил Лере.
        «Это должно быть интересно. Ната очень любит Подольскую. С чего бы? Давай проверим».
        Лера до сих пор не прочла ни одного сообщения. Хочется верить, что она спит, но надо все же заехать, проведать. Тем более что Пашкины сообщения явно вызовут у нее еще больший интерес к серфингу в Интернете.
        Время летело стремительно.
        - Засиделся! - буркнул Пашка, хотя еще не собирался уходить.
        Он бегло прочитал несколько статей о бизнесе Вероники. Уникальность состояла в том, что Вероника открыла свой бизнес через Интернет. В те годы это было редкое явление. Не имея офиса, кондитерской лавки, магазинов, Вероника пекла кремовые торты, кексы, мармеладные плюшки на заказ дома и продавала их через Интернет-площадки. За полтора года она вышла на оборот в семь миллионов рублей в квартал, что с учетом низких затрат можно было смело считать бешеным успехом.
        Пашке было неинтересно. Он в бизнесе понимал мало. Да, полноватая голубоглазая девушка почти десять лет назад подняла неплохие деньги. Но при чем тут Ната? Зачем она хранит журналы со статьями о Веронике? Кто вообще хранит такое? Может быть, наблюдает за карьерой близкой подруги? Есть ли у Наты вообще близкие подруги?
        Он потратил еще минут пятнадцать, тщательно перебирая папки с распечатками. Искал упоминания о Веронике. Не нашел.
        Где-то в глубине дома скрипнула дверь. Или половица. Или еще что-то.
        Звук этот разнесся в тишине не хуже пистолетного выстрела.
        Пашка уставился в дверной проем, прислушиваясь. Если Ната вернулась, а она вообще-то могла вернуться в любой момент, дела плохи. И это уже не игра под названием «Подсмотри за сестрой старой подруги». Это серьезное преступление. По голове не погладят.
        И о чем он только думал?
        Звук не повторился. Может, показалось, но рисковать не стоило. Пашка быстро убрал журналы на место, вышел в коридор. В комнате за его спиной погасли лампы, и сразу стало понятно, что дом пуст и темен. Ночь сожрала его. Кроме собственного дыхания, Пашка больше ничего не слышал.
        Он стал медленно спускаться по лестнице, вглядываясь в провалы окон, сквозь которые в дом затекал густой рыхлый мрак. Под ногой скрипнула ступенька - звук был точно такой же, как услышанный недавно. Сердце прыгнуло в груди. Вот ведь…
        Дом как будто отозвался еще одним скрипом. Где-то за спиной. С высоты второго этажа.
        Пашка развернулся. Кто-то стоял наверху, у деревянных перил. Темный силуэт. Его, Пашку, обошли сзади. Переиграли.
        А потом вспыхнул свет.

* * *
        Яркий, слепящий свет танцпола выбивал из головы ненужные мысли.
        Лера кружилась, прыгала, обнималась, хохотала. Как раньше. Как в прошлой жизни. Сколько времени когда-то она провела среди потных танцующих и пьяных тел? Сколько выпила, сколько сбила каблуков? Никогда и никому не сосчитать. Это время плотно упаковано в коробки и сохранено на жестком диске памяти.
        Вокруг тоже толпились, обнимались, прыгали и хохотали. Где-то у сцены потерялась Вика. Она крикнула, ткнув пальцем: «О, чур, мой мужик!» - и растворилась в толпе. Почти наверняка ее сегодняшний вечер закончится в чужой квартире, на чужой постели с каким-нибудь молодящимся сорокалетним дядькой.
        Толик был рядом. Пошел за напитками. Он умел уговаривать - Лера за последние полчаса выпила уже два бокала рома с колой. Пришлось признать, она отвыкла от алкоголя. Тут же захотелось курить, но в кармане были только проклятые подушечки жвачки. Голова кружилась. Молоденький диджей объявил со сцены время ностальгии и врубил ремикс на «Руки Вверх!».
        Появился Толик с двумя бокалами.
        Волосы у него растрепались, рубашка оказалась расстегнута на груди. В полумраке, разрываемом яркими полосками света, Толик казался моложе своего возраста.
        - А правда, что ты себя вчера порезала? - спросил он, прильнув губами к ее уху.
        - Обманывают. Кто-то ловит запоздалую популярность на моей теме.
        - Я тоже не поверил. Моя девочка всегда была сильной. Раз уж выкарабкалась тогда, то выкарабкаешься и сейчас!
        - Это точно!
        Лера выпила молочный коктейль с привкусом чего-то приторно-горького в несколько глотков, смакуя в мыслях слова «моя девочка», примеряя на себя: годятся или нет для нынешнего состояния.
        - Мне жаль, что ни разу не открыла дверь, когда ты приезжал тогда, - наконец сказала она.
        Толик кивнул. Он, кажется, один тут не танцевал. Стоял среди беснующейся толпы, широко расставив ноги, и просто пил.
        - Так надо было, понимаешь? Так для всех было лучше!
        - Уже не важно, - ответил Толик. - Десять лет прошло. Главное, что ты вернулась. Веселись!
        Она всегда его слушалась. Ну или почти всегда. Сначала обожала, потом влюбилась, потом разочаровалась. С Толиком были сложные отношения, на грани. Лера и сама не до конца понимала, что между ними происходило. Иногда даже возникали нелепые мысли, что Толик воплощает для нее отца. Только не настоящего, а такого, какого ей хотелось бы.
        Лера сообразила, что пялится на Толика, а он прекрасно это видит и улыбается. Позволяет, значит, пялиться.
        - Пошел ты! - беззлобно фыркнула Лера, но Толик ее, конечно же, не услышал в общем гвалте и шуме вокруг.
        Кто-то толкнул его в плечо. Ром расплескался по грязному полу. Толик растворился в толпе, видимо, за новой порцией, а Лера отдалась во власть танцпола, забыв обо всем.
        Как же давно она не танцевала вот так, расслабленно и дико, на изломе эмоций, пьяная и довольная! Как же ей хотелось забыть обо всем, что случилось в последние дни! Чтобы смерть Дениса была всего лишь сном - на это же можно надеяться, правда? И чтобы завтра утром она обнаружила, что выходит из «Вирус-клуба» на съемки очередного ролика, на дворе две тысячи девятый, бояться нечего, переживать не о ком. Под сердцем бьется еще одно сердечко. Не будет преждевременных родов, скандалов, депрессии, мертвого ребенка, психоневрологического диспансера. Наоборот, все будет хорошо.
        Если бы она тогда не сбежала с Пашкой, то отправилась бы в клуб. Здесь бы пила, танцевала, нюхала, курила, трахалась. Здесь бы оставалась королевой жизни навечно. В объятиях Толика, в глазах сотен тысяч подписчиков на «Порнхаб», «Юпорн», «Онлифанс» и десятке других сервисов. Доросла бы до дорогих съемок в Америке, на Мальдивах, до собственного контракта с крупными порностудиями. Зарабатывала бы больше, чем отец, между прочим. Отстроила бы себе дом напротив его дома. Чтобы позлить, да? Чтобы он каждое утро видел, куда катится его дочь.
        А что мешает сейчас, да-да, сейчас вернуться к исходной точке?
        - Я жду этого! - шепнула она самой себе.
        Лера из прошлого - та самая, по-настоящему счастливая Лера - впилась ноготками в мякоть сознания и принялась выбираться наружу. За ней огромным черным хвостом потянулись воспоминания. Те самые, которые никогда не должны были появляться на поверхности.
        Возникший из толпы Толик обнял Леру за талию. И сразу стало спокойно. Лере захотелось запустить ладонь под его расстегнутую рубашку, провести пальцами по груди и ниже. Она повернулась к нему спиной. Дыхание у Толика было горячим, медленным.
        - Денис… - пробормотала Лера, думая о прошлом. - Денис, я хочу тебя прямо сейчас…
        - Пойдем ко мне в кабинет.
        У них даже голоса были похожи.
        Денис мертв.
        А Толик жив.
        Его пальцы медленно опустились на ее бедра. Лера задрожала, ощущая, как внизу живота накатывает теплая волна наслаждения.
        - Жизнь продолжается, - сказал Толик на ухо. - Чтобы ни случилось. Ты уже взрослая, сама должна решать, что для тебя хорошо, а что нет. И отвечать за свои поступки, так ведь?
        - Ага. Снова грузишь своими взрослыми псевдофилософскими размышлениями, - ответила Лера, извиваясь будто в такт музыке, но на самом деле в его объятиях.
        Еще немного, и у нее сорвет крышу. Она ведь не умеет сдерживаться. Никогда не умела. Терапия, таблетки, тренинги, курсы - все это не помогало. Просто повода не было срываться. А теперь вот появился.
        - Пойдем в кабинет, - повторил Толик голосом Дениса, взял Леру за руку и повел сквозь толпу.
        Гремела музыка, от которой дрожал пол и прыгало в груди сердце. По коже бежали мурашки. Лера не сопротивлялась, да и не хотела. Она падала в темноту памяти, где было хорошо и радостно.
        Толик провел ее за дверь, в холл, мимо гардероба. Лера поймала свое отражение в зеркале. Лера из прошлой жизни, дерзкая и надменная, та самая королева жизни, подмигнула ей и улыбнулась. Яркая вишневая помада размазалась по подбородку. Тушь под левым глазом размылась. Волосы растрепались.
        Новая Лера не улыбалась. Но ее никто не слушал. Она была здесь не к месту.
        Толик распахнул дверь кабинета, вошел первым, втянул Леру и уронил ее на кожаный скрипучий диван. Она успела глубоко выдохнуть, прежде чем Толик - большой, широкоплечий, сильный Толик - рухнул на нее сверху и впился губами в губы.
        Может быть, у него с Денисом были похожи голоса. Может быть, она одинаково сильно любила их обоих. Но сексом они занимались по-разному.
        Лера из прошлого закрыла глаза и застонала. Ей нравился этот секс. Давно забытый.
        - Продолжай! - попросила она. - Продолжай, милый, любимый, хороший. Продолжай…
        …Он зажмурился от яркого света, а потом почувствовал удар в плечо.
        Оступился, упал с лестницы, ударился затылком о ступеньку и нелепо съехал на пол. В глазах потемнело, а боль, расплескавшись волнами, стремительно охватывала все тело.
        Рука скользнула по стене и безвольно упала. Глаза наполнились слезами, сквозь них Пашка различил что-то. Что-то, мешающее двигать правой рукой… Что-то длинное, странное.
        Это была стрела с разноцветным оперением. Стрела, погрузившаяся в плечо.
        Пашка поднялся, ощущая, как бешено пульсирует кровь в висках. Перевел взгляд на лестницу и увидел наверху знакомый силуэт.
        Взвизгнула тетива - этот звук Пашка услышал особенно четко, - а затем боль впилась зубами, словно бешеная собака.
        Он не удержался и заорал. Кончик стрелы торчал из области живота, чуть ниже солнечного сплетения. Разноцветное оперение дрожало.
        Умирать было больно. Совсем не так, как представлялось.
        Пашка попытался побежать по коридору. Но всего лишь попытался - медленно, хромая, держась за стену. Толкнул плечом дверь в комнату, через которую проник в дом. Увидел распахнутое окно, развевающиеся занавески, успел подумать о черноте, которая вливалась с улицы, и о том, что не слышал шагов. Совсем ведь не слышал.
        Что-то ударило его по затылку, звон оглушил, а затем та самая чернота распахнула перед Пашкой мягкие колючие объятия и приняла его в себя.
        Часть вторая
        ГЛАВА ВОСЬМАЯ
        «Моя девочка».
        Она катала эти два слова на языке, будто шоколадный шарик. Ощущала привкус забытого голоса, вызывала в памяти оттенки звуков, тембр, глубину.
        Рано утром, проснувшись, Толик шепнул:
        - Моя девочка, я очень соскучился…
        А Лере показалось, что это говорит Денис. Она, не открывая глаз, взяла его за шершавую холодную ладонь, сжала. Сообразила, что у Дениса руки были всегда теплыми, чуть влажными. Пальцы - толще. Выплыла из грез и оказалась в реальности. Насторожилась. Задумалась. Расслабилась. А и плевать.
        Во сколько они приехали из клуба к ней в квартиру? Небо было глубоко-черным, беззвездным. Улицы - пусты. Квартира - будто гроб на тридцать шесть квадратных метров, с потолками два пятьдесят и прекрасным видом из окна.
        Она помнила, как торопливо сметала с кровати покрывало, задергивала шторы.
        Во сколько уснули? Не разобрать. Был секс. Много классного секса. Толик будто наверстывал потерянное без Леры время. Безудержно, властно, ненасытно. Запах его тела смешался с остатками запаха Дениса, поглотил их, вытеснил. Теперь в квартире всюду пахло только Толиком.
        Впрочем, да-да, наплевать.
        Лера из прошлого - ненавязчиво вплетенная в сознание - знала, что счастье ненадолго. Депрессия перемелет любой выброс эндорфинов, будто орешки в блендере. Час-другой, и вернется привычное состояние тревоги и замкнутости. Поэтому нужно пользоваться тем, что есть.
        Им обеим нравилось это короткое состояние счастья.
        Толик проснулся в полседьмого утра, долго искал одежду, разбросанную по комнате, возился, рылся под кроватью, проклиная вечно теряющиеся носки. Потом вызвал такси и ушел, поцеловав на прощанье в щеку.
        - Я позвоню сегодня.
        Лера больше не уснула, а дремала. В этой полудреме представляла почему-то Пашку, а рядом с ним - Толика. Наконец, Дениса. Троих самых близких мужчин в своей жизни.
        Около девяти утра поплелась в ванную, долго приводила себя в порядок. Похмелье вызывало приступы тошноты и головокружения. Как и ожидалось, впрочем. Во рту пересохло. Глядя на себя в зеркале, Лера с тоской думала о прошедшей ночи: Толик ведь тоже видел ее такой, с мешками под глазами, спутанными волосами, с розовым прыщиком под нижней губой, с морщинами и потрескавшимися губами. Жизнь успела потрепать от души.
        Сидя на унитазе, Лера пролистала сообщения от Пашки. Последнее было про Веронику Подольскую, потом Пашка больше ничего не писал. Последний раз он был в сети в два тридцать ночи.
        Лера набрала его номер, несколько секунд вслушивалась в тишину, затем что-то щелкнуло, и женский голос сообщил, что абонент временно недоступен.
        «Напиши, как проснешься», - отправила эсэмэску Лера.
        Пашка всегда выключал телефон, когда спал.
        Несколько раз она прочитала фамилию Подольская, пытаясь вызвать в памяти ассоциации. Не получилось. Пожалела, что позавчера так опрометчиво согласилась отдать Пашке ноутбук. Заходить в Интернет с телефона было неудобно и медленно.
        - Что дальше? - спросила Лера у туалетной комнаты. - Каков будет мой распорядок дня на сегодня?
        Вчера она планировала завалить себя работой, отвлечься от депрессии и вообще всячески забыть про личную жизнь. Сутки же спустя размышляла, что надо бы позвонить Толику и договориться о повторной встрече вечером. И еще, может быть, снова пригласить Вику на завтрак? Почему бы не возродить традицию?
        Состояние было странное. От такого быстро отвыкаешь. Будто бы вечность назад она вот так же строила планы, не забивала голову депрессивными мыслями и радовалась жизни. Так давно… до смерти Дениса… Сейчас ей все еще полагалось грустить, но не получалось. В теле разливалось приятное тепло, едва Лера вспоминала Толика и его два слова: «Моя девочка».
        Ох уж эти эмоциональные прыжки без парашюта…
        В соннике не было ни слова о том, к чему снятся бывшие и настоящие любовники. Овсяная каша чуть подгорела, но все равно казалась вкусной. Первая с утра сигарета приятно взбодрила. Такие вот приятные мелочи и делают день, верно?
        Позвонила Вике, договорилась о завтраке и уже через полчаса сидела в кафе у окна, смотрела на набережную и пила крепкий горячий кофе с корицей. Приятно возвращать старые традиции.
        Вика опоздала. Вид у Вики был потрепанный. Вика чудовищно страдала от похмелья. Кажется, одета она была в то же, во что и вчера в клубе. Разве что в помятое.
        - Ох, подруга… Надо было остановить меня… - пробормотала сестра, заказав минералку. - Я себя не контролирую, ты же знаешь. Уносит после двух шотов. Потом ничего не помню.
        - Ты поймала какого-то симпатичного парня и увела его в неизвестном направлении! - хихикнула Лера.
        - Он хотя бы был молодой?
        - Моложе нас определенно.
        - Главное, чтобы не педофилия… - Вика надавила кончиками пальцев на веки. - Последнее, что помню, - это таксиста, который помог мне подняться в квартиру. Я пыталась его охмурить, чтобы сделал скидку. Не всерьез, конечно. Кто же делает минет таксистам? А у тебя как успехи, подруга?
        - Наверное… лучше, чем в последнюю неделю.
        - Так вы с Толиком сексом занимались, да? Старые друзья. Это ведь он тебя направил по кривой дорожке. Не боишься вернуться?
        - Это в прошлом. Мне не двадцать, и я давно уже не зависимая.
        - Думаешь, такие вещи проходят бесследно? Всегда казалось, что любая зависимость не искореняется, а просто отступает на время. Ждет своего часа.
        - Возможно, но это если человек сам хочет к ней вернуться. А я больше не хочу.
        - Но времена, наверное, были хорошие? - Вика подмигнула. - Толик крутой мужик, красивый. Трахается как бог, да? Я бы тоже не отказалась с ним, на камеру, целую ночь… Прости! Болтаю лишнее, не обижайся на младшую.
        Принесли минералку в запотевшем стакане. Изнутри по стеклу медленно ползли вверх пузырьки воздуха.
        - Все нормально. Не нужно относиться ко всему слишком серьезно. Толик и правда крутой мужик. Уже жалею, что порвала с ним в прошлый раз так радикально.
        - Напомни. Бросила по эсэмэс?
        - Хуже. Устроила скандал во время съемок. - Лера поняла, что ни разу не делилась с сестрой этим эпизодом своей жизни. - Расцарапала шею одному актеру, покусала другого, потом сбежала. Жила у Пашки, моего друга. Ни с кем из друзей не общалась вообще. Толик приезжал несколько раз, хотел поговорить, но я не могла его видеть. Не о чем было разговаривать. Ну, вот так и закончилось. Больше не общались с тех пор…
        Она вдруг увидела, что Вика смотрит куда-то и улыбается. Кажется, рассказ ее не сильно впечатлил. Лера медленно повернулась, увидела черные очки, тонкие брови, губы, расплывшиеся в суховатой улыбке. И еще аккуратно уложенные волосы, острый подбородок, идеально подобранную для хмурого осеннего утра одежду. Зонт в руке. Сумочку на плече.
        - Простите, - сказала Ната. - Я немного задержалась. Пробки.
        Такие, как она, не опаздывают. Они задерживаются.
        Внутри у Леры что-то оборвалось. Прыжок без парашюта закончился болезненным падением.
        - Я пригласила на завтрак Нату, - пояснила Вика. - Ты же не против, да? Три сестры, как по Чехову. Всегда мечтала показать Нате это наше место.
        - О, Вика рассказывала, - произнесла Ната, присаживаясь слева от Леры. - Тут вкусные круассаны, да? Прямо из печки или что-то вроде того. - Очки она не сняла. - Рада видеть, что тебе лучше. Очень плохо выглядела на похоронах. Не знала, что будешь так переживать. Вы ведь с Денисом друг друга почти не знали.
        В ее голосе, между аккуратно расставленных слов, слышались другие слова, настоящие. Лера уловила их, и они были не такие сладкие, как «моя девочка» Толика.
        Словами Наты можно было убивать.
        Лере захотелось броситься вон из кафе. Она крепко сжала чашку. Так, что побелели кончики пальцев. Заставила себя улыбнуться.
        - Простите, что ненароком прервала ваш разговор. О чем шептались, сестрицы? - поинтересовалась Ната.
        - О Толике из «Вирус-клуба», - ответила Вика, допивая минералку. - Кажется, Лера с ним мутит по второму разу. Снова хочет вернуться в порно. Шучу.
        - Не староват? Сколько ему лет? Шестьдесят?
        - Вроде бы пятьдесят с хвостиком. Нормально выглядит. Хороший такой мужик. Жару дает в постели, наверное, как двадцатилетний.
        - Это нам Лерочка может рассказать, да? - Черные стекла очков повернулись к средней сестре.
        - Она как раз собиралась, - поддакнула Вика, хихикнув. - Люблю такие подробности!
        - Я, пожалуй, промолчу и допью кофе, - отозвалась Лера. Голос предательски осип. В горле пересохло.
        А еще Лера из прошлого разворошила в голове ворох беспокойных мыслей, и они взлетели, перепуганные, вытеснив все остальные.
        «Выскажись! Объяснись! Ударь! Сбеги! Сделай что-нибудь! Как раньше!»
        - Мы с Толиком пересекались несколько раз, - сказала Ната, подумав. - Припоминаю. Проблемный мужик, горячий. Заказывал тренинги профессионального роста для своего персонала, но, кажется, не выгорело. Порнуху снимал, потом в долги влез несколько лет назад. Сейчас ведь не девяностые, сейчас головой работать надо. Порно прикрыл. Слышала, Лерочка?
        «Пашка, - подумала Лера, и ей тут же захотелось проверить телефон. - Ната знает, что он был у нее в доме. Не может не знать…»
        - Лерочка у нас всегда была самая скрытная, - продолжала Ната. - Парадокс, да? Вроде бы никогда ни о чем не рассказывала, но все знают о ее личной жизни больше, чем хотелось бы. Про съемки в порно, про сексуальную зависимость, про психические болезни разные, алкоголизм. У вас с Толиком много общего. Вам надо было держаться вместе.
        - Лера об этом тоже сказала, - снова поддакнула Вика. - Сожалеет.
        Подошел официант. Ната откинулась на спинке стула, поигрывая снятыми перчатками. Заказала зеленый чай и «этот ваш вкусный круассан».
        - То, о чем ты говоришь, в прошлом, - ответила Лера. - Я теперь другая.
        - Хочется верить. - Ната повернулась к Вике. - Ну а ты, сестричка, расскажи, как ночь провела. Сдается мне, есть что-то интересное?
        - Если бы не провалы в памяти… Проклятая водка с джином!
        Они защебетали, как две пташки на дереве. Лера несколько минут сидела неподвижно, разглядывая Нату, ожидая, когда сестра повернется и ужалит очередным вопросом. Но этого не происходило. Тогда Лера проверила звонки и почту. Пашка не выходил в сеть. Абонент все еще был недоступен.
        Беспокойные мысли трепетали в голове. Невозможно было думать о чем-то другом.
        Надо срочно найти нормальный вай-фай. Про Пашку должна быть информация. И еще про Веронику Подольскую. Найти все это, сохранить, перебросить на флешку, спрятать.
        Она вспомнила, что коробку с флешками Пашка забрал вместе с ноутбуком, и разнервничалась еще больше.
        - Я выйду… - пробормотала она. - Покурю.
        Ната, не оборачиваясь, взмахнула изящными пальчиками. Разрешила, стало быть.
        - …так вот. Помню, значит, как предложила ему поехать ко мне. Потом думаю, что это как-то слишком. Парень должен к себе возить, а не наоборот. Что я, себе цену не знаю?.. - тараторила Вика. От минералки ей явно стало лучше.
        Лера вышла на улицу, судорожно закуривая. Зажигалка долго щелкала вхолостую. Как назло, взвился холодный осенний ветер и едва не вырвал сигарету из губ.
        Как же быстро счастье сменяется иными чувствами: опустошением, растерянностью, злостью… Или проблема в ней самой? Кто-то другой плюнул бы и забыл, не стал бы обращать внимание. Двигаться дальше - вот девиз нормальных людей.
        Она набрала Пашкин номер, дождалась сообщения о том, что абонент временно недоступен. Чувство тревоги уже не просто трепетало, а бесновалось с невероятной силой. Определенно, надо найти Интернет-кафе (существуют еще такие?) и поискать информацию о происшествиях, случившихся ночью. Лера была уверена, что среди множества мелких неприметных статеек наткнется на новость о Пашке. Пашка будет мертв.
        Лера вернулась в кафе, плюхнулась за столик. Сестры, казалось, не заметили ее прихода.
        - …он был безмятежно глуп в своей любви, - говорила Ната. - Романтизировал отношения. Знаешь, как в книгах. Есть отношения настоящие, а есть - литературные. Так вот, он мнил себя этаким кавалером из любовных романов. Приносил мне цветы каждый день - по дате. Первого числа - одну розу, второго - две, третьего - три, и так далее. Когда я лежала в ванне, он приходил, садился рядом и болтал. Или еще, из смешного: готовил со мной. Не умел, а лез. Ему казалось, что это ужасно романтично. Ну, знаешь, мука на кончике носа, все смеются, как в кино…
        Лера не сразу сообразила, что речь идет о Денисе.
        - Он не умел готовить?
        Денис как-то провел у нее три дня, когда Ната уехала в Москву. Все это время не давал Лере притрагиваться к плите. Его черничный торт был обалденным. Паста с сырной подливкой - восхитительной! А на десерт шоколадные булочки.
        - Он фантазировал во время готовки, - ответила Ната, полуобернувшись к Лере. - Нельзя так с едой. Есть рецепты, есть опыт многих искусных поваров. А Денис брал разные ингредиенты и спрашивал у меня: а что будет, если их смешать?
        - И что же получалось?
        - Нечто очень странное. Мне не нравилось. Дома должна готовить женщина. Дело мужчины - зарабатывать деньги, приходить уставшим и играть в приставку. Дом - это уютное гнездышко, где жена делает мужчину счастливым. Это его тыл.
        - Хорошая цитата! - встряла Вика, цокая ноготком по пустому краю стакана. - Очень верные слова! Не на всех мужчин работает, правда…
        - Денис был самым замечательным, самым добрым, умным и элегантным человеком в мире, - сказала Ната. - Но эти его романтика и фантазии… Ах, милые нелепости! Без них он был бы вообще идеальным.
        - Идеальных людей не существует. Разве что в глянцевых журналах, - возразила Лера.
        Ната шевельнула плечом и промолчала.
        - А еще у нас тут проплывает кораблик с желтой полоской! - встряла Вика. - Хочешь, покажу? Это достопримечательность.
        - Кажется, мы кого-то забыли позвать! - перебила Ната. - Лера, ты же была с парнем на похоронах. Встречаетесь? Как его? Павел? Где он, Лерочка? Позвонишь? Пригласи, покажем ему ваше прелестное заведение, кораблик… Что тут еще у вас есть?
        Она едва заметно улыбнулась. Вика, конечно, не видела. Эта улыбка предназначалась исключительно Лере. Интимная и ехидная.
        «Я все знаю, - как будто говорила Ната, - про тебя с Денисом и про Пашку, забравшегося ко мне в дом. Вы со мной играете, да? Я тоже с вами играю. Тебе, похоже, мало того, что уже произошло. Хочешь больше? Я устрою. О, ты даже не представляешь, что я могу устроить!»
        - Позвони! - настаивала она вслух. - Ну же! Не скромничай.
        - Может быть, лучше не надо? - подала голос Вика. Она вдруг разволновалась, вокруг глаз побелела кожа, и по этой молочной белизне расползлись тонкие веточки капилляров. - Мы тут вроде женской компанией сидим. Девчонки, все дела. Мужиков обсуждаем без стеснения!
        Ната помолчала, разглядывая Леру. Потом сказала негромко:
        - Наверное, ты права. Без стеснения. Знаешь, как Денис мне вылизывал? Так ни один другой мужчина никогда бы не смог. Я ему дала пару журналов почитать, где все подробно написано. «Как сделать женщине приятно», «Как вознести любимую на небеса». А Денис очень быстро учился. Этого у него не отнять. Брился перед сексом каждый раз, чтобы не колоть щетиной, где не нужно.
        Лера едва сдержалась, чтобы не вскочить. Отставила чашку с кофе, поднялась, взяла сумочку.
        - Уже уходишь? - спросила Ната ровно с той же пошловатой интонацией, с которой секунду назад рассказывала о кунилингусе.
        - Надо бежать. Много дел сегодня, а вечером на работу. Кое-кому приходится работать, чтобы зарабатывать на завтраки с круассанами.
        Лера во второй раз заставила себя улыбнуться. Получилось с трудом.
        Через минуту она уже сидела в машине и курила. И курила. И курила. После третьей сигареты бешеный ритм мыслей стал замедляться.
        ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
        Толик стоял на пороге - бодрый и подтянутый, будто не провел бессонную ночь, напиваясь и трахаясь, а лег пораньше и прекрасно выспался. В его возрасте отличное достижение.
        Лере сразу захотелось броситься на шею, прижаться и не отпускать. Хотя бы до тех пор, пока не перестанет бешено колотиться сердце, а мысли в голове снова не сделаются ясными. Три таблетки «Ревинола» разом, особенно при похмелье, - это перебор, это американские горки с горячим кофе в руках. Но Лера сейчас была не в том состоянии, чтобы размышлять о передозировках.
        - Привет, красотка! - произнес Толик. - Думал, не увидимся раньше вечера. Приятно, знаешь, когда тебя помнят и ценят.
        - Прости… - пробормотала Лера, и ее голос гулко разнесся по лестничному пролету. - Прости, что позвонила. Это все Пашка. Я бы не беспокоила, честно. Но мне кажется, все очень серьезно.
        - Пока ничего не понятно, - улыбнулся Толик. - Кто такой Пашка? Поведаешь подробности?
        - Да, конечно. Проходи, не стой в дверях!
        Она посторонилась, пропуская Толика в коридор. Осмотрела площадку, почему-то решив, что где-нибудь за лифтом или у мусоропровода обязательно должны затаиться псевдосанитары, которых она вчера едва не спустила с лестницы. Неприятности ведь никуда не делись. Зря Лера себя обнадеживала утром. Жизнь продолжается.
        Но никого не было.
        - Скорая компьютерная помощь прибыла, - сообщил Толик, разуваясь. Он принес с собой большую багажную сумку на колесиках. - Ноутбук. Роутер. ТВ-приставка на всякий случай, у меня в баре валялась старенькая. Где у тебя шнуры, дорогая? Пойдем. Давай сюда. Ага, сейчас проведем, и все будет по высшему, стало быть, разряду. Расскажешь, к чему все эти активности?
        Лера будто никогда с Толиком не расставалась. В две тысячи девятом вышла из его квартиры, а спустя мгновение встретилась вновь по какому-то будничному делу. Осталось закрепить жаркие поцелуи и легкое безумство тех дней. Вернуть все, но без съемок порно и без финала, поправила она себя. Потому что не надо забывать, что именно Толик, милый, добрый, взрослый и рассудительный, предложил ей первую съемку. Она заглотила крючок с наживкой, а Толик ловко совершил подсечку и вытащил из нутра Леры гниющие фобии, страсти, зависимости, страхи. Конечно, нужно корить только себя. Но не забывать о нюансах.
        Она стояла в дверях комнаты, облокотившись о косяк, и смотрела, как Толик работает. Он чертовски умело разбирался в огромном количестве вопросов.
        - Вот и готово! - торжественно произнес Толик, бегая пальцами по клавиатуре ноутбука. - Теперь у тебя снова цивилизация и порносайты под рукой.
        - В общем, у меня есть друг Пашка. Ты его не помнишь, но он у тебя работал оператором какое-то время… Близкий человек… С ним что-то случилось.
        - Например?
        - Например, моя сестра. Ты же ее знаешь? Ната. Как бы тебе рассказать…
        - Давай по порядку, чего таить?
        Или «Ревинол» сбивал Леру с трезвых мыслей, или еще что, но захотелось вдруг перестать болтать, повалить Толика на кровать и заняться с ним сексом. Раз, второй, третий. Как раньше.
        - У тебя все в порядке? Приступы вернулись? Лечишься?
        Черт, черт, черт!
        - В этом и проблема… Они вернулись, потому что кто-то хочет, чтобы я снова свихнулась. Круто звучит? - Толик пожал плечами. Он готов был слушать дальше. - Знаешь, не ожидала, что вот так все произойдет. Казалось, мы с тобой уже давно стали чужими людьми. А вчера встретились, и я чувствую, что ты не чужой, а близкий. Как будто мы все еще вместе. Ну, то есть я вспоминаю все наши мелочи из жизни. Мы ведь обросли мелочами. Запахи, детали, какие-то вещи. Твое кольцо серебряное на мизинце. Ты ведь до сих пор его носишь. Я любила его крутить, когда лежала на твоем плече. Вот сейчас снова захотелось. Это глупо, правда?
        - Немного. Особенно если ты сейчас приняла лекарства, и они меняют твое сознание. Как в тот раз, когда изуродовала моих парней на съемке. Они реально хотели тебя найти.
        - Ты злопамятный! - хихикнула она. - Толик, какой же ты злопамятный! И тогда, на съемках, я принимала не лекарства, а наркотики. Какую-то синтетическую херню!
        - Каждый раз, когда вижу какую-нибудь мелкую истеричку на съемках, вспоминаю тебя добрым словом. Теперь знаю, как с такими обращаться.
        - А ты все еще в этом бизнесе? Вроде бы…
        - А ты хочешь вернуться?
        Они рассмеялись одновременно. Толик встал с табурета, по-хозяйски осмотрел кухню, включил чайник и осведомился, где можно найти чай и сахар.
        - Давай сделаем вид, что порог неловкости уже пройден. Рассказывай и ни в чем себя не ограничивай, - предложил он. - Я сильно сомневаюсь, что ты меня сможешь удивить сильнее, чем в прошлый раз.
        Ее рассказ занял около получаса. Лера старательно избегала подробностей своего романа с Денисом. Дала понять, что они были любовниками, а прочее Толик пусть додумывает сам, если пожелает. Закончила сообщениями от Пашки ночью и том, что он больше не выходит на связь.
        Толик стал серьезным.
        - Дай-ка номер.
        Он попробовал дозвониться и нарвался на «абонент недоступен».
        - Пашка бы просто так не пропал. Он ответственный человек. Да и нет смысла ему мне не отвечать. Значит, дело в Нате.
        - Но что она могла сделать? Убить его? Ната вся такая из себя светская львица местного масштаба, я ее помню. Она из тех девушек, которые при виде пчелы визжат от страха. Разве что бы она батю вашего подключила…
        - У меня все путается в голове, - сказала Лера. - Не понимаю, что происходит. То есть, конечно, понимаю, но не могу структурировать. Есть смерть Дениса. Несчастный случай. Есть Ната, обнаружившая, что Денис ей изменяет. Я не знаю, как давно она узнала, но мне кажется, что это произошло до несчастного случая. Можно ли полагать, что смерть Дениса была не случайной? Есть какая-то взаимосвязь?
        - Разрыв аорты можно подстроить? Я, конечно, не врач, но что-то не верится.
        - Не знаю. Разве что она заранее знала о болезни… И еще я уверена, что Ната начала мстить мне сразу после смерти мужа. Слишком много совпадений, которых не должно быть.
        Толик склонился над ноутбуком, бегая по страницам в браузере. Лера встала за его спиной. В голове зародился знакомый зуд. Хотелось сохранить вкладки, перебросить на флешку и спрятать. На будущее. Полезной информации не бывает слишком много. А потом как-нибудь, когда появится много свободного времени, взять флешки и разобрать все вкладки. Почитать. Запомнить. Переписать.
        - Я искала информацию про разные виды аневризмы, - вспомнила она. - Пару дней назад… Но Пашка забрал ноутбук и флешки.
        Она не стала упоминать, что сведения, добытые во время приступов, как правило, хаотичны, не структурированы и бесполезны. Коробка с флешками - самая ненужная вещь на свете.
        Толик бегал по новостным сайтам.
        - Звонок с телефона Дениса, фейк о твоей попытке самоубийства, запугивание санитарами… Точно не совпадения. Это называется «поймать рыбку». Тебя хотят не просто вывести из равновесия, а подловить на чем-то серьезном и вынудить, скажем так, поступить неправильно.
        - Например?
        Он пожал плечами:
        - Как вариант: девушку, которая раньше занималась сексом на камеру и лежала в психушке, застукивают обнаженной на крыше дома. Ломает антенны, рвет кабели, кричит, что за ней кто-то следит и хочет убить. Выясняется, что она много пьет, принимает психотропные вещества, вернулась, так сказать, к старым грехам. В Сеть выливается ее старое видео плюс новости о суициде и так далее. Девушка опасна для общества, ее следует изолировать. Папу приплетают. Ваш папа в такой ситуации уязвим, поскольку человек он богатый и влиятельный. Он же вроде в политику пытался много лет назад, верно? Девушку отправляют в психушку. Вуаля. На пару лет ты изолирована от общества, а затем уезжаешь куда-нибудь подальше из города, лишь бы тебя больше никто не трогал. Сидишь себе тихонько в деревне под Псковом и не высовываешься. Ты сейчас как разбитая и заново склеенная ваза. Очень легко разобьешься заново.
        - Картинка не самая жизнерадостная. - Лера закурила. Сто лет не курила в квартире, а тут за несколько дней задымила все вокруг. - Думаешь, Ната что-то такое и хочет провернуть?
        - Хороший план. Сразу приходит в голову. Видишь, я за пару минут сообразил.
        - У тебя опыт. А что тогда с Пашкой?
        - Вот это сложный вопрос… - нахмурился Толик. - Если допустить, что Ната действительно планировала месть, то твой Пашка оказался помехой. Занозой. А с занозами что делают? Правильно. Удаляют.
        - Но ты же сам сказал, что Ната безобидна.
        - У вашего отца темное прошлое. Как думаешь, он способен кого-нибудь грохнуть? Уверен, к семье близки весьма опасные люди. Понимаешь, к чему клоню? - Толик показал несколько вкладок. - Вот, смотри. Это беглый поиск по открытым источникам. Василий Ильич в прошлом военный, политик, бизнесмен, сейчас на пенсии. Вот его друзья по бизнесу. Сугубо социальные сети, новостные сайты… этих двоих я знаю. - Он ткнул пальцем в раскрытое фото. В сауне сидят пять человек: раскрасневшиеся потные лица, шапочки на головах, веники в углу. Стол ломится от раков, пива и икры. - Один держит небольшой банк, другой обналичивает деньги разных мелких предпринимателей. Люди с опытом, поверь. Если кто-то из них был в доме Наты в тот момент, когда туда забрался Пашка, то они сначала стреляли, как понимаешь, а потом разбирались.
        - Что значит «стреляли»? И с чего им быть в доме Наты?
        Толик пожал плечами:
        - Ну, Денис же бывал в твоей квартире, хотя его не должно было быть. Так и у Наты. Мало ли. Ты следила за ее домом? Собирала информацию? Вообще знаешь, что у нее с личной жизнью? Может быть, у нее любовник из этих вот товарищей. А то и два.
        - Ната не позволила бы себе… - произнесла Лера, хотя только сейчас поняла, что действительно знает о взрослой жизни старшей сестры очень мало.
        Толик открыл форточку и сел на край подоконника, закинув ногу на ногу.
        - А теперь давай начистоту, Лерчик. - Он пустил дым в форточку. - Мне чертовски не хочется в это лезть. Я понимаю, что происходит. Тебе тяжело. В очередной раз судьба совершила неприятный вираж, и теперь надо выкручиваться. Но, опять же, давай серьезно. Ты ведь сама впуталась. Как в прошлый раз. Во все прошлые разы. Ты плохо просчитываешь ходы. Десять лет назад была неопытной девчонкой. Сейчас - взрослая, разумная женщина. Так зачем в это влезла? - Толик затянулся еще раз. - Это риторический вопрос, можно не отвечать. Я знаю зачем. Хочешь счастья, но каждый раз делаешь только хуже. Вот сейчас ты на дне ямы. Можно выбраться, но, понимаешь, тут я тебе не помощник. Я уже давно в твоей жизни ничего не значу, что бы ты себе сейчас ни надумала. Пусть у нас сейчас неловкая встреча, старые воспоминания и классная ночь - все это не имеет значения. Мы разные люди, давно закрывшие гештальты.
        - Ты даже не знаешь, что это выражение означает! - фыркнула Лера.
        - И не хочу знать. Потому что оно из твоего мира. Из мира психологии, лечебниц, таблеток и измененного сознания. А у меня другая жизнь. Ночной клуб, пьянки, молодые девушки, которым только дай возможность попасть в мой кабинет.
        - Говорят, с порнухой у тебя не заладилось?
        - Скажем так, я ее немного перерос.
        Толик замолчал, неторопливо докуривая и разглядывая что-то на улице. Лера тоже молчала. А он ведь прав. Между ними давно нет никакой связи. Прошлое не восстановить походом в ночной клуб. Впереди только будущее. Так с чего вдруг в будущем взяться давно забытому Толику?
        Черт, черт, черт…
        - Оставишь мне ноутбук до завтра? - попросила она негромко. - Я закинулась таблетками, так что срыва не будет. Обещаю. Завтра завезу, куда скажешь.
        - Могу и на несколько дней оставить, если нужно.
        - Но если с Пашкой действительно что-то серьезное…
        - Я могу попросить пробить его телефон. Это не сложно. Геолокация, все дела. Сейчас все под колпаком.
        - А дальше? Что мне делать дальше? Я одна не справлюсь.
        Она вдруг разревелась. Беззвучно и сдерживаясь.
        - Лерчик, ну…
        - Она меня убьет. Я исчезну, как Пашка. И все. Нате всегда все сходит с рук. Она, блин, пуп земли. Мир крутится вокруг нее. А я всего лишь заноза. Ты правильно сказал. Выбросит меня из города, а потом будет жить дальше своей хорошей богатой жизнью.
        Она высморкалась в салфетку, взяла новую сигарету, хотя еще не докурила первую. Слезы текли сами собой.
        - Я уверен, что это недоразумение, - сказал Толик. - Несколько лет назад у меня так подруга пропала. Все было хорошо, утром разошлись по своим делам, обещали созваниваться, а потом у нее телефон оказался выключен. Я ей звоню, дозвониться не могу. Чуть с ума не сошел. Поехал к ней на работу, а она не появлялась. Родителям ее позвонил, все дела. И знаешь, что?
        - Сбежала от тебя к другому, красивому и молодому?
        - У нее машину эвакуировали, а телефон был внутри. Она решала вопрос и так забегалась, что не подумала даже кого-то предупредить.
        - Смешно… - сквозь слезы улыбнулась Лера.
        - Я это к тому, что не надо себя накручивать раньше времени. Найдется твой Пашка, что с ним сделается?
        Некоторое время они молчали. Лера докурила и немного успокоилась. Слезы уже не лились. Толик выпил чай и затушил сигарету в пепельнице.
        - Сделай, пожалуйста, еще одну вещь. Пока ты не ушел, ладно? Посмотри информацию о Подольской. Про которую писал Пашка. Я пока… не в состоянии…
        Он кивнул и сел за ноутбук. Лера пошла умываться. Отметила в отражении припухшие от слез веки, раскрасневшийся нос. Красавица, блин.
        Вернулась на кухню и обнаружила, что Толик хмурится.
        - Что-то случилось? - Она села рядом с ним на табуретку и сразу же увидела открытую на ноутбуке новостную заметку.
        «Вероника Подольская - внезапная трагедия».
        Внизу два фото. На одном крупным планом - девушка, голубоглазая, чуть полноватая, с длинными каштановыми волосами. На втором: общий план какого-то сгоревшего здания.
        «Мало кто мог подумать, что жизнь успешной молодой предпринимательницы оборвется таким трагическим образом, - прочитала Лера. - В ночь с двадцатого на двадцать первое апреля две тысячи восьмого в магазине „Сладкая парочка“ произошел пожар. Находившиеся в помещении два кондитера и Вероника погибли, не успев выбраться. По предварительным данным, люди находились на подвальном уровне магазина, где располагалась мастерская. Все они умерли от отравления угарным газом».
        - Господи… - пробормотала Лера. - Ей же всего двадцать было.
        - Такое иногда случается, - ответил Толик. - В семнадцать начала вести бизнес. В девятнадцать открыла магазин и мастерскую. Крутая карьера.
        - Поджог? Не захотела с кем-то делиться? Конкурировала?
        - Малый бизнес не интересен крупным игрокам. Его проще выкупить, чем устраивать поджоги. Вот еще одна статья. По итогам расследования причинами пожара назвали короткое замыкание и халатность при установке противопожарной системы. Люди, находящиеся в подвале, не знали о пожаре, пока не стало слишком поздно. Они просто не смогли выбраться.
        Лера кусала губы, вчитываясь в статью. Фото здесь было то же самое, растиражированное по Интернету, - молодая улыбающаяся девушка с вьющимися волосами.
        - Поиск по фото, - попросила она. - Пожалуйста. Что общего между Натой и Вероникой? Зачем ей старые журналы и заметки, о которых сообщил Пашка?
        Толик вывел результат поиска. Полностью фотография выглядела так: это был групповой снимок кулинарной студии. Пожилая преподавательница в окружении десяти подростков. Надпись внизу: «Юные поварята, 2002». Вероника на фото стояла крайней слева. А с другой стороны, справа - четырнадцатилетняя Ната.
        Лера вдруг вспомнила:
        - Она ходила на кулинарные курсы. Это была ее страсть. Ната хотела стать поваром, открыть свое дело, магазин… Она дома постоянно что-то готовила. Не для того, чтобы порадовать нас кулинарным шедевром, а чтобы показать, как круто умеет, например, запекать утку или фаршировать куропаток.
        - Они были там вместе, - подытожил Толик. - Тогда понятно, почему Нате была интересна судьба Вероники. Скорее всего, они дружили.
        - Ни разу не слышала об этом.
        - Подозреваю, ты не слишком-то интересовалась жизнью сестры. Мало ли что между ними было. Может, она хотела помочь расширить бизнес. Или еще что-нибудь.
        - Или завидовала. Вероника воплотила ее мечту. Вот тебе и конкуренция.
        Толик хмуро покачал головой:
        - Не верится мне. Ты еще скажи, что это Ната устроила поджог. Сколько ей лет было в две тысячи восьмом? Двадцать? Становление маньяка, не иначе.
        - Но зачем тогда она хранит журналы о Веронике? Должна же быть какая-то зацепка. Подумай сам! Прошло десять лет со смерти девушки. А журналы лежат у Наты в отдельной комнате. Какая-то психологическая фигня, уж поверь, я в этом отлично разбираюсь.
        - Если бы Вероника как-то навредила Нате своим бизнесом, то Ната могла бы привлечь вашего папу, разве нет? Но у Наты, если я правильно понимаю, никогда не было кондитерского магазинчика, а значит, не было и конкуренции, - пожал он плечами. - Я вообще не вижу зловещей связи между ними. Да, есть совпадение. Возможно, она хранит заметки обо всех, с кем когда-либо дружила. У тебя вот флешки. А у нее - вырезки из журналов. У каждого человека свои скелеты в шкафу. - Толик поднялся. - Не зацикливайся на этом, хорошо? Выпей еще… что ты там пьешь. Отдохни. Ната тебе мстит, тут вопросов нет. Но это мелкая, шкодная месть, ничего большего. А если начнешь реагировать, у тебя снова будет срыв.
        - Она этого и добивается.
        - Тем более. Лучший способ противостоять Нате - не делать того, чего она хочет. Попробуй расслабиться.
        - О, сколько человек мне это уже сказали! - пробормотала Лера. Она почувствовала себя опустошенной и уставшей. - Я расслаблюсь, не переживай.
        - Вспомнил, какая ты иногда бываешь грубая. - Он улыбнулся и направился в коридор. - Эта грубость отлично смотрелась на камеру.
        Лера осталась на кухне. Она увидела, как Толик подошел к двери, обернулся, неловко взмахнул рукой. Потом пару секунд возился с замком, вышел на лестничный пролет. За его спиной было пусто, санитары и журналисты не обивали порог квартиры.
        24 ОКТЯБРЯ 2019 Г.
        ЗАПИСЬ #131. РАСШИФРОВКА
        Римма Ивановна, мне у вас хорошо.
        Когда путаются мысли, я иду к вам. Привыкли уже, да?
        Меня успокаивает ваш уютный дом. Ваше внимание. Наши с вами разговоры. Вы замечательная собеседница. В первую очередь потому, что умеете слушать. Кто в наше время вообще слушает?
        Денис умер. Комнаты тихие и пустые. Тишина эта давит, будто меня поместили в нору, а стенки ее медленно сужаются. Скоро я не смогу выбраться. Страшно сидеть в доме одной.
        Я ведь всегда шла вперед, как ледокол. «Жизнь дается один раз, не нужно тратить время на остановки», - это ведь ваша фраза, из книги «Любовь обнимет вечность». Прекрасно ее помню. Прочитала в журнале, когда мне было четырнадцать.
        И вот, представляете, пришлось остановиться. Я в растерянности. Не знаю, что делать дальше. Как начать двигаться? В какую сторону? Где я свернула не туда?
        Впрочем, как обычно, ударюсь в воспоминания.
        Никогда бы не подумала, что всего в квартале от меня живет такая знаменитость. Римма Ивановна Бельгоцкая! У отца в доме все ваши книги. А у кого их нет? Фильм про доктора Васютова, с Джигарханяном, по вашей книге. Это же шедевр! А сказка о Мальчике Без Слез? Я рыдала, когда читала. Лучшая детская книга после «Красавицы и чудовища». Жаль, что вы в последнее время почти ничего не пишете. Заметки в «Русском пионере» не в счет. Хотелось бы, как раньше, толстенный роман о приключениях какого-нибудь провинциального доктора или милиционера, о коварном убийстве и идеальном преступлении. Эх! Я все равно вас обожаю. Вы в жизни оказались такой же, как представлялись мне, когда я читала книги.
        Мне безумно повезло встретить вас. Помните тот день? Я прекрасно помню.
        У меня лопнуло колесо на старой «мазде». А я возвращалась с йоги. Дениса не было дома, потому что он «уехал в командировку». (Простите кавычки, но вы ведь знаете, зачем я их поставила, да?) Пришлось ждать эвакуатор. Потом отправилась домой пешком, потому что всегда любила гулять. Почти три километра по нашему прекрасному району. Вечер, лето, темнеет около десяти. Свежий воздух! Какой же здесь летом замечательный и чистый воздух! Вы знали, что если человек дышит выхлопными газами, то риск заболеть раком у него вырастает на двадцать семь процентов? Я читала, это правда.
        И вот иду, как сейчас помню, а вы стоите у калитки своего дома и что-то ищете. Я тогда подумала: обычная старушка, таких много. Подошла и предложила помощь. Вы еще взглянули на меня поверх очков. У вас такие смешные морщинки вокруг глаз, о, Римма Ивановна, вы не просто старушка, а какая-то чудо-фея из своих же сказок. Мне сразу захотелось в вас влюбиться. Как внуки влюбляются в бабушек. У меня ведь обе бабушки давно умерли. Я их даже не помню.
        А тут, в общем, вы.
        Помните тот вечер?
        Вы сказали, что эти проклятые ключи, должно быть, выпали из кармана еще в продуктовом. А я вас сразу узнала. Потому что у меня есть ваши фотографии. Я храню журналы, в которых выходили ваши рассказы. Такая вот фанатка. И еще на сборнике сочинений ваша фотография. Вы там сильно моложе, конечно. Из семидесятых или восьмидесятых. Похожи на Гурченко.
        Сейчас у вас очаровательная старческая красота.
        Я спросила, есть ли запасные ключи? Конечно, они у вас были. Во дворе, в цветочном горшке у входной двери. Где же еще держать ключи, верно?
        И тогда я обменяла ужин с вами на добычу ключей. Вы не очень-то сопротивлялись (помню, вы говорили, что давно искали собеседницу, которая скрашивала бы ваши одинокие вечера). Я полезла через забор. Хорошо, что была одета в шорты и футболку, а на ногах - белые кроссовки. Мой летний стиль «дерзкой» девчонки. Белые кроссовки молодят, это ведь круто! Жаль, что я в тот день напоролась подошвой на гвоздь. Пришлось кроссовки выбросить. Но! Мне кажется, знакомство с вами, Римма Ивановна, стоит десяти пар таких кроссовок.
        На следующий день после нашего знакомства я пришла к вам на ужин. Помните? Принесла ванильный торт с ягодами. По собственному рецепту. А вы приготовили курицу в яблоках в духовке. Замечательная была курица, хоть я и не ем такое, потому что на диете. Но разве это нас остановило? Вы умеете уговаривать. Пришлось съесть несколько кусочков (о чем ни разу не пожалела!).
        Мы болтали до двух часов ночи. Вы оказались идеальной собеседницей (надеюсь, что я тоже). Сначала я переживала, что вы будете как персонаж из фильма: хороший писатель, но при этом дрянной человек. Есть такой шаблон. Самый классный комедийный актер в реальной жизни поколачивает свою жену, детский писатель убивает кошек, а какой-нибудь певец, кумир молоденьких девочек, спит с мужчинами. Вот и о вас я так же думала. Вдруг у вас есть скелеты в шкафу?
        Впрочем, бьюсь об заклад, вы были обо мне не лучшего мнения. Блондинка, богатая, живет в огромном доме, который купил папа, не работает, занимается всякой ерундой (никто ведь не воспринимает тренинги как серьезную работу), крутой муж… Что во мне может быть интересного?
        А вот ведь. В тот же первый вечер оказалось, что нам есть о чем поговорить. И в следующие вечера тоже. День за днем.
        Мне кажется, мы с вами идеально подходим друг другу.
        То есть я, конечно, и раньше знала об этом. Мы обсуждали, помните? Лучшими собеседниками становятся те, у кого есть общие темы. Казалось бы, банальщина, но человек так устроен, что ему не хочется легких путей. Человек придумал дурацкую поговорку: «Противоположности притягиваются». Сколько жизней испортила эта поговорка!
        Нет, и еще раз нет!
        Нужно двигаться на одной волне. Тогда все будет хорошо. Мы с Денисом долгое время двигались в одну сторону. Потом что-то пошло не так… А с вами, Римма Ивановна, мы как сиамские близнецы. Это не просто одна волна. Это одно сердце на двоих. Вы понимаете меня, как никто другой (разве что папа еще знает, что творится у меня в душе).
        Поэтому я вам скажу: Денис заслужил то, что заслужил. Я останусь с вами навсегда. Закончу все дела и вычеркну его из памяти окончательно. Сожгу прошлое. Останемся только мы.
        …повторюсь, мне с вами хорошо. Помните, мы договаривались, что будем делиться друг с другом всеми секретами, какие есть? Конечно, моя жизнь насыщеннее вашей (без обид). Поэтому получается так, что секретов у меня больше и говорю я намного чаще. Да что там - я прихожу к вам два раза в неделю, как к личному психологу. Думала ли я когда-нибудь, что один из любимейших писателей станет принимать меня у себя на кухне, поить чаем и выслушивать мои бесконечные монологи?
        Только с вами я могу быть откровенна. У вас в доме я становлюсь сама собой.
        Ни капли лжи.
        Так вот, мне нужно кое-что рассказать вам сегодня.
        Вы не откажете, я знаю. Любите слушать и записывать. Милая моя старушка, которая любила всех обманывать. Ах, Римма Ивановна!
        Не то чтобы мне нужны были слова поддержки.
        …просто, поймите. Ваш дом. Вы сами. Мне у вас хорошо.
        Точка.
        ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
        Нате казалось, что она все еще чувствует запах гари. Влажный осенний воздух пропитался сожженными латексом, бумагой, пластмассой. Запах успокаивал. Прошли сутки, а он не выветривался.
        Накануне вечером Ната устроила на заднем дворе прощание с прошлым, сожжение мостов, дикий костер. Сначала вынесла все шмотки Дениса - трусы, носки, рубашки, галстуки, трико, футболки, пиджаки и брюки. Все-все тряпье, которое выгребла из ящиков.
        Девять одинаковых белых рубашек.
        Четыре пиджака серых оттенков.
        Шесть брюк.
        Пять пар ботинок.
        И это только рабочая одежда.
        Она всегда твердила, что нужно знать меру, но на Дениса ее уговоры не действовали. Он знал, как правильнее.
        Ната сваливала шмотки с какой-то бешеной внутренней радостью. Так радуются разбитой кружке с вишенками на керамическом боку, которую подарила свекровь. Радуются возможности выбраться из тесного купе, в котором ехал десять дней.
        Вчера вечером закат полыхал оттенками красного, а на безоблачном небе рассыпались звезды. Наверняка это последние теплые дни осени. Грех не воспользоваться.
        Она заталкивала одежду в жестяную бочку, где Денис обычно сжигал опавшие листья.
        В тихом и пустом доме Ната сходила с ума. Весь день она провела в «ламповой» комнате в компании с бутылкой текилы, привезенной из Англии. Уникальный вкус, куча денег на ветер, да, да, да - а когда глотаешь из горла, спирт спиртом.
        Пару раз Нату тошнило. Она бежала к туалету и выплескивала горечь текилы вместе с горечью воспоминаний. Потом возвращалась к папкам с распечатками и алкоголю. В стотысячный раз перечитала статью о гибели Подольской. Водила пальцами по фотографии сгоревшей кондитерской. Порывалась открыть одну из папок любимой писательницы. А потом решила сжечь прошлое.
        Галстуки. Поло. Джемперы. Кепки. Сверху положила любимые черные очки Дениса. Принесла из подвала жидкость для розжига, обильно полила. В ноздри ударил въедливый запашок. Подлила сверху остатки текилы и швырнула пустую бутылку в кусты.
        Чиркнула спичкой. Взметнувшиеся языки огня слились с красками заката. Одежда горела быстро, а Ната бегала к дому и обратно, приносила охапками все, что принадлежало умершему мужу, кидала в огонь, придавливала кочергой.
        Книги. Журналы. Запонки. Игровая приставка с джойстиками. Порножурналы. Коллекция зубочисток со всего света.
        Она не заметила, как солнце закатилось за крыши домов. Теперь свет исходил только от костра - яркий, насыщенный, дикий. Казалось, что кроме костра больше в мире ничего нет. Ната подкармливала огонь, пока не обнаружила, что из вещей Дениса остался только велосипед.
        Пахло гарью и пластмассой. Не нужно было швырять в костер игровую приставку. Она плохо горела и шумно потрескивала.
        Потом Ната принесла коробку с «безделушками». Это была ее коробка. Личный опыт сексуального раскрепощения. Тщательно подобранные игрушки, уже не нужные и даже лишние. Она высыпала в огонь фаллоимитаторы, страпоны, кожаные маски и костюмы, мастурбаторы и латексные перчатки, анальные шарики и веревки. Огонь с жадностью принял угощение. Необычное зрелище - то, как плавится тридцатисантиметровый член. Денис был хорош в постели, тут не поспоришь, но даже он не мог соревноваться с этой никогда не унывающей штуковиной.
        Ната смотрела на огонь, пока тот не зачах. Только тогда поняла, что волосы и одежда пропахли дымом, вернулась в дом и долго мылась под душем, соскребая с себя прошлое. Кое-где на коже проступила кровь, но ей было наплевать.
        Она уснула в комнате на первом этаже, свернувшись на крохотном диванчике для гостей, проснулась нетрезвая и разбитая и почти сразу же откупорила бутылку ликера - тоже какого-то коллекционного, несомненно, редкого и очень дорогого. Денис любил покупать дорогой алкоголь, потому что все богатые люди его покупают. Гости должны видеть красивые бутылки, этикетки с надписями не по-русски, и восхищаться правильным выбором. Но он даже не знал, зачем добавлять в виски содовую.
        Показная идеальность. Этим Денис и отличался от Наты. Насквозь искусственный лгун.
        Запах гари не исчез. Кажется, он стал еще сильнее.
        Ната пила ликер, пока не почувствовала острое желание выговориться. Тогда она поехала к Римме Ивановне. После смерти Дениса она бывала в доме писательницы чуть ли не каждый день.
        Машина на выезде вильнула, задний бампер чиркнул по краю ворот. А и плевать. Ната была уверена, что пешком не дойдет, слишком уж пьяна. Поэтому что? Поэтому машина не роскошь, а необходимое средство передвижения. В районе Эльдорадо ни один полицейский не остановит «лексус» Наты. Все здесь знают ее отца. Хорошо быть ячейкой богатого общества.
        Запах гари преследовал даже в гостях.
        Ната спрашивала:
        - Вы не ощущаете? Пахнет как будто пластмассой или горелой резиной. Неужели это латексный член до сих пор горит?
        Римма Ивановна не ощущала.
        - От прошлого не так-то легко избавиться, - говорила Ната. - Впивается в кожу и не отпускает. Нужно будет соскрести. Хотя запах костра мне всегда нравился. Он успокаивает. Может быть, я латентная пироманка? Любила в детстве смотреть, как что-то горит. Не оттянешь. Пялилась на огонь в камине часами. Папа очень любил шутить, что я стану пожарником.
        Потом позвонила Вика, и Ната поехала к ней. Любимой сестренке она никогда не отказывала.
        Затем Ната намеревалась приехать домой и заняться уборкой. Тщательнейшей уборкой. Такие уборки Денис называл смешным словом «антидепрессняшка», намекая, что Ната проецирует свою депрессию на глажку, мытье окон, чистку газонов и мойку посуды. Он был, конечно, прав, но Ната все равно злилась - в первую очередь из-за того, что Денис не принимал ее депрессии всерьез. Он думал, что Ната хочет втянуть его в своеобразную игру.
        Игру «Пожалей несчастную жену». Ему казалось, что он может сгрести Нату в охапку, дождаться, пока она выплачется у него в объятиях, и все будет хорошо. А генеральная уборка - это лишнее. Денис плохо разбирался в семейных отношениях. Именно поэтому Ната начала ходить в гости к престарелой и почти всеми забытой писательнице. С ней до поры до времени было уютно.
        Она подъехала к воротам своего дома, когда уже почти стемнело. Заглушила мотор и, сидя в тишине, аккуратно допила ликер из горлышка. Столько алкоголя в ней не плескалось со времен студенческой юности. Тогда, на первом курсе, надо было поддерживать образ общительной обаятельной девушки, которая вроде бы легко доступна, но при этом никогда не переходит определенную черту. Таких девушек любили все парни. А кто владеет вниманием парней - владеет миром.
        Бутылка полетела на заднее сиденье. Ната нажала на кнопку автоматического открывания ворот, но механизм не реагировал.
        - Ну же! Не заставляй меня злиться! Этот вечер должен быть хорошим!
        Она вышла на улицу, и осенняя морось, похожая на паутину, стремительно налипла на голые участки кожи. Холодный ветер лизнул щеки, заставив почти сразу же протрезветь. Ната вспомнила, как зацепила ворота бампером. И точно - ворота не закрылись до конца. Можно было даже расслышать тихое гудение. Где-то заклинило.
        - Так всегда и случается… - пробормотала она, звеня ключами. - Когда где-то прибывает, где-то обязательно убывает.
        Пустынная темная улица, освещенная редкими фонарями, навевала мысли о фильмах ужасов. Где-то тут обязательно должен прятаться маньяк. Ну или какой-нибудь монстр. В общем, пьяная одинокая девушка рискует не дожить до утра. Три раза «ха».
        Ната быстро открыла калитку, прошмыгнула во двор и провернула ключ изнутри. Это ведь надо умудриться так саму себя напугать! С другой стороны, раньше большой загородный дом казался ей уютным местечком, а сейчас не было в нем ничего уютного. Только тени, тишина и много пустого пространства. Надо съехать к родителям. Они обрадуются. Папа уже неделю зовет.
        Лера называла Нату «папиной дочкой». Раньше это имело значение, но сейчас не все ли равно? Семья на то и нужна, чтобы всегда помогать друг другу.
        Запах гари тянулся с заднего двора. Ната направилась туда, намереваясь залить бочку керосином и поджечь остатки еще раз, чтобы к утру ничего не осталось.
        И больше никакого алкоголя в ближайшее время. Она ведь не Лерка-холерка, чокнутая наркоманка, трахальщица и алкоголичка. Нельзя до такого опускаться.
        Ната не сразу сообразила, что видит тонкую полоску света, ползущую по земле. На заднем дворе фонарей не было. Она подняла голову и сразу же определила источник света: окно ее журнальной комнаты.
        Ната нахмурилась, пытаясь вспомнить, выключала ли свет. Вполне возможно, что нет. Пьяные люди, знаете ли, не слишком хорошо себя контролируют. Однако она была уверена, что все выключала.
        Подошла к бочке и поискала кочергу. Не нашла. Из обуглившегося нутра шел жар. Пластмасса и латекс слиплись в огромный бурый ком.
        Затем Ната увидела открытое окно на первом этаже. И кочергу, прислоненную к белой стене.
        В мыслях сразу выскочило имя. Лера. Нет, быть такого не может. Совершенно точно. Разве что потаскушка попросила кого-нибудь помочь разобраться.
        Но кто будет помогать психованной наркоманке? У нее вообще остались друзья?
        Ната потянулась за телефоном, но вдруг передумала. Холодный ветер и мелкая дождливая морось принесли свежесть мыслей. Она поняла, что надо делать.
        Перелезла через окно в темноту гостиной, чтобы не греметь ключами и не щелкать замком входной двери. Разулась. На цыпочках прошла по коридору к лестнице на второй этаж и убедилась, что наверху действительно кто-то есть. Дверь в журнальную комнату была открыта, свет сползал по ступенькам.
        В тишине Ната расслышала щелчок фотоаппарата и почувствовала злость.
        Это была глубокая, старая злость, возникшая еще в тот день, когда Ната поняла, что Денис ей изменяет. Тогда она еще не знала, с кем и как часто, была ли это интрижка на один раз, или все серьезно. Злость зародилась в недрах души и сделала мышцы похожими на желе, а мысли - вялыми и темными. Злость парализовала. В то время Нате удалось с ней справиться. Пара тренингов и вебинаров с психологом - и злость оказалась заперта внутри. Затем ее заменило чувство мести.
        А сейчас все вернулось.
        - Сучка… - прошипела Ната сквозь зубы.
        Не включая свет, она спустилась в подвал. В подвале все было просто: два шкафа слева, железный ящик справа. Прямо - стол и полки, где скапливался всякий хлам. Нату интересовал железный ящик. Она открыла дверцу, запустила руки внутрь, нащупала деревянный приклад арбалета.
        Подарок папы. Он, фанат охоты, пытался втянуть в это дело и Дениса. Денис же совершенно не годился для таких дел. Стрелять не умел, терпения никакого. Бродить по лесу в поисках живности считал скучнейшим делом. Арбалет положил в ящик и вспоминал о нем только по каким-нибудь праздникам, когда хотелось пострелять по мишеням во дворе.
        Ната выудила арбалет, достала комплект стрел. Четыре штуки. Почувствовала сладкую дрожь предвкушения охоты.
        Кто бы там ни был, он умрет. Вечер должен закончиться идеально.
        Улыбаясь, Ната вышла из подвала и направилась к лестнице. Тихо скрипнула ступенька. Она поднялась на второй этаж, не сводя взгляда с полоски света из журнальной комнаты. За дверью шевелилась чья-то тень. Можно было расслышать шелест страниц. Ублюдочный вор решил разворошить ее личную жизнь.
        Гнев переполнял. Ната едва сдержалась, чтобы не войти в комнату сразу. Потом одумалась: очистить папки от крови будет непросто. Лучше подождать.
        Тяжесть арбалета придавала ей уверенности. Ната бесшумно прошла по коридору, застыла в темноте у двери в их с Денисом спальню. Тихую и пустую.
        Через несколько минут свет погас. Скрипнула дверь. Ната различила чей-то силуэт и представила, что это Лера. Как все было бы просто, верно? Всадить стрелу между лопаток сестры, вызвать полицейских и рассказать трогательную историю о том, что увидела открытое окно, подумала про воров и попыталась защититься…
        Силуэт двинулся к лестнице, и одновременно с ним двинулась Ната. Она остановилась у края лестницы, прицелившись. Одного выстрела должно хватить. Чтобы не бегать потом за раненой дичью по всему дому.
        Нащупала рукой выключатель. Щелкнула. Яркий свет залил лестницу и весь второй этаж.
        Внизу на лестнице стояла не Лера. Это был ее парень или друг, Пашка.
        Взвизгнула тетива, отправляя стрелу в цель.
        Пашка успел полуобернуться, и стрела тяжело вошла ему в правое плечо. Он оступился, упал, вскрикнул.
        Ната торопливо зарядила арбалет второй стрелой, натянула затвор до щелчка. Спустилась на несколько ступеней. Азарт охоты пустил по артериям адреналин.
        Можно было вызывать полицию. Но зачем, если дичь еще жива?
        Она выстрелила второй раз. Стрела воткнулась в живот, разорвав одежду. Пашка заорал, хватаясь руками за воздух.
        Ната подошла ближе. По полу поползли тонкие струйки крови. Они выглядели не так круто, как обычно бывает в фильмах, но все же завораживали.
        Пашка сумел подняться и выбраться в коридор. Ната не стреляла, наслаждаясь следом крови, размазанным по полу. В коридоре стояла недопитая с утра бутылка виски. Ната прихватила ее.
        Пашка вломился в комнату, через которую проник в дом. Заляпал кровью паркет.
        Ната замахнулась и что есть силы ударила бутылкой Пашку по голове. Аккурат в залысину на затылке.
        - Убегающий от проблем - слаб не только телом, но и духом, - произнесла она. - Хорошая цитатка, надо выложить в своем аккаунте.
        ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
        Вокруг Пашки был густой осенний лес, пахнущий дождем, перегноем, грибами, смертью. Так, наверное, мог выглядеть персональный загробный мир, куда Пашка хотел угодить после смерти.
        Но это ему показалось. Сразу стало понятно: накинулся морок, выдрал из реальности и погрузил в приятное сновидение. Мозг сбегает от проблем и боли. Спасается.
        В лесу все было не так, как Пашка хотел. Запахи не те, ощущения… Подвох…
        Вдобавок проступили неясные тени, какие-то дерганые силуэты, в глазах двоилось, и вот уже Пашка увидел Нату и еще одну Нату, и они заталкивали его в багажник автомобиля и переговаривались одинаковыми голосами. А в багажнике едко пахло выхлопами и машинным маслом. Запахи немного отрезвили, наваждение рассеялось, Ната стояла одна, в темноте, зажав в губах сигарету - его, Пашкину, самокрутку! - и пыталась прикурить, чиркая спичками и ломая их.
        Он шевельнулся, неловко уперся в канистру с «незамерзайкой». С хрустом отломилось оперение стрелы, торчащей в плече. Боль взвилась до затылка, Пашка застонал, но Ната его не слушала. Ей удалось закурить. Она захлопнула багажник, завела мотор.
        Пашка снова оказался в лесу - теперь он уже четко все понимал про морок и боль - и попытался выкарабкаться из влажной высокой травы. Где-то журчал ручей. Рука не слушалась, живот болел, а из носа и рта капало. Кровь или что-то еще - не разобрать.
        Очнулся в помещении. Куда-то его уже перенесли. Было тепло. Кто-то (конечно же, Ната!) уложил его на бетонный пол и прикрыл до пояса старым драным одеялом. Пашка сразу заметил дверь, потому что сквозь узкую щель проникал густой оранжевый свет, рассеивающийся по пыльному полу. Когда глаза привыкли к полумраку, он смог различить множество картонных коробок. Из некоторых вывалилось содержимое: книги, одежда, пустые бутылки и прочий разнообразный хлам, который обычно убирают в подвал, чтобы забыть навсегда. Тут же лежали мешки с цементом, осколки кирпича, куски линолеума.
        У одной из стен тихо гудели два старых холодильника. Когда они синхронно замолчали, стало слышно, что над головой кто-то ходит. Донесся приглушенный голос. Скрипели половицы.
        Что это за дом, интересно? Куда его привезли?
        Осторожно, чтобы не вызвать очередную волну боли, Пашка нащупал стрелу в области живота. Острый конец торчал справа сбоку, распоров кожу. Ранение точно не смертельное. Вот только вряд ли кто-то повезет Пашку к врачу в ближайшее время…
        Дверь приоткрылась, впуская густой свет, и вошла Ната. Черные очки, на голове - платок, скрывающий волосы, платье помятое, с пятнами крови. В руках Ната держала пластиковый контейнер.
        - Очнулся?
        - Смотря для каких целей интересуешься… - с трудом выдавил он. Казалось, звук голоса сдирает кожу внутри рта, будто мелкая наждачная бумага.
        Ната подошла, присела рядом. Контейнер поставила у его головы, извлекла плоскогубцы.
        - Зубы драть будешь? - усмехнулся Пашка.
        Ната не ответила, а зажала плоскогубцами стрелу в животе, надавила и с хрустом переломила у основания.
        От вспыхнувшей боли он едва не заорал, рефлекторно попытался схватить Нату за запястье, но не смог. А она засунула руку под Пашкин бок, нащупала кончик стрелы и вытащила ее с громким чавкающим звуком.
        Пашку разом покинули силы. Он обмяк, изо всех сил пытаясь не провалиться обратно в лес, во влажную траву, в загробный мир.
        Ната между тем нащупала наконечник второй стрелы, под лопаткой, резко выдернула и ее тоже. Тут же достала из контейнера пузырек перекиси, обильно полила на обе раны. Пашка задергался от боли.
        - Может, лучше к врачу? К врачу, а?! - зашипел он сквозь зубы.
        - Заткнись! - коротко бросила Ната, раскладывая на полу пузырек йода, какую-то мазь, пачку стрептоцида, свернутый рулон ваты.
        Несколько минут она возилась с ранами, прижигая и обрабатывая их с двух сторон. Потом направилась к холодильникам. В полумраке было не разглядеть, что там лежит. Ната вернулась с кубиками льда в целлофановой упаковке. Положила одну на живот, вторую на плечо.
        Пашка затих. Холод приятно растекался под кожей, заглушая боль.
        - Ты какая-то извращенная маньячка… - прошептал Пашка. - Так обычно не делают, если хотят завалить человека.
        - Мне твоя смерть не нужна, - ответила Ната. - Ты мне ничего не сделал… Если не считать, что сунул нос куда не надо. Но, я думаю, договоримся.
        - Конечно, договоримся.
        Она едва заметно улыбнулась и посмотрела ему в глаза:
        - Передумал умирать?
        - Что?..
        - Ты же всегда был трагической фигурой. Помню, один раз Лерка притащила тебя к папе в качестве своего ухажера. А ты напился вискаря и рассказывал Вике, что хочешь умереть. Типа, у тебя депрессия и постармейский синдром. Какую-то чушь нес. Наш отец к твоим годам в Афгане уже побывал, так что мы, конечно, посмеялись. Но ты глуп, как и моя сестричка, поэтому не заметил… И каково сейчас? Когда у тебя две новые дырки в теле, хочется умирать? Мне почему-то кажется, что не очень.
        В воздухе разлился запах йода. Пашка попытался собраться с мыслями - не очень-то хорошо получалось, потому что одурманенный болью мозг не хотел включаться, не хотел генерировать что-либо подходящее.
        - Я не хочу умирать прямо сейчас, - наконец сказал он. - В каком-то подвале, как собака. Тем более не хочу, чтобы меня убила именно ты.
        - Это почему?
        - Потому что люди умеют прощать. Я пришел к тебе в дом, чтобы попросить прощения за Леру. Она дурочка, сама не ведает, что творит. Да, переспала с Денисом, да, поступила как стерва, как полная безрассудная сволочь. Но она готова приползти на коленях, лишь бы ты ее простила. Я поэтому и приехал. Из-за твоей сестры. Какой бы идиоткой ни была, она верит, что ты умеешь прощать.
        Ната неопределенно хмыкнула.
        - Смешно. Как все повернулось! Она сломала мне жизнь, а я, стало быть, теперь выгляжу исчадием ада? В этой истории я жертва. Или кому-то не ясно? Я потеряла любимого мужа, потеряла веру в настоящую, искреннюю любовь. Лера спала с Денисом почти год за моей спиной и даже не думала раскаиваться. А когда почувствовала опасность, то сразу «готова приползти на коленях»? Это лицемерие, Паша. Нельзя так. Я могу прямо сейчас всадить в тебя еще одну стрелу, в голову, например, но никогда не буду лицемерить и просить за это прощения.
        А ведь она может всадить, без шуток.
        - В общем, я не собираюсь тебя переубеждать. - Ната сложила вещи в контейнер и поднялась, стряхивая пыль с колен. - Но и убивать тоже не буду, не бойся. Умрешь там, где захочешь.
        - Тогда почему ты меня оставляешь здесь?
        - Я же говорила, нужно будет договориться. Завтра утром вернусь. Сделаем несколько звонков, а потом посмотрим. Силен не тот, кто говорит, а тот, кто делает.
        Она вышла, закрыв дверь.
        Свет погас, и стало темно. Хоть глаз выколи.
        ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
        Нет ничего лучше для возбужденного больного мозга, чем забраться с ногами на широкий подоконник, положить ноутбук на колени и бродить по Интернету. Это раньше люди гуляли на улице, а сейчас - в дебрях поисковых запросов и открытых страниц.
        Лера почти не спала минувшей ночью. Она насыщалась сексом с Толиком. Как будто много лет внутри нее сидел дикий зверь, которого Лера хотела приручить, дрессировала его в отношениях с другими мужчинами, сажала на диету, угрожала, уговаривала, а он только делал вид, что подчинился, но на самом деле выжидал подходящего случая. Случай подвернулся, зверь сорвал намордник и с протяжным хриплым криком вырвался из Лериного нутра. Лера из прошлого - так звали зверя.
        Толик был неутомим. Две таблетки «Виагры» помогли ему справиться с Лериным желанием. Зверя он не укротил, но приблизил Леру к высокому порогу удовольствия - по шкале от одного до десяти эта ночь была на крепкую восьмерку.
        Где-то с трех часов ночи воспоминания сделались туманными и смазанными, как невысохшая краска на листе бумаги. Потом Лера и вовсе провалилась в прерывистый и беспокойный сон. В этом сне ей было хорошо, она лежала на кровати обнаженная, гладила свои грудь, волосы, бедра и выпрашивала токены у невидимых поклонников, которые наблюдали за ней через глазок камеры. Кто-то писал в приватном чате: «Тебе ведь это нравилось, да? Тебе всегда хотелось внимания». Где-то играла музыка, и хотелось петь. В чате писали: «Завидуй! Завидуй!» А она не понимала: чему вообще завидовать? Кому?
        Потом проснулась, обнаружила, что Толика нет, а на часах почти полдень.
        Толик оставил сообщение, что уехал по делам и ждет ее вечером в клубе. Он намекал на продолжение. Конечно, именно сейчас она не могла ему ответить. Нужно было сбегать в душ, позавтракать и прийти в себя.
        Лера выискивала в Интернете, к чему снится порнография. Ничего вразумительного, естественно. Сонники составляли консерваторы, плохо разбирающиеся в современных тенденциях. Это слегка раздражало.
        На столе завибрировал телефон, уведомляя, что пришло сообщение в мессенджер. Лера нехотя спустилась с подоконника, проверила.
        Пашка.
        «Привет. Я тут внезапно оказался сильно занят. Давай наберу через два-три дня, хорошо?»
        Она тут же позвонила. Пашка взял на третьем гудке.
        - Ты куда пропал?
        - Лерчик, слушай… Мне что-то нехорошо, вдобавок много работы, давай позже…
        Голос у него оказался хриплый, уставший.
        - Мне заехать? Ты что там подхватил у Наты в доме? Заразу какую-то? - Лера нервно усмехнулась. - Скажи, что привезти. Я мигом примчусь.
        В трубке помолчали. Потом Пашка ответил:
        - Не нужно. Все нормально. Я не дома… По работе смотался за город. Лер, позже все расскажу, хорошо? Это срочно надо было. Как закончу, свяжусь.
        Он отсоединился, едва договорив последнее слово. Лера снова перезвонила, тревожно кусая губы. Абонент оказался временно недоступен. Перезвонила. Тот же результат. Перезвонила еще раз. Женский голос сообщил, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
        - Это я и без вас знаю! - пробормотала Лера. - Что за херня?!
        Утренняя вялость растворилась, как сахар в кофе, оставив горьковатый привкус. Лера прошлась по просторной кухне, задумчиво разглядывая экран телефона.
        Значит, ничего не закончилось, верно?
        Набрала Толика:
        - Привет!
        Хотела промурлыкать, как положено, но вышло с хрипотцой и устало.
        - Пиццу тебе заказал, приедет через двадцать минут, - ответил Толик. - Ты как вообще?
        - Я нормально… Слушай… Такое дело… Помнишь наш разговор о Пашке? Ты обещал пробить его номер, ну, типа, геолокация или что-то в этом роде.
        - Сбрось номер, попробую. Через полчаса перезвоню, договорились? Ничего не обещаю, моя девочка.
        Он положил трубку, и Лера снова рухнула в пропасть эмоциональной ямы. Села на пол около окна, с чашкой в руке, с телефоном - в другой. Раз пять набрала Пашку, натыкаясь на «абонент недоступен», и с каждым звонком чувствовала, как падает еще ниже, в сырую темноту леса, где ее поджидает Лера из прошлого.
        - Я не должна снова сорваться.
        В две тысячи девятом это было ее привычным состоянием. С утра Лера ехала в клуб к Толику, готовая тусить день напролет, выпить столько алкоголя, сколько влезет, готовая, чем черт не шутит, отснять трехчасовое порно одним дублем. А уже к обеду вдруг ощущала полное эмоциональное истощение. Хотелось спать и всех ненавидеть. Мысли о сексе становились неприятны до боли в животе. Алкоголь драл горло, будто был нашпигован иглами. Но проходил час, и Лера забиралась на стол в кабинете Толика с криком: «Трахай меня! Трахай, пока я не потеряю сознание! Где твоя камера? К черту свет! Мотор! Только мотор!»
        И ведь это было нормально для той Леры. Ей нравился такой ритм жизни.
        Она снова вспомнила день, когда помочилась на тест. Раннее утро, тошнота и головокружение. Задержка месячных на полторы недели. Привкус табака на губах. Выползла из-под пледа, стараясь не шуметь. Толик спал на кожаном диване, а она - в кресле у рабочего стола. Захватила сумочку, юркнула в туалет. Что чувствовала в тот момент, когда увидела две полоски? Нервозность, мысли о Толике, о том, что нужно заканчивать с такой жизнью. Хотелось курить. Мама, мамочка, ты была права. Что скажет папа? Плевать.
        Сидя на унитазе, приняла решение. Последний день съемок - и финал! Нужно спасаться.
        Теперь же, почти десять лет спустя, поняла, что финал в две тысячи девятом оказался открытым. Ничего еще не закончилось. Нельзя исправить человека, который не очень-то хочет исправляться.
        В руке завибрировал телефон. Толик.
        - Значит, слушай. Я быстро, потому что занят. Не благодари. Пробил телефончик этого твоего друга. Он не у Наты. В каком-то другом доме в том же районе. Обычный жилой дом. Живет какая-то тетка, писательница. Не знаю, не разбираюсь в литературе. Вроде бы популярная раньше была.
        - Что за адрес? - спросила она. - Как фамилия тетки? Сбрось мне информацию, я поищу.
        - Ты уверена, что надо туда лезть?
        - Говори фамилию. Давай же, ну. Я поищу.
        Толик продиктовал адрес и фамилию, и Лера, вскочив, бросилась в спальню. На журнальном столике лежал планшет. Схватив его, тут же начала серфить в Интернете, собирая сведения.
        О дивный цифровой мир! Как же легко оказаться в твоих сетях и как же сложно оттуда выбраться!
        - Ты еще в реальности? - спросил Толик. - Через час созвонимся, идет? Пицца сейчас приедет, не пропусти.
        - Отлично. Спасибо. Ты лучший в мире.
        Лера отключилась. Интернет проглотил. Как же просто. Набираешь три слова - Римма Ивановна Бельгоцкая, - и вот на десятидюймовом экране одна за другой выскакивают десятки разнообразных вкладок.
        «Википедия», «Кинопоиск», «Лабиринт», «Озон», издательства, журналы, какие-то заметки, статьи, полноценные истории, а еще миллион «читать бесплатно», «скачать все книги», «одним файлом за один клик».
        Лера почувствовала, как задрожали кончики пальцев, а под кожей забегали первые болезненные разряды тока. Привычное ощущение. Она знала, что будет дальше. Пузырек с таблетками валялся в сумке, она не доставала его с прошлой ночи. Надо бы выпить. Курс лечения никто не отменял. Но чуть позже. Буквально через десять минут, хорошо? Еще одна вкладка. Одна статья. Сохранить в папку. Не забыть взять у Толика флешку. Или позвонить, пусть купит по дороге. Вот эту статью тоже сохранить. Полезная. Или нет. Потом разберемся. Главное, не захлебнуться в информации, как раньше. Прошлая Лера утонула, нынешняя - не должна.
        Запахло сигаретным дымом. Она обнаружила, что в пепельнице на столе тлеет третья сигарета. И когда успела выкурить? В уголке экрана подмигивала красная батарейка.
        Она прошла по комнатам, медленно затягиваясь дымом, но не чувствуя вкуса. Искала зарядку от планшета. В горле болело. Спину ломило. Шея, впрочем, тоже побаливала. Часы в спальне показывали половину четвертого вечера. Время куда-то исчезло. Лера обменяла его на информацию. Да, так честнее.
        Присела на край кровати, где ночью кувыркалась с Толиком. В складках измятой простыни валялся USB-шнур. Лера смутно припомнила, как этим шнуром Толик пытался перемотать ей руки. Хотел пожестче, как раньше, а она не отказала. Где-то в углу зрения подмигивала красная лампочка. Или это батарейка на планшете?
        Надо сделать передышку, а то мерещится всякое.
        Поставила планшет на зарядку, сварила кофе. Чтобы отвлечься от навязчивого желания немедленно вернуться в Интернет, взялась за уборку и потратила на нее почти час. За это время выпила две чашки кофе и поняла, что проголодалась. На столе стояла коробка из-под пиццы с сухими корками. И когда успела съесть?
        Не удержалась, прилипла к планшету, быстро просматривая последние сохраненные вкладки. Впитывала новости как губка.
        Перечень книг Риммы Ивановны Бельгоцкой. Список премий и регалий. Мультфильмы и фильмы по мотивам ее детских повестей и сказок. Образ жизни. Статьи в куче журналов. Заметки на сайтах.
        Много лет Римма Ивановна писала для детей и подростков. Сочиняла стихи. Проводила собственный семинар. Выпустила четыре книги для взрослых, какие-то детективы, уже не столь популярные. Два года назад вышел фильм по ее сценарию: драма о жизни бомжей в Москве. Провалился. На сайте одного издательства год назад появился анонс о новой детской серии Бельгоцкой, но пока ничего не вышло.
        Вроде бы ничего странного. Но что-то не давало покоя.
        А главное - почему телефон Пашки оказался в ее доме?
        Лера обхватила голову руками, будто так можно было поймать все еще ускользающую мысль. Картинка не складывалась.
        Одна вкладка, вторая, третья. Зажженная сигарета.
        Решение пришло быстро. Она схватила планшет, сбросила Толику сообщение, что не сможет сегодня к нему вернуться. Переночует у себя. До созвона.
        Через двадцать минут была уже в районе Эльдорадо. Примерно в это же время скользкая, извивающаяся мысль наконец выплыла из темных вод сознания.
        ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
        Лера остановилась через дорогу от дома Риммы Ивановны Бельгоцкой. Вид на него загораживал высокий забор из красного кирпича. На газоне перед забором цвели какие-то растения с яркими бутонами. У синих ворот валялась пустая банка из-под кока-колы.
        Набрала Толика. Он ответил через пять или шесть гудков. Голос уставший. Еще бы, ворвалась в его жизнь и дергает постоянно.
        - Что-то случилось?
        - Дашь мне пять минут? - Она снова попыталась промурлыкать фразу, но ничего не получилось. - Мне нужен человек для диалога. Пашки нет, а он всегда меня слушал. Остался только ты.
        - Пять минут дам. Но прислоню телефон к уху и буду мычать в трубку, если что. У меня работа.
        - Замечательно. Значит, слушай. - Лера пробежалась по открытым в планшете вкладкам. В голове бурлили мысли. Хотелось их выплеснуть как можно скорее. - Я подъехала к дому Риммы Бельгоцкой, известной в советское время детской писательницы. Смотрел фильм «Мальчик и удочка»? Это по ее книге. А еще сказки про Бобра Ефимыча? Ну, у всех были такие книжки-раскладушки. Тоже она.
        - Я в детстве увлекался пиратами, разбойниками и ковбоями.
        - Я тоже, но Бельгоцкую знаю, потому что Ната была от нее без ума. В детстве собирала все ее книги. Помню, в нашей комнате была отдельная полка под томики Бельгоцкой. Ната читала нам главы вслух. Потом прошло, когда ей исполнилось лет тринадцать или четырнадцать. Переросла. Но это ниточка, улавливаешь?
        - Ну, Ната обнаружила, что ее любимая писательница из детства живет по соседству.
        - После развала Советского Союза Бельгоцкую почти не издавали. Несколько книг для взрослых, разный реализм и драмы. Фильм по ее сценарию провалился. Анонс будущей книги уже долго висит на сайте. Детей и мужа нет, родственников, похоже, тоже. Только Ната.
        - И это нормально. Многие советские писатели не смогли найти себя в изменившихся реалиях. Современным детям пираты и ковбои не нужны. Только хардкор. Супергерои, Поттеры разные. Вот тетка и релаксирует в обществе давней поклонницы.
        - Слушай дальше. Я перерыла очень много сайтов. Бельгоцкую никто не видел уже почти полгода. Она вела колонку для одного сетевого журнала, но перестала. То же самое с ее блогом на литературном сайте. Дата обновления - начало лета. И все. Оборвала контакты и связи.
        - И никто ее не ищет?
        - Ну, она непопулярная и одинокая. А людям нужен хайп. В Интернете про ее исчезновение ни слова. Человек просто выпал из общественной жизни. Не было заголовков, что известная писательница вышла из дома и не вернулась… Нет. Просто исчезла. Знаешь, что это значит?
        - Старушка решила пожить для себя, а не для Интернета?
        - Со знаменитыми людьми происходят три вещи: они либо умирают - и об этом пишут везде, потому что новость приносит новых читателей; либо с ними что-то происходит - и об этом снова везде пишут; либо о них забывают, и они тихо-мирно уходят навсегда. Тоже умирают, но журналистам нет никакого дела. Про Бельгоцкую никто ничего не пишет. И вот тут ты мне говоришь, что у нее в доме находится Пашкин телефон.
        Лера перевела дух. Об асфальт у ног разбилась первая дождевая капля. Вечный осенний дождь, который преследовал Леру со дня смерти Дениса, снова догнал ее. Над домом Бельгоцкой нависли тяжелые черные тучи.
        - Таблетки пила? - внезапно спросил Толик.
        - Почему спрашиваешь?
        - Ты порылась в Интернете, нашла информацию, что человека нет в Сети, и решила, будто она умерла? Послушай себя со стороны. Я думал, действительно нашла что-то интересное. А тут такое…
        - У меня есть Пашкин телефон плюс пропажа пожилой писательницы. И Ната между ними. Что тебе еще нужно? - Лера почувствовала, что злится. - И еще мы точно знаем, что она решила мне отомстить. Не вижу противоречий.
        - Зато я вижу. Ты как обычный сетевой пользователь - выстраиваешь теорию на основании пары зацепок. У тебя тут убийства, шантаж, обманы. Полный набор. Не слишком ли много всего, солнце? Переведи дух, приезжай ко мне, отдохнем.
        - А ты очень уж рационален! - огрызнулась Лера. - Вспоминаю старого доброго Толика. Ты и десять лет назад таким же был, помнишь? Только от тебя и слышала про «отдохнем».
        - Не начинай, пожалуйста… - пробормотал Толик. - Разговор будет не в твою пользу.
        - Ты никогда не позволяешь эмоциям брать верх. Всегда рационален и спокоен.
        - А что в этом плохого? Я по крайней мере на старость заработал, бизнес держу. Понимаешь? В этом нет ничего плохого, солнце. Подумай и приезжай в клуб.
        - Пошел ты, - сказала Лера на удивление спокойным голосом и отключилась.
        Она тут же закурила, отодвинулась глубже под пластиковый козырек, по которому тарабанил дождь. Капли прибивали пыль на дороге. Холодный ветер забрался под куртку, напомнив, что в жизни у Леры далеко не все так хорошо, как она думала с утра.
        Вихрь мыслей в голове закружился с новой силой.
        Все это она уже проходила. Прошлое возвращается, время бежит по кругу, и вот Лера, как белка в колесе, роется в Интернете, выдумывает теории, захлебывается гневом, ненавидит всех вокруг за то, что ей не верят. Скоро будет нервный срыв. Потом больница. Куча лекарств, от которых мир перед глазами потускнеет и станет похожим на черновой карандашный набросок забракованного мультфильма.
        Разница в том, подумала Лера, что в прошлом у нее действительно были приходы, а сейчас все по-настоящему. Пашка пропал. Ната мстит за Дениса. Это реальный мир, а не выдуманный. Хаос не в голове, а вокруг.
        Хотя в прошлом она тоже не сомневалась, что мир реален. В тот день, когда оплакивала умершую дочь, пила водку из горлышка, заглатывала таблетки и рыскала по Интернету в надежде найти что-то, что поможет все исправить. Экстрасенсы, психиатры, терапия, наркотики.
        В тот раз она так глубоко провалилась в бездны безумия, что выбиралась несколько лет. Надо ли повторять? Выдержит ли снова?
        Лера выбросила окурок и побежала под дождь, через дорогу, в темноту. Обогнула одинокий фонарь у калитки дома Бельгоцкой, отошла на пару метров, осматривая забор. Это была декоративная ограда с металлическими узорами в виде каких-то деревьев. По ним легко можно забраться наверх. Если вот тут ухватиться, подтянуться, ногу вот сюда, так…
        Дождь барабанил по алюминиевому желобу. Из трубы в сток, шипя, лился поток воды. Лера нащупала щербатые кирпичи на заборе наверху, ухватилась и подтянулась. Перекинула левую ногу и легко спрыгнула с обратной стороны.
        Она огляделась и первым делом пробежала под навес возле крыльца дома. Потом прошла по газону к декоративной елке, что росла у забора. Таких елок там было несколько штук - низеньких, мохнатых. Стволы опоясывали круглые камни размером чуть больше Лериного кулака, видимо, тоже для декора. Взяла один, замахнулась и швырнула в окно.
        Вот будет потеха, если в доме кто-то есть!
        Удар вышел глухим, но вместе с ним раздался колючий треск. В стекле образовалась круглая дыра, от которой в разные стороны поползли трещины. Лера подбежала и просунула в дыру руку.
        - Давай, милая!
        Орудуя так ловко, словно имела многолетний стаж в этом деле, она нащупала и провернула ручку.
        Окно приоткрылось. В щель, подвывая, ворвался ветер.
        Лера полезла быстро, запуталась в прозрачных занавесках, едва не упала, но вовремя удержалась и приземлилась на пол. Свободной рукой прикрыла окно.
        Интересно, Пашка так же забирался в дом Наты?
        Сразу стало непривычно тихо. Шум дождя растворился, ветер остался снаружи. В комнату осторожно прокрался свет от уличных фонарей, очертил небольшую комнатку, забитую самыми разными вещами. Лера увидела несколько стульев, аккуратно сложенных друг на друга, перевернутый вверх ножками стол, стопки книг, расставленных рядками вдоль стен. Еще тут стояло много картонных коробок, плотно обмотанных скотчем или изолентой.
        Она включила фонарик на телефоне, провела лучом света по вещам, выхватывая из темноты неожиданные предметы: старый ламповый телевизор, несколько аналоговых антенн, пыльный монитор, пустые книжные полки и много обуви, расставленной парами рядом с книгами, у стен.
        Странно. Кладовая на первом этаже.
        Лера осторожно открыла дверь, высунулась в коридор и осмотрелась.
        Слева оказались еще две комнаты. За дверьми было одно и то же: сваленные в беспорядке вещи. Книги, табуретки, столешницы, зеркала, тумбочки, скатерти, постельное белье, сложенное стопками на стульях. В одной из комнат по полу рассыпались многочисленные ложки и вилки, будто кто-то вытряхивал их из пакетов, что валялись тут же.
        Тут никто давно не убирал. Пыль скопилась на занавесках и на люстрах. Она была везде.
        Обследовав комнаты слева по коридору, Лера вернулась и осмотрела две комнаты справа, после чего вышла в просторную прихожую, но ничего важного не обнаружила. Разве что пыли здесь не было. Провела пальцами по перилам лестницы, ведущей на второй этаж. Чисто.
        Луч фонаря ощупывал бетонные ступеньки. Лера поднялась на второй этаж. Тут же заглянула в приоткрытую дверь справа.
        Спальня. У окна широкая застеленная кровать. У стены пристроился шкаф. Рядом - зеркало и письменный стол. Свет фонарика очертил детали: на столе закрытый ноутбук розового цвета, а рядом стопки бумаги. Там же металлическая урна для мусора. Пахло гарью. Едва уловимый, почти растворившийся аромат.
        Чуть дальше возле стола прямо на полу кто-то сложил папки-скоросшиватели. Много папок.
        Она сразу вспомнила сообщения от Пашки.
        - Это Натины, - шепнула Лера самой себе (из прошлого?). - У нее дома тоже есть распечатки. Она их собирает. Коллекционирует или что-то вроде того.
        Подошла ближе, открыла одну из папок.
        «Расшифровка. Диалог о смерти близких людей. 17 год, март.
        Знаете, Римма Ивановна, как тяжело хоронить близких? У меня пока не случалось, но я помню день, когда мы приехали на кладбище к Лере, где закапывали ее дочь. Полгода ребенку было, представляете? А эта наркоманка даже не ревела. Напялила черные очки, воткнула в рот сигарету и сидела себе на лавочке, наблюдала. Я бы ее бросила в яму следом за детским гробиком, честное слово…»
        Больно кольнуло в затылке. Лера смутно помнила похороны дочери, потому что не верила тогда в ее смерть, а значит - не принимала. Осознание пришло через несколько дней. А на кладбище она отстраненно размышляла, что суета вокруг лишняя. Не нужна она. Зачем? Ведь доченька встанет из гроба, рассмеется, покрутит пальчиком, как она любила это делать, - и все вернется на круги своя. Люди, очнитесь, никто не умер! Это шутка, морок, галлюцинация!
        Однако же оказалось, что не шутка…
        Лера бегом вернулась на первый этаж, где в одной из комнат среди хлама заметила большую тряпичную сумку. Вернулась с ней, набила папками под завязку, не разбирая, до чего дотянулась.
        Заглянула в урну. Она почти целиком была забита рыхлым серым пеплом. Торчал обугленный уголок листа. Кажется, тут сжигали улики. Около урны лежал коробок со спичками, пустой.
        Лера запустила руку в пепел, пошевелила пальцами, подняв облачко серой пыли. Запах гари стал острее. Больше в урне ничего не было.
        По коридору слева оказался туалет. Затем ванная.
        Лера приоткрыла дверь и почувствовала, как холодный воздух коснулся ее плеч и щек. Провела лучом фонаря по кафельным стенам, раковине, крану и кольцам душа, аккуратно свернутым вокруг него. Ничего примечательного. Свет коснулся ванны и вдруг рассыпался на множество мелких лучей. Точки света застыли на стенах и на потолке, будто капли дождя.
        Лера не сразу поняла, что произошло. Она опустила глаза и увидела, что луч света упирается в какие-то полупрозрачные квадратики, которыми, судя по всему, заполнена ванна. Догадалась: кубики льда. Вот откуда холод.
        Но зачем в ванне лед?
        Лера нащупала выключатель, ударила по нему ладонью. Свет заставил на мгновение зажмуриться.
        Ванна была наполнена кубиками льда примерно до половины. Лед подтаивал, лужицы воды скопились по краям ванны. А еще лед был прозрачным, и в ярком свете ламп отчетливо виднелся силуэт на дне.
        Лера подошла ближе и сгребла лед в сторону ладонью, обнажая худое лицо с впалыми щеками, закрытыми глазами, острыми скулами. Кожа была сморщенная, ярко-желтого цвета с мелкими синими пятнышками вокруг глаз, на лбу и подбородке. Рот приоткрыт, а во рту, между темных зубов, застрял кубик льда.
        В ноздри проник сладковатый запах гнили. Лере сделалось дурно. Она зажала нос ладонью, но взгляд не отвела.
        Бельгоцкая. Мертвая.
        Лера до пояса расчистила труп ото льда. Римма Ивановна была одета в белую ночнушку, облепившую тело. Сквозь ткань проступила небольшая сморщенная грудь. Руки оказались сложены на впалом животе. Кисти посинели, а обнаженная кожа покрылась пятнами.
        - Вопросы по поводу безумия Наты еще остаются? - спросила Лера у самой себя.
        Стало страшно. Если в доме есть один труп, то может быть и еще. Захотелось позвонить Толику, позвать на помощь, чтобы приехал с дружками-телохранителями, раскопал тут все, достал нужную информацию… Но она тут же одернула себя. Это не его дело.
        Лера метнулась в коридор. Открывала двери во все комнаты, включала свет, осматривалась. Готовилась к самому худшему, например, к новой ванне со льдом.
        Бегала, наверное, час, пока не оказалась снова в спальне, где валялись папки и пахло влажным пеплом. Сердце металось в груди, как и мысли в голове. Она хотела набрать полицию, но осеклась. Как объяснит, почему находится здесь? Кто поверит бывшей наркоманке и алкоголичке?
        Решение пришло быстро: схватила ноутбук с тумбочки, запихнула его и несколько папок в сумку, метнулась на первый этаж.
        Там поблуждала в темноте, перерывая вещи, раздвигая коробки, разрушая кем-то сооруженный хаос заброшенных предметов. Этот дом был давно и бесповоротно мертв. Она поняла, почему первый этаж оказался складом: вещи не могли жить без хозяина, а хозяйка ушла навсегда.
        Как долго она мертва? Неделю, две? Это случилось до смерти Дениса или уже после?
        По темным комнатам плавала потревоженная пыль. Она забивалась в ноздри и лезла в глаза.
        Лера потеряла счет времени.
        В какой-то момент поняла, что находится в комнате, через которую попала в дом. Сквозь дыру в окне проникал ветер, шевелил прозрачные занавески. Полоски света расчертили пол.
        На табуретке у стены что-то лежало. Лера подошла и вдруг увидела сотовый телефон - старенький, раскладной, еще кнопочный. Он был холодный на ощупь и совершенно не пыльный.
        - Нашла… - усмехнулась Лера.
        Как забавно…. Если бы она сразу увидела его, то не блуждала бы по дому, не обнаружила бы Римму Ивановну в ванной.
        Впрочем, не факт, что это телефон Пашки. Мало ли чей…
        На улице вспыхнул яркий свет, рассек комнату белыми лучами.
        Лера вздрогнула, упала на колени, прячась под окном. Донесся шум двигателя. Заскрипел механизм раздвижных ворот. Кто-то приехал.
        Вот же черт!
        Не поднимаясь, на коленках, Лера поползла к дверям. Было слышно, как во двор въехал автомобиль. Свет выскользнул из комнаты. Ворота стали закрываться.
        Осторожно выглянув, она увидела знакомый номер. «Лексус» Дениса.
        Двигатель заглох. Хлопнула дверца. Через полминуты в глубине дома зазвенели ключи. Открылась дверь. Почти сразу же включился свет в прихожей.
        Лера подтянулась, перебралась через подоконник, спрыгнула на траву, под дождь, в объятия холодного ветра. Метнулась направо, свернула за гараж, побежала мимо декоративных елок и прижалась к забору. В окнах на первом этаже загорелся свет. Вроде бы Лера даже успела различить силуэт за стеклом - Ната или нет? Впрочем, уже не важно.
        Она перебралась через забор, пробежала через дорогу, к автобусной остановке, потом дальше, по тротуару, под дождем, прижимая к груди розовый ноутбук.
        Добрела до следующей остановки, плюхнулась на скамейку. Мокрая, уставшая, но никем вроде бы не замеченная.
        Через десять минут подъехал автобус. Лера запрыгнула в него и вскоре выехала из кварталов частных домов в спальный район. Ехала с полчаса, не смотря на дорогу. Вышла возле оживленного торгового центра и сразу спряталась в нем от дождя.
        Нервы натянулись до предела. Зубы клацали друг о дружку, очень хотелось заорать от напряжения, во весь голос, деря связки.
        Она достала раскладной телефон, открыла, бегло набрала свой номер, втопила кнопку вызова. На экране ее телефона отразилось лаконичное: «Пашка».
        - Господи, господи, господи!
        С его же трубки набрала «112» и сообщила адрес дома, где в ванной комнате на втором этаже лежит труп.
        - Возможно, еще и похищение, - добавила она и оборвала связь.
        Тяжело присела на скамейку рядом с мальчиком, который держал в руках яркий подарочный шарик.
        Этот мир полон не только депрессиями, трупами и похищениями, напомнила себе Лера.
        Но не могла все же отделаться от ощущения, что ничего другого вокруг нее не бывает.
        Часть третья
        РАСШИФРОВКА
        ТЕМА: ЧУВСТВО ВИНЫ
        20 АПРЕЛЯ 2018 Г.
        Не примите на свой счет, но мне теперь ужасно стыдно. Какая я иногда бываю глупая и наивная.
        Мой отец говорит: все, что происходит внутри семьи, в ней и остается. Несмотря ни на что. Это как у Толстого в «Анне Карениной». Я часто перечитываю Толстого.
        Понимаете, меня так воспитывали. Моих сестер тоже так воспитывали. Когда муж Вики начал… вести себя не совсем пристойно, мы разобрались лично. Сначала папа, потом я.
        С Лерой то же самое. Папа искренне хотел, чтобы никто ни о чем не узнал. Он хотел положить ее в клинику, договорился с нужными людьми. Искренне верил, что наша Средняя вылечится тихонько. Не получилось, знаете? Эта психованная дура мало того что показала свою пошлую мордашку на весь Интернет, так еще и устроила кавардак со смертью дочери.
        У меня мурашки по коже. Я б на ее месте повесилась бы… Нет, слишком как-то театрально. Наглоталась бы таблеток и утонула в ванне. Короче, не стала бы жить с таким позором. А она типа выкарабкалась…
        Не нужно выносить сор из избы, понимаете? И это правильно.
        А о том, что произошло у нас с Денисом, пока что знаете только вы…
        Но это моя вина. Я разболтала на эмоциях. Папа был в командировке, да и не хочу я ему сейчас все раскрывать. Может, оно и к лучшему. Никогда не угадаешь, как повернется жизнь.
        Думаю, вы догадываетесь, почему я решила вам открыться. Мне у вас хорошо. Лучше, чем дома. Лучше, чем с Денисом. (Ненормальная мысль, но что делать?) А отцу сказать стыдно. Боюсь его разочаровать.
        Представьте, все три дочери оказались никчемными женами и не смогли устроить свою жизнь. А он так мечтал, чтобы у нас все было хорошо. Сплошное разочарование, блин.
        Что скажет, когда узнает?
        У них с мамой идеальный брак. Я всегда ориентировалась на их жизнь: без скандалов, интриг, зависти. Сплошное взаимопонимание. И он всегда мечтал, чтобы наши семьи были такими же.
        И еще мне неуютно от мысли, что все это просочится в прессу. Вы хорошо знаете, каково попасть к журналистам в лапы. Сколько раз вам задавали неудобные вопросы? Сколько раз в газетах писали статьи, в которых вас выставляли не в лучшем свете? Ведь было, признайтесь.
        Но вы жили в другом мире, в другом, если хотите, веке. Сейчас все изменилось. Время Интернета, открытых новостей, мира без границ. Знаете, сколько сил мне потребовалось, чтобы вымарать кучу статей о себе? Сколько таблеток я выпила и сколько сеансов психотерапии посетила?
        Один неизвестный писал обо мне статьи в своем бложике. Знаете, есть такой термин - троллинг. Когда без причины набрасываются на человека и начинают поливать его грязью. Так вот, этот неизвестный занимался троллингом меня. Чем-то я ему не угодила. Обвинял в том, что я за счет отца многого добилась. Как будто я не умею вести тренинги и готовить, а дом мне достался просто так, машину подарили и так далее… Господи, да я никогда не отрицала! Да, мой отец хорошо зарабатывает. Почему ему не сделать дочери приятное? Но тролль преподносил все так, будто я циничная, мерзкая прошмандовка, которая презирает людей. У него было несколько тысяч читателей - а в блогах это верные поклонники, армия тьмы, готовая следовать за своим повелителем куда угодно. Раз он сказал, что Ната - никчемная девица, то так и есть.
        «Да, мой господин! Затравим бедную девушку только за то, что ей повезло с родителями!»
        Представляете?! Что может быть глупее?
        Я потратила три месяца, чтобы этого неизвестного заблокировали вместе с его бложиком. Мне не составило бы труда найти его в реальной жизни, поверьте. Я бы могла его наказать, потому что уже не раз наказывала… таких, как он. Просто не хотелось раздувать историю еще больше.
        О да, опять про папочку, простите, ничего не могу с собой поделать.
        Я говорю слишком много лишнего. Знаете почему? Мне сложно добраться до сути. Я сто раз попросила прощения сегодняшним вечером и еще сто раз прошу сейчас. У вас вкусный чай. Из Греции?
        Простите меня, простите, простите, простите, пожалуйста, простите.
        Никто не должен видеть меня слабой, униженной и разбитой.
        Да, Денис не идеален. Да, выходит, что я много лет обманывалась и рисовала иллюзии, какой-то воображаемый мирок, где два человека счастливы вместе до конца жизни (а потом умирают в один день!).
        Скажите, можно ли считать это наивностью? Мне тридцать, я взрослая женщина. Разве слово «наивность» вообще подходит? Скорее - «глупость». Или «недальновидность». Или, чем черт не шутит, «самообман».
        Я себя обманывала. Невероятно.
        Представляете, у нас с Денисом последние пять лет было «блинчиковое воскресенье». Я вставала по воскресеньям рано утром и готовила блины. Денис мог работать в субботу, но по воскресеньям неизменно валялся в кровати часов до десяти.
        Когда он просыпался, в комнате появлялась я. Поднос с блинчиками, бокал холодного сока, несколько джемов, мед, сгущенное молоко (я его не ем, но Денис обожает!). Мы завтракали в постели. Да-да, прямо так. Могли капнуть джемом на простыню, вытереть жирные пальцы о наволочку (но я всегда следила за тем, чтобы под рукой были влажные салфетки). Часто после завтрака мы занимались любовью, а потом бежали под душ и еще какое-то время наслаждались друг другом под теплыми струями воды…
        А вчера у нас случился скандал из-за всего этого. Денис не просыпался дольше обычного. В субботу он пришел поздно, после полуночи и, не умываясь, сразу свалился в кровать.
        Утром я приготовила блины и долго ждала, пока муж проснется. В одиннадцать осторожно заглянула в комнату. Он лежал на животе в брюках, в расстегнутой рубашке, руки под подушкой. Вообще-то я не позволяю Денису спать в одежде. Это его беда. До знакомства со мной он грешил такими вот мелочами. Мог заснуть в брюках, ел на диване перед телевизором, мылся и менял носки не каждый день… Знаете, детали, которые следует искоренять (есть даже несколько заметок на эту тему, очень интересных, я вам принесу журналы, почитаете).
        Я искореняла по мере сил, но иногда мелочи появлялись вновь. Редко. Как сорняк. Вот и вчера появились. Я списала на усталость, с кем не бывает? Подошла, села на край кровати, погладила Дениса по спине. Обожаю его спину, обожаю проводить пальцами между лопаток.
        Он шевельнулся, что-то буркнул.
        Я спросила, не планирует ли он встать. В конце концов, блины стынут. Тогда Денис, не поднимая головы, совершенно четко пробубнил: «К черту блины!»
        Представляете, в каком я была шоке?!
        «К черту блины! - повторил он. - Мне надоело каждое воскресенье с утра есть одно и то же. Давай что-нибудь другое, а? Гренки. Тосты с маслом. Закажем „макдак“. Расслабимся по-новому».
        Мне до сих пор кажется, что Денис говорил это во сне. Потому что это был не его голос, не моего идеального мужа!
        Я не буду утомлять вас подробностями. Суть в том, что мы поругались. Впервые в жизни. Ругались, не повышая голоса, словно опасались, что нас кто-то услышит. Я разозлилась. Денис казался раздраженным. Может, он заболел?.. Я не знала, что делать. Все советы, статьи, заметки на тему супружеских ссор вылетели из головы. Я не практикую стиль стервозной жены, понимаете? Я просто не могу себе этого позволить.
        А тут как будто прорвало. Мы вдруг начали вспоминать те самые мелочи, которые есть в нас, которые надо искоренять, из-за которых нельзя злиться. А мы вспоминали, швыряли ими друг в друга.
        Я упрекала его в том, что он не хочет экспериментировать в сексе. Секс-игрушки ему противны. Только традиционный секс, ничего больше.
        Он парировал моей увлеченностью журналами. Называл меня зависимой от статей в глянцах, от модных передач и советов каких-то «прошмандовок из Интернета».
        Я указала на его нестриженые ногти, мятое лицо, запах изо рта.
        Он сказал, что ему надоели мои длинные волосы.
        А мне надоели его бесконечные тренировки и бег по утрам. Раньше этого не было, раньше это было хорошо.
        И еще его любовь к дурацким комедиям, плоские шуточки о моем отце, его сон в воскресенье, храп, идиотские коричневые ботинки, агрессивное вождение…
        В какой-то момент мы замолчали оба. Я бы даже сказала - заткнулись. Как будто подавились словами. (Скажите, я не слишком графомански рассказываю? Вы же литератор, вас, должно быть, коробит мой стиль. Заранее прошу прощения!)
        Мы смотрели друг на друга. Я поняла, что если скажу еще хотя бы слово, то перейду черту, которую нельзя переходить. Мы же не очередная пара, которая, начав ругаться, не останавливается до развода. Так нельзя.
        А вот Денис ничего не понял. Он открыл свой поганый рот и сказал:
        - Я всегда подозревал, что ты тупая стервозная сука.
        Он перешел черту.
        Я смотрела на него, открывая и закрывая рот, будто мне не хватало воздуха, будто я вот-вот разрыдаюсь. Но я не хотела плакать. Я хотела убить его прямо там. Показать ему, на что я вообще способна.
        Как выяснилось, Денис меня совсем не знает. Он думает, что я: а) «блондинка», б) недалекая и в) мой папочка делает за меня все, а я сама не способна даже приготовить гренки с сыром любимому мужу.
        Представьте, человек, с которым я делила постель много лет, считал меня этакой куклой без мозгов. Мы это тоже выяснили.
        Я промолчала. Пусть расценивает как слабость. Плевать.
        (На самом деле нет.)
        Денис быстро оделся в спортивное и ушел. Его не было несколько часов, но потом он вернулся, молча принял душ и закрылся в комнате. Мы не общались до сегодняшнего утра.
        Весь вчерашний день я много думала, много плакала, а потом - много читала.
        Знаете, что я решила? Что все расскажу вам. Мне должно стать легче. И вот я сидела у вас, рыдала, рассказывала, стараясь не упоминать детали. А когда вернулась домой, поняла, что все же нужны подробности. Вам и мне. Между нами не должно быть темных пятен.
        Простите, если навязываюсь. Простите, простите, простите.
        Меня мучает еще один вопрос, и я задам вам его. Без ответа, конечно. Это мой вопрос, внутренний.
        Вчера Денис оставил на журнальном столике в холле свой фитнес-браслет. Я взяла его и посмотрела количество пройденных шагов. Выходило, что он прошел чуть больше пяти километров. За весь день. То есть просто куда-то пришел, находился там до вечера и вернулся обратно. Он был не за рулем. Он не бегал. Он не пил. Просто пришел куда-то.
        К кому-то.
        Смекаете?
        У меня, возможно, паранойя. Но, знаете, предчувствия раньше меня не подводили. Я очень остро чувствую, когда происходит что-то не то. И вот я подумала: а вдруг Денис не просто так изменился? Вдруг наша ссора - это результат чьего-то влияния? Так ведь тоже может быть. Например, у Дениса появилась любовница.
        Тупая сисястая стерва.
        Или кто-то еще.
        Простите.
        Я не должна закидывать вас предположениями. И наверное, достаточно с вас моих истерик.
        Хотя, может быть, все пока не так плохо?
        Как думаете? Мне важен ваш совет, важны ваши мысли.
        Простите, еще сто тысяч раз простите, дорогая моя Римма Ивановна!
        5 ИЮНЯ 2018 Г.
        РАСШИФРОВКА. СТРАННАЯ НОВОСТЬ
        Давайте издалека.
        Я же рассказывала несколько месяцев назад, что Денис, в общем-то, не идеальный человек?
        Он храпит, любит вредную пищу, прокрастинирует и постоянно шутит про моего отца. (И как я раньше не замечала?) А еще он толстоват. Год назад его вес перевалил за сто двадцать килограммов. Денис, конечно, мужчина высокий, но это уже перебор.
        (Особенно неловко оказалось в отпуске во Вьетнаме, где Денис гулял в шортах и майке. Боже, как у него вываливалось пузо над шортами! Я натурально стыдилась. У нас нет ни одной общей фотографии из той поездки! Почему? Да потому что представьте, как мы с ним смотрелись бы на этих фото!)
        Поначалу я мягко намекала. Потом уже поговорила всерьез. Я сказала, что надо худеть, иначе будут проблемы со здоровьем. Статистика говорит, что от ожирения в мире умирает больше людей, чем от курения или алкоголизма!
        Денис сказал, что у него сильная утомляемость от спорта. Какая-то несусветная чушь! Утомляемость от спорта! Это как заявить, что устал от хорошего секса!
        В общем, мне пришлось потратить пару месяцев, чтобы уговорить его взяться за здоровье.
        Я терпеливая, да. Хочу идеального мужа, и он будет идеальным, чего бы это ни стоило. А если не хочет - в утиль такого, и дело с концом…
        Избегу подробностей.
        Я составила Денису сбалансированное меню (низкоуглеводная диета, смешанная с кремлевской и диетой Виктории Бэкхем, и еще немного от диеты по группе крови) и отправила заниматься в фитнес-клуб под чутким руководством моего персонального тренера. Он из кого угодно сделает стройного фитоняшку (дурацкое, зато модное слово).
        Денис пошел на это не только ради меня, но для того, чтобы стать лучше, сильнее себя нынешнего. В конце концов, совершенствование тела и духа - это вечный процесс, который запускается с рождения и заканчивается только вместе со смертью.
        (Это цитата из паблика Glamour, помню ее наизусть.)
        Знаете, на что он жаловался? Опять на сильную усталость! После занятий, блин, спортом!
        Интересно, существуют люди, которые не устают после того, как провели два часа в спортивном зале с тренером?
        Где-то месяц назад у Дениса с утра заболело под левой лопаткой. Боль передалась на плечо и на руку. Он не смог поднять ладонь над головой.
        Я сказала:
        - Давай-ка, друг, смотаемся, в больницу.
        Я очень сильно забочусь о своем здоровье. Маниакально, как сказала как-то Вика. Но вот Денис - совершенный раздолбай в этом вопросе. Он считает, что родился суперменом. Единственный раз, когда Денис был в клинике, - это когда на матче между футбольными командами своей фирмы случайно выбил коленную чашечку. А потом сам доехал до больницы, хотя нога не сгибалась. Упорный, как слон. Это мне в нем нравится, но повторюсь: раздолбай!
        В тот раз он тоже сопротивлялся. Говорил, что это из-за тренировок и скоро пройдет, но я все же настояла. В больнице у него взяли анализы, отправили на ЭКГ и заодно на рентген. Клиника принадлежит нашему знакомому, процедуры проходили быстро (еще бы, за те деньги, что мой папа платит на семейную медстраховку), к вечеру мы были уже свободны и помчались домой.
        - Рука прошла, солнце! - ухмылялся Денис и демонстративно сжимал и разжимал ладонь. - Видишь? Я же говорил, ничего страшного.
        А вот теперь я знаю, что страшное все же есть. И в этом заключается новость, к которой я пока не знаю, как относиться.
        Очень, очень странные ощущения.
        Мне на почту пришли результаты обследования Дениса. Какие-то схемы, кардиограммы, снимки, анализы. Много непонятного. Но есть сухая выдержка врача и кое-какие выводы.
        У Дениса аневризма грудной аорты. Вроде как аномальная выпуклость на стенке сосуда. Очень большая и опасная для жизни. Да-да!
        Мне страшно даже говорить такое, но я немного перечислю, ладно?
        Симптомов почти нет. Иногда аневризма проявляется головными болями (бинго!), ухудшением зрения и обоняния, утомляемостью, нарушением чувствительности кожи.
        Но обычно человек живет себе спокойно, ни о чем не догадывается, а потом раз - сосуды лопаются, кровоизлияние, смерть.
        Я несколько раз прочитала письмо от врача, потом сидела в Интернете, зашла на разные тематические сайты, узнала много интересного и вот что скажу: нужно лечиться, не откладывая. Аневризма - это тихий убийца, который может подкрасться в любой момент и перерезать горло, как заправский самурай. Хочется мне такого для Дениса?
        Вопрос.
        Вы будете смеяться, конечно.
        С одной стороны, все очень страшно. Но сегодня я перечитывала непонятные мне термины, выписки врача, рекомендации, а в голове крутилась шальная мысль: вот и еще одна червоточина в моем муже.
        Он изменился. Стал придирчив и ворчлив.
        Растолстел (кстати, фактор риска).
        Перестал экспериментировать в постели. Запретил доставать мои «игрушки» - те самые, которые так помогают в сексуальной жизни семьи.
        Мы поругались - и я думаю, не в последний раз.
        Его фитнес-трекер. О, эта мысль до сих пор не покидает меня! Денис не бегает по утрам. Надо собраться с эмоциями и совершить наконец то, что я задумала. Но об этом позже.
        Вернемся к результатам обследования.
        Аневризме аорты подвержены в основном мужчины. Факторы риска, кроме избыточного веса: малоподвижность, неправильное питание, вредные привычки, а также наследственность.
        Не припомню, чтобы у Дениса кто-то умирал от такой болезни, а вот все остальное в наличии. К сожалению, я слишком поздно взялась за его образ жизни.
        Хотя, с другой стороны…
        Господи, я какая-то безжалостная стерва!
        Во мне две личности, хорошая и плохая.
        Хорошая шепчет, что я должна сделать что-нибудь.
        Плохая кричит, что не нужно торопиться, а нужно обдумать.
        Что тут думать, дорогая моя? Ты хочешь, чтобы Денис умер?
        Возможно.
        Я разочаровалась в нем. И это пора признать. Вы понимаете меня? У вас были такие разочарования в жизни? Наверняка были.
        Ната, дорогая, ты идешь по стопам своих сестер, и я не устану об этом писать. Раз за разом.
        Катишься в пропасть. Катишься. С высокой горы. А следом падают камни, как в какой-то клевой песне.
        Денис столкнул меня туда?
        Возможно.
        Вытри сопли и подумай.
        Пока еще никто не знает, во что ты вляпалась.
        Нужен ли тебе такой муж?
        Простите, что разговариваю сама с собой. Бывает.
        Я решила, что ничего Денису не скажу. По крайней мере, пока. Нужно собраться с мыслями и сделать то, что я хотела. Ту штуку с телефоном Дениса. Это легко, он никогда не ставит пароли. Слишком самоуверенный и, как мы выяснили в ходе недавней ссоры, считает меня тупой блондинкой. Хотя что это я так о «любимом» муже? Скрестим пальцы, чтобы мои догадки оказались неверны. Может, я сама себя накручиваю, особенно после результатов обследования.
        Но все же. Привыкла верить в худшее, черт побери.
        А вдруг он мне изменяет?..
        ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
        В ту летнюю ночь восемнадцатого года мысли были вялыми и темными, похожими на нефть, которая медленно заполняла собой внутренность черепной коробки.
        Ната вертела в руках телефон и не могла сообразить, что делать дальше, как вычерпать жижу из головы, выйти в коридор из ванной комнаты и лечь на кровать рядом с этим… с этим… Господи, подскажи слово, которым можно назвать человека, изменяющего жене! Ни один гламурный журнал не напечатает подобных слов. Никто не сумел бы точно и четко выразить то состояние, которое обрушилось сейчас на Нату.
        Столько лет вместе! Казалось, Ната и Денис вышагивают по жизни, держась за руки, - посмотрите на этих счастливчиков! - к той бесконечности, которой обычно заканчиваются идеальные истории. Так ведь?
        А оказалось, что не так. Не бывает глянцевого мира, а бывает человек, притворяющийся близким, но на самом деле ставший бесконечно далеким, превратившийся в тень того, с кем Нате было хорошо. Это теперь не Денис, а оболочка Дениса, наполненная обманом и изменами, будто скользкими опарышами.
        На экране телефона светился анализ маршрутов Дениса за минувшую неделю. Семь дней перемещений любимого, мать его, мужа. В прошлую пятницу Ната установила на мобильнике Дениса приложение «Наблюдатель», которое, в общем-то, предназначается для того, чтобы отслеживать маршруты детей. Безопасность детей вообще сейчас в моде, поэтому найти нужный вариант было просто. А Денис как большой ребенок, верно? Такой же глупый, невнимательный и самоуверенный. За ним нужен глаз да глаз.
        Дальше - проще простого. Нужно было просто связать два устройства и разрешить телефону Дениса сбрасывать анализ маршрута на телефон Наты. Как говорят фокусники: ловкость рук и никакого мошенничества. Денис не следил за своим рабочим мобильником, не ставил пароль и вообще вел себя чересчур опрометчиво для человека, который обманывает жену. Нате даже не пришлось ничего выдумывать: когда Денис уснул, она спустилась в гараж, достала телефон из рабочей сумки мужа и управилась с установкой и настройками за пятнадцать минут.
        И вот прошла неделя.
        Ната ждала пятницы, как ждут задержки месячных при планировании ребенка. Сдерживалась, не проверяла маршруты, дала себе слово, что посмотрит только подробный отчет за семь дней. А уже сегодня, непривычно нервничая, едва не испортила ужин и ждала, когда же Денис ляжет спать (он пришел уставший после фитнеса, долго мылся, потом валялся на кровати и смотрел свою любимую передачу «Орел и решка», выпуск про Лос-Анджелес, а Ната принесла прямо в спальню поднос с едой: курица с соусом терияки и вареный рис с дольками черри). После того как Денис поел и уснул прямо перед включенным телевизором, Ната помчалась в ванную. Заперлась. Синхронизировала телефоны. Минут десять рассматривала маршруты и читала цифры по анализу данных.
        Ее муж не бегал по утрам. Маршрут мог быть каким угодно, только не беговым. Сначала Денис отправлялся по улице налево, в сторону выезда из района. По логике, добравшись до развилки, он должен был свернуть направо, пробежать еще километр, затем свернуть у сквера, пробежать мимо детской площадки и завершить пробежку по длинной двухкилометровой прямой. Стандартный удобный местный маршрут. Все остальные маршруты либо натыкались на светофоры и нерегулируемые перекрестки (что нежелательно при пробежке), либо уходили под горку, либо в нескольких местах неприятно петляли и извивались.
        Денис же на развилке не сворачивал, а отправлялся вдоль трассы в сторону старого микрорайона, похожего на облезлого ежа, - девятиэтажные и пятиэтажные дома стояли на холме, возвышаясь над редкими деревьями неухоженного парка. В том районе много лет назад жил папа, а теперь жила Лерка.
        Так вот, туда Денис «добегал» пять рабочих дней. Два раза останавливался почему-то у какого-то кафе возле дороги и проводил там около часа, а затем возвращался. И три раза - внимание, дамы и господа! - углублялся в район, к жилым домам, а конкретнее: к панельной девятиэтажке, улица Гороховая, дом сорок пять. И оставался там минимум полтора часа.
        Панельная девятиэтажка!
        У Наты все еще дрожали руки от напряжения. Она закрыла глаза, перебирая в памяти тренинги по успокоению, концентрации, самоконтролю; прочитанные ею лекции; заметки и статьи в журналах. В наполненной чернотой голове всплывали и тут же тонули цитаты, обрывки фраз, молодые и красивые лица женщин, которые даже близко не испытывали подобных чувств, потому что никто и никогда не ломал их идеальную жизнь с такой легкостью, как это сделал Денис.
        - Это надо же быть такой дурой!
        Она не плакала, хотя очень хотела. Может быть, забыла, как это вообще бывает? Как выдавить из себя слезы?
        Вместо слез выдавила из сигареты тонкий дымок. Закурила прямо в ванной комнате, хотя никогда раньше не позволяла себе подобного. Ну и пусть. Вытяжка под потолком старательно заметала следы преступления.
        Сигарета помогла немного прийти в себя. Так всегда и бывает. Можно сосредоточиться.
        Самый полезный тренер - жизнь. А жизнь подсказывает, что нужно тщательно все обдумать.
        Первая сигарета исчезла стремительно, едва не опалив кончики ногтей. Ната взялась за вторую, прекрасно отдавая себе отчет в том, что делает. К черту спорт, диета, полезная пища. Не сегодня. Сегодня нужно, чтобы дым заполнил легкие, проник под черепную коробку и выдавил оттуда вязкие и темные мысли. Только так.
        Зажав сигарету в уголке губ, Ната склонилась над телефоном. Задумалась на минуту, потом начала методично перебирать имена в записной книжке.
        С кем Денис мог изменить?
        Первое: с кем-нибудь со своей работы. Но там, честно говоря, не на кого смотреть. Ната проверяла.
        Полинка слишком толстая, не в его вкусе (а какие губищи, ужас!). Катя и Валя замужем, потрепанные детьми и жизнью, зачем они Денису? Есть еще Марта, худенькая, с сиськами, хихикает противно, но в принципе на личико ничего и вечно ищет себе богатого жениха. Однако она хочет серьезных отношений и на женатых не смотрит. Значит, Денису нужно было бы сильно постараться, чтобы ее подцепить, а он в этом плане ленив. Женатые мужики, как правило, ленивые.
        Второе: из круга общих знакомых. Признаться, близких друзей у них нет. Ната предпочитает узкий круг родственников - с ними приятнее и комфортнее. Денис же особо ни с кем не дружит, а те парни, с которыми общается, либо холосты, либо давно женаты. Их жен нет смысла рассматривать, они Нате не конкурентки. Жирные ляжки, вредные привычки, блестящие лбы и небритые подмышки.
        Третье…
        - Я же идеальная жена… - пробормотала Ната. - Я же, черт возьми, лучшее, что могло ему достаться! Все, что пожелает. Ни одного изъяна. Разве что блинчики по воскресеньям.
        А если скандал с блинчиками - это только вершина айсберга? Вдруг Дениса раздражает что-то еще? Вдруг то, что она считает идеальностью, на самом деле бесит его невероятно?
        - Он бежит от меня к кому-то другому. Значит, это у меня жирные ляжки и небритые подмышки.
        Мельком посмотрела в зеркало. Красивая даже с растрепанными волосами и сигаретой во рту, с красными глазами и подрагивающей нижней губой. Красивая же, ну. Зачем тебе другая, любимый муж?
        Проблема была не в том, что Денис изменил, а в том, что предал ее веру в супружество. Поэтому Ната докуривала вторую сигарету и никак не могла найти то «третье», ту зацепку, которая позволила бы вычислить сучку. Ведь таинственная «более лучшая» могла быть и в первых двух вариантах. Потому что Ната, как выяснилось, во многом ошибалась.
        Что, если ему нравятся женщины за тридцать с двумя детьми и обвисшими грудями? Что, если Денис заводится от разведенок? Или вообще подцепил официантку в том самом кафе, куда заходил два раза на неделе?
        Крючок.
        Надо заглянуть в кафе. Посмотреть, расспросить. Или выждать.
        Второй крючок.
        Скопировать все женские имена из его записной книжки в телефоне и пробить по адресам.
        Третий крючок.
        Посмотреть переписки. Как делают ревнивые глупые женщины, боящиеся за своих мужей. Надо опуститься до их уровня. Это иногда помогает.
        Четвертый крючок, самый очевидный. Нужно съездить по адресу и посмотреть, к кому Денис бегает. Вот так, запросто, последить за мужем. Не зазорно.
        Ната почувствовала зарождающийся азарт. Сигареты определенно помогали. Дым заполнял ванную комнату, вытяжка уже не справлялась.
        А что если поджечь тут все, выйти из дома и наблюдать, как Денис исчезает в огне вместе со всеми воспоминаниями? Но нет, он может выбраться. А надо, чтобы наверняка. Ната не имеет права на ошибку. Как всегда.

* * *
        Много лет назад она рассчитала все настолько удачно, что до сих пор никто не сомневается в том, что Вероника Подольская сгорела в подвале по неосторожности.
        О, эта пухленькая недотрога! Живое воплощение комплексов и недостатков. Вечно улыбающаяся мразь. Ната заглянула в ее кондитерскую, прочитав первые заметки о «невероятном успехе молодой предпринимательницы». Села в уголке у окна, заказала капучино и кусок кремового торта. Он был божественным. Вероника крутилась у прилавка, обслуживая очередного клиента. У нее были брекеты на зубах. Бедняга, кто бы ей сказал, что дело не в брекетах, а в переедании и полнейшей безвкусице в одежде и макияже!
        Ната доела торт и вернулась к прилавку, чтобы убедиться, что Вероника ее помнит.
        Вероника действительно ее узнала и сверкнула брекетами, растягивая губы в чудовищной улыбке:
        - Привет, лучшая девочка в кулинарном классе!
        Какая жестокая ирония. Ната коротко кивнула:
        - Привет, кремовый торт. Как успехи? Читала о тебе.
        Не стала добавлять, что не просто читала, а собрала вырезки из всех журналов и газет, которые смогла найти. Впивалась глазами в строчки, чувствуя, как старые комплексы девятимесячных поварских курсов острыми иголками царапают кожу.
        - Бизнес пошел, сама не ожидала. - Вероника взмахнула руками. - Вот уже шесть человек персонала. Скоро планирую открыть еще одну точку на юге.
        - Отсосала у кого-нибудь?
        - Что?.. - Улыбка не исчезла с лица Вероники, но как-то слегка завяла.
        - Первоначальный капитал же нужен. Это бизнес, тут без денег на старте никуда. Отсосала или подарили? Где взяла? - Ната говорила едва слышно, почти шепотом, с удовольствием отмечая, как вспыхнул румянец на влажных щеках Вероники, как задрожала нижняя губа, как растерянно забегали глаза. Вероника стремительно превращалась в некрасивую прыщавую толстушку, какой была в две тысячи втором, на курсах. В ту самую, от которой отвратительно пахло потом и огуречным лосьоном.
        - Хотя вряд ли отсосала. Была бы я мужиком, не дала бы прикоснуться. Наверное, это все твой кремовый торт. Поймала богатого толстяка, накормила его до отвала и вытащила деньги, пока он блевал в туалете. Да, это звучит правдоподобнее.
        Вероника шевельнула плечом, словно была в чем-то виновата:
        - Зачем ты так?
        - Хочется. А разве нельзя?
        Ната думала развернуться и уйти, предвкушая глубокое чувство удовлетворения до конца дня, но тут Вероника сказала:
        - Думаю, ты завидуешь, потому что понимаешь: деньги не всегда решают. Даже богатый папа не мог научить тебя как следует выпекать торты, так?
        Холодок пробежал у Наты по затылку. Вероника говорила слишком громко, и сидящие в помещении, человек пять или шесть, повернули головы в их сторону. Они видели изящную, модно одетую девушку. Внешне она была идеальна. Но оценивали ее сейчас не по внешнему виду, а по словам Вероники. И это выглядело так, будто Нату только что макнули лицом в дерьмо.
        - Можешь упрекать меня в чем угодно, - продолжила Вероника. Щеки ее сделались пунцовыми. - Но я точно знаю, что не насосала, не переспала и не украла, а сделала все сама и честно. А ты… ты…
        - Что я? - шепотом спросила Ната. - Ну же, скажи.
        - Все на курсах знали, что твой папа приплачивает, чтобы тебя хвалили. Если бы преподаватель не льстил, ты бы перестала учиться, вот и все. А готовила ты так себе. Мы все очень смеялись, когда у тебя вместо фри получилась просто нашинкованная мелкая картошка, будто ты собиралась готовить лапшу. Ну как можно испортить фри?! - Вероника хохотнула грубым басом, и улыбка снова обнажила ее дешевые брекеты. - У тебя ужасный характер. Ты выводила всех, выпендривалась и ничего - вообще ничего! - не стоила! Учитель тебя хвалил даже за самые жуткие блюда, а ты не понимала, насколько мерзко это выглядит со стороны… И вообще, Ната, не занимай очередь, пожалуйста, если ничего не будешь покупать.
        Действительно, за спиной Наты уже собрались несколько человек. Место пользовалось популярностью.
        Ната отошла к столикам, потом направилась к стеклянной двери. Вышла на улицу, закурила. Сгустившиеся было неразборчивые мысли сделались ясными.
        Ната решила, что Веронику надо наказать.
        Никто и никогда не смеет вот так запросто позорить Нату перед людьми. Возможно, кто-нибудь из посетителей кондитерской знает ее. И какие теперь пойдут слухи? Кто-нибудь что-нибудь напишет в Интернете, и понесется. О, Ната знает, как это бывает! Интернет что сточная канава, куда сливаются самые гнусные, отвратительные и вонючие отходы реальной жизни. Всем плевать, какая она на самом деле. Судить будут по комментариям, в обсуждениях и в тематических пабликах.
        «Богатая девочка из-за своего хамства нарвалась на адекватного продавца».
        «Ту самую телку помните? Папашка платил, чтобы ее хвалили!»
        «Таким богатеньким недотрогам нужно быть в центре внимания. Даже за деньги! Какая же низкая у нее самооценка!»
        На папу Ната не злилась. Папа хотел как лучше - он всегда делает так, как считает лучшим для всех. Если на тот момент он решил поддержать увлечение дочери, почему бы и нет? В конце концов, Ната окончила курсы и научилась отлично готовить.
        А вот Вероника серьезно нарвалась. Если бы она заткнулась, все было бы хорошо. Есть же такая поговорка про язык за зубами. Так нет же. Решила поиграть в мафию. Хорошо, посмотрим, что произойдет, когда город заснет…
        Сначала у Наты не было четкого плана. Она приезжала к кафе Вероники и наблюдала. Считала посетителей, пыталась систематизировать появление сотрудников на работе, отмечала время приездов различных доставок. Потом проследила за Вероникой и выяснила, где та живет.
        Ей вдруг захотелось подкараулить Веронику и всадить ей нож под лопатку. Как в фильмах. Хорошая, в принципе, идея. Вряд ли бы кто заподозрил в убийстве девушку из богатого района, с которой Подольская не встречалась много лет.
        На той же неделе Ната впервые сходила на тренинг, где миловидная женщина средних лет рассказывала, как справляться с проблемами из прошлого, которые отравляют настоящее.
        - Перегрызите канат! - вещала женщина. - Якорь, зацепившийся за илистое дно вашей юности, не дает всплыть! Будьте белками, хищницами, сделайте так, чтобы прошлое больше не держало вас на дне!
        Золотые слова. Ната записала их в дневник и потом много раз вспоминала и цитировала.
        Вероника Подольская была как раз тем самым якорем из прошлого. Из-за нее у Наты развился комплекс, разве не очевидно? Очень, очень большой комплекс. И от него следовало избавиться.
        Решившись, Ната купила в магазине хороший кухонный нож, завернула его в полотенце и возила с собой почти неделю. Острое желание воткнуть лезвие в жирное тело Вероники, почувствовать, как лопается кожа, рвутся мышцы - как курочку разделать! - преследовало Нату постоянно. Однажды вечером она оставила машину в нескольких кварталах от дома Вероники и пошла к подъезду. Нож лежал в кармане пальто. Была ранняя осень, утром все еще жарило солнце, а вечером теплоту стремительно слизывал холодный ветер. Пальто подошло как нельзя кстати.
        Ната прождала около сорока минут. Когда Вероника появилась из-за домов и направилась к подъезду, Ната неожиданно заторопилась, рванула к тропинке, запнулась обо что-то и едва не упала.
        К ней подбежал незнакомец, помог встать, что-то лепетал. Ната же в тот момент нервно думала, что, в общем-то, едва не совершила самый глупый поступок в своей жизни. Вокруг люди, случайные свидетели. Да и откуда ей знать, куда ударить, чтобы убить наверняка? Не подготовилась, не продумала, как малолетка какая-то. Так нельзя.
        Нельзя, чтобы кто-то что-то заподозрил.
        Она снова взялась за слежку. Умереть должна была не только Вероника. Должен был исчезнуть ее бизнес. Пусть новости о смерти станут последними гвоздями в крышку «талантливого предпринимателя и успешного кондитера».
        Первые зацепки касались заказов. Кондитерская была маленькая, выпечка производилась из сырья, которое Вероника заказывала на одном хлебном комбинате. Что-то приезжало уже готовое, что-то делали на месте в небольшом цеху в подвале под кафе. В подчинении у Вероники было три повара, которые работали посменно. Еще пекли на заказ, принимая запросы через сайт. При больших заказах кафе закрывалось на час раньше, и в цех в подвале спускались все три повара и сама Вероника.
        Это важно, отметила Ната: Вероника задерживается в кондитерской только в случае солидного заказа. Все остальное время она не занимается выпечкой и готовкой, а доверяет поварам.
        Три раза в неделю из хлебного комбината приезжал курьер, привозил сырье. На заднем дворе кафе, где находился черный вход, его встречал персонал. Разгрузка занимала минут двадцать, после чего курьер уезжал, а персонал (как правило, официанты) еще некоторое время курили и болтали на улице.
        После трех недель наблюдений за разгрузками Ната решила подойти к черному входу. Она специально оделась в «простое» - самое дешевое и банальное, какое только смогла найти в магазинах, не бросающееся в глаза. Джинсы, белые кроссовки, толстовка и красная куртка - так одевались тысячи девушек от пятнадцати и старше. Еще Ната не помыла волосы, слегка их растрепала и надела дурацкие темные очки. Специально не красилась. Посмотрев в зеркало, она расхохоталась. Будто вместо себя увидела, скажем, Лерку, у которой чувство вкуса отсутствует напрочь.
        И ведь ходят такие дурнушки по городу, воображают себе что-то…
        Черный вход в кафе находился у тротуара, по которому туда-сюда сновали молодые дамы с колясками. Метрах в ста, если идти вглубь от дороги, начинались жилые кирпичные малоэтажки, а чуть дальше раскинулась детская площадка. Там по утрам было многолюдно и шумно. За домами располагалась и школа. Ната уже знала, что к часу дня тротуар оказывается забит галдящими школьниками, часть из которых как раз и оседает в кафе у Вероники. Сладкая нездоровая пища - это то, что обожают подростки. Особенно прыщавые девочки. Вероника потакала низменным желаниям таких же толстушек с брекетами, как она сама.
        Ната направилась к кафе, когда из-за детской площадки показались первые группы школьников. Они шли ей навстречу, галдели и шумели, создавали нужный отвлекающий фон. Дверь черного входа была распахнута, возле нее стоял грузовик хлебокомбината, и два паренька в белых халатах выгружали канистры, мешки и деревянные палеты с хлебными заготовками. Работы у них было много, на Нату никто не обратил внимания.
        Она заглянула в служебное помещение и увидела кафельные стены, несколько металлических столов, дверь в зал и еще одну, ведущую, наверное, в подвал. Входная дверь интересовала ее больше всего.
        Замок не автоматический. Связка ключей торчит изнутри. На асфальте рядом лежит осколок кирпича, которым почти наверняка время от времени подпирают дверь.
        Ната сделала вид, что разговаривает по телефону, сошла с тропинки, обогнула грузовик и остановилась в нескольких метрах от двери. Возникло острое желание подойти прямо сейчас, взять ключи и сбежать.
        Безумный план мести внезапно возник с невероятной четкостью. Ната поняла, что надо сделать и как. Наверное, это и было пресловутое озарение, которое посещает творческих людей. Ната всегда завидовала художникам или, скажем, писателям из-за того, что у них в голове вот так запросто могут родиться яркие и удивительные образы.
        Ната улыбнулась. Конечно же, именно ключи ей и нужны.
        Она направилась к детской площадке и провела там минут тридцать, пока не уехал грузовик. Кто-то из персонала кафе покурил у двери черного входа и зашел внутрь. Ната проверила прогноз погоды на неделю. В пятницу ожидалось потепление до плюс пятнадцати. Ей должно было повезти именно в тот день.

* * *
        Нате действительно повезло, и когда она много лет спустя прокручивала в голове события тех дней, то склонялась к мысли, что какой-то ангел-хранитель помог совершить задуманное. Может, так и бывает с творческими людьми? Может, поэтому гениальным художникам или музыкантам удается воплотить свои идеи? Что-то приходит им на помощь. Что-то из глубин мироздания.
        В пятницу Ната отправилась к кафе с утра, чтобы успеть на первое прибытие грузовика с товаром. Погода действительно улучшилась, воздух прогрелся до плюс семнадцати и стал удушливо влажным, как всегда поздней осенью в редкие жаркие дни. Хотелось стащить с себя куртку, убрать волосы в хвост и переобуться во что-то легкое. Прохожие вокруг думали так же, пальто и куртки сменились рубашками и пуловерами, сапоги - кроссовками и туфлями. Люди с радостью ловили последние теплые дни перед наступлением долгих холодов.
        Грузовик уже стоял у черного входа. Минут через десять его разгрузили. Два паренька из персонала кондитерской остались перекурить. Ната сидела на детской площадке, среди щебета детей и воркования матерей, и крутила в голове короткое: «Ну давайте, давайте. Пусть мне повезет!»
        Один из пареньков бросил окурок на асфальт, придавил носком ботинка. Потом небрежно пододвинул кирпич между дверью и коробкой. Оба работника вернулись в кафе, а дверь осталась открытой примерно на двадцать сантиметров. Внутри производственной зоны должно быть жарко - погода на улице этому неплохо поспособствовала.
        Ната вскочила со скамейки и заставила себя не бежать, но неторопливо идти по тропинке, будто девчонка из школы, погруженная в какие-то свои мысли. Сердце же торопилось, сердце выпрыгивало из груди.
        Она подошла к двери, осторожно заглянула в помещение. Там, в яркой белизне лампового света, что-то варилось на плите в большой кастрюле. Доносились голоса. Вытяжки тянули пар. Никого не было. Ключ на связке торчал изнутри в замочной скважине.
        От волнения потемнело в глазах. Ната скользнула рукой внутрь, зажала ключи, чтобы не зазвенели, потянула на себя. Показалось, что ничего не получится. Заскрипит дверь, ключ застрянет, или кто-нибудь ее заметит… Но ключ выскользнул из скважины, связка оказалась в руке. Ната сбивчивым шагом вернулась на тропинку, прижимая руки к животу - и вот теперь уже заторопилась. Времени у нее было немного. Она поспешила в мастерскую по изготовлению ключей в двух кварталах от кафе и заказала дубликаты всей связки. Через сорок минут все было готово. Дальше - дело техники. Прошла по тропинке в сторону детской площадки, остановилась, чтобы завязать шнурки, а когда продолжила путь, связка ключей валялась в пыли около двери кафе.
        Гениально, Ватсон.
        В понедельник Ната сделала большой заказ на сайте кондитерской Вероники. Не мелочилась. Два кремовых торта, двадцать слоек с яблоком, десять лимонных пирожков, десять шоколадных донатов, двадцать пять «фирменных эклеров ручной работы», три йогуртовых пирога и еще что-то из мелочевки, в максимальном объеме. Хотела внести предоплату, чтобы наверняка, но потом передумала. А ведь ей и в голову не пришло, что так она оставила бы след в виде электронного платежа и своего имени. Опять удача? Возможно. Удача, как известно, помогает сильным.
        Тем же вечером Ната приехала в район, где располагалось кафе. В машине лежали две пачки старых журналов, еще не глянцевых, обильно пропитанных горючей смесью для жарки шашлыков. Журналы Ната выбирала тщательно, только самые ненужные или те, которыми можно было пожертвовать. Вишенка на кремовом торте: обложка журнала, где Вероника позирует за прилавком.
        «Молодые предприниматели России. Как они меняют облик страны».
        Толстушка с вечно сальными волосами - интересный облик, не правда ли?
        Ната сидела в машине до наступления темноты, затем подъехала к жилым домам возле детского садика. По тропинке через площадку идти было минуты четыре.
        Еще через полчаса с детской площадки увели последних малышей. Сквер, окруженный домами, опустел. Ната каждой рукой взяла по пачке журналов, плотно перетянутых бечевкой, и направилась к черному входу.
        Она не торопилась. Приятный холодок разливался по затылку. Положила журналы у кирпича, сама обошла кафе, заглянула в темные витрины. Был виден пустой зал, а где-то в глубине, сквозь приоткрытую дверь, подмигивал бледный свет лампы.
        Старенькая и местами потертая «мазда» Вероники стояла напротив заведения. Ната почувствовала острое желание что-нибудь сделать и с машиной тоже - поцарапать, выдрать к чертям боковое зеркало, разбить стекло… Но машина и так выглядела очень уж потрепанной, ее даже стало жалко. Ната вернулась в проулок и занялась делом.
        Она открыла дверь. Подсобное помещение пустовало. Горели две лампы над плитой. Дверь в подвальный цех была открыта, оттуда лился свет и доносились приглушенные голоса. Что-то гудело и дребезжало. Кто-то засмеялся.
        Ната вошла и прикрыла за собой дверь. Развязав журналы, она принялась раскладывать их везде, где огонь мог бы хорошо заняться.
        Деревянные стулья, подоконники с занавесками, около щитка с проводкой, возле дверей, на стойке в зале, у столов для готовки, у занавесок.
        Теперь откроем газ. Пусть будет. Небольшая утечка из-за невнимательности, ай-ай-ай.
        Все эти действия заняли от силы минут пять.
        Ната слышала голоса внизу. Слышала, как Вероника о чем-то рассказывает сквозь смех. Ее смех подхватывали другие.
        Не вспоминает ли толстуха, как наехала на Нату? Это ведь смешной эпизод, да? Над этим ведь можно глумиться до конца жизни.
        Когда журналы были распотрошены и разложены, Ната подошла к двери в подвальный цех. Осторожно ее прикрыла, нажав на ручку.
        Несколько дней она ломала голову, как закрыть дверь. Не подпирать же, в самом деле. Тогда на помощь пришел Интернет.
        Да, в цифровой клоаке всегда можно отыскать что-то нужное. Вбиваешь в поиск: «Как заклинить дверь» - и обнаруживаешь, что добрые незнакомцы охотно делятся информацией.
        Быстро, нелегально, без затрат.
        Хотите наказать шумного соседа? Беретесь за дверную ручку, медленно, но с нажимом опускаете ее до хруста. Не торопитесь, примените немного силы. Слышите? Это ломается и застревает между дверным полотном и коробкой защелка - язычок замка. Дверь заклинивает, с обратной стороны ее не открыть.
        Ната услышала хруст и улыбнулась. Подергала ручку, проверила. Улыбка стала еще шире.
        Теперь обитателям подвального цеха не выбраться оттуда без болгарки. Но, скорее всего, они обнаружат пожар, когда будет уже поздно.
        Ната еще раз прошла по всему кафе, осматриваясь. Заметила за стойкой ключи от «мазды», положила в карман. В помещении стало пованивать газом.
        Вернувшись к черному входу, она достала зажигалку и ту самую обложку с фотографией Вероники. Ната обожала символизм.
        Приоткрыв дверь, она выглянула наружу. Никого. Опять удача.
        Подожгла обложку. Пламя схватилось быстро. Бросила листок на листки других журналов и закрыла дверь.
        Через пять минут она уже сидела в своей машине через две улицы от кафе. Курила. Улыбалась.
        Чувство было такое, словно Ната только что хорошенько помастурбировала.
        Хотелось повторить. Когда-нибудь. В ближайшем будущем.
        На следующее утро она первым делом залезла на сайты местных новостей и нашла несколько заметок о пожаре в кафе, где погибли три человека: два повара и хозяйка, молодая предпринимательница Вероника Подольская.
        Ната старательно сохранила все заметки, а потом неделю отслеживала все бумажные публикации, покупала их и складывала в своей журнальной комнате. Только бумага умеет хранить эмоции. Только перелистывая газеты и журналы, ощущая запах типографской краски и слыша шелест страниц, Ната могла воспроизвести по памяти все детали минувшей ночи.
        Еще через полторы недели она поехала на автобусе к сгоревшему кафе. Окна его были закрыты деревянными щитками. До сих пор пахло гарью, пусть и едва уловимо. Стены вокруг окон и двери были сплошь в черных кляксах.
        Ната подошла к старой «мазде», забралась внутрь. В салоне пахло кремовым тортом. В бардачке валялись фантики от конфет и жвачки, буклеты разных мероприятий и кондитерских фабрик. А на заднем сиденье лежало розовое осеннее пальто.
        Ната завела мотор и поехала, не думая, что будет, если ее вдруг остановят.
        Ехала долго, в небольшой загородный поселок, где у папы была дача. Вокруг поселка раскинулся желтый осенний лес. Кое-где вдоль дороги уже лежал снег.
        На даче в это время года жил только сторож, старый узбек, плохо говоривший по-русски. Когда Ната въехала во двор, он вышел на крыльцо, озадаченно хмуря брови.
        - Все в порядке, это я, - буркнула Ната, выходя из салона. - А это моя подруга. Помой ее, будь добр, и загони в гараж. Подумаю, что с ней сделать. Не хочется расставаться. Столько всего пережили вместе.
        «Столько всего пережили вместе»… Знакомые слова из прошлого. Как отлично они ложатся на отношения с Денисом, да?
        …Ната вертела в руках телефон, не решаясь выйти из ванной. Ей было противно и больно. Странное чувство - душевная боль. Наверное, так чувствуют себя люди, когда умирают их любимые животные.
        Наверное, что-то подобное чувствуется, когда вынужден переехать из дома, где родился и вырос. Наверное, это даже не боль, а ощущение утраты чего-то, что было дорого.
        Денис ведь тоже ей дорог. Она любила его.
        Но имеет ли это значение сейчас? Мертвых животных все равно хоронят, место, в котором прошло детство, покидают, а изменивших мужчин подвешивают за яйца.
        Она вздохнула, пытаясь сконцентрироваться на собственных мыслях. Но в голову все равно лезло другое.
        Помнишь, как сидела в салоне чужого автомобиля, закрыв глаза, и наслаждалась ощущением власти?
        Помнишь, как прокручивала в голове имена врагов, которых планировала убить следом за Вероникой? Всех до единого, включая Интернет-троллей, хамливых продавцов и всех-всех-всех, кто посмеет косо посмотреть в твою сторону?
        Прекрасно помнишь…
        «Мазду» она утопила в озере той же осенью. Отогнала по бездорожью в лес, свернула на знакомую колею, что вела к поляне для пикников, и за поляной остановилась у широкого болотистого озера. Оно почти заросло густой травой и камышом со всех сторон. Зеленели островки водорослей, кое-где шлепали лягушки. В одном месте склон был чистым и покатым - тут летом спускались к воде, чтобы окунуться. Вода была неприлично грязной, пахла болотом, Ната брезговала даже подходить, но папа купался с удовольствием. Слева же склон резко поднимался, становился крутым, опасным. Кое-где земля ссыпалась чуть ли не под ногами и большими комьями падала в воду. Ната подъехала туда, пробуксовывая колесами рыхлую почву. Могла легко застрять, но, к счастью, не застряла, вырулила на рыхлую крутизну, где торчали ветки какого-то голого кустарника, потом поставила первую передачу, зажала газ куском кирпича и выскочила из машины.
        «Мазда» взревела, будто предчувствуя гибель, взрыла траву, вильнула носом влево и сорвалась с обрыва вместе с кусками дерна, шлепнулась в воду, рванула дальше, вглубь, поднимая со дна ил и грязь, скрылась под водой целиком. С полминуты был слышен глухой рев, вода бурлила, будто вскипала, а потом все вдруг резко стихло.
        Сейчас в ванной было так же тихо. Разве что в лесу гулял ветер, шевеля ветки деревьев, да где-то чирикала одинокая птица, не успевшая убраться на зимовку. А в ванной не было слышно ничего, кроме дыхания Наты.
        Она вспомнила ощущение свежести и легкости, когда избавилась от автомобиля. Будто закрыла книгу, прочитав заветное слово «КОНЕЦ».
        А Денис был другой книгой. Куда более интересной и сложной. Но ее Ната тоже, получается, дочитала.
        Сигаретный дым въедался в глаза. Ната все же вышла из ванной, бесшумно проскользнула в спальню, забралась в кресло с ногами и вскоре там и уснула.
        Проснувшись в три часа ночи, она не сразу смогла понять, где находится. В голове плавали обрывки какого-то нелепого сна. В этом сне Денис лежал мертвый на кровати, а Ната почему-то лежала рядом и радовалась его смерти, как ребенок радуется возможности вырваться наконец гулять после долгих и нудных уроков.
        Затекла шея, в левой икре что-то болезненно пульсировало. Ната продолжала сидеть в кресле, пока сон окончательно не выветрился из головы, уступив место ясным и четким мыслям. Она все вспомнила: телефон, маршруты, измена. И тут же, в бархатном полумраке ночи, приняла решение: Денису придется умереть. Рано или поздно.
        ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
        Родная старая квартира встретила тишиной.
        Папа купил ее десять лет назад. Вернее, мама уговорила его купить средней дочери хоть что-то, куда можно вернуться после психоневрологического диспансера. Однушка на юге, с окнами во двор - это все, что ждало Леру после смерти дочери, нервного срыва и долгого болезненного лечения. Впрочем, у многих людей и такого нет.
        Она зажгла свет в коридоре, засуетилась, раздеваясь. Швырнула куртку в корзину для белья в ванной, сразу же направилась на кухню. Ужасно хотелось кофе.
        Промокла насквозь. Вода затекла за шиворот, ледяные капли скопились между лопаток и добрались до поясницы. Раздеться бы догола и бегом под горячий душ.
        Включила чайник, прошла в комнату. Почему-то ожидала увидеть кого-нибудь - Пашку, Толика, кого-то еще. На секунду нервно вздрогнула, ловя взглядом тени от штор. Но никого здесь не было. Кровать не заправлена, как и всегда, напоминая о ночи с Толиком, а в целом не изменилось ничего.
        Лера положила на стол розовый ноутбук, вытряхнула из пакета папки, которые прихватила из дома Бельгоцкой, и только после этого отправилась под душ.
        Разделась, потянулась к крану и вдруг замерла: на одной из пластмассовых полок стоял детский шампунь «без слез», желтенький, с изображением утенка, плещущегося в ванне.
        Откуда он здесь взялся?
        Прошлое впилось коготками в горло. Лера вспомнила, какие у Насти были мягкие тонкие волосики, так и не успевшие как следует отрасти. Сколько раз пользовались этим шампунем? Три? Четыре? Всего-то несколько капель на крохотную головку, осторожно растереть, чтобы не надавить на мягкий родничок, затем смыть теплой водой.
        «Я пропускаю работу, - вдруг подумала Лера. - Пашка пропал. Ната хочет меня убить. Бельгоцкая лежит мертвая в ванне со льдом. Настя, моя милая Настя, тоже мертва, и я до сих пор не помню, что случилось на следующий день после ее похорон. Никто не расскажет, ответы только в моей голове».
        Она огляделась и на стиральной машинке увидела две игрушки - старую одноглазую куклу, с которой сама играла в детстве, и резинового пса - зубогрызку. Его купила мама, когда Насте исполнилось три месяца, привезла лично, вместе с кипой других подарков.
        Пальцы сами собой поползли по лицу и впились в пульсирующие виски. Лера выпрыгнула из ванной в коридор, осмотрелась, пытаясь поймать детали, которые могла упустить до этого. На вешалке болтался крохотный розовый комбинезон. Настин. Около обувницы - резиновые сапожки, на вырост, их тоже купила мама. После Настиной смерти Лера собрала все вещи дочери и отвезла на дачу. Выбросить не хватило сил.
        Она потянулась к телефону и пошла в комнату. Знала, где смотреть, потому что знала все места Насти в этой квартире.
        Один гудок, второй.
        - Да, солнышко? - у мамы уставший голос, она в это время лежит на кровати и смотрит телевизор, пытаясь задремать.
        - Мам, ты сегодня ко мне не приезжала?
        - Доченька, я неделю уже из дома не выползаю. У меня цветы сгниют все скоро на заднем дворе…
        - Мам, я серьезно. Никакие вещи никто мне не передавал? Может, Ната или Вика привозили?
        - Какие вещи, солнышко? Я твоих сестер с похорон не видела. Кто ж маму просто так навестит, вспомнит…
        Лера промолчала, сосредоточенно роясь в книжном шкафу и вытаскивая на свет детские книжки: «Моя первая азбука», «Тренируем пальчики», «От 0 до 6 месяцев: лучшие игры для малышей» и тому подобное. Пыльные, местами пожелтевшие и отсыревшие. С того света. Прямиком из могилы.
        - Что случилось-то? - жалобно спросила мама. - У тебя снова… эти приступы?
        - Ты до сих пор не выбросила вещи Насти?
        - Вещи?.. - голос мамы стал еще жалобнее. - Как я могла? Это же внучка моя единственная… Приходит ко мне… Смотрит… Этот ее взгляд… Лежит ведь где-то, да? Никто не знает где. Как бы вспомнить, похоронить по-человечески…
        Лера оборвала связь, в два прыжка оказалась у шкафа, распахнула дверцы. На нее что-то посыпалось. Старое, влажное, мягкое. Настины игрушки, все, что когда-то привезли в роддом. Плюшевый медведь, заяц, принцессы, драконы, тигр, большой желтый лев, потрепанный пони.
        Лера закричала. Игрушки сыпались на нее, сыпались, и этому не было конца. Она шагнула назад, запнулась, упала, взмахнув руками. Удушливый запах сырости и дождя забился в ноздри, в горло.
        - Мама! - отчетливо сказал детский голосок.
        Какая-то игрушка. Или Настя.
        - Мама!
        Лера смотрела на потолок, а с потолка на нее смотрела фотография Насти, кем-то туда приклеенная. Голубые глаза, круглое личико, красивая улыбка, первые зубки.
        Где она сейчас? Куда спряталась?
        Настя умерла у Леры на руках, в пять часов утра.
        В загородном доме было очень холодно, никто не включал отопление, а огонь в камине давно погас. Мама дремала на первом этаже, иногда поднимаясь и предлагая помощь. Лера отказывалась, она чувствовала, что смерть уже на пороге, не хотела пропустить момент, когда настанет время прощаться с дочерью.
        В голове, забитой таблетками и алкоголем, в вязком тумане крутились разные мысли. Лера будто разговаривала сама с собой (в то время это был единственный способ сохранять какой-никакой разум).
        Она говорила: Смерти не бывает. Есть переход из одного состояния в другое. Мы не расстаемся навсегда, моя радость. Увидимся еще.
        Говорила: Я не дам нам быть далеко друг от друга, слышишь?
        Говорила: У меня нет никого на свете, кто был бы ближе. Это так невыносимо. Чудовищно. Я не могу отпустить тебя, слышишь?
        Настя не слышала. В предрассветной серости она вздрогнула всем телом, напряглась и тут же расслабилась. Лера поняла - все кончено. Она смотрела на крохотное личико и закрытые глазки, дотронулась до носа и до тонких детских губ, а после начала громко кричать, до омерзения, до боли в горле.
        В комнату вбежала перепуганная мама, забрала Настю, закричала тоже, побежала звонить врачам, папе, всем, кому могла дозвониться.
        Лера не верила в смерть дочери. Эта мысль крепко засела в тот день и не давала успокоиться.
        Лера уснула на полу детской. Просыпалась от шума и топота. Видела папу - грустного и молчаливого. Врачей. Кто-то трогал ее за плечо, задавал вопросы. Сквозь усталую дрему она не могла сообразить, почему все обращаются к ее дочери в прошедшем времени. Она же здесь, в кроватке, с нами!
        Засыпала снова. Вернее, проваливалась в иной мир, где все было хорошо, но неправдоподобно. Приходила в себя. Сначала за обеденным столом - рядом сидела Вика и сбивчиво рассказывала о своем муже. Потом в папином автомобиле - из радио играл шансон, рядом прижалась мама, чьи глаза были влажными от слез. Потом на кладбище, не веря и не понимая, что происходит. Какой странный маленький гробик. Запах сырой земли и табака. Сигарета в уголке губ. С двух сторон стоят Ната и Вика. Ната шепчет: «Ну хоть сейчас веди себя достойно!» Куда уж достойнее? Где Настя? Лера ведь обещала ей, что никогда не бросит. Они должны быть вместе! Вместе и навсегда!
        Эта мысль не давала успокоиться.
        В доме было пусто и непривычно тихо. Лера поднялась в детскую комнату, перерыла белье, перевернула все в кроватке, поискала в шкафах, под стульями, нигде не нашла дочь. Спустилась, в надежде застать Настю у стола, в детском стульчике. Не было ее и там. У камина сидел на корточках папа и забрасывал в огонь свежие поленья. В воздухе витал запах сырого дерева. Папа тяжело дышал, будто в горло ему попал пепел.
        - Настю не видел? - спросила Лера, присаживаясь за стол.
        По столу были рассыпаны кухонные ножи, валялся помидор, стопкой стояли грязные тарелки. В граненом стакане плавал кусок черного хлеба.
        Папа обернулся, припечатал тяжелым взглядом:
        - Приди в себя. Отоспись, перестань, наконец, пить. И затуши сигарету. У нас курят на улице.
        Она только сейчас обнаружила зажженную сигарету во рту, поднялась и неторопливо вышла на крыльцо.
        Насти и там не было.
        Зато вдоль забора цвела белая сирень. Через дорогу, дальше, за забором дышал лес - свежие изумрудные листья трепетали на макушках деревьев. По голубому небу плыли кучевые облака, к дождю.
        Несправедливо, что всю эту красоту Настя не может увидеть. Куда же она запропастилась, почему умерла?
        Отвлекшись, Лера заметила, что сжимает в руке кухонный нож. Кто-то позвал ее. Справа у крыльца стояла мама, плотно прижимающая кулаки к лицу, с выпученными страшными глазами, растрепанная, испуганная.
        - Дочь, не надо! Лерочка, милая, положи нож, слышишь? Не нужно!
        Она думала, что Лера себя порежет. Глупость несусветная.
        Сзади ее обхватили руками, заломили кисть, заставляя разжать пальцы. Нож со звоном выпал на деревянные половицы. Папа прижал Леру к себе, запыхтел в ухо. Лера не сопротивлялась.
        - Отпусти, мне нужно выспаться, - сказала она.
        А потом вспомнила, куда делась Настя. Вспомнила и решила, что дочери там не место.
        В гробу холодно, тесно и темно.
        …в первую очередь сорвала с потолка фотографию Насти, скомкала ее и выбросила.
        Собрала все игрушки в кучу, затолкала в мешок, не поленилась, вышла на улицу и выбросила в мусорный бак. По лицу хлестал холодный дождь. Лера огляделась, надеясь увидеть кого-нибудь - Нату, санитаров, кого-то, на ком можно было бы выместить страх и злость. Улица оказалась безлюдной.
        В голове медленно проворачивались мысли. Обрывки воспоминаний то и дело выплывали на поверхность, похожие на засвеченные негативы, где сложно что-то разобрать. Она помнила запах апрельского леса, помнила, как орудовала лопатой, разрывая Настину могилу. В зубах у Леры тогда был нож, холодное лезвие противно елозило по губам.
        Следующее воспоминание: теплая постель в детской комнате на втором этаже, пробуждение, безумный папин взгляд. Он тряс ее за плечи, словно хотел оторвать голову. Орал: «Где Настя?! Куда ты дела Настю?!» А она помнила только странное светлое чувство единения в душе. Как будто все плохое осталось позади, и теперь им с дочерью больше нечего бояться.
        Память все же странная штука.
        Лера вернулась в квартиру, закуталась в халат.
        - Это все Ната, - сказала громко и вслух. - Хочет довести меня до нервного срыва. Мелкая месть, ничего не скажешь.
        Первым делом она проверила новостные каналы, но не обнаружила ни слова о смерти писательницы в Эльдорадо. Возможно, все новости появятся утром, сейчас уже слишком поздно.
        А ведь хороший может выйти скандал, особенно если полицейские обнаружат в доме Риммы Ивановны еще и Нату. Как она выкрутится, интересно? Это тебе не игрушки в квартиру сестры подбрасывать.
        Впрочем, мстить Лере не хотелось. Хотелось, чтобы от нее отстали раз и навсегда. Она размышляла: есть ли смысл звонить Толику? Тот наверняка не спит, примчится по первому же звонку - идеальный мужчина из прошлого. Но нужен ли он сейчас? Его неуемная энергия захлестнет мгновенно и направит все мысли и ощущения в другое русло, непродуктивное. А ей лучше сосредоточиться кое на чем важном…
        Открыла первую попавшуюся папку с распечатками и начала читать.
        РАСШИФРОВКА ЗАПИСЬ ДИКТОФОН (71.1.2)
        ВЕЧЕРНИЙ ЧАЙ
        ПЯТОЕ СЕНТЯБРЯ ДВЕ ТЫСЯЧИ ВОСЕМНАДЦАТОГО
        (Ната возбуждена и радостна, хотя скрывает это. Возможно, использовать для эпизода п. 12.1 - налицо расстройство (уточнить). Эмоциональные горки, психология. Иногда бормочет себе под нос, будто говорит сама с собой. Обращается к сестре. Пьет чай - успокаивается.)
        Римма Ивановна, радость моя, ну скажите, скажите, зачем я во все это ввязалась?! Одерните меня, неправильно это, как-то… не по-человечески, что ли. Я должна прощать! Бог сказал, что надо прощать. Все хорошие люди говорят, что надо прощать! Так почему я веду себя как монстр? Почему все еще испытываю отвратительную скользкую ненависть к этому человеку? К ним обоим! (Да, уважаемая моя г-жа Бельгоцкая, я до сих пор не знаю имени той потаскушки, что трахается с моим мужем, но мне пока и не интересно. Нужно сосредоточиться на Денисе. Дело делается хорошо, если не отвлекаться на что-то другое. Решу с Денисом, возьмусь за неизвестную стерву.) Мне наплевать, что он там обо мне думает. Маски сорваны. Я для него тупая богатая блондинка. Ни за что меня не ценит. Все достижения - пшик. Представьте! Каждую ночь я ложусь в постель вместе с ним и думаю, как он обнимал какую-то другую женщину, как мял ее, целовал, трахал. Простите за это слово, но оно отлично подходит, не правда ли? Он ведь не любит ее, иначе бы давно ушел. Или, думаете, он со мной из-за денег? Вряд ли. Денис и сам неплохо зарабатывает. Тогда
зачем? Я задавала себе этот вопрос много раз. С тех самых пор, как узнала об этих его «пробежках». Нет ответа. Вы мне подскажете, милая моя Римма Ивановна? Сможете подсказать? У меня слоятся ногти от стресса. Я так не могу. Это вам не Подольская и даже не Викин муженек. Тут близкий человек… Говорю, и думаю, что все ведь уже запущено, винтики крутятся, и Денис рано или поздно умрет. Возможно, через месяц или через полгода. Я все правильно делаю, и пути назад нет. Вы не осудите меня, я знаю. Вы желаете мне только добра, скажите, как вы умеете: «Так и надо, Ната, умница! Продолжай в том же духе!» Я знаю, спасибо! Но вы же должны одернуть меня хотя бы для порядка, для чистоты совести…
        Лера дочитала до конца первой страницы и поняла, что лист дрожит у нее в руке. Звук, который издавал на кухне чайник, перешел в затяжное шипение, потом резко смолк. В квартире стало тихо.
        В груди зародился зуд. Пройдет несколько минут, и он расползется по всему телу, доберется до головы, заразит мысли и обрушит Леру в то состояние, к которому она сейчас не готова. «Ревинол» пить нельзя, может случиться передозировка.
        По-хорошему, ей бы лечь спать, а не накручивать себя еще больше. Но как преодолеть желание? Как побороть информационный голод, когда безумно хочется перечитать вообще все, что лежит в папках?
        А что если такие же папки увидел Пашка? И после того, что он там прочел, было надежнее убить его, чем попытаться с ним договориться?
        И что значит фраза про Дениса, который в любом случае умрет?..
        Лера оглядела комнату, плохо соображая. Нужно поискать чистую флешку. Какую угодно флешку! Коробку забрал Пашка, но он ведь не мог забрать вообще все…
        Итак. Поискать сведения о Бельгоцкой. Накидать в файл выдержки из этих папок. Все самое необходимое. Про одержимости. Про то, как молниеносно мечутся мысли в голове, когда сваливается неожиданно много информации. Как в старой игре, где шарик мечется по полю и вышибает очки. Что Ната хотела сделать с Денисом? Что она с ним в итоге сделала? И почему Римма Ивановна, называемая дорогой и любимой, лежит мертвая в ванне со льдом?
        Как это найти в Интернете? В нем ведь есть все. Или не все? Или есть только то, чему там положено находиться? Мир не стал свободнее или информативнее, чем двадцать лет назад. Он просто расширился до определенных - дозволенных - границ и застыл. А все, что осталось за его пределами, надежно укрыто от посторонних взглядов. Скелеты в шкафу. Черные дыры сознания. Листочки, спрятанные в папках на втором этаже дома с мертвецом. Так же и Лера спрятала Настю. От посторонних глаз и Интернета, от медиапространства, которое растерзало бы ее. Спрятала среди кленовых листьев и тишины, вдали от информации, что высушивает мозги. От суеты и бестолковости бытия. От шампуня, который «не щиплет глазки», и пугающих плюшевых игрушек. С ножом в зубах. От будущего, которого нет.
        Лера заморгала, приходя в себя. Огляделась. Только что она была где-то в холодном и черном месте, а тут вдруг вернулась в квартиру, к книжным полкам, к хламу на полу, к плоскому телевизору и свету фонаря сквозь шторы. Где-то шумел дождь. Перед Лерой на кровати лежали раскрытые папки. Розовый ноутбук светился голубым экраном со строчкой пароля, который необходимо было ввести.
        - Мне нужны лекарства, - сказала Лера вслух.
        Ей ответила Лера из прошлого, бесстрашная и беззаботная. Она сказала: «Выпей „Ревинола“. В лучшем случае не проснешься завтра утром. В худшем - блеванешь».
        Хорошая идея. Прошлая Лера имела огромный опыт выживания.
        9 СЕНТЯБРЯ 2019 Г.
        ЖАЛЬ, ЧТО ВЫ УМИРАЕТЕ.
        (РАСШИФРОВКА, ХА-ХА, ОСТАВЛЮ НА ПАМЯТЬ И БУДУ ПЕРЕЧИТЫВАТЬ.)
        Мне правда жаль, Римма Ивановна, дорогая моя. Но вы сами виноваты.
        Вдруг все стало слишком сложно. Понимаете, еще пару лет назад я была самой счастливой женщиной на свете. А теперь что? Как будто меня выстирали - старую вылинявшую вещь - и выжали до такого состояния, что затрещала рваными ранами и расползлась швами. Скажите, вы такое переживали? Наверняка, у вас ведь была долгая жизнь. Но теперь уже не скажете (грустное «ха-ха-ха»).
        А у меня впервые.
        Перечисляю: муж должен умереть, его любовница тоже (я пока не придумала как, но это дело времени), а вы УЖЕ умираете.
        Как ощущения?
        Диктофон включен, держу его в руках. Хороший у вас диктофон, дорогой, с функцией шумоподавления. Представляю, сколько вы успели записать. Все наши разговоры, верно? Можете не отвечать, я уже все знаю. Ах вы, старая мелкая стерва.
        Люблю вас все равно, хотя вы и использовали меня. Буду любить после вашей смерти. Может быть, вас это утешит (смешок). Думаю распечатать все ваши расшифровки, прочитать их одну за другой, как будто это новый роман от известной писательницы. Хотя, знаете, детские книги у вас всегда лучше получались.
        Вы умираете у меня на глазах. Мне казалось, что смерть должна приходить к людям в тот момент, когда никого рядом нет. Ну, знаете, как к животным. Животные специально уходят умирать в одиночестве. Есть в этом какой-то глубокий смысл.
        Ваше лицо темно-серое, будто вы обмазались мокрым пеплом. Простите, но это ужасное зрелище.
        Вы сидели вот здесь, милая моя. На этом самом стуле в гостиной, около камина. А я ведь предлагала перейти в спальню, чтобы вы могли прилечь. Не захотели. Вы никогда не пускали меня в спальню. Это для вас священное место, Синяя Борода. Я прекрасно умею играть по правилам и отлично понимаю, зачем вы скрывали от меня свой розовенький - о, такой девчачий! - ноутбук.
        Вы хотели резко встать, это было видно. Стул опрокинулся, вы оперлись о край стола, вытянулись в струнку - а изо рта вдруг брызнула белая пена или слюна (мне не понять). Ваши глаза! Они словно выкатились из орбит, сделались красными, крутились туда-сюда. Ужасно, ужасно! Вы захрипели, застонали и вдруг упали вот так на пол. Даже что-то хрустнуло, но я сейчас не уверена, что тот звук был именно хрустом.
        Вы умираете, милая моя. Страшно и абсурдно. Лицом в луже чая. А я как раз объясняла вам детали убийства Дениса. О, Римма Ивановна, дорогая моя, вы, наверное, предвкушали, как выпроводите меня за забор, а сами сядете в спальне и терпеливо будете расшифровывать мой монолог, преобразуя его в новую главу. Жаль спутывать ваши планы.
        Кстати, пока вы еще слышите меня (слышите, да?): технически Дениса я не убиваю. Понимаю, что вы уже теперь никогда не узнаете подробности, но - поверьте! - я просто корректирую его смерть. Терпеливо, заметьте, и уже давно без всякой злости. Денис и так фактически мертв. При его-то диагнозе.
        Мне бы самую малость хотелось, чтобы вы дожили до того счастливого мгновения, когда я вновь стану свободной и идеальной - простите за это слово! - в своем женственном вакууме существования, но выхода не было, поймите.
        Я знаю ваш самый главный секрет, милая моя. Вы мечтали, чтобы ваша «взрослая» книга стала такой же популярной, как и детские. Все эти «Мальчик над городом», «Рисковый Костя Косточкин» - крутые мальчишеские сказки, но! - всего лишь сказки. А вам хотелось попасть в мир большой литературы.
        За мой счет (ай-ай-ай).
        Один хороший тренер по личностному росту говорил, что гармонии в жизни можно достичь только в одиночестве, наедине с самим собой. Другие люди отвлекают, не дают погрузиться в глубины сознания, сосредоточиться на внутреннем «я». Именно поэтому йога так популярна среди семейных людей и тех, кто слишком много общается или имеет сотни друзей. Человек подсознательно ищет тишину внутри. Понимаете, о чем я?
        Вы теперь тоже внутри своего собственного «я». Можете размышлять об ошибках, которые совершили.
        Не верю в бога. Верю в то, что человек уходит в нирвану собственных мыслей, образов и ощущений. Достигает после смерти высшего пика уединения с самим собой. Обращается в кокон информации. (Эту крутую фразу я услышала на бизнес-тренинге два месяца назад! Золотые слова, согласитесь.)
        И еще верю, что вы, милая моя, хорошая и всепонимающая Римма Ивановна, будете счастливы после смерти. У вас там, наверное, полно ваших образов из книг. Особенно детских. Парень из подворотни. Танцующая тень. Девочка и ее говорящая ладошка. Я помню всех их…
        Вы же были прекрасны в детской литературе. Ваши «взрослые» вещи я не понимала, хоть и прочитала их все.
        Теперь ведь можно вам об этом сказать, да? Перед смертью нет тайн, а мне не очень нравилось вас обманывать. Считайте, что это не моя идея. Я вас все еще сильно люблю, несмотря ни на что.
        Вы были талантливы при общении с детьми. Да что там - гениальны! Но умные, глубокие вещи не для вас. Зря вы туда сунулись. Вы искренний человек - дети это ценят! А взрослых нужно обманывать. Мир вокруг построен из лжи. Если хотите, я додумалась до этого сама, лет в четырнадцать. Именно тогда развеялся счастливый миф детства о том, что нужно быть честным, и все получится. Фигушки. Во взрослой жизни никто не любит правды, всем нужна ложь. Причем это всегда индивидуальная, особая ложь, для каждого человека она своя, чтобы он жил в собственном мирке и никогда из него не вылезал.
        Так вот, вы не умели правдоподобно лгать. Ваши «взрослые» книги такие же наивные и искренние, как и книги для детей. У вас даже серийный убийца в «Сломленной чести» вышел похожим на советского мальчика-пионера с горящим взором и вот этим вот всем. Зачем вам нужно было лезть во взрослую литературу, милая моя Римма Ивановна? Только время потратили и умерли не так, как хотели…
        Мысли о ваших книгах увели меня от тяжелого осознания реальности. А вот теперь посмотрела на вас и снова вспомнила. Ваша смерть… такая ненужная…
        Давайте честно, хорошо?
        Вы ведь не знали, что я прихожу к вам время от времени, когда вас нет дома.
        Пользуюсь вашим компьютером на первом этаже.
        Захожу под вашей учеткой и ищу нужную мне информацию. Этот поиск, скажем так, не совсем то, что я бы хотела оставлять на своем компьютере в истории браузера.
        Еще я пользовалась вашим адресом для заказа некоторых вещей.
        И еще мне нужен был ваш городской телефон. У меня дома такой реликвии нет, а ваш отлично подходит для анонимных звонков.
        Простите.
        Иногда я приходила к вам, чтобы просто побыть в другом мире. Ваш дом - это моя йога и нирвана. Я переодевалась в ваши одежды, которые пахнут стариной, пылью, советскими временами и вашей молодостью. Я разыскала у вас в шкафах на первом этаже множество вещей из того века, из времени, когда вам было двадцать или тридцать лет. Это так мило! Платья, сапожки, блузки, рубашки, юбки, туфельки! Одевалась, бродила по комнатам, представляла, что я и есть знаменитая детская писательница или даже - что я девочка из прошлого, прилетевшая в будущее.
        Я лежала на ваших диванах, иногда засыпала. Один раз принимала ванну, хотя знала, что вы можете скоро приехать со своего литературного семинара. Или куда вы там ездили пару месяцев назад?
        Отдыхаю здесь душой и телом. В бесконечных разговорах с вами могу быть искренней. А без вас, в пустом вашем доме, вдобавок ощущаю невероятную легкость. Мне кажется, что проблемы решатся сами собой, что я снова становлюсь тем самым идеальным человеком, каким должна быть для окружающих. Мир жесток, он требует обмана, а я играю по его правилам. И только в вашем доме я шлю правила к черту и становлюсь самой собой. Той самой девочкой, которая пекла кремовые пироги и не знала, что все вокруг ее обманывают.
        Поэтому, милая моя, любимая Римма Ивановна, я не хочу покидать этот дом.
        Поймите меня правильно, если вызвать полицию, вылезут разные неудобные вопросы. Например, почему я вызвала ее не сразу, а спустя несколько часов? И еще - что такого было в вашем чае?.. Очень, очень неудобные вопросы.
        Вы еще живы?
        Вижу пузырьки воздуха, вспухающие из пены на ваших губах. Дышите, милая моя. Глаза бегают под веками. Слышите меня?
        Дом опечатают, появятся какие-нибудь дальние родственники, о вас напишут в Интернете, наедут блогеры, и я уже больше никогда не смогу прийти сюда и почувствовать себя воздушным шариком, наполненным счастьем. Я ведь выжатая тряпка, помните? Мне нужен покой.
        Я никому не скажу, что вы умерли. По крайней мере, какое-то время. Неопределенное. Например, пока не умрет Денис. Или эта его шлюха. Или пока все вокруг не станет вновь стабильным, радостным и просто по-человечески простым.
        У меня есть лед, а у вас есть ванна. Читала об этом в какой-то книге. До похорон вы сохранитесь в прекраснейшем виде, моя милая. Я умою вас, оботру, сделаю так, чтобы вы выглядели еще лучше, чем за пару минут до смерти. Буду менять лед. Ухаживать. Вы - мой лучший цветок жизни, Римма Ивановна. А я здесь - наивная девочка из прошлого. Как же мне ее не хватает…
        Разве я могу отпустить вас, не попрощавшись? Но прощаться рано. Съезжу за льдом, а потом спущусь на первый этаж (раз уж вы теперь все знаете) и позволю себе побыть счастливой.
        Самую малость.
        Часть четвертая
        ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
        Толик позвонил в половине девятого утра.
        Вернее, сначала звонила мама, как обычно, около семи, но Лера не слышала звонка, потому что незадолго до этого провалилась в какой-то черный, вязкий сон, похожий на выгребную яму, из которой отвратительно пахнет.
        Это была вонь откровений Наты, которые лились со страниц расшифровок.
        Истории из ее прошлого. Рассуждения о настоящем. Интимные подробности их с Денисом жизни и маниакальное, детальное описание того, как она хочет избавиться от своего мужа.
        Лера жадно пожирала глазами слова, написанные аккуратным почерком, но не находила самого главного - доказательств. В конце концов, Ната могла говорить что угодно, но далеко не факт, что она воплотила эти фантазии в жизнь. Ни одного ответа на вопрос, как именно Денис умер.
        Лера не сомневалась, что ответ есть в других расшифровках, которые остались в доме Риммы Ивановны или у самой Наты. Возможно, распечатки найдут полицейские, но новостей о смерти писательницы не было ни в два часа ночи, ни в четыре утра. Оставалось только ждать.
        Уснула она около четырех. Это сработал «Ревинол» - третью таблетку проглотила ночью. Иначе бы не смогла ни закрыть глаз, ни оторваться от чтения. Плавали, знаем. Но сейчас организму и мозгу требовалась перезагрузка. Нужно трезво мыслить. Нужно двигаться дальше.
        Разбудил ее Толик.
        - Ты вообще где? - спросил он хмуро. Видимо, тоже не выспался.
        Лера представила, что Толик сидит в своем кабинете на кожаном кресле перед ноутбуком. Неловко отметила, что сейчас ей не хочется ехать туда. Несколько последних дней с Толиком были похожи на прыжок с парашютом. Сегодня ночью она приземлилась и слава богу, что не переломала ноги.
        Больше прыгать не нужно, слышишь?
        - Я спала, - ответила Лера коротко. - Только проснулась…
        - Тогда прости, конечно, но у тебя, кажется, провалы в памяти опять начались. Мы же договаривались, что в десять встречаемся.
        - Встречаемся?..
        Лера из прошлого, все еще пьяная и радостная, пронеслась вихрем в голове, освежила события последних ночей. Точно. Договаривались. Обрывки бесед всплыли в памяти.
        - Я обещал тебе подарок, - произнес Толик. Голос его все еще был хмурым, далеким. - Если забыла, напоминаю: мы общались на тему фотосессии. Хорошие интересные фотографии новой Леры. Для портфолио.
        - Портфолио?
        Этого она точно не помнила.
        - Дорогая моя… Я же рассказывал. У меня теперь агентство. Тебя нужно сфотографировать. Мои люди все сделают в чистом виде. Продадим твой образ, будет зарабатывать деньги. Тебе ведь нужны деньги.
        Эхо пьяных разговоров металось внутри головы.
        - Я не очень хочу, наверное… - слабо возразила Лера, хотя понимала, что уже не отвертится. Сколько всего навалилось-то… - Я занята сегодня весь день. Может, перенесем?
        - Ага. И потом я не увижу тебя еще семь лет? Ты, это самое, не ленись. Жду хотя бы к одиннадцати, адрес сброшу. Наведи марафет и приезжай в лучшем виде.
        Он положил трубку, отрезав возможность посопротивляться. Впрочем, Лера уже понимала, что поехать придется. Хотя бы для того, чтобы объясниться с Толиком по-человечески и покончить с прошлым. Ну или нырнуть в него снова, потому что так тоже запросто может произойти.
        Она приняла душ и немного пришла в себя. Пока готовила завтрак (омлет и гренки), проверила новостную ленту и опять не нашла ничего про смерть Бельгоцкой.
        Позвонила маме, выяснила, что у той все хорошо, листья в саду желтеют, траву она повыдергивала и подожгла, закрутки расставила в подвале, и вообще мама скучает.
        - Когда же ты наконец, непутевая, приедешь?
        - Скоро, обязательно! - пообещала Лера.
        Она действительно собиралась, но не знала когда. В жизни сейчас все было очень неопределенно.
        Толик сбросил адрес - двадцать минут езды на автобусе, район возле кинотеатра. Сообщение было наполнено смайликами и сердечками. При взгляде на них Лера испытала неловкость и даже стыд. Во что она снова умудрилась ввязаться? Несколько лет жила тихо, не вылезала из конуры уюта и тишины, работала ночами, отсыпалась днями, никого не трогала - а тут вдруг обнаруживает себя то в постели с одним любовником, то в квартире с другим…
        Люди не меняются, подумала Лера, время проходит, мир становится другим, но люди внутри этого мира остаются прежними.
        Она хотела поехать на такси, но все же отправилась к автобусу. Денег было не так уж много. Лера отстраненно подумала о полутемных коридорах рабочего склада, о его тишине и прохладе - и ей не хотелось больше туда возвращаться. По крайней мере, не в ближайшее время. Новый темп жизни требует чего-то другого, дневного, быстрого. Возможно, это скоро пройдет, но не сейчас.
        Пока ехала по адресу, еще раз позвонила маме, потому что не могла отделаться от мыслей про обман. У мамы ничего не изменилось за пару часов (в новостях снова о войне, какие-то выборы, кто-то не прав, сон приснился про квартиру, где жили всей семьей, давно еще, а ты, главное, отдыхай, доченька). Потом позвонила на работу, договорилась о двух дополнительных выходных. Начальница, тетя Валя, поворчала для вида, но разрешила. Отпуск за свой счет - почему бы и не разрешить?
        Через десять минут Лера выскочила на нужной остановке, свернула с проспекта в лабиринты домов. Район был старый, застроенный хрущевками, причем самыми дешевыми, панельными. Где-то из распахнутых окон звучала музыка. На детской площадке в песочнице ковырялись дети. На лавочках у подъездов почти везде сидели либо старушки, либо мужички сомнительного вида. Каждый решил использовать редкий солнечный день по-своему.
        Погруженная в мысли, Лера свернула за угол продовольственного магазина, сверилась с адресом. Через дорогу на первом этаже дома находился салон красоты «Эльвира», а слева от него, под козырьком, убегали вниз ступеньки. Какая-то креативная студия, дешевая вывеска, которая должна светиться по ночам. Похоже, сюда.
        Лера спустилась к металлической двери, дернула, постучала.
        Щелкнула задвижка, дверь приоткрылась, и за дверью оказался Толик - как обычно, в черном костюме, в черных же очках, с зачесанными назад волосами. От Толика приятно пахло. Лера вспомнила, как два дня назад соскребала с себя этот запах под душем.
        А жизнь-то все усложняется и усложняется.
        - Заходи. - Толик взял ее под локоть, помог пройти и аккуратно закрыл дверь.
        Лера увидела широкий холл, ярко освещенный, с парой стульев, с деревянной стойкой регистрации, с зеркалом и каким-то лохматым растением в горшке у стены. За стойкой никого не было. Слева находились две двери, одна из которых, судя по рисунку, вела в туалет.
        - Я тебе кое-что хочу сказать, - заявил Толик, разворачивая Леру к себе.
        Она вдруг увидела, что он кусает губы. Уже искусал в кровь. И еще у него почему-то дрожали руки.
        В холле было тихо, из-за дверей тоже не доносилось звуков. Только где-то далеко тикали часы.
        - Ничего против тебя не имею, - заговорил Толик быстро, выплевывая слова, будто пули из автомата. - Ты хорошая девушка. Тогда, много лет назад, ты мне действительно нравилась. И сейчас, в принципе… Мало что изменилось в этом плане. Я переживал очень из-за тебя, волновался. Ты мне близка была, понимаешь? Начало бизнеса, топовая модель… Жизнь течет, все течет, мы не молодеем, интересы меняются… И когда мне сказали, что тебя приведут… Когда мне сказали, что надо сделать, я, ну, знаешь, долго думал. Это тяжелое решение. Я бы никогда так не поступил в другой ситуации. Но меня прижали, понимаешь? Хорошо так прижали, и уже выбора не было. Только соглашаться. Бизнес есть бизнес, а жизнь - это жизнь. Всем жить хочется так, как они достойны. Ни больше ни меньше. Я или все потеряю, или сделаю, как она говорит.
        - Что происходит? - спросила Лера.
        В голове медленно прокрутилось эхо его фразы: «Она говорит…»
        - Короче, Лерчик, слушай, мой тебе совет, житейский, - продолжал бормотать Толик, ставший вдруг похожим на провинившегося пса. - Сразу уезжай из города. Слышишь? Сразу! Они тебя будут ломать, чтобы ты еще пришла, припугнут хорошенько, ты на все согласись, но как только выберешься отсюда - покупай билет на самолет и вали куда-нибудь во Владивосток, подальше, чтобы она не достала. Я тебе на карточку денег закину. Сколько надо, закину. Считай, что так я прошу прощения, хорошо? Это то, что я могу сделать. Деньги на карточку. Это все. Больше никак.
        Он хотел что-то добавить, но в этот момент в дверь постучали. Раз, второй. Толик дернулся. Рот его скривился.
        - Открыто… - выдавил он.
        Дверь отворилась, в холл вальяжно ввалились четверо мужчин. Одетые не по погоде - кто в футболке с обрезанными рукавами, кто в шортах. Один в балахоне и ярко-красных кроссовках. Шея и запястья у него были в татуировках. Посмотрел на Леру сверху вниз, ухмыльнулся и весело протянул Толику раскрытую ладонь:
        - Красавчик!
        На вид ему лет тридцать пять. Нос когда-то был сломан, с горбинкой. На подбородке шрам. Лера таких определяла за километр, выработался нюх.
        Толик повернулся к Лере, ссутулился, убрал руки в карманы, шевельнул плечом и исчез за дверью. Лера рванулась следом, но два мужика схватили ее за руки, оттеснили к стойке регистрации.
        Дверь за Толиком закрылась, засов с резким лязгом вошел в паз.
        Лера открыла было рот, чтобы закричать, но потная ладонь крепко надавила ей на губы, сжала челюсти.
        - Не дергайся, ну! - сказали на ухо.
        В поясницу уперлось что-то твердое и острое, разорвав ткань куртки. Две руки сжали плечи, подтолкнули.
        Леру проволокли за другую дверь, где оказался коридор с ковром на полу, как в гостинице. Несколько новых дверей, расположенных вдоль коридора, дальше - тупик вместо окна. Из-под потолка лился густой желтый свет. Лера пихалась локтями, брыкалась, выкручивала кисти рук, попыталась укусить ладонь, нащупала зубами мягкий скользкий палец, но мужик вовремя отдернул руку и что есть силы ударил Леру в челюсть. Хрустнул зуб, боль отразилась от скулы, ударила в ухо, пробежала мурашками по затылку.
        - Без синяков, нам еще работать с ней, - равнодушно сказал кто-то из-за спины.
        Она вспомнила санитаров в психушке, которые пару раз успокаивали ее во время ломки. Тоже без синяков, но болезненно, по процедуре.
        Леру втащили в комнату, швырнули к широкой кровати, которая стояла в центре. Лера не удержалась, упала на колени, тут же попыталась вскочить, но получилось неловко: она скользнула ногтями по изголовью и упала снова. На коричневый ковер упало несколько капель крови.
        - Меня будут искать! - пробормотала Лера, поворачиваясь.
        Четверо мужиков рассыпались по комнате. Один стал разматывать шнуры, подключал удлинители к розеткам. Второй настраивал разложенные на столе видеокамеры - их было три штуки, одна большая, профессиональная, и две GoPro. Третий мужик взял пульт от крупного плазменного телевизора, висящего на стене. Лера заметила, что в комнате нет окон. Тут, должно быть, и звукоизоляция отменная. Кричать нет смысла.
        Она была раньше в таких местах. Зашкварные порностудии для любителей. Толик арендовал дешевые полуподвалы по всему городу.
        - Меня будут искать! - повторила Лера и растерла кровь по подбородку. Заныл выбитый зуб, хотелось коснуться его кончиком языка.
        - Кому ты нужна? - спросил мужик в кроссовках. - Кто у тебя есть? Друзья? Родственники?
        - Парень есть! - пробормотала Лера. Голос сбился на детский лепет.
        - Тот, который только что ушел отсюда? Отличный парень, да. В штаны наложил, едва мы появились. У него долгов на двадцать мультов, плюс кредиты, плюс клуб его в залоге уже третий год. Нам даже не пришлось с ним особо общаться. Телефончик передали, он послушал, обделался и на все согласился. Раздевайся.
        - Что?
        Мужик ткнул пальцем в блузку.
        - Раздевайся, говорю, - повторил он негромко, ощупывая Леру взглядом. - Давай без уговоров, хорошо? Спокойно разденься, сбегай помойся, вон душ слева. Возвращайся, и сразу на кроватку. Делаешь все, что говорит Славик, мы быстренько отснимем материал, и гуляй на недельку без проблем. Часа на полтора работы, не больше.
        - Что?!
        Мужик лениво и даже небрежно ударил Леру по щеке ладонью, а затем ухватил за ворот блузки, рванул, вырывая пуговицы и ткань.
        - Я ж рассказываю: сделаешь все, как надо, уйдешь красивой!
        В этот момент заработал плазменный телевизор на стене.
        - О, мои любимые моменты! - сказал мужик. - Вчера пересматривал на ночь, готовился. Сейчас без предварительной подготовки никуда.
        Лера развернулась и увидела на экране кровать, а на кровати - ноутбук, наушники, шнуры, телефон… и два обнаженных вспотевших тела, занимающихся сексом. Увидела себя почти десятилетней давности с фиолетовыми кругами под глазами, с поплывшим макияжем, с накрашенными яркой помадой губами. Лера с экрана вздыхала, стонала, охала. Лера с экрана царапала спину безымянного мужчины, закидывала ноги на его ритмично двигающийся зад. Лера с экрана то и дело бросала взгляд в камеру, подмигивала, облизывала губы, заигрывая с невидимыми зрителями. А за пределами камеры раздавались звонкие переливы падающих токенов.
        Где-то за камерой в то время сидел Толик, бизнес-партнер, придумавший, как монетизировать Лерину сексуальную зависимость. Он и раньше относился к ней как к вещи, а сейчас и подавно. Какая же она всегда была дура!
        Лера из прошлого внутри головы встрепенулась и вновь, как раньше, поползла по затылку, впиваясь острыми ноготками в нервы.
        - Нравится? - спросил мужик в кроссовках, легонько подпихивая ее в плечо. - Нам тоже понравилось. Хотим проверить, остался ли у тебя порох в пороховницах. Ты не бойся, извращаться не будем, мы не из этих. Повторим быстренько то, что ты и так проделывала много раз. Идет?
        Мужик с пультом перемотал несколько эпизодов - и вдруг на экране появился Толик. Он стоял в комнате своей квартиры, обнаженный по пояс. Настраивал камеру. На кровати за его спиной лежала, раскинув руки, Лера - нынешняя Лера! Голая и пьяная.
        - О господи!.. - прошептала она.
        Лера из прошлого обрадованно оскалилась. Ей нравилось. Она жаждала продолжения.
        Воспоминания позавчерашней ночи наслоились на изображение с экрана, выскочили из пьяных обрывков, которые удалось зафиксировать тогда.
        Подмигивание красной лампочки записи.
        Толик сейчас положит руки ей на спину, проведет пальцами между лопаток, собирая капельки пота, шепнет в ухо: «Как же я соскучился…» А она перевернется и прошепчет в ответ: «Давай, красавчик, не останавливайся!»
        А потом… а потом…
        Тяжелая ладонь шлепнула ее по разбитой губе.
        - У нас мало времени, - сказал мужик в кроссовках. - Не залипай.
        В голове зашумело. Мир перестал быть реальным, он превратился в порнофильм с яркими цветами, повышенной резкостью, нарочито глупыми диалогами и абсурдным сюжетом. Вся жизнь, по сути, была порнофильмом. Ничего не закончилось после лечения и долгих лет балансирования на краю обыденности. Просто кто-то невидимый, всевластный проматывал пленку в поисках нового, самого крутого эпизода. И вот нашел.
        Каково, а?
        - Меня будут искать… - произнесла Лера. Слова звучали глухо, как сквозь вату.
        «Пусть ищут! - взвизгнула Лера из прошлого. - Разве ты не этого хотела? Оглянись! За последнюю неделю ты вернула себе прежнюю жизнь! И разве она тебе не понравилась? Клуб, посиделки с сестрой, флешки, ощущение жизни, понимаешь? Жизни! Вернись! Оторвись! Насладись!»
        Мужики уже разделись до трусов. Хотя это были даже не мужики, а парни, лет по двадцать пять, не больше. Накачанные, красивые, загорелые.
        «С такими заниматься сексом - удовольствие!»
        О чем ты думаешь?
        С экрана на нее смотрела прошлая Лера. Она щурилась от удовольствия и стонала. Как же было хорошо тогда, да?
        Настоящая Лера осторожно поднялась, ощупывая взглядом комнату.
        Если ей удастся вырваться, она сбежит из города сразу же, в этот же день. На чем угодно. На вертолете, поезде, на попутках или даже пешком. Сбросит эту жизнь, как старую одежду.
        Но вдруг ей сейчас понравится?
        Нравилось же раньше?
        Это кайф - заниматься сексом с крутыми парнями, зная, что на тебя смотрят сотни или даже тысячи человек. На тебя дрочат. Тебя боготворят. Ищут твое имя в Интернете. Разве не этого она хотела? Всем назло.
        Лера из телевизора выгнула спину и громко застонала.
        Лера из настоящего пошла в ванную, ощущая, как мир пошатывается, слепнет и глохнет вместе с ней.
        Надо пережить. И бежать. Забыть. И бежать. Вырваться. И бежать.
        Если только чей-нибудь член не прорвет иллюзию хорошей жизни и не вернет Леру в прошлое, где ей безусловно нравилось. Недолго - но нравилось!
        Ты ведь этого хотела?
        В ванной она ощупала зеленые кафельные стены, чувствуя влажность подушечками пальцев. Взяла безопасную бритву, засунула в карман. Взвесила шансы проткнуть кому-нибудь глаз зубной щеткой. Смирилась. Вымыла лицо холодной водой, стирая кровь с губ. Два зуба болели. Один едва держался - Лера вырвала его с глухим хрустом, раздавшимся внутри головы. Острый укол боли отдался в левом глазу и немного привел ее в чувство. Комок крови шлепнулся в раковину. Лера улыбнулась собственному отражению. Дырка будет видна в кадре, отлично. Она постарается улыбаться на камеру как можно чаще. Естественный протест, раз уж ничего больше не остается.
        А еще она решила, что не сбежит из города сразу. Сначала найдет Нату и вышибет из нее дурь. Избавит сестрицу от идеальности. Окунет в ванну со льдом.
        Зуб Лера тоже убрала в карман и вышла в комнату.
        - Я же сказал - раздевайся! - скривился мужик. - Тянешь время, красавица. Где запал, где страсть, а?!
        Двое уже избавились от трусов и теперь расслабленно теребили в паху, разогреваясь. Четвертый мужик развесил камеры GoPro на спинке кровати, а большую камеру положил на плечо.
        С экрана телевизора улыбался вспотевший пьяный Толик, завязывающий Лерины запястья шнуром.
        «Сама напросилась… - подумала Лера отстраненно. - Кого теперь винить?»
        И сразу другая мысль, неожиданно резкая: а что если она все еще в прошлом? Вдруг под таблетками записывает порно в таком вот подвальчике Толика, чтобы слить затем в Сеть и заработать денег? Наркотики разъели ее мозги и впрыснули фантазии о нормальной жизни, о Денисе и Пашке, о безумии Наты и смерти Бельгоцкой.
        Вдруг она все еще пытается доказать папе, что может обойтись без его денег и связей?
        Она медленно расстегнула оставшиеся пуговицы на блузке, стащила ее, бросила к ногам. Сняла джинсы, предварительно зажав в руке безопасную бритву. Свободной рукой расстегнула лифчик.
        Мужик в красных кроссовках присвистнул, улыбаясь. Мужикам у кровати уже не нужно было ничего теребить - все и так прекрасно стояло.
        «Они оба войдут в меня».
        «Я буду кричать от удовольствия».
        «А потом отправлюсь в две тысячи девятый, искать неродившуюся Настю и живого пока еще Пашку».
        Мужик подскочил к Лере, крепко сжал пальцами сосок. По затылку пробежали мурашки, а губы мгновенно пересохли.
        - Снимаю, - сказал тот, что с камерой, и направил на Леру объектив.
        В телевизоре Лера из прошлого сидела в позе наездницы, упершись руками в колени незнакомца.
        Той Лере было хорошо. Она шептала внутри головы:
        «Выпусти меня, и я покажу, что прошлое можно вернуть. В полном объеме, как надо».
        В дверь вдруг заколотили. Часто, сильно, кулаками.
        - Открывайте! - мужской голос, знакомый. - Давайте, ну! Не тяните резину!
        В руке у того, кто держал камеру, появился пистолет. Лера не разбиралась в оружии, но надеялась, что это какой-нибудь травмат, не серьезнее. Мужик в кроссовках подошел к двери, провернул ключ, открыл.
        В коридоре стоял папа.
        Лера выдохнула, сообразив, что задержала дыхание чуть ли не минуту назад. Перед глазами поплыли черные круги. Она растерянно подумала, что стоит перед отцом в одних трусиках, нелепая и глупая, с безопасной бритвой в руке.
        Папа был одет не по форме, а в костюме и при галстуке. За его спиной маячили то ли телохранители, то ли помощники. И еще Лере вдруг показалось, что она увидела Нату. Где-то там, в глубине коридора.
        - Ты кто, дед? - спросил мужик в кроссовках.
        Папа мягко отодвинул его в сторону. Двое широкоплечих мужчин, чей род занятий не вызывал сомнений, тоже в черных костюмах, бритые под ноль, ворвались и в мгновение ока положили мужика в кроссовках на пол лицом вниз. Действовали профессионально, беззвучно, заломили руки, перемотали запястья пластиковой муфтой. Мужик взвизгнул и затих.
        Второй, с камерой, сделал вид, что пистолет, который он держит, - просто так, игрушка-безделушка, и попятился к кровати, подняв руки.
        Лера сообразила, что папа смотрит на нее, быстро нагнулась, подняла лифчик, завозилась, надевая. Из телевизора раздался протяжный стон, папа перевел взгляд на изображение и несколько секунд разглядывал, как к молодой Лере пристраивается сзади накачанный вспотевший мужчина.
        - Значит так, ребята, - сказал папа и брезгливо посмотрел на того, что с камерой. - Поигрались, и хватит. Я ее забираю, вот бабки, как вам обещали.
        - Руки-то зачем ломать?.. - простонал лежащий на полу.
        - Чтобы быстрее дошло.
        Папа шевельнул головой, и его телохранители подошли к Лере, подняли ее одежду, помогли застегнуть блузку и натянуть джинсы. Действовали быстро, будто им часто приходилось вот так одевать девушек.
        У Леры до сих пор кружилась голова. Казалось, мир снова сломался. Где-то тут обязательно должна быть фантазия, где-то - болезненный бред, а где-то - крохотная толика реальности. Вот только как различить, где что?
        Лера из прошлого испуганно юркнула в темноту сознания. Она боялась папу и любила его. Гремучая смесь безумия.
        Папа смотрел порно на экране. Потом взял пульт с кровати и поставил на паузу. Подмигнул обнаженным мужикам, стоящим в углу у тумбочки. Все у них, конечно, обмякло.
        - Вы тут можете и сами с собой, да? - усмехнулся папа. - Раз уж начали. Гей-порно, я слышал, тоже неплохо продается.
        Лера глупо хихикнула, застегивая пуговицу на джинсах. Папа снова шевельнул головой, телохранители взяли его дочь под локти и повели из комнаты.
        Она услышала, как папа сказал:
        - Счастливо оставаться.
        Потом темнота накрыла, а ноги подкосились, будто из тела вытащили все кости разом. Лера обмякла, успев подумать лишь о том, что действительно видела в коридоре Нату. Красивую, аккуратно причесанную, в черных очках и черном же дорогом костюме. Это углубления от ее шпилек на ковре. Сомнений нет.
        ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
        Она много чего вспомнила, пока плавала в вязкой темноте.
        Удивительно.
        Вот Вика и Лера разбирают ворох старой одежды.
        Папа недавно купил загородный дом и нанял рабочих, чтобы те сделали капитальный ремонт. Рабочие сдирали со стен обои, снимали полы, вываливали разный хлам на заднем дворе у подъездных ворот. Туда же сваливали одежду, которую нашли на чердаке.
        Одежды много, она вываливается из драных мешков, пахнет пылью, гнилью и плесенью. Лера лезет в мешки первой, вытаскивает белую рубашку с одним рукавом, натягивает через голову и оглушительно чихает. Вика некоторое время размышляет, осторожно заглядывает то в один мешок, то в другой, развязывает тесемки. Лера между делом натягивает синие шорты, которые велики ей на два или три размера. Теперь десятилетняя девочка похожа на бродягу, однажды увиденного ею на остановке.
        - Смотри, я вылитая Ната! - хохочет Лера, имея в виду случай, который произошел за пару дней до этого. Младшие сестры застукали старшую в мамином платье, с накрашенными губами и в парике. Долго смеялись. - Я теперь вся такая фифа, что никто меня не узнает! Самая красивая на земле!
        Вика тоже смеется и не отстает, вываливает содержимое одного из мешков в траву. Целая гора тряпья: старая фуфайка, платья, шорты, джинсы, майки и даже несколько белых мужских рубашек. Вика роется, как собака, натягивает на себя что-то не слишком грязное и изношенное, становится похожей на чучело.
        - Я любимая папина дочь! - кривляется она. - Пожалуйста, скажите папочке, что я его люблю!
        Обе замечают Нату слишком поздно. Она подошла со стороны подъездных ворот. Ната молчит и не улыбается. По выражению ее лица вообще сложно понять, какие чувства она сейчас испытывает.
        - Блин, прости! - тут же вопит трусливая Вика и стаскивает с себя старую блузку. Та рвется с сухим треском, расползается в тонких детских пальчиках.
        Кругом пыль и дурной запах. Вика путается и падает на колени. Ната вдруг смеется как ни в чем не бывало, подбегает и тоже начинает рыться в куче тряпья.
        - Я и есть самая красивая! - кокетливо кричит она. - Самая красивая в мире! И папа меня больше вас любит! Потому что вы мелкие, а я взрослая, понятно?!
        Лера видит ее взгляд. Холодный и озлобленный. Где-то у Наты в душе живет монстр.
        Вот сцена, фортепьяно, человек, перебирающий клавиши. Прослушивание в музыкальное училище.
        «Только месяц не спит, тихо в окошко глядит…»
        Лера хочет петь, но слова застревают в горле. Краем глаза видит Вику - та стоит за сценой и читает что-то с телефона. В шестнадцать лет Вика еще не была толстушкой, не злоупотребляла алкоголем и уж точно не думала, что потеряет ребенка и скатится в анорексию. В семнадцать Вика была красавицей, полной энергии и оптимизма. Она почти достигла своего идеала - отставала всего на полмизинца от Наты в негласной гонке сестер.
        - Пой же, ну! - говорят Лере. Она не помнит кто. - У тебя полторы минуты.
        Лера открывает и закрывает рот, не может петь, а в горле изнутри что-то царапается, будто застряла рыбья кость. Или даже не так - будто кто-то пытается выбраться наружу.
        Вика улыбается за сценой, поглядывает на Леру, но мыслями где-то далеко. Младшая сестра пришла поддержать Леру, потому что попросил папа. Вика не хотела здесь быть, Вике нравилось гулять с Натой и с теми парнями-одногруппниками, которые были уже достаточно взрослыми, чтобы уметь не кончать через двадцать секунд после начала секса.
        - Пой, Валерия, ну же!
        Она запела: сбивчиво, нервно, дважды не попала в ноты и в итоге провалилась. Никуда ее не взяли.
        Спустя полгода Лера впервые пойдет в «Вирус-клуб», напьется и познакомится с владельцем.
        Вике не хватило терпения даже на злосчастные полторы минуты. Она выскользнула на улицу через служебный выход и сбросила эсэмэску, что очень извиняется, но Ната не любит ждать. Всего полчаса - и старшая сестра отправится за город, в дачный домик у леса, отмечать завершение семестра с тремя («великолепными! 1! 1!») человечками с ее курса. Вика не может это пропустить.
        «Извини, извини, извини, верю в тебя и все такое…»
        На улице ждет мама, приехала специально. Пытается утешить плачущую Леру, которая уже поняла, что провалила творческое задание. Вдвоем они отправляются в ресторан, где Лера пробует водку. Ей нравятся чувство опьянения и легкость, которая образуется в голове.
        Лера думает, что была бы не прочь поехать за город с сестрами. Но проблема в том, что ее никто не звал.
        Денис. Вспоминает Дениса. Их знакомство. Он разговаривал по телефону на улице перед домом, когда Лера подъехала. День рождения Наты, точно. Единственный раз, когда ее пригласили, потому что праздновали у родителей за городом, всей дружной семьей. Ирония.
        - Ты та самая средняя сестра? - ухмыляется Денис. В его словах нет злости. - Я муж старшенькой. Проходи, будь как дома.
        Но ведь она знает здесь каждую трещинку.
        Денис идет рядом.
        - У тебя глаза как у Наты. Вы вообще похожи.
        - Спасибо.
        - Спортом занимаешься?
        - Что?
        - В отличной физической форме. Бегаешь? Фитнес? Я тоже много бегаю. Спорт - это жизнь.
        Так вот откуда все взялось.
        Он был болтливый, Денис. Сразу же располагал к себе. Лера поняла, почему Ната в него влюбилась. Идеальный со стороны. Такого мужчины у Леры никогда не будет. Ее удел - похотливые мужики, за плечами которых несколько разводов, алименты, офисная работа менеджерами среднего звена, одышка после пробежки и пиво на ужин.
        Как же низко она себя ценит…
        - Надо как-нибудь пробежаться вместе, - говорит Денис на подходе к дому. - Ты вроде бы недалеко отсюда живешь? Вика рассказывала.
        Пробежались.
        А вот лес. Хмурый и холодный, но очень родной.
        Она бродила по нему много-много раз в последние годы. Исследовала, гуляла, искала что-то. Знала все тропинки в радиусе нескольких километров от родительской дачи. Ручьи, овраги, поваленные деревья.
        В руке кухонный нож из маминого набора.
        Она кого-то хотела убить здесь. Наверное, Нату - худшую сестру в мире. Потому что у Наты было все, а у Леры ничего.
        Да-да, точно.
        «Но не надо забывать, что ты сама этого захотела, верно?»
        Это Лера из прошлого. Колет коготками в затылке.
        «Ты отказалась от папиных денег, когда поступала в музыкальное училище. Могла легко пойти на коммерческое обучение, оплата была вполне по силам. Папа хотел, чтобы ты стала певицей. Он мечтал видеть тебя на сцене, помнишь? А ты проявила характер. Какой же скверный у тебя характер, да? Захотела стать самостоятельной.
        И вот ты здесь».
        В лесу тихо, потому что ночь. И ужасно темно. Как в могиле. Лера смотрит на небо, где растеклись пятнышки звезд. У нее кружится голова. Она забудет этот момент, точно забудет, потому что диссоциативная амнезия и все дела. Но будет помнить странное ощущение близости с лесом. Будто оставила здесь частичку души. Навсегда.
        Что-то выдергивает ее из воспоминаний. Холодный дребезжащий звук. Лера вспоминает - звонок телефона в кармане.
        Вязкая темнота рвется, и в прорези, обрамленные высохшими листьями, вползает серый свет реальности.
        Рука с толстыми старыми пальцами. Пахнуло мужским дезодорантом. Тряска. Автомобильное окно, а в окне - небо, как будто укрытое колышущимся серым одеялом. Сквозь осеннюю серость кое-где пробиваются изгибы солнечных лучей, но битва уже проиграна, холода подступают, и через пару недель совершенно точно выпадет первый снег.
        Лера неуверенно села, держась руками за голову. На плечах будто кто-то сидел.
        Медленно, но сообразила, что находится в салоне автомобиля, сзади, а рядом с ней милый и родной папа.
        Проклятая трель телефона раскалывала голову надвое.
        - Можно мне? - спросил папа для порядка. Лера не успела ответить, а он уже выудил из нагрудного кармашка ее блузки надрывающийся телефон, прислонил к уху.
        Лера неловко зажала верх блузки, там, где были вырваны пуговицы. Запоздало прилетело чувство стыда, которому следовало бы появиться еще в подвальном помещении.
        - Слушаю, - сказал папа в трубку. - Нет, не Лера, вы правы. Нет, не может. Вам не нужно знать, поверьте. А вы кто такой, позвольте узнать?.. Ага. - Он замолчал на полминуты, хмуря брови и помаргивая. Потом сказал холодно, как, наверное, разговаривал с подчиненными, которые его разозлили чем-то совершенно идиотским: - Значит, слушайте меня, молодой человек. Сейчас все вопросы, связанные с Лерой, решаю я. Попрошу не перебивать, я вас слушал достаточно внимательно… Вопросы решаю я. Она и так наломала дров. Где она, когда она и что она - не вашего ума дело. Информацию от вас я услышал, принял к сведению. Договорились? Вот и славно.
        Он отключился, убрал телефон в свой карман и посмотрел на Леру.
        Автомобиль ехал где-то на окраине города, погружаясь в чрево заброшенных заводиков, шиномонтажек, закрытых гаражей, изрисованных граффити, проржавевших баков с мусором.
        - Ты специально меня сюда завез? - спросила Лера с вызовом, но голос задрожал и сорвался.
        Папа моргнул, вытащил откуда-то носовой платок, развернул его и аккуратно вытер вспотевший лоб.
        - Значит, забралась в дом к Бельгоцкой?
        Лера уже устала удивляться.
        - Пап, откуда ты…
        - Хотя постой. Давай сначала. Я пока еще не во всем разобрался, - продолжил он, так же аккуратно и очень медленно складывая платок. - Ты спала с Денисом. Начнем отсюда. Как там называют по-правильному… с зятем. Как долго?
        - Пап, я ни черта не понимаю. Что происходит?
        - Как долго спала? Месяц, неделю, пару раз всего?
        Машину тряхнуло, и папа жестом велел водителю притормозить. Тот послушно сбавил скорость, припарковался у узкого разбитого тротуара.
        - Где-то год… - пробормотала Лера, хотя, конечно, знала время совершенно точно.
        Папа пожевал губами, глядя не на дочь, а куда-то за ее левое плечо. Он снова вспотел и снова достал откуда-то носовой платок, но уже другого цвета и поменьше.
        - Это хорошо. Значит, не просто развлеклись. Что-то серьезное строили, какие-то планы, да? Не отвечай, не надо. Я думаю. У тебя удивительная способность вляпываться во что-то, Лерка. С самого детства. Ты постоянно куда-то лезла первее всех. В грязь, в говно. И тащила за собой остальных девочек.
        - Никого я не тащила…
        Папа смерил ее тяжелым, но уставшим взглядом:
        - Интересно, что я тебе такого сделал в жизни, что ты мне постоянно мстишь?
        - Не понимаю.
        Он начал говорить неторопливо и без всяких эмоций, хотя Лера заметила, как запульсировала на виске вздувшаяся темно-синяя вена:
        - Лер, ты самый сложный человек, с которым мне приходилось общаться. Что не так, подскажи? Вот прямо сейчас. Если это время для разговора отца и дочери, то давай сразу карты на стол. Что я тебе сделал? Почему ты ушла из дома в шестнадцать, а? Сбежала. Зачем тебе эта самостоятельность понадобилась? Ты искренне ее хотела? Почему?
        - Я не хотела жить с вами. Просто так. Должна быть причина?
        - Конечно. Я не понимаю. У тебя все было - перспективы, деньги, дом, обеспеченное крепкое будущее. Развлекайся на здоровье, живи как хочешь. - Папа развел руками. - Но ты порвала со всем сразу. Мне напомнить? Отказалась брать деньги на съем жилья в городе. Не пошла на коммерческий в училище. Я нашел тебе две работы нормальные с карьерным ростом, а ты меня просто послала куда подальше. В квартиру не хотела въезжать. И это я еще не касаюсь твоих…
        - Чего? Приходов? А ты коснись. Опозорила тебя, потому что снималась в порно, выкладывала видео в Интернет. Бизнес пострадал? Помню эту историю, мама рассказывала. Она всегда рассказывает, как ты страдаешь. Что еще? Внучку потерял. Прости, мой косяк. Я бы жизнь отдала за Настю.
        - Ты не позволила отвезти ее в Германию, - сухо заметил папа, глядя в окно.
        - Она бы все равно умерла. Не в полгода, так в год. Зачем мучить ребенка?
        - А могила? Что ты натворила потом? Это и есть твое самоутверждение? Сильная и независимая женщина, мать твою! Алкоголичка, наркоманка, порнозависимая! Лишила мать возможности ходить на могилу к внучке! Это за гранью, Лера! За гранью! - Папа все же взорвался. У всякого человека есть границы, через которые он не может переступить, не сорвавшись. - Лера, ты сводишь маму с ума! Она на таблетках все эти годы, не слезает. Каждый раз, когда мы приезжаем на дачу, каждую ночь ей мерещится, что Настя приходит из леса и смотрит в окно! Ты просто представь на секунду, каково это - слушать от родного человека такие вещи! Ладно бы ты свою жизнь угробила, я бы тебе и слова не сказал. Но ты, как осколочная граната, зацепила всех вокруг. Меня, мать, сестер. Всех!
        - Такая вот я дура… - пробормотала Лера, ища сигареты в кармашке блузки. Не нашла. - Да, пап. Так бывает. Хочешь причину? Не захотела сидеть на твоих деньгах. Тут ведь как получается: если не попробовать, то и не узнаешь никогда, хорошо жить независимой или нет. Кто-то остается у тебя под боком, а кто-то улетает. Я вот улетела.
        Она поняла, что на глазах проступили слезы. Папа спросил:
        - И как, попробовала?
        - Наверное, мне не очень удается быть независимой. Мозгов не хватает.
        - Может быть, ты просто завидовала?
        - Кому?
        Он неопределенно пожал плечами:
        - Нате, Вике, кому угодно. Я об этом думал. Сложно любить одинаково сильно сразу многих людей. А у меня к тому же три дочери, все красавицы, и каждая умница на свой лад. Кого-то из вас я любил больше, признаюсь. Но в разное время, понимаешь? Ты была моей любимицей лет до десяти. Потом подросла Вика, я стал любить больше ее. А потом Ната доросла до того возраста, когда не любить ее стало невозможно.
        Лера прервала, не сдержалась:
        - Она у тебя самая лучшая. Всегда.
        Папа усмехнулся, протянул сигарету и зажигалку. Когда Лера прикурила, продолжил:
        - Зависть, как она есть. Тебе нужна была независимость, чтобы доказать, что ты лучше Наты. Она обгоняет тебя во всем. Умнее, красивее, а какие задачи и цели перед собой ставит, а? Но я дал вам всем трамплин, чтобы оттолкнуться и прыгнуть в хорошую жизнь. Вы всегда были в равных условиях. И как в такой ситуации доказать, что ты лучшая? Правильно, отказаться от преференций. Есть такая мысль у бедных людей, которые добились всего сами. Они ставят себя выше богачей, потому что потратили больше сил, чтобы забраться на вершину. Но это не так. - Он тоже закурил, все еще поглядывая в окно. - Все люди на старте одинаковые. К каким бы сословиям ни относились, сколько бы денег ни было за душой. Но к финишу приходят только самые упорные, трудолюбивые и удачливые. И вот тут, дорогая моя, ты и ошибалась. Ты поставила себя выше сестер, но забыла про трудолюбие и упорство.
        - А удача? - спросила Лера.
        - Удачи не бывает без остального. Закон жизни. Подумай об этом. Может быть, и вся твоя история с Денисом - это просто банальная зависть.
        Он замолчал и несколько минут неторопливо дымил, оставив Леру наедине со своими мыслями.
        В затылке кололо.
        Зависть.
        Она не могла смотреть на происходящее под таким углом. Злилась. Не верила.
        - Я был вчера в доме той старой писательницы, - сказал папа, докурив. - Ната позвонила, попросила помочь. Приехал, разобрался. Понимаешь, скольким людям я теперь буду должен? Во что вы обе меня втянули? Как маленькие девчонки, честное слово.
        - Видел тело в ванне?
        - Видел. Бедная женщина, надо бы ее похоронить по-человечески.
        Папа замолчал снова.
        - Ната каким-то образом убила Дениса, - негромко произнесла Лера. - Придумала план убийства… Звучит безумно, сложно принять, но я читала распечатки, расшифровки… Ната болтала с писательницей, как с близкой подругой. Делилась деталями. Она убивала и раньше. Девушку, которая лучше нее пекла торты.
        - Пекла торты?! - хмыкнул папа, погруженный в свои мысли.
        Лера поняла, что либо придется тщательно подбирать слова, либо лучше вообще замолчать.
        - Ты же видел, что она хотела со мной сделать. Заманила, подговорила или запугала моего знакомого…
        - За измену, - уточнил папа. - Это я как раз могу понять. Ната импульсивная девушка, у нее много стереотипов в голове. Муж изменял, потом умер, потом ты. У кого угодно снесет крышу. А тут вдобавок не кто-то со стороны, а сестра, Лерка, ну это все объяснимо.
        Он посмотрел в окно. Размышлял. Лера почувствовала себя мышкой, которую кот зажал в углу и теперь решает, что с ней сделать. Сожрать или отпустить? Хотел бы сожрать - не вытаскивал бы из лап тех парней.
        - Что за распечатки? - спросил он наконец. - Какие-то заметки? Видео? Что-то еще?
        - Много разных бумаг, рассортированы по папкам. Судя по всему, Ната приходила к Римме Ивановне и рассказывала ей о своей жизни. Планы, воспоминания, просто беседы. Римма записывала разговоры на диктофон, потом расшифровывала и распечатывала. Кажется, она хотела написать книгу.
        - О Нате?
        - Да. О богатой девушке со странностями. Там и правда много странного. Про убийство девушки, с которой Ната училась в кулинарном, например. Компромата на сто лет вперед. Я прихватила и ноутбук, остался у меня дома, он зашифрован… Хочешь почистить следы? Чтобы ничто и никогда не вышло за пределы семьи? Как всегда?
        Папа вздохнул:
        - Нам с тобой, Лерка, придется договариваться. Потому что ситуация перестает быть управляемой, понимаешь? Ната хочет, чтобы ты уехала из города и больше никогда тут не появлялась. Она тебя ненавидит сейчас. Эмоции, все дела. Я пообещал разобраться. Вы же обе мои дочери. Нельзя рубить с плеча.
        Она посмотрела в окно, на пустынную дорогу, по которой ветер тащил драный мусорный пакет. Интересно, двери заблокированы? Если рвануть сейчас на улицу, убежать, спрятаться - будет ли папа преследовать? Сам вряд ли, а вот его амбалы - да. Возможно, догонят. Пятьдесят на пятьдесят.
        - Ты знаешь, что она сделала с Пашкой?
        - Твой друг? А он тут каким боком?
        - Он всегда боком, пап. Пашка вытащил меня из того дерьма, в котором я захлебывалась после смерти дочери. Никто не помог, а он помог. Так что немного уважения.
        - Я и не собирался говорить ничего плохого.
        - Так вот, если ты не знаешь, твоя старшенькая определенно сошла с ума. Она его убила, я почти уверена.
        - И его убила? По твоим словам, Ната убивает всех направо и налево. Чикатило какой-то.
        - Я просила Пашку зайти к Нате. Он обещал помочь с нашим… ну… недопониманием. Он поехал - и пропал! Ната тебе не рассказала? О, она еще много чего, видимо, недоговаривает. Ты уверен, что ради Наты должен ввязываться во все это? Какие у тебя причины ее прикрывать, кроме того, что мы все одна семья?
        - Разве этого мало?
        - Должна быть справедливость. Или тебя в армии не учили? Долг, благородство, все дела.
        Он задумался. Или сделал вид, что задумался. Лера в зеркальце заднего вида поймала взглядом взгляд амбала, сидящего за рулем. Непроницаемый такой взгляд. Этот точно догонит, в случае чего.
        - Я всю жизнь посвятил семье.
        - Давай без этой вот демагогии. Драма, любовь… Мы с тобой толком не общались уже много лет. Это забота о семье? Ты вычеркнул меня из своей жизни просто за то, что я немного подмочила твою репутацию.
        - Немного?..
        - Но ведь семья важнее, папочка. Или ты забыл? Важнее денег, репутации, бизнеса. Или я снова завидую? Тогда почему ты уезжал с дачи, когда я появлялась там? И при этом готов вывезти одну из своих дочерей за город ради спасения другой? Выборочная семья получается.
        - Нам надо договориться! - упрямо произнес папа. - Я не могу отвечать за каждую из вас в равной степени, пойми. Это сложный выбор. Нужно сделать так, чтобы все у всех было в итоге хорошо.
        - Я не хочу никуда уезжать. Это мой город, я тут родилась и выросла. Моя квартира, мое прошлое. Вот и будет мне хорошо.
        - Хорошо, - кивнул он.
        - А Пашка? И что будет с Натой? Она так и продолжит вламываться ко мне в квартиру, подсылать санитаров, пытаться свести меня с ума или затащить в подвал?
        - Для начала сойдемся на том, что я попробую развязать этот узел. Мне плевать, что ты думаешь о Нате, и плевать, что она вытворяет, лишь бы все это не выходило за рамки нашего семейного круга, ясно?
        - Яснее некуда. Уже мозоль на языке от слова «семья».
        - Ты циничная и несдержанная, как всегда.
        - А ты, как всегда, крепко меня любишь, да, папочка?
        Смешок застрял где-то в горле. Она говорила голосом Леры из прошлого. И когда та успела высунуться?
        Папа с хрустом почесал щетину на подбородке. Обратился к водителю:
        - Вань, поехали по второму адресу!
        Автомобиль заурчал и плавно тронулся с места.
        - Что еще за второй адрес?
        - Поедешь к Вике, - сказал папа, рассматривая что-то в телефоне. - Посидишь там, пока я не приеду. В твоей квартире непонятно что еще может быть. Никуда не высовывайся и ничего не придумывай лишнего. Справишься?
        - А где Ната? Она знает, что ты меня вытащил?
        - Еще бы! Сидит у себя, как я велел, ждет моего приезда. Будем серьезно разговаривать. Вот как с тобой сейчас. Ведете себя как дети. Вы же сестры, вам нужно держаться вместе. Хотя я, наверное, уже слишком старый, чтобы верить в это.
        - Мне нужны лекарства, - добавила Лера. - Мои таблетки… И Пашка. Реши, пожалуйста.
        - Будут тебе лекарства. Сиди у Вики и не высовывайся, мало ли что. Через час-два заеду, привезу все необходимое. И подумай хорошенько, как нам все распутать. Не одному же мне выкручиваться.
        Он снова уткнулся в телефон. Оставшуюся часть дороги ехали в тишине.
        Лера смотрела в окно. В голове наступила какая-то подозрительная ясность. Мысли выстроились четко, в правильном порядке, и им больше никто не мешал. Лера из прошлого затихла или убралась обратно в не слишком радостные воспоминания.
        Автомобиль вкатил в знакомый двор, некоторое время протискивался между других машин, ища место для парковки. Встали недалеко от подъезда.
        Амбалы остались внутри. Папа взял Леру за руку и повел к дому.
        - Вика нас ждет?
        Папа кивнул. Поднялись на третий этаж. Лера подумала, что не навещала сестру много лет, с тех времен, когда Вика еще была замужем.
        Вика открыла почти сразу.
        - Милая моя! - запричитала она, сжав Леру в объятиях. - Скорее, заходите! Господи, я так рада! Так рада!
        Непонятно было, что папа ей рассказал и о чем младшая сестра вообще знает.
        - Лерочка, милая! Все хорошо! Главное, ни о чем не беспокойся, ты в надежных руках!
        Затащив Леру в коридор, Вика отстранилась и внимательно ее осмотрела:
        - Жить будешь. Какие уроды, а?! Пап, ты же разобрался? Скажи, что разобрался!
        - Они больше никого не тронут, - сухо ответил отец. - Вика, напои гостью чаем, накорми. Я поеду, доделаю дела с этими… товарищами. Потом заберу Леру на какое-то время, хорошо? Лера, лекарства привезут в ближайшее время.
        - Забери все папки из моей квартиры… - попросила она, протягивая ему ключи. - И ноутбук. Розовый такой, лежит на диване.
        В кармане у папы завибрировал телефон. Ее, Лерин, телефон. Папа растерянно улыбнулся и направился к лифту.
        Когда дверь за ним закрылась, Вика снова обняла Леру и прошептала ей на ухо:
        - Ты сильная, ты выберешься, помнишь?..
        - Наверное, - отозвалась Лера.
        Впервые за несколько дней она действительно в это поверила.
        ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
        Невысокая, суетливая и худющая Вика даже в двадцать шесть казалась десятиклассницей. Одета она была в домашнее: шортики, тапочки, старая футболка. Это определенно ее молодило.
        - Ты вообще как? - спросила Вика, заваривая чай в фарфоровом чайничке.
        На кухне почти не было мебели: квадратный столик у окна, два табурета и пространство для готовки возле плиты. Как будто сюда заглядывали не часто, а готовили еще реже. Впрочем, Вике простительно. Жить одной в трешке наверняка не очень весело. Именно поэтому она не торопилась переезжать в построенный отцом дом. С ума сойти можно от одиночества.
        - Прихожу в себя, как видишь, - ответила Лера.
        - Надеюсь, они не успели ничего сделать.
        - Смотря что папа тебе рассказал.
        - Ну, эти, уроды с какого-то порносайта… Они вроде бы вытащили тебя из квартиры и хотели снять видео, ну… порнуху. Есть такие дельцы… яйца бы оторвала.
        Лера усмехнулась. А ведь папа почти не соврал. Разве что упустил одну маленькую деталь: роль старшей дочери.
        - Все нормально, - подтвердила она. - Блузку порвали, зуб выбили, ну и напугали немного. Хорошо, что папа успел вмешаться.
        Вика разлила чай по кружкам, долго искала что-то в холодильнике, в тумбочках, нашла пакетик с конфетами, бросила его на стол.
        - Я не часто ем дома, - виновато сказала она, присаживаясь напротив Леры. - Сама понимаешь. То по подругам, то на работе, то в ресторане каком-нибудь. Сложно быть сильной и независимой, но одинокой. Не для кого готовить.
        - Понимаю.
        - Не уверена, что понимаешь. У тебя ведь никогда не было мужа. Не было вот этих вот крепких отношений, когда чувствуешь себя как за каменной стеной. Когда хочется готовить, убираться, стирать, просто чтобы сделать человеку приятное, когда он возвращается с работы. Ты всегда жила одна, а случайные связи - это совсем другой уровень общения, поверхностный. Только полюбив кого-то по-настоящему, осознаешь, насколько тяжело быть одной. - Вика несколько секунд смотрела в окно, потом улыбнулась. - Не бери в голову. Накатывает иногда… Хочется поболтать с близкими… Знаешь, чего не могу понять? Почему к тебе столько всего липнет? Вот сейчас - откуда что взялось? Ни с того ни с сего. То заметки в Интернете про фейковое самоубийство, то старые ролики, то теперь вот какие-то подонки вломились. Как ты умудряешь притягивать столько нехорошего?
        Лера пожала плечами. Ну разве может она рассказать сейчас о Денисе, Нате, обо всем, что происходит вокруг? Не сейчас. Или даже вообще никогда.
        - Может, что-нибудь покрепче чая? - подмигнула Вика. - Так сказать, для душевного спокойствия.
        Она засуетилась снова, выудила из холодильника бутылку виски и кусочки льда в пластиковой форме. Достала бокалы.
        - Я не буду, - запоздало произнесла Лера, но наполненный бокал уже стоял перед ней.
        - Тебе нужно расслабиться, сестричка, - настаивала Вика. - Столько всего произошло. Немного алкоголя снимает стресс, ты же знаешь. Кому, как не тебе, знать? Давай, я же не в «Вирус-клуб» тебя тащу.
        Из вежливости Лера сделала небольшой глоток. Приятный вкус, знакомый. Вика же торопливо выпила бокал целиком. Звякнули кубики льда на дне. Щеки у Вики раскраснелись, как и кончик носа. Под глазами проступили капилляры.
        - Толик хороший мужик, - сказала она, посматривая на экран телефона, где выскочило сообщение мессенджера. - Но слабохарактерный. Влез в долги, не смог выкрутиться, готов на все, лишь бы оставить себе бизнес. У него всего две точки для порно остались. Остальные продал или уступил. Связи уже не те. Держится за прошлое, как и ты. Поэтому навсегда обречен на одиночество. Ломают его все, как хотят.
        - При чем тут Толик? - осторожно спросила Лера.
        Вика отвела взгляд от телефона и улыбнулась. Краснота расползлась пятнами по лицу и по шее. Вот тут и стало видно, что Вика давно не школьница, а через несколько лет уверенно перейдет в разряд тех женщин, которые уже не ходят в клубы и сально заигрывают с парнями, не замечая их смущения.
        Из коридора донесся короткий звонок. Следом постучали в дверь. Лера вздрогнула:
        - Папа вернулся так скоро?
        «Глупый вопрос!» - хмыкнула Лера из прошлого. Она только и ждала подходящего момента, чтобы подать голос.
        Мысли встревоженными медузами поползли из глубин.
        Вика продолжала улыбаться, улыбка растянулась так сильно, что стала казаться искусственной.
        - Я сейчас!
        Она вышла, унося пустой бокал со льдом.
        Щелкнул замок, было слышно, как отворилась входная дверь.
        - Ты вовремя, - сказала Вика. - Как всегда, идеально.

* * *
        Василий Ильич сильно устал. Ната позвонила, когда он собирался посмотреть футбол. Мясо, жаренное на гриле, свежий салат, холодное пиво… Что могло испортить этот идеальный вечер?
        Но ведь бывает же: не ждешь от жизни подвоха, а потом бац! - и как будто свалился на голову снежный ком.
        Один звонок, и вот он уже в незнакомом доме, слушает сбивчивую речь Наты. Воздух пропитан сигаретным дымом. Пепельницы забиты. В ванной лежит мертвая женщина. Нужно сделать несколько звонков, побеспокоить важных людей. А потом - полиция, объяснения, снова звонки, снова разговоры с Натой. А потом - никаких утечек. Старые знакомые, которые появляются только для того, чтобы помочь. Обшаривают дом, затирают следы. Кое-кому остался обязан. Ната снова курит и рассказывает что-то о проблемах после смерти Дениса. А потом - вдвоем полночи пьют коньяк в гостиной ее дома, и Ната вываливает на отца ворох скверных новостей. Например, про измену мужа и про Леру. Про месть с порно, которую Ната задумала, потому что никто не должен уйти безнаказанным.
        Вытряхивают старые воспоминания, будто пыльные кости из мешка.
        Вот вывалился две тысячи девятый, когда кто-то прислал Василию Ильичу флешки. Он до сих пор помнил тот момент, когда запустил видео на ноутбуке и первые несколько минут не понимал, что на экране - его средняя дочь, Лера, с раздвинутыми ногами распластавшаяся на кровати.
        Вот две тысячи десятый, когда он нашел утром Леру у ворот дачного дома. С окровавленными руками, обломанными ногтями. Под наркотой и алкоголем. Напевающую песню, будто успокаивая мертвую дочь. «Только месяц не спит, тихо в окошко глядит…» Василий Ильич завел ее в дом, уложил на диван, вызвал полицию. Лера не помнила об этом. В ее мире не было отца.
        Вот две тысячи тринадцатый, когда Лера пыталась приехать, помириться. Привезла торт. Уверяла маму, что изменилась, стала лучше. Но у Василия Ильича все еще хранились флешки, и он не мог ей поверить.
        Самое странное в пьяном разговоре с Натой - чувство растерянности. Он привык контролировать жизнь, привык просчитывать наперед все свои ходы, а тут… невозможно было предсказать ни чужой дом с трупом, ни позорное и суетливое заметание следов, ни истории про месть.
        Он думал, что уже вырезал червоточину из семьи. А оказалось, не до конца. Да и старшая дочь вляпалась, как последняя дурочка. Кому расскажешь - не поверят.
        Никому и не надо рассказывать. Даже жене и Вике. Никто не должен знать. Только он и Ната.
        Приехавшие в дом полицейские получили неплохое вознаграждение за молчание. Тело отвезли в морг, а через два дня тихонько объявят о скоропостижной смерти от инфаркта или чего-нибудь еще, вполне обычного для столь преклонного возраста, как у Бельгоцкой. У писательницы не осталось близких родственников, никто не приедет. В Интернете появится несколько некрологов о «невероятной утрате», «чудесной писательнице» и «уходящем поколении истинных талантов». И - он надеялся - на этом все закончится.
        С Лерой сложнее. Василий Ильич не мог поначалу придумать, что же с ней делать. Растерянность нарастала с каждым глотком виски. Часа в четыре ночи он понял, что еще и злится, позволил себе сдержанно отчитать Нату за все ее поступки. Он впервые критиковал Нату. Раньше она попросту не давала поводов.
        Ната наполнила стакан и попросила помощи в последний раз. Хотела, чтобы отец каким-то образом избавился от Толика, владельца бара и порностудии, замешанного в мерзкой мести.
        Перегиб. Василий Ильич мог избавиться от кого угодно, связей хватало, но он был уже не в том возрасте, чтобы бросаться во все тяжкие, ничего не обдумав. Растерянность брала свое, Василий Ильич смутился, попробовал обосновать для самого себя, зачем нужно избавляться от Толика, и не нашел аргументов. Со всех сторон выходило, что главный персонаж в этой пьесе - Ната. Драматический, мать твою… У нее умер муж, обнаружилась любовница мужа, проблемы со всех сторон, но любимая и образцовая дочь настолько свихнулась, что задумала низкую месть и убийство соучастника руками родного отца.
        Перегиб.
        - Не нужно этого делать, - сказал тогда Василий Ильич. Лучший способ избавиться от растерянности: принять какое-либо твердое решение и не отступать от него. - Неправильно. Никто такого не заслужил.
        - В девяностые ты бы вывез их в лес, сжег и закопал! - хихикнула Ната.
        Даже в три часа ночи, после всей нервотрепки с полицией, после выпитой бутылки виски, Ната смотрелась безупречно. Она была из тех детей, которые берут от родителей только лучшее. От мамы внешность, от папы - ум.
        - Времена изменились, - ответил Василий Ильич. - Сейчас уважают за благородство и стабильность, а не за безбашенность. Давай-ка мы проявим милосердие к Толику и уж тем более к Лере. Несмотря ни на что. Ее и так жизнь потрепала.
        Ему подумалось, что это отличная идея. Милосердие и благородство - те слова, которые он всегда хотел произнести вслух.
        - Она трахалась с моим мужем, - напомнила Ната, болтая пальцем в бокале. Голос у нее был такой же холодный, как кубики льда. - Я не могу простить. Что было в прошлом, там и останется. А настоящее такое вот паскудное. И я не вижу места благородству. Сколько лет мы пытались вернуть ее в семью? Я ее приглашала на все праздники с две тысячи четырнадцатого. Вика бегала за ней каждое утро, звала завтракать, вправляла мозги. И что же делает наша средняя при первом удобном случае? Соблазняет моего мужа! Сколько можно, пап?! У меня нет сил и желания ее перевоспитывать и прощать.
        - Я помог тебе, а значит, за тобой должок. Мы сделаем как нужно. Можешь не прощать, я не заставляю. Лера наша родственница, что бы ни произошло. Ты знаешь, как я ценю семью.
        Больше они не разговаривали, пока не прикончили вторую бутылку виски. Василий Ильич заторопился домой, потому что вставать нужно было рано и суеты ожидалось много.
        - Я не буду отменять завтрашнее, - сказала на прощание Ната, когда Василий Ильич загружался на заднее сиденье автомобиля. - Ты прав, я могу ее не прощать. А ты делай что хочешь.
        Он кивнул, потому что знал: Ната тоже по-своему права.
        …Автомобиль выехал за город, обогнув панельные многоэтажки, нырнул под мост, помчался к Эльдорадо - району богачей, как его называли местные.
        Ната отсыпалась дома. Василий Ильич был почти уверен, что лучший способ решить все вопросы - свести Нату и Леру в одной комнате и не выпускать, пока они не наговорятся. Желательно добавить к этому пару бутылок виски. Неужели две родные сестры не смогут найти компромисс? Он не верил.
        В кармане завибрировал Лерин телефон. Василий Ильич посмотрел на экран. Номер городской, не сохраненный.
        Размышлял несколько секунд, потом все же нажал на кнопку ответа:
        - Алло? Слушаю.
        - Вы не Лера, - сказал в трубке уставший мужской голос. - Дайте Леру, если я не ошибся.
        Впереди показались первые дома района богачей. Василий Ильич увидел вдалеке телевизионную башню, торчащую над крышами.
        - Не ошиблись, но Лера не может подойти к телефону. Считайте, я за нее. Кто вы?
        В трубке шумно и хрипло вздохнули:
        - Паша… Павел. Послушайте, мне нужно с ней поговорить. Она вляпалась. Очень сильно вляпалась.

* * *
        Пашка выкарабкался из болезненного озноба и открыл глаза.
        В голове пульсировало, язык прилип к нёбу, подташнивало. Но при этом мысли сделались ясными, почти правильными, какими-то своими, что ли. Будто многие годы Пашка не хотел впускать их в голову, перебивался случайными мыслишками-паразитами, которые размножались где-то в области лобных долей и в конце концов захватили власть.
        Новые мысли освежали, и он знал, откуда они взялись.
        Как же хочется жить! Столько еще не сделал, не успел в этом мире. Так зачем торопиться? Жизнь - крутая штука, и особенно хорошо это чувствуется, когда валяешься в подвале, среди коробок, укрытый старым брезентом, который воняет автомобильным маслом, и ощущаешь, как пульсирует в ранах кровь.
        Пашка смутно помнил, что к нему еще раз приходила Ната. Может, это была не она, а Смерть, просто очень на нее похожая.
        Смерть заставила его написать несколько сообщений и позвонить на работу, отпроситься на несколько дней по болезни. Смерть улыбалась - у нее была не такая красивая улыбка, как у Наты, - и укрыла Пашку брезентом с головой, словно труп.
        - Скоро все закончится. Будь спокоен.
        Озноб охватил его. Тошнило. Хотелось пить. Пашка то ворочался и стонал, то замирал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Иногда ему хотелось кричать, а иногда молчать. Часто он проваливался в дремучий осенний лес и бродил по нему, ориентируясь на местности, выискивая Леру, с которой обычно там гулял.
        В лесу шел холодный дождь, еловые ветки лезли в глаза и царапали щеки. Пашка почти ничего не видел, брел, выставив перед собой руки, в мутном и вязком тумане, проклинал Смерть за то, что она забросила его сюда одного и почти мертвого.
        Потом Пашка вышел вдруг на поляну и увидел валяющийся в траве ноутбук. Конечно, что еще может привидеться в горячечном бреду? Матовая чернота блестела от капель дождя. Крышка оказалась откинутой, и Пашка увидел, что на мониторе прокручивается какое-то видео. Домашнее порно, что же еще? Нарезка видео, которые он монтировал много лет. Снимал, монтировал, выкладывал в Сеть. Монтировал, снимал, выкладывал. Десятки, сотни, многие сотни. Одни и те же позы, ракурсы, положения, эпизоды. Незнакомые лица актеров и актрис, стирающиеся из памяти сразу после того, как он заливал видео на портал.
        В голове шумело, но сквозь этот шум Пашка услышал песню, которую не слышал много лет. Старую, еще советских времен, колыбельную. Лера пела ее по ночам, во сне.
        Он вдруг вспомнил тот день, когда ждал Леру у роддома. Сидел в машине, ковырялся в телефоне, делал вид, что ему безразлично. Но на самом деле сгорал от ожидания. Ведь это же мелкая и костлявая Лерка, которая искренне считает его своим другом. Которая уже девять месяцев живет у него, спит с ним в одной кровати - и ни разу никто из них даже не подумал заняться сексом! Лучшие, блин, друзья! Навеки! Лерка, которая вправляла ему мозги по ночам на кухне. Лерка, у которой на любую его историю был десяток своих. Любимая и лучшая, в печали и в радости. Сколько всего они пережили вместе…
        Пашка понял, что хочет еще раз услышать эту песню. Невыносимо хочет выкарабкаться - и услышать.
        Он зацепился сознанием за болезненный озноб и открыл глаза.
        В подвале было тихо. Брезент сполз на пол, будто старая змеиная шкура. Холодильники не гудели, над головой никто не ходил, и даже Смерть или затаилась где-то, или попросту ушла по другим своим делам.
        Откуда-то в подвал заползал свет. Пашка приподнялся на локте, сдерживая острые позывы рвоты, и увидел, что дверь приоткрыта. Он не помнил, заглядывал ли кто-нибудь в подвал - возможно, Ната забыла закрыть, - но это было сейчас не важно. Нужно ценить и использовать подходящий момент.
        Пашка пополз к двери. Встать не мог - ниже пояса растекалась тягучая боль, которая стягивала ноги и поясницу. Кончиков пальцев на ногах он вообще не чувствовал.
        Сразу за дверью находилась бетонная лестница наверх, которая тоже заканчивалась дверью. Непонятно было, открыта она или нет. Пашка тоскливо осмотрел ее. Будет смешно, если он потратит последние силы, чтобы подняться, и обнаружит, что выбраться дальше не может… Очень смешно.
        Он решился. Облокотился о гладкую стену спиной и, будто краб, принялся подниматься, осторожно прощупывая рукой бетонную поверхность ступеней, перекидывая одну ногу, подтягивая вторую. Сразу же сбилось дыхание и стало темнеть в глазах. Приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Через пару миллионов лет Пашка понял, что преодолел половину пути. С трудом принялся насвистывать колыбельную. Это не придало ему сил, но хотя бы немного отвлекло от бесконечного подъема.
        В дверь он ткнулся без особой надежды, а дверь бесшумно поддалась, впуская тусклый серый свет. Пашка вывалился в просторный коридор. Кругом пахло сигаретами. Дом был незнакомый, чужой. Дверь в подвал оказалась в тупике, коридор тянулся вперед, обрамленный дверьми с двух сторон, и заканчивался, насколько было видно, холлом.
        Помимо сигарет, сильно пахло ремонтом: свежим цементом, штукатуркой, опаленным деревом, влагой. Пол закрывали куски полиэтилена, с потолка свисали шнурки проводов.
        Пашка прислонился к стене, пытаясь отдышаться. В висках пульсировало. Силы если и остались, то в ничтожном количестве.
        - Будет смешно, если я прямо здесь и сдохну… - пробурчал он.
        Хотя нигде не горел свет, в доме мог кто-нибудь находиться. Например, Ната с арбалетом. Пашка не верил в ее милосердие и любовь.
        Он прислушивался несколько минут, но не слышал вообще ничего. Даже звуков машин не было, словно дом находился где-то в вакуумном пространстве.
        Эльдорадо.
        Этот дом должен быть где-то недалеко от дома Наты. Она бы не рискнула везти Пашку куда-то в багажнике за тридевять земель. Значит, у нее есть второй дом… Или это жилище каких-то ее приятелей. Ага, как в фильме Тарантино - Ната заезжает к знакомым, например, к милой молодой супружеской паре, оба дизайнеры, и уговаривает их перетащить в подвал почти мертвого мужика со стрелами в теле. Прелестная сцена…
        Он по-прежнему ничего не слышал.
        Отдышавшись, осторожно пополз вдоль стены к холлу. В первую очередь надо выбраться на улицу. Во вторую - понять, где находится, и попробовать найти помощь.
        Коридор тянулся метров на пять в длину. Путь по нему занял вечность. Дальше, когда стены расступились, снова пришлось ползти.
        В холле пола не было, только подсыхающая цементная стяжка, разделенная на прямоугольники. У входной двери выстроились мешки цемента, вдоль стены лежали ремонтные принадлежности.
        Слева лестница на второй этаж, справа - еще один коридор. Но Пашка, естественно, сосредоточился на входной двери.
        Открыть ее оказалось нелегко, пришлось подниматься на колени, а от этого сделалось дурно, снова подкатила тошнота, потемнело в глазах. Уцепившись за дугообразную ручку, Пашка подергал ее, навалился весом на дверь, но ничего не произошло. Потом он догадался провернуть замок, что-то щелкнуло, и дверь отворилась.
        Свежий воздух и уличные звуки ворвались стремительно. Сразу сделалось легче. Пашка увидел ухоженный двор, блестящую от дождя траву газона, аккуратную тропинку до входных ворот. Еще увидел недокуренную самокрутку, брошенную на крыльце. Следы автомобильных шин у подъездных ворот. Грязные следы от множества подошв на ступеньках и тропинке.
        Над забором вдалеке высилась телевизионная башня, почти скрывшаяся в осеннем тумане. Глядя на нее, Пашка сразу понял, где находится. До дома Наты всего два квартала налево. Точно. Он бывал здесь, помнил дом напротив: красная крыша, узкая и высокая, с громадным шпилем. Как же хорошо, когда богачи стараются выделиться на фоне соседей и придумывают такие вот запоминающиеся вещи!
        Пашка позволил себе еще немного насладиться свежестью и холодным воздухом, который сильно отрезвлял после затхлости подвала, после чего вернулся в дом.
        Ползти на улицу было делом глупым. Мало ли кто мог его там заметить. А вот найти телефон и дозвониться до кого-нибудь - вполне разумное решение. Теперь Пашка был уверен, что в доме никого нет.
        Потому что он вдруг понял, кому принадлежит этот дом. И все сразу встало на свои места.
        Он вернулся в холл, почти сразу обнаружил висящий на стене стационарный телефон и громко, радостно рассмеялся. Везет так везет! Не думал, что у кого-то остались такие телефоны!
        Пашка быстро подполз, поднялся на колени, снял трубку.
        Работает!
        Набрал цифры, которые знал наизусть.
        Несколько секунд никто не отвечал, затем раздался мужской незнакомый голос:
        - Алло? Слушаю.
        - Вы не Лера, - сказал Пашка. - Дайте Леру, если я не ошибся.
        - Не ошиблись, но Лера не может подойти к телефону. Считайте, я за нее. Кто вы?
        - Паша… Павел. Послушайте, мне нужно с ней поговорить. Она вляпалась. Очень сильно вляпалась.
        - Я в курсе, - ответил незнакомец. - Я ее отец. И сейчас как раз занимаюсь тем, что пытаюсь все уладить. В числе прочего мне нужно найти вас, Павел. Вы где?
        - Отец Леры… - пробормотал Пашка. - Вот это совпадение. Тогда вы, наверное, знаете, где живет другая ваша дочь, Вика. Я в ее недостроенном доме. Который в Эльдорадо.
        РОЗОВЫЙ НОУТБУК
        ПАПКА С НАЗВАНИЕМ «ПРОРАБОТКА ПЕРСОНАЖА - ВИКА»
        ТЕКСТОВОЙ ФАЙЛ 039. РАСШИФРОВКА. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЗАМЕТКА ПО РАССКАЗАМ НАТЫ О СЕСТРЕ. ДОРАБОТАТЬ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА - ГЛАВЫ ПРО ВИКУ, МЛАДШУЮ СЕСТРУ.
        ПОМЕТКА: ЖУТЬ, А НЕ ГЛАВА. КОШМАРЫ БУДУТ СНИТЬСЯ ВСЮ НОЧЬ. ЗАЧЕМ Я ВООБЩЕ ЕЕ СЛУШАЮ?.. ИНТЕРЕСНО…
        Он снова меня избил. Умеет, зараза, делать так, чтобы никто ни о чем не догадался. Пьяный мудак. Без повода. Завалился домой около полуночи, разбудил, предъявил, что я не разогрела ужин. А дальше по накатанной: завернул в носок кусок мыла и прошелся по спине, по ребрам. Как в армии, говорит. Всегда вспоминает гребаную армию, будто это служба виновата в том, что он стал алкоголиком и садистом. Живот хоть не трогал, уже хорошо. Каждый день думаю, что Ната была права, когда говорила, что не нужно заводить ребенка в такой ситуации. Сначала надо разобраться в личной жизни, а уже потом - рожать. Ребенку нужна нормальная семья, а у меня что? Со стороны все хорошо: мы не выносим сор из избы. Артем ухаживает за мной, покупает цветы, заезжает за мной повсюду, забирает из баров, позволяет многое. Подруги удивляются, где я такого нашла. Наверняка думают, что мне несказанно повезло. А я им даже завидую, потому что ни одна подруга не знает, что случается, когда он напивается или злится. Какие демоны у него внутри! Я знаю: полотенце, намотанное на кулак, армейский ремень с бляхой, гитарная струна, носок, опять
же с мылом. Невыносимо больно, до одури. И страшно. Каждый раз он заканчивает словами: «Иди, жалуйся папочке, как вы это всегда делаете. Золушки, блин!» Он ненавидит Нату за то, что она красивая, успешная и независимая. Еще потому, что она как-то его осадила очень резко, заставила перестать оскорблять меня при всех. На Пасху он напился. Опустошал один бокал за другим. Папа шутил, что в подвале есть запасы старого вина, из коллекции, а Артем огрызнулся: мол, не надо кичиться своим богатством! Повернулся ко мне и стал придираться, что мы не можем себе позволить покупать коллекционное вино за свои деньги. Только на папины. Кривлялся: «Давай достанем бутылочку того французского пойла! Откуда? У нас же нет подвала! Ах да, папочка не достроил тебе дом! Кое-кому достроил, а кое-кто потерпит, аха-ха!» И в этого подонка я когда-то влюбилась по уши. Ната подошла к нему, положила руку на плечо и негромко сказала: «Я на дом насосала, а ты что сделал?» Ее любимая шутка. Мужики теряются, когда женщина вот так запросто говорит вещи, которыми они сами любят оскорблять. Растерялся и он. А Ната взяла у Артема из рук
бокал и выпила, не сводя с него взгляда. «Хочешь такой же дом? - спросила она. - Придется сильно постараться. Глубокий заглот умеешь делать, чтобы не стошнило? Рвотные рефлексы сдерживать? А еще в глаза смотреть. Иди учись, парниша». Это его чудовищно разозлило, я помню. Он не подал вида, а поздно ночью, в нашей комнате отыгрался. Я очень хотела, чтобы Артем ударил меня по лицу. Тогда бы всем стало очевидно. Но он даже пьяный знает куда бить, чтобы не оставлять следов. Ната правильно советует: нужно все рассказать папе, не мучиться. Папа взорвется. Снимет с моего муженька три шкуры, выварит его в кипятке и закопает где-нибудь в лесу около дач. Надо рассказать. Но я боюсь. Ужасно боюсь, что муж доберется до меня раньше, чем папа сможет что-нибудь сделать. Но дело не только в этом. Папа разочаруется во мне. Поймет, какая же я все-таки недальновидная дурочка. Надо спросить совета у Наты. Она умная, подскажет.
        Размышляю о ребенке. На форумах пишут, что мама начинает любить его чуть ли не с момента зачатия. Мол, материнские инстинкты и все такое. А я не люблю. Что со мной не так? Я знаю, что он растет внутри меня, ему уже пятый месяц, но нет абсолютно никаких чувств. Я даже не хотела идти к врачу. Зачем тратить время? Какая-то депрессия. Ната меня уговорила. Сказала, что если не пойду, то врачи начнут названивать, это рассердит мужа еще больше, и он снова меня поколотит. Забавные такие уговоры, да?.. Мне неинтересен пол ребенка, я не знаю, что мне делать с ним, когда он родится. Нужно ли ему вообще рождаться в таких условиях? У нас с Артемом все очень плохо. Я его боюсь, он меня ненавидит, мы не можем развестись, потому что никто пока не сделал решительный шаг. Это какой-то идиотский магнетизм в отношениях. Знаю пары, которые не расходятся просто потому, что не решаются. Никогда не думала, что я среди них…
        У нас все кончено. Последняя капля: разбил мне губу и выбил центральный резец. В голове хрустело так, что я подумала, будто у меня череп ломается. Безумно больно. До одури. Я воспользовалась ножом, который дала мне Ната. Она говорит, что это ее трофей из какой-то старой кондитерской лавки и что он приносит удачу. Ната дала мне его две недели назад и сказала: даже если я зарежу мужа спящим в постели, всегда можно доказать, что это была самооборона. Он уже не сдерживается. От его ударов у меня синяки на бедрах и на пояснице. Его бесит, что я беременная, потолстела, а секса нет так часто, как ему нужно. Бесит, что я часто бегаю в туалет по ночам и бужу его. Бесит, что я стала неповоротливой кобылой. Бесит моя одышка. Бесят просьбы забрать меня откуда-то или привезти куда-то. Бесят недосоленный борщ, запах лекарств, излишнее внимание моих родственников. Его. Все. Вокруг. Бесит… Это мне на пользу, твердит Ната. Мы с ней в последнее время стали очень близки. Полгода или около того. Она часто меня навещает. Мы ведь родные сестрички, самые близкие люди в мире. Леру не считаю, само собой. С ней я общаюсь
потому, что обязана. Лера давно вычеркнута из нашей жизни. Остались только члены семьи, говорит Ната, способные по-настоящему понять друг друга. У нее дома я чувствую себя в безопасности. Часто не хочу уходить. Ната очень мудрая для своих лет. Мне за ней в этом плане не угнаться. Она дала нож и объяснила, что такое самооборона. А еще сообщила, что если я уйду от мужа или убью его, то сразу надо звонить ей. Только сестра сможет меня защитить. Я ей поверила - и теперь я в безопасности.
        Кончено. Кончено. Артем выбил мне зуб, схватил меня за волосы и принялся таскать по полу, как нашкодившую девку. Коленки сбила в кровь. Рыдала. Он смеялся. Потом выдохся, бросил и пошел на кухню, налить себе еще пива. Я же подползла к кровати, вытащила из-под матраса нож. Сразу скажу: плохо соображала, что делаю. Хотела дождаться, когда Артем вернется, дождаться, когда он схватит меня за волосы, и всадить нож по самую рукоятку ему в трусы, в пах, провернуть. Очень хотела. Но на кухне заработал телевизор, я поняла, что Артем в ближайшее время точно не зайдет. Тогда я добралась до телефона, написала Нате и начала собирать вещи. Бросала все подряд в красный чемодан на колесиках. Никогда им не пользовалась, а тут подвернулся в шкафу. Я мечтала, чтобы Артем вошел, увидел и бросился на меня. Самооборона. Но он не вошел. Ната написала: «Подъехала, поднимаюсь». Я вышла в коридор, катя чемодан перед собой. Нож все еще был зажат в руке. Артем увидел меня. Он развалился на стуле в кухне, одетый в трусы и тельняшку. Одна нога на другой, болтается тапочка. Я почему-то запомнила Артема именно таким. И выражение
его лица: презрительную ухмылку. Он не верил, что я уйду. Спросил: «Хрюшечка, ты куда?» Я молча открыла дверь. На пороге стояла Ната, и у нее был пистолет. Настоящий пистолет, не шучу. В глазах - решительность и безумие. Я никогда у нее не видела такого взгляда. Ната зашла в квартиру и наставила пистолет на Артема. Сказала мне: «Выходи, машина сразу налево, за домом», протянула ключи. Я посмотрела на мужа и увидела, что он больше не улыбается. Он просто сидит в той же позе - с болтающейся тапкой на ступне - и очень внимательно смотрит на пистолет. Я вышла, услышав, как Артем спрашивает: «Ты умеешь им пользоваться?», а Ната отвечает: «Хочешь проверить?»
        Не знаю, что происходило дальше. Я спустилась на первый этаж, но боялась выйти из подъезда. Сердце колотилось, тошнило. Очень хотелось в туалет. Поняла, что плачу, когда слезы закапали с подбородка. Но ведь уже все кончено. Без сомнения. Я сделала это. Через какое-то время появилась Ната. Она взяла чемодан и повела меня на улицу. Пистолет исчез. «Убери нож, - сказала Ната, когда мы подошли к машине. - Первое правило идеального преступления - не пались». Я решила, что она убила Артема. Готова была в это поверить. Ната могла. Каюсь, но я обрадовалась. И еще подумала страшную вещь: нужно заодно избавиться и от его ребенка. Ни одного воспоминания. Ни единой зацепки. «Подонок живой, - сказала Ната, рассеивая мои робкие надежды. - Может быть, ненадолго, но живой».
        Нет сил думать о ребенке. Выпивали у Наты на кухне. У нее роскошный дом, но я бы не хотела в таком жить. У меня боязнь открытых пространств. Именно поэтому я прошу папу не торопиться с ремонтом. Не хочется его обижать, но большой дом не для меня. Я сказала Нате, что не буду рожать. Ребенок будет напоминать о пяти годах кошмара с Артемом. У меня нет материнского инстинкта. Ничего не чувствую. Разве что злость от того, какой стала: еще более толстой, еще более грубой. У меня постоянно лопаются капилляры вокруг глаз и на щеках, чешется в ушах и под мышками. О, этот непроходящий зуд! Я хочу, чтобы кошмар закончился. Мы напились до чертиков. Ната сказала: «Если не хочешь ребенка - делай аборт. Это твое тело, твой выбор». Она права. Я подумаю об этом. Но что скажет папа? Он очень хочет внука или внучку. Он запретит делать аборт. Папин гнев - это что-то ужасное, хуже, чем выбитый резец. Это на всю жизнь. Он будет меня презирать. Как Леру. А я не хочу быть как Лера. Никогда не хотела. Мы выпили еще. Смутно помню. Ната сказала: «Есть другой способ - выкидыш. У тебя стресс, развод, тебя избивал муж. Если
случится выкидыш, никто не разозлится. Даже наоборот, тебя будут все жалеть. Представь, жила с мудаком, который вдобавок лишил тебя ребенка». Страшные мысли. Ребенок уже шевелится, я чувствую его. Но не могу о нем думать. Что-то в голове переклинивает. Сразу вспоминаю Артема и понимаю, что ношу его ребенка. Он будет похож на Артема. Внешностью? Поведением? Вдруг я рожу монстра, который так же будет избивать жену, когда вырастет? Вдобавок он мне изменял. За это, говорит Ната, отрезают яйца. Без сожаления. Мы бы так и поступили, трофейным ножом. Может быть, когда-нибудь. Измена не должна оставаться безнаказанной. Теперь это кровная связка: ребенок и Артем. Не могу избавиться от мысли, что ребенок мне не нужен. Наверное, Ната права.
        Я сделала это. Благослови старшую сестру. Никто ничего не заподозрил. Выкидыш на почве нервного срыва. Напилась таблеток - раз. Массаж живота - два. Давила так, что едва сердце не выскочило, - три. Ладно, без подробностей. Никого не удивило, что Ната оказалась первой, кто приехал ко мне. Как будто случайно. На самом деле она все время была рядом и контролировала. Сколько крови! Я никогда не видела столько крови, придется отмывать гостиную. Теперь не так страшно привести сюда Артема для последнего разговора. Ната вызвала скорую помощь. Господи, какой крохотный младенец! Я его видела несколько секунд. Похож на куклу, только глаза закрытые. Очень, очень маленький. Мне кажется, на короткое мгновение я почувствовала тот самый пресловутый материнский инстинкт. Захотелось прижать ребенка к себе. Чтобы он запищал или начал двигать ручками. Я кричала там, в палате. Это был искренний крик. Мне было тяжело. Лучше бы родила. Короткая мысль, как удар током. Ната сжала мою руку. Ребенка унесли. Я даже не знаю, мальчик или девочка. Очень горько. Я убила человечка. Родного. Пусть бы он вырос монстром, но он был
бы моим монстром. Тяжело. Надо выспаться и привести мысли в порядок. Надо продолжать жить.
        ^ПАПКА С НАЗВАНИЕМ «2016. ВИКА»^
        Удивительно, как коротка людская память. Прошло всего два года, а никто уже не вспоминает про моего бывшего мужа. Страсти улеглись, страницу перевернули, вопросов больше нет. Мы убили его. Ната говорит, что начало новой жизни - это всегда трагедия, тяжелейшее испытание. Тот, кто прошел его достойно, живет дальше с высоко поднятой головой. Надо только обрезать канат, который держит якорь. Метафора, да? Якорь погрузился в илистое прошлое, зацепился за коряги воспоминания и не дает мне плыть. Красиво звучит. Так, как надо. Я не могла начинать новую жизнь. Думала о бывшем муже. Это ведь он лишил меня ребенка. Не Ната, не выкидыш, не я. Только Артем. Ната спросила: «Ты действительно хочешь убить его?» Я думала об этом два года назад. В больнице, в одиночной палате. Дорогая моя, любимая сестра осталась на ночь. Я плакала несколько дней подряд. «Ты действительно хочешь его убить?» «Да!» «Тогда наберись терпения. Мы сделаем это, когда придет время». Время пришло. И это правильное решение. Никто ничего не заподозрит, потому что в нашем мире временные связи слишком коротки. Нет анализа. Нет причин думать на
бывшую жену. Тем более что жертва - я, а не Артем. Его, конечно, не жалко. Мы с Натой обсудили детали, а вчера ночью воплотили план в жизнь. Ната как-то призналась, что любит поджоги. Что-то из прошлого. Классический вариант - замкнутая проводка. Я хотела посмотреть на Артема перед его смертью. Ната ответила: «Легко». Не знаю подробностей. Мы приехали к нему домой поздно ночью, около половины третьего. У Наты были ключи (дубликаты, конечно же). Мы зашли в квартиру Артема, крохотную однушку в хрущевке, на большее денег у него не хватало. Я слышала, что Артем устроился работать начальником охраны в каком-то ресторане. Скатился, что называется. Так вот, мы вошли: коридор сразу превратился в кухню, слева комната - а в комнате на кровати спит бывший муж. Я сразу вспомнила его храп и сопение. «Он пьян настолько, что можно бить в барабаны». Ната показала фотографии двух девушек, с которыми Артем мне изменял. Я снова почувствовала злость, вот уж что никогда не исчезнет. Она хранится в глубинах памяти и вылезает при каждом удобном случае. «Прошлое останется на дне, и у тебя начнется новая жизнь». Обожаю
сестру, она всегда права. Мы зашли в комнату и смотрели на спящего Артема. Отвратительное зрелище. Он валялся на кровати голый, среди смятых простыней и пустых сигаретных пачек. На тумбочке стояли стопки пивных банок. Бутылка недопитого виски. Артем располнел, пропала его отточенная мускулатура. Он стал жирным и некрасивым. И как я вообще любила такого? «Вы как будто обменялись телами. Ты худенькая и красивая теперь, а он - урод не только внутри, но и снаружи». Среди банок я увидела свою фотографию из прошлого. Действительно, на фото была уже не я. Там была жирная рыжая корова с красным носом. Ната прошла на кухню и включила газ в двух конфорках. Поставила на них обгоревшие кастрюльки, которые принесла с собой. Хорошая имитация. Вернулась в комнату, расставила на тумбочках ароматизированные свечи и аккуратно зажгла каждую из них. Это походило на ритуал вызова демона. Я же с замиранием сердца смотрела на Артема. Боялась, что он проснется. Ната сказала: «И чтобы наверняка». После чего подожгла на кухне занавески. Мы вышли из квартиры, сели в автомобиль и уехали. Ночь, тишина, спокойствие. Не спали до
утра. Ната казалась спокойной, но на двоих мы выкурили пачку сигарет. Новости о пожаре появились в Интернете к обеду. Несколько коротких заметок. Какой-то алкаш сгорел, заснув с сигаретой в постели, да еще и забыл выключить плиту. Бывают же безответственные люди. Я сожгла мосты и теперь готова жить новой жизнью. Меня немного беспокоит, что для этого пришлось убить человека, но, с другой стороны, как говорит Ната, только жестокость делает мир лучше. Она права. Не поспоришь.
        ^ПАПКА С НАЗВАНИЕМ «2018. ВИКА. ВАЖНОЕ»^
        Этот ублюдок изменяет Нате. Прошло четыре года с тех пор, как мы свершили Месть над Мудаком, испортившим мне жизнь. И вот - зеркальное повторение. Будто это проклятие висит над нашим родом. Если считать Леру. Три сестры, ни у кого нет детей, у нас с Натой несчастные браки, а у Леры вообще чертовщина с мужчинами. Как так получается? Все просто, мы не вырезали прошлое до конца. Мое - да. А вот прошлое Наты - нет. Первый брак пробный, так все говорят. Нужно пережить его, научиться уму-разуму и дальше идти со светлой головой. Господи, если бы я знала, что Денис такой же урод, как Артем… Со стороны он казался идеальным. Но потом что-то пошло не так. Завелась червоточина. Ната мне не расскажет всего, и я ее понимаю. Однако какие-то детальки можно обозначить. Денис красавчик, активный по жизни, он не стоит на месте, и ему слишком тесно в одной роли. Он не рожден быть мужем. Ему нужны интриги и страсть. Конечно, задним умом мы все крепки, но Ната правильно говорит: мудрость человека определяется его умением оглядываться назад. Мне кажется, это достойно стать цитатой для «ВКонтакте». Что делать с Денисом?
Я предлагаю - отомстить. Так же, как Артему. Но Ната сомневается. У нее любовь или что-то там. Либо она размышляет, как поддержать свой имидж. Никто ведь не должен знать, что случилось. А еще Ната хочет выяснить, с кем именно изменяет Денис. Это тоже важно, поверьте.
        Ната все же решилась. Будет месть. Но не как в случае с Артемом, а хитро и очень-очень изощренно. Дело в том, что Денис не так давно ходил на обследование и у него выявили запущенную аневризму аорты. Это расширение стенок сосудов, в результате чего сосуды могут разорваться и вызвать кровоизлияние. Болезнь очень страшная, я гуглила - в год умирает больше пятидесяти тысяч человек. Протекает почти бессимптомно. При этом аневризма может разорваться в любой момент и вызвать смертельное кровотечение. То есть человек может умереть просто так, на пустом месте. Ната решила этим воспользоваться: 1) она не будет рассказывать о болезни Денису, пусть он думает, что здоров; 2) она повысит его физическую нагрузку (при аневризме физические нагрузки должны контролироваться). Что это значит? Ната скачала инструкции по взлому умных часов Дениса и хочет настроить их таким образом, чтобы они выдавали заниженные показатели: пульс будет меньше, чем на самом деле, данные о пробежке и физических нагрузках - тоже меньше. Вдобавок поменяет счетчик шагов и настроит нужные цифры в приложении «электронный тренер», которым
пользуется Денис. Оказывается, это очень просто. Ната взяла часы Дениса на пару дней: якобы свои она потеряла и ждет новых. Денис, конечно, не мог отказать жене. Дальше нужно было немного поколдовать с настройками. О, современный мир технологий! В Интернете можно найти все что угодно, хоть инструкцию взлома китайских приложений, хоть пособие по убийству мужа. Ната говорила: «Я заставлю его бегать больше, чем надо. Заниматься упражнениями до седьмого пота. Я буду постепенно увеличивать физические нагрузки и вместе с тем ухудшать качество его сна. Мило, очень мило. Он такой доверчивый, мой пухлый муженек, ест все, что я готовлю. Он привык, что у нас дома только вкусная и здоровая пища. А теперь будет жрать и жрать самое плохое, до чего я только дотянусь»… И в один прекрасный день - бам! - аорта лопнет, и Денис умрет. Ната терпеливая, она готова ждать год или даже два. Мне кажется, она с удовольствием будет наблюдать за тем, как Денис не высыпается, устает, жалуется на одышку, на боли в области живота и вокруг пупка, как у него начнет болеть голова, неметь руки. Она с радостью отвезет его к нужному врачу
и сообщит, что анализы в порядке, просто это возраст, мой дорогой. А потом он сдохнет. Все изменщики должны сдохнуть, я так считаю. Как безродные псы.
        Детали: важно поддерживать общение с Натой, пока не умрет ее муж. После смерти Дениса - завершение работы в ускоренные сроки. Книга должна быть полностью (подчеркнуто) готова через два месяца после похорон. Еще месяц на издание. Тема горячая, обсуждаемая. В первую очередь: держать руку на пульсе.
        Не забыть: на следующей неделе отправить синопсис А. П., он как раз выходит из отпуска.
        ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО, ЧЕМ ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УМРЕТ?..
        ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
        Лера сразу поняла, кто пришел.
        Она услышала заискивающий голос Вики. Тихое хихиканье. Кошмар этого дня не закончился. Скорее всего, он только начался.
        Лера вскочила, опрокинув табуретку. Бросилась к окну - третий этаж, новостройка, то есть потолки невысокие, если рассчитать и прыгнуть в какие-нибудь кусты или даже на деревья, можно выжить. А это ведь самое главное сейчас - выжить!
        Окно открылось, впуская шум улицы и прохладный осенний ветер. В ноздри ударил запах выхлопных газов - внизу у подъезда тарахтела «газель». Никаких кустов, куцые деревья, до плиточного тротуара метров десять. Прыгать на удачу? Повезет ли?
        - Ты совсем дурочка, господи!.. - раздался голос из-за спины.
        Лера повернулась. На кухню зашла Ната. Безупречная, красивая, вечно молодая даже в тридцать один, идеальная Ната. Одета в узкие джинсы и синюю футболку, на ногах белые кроссовки, а на голове бейсболка. Глаза прикрыты большими черными очками. В руке пистолет.
        Лера не разбиралась в оружии, но это наверняка был какой-нибудь пистолет из папиной коллекции. Ната - опять же, наверняка - умела с ним обращаться.
        - Я прыгну, - сухо сказала Лера. Ворвавшийся ветер растрепал ее волосы и всколыхнул занавески, которые легли на плечи подобно мантии.
        Из-за спины Наты высунулась Вика. Лера увидела ее взгляд, какой-то совершенно дикий, чужой. Как будто Вика успела выпить не один бокал виски, а штук пять разом. Вика улыбнулась, погладила Нату по плечу.
        Что вообще происходит?!
        - Не прыгнешь, - возразила Ната. - Ты же знаешь, что произойдет потом.
        - Не знаю. Подскажешь?
        - В современном мире есть только настоящее, то, что произошло в определенный момент и стало хайповой новостью. Знаешь эти термины? Я вот знаю. Как только ты свалишься и сломаешь себе шею, в Интернете появятся статейки о тебе. Но не такие, как ты ожидаешь. Не про справедливость и утраты. А про пьяную шлюшку, выпавшую из окна. Кто-то найдет твои старые ролики, вернее, кто-то их выложит и распространит. Пару дней будет небольшое и ленивое бурление на твой счет. Ролики будут качать и дрочить на них. А потом тебя забудут. Навсегда.
        Вика хихикнула.
        - Подумать только. Я вышла в туалет, а тут такое… - сказала она негромко. - У сестры, похоже, случился нервный срыв. Несла какую-то чепуху, напилась, потом выпрыгнула из окна. Какая новость! Я пыталась ее остановить, честное слово. Но вы же знаете, как это бывает… Ужасная потеря и пример нам всем, как не нужно себя вести. Такая молодая…
        Лера переводила взгляд с Вики на Нату. Решительности поубавилось. Она представила реакцию мамы, которая будет следить за новостями по телевизору - и непременно окунется с головой в ту грязь, которую выльют на ее среднюю дочь после смерти. Лучшее занятие в современном мире - перемалывать косточки мертвым людям. Порой кажется, что мертвых сейчас ненавидят больше, чем живых.
        - У меня несколько твоих папок и ноутбук, - сообщила Лера, глядя в черные стекла очков Наты. - Если я умру, их найдут. Тебя растопчут сначала в Интернете, а потом и реальные люди, вроде родителей Вероники Подольской. А что скажет папа? А полиция? Я ведь тоже могу представить заголовки в Интернете. «Идеальная девушка превратилась в монстра», «Маньячка в образе безупречной светской львицы». Наверняка тебя пригласят в «Пусть говорят» или еще куда-нибудь. Если до этого не посадят. Вся твоя жизнь превратится в информационный ад. Ты права, сейчас интересно только настоящее, хайп. Ты и станешь хайпом на долгое-долгое время.
        Вика перестала улыбаться. Ната так крепко сжала пистолет, что побелели кончики пальцев. Лера почти не сомневалась, что сейчас она выстрелит, наплевав на все. И ждала выстрела.
        Она замолчала, и стало слышно, как отъезжает от подъезда «газель». Тарахтение мотора удалялось. Где-то защебетали птицы, ловя последние лучи солнца, прежде чем небо окончательно затянет тучами. Очень не хотелось умирать прямо сейчас.
        - Убить изменницу надо… - буркнула Вика. - Сучка, еще болтать вздумала!
        Ната пару секунд молчала, потом обратилась к Лере:
        - У нас патовая ситуация, да? Ты уже рассказала это папе, который тебя вытащил из подвала? Даже если я сейчас поеду к тебе, то не успею все забрать?
        - Мы можем договориться, - предложила Лера, хотя сама не верила в свои слова.
        - Ты трахалась с моим мужем. О чем с тобой договариваться? Мой брак развалился, жизнь разваливается - и все из-за никчемной потаскушки, которая решила влезть в чужую семью. Тебя мало убить. Тебя нужно вычистить отовсюду, чтобы никто в мире о тебе никогда больше не вспоминал.
        Лера пожала плечами:
        - Значит, не договоримся. Тебе мат, что бы со мной ни случилось.
        - Надо подумать… - шепнула Вика и снова хихикнула. - Надо подумать, что делать с Пашкой. Разменная монета. Как Толик. Толик хорошо отыграл, мы крепко ухватили его за яйца. Надо бы повторить, а? Повторим?
        - Пашка живой?! - вырвалось у Леры, и неожиданно она охрипла. - Он правда живой?
        Вика подошла к столу и налила себе виски.
        - Знаешь, какой он жирный? И тяжелый! Мы его еле дотащили до машины! В багажник не влезал. Это только в фильмах человека легко можно засунуть в багажник, а в реальной жизни - сил не хватает. Тем более, посмотри, я же хрупкая и худенькая. А он! Сколько можно жрать?
        - Где он?
        Теперь уже улыбнулась Ната.
        - Слезай и иди сюда! - приказала она. - Подумай, что для тебя важнее: рассказать обо мне Интернету или спасти жизнь лучшего друга? Или кто он там тебе? Еще один любовник?
        Лера посмотрела в окно. Теперь, когда «газель» отъехала, падать можно было на ступеньки крыльца. Или чуть в сторону, на чахлый рыжий газон. Или в объятия колючих веток. Не стоит ли все же закончить жизнь именно так? Одним быстрым прыжком? Говорят, многие люди умирают до падения, от разрыва сердца. Страх убивает быстрее законов физики. А после смерти станет все равно. Ну ее, эту Нату. И Пашку. И маму. И потерянную дочь. Зачем они все теперь нужны?
        - Как только данные обо мне появятся в Интернете, с Пашкой будет покончено, - сказала Ната, будто прочитала мысли.
        - Мы больше к нему не заглянем, - поддакнула Вика. - Похудеет перед смертью, а? Или так и сдохнет жирным? И мы не прощаем изменщиц. Гнида и змея, вот кто ты. - Она залпом допила бокал виски и впилась в Леру стеклянным взглядом, будто плохо соображала, что происходит. Или не хотела соображать.
        - Спускайся, иди сюда! - шевельнула пистолетом Ната. - Давай уже, живее!
        - И тогда вы его отпустите?
        - Конечно.
        - Как докажете?
        - Никак. Тебе придется поверить, иначе вся эта наша сцена вообще ничего не стоит.
        Вика вновь наполнила бокал. Видимо, хотела напиться до беспамятства. Остаться в настоящем, чтобы словить хайп. А остальное - стереть к чертям.
        Лера подошла к столу, взяла и раскрошила ногтями кусочек сахара. В голове шумело. Из глубины сознания пыталась выкарабкаться другая Лера и что-то сказать, но сейчас было не до нее. Хотелось запомнить каждое мгновение, зафиксировать в памяти, чтобы потом перенести в Интернет, распространить, скопировать на все флешки мира.
        - Денис был счастлив со мной, - сказала она, повернувшись к Нате. Ствол пистолета смотрел ей прямо в живот. - Ему не нужно было притворяться, что он любит блинчики с клюквенным сиропом, и разговаривать о бизнесе с нашим папой. И он отлично занимался любовью без правил из журналов и секс-игрушек. Мне все нравилось. Я никогда не указывала ему, что делать. Может, причина, из-за которой все завертелось, - в тебе? Может, ты не такая уж идеальная, как хочешь думать? Не пробовала выкинуть из головы мусор и пожить хотя бы немного не так, как раньше? Вдруг получится стать человеком?
        Что-то изменилось в выражении лица Наты. Дрогнули губы. Лера почувствовала легкое удовлетворение. Хотя бы так.
        - Протяни руки! - приказала Ната.
        Лера подчинилась. Подошла Вика с пластиковыми хомутами, крепко затянула их на запястьях.
        - Теперь убьете?
        - О нет, сладкая моя! Все не так просто, - ответила Ната. - Для тебя в первую очередь. У нас же патовая ситуация, помнишь?
        В этот момент зазвонил сотовый, лежащий на столе.
        Вика сгребла его, глубоко вздохнула и, широко улыбаясь, произнесла в трубку:
        - Да, пап?..

* * *
        Автомобиль Дениса - как символично. Лере казалось, что она даже чувствует его запах в салоне. Мужской, привлекательный и стремительно исчезающий.
        За руль села Вика, а Ната пристроилась справа от Леры вполоборота, наведя пистолет, как в дешевых американских фильмах.
        Они выехали со двора и тронулись по проспекту на север. Лера смотрела на улицу, пытаясь запомнить дорогу. На всякий случай. Вдруг повезет. Хотя в том, что ей повезет, были большие сомнения. Будь добра, принимай порцию реализма.
        - Я прочитала все заметки Бельгоцкой, что взяла с собой, - сказала Лера. Ей почему-то было важно, чтобы Ната знала. Хотелось вновь пробить брешь в ее невозмутимости. - Ты так безумна, что я даже перестала удивляться. Бельгоцкая тоже тебе чем-то помешала, как и девушка, которая просто выпекала торты.
        - Она писала обо мне книгу, - неожиданно ответила Ната.
        Лера не думала, что сестра вообще отреагирует на ее речь.
        - И за это нужно убивать?
        Ната шевельнула плечом:
        - Грязную книгу, понимаешь? Вытаскивала из меня все плохое, переделывала, нагнетала. А я ей доверяла. После измены Дениса Римма Ивановна стала для меня близким человеком. Она умела слушать. А я люблю тех, кто слушает. Мне много чего хотелось ей рассказать… У тебя никогда не было таких людей, да?
        - Разве что психотерапевты.
        - Здесь другой случай. Я как будто нашла еще одну родственницу. Мне так казалось… А она хотела написать грязную и пошлую книгу. Вывернула мои рассказы наизнанку, наврала, приукрасила. - Ната замолчала, глядя в окно. Потом продолжила неторопливо: - Поделом Бельгоцкой. Она прятала от меня свой замысел - это хуже вдвойне. Я случайно наткнулась на ее переписку с ведущим редактором. Бельгоцкая, как и Денис, слишком фривольно относилась к защите информации. В современном мире так делать нельзя. Представляешь, она забыла выйти из аккаунта на компьютере! И когда я туда заглянула, наткнулась на всю ее почту. А потом на синопсис и на черновой вариант рукописи…
        - А зачем ты лазила в ее компьютер? - спросила Лера.
        Ната снова шевельнула плечом:
        - Она меня обманула. Это главное.
        Вика за рулем хихикнула. Лера поймала ее взгляд в зеркальце заднего вида:
        - А как ты угодила в лапы к психопатке, сестричка?
        - У нас особая связь, - ответила Вика. - Ты ее утратила, когда свалила из дома и про всех нас забыла. Ната помогла мне перерезать канат, и я помогаю ей сделать то же самое. Ты сейчас главный якорь, застрявший в грязи на черном дне.
        - Соучастница! - хмыкнула Лера. - Ничем не лучше Наты. Даже если у вас и связь.
        - Я не трогала Бельгоцкую! - сверкнула взглядом Вика. - Мне до нее вообще не было никакого дела. Жила себе и жила… Но потом позвонила Ната и попросила помощи. Разве я могла отказать? Мы связаны. Мы одна семья, как говорит папа. И проблемы решаем вместе. Ты, сестричка, с нами в одной игре, улавливаешь? Все тут завертелось именно из-за тебя.
        - Я никого не убивала.
        - А свою дочь? - холодно спросила Ната.
        - Она умерла от болезни…
        - Она умерла, потому что ее мать трахалась со всеми подряд, закидывалась таблетками и проводила ночи в барах, наплевав на будущее ребенка. А потом умерла второй раз, когда ты выкопала ее и спрятала так, что до сих пор никто не может найти.
        - Не похороненное дитя! - хихикнула Вика. - Ты смеешь нас в чем-то обвинять?!
        - Я… - выдавила Лера. Мысли снова заметались в голове, будто черные вороны. Не вовремя. - Я хотела ей помочь. Хотела, чтобы она была со мной, всегда.
        Автомобиль выехал на федеральную трассу. Справа потянулись частные дома Эльдорадо. Мелькнуло кафе, где Лера встречалась с Денисом на утренних пробежках. Слева начался долгий осенний лес с набухшими от вечной влаги желтыми шапками деревьев.
        - Ты уничтожила свою жизнь еще в две тысячи девятом, - продолжила Ната. - Не понимаю, как ты можешь жить, зная, что твоя дочь не похоронена как положено, а закопана в какой-то наспех вырытой яме или даже просто забросана камнями. Как ты живешь с этим?
        Сквозь приоткрытое окно ворвались свежие запахи дождя и леса. Запах перегноя. Мысли затрепетали с новой силой. Заболела голова. Лера дернулась, забыв, что руки крепко связаны. Кожа на запястьях потемнела, пальцы налились сливовым цветом.
        - Я хотела, чтобы она была рядом со мной, - повторила она. - Не тебе меня судить. Ты убила мужа. Убила ни в чем не повинную девушку и двух человек вместе с ней. Бельгоцкую. Кого еще?
        - Не твое дело, - сказала Ната.
        Вика хихикнула снова. Автомобиль ощутимо прибавил скорости. Лера снова поймала взгляд сестры в зеркальце заднего вида:
        - Я сегодня умру. А вот тебе со всем этим жить. Надеюсь, что очень долго.
        - Меня пока ничего не тяготит, - ответила Вика. - Я чувствую себя отлично. А скоро будет еще лучше.

* * *
        Автомобиль остановился в лесу, не доехав километров десять до дач. Лера узнала местность: она часто ездила здесь на велосипеде, когда жила у мамы. И гуляла с Пашкой после смерти дочери. Осенью в глубине этого леса можно было собрать несколько килограммов грибов за пару часов, да еще ягод - хоть заешься. Земляника, черника, дикая малина… Сейчас самый сезон. Спортивное ориентирование, рыбалка - тут недалеко есть два глубоких озера и речка, - палатка на каком-нибудь склоне, чтобы чистое небо над головой и густая россыпь звезд. Отличная терапия после принудительного лечения. Хорошо проветривает голову.
        Лера выбралась из салона, втянула носом свежий воздух. Ната взяла ее под локоть и повела в лес. Вика проехала дальше, скатилась с дороги сначала на обочину, потом по сухой листве вглубь, за деревья. Правильно, никто не должен заметить автомобиль до поры до времени. Лера отстраненно подумала, что завидует Нате. Старшая сестра умеет терпеливо ждать подходящего случая. Умеет планировать. Почти наверняка у Наты есть хорошо продуманный план убийства Леры, чтобы никто ни о чем не догадался. Чтобы выглядело как самоубийство или несчастный случай. Это не сложно, просто нужно думать в правильном направлении. Ната может, а Лера нет.
        Темные тучи разорвались лохмотьями, и выглянул край холодного солнца. Лера задрала голову, прищурилась. Запястья почти онемели. Заглох мотор, и сразу стало тихо.
        - Договоримся? - спросила она без особой надежды.
        Скорее, это старая безумная Лера вылезла из недр памяти. Ее острые коготки скребли затылок.
        - Не унижайся. Ты же все понимаешь. - Ната в очередной раз шевельнула плечом. - На самом деле на хрен ты кому-то сдалась. У тебя ветер в голове, ты не умеешь рационально мыслить, выстраивать свою жизнь как надо. Принимаешь скорые и глупые решения, прыгаешь в омут с головой. Честно говоря, я бы и забыла о твоем существовании, если бы не Денис. Так и не поняла, что он в тебе нашел.
        - Может быть, как раз то, чего у тебя никогда не было? Простоту жизни? Ты же не знаешь, как классно жить, не ориентируясь на инструкции из журналов, статьи, заметки, бизнес-тренинги. Ты когда-нибудь выходила из дома без макияжа? Болтала просто так, не подбирая тщательно слова? Пробовала хотя бы раз отправиться в бар, познакомиться с кем-нибудь и не думать, чем закончится безумный вечер? Денис очень хотел жить без инструкций. Его тошнило от блинов по воскресеньям и обязательного минета перед сексом. Он хотел, чтобы жизнь была чуть более непредсказуема.
        Взгляд Наты скрывали очки. После того как Лера замолчала, Ната еще несколько секунд стояла без движения, а потом снова пожала плечами, словно у нее не было другого способа выразить эмоции.
        - Непредсказуемость его, в конце концов, и настигла, - сказала она. - Умереть на утренней пробежке от разрыва аорты - разве не классный итог простоты жизни?
        - Ты чудовище… - пробормотала Лера.
        Ната открыла рот, чтобы ответить, но тут к ним подошла Вика. Она держала лопату и мусорный мешок, явно не пустой.
        - Отличное решение! - похвалила Лера срывающимся голосом. - Убить и закопать. Да, круто придумали. Как и положено дочерям авторитета из девяностых. Я могла бы догадаться.
        Мысли черной пеленой застили глаза. Лера из прошлого вцепилась коготками в затылок. Она не хотела умирать.
        Вика снова пьяно захихикала. Откуда-то у нее в руке появилась бутылка виски, та самая, недопитая. Вика приложилась к горлышку, не поморщившись.
        - Я, как только узнала, что это ты спишь с Денисом, сразу сказала, что тебя надо убить, - сообщила она, вытирая губы. - Нет ничего хуже, чем лезть в чужую семью.
        - Это был твой план, да? Натравить на меня блогеров, затащить в бар к Толику, снять компромат и отправить в порностудию?
        - Коллективное творчество! - усмехнулась Вика. - Красиво же выглядело, правда? Ты снова сходишь с ума, возвращаешь прошлое, а потом - исчезаешь. Никто бы не подумал, что тебя убили. Скорее, Интернет пару дней бурлил бы версиями, каким именно способом ты покончила с собой.
        - Кстати, завтра утром выйдет видео твоего секса с Толиком, - добавила Ната. - Ты его не увидишь, прости. А мы посмотрели целиком. Все тридцать минут. Так себе зрелище. Ты поистрепалась, сестрица. Он тоже не идеальный жеребец, прямо скажем.
        - Папа будет меня искать. Он в курсе…
        - План не идеален. Но давай будем честными: вряд ли кто-то меня посадит. Особенно если не найдут твое тело. А компромата на тебя нынешнюю у меня тоже много. Выдержу. Папа поворчит и примет все как есть. Тем более всегда остается шанс, что ты попросту покончила с собой. Разве не так? Пойдем.
        Отошли от дороги метров на десять, и из звуков стали слышны только дыхание да шелест веток на ветру. Под ногами мягко пружинили опавшие листья, иногда чавкало. Мелкая морось облепила лицо. Остановились.
        - Раздевайся! - приказала Ната.
        - Что?!
        - Давай, давай, догола. Я помогу.
        Она подошла со спины, и Лера почувствовала, как рвется сзади блузка. Ната аккуратно разрезала ткань канцелярским ножом, который достала из мешка. Вика подбирала ошметки одежды. Холодный ветер тут же набросился на обнаженное тело, вызвал мурашки. Джинсы Лера кое-как стащила сама. Пальцы почти не слушались, покалывали сотнями иголок. Их полезно было размять, чтобы не затекли совсем.
        - Зачем все это?
        От холода звонко клацнули зубы. Лера заметила, что Вика разглядывает ее тело, руки сами собой поползли к груди: закрыться, спрятаться.
        Ната между тем достала из мешка пару пластиковых бутылок с желтоватой жидкостью. Следом - бахилы.
        Содрала с одной из бутылок крышечку и начала выливать жидкость Лере на голову. Густо запахло соляркой или бензином.
        - Ты же у нас любишь поджигать, - сказала Лера. Ей вдруг стало смешно от происходящего. Тело тряслось от холода, зубы ходили ходуном. - Отлично придумала.
        Ната молча вылила обе бутылки, обходя Леру, как новогоднюю елку. Едкая и дурно пахнущая жидкость потекла по лицу, по шее, между грудей, к низу живота. От бензина стало еще холоднее. Ну, хотя бы в голове снова прояснилось. Лера осмотрелась, запоминая детали. Ориентирование на местности - кто бы мог подумать, что это окажется лучшим навыком, который она освоила в жизни!
        - Пойдем! - велела Ната, когда Лера надела бахилы. - Нам еще долго идти. Надо торопиться.
        Они пошли в глубь леса. Дорога исчезла за деревьями, звуки стали приглушенными и далекими. Зато вовсю разбушевался ветер. Он рвал волосы, колол кожу, влезал через рот в легкие и обжигал их. Леру трясло. Забавно было бы умереть от переохлаждения. Ната на такое не рассчитывала. Вот будет смеху-то.
        Вика шла сбоку, прикладываясь к виски. Бутылка опустела минут через пятнадцать. Сестрицу откровенно пошатывало.
        Лера подмечала детали. Не крутила головой, а разглядывала исподлобья, пытаясь вспомнить, выковырять из головы уроки Паши по ориентированию. Куда направляемся? На север. Что за местность? Знакомая. Гуляла тут много раз. Надо найти зацепки. Упавшие деревья. Необычные стволы. Определенные кустарники. Овраги. Поляны. Ручейки. Камни.
        Где-то журчала вода. В лесу звуки обманчивы: кажется, что недалеко ручей, а на самом деле до него топать полкилометра по прямой.
        Ната достала телефон. Осматривалась. Искала что-то.
        Ага.
        Лера перехватила ее взгляд и увидела метку на стволе - кривую линию, вырезанную ножом.
        Лес тут же стал понятнее и разговорчивее. Под ногами - утоптанные листья, невидимая естественная тропинка. Здесь ходили несколько раз по одному и тому же маршруту. Туда и обратно.
        Старшая сестра готовилась, это предсказуемо. Она умеет выжидать.
        Но Ната - не житель деревень или дач. Она не привыкла вот так гулять по лесу. Если сойдет с тропинки и потеряет телефон, превратится в беспомощную девушку из города…
        - Лови!
        Сильная пощечина обожгла щеку. Лера дернулась от удара, в шее болезненно защемило. Вика рассмеялась:
        - Перед собой смотри, сестричка, а не сверкай глазами по сторонам! Усекла? Какая же ты невнимательная!
        Лера сдержалась, чтобы не огрызнуться. Вика ущипнула ее за плечо, оставив на коже красное пятно. Лицо младшей сестры искривилось в злобной гримасе:
        - Это тебе еще повезло, что Ната расчетливая. Я бы тебя здесь и закопала.
        - Не кипятись! - одернула ее Ната. - Минут двадцать - и она твоя.
        Непонятно, кто из них был хуже: хладнокровная Ната или пьяная Вика.
        - Что я тебе такого сделала? - спросила Лера негромко.
        Вика хмыкнула:
        - Ты всех нас достала, сестричка. Всю свою жизнь доставала. У нас ведь хорошая семья. Все друг друга любят, папа за нас горой. Мы могли бы быть идеальным образцом семейного клана, такого, как в фильмах. Ну, знаешь, когда все успешные, жизнерадостные, собираются на выходные в большом загородном доме, отмечают очередное повышение одной из сестер. Но этого не происходило по разным причинам. В первую очередь, из-за тебя. Ты у нас тяжелая ноша. Папа настаивал, чтобы мы о тебе заботились. Он хотел, чтобы мы носились за тобой, бегали по первому твоему зову. А ты нам только гадила…
        - Слышала уже! - устало перебила Лера. - Что-то новенькое есть? Почему именно ты сейчас здесь?
        - Я банально задолбалась тебя любить по указке, - подытожила Вика. - Папа, конечно, уважаемый человек, я его люблю и все такое, но мне надоело, что ты постоянно все портишь и уничтожаешь. Измена с Денисом - за гранью! Как так можно было вообще?! Кто ты после этого?!
        - Холодный и обнаженный труп, - ответила Лера. Только это были не ее слова, а Леры из прошлой жизни.
        Становилось зябко. Рваные тучи неслись над головой, словно взбесившиеся лошади. Скоро пойдет дождь. В этом лесу всегда пахло дождем. Ну хотя бы смоет бензин с тела, и то хорошо. Пусть сестры повозятся немного перед тем, как убить. Хотя Лера и подозревала, что бензин на нее вылили ради унижения, а не для практических целей.
        Под ногой хрустнула ветка, что-то острое впилось в ступню. Лера вскрикнула, дернулась и разорвала к чертям бахилу.
        - Неважно! - буркнула Ната, снова сверяясь с телефоном: за последние десять минут они останавливались уже несколько раз.
        Лера насчитала четыре метки.
        Журчание воды приближалось. Вскоре вышли к широкому ручью. Лера вспомнила этот ручей - на западе он расширялся, чтобы еще дальше впасть в озерцо, в котором они с Пашкой ловили рыбу. До дачных домов километра четыре.
        - Давай, ты первая, - обратилась Ната к Вике. - Встречать будешь.
        Вика засуетилась, полезла через ручей, размахивая руками: в одной была лопата, а в другой - пустая бутылка из-под виски.
        - Теперь ты, - сказала Ната. - Живее!
        - Не много ли чести для меня одной? - спросила Лера. - Раздела, тащишь куда-то…
        - Это как на охоте. Нужно вымотать животное, чтобы у него не осталось сил. К тому же мне все это нравится. Денис видел тебя голой и измотанной, чем я хуже?
        - У нас с ним все было серьезно. Это чтобы ты знала. Мы не просто трахались друг с другом. Мы хотели жить вместе. Я не прошу прощения за то, что сделала… Но…
        - Ты мне это уже говорила, - перебила Ната. - Раскаялась в том телефонном разговоре, не помнишь? Когда пила вместо «Ревинола» пустышки. Я рассчитывала, что ты сойдешь с ума и вывалишься из окна. Или что-нибудь еще произойдет.
        - Говорила?..
        - Не помнишь, - хмыкнула Ната. - Четыре минуты бессвязного бреда и соплей. Про то, как у вас все было серьезно и что я должна понять. И про то, как ты мне завидуешь. Но ты не просила прощения. Даже в том состоянии не просила прощения…
        У Леры задрожал подбородок. Она торопливо вступила в ручей. Вода обняла ступни - холод пробрал до костей. Поток был не сильный, но идти по скользким мелким камням оказалось неудобно. У берега Лера все же поскользнулась. Она выставила перед собой сцепленные руки. Вика неуклюже метнулась к ней, протянула лопату черенком вперед.
        И здесь, наверное, сработало что-то из подсознания. Пресловутый инстинкт самосохранения. Или выскочила прошлая Лера. Неважно.
        Она ухватилась за черенок и резко рванула лопату на себя. Не ожидавшая такого Вика подалась вперед, запнулась, заскользила по траве. Лера оказалась рядом, рванула лопату еще сильнее, и та оказалась у нее в руках! Размахнувшись, Лера со всей силы опустила полотно лопаты на голову младшей сестры. Удар пришелся плашмя, Вика упала на задницу, широко расставив ноги, и упустила бутылку. Не задумываясь, Лера отшвырнула лопату, схватила бутылку за горлышко и, размахнувшись, ударила сестру по лицу. Угодила в скулу, чиркнула по щеке. Вика дернулась и начала медленно заваливаться набок. Кожа на скуле порвалась.
        Лера побежала по влажной траве наверх, прыгнула к голым колючим кустам, растущим вдоль берега.
        Громыхнул выстрел, и что-то обожгло кожу на плече.
        До свадьбы заживет.
        Она, не оглядываясь, продиралась сквозь кусты, царапая кожу о колючки. Зашипела от боли - но не остановилась, не дала себе шанса умереть прямо здесь, у безымянного ручья.
        Ба-бах!
        Выстрел оглушил. Он казался чужеродным здесь, ненужным в царстве деревьев, тишины и тумана. И пуля будто разорвала тучи - посыпал мелкий дождь, такой приятный для разгоряченного адреналином тела.
        Оторванный кусок бахилы болтался на ступне. Лера перепрыгнула через ствол упавшего дерева, побежала зигзагами по открытому пространству, чтобы у Наты не было возможности прицелиться. Шмыгнула за одно дерево, потом за другое и дальше - по мягкому настилу травы и листьев, не разбирая дороги, к черту на кулички, куда глаза глядят. Какое уж тут ориентирование на местности!
        В груди почти сразу же зародилась тягучая боль, выползла наружу, сдавила легкие и разожгла огонь. Дыхание сбилось, изо рта вырывался хрип.
        Минуты через две Лера оглянулась. Она была уверена, что Ната ее не догоняет. В правилах старшей сестры - выслеживать добычу и наносить внезапный удар, но не догонять.
        Так и есть. Ручей еще журчал рваными остатками эха, в висках колотило, а дождь обжигал.
        Никого за спиной не было.
        Лера побежала дальше.
        Она остановилась, когда уже не могла не только бежать, но и идти. Ноги подкашивались, а в коленках при каждом движении болезненно похрустывало. Лера села на траву около сгнившего ствола дерева. Дождь лил тоскливо и мерзко, намекая, что не собирается останавливаться. Капли стекали между лопаток, ползли по щекам, подбородку, между грудей.
        Сердце колотилось так громко, что, если бы Ната подошла сейчас на расстояние вытянутой руки, Лера бы ее не услышала.
        Но самое худшее творилось с руками. Туго стянутые кисти стремительно немели. Скрюченные пальцы, едва сжимающие пустую бутылку, совсем скоро перестали бы подчиняться. Надо было с этим что-то делать. Лера знала, что именно, но сил не оставалось.
        Немного отдышалась, закрыв глаза. Под веками мелькали белые пятнышки. Прорывались какие-то панические нотки внутреннего голоса. Лера из прошлого, похороненная в глубинах памяти, хотела выбраться и взять тело под контроль. Восставшая из ада, не иначе. Она вопила:
        «Одна ты ни за что не выпутаешься!»
        И еще:
        «Даже если ты сбежала сейчас, тебя все равно найдут!»
        И еще:
        «Не пытайся делать вид, будто меня нет и не было! Мы вдвоем натворили дел, вот и выпутываться надо вдвоем!»
        Лера стиснула зубы.
        Нет уж.
        Она приметила камень, покрытый ноздреватый мхом. Размахнулась, ударила об него бутылкой. Сил не хватало. Дно бутылки глухо отпружинило. Еще раз! Бутылка звякнула, будто издеваясь. И еще! Вложила в удар боль, страх и протяжный болезненный вопль.
        Донышко отлетело в сторону, со звоном посыпались осколки. Лера едва не влезла в них ладонями, отползла обратно под ствол, крепко сжимая «розочку».
        Следующий ход - перерезать хомут.
        Разобрал тихий истеричный смех. Она представила себя Рэмбо, спрятавшимся в лесу от полицейских. Вот сейчас освободится и пойдет расставлять смертельные ловушки, как во Вьетнаме.
        «Розочку» зажала коленками. Вспомнила Викину историю о нападении двух головорезов. Было ли оно на самом деле, или это выдумки спятившей сестры?
        Пластиковый хомут лопнул почти сразу, от двух-трех движений. И тут же в запястья и в сведенные от напряжения пальцы хлынула отвратительная, глубокая, всепоглощающая боль. Под кожу будто разом засунули сотни мелких иголок. Колючки поползли по артериям, задевая нервы, раздирая все, что попадалось по пути.
        Лера не выдержала, заорала. Лес поглотил крики, как делал это со всеми звуками вокруг. Над головой тихо, голодно заурчало.
        Показалось, что где-то раздался выстрел. Или это был гром. Серое небо посветлело на мгновение и тут же погрузилось в темноту.
        «Розочка» упала в траву. Лера кричала, глотая капли дождя. Кричала, пока бесконечная боль не стала отступать. Крик перешел в плач, и она еще какое-то время сидела, сгорбившись, и рыдала, не в силах остановиться.
        «Сонник такого не предсказывал», - подумала она.
        Лера из прошлого, цепляющаяся за сознание, добавила:
        «А представь, что ждет впереди, а?!»
        Дрожь прокатилась волной по телу. И почти сразу же нахлынула снова. Лера и не подозревала, что такое возможно.
        «Мы или умрем, или будем что-то делать. Выбирай».
        - Не хочу выбирать.
        «А придется. В какой-то момент жизни ты решила плыть по течению, стала бесхребетной дурой. Зачем? Думала, в этом счастье? Как же я рада, что ты встретила Дениса и сошла с ума заново. Как же рада, что все это завертелось. Я хочу вернуться, хочу, чтобы ты стала нормальной Лерой, а не той, в которую превратилась. Каша на завтрак? Утренние пробежки? Смузи вместо вина? Куда ты катишься, родная?!»
        Лера из прошлого, отъявленная наркоманка, развязная алкоголичка, неразборчивая шлюха, учила ее жизни!
        Но она должна была давным-давно сгнить в воспоминаниях. Безвозвратно.
        Та Лера, которая занималась сексом перед веб-камерами, валялась пьяная на кожаном диване в кабинете Толика, глотала таблетки, чтобы получить кайф на одну ночь и найти смазливого жеребца без имени и отношений, - она должна была умереть в прошлом.
        Дождь шелестел по траве и листьям, и сквозь этот шелест показалось, что где-то хрустнула ветка. Звук тут же слился с другими звуками, но Лера подскочила и бросилась бежать, прежде чем осознала, что бежит. Инстинкты, вот что это. Желание жить.
        В голове нервно и хрипло захохотала Лера из прошлого. Она почти выбралась. У нее хватило сил.
        Лес вокруг казался знакомым, но это было обманчивое узнавание. Местный леший решил поиграть с Лерой.
        Она запнулась о торчащую корягу и упала лицом во влажный мягкий мох. Кисти рук болели так, будто их отпиливали. В темноте перед глазами замелькали пятнышки света, уже почти привычные. Снова нервно захихикала Лера из прошлого:
        «Ну пожалуйста, дай мне! Дай мне. Ты ничего не помнишь, а я помню».
        - Что ты помнишь?
        «Как брела ночью по лесу. Пела колыбельную».
        - Колыбельную?
        «Она все время у тебя в голове, верно? Обрывки старой колыбельной, которую пела мама. Спи, моя радость, усни-и-и…»
        Запах леса.
        Один и тот же сон.
        Лера села, хотя дождь и ветер отчаянно хотели утоптать ее обнаженное тело в мох, оставить его здесь навсегда. Каждый сантиметр кожи болезненно ныл.
        «Лес вокруг маминого дома. Мы любили его, гуляли с Пашкой. Помнишь?»
        - Да, конечно.
        Сверкнули зигзаги молний. Дождь походил на обезумевшего пса, облизывающего лицо, дышащего лесным ветром.
        «Дай мне, дай мне! Мы выберемся. Споем колыбельную еще не один раз. Споем для нее!»
        Она готова была уступить. Лишь бы избавиться от боли и воспоминаний.
        Лера из прошлого выбралась из глубины, вцепилась коготками за сознание и получила контроль. Захохотала, подставляя лицо дождю. Как раньше, много лет назад, когда жить было проще, а мир не казался таким уставшим и старым.
        Вскочила, заковыляла, прихрамывая, к огромному старому дереву. Остановилась, изучая царапины на коре, подмечая и вспоминая детали.
        Она почти узнала место, где находилась. Идти на запад, двадцать шагов по ковру из податливого мха. Грибная поляна. Точно. Заколотилось сердце. Обрадованно погладила торчащий из травы большой пень, будто встретила старого знакомого. На его поверхности расползлись старые шрамы от топора.
        Лера точно знала, что скоро выйдет к нужному месту. К тому самому, где много лет назад вскапывала влажную землю и захлебывалась плачем.
        Обошла пень, за ним - густой кустарник. Осмотрелась. Ей как будто открылась невидимая глазу тропа, из тех троп, которые не замечаешь до поры до времени, а когда заметишь - никогда уже не сможешь сбиться с пути. Тропа складывалась из старых елей и кривых березок, из опавших листьев и поросли мха, из валунов и родников.
        Каждая капля дождя превращалась в острое лезвие, раздирающее кожу. Нервы будто оголились. Это сбивало. Несколько раз Лера пропускала ориентиры, проходила мимо нужного места, приходилось возвращаться, отыскивать заново.
        Она вышла на небольшую поляну, когда уже начало смеркаться. Деревья будто сделались плотнее, выше, гуще, обступили со всех сторон и окончательно закрыли дневной свет. Ветер взбесился, не оставляя попыток сбить с ног.
        Что-то першило в горле, заставляло глухо, с надрывом кашлять. Сил уже не оставалось.
        Лера остановилась, не веря глазам. Это была поляна из ее снов, из забытого, выпотрошенного прошлого. Колыбельная всплыла - тихие нежные строчки, - и с каждым словом, возникающим в голове, воспоминания оживали и обрастали плотью. Как ожившие мертвецы, как монстр Франкенштейна, они рвались наружу, и от них уже нельзя было спастись.
        «А ведь ты все это время именно спасалась, да? Бежала отсюда».
        Она сделала несколько шагов, осматриваясь. Деревья вокруг шумели, шум нарастал и множился. Вспыхнули молнии, бледные отголоски света болезненно лизнули глаза. Лера зацепилась за что-то, опустила голову и увидела рукоять старого ножа.
        - Это метка, - шепнула Лера самой себе. Она все вспоминала. - Воткнула его в землю на краю свежей могилы, чтобы не забыть место и суметь вернуться сюда.
        Вот и вернулась, через десять лет.
        Больше не чувствуя боли, она упала на колени и принялась сначала с остервенением вырывать пучки травы, потом рыть землю руками, как раньше. Загребала, швыряла, рвала податливые влажные корни. Вытащила нож - лезвие покрылось ржавчиной - и стала копать им, как лопатой. Хрипела, кашляла, шипела. Выгребала грязь и воду, обваливающиеся куски дерна, снова копала, вгрызалась пальцами в прошлое.
        Затем, спустя минут десять или же целую вечность, ткнулась ногтями во что-то твердое. Сердце заколотилось еще сильнее. Дыхание сперло. Вот сейчас бы свалиться тут замертво, как мечтала. В самый ответственный момент. В сгущающихся сумерках не смогла сразу понять - и вспомнить! - как выглядит детский гробик, но вот уже подцепила один его угол, вытащила, уложила в траву.
        Гробик был совсем крохотный и очень легкий. Ткань давно рассыпалась в труху, обнажив подгнивающие доски.
        Лера не могла отвести взгляд. Горло набили раскаленными углями. Заныли пальцы, и она обнаружила, что выдрала с мясом сразу три ногтя. Хлынули слезы. Лера затряслась в судорогах, подтянула гробик к себе и обняла его, как младенца.
        - Прости меня… - зашептала она сквозь частый громкий плач. - Ты должна была быть рядом, просто я не хотела тебя терять, не хотела расставаться. Я думала, что буду приходить сюда. Это должно было стать моим сакральным местом. Выражением моей любви к тебе… Настя, милая, пожалуйста, прости! Я так долго искала тебя. Я не могла вспомнить, не могла найти…
        Она обнаружила, что Леры из прошлого больше нет. Тишина в голове. Шум вокруг. Прислушалась к ощущениям и поняла, что Лера из прошлого забрала что-то еще. Бесконечную тоску и уничтожающее чувство вины. Это исчезло, взамен оставив грусть и, кажется, желание жить.
        На краю поляны зашевелились тени, из них сформировался нечеткий силуэт. Он осторожно двигался к Лере. Вспышки молний выхватили из сумерек красивое лицо Наты. Она остановилась, не дойдя нескольких шагов.
        - Считай, весь лес облазила! - Ната пыталась перекричать шум дождя и ветра. - Таким, как я, всегда везет, не удивляйся! Мы должны закончить здесь и сегодня! Немного не так, как я хотела. Но все же лучше, чем ничего!
        Лера не ответила. Осторожно поднялась, все еще сжимая гробик, баюкая его. Слезы лились из глаз. Она подумала, что с Настей ничего не случилось, что время ничего не сделало с ней, можно открыть крышку и посмотреть.
        - Что в руках? - крикнула сестра. - Покажи руки, Лера! Хватит, наигрались!
        Молнии снова осветили поляну. Ната увидела гробик в руках Леры и громко, удивленно охнула:
        - Ты нашла ее?!
        Лера сделала несколько шагов, огибая вырытую недавно яму, которую уже залило водой.
        Прислонилась щекой к деревянному боку, вдохнула гнилой запах смерти. Строчки колыбельной начали растворяться, словно этот запах нарушил какие-то взаимосвязи в цепочке воспоминаний.
        «Птицы уснули в саду…»
        - Это моя дочь! - крикнула Лера. - Представляешь, я вспомнила! Откопала! Она здесь! Она все это время ждала меня здесь!
        Лера подошла ближе, раскачиваясь от усталости. Ната держала пистолет. Дождь размазал по ее лицу тушь. Мокрые волосы прилипли ко лбу, лежали на плечах и щеках. Еще одна вспышка молнии коротким рассветом обнажила растерянность на лице Наты. Такой сцены она точно не ожидала.
        - Лера, остановись. Стой!
        - Я любила ее больше всего на свете! Мне очень, очень, очень плохо сейчас. Ты не поймешь. Ты можешь быть идеальной во всем, Ната, но никогда не поймешь этих чувств.
        Лера приблизилась, подхватила невесомый полусгнивший гробик одной рукой, а второй замахнулась - и воткнула ржавое лезвие старого ножа Нате под ключицу. Лезвие легко вошло до рукоятки. Ната закричала, заваливаясь назад, и вскинула руку с пистолетом.
        Выстрел не просто оглушил - разорвал барабанные перепонки. Пуля, похоже, прошла совсем близко от лица. Левый глаз погас, будто его выключили. Что-то больно ударило по голове, Лера дернулась, теряя равновесие, но не отпустила рукоятки ножа, навалилась на Нату и упала вместе с ней, на нее. Выдернула лезвие и ударила еще раз, под подбородок. Ната стукнула ее рукоятью по челюсти, зубы чиркнули друг о дружку и вроде бы даже сломались. Не впервой, не страшно.
        - Думаешь, я тебе завидовала?! - Лера выплюнула сгусток крови Нате в лицо. - Вот и умри с этой мыслью!
        Она навалилась всем телом на нож, погружая его глубже в тело Наты. Леру снова ударили, но уже не сильно.
        Шум в голове вырвался наружу, и Лера поняла, что кричит.
        Она упала лицом в траву. Хриплое и горячее дыхание сестры смешивалось с ее собственным.
        Гробик лежал рядом, опрокинутый набок. Крышка его съехала, и Настя, милая, родная Настенька, вывалилась наружу. Только это была уже не она, конечно же, не она, ну а как иначе?..
        Лера закрыла глаза. Капли дождя били по лицу.
        От прошлого больше ничего не осталось. Пора было двигаться дальше.
        Она вышла к дому со стороны леса, когда быстрый осенний дождь уже закончился. Привычно обогнула кирпичный забор по утоптанной тропинке, подошла к калитке, под качающийся свет круглого фонаря, и там замерла, кусая губы. Ноги крутило судорогами от холода, нижняя челюсть дрожала последние минут двадцать. Вдобавок не отпускал шум в голове, с той стороны, где пролетела пуля. Хотелось лечь где-нибудь и не двигаться, чтобы холод обратился в тепло, дал уснуть раз и навсегда. Она бы так и сделала, если бы не Настя из прошлого, прижатая к груди, укрытая, притихшая.
        Ради нее Лера выбралась из леса. Нужно было жить.
        Размышляла несколько секунд. Потом набрала на домофоне знакомый код, вошла во двор. Калитка не скрипнула. Все окна, кроме одного, кухонного, были темны. А в кухне горел крохотный светильник, очерчивая маслянистым светом силуэт у окна.
        Мама.
        Значит, сейчас около пяти утра. Мама почитала книгу и стала смотреть на улицу, встречая рассвет, поджидая полугодовалую внучку, которая приходила к ней из леса время от времени и пугала - или радовала - детской улыбкой и милым взглядом.
        - Мам, я тебе ее принесла, - прошептала Лера, медленно двигаясь по бетонной тропинке к крыльцу дома. - Настоящую Настю, из прошлого, какой она была. Ты же ее ждала здесь все это время, да? Ты же этого хотела?
        Силуэт шевельнулся, исчез. Через секунду зажегся свет на крыльце, мама выскочила из двери, в наспех накинутом халате, босиком. Бросилась к Лере:
        - Ты что здесь делаешь?! Как тут оказалась?!
        В тишине ночи ее крики больно впились в уши. Лера поморщилась:
        - Мам, потише, разбудишь…
        Мать уже стояла рядом, в ужасе прижав ладони к лицу.
        - Господи, Лера! Что с тобой случилось…
        - Это все из-за сестричек! - хихикнула Лера. - Представляешь, мы друг другу всю жизнь завидовали. Оказывается, меня хотели убить… Позвони кому-нибудь, пожалуйста. Папе, в полицию, кому-нибудь. Они ищут. Наверняка ищут меня. - Она шагнула к матери, протягивая сверток. - А это тебе, мам. Я же знала, что вы встретитесь. Мы все рано или поздно встретимся и будем вместе. Нельзя было разлучаться. Я глупая была, совершенно чокнутая. Но теперь все не так.
        Мама закричала - резко и безумно. Этот крик вывел Леру из транса, и она с удвоенной силой почувствовала, как сводит ноги и болит плечо, как из изуродованного уха медленно течет кровь, а в голове шумит и потрескивает, будто помехи радио. Оставалось только, чтобы сквозь помехи выплыли строчки колыбельной.
        Она упала на колени, не удержавшись, растеряв остатки сил. Снова прижала сверток к груди, хотя чувствовала влагу и холод под тряпьем. Никакой там не было жизни.
        Мама продолжала кричать. Крик утонул в резком порыве ветра.
        Кто-то дотронулся до Леры сзади. Она шевельнула головой, чувствуя резкую боль от любого движения, и краем глаза увидела силуэт.
        Слева от нее на дорожку тяжело и устало плюхнулась Вика. Голова ее была в крови, лицо тоже. Вика пьяно улыбалась, разглядывая Леру.
        - Не хочу знать, что ты сделала с Натой… - пробормотала она. - Жалко, что вот так получилось. Ведь это ты испортила ей жизнь, а не наоборот. А потом еще и убила. И при этом ты, Лерка, останешься положительным героем, потому что такие, как ты, всегда каким-то образом оказываются положительными. Наверное, потому что тебя жалко.
        Шум в Лериной голове перекрывал некоторые слова. Сестра говорила что-то еще, но Лера видела только движение губ.
        Захотелось поделиться радостью. Она откинула край свертка:
        - Зато я нашла дочь, смотри. Правда, милая?
        Вика осеклась, закашляла, будто сдерживая рвоту, и вдруг закричала так же громко, как мама.
        - Почему вы все кричите? - спросила Лера. - Я ведь правда ее нашла. Мертвую, да. Но нашла. Вы бы не радовались? Скажи, Вика, разве ты не радовалась бы?
        Шум внутри головы стал невыносимым. Лера легла на бетон, прислонившись щекой к ледяной шершавой поверхности, прижала к себе мертвый сверток и стала тихонько напевать колыбельную. Для себя, не для дочери.
        ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
        По утрам она любила читать сонник. Даже после того, что произошло. Странные привычки имеют свойство въедаться в подкорку сознания намертво.
        Ей до сих пор было тревожно во сне. Ждала, когда же схватят за руку, потащат на съемки. Но некому было - Лера из прошлого ушла окончательно.
        Иногда во сне появлялась Настя, и Лера просыпалась, вздрагивая, рыская руками в поисках свертка. Сон быстро рассеивался, приходило настоящее: четырехместная больничная палата в бюджетной больнице, круглый телевизор на подоконнике, потрескавшаяся штукатурка, запахи лекарств, вареной курицы, соленых огурцов, фонарный свет сквозь занавески, шум машин, разговоры из коридора и бубнение из ноутбука соседки слева.
        Реальность была так хороша и стабильна, что Лера радовалась каждому короткому пробуждению и не хотела проваливаться обратно в вязкую темноту сна. Она попросила принести сонник. Читала по алфавиту, чтобы отвлечься и продержаться как можно дольше. Но сон был сильнее, дрема накатывала, веки тяжелели, Лера засыпала, чтобы проснуться чуть более здоровой, чем раньше.
        У койки то и дело появлялись знакомые и незнакомые лица.
        Открыла глаза: пожилой врач много говорил, не ожидая ответов. Что-то про трудное восстановление, сон и операции.
        Открыла глаза: двое молодых людей устало задавали вопросы про Нату и Вику, про дочь, наркотики и таблетки, про прошлое и настоящее. Лера пыталась ответить, но не могла, сил не хватало. Ей в руку вкладывали карандаш, она с трудом выводила буквы и за минувшую вечность написала лишь несколько слов дрожащим почерком.
        Снова открыла глаза: Пашка сидел, молчал и улыбался. Он держал Леру за ладонь, гладил волосы, шептал разные слова, смысл которых иногда терялся в эмоциях. Лере хотелось расцеловать Пашку, прижаться к нему, потереться щекой о его щетину, но не было сил даже улыбнуться как следует. В голове постоянно шумело: шум приходил волнами, иногда становился чуть тише, а иногда вытеснял все остальные звуки. Левый глаз вращался в глазнице, но ничего не видел. Он был укрыт плотной повязкой. Лера разглядывала Пашку и хотела, чтобы он не растворился после ее следующего сна. Хотела, чтобы Пашка вернулся.
        Инвалидное кресло совсем ему не шло. Пашка сидел с таким видом, будто оказался в нем по недоразумению. Он презирал больницы и явно хотел выбраться отсюда как можно быстрее.
        - Паршиво выглядишь, - говорил Пашка каждый раз, когда она приходила в сознание.
        Как-то он прикатил и остался на весь день. Лера поняла, что может засекать время, а значит, ей определенно стало лучше. Пашка гладко побрился, где-то раздобыл потертый военный камуфляж, но все-таки был в тапочках на босу ногу и с марлевой повязкой, закрывающей нижнюю половину лица.
        - Я сразу к тебе рванул, - сказал он. - Меня не пустили. Неделю околачивался рядом, выжидал. Курить хочется - закачаешься. Я бы почку продал за сигарету. А на улицу не пускают, сволочи.
        - Как ты выжил?
        - Тебе еще никто ничего не рассказывал? - Она слабо мотнула головой. - Проявил чудеса героизма. Это если кратко. Два дня провалялся в подвале дома твоей младшей сестры.
        Он рассказал, как выбрался из подвала и дозвонился до отца Леры. Тот приехал минут через двадцать. Тут же рванули к Вике, обнаружили запертую дверь. Телефоны были отключены. Они поехали к Лере, но и там никого не нашли. Василий Ильич прихватил только папки с бумагами и розовый ноутбук. Подключились его люди, которые рыскали по городу и за городом остаток дня и всю ночь. Среагировали на чье-то заявление о выстрелах в лесу неподалеку от дачного поселка, начали прочесывать лес, обнаружили Викину машину. Но ничего больше. А ближе к утру позвонила Лерина мама и сообщила, что у нее во дворе две дочери и мертвая внучка…
        Папа примчался мгновенно, вместе со скорой и кучей знакомых. Леру и Вику сразу увезли в больницу, а знакомые начали прочесывать лес заново, в поисках Наты.
        Тут Пашка замялся, не зная, видимо, как бы поделикатнее рассказать. Подробности он явно знал.
        - Не томи… - шепнула Лера. Ей до сих пор казалось, что пуля угодила в голову и застряла где-то под левым глазом.
        - Ты же в курсе, что откопала дочь? - спросил Пашка.
        Лера кивнула, давая понять, что это-то как раз хорошо помнит. Тогда он продолжил.
        Ната лежала у края ямы, наполненной водой. Рядом валялся пистолет. В ключице торчал нож, воткнутый наполовину. Лезвием он уперся в кость и поэтому дальше не прошел. Ната лишилась сознания, получила обморожение и потеряла много крови, но каким-то образом все еще была жива.
        - Не умерла? - пробормотала Лера, невольно подавляя сожаление.
        - Мне кажется, она выжила только из-за того, чтобы умереть как-нибудь более идеально! - фыркнул Пашка. - Знаешь, как она планировала тебя убить? Без сучка и задоринки, блин! Кто-то слил файлы из розового ноутбука, который твой отец прихватил с собой. Не знаю, откуда пошло, может, Василий Ильич сам и забросил информацию. Это ноутбук Риммы Бельгоцкой, и в нем был черновик романа. Триллер о безумии, основанный на откровениях Наты. В нем она подробно рассказала план мести. Сначала Ната хотела довести тебя до нервного срыва, путем возврата в прошлое: все эти пьяные вечеринки, назойливые репортеры, блогеры, Толик и изнасилование в подвале на камеры. С Викиной помощью она сделала дубликат ключей от твоей квартиры и подменила лекарства на пустышки. Срывы должны были широко освещаться в Интернете, чтобы привлечь внимание, но в первую очередь, чтобы выбить тебя из колеи, опрокинуть в яму. После этого ты должна была исчезнуть. Вроде как не выдержала очередного приступа. А чтобы исчезновение прошло успешно, Ната выкопала яму в лесу. Почти две недели копала, никого не привлекая. Готовилась. Она размышляла,
сжечь тебя или закопать заживо. Вроде бы решила просто закопать.
        - «Просто закопать!» - фыркнула Лера. - Блин, меня бы никто не нашел! Самое ужасное, что и не искали бы.
        - Все верно. Ната планировала оставить пару сообщений от твоего имени, где ты говорила бы, что сваливаешь в другой город. Никто не удивился бы, ты же странная девушка. Короче, повезло, что ты полезла в дом Бельгоцкой. Это спутало все Натины планы.
        - Вообще-то, сначала ты залез в дом к Нате. Не стоит забывать.
        Пашка рассмеялся:
        - Меня, между прочим, зашивали. Я теперь серьезный ветеран и все такое. Буду гордиться.
        - Я тоже буду тобой гордиться…
        Пашка отсмеялся, держась за правый бок, после чего продолжил:
        - Нату и Вику арестовали на два месяца. Идет расследование. А тебя ждет лечение, сама понимаешь. Ты какую-то чушь несла той ночью. Твоя мать говорит, что ты с ума сошла.
        - А Настя?..
        - Ее похоронили как положено. - Пашка опустил ладонь Лере на лоб. Она почувствовала, какие холодные у него пальцы. - И тебе тоже надо все это похоронить. Давно пора.
        - Кажется, именно это я и сделала во дворе дачного дома… - шепнула Лера, собравшись с мыслями. - Похороны прошли успешно.
        24 ДЕКАБРЯ 2019 Г.
        ПАПЕ
        Только тебя я по-прежнему люблю.
        Знаешь, всегда знала, что кругом лжецы и предатели. Идеальный человек тот, кто живет сам по себе и ни от кого никогда не зависит. Не должно быть друзей, приятелей, коллег по работе, переписок с незнакомцами.
        Сам по себе. Эгоист.
        И еще ты, папа.
        Прости, я обожглась так, что раны не заживут никогда. До сих пор чувствую жар предательства на лице.
        На меня глазели во время судебного заседания - десятки людей в зале, сотни журналистов, миллионы людей в Интернете. Я представляю, как облизывали мои фото прыщавые подростки на форумах, перемалывали косточки, обсуждая, выливали помои, иронизировали, тупо шутили… У меня слишком хорошее воображение. О, я прекрасно все понимаю.
        Ты слышал, о да, ты слышал все, о чем рассказывали на суде. Прости, что тебе пришлось присутствовать там. Прости, что мое «дело» отправило маму в больницу с нервным срывом.
        Не знаю, сколько раз сказать «прости», чтобы ты поверил, как искренне мне жаль. Я хотела бы, чтобы все осталось за закрытыми дверьми, внутри семьи и только там.
        Беды, невзгоды, несчастья, болезни.
        Ты учил решать проблемы внутри семьи. Я хорошо запомнила уроки.
        Какой получился бы прекрасный финал, если бы все закончилось после похорон Дениса! Сначала я так и планировала, ты же понимаешь. Хотела остаться чистейшей в этой передряге и не дать никому повода даже заикаться о нашем браке в негативном ключе. Мы с Денисом были счастливой парой, а потом одному из нас не повезло. Какой трагизм. Новостные ленты показали бы мое уставшее лицо на редких фото, осветили бы церемонию похорон и забыли бы обо мне на много лет. Как я и хотела.
        Но ты же прекрасно знаешь, что случилось потом. Я решила избавиться от любовницы. И это правильно. Никто не должен уйти безнаказанным. Предатели умирают.
        Мне часто снится сон, сотканный из воспоминаний. Мы с г-жой Бельгоцкой сидим друг напротив друга в уютных креслах у камина. За окном льет осенний дождь. У меня в руках чашка чая. Я рассказываю, что узнала, с кем спит Денис. Я растеряна и обеспокоена. Не знаю, что делать и как реагировать. Г-жа Бельгоцкая гладит меня по ладони и говорит что-то вроде: «Ты знаешь, что делать. Ты сильная, никому и никогда не давай повода сломать тебя. Будь принципиальной, как всегда».
        Я помню, что в тот момент решила убить Леру. Просыпаюсь.
        Прости меня еще раз. Во мне слишком много агрессии.
        Здесь неплохо.
        Разрешают писать письма, кормят и нормально относятся. Не курорт. Тяжелее всего заниматься скучной однообразной работой. Я теперь помощница библиотекаря. Представь, каково это. В библиотеке нет ни одной книги на английском языке.
        Зато много журналов по психологии, ЗОЖ и о здоровом питании. Буду изучать их, куда деваться.
        Закроем гештальт с Риммой Ивановной. Я отравила ее, как только узнала о предательстве. Не мой метод, конечно, но так нужно было сделать.
        Прости, папочка, любимый, дорогой!
        Я бы рассказала тебе как-нибудь. Всю правду. Оставила бы письма или написала бы свою книгу. Только для узкого семейного круга. Назвала бы ее так же, как хотела назвать книгу г-жа Бельгоцкая: «Идеальность».
        Это ведь про меня.
        Да и вообще про всех нас в каком-то смысле. Современный мир жесток. Покажешь слабость - сожрут. Отыщут в Интернете хоть маленькую грязную деталь в биографии - набросятся и обглодают до костей.
        Наверное, я была слишком наивна, раз думала, что смогу быть идеальной в таком мире.
        И глупая - раз думала, что бумага хранит секреты надежнее, чем чаты в мессенджерах.
        Думаю, что надо было все сжечь. Сразу и наверняка. Дом, распечатки, ноутбук, журналы, г-жу Бельгоцкую, Дениса. Только огонь может очистить все раз и навсегда.
        О, запах дыма! Он прекрасен. Вспоминаю его, папа, и думаю о тебе.
        Мы все прекрасны, когда горим. Кто-то от любви, кто-то от ненависти, а кто-то просто так.
        Когда-нибудь сгорю и я.
        Например, сегодняшней ночью.
        Целую тебя, папочка. Люблю, люблю, люблю. Надеюсь, ты простишь, потому что другого выбора у тебя не будет.