Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Метелева Наталья : " Эльфийский Посох " - читать онлайн

Сохранить .
Эльфийский посох Наталья Метелева
        # Сыну лесного лорда Даагона нельзя жить, ибо он стал первым корнем чудовищного порождения слуг богини Мортис - Древа Смерти. Но и умереть он тоже не имеет права, ведь его смерть означает гибель всех эльфов Невендаара. Великие маги вырвали юношу у нежити, но это всего лишь отсрочка. Жертвоприношение продолжается, пока он жив, куда бы ни шел и где бы ни скрывался. И вот уже чахнут священные рощи, слабеет эльфийская магия, уничтожена главная святыня Альянса - могущественный Посох Духа. Остается последняя надежда на спасение, и носитель священного огня Галеана, обладающий силой Двух Лун, отправляется в путь. Однако в этой игре слишком много участников и у каждого - свои интересы…
        Наталья Метелева
        ЭЛЬФИЙСКИЙ ПОСОХ
        Пролог
        Полет над Выжженными Землями всегда сопряжен с большим риском. Однако это был самый короткий путь от океанских островов до Торгового моря, а черный дракон так; торопился, что забыл об усталости. Его крылья с шумом рассекали горячий воздух. Встречный ветер усиливался, и парившие внизу горгульи в любой момент могли заметить вторгшихся в их небеса врагов.
        Дракона и его ношу - сидевшего в межкрылье юного эльфа - прикрывала гигантская туча, иначе их давно уже обнаружили бы. Но туча была наваждением и плыла против ветра, а наводить морок на демонов нелегко, даже если ты Повелитель Иллюзий Лазгурон.
        Далеко внизу полыхали во тьме огнедышащие горы, стрелявшие снопами искр и клубами едкого дыма. От вулканов расползались светящиеся трещины. В них клокотала темно-красная лава. Даже сюда, под самые звезды, доносились громовые раскаты никогда не прекращавшегося извержения.
        Боковой ветер ударил внезапно, словно кто-то невидимый атаковал Повелителя Иллюзий и его спутника. И тут же мощный вихрь закружил дракона, пытаясь в клочья порвать крылья, похожие на гигантские кленовые листья.
        - Все-таки жаль, Лазгурон, что ты из плоти и крови, а никакая не легенда! - крикнул эльф, вцепившись в роговые шипы на драконьей шкуре.
        - Я же просил тебя: ни слова, пока мы над землями Проклятых! - рыкнул Лазгурон. - Иначе быть беде.
        Поздно! Иллюзия разрушилась. Кружившие внизу бесчисленные горгульи тут же заметили врагов и всей стаей устремились к ним.
        - Держись, сын Даагона! - Дракон лег на левое крыло, совершая резкий поворот. - Сейчас станет жарко!
        Десятка два летучих монстров с распахнутыми пастями неслись на перехват, издавая пронзительные вопли. Звуки эти проникали в самую душу, сводили с ума. Невозможно было сосредоточиться даже на простейшем заклинании. Хуже мог быть только визг баньши.
        Оглушенный эльф выпустил из рук роговые наросты, за которые держался, и обеими ладонями зажал уши. В тот же миг Лазгурон, уходя от атаки, свечой взмыл ввысь, а сын Даагона, кувыркаясь и роняя стрелы из колчана, полетел в самую гущу рванувшейся к нему стаи горгулий. Вот они - последние мгновения его короткой жизни. Что ж, по крайней мере, чудовища растерзают его в воздухе, не дав рухнуть в кипящую внизу лаву.
        Эльф попытался выхватить Алкинор - меч, способный резать камень, как масло. И у него получилось. Первой твари он случайно снес голову, когда его развернуло в падении лицом к земле. Второй так же мимоходом рассек крыло, когда та уворачивалась от рухнувшего сверху трупа товарки. А вот третья зацепила когтями развевающийся плащ.
        Рывок! Завязки плаща впились в горло пойманного эльфа. В глазах у него потемнело. Судорожно извиваясь, он отчаянно взмахнул мечом, отсекая когтистые лапы вместе с туго натянутой материей. Тварь с воем исчезла в ночном мраке, однако раскаленная земля начала приближаться с ужасающей быстротой. Если бы сильный ветер не прибивал к земле серные клубы, эльф давно бы задохнулся в ядовитых испарениях вулкана - он падал прямо в багровую реку расплавленного базальта. В голове мелькнула странная для последних мгновений жизни мысль: «Каково было Бетрезену, прекраснейшему из ангелов Всевышнего, оказаться в самом пекле им же созданного мира?»
        Следом пришло озарение: «Лазгурон лгал, ни за какие горы за Торговым морем он и не собирался лететь. Не решился убить меня сам, отнес к демонам. Ведь он ни разу не назвал меня по имени, только - сын Даагона, словно я уже приговорен. А чтобы наверняка не осталось ни клочка от меня, ни капли крови, сбросил прямо над кипящей лавой».
        - Закрой глаза, эльф! - услышал он раскаты драконьего голоса.
        Он послушался и продолжил падение вниз головой, держа перед собой меч обеими руками.
        Лазгурон атаковал врагов: ярчайшая вспышка света проникла даже сквозь зажмуренные веки эльфа. Юноша в ужасе распахнул их: перед глазами поплыли световые пятна, и он не сразу понял, что это мечутся объятые огнем горгульи. Ослепшие порождения повелителя Проклятых Демонов сталкивались между собой и рвали друг друга на части.
«Неужели они все-таки сожрут меня! - отчаялся эльф. - О Галлеан! Смерть в огне была бы достойнее».
        Но падение продолжилось. В лицо пахнуло нестерпимым жаром. Кожа на опаленных скулах сначала пошла волдырями, потом начала трескаться. Капли крови испарялись на лету, как будто их слизывал с лица кто-то невидимый. «Все-таки сгорю. Зато никто не скажет, что сын лорда Даагона умер безоружным! - думал юноша, вместо того, чтобы молиться перед смертью Галлеану. - Так даже лучше. Тот, кто сам станет пламенем ада, уже никогда не достанется Безмясой».
        - Опомнись, эльф, - донесся сверху драконий рык, - твои ли это мысли?
        Что-то вроде острых крючьев вонзилось в ребра, так что юноша закричал от боли. Но зато огненный ад начал стремительно удаляться! Чьи-то когтистые лапы поднимали эльфа, и было слышно, как над головой со свистом рассекают воздух мощные крылья.
        - Это ты, Лазгурон? - с трудом выдавил из себя юноша; слова, словно наждак, драли обожженную гортань.
        Пальцы эльфа, еще секунду назад казавшиеся прикипевшими к рукояти клинка, разжались. Алкинор выскользнул из рук, но крылатый ящер заложил круг и успел перехватить на лету падающую искру меча.
        - Держись, сын Даагона. Ты обязан выжить и добраться до священного Посоха Духа.
        - Извини, я плохо думал о тебе, дракон.
        - Не ты… - возразил Лазгурон. - Это все наваждение. Именно так оно и происходит: сначала тебе кажется, что ты понимаешь Падшего Ангела, как никто другой. Одинокого, преданного всеми, обреченного на немыслимые муки. Через иллюзию понимания в твое сердце проникнет сочувствие. За сочувствием приходит желание прикоснуться к невероятной силе Бетрезена, повелителя Проклятых Демонов, способного вынести даже такие терзания. Он наполнит тебя своей мощью, пообещает спасение от ада… Но не скажет тебе, что именно он и есть - ад.
        Однако последних слов дракона никто не слышал: эльф потерял сознание.
        Земля внизу дрогнула, дохнув в небо дымом и пламенем, и снова над Выжженными Землями заклубилась гигантская черная туча. Постороннему взгляду могло показаться, что в ее клубах мечутся тысячи черных драконов, задевая друг друга крыльями. Поди разбери, который из них - истинный, чтобы направить в него удар магического пламени…
        На закате туча цвета сажи достигла восточного побережья Выжженных Земель и опустилась на скалы, где исчезла; дракону нужна была передышка. А вскоре в Торговое море пришел шторм. И какой!
        Ураган пытался содрать со скалы незваных гостей, обрушивая на отвесный берег огромные волны. Камни не выдерживали напора, крошились, исчезая в бурлящем водовороте. Гром и треск оглушали. Дракон нашел в прибрежных скалах расщелину с выступом, образующим подобие навеса, - хоть какая-то защита от ливня.
        Жизнь в эльфе еще теплилась, но едва-едва. Если он не получит помощи до рассвета, путешествие станет бессмысленным Конечно, когда Лазгурон забирал остроухого мальчишку из пещеры отшельника Раэрта, он не давал обещания доставить его обратно совсем уж в целости и сохранности. Но и о трупе речи не было, точнее, была о его полном отсутствии. Если не удастся сберечь жизнь ученика, дракону надлежало развеять ее бесследно во всех временах, словно тот и не был рожден.
        Этому эльфу крупно не повезло. Он - первый корень Древа Смерти, чудом вырванный у слуг Мортис двадцать лет назад. Нельзя допустить, чтобы изначальное жертвоприношение было завершено и сын лорда Даагона живым или мертвым, душой или телом соединился с Древом, вернув ему всю гибельную мощь.
        Тогда мертвящая язва Алкмаара расползется на полмира ядовитым черным пеплом.
        Эльф почти мертв, и только Мортис знает, какие предсмертные видения искушают его дух. Может быть, он уже спешит на зов Древа?
        Может, и впрямь надо было отдать его демонам или позволить пламени ада поглотить мальчишку? По крайней мере, это надежнее, чем хранить ничтожную жизнь, от которой зависит слишком многое. Впрочем, еще не поздно! Всего-то дел - разжать когти над ближайшим разломом. И у эльфов будет сотня-другая лет, за которые они должны успеть что-нибудь придумать.
        Вот и буря утихла. Теперь ничто не помешает долететь до разлома… Дождь, правда, еще лил, но уже был похож именно на дождь, а не на опрокинутое над головой бездонное море.
        Лазгурон резко поднял голову, и его рык заглушил даже близкий громовой раскат:
        - Уймись, раб Бетрезена! У тебя не выйдет обыграть меня в мои игры!
        Алые глаза демона зажглись совсем близко - на расстоянии броска копья. Через миг на скалах перед расщелиной пылали сотни злых огоньков. Дети Бетрезена умели подбираться к врагу невидимыми. Убежище Лазгурона превратилось в ловушку.
        Проклятые, потерпев неудачу с ментальной атакой, не торопились наступать. Они, как и дракон, выжидали. Их огненная магия ослабла: вокруг было слишком много воды.
        - Ты неправильно понял меня, дракон, - раздался голос демона. Неожиданно мягкий, обволакивающий, он лился из полной мрака трещины в скалах, которую не достать и огнем. - Мы предлагаем тебе помощь.
        Лазгурон ощерился.
        - Мне? Помощь Преисподней? Это звучит по меньшей мере странно. Разве я в ней нуждаюсь?
        - Бетрезен знает. Древо Смерти и сюда дотянется за своим корнем. Сын Даагона умирает и не может ему сопротивляться. Его дух уже стремится на зов.
        - И Мортис ему в помощь. Какое дело Принцу Ада до такой мелочи, как какой-то эльф?
        На мгновение демон опешил.
        - Такое же, как тебе, Повелитель Иллюзий. Нам известно, что этот юноша - начало конца Альянса. Скоро тень Древа накроет эльфийские рощи и высосет их соки вместе с жизнями всех эльфов Невендаара. Потом сгниют дерева до последнего саженца, умрут энты, исчезнут единороги и грифоны…
        - Как печально. Я вижу, стоило претерпеть некоторые неудобства путешествия, чтобы увидеть, как сын Бетрезена слезно жалеет птичек! Разве не таково и твое желание, Двойник, чтобы все они… хмм… сдохли?
        - Да! - взревел демон, но тут же спохватился: - Но к чему нам такое усиление орд Мортис? Подумай, ведь с нашей помощью ты навсегда можешь избавить эльфов от угрозы. Отдай мальчишку нам, и мой Повелитель навсегда выжжет гнилой корень из его сердца. Более того, он создаст могучего воина, способного уничтожить Древо Смерти. Разве это не решит разом все те проблемы, которые ты непонятно зачем взвалил на себя, о великий Лазгурон?
        - Даже не тщись понять смысл моих поступков, ты, говорящая кукла Бетрезена! - Дракон начал сердиться, а это значило, что поединок он проигрывает. Он, Повелитель Иллюзий, знающий все уловки магии разума!
        Зачем же сын эльфийского лорда понадобился Принцу Ада на самом деле? Разумеется, Бетрезен выждет, пока Древо не окрепнет, а эльфы не ослабнут настолько, что будут готовы на все ради спасения. Тогда Проклятые и соблазнят их полным избавлением от Древа - весьма в духе лукавых. Но какую цену заплатят тогда дети Галлеана? Не большую ли?
        Буря, выплюнув напоследок молнию, уходила на запад, глухо порыкивая, словно огрызаясь в споре с невидимыми богами.
        - Мы ждем твоего решения, - напомнил демон. - Но смерть ждать не будет. Мой Господин предлагает обмен. Ты вернешь эльфам потерянного сына, но… другого. Пусть друиды ловят не доеденную Древом жертву и тащат к своей гнилой раскоряке! Пока они разберутся, что это не та жертва, - огонь возмездия вызреет в душе настоящего сына Даагона и обрушится на тех, кто причинил ему страдания. Наш Господин щедр к страдающим мира сего - он дает им оружие мести.
        Небеса светлели. Пелена туч расползалась лохмотьями, и на востоке намечались серые прорехи, предвещавшие близкий рассвет. Лазгурон, наоборот, мрачнел: Бетрезен слишком хорошо осведомлен и не скрывает этого. Скорее всего, друиды Древа тоже вышли на след жертвы. Даже если дракону удастся вырвать эльфийского мальчишку из кольца демонов и донести до цели, не принесет ли он ученика в новую ловушку, прямиком к Мортис? Стоит ли так рисковать?
        Эльф, словно услышав, что решается его судьба, слабо пошевелился. Дракон склонился к изуродованному лицу юноши. Собственно, лица уже не было, как и волос, - сплошная обугленная рана. Тут и Посох Духа вряд ли поможет.
        - Оно зовет… - еле слышно хрипел эльф. Багрово-черная пена пузырилась на том месте, где когда-то были губы. - Убей меня… Мне… не справиться с этим…
        Он снова затих, провалившись в туман небытия. По какой дороге? Не прямиком ли к Древу?
        И дракон решился.
        - Я должен посмотреть, демон, кого ты предлагаешь мне взамен.
        Проклятые зашевелились. Только сейчас стали видны истинные размеры их легионов: они плотным серым покровом облепили верхушки скал в пределах видимости. Целая армия послана за одним остроухим? Что-то здесь не так.
        Два мелких демона вынесли пленника, бросили перед расщелиной, где прятался дракон, и сразу отступили - зачем вводить в соблазн будущего союзника?
        Лазгурон присмотрелся: не двойника ли пытаются ему подсунуть? Но это был действительно эльф, тоже сущий мальчишка. Только лицо слишком серое, изможденное. Его щеки, обнаженные руки и шея были исполосованы ожогами - следы недавних пыток.
        - И как я доверю вам своего подопечного, демон, если вы клеймите эльфов, словно скот? - спросил дракон, вполне представляя, какая участь ждет добычу Падших, если ее не разрывают на месте.
        Один из монстров в негодовании вскинул морду, аж клыки клацнули:
        - Это не наша работа! Он таким и попался нам - бежал от инквизиторов Империи.
        О причинах бессознательного состояния пленника не стоило и спрашивать. Наверняка окажется, что так и было, когда тот бежал. Еще один очень невезучий эльф.
        Остались еще некоторые формальности.
        - Когда Бетрезен подготовит сына Даагона для мести?
        - Когда снова взойдут Две Луны, он будет готов, - прошипел из расщелины Двойник.
        - Через десять лет? Похоже на обман.
        - Это крайний срок. Ты в любом случае не проиграешь, дракон. Спасешь не одного, так другого остроухого. Или всех. Хотя это уже будет зависеть от сговорчивости Альянса.
        Этого и следовало ожидать. Что ж, пора.
        Дракон положил рядом с эльфом своего спутника, стараясь лишний раз не причинить ему боли. В его ладонь легла рукоять Алкинора - даже Двойник не сможет подменить оружие, если попытается обмануть дракона.
        Нежный золотисто-зеленый туман окутал эльфов, словно дыхание невиданной в Невендааре весны, приходившей только во снах к чистым душам. Демоны зарычали, отпрянув, как селяне от прокаженных.
        Когда волшебная дымка развеялась, уже никто не смог бы отличить одного эльфа от другого: на земле в одинаковых обгоревших одеждах лежали два сына Даагона с обращенными к небу обожженными лицами. Но пальцы одного по-прежнему обнимали рукоять почерневшего над огненной рекой клинка.
        Высокая волна налетела на скалу, словно шторм решил вернуться и остановить Повелителя Иллюзий. Огромным сверкающим веером взметнулись брызги. И не упали ни на берег, ни в море - рассыпались в серебристом небе, почти очистившемся от туч. Лучи восходящего солнца вырвались из-за горизонта, и над скалами Выжженных Земель впервые за долгие десятилетия вспыхнула дивная радуга. Она взмахнула разноцветными сияющими крыльями, воспаряя над морскими волнами.
        На черных камнях остался один эльф с клинком в бессильной руке.
        Часть 1
        ОГОНЬ ОТЦА
        Глава 1. Заговоренный лорд
        Единороги двигались бесшумно, и только тонкий слух эльфа мог уловить их приближение. Лорд Даагон догадывался, что они идут за ним, но сигнала рога не было, и он не останавливался, хотя и не прибавлял скорости. Впрочем, куда уж быстрее, если даже сопровождение отстало: его единорог несся порывом ветра в зыбком свете Малой луны.
        Через месяц должна взойти Большая, и лорд заблаговременно покинул свою вотчину, чтобы добраться до цели прежде, чем рощи преобразятся в двойном сиянии Лун. В такие ночи, раз в десятилетие приходившие в Невендаар, нежить особенно свирепела. Даагон, с его непонятным везением в битвах с порождениями Мортис, был незаменим на границах с Алкмааром. Но сейчас эльфийского лорда подгонял не только долг - его томила какая-то смутная тревога.
        Два единорога нагнали повелителя и летели серебряными бликами над слоем палых листьев, почти не касаясь земли. Скакуны были без седел и всадников, и это еще больше встревожило эльфа: кто-то призвал помощь Леса. Кому-то впереди она отчаянно нужна.
        И тут же послышались первые звуки боя - пронзительный вопль баньши, выедающий душу, парализующий тех, на кого направлена атака. Неужели помощь опоздает?
        - Прорыв! Быстрее, Росинфин! - прошептал лорд.
        Баньши кружила над вершиной холма. Даагон вскинул магический жезл, и из кристалла в навершии вырвалась солнечная молния, озарив ночь. Тварь окутало пламя.
        В роще на холме висел густой смрад: десятки мертвецов шли на штурм храма Галлеана, и среди них - только что убитые ими эльфы, уже поднятые Мортис. Они вставали - с разорванными горлами, окровавленными глазницами - и шли на тех, кто только что были их товарищами. Силы защитников храма таяли - всего горстка бойцов держалась у самых врат.
        В этот момент в толпу нежити ворвались единороги. Даагон увидел главную цель - архилича, направлявшего нежить на штурм. Его безобразная фигура возвышалась поодаль между стволами рощи, как черная глыба с плошками мутно светящихся глаз, а непрерывные заклинания пытались разрушить эльфийский храм.
        Жезл лорда Даагона осветился, но архилич увернулся от удара и отступил, не став контратаковать.
        - Мы еще встретимся, маг! - прошипело порождение Мортис, исчезая во тьме.
        Через несколько минут битва была окончена, так и не начавшись толком для Даагона. О ней свидетельствовали лишь вонь, груды дымящегося пепла и костяного крошева, кольцом лежавшие у полуразрушенного храма. Из его защитников в живых остался один эльф-копейщик. Силы оставили его, и он, навалившись спиной на резные врата, сполз наземь, еще не веря в спасение.
        - Почему они отступили? - прохрипел он. - Почему? Ты же пришел один!
        - Во-первых, не один, - пожал плечами лорд, доставая целительное зелье, чтобы остановить кровь, струящуюся из ран копейщика. - Три единорога - многовато для архилича. А во-вторых, мое имя - Даагон из рода Эрсетеа.
        - Я слышал о тебе, Заговоренный Лорд.
        Даагона передернуло. Он ненавидел это прозвище, равно как и свою удачу в битвах. Да и удачу ли? Не след ли она того чудовищного проклятия, о котором тоже говорили все вокруг?
        - Кто в храме? - спросил он, поднимая обессиленного эльфа, чтобы открыть врата, за которыми послышался какой-то шум.
        - Оракул и наша магесса. Она билась, пока могла, пока у нее не началось… Нежить хотела взять ее живой. Хорошо, что храм оказался неподалеку от нашего пути. - Копейщик словно оправдывался, и это удивило лорда.
        Врата открылись сами, выпустив совсем юную по эльфийским меркам девушку в одеянии оракула - глаза усталые, в руках сверток. Даагон не сразу осознал, что она держит завернутым в окровавленный плащ с гербами. Оракул тихо сказала:
        - Я не смогла спасти архонта, но ребенок родился здоровым. Девочка недоношена месяца полтора. Нужна помощь целительниц.
        И Даагон понял, за кем охотилась нежить: ребенок, родившийся во время Двух Лун, будет наделен особой силой. Как был бы наделен ею его собственный новорожденный сын, похищенный слугами Мортис.
        Тридцать лет назад лорд не смог защитить младенца, и эта вина непрестанно жгла душу. Лучше бы он сам умер в ту ночь. Но он выжил, отделавшись ранней сединой и прозвищем Заговоренный. Даже чудовищные шрамы давно исчезли… нет, не исчезли. Они просто ушли вглубь и оплели сердце.
        С той ночи порождения Мортис щадили лорда, даже если он оставался один и без сил на поле боя. Уходили, как только что ушел архилич. Почему так случилось именно с Даагоном? На этот вопрос не мог ответить ни один оракул, а у слуг Мортис не спросишь.
        Подоспевшей свите лорда уже нечего было делать на месте битвы, разве что очистить священную землю от гнилого праха нежити да похоронить умершую.
        Но вот все закончено, а маг по-прежнему медлил пускаться в путь. Спросить или нет? Эта девочка так юна, но ведь она уже оракул…
        Эльфийка спросила сама:
        - На какой вопрос ты жаждешь ответа, лорд?
        - Я потерял надежду узнать его, - покачал головой Даагон. - Но сегодня к нему добавился еще один, оракул. Зачем нежити эльфийские младенцы, наделенные двойной силой Лун?
        Ее янтарные глаза изумленно раскрылись, и эльфийка исчезла за вратами храма. Даагон ждал долго, наконец, она вновь показалась в проеме. Лицо ее было мрачнее тучи.
        - Галлеан молчит, но я буду молить его открыть мне истину.
        Что ж, видимо, ответ был получен. Ничем иным лорд не мог объяснить появление на приграничной заставе грифона из Элаана, куда он сопроводил троих, спасенных в храме.
        Ночь выдалась ясная и звездная - как раз одна из тех, что так любит испортить внезапным нападением нежить, - поэтому Даагон лично проверял дозоры. Дул легкий ветер, чуть развевая седые волосы эльфа, точно тонкие ветви серебристой ивы. Отсветы луны скользили по его невозмутимому лицу, по узорному плащу и призрачной шкуре единорога, словно ткали покрывало невидимости.
        Стояла мертвая тишина (что неудивительно в таком месте), и далекий шум крыльев Даагон услышал раньше, чем увидел перечеркнувшую луну тень.
        Грифон летел далеко, и Даагон вполне мог успеть к следующему дозорному - страж троп Энрах должен был находиться где-то поблизости. Лорд обдумывал, не поинтересоваться ли причиной, по которой молодой страж, появившийся в столице лет пять назад, вдруг напросился на глухую и опасную заставу, где смерть придет к тщеславному эльфу раньше славы героя. Да еще и напросился под командование Даагона, к которому с первой встречи испытывал крайнюю неприязнь? Такие резкие перемены всегда подозрительны. Впрочем, страж троп мог и подождать.
        Эльф остановился, коснувшись длинными пальцами шеи единорога, и навершие его жезла засияло. Свет был замечен сверху: через несколько минут огромная птица опустилась на песчано-пепельный язык, нанесенный южным ветром, дувшим с Алкмаара, - такие проплешины не успевали зарастать в приграничных землях, и это была тихая, но непрерывная война границ.
        - Приказ королевы, лорд. - Прилетевшая магесса протянула ему свиток.
        Кивком поблагодарив ее, Даагон развернул послание.
        Королева Иллюмиэль приказывала ему немедленно, где бы ни настигла Даагона весть, отправиться в новую столицу Альянса - Темперанс. Так срочно, что к письму прилагалась драгоценная руна для открытия портала. Лорд похолодел от предчувствия беды.

«Храни нас Галлеан!»

* * *
        Портал открылся прямо в королевском дворце, и Даагон шагнул из одной звездной ночи в другую - высокие своды помещения терялись в густом сумраке, а плававшие у стен светильники пятнами выхватывали искусную резьбу. Лорда ждали - стражи сразу же сопроводили его в обширный круглый зал королевского совета.
        Он вошел, как был, в запыленном дыханием Алкмаара дорожном плаще и замер на мгновение. Не обилие лиственных гирлянд, увивших стройные резные колонны зала, не яркие краски всех оттенков осени и не рой магических сфер, сиявших изумрудами и рубинами, удивили его - дворец готовили к предстоящим празднествам Двух Лун, и он походил на ожившую сказку. Но рядом с королевой не было ни одного мага из диких кланов, одни лишь благородные архонты. Неужели Альянс, недавно выигравший войну с Империей и добившийся долгожданного объединения эльфийских земель, так быстро рассыпается?
        Впрочем, в зале все же присутствовал один посторонний. Точнее - одна: присмотревшись, Даагон узнал полускрытое накидкой оракула лицо ясноглазой эльфийки из окрестностей Элаана. Бог ответил ей, теперь в этом уже не было никаких сомнений.
        Тем временем королева Иллюмиэль жестом приказала лорду приблизиться, и маг заметил тени усталости на ее лице и обеспокоенность в глазах. Этот контраст между радостным великолепием убранства дворца и встревоженными лицами его обитателей казался особенно мучительным.
        - Лорд Даагон, я отменила прежний приказ о твоем назначении. Волей Галлеана оракулу Эосте было видение, что на этот раз тебе угрожала бы смертельная опасность.
        Удивившись - угроза жизни одного эльфа не могла быть причиной столь срочного вызова, мало ли опасностей подстерегает каждого? - Даагон тем не менее благодарно поклонился и королеве, и оракулу, стоявшей поодаль, опустив голову. Впрочем, вряд ли Эоста заметила его поклон.
        - Мы вынуждены напомнить тебе, - продолжила королева, - что с твоим уходом древний род Эрсетеа может прерваться. Отговорки уже недопустимы. К тому же у тебя есть и непрямые родственники в клане. Совет предлагает объявить состязания, чтобы найти достойнейшего, и пусть имя и знания прославленного рода будут ему наградой. Необходимо избрать наследника…
        Королева оборвала фразу, но маг без труда способен был закончить ее сам: «Раз уж ты, утратив свое дитя, не способен породить новое».
        Да, это позор для эльфа в расцвете лет. Он обвел взглядом строгие лица архонтов. Прошли те времена, когда магия более благоволила эльфийским мужчинам. Шесть могущественных магесс молча взирали на него, и в глазах этих избранных Даагон увидел привычные уже холод и отчуждение.
        Вот почему здесь нет диких кланов. Вопросы наследования благородных домов не имеют к ним отношения, и даже род Гаэтер утратил это право, когда Тиаль покинула лорда после смерти их сына.
        Но, демон вас подери, почему такая срочность? «Грозит опасность» - это не причина! Почему королева умалчивает истинную цель этого вызова, почему тянет, словно ей трудно решиться сказать такое. Да и что - «такое»?
        - Моя королева! - не выдержал Даагон. - В случае смерти главы рода, не оставившего официального наследника, все владения и реликвии рода переходят к королевскому дому. Это обычная процедура в подобных случаях.
        Иллюмиэль отрицательно качнула головой.
        - Это не обычный случай. И здесь я не могу приказать тебе, только просить.
        Теперь лорд уже ничего не понимал: почему в ее голосе столько боли? Да любой из благородных эльфов счастлив выполнить просьбу своей королевы, для него она фактически равна приказу. И потом, в конце концов, усыновление какого-нибудь ребенка куда лучше новой женитьбы только ради наследников.
        - Хорошо, - он чуть склонил голову. - Раз таково решение совета, мой долг…
        Иллюмиэль подняла ладонь, не позволив ему произнести слово чести до конца.
        - Не торопись, лорд. Ты еще не все услышал, а мы не можем принять слово, данное в неведении. Мы просим у тебя не обычного усыновления с последующим объявлением наследником. Соки древа Эрсетеа должны быть обновлены полностью. Мы просим у тебя согласия на ритуал разрыва.
        Даагон окаменел. Это неслыханная просьба… да нет, даже не просьба. Это смертный приговор.
        - В чем же моя вина перед народом Галлеана?
        - Вины нет, лорд. Причина же просьбы… Именно за этим мы и призвали тебя.

«Вот оно!» - кольнуло в сердце.
        - Мой сын… - медленно произнес он.
        - Да, - Иллюмиэль взглянула на него с удивлением. - Нам стало известно, зачем он был похищен. Слуги Безмясой задумали небывалое. Впрочем, пусть скажет Эоста, что открылось оракулам.
        Пророчица чуть покачнулась, словно ее внезапно разбудили. Но распахнувшиеся на бледном личике янтарные глаза посмотрели на Даагона ясно и с неожиданным сочувствием. Вот только говорила она ужасные вещи:
        - За тридцать лет с той ночи были похищены многие дети, но началось все именно с твоего сына, лорд. Он - первенец, и родился в ночь Двух Лун, значит, был избран и наделен особой силой. Нежить сделала из него… Это была особая жертва, лорд…
        Девушка замолчала. Кинула из-под ресниц страдальческий взгляд на Даагона, словно ей было больно говорить.
        - Смелее, Эоста, - сказал он, - я не упаду в обморок.
        - Твой сын стал первым корнем Древа Смерти, его сознанием, - выдохнула пророчица.
        - Когда Древо Смерти окрепнет, оно убьет наши рощи и высосет наши жизни. Оно уже убивает.
        Даагон стиснул зубы. Кто-то тут недавно терзался горечью будущего позора? Вот то, что немыслимо хуже. Последняя кровь рода Эрсетеа стала стержнем неведомого чудовища и его связью с эльфийским миром. Именно Эрсетеа, род Хранителей древней магии, которых в Альянсе после всех войн осталась малая горстка.
        Иллюмиэль подошла к священному Посоху Духа в центре зала, погладила его тонкими пальцами. По рунам на древке заструились к ее руке теплые медовые сполохи - Дух откликался королеве.
        - Мы отправили отряд просить совета у Хранителя Леса, - сказала она, повернув точеное лицо к лорду. - Нам не пройти по землям Алкмаара в поисках Древа Смерти, но мы можем открыть портал, если знать, куда его открывать, и пронести к нему наш главный Посох Духа. Пока чудовище молодо, мы сможем его уничтожить, но ослабить Древо можно уже сейчас.
        Верховная магесса Лодиат кивнула:
        - И начать необходимо с его первого корня. К счастью, вы с Тиаль не успели дать имени первенцу, поэтому нам будет проще провести ритуал разрыва. Сейчас его связь с родом Эрсетеа - только через кровь отца. Твою кровь.
        Лорд мотнул головой:
        - Не совсем так. Я дал ему имя, но ритуал не был завершен. Нежить… вырвала его из моих рук.
        А все потому, что он был в ту ночь слишком счастлив и беспечен, и не захотел ждать
        - сразу отнял новорожденного у беспомощной Тиаль и повез его в священную рощу. И выжил один из десятка сопровождавших его родичей.
        - Ты всегда был самонадеян, Даагон, - процедила Лодиат.

«Был…» - горько усмехнулся лорд про себя. Его уже похоронили, не дождавшись официального согласия на ритуал. Да и то сказать, после него он проживет совсем недолго, если и пожелает жить. Это ведь даже не изгнание - изгои способны жить и вне рода, и за пределами земель эльфов. А разрыв… Попробуй-ка жить с разорванным сердцем.
        Но он понимал, почему соки древа рода Эрсетеа необходимо полностью обновить. Архонты боятся его перерождения. Без отречения старшего в роде и всей его крови оно не примет чужую кровь - ведь в мире останется след родственной, и древо потянется к ней - отравленной, гнилой, смертоносной.

«Но тогда почему я все еще жив? - вдруг подумал лорд. - Друиды Древа Смерти должны были убить меня сразу после перевоплощения сына. Чтобы никто уже не мешал овладению древом рода и магией Эрсетеа. Должны, но не убили».
        И внезапно Даагон понял, почему нежить обходит его стороной в любой схватке. А поняв, лорд, уже давно искавший честной смерти в бою, вдруг пожелал жить. И для начала настоял на том, чтобы объявить состязания не только среди его непрямых родственников, но допустить до испытаний всех эльфов, желающих стать наследником рода Эрсетеа. Разумеется, таких найдется слишком много, и состязания продлятся недопустимо долго. И потому Даагон ввел одно-единственное ограничение, которое разом перечеркивало возможные толпы претендентов.
        Он начал свою борьбу.

* * *
        Как лорд и рассчитывал, на призыв королевы не откликнулся никто. Во-первых, слишком дурная слава была у самого Даагона. Благородные дома вряд ли позволят, чтобы на кого-то из их детей упала тень проклятия мага, известного, увы, не только славными победами над врагами. И бесполезно объяснять, что ни одна целительница, пытавшаяся снять с него проклятие, не смогла этого сделать по очень простой причине: снимать было нечего. Кто же в такое поверит, если лорду так катастрофически не везло с женщинами, что даже богиня Мортис отказывается забирать его к себе?
        Но основным препятствием для участия в состязании стал возраст: претендентам на наследство должно в ночь восхода Большой луны исполниться ровно тридцать лет. На этой цифре лорд настаивал безоговорочно, и всему совету во главе с королевой так и не удалось его переубедить. Он заявил, что таково его последнее желание - желание приговоренного к смерти во благо народа Галлеана.
        Иллюмиэль не понимала причин столь жесткого требования, резко сужавшего круг претендентов, как не понимала она и причин явного воодушевления Даагона. Чему он радуется? Замкнутый и нелюдимый в последние годы, вечно пропадавший в лесах или на самой глухой заставе поближе к землям нежити и оживавший только в бою, сейчас лорд преобразился. Его глаза блестели, словно к прославленному магу вернулась юность. Что ж, может быть, близкая смерть заставила четырехсотлетнего эльфа почувствовать вкус к жизни?..
        Претендентов на несметные богатства рода Эрсетеа не нашлось и через месяц после объявления о состязаниях, поэтому совет архонтов потребовал: либо лорд Даагон сам снимет возрастное ограничение, либо ритуал будет проведен без его согласия.
        Вышеназванный лорд на это лишь пожал плечами, но ограничение не снял. Тридцать лет, и точка. Или делайте, что хотите, но как-нибудь сами: уж я-то сумею развеять себя по ветру так, что ни один некромант не соберет.
        А потом и вовсе перестал являться во дворец и заперся в своем замке, выстроенном близ столицы. Хотите, мол, - берите, штурмом.
        Лорд и до этого считался в Альянсе не совсем нормальным Благородным Эльфом, в полном смысле единственным в своем роде. За четыреста лет к его чудачествам привыкли, но тут он перешагнул все дозволенные пределы.
        Это был бунт отчаяния. Или откровенная измена.
        И тогда Иллюмиэль отправила на переговоры пророчицу Эосту.
        Девушку впустили в замок, умилившись ее беспомощному виду цыпленка, пришедшего на съедение к коршуну. Она зябко куталась в плащ, посверкивала из-под капюшона янтарными глазами и не прикасалась ни к предложенным ей фруктам, ни к чаше с питьем.
        Облик Даагона пугал Эосту. Казалось, лорд перевоплощается в слугу Безмясой: нос заострился, глаза ввалились и лихорадочно блестели, белые пряди волос в беспорядке рассыпались по широким плечам. Да и в покоях царил полумрак, как будто хозяину причинял боль солнечный свет, пробивавшийся сквозь неплотную занавесь листьев.
        - На что вы надеетесь, милорд? - с порога спросила Эоста. - На то, что эльфа, удовлетворяющего вашим строгим условиям, не найдется вовсе? Ведь ни для кого не секрет, что такие дети редкость, и…
        - Сейчас я надеюсь на то, что мы будем обращаться друг к другу на «ты», - перебил ее маг. - До сих пор это у тебя получалось.
        - Хорошо, это выполнимо. Так на что вы… ты надеешься?
        - На чудо, - охотно отозвался Даагон. - А для чуда нужно время. В столицу дорога не близкая, особенно для тех, кто идет пешком или очень уж издалека. А кто-то еще не может решиться. Я жду не меньше двух претендентов, и они придут.
        - Откуда такая уверенность? - Девушка бросила из-под ресниц недоверчивый взгляд и снова потупилась. - Ты что-то прозреваешь в будущем? Тогда почему твое знание закрыто для меня?
        - Не знание. Всего лишь смутные предчувствия и некоторые выводы здравого рассудка.
        При слове «здравого» оракул не сумела сдержать скептический смешок. Лорд сделал вид, что не заметил дипломатической ошибки посланницы.
        - Но я позволил тебе войти в мой дом не для беседы о моих умственных способностях, Эоста. Тебе ничего не кажется странным? Например, почему мы узнаем о существовании Древа Смерти только через тридцать лет? Не удивительно ли, что за все эти годы никто не заметил признаков надвигающейся беды? И даже более того. Смотри!
        Отставив чашу с напитком, он порывисто сжал ее руку, выдернул девушку из кресла и потащил к арке окна. Рывком раздвинул занавесь из серебристых листьев, открывая вид, от которого у Эосты на миг перехватило дух.
        Безбрежный, залитый солнцем багряно-золотой океан плескался у ее ног: могучее замковое древо Даагона возвышалось над окружавшими его рощами, подобно утесу среди волн. Высоко в пронзительно синем небе играли, гоняясь друг за другом, грифоны. Огромные создания издалека казались чайками. Здесь не было и в помине извечной печали, царившей в осенних эльфийских лесах, въевшейся в древесную кору, в листья и даже воздух.
        - Смотри, - повторил лорд. - Наши земли возрождаются! Я не помню, чтобы так быстро росли деревья, так ярко золотилась листва и обильно плодоносили сады. Где признаки тлетворного влияния Древа Смерти?
        - Может быть, изменения накапливаются глубоко в корнях, в сердцевине древесины? - неуверенно предположила девушка. - Поэтому мы их еще не замечаем? Древо Смерти еще не набрало достаточно силы…
        Даагон рухнул в кресло, которое до того занимала его гостья, коротким заклинанием придвинул к ее ногам другое и вновь взялся за чашу.
        - Но почему, Эоста? За это время в наших лесах выросли сильные деревья. Тридцатилетний энт - уже гигант, если его хорошо кормят. И еще одна удивительная странность… Дриады закончили осмотр священных деревьев тех семей, откуда исчезли дети… Так вот, только в древе рода Эрсетеа нет ни следа гнили! А у всех других она обнаружена, хотя, действительно, пока что таится глубоко. Дриады надеются найти против нее средство, но это не главное. Подумай, что это значит, прорицательница.
        Янтарные глаза девушки затуманились и словно опрокинулись - она ушла в видения. Молчание длилось так долго, что Даагон не вытерпел. Наклонившись, он осторожно сжал хрупкие плечи посланницы королевы, заглянув ей в лицо:
        - Это значит, у нежити что-то пошло не так, Эоста. Это их Древо чахнет, а не наши! А это значит, что мой сын жив!
        - Отпусти меня! - отчаянно прошептала девушка. - Тебя поразило безумие Галлеана! То, что ты говоришь, - невозможно.
        Даагон, пробормотав извинения, откинулся на спинку кресла.
        - Я всегда знал, что он жив. Знал сердцем, хотя и не верил рассудком. А вот сегодня получил подтверждения. Я молил Галлеана о чуде. О, как я молил! И каждый раз в священной роще мне казалось - бог смеется надо мной, и молитвы напрасны. Я не понимал его!
        Он снова вскочил, не в силах сдержать чувств, подошел к арке окна и вцепился в обрамлявшие проем ветви.
        - И знаешь, когда я окончательно поверил, оракул? На том самом королевском совете. Когда вдруг понял: если мой мальчик каким-то чудом выжил, то не только я - и он тоже умрет после того, как древо рода Эрсетеа будет передано чужой крови. Я убью сына своими руками, издалека, так и не увидев его. Разве могу я допустить такое?
        - Почему же ты не сказал этого королеве, милорд?
        - У меня не было доказательств. Теперь они есть - чистое древо Эрсетеа, и я молю Галлеана, чтобы каждая птица в Невендааре знала о состязаниях и пела о них на каждой ветке. Если мой сын жив, - а он жив! - то он услышит и придет. Он должен понять, что речь идет о смертельной угрозе его жизни.
        - Нет, - твердо сказала Эоста, поднимаясь. - Надежды на то, что он жив, бесплодны. Чистоте древа Эрсетеа может быть и другая причина. В конце концов, ты же так и не смог тогда закончить ритуал поименования сына. Ты безумен, лорд Даагон. Боишься грядущей смерти и придумываешь что угодно, лишь бы избежать ритуала разрыва. Я понимаю тебя и не осуждаю.
        При этих словах Даагон страшно побледнел, но промолчал: было бы нескромностью напоминать о том, что трусу никогда не стать лордом и мастером битв.
        - Ты забыл о нас! - между тем продолжала говорить эта юная Совесть, сжав в напряжении кулачки. - Твои надежды и мечтания о невозможном опасны не только для твоего рассудка, но и для жизни всех эльфов. Ты медлишь, не желая расставаться с жизнью, а Древо Смерти растет. Ты предаешь свой народ!
        Лорд поморщился и вдруг вытащил из ножен на поясе кинжал.
        - Какой пафос! Милый цыпленок, вот тебе способ заставить меня склониться перед тобой. Зарежь себя во благо народа, а потом спой мне ту же песню, имея полное на то право, как герой. И я тут же в память о тебе сдамся кому угодно, хоть демонам. Ну?
        Девушка осторожно, словно гадюку, взяла оружие. Пальцы чуть дрогнули, сомкнувшись на узорной рукояти. Глаза смотрели испуганно.
        - Это в самом деле необходимо? - Ее голос тоже дрогнул, и она кашлянула, прочищая горло от внезапного комка. - Ты даешь слово, что после моей смерти выполнишь просьбу королевы?
        - Что я слышу, Эоста? Ты уже торгуешься и ставишь условия? Мое слово, ха! «Ты медлишь, не желая расставаться с жизнью, а Древо Смерти растет», - так, кажется, ты сказала? Ладно, дай сюда ножик, дитя, а то порежешься! - Даагон щелкнул пальцами, и кинжал рассыпался, щекотнув ладонь девушки крохотными искрами. - И передай королеве: я прошу ее… нет, умоляю подождать до праздника Двух Лун. Осталось всего двое суток.
        Она кивнула и медленно повернулась к двери, словно не хотела уходить.
        - Ты ничего не хочешь мне сказать на прощанье, Эоста? - насмешливо окликнул ее лорд. - Ну, там, пожелать крепкого здоровья. Из уст оракула это особо обнадеживает.
        - Хочу! - Девушка повернулась так стремительно, что взвилась грива каштановых волос. - Я понимаю женщин, которые оставляли тебя, лорд. Ты привлекаешь, как пылающий огонь - замерзшего путника. В тебя можно влюбиться, но невозможно любить: с тобой слишком страшно. Ты не греешь душу, ты ее сжигаешь. И свою, и души тех, кого ты любишь. Они не выдерживают твоего накала. Потому ты, лорд древнейшего благородного рода, смог найти жену только среди диких кланов - они тоже все немного… ненормальны.
        Даагон улыбнулся и подошел к ней вплотную:
        - Наконец-то за мою длинную жизнь нашлась хотя бы одна благородная эльфийка, способная сказать мне в лицо то, что думает. Но ты же не знаешь, Эоста, каким этот огонь бывает… бережным. Позволь, я покажу.
        Протянув руку, он медленно, очень медленно провел кончиками пальцев по ее щеке. И от этого легчайшего прикосновения по девичьей коже заструились такие же теплые медовые лучи, как на рунах священного Посоха Духа.
        Эльфийка замерла, и только ресницы ее настороженно подрагивали. Может быть, она опасалась резким движением разозлить сумасшедшего. Когда ее сжатые губы удивленно раскрылись, Даагон убрал руки за спину.
        - Видишь, Эоста, все вовсе не так страшно. Прости, если я тебя обидел.
        - Что это было? - Она прижала ладонь к щеке, которой касались его пальцы, словно пыталась удержать растаявшие бесследно сполохи. - Какая-то особая магия? Я словно слышала пение утренних птиц, видела встающее солнце, и его лучи грели меня.
        Лорд удовлетворенно кивнул.
        - Ты увидела! Значит, когда-нибудь ты сможешь стать Девой Огня, оракул. Да, это магия, хранимая родом Эрсетеа, - огонь творения Галлеана и Солониэль, создавших леса Невендаара и населивших их первородными. Этот свет струится в каждом стволе и листе эльфийских рощ. Лес наделяет им своих дочерей, противостоящих пламени Бетрезена. И эта магия вплетена в священный эльфийский Посох Духа вместе с другими силами.
        - Я знаю о ней, но и подумать не могла, что она такая… дивная! - Даже кончики ушей Эосты порозовели. - Совсем непохожа на магию земли.
        - Она бывает разной. Магия для боя и магия для любви. Но всегда и во всем ей нужна полная открытость ее носителя. Полная. Иначе огонь не сможет гореть. Ты похожа на меня, дитя, только еще очень юна. Ты открыта. На том совете только в твоих глазах я увидел сострадание…
        - В моем доме это называют детской непосредственностью, - улыбнулась пророчица.
        - А в моем - сумасшествием, - напомнил лорд, изрядно смутив гостью. - Ты способна чувствовать огонь Галлеана и научишься брать его, не сгорая. Но брать - это еще не все. Куда важнее научиться отдавать. Я так и не научился делать это… разумно. Кстати, вот тебе я с радостью передал бы и наше древо, и знания. Может быть, ты согласишься стать моей наследницей, когда я сниму условие?
        Девушка в ужасе отшатнулась:
        - Нет! Я действительно родилась в ту же ночь Двух Лун, лорд, но я не хочу стать причиной твоей смерти и смерти твоего сына!
        - Вот как? - улыбнулся Даагон. - Так значит, ты поверила мне, пророчица?
        Девушка резко повернулась и выбежала из комнаты, так и не ответив. Но лорд не сомневался: она поверила. Хотела поверить. И будет просить у бога Галлеана откровения.
        Он подозвал кружившего в небе грифона, вскочил на него и через миг исчез в небесной сини.
        Глава 2. Наследники
        В канун празднеств Двух Лун в Альянсе царило щемящее ожидание притаившейся беды. С границ приходили дурные вести: Империя людей, не так давно сокрушенная эльфами, пока предпочитала мелкие стычки, но вполне могла собраться для полномасштабного ответного удара, а гномы все чаще нападали на магические рудники.
        Да и в самом Альянсе ветви диких и благородных эльфов, только-только протянувшиеся друг к другу, соприкоснулись, но не срослись: вражда нарастала, и все чаще дикие кланы отказывались подчиняться Иллюмиэль. Да что дикие! Клан Гаэтер, с тех самых пор, как принял обратно свою дочь Тиаль, смотрел на Альянс волками. Благородные эльфы не рисковали появляться в их владениях - лучники клана считались лучшими. А уж на лорда Даагона воины Гэтера поклялись даже не тратить стрелу. Поэтому было сущим самоубийством среди бела дня свалиться камнем с неба на то самое дерево, на ветке которого его обещали вздернуть.
        Даагон впервые за тридцать лет увидел прекрасные глаза Тиаль и самонадеянно решил: если уж его возлюбленная - молча, но красноречиво держа стрелу на натянутой тетиве, - выслушала его речь и не только не пробила ему сердце, как обещала когда-то, но даже позволила живым и невредимым убраться восвояси, то она согласилась помочь.
        Потому он и не переживал за состязания и терпеливо ждал, когда придет его сын. Ждал, что нежить воспользуется поводом, - для них это отличная возможность проникнуть к эльфам и укрепить связь Древа Смерти с древом рода Эрсетеа. В том же, что посланник Мортис явится в назначенный срок, лорд не сомневался, как если бы получил откровение Галлеана.
        На месте друидов он бы до последнего мига выжидал, когда появится настоящий его наследник… если тот жив. А он жив, иначе и быть не может! И то, что слуга Мортис не торопился явиться, лишь укрепляло уверенность лорда.
        Изловив посланника нежити, Альянс куда быстрее узнает, где находится логово Древа Смерти. Но лорд должен вычислить его сам, причем до того, как посланник вычислит его сына. Даагон не мог открыть совету своих подозрений, ведь королева и архонты так и не поверили, что его сын мог спастись.
        Что ж, скоро все станет ясно. И если лорд ошибся, если его сердце лжет, то он сам себя проклянет, как уже многие эльфы проклинали повредившегося умом главу великого дома, не торопившегося снизойти до чаяний Альянса. Правда, до полноценной волшбы дело пока не доходило, ограничиваясь почти безобидным пожеланием «чтоб он сдох побыстрее».
        Почти в каждой небогатой и не столь родовитой семье кто-нибудь мечтал о сокровищах и знаниях рода Эрсетеа и с нетерпением ждал восхода Большой луны, когда лорд снимет нелепое требование, а архонты - заклинание с огромного королевского колокола, который теперь мог зазвучать только под рукой рожденного в определенную ночь тридцать лет назад.
        А потому, когда на закате в воздухе поплыл густой, всепроникающий рокот набата, закружив желтым вихрем палые осенние листья, стоящий рядом с колоколом вызвал и ликующие, и враждебные взгляды.
        Тем временем претендент в наследники, отскочив в сторону, смотрел на размеренные движения громады и поражался, как это ему удалось сдвинуть с места такую гору бронзы? Да и то сказать, извлечь подобный грому звук из безъязыкого колокола можно было только какой-нибудь хитростью, магией или грубой силой жителя Великаньих островов, если тот будет колотить по нему такой же огромной кувалдой. Претендент же был отнюдь не великан - невысокий, тонкий, непонятно в чем душа держится. Да и в руках - ни кувалды, ни магического жезла, ни даже завалящего меча.
        Кубки на столешнице в малом королевском зале приема откликнулись набату тонким серебряным эхом.
        - Вот и первый. Пошло веселье, - пробормотал лорд Даагон, услышав разнесшийся рокот.
        Королева вздохнула со смешанным чувством облегчения и грусти: ожидание закончилось, но ее собеседник не заслуживал такой смерти.
        - Ты уверен, лорд, что это не может быть слуга Мортис? Не думаю, что они допустят передачи твоего древа чужой крови, раз это способно повредить корню Древа Смерти.
        Они оба ждали схватки с друидами, но по разным причинам. Даагон вздохнул: теперь надо будет уберечь сына еще и от архонтов, ведь Древо не могло на него не повлиять. Как соприкосновение с чудовищем исказило его мальчика, даже если он чудом спасся? Никаких «если»! Он спасся. Но теперь его снова надо спасать.
        Но вслух он произнес лишь:
        - Вряд ли слуга Мортис придет первым. Это наверняка кто-то из диких кланов откликнулся на мою просьбу.
        Королева восхищенно свела ладони.
        - Когда ты только успел, сидя в своем замке?
        Даагон отставил кубок, едва пригубив эль. Сегодня он решил не пить… много. А это уже второй кубок за время беседы.
        - Когда Тиаль уходила, я просил ее об одном: помочь Альянсу хотя бы раз перед моей смертью, даже если она наступит от ее стрелы. Вот и пришло время для этой помощи. Я, если хочешь знать, тридцать лет мучился: ну как умру случайно и не успею последний раз позлить любимую!
        - Все шутишь, Даагон.
        - А что мне остается, моя королева? Мужчины не плачут. Это не в эльфийских традициях - плакать перед… Ну, хорошо, хорошо, молчу. Но обычно рыдают после, и совсем другие лица.
        Иллюмиэль деликатно спрятала улыбку за поднесенным к губам кубком с нектаром. Жаль, не дала полюбоваться. Она еще прекрасней, когда улыбается, только случается это невероятно редко после того, как королева эльфов оплакала погибшую мать. Конечно, повод для улыбки огорчал, но раз уж взялся за роль шута, то будь готов к тому, что будут смеяться и над твоими слезами.
        Королева вернулась к прерванному звуком набата разговору:
        - Как бы там ни было, но с одним твоим предложением трудно согласиться, лорд.
        - С которым из?
        - Что нам нужно искать помощи людей и гномов. Чем они могут помочь? А вот осложнить нашу жизнь смогут немедленно, если только узнают о грозящей нам беде. Ха, да они начнут убивать нас уже сейчас, чтобы не допустить второго Алкмаара!
        - Вот поэтому нам и необходим мир с Империей и Горными Кланами, чтобы обезопасить границы во время поисков Древа Смерти. Люди и гномы должны понимать, что исчезновение эльфов обрадует их ненадолго и пепел Алкмаара вплотную подойдет к их границам.
        - Узнав о грозящей нам гибели, они только быстрее объединятся. Чем меньше останется эльфов сейчас, тем меньше нежити будет потом в ордах Мортис.
        С этим было трудно спорить. Эльфийский союз остался в одиночестве среди враждебного, полного ненависти мира. И спасение следовало искать только в самих себе.
        Рядом с королевой неслышно появился страж и что-то тихо доложил. Даагон не прислушивался, но отметил, как брови Иллюмиэль чуть приподнялись, а глаза - потемнели.
        - Веди, - приказала она стражу, тут же исчезнувшему за колонной, и повернулась к собеседнику: - Ты ошибся, лорд.
        И ему даже не захотелось спросить - в чем именно. Ясно, что во всем на свете, даже в том, что родился, хотя и тут он не виноват. И если королева намерена выслушать первого претендента не в тронном зале, то ошибся Даагон, действительно, сильно. Значит, Тиаль тоже не повертела ни единому его слову. Почему же тогда она его не убила? Неужто попросту решила не лишать Альянс такого хорошего бойца?
        Пока лорд, рассеянно водя ногтем по выгравированным на кубке узорам, думал, стоит ли нарушать только что данное самому себе обещание оставить алкоголь в покое, страж вернулся. При виде того, кто первым вызвался участвовать в состязаниях, все сомнения покинули Даагона, и он осушил кубок до дна, залпом: такое надо было хорошенько запить.
        Откашлявшись, глава великого дома вопросительно взглянул на королеву и, дождавшись ее разрешающего знака, спросил:
        - Как тебе удалось заставить колокол заговорить, Эоста?
        - Не знаю, - моргнули янтарные глаза. - Я должна была… Кто-то должен был это сделать, чтобы спасти…
        Девушка запнулась, и лорд услужливо подсказал:
        - Весь эльфийский народ.
        Пророчица чуть покраснела и вытянула спину стрункой, прозвенев:
        - Да! Когда я просила Галлеана об откровении, то увидела этот колокол. Я должна была дать знак тем, кто ждет. Теперь они придут.
        Но «они» все не шли.
        Темнело, тихими лампадами зажглись звезды. Малая Луна светила особенно ярко, затмевая их сияние, а до восхода Большой оставался час с небольшим.
        Когда лорд уже подумывал о третьем кубке эля, а его будущая наследница искусала губы в ожидании, боясь поднять глаза на суровое лицо Даагона, рокот набата снова разнесся над эльфийскими рощами, заставив трепетать каждый листок.
        К великому сожалению лорда, прием претендентов перенесли в величественный тронный зал, где, разумеется, не было никаких уютных столиков с напитками и фруктами, которыми можно было бы скрасить несправедливость судьбы.
        Вторым оказался Сонил из клана воров - высокий даже для эльфа, с широченными плечами, подобающими скорее гному, нежели созданиям Галлеана и Солониэль. Удивительно, как он справлялся с тонкой воровской работой, требующей ловкости и неприметности. Этому никогда не стать Лунной Тенью. Может быть, он втирался в доверие жертвам? Очень уж добродушное лицо и располагающая улыбка.
        Страж доложил то немногое, о чем сообщил сам претендент: Сонил остался сиротой после пожара, уничтожившего где-то в глуши небольшую семью диких эльфов, не входивших в Альянс. Его, единственного выжившего, приютил клан воров, и случилось это лет десять назад.
        Королева нахмурилась, узнав, каким возмутительным способом Сонил ударил в колокол: по-великаньи тупо использовал подобие кувалды - пригнул близрастущее деревце и отпустил.
        По кивку Иллюмиэль, к расспросам приступил Даагон:
        - Что ж ты так медлил, эльф? Мы заждались.
        - Так я издалека шел, благородный лорд, почти от болот змеекожих. Еле успел, - широко улыбнулся Сонил. - Как услышал, что несметные сокровища дома Эрсетеа даром в руки плывут, так в дорогу и собрался. Да и клану нашему негоже такое упускать. Это ж подумать только - такой благородный род, да в клане воров будет, а?
        И ведь искренне радовался, паршивец. Ни малейшей издевательской нотки в голосе, ни тени насмешки в восторженно вытаращенных глазах. То ли совсем дурак, то ли, наоборот, изощрен и отчаянно смел, чтобы при королеве и архонтах открыто насмехаться над благородными эльфами.
        - Моя королева, сиятельные архонты, благородный лорд, - по очереди поклонился вор.
        - Клянусь, я не уроню славы древнего рода Эрсетеа.

«Но не честь. Впрочем, после меня и честь, и славу ронять еще ниже просто некуда»,
        - мысленно усмехнулся Даагон. Внешне он оставался невозмутим, но его взгляд нашел бледное личико пророчицы Эосты. Разве сможет нежная девушка посрамить в испытаниях наглого вора?
        К счастью, в этот момент рокот набата третий раз за вечер всколыхнул птиц, уснувших в гнездовьях.
        Перед королевой и архонтами предстал угловатый подросток. Тридцать лет для эльфа - это, конечно, еще совсем юность. Но не детство же! Черты острого треугольного лица не отличались приятностью по эльфийским меркам - слишком уж резкие. Узкие губы плотно сжаты, жесткие черные волосы, обрезанные до линии подбородка, торчат в стороны перьями, а взгляд - дерзок до неприличия. Одеяние цвета пожухлой осенней травы выдавало в мальчишке лучника диких кланов.
        В нарушение традиций претендент опередил стража и самолично, звонким девичьим голосом, назвался:
        - Тинира от клана Гаэтер!
        Подбородок надменно вскинут, в хищной улыбке блестят зубы - девчонка прекрасно знала, какой эффект произведет имя клана. Впервые за три десятилетия кто-то от Гаэтер удостоил внимания эльфийский союз.
        Услышав, что для извлечения звука Тинира использовала стрелу составного лука, понимающие в стрельбе и заговоренных колоколах архонты одобрительно переглянулись: и сам лук выше похвал, и лучнице удалось подобрать нужные расстояние и точку удара по бронзовой махине.
        На этот раз королева не позволила Даагону расспрашивать возможную наследницу и поступила, как всегда, мудро: лорд онемел и вперился в пустое место, представляя там изящный стол, два кубка и себя, отмечающего с Тиаль предсмертное примирение.
        - Передай нашу благодарность клану Гаэтер, Тинира, - сказала Иллюмиэль, - за то, что он откликнулся на призыв эльфийского союза и прислал тебя.
        - Я передам, королева, - лучница склонила голову и тут же резко вскинула. - Но не буду скрывать: даже по воле моего клана я не подошла бы к этому вашему колоколу, если б на состязания не вызвался мужчина. Клан Гаэтер не может допустить, чтобы у самого презренного из эльфов появился приемный сын и наследник. Лорд Даагон недостоин сына. Никакого!

«О, эти дикие эльфийки, такие горячие по сравнению с нашими изысканными статуями!»
        - «Самый презренный эльф» торопливо опустил веки, чтобы лучница, сверлившая его убийственным взглядом, не прочла в его глазах улыбку.
        Однако не стоит забывать, что, если этот взъерошенный галчонок проиграет, у ее клана будет еще одна причина люто ненавидеть благородные дома. А это, если вспомнить о влиянии Гаэтер на другие дикие кланы, сделает разрыв эльфийского союза почти неминуемым. Следом воспрянет Империя с ее инквизиторами, а там уж и до новой войны людей и эльфов рукой подать. И опять Даагон окажется виноват.
        Но где же тот, кого он на самом деле ждет, ради кого прослыл безумцем и
«предателем всего эльфийского народа»?
        Четвертый удар колокола прозвучал так неожиданно, громко и резко, будто прямо во дворце разорвалась шаровая молния.
        Даагон вздрогнул и едва сдержался, чтобы не уставиться на парадные врата тронного зала, как какая-нибудь имперская деревенщина. Краем глаза он отметил двух вошедших стражей и не сразу осознал, что озвученное одним из них имя имеет прямое отношение к состязаниям.
        Только когда страж троп Энрах, приветствовав королеву и архонтов, почтительно поклонился и ему, лорд догадался, с чего бы такая честь.
        Он был разочарован и уже вполуха слушал доклад наблюдателя о способе, каким претендент вызвался в наследники: Энрах бросил в колокол меч.

«Необычный, стало быть, меч. Простой звякнул бы по-комариному. Надо бы посмотреть, что осталось от оружия… Наследнички, демон их задери, - ни одного одаренного мага!
        - думал лорд, оглядывая четверку молодых людей, претендующих на его имя. - Впрочем, чем еще, как не магией, справилась с первым испытанием Эоста? Что ж, Даагон, она права - ты безумен, и тебе пора уйти на покой. Вечный…».
        Тот, кого он ждал, не явился, равно как и посланец друидов Древа Смерти, - из этих четверых в подобном просто некого подозревать. И вот последнее-то как раз настораживало. Неужели весть не долетела до Алкмаара? Или слуги Мортис боятся проверки главным Посохом Духа, которая предстоит каждому претенденту?
        Церемония официального знакомства с Энрахом, лет пять известным среди эльфов, прошла совсем быстро: надо было успеть на торжество Двух Лун. На следующий день предстояло огласить испытания для каждого соперника - в той сфере, какую он применил при вызове голоса колокола.
        Даагон приотстал от королевской свиты, спешившей на холм с танцевальной поляной, откуда лучше всего было наблюдать встречу Двух Лун.

«Еще не все, - думал он. - Время еще не вышло. Ты же здесь, ты должен быть здесь! Неужели ты просто боишься привлечь к себе внимание тех, кто на тебя охотится, и выбрал крохотную отсрочку вместо сражения за жизнь? Пойми, ведь ты же не один будешь за нее биться, мальчик мой!»
        Он торопился к поляне с оставленным почти без присмотра колоколом - единственный страж тоже уставился в небо, хотя обязан был наблюдать за явлением претендентов до последнего мига.
        - Как будто наследник может упасть с Большой луны, - проворчал лорд.
        Еще больше его огорчило, что колокол уже опущен к земле, и теперь его невозможно раскачать даже великану.
        В момент восхода Большой луны, когда вот-вот должен был показаться краешек серпа и все взоры были прикованы к небу, земля грозно дрогнула, как будто в недрах повернулось что-то немыслимо огромное или все демоны Падшего разом поднимались на поверхность. Тучами взметнулись сорванные с ветвей птицы, грифоны с тоскливыми криками поднялись в небеса.
        Серп Большой луны прорезался - словно ангелы чуть-чуть приоткрыли портал в мир сияющего света Всевышнего, - и никто его не приветствовал, только всполошенные птицы кричали и кружили над лесом.
        Дрожь постепенно стихла, прорыва Легионов Проклятых тоже не последовало, но каждый эльф в душе был уверен: он стал свидетелем зловещего предзнаменования.
        Никто еще не знал, что так прозвучал пятый удар королевского колокола.
        Никто, кроме двоих: того, кто вызвал глубинный гул, и лорда Даагона, ждавшего до последнего мига.
        И потом лорд долго сожалел, что сразу не обратил особого внимания на смутную фигуру, проходившую мимо колокола. Некто, почти невидимый в ночной тени под деревьями, оступился, словно что-то его толкнуло, глухо охнул (тогда лорд и глянул пристальней) и, падая, задел опущенный колокол. Задел случайно - в этом можно было поклясться, - но от его прикосновения бронзовая махина исчезла с нутряным, тягостным вздохом, перешедшим в земную дрожь.
        Этот вздох словно вытянул воздух из груди лорда, сжав его легкие в гигантском кулаке. Пока Даагон судорожно пытался вздохнуть, упавший поднялся и растворился в лесу. Страж молча кинулся следом.

«Вот и жрец Древа Смерти, - несколько успокоился Даагон, придя в себя от потрясения. Хоть что-то из предположений оказалось верным. - Но какой небывалый кошмар изрыгнула Мортис из недр своей ненависти? О Галлеан… не слишком ли много ненависти для этого маленького мира!»
        И лорд поторопился к месту исчезновения колокола, пока туда не пришли следопыты.

* * *
        Наутро Даагон узнал, что загадочный пятый не стал набиваться в наследники, хотя формально имел на то полное право. Более того, все его поиски были безрезультатны, равно как и стража, охранявшего колокол. Враг - а обладавший столь грозной магией уничтожения не мог быть никем иным - где-то затаился.
        - Объяснение может быть только одно, - вслух размышлял Даагон, меряя шагами библиотеку, куда пришел искать сведения об увиденной им необычной магии. - Это был наблюдатель, случайно выдавший себя. Он изначально не собирался участвовать в состязаниях и просто ждал до последнего мига, как и я сам. Ждал! А что это значит, Хоэрин?
        Хранитель, перебиравший свитки, поднял голову - совсем белую, словно вылинявшую от бессчетных дождей, прошедших в Невендааре за прожитые им столетия.
        - Это значит, Даагон, он ждал того же, кого ждешь ты. Следовательно, ты не безумен, если это тебя еще волнует.
        - Ты стал бы величайшим целителем, Хоэрин, - у тебя интересные способы определения болезни и, главное, ее лечения. А вместо этого ты чахнешь тут в пыли!
        - Юноша, - строго глянул на лорда хранитель знаний, - ты моложе меня в два раза, а посмотри на наши головы - я и вполовину не так сед. Так кто из нас чахнет? А если отбросить шутки, ты пропустил еще одно объяснение, почему этому пятому не было необходимости идти в наследники.
        - Дай подумать… - лорд потер виски - ночь выдалась бессонная. - Ты намекаешь, что мой сын уже среди соискателей, поэтому друид и остался всего лишь наблюдателем? Нет, невозможно. С Энрахом я на ножах уже лет пять, и не верится, что моя кровь не открылась бы мне за эти годы. А вот о воре я не знаю ничего, да. Но и он не вчера принят в клан. И потом, знаешь ли, у нас с ним ни малейшего семейного сходства. Ты бы видел этого наглого идиота!
        - Действительно, ни малейшего… - ответил хранитель, до странного сосредоточенно глядя в свиток. И кончики острых ушей у него подозрительно дрогнули. - Ну есть еще третье объяснение.
        - Какое? - сдался лорд.
        Хоэрин свернул лист в трубку, кинул за плечо, и тот поплыл вдоль заваленных древностями полок, выискивая свободное место. А хранитель уже поднял руку над головой, что-то прошептал - в раскрытую ладонь упала книга рун.
        - А ты не подумал, славный мастер битв, что подобное нападение в одиночку не совершают? - спросил маг, открывая книгу. - Служителей Мортис должно быть, по меньшей мере, двое. Один участвует в состязаниях и побеждает, другой наблюдает, чтобы ему не помешали. И именно наблюдатель, как сильнейший маг, должен сразиться с архонтами и закончить ритуал передачи древа рода Эрсетеа наследнику. Точнее, Древу Смерти.
        - Значит, я все-таки безумен. Из тебя вышел бы плохой целитель, Хоэрин.
        - Преждевременный вывод. Мы не знаем, какое из наших трех предположений соответствует действительности. Может быть, существует и четвертое… Даагон, будь любезен, не мельтеши перед глазами!
        Лорд, сдвинув древние летописи, уселся на краешек стола, сцепив пальцы на колене.
        - Дай подумать…
        - Не дам. Слезь отсюда, не ровен час свитки помнешь! И вообще, тебе надо отдохнуть. Выглядишь - краше в гроб кладут.
        - Для гроба - сойдет! - отмахнулся Даагон, поднимаясь. - И потом, я уже подумал. Четвертое объяснение - тот, кто уничтожил колокол, и есть мой сын. Так, что ли, получается? Еще невозможнее! Он проходил мимо, хотя время еще оставалось, понимаешь? И примененная им магия… да чернее только пепел Алкмаара!
        - Сгинь с глаз моих, Даагон, в сей же миг! От твоей неподобающей благородному эльфу горячности может случиться пожар в моем хранилище. Тебе пора идти: скоро совет объявит о дальнейших испытаниях.
        - Да и Галлеан с ними, с состязаниями! Не мне же участвовать - в конце концов, не ритуал разрыва, вполне обойдутся без меня. Нет, Хоэрин, с третьим объяснением тоже плоховато сходится, причем - по той же причине, что и со вторым: и Сонил, и особенно Энрах - давно на глазах архонтов. Неужели маги эльфов не почуяли служителей Мортис прямо у себя под носом? Я вот, к примеру, не почуял. И никто, даже королева.
        Хоэрин задумался, отложив книгу. Глубокая морщина прочертила его высокий лоб.
        - Ты прав, и это мне очень не нравится. А что показал Посох Духа?
        - Они его еще не видели. Это предстоит сегодня. Стоит архонтам вынести Посох Духа из зала совета, он горстки праха не оставит от червивого эльфа, так что слуге Безмясой не резон соваться в наследники.
        - Согласен.
        - Надо же! Вот и остается то, с чего мы начали: тот неизвестный - друид Древа Смерти, и он ждал. А значит, ему есть кого ждать. Мой мальчик не знает о состязании или что-то помешало ему прийти. Что же мне делать, Хоэрин? Каждый мой следующий шаг может стать непоправимой ошибкой!
        - Я уже сказал: идти спать. Тут ты точно не ошибешься.
        Даагон, скрестивший руки на груди, даже не пошевелился.
        - Твоя ошибка в том, мой юный друг, - со вздохом сказал библиотекарь, не выдержав его укоризненного взгляда, - что ты пытаешься решить все задачи за один присест. Пока мы можем быть уверены только в одном: жрецы Мортис - здесь, а с ними - знание, где они растят Древо Смерти, и нам надо их найти.
        Он замолчал, но лорд по-прежнему стоял перед ним, как крепко пустивший корни саженец.
        - Второе, - вздохнул Хоэрин еще горестнее, - если твой сын жив и слуги Безмясой тоже его ищут, то нам надо обезвредить их, прежде чем они найдут его. Вот и получается, что именно вычислить жрецов - твоя главная задача. Понимаешь, вовсе не спасение мира, эльфов, древа Эрсетеа и гипотетически живого сына. Сейчас - жрецы! Я сообщу, если найду что-то о примененной ими магии. И, храни нас Галлеан, хорошо бы заодно найти и защиту от нее!
        На этот раз, к немалому облегчению хранителя свитков, лорд кивнул и направился к двери. Впрочем, не дойдя, вернулся.
        - Да, чуть не забыл! А какой меч способен своротить с места бронзовую махину одним ударом?
        Хоэрин схватился за голову:
        - Ну а это тебе зачем?
        - Надо. Страж рассказал мне кое-какие подробности вчерашнего: от удара Энраха колокол провернулся, как игрушечный. Наблюдавшие магессы едва его удержали, а то бы слетел и многих покалечил.
        - Алкинор, - не раздумывая, ответил старый эльф. - По легендам, этот меч был способен резать скалы как масло. Странно только, что колокол вообще уцелел после удара таким оружием.
        Даагон покачал головой:
        - Не совсем уцелел. Ночью я этого не разглядел, но, говорят, на нем образовалась вмятина, которую уже не выправишь. Потому магессы и спустили его наземь. И потом, Энрах бросал меч плашмя.
        - Любопытно… Алкинор считался утерянным уже в старину.
        - Попробую выяснить, откуда этот меч у стража троп.
        - Лорд Даагон! - Хранитель свитков привстал, свирепо сведя брови. - Главная задача! Уже забыл? Главная! А теперь оставь меня, ошибка Галлеана, иначе я изгоню тебя заклинанием ветра или усыплю до совета архонтов!
        Может быть, Даагон и выполнил бы пожелание старого друга отдохнуть хотя бы час, если бы судьба не подтвердила, что поговорка «на ловца и зверь бежит» существует не напрасно. Не успел он сам себе пообещать в первую очередь заняться Энрахом, ибо к стражу троп накопилось чересчур многовато вопросов, тот неожиданно вынырнул из-за ствола могучего дуба, словно подкарауливал лорда.
        При столкновении с глазу на глаз главы рода Эрсетеа и его потенциального приемного сына лопнула и та видимость учтивости, которой оба придерживались в присутствии посторонних.
        - Не думай, полумертвец, что я так жажду стать твоим сыночком! - ощерился Энрах с такой ненавистью, что лорд на мгновение опешил. Их взаимная неприязнь, вспыхнувшая с первой встречи по столь ничтожному поводу, что он давно забылся, еще не принимала столь бурной формы. Время Двух Лун, однако ж…
        Губы Даагона сложились в презрительную усмешку:
        - Нет уж, малыш, нечего оправдываться. Раз позвонил в колокольчик - будет тебе за это отеческая порка.
        Энрах положил руку на рукоять меча.

«Отлично, вот и посмотрим на Алкинор!» - обрадовался лорд, не забыв брезгливо процедить:
        - Впрочем, я не буду пачкать руки об алкмаарскую падаль.
        Ноздри стража гневно раздулись, пальцы на рукояти побелели. Но меча он не обнажил.
        - Отвечай, что ты сделал с Эостой? - прошипел молодой человек не хуже архилича Мортис. - Как ты посмел к ней прикоснуться?
        - Ах, какие нескромные вопросы - что да как именно! Такие подробности не для детей. Но, скажу тебе, мечта некрофила, - ей понравилось.
        Вот теперь меч со свистом покинул ножны, и Энрах взревел, кидаясь на лорда.
        Тот даже не потянулся к своему оружию - зачем ронять честь клинка недостойной его схваткой? Уклонившись от атаки, развел руки в стороны и резко взмахнул, словно собрался плюнуть на все и улететь. Из-под ног Энраха взметнулся ворох палых листьев. Отбиваясь от них левой рукой, страж снова сделал выпад. Даагон отпрыгнул. Миг - и его противника с ног до головы окутал желтый лиственный смерч, залепив глаза.
        Энрах закрутился, пытаясь вырваться из кокона, слепо размахивал мечом, измельчая листья в крошево, но от этого оно забивало глаза и уши еще плотнее. Изнутри столба некоторое время слышались грубые ругательства, но очень скоро листья заткнули сквернослову рот.
        Лорд прислонился к стволу дуба и, скрестив руки на груди, наблюдал за толстым лиственным столбом, носившимся по поляне. Удивляло, почему соперник не использует защиту от магии земли, - страж троп обладал достаточными знаниями, чтобы противостоять такой простой контратаке. Наконец столб споткнулся о могучий корень, упал, и листья мигом осыпались, образовав над телом добрый курган. Меч, выпавший при падении из руки стража, отлетел к ногам Даагона.
        Лорд поднял клинок и охнул: рукоять оказалась горячей. Даже для того, кто умеет вызвать в себе огонь Галлеана, держать меч было едва терпимо.
        - Да что с ним такое? - прошептал Даагон, тронув черное лезвие кончиками пальцев с еще большей нежностью, чем девичью щеку.
        Весь в хаотичных темных разводах, как бы закопченный, клинок выглядел и прекрасным, и устрашающим, и… больным. Багровые сполохи судорожно пробегали по лезвию, как языки пламени по угасающим углям, и пытались, но не могли сложиться в магические руны.
        Неожиданно Даагону показалось, что в роще завелось горное эхо, - кто-то над самым его ухом произнес:
        - Что с ним такое?
        Лорд вскинул глаза. Не слишком ли рано Энрах выбрался из-под завала?
        В паре шагов от Даагона стоял юный эльф из диких кланов. Из самых диких, судя по потрепанной одежде и безыскусной костяной рукояти ножа в деревянных ножнах. И ни один лист не выдал его приближения.
        Мурашки неприятно щекотнули спину лорда: он, мастер битв, никогда не подпускал к себе незнакомцев так близко, потому и прожил свои четыреста лет.
        Взгляд темных глаз охотника был прикован к мечу в руках мага. Сам он опирался на необычную рогатину: ее верхушка оканчивалась выше перекладины не одним копьем, а была раздвоенной, как крестьянские вилы, и на каждый рог был насажен острый шип. Лорд видел такие усовершенствованные рогатины у охотников на монстров: никогда не знаешь, справа или слева окажется сердце очередной твари, на которых так щедр Невендаар, а с двурогим оружием не промахнешься. Правда, такую рогатину не провернуть в теле монстра, зато ослепить молено одним ударом.
        Даагон отнял ладонь от клинка и покосился на лиственный курган - тот был недвижим
«Еще задохнется, наследничек!» - поморщился лорд и незаметно шевельнул рукой, шепнув заклинание. Листья начали осторожно, не привлекая внимания пришлого эльфа, расползаться.
        - Я могу тебе чем-то помочь, охотник? - спросил Даагон, желая побыстрее избавиться от любопытного.
        - Я ищу Тиниру из клана Гаэтер, мастер битв, - сказал эльф, не отводя глаз от меча.
        Даагон понимал его зависть: какому воину не хотелось бы иметь подобное оружие, сам вид которого рождает в груди щемящую тоску и жажду?
        - Тинира к полудню будет на поляне состязаний, это там, - лорд показал в нужную сторону. - И с чего ты взял, что я - мастер битв?
        Он был уверен: стычку с Энрахом никто не видел. Лиственный столб, конечно, трудно не заметить даже издалека, но в нем уже никто не разглядел бы стража троп. На самом же лорде не было доспехов - ни парадных, ни боевых, а из оружия - только простой меч в невзрачных ножнах.
        - Ты добыл чужой клинок, не обнажив своего. - Незнакомец улыбнулся краешком губ, показав взглядом на оттягивающий пояс Даагона меч.
        - Почему ты решил, э-э… незнакомец…
        - Меня зовут Лиэн.
        Даагон не стал называться, прекрасно зная, какую ненависть вызывает в клане Гаэтер его имя.
        - Почему ты решил, Лиэн, что я добыл меч без ножен именно в битве? Может, я его нашел или украл?
        - Его клинок все еще не остыл.
        - Чепуха. Лезвие бликует под солнцем, только и всего, - прищурился Даагон.

«Так это - маг? - думал он. - Не похоже. Слишком юн. Ничего примечательного, кроме ветхой одежды. Самый обычный эльф. Пройдешь мимо, и лица не вспомнишь».
        - До заката еще далеко… мастер битв, - усмехнулся охотник, намекнув, что лорд врет как мальчишка, - солнечные блики не могли быть красными.
        Глядя в спину удаляющемуся чужаку, опирающемуся на странную рогатину, лорд думал, что неплохо бы заполучить этого эльфа в разведчики. Да и весь клан Гаэтер нужно вернуть в эльфийский союз во что бы то ни стало, если у них даже простые охотники способны видеть потаенную магию. Потом, спохватившись, он обернулся к куче листьев: не помер ли наследничек?
        Увы, нет. Даже выбрался из-под листьев и теперь сидел спиной к Даагону, обхватив плечи, словно замерз, - переживал позор. Лорд подошел, подавив усмешку и придав лицу отеческую строгость:
        - Хоть ты не достоин этого меча, страж троп, но я тебе его верну. Правда, при одном условии: ты расскажешь, откуда он у тебя.
        - Подарок.
        - Чей?
        - Не твое дело, лорд!
        - Видишь ли, страж Энрах. Я должен знать если не все, то как можно больше о моем предполагаемом наследнике. Чтобы потом не произошло отторжения между ним и родовым древом Эрсетеа. Я должен, как это ни странно звучит в нашем с тобой случае… э-э… полюбить его. Или ее.
        - Чудовище! - сверкнули глаза обернувшегося эльфа.
        - Слушай, а ты вообще способен думать о любви в каком-нибудь другом смысле? Так кто тебе подарил этот меч?
        - Когда я выиграю состязания, лорд, ты узнаешь обо мне все, что нужно знать. А пока… не смей приближаться к Эосте.
        - Ты что-то путаешь. Это не я пришел к ней, а она…
        Энрах вскочил, звериный оскал исказил благородные черты эльфа.
        - Я убью тебя голыми руками!

«Галлеан и Солониэль, всемогущие боги! Что происходит с бесстрастными эльфами? - вздохнул Даагон. - Где прославленный холод сердца и ясный ум наших воинов?»
        - Приди в себя, страж! - приказал он со сталью в голосе. - Поговорим, как настоящие эльфы, а не как склочные бабы Империи людей. С чего ты решил, что я пристаю к девочке?
        - Ты к ней прикасался. И после этого она, как мертвая раба Мортис, отправилась бить в колокол и спутала мне все планы. Думаешь, я не знаю, что такое магия рода Эрсетеа?

«Интересно, и откуда же простому стражу знать, что такое эта магия?» Но лорд спросил о другом:
        - Какие же у тебя были планы?
        - Ты узнаешь после моей победы, - отрезал Энрах. - Если я захочу побеждать.
        - То есть, как я понимаю, ты ввязался в это дело, лишь бы не допустить победы Эосты?
        - Я не могу позволить, чтобы проклятие твоего рода коснулось ее.
        - А тебе, значит, можно жить и с проклятием, - усмехнулся Даагон. - Тебе, видно, не привыкать, раз ты носишь меч, побывавший в Выжженных Землях. Кстати, мой тебе совет, страж троп: смени его, пока не поздно. Это оружие способно предать своего владельца.
        Сунув легендарный Алкинор (если это и впрямь был он) своему ошарашенному противнику, лорд, не оглядываясь, пошел прочь. Чутье говорило ему: сейчас удара в спину не последует. Страж, так и не применивший заклинаний во время их краткого столкновения, был по-своему благороден: он желал поединка чести, который решается для эльфийских сердец, вдруг ставших горячими, только холодной сталью. Холодной…
        Даагон знал: Энрах соврал. Не из-за Эосты он ударил в колокол, иначе пришел бы сразу за ней, вторым.
        Но и эта мысль отступила.
        Лорд вдруг понял, где именно чудовищно ошибся.
        Он с особой ясностью осознал: никто, кроме воистину благородной и чистой эльфийки, настолько чистой, что иногда она слышит голос самого Галлеана, - никто больше не упомянул о том, ради чего им предстоит взять древо рода Эрсетеа. О благе всех. О спасении всех.
        Зато они не стыдились признаться, что каждый из них преследует мелкие личные цели, на худой конец - узколобые интересы клана. «Как и ты сам, Даагон. Особенно - ты»,
        - сказал он себе.
        Не в древесных стволах надо было искать гниль и не в корнях священных рощ. Черная тень Древа Смерти давно накрыла эльфийские земли, но никто не видит ее, да и не способен увидеть.
        Потому что каждый сам чуть-чуть стал тенью.
        Кроме тех, кто еще может слышать голос бога.
        Глава 3. Катастрофа
        С деревьев тихо сочились и медленно опускались наземь листья - золотые слезы осенних эльфийских рощ, оплакивающих покинувшего их создателя. Тишина удивляла - видимо, уже все эльфы, кто был свободен от дозоров, собрались посмотреть на состязания.

«Дважды в твоих руках было спасение, Даагон. Ты бы увидел его, если б не ослеп тридцать лет назад. Если б не хотел больше всего на свете найти сына и спасти его. Тебе надо было похитить пророчицу, когда она пришла в твой дом. Призвать грифона и лететь с ней в священную рощу. Тебе нельзя было медлить ни секунды после того, как она ударила в колокол - не для себя, для других, - и отдать в ее руки древо Эрсетеа.
        Но еще не поздно. Ты можешь похитить ее сейчас, и архонты вынуждены будут объявить состязания завершенными и провести ритуал разрыва. Еще не поздно…
        Но ты этого не сделаешь».
        Шаг лорда замедлялся.
        Застывшие ветви и замерший воздух делали неуместным любое движение, кроме одного,
        - опуститься и прильнуть тихим листом к своим предкам, к братьям и сестрам, ставшим эльфийской землей.
        Заставляя себя переставлять ноги, вдруг ставшие слабыми травинками, Даагон пытался понять, откуда нанесен невидимый удар. Потом упал, сжав желтые слезы рощ в горсти, и призвал целительную силу земли. Давление атаки разума ослабло. Эльф почуял, где его враг, - за спиной.
        Кувырок, и с руки Даагона, привставшего на колено, сорвался столб пламени, дугой пролетел над верхушками деревьев, ударил в ложбину, откуда шла атака. Ощущение присутствия врага разом исчезло, а звуки, наоборот, вернулись. Их было много: трубил рог, свистели стрелы, шелестели, как от ветра, листья под ногами бегущих эльфов. И сам Даагон уже бежал к той ложбине, где дымилась прогалина от его огненной стрелы. Стрелки опустили луки.
        Безобразная туша демона с отсеченной головой багрово тлела в обугленной яме. А рядом, на самом краю, струей раскаленной лавы пылал Алкинор.
        Лорд задумался: в эти дни он ожидал атаки, но совсем с другой стороны - от слуг Мортис. Он ждал их, оставаясь в одиночестве в замке или разгуливая без доспехов. Друиды попытались бы уничтожить его до ритуала разрыва, чтобы древо Эрсетеа потянулось к остаткам родственной крови - к главному корню Древа Смерти.
        И невероятное везение лорда в битвах с нежитью и отсутствие нападения даже теперь, перед ритуалом, было еще одним доказательством для Даагона, что его сын не поглощен Древом. Лорд пока нужен живым слугам богини смерти, нужен, пока они не найдут потерянную жертву. А вот уродец Бетрезена почему-то напал. Случайно ему попался Даагон или это была целенаправленная охота?
        - Ты не скажешь, демон, кто тебя уложил первым? - спросил лорд.
        - Да какая разница? - Подошедший Энрах протянул руку к мечу, и тот начал чернеть, угасая. Взяв еще не остывший клинок, по которому метались лихорадочные искры, страж троп даже не поморщился, словно не заметил жара, и сунул его в ножны. - Нам надо торопиться, лорд. Или состязание начнется без нас, а я еще не передумал убить тебя, так или иначе.
        - Так ступай, - надменно вскинул подбородок Даагон. - Нам не по пути.
        Рассыпавшиеся по роще эльфы искали другие следы прорыва, но раб Бетрезена оказался единственным, и свежего разлома, откуда вылезла тварь, не нашли.
        Одинокий демон на эльфийской земле - сама по себе странность. Отсутствие разлома - другая. Предположим, враг где-то пересек границу, используя покров невидимости. Но как же эта тварь Преисподней забралась так далеко и ее следов не увидел ни один страж троп, ни один следопыт?
        В уши лорда как будто влетел грозный окрик хранителя свитков: «Главная задача! Забыл?», и эту загадку пришлось с сожалением отложить. Но неужели Хоэрин наложил-таки на него какое-нибудь хитрое заклятье из своего неисчерпаемого арсенала?
        Даагон сделал небольшой крюк, чтобы пройти к дворцу через поляну, где еще вчера возвышался колокол. Сразу после происшествия лорд, конечно, осмотрел, что мог, пока не набежали следопыты. Их доклад он слышал поутру на королевском совете, но хотелось еще раз при дневном свете посмотреть на место ночных событий.
        Еще издалека он услышал резкий голос Тиниры и поморщился: встречаться с потенциальной наследницей крайне не хотелось. Ничего, им недолго осталось друг друга терпеть.
        Судя по встопорщенным перьям на голове девушки и смущенному лицу стоявшего перед ней давешнего охотника с рогатиной, они уже поссорились.
        - Отстань от меня, дикарь! - громко шипела лучница клана Гаэтер, уперев руки в бока. - Да я тебя знать не знаю и знать не хочу! Что ты мне свои свитки тычешь?
        Эльф что-то тихо ответил.
        Лорд развернулся, чтобы пройти к поляне другой тропой, не привлекая внимания, но до него донеслось:
        - С ума сошел? Посох Духа ему! Тебя и могила не вылечит, не надейся. Да посмотри на эти хоромы, что благородненькие здесь понастроили! Тебя в таких лохмотьях никто и на порог не пустит. А ты - к королеве! Чтобы опять над Гаэтер все эльфы смеялись? Убирайся, позорище!
        Такого оскорбления гостеприимству благородных родов Даагон уже стерпеть не мог и зашагал напрямик к парочке со словами:
        - Могу я чем-то помочь, охотник?
        - Да какой из него охотник?! - проворчала лучница, однако, увидев, кто предлагает свои услуги, изменилась в лице. - Нет! Уж твоя-то помощь точно никому не нужна, провались она в Преисподнюю! Идем, Лиэн, что-нибудь придумаем.
        Схватив эльфа за руку, она решительно потащила его в сторону.
        Метнув взгляд на Даагона, охотник опять спрятал тронувшую губы улыбку - как будто что-то понял и поблагодарил.

«Что-то чересчур понятливый юноша, - нахмурился лорд. - Или все-таки знает, кто я такой? Можно подумать, маги Гаэтер начертали мой светлый лик на всех листьях их леса, чтобы каждый стрелок тренировался на досуге. И что простому охотнику понадобилось от Посоха Духа, хотелось бы мне знать? Так… Главная задача!»
        Но он так и не мог сосредоточиться на толкавшейся где-то в глубине мысли, что за это утро упустил нечто очень важное.
        Прозвучал сигнал рога, созывавший королевский совет перед состязаниями, и лорд поторопился осмотреть поляну.
        Она мало изменилась со вчерашнего дня. На земле выделялась глубокая круглая канава
        - место, куда опустили колокол. Внутри и снаружи круга палые листья лежали плотным слоем, потревоженным разве что ногами следопытов, да за ночь с ветвей осыпалось несколько свежих листьев. И вокруг - ни одной обломанной ветки. Если бы не канава, можно было подумать, что колокол только чудился эльфам, а потом мираж рассеялся.
        Любая магия оставила бы видимый или невидимый след, особенно заклинание уничтожения. И все же в круге от колокола не чувствовалось никаких следов, даже от заклинаний следопытов. Равно как и на том месте, где упал жрец Мортис, - тоже ничего, кроме чуть заметной вмятины на лиственном покрове. «Но все же кто-то его толкнул. Кто-то или… что-то?» - вспомнил Даагон. Увы, спрашивать об этом надо у самого жреца, но теоретически можно заподозрить чью-то атаку разума. Уж не того ли демона, напавшего потом на лорда? Детям Бетрезена все равно, кого ненавидеть. Они уничтожают все - и живое, и мертвое.

«Жрец Безмясой кого-то атаковал, - понял Даагон. - Колокол - лишь досадная помеха на пути его удара. Если, конечно, это и впрямь жрец, а не что-то иное. С чем же мы столкнулись?»
        Вместо того, чтобы поспешить во дворец, Даагон призвал единорога.

* * *
        Королевский совет был в полном составе - собрались архонты, теурги, лорды и военные вожди - и выглядел, как перед выступлением на войну. Даагон оказался бы единственным из присутствующих без боевого оружия и доспехов, если б еще с утра не уговорил своего четвероногого друга потерпеть некоторые неудобства поклажи.
        Здесь же была и Эоста, хотя ей, как участнице состязаний, положено было находиться в другом месте. При виде ее лорду смутно припомнилось что-то еще, связанное с эльфийкой, помимо повода для стычки с Энрахом. Впрочем, наверняка не слишком важное, раз оно позабылось. Но Даагон с некоторых пор привык доверять чутью. Он нахмурился, прислушиваясь к этому невнятному шепоту: девушке явно что-то угрожало, и нужно бы позаботиться о ее охране.
        Среди теургов не было только представителей клана Гаэтер и родственных ему диких - видно, главы этих семей сочли, что и отправленная ими на состязания вздорная девчонка - неслыханная честь для Альянса. И такое демонстративное отсутствие еще раз убеждало, что проигрыш Тиниры станет поводом для окончательного разрыва.
        Новостей, еще неизвестных лорду, было три: хорошая, плохая и еще хуже.
        Отряд, отправленный десять дней назад к Хранителю Леса, возвращался и вот-вот должен быть в столице.
        Дриады пока не справились с обнаруженной гнилью в деревах, но еще не теряют надежды.
        Целители сообщили, что любое лечение стало длиться значительно дольше, и причины ослабления их магии неизвестны.
        - Я беспокоилась за тебя, лорд, - повернулась к Даагону Иллюмиэль, закончив разговор с Эостой и отпустив девушку.
        Пророчица, быстро исчезнувшая за дверью, выглядела весьма встревоженной, отметил лорд. Впрочем, как и все тут.
        - Жив, и слава Галлеану, моя королева, - ответил он.
        - На тебя напал Двойник, и его атака разума не проходит бесследно. Покажись целительницам. Это приказ, - добавила она на всякий случай. - Кроме того, я запрещаю тебе находиться в одиночестве до ритуала.
        - Прекрасный запрет! Но я согласен принять в качестве телохранителя только Эосту.
        Поймав удивленные и осуждающие взгляды магесс, глава рода с неприступным видом скрестил руки на груди - не слoмите, мол.
        Лорд не смог бы объяснить, что на него нашло, - просто скреблось что-то невнятное в душе, пыталась достучаться мысль о каком-то пустяке, связанном с пророчицей, и он не хотел терять этот пустяк. Кроме того, Эосте самой нужна охрана, и вот это уже не пустяк. Но и этой своей убежденности он не смог бы никому объяснить.
        И тут на величественном лике королевы мелькнуло восхитительное выражение, напомнившее, что Иллюмиэль еще очень-очень молода, и ей, может быть, иногда тоже хочется сплести венок из кленовых листьев и танцевать под звездами с распущенными косами или лететь по лесу наперегонки с потоком лунного ветра. Она чуть хлопнула ладонями по подлокотникам трона:
        - Хорошо, пусть это будет Эоста. А ее… будут охранять два стража.

«Только не Энрах!» - мысленно взмолился раздосадованный Даагон.
        - Теперь о колоколе, лорд. Ты хотел еще раз проверить поляну…
        - В круге все еще ничья земля, моя королева, - ответил он. - Пустая. Словно магию что-то сожрало и жрет до сих пор все, что туда попадает. И те очаги, что оставили ночью я и следопыты, погасли. Остается надеяться на лечение Посохом Духа. К счастью, эта новая язва Невендаара не распространяется дальше, как я опасался. Но само по себе ее явление…
        - И Хоэрин не нашел никаких упоминаний в летописях. Твои предположения?
        - Только сумасшедшие, - усмехнулся Даагон. Королева кивнула, и в другое время он порадовался бы высочайшему дозволению быть самим собой, но сейчас же чувствовал только горечь - это значило, что совет в тупике. - Так вот… Я подумал: а что случится, если соединить магию всех рас в одном сосуде, как мы соединили магию эльфов в нашем главном Посохе Духа?
        По внезапной тишине он понял, что его слова услышаны всеми, и эльфы затаили дыхание.
        - И ты предположил, что она уничтожится, раз ее нет в круге, - задумалась Иллюмиэль.
        - Но с нашим священным Посохом Духа такого не произошло, - возразила архонт Лодиат. - А в нем соединена разная магия наших родов и кланов, творящая эльфийские земли.
        - Вот именно, творящая, - ответила ей другая магесса. - А у нежити - мертвящая. В словах лорда есть что-то, о чем нужно задуматься.
        - Колокол неусыпно охранялся, - напомнил военачальник Лемуан. - Как могла коснуться его чуждая магия?
        - А если впитывание магий началось не вчера? - спросил Даагон. - И колокол вобрал не только наши заклинания, но и магию гномов, добывших металл, и людей, которые его выплавили?..
        - Гномы нас ненавидят! А с Империей и вовсе нельзя иметь никаких мирных дел! - оборвал его кто-то из теургов.
        Едва упомянув людей, лорд понял - зря. Сейчас вспыхнут неустраненные разногласия союза эльфов. Так и случилось: теурги и архонты мгновенно разделились. Диким кланам сама мысль о людях была непереносима.
        - Добром для эльфов это не кончится! - прозвучало совокупное мнение теургов.
        Благородные архонты упрекнули кланы в дикости, добавили слово в защиту изобретений западной расы и цивилизованного развития эльфов, и вскоре в зале уже витал дух вражды. Как мало надо, чтобы начать ненавидеть друг друга. Как мало…
        У каждого было свое мнение об эльфийском пути, и все забыли, что идти по любому из них скоро будет некому. Ибо пока просматривался только один воистину общий путь для всех эльфов без исключения - к Мортис.
        В общем враждебном гуле Даагон вдруг уловил еще один звук - почти на грани слышимости, такой же глубинный и жуткий, с каким дрожала земля в миг восхода Большой луны и уходил воздух из груди лорда. Его взгляд метнулся по залу совета, упал на воздвигнутый в центре священный Посох Духа, и главе рода Эрсетеа показалось - древко едва заметно вибрирует. «Что происходит?» - похолодел лорд, снова оглядывая зал. Но никто из споривших не насторожился, не ощутил. Ни один из высших эльфов. Разве что… Иллюмиэль внезапно побледнела, как лунный камень.
        - Довольно! - Она подняла ладонь, и гул затих. - Лорд Даагон, если с присутствием в колоколе магии трех светлых рас Невендаара еще можно согласиться, то как он мог вобрать силы зла легионов Падшего и орд Мортис?
        - Вероятно, через него прошла мощь схватки демона с нежитью, - не сразу ответил он, еще думая о послышавшемся звуке. - А когда друид Древа его коснулся, это стало последней каплей. Если мои догадки верны, то каких-то небывалых монстров или невероятной силы магов нам можно не ждать.
        Иллюмиэль скользнула взглядом по его боевой экипировке и подняла бровь:
        - Тем не менее ты подготовился к худшему.
        Лорд пожал плечами:
        - Это же было сумасшедшее предположение. А я решил стремиться к благоразумию. Может, еще успею до ритуала.
        Наконец-то чудесные, но слишком суровые лики магесс и воинов чуть посветлели затаенными улыбками, и напряжение спало. Взгляд королевы потеплел и стал благодарным. За что? За роль шута, которого так не хватает в этих чертогах печали?
        - Мы обдумаем твое предположение, лорд, - сказала Иллюмиэль. - Правда, я сомневаюсь, что оно верное. Если то, что ты сказал, возможно, тогда и любой меч из гномьих руд, выкованный людьми и попавший потом к нашим магам, исчезал бы точно так же при схватке с Легионами или нежитью. Этого, к счастью, не происходит, о подобном никто не слышал…
        Меч… лорд спохватился: почему он ничего не сказал о клинке Алкинор, побывавшем в Выжженных Землях и тоже коснувшемся колокола? Он забыл! Что еще он забыл после атаки демона?
        - Моя королева! - начал было Даагон.
        - Чуть позже, лорд. Пора объявлять состязания.
        - Это важно.
        Его перебили: распахнулись створки высоких дверей, и к королеве подбежал страж. Выглядел он до неприличия растрепанным, словно только что воевал с разъяренной горгульей.
        - Моя королева, сюда рвется какой-то охотник из диких, - страж махнул в сторону распахнутой двери. - Кошмарно диких, позволь доложить. Говорит, очень важно.

«Теперь понятно, что со стражем. Наверняка с Тинирой сцепился», - догадался Даагон.
        - В зал совета? - подняла бровь Иллюмиэль. - Что ему нужно?
        - Да сущая мелочь, - мстительно усмехнулся страж. - Священный Посох Духа подержать.
        Сидевшие поблизости архонты засмеялись. Теурги возмущенно поднялись. Даагон напрягся: что-то мгновенно взвихрилось в пространстве.
        Королева, видимо, тоже почувствовавшая пронесшуюся волну, успела приказать стражу:
        - Веди его.
        Но страж не успел пошевелиться. И никто не успел. На этот раз даже Даагон ничего не почувствовал. Он лишь увидел, как древко главного Посоха Духа беззвучно исчезло
        - словно провалилось внутрь, поглотив само себя.
        И тогда из лорда как будто одним глотком высосали сердце.
        Такую же смертную тишину он слушал в утренней роще. И ту же обреченность ложившихся наземь листьев видел теперь в помертвелых глазах эльфов, опускавшихся на колени в беззвучной мольбе Галлеану.
        Они привыкли биться со зримым врагом, пусть даже этот враг ужасающ, как драколичи Мортис, или чудовищен, как модеус Бетрезена. Но как сражаться с невидимкой? С неотвратимым врагом, протянувшим щупальца к священным рощам, а теперь - в душу каждого? Кто смог прямо в зале совета, в гуще сильнейших магов и воинов Альянса, подобраться к главной святыне, хранившей эльфийские земли? И не просто подобраться, но уничтожить могущественный артефакт с такой легкостью, словно небрежно задул тонкую свечу?
        Оцепенелость отпускала медленно, но эльфы были живы, а значит, еще не все потеряно.
        - О Галлеан и Солониэль… - прошептала королева. - Бог наш, вернись к своим детям, увидь нашу беду!
        - Древо Смерти… Вот так это случится и с нами, - пронеслось по залу.
        - Еще не случилось, раз мы живы, - держась за горло, прохрипела архонт Лодиат. - Но такого врага у нас еще не бывало.
        - Какая же сила способна на подобный удар?

«Ненависть», - подумал Даагон и громко произнес:
        - Нужно отменить состязания. Я немедленно передам древо Эрсетеа пророчице Эосте.

«Прости, сын, что предаю тебя».
        - Поздно. Теперь эльфы уже не поймут, - покачала головой теург диких кланов.
        - Пусть так. Зато они будут спасены.

«Прости, сын, что убиваю тебя».
        - Не Гаэтер, - ответила та же магесса. - Одно дело - честное поражение. Другое - допустить, чтобы наше слово стало прахом. Лучше смерть, чем бесчестье эльфов. - Теург вскинула голову. - Гаэтер возьмутся за оружие, и я первой встану на их сторону!

«Это тень Древа. Они все еще не понимают. Все еще…»
        - Пусть, - сказал Даагон. - С Гаэтер эльфы справятся, с Древом - нет.

«Ты поймешь, сын, почему я убиваю нас с тобой и обрекаю на смерть Тиаль. Но даже если не поймешь…».
        И тут он неожиданно получил поддержку. Архонт Лодиат гневно сощурилась на теурга:
        - Западная раса только и ждет, когда мы повернем оружие друг против друга. Ты хочешь победы ненавистных тебе людей, теург?
        Королева молчала. Молчали и все прочие, осмысливая последствия запоздалого решения строптивого лорда. Наконец страж, по несчастью так и оставшийся в зале совета, осмелел:
        - Так ведь маги могут придумать такие испытания, которые пройдет только пророчица, и все будет честно.
        - Не бывать такому! - отрезала Иллюмиэль. - Отмена состязаний - это бесчестье, но не подлость. Ты же, страж Кимерт, подобно имперскому инквизитору, предлагаешь лживую видимость чести. Двойное бесчестье!
        Военачальник Лемуан процедил:
        - Пусть сначала поймет, что такое честь, прежде чем снова будет называться стражем.
        Архонты и теурги кивнули, и молодой эльф убрался из зала с печатью смерти на лице.
        - Ритуал нужно провести немедленно, - повторил Даагон.

«Прости, мой мальчик. Ты так и не узнаешь, что я люблю тебя».
        - Совет еще не принял решения, милорд, - тем же ледяным тоном, которым она обращалась к стражу, ответила Иллюмиэль.
        Он понимал ее чувства. Если бы Даагон не валял дурака, не пришлось бы встать перед выбором жизнь народа или репутация Альянса; будущая гибель всех или немедленная гибель части в братоубийственной войне с Гаэтер.
        - Пока я медлил, Древо росло, - повторил он слова ясноглазой пророчицы.
        И не почувствовал раскаяния. Совсем. Только страшную пустоту там, где должно быть сердце.
        Королева сцепила руки и не подняла ресниц.
        - И продолжает расти. Может быть, во время Двух Лун оно растет быстрее. Наши целители теряют силу, оракулы пророчат о частностях, но не знают о большей беде… Никто не предвидел потери священного Посоха Духа. Как не замечали мы, что уже давно живем в тени Древа Смерти. Мы слепнем.
        Архонт Лодиат поднялась. Сосредоточенная, готовая защищаться.
        - Наша главная задача - найти само Древо Смерти, а поиски наследника для рода Эрсетеа - лишь способ ее решения, и мы все это понимали, когда объявляли состязания. Мы должны были создать ловушку для друидов Древа, и Посох Духа помог бы нам их выявить. Так мы узнали бы, где логово чудовища. Но теперь Посох уничтожен… - слезы навернулись на глаза эльфийки. Она быстрым злым движением смахнула их, - …и нам все равно необходимо вычислить врагов. Состязания отменять нельзя - слуги Безмясой здесь. Дайте только время - они проявят себя.
        С ней согласились все, особенно Даагон, у которого снова появилась надежда. Появилась, чтобы тут же растаять.
        - Подождем возвращения гонцов к Хранителю Леса, - решила Иллюмиэль. - Они уже близко. Если Хранитель откроет нам, где искать Древо Смерти, необходимость в состязаниях отпадет. Тогда мы незамедлительно проведем ритуал разрыва, ибо медлить больше нельзя.

* * *
        Бывают дни, в которые могут вместиться несколько жизней. Этот, едва переваливший за полдень, стал днем, разделившим жизнь эльфов на эпохи. На прошлую, которая кончилась, и будущую, которая может не наступить.
        А в настоящем - пустота, страшное одиночество в мире. Смертное одиночество, когда помощи ждать неоткуда - ни от небесного мира, ни от земного.
        Кто-то почувствовал сам, кто-то услышал об утрате священного Посоха Духа от изгнанного из стражей Кимерта, но не мог поверить, пока королева и архонты не вышли к своему народу с пустыми руками и такими же опустелыми душами и не объявили о произошедшем.
        Еще не оправившиеся от полуночного потрясения эльфы получили новый удар в самое сердце.
        Проходя по залам дворцового древа, по тропе к поляне состязаний, глядя на спускавшиеся к ней склоны двух холмов, где сидели, положив наземь оружие, подавленные собратья, Даагон ловил на себе взгляды, от которых хотелось немедленно умереть. В них не было даже ненависти к нему, причастному к случившейся беде, как никто другой, - ведь если бы он не медлил… В них была ледяная пустота. Что заполнит ее?
        К поляне состязаний летели грифоны. Летел ответ от Хранителя Леса. Эльфы поднялись, наблюдая за их полетом, приветствуя взмахами рук.
        Командир отряда спрыгнул в центре обширной поляны и подбежал к возвышению, где стояла Иллюмиэль в окружении магов и воинов.
        - Старейший откликнулся, моя королева, - выдохнул он, опустившись на колено. - Я принес его послание эльфам. Но оно удивительно и непонятно для меня.
        - Огласи его для всех, командир Риталь. Это твое право.
        Гонец поднялся и, повернувшись к озаренным надеждой лицам, начал говорить, а маги постарались, чтобы принесенное вестником слово Старейшего было услышано каждым.
        - Грядет время, когда исполнится Пророчество Звезды и великие испытания предстоят всему миру Невендаара. Дух покинет детей Галлеана и Солониэль. Это предзнаменование - Звезда уже близко. Эльфы могут не выстоять в испытании, если не обретут обновленный дух. А если дрогнут дети леса - не выстоит никто. Посох Духа должен быть обновлен, и сила эльфов возрастет многократно…
        Он умолк, оглянулся на королеву.
        - Это все? - Архонт Лодиат не скрыла разочарования.
        - Нет, - ответил Риталь неожиданно тихо, хотя перед этим его голос оглушал. - Еще было сказано: ищите в горах Тимории того, кто в медвежьей шкуре. Через него вы узнаете путь к Древу Смерти и сможете найти и сокрушить его. Через путь испытаний вы обретете обновленный Посох Духа.
        - Старейший дал нам надежду, - прозвенел голос Иллюмиэль. - Хвала Галлеану, направление поиска указано. Необходимо немедленно снарядить отряды.
        - Хранитель говорил об оборотне, - предположили теурги. - Кто еще может быть в медвежьей шкуре и знать путь к Древу?
        Военные вожди тут же покинули ристалище, чтобы заняться формированием отрядов и маршрутов.
        - Лорд Даагон… - королева повернулась к главе дома Эрсетеа, - ты оказался прав: нам надо искать помощи гномов, чтобы пройти через их земли. Неизвестно, сколько понадобится времени на поход, поэтому мы проведем ритуал разрыва немедленно. Я и часть архонтов останемся здесь, ведь нужно отвлечь слуг Мортис - они тоже где-то тут… Ты был мне другом, Даагон.
        Обычное прощание эльфийских женщин-воинов - короткий взгляд, полный благодарности и сожаления. И снова за оружие.
        - Еще побуду, моя королева, - улыбнулся он.
        После разрыва умирают не мгновенно. Это просто быстрое увядание. Стремительное, если уж совсем точно. Всего дня три адской боли, если верить Таэрину.
        - Лодиат, объяви начало состязаний, - распорядилась королева. - И… задержи его как можно дольше.
        Лорд на прощание окинул взглядом склоны холмов. Взглянул на претендентов, внимающих речам архонта. Вор Сонил, обводя глазами зрителей, неуверенно улыбался и потрясал в воздухе кулаком: магесса восхваляла его могучий удар. Тинира быстро и резко, как птица, поглядывала по сторонам, словно кого-то потеряла. Энрах слушал, опустив голову и опершись на двуручный меч.

«Все-таки сменил оружие», - отметил Даагон и вспомнил, что так и не рассказал никому об изувеченном Алкиноре. Страж троп, почувствовав его внимание, поднял голову и так полоснул ненавидящим взглядом, что лорда словно обожгло.
        - Моя королева… - начал было говорить Даагон, но опять сказал не то, что намеревался. - Я не вижу Эосту. Она уже готовится к ритуалу? Тогда и мне пора.
        Озабоченная складка прочертила ее высокий лоб.
        - Подожди, лорд!
        Иллюмиэль подозвала стражей, и тут выяснилось, что пророчица не приходила на поляну состязаний. Да и вообще ее не видели с тех пор, как она вышла из зала совета, равно как и двух стражей, приставленных к ней. Впрочем, через четверть часа, когда голос Лодиат уже слегка охрип и дрожал, стражей обнаружили под слоем листьев близ храма Галлеана. Обезглавленных. А вот Эосты нигде не было.

«И девочку не уберег», - стиснул зубы Даагон. Казалось, рухнуло все.
        - Да, ты верно говорил, что еще побудешь моим другом, лорд. - Голос Иллюмиэль был странным.
        Он услышал быстрый шепоток эльфов, пролетевший за спиной:
        - Не успел удочерить, как на бедняжку пало проклятие рода.
        - Проклятие Даагона…
        - Проклятие…
        Королева приказала найти и допросить Кимерта. Из посторонних только разжалованный страж знал о возможном решении совета в пользу Эосты. Другое возможное - хотя и совершенно невероятное - объяснение: кто-то из высших эльфов, входящих в совет, - предатель, тайно поклоняющийся Мортис. Но кто?
        И опять глава рода Эрсетеа ощутил на себе подозрительные взгляды магов. «Кто ты на самом деле, лорд Даагон, неуязвимый перед любым из кошмаров богини смерти? - словно говорили они. - Ведь ты тоже связан с Древом Смерти через кровь своего сына. Не эта ли связь помутила твой разум? Да и всю ли правду рассказал ты о той роковой ночи Двух Лун? А может, ты сам вручил дитя жрецам Мортис в обмен на неуязвимость перед нежитью? А теперь делаешь все, чтобы столкнуть кланы Альянса, дабы тень Древа Смерти быстрее накрыла эльфов?»
        Даагон, по лицу которого ничего нельзя было прочесть, всей кожей, похолодевшей от напряжения, чувствовал, как его касаются тонкие магические потоки. Даже не пытаясь поставить им блок или хоть как-то воспротивиться этому возмутительному вторжению, он лихорадочно размышлял. Кажется, забрезжила смутная догадка, но решение надо было принимать немедленно, здесь и сейчас.
        Неведомому врагу, кем бы он ни был, не хватило бы времени совершить преступление после того, как на совете была озвучена мысль о немедленном ритуале. Если, конечно, он дважды не воспользовался порталом: чтобы убить, спрятать трупы и вернуться. Но тогда убийца должен был строить переход прямо из дворца, а неизбежного при этом магического возмущения никто не ощутил. Значит, он знал о роли Эосты раньше? Еще до того, как Даагон озвучил свое решение, принятое втайне от всех. Но вот от всех ли? Разве нет эльфа, для которого намерения главы рода Эрсетеа не являются тайной? Того, кто мог унаследовать пророческий дар матери Даагона или даже слабое эхо этого дара - чутье, как унаследовал его сам лорд? Его пропавшего сына? И он здесь! Так что же сотворило Древо Смерти с его мальчиком за эти годы? Как оно извратило его дух?
        Словно издалека до лорда долетел голос Иллюмиэль:
        - Лорд Даагон, ты должен объявить испытания каждому состязателю, как мы и планировали прежде.
        - Нет, моя королева, не как прежде. Уже ничего не может быть, как прежде, - ответил он. - Кто сказал, что у рода Эрсетеа может быть только один наследник? Испытание будет одно на всех: добыть Посох Духа.
        Он посмотрел в ненавидящие глаза Энраха.

«Что же ты сотворил с девочкой, убийца? И смогу ли я любить тебя таким, сын?».
        Глава 4. Храм в Запретной роще
        Горы тянутся на тысячи верст, и поиски святыни эльфов могли занять годы или вовсе не состояться, если гномы откажутся помочь. А ведь с бородатых детей бога Вотана при их мнительности вполне сталось бы принять появление разведчиков Альянса за вторжение и начать новую войну. Слишком обильная река пролитой крови разделяла две светлые расы Невендаара, и руслом ее была бездна - вражда сотворивших их богов.
        Королевскому совету оставалось только ждать ответа от Горных Кланов и донесений разведчиков с границ о нападениях оборотней - что-то могло просочиться и облегчить поиск. Оборотни-медведи не так часто встречаются в Невендааре, как оборотни-волки. А вот поисковые команды ждать не могли - общее направление известно, а уточнить маршрут можно и в пути. Задерживался только отряд Даагона: королева еще надеялась найти Эосту или какие-либо ее следы. Но и их выступление можно было отсрочить лишь до заката.
        Лорд сам занимался комплектованием отряда, подозревая, что слуги Мортис не оставят без внимания этот поход. И когда разжалованный страж Кимерт обратился к нему со слезной мольбой позволить ему искупить кровью свое поведение на совете, Даагон не удивился.
        Бывшего стража уже допрашивали маги, и его причастность к исчезновению Эосты не была доказана - после изгнания из зала совета юноша все время был на глазах. Но если тень подозрения ложится на кого-то, то надолго. У эльфов очень длинная память.
        - Почему ты просишься именно в мой отряд, Кимерт? - спросил Даагон.
        - Остальные уже ушли, лорд, - опустил голову юноша. - Меня никто не захотел принять.

«Надо бы спросить у Лемуана, просился ли он куда-либо еще, - подумал лорд. - Впрочем, поздно. Да и как я смогу отказать тому, кто просит искупления?»
        - Хорошо, я беру тебя юнитом, Кимерт.
        Юноша просиял:
        - Клянусь слезами Солониэль, вы не пожалеете, лорд!
        И эта клятва тоже не понравилась Даагону. Не делает ли он очередную ошибку? Сможет ли вовремя обезвредить Кимерта, если подозрения подтвердятся? С другой стороны, врага лучше держать перед глазами, а не за спиной.
        - Собирайся, юнит, выходим через час, - сказал лорд. - И найди мне того охотника из диких, что рвался в зал совета, Лиэна. Судя по его рогатине, к охоте на оборотней-медведей ему не привыкать.
        - Его уже давно ищут по приказу королевы, но он как сквозь землю провалился прямо из дворца. Никто не видел его с того момента, как был разрушен Посох Духа.
        Исчезновение охотника показалось странным и нехорошим. Но потом лорд припомнил случайно услышанный им разговор Тиниры с Лиэном, точнее, ее реплики. Если эльф пришел увидеть Посох Духа, то какой смысл ему оставаться в столице после его утраты? И все же с Тинирой следовало потолковать, но позже - у них будет достаточно времени в походе. А вот к хранителю свитков заглянуть нужно уже сейчас
        - и попрощаться, и запас рун перед походом пополнить не мешает. Но сначала - к храму Галлеана, где нашли мертвых стражей.
        Их тела со странными обугленными ранами уже обряжали для обряда прощания. Горькие складки легли у губ лорда: оба эльфа были еще так молоды. Он обошел вокруг храма и почуял след меча, ведущий от вороха листьев к востоку, но тот был уже остывший и растаял в десятке шагов.
        К Хоэрину лорд пришел темнее тучи. Седой маг, едва глянув на посетителя, тут же призвал откуда-то из глубин хранилища чашу с зельем.
        - Это укрепит твой дух перед походом.
        - Дух… Да разве он у нас все еще есть, Хоэрин? Ведь мы утратили даже Посох…
        - Посох, но не Дух. Конечно, это был могучий артефакт, но не дерево делало его священным для нас.
        - Что-то подобное я как-то слышал от одного имперца, - глянул исподлобья лорд. - Целые сутки слушал, вися на дыбе. Очень… запоминается. Я теперь имя того инквизитора, Ферре, и захочу - а не забуду.
        - Ты никогда не рассказывал об этом. Как тебе удалось уйти?
        - Дерево хорошо горит, а я хорошо переношу огонь. Правда, не любой. Иногда огонь бывает и черным.
        Хранитель, с начала разговора ни разу не заглянувший в свитки, облаком висевшие вокруг него, быстрым движением выловил один и протянул Даагону. Остальные, повинуясь небрежному взмаху руки, с шорохом вспорхнули к своду, точно стая летучих мышей.
        - Это тебе тоже может пригодиться, Даагон. Не сейчас. Когда покажется, что, кроме того черного огня, в мире нет никакого другого. Даже в тебе самом, несущем огонь Галлеана.
        - Спасибо. Я пришел сказать, что вычислил сына. Он здесь. Но моя мечта сбылась самым изуверским способом из всех возможных.
        Хоэрин вопросительно поднял бровь, но промолчал. И Даагон был благодарен за это молчание. Что он мог сказать? Что его сын - убийца и трус? Убийца, не пощадивший товарищей по оружию. Трус, молчавший о Древе Смерти, не предупредивший никого в страхе за свою жизнь. Трус, желавший смерти отца, чтобы эльфы уже ничего не могли изменить, даже если узнают о его связи с Древом.
        Не мог лорд признаться, что у него такой сын. Сначала надо с ним поговорить. Но об убитых стражах он молчать тоже не мог.
        - Я видел останки погибших, - сказал он. - А сегодня утром держал в руках меч, способный оставить обугленные срезы на плоти. Алкинор болен, и даже мне не удалось снять с него порчу Выжженных Земель.
        Хоэрин свел брови:
        - Порчу… И ты не сказал королеве об Энрахе?
        - Бессмысленно. Он уже избавился от меча, и я не смогу ничего доказать. Поэтому и рассказываю это тебе, Хоэрин. У храма я почувствовал след Алкинора, но дальше он затерялся, а времени на поиски нет. Теперь вся надежда на тебя: ты сильнее и можешь найти меч по следу моей магии в нем. Может быть, он приведет к Эосте или даст какую-то подсказку, где ее искать… если еще не поздно.
        Хранитель кивнул:
        - Сделаю. Идем.
        Они покинули хранилище и по пути до развилки троп шли вместе. Старый маг опирался на высокий посох - простую узловатую палку, даже без навершия с кристаллом. Впрочем, Даагон давно подозревал, что таким кристаллом было все древко цвета янтаря.
        - И как ты поступишь, если вина Энраха подтвердится? - спросил Хоэрин.
        - Не знаю. Пока она не доказана, он невиновен, и я попробую ему помочь. Он ведь тоже… болен.
        - Не всегда возможно помочь, Даагон. Думаю, у тебя есть веские причины считать, что ты не ошибся. Род этого стража троп давно известен, как ты сам убеждал меня.
        - Да, убеждал. Но только весь он погиб у границ Империи десять лет назад, а сам Энрах еще через пять лет бежал из плена инквизиторов. При этом в живых не осталось никого, кто помнил бы его в лицо и мог бы подтвердить или опровергнуть, что этот эльф - действительно сын рода Даэлир. Идеальное прикрытие для того, за кем охотятся друиды Древа Смерти.
        - То есть он знал о Древе столько лет и молчал.
        - Кто знает, что осталось в памяти новорожденного? - горячо возразил Даагон. - Думаю, ничего, кроме первородного ужаса.
        - Подожди. Я еще не услышал доказательств, что Энрах и есть твой сын.
        - Он успел снести голову напавшему на меня демону. Как Энрах узнал о невидимой атаке? Двойник таился в ложбине, и даже я прошел мимо, не заметив. Меч же был брошен издалека и угодил точно в цель. Такой удар можно нанести, только определив точку атаки на разум атакуемого. И только мой сын мог уловить эхо атаки.
        - Хороший довод, но не выдаешь ли ты страстно желаемое за действительное?
        - Его меч - второй довод. Кто из эльфов, кроме носителей огня Галлеана, способен справиться с огнем Преисподней? Но, главное, это Эоста. Только мой сын мог понять раньше всех, что пророчица становится не просто серьезным препятствием на его пути, а угрозой немедленной смерти. У Энраха была причина ее устранить, ведь перед атакой демона я намеревался похитить девочку и передать ей древо Эрсетеа. И еще. На ристалище я не заметил в нем ни малейшего беспокойства отсутствием девушки, за якобы оскорбленную честь которой он не так давно всерьез пытался меня убить. Выходит, он знал, что ее там не будет, и знал, почему.
        - То есть он убийца и трус.
        Даагон судорожно вздохнул:
        - Мне больно слышать такое, и я не буду его осуждать, Хоэрин. Да и как могу я осуждать того, кто стал первой жертвой Древа Смерти и стал ею по моей вине. Не забывай, он ведь спасся. Если мальчик тридцать лет прячется от Древа, это что-то значит. Он не сдался и борется!
        Они дошли до развилки, и пора было прощаться.
        - Мы еще увидимся, Даагон, - остановился старый маг. - Но один вопрос я должен задать сейчас. Понял ли ты, почему для эльфов не имеет значения, найдешь ли ты сына?
        Горькие складки легли у губ лорда:
        - Это несложно понять. Соки древа должны быть обновлены полностью. Чтобы ни следа не осталось от гнили… хотя ее, между прочем, и без того нет. Чтобы ни малейшей опасности - слишком мало осталось родов, владеющих магией огня Галлеана. Мой родной сын не сможет стать моим наследником, даже если прямо назовет себя, потому что он - первый и главный корень Древа Смерти. Скажу больше: после того, как узнали о Древе, нас обоих обрекли бы на смерть.
        - И ты нашел выход: Эрнах сможет тайно стать одним из наследников.
        - И спастись, Хоэрин.
        - Значит, ты решил своей смертью искупить вину перед мальчиком за ночь его рождения? Не скажу, что мне это по душе, но это твой выбор, Даагон. Хотя есть и лучшее решение. Именно поэтому я не буду торопиться рассказать обо всем королеве, хотя это и мой долг.
        И за это Даагон тоже был благодарен старому другу.
        - Ты имеешь в виду - уничтожить Древо Смерти? - спросил он. - Да, это спасло бы всех. Но сначала нужно найти Посох Духа и вычислить слуг Мортис, пока они не добрались до моего сына. А ключ к Посоху - оборотень, которых в Невендааре тьма. Видишь, мне совсем некогда умирать.
        - Оборотень… Хранитель Леса иногда говорит загадками, понятными только детям Галлеана, помни об этом, мой юный друг. И помни о том свитке, что я дал тебе.
        Лорд улыбнулся, протянул ладонь, прощаясь, и хранитель свитков ответил тем же. Кончики их пальцев соприкоснулись, и теплое сияние охватило обе ладони, напомнив очертаниями сердце - единое для двоих, единое для всех, кто хранит огонь Галлеана.
        Острый глаз Даагона еще издали заметил постороннего эльфа, притаившегося в ветвях его замкового древа: один блик среди красноватых листьев был чуть ярче других.
        Затаив усмешку, лорд переступил порог и послонялся несколько минут, не поднимаясь в оружейню: гость устроился как раз напротив ее оконной арки. Место атаки выбрано умно: не может же лорд уйти в поход без меча и жезла.
        Даагон не стал долго мучить убийцу - время поджимало. Поднялся в оружейню, на ходу растирая обнаженный торс зельем, чтобы меньше потеть под доспехом, надел рубашку. Движения лорда были неторопливы, но сидящий в ветвях отчего-то медлил, хотя ему была предоставлена масса возможностей утыкать цель стрелами, как ежа.
        Тщательно проверив оружие, лорд опоясался, пристегнул ножны, вложил в петлю магический жезл, застегнул плащ и, подняв шлем, уже собирался водрузить его на голову, когда наконец-то сквозь арку окна просвистели один за другим два арбалетных болта, пригвоздив его за полы плаща к стене. Даагон, едва сдерживая ликующую улыбку, сказал:
        - Хорошо, Тиаль, ты сдержала слово, что не переступишь порог моего дома прежде, чем прибьешь меня к стенке. Будем считать, что ты постучалась. Может, теперь войдешь?
        Гибкая фигурка, скользнув в окно, бесшумно спрыгнула на пол. Солнечный свет озарил ее волосы цвета алых кленовых листьев с несколькими солнечными прядями на висках, и они вспыхнули светящимся ореолом, обрамив белоснежное лицо. «Ангельски прекрасная женщина», - вздохнул Даагон.
        - Не двигайся, лорд!
        Его всегда восхищал контраст между ее воинственностью и нежнейшим на свете голосом.
        - Я и не могу двинуться, Тиаль. Это мой любимый плащ. Если я пошевелюсь, он порвется, а чинить его некому, да и некогда уже. Ты не могла бы аккуратно убрать из него эти колючки? Маленькие дырки будут не так заметны.
        Она подошла. Как же давно он не видел ее глаз, мерцающих, точно океанские воды, пронизанные солнцем, не видел вот так близко, а не поверх нацеленной стрелы!
        - Только посмей хотя бы одним пальцем меня коснуться, и ты их лишишься!
        - Не буду. К тому же они заняты ценным доспехом, - покорно ответил он, по-прежнему держа шлем над головой.
        Она взялась за перо болта, и Даагон рванулся, раздирая плащ в клочья, опустил руки со шлемом за спиной Тиаль и, прижав к себе пойманную, нашел ее губы. Эльфийка мгновенно превратилась в сияющий цветок - огненные сполохи пробежали по ее лицу, шее, оплели лианами обнаженные руки. Она обреченно вздохнула и не стала убивать наглеца: лорд действительно не коснулся ее ни одним пальцем.
        - Они мне дороги, любимая, но не так, как ты, - шептал он, целуя ее закрытые веки.
        - Так ты поверила? Ты одна мне поверила!
        - Я иду с тобой, Даагон. Я должна убедиться. Нашему мальчику надо помочь.
        Еще одна проблема. Если Тиаль узнает, что их сын - убийца и трус, то она собственноручно убьет Энраха. Поэтому лорд решил не говорить ей о своих догадках. Пока, во всяком случае. Пока не вытрясет из мерзавца, куда он спрятал Эосту.

* * *
        Охотник шел на восток, когда наткнулся на след меча. Эту изломанную магию, увидев однажды, уже ни с чем нельзя было спутать. След вел на юг от вороха листьев у храма Галлеана, которые Лиэн не стал ворошить, поняв, что спрятанным под ним телам уже никто не поможет подняться, кроме Мортис.
        Он шел быстро, почти бежал - след остывал. Свою необычную рогатину Лиэн опустил с плеча, следя за тем, чтобы ее раздвоенный конец не наклонялся к земле, а плыл над ней, как крылья парящей птицы. Древко в ладони чуть вибрировало, показывая, что направление верное.
        У развилки тропы рогатина провернулась в руке, показав сильный всплеск магии. Видимо, здесь у тех, кого преследовал охотник, произошла заминка. Одна тропа уходила вдоль глубокого оврага, где журчал ручей. Рогатина показала, что там след сильнее, но Лиэн свернул по более слабому - не имело смысла осматривать еще один труп, наверняка лежавший в кустах с рассеченной мечом грудью. Эльфы найдут его, когда продут в себя после утраты Посоха Духа. А ему надо торопиться.
        Исчезающе слабый след вел к Запретной роще - месту, которое даже дети леса обходили стороной. Когда-то здесь росли священные деревья многих эльфов, погибших в битве с гномами. Теперь сплошную черную стену сухих древесных скелетов лишь изредка пробивал чудом оставшийся в живых ясень, словно солнечный луч, опутанный тьмой. Потому Запретная роща и не была еще предана огню, а бережно выкорчевывалась, когда эльфы вернули эти земли в войне с Империей.
        Лиэн остановился. Соваться в рощу было полным безумием, но след остывал.
        В стене сплетенных сухих ветвей чернел пролом. «Недавний, - отметил охотник, - насыпавшаяся мелкая труха еще не унесена ветром». Лиэн вошел в мертвый лес чуть правее, там, где стволы стояли не так густо. Земля здесь была гнилой, ноги проваливались в прелые листья, запинались за торчавшие корни, поваленные стволы и сучья.
        Теперь рогатина была не нужна: след отмечали обломанные ветки, и вел он к вросшим в землю развалинам, похожим на древний склеп, оставшийся с незапамятных времен. На слое черных листьев виднелись крупные глубокие вмятины, уже наполовину заполненные проступившей гнилой жижей.
        Никакой меч не стоил такого риска, и охотник решил повернуть обратно, но у самого входа заметил два легких отпечатка женских стоп. Только два. Словно кто-то на мгновение поставил ношу, чтобы перехватить поудобнее и внести в развалины.

«Ты с ума сошел, Лиэн», - упрекнул себя охотник, вздохнул и нырнул в трещину полузасыпанного хода.
        Концы рогатины засветились, как два болотных огонька. Тусклого света едва хватало на то, чтобы чуть рассеять вековой мрак. Склизкие ступени вели вниз, и на них охотник снова увидел отпечатки когтистых лап.

«Было двое, - понял он. - Следы второго ведут обратно, и вышел он уже без меча. Что же делает демон там, где место порождениям Безмясой?»
        Винтовая лестница вывела в подземелье. Здесь почти невозможно было дышать, но слабый ток странно сухого и теплого для могильника воздуха говорил, что где-то еще был ход. Об этом же говорил ведущий туда след меча. Но Лиэн шагнул к основному проему и поднял рогатину повыше, заставив светиться чуть ярче.
        Свет вырвал из мрака ветхие колонны с оплывшей от древности резьбой. Зал был великоват для склепа, и Лиэн понял, что пришел в древний храм богини Солониэль, воздвигнутый в те времена, когда она еще не стала смертным ужасом Невендаара, еще не сгорела дотла, спасая сердце любимого мужа Галлеана, не стала Безмясой.
        В дальнем конце он заметил на возвышении неподвижную фигуру, терявшуюся во мраке.
        - Подойди, - коснулся его шепот, и ноги сами двинулись к ней - величественной и зловещей, как ночное небо с багровыми звездами, - это засветились гнилушки. Дерево статуи давно почернело и потрескалось, глубокими шрамами расколов божественно прекрасный лик, словно это отрывалась сгоревшая в уголь плоть.
        Застарелая боль обожгла Лиэна, вернув ему ощущение яви. Он упер древко рогатины в мертвую землю и остановился.
        - Ты тоже страдаешь… приди ко мне, я утешу, - шептал голос, хотя раскрошившиеся губы статуи были неподвижны. - Я обещаю: больше не будет боли.
        Он пошатнулся.
        - Никогда не будет боли, никогда, - словно дул на его старые раны ласковый шепот.
        - Никогда не будет…
        С неимоверным усилием он отступил.
        - Ты мой! - властно взлетел голос, ударив в сердце. - Убери меч, он жжет моих детей!
        Лиэн развернулся. Кожу жгло, словно ему плеснули в лицо огнем. Он рванулся к выходу. Гнилушки ожили, превращаясь в горящие глаза, в десятки глаз мертвецов. Нежить выдиралась из стен, поднималась из гнилой земли, ловила его за ноги.
        Лиэн добежал до замеченного им хода, нырнул и сразу провалился в расщелину. Ему показалось - он попал в ад: здесь, на нижнем ярусе храма, стены озарялись багровым светом, идущим от меча, воткнутого в центре двух окружностей, прочерченных острием в плотной земле.
        В круге у меча лежало тело девушки, защищенное от демона. Во внешнем возвышался сам раб Бетрезена, и порождения Мортис не могли к нему подступиться - груды изломанных костей и гниющей плоти шевелились по окружности.
        Пробормотав «Хитро задумано!», охотник пронесся мимо демона, ведя за собой воющую нежить, словно встал во главе армии мертвых. Демон изрыгнул огонь, но эльф, ловко проскочив под огненной струей, кувырком очутился во внутреннем круге, недоступном для монстра. Тот сразу потерял к нему интерес - видимо, ему было приказано охранять сам круг, а не его содержимое.
        Здесь земля была не такой горячей, но дышать было тяжело. «Жива ли она еще?» - подумал охотник, поднимая девушку. Блеснули полуоткрытые янтарные глаза.
        - Жива! - поразился он.
        Эльфийка кивнула, не в силах говорить. Губы у нее потрескались и почернели, как у статуи богини Солониэль. Он коснулся их кончиками пальцев, шепнув:
        - Потерпи, сейчас будет легче.
        Девушка вздрогнула, поднеся ладонь ко рту, словно пытаясь удержать крик боли, и в ее глазах появилось изумление.
        - Кто ты? - спросил он, чтобы как-то отвлечь ее от творившегося вокруг кошмара.
        - Эоста, пророчица, - хрипло ответила она.
        Вокруг хрустели кости, уши рвали рев и шипение - монстр расправлялся с нахлынувшей нежитью. Стало еще жарче - демон не жалел огня. Удушливый дым от горящей кости выворачивал легкие кашлем. Зато мертвяков, таившихся в ушедшем под землю храме, явно поубавилось.
        - Здорово, когда за тебя работают другие, правда? - Охотник подмигнул пророчице, прекрасно зная, что его облик сейчас мало чем отличается от морды создания Бетрезена. - Но нам надо выбираться. Им-то здесь проще, дышать не надо. Сможешь бежать? Знаешь, куда?
        Эоста показала в сторону, противоположную той, откуда пришел Лиэн.
        Он скомандовал:
        - Беги!
        Эльфийка побрела, спотыкаясь и кашляя, но Лиэну некогда было смотреть. Он вырвал меч из земли, и монстр обратил, наконец, внимание на содержимое круга.
        Охотник, медленно обогнув врага, заставил его повернуться спиной к уходившей девушке. Демону уже крепко досталось от нахлынувшей нежити - он лишился одной конечности, огромное тело стало неповоротливым, да и вообще его огненным ударам уже не хватало мощи, а движениям - уверенности. Но где-то - Лиэн знал это наверняка - был еще один демон. И не дай бог эльфийке на него наткнуться.

* * *
        Эоста добралась до хода и оглянулась в тот самый миг, когда раскаленный меч в руках ее спасителя, приняв на себя огненный удар, отлетел в сторону, а эльф покатился по шевелящимся костям. Девушке показалось, что высоко над упавшим вспыхнули болотным огнем глаза архилича Мортис, а потом раб Бетрезена разлетелся черным облаком сажи, осевшим на вновь поднимающихся мертвецах.
        Но позади архилича возник еще один демон - багровый, словно облитый пламенеющей кровью. Девушка узнала его - тот самый, что ворвался в храм Галлеана с огненным мечом и скрутил ее. Увидев эльфийку, демон взревел. Ужас подстегнул пророчицу, и она побежала, задыхаясь до рези в груди. Глоток холодного воздуха добавил сил.
        - Помоги нам, Галлеан! - шептала она на бегу, оставляя клочья одежды на тянувшихся к ней мертвых сучьях, и сама не заметила, как проскочила Запретную рощу. И только увидев вдалеке эльфов, идущих от оврага, где демоны убили разведчика, она упала, крикнув: - На помощь! Туда, в храм Солониэль! Помогите ему!
        А после сидела на земле и молилась, не замечая, что целительница пытается дать ей снадобье, и отказывалась уходить. Даже после того, как почуяла слабую дрожь земли
        - словно эхо той дрожи в ночь пропажи колокола - и увидела слишком быстро вернувшихся лучников. Их сменили копейщики и маги, осматривавшие рощу. Потом мимо пронеслись единороги.
        Она пришла в себя лишь тогда, когда лорд Даагон поднял ее, коснулся висков, отгоняя душивший ужас, и ее сердцу стало светлее. Эоста ткнулась лбом в его грудь, а лорд тихо поглаживал ее опаленные волосы.
        - Все позади, девочка, все позади. Ты жива, хвала Галлеану.
        - А он? - Пророчица подняла измученные глаза. Заметив недоумение лорда, сказала: - Тот, кто меня спас. Он жив?
        - Кто тебя спас, Эоста?
        - Ангел. Он был так же прекрасен.
        Даагон вздохнул, переглянувшись с целительницей, и ответил с особенно мягкой интонацией, словно разговаривал с душевнобольной:
        - Мы его не видели, Эоста. Когда мы подошли, там уже не было никого и ничего - только яма на месте старого храма Она еще дымилась. Ты вовремя выбралась, девочка.
        - Он не мог умереть, я знаю. Ангелы не должны умирать!
        Эоста оглянулась, отстранившись от лорда. Заметила только что подошедшего Энраха, перепачканного черной слизью и копотью и оттого еще более мрачного. Да и лица других эльфов не светились счастьем. Особенно - напряженный взгляд незнакомой и очень красивой эльфийки с алым ореолом волос - теурга диких кланов, судя по жезлу и доспехам.
        - Кто это, лорд? - спросила магесса, глядя на Эосту так, словно спрашивала о каменном изваянии, и в ее нежном голосе сверкнули стальные нотки.
        - Пророчица Эоста, наша спутница и, может быть, моя будущая наследница, - представил ее Даагон, почему-то, в свою очередь, смотревший не на магессу, а изучавший помятые доспехи стража троп.
        Теург закусила губу и отвела взгляд.
        - Почему тебя не было в отряде, Энрах? - спросил лорд.
        - Бился с остатками разбежавшейся нежити, - усмехнулся страж, вытирая листьями двуручный меч. - Мне, в отличие от вас, кое-кто достался.
        - Где твой прежний клинок?
        - Потерял еще утром. Ты же предупреждал, лорд, что он меня предаст.
        - Кто тебе подарил тот меч? - совсем тихо, но с такой угрозой спросил лорд, что Эоста похолодела.
        - Дракон! - с вызовом ответил Энрах. - Но теперь это уже неважно.

* * *
        У ближайшего ручья Лиэн смыл копоть и могильный прах Запретной рощи. Лицо уже перестало гореть, и в разбитом каплями отражении не было ничего страшного: обычное лицо эльфа с незапоминающимися чертами.

«Кого ты мне принес, Лазгурон? - вспомнил охотник ворчливый голос учителя. - Кого я тебе доверил и кого ты мне вернул? И что нам теперь с ним делать?»
        Да, что теперь им всем делать, и прежде всего Лизну? Оставаться в Темперансе после исчезновения Посоха Духа бессмысленно. Да и вообще все бессмысленно теперь, вся его жизнь!

«Тебе надо успеть к эльфийской святыне до первой ночи Двух Лун, - говорил ему учитель. - Все идет к тому, что скоро исполнится Пророчество Звезды. И тогда… Впрочем, ты не доживешь, если не прижмешь свои острые уши. Потому я прошу тебя: ради твоего бога Галлеана, не встревай ни в какие драки, пока не научишься себя контролировать. Ни с кем - ни с нашими, ни с вашими… И нечего сверкать на меня глазами, не дорос еще… Так вот, ты выдашь себя в первой же схватке, стоит только кому-нибудь взглянуть в твое лицо и остаться в живых… или в мертвых, сам знаешь. А лечить тебя нам некогда. Подлатали немного, и будет».
        Слово-то какое - «контролировать»! Только имперец и мог произнести подобное. Но Лиэну повезло с учителем, пусть даже это старый круглоухий человек.
        Вокруг было тихо. Нежить, кажется, вся осталась в обрушенном храме Солониэль.
        А ведь последствия встречи с детьми Мортис могли быть ужасными. Говорил же учитель: «Помни, остроухий: главная задача!» Так нет же - он опять обо всем забыл и отправился по следу изломанной магии клинка. А что в результате? Спасенная жизнь эльфийки. Впрочем, разве этого мало? Особенно теперь, когда пропал ключ к решению главной задачи - эльфийский Посох Духа.
        Ключ пропал. Задача осталась. Спасения нет. Замкнутый круг.
        Как его разорвать, если этого не смогли даже его великие учителя?
        Клинок тяготил. Может, и зря Лиэн взял его, хотя он и сослужил ему добрую службу, отведя огненный удар, который охотник, схваченный за ноги не вовремя ожившим мертвецом, наверняка пропустил бы. К тому же если бы не меч, то второй демон, появившийся за спиной Лиэна, точно его прикончил бы. Его спасло только то, что багровый урод Бетрезена на мгновение замер, обнаружив валявшийся в прахе огненный клинок. Спину убегавшей эльфийки он увидел чуть позже, а охотника, облепленного мертвецами, и вовсе, похоже, не заметил. Взревев, демон ринулся за девушкой. И вот тогда охотник крутанул рогатину над головой, породив световой смерч. Мертвецы разлетелись в стороны, а Лиэн, подобрав клинок, метнул его в спину демона. К его удивлению, меч сам повернулся в полете рукоятью вперед и лишь сбил багровую тварь с ног. С другой стороны, удар был так силен, что демон не шевелился, и Лиэну удалось выбраться.
        А потом он обнаружил клинок в руке, хотя не помнил, чтобы его поднимал. Такой меч никак нельзя было оставлять в храме Солониэль - зачем лишний раз оскорблять богиню, пусть даже ее горящий дом рухнул, когда Лиэн пробирался через мертвый лес. И опять странное оружие помогло ему: сухие ветки уже не норовили выцарапать глаза, как это было по дороге к святилищу, а, напротив, шарахались от клинка, хотя тот почти остыл. В итоге охотник выбрался бесшумно и остался незамеченным.
        Без сомнения, Лиэну повезло, что меч, за которым он шел, попал в такое место, где даже зов безжалостной Мортис был не так силен и искушающ, да и живые мертвецы не отличались особой шустростью. И все же ему надо быть еще осторожнее. Какое было главное напутствие учителя? «Не лезь в герои!» Неужели он все-таки выдал себя?
        Охотник, убедившись, что за ним никто не следит, наклонился к каменной чаше, куда собиралась вода для усталых путников, вызвал второе лицо, скрытое под личиной, и погасил - учился контролировать. Плохо, что девушка его видела. С другой стороны, кого бы она ни увидела, вряд ли кто-то заподозрит, что он мог выбраться из той заварухи.
        Лиэн омыл водой магический посох, скрытый под видом охотничьей рогатины, - ни к чему, чтобы каждый встречный узнавал в нем мага, так проще быть незаметным. Потом коснулся рукояти клинка влажными пальцами и прошептал:
        - Мне кажется, я должен знать твое имя, меч. Но я забыл, прости. Я очень многое забыл, и еще не пришло время вспомнить… И ты, я вижу, тоже не помнишь своего имени. Что ж, ты помог мне, и я помогу тебе.
        Капли влаги, высыхая, тихо шипели - словно змея поднимала голову.

«Надо отнести клинок гномам, они излечат его. Но это не поможет решить главную задачу. Плохо, все плохо.
        Куда теперь? Возвращаться в пещеру и сидеть там сотни лет? Эльфы живут долго. Но это тоже никому не поможет. Ничто уже не поможет…»
        Лиэн взял рогатину, меч - нести его без ножен было очень неудобно - и зашагал на восток, не догадываясь, что клинок, заклятый Выжженными Землями, уже предает его.
        Часть 2
        МЕЧ СЫНА
        Глава 5. Путь меча
        Лиэн торопился уйти как можно дальше. Он двигался на юго-восток, не рискнув пройти от новой столицы через земли Империи, клином врезавшиеся между эльфийским Альянсом и Дьявольскими горами. Даже если он сумеет проскользнуть напрямик, как получилось на пути в Темперанс, то снова преодолеть защиту Горных Кланов будет куда сложнее. Да, до границ Альянса гномы его сопроводили, но вот обратно непоседливого эльфа никто не ждал. Поэтому он решил держаться подальше от северной границы с Империей и не подходить к эльфийским городам и селениям - так проще остаться незамеченным.
        Нужно было сделать привал, но только не ночью, когда светит Большая луна. С каждым восходом она сильнее, а он - слабее. А что будет, когда она войдет в полную силу?
        Охотник не отдыхал толком уже давно, с тех самых пор, как покинул горы. А когда добрался до клана Гаэтер с запиской учителя и понял, что не успевает в эльфийскую столицу к сроку, то отказал себе даже в часовой передышке. И все равно слишком поздно нашел Тиниру, которая помогла бы попасть во дворец к Посоху Духа, не привлекая внимания.
        Он и сейчас не мог расслабиться, словно кто-то гнал его вперед. «Это началось в храме Солониэль, - прикинул молодой эльф. - Да, точно! Тогда и возникло чувство, что спину сверлят чьи-то недобрые глаза. Зря я разворошил то гнездо нечисти. Богиня не простит. Ну, да не я первый начал…»
        Он понял, что совсем иссяк, когда споткнулся на ровном месте и растянулся во весь рост, едва не сломав рогатину. Испугавшись, эльф осмотрел древко в лунном свете: нет ли трещин. Уф, обошлось, хотя ему почему-то показалось, что оружие стало чересчур легким, словно высохло.

«Не вздумай с ней охотиться, - напутствовал его учитель Раэрт. - А то знаю я тебя, остроухого. Это посох. Специально для тебя делал, хоть ты и не дорос еще до такой чести. Береги его пуще зеницы ока. Он пока гасит твою дурную силу, но не сможет делать это бесконечно, так что учись сдерживать ее сам. А еще лучше - переплавлять ее… Э-э, ну как объяснить дитю леса, что такое плавка металла? Ах, ты знаешь? Ах, тебе гномы показали? Вот чем ты занимался вместо зубрежки рун! А если знаешь, то какого Бетрезена спрашиваешь, как переплавить твою дичайшую магию в то, что тебе нужно?! Думай сам в пути, время у тебя будет. Это тебе за пропущенные руны епитимья. А пока не придумал - просто сдерживай. Нельзя тебе встревать… ну, ты меня понял. А не понял, так туда остроухому тупице и дорога. Только посох береги и на этой дороге, сынок».
        Как же не хватает сейчас старого мудреца с веселыми морщинками вокруг глаз!
        Услышав тихий плеск воды, Лиэн дошел до небольшой - шагов пять в ширину речушки, скрытой в серебристом ивняке, и, положив рогатину с мечом, напился. За речкой темнел лес - вотчина диких кланов.
        Ночь была дивно хороша и тиха, словно мать-природа решила утешить сердца детей леса: в свете двух лун ивы светились тонким кружевом, а ясени казались вырезанными из янтаря. И туч нет. Самое время для дороги. Где бы еще силы взять.
        И Лиэн вспомнил - где. Вспомнил, что может дать ему невероятные силы и забрать всю боль, навсегда. Вспомнил и стиснул зубы.

«Не поддаваться, остроухий! - приказал он себе. - Поднимайся и иди, чего расселся!
        И улыбнулся, поняв, что только что невольно передразнил учителя.
        За речушкой прошуршала листва. Чуть сильнее, чем от ветра, и охотник замер, сжав рогатину. Древко завибрировало, осветившись ему одному видимым сполохом, метнувшимся к его ладони, - мол, держи меня крепче.
        Не поднимаясь с корточек, Лиэн одним беззвучным движением перетек с освещенной Лунами тропы - словно тень ветки, колыхаемой тихим ветром. Но на место тень уже не вернулась, а слилась с густой темнотой под ивовой шапкой.
        Меч остался лежать чуть в стороне от тропы и, к удивлению Лиэна, потерял малейший блеск, тоже слившись с тенями. Его можно было заметить только по более черному, словно трещина, неподвижному пятну.
        На место, где только что сидел охотник, опустилась еще одна угольная тень, прыжком перемахнувшая через речушку. Повела над землей массивной мордой, принюхиваясь. Шарахнулась от трещины меча, внезапным жаром куснувшей нос, и понеслась прочь черным ветром, воющим от досады.
        Охотник провел пальцем по дрожавшему в предвкушении древку, и кончики рогов осветились, полыхнув вслед волку-оборотню двумя нитями голубоватого огня, - раз, другой. Оборотень взревел - совсем близко ему откликнулись волки - и завертелся, стараясь избавиться от огненной паутины, но нити уже обвили его коконом. Лиэн рванул рогатину вверх, одновременно сделав левой рукой жест, словно тянул к себе тварь за поводок. Нити, вспыхнув, разорвали оборотня на части, да так, что ошметки с шипением разлетелись в стороны. Конечно, настоящим охотникам хватило бы одной бесшумной стрелы, но у Лиэна не было лука, да и не его это оружие.

«Тьфу, чтоб тебя… Вот и еще один след оставил», - вздохнул он и, подняв меч, опять сослуживший ему добрую службу, рванул к ближайшему дереву покрепче, чем гибкая ива. Как оказалось, вовремя: серые рычащие тела волков одно за другим прыгали через речушку. Ввязываться в драку со всей стаей у Лиэна не было ни малейшего желания. У зверей, впрочем, его тоже не возникло: покружив на месте гибели вожака, волки сбились в кучу и завыли, но внезапно умолкли. И в этот миг Лиэна прошиб пот: такая угроза была в полусотне смотревших на него злых огоньков, отражавших свет Лун, в молчании зверей с оскаленными мордами, ставших неподвижными.

«Ты выдашь себя в схватке, стоит только кому-нибудь взглянуть в твое лицо и остаться в живых», - вспомнил охотник. Но это же звери, всего лишь неразумные звери. Главную опасность - оборотня - он устранил.
        Через мгновение волки встряхнулись и, пару раз огрызнувшись на дерево с притаившимся там убийцей их вожака, - а некоторые особо мстительные даже попытались перекусить ясень, - всей стаей понеслись на запад, откуда шел Лиэн.

«Словно у них был другой приказ. Или стал другим, - задумался эльф, трогая горевшие рубцы на щеке. - И когда я научусь держать лицо в любой передряге?»
        Зато путь был свободен. Похоже, спать ему опять не придется. С одной стороны, это хорошо. С другой - ему все равно не удалось далеко уйти.
        Лиэн свалился от усталости, едва только свет Двух Лун стал блекнуть. Единственное, на что его хватило, - найти в лесу за речушкой место поглуше, воткнуть в корни дерева рогатину, создавая вокруг полог невидимости, и забраться в гнездо из прочно переплетенных ветвей. Крепости «постели» помогло небольшое заклинание, которое он пробормотал, уже засыпая.
        Меч охотник оставил за пологом, попросив у него прощения за такую негостеприимность, - изломанная магия клинка могла все испортить. Сквозь сон Лиэн почуял, как еще одна тварь, пришедшая с запада, обнюхала оружие и убралась, словно получив по морде огненным кулаком.
        Зато когда он проснулся через пару часов, перед самым рассветом, то обнаружил вокруг полога почетный караул из трех десятков волков. В сером круге была лишь небольшая брешь - там, где лежал клинок.

«Кто-то недавно мечтал разорвать круг», - вспомнил охотник.

* * *
        Даагон вел отряд по свежему следу Алкинора. Лорд здраво рассудил, что направление пока все равно совпадает, и нет разницы, какой дорогой идти в горы, если это горы вообще, а не какая-то определенная гора, хребет, а еще лучше - сразу логово пресловутого медведя-оборотня. Никаких приказов по уточнению маршрута не приходило: видимо, гномы молчали.
        Путь меча пролег посредине между имперской крепостью Финдал и эльфийской твердыней Эльмаар, огибая Шелковый лес с севера. То, что заклятый меч вернулся к Проклятым и теперь был где-то впереди, наводило на мысли, что Даагон ошибся, подозревая Энраха в убийстве. Страж, похоже, и в самом деле потерял предательский клинок, как выронил его у ног лорда. Хотя, как выяснилось, к истории с Эостой молодой эльф все-таки был причастен: именно он запер девушку в храме Галлеана, и та даже не знала о посланных для ее охраны стражах, а уж тем более о том, что они убиты. Демоны ворвались позже.
        Но чутье главы дома Эрсетеа боролось с доводами рассудка. Чутье говорило: что-то не так, рассудок же убеждал: след меча - вот он, еще теплый. Пророчица - вот она, перед ним, на единороге. А Энраха всего лишь не хотевшего, по его словам, чтобы эльфийке угрожала хотя бы малейшая опасность в состязаниях, словно подменили. Он - подумать только! - улыбался. Не лорду, конечно.
        Только демон мог выбраться из рухнувшего горящего храма и унести меч. Эльф, спасший Эосту, конечно, погиб, тут и к оракулу ходить не надо, - лорд покосился на пророчицу, - хотя и жаль того смельчака. И жаль вдвойне, ибо Даагон не отказался бы посмотреть на того, кто способен удержать раскаленный Алкинор, кроме демонов, его самого и Энраха, - тут лорд перевел взгляд на черноволосого эльфа, шагавшего впереди отряда с такой уверенностью, словно он тоже чуял след меча. И эта уверенность стала для Даагона еще одним доказательством, что Энрах, как это ни печально, - его сын.
        Зачем демонам тащить Алкинор в горы, лорд даже не пытался понять - бесполезно. Хотя, если вспомнить свойства клинка, режущего скалы как масло, то в Дьявольских горах им такой меч не помешает… Но почему вокруг начали кишмя кишеть дети Бетрезена, а слуги Мортис, которые просто обязаны сопровождать поход и выслеживать его сына, ведут себя так, словно их поблизости и вовсе нет?
        Лорд присматривался к спутникам и пока мог исключить из списка подозреваемых пятерых: себя, Тиаль, Эосту и сына, то есть Энраха, да еще лучницу Тиниру, за которую ручалась его возлюбленная. Из претендентов на роль слуги Мортис оставался только вор Сонил. Но в отряде еще десяток эльфов и среди них - Кимерт, который присутствовал в зале совета архонтов, когда был разрушен Посох Духа…
        Устроившись на ночлег и выставив дозоры, лагерь Даагона быстро затих. Сам лорд позволил себе лишь краткую передышку, а потом он собирался в одиночку разведать след меча, насколько это возможно, - упускать демона он не хотел. «Хватит с тебя и четверти часа, Даагон», - сказал себе эльф.
        Узкий серп Большой выкосил звезды близ себя, но у горизонта они сияли, точно ожерелье, Малая смотрела все еще прищуренным глазом, хотя уже через несколько дней он распахнется, любуясь вошедшей в силу сестрой.
        Лорд наконец-то мог без боли смотреть в двуглазое небо - совсем рядом был сын, и почти вернулась его Тиаль. И пусть она все еще запрещает прикасаться к себе, но она ничего не забыла и любит по-прежнему. Это он понял, когда смотрел в гневные глаза поверх нацеленной стрелы в лесу Гаэтер. Пока они трое разделены, но уж он-то постарается, чтобы их руки соединились - пусть ненадолго, как соединяются раз в сто лет Три Луны в небесах Невендаара.

«Самое скверное, - думал Даагон, - что нам с Энрахом даже не удастся поговорить откровенно, пока не выловлены друиды Древа или кто там еще. Такая перемена в наших отношениях сразу насторожит врагов, и я могу потерять сына, еще толком не обретя. Какую же ловушку придумать, чтобы эти ошметки Безмясой себя выдали? Не тащить же их с собой к новому Посоху Духа!» И тут он в который уже раз убедился - стоит помянуть нечисть в ночь Двух Лун хотя бы в мыслях - она тут как тут. Совсем близко, примерно в часе пешего пути по следу меча, раздался вой. В нем опытный мастер битв безошибочно опознал предсмертный вопль волка-оборотня.
        Лорд, сказав лишь: «Дозор - за мной, следующий - заступать! Тиаль - оборона лагеря!», призвал единорога и помчался вперед. Попутно он отметил, что вот она, возможность проверить вора Сонила, намеренно поставленного им в первую же стражу: рев стих почти мгновенно, и наступила очень неприятная тишина. С таким Даагон за все свои четыреста лет сталкивался лишь однажды. Волки после смерти вожака так себя не ведут. Должны быть вой и грызня в стае, если убийца оборотня мертв, или вой и рычание, если тот уцелел и обороняется. Молчание же значило только одно: убийца мертв, но рядом есть еще один оборотень, взявший стаю под начало. И Даагон хотел бы посмотреть, как Сонил будет с ним расправляться, - очень уж вовремя для слуг Мортис был разрушен Посох Духа, а среди четверых претендентов на наследство вор остался единственным для лорда подозреваемым.
        Даагон не успел додумать эту мысль, как единорог, не встретив на пути ни одного волка, принес его на место недавней схватки. И лорд снова убедился, что ничегошеньки не понимает в происходящем: стая ушла в одну сторону и рассыпалась, убийца оборотня с Алкинором - в другую, по-прежнему двигаясь на восток. И никаких следов второго оборотня. А самое главное: первый вожак был убит не мечом и не огненной магией или проклятием демонов. У лорда вообще сложилось впечатление, что это порождение Безмясой растерзано на куски тоже нежитью, - он почуял отголосок их магии.
        Допустим, в Невендааре бывало всякое. Случалось, что демоны восставали против Бетрезена, а Костяной Лорд - против богини Мортис. Но вот чтоб нежить и демон рука об руку прогуливались по землям Альянса и поочередно тащили меч в горы? В такое Даагон просто отказывался верить.
        Еще меньше ему понравилось, что след меча вел на погрызенный волками ясень. Кто видел, чтобы демон спасался от волков на дереве? Вот и Даагон не видывал и не слыхивал о таком ненормальном - и щуплом, раз его выдержали ветки, - сыне Бетрезена.
        Глянув на темную стену леса диких кланов, куда уходил след меча, лорд благоразумно решил, что утро вечера мудренее. По крайней мере, теперь можно быть уверенным, что этот демон не провалится внезапно в пекло.
        Сонил и двое лучников появились, когда Даагон уже закончил осмотр и поджидал их, прикидывая, а не пройтись ли все-таки по следу Алкинора в тот лес за речкой?
        - Возвращаемся! - сказал он, глянув на восхищенное лицо Сонила, пробормотавшего что-то вроде: «Ух ты, как оборотня-то размазало! Залюбуешься!»
        Утром Даагон весьма пожалел о своей нерешительности. Да что там пожалел - прямо зубами заскрежетал от досады, когда увидел на пути Алкинора три десятка волков с аккуратно, даже, можно сказать, бережно перерезанными глотками. Убитых ножом, а не порубленных мечом, как можно было того ожидать. Выглядело все так, словно в чащобе был проведен какой-то жуткий ритуал жертвоприношения: мертвые звери лежали ровным зловещим кругом. В этом сером окровавленном кольце зияла небольшая брешь, через которую и ушел из осады демон.

«Вот только была ли это осада, или зверей приманили нарочно? И потом, почему обязательно демон? Быть может - друид Древа Смерти? - Лорд перевел взгляд на сплетенные ветви трех деревьев в центре круга. - Похоже на гнездо очень крупной птицы или ночлег темного эльфа. Демоны не забираются на деревья и не устраивают таких жертвоприношений. Ну почему я, ленивый дурак, повернул ночью обратно? Ведь чуял же - меченосец совсем близок! Взял бы тепленьким».
        Отряд почтительно молчал с минуту, как при обряде похорон.
        - Такого я еще не видела, - прошептала Тиаль.
        - Ты не поверишь, но я тоже, - признался лорд. - И теперь просто горю нетерпением встретиться с тем, кто это сделал. Пожалуй, немедленно.
        - Я с тобой, лорд!
        Даагон решил сразу расставить всех по ранжиру:
        - Как командир я не даю тебе разрешения, Тиаль. Ты поведешь отряд за мной.
        - Лорд, демоны - это не та нежить, от которой ты, по слухам, заговорен, - тихо ответила теург. - Мы не можем позволить тебе рисковать в одиночку.
        - Не уверен, что впереди - демон. Кроме того, молчание стаи значило только одно: волки сразу обрели нового вожака, и тот приказал им выследить убийцу прежнего. Где-то поблизости - еще один оборотень, и неизвестно, как он поведет себя после такого зрелища.
        - Это земли диких кланов, лорд. Не думаю, что тебе там обрадуются.
        - Вот и проверим их гостеприимство.
        И тут Тинира его удивила. Опустившись на колени, она погладила чуть оскаленную, словно улыбающуюся, морду самого крупного волка, а потом запустила пальцы в густую шерсть на загривке, как будто пыталась поднять мертвого зверя.
        - Они не мучились, - сдавленно сказала лучница. - Все умерли быстро и без ненависти. Я могу уважать того, кто взял их жизни так… безупречно.
        Сонил солидно кивнул:
        - Да уж, впечатляет. Даже крови немного.
        Лорд ссадил с единорога пророчицу, сменил ее в седле и приказал остальным следовать за ним походным шагом, а сам пустился по горячему следу Алкинора - быстро, но так, чтобы не упускать след. И все равно потерял. Просто не заметил, когда он оборвался.
        Вернулся, вновь нашел след - такой же горячий - и, спешившись, повел единорога под уздцы. И снова потерял, как будто Алкинор провалился сквозь землю на краю большой поляны с обломанными у тропы ветками. Лорд опустился на колени и по затухающей магии понял, что след продолжается под листьями. Меч лежал, очень глубоко зарывшись в их толстый слой, словно его швырнули издалека, и он вошел по косой.
        - Хотел бы я знать, что здесь произошло, - покачал головой Даагон, оглядывая поляну. - Вот только спросить не у кого…
        Забыв о благородных регалиях, благо никто не видит, он почти ползком обшарил поляну и опушку, вычисляя траекторию полета меча. «Да, из меня вышел бы неплохой следопыт», - с удовлетворением отметил лорд, обнаружив, что демон тут все-таки побывал, - в одном месте чувствовался запах гари, а листва вокруг него пожухла. Именно отсюда и был брошен меч, пролетевший через всю поляну. Но перед этим демон подобрал Алкинор в другом месте - там, где обломаны ветки, - и зачем-то долго - хотя и меньше, чем сейчас Даагон, - рыскал с мечом по кругу.
        И вот там-то, где меч лежал сначала, лорд и нашел пепельные остатки, от которых пахнуло странной, незнакомой силой с легкой примесью магии нежити, - такой же, какой был уничтожен волк-оборотень. Втоптанная демоном полоса пепла напоминала змею. Может быть, это все, что осталось от неизвестного, ночевавшего в древесных ветвях посреди волчьего круга?
        - Как же ты выглядело, порождение Мортис? - наморщил лорд лоб. - И не слишком ли ты было тощее?
        Но иных следов схватки, каких можно ожидать, если в ней участвует демон, не наблюдалось. Тогда в кого был брошен меч и почему его не подобрали? «Поймать и допросить», - мрачно усмехнулся лорд.
        Что ж, этот след кончился и ни к кому не привел.
        Даагон возвращался к отряду с Алкинором, решив, что на этот раз не отдаст его Энраху. Раз клинок был брошен его последним владельцем, то теперь он вполне законная добыча того, кто его нашел.

«Или в последнего владельца, - хмыкнул лорд. - Как знать, не преследовал ли демон неизвестного меченосца, так же, как и я? Но когда некто, прячущийся на деревьях, обзавелся этим мечом?»
        Единорог с удивлением скосил глаз, когда Даагон, остановив его посреди леса, хлопнул себя по лбу:
        - Вот бестолочь! Мог бы давно догадаться. Кто еще, кроме эльфа, может идти пешком так же быстро, точнее, так же медленно, как эльф? Кто еще может стать друидом Древа, как не темный эльф? И шел он от храма Солониэль в Запретной роще. Хотел бы я посмотреть на такого мага… издали. Знаешь, Росинфин, что-то мне расхотелось с ним встречаться.
        Единорог фыркнул, почти заглушив насмешливый женский голос:
        - Тебе не придется встречаться больше ни с кем, кроме моей стрелы, проклятый лорд!

* * *
        Сначала Лиэн решил: утро началось неудачно. Потом оказалось - это, наоборот, неудачи начались с утра, ибо они продолжились и после того, как охотник, едва стряхнувший оцепенение снившихся ему кошмаров, вырвался из волчьего круга.
        Вспоминать о бойне он не мог: начинало подташнивать. Ничего достойного в ней не было. Звери чуяли его, кидались, но он-то убивал их, оставаясь под пологом невидимости, и резня была бесчестной.
        Лицо горело еще долго после того, как Лиэн, кое-как обтерев руки и очистив склизкий от крови нож, сжег оскверненные листья заклинанием, развеял пепел и только тогда вырвал рогатину из корней приютившего его дерева, снимая полог. Подняв с мокрой земли меч, шипевший от пролитой на него звериной крови, он разомкнул круг смерти.
        Убедившись, что все глаза, видевшие его истинное лицо, остекленели, охотник выбрался из ловушки. Выбрался невредимым, и все же рана была.
        Когда он завершил смертный круг, когда убил последнюю жертву - в душе будто треснуло, надорвалось что-то важное, защищавшее его прежде, как полог невидимости. И в бреши заворочалось нечто чудовищное. Нечто такое, что насытилось отнятыми жизнями, выросло и багрово затлело, как гнилушки на теле черной статуи богини.
        Лиэн ужаснулся самому себе. Что же он наделал?
        Шатаясь, охотник углубился в лес Засохшая волчья кровь покрывала его мерзкой коркой, и он выискивал какой-нибудь родник или овраг с накопившейся на дне влагой, чтобы очиститься. На краю большой поляны Лиэн опустился на колени, отложив меч и посох и вслушиваясь в лес: откуда донесется журчанье ключа или плеск воды? Но услышал совсем иное: по его следу кто-то шел.
        Оглянувшись, эльф опустил руку на рогатину, и от легкого прикосновения она вдруг рассыпалась золой прогоревшего дотла дерева. Меч, лежавший рядом, полыхал, словно струя лавы.
        В глазах юноши померкло. «Береги посох как зеницу ока!» Не уберег.
        Лиэн почувствовал себя голым младенцем - только что родившимся, еще не сделавшим первый вздох, - такая боль возникла в груди. Это ширилась возникшая брешь, и таившееся глубоко внутри нечто - ненасытный сосущий мрак - впилось в сущность эльфа, беззащитного перед ним, словно в ночь своего рождения.
        Сзади приближались тяжелые шаги - такие звуки мог издавать только монстр Бетрезена. Если Лиэн вступит с ним в схватку без посоха, то выдаст себя, не удержит.

«И больше никогда не будет боли…»
        Охотник, выхватив так и не омытый, как подобает, костяной нож, скользнул в сторону, к высокому древнему вязу. Скорее, встать спиной к стволу, слегка оцарапав острием ладонь, прижать ее к шершавой коре. Теперь слова:
        - Нас питает одна земля, мы дышим одним дыханием жизни, в нас течет один огонь творения Галлеана, укрой меня!
        Сын Леса едва не закричал, когда ладони коры оплели его, скрывая от чужих глаз. А вот сам он прекрасно видел, как багровый демон - тот самый, из которого рукоять Алкинора выбила дух в храме Солониэль, встал над мечом. Алые глаза твари оглядели опушку, и из ее глотки вырвалось шипение:
        - Ты здесь! Ты близко!
        Демон поднял пылающий клинок и шагнул на поляну. Поворачиваясь вокруг своей оси, он обшаривал ненавидящим взглядом каждую ветку, выставив меч перед собой и поводя его острием из стороны в сторону, словно оно должно было указать, куда скрылся враг.
        - Где ты? - глухо рычал сын Бетрезена. - Ты не мог уйти! Ты здесь! Иди сюда, трусливый гаденыш!
        Но лес молчал. И меч молчал, угасая.
        - Ты предал меня! - яростно взревел демон, отшвырнув Алкинор. Выпрямившись, он сжал массивные кулаки, едва не вонзив в ладони огромные когти, и прорычал: - Тебе не скрыться от меня, эльф! Я найду тебя, клянусь ненавистью Повелителя! Найду и убью!
        Когда раб Бетрезена, яростно ломая ветки, ушел обратно по той же тропе и дрожание земли от его шагов стихло, вяз выпустил Лиэна. Впрочем, охотник тут же пожалел об этом, но кора уже не пустила его обратно в древесное лоно. На него через поляну летела разъяренная дриада:
        - Где эта тварь?!
        Лиэн, поняв, о ком она, молча махнул в сторону запада.
        - Ты видел демона и не убил?! - Дриада вонзила в него гневный взгляд. - Позволил ему и дальше поганить нашу землю? Трус! В дереве спрятался, как младенец в утробе!
        Ледяные глаза девы леса скользнули по его руке с ножом.
        - И это все оружие, какого ты достоин, эльф? Да ни одно древо моего леса больше не придет такому выродку на помощь!
        Фыркнув, она устремилась в погоню за демоном, кинув на прощанье:
        - Еще раз увижу тебя в моем лесу - убью, чтоб не позорил эльфов. И умойся, урод! Родник найдешь в пятистах шагах вправо.
        Охотник посмотрел ей вслед и дотронулся до горевших, теперь уже от стыда, щек с засохшей коркой звериной крови.

«Ну все, Лиэн, - сказал он себе, - теперь тебя видели и остались в живых. Но не убивать же ее, учитель! Да и драки не было».
        Дриада нашла его у родника. Лиэна окружили пять сопровождавших ее эльфиек с луками.
        - Тварь как… как сквозь землю провалилась, ни следа! - пожаловалась дриада. - Но свежих разломов нет. Она пришла за тобой, эльф.
        - Может быть. А может - по следу своего меча.
        - Какого меча?
        - Он остался там, на поляне. И демон может вернуться за ним.
        Дриада щелкнула пальцами, как будто чуть треснул древесный сучок.
        - Данира, проследи.
        Пять лучниц словно растаяли в лесу.
        - Так кто ты такой?
        - Мое имя Лиэн. Я иду из столицы в горы.
        Дриада задумалась. Эльф никак не мог определить ее возраст: то она казалась совсем юной, то из зеленых глаз смотрела многовековая мудрость. Ее жезл с изумрудной сферой в навершии говорил о могущественной силе магессы, а такой опыт сразу не дается. Наконец, словно что-то решив для себя, дриада тряхнула головой, убирая с лица пряди рыжеватых волос.
        - Ты непонятен мне, - сказала она. - Ты чужак, но тебя признало древо нашего леса и сохранило, как родную кровь. Но перед рассветом кто-то убил волчью стаю, и это был враг, скрытый пологом невидимости. Враг, ушедший незамеченным. Потом на поляне появился ты, и на тебе была волчья кровь.
        Она с сомнением посмотрела на его нож, омытый в роднике, - простой костяной нож, даже без магических рун. Как таким убожеством можно перерезать глотки тридцати матерым зверюгам?
        Охотник промолчал. Он не мог сказать, кто убивал тех волков, - он, Лиэн, или то чуждое, что таилось в нем. Сила, которая просочилась из кошмара его снов и совершила его руками какой-то жуткий ритуал.
        - Так кто же ты, Лиэн? - пытливо смотрели зеленые глаза дриады. - И стоит ли мне оставлять тебя в живых?
        Он пожал плечами:
        - Если решишь оставить, позволь мне взять одно деревце для рогатины.
        - Что ж… Бери.
        Она поднялась и растворилась в лесу следом за лучницами.
        Правильно говорил старый маг: остроухий ученик был недостоин его посоха. Только палки. Ствол был корявый, но искать что-то лучшее уже не было времени, и это деревце с раздвоенной вершиной единственное на лесной прогалине было освещено лучами восходящего солнца, каким-то чудом пробившимися сквозь высокие кроны.
        Лиэн смутно помнил, как учитель творил посох, но старый маг явно не пытался вписать в руну теплый солнечный блик, как это непонятно зачем сделал его остроухий ученик. Произнеся ритуальные слова, эльф обрубил ножом корни, оставив их в земле, и стволик упал ему в руки.
        Ясень обещал вырасти могучим, и эту данную ему матерью Природой жизненную силу надо было удержать и сохранить в посохе, чтобы потом обернуть против врага. Потому, едва очистив комель от коры, Лиэн сразу процарапал острием нужные руны. Конечно, эта палка не заменит сгоревший посох, но из оружия у него остался только нож, а к рогатине в руке он уже привык.
        С очищенным от веток и коры стволиком он вернулся к лесному роднику. Здесь его снова нашла дриада и уже не отставала ни на шаг. Словно раскаялась в своем решении и обдумывала, а не прикончить ли чужака, пока не поздно.
        Лиэн напоил древко, закрепляя рунами силу вод, питающих эльфийские земли. Если бы дриада пристально не наблюдала за его работой, вряд ли она заподозрила бы в ней что-либо магическое.
        - Кто учил тебя такой магии? - спросила она, удержав руку эльфа, наносившую руны, похожие на скупой орнамент посуды какого-нибудь нищего имперского селянина.
        - Человек. Ну, и гномы немного. А что?
        - Чудовищно! Какое уродство! - фыркнула она, но помогать не стала.
        Закончив, Лиэн протер стволик листьями, и орнамент исчез, как будто его и не было. Ни к чему, чтобы кто-то еще понял, что это не простая рогатина.
        - Что ты делал в столице, Лиэн? - как бы между прочим спросила дриада.
        - Хотел увидеть Посох Духа.
        - Зачем?
        - Чтобы излечиться с его помощью. - Он спокойно продолжал работу над рунами, хотя заклинания произносил мысленно, едва шевеля губами, а эльфийка не давала ему сосредоточиться.
        - А ты знаешь, что тебя ищут по всему Альянсу?
        - Зачем? - изумился он.
        Поднялся, чтобы ополоснуть нож от стружки, и замер. Дриада наставила на него жезл, и ее зеленые глаза словно заиндевели, а взгляд стал жестким.
        - Затем, чтобы убить, - процедила она. - Говорят, некий эльф из диких кланов уничтожил наш священный Посох Духа. А еще говорят, что у него была рогатина и костяной нож, а его имя - Лиэн.
        Он незаметно перенес центр тяжести на другую ногу, чтобы быть готовым к прыжку.
«Только не теряй лица, Лиэн! Особенно перед женщиной», - мысленно приказал он себе, произнося вслух:
        - Я даже не видел Посох Духа, дриада. Не успел увидеть. И ты меня уже отпустила.
        - Отпустила, - усмехнулась она. - Но не показала, в какую сторону ты пойдешь.
        Жезл осветился, но Лиэн уже летел в прыжке. Прокатился по траве, уходя от второго удара, попутно воткнул в землю нож, чтобы не мешался. Недоделанной рогатиной зацепил ногу дриады, попытавшейся отскочить и снова прицелиться. Она упала, но тут же встала на колено, поднимая жезл. Лиэн метнул рогатину, и вилка, зацепив шар, вырвала жезл из рук магессы. От такого рывка эльфийка опрокинулась на спину, и охотник прижал ее к земле, выдохнув:
        - Посох Духа был моей последней надеждой на жизнь. Последней, пойми!
        - Опустите луки, девочки! - громко произнесла дриада. - А ты убери руки, щенок. Не дорос еще до таких объятий.
        Он покраснел, поднимаясь, но это был совсем другой жар, совсем другой.

«Надо же, сберег лицо, - удивился он, как бы ненароком коснувшись щеки, когда подбирал нож и посох. А потом мелькнула догадка: - Может быть, все оттого, что я не хотел ее убивать? Даже если бы смог, разумеется».
        - Неплохо для разминки, - одобрила дриада, вскочив на ноги. - Но я тебя о-очень щадила.
        - Я заметил это только после второй атаки. Ты слишком медленно поднимала жезл.
        Она улыбнулась:
        - Потому что ты убрал нож, чтобы даже случайно меня не поранить. И не воспользовался ни одним заклинанием, хотя, конечно, и маг-то из тебя никудышный. Но я действительно не собиралась тебя убивать. Ты настолько дремучий эльф, что даже не понял, какой магией я пользовалась и с какой силой. Слугу Мортис она бы прикончила, эльфа - нет. Дай-ка сюда твою палку!
        Она выхватила у него рогатину и, воткнув в землю, как саженец, облила ее изумрудным потоком, хлынувшим из сферы ее жезла. Сполохи сложились рунами и растаяли.
        - Вот теперь другое дело! - удовлетворенно кивнула дриада. - Это тебе мой дар за того волка-оборотня. Ну, и еще немного сверху добавим целительной магии.
        Она снова подняла жезл. На миг Лиэну показалось, что обрубленные им ветви снова выросли и покрылись невиданно нежной зеленью, а потом закрутились вокруг древка вьюном и втянулись внутрь. На дереве на миг проступил тончайший рунный узор.

«И как они пронюхали про оборотня?» - удивился Лиэн, благодаря магессу.
        - Одним «спасибо» не отделаешься, бродяга, - проворчала та, и в глазах заплясала улыбка. - Что скажете, девочки?
        Она посмотрела поверх его головы. Лучницы выступили из-за деревьев, одна спрыгнула сзади с ветки.
        - Удивляюсь я, как только этот увалень с оборотнем справился?
        - И как стаю волков перерезал с такой-то сноровкой? Но это явно не темный эльф.
        - А мне он нравится, - сказала рыжеволосая эльфийка, подойдя совсем близко. - И до моих объятий он уже дорос.
        Она закинула руки ему за шею. «О Галлеан! - взмолился эльф. - Пора уносить ноги». И почувствовал прохладные губы на своих губах, вдохнул тонкий запах ее волос. Краем глаза он заметил, что подруги эльфийки со смехом растворяются в лесной чащобе. Нежные губы стали настойчивее, и его охватил непереносимый жар.

«Держись, Лиэн! - приказал он себе. - Главное, не потерять лицо!»
        И в тот же миг понял, что она даже не успеет увидеть его второй облик, - он убьет ее, убьет против воли.
        Глава 6. Предательство
        Даагон стоял, привязанный между двумя деревьями под круговым прицелом эльфиек дикого клана, клял затекшие конечности и терпеливо ждал, когда же, наконец, случится одно из двух: либо лучницы его пристрелят, либо явится его отряд и помирать будет веселее. Хотя его-то все равно пристрелят в первую очередь.

«В конце концов, не самый плохой выход из ситуации, - решил он, как только услышал в лесу голос давней врагини Даниры, и не стал ей сопротивляться. - Сын унаследует род Эрсетеа без всяких ритуалов самым естественным образом и останется жив. Правда, неизвестно, обрадуются ли этому эльфы».
        - Данира, нельзя ли поскорее разрешить проблему со мной? - взмолился он. - А то я уже не только твою стрелу увидел, но еще и пять прекрасных женских лиц в придачу, а к каждому - по паре стройных ножек. Это куда больше, чем ты обещала, так что спасибо за подарок. Вот уж от кого не ожидал…
        Эльфийка дернулась, но ее палец, лежащий на спуске арбалета, даже не дрогнул. Жаль, а лорд-то надеялся, что дриада не выдержит получасовых издевок. Он уже громко обсудил сам с собой достоинства каждой стоявшей перед ним полуобнаженной фигуры и готов был перейти к недостаткам, но обижать женщин - последнее дело, это если совсем допечет тут стоять. Солнце уже взошло и било в глаза, Даагона мучила жажда, и вообще ему все надоело.
        - Послушай, нельзя ли меня хотя бы развернуть в другую сторону? - Лорд мученически заломил брови. - Я затылком чувствую, что сзади еще пять чудесных эльфиек с изумительными формами. Однообразие, знаешь ли, утомляет, и хотя вы пятеро очень даже ничего, но вдруг те, за спиной, еще лучше?
        Нет, не дрогнет пальчик. Дочери леса все же, а не какие-нибудь истеричные имперские дамочки.
        - Ну, скажи мне, Данира, чего мы ждем? - опять принялся за свое лорд, не желая, чтобы слишком молчаливые девушки скучали в его обществе. - А то твоих подарков с каждой минутой моей по-прежнему длящейся жизни становится все больше. Вон и еще один идет. Привет, Иссиана, давно не виделись. Скомандуй им «пли», а?
        Дриада подошла вплотную. Глаза пустые как пропасти.
        - Благородный эльф… - презрительно скривила она губы. - Ты даже умереть достойно не способен.
        - Я пытался первые пять минут! - гордо выпрямился Даагон.
        - Не думала, что мне придется не только видеть тебя живым, лорд, но даже говорить с тобой. - Горечь исказила ее лицо. - Ты ведь прекрасно знал, что стоит тебе сунуться в мой лес или вообще на земли моего рода, и тебя разорвут между деревьями. Зачем же явился?
        - За мечом.
        - Что это за меч, ради которого стоит расстаться с жизнью?
        - Алкинор. Хотя больше меня интересовал не сам меч, а тот, кто его сюда принес. Он тебе не попадался, кстати?
        - Демон и впрямь был, но он исчез.
        - Думаю, кроме демона, где-то здесь должен быть еще темный эльф, друид Древа Смерти. Надеюсь, ты не пропустила через свой лес нежить?
        Дриада молча развернулась и ушла. Даагон также заметил, что сменились и лучницы охранения, все, кроме пленившей его Даниры. Эта будет стоять до тех пор, пока Иссиана не позволит ей пустить арбалетный болт в сердце ненавистного лорда. Но Даагону больше не хотелось ее дразнить, и он тоже молчал, подставив лицо солнцу.
        Дриады не было долго, и лорд гадал, что могло случиться с его отрядом из полутора десятков далеко не самых слабых бойцов. Одна только теург Тиаль стоит целой армии, и она, в отличие от лорда, никому не сдастся без боя, да и никто из его эльфов. Между тем звуков битвы слышно не было, хотя отряд должен был давно прийти по его следу.
        Эльф начал всерьез беспокоиться и уже подумывал о том, не пора ли пережечь путы и дать деру, призвав на помощь отпущенного им единорога, когда Иссиана появилась снова.
        - Ты ошибся, лорд, этот эльф не темный. Пока еще.
        Даагон подумал, что ради этого стоило тут немного постоять: все-таки принесший Алкинор чужак оказался эльфом. Но тогда какие у него дела с демоном?
        - Что с моим отрядом, Иссиана? - спросил он.
        - Не беспокойся за них, Даагон, - мягко ответила дриада. - Тебе уже ни о ком не надо волноваться после того, как ты ступил в мой лес. Тебе надо было беспокоиться, когда ты убивал моего сына, обрезая веревку, державшую его над пропастью в ущелье Ледяных Скал.
        Он знал, что мать погибшего никогда не поймет, что лорд сделал это, чтобы не потерять всех сцепленных этой веревкой, там, на ледяном скользком склоне под ураганным ветром. Не поймет, что ее сын был так и так обречен, поэтому его командиру пришлось выбирать, умрет ли молодой эльф один или вместе со всеми. Им надо было дойти тогда, дойти и победить в битве с гномами. Но к чему слова? Она никогда не простит. Ни-ког-да. Долгая жизнь, долгая месть и долгая ненависть эльфов.
        - Отпусти их, Иссиана, - попросил Даагон. - Они должны добраться до гор и найти новый Посох Духа. Иначе тебя недолго будет радовать свершившаяся месть.
        - Его найдут другие, Даагон. Отрядов много. Мы тоже отправили разведчиков.
        - И все равно, это только наше с тобой дело, и решай его быстрее. Я хочу умереть до того, как увижу своими глазами, что сотворит Древо Смерти с эльфами во славу богини Мортис Благая смерть без превращения в нежить - это теперь то, о чем в Невендааре можно только мечтать!
        В ледяных глазах дриады что-то дрогнуло.
        - У нас с тобой общий враг, Иссиана, - произнес лорд устало, понимая, что для нее это пустые слова, не проникающие в заледеневшую душу. - Давай сначала покончим с ним, а потом я сам отдам тебе свою жизнь, если вернусь. Я успею дойти до тебя после ритуала разрыва.
        Она подняла жезл, задумчиво провела пальцем по венчавшей его сфере, рождая в ней изумрудные сполохи, и наконец решилась:
        - Ты отдашь мне жизнь своего кровного сына, Даагон. Или возьмешь с него клятву, что он сам мне ее принесет.
        Лорд растерялся:
        - Иссиана, ты же знаешь, что я потерял его. Я не могу дать такую клятву.
        - Уже можешь. Я знаю куда больше, чем ты думаешь, лорд, - прищурилась эльфийка. - Решай же: жизнь одного или жизнь всех. Один раз ты уже сделал подобный выбор. Что же тебя останавливает сейчас?
        - Я не верю тебе, дриада. Мой отряд мог сбиться с пути, потерять след, но вряд ли им что-то угрожает. А если даже и так, он бы не сдался без боя.
        Она усмехнулась и махнула кому-то рукой:
        - Покажите ему.
        Сердце Даагона оборвалось, когда он увидел алый отсвет солнца в ее волосах. Тиаль положили на ворох листьев. Сильнейший теург клана Гаэтер безмятежно спала. Он привел свой отряд в ловушку.
        - Ты же любила ее как дочь, Иссиана!
        - Ты прав, - улыбнулась та, напомнив лорду посмертный волчий оскал. - И в память об этой любви я встретила ее объятиями, по традиции предложила питье и еду усталым путникам, а потом обещала проводить к тебе. Она ничего не заподозрила, наивная дурочка. Да, когда-то я и впрямь любила ее. Но она была твоей женой, Даагон, и родила тебе сына. Этого достаточно для ненависти. Особенно узнав от нее, что ваш ребенок, быть может, выжил, когда мой - мертв! Я жду клятвы, лорд, или они все умрут.
        Перед внутренним взором главы рода Эрсетеа вдруг встало залепленное снегом лицо юного эльфа и обреченность в его глазах, когда он понял, что лорд не дотягивается до его вцепившихся в кромку льда пальцев. Даагон снова услышал отчаянный крик, когда она обломилась и пальцы юноши заскользили по льду, оставляя кровавые полосы, все дальше, дальше от руки вожака. И тогда он понял, что случится через минуту с едва державшимися на льдах товарищами, и выхватил нож.
        Иссиана была права: сейчас он стоял перед тем же выбором, что и в Ледяных Скалах: умрет Энрах один или вместе со всеми. И Даагон понял, что снова предаст сына, как уже предал его в зале совета. Отречется от него второй раз. Может быть, он недостаточно любит свое дитя? Но до чего же больно, Галлеан!
        - Что же ты молчишь, лорд? - спросила Иссиана. - Или ты понял, что легко обрезать только ту ветвь, что растет из чужого сердца?
        И он принес клятву, хотя и с оговоркой: да, он выполнит условие дриады, но лишь после того, как будет найден Посох Духа.
        - Никто не требует от тебя его жизнь сейчас, - успокоила та. - Но предупреждаю тебя, Даагон из рода Эрсетеа: не ошибись. Чужая жизнь не будет засчитана.
        Она резко взмахнула руками. Натянутые веревки, державшие связанного лорда, лопнули, и он упал к ногам страдающей матери, сотню лет оплакивающей последнего из ее сыновей. Длинная жизнь еще не означает долгого счастья.
        После этого дриада призвала кентавров, чтобы те вышвырнули из леса нежеланных гостей. Их отнесли подальше, за пригорок, после которого начинался пролесок, и положили на землю: все еще спящий отряд и его командира, с которого в насмешку так и не сняли пут.
        Иссиана вернулась к роднику, где оставила детей леса - пришлого безродного эльфа и рыжеволосую лучницу, - и обомлела. Девушка лежала без сознания, а ее губы и волосы были сожжены, словно она целовала раскаленный уголь.
        По еще густой целительной дымке над ней Иссиана поняла, что чужак сбежал недавно, а лучнице отдана вся сила, дарованная дриадой уродливому посоху Лиэна. А раз так - трудно представить, что на самом деле произошло с эльфийкой. Если бы не случайный дар дриады, девушка была бы уже мертва.
        - Не выпускать из леса сотворившего это! - приказала Иссиана. - Но и не убивать. Он все же пытался ее спасти.
        Кликнув целительниц, она доверила им лучницу, жизни которой ничто уже не угрожало, после чего пришла к огромному вязу и, убедившись сперва, что в нем нет ни следа гнили, спросила, в отчаянье стуча ладонью по шершавой коре:
        - Как ты мог? Кого ты принял, вяз? Ведь он трус! Он сбежал! Никого не позвал на помощь, когда понял, что сам уже ничем ей не поможет. Он испугался за себя, ничтожество! Кого же ты, во имя Галлеана и Солониэль, навязал мне?!

* * *
        Веревки, сплетенные из коры слезного дерева, не горели, как ни пытался лорд освободиться от пут. Не надо ему было льстить себе, считая возможным освободиться и сбежать от дриад. Хотя какая теперь разница? Не надо было соваться в лес клана Иссианы. Не надо было позволять связать себя. Много чего не надо было. Но так жаль стало верного единорога, а еще больше жаль отнимать жизни юных эльфиек дикого клана. Да и потом, недопустимо это для эльфа - проливать братскую кровь. Она превращается в кислоту, разъедающую родную землю.
        Особенно в такое время, когда утрачен священный Посох Духа.
        Да, он не захотел отнимать чужие жизни, но заплатить за это пришлось тоже жизнью. Только вот отнюдь не своей. Жизнью единственного сына.

«Вряд ли у меня хватит духу сдержать такую клятву, - думал Даагон. - И вряд ли хватит духу не сдержать. Эта женщина проницательнее оракула».
        Иссиана потребовала от лорда страшных слов: проклятия роду, если он не выполнит клятвы.
        Он перекатился к груде оружия, соображая, как, будучи спеленатым по рукам и ногам, вытащить какой-нибудь меч из ножен и не повредить при этом тетивы лежащих сверху луков. Нельзя было допустить, чтобы кто-то в отряде увидел картину, унижающую командира в их глазах. Помешает дисциплине. И потом, воинской чести еще никто не отменял - пойдут мстить за его и свое унижение, а этого он допустить тоже не мог.
«Хватит мести… О нет!»
        От оружия поднимался легкий дымок.

«Бетрезен подери! О тетивах уже можно не заботиться», - выругался лорд и связанными ногами попытался расшвырять сваленные колчаны и луки: предательский Алкинор лежал в самом низу вместе с магическими жезлами Даагона и Тиаль. Но вспыхнувший огонь был быстрее: тлевшие луки ломались, стрелы крошились угольками, от жезлов остались только сферы наверший.

«Вот и еще одна расплата, Даагон, - скрежетал он зубами. - За оружие врагов ты платишь беззащитностью своих воинов. На кой лич он тебе дался, этот предательский клинок?»
        Вокруг раскаленного Алкинора уже нечего было спасать. Даагон по горячей золе придвинулся к мечу, лег на бок, подставляя сжатые в кулаки руки - пальцы бы сберечь! - жару Преисподней.
        И в тот же миг кто-то схватил лорда за плечо и опрокинул на спину, да еще поставил на грудь колено, усиливая давление на меч, оказавшийся под его телом. Даагон услышал, как затрещали волосы, коснувшись углей, и заглянул в полные ненависти черные глаза Энраха, склонившегося над ним.
        - Теперь и ты узнаешь, что такое настоящая боль, Даагон!
        - Что… ты… делаешь? - Лорд едва сдерживал крик.
        - То же, что и ты. Предаю. В нас много общего, не так ли?
        Одежда Даагона тлела. Лезвие Алкинора прожигало спину и руки.
        - Ты… не можешь… быть таким…
        - Почему? Разве ты - не такой? - удивился Энрах, опершись рукой на согнутое колено и еще сильнее надавив на грудь лорда. - Кто еще покажет тебе, что такое настоящая пытка, какую каждый миг терплю я?
        Даагон застонал, пытаясь освободиться, но раскаленный меч словно врос в его тело, вплавился в позвоночник. Энрах, не убирая колена, сжал горло лорда железными пальцами.
        - Не надо шуметь. Ведь я столько лет не кричу! - усмехнулся он. - Ты же хорошо переносишь огонь, чем тебе не нравится этот? Я хочу, чтобы и твое сердце сгорело, как сгорело мое.
        Сквозь полыхавшую боль Даагон смутно увидел, как кто-то в прыжке сбил его палача наземь. Потом неведомый спаситель попытался рывком стащить его с Алкинора, и лорд закричал, теряя сознание, когда отрывалась от меча прикипевшая к лезвию плоть. Последнее, что он видел, - вспыхнувшую над собой звезду.

* * *

«Если звать на помощь к ней, то не успею к нему». - Мысль стучала в висках так же быстро, как сердце. Малейшая задержка, и Лиэн не успеет. А дриада, даже если не прикончит на месте, точно задержит для допроса, она же не услышит то, что слышит он.
        Потому он оставил покалеченную его чересчур жарким поцелуем, но живую эльфийку, так и не успев полностью исправить содеянное. Оставил, как только почуял всплеск изломанной магии меча. Такой мощный, что старые рубцы на лице запылали в ответ.
        Клинок кричал, захлебываясь чьей-то жизнью, - она входила в него, как гигантская волна океана в узкое русло ручья. И он уже не хотел ее пить. Ее нельзя было пить.
        Лиэн мчался во весь дух, словно ветер по ровному полю, как будто поверивший его слову лес расступился и сам выкинул его на опушку. Рогатину пришлось воткнуть в землю - эта палка сейчас ничем не поможет.
        Бесшумно слетев с пригорка, охотник вложил в удар всю силу несшего его ветра. Черноволосый эльф, прижимавший кого-то к земле - кого-то, под чьим телом кричал меч, - покатился в сторону, и Лиэну хватило времени снять седого эльфа с клинка и выхватить нож. Черноволосый сразу поднялся, и лицо его было багровым, а волосы, как показалось Лиэну, превратились в острия шипов. Враг подхватил освобожденный меч, широко размахнулся, но охотник не дал ему набрать разящей силы: подпрыгнул и парировал огненный поток лезвием ножа.
        Соприкоснувшись с драконьей костью, Алкинор вспыхнул звездой, - так ярко, что враг выронил его и отшатнулся. Не дав ему опомниться, Лиэн у самой земли поймал сияющий меч за рукоять и швырнул в противника. Тот успел поднять с земли двуручник и отбить удар. Клинок отлетел прочь, но охотник, одним прыжком сократив расстояние между ними, полоснул ножом по груди врага. Брызнули яркие искры, тот упал и остался недвижим Лиэн уже не стал смотреть, что там с ним: не до того - вокруг начали шевелиться эльфы, которых он, вбежав на пригорок, принял за мертвых.
        Он поднял седого эльфа, в котором узнал мастера битв из столицы, и потащил его к лесу. Попутно поразился: какой он тяжелый для эльфа. Или это пришла запоздалая боль в запястья рук, сдержавших ножом удар меча?
        В этот миг из леса вылетели посланные за ним в погоню лучницы. Только увидев их на опушке, Лиэн понял, что кожу лица все еще жжет. Он забыл о нем. Забыл!
        Сзади раздались крики. Он оглянулся: лежавшие за пригорком тела поднялись и тоже двигались к нему, но куда медленнее, чем помощницы дриады. Словно нежить, только что поднятая богиней Мортис.
        - Я пропал! - сказал он сам себе. И все же положил седого эльфа наземь, когда лучницы подбежали почти вплотную.
        А потом пришлось мчаться так, как он никогда в жизни не бегал, даже на крик меча. Вокруг свистели стрелы, и охотнику отчего-то казалось, что он сам накладывает их на тетиву, натягивает ее, целя себе же в спину, которую смутно видел впереди, - и таким явственным было это ощущение, что он мысленно же вильнул в сторону, сбивая прицел.

«Лес, великий Лес, мы же все твои дети! Древко стрел - твоя плоть, и я - твоя кровь! Не убей, Лес, пощади», - молился он странными, неизвестно откуда пришедшими словами.
        Стрелы свистели над плечами, над головой, у ног, но их было не так много, как ожидал охотник. Бросив взгляд через плечо, он понял, почему: его преследовали только две лучницы. Остальные дрались с теми, кого он принял за оживших мертвецов Мортис.
        Лиэн влетел в опушку леса, выдававшегося клином, споткнулся и покатился кувырком. Как оказалось - вовремя. Вонзившаяся рядом стрела убила бы его на месте. Юноша метнулся в кустарник, продрался сквозь него и выскочил на прогалину, за которой плотной стеной высился лес. И тут же осознал, что «пропал» - не совсем то слово. Вернее будет - погиб. Весь и сразу.
        Перед ним поднялось нечто огромное, косматое, огласившее низким ревом всю округу.
        Эльф замер, перестав дышать.
        Маленькие раздраженные глазки зверя уставились на него. Раздражение из них уходило так же медленно, как замедлялось гулкое биение сердца Лиэна.

«Верни лицо, дурень, оно тебе еще пригодится». - Неимоверным усилием, куда большим, чем потребовалось, чтобы сдержать летящий меч, охотник погасил пылавшие щеки.
        Вставший было на дыбы медведь вновь опустился на четыре лапы. Еще раз всем сообщил, кто тут хозяин, но уже не так громко. И прошел мимо замершего, точно деревце, эльфа - посмотреть, по какому поводу расшумелись дети леса. С опушки еще раз раздался его грозный рык, но стрелы больше не свистели: лучницы, судя по легкому шороху от бегущих ног, проскочили мимо.
        Медведь, глухо ворча, прошел обратно, едва-едва задев мохнатым боком приросшего от страха к месту эльфа. Еле слышное шуршание листвы под тяжелой поступью стихло в глубине леса. Лиэн отправился за ним, догнал, и вскоре его рука легла на загривок зверя.

«Набегался? Теперь повтори, остроухий, чему тебя учили, - вспомнился ворчливый голос учителя Раэрта. - Ох, Всевышний, кого ты подсунул мне в ученики на старости лет? Хотя, я знаю, кто тут больше виноват». И тогда Раэрту отвечало из глубины пещеры такое же глухое ворчание - прирученный медведь отшельника не соглашался с обвинением.
        Лиэн слушал, как затихает взбудораженный лес, и ему очень хотелось узнать, выживет ли тот мастер битв и вернется ли красота к рыжеволосой эльфийке, которую он так страшно поцеловал. Но он не мог остаться, чтобы узнать. Ему надо идти дальше. Надо найти решение главной задачи.
        Медведь стряхнул его руку у того места, где охотник оставил рогатину на сохранение Лесу, и очень неодобрительно фыркнул на нее. А кто бы сомневался, что с магией у эльфа что-то не то? Как, впрочем, и с любовью. Увы, о девушках придется забыть.
        К его удивлению, воткнутое в землю древко не поддалось, словно успело прирасти обратно. Вот досада.
        - Подожди-ка, Лиэн, - услышал он за спиной тихий голос.
        Охотник оглянулся через плечо, сжав древко. До чего ж обидно, что он не уберег посох учителя! Но тут, пожалуй, и посох не помог бы: в отдалении стояла дриада с тусклыми, опустошенными глазами.
        - Я знала, что ты придешь за своей палкой, Лиэн, - сказала она. - Но надеялась, что ты вернешься не только за этим.
        - Прости меня. Девушка осталась жива, а я не мог… Начались бы расспросы. Я бы не успел.
        - Я не буду ничего спрашивать. - Она подняла жезл.
        А у него совсем не осталось сил бежать. Никаких.
        Но нет, на него смотрела не смерть, а просто очень уставшая женщина.
        - Наши глаза видят много меньше, чем глаза Леса, - сказала дриада, положив жезл на плечо. - Но и Лес слепнет - его накрыла тень Древа Смерти. Утром здесь был демон, и Лес не увидел, куда он исчез. Где-то бродит оборотень, и Лес не чует его. Недавно видели темного эльфа, и он тоже ушел бесследно. Даже мой вяз не разглядел в тебе труса. Но все же эльфы слепнут быстрее… - Она оглянулась в сторону, куда ушел медведь. - Ты просил помощи у Леса, охотник, и он помог тебе. Но кто поможет ему?
        - Если бы я знал, как. И если бы я мог… Если бы я мог излечить себя!
        Ее плечи поникли. Думала ли она о том же, о чем подумал Лиэн? Только трус найдет множество «если», чтобы в первую очередь позаботиться о своей шкуре.
        - Да, я помню, что твоей последней надеждой был священный Посох, - вздохнула дриада. - Это и наша последняя надежда. Ты можешь не знать об этом, безродный одиночка, но скоро исполнится Пророчество Звезды, и единственное наше спасение - найти новый Посох Духа до того, как Звезда придет в Невендаар. Хранитель Леса открыл нам, что путь к нему знает медведь-оборотень.
        - Оборотень? - Эльф изумленно вскинул брови. - Как может нечисть владеть таким знанием?
        - Мы не знаем, что происходит в Алкмааре. Помыслы богини Мортис неисповедимы… Если нежить Алкмаара сумела уничтожить святыню в самом сердце Альянса, даже не заметив магов королевского совета, то, видно, сейчас она может многое. Например, выставить стражей на пути к нашему новому Посоху.
        - Как найти этого оборотня?
        - Хранителем Леса было сказано: ищите в горах.
        - Но это почти безнадежно, дриада!
        - Это лучше, чем ничего. А мое имя - Иссиана.
        Он поклонился ей, прощаясь, и снова попытался вытащить рогатину. Та вновь не поддалась. Ну не просить же у хозяйки леса еще одно деревце, и без того столько времени потеряно! Он покосился на женщину:
        - Ты меня не отпускаешь, Иссиана?
        Но та тоже выглядела удивленной. Подошла глянуть, в какую очередную неприятность вляпался этот чудовищный эльф, дернула за древко, но оно не пожелало сдаться даже ей. Дриада поморщилась:
        - Видать, ты и палки недостоин, Лиэн. Давай попробуем вместе.
        Повинуясь ее жесту, охотник встал на колени и принялся разгребать листья вокруг древка, в то время как Иссиана расшатывала его. Наконец деревце поддалось, и оба эльфа оторопело уставились на то, что появилось из земли.
        Комель и в самом деле уже пустил корни, напоминавшие растопыренные пальцы. И без того кривой посох выглядел с таким наростом окончательно изуродованным. Лиэн отряхнул древесную «ладонь» и положил сверху свою, примеряясь:
        - Надо же! И как я теперь буду опираться на эту штуку при ходьбе? Она же обломится!
        - Штуку! - фыркнула дриада, отбирая рогатину. - Да ты хоть знаешь, что это такое, самый дремучий из эльфов? Такие стволы обычно ищут теурги для жезлов магии земли. А сюда, - она тоже положила ладонь на корешки, - вплетается кристалл силы.
        - Но мне-то нужна рогатина, - нахмурился охотник.
        - Тогда придется мириться с неудобствами, - пожала плечами Иссиана, возвращая посох и надеясь, что невежественный в эльфийской магии недоучка не заметит небольших усовершенствований, привнесенных ею. - Другого дерева я тебе на растерзание не дам. А вот совет - пожалуй. Самое лучшее для тебя - присоединиться к поисковому отряду, идущему в горы из моего леса. Ведь с оборотнями тебе сражаться не впервой.
        Лиэн покачал головой:
        - Спасибо тебе, Иссиана, и прости меня, если сможешь. Я должен идти один.
        - Священный Посох Духа не обретают в одиночку, Лиэн.
        Но он все же ушел один.

* * *
        Дриада смотрела ему вслед, как смотрела давным-давно, провожая сына в его последний поход. Он тоже уходил в горы.
        - Надеюсь, я все сделала правильно. Думала ли я когда-нибудь, что буду помогать врагу? О Галлеан, ты смеешься надо мной, наш безумный бог! Или это тень Древа Смерти уже помутила мой разум?
        Иссиана вернулась на поляну к вязу, где ее целительницы продолжали хлопотать над изувеченным Даагоном.
        Когда лорда принесли к ней, гнев хранительницы леса был страшен. «Как вы посмели?!
        - воскликнула она. - Я же приказывала: не подпускать его к моему лесу на полет стрелы, пока не выполнит клятвы!»
        Лучницы молча перевернули Даагона и отшатнулись от взгляда Иссианы, ставшего темным, как небо перед небывалым ураганом. Она увидела, что осталось от спины и рук ее кровного врага. Рук, которыми он обрезал веревку, державшую ее сына. А потом подняла целительный жезл и отдала раненому все свои силы. Не потому, что, если бы Даагон сейчас умер, некому было бы исполнить его клятву. Просто на ее глазах умирал эльф. Сородич. И дриада не могла его не спасти, какое бы имя тот ни носил.
        Был еще один пострадавший от схватки с нежитью, незримо таившейся где-то в ее лесу и вновь растворившейся в нем. Но этот черноволосый эльф по имени Энрах отказался от помощи. «У меня всего лишь синяк под доспехом, - сказал он. - А ваши силы нужны лорду». Энрах рассказал, что очнулся первым из отряда и увидел, как нежить убивает их связанного командира. А когда вмешался, монстр вышиб из него дух и попытался утащить Даагона с собой. Лучницы Иссианы подтвердили: нежить действительно тащила добычу к лесу и бросила, когда за ней погнались. Чудовище было неуязвимо для стрел, как призрак, клялись эльфийки, а магесс среди них не было. Клинок Алкинор, безвозвратно испортивший все оружие отряда Даагона и едва не прикончивший его командира, бесследно исчез.

«Если бы я не приказала связать лорда, если бы не хотела так страстно унизить его, этого бы не случилось, - думала Иссиана, кусая губы. - Да, он убил моего сына, но не издевался над ним…»
        Тиаль с погасшим лицом сидела рядом со своим возлюбленным. В руке теург сжимала тусклую сферу - все, что осталось от ее жезла. Она не подняла глаз на Иссиану и не проронила ни слова с тех пор, как вернулась на поляну, где дриада предательски усыпила так радушно принятых ею гостей. Теургу уже принесли новое древко для жезла, но она не приняла его. Это значило только одно: Тиаль будет мстить за предательство - не только Иссиане, но и каждому члену ее рода. И весь клан Гаэтер поддержит ее в этом. Золото листьев их священных рощ скоро покраснеет от крови.

«Что же ты наделала? В твоем вязе ни следа гнили, так откуда она появилась в тебе?
        - спрашивала у себя дриада, ошеломленная случившимся. - Ты, рожденная хранить, сама сгноишь его, сама станешь гибелью своего древа и своей земли. Разве этого ты хотела?»
        Итак, кто-то мгновенно воспользовался беспомощностью отряда, а потерпев неудачу - так же молниеносно скрылся и, возможно, до сих пор таится где-то неподалеку. Но почему ни хранительница, ни ее лес не могут его разглядеть?
        - Мы дадим вам оружие, Тиаль, - сказала она, чтобы хоть что-то сказать. - Это не снимет с меня вину, но мы дадим вам все, что понадобится.
        Теург молчала.
        - Лорд останется здесь, - продолжила Иссиана. - Не беспокойся за его жизнь.
        Вновь ни слова в ответ, и дриада поняла, что ее предложение звучит так, словно она берет Даагона в заложники. Поэтому торопливо добавила:
        - Мы поставим его на ноги, чего бы нам это ни стоило. Он догонит отряд.
        - Мы сами себе враги, - еле слышно прошептала Тиаль и впервые посмотрела дриаде прямо в глаза, словно обдав ледяным ветром. - Я не буду тебе мстить, Иссиана, и никто из Гаэтер не опустится до подлости или предательства в ответ на чужую низость. Но Даагона я тебе не оставлю.
        - У него сильно поврежден позвоночник. Я послала гонца к магу Хоэрину, он тоже носитель огня Галлеана. Только он сможет помочь.
        - Опять уловка? Никто из эльфов уже не сможет тебе доверять, Иссиана. Никогда. Я отвезу лорда в Эльмаар. Там можно будет получить помощь или открыть портал прямо в столицу.
        - Даагон не выдержит перехода.
        - Тогда я буду ждать Хоэрина здесь, а отряд пойдет дальше.
        - Кто же его возглавит, если не ты?
        Тиаль поднялась, оглядела сидевших в отдалении эльфов - они осматривали принесенное для них оружие. Тинира заменила тетиву на своем чудом уцелевшем луке и сейчас тщательно подбирала к нему стрелы, а рядом лежал уже заряженный новый арбалет. Вор Сонил, прицепив к поясу меч, увивался за лучницей клана Иссианы. Энрах, хмурясь, чистил свой двуручный клинок. Он уже выбрал себе лук и, как мог, выправил изрядную вмятину в доспехе. Интересно, каков же синяк под ней?
        Словно почувствовав взгляд теурга, страж поднял голову. О, в клане Гаэтер тоже умели сверкать глазами вот так решительно, с затаенной жаждой мести за поруганную честь.
        На пророчицу Эосту можно было даже не смотреть: она молилась Галлеану, взяв, не глядя, первый попавшийся лук и колчан. Да и зачем он ей, если разобраться? Конечно, все эльфийки способны натянуть тетиву и послать стрелу, но ведь надо еще и в цель попасть, а с затуманенными глазами это не так-то просто.
        Бывшего стража, а ныне юнита Кимерта теург и вовсе не считала за эльфа - велика честь для такого. К счастью, кроме него, в отряде были еще трое достойных и опытных стражей, но Тиаль остановила свой выбор не на них:
        - Страж троп Энрах, как я слышала, имеет достаточно опыта и в битвах, и в командовании воинами. Он возглавит отряд до тех пор, пока я… пока мы с лордом не нагоним его.
        - Но у них не будет сильного мага. - Дриада все еще надеялась облагоразумить Тиаль.
        - Не будет теурга, но Тинира - заклинательница. К тому же как только хранитель свитков будет здесь, я пущусь следом.
        Пророчица Эоста вдруг вскочила, выронив лук, и двинулась к магессам. Может быть, она так и не увидела, что держала его в руках. Дриада удивленно подняла бровь, только сейчас разглядев опаленные волосы девушки. Поймала она и следивший за Эостой пронзительный взгляд нового командира отряда. Черноволосый Энрах ей не понравился - слишком жесткие черты лица и злая линия губ. Впрочем, это лицо сильного воина, а все остальное сейчас не важно. И главное, даже если бы она была уверена, что со стражем троп что-то не так, разве после всего случившегося Тиаль прислушается к ее словам?
        Подойдя, Эоста попросила разговора с теургом наедине. Тиаль кивнула, но в эту минуту лорд застонал и на миг открыл глаза, полные боли. Все тут же захлопотали вокруг него, и в поднявшейся суете о пророчице тут же забыли. Вряд ли кто-нибудь обратил внимание и на то, как Энрах, улыбнувшись, опустил голову.
        Наконец, потеряв почти день пути, отряд выступил на восток. Солнце клонилось к закату.
        Хоэрина ждали в лесу Иссианы не ранее завтрашнего вечера, но он явился неожиданно быстро - после ухода отряда и часа не прошло. Его проницательность объяснилась просто: хранитель свитков по просьбе Даагона тоже шел по следу Алкинора.
        Услышав о случившемся и увидев раны на спине и руках друга, маг побледнел и сухо сказал не отходившей от него Тиаль:
        - Раны не смертельные, но твое поведение, теург клана Гаэтер, просто возмутительно. Как ты могла забыть свой первоочередной долг и бросить детей одних? Немедленно догоняй отряд, и тогда, быть может, еще сумеешь спасти там хоть кого-то. Вы обе, - сверкнули его глаза на женщин, - обе сделали сегодня лучший подарок слугам Мортис. Они только и караулили момент. Разве вы забыли, что за тридцать лет не случилось ни одной битвы, в которой нежить тронула бы Даагона?
        - Вот как? - удивилась дриада. - Почему же тогда они едва не прикончили его сегодня?
        - Но ведь не прикончили же. Тиаль, ты еще здесь? - повернулся он к теургу, колдовавшей над своим кристаллом, прилаживая его к новому древку. - То, что Даагон остался жив, означает, что друиды Древа Смерти еще не вычислили вашего сына. Они захватят всех. Слугам Безмясой надо было в первую очередь отбить лорда от остальных, чтобы не рисковать его жизнью, и своей цели они достигли. Как ты понимаешь, пока только лорд - связующее звено между его сыном и древом Эрсетеа. А также приманка на тот случай, если сын решит открыться отцу. Я уверен, что Даагон пока нужен друидам живым на тот случай, если в отряде не окажется того, кого они ищут.
        - Я прикажу присоединиться к отряду своим лучницам, - сказала дриада.
        - Ты сама пойдешь с ними. - Хоэрин сурово взглянул на нее из-под седых бровей. - И призови кентавров, чтобы успеть. А я пока присмотрю за лесом клана, раз уж ты вытащила меня из хранилища. Дальше мне идти все равно незачем - Алкинор найден. Он в нем…

* * *
        Проводив хмурым взглядом удалявшихся стремительной поступью эльфиек, Хоэрин положил осветившиеся теплым сиянием руки на голову лорда и вздохнул:
        - Ведь говорил же я, друг мой, помни о свитке. С черным огнем тебе не совладать, погасит он тебя. Даже Иссиана ничего не смогла сделать с этим, хоть она и сильная девочка… Да-а, но как же мне теперь вытащить из тебя этот проклятый меч? Эх, Даагон, Даагон! И угораздило же тебя получить эдакую… занозу!
        Капли пота струились по лицу хранителя свитков, сбегая по тонким трещинкам почти невидимых морщинок: золотистое сияние, окутавшее тело лорда, чернело, словно его съедало что-то, струившееся из неподвижного тела. Почти исчерпав себя, Хоэрин смог закрыть обугленную рану в спине друга. Но он так и не сумел отделить от живой плоти въевшееся в нее багрово-черное месиво чуждой магии - то, что осталось от Алкинора.
        Лорд очнулся с восходом Большой луны, и Хоэрин поразился, насколько запали его глаза, обведенные черными кругами.
        - С возвращением, друг мой, - сказал хранитель, убедившись, что к лорду вернулась не только жизнь, но и разум. И, зная, что вопросы будут взаимны, сразу рассказал, что Даагон по-прежнему находится в лесу Иссианы, но остальные давно в пути.
        - Это хорошо, - равнодушно ответил лорд. - Что слышно в Альянсе? От гномов пришел ответ?
        - Они медлят - созывают совет кланов. И я опасаюсь, что вовсе не для того, чтобы помочь нам, а совсем наоборот.
        - То есть Иллюмиэль была права: бородатые воспользуются нашей слабостью и пойдут войной. Да еще и в союзе с людьми. Проклятие, вместе они смогут отбросить нас к самому Алкмаару, а я тут валяюсь! Что там с моей спиной, Хоэрин?
        - Жить будешь, но скверно. В тебя вошел Алкинор, да так, что я не смог его извлечь. И это очень плохо.
        Лорд хотел пренебрежительно пожать плечами, но не смог из-за раны и лишь поморщился:
        - Нашел, о чем переживать. До ритуала похожу и так, благо недолго осталось. А руки? Я их совсем не чувствую.
        - С руками куда лучше: левая почти уцелела.
        - Ничего, жезл удержу и левой, - прошептал Даагон. - Когда ты поставишь меня на ноги?
        - Если не вытаскивать меч…
        - Не трать время.
        - То дня три.
        - Долго.
        Хоэрин в сомнении скривил тонкие губы, размышляя:
        - Ну, если не щадить ни тебя, ни себя…
        - Уж постарайся.
        - Тогда завтра. Теперь моя очередь спрашивать. Как ты такое допустил, Даагон? Почему не воспользовался свитком?
        - Не знаю.
        Старый маг долгим взглядом изучал непривычного для себя главу рода Эрсетеа, а потом сокрушенно покачал головой:
        - Раньше ты мне не лгал, лорд. Носитель огня Галлеана не должен…
        Даагон поморщился:
        - Вот это я как раз знаю, Хоэрин. Расскажи лучше, кто меня снял с того… костра.
        - Энрах, как я слышал от него самого.
        - Вот как… - Лорд закрыл веки и долго лежал недвижно, словно уснул. Но, едва хранитель шелохнулся, спросил: - И от кого он меня спас?
        - Судя по рассказам лучниц, от нежити, похожей на темного эльфа, но с повадками призрака. Стрелы то ли прошли насквозь, то ли не попали в него, и в лесу его следы сразу исчезли, будто растворились.
        - Но если они растворились, значит, все-таки были. А призрак вообще не оставляет следов. Как он выглядел, этот темный эльф?
        Хоэрин позвал Даниру, и лучница, стараясь не смотреть на лорда - она-то, в отличие от Иссианы, не собиралась спускать Даагону смерти своего мужа, - описала увиденное ею порождение Мортис.
        По ее словам, страшилище было не больше обычного эльфа, но лицо у него было черное и словно бы трухлявое, как сгнивший пень, да еще и все в трещинах, как будто от него отрывалась плоть, а глаза вроде как светились желтым огнем. В общем, что там описывать, сами знаете - урод, как и все порождения Мортис.
        Едва она ушла, хранитель сказал:
        - Вот он и появился, тот друид Древа Смерти, которого мы ждали. Но, видишь ли, мой юный друг, темный эльф не мог изуродовать тебя мечом с Выжженных Земель - он к нему просто не подступился бы. Я изучил в пути все следы. Когда Алкинор оживал, его не мог коснуться никто, кроме нас с тобой, твоего сына и, может быть, проклявших клинок демонов. Ты напрасно пытаешься скрыть от меня, что изувечен собственным сыном. Вот потому-то ты и не использовал свиток, а нежить просто воспользовалась моментом. Так ведь?
        Губы лорда сжались в жесткую линию:
        - Я не мог убить его.
        - А ты не подумал, что случится с эльфами, если такой сын лорда Даагона получит древо Эрсетеа полностью?
        - Не полностью. У меня будет много наследников. Надеюсь.
        - И ты не захотел подумать, как отразится на них такое соприкосновение? Какая чудовищная сила войдет в их кровь, искажая саму суть эльфов, подобно проклятому мечу. Ты решил, что все можно исправить за счет их душ, особенно таких чистых, как душа Эосты. И это спасет не только жизнь твоего сына, но и его извращенный Древом дух. Так?
        Лорд прикрыл веки, но старый маг продолжал пытку:
        - Так вот, они не смогут удержать древо рода Эрсетеа от такой чумы и падут первыми. Твой сын - главный корень Древа Смерти, не забывай. Его сущность - смерть. Когда он убивает - не важно, кого, - Древо дает ему невероятные силы, ведь их связь сохранена, хотя ритуал и не завершен. Он просто растянулся на тридцать лет. Твой сын - уже чудовище. После того, что он с тобой сделал, у меня не осталось в этом никаких сомнений.
        Даагон стиснул зубы от боли. Не той, что жгла его позвоночник и руки, а от черного огня, сжигавшего сердце.
        Старый маг взирал на него все так же сурово. Его совсем не впечатлили терзания эльфа, не исполнившего своего высшего долга.
        - Ты отдаешь эльфов Древу Смерти, Даагон. Своими собственными руками. Потому что не смог убить сына даже тогда, когда он убивал тебя.
        - Он сопротивляется Древу тридцать лет, - прошептал лорд. - С того мига, как его, новорожденного младенца, кто-то спас от друидов. Мальчик бы не смог сопротивляться, если бы кто-то извне не помогал ему. Значит, этот кто-то тоже верит в него, верит, что мой сын справится со злом внутри себя.
        Хранитель покачал головой:
        - В него ли? А может, он верит в эльфов? В то, что мы отыщем спасение? Да, этот неведомый спаситель совершил чудо и дал нам отсрочку, хвала Галлеану, но вряд ли он не понимал, что первоприношение Древу рано или поздно свершится. Спасение нашлось, и даже было у тебя в руках - свиток. Но ты не смог им воспользоваться.
        - Причина не только в том, что он мне сын, Хоэрин. Его вообще нельзя убивать, иначе Древо сразу его получит. Да и как убить того, кто жив только наполовину?
        - Этим заклинанием - можно, - возразил Хоэрин. - Затем я тебе его и дал. Заклинание петли времени рассеет твоего сына полностью, словно он не был рожден. Древо Смерти не получит ни его плоти, ни его духа. И я очень надеюсь, что само Древо также не оправится от такого удара - ведь у него не станет начала.
        - Но не рассыплется ли оно на сотни других? Ведь были и завершенные жертвы, пусть и малые. Что мы вообще знаем об этом Древе?
        Хоэрин задумался:
        - Верно, мы не знаем о нем ничего. Но даже если ты прав и оно рассыплется, то это будет уже не Древо Смерти, а нечто значительно более мелкое, подобное хищным хуорнам. А с разумными деревьями мы уже имели дело. Риск, конечно, велик, но бездействие рискованнее, и не будет большей беды, чем та, что грядет. Ты обязан уничтожить своего сына, лорд Даагон. Только ты, его отец, сможешь сделать это.
        Лорд чуть приподнялся на локте:
        - Я думал, ты мне друг, Хоэрин.
        - Тебе, носитель огня Галлеана. Только тебе я друг. Но не порожденному тобой и слугами Мортис чудовищу.
        Глава 7. Битва в лесу Вереска
        Едва ведомый Энрахом отряд миновал широкий перелесок, отделявший вотчину клана Иссианы от соседнего леса, его встретили дозорные рода Вереска. Узнав стража троп, их незамедлительно пропустили, но, углубившись в чащу всего на час пути, новый командир поднял руку, приказывая остановиться.
        - Ждем здесь до заката, чтобы клан Иссианы думал, будто мы ушли, а потом возвращаемся за лордом. Позор для воинов - оставить своего командира в плену, да еще когда его жизни угрожает опасность.
        - У нас другая задача, - возразила Тинира. - Мы идем за Посохом Духа, сколько бы нас ни осталось.
        - Не забывайся, лучница, здесь командуешь не ты, - отрезал Энрах. - Если ты после всех унижений еще и оставишь Даагона врагу, весь Альянс будет знать: отныне каждый может плюнуть в лицо клану Гаэтер, и вы покорно утретесь. Неужели твои сородичи могут спустить предательство?
        - Не тебе говорить за мой род! - взорвалась Тинира. - Теург сказала - идти дальше, и это наш долг!
        - Почему же тогда она сама не пошла с нами, ты не подумала? - неожиданно мягко спросил Энрах. - Разве это не ее долг в первую очередь? Подумай, Тинира, способна ли могущественная магесса отправить нас к враждебным гномам почти безоружными?
        Энрах проникновенно улыбнулся, заметив, что лучница растерялась, и его обычно жесткий голос стал обволакивающим, проникающим в разум собеседника:
        - Нет, Тинира, теург не могла так поступить с нами. Приказ идти в горы дан только для отвода глаз, чтобы усыпить бдительность Иссианы. Тиаль надеется, что мы поймем ее. Она ждет нашего возвращения и ударит по вероломному клану изнутри, для того и осталась там. И мы не можем обмануть ее ожиданий, не можем позволить торжествовать нашим обидчикам. Потому мой приказ: после заката освобождаем лорда из позорного плена.
        Лучница прошипела в ответ что-то неприличное, но сникла: слова Энраха были похожи на правду. Тинира сама втайне недоумевала, почему теург клана Гаэтер отказалась от мести? А Тиаль показала это, заговорив с предавшей ее дриадой.
        - Ты предлагаешь повернуть против Иссианы оружие, которое она сама вложила в наши руки? - спросил один из стражей.
        - Вложила, но только после того, как по ее вине мы лишились своего! - оборвал его другой. - Да и оружие, сказать по чести, так себе.
        - Попробуем выкрасть Даагона ночью, - предложил Сонил. - А не получится тихо, так и пусть. Там у них одни женщины, справимся. Заодно верну лорду эту штуку, а то уж больно она, зараза, горячая.
        Он вытащил из-под плаща ком листьев и развернул, то и дело дуя на пальцы. Это оказалась тусклая, как запыленная смола, магическая сфера, некогда венчавшая жезл Даагона. Вор гордо оглядел столпившихся товарищей:
        - Не мог же я оставить недругам не только командира, но и его оружие!
        Тинира фыркнула:
        - Ну да, зато ты оставил безоружным его самого.
        Как бы там ни было, никто из отряда не рискнул прикоснуться к сфере. Энрах покосился на пророчицу:
        - Может, ты возьмешь, Эоста?
        Девушка послушно обмотала ее корешками и повесила на шею.
        Тут же был разработан план ночного набега, распределены обязанности, и Тинира сама не заметила, как осталась в одиночестве. Молчала только пророчица, стараясь не встречаться взглядом с воодушевленным стражем троп. Наконец лучница не выдержала.
        - Я иду дальше, - заявила она, решительно поднимаясь.
        - У Гаэтер всегда такая дисциплина в отрядах? - Энрах улыбнулся самым краешком губ. - Посох Духа ты одна не добудешь. А уж что подумает лорд Даагон о наследнице, которая его предала, как только ему потребовалась помощь.
        Эоста вскинула ресницы, и Энрах тут же повернулся, словно у него и на затылке были глаза, вонзив в нее странный взгляд.
        - Ты хочешь что-то сказать, пророчица?
        Губы девушки мгновенно пересохли, и она с трудом выдавила из себя:
        - Н-нет… Да. Я тоже иду дальше. С Тинирой.
        - Да нужна ты мне! - фыркнула обозленная лучница, поправляя колчан за спиной. - С тобой возни не оберешься, а я в няньки не нанималась.
        Страж троп упрямо мотнул головой.
        - Ты останешься, Эоста, - приказал он. И, подойдя к пророчице почти вплотную, тихо прошипел: - Я же просил тебя: не трогай колокол. Но раз уж ты ввязалась в этот поход, будешь всегда на моих глазах. Я… не могу тебя потерять.
        Эльфийка опустила ресницы, не выдержав его взгляда, но упрямо сказала:
        - Я иду дальше, даже если придется идти одной.
        - Юнит Кимерт! - рявкнул Энрах. - Оракул Эоста отказывается подчиняться командиру. Приказываю связать ее и держать под стражей до получения других распоряжений.
        Кимерт на мгновение растерялся, но вдруг сложил руки на груди и усмехнулся:
        - Можешь убить меня, но я этого не сделаю. У нас есть приказ теурга идти дальше.
        - Что еще ожидать от такого… - процедил Энрах. - Страж Диноэль, ты слышал приказ? Выполняй!
        Но едва названный двинулся к пророчице, его остановил окрик разъяренной Тиниры.
        - Стоять! Ни шагу дальше, или я стреляю! - Лучница взвела трехзарядный арбалет. - Идем, Эоста. Не бойся, они не посмеют нас остановить. Первых троих, кто дернется, я уложу на месте, а тебя, страж Энрах, - в первую очередь. И Галлеан простит меня.
        Пока лучница говорила, пророчица, с неожиданным проворством увернувшись от руки стража троп, добежала до нее и скрылась за спиной.
        - Девочки, куда же вы?! - горестно воскликнул Сонил, когда обе нырнули в заросли вереска.
        Странно медливший Энрах, щека которого нервно подрагивала, словно страж троп пытался что-то перебороть в самом себе, опомнился и рванулся за беглянками, бросив через плечо:
        - За мной! Обеих взять живыми!
        На этот раз ему не перечил никто.
        Лучница бежала, досадливо морщась и то и дело оглядываясь на неожиданную обузу, спотыкавшуюся позади. Эоста старалась не отставать, но у нее плохо получалось: походного, а тем более боевого опыта у нее не было. Да и откуда бы ему было взяться? А звуки погони слышались все отчетливее.
        - Беги, я его задержу, - процедила Тинира, останавливаясь и нацеливая прикрепленный к руке арбалет.
        Но догнавшая ее пророчица схватила лучницу за руку и потащила за собой со страшным криком:
        - Не стой! Не здесь! Быстрее!
        Обомлевшая от такого напора эльфийка споткнулась, чуть не выронив лук, и уже сама едва поспевала за припустившей что есть мочи Эостой. Сзади раздался тихий низкий свист, а следом за ним - гулкий хлопок, словно лопнуло что-то огромное.
        - Теперь - все. - Эоста остановилась и, повернувшись, выхватила стрелу из колчана, натягивая лук.
        Тинира даже поперхнулась. Оглянулась. И вынуждена была согласиться:
        - Да уж… теперь точно - все.
        Бегущий впереди Энрах едва успел отпрыгнуть в сторону. Там, где несколько мгновений назад стояла мятежница с арбалетом, воздух помутнел, со свистом взвихрился черным туманом и расступился, выплеснув копошащийся поток нежити. Мертвецы без промедления атаковали догонявший командира отряд. Двух эльфиек, оказавшихся за их спиной, они заметили не сразу.
        Не снимая арбалета с руки, Тинира натянула составной лук, пытаясь вычислить центр портала, невидимого с той стороны, откуда она стреляла. Отсюда все выглядело так, как будто из-под земли забил мутный ключ, пуская в стороны струи черного дыма, обретавшего чудовищные формы. И все же стрела, выпущенная лучницей и словно съеденная на лету, попала в нужную точку: портал захлопнулся. Впрочем, того, что он успел изрыгнуть из своего чрева, эльфам хватило с избытком, даже беря в расчет воинов клана Вереска, спешивших на помощь атакованным сородичам. Запели стрелы, но запас их был не бесконечен, и скоро в ход пошли мечи и копья.
        - У тебя есть еще какое-нибудь оружие? - прохрипела Тинира, выпуская последнюю стрелу.
        - Кинжал, - откликнулась пророчица.
        - Хоть что-то…
        Энрах, тоже оказавшийся в стороне от основной атаки нежити, дрался сразу с двумя личами. Уложив тварей, страж троп пробился к беглянкам, и вовремя: к ним, завывая, летела баньши.
        - Тинира, бери на себя правый фланг! - прохрипел Энрах. Его лицо снова неприятно задергалось, и он быстро и с силой протер его полой плаща. - Эоста, встань в середину и не бойся. Им нас не взять, обещаю!
        Лучница, сверкнув на него злым глазом, усмехнулась и вложила лук в пустой колчан. Взмах ее руки, сопровожденный заклинанием, - и ураганный порыв ветра потащил белое полотнище баньши в обратную сторону, развеяв визжащую тварь над лесом.
        Вот теперь их заметили. Нападавшие разделились, и половина мертвяков толпой повалила к троице.
        - Все-таки мозги у них гнилые, - процедил Энрах, выдвигаясь вперед, чтобы заслонить пророчицу. - Тинира, присмотри за тылом.
        - Сам присматривай, страж, - буркнула лучница. - Толку тут от твоего меча! Пусти-ка…
        Она скользнула вперед, развела руки, и только собралась повторить заклинание ветра, как заметила, что в самую гущу мертвецов врубился Сонил.
        - Вот зараза, зацеплю ведь! - прошипела девушка.
        - Заклинание земли, - подсказала Эоста.
        Тинира вытащила из-за пазухи руну, что-то прошептала и швырнула в мертвецов. Большая их часть словно увязла в земле, а потом стала проваливаться в центре, как в воронку. Но авангард до троицы эльфов все же добрался.
        Сонил, тоже едва не угодив в воронку, страшно ругаясь, отскочил в самый последний момент. На него уже лез следующий ряд мертвецов, норовя столкнуть и подмять под себя. Но тут из-за ближайшего дерева к вору протянулась невероятно длинная рука и, схватив за запястье, выдернула из-под ног нежити.
        Тинира не смогла рассмотреть, какому чудовищу Мортис достался несчастный, - после магической атаки Энрах переставил-таки ее в тыл крохотной армии из троих бойцов, и лучнице пришлось разбираться с парой обошедших их полусгнивших покойников, пока страж, рыча от ярости, крошил черепа первой волны мертвяков.
        Против ожиданий, Сонил снова появился поблизости, вращая над головой меч, - отбивался от атаки лича. Ему помог Кимерт. Остатки отряда стягивались воедино, окруженные кольцом нежити. Воины Вереска не могли к ним пробиться, лишь один их маг орудовал неподалеку от остатков поискового отряда, стянув на себя немало мертвяков, - сыпались искры, то и дело сверкали странные молнии, чем-то напоминающие вспышки болотных огней.
        - Не бойся, Эоста, - хрипел Энрах, дробя костяки мечом. - И убери кинжал, а то порежешь кого-нибудь из нас. Тебе он не понадобится. Это еще не конец. Я не допущу такого конца для тебя, верь мне!
        Пророчица молилась Галлеану, не забывая укладывать кинжалом поверженную нечисть, как только она снова начинала шевелиться. Один из восставших мертвецов оказался шустрым - вырвал у нее оружие, и кости пальцев с клочками гниющей плоти дотянулись до горла эльфийки. Хрипя и задыхаясь, она сорвала с шеи магический кристалл Даагона в плетенке из лозы и с размаху опустила на череп мертвеца. Результат ошеломил девушку: по нежити солнечным лучом прокатилась волна света, превращая ее в сизый прах. После этого кристалл потух окончательно.
        Тинира с уважением посмотрела на Эосту:
        - А мы могли бы подружиться. Жаль, видно, не судьба…
        Между тем орда все прибывала: слугам Мортис удалось открыть неподалеку еще один портал, и теперь нежить теснила эльфов к рваной черной дыре. Вскоре небольшая группа оборонявшихся сомкнулась плечом к плечу. Чужой маг бился чуть поодаль, и нечисть не могла сдвинуть его с места. Впрочем, куда больше нападавшим мешало не само сопротивление этого эльфа, а то, что он перегородил путь как к порталу, так и из него.
        - Эй, маг! - крикнула Тинира. - Держись, мы идем к тебе!
        Но сказать - проще, чем сделать. Волны нападающих захлестывали эльфов, шаг за шагом оттесняя к порталу. Тинира, уже не способная колдовать, рубилась, подняв меч убитого стража из их отряда. Да и молнии мага справа стали реже и тусклее. А вот нежить за все время битвы не использовала ни одного заклинания - тупо пыталась задавить эльфов массой. И это невзирая на то, что позади толпы живых мертвецов возвышалась фигура архилича.
        - О Галлеан! - вскричала пророчица, ужасаясь своей догадке. - Им приказано не убивать нас. А живыми им нужны только ритуальные жертвы для Мортис!
        - Нет, Эоста, не бойся. С нами у них такого не выйдет. - Страж прижал ее к себе левой рукой, отбивая правой выпад очередного врага. - Сейчас, девочка, сейчас мы уйдем.
        Эльфийка вскрикнула - казалось, бок стража обжег ее сквозь платье. Но внезапно хватка Энраха ослабла. Пришла нежданная подмога. В кольцо мертвяков ворвались кентавры, вспыхнули кристаллы магических жезлов магесс, и первой же вспышкой кто-то из них разрушил портал, осветив все поле боя как днем.
        Когда лес был очищен от нежити, из всего отряда Даагона в живых остались лишь Тиаль, четверо претендентов на наследство Эрсетеа, один страж и Кимерт. Между тем отряд пока даже не приблизился к горам. Многие ли из них доберутся до оборотня? Да и позволят ли вообще хоть кому-то добраться? - такие вопросы невольно задавал себе каждый выживший.
        На поляне прощаний хоронили убитых, хотя эта участь была еще не самой страшной: несколько тел воинов клана Вереска так и не нашли. Это значило, что нежить успела утащить их в портал живыми или мертвыми прежде, чем магессы его закрыли, и теперь орды Мортис получат пополнение. Как знать, кого эти эльфы, поднятые из мертвых, уведут под власть Безмясой при следующем набеге: своих братьев и сестер? Родителей? Детей?
        - Где ваш маг? - спросила Тиаль у разведчика клана Вереска, заметив, что ритуал прощания свершает мастер битв.
        - Если ты имеешь в виду теурга, то у нас его нет, - откликнулся тот. - Последний погиб год назад. В клане имеются целительницы, но они молоды и слабы. Наша сила иссякает, магесса.
        - Не может быть! Есть у них маг, да еще какой! - встряла в разговор старших Тинира. - Мы видели, как он крошил мертвяков. Без него нас точно бы смяли!
        - А мы думали, это ваш маг, - пожал плечами разведчик.
        - Не наш. Но где же он?
        - Вряд ли выжил: на том месте, где он стоял, теперь только гора пепла. Да и второй портал открылся совсем рядом. Его вполне могли утащить.
        - А где Иссиана? - спохватилась Тиаль, заметив, что дриада с лучницами ее клана еще не появились на поляне прощаний, хотя известно было, что они выжили.
        Дриаду нашли у кургана праха, о котором говорил разведчик Вереска. Упрямо сжав губы, она разгребала жирную сажу, перемешанную с осколками костей, изредка пуская в ход слабые заклинания. Перепачканная по самую макушку Иссиана и ее помощницы сами походили на порождения Мортис.
        - Зачем ты это делаешь, Иссиана? - удивилась теург. - Не проще ли развеять всю эту грязь заклинанием ветра?
        Она подняла жезл, чтобы помочь, но дриада резко вскинула руку:
        - Нет! Заклинание повредит ему, если он там.
        - Тот неизвестный маг, что помог нам? - догадалась Тиаль.
        - Почему же неизвестный? Я узнала его, когда закрывала портал. Нежить его утащить не успела, это я точно знаю.
        - Даже если он уцелел, то давно задохнулся. А если такого поднимет Безмясая, хлопот не оберешься - она сохранит ему сознание, и это будет сильный враг. Сколько жизней он возьмет? Лучше уж развеять. - Тиаль снова нацелила жезл. - Отойди, Иссиана, не делай еще одной ошибки.
        Но дриада даже не подумала отстраниться.
        - Тогда вместе со мной! - твердо произнесла она.
        - Да кто он такой?
        Иссиана на миг подняла голову. На черном от пепла лице засияли изумрудные звезды глаз, а улыбка выглядела безумной, словно в дриаду вселилась тьма.
        - Мой сын. Это мой сын, Тиаль!.. Вот он! - Из пепла торчал носок эльфийского сапога.
        Тело бережно извлекли из кургана вместе с посохом, который заживо погребенный маг так и не выпустил из руки. Найденный был похож на обугленную колоду и не дышал. Иссиана с трудом влила в его сомкнутые губы целительный эликсир и лишь после этого обтерла его лицо от пепла.
        Тиаль, на всякий случай державшая жезл наготове, изумленно приподняла брови:
        - А ведь я уже видела этого охотника! Как он сюда попал?
        - Где ты его видела?
        - Но он же… - Теург, оглядевшись по сторонам, зашептала совсем тихо: - Его зовут Лиэн. Он пришел к Гаэтер с посланием от одного мага, в котором тот просил помочь его ученику добраться до главного Посоха Духа. Мы решили отправить парня сопровождающим Тиниры, только наша девочка к тому времени уже ушла, и Лиэн отправился за ней вдогонку. Так он - твой сын?
        - Да, Тиаль. Он долго учился вдали от меня, почти всю жизнь, - усмехнулась Иссиана, пытаясь привести охотника в чувство, но тот не желал открывать глаз. - А знаешь, мне кажется, этот стервец просто нагло притворяется!

* * *
        И в самом деле, дыхание к Лиэну вернулось, но он решил прикинуться мертвым в ласковых материнских руках, оказавшихся ничем не хуже защитного кокона, из которого его выдрала магесса. Впрочем, получив легкий подзатыльник за притворство, ему все же пришлось открыть глаза и подняться. Не успел он поблагодарить за спасение, как послышался вопль:
        - Лиэн! - Тинира налетела на него как ветер, заодно отряхнув от пыли. - Ты куда пропал? Так это ты тут дрался? А я-то думаю, что-то лицо у того мага больно знакомое!
        - У какого мага? - поднял бровь Лиэн. - Я не видел никакого мага.
        Эльфийки переглянулись и дружно кивнули.
        - Хорошо, мы тоже не видели. Но тебя-то мы видим, - улыбнулась Тиаль. - И нам в отряде не помешает охотник на оборотня.
        Лиэн покачал головой:
        - Я должен идти один.
        Подошедший вразвалочку Сонил уставился на рогатину в его руке.
        - Эй, парень, а что это у тебя за странная штука? - Он протянул палец к корням, и они сжались, словно выставили когти. - Ух ты! А ведь я ее узнал! Так это ты вытащил меня из земляной воронки этой лапой? Точно, ты! Знаешь, друг, ты ведь мне тогда жизнь спас. Не мертвяки, так Тинира бы угробила. Видно, хотела избавиться от соперника за наследство лорда Даагона, смекаешь?
        Лучница возмущенно фыркнула, но Сонил подмигнул ей, и девушка заулыбалась. Ничто так не сплачивает, как совместная битва, если в ней удалось выжить.
        Вор дружески протянул руку охотнику, и тот ее коснулся. Что-то кольнуло Лиэна, но он решил не обращать на это внимания. Надо было уходить - незаметно и как можно скорее. Он и так привлек слишком много внимания. А что говорил наставник? Нельзя встревать в драки, особенно с нежитью.
        Этот завет Лиэн опять не выполнил. Да и как тут не встрянешь, когда драка нашла его сама? Он как раз мирно устраивался на привал, раскинув полог невидимости, когда увидел двух бегущих эльфиек и узнал обеих - Тинира и Эоста. А потом все сразу закрутилось, и охотник опомниться не успел, а рогатина уже оказалась в его руке. Припекло так, что Лиэн думал - пришло время для последней руны. Но тогда главная задача останется нерешенной. А он должен не только выжить, но и решить ее.

«Это последняя руна, остроухий, - сказал учитель Раэрт на прощание. - На самый безнадежный случай, если ты не успеешь дойти до эльфийского Посоха Духа или не найдешь спасения, а смерть будет смотреть тебе в глаза. Ты должен уйти от нее. Потому что есть то, что хуже твоей смерти».
        Так что когда Лиэн осознал, что пришла помощь, он вполне здраво рассудил, что теперь и без него справятся, и соорудил защитный кокон, аккурат от макушки почти до пяток, чтобы никто не мешал отдохнуть. Да только дриада не только раскопала его, но и из кокона шутя извлекла. К чему бы это?
        Лиэн уже собирался по-тихому продолжить путь, но вовремя спохватился, что ножны у него на боку пусты. Впрочем, пропажа нашлась быстро: укрывшись в зарослях вереска, эльф, которого охотник вытащил во время битвы, увлеченно рассматривал его нож.
        - Странные у тебя понятия о благодарности, - хмыкнул Лиэн, подходя.
        Вор протянул нож рукоятью вперед:
        - Ты это… не злись. Не устоял… Подумал вот, как таким ножом можно горло волку перерезать?
        - Какому волку?
        - Да видели мы тут такое… - Вор восхищенно закатил глаза.
        - И с чего ты взял, что именно я перерезал и этим ножом?
        - Да просто подумал - вдруг ты. У всех длинные эльфийские кинжалы, а перышко я заметил только у тебя. Только это ерундовина какая-то, а не нож, костяшка тупая. Выбрось ты ее, друг, я тебе лучше за спасение свой кинжал подарю. Гляди какой!
        Он снял ножны с пояса и протянул Лиэну, но тот покачал головой:
        - Мне мой нож дорог, как память о друге. А кинжал оставь себе… тоже на память.
        - А, тогда ладно. - Вор с нескрываемой радостью пристегнул ножны обратно. - Так вот, думаю, это не ты волков положил, охотник. А то я заподозрил в тебе слугу Мортис, уж извини. Да и рогатина у тебя другая.

«Другая? Интересно, где и когда он успел увидеть прежнюю?» - насторожился Лиэн. Впрочем, может быть, вор видел его в столице с Тинирой.
        Он скользнул взглядом по группе эльфов, окруживших теурга, из-под шлема которого выбивались алые и золотые пряди. Но дичайшего из диких эльфов привлекала не красота магессы, а доспехи всех ее черноволосых соратников - кто-то из них напал на мастера битв, а уж царапину от драконьего ножа Лиэн увидел бы издалека. Неужели враг сменил доспех? И почему это вообще так заботит Лиэна, когда у него совсем другая задача, которую больше некому решить?
        Встретив изумленный взгляд Эосты, он понял: надо не просто уходить, а бежать отсюда сломя голову. Для подобного изумления могла быть лишь одна причина: девушка, спасенная им в Запретной роще, узнала его. Если что и могло проникнуть за иллюзорную личину Лиэна, то только взгляд пророчицы.
        Попятившись, Лиэн нырнул в кусты, но через десяток шагов его рогатина намертво вцепилась в толстую ветку и не пожелала разжать корни. Хоть бросай ее тут!
        - Попался! - рассмеялась подошедшая дриада. - Опять решил сбежать?
        - Иссиана, ты не понимаешь. Мне нельзя идти с вами.
        - Это ты не понимаешь, Лиэн, что тебе пора присоединиться к наследникам лорда Даагона.
        - Да зачем мне наследство какого-то там лорда.
        - Какого-то? - Изумрудные глаза эльфийки удивленно расширились. - Об этом я не подумала, ты можешь не знать… - Она нахмурилась. - Ты знаешь, кто твои отец и мать, Лиэн?
        - Я знал когда-то, наставник говорил. Но забыл. Иссиана, отпусти рогатину, пожалуйста.
        - Зачем она безродному?! - сердито прищурилась дриада. - Ради чего? Забыл он, надо же… вот взял и забыл отца с матерью, давших тебе жизнь!

«Разве это жизнь?» - мог бы сказать Лиэн. Впрочем, ничего лучше у него не было, значит, и за эту жизнь он еще поборется.
        - Учителя многое заперли в моей памяти, и я согласился на это, - признался он. - Придет время - вспомню, если это будет необходимо для моей цели. Или когда научусь себя полностью контролировать.
        - Опасаешься, что выдашь себя друидам Древа Смерти? - тихо спросила она.
        Лиэн хлопнул ресницами и опустил руки, отдиравшие рогатину от ветки.

«И что теперь? Не надо было лезть в древо Иссианы. Не запаникуй я тогда, утратив учительский посох, прими бой с демоном, и ничего этого не было бы. Но не убивать же ее, учитель! Я не хочу!!!»
        Дриада, увидев его остановившиеся зрачки и напрягшиеся мышцы, шепнула едва слышно:
        - Я не выдам тебя, Лиэн, даже если бы ты не стал мне приемным сыном. Ты не один в мире, ты теперь не одинок. Я хочу помочь.
        И она с облегчением вздохнула, когда чудовищная тень, мгновенно заслонившая лицо охотника, ушла.
        - Но послушай меня, мальчик мой. Маг Хоэрин полагает, что слуги Мортис ищут тебя именно в этом отряде. Может быть, друиды уже поняли, что ты умнее, чем думал… чем они думали, и держишься поблизости. И они наверняка не оставят без внимания ни одного эльфа, идущего в гномьи горы, а значит, при их следующем нападении ты окажешься в одиночестве. Лучше держаться вместе. Мы с Тиаль сможем защитить тебя. Ведь и наши жизни, и жизни всех эльфов сейчас зависят от твоей стойкости. А если тебя схватят?
        Он покачал головой:
        - Не беспокойся за это. Даже если весь Алкмаар придет за мной, им меня не взять. Об этом мои учителя позаботились. У меня есть последняя руна.
        - Что значит последняя?
        - Петля времени.
        - Полное изничтожение? - прошептала дриада, страдальчески сведя брови.
        - Это же благо, Иссиана! Одна руна - и пытка окончена. Как бы я хотел прекратить все это! Но Древо никуда не денется, оно всосало уже много жизней, и я слышу их. Каждый раз слышу, каждую новую жертву! И я не хочу, не могу допустить, чтобы оно осталось. Это невыносимо - понимать, что меня-то не будет, мне хорошо, а оно продолжит расти, жрать, убивать! Если бы я вовремя успел к Посоху Духа!
        Он сел на землю, обхватив лоб ладонями. Иссиана, обняв его, погладила встрепанные, все еще испачканные пеплом волосы Лиэна. Сын врага. Ее сын.
        Глава 8. Идущие в ночи

«Как ты его держишь, остроухий?! Это посох мага, а не костыль калеки, и нечего на него опираться! О Всевышний! Кого мне вернул Лазгурон?!» - в который раз всплыл в памяти голос отшельника Раэрта.
        Но что старый мудрец понимал в охотничьих рогатинах? Совсем ничего. Не понимал, например, зачем обязательно должна быть перекладина. А она - для рук, чтобы не соскользнули к когтям и раззявленной пасти зверюги, когда прижимаешь ее к земле и держишь, чтобы выхватить нож. И на древко должно быть удобно опираться при дальних переходах, когда выслеживаешь какого-то определенного зверя. А когда, как сейчас, приходится беречь комель с растопыренными пальчиками корней, помощница становится обузой.
        Зато потому он и заметил ее шевеление, что бережно нес в руке. Знакомая искра куснула сердце: Лиэн снова ощутил след меча. Ошибки быть не могло. Тот самый проклятый меч и эхо его боли. Где-то далеко клинок стонал.
        - Не нравится мне это, - пробормотал охотник. - Глупо наступать второй раз на тот же меч.
        Но не сворачивать же теперь.
        Направление пути совпало: на восток, к горам. Туда же вели следы отряда, бившегося в лесу Вереска. Лиэн решил идти позади. Из головы не выходили слова дриады о поисках нового Посоха Духа. Это была действительно надежда.
        Он шел по ночам уже неделю. При Большой ему спать нельзя, даже совсем немного - в этом он убедился, когда нечто, пришедшее во сне, резало волчьи горла с такой ловкостью, какой сам Лиэн отродясь не обладал. Все, забыли об этом. Нельзя, и точка.
        Нельзя драться с нежитью - почуют. Ладно, проехали. Уже ничего не исправишь. Слежки за собой Лиэн не замечал, не считая одиночные серые тени, что изредка мелькали вдалеке. Если это и были волки, то не стая. Те, судя по следам, шли где-то далеко впереди.
        Что там еще из запретов? Нельзя показывать второе лицо. Хотя поди, разберись, какое из его лиц - истинное. Просто не хочется считать таковым черную, потрескавшуюся, как статуя в храме богини Солониэль, морду.
        Нельзя целовать девушек. Точка. Забыли.
        Нельзя умирать. Ну, это так, в общем. Никому особо и не хочется.
        Пять «нельзя» на каждый корешок комля посоха-рогатины.
        Когда рогатина на плече, древесная растопыренная «ладошка» колышется перед глазами и словно раздвигает лесные заросли. А стоит взять в руку древко вилами вперед, она заметает за ним следы. Это Лиэн обнаружил, когда потерял нож у ручья, в котором долго отмывался от жирного праха мертвяков, решил вернуться по своим следам шаг в шаг и заплутал. Может, потому волки и теряют его след?
        Нож охотник все-таки нашел. И вот там-то, когда он смотрел, как стекает ручей в круглую ложбинку, разбивая там отражения Лун, и возник вопрос: а откуда в его недоделанном посохе-рогатине взялись такие силы, что он крошил мертвяков без передышки? Такого просто быть не могло, неоткуда таким силам взяться. И магический подарок Иссианы, тайком положенный в ладошку корней, не мог такого сотворить, хотя он и помогает теперь в пути.
        С этим предстояло разобраться, как разбирался Лиэн с другой задачей: на каждом привале доставал нож из драконьей кости и тренировался, распаляя его невидимые руны одновременно со вторым лицом и гася их. Учился держать.
        Но что это за сила и откуда она в нем, Лиэне? Неужели он открылся Древу Смерти?
        Вот это было Самым Главным Запретом. Основой ладошки рогатины, из которой растут пальцы корней.
        Корней…
        Лиэна скрутило так, что он упал на четвереньки, выронив рогатину.
        - Держи лицо! Это не твое! - хрипел он, задыхаясь.

«Это - твое!» - отвечал рвущийся из груди ужас, таившийся в нем. Укорененный. Напоенный волчьей кровью, усиленный недавней битвой, в которой орудовала его вторая сущность - смерть. Чем больше он убивает, не важно, кого, тем крепче Корень. Тем сильнее зов Древа.
        Большая Луна щерилась в небе улыбкой. Небо открывало второе лицо, в которое Лиэн не мог смотреть, - это было лицо смеющегося ужаса.
        Так нельзя. Так он никуда и никогда не придет.
        Он поднялся на колени, нашаривая рогатину. Встал, забыв о комле, который так берег. Древко словно опять вросло в землю - не пошатнулось, пока охотник поднимался, а потом легко выдернулось, когда он сделал шаг.
        Призрачное, как баньши, пятно мелькнуло вдалеке между стволами.

«Начинается!» - подумал Лиэн. Стоит зашевелиться в груди тому нечто, о чем нельзя даже помыслить, как к охотнику слетаются неприятности, словно оно их зовет.
        Блик снова мелькнул, уже куда ближе, - что-то неслось навстречу.
        Охотник подался в тень кроны. Конечно, рогатина не показывала опасности, но она еще плохо обучена, и испытать нанесенные уже неделю назад руны пока не выдавалось возможности.
        В лунных лучах бесшумно появился единорог, сам словно сотканный из них. Замер как вкопанный, почуяв чужака, потом развернулся чуть боком, предоставив возможность полюбоваться изысканной красотой. Шерсть зверя мерцала, грива струилась серебром, рог отливал радужным светом лунного камня, глаз косил, спрашивая - ну, как я тебе? Хорош?
        Однако Лиэн, как дичайший из эльфов, думал не о волшебной красоте, а о том, почему пусто седло с притороченным свертком и почему единорог, добежав, сразу повернулся в ту сторону, откуда пришел.
        Видя, что его никто тут не ценит, единорог нетерпеливо переступил копытами, чуть взъерошив листья на тропе. Охотник осторожно подошел - зверь не шарахнулся от него.
        - Ты пришел за помощью, - догадался, наконец, тугодум.
        Едва он вскочил в седло, единорог помчался, почти не касаясь земли. До нужного места он долетел стремглав, и Лиэн увидел лежащего на тропе эльфа с коротко обрезанными волосами, серебрившимися в свете Лун так же, как грива единорога.
        Дотронувшись до его плеча, охотник отдернул руку: ему показалось - он коснулся искалеченного меча. И клинку было невыносимо больно, он беззвучно стонал.
        - Ничего себе! Если бы я не знал, что Галлеан давно безумен, я бы подумал, что наш бог сошел с ума, - пробормотал охотник, осторожно переворачивая найденного и уже догадываясь, кого увидит. - И опять этот мастер битв без сознания.
        Лиэн нервно оглянулся: не бегут ли откуда-нибудь лучницы или мертвецы. Но лес стоял тихий, сосредоточенный на чем-то, как стоят слепые, чутко ощупывая пальцами мир и вслушиваясь в себя.
        Видимых ран на эльфе не было, и Лиэн задумался: что же делать? Он поднял посох-рогатину, но тут же отложил - не поможет. Тогда охотник попытался облегчить чужую боль, снять ее ладонями так же, как снимал ее с губ Эосты, обожженных жаром меча в храме богини Солониэль. Это тоже была запрещенная учителем Раэртом магия, но никто же не видит.
        Эльф очнулся, и Лиэн быстро отдернул руки.
        - Ты кто? - спросил мастер битв.
        - Меня зовут Лиэн.
        - А! Помню. Тебя ищут по всему Альянсу.

«Все-таки началось!» - вздохнул про себя охотник.
        - Это не я, - улыбнулся он. - Посох Духа я даже не видел.
        Мастер битв поморщился:
        - Понятливый какой… Значит, кто-то тебе уже сказал. Жаль, я хотел первым сообщить эту новость. И зачем ты меня разбудил среди ночи, Лиэн?
        - Ты не спал. Ты был без сознания, когда твой… когда я тебя нашел, - ответил Лиэн, покосившись при этом на единорога. Тот насмешливо блеснул глазом, но фырканьем не выдал. Хороший зверь, мудрый.
        Только сейчас седой эльф заметил, что лежит на тропе.
        - Демоны задери! Опять я свалился! - выругался он, поднимаясь с помощью руки Лиэна. Ухватился он левой ладонью, и охотник почувствовал бугристые рубцы, словно вместо кожи ее покрывала кора старого дуба. Правая рука эльфа кончалась запястьем.

«Я долго бежал к нему, надо было быстрее, - расстроился Лиэн, - ведь мог же и быстрее… мог, как потом оказалось, когда спасал свою шкуру от лучниц Иссианы».
        - Прав был Хоэрин, - пробормотал мастер битв. - Рано мне было в путь пускаться, да еще одному. Но ждать нельзя. Ты в какую сторону прогуливаешься под Двумя Лунами, охотник?
        - На восток.
        - Все пути сейчас ведут на восток. Тоже на поиски Посоха Духа? Я был бы признателен за общество в пути, если моя персона не будет слишком обременять охотника клана Гаэтер. Я, видишь ли, немного болен.
        Охотник улыбнулся про себя: «Угу, болен он… Что-то подобное и я говорил Иссиане».
        - Почему ты решил, что я из клана Гаэтер, мастер битв?
        - Ты искал Тиниру, а уж тридцать лет никому бы в голову не пришло искать кого-нибудь из Гаэтер в столице Альянса, кроме пославшего ее клана.
        - А почему твоя персона могла бы обременить именно охотника из Гаэтер?
        Глаза седовласого весело блеснули:
        - Помнится, при нашей прошлой встрече это было мое право - донимать расспросами?
        Они уже шли на восток, а единорог лунным видением плыл впереди, беззвучно переступая копытами.
        - Так все-таки, почему? - не уступал охотник.
        - Потому что тебе не понравится мое имя.
        - А не соблаговолит ли благородный эльф открыть его дикарю? - ехидно спросил Лиэн.
        Мастер битв хмыкнул, но пришлось соблаговолить. Раз уж сам навязался охотнику в спутники, бесчестно было бы держать его в неведении.
        - Изволь. Я - лорд Даагон из рода Эрсетеа.
        Лиэн вздрогнул.
        Его что-то ударило изнутри. Пробило навылет, как копье.

«Держись, сын Даагона, сейчас станет жарко!» - услышал он рык, казалось, из самих небес.
        Лиэн развернулся и побежал. Опять. Потому что не мог больше ни мига сдерживать истинное лицо. Его хватило лишь на то, чтобы задушить крик, - тот, что рвал сейчас легкие, сжигаемые огнем Выжженных Земель.
        Он слышал хлопанье бессчетных крыльев и истошный крик горгулий. Видел огненную реку лавы далеко внизу. Пламя становилось все ближе и ближе…
        Он вспомнил все.
        Вспомнил, почему решил забыть.
        Дракон Лазгурон предложил дополнительную защиту разума - иллюзию фальшивых воспоминаний. Чтобы Древо ослабило зов и чтобы Лиэн не выдал себя ненароком, услышав от кого-нибудь имя отца, когда придет в столицу к Посоху Духа. Но никакие уловки, изобретенные великим Повелителем Иллюзий и человеческим магом Раэртом, не помогут, потому что Древо Смерти не обманешь иллюзиями разума - оно неразумно. Пока неразумно. Оно может лишь слепо чуять мир, сосать его слабыми корешками, пока к нему не вернется Лиэн, его первый корень. Его основа Его сознание.

* * *
        - Так я и знал, - огорчился Даагон, когда охотник, едва услышав его имя, резко развернулся и растаял в лесу. - Так и чувствовал, что нельзя ему говорить, кто я. Вот скажи, друг мой Росинфин, что такого страшного в моем красивом имени? Бежать-то зачем? Ну, хорошо, клану Гаэтер даже ненависть не позволит убить безоружного калеку, и они предпочтут плюнуть и уйти. Но мы ведь с тобой не безоружны!
        Единорог потряс серебристой гривой.
        - Жезла у меня нет, это так, - согласился лорд. - Но хороший меч имеется, да и драться левой рукой я обучен… Ну, поехали дальше, а то мы никогда не догоним отряд, и виноват в этом будешь ты.
        Единорог подогнул передние ноги, и лорд кое-как забрался в седло, по привычке пытаясь ухватиться за луку отсутствующей правой ладонью.
        Росинфин, как ни понукал его всадник, как ни уговаривал, забыл о своем гордом имени и отказывался скакать даже так медленно, как раньше, и шел неспешным шагом. Бегущий эльф по сравнению с ним казался бы ураганом.
        Сначала ночью было легче переносить боль, словно Алкинор тоже засыпал. Лишь раз или два проворачивался, обжигая позвоночник адским огнем, и Даагон терял сознание. Теперь же стало все наоборот - меч чаще шевелился именно по ночам, будил, тянул на восток, и лорд уже догадался, что не собьется с пути отряда, пока не догонит его. Если, конечно, ему позволят догнать.
        Он понял, чья рука проворачивает клинок, причиняя немыслимую боль. Сын держал его, выматывал, как рыбак пойманную гарпуном гигантскую рыбу, тянул за собой, но останавливал, когда лорд слишком приближался к отряду. Догонять их Даагон будет медленно, долго, чтобы пытка длилась и длилась, ломая его дух. Длилась, пока меч не победит.
        Но как сын может сам не чувствовать его боли? Ведь они связаны кровью. Или его мальчик с рождения не знает ничего, кроме боли, для него это… жизнь?
        Теперь лорд осознал, что пускаться в путь одному было глупо. Хотя лучницы клана Иссианы даже не предложили ему помощь, стоило хранителю свитков шевельнуть бровью, и Данира, скрипя зубами, выделила бы кого-нибудь в сопровождение. Но гордый маг не попросил об этом, как не просил помощи и у других эльфов, через чьи леса и рощи лежал его путь. Он хотел обходиться без посторонних глаз столько, сколько сможет.
        И тут Алкинор зашевелился снова.

* * *

«Ты видел, что у него с руками, со спиной. И все равно бросил. Правильно Иссиана назвала тебя - урод. И внутри ничуть не лучше, чем снаружи», - клял себя Лиэн, следуя за всадником так, чтобы тот не заметил его, обернувшись. Не отстать было легко: умный единорог, чуя охотника позади, не особенно торопился.
        Но лицо еще горело и никакие заклинания не помогали - стоило взглянуть на белеющий впереди блик крупа единорога, а смотреть приходилось постоянно, чтобы не потерять из виду, - как Лиэна охватывал жар: «Отец! Там мой отец!»
        Может быть, теперь Лиэну придется до конца дней жить с такой паленой мордой и убивать каждого, увидевшего ее, потому что иначе убьют его. «А если увидит отец?» О последствиях этого даже думать было невозможно. Ясно только одно - такого ему не пережить.
        Отец никогда не должен узнать, кто его сын. Потому что его сын - чудовище.

«Кого мне принес Лазгурон?! - сетовал человеческий маг Раэрт. - Двадцать лет мы берегли тебя, двадцать лет готовили к этому походу, и все насмарку. Куда ты пойдешь с такой рожей? Мало нам было, что она похожа на отцовскую, как две капли воды, так теперь еще и это! И ладно бы просто черная морда, личину создавать ты давно умеешь. А вот держать ее, дите остроухое, ты словно разучился, хоть и не по своей вине. Из тебя лезет вот это! Посмотри на себя, чудище, ты же перевоплощаешься. Возвращайся, сынок! Выдирай себя из Древа, а его - из себя! Теперь только ты сам можешь одолеть эту беду…».
        Когда Лиэн умирал в Выжженных Землях и еще долго после этого, его дух уходил к Древу Смерти. Да, учителя вернули ему жизнь, но дух он мог вернуть только сам. Мог, но не сумел. Сейчас он - наполовину нежить, чудовище с лицом, похожим на обугленную кору. Наполовину перевоплощенный корень Древа Смерти. И так будет до тех пор, пока не закончится жертвоприношение, длящееся вот уже тридцать лет. Столько, сколько Лиэн себя помнит.
        И все же Древо до сих пор его не поглотило!
        Надо успокоиться. Он ведет себя, как сопливый младенец. Тьфу, позор! Раз уж все случилось так, как случилось, самое лучшее - просто продолжать жить и идти в горы на поиски оборотня-медведя одному. Жаль только, посоха нет, он бы помог. Не зря же учитель велел: «Береги мой посох как зеницу ока!» Там, в столице, когда дар старого мага еще был с ним, Лиэн уже слышал имя Даагона, и ничего тогда в сердце не трепыхнулось.
        - Держи лицо! - приказал он себе и действительно успокоился. В конце концов, теперь ему надо думать не только о спасении всех эльфов и очень желательно себя самого, но и о том, как немедленно помочь одному эльфу из всех - его отцу.
        Лиэн ускорил шаг и услышал впереди крик меча.
        Он рванулся к падающему лорду так, как не бежал даже от лучниц Иссианы. Теперь уже все равно, увидит ли отец его лицо или то, что вместо него теперь.
        - Ты кто? - успел спросить Даагон прежде, чем потерял сознание.

* * *
        Отряд во главе с Тиаль наверстывал упущенное время. С ними шла Иссиана, несколько ее лучниц и кентавров, а также стражи клана Вереска. Еще несколько воинов встреченных в пути эльфийских родов провожали их до границы - Альянс тихо стягивал войска на тот случай, если гномы откажутся помочь.
        А в том, что грядет новая война с Горными Кланами, уже никто не сомневался: ответа на просьбу королевы Иллюмиэль помочь в поисках медведя-оборотня так и не пришло. И при этом гномы не пропустили на свои земли не то что ни одного эльфийского отряда
        - даже разведчика-одиночки. Каждого, застигнутого при попытке перейти границу, безжалостно убивали - вот о чем говорили во всех лесах и рощах, через которые шел отряд Даагона, лишившийся своего командира.
        Эльфы почти не отдыхали, хотя враги, кажется, оставили их в покое. После боя с нежитью в землях Вереска никаких особых неприятностей не было. Разве что большая волчья стая, а то и несколько неотступно сопровождала отряд от самого леса Иссианы.
        Странное дело: днем волки держались далеко в стороне, но стоило эльфам остановиться на ночлег, и их тут же брали в кольцо. После нападений, унесших нескольких жизней, Тиаль решила идти по ночам: Луны освещали путь почти так же ясно, как днем, а дожди если и были, то стремительные и почти под утро.
        Волки словно этого и добивались: нападения прекратились, но их предостерегающий вой слышался беспрестанно. Не было никаких сомнений: стаю вел оборотень.
        - Ох, и надоел же мне этот вой! Вот что ему от нас надо, а, Тинира? - проворчал Сонил, пристроившись на привале рядом с лучницей. - Не мы же прирезали тогда его дружков!
        - Отстань, - сонно поморщилась эльфийка. - Давно уже ясно, что среди нас - слуга Мортис. Вот он-то и держит на сворке этого оборотня. Да, будь другом: когда он все же спустит его на нас, не забудь спросить, за что…
        О предателе говорили все: портал в лесу Вереска был открыт поразительно точно, да и нежить воспользовалась беспомощностью отряда после предательства Иссианы слишком уж быстро. Причем произошло все это поблизости от ее леса, в котором как раз и был проведен волчий ритуал.
        Тинира неприязненно покосилась на дриаду, о чем-то тихо говорившую с Тиаль:
        - Еще эта никак не оставит нас в покое! Может, в тот раз она подмешала нам в питье что-то еще, кроме сонного зелья, раз Тиаль позволила ей идти с нами? Слыханное ли дело - простить такое! Зачем Иссиана вообще нам навязалась?
        - Как это зачем? - Сонил округлил глаза. - Следить. Не заметила разве, что нежить крутилась именно вокруг ее леса?
        - Мне тоже кажется, что дриада давно уже молится не Галлеану, а Мортис, - шепнула лучница, заметив, что к разговору прислушивается юнит Кимерт.
        - Вот и сын у нее какой-то странный, - поддакнул Сонил.
        - Эй! - нахмурилась лучница. - А вот Лиэна не тронь, понял? Он, между прочем, тебе жизнь спас.
        Вор ухмыльнулся:
        - А я и забыл… Но ты видела где-нибудь такую странную магию, как у этого парня? Какая-то она… ненормальная!
        - Я слышала, его наставником был человек, а все человеческое вредно эльфам. Мне вот куда больше Энрах не нравится, - процедила Тинира. - Скрытный он. И потом страж - а заклинаниями не пользуется. Руны бережет, что ли? Ох, чует мое сердце: стоит нам найти Посох Духа, этот тип перебьет нас всех, чтобы одному остаться в наследниках лорда…
        Сонил и Тинира не знали, что в этот момент магессы также пытались вычислить предателя.
        - Итак, остаются трое - Кимерт, Сонил и страж Диноэль, - подвела итог Тиаль, как и лорд, прежде исключившая из числа подозреваемых Тиниру, Эосту и Энраха.
        - А если вспомнить, кто из них претендует на наследство Даагона, то это точно Сонил, - уточнила дриада. - Остальные двое в отряде оказались случайно, особенно Кимерт. Если бы не его оплошность, то он до сих пор был бы стражем в столице.
        Теург возразила:
        - Оплошность ли? Ты забыла, что только он из всего отряда находился в зале совета, когда был разрушен Посох Духа? - Она поднялась, услышав совсем близко волчий вой. Однако нападения не последовало, и лагерь вновь погрузился в полудрему, хотя спать днем было и непривычно.
        - Очень не нравится мне все это, - покачала головой Тиаль. - Словно затишье перед ураганом - уже неделя без происшествий, если не считать волков.
        - Они ведут себя так, словно охраняют оборотня, - задумчиво произнесла Иссиана. - А это значит, он в нашем отряде.
        - Почему же тогда твоя магия не смогла его выявить, дриада? Ты же испытывала каждого жезлом. Или снова будешь говорить, что тень Древа растет, а эльфийская магия слабеет? - прищурилась было Тиаль, но вспомнила, что то же самое говорили в каждом лесу.
        Иссиана молча подняла листок, упавший с клена, под которым они расположились. Его алые, как волосы Тиаль, кончики были совершенно сухими. Дриады искали гниль в древах, а тем временем рощи стали засыхать - что-то высасывало их соки, и под ногами все чаще слышался шорох сухих листьев и хруст сломанных ветром веток. Дриада, глядя на лист, вытерла слезу, и Тиаль мгновенно оставила закравшиеся было подозрения. Но этой влагой не излечишь Леса…
        - Если мы не доберемся до Посоха Духа, наш конец близок, - вздохнула теург. - Только вот боюсь, что нежить не даст. Как же раскрыть оборотня среди нас, если он не выдал себя даже в битве в лесу Вереска? В отряде начинается взаимное недоверие, а нет ничего хуже, когда не можешь доверять товарищу в бою и ждешь удара в спину.
        Иссиана приняла последнюю фразу на свой счет.
        - Как только лорд вернется, я покину вас, Тиаль, - холодно произнесла она. - Мне нельзя долго без моего дерева.
        - Даагона нет слишком долго! - не выдержала теург. - Неужели даже Хоэрин не смог поставить его на ноги? Он же сказал: раны не смертельные.
        - Пока еще нет. Но они могут стать смертельными, - тихо сказала дриада. - Могут, если лорд не переборет магию проклятого меча. Боюсь, он не доживет до того дня, когда эльфы найдут Посох Духа. Тогда Альянсу придется сжечь древо Эрсетеа, потому что оно потянется к его сыну, блуждающему корню. А если они его сожгут, твоего мальчика уже ничто не сможет защитить от Древа Смерти. Он перевоплотится.
        Тиаль, оперев локти в колени, опустила лоб в сцепленные ладони. Теург клана Гаэтер не может позволить себе плакать. И не может позволить себе ненавидеть.
        Эоста тоже не могла спать, хотя мышцы непривычных к длинным походам ног сводило от боли. Пока было светло, девушка плела новую сетку для сферы лорда - лоза быстро пересыхала, ломалась, и эльфийка боялась потерять артефакт.
        После боя в лесу Вереска Тиаль не стала забирать у нее сферу. Она окинула пророчицу долгим взглядом и вдруг улыбнулась: «Лорд в тебе не ошибся. Кому попало его кристалл силы не откликнется. Храни его».
        Увлеченная работой Эоста вздрогнула, когда веточка, за которой она потянулась, сама прыгнула в ладонь. Подняв глаза, эльфийка встретилась с озабоченным взглядом юнита Кимерта. Воинская доблесть для эльфов не могла искупить запятнанную честь, поэтому с бывшим стражем по-прежнему мало кто желал общаться, и он чувствовал себя в отряде изгоем.
        - Эоста, ты не знаешь, когда оборотни спят? - тихо спросил он.
        Девушка пожала плечами, сосредоточенно оплетая сферу. Кимерт подал ей новую веточку вместе со следующим вопросом.
        - А ты знаешь, что происходит с оборотнем, если он уснет при Большой луне?
        - И что же? - Она никогда над этим не задумывалась.
        - Он не сможет удержать во сне личину и станет зверем, - ответил Кимерт. - А кто у нас в отряде никогда не спит при Большой?
        - Ты думаешь, он среди нас? - нахмурилась пророчица. - Но у оборотней вторая ипостась - не эльфийская.
        Юнит пожал плечами:
        - Если в Безлуние они теряют силы, то в Двулуние вполне могут обретать дополнительные возможности.
        - И потому волки так себя ведут?
        Кимерт кивнул.
        - Думаю, да. Потому оборотень и вынудил нас идти по ночам, а привал устраивать в полдень, когда солнце высоко. Мы лишь выматываемся, а не отдыхаем в это время в отличие от него. Скоро мы все окончательно обессилим, и отряд можно будет брать голыми руками.
        - Ты подозреваешь кого-то конкретного?
        - Пока нет. Но я вспомнил: Сонил, Тинира и Энрах всегда попадали в дозоры на время Большой, когда мы шли днем.
        - А страж Диноэль?
        - О нем ничего не помню. Он какой-то совсем незаметный.
        Оба посмотрели на невзрачного эльфа, спавшего, как убитый, в тени дерева. Накинутый плащ укрывал его с головой, защищая от солнечных бликов.
        Тут Кимерт заметил, что к ним направляется Энрах, и поспешил убраться от греха подальше: тот бдительно следил, чтобы к пророчице не подходил никто, кроме него.
        - О чем тебе шептала эта лиса? - нахмурился страж троп.
        Девушка промолчала.
        - Почему ты на меня не смотришь, не говоришь со мной? - Энрах присел на корточки, пытаясь заглянуть ей в глаза. - Я ведь тебе не враг, Эоста. Я беспокоюсь за тебя. В отряде есть предатель, он идет с нами от самой столицы.
        Ее ресницы дрогнули, но не поднялись.
        - И как раз Кимерта я подозреваю в первую очередь, - продолжал Энрах. - Если этот червяк еще раз подойдет к тебе…
        - А если ты еще раз подойдешь ко мне, - перебила она, сосредоточившись на лежавшей на коленях сфере, - то я расскажу Тиаль, кто стоял у лорда на груди, когда тот лежал на углях.
        Энрах упал на колени, пытаясь взять ее ладони в свои, но Эоста быстро убрала руки за спину.
        - Не делай этого, любимая, - жарко зашептал страж троп, умоляюще заглядывая ей в лицо. - Ты же не убийца, Эоста, и не можешь ею стать. Ведь ты чиста как небесный ангел. Я же не знал, что там, под его спиной, какой-то раскаленный меч, а угли лорду не страшны, он и с костра инквизиторов уходил невредимым. Я лишь хотел, чтобы он оставил тебя в покое. Он лишит меня даже той малости, что ты мне позволяла, - просто быть рядом и видеть тебя. Только рядом с тобой я могу стать другим, лучшим, только в тебе мое спасение!
        Он умолк, ожидая ее ответа, и услышал:
        - Изыди!
        Горькие морщины прочертили лицо Энраха, и в его голосе зазвучала мука:
        - Не гони меня, Эоста! Ты же не знаешь… не знаешь, что ты для меня значишь с того самого мига, как я в свите лорда подъехал к храму Галлеана близ Элаана. Там была битва, помнишь? Ты стояла над грудами праха, как скорбный ангел, сошедший с небес и увидевший, что на земле все мертвы. Все до единого. И как будто в твоих руках - спасение, но спасать уже некого, ты принесла надежду сердцам, но они мертвы… Это страшно, Эоста, когда ангелам некого спасать. Не лишай меня надежды. Я живу лишь в миг, когда ты смотришь мне в глаза. В этот миг я вижу, что в мире есть что-то еще, кроме ада!
        Она молчала, низко опустив голову. Сфера на ее коленях замерцала крохотным огоньком. Энрах поднялся, отошел в сторону, сжав кулаки, и чуть повернул правый, как поворачивают ключ в замке. Сфера погасла, но тут же затлела снова.
        Пророчица закрыла огонек руками, прикусив губу. Может быть, это случайное совпадение, но почему ей так захотелось спрятать артефакт лорда подальше от жгучих глаз стража троп? Как и саму себя.
        Перестанет ли зло быть злом, если полюбить его?
        Девушка отложила артефакт и склонилась над кучей длинных и тонких, как иглы, листьев, чтобы выбрать материал для веревки. А когда выпрямилась вновь, сферы уже не было.
        Вскочив, Эоста первым делом отыскала взглядом вора Сонила. Тот все еще шептался с Тинирой, да и вряд ли он успел бы украсть артефакт. Энраха нигде не было видно.
        - В путь! - пронеслось над лагерем.
        Вскоре отряд уже продолжал поход, и каждый в пути подозрительно косился на соседа.
        Так эльфы и шли за Посохом Духа - каждый сам по себе, а волки сопровождали их дружным воем, продиравшим до озноба.
        Глава 9. Проклятие меча
        Когда Лиэн чувствовал, что начинает терять контроль над собой, он убегал и плелся далеко позади, уверенный - уж след-то меча он точно не потеряет. Когда отца настигал приступ, единорог возвращался за сыном. Охотник приводил полумертвого в чувство и снова исчезал, едва услышав вопрос:
        - Кто ты?
        Вопрос звучал все реже: лорд начал узнавать Лиэна.
        Однажды по сердитому взору единорога охотник понял, что Росинфину смертельно надоела такая чехарда и в следующий раз он принесет его к отцу не в седле, а нанизанным на рог.
        - Не сердись, - шепнул ему Лиэн. - Я буду держать себя в руках, обещаю.
        И обещание свое выполнил.
        - А, это ты, охотник. Вот и опять мы встретились, - придя в себя, загадочно молвил Даагон, озираясь, словно ожидал кого-то другого.
        С тех пор Лиэн уже не отходил от лорда. Да и опасно было оставлять его беспомощным: они уже несколько дней слышали довольно близко волчий вой. Впрочем, отец и сын почти не разговаривали - каждый сосредоточился на собственной борьбе.
        - Я не всегда был такой развалиной, Лиэн, - зло сказал лорд после очередного падения. - Да и сейчас калекой себя не считаю - в случае чего клинок удержу и левой. И тот меч научусь держать. Мне уже легче переносить это.
        Даагон разительно изменился за эти несколько суток: его седина уже не выглядела столь контрастно к еще недавно молодому лицу и ярким глазам - он резко постарел, будто прогорал изнутри дотла.
        Каждый раз, прикасаясь к сплетенной воедино боли меча и мага, охотник чувствовал, что клинок - или то, что от него осталось, - словно истончался, но пытается спастись, погасив плавящий его огонь Галлеана. И Лиэн холодел от понимания, почему его отцу становится легче переносить боль: если он привыкал к ней, то магия проклятого меча побеждала. А самое мерзкое - Лиэн знал, что может помочь, но боялся вместо этого убить отца, случайно разрушив щит отшельника, разделившего две его, Лиэна, сущности - родовую магию древа Эрсетеа и силу Древа Смерти.

«Когда ты убиваешь, сын Даагона, - говорил учитель, - то тянешься к тому источнику, чья сущность - смерть, и мой щит трещит. А что будет, если Древо Смерти получит доступ к магии Эрсетеа, к огню творения Галлеана, ты знаешь. Ты и без того не можешь его обуздать, а тогда этот огонь станет воистину смертоносным Черным огнем. В первую очередь поэтому, а вовсе не из-за риска погибнуть тебе нельзя ввязываться в схватки. С каждым убитым тобой, будь это даже нежить, зов Древа будет усиливаться, и когда-нибудь он станет непреодолимым. Ты перевоплотишься полностью и сам не заметишь. Понял теперь, горе мое двойное?»
        Когда он любит… это может оказаться смертельно.
        Человеческий маг не знал, как совладать с мощью огня Галлеана, унаследованного его остроухим учеником, рожденным под Двумя Лунами. А сам Лиэн не знал тем более. Но не только это останавливало сына Даагона: могло получиться то, что произошло с королевским колоколом.
        Когда на Лиэна напал Двойник, охотник, падая, увидел направленный в сердце длинный магический кристалл, впаянный в обод колокола. Лиэн сбил его драконьим ножом, одновременно атакуя демона, - уроки Повелителя Иллюзий он помнил лучше, чем себя. Но результат получился ужасающим, и потом он долго ломал голову, почему. И лишь потом, исследовав поляну, осознал, что с его ударом в колоколе хаотично соединились все возможные магии Невендаара и уничтожили носитель.
        Клинок в теле отца сейчас представлял почти такой же враждующий клубок магий. За все время совместного пути Лиэн не смог его расплести - не хватало знаний и самообладания. К тому же он страшился выпустить из запертого наставником сосуда дикую силу огня Галлеана, от которой пока просачивались наружу лишь капли. Да и тех хватит, чтобы убить. Малейшая ошибка - и конец.
        Что же спасло отца, когда Алкинор, закаленный в драконьем пламени, приняв удар ножа, вошел потом в его тело? То, что в клинке не было примеси человеческой магии? Или то, что сам лорд - носитель творящего огня?
        Потому, когда Лиэн прикасался к потерявшему сознание Даагону, он убирал не его боль, а боль меча и застарелое проклятие Выжженных Земель. Так было безопаснее. Так же Лиэн снимал этот жар Преисподней с губ Эосты, чтобы не сжечь их собственным, незримо плясавшим на кончиках пальцев.
        Но если что-то тайное случается слишком часто, то возрастает и риск разоблачения. Настал тот день, когда лорд очнулся чуть раньше, чем это заметил его целитель.
        - Так я и думал! - сказал он. - Меня ведь с самого начала не покидало чувство, что ты вовсе не так прост, как хочешь казаться, охотник. Ну-ка, дай мне ладонь.
        Вот тут-то Лиэну пришлось собрать всю свою силу воли в кулак, да еще и мгновенно, и не забыв про лицо. Со страху получилось, не иначе. А бежать ему не дали - охотник почувствовал твердый рог Росинфина, ткнувшийся между лопатками, и смешливое, как показалось, фырканье.
        Он обреченно протянул отцу ладонь. Шершавые бугристые пальцы лорда коснулись кожи по-особому. Лиэн и сам так умел.
        - И что смешного? - Даагон вопросительно поднял бровь.
        - Щекотно, - признался охотник.
        - И только? - Глаза лорда смотрели пытливо. - Больше ничего не чувствуешь?
        Лиэн помотал головой. Он не лгал - подобно улитке, прячущей рога, он втянул в себя все, что возможно. Втянул до самого сердца, не позволив шелохнуться ни искорке, поэтому его ледяная кожа и в самом деле не почувствовала ничего, кроме щекотки.
        Лорд отпустил его руку и вздохнул:
        - Я готов был поклясться, что в тебе есть огонь Галлеана. Надеялся, что среди нейтралов и диких кланов еще могли уцелеть такие семьи, Альянс еще не всех объединил. Или… - Он с горечью посмотрел на свою изуродованную ладонь. - Или я уже не способен ничего определить? Тогда как ты снимаешь мою боль, Лиэн? Я не заметил, чтобы ты пользовался эликсирами или заклинаниями.
        - Я и не исцеляю ее, лорд.
        - Лжешь, - поморщился Даагон, и от этого несправедливого обвинения Лиэну стало совсем грустно. Стена между ним и его отцом, который не должен узнать сына, и без того была прочнее, чем щит отшельника Раэрта.
        Отпихнув рог Росинфина, охотник коротко пожал плечами и пошел дальше на восток.
        - На всякий случай, если мне не показалось… - сказал лорд ему в спину. - Носитель огня Галлеана не должен лгать, охотник. Он может заблуждаться, но если знает истину, то не должен кривить душой.
        Единорог обогнал Лиэна и стремительно растаял в лесу лунным бликом: видимо, тоже обиделся.
        Охотник опустил рогатину и пошел по следу. Но тут же понял, что попадется лорду, как птица в силок, - следы кружили и петляли. Теперь, если Лиэн покажет, что способен их распутать, у него останется немудреный выбор, когда они вновь встретятся с магом: назвать себя его сыном либо его врагом.
        Решив, что Росинфин сам найдет его, если понадобится, Лиэн пошел прямо, не обращая внимания на следы. И ошибся: прошло слишком много времени, а единорог все не появлялся.

* * *
        Росинфин и не мог появиться: лорд привязал его к дубу в стороне от тропы, по которой шел отряд, и спокойно ждал, когда охотник найдет его по следу магии огня Галлеана. Если найдет, конечно.
        За время ожидания он терял сознание, но ненадолго, судя по мало изменившемуся небу. Это порадовало измученного эльфа: значит, он сможет победить проклятый клинок. А пока не стоит терять времени, раз можно без помех потренироваться, держа меч в левой руке.
        Даагон ждал не зря: охотник все-таки пришел!
        - И что ты теперь скажешь, Лиэн? - Глава рода Эрсетеа опустил меч. - Опять случайно на меня наткнулся? Как ты нашел в лесу след именно этого единорога? Такое просто невозможно!
        - Я шел по следу меча, - невозмутимо ответил охотник, останавливаясь поодаль.
        - Меча? - опешил лорд.
        Он ожидал совсем другого ответа, и ощутил пустоту разочарования, которую тут же заполнили подозрения - Даагон догадался, о каком мече речь.
        - Да, ты видел его в столице, видел его магию, - медленно произнес он. - Так это ты был в храме Солониэль в Запретной роще?
        Лиэн промолчал, но ответа тут и не требовалось.
        - Значит, именно ты унес его оттуда, - удовлетворенно кивнул лорд. - Зачем же пришел сейчас, если догадался, что попадешься? А ты ведь догадался, правда? Ты же весьма понятливый эльф. Впрочем, может, ты и не эльф вовсе, а раб Бетрезена, прячущийся под личиной моего сородича? Это объяснило бы все загадки. Например, почему рядом со следами непонятной мне магии были следы демона. Но ты не демон. И знаешь, почему?
        Лиэн улыбнулся:
        - Потому что я - не демон.
        - Тебе смешно? Мне тоже. Мою жизнь мог оберегать так трепетно только друид Древа Смерти. Ну, вот я тебя и увидел, темный. Хоэрин ошибался: магия Выжженных Земель тебе оказалась не страшна. Видно, ты что-то новое у богини Мортис. Так зачем тебе понадобился этот меч?
        Лиэн дернул плечом.
        - Так сильно понадобился, что ты пытаешься вытащить его из меня, - продолжил лорд, делая шаг к Лиэну. Тот непроизвольно отступил назад. - Ага, не хочешь драться, нежить? Пока не можешь рисковать моей жизнью - вдруг она приведет тебя к моему сыну. Не приведет, не надейся! Оборотня близ леса Иссианы убил тоже ты?
        Охотник вновь промолчал.
        - И волков его прирезал во славу Мортис тоже ты, - не спрашивая, а утверждая, заявил Даагон. - Потому и убил оборотня, что не договорился с ним о жертвах. Оборотни - они такие двуличные! А вот со вторым поладил миром, и, судя по волчьему вою вдали, он продолжает на тебя работать. Караулит отряд, пока ты возишься со мной.
        - Идем, лорд, а то мы сильно отстали от твоих людей, - спокойно сказал Лиэн.
        Даагон поднял меч.
        - Ты не получишь моего сына, друид! Никогда. Пусть он умрет от моей руки, но ваше проклятое Древо Смерти его не получит!
        Лиэн вздрогнул и с минуту не отводил глаз. В этот миг Даагону показалось, что на него смотрит безликая маска. Ничего определенного в чертах, никаких чувств. Так смотрела бы бездна, равнодушная ко всему, что в нее падает. И лорд сам увидел себя ее глазами - заострившийся нос, провалившиеся глазницы, измученное лицо в серебристом ореоле коротких волос, слипшихся на лбу от пота.
        Маска отвернулась, и наваждение прошло.
        Охотник отвязал единорога.
        - Идем дальше, лорд.
        Даагон перевел взгляд на верного Росинфина и нахмурился. Постоял минуту, а потом убрал меч, проворчав:
        - Да, этого я не учел. Мой друг к тебе явно благоволит. Тогда надо еще подумать… - Он забрался в седло. - Может, тень Древа Смерти ослепила даже эти создания и мой единорог тебя не чует, друид? Но мне не хочется в это верить. Потому что тогда конец эльфов совсем близок. Что ж, поехали дальше, там разберемся. Если тебя убить, тут же набегут другие друиды, а к твоей непритязательной физиономии самого обычного эльфа я уже привык. - Он оглянулся. - И чему ты улыбаешься? Ты не можешь убить меня, я отвечаю взаимностью. Что в нашей печальной ситуации смешного?
        Охотник благоразумно следовал за единорогом в отдалении - не достать ни мечом, ни магическим ударом, хотя последнего можно не ожидать - сил у лорда явно не хватит.
        - Так это ты украл наш королевский колокол? - спросил Даагон. Наконец-то ему представилась возможность услышать из первых уст ответ на загадку! Сзади послышалось невнятное хмыканье. Лорд снова оглянулся: эльф плелся, опустив голову. Покраснел, что ли? Эх, подошел бы он поближе, глядишь, и…
        - Скажи, темный, чем тебе колокол-то помешал?
        Непреклонное молчание.
        - Ну, хорошо, не хочешь о колоколе, давай поговорим о другом, более для тебя интересном. Надо же о чем-то беседовать в пути, а то скучно, - сказал Даагон, кося глазом через плечо: вдруг молчаливый собеседник потеряет осторожность и приблизится настолько, что его можно будет убить, накопив достаточно сил? Верилось в это с трудом, но попытка не… впрочем, поговорки лгут. - Так что собой представляет ваше Древо Смерти?
        Так как друид не открыл тайны, лорд сам ему объяснил:
        - Я так думаю, начали вы с энта, совсем еще ростка, превращенного Мортис в хуорна, и стали перевоплощать его жертвоприношениями. А тут такая неудача - первый же корень оборвался! Так и плюнули бы. Почему не стали выращивать другое, взамен? Или все-таки начали, и Древо Смерти не одно?
        - Оно может быть только одно, лорд, - наконец-то подал голос следовавший за единорогом Лиэн.
        - А, ты все-таки здесь, - усмехнулся Даагон. - А я думал, опять сбежал и я говорю уже с Росинфином. Так почему только одно? И подойди ближе, я тебя плохо слышу.
        Охотник ответил так же издали, не приблизившись ни на пядь:
        - Смерть - одна.
        - Несколько пафосно звучит, ты не находишь? Ну, да это вообще вам свойственно. А знаешь, друид, я догадался, почему вы не плюнули на неудачу и не обошлись малыми корнями. Вы сильно ошиблись с выбором первой жертвы. Теперь мой выживший мальчик несет в себе и смерть эльфов, и их спасение. Он способен найти ваше мерзкое Древо, где бы вы его ни прятали, и уничтожить все, без остатка. Если он не трус и сумеет повернуться лицом к смерти. Я прав? Думаю, прав.
        Лорд посмотрел через плечо. Охотника позади не было.
        - Сбежал-таки. Какие пугливые нынче пошли темные эльфы! - усмехнулся Даагон.
        Он долго ехал в одиночестве, и лишь по поведению единорога догадывался, что друид ушел не очень далеко. Но друид ли? Не ошибся ли лорд в очередной раз? Быть может, его четвероногий друг, нашедший ему так недостающего спутника и помощника, куда проницательнее?
        Ведь и чутье говорило, что этого охотника можно не опасаться, но лорд разучился доверять чутью, а мысли путались. Он угасал. Умирал, но не решался вызвать в памяти заклинание петли времени из свитка Хоэрина, чтобы спасти всех и - ненадолго, до ритуала разрыва - себя от пытки.
        Он хотел еще раз увидеть сына, если тот позволит, и хотел победить меч. Потому что это значило победить Древо Смерти, вынуждавшее Энраха быть таким. Древо можно победить! Ведь сын тоже борется, раз еще не ушел к Древу до конца. Надо помочь ему найти Посох Духа, и тогда все будет хорошо. Тогда свиток Хоэрина не понадобится.
        С вершины холма виднелась темная и еще узкая полоса гор на горизонте, а Большая река была уже совсем близко. Ночью лорд собрался привязать себя к седлу единорога, чтобы больше не падать, - Росинфин, если его уговорить, прорвется сквозь волчье кольцо и донесет всадника до своих.
        На закате клинок в очередной раз провернулся в ране, и Даагон выдержал эту пытку. Ему хватило сил. Он погасил шевеление меча. Сам.
        А чуть погодя меч продернулся в теле с мстительной яростью. И сразу же - еще раз. И еще.
        Лорд хрипел и бился на земле в агонии, но в этот раз сознание не покидало его - тот, кто держал меч, не давал уйти в спасительное небытие, наслаждаясь его мукой.
        - Росинфин… зови… Тиаль… - хрипел лорд, надеясь, что верный друг услышит.

«Свиток! - вспыхнула мысль, словно вырвался язык пламени из костра, на котором он горел. - Пока в сознании, пока могу…»
        Он не смог. Не смог! Сейчас он умрет, и тогда все будет напрасно - все годы борьбы его сына с зовом Древа Смерти, и вот эти муки. Энрах его не убьет - это он знал. Ему это невыгодно. Но выдержит ли Даагон?
        Лорд с трудом разглядел чей-то незнакомый лик, склонившийся над ним, - его он уже несколько раз видел, хотя и думал после, что просто бредил: так похож был этот юноша на самого Даагона. Бредил и сейчас, если слышал: «Не умирай! Только не умирай, отец!»
        Из простертых к нему рук хлынуло ослепительное сияние солнца, и лорд понял, что все-таки умер, раз ему грезятся ангелы, а значит, читать заклинание петли времени уже поздно.

* * *
        За полноводной рекой виднелись горы, и до границы с гномами оставалось дня два пути пешком и значительно меньше - верхом. Тут отряд Тиаль встретился с другими, ожидавшими, когда магессы возведут переправу.
        Волки со своим бесконечным воем надоели настолько, что эльфы даже подумывали о крупной облаве, но жаль было тратить силы и стрелы. К тому же они рассчитывали вскоре избавиться от зверей бескровно: не поплывут же волки за ними и через реку.
        Эоста разыскала стража троп, бродившего по лесу в отдалении от общего шумного привала.
        - Прошу тебя, Энрах. Ты обещал вернуть ее.
        Страж троп играл, сферой с трепыхавшимся огоньком, подбрасывая ее на ладони.
        - Теперь ты меня молишь, Эоста? Молись лучше Галлеану. Хотя теперь он вряд ли тебя услышит, ведь ты стала, как все, - живой, со своими страстями и маленькими пороками, а не воплощением его божественного идеала. А вот мне ты такой нравишься еще больше. Кстати, ты ведь так ничего и не сказала Тиаль. Неужели я тебе немного дорог?
        Девушка закусила губу и отвернулась. Энрах улыбнулся.
        - Видишь, любимая, у нас с тобой уже есть одна маленькая тайна на двоих. Даже две. Еще ты побоялась признаться, что потеряла кристалл лорда. Почему?
        - Я не потеряла сферу. Ты ее украл.
        - Но ты опять же никому не сказала об этом. Значит, я тебе не безразличен. И мне нравится, что теперь ты не отходишь от меня ни на шаг. Я об этом долго мечтал. Да тебе ведь и самой нравится мое общество, только ты боишься в этом признаться. Как мало надо, чтобы привязать двоих друг к другу, правда? Всего лишь тайна и повод для встреч.
        - Верни сферу, Энрах.
        - Ты же знаешь мое условие: верну, если ты меня поцелуешь. Ты хотела быть безукоризненно чистой, Эоста, а это гордыня. Не надо бояться быть живой.
        - Нет.
        Обычно пророчица сразу уходила после его предложения, но сейчас Энрах сделал следующий ход:
        - Жизнь лорда Даагона за поцелуй - это для тебя большая цена?
        - Жизнь? - Девушка остановилась. Огонек в сфере едва мерцал. - Возьми мою жизнь взамен.
        - Какие мы щедрые! Чуть что - «возьми мою жизнь», - злобно передразнил ее страж. - Это такая безделица, ее не жалко, как тлю раздавить. А вот за чужую - невинного поцелуя не допросишься. А как же: честь, видите ли, дороже. Да вы все, все до единого не понимаете, чем торгуетесь, чем платите! Что такое жизнь! Сначала пойми, а потом предлагай! Ненавижу!
        Он разъярился так, что швырнул сферу в ствол дерева, и она отлетела на ворох листьев почти под ноги. Но, едва Эоста кинулась за ней, страж схватил эльфийку за руку, рывком развернул к себе.
        - Не туда бежишь, пророчица. Вот здесь жизнь Даагона, в моей руке. - Он в бешенстве сжал свободную ладонь в кулак. - А теперь посмотри на магическое эхо в этой паршивой стекляшке. Она ведь без жизни лорда ничего не стоит, это привязанный только к его магии артефакт.
        Он повернул кулак, еще и еще. Разжал и снова сжал ладонь. Огонек лихорадочно замерцал, заметался, словно крича от невыносимой боли.
        - Не делай этого, Энрах! - ужаснулась пророчица, хватая его за руку. - Пожалуйста, не делай!
        - Увидела? Так смотри на нее, ангел мой. А я буду длить его муку, пока не получу от тебя то, что хочу.
        - Что… - Она отшатнулась, но рука стража держала ее крепко. - Что ты хочешь?
        - Душу, Эоста, - криво улыбнулся страж. - И все остальное, что к ней прилагается. А жизнь я возьму потом, когда она станет ненавистна тебе самой и в ней не будет ничего, кроме ужаса и боли. Когда ты не посмеешь предложить ее в оплату даже за жизнь муравья. Когда твоя ничтожная жизнь будет дороже всего на свете только для меня одного. Согласна отдать мне все? И разделить со мной мой ад?
        Она перестала вырываться, и в лице появилось спокойствие.
        - Ты чудовище, Энрах.
        - Знаю. Решай быстрее, он долго не выдержит. А если умрет, Древо Смерти вернет себе первый корень. Сейчас только лорд защищает эльфов от гибели. Другими словами
        - только твое согласие. Как тебе такая цена, любимая?
        Пророчица не задумалась ни на миг:
        - Нет!
        Странно, но в голосе Энраха звучала горечь:
        - Жаль. Вы все его предали. А заодно и самих себя. Кто же еще отдаст душу за эльфийскую землю, если не ты?
        Это прозвучало с такой искренней обидой, что девушка чуть улыбнулась:
        - Не в твои руки ее отдавать, Энрах.
        - Ладно, тогда вот тебе другое предложение: всего один короткий поцелуй, и я навсегда оставлю твоего любимого лорда в покое.
        Пророчица покраснела, отвернувшись:
        - Он не мой любимый.
        - А кто тогда? - Энрах повернул ее лицо к себе и осторожно, чтобы не спугнуть своего растерявшегося ангела, коснулся ее губ.
        Сфера лорда ослепительно вспыхнула, ставя решающую точку.
        Страж троп неверяще уставился на артефакт.
        - Как же ты не вовремя, чтоб тебя! - воскликнул он. Вскинул глаза на изумленную эльфийку, отпустил ее. - Прости, любимая, я тебя ненадолго покину. - И ринулся прочь.
        Но не тут-то было. Путь перегородил волк, привлеченный вспышкой. Потом еще один. Серые тени замелькали со всех сторон. Эльфийка охнула.
        - Не бойся, Эоста! - Страж стремительно подбежал, схватил ее в охапку и, подсадив на высокую ветку молодого дуба, подтянулся сам - волчьи зубы только щелкнули у пяток. Энрах вытащил кинжал: - Держи, вдруг пригодится, хотя он неудобен для тебя. Посиди пока здесь, я скоро. - Напоследок он провел кончиками пальцев по ее мокрой от слез щеке. - Прости. Я должен…
        Оттолкнувшись от ветки, Энрах спрыгнул подальше от набежавших под дерево волков и рванул на запад. Звери, рыча, устремились за ним. Эоста увидела вдалеке багровый сполох, услышала визг и жуткий рев. Потом звуки стали приближаться.
        Пророчица спрыгнула наземь и подобрала по-прежнему ровно сиявшую сферу. На дереве от оборотня не укроешься, а кинжалами не защитишься. Забраться обратно она не успела.

* * *

«А еще лучше - научись ее переплавлять… - вспомнились Лиэну слова учителя Раэрта.
        - Э-э, ну как объяснить дитю леса, что такое плавка металла? Ах, ты знаешь?»
        А вот как его дичайшей силой переплавить чудовищный ком враждебных магий - кто бы объяснил, а? Причем немедленно, пока сердце отца еще бьется - все реже и реже, тихими, совсем тихими толчками…
        - Не умирай, только не умирай, отец!
        Главное - не паниковать.

«Я справлюсь. Обязан справиться. Во имя Галлеана, Солониэль и чуда сотворения».
        И Лиэн полностью раскрылся. Распахнул ту половину своей двойной сущности, которая была отделена щитом от Древа Смерти.
        Страшная сила отшвырнула его от отца. Юноша ударился о ствол дерева, едва не сломав ребра. С трудом вернув дыхание, поднялся на четвереньки. Над лордом уже стоял багровый монстр с алыми глазами. Обидно. Лиэн не успел полностью освободить отца, совсем немного не хватило… сам виноват. Надо было решиться раньше, надо было быстрее думать.
        - Ты! - прорычал демон, вытянув безобразные когти к охотнику. - Наконец-то ты себя выдал, Даагоново отродье! Я знал, что поймаю тебя на этот полудохлый крючок!
        Лиэн кинулся на монстра, но тот приставил двуручный меч к горлу лорда и ощерился:
        - Стой! Если пошевелишься, я перережу твоему отцу глотку. Теперь, когда я нашел тебя, он мне больше не нужен.
        Охотник замер. Рогатина лежала слишком далеко, меч лорда - тоже в стороне, нож - в чехле на поясе.
        - Слишком долго я ждал встречи с тобой, чтобы позволить ей быстро закончиться, - снова оскалил клыки демон. - Я знал, что ты рано или поздно придешь к отцу. Тот, кто связан с ним кровью, должен чувствовать его боль. Что же ты так долго позволял мучиться ему, остроухая паскуда?
        - Мне очень стыдно за это, - признался эльф. - Тут ты прав, отрыжка Преисподней.
        Кажется, Лиэну повезло, что демон попался болтливый. А еще он оказался старым знакомым: тот самый, из Запретной рощи, и, похоже, также Двойник в своем истинном обличье, судя по слабенькому эху атак разума, внешне прикрытому болтливостью. Но до разума Лиэна и он сам-то не всегда достучится, куда уж Двойнику! Да и странный у демона вид для подобного выродка Бетрезена.
        - Так почему ты не проявлял себя раньше, гаденыш? - Демон казался недовольным. Видно, он тоже почуял, что с разумом врага что-то не так, и атаковать, собственно, нечего. - Неужто так боялся за свою ничтожную жизнь?
        - А как же не бояться? - вздохнул охотник. - Если бы ты видел себя со стороны, то сам бы испугался. Ну, так убивай меня, я жду. Видишь, я совсем безоружен.
        Он развел пустые руки, незаметно поманив рогатину.
        - Я куда дольше ждал случая, чтобы подарить Алкинор этому седому дураку, - прорычал Проклятый.
        - Неслыханная щедрость от демона! - пробормотал Лиэн.
        - И у нее есть причины. Ты не мог не узнать тот самый меч, который дракон в насмешку оставил в моей руке в Выжженных Землях. Один меч - против легионов Бетрезена!
        Враг не замечал, как рогатина медленно ползет к охотнику, цепляясь корешками и подтягивая себя, точно отсеченная рука. Спасибо Иссиане. Чудо, а не посох!
        - А, так ты не только болтливый, но еще и обидчивый? Так отомсти мне, - говорил в это время Лиэн, отвлекая внимание врага. - Иди и возьми мою жизнь. Или ты меня боишься?
        Двойник усилил мысленную атаку, стараясь найти брешь в его защите, - это сын Даагона почувствовал по напряженному рычанию врага.
        - Бояться такого трусливого сморчка? - с некоторым опозданием ответил раб Бетрезена. - Ну уж нет! Я просто люблю убивать медленно, чтобы успеть сполна насладиться мукой жертвы. Я отомщу всей твоей крови. Она такая ценная! Почему Лазгурон спас в Выжженных Землях тебя, а не меня? Что ему стоило вытащить меня из Преисподней, пока я еще был эльфом? Но он бросил меня на скале как кусок мяса, не нужный никому, кроме демонов!
        - Какой бессовестный дракон! - воскликнул Лиэн. - Кстати, он просил передать тебе, если встречу, что сделал для тебя все возможное. Он защитил твою память о жизни, о твоей душе, и даже Бетрезен не смог бы изуродовать тебя до конца, если бы ты сам не захотел забыть все и отдать Повелителю Легионов все, что имеешь.
        - Память в Преисподней! Чтобы осознавать и понимать все, что с тобой происходит! - прорычал демон. - Десять лет непрерывной пытки! Принц Ада куда милосерднее. Он дает страждущим оружие для мести. И так сладко, когда это - оружие твоего врага!
        Он поставил ногу на грудь лорда - видно, порождению Бездны надоело искать брешь в мысленной броне Лиэна, и она решила перейти к другим способам давления.
        Охотник, освободившись от необходимости держать защиту разума, мгновенно сплел иллюзию, скрывшую перемещение ножа в его руку.
        - А вот Алкинор я бы тебе не оставил, но меня не спрашивали, - сказал он, сжимая рукоять. - Со стороны Лазгурона это была большая ошибка.
        - Я оценил подарок. И даже вернул! - расхохотался демон, чуть отодвинув меч от шеи Даагона.
        Лиэн, только и ждавший этого, ударил молнией. Монстра откинуло от лорда. Охотник прыгнул, подобрал рогатину и воткнул рядом с отцом, создавая защитный кокон. Ответный удар едва не убил его, но прошел вскользь, срикошетив от кокона.
        - Опять прячешься, трус! - рыкнул раб Бетрезена. - Не поможет! Оглянись.
        Лиэн скосил глаз, не выпуская врага из поля зрения, и ему не понравилось, как закачались кроны нескольких ясеней неподалеку, земля под ними вспухала, деревья трещали, ломаясь.
        Воспользовавшись тем, что внимание эльфа отвлечено, монстр перепрыгнул кокон. Меч лорда хрустнул под массивной стопой. Демон замахнулся двуручником, но эльф увернулся и скользнул под лапу, пропоров врагу бок ножом. Меч вонзился в ствол, расколов его надвое.
        Надо было увести схватку подальше от кокона, чтобы уже приходящий в себя отец не оказался между двумя огнями. И Лиэн побежал в сторону вспухающего на эльфийской земле нарыва. Монстр Бетрезена ринулся следом, изрыгая в спину бегущего труса проклятия. Потом к словам добавился огонь. И откуда он только у Двойника?
        Впрочем, для начала демону нужно было понять, которая из мелькающих перед ним спин принадлежит беглецу: уроки Повелителя Иллюзий Лиэн помнил лучше, чем самого себя. Двойнику с ним не справиться.
        Охотник бежал, перескакивая через поваленные деревья. Тем временем земля позади лопнула гигантским нарывом, рассыпав огненные брызги, и в разлом ринулся легион Проклятых. Первыми выскочили уродливые трехголовые гончие, изрыгающие пламя.
        Дальше, увести их как можно дальше!
        Из оружия у Лиэна остался только нож и последняя руна Раэрта - выход из любой схватки, бегство даже от Смерти. Но это был выход лишь для одного. И тогда демоны доберутся до отца - рогатина-то недоделанная, надолго защитной руны не хватит.
        Адские гончие быстро разобрались с иллюзорными беглецами и окружали истинного врага. От Проклятых он оторвался… ненадолго.
        Охотник остановился, разворачиваясь.

«Ты же помнишь, как резал волков?» - подумал он. И, заглушив вой адских гончих и рев бегущих демонов, его коснулся шепот - тихий и ласковый, как руки матери, которой он никогда не знал:

«Позови меня, и я приду. Я дам тебе силу сокрушить врагов. И больше не будет боли…
        Глава 10. Разорванный круг
        Кора деревца была такой гладкой, что рука скользила. Лорд не мог согнуться, словно спина стала стальной. С гибкостью бревна он приподнялся на локте, дотянулся до крестовины обломанных сучьев, поднялся, держась за корявый, но крепкий как железо стволик без веток. И сразу стало не до этого лесного уродца - неподалеку, вокруг черного всхолмья, разгорался пожар. Нарыв Преисподней!
        По укорененной в каждом эльфе привычке Даагон призвал защиту Леса. Но, к его изумлению, над разломом закружился водяной вихрь, поднялись клубы пара, и только что вырвавшиеся из раскаленного жерла горгульи разлетелись на куски.
        Опомнившись, лорд испытал новое потрясение: боли в спине не было. Совсем. На ее месте осталось какое-то… неудобство, как корка на ссадине, которую невыносимо хотелось содрать.
        Чесалось и зудело так, что Даагон решил с минуту не обращать внимания на отблески еще одного пожара далеко за разломом и доносившийся оттуда рев. Если к нему бегут демоны, то он может их подождать и здесь.
        Эльф завел руку за спину и нащупал в основании черепа бугор, спускавшийся по шее к лопаткам. Похоже на рукоять меча, прикрытую кожей.

«О Галлеан, ты и правда безумен, наш бог!» - изумился лорд. Что ж, придется себя освежевать, как бы ни было это… неприятно. Главное - он жив и здоров, если не считать правой руки, конечно. Но не надо жадничать.
        Лорд сосредоточился и рванул за рукоять, словно доставал меч из ножен. Тот вышел из плоти бескровно, как отпадает корка с зажившей раны. Неприятные ощущения, конечно, были, но боль быстро прошла. Да и разве это боль!
        - Так вот ты какой, Алкинор! - снова поразился лорд, когда меч осветился в его руке тончайшей вязью рун.
        Клинок восхищал… впрочем, ныне это был не клинок, а сгусток магии, имеющий видимость меча. Твердую, реальную, металлическую на ощупь, с острейшим лезвием, но
        - видимость. Лорд потряс головой, поняв, что сие выше его понимания.
        По световой вспышке за разломом и ответным огненным столбам лорд понял, что там идет сражение, и на слабых еще ногах заторопился на помощь. Силы возвращались с каждым шагом, и вскоре Даагон почти бежал, пока не наткнулся на безобразное тело адской гончей. Все три головы чудовища были почти отделены от тела, выставив на всеобщее обозрение перерезанные горла.
        Впереди, саженей на пятьсот, дымилась пустошь с обгорелыми телами гончих, лежащими в круг. «Кажется, я уже видел нечто подобное. Ты силен, друид!» - подумал Даагон.
        Битва шла в дальнем конце пустоши - там ревели демоны, окружая кого-то, оставшегося в явном одиночестве. Темный вихрь, мерцающий болотными огнями, метался между ними, ускользая от ударов, но кольцо Проклятых сжималось.

«Глупо вмешиваться, когда дерутся враги», - остановился Даагон.
        - Что встал, эльф! - толкнул его кто-то в спину. - За мной!
        Незнакомый страж троп вел свой отряд в атаку на демонов, вторгшихся на святую эльфийскую землю.
        - Не вмешивайся! - крикнул Даагон вслед бегущим эльфам. - Они схватились с нежитью!
        - Разберемся со всеми!
        - Но сначала - с демонами, - уточнил стрелок, опускаясь рядом с лордом на колено и натягивая лук. Тетива торжествующе запела.
        Алкинор тоже запел в руке Даагона, бросившегося за стражем троп. По его лезвию заструились солнечные блики, вливаясь в ладонь лорда. «Что за… ты-то здесь откуда?
        - снова поразился Даагон так горячо знакомой магии Эрсетеа.
        С востока мчался единорог, и алые блики выбивались из-под шлема его всадницы, на лету выкрикивающей заклинания воздуха, - демонов скручивало и разрывало мгновенными вихрями. За Тиаль неслись кентавры с лучницами. Воинство Бетрезена развернулось к неожиданной помехе. Теперь они сами оказались в кольце.
        В полусотне саженей от них Даагон взмахнул мечом, отбивая огненное заклятье, и Алкинор сработал даже лучше его жезла - слетевшая с лезвия световая волна срезала столб пламени и пошла дальше, ширясь дугой света и рассекая демонов, как масло. Такого маг не ожидал. Счастье, что опередившие его эльфы куда меньше ростом, чем уродливые твари Бетрезена.
        Но его световая петля срезала и метавшийся в гуще демонов вихрь. Уцелевшие монстры, уже не обращая внимания на потери в тылу, накинулись на главную цель.
        Рев и крики оглушали. Руки лорда слабели - эта битва была ему еще не по силам, и выпущенная световая петля оказалась единственным заклятием, которое он смог сотворить по-настоящему, как раньше. Эльф ушел в глухую оборону от сыпавшихся заклятий и ударов мечей и уже не видел, с кем, собственно, сражается. Перед глазами все расплывалось, их заливал пот.
        Где-то сбоку мелькали рог Росинфина и алый блик волос Тиаль. Вот их заслонила массивная шипастая спина. Даагон ударил мечом, но тот соскользнул, как деревяшка и его едва удалось удержать в руке. Черный демон, махнув огромной булавой назад, вышиб из лорда дух.
        Даагона подхватил кентавр.
        - Залазь-ка на спину, передохни. Только не свались.
        Лорд понял, что битва кончилась, по тишине - рев затих, перестали сыпаться заклинания, удары мечей и шипастых хвостов. Он сполз со спины кентавра.
        - Ты спас мне жизнь.
        - Отвали со своей жизнью, лорд. Ты ее слишком многим должен, - пробурчал тот, выискивая кого-то взглядом. И, видимо, нашел, поскольку умчался, даже не назвав своего имени.
        Эльфы уносили раненых и искали погибших на поле брани, укладывая тела под ясени со скрученными сухими листьями и опаленной корой. В центре круга демонов тлели багровые угли, по которым изредка пробегали болотные огоньки чуждой магии. Там даже не стали копаться - обрушили заклинание стихии воды, чтобы погасить всю кучу, а потом развеять. Если бы лорд видел битву в лесу Вереска он бы понял, на что это похоже.
        - Ну вот, разобрались со всеми, - подмигнул Даагону давешний лучник. - А ты говорил - не вмешивайся. Ха! Мы тут не посторонние, чтобы просто наблюдать, как страдает Лес от войны врагов на нашей земле.
        - Ты мудрее меня, лучник.

«Где же Тиаль?» - оглянулся лорд. Единорога тоже не было видно.
        Он нашел ее среди раненых. Дыхание теурга было хриплым, на губах пузырилась пена - алее, чем припорошенные сажей волосы. Рядом сидела Иссиана, и ее жезл был полностью опустошен.
        - Ну же, милая, возвращайся! - шептала дриада, гладя руки теурга. Вскинув глаза на Даагона спросила без тени удивления: - Что ж ты так задержался, лорд?

«А ведь мне никто не поверит, почему я так долго догонял их на единороге», - подумал он и спросил вместо ответа:
        - Кто остался с отрядом, Иссиана?
        - Там много магов под началом архонта Лодиат. Строят мост южнее Речного, у слияния двух рек. Империя нервничает, - она усмехнулась. - Но люди вряд ли помешают нам, если их не попросят гномы.
        - Ты только не говори Тиаль, что я прикасался к ней пальцами, хорошо? - попросил он, отворачивая покрывало, закрывавшее тело раненой. - Она мне запретила.
        Иссиана улыбнулась:
        - Не выдам. С возвращением, Даагон! Вижу, Хоэрин справился с Алкинором?
        - Не он. Но я не знаю, кто.

* * *
        Выбраться из кольца демонов оказалось неожиданно легко, но только потому, что враги допустили ошибку. Когда магию Лиэна развеял удар световой петли, демоны прозрели. Если бы они тогда обрушили заклинания в одну точку со всех сторон, от охотника не осталось бы ничего, даже пустого места в видимом мире и невидимом, в настоящем и прошлом. Он применил бы последнюю руну, деваться было некуда. Но разъяренные монстры накинулись скопом. Лиэн, естественно, упал от страха. А кто бы не упал? Вот только поднялся он, уже отведя врагам глаза. Теперь демоны ловили целую кучу грязных оборванных магов, похожих, как две капли воды. Ловили и убивали друг друга.
        А Лиэн еле выбрался из кольца, протолкавшись между огромными ногами и радуясь удаче: слегка придавили пальцы, помяли шипами ребра, а так ничего, обошлось. Драконий нож тоже не беспомощен!
        Тут срочно пришлось возвращать личину бродячего охотника, иначе зарубили бы наседавшие эльфы. Вывалившись из кучи, Лиэн упал, харкая кровью, и едва не был растоптан копытами кентавров.
        Кто-то оттащил его в сторону, а потом подобрали и отнесли к раненым. Их было много, и целительниц на всех не хватало, как и зелий. Быстренько затворив ему кровь на рваных ранах, эльфийки занялись другими пострадавшими, и Лиэну удалось незаметно уйти. Отползти, если быть точным. Так и дополз до рогатины.
        Она ждала его на месте, белея среди мокрых и черных от копоти деревьев. Тонкие невидимые нити, поддерживая заклинание лорда силой посоха, тянулись от ее рогов к водяной воронке, до сих пор висевшей над разломом и не давшей вырваться ничему, кроме выдыхаемой Преисподней сажи.
        - Спасибо, - поблагодарил Лиэн помощницу. - Вот что значит склеить два заклинания! У нас с тобой получилось.
        Охотник выдернул рогатину, и вода ухнула в разлом. В эту дыру демоны уже не полезут, но она не зарастет бесследно, оставив на эльфийской земле еще один шрам.
        Опираясь на рогатину, - ладошка на конце обиженно сомкнула корни в твердый клюв, - охотник заковылял на восток, в обход места случившейся битвы. Он шел, хромая и покашливая в кулак, и на коже оставались розовые капли. Ребра ему помяли сильно, тут и драконий нож не защитил. Зато за отца можно уже не бояться, значит, оно того стоило. Мерзкий демон был прав: что же ты медлил, сволочь? Почему допустил столько дней и ночей его непрерывной муки?!
        Лиэн боялся открыть себя, и страх пришел за ним. Такой, как никогда прежде.
        Теперь шепот касался его неотступно. Стоит ему ответить на зов хотя бы раз, Древо найдет его.
        Да, до сих пор Лиэну удавалось молчать. Даже в храме богини, даже когда совершал ритуальный круг - это же еще не ритуал, если он не подкреплен заклинаниями. Не ритуал же? Ведь нет? Лиэн не знал. Но то, что он нес в себе, знало - да.
        Он взял от Смерти - уже дважды, и Смерть взяла от него.
        Голос шумел в ушах даже во время битвы с демонами. А сейчас, когда Лиэн брел по предрассветному, странно пустому лесу, ничто не мешало этому шепоту обволакивать сознание, туманя глаза:

«Приди ко мне, и боли больше не будет…»
        И второй голос - не шепот, а стон. Неразумный, бессловесный, сосущий - он звал беззвучно, впивался в сердце, тянул к себе:

«Откликнись, где ты? Мне плохо, плохо, плохо, мне мало, мало! Вернись!»
        Охотнику уже казалось, что под ногами перестали шуршать листья рощи и он идет по мягкому черному грунту, по пепельной земле Алкмаара. А зовущий, жаждущий стон все ближе и ближе. И уже не понятно, кто жаждет - он или Древо? Кто зовет - Древо или он?

«Иди ко мне! Мне плохо, плохо…»

«Нет! - сказал Лиэн. - Ты меня не получишь».
        Он остановился, опершись на рогатину. Пот лился по спине. Рука словно вросла в древко, а древко вросло в землю.

«Оно поглотит меня. Рано или поздно поглотит. Говорил же учитель, не встревать в драки».
        Что-то сверкнуло, ударив в глаза, и Лиэну пришлось долго возвращать ушедшее по иной дороге сознание, чтобы понять, где он и кто перед ним.
        Тропу перегородил единорог лорда. Не просто перегородил, а встал, перебирая копытами, угрожающе опустив голову и нацелив рог прямо в сердце охотника.

«Почуял, наконец, темного, - пришла в голову горькая мысль. - Ты ведь лжец, Лиэн. Трус и лжец. Ты обманываешь всех. Какой из тебя носитель огня Галлеана? Огонь не светит в жирной куче дерьма. Ты даже Последнюю Руну боишься вызвать по-настоящему».
        - Пойми, Росинфин, я должен идти один, - прошептал эльф, и голос его прозвучал как тихий скрип сухой ветки. В груди пылала жгучая боль. - Одного меня гномы пропустят, они ко мне привыкли… - Он закашлялся, вытер кровь с губ и через силу продолжал:
        - Гномы помогут мне найти в горах этого медведя-оборотня, и мы вытрясем из него, где искать Посох Духа. Я вернусь, передам знание эльфам, и войны с Горными Кланами не будет. Пропусти меня, Росинфин!
        Из-за деревьев выступили еще единороги, словно соткались из жемчужного предрассветного неба. Их светящиеся рога тоже направлены были на Лиэна.
        Он беспомощно огляделся. Третий круг охватил его. Первыми были волки, потом - адские гончие, теперь - единороги.
        Третий жертвенный круг во славу Мортис. После этого - Древо.
        Рука сжала нож.

«Позови, и я приду, и сокрушу наших врагов», - утешал, гладил его сжавшееся сердце шепот, как мать гладит испуганное дитя.
        Он не ответил. И даже его руки не ответили.
        Лиэн наклонился и положил на землю нож вместе с посохом. Но выпрямиться уже не смог - сломанные ребра вонзились в легкие. Он упал на колени, медленно прохрипел с длинными паузами, цедя слова:
        - Ты прав, Росинфин… меня нельзя… допускать к Посоху Духа. Нельзя касаться его. Я нечист. Моя жизнь - ваша. Берите, раз пришло время… последней руны… Древо Смерти меня не получит. Я готов.
        Росинфин фыркнул, повернулся боком, так что грива взвилась облаком, и тоже подогнул передние ноги. Остальные единороги вместе с этим движением словно растаяли - отступили обратно в лес.
        Охотник еле забрался в седло, и скакун вернул его туда, откуда раненый сбежал по привычке не ввязываться в драки без серьезной причины. У него было оправдание - завет учителя: «Не лезь в герои».
        Вот так он и петлял в пути на восток. Дорога к Посоху Духа не бывает такой же прямой, как дорога в ад.

* * *
        Когда касаешься любимой женщины, трудно держать себя в руках, а в одной руке удержать и вовсе невозможно. Глаза Тиаль открылись, и Даагон тут же завел руки за спину. Они тут ни при чем, особенно левая.
        - Не прячь руки, как нашкодивший мальчишка, лорд. Я уже видела, что с ними…
        - Молчи, Тиаль. Тебе пока нельзя говорить. Но можно поцеловать меня.
        Она слабо улыбнулась:
        - Я была не права, Даагон, и едва тебя не потеряла. Зато потеряла тридцать лет счастья быть с тобой.
        - Я всегда был с тобой.
        Он так долго ждал этих слов. И так обидно, что тут слишком много народу. Ну просто все собрались посмотреть на примирение клана Гаэтер с родом Эрсетеа! Вот и еще один прибыл, на белом единороге.
        Росинфин доставил его, как несут полную чашу, чтобы не расплескать ни капли, - руки седока свешивались по обе стороны от шеи единорога, голова моталась где-то сбоку, тычась в гриву, и непонятно, каким чудом он вообще держался в седле с притороченной рогатиной.
        Вот ее лорд узнал сразу.
        - Я сейчас вернусь, - сказал он Тиаль, подняв меч.
        Эльфа уже сняли с седла. Выяснили, что кто-то видел его в бою с демонами, а вот с кем он после этого дрался до изнеможения, можно было узнать только от него самого. Но эльф самым беззастенчивым образом спал.
        Даагон отогнал целительниц - нечего на друида зелье переводить - и стоял над Лиэном в раздумье. В прорехах окровавленных лохмотьев, оставшихся от одежды охотника, он заметил багровые пятна - недавние раны, уже затворенные эльфийками.
        Лорд сразу понял, зачем темному понадобилась волчья кровь, - она и течет сейчас в его жилах. Вампиры иначе не могут прикинуться живыми. А впереди - большая волчья стая с оборотнем во главе, сопровождающая отряд, - постоянная подпитка Ловко придумано! Понятно и то, зачем друиду охотничья рогатина, какой оборотень согласится без драки дать темному кровь стаи?
        Так что же лучше - сразу отрубить врагу голову или разбудить, дабы не марать воинскую честь? Но ведь если разбудишь, то этот маг тут такое устроит - хоть демонов вызывай на подмогу! Что мертвому какие-то раны? Ишь, еще и улыбается во сне: мол, ничего ты со мной, лорд, не сделаешь, совести не хватит. А если хватит?
        Честь - она для живых, а не для нежити. Честь - это чистота, а имя темным - нечисть. Но тем и отличаются живые от нечисти, что блюдут свою честь даже перед врагом.
        Впрочем, не только эти размышления останавливали руку лорда. Он вдруг с ужасом понял: несмотря ни на что, этот охотник, этот лютый враг ему… нравится!
        Лорда прошиб пот: неужели Древо Смерти уже имеет такую власть над его волей, что рука не поднимается убить друида? Что же еще может стать причиной такой жуткой для него, воина, нерешительности?
        Пока он сомневался, отгоняя мешавшего раздумьям единорога, настырно лезшего под руку с мечом, налетела разъяренная Иссиана:
        - Прочь!
        Она оттолкнула лорда и заслонила спящего, сверкая глазищами. В руке - магический жезл наизготовку.
        - Убирайся! - прошипела дриада.
        - Что с тобой, Иссиана? - удивился Даагон.
        - Не смей его трогать!
        - Да ты даже не знаешь, кто это и как он опасен.
        - Это ты не знаешь, Даагон! А я знаю прекрасно. Прочь от моего сына!
        - Что-о?! Но… - он чуть не спросил: «Откуда?», но мысленно заехал себе кулаком в скулу - «Идиот!», и вопрос отпал.
        Иссиана, по-прежнему в позе раскинувшей крылья птицы, защищающей птенца от ястреба, повторила, цедя слова сквозь зубы:
        - Он. Мой. Сын. Убирайся, лорд!
        Даагон отошел и сел под дерево, положив меч. Потом обхватил лоб ладонью и остро пожалел, что у него уже нет второй подпорки: неожиданно закружилась голова. Он ничего не понимал.
        - Его имя Лиэн, - смягчилась дриада, опуская руки.
        - Знаю, мы с ним знакомы.
        И лорд рассказал ей все. Почти все. Кроме того, что касалось Энраха.
        Иссиана слушала, улыбаясь, но не забывая при этом об эликсирах для раненого. Она-то сразу поняла, что только Лес смог погрузить своего упрямого сына в такой целительный сон.
        - Ты еще не видел боя в лесу Вереска, лорд. Мой мальчик там из нежити целый курган пепла насыпал!
        - Он? Вот этот… - Даагон хотел сказать «друид», но вовремя прикусил язык.

«Для отвода глаз темный и не то сделает, - решил лорд. - Что для Мортис горстка мертвецов, если Древо Смерти приведет к ней всех эльфов?»
        - Иссиана, прости за вопрос… - не выдержал лорд.
        Но она даже не дала его задать:
        - Знаю, ты спросишь, откуда у меня вдруг взялся сын. Не скажу. И откуда в нем сила, тоже.
        - Но что это за сила, Иссиана? Какая-то чуждая нам магия…
        - Его учили человеческий маг и гномы. Но не эльфы.
        - А! - Лорд подумал и добавил: - О!
        Больше слов у него не было.
        - Именно потому, лорд, ты должен взять его в свой отряд. Он поможет вам пройти в горы. Думаю, не стоит говорить, что он должен вернуться живым?

«Живым? Мертвец?» - едва сдержался Даагон. И обреченно кивнул:
        - Да, Иссиана. Не стоит…
        Теперь он и пылинке не позволит упасть на этого друида, чтоб его демоны порвали. Кстати, почему они вовремя этого не сделали? Ведь обязаны были! Как эта видимость эльфа выбралась от них? Все-таки ни на что хорошее твари Бетрезена не способны, ни на одно по-настоящему доброе дело. Все придется делать самому!
        Лорд посмотрел на единорога, топтавшегося рядом с Лиэном, безмятежно спящим, словно младенец на руках матери, которой можно полностью довериться. Росинфин бдительно посматривал по сторонам. «Вот еще один… изменник. Променял меня на темного! Слепнет даже Лес!»
        Дриада коснулась его культи.
        - Мы можем это исправить, Даагон.
        - Спасибо, Иссиана. Это долго, а времени нет. Обойдусь и так. Уж как-нибудь меч удержу.
        - А жезл мага? - нахмурилась она.
        - Это и есть теперь мой жезл.
        Он его выстрадал.
        Лорд поднялся: пора было отправляться. И первым делом - вернуть себе украденного из-под носа единорога. «Колокол украл, Алкинор стащил, Росинфина увел… Клан воров обзавидуется! Свяжу, как только отъедем».
        - Помоги тебе Галлеан, лорд Даагон, - тихо прошептала дриада.
        Но он все-таки услышал и вздрогнул. Она его тоже связала, и чем это кончилось?
        - Все мы - воды одной реки, - ответил Даагон словами древней саги.

«Только река эта становится слишком грязной», - подумалось ему.
        Лорд был разочарован: Иссиана как чувствовала, что его словам можно верить не до конца, и решила сопровождать отряд до границы. Дескать, ее сын жутко ранен, и ему требуется помощь. Как будто Тиаль она не требуется! И все же теург осталась - она уже не могла сопровождать лорда. Магия эльфов слабела с каждым упущенным днем.
        - Вот, Росинфин, какая беда, - шептал себе под нос Даагон, стараясь не сильно опережать отстающую группу эльфов на кентаврах. - Не хватило мне духу отрубить ему голову. Было же время, пока дриада не прибежала! Но дух эльфов ослабел, а мой - тем более. Я же связан с сыном, и его зараженная Древом кровь в первую очередь отравляет именно мои дух и разум. Как же нам быть? Я не могу позволить друиду добраться до Энраха!
        Он оглянулся, придержав единорога. Иссиана и Лиэн следовали далеко позади, и дриада что-то сердито внушала сыну, хмуря брови. Несшие их кентавры ржали от души: видно, в выражениях эльфийка не стеснялась. Лиэн смущенно улыбался. Еще бы ему не улыбаться - все шло по его темному плану! Мамочка ему даже доспехи раздобыла и плащ справила, а то от прежней одежды одни лохмотья остались. Впрочем, оружие охотник так и не взял; на поясе - тот же невзрачный нож, в руке - уродливая рогатина. Послушать бы, о чем они говорят!
        Так как Даагон на стремительном единороге то и дело вырывался вперед, именно он и наткнулся первым на следы боя поблизости от реки. Вокруг было пустынно, лишь от пепельных проплешин между уцелевшими деревьями вился дымок. Воды реки тоже, казалось, посерели.

«Похоже, темный останется без подпитки звериной кровью», - не без злорадства подумал лорд: вместе с порождениями Мортис тут полег и волк-оборотень - его полурассыпавшийся остов он обнаружил среди оплывших кучек праха. Ветер уже сдувал пепел Алкмаара, засыпал яркими листьями, закрывая раны на эльфийской земле.
        Впрочем, мост все еще висел над водами реки, как хрустальная радуга, - маги не позволили нежити пройти по нему и оставили для отставших товарищей.
        Передав группу следовавших за ним эльфов Иссиане, лорд на единороге во весь дух помчался вперед. Он не мог ждать. Ему надо было немедленно узнать, выжил ли сын после битвы у реки. А если нет? Если все было напрасно? Что ж, если Энрах достался нежити, свиток Хоэрина сумеет стереть во временах сына Даагона - первый корень, возвратившийся к Древу Смерти.
        Часть 3
        ПОСОХ ДУХА
        Глава 11. Ответ Горных Кланов
        Они шли на восток, и дороги каждого расходились, перехлестывались, сходились, пока не сплелись в один путь, как волокла крепчайшего каната, как полосы раскаленного металла при ковке булата.
        Все чаще на этом пути попадались обломанные сухие ветки со скрученными бурыми листьями, все тусклее казался цвет кленовых и ясеневых рощ. Лес умирал, магия иссякала, и было понятно: эльфы не успеют обрести Посох Духа.
        Ближе к горам земля рвалась складками, узкие каменистые гребни рассекали лесной покров, словно шрамы от гигантских когтей. Когда студеный порыв ветра долетал с востока, на листьях оседал иней - то, не прекращаясь ни на миг, шла тихая война границ.
        У подошвы горы и в долине реки, струившей ледяные воды, сверкали на солнце секиры гномьих заслонов - Горные Кланы все-таки ответили королеве Иллюмиэль. И то, что их отряды оказались именно здесь, в такой близости от имперского форта Речной, говорило, что Империя людей поддержит гномов в атаке. А дальше они сомнут эльфийский Альянс, ударив по новой столице с двух сторон. Самые худшие ожидания сбылись: слабостью Альянса воспользовались.
        Лорд издалека увидел группу магесс на возвышенности и понял, что не успеет узнать о судьбе сына. Даже это может подождать: архонты и теурги открывали портал для переброски отрядов. А тогда гномы немедленно пойдут в атаку, не дав противнику развернуть войска. И закат эльфов Невендаара будет кровавым.
        Даже единорог не успеет опередить архонтов - у него нет крыльев. И Даагон сделал то, за что в иной ситуации убил бы сам себя в праведном гневе, не дожидаясь королевского суда: направил острие Алкинора в центр забрезживших слабым сиянием контуров портала. Вырвавшееся из колдовского меча копье света разрушило чары, и Даагон даже думать не хотел, какое эхо породил его удар по ту сторону намеченного перехода. А потому, когда Росинфин принес его пред очи магесс, он ожидал чего угодно, только не торжествующего возгласа теурга диких кланов:
        - Спасибо, лорд Даагон! Хоть кто-то их остановил!
        - Кто-то? - обрушилась на нее архонт Лодиат. - Только такой же сумасшедший, как и ты! Сейчас гномы поймут, что подмоги нам не будет, и их уже никто не остановит!
        - Лодиат, подожди. Это же немедленная война!
        - Другого выхода нет, Даагон. Нас тут сущая горстка, а на помощь к гномам вот-вот подойдут имперские войска. В Речном форте уже готовы к отплытию их корабли. Этого ты, что ли, хочешь?
        - У меня есть, что предложить гномам. Дай мне один час.
        - Что ты можешь им дать, чего еще не предлагала королева? Они ведь даже от рудника Эл'Шаэт отказались. Сказали, что сами возьмут то, что принадлежит им по праву гор, когда эльфы исчезнут с лица земли.
        - Полчаса, Лодиат. Прошу!
        И высшая магесса позволила. Полчаса, действительно, ничего не решали.
        Отпустив единорога, безоружный Даагон в одиночку вышел к отрядам гномов. В двухстах саженях от заслона раздался предупредительный окрик:
        - Стой!
        - Я - лорд Даагон из рода Эрсетеа! - взлетел над долиной зычный голос высшего эльфа. - Мне нужно увидеть вашего командира!
        Из рядов бородатых гномов, похожих на массивные валуны - о Галлеан, как же все-таки они некрасивы! - протолкался один в латах, украшенных несколько богаче, чем у первого ряда гномьей пехоты, а в остальном ничем от них не отличавшийся. Шлем, низко надвинутый на глаза-щелочки, да нос, торчавший в густой поросли лица как базальтовая глыба, - вот и все достопримечательности.
        - А с моим топором ты не хочешь повидаться? - Он потряс внушавшим уважение оружием. - На кой ляд тебе наш командир?
        - Я посланник королевы эльфийского Альянса.
        Даагон искренне понадеялся, что Иллюмиэль простит ему это наглое присвоение полномочий, да еще и без верительных грамот. Впрочем, одна у него была, но королева еще о ней не знала. А архонт Лодиат дала ему дозволение попытаться - уже хоть что-то.
        Ветеран - а Даагон сразу понял, что ранг воина не ниже, - оглядел посланника с ног до головы, красноречиво задержав взгляд на его изуродованной правой руке.
        - Проваливай, калека! - сказал он. - Поживи еще чуток, скоро все равно сдохнешь. Мы таких посланников каждый день отлавливаем как блох, убивать надоело. Оборотня им, видите ли, надо. Знаем мы, каких оборотней вы тут вынюхиваете.
        - Пока у меня к вам другое дело, ветеран. Мне поручено передать Горным Кланам давно потерянную вами ценность, канувшую в бездну времен и недавно возвращенную эльфами.
        Гном в раздумье почесал нос и демонстративно сплюнул:
        - Видать, это такая безделица, что нам и искать ее недосуг было.
        - Значит, ты позволяешь эльфам оставить ее себе? - с радостью воскликнул Даагон и низко поклонился, прижав руку к сердцу. - Благодарю тебя, воин! Не назовешь ли ты мне свое имя, чтобы оно на века осталось в памяти всех эльфов символом щедрости. Я передам королеве Иллюмиэль, что гномы великодушно подарили нам право владения… мечом Алкинор.
        Гном разинул рот. Полюбовавшись на него несколько мгновений, лорд не спеша отправился восвояси.
        - Стой! Эй, ты, как тебя там! - Воздух вернулся в грудь гнома в таком количестве, что вопль оглушил. - Стой, лорд! Сейчас будет тебе командир! Перед тобой он, то есть я. Гра'кхор мое имя.
        - Тогда, доблестный Гра'кхор, прими приглашение архонтов взглянуть на меч и удостовериться, что найден именно Алкинор. Я вижу, ты хорошо осведомлен в высшей магии, чтобы оценить подлинность древнего клинка, - чуть улыбнулся Даагон.
        - И маг будет! - решительно сказал, как отрубил, воин. - Жди здесь, лорд.
        Это была маленькая месть гнома за эльфийское высокомерие: ждать пришлось очень долго. Даагон стоял под устремленными на него враждебными взглядами, как изваяние. Ветер теребил его короткие седые волосы и стягом развевал за спиной плащ с гербом дома Эрсетеа. Хотя от гор тянуло стылостью вечной зимы, изрядно припекало солнце, а шея лорда основательно затекла по причине гордо поднятой головы. Но он не шелохнулся. Пусть извечные противники оценят выдержку эльфов. Пусть знают, что даже если во всем Невендааре останется лишь один эльф, он будет стоять несокрушимо, до конца. «Понятно я вам объясняю, дети бога Вотана?» - усмехался лорд про себя.
        Было лишь слегка обидно: за это время он давно бы уже узнал о судьбе сына и других наследников, половину пути одолевших без его родительской опеки. Жива ли нежная Эоста, похожая на весну, неведомую в Невендааре, или эта его прекрасная мечта о дочери - погибла? А из нее получилась бы сильнейшая Дева Огня, чье благословение сделало бы армии эльфов неуязвимыми.
        Наконец из гномьих рядов выдвинулась весьма торжественная процессия. Возглавлял ее седовласый воин с черной бородой, в которой тоже виднелись белые пряди. По секире с богатой отделкой Даагон понял, что перед ним мастер рун. С ним было еще двое, заросших до бровей седыми бородами и похожих на магов-отшельников, и уже знакомый лорду командир.
        - Мое имя Харг'аррон, - сказал мастер рун. - Ты принес нам добрую весть, лорд Даагон, а таким вестникам мы рады. Но прежде покажи нам меч.
        - И если он окажется фальшивкой, то лучше тебе самому убить себя с его помощью, - добавил один из спутников мага, одетый в опушенную мехом серую мантию, под которой можно было скрыть целый арсенал.
        Лорд поднял руку, и по этому оговоренному с Лодиат жесту от отряда эльфов тоже выдвинулась процессия.

«Вот сейчас и решится все», - напрягся Даагон. Он вынул Алкинор из простых деревянных ножен, спешно созданных еще после битвы с демонами, и архонт, бережно приняв его в ладони, протянула гномам. Лучи солнца заиграли на лезвии клинка.
        - Это не Алкинор! - Ноздри мага в серой мантии гневно раздулись. - Это… вообще не меч!
        - Не торопись, Шигерх. - Мастер рун нежно погладил лезвие клинка, все еще лежавшего на ладонях архонта, и под его пальцами проступала вязь рун. - Это он. Переплавленный и обновленный, но это - тот самый Алкинор, закаленный в драконьем пламени. Что скажешь, мудрейший Ринотар?
        Еще один спутник гнома в простой коричневой мантии без доспехов осмотрел клинок, не прикасаясь. Кивнул.
        - Это Алкинор. Узнаю в нем изначальную силу бога Вотана. Но клинок перерожден и стал еще лучше. Он принял чистую магию огня, соединив ее с магией наших рун и сокрушающей силой булата. Кто его переплавил, лорд Даагон?
        - Не знаю, почтенный Ринотар. Я нашел его уже таким.
        - И эльфийский Альянс отдает Алкинор нам? - Глаза из-под нависших бровей гнома блеснули яркими сапфирами.
        За этим, вроде бы излишним, вопросом стоял совсем другой: «А знает ли Даагон, что с этим клинком он прошел бы сквозь горы и взял, что ему нужно, не спрашивая гномов?»
        Знает. Но Посох Духа не обретают в одиночку.
        - Нам ведома сила этого клинка, - ответил лорд. - Эльфы не повернут Алкинор против родивших его гор, и мы возвращаем его с тем, чтобы этот меч никогда не обратился против нас.
        - Мы найдем его рукояти руку достойного воина и сердце, ведающее дух истины, - пообещал мастер рун Харг'аррон, не удержавшись, однако, от взгляда на увечье Даагона. - И эта рука не повернет Алкинор против эльфов. В благодарность за возвращение меча Кланы пропустят в горы три отряда по пять эльфов.
        - Три? - разочарованно воскликнула Лодиат.
        - Полтора десятка эльфов - уже много для нашей земли, - скривился гном в сером. - Больше и не понадобится. Мы нашли следы трех медведей-оборотней в наших горах и определили их территории. Направление покажем, но провожать не будем. Сами доберетесь.
        - Эльфы согласны, - быстро сказал Даагон, пока гномы не передумали.
        Отшельник Ринотар почтительно взял оружие из протянутых рук архонта и повернул его к солнцу, любуясь.
        - Хотел бы я знать, как он это сумел? - бормотал маг. Оторвавшись от клинка, он сказал эльфам: - Если хотите, мы дадим вам проводников к обиталищам оборотней. Но лишь при одном условии: вы найдете нам того, кто переплавил меч. - И он пробуравил Даагона взглядом, словно сапфировыми сверлами.
        - Это невозможно, почтенный маг, - попытался образумить его лорд.
        - Тогда, как мудро предложил повелитель волков Шигерх, добирайтесь сами в трех направлениях: Сандерхаммера, Грейхелма и Фогфелла. Если вдруг передумаете - дайте знать, и мы придем на помощь вашим поисковым отрядам сразу же, как перед нами предстанет маг, приложивший руку к преображению Алкинора.
        Вот так война с гномами была отложена на неопределенный срок. Впрочем, всем было ясно: если эльфы в ближайшее время не обретут священный Посох Духа, перемирие вряд ли затянется.
        - Это плохо кончится, Даагон, - тихо сказала архонт на обратном пути. - Ты уже повернул этот клинок против эльфов, разрушив наш портал. Скольких еще бед нам от него ожидать?

* * *
        Перед выходом отрядов надо было решить еще одну проблему. Она стояла в первых рядах ожидавших эльфов, и звали ее Иссиана.
        - Иссиана, - сразу взял он быка за рога, - гномы пропускают в горы отряд из пяти эльфов, да еще и без проводников. То есть издали понаблюдают, как мы будем умирать в скалах, но помощи не окажут. Поэтому иду я и четверо претендентов. Они, кстати, все живы?
        - К сожалению, все. - Дриада скептически оглядела лорда, не сдержавшего счастливую улыбку. - Радуешься, что теперь можно оставить моего сына здесь? Рановато. Как ты, хотелось бы мне знать, пойдешь - без меча, без жезла, без руки? Дети будут с тобой нянчиться в пути, по скалам на горбу тащить? Ты же для них обуза в горах, лорд Даагон!
        - Я не беспомощен.
        По ее сверкнувшему взгляду Даагон догадался: уж она-то что-нибудь придумает. И, что бы это ни было, оно ему заранее не нравилось.
        - Лиэн может стать их проводником, - не уступала дриада.

«Представляю, куда он их заведет», - подумал Даагон. И тут же его осенила отличная идея - как, почти не выходя из дома, определить нужного им в горах оборотня из трех. Именно того, кто поставлен слугами Мортис стражем на пути к эльфийскому Посоху Духа.
        Чем ближе он подходил к остаткам своего отряда, тем медленнее становился шаг. Он понял, что не хочет встречаться с сыном.
        Не хочет.
        Он… боится? Он?!
        Голова неожиданно закружилась, словно Даагон был атакован демоном-двойником. Он остановился, издали наблюдая за четверкой наследников, окруженной кентаврами, лучницами Иссианы и незнакомыми эльфами из других отрядов.
        Энрах помогал Эосте натянуть тетиву лука. Эльфийка отшатывалась, когда он вроде бы случайно ее касался, но вдруг замерла, не заметив, как рука стража осторожно охватила ее плечо. Даагон проследил, что же ее так отвлекло: к одному из кентавров подошел Лиэн. Тинира набросилась на охотника с бурными приветствиями, потом обняла, как родича. Сонил больше заинтересовался его рогатиной, похоже, пытаясь пощекотать отростки корней на конце древка. «Дети, какие они еще дети!» - почти умилился лорд. Вот только сын подкачал.
        Почувствовав его взгляд, страж троп вскинул голову, затем поднялся, и словно струна натянулась между ними. Враждебная, беззвучно стонущая от напряжения. «Если она сейчас лопнет, - похолодел Даагон, - то ударит бешеной змеей по всем вокруг».
        Краем глаза он заметил, что Лиэн отобрал у вора рогатину, и отметил почти неуловимое изменение в спокойной позе охотника, означавшее готовность к бою.
        Неужели друид почуял? Неужели караулил, кого в первую очередь отыщет лорд, когда вернется, - кого, как не сына? И теперь Даагон сам его выдал. Предал в третий раз.
        И тут что-то вспыхнуло, расплавив невидимую, готовую лопнуть струну, - Эоста увидела лорда и подняла над головой сияющее навершие его сгоревшего жезла.
        - Ну вот, дети мои… будущие, я к вам вернулся, - сказал Даагон, подойдя, наконец, к наследникам и стараясь не замечать их чуть округлившихся глаз, когда эльфы рассмотрели, что осталось от их прежнего командира. - Гномы дали три ориентира для наших групп, и нам позволено выбрать маршрут первыми.
        Идея лорда была простая: проследить, как отреагирует Лиэн на перечисленные направления поиска. По всем статьям друид Древа Смерти должен бы обеспокоиться за своего стража на пути к эльфийскому Посоху. А он не отреагировал никак - то ли самообладание у отродья Мортис было на высоте, то ли горцы узнали не обо всех медведях-оборотнях. Скажем, даже дети бога Вотана не ходят в Дьявольские горы и ведать о происходящем там не могут. А мало ли еще недоступных склонов в обширном горном краю?
        Так как эльфы тут же едва не поссорились, выбирая, какому из маршрутов отдать предпочтение, вопрос решили простой жеребьевкой. Эоста вытянула самый ближний путь
        - к Фогфеллу. Вот тут Лиэн чуть дрогнул, как показалось Даагону, подавив какую-то обеспокоенность. Лорд мысленно возблагодарил Галлеана: друид все-таки себя выдал.
        - Дальше со мной идут только четверо претендентов, а остальные ждут здесь приказа военных вождей. - Он покосился на дриаду. - Иссиана, так как Альянс для тебя не указ, ты можешь вернуться в свой лес.
        - Верно подмечено, не указ, - улыбнулась дриада с ласковостью потягивающейся кошки, чьи коготки выставлены напоказ. - Не забудь о клятве, лорд. Чужая жизнь не будет засчитана. Девочки и мальчики, отступаем!
        Кентавры приняли седоков. Лиэн, положив ладонь на плечо своего рыжего друга-кентавра, еще раз оглядел группу претендентов, на мгновенье задержав взгляд на страже. Только сейчас и лорд заметил, что латы на боку Энраха располосованы, словно мечом, и в прорехе видны повязки.
        Отряд Иссианы удалился с гиканьем, смехом и, главное, их любимым друидом. И слава Галлеану! Только вот почему дриада слишком сдалась так легко, не к добру это.
        - Страж Энрах, - приказал Даагон, - так как ты часть пути командовал отрядом, тебе и докладывать о происшествиях. Остальные - готовьте снаряжение.
        Сонил и Эоста ушли, а лучница продолжала с тоской смотреть вслед исчезнувшей за поворотом группе Иссианы.
        - Тинира, ты что-то хочешь сказать?
        - Да, лорд, хочу. - Она вздернула подбородок. - Вы с таким увечьем не сможете идти в горы. Энрах - хороший командир, мы справимся и без вас. Если дальше путь могут продолжать только пятеро, то отпускать охотника было ошибкой. Тем более что он, как я слышала, уже бывал в горах и смог бы стать нам проводником.

«Ох уж эти прямолинейные женщины диких кланов!» - вздохнул про себя лорд.
        - На будущее: мои приказы не обсуждаются, Тинира. Тот факт, что клан Гаэтер не входит в Альянс, ничего не меняет после того, как ты ударила в колокол. Все. Выполняй приказ.
        Едва лучница ушла, не скрывая ярости и беззвучно шевеля губами, лорд спросил Энраха:
        - Твоя рана опасна? Выдержишь переход по горам?
        Молчание затянулось. Подняв глаза, Даагон не увидел в глазах стража ненависти. Взгляд его был скорее задумчивым, чем враждебным.
        - Царапина, лорд. Не помешает.
        - Я видел следы битвы у реки. Кто из… наших оказался оборотнем?
        Энрах ответил уклончиво:
        - Страж Диноэль пропал бесследно, но его не видели среди сражавшихся.
        - А Кимерт?
        - Погиб достойно, отвлекая нежить от Эосты на себя. Если бы не он, я бы не успел убить оборотня, и она… - Энрах резко отвернулся. - А потом нахлынула орда Мортис.
        - Это не последняя схватка, и в горах вам не обойтись без мага.
        - Тот парень, Лиэн, неплохой маг. Я видел его работу в лесу Вереска.

«Они издеваются!» - подумал лорд и пожал плечами.
        - Возможно, и неплохой. И с гномами знаком, и горы знает, и магией владеет, и будто бы охотник на оборотней… Хотя вообще-то с оборотнем можно и одной стрелой управиться, они эльфам не страшны. Но мне подозрительно, когда для нашего похода находятся слишком идеальные попутчики. Тебе так не кажется?
        Энрах не выдержал:
        - Я думал, ты будешь говорить со мной о другом, лорд.
        - Я говорю о самом важном для меня, страж. О вашей защите. О том, чтобы дойти до Посоха Духа. А наши с тобой недоразумения закончатся после ритуала разрыва.

* * *
        На гномьей заставе эльфов встречал уже знакомый Даагону ветеран.
        - Так ты, лорд, тоже с ними? - прищурился гном и, получив утвердительный ответ, покачал головой: - Эти четверо пусть проходят, а вот тебя пускать не велено.
        - Отряд может состоять из пяти эльфов.
        - Не любых. А по правде, так пока любых, кроме тебя.
        - Почему? - опешил Даагон.
        - Приказ. А тебе велено передать: тот, кто начал переговоры с вранья, на нашу землю не ступит.
        Это было уже прямое оскорбление.
        - Я требую объяснений, ветеран!
        - Требует он! Да кто ты… - Гном стрельнул глазами на эльфов, дружно положивших руки на мечи, и спохватился - негоже унижать командира на глазах подчиненных, если не провоцируешь драку, а драться пока запретили. Поэтому ветеран лишь махнул ручищей в сторону сложенных грудой валунов. - А, ладно, вон туда иди, там и требуй, пока Ринотар еще не ушел. По правде, так это я загнул насчет вранья. Было сказано: кто сокрыл чего-то там. Хотя по мне, разницы никакой.
        Лорд уже не слышал, о чем ворчал гном, - он быстрым шагом направился к валунам, где обнаружил ход в землянку, оказавшуюся неожиданно просторной. Посреди квадратного помещения стоял длинный стол с крепкими, как сами гномы, лавками. У стен в стояках развешены топоры, а из одного угла, где виднелись бочки, явственно доносился запах эля.
        Перед магом в синей мантии лежал Алкинор, перечеркнувший глубокую трещину в столешнице, - наверняка гномы недавно буянили и не успели починить перед неожиданным визитом командования.
        - Садись, лорд, - кивнул отшельник на лавку напротив. - Я слышал, ты блюдешь честь и не опускаешься до низкой лжи, но, видно, у эльфов извращенные понятия о чести. Что заставило тебя сказать, что ты не знаешь, кем был переплавлен Алкинор, если ты был им ранен и нес его в своем теле?

«Вот что ты придумала, Иссиана!» - заскрежетал зубами Даагон.
        - Я был им ранен, но не знаю, кто преобразовал и извлек меч, - сказал он.
        - Мы же сказали: найдите нам мага, приложившего руку к преображению Алкинора. - Гном снова покосился на культю лорда. - Куда уж яснее говорить, лорд? Поведай мне о клинке, что сочтешь нужным, а там посмотрим, стоит ли нам пропускать тебя. Горы лжи не любят.
        Разговор получился тяжелым: древний отшельник оказался чудовищно проницательным, откуда-то (ясно, что от той же предательницы!) осведомленным о магии рода Эрсетеа, и постепенно он вытянул из эльфа некоторые подробности. Особенно его заинтересовал спутник лорда, охотник Лиэн, - гном выспрашивал о его внешности и повадках, как новичок у бывалых охотников, прежде чем идти на незнакомого зверя.
        Когда отшельник, наконец, отпустил лорда, выглядел он весьма довольным. Гном не только дозволил Даагону идти дальше, но и внезапно расщедрился.
        - Я дам твоему отряду проводника, - заявил он. - Но если что-нибудь с ним случится по твоей вине как командира, спрос будет со всех.
        Лорд согласился. И как же он пожалел о своей опрометчивости, когда увидел, кого ему подсунули гномы!
        Рядом с эльфами уже стоял Лиэн, опираясь на свою безобразную рогатину, и эта его неуловимая улыбочка, как никогда, показалась Даагону издевательской: мол, ничего ты мне не сделаешь, Даагон, и никуда твой сын от меня не денется.
        Самое обидное, что формально глава рода Эрсетеа не имел оснований предъявлять гномам претензий: те вроде бы выполнили все условия - допустили эльфов в горы, указали направление поисков и даже дали проводника. И при этом сделали все, чтобы осложнить жизнь извечных врагов.

* * *
        След драконьего ножа на доспехе черноволосого эльфа не оставлял сомнений - демон-двойник в отряде лорда, и никто его не заподозрил! Даже Иссиана не поверила Лиэну, сказав, что проверяла всех жезлом. Только вот магия эльфов уже не та, что раньше, она слабеет. А двойник копирует не только тело жертвы, он прикрывается чужой памятью, имитирует душу, оставаясь при этом демоном, хотя как такое возможно, знает только Книга Тьмы и сам Бетрезен.
        Лиэн решил не спускать с отряда глаз и следовать поблизости. Но гномы его не пропустили.
        - Почему, Ринотар? Что изменилось? - Охотник рухнул на скамью в землянке, куда его доставили, как врага, заломив руки за спину.
        Маг-отшельник, покинувший пещеру ради неординарного события на границе, не торопился возвращаться. Горцы не любили спешку ни в чем - величие седых вершин располагало к такому же характеру. Ринотар отпустил стражу, тщательно осмотрел рогатину, хмыкнул, но его особое мнение мага о посохе затерялось где-то в длинной и белой, как застывший водопад, бороде.
        Ринотар пододвинул оружие охотнику, и тот несколько успокоился. Значит, он все-таки не пленник.
        - Изменилось многое, друг моего друга, - наконец ответил седой отшельник. - Если будет война между Кланами и Альянсом, в горах тебя попытается убить первый встречный гном только за то, что ты - эльф. Чем эта попытка кончится, мы с тобой оба знаем. - Он поднялся, расправив широченные плечи, и прошелся по землянке, поскрипывая свеженастланными досками, прогибавшимися под его тяжестью. - И главное, Лиэн… Раэрт, мой друг и твой учитель, убит служителями Мортис.
        Кулаки охотника, лежавшие на треснувшей столешнице, сжались.
        - Когда? - выдохнул он.
        - Неделю назад. После этого по соседству пропали еще гномы из тех, кто мог знать тебя и Раэрта. Их тела нашли вчера со следами пыток. Эти смерти теперь навсегда будут связывать с твоим именем, Лиэн, а дети Вотана не хотят умирать за эльфов. Я не смогу защитить тебя от их гнева.
        - Это моя вина. Я не успел к эльфийской святыне.
        Уже ничего не исправишь. Ничего не вернешь. Никогда уже Лиэн не увидит веселых морщинок вокруг выцветших глаз, не услышит ворчливое: «Тьфу, досталась же мне в ученики дубинушка остроухая, темень лесная! Ты зачем склеил эти два заклинания? Огонь и лед несовместимы! Ах, вода тебе понадобилась, изобретатель. Ты посмотри, какую парилку тут устроил - медведь от ужаса ревет! А заклинание Ринотара уже забыл? Бери ведра и марш к роднику, лентяй».
        Они мертвы по его вине - человек, заменивший ему отца, и гномы, принимавшие его как друга. Если бы он быстрее добрался до столицы и Посоха Духа! Ринотар прав: горы не прощают ошибок. Единственный дом, который он знал, - разрушен, и со смертью учителя оборвалась непрочная связь между его учеником и гномами.
        Отшельник сел рядом, ощутимо продавив скамью.
        - Вотан знает, как случилось, что я скорблю о человеке вместе с тобой, эльф. Если ты хочешь забрать его вещи, то дойти до пещеры сможешь только со своими. Гномы не тронут ваши отряды, таков приказ королевы Ятаа'Халли.
        - Зачем мне его вещи? - прошептал охотник. - Они не вернут наставника.
        - Раэрт завещал, если с ним что-нибудь случится, отдать тебе его посох. Мы не можем исполнить завещание друга гномов, и невыполненный долг тяготит всех нас. А не можем по нелепости: после гибели Раэрта ваш медведь никого не подпускает к его пещере, а лишать верного зверя жизни негоже. Может, ты с ним договоришься? Это по пути в Фогфелл, много времени не займет.
        Лиэн кивнул, и Ринотар со словами: «Тогда это тебе пригодится», - протянул ему мешочек с рунами, а потом достал из ножен Алкинор и положил на стол. И охотнику показалось, что дух учителя заговорил устами гнома-отшельника:
        - Ты выполнил нашу просьбу и разыскал клинок. И пусть ты не донес его десять лет назад, это уже не твоя вина. А теперь рассказывай, как ты его переплавил, остроухий мальчишка. Я сразу понял, что, кроме тебя, у этих эльфийских зазнаек такое сотворить некому.
        Глава 12. Ущелье Эха Предков
        Ситуация сложилась почти безвыходная. Если друиды Древа Смерти вышли на след Лиэна в горах и добрались до Раэрта, то нападения следовало ожидать поблизости от пещеры учителя, а это, как верно заметил Ринотар, по дороге в Фогфелл. Следовательно, нужно вычислить слугу Мортис, который наверняка не покинул отряд. Хотя, что тут вычислять: из четырех эльфов, за вычетом отца, сына и демона, оставался Сонил. Но посох Лиэна, скрытый под видом рогатины, молчал. Оставалось лишь ждать нападения двойника, если тот догадается, кто спрятан под личиной самого обычного эльфа-охотника, и следить за Энрахом, чтобы вовремя защитить отца - обещал же демон отомстить всей крови Эрсетеа.
        Лиэн всей шкурой чувствовал, что двойник изредка пользуется магией разума. Очень слабой, так, чтобы его атак никто не мог заметить, словно Энрах лишь подновлял давно наложенные на лорда заклинания. Но демон не учел, что теперь в отряде шел ученик Повелителя Иллюзий. Впрочем, сын Даагона тоже не мог выдать себя, построив защиту всерьез.
        Самое обидное, что нельзя даже предупредить отца: лорд, заподозривший Лиэна в служении Мортис, не поверит ни единому его слову. И ведь он, что греха таить, не так уж сильно заблуждается. Разве не было уже двух ритуальных кругов во славу богини Мортис? Разве не стал Лиэн нежитью уже больше чем наполовину? Разве его магия не отдает тленом Алкмаара уже совсем явственно?
        Если вспомнить, что эта разношерстная компания идет за эльфийской святыней, за новым Посохом Духа, то можно посмеяться. Только вот отчего-то не до смеха, более того - хочется зубами скрежетать от бессилия. Да еще постоянное ожидание нападения выматывает до предела…
        - Ты что такой скукоженный, Лиэн? - ткнула его в бок Тинира. - Замерз? Переставляй ноги быстрее!
        Это была еще одна мелкая неприятность: вечная зима горной страны. Самый лютый мороз и пронизывающий ветер Лиэну не страшны, как и его отцу. Но если лорд вовсю пользовался магией огня, чтобы и самому не замерзнуть, и спутников согреть, то на проводника такая милость не распространялась, и Даагон невозмутимо игнорировал осуждающие взгляды остальных.
        Лиэну же надо было следить за собой с особым тщанием. При выборе мерзнуть или выдать остальным свои способности он выбирал первое. Глупо, но сам виноват, раз в свое время сделал неправильный выбор.
        Запоздалое раскаяние тоже не прибавляло крепости духа. Лиэн думал - а что было бы, если б он сразу открылся отцу? И приходил к выводу, что этот путь был бы еще неправильнее: лорд же сказал, что лучше убьет такого сына своими руками. А умирать сейчас ему никак нельзя.
        Хорошо еще, что пока отряд шел по торному пути: торговому тракту в Империю от Альбы. На ночлег эльфы устроились в тепле, на постоялом дворе, где сразу поднялись в отведенные им комнаты, провожаемые враждебными взглядами гномов. По счастью, в драку никто не полез, хотя еду им за малым не кинули через порог, точно имперским собакам. Никто не удивился, когда Даагон приказал выступать еще до рассвета.
        Через сутки эльфы свернули с тракта и углубились в дикие места. Чем ближе был заброшенный после последней войны гномов Фогфелл, тем уже становились тропы, то и дело перекрываемые глубокими снежными заносами. Наконец они и вовсе исчезли, равно как и признаки жилья. Только иногда на скалах можно было увидеть сторожевые
«птичьи гнезда», недоступные путникам. Вход в них, как знал Лиэн, был только изнутри гор.
        Лорд разрешил отдых с восходом Большой, когда яркий, но призрачный свет Лун делал путь невозможным, удваивая тени скал, рождая иллюзорные трещины или, наоборот, накидывая мерцающую вуаль над провалом. Каждый шаг мог привести к обрыву, замаскированному лунным сиянием, отражавшимся от снегов.
        Ночью Лиэн не узнавал ставших родными гор: на освещенных двойным светом склонах возникали сказочные ледяные замки и невиданной красоты снежные сады, которые тут же развеивал ветер, чтобы создать новые.
        - Красота-то какая! - Тинира подсела ближе, накинув на Лиэна полу своего подбитого мехом плаща. - Давай согрею, бедолага!
        С другого бока тут же очутился вор, тоже поделившийся плащом. Лорд демонстративно отвернулся.
        - Ничего, охотник, с нами не пропадешь, - подмигнул Сонил. - И за что он тебя так невзлюбил?
        Лиэн промолчал, но болтливый вор все не унимался:
        - Слушай, брат, а откуда ты так хорошо знаешь горы? Гномы же ненавидят нас. Давно ты у них в друзьях?
        - Отстань от Лиэна, Сонил! - зашипела лучница. - Видишь, у него зуб на зуб не попадает, а тут еще ты со своими дурацкими вопросами.
        Так паршиво Лиэн еще никогда себя не чувствовал. Не из-за того, что лежавшая на его плече рука Сонила могла оказаться рукой слуги Мортис, а из-за того, что носитель огня Галлеана не должен лгать. А он сейчас обманывал всех. Нет, он честно мерз, и губы его наверняка посинели, как и пальцы, но ведь в любой момент мог согреться сам.
        Добило его то, что подошедший Энрах тоже протянул свой плащ:
        - Держи. Я не замерзну.
        - Спасибо, не надо. Сейчас моя стража, я тоже не замерзну. - Лиэн отошел, воткнул рогатину в снег и привалился к древку спиной, словно к стволу крепкого дуба. Все равно уже все знают, что это не простая палка. Его на мгновение окутало зыбкое синеватое сияние. Под этой завесой можно было и согреться.
        - Ну и жуть, - передернулась Тинира. - Ты прямо как покойник!
        Знала бы она, как близка к истине!
        Лиэн расслабился, позволив себе чуть отогреться, и вдруг поймал прищуренный взгляд лорда. Спину покрыла мгновенная испарина: неужели отец почуял магию Галлеана? Но Даагон тут же отвернулся.
        Стражу Лиэн нес вместе с лордом, и это было плохо, потому как в остальные часы тоже нельзя спать: дежурили демон с Тинирой, а потом потенциальный слуга Мортис Сонил с Эостой - не оставлять же их без присмотра. Да и Большая, опять же…
        И снова лорд во время стражи наблюдал больше за Лиэном, чем за окрестностями, и юноша сильнее, чем от холода, ежился под его взглядом. Но отец молчал, а сын тем более. А может, Даагон прикидывал, когда удобнее прикончить «друида»? Эта мысль и ожидание неминуемой схватки с отцом изматывали Лиэна сильнее всех остальных бед.
        На следующий вечер отряд подошел к ущелью Эха Предков. По его дну, сжатому отвесными стенами скал, когда-то протекала речка, ныне навеки замерзшая, и путь был бы довольно ровным даже при Двух Лунах. И все же Лиэн настоял на привале: слишком удобным казалось это место для ловушки.
        Нужно быть совсем уж безмозглым покойником, чтобы не понять, что эльф, данный гномами в проводники лорду, и есть тот самый, кого искали друиды в пещере Раэрта. На подобную тупость нежити Лиэн не надеялся: пустые черепа скелетов хорошо соображали, когда это нужно богине Мортис.
        Усиливавшийся ветер и тяжелые тучи, висевшие ниже горных вершин, тоже не нравились проводнику.
        - Ночью будет буран. Нас может засыпать, - сказал он.
        Даагон покосился на него и лишь молча кивнул в знак того, что услышал.
        Словно вняв беззвучной просьбе проводника, он отменил расписание караулов, поставив Лиэна с Эостой, а себя - с Сонилом. Это слегка обнадежило охотника: неужели и отец заметил, что вор только притворяется спящим при Большой?
        Когда все притихли, укрывшись от вьюги в небольшой пещерке, где лорд осторожно, чтобы не потрескались, нагрел большие камни, Лиэн направился к выходу, сказав пророчице:
        - Ты наружу не выходи, я там один справлюсь.
        Эоста вздохнула и остановилась в устье пещеры.
        С тех пор как охотник увидел ее в Заброшенной роще, эльфийка изменилась - она осунулась, янтарные глаза потускнели, и вряд ли причиной тому были лишь тяготы пути. Ее словно что-то непрестанно грызло изнутри, и Лиэн заметил, что оракул все реже складывает ладони для молитвы Галлеану и быстро их опускает, как будто уже не надеется, что сможет услышать голос Бога.
        - Вот и хорошо. Подержи пока мою рогатину, она мне помешает, - сказал он. - Я чуть дальше пройду, отсюда обзор плохой.
        Обзор и впрямь был никудышным - начинался буран, и снежная завеса становилась сплошной. Но магия посоха - это все, чем Лиэн мог незаметно помочь Эосте, чтобы снять иссушающее заклятье Выжженных Земель. Завтра демон возобновит его, но это будет завтра.
        И опять Лиэн лгал самому себе - он мог помочь раз и навсегда. Так не пора ли плюнуть на главную цель и вмешаться? А там - будь что будет, хоть последняя руна. Потому что нельзя брать воду из реки, чтобы погасить пожар, и при этом делать вид, что не замечаешь тонущего. Нельзя спасти всех, не спасая каждого здесь и сейчас.
        Решившись, он повернул назад - следующая стража как раз Энраха. Посох Духа эльфы и без Лиэна добудут, да и Древо Смерти одолеют. Если смогут найти, конечно.
        Из пещеры выбивался тусклый свет, и закутанная в плащ пророчица, стоявшая у входа, прижавшись щекой к его посоху, казалась частью заснеженной скалы. Увидев охотника, она встрепенулась:
        - Не делай этого, Лиэн.
        - Что, Эоста? - недоуменно нахмурился он.
        - Что бы ты ни задумал сейчас, не делай этого. У тебя в глазах смерть.
        - Я должен…
        - У тебя другой долг.
        И Лиэн отступил под ее измученным взглядом. Вернувшись к валунам, прикрывавшим устье пещеры, он встал под ревущий ветер, секущий лицо мелкими острыми льдинками, куда ни повернись. Словно бурю направляла рука враждебного гномьего мага. В ее голосе слышался звериный вой, хотя среди густой снежной каши ничего нельзя было разглядеть на расстоянии вытянутой руки.
        В душе эльфа царили такие же тьма и ледяная буря. В бою все куда проще, хотя во время атаки тоже не станешь перевязывать раны упавшего друга, а побежишь вперед, на врага, пока можешь. Вот только что делать, когда другой враг бежит рядом и в любой момент может ударить в спину?

«Помни, остроухий: главная задача! - говорил ученику Раэрт. - Пусть тебя назовут подлецом, трусом, предателем - отряхни слова и иди к цели. Есть долг, а есть высший долг, когда обычные наши мерки становятся узкими щелками, куда входит волос, но не весь человек. Или эльф в твоем печальном случае».
        Почуяв сзади движение, Лиэн резко развернулся. К нему подходил Энрах, почти невидимый в темноте.
        - Я узнал тебя, носящий личину, - глухо сказал страж.
        Лиэн сжал нож.
        - И я тебя узнал, носящий чужое тело.
        - Оно не чужое, но тебе этого не понять. Почему же ты меня не выдал, если узнал? Думал, я не пойму, кто ты? Спрятался под личиной, - усмехнулся страж. - Не поможет: я тебя сразу узнал, еще на границе. И знаешь, как? По защите разума. Такой больше ни у кого нет.
        - Зато ты не сможешь меня подменить.
        - Личину не смогу, это точно. И даже истинное лицо вряд ли - у тебя их два, две сущности. Эту метку ты тоже личиной не скроешь, сын Даагона. По крайней мере, от таких, как я.
        - Чего ты хочешь, Энрах? Драки? Изволь. Или уйди и оставь отряд в покое.
        - На вас всех мне плевать, живите. Но я не оставлю Эосту, а она пойдет до конца.
        - Ты ее убиваешь.
        Голос стража погрустнел:
        - Она сама себя убивает, и я ничего не могу сделать.
        - Лжешь! На ней проклятие Выжженных Земель.
        - Это все страх любви, дикарь, страх любви и покаяние. Ничего ты не понимаешь в женщинах и проклятиях. Иди, спи, сейчас наша с Тинирой стража. А поединок, если ты не против, отложим на потом. Ты же будешь мстить мне за отца? Кстати, он считает своим сыном меня.
        - Я догадался. Ты сам себе отомстишь, Энрах.

* * *
        К утру ветер утих; тучи цедили лишь редкие снежинки, но за ночь буран совершенно засыпал ущелье, и свежий снег лежал рыхло - не пройти даже на снегоступах из коры. Продолжить путь можно было только по громоздившимся, как стены, почти отвесным скалам либо потерять неделю на обход через дальний перевал.
        - Ночью я слышал волков, а они здесь подчиняются шаману, - предупредил Лиэн. - Если увидите, не убивайте. Не стоит злить горцев.
        - Опять волки! - простонал Сонил. - Сколько можно!
        - Вот дойдем до медведя-оборотня, будет тебе разнообразие, - «утешила» его Тинира.
        - Идем через ущелье, - решил лорд.
        Эльфы обвязались веревками, прицепили к обуви шипастые накладки и начали восхождение к уступу, видневшемуся высоко над пропастью. Первым поднимался Лиэн, вбивая в скалу легкие и прочные шипы железного дерева. Чтобы рогатина не мешалась, он укрепил ее за спиной, сделав петлю между крестовиной и вилами и смотав закрепленный на поясе конец веревки.
        - И как здесь тяжеленные гномы ходят? - проворчала лучница, добравшись до площадки, откуда вдоль скалы шел уступ, местами сужавшийся до ширины стопы. Ее заклинание ветра очистило горную тропу от снега на много саженей вперед.
        - А они тут и не ходят, - ответил Лиэн. - Вокруг Фогфелла заброшенные места, да и сам город разрушен. Те немногие гномы, что остались от жившего тут клана, ходят по тропе в Альбу, а это еще дальше на восток.
        - А правда, что у гномов есть железные драконы? - спросил Сонил, вскарабкавшийся последним. С его появлением на небольшом скальном выступе стало совсем тесно.
        - Наверняка сказки. Я, по крайней мере, о таком не слышал.
        - Жаль. Мне вот интересно: если и вправду есть, то как они летают, железные-то?
        - При помощи магии, конечно, - фыркнула Тинира, вытаскивая из колчана пару стрел.
        - Летают же каменные горгульи, и очень шустро. Вон, как те!
        Десяток черных точек, вынырнувших из туч, был еще далеко. Горгульи двигались кругами, высматривая добычу.
        Лиэн оглянулся на Энраха. Лицо стража стало… обреченным. Он закрыл спиной Эосту, уже создававшую защиту отряду. Сонил отвязывал веревку.
        - Пройду-ка я дальше, лорд, - сказал вор. - Тинире тут даже лук толком не натянуть. Эти твари одним махом скинут нас в пропасть.
        - Нет! - не согласился Даагон. - Разбросанную группу труднее защитить.
        Тинира все-таки натянула лук, уперев локоть в скалу. Вторую стрелу она зажала в зубах.
        - Побереги стрелы, - остановил ее Лиэн, вонзив рогатину в ледяную корку под ногами. Сжатые в клюв корни вошли в скалу, как наконечник копья. - Нас не увидят под пологом невидимости.
        - Откуда у тебя заклинание Преисподней, охотник? - прищурился Даагон.
        Лиэн промолчал. Не объяснять же сейчас, что невидимость - тоже иллюзия и разновидность магии разума, в коей его учитель - дракон Лазгурон, известный как Повелитель Иллюзий, - мастер высочайшего уровня. Подумаешь, одним подозрением лорда будет больше.
        Твари пролетели мимо, но в любой момент могли вернуться, и Лиэну не хотелось бы увидеть, как в случае беды отряд будет драться. Эльфы и без того передвигались по заледенелой каменной кромке почти на руках, цепляясь за трещины и вбитые шипы, ноги их то и дело скользили, и пятки иногда свисали над пропастью.
        Уступ, прерываемый мелкими щербинами, расширялся до ширины шага уже через сотню саженей, но это расстояние еще надо было преодолеть. Они как раз прошли самый опасный участок, когда впереди ухнула глыба, проломив широкую выбоину в горной тропе. Следом посыпались камни пополам со снегом и льдом.
        Эльфы замерли, прижавшись к скале. Охнул Сонил, которого осколок ударил по оплечью доспеха, но больше никто не пострадал: обвал быстро кончился, сильно повредив тропу. Грохот стих.
        - Вижу, не все гномы согласились с королевой Ятаа'Халли пропустить нас, - процедил лорд. - Сначала буран, как нарочно, закрыл ущелье, теперь еще этот обвал, тоже как нельзя вовремя.
        - Конечно, среди Горных Кланов сейчас нет согласия, - заметил Лиэн, - но маг не отступил бы, пока не скинул ненавистных эльфов со скалы.
        - Или что-то ему помешало, - возразил лорд.
        Если не считать приказов, это был первый диалог между отцом и сыном за время пути по Тимории. Какие же наблюдения за время пути сподвигли лорда снизойти до разговора с «друидом»? Лиэн заставил себя не отвлекаться на тоскливые мысли и начал сооружать переход через выбоину, сняв со спины рогатину, - можно ее перебросить через провал, и тогда появится опора под ногами.
        И тут вскрикнула Эоста:
        - Энрах!
        Поврежденный обвалом камень вывернулся из-под ноги стража, и тот повис на одной руке, вцепившись в шип. Второй рукой Энрах вытащил кинжал, перерезал связку с пророчицей и вором и попытался вонзить лезвие в трещину, но заледенелый камень не поддавался, а ноги не находили опоры.
        Шип угрожающе затрещал и обломился. Лиэн метнул рогатину, а пока она летела, выхватил нож и вонзил его в уступ. Корни обвили запястье падающего Энраха, после чего страшный рывок сбросил в пропасть и Лиэна - посох был привязан к его поясу, а страж оказался невероятно тяжелым. Теперь двоих держал только драконий шип. Он-то не обломится, а вот камень… Ногой охотник нащупал опору, но поясница-то не железная.

«Ну я и дурак! - Лиэн сцепил зубы, чтобы не ругаться вслух. - Выпускай же когти, бетрезенова сволочь, а то или посох мне сломаешь, или хребет!».
        Натяжение веревки ослабло - видимо, Энрах или внял невысказанным словам и зацепился за камни, или сорвался. Лиэн даже посмотреть не мог, что там, внизу, происходит, но криков и шума падения слышно не было.
        Он подтянулся и оперся локтем на кромку. Сейчас вытащить нож и вбить повыше. Только бы Энрах в это время не дернул веревку.
        - Держись! - крикнул охотник. - Поднимаюсь!
        Его взгляд выхватил бледное лицо лорда с помертвевшими глазами. Губы отца шевелились. Но каким заклинанием он может помочь, если ему даже жезл не достать из петли?
        Лиэн взобрался на уступ и глянул через плечо: так и не перевоплотившийся страж карабкался внизу, помогая себе кинжалом и выжидая, когда охотник закрепится. «А зачем ему перевоплощаться и портить всю игру, когда на свете есть такие недоумки, которые и демона вытащат на своем горбу?» - злился Лиэн.
        Только встав на ноги, он ощутил, что с его лба стекает пот, капая на одежду и застывая ледяным бисером. Поймав задумчивый взгляд лорда, охотник отвернулся. Надо было продолжать путь, и раз уж рогатина больше не нужна проклятому стражу, то пора строить переход через выбоину.
        Ближе к концу ущелья уступ расширялся и переходил в пологую ступень горы, спускавшуюся далеко впереди в узкую долину с заиндевелыми елями. Здесь можно было уже идти спокойно, почти как по лесной тропе, если не обращать внимания на пропасть справа.
        Горгульи вынырнули из-за скалистых вершин неожиданно и бесшумно. Эльфы еще шли растянутой цепочкой, и твари сразу заметили цель. Визгливый крик заполнил ущелье, заметался от стены к стене, многократно отражаясь. По лежащим далеко внизу снегам прошла рябь, словно зашевелилось нечто огромное, скрытое под их толщей.
        Тинира вскинула руку с арбалетом, лорд ударил огненной стрелой, при этом сам едва удержался на уступе. Атакующие твари, объятые пламенем, ударились о скалу над головами эльфов, во все стороны брызнуло раскаленное крошево. Эоста, прижавшись спиной к камням, раскинула руки, создавая отряду защиту. Но горгульи, разинув пасти, неслись на них еще одной каменной стеной. И их слишком много.
        Из рогатины вырвалась иссиня-черная петля, разошедшаяся в воздухе, словно клякса на воде. Твари, попадая в нее, осыпались черным прахом, и в их рядах появилась широкая дымная брешь. Уцелевшие порождения Бетрезена скрылись за скалами, но по разъяренному визгу стало ясно: будет вторая атака.
        Увидев результат своей магии, охотник похолодел и в отчаянье опустил посох. Теперь понятно, почему рогатина не показывала нежить в отряде. Она и не могла. Лиэн слишком приблизился к Древу после второго ритуального круга Мортис. Слишком. И он снова убивал, а ведь третий, разорванный круг смерти, сторожил его, готовый сомкнуться в любой момент. И тогда ему не устоять перед Зовом.
        Горгульи снова пошли в атаку.
        Вытащив из мешочка руну Ринотара, Лиэн швырнул ее в пропасть.
        - Я призвал помощь! - прокричал он отряду. - Держитесь крепче и не двигайтесь, иначе они атакуют нас - мы для них тоже враги!
        - Для кого? - Гневные глаза лорда сверкнули страшнее, чем у демона.
        - Для духов предков. Молчите, ради Галлеана!
        Снег в ущелье, и без того разбуженный воплями тварей и гулом от падающих раскаленных камней, вздыбился, словно его поднял ураган, заклубился у самых ног и соткался в огромные мерцающие фигуры. Снежные валькирии на льдистых крылатых конях взлетели в небеса, атакуя монстров Бетрезена. Разорванные когтями белокрылые фигуры оседали хлопьями, но не успевали коснуться камней, как восставали, и всадницы снова неслись на врагов, пронзая их ледяными копьями.
        Эльфы замерли, наблюдая за битвой в небе. Оракул все еще держала защиту: глыбы льда и камня вонзались в скалы, рикошетя мириадами острых, как лезвия ножей, осколков. Горы гудели обвалами, и снежные лавины тоже устремлялись в небо.
        Покончив с последней тварью Бетрезена, небесное воинство рассыпалось искрящимися снежными облаками и опало в ущелье и на склоны гор. Но едва оглушительный грохот стих, как до эльфов дальним эхом донесся какой-то невнятный звериный рев.
        - Надо побыстрее убираться отсюда, - обеспокоенно сказал Энрах, прислушиваясь к затихающему горному гулу, и Лиэн понял, что отнюдь не гномы и защитники их земли озаботили стража.
        - Фогфелл там, на южном склоне отрога. - Проводник показал на гору справа с двойной вершиной, отделенную от хребта. - Пройдем через перевал.
        - Стой, охотник! - возвысил голос лорд, направив на него магический жезл. - Сдай оружие. Дальше ты пойдешь только связанным.
        Лиэн подавил вздох - не прыгать же теперь в пропасть, протянул рогатину Эосте:
        - Побереги, пожалуйста.
        Оракул страдальчески глянула на командира маленького отряда:
        - Лорд…
        - Нет, Эоста, - оборвал ее Даагон. - Теперь точно нет. Сегодняшнее зрелище было слишком убедительным для… для меня.
        Это прозвучало как отголосок какого-то их тайного разговора, но, разумеется, Лиэна в тайну никто не посвятил.
        Ножны с драконьим шипом и мешочек с рунами забрал сам лорд, а Сонил, вздыхая и всячески извиняясь, не очень добросовестно связал охотнику руки за спиной.
        Даже в страшном сне при Большой луне Лиэну не могло присниться, что он пойдет за Посохом Духа связанным и под охраной демона. Энрах, двигавшийся позади почти вплотную, шипел так, чтобы никто не слышал:
        - Вот зачем ты меня вытащил, охотник? Благородного корчишь? Из тебя такой же благородный эльф, как из меня. Думаешь, теперь воспылаю благодарностью? Не надейся, я на это просто не способен.
        Поясница у Лиэна все еще ныла, обида на судьбу терзала душу, и он щурился с той же звериной злостью:
        - Что ж ты тогда хватался за рогатину, когда она тебя отпустила?
        - Может, скинуть тебя хотел, да передумал.
        - Что-то слишком часто ты передумываешь. А почему не перевоплотился?
        - Ты ведь тоже не торопишься? - процедил Энрах сквозь зубы. - Ну и дурак! Вечная жизнь - мечта некроманта.
        - Угу, только не жизнь, а жажда жизни. Чужой. Что бы ты понимал в смерти!
        - Стоит мне перевоплотиться, и Он узнает, где нас искать. И пошлет Легион.
        Лиэн оглянулся, встретился взглядом с черными злыми глазами стража, усмехнулся и получил в ответ такой же звериный оскал. Два чудовища.
        Лиэн почуял, что Энрах лгал. Впрочем, раб Бетрезена не может не лгать, ведь ненависть и ложь - это его суть. Чего же он добивается на самом деле? Не любви эльфийки - в такую демоническую романтику не верилось совсем.
        - Горгульи нас видели, но Легион не пришел, - заметил Лиэн.
        - У птичек даже не звериный разум, вряд ли они разобрались, кто их разнес вдребезги, - пренебрежительно отозвался страж.
        Если целью демона было убить сына Даагона, то Энрах давно бы попытался. Но даже в поединке он вел себя так, словно ему нужна вовсе не смерть Лиэна. Тогда он тянул время болтовней - ждал прорыва Преисподней, раз уж с атакой разума получился пшик. Во второй битве, когда адские гончие полегли в ритуальном круге, монстры тоже пытались лишь захватить Лиэна. И в Выжженных Землях десять лет назад - тоже. Зачем?
        - Зачем я Бетрезену? - на всякий случай поинтересовался охотник.
        - Да кому ты нужен, кроме смерти! - прошипел страж.
        Внезапно лорд оглянулся, словно что-то услышал, и приказал Энраху идти впереди отряда, а за спиной пленника оказалась Тинира.
        - Знаешь, что самое странное? - тут же шепнула она. Лиэн, полуобернувшись, вопросительно поднял бровь, и лучница пояснила: - То, что нежить оставила нас в покое. Может, мы не туда идем?

«Или, наоборот, туда, куда надо Мортис?» - подумал Лиэн, глянув на широкие плечи шагавшего впереди Сонила. Третье чудовище просто обязано быть в отряде для ровного счета. Но оно еще ни разу себя не проявило, если не считать плохого сна вора при Большой. Почему нежить не нападет? Да, днем орды Мортис слабее, чем ночью, но Лиэн чувствовал - причина затишья не в этом. На скале отряд не смог бы долго защищаться, они полегли бы все. Может быть, после битвы в лесу Вереска друиды поняли, что нахрапом его не взять? «Вряд ли, - тут же засомневался он. - После этого орда богини напала на отряд у реки, где меня не было».
        Значит, тогда друиды еще били наугад. И только потом нежить откуда-то узнала, что у Лиэна есть Последняя Руна. Ничем иным объяснить это затишье невозможно, особенно в ущелье. А узнать о Руне враги могли только от Раэрта. Или от Иссианы.
        Если так, то служители Мортис постараются устроить такую ловушку, чтобы Лиэн сам пришел к ним в лапы. Чтобы не смог не прийти. И чтобы не смог применить Руну.
        Вот только он связан, безоружен и теперь уже точно сам никуда не сунется.
        Глава 13. Ловушка друидов
        Маленькая долина, спрятанная между гор, не очень обрадовалась чужакам: едва отряд спустился в заледенелое подобие леса, между редкими еловыми стволами снова заметалось эхо дикого рева, и доносился он в стороне от пути в Фогфелл.
        - Оборотень! - вскинулась Тинира.
        - Это просто медведь, - возразил Лиэн. - У оборотня другой голос.
        Рев повторился - с отчаянным, полным тоски подвыванием.
        - Нет, на медведя не похоже, - со знанием дела сказал Сонил. - Что, я медведя никогда не слышал? Проверить бы следы.
        - А почему не сейчас? - загорелась этой идеей лучница. - До заката успеем. Лорд, можно?
        Даагон не позволил.
        - Не будем отвлекаться. Старейший предупреждал: мы должны добыть Посох Духа до исполнения пророчества Звезды. Можем не успеть. Полчаса отдыха, и идем через перевал.
        Пленника развязали, накормили и снова надели путы. Веревка была не из слезного дерева, а просто укреплена эльфийским заклинанием, и пережечь ее носителю огня Галлеана ничего не стоило. Лиэн сначала подумывал, а не избавиться ли от пут при удобном случае, но заметил быстрый взгляд отца и понял, что лорд только того и ждет. Неужели он и в самом деле заметил эхо магии рода Эрсетеа и провоцирует на дальнейшие шаги? И кого отец провоцирует этим «пленением» на самом деле?
        Кроме того, жажда свободы боролась в душе Лиэна с недостойной жадностью - ему было жаль бросать нож и рогатину. Но, главное, представилась возможность бескровно поймать слугу Мортис - он наверняка освободит пленника, чтобы тот сам добрался до ловушки друидов.
        Как охотник и предполагал, на привале к нему подсел Сонил с кружкой горячего напитка. Выждав, когда лорд отвернется, вор быстро сунул Лиэну за пояс драконий нож и прикрыл плащом.
        - Ты когда успел? - ухмыльнулся пленник. - И зачем?
        Вор подмигнул:
        - Пригодится. Тут мы не у себя дома. Ножны вот пришлось оставить. Жаль, твоя рогатина слишком заметная, а то я бы и ее прибрал.
        - Интересно, как я им воспользуюсь?
        - Придумаем что-нибудь ночью, во время стражи, - тихо ответил Сонил. - Или я, или Тинира. Мы с ней уже договорились: если кому из нас с лордом сторожить выпадет, то другой тебя освобождает.

«До ночи еще дожить надо», - подумал Лиэн, увидев новых гостей.
        Растревоженные горы ответили посягнувшим на их покой эльфам: со стороны Фогфелла шел десяток гномов в сопровождении волков, и вел их матерый белый вожак. Узнал Лиэн и мага в серой мантии, что шел сразу за вожаком, - шамана Шигерха. Его седая растрепанная борода была заткнута за пояс, спутанные волосы прикрыты колпаком с волчьей оторочкой, а белый кристалл в навершии посоха мерцал, готовый к бою. Ничего хорошего эта встреча не предвещала. Нрав у шамана, одного из немногих оставшихся в живых от клана Фогфелла после войны, был дикий, и эльфов он люто ненавидел. Лиэна всегда удивляло, почему Раэрт избрал такое соседство. Разве мало в горах пещер для полного уединения?
        Горцы остановились поодаль: маги всегда предпочитают дальний бой. Эльфы держали оружие под руками, а Сонил на всякий случай даже прикрыл Лиэна своей широкой спиной.
        - Кто из вас, первородные, посмел призвать наших горных духов? - раскатисто крикнул Шигерх, словно каркнул.
        Лорд пожал плечами:
        - В бою с Бетрезеном все средства хороши, маг. Или Горные Кланы готовы пропустить даже Легионы Проклятых, лишь бы это были не эльфы?
        - Я спросил, кто это сделал, лорд!
        - Да разве это имеет какое-то значение, если горы поняли, кто их настоящий враг? - усмехнулся Даагон. - Королева Ятаа'Халли обещала не чинить нам препятствий в пути.
        - Я подчинюсь ее воле и позволю вам пройти по священным землям моего клана, если ты, лорд, выдашь мне святотатца, посмевшего побеспокоить духов ради защиты ваших жалких шкур. Таких жалких, что вы сами не смогли себя защитить. Наши предки оскорблены. Гнев гор будет велик!
        - Твоя просьба невыполнима, маг. Я не выдам защитившего нас от тварей Бетрезена.
        Лиэн решил, что пора прекращать перепалку, пока она не перешла в схватку. Тогда никто не дойдет до Посоха Духа. Он обогнул заслонявшего его Сонила.
        - Это я применил руну духов.
        Гнев на невозмутимом лице лорда выдали только сузившиеся зрачки. Он процедил:
        - У тебя были плохие учителя, эльф, если ты дерзаешь вмешиваться в разговор старших.
        - А кто ж тебя успел связать, святотатец? - Гномьи глаза дико блеснули. - Никак, лорд уже подготовил тебя к сдаче? Тогда другой разговор.
        Даагон пренебрежительно улыбнулся:
        - Нет. Это наши внутренние проблемы, шаман. По уговору с магом Ринотаром я отвечаю за жизнь этого эльфа головой.
        - Так вот откуда у вас руна духов ущелья! Ринотар - изменник!
        - А это уже ваши внутренние проблемы, - невозмутимо отвечал Даагон. - Нам нужен только медведь-оборотень, и мы намерены до него дойти.
        - Здесь я хозяин! И только я решаю, куда вы пойдете! - рыкнул шаман, и белый волк, стоявший рядом, в знак согласия обнажил клыки.
        Ответом им были скорбные раскаты оглушительного медвежьего рева.
        - Кто это ревет? - повел бровью лорд. - Уж не тот ли оборотень, которого нам предлагали искать в Фогфелле? Ты решил направить нас по ложному следу, маг Шигерх?
        - Обычный медведь, - ответил гном, в упор глядя на Лиэна. - То ли скучает по мертвому отшельнику, убитому нежитью, то ли не может поделить пещеру с его трупом.
        Только Галлеану известно, каких сил стоило Лиэну сдержать себя под вызывающим взглядом горца.
        - Отдай нам этого эльфа, лорд, - вернулся Шигерх к своим баранам, - и я дам вам проводника до Фогфелла.
        - У нас уже есть проводник. - Даагон кивнул на Лиэна.
        - Да, но его мы дальше не пропустим, - оскалился шаман. - Либо твой отряд идет без него, либо поворачивает обратно.
        - Есть и третий вариант, - пробурчал себе под нос Энрах, выразительно сжав рукоять меча.
        Лиэн мотнул головой:
        - Моя жизнь не стоит таких хлопот.
        - Ни один гном не получит ни одного эльфа из моего отряда, - не удостоив его взглядом, отрезал Даагон.
        - Но я не в вашем отряде, - напомнил Лиэн. - Я только проводник.
        Ноздри лорда побелели, но ни один мускул на его лице не дрогнул.
        - Сонил, развяжи нашего бывшего проводника, который не способен довести дело до конца в любых условиях, - приказал он. - Надеюсь, ты уже вернул ему украденный нож? Передай еще ножны и руны. Эоста, отдай эту корягу ее хозяину. Нам с ним не по пути, он сам распоряжается своей судьбой. Шигерх, убери своих зверей - эльфы не едят волчье мясо. Отряд, в путь! С дороги, гномы!
        Шаман настолько обомлел от такой наглости, что аж крякнул, но в его маленьких слюдяных глазках появилось невиданное прежде Лиэном выражение. Охотник рискнул бы назвать его восхищением, если бы не дикий вид заросшего седыми волосами горца, у которого непонятно что на уме.
        По знаку Шигерха гномы посторонились, пропуская пятерку эльфов. Когда отряд проходил мимо, волки попятились и расступились, усиленно втягивая воздух черными носами. На тропе, закрывая путь, остался только белый вожак: широко расставив лапы, он угрожающе наклонил лобастую голову и с минуту пристально, не по-звериному, изучал надменное лицо лорда.
        - Прочь! - приказал Даагон и ему.
        Мощные клыки зверя обнажились в оскале. Вожак повернулся и вальяжно, не торопясь, зашагал впереди.
        Подождав, когда эльфы, неожиданно для себя получившие то ли проводника, то ли стражу, скроются за скальным выступом, Шигерх приказал своему отряду следовать за ними в отдалении и не спускать с чужаков глаз, а сам обошел вокруг Лиэна, словно тот вдруг стал неодушевленным камнем.
        Охотник молчал, сжав рогатину. Справится ли он? Шаман был очень сильным магом.
        - Ты знаешь, что из-за тебя погибли гномы Фогфелла? - спросил Шигерх. - Они выжили даже в войне, чтобы сложить головы из-за какого-то остроухого паршивца! С них заживо снимали кожу. Даже если я сделаю с тобой то же самое, это не утолит мести гор. Их было трое, а ты один. С другой стороны, шестеро эльфов за троих гномов - это куда лучше. Мы обещали пропустить ваш отряд к оборотням, раз уж они вам так понадобились. Но никто не говорил, что выпустит вас обратно.
        Лиэн вскинул голову.
        - Видно, это и есть честь гор. Сами убийцы тебе не по зубам, Шигерх. Ни по твоим, ни по волчьим. Ты боишься слуг Мортис, тебе их не достать, как Большую луну, вот и воешь на отражение Малой в воде. Воистину, это настоящая месть горца. Твой подвиг высекут на каменных скрижалях, повелитель волков!
        Шаман угрожающе поднял посох, борода его вздыбилась.
        - Не смей болтать о чести, ты, недостойный даже произносить это слово! - рявкнул он. - Тридцать лет ты прячешься за чужими спинами и трясешься от страха. Ты позволил связать себя и тащить, как собаку на поводке, мимо непогребенного праха твоего наставника. Мне на тебя и плевка жалко! Но помни, не стоящий и тени тех, кто погиб за такое ничтожество: только от тебя зависит, вернутся ли эти эльфы в свои леса живыми.
        Горец повернулся и зашагал к перевалу. Волки двинулись за ним почетным эскортом.
        Ошеломленный Лиэн крикнул вслед:
        - Что мне надо сделать, чтобы они вернулись?
        Шигерх оглянулся и осклабился:
        - Я тебе не наставник. Спрашивай у себя. Или у Раэрта.

* * *
        Сквозь истончившийся покров серых туч просачивались лучи закатного солнца, окрашивая заснеженные ели тревожным багрянцем. Лед на горных вершинах отсвечивал кровавыми сполохами.
        Лиэн слушал молчание гор, и его охватывало такое же ледяное равнодушие. Похоже, ему все-таки не добраться до нового Посоха Духа. Он сам себе не позволил, сам так решил. Сам ли? Лиэн уже не мог сказать, кто так решил - он или Древо, таившееся в нем?
        И освободили его совсем не те, от кого он ожидал спасения. Горец просто не мог быть служителем Мортис - Лиэн никогда не слышал, чтобы гномы предавали своих богов.
        Почему шаман, ненавидевший эльфов, это сделал? Может быть, просто в пику надменному лорду? Вопрос, на который Лиэн никогда не получит ответа. А сколько их еще! Почему лорд уперся, не желая отдавать гномам «друида», от которого сам же мечтал избавиться? Что нужно демону? И должно ли Лиэна все это беспокоить?

«Спрашивай у себя»… Его душа тоже молчала, и только непрестанный зов, сосущий стон Древа он слышал в ответ. С каждой минутой зов становился все оглушительнее, словно Древо было совсем близко. Почти рядом. Внутри. Оно питалось его давним ужасом, навсегда вошедшим в плоть и кровь. Оно само становилось его плотью и кровью, и чем дальше пытался Лиэн убежать от него, тем ближе оно подступало.
        Один неверный шаг, одно неправильное решение, одна кровавая битва - и Лиэн перевоплотится, даже не успев применить Последнюю Руну. Впрочем, он уже боится ее применить. Ищет оправдания, обходные пути. Разве не потому он предпочитает не думать о том, что случится, если его пронзит внезапная стрела или предательский меч в спину? Он не хочет думать об этом, потому что знает ответ.

«Спрашивай у себя».
        Лиэну нужен был ответ лишь на один вопрос, самый главный. Все остальное - не важно.
        Как убить Древо Смерти? Уничтожить полностью, до конца, и не умереть при этом самому. Если первый корень умрет, то Древо не уничтожить, и если он останется жив, не уничтожить тоже. Они связаны навсегда. Замкнутый круг. И ради того, чтобы разорвать этот круг, Лиэн пройдет мимо страдающих отца и матери, мимо затаившегося демона, мимо погибающей души оракула и непогребенного праха учителя, мимо всего мира.
        Это не его мир. Здесь ему нет места, пока не закончится жертвоприношение.
        Так почему бы его не завершить?
        Не это ли имел в виду отец, когда говорил про сына, не зная, кто он на самом деле:
«Он способен найти ваше мерзкое Древо, где бы вы его ни прятали, и уничтожить. Если он не трус и сумеет повернуться лицом к смерти».
        Повернуться лицом к смерти… Вот только которым лицом? Их у Лиэна два, скрытых под личиной самого обычного эльфа, - лицо Древа Смерти и лицо наследника рода Эрсетеа, слишком похожее на облик лорда Даагона.
        Он и есть - оборотень.

«Спрашивай… у Раэрта».
        Как ни неприятен гномий шаман, он мудр, пусть от этой бесчеловечной мудрости Лиэна и корежит, точно древесную стружку под ножом. Шигерх, отбросив ненависть, пришел на помощь и, желая того или нет, впервые за все годы преподал урок ученику Раэрта. Жестокий урок.
        Или разберись с собой, или умрут невинные. Они уже умирают. Твой это мир или нет? Хочешь ли ты, чтобы он стал твоим? Тогда борись за него. Не за себя, как до сих пор.
        Лиэн поднял рогатину и отправился по едва видной тропе к пещере наставника.
        Пока ясно одно: ловушка друидов - там. И повелитель волков предупредил его. А кто предупрежден, тот вооружен.
        Тоскливый медвежий рев разорвал тишину и тут же перешел в яростное рычание и вой. В пещере учителя что-то происходило. Лиэн бросился бежать. Это была его схватка. А каким лицом повернуться к тому, что его ждет, разберемся на месте.

* * *
        Оборотень мчался к пещере, огромными скачками перепрыгивая с валуна на валун. Избавиться от сопровождения было делом несложным - достаточно чуть приотстать и уйти в сторону. Куда сложнее было обмануть следивших за отрядом лорда гномов и волков. Но и здесь повезло: Даагон сам дал задание исследовать медвежьи следы, встретившиеся на пути, и гномы ничего не заподозрили, когда двое эльфов отделились от отряда. А перегрызть горла паре отправленных за ними волков - это удовольствие и еда! Та свежая, истекающая теплой кровью плоть, которой так не хватало в пути по горам.
        Но оборотень не позволил себе увлечься: надо было успеть убить медведя. Зверь, оставленный друидами в живых для охраны пещеры, теперь только помешает.
        Хорошо, что друиды вовремя нашли отшельника и, благодаря милости великой богини, узнали о пакостной руне. И оборотня уже никто не обвиняет в том, что он не разглядел Корень и долго принюхивался к стражу троп. Да чего уж там, принюхивался бы до сих пор! Кто ж знал, что настоящий наследник лорда, этот будто бы носитель огня Галлеана, пойдет на уловку, достойную коварных детей Бетрезена, - наденет личину?! Каков гаденыш!
        Оборотень зарычал от неутолимого желания перегрызть мерзкому эльфу горло. О, как он мечтал об этом, касаясь охотника, когда узнал, кто он! С каким трудом удерживал рвущиеся наружу когти! Но - нельзя. Запрещено строжайше, под страхом уничтожения всего его рода в медвежьем клане оборотней.
        Всю эту жгучую неутоленную жажду крови монстр вложил в последний бросок на метнувшегося к нему зверя. Медведь сначала взревел от ярости, а потом взвыл от боли - он был слишком стар, чтобы сопротивляться мощи нежити. Оборотень затащил его внутрь пещеры и рвал молча, сдерживая утробный рык, чтобы тот, раскатившись по горам, не выдал его раньше времени. Первый Корень не должен ничего заподозрить прежде, чем войдет в пещеру. А потом будет поздно, и треклятый беглец не сможет даже вспомнить о последней руне.
        Никто не должен стоять на пути великой богини. Оборотень сожрал только сердце зверя и рванул прочь, к отряду лорда. Он оставил следы, и теперь Даагон сам придет в пещеру, а его сын не сможет не почуять гибели отца и явится, чтобы ловушка захлопнулась.
        Все складывалось замечательно - так, как должно. Во имя Мортис.

* * *
        В горах темнеет рано: вершины еще пламенели, а у подошвы горы уже расползался мрак.
        Лиэн засветил рогатину на подступах к горной тропе, ведущей в его бывший дом, и ужаснулся: камни были черными, склизкими от жирного праха, лежавшего слоем толщиной с ладонь. Даже снег не желал касаться нечистых останков, оставляя черную язву открытой миру, - как напоминание, что погибшие горцы еще не отомщены.
        На протоптанной в черном слое тропе выделялись совсем свежие борозды от кривых когтей оборотня. Лиэн уже знал, что опоздал: недавний предсмертный вой и наступившая тишина сообщили горам еще об одной жертве нежити.
        Из пещеры не доносилось ни шороха. К застарелой вони, исходившей от праха и гари, добавился запах свежей крови. У входа и в начале тоннеля, ведущего вглубь, ноги утопали в пепле по щиколотку.
        Охотник поднял рогатину повыше. Душа зверя только что отлетела в медовые медвежьи небеса: лужи крови, скопившиеся в рытвинах, не успели свернуться. Значит, с оборотнем охотник разминулся совсем чуть-чуть.
        Старый преданный зверь был растерзан в клочья, уцелела только оскаленная голова с выдавленными глазами. Лиэн не понимал смысла этой расправы. Зачем? Чем медведь помешал сейчас, если даже друиды оставили ему жизнь после битвы? Или нежить по-своему поняла слова Старейшего о том, что путь к обновленному Посоху Духа лежит через того, кто в медвежьей шкуре?
        Но Лиэн опять задает себе уже несущественные вопросы, а спрашивать надо бы - в чем ловушка? Почему опять никто не нападает?
        Тревога нарастала, зов Древа заполнял грудь, как гром заполняет небеса, но рогатина по-прежнему не шевелилась. Видно, и впрямь на нее уже нельзя надеяться тому, кто сам почти нежить.
        Охотник прошел глубже в пещеру. Из большого зала с высоким сводом, где обитал медведь, было два ответвления. В первом, неглубоком и чистом, жили Раэрт и его ученик. Сейчас там остался только пепел: деревянная дверь, закрывавшая вход, немногая утварь и книги учителя сгорели. Другое, всегда заложенное камнями, уходило в глубь горы. Когда Лиэн был совсем маленьким, ему казалось, что именно оттуда и ползут в его сны тонкие, как конские волосы, черные змеи, впиваясь по ночам в самое сердце. Тогда он еще не знал, что так звучит зов Древа Смерти.
        Сейчас этот вход зиял жадной дырой, и камни вывалились наружу от страшного удара: кто-то приходил из глубины горы. Значит, ловушка там? Но с чего нежить решила, что сын Даагона непременно в нее сунется?
        Он прислушался. Тишина давила на уши, и непонятно было: то ли кровь пульсировала в висках, то ли откуда-то доносился глухой размеренный звук, словно кость билась о кость.
        Маг Шигерх говорил о незахороненном прахе учителя, но праха тут слишком много. Маг Ринотар упоминал о завещанном посохе. Откуда о них стало известно гномам, если медведь никого не подпускал к пещере?

«Предположим, - размышлял Лиэн, - разговор о наследии Раэрта мог случиться давно, и о нем просто помнили. Но шаман-то должен был видеть труп отшельника. Либо медведь пропустил повелителя волков, либо Шигерх тоже бился здесь. Не мог же он остаться безучастным к бесчинствам нежити на землях Фогфелла. Тогда почему шаман сам не похоронил останки? Жаль, уже не спросишь. Неужели я что-то пропустил?»
        Охотник повернулся к выходу, воздев сиявшую тусклым синеватым светом рогатину, и замер.
        Да, он в ловушке.
        За ним пристально следили мертвые глаза отшельника Раэрта.
        Заледеневший труп висел над самым входом, и можно только догадываться о том, какая страшная сила швырнула мага на такую высоту и прибила к камням его же посохом, прошедшим через сердце. Эта же сила сломала руки мага, столько лет прятавшие вырванный у друидов первый корень Древа Смерти. Нежить отомстила Раэрту.
        Лиэн отступил к стене так, чтобы не выпускать из виду ни отшельника, ни оставшийся за спиной ход в недра горы. На камнях виднелись многочисленные царапины когтей и сколы - медведь уже пытался достать мертвого хозяина, но каждый раз срывался со стены. Почему зверь не уходил из пещеры? Почему никого не подпускал к ней? Лиэн присмотрелся и понял. В посохе, пронзившем мага, была заключена чудовищная мощь Смерти: его древко было создано из ветви Древа, тонкое черное щупальце притаилось в вязи рун, словно невинная трещинка, едва видимая в тусклом свете.
        Зубы мертвеца тихо клацали, заиндевелые губы дергались: он силился что-то произнести.
        - Освободи! - разобрал Лиэн.
        Можно было подобраться к ожившему мертвецу по трещинам и выступам в стене, но охотник отрицательно мотнул головой:
        - Нет, Раэрт, это уже не ты говоришь. Это говорит за тебя Мортис.
        Судорога свела заледенелое лицо мертвеца, и оно мгновенно потрескалось, но говорить он стал… живее:
        - И это твоя благодарность за все, что я сделал для тебя, ученик? Знал бы я, что ты просто трус…
        Однообразие обвинений уже утомило Лиэна, он усмехнулся:
        - Я не притронусь к твоему посоху.
        - Да, дураком ты никогда не был, остроухий. Я их предупреждал… Теперь они знают все, что я знал о тебе. Они победили меня, Лиэн.
        - Вижу, учитель. Прости. В том, что случилось, моя вина.
        - Дураком не был, а становишься? - Синие губы мертвеца раздвинулись в кошмарной улыбке. - Откуда в тебе гордыня страдальца за весь мир Невендаара и его спасителя в одном лице? Делай, что можешь. Сними меня. Я не позволил сделать это Шигерху, он бы не смог. Ты сможешь.
        Похоже, в словах Раэрта был какой-то намек. Но нежить не мыслит, она всего лишь орудие Богини Смерти, продолжение ее воли. Мог ли отшельник, сам бывший учеником великого и таинственного Повелителя Иллюзий, сохранить собственную волю, когда его подняла из мертвых Мортис? Нет, если бы он полностью не подчинился, то его поглотило бы Древо Смерти.
        Древко посоха, казалось, выросло за эти несколько минут. Оно тянулось к своему корню, оно его чуяло. И зов Древа стал оглушительным, разрывавшим сердце.
        - Нет. - Лиэн шагнул назад. - Ты меня не получишь.
        Мертвец дернулся на древке всем телом, словно его грызло что-то невидимое. Охотник заметил, что щупальце Древа стало толще. Стоит коснуться посоха, и Древо получит долгожданную жертву, свой первый корень, свое сознание.
        Какой-то шорох послышался из разверстого хода в глубине пещеры, но быстро стих.
        - Помнишь, Лиэн, ты как-то спрашивал меня, почему я стал отшельником? - отвлек его голос Раэрта. - Я обещал рассказать когда-нибудь перед смертью. Получилось после, не обессудь. Так вот… я был совсем молод, когда дикие эльфы убили мою семью.
        - Почему же тогда ты спас меня, воспитывал и учил?
        - Плохо воспитывал, остроухий мальчишка, раз перебиваешь, - проворчал Раэрт. - Лучше бы поинтересовался, почему я выжил.
        - Почему? - послушно спросил Лиэн, думая о том, что Богиня Смерти не могла вложить в мертвые уста покойника таких слов.
        Тот говорил от себя, и стылая плоть медленно осыпалась с его лица, открывая кости черепа:
        - Меня спас эльф, не назвавший своего имени. Он понимал, что спасает мстителя… Это был мой первый наставник, и я запомнил первый урок: круг зла должен быть разорван. Его посох я сохранил.
        - Уже нет, учитель. Твой посох мертв, как и ты.
        - Не перебивай. Только Мортис знает, сколько еще мне позволено помнить себя… - не мигая, смотрели на Лиэна мертвые глаза учителя. - Потом я встретил свою любовь, но она погибла. Ее сожгла Инквизиция как ведьму. И двух наших дочек - они унаследовали дар матери. Инквизитор тоже многому меня научил. Я понял: куда страшнее, когда у зла - человеческое лицо. Я узнал: чем святее и громче слова, тем чернее сердце, прикрытое ими… Я ушел в безмолвные горы - они не лгут от имени Бога. И когда Лазгурон принес тебя, остроухий, с раной в крохотной груди у самого сердца…
        Лиэн, почувствовав, с какой силой оживает та страшная двуглазая ночь, которую он не должен бы помнить, но помнил, потому что она была для него вечной, взмолился:
        - Не надо, Раэрт, прошу!
        - Почти с такой же раной, от какой я умер… - Синие губы мертвеца раздвинулись в страшной улыбке. - Когда я посмотрел в твои эльфийские глаза и увидел в них тот же ужас, что и в глазах моих умиравших в пламени дочерей, в несмышленые глаза, еще не видевшие жизни, но уже ведавшие Смерть, то поклялся, что не дам тебе умереть. И только когда ты вырос, я понял, почему Повелитель Иллюзий принес тебя именно мне.
        - Почему?
        - Тебе не кажется, что отсюда даже мертвому говорить неудобно? Сними меня, сынок. Видишь, я уже не могу сам.
        Эльф дрогнул. У него шумело в ушах, что-то давило грудь, словно невидимое щупальце уже дотянулось до нее. И уже непонятно было, кто просил - отшельник, Древо или сам Лиэн:
        - Освободи!
        И он ответил:
        - Сейчас, учитель.
        По камням, выступавшим из стены, Лиэн взобрался на козырек, нависавший над входом, перехватил рогатину и резким движением вбил светящиеся концы вил между телом отшельника и стеной. На миг пещера погрузилась во мрак.
        Когда Лиэн отжал рогатину, как рычаг, рискуя сломать древко, в пробившемся свете стало видно: мертвое тело едва шелохнулось - щупальца Древа пронзали его насквозь и внедрялись в скальные трещины. По рогатине, словно черви, поползли отростки.
        - Так у тебя не получится, - с сожалением заметил мертвец.
        Лиэн с трудом вытащил оружие, отряхнул и, перевернув, подвел к поддельному посоху мага. Ладошка корней ухватилась за древко. Держась за развилку, охотник оттолкнулся от стены и спрыгнул… Рывок был настолько сильным, что камни и тело мага не смогли удержать посоха Раэрта. Он выпал из полуистлевшей плоти, а сам отшельник повис в воздухе, удерживаемый лишь черной паутиной щупалец.
        - Отпускай! - заорал Лиэн рогатине.
        Корешки разжались, но черные змеи уже вцепились в нее и стремительно поползли по древку, пытаясь дотянуться до Первого Корня. Лиэн, державшийся за развилку, теперь мог сжечь ими только самого себя.
        Он размахнулся и швырнул сплетенную воедино связку в сторону. Посох Раэрта вонзился в щель между камнями. Рогатина воссияла ярким пламенем, пережигая державшие ее щупальца, и упала наземь.
        Охотник не успел ее подобрать: отростки Древа, державшие мертвеца, отцепились от стены, отшельник рухнул на пол, и его ученик едва успел увернуться от хлестнувших воздух черных плетей. От удара с костей трупа отвалилась изъеденная тлением плоть, и со дна пещеры поднялся почти голый скелет, увитый проросшими сквозь него отростками.
        - Спасибо, так гораздо лучше, - клацнули зубы гладкого черепа. - Самое мучительное после смерти, Лиэн, - понимать все и сознавать, что ты бессилен и твоя воля - ничто в сравнении с волей Мортис. Но мое сознание угасает… Она… не дает мне сказать то, что я должен. Должен…
        - Ты хотел рассказать, почему Лазгурон принес меня именно к тебе, - напомнил охотник.
        Щупальца шевелились, окружая останки Раэрта жутким, похожим на клубок змей, ореолом. Они тянули его к своей цели - первому корню Древа. Видно было, что скелет упирается: ноги не шевелились, кости ступней упирались в малейший выступ на усыпанном пеплом полу. Но он, хотя и медленно, надвигался, и Лиэн отступал к зиявшему отверстию второго хода.
        Оттуда снова донесся невнятный шорох - усыпанные пеплом камни чуть поскрипывали под чьей-то осторожной поступью. Кто-то смотрел Лиэну в спину, кто-то приближался, но охотник не рискнул оглянуться: в любой миг дух учителя мог быть вытеснен из его тела, и останется только кусок плоти с нечеловеческим сознанием или совсем без него. А пока говорил дух учителя, Лиэн не мог уничтожить его вместилище.
        - Почему… - В голосе Раэрта звучала растерянность. Он сделал шаг вперед и снова уперся. Щупальца, вытянутые к Лиэну, подрагивали в напряжении. - Уже не помню. Это не важно. Вспомнил, что я должен сказать…
        - Хватит болтать! - послышался позади скрипучий старческий голос. - Возьми его!
        Внезапно тело Раэрта понеслось вперед, словно выпущенный из пращи камень. Лиэн, отпрыгнув, покатился к рогатине, и мертвец пролетел прямиком в зев пещерного хода. Послышался вопль и треск ломающихся костей.
        Охотник вскочил, чувствуя, что его одежда намокла от медвежьей крови, и поднял рогатину. Зыбкий свет выхватил возившихся в камнях мертвеца и друида с морщинистым бородавчатым лицом, сплетенных щупальцами воедино. Вот что у слуг Мортис пошло не так: неразумному Древу все равно, кого жрать, друиды сами его боялись.
        Из глубины горы донесся свист, и оттуда серыми сгустками потекла притаившаяся нежить. Лиэн ударил двумя молниями в ответвление над входом, обрушив камни. По своду зазмеились трещины. Не медля ни минуты, охотник кинулся к выходу. Из фальшивого посоха, застрявшего между камнями, выхлестнуло щупальце, но не дотянулось до добычи.
        Впрочем, убежать Лиэну не удалось: в устье пещеры входил отряд эльфов, предводительствуемый Даагоном, который освещал путь сияющим жезлом.
        - Оборотень! - испуганно заорал Сонил, увидев впереди кошмарную фигуру перепачканного кровью охотника с черным от налипшего праха лицом.

«Демон задери! Кажется, сейчас я выгляжу не самым лучшим образом!» - спохватился Лиэн и бросился назад. Вслед ему уже летел сноп пламени, пущенный то ли отцом, то ли Энрахом. Лиэн шарахнулся в сторону, кинув за спину первую попавшуюся руну, выловленную из мешочка.
        Глава 14. Древо Смерти
        Потревоженные камни перестали осыпаться, но в воздухе висел пар от внезапно возникшей и растаявшей под напором огня ледяной стены. Свет от жезла лорда едва пробивался сквозь густой туман, перемешанный с оседавшей пылью.
        - Куда он делся? - нахмурилась Тинира, оглядывая пещеру.
        - Кажется, его придавило обвалом. - Сонил увидел торчавшую из-под камней, от которых еще вился дымок, скрюченную лапу какого-то чудовища. - Неужели Лиэн погиб там? Мы же видели его следы.
        Даагон тщательно осмотрел углы зала, жилое ответвление. Пусто. Ворошить груду камней, завалившую второй ход, он не стал. Энрах, присев на корточки, изучал торчавшую лапу, увитую странной черной паутиной.
        - Это архилич, а не оборотень, - сказал он. - Милорд, надо бы эту груду поджечь, не нравится она мне. Я бы подумал, что за обвалом паучье гнездо, но это не паутина
        - она расползается.
        - Не подходите к завалу. Сожгу, когда будем уходить. Иначе задохнемся, - тихо, с паузами ответил Даагон, к чему-то прислушиваясь, словно старался уловить дыхание невидимки.
        Тинира чихнула.
        - Похоже, Лиэн нашел тут себе могилу. Совсем дышать нечем! - И она еще раз чихнула, на этот раз как-то совсем по-мужски.
        - Будь здоров, Сонил, - усмехнулся Энрах.
        - Это не я, - отозвался вор.
        Страж троп поднялся с корточек, и его улыбка стала шире:
        - Хватит прятаться, Лиэн. Я же знаю, ты здесь!
        Лорд поднял жезл повыше. Пепел, потревоженный обвалом, намок и быстро оседал. Влажные своды озарились сияющим светом. Лиэна, укрывшегося на козырьке над входом за пологом невидимости, никто не заметил, зато Тинира радостно вскрикнула:
        - Посох! Смотрите, это же посох! Мы нашли его!
        Она показала рукой на застрявшее в стене под сводом древко с тусклым, запыленным кристаллом в навершии.
        Лиэн понял, что сейчас произойдет, кое-как обтер лицо, размазав грязь еще сильнее, и вытащил рогатину, снимая полог.
        - Не трогайте его! - крикнул он. - Это фальшивка!
        - А, вот ты где! Что значит «фальшивка»? - нахмурилась Тинира. - Видно же, что он эльфийский!
        Тем временем лорд разглядывал навершие посоха и не мог скрыть изумления:
        - Лиэн, ты знаешь, как звали отшельника, что погиб здесь?
        - Знаю. Раэрт.
        - Так вот как он жил и как умер, - с грустью сказал Даагон. - Я знал этого человека, когда он был еще совсем мальчишкой, и подарил ему на прощание этот посох. Давно же это было… Значит, не ошибся я в нем тогда. Судя по тому, что творится здесь, он стал сильным магом.

«Вот и ответ. Вот кто был твоим первым наставником, Раэрт», - подумал Лиэн.
        - Может быть, кристалл и от вашего посоха, лорд, - сказал он. - Но древко - это сама смерть. Если эльфы принесут его в свои земли, случится непоправимое.
        - Да что может случиться-то? - удивился Сонил, подходя ближе. - Ясно же, мы нашли новый Посох Духа. И шкура медвежья тут… присутствует.
        Энрах скривился:
        - Что-то грязновата эта палка для Посоха Духа.
        - Архонты почистят. Его же еще освящать будут!
        Тинира уперла руки в бока, сверля охотника, еще восседавшего на карнизе, свирепым взглядом:
        - Только попробуй помешать нам, Лиэн! Мы его добыли и теперь станем наследниками лорда! Мы, но не ты - сам сказал, что не в нашем отряде.
        Пророчица качнула головой:
        - Это не тот посох.
        - Раз другого нет, то берем этот! - огрызнулась лучница и полезла на камни.
        Лиэна охватило отчаяние. Щупальца втянулись в древко, и никто не замечал подмены, даже Даагон. Разумеется, охотнику никто не поверит, и эльфы своими руками принесут отросток Древа Смерти в священные рощи, где освятят его, как главный Посох Духа. Даже последнюю руну не применить: тогда эльфы беспрепятственно унесут фальшивку. Друиды создали двойную ловушку: и для него, и для эльфов. Лиэн явно почуял радость Древа и его сладкое предвкушение обильной крови многих жертв.

«Ты можешь остановить их», - коснулся его разума знакомый шепот. «Как? Как остановить?» - билась кровь в висках. И тут же последовал ответ: «Убей всех. Оборотень поможет тебе».
        - Стой, Тинира! - крикнул Лиэн, направив на лучницу рогатину.
        Лорд мгновенно поднял жезл:
        - Не смей, Лиэн!
        - Ты что, совсем спятил? - побледнела девушка. - А я-то считала тебя другом!
        - Нельзя брать этот посох, - в отчаянии повторил охотник.
        - Вот заладил! Давай, убивай. - Сморщив треугольное личико, Тинира ступила на следующий камень. - Может, и правда ты - темный эльф, поднятый Мортис по просьбе Иссианы?

«Убей их. Я дам тебе силу», - ласкал его шепот.
        И тогда он перевоплотится. Древо поглотит его. И, как всегда, решать надо немедленно. Лиэн вздохнул и, стараясь не смотреть в янтарные глаза Эосты, развеял личину.
        - Смотри, Тинира, что сделает с тобой этот посох! - сказал он.
        Взглянув, лучница от неожиданности сорвалась с камня. Черные перья ее волос поднялись дыбом.
        - Эй, что у тебя с лицом?
        - Ну ты и монстр! - присвистнул Энрах.

«Кто бы говорил», - усмехнулся про себя Лиэн.
        - Что, плохо выгляжу? - спросил он, даже не желая представлять, какую безобразную, обожженную морду созерцают сейчас эльфы округлившимися от удивления глазами. В такой близости от плоти Древа да еще после двух ритуальных кругов она наверняка стала еще страшнее.
        Страж кивнул:
        - Чудовищно.
        - Уж какой есть. Так вот, это не посох, а ветвь Древа Смерти. А я - его первый корень.
        Даагон опустил жезл и выдохнул:
        - Все-таки ты… Что ж ты молчал столько времени?
        - Я не хотел, чтобы ты меня видел таким, отец. Но я таков, каков я есть, поэтому и ношу личину.
        - Врешь ты все, темный, - зло процедил Сонил. - Никакой ты не сын лорда, а отродье Иссианы. Подлая семейка! Готовы на все, лишь бы эльфы не получили Посох Духа!
        Тинира, махнув на всех рукой, снова полезла на камни.
        Покосившийся на нее страж троп на мгновение задумался, и его лицо исказила мучительная гримаса, когда он оглянулся на Эосту, словно прощаясь. Но Энрах тут же овладел собой и рассмеялся:
        - У тебя ничего не получится, Лиэн, потому что никто тебе не поверит. Вот так выглядит сын Даагона, и его узнает каждый, кто знает лорда. - И проклятый демон изменился, повторив вторую сущность Лиэна. Не обожженную морду, но светлое лицо благородного эльфа, так похожее на лик главы дома Эрсетеа, только совсем юное.
        - Энрах! - ахнула пророчица.
        Демон повернулся к ней, прищурился:
        - Да, мой ангел. Я заметил: это лицо тебе больше нравится. Так ведь, Эоста?
        Девушка сжала кулачки и крикнула:
        - Не смей, Энрах!
        - Вот дураки, - ухмыльнулась лучница, подбираясь еще ближе к посоху Раэрта.
        Даагон переводил задумчивый взгляд с охотника на стража, и Лиэн понял, что проиграл. Двойник перехитрил его. С другой стороны, это даже хорошо: лорд помешал бы, защищая сына от Древа. Впору благодарить демона за вмешательство! А сейчас все решали мгновения, потому что Тинира вот-вот доберется до посоха. Лиэн должен успеть показать эльфам его черную силу, а потом сказать слово последней руны. Это единственный выход.
        - Смотрите же, что вы хотите принести в сердце Альянса! - крикнул он и прыгнул с карниза, выставив рогатину ладошкой вперед. В прыжке она зацепилась за свисавший сталактит, и Лиэн, качнувшись, пролетел к посоху.

«На, жри меня, Древо! Подавишься, обещаю!» - успел подумать он.
        Его рука охватила древко. Оно уже так прочно вросло в камни, что лишь слегка прогнулось под его тяжестью. Лиэн схватился второй рукой, подтянулся, перекинув ногу через посох, и встал во весь рост, балансируя руками. Его тут же захлестнуло щупальце, обвило, жадно тычась в доспех. И вгрызлось там, где стучало сердце.
        - О Галлеан! - вскрикнула Эоста, разводя руки в жесте защиты.

«Поздно, оракул», - подумал обреченный.
        - Теперь видите? - улыбнулся он, хотя хотелось кричать от чудовищной боли: сотни отростков поползли по его ногам, оплетая, впиваясь в тело, выше и выше.
        Энрах поморщился:
        - Так и знал, что этим кончится! Ну почему ты такой дикарь? Мне же тебя будет не хватать в этом дерьмовом мире. Где я еще найду такого врага? - И страж полез к нему по стене, цедя сквозь зубы: - Прости, Эоста, я опять ненадолго тебя покину, пока здесь нет еще каких-нибудь оборотней.

«Что он делает? Зачем это демону?» - еще успел удивиться Лиэн. А потом увидел, как к Энраху метнулся Сонил, сдернул, вцепившись в ногу, и они покатились клубком. Когда же поднялись, там уже не было вора: огромный оборотень-медведь рычал, не давая приблизиться к пожираемому Первому Корню. Они снова схватились, лишив лорда возможности применить жезл. Лишь бы он не решил сжечь Лиэна вместе с посохом!
        Но Даагон, запрокинув голову, встретился с ним взглядом, и в его глазах Лиэн увидел понимание. Неужели отец догадался, что задумал сын? Неужели наконец поверил ему?
        В глазах у Лиэна потемнело. Крик заполнял его и не мог вырваться из груди.
        - Огонь Галлеана! Вспомни, сын! - слышал он, и не мог понять, кому кричит отец.

«Оно меня не получит, - напомнил он себе. - У меня есть Петля времени!»
        - Нет! - донесся крик Даагона. - Борись! Ты сможешь!
        Сможет ли? Лиэн не помнил, кричал ли он в первый миг от заполнившей его немыслимой, невозможной боли, но теперь на крик уже не было сил: продырявленное щупальцем горло свистело, с трудом втягивая воздух, и из него вырывался только стон. Юноша умирал.
        - Выпусти огонь! - долетел голос отца. - Ты убьешь его пламенем Галлеана!
        Рано. Еще слишком рано. Жертвоприношение должно быть завершено.

«Где же ты, Древо? - звал он. - Я сам ищу тебя. Где ты?»
        Ему надо успеть прийти к нему. Он ждал, когда ему откроется путь.
        Изломанный, похожий на бесформенную груду, оборотень рухнул на пол, в последнем рыке оскалив медвежьи клыки. Он не двигался, но в пещеру хлынула нежить. По огненным вспышкам и крикам Лиэн догадался, что пришедшие друиды сошлись в бою с эльфами. Потом к их боевым кличам добавились зычные голоса гномов.
        - Не туда смотришь, друид! Вот я где! - яростно орал Энрах, по-прежнему пребывающий в облике сына Даагона. - Иди, возьми меня!
        Внизу кипела схватка. Теперь уже эльфы и гномы не подпускали нежить к Лиэну. Видимо, все поняли, что Первый Корень нужен друидам только мертвым, чтобы Мортис подняла его и соединила с Древом. Но он должен добраться до него живым. Сам. И пусть у него нет Посоха Духа, а значит, и надежды остаться в живых после всего этого, Лиэн наконец-то понял, как уничтожить Древо - все, до конца, до последнего отростка. Только вместе с собой, став с ним единым целым.

«Где ты, Древо? Мы связаны навсегда. Дай мне прийти к тебе, я твой корень, твое сознание», - звал Лиэн.
        И он почуял его. Оно боялось. Оно испугалось своей жертвы! Оно его уже не хотело. И тогда Лиэн раскрыл запертую Раэртом сущность до конца. Он обнажил перед Древом Смерти весь свой ужас, и теперь это был ужас самого Древа. Он был одновременно беспомощным младенцем - и умирающим магом, распятым на древке. А вокруг кипела жестокая битва, как в священной эльфийской роще тридцать лет назад, слышались хрипы, вой и стоны…
        Сквозь каменный свод пещеры, озаряемый вспышками, как будто просвечивало звездное небо давней ночи с Двумя Лунами. Они двоились, расплывались в глазах, а времена истончались, словно Лиэн уже применил последнюю руну. А может быть, она такой и была, но было это уже неважно.
        Стены пещеры раздвинулись. По вибрирующему воздуху, сопровождаемому каким-то нутряным стоном пространства, он понял - создается портал. Древо не могло не открыться своей крови и плоти, своему Первому Корню. Разверзлись черные небеса, ветер смерти бросал в лицо жгучий пепел.
        Лиэн наконец-то увидел Древо. Выдрав руку из обвивших ее щупалец, он потянулся к нему:
        - Я здесь!
        - Лиэн, держи! - донесся отчаянный крик Тиниры.
        Он почувствовал, как в его ладонь вцепились чьи-то сухие твердые пальцы. Рогатина! Его посох мага - кривой, как изуродованная душа Лиэна, с двумя вершинами, как два его лица. Он выдрал вторую руку, перехватил рогатину.
        И шагнул со смертного древка на черный пепел Алкмаара.

* * *
        - Он нашел Древо, он уходит! - крикнула Эоста.
        Лорд, только что уничтоживший лича, глянул одним глазом: в дыре портала забрезжили Луны. Нежить не лезла, значит, Лиэн сам его открыл. Он увидел, как охотник перехватил рогатину, и, когда опустил ее, шагнув с посоха отшельника в царство мертвых, ладошка на конце успела ухватить магический кристалл Раэрта и выдрать его из щупалец.
        - Еще и кристалл утащил! - вздохнул лорд. - За ним глаз да глаз нужен!
        Он покосился на стража троп с лицом Лиэна. Тот увлеченно крушил черепа мертвецов, отшвыривая останки нежити к каменному завалу у второго хода. Но с уходом истинного сына Даагона чужое обличье слезло с демона, как облупившаяся краска. С этим тоже предстоит разбираться. Что нужно Двойнику в их прекрасной компании?
        От груды камней тянулись жирные черные плети, похожие на длинных червей, хватали все, что к ним падало, и уже не выпускали, как ни силились мертвецы снова подняться. Да, если это и впрямь отростки Древа, то у слуг Мортис с ним что-то очень не в порядке - оно пожирало все, даже саму нежить.
        Только бы портал продержался еще немного!
        Битва длилась, пока из всей нахлынувшей нежити внутри пещеры не осталось почти никого. Вход защищали гномы и, видимо, успешно, поскольку служители Мортис почти перестали проникать внутрь. Однако снова начал крошиться свод пещеры, не выдержав накала битвы. Пора было уходить.
        - Шигерх! - крикнул Даагон. - Прорывайтесь наружу! Мы идем в Алкмаар, и я напоследок подожгу эту груду.
        Шаман кивнул в знак того, что услышал, и гаркнул:
        - Вперед, гномы! С нами Вотан!
        Бывший страж троп на мгновение обернулся и тут же пропустил заклинание ожившего лича, освободившего руку от щупалец. Отлетев, он сполз по стене.
        - Энрах! - Пророчица кинулась к нему, вытаскивая целительное зелье.
        - Лучшее лекарство - твой поцелуй, - шепнул он. - Или сейчас я уже не так красив, как он?
        Эльфийка отпрянула:
        - Как ты можешь!
        - Я всегда могу, - ухмыльнулся тот, удержав ее за руку.
        - Эльфы, в портал! - рявкнул Даагон.
        Следовало торопиться, иначе слабеющая сила портала могла закинуть их куда угодно, только не в Алкмаар к Древу. Туда-то Лиэн попал, а вот как будет выбираться, если выживет?
        Королева передала лорду руну для открытия портала в Телшеранс, и они смогут уйти при условии, что у Лиэна все получится. Само собой, если Даагон правильно понял, что задумал сын. Но без Посоха Духа он может не выжить. Если бы сын открылся раньше!

«А ты бы поверил ему, слепец?» - упрекнул себя лорд. Вряд ли. Он поверил только сейчас, увидев странный портал с двоившимися Лунами, - только Первый Корень мог так дотянуться до Древа, словно совместив во временах две ночи.
        А если у сына не получится, останется свиток Хоэрина. Но Даагон должен сам все видеть. Он не может ошибиться - снова и уже непоправимо, как едва не ошибся в ущелье Эха Предков - когда Энрах сорвался и лорд начал читать свиток.

«Чужая жизнь не будет засчитана», - вспомнил он слова Иссианы. Дриада уже тогда знала, кто его сын. Знала, когда требовала с лорда клятву.
        Тинира вскарабкалась по стене к мерцающей дыре, вытащила стрелу и только тогда нырнула в портал. Следом за ней забрался раненый Энрах, умудрявшийся помогать пророчице. Не выпуская ее руки, демон зыркнул на лорда - мол, попробуй меня остановить! - и шагнул вперед. Демон знал, что портал закрывался и на драку у того не было ни минуты.
        Даагон чуть задержался, обрушив огонь на груду останков нежити. Вряд ли после этого что-то останется от зараженной Древом пещеры, - надеялся он. Последним жестом он сжег посох из ветви Древа, закрывая портал.
        И только тогда Даагон понял, что слишком задержался. Он был один, а вокруг - ни остатков отряда, ни признаков Алкмаара. Лишь тихо шумела листва эльфийской рощи, да под Двумя Лунами светились белоснежные стволы священных деревьев и их алая, точно кровь, листва.
        Никогда еще Даагон не испытывал такого отчаяния: дети остались без Посоха Духа и без спасительной руны перехода - один на один с демоном, Древом Смерти и ордами богини Мортис.
        Сила портала иссякла, исказив путь, а двойная магия Лиэна, замкнувшая две ночи во времени и пространстве, вернула лорда туда, откуда все началось, - к родовому древу Эрсетеа. Оно словно пустило отросток: у его корней склонился белый стволик с алой шапкой волос. Две золотистые пряди обрамляли тонкое лицо. Тиаль молилась.
        Ну все. Теперь она его точно убьет. И поделом.
        Увидев лорда, теург опустила сложенные в молитве руки. И легли они на лук и стрелу, хотя рядом лежал и жезл.
        - Что ты здесь делаешь, Даагон?
        - Тиаль…
        - Почему ты один? Где отряд?
        - Портал иссяк.
        - Ты хочешь сказать, лорд, - медленно процедила она, - что снова оставил нашего сына?!

* * *
        Здесь совсем не было звезд, и Две Луны едва просвечивали сквозь черный туман, словно тоже стали призраками в мертвом мире. Несмотря на это, ночь не казалось темной. Или это тьма стала прозрачной?
        Легкое удивление охватило Лиэна: он видел мельчайшие подробности пустыни Алкмаара
        - бархатистую поверхность пепельных курганов с причудливыми волнами, нарисованными ветром, торчавшие из пепла скрюченные остовы древесных стволов. Редкие сухие деревья казались серой выветренной костью, покрытой яркими россыпями ядовитых грибов. Мелкие поры на уродливых наростах осыпали желтые облачка спор на фиолетовые нити грибниц.
        Боли в теле уже не чувствовалось - только легкое эхо. Значит, он уже почти перевоплощен, почти мертв. И тем не менее шел, хотя уже не мог сказать наверняка, чья воля двигала им - его собственная или уже богини. Шепот Мортис умолк. Или заполнил его настолько, что он сам стал ее шепотом, ее силой? Больше не будет боли…
        И ее не стало.
        Охотник остановился, увидев в скале из песчаника, венчавшей пепельный холм, огромную дыру входа, поросшую бахромой, чуть шевелившейся под ветром. Позвал мысленно: «Иди ко мне. Я здесь».
        Бахрома вздыбилась. Показались толстые, склизкие на вид щупальца, тускло отсвечивающие белесыми бликами. Они вонзились в почву, вытянули уродливое тело - точно гигантская кочка, поросшая змеями. У Древа не было ствола - слепое, безногое, оно колыхалось пучком бесчисленных щупалец с тоненькими корешками, одеревеневшими ближе к подошве, и непрерывно меняло форму, выстреливая в стороны изгибающиеся плети ветвей.
        Лиэн шагнул к нему.
        Древо двинулось навстречу.
        Оно стонало, боялось и все же тянулось к своей потерянной части, ползло к ней, помогая себе щупальцами-ветвями. Разинутые пасти на их концах, мешая друг другу, уничтожали все, до чего дотягивались на своем пути, - вгрызались в сухие стволы, рвали грибницы, хватали и выплевывали пепел. Иногда они перегрызали и глотали сами себя, но на месте отгрызенной головы тут же вырастали отростки с двумя новыми.
        На скале возникла сгорбленная фигура. Она взмахнула костлявыми руками, и до Лиэна донеслись звуки призывного заклинания. Древо колыхнулось, выпустив длинное щупальце, словно соединенное из двух. Сцапало друида, втянув его в себя, и замерло на миг, подрагивая от наслаждения, - Лиэн почувствовал эхо этой дрожи, - пока пасти разрывали вопящую добычу.
        Умирая, друид успел вызвать подмогу: над скалой воспарила баньши. Парализующий визг скрутил каждую жилу в теле, проник в каждую каплю крови, лишил воли. Еще два полотнища баньши выплыли из-за барханов.
        Лиэн не мог двинуться. «Значит, я еще жив? - отстраненно подумал он. - На мертвых парализатор не действует». Но Древо тоже как будто поникло и остановилось.
        Из-за древесных стволов вышли пятеро жрецов Мортис. Один из них, в балахоне с остроконечным капюшоном, подошел к охотнику вплотную. Его обтянутый кожей череп хищно оскалился:
        - Сегодня великая ночь обретения. Ты хорошо сделал, что пришел к нам сам, сын Даагона. Понял, наконец, что жизни тебе не будет, куда бы ты ни прятался?
        Второй подошедший старик проскрипел:
        - Ритуал должен быть завершен, но ты уже не младенец. Ты дойдешь до Древа, когда познаешь величие Смерти и оценишь ее милость, восстав из мертвых по воле великой богини.
        - Даже обидно, что какому-то остроухому выродку будет дарована честь стать самым мощным орудием великой Мортис. Неужели ты надеялся обмануть богиню? - послышался сзади еще один голос - шамкающий, похожий на старушечий.

«Ты знал, куда шел, так чего же растерялся? - спохватился Лиэн. - Портал еще открыт, и ты рискуешь не только собой».
        Его схватили, попытались отнять рогатину, но пальцы держали древко мертвой хваткой.
        - Оставь, эта палка не помешает, - наконец сдался один из друидов.
        Недвижную, словно окаменевшую жертву поволокли на ритуальный круг с четырьмя железными цепями, у которого замерло в ожидании Древо Смерти. Похоже, за тридцать лет его выдрессировали с помощью баньши - иначе друиды не могли с ним сладить, когда оно подросло. Почему на Древо действует парализующий вопль? Неужели связь с Первым Корнем, его сознанием, уже настолько окрепла?
        Лиэн не мог скинуть оцепенение - мешал страх. Он боялся полного перевоплощения, когда уже не сможет ничего сделать - ни вызвать огонь Галлеана, ни задействовать последнюю руну. Но это перевоплощение все равно неизбежно, как только жрецы завершат ритуал. Только он уже будет мертв. Так что же он медлит?
        Друиды разрезали завязки доспеха и сорвали его с Лиэна. Спина ощутила холод камня
        - значит, еще не все чувства умерли. Жертву даже не стали приковывать - Первый Корень не просто пища, да и к чему цепи, если он парализован?
        Лиэн увидел мертвые глаза на землистом морщинистом лице склонившегося к нему друида. Длинные седые космы свисали ему на оголенную грудь. Стоящая рядом старуха держала кривой, как ее когти, нож, а ее безгубая улыбка напоминала вонючую яму. Разрезав кожу на груди жертвы, она забормотала заклинание. Потекла кровь.

«А богиня обещала, что боли не будет…» - промелькнула мысль.
        Высоко в небе просвистела стрела, и сковывающее давление баньши уменьшилось на треть - одно полотнище разлетелось в клочья. Впрочем, и оставшихся двух хватало с лихвой.
        - А вот и свежая пища сама пришла! - услышал Лиэн хихиканье над головой. - Не твои ли друзья явились тебя покормить, Корень? Взять их!
        Зря он не закрыл портал. Забыл о нем. Эльфов парализовало сразу. Они ничего не смогут сделать.
        - Во имя Мортис! - Старуха подняла нож, чтобы пронзить его сердце, и замерла на миг: расширенные зрачки жертвы резко сузились, словно Лиэн внезапно умер, а кровотечение остановилось.
        Этого мига хватило: Древо Смерти ожило и хлестнуло змеиными ветвями, захватив жрицу. Ее визг слился с испуганными воплями еще четверых друидов, очень быстро прервавшимися. И стало слышно, как гудит вокруг черная земля Алкмаара под копытами коней носферату и ногами бесчисленных орд Мортис, как скрежещут в небе царства мертвых крылья костяных драконов.
        Древо надвинулось на неподвижное тело жертвы, из которого снова потекла кровь. Тонкие щупальца ткнулись в него, как слепые котята, захватив Корень, подтащили к подошве.
        Лиэн задыхался под навалившейся на него массой: Древо не рвало жертву, но поглощало ее живьем. Хищные черные нити пронзали тело мага и пили его кровь, как пронзали когда-то беспомощное новорожденное тельце. Он чувствовал, как щупальце оплетает сердце, подобно тому, как тридцать лет назад впивался в него росток хуорна с удаленным корешком, пересаженный в разрезанную ритуальным ножом младенческую грудь. Жертвоприношение должно быть завершено!
        Где-то неимоверно далеко мерцала крохотная искра его жизни, и каждый миг она могла погаснуть. Так же далеко и глухо кричала боль.
        Лиэн ждал, пока не ощутил все Древо, каждый его корешок, каждое щупальце от самого большого до самого малого, пока не почувствовал даже те отростки, что были далеко от него и горели в пещере Тимории, и те, что стали древками в жезлах друидов. Он ждал до тех пор, пока не слился с чудовищем в единое целое, как едины тело и сознание. И тогда он встал во весь свой неимоверный рост. Древо Смерти обрело разум, к нему вернулись утраченные силы. В небесах Невендаара раскинулась огромная крона, венчавшая высокий, мощный, необъятной толщины ствол.

* * *
        Тиниру выкинуло почти на вершину пепельного бархана, так что неплохой обзор лучнице был обеспечен. Впрочем, она успела выпустить только одну стрелу, а потом, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, беспомощно смотрела на то, как Древо, зачем-то уничтожив пятерых друидов, беспрепятственно поглощает неподвижно лежавшего на каменном круге Лиэна вместе с его уродской рогатиной.
        Злые слезы катились из глаз не привыкшей плакать эльфийки. Как все глупо! Надо было зарядить арбалет и быть начеку. Может, хватило бы времени на уничтожение всех трех баньши. С другой стороны, простой стрелой тварей в такой выси не достать.
        Она услышала позади короткий вздох Эосты и злой всхрип Энраха. Тоже попались, оракул и рук не успела поднять. Значит, все они сдохнут тут и ничему не смогут помешать? Может, опытный лорд будет поумнее их? Но как ни прислушивалась лучница, никаких признаков появления мага не услышала. Лишь ощутила легкий толчок воздуха в спину, когда схлопнулся портал.
        Еще горше ей стало, когда вершины дальних барханов словно бы зашевелились, вырастая в размерах, а пепельные пески дрогнули от топота - то Всадники Смерти вели Орды Нежити, а в небе появился драколич. Этот долетит еще быстрее.
        А потом захотелось отчаянно кричать, как никогда в жизни, но челюсти свело от визга баньши: проклятое Древо дожрало-таки Лиэна, получив свой Первый Корень, - оно словно взорвалось, как вулкан, выстрелив ввысь мощный ствол, развернуло широченную крону и смело с небес баньши так, что даже клочка не осталось. Послышался вой драколича и жутковатый хруст костей.
        Носферату остановили орды, опасаясь подходить ближе. А вот троице эльфов и идти далеко не требовалось: крона из шевелящихся змей нависла над головой, три щупальца опустились и придвинулись вплотную к лицам.
        Тинира глянула в мерцающие отраженными лунами змеиные глаза над хищно оскаленной пастью с сотней мелких, как иглы, острых зубов и завизжала не хуже баньши. И только тогда поняла, что способна двигаться. Теоретически - змеиные глаза удерживали на месте не хуже парализатора.
        - Отойдите и спрячьтесь, - одновременно прошипели все три змеи. - Сейчас будет самое веселое.
        - Будь я проклят! - воскликнул позади Энрах. - Знакомый голос!
        - А разве ты до сих пор не проклят? - ехидно заметило щупальце. - Только мною уже несколько раз. Где отец? Он опять меня оставил?
        - Он не успел, портал закрылся, - ответил страж.
        - Лжешь! - прошипело щупальце, быстро обвив Энраха и снова уставившись ему в глаза. - Ты не можешь не лгать, такова твоя сущность!
        Лучница оглянулась. М-да, ни отходить, ни прятаться некуда: орды нежити окружили их плотным кольцом. Глупо даже думать, что трое не самых сильных и опытных эльфов смогут сразиться со всем Алкмааром. А если еще их богиня явится, будет совсем худо. Впрочем, может, хоть она приведет в чувство это сошедшее с ума Древо?
        Судя по всему, такая бесхитростная, но верная мысль пришла в голову не одной Тинире.
        - Смотрю, ты растешь на глазах, Лиэн, - саркастически заметил бывший страж. - Смотри только, не заиграйся в могущество. Может, со мной ты и справишься. Но ты не бог, чтобы схватиться с самой Мортис.
        Щупальце отпустило его, но угрожающе нависло над лицом, разинув пасть.
        - У тебя совсем нет времени, Лиэн, - прошептала Эоста. - Ты уже меняешься…
        Тинира успела заметить, как тускнеют глаза висевшего перед ней щупальца. В них появлялась звериная жажда крови и плоти. Не важно, чьей - лишь бы встроить ее в себя и расти, захватывая новые и новые тела и души, пока весь мир не станет единой душой и телом Древа Смерти, и тогда оно начнет вечно пожирать самое себя.
        Оглушительный тысячезевный вой безумия разнесся над мертвой землей. Он не парализовал, но сводил с ума. От него хотелось броситься на землю и тоже выть и кататься, кусая всех, кто попадется.
        Троица эльфов опрометью понеслась прочь, прямо на Орды Нежити. Те тоже отступали.
        Древо, выстреливая корни, пыталось одновременно преследовать беглецов и убраться подальше, оно выло и визжало каждым щупальцем. Вот его крона мотнулась, снеся скалу. Мотнулась еще, сгребая бархан вместе с нежитью. Пыль и прах взвились до небес.
        Нежить издалека атаковала Древо заклинаниями, но разве проймешь такого тысячеглавого монстра высотой под облака? С ним теперь даже полк баньши не справится - сами развеются от его визга.
        Пророчица вдруг вскрикнула и упала навзничь - заклинания архилича полетели и в эльфов.
        - Эоста! - взревел страж.
        Слишком громко это у него получилось. Даже Древо Смерти, словно услышав, несмотря на непрерывный вой, перестало метаться и умолкло. Только свистели плети щупалец - рвать нежить монстр не забывал, да так, что баньши не успевали подлетать.
        Энрах мгновенно деформировался: раздался вширь и ввысь, его лицо передернулось, на миг став, как густой кисель, из которого вылепилась багровая морда демона. Волосы превратились в иглы шипов, тело покрыла чешуя, а когти ставших огромными рук удлинились и загнулись. Он рухнул возле пророчицы на колени, заслонив ее от нежити. Из клыкастой пасти вырвался отчаянный рык:
        - Не уходи, Эоста! Не бросай меня!!!
        Тинира поняла: если их сейчас не прихлопнут заклинанием, то ее сознание, и без того с трудом вмещавшее происходящее, не выдержит зрелища рыдающего демона. К счастью, до рыданий дело не дошло - пророчица чуть пошевелилась. Зато случилась другая неприятность: на вершине бархана разверзся портал, выплюнув Проклятых. Лучница мигом пришла в себя и схватилась за арбалет, но легион, увидевший орды нежити, уже шел в атаку на более интересного врага, оставив крохотную эльфийку в тылу, за цепью гигантских спин.
        Тинира мигом оценила всю выгоду создавшегося положения: там, где она закопалась в пепел и прах, перепачкавшись до самой макушки и неотличимая от кочки, было безопаснее всего на многие лиги вокруг. С одной стороны ее защищало Древо, с другой - порождения Бетрезена.
        Появившийся первым исполин с гигантскими клешнями и в черном шипастом панцире, похожий на краба, наступал на перерожденного Энраха, рыча:
        - Предатель! Твое наказание будет страшным!
        - За что это? - удивился тот.
        - Ты провалил задание и сбежал!
        - Оглянись, Краб. Задание выполнено. Вот оно, Древо Смерти.
        - Зачем оно нам? - Демон, наконец, обратил внимание на то, куда занесло легион, и на его морде появилась озабоченность. - Твоей задачей было найти и пленить сына лорда Даагона. Господину нужна его сила.
        - А это он и есть, - невинно моргнули похожие на плошки глаза Энраха. - Пленить не получилось, как видишь. Может, ты сам попытаешься?
        - Ничтожество! - Гигант ощерил клыки. - Ты не должен был допустить его воссоединения с Древом. Забыл, что требовал Повелитель? Ему был нужен дар носителя огня Галлеана, рожденного под Двумя Лунами, а не сила Смерти!
        Багровый демон, казавшийся немощной мелочью по сравнению с возвышавшейся над ним безобразной фигурой, ухмыльнулся во всю пасть:
        - Не переживай так, Краб. Будет тебе огонь Галлеана. Много. Смотри!
        Он указал когтем куда-то за спину собеседника. Черный демон оглянулся, а Энрах вдруг зажмурился, опустил морду и прижал к себе Эосту, для верности укрыв ее еще и лапами.
        Полыхнуло так, словно над ночным Алкмааром взошло солнце. Если бы Тинира не заметила вовремя странности поведения своего бывшего товарища по отряду и не поспешила уткнуться носом в землю - быть ей слепой. Даже сквозь плотно зажмуренные веки лучница увидела ярчайший свет, а ее спину обдало страшным жаром. Рядом рухнуло что-то очень массивное, засыпав лучницу волной поднятого пепла. Она приподняла голову и осторожно прищурилась: было светло, как днем, черный демон лежал недвижимой дымящейся грудой, а от холма стремительно удалялась спина бегущего Энраха. Он вновь выглядел как эльф и нес на руках пророчицу так, чтобы она не ослепла, если вдруг очнется.
        В небе свистели тысячи огненных росчерков, вонзаясь в разбегавшихся демонов и мертвецов пылающие щупальца, выстреливаемые Древом Смерти. Множество их разваливалось в воздухе смертоносными искрами, разя всех без разбору.
        Куда же бежать, чтобы не сгореть и не нарваться на нежить? Не безопаснее ли остаться под посланным свыше прикрытием? Спину, засыпанную пеплом, уже не пекло, но лучница, таща за собой оружие, переползла к черной груде издохшего демона.
        - Тинира! За мной! - крикнул Энрах, благоразумно не оглядываясь. Впереди него забрезжила багровая арка портала.
        - Оставь Эосту! Я тебя убью, гад! - заорала в ответ лучница, поднимая арбалет. И закусила губу, чуть не взвыв от отчаяния: тетивы на нем полопались. Значит, и ее драгоценный составной лук выведен из строя.
        - Не дури, Тинира! Спасайся! Долго я портал держать не буду, чтобы нас не вычислили.
        Энрах нырнул в арку и исчез.
        - Предатель. Только Выжженных Земель мне не хватало для полного счастья, гад чешуйчатый! - зло прошептала лучница, бессильно ударив кулаками по черной земле.
        Выбор не велик: демоны или нежить. «Не хочу! - Девушка впилась зубами в кулак, чтобы не рычать от бессильной ярости. - И ничего не сделать, даже не сдохнуть просто так - поднимет без спросу какая-нибудь бессмертная сволочь. Не хочу!»
        Портал продержался минуту - раз двадцать хватило бы добежать - и погас. Сияние тоже пошло на убыль, огненные копья перестали сыпаться, и от этого казалось, что на землю опускается плотный, небывалый мрак.
        Тинира осторожно приподнялась и огляделась, болезненно щуря глаза и смаргивая набегающие слезы. Ни одного демона не уцелело, нежить тоже рассеялась, но главное
        - огромное Древо исчезло без следа. Стремительно меркнущий свет исходил то ли от кристалла, зажатого в ладошке рогатины, воткнутой остриями в оплавленный жертвенный круг, то ли от лежавшего рядом полуобнаженного тела.
        - Лиэн! - заорала лучница, кидаясь к нему со всех ног.
        Камни обжигали жаром даже сквозь толстые подошвы сапог. Тинира подбежала к распростертому телу, присела, не рискнув встать на колени, - наколенники и без того стали горячими, а без ног она охотника не вытащит. Впрочем, куда тащить, если вокруг - Алкмаар? Да и жив ли он вообще? Вроде не дышит. Разбежавшаяся же нежить того и гляди вернется. Тинире даже показалось, что она уже слышит характерное поскрипывание, с каким подлетают драколичи. А у нее даже нормального оружия нет.
        - Нож, - внезапно услышала девушка, хотя губы эльфа с лицом, поразительно напоминавшим лорда Даагона, не шевелились, и непонятно, чей шепот словно раздался в ее голове. Тем не менее Тинира послушно вытащила свой кинжал.
        - Нож, - повторил голос.
        Но у нее нет другого ножа. Разве что… Взгляд лучницы упал на ножны, пристегнутые к поясу Лиэна. Она вытащила костяную безделушку и скептически осмотрела. И куда с ним теперь, на какого врага? Таким ведь даже медузу не зарезать.
        - Воткни в круг, - подсказал все тот же шепот.
        - Сломается, - с сомнением произнесла эльфийка, но все же с размаху воткнула нож в камень. И правда, сломался - оплавленный жаром круг треснул пополам с таким оглушительным звуком, будто содрогнулась вся пустыня.
        Что-то вздохнуло - огромное, во все небо.
        - Спасибо!
        Свет окончательно погас, затаившись слабым сполохом в кристалле, но эльфийка успела заметить - веки Лиэна чуть дрогнули, и он прерывисто задышал.
        - Жив! - Тинире хотелось кричать от радости. Но лучше бы не в Алкмааре, а где-нибудь подальше, хоть в гномьих горах, там не так жарко.
        Над головой мелькнула черная тень, хлопнули мощные крылья. Лучница вытащила целехонький костяной нож из трещины, выпрямилась, сдержав судорожный вздох:
«Галлеан, когда же это закончится?!»
        Огромный черный дракон опустился у круга, подняв вихри пепла.
        - Не бойся, первородная, - пророкотал он. - Мое имя Лазгурон, Повелитель Иллюзий.
        Тинира сразу взъерошила перья:
        - А мое - Тинира из клана Гаэтер. Только не рассказывай мне сказки, дракон. Все знают, что Повелитель Иллюзий - всего лишь легенда. Сожрать нас ты мог бы и без лишней болтовни.
        - Все понятно, - шумно вздохнул дракон. - Тяжелое детство, трудный характер, подростковый период… Спасибо, что разомкнула круг, Лиэн не мог сделать это сам. Так бы и лежал здесь тысячелетия.
        Чем-то его рык напоминал тот шепот, что совсем недавно звучал в голове лучницы.
        - Ясно, что не мог, без сознания-то, - буркнула она. - А чем ему круг помешал?
        - Пока он был замкнут, Лиэн не мог быть ни среди живых, ни среди мертвых, дабы не возродилось Древо. Но хватит вопросов, девочка! У нас мало времени: богиня Смерти может обратить внимание на столь громкую возню своих слуг, а неудач она не переносит. Ты думаешь спасать нашего друга?
        Лучница решила, что хуже, чем недавно, уже не будет, и доверилась незнакомому дракону. Ведь именно он подсказал ей про нож, после чего Лиэн проявил явные признаки жизни. Совсем явные - пока она спорила с Лазгуроном, эльф попытался подняться, схватившись за рогатину, и та обломилась. Вилы, превратившись в уголья, остались в камне. Тинира, оглянувшись на шум, успела подхватить и Лиэна, и его неразлучную палку.
        Они забрались на дракона, и вовремя - барханы снова начали шевелиться.
        - Посох Духа не забыли? - спросил Лазгурон уже в полете.
        - Ту обломанную рогатину, что ли? - фыркнула Тинира. - Здесь она!
        - Для Духа неважно, какой у него символ, - заметил Повелитель Иллюзий. - Если не потерян сам Дух.
        И, словно в ответ на его слово, ночное небо снова озарилось до краев: огненным росчерком пролетела предреченная Звезда и упала где-то на краю мира.
        Эпилог
        После волшбы архонтов вряд ли кто-нибудь узнал в священном древке Посоха Духа, поставленном в зале королевского совета, рогатину Лиэна. Возродились рощи, окрепла магия целителей, и будущее теперь казалось таким светлым, словно в Невендааре вот-вот наступит неведомая живущим здесь весна, приходившая к эльфам только во снах.
        Вот только явление Звезды рождало и надежду, и тревогу: что принесет она измученному миру Невендаара?
        С уничтожением Древа Смерти надобность в ритуале разрыва отпала, лорд обрел сына, Тиаль вернулась, и это было долгожданным счастьем. Но Даагон не мог понять, почему лучница Тинира категорически отказалась стать наследницей древа Эрсетеа, - она имела на то полное право, и он с радостью бы удочерил юную эльфийку из дикого клана. Может быть, из нее получилась бы со временем Дева Огня. Хотя и не такая сильная, какой стала бы Эоста.
        Весть о похищении пророчицы демоном стала для Даагона тяжелым ударом. Будь лорд с отрядом до конца, он наверняка смог бы ее защитить. С другой стороны, смог бы он удержаться и не применить свиток Хоэрина, когда сила Древа стала побеждать Лиэна?
        Сын вернулся из Алкмаара полностью опустошенный. В нем не осталось ни искры огня Галлеана, ему не подчинялись даже те руны, которыми мог пользоваться любой начинающий маг. Впрочем, Хоэрин обещал, что это не навсегда. Повелитель Иллюзий, снизошедший до разговора с лордом в эльфийской священной роще, куда принес двух эльфов, также говорил, что к Лиэну когда-нибудь вернется сила.
        Даже древо рода не смогло вернуть сыну Даагона утраченного дара, хотя на этот раз ритуал был завершен по всем правилам и молодой эльф, наконец, получил родовое имя Эрсетеа. Впрочем, им его никто не звал, он так и остался для всех Лиэном.
        Он безучастно молчал, сидя у окна, за которым плескался золотой океан эльфийских лесов, или лежал в постели, точно смертельно больной, вытянув руки поверх узорного, вышитого покрывала и глядя в резной потолок. А иногда подносил ладони к лицу, ждал с минуту и вновь бессильно опускал. Он слишком глубоко соприкоснулся с Древом Смерти и теперь был словно прогоревший дотла уголек.
        Но однажды ночью в Темперанс прилетела на грифоне Тинира, и наутро Лиэн исчез. На столе в его комнате обнаружили послание гномов: Ринотар писал, что королева Ятаа'Халли нашла руку для меча Алкинор и желает, чтобы ученик Раэрта присутствовал при передаче клинка новому владельцу. В конце мимоходом сообщалось о багровом демоне, похожем на описанного Лиэном, которого драконы заметили в Дьявольских горах.
        На полях свитка Лиэн приписал: «Отец! Я вернусь, когда обрету утраченное».
        И лорд знал: он вернется. Кто, как не сын, понесет дальше огонь Галлеана, огонь любви, создавшей эльфов, свет, без которого невозможно никакое творение.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к